Уйти не просто

    Уйти не просто.

© В.В. Луговский, 2021

Уйти не просто-просто уходить,
Задерживаясь тихо у дверей.

Наталия Десив.

Все совпадения с реальными лицами, проектами и событиями абсолютно случайны.

     В деревне он заехал в магазин и, договорившись с молоденькой продавщицей, взял бутылку водки. Из чувства самосохранения всего одну взял. Рыбные консервы, солянка….. Он знал, что на этом долго не протянет – заболит желудок. Купил еще две пачки гречневой каши (крупно повезло), овсянку и молоко.
– Тяжело нам с тобой , Федя, придется, -сказал он Фрэду, помня, что болезни у них примерно одинаковые. Стоит только начать Виктору страдать животом, как аналогичные проблемы начинаются  и у пса. 
    В доме пахло сыростью. Мыши развоевали по полу старые журналы. Виктор не был здесь с  ноябрьских праздников. Ему всегда казалось, что в его отсутствие дом, как верный пес, дремлет, ожидая его приезда, и полностью просыпается спустя несколько часов, наполняясь духом хозяина. Этот дух долго сохраняет его дом потом, но если не приехать, он иссякнет, а дом начнет разрушаться пока не погибнет совсем.
     Принес дрова и затопил печку. Сел против открытой дверки и смотрел, как хорошо горят  сухие березовые полешки. Федя лежал рядом и, наверное, грел свой нос. Вспомнил про подаренные часы.  Он достал их из сумки и поставил  на письменный стол на втором этаже в кабинете. Немного посидел  в кресле… Фрэд и тут рядом,  всегда почти неслышно следовал за ним. На столе лежали стопки толстых журналов и исписанных листков. «Надо все это обязательно сжечь»,-подумал Виктор. Он взглянул на часы с большим зеленым циферблатом. Теперь они уже отсчитывали для него какое-то другое время. 
     Выпил сразу полстакана водки и закусил солянкой. С недавнего времени Виктор решительно и с удовольствием пил один и этим больше не мучился. Федя неодобрительно наблюдал за хозяином, глядя снизу вверх, и застучал хвостом,  когда запахло едой.
– Нельзя, друг, тебе это. Вот возьми лучше.
Виктор дал ему кусочек хлеба. Сходил наверх, сгреб там все бумаги со стола. Потом сидел и бросал по одной в огонь, наблюдая, как они горят. Надоело. Поднялся опять наверх и лег на тахту, подложив руки под голову. Так он лежал долго, прислушиваясь, как печка внизу тянет воздух в поддувало, и весело потрескивают дрова.
     Более всего на даче он любил простые удовольствия: колоть дрова, топить печку и с бокалом вина в руке долго смотреть на огонь, чувствуя Фрэда рядом. В этот момент что-то объединяло его с псом , с этим домом  и лесом. Казалось,  он и все вокруг –живое и неживое - дети текущего момента, и ничто одно не может существовать без другого…
     Дом- это всегда мистическое существо. Когда сам построишь дом, то только потом, спустя годы вдруг начинаешь понимать его мистерию,т.е. что ты действительно построил (впрочем, это же справедливо и для книги, которую написал). Все внутренние недоделки, для устранения которых почему-то никогда не находилось времени,  отражают неустроенность души. Не прибил плинтуса (лезут мыши)-сомнения, недостаточно утеплил ( дом холодный )-не получается экономить  энергию, печь плохо греет – не хватает в жизни душевного тепла, не сумел до конца заделать щель между трубой и крышей ( капает)- что-то мешает ощутить безопасность и устроенность в жизни. С улицы дом красив и стоит на мощном фундаменте -внешне все в порядке, только внутри мелкие проблемы отравляют жизнь, что со временем сделает пребывание в нем некомфортным (жизнь расстроится). Дом есть, а жить в нем…..Виктор до поры не хотел копаться в мелочах  их отношений с Ириной, вот и профукал свою семейную жизнь. Ведь мелочей в семейной жизни не бывает. Но стоит ли прибивать плинтуса, когда дом все равно останется холодным ? Сейчас Виктор не мог принять окончательное решение о продолжении  совместной жизни. Он еще на что-то надеялся. Не любил разрушать. «Да….Все-таки зря я записал утепление в мелочи, поторопился тогда. Жениться нужно по любви». Никогда он не мог сказать про Ирину, что «это мой человек». «А про кого мог ? Про кого …». Он никак не мог вспомнить. Ему вдруг показалось, что в его жизни была такая женщина. И Виктор удивился неожиданному прозрению. «Может быть,  она сниться мне каждую ночь ?», - это было последнее, что пришло в голову. Наверху стало тепло, и он глубоко уснул.
