ВЕНДОР. ШЕСТОЙ ДЕНЬ ОТ САНЧО И ЛЕЛИ
*КНИГА ОГНЯ* КНИГА ЛЮБВИ *КНИГА ДУШИ*
18+ Версия 7.3
Трехтомник
Дабы не издеваться над Вашими глазами, публикую ссылку на удобно оформленную версию книги в пдф. Разумеется, бесплатно. https://disk.yandex.ru/i/zhvuzUZz3n_cWQ
От автора
О, этот славный искристый задор, когда торопишься поскорее полыхнуть страницами, уверенный, что уж точно лучше автора разберешься, когда и откуда начинать читать. Предисловие? Да ладно! Я думал, это типа титров в кино или руководства к принтеру – для себя же и делают, и зачем на них тратить время, если проще начать себе спокойно с первой главы и лично разобраться, читать дальше или нет.
Зачастую дело и обстоит именно так, но сейчас ситуация особая. Книги вендорского цикла сильно отличаются от обычной литературы, и, если Вы еще не знакомы близко с одной из них – от души совет: прочитайте для начала раздел «Вендорская мозаика», где я максимально емко рассказал о сути задумки. Всего несколько развернутых тезисов позволят избежать путаницы, недоумения и даже недовольства, которые почти неминуемо возникнут в противном случае.
Это можно воспринять как аналог обучающего пролога в сложной игре, без которого тяжеловато понять чересчур необычные игровые механики. Правда, так получилось, что этот обучающий пролог написан на литературоведческом кураже и кого-то даже, возможно, отпугнет насыщенностью мыслей. Но огонь все равно не игрушка, так что доверюсь Вашей отваге и просто на всякий случай уточню: сама книга написана на порядок проще.
Если Вы все еще не промотали страницы к первой главе, то очень Вами горжусь: считайте, что как зрелый читатель поступили мудро, решив сначала просушить страницы вниманием, дабы они не показались затем беспричинно сырыми и не мешали огоньку интереса плавно разгораться веселым костром.
Однако Вендор – очень свободный мир, и я расстелю прямые дорожки для читателей с самым разным подходом к знакомству с книгами. Таких подходов я вижу четыре:
1. «Осмотреться в поисках жидкости для розжига», продолжив читать дальше всё, что искренне советует автор. «Да, потеряю час-два, но зато буду четко представлять, с чем имею дело, и, возможно, сэкономлю намного больше, поняв по предисловию, что эта книга – не для меня. В конце концов, при передозировке пафосом я могу в любой момент сорваться уже в сам текст, по пути заскочив разве что в раздел Руководства, посвященный прикладным полезностям, которые значительно облегчат адаптацию в мире Вендора».
2. «Просушить дрова», пропустив Вендорскую мозаику, но ознакомившись с Предисловием непосредственно данной книги. «Я уже знаком(а) с книгами Вендорского цикла и не нуждаюсь в напоминаниях о сути этого проекта». Ну или «Я люблю окунаться в новые миры без авторской болтовни о том, как у них тут все уникально. Но минимальное представление надо бы получить».
3. «Просушить хотя бы спички», обратившись только к Руководству. «Хочется поскорее начать читать, но полезными советами по навигации внутри книги с ее картой, словарем и прочими вставками – не побрезгую: зачем тратить время на адаптацию, когда и так столько текста впереди? Да и вдруг автор приготовил для Руководства какой-нибудь секрет, например, предложив альтернативную схему прочтения глав или даже частей книги?».
4. «Чирк…» Я – взломщик миров и повелитель огня. Мне не нужны правила и советы! Разберусь на месте, а если вдруг и запутаюсь (что вряд ли!), никогда не поздно вернуться ко всем разделам затянувшегося предисловия, если слегка обожгусь о непонимание на первых страницах.
Вендорская мозаика
Все романы эпопеи идут вразрез с наиболее популярным сейчас трендом.
К моменту публикации вендорских романов мир взлетел на самый гребень модной волны создавать мрачные, жестокие и грязные вселенные. Возникла эта волна не на ровном месте, и даже не только потому, что отражает звенящую безысходность обалдевшей от непонимания Бытия цивилизации. Все логично и по чисто культурным законам – как ответ маятника на явный перекос красивых историй в минувшие десятилетия и как попытка пересадить саженец фэнтези на почву реализма, явно избыточно стараясь с природными удобрениями.
Сначала о первом. От красивых историй и ярких миров отказываются часто просто потому, что их затаскали, как чрезмерно назойливый флаг до состояния тряпки. Когда о красоте всё сказано – одни начинают считать красотой уродство, другие – упрямо продолжают банально описывать поверхностную красоту, а уже третьи – искать внутреннюю красоту за внешней. С нами по пути именно последним. Ведь Вендорская Мозаика делает попытку рассказать красивые классические истории так, чтобы всё, что успело когда-то стать клише – имело достойную глубину. И когда Вам покажется, что все это Вы уже читали или видели – поверьте: ощущение обманчивое. Как младенцы в роддоме рядышком все похожие, так и завязки главных историй. Более того: и многие имена этих младенцев выглядят до изжоги мозга потрепанно: Апокалипсис, Рагнарек, Альянс, Легион, а у кого-то даже торчат и эльфийские ушки… Но помните: истинную разницу видно уже по взрослым, и можете не сомневаться, что в Вендоре младенцы знакомых идей будут очень стараться вырасти в ярких и многогранных профессоров или чемпионов мира в разных видах.
Теперь – о реализме. За десятилетия жизни фэнтези и авторам, и читателям успела изрядно надоесть черно-белая палитра, неизбежная на заре жанра. Но так получилось, что в сражении с ней просто взяли и закрасили весь белый новыми оттенками черного или, на худой конец, грязно-серого. Было мало двуцветного – ура, получили вообще одну мрачную кляксу, где на фоне черной дыры копошится инь-ян из двух сортов разно-коричневого. Кому-то и это по душе, кому-то просто хочется фона, на котором его реальная жизнь покажется сладкой. Но путь Вендора – определенно иной. Это попытка создать всю палитру красок в ее полноцветном спектре. Да, черного по нынешним меркам покажется маловато, но так его и в жизни куда меньше, если стремиться смотреть глубже и развивать зрение души, а не зада.
Сейчас модно клепать миры, где хороших и плохих нет потому, что хорошие – тоже плохие. Вендор же – мир, где и плохие – хорошие. Не ванильно-приторно хорошие, а вполне реалистично и, по мере возможности, обоснованно. Это не значит, что антагонисты героев выступят убогой грушей. Совсем наоборот. Попробуйте еще победите того, кому искренне симпатизируете сами, а уж тем более – себя самого – истинно главного противника любого не плоского героя (и даже множества плоских).
Реализм Вендора – это не поломанный мир, в котором потная капуста воняет в луже кровищи после фестиваля уродов, пока клерк-неудачник, гулко попердывая, тоскливо мастурбирует в грязной уборной с мыслями о Марье Ивановне в очках и с указкой… Здесь можно, пожалуй, найти и всё это, и даже куда большее, но на крупном плане вас встретят яркие и до протестов красивые герои. Просто не картонные, смазливые и наивные доброняши на розовых пони, а живые люди с закаляемым жизнью оптимизмом. Они, сражаясь с сомнениями и искушениями, не жмурятся от мрачных нот реализма, а ищут способы вплести их в симфонию более высокого порядка, где и диссонансы становятся частью гармонии. И здешняя атмосфера – это уют не слащаво-пустого райского острова, а теплой бревенчатой баньки, в которой друзья отдыхают между суровыми схватками с реальностью.
Почему было важно сказать это?.. Исключительно ради вашего комфорта. Из желания предупредить, что в мире Вендора может быть неуютно тем, кто не любит уют. Это не тот мир, за которым хочется наблюдать со стороны, злорадно ожидая, когда, наконец, ткнут мордой в грязь очередного мерзавца, а мир – в котором хотелось бы оказаться непосредственно самому. Оказаться и жить.
Если Ваша душа сейчас просит иного – лучше даже не окунаться в Вендор. Благо для мрачных позывов сейчас просто раздолье в сотнях других миров… Те же, кто решится-таки нырнуть – читайте без щекотливого ожидания грязи за каждым углом. Читайте так, будто смотрите теплый советский фильм, снятый с участием сценаристов голливудской жизнеутверждающей и мудро-позитивной волны конца девяностых, а актерами приглашены не только советские мэтры, Том Хэнкс и Уилл Смит, но и яркие примы Болливуда, не забывшие подтянуть непосредственно актерское мастерство. Да, без предательств, разумеется, не обойдется и в этой книге. Но не чаще, чем в жизни. А лучше, наверное, жить с легким сердцем и пережить пару предательств, нежели отравлять каждый миг ожиданием подлости, слегка даже расстраиваясь, что слишком верные друзья и равнодушные коллеги не строят нам козней в духе «красной свадьбы».
По авторскому замыслу, проект «Вендорская Мозаика» целится на роль Генома Цивилизации и финальной книги постмодернизма.
Буквально ощущаю канонаду снисходительно-недоверчивых усмешек, ведь читателям куда больше нравятся угловатые попытки авторов притворяться скромнягами. Но что поделать – замысел и правда отчаянно дерзкий, пускай конкретно на роль генома цивилизации «Вендорская Мозаика» потянет исключительно в рамках многогранного сотворчества именно с вами.
Однако и в текущем виде – как цикл романов В6Д – каждая из книг эпопеи вмещает в себя запредельное количество всевозможных явлений и архетипов: от главных легенд и мифов – до эпизодических персонажей ситкомов, от культовых исторических личностей – до противостояния футбольных клубов, от героического фэнтези – до потока сознания, потока памяти и комедии абсурда… «Вендор. Шестой день» – это комплексная, многослойная эпопея, в которой слилось воедино почти всё значимое, что случилось или хотя бы могло случиться в нашей многовековой истории. Да, постмодернизм. Да, всё уже было. Ну так давайте прекратим размениваться на бесконечное тиражирование частных интерпретаций и выжмем из этого «было» весь сок!.. Обобщим опыт цивилизации и перескажем все главные истории, не просто наполнив их новым смыслом, а совершенно заново прорастив зерна каждой идеи в почве актуальных во все времена ценностей. Раз сами увязли в цикличной матрице и не понимаем, как сделать шаг в эпоху принципиально нового миропонимания, так пусть туда шагнут хотя бы наши дети, а мы своим творчеством дадим им предельно искреннее напутствие, честно сгустив весь опыт тысячелетий в сочную эссенцию осознания бытия.
Почему важно знать эту задачу уже сейчас?
Все просто… Если еще лет десять назад аллюзии могли умилять или веселить, то теперь, после того как авторы завалили свои творения тысячами абсолютно немотивированных аллюзий, отсылок и пасхалок – очередная такая уже, пожалуй, больше раздражает, чем радует. И можно только представить, какую реакцию вызовет у уставшего читателя мир Вендора, который буквально насквозь пропитан аллюзиями и перекличками с нашим миром. Но хитрость в том, что как раз в Вендоре все они в кои-то веки имеют полное право на существование.
И не только потому, что Вендор как мир-геном, при всей своей абсолютно независимой самобытности, является отражением большинства мифологических, религиозных и социокультурных моделей нашей цивилизации. Тысячи перекличек – целиком обоснованы и самим сюжетом, пусть совсем уж прямые ответы на вопросы формата «и какого лешего у них тоже километры, Будда и пирамиды?» – будут получены далеко не сразу.
На случай вполне вероятного для многих пропуска предисловия, я, конечно, радостно позанудствовал и в сносках к первым страницам самой книги, но эти предупреждения и правда не будут лишними. Терпеливо относитесь к многочисленным встречам со знакомыми сюжетами, именами или явлениями. И не проводите прямых параллелей – мир Вендора сопряжен с нашим на куда более тонком уровне, нежели аллегории и аналогии. Уверен, Вы достаточно быстро осознаете, что это не пестрая хаотичная солянка, в которую понатыкали всё подряд, паразитируя на чужих идеях. Вендорская мозаика не состоит из готовых осколков, бездумно цитируя всех, кто между нами и Адамом. Вендор – это мир с полновесным ядром абсолютно независимого собственного замысла и своей самостоятельной системы ценностей. И уже именно к гравитации этого замысла плавно притягивались зерна-кометы вечных идей и звездная историческая пыль, прорастая и выстраиваясь по сугубо местным аутентичным законам вендорской гармонии, атмосферы и философии.
Одним словом, всё происходящее в Вендоре – повинуется уже лишь его собственной гравитации, а любые знакомые нам семена идей – прорастают на вендорской почве совершенно новыми цветами и плодами. А почва эта настолько дружелюбна, что даже клюквенные зерна откровенных клише превращаются порой в наполненные содержанием истории (пусть и не всегда переставая быть именно клюквой).
Жанр романов цикла можно с умеренной серьезностью определить как ФМЖПФ: философски-мифологическое, жизнеутверждающее, псевдонаучное фэнтези.
Всякое встречается в искусстве, но до чего же единичны литературные миры, в которых живые существа – не куски растерянной плоти, оторванной от всех иных пластов мироздания, а фрагменты единой, пронизанной сложной, однако все-таки именно гармонией, мозаики Бытия. И мозаики, куда более величественной, нежели рыхлый «гомункул» мироздания, скроенный попытками заблудившихся в цифрах теоретиков, внезапно забывших о «бритве Оккама», тупо множить материальные вселенные на обессмысливающую бесконечность. Так уж вышло, что люди, рассматривающие Бытие в подобном мне ключе – в основном заняты развитием собственной души, в крайнем случае делятся знаниями в документальном стиле, но чрезвычайно редко уходят в область серьезной художественной прозы.
Именно поэтому классическое фэнтези обожает задавать все более сложные вопросы, отвечать на которые не в состоянии ни сами авторы, ни подавляющее большинство читателей. Вендор – попытается либо ответить, либо максимально помочь сделать это уже каждому из вас, сводя к единому знаменателю богатый опыт нашей цивилизации в поисках всей вертикали ответов: от простейших житейских моделей – до высших смыслов и места, в котором первое сливается со вторым. Конкретно данная книга цикла – пожалуй, наименее претенциозна в этом плане. Сложных тем здесь будет поднято немало, однако зачастую на довольно поверхностном уровне – дабы не слишком отвлекаться от любви, изучение всех ключевых проявлений которой и является сквозной магистралью всей книги.
Жизнеутверждающий посыл поиска гармоний и смыслов – совершенно неотъемлемая часть всех вендорских романов, которые для многих смогут заменить десятка два-три книг о саморазвитии, духовном росте и прочих волшебных пенделях от Здесь и Сейчас. Получилось ли достаточно гармонично переплести это с мифологией и всякими эльфами? Тут уж каждый пусть сам решает. Мне, разумеется, гармония видна, но никогда ведь не знаешь точно, как все твои запакованные в текст мысли распакуются в чужой голове: в иной системе ценностей, знаний и убеждений.
Что касается мифологии, тут все просто. Вендор вместил в себя все масштабные мифологические системы и опирается именно на их многогранное богатство, не желая ограничиваться довольно убогими воззрениями германских племен, втиснутыми в зловонные латы средневековья. Не успели в детстве прочитать мифы народов мира? Не беда – они пришли к вам сами: яркие, переосмысленные, систематизированные и сведенные в единое плетеное кружево.
Теперь о философском аспекте, и тут посложнее…
Не проходит и дня без мыслей: «надо было попроще всё написать!», «ну кто будет тратить время на все эти философские диалоги и рассуждения о главном? Живем ведь в мире, где фрески главного закрасили пестрым порно-граффити, а потом завесили рекламным баннером фастфуда». И это печально. Немного жаль наш потрепанный мир, в котором книги, игры и фильмы стали играть роль бездумного развлечения, заняв нишу курортного романа или даже пятничной пьянки. На страницы или экраны мы смотрим лишь с целью отдохнуть от серого напряжения рутины и монотонных барабанов трудовых будней.
Понятно, что на спрос и предложение. Нужны ни к чему не обязывающие курортные романы? Пожалуйста!.. Книги услужливо обратились силиконовыми круглопопыми дамочками, чья задача – срубить быстрых лайков и получше продаться, пока силикон не потек, и попа кругла… И понятно, что Вендорская Мозаика на столь пестром фоне обречена оставаться за назойливыми спинами этих милых, симпатичных однодневок, заточенных под одну-единственную, но действенную суперсилу: расслабить уставшего от обыденности бедолагу, увлекая короткой захватывающей историей, от которой не оторвешься, пусть завтра и забудешь начисто. Оно ж и не страшно забыть – завтра коллективная Шахерезада расскажет новую, такую же.
Поэтому, если Вы ищете бездумного расслабона – отложите эту книгу и не тратьте свое время!.. Дождитесь момента, когда поймете, что действительно транжирите его непонятно на что, а гул обыденности станет невыносим, и внутри скромно вспыхнет искорка жажды чего-то иного – чего-то свежего, теплого и выходящего за рамки обыденности. Это и есть наилучшее время для знакомства с Вендором… И, продолжая аналогию с дамами, наша Мозаика – это та девушка, с которой Вы сможете интересно и полезно провести всю жизнь, если оцените ее невыпендрежную красоту и стерпите ее тягу к философской болтовне. Да. Вам придется посвятить ей немало времени!.. Но поверьте: в конечном итоге, Вы сэкономите этой главной валюты на порядки больше. Как истинно Ваша родная душа, ставшая женой, заменит десятки других женщин, раскрывая в себе (и в Вас) новые и новые глубины, так и Вендор, при стабильном общении с ним, позволит не читать (или читать уже куда более адресно и точно) целые полки других книг, эссенцию из которых он полноценно впитал, искренне желая стать геномом.
И это действительно важный момент. Вполне вероятно, погружение в мир Вендора принесет Вам просто заслуженный отдых в уютной обстановке (да-да. Уют накануне Апокалипсиса – так бывает). Но главная ценность этой книги, конечно же, в другом: в огромном количестве мотивирующих импульсов и развернутых ковровых дорожек, по которым читатель сможет пойти по пути, где неизменно станет немного лучше или вообще испытает полную трансформацию сознания.
А завершая этот комплексный тезис, кратко коснемся той части жанра, что названа «псевдонаучной».
В книгах Вендора Вы столкнетесь с явлениями, которые многими отнесены в разряд псевдонаучных изысканий или даже бредней. Искренняя просьба: читайте, не забывая, что в жанре, после слова «псевдонаучное» идет слово «фэнтези». Вендор – это не наш мир, пусть и похож во многом…
Если Вы непримиримы к словам «энергоинформационное», «астрал» и «чакры» – улыбнитесь и проведите время в мире, где многие яркие и надуманные гипотезы могли бы быть частью реальности. Можете представить, что все происходит в той части нашей мультивселенной, где после Большого Взрыва «что-то пошло не так».
Если Вы на полном серьезе внимаете рассказам про болтающих с выдающимся офтальмологом атлантов и правящих миром рептилоидов – окунитесь в мир, где многое из того, что Вам нравится, переплетено в единой гармонии с тем, что не нравится. Это полезно и в меру забавно.
Ну, а если Вы в смелых и свежих гипотезах ищете скептическим разумом рациональное зерно – Вам можно ничего и не советовать: Вендор, вероятнее всего, станет для Вас, если не отдушиной, то вполне занимательным опытом, смею надеяться, подталкивая к ответам на ряд зависших внутри вопросов о главном или хотя бы просто интересном.
У всех романов Вендорского цикла есть, как во многих играх, разные уровни сложности, включая тот, где моим воображаемым читателем был искусственный сверхинтеллект.
В отличие от предисловия к книге Воздуха, здесь я не стал изощряться, сочиняя системные требования к читателю. Поэтому просто еще раз уточню: книга – чрезвычайно насыщенная, и да не обманет вас осознанно неспешная и тягучая завязка первой части или поверхностно-инфантильная – второй (если решите начать с нее). Я годами переплавлял сложнейшие философские концепции в доступные образы и фразы, но отдаю себе отчет, что далеко не все диалоги или рассуждения станут понятны каждому. В мечтах, конечно, сделать наш Геном поистине массовым, но едва ли с такого заигрывания стоит начинать, и на данном этапе Вендорская Мозаика – это книги премиум-класса. Не в том нескромном смысле, что вопиюще прекрасны, а в том, что не каждый сможет себе их позволить. С тем лишь отличием, что здесь решают не деньги (тексты абсолютно бесплатны), а пытливость ума и глубина души…
Когда меня спросили, кто мой воображаемый читатель, я ответил, что это – искусственный сверхинтеллект, наделенный чувствами и решающий, что ему делать с нашим видом. Ответил в шутку, но продолжал писать именно с этим замахом, с улыбкой представляя, что ИСИ потратил бы на прочтение всей эпопеи не больше секунды. И еще три – перечитывал бы снова, чтобы насладиться связью миллионов нитей между всеми книгами цикла... У человека уйдет куда больше времени, но это не только заменит прочтение и просмотр сотен других произведений самого широкого спектра, а и приблизит к тому, чтобы это уже именно человек в будущем решал, как поступать с ИСИ, а не наоборот.
Но это никоим образом не означает, что любому, кто имеет скромность не считать себя магистром Всего, следует отступаться, даже не попытавшись. Вендор написан многослойно, нормальным современным языком, почти не заигрывающим со стилистикой именно фэнтези в угоду пресловутой аутентичности, поэтому каждый при желании найдет здесь ровно то, что ему уместно осознать прямо здесь и сейчас. Моими любимыми мирами в играх стали те, что поначалу отпугивали своей грандиозностью. И жаль, что довольно скоро эти миры оказывались изучены полностью. Вендор – это мир, в котором совершенно точно будет что открывать и после пресловутого 80-го уровня, но искренне надеюсь, он получился достаточно дружелюбным и для первых часов знакомства.
Как верно заметил один из моих друзей-читателей, фанатов обычного фэнтези отпугнет содержание, а тех, кому интересно и полезно содержание – смутит форма фэнтези. Буду надеяться, что не отпугнет и не смутит, и еще раз прошу: постарайтесь подойти к прочтению этой книги без привычных шаблонов. Ведь да: большинство известных нам книг довольно четко делятся на сюжетно-игровые и философские. В последних обычно ничего толком не происходит, кроме размышлений героя о сущности Бытия или своей личности. А те, в которых создается богатый мир или хотя бы яркий сюжет – обожают обходить стороной главные тайны мироздания, концентрируясь лишь на социальных явлениях или мистике среднего звена.
Здесь же совершена попытка изображения самых знаковых космогонических концепций на фоне вполне себе беллетристского сюжета о приключениях, подвигах и прочих магиях с мечом в обнимку. Причем все это подчиняется канонам классической литературы: от определенного стиля изложения до тщательного психологизма характеров и глубокой прорисовки образов. И понятное дело, что блендер фантазии имел шансы недостаточно успешно перемолоть всё в поистине универсальный для каждого сознания коктейль. Я пытался изо всех сил, но снова повторюсь: самому пьется отлично, а уж придется ли по вкусу Вам – неведомо; хоть и страшно хочется, чтобы пришлось.
А потому от души советую: читайте так, словно игру проходите. Представьте, что у книги есть три уровня сложности, и подберите для себя подходящий, свободно меняя их и по ходу чтения.
Первый уровень. Сюжет в рамках истории героев. Простейшие диалоги. Основы мира Вендора. Чуть увязли в философских дебрях или изобилии названий – смело соскальзывайте обратно в сюжет. Да, лишитесь многих слоев и пластов, не все действия героев будут понятны без философской начинки, но в целом сюжет вполне самодостаточен, пусть, разумеется, покажется не столь стройным, как в книгах, где только он и есть. Кстати, сразу несколько рассказов, по плану, почти не несут избыточной философской составляющей – просто истории из мира Вендора. Если не идет роман, но атмосфера в целом по душе – подождите такой рассказ.
Второй уровень. Сюжет. Часть философских размышлений и диалогов. Более полное погружение в мир Вендора. Здесь уже в зависимости от Ваших пожеланий: можно сделать акцент на философской начинке, не забивая голову погружением в мир, либо как раз-таки окунуться в Вендор, но не особо вникать в тайны мироздания. А можно успеть и там, и там, но в малых дозах… Относитесь к этому именно философски. Да, здесь целый самосвал информационных витаминов, но совершенно нормально, что большинству здоровых организмов просто не нужно усваивать столько за один раз.
Третий уровень. Сюжет как часть единого сплетения путей в попытке постичь тайны мироздания. Полное погружение в мир Вендора с его десятками городов, сотнями персонажей, богатой историей и бурным настоящим. Улавливание скрытых или комплексных перекличек с нашим миром и путем Вселенной в целом… Чтобы «пройти» Мозаику на этом уровне сложности, вероятно, стоит почитывать на досуге статьи из Энциклопедии Вендора, раскрывая все пласты и ракурсы. Ясно, что я советую именно этот уровень, но понимаю, что не у каждого найдется время и желание на столь полное погружение. Так что в большей степени третий уровень задан для той категории вдумчивых исследователей, которые в богатых информацией играх («Драгон Эйдж», «Масс-Эффект», «Ведьмак») изучили кодекс, а в серии ТЕС выяснили, почему аргонианская дева похотлива, или помнят, сколько томов у биографии Барензии.
Впрочем, какая игра без дополнительного уровня сложности, открываемого при прохождении на высшем?.. На этом дополнительном уровне можно и самому стать одним из демиургов Вендора, участником Гильдии Миротворчества. И об этом мы еще поговорим в послесловии. Другое дело, что прямо сейчас туда нырять нет смысла. Любому демиургу требуется знание матчасти, так что начните лучше все-таки с чтения, а не написания. Просто во время чтения помните, что именно Вы можете оставить в мире Вендора яркий и сочный след.
Данная редакция – это именно авторская версия, подобно режиссерской в кино.
Нет сомнений, что при работе с издательствами текст бы нещадно покромсали в угоду целевым группам и прочим коммерческим интересам. Более того, и у меня когда-то мелькали идеи скомпоновать из каждого романа по несколько его вариаций, максимально удобных для конкретных читательских слоев. Кто знает, возможно, когда-то нечто подобное и произойдет. Или прорывы в работе с ИИ достигнут уровня, когда можно будет из тысячестраничного, полного взаимосвязей текста нарезать конкретно под себя максимально подходящий личный вариант, формируемый из блоков на основании, скажем, теста…
Но это всё – фантазии, и не факт, что полезные. Поэтому я предоставляю именно авторскую, полную версию, полагаясь на способность грамотного читателя и лично определить, что ему нужно, а что нет, конкретно сейчас. Ведь сами наверняка знаете, как по-разному порой раскрываются одни и те же книги, в которых подростком читаешь только бои, юношей – любовные линии, а в зрелости – впервые замечаешь, что и авторские отступления, оказывается, кромешно актуальны, и их цель – отнюдь не фон для пустого скольжения взгляда, пока мозг еще переваривает бои и любовь.
Вендорская Мозаика – многослойная книга. И искренне надеюсь, что в разные годы вам будут открываться все новые и новые слои.
Для тех, у кого назрел вопрос: откуда вообще этот никому не известный перец взялся, ни с того ни с сего пытаясь впарить нам какую-то якобы мега-книгу?
Над миром Вендора я почти безотрывно работаю уже пятнадцать лет, на пике социальной активности уехав в глубокую провинцию. Вообще не тот случай, когда начисто оторванный от жизни отшельник; но именно как автор до сих пор и правда не предпринимал никаких внятных попыток влиться в мир литературы. И причина проста. Не люблю прорываться куда-то, работая локтями, а проект изначально задумал глобальный, вот и решил, что истинно поделиться с вами своим творчеством уместно уже после готовности основного ядра эпопеи. Когда все написанное окажется настолько масштабным и зрелым, что не нуждается в агрессивной рекламе или поддержке издательств, улыбается попыткам плагиата и становится явлением уже по самому факту своего существования.
Ведь сердце сжимается, когда вижу, как авторы тратят тысячи часов на рутинное продвижение своего творчества, вместо того чтобы заниматься непосредственно им!.. И ладно еще поэты или любители малых форм. Но когда речь о романах, в которых нужно сплетать сотни тысяч невидимых нитей, а стало быть – держать каждый абзац в голове – тут уж вообще никак не отвлечься. А отвлечешься, утратишь концентрацию на содержании – и вот она – сырость: бич почти любой современной прозы, вынужденной играть по законам конвейера. Да и только ли современной? Восторгался Достоевским, но до чего же глобальнее были бы его романы, имей он возможность, как Мастер свою «Маргариту», шлифовать их долгие годы!..
Вот и сам так решил. Оборвать нити всех искушений, уехать подальше и творить без оглядки на время. Чтобы потом – бац!.. Из забвения: «Вот вам, люди, романов объемом в квартет «Властелинов Колец», и поверьте: объем тут не повод для гордости, а почти недостаток!». Чтобы: «Знаете, уважаемый Захар Прилепин, Вы давеча в интервью обмолвились, будто иной сейчас мир, и не может новый Толстой из деревни вдруг взять и явиться сразу со спелыми романами. Что другой поток жизни, и не найдется сейчас дурака, готового пятнарик лет прозябать в глуши и безвестности, отказывая во всем ладно б только себе, но еще и семье своей, милой запредельно. Прозябать, чтобы именно творить, не теряя связи с создаваемым миром, а не пытаться на первых же строчках прорваться к пенному гребню из славы и денег… Так вот, обновите, будьте добры, палитру дураков – есть и такие, как оказалось, хоть пускай, может, и не Толстой, если здраво подумать».
И все такие: «Ух ты!». Ну кто ж не любит подобных историй? Чувак, бросив всё, годами втихаря создавал Геном Человечества!.. Последнюю книгу нашей цивилизации перед переходом на новый уровень осознания… НТВ едет снимать сюжет об отшельнике, чьи художественные образы с устрашающей частотой получают отражение в реальности (кстати, правда, но я все еще верю в теорию вероятностей). «Игромания» постит: «Наш подписчик создал огроменный, тщательно проработанный мир, каких литература еще, возможно, не видала. И всех нас приглашает в соавторы без попыток содрать себе даже процент!». Дудь зовет на интервью, но слышит в ответ, что автору неинтересно отвечать на вопросы, которые интересно задавать Дудю. Гоблин с Климом Жуковым в пыль стирают своих хрюш слишком частым нажатием на них после каждой удачной шутки.
«Его книги – это тот самый роман, что написал бы таки Борхес, покусанный Толстым, Достоевским, Гессе, Куном, Набоковым, Норбековым, Вербером, Лазаревым, Прокопенко, Платоном, Коэльо-покусанным-Пелевиным, и еще то ли Генри, то ли Лайонсом Олди», - веселится «Мир Фантастики», а «Литературная газета» пророчит: «литературный аналог Саграда Фамилии – четыре внешне похожих шпиля-романа, которые никогда не будут достроены из-за клинического перфекционизма автора…». Историки в сомнениях: «не исказят ли авторские интерпретации исторических событий, имен и названий – четкие научные представления?» Но находятся истинно честные, кто признаётся, что эти «четкие научные представления» – тоже калейдоскоп интерпретаций. И раз уж и так сейчас из глины исторических фрагментов лепят кто на что горазд, так давайте тогда воспользуемся появлением такой дружелюбной и универсальной творческой площадки и попробуем вместе интерпретировать историю хотя бы максимально ёмко, логично и сочно!.. Чтобы Наполеон, если и победил Веллингтона, то хотя бы не был при этом зомби, индейцем, ниндзя и бабой.
Верующие сначала напрягаются из-за осязаемо наглой формы названий, «как бы намекающих на претензии быть Библией новой эпохи», но слышат, что никаких претензий на новое священное писание у грешного и чуждого эпатажу автора уж никак нет, а его книги – это всего лишь скромный перевод пульса Мироздания на язык, которым мы еще можем успеть овладеть, чтобы понимать своих детей и внуков. И что во времена, когда книги, игры и фильмы лишь задают вопросы – людям предлагается мозаика из тысяч ответов, среди которых каждый сможет найти лично свои, но эти разные ответы будут достаточно созвучны, чтобы мы перестали спорить и воевать, кто чуть более прав.
«Классический русский инвентанарий! – скажет Сергей Переслегин. – Взял все мировые идеи, собрал их и сплел в поле чисто западного жанра, но с русской фундаментальностью, и худо ль бедно, а попытался не только закрыть весь жанр, но и подвести черту под самим постмодернизмом, приглашая концептуалистов идти дальше»….
…Э-э… Я о чем говорил?.. Ну ладно вам хохотать. Сам знаю, что в реальности всё куда скучнее, и романы наверняка будут годами висеть где-то на литресурсах, пока кто-нибудь наберется духу, чтобы взяться за тысячестраничные сочинения ноунейма, о котором так и не рассказали Игромания, НТВ и Гоблин. Дайте ж хоть помечтать, чуть ли не впервые о именно нашей реальности, а не вендорской.
И здесь как раз следует оговориться, что некоторые случайные люди имели возможность наткнуться на Вендор и пораньше. В былые годы, ведомый неврозом микро-мессии, я не удержался от выкладывания в Сети и истошно сырых версий двух романов цикла. Ну, кто писал, сам знает, как распирает, а тут нужно множить еще на сто, ведь часть информации казалась чуть ли не откровением свыше, и я всерьез решил без огласки заливать книгу хотя бы на Прозу.ру – а вдруг как способна помочь кому-то нуждающемуся, который, волей Вселенной, наткнется на текст через поиск?..
Время показало, что я или заблуждался, или помогал чрезвычайно молчаливым людям. Но еще оно показало, что за сырые книги бывает адски стыдно, даже если ты особо их никому не навязывал. Не раз доводилось слышать, как писатели в зрелости жалеют, что их ранние сочинения уже впечатаны в литературный мир, и их не написать совсем заново. Мне повезло – добровольное отшельничество позволило сначала дорастить книги до зрелости, а лишь потом показать их широкому (если, конечно, получится) кругу читателей. Но узкому кругу я должен сказать: «Все, кто когда-то открывал предыдущие версии книг: мой Вам поклон и просьба прощения. Вы чрезвычайно выдержаны, и я благодарю Вас за отсутствие уничтожающих комментариев. Работая над книгой сейчас, я часами не мог избавиться от пунцовых оттенков лица, когда приходилось перечитывать написанное в прошлый раз».
Теперь я четко ощущаю, что книги Воды, Огня и Воздуха – лучше в этой жизни уже почти наверняка не напишу, и разве что буду порой шлифовать чисто стилистические элементы, да, возможно, сплету десяток-другой вторичных нитей, когда они неминуемо появятся при работе над остальными книгами Мозаики. Но ждать новых версий с мыслью: «Зачем сейчас себя утомлять, если этот чудак потом опять все перепишет» – уверен, не стоит. Если есть готовность – читайте сейчас. А чудак лучше займется уже совсем другими историями…
А теперь, наконец, предметно о проекте Вендорской Мозаики и тетралогии «Вендор. Шестой день».
Почему Мозаика? Весь проект состоит из:
Четырех романов цикла Шестого Дня (В6Д), три из которых написаны, а четвертый – находится в стадии ожидания, ибо венчает всю эпопею.
Серии рассказов и небольших повестей, 20 из которых обдуманы, но еще не воплощены в текст.
Энциклопедии Вендора – постоянно пополняемой и на данный момент насчитывающей не меньше страниц, чем данная книга.
В планах-мечтах, как и полагается, уже проработанная карточная игра и сразу несколько компьютерных игр разных жанров, теоретический базис для которых также заложен.
Романы не последовательны, а параллельны. Начинать знакомство с Вендором можно с любого из трех романов, и специальный тест, который определил бы оптимальную именно для Вашего старта – я начну делать уже в ближайшее время. А пока будет проще показать табличку, чтобы каждый мог прикинуть, какие темы, аспекты и оттенки жанра сейчас максимально греют.
Название Стихия Аспект Тема Жанровый оттенок фэнтези
В6Д от Вероники и близнецов Книга Воздуха Книга Разума Книга Познания Философски-приключенческое
В6Д от Санчо и Лели Книга Огня Книга Души Книга Любви Романтически-мифологическое
В6Д от Лимы Книга Воды Книга Тела Книга Страсти Духовно-эротическое
В6Д от Мановара Книга Земли Книга Духа Книга Поиска Героически-апокалиптическое
Цикл рассказов и повестей будет отнесен к пятой: Книге Эфира, и хочется верить, что эту книгу мы будем писать вместе с вами.
Романы и рассказы теснейшим образом переплетены, и это накладывает определенный отпечаток на содержание и форму изложения. Я максимально разводил финальные отрезки путей главных героев, сохранял множество секретов в ключевых линиях и искал ту грань, когда приятное дежавю вкусных сплетений и перекличек не переходит в откровенные спойлеры, однако обойтись совсем без них было попросту невозможно. Так что да: читавшим одну книгу уже знакомы кое-какие обстоятельства из сюжета другой, но в этом ведь тоже свое удовольствие – знать иногда чуточку больше, чем известно герою.
Одним словом, встречая в тексте попытку автора увильнуть от темы – не забывайте: это осознанный ход, и замаскированная тропинка откроется читателям в другом романе или рассказе. А некоторые тропинки – оставлены вообще исключительно для ваших творческих путешествий. Было бы совсем уж нахально создавать книгу, претендующую на статус Генома, в одиночку. Поэтому есть надежда, что мир Вендора станет для многих авторов полем собственных фантазий, благо масштаб этого мира, при всей территориальной скромности, настолько огромен, что вместит и многие сотни ваших историй.
Ясно, что читатели всех трех романов, знакомые еще и с энциклопедией (а затем и с рассказами) – сумеют сложить все происходящее в наиболее полную мозаику. По мере появления рассказов, можно будет создавать самые удобные или изощренные маршруты знакомства с Вендором, читая все истории в той или иной последовательности. Например, в книге Огня, затаившись в так называемых дымках фантазий, спрятаны тропы в новые сюжетные маршруты, по которым может быть весьма интересно прогуляться по окончании книги, пока в памяти свежи здешние ракурсы героев и событий.
Впрочем, я максимально старался сделать совершенно законченной и каждую отдельную историю, дабы не возникало ощущения вечной недосказанности.
Истории, надо заметить, в чем-то схожие, и едва ли можно считать это спойлером. Скорее, относитесь к этому как к эффекту полифонического резонанса и символу всего проекта: рассказывать примерно об одном и том же с совершенно разных ракурсов, с акцентом на разные аспекты и с ощутимо иным энергетическим наполнением – разделение на стихии отнюдь не декоративный или стилистический ход.
Например, книга Воздуха буквально пронизана игрой воздушных потоков дыхания Бытия, в то время как книга Воды успеет и прокатить вас по отвесным волнам, и обдать изнутри жаркой лавой, и явить вязкое коварство болотистой топи, поливая то кровавыми гейзерами, то соленым дождем. А данная книга – книга Огня – точно подарит много тепла и света, норовя зато иногда и ожечь в порыве баловства пламенных язычков. Главное, не бойтесь этого огня – ощутите себя его частью, дайте ему время прогреть Ваше сознание, распалить интерес к происходящему и Вы обнаружите внутри себя радостные искорки, трепетно озаряющие Ваш взгляд на мироздание, плавно сливаясь в пылкий, чувственный луч любви ко всему сущему.
Если бы у меня попросили совета, я бы рекомендовал начинать знакомство с Вендором именно отсюда – из книги Огня. Да, элементы краткой энциклопедии, встроенные в книгу Воздуха, упрощают знакомство с явлениями мира Вендора, но так получилось, что именно история Санчо и Лели – магистральная. Путь героев проложен через основной событийный ряд и ключевые регионы мира, тогда как пути Лимы, Вероники и близнецов – во многом обходные. Да и сама книга, если подумать, меньше других непохожа на привычное фэнтези, за вычетом первой части сохранив еще и самый нехитрый стиль.
А еще именно здесь на выбор дается сразу два с половиной стартовых маршрута: один через глубокое погружение в конкретный регион, другой – через легкую поступь незатейливых поначалу сюжетных событий. И эта вариативность поможет адаптироваться в Вендоре с максимальным комфортом, без ощущений, будто оказались в побочной ветви истории – продуманного и самодостаточного, а все же, как ни крути, спин-оффа.
Впрочем, подробнее об этом уже в практическом Руководстве, которое я от всей души советую просмотреть сразу после короткого Предисловия непосредственно к данной книге.
Предисловие книги огня
Есть нечто символичное в том, что история этой книги лежала в основе всего цикла (пусть сама книга и была написана второй по счету), и именно ее генеральной правкой я закончил пятнадцатилетний этап, за время которого были созданы и где кардинально отредактированы, а где и полностью переписаны три романа и огромная энциклопедия. Мне сложно выбирать любимую книгу, но точно могу сказать, что эта – самая родная. И у судьбы, подарившей мне столько лет счастья заниматься любимым делом, я не могу просить ничего большего, кроме надежды на то, что родной она станет и для кого-то из вас.
Вот и вся лирика – ее еще хватит внутри самой книги. А здесь я просто пробегусь по ключевым моментам, пытаясь чуть упростить ваше знакомство: подсказать, как лучше понять своенравный нрав огненной ипостаси Вендора и предостеречь от излишних стереотипов или предубеждений, способных смазать ваше общение.
И не как автор, пожалуй, даже, а как человек, которому всего лишь повезло узнать мир Вендора – верю, существующего в прошлом или будущем – чуть раньше других.
«В смысле «геном цивилизации»?!
Для тех, кто решил пропустить знакомство с Вендорской мозаикой или быстренько его свернул, увязнув в хитросплетенных формулировках, но решив дать книге шанс побыть проще.
(Все, кто осилил Мозаику, могут еще разок кратко впитать и упорядочить главные вехи авторского замысла, а могут пропустить этот пункт и сразу переходить ко второму)
Данная книга, как и все элементы проекта Вендорской мозаики, является частью дерзкой задумки создать литературно-игровой геном нашей цивилизации, впитавший в себя в виде зерен идей почти все главные смыслы, явления, образы, истории и изюминки человечества. Эссенция постмодернизма – книга, в которой есть всё, но не в формате солянки, а как независимое явление с собственной гравитацией и атмосферой, в соответствии с гармонией которых все эти зерна и проращиваются с нуля.
Будьте готовы встретить здесь множество знакомых названий, имен, сюжетов, аллюзий и отсылок, но не опирайтесь на свои знания чересчур буквально – в мире Вендора почти все из них получили самобытное наполнение, а наличие каждой – обусловлено и собственно внутренним сюжетным замыслом, раскрывающимся, правда, ближе к концу книг (причем максимально прямой ответ будет получен не в этой).
Проект задуман как совместный. Я открыл огромные пласты знаний о Вендоре (только файл с таблицей очень краткой всемирной истории занимает уже 60 страниц, а статьи энциклопедии давно перевалили за тысячу страниц), лично собираюсь, кроме трех уже готовых романов, написать еще один, плюс сборник рассказов и повестей. Однако масштаб Вендора подразумевает и огромную долю сотворчества, открывая сюжетные и исторические просторы для других писателей и надеясь вдохновить художников, разработчиков игр и музыкантов. Подробнее об этом не здесь, и упоминание призвано пояснить читателю, что к миру Вендора он может относиться не только как гость, заранее отмечая области возможного применения собственных талантов в едином проекте Гильдии Миротворчества, построенной на принципах вольного распоряжения каждым своей частью этого мира.
Буквопередоз
Да. Эта книга уступает объемом книге Воды, но все равно очень большая. Так уж сложилось (почти случайно), что чистый текст без технических и вспомогательных материалов потянул на 1234 страницы, и символизм этого вы оцените, узнав о дате основного повествования. Причем речь идет о страницах текущего формата, где одна таковая равна примерно 1,4 стандартных книжных. По количеству слов здесь почти полторы «Войны и Мира» или «Властелина Колец», но не спешите пугаться. Даже вполне занятые люди укладывались в три месяца, а в режиме отдыха прочитать можно и за один.
Оптимально, конечно, читать в меру залпом: так глубже цепляются всевозможные нити, невидимые (попросту забываемые) при длительном чтении. Книга, как я не раз напоминал, буквально пронизана струнами взаимосвязей, намеков, отсылок, и перекличка всех этих сотен нюансов в разбросе на тысячи страниц и, особенно, долгих месяцев – напоминает наблюдение за перестрелкой баллистическими ракетами. Взрывы понимания могут быть могучи, но попробуй не забудь за время полета, откуда и куда запущен тротиловый намек, если растянул прочтение на год.
Попытайтесь отнестись к книге, как к сериалу – настройтесь на отдых в Вендоре длиной примерно в три сезона и спокойно гуляйте по страницам. При всех взаимосвязях, история самодостаточна и на разных своих отрезках. В нынешней редакции я, наконец, пошел навстречу желаниям своих альфа-тестеров и предлагаю на выбор единую версию и трехтомную, в которой между томами вполне можно брать паузу, дабы напоминать себе, что живешь на Земле, а не в Вендоре.
Один знакомый сказал, что книгу в тысячу страниц прочитают люди с тысячей глаз и тысячей выходных. И я желаю вашим глазам тысячекратного здоровья, а вашим головам – тысячекратной свободы от скучной рабочей суеты.
Любовь
В сфере любви у меня не осталось вопросов, на которые я бы не ответил себе в этой книге. Еще до начала написания я, например, не мог определиться, что такое половинки, есть ли они, каким образом они находят друг дружку в огромной Вселенной и зачем? И еще полсотни похожих вопросов, найти на которые не противоречащие друг другу ответы удалось лишь в самой книге. Надеюсь, дочитав до конца, и вы поймете все главные грани такого явления, как любовь.
Зеркало
Написаны книги с помощью техники позитивного дежавю , пропитаны сотнями щекочущих аллюзий и намеков – так, чтобы это не мешало на первых уровнях вникать в основной смысл, но позволяло перечитывать с категорически новыми ощущениями, видя, например, что некоторые подсказки на важнейшие сюжетные вопросы зачастую сокрыты уже на первых страницах. Банальное сравнение, но в каждой книге есть десятки или даже сотни замочков, которые открываются ключиками из других книг. Разумеется, масса подобных замочков открывается ключиками общей эрудиции, и книга в полной мере претендует на затасканную роль зеркала.
Главная же особенность в том, что читатель этой книги – тоже становится зеркалом: если Вы сумеете читать с открытым сердцем, если разожжете между вами свечу интереса и понимания, то будете поочередно с книгой отражать полученную информацию до совершенно невероятных глубин понимания – как себя, так и книги, бесконечно отражая искру осознания в обоих зеркалах. Но хочется уточнить, что богатые знания – необязательное условие для читателя. Не нужно излишне напрягаться в поисках скрытых смыслов или выискивать слишком прямые аналогии: читайте книгу огня как философско-лирическую сказку, и в какой-то момент, словно в старом стереокино или на хитрых обложках тетрадей – картинка просто станет объемной.
Уровни понимания
Об уровнях сложности говорилось в Мозаике, а здесь – немножко иное.
Если попытаться предугадать, то можно набросать семь условных уровней понимания Вендора – уровней его отражения в сознании читателя. И это зависит не только от уровня развития читателя, но в большей степени от его готовности и желания погрузиться в книгу.
Первый уровень. «Бред какой-то. Понамешал всего в одну кучу».
Второй уровень. «Ага! Здесь отображена наша жизнь, просто в других декорациях».
Третий уровень. «Автор столько всего знает! Капец!..».
Четвертый уровень. «Знания обширны, но поверхностны. В духе Википедии».
Пятый уровень. «Сколько же здесь аллюзий, которые постоянно отражаются друг в друге: между нашей реальностью и Вендором».
Шестой уровень. «Все сплетено и взаимосвязано тысячами нитей полифонии еще и между книгами».
Седьмой уровень. «Это геном нашей цивилизации. Я хочу и могу дополнить его всем, что не воплотил автор, или создать аналогичный свой мир. На радость Творцу открою Творца в себе».
От всей души желаю достичь седьмого уровня прочтения и создать впоследствии свой собственный мир, полный близкой Вам и приятной для Вселенной гармонии.
Ведьмаку заплатите… и отпустите
Где-нибудь в первой части может возникнуть мысль, будто это чувак решил мысленно поиграть в ведьмака со своими корешами. Смею уверить: за исключением пары чисто внешних совпадений в бестиарии – общего здесь ничего. Я уважаю мир «Ведьмака», в поздних правках даже передал ему пару приветов и оммажей, но хитрость в том, что о Геральте из Ривии я узнал уже на очень поздней стадии знакомства с Вендором, и эти миры если и сопрягаются, то настолько минимально, что, Вендор, максимум, пропустил в себя пару-тройку существ, но категорически отличается во всем остальном.
Раз уж об этом, то должен добавить: В6Д вообще очень непохож на широко известное фэнтези (хотя как раз эта книга в наименьшей степени). Так уж сложилось, что с жанром я познакомился уже будучи зрелым человеком с совершенно сформированным вкусом и стилем, а с творчеством подавляющего большинства авторов абсолютно незнаком и сейчас. Вот и обошелся без неосознанных и тем более осознанных попыток подражать любимому фэнтези-гуру – таковых у меня попросту нет.
Нет, я не Санчо, я другой…
Простое сравнение имен наталкивает на вывод: между мной и Санчо есть определенная связь. Отрицать не буду. Уточню лишь пару нюансов, дабы не раздражались (как я по юности, встречая в персонажах чрезмерно прямые прототипы авторов).
