Лестница. Преступлние с двойным дном

рассказ, не вошедший с шорт-лист конкурса Детектив - Достоевский.
Лестница
(криминальная история с двойным дном)

В потертом, на размер больше, китайском пуховике, с торчащими из расползавшихся швов отнюдь не ангельскими перьями, придававшими фигуре совсем безнадежный вид, он долго бродил по опустевшим в воскресный вечер кварталам студенческого городка.
Кто-то из «коллег» в разговоре с ним, кажется, упоминал, что данный квартал не подходил для «обогащения» материальным -  здесь сеяли духовное! И даже, более того, знания, впитанные в стенах учебных заведений, после, не всегда приносили ощутимые для карманов его выпускников плоды. Дед не склонен был принимать все на веру. Да, для поиска легкой наживы: остатков просроченной еды, размокших, не дожеванных сигарет, бумажных листов из утерянных конспектов или намеренно «сброшенных» шпаргалок, забытых на пятничных вечеринках гаджетов, он не подходил. В последнее десятилетие молодежь стала на редкость целеустремленной и …  прижимистой. Но Дед в своей голове разработал иной план, имел иные цели и методы их достижения. И самое главное, они полностью базировались на старых, проверенных временем  «практиках». 
Объектом его вожделения стала… ржавая лестница. Он уже провел примерный расчет и, так сказать, подвел смету предполагаемой акции. Выходило весьма перспективно - при нуле вложений, окупалась она на все сто процентов. Неоднократный осмотр показал, что держалась конструкция на паре-тройке выехавших из стены штырей. А, значит, понадобятся лишь огромное желание и минимум физического труда. Поскольку и то, и другое имелось в наличие, и соответствовало основополагающему принципу «восточной мудрости» – бери не силой, а хитростью, - вызов был принят.
(К слову, то, что все мы люди Востока, не раз доказывали лучшие в Отечестве умы, от поэтов до ученых). К тому же, расположенный недалеко от места будущего действия «сборный пункт» так и манил к себе плакатом с расценками на уцененный товар.
***
Когда окончательно стемнело, он стоял у будущего расходного «материала». Задрав голову, сощурил воспаленные глаза. Нехорошее предчувствие сковало душу, залило холодный свинец в больные члены, и горячий в еще одно, не менее больное место…
Нули вложений, почему-то, ожили и стали наполняться цифровым содержанием. А та самая круглая сотня успеха - терять потенциал. Превращаться из гладкого в нечто острое, с неравномерными краями, готовыми вонзиться в легковерную, самонадеянную, преступную плоть.
Заголосила совесть? - удивлялся Дед. Странно, ведь ее позывы давно иссякли. Однако,  на сей раз предстоящее дело пугало не на шутку. Weekend в обществе молодежи со средними профессиональными навыками – не лучший аттракцион! Их колкие замечания, порой, бьют крепче иного умного взгляда… частенько убегающего вдаль, лишь бы не замечать подобного Деду уличного персонажа.
Он в последний раз обмозговал план и решил вернуться на следующий день, в понедельник, после окончания лекций, когда жидкий ручеек интеллигенции смениться на поток неформалов, к коим старик причислял и себя. А в их среде можно было «вынести» что угодно…
                ***
Шумный понедельник поднял его с лежака, отринул былые страхи, взбодрил. Он был готов. До вечера сидел как на иголках – тоже нечто из лечебной практики азиатских народов. Говорят, в особых случаях помогает. Но Дед не пожелал этим злоупотреблять.  Когда до Акции оставалась пара часов, вышел на прогулку. Стоило привести расшатавшиеся нервы в порядок.
Маршрут пролегал неподалеку от центральный парк, который неизменно пользовался заботой местных властей. Находился под их пристальным и точечным вниманием. Накануне Дед читал о «Ледяном дворике», устроенном там в преддверии ноябрьских праздников. (Похоже, чиновники заблаговременно занялись поднятием электорального настроения). Тот будоражил его воображение и теперь, оказавшись вблизи от упомянутого места, он не мог не взглянуть на  удивительное зрелище…
Уже издали приметил светящуюся холодными диодами композицию… (Экономный материал был выбран  не столько, как новое поветрие, сколько ради экономии бюджетных средств). Правда, не понятно, как предполагалось окупить «Ледяной двор», учитывая, что светить он должен был не неделю (как в январе), а целых два месяца. Ко всему прочему, фигуры, выполненные вроде не изо льда и снега, а из силиконового стекла и алебастры, совершенно ожидаемо «поплыли». Причем, в прямом смысле слова – стали исчезать из парка… И вот уже из четверых сохатых друзей Деда Мороза, целыми осталось два с половиной. Третьему Оленю кто-то тоже настойчиво пытался приделать «ноги», в конечном счете, напрочь их отломав. Так он и лежал на боку, вроде как «прилег на дорожку». Довершал картину апокалиптичный Снеговик, из трех «шаров» которого в неизвестном направлении  укатилось  самое верхнее. Исчезло и ведро!
Но тут подключились коммунальщики, опекавшие парк. Они смогли оперативно (их любимое выражение) исправить ситуацию. Сняли с ближайшего фонаря плафон схожей обтекаемой формы и размера, точно соответствовавший утраченному «снежному шару», и установили заново, уже от себя добавив некоторые штрихи и детали. К примеру, нацарапав на нем «лицо». Фонарь был старый, закопченный, оранжевого оттенка и, в сочетании с художествами дворников, превращал Снеговика из «ледяной статуи» в хэллуинскую тыкву. Зато новое ведро, одолженное творческим коллективом, отчасти маскировало щекотливое положение и неадекватный вид.
Дед долго пялился на металлический головной убор. Приценивался… Взвешивал в уме… Да, унести его с собой, было гораздо проще, чем лестницу. Да и тяжесть такого проступка …легче. Вряд ли потянет на «особо крупный размер». Ведро весило не более двух кило. Но вот с моральной точки зрения лишить людей праздника, даже, какой-то его части, Дед посчитал для себя невозможной. Сперва… Затем, злоба и зависть к чужому оплаченному труду и веселью, донимавшие его в последний холодный месяц осени чаще простуды, одолели надорванный организм. Плутовато оглядевшись по сторонам, он поднялся на цыпочки и резким движением сорвал с растовой фигуры бесценный (пока) венец.
***
Беззаботно помахивая трофеем, которому и в предстоящей Акции нашел особое применение, Дед прибыл на место. По-счастью, вожделенный объект находился в исходном состоянии.
Лестница, некогда выкрашенная в красный цвет, вела на небольшую терассу и принадлежала Второму студенческому общежитию «Колледжа экономики, статистики и права». Это, в некоторой степени,  уголовное дело, как часто у нас бывает, носило и положительные моменты. Дед принял их во внимание. Во-первых, у студентов еще оставалось первое общежитие. А во-вторых, «аварийная лестница» сама по себе давно находилась в аварийном состоянии, и в любой момент могла рухнуть вместе с привыкшими на ней курить будущими экономистами, статистами и правоведами.
И хотя та же сухая, расчетливая статистика говорила о переизбытке специалистов данного рода, гибель молодой, образованной поросли гуманитариев стала бы гуманитарным бедствием как минимум для самого Колледжа, только в нынешнем году перешедшего на платное обучение своих студентов, лишившись благосклонности властей (по указанным выше причинам).
Выбрав время между перекурами, Дед принялся за дело. Поставив на мерзлую, заплеванную окурками поверхность перевернутое ведро, он взгромоздился на него…
В голове пулей мелькнула мысль – почему все аварийные лестницы, представляя из себя спасительный путь, при этом, никогда не дотягивают до земли, почти на метр- два зависая в воздухе? Чтобы жизнь не казалась легкой прогулкой? Или потому что плутоватые персонажи типа него, населяющие города, не гнушаются методами и способны использовать даже средства спасения в корыстных целях. И именно они представляются обывателям куда большей неприятностью, чем прыжок из горящего здания… в окурки.
***
Дед отвинчивал ржавые штыри, с осуждением покачивая головой. Ведро кряхтело под его тяжестью... Он не замечал. Возникший вопрос полностью завладел его вниманием. Он на автомате проделывал манипуляции, все сильнее углубляясь в проблему. Обществу давно пора было пересмотреть приоритеты! Расставить ценности на привычной шкале… Перестать прогибаться. Иначе все полетит к… Он не успел решить, куда именно...