     Ему снилось, что  гуляет под руку с  незнакомкой по заснеженной и тускло освещенной  улице его родного города. Впереди них бежит девочка лет десяти в  длинной коричневой шубке, красном шарфе с распущенными длинными волосами. Вот девочка обернулась, и он ясно увидел ее лицо, как будто оно было совсем близко. Что-то неуловимо знакомое было в этом чистом детском взгляде. «…….»,-сказал он своей подруге,-почему ты не оденешь  шапочку, ведь ей же холодно ? Незнакомка ему отвечала: «Это всего лишь наш сон… Во сне может быть холодно только без любви, а мы тебя ждем и любим. Я хочу, чтобы ты ее скорее узнал. Смотри внимательней, мой господин – ведь она очень похожа на тебя».
     Виктор проснулся, почувствовав частые удары сердца. «Не нужно было столько пить?» Кажется, он назвал эту женщину по имени. Как же ее зовут ? Вспомнить не получалось. Он спустился на первый этаж. Здесь было прохладно. Печка почти погасла. Он подложил дрова, и, когда она вновь загудела, пошел наверх писать статью. Вверх-вниз, вверх-вниз…. Ну что ему еще оставалось здесь делать ? Надо было отдать все то, что внутри еще связывало его с покинутым делом. Может быть тогда покажется ему другая сторона произошедших событий. Виктор знал, что все события имеют два противоположных значения, но они разделены временем. Сколько времени пройдет, прежде чем откроется его тайна, предугадать невозможно…
     На березах  распустились зеленые листочки, и радостные березки шелестели ими, когда Виктор гулял с Федей по березовой роще. «Как бы хорошо было научиться просто жить в этом чудесном месте. И хоть на время уметь отключаться от своих проблем. От необходимости кем-то стать», -думал он. «Но ведь ты же достиг своей цели, состоялся как личность, сделал карьеру, написал диссертацию. Далеко не каждому такое удается. Чего же ты хочешь еще? » - возмущался его оппонент.
«Для чего я теперь ? Я не знаю». Виктор не знал теперь своей цели, а когда человек знает свою цель, он значительно больше защищен от страданий, чем тот, который живет без всякой цели. И какой-то незнакомый голос ответил ему: « Ты теперь путник, духовный путник. Но ты был им всегда. Просто не знал об этом, а теперь узнаешь».
    Он не выдержал на даче трех дней. Ему стало казаться, что у них с Ириной не так все плохо. Семейная жизнь не бывает без проблем. Неожиданно он соскучился по Вовке. «Гиперболоидами интересуется. Вырастет сын и возможно продолжит мое дело. Ведь кончится когда-нибудь эта чертова перестройка…». «В конце концов»,-думал Виктор,-«не нужен я Ирине, но сыну то я очень даже пригожусь». И Виктор решает вернуться домой.
    Он приехал к вечеру, когда сын и Ирина должны быть уже дома. Так и было. Дверь ему открыл Вовка и очень обрадовался.
- Папа, а  ты на рыбалку ходил на даче?
- Рано еще на рыбалку. Вот я куплю тебе пластиковую удочку, и будем с тобой ловить рыбу, когда на дачу начнем ездить. Договорились ?
Вот так год за годом, совсем как раньше в советские времена они будут ездить на дачу…..
Вышла Ирина из гостиной в новом домашнем халатике. – Тебе что-нибудь приготовить ?
Есть пельмени. Будешь ?
Он согласился на магазинные пельмени, черт бы их…… Опять пришло в голову – как же он  влип в такую жизнь ? Где домашние котлетки и борщи (как у мамы)? Федя его сомнений не разделял и суетился изо всех сил, пытаясь привлечь внимание хозяйки. Виктор сидел на кухне, пока Ирина варила пельмени. Фрэд тут же ждал свою кашу. Вовка терся возле отца и задавал свои бесконечные вопросы. «Пап, а в дождь гиперболоид будет стрелять ? А чей гиперболоид все-таки сильнее, наш или американский ?» Отвечая сыну, Виктор рассматривал жену. «Ничего она еще. Пополнела, конечно. Морщинки вокруг глаз -это недавно. Или раньше я их не замечал ?»
- Тебе вчера Бушкевич звонил, - сказала Ирина. – Просил связаться, когда появишься.
После ужина он позвонил заместителю по кадрам Бушкевичу. Тот настаивал на срочной встрече. Виктор пригласил его домой.
– Собака, говорят, у тебя страшная, -смутился Бушкевич.
- Собаку запрем. Приезжай.
     Разговаривали в  кабинете за кофе, который приготовила Ирина. Михаил  Сергеевич начал издалека. Вспомнил Зимина и бывшего заместителя по режиму Седова, скончавшегося от язвенной болезни в середине восьмидесятых. Был повод помянуть бывших коллег. Бушкевич тут же достал из своего портфеля бутылку водки .
- От коньяка пришлось отказаться. Один запальный продают, на чае настоянный, сволочи.
  Бушкевич ловко сорвал пробку и разлил водку в стограммовые граненые стаканчики, которые Виктор всегда держал в своем кабинете.
- Откуда раритеты ? –спросил он, осматривая полный стаканчик в свете люстры.
- От отца остались. Не бьются.
Они выпили не чокаясь. Ирина приятно удивила, поставив на журнальный столик нарезанную полукопченую колбаску и соленые огурчики. А может быть знала, что зайдет Бушкевич ? Пришлось повторить.