1. Это точно не «крутой идеал сублимирующего неудачника».
2. Для меня Санчо – это просто очень удобный угол зрения на мир: с минимальной погрешностью несущий в нем мои убеждения, идеалы или мечты.
3. Я далек от самобичевания, но Санчо не входит даже в десятку моих любимых жителей Вендора.
4. Если он вас раздражает – помните: меня тоже. Это часть замысла. А точнее, его побочный эффект.
«А разговоров-то было…»
В новелле Борхеса «Алеф» живет чудак, надолго уединившись, создавший поэму «Земля» (слова «геном», видимо, еще не было), но львиную долю усилий тративший не на саму поэзию, а на изобретение доказательств, что она превосходна, высокопарно и восторженно интерпретируя свои перегруженные невидимыми аллюзиями стихи, совершенно никчемные без этих назойливых комментариев... Вспомнил о нем недавно, когда заметил, что некоторые читатели, вдохновленные пышностью Мозаики в предисловии, приступая непосредственно к чтению книги (правда, не этой), скатывались в легкое разочарование: наобещал, мол, геномов всяких, а по факту, уже страниц десять феи порхают, Явь, Навь и болтовня…
Очень удивлюсь, если подобное ощущение останется и к концу книги. Но должен предупредить: они и правда развиваются постепенно, многие глубины поначалу замаскированы, а в торжественных комментариях скрытых смыслов всех своих строк – я себе кое-как отказал, не желая усиливать сходство.
Одним словом, приступайте к чтению без ожиданий, что сейчас с неба сразу посыплются откровения о главном. Иначе пропустите, когда откровения сами приоткроются внутри Вас, искрясь осознанием.
Руководство
(ознакомиться всенепременнейше!)
Читайте по порядку и не ныряйте в концовку раньше времени.
Нет, книги Вендорского цикла не держатся на одной лишь интриге сюжета. Но все равно не могу смолчать, хоть и знаю, что тех, кто именно с этого начинает чтение – моя просьба не удержит. И все-таки: постарайтесь!.. Не переживайте. Все будет – как должно быть. Не хуже, не лучше.
Сноски – нужны!..
Не так давно с веселым негодованием довелось узнать, что альфа- и бета-читатели почти не обращают внимание на сноски, затем слегка жалуясь на пробелы в понимании важных нюансов. Поэтому заранее прошу: читайте сноски! В книгах Вендора они действительно полезны и не играют роль каких-то там поздних замечаний и уточнений от нудных редакторов. Здесь – только от нудного автора.
Словарь – тем более.
Я старался не перегружать страницы сносками (да, старался!) даже там, где речь шла о понятиях, возможно, не всем знакомых. Вместо этого вам предоставляется краткий словарик имен и понятий (они обычно подчеркнуты при первом упоминании). В главной мере, чтобы напомнить, если забыли, ведь большинство новых понятий подается в пояснительном контексте. Впрочем, некоторые слова, значение которых не остро принципиально знать вообще или прямо сейчас – обходятся без сносок или контекста. В этом случае также рекомендуется словарик, который снимет множество вопросов и рассосет складки раздражения. Еще словаре стоят ударения – достаточно полезная опция, как по мне. В наиболее «опасных» именах я ставил ударение еще в тексте – при первом звучании имени, однако все забывается, и чтобы не рыться в тексте – достаточно найти в словаре имен нужное.
Раньше я разбивал словарь по частям во избежание случайно зацепленных глазами спойлеров из более поздних разделов книги. Но отзывы читателей помогли понять, что это происходит куда реже, чем утомительный поиск нужного слова поочередно в разделе каждой части. Сейчас слова выстроились сугубо по алфавиту и ждут встречи с вашими глазами.
Тем, кто собирается погружаться в мир достаточно глубоко – советую открывать параллельно с книгой и файл «Приложения». Он дублирует раздел, который имеется и в конце самой книги, однако в нем будет явно удобнее дружить именно со словарем. Хотя если что – можно заглянуть и здесь. Для этого достаточно будет воспользоваться Оглавлением – книга обильно пронизана гиперссылками, чтобы глубоко нырять в разные ее уголки.
Можете как раз протестировать, прогулявшись по маршруту: Приложения-Оглавление-Руководство.
Не забывайте о карте.
Она тоже затаилась в конце книги и жаждет внимания, ради чего даже вооружилась обратными гиперссылками на каждое из мест в тексте (их 23), где будет рекомендовано взглянуть, куда занесло героев на этот раз. Посещаемые города я не отмечал во избежание спойлеров. А то кто-то не удержится, начнет разглядывать карту с пристрастием и еще в первой части узнает, что, скажем, до Аджарии Санчо так и не доберется. Мелочь вроде, а рамки ожиданий сужает.
Об этом и прочем.
Если Вы по привычке не обратили внимание на нижний возрастной порог, торчащий сразу под заголовком, словно гордый флажок, то уточняю: это – довольно взрослая книга. Она и близко не книга Воды (с пометкой 21+), но свои 18+ вполне заслужила. Своим детям я разрешу читать ее в 16, но тут уж и правда личное дело каждого, а я обязан предупредить.
Ненормативная лексика.
Вычищал брань везде, где только можно, однако есть места, чья гравитация оказалась сильнее ластика чопорности. В целом, встречи с откровенно матерными словами будут редкостью, а за те, что все-таки, блин, попались – прошу прощения.
Знатоки, не серчайте.
Согласно задумке, в романах региональная аутентичность будет временами приноситься в жертву доступности. Регионы посещаются разные, и мало какая читательская голова способна удержать в памяти сотни новых понятий, не перемешивая их в солянку. Так что приоритет частенько будет в пользу универсальных терминов. А вот уже в рассказах, где план чаще всего крупный, региональный – в вопросах аутентичности можно будет себя не сдерживать.
«Циферки» в названии кое-что да значат.
Дабы не гадали, что это за 7.3, и от чтения не отвлекались.
За десять лет (еще пять ушли на сам мир) романы переживали неоднократную правку, и каждая из них отмечалась цифрой, которая в здешнем индексе идет первой. Также логично, что максимальные изменения вносятся под влиянием свеженаписанных книг. Параллельность событий требует постоянного согласования, так что после рождения очередного романа – идет волна правок в существующие. И это отражается на второй цифре. Например, данная книга до обширной нынешней переработки пережила несколько шлифовок, и нынешняя редакция стала для нее седьмой. Тройка же означает, что в книге учтены все нюансы остальных двух романов. Тоже тройка – есть в книге Воздуха. Но как самая свежая, она пережила пока лишь две редакции, что в сумме дает нам индекс 2.3. А вот книга Огня до нынешней правки имела индекс 6.2, ведь нюансы, вдохнутые в единую историю книгой Воздуха ранее не учитывала.
Выделение цветом.
Реплики и особо громкие мысли главных героев этой и других книг – выделяются их личным цветом. Вопрос лишь вашего удобства, ведь диалогов здесь, как и всегда в Вендоре, предостаточно.
Грамматика.
В целом, синтаксисом владею, да и «Ворд» в помощь, но вот авторская пунктуация особо грамотные глаза может иногда и колоть. Например, тире у меня всегда обладает суперсилой автоматически закрывать большинство деепричастных оборотов, лишь бы не соседствовать с запятой нигде, кроме прямой речи и диалогов. И по вводным конструкциям наверняка будут вопросы, да и по прочим мелочам. На всякий случай, простите, и в будущем не откажусь от поддержки опытных литредакторов, а пока знаки препинания между формальными правилами и удобством именно для чтения – чаще выбирают второе.
Картинки.
В полной версии книги, которую я точно так же, абсолютно свободно, выложу на литресурсах – скорее всего, будут и небольшие галереи. Пока решил не утяжелять файл, да и потом каждый вправе отказываться от авторского видения внешности героев, так что и версии без картинок наверняка останутся.
Вообще же, почти у каждого персонажа Вендора есть свой файл (нередко и папка) с описанием и непременным визуальным отображением, будь то продукт кропотливой работы в редакторе одной из продвинутых игр или адресно подобранная внешность в лице найденного прототипа. В будущем, если удастся отрегулировать вопросы авторских прав на чью-нибудь внешность или фото – все это, конечно, будет выложено в галереях гипотетического сайта (группы) или отдельными архивами. Но пока придется фантазировать. При получении же на почту не менее восьми разных запросов с темой «как выглядит конкретная(-ый) N?» – почти обещаю высылать картинку ответным письмом каждому из восьми спросивших. Еще лучше, если среди читателей найдутся художники, которые свое видение героев подарят и остальным. И если это важно – на планируемом сайте у каждого автора любой работы по Вендору будет исключительно собственная копилка для возможных поощрений. Мне чужого не нужно – лишь бы Вендор наполнялся общими красками.
Оригинальная версия.
Если вы забрели на текст, выложенный на Прозе.ру или подобном сайте, требующем загрузки в его стирающий формат буфер, то УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА: даже не пытайтесь прочитать книгу в том виде, в каком она находится на сайте: лучше найдите в авторском профиле ссылку на файлообменник, где сможете свободно скачать книгу в ПДФ, а также найти вспомогательные материалы.
В Послесловии будет, но как не сказать и здесь…
…что все совпадения имен и названий – абсолютно случайны, являются плодом запущенного воображения и образцом философии «я художник, я так вижу», а сам «художник», если и хотел кого-то обидеть изначально, то в ходе написания радостно всех прощал, ибо не просто добряк и солнышко, но еще и по ходу книги неустанно прозревал, становясь значительно лучше.
Камень-алатырь
И напоследок – обещанный камень-алатырь с развилкой путей.
Это не полноценная игра в классики в духе озорника-Кортасара. Книга Огня – заточена под последовательное прочтение. Но так уж сложилось сюжетом и композицией, что первая ее часть – словно новые туфли, разнашивается туговато. Многовато вопросов, завязок, отступлений, которые натирают мозоли при неаккуратной носке. Это путь для терпеливых и основательных читателей, полностью доверившихся автору. Размеренная, вязкая и тягучая, словно остывшая лава, первая часть плавно погружает в один конкретный регион, не стесняясь долгих рассуждений, немалое время избегая столь любимой многими динамики, не сразу вовлекая в сюжет персонажей, а по своей структуре вполне четко попадая в категорию так называемого «начала» (Origins). Слишком долго подобное не продлится, и терпеливых читателей ждут и многочисленные герои, и масштабные бои, и пылкие диалоги. Однако в том и хитрость, что почти вся остальная книга написана в другом ритме – куда более живого и яркого огня. Мне показалось немного несправедливым, что часть читателей, любящих именно легкое приключенческое настроение, увязнет в тягучем начале истории, бросит книгу вообще и лишит себя возможности пережить именно близкие своему духу сотни страниц.
Поэтому для таких – изначально предлагается обратный порядок пути по первому тому. Не любите туфли – надевайте вьетнамки, начиная читать уже со второй части, а к первой возвращайтесь, когда (или если) уже зацепитесь-сплететесь с миром Вендора и его атмосферой, веря, что вязкость стартовых страниц – это не неумение автора описывать действия, а простительный осмысленный ход, необходимый для общего замысла. Здесь, кстати, тоже есть выбор: вернуться к первой части можно как после второй, так и после третьей (если короткая вторая так и не убедила).
У такого пути – свои недостатки: здесь будет чуть сложнее с погружением в сам мир, ведь подразумевается, что читатель знаком с первой частью и многими явлениями, описанными непосредственно в тексте. Но зато здесь гораздо шустрее и легче само повествование, его настроение и атмосфера. А часть непонятных явлений – хоть и кратко, но все же описана в словаре.
Лично я бы советовал начинать все-таки с первой части, а на альтернативный путь переметнуться в том случае, если Вы увязли, но острого желания раз и навсегда разорвать с Вендором в себе еще не ощутили. В этом случае переход ко второй – это словно еще одно свидание в других условиях. Когда первое случилось в сильный дождь, вы были вынуждены просидеть под крышей, только болтая, но затем решили дать друг другу шанс и встретиться уже в яркий солнечный денек для легкой велопрогулки по парку.
Ну, и не могу удержаться от третьего варианта пути: извращенно-изысканного. Это путь для тех, кому не нравится, когда некое ключевое событие прошлого открывают постепенно, вместе с развитием персонажей. Так сложилось, что о сути «события Х» Вам придется в общих чертах узнать еще до полноценного описания этого события в главе-ретроспекции, позволяя заранее предугадать его развязку. И если Вам вдруг хочется вот так вот сразу внезапно – бум!: сначала пережить «событие Х» без малейших предварительных знаний о нем, а потом уже просто наблюдать за его последствиями в ходе основного повествования, зная столько же, сколько герои, и даже немного больше – тогда на свой страх и риск идите третьим путем. Сначала прочитайте главу Первая любовь (во втором томе), а дальше решайте – какой из двух первых путей выбирать.
Этот маршрут – довольно рискован: еще никто не читал эту книгу в таком порядке, и текст подобной логистики, честно говоря, не учитывал. Но вот почему-то подумалось, что справедливо дать читателям возможность пойти самым нестандартным путем, плюс, конкретно история именно первой любви выигрышнее выглядит поданной сразу с размаха в лицо, нежели с уже полной головой догадок, которые неминуемо будут в памяти, если подойти к главе-ретроспекции по всем правилам.
Кстати, именно глава «Первая любовь» также рекомендуется всем, кто уже почти готов бросить читать. Это далеко не лучшая глава книги по уровню написания или чему-то еще, но именно она может стать путеводным дефибриллятором для мотивации читать дальше у всех заблудившихся в истории читателей.
Итак, вот он – алатырь-камень.
Кто прямо пойдет – с пролога начнет, к мерному странствию готовый и автору доверившийся.
Кто направо пойдет – со второй части начнет: легкой и в меру поверхностной, голову слегка кружащей.
Ну, а кто налево сиганет – тот с Первой любви начнет: узнав слишком много и сразу, однако лишив себя пути долгих догадок.
Теплого вам прочтения и пламенной светлой любви!
Том первый
Пролог
Всевышний посмотрел на свое творение и остался доволен. «Это – хорошо», - произнес Он радостно…
Картина, созданная Им из самых тонких, ажурных образов, которые только существовали во Вселенной, была и правда безупречна: подобных энергетических сочетаний раньше не видели даже Его глаза – ведь Он вдохнул в картину то, что до этого мига существовало лишь внутри Него и являлось лишь Его исключительной сутью…
А потом картина рассыпалась на мелкие кусочки. И причина этого неизвестна никому… Известно лишь следствие: осколки картины больше всего на свете жаждут вновь воссоединиться вместе. Наполненные дыханием Всевышнего, они неустанно ищут соседние фрагменты этой Божественной Мозаики, чтобы в какой-то момент слиться воедино, обрести цельность, стать частью Первозданной Картины и вновь радовать глаза своего Создателя…
Когда такие фрагменты находят соседей, они испытывают совершенно особое чувство привязанности, блаженства и единства. То чувство, что носит имя Любовь…
Часть первая
Пробуждение вулкана
Новая искра
Огонь колыхался в собственном, лишь ему одному ведомом ритме. Ритме, который давал огню возможность оставаться живым, не меняя собственной сути… Этот пульс настолько глубоко вошел в сознание, что перестал быть цветом, светом и чем бы то ни было еще. Он был ничем, всем и разницей-путем между ними… А еще – ощущением, будто нет ничего, кроме этого вечного пульса огня, горящего в себе самом и лишь ради самого же себя…
…Правда, конкретно этот огонь горел для двух человек, сидящих по разные стороны от костра, глядя, как стихия, прирученно колыхаясь, с аппетитом поедает приготовленное для нее лакомство.
- Красивая легенда… - тихо сказал Санчо, отрываясь от огня, чтобы, слегка прищурившись от головокружения, взглянуть на его источник – непереносимо прекрасную русую девушку, сидевшую по другую сторону от костра с одним веночком на голове, а другим – в руках. Та смотрела то на пламя, то на плетущийся в изящных пальчиках венок, словно набирая в глаза огонь и передавая его своему творению.
- Любопытно, насколько близкие фрагменты такой картины мы с тобой, – девушка подняла глаза, которые сейчас столь сильно ждали ответа, что в них буквально искрился глубинный вселенский пульс, многократно превосходящий пульс огня в звонкой пронзительности.
Однако, не встретив ожидаемой реакции, пульс как будто бы лопнул, даже это сумев сделать мягко, нежно, как было нежно все в этом излучающем гармонию совершенства существе. Девушка глубоко вздохнула, прикрыв веки:
- Но это всего лишь легенда… Как было на самом деле, не знаю и я… - добавила она, усилием воли усмирив в себе огонь, коего хватило бы для мгновенного воспламенения всего этого леса… Во вновь открывшихся глазах появилось спокойствие, а почти неуловимая влажная поволока то ли смягчала, то ли умножала внутри этой аквамариновой лагуны радужек томные пульсации жизни, способные свести с ума любого неподготовленного мужчину.
Подготовленный же – задумчиво кивнул, продолжая смотреть на девушку, словно на пламя свечи. И лишь спустя несколько кисельных мгновений встрепенулся, чтобы заглянуть в дышащие глаза и растерянно улыбнуться, как бы извиняясь… Впрочем, не как бы:
- Прости… Лилу, - он как будто споткнулся языком о ее имя, и споткнулся, как не о камень, а о заостренные колья, что звучало странно, ведь в любом языке Вендора чисто фонетически мало созвучий имели столь нежный и ласковый вкус. – Я сам понимаю, как глупо выгляжу… Передо мной сидит само совершенство – богиня, обожаемая с малых лет… Встретила, накормила, обогрела уютной тишиной и совместным созерцанием огня, теперь делишься тайнами мироздания, намекая на родство, а я… - он беззвучно усмехнулся. – И хотелось бы, может, спрятаться за усталость, за то, что я только прихожу к осознанию, где именно оказался, да и до сих пор не уверен: реально все это, или просто галлюцинации из-за того, что я сейчас захлебываюсь где-то в море… - он еще раз усмехнулся и покивал, сплюснув губы и отводя глаза в сторону, не выдерживая лучистого взгляда богини. – Но мы оба знаем, что дело в другом, и я просто не могу представить картину, где фрагмент с изображением пыли соседствует с фрагментом, на котором сияет сладкое солнце…
- Ты очень несправедлив к себе, - улыбнулась Лилу. – Если я, конечно, правильно поняла, как ты распределил роли…
- Что ты… - вырвалось у Санчо, и он замолчал, не видя смысла даже озвучивать столь очевидное.
- А насчет «оба понимаем» должна признаться: если не считать некий глубинный отклик, я понятия не имею, кто ты, что пережил и о чем сейчас думаешь. Когда в любой момент можешь узнать о другом практически всё – ценишь возможность смотреть иногда глазами не богини, а человека: открывать для себя душу нового знакомого плавно, ценя вкус самого процесса… Я оказалась здесь без малейшего умысла, встречу с тобой не могу назвать случайной лишь из-за неверия в случайность любых своих встреч, так что… Пока я могу предположить лишь твое родство этим землям, раз ты узнал меня сам без каких-то подсказок. Ведь как Лилу я известна только ведруссам… Но для ведрусса у тебя слишком раненый взгляд… Боль за спиной и пустота впереди… Если образно, то вижу тебя растерянно порхающим по иссохшим в колючки цветам прошлого, уже неспособного одарить тебя пыльцой вдохновения, но не отпускающего искать новые, свежие цветы.
Лилу потеребила венок – в ее волшебных пальчиках он превращался в нечто другое, но во что именно – пока было непонятно никому, кроме самой богини, а возможно, даже и ей. Она снова подняла глаза на замолчавшего парня, который то ли все еще пытался достоверно определить реальность происходящего, то ли просто впитывал ее слова, и второе выглядело вернее:
- А эти цветы – существуют и ждут, - шепнула Лилу, показав взглядом на венок в руках. – Иначе бы он не сплетался… - добавила она, словно по секрету сообщала огромную тайну.
- Я не могу не поверить тебе, - вздохнул Санчо. – Да и как бы ни спокоен был Сон Сусаноо – если мне позволили пересечь его вплавь и оказаться в шаге от запретной родине – некий смысл во всем этом был… Возможно, дело в мече… Или в желании Дао одарить меня встречей с тобой – и это поистине высший дар… Но пока я и правда даже самой буйной искоркой не представляю, как и зачем мне жить дальше… И мне неудобно только, что с тобой я встретился ровно в тот момент, когда мне абсолютно нечем тебя порадовать. Ведь если языком мозаики, то наиболее смелое сочетание, что я смог сейчас представить – это сухая ветка и огонь. Сгореть, чтобы дать тебе еще несколько мгновений для освещения мира – это, пожалуй, максимум, на что бы я сгодился. Но в реальности я не представляю себе и это…
- Возможно, и хорошо, что не представляешь, - выскользнуло из губ Лилу; и, может быть, дело было в приближении сумерек, но и огонь костра, и огоньки в лучистом взгляде богини стали сейчас изрядно ярче, а Санчо, едва выдержав этот луч, отвел глаза в сторону.
Да нет, приближение сумерек ни при чем… После глубокого вздоха Лилу весь огонь на полянке вернулся к былому состоянию.
- Что ж, - богиня тоже откатилась в образ чуточку инфантильной нимфы, коей, безмятежно порхающей над травой босыми ножками и предстала перед Санчо около получаса назад, встретив изможденного самоубийственным заплывом парня лежащим неподалеку от берега. – Узор постепенно складывается… Ведрус, по неизвестным причинам оказавшийся на Синае, утратил горизонты будущего и, не видя течений Дао, отдался течению хотя бы воды, которая и принесла его на родину… Поплыть туда, не знаю куда… Богатырский подход к судьбе. И мы непременно об этом поговорим, - Лилу периферическим зрением оценила положение заходящего солнца. – Но уже завтра… Тебе следует попросту отдохнуть-отоспаться, а мне – совершить подвиг и за долгую ночь не попытаться заглянуть-таки в твою душу поглубже.
- Я и правда уже забыл, когда спал в последний раз, а не просто забывался в воде, но еще больше сна теперь жду пробуждения – лишь бы снова полюбоваться твоим совершенством. А если же ты поступишь здраво и решишь не тратить на меня время и тепло – спасибо тебе за уже потраченное. Я даже не знаю, за что мне вручили такой славный дар.
- Очень надеюсь, что ты и правда просто сильно устал… Но если нет – лови мое напутствие на сон грядущий, и пусть оно за ночь в тебе прорастет, - взгляд и движения губ богини наполнились внешне неуловимой пульсацией динамики, и даже в голосе появились зажигательные нотки. – Во-первых, я могу с уверенностью сказать, что парни вроде тебя на дороге не валяются, - она покивала с усмешкой, - разве что на берегу. Если ты не против сгореть ради меня, то что тебе мешает гореть ради всего Вендора в эти сложные времена?.. Во-вторых, тосковать в пустоте тебе не к лицу; ты сам – огонь, а если точнее, то не огонь даже, а вулкан. И не сомневаюсь: когда внутри тебя горит идея – ты способен на извержение отчаянных подвигов, но потухший – становишься обычной горой: простой себе складкой на коже Земли…
- В-третьих, вся сила вулкана выражается лишь в разрушениях. В-четвертых, этот вулкан уже залил лавой самый прекрасный город, на свою беду оказавшийся рядом! В-пятых, после этого вулкан навеки застыл скучной немой горой над погубленным городом, сохраняя память о нем и о том, что вместо извержений надо дарить тепло!..
Рядом с искрами, засверкавшими внутри их взгляда глаза в глаза, костер начал испытывать комплекс неполноценности. Лилу игриво улыбнулась, чуть ли не подпрыгнув на коленочках:
- Вот!.. О чем я и говорила!.. Потух он… - с легким опозданием за реакцией на сам энергетический выплеск поспело осознание смысла сказанного. Внутри глаз-лагун скользнули сотни острых плавников, заставляя гладь поволоки сочувствующе задрожать. Но Лилу не отвела взгляд, а просто попыталась насытить его всем теплом, что сейчас имела. – Я правильно поняла насчет города? – шепнула она.
Санчо молча кивнул, стараясь вновь погасить в себе очаги пламени, выжигающего сердце четвертый месяц. Лилу уловила это и покачала головой:
- Нет, мой хороший… - вздохнула она, продолжая покачивать по инерции. – Это не помогает… Без огня будет только хуже. Угнетает на самом деле не он, а пустота. И погасив в себе огонь, ты задохнешься в пустоте. А если сумеешь разжечь – огонь даст тебе новый смысл, новые цели и новые тропы… - богиня чуточку прищурила глаза. – Знаешь, завтра я, пожалуй, приду не одна, если ты не против. Есть у меня друг, и он, полагаю, уместнее меня тебе будет. Тот, кто уж в огне-то точно знает толк, да тоже почти погас от безысходности… Глядишь, друг от дружки и займетесь оба: каждый своим пламенем. Но у него-то иная история!.. Он перегорает от невозможности действовать, пока ты гасишь свой огонь сам…
Положение солнца, уже почти спрятавшегося за леса Ведруссии, на этот раз оценил прямой, пусть и очень короткий ее взгляд. Почти суетливый, пусть восхитительной в каждом своем проявлении богине умилительно шли даже эти нотки суетливости, просто добавляя оттенков дивному сгустку нежной гармонии, коим она представала.
- До завтра, - подмигнула Лилу, но не исчезла, видя, с каким проникновенным дзенским любованием смотрели на нее глаза Санчо. – Отдыхай, - шепнула богиня, заговорщицкими нотками лишь умножая прочность упругой нити взгляда, соединившей их. – Ты отчаянно долго сливался с водой, согрелся огнем, теперь просто подыши здешним воздухом, впитай силу русской земли… А меня – отпусти… Прошу…
- Спасибо тебе, Лилу, - мерно закивал Санчо, на этот раз уже не зацепившись за пороги болезненно сладкого имени. – Ты не была на востоке?.. - провел он глазами по богине. – Ведь там элементов пять, и пятый везде, кстати, разный… Возможно, это шлейф их воспоминаний о встрече с тобой – высшим элементом мироздания, более совершенным, чем все остальные… И вместе взятые, - уверенно добавил Санчо, вдыхая прохладный воздух, опираясь на мягкую землю, ощущая тепло заботливого огня и любуясь томной влагой в глазах-лагунах.
* * *
Снов не было… То ли из-за усталости, жадно впитывавшей беспробудную ночь, то ли потому, что любой, даже самый яркий сон, осознавая невозможность тягаться с реальностью, подарившей счастливчику встречу с умопомрачительной Лилу – скромно ускользал, не желая быть тусклой пустышкой. Как бы то ни было, пробудившись примерно к полудню, физически Санчо ощущал себя почти восстановившимся. Сочетая ведрусскую душевность с синайской ритуальностью, он поблагодарил за это каждую из четырех стихий и после короткого списка утренних процедур был готов вновь встретить и пятую. Правда, помня, с каким трудом ему удавалось сдерживаться от головокружения-таянья при каждом взгляде прекрасной богини, томительному ожиданию он предпочел медитативную прогулку по береговой зоне. Получилось не очень, ведь о каком расслаблении можно говорить, при нужде постоянно сковывать ноги, рвущиеся в запретный для него поместный край под названием Ведруссия?.. \См. карту: звездочку № 1\
…О причинах запретности он уже через полчаса и рассказывал обещанному богиней собеседнику…
- Это было лет десять назад, - говорил Санчо, теребя в руках набитую, но еще дремлющую походную трубку. – Я жил в небольшом скоплении поместий на западной окраине Ведруссии, в семье кудесницы образов и русича-камневеда. Считалось, что я не по годам развивался и дружил с мелодией, мои образы часто радовали и удивляли не только односельчан, но даже маму. А если уж ее, то и правда, видимо, получалось – мама была любимой в округе наставницей образности. Родители часто или слепы в своей любви к детям, или же наоборот – самые строгие критики. У мамы получалось сочетать: она и полностью поддерживала мои сочинения, и очень ненавязчиво подталкивала к их совершенствованию мудрыми замечаниями… Десять лет идиллии… А потом… - трубка застыла в пальцах, а Санчо вздохнул. – Не знаю, откуда и зачем – где какие врата открылись, или Навь с Явью схлестнулась, или еще что произошло, но, как нарочно, во время одного из праздников урожая, когда почти все волхвы ушли на Коловрат в Аркаим, целая орда мертвецов напала на наш Ир-шан. \См. карту: звездочку № 2\
- Так это ты, герой Ир-шана? – повел огненной бровью собеседник. От этого статного мужчины с чрезвычайно открытым красивым лицом исходили ненавязчивые и ровные языки пламени, рядом с которыми продолжавший зачем-то гореть костер казался суетливым подростком… Санчо улыбнулся:
- Мне очень нравится ваша с Лилу тактичность, Семаргл , - ненавязчиво поклонился он головой. – После того как в Синае каждый умелец считал своим долгом залезть в мои мысли (спасибо Мастеру Миямото – безуспешно), я уже привык закрывать сознание. С вами же можно действительно расслабиться, и это притом, что мои защиты наверняка выглядят смешно: что для тебя, что для Лилу.
- Может, подивишься, но нет. Ты и впрямь закрыт почти наглухо, и это тебе, братец, не раз обернется благом на богатой чародеями Руси, ежели… задержаться надумаешь, - бог поправил пальцем высоко изогнутую бровь. – Но пока я бы охотно выслушал твой рассказ дальше… Подсобить? – он указал глазами на все еще холостую трубку.
Санчо кивнул, и неспешно раскурил табак, разве что не охнувший от радости быть зажженным взглядом Семаргла.
- Героями в десять лет просто так не становятся… - ведрус усмехнулся. – По крайней мере, не маленькие бояны… Когда эта гнилая орда хлынула в наши поля, я сидел на дереве на окраине Ир-шана и запускал по ветру летающую неподалеку мелодию – как раз посчитал ее достаточно славной, чтобы отправить Лилу в виде щекочущего венок ветерка, - парень, словно вернувшись в описываемый возраст, смущенно скользнул взглядом даже не по самой богине, сидящей чуть поодаль от мужчин, а по траве рядом с ней. – Я лет с трех мечтал увидеть Лилу своими глазами, из-за каких-то нелепых случайностей пропустил оба раза, когда… - Санчо оценил расстояние как позволительное для местоимения в третьем лице, - …она лично проводила обряды в недалеких поместьях. Вот и надеялся достучаться хотя бы мелодиями.
Лилу, казалось бы, поглощенная плетением веночка, одним лишь коротким искристым взглядом исхитрилась дать понять, что слышала и тогда, и сейчас, что благодарна за каждый подарок романтичного мальчишки, но не желает вторгаться в его нынешний грустный рассказ неуместными нотками.
- В тот раз пощекотать не вышло, - покивал Санчо. – Мелодия в один миг оборвалась сразу всеми нотами, а я… вот помню, именно не застыл, а вспыхнул от ужаса. Когда вся душа – как огонь на ветру, дрожит… Мы жили очень близко к Руси, и я к тому времени уже знавал нечисть – играл с домовятами, с русалками и даже с этой… мавкой, кажется – которая выдавала себя за одну из знакомых русалок… Но это было совсем другое!.. Я вырос в любви и гармонии Ир-шана, страшные сказки впускал в себя только в адаптированном варианте и попросту не догадывался, что в наш уютный мир могут вот так вот внезапно ворваться настолько мерзкие твари. Мерзкие и голодные… Гнильцы, упыри, зомби, рогули?.. Я так и не знаю, кто это были и как их назвать… Меня бы они достать не могли – я сидел очень высоко. Да они и не пытались!.. Зачем, когда столько еды просто вокруг?.. Поместья Воличей и Страдарей были на самой окраине, и я видел, как они – тоже ж, видать, не подозревали, что подобный ужас возможен – растерялись не меньше меня… Разница высотой в дерево… Гнилая река растерзала их за один мой вздох, хотя да, это было не так и быстро – я просто, наверное, забыл, как дышать…
Одновременно с чуточку жадной затяжкой брови Санчо немного нахмурились – окунувшись в полное творчеством детство, он не заметил, как его речь стала избыточно поэтичной. А хотелось быть проще. И не манерничать… Не песню ж пел, в конце концов… Он щелкнул костяшками:
- У Воличей, единственных в Ир-шане, было небольшое животное хозяйство – всякая мелочь; точно помню, что не коровы. И это на время остановило упырей – те бросились убивать живность… Я еще ждал, когда они доберутся до ульев, и пчелы-то им покажут… Но не показали – у них с мертвецами туго. Тогда я попробовал использовать образы, но куда там – внутри все полыхало, концентрации никакой, да и образы-то у меня все были мирные!.. Помню, разве что ветер отозвался немного – чуть подул им в корявые рожи, задержал на миг, но они почти тут же поперли дальше, и вряд ли живая изгородь из ежевики могла надолго их задержать… Метров через пятьсот начиналось наше поместье, отец был на празднике урожая, я знал, что мама в беседке вдохновения как раз занимается с детьми Ир-шана, и позволить, чтобы с ними сделали все это – я не мог… Перелом в сознании произошел как-то мгновенно. Я настолько глубоко разочаровался в своих способностях, что обратился в пространство с просьбой дать мне силу. Простую, примитивную силу, к которой всегда относился свысока. «Кто угодно, сделайте меня богатырем! – кричал я… Почему я не обратился к Роду ?.. Не знаю… Наверное, понимал, что и Род, и Лилу едва ли дают именно силу, что они как раз-таки связаны с образами, с мелодией, с урожаем… Но образы были бессильны, мелодия испугалась, а урожай в это время уничтожался... Вот я и попросил именно силы.
- И кто же откликнулся? – чуть тревожно спросил Семаргл – с его лица читались малейшие оттенки.
- Скипер … - произнес Санчо. Лицо бога чуть-чуть расслабилось:
- Не худшая воля… - заметил он. – Мог ведь и Кощей услыхать, и даже кое-кто повесомей.
- Да, - согласился ведрус. – Я, по большому счету, до сих пор благодарен Скиперу и не жалею о том поступке… Ну… почти… Его голос зазвучал тогда в моих ушах. «Я дам тебе силу, малец, - голос будто бы тек внутри меня, но не как река, а как течет тело змеи по траве или яд по стеблю. – Но тогда ты и дальше должен будешь идти по пути силы. Забыть свои бесполезные ребячества с образами и покинуть Ведруссию навсегда – ведь здесь путь силы невозможен… Но ты и не пожалеешь – с моей помощью ты станешь великим воином и сможешь всегда защищать не только себя, но и остальных.
Надо отдать должное маминому воспитанию, я даже в тот критический момент помнил об опасностях игр с демонами, пусть и воспринимал это все инфантильно.
- Но моя душа не будет принадлежать тебе. Я буду свободен в своем пути силы. Так можно?.. Я могу соединиться с твоим тотемом, если захочешь! – добавил я отчаянно, хотя еще толком не понимал, что такое тотемная связь, а только один раз подслушал об этом на занятиях мамы со старшими… - И еще… Ты ведь не злой? Правда?
До сих пор помню его ровный смех:
- Не злой, не злой… Не бойся меня… Итак, путь силы хотя бы до совершеннолетия, тотемная связь и бессрочный уход из Ведруссии – вот и все мои условия. Согласен?
- Да, - я сглотнул слезы, посмотрел, как упыри семенят вглубь Ир-шана, и добавил. – Клянусь…»
Они помолчали.
- А дальше тот случай, когда я не помню, а ты знаешь, - пожал плечами ведрус. Огнебог размеренно покивал:
- Да. Дальше знаю… Весть о том, как мальчонка хлипкий одним прутиком орду мертвецов перебил, разнеслась далёко… А потом в молитвах своих твоя матушка часто богов просила – порой и меня даже – знак ей подать, что с тобой все путем…
Санчо напрягся, правый глаз слегка задергался, а в левый попал дым:
- А… Она до сих пор спрашивает? – выговорил он, густо дыша от веса ответа.
Семаргл отозвался быстрее обычного, без малейшей паузы, которые всегда гармонично переплетали его слова.
- Да. До сих пор… С нею все путем-чередом. Молится она за тебя и щедро потчует других детей мудростью своею, коей тебя потчевать всегда желала.
Воздух, притворившись коротким кашлем, вырвался из груди Санчо, словно помилованный смертник на свободу. Парень собрался с силами для второго раунда.
- А отец?.. – сглотнул он. Как же тяжело получать моментальные ответы.
Пауза дала понять, что тут все хуже…
- Отец твой себе не простил, что не было его рядом, когда случилось всё. Взял он вину на себя… За то, что пришлось тебе бросить дом родной. Взял и угасать начал …
- Он жив?
- Да… Но он… - Семаргл размеренно похлопал пальцами по бедру, – пьет… Пьет усердно, давно и уже не в Ведруссии.
- Его можно найти? На Русь-то мне можно, - Санчо не заметил, что тянет зачахшую трубку. Не заметил, и как она вновь разгорелась под взглядом чуткого огнебога.
- Всему свое время… - прищурил глаза Семаргл. – Попросишь – скажу, где он есть. Но что-то мне говорит, будет оно и более к месту, нежели сейчас…
- Но он ведь переживает! Я бы хотя бы сказал, что со мной все в порядке.
- Отца-то обманывать – не лучшая из затей, братец мой…
Санчо обмяк…
- Ну да… Не особо в порядке…
- К тому ж ему думы за тебя жизнь поди продлевают… Словом одним, отпусти ты печаль сыновнюю. Матушке твоей я знак дам, а до отца слухи о подвигах твоих и сами дойдут, ежели Руси подсобишь. Так теплее бы было сердцу его…
- Спасибо тебе, Семаргл! – Санчо глубоко кивнул. Мерцание обнаруженной в себе после пробуждения искорки – стало еще чуть ярче. Пока все еще с диким трудом представлялось, как именно делать шаги, но контуры тропинки уже хотя бы стали проявляться на горизонте. Для еще вчера начисто опустошенной и заиндевелой души и это казалось пленительно теплым лучом. Да и зачем-то ведь здесь очутился – а стало быть можно отдаться потокам… Карие глаза открыто посмотрели на огнебога, а пальцы уверенно сжали трубку. – Буду рад пригодиться на Руси. Я в твоем распоряжении. Особенно если это убережет пару сотен боянов от блуждающих мертвецов…
Искры вокруг Семаргла, снопом отреагировавшие на порыв молодого воина, почти тут же угасли.
- Э-эх, братец мой… - грустно усмехнулся бог. – И рад бы я сам, ибо, как никогда, Русь в помощи нуждается – порасплелась ее сила по прутьям малым, порастеклась ручьями мелкими, и к часу доброму появление твое пришлось в любом случае. Но расходятся тут наши тропы с тобою, ибо клятву я дал, что нарушить уж никак нельзя – лучше многих меня здесь поймешь... Радуется сердце мое, благодарным огнем в твою честь пляшет весело, а уж путь твой не мне направлять – Лилу и подскажет, куда силушку твою богатырскую устремить… Однако ж еще побеседовать буду рад с тобой – верно Лилу-сестричка молвила, когда звала сюда: схожи мы с тобой, братец – оба гаснем без дела… Я – так уж совсем и погас почти, а ты – пока можешь – гори без оглядки!..
* * *
- Что ж, Скипер – действительно не худший вариант, - рассуждала Лилу, дивно скользя интонациями по всей палитре звукоряда. – Хоть и странный, конечно. С Русью он слабо связан, да и вообще обособленный очень… Видать, давно заприметил тебя, вот и улучил подходящий момент, чтоб стащить у нас юного бояна – не дал защекотать меня мелодиями, негодник эдакий…
Санчо тепло полюбовался богиней, продолжавшей мастерить все тот же веночек, который постепенно наполнялся любопытными элементами, вроде разноцветных камешков и кусочков деревьев. Ажурный сарафанчик из растений и тончайшего шелка был не надет на Лилу, а как будто жил на ее трепетно грациозном теле, словно вырастая прямо из глубины не менее нежной души. Стебельки сплетались дивными узорами, листочки играли все время разными сочетаниями, а многочисленные бутончики полевых цветов шевелили лепестками, росли прямо на глазах и не увядали, а превращались в новые, еще более нежные.
Семаргл стоял рядом и уважительно рассматривал меч Санчо, лежащий сейчас в могучих ладонях огнебога – ведрус охотно протянул его сам минуту назад, увидев, с какой пылкостью разгорелся огонь в глазах собеседника при первом их контакте с клинком, вытащенным погреться то ли у костра, то ли, что скорее, в пылкой ауре именно Семаргла.
- Уж прости, не признал тебя сразу, пока не увидел, - шептал бог мечу, радуясь, словно брату после долгой разлуки. Он не без труда перевел взгляд на владельца оружия. – Не дивись, богатырь, - улыбнулся Семаргл Санчо. – Знакомы мы с ним. И сотворен он теми же руками, что и мой Свентовит.
- Мастер Миямото подарил мне его на прощание, - улыбнулся ведрус в ответ. – Это его катана… Он ведь, как и каждый Мастер Поталы, в первую очередь, считает себя именно кузнецом, и признавался, что не знает, откуда появился этот меч, но всегда именно его считал образцом и неустанно совершенствовался в надежде когда-нибудь сотворить клинок, хотя бы отдаленно напоминающий этот… Он, еще когда впервые мне его показывал, вдруг погрузился в медитацию и потом сказал, что уловил между мной и мечом глубинную связь. А уже в день моего ухода из монастыря вручил как дар, сказав, что меч, кажется, возвращается туда, где был создан. Я еще даже удивился, что катану сделали на Руси, и только когда уже плыл сюда, прикинул, что это как раз классические синайские катаны могли появиться уже как именно его реплики, ведь по всем ощущениям меч очень древний.
- Верно… Такой древний, что не вполне и на Руси его родина. Сотворил ведь его сам Сварог незадолго до… - Семаргл перехватил лукавый и тонкий взгляд Лилу, - конца титановой эры .
- И с таким сокровищем за спиной отправиться вплавь из Синая в Ведруссию… - покачала головой богиня, премило тараща глазки и ручейком смеясь. – Ни в жизнь не поверила бы, что на такое безрассудство кто-то способен, - она прыснула, - кроме меня!..
Санчо виновато развел руки.
- Я просил Мастера Миямото, чтобы он не подвергал Бетельгейзе риску. Но он, видимо, знал, что я не утону уже хотя бы из чувства вины перед столь ценным артефактом.
Боги переглянулись:
- Бетельгейзе? – спросил Семаргл.
Лилу на секунду отвлеклась от плетения:
- Твой наставник не помнит, откуда меч, но помнит его истинное название?
- Ну он вообще фигура таинственная, - пожал плечами Санчо. – В Потале очень заковыристая схема выбора Мастера-Сенсея, так что версий и слухов мы плодили множество. И что он ками , возглавляющий монастырь много веков, и что воплощение дракона Нереваара – покровителя Поталы. Какое-то время конкретно у меня были мысли, что он вообще – и есть Скипер… Но это вряд ли… - Санчо захлестнуло ностальгической волной воспоминаний о временах, когда он рос и мужал в Потале, когда все было подчинено стремительному движению вверх по тропе развития, когда лучшая подруга не являлась врагом, а любимая жила в безопасной дали…
Он снова закурил трубку, которую в последние месяцы просто истерзал частотой использования.
- А Миямото спокойно воспринял, что ты не вполне волен в своем пути? – спросил Семаргл. Было видно, что фигура Сенсея заинтересовала богов Руси, да и, наверное, огнебог решил вывести Санчо из его тяжеловесных воспоминаний, которыми он не желал делиться, но в которые, судя по всему, опять окунулся.
По взгляду на свой лоб, ведрус понял, что Семаргл имеет в виду.
- Ну да… - он прикоснулся к узкой тесемке, повязанной вокруг головы. – Перед тем как ступить на путь самурая Дао, я спросил мнение Скипера – ведь служение Дао должно было стать приоритетным, и Скипер мысленно ответил мне, что я ему ничего не должен за пределами уже озвученного, и он сам, мол, в некотором роде служитель Дао, так что столкновения интересов быть не может.
- Значит, ты еще и самурай , - Лилу мимоходом продемонстрировала, что ей бесподобно идет и легкое кокетство. Санчо не позволял себе даже думать об истоках такого интереса богини к своей персоне. Возможно, поэтому подсознательно соскользнул в воспоминания о детском периоде жизни.
- В первые годы и мечтать о подобном не мог, - улыбнулся он с ностальгией. – Я очнулся у порога монастыря еще практически тем же ведрусским бояном, со смесью отторжения и восхищения смотрел, как практикуются взрослые, и не понимал, что мне вообще здесь делать… Миямото же, едва увидев, отправил меня в череду тренировочных боев ребят постарше, и, кажется, остался доволен – по нему никогда не понять, но раз оставил… Хотя, может, его Скипер попросил… Не знаю… Но я и правда даже сам удивился своей прыти. То ли сила, вдохнутая Скипером, начала раскрываться так сразу, то ли тренировки с отцом помогли… Так вышло, что душой я в мать, а телом в отца. Отцу нравилось видеть во мне черты любимой женщины; матери – черты любимого мужчины. Но каждый честно делился именно тем, в чем был хорош сам... Отец, как мне кажется, не раз жалел, что свернул с пути, ведущего его в богатыри, а увлекся камнями. Возможно, и надеялся пройти этот путь хотя бы сыном… Я настолько был поглощен образами и песнями, что к десяти годам уже дал ему уйму поводов в этих надеждах разочароваться, но он не отступал и все равно меня тренировал.
- Дольменов десять в Ведруссии знаю, к которым он руку приложил, - заметила Лилу. – Зря жалел: выдающимся камневедом стал. И для Аркаима нашел превосходные жилы…
- Спорить с тобою не буду, сестрица, но и на богатырском пути не затерялся бы, - улыбнулся Семаргл.
Санчо плохо увернулся от дыма, столь невовремя угодившего в глаз, и поймал себя на дурацком ощущении, когда не скажешь же вслух: «Не-не, я не плачу! Это просто дым». И хоть понимал прекрасно, что общается с богами, все равно не удержался, чтобы хотя бы твердой интонацией речи убедить обоих в том, что не тряпка.
- Уж тем более не посмею спорить с вами, - смягчил он эту твердость легким поклоном, - но меня он камнями увлечь даже не пытался, а богатыря вылепить надежду не терял. Впрочем, о его истинном пути это подсказку не дает – стань он богатырем, и, вполне вероятно, подталкивал бы меня именно к не пройденному собой пути камневеда… А так он разве что повторял мне: «пока не умеешь все время летать – уважай камень, по которому ходишь»… А еще чаще учил не ходить, а бегать. Резкость развивал, реакцию – редко что когда в руки давал: обычно подбрасывал рядом, чтобы ловил. Я возмущался, что это меня отвлекает от плетения образов или возни с мелодиями, мама посмеивалась, что эта игра дойдет до метания в меня салатов… Но в Потале я был очень благодарен отцу и за эти, и за все остальные упражнения. Многое дала и тотемная связь со Скипером… В пятнадцать я уже вовсю рыскал по окрестностям Хаконэ и в нагорье Кога. Потом играючи прошел сансарини и стал самураем… Начал готовиться… - в так и не сказанные слова Санчо как будто ударился наотмашь, на ностальгической волне со всего размаха врезавшись в покрытую иглами стену поздних воспоминаний и теперь захлебываясь в поглотившей его кислоте, коей обернулись воды памяти.
- Скипер, насколько слыхал, нравом под стать и имени, и сути, - вновь подал руку смены темы Семаргл. – По тебе не сказать, что с ним связь сохраняешь.
Санчо благодарно кивнул чуткому огнебогу:
- Это лишь с вами, - улыбнулся он добродушно. – А так-то характер совсем изменился, если сравнивать с ведрусским этапом. Другое дело, что на Скипера можно теперь списывать и мои личные склонности кого-нибудь уколоть. А пытался сдерживаться – так потом кому-то вообще от души прилетало полной порцией яда… Вот и стал помалеху сбрасывать в безобидных дозах.
Лилу нечаянно чересчур томно потянулась:
- Показал бы хоть эти дозы, - снова пококетничала она. – Думаешь, богам не хочется, чтобы и над ними кто-нибудь подшучивал, кроме Люцифера с Кощеем? Мне так уж точно полезно для развития иммунитета и шлифовки гордыни…
Санчо несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул – это помогло не растечься у ножек заигравшейся богини благоговейной лужицей. Как же хорошо, что она сегодня явилась с Семарглом… Возможно, потому и явилась в компании названного брата, что и сама все осознавала. Самураю все сложнее было выдерживать всплески ее неимоверно манящей истомы, хотя еще тяжелее было ожидать пустоту, которую целительно заполняло присутствие Лилу рядом, а потому далекая пока ночь предвкушалась с неприязнью, как разлучница… Знал бы он, насколько неизмеримо сложнее приходится самой Лилу. И особенно зияющими бездной пустоты ночами…
Но пока она, пользуясь тем, что Семаргл не устоял перед гравитацией Бетельгейзе и вновь окунулся в медитативный транс, взяла бразды беседы в свои руки и вовсю понеслась по потоку кокетства.
- Итак, что мы имеем, - прищурилась богиня лукаво, теребя веночек, все явственнее обретающий вид четок. – На Руси появился самый настоящий самурай с мечом от Сварога. Трепещи, Кощей, и возрадуйтесь, богатыри!.. Воин Дао по имени… Хм… А ведь Санчо – это уже синайское имя?.. Едва ли ведрусское. Ты его в Потале получил?
