Посылка с яблоками

Раньше яблоки были яблоками. Сочными, вкусными, душистыми и, наверняка, полезными. Я помню яблоню в саду моего деда, сорт позабыл, а сами яблоки, с такой бело-розовой мякотью, нежной, невероятно сладкой, так и видятся мне во сне. Я вздохнул, глядя на блестящие, одинаково красивые и ровные яблоки на прилавке. Молоденькая продавщица превратно истолковала мой вздох.
- Дедушка, у вас денег не хватает? Вот здесь у нас уцененные, слегка подгнившие, - она показала на ящик, полный отвратных плодов. Раз не выкидывают, значит находятся бедолаги, которые только эти "витамины" и могут себе позволить.
- Осетрина второй свежести, - процитировал я классика и снова вздохнул.
- Нет, дедушка, рыбный отдел у нас не здесь, вы ошиблись, - девчушка жалостливо посмотрела на меня, мол, старый маразматик, хоть бы в штаны не наделал прямо здесь. Интересно, знает ли она, что такое настоящая осетрина? Вряд ли. Несчастное поколение, они уже не понимают вкуса натуральных продуктов. Я в очередной раз вздохнул, девица пуще заволновалась.
- Вам плохо, позвать кого?
- Не надо, моя дорогая, со мной все хорошо. Взвесь-ка мне по яблочку разных сортов, будь добра. Нет, нет, не гнилых, самых лучших!
Она, бедняжка, медлила, и я достал из кармана кошелек.
- Смотри, у меня есть деньги, я заплачу, не переживай.
Девчушка быстро взвесила мне пять яблок - столько сортов было на прилавке и облегченно вздохнула, когда я медленно поплелся в другой отдел.
Я давно понял, гулять просто так - скучно и каждый день старался придумывать себе разные дела. Купить булочку к чаю, посмотреть газеты в киоске, отвезти книгу на автобусную остановку, там у нас была устроена небольшая библиотека, посмотреть, какие книжки принесли на обмен. Если напрячь мозги, дел можно было придумать если не сильно много, то достаточно для того, чтобы стать нужным самому себе. Алла, конечно, ругалась, когда я бродил по городу, говорила, что мне уже за восемьдесят и в любой момент меня может разбить инсульт или инфаркт, я могу сломать себе руку или ногу, могу потерять ключи или кошелек, могу доверчиво, втридорога купить что-нибудь ненужное, могу... У Аллы фантазия была безграничная, и с ее слов выходило, что весь город почему-то ополчился на меня и только и ждет, когда я выйду за порог, чтобы накинуться на дряхлого старика и растерзать. Аллу можно было понять, она за меня волновалась, как за родного отца, которого она даже никогда не видела. Я тоже ее любил, но мне хотелось дожить последние дни, месяцы или даже годы, как я того хотел. 
Сегодня мне зазудело отведать яблочка. Отменного, сладкого. Зубные протезы клацали и рот наполнялся слюной при одной только мысли о хорошем яблоке. Никогда их особо не любил, ел редко, не ценил, осетрину вот любил, а яблоки... Да, что же мне эта осетрина в голову лезет! Ее-то и не купишь. Я прислушался к себе и обрадовался: рыбы мне абсолютно не хотелось, а вот яблок... Верочка, жена моя покойная, любимая, яблоки обожала. Каждую осень мы с ней выкраивали пару-тройку дней и ехали в совхоз "на яблоки". Славное было время! Прошлое всегда притягательно, но те осенние дни, когда мы собирали яблоки,  в обед наскоро перекусывали бутербродами, запивали их чаем из старенького термоса, смеялись, радовались жизни и хорошему урожаю, а потом, уставшие, нагруженные заработанными яблоками, ехали домой, мне кажутся самыми счастливыми днями нашей жизни. Скорее всего, я ошибаюсь, были и другие радостные дни.
Дались сегодня мне эти яблоки! За три-четыре дня мы привозили домой несколько ведер яблок, я устраивал их в ящиках на застекленной, но холодной лоджии, мы укутывали их, пестовали словно младенцев, а потом, зимой, Верочка пекла пироги и мы вспоминали чудесную осень, надеясь на следующую, не менее прекрасную. Верочка хрумкала яблоками, потом пила чай с вареньем, а я иногда нарезал яблоко тонкими дольками и смаковал их, прихлебывая коньяк.