- Виктор Вячеславович , ты ведь знаешь, что у нас раньше существовал список резерва директора на выдвижение ? Знаешь, конечно, ты был в этом списке. И, как думаешь, на какое место ?
- Не интересовался,-честно сознался Виктор.
- На место тогда еще Ивана Ильича, а сейчас, стало быть, это место Михайлов занимает. Владимир Николаевич так говорил: Как только диссертацию защитит, сразу переведу его поближе к себе.  И Седов его поддерживал. Хороший, говорил парень, надежный, такой Родину не подведет -  сын чекиста.
     После этих слов Бушкевича Виктор вспомнил про агентов влияния, которые, по мнению Ивана Ильича, «довели» державу. К КГБ Виктор особой любви не испытывал, хотя и был действительно сыном чекиста. Но Седов вызывал у него определенную симпатию как человек, после одного их разговора. Да и в командировки ездили вместе несколько раз. Случалось в гостинице вместе выпивали. Заметил, подлостей за Седовым не числилось. Когда Виктора только взяли в ОКБ, Седов пригласил его на беседу в свой кабинет с портретом Дзержинского. Он стал рассказывать  о важности и секретности работ, ведущихся здесь, и обязанности каждого, кому посчастливилось сюда попасть, свято хранить государственную тайну. Кроме того, необходимо проявлять бдительность к болтунам и потенциальным источникам информации для американской разведки. И в этом смысле он крепко надеется на Виктора Александрова, как на сына чекиста. Что касается органов, призванных защищать государственную тайну от посягательства иностранных разведок, то за помощь Виктор  будет иметь от них поддержку и доверие в случае чего. И долг советского гражданина прямо обязывает Виктора оказывать помощь службе, которую возглавляет полковник Седов. Про полковника Виктор узнал, конечно, позже. Только потом, спустя годы, Виктор понял, что происходила обычная вербовка информатора КГБ. А тогда он, нетерпеливо выслушав длинную речь зама по режиму, просто сказал: «Если кто болтать будет, о чем не положено, одерну такого болтуна, но стучать не буду». Вообще здесь на кого нарвешься. Надо похитрее было ответить. Хитрить Виктор не умел. Всегда помнил он – на его отца писали. И он ненавидел этих «писателей» с тех самых пор, когда ему рассказала об этом мать. Мораль Седов читать не стал, пожал руку и отпустил. Так их разговор с Седовым ничем и закончился. Но при встрече с Виктором Седов здоровался с ним за руку, что многих в ОКБ в то время удивляло. Виктор тогда был лишь одним из многих рядовых инженеров, кому посчастливилось здесь работать.
- Видел тебя в этом списке и Михайлов. Иван Ильич  волю Зимина нарушать не захотел. Все-таки они были приятели . Да, по-моему, к тебе он тоже неплохо относится. Ну, давай еще по одной примем за твое будущее.
Виктор не стал возражать, потому что понял, что сейчас речь об его будущем и пойдет. Разговор к этому подходил все ближе и ближе. И, конечно, этот мифический список, был вытащен Бушкевичем с какой-то целью.
- Как ты, понимаешь, Виктор Вячеславович, никакие старые списки сейчас значения не имеют, а вот мнение коллектива – это же другое дело. Согласие-то дал ?-неожиданно спросил Бушкевич ,заглянув Виктору в глаза. «О чем это он ?»-подумал Виктор. «Держи паузу»,-напомнил оппонент. Он спокойно выдержал взгляд Михаила Сергеевича, обдумывая, что ответить.
- Еще не спрашивали, - наконец сказал Виктор, не представляя пока, о чем речь.
- Вот те на ! А списки уже, говорят, собрали с необходимым количеством подписей.
Виктор начал догадываться, что речь идет о выборах совета директоров на собрании акционеров ОКБ. Похоже, его коллектив так и не захотел успокоиться.
- Должен сказать, что шансы пройти в совет директоров у тебя есть. Да…, не малые шансы. Знаешь, не можем понять – весь экспериментальный завод за тебя. Ты же их всегда раздражал своей несговорчивостью, сверхтребовательностью, извини, конечно. И вдруг такая единодушная поддержка. Как на съезде, понимаешь….
    Бушкевич даже на некоторое время задумался после этих слов. Потом покачал головой, как бы осуждая их за это.
 - На партсобраниях сколько на тебя грязи лили,-с удовлетворением продолжал он,-а теперь вдруг такое большое доверие. Понять не можем….