- В детстве меня звали чуть иначе. Но новая жизнь и новый путь негласно требовали смены. Я не хотел совсем отрекаться от имени, которое подарили мне родители, - самурай куснул губу, - и уже в Потале остановился на варианте с Санчо – если по слогам, то на синайском оно, как оказалось, имеет довольно забавный перевод. Но в цельном виде, если опираться на старую легенду, переводится…
- Звездный луч, - в губах Лилу все слова будто посыпались особой цветочной пыльцой, получая новый, сладкий привкус. Санчо, не заметив, как вздрогнул Семаргл, снова глубоко вдохнул и сосредоточился на выдохе, как учили самурая в Потале гуру, занимавшиеся духовным и волевым развитием молодых монахов. Приближавшаяся ночь обретала черты спасительной и ожидалась теперь с нетерпением. – Красивое имя… - поиграла головкой озорница, - Сан-чо, Сан-чо… Звездный луч, говоришь?
Ее глаза, кажется, чуточку поплыли, богиня, не сдержавшись, выдохнула, сомкнула веки и странно посмотрела сквозь них в небо, потом взмахнула ресничками, вонзила совершенно бесстыдный взгляд в Санчо, и самурай почувствовал, что сейчас не имеет никаких сил сопротивляться истинному взору богини… Впрочем, она, несмотря на очевидное любопытство, удержалась от просмотра сокровенных воспоминаний, а все потому, что обнаружила куда более важные для себя вещи.
Лилу пытливо впивалась в глаза самурая, и Санчо буквально растаял от количества тепла, которое излилось на него в этом лучистом взгляде. Сердце трепетало, глубокое дыхание уже не могло помочь, ибо вообще любое дыхание затаилось в истоме, и он, взметнув руку, отчаянно провел тыльной стороной кисти по режущей кромке Бетельгейзе, который продолжал находиться в руках уж слишком растерянно, как для бога, медитирующего Семаргла. Тот слегка полыхнул искрами, избыточно напряженно выскальзывая из своего сумбурного транса:
- Братец мой, ты уж поосторожнее, - выдохнул он. – Мы с клинком твоим сейчас так высоко взлететь пытались, что мог ты и сильнее пораниться. Цел?.. – дыхание бога слегка подрагивало.
Лилу молча подала какой-то листочек. Ее глаза были кротко опущены, а тело словно окаменело, чтобы не расточать пьянящую ауру, и не смущать доблестно сражающегося с собой самурая. Санчо приложил листок к порезу, и тот просто исчез. Семаргл пытливо окинул взглядом названную сестренку и, убедившись, что с ней тоже все в порядке, снова отправился с мечом в тонкие слои, но побывать в них ему не довелось.
- Прости… Я не должна была… Эти лучи… - проговорила Лилу, по-прежнему не поднимая глаз. – Просто ты живешь на Земле всего вторую жизнь, и… - ее тело снова ожило, но с его аурой Санчо как раз справлялся, капитулируя, как уже отмечалось, именно перед пышными лучистыми взглядами, которые в эти дни прорывались сквозь удивительно живые, глубокие до самых дальних звезд голубые глаза…
Лилу вдруг рассмеялась. Немного нервно, что, впрочем, ни на йоту не уменьшало расточаемую ею гармонию. Смех казался аурой от облегчения, спаянного с грустью в вибрирующем ядре ее души. Богиня несколько раз подряд вздохнула, будто перед этим тоже сдерживала дыхание.
- Нет. Ошиблась… Первую. Ты действительно звездный гость, как и твой меч… И… ого!.. кстати, оттуда же?.. Хм… Это все еще удивительнее, но зато… снимает некоторые мои личные опасения и нужду отчаянно рисковать… - она еще раз вздохнула. – Хотя чему ж я, дурочка, радуюсь?..
Но радоваться, возможно, было чему. Во всяком случае, глаза Семаргла, в течение последней мизансцены все отчетливее разбрызгивали искры, а уж после слов о первой жизни Санчо на этой планете – языки пламени синхронно полыхнули в разные стороны с ног до головы.
- Звездный луч… - прошептал Семаргл, едва слышно бася и плавя щеки широченной улыбкой, - звездный меч… звездная кровь.
- Ку-ку, - поиграла глазками Лилу, то ли приходя в себя, то ли желая это показать. – Ты… О-о-й! – она обаятельно и искренне отшатнулась личиком, оттенив теперь неуловимую наигранность предыдущей реплики и выдавая тем самым, что все-таки «желала показать», а не пришла в себя. Но ее милый конфуз был абсолютно незаметен на фоне блаженно растерянного Семаргла. Огнебог, словно подхватив эстафету у собеседников, глубоко дышал, сдерживая эмоциональный взрыв и, возможно, спасая от пожара все побережье.
- Не обманул, значит… - усмехнулся он, покачав головой. Потом посмотрел в глаза Лилу с проникновенным участием. – И тебя, стало быть, не обманет…
- Ты хочешь сказать… твой договор… Да?! – богиня подпрыгнула на коленочках, словно девчонка, звонко шлепнула ладошкой по бедру Семаргла и не забыла тут же добавить такой же шлепок и Санчо, сбрасывая столь откровенным дружеским жестом напряжение, разросшееся между ними, и одновременно не давая ему ощутить себя лишним в этой странной эйфории двух богов. Лилу мягко уклонилась от контакта глаз, осознавая, что сейчас в ней слишком много разных лучей, и нетерпеливо уставилась на огнебога. – А теперь-то ты можешь раскрыть условия? Я же изнемогала, так хотела узнать и помочь. Интересно теперь, хоть сколько-то близко подошла в своих предположениях?
- Звездный меч из моих рук должен был испить знакомой ему звездной крови.
- И рядом не порхала… Что ж за условия такие? Как ты согласился с подобным бредом?
- Я согласился с любыми – ты ж лучше других знаешь, что выбор тогда невелик был вовсе…
Санчо особенно хорошо и быстро думалось в моменты повышенной концентрации, вроде той, что сейчас спасала его от голубоглазого чуда.
- Я так понимаю, сейчас всех интересует, резался ли я этим мечом раньше? – он уловил, что подобный нюанс великие боги, кажется, упустили из виду, не учтя, сколь недавно Бетельгейзе слил путь с молодым самураем. А потому, не желая терзать их сердца даже мигом сомнений, сделал руками стильный жест, под который в нашем мире любят говорить: «Вуаля». – Успел!.. – глубоко кивнул он, чтобы усилить радостное для всех утверждение. Потом повернулся правой щекой. – Перед заплывом вдруг дернуло побриться, чтоб борода не утащила на дно. И острее, конечно, ничего не нашел…
Впитав счастливые взгляды богов, самурай пытливо поднял брови:
- И я правильно понимаю, что планы немного меняются?
* * *
Планы менялись кардинально… И, право, нечасто выпадает человеку с улыбкой наблюдать за суетою богов, сохраняя на их фоне размеренность духа. Обычно ж наоборот… Но и тут, впрочем, долго такой узор не продлился – Санчо достаточно быстро пропитался эйфорией Лилу и Семаргла, вовсю заполыхав глазами и ощущая внутри позабытый за последние месяцы жар.
Три фигурки – маловато для калейдоскопа, но узор на поляне неоднократно менялся. Сначала улетал Семаргл, ощущающий трепетную жажду воздать благодарственную молитву Роду. А Лилу с не покидающим щечки румянцем щебетала Санчо о вендорских делах высшего порядка и ностальгических ведрусских забавах-заботах. Затем упорхнула уже она, уловив, что чрезмерно раздухарилась, и столь обильных потоков ее нестерпимой прелести не выдерживает даже стойкий самурай. Тот едва перевел дух, как вернулся сияющий Семаргл – поразмыслить о первых шагах Санчо на Руси. Но и Лилу не сумела удержаться от зова радующейся полянки – причем, как и почти всегда с нею: не самой подпитаться аурой эйфории от других, а поделиться с ними избытком собственного пульса.
Семаргл за весь тот день так и не рассказал, в чем заключалась суть его странного договора, с кем он был заключен и что получил взамен. Да Санчо и не собирался идти на поводу у любопытства. Ему хватило минимального знания: несколько веков назад Семаргл в числе группы русских богов согласился свести к нулю прямое влияние на русский народ. Причем получалось, что остальные боги плотный мир Вендора вроде как покинули, а Семаргл – остался за постового: ждать совпадения озвученных в договоре условий.
- Не я эти условия выбирал, - посмеивался огнебог несравнимо более жизнерадостными искрами, нежели утром, - шанс, подаренный нам в ту пору, стоил того, чтобы изначально согласиться с любыми из сказанных... И, честно признаюсь тебе – не раз я потом считал их насмешкою. Все голову себе ломал, как же ж так все устроить, дабы совпали разом и меч звездный, и кровь звездная, с мечом тем знакомая… А над Русью все мрачнее тучи сгущались, да все ниже спускались. А как отчаялся я уже, что совпасть это может – все само и сложилось волею Родовой…
- Приятно ощущать себя частью Его замысла, пусть даже в такой марионеточной, в общем-то, роли… Заставляет лишний раз задуматься о свободе выбора.
- Свобода-то всегда есть. А что до роли – тебе я одну из главных и поручу, раз уж так все сплелось узором дивным. Не отвертишься теперь, пока боянов подвигами не засыплешь по уши самые!..
- А не будет боянов поблизости – сам тряхну стариной да о себе-любимом легенд насочиняю. В Синае получалось довольно забавно.
- И дома, братец, получится… С возвращением тебя.
- И тебя, Семаргл. И тебя…
* * *
Почти до вечера огнебог делился с Санчо исходными данными о положении дел на Руси. Лилу, честно пытавшаяся не мешать, а потому сидевшая изрядно поодаль, доводя венок-четки, изредка все-таки вплеталась в диалог, но чаще упархивала за пределы прямой слышимости, словно давая мужчинам пообщаться и о себе. Уж подслушивала она при этом или продолжала играть в почти обычного человека – неизвестно; с уверенностью можно утверждать лишь, что ей любая из манер поведения шла. А один раз и правда так вышло, что Семаргл говорил и конкретно о ней.
- Не только на Руси тьма сгущается, - делился бог с закурившим после этих слов самураем. – Весь Вендор испытания тяжкие поджидают. А будет все, как Одином в Рагнарек предвещено, или иначе, может – тут и нам неведомо… Лилу временами пытается остальных огнем своим занять, надежду вселить, да придумать хоть что-то, но затем и сама надолго в спячку впадает, да и можно понять сестрицу: изнемогает она уже – устала, как никто в мире нашем…
Что любопытно, непосредственно плана действий в тот день так и не появилось. Как признался Семаргл, несколько веков, он, надеясь на чудо, продолжал усердно следить за обстановкой. Вдруг условия сбудутся, и тогда у него сразу будет алгоритм действий (нет, слово «алгоритм» из уст Семаргла не прозвучало). Но в итоге он к настоящему времени продумал уже столько пустых планов, что просто устал видеть, как проходят мимо его теряющих актуальность задумок люди, события, массовые движения и элитарные сообщества. Ровно поэтому в последние десятилетия огнебог отпустил ситуацию, никаких стратегий не выстраивал и лишь помогал отдельным людям – чаще всего богатырям – в тех скудных рамках, что были оставлены договором.
- Да, может, оно и к лучшему, - играл бровями Семаргл. – В планах да стратегиях нам Кощея все равно одолеть едва ли удастся: ушлый ум у него – скользкий, но стройный. Умеет он и веками ждать, и веками мыслить, и, признаться могу, то его было коварство изощренное, что нам нуждой договора аукнулось… Вот и думаю, что не стоит нам пыжиться, да в его игры играть. По-русски ответим!..
- Могу лишь поддержать. Я иногда люблю стратегически поразмышлять, но сколько раз замечал, что у Дао, ну, или Замысла Родова, если по-русски – все равно лучше получается, чем самый продуманный план. В конце концов, попытки нарочно воссоздать условия договора – тоже не сработали, зато совпали как бы случайно. И мне, конечно, еще тяжело себя убедить, что не этим и ограничивалась моя роль, а нужно двигаться дальше, но это так – вырвалось, а важнее, что сработало именно великое русское «авось». И я правильно понимаю, что мне нужно и дальше просто скользить по потокам? Или какие-то основные наметки все-таки сделаем?
- Да с наметками – просто. Провожу тебя завтра за Каменный Пояс: мимо Ведруссии, дабы клятву твою соблюсти. А дальше ты мимо главного едва ли проскочишь: все, кто в Замысле Родовом – на пути твоем и окажутся. Не планируй – гори! А что займется от огня твоего – то Русь и осветит… Поделюсь я еще до заката с тобой своим знанием: расскажу о Руси, что уместно, а дальше лишь издали буду любоваться поступью твоей, дабы не сбивать с пути Родова. Ну а ты – обращайся. Коли нужно – направлю да подсоблю, чем сумею… Позже – и ритуалы подготовлю какие, если желание будет у тебя, да возможных союзников твоих – божегодья вам в помощь, но и прочих явлений хватает, что вам пригодятся. О сроках пока ничего не скажу – сам не знаю еще о задумках Кощея. Ровно тот будет раз, когда и спешить – излишне, и мешкать не стоит… Верю я, что почуешь ты сам, где, когда, что и как… А сам пока буду волхвам сердца затухшие разжигать, да богатырей воодушевлять, ибо дремлет Русь, и будить ее надобно, а не то ей такие кошмары привидятся, что проснуться и не суждено уже будет.
Что ж… Будить так будить. Правда, Русь как-то с детства думалось, если и будить, то зычной песней, а не звоном клинка. Однако тут уж не до выбора, да и песня – это, может, и красиво. Но клинок – все-таки понадежней…
* * *
Когда Семаргл улетел огненным соколом в сумеречное небо, его сменила Лилу, и так уже обаятельно подгонявшая братца последние полчаса, украдкой, а то и не очень, поглядывая на солнце.
- Оставил нам на прощанье всего ничего, - поворчала она мило, оказавшись с Санчо наедине.
Самурай рискнул полюбоваться богиней и совсем в упор, не убрав глаза и после шага, за которым уже никак было не сделать новый, ибо стояли они с Лилу буквально вплотную. Голова совершенно кружилась от ее одухотворенной красоты, и как же тяжело было удержаться от нырка в радужки-лагуны !.. Даже догадываясь, что оттуда уже или не вынырнешь сейчас, или даже сумеешь, но тогда непременно вернешься и точно утонешь ночью…
Периферическое зрение уловило движение пальчиков богини легкой волной, и после этого головокружение снизилось кратно, хотя чисто эстетический восторг, в ведрусском мальчишке развитый донельзя, и сохранялся в полной мере. Санчо поднял одну бровь с выражением: «а что, так можно было?», но почти тут же кивнул, как бы соглашаясь с решением Лилу не снижать эффект от ее созерцания в течение обоих дней общения. Ведь стало понятно, что пробуждение новых искр в потухшей душе, пожалуй, требовало именно радикальных мер.
Богиня, разумеется, все это легко считала с лица самурая и улыбнулась:
- Не всегда и срабатывает, - премило поморщила она носик, для усиления несколько раз сделав волну пальчиками как бы вхолостую.
- Спасибо тебе, Лилу, - улыбнулся Санчо, вкладывая в слова глубочайшую признательность обоим русским богам, потратившим на него столь много времени и давшим шанс по-новому посмотреть на, казалось бы, окончательно померкнувшую жизнь. – Уж точно меня не могли встретить лучше. И просто чтобы не выглядеть совсем уж унылым занудой, не стану опять добавлять, что не заслужил такой чести.
- Заслужил или нет – это Род решает. Но да – к сожалению, мы не всех здесь так встречаем… - Лилу поправила и без того безупречно сидевший на головке веночек, умудрившись-таки расположить его еще лучше. – Интуитивно потянуло сюда – к тебе: возможно, ощущая необходимость помочь, возможно, еще и как к условию для договора Семаргла… Ну и… не обидишься?.. – богиня виновато пожала плечиками. – Обозналась, - снова поморщила она носик.
- Вот так всегда… - шутливо вздохнул самурай.
Лилу не сдержалась и нежно погладила его по голове, отправив в глубокий чувственный нокаут.
- Ты не представляешь, как тебе повезло, Звездный Луч…
- Это точно, - пробормотал самурай, имея в виду, конечно же, другое, но даже не пытаясь сейчас уточнять, ибо приходилось прокручивать в сознании самый ужасный момент своей жизни, чтобы вспомнить… и избавиться от непреодолимого желания то ли нырнуть в голубые глаза, то ли припасть к удивительным ногам этого чуда, стоявшего перед ним, теребя пальцами четки. Острая, как Бетельгейзе, боль резанула по сердцу, но зато Санчо взял себя в руки и смело посмотрел в глаза богине. – Я понял… - сказал он уверенно. – Мы действительно связаны Картиной-Мозаикой. Мой фрагмент изображал лужу, которой посчастливилось поймать отражение невыносимо далекой и невыразимо прекрасной звезды под названием Лилу, нарисованной Творцом в самом верху Его прекрасной Картины…
- Не лужа, Санчо… Озеро, спящее в кратере потухшего на время вулкана.
- Этот кратер стал озером благодаря тебе. Ты залила его пылающие трещины медом своего Совершенства… И я верю, что звезда двойная, Лилу… И ты обязательно найдешь того, кого ищешь, - он вздохнул. – И как бы мне хотелось, вопреки всему, надеяться, что и кратер двойной… - уловив, что совсем уж слащав, Санчо обреченно усмехнулся, доведя словоблудие до апофеоза. – И весело, если в нем сейчас отражается вторая звезда…
Но богине тоже так отчаянно хотелось верить в чудо, что она даже не уловила едва скрытой иронии. Ее грудь высоко вздымалась.
- Надеяться… - прошептала Лилу. – А знаешь, почему надежда умирает последней?
Санчо не отрывал взгляд от вселенских просторов, сокрытых в темнеющих глазах напротив:
- Потому что любовь – бессмертна!.. – отчетливо проговорил он в унисон мыслям распаляющейся богини, то ли считывая это из ее распахивающейся души, то ли поймав озарение сам.
- Да, Санчо… Да… - Лилу, видимо, не рассчитывала на столь долгое прощание: уже совсем смеркалось, голубые лагуны глаз, пройдя состояние синего моря, становились вечерним небом, и в них все чаще вспыхивали искры сверхновых, а тело начинало излучать неодолимую истому, словно ощущая нежный цветочный сарафанчик тугими оковами. Богиня выдохнула. – Звезда двойная… И до тех пор, пока она снова не станет одной… нам… не нужно видеться…
Самурай кивнул, сглатывая. Еще полгода назад он бы уже вскипел от обожания, к которому с каждым лишним миллиметром у теней от заходящего солнца примешивалась смертельная доза глубинных желаний. Даже сейчас, еще едва ощущая танец робких искорок жизни на пепелище выжженной души, он терял над собой контроль, стоя вплотную к этому источнику вселенского блаженства…
- Прощальный подарок, - шепнула Лилу, волосы и глаза которой начали темнеть уже совершенно стремительно. – Восстановила-поймала все твои детские песни и переплела в эти четки – пусть щекочут судьбу, помогая петь дальше… - она не глядя вложила в руку Санчо четки, потянулась было для прощального поцелуя в щеку, но нечеловеческим усилием воли, словно схватив себя за волосы, изменила маршрут лица в сторону, зацепив нечаянно самыми кончиками губ губы Санчо и буквально пробудив в них вулкан… Через мгновенье, вспыхнув ослепительным лиловым огнем, богиня исчезла…
Совершенно изможденный, самурай медленно опустился на землю… Рука сжимала подарок богини, сердце колотилось, пытаясь выскочить и помчаться за нею, сил пошевелиться не оставалось… Но ощущение царило восхитительное… Ведь внутри снова потекли лавовые реки – вулкан проснулся в тот момент, когда сам себя посчитал навечно потухшим. И это был главный подарок от богини, продолжающей упорно смотреть в будущее даже тогда, когда умерла очередная надежда…
Возвращение в чужой дом
В веренице осколков былого величья
Ценность подарка Лилу Санчо оценил очень быстро. В первые часы он просто перебирал все двадцать три элемента, размягчая душу воспоминаниями о воплощении красоты и нежности, ускользая еще и в тональность поющего детства. И не сразу удалось догадаться, что все эти камни и кусочки деревьев, созданные с помощью глубочайшей образной магии, еще и крайне полезны в непростом быту путешественника.
Триггером к раскрытию сути четок стал камешек, рассыпавшийся в пальцах ароматным табаком, когда самурай сел перекурить после первого боевого свидания с нечистью. Никаких проблем в бою не возникло: это всего лишь выр взобрался на дерево, надеясь задушить примостившегося там путника во время короткого сна. Рыхловатое шуршание вялой плоти по стволу Санчо услыхал уже на первом метре дистанции, но симулировал сон еще дюжину секунд, чтобы не спугнуть дуралея и не спускаться за ним с пригретого насеста. Глаза открылись уже в тот момент, когда клинок свистнул на пути к башке, отправляя ее вниз. Туловище шмякаться отказалось – застряло на ребристой дубовой коре. Пришлось спихнуть ногой.
- С возвращением в цикл, - кивнул самурай, отправляя освобожденной душе скорее символический, нежели истинно теплый посыл напутствия. Одно дело – понимать умом, что этот выр, как и большинство злыдней – застрявший в своем полутрупе человек. Совсем другое – вызвать в сердце отклик сочувствия, когда видишь конвульсивные вздрагивания грязных кистей, миг назад нацеленных на твою шею…
Сильно впечатлить глаза выр не сумел – обычная жертва болотной трясины: такие добротно консервируются, и душа, после круга по Темному Лесу, возвращается в еще вполне цельное, пусть и чудовищно грязное тело. Жутко выглядят разве что выпученные от удушья глаза, но голову Санчо даже не успел увидеть, целясь на слух… А вот букет болотных ароматов стал весьма неприятным прощальным подарком, самурай поймет, что сразу вернуться в сон не получится, решит покурить и, теребя четки, наткнется на уже анонсированное открытие: Лилу одарила его куда богаче, нежели могло показаться…
Аромат табака забьет болотные вони, но уснуть самурай все равно не сумеет: будет благоговейно любоваться остальными элементами четок, фантазируя, что скрывается за каждым из них, и каким букетом раскроется уже восстановившийся табачный камешек в следующий раз. Ведь сейчас попадание во вкус оказалось просто снайперским, даря табаку столь уместно уютные оттенки граппы, персика и еще чего-то менее уловимого.
Наутро откроется и другой камешек – оказавшийся затвердевшей смолой-мастикой сразу нескольких хвойных деревьев: нагревшись во рту, он становился жевательным кубиком, позволявшим не использовать мисвак, настой чабреца или прочие средства для ухода за ротовой полостью. Впрочем, при желании, можно было разогреть смолу в пальцах, и, не имея даже малейших талантов лепщика, полюбоваться, как заготовка-колбаска обращается именно мисваком.
Ясно, что не только табачный камень, а и все остальные элементы очень быстро восстанавливались на четках после легкого изъятия их с нити, но изымать все подряд Санчо и не торопился – умеющий растягивать удовольствие, он не стал сразу разоблачать суть каждого элемента, решив делать это по ходу путешествия. А поскольку странствовал он, мягко говоря, налегке, то при всей школе персонального выживания в лесу, пройденной в Потале, уже успел дать проявиться почти половине обитателей четок.
Познакомился с ним камень-кремень, способный разжигать огонь от удара о любую поверхность, лунный камень направленного действия – своеобразный фонарик, дающий свет оптимальной для текущего момента яркости. Еще один камень был кусочком чистого золота, пусть нужда в нем изрядно снижалась благодаря двум другим: кубик лазурита, тая, словно льдинка, наполнял чистой водой небольшие емкости, а шарик обращался сочной лесной ягодой (варианты плясали), насыщенной прорвой полезных веществ. Кусочек элементального воска, судя по всему, скреплял любые металлические материалы без малейших швов, словно расплавленный металл-пластилин – оба клинка Санчо были настолько прочны, что проверить это было сложно, и элевоск пригодился во время починки изможденной трубки, у которой надломился носик… С более изящными материалами этот камень справлялся хуже, но не беда: на этот случай рад был себя проявить еще один элемент, обращавшийся астральным шелком: словно усовершенствованный хамелеон, он, повинуясь простейшей образной подсказке, принимал нужную форму, вливаясь в любую ткань и навсегда становясь ее частью.
- Интересно, в какой момент вся моя жилетка будет состоять из тебя одного, - прищурится самурай, латая одежду уже раз в третий. – Судя по всему, быстрее, чем кажется.
Но поторопится с прогнозом. Вскоре он снова выйдет в более-менее обжитую зону, где количество агрессивных тварей резко уменьшится, и спрессованный кусочек астрального шелка сможет временно отдохнуть. Как и его сосед справа – превращавшийся в пальцах в приятную мазь, отлично заживлявшую раны. Правда, исключительно динамичная манера боя Санчо не особо и позволяла ранам возникать, но изрядные царапины случались, и мазь во время пересечения когтистой лесной глухомани уже успела не раз пригодиться.
- Мило обозналась, - повторял Санчо сам себе, решив, что когда-нибудь тоже подарит Лилу нечто особенно ценное, раз подарить ей самое главное выпало другому…
* * *
Семаргл оставил Санчо у западного склона Рипейских гор, разделявших ведическую и языческую Русь до самого севера, где упирались в Лукоморье таинственной горой Ртань. Несколько удобных перевалов делали границу относительно условной для странников, а вот в массовом отношении Каменный пояс (как иногда называли хребет) надежно выполнял роль буферной зоны, препятствуя праздному шатанию русичей около загадочных поместий восточных собратьев.
По словам Семаргла, Рипейские горы разделяют сейчас обе Руси куда меньше, нежели взгляды на жизнь. Если ведруссы продолжают жить по канонам предков, ощущая себя частью природы и стараясь общаться напрямую с Родом, то русичи хлебнули хмеля цивилизации и находятся в полупозиции, когда истоки уже почти утеряны, скрепы постепенно растаяли, а новая национальная идея еще не найдена. Это лишало Русь глубинной гармонии, характерной для цельных регионов и народов.
Впрочем, для Санчо в первые дни все нивелировалось размахом просторов. Природа Синая, к которой за последние десять лет он очень даже привык, тоже была хороша: причудливые очертания гор, холмы, водопады, вулканы, парки, каньоны шумных синайских рек – все это очень нравилось Санчо и часто становилось объектом медитативного любования. Но, вновь очутившись на Руси, он явственно прочувствовал разницу между «привычным» и «родным», буквально дыша величественными просторами зеленых равнин, мягких холмов и скромных округлых гор. Правда, его и здесь не покидало странное, хоть и привычное с детства ощущение, будто он гость на самой этой планете – ощущение, подтвержденное не только намеками Мастера Миямото, а и словами самой Лилу, углядевшей в душе самурая неуловимое, но несомненное родство с одной из двух ярчайших звезд в созвездии Ориона – с той, откуда родом был и меч.
- Видишь, БГ , как мы похожи, - ласково сообщил Санчо мечу, слегка повернувшись к правому плечу . – Оба прилетели с далекой звезды, перековались в небесной кузнице, приняв новую форму, и, пройдя через Мастера Миямото, оказались в руках Семаргла, чтобы очистить Русь от всякой гадости.
* * *
Но не от всякой гадости может очистить лишь меч…
…Из растянувшейся вереницы русичей, идущих по тропе с бревнами за спиной, глаза выцепили суховатого мужичонку, совсем уж согнувшегося под тяжкой ношей и виляющего с явно неадекватной амплитудой. Санчо пересек лужайку, нагнав бедолагу.
- Давай подменю, - протянул он руки. Дядька обрадовался пока только поводу остановиться, но выпрямляться и снимать бревно не стал – опытный…
- Благодарствую, но… не, - помотал он головой, и это напомнило амплитуду недавних шагов. – Вотчина уже рядом – староста увидит, что филонил, не заплатит ни шиша.
- Вотчина? – прищурился самурай вопросительно, не сразу вспомнив слово из детства. Мужичок прополз взглядом по незнакомцу:
- Ведрус, что ли?.. – глаза споткнулись о вакидзаси у пояса. – Да вроде не ведрус…
- Ну давай просто помогу – на плечах понесем. Денег мне точно не нужно…
- Да тоже на плече думал, но шибко длинное, падла – в край ушатало. А вдвоем самое то.
Они пошли по тропе, плавно отрываясь от уже нагнавшего было бугая. Мужичонка в эйфории облегчения трещал без умолку, расправив не столько плечи, сколько язык.
- …вроде на хлев новый решили снести. Или на амбар… Не помню уже, что там староста плел. Наше дело – сложить, а там уж всегда сгодится в хозяйстве. Мужиков у них в вотчине мало – в ратные подались да на рудники, вот нас – вольный народ – и созвали. А я что? Раз плотют – я всегда за.
- Разумно… Хорошая вроде балка, хоть и старая. И деревья сберечь.
- Да шо их беречь? Уж их-то на всех поди хватит… Время свое берегут. Готовое принести всегда проще будет, чем топорами курочить… Ведрус-таки, вижу? И лицо будто знакомое…
- Да… И нет… Это долгая история… А на что хоть время беречь?
- Да найдется, на что.
- Был уверен, что плотникам в радость именно с деревом работать.
- Ну кому-то, может, и в радость, а обычно и иных радостей хватает – уж порадостнее возни с бревнами.
- Прости за занудство, но хотя бы несколько назови: мне хочется узнать, чем сейчас народ живет.
- Чем-чем… Да кто как!.. И радостей много… Донесем – деньги получу, водочки возьму и присяду с друзьями отдохнуть-погутарить. Мне ж много не надо… А второй раз уже не пойду – далёко больно приют этот. Хватит и с одного раза мзды.
- Приют?
- Вообще ничего не знаешь, гляжу… Приют. Старый… Стоял в лесу. Староста и предложил разобрать.
- Богатырский, что ли?!. – самурай плавно остановился – только сейчас в его голове сошлись в одну цепь сказки из детства и взрослые реалии современности.
- Ну а что? – мужичонка повернулся без труда, ибо лишь симулировал носку бревна, благо Санчо держал то почти у центра. – Вот заладили сегодня: «богатырский, богатырский, не пойду ломать»… Он давно уж пустует!.. Ну заходил туда как-то вроде богатырь: посидел-посидел, да и пошел дальше бездельничать. А хлев – он всегда пригодится… Или амбар… И правда забыл…
Санчо не слушал… В памяти проносились рассказы отца, иногда как будто нуждавшегося хотя бы на словах, хотя бы чуть-чуть пройти богатырским путем. И слово «приют» в его устах обретало объем. И казалось даже, что отцу важнее не само сражение с нечистью или чудищем, а именно этот уютный отдых после него. Банька, сбитень и тишина после очередного выполнения сурового, но тобою же взятого долга перед Русью и ее богами. Обрывки памяти позволяли сделать поздний вывод, что как раз-таки сражаться отец очень даже любил и в категорически мирной Ведруссии будто слегка и томился. И тепло приюта казалось главным впечатлением жизни богатыря именно маленькому доброму бояну, а не его мужественному отцу… Но попробуй перепиши эти детские убеждения.
- Вас веками защищали, приюты строили, - проговорил он тихо, но жестко. – А вы это променяли на хлев?.. Не боитесь, что сами в хлеву окажетесь?
- Ну что ты завелся, молодец, будто сам богатырь? – проколовшее «а вдруг и впрямь?» – быстро растаяло: что такое «вотчина» – не знает, оружье нерусское… Однако стрелки лучше перевести. – Староста так решил. А мое дело – малое.
- Водочки выпить. И погутарить. Чем уже не жизнь внутри хлева? А, ну да: свиньи гутарят трезвыми.
- Ну а что же ты хочешь? Чтоб я бросил это бревно? – мужичонка покосился на уже обошедшего их бугая. – Так другие снесут все одно, а мне на сухое горло гутарить – вот и вся доблесть… А меч достанешь, да всех заставишь обратно волочь да отстраивать – так уйдешь, а снова поди разберут. Ведь пусто там будет, а в хлеву – всегда полно.
- Ну так пусть вас хряки тогда и защищают, - Санчо резко смахнул бревно с плеча, но вовремя смягчил движение и бережно положил его у тропинки. Эта почтительность к осколкам былой славы, кажется, тронула мужичка. Он поправил уже лежащее бревно – чисто символически, но это тронуло уже самурая.
- Держи, - он снял с четок кусочек золота. – Купишь, сколько поместится… А когда явятся сюда те, от кого хряки не уберегут – будешь хотя бы знать, что твоей вины в этом нет.
- Не серчай, - закивал мужичонка, борясь с желанием начать предвкушать, сколько всего он выпьет. – Ну не повернуть реку вспять!.. Не повернуть… А жизнь – как река течет. И не повернуть… - зациклился он, кажется, и правда слегка опьянев только от мыслей о водке. – И осколки не сложить, коли разбилось…
- Мне это можешь не рассказывать, - сжал губы самурай, кивнул и, стараясь не глядеть на бревно, ушел напрямик через рощу.
* * *
- …Вот так и сложилось складно, - гутарил мужичок тем же вечером, сидя в компании двух других русичей, один из которых, впрочем, наполовину принадлежал к давно обрусевшему сарматскому роду. Он и поднял брови одновременно со стаканом кваса:
- Ну и славно, если не врешь. Купи ты его за эти грязные деньги – не стал бы с тобой пить и квас. Хоть кто-то еще на богатырей не плюет… За него и выпьем давай.
- Да не вру я, Всеслав, не вру!.. Сейчас, кстати, вспомнил – он даже и похож на тебя вроде. Точно водки не будешь? Сколько можно себя-то ломать? Все равно ведь не сдюжишь.
- Сильно похож? – Всеслав поставил стакан, вскакивая на все еще крепкие ноги с избыточной активностью давно не пившего пьяницы. – Куда он пошел?
- Да на север, кажись… Я еще на меч его за спиной залюбовался – добрый меч, видно, хоть и не русский.
- Меч… - проговорил Всеслав, очень медленно усаживаясь на пень. – Золото… - в памяти пронеслась целая галерея окруженных светлым ореолом образов. И мальчишке из них уж никак не шло ни первое, ни второе… Обрусевший сармат махнул рукой. – Наливай, - глухо бросил он и отвернулся.
Города у реки и трясина в душе
- Наливай, - коротким движением пальца показал Санчо, сочетая оттенок благодарной улыбки корчмарю и хмурость бровей из-за голосов рядом. Корчмарь же светился ярче лампады:
- Хоть месяц живи и пей, - закивал он, наполняя чистый стакан медовухой. – Никого у меня, кроме брата, и я теперь твой должник.
- После этой бутылки – уже нет, - более акцентированно улыбнулся самурай, которого всегда немного тяготили долги в его адрес. И это опять совпало с новым уровнем хмурости бровей.
- Да ведьмы-то их и насылают! – продолжал раз пятый подряд талдычить толстый мужик с забавно тонким для его комплекции голосом – будто тело всосало в себя весь жир, ничего не оставив тембру. – Злятся, что к ним ходить перестали, вот и бурогозят стервы!
- Да ну ладно тебе, - отмахнулся другой – как раз-таки брат корчмаря. – Хорош городить. Ведьмы они-то разные… Может, вредная и нашлет что, так две хороших – сами и прогонят, а потом еще и помогут – в других заботах каких.
Санчо пришел в корчму вместе с именно этой парочкой торговцев, которую на лесной тропе, случайно оказавшись рядом, защитил от здоровенного волчины – таких здесь называли лютами, как и всех слишком крупных особей хищного зверья. Он собирался пойти дальше напрямик, но спасенный торговец умудрился-таки зазвать его в близлежащий гардарик отдохнуть с дороги за счет его брата-корчмаря… Но какой отдых, когда рядом не унимается очередной ненавистник той грани Руси, которую Санчо заочно уважал с малых лет, а теперь еще и надеялся видеть в роли союзника.
Корчмарь, как и полагается, умел читать лица.
- С собой? – прищурил он глаз, показывая бутыль самураю. – Или согнать писклявого, чтоб не мешал?
- С собой, - усмехнулся Санчо. – Пускай выговорится – ему нужно… Куда еще копить?
* * *
И теперь, с бутылью медовухи в руке, самурай гулял по небольшому городку, впитывая впечатления и стыкуя их в единую мозаику с памятью о ведрусских поместьях и куда более свежих образах вотчин Руси.
Как сильно могут отличаться почти идентичные изначально модели поселений, если в фундаменте их бытия лежат разные цели. Пускай и сами условия, конечно, тоже играют роль… Ведь чисто технически русские жилые хозяйства вполне себе напоминали родовые поместья ведруссов. Разве что компактней прижимались друг к дружке – ну это и понятно: ведруссы, защищенные могучей образной магией волхвов, могли позволить себе не бояться вторжений ни кочевников, ни нечисти. Случай с Ир-шаном был из ряда вон – созвучием аккорда обстоятельств, и за долгие века подобные атаки происходили всего несколько раз, обычно еще и отражаясь с большей оперативностью.
Но дело было отнюдь не только в этом… Сам уклад ведруссов, цели их существования – позволяли любому роду не зависеть от тесных взаимодействий с соседями. Да, конкретно одинокие поместья, окруженные лишь голой природой – исчислялись всего-то десятками, и куда чаще этот необычный народ жил в поселениях, вроде Ир-шана, аккумулирующих дюжины три-четыре поместий. Но сам принцип их структурирования обычно оставался сетецентрическим: без некоей единой сердцевины, в которую можно было бы понатыкать погуще совместных объектов, вроде рынков, мастерских или школ.
Зачем, если ведруссы жили медитативно, умея равномерно намазывать радости бытия на любые жизненные процессы, а собираться по разным поводам любили именно в личных владениях, где можно проявить гостеприимство? Да, сочинению образов в том же Ир-шане лучше всех обучала Наталья. И обучала в собственном поместье, в уже упомянутой как-то беседке вдохновения. Ну так ребятне из окрестных поместий нисколько не в тягость полчаса прогуляться туда на занятия, вдыхая лики природы, а затем, если нужно – отправиться уже в другой уголок обучаться посадке цветов у Марфы, по пути весело общаясь или тренируя на практике свежие образные уроки.
И у взрослых – схожая безмятежность и размеренность. Глубокие познания тайн природы позволяли без особых трудов, а именно в радость получать урожай, способный прокормить всю семью, тем более что сама система питания выстраивалась на очень адресном меню, когда дары земли несут изобилие полезных конкретному человеку элементов. Да и как не раз повторяли странствующие ведрусские волхвы: «Для начала попробуйте просто очень вдумчиво и радостно впитывать пищу, а не торопливо ее поглощать. И вы удивитесь, сколь мало еды вам требуется для насыщения». Нет времени? А куда спешить ведруссам? Мчаться на участок, чтобы выращивать еще больше еды? Но зачем, если хватает и этой?..
Однако все это здорово работало конкретно в Ведруссии, а в других регионах удавалось едва ли. И Русь не была исключением. Сам валовый продуктовый оборот хозяйств здесь был обычно изрядно большим, нежели в ведрусских поместьях. «Чистая выручка» куда меньше, но оборот – больше. Почему? Пресловутая цивилизационная спираль. Ведь несравнимы сами потребности русичей!.. Недополучая духовного – добирают земным, и аппетит рядового русича сравним с добрым ведрусским семейством. А то, что восполнялись излишней едой силы, столь же излишне растраченные при кропотливой работе с землей – попробуй пойми… Ну, и не менее важно, что если ведруссам требовалось прокормить лишь свою семью да узкий пласт профильных мастеров уникальных призваний (а они обычно тоже были частью одной из семей), то русские земледельцы в поте лица трудились и на прокорм неустанно растущих слоев ремесленников, воинов, торговцев, социальных деятелей и жрецов разного толка. А могли русичи обойтись без всех этих чуждых ведруссам слоев? Могли разорвать цивилизационную спираль? Возможно. Но попробуй сделать подобное, когда не изолирован в густых лесах под прикрытием великой богини и умелых мастеров образной магии. Когда повсеместно вокруг обитает нечисть, плодятся чудища, слева буйствуют скандские варвары, снизу мутят интриги хазары, а из степей жалят половцы с печенегами. Вот и приходилось затягивать спираль только туже, надеясь, что не обгонят на этой спирали соседи, а полные угроз леса не зацепят очередной отрыжкой из древних времен.
…Санчо прогулялся по подолу, присел на пустой в это время суток торговой лавке и снова приложился к бутыли, обводя взглядом пространство вокруг. Подол… Устье перехода кучки поселений-вотчин в гардарик. Не территориально, а исторически… Та самая общая зона в удобном месте между поселениями: центр концентрации полезных взаимодействий. Ядро необходимой для то ли выживания, то ли затягивания цивилизационной спирали суеты. Место, чья гравитация начинала изменять пространство вокруг, заставляя в какой-то момент служить уже просто себе. Рынок, пару ремесленных лавок и еще пару зданий совместного толка. Но в основном именно рынок…
Ну да… В ведрусских поместьях такое не нужно, ведь торговли вообще не существовало. Можно было и обменяться чем-то, но чаще дарили или делали безвозмездно, а еще чаще – могли обеспечить себя сами. Ведь быт был очень опрятен, но узок. Даже дома возводились скромные, ибо нужда в них имелась лишь как в месте ночевки, да и то далеко не всегда. Прохладные зимы? А что той прохлады, если здоровье в полнейшем порядке? И много ли нужно в быту поместья, если лишь два ключевых занятия: в радость возиться с землей да развивать образность пылких фантазий?..
Так что лавки можно было встретить только на одном из многочисленных праздников, где ведруссы от души делились излишками, обмениваясь секретами земледелия и все той же образности. И никто никогда ничего не накапливал, кроме радости в сердце…
Захотелось даже помолиться Роду за безмятежное детство, но Санчо как будто стеснялся и мысленно обращаться к личностно выраженному Всевышнему… И раньше так было, ведь, по сути, не признал Его Воли, поддался порыву и бросил ведрусский путь. А потому было проще принять все как обезличенное Дао, пусть и пытаться любить его так, как мальчишка умел любить Рода… Ну а теперь-то и вовсе молиться никак… Понимая, почему, самурай сделал сразу несколько глотков медовухи и направился дальше, глядя на речку, будто надеялся хоть в ней увидеть тихую медитативность, что из корчмы, что с предвечерних даже улиц изгоняемую шумной суетливостью жителей.
Конечно, река… Большинство гардариков и появлялось у рек – на протяжении веков самых удобных связующих артерий между поселениями. Ясно, что волхвы, а порой и богатыри предпочитали телепортацию – вольную или между святилищами богов, среди прочего сокращенно и не вполне благозвучно именуемыми божегодьями. Но для обычного люда именно реки считались дорогами номер один, что предсказуемо отражалось на качестве сухопутной логистики. Ну так а смысл вкладываться в дорогу, если реки, во-первых, удобнее для перевозки, а во-вторых, куда менее опасны, чем пунктирные артерии сквозь полные нечисти леса. Ясно, что, где жизненно важные узлы сходились – там вырастал приют, и богатыри несли вахту, но на все-то дороги не напасешься такого штучного товара…
Потому река – почти неизменный атрибут для гардарика, если речь не идет о чисто ситуативном трудовом поселении у какой-нибудь удачной рудной жилы или иного значимого объекта. Однако стоит заглянуть чуть глубже, и выяснится, что не гардарики возводились у реки, а это доросли до них лишь те вотчины, что изначально были там расположены. И все бы ничего, да разрастались они как раз за счет других вотчин – постепенно вычеркиваемых из логистической карты взаимодействий и поглощаемых суровыми лесами. С одной стороны, естественный отбор. А с другой – все более обширные территории Руси оставались абсолютно заброшенными, превращаясь в бесконтрольные рассадники чудищ и нечисти. Вроде и удобно: огородиться от всего этого, спрятаться под налетом цивилизации и поверить, что раз не видно супостатов, то их и нет вовсе. Но эта игра в жмурки обречена оборваться в один момент: когда расплодившейся нечисти их лесов станет мало, и они заявятся в гости покушать…
Конкретно данный гардарик к подобному развитию событий был вопиюще не готов – в отличие от парочки встреченных Санчо южнее, даже стен он почти не имел. Лишь совсем уже крохотный деревянный детинец примостился в сердце поселения, да и он покосился. Тоже, наверное, разберут. А расширят за его счет подол или возведут каменный кремль – пока непонятно… Всеслав, когда Санчо расспрашивал про Аркаим, делился опытом – он еще по юности помогал строить где-то один из кремлей. Но попробуй тут вспомни вообще, как что называлось.
Кажется, так. Детинец – это маленькая огороженная зона в центре селения. Запомнилось, потому что мама размышляла как-то, откуда название. То ли детей сюда прятали во время угрозы, то ли это место, чтобы и взрослым было, куда «детись» от нечисти или чудищ до прихода ведьмы и богатыря… Неважно… Что там еще… Кремль? Ну, это запомнилось – такие пришли на смену детинцам: обычно каменные и явно побольше. И строились чаще в южных районах – где кочевники донимали. Строились уже добротно – чтобы и долгую осаду выдержать, ведь тут силами одного богатыря да ведьмы не справиться – требовалось потерпеть, пока группа соберется. Хотя тут смотря какая ведьма и даже какой богатырь…
Еще два глотка, словно попытка запить неприятный вкус от народного отношения к одним и другим… Медовухи для этого не хватило. Пришлось снимать с четок ягоду… Брусника… Пойдет. Спасибо…
Зато вспомнилось, что отец говорил, будто гардариками называли только поселения с кремлем или хотя бы добротным детинцем. А мама добавляла, что и само слово вытекло из древнего языка, где гард означало защиту, а рики, ричи и речи – поздние вариации слова, означавшего объединение. «Объединенные защитой». Или «защищенные единством»… Типа того. Отец добавлял, что сканды так и всю Русь иногда называют, а на юге он слыхал и слово «гардаричи», и нет смысла не верить: язык, хоть и единый, а говоров-то, по маминым словам, множество, и отличий с годами будет лишь больше. Если, конечно, не получится оспорить мнение Кощея на этот счет. Или он-то и сеял разобщение, чтобы попроще?.. Что ж… У тебя получилось, мастер Кощей. Хотя Сенсей-Кощей забавнее… Но хрен тебе!.. Еще пободаемся… Главное сейчас, найти бы, где… О!.. А ведь точно. Раз гардариками называли только защищенные поселения, то конкретно ты у нас и не гардарик вовсе, а посад!.. Но всем давно пофиг. Уж где-где, а на Руси с унификацией крайне туго. Оно и здорово. Ведь слишком много уникальных явлений, которые фиг обобщишь. В Синае, где с этим похоже – унифицировать пытались, но лучше бы этого не делали… Вечно всё делят на красное и мокрое…
Красное и мокрое… Новый глоток… А отличная штука эта медовуха!.. Надо бы еще взять… Но где-то в другом месте поищу. Раз так ляпнул корчмарю про «не должен», то теперь адски тупо пытаться заплатить за то, что он наверняка всучит мне бесплатно…
Удел обреченных
Негативные впечатления умножались по мере увеличения поселений, сквозь которые, строго теперь на запад, напрямик шел к Мосоху Санчо… На образном уровне у него возникало ощущение, будто они не увеличиваются, а жиреют, прирастая неприглядным и в целом бесполезным, а то и вредным слоем суеты. Прочитавший в Потале немало книг, самурай в личном опыте все равно опирался лишь на две бытовые модели: ведрусскую и синайскую (ведь в книгах редко описывался именно быт). И ладно Русь выбрала технологический путь, ладно повырастали кузницы, лавки и мастерские. Но почему все это настолько бесформенно, хаотично, суетливо и шумно?
Санчо успел посетить в Синае не только широко известный Киото, но и Ураву – ближайший к его монастырю крупный город уровня столицы сегуната. И вот они напоминали фигуру типового синайца: стройные, изящные, ничего лишнего. Четко структурированные кварталы, узкие струйки трудолюбивых людей, свою роль винтиков единого механизма исполняющих с типичным синайским почтением. Хорошо, что не прямо из Ведруссии туда угодил, а успев повариться в Потале; иначе бы, наоборот – могло и отторжение возникнуть: неприятие вольнолюбивой душой слишком механического порядка. А так – сначала успел впитать всю глубинную фундаментальную суть тамошнего взгляда на жизнь, и уже куда легче созерцался уклад синайских городов, вытекающий из осознанного и в целом принятого Санчо фундамента.
Здесь же он почти сразу угодил в сермяжный быт и, еще не уловившему суть русской души, русская городская «фигура» показалась гостю выползающей из сарафана пошлой бабехой. Не вопиющую, но присутствующую уличную грязь еще можно было списать на уже пришедшую юную осень или подсознательное пренебрежение горожан к отвергнутой ими природе (в отличие от синайцев, вплетавших ее в города с похвальной уважительностью). Смещенные центры тяжести в структуре кварталов и лихую кривизну улиц – готово было оправдать-пояснить понимание, что возводились гардарики стихийно, а даже если изначально четкая композиция и имелась, то все равно затем приходилось прирастать новыми актуальными нишами, которые еще попробуй втисни в трещащий каркас… Но вот неопрятность действий, сквозившая буквально повсюду – кромсала чувство гармонии плохо заточенным клинком и вызывала глубинное внутреннее отторжение.
