Маленький Барабанщик или Рифмы Железных Шпал

               
     Середина апреля. По небу, словно «самцы Mark V» или «Свинцовые Дирижабли», ползут полчища хмурых облаков, плюща тисками настроение и вдохновение. Так и лезет в мозги баня с девками да самогоном. Так и подрывает огородами уйти к Махно, а там и в запой до полной победы «мамы Анархии».
     И сколько же было выпито в тот день знает, разве что, сам «Гринснэйк» потому, как похудел он тогда изрядно, - осунулся, как Кощей или Джонни Винтер. Что, впрочем, одно и тоже.
     Началось всё спонтанно то ли в гараже Бонзо на «Олд Хайд», то ли в «Хард Рок Кафе» Нафталина. Он же Андрей, которого Джонни Холлидэй называл Андрэ, Кит Мун «Лун» – брат Эндрю, а Нодди, тот самый простачок-Нодди величал его просто «Кудрявый», всякий раз поглаживая свои завитушки. Везде стояли «байки», «тачки», ящики пива и крепкого пойла. Андрей живописно держал бокал, декламируя тост:
- Друзья! Братья! Мы должны не бездумно молотить железными шпалами слушателя по ушам, а вливать в его иссохшуюся душу Поэзию! Как Кёртис! Как Моррисон! Пусть – Рок, но всё же – ПОЭЗИЮ!!!
     Каждый из нас в разной мере осознавал поэзию и её присутствие внутри и снаружи, но все мы в этот момент в едином порыве превращались в шторм и кубки взлетали в небо боевыми клинками, и победное: «Ура!» озаряло наше мутное, но нерушимое завтра.
     Ближе к вечеру я сообщил, что у нас запись и мне пора в студию. На что Андрэ поднял очередной, до краёв налитый «клинок», озвучив речь о единстве и братстве противоположностей и все, переполнившись крепким сочувствием, рванули со мной на базу. К счастью запись отменилась сама собой, но когда в аппаратную во главе Эндрю, Муна и Бонзо ввалилось человек пятнадцать с ромом и «мушкетами», наши техники слегка офигели, но, понимая, что «абордаж» проигран, радостно сдались.
Взбодрившись вином, рокешниками Литтла и Чака, братва уже была готова брать «Зимний» либо спасать Виктора Хару от палачей Пиночета. И тут Андрей, расправив кудри Нодди провозгласил:
   - За всех Угнетённых и Обездоленных Планеты, Рокеры Всех Стран, Объединяйтесь! Даёшь Всемирный Рок*н*ролл!! СержАнт, ну-ка, вмаж Рифмой по капиталу!!!
Загудел бас в руках, непонятно откуда всплывшего Ринуса Герритсена. Я свистнул Бонзо:
   - Джон! Эт по твоей части, давай врежем "Плотине"! – но он спал.
Эндрю со Стасом кое-как приладили за барабаны «Луна», но он, пытаясь отогнать помощников, рухнул, очарованный «Волшебником Изумрудного Горыныча».
   - Андрюха, давай сам: бери «шпалы», куй железо, пока горячо! – хрипел мой микрофон зашкаленным «фузом», – «Положение на Восточном Фронте» накаляется! – обозначил я тему. Но, вспомнив самоотдачу Нафталина, меня каратнуло: ну всё – барабанам "пендык"! Эндрю оседлал стул; я нажал «драйв» – аппарат загудел; Нодди завизжал: «one, two, three, four!» и студию накрыл тягучий «свинцовый» риф, вдавив нас в стены!
     Минут двадцать грохот эхом «Восточного фронта» летал по всем этажам базы. И когда последний !!!КРЭШ!!! Андрея взорвал финал апофеоза, – вся ударная установка разлетелась по полу игрушками обиженного ребёнка! А ведь я так и знал: на это способен не только Кит, но и он – наш «Кудрявый Нафталин» – Андрей Тенигин! Вот такой он ЧЕЛОВЕК –ДИНАМИТ!!!
     Какое-то время, смытые «ударной» волной, мы не могли встать, задыхаясь от смеха. Потом мы пили за Взрыв эмоций, за Хендрикса, за такую невозможную, но Прекрасную Любовь; за Рок.н.ролл; за «Счастливчика»; за Мир во всём мире...
И вот уж светает. Толи туман, толи дым прикрыл поле боя и тех, кто ушёл, и тех, кто устал. И во всём этом мире нас опять только двое. Мы сидим в воронке семи киловатного низкочастотника, допивая «боевые сто грамм», доедая «армейскую тушёнку», укрывая мыслями поэзию, что притомилась и спит под нашими потными гимнастёрками, прижавшись к груди, как дитя.
     Эндрю, как положено на сон грядущий, напомнил о самом важном, вдохнув в меня заряд бодрости и оптимизма, приоткрыв кулисы грядущих побед:
   - Вот скажи ты мне, дружище: что за хрень ты поёшь?!... Это что? – Рок?!! – ласково поинтересовался он. – Дайте мне шпалы! – Я сыграю вам РОК, – гром СОДРОГНЁТСЯ!!!
Я засмеялся:
   - Ну, эт мы сегодня уже проходили на уроке сольфеджио.
   - Что ты ржёшь?! – У тебя только одна вещь, от которой меня не тошнит, а он тут мне рожи корчит! – и, потрепав меня по плечу, улыбнулся и как-то обмяк, – Серый, а спой-ка её...
Я взял «Страт» и спел:
Нервные дни исчезают за шторами
Бедного вечера, сбитого спорами
С толку. И без толку сны искалечены.
Коль не больны мы, так и не долечены.
И недалече нам видно осталось.
Радостны слёзы, да нет их вот жалость.
Смех из пластмассы, снег из цемент
Да нот холостых последняя лента.