Это «понять не можем» и партсобрания Виктор вспомнит в своей жизни еще не раз. Кто не мог понять ? Один Бушкевич, или Бушкевич и Михайлов ? Что касается партсобраний, то  тут действительно грязь лили. Иван Ильич вел политику разделения инженерно-технического персонала и рабочих. Умел влиять на одних с помощью других. В начале партсобрания для затравки давали слово какому-нибудь крикуну с партбилетом в кармане, но, мягко сказать, специалисту посредственному, поэтому,  испытавшему на себе разнос главного конструктора или его заместителей. Когда в опытном цехе выявляли серьезный брак, Александров доходил до исполнителя и в выражениях себя не ограничивал. На партсобрании они менялись местами. Администрации это было нужно, чтобы держать местного гения-реформатора в узде. Да и рабочим надо дать выход - гегемон все-таки. Конечно, человеку уровня Александрова бодаться с рабочим на партсобрании было глупо. Раз-два за все время он поговорил на эту тему с директором и  с Сучковым. Не оперативка же это, в конце концов. Но всех такой расклад устраивал. И Сучкова тоже. «На партсобрании шел принципиальный разговор…..Слышалась критика в адрес……Слово взял простой рабочий….. и т.д.» Глас народа аж прямо главному конструктору. Иван Ильич тогда даже обнял  Виктора:
- Не бери ты в голову. Пусть порезвятся. Потерпи. Мы тебя знаем, что ты у нас незаменимый. В обиду не дадим.
  Приходилось терпеть…. годами. Если бы кто-нибудь задал ему вопрос, что не любит Виктор Александров, он бы не задумываясь ответил – прежде всего партсобрания, а еще – ползучие электрички и очереди в магазинах.
- Короче, я хочу тебе помочь, -объяснил наконец цель визита Бушкевич. – Подбить тебе сторонников, так чтобы уж наверняка прошел. Зачем мне это надо - объясню. Михайлов имеет свою команду, а мне всего два годика до пенсии осталось. Надо тебя на директора выдвигать. Если у нас получится, оставишь меня замом. Не много  прошу ?
- Не много,-подтвердил Виктор.
- Но действовать в ОКБ надо сейчас с командой. Есть у меня кое-кто – все толковые мужики -пока только несколько человек. Сам знаешь, нервы ты многим потрепал. Но работу ведем, ведем… Ведь и у тебя есть ребята, на кого особо можно положиться. И поддержка, наверное есть, а ? Надо работать вместе. Так верней. Думаю, будет правильно, если ты меня с этими ребятами как-нибудь свяжешь. Как твое мнение ?
- Понял, я подумаю, -автоматически ответил Виктор.
- Подумай. А я позвоню через денек- другой. Да, еще просьба есть. Ты же понимаешь, если кто узнает, что я у тебя был….. Бушкевич характерным жестом показал, что его может ждать в этом случае.
- Понимаю, можешь быть спокойным. Сын чекиста не выдаст, -улыбнулся Виктор.
Бушкевич вскоре ушел, а вырвавшийся из комнаты Федя еще долго бегал, нюхая его следы и чихая при этом.
«Собака и та понимает, чем это дело пахнет»,-подумал он. «Эх, Бушкевич, Бушкевич».
«А может быть он просто искренне хочет помочь, но наивный немного человек, -вставил свое мнение оппонент.
«Наивных на кадрах не держат»,-парировал Виктор.
     Вовка уже спал, а Ирина с Фрэдом смотрели телевизор.
– Договорились ?-спросила она Виктора.
– Договорились. «Все знает, откуда ? Бушкевич сначала с ней говорил ?»
- Я тебя очень прошу, не вздумай сбежать, как всегда. Это твой последний шанс,-сказала Ирина.
- Зачем тебе все это ?-спросил он.
- Тебя не возьмут никуда на работу. Все здесь тебя знают с твоим умищем. Разве что в школу учителем по физике. Подумай серьезно о сыне.
Виктор знал, что она скажет дальше. Что он идеалист (для нее это как  идиот). Что сейчас другие времена. Что у него нет друзей, которые ему могут помочь. Что скоро они с сыном умрут от бедности. Что ей уже сейчас неудобно перед кем-то на работе. Что когда она выходила за него, то была на 100% уверена….
     Он поцеловал ее в шею, потом в губы, прижимая ее встрепенувшуюся руку к подушке.
- Созрел ? Наверное из-за этого и приехал с дачи ? Ну хоть Фрэда тогда выброси в прихожую. Телевизор только не выключай…….
     Виктор наконец почувствовал, как по ее спине прокатилась волна, и  Ирина молча пережила вынужденное удовольствие. Как всегда сдержался и он. И от этого что-то осело опять внутри.
- Я пойду к себе, - сказал он потом. – Иди. Сделай звук чуть погромче.
«Дался ей этот телевизор. Прямо кукла какая-то. Души не слышно». Виктор даже думал иногда, что если бы его спросили совета, стоит ли жениться на какой-нибудь женщине, то он бы посоветовал сначала понаблюдать ее отношение к этому дурацкому зомбо-ящику. Если смотрит ящик, находясь наедине с мужчиной, то дело гиблое- жениться не стоит. Так и будет жить в телевизоре чужими страстями всю жизнь. Но никто Виктора об этом не спрашивал, а сам он вернуться в прошлое не мог, чтобы сделать там иной выбор. Но разве судьба ему что-то предлагала иное ? Он не помнил.