Безвекторность, хаотичность, суетливость, небрежность – казалось, будто почти каждый изрядно тяготится своей ролью в этих каменных муравейниках. Как будто всё норовит делать левой рукой, мимоходом, без осознанности… Может потому, что делать приходилось немного быстрее, чем хотелось ищущей вдумчивости душе? Пульс цивилизации стучал быстрее личного пульса отдельного русича, веками жившего в размеренном ритме, близком ведрусским собратьям?..
Или дело в отрыве от корней, без которых русичи заблудились в известняковых трущобах? Ведь если подумать, то за счет кого пополнялись гардарики? За счет переселенцев. И пускай отдельная их часть –элементарные беженцы от нападок лесов, но большинство ж наверняка составляют как раз самые суетливые, недовольные тем, что имеют… Вот и приносят с собой это всё, умножая суету гардариков и посадов. Недовольные теперь и своим новым занятием, и городом, не оправдавшим ожиданий, и собой, не усидевшими на месте и смахнутыми течением цивилизации…
Покурив на берегу реки табак с нотками синайских оттенков, Санчо остановился пока на первой версии, но и об утрате корней решил поразмыслить. Попозже… Вдруг скорый Мосох изменит и мнение, и общее впечатление?..
* * *
Ага!.. Изменил… После нескольких часов в стольном граде одноименного удела Санчо понял, что не так-то и плохи, оказывается, были посады с гардариками... И в линейке аналогий с фигурами Мосох показался ему уже просто-таки борцом-суматори. Молодым, наглым полукровкой-суматори с висящими жирами суетливого гама и потной аурой забавляюще ненужной активности.
Мосох стал первым русским поселением, получившим определение града, или города. И да – в рамках намеренного отметания всех лишних корней, включая и лингвистические (как несложно догадаться, жертвой стал «рик»). Все, в общем-то, просто. Металлургический бум на Руси долгое время сдерживался лишь довольно скудными запасами природных ископаемых, заставляя использовать сочетание «древесный уголь – болотно-озерные руды», на качестве железных изделий сказывавшееся печально. И когда на терпимой глубине предгорий Каменного Пояса обнаружились отменные железорудные жилы и каменноугольные пласты – весь восток Руси стал магнитом для искателей успеха и применения сил. Но главным центром активности вскоре предсказуемо оказался не один из горнорудных поселков, а удачно расположенный посад под названием Мосох. Лежащий в точке, одинаково удобной для доставки сюда и сырца, и угля, на берегу полноводной Ра-реки, ведущей к теплому Птичьему морю, но ниже по течению связанной и с озером Стожар (а стало быть, и с сетью южных речных артерий) – везунчик-Мосох был обречен стать крупным сервером, и вопрос стоял больше: торгово-сырьевым или торгово-металлургическим.
Слегка нетипично для страны под названием «Русь», но выбрано было не первое, и в Мосох хлынул поток ремесленников, туговато втискиваясь в уклад края, веками отстававшего от остальной Руси в жесткости цивилизационной спирали. Выяснив, что легкого стыка старых и новых традиций не выйдет, мосоховичи в какой-то момент устроили полную перезагрузку взаимоотношений, создав компромиссную систему управления и жизнедеятельности. Коснулось это и языка. Ритм торгово-ремесленного центра требовал динамичного и четкого средства выражения мыслей, бритва-гильотина местных лингвистических оккам пустилась в пляс, и слегка вычурные словесные конструкции, направленные на рождение в собеседнике ассоциативных и образных узоров – вытеснялись из местного диалекта наряду с объективно мусорными усложнениями и архаизмами.
Правда, как и всегда у любителей тотально упрощать, не обошлось без новых усложнений, и речь именно о статусе Мосоха как поселения. Как бы открещиваясь от архаичных замудрений вообще и намереваясь выделить себя из числа обычных поселений, лидеры Мосоха дружно и радостно выбросили лишнее «рик», но дальше взялись отчаянно спорить, как должен выглядеть оставшийся огрызок. Принятый было «гард» многим показался слегка устаревшим, да и сканды уже до дыр затаскали этот осколок арийского наследия, почти что присвоив. «Град» превосходно вливал в себя название реки-кормилицы, но больно уж смело инвертировал сердцевину корня, а потому звучал непривычно, будто оговорка, да еще и сливался с совершенно другим по семантике словом, обозначавшим явно негативное для многовековых земледельцев явление.
В перетягивании каната вторые все-таки победили, Мосох официально был объявлен градом, на что уже Славутич ответил и своим частичным ребрендингом, остановившись на варианте «город» и взывая не только к действительно близкой этим волостям фонетике, а и к впечатыванию в слово корня «род». Показательно, что эта дуэль «Ра» с «Родом» в обоих случаях шла на почве вторичных понятий – реки и рода, а не двух версий имени Всевышнего.
Но лучше поберечь лбы лингвистов от новых отпечатков собственных ладоней, а вернуться к уже наверняка надевшим каску историкам…
По сравнению с гардариками и посадами, Мосох не только выделялся кратными размерами и численностью, но еще и мог похвастать сразу несколькими множителями хаоса. Бурный рост города в формате нового уклада и принципов взаимоотношений – сделал социальные лифты чрезвычайно скоростными, привлекая деятельных живчиков из самых разных волостей Руси занимать тепленькие места в «уходящем поезде». Как следствие, в этническом смысле мосохские элиты – самые пестрые и представлены не только местными русичами, но нартами, татарами, хазарами и варягами (которые взвалили на себя почти всю торговую отрасль, углядев перспективу втиснуться на вендорский рынок с качественными железными изделиями). А так как собственной традиции у Мосоха не осталось, все эти этносы целиком импортировали сюда собственную, превращая город в пеструю солянку просто-таки адского смешения укладов и нравов.
И все это стыковалось грубо, внахлест, под стать многочисленным конфликтам интересов каждой из групп. Скандские торгаши, которым лишь суздальского ремесленного оборота было явно мало для замены гномьих товаров, не оставляли надежд выхватить хотя бы часть мосохских мастерских из-под влияния вновь переходящих им дорогу варягов. Варяги в очередной раз разыгрывали карту «да мы ж такие же русичи, как и вы!», но регулярно забывали свой слоган, когда он сулил не выгоду, а нужду идти на братские уступки. Хазары скользили между всеми, не только отстаивая интересы Закатной линии (торгового узла на западе континента), а и пытаясь взобраться повыше в самой системе управления Мосохом, в коем видели удобный сдерживающий противовес Славутичу, с Итилем в интересах все сильнее пересекавшемуся. Татары, как и нарты, активно тянули друг дружку, но, тяжеловато адаптируясь к прогрессивным реалиям, терялись и на почти любом коллективно выцарапанном «рыбном» месте тормозили работу своей некомпетентностью, еще и норовя всегда ставить свои этнические законы выше общих… А грунтовали всю эту мазню интересов – русичи. Тоже отнюдь не безгрешные, тоже все более суетливые и тоже активно размахивающие тяжелыми руками в этом изнуряющем кипящем водовороте, который и появился-то лишь потому, что каждый пытался грести слишком буйно…
Ладно бы еще только интересы трудяг да дельцов перехлестывались. Но ведь Мосох просто лопался от народа, добрая треть которого выступала лишь паразитами. Ну когда ж так было, что в успешный центр поехали только мастера да умельцы? Сюда, как обычно – тащились все подряд. А не найдя себе места – смиренно возвращались домой…. Да ну шутка, конечно! Какое там возвращались!.. Единицы разве что. А тысячи – продолжали копошиться, пыхтеть, жаться группами потеснее, работать локтями – лишь бы втиснуться хоть куда-то, найти себе годное место. И плевать, что это место для общего механизма – кусок налипшей ржавчины. Сюда ехали самые наглые, самые недовольные и самые неприкаянные (это не всегда, но зачастую совпадает с отсутствием и призвания, и умений). А такие – обычно стойко уверены в своем праве что-нибудь получать.
А теперь умножим все это и на общий хаос, царящий на Руси весь последний век из-за нахлеста симптомов нового уклада на остатки старого. Когда ко всему прочему еще и раздражают ведьмы, смешат богатыри, пугают ратники, злят княжеские вирники, а изнутри щекочет необъяснимая тревога, возникая при каждом рассказе кого-то о встрече с нечистью, лютами или чудищами… Словно сама Русь пытается дозваться и предостеречь каждого своего сына от скорого лиха... Но попробуй докричись сквозь звон пустой суеты торопливых, как никогда, наковален, да праздных уличных плясок от скучающей лимиты.
* * *
…Еще задолго до заката Санчо вышел на берег Ра-реки, не без труда найдя тихое место, докуда бы не доносилась акустическая грязь кипящего суетой города… Развел костер, сел перед ним и молча смотрел на попытки угля раскраснеться от жара. Будто пытаясь восстановить связь с тем костром, что неделю назад грел его взгляд, возрождая желание жить дальше.
Как и тогда, лишь костер не справлялся. Но, как и тогда, ему помогли…
- Здрав будь, братец, - послышалось из огня, и самурай улыбнулся, не забыв про поклон.
- Рад тебя слышать, Семаргл. Очень ты вовремя…
- Вновь, вижу, гаснет сердце твое, решимости было полное… Не лежит оно к тем, кого нужно спасать.
Санчо вздохнул:
- Очень стараюсь настроить себя, но все хуже выходит… Ведь все менее понятно становится, от кого нужно русичей спасать: от Кощея или… - он пожал плечами, - от самих русичей?.. А сердце – да. Борюсь с собой, но, если честно, пока не ощущаю, что моя помощь Руси лежит в гармонии Дао. А без этого – я словно слабею духом, как и каждый самурай Дао, когда не улавливает в своих планах или даже действиях вектор высшей гармонии.
- Мудро ты всё говоришь, братец мой… По-восточному мудро… Но могу дать совет. Подойди к вопросу по-русски!.. Не ищи потоков гармонии, не оценивай путь народа в течении Дао, а полюби его каков есть!.. Не взвали на себя слишком тяжкое – не пытайся вернуть воды вспять. Окунись в них, насладись единением, слейся с ними всем сердцем как просто с водой, без раздумий малейших, куда всё течет… А затем – защити берега от напастей… Вот и всё, что прошу…
- Ого… - не сразу ответил Санчо, будто бы и правда окунулся сейчас в реку мудрости. – Какие нужные ноты… И восточный напев сразу зазвучал в именно русской гармонии. Полюбить их, какие есть… И надеяться, что станут от этого чуть лучше. Достаточно лучше, чтобы стать частью высшей гармонии… Я постараюсь, Семаргл!.. Спасибо…
- Да и просто всмотрись чуть почутче… Понимаю, как тяжко тебе, сердцем, взращенным ведрусской гармонией, чуять постылый гул суеты. Но услышь меня, братец: разные пути у двух Родовых дочек, двух русских сестриц!.. Ведруссия – точка далекого прошлого: отзвук памяти Века Златого, его ценностей и уклада. А Русь – вперед устремилась, и в том путь ее. Путь нелегкий, но личный, путь, что нужно пройти.
- Я вспомнил одну из маминых притч. Правда, она о братьях, но очень подходит… Когда один – остался дома, продолжать дело родителей, а другой – пошел по миру странствовать… И этот второй, повидав разные уклады жизни, испробовав себя в разных занятиях, почти наверняка вернется с убеждением, что нигде не было лучше, чем дома. Но этот путь было нужно пройти!.. Ого… Сейчас впервые перенес эту притчу на бытие в целом. А ведь вроде на поверхности, но только сейчас… и с опорой на легенду Лилу. Возможно, в том и путь каждого из нас, идущих к Богу – фрагментов мозаики: бывших когда-то частью Его и снова желающих стать Им на новом уровне, уже после пройденного пути… И Русь тогда тоже… Она показалась мне за эту неделю глупым братом Ведруссии. А она не глупый брат! Она – ищущий брат…
- Славно течешь мудрой мыслью, мой братец. Да, Русь искала себя: давно и всегда – как часть изначального замысла. Но в исканиях забрела уж в больно опасные топи, хоть и наша в том тоже вина… Вот и прошу ей помочь миновать лихолетье, оградить от нависших напастей, а там – отпустить, и пусть льется, как водам угодней…
* * *
Они тогда еще добрых полчаса говорили, и теперь Санчо, хмуровато сидя в корчме, прокручивал в голове слова Семаргла, звучавшие для него камертоном истинно русской мудрости – мудрости, пронизанной любовью. И камертон был необходим, ведь новая прогулка по Мосоху вновь сместила мелодию души в область, близкую дисгармонии.
«Ну да… Все ведь можно легко объяснить, - подбрасывал он в тухнущий сердечный костер поленья доводов, попивая медовуху. – Здесь, на востоке Руси, веками жили размеренно: Ведруссия близко – примером служила, богатырей много – Лукоморье же тоже сравнительно неподалеку, а там столько нечисти обитало, что приходилось от нее защищать… И теперь хлынули сюда люди нового ритма, вот весь удел еще просто не отстоялся толком: пены много, вкус сумбурный, а то, что потом станет просто осадком – пока барахтается у самых губ, мешая пить.
Ведь сам-то как раз не поклонник порядка – в струях хаоса видел элемент развития мира, новые витки на пути к новой гармонии уже более высокого порядка… И просто здесь еще ровно тот момент, когда хаоса слишком много и за ним тяжеловато разглядеть очертания этой будущей гармонии… И масштаб недостаточный. Как в природе – где за частным локальным хаосом не всегда видно общую гармонию.
И не нужно судить Русь чуждыми мерками… Из нее не вылепить механизм, как, скажем, в Синае. Тут иной подход нужен. Ведь Русь – это, скорее, пригоршня самородков, как сказал Семаргл… Видится россыпью кривоватых камней, которые одним махом в мозаику-механизм не сложишь из-за множества граней, кажущихся лишними… Но в этих гранях – и богатство!.. Приглядишься и увидишь, что благодаря им – Русь всегда освещена: то один, то другой, то сразу десять самородков отражают божественный свет бытия, все время чередуясь и никогда не оставляя Русь во тьме…
Мол, да: русский кузнец – не синайский или ханьский, готовый почтенно трудиться годами. Он часто кует немножечко в тягость, как будто экономя силы, если его впрягли в рутинную ремесленную спираль. А еще лучше – будет не ковать в угоду спирали, а отдыхать медитативно, впитывая течение бытия вокруг себя… Но зато когда вдохновится особой работой – он весь изольется в свое творение, он будет трудиться сотней потов, от души, от сердца, пропитывая каждый миг работы радостью и любовью! И выкует лучший меч из возможных!.. Который никакой ремесленник и за годы не смастерит, ведь русский дух не заменить самой кропотливой шлифовкой… Ну или ладно. Пускай синайский мастер за годы шлифовки как раз сумеет достичь паритета, ведь верю давно, что каждый народ хорош, и просто у каждого – свой путь к достижению совершенства. Но свой!.. И русский путь – это год на печи, на рыбалке, в лесу по грибы, в баньке с веником, с девками в играх, с парнями в борьбе. А потом – за неделю весь свой блаженный год вплавить в меч истошным, счастливым трудом наотмашь…
Вот и томятся сейчас русские удальцы, погруженные в ритм рутины. Потому всё и левой, что правая ждет особенного заказа… Но дождется ли, если, вместо радостного отдыха, приходится постоянно растрачивать себя на крупицы, дробить самородок, осыпаясь в забвенье?.. Вот она и Русь. Обитель самородков, ищущих десятка особых свершений, а не тысячи мелких, рутинных делишек. Выбросили всю эту россыпь в новую эпоху, и сколько теперь самородков останутся блеклыми пустоцветами, ведь так и не найдут своей истинной грани, которой жаждется отразить божественный свет?..
Ух… Понесло… В Синае попроще был. А тут, будто снова в ведрусское детство попал и лишь бы повод образы плести… Или дело не в Руси, а в медовухе?.. Кубка три уже высосал?.. Может, сбавить темп? А то скоро начну прямо здесь искать самородки… Но разве в корчме их найдешь? Ау!.. Самородки!.. Вы где? Идем спасать Русь!.. Или пока хотя бы этот обреченный удел… Вот вы, например, кучка дядек у стойки… Или вы – доходяги с лицом на двоих… Или… А, не… Это сканды, похоже. Вам точно не с нами… Интересно, самородок ли корчмарь? Отражает он бытие своей медовухой? Вот сейчас и проверим.
- Еще один! – показал Санчо корчмарю на свой кубок, и был замечен.
* * *
Да. Наверное, несложно увидеть, что ведрусский самурай вполне пристрастился к спиртному… В Потале-то с этим делом предсказуемо туговато. Редкие выходы в города давали возможность продегустировать что-нибудь действительно интересное, ведь Синай уже давно прервал изоляцию и был открыт импорту ровно тех товаров, с которыми слабовато обстояло дело в собственной традиции. Бермудский ром, водка разных народов, эльфийский когда-то абсент, ныне ставший всеобщим… Все это Санчо в целом понравилось, но без фанатизма, и что дело не в тяге конкретно к спиртному – стало понятно, когда уже в обжитых окрестностях Поталы он пробовал синайское саке. И вообще не зашло!.. А раз так – то и ладно: с богатым арсеналом медитаций и приключений юный самурай уж явно не нуждался в искусственных стимуляторах что настроения, что вдохновения, что расслабления…
Но сейчас вот зашло… Особенно медовуха, щекотавшая ностальгические струнки ведрусского детства, с медом дружившего очень и очень. Да и водка вчера впечатлила, чертовка… На Руси в былые времена пили не особенно много. Смена уклада и взвинчивание темпа жизни, ясное дело, дали поощряющий пинок самогоноварению, но и теперь народ вполне строго делился на три типа. Одни – вообще не пили. Другие – регулярно, но редко: чисто расслабиться после трудовой недели, во время которой особенно не до хмеля: работали-то часто с тяжелыми, острыми или горячими инструментами – себе дороже… А вот третьи – спивались достаточно лихо: как правило, те, кто, не найдя себя в новом укладе, не сумели без уныния взирать и на старый…
Ясно, что и качество напитков сурово отличалось. Чем спивались неудачники – Санчо пробовать даже не рисковал. А вот элитные сорта медовухи и водки, которые мог позволить купить заботой Лилу и ее подарка – за неделю научился и отличать, находя разные вкусовые оттенки и обнаруживая целую линейку вариантов самого хмеля…
Сейчас, например, был какой-то куражный. Возможно, просто наслоилось на камертон слов Семаргла и последовавшее воодушевление… Ведь самый первый кубок, наоборот, лег тяжело – под стать настроению, с которым самурай и зашел в корчму. Ну а что?.. Семаргл посоветовал присмотреться к людям, однако первая попытка прошла неудачно… Наверное, просто поторопился, надеясь до вечера успеть набрести на хоть какие-то стартовые подвижки. В Мосох же пришел не просто так. А искать соратников, сподвижников, союзников, друзей, в конце концов!..
И только порадовался, что сумел мимоходом разглядеть в одном из кузнецов ту самую затаенную готовность к будущему трудовому подвигу, только привык слышать среди торговок не гомон сплетниц, а щебет славных женщин… И на тебе!.. Обухом известие: мосохский богатырский приют-ристалище уже почил, а кто там был – разбрелись по Руси… Волю в кулак, гармония, Дао, любовь… И новый удар!.. Буквально нос к носу столкнулся нечаянно с девушкой, сразу признал в ней ведьму: молодую, красивую, яркую… Даже словами успел перекинуться, Глашей зовут, глазами сверкала… И вот тут-то накрыло вдруг с головой. Когда понял, что попросту не готов говорить с ней… Когда в глазах слишком видно другие глаза. Когда сердце звенит от боли, а пустота умножает звон до гула в ушах, и стоишь, как дурак, и отводишь глаза. Ведь вновь стало отчаянно ясно, что никогда – никогда! – не будет ничего даже отдаленно похожего…
Почти что сбежал от породистой Глаши… Ворвался в корчму. Ну а дальше – известно…
…Он сидел, медитативно гладя плоский кусочек кедра из четок, благодаря этот фрагмент природы за импульсы гармонии благодушия, которые тот посылал, словно еще один камертон… Сидел на обрыве перед рекой пути и не знал, что до прыжка туда остаются минуты…
- Сдвигай!.. – донеслось сбоку. К группе скандов присоединилась еще одна – грязные, потные, вонючие, они буквально ворвались в корчму, будто брали ее на абордаж, и бесцеремонно заскрипели столами и лавками, отвратительно громко топая, будто прямо по голове.
Санчо все усерднее шлифовал кедровый срез, но теперь этот глоток Ведруссии пробуждал в памяти момент окончания детства, а сканды вызывали ассоциации с мертвецами, вломившимися тогда в его жизнь… Энергия ли Скипера застоялась, общее недовольство накопилось, медовуха будила отцовские буйные гены, или еще что, но внутри бурно вскипала жаркая лава злости…
С трудом удалось подавить, но как будто давясь желчью, пущенной слишком высоко по гортани...
Что ж. Это очень напоминало классическую завязку многих историй… Сейчас грязные варвары толпой начнут приставать к одинокому герою в таверне. Или примутся шлепать девиц, а он вступится… Или… Но нет… Сканды шумели, рычали, блевали, однако не дали ни повода.
Классическая завязка не всегда идет по совсем уж привычным рельсам. Иногда бывает немного иначе.
Иногда ты сам ведешь себя, как дурак и урод. А это приводит к прорыву…
Это не значит, что нужно позволять себе выглядеть, как урод и дурак. Это значит лишь то, что Всевышний умеет прощать, позволяя Дао всё направлять во благо.
Пять колец
- …Хвалю ее: «Стефа, откуда такой взлет мастерства?». А она мне, знаешь, что?.. Говорит: «Да повзрослела я! Поняла, что не одним языком молоть надо, а и руками хорошенько работать!».. Прикинь!.. Вот я ржал… А она вообще не догоняет!.. Стоит с булавой своей, хмурится, а я еще хочу ввернуть как-то именно булаву, что, типа, очень точно-то выбрала орудие для тренировок… Но три раза смехом давился, так и не добил... Блин, Юрек, ты вообще меня слушаешь?!. – вертлявый худой юнец гулко поставил кубок на стол, привлекая внимание брата-близнеца.
- Да засмотрелся, Том, извини, - повернулся к нему тот. – Давно не видел катан у простых прохожих. Странно, что она у него за спиной торчит – обычно за поясом носят: доставать удобнее. Хотя у этого бугая руки длинные, катана – в принципе, довольно короткий меч; может, ему и нормально. Но все равно с пояса удобнее… - он поиграл бровями. – Разве что это чисто походный вариант, а на случай резкой нужды у него еще и вакидзаси у пояса. Тогда нормально… - сам Юрек пользовался только посохом-дзё, развивался по вектору рукопашного боя, но как раз с восточным наставником, так что темой владел.
- Да вроде что-то там у него торчит-болтается под столом – ждет резкой нужды, - поерзал на лавке Том, ища точку обзора поудачнее – они сидели к незнакомцу боком. – Может, и вакидзаси. Отсюда фиг разглядишь, даже если б я помнил, что такое вакидзаси. Для харакири фиговина?
Юрек мягким движением кисти попросил брата усесться на место, зная, что ему хватит куражной наглости и на куда большее, нежели прицельное разглядывание незнакомцев вполоборота. Близнецы и в родном Славутиче слыли эпатажными фигурами, а уж в чужом-то Мосохе, без риска бросить тень на ристалище, Тому не составило бы труда подойти и ляпнуть: «Эй, чувак, а покажи, чо у тебя за фиговина под столом торчит-болтается?».
- Не… Вакидзаси для сэппуку плохо годится, - спокойно вернулся к беседе Юрек. – Клинок длинный – можно позвоночник зацепить и все испортить.
- О, да. Понимаю, - прыснул Том, энергично кивая. – Кучу раз так было, хотя не особо и портил – скорее даже наоборот, - он посмотрел из-под бровей. – Мы же одно занятие замаскировали словом «сэппуку»?..
- Уверен, что связь есть: жертвам твоего «сэппуку» или во время, или уж точно после – наверняка очень хочется сделать себе настоящее.
- Хо-хо! Мальчишка, да в Славутиче уже очередь выстроилась – ждут, пока я вернусь!..
- Седьмой раз, - снисходительно загнул пальцы Юрек. – Думаю, еще раз пять надо это сказать, чтобы я поверил. И еще десять, чтобы ты сам.
- Считай-считай!.. Вернусь – напишу имена, и чье вытяну – той первой и повезет отсепучиться. И понятно, что повторяю часто – сколько я уже без тепла женского, пока за тобой таскался, да еще этот крюк сюда делали? Недели три, наверное… Аж звенит всё уже!.. Назову это состояние «кол у врат».
- Богохульник.
- Валерию тоже в список внесу. Если она тебе, конечно, еще нравится.
- Гуляй… Уже и думать давно забыл. А ты мне, похоже, всё еще Аксинию никак не простишь.
- О, спасибо, что напомнил. А то уже и забыл, как это чудище звали, которое за мной погналось, но перепутало и запрыгнуло, к счастью, на тебя – как на более жирную жертву.
Последнее, впрочем, по отношению к обоим братьям могло быть использовано лишь в компании шутки: оба отличались изрядной сухощавостью даже для своего недавно чмокнувшего совершеннолетие возраста, пусть в Юреке худоба и не доходила до отметки, после которой становилось уместным слово «тощий». Благодарить за это стоило гармонично широкие плечи и форму головы: оба брата могли похвастать выразительной аристократичностью тонких черт, но Юрек, в отличие от Тома, не перенес худощавую жилистость тела на лицо. Как шутила одна их знакомая ведьма, лицо Юрека пригодилось бы в мастерской ахейского ваятеля, заменяя чертежно-вычислительные инструменты – настолько, мол, ровными и пропорциональными были его черты. В меру широкая челюсть не давала назвать эту красоту женственной, а дополнительного шарма добавляло мышечное умиротворение, особенно заметное на фоне дерганого лица брата, чей мимический шарм проявлялся уже как раз-таки в динамике.
Характер был настолько же спокойнее, и Юрек, вновь посмотрев на незнакомца, невозмутимо вернулся в русло интересной ему темы, не пойдя на поводу у очередной затеваемой перепалки Тома, которые тот обожал едва ли не больше всего в жизни.
- Катана – вообще самый толковый меч, - сказал Юрек рассудительно, как бы подчеркивая свою снисходительную беспристрастность борца-айкидзина к железным игрушкам бедолаг, неспособных защитить себя лишь дарами самой природы.
- Та ладно! – Том был явно в настроении поспорить. – Сто раз уже говорили: Синай твой любимый тупо в моде сейчас – раскрутили свои железяки, чтобы продавать подороже лошарам всяким.
- Одно другому не мешает. Ясно, что и хлама хватает – наштампуют его в артелях Ланисты из грошового самсунгита и отправляют в Нартекс за три цены… Но я говорю о настоящих синайских мечах, которые сам видел. И в этот раз специально даже просил Сайто вплести в мое обучение и клинки – как раз вакидзаси хорошо в руку лег.
- Ого!.. А чего ж не похвастался раньше? – близнецы вдвоем бродили по уделу уже недели полторы, заложив в Мосох глубокую петлю из Белгорода, где почти полгода кряду занимался у наставника Юрек, соединяя пришедшуюся ему по душе восточную школу с основной – в ристалище Славутича.
- Пытался втиснуться между твоим пятым и шестым напоминанием о ждущих девчонках. Не вышло…
- Но порадовал. Хоть не краснеть теперь за брата, который только дубиной махать горазд.
- Краснеть придется, чувак. Это сильно запасной вариант – на те случаи, когда без клинка никак… Неспроста Таисия волнуется – мне в медитациях тоже тревога не раз приходила, а ты ж помнишь, как туго со всякой нечистью руками да посохом… Может, и катану вплету. Она и правда хороша – самый универсальный меч, как по мне: и колет, и режет, и рубит… А главное – настоящее твое продолжение. Все эти спаты и их аналоги – для тупого рубилова: слишком своевольные, тянут за собой, не дают четко рассчитать удар... А катана – совсем другое: она дает себя вести, а не наоборот. Просто не знаю, как быстро успел бы освоить. Ведь для аматора от нее толку как раз меньше, чем от спаты, и крутая она – уже в руках мастера. Удары четкие, фиксированные – до волоска…
- А, вспомнил. Ты же уже пел что-то такое. После того турнира. Да?
- Потому что, пока ты там со шлюшками всякими зажигал, которые не мастерство приехали показывать, а задницы, я как раз смотрел выступления самураев: настоящих, потальских – с тесемкой на лбу. Так они с завязанными глазами яблоко на голове разрубали, ни волоска не зацепив.
- Яблоки не рубить надо, а жрать. И шлюшки вполне мастеровитые были, просто в другом типе схватки... Где волоски – как раз очень даже цепляются… А такого мастера я в жопу стрелой сниму за сутки до того, как он меня увидит. Или так кислоту рассчитаю, что он подойдет, замахнется, а ударить уже – хрен.
- Не скажи. У них очень чувства развиты – он тебя за сто шагов почует.
- А я после бани.
- Тогда стрелу отобьет по свисту.
- Ну ты сегодня прямо Емеля – такие сказки поешь про узкоглазых, что он нервно курит табачину. И мне можешь не пояснять истоки. Ясно ведь, что просто в сотый раз пытаешься мне доказать, типа твоя школа круче моей.
- Да причем тут моя школа? Они же по другому пути идут – по пути кендо … Я на него полноценно сворачивать не собираюсь. Хотя Сайто как раз так и сделал – только наоборот. В этот раз поделился со мной, что когда-то кендо постигал – на пути пяти колец. Не свернул, так уже четыре бы, наверное, было на плече, а так – три: я сам видел.
- А пять есть у кого-то? Ну, кроме тебя из будущего.
- Разве что у кого-то из прошлого… Это редкий путь. По идее, пять должно быть у самого Мастера Поталы, но он вроде уже выше всего этого… Сайто упоминал какого-то чувака – у него было или три, или четыре, но он так быстро учился, что, может, уже и пять… А забавно и символично, что они красиво выглядят уже именно как пять: они тогда и сами как бы замкнутым кольцом становятся – перекрещенные.
- Надо будет себе намалевать – перед девками порисоваться.
- Так толку малевать? Они ж не просто нарисованы, а с особым ритуалом наколоты. Их даже не видно обычно… Зато, когда вокруг агрессия повышена – они начинают плечо печь: предупреждают, что пьяный стрелец из бани вышел... А если самурай вдруг сам сильно разозлился, то они загораются матовым светом.
- Гы! Это уже чтобы стрелец обратно в баню смылся?
- Ну явно не просто похвастать или помещение осветить… Все продумано – как бы дает шанс понять, с кем связались, и восстановить гармонию Дао без кровопролития.
- Ого… Этот скоморох патлатый еще один кубок заказал. Уже три успел выжрать, пока сидим… Интересно, здесь в корчме саке есть? Угостили бы.
- Так он же не синаец явно.
- Да пофиг. Я б туда «Аманиту» втихаря подлил или «Лося пархатого» – а потом поржали бы, как его плющит… Мутный какой-то. Стопудово печенег! Караван ограбил, саблю купил, а как носить не спросил. Не нравится он мне что-то. Может, приколупаемся?
- Да зачем?
- Не знаю пока.
- Скорее, сармат, кстати… И где бы он здесь катану купил? Сам видел, какой голяк на рынке – дребедень всякая только, а что стоящее – уже на корабли, небось, грузят: в Нартекс или на Закатку.
- Давай тогда к скандам приколупаемся. Столы посдвигали – как дома, блин: байки травят, сейчас нажрутся – девиц начнут русских лапать.
- Ну если начнут – тогда и можно. А самим-то зачем провоцировать?
- Ну, давай подождем, - в глазах Тома блеснул азарт, а рука сама собой погладила довольно миниатюрный лук, лежащий на столе, в то время как полноценный абиссинский композит комфортно висел за спиной. Словно надеясь ускорить разборку, стрелец еще выше зачесал на голове стильный кок – главное их с братом внешнее отличие. Темноволосые, как и многие жители интернационального Мосоха, они наверняка могли бы привлечь нездоровое внимание скандских забияк в первую очередь именно дерзкими прическами. Будь близнецы менее известны в родном городе как истошно опасные ребята, к ним бы наверняка регулярно приставали пьяные славуты, пользуясь таким отличным поводом, как необычный внешний стиль. Но ореол крутых парней окружил братьев еще до того, как они, принимая участие в уже упомянутом международном турнире, высмотрели у одного из участников яркую прическу, которую и взяли на вооружение, оснастив также длинными, косо подбриваемыми баками.
- Сам дорвешься – не вмешаюсь, - предупредил Юрек.
- Ничего – потерплю, пока нажрутся… Больно уж охота проверить, чему ты научился за полгода. Лежать? Дышать? Смотреть?.. Гы-гы.
Полтора года назад Юрек в похожей ситуации рассказывал брату, как учился сидячей медитации дзен. И хоть кроме нее он научился еще очень много чему, насмешливый Том не мог не ухватиться за столь благодатный повод издеваться.
И Юрека это не злило. Он и сейчас сидел, полный гармонии, радуясь уже просто факту своего сидения в реальности рядом с братом, по которому успел наскучать за самую долгую в их жизни разлуку.
* * *
Близнецы сидели далеко от сдвинутых столов скандских мореходов и не слышали, о чем те гудели. Зато слышал сидевший неподалеку Санчо…
- Что я вам скажу, сухопутные крысы!.. – ревел самый здоровенный варвар, судя по особо развязным манерам и, хоть и замызганной, но дорогой одежде, старший, как минимум, в группе зашедших позже. – Ни Сурта вы в кайфах не понимаете!.. А я, вот – узнал!.. Истый кайф! Самый истый... И знаете, что? Засадить тесачину в сочное брюхо наглой русалке!..
Разумеется, он не заметил, как вздрогнул неподалеку одинокий парень, который будто колом в сердце получил и несколько раз поморгал, кажется, не вполне веря в реальность происходящего.
- Все трындят, будто, чем дальше в море – тем вернее увидишь русалку, - продолжал громыхать голосом-колом сканд. – А местные чешут, что русалки – какая-то нечисть и без хвостов… Плюньте им в рожи!.. Мы поймали одну прямо здесь – возле устья: когда перлись к морю еще прошлый раз.
Квартет скандов, сидевших изначально, недоверчиво и вразнобой прищурился, а квартет подошедших с болтуном – так же вразнобой закивал.
- Ну а что с нею делать? – разорялся тот. – Поворочал слегка – сунуть некуда вроде. Рот зажала… Так еще и хвостом в рожу двинула, когда титьки помял… Психанул я. За нож ухватился!.. И вот же ж кайф я словил, когда сунул ей в пузо!.. Я разрезал его, как каравай, парни держали, она трепыхалась… И эта тоска в глазах рыбья!.. Рыбья, и человечья!.. Ха-ха!.. Чуть не брызнул тогда… Буду снова искать!..
…Перед глазами лопались образы… Уши горели, сердце пыхтело, а внутри забурлила лава… Пальцы правой руки без толку тискали кедровый камертон, пока левая сминала тонкостенный металлический кубок… Жерло разорвало ядовито-огненным паром воспоминаний, и вулкан взорвался…
- Песец , Юрек, ты про это трещал? – вдруг вытаращил глаза Том, показывая в угол зала. Брат посмотрел туда, и его глаза вспыхнули удивленным восторгом ярче, нежели горели сейчас матовым светом пять колец на плече кандидата в печенеги.
- Ага… - проговорил он, ловя внутри восторженную причастность к разрыву матрицы.
Обладатель колец тем временем выхватил из-за спины катану и с шагового разбега вскочил на столы, за которыми сидели сканды. Явно борясь с собой, он направил разрушительную мощь клинка мимо самой желанной цели, с такой силой вбив его в край одного из столов, что тот раскололся… Этого было мало, и левая рука сочно запустила в лицо болтуна смятый кубок. Правая совершила подвиг и не только направила меч обратно за спину, а и не промазала мимо ножен-саи.
- Нахера? – вырвалось у Тома, пока варвары вскакивали, их лидер промазал кулаком мимо Санчо, а нога того хлестко приложилась в ответ прямо по челюсти. - Может, подсобим печенегу? – прищурился стрелец и положил руку на лук, видя, как варвары под визг немногочисленных здешних дам повышают ставки, выхватывая мечи и топоры. – Или кодексом занудствовать будешь?
- Поверь: и сам справится, - усмехнулся Юрек, делая глоток сбитня и глядя, как снова выскользнула из-за спины катана, а вакидзаси, молниеносно извлеченный из поясных саи верхним хватом, этим же движением отрубил чью-то чрезмерно самонадеянно выставленную руку. Разведенные в стороны мечи задали вопрос: готовы ли остальные сканды остановиться после случившегося, или жаждут крови и хотят умереть? Сразу два топора опустились в то место столешницы, где только что стояла нога самурая, ответив на вопрос не желавших новой крови мечей… Кольца, уже погаснув было, разгорелись с новой силой.
- Уверен? – стрелец чуть вздрогнул от сочности удара, с которым катана срезала голову скандского лидера, опережая сумбурный замах его топора. – «Купидоха» скучает, - постучал он по луку.
- Чувак, - великодушно посмотрел Юрек на брата. – Когда он запрыгнул – я увидел под волосами его лоб… Давай хоть раз просто посидим: полюбуемся восстановлением гармонии Дао и, - он усмехнулся, - порадуемся, что не приколупались.
А косматая голова сканда катилась к ним, пуча глаза, пока застывший открытым рот вздрагивал сломанной челюстью, словно надеясь еще кому-то успеть рассказать, как же круто совать нож в русалок…
* * *
Через две минуты Санчо вышел из корчмы, невольно заставив Юрека дернуться и только сейчас уловить, что он потерял, выбрав миролюбивую тактику: явно ж хотелось познакомиться с носителем пяти колец, но ведь как-то странно и неловко это делать, когда просидел зрителем всю разборку.
Столкнувшись в дверях с большущим светловолосым парнем, самурай уступил тому дорогу половинным движением корпуса. Не из страха, конечно – этому учил Мастер…
- Прости, БГ… - сказал он мечу на ходу, но тут же с уважением останавливаясь. – Я помню, что ты не любитель людской крови, но нельзя было позволить этому уроду плодить такую чушь.
Санчо знал, что говорил – уж кому, как не ему, было ведомо, насколько глубоко и опасно заблуждался покойный ныне сканд.
- Стой! – раздался голос сзади. Самурай обернулся и вновь увидел блондина, с которым столкнулся в дверях. Санчо на рост и фактуру никогда не жаловался, но этот парень был еще на целую голову выше и немного шире в плечах. Голубые глаза, в отличие от глаз остальных варваров, выражали движение мысли. Да и вообще он был не особо на них похож – ухоженный и пропорциональный, он внушал определенную симпатию и относился-таки скорее к варягам. – Это ты их? – спросил блондин хмуро, кладя руку на эфес меча.
Самурай кивнул, своих рукоятей пока даже не касаясь.
- Что не поделили?
- Разошлись во взглядах на рыбный промысел.
Блондин, продолжая хмуриться бровями, губами усмехнулся; не желая давать слабину, нахмурился еще сильнее, покраснел и туго вздохнул:
- Опять про русалку бздел?
Санчо снова кивнул, слегка улыбнувшись – он почувствовал, что боя почти наверняка не будет. Варяга такая перспектива тоже порадовала:
- Задолбал, - сплюнул он, убирая руку с эфеса. Потом еще сильнее поморщил лоб, отводя взгляд в сторону. – Я был с ним тогда… До сих пор рыбу жрать не могу – все русалка та мерещится и ее глаза… Красивая, блин, была… На меня еще смотрела, будто ждала, что встряну… А я тогда тупанул, протормозил – все-таки он старшой, да и должен я ему был… А потом уже и поздняк метаться… Он потом каждый раз трындел, как напьется – все время хотелось втащить ему в бубен, но еще ж тупее получалось бы: пока резал – не мешал, а за рассказ – врезал…
- Так часто бывает, - покивал самурай. – Можешь считать, что вдвоем и наказали. Ты здоровей их всех вместе, и самый умелый – кто знает, получил бы он от русалки привет, сиди ты с ними.
Блондин снова покраснел:
- Ну здоровый – понятно, а что умелый – откуда знаешь?
- По тому, как кисть на эфес положил, – самурай подошел и протянул руку. – Санчо.
- Феликс, - опять покраснел блондин, - можно «Малой».
- Ну да.
- Та не. Я реально самый младший был среди них. И держали на побегушках… Потому и выходил – посылали за пивом, а то им в корчме не понравилось… Будешь? – после короткой паузы снял он из-за спины бочонок и звонко шпокнул пробкой. Наверное, не стоит уточнять, что, наливая пиво новому товарищу в стакан из очередного элемента четок, он опять покраснел…
Соображения на дво… троих
- Ну, давай, хотя бы помянем мужиков, - Санчо, сидя с Феликсом на крыше какого-то общественного терема, поднял стакан и выпил пива, не добравшегося до предназначенных ртов. – Хоть в Вальхалле их вряд ли ждут, но любой заслужил доброго слова или молчания… - он нахмурился. – И все равно как-то тупо… Явно не этого от меня ждали, - самурай поднял глаза к небу, мысленно прося у Семаргла прощения за свое буйство и получая в ответ великодушный жар в области сердца.
- Да оно вечно не так складывается, как ждешь, - поморщился Феликс, припадая к пиву.
- Как ты вообще среди них оказался?
- Та, - махнул рукой здоровяк, снова всосав за раз добрый литр. – Ходил с варягами по Желто-Белой, мир смотрел, в Ланисте у рудиария учился… А потом как-то тоже набухался на Закатке. Есть там пафосное местечко – «Мир» называется… Я как раз домой возвращался, наскучал, а там мудни одни давай на Русь брехать, как собаки. Я и психанул!.. Кельта очкастого харей в портер макнул с его магией, еще один хер – Цингер зовут – сбежать пытался, и я его в бочку с вином закатал. А потом совсем разошелся и третьего – я его тоже раньше знал: Рёпке – совсем, короче, наказал… Сунул репу в Рёпу, в общем, - Феликс покраснел. – В голове прикольно звучало, а в реальности не очень… Перестарался слегка… Ну и стал там, выходит, что должен. А это черная метка: меня бы в районе Закатки никто б на корабль тогда больше не взял – хазары там мутят всё, как пауки прямо. А тип этот, любитель русалок, за меня добазарился, заплатил что-то, разрулил, вот я и должен был ему отработать… Еще месяц оставался – дни считал. Они меня и побаивались вроде, но все равно гоняли, как малого – типа, показать, наверное, хотели, что не особо боятся.
- У тебя не будет теперь проблем из-за меня? Может, нас уже стражники ищут.
- Да забей. Они тут уже достали всех – местные только порадуются: что дружинники, что сами сканды из землячества – которых ты трогать не стал. Да и они мне, когда заходил, тявкнули, что, видать, варяги убийцу наняли – тут часто зарубы с ними. В прошлый раз эти сканды троих как раз завалили в драке: одного – навсегда… По-любому, решат, что ответка… А я все равно уже на Закатку не вернусь. Сейчас вот сижу и думаю: а чего по миру шататься?.. Найду себе девку, малых родим, на землю вернусь – мне там в кайф работалось. А на крайняк – в гладиаторы подамся. Мне Вахлак – это чел, который меня обучал – даже легенду подкинул нормальную. Типа «последний из великанов»… Я ж из сполов корнями.
- Ага!.. Тогда ясно, откуда ноги длинные растут. Сполы-исполины… Думал, нет уже никого – только в легендах слышал в детстве.
- Так и нет. Я уже, считай, этот – выродок… Мои прадеды пару веков назад под два с половиной метра были… А их прадеды – вообще три. Я, когда еще думал про гладиаторство, узнавал, там, читал, и понял, что нормальных великанов в Вендоре уже реально нет… Кончились… Только дикие всякие – на севере да в горах… Но и то не здесь вроде.
- Ну да… Сейчас время скорее ловких, а не сильных… Эпоха титанов ушла. Теперь эпоха богов… А потом, наверное, вообще эпоха карликов будет.
- А людей?.. – Феликс, которому пиво шло не на медовуху, по степени захмеления все равно уже догонял Санчо, изрядно протрезвевшего во время кровавой стычки. – Людей эпохи не будет, чо ли?
- А это уже от нас зависит, Фел… От нас…
…Чувствуя, что в пьяном состоянии он не готов вести с новым другом разговор о спасении Руси, а камня протрезвления в четках не оказалось, хотя искали, Санчо отложит предметную беседу на утро.
* * *
Что они успели сделать до этого?.. Кажется, готовились спасать Русь… Переплыли три раза Ра-реку, попрыгали по крышам домов, накололи одинокой бабульке дров, распугали девиц, перепутав мужскую баню с женской, помирили две толпы молодцов, которые, как вспомнится позже, просто хотели поиграть в стенку на стенку… Ясно, что и сами потом не могли не помериться силушкой, и Санчо остался доволен, ведь хоть Феликс и уступал ловкому самураю Поталы в фехтовании и даже борьбе, зато в армреслинге оказался адски могуч. Не сказать, что у него была как-то особо развита мускулатура, но порода, разнообразный труд в детстве и целенаправленное обучение в юности наделили его поистине огромной физической силой. Проиграв на правой руке, Санчо как ярко выраженный амбидекстр надеялся выиграть на левых, но и тут сумел добиться только упорной ничьей, даже применяя все свои восточные секреты, вроде мысленного вектора руки в бесконечность.
- Ты готов!.. – торжественно восклицал самурай, радуясь за соратника.
- Стопудово!.. – грузно кивал Феликс. – А к чему?
- Вот если обгонишь до во-он той липы – скажу.
Не догнал…
- Все утром! – отрезал Санчо, заваливаясь под липой, пока Феликс еще только к ней подбегал, как всегда, протормозив на старте. Сказать по правде, утро уже давно наступило, но для ребят, вроде Санчо и Феликса, работал другой закон, очень верно озвученный недавно местным хохмачом-Михаилом: когда встал – тогда и утро.
* * *
- Утро же – это когда луна и звезды? – проговорил самурай, проснувшись и благодаря Лилу за лазурит, в несколько заходов успевший наполнить стакан кристальной водой (да, Санчо сумел дотерпеть до самых краев).
- Там хитро как-то, - подал сиплый голос Феликс. – Но, по ходу, не очень. В смысле, не очень утро…
- Думаю, с медовухой у меня всё… И с водкой. И с… хотя не – с пивом еще не всё.
- С пивом всё только начинается, - буркнул спол, так и не поднимая головы.
- Не у меня… Не особо себе сейчас верю, но сегодня и завтра ни глотка пива не сделаю, - Санчо после стакана воды изрядно взбодрился. – Недели дегустации, пожалуй, и хватит… Я и вчера еще думал, что та фигня в корчме была для меня поворотным камнем. Но то другое.
- Вообще другое.
- Вчера мы уже конструктивно пили…
- Да песец.
- Типа уже как привал на пути вперед… Ха. Так я ж тебе так и не сказал?
- Дофига сказал. Но что-то – не.
- С бодуна совсем о таком неохота. Новое предложение. Сейчас ты пьешь подарочную воду от богини, и мы начинаем бодрый день: для старта – забег к кремлю. Без остановки. И без пива.
- А луна?
- Блин… Ну… Тогда план такой же, но… завтра…
- Но богиню – сейчас… В смысле, воду… Вот, кто сейчас реально богиня.
* * *
Не соврали… Крепкие организмы за ночь окончательно восстановились, и к кремлю Санчо с Феликсом бежали, ощущая славный прилив бодрости, который почти всегда струится в нас через день после пьянки.
- Как раз силы остались на рывок, - подтолкнул плечом Санчо бегущего рядом спола. – Давай, кто быстрее до того чувака добежит. И как раз расскажу.
- До какого? С бочонком который?
- Ага. Символично, скажи?
- Ну давай. Только считай нормально.
- Ты на два стартуй, а я на три – вместе и побежим тогда.
…Несмотря на действительно существующую стартовую пробуксовку, характерную для Феликса, дальше он всегда превращался в объективно резвого, особенно для таких габаритов, атлета. И бегал, лишь самую малость уступая самураю, которому и в Потале-то было мало равных… Но то в Потале…
Добежав до светловолосого парня с бочонком в руках, оба ощущали в себе силы на продолжение спринта и, коротко переглянувшись, ускорились еще сильнее, вкладывая в забег уже до стены кремля действительно все оставшиеся ресурсы.
- Не отставай!.. – бросил Санчо на бегу, поворачиваясь к Феликсу, и удивленно вздрогнул, видя, как парень с бочонком, припустивший за ними, уже промчался мимо спола, а теперь обгоняет и его, обдавая порывом ветра и размашисто перегоняя бочонок в активных руках сбоку-набок.
- Золотые слова, - хмыкнул бегун, проносясь мимо; самурай еще ускорился, но куда там – до стены он дотронулся уже после того, как блондин, стоя под ней, успел поставить тару на землю и сесть сверху.
- Можем отметить ваше достойное фиаско, - улыбнулся он открыто, постучав по кранику и присаживаясь рядом на корточки.