Внизу раздался треск. Когда два из трех винтов титаническими усилиями были выкручены из стены, дно железной посудины вдруг …прогнулось. Дед оступился и, не успев вскрикнуть, повалился навзничь. Пролетев те самые два метра, стукнулся о холодную, равнодушную к чужой боли твердь.

«Так вот почему это ведро так удачно вписалось в сказочную инсталляцию! - снова мелькнуло на краю уходящего сознания. – Оно изначально было с подвохом. Не стоило все же лишать сограждан удовольствия лицезреть полноценную новогоднюю композицию. Пусть и – в ноябре!»
Когда он понадеялся, что избежал худшего, чугунная лестница пошатнулась и рухнула на обидчика, окончательно пригвоздив к земле, словно к позорному столбу. Он переоценил себя и не принял в расчет силы пусть и ржавой, но довольно большой, тяжелой и, вне всякого сомнения, созданной на каком-нибудь литейном оборонном заводе, арматуры. Оборонительный завод давно исчез с экономической карты страны, а его изделие продолжало достойно обороняться. 
***
В таком постыдном виде Дед провел не менее получаса, пока вернувшееся сознание не подсказало, что пора уносить не лестницу, а ноги. И то, что ручеек интеллигенции иссяк, стало для него, скорее, прискорбным фактом, так как никто из неформальной среды не откликнулся на пронзительные стоны, производимые претерпевавшим страдания товарищем. Ноги он унес практически в руках и вторую неделю лежал на подвальных трубах, лишь кряхтя и периодически прося перевернуть себя то на один бок, то на другой. 
Восточная практика подвела, окончательно доказав, что у русского человека должен быть собственный путь, принципы и догматы. А правда здесь по-прежнему – только в силе.
К тому же, унести у сказочного персонажа основную деталь, явно было не к добру, несмотря на ценность изначальной идеи.
 Размышления на эту тему плавно уносили его во времена, когда он и сам только стоял на пороге своих открытий, перед дверьми, которые, как и эту лестницу, не стоило, быть может, дергать, открывать и заглядывать. А перспектива медицинской практики вырастала на равном месте и заслоняла все другие блистательные доселе возможности.