      Гуляя с Федей в соседнем скверике, Виктор обдумывал разговор с Бушкевичем. «Значит, я еще не ушел совсем ?». Почему-то хотелось уйти совсем. Он потом будет жалеть, что не прислушался к этому желанию души. Но чтобы уйти совсем, нужно разделаться с ближним окружением, уйти и от Ирины. Куда ? К  кому ? И что станет с сыном ? Он уже наметил себе кого-то дальнего, какую-то неведомую женскую душу, которая где-то есть и может быть ждет его…. Незнакомка ?
     На следующий день позвонил начальник КБ Ефим Шатров, который официально спросил  согласие на выдвижение Виктора Александрова от инициативной группы в совет директоров ОКБ. Виктор согласился без обсуждения.
     Все последующее время до выборов он жил в основном на даче со своим другом Федей и писал там статьи, которые давно хотел написать, но времени и сил на них раньше не было. Ирина холодно ждала предстоящих событий, надеясь, что Александров сможет разрубить назревающую проблему победным броском на должность директора. Этого же хотело большинство коллектива ОКБ. В коллективе тогда почему-то думали, что генерального директора будут выбирать путем прямого голосования всех акционеров. «Странный у нас народ»,- рассуждал  Виктор,- «когда никто не мешает нам спокойно спать на работе и получать положенный кусок (он называл это-иметь приход), то мы хотим начальника с большими грешками. Чтобы не мешал никому, и грешки его можно было на кухне обсудить. За это терпеть будут любое разгильдяйство. Стоит только запахнуть жареным (война или перестройка) - когда нависла угроза, скажем, потерять этот приход (или, не дай бог, жизнь) , ну уж тогда страна ищет своих героев-защитников. Вспоминают строгих, но справедливых. Мол, мы такая нация, что нас надо сильно заставлять. Вспоминают сталинские времена, когда за   опоздание на работу давали десять лет». (Здесь уместно предоставить слово Макиавелли: «В трудные времена выдвигают достойных людей, в обычные – тех, кто имеет деньги и связи»). «Ничего странного нет»,-комментировал его мысли оппонент, -«каждому овощу свое время. Ты же понял, что ничего постоянного не существует  в природе. Сегодня один, завтра другой- полностью противоположный предыдущему. И можно ли представить, чтобы постоянно было хорошо. Такого никогда не бывает. Обязательно когда-нибудь станет плохо. И кто-то должен опять сделать хорошо. А когда хорошо, кто-то должен же все развалить, чтобы опять стало плохо. В этом реальная жизнь, в этом ее трагедия». И Виктор мысленно соглашался с этим («Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»), но был не согласен полностью, потому что в любой ситуации должен существовать какой-то выход. Однако такого выхода он пока не видел.
     Он пытался набросать программу, которую, может быть, потребуют у него на собрании акционеров. Многое в ней получалось довольно лихо, но как потом понял Виктор, основывалось на ситуации вчерашнего дня.  Завод- вот основная проблема, т.е. нужна загрузка его производственных мощностей. Виктор потратил последние деньги на междугородние звонки по своим старым связям и кое-что отыскал. Ему обещали заказы на довольно  точные изделия для нефтедобычи и молочной промышленности в заманчивых объемах. Кроме того, намечались небольшие заказы на медицинские лазерные установки. Но на все требовались гарантии качества, а значит нужно было во что бы то ни стало сохранить квалифицированный персонал - рабочих, технологов, конструкторов. От Ирины он слышал, что каждую неделю увольняются самые квалифицированные кадры. Уходят, черт знает куда. Теперь уже в ларьки, в водоканал, в теплосеть. Больше всего людей ушло на ремонтное производство нефтеперерабатывающего завода. Это было обидно, потому что Виктор понимал: даже в случае его победы, вернуть ушедших людей назад практически невозможно. Но отказываться от перспективы вновь попробовать свои силы он не собирался. Его манила эта будущая возможность встать один на один с разбушевавшейся стихией всеобщего развала в стране, зная, что сзади будет только глубокий ров, т.е. отступление для него невозможно в принципе и нужно будет идти до конца. Хотел себя попробовать в тяжелом деле, дать людям надежду и показать, что не все в России продаются за американскую зелень. Недавно ведь уже пробовал  и победил - как оказалось, хотелось побеждать еще. Но предстоящее дело, кажется, было весьма  опасным делом. Михайлов намерен был проводить интересы быстро разбогатевших на спекуляции бензином кооператоров, которые стремились теперь скупать недвижимость. Не важно для чего, ну пусть под склады пойдет. Или можно будет перепродать с выгодой для себя. Почему-то наивно думали, что можно продать наши заводы иностранному инвестору. Ни коллектив, ни наука, ни что-нибудь другое таких предпринимателей не интересовало. Только купить и потом продать намного дороже. Разумеется, чем больше уволится работников с предприятия, тем проще будет в дальнейшем. «Как же можно так вести себя в собственной стране»,- недоумевал Виктор. «Прямо «немцы» какие-то, оккупанты-паразиты, «нерусские» люди».