- А можем еще разок пробежать. С бочонком на голове не пробовал? Могу устроить, – огрызнулся Феликс, добегая до стены. Санчо примирительно поднял ладонь:
- Расслабься, - он протянул руку бегуну. – Поздравляю. Никогда не видел, чтобы так быстро бегали.
- По ходу, часто убегал, - хмурился спол, багровея. – Эй, ты же сам говорил, что ни глотка! – буркнул он, видя, как самурай уже подставляет стакан из четок под кран бочонка.
- А я еще не знаю, что здесь, - засмеялся Санчо. – Так что можно.
- Водка, - похвастал бегун. Самурай подмигнул сполу:
- Видишь: не пиво. Сказал – сделал, - он глотнул и передал стакан победителю забега. – Санчо. А это – Феликс. Спасители Руси от нечисти… Ну, - он пожал плечами, - или от водки… Смотря, что раньше кончится.
- Юрген, - представился бегун одновременно с выдохом после глотка. – Готов помочь и там, и там…
Феликс протянул руку за стаканом.
* * *
…Они сидели на толстой ветке, мерно протянувшейся над рекой метров на десять. И сами напоминали такую ветвь – фактурные, умиротворенные и молчаливые. Когда и так хорошо, а слова – приправа.
Постепенно, когда каждый уже успел подумать и об этом «и так хорошо», и о варианте, когда они допьют, а потом разойдутся своими путями – слова появились. Ведь вариант с «разойдутся» не казался удачным ни одному из тройки… Но начинать банально гутарить-трещать тоже не хотелось, и как-то сама собой зашла мини-игра в тосты-знакомства.
- Я бы хотел выпить за Ведруссию, в которой родился, - запустил волну Санчо, - за Поталу, в которой учился, и за Русь, которой надеюсь сгодиться, - он выпил водки, занюхал-закусил соленым огурцом и передал эстафету Феликсу.
- За Суздальщину, где родился, за моря, где учился, за Русь, где… ну, короче, та же херня, - слегка зажимаясь, но довольный самой игрой, спол поддержал челлендж.
- Будем, - поднял стакан Юрген, поднес ко рту и прыснул. – Да ладно, я понял – разыгрывал просто… За деревню, где родился, за Алеманию, где… - он вздохнул и выпил молча, уводя глаза то на реку, то в небо. – И за Русь, короче, - закивал он, передавая Санчо стакан. Тот кротко вгляделся в лицо Юргена.
- За Семаргла, богатырей, ведьм и победу над нечистью, - начал он новый круг.
- За Перуна, сполов, варягов и… Короче, всё – мне интересней теперь узнать, чего Юргена стопорнуло, - засмеялся Феликс. Бегун не закрылся сильнее, а воспринял этот смех как вызов.
- За Стрибога, - поднял он лицо в небо. Потом твердо посмотрел в глаза сполу. – И за Шанбурга…
Санчо уважительно кивнул, но вопросительно прищурился, заметив, что Феликс повел бровью, услыхав второе имя, самураю незнакомое.
- Ты его знал, что ли? – спол выкатился за пределы игры, свою миссию, впрочем, выполнившей.
В Юргене очень открытые скромные взгляды занятно сочетались с как будто слегка надменными. Спола сейчас он окатил именно вторым.
- Да уж получше тебя, - бросил он с народной интонацией, когда это как бы присказка, а не хвастовство.
Самурай, видя, что за стенами Юргена тоже, кажется, скрывается пустошь боли, налил ему еще водки:
- Я могу узнать эту историю ближе? – тактично произнес он.
- Ты не знаешь? – оживился спол. Но успел сорвать «может, сам тогда и расскажешь?» с языка Юргена. Что интересно, без единого слова – уступать, как и извиняться, ему было проще одной лишь мимикой.
* * *
Своей историей Юрген делился в необычной манере: то расплетаясь в народно-сказовую вязь подробностей, то сухо сжимая главные тропы сюжета… Санчо сумел понять, что Юрген родился и рос на Руси, а уже в ранней юности подался на историческую родину отца – в Алеманию. Там он, волей случая и личной пылкости, присоединился к группе Шанбурга – народного алеманского мстителя, горящего идеей сбросить с родины тяжеловатый сапог саксонских соседей.
Диверсии, смелые атаки на лагеря интервентов, личные приговоры конкретным саксам, больше других набедокурившим во время рейдов по деревням – небольшой отряд Шанбурга вселил в сердца народа тихую искру уверенности в том, что с агрессивными соседями можно и нужно бороться… К сожалению, этой уверенности не хватило лидеру совета алеманских вождей, Людвигу. Он давно и системно искал более мягкие формы сожительства с саксами, видел свой народ как куда более мирный, а потому надеялся на терпимый для алеманских земледельцев и скотоводов симбиоз… Заключив предварительный союз с соседними саксонскими герцогами, он вскоре заманил Шанбурга и его ближайших сподвижников в ловушку, благо в рядах мстителей отыскался предатель по имени Потей.
- Таковы условия договора с саксами, - не без грусти пояснил Людвиг пленному Шанбургу уже на лобном месте. – Им нужны ваши головы.
- Раз так любишь договоры – заключи и со мной, - предложил мститель. И Людвиг согласился.
… - Он должен был бежать мимо нас, - делился Юрген, а его глаза, словно огонь – то ритмично прыгали взглядами, то почти замирали, накапливая новую прыть. – Я стоял последним – жребий. Не повезло: если бы выбирал Шанбург – ясное дело, поставил бы первым как самого младшего.
И скорее всего. Ведь те, мимо кого лидер успевал бы пробежать – получали свободу. Остальные – казнь… Как предатель Потей, которому, не давая даже шанса, залили глотку свинцом.
- Шанбург был самым быстрым, кого я знал, но, чего врать – я не верил, что он добежит до меня, - кружил в руке стакан Юрген. – Восемь шагов между каждым из нас. Я – четвертый… Помню, как он встал на колено… Потом подул ветер, и я начал молиться Стрибогу… Мне нечего было ему обещать – я плохо разбирался в богах, и помнил только, что он – бог ветра… Вот и пообещал просто, что научусь бегать быстрее Шанбурга, если останусь в живых… Мимо одного пробежал, мимо второго… а дальше начал сбавлять, я закрыл глаза, молился, потом чуть приоткрыл, и увидел, как он пронесся рядом – как будто конкретно со мной и правда ветер немного помог… - Юрген выпил. – Нас отпустили, а сам Людвиг так вдохновился, что разорвал договор с саксами, поднял народ, и саксов отогнали обратно. Но уже без меня – я вернулся на Русь, чтобы служить Стрибогу… Каждый день тренировался, был на трех его божегодьях… Короче, вот так…
- Тебя поэтому слегка долбануло, когда мы мимо пробежали? – догадался Феликс. Санчо поднял стакан и выпил за Шанбурга:
- Но… - он чуть виновато пожал плечами. – Я, кажется, не все детали уловил… В чем был подвох договора? В него стреляли во время бега? Или он был ранен?..
Юрген поднял брови, сообразив, что не сказал столь очевидного для себя. Потом увидел, что Феликс, как и полагается мореходам, знавший громкую историю, с большим трудом сдерживает себя, чтобы не ляпнуть самому. Алеман оценил выдержку и молча показал рукой сполу, дабы тот и сказал.
- Он бежал без головы, - глухо проговорил Феликс, и, хоть привычно покраснел он, проникновенным жаром обдало и Санчо… И снова слова были лишними… Он просто похлопал Юргена по плечу и еще раз выпил за Шанбурга и свободную Алеманию.
* * *
- Я правильно понимаю, что ты не только бегать умеешь с таким-то опытом? – уточнял Санчо позже, ловя растекающуюся внутри мягкую эйфорию от ощущения, будто некий узор начинает складываться.
- От клинков я отрекся, - отвечал Юрген. – На булаву перешел.
- И где она? – подавал голос Феликс. – Или ты о другой? – он быстро отходил от проникновенных впечатлений, тем более что историю Шанбурга успел переварить душой еще раньше, да и не вполне переносил свое уважение к нему конкретно на Юргена.
- На дворе оставил, - открыто отвечал алеман. – Я здесь грузчиком подработал, дальше теперь собираюсь – новые святилища Стрибога искать.
- Грузом и заплатили? – дотронулся ногой до бочонка спол, едва не сбив тот с ветки в реку. Санчо придержал ситуативный «Грааль» рукой.
- Божегодья – это интересно, - проговорил он с интригой.
- Да не томи уже, - проворчал спол. – Что рассказать-то хотел?
- И грузом тоже, - чуть запоздало ответил Юрген, погруженный в свои думы.
- Ну а какие у вас планы, парни? – Санчо уселся поудобнее. Феликс пожал плечами:
- Для начала – есть мысль еще раз мотнуться на Закатку. И снова навешать тем мудням, из-за которых встрял: и Рёпке, и Цингеру, - процедил он зловеще. – На этот раз без свидетелей найду просто. Уж извиняй, что они – алеманы, - подмигнул он Юргену.
- Конкретно этим навешать – зови… Они давно уже гонят – подстилки саксонские.
- Масштабный план, - покивал Санчо с усмешкой. – И для такого здоровяка, Феликс, ты слишком злопамятный. Мысли шире и глубже.
- Всю Закатку разнести? Вариант, если подсобите. А там и саксы неподалеку, если что.
- Есть другое предложение, мужики, - самурай, опуская руки, шлепнул ладонями с двух сторон от себя. – Помочь Руси выдержать грядущие атаки нечисти.
- Это и есть твое предложение? Я думал, ты ржешь.
- Все серьезно, Феликс… Назревает большая буча, и нам понадобится хорошая команда, готовая послужить Руси и богам.
- С нечистью там не шутки, - закивал Юрген. – Я вокруг божегодий столько всяких тварей видел, что еле успевал по спирали пройти.
- А потом убегал?
- Это была часть ритуала – сразу уловить ветер Стрибога, - Юрген обезоруживающе улыбнулся. – Но я бы и так сбегал. Говорю же – там не шутки… Просто все это далеко, вот народ и не верит.
- И, насколько известно, скоро вся эта радость может попереть как раз к народу.
- А если не попрет?
- Так хотя бы повеселимся!.. Нас уже трое. Двинем в Славутич, потом в Суздаль, в Новгород – поищем еще ребят. Богатыри же не все кончились, надеюсь. Говорят, в Славутиче еще работает ристалище, да и прошлое поколение где-то бродит.
- Богатыри, - поморщился Феликс. – Увальни… Поди туда не знаю куда.
- Так в этом и суть! – самурай помнил пояснение мамы… Или отца?.. – Они не знали, куда идти, а чувствовали это! Ведь были орудием воли богов и судьбы. Вот и ловили интуитивно…
- Хм. А нормально, - оценил спол, сам тоже привыкший плыть щепкой по течению бытия. – Раньше не слышал такой темы.
- Да на Руси, как я понял, туго с пониманием былых явлений. Одни голые традиции остались кое-где, да и то их суть давно позабывали, вот и звучит по-дурацки… И заметьте. Я неделю по Руси перся, и где умом думал соратников найти – там везде пусто. Зато потек по течению – и вот нас уже трое. Если, конечно, вы захотите.
- Я в деле, - поднял ладонь спол.
- Без вариантов, - пожал плечами алеман. – Но только если снова поймают – уже я побегу! Лады?
Парни приобняли его с двух сторон и похлопали по спине.
- Ю-ху! – крикнул Юрген и сиганул в воду, увлекая за собой обоих и едва уворачиваясь от бочонка, полетевшего следом.
* * *
Пешком, не спеша, но особо не мешкая, тройка парней направлялась в Славутич, надеясь вовлечь в свой замысел новых спутников без кропотливых адресных поисков, а катясь, словно клубок то ли сказочной, то ли реальной Яги… И по мере рассказов друзей, знакомых с разными уголками Руси, сочетаясь с ранее услышанным от Семаргла, в сознании Санчо складывалась картина положения дел.
И правда сложный период переживала сейчас Русь… Когда-то ее центр тяжести был равномерно распределен между многими сотнями небольших поселений – вотчин, которые вели натуральное хозяйство и были связаны с остальными единой верой, одним языком и общими традициями. Регулярные собрания волхвов, называвшиеся Коловратами – выступали в роли камертона для каждой из вотчин, задавая соборной Руси единую тональность…
Но к концу тысячелетия это плавно угасло. Где-то полтора-два века назад Русь впервые стала скорее ремесленной, нежели земледельческой, ритм жизни ускорялся, медитативность, свойственная Руси все века ее существования, сменялась уже многократно упомянутой суетой. Вотчины разрослись в гардарики-посады, те – сплелись в волости, а волости – в уделы. И этот процесс, казалось бы, интегрирующего характера – расколол единую ранее Русь на четыре удела, в каждом из которых завелся свой князь.
Как и говорил Семаргл, сжатие цивилизационной спирали было фактически неизбежным этапом для «брата-искателя», осознанно покинувшего уютный дом земледельческих вотчин. Другое дело, что сам этот переход в ремесленно-социальную парадигму – проходил по наихудшему сценарию из-за перекосов каждой векторной линии в будущее: от теряющих знания ведунов и мечущихся ведьм – до изнывающих без дела богатырей и наглеющих светских деятелей. Обычный люд справлялся не лучше – рост городов привел к возникновению неравенства, неравенство стало отравлять сознание завистью, зависть способствовала смене духовных ориентиров и все большему акценту на материальных ценностях…
Вот и вышло, что, пойдя по цивилизационному пути, Русь не сумела взять туда с собой и прорастить на новой почве исконные свои ценности и скрепы, собственно, и объединявшие этот обширный край все века. А что чудом таки донесла – никак не могла теперь соединить с целым роем уже новых: где уместных, а где – крайне сомнительных идеалов, зачастую не мерно выросших изнутри, а готовыми импортированных из традиции других народов. Ведь так – куда проще, быстрее, надежней…
Наслаивайся эти ценности на единый корень – и они лишь добавили бы всей нации шарма разнообразия. Благо почва на Руси плодородная: здесь и чужое прорастает, становясь немного своим и получая уже чисто местный заряд. Однако лишь в том случае, если не засеивать валом – бездумно, с плеча, вбирая в себя всё подряд и начисто забывая о собственных ценностях-скрепах. А пока получалось именно так, и чужеродные явления, нововведения, веяния и ценности, словно сорняки, занимали бытие русичей, подавляя чахнущие корни исконной традиции.
Печальнее всего, что каждый удел перенимал у соседних или даже просто максимально представленных внутри себя народов – очень разные ценности, и сами русичи разных уделов все меньше были похожи друг на друга, теряя национальное единство. Теряя как раз тогда, когда, по идее, самое время вновь слить всю Русь воедино уже на социально-политическом уровне – как единство уделов; раз духовное единство давно кануло в Лету вместе с Коловратами волхвов.
В авангарде разобщения стоят, как водится, города.
Мосох пытается переварить в себе разношерстный импорт и этносов, и их традиций, максимально отдалившись от тройки других удельных центров и не желая сливаться с ними до определения более-менее четкого собственного лица. Самый мощный по производству, способный своими силами и прокормиться, и развиваться дальше, он слегка поотстал в ратных делах, но уже занялся данным вопросом, надеясь потянуть еще время, а пока, если что, опереться на силы наемных отрядов, благо денег хватает.
Лежащая на самом западе Суздаль – давно и успешно «скандируется»: совместные варяго-скандские торговые общины выбились в местные элиты и диктуют волю князю и жителям, которым в текущих условиях, в общем-то, не слишком и важно, с кем сливаться в союзе – со скандами или с соседней Славией, чей князь Владимир и выступает сейчас мотором объединения уделов. Со скандами даже, может, удобнее, ибо за морем сидят, своих забот имеют вдосталь, а потому наверняка меньше будут влезать в местные делишки, в отличие от Владимира и его бояр, повсюду сующих носы в поисках наживы.
В свою очередь, Славутич еще более рван. Он долго испытывал заметное хазарское влияние – некоторые считают, что и городом стал как одна из фигур в большой хазарской игре. Правда, позже в эту игру вмешались сначала западные варяги, поддержавшие первых князей, а затем – и более влиятельные континентальные силы, облюбовавшие Русь для своих скрытых задач. Из-за всей этой суеты Славутич выглядит хаотично, демонстрируя высокую степень схожести с хазарской культурой, но мало пока завися от Итиля в вопросах управления и выбора пути.
В последние годы Славутич, в силу возраста, защищенности, расположения и сравнимых с мосохскими темпов роста населения, все более резво заявляет себя в роли центропупа Руси. Видя бурный рост авторитета и силы Мосоха, Владимир изрядно торопится: все чаще приходится слышать недвусмысленный лозунг «Отец городов русских», а удельные князья, хоть и упираются, и тянут время, но в разной степени поддаются пассионарному запалу Славутича. Ведь его князь – единственный, у кого уже почти вызрела четкая программа действий по внедрению новых скреп: «Одна вера, одна власть, один церковно-народный уклад». В пользу славутов играет и несколько отдаленное расположение главного конкурента, и менее сбалансированный мосохский климат, отпугивающий изнеженные элиты – сочетание остатков теплого течения Дыхание Геи и северных широт заставляет природу капризничать, а знать очень не любит, когда хоть кто-то, включая природу, ведет себя капризнее ее. Воспитанная этим суровость мосоховичей способна дать им преимущества в конкурентной борьбе, но это в будущем, а пока Владимир яростно разыгрывает климатическую карту, привлекая всевозможных союзников мягкой погодой будущей столицы…
Интересно, что в беседах с купцами, мастерами и жрецами князь всегда играет в показушную справедливость, подчеркивая, что в том же, к примеру, Новгороде – погода не хуже, а, может быть, даже лучше славутской, и что не торчи Новгород на самой границе Руси, рядом с дикими степняками и вечно недосказанными горцами – он, князь, первым бы предложил сделать стольный город именно там. Но раз уж в самом сердце Руси произрастает из земли чудо по имени Славутич – то тут и объективный-справедливый князь вынужден признать, что сплотиться необходимо вокруг этого сердца…
Впрочем, и купцы, и жрецы прекрасно понимают риторические ужимки Владимира, а новгородцы первыми протестовали бы против столичного статуса, способного быстро разрушить идиллию их приморской вольницы. Новгород, лежащий в устье реки Дон, несет в себе сочную и загорелую энергетику юга и моря. Когда-то выставленный острием растущей границы, крепостной форпост сразу стал непохожим на остальные гардарики Руси. Шлюз для нартов, кочевников и некоторых хазар, он и с Руси вобрал в себя людей с авантюристской жилкой, желающих вырваться из равнинной степенности. И понятно, что такое население быстро вдохнуло в город особую энергетику, а ритм его жизни танцевал, словно пьяный джигит: чередуя полную приморскую расслабленность со всплесками криминально-анархистского куража.
Новгород богател на известняке и мраморе, не забывая по делу считаться безоговорочно главным центром коневодства Руси. Впрочем, многие русичи были согласны переплатить за доставку коня на дом, лишь бы не окунаться в новгородскую атмосферу, жителям равнины частенько чуждую, но мотивируя это чаще банальным: «а то грабанут еще эти горцы!..».
Одним словом, каждый город, а с ним и его удел – жили в чисто собственном ритме и в новых, довольно разных, системах ценностей. И вполне понятно, что глубокое ценностное разобщение плохо сказывалось на общей ауре региона. Астральные границы на Руси всегда были не в меру тонкими, позволяя в изобилии существующей нечисти обитать «на два дома». Но если раньше плотный мир, Явь, частенько соседствовал с так называемой Правью, населенной довольно покладистой и полезной нечистью, то теперь в роли ближайшего соседа Яви – выступала Навь: туманное царство нижних слоев астрала, где чем дальше, тем более безраздельно правил Кощей, заполняющий свое царство самыми жуткими проявлениями смерти.
Подобное притягивает подобное – этот закон действует на всех планах бытия, и чем хуже аура у местности, тем с более низкими этажами астрального мира она соприкасается. Если раньше силами волхвов и ведьм общая энергетика Руси постоянно повышалась-поддерживалась с помощью светлых ритуалов, обрядов и праздников, то за века пустоцветного язычества и концентрации народа на материальных ценностях – мир Яви критически приблизился к весьма мрачным уголкам Нави, открывая свои испещренные лазейками границы для живущих там сущностей.
Как, например, этих…
Крещение
- Силой святого креста, сердцем Христа заклинаю, сгинь! Сгинь, нечистый!.. Ступай прямо в ад!.. – донесся надрывный женский голос из-за густых придорожных кустов, скрывавших происходящее сбоку от развилки, к которой как раз подошли Санчо, Юрген и Феликс.
Они припустили на крик, хоть сами слова разобрал только тонкий слух былого любителя мелодий. И выскочили к развилке, кажется, очень вовремя. Женщина в длинной одежде стояла, воздев руку, перед кряжистой двухметровой фигурой какой-то рогатой твари, не видя, что сзади к ней уже подбирается волк.
- Сгинь, нечистый! – продолжала повторять женщина, в руке которой глаза уже различили небольшой крест, судя по всему, сдерживавший рогача, но едва ли смущавший уверенно ускорившегося волчину.
Впрочем, что такое ускорение, ему сейчас наглядно показал Юрген – метнувшись вперед, он перехватил зверя метра за два от спины христианки и с размаха ударил увесистым перначом по спине. Хруст клубком сплелся с жалобным скулежом, перешедшим в вой. Женщина, вздрогнув, обернулась на происходящее, крест вместе с рукой ушел в сторону, и рогатая тварь, не встречая сопротивления, бросилась на жертву. Слава богам, Юрген, дернувшись за завертевшимся волком, нечаянно сбил христианку с ног, рогач рассек лапами воздух, а уже в следующий миг одна из лап летела в сторону, отсеченная катаной. Почти тут же в тварь с разбега врезался спол, как-то чуть с перебором зрелищно снося с копыт… Короткое месиво ударов пернача и катаны, «По мне, блин, не попади!» от Феликса Юргену, и рогатая голова беса – с прощальным рыком покатилась по траве к лежащей христианке, но алеман тоже умел пинать подобные снаряды и избавил женщину от контакта даже с уже безобидной башкой, не без эйфории борьбы с воспоминаниями запустив ту шагов на пятнадцать…
Подавляя в себе аллюзии, он повернулся было и к волку, но рука с крестом мягко перекрыла алеману путь – женщина, уже поднявшись на колени, быстро протопала к подвывающему зверю и приложила вторую руку к его ребрам. Пока Феликс поднимался, а Санчо резкими росчерками взглядов оценивал наличие новых угроз, христианка уже достала из вязаной сумы зелье и теперь, полив им сорванные под ногами листья, прикладывала те к переломанным ребрам волка, шепча неразборчивую молитву.
Феликс с чуть насмешливой миной пожал плечами, Юрген рассматривал начавший медленно плавиться труп рогача, а Санчо, сняв с четок бальзамный камень, собирался было протянуть целительнице, но оперативно осознал, что она в молитвенном трансе, и подошел к волку сам…
* * *
- Должен выдюжить, - кивала женщина спустя несколько минут, когда волк тихо исчез в кустах. – Славное снадобье… - она, словно перезагрузившись, как бы заново провела взглядом по парням и поклонилась. – Спаси вас господь, добры молодцы. Всем сердцем молиться буду – не за мечи ваши суровые да скипетры, знамо, но за души да здравие!.. Как вас хоть поминать Христу?
- Э-э… - поднял глаза под брови Санчо.
- Скиперы, - усмехнулся Феликс, по пути уже узнавший с Юргеном короткую версию пути Санчо и впечатленный ею даже больше истории с Шанбургом.
- Тогда уже Скорпионы, - привычно поправил спола алеман на более современный манер, поправив заодно и свою булаву-пернач, ошибочно определенную дамой как скипетр, и, собственно, и натолкнувшую Феликса на подходящий почти что омоним.
- Запомню, ребятушки, - закивала христианка. – Спасибо… А меня Марья зовут, - поклонилась она.
После того как все парни представились и лично, они вчетвером пошли по дороге – проводить уставшую женщину до ближайшего посада было чрезвычайно уместно.
- Бес это, - говорила Марья. – Искушал меня сначала, а как отвергла его искушения силой Христовой – обозлился да просто убить надумал.
- Разве бесы такие? – слегка безапелляционными нотками поднял брови Юрген, на пути посещения божегодий Стрибога слегка изучивший матчасть, насколько это было возможно в нынешнее время.
- Верно заметил, - смиренно кивнула христианка. – Раньше иначе сплетались… А теперь, как слово Христово приживаться на Руси стало – и такие уже появляются. Навьи ведь так и сплетаются чаще, какими их видим мы сами – им так проще, насколько мне ведомо, - уловив немой вопрос от попутчиков, Марья улыбнулась. – Не всегда я христианкой была – знахаркой раньше служила, вот и помню еще, что да как.
- Уже и знахарки в христианство подались? – вслух вырвалось у почитателя Стрибога – к свежему для Руси религиозному веянию Юрген относился довольно угрюмо.
- Любого его милосердие преобразить способно, - кивнула Марья. – Не стягивай сердце кольчугой – Иисус никогда не настаивает и лишь к страждущему, его жертву принять готовому, приходит. А другие – вольны в своем выборе, и у каждого путь только свой. Велика Русь – всем здесь место найдется.
- А волка тоже бес подчинил, как я понимаю? – Санчо осознанно увел разговор в сторону, решив, что последняя фраза – идеальный промежуточный компромисс.
- Наверняка он… Бесы так могут, если сил накопили. И большее могут… Благо их мало. Хотя виделась я недавно со старой знакомой, что ведьмой осталась. Сказала она, встревожены многие. Народ пропадает все чаще; то там, то тут либо злыдни встречаются, либо вовсе костомахи да прочие твари, коих и к нечисти, Руси знакомой, не отнести.
- Это да, - чуть торопливо закивал самурай, дабы упредить явно напрашивавшееся у Юргена: «Так, как с бесами – вместе с христианством и притащили, мол, сюда всякую гадость». – Я помню, что раньше вроде как безвредная нечисть на Руси промышляла и помогала даже, а пока к Мосоху от Каменного пояса шел – почти не встречал ни полевиков, ни леших, ни водяных, зато этих вот злыдней всяких навидался о-го-го.
- Вот и оно! – вздохнула Марья. – Тревожатся ведьмы, что Явь с Навью сходятся. Что-то там пробуют, как поняла, но туго выходит – разобщены они сильно. Буду молиться, дабы смягчились сердца… - уловив еще один немой вопрос, она еще раз вздохнула. – Но самой мне с ними уже не по пути… Тяжко ведьмам приходится – искушений с избытком. Многие сестры ошибок наделали, и я от того не убереглась… Потому и Христа в сердце впустила – никак мне без него уже было… Никак…
* * *
- Из того, что я понял, могу сделать два вывода, - рассуждал Феликс на выходе из попутного посада, в котором они оставили благодарную Марью. – Ведьмы – та еще муть, как и христиане, по ходу…
Молчание Юргена после слов Феликса обычно означало согласие. Санчо поиграл бровями:
- С христианами хитро… Мама говорила, конкретно те, с кем она познакомилась – очень славные люди. Да и учение Иисуса хвалила. И добавляла, что ведруссам оно как бы излишнее, а на Руси, мол, кому-то и поможет. Вроде того – не особо помню уже, просто к Иисусу осталось какое-то теплое отношение… Но да: одно дело – «кому-то поможет», а другое – начать заменять им всех русских богов.
- Еще один вывод, - все-таки добавил Юрген. – Угроза реально серьезная намечается, раз и ведьмы засуетились. Год назад меня две и слушать не стали, когда я начал говорить про нечисть у божегодий.
- Может, тебе такие попались, - спол тоже редко объезжал Юргена оглоблями. – Или не стали слушать конкретно тебя.
- Не хотел нагнетать раньше времени, - прищурился Санчо, - но вчера, когда вы спали, я с Семарглом слегка пообщался через костер… Он как раз вошел в курс дела, присмотрелся, прикинул… В общем, расклад такой. Кощей, судя по всему, доверил другие регионы своим помощничкам, а сам готовит силы для капитального удара по Руси. Пока неясно, нечисть он на города погонит, или нежить, но готовиться нужно к любому варианту. А народ, как мы с вами видим – вообще на расслабоне. Погрузились в бытовуху, а все, что за ее пределами – будто не существует… Так что наши действия выглядят просто: собираем полноценный отряд, а попутно валим всякую нечисть и максимально предупреждаем народ, чтобы хоть чисто морально были готовы… То, что вторжение будет масштабным, точно не меняет ваших планов? Пойму любой ответ, парни.
- Ответ простой, - усмехнулся Феликс, переглянувшись с Юргеном. – Он же, кстати, и еще один вывод, - спол жестом руки передал слово соратнику, возвращая должок за Шанбурга.
- Похоже, у нас появилось название, - закивал алеман.
- Последним бы предложил, - покачал головой самурай, улыбаясь. – Но если вам зашло – да здравствуют Скорпионы!..
Богоносы
Вообще, Санчо ожидал, что Славутич будет куда более каменным. Уже гардарики пытались внушать дереву, что оно для Руси – материал прошлого. Белокаменный Мосох горделиво щеголял фасадами из отличного известняка, постепенно приобщаясь и к более трудоемким породам. Новгород, по словам Юргена, серьезно отдавал глиняными смесями, но с явно растущим креном в пользу местного мрамора и морского камня… Правда, резная Суздаль, говорят, всерьез отставала от других удельных центров, но уж от самого-то крупного города Руси явно можно было ожидать кирпично-каменной гегемонии.
И тем более неожиданным стал эффект теплой, слегка ламповой атмосферы, царящей на улицах Славутича между двух почти сплошь деревянных их «берегов»… Правда, чем ближе к центру продвигалась троица скорпионов, тем чаще встречали их каменные пломбы, принадлежащие, очевидно, любителям погромче заявить свою состоятельность и новизну взглядов. Если в сравнительно монументальных постройках общественного толка каменные стены и своды смотрелись уместно, то жилым домам здесь это шло очень редко. Крайне далекий от любого вида ремесел, Санчо улавливал подобное чисто интуитивно, на чувстве гармонии. А вот мастеровитый Феликс обращал внимание и на различные нюансы.
- С Ланистой даже не сравниваю, - пренебрежительно морщился он. – Уж там-то вообще громадины понастроили – ни разу нигде головой не бился. Как смеялся Вахлак: это город для сполов… Но ведь даже в Мосохе, хоть и без бетона, а прилично так строят дома – именно по-новому. А здесь просто тупо дерево на камень заменили, но планировка-то старая!.. Вот и получается: по понту – термы , а по сути – сруб.
- А что здесь плохого? – Юргену было в целом безразлично архитектурное своеобразие Славутича, но они с Феликсом продолжали гонять меж собой запущенную на старте волну вечных споров, постоянно не соглашаясь в незначительных мелочах.
- Ну, это… - поднял глаза спол, перебирая примеры. - Это…
- Как шелковые валенки! – подсказал Санчо, которому незнание ремесел не мешало проводить образные параллели.
- Стопудово! – громко засмеялся исполин. – Точняк подметил.
- А я бы заказал себе шелковые валенки, - пожал плечами бегун, поглядывая на Софийский собор, выстроенный иноземными зодчими по проекту князя Владимира, решившего объединить всех жрецов, волхвов и монахов под одной крышей… И это тоже напоминало шелковые валенки…
* * *
Раз уж коснулись одежды, то здесь смешение стилей играло еще громче и смелее. По количеству модников и модниц на душу населения Славутич значительно опережал остальные города Руси, к слову, тоже вполне нарядные. Едва ли во всей западной части Вендора кто-то хоть отдаленно приблизился к русичам в швейном деле. Именно здесь древние традиции удалось и сохранить, и приумножить, экспорт дорогих нарядов на Закатную линию был одной из главных доходных статей Славии, а отголоски заветов Лады в культурной памяти русинок вели к их острой неготовности иллюстрировать известную поговорку, оставляя без платья саму швею.
Начиналась осень, но было еще довольно тепло, что серьезно расширяло границы возможностей при выборе наряда. Тот, у кого летняя одёжа была лучше осенней, комфортно дохаживал в летней. А уже прикупивший обновку для прохладной поры, мог носить и ее – переходный погодный период позволял нормально себя чувствовать как в льняном сарафанчике с вырезом, так и в плотной сорочке с меховыми вставками…
Парни уверенно ступали по мощенным булыжником улицам, после мосховской грязи казавшимся подарком судьбы. Впрочем, и за пределами города славские дороги давали северным фору. Для региона, сначала долго жившего натуральным хозяйством, а затем резко вставшего на удобные речные рельсы, сухопутные артерии явно приоритетом не являлись. Не являлись – нигде на Руси, но в более мягких погодных условиях Славии были попросту менее склонны превращаться в узкие филиалы болот.
Девицы в сарафанах украдкой поглядывали на внушительную троицу, Феликс краснел от этих взглядов и старался компенсировать природную застенчивость откровенностью ответных. Девицы смущались, поправляли косы и начинали с неподдельным интересом изучать особенности каменной кладки улиц. Из кузниц доносились железные мелодии молотков и наковален, разбавляя ненавязчивый городской шумок и как бы задавая ему неспешный ритм. Суеты было не так и много, как заранее рисовал себе Санчо. Возможно, она просто менее густо размазывалась по изрядному площадью городу.
- Что мне нравится здесь, - тоном знатока-путешественника заметил Феликс, - так это торгаши не напрягают. Я как-то в Нартекс ходил…
- Ходил? – усмехнулся Юрген, уже раз двадцать слышавший от соратника это слово, но прицепившийся именно сейчас. – Пешком?
Феликс важно посмотрел на бегуна:
- Не понимаешь – не подкалывай. Все мореходы говорят «ходил», а не «плавал».
- Один был безграмотный, ляпнул: «ходил», а остальные повторяют теперь…
- И что в Нартексе? – Санчо наловчился сглаживать углы между двумя добрыми, но вполне прямолинейными соратниками. Феликс, уже переключившийся на поиск метательных в Юргена слов, не без труда вспомнил, что собирался сказать изначально.
- А… Ну да… Так вот там невозможно ходить по улицам – все на тебя нависают: «богатырь, купи коня!.. Купи саблю! Купи платок!..»
- Прям на русском так и говорят?
- Бывает, и на русском. Бывает, на скандском. Чаще на скандском, конечно. Но там на всех языках бубнят. Чтобы свой товар пихнуть, торгаш его название на всех языках учит – это ведь Нартекс, там со всего Вендора люд толкается…
- Да сколько этих языков в Вендоре? – махнул рукой Санчо. – По сути, все, кроме ханьцев, синайцев да эльфов, говорят на арийском, просто наречия разные. Но смысл понятен, если хоть чуть мозгов есть.
- Ну а Фел-то сюда каким боком?
- Сейчас врежу, - исполин умел хмуриться с улыбкой, когда подозревал, что его подкалывают. Юрген, в принципе, не боялся, но перевел тему:
- А эльфов видел?
- Они на своем острове сидят больше. Какие-то там у них терки между собой, но на берегах вроде уже начали высовываться и заглядывать людям в рот. Типа, надоело в лесу, вот и хотят приобщиться… Но мы всегда в Барсе остановку делали, а эльфов обходили обычно по широкой дуге – там ветер тогда хороший, да и мимо островка одного стремного не плыть – оттуда огнем кидают, говорят... Короче, эльфов только издалека видел в портах: ничего особенного – уши просто смешные, да фигуры бабские немного.
- Как у этих? – показал Юрген на двух парней, шедших перед ними шагах в полста. Варяг прищурился:
- Не. Эти нормальные, просто тощие. А у тех реально плечи узкие…
Юрген гоготнул:
- Кстати, обратите внимание, куда эти тощие заходят! Ристалище богатырей.
Феликс усмехнулся:
- Ну да. По-любому, богатыри… Теперь понятно, чего над ними все ржут.
- Мы точно туда первым делом? – поморщился Юрген. Впечатленный атмосферой города и хорошо экипированными дружинниками, он, как и полагается адепту бога ветра, быстро изменил приоритеты, и подумал, что можно, пожалуй, зайти в поиске союзников и с другой стороны Руси: современной.
- Сюда больше тянет, - Санчо склонил голову чуть набок: он так делал, когда хотел мягко настоять на своем. Феликс был более четок:
- Не фиг метаться. Решили к богатырям – к ним и пойдем… Помогут – отлично. Нет – хотя бы поржем…
* * *
Школа богатырей переживала не лучшие времена, и это целиком укладывалось в анамнез нынешнего положения дел на Руси, в которой параллельно текли две реки мировосприятия: пересыхающий ручей духовно-мистического взгляда на мир и набирающий мощь канал социально-прагматичного.
К тому моменту, когда Санчо с друзьями вошел в Золотые Ворота Славутича, в головах и сердцах русичей царила полнейшая солянка. Кто-то еще верил в языческих богов (а если точнее – «язычески верил в богов»), молясь идолам, посещая капища, участвуя в ритуалах и обрядах. Кто-то из всего этого многообразия выбирал только игрища и праздники, в душе уже отказавшись от устойчивой веры. Кто-то легко увлекался новыми веяниями и выбирал себе богов, чьи культы пришли из других народов. Ну а кто-то проникся проповедями христиан, все чаще посещавших Русь и даже построивших у озера Стожар на границе с Ведруссией Монастырь Богородицы…
Как пояснял самураю Семаргл, русичи издавна очень тесно соприкасались с целым рядом богов-покровителей: Дажьбогом, Хорсом, Стрибогом, Велесом, Живой, Макошью, Деваной, Семарглом, и некоторыми другими, включая богов и откровенно иных пантеонов, как, например, Тор-Перун. Кое-где сохранился и культ титанов: Сварога, Лады и Роси, еще два тысячелетия тому слившейся с Русью энергией как Мать Сыра-Земля… Но эти культы, раньше заполнявшие души русичей прочной верой, теперь все больше становились обрядовыми: тонкая связь сменялась набором ритуалов и традиций, суть которых уже мало кто помнил. Боги-личности уступали место богам-стихиям и богам-аспектам, стихии и устаревающие аспекты занимали все меньше места в жизни людей, и народ планомерно шел к вере исключительно в себя, что в целом, конечно, неплохо, но только если это «себя» уже достигло уровня мышления богов. Да и тоже без гарантий гармонии, судя по участи множества богов, поверивших в себя больше, чем в того, кто их создал.
Приюты богатырей оставались немногими из мест, где еще сохранились остатки древних культов в их хоть сколько-то первичном наполнении. Ученикам прививали сильную веру в русских богов, связь с которыми помогала не только глубже понимать суть явлений, но также сохранять душевное равновесие в быту и в боях с нечистью… Богатырей всегда обучали сражаться не столько против люда, сколько именно против нечисти и чудищ, выращивая поистине универсальных воинов, способных противостоять любым оппонентам. Они не только владели искусством сражения, но были подкованы в мистических вопросах и несли в себе подкрепленную ритуалами веру, наделявшую их широким кругом божьих оберегов от множества угроз. Слово «богатырь» и означало тогда «несущий бога», «несущий волю богов» или, как чуть позже пошло – «копящий бога» , хотя в последнее время слово «тырить» все больше использовалось в значении «красть» – современные повествованию русичи несли уже не богов в сердце, а плохо лежащее добро – к себе домой или в укромное местечко.
Другое дело, что сами приюты пользовались в народе все меньшей популярностью. Когда-то целая их сеть густо пронизывала Русь, позволяя жителям самых глухих вотчин не бояться особо ни чудищ, ни злыдней, выныривающих из Нави в поисках приключений и жертв. Богатыри имели в обществе колоссальный авторитет, действовали в связках с ведьмами и оплаты не брали, за что благодарный люд одаривал сами приюты, чем мог: от еды до ремесленной помощи.
Но Кощей прозорливо углядел в этом уязвимость. Гениальный стратег, он легко жертвовал веками ради достижения превосходства в далеком будущем. Поэтому вряд ли стоит считать случайностью внезапное и продолжительное отсутствие активных угроз со стороны Нави как раз в те времена, когда появились князья и их рати. Острая необходимость в богатырях отпала, народ по инерции помогал, но в этой помощи с каждым поколением все отчетливее сквозили нотки недоумения: за что награждаем, собственно? За помощь дедам? Так они и сами за это платили своим трудом! Тем, кто их защищал… Но нас уже не от кого защищать, а эти увальни знай себе топчутся по лесам в поисках вчерашнего дня. Так, может, и правда пора смотреть в будущее, где наши защитники – ратники, стерегущие рубежи от варваров и кочевников?.. И перед тем, как осуждать подобную жадность, представьте, что обязаны платить налоги за домашний телефон и радиоточку, когда под руками три смартфона и сто FM-станций на любом гаджете. Отключили уже? Ну вот и богатырей отключили как анахронизм… Не все, конечно – сохранились на Руси почитатели традиций, но сколько их осталось?..
Будь у Кощея побольше времени, он бы мог спокойно выждать, когда богатырское движение окончательно затрется бездействием и приземленными конкурентами. Но ждать было некуда, да и у Кощея, честно говоря, имелись с богатырями свои счеты, а потому стоит предположить, что в своем запланированном триумфе он хотел видеть в роли побежденных хотя бы и горстку богатырей тоже.
А их, собственно, горстка и оставалась… Ристалище в Мосохе, ставшем городом как раз в нижней точке активности навьей – закрылось, едва открывшись. Новгородский приют еле сводил концы с концами, по большей части благодаря нартам, чтившим традиции сильнее русичей и обеспечившим приют десятком учеников, едой и рабочими руками. На месте же суздальского приюта уже очень давно располагалась очередная торговая контора, полная хазар и скандов... Не лучше обстояли дела у провинциальных богатырей – приюты «оптимизировались», вынужденно поглощаясь самыми стойкими, и только недавнее возвращение злыдней в леса спасло их от совсем уже повсеместного закрытия или участи донора органов для хлевов с амбарами. Другое дело, что теперь малоопытные богатыри с прерванной в большинстве случаев нитью боевых традиций едва справлялись с вернувшейся угрозой, и их авторитет продолжал неуклонно падать… Русь не замечала нависшей беды и гордо шла по пути торговли и ремесел, а крепких отроков старались вовлечь в кузнечное дело, считая богатырский путь нерациональным, опасным, да и просто ненужным. В отличие от пути тех же ратников…
И вот здесь следует остановиться отдельно, отметив, что «ненужность» богатырей имела не только объективный характер… За совершенно отчетливой системной травлей стояли новые силы, которым само существование «богоносов» виделось помехой на пути к собственному процветанию. Речь об укрепляющейся на Руси управленческой структуре социального толка …
В древние времена стратегические векторы путей задавались на Коловратах волхвами и ведунами, локальные принципиальные решения принимались на общих народных собраниях вотчин – Вече, а операторами этих решений становились сначала все те же волхвы, а затем – и ведьмы. Но с изменением уклада жизни, ростом ее ритма и переформатированием структуры поселений – потребовалась и более оперативная координация, а стало быть – более густая сеть самих координаторов. Менее мудрых, зато более четких, и ясно, что тут ведьмы с их склонностью к хаосу годились меньше всего, как и волхвы, которые по мере утраты связи с богами не только теряли контроль над ведьмами, но и впадали в пустую обрядовость, надеясь заменить тающее содержание густотой внешних проявлений и забубонов.
Пожив некоторое время в суматохе, люди поняли, что старые мистические авторитеты с ролью управленцев и жизненных операторов в социально-прикладной сфере справляются очень слабо. И, наконец, разродились новой управленческой единицей – старостами. Какое-то время по традиции выбирали людей постарше да помудрее, но естественный отбор очень быстро решил по-своему. Видя, что успешней всего катятся по товарно-ремесленным рельсам те поселения, где старосты энергичней, шустрее и хитрее – стали давать зеленый свет именно таким. Поначалу старосты оставались лишь операторами общих решений, но это не могло не измениться: оторванные от земли, лишенные былого фундамента, люди терялись в новых условиях товарообмена и были искренне рады возложить побольше ответственности на кого-то, готового ее брать. Вече, как и их духовный аналог – Коловраты – стали уходить в прошлое: народ собирался лишь для выборов или обсуждения самых острых вопросов, а все остальное переложил на старост, не заметив, какое количество власти стало сосредотачиваться в их руках.
Рост поселений требовал все более густой структуры. Старосты обрастали помощниками, начал формироваться целый слой деятелей-решал, появлялась и обретала завидную вертикальную длину управленческая иерархия, и лишь вопросом времени было, когда кто-то решится на ребрендинг и обзовет себя, скажем, словом «князь», обыграв одновременно и скандское «конунг», и хазарское «каган».
Время настало именно в Славутиче – века полтора назад… И, справедливости ради, нужно заметить, что формально начали будущую «войну» именно волхвы. Пусть и вынесенные за скобки набирающей новые слои социально-бытовой жизни русичей, они сохраняли определенное влияние как именно мудрецы, а сейчас четко понимали, что одним переименованием не ограничится. Им хватало знаний о народах-соседях, а ума – чтобы проводить параллели. Было ясно, что сегодня староста назвался князем-каганом-конунгом, а завтра – он захочет себе тех же полномочий… Пользуясь влиянием на людей и тем фактом, что старосты любого эшелона оставались сугубо выборной должностью, волхвы подняли шум, новатора-наглеца лишили звания, а на общем Вече закрепили: Высший староста и впредь всегда, вне зависимости от обстоятельств, будет исключительно выбираться народом.
Но это в Славутиче… И на уровне города. А когда через пару поколений уже на востоке завершится слияние волостей в первый на Руси удел – схема сработает… Волости, как упоминалось в одной из сносок, были обычно неформальными объединениями жителей конкретной зоны обитания, собственной управленческой иерархии, в отличие от городов и посадов, не имели, а потому процесс интеграции шел легко – почти всем было удобно синхронизировать социально-бытовые отношения с Мосохом, в который (или через который) и шел основной вал любых товаров. Ясно, что для регулирования такой махины потребовалось слить управленческие структуры в одну, какое-то время на ее вершине позаседал совет старост, но выяснилось, что удобно, когда за обычную и обильную здесь текучку отвечает один конкретный уполномоченный регулятор, ведь иначе любое обсуждение застаивалось из-за спора всех причастных старост, отстаивающих интересы своей вертикали. Вновь всплыло название «князь», вновь конкретного человека быстренько сняли; но должность закрепилась и за три десятилетия из обозначения оперативного исполнителя общих решений предсказуемо превратилась в статус главного решалы ключевых управленческих вопросов удела.
К тому времени в Славутиче, не желая отставать, уже тоже успеют собрать почти все центральные волости в единый удел. И уж никак нельзя было позволить, чтобы его лидер звался менее гордо, нежели у мосховчан. Волхвы, стремительно теряющие влияние, не смогли на этот раз помешать, да особо и не напрягались, обманутые вполне себе искренней простотой первого здешнего князя, уж никак не выявлявшего зачатков будущего правителя.
А вот его преемники оказались ребятами пошустрее. Окружившись ушлыми помощниками, они стали вкрадчиво подминать под себя всю управленческую структуру, балансируя между торговцами, ремесленниками и даже самими волхвами, часть из которых купилась на предложение активнее участвовать в бытовой жизни русичей, не заметив, что тем самым куда больше потеряла, нежели приобрела. Ведь из независимой духовной власти, пусть и теряющей вес, волхвы стремительно превращались в лишь одну из множества ветвей общей структуры, сливающейся под управлением князя.
Переломным моментом в сознании народа стали события, произошедшие несколько десятилетий назад. По неизвестным и, может быть, даже и правда сугубо внешним причинам, резко активизировались соседи. Они и раньше, забывая о фиаско дедов, начинали порой буянить в пограничных зонах, но, отхватив мзды (богатыри + ведьмы – сочетание ядерное), надолго уползали обратно. А тут как-то так получилось, что волхвы, обычно оперативно реагирующие на ситуацию и дирижирующие защитниками Руси, замешкались. И пока богатыри самоорганизовывались, супостатов прогнала новая сила – призванные князем из западных земель варяги.
Пару веков назад жители далекой прибрежной волости под названием Варангия – первыми на Руси сформировали постоянное светское войско. Не желая все время отвлекать тамошних богатырей от отражения атак со стороны Бурогозья (одного из рассадников нечисти и чудищ), местные жители, уставшие от набегов то саксонских, то скандских варваров, создали первую дружину, названную «радичами» в честь сказочных воинов еще самого Сварога. Регулярность набегов позволила дружине перерасти статус ополчения, и, когда интервенты, наполучав по зубам, нашли более безопасные кормушки, распускаться профессиональные вояки уже не захотели. Они придумали сильный коммерческий ход: за то, что скандские разбойники причиняли ущерб, возмещать его должны были скандские же купцы. Рэкет был обставлен деликатно: купцам попросту настойчиво предлагалась помощь в охране их грузов, а отказников постепенно перестали пускать сначала во внутренние речные артерии, а затем и в сам Понт, вход в который была призвана контролировать Суздаль – город, рожденный в слиянии сразу трех ближайших гардариков.