Я теперь часто живу в прошлом. Оно спокойно, счастливо, там уже ничего не может измениться. Никаких новостей, хороших ли, плохих. Там мы с Верочкой счастливы, там у нас нет, к нашему огромному горю, детей, там мы живем размеренно и тихо, и только Алла и ее семья вносят в нашу жизнь шум и разнообразие. Наверное именно из-за Аллы я и вспомнил, неожиданно для самого себя, почтовый ящик с дырочками. Мысли скачут от Верочки к яблокам, от фруктов к Алле, и мне самому непонятно, где начало моих воспоминаний. Я потерял кончик нитки в клубке и если у меня хватит терпения, я его поищу, если же нет, решительно разрежу нить воспоминаний ножницами и начну с середины.
Были такие ящики для пересылки фруктов. Давно это было, в те времена посылки шли долго, поэтому ящики сколачивались из фанеры. Они были такие надежные, солидные, не чета сегодняшним коробкам (я видел их на почте и даже попросил посмотреть самую маленькую коробку, так, из любопытства, мне незачем отправлять посылки), те ящики нужно было закрывать крышкой и заколачивать маленькими гвоздиками. Потом нести на почту, где на ящик щедро плюхали сургуч и ставили важную печать. Сейчас все не то. На почте больше не пахнет сургучом, и нет никакой торжественности в отправлении телеграммы. Про посылки уж и молчу. И вот тогда, в прошлом веке, были ящики специально для пересылки фруктов, с аккуратными, круглыми дырочками для вентиляции. Мы именно в таких и посылали яблоки Алле.
Я все-таки разрезал нить воспоминаний, и теперь абсолютно непонятно, кто такая Алла и почему мы ей отправляли фрукты.
Алла спасла мою Верочку. По-настоящему, кровь свою отдала. Верочка уже умирала, а нужной крови в больнице почему-то не оказалось, и вот эта девчонка, только после мед. училища, решительная, храбрая, кровью с Верочкой и поделилась. Как в кино было, так мне потом Алла рассказывала. Кровь сразу (или не сразу, я не помню, может быть ее через какой-нибудь фильтр пропускали?) от Аллы прямо в вену Верочке шла, и жена выжила. Думаете, такое забыть можно? Нет, никогда! Вот и стала нам Алла, как родная дочь, кровь-то одна. Я тогда страшно перепугался, чуть сам в больницу не загремел, когда Верочка мне все рассказала, а ей врач тайну открыл, Алла не хотела, чтобы мы знали, стеснялась. Человеку жизнь спасла и стеснялась! Когда я узнал об этом подвиге, я чуть ума не лишился от благодарности! И робел Аллу сильно! Она такая высокая была, как и сейчас, решительная, я ее даже Аллочкой боюсь до сих пор называть, мне кажется, она меня отчитает за фамильярность. Смешно? Мне тоже, но называю я ее только Аллой. Конечно мы выведали ее адрес и поехали благодарить. А как отдарить за жизнь? Своей собственной жизнью, вниманием, любовью. Алла жила одна, мать умерла, отец ее знать не хотел, и мы постарались стать ее если не родителями, то хотя бы тетей и дядей, близкими, очень близкими людьми. И у нас получилось. Алла, а потом и избранник Саша, и сын Лешенька стали нашей семьей. А когда они уехали на север за "длинным" рублем, мы с Верочкой чуть не умерли от тоски. Эгоисты такие! Скучали, звонили и писали длинные письма, яблоки посылали, конфеты, варенье в целлофановых пакетах, один раз оно даже целое пришло! Вернуть бы те времена! Верочку бы вернуть, все бы отдал, положил бы на плаху оставшуюся жизнь за один осенний день с любимой. Опять глаза намокли. Старость сентиментальна и слезлива. Чуть что, и уже платок срочно доставать надо, чтобы не сказали, что старый спятил, идет с пакетом, в котором болтаются пять яблок и ревет. И подойти к нему страшно, вдруг загрузит своими стариковскими проблемами, и смотреть неловко, как он бредет, бормочет что-то и трясет пакетом. Эх, снова сумку дома забыл, а ведь висит она рядом с ключами, иду теперь с прозрачным пакетом и все видят, что у меня там всего лишь несколько яблок. Думают прохожие: "Жалкий, одинокий, несчастный старик!" И ошибаются. Жизнью я почти доволен. Алла, Саша рядом, Лешенька женился и уехал, но звонит, и жена его звонит, Риточкой зовут, такая милая девочка. Все хорошо, вот только Верочку бы вернуть, хоть на день.
Я в Бога не особенно верю, больше в людей, от них зависит почти все. Но вот есть у меня один вопрос, на который только Бог и может ответить, и я его постоянно задаю тому, невидимому и, как говорят, всесильному.