     Несколько раз по звонку к нему приходил  Бушкевич. Просил с кем-то связать, долго говорил о растущей  поддержке Виктору Александрову и его, Бушкевича, плодотворной деятельности в этом процессе. Виктор отмалчивался, держал паузу, потому что твердо решил положиться на судьбу. Михаил Сергеевич в последнее время намекал на какую-то опасность. Призывал Виктора не ходить поздно по улице, ни в коем случае не оставаться одному на даче. Быть очень осмотрительным. На прямой вопрос Виктора «В чем дело ?», он ответил: «Вывести могут из списка накануне выборов. Сам знаешь, как это проще всего сделать. Есть там такие люди….». Пугал или предупреждал об опасности ? Только потом Виктор пришел к выводу, что, пожалуй, главной задачей хитрого Бушкевича было выяснить, не стоит ли за ним кто-то из серьезных людей. А уж устранять его физически не было необходимости. Участие Виктора в выборах режиссерам было только на руку. Все это он поймет несколько позже. Настанет время, плакать захочется, что был игрушкой в руках этих людей. И он считал себя умным человеком. В этом деле, в которое он пытался сунуться, есть и поумнее. 
Где же раньше сидели эти умники ? В комсомоле, в партийных и профсоюзных органах. Если не можешь на производстве пробиться, т.е. работать не только языком, а как лошадь, по существу - дуй в общественную работу. Было время, Виктор относился к ним снисходительно, как к обузе. Теперь для них обузой является он со своей несовременной моралью и техническими идеями. Роли неожиданно поменялись. Было же желание уйти совсем, но не ушел, не ушел… Ирина, конечно, здесь сыграла не последнюю роль. Но нельзя не верить себе. Уходя, уходи. И не стой у дверей…..
    Наступили выборы. И все решилось очень  просто. Сначала были очень эмоциональные выступления от коллектива. Виктора хвалили за прошлые успехи и принципиальность, за его вклад в обороноспособность нашей Родины. Говорили, что он умен, строг, но справедлив и честен. Что сейчас настало время выдвигать именно таких руководителей-реформаторов, и  чтобы совесть была, если мы не хотим оказаться на улице и влачить жалкое существование безработного. И т.д. и т.п. Что ж стоило сюда прийти, чтобы это услышать за всю ту критику снизу и сверху, которую он испытал, осуществляя их с Зиминым мечту.
     Виктора выбрали в совет директоров большинством голосов. Голосование было открытым, и он видел, как лес рук взметнулся, когда назвали его фамилию. Выбрали также Михайлова, Ивана Ильича и еще двух человек со стороны. Один из них представитель инвестора, другой представитель государства, владеющего двадцатью процентами акций. После собрания акционеров совет директоров провел первое заседание, где спокойно в деловой обстановке выбрали генерального директора большинством голосов при одном воздержавшемся. Этим директором стал Михайлов, а  воздержавшимся был Александров. От растерянности воздержался. До него только начала доходить его дальнейшая перспектива. Коллектив – ничто. На работу его не примут. На любом заседании его легко обойдут. Подумаешь, один голос. Он не из их команды- это решает все. А номинально он будет числиться в руководстве, а значит нести моральную ответственность за принимаемые решения и результаты работы ОКБ перед коллективом, который его выбрал.
    Он рассеянно принимал поздравления. Бушкевич куда-то пропал. Подошла профорг Инна Кузнецова.
– Виктор Вячеславович, мы на вас надеемся. Если б вы знали, как мы за вас боролись.
И только Горюнов, бывший зам, сдержанно его поздравив, сказал: - Виктор, зачем тебе это дерьмо. Ты же видишь, они тебе ничего не позволят. Беги от них и подальше.
    Он все уже понимал, но не знал куда бежать. Кроме дачи, другого места не было. «Обложили тебя, обложили….. И гонят как волка», -насмехался над ним оппонент. Почему он позволил разыграть себя как шута ? Это для него было ясно. Слишком много он отдал ОКБ и его мечте. От этой эмоциональной привязанности освободиться не просто, может быть даже невозможно, отсюда этот самообман. Но обманулся не он один. Коллектив, который на что-то еще надеется,  тоже обманулся.  Коллективный самогипноз. Теперь Михайлов уже открыто начнет обделывать свои дела, а Виктор должен будет объяснять каждому, что он ничего не может сделать. С ним не считаются и все такое прочее. Не рановато ли наступил момент истины ? Может быть, не так еще все плохо ?  Что ж выдержим паузу. Чего уж теперь чирикать. Виктор вспомнил про Ирину. Как ей объяснить ситуацию ? Все равно не поймет или не захочет понять.
     Ирина подошла к нему последней. – Поздравляю. Я, пожалуй, поеду с тобой.
    Вечером она собрала почти праздничный ужин. Достала бутылку шампанского, видимо припасенную заранее. Попросила Виктора, чтобы он открыл ее непременно с «выстрелом». Хлопнуло не сильно. Ирина произнесла тост за успех, затем принялась подробно комментировать выступления на собрании. Виктор тоже вспомнил, как директор этой «ОйлКрафт» в своей путаной речи выразил сомнение, что, мол, некоторые  всем известные умники, которые только пили по десять раз на дню чай-кофе и сплетничали по туалетам, едва ли сейчас способны чем-то помочь коллективу. Его выступление вызвало возмущение в зале и, вероятно, прибавило Виктору голосов. Хотя стрела предназначалась бывшему главному конструктору, но попала она в большинство из присутствующих здесь работников ОКБ. Не смог этот кооператор как следует ее заострить.