Успев в эпоху постоянной оптимизации языка сжаться из варангов и варадичей до варяжичей, а затем и универсальных варягов, это движение делало попытки вклиниться в торговую сферу и напрямую, но какую-никакую долю удалось отхватить лишь в мосховском пироге да в почти родной для себя Суздали. По остальным же направлениям неофитов ожидало лишь разорение, ибо с нуля соперничать с хазарами и скандами, торгующими не один век – дело гиблое. Испытывая явный кризис жанра, часть варягов подалась в бродники: вольные группы наемных дружинников, несколько дублирующие образ жизни богатырей уже на чисто социальном уровне. Во все еще в целом чуждой усобицам Руси это был не шибко прорывной стартап, варяги откровенно маялись, и тут вдруг игла нашла нить: лидеров нескольких дружин созвал на беседу князь Святослав…
…Народу очень понравилась череда звонких побед над супостатами. В эйфории никто и не задумывался особо, так ли могучи были побитые орды кочевников и варваров. Лучше ведь, чтоб могучи! Все силы на нас согнали, а князь с дружиной им: на, на, на!.. Целая группа боянов активно умножала эпичность триумфа, и на Вече Славутича достаточно дружно проголосовали за то, чтоб дружина и впредь оставалась с народом. Ну, а раз народ просит, то кто ж Святослав такой, чтобы ему отказать?..
За прошедшие десятилетия те варяги, что остались в Славии с князем, стали плавно превращаться в отдельное и довольно кастрированное сословие. Работа не пыльная – войн почти не велось, вот и получалось, что хитрые своих сынишек тоже пристраивали в дружину, а любители именно воевать – покидали Славутич в поисках более суровых ареалов обитания или хотя бы запрашивали перевод в пограничные заставы. В окружении нынешнего князя, Владимира, есть около трех десятков бояр. Но если когда-то так называли варяжских командиров, то теперь – внуки и правнуки самых ушлых из них, заплывшие жиром безделья, превратились в далекий прообраз дворянства, еще и в худшей, обычно поздней, его форме: не привилегированных служителей отчизне, готовых всегда встать на ее защиту, а пустых перенедорослей, мухами вьющихся вокруг власти в поисках еще чуть более сладкого кусочка. Формального наследования, опять же, все еще не было, но разве так уж сложно встроить отпрыска в раздувающуюся на дрожжах бюрократическую систему, чтобы он там как бы и сам добрался до теплого местечка вирника, как теперь называли многочисленных княжеских помощников по социальным вопросам, либо как раз боярина – советника по делам дружины и рати.
Да. В военной доктрине в какой-то момент было совершено обновление. Вряд ли стоило сомневаться, что лидеры других удельных центров, увидав милитаризацию Славии, продолжат полагаться на своевольных богатырей, а не повторят трюк Святослава, окружив дружинами и себя. В Суздали для оригинальности решат еще и назвать свою армию с опорой на забытые традиции: ратью, в честь радичей. Слово понравится, и, когда славутскому князю Ярославу лет тридцать назад придет в голову разделить войска на внешние и внутренние – суздальский креатив пригодится: дружиной продолжат именовать отряды, находящиеся под рукой, а ратью – назовут бойцов тех подразделений, что при подготовке затачиваются под возможные войны с соседями.
Ясно, что конкретно варяжских корней что в дружинах, что в ратях Славутича, Мосоха или Новгорода осталось немного. Несколько десятилетий уделы заочно вели гонку вооружений, активно наращивая свои дружино-рати за счет местного люда. И еще понятней, что институт богатырства выступал здесь самой главной помехой… Снова отдадим дань справедливости: первые князья каждого удела, как и первые поколения самих варягов-радичей – богатырей по привычке уважали, ведь росли все, в конце концов, на славных былинах и сказках. Но прагматизм побеждал. Князья искали силу, на которую можно целиком положиться, а своевольные богоносы с мощным духовным стержнем уж никак не могли быть в хитрых княжеских играх надежной опорой. Вот и началось их плавное вытеснение с игрового поля…
Поначалу в успех не верили и сами князья. Богатырский институт как явление был на тысячу лет древнее института княжества и вызывал в народе теплейший отклик. Но вода – точит камень, особенно если этому подыгрывают внешние силы, помогая всем обнаружить, что проку от камня все меньше и меньше. Резкий спад мистических угроз в непосредственной близости от крупных поселений позволил князьям начать мощную пропагандистско-агитационную программу по уничижению роли богатырей в русском обществе современного типа.
И в системности им не откажешь. Бояре, курирующие дружины, окружив себя недалекими или падкими на мздоимство боянами, пересочиняли былины, выставляя богатырей сначала безвольными марионетками не всегда-то и правых богов, затем блаженными везунчиками судьбы, а все чаще – и вовсе дурачками, которые вечно бредут незнамо куда, а если и приносят пользу, то просто случайно. Как бы в противовес этому запускались волны молвы, вбивающие в народ мысль, будто когда-то богатыри и правда были защитниками Руси, но та пора безнадежно миновала, и выродившиеся увальни, праздно и бесцельно ходящие по лесам в поисках того, чего уже нет – пустой пережиток прежних времен. Эти засевы постепенно стали давать плоды вполне искреннего народного недовольства нынешними богатырями. Все чаще можно было услышать вариации фразы: «такой здоровый – лучше бы в поле пахал, чем по миру шатался».
На противопоставлении этому совершенно иначе преподносилась дружина (по умолчанию, если не было нужды выделять именно рать, везде, кроме Суздальщины, использовалось именно это слово). Вирники славутского князя Ярослава лет тридцать назад соорудили грамотный слоган: «Дружина – не вымышленное место для реальных подвигов!», еще больше оттесняя богатырей на обочину истории – в ту эпоху, когда угроза нападения нечисти, чудищ и великанов была реальнее вторжения скандов, печенегов или хазар. Как замена конкретно богатырям всячески раскручивались витязи – элитные, достаточно универсальные и особо хорошо экипированные ратники. Большинство витязей пытались натаскивать еще и на оперативно-тактические функции, что позволяло самым лояльным по окончанию службы объявляться боярами и находить себе место уже в управах… И стоит ли удивляться тому, что к началу 13-го века (а сейчас шел 1229-й год эры богов) от желающих пополнить ряды дружинников уже не было отбоя, а вот в школу богатырей шли неохотно. Причем принципиальность наставников в выборе подопечных сокращала число еще в несколько раз, поскольку многих отбраковывали по состоянию здоровья или излишней врожденной тупости, для дружин помехой никак не служившей.
Сами богатыри и немногочисленные волхвы, сохранившие им полную лояльность, отвечать на все это могли только новыми подвигами, найти для которых повод удавалось все реже. И главным противником дружин выступала сама реальность. Народ мог сколько угодно радоваться отсутствию войн, но на этом фоне фронтальный слоган дружины как места для реальных подвигов смотрелся не особо уместно. Потому и приходилось постоянно придумывать угрозы: либо внешние, либо сравнительно внутренние, благо на эту цель годился любой из трех соседних уделов, а что в народе каждого разрастается враждебность по отношению к соседям одной с тобой нации – волновало князей лишь во время мысли: а добры ль ко мне будут условные мосховичи, как всей Русью я княжить стану?..
Возможно, поэтому пропагандистам чаще давалась команда искать таки именно внешнего врага, не давая народу сообразить, сколько ресурсов проедают тысячи мужиков, вхолостую пыхтящих на сечнях и стрельнях. В разное время «главными супостатами» побывали уже все соседи Руси и немало стран средиземноморья, где о существовании на севере континента почти полноценных уже государств большинство людей толком и не слыхало.
Да и соседи поход на Русь едва ли держали в хоть сколько-то обозримых планах. Сарматы, при всех своих воинских талантах, традиционно не ввязываются в войны первыми. Саксы сосредоточились на более уязвимых направлениях. Половцы, в былые века кусавшие южные земли настырней других, так и не оправились после «Кровавого колечка» – совместной операции, проведенной всеми их соседями, уставшими от набегов. Печенеги, хоть в теории и могли бы выплеснуться на сеть юго-восточных гардариков, но на полноценную войну это точно не тянет, ведь убегут в свои степи до подхода самой близкой к той зоне дружины… Сканды? Тут хитро. С одной стороны, милитаризация там идет давно и усердно, но с другой – Скандия расколота на два четких лагеря, и любой из них готов лишь к стремительной победоносной войне, ведь иначе наверняка станет добычей ближайшего своего оппонента. Как раз к описываемым дням до Владимира дойдет информация о явной подготовке армии королевства Эдда к некоей солидной военной кампании. Но славутский князь, в котором генератор случайных чисел выбирал между истошной мнительностью и ротозейской беспечностью, списал это именно на внутренний конфликт, рассудив, что король Аскалаф решился-таки поставить на место старомодное, словно богатыри, братство викингов юного конунга Бельторна.
Это нисколько не помешало сеять молву о враждебных скандах, в Славутиче, как и в Новгороде, весьма редких даже на уровне отдельных торговых судов. Но то – для масс. А сами бояре щекотали Владимира, указывая ему на реальность войны уже с Хазарией, которая за последние десятилетия чаще всего щеголяла в наряде страшилы. Пожалуй, и не без повода… Каганат истошно долго избегал почти любых серьезных конфликтов, научившись в своей знаменитой Башне Великодушия мирить даже кровных врагов, не говоря о множестве дипломатических достижений попроще. Удивительно ушлые и гибкие, хазары в силу своего географического расположения (между кочевниками, варварами и Русью) научились лавировать с поразительным мастерством, поэтому во всех делах предпочитали торгово-интрижные ходы… Но в последние десятилетия, на фоне продолжающейся деятельности хазарских граждан в самых разных уголках западного Вендора, конкретно каганат ведет себя подозрительно инертно и замкнуто. И это настолько для него несвойственно, что заставляет искать самые невероятные объяснения. Ну, точнее не столько искать, сколько сочинять. А уж о хазарах-то и в былые годы баек ходило выше крыши. Гуляла даже легенда, будто у князя Владимира по молодости был роман с хазарской царевной, и якобы могло все завершиться слиянием княжества с каганатом, окажись Владимир любовником поискуснее…
Впрочем, уже последней детали хватает для определения легенды в досужие домыслы, а сам князь не выказывает особой благосклонности ни к Хазарии в целом, ни к его правящей ныне той самой каганте. По крайней мере, в ратных, как говорят, вовсю отрабатывают тактику сражений именно с хазарским акцентом, и даже отдельных торговцев этих корней на фоне нарастающей антихазарской волны настроений – в Славутиче встретишь все реже.
К одному войска ни Славии, ни других уделов не готовятся совершенно точно… К тому, что списанное ими в утиль мистическое прошлое никуда не исчезло, а, вызревая в дремучих лесах и кишащих нежитью лабиринтах Нави, готовится нанести сокрушительный удар, на который едва ли сподобились бы все описанные выше соседи. Разумеется, вместе взятые…
* * *
Тот факт, что последний полноценно действующий приют располагался как раз в Славутиче – эпицентре пропаганды новой военной доктрины – не должен удивлять знатоков истории. Удобнейшее для возведения города место: на комфортно пологих холмах рядом с полноводной рекой Славутой – манило русичей издревле. Но закрепиться здесь удалось лишь попытки с четвертой, когда очередную инициативу энтузиастов-переселенцев поддержала целая группа богатырей и ведьм. Все дело в местности – эта область, носящая название Полесье, была густо пронизана зонами стыка или даже слияния Яви и Нави, что не могло не аукаться количеством как самой нечисти, так и обретаемых ею бонусов.
Богатыри с ведьмами последовательно и терпеливо очистили область от зловредных представителей Нави, разогнали всех чудищ, превратили нейтральные места силы в святилища-божегодья, но, понимая неизбежность новых раундов, возвели на холмах рекордно большой приют, который с тех пор всегда был полон богатырей. Разумеется, они не ошиблись: полесские топи еще не один век плодили уймищу тварей, богатыри и ведьмы несли постоянную службу, и отнюдь не слепой местный народ проникался глубинным благодарственным уважением к своим защитникам. К получавшим стабильный опыт богатырям шли на обучение со всей Руси, и в какой-то момент было решено выйти за рамки именно приюта, превратив его в полноценное ристалище – школу системной подготовки юных богатырей.
Позже некоторые другие приюты, где обучение несло не привычный (учитель-ученик) характер, а тоже переходило на коллективные рельсы – получили аналогичное звание, однако до текущего года дотянуло только славутское ристалище. Именовать так чахнущую новгородскую обитель скромные богатыри давно перестали, а остальных уж и вовсе не отыскать – обычных-то приютов сохранилось десятка четыре, да и те забывают людское дыхание, застыв в лесах памятниками былой удали. Для стареющего богатыря в наступивших реалиях радость – уже одного ученика-преемника найти, вот и блуждают такие пары-тройки (а чаще – вообще одиночки) по Руси, словно призраки вчерашнего дня. Растапливают печи в наскучавших приютах, отдыхают и движутся дальше, следуя внутренним зовам, пока не забредут в одну из глухих чащоб, переполненных супостатами, о которых уже не расскажут… А рассказали бы – все одно не поверил никто.
Альтернативным описанному течением жизни и стало ристалище Славутича. Начисто выкорчевать из местных душ глубокое тепло к богатырям – у пропаганды пока не получалось, новобранцы все еще тянулись сюда ведомые голосом сказок, а какая-никакая поддержка народа – позволяла сводить концы с концами. Именно поэтому ристалище стало убежищем для оказавшихся на улице наставников других обителей удела, не подавшихся в благополучные и щедрые ратные, а желавших давать полноценное богатырское обучение вместо натаскивания на ратное дело десятков бестолковых пацанов.
Один из таких фанатов своего дела, главный наставник приюта Микула понимал, что остается за бортом плывущей в никуда ладьи Руси, но поделать ничего не мог. Сильный и прямой, он был далек от хитрых и коварных информационных войн, в которых богатыри проигрывали еще до того, как понимали, что война началась… Он мог только обучать ребят и был готов делать это, пока хватит сил… Или ребят…
Микула хмуро посмотрел в окно (точнее, в пустой проем – стекла были роскошью для почти лишенного народной поддержки приюта). Во дворе весело болтали ученики – юные богатыри: десятка три парней и пару девчонок. Что с ними будет через год-два? В их верности Микула не сомневался: ученики, сумевшие пройти первый месяц испытаний, обычно оставались до конца обучения и ни за что не собирались менять глубокое и интересное богатырское развитие на выгодное, но примитивное натаскивание в ратных. Зато неожиданно появился другой конкурент – Монастырь Богородицы, чьи жрецы и миссионеры часто гостили в Славутиче, приглядываясь к молодежи и приглашая некоторых в свой монастырь. Там условия были ненамного и лучше, чем здесь, но, как ни странно, именно туда ученики порой переходили, объясняя свой трансфер открывшейся верой в Христа. Некоторые потом возвращались, неся вполне уважаемое звание иноков, и продолжали заниматься здесь, научившись совмещать веру в Христа с уважением к исконно русским богам и традициям. Но таких, впрочем, было всего ничего, и чаще в монастырь уходили с концами…
Микула отошел от окна и сел перед небольшим деревянным идолом Семаргла, чтобы через него снова попросить бога дать знак или подсказку, что делать дальше. Ведь утверждали же два его ученика прошлой весной, будто встревожены ведьмы очень… И ладно эти окаянные – им бы лишь бы тревожиться да паутины свои плести. Но разве не хмурятся ворожеи? Разве не предупреждают о лихих временах те волхвы, что остались на связи, а не сбежали в Софию?..
Во время молитвенного общения своими словами Микула заслышал какую-то возню во дворе, но прерываться не стал. Потом подошел к окну, выглянул во двор и с интересом поднял брови. После чего неспешно, как и всё, что он делал, вышел из комнаты, внимательно посмотрев на идола и не забыв снова поклониться: не ему, а Семарглу…
* * *
Трио скорпионов вошло во двор ристалища, где собирались молодые богатыри, перед скорой разминкой обмениваясь шутками и вчерашними впечатлениями от очередной стычки с дружинниками, закончившейся, как обычно, бегством последних.
- Эх… Как знали, что меня в городе нет, - с завистью протянул один из двух братьев-близнецов, поправив дерзкий кок на голове. – Засадил бы кому-нибудь стрелу с «Фонтан-пуканом»… Наскучали мои кислотули за месяц по ратным задницам – может, и сегодня приколупаемся, чтоб знали, кто вернулся?
- Ты уже чуть не приколупался, - через плечо бросил Юрек, продолжающий тепло здороваться-обниматься с каждым соратником после долгой разлуки.
- Та ладно!.. Справились бы, - отмахнулся Том.
- Что за история? – спросил плечистый кудрявый парень.
- О, Златан, реально ржач!.. - дерзкий стрелец щелкнул пальцами, предвкушая возможность устроить театр одного актера. – Короче, представьте… Сидим мы с Юреком в корчме, глушим сбитень, я делаю вид, будто слушаю его чес про торжество узкоглазых техник, и тут вламывается целое стадо бухих в драбадан викингов!.. Начинают шуметь, сдвигать столы, на девок зырить…
- В Мосохе? Вконец обнаглели! – возмутилась Стефания – дородная, грудастая деваха с двумя косами на плечах, сюда переехавшая как раз из Мосоха, пусть и пожила там с родителями-варягами всего год. Когда и кому это мешало выдавать себя в стороннем месте за коренную горожанку?
- Во-во! – присвистнул рассказчик. – Я сразу решил, что тебя и ищут – видать, последняя телка как раз доиться перестала…
- Ща как трахну! – шутливо замахнувшись, вытаращила глаза Стефания, вызвав общий смех.
- «Ща» не надо, - перекривил Том (ну а кто ж еще?). – А вот на слове ловлю… Вдруг научишься-таки с булавой управляться… А вообще, не отвлекай… Короче, сидим, болтаем про узкоглазых и их боевые кривляния, когда заходит в корчму печенег.
- Да не печенег он! – отозвался Юрек, любивший точность. Том выставил зубы:
- Да какая в жопу разница? Пусть печенег будет!.. С хитрой саблей за спиной… - он в порыве неутомимой энергичности машинально посмотрел по сторонам и вдруг раскрыл рот. – Юрек! Блин, смотри туда! – загоготал он. – Он нас вычислил!.. И еще двух печенегов прихватил…
Богатыри хором повернулись к проходящей мимо тройке ребят.
- Вы к кому? – с богатырским кокетством (бывает и так) спросила Стефания, протиснувшись, а точнее, пропихнувшись в первый ряд. Брюнет в гранатовых штанах и синей жилетке прищурился:
- Нам настоятель нужен, - он провел глазами по все еще чисто вопросительным лицам. – Мастер, гуру, Сенсей... Я не смог вспомнить, есть ли какое-то особое звание у главного на ристалище.
Стефания прыснула:
- Сенсей! – она обернулась к друзьям, предлагая разделить веселье по поводу смешного словечка: Том уже давно называл так в шутку Микулу, но богатырша и думать не могла, что подобное можно ляпнуть всерьез. При повороте ее огромная грудь особо сочно выпятилась, что заставило громко хмыкнуть Юргена, не сумевшего совладать с эмоциями. Стефания подняла брови. – И чо смешного? – она обратилась к Санчо, решив, что хмыкнул именно он: когда в тройке подозреваемых два блондина и один брюнет – выбор вполне очевиден. – Может, подраться хочешь? – здоровячка вытащила булаву, довольно увесистую, пусть и вопиюще уступающую в размерах каждой из грудей. Самурай едва заметно закусил губу и покачал головой. – Чо, боишься? – одновременно осмелела и наполнилась смягчающим снисхождением богатырша. Санчо сдержанно улыбнулся:
- Угадала… А вот чего – думаю, нет…
Пока Стефания безнадежно пыталась настичь смысл фразы, Том, опередив уже просачивающегося из-за спин брата-миротворца, шлепнул блондинку по заднице, чрезвычайно ловко уворачиваясь от многопудового ответного удара кулаком:
- Стефа! Не приставай к печенегам! У них кольца! – замахал он указательным пальцем, покатываясь от собственной мнимой строгости, а Санчо при этих словах, наконец, вспомнил, где он видел этого стильного худыря с его скромноглазым братом, и порадовался, что это не очередное щекочущее дежавю.
- Слышь! Ты кого печенегом назвал? – вдруг набычился Фел, готовый любому доказывать свое неотъемлемое право называться сполом или на худой конец варягом. – За базар ответишь?
- Так, богатыри – пять кругов вокруг ристалища. Том – Стефу на плечи и приседать. Потом поменяетесь, – раздался гулкий голос – к кучке молодежи подошел Микула.
- Вот западло, - бессильно опустил руки Том, с игривой опаской, словно ребенок к слону, подходя к Стефании. – Может лучше трахнешь? – тихонько добавил он ей, украдкой от наставника скаля зубы… Тот, как и Стефания, не освоивший еще новомодного переосмысления безобидного раньше глагола, снисходительно глянул на соотношение их фигур:
- Ладно. Ты еще живым пригодишься… Стефания – к остальным, Том – брата на плечи… Я – Микула, - подошел богатырь к гостям. – Простите моих ребят… - он оценивающе оглядел всю троицу и уважительно покачал головой. – Поборемся-побратаемся, добры молодцы?
Санчо пожал плечами и не спеша снял с себя оба саи:
- Сочту за честь, Мастер, - поклонился он, заставив одного из наблюдавших близнецов хмыкнуть, а другого – тепло и широко улыбнуться.
* * *
Микула совершенно очевидно был раза в два сильнее Санчо. Но тот, постигший суть пяти колец, очень удачно ускользал от могучих захватов богатыря. Он двигался легко, как ветер, словно вода, вытекал из цепких объятий Микулы, был резок и непредсказуем, подобно огню, держал разум в невозмутимой пустоте и крепко стоял на земле, будто вырастая из нее…
- Ну и как тебе печенежское айкидо? – щурился Том наверх, приседая. Юрек, сидя на его плечах, неотрывно следил за борцами.
- Удивишься, - проговорил он, - но здесь тот случай, когда и айкидо, и русское… Я не знаю, кто его обучал, но это совершенно индивидуальный стиль, который все бонусы востока затачивает под фигуру русского бугая. Вот уверен, что он из Поталы – только там так вдумчиво могли подойти.
- Та ну нах, - стрелец приседал легко, без малейшего намека на усталость. – Прямо, чудо-рыцарь какой-то: и мечом, и айкидо… И здоровый падла… Ничо – чем больше спол, тем громче падает…
Словно в подтверждение его слов, Микула, выведенный из равновесия необычным стилем оппонента, грузно хрякнулся на землю… Правда, Санчо, выполняя прием, тоже не устоял на ногах, но завалился сверху… Он тут же поднялся и уважительно поклонился Микуле. Тот встал на кряжистые ноги и поклонился в ответ, после чего от души обнял гостя и звонко похлопал по спине:
- Здрав будешь, добрый молодец!
Санчо вежливо похлопал в ответ, чувствуя небольшую боль в потянутой при броске мышце:
- Здрав будешь, богатырь!..
На выпученных глазах бегунов и близнецов Микула с гостями проследовал в свою комнату…
* * *
… - Вовремя вы, ребята… Очень вовремя… - прогудел Микула, чутко выслушав слова Санчо о предупреждении Семаргла и их миссии по организации обороны от вторжения Кощеевых орд. – Хоть и печалит поведанное вами донельзя.
Они сидели за столом перед богатырских размеров чашами с квасом. Санчо пригубил свою.
- Пока неясно, всеми силами сразу Кощей ударит – одной волной, или же параллельно на города нападет из разных своих рассадников. Ну, или вообще продолжит выматывать, что в его стиле. В любом случае, понадобится два уровня обороны. Первый – это максимально мобильный и крепкий отряд, чтобы оперативно реагировать на угрозы. Второй – это донести до народа всю опасность обстановки – постараться сплотить все силы и быть готовыми к масштабному вторжению.
- О втором и мечтать не приходится, братец. Разобщена Русь – уделы скорее друг на друга пойдут, чем сплотятся. И уж тем более с нами. Волхвы потаяли, словно снег, ожречились, а кто верность богам сохранил, тех и слушать почти перестали. Князь дружину свою лелеет, бояре его да вирники народ речами смущают, а тот им верит зачем-то.
- Если вдруг – ну мало ли – нам удастся убедить конкретно хотя бы одного князя, есть ли смысл полагаться на его дружину? Насколько помню рассказы отца, они всегда неплохо вооружены были, но опыта мало, да и с умениями туговато. Парни говорят, сейчас все точно так же.
- Да муштруют их там помалеху… Но то ж ведь совсем иное дело: с другими вояками биться или с нечистью-чудищами!.. Коли встретить успел злыдней да навьей – сам можешь судить, насколько иначе с ними приходится.
- Если б в Синае не привык к тамошним уродцам всех мастей – честно скажу: вполне б напугался, как бы мечом махать ни умел. Я уж молчу про стиль… Потому и спросил. Слышал, что немало богатырей подались в ратные, вот и надеялся, что хоть немного своего именно мистического опыта передадут.
- Да там же ж не в одном опыте дело, братец. Богатыри присягают богам, ритуалы на божегодьях проходят – вот и получают обереги божьи: от каждого разные. От кого чутье получаем на нечисть, от кого – крепость разума, чтобы страх тобой не завладел… Словно узор мы из оберегов и сплетаем, сколько живем. А без них, как бы ни делился мастерством своим былой богатырь – чай и умелый ратник в первой же схватке сгинет, любой кикиморы убоявшись или в бесовских кознях заплутав.
- А ведьмы? Волхвы.
- От ведьм-то не меньше невзгод будет, что от нечисти… А волхвы и желали б полезными быть, да едва ли на что и сгодятся… Да и от нас не… - Микула замолчал. Молчал долго… Потом залпом выпил полчаши, тяжело поставив ее на стол. – Вот, что скажу, молодцы – от чистого сердца, не тая… Ежели народ столь желанно сплотить – будет вам проку больше самим расстараться, нежели на нас, богатырей, опираться. Тяжко мне так говорить, но теперича больше обузой бы были – не верит народ в нас, зубоскалит все чаще, ребят моих обижает усмешками… Я бы так предложил: берите с собою ребяток моих самых умелых – кто пойдет вместе с вами. И пытайтесь делами до людей достучаться – угрозу нависшую им явить. Так – скорее услышат, чем ежели через нас… А уж я-то пока остальных подготовлю – хоть чуть-чуть подтяну для грядущих боев.
…Через несколько минут в комнате стояли Юрек и Том.
- Ребятушки, - обратился к ним Микула, стоя напротив. – Это Санчо, Феликс и Юрген. Им сам Семаргл поручил собрать отряд богатырский, дабы Русь от нечисти защищать... Грядут времена непростые, как сами вы и вещали. На дружину уповать не стоит – знаете не хуже моего. Но вот народ озарить подвигами да вразумить-приготовить – все же следует. Вы – уже готовые богатыри… Пускай скорее пока по умениям, чем по помыслам, но ждать-дожидаться никто нам не даст. Решите сейчас: по пути ли вам с вестниками Семаргловыми, и коли так – отпускаю я вас нести славу богатырскую с соратниками новыми… Еще бы Златану эту честь предложил, да он на днях мне сказал, что в Ведруссию жить отправляется. Ну, а Стефанию уже Санчо испросил не тревожить впустую: сказал, больно хороша девица, делить ее сердце начнете – да поругаетесь часом… - он с улыбкой поглядел в лица близнецов и, видя в них согласие, глубоко кивнул. – Благословляю вас, богатыри!.. Благословляю и жду – всегда, как направят вас боги…
…Близнецы стояли с непривычно серьезными лицами, ощущая момент рождения чего-то предельно особенного. Это ощущение часто обманывает. Но не на сей раз…
Скорпионы
… - И так как сам я там не был – могу опираться только на слова ведьм. Но уверен, что они не врали, и главных зон концентрации – именно три. Это элементарно совпадает с отсутствием там любых поселений и даже приютов. Бурогозье на северо-западе, Лукоморье в северной части Каменного пояса, ну, и сказочное Темнолесье – к юго-востоку от Стожар. Там мы почти что были – на очень далеких подступах… Очень-очень далеких, если быть честным, и мне иногда даже самому интересно, сколько и кого там наплодил Кощей, если помнить, как туго нам приходилось в десятках километров от эпицентра.
Санчо мерно кивал Юреку, делящемуся с ним соображениями. Потом задумчиво вздохнул, любуясь идущим на посадку новгородским солнцем:
- О том, чтобы лезть туда самим – возможно, речь пока и не идет. Тут отбиться бы для начала. И потому нам нужно заранее рассчитать главные направления их возможных ударов. Если Кощей такой же мутный, как в сказках, то вряд ли будет тупо переть напролом, и ясно, что придется ожидать любых сюрпризов. Но объективную расстановку никуда не денешь: есть три рассадника, и оттуда будут идти главные угрозы… Семаргл обмолвился, что в будущем может получиться запустить работу его божегодий как системы связанных между собой порталов. Без такой мобильности никак, если мы хотим успевать отвечать на удары по разным городам и посадам. Но понадобятся волхвы и ведьмы… Да они и так понадобятся! Я не представляю, чтобы мы впятером или даже вдесятером могли остановить целую волну хоть нечисти, хоть нежити, хоть чудищ. Даже Потала с ее самураями и монахами в свое время с трудом выстояла от похожей атаки, а уж на нас тогда перло всего ничего, если сравнивать с возможностями Кощея, который копил силы просто веками… В общем, я к тому, что ты упомянул ведьм. Есть вариант на них выйти? Я так понял, вы Микулиного отношения к ним не разделяете.
- О, у Микулы к ним особая любовь. У нас с Томом уже теорий двести о возможных причинах… Мы ж прошлой весной с ними столкнулись почти случайно, и очень круто было – вдохновились тогда по уши, надеялись восстановить былые связи... Но Микула все обрубил – уперся рогом: категорически против любых отношений; мол, им нельзя доверять, себе на уме, а как можно таких в союзниках держать?.. Нет, ну мы с некоторыми вообще с детства общались – они ж точно так же в городах живут, на площади гуляют и все такое… Но за определенный порог обычно и правда просто так не пускают – сами, можно сказать, инициируют углубление отношений. На играх или праздниках повеселиться, по берегу погулять – это одно, а именно ведьмовскую свою грань даже нам приоткрывали нечасто. Хотя это, может, и просто из-за Тома с его издевками… В общем, я хотел сказать, что с ведьмами и сам только за, но пока элементарно неясно, с чего начинать. Мы ж и в Мосохе тогда оказались только ради них – искали своих старых знакомых. Но разминулись – они как раз на какой-то слет очередной умчались… Как шутил Том: слетелись обсуждать, где провести следующий.
- Просто шутил или в точку попал?
- Боюсь, второе… Ведьмы сами признавались, что у них полный разнобой между хориями, ни к чему общему никогда не прийти, а большинство уже и тупо положили на слеты – живут, как хотят.
- Как вообще так произошло? Я задумывался, во что скатилась Русь, но пока непонятно: почему с такой легкостью отказались от духовного? Ладно новые уклады, новые управленцы и новые ремесла. Но что мешало сохранить и духовные грани? Почему волхвы и ведьмы растеряли весь авторитет? И свой, и всего, что они должны доносить до людей.
- Ты знаешь. Как раз в Белгороде наскучал вдруг по геометрии, по четкости, слегка перебрал с дзеном и хаосом, вот и потянуло рисовать векторные схемы… Ну, вроде четких таких причин и следствий. Я и назвал это ПСВ: причинно-следственные векторы, а один модуль посвятил как раз твоему вопросу – он меня тогда тоже донимал, и я специально копался в прошлом, расспрашивал пару ведуний, еще связанных с ристалищем; выводы, правда, делая уже свои. Показать схемку? Я ее прокомментирую.
- Вообще отлично. И не факт, что не затребую потом и других – мне порядок в голове точно не помешает сейчас: знания слишком сумбурно валятся.
- Вот. Смотри… В общем, такая стройность слегка обедняет, ясное дело – все глубже обычно. Но так реально удобно… Почему волхвы и ведуны Ведруссии сохранили авторитет и не нуждались в ведьмах? Сам уклад позволял обходиться силами чистых образов – с инерцией, опосредованных, зато гармоничных. А вот – Русь: полная угроз, на которые реагировать нужно оперативно и прямо, плюс идущая по пути цивилизации, где также понадобятся проводники воли волхвов. Вот они и две стрелки-причины появления ведьм! Быстрых рук волхвов, можно сказать… Дальше. В сочетании с волхвами и ведунами – все было отлично, в балансе и гармонии. Ведуны – знания, ведьмы – сила, волхвы – связь между ними и между ними всеми с богами… Но боги – уснули-ушли-бросили… в данном контексте не столь важно. И волхвы, утратив связь с ними, начали терять и глубины ритуалов, превращаясь в обрядовых жрецов. Без достойной прослойки в их лице – стала нарушаться связь и между ведунами с ведьмами.
- Логично. Вечный спор теоретиков и практиков, сильных и умных. Если сильных не сдерживать, они возвысятся над умными, и вся структура полетит к ёкай… Пфф. Прости – на Синае, помню, еще долго говорил «к чертям», вот и здесь пока тоже не всегда переключаю язык.
- Да нормально. Я заочно люблю Синай, так что только в плюс… И ты полностью прав: волхвы и ведуны перестали быть для ведьм авторитетом, те начали вести все более независимые игры или просто слишком многое себе позволять. И вот в эту точку ведет еще один причинный вектор: склонность к хаосу. Я не знаю, почему именно подавляющее большинство любых волшебников мира имеют такую склонность, но слышал о ней не раз. А как подбирали будущих ведьм с самых первых их поколений? По наличию волшебного дара – ведь иначе бы оперативно реагировать не выходило… Вот мы и получаем к определенному моменту вышедших из-под контроля, склонных к хаосу и своенравию ведьм – более сильных, чем ослабевшие волхвы и – почти всегда теоретики – ведуны… Отсюда вектор: нехватка знаний и стратегического взгляда на жизнь – ведьм шатало без узды, они куролесили, и с народом их такое явно не сближало… Параллельно – всё менее полезны волхвы с их ритуалами и все более далеки от бытовой реальности ведуны. Раньше какая работала схема: ведуны дают опору на прошлое и как бы курируют стратегические направления, волхвы собираются на Коловратах и, исходя из фундамента знаний ведунов и собственного вслушивания в подсказки богов, разрабатывают тактику ближайших шагов. А ведьмы – помогают все это воплотить… А теперь всё поломалось на каждом уровне. Ведуны кое-как хранят знания, но большинство из них полезны уже опосредованно – через ведьм и волхвов. Однако ведьмы же и так самые умные, вот и отмахиваются, а волхвы – все меньше чувствуют связь между знаниями прошлого и реальностью, где мало что из былого работает… Вот и всё!.. Система управления поломалась, и Русь покатилась вниз – ведь вверх оно как-то обычно не очень катится…
- А раз катится само, то зачем тогда все эти странные люди, да? Импульсивные ведьмы, волхвы с потускневшими взглядами и пустыми ритуалами, ведуны, ничего не понимающие в кузнечном деле… Это казалось лишним, непонятным слоем жизни, вот народ и попытался радостно смахнуть всю эту пелену сложностей и мистики, как только дали надежду поверить, будто такое возможно. Захотелось пожить без всяких непонятных Навей, Кощея, нечисти и даже ведьм с богатырями – просто и спокойно. А для всех остальных – остается Ведруссия…
- Точнее и не скажешь.
- Но можно начертить… Спасибо, Юрек – реально систематизирует знания. А по княжеским делам, по дружинам и ратям такого нет?.. Я, конечно, верю вам на слово, будто толку от них точно нет, но ведь у нас может просто не оставаться выбора.
У запасливого Юрека нашлась и эта схема, но так как недавние долгие рассуждения о князьях и дружинах опирались именно на нее, нет смысла повторяться. И можно сразу перейти к неозвученной ранее части модуля юного умника-геометра.
- … и, я так понял, раньше у всех были в целом общие интересы, поэтому и конфликтов особо никаких. А если повздорит кто – одного уже взгляда волхва или окрика человека постарше хватало, чтобы разойтись… Но сейчас-то вовсю конкуренция, зависть, обиды, много чужого народа на улицах, вот и понадобились дружинники. И ясно, что для этого годятся самые обычные парни – им и оружие не всегда дают. Так чисто – драку унять, а тут много мастерства и не нужно… Поэтому дружинники нам уж точно не опора. А хуже всего, что и ратники-то в целом тоже!.. Вот проявят себя дружинники, покажут, что могут чаще попадать мечом, чем резаться – их сразу в ратную. Там кое-как потренируют и отправляют обычно «опыта набираться» поближе к границам. Но какой у них там опыт? Трутся в заставах, балду пинают и забывают только, что в ратной освоили.
- Исчерпывающе. Но картина печальная… А князья не захотят найти внутреннего врага, раз со внешними пока не особо сложилось? Тех же ведьм, например, раз такие своевольные.
- Я рассматривал такую проблему. Просто тогда не о ведьмах думал, а о богатырях – вечно ведь бока дружинникам наминаем, вот и решил прикинуть, могут ли они ответить тотально, заодно и весь старый мир смахнув… Векторами грузить не буду, но вопрос изучил. Если кратко, то суть такая… На Руси не был пройден путь к типовому феодализму, как у кельтов и синайцев. И даже полпути, как саксы, алеманы и сканды, здесь не прошли… Ну, думаю, знаешь схему.
- Лидер собирает дружбанов и соседей, идет кого-нибудь грабить, делит добычу, его дружков это устраивает, они принимают его как постоянного командира, а он обзывает себя сегуном, конунгом или герцогом. Потом ему надоедает грабить самому, но ништяков хочется, вот они подминают под себя жителей парочки деревень, строят крепость и под предлогом защиты собирают дань.
- Все верно. А на Руси этот путь проскочили – обошли по тропинке. Здесь люди спокойно работали, охранялись богатырями и ведьмами, а лидеров себе выбрали сами. И, грубо говоря, у князей пока два ступора, мешающих абсолютной власти. Во-первых, за ними еще нет решающего перевеса. Ведьмы, может, и не особо высовываются, но я видел, на что они способны, и, думаю, до князей такая информация тоже доходит – возможно, только поэтому они и не подмяли под себя уделы, пока имели под рукой откровенно лояльные дружины варягов. Но даже если по праву объявить их дураками, которые рискнут, а крутые ведьмы попались только нам, и не настолько сильны – дружины и рати в столкновении понесут такие потери, что удел останется беззащитным перед войсками других, а не их, так хазар, печенегов, скандов, саксов – веселых соседей у нас хватает… Однако даже без всего этого – есть другая проблема. И дружины, и рати, хоть князем и облизываются, но они – еще не отдельное сословие. Варяжские отряды первых князей ушли в прошлое, и сейчас большинство вояк – такие же обычные ребята, которые служат пока именно народу, а не князю!.. В конце концов, князя до сих пор можно банально переизбрать: выбор обычно бессрочный, до отзыва, но если сильно перегнет – народ соберется и выберет нового.
- Что мне успела… успели пояснить на примере Синая, так это инертность народа. Если князь грамотно расставит своих людей, то будет управлять толпой в легкую.
- На Руси пока чуть посложнее. Народ здесь не знал подчинения, хоть я и сгущал, но волхвы, ведуны и те же ведьмы все еще имеют на людей влияние… Наивные? Да. И когда вирники наберутся ума, то именно надурить народ – пожалуй, смогут. Но едва ли в нынешнем поколении такое возможно… Одним словом, руки князей пока, пусть не связаны, а все-таки ограничены в свободе: возможностью народа все еще смести любого самодура и отсутствием полной лояльности князьям со стороны дружин и ратей – тоже пока во многом народных. Только самые тупые дружинники не понимают, что элементарно кормят их люди, а не князь, который всего лишь регулирует потоки податей. Подкупит он облизанных воевод – их попросту не послушают. Ну, по крайней мере, на данный момент так мне видится. Но не сомневаюсь: переломить ситуацию, как минимум, Владимир пытается очень отчаянно… Просто пока еще слишком много различных сил и народного своеволия, чтобы он мог начать навязывать свою волю ультимативно. Вот, параллельно с облизыванием дружин, будут и дальше подтачивать все остальные центры силы, - Юрек, довольный, что успел разжевать до прихода брата, кивнул подходящим по береговой кромке Тому, Феликсу и Юргену.
- Хрен ему! – пнул воду стрелец, запуская дерзкие брызги в море – в частых парных стычках и с нечистью, и с дружинниками он привык разбирать мягкий и достаточно тихий тембр брата на четкие слова и с больших дистанций, а безветренный сегодня Понт не пытался мешать. – Теперь такая силища появилась, что и покруче мудилам не подточить. Скорпионы!.. – прыгнул он в воду по щиколотку. – Ладно, уговорили. Торжественно заявляю: сегодня я согласился с вашим дурацким названием и прощаю, что так торопливо его выбрали, не посоветовавшись с тем, кому это прозвище годится больше всех!
- Давай, кто дальше его закинет? – усмехнулся Феликс, показывая Юргену на болтуна.
- Да ветер поймает, не приземлится еще, - махнул рукой алеман. – Не сказать, что потеря потерь, но пока не нашли других – придется поберечь этого.
Ясно, что Том без ответа не остался, но Санчо не слушал сам текст, а с интересом приглядывался к манерам своих новых соратников. Забавно же, когда полчаса видишь парня, столь вдумчиво, основательно и мягко рассуждающего о глубоких явлениях, а потом смотришь на почти такое же лицо, изо рта которого несутся уже бодрые ерши словесных подначек. Еще на ристалище он путался, кто из близнецов кто, а теперь понимал, насколько категорически они непохожи, даже видь их глаз отдельно и независимо… Впрочем, от внимательного самурая не утаилось и более глубинное явление: с каждым днем оба будто чуть ближе становились друг к другу: Том демонстрировал способность мыслить серьезно, а Юрек – подшучивал и менее системно размышлял вслух. Наверное, за полгода разлуки отдалились – каждый шел своим путем. Затем какое-то время сильно взаимно оттенялись, постепенно синхронизировались, а теперь и вовсе сблизились до оптимальной для каждого точки равновесия вокруг единого центра масс.
- Что обсуждали хоть? – стрелец передвинул гаубицы в другую сторону. Он не боялся ни одного из блондинов, но до апогея перепалки доводил редко, попросту желая переключиться на новые мишени. – На фоне моря даже интонации Юрека не покажутся нудными, и страшно представить, сколько ерунды он мог на тебя выгрузить, пользуясь такой маскировкой.
- Уверен, три четверти твоих знаний – родом из Юрека, - усмехнулся Санчо. – Жаль, что есть еще целая четверть всякого шлака, которого ты нахватался из глупых книжонок.
- О, раз цифрами заговорил, дело плохо, - энергично покачал головой Том. – Он точно тебя не кусал? Подмигни, если не можешь сказать вслух.
- Что у нас там с хавкой? – Феликс был равнодушен к подобным игрулькам. – Здесь приготовим или в город пойдем, хоть чебуреков еще захомячим? – много поплававший, спол любил аутентичные кухни.
- Просто есть ли смысл оставаться? – прищурился Санчо, склоняя голову набок. – Информацию о тварях собрали – можно уже сегодня и начать сразу. Хочется поскорее здесь решить, чтобы дальше добором заняться. Перекуса с собой хватит – горячего по пути возьмем, да и в горах уже и заночуем тогда.
- Ну хотя бы пару часов можно и поторчать – как раз искупаться еще разок, пока солнце не ушло, - пожал плечами Феликс. – Последнее море поймать: когда опять до Новгорода добредем – уже и осень глубокая будет. Но сами решайте – мне без разницы.
…Решили остаться на час. Чтобы и морской купальный сезон торжественно закрыть, и заночевать в меру комфортно – в уже опробованном на пути сюда месте. А там тогда можно приступить ко второй части плана: обследованию и зачистке ближайших мест, о которых гуляет дурная молва. И иначе никак. Ну а что еще могли делать Скорпионы? Выйти на улицы и начать петь апокалиптические песни с общим названием «Мы все умрем!»? Так подобного и без них хватало!.. Уж сколько ворожеев, волхвов, ведьм или просто придурков вещали в последние годы о лихих временах. Но к ним привыкли. Побоялись немного, конечно. И привыкли… И простых болтунов привитые уши слушать точно не будут. Не факт, что прислушаются и к людям дела – приносящим на площадь трофейные головы чудищ и нечисти. Но тут хотя бы шанс. Вот и нужно его использовать, посеять зерна конструктивных опасений в новгородцах, а затем – отправиться дальше, раз уж с богатырями тут не сложилось…
Да. С первой частью плана Новгород подвел… Приют здесь работал, ребята в нем занимались физически крепкие, но уж больно далекими они показались от классических богатырских традиций Руси. Ясно, что и самим скорпионам, за исключением близнецов, еще лишь предстояло влиться в эту традицию. Но у них хотя бы ощущалась к этому глубинная готовность, которой у волосатых и в большинстве своем смуглых богатырей Новгорода обнаружить не удалось. А зачем выхватывать парней и рисковать их жизнями, если они, отлично наминающие бока местным дружинникам, кажется, совершенно не готовы столкнуться с очерченными Семарглом угрозами?
- И круто, что так решили! – как раз об этом и брызгался словом Том, пока вдали решалось, чья светловолосая голова окажется дальше от берега. – Вот реально были опасения, что начнем с миру по нитке собирать, как в дешевых книжонках. «А давайте еще одного печенега-знахаря! Нам неистово нужен нартский борец! Вот никак не прожить без хазарского…». Хм… а кто там у них вообще есть?.. пускай тогда плута – уж явно ж не рыцаря… Оно всё понятно – мозаика, узор, разнообразие, дополнение… Но вон – триста лаконцев! Одинаковые – как навоз, а все равно ведь крутые!..
- И все могло бы закончиться сильно иначе, окажись у них хазарский плут, - улыбнулся Юрек.
- Конкретно хазарский плут, думаю, и привел бы к ним в тыл лидийцев.
- Не хотелось бы тебя огорчать, Том, но узор и правда придется складывать, - покачал голову весами самурай. – Нам реально нужны разные по умениям, чтобы в боях было легче. И разные по происхождению – тоже приветствуются!.. Мы будем работать не только на эффективность, но и пытаться успеть стать символом единения Руси в сложную пору… Однако я могу обещать одно: никакой строгой квоты уж точно не будет, и раздувать команду лишь бы в ней нашлось место тупо всем – нафиг… Только если в узор встроятся действительно годные. И с местными – четкий пример. Хорошо бы показать, что на Руси в отряде героев есть место нартам? Хорошо! Не нашлось подходящего – хапать лишь бы был –извините; по-братски, или как они там любят говорить…
- Жаль, поначалу ты был в отчаянии и хватал всех подряд.
- Не пыли, парни в бою – огонь: сам уже видел по пути, хоть там и мелочь попадалась, конечно. Да и как личности легко впишутся в любой отряд.
- Конечно, легко! Вписать в пример ноль – проще простого.
- Том, - терпеливо посмотрел Юрек. Но Санчо уже успел научиться воспринимать слова стрельца как чисто риторические поделки, а некоторые даже отмечал кивком или улыбкой, когда считал удачными по форме и если, конечно, содержание яда в любой адрес не слишком зашкаливало.
- Хорошо, если выйдет удержаться на грани, которая свела вместе нас. То, о чем говорил Семаргл: скользить по потокам. Не искать настырно по качествам везде где ни попадя, но и не тупо ждать, пока нас сами найдут… Юрген, кстати, хороший пример. Столкнулись случайно, сошлись как чуть ли не собутыльники, как просто личности. И уже потом выяснилось, как полезен может быть не только его бег, но и опыт диверсий, скажем. А начни мы сразу искать диверсантов, и от кого бы пришлось отбиваться – можно только вообразить.
- Гы, и воображать не нужно – уже есть кандидат, - Том насмешливо встретил подходящую к ним фигуру в темном капюшоне. – Пахлава, чебуреки, кумыс, - затарахтел он, подражая местным пляжным торговцам. – Холодный кумыс, горячий чебурек прямо из… А где их готовят? Ладно, пофиг – давай три.
- Ты бы своему чебуреку дал пока передышку, - проговорил подошедший. – Такой горячий уродился, что воздухом остужать приходится? – слова изрядно смягчал сам тон, сочетавший шутливость и мудрую, сочувственную заботу. И вот то безошибочное понимание, когда в говорящем без акцента узнается нарт.
- Мы слушаем тебя, - Санчо внял советам более опытных друзей, и в Новгородчине, достаточно густо заселенной нартами из то ли соседней, то ли уже трети на две освоенной русичами Колхиды, вел себя сдержаннее, выключая и самурайскую почтительность, и остатки ведрусской открытости, ибо все это многими горцами принимается, мол, за слабость или коварство.
- Я предупредить хочу, - кивнул нарт. – На вас этой ночью нападут. Одному коллекционеру очень приглянулся меч за твоей спиной.
- И вот хоть бы кто положил глаз на твою дубину, скажи обидно! – продолжил остужаться язык-чебурек в воздухе около брата и его посоха.
- Оружие – только наконечник мастерства. Кстати, твой лук тоже заинтересовал, но такой можно купить или заказать, - кивнул уже и Тому парень в капюшоне. – А меч, судя по всему, очень редкий.
- Всегда умиляло, когда какой-то идиот хочет повесить себе на стену предмет, превосходящий его понимание на тысячи жизней, - усмехнулся Санчо. – У него не мелькнуло мысли, что текущий носитель меча, в отличие от якобы будущего, может уметь им пользоваться?