- Скажи, дай знак, Верочка меня там ждет? Она меня встретит? - вот что я спрашиваю у Него каждый вечер. И не получаю ответа. Ни намека, ни знака. Я уж и ругаться пробовал, требовал даже и все впустую. Если он там на небе и слышит меня, то игнорирует. Оно и понятно, всю жизнь не верил, а тут на тебе! Пристал с вопросами! Но я все равно продолжал спрашивать, это стало моим ритуалом и поводом еще раз прошептать имя любимой.
Я так задумался, что прошел мимо автобусной остановки и даже не посмотрел, какие новые книжки появились в нашей "библиотеке", сам я недавно отнес туда Верочкины любимые "Кентерберийские рассказы", решил, пусть ее книжка оживет в чьих-то руках, Верочке приятно будет. Я просто себя утешил этой мыслью и немного обманул: Верочкин томик рассказов стоит на полке, я купил другой, нашел такое же издание, почему-то мне показалось, что это важно, но расстаться с ее книгой был не в силах.
Я прошел еще одну остановку и подумал, нет уже смысла ждать автобус, можно тихонько, не торопясь дойти до самого дома, а вечером не выходить на прогулку и не дразнить своим появлением собак, они видно чуют мою слабость и дряхлость и гонят меня от своих хозяев. Я знаю это удивительное чутье собак, они также и к смертельно больным относятся, боятся, что человек, стоящий одной ногой в могиле и их хозяина туда может забрать. Возможно, они чувствуют во мне подобную хворь и поэтому так не любят меня. Чудные они, эти собаки, как будто бы ужастиков насмотрелись и в них поверили.
Я прошел еще немного и набрел на барахолку. Сейчас их называют блошиными рынками, мне нравится это название, забавное. Прямо на земле лежало большое полотнище клеенки, а на ней чего только не было: и книги, и пара стоптанных  женских туфель гигантского размера, и какие-то древние рейтузы, и отвратительная до приторности картинка с котятами, и статуэтка, и посуда, и копилка, и старая мясорубка, и шурупы в баночке из-под кофе, старой, знакомой, с индейцем, я помнил как Верочка любила этот кофе! И... я протер глаза! Старый, вернее, старинный, ящик для посылок с дырочками! Целый, новый, словно его только вчера сколотили и принесли почему-то не на почту, а сюда, на вытертую клеенку.
- Невероятно, - я аккуратно взял ящик в руки, словно он был из тонкого стекла, - сколько он стоит? - не медля спросил я у продавца - безразличного юношу, он почему-то не уткнулся в телефон, а просто глазел на прохожих.
- Сколько вам не жалко, - пробурчал он, как будто бы я отвлек его от крайне важного дела.
Сколько мне не жалко за воспоминание о моем прошлом? Ничего мне не жалко!
- Как вы думаете, - неожиданно для самого себя спросил я юношу, старость не только слезлива и сентиментальна, она бесстрашна и болтлива, ей все равно, что подумают незнакомцы, для нее почти нет запретных тем. - Как вы думаете, там, за чертой, нас встретит кто-нибудь?
- Не знаю, - предсказуемо ответил парень, - там скучно, как по мне, никакого развития, полная стагнация и болото!
Я засмеялся! Смешной какой! Он сам-то знает, что такое стагнация?
- Там скучно, - повторил парень и добавил, - я поэтому решил вернуться.
Он говорил о вечности как о забытой Богом деревне, в которую его отправили собирать яблоки.
- На вашем месте, я бы туда не торопился, лучше правнуков понянчить, - добавил этот странный продавец и вытащил из кармана сверток. Я заволновался, мне почудился запах осетрины, но юноша развернул тетрадный листок, и я увидел простой бутерброд с вареной колбасой. Мне немедленно захотелось и колбасы, пусть даже современной, неизвестно из чего сделанной. Я почему-то был уверен, молодой человек из вежливости предложит мне половину и я с радостью приму этот дар, но продавец жадно жевал, не говоря ни слова, и я разочарованно сглотнул слюну.
Странный день. Яблоки, осетрина, колбаса...
- Нет у меня правнуков, Лешенька с Риточкой живут пока для себя, так они мне сказали, - зачем-то ответил я продавцу, жадно следя за остатками бутерброда. Может быть он мне все-таки предложит кусочек? Нет, я не нищий и не попрошайка, но иногда как захочется чего-нибудь, душу можно продать!
- Сегодня нет, завтра есть, - парень доел бутерброд и мрачно спросил:
- Ящик берете?
- Да, конечно, - я попытался вспомнить, сколько стоил этот ящик тогда, давным-давно и не смог. И стоит ли сравнивать те цены с современными? Жизнь сейчас совсем другая.