Возьми мою радость, возьми мою боль,
Укрой меня прахом вчерашних причуд.
И, может, не будет мне лучше с тобой,
Но я не заплачу и не закричу.
Возьми мой день, возьми мою ночь,
Согрей посреди бесконечных дорог.
И если тебе не смогу я помочь, –
Прошу, не сердись, – я старался, как мог.

Ночи сгорают прокуренным порохом,
Нас засыпая стареющим ворохом
Праздных терзаний беспомощной мысли.
Буквы да числа, лишённые смысла,
Давят без жалости страхом да завистью
Раненой совести скорбные завязи.
Принципы связи отмечены пробами.
Принцы из грязи торгуют сугробами
Пёстрых иллюзий, на праздник слетевшихся,
Пусть не весёлый, но и не объевшийся,
Больше похожий на нечто такое
С жалко протянутой в бездну рукою...

     Потом мы братались и пили за это. И Андрей говорил:
- не верь никому! Даже мне! Просто я хочу, чтоб мы были чище, точнее, честнее! Понимаешь, брат?... А ты, как знаешь, так и делай! А история, Серёг, она рассудит: кто прав...
     Андрей погиб в автокатастрофе 19-го ноября 2017-го. Через год его любимая жена – Валя маленьким тиражом издала сборник «Музыка голых ветвей». Один подарила мне. И вот под этим пыльным небом я читаю девятый стих – Пока любовь не разлучит нас (Then love, love will tear us apart again). Так это: Кёртис! И Андрей Тенигин. Вот они и встретились. Как-то странно всё у нас переплетено, запутано и необъяснимо... И откуда столько мистики и предчувствия:
А мы висели на тонкой нити –
Два колокольчика на ветру.
А мы умели друг другу сниться,
Пока беда не случилась вдруг.
А смерть всё время ходила рядом
И выбирала себе других.
Ноябрьский дождик шептал: «Не надо»
И рисовал на воде круги.
Я не зову и не жду ответа.
Пускай тепла мы не сберегли,
Мы будем живы пока от ветки
Не оторвётся последний лист,
Пока мы помним себя другими,
Пока играет осенний джаз,
Покуда время не сменит имя,
Пока любовь не разделит нас.

Не знаю: когда он это написал, но будто бы знал... До сих пор не могу понять: возможна ль такая музыка, что в силах передать этот молчаливый крик?...
Андрей озарился Кевином, а я – Андреем и добавил пару штрихов:
Шли минуты по грани риска,
Шли, буксуя, который час.
Я с тобой не дышал так близко,
Пока Любовь не раздела нас.
Звёздной пылью дрожало тело,
Извиваясь в объятьях глаз.
Как тобою гореть хотел я
Пока Любовь не погасит нас.
Пока не скованы льдом ресницы
И всё, что в сердце, – могу сказать, –
Мы так и будем друг другу сниться
Пока Любовь не сомкнёт глаза.