- Их много, и они надеялись застать вас врасплох.
- И тут на сцене появляешься ты, - повел бровью айкидзин под смешок брата. – Какой интерес у тебя?
Парень без попыток произвести эффект сбросил капюшон, однако Том не смог вынести и крошечной доли театральности, пожалуй, в движении все же мелькнувшей.
- Ну так себе эффектик, еще и без контекста, - покрутил он левой кистью. – Тут бы сработало, если под капюшоном или красавец, или урод… А не что-то среднее, когда оба сплелись.
- Том! – в один голос пристыдили Санчо и Юрек, тем более что стрелец явно преувеличивал, и парень, на ярко выраженного нарта не особо-то, кстати, и похожий, уж точно был наружности вполне приятной.
- Я буду с вами предельно честен, - продолжил он, и все три лица кивнули, невольно выражая уважение к способности незнакомца пропускать мимо словесные уколы. – Есть три причины моего поступка… Первое – это банда, давно досаждающая моему отцу в его делах… Он – коневод, - упредил вопрос парень. – Влиятельный, но от преступного мира более далекий, чем я. Словом, в моих интересах вашими руками избавить Новгород от преступной шайки, и когда я невольно узнал об их планах – решил не молчать. Второе. Я верю, что вы и так победите, но неясно, насколько они успели бы вам досадить – не хочу, чтобы такие ребята обижались на весь Новгород в целом. Ну, и третье: меня зовут Рафаил, и я хочу стать одним из вас.
- А сбросив капюшон, ты не сильно подставляешься? – заметил Юрек, пока все трое думали, как вернее отреагировать на слова, параллельно озвучив и свои имена.
- Вот, кстати, сейчас с капюшоном было бы круче, - добавил Том. – Такой – шух: меня зовут Рафаил, и я хочу стать одним из вас.
- Я потому и снял. Это символ моей готовности положиться на ваше решение и ваши умения… Пока никто не догадывается, о чем мы говорим, боя вам не избежать, и только в случае вашего поражения выяснится, что я вас, скорее всего, и предупреждал. Чтобы не драматизировать – добавлю: меня все равно не тронут – я из рода, с которым никто здесь не захочет стать кровником. Но никаких дел со мной, конечно, иметь не будут.
- Почему именно мы? – прищурился Санчо, которому начинала нравиться спокойная ясность кандидата в скорпионы. – И я правильно понимаю, что в бою ты участия не примешь?
- Да, я не могу подставлять отца и весь род, участвуя в усобице. А насчет вас – все просто. Вы здесь три дня, я в курсе, что вы ищете соратников, и примерно догадываюсь, зачем. В Новгороде мне уже тесно, в приюте – скучно, а на Руси не хочется встраиваться в движение всех этих ратей и дружин. Я в целом понимаю, что они часто правы, но воспитан не только русской мамой, но и нартским дядей-абреком – служителя княжеской воли во мне точно не поймут: ни родня, ни я сам. А вы – самое то. Вольный отряд с хорошими целями и, если я правильно понял, достаточным размахом идей.
- Мутно у вас как всё, - поморщился Том.
- За пределами Новгорода и ближайших окрестностей я буду полностью волен в действиях.
- Не хочется превращать наше общение в разговор нанимателя и наемника, - задумчиво вздохнул Санчо. – Давай так, Рафаил. За предупреждение – спасибо. Если есть малейший шанс переубедить остолопов – используй его, пожалуйста: мы не с людьми воевать должны, пусть и я уже понял, что нечисть на Руси многолика… Найди нас завтра, мы вместе проведем рейд по окрестностям, и там ты сам покажешь, что умеешь, а заодно решишь, нужно ли тебе все это. Идет?
- Более чем. Удачи в бою. И можете называть меня Раф, - нарт кивнул всем троим.
- Шух, - не удержался Том, подражая и сейчас уместному звуку падающего капюшона.
- Ну и напоследок, Раф, - улыбнулся Юрек. – Хотя бы в два слова: каким оружием владеешь? А то до завтра Том нам уши вскипятит своими версиями.
- Дядя учил, что оружие – это все вокруг, и нужно уметь владеть тем, что под руками и ногами… Но лучше всего получается мечом и камчой.
- Кам…чем? – хмыкнул Том. Раф улыбнулся ему в ответ и молча ушел восвояси.
- Терпеливый чувак. Надо брать, - переглянулись Санчо и Юрек.
* * *
Через день сомнений не останется вовсе…
Смаковать резню, в результате которой квинтет скорпионов навсегда упокоил два десятка нартских головорезов, ошалевших от мастерства оппонентов – совсем почему-то не хочется. Боев в нашей истории еще и так будет с явным перебором, как для книги любви. Так зачем засыпать еще и эти страницы калейдоскопом волосатых рук и шумных голов?
Не особо эпичными окажутся и победы во время растянувшегося на три дня рейда. Так – десятка два кикимор-попелюх, пару хрюкающих лютов, стайка гарпий и еще один бес: для такой-то команды вообще семечки, еще и в размазанном на днях виде. Зато отличный способ присмотреться к Рафу и его боевому стилю… Не разочаровал – от брезгливости морщился, конечно, ну так это вопрос привычки. А уж как своей специальной камчой, доработанной под мобильное лассо, обездвижил лапы беса – так вообще все залюбовались. И дали показать кунжут на хачапури (ну не вишенку же на торте!), подтвердив громкий слоган дяди-абрека насчет оружия под ногами – фаталити бесу в глаз было проведено в прыжке острым суком, подобранным секунду назад.
- Думаю, всем все ясно, - кивал Том через пару минут, развлекаясь с гарпиями, жившими с бесом в специфическом симбиозе. – А уж я только рад – такая мишень для шлифовки подколок. В честь этого объявляю торжественный небесный фейерверк, - он запустил в самую упитанную гарпию стрелу с коричневым опереньем. – «Фонтан-пукан»! Все ради тебя, дорогой, - учтиво поклонился проказник новому скорпиону и припустил под небольшой каменный козырек.
- Том, блин!.. – отпрянул Юрек, показывая всем, что сейчас от зоны порхания раненой гарпии лучше разбежаться как можно подальше.
- Учу раздвигать горизонты мастерства, - донеслось из-под скалы. – Пусть использует как оружие!..
* * *
Впрочем, главная пока локальная польза от Рафа оказалась совсем не в боевой подмоге… Максимально пригодились его связи в городе, благодаря которым вполне себе скромный трофейный ряд, принесенный в Новгород на демонстрацию, вызвал изрядный ажиотаж. Видали тут все это и раньше, но сейчас, на фоне загадочного исчезновения самой грязной местной шайки, в озвученном самим Рафом контексте начала суровых времен, требующих сплотиться и быть готовыми к позабытым угрозам – трофейные головы нагнали на горожан мурашек.
- Паниковать не призываю, - добавлял новый скорпион в своей довольно аутентичной манере, сплетавшей простоту, оптимизм, терпеливое спокойствие и чуточку веселую подачу любой информации, включая апокалиптическую. – Все мы с вами знаем, что здесь, как нигде на Руси, способны защититься своими силами. А на случай, если появятся твари, с которыми одной камчой или скалкой справиться сложновато – есть мы, Скорпионы: богатыри новой эпохи. И мы вас в обиду не дадим…
- Как влитой зайдет, - шепнул Санчо Юреку. – Как раз не хватало такого... Забавно, что кого конкретно не хватало – понимаем уже именно после их появления.
- Интересно подумать, кого не хватает еще, - кивнул айкидзин. – Но интереснее – просто дождаться.
- А на Руси отлично преподают дзен… Ну или им просто попался очень одаренный ученик.
* * *
- А хэндж бы люто-хрюша не сломала, – назидательно поворчал маленький белобрысый паренек, близоруко щурясь на вывороченный из центра святилища камень. – Забавно представлять, как она билась бы пятаком о вековые монолиты и жалобно хрюкала.
- Твой тон помогает это представить, - бросил Юрген, несмотря на алеманские корни отца и уже свою тягу к цивилизационным излишествам – пылко патриотичный к Руси и ее традиции. За неделю в команде седьмой ее участник уже успел накопить достаточно фолов, чтобы получать штрафные реплики после любой спорной собственной. Так как на этот раз речь, далеко не впервые, пошла о пренебрежении к русскому на фоне восторженного преклонения перед кельтской традицией – штрафной бросил не только Юрген.
- Построй лучше, - хмыкнул Феликс, потирая ладони в предвкушении полезного труда.
- А еще забавнее представлять, как Тредиасар стоит перед типичным кельтским хэнджем, бьется головой о земляной вал и говорит ему жалобно: но почему ты не такой, как я себе воображал?
- Каменные круги – называются кромлехами, - более терпеливо усмехнулся Юрек, переводя с языка брата. – А хэнджи – это насыпные кольца, где друиды тупо живут.
- Пофиг! – махнул рукой Тредиасар. – В любом случае от хрюканья не рассыпались бы… - он не стал вступать в спор с близнецами, в отличие от него самого, Гелэрис посещавшими лично. Не стал доказывать, что своими глазами видел картину именно каменного круга, подписанную как стоунхэндж. Вдруг и правда ошибся художник, или то кольцо было исключением, что и подчеркивалось названием картины?.. И в этом крылся очевидный плюс нового скорпиона – способного в любой момент предпочесть долгим спорам добродушное «а, пофиг!».
Он переключился на помощь соратникам: вперился взглядом в небольшой камень сбоку от основной спирали, и тот плавно поднялся в воздух, начав напрямик перемещаться к центру.
- Э-э… - поиграл кистью Юрек. – Не хотел бы занудничать, но вроде как лучше не пересекать спираль, а вставлять в нее камни, двигаясь от центра. Так нам говорили волхвы, и я еще не понял: надуманный забубон или отражение каких-то важных изначальных нюансов.
- Ну, я попытался, - учтиво кивнул Тредиасар, камень радостно вернулся обратно, а сам блондинчик улегся на ветхом бревне, закинув руки за голову. – Лучше отдохну, чем испорчу.
И еще полчаса с нотками вдумчивой, беззлобной зависти наблюдал за действиями Рафа, который с искренним упоением руками выворачивал землю из центра спирали, чтобы подготовить камню-алатырю надежное и уютное гнездилище.
- Сделаем так, что и дракон не сломает, - приговаривал нартский русич, несмотря на простоту и склонность говорить порой очевидные речи, явно выбивающийся из числа обывателей тягой к романтике и высшим идеалам, пусть и понимая их в адаптированном виде. «Вот умеют эти нарты упрощать не в ущерб глубине!», - заметил в недавней беседе с Юреком Санчо, ранее не особо знакомый с горным припонтийским народом, а теперь в лице Рафа заполучивший в команду чуть ли не идеальный образец, в котором присущие большинству чистокровных нартов островатые архаичные черты были тщательно отшлифованы очень теплым и адресным воспитанием мамы-русинки. Причем настолько, что в Рафе не наблюдалось даже самой крошечной недосказанности, без которой большинство представителей нартских народов не могут обойтись, как бы тесно и искренне ни дружили с русичами.
С Тредиасаром – совсем другая история. Пьяный в дупель паренек попался им возле набережной в Суздали, визит в которую к тому времени уже успел признать неудачным даже клинический оптимист-Раф. Миниатюрный, длинноволосый, в смешной одежде, подчеркивающей его немного женственную фигурку, он брел по берегу, шатаясь, надолго зажмуриваясь и фальшиво напевая какую-то несуразную крикливую песню, когда вдруг наткнулся прямо лбом на здоровенного сканда, не менее пьяного, но куда более агрессивного. Скорпионы увидели, как громила замахнулся, Том неуловимым движением выхватил лук и хотел послать в агрессора одну из своих шутливых стрел, однако малыш справился самостоятельно: не прерывая песни, он щелкнул пальцами, и сканд, забавно сопротивляясь эффекту, стал уменьшаться в размерах, через несколько секунд глядя кудеснику уже в худосочную грудь. Чуть громче и акцентированнее прокричав пару нот песни жертве на ухо, кудесник направился дальше, встретив скорпионов раньше, чем сканд, вернувшись в привычный размер, присел на берегу, доходя до памяти.
Кудесник с восторгом согласился пополнить отряд спасителей Руси, помог выпить все запасы алкоголя, которые были у ребят с собой, а наутро долго и хмуро выяснял, кто они такие, чего от него хотят, от чего нужно спасать Русь, и что такое Русь вообще…
Но на функциональности соратника его точечная амнезия не особо сказалась – уже в первых стычках с тварями он доказал скорпионам, что те, будучи в Суздали и сами под хмельком, не поторопились с предложением. Перекосы в развитии дара у Тредиасара, конечно, были чудовищные, и весь его волшебный арсенал состоял из множества простейших трюков да лишь трех и правда круто развитых навыков, а между этим зияли сплошные белые пятна полной профнепригодности. Но какая разница, если упомянутые три навыка деревенский самородок натерзал до уровня каких-нибудь архимагов юго-восточных средиземноморских гильдий, а среди них, кроме не особо полезных телекинеза и краткосрочной игры с размером простейших предметов и личностей – попался реально актуальный: эфирные стены? Беглого взгляда на тщедушного доходягу хватало, чтобы понять: в детстве ему едва ли приходилось легко среди суровых варяжских сверстников. И первым способом защиты от нападок – стали эфирные стены: прозрачные щитовые поля, имевшие лишь одно свойство – не пропускать сквозь себя материю. Времена детских обид, хоть и не без отпечатка, но миновали, зато теперь эфирные стены могли значительно упростить всю боевую доктрину Скорпионов, изрядно сужая фронт во время прогнозируемых сражений с совсем уже ордами супостатов.
Да и в личностном плане все оказалось куда лучше, чем выглядело с похмелья. Тараканов в блондинистой голове копошились орды, но наружу они прорывались уже при более-менее тесном общении. А на поверхностном уровне Тредиасар очень натурально отыгрывал беззаботного весельчака, благодаря и правда хорошему чувству юмора разряжая обстановку даже чаще, чем Раф или Юрек. Ну а что к Руси порой придирается, да трепещет от кельтской традиции, которую сам себе выдумал, слив досужий варяжский треп с мифами и крупицами исторической правды – то уже мелочь. В конце концов, до вопиющих насмешек не опускался, а уж мягкий-то юморок и русские боги умели терпеть, и самим Скорпионам должен был пригодиться как зелье от возможного пафоса своей внушительной миссии.
* * *
Пока, правда, и речи о пафосе не велось. Семерка мужиков спокойно пришла к божегодью, известному среди богатырей как Хорсов Нуль (близнецы предпочитали говорить «ноль»), метлой мастерства вымела отсюда низкопробную нечисть, восстановила каменную спираль, собственно, и представлявшую собой святилище, а теперь, мерно выпивая под перекус, обсуждала былое и будущее.
- Совсем что-то подзапустил Микула окрестности, - с хозяйской интонацией заметил Том. – Обычно отсюда все наши богатыри свое паломничество начинают, поэтому нечисть редко успевает расплодиться.
- Видать, некогда, - Юрек не всегда, но зачастую стремился оправдывать. – Обучает ребят, чтоб потом уже одним махом посвятить.
- А мы – здесь начнем? – увлеченный работой с алатырем, Раф упустил трижды обсужденную другими тему. Тома это развеселило:
- Ну ты-то точно здесь – раз уж так с этим камнем подружился. А мы собирались чуть дальше начать: там как раз спираль Семаргла – логично оттуда. Ну, для вас – мы-то с Юреком уже давно посвященные.
- Обижаешь, - подал голос Юрген, уже знакомый со святилищами Стрибога.
- А как всё проходит? – стал уточнять Раф.
- О, лучше не знать, - стрелец решил развлечься и насытил интонации страхом. – Иначе передумаешь.
- Лишь бы хер не отпал, да язык в помело не превратился. Вижу, и такое на посвящении бывает, - бросил Феликс.
- Но сюда все равно можно сразу вернуться, - перевел в конструктив самурай. – Я так понял, оберег Хорса обычно страх снижает – никого не хочу обидеть, но всем нам еще наверняка пригодится.
- Та ладно, - отмахнулся спол. – Всякого повидали. И пока не особо и впечатляет эта нечисть.
- Тут же вопрос не побега, а простейшей реакции. Наверняка по лесам еще хватит редких красавчиков, никогда нельзя гарантировать, что чисто инстинктивно не шуганет хотя бы на миг – а в бою и такого может хватить. Вообще не вижу проблемы – все равно по Руси тропы чертим, так что мешает зацепить максимум святилищ? За плечами не носить, ритуалы, насколько знаю – простейшие: проход по спирали с молитвой.
- Да и одного Хорсова маловато, - добавил Юрек. – Как и любого другого. Богатыри до старости ходят, обереги собирают – там, видать, накапливается благословение… Заодно и подлатаем все, что встретим. Те, что в далеких чащах, уже наверняка все осквернены. Нечисть в спираль зайти не может, но самые их элитные виды наверняка умеют брать под контроль и лютов – вот и пригоняют вепрей, чтобы алатырь разрыли… Но по мне – даже и лучше, когда не на готовое приходишь чисто получить от богов ништяк, а хотя бы слегка потрудился – действие тоже молитва.
- Лишь бы на нерусь сработало, - внезапно прилетело Рафу от Тома. – А то вдруг богов тоже напрягает, что вы рванули сюда толпами в поисках счастья? И ведь что бесит. Прутся-то именно самцы! Сестричек своих и дочурок по горам попрятать не забыли, и попробуй она только заикнись, что русского выбрала… А вот сами «мы» – другое дело! Нам русских девок подавай!.. И плевать, что они не хотят – «раз не убежала, значит, за»: «медленный побег от нарта – означает согласие». И не только же с девчонками так. Вы во всем такие! Чужие обычаи не чтите нигде, куда приехали – везде вам только гостеприимство подавай. Но у себя-то дома вы требуете, чтобы мы ваши обычаи уважали и чтили!..
- Ты себя «фонтан-пуканом» уколол что ли? – поморщил брови Юрек. Раф со своей классической добродушной снисходительностью мягко махнул кистью:
- Шутник.
Горская снисходительность раззадорила не только Тома, а еще и Феликса с Юргеном. Впрочем, стрельца попробуй опереди.
- Я считаю, что народ должен жить там, где жил. Сидели бы себе в горах и сидели, кобылиц тешили, так нет же – нафиг горы, им наших девок подавай!
- Ну или построили бы себе город сами и звали девок туда, - Феликс, считавший, что путешествовать вправе каждый, не хотел сидеть на одном месте и искал лазейку в понравившейся ему национал-философской концепции Тома. – Пусть валят, если им нарты лучше нас.
- А зачем строить, трудиться, стараться, если можно, как лиса в барсучью нору залезть и там хозяйничать? – вставился Юрген, на здешнем поле бившийся не с нартами, а с саксами, пытавшимися силой паразитировать на алеманах.
- Я ж и говорю: хозяйничать! Это и бесит, - слопал хворост поддержки стрелец, давая новый язык пламени. – Спустились в отстроенные нами города и давай свои правила устанавливать, тянуть друг дружку, кланы организовывать, банды.
- Ну а кто вам мешает вместе держаться? – отсмеивался Раф, отдуваясь за братьев по крови, с которыми и сам-то далеко не во всем соглашался.
- Так а как нам вместе держаться, если нас большинство? Это меньшинства липнут, потому что боятся большинств. Педики, лесбиянки, конелюбы – все вы вместе держитесь, потому что поодиночке – трусы.
- Во-первых, приписывать нам лошадей – так же глупо, как вам – свиней или коров. А во-вторых, не равняй нас с разным сбродом. Нарты держатся вместе потому, что связаны кровью, родом – это крепкие узы. Вот и все. А вы на кровь плюете.
- Да не плюем мы на нее. Просто мы уже пошли дальше племенных отношений, вот и смотрим шире. А вы еще на уровне племени остались, вот и живете одной большой семьей: что вокруг костра в пещере, что в наших городах на площадях.
- Кстати, на Синае, - самурай решил охладить пыл, - живет группа русичей. Так они там тоже друг за дружку цепляются и приходят на выручку. Любой народ, оказавшись в резком меньшинстве, будет объединяться по национальному признаку – это норма… И я больше скажу – конкретно те русичи меня не особо порадовали: буйные, нагловатые, с какой-то карикатурой русской культуры, которую пытались воспевать и лелеять… А синайцы вполне снисходительно все это терпели. Не знаю, может, в Киото им бы меньше позволили – там построже всё, а в Ураве они вели себя не лучше нартов или скандов в Мосохе… Меня тогда это напрягло, я даже поднял тему с гуру Тохэем, - он кивнул Юреку, чуть ли не с благоговением улыбнувшемуся от имени своего заочного кумира, о котором часто слышал от Сайто. – Он много странствовал, знал разные народы, и сказал, что картина универсальная. Ведь если не брать вынужденных переселенцев, то кто обычно покидает родину? Ищущие себя! А в таких по определению больше активности и меньше гармонии, вот они и врезаются в чужой уклад слишком резко, еще и бросая тень на всю свою нацию.
- А есть еще и те, кто именно недоволен родиной, - поднял палец Раф. – А если недовольны ей, то вряд ли будут довольны и чужбиной. Вот и начинают метаться. Я разве с каждым из нартов согласен?
- Ну так тем более не понять их логику! Если вы считаете свой уклад лучшим – зачем покидать уютные горы? А если вам не нравится жизнь дома, то вы претесь в другое место, где… истошно пытаетесь жить так же, как дома, навязывая новому месту свой старый уклад, от которого и сбежали в поисках лучшего. Зачем? Чтобы потом всем дружно сбегать еще и отсюда в поисках нового рая, который тоже можно превратить в аул?..
- Вот тут я с тобой как раз согласен, - кивнул Раф. – Если тебе не нравится жить дома, как нарты – уезжай, но тогда в чужом доме уважай его правила, и в русском городе учись жить по-русски. Но тут уже вопрос в готовности к шагам навстречу: многие ведь и хотели бы жить иначе, но не умеют, теряются в чужом городе и начинают тупо жаться к своим. Если быстро порешаем дела – может, подобным бы и занялся даже: организовать нартов-горожан, чтобы помогали новичкам встраиваться в нормальную жизнь, но уже именно как горожане, а не часть дремучей нартской общины.
- Да ну и нарты еще и лучший вариант, если здраво, - пожал плечами Юрек. – Даже в кодексе, пусть он почти и шутливый, но нарты – первые в списке, кому русичи приходят на помощь, если те дерутся с любыми другими народами. А что не встраиваются в нашу культуру и пытаются свою сохранять, так для начала нужно самим разобраться, насколько она сейчас наша, ну, и понимать, что менее мощную культуру и правда приходится чуть активнее защищать, чтобы более крупная и развитая ее не подавила.
- А нужно ли, если она себя не может защитить? – перешел в более философский режим Том. – Значит, архаична, проиграла и тянет назад весь народ.
- Сказал богатырь, - мягко всунулся молчавший доселе Тредиасар.
Все посмеялись снайперскому попаданию, пусть оно и вело к не самым приятным для богатырей выводам. Раф в ту сторону мыслью не потек, но, подумав о нартах, выплыл к довольно попутному итогу:
- Корни все равно нужны, - покачал головой он. – Как говорили у нас старцы: без корней молодежь умом слишком легкая – любой, даже самый глупый ветерок унесет, куда ему нужно.
- А неплохо! – покивал Том. – Есть у вас там в горах мудрецы. Жаль, что нам достался активный и ищущий, - не удержался он.
- И заметь, достаточно гармоничный, чтобы я засомневался в словах самого Тохэя, - усмехнулся Санчо.
- Ладно, ладно, - замахал кистью стрелец. – Убедили. Будем считать, что Русь платит налог за величие. Называется Великодушие. Это налог больших народов малым за то, что они их подчинили.
- Ох уж этот твой талант: сказать в целом верную вещь так, что она кажется исключительно гадкой, - покачал головой Юрек. Санчо поднял ладони:
- Остановимся на слове «великодушие». Времена и правда такие, что уже не до мелких обид и разделов. Словно подсказку дают: все мы – люди, и это сейчас главное.
- На месте гномов я бы подал на тебя иск, - подмигнул Тредиасар.
- Да пофиг. К нам бы в команду и эльф, и гном влились, как родные… Не знаю, какой там план у Кощея, но что он точно может помочь Руси сплотиться – факт железный. И мы тут – пример. Присмотрись к Скорпионам! Я – ведрус, воспитанный на Синае, Юрген – русич и алеман, Феликс – спол, который сейчас покраснеет, Раф – нарт и русич, вы с Юреком – тоже наверняка полукровки: уж сами решайте – хазарские крови в вас плещутся или семитские… Тредиасар… Кстати, как подтверждение: вот мы уже неделю вместе с Тредиасаром, а даже еще вопрос не стоял, кто он по национальности.
- Гоблин, - с серьезным видом кивнул кудесник. – Ну, и немножко фея…
- Ага, особенно в районе задницы! – прыснул Юрген. Задница Тредиасара своей формой и правда допускала определенные спекуляции.
- Ах, что может быть прекраснее влюбленного мужчины? – романтично откинулся на землю Том, попутно срывая донимавшую его своим существованием астру. Выдержав паузу, он кинул бутон Юргену. – Только мужчина, влюбленный в другого мужчину!.. Бу-га-га!..
Юрген запустил ему астрой в кок под общий смех.
- Не, ну чисто в теории… Вдруг до того, как блевану – успею пояснить, - первым выплавил смех в слова Феликс. – Если вдруг начинать влюбляться в мужиков – нахера выбирать тех, кто похож на бабу?..
- Вот как только уединишься с девкой – нашлю икоту, - пригрозил кудесник. – Минут на пять, но, думаю, хватит?.. Хотя ж тебе так и так краснеть…
Тредиасар и тему своей некоторой женоподобности умудрялся сводить на шутку, хотя терзался ею больше многих других личных проблем. Но тут уж ничего не поделать – побочный эффект. Ведьмовской дар обычно передавался по женской линии, свои рода носители дара старались не скрещивать, а если и получалось вдруг, то и синергия обеих линий нечасто приводила к сбою в еще древних канонах. Да и здесь не беда – мальчонку волхвы выявляли еще в юном возрасте и системно направляли на путь ведуна, гася избыточные бурления страстей, по всему близких именно женской природе. Тредиасар же родился в глухой деревушке и в те времена, когда слишком многое было пущено на самотек… Оставшийся наедине со своими способностями, куда больше делавшими его изгоем, нежели даже субтильное сложение, мальчишка долгое время развивался вслепую. Став отличным свидетельством тому, что метод проб и ошибок в волшебстве – очень плохая идея, он, уже отроком, отправился в Славутич, но и тут не свезло: в поисках наставников набрел на бестолковых и хаотичных ведьм. И ладно они развили лишь то, что умели, да что сам мальчишка, еще сражавшийся с варяго-скандскими призраками детства, у них просил. Хуже, что не только не расправили энергетические каналы и не вправили вывихнутое подсознание, а еще и усугубили подаренное природой. Вот и получилась однобоко развитая ведьма, спрятанная в мужском теле, пусть вроде как и предпочитающая именно дам… И круто, что так все сложилось для Скорпионов, заполучивших в свои ряды какого-никакого колдуна без нужды разбавлять прочную мужскую команду девицами-ведьмами. Но кто знает, сколь высокой ценой эта командная польза аукнется лично Тредиасару, обреченному метаться в поисках себя…
* * *
Пока же парни, развалившись на полянке, спокойно радовались полноценному боевому крещению кудесника, который, не выявляя ни малейших склонностей к жажде подвига или даже хотя бы вменяемой мужественности, а проявился-таки реально полезным элементом формирующегося боевого узора отряда.
- …Если придумаем, как тебя самого прикрывать от возможных прорывов в тыл – вообще отлично будет, - говорил Раф. – Тому попроще – он резкий. От первого удара точно уклонится, а там уже кто-то из чистильщиков вмешается: Юрек, я, ну, или Юрген метнуться успеет… А тебе ж и удара хватит. Без обид.
- Над синхроном нам еще работать и работать, - кивнул Санчо. – Пока больше кучкой героев выглядим, нежели командой – каждый рубится, как привык, а связок маловато. Мне, кстати, жестоко нравится спаянность близнецов – не устану повторять. Ясно, что такое не один год достигается, но когда-то начинать все равно придется. Предлагаю спереть эту тактику: выделить лучшие атаки и приемы, систематизировать, согласовать между собой, придумать яркие короткие названия и выучить назубок каждый крутой элемент любого скорпиона. И в бою активно перебрасываться ими, если это уместно.
- Целиком за, - глубоко кивнул Юрек. – Если что – готов взять на себя составление таблицы и прочей прелести, которую вы назовете нудятиной.
- Даже тут как подобрались, да? – подмигнул Санчо. Айкидзин улыбнулся:
- Кстати, все забывал, - негромко поинтересовался он под общий шум голосов – парни, разумеется, взялись с ходу сочинять веселые названия своим и чужим боевым талантам. – Мне показалось, или тебе очень привычно действовать именно в связке? Просто моментально подстраиваешься – даже без команд: чисто на интуиции. Стало интересно, это талант или еще и опыт?
- Та, - мягко отмахнулся самурай, отводя взгляд в сторону. – Всего понемногу… Скажи лучше, сколько еще видишь скорпионов? Есть смысл в Мосохе искать целенаправленно? Или вообще туда не пойдем пока, а здесь максимально пошустрим – вокруг Славутича?
- Ну ты сам видишь, что напутствие Семаргла сбывается: замысел сливает в себе пути всех, кто реально подходит, и даже Тому все сложнее списывать это на череду случайностей или версию, будто мы «тупо набираем всех подряд, а откуда знать, что любой принятый подошел бы лучше любого, разминувшегося с нами на минуту где-нибудь в любой точке Руси»… В общем, думаю, нам нужно: 1. Не закрываться от новых кандидатов, 2. Сделать подвиг и не искать целенаправленно под функции. Ведь кто знает: может, и функции всего отряда будут определяться его составом.
- Брр, - затряс головой Том, как раз сунувший ее поближе, чтобы прислушаться. – Опять аджаришь ?.. Предлагаю проще: семь – красивое число. Вот и остановимся, пока кого-нибудь не завалят. И тогда снова доберем – чтоб всегда семеро было, как у лидийцев в «бессмертных» когда-то . Семь скорпионов! Звучит… То ли читал что-то похожее, то ли уже сочиняю…
- Семь, может, и звучит, но, как по мне, маловато, - пораскачивал голову Санчо. – Чревато риском, что цифра реально уменьшится до куда менее красивой – в расстановке слишком много дыр, и с балансом еще туговато. Поэтому, если я правильно понимаю: путь на Мосох и поиск новых скорпионов? Ау!.. - попытался он пробиться сквозь гам веселых голосов. – Никто не против?
- А это можно «Дятлом» назвать! – неслось слева.
- Точняк!.. А если я на бердыш перейду, то суровый такой взмах можно «Косилкой» или «Жнецом».
- Бердыш. Пердыш!..
- О, это уже твоя коронная атака, не скромничай…
Юрек с улыбкой переглянулся с Санчо:
- Я думаю, им пофиг, куда ты их поведешь. Главное – почаще давать пошуметь и поржать. А в Мосохе, Суздали или Темном лесу – разница минимальна…
* * *
Сейчас же в Мосохе шумели чужие… Пока парни осваивались в снятом на неделю доме, Санчо гулял по улицам города. Тот случай, когда с друзьями отлично, но иногда нужно побыть одному, чтобы просто напомнить себе, кто есть ты сам, вне складывающегося узора команды… И толпа – отменный множитель одиночества. Особенно такая пестрая и громкая… Улица регулярно выплевывала в прохожих энергичных парубков и джигитов, которые, не выдержав внутренних извержений, то тут, то там с места пускались в пляс: основательно-размашистый в первом случае и бритвенно-отточенный во втором. Кое-где это высекание искр ногами разрасталось в огонек: танцоров окружали и подкармливали хворостом аплодисментов, еще не зная пока, разрастется ли именно здесь очаг, способный прогревать весельем до глубокой ночи. Слух Санчо легко позволял различить истошные, несоразмерно бодрые по сравнению с самой пляской, шлепки тех, кто сделал ставку на текущий кружок, и экономные хлопки еще сомневающихся, стоит ли именно сюда вкладывать свои ладошные инвестиции. Все это наслаивалось на лоскутное одеяло остаточных мелодий, летящих сюда из разных точек города, где гуляли любители песнопений… Вечерний Мосох отдыхал…
Интересно было думать, что все эти чужие люди могут стать друзьями. Как еще недавно были чужими шесть скорпионов… Сидел ведь здесь же, в Мосохе, в одной корчме с близнецами, и знать не знал, как сплотимся через жалкие пару недель. Как же собирается эта мозаика близких тебе людей? Внутренним магнитом личных качеств или гравитацией именно пути, которому следуешь? Но если стыковать это с легендой Лилу, выходит, что наш путь уже и есть часть узора единой картины? Или мы все-таки лишь соседние фрагменты мозаики, которым хорошо вместе и просто так, даже без созвучия путей?.. И насколько предопределен этот узор? Есть ли у нас печальный риск упустить близкий фрагмент, вовремя не ухватившись за нить, когда гравитации созвучия еще маловато, и мы проходим мимо врат возможности? А если вообще начать собирать вокруг не родные, не явно соседние фрагменты картины, что тогда? И что делать, когда твой самый близкий фрагмент разбит на обезличенные осколки?
Блуждая по улицам и мыслям, самурай добрел почти до берега Ра-реки, с опозданием сообразив, почему оказался именно здесь. Голос… Его сюда привел глубокий грудной голос, царящий над Воробьевыми холмами без малейших шансов на разделение власти с «вече» скромно подпевающих девчонок и парней. Что пел этот голос уже и не вспомнить, да и наверняка ж неизвестное: вернувшийся почти домой Санчо густо впитывал русскую культуру, но был лишь в начале процесса… Хотя… А вот эту песню он знал хорошо!.. Даже больше того. Он помнил ее еще из Ир-шана и из русских считал одной из любимых, не раз и даже не сто отпуская ее затем летать вдоль склонов Синая.
Имевшая все признаки народной, песня эта, тем не менее, не только имела одного конкретного автора, но и написана была всего ничего тому. Мосохский боян Матвей, славившийся мелодичными простульками, которые перепевали по крупным корчмам молодые певички, в порыве вдохновения сумел лет пятнадцать назад сочинить для одного голосистого рапсода Расторга череду толковых песен и одну – превосходную. Ровно тот случай, когда склонность к простоте сыграла в плюс, и песня вошла в резонанс с народом. Она наверняка нравилась и Рафу, ибо называлась «Конь», но для Санчо сейчас неожиданно стала проводницей в целый мир ностальгических образов.
И ведь странно – он и сам ее пел уже здесь, на Руси, и слышал обрывки раз сто… Но сейчас было как-то иначе, и по ходу первого куплета не хотелось даже задумываться, почему. Хотелось просто прожить все мгновенья альтернативной реальности, рождаемой в образной галерее под согревающим дыханием ностальгии…
Ведь для ведрусского мальчугана песня стала одним из наследств от отца. Не любимая, кажется, но уж точно одна из них… И жаль, не помню самую его любимую, которая вроде тоже про коней… Но эта другая! Совсем другая… В ней столько простора. В ней – путь. А еще – томящее ощущение одиночества. Того глубинного, когда ты настолько одинок, что рядом лишь конь, но помнишь, что у тебя, вообще-то – вся Русь дружище!.. Не странно, что так нравилась отцу. Довольно одинокому в Ведруссии, но одинокому и по натуре, природно… Возможно, побочка того самого гена богатыря, ведь странствовать им приходится обычно в одиночку или максимум парами с верным другом или ведьмой-заботницей. А чаще – с одним лишь конем… Пару раз и прорывались у отца странные тогда для Санчо мечты: сесть на коня и скользить верхом между приютами. А как устанет конь – просто пойти с ним рядом… Как в песне…
Сколько мыслей прокувыркалось за один лишь куплет… Санчо, повинуясь зову мелодической нити, протиснулся сквозь нарастающую толпу еще чуть поближе, увидав, наконец, и исполнителя. Что он будет крупным – было понятно и раньше: у такого объемного тембра дом не может быть хлипкой грудиной. Хотя слегка неожиданно, что совсем уж могуч оказался – шире Санчо и в торсе, и в груди, и в плечах. Неудивителен девичий гомонок с двух сторон – больше восторженно бессвязный, но и обрывки слов долетали, сплетаясь в узор первичных знаний: рапсода зовут Кабаньяс, он красавчик, и дружная очередь кандидаток на ночную прогулку ждет окончания песни, чтобы поучаствовать в выборах.
Но все это проходило почти что мимо. Глаза смотрели, как пальцы крупной кисти перебирают струны лютни авторской работы, явно вдохновленной иберийскими гитарами. Душа самурая все сильнее заполнялась музыкой, отказываясь удерживать ее в себе, и Санчо не заметил, как начал подпевать…
Кабаньяс бросил на него короткий взгляд, одобряюще кивнул и запел с еще большим, кажется, фирменным своим сочетанием объема и чувственности… В третьем куплете он поднял тональность песни и снова глянул на Санчо. Тот пел, совершенно растворившись в мелодии, с ходу попав в новую тональность, как будто всю жизнь так и пел; хотя раньше подъем совершал только в самой концовке. Но сейчас ведь вся песня звучала иначе!.. Он привык исполнять ее академично, считая, что нотки надрыва здесь лишние, хоть и у отца прорывались, и у самого – уже в Синае. Но это ж их личный окрас – тоскующего по богатырству камневеда и скучающего по родине юноши. И хоть личным окрасом знакомых мелодий Санчо и не пренебрегал, конкретно в этой песне он казался ему чуть надуманным. Ну зачем надрыв, когда вроде все хорошо, и вы с конем просто идете по полю?
Однако у Кабаньяса надрыв нарастал с каждым куплетом, тем более что в пятом он снова поднял тональность, и к душевному надрыву прибавлялся чисто физиологический – за сочность тембра, видимо, приходилось платить чуть суженным в верхнем регистре диапазоном. Для нераспетого самурая эта зона тоже не была безмятежной, но когда ты заскользил по ухабам надрыва вместо академичной колеи – не страшно слегка и сорваться. Еще бы понять-осознать суть надрыва, вложенного Кабаньясом. Хотя тут ведь может быть у каждого свой, а там уж сплетутся-сольются, как тембры – разными линиями партий, но в единой гармонии двухголосья: сначала обычных терций, но затем все более смелых и глубоких путей. Когда голоса и души спеты или созвучны – каждому можно бродить нотами, где вздумается, а не по строгой колее терций: общий центр масс гармонии заблудиться не даст, а даже оступившись нотой – следующую туда вывернешь, где ясно станет: не промах тогда был, а замах – уместная предтеча-диссонанс перед более теперь глубоким разрешением.
И стоило отпустить, как и озарение щекотнуло. Может, это надрыв бояна, не ставшего богатырем? Классический для столь многих песен, ведь боян, мнимо проживающий десятки жизней, на деле живет лишь одну – жизнь бояна. И не становится никем, кого воспевает… Возможно… Но, кажется, нет: хоть и близко, а все же не то… Тут ощущение, будто певец распознал изначальный надрыв только этой конкретной песни… Но в чем он?
В последнем куплете – снова модуляция. Ого. А потянем?.. Там дальше – где горка. Пока-то лишь размах, и уже по нему видно, как тяжко будет взобраться до нотных вершин… Но в том, может, и интерес. В том, и Русь… «Пою туда – не знаю куда». На Руси и боян – богатырь. Готовый отдаться потокам неведомых судеб… Ух!.. Ну да! В том же и Русь! Потому и надрыв!.. Это жажда сделать больше, чем знаешь. Больше, чем делаешь. Больше, чем можешь!.. Сделать ради отчизны. Ради того, что и больше, и шире и глубже тебя!.. И песня-то именно об этом! Как разворачивается с каждым куплетом вся Русь из вас с конем. Словно ваша проекция и одновременно грандиозная мозаика, где вы – лишь ее элементы. И надрыв плещется на стыке осознания, что ты – исключительно крошечный – часть глобального узора, и ты жаждешь лишь быть поярче, побольше – быть той частью узора, что о прекрасном, о славном!..
Санчо полюбовался улыбкой, довольно расцветавшей на лице Кабаньяса с каждой удачной нотой их обоих, а сейчас – когда два голоса буквально взбежали на пик – просто лучащейся счастьем от утоляемой жажды узора. Но эта жажда уступает путь спокойному приятию своего места в узоре, осознанию себя той частичкой, что выбрал сам Род… И последняя строчка – тихая, проникновенная, в которой вы снова всего лишь идете с конем по полю – ровно об этом.
…Когда песня закончилась, впечатленный народ даже замешкался с аплодисментами, взорвавшись с небольшим опозданием. Впрочем, рапсод, получивший нечто большее, уже укрыл лютню за спиной и подошел к самураю, протягивая руку:
- Кабаньяс, - повел он бровью вместо кивка. – Ты крут, э-э…
- Санчо.
- Вот. Ты крут, Санчо. Хотел сказать тебе это с третьего куплета, но отвлекся на пятый, а там и шестой.
- Спасибо, вокальный богатырь. Ты проводил меня в прошлое на целое десятилетие.
- Э-э, - рапсод прищурился. – А ты не будешь против, если я провожу тебя и в будущее, часа на три? На реке можно расчудесно попеть без всякого люда, который обычно умеет слушать только знакомое.
Самурай задним числом восстановил в памяти узор из восторженных междометий соседок, сейчас, кажется, спорящих за право первых зазывающих реплик:
- Не уверен, что переживу такое количество ненавидящих взглядов, - усмехнулся он. – Там целая очередь на твою компанию, - он скользнул глазами по взбудораженным поклонницам. – Вон та голопузая, кажется, первая в очереди. Не хотел бы узнать, на что способны ее когти, из которых выскользнул ты.
- О, тогда тем более без вариантов, - небрежно махнул кистью Кабаньяс, покачал головой стайке и, приобняв самурая за плечо, направился в сторону спуска к самому берегу. – Понимаешь ли, Санчо, - мерно философствовал он, забавляя нарочитой заковыристостью словесных конструкций и неизменной приправой несерьезности: словно противопоставлял надрывному характеру пения чрезвычайно расслабленный тон речей, да и, кажется, всего стиля жизни. – Ранней весной и поздней осенью короткие сарафаны, голые пуза и спины – это истошные крики отчаяния. Единственный шанс выделиться из более вкусной девчатины… А отчаянные так стремятся понравиться и угодить, что за этим не видно их самих: словно крик вместо пения. А пустая девушка – как пустая песня: петь ее можно, но смысл?..
- Запишу эти слова для пары друзей.
- Да и поднадоело уже слегка слушать крики вместо пения: во всех смыслах. И ты представляешь дамское коварство: отдельные негодницы притворяются любительницами именно пения, чтобы снова затем поскорей перейти на крик. Потому с мужчинами петь и надежнее.
- Где-нибудь в Ахее – наверное, не факт. Но уж со мной можно петь – без малейшей опаски.
* * *
Не только и пели, собственно. Двум ярким личностям одного пола уж всегда есть, чем заняться, и иногда кажется, что первые геи были на редкость скучными парнями.
А нескучные почти до утра пили бренди и ром, запасенный Кабаньясом, курили трубку, говорили на разные темы с амплитудой от тупняка до философских эмпирий. Все это особо приятно, когда в любой момент можно перейти к пению, но неожиданно здорово и без него. Самурай, в Потале певший обычно именно запоями, когда мелодии-самозванки уж слишком скапливались внутри, прорываясь наружу, здесь, на Руси, еще словно стеснялся возобновлять отношения с местными мелодиями, которые так жестко бросил в далеком детстве. И вот как раз в компании проводника-Кабаньяса – дал себе, наконец, полную свободу, окунувшись в музыку, словно в перину…
Ясно, что голос с непривычки быстро сел. Но стоило хрипотце из окаймления стать слякотью, как на четках мягко запульсировал салатовым огоньком еще один камень из числа незнакомцев. Это оказался леденец для горла, пропускающий сквозь связки серию восстановительных смягчающих волн. Кабаньяс попросил такой леденец и себе, после чего музыкальные соратники устроили настоящую вокальную оргию, пропев до самого утра и вернувшись в логово скорпионов уже в обнимку: пьяные, счастливые и то ли опустошенные, то ли заряженные огромной энергией музыкального кайфа…
- Пацаны, - разбудил друзей Санчо, - знакомьтесь: Кабаньяс. Наш новый член… И голосовые связки…
* * *
Так как Тредиасар ночью не нашел сил продрать глаза, занятный факт выяснился уже только на следующий день, когда скорпионы собирались на рейд – зачищать недалекое озерцо, на котором уж больно часто повадились тонуть вполне себе крепкие парни.
- А нехило ты изменился, - морщился кудесник, глядя на Кабаньяса не столь гладко, как в божегодье на Рафа. Когда он хмурился, его инфантильное лицо добряка-ангелочка превращалось в физиономию натурального вредного старикашки, и вот на вокального богатыря смотрел сейчас дедок лет под сто.
- Ну а ты… Ты остался таким же крутым! – подбодрил Кабаньяс со своими фирменными интонациями, неизменно окаймленными юморком или хотя бы несерьезностью, которая нередко выражалась как раз утрированной мнимой серьезностью.
Они, чередуясь, ответили на немой вопрос остальных скорпионов, и выяснилось примерно следующее… Несколько лет назад, когда Тредиасар как раз уже разочаровался в методиках ведьм, Кабаньяс, с которым они регулярно и пусто виделись, ибо занимались в смежное время, поделился с кудесником своими планами. Мол, его скромный образный дар кое-как вправили, делать в Славутиче особо нечего, а душа требует приключений, так почему бы, собственно, не сорваться в путешествие по миру?.. Уже через неделю подростки заявились на речную пристань с вещами, но на отходящих кораблях не оказалось свободных мест. Они договорились прийти снова назавтра, Кабаньяс пришел, а Тредиасар вдруг подумал, что ничего особого нет, наверное, и в странствиях, вот и остался дома…
- Нормальная такая разница на выходе, - демонстративно смерив обоих взглядом, покивал головой Феликс, уверенный, что странствия делают куда круче.
- Смотри, а то обидится и уменьшит вдвое, – предостерег Том, смеясь.
- И все равно будет меньше, - заржал спол и подошел к коллеге-здоровяку поприветствовать уже полноценно, тем более что ночное пробуждение почти целиком заспал. – Где бывал-то?
- Трезвым? – уточнил рапсод. – А то дорвавшись одной весной до бермудских напитков, я очнулся уже осенью в Сиаме, и понятия не имею, потусил ли тогда в Теночтитлане, пел пирамидам Осириана и не привиделся ли мне храм бога Камы в Аджарии, - он поиграл бровями, сдерживая улыбку. – Не в силах сомневаться дальше, в храм Камы я очень скоро таки рванул, дабы всё узнать достоверно… Занятно, что именно там я вдруг открыл для себя не то, что было бы нормально открыть, а… страсть к музыке. Ну и всё: она всех победила, я стал одержимым и теперь ищу новые и новые уши. А Санчо заверил в двух вещах: Скорпионов скоро будут слушать внимательно, ну, и если не постараться – количество ушей на Руси сократится до слишком трагичной отметки. Мог ли я отказать или даже для приличия посомневаться?
То ли достаточно скромный, то ли склонный раскрываться постепенно и действиями, а не словами, Кабаньяс не стал в тот день рассказывать о своей и правда любопытной жизни. Не привыкший себе отказывать в основных житейских радостях, сын успешного иберо-лидийского торговца и женщины-искусствоведа из обрусевшего хазаро-сарматского рода – заполнил жизнь поиском более изысканных впечатлений и собственным развитием. К неполным 22-м годам он исходил полмира, и большинство его увлечений добавляли в копилку личности новых граней благодаря умению совмещать приятное с полезным. В Сиаме он не только постигал глубины эротических подвалов «исполнительниц желаний», но и научился у них специфическим местным танцам; в Адонаях, куда направился побольше узнать о вампирах, приобрел полезный опыт фехтования в местной гильдии. Затем был упомянутый аджарский вояж, и уже после него искатель творческих приключений увлекся новыми гранями совершенствования, за полгода в ахейском гимнасии сумев весьма грамотно распределить по фигуре мышечные объемы.
На вопрос: «а нужен ли он Скорпионам?» отвечала прочная кольчуга, сплетенная «один в восемь» и имеющая не один десяток боевых отметин, а видавший виды меч-бастард всем своим обликом показывал, что Кабаньяс в Адонаях явно не сачковал, и победа музыки над остальными гранями увлечений едва ли позволила этим граням совсем уже потускнеть.
* * *
Понятно, что будь всё на озере слишком просто – проблему решили бы и дружинники. Но их визиты сюда ничего не принесли, что явно намекало: дело именно в нечисти, которая умеет прятаться… Так и было. Скорпионам пришлось ловить возможных злыдней на живца, коим вызвался Раф, видя неготовность остальных портить либидо встречей с утопленницей, на которую явно намекал почерк происшествий.
- Я не такой впечатлительный, как вы, - махнул рукой Раф.