- Ну, и что ты считаешь мне теперь делать ? – спросил он Ирину, когда они выпили уже по второму фужеру шампанского.
- Как что. Думаю, что теперь тебя пригласит Михайлов и назначит замом по науке. Куда ему деваться ? Против коллектива он не пойдет.
- А если не назначит ? Или назначит, и будет прикрываться мной в своих делах, что еще хуже. Это как ? Ирина тут же вспыхнула и обиженно заговорила:
- Я так и знала. Опять твое – с одной стороны, с другой стороны. Можешь ты два дня подождать ! Ты им нужен, нужен. Они не посмеют развалить ОКБ. Им не позволят !
В крайнем случае, пойдешь к Михайлову и потребуешь, чтобы он тебе дал нормальную должность.
И…, вообще, спустись наконец с небес на землю, -зло добавила она.
Они разошлись опять неудовлетворенные друг другом. Он ушел в кабинет дописывать статью, а Ирина села смотреть чертов телевизор.
   Ночью Виктора разбудил  кашель Ирины в соседней комнате. Он полежал несколько минут, прислушиваясь – что-то с ней там происходило. Поборов осевшую с вечера неприязнь, он поднялся узнать. Неожиданно сильно запершило в горле, и Виктор закашлялся сам затяжным сухим кашлем, так, что долго не мог остановиться. Теперь они кашляли вдвоем в разных комнатах. Когда смог передохнуть, добрался до Ирины, которая сидела с зажженным светом на смятой постели , закрывая рот ладошками.
- Что это ?-выдохнула она.
Нужно было что-то срочно предпринять, и он, вспомнив ненавистную ГО, предложил дышать через марлю, смоченную водой. Ирина нашла марлю, и бросила ее Виктору. Он разодрал на два куска и метнулся в ванну. Сунул ей кусок мокрой тряпки, она не брала, отбиваясь и заходясь надрывным кашлем. Потом все же взяла. Уже через четверть часа им стало легче. Непонятно что с ними происходило.  Биохимзавод был остановлен еще в марте, к тому же не слышно соседей, если это был выброс. Потом они некоторое время сидели почти рядом, прислушиваясь к ночным звукам в доме, когда кашель стихал у них одновременно. И наконец услышали кашель соседей внизу, сначала одиночный, а через полчаса уже кашлял весь дом. Это было страшно, потому что они не понимали что происходит и не знали где можно что-то узнать в теперешнее время. К утру кашель стал затихать. Ирина отодвинулась от Виктора.
- Ну иди теперь к себе, спасибо за компанию.
Виктор молча встал и ушел в свою комнату. Днем сосед сказал ему, что выброс был с нефтяного завода, мать их… с их бензином. Виктор ничего не сказал Ирине, а она не спросила ни о чем.
    Он подождал два дня. Действительно в пятницу с утра ему позвонил Иван Ильич.
- Ты все еще не работаешь ? Подъехать можешь ? Здесь одно дело надо посмотреть с твоим участием. Ты же у нас теперь тоже член..нн.
Он весело рассмеялся в телефонную трубку.
 Иван Ильич показал Виктору протокол решения совета директоров с четырьмя подписями. Отсутствовала пока только подпись Александрова. «Коллективно» решили продать помещения туристического клуба, который принадлежал ОКБ, кооперативу «Привет». Кроме того, продавали десять металлорежущих станков из макетного участка в связи с их моральным старением и физическим износом. Полученные таким образом  деньги было решено направить на выплату задолженности по зарплате.
- По какой цене планируется продажа этих основных фондов ? Не лучше ли сдать помещение клуба в аренду ? Где заключение комиссии о состоянии оборудования ?
Я помню, что мы только два-три года назад перевооружали макетное производство. Какой износ ? Когда они успели состариться ?
- Виктор Вячеславович, ты , извини, не студент какой-нибудь. Мы с тобой давно друг друга знаем. Ты же должен понять, что за все надо платить. Михайлов получил эту кормушку, или, как ты называешь, приход, при поддержке сам знаешь кого. Теперь ему придется за это щедро расплатиться. Что бы ты сейчас не предпринял, ему не помешаешь. Зарплату платить надо ? Надо. Попробуй сейчас обратиться даже к коллективу. Много ты найдешь сознательных, которые в пользу какой-то там дальней перспективы откажутся от своих денег ? Хочешь попасть в дурацкое  положение ? Короче, очень советую подписать.
- Я уже в дурацком положении. Михайлов даст мне какую-нибудь работу ?-спросил Виктор.