- Сколько? - на всякий случай переспросил я, а парень тяжко вздохнул, мол, старый склеротик!
- Сколько вашей душе не жалко, - ответил продавец. Странно, как он про душу упомянул, я как раз хотел ее прозакладывать за его бутерброд, нет, за один день с Верочкой и бутерброд!
Сколько не жалко... Я вытащил из кошелька три сотни.
- Хватит?
- Абсолютно! Вам еще и подарок положен, как первому покупателю, - юноша вдруг весело подмигнул мне и я, старый пень, обрадовался! Неужели он меня все-таки угостит бутербродом? Далась мне эта колбаса! Надо купить ее сегодня же, и хлеба тоже.
- Вот! - продавец вытащил из кармана древнюю авоську. С такой я ходил на рынок и в магазин. Сердце булькнуло от радости.
- Нравится? Вижу, что угодил! А давайте мы ящик в авоську поставим, а ваш пакет в ящик, так и нести удобнее будет! Что тут у вас? Яблоки? Смотрите, как складно получается, ящик-то специально для фруктов предназначен! - юноша внезапно затарахтел, как назойливая сорока, я даже испугался немного, а потом позволил ему забрать у меня пакет с яблоками и спокойно смотрел, как этот странный продавец аккуратно ставит ящик в авоську, накрывает его крышкой (надо бы зайти в хозяйственный и купить маленьких гвоздиков) и вручает авоську мне.
- Вот кто-то обрадуется посылке, - подмигнул мне юноша и наконец-то повел себя как обычно: вытащил телефон и уставился в экран.
Кому мне отправлять фрукты? Разве что Лешеньке и Риточке? Я даже задрожал от этой прекрасной идеи и от нетерпения! Тот самый сад, куда мы ездили с Верочкой за яблоками, сейчас заброшен, но, как говорят, там еще можно собирать яблоки.
- Сейчас позвоню Саше и попрошу отвезти меня туда! - сказал я продавцу, но он уже не обратил на меня никакого внимания. Я вздохнул (что же за день такой, все время вздыхаю!) и полез в карман за телефоном.
Ох, как скверно! Его я тоже забыл дома, и если Алла мне звонила, пропесочит она меня! Я заторопился, почти побежал и это в мои восемьдесят с хвостиком! В квартиру влетел как вихрь! Так и есть, телефон на столе, а рядом аккуратно сложенная сумка, чтобы не забыть! Старый склеротик! Скорее, скорее, звонил кто? Нет, к счастью, нет. Я выдохнул, сегодня мне от Аллы не влетит. Можно самому позвонить ей и попросить купить колбасы и хлеба, она любит, когда я прошу ее помочь. Только я напялил очки и нашел ее номер, как телефон зазвонил сам. Лешенька! Внук любимый!
- Дед! Дед! Послушай, ты только присядь, ладно? Дед, сердце не болит? Накапай себе чего-нибудь!
Ох, ну и день! Я думал, вот тут меня инфаркт с инсультом в обнимку и хватят! Что там у него? Я немедленно полез за своими "смертными" деньгами, прячу их в морозилке, так мне соседка подсказала. Раз Лешка так говорит, что-то нехорошее случилось, а, значит, деньги нужны, я же непохороненным не останусь.
- Дед! Ты стал прадедом! Правнучка у тебя сегодня родилась! Угадай, как мы ее назвали? Дед, дед, ты тут? В обморок не упал? Мы сюрприз решили сделать, Ритка тяжело ходила, боялись не выносит. Дед, дед, скажи хоть слово!
Я молчал и плакал. Я говорил, что старики скоры на слезы?
- Дед, угадай!
Вот неугомонный! Обрадовал до смерти и не унимается.
- Дед, мы ее Верочкой назвали! В честь бабушки Веры! Ты рад, дед? Скажи!
Верочка! Моя Верочка! Я откашлялся и вытер слезы.
- Я приеду, Лешка, слышишь, я приеду к вам! Рад, конечно рад!
Мы долго говорили, в основном Лешенька, я слушал и хныкал, как ребенок. Я такой и есть, старый ребенок, но это ерунда! Я получил ответ на свой вопрос! Знаю теперь, что и Верочка меня там ждет, и встретит, но и торопиться теперь не буду!
Измученный этим длинным, насыщенным днем, я лег спать пораньше, а завтра я хочу провести эксперимент (я неугомонный старик, знаю): рано утром я пойду знакомиться с собаками, мне интересно, учуют ли они произошедшую во мне перемену?