- Думаю, что прямо сейчас не даст. Подождет, посмотрит на твое поведение. Я-то тебя понимаю, что с твоим характером все это не просто. Но что делать, дорогой, что делать…. Надо как- то учиться приспосабливаться к этой жизни. Старого ведь не вернешь. Не вернешь…
Виктор сидел молча. Ему было плохо, кажется даже физически плохо. В своей жизни он не раз упирался в стену. Однако ведь всему есть предел. Вот сейчас  он его достиг. Вот он уже почувствовал, как та часть его личности, которая любит рвать концы, замерла от предвкушения этого удовольствия. «Не подписывай, но не ломай ничего, выдержи паузу»,
поспешно высказался оппонент, но было уже поздно.
- У тебя листок бумаги найдется ?-спросил он Ивана Ильича.
- Не горячись, Виктор. Сейчас тебя уговаривать никто не будет,-торопливо предупредил Иван Ильич.
Если бы Виктора заставляли делать что-то,  что он не хотел делать, но признавал право вышестоящего на свое понимание целесообразности, он бы подчинился. Так было не раз, когда он вынужден был соблюдать дисциплину. И одергивал многих своих подчиненных, когда они высказывались против того или иного решения директора или указаний главка. В советское время он понимал, что без жесткой дисциплины в их деле никак нельзя. Но то насилие, которое он почувствовал в данный момент, было не только насилием над личностью, оно затрагивало что-то более глубокое, какие-то его основы. Он делал сейчас свой выбор и сомнений не было.

«В связи с тем, что я  не являюсь работником ОКБ и не могу адекватно оценивать производственную ситуацию, прошу освободить меня от обязанностей члена совета директоров».
            В.В. Александров.

    «Чистоплюй. Замараться боишься от Михайлова. Хочешь сберечь себя для народа ?», - оппонент подвел внутреннюю черту.
     Потом, когда пройдет еще пару лет, Виктор поймет, что и это его заявление не имело никакого значения. Михайлов даже не вздрогнул. Коллектив…. Скоро того коллектива, ради которого это заявление было написано, просто не будет. Он растворится по другим предприятиям  города. Люди перестанут ходить на собрания акционерного общества. Их акции обесценятся.  Совет директоров проведет решения, которые вскоре сосредоточат всю собственность в руках одного человека – президента этого «ойла». Тот генеральный президент вскоре улетит за границу на какой-то остров и будет сидеть там на пальме, спасаясь не то от бандитов, не то от своих партнеров. Продано будет все более или менее ценное из оборудования и материалов многочисленным кооперативам и заграничным фирмам. Разворованы будут уникальные установки и приборы. Выйдет из строя система отопления корпусов ОКБ и канализация. В цехах экспериментального завода будут стоять самопальные котлы для обогрева зимой (дикое дело !). Облезут стены снаружи и внутри помещений. На внутренней территории ОКБ, как после авиа-налета, будут разбросаны автомашины без колес с выдранным электрооборудованием. Дорожки из корпусов в столовую зарастут высокой травой.  Как капитан, последним с тонущего корабля, гордо уйдет на пенсию директор Михайлов. Не уйдет, а уедет на шестисотом Мерседесе. ОКБ признают банкротом, назначат управляющего, а затем по частям распродадут помещения различным фирмам под офисы и склады. Целый корпус будет занимать суперсовременное казино с девушками-конфетками. Этот корпус, отделанный по последнему слову западной технологии, будет резко выделяться среди облезших зданий бывшего ОКБ. У входа в здание будет висеть желтый флаг с какой-то неизвестной черной эмблемой. Вероятно, это и будет истинный флаг нынешней власти.  Что ж, высокая наука превратилась в свою противоположность, как превратился Виктор из преуспевающего ученого-конструктора в безработного и несчастного в семейной жизни человека.
     Через четыре года он придет в свой родной третий инженерный корпус, где размещалось отделение главного конструктора с макетными мастерскими. Он пройдет почти пустые, разграбленные,  холодные помещения, где гуляет ветер. Постоит у дверей своего кабинета. Потом его бывший сотрудник Андрей принесет откуда-то пожарный ржавый  топор, и они молча сломают замки. Сначала в приемную, потом в сам кабинет. То, что он увидит, удивит его. В кабинете окажутся целыми все окна и мебель. На стене школьная доска – свидетельница конструкторских сражений, и даже маленький  огрызок мела на полке. Он возьмет его и, немного подумав, напишет неизвестному адресату : Прощай…
В  книжном шкафе его дождутся  книги, которые он не захотел взять с собой, когда увольнялся. На столе будет стоять телефонный аппарат с мини-АТС. Не будет только персонального компьютера. Виктор сядет в  кресло за столом ….., одиннадцать лет жизни. Теперь абсолютно уверен - самые лучшие, самые счастливые  одиннадцать лет. Под стеклом  заметит открытку: офицер в треуголке и белом мундире со знаменем в руке увлекает за собой цепи атакующей пехоты. Открытку он заберет с собой.
     От Андрея  узнает, что восстанавливать корпус признано дороже, чем построить новый. Это будет как посещение кладбища. Когда Виктор будет уходить, на него  этот корпус посмотрит пустыми глазницами окон. И он твердо скажет себе, что никогда не придет сюда больше.  Только тогда он по- настоящему уйдет из дела.

Я из дела ушел, из такого хорошего дела!
Ничего не унес — отвалился, в чем мать родила.