И пожалеет… Горячему поклоннику женской красоты встреча с лобастой на какое-то время поумерит аппетиты. С унификацией тварей на Руси имелись огромные трудности – разновидности даже одной только нечисти не укладывались в хоть сколько-то стройные классификации. А тут еще в каждом уделе приживались собственные названия… И вот лобастами как раз в Мосховии называли одну из самых неприятных веток утопленниц. В то время как большинство коллег по пучеглазому цеху старались заманить парня в воду мнимой привлекательностью, маскируя чарами неприглядные оттенки внешности, лобасты вели себя куда жестче. Чаще всего или возрастные, или вообще откровенно старые, они тоже тратили шлейф чар, захваченный в Темном лесу, на временную пластическую операцию, представая перед жертвой как почти что красотки. Но дальше схема действий расходилась кардинально…
Большинство утопленниц – обычно недолюбленных девок – искали от парней именно тепла. И если не считать озлобленных мстительниц мужскому полу в целом, чаще всего бедолаг топили, банально увлекшись и не имея сил остановиться впитывать его похоть (об отсутствии хотя бы жабр, разумеется, тоже вспоминалось не сразу). Совсем иное – лобасты. Эти изначально нацеливались на два результата: хапнуть побольше страха и… погубить. Ну неспроста ж зашел термин «злыдни»…
И Раф еще часа два приходил в себя после такого свидания… Лобаста попалась прожженная – на симуляцию купания около берега не реагировала, а потому пришлось нырять… И на этот раз – никакой маскировки. Возможно, и верно. Ведь эдакую образину никаких чар не хватит превратить в симпатягу даже на пару секунд… Среагировав на касание руки, нартский смельчак резко повернулся, ухватил тварь, но не удержался и открыл глаза… Хорошо, что ловкий. Хорошо, что твердо решил стать сильным, и уже года два интенсивно тренировался… А еще лучше, что жил у моря. Инстинкты выволокли Рафа на поверхность, лобасту он не отпустил, и тварь тут же схлопотала стрелу от Тома, после чего подоспели и остальные.
- Надо еще к Хорсу походить, - повторял Раф, ежась у берега возле костра. – Здесь нет рядом?
- Здесь Стрибога божегодье неподалеку, - отозвался Юрген. – Я вас и так туда собирался позвать. Или сначала в бор заглянем, где на волков жаловались?
- А точно хоть люты? А то совсем уже до охотников опускаться вообще ломает.
- Ну егерь сказал, что медведя загрыз на его глазах. По любому, обычный.
- Люты? – поднял брови Кабаньяс. – Вроде слышал, но давно. Это же цветы такие? Есть еще маленькие вроде – лютыки… Вы уж поясните страннику, который покидал нормальную Русь, а вернулся в такую: совсем без меня Кощей обнаглел, да? Боязно думать, как разгулялся бы хороняка, уплыви со мной тогда еще и грозный Тредик!..
- Да с лютами ничего особенного, - пояснил Юрек после общего смеха. – Просто крупные и злые. Есть подозрение, что такие рождаются, если волчица на сносях забрела на стык с Навью, да нахватала там всякой бяки. Сейчас места нахлестов, видимо, стали более частым явлением, вот и лютов прибавилось… И вот вообще не хочется думать о версии, будто их раньше уводили от людей подальше, чтобы усыпить бдительность, а теперь им уже мало дремучих лесов.
- Ладно, в дороге договорим, - показал на небо глазами Юрген. – Не думаю, что там страшнее, чем было Рафу, - он уважительно похлопал нарта по плечу, - но лучше, если мы придем засветло. В прошлый раз тварей двадцать набежало, пока я шел по спирали – за это время могло еще наползти…
* * *
Шли они налегке – только выбранное на бой оружие. Все остальное складывали в двухметровой длины сундучище, до коего разрастался миниатюрный резной брусочек на четках Санчо, после загрузки вновь заскакивающий на нить в миниатюрном виде. Самурай терпеть не мог таскать за собой лишние вещи, аукающиеся ловкости и лишающие чувства единства , а потому несколько раз мысленно благодарил Лилу за осознанную или интуитивную прозорливость.
- Что за фигня? – сплюнул Юрген. – Давайте в обход, чтобы не ушли! – бросил он и понесся огибать справа уже видневшееся вдали божегодье.
- Прикольно было бы его не послушать, - хмыкнул Том, но скользнул влево и припустил тоже, не мешая, впрочем, обогнать себя Рафу.
…На этот раз хрюкающие мародеры успели сделать куда больше. Глаза, параллельно с впитыванием расстановки многочисленных тварей, оценивали состояние святилища и им то тут, то там попадались разбросанные камни из спирального «лабиринта».
- Я так понял, мы от свиней Русь спасаем? – посмеялся Тредиасар, оставаясь подальше от поляны, на которую с трех сторон врывались его соратники.
- С рогулями справимся – лютов вали! – командовал брату Юрек, чей посох уже завертелся, одновременно со словом «вали» снося с ног подскакивающего мужичка с горшком на голове. Еще троих буквально срезала катана Санчо. Феликс, осваивающий купленный в Мосохе бердыш, разнес четвертого, но по пятому не попал.
Потому что пятый и не был рогулей.
- Вурдалаки! Не спутайте! – предупредил Юрек, больше других знакомый с бестиарием Руси. – Они намного опасней и резче.
И вся сложность крылась именно в относительном разнообразии нынешнего сброда. Носились хрюкающие люты, от которых стоило уворачиваться любой ценой. Рывками перемещались вурдалаки – заготовки будущих вампиров. Нависали-налипали рогули – почти безобидные в бою, но спутывающие алгоритмы ближайших ходов… Другое дело, что и скорпионы росли, если не в личном мастерстве, и без того высочайшем, то уж точно в слаженности действий.
- Слева, Раф! – крикнул Феликс, видящий сейчас общий план вокруг нарта, а Юрек, оказавшийся ближе, хлестко залепил своим посохом-дзе, прозванным из-за скорости «Неуловимым Джо», уже по рогуле справа. Ведь понимал – с вурдалаком слева предупрежденный нарт справится, а значит, нужно не дублировать цели, а разветвлять командные выпады. Не ошибся – Раф резким движением меча-шачи рассек вурдалаку грудную клетку.
- Башку срубай! – крикнул Том, но тут уже Санчо подоспел и ювелирно резанул по грязной шее вакидзаси, который скромно подтанцовывал Бетельгейзе, прочно сидя в левой руке.
- С почином! – коротко кивнул самурай Кабаньясу, видя прогулку толково сбалансированной полуторки по позвонкам еще одного вурдалака.
- Так-то, третий уже вроде, - подмигнул здоровяк. – Не считаю особо – в песне все равно про дюжину сочиню. Не спалишь?
- Ого. А чего молчал, что сам сочиняешь? – вдохновленный новостью самурай почти лениво дал подпрыгивающему рогуле нанизаться на вакидзаси. – Это ж меняет дело… О! Еще одна волна – чуть позже договорим… - он, обменявшись кивками с Феликсом, рванул с ним на первую линию – встречать еще около дюжины вурдалаков и стрыг – тех из них, кто когда-то носил гордое звание женщины.
…Все равно еще далеко от идеала, напоминая порой массовые драки или стенка на стенку, скорпионы носились по божегодью, вырезая его осквернителей.
- Когда бежал – видел уходящую тень, - возбужденно крикнул Юрген, оказавшись поблизости с Санчо. – Блин, ты чего? – он вбил пернач в грязную плоть стрыги, от которой Санчо дважды легко увернулся, но не делал ни малейшей попытки контратаковать. Увидев, что прямо в сердце верещащей вурдалачки всунулась стрела с клиноподобным наконечником, и хмуро полюбовавшись тлеющим факелом, коим обратилась стрыга, алеман вернулся к волнующей теме. – Короче, она приближается, - сплюнул он от отвращения из-за факела и его аромата.
- Большая? – самурай догадывался, что по пустякам бы Юрген не отвлекал. Новая догадка осенила сознание. – В небе?
- Ну тень-то по земле, ясно… Но да.
- Да хорош развлекаться! Открой его! – донеслось справа. Феликс сердился, что Тредиасар запер последнего люто-вепря четырьмя эфирными стенками и теперь смеялся от зрелища размазанного по прозрачной преграде пятака.
- Нормально, - кивал Кабаньяс. – Конь для тебя слишком большой, а тут – самое то. А у меня на тезку все равно рука не подымется.
- Правильно мыслишь, - гоготнул Том кудеснику. – Заставим мудака заново все отстроить…
Хохот прервал отвратительный крик сверху.
- Это нас с Юреком домой зовут, - пояснил невозмутимый стрелец. – Подожди, пап! Мы еще играем! – с оттенком прорвавшегося надрыва крикнул он вверх.
- Я один внезапно осознал, что у нас нет плана против летунов? – сдвинул брови Санчо. Том покрутил в пальцах стрелу с черным опереньем:
- План есть у меня. А вы можете пока свинье рожи покорчить.
Из-за деревьев вынырнул крылатый ящер средних размеров.
- Чудо-юдо дивный змей, - покачал головой Кабаньяс. Его интонации и весьма архаичное для Руси «змей» как обозначение дракона – вновь повеселили возбужденных парней, особенно на фоне реальности.
- Виверна, - отмахнулся Санчо. – Сойдет.
- На Синае и они есть? – хмыкнул Том, вкладывая стрелу в тетиву.
- Чувак, там есть летающее полотенце-душитель. А за вивернами бегают дети… И стреляют они точнее… - усмехнулся самурай, видя, что стрела проскочила мимо, пусть виной и не точность Тома, а резкий маневр самого ящера, вдруг метнувшегося вниз, но не в хоть сколько-то прогнозируемую область, а к дальнему краю божегодья.
- Она хочет спереть алатырь! – первым догадался Раф. А нет – не первым… Ведь Юрген уже мчался туда со всех ног, намереваясь помешать диверсии. Виверна ловко подхватила булыжник единственными у нее – задними – лапами, и вспорхнула сразу на высоту крон, видать, не рассчитав вполне умеренный вес алатыря. Из-за этого рывка Том снова промазал, а стрелять еще раз не рискнул, ибо Юрген, оттолкнувшись от земли, в последний миг успел допрыгнуть до камня и, ухватившись за его резные грани, теперь взмыл ввысь вместе с мародеркой.
- Стрельни каким-нибудь ослабляющим ядом! – понеслись советы Тому. Но он положился на волю хаоса и сунул руку в то отделение своего батарейного тула, где стрелы лежали вперемешку.
- Опять черная, - не удержался от комментария Юрек. Никто не шутил – алеман завис в дюжине метров от земли – многовато и для скорпиона. Виверна порхала почти на месте, или собираясь с силами, или испытывая некий внутренний конфликт. Санчо с Феликсом рванули-таки под нее, чтобы как-нибудь смягчить падение Юргена, но алеман мотал головой:
- Камнем зашибет! Свалите!..
- Так отпусти его! – заорал спол, пока Санчо готовился, кажется, метнуть вакидзаси, раз Том мешкал, не желая угодить стрелой со смертельным ядом по своему. Виверна рванула вперед, Феликс и Санчо метнулись за ней, но Юрген решился раньше – он подпрыгнул на руках вверх и всем весом снова ухватился за камень, вырывая его из лап и падая вниз, в ту точку, до которой еще не успевали бы добежать рисковые друзья… В Томе мститель победил любопыта – стрела на этот раз учла импульс рывка ящера вверх и впилась в бочину.
Остальные застыли, глядя на падающего Юргена и не успевая даже в одно слово вжать молитву о том, чтобы не угодил хотя бы под камень размером почти что с него. Но так и происходило, ведь ноги по инерции движения не могли не занырнуть под камень после прыжка и удара по камню сверху… И как тут помочь? Что метнуть? Что подставить?! Руки застыли в полупозиции…
Не всегда способны помочь друзья. Не всегда помогают они. Порою бывает иное…
Резкий порыв ветра, подув от земли, лишь самую малость замедлил камень, но зато легко сдул Юргена вверх – так, что алеман в момент контакта алатыря с землей оказался над ним руками вниз, но уже заваливаясь за него… И это спасло, ведь не впечатался в камень – тут бы и его крепких рук не хватило, а перевернулся на спину позади него, больно, однако явно не фатально шмякаясь поясницей о землю.
Парни подскочили, окружили, сдерживая первый порыв приподнять. Ну а вдруг позвоночник?..
- Пошевели пальцами, - попросил самурай. Юрген помотал головой:
- Тогда придется отпустить, - сглотнул он, и парни почти синхронно усмехнулись, видя, что упрямец до сих пор сжимает белыми пальцами резную грань-обод. – Без обид, пацаны, - предупредил алеман. – Это святилище я сам соберу…
* * *
Ну а какие обиды?.. Пока Юрген со всех окрестностей собирал камни в спираль божегодья, где в самом сердце уже был вкопан прикаченный им лично алатырь, скорпионы сидели чуть поодаль, выпивали и пытались связать происшедшее в единую картину.
Несколько ключевых вопросов служили отправной точкой к выводу.
- Итак, что мы имеем? – рассуждал Санчо. – Во-первых, неясно почему все эти твари, настолько разные, не устроили тут усобицу? Кто-то конкретный ими управлял? Но кто?
- У меня одного возникло ощущение, будто виверна была не в восторге от плана с камнем? – поморщил лоб Тредиасар.
- Согласен, - кивнул самурай. – А еще показалось чье-то присутствие. Но сейчас все уже чисто.
- Нам что-то о марах бухтели, - вставился Том. – Типа они не только людям любят пакостить, насылая разные мороки, но и тварями управлять умеют… Просто их фиг найдешь в таких местах – здесь же аж прет от близости Нави. Если проскочила туда – мы ее не видим, а она может пакостить. Тут ведьмы нужны.
- Принято, - Санчо снова кивнул. – Самый рабочий вариант… Теперь дальше. Какая их цель? Просто разобрать святилище? А смысл? Хотели бы – так и раньше давно уже сделали.
- Можем мою хрюшу допросить, - кудесник все еще не отпускал люто-вепря из «клетки», тратя немало сил, но не желая отдавать его «на заклание грубым палачам».
- Но то, что разбирали осмысленно – факт, - заметил Юрек. – Четкая схема. И все твари тут были именно под такую задачу. Смотрите. Свиньи ковыряют камни, сбрасывая их ниже, пока божегодье не утратит целостность. Видимо, важна не только она, а и само количество пропитавшихся энергией Стрибога камней – в определенной концентрации рядом. Поэтому рогули их уносили, насколько можно. Для них даже один такой камень наверняка перебор, потому их и согнали – расходник, не жалко.
- Потому они и вялые такие были.
- Ну, они и в бодряке не шибко могучи, - махнул рукой Том. – Но да – эти совсем с ног валились и почти не скакали, как обычно любят… - он поднял руку, давая Юреку продолжать.
- И вот когда мощь святилища ослаблена – подключаются вурдалаки. Они сильные, вот и начали утаскивать камни еще дальше. Тоже не особо успели – видимо, с перерывами приходилось… А потом прилетела виверна, чтобы совсем далеко уволочь и алатырь.
- Юрген видел ее улетающей, - вспомнил Санчо. – Но не суть… Может, она помогала и с камнями помельче… Тут ясно, - кивнул он Юреку. – Выглядит убедительно. Еще бы понять цель. И здесь сложнее.
- Точно я знаю одно, - глубокомысленно заявил Тредиасар. – Где-то далеко над нашими интеллектуальными потугами ржет один Кощей.
- Давайте чуть издали зайдем и с другой стороны, - предложил Санчо. – Сколько раз уже топтались рядом, но так все на ржач сводили и не додумали пока. Каков план Кощея? Допустим, жахнуть всеми ордами… Но в этом случае ни один толковый стратег не будет готовить врага к нападению. Он ударит максимально внезапно в совершенно неготовые города… А что мы видим? Лютов и нечисть, которые все сильнее наглеют, и только адская близорукость людей еще не позволила им забить тревогу и начать подготовку. Допустим, Кощей учитывает русский пофигизм и нежелание видеть проблемы… Но если все это – побочный эффект?
- А логично, - поморщил лоб Юрек. – Если принять вариант с марами, то можно предположить, что они все эти годы или даже века планомерно стягивали лютов, чудищ и злыдней в рассадники – три основных и, возможно, локальные дремучие чащи. Но там, наверное, уже все переполнено, вот понемногу и сбегают, ведь всех сразу и мары вряд ли могут контролировать.
- Или они уже понемногу их и передислоцируют, - пожал плечами Санчо. – И чтобы не думать, сколько же тварей в рассадниках, если им на таких площадях места мало, предположу и дополнительный вариант… Сейчас ведь Навь все сильнее сближается с Явью? И что, если нечисть в большинстве своем активизировалась именно сама по себе? Не всей ведь Кощей командует… Но планы сближаются, открываются новые слияния – недалеко от обжитых мест, вот люди и стали замечать там нечисть – от Кощея не зависящую, а потому и не сдерживаемую в рамках тотальной маскировки перед неожиданным ударом.
- Ох ты блин… - вырвалось у Тома. – Только хотел сказать, что опять зааджарили прикольное было расследование, а вдруг осенило. Смотрите. Это святилище засело на очень мощном нахлесте планов – я бы здесь по любому еще одну полесянку замутил… Оно близко к городу, но лежит как раз в не особо популярной у толпы зоне.
- Вашу Машу… Он готовит коридор!.. – не сдержался и Юрек, что для него было не особо типично.
- Эй! Я так красиво подводил, а ты сразу ляпнул. Да. Святилище ему просто мешало использовать мощь зоны. Вот они и хотели избавиться от типа божественной ауры, потом, может, поритуалить тут еще, и бац – встречай, Мосох, новых мигрантов. Новый вид нартов… Ладно, шучу: скандов и хазар.
- И сразу вспоминается Хорсов Ноль – ближайший к Славутичу, - поднял глаза под брови Санчо. – Выходит, ударить он собирается по всем городам синхронно или хотя бы почти… И ударить нежитью! Ведь нечисть, люты и чудища – пойдут волнами из рассадников своим ходом. Не факт, кстати, что единой волной получится – мара даже с одной виверной не особо справлялась, если мы примем за аксиому участие именно мары. И ясно, что всех чудищ разом они не выведут, ведь те тупо устроят массовый шабаш на царя горы… И это пока единственное, что радует. Ну… Кроме почти восстановленного святилища.
- И каков будет план? – Раф бы с радостью пропустил и все обсуждение, сразу переходя к выводам.
Юрек кивнул Санчо, глазами передавшему ему право слова.
- Исходить из варианта, что Кощей готовит удары нежити по городам, а нечисть и тварей – будет подгонять из рассадников постепенно. Значит, нужно выявить зоны нахлеста Нави, все их отметить на картах и вручить местным богатырям или хотя бы властям… Пусть организуют патрули, не знаю – ведьмы на метлах. Поддерживать святилища и не давать превратить их в коридоры… Примерно так.
- А самое интересное, когда имеешь дело с Кощеем, это вариант, что все здесь происшедшее – часть его плана, - подмигнул самурай. – И даже наши озарения подсылала нам мара, затаившаяся-таки чуть поодаль… Уж простите за демотивацию, но всякое может быть. Хотя, возможно, я просто слишком сильно верю в Кощея из именно сказок.
- Готово, - раздалось за спиной. – Юрген стоял потный, счастливый и дрожащей от усталости рукой приглашал друзей в святилище пройти по спирали для получения оберега Стрибога.
…Самому же ему достанется нечто особое.
- Парни… - проговорит алеман немного позже, убирая руки с алатыря, через который обращался к своему богу с нехитрой молитвой. – Кажется, я что-то новое ощущаю.
Он закроет глаза, губами беззвучно что-то прошепчет, и по поляне прогуляется ветер. Сначала степенный, может быть, даже чуточку озорной… Но Юрген в порыве восторга попросит Стрибога разгуляться от души, погрузится в молитву поглубже, и уже через минуту над поляной взмоют останки побитых тварей, улетая прочь от вновь освященного места.
- Кабана хоть не уволоки! – нахмурился Феликс, в котором честная радость за соратника и столь усилившуюся команду не обошлась без оттенка тревоги: приятно было ощущать себя однозначно сильнее вечного оппонента в спорах, а теперь баланс становился более тонким. – Ужинать нечем будет.
- Какое ужинать! – вылупил глаза Тредиасар. – Беги, Хрюндель! Я задержу их!.. – патетично воскликнул он, из последних сил соорудил эфирную стену между кабаном и соратниками, остальные преграды растаяли, и люто-вепрь, еще тупо тюкнувшись пару раз пятаком в стену у морды, догадался повернуться и припустил в лес. Кудесник снизу-вверх посмотрел на спола. – У них, говорят, мясо – капец жесткое, - покивал он уверенно. – И горчит.
- Все домой, - раздался громкий баритон Кабаньяса. – А господин Тредик – щедро оплатит яства и… - он почесал голову. – А как поизысканнее назвать пойло?
- Дары Диониса, - подмигнул Том. – Но кого мы обманываем?
* * *
И был прав… Парни напились вдрызг, словно понимая, что сегодняшний день – фактически водораздельный, и в ближайшее время им придется лишь затягивать пружину активности, следуя набросанному плану действий… Юрген и Феликс вели типовые пьяные дебаты о дозах уважения друг к другу, Раф показывал Юреку, сколько сейчас за столом потенциального оружия, если использовать грамотно каждый предмет. Тредиасар, к слову, вполне этиловыносливый, как для очень скромных габаритов, на этот раз взял свое количеством и уже не единожды отрубался на лавке в углу горницы. Кабаньяс пел какую-то проникновенную песню, вкладывая в голос нотку зазывания для Санчо, с которым ему очень нравилось петь дуэтом, и не забывая добавлять нотку, отгоняющую Тома, с коим ни дуэтов, ни трио не любил, несмотря на вполне сносный вокал стрельца, особенно в сравнении с Тредиасаром. Уж кудесник принцип «пою туда, не знаю куда» воспринимал чрезвычайно буквально, пусть и компенсировал истошные промахи мимо нот обаянием и искренней душевной отдачей.
Другое дело, что ни Санчо, ни Том петь сейчас не собирались – они сидели на лавках и, потягивая рекомендованный стрельцом вискарик, чуть ли не впервые общались на серьезные темы наедине…
Самурай ценил подобные разговоры и сами по себе, и видя, что в них друзья раскрываются на полезные для взаимопонимания глубины. Так, недавняя беседа с Тредиасаром у костра по пути в Мосох пробудила внутри ростки теплого сопереживания, помогающие закрывать глаза на многие чудачества закомплексованного инфантила. Который, оказывается, уже года три обитал в Суздали, стойко мечтая уплыть-таки или на Гелэрис, или просто куда подальше, но, панически боясь кораблей, так и оставался в Суздали. Тогда-то и взялся бухать – напивался для храбрости, снова лез на корабль, но в последний момент сбегал, едва корпус начинало колыхать от топота ног перед отплытием… Предположение Санчо, будто причина может таиться чуть глубже, и кудесник не готов увидеть реальный Гелэрис, наверняка адски далекий от его романтических домыслов – вывело искренность на новый уровень: Тредиасар стал делиться назойливыми снами и страхами, а самурай едва не рассказал и свою историю…
В Томе и не самый наблюдательный человек легко заметил бы сложные глубинные пласты, прикрываемые глазурью иронии и насмешек. Ясно, что лишь вопросом времени было знакомство с этими пластами, и Санчо не торопился, давая возможность стрельцу самому пустить трещины по скорлупе.
Так тот сегодня и сделал, обильно, впрочем, используя скорлупки смеха для временного укрытия.
- За минуту – раз десять услышал от блондинов слово «нечисть», - кивнул он на Феликса с Юргеном. – Заклеймили и довольные: враг выявлен… - он потянул виски. – Думаю, в мире нечисти именно людей нечистью называют, и, поверь, это звучит гораздо точнее… Просто удобно на кого-то списывать беды. «Ах, это не я идиот, это мара мне морок наслала!»… Так что наша война – во многом бессмыслица, пока люди остаются муднями. Да ведь даже нечисть-то – откуда берется? Или из самих людей, или из их же мыслей!.. Вы с Юреком как-то трещали о гармонии. А я вот не уверен, что гармония – в нашей победе.
- Мара, похоже, за нами сюда притопала следом, - подмигнул Санчо. – Но мне знакомы твои сомнения.
- Ну если не отбитый напрочь фанатик, то ясно, что знакомы… И я так давно уже думаю – на мару не спишешь… Хотя и пытался, - с горьковатым привкусом усмехнулся Том.
- Сам буду огорчен, если мы увязнем в тупом рубилове с нечистью и не будем вести параллельно другую игру: подталкивать людей к изменению жизни. Чтобы нечисть и не появлялась.
- Чтобы нечисть не появлялась, или чтобы просто жилось лучше?
- Не цепляйся, ты сам понимаешь, что цель – именно второе… И меня радует глубина твоего взгляда.
- О-о. Он еще куда глубже!.. Настолько, что я прекрасно понимаю: вся эта хренотень с богами – как раз- таки морок. Глюк!.. Никто, кроме тебя, Семаргла не видел. Мы просто верим тебе. А ты передаешь эту веру, потому что и сам не сомневаешься, будто видел… Но поверь: я в своих аманитовых полетах такое видал, что богам и не снилось!.. Так что просто с улыбкой слушаю твои байки, ведь они полезны сейчас для всех нас, да и рассказываешь ты их довольно прикольно – аж щипаю себя иногда, когда верить начинаю.
- И с нами ты пошел только из-за этой пользы, но так до сих пор и не веришь? Серьезно? – самурай не сдержал смешок и разбавил его сразу двумя глотками неразбавленного, в отличие от Тома, виски.
- Да на ристалище все равно давно уже лбом в потолок уперлись. Ни движения с ведьмами, ни походов прикольных – ни хера. Микуле все казалось, что недодал, вот и держит всех у штанин, особенно как рассказали ему о своем суровом паломничестве… Ну а ты мне еще с корчмы зашел – показался совершенно ядреным психом. А за кем идти, как не за таким… Кстати, я так и не понял, за что ты тогда ремней скандских нарезал? Зная тебя получше, ни в жизнь не поверю, что из-за русалки. Точно ничего больше?
- Не сошлись во взглядах на рыбный промысел! – радостно вставился Феликс, проходя мимо. Том махнул ему рукой, как бы отгоняя муху от лакомства серьезного общения умных людей.
Санчо поморщился:
- Ну, нереиды большая редкость вообще-то. И разумны… Не пойдет? – он с улыбкой вопросительно сдвинул брови. – А еще я услышал, что они хотят напиться и напасть на близнецов в углу.
- Ясно… - махнул кистью Том. – Что-то личное еще значит… Просто давно заметил, что ты нам какой-то поломанный достался. Лучше так, конечно, чем считать, что изначально такой бракованный был… Но все равно как-то стремно бывает – о тебя иногда будто режешься, когда цепляешь. Медитахи, Дао, сражения, все круто, но почти все – в прошлом. Тебе двадцать, а в каких-то вопросах – почти старикан… И повторюсь: ты крутой. На тебе вся наша банда держится… Но тебя же и жалко бывает. Вроде начинаешь ловить общую волну, веселиться, стараешься честно радоваться, а потом вспоминаешь что-то, об стенку бацаешься и обратно прячешься. Причем болезненно так, будто по носу кто-то дубиной щелкает…
Самурай глубоко вздохнул; опустив глаза, потеребил четки… Выпив до дна, он звонко стукнул бокалом, как будто ставя границу между темами:
- Обо мне – реально скучно. А вот ты сегодня очень порадовал – такой интересный, когда серьезный, - похвалил он Тома. – Не, ты и несерьезный прикольный, но это и так на виду… А у тебя очень тонкий ум. Так странно, что многие этого не замечают, видя только внешнюю веселость.
- Да меня вообще бесит, что умными считают тех, кто лучше управляет эмоциями. А точнее, не управляет, а просто умеет их сдерживать. Или холодный по природе... В споре двух всегда ведь более умным посчитают того, кто спокойней беседует. Но это же фигня!.. Почему эмоциональность становится чуть ли не главным критерием ума (точнее, его отсутствия), а примитивная рассудительность, которая зачастую просто чуть прикрывает явную тупость – знаком особой мудрости? Я верю в горячий ум!.. Пылкий, эмоциональный и буйный!.. Хотя, блин, все больше и сам себя побеждаю как раз холодной половиной ума… - теперь Том опустил глаза. – А веселость эта – так, доспех... Потому что, если начинаю глубже копаться в себе, понимаю, что все как-то хреново устроено. Криво и стремно… Я еще года три назад прочитал труд Аристарха. Это олимпийский философ, который доказывает, что богов нет. Ну, он в одной из глав как бы допускает, что они были, но умерли… И в любом случае, их сейчас нет… А если они и были, то это не боги вовсе, а какие-то люди, просто более развитые, что ли.
- В последней мысли – есть доля правды.
- Так вот в этом-то и вся проблема!.. Я в детстве надеялся, что у богов все правильно. Душа, там, после смерти куда-то попадает, все тайны понимает. А если боги – такие же придурки, как мы, то, значит, и там все неправильно! Значит, и там такой же бардак творится, как и здесь... И это грустно. Если бы можно было сделать себе харакири, когда надоест здесь жить в этом говне, и отправиться туда, где все хорошо, ангелы поют, цветочки цветут… то куда деваться, если и там такое же говно?.. – по инициативе стрельца они чокнулись бокалами и выпили без тоста, которые так обожал Раф. Том продолжил. – Поэтому мне легче поверить, что богов вообще нет. Тогда это хотя бы объясняет тупость нашего мироустройства – сами появились, стали сначала палками махать, потом до копья доросли, как Феликс, потом стали мечами шуровать, как ты, ну, и, наконец, дошли до верхней ступени эволюции и взяли лук.
Санчо посмеялся – Том даже в серьезном разговоре любил поерничать, так он боялся заныривать в свой ум на всю глубину. Самурай вдруг подумал, что именно это мешает бедолаге дотянуться до дна и вынырнуть уже с осознанием, что это дно все-таки есть, просто нужно вырасти настолько, чтобы доставать до него ногами…
- Знаешь, - сказал он, раскуривая трубку, - что бы я ни сказал тебе, ты все равно это отторгнешь. Хоть дзен, хоть Дао, которое мне, кстати, порядком ближе…
- Дао? – оживился стрелец. – Это же о том, как долго не кончать? Юрек так нудно о нем говорит, что я никак не запоминаю главные ништяки.
Самурай великодушно хмыкнул, пуская хаотичный клубок дыма:
- Дао – это философия. Путь. Образ жизни. Закон мироустройства. Гармония… Но главный ништяк – это долго не кончать... Класс. И насколько одинаковы люди!.. Ведь в Синае тоже многие запоминали именно эту мелочь – кромешно побочный эффект явлений высшего порядка.
- Ну это для тебя мелочь – ты баб, я заметил, избегаешь, хоть, слава хаосу, и мужиков тоже, гы-гы… А для меня девахи – самое то… Надо будет порыться у Юрека в книгах… Хотя сейчас вот вспомнил: там же типа ты капля, и должен подчиняться течению Реки, и прочая хрень? Тогда уже не по мне – не хочу подчиняться. Я хочу сам решать свою судьбу.
- Так ты сам ее и решаешь, просто при этом не нарушаешь течение Дао. Я давно заметил, что все проблемы случаются, когда начинаешь сам буйно влезать в судьбу и сходишь с Пути.
- Ну, не знаю… Пусть будут трудности, но я буду знать, что сам их выбрал.
- Твое право…
- Конечно… Как и твое – продолжать рассказывать свои славные сказки о Лилу и Семаргле.
- Да ну какие сказки, если я реально с ними общался?
- Санчо. Можешь дать мне в рожу, но я не ве-ерю!.. Еще раз: мне под грибами такое мерещилось, что боги нервно курят свой нектар… Алхимики-эскулапы уже давно доказали, что люди думают не душой, а головой. Ну, не такие, как Стефа, конечно, или Феликс…
- Да дался тебе Феликс – он вполне ясно мыслит.
- Ну да, в двух извилинах не запутаешься…
- Кстати, догадываюсь, почему он тебя раздражает… Он довольно педантичный в тех сферах жизни, которые для себя постиг. А ты с любым порядком борешься, вот и цепляешься за его грани тоже. Как и Юрген – тоже более близкий хаосу… Но это так – очень условное разделение. Два порядка-то тоже между собой могут священные войны вести, чей именно правильнее. Как и два хаоса редко сходятся… Короче, вообще, получается, все разделены, - он заглянул под брови. – Да и в каждом человеке эта борьба есть. Во мне тоже часто сражались.
- И как примирил?
- На этот эликсир у тебя аллергия… Любовь, приятие. Именно они стыкуют и слишком разное, и слишком похожее… И нет: не примирил. Просто устали сражаться и взяли паузу…
- Сложно быть сложным… Иногда думаю, как просто быть Рафом. Серьезно!.. Не родись я исключительного ума гением, то, может, и хотел бы быть именно таким, как он. Образец приземленного человека!.. Неприхотливый, но опрятный, сильный, но добрый, трудолюбивый, компанейский… Плывет себе бревном по вашей Бздао-реке и дум не думает... Красота!..
- Во-первых, Раф очень самостоятелен в своих решениях…
- Да-да-да, Санчо. Я знаю все эти пуды хороших слов, которыми ты станешь его сейчас защищать. Поэтому не будем тратить на них время. Лучше уже хотя бы богов пооправдывай… Ты ведь так ничего и не ответил насчет головы.
- Да там и отвечать нечего – давно известно. Но мозг – тоже просто инструмент восприятия жизни, а не сам ее источник. И Лилу он не выдумал, а именно воспринял – реальную. Если бы я когда-то видел нечто подобное Лилу в жизни, то я бы еще мог допустить, что она мне в какой-то момент просто привиделась… И честно скажу – первые минуты общения я почти принял за наваждение. Но поверь, - он чуть хрипнул, - какие бы прекрасные женщины мне ни встречались, Лилу – не только совершенный эталон, но еще и абсолютно не похожа ни на одну из них!.. Откуда эти видения, если их не было в жизни?
- Ну… Может, через кровь от предков передалось… Или тебе показалось, что она такая красивая, а на деле было не так. Как мавка, когда чарует – красавицей кажется, а потом смотришь – жуть… Или, скорее, другой пример. Бывает же иногда во сне думаешь: вот это я все понял, в смысл жизни врубился, гениальную идею осознал, а потом просыпаешься, и вспоминаешь, что тебе хрен собачий снился, а ты его за смысл жизни принял…
- Это бывает… И видишь: раз есть ощущение, что нашел смысл жизни и все осознал, слился с Вселенной, то оно должно быть и в жизни. Значит, и в жизни можно слиться со Вселенной!.. И я так сотни раз делал, но раз язык личного опыта для тебя ничего не значит – приходится и на твоем пояснять.
- Ну и правда логично. Если заходишь в поместье и видишь там баню, то разумно сделать вывод, что там, как минимум, склонны мыться. Так и тут – раз есть этот восторг единения-прозрения во сне, то для него есть место и в жизни… Где ж только в жизни такой хрен собачий найти, чтобы прозреть…
- Кстати, не исключено. Юрек же наверняка рассказывал, что в дзен озарение часто накрывает в момент самой обычной деятельности – когда трудились, когда вообще тупо сидели, ну, или во время созерцания цветка какого-нибудь.
- Лотоса, видимо.
- В том-то и прикол, что не лотоса. Кого-то от травинки простой перло, не ржи только – обычной травинки… кого-то от песчинки… Вселенная заложена в каждой своей клеточке, и постичь ее можно через что угодно – вот, собственно, и весь дзен. А сон, видимо, дает подсказку, что испытать все это единство можно не на уровне ума или понимания, а на уровне чувств, эмоций… Забавно, что столь логичный Юрек на этой шкале сильно опережает поборника именно горячего, эмоционального ума.
Том потеребил в пальцах сигару, которую все никак не хотел подкуривать, а теперь-таки подкурил.
- Ну, может быть… может быть… - он стильным движением вытащил сигару изо рта и выпустил плотную струю вверх, откинувшись на лавке. – Хотя нет… Даже если увижу – не поверю… Ты говоришь, что видел? Я говорю: глюк… А если я сам увижу – решу, что это просто плод моей фантазии… Я не дам богам ни единого шанса доказать свое существование!..
Санчо усмехнулся и покачал головой:
- Тогда тебе еще очень долго ходить в доспехе из смеха…
* * *
Хитрости Кабаньяса не сработали, и вскоре именно Том в рамках пьяной ротации составит ему компанию в пении. Затем ненадолго подсядет и Санчо, даже сыграв пару песен на лютне лично… Но с непривычки струны изрядно бороздят пальцы, и самурай, еще подпев рапсоду раз или два, переместился с Юреком к столу, где они решили поиграть в карты.
Свою колоду в меру популярной Стратактики Санчо оставил в Потале, как и прочие пожитки, взяв в новую жизнь только два клинка да трубку. Начинать собирать с нуля, когда в памяти еще жива твоя былая коллекция – штука сложная, поэтому самурай разве что составлял иногда компанию айкидзину, любившему разминать ум и логику именно этой игрой – творением умов бардовского сообщества.
- Надо свои карты нарисовать, - приговаривал Санчо. – Загнать сюда все наши главные таланты и шлифовать командные тактики.
- Где-то слышал, что ведьмы похожим способом изучали бестиарий в своих ведариях, - кивал Юрек.
К игрокам причалил Том, сам, несмотря на азартность, за сеты Стратактики садившийся редко. Возможно, потому, что не любил ультимативно проигрывать Юреку, сразу вырвавшемуся слишком далеко вперед в мастерстве. Стрелец стащил со стола свободную стопку карт с богами.
- С этими не тусил? – показал он самураю изображения Гермеса, Диониса и Тора. Санчо с молчаливой улыбкой покачал головой. Том сел рядом. – Вот не пойму я все-таки, - поиграл он стопкой, держа пальцами края и изгибая попавших в его руки картонных богов. – Ладно Семаргл не мог пыхтеть нам во благо. Ладно другие русские боги решили отоспаться… Но эти все где? Аполлон, Дионис, Афродита, Вишну, Зевс, наконец!.. – подряд сбросил он на стол череду карт. Потом случайно вытянул оттуда одну с изображением синекожего бога с четырьмя руками и подставил к стакану. – Будешь бухать? – предложил он ласково и снова повернулся к другу и брату. – Их ведь дофигища – я по картам одним уже помню, что штук под сотню! И что? Все проспали Кощея с его ордами? Или им пофиг Русь? Или у них и своих проблем жопой ешь?.. Так-то, отовсюду помалеху скулят о возможном приходе большого песца. Да и нежить не новость!.. Вон Черная секси-королева весь Гелэрис нагибает. И тоже, кстати, народ скачет от счастья, типа она ослабла, но вдруг и она силы копит недопехом?
- Забавно, что я похожий вопрос Семарглу задал, - усмехнулся Санчо. – Просто без хамства… Но тоже на карты свое знание богов опирал, прикинь.
- Только что ведь выдумал.
- В том и прикол, что правда… А еще веселее был ответ.
- Гы. Семаргл сказал, ему не нравится, как он получился на картах?
- Нет… Но его ответ тоже был из плоскости карт. И да – он в них играл… Думаю, от безысходности, от невозможности действовать хотя бы играл.
- Ха!.. Реально ржачный образ. Бог, которому не дают поиграться людишками, играет хотя бы в карты.
- Том, - пристыдил Юрек, погруженный в партию, складывающуюся для него непросто.
- Зря я, наверное, ляпнул, - помотал головой Санчо. – По пьяни мне это не показалось личным, - он мысленно попросил у бога прощения, заглянув в горящий очаг, и язык пламени даже оттуда обдал мерным благодушным теплом. Самурай повернулся к Тому. – Короче, суть вполне простая. Семаргл на примере карточной партии рассказал, что бывает ведь так: долгая игра, вроде неплохо ее ведешь, а потом смотришь – на дистанции у противника плавно выросло такое превосходство, что надежды уже почти и нет… Как у Юрека примерно, - подмигнул он. – Вот так и в Вендоре, и на Руси… И боги, мол, пытаются вернуться в партию, придумывают комбинации, но потом ударяются в безысходность и опять впадают в апатию обреченных, не видя именно стратегических перспектив.
- И что? Вендор тупо доживает, как пердящий старикан?
- Скорее, это раненый, но еще просто зрелый чувак, который никак не может оправиться от осложнений после кучи своих былых ранений. Он не лежит в постели – ходит себе на работу, кушает, но, кажется, смирился с тем, что умрет, так и не став кем-то особенным.
- Неплохо… И грустно.
- Ну так и давайте попробуем его взбодрить! Зарубцуем ноющую рану у него на Руси, вымоем отсюда гной нечисти, и пусть он поверит в чудеса исцеления! Вдруг это станет для него импульсом бодрости, и чувак бросит тупо доживать, а совершит свой хрен знает какой, но яркий и буйный подвиг.
- За это я выпью! – глубоко кивнул Юрек.
- И я! И я… - раздалось из разных углов комнаты. Не факт, что все скорпионы слышали ободряющий образ Санчо – возможно, и просто подхватили волну. Но еще никогда эта команда целителей ран Руси не билась алкотарой с таким воодушевлением. И когда кубок, которым телекинетически чокнулся лежащий на лавке Тредиасар, задрожал на обратном подлете, грозя рухнуть на пол – сразу две или три руки метнулись к нему поближе, успевая перехватить. Но не понадобилось – кудесника один уже этот жест достаточно зарядил, чтобы емкость сама донеслась до лавки. Правда, мимо рта он все равно забавно промажет, но то уже такое…
* * *
…Восемь скорпионов вошли в зал, где их ждал князь Владимир…
Эта встреча могла состояться и раньше. Оптимистично-наивный Раф, например, уже несколько раз предлагал друзьям не усложнять, а завалиться к князю напрямик и ввести в курс дела. И определенная логика в его словах имелась, ведь Скорпионам категорически не хватало людских ресурсов для воплощения своей задумки с хотя бы отсрочкой вторжения Кощеевых орд. Только к началу ноября Микуле удалось выдернуть из паломничества несколько странствующих богатырей, чтобы было кому нести караул у окрестных городам божегодий и других мест, способных стать выходами из лабиринтов Нави. Семь или восемь – сгруппировались у Мосоха, объезжая опасные области чуть ли не каждый день, еще трое направились к Суздали, взяв в помощь десяток варягов-энтузиастов, поверивших в реальность угроз, а последний квартет – укрепил новгородский приют, которому миссия именно разведки и небольших стычек с диверсионными группами была еще по зубам.
Но весь октябрь зачистки пришлось проводить исключительно Скорпионам, которых второй подряд тур по удельным столицам немного уже утомил именно монотонностью. После каждого нового предложения Рафа насчет князей – его соратники размышляли все дольше. Однако итоговый выбор был неизменен: нет смысла тратить время на убеждение людей, от проблем, с которыми борются скорпионы, находящихся дальше всех на Руси.
- Позовут – явимся, - рассуждал Санчо. – А самим тащиться смысла пока не вижу… Спокойно продолжаем делать свое дело, пока очертания угрозы не станут, наконец, очевидными и для народа, и для тех, кто назвался его кормчими.
И Скорпионы продолжали… Ко второму их кольцу по городам какие-то ростки молвы уже проросли, парней встречали не только откровенно юродивые вещуны, но и просто озабоченные реальным ростом угроз люди. На пару миссий с собой захватили местных боянов, которые и разнесли в народ подробности схваток с диверсионными группами, напоминавшими вбитую в землю у божегодья Стрибога. Их голоса пока чаще тонули в бодрой повестке, навязываемой княжескими служаками, но следить за ходом информационной борьбы восьмерке друзей было некогда – они направлялись дальше.
Как только на дежурство полноценно заступили богатыри-паломники, Скорпионы сосредоточили все свои усилия на Славии. И дело не в лоббировании со стороны близнецов, Кабаньяса и Тредиасара для которых Славутич был или родным городом, или любимым. Из-за насыщенности Полесья нахлестами Нави, именно здесь приходилось патрулировать самые огромные просторы, дабы не дать Кощеевым слугам подготовить почву для будущих коридоров. Кроме того, парни охотно делились опытом с молодежью Микулы, слушали рассказы нескольких волхвов, сохранивших преданность ристалищу, не забывая и просто помогать горожанам, у которых то близкий пропал, то злыдень какой одолевает, а пожаловаться-то и некому без риска, что засмеют как стародума.
Так как насчет причин активизации нечисти с чудищами парни не ошиблись, и все эти случаи реально были неподконтрольной Кощею отрыжкой сближения Яви и Нави – число нападений на людей росло в геометрической прогрессии именно в Славии. К середине ноября замалчивать или засмеивать такие случаи стало почти невозможно, князь Владимир сначала принялся искать виноватых, но почти тут же – решил их назначить. Ненавистные ему ведьмы подходили идеально, вирники и бояре взялись плести подходящие паутины, но кто-то нашептал о появлении нового игрока. Объявились, мол, какие-то Скорпиёны: богатыри, но не богатыри, а отдельный отрядик – бьет нечисть и чудищ на глазах у люда, и народ уже даже перестал к дружинникам обращаться, а напрямую парней ищет, коли беда приключилась… И Владимир уж никак не мог проигнорировать появление неведомых героев на земле, которую давно уже почитал своей.
* * *
…Скорпионы с чувством достоинства поклонились движениями голов и устроились на лавке напротив князя, сидевшего во главе стола, расходящегося по залу двумя длинными зубцами. Он обвел их взглядом, пытаясь за извечной для себя пудрой дружелюбия и великодушия скрыть румянец тревоги. Владимир отвык видеть около себя такое количество вооруженных воинов, не подчиненных ему напрямую. Начитавшись о демократичности и смелости короля пунов Гамилькара, князь отчаянно пытался ему подражать хотя бы в мелочах, и на подобные коллективные встречи позволяли входить с оружием, словно заявляя: мы и сами прекрасно знаем, что ни у кого рука не подымется на столь ясное солнышко, а коли вдруг и так – Господь защитит. На деле, князя охраняла целая толпа гридней и вооруженных бояр, на верхнем уровне всегда скрытно караулил квартет стрельцов с арбалетами, но только сейчас шестое чувство впервые шепнуло Владимиру, что вот именно с этим отрядом его охрана может не сдюжить. Словно борясь с тревогой, князь щелкнул тумблер царственности сразу деления на четыре.
- Ну… Рассказывайте, добры молодцы, с чем пожаловали к князю, - важно развалился он в кресле.
Санчо сразу поставил правильный акцент:
- Мы охотно приняли твое приглашение, князь, поскольку понимаем, что наступают непростые времена, когда необходимо сплотиться перед лицом общей угрозы.
Владимиру последняя мысль понравилась:
- Вот-вот! Сплотиться!.. – заерзал он в кресле, щекоча указательным пальцем потолок. – Я о том же другим князьям толкую. Что больно уж разобщена Русь – расходится, матушка, во все стороны, словно ветхая одёжа, расползается. Надо бы воедино все сгрести и под сенью отца городов русских сплотиться ныне и присно во славу божию… Да пока ерепенятся черти: что Аскольд, что Ярополк, что Игорь. Не хотят принимать наше мудрое покровительство – гордыней пылают грешники.
- Позволь уточнить, князь, - вежливо улыбнулся Санчо. – Но мы о народном сплочении говорим.
Владимир легкомысленно нахмурился:
- Ну, народ – что народ? Князья сплотятся – и народ сплотится… Вот только что за угроза, о которой вы всё твердите? Сканды, хазары, печенеги, половцы? Или из южных народов кто? Ланиста, может быть, или Ахея? Или сам Гамилькар Мавританский надумает к нам с мечом пожаловать?.. Мои осведомители пока спокойны. Коли есть у вас что – говорите, не таите.
- Надеюсь, ты правильно поймешь наши слова. Нынешняя угроза исходит не от людей. На Русь готовы напасть орды нечисти, направляемые Кощеем.
Князь громко рассмеялся, не удержав себя в руках. С другой стороны, чего сдерживать, если эта боевая на вид молодежь оказалась фантазерами и вряд ли годилась в подельники? Бояре, сидевшие по обе стороны, послушно подхватили смех Владимира. Только хмурые гридни продолжали стоять кольчужными скалами, смотря на гостей исподлобья – лучшие из дружинников, они с юности впитывали нелюбовь к богатырям всех мастей.
- Кощей? – хохотал князь. – Ну ты, братец, хватил, посмешил князя… А что ж Горыныч-то? Не летит? Не говорил вам супостат?.. Затаился, поди, прямо в мои палаты метит, хороняка, Василису утащить жаждет…
Бояре вовсю надрывали животы, когда вдруг один за другим принялись икать и судорожно запивать квасом, дабы не гневить князя икотой. Тредиасар с ангельским лицом невинно теребил пальцы, выстроенные в одну из магических мудр… Том с трудом сдерживал свой язык, ловя успокаивающие взгляды Юрека. Феликс, уже багровый, запоминал лица гридней, чтобы при случае врезать кому-то из них ненароком в городе. Кабаньяс, позевывая, глазел на барышень, смирно сидевших по бокам светлицы, глядевших в пол и смущавшихся, словно Фел.
- Рады мы, что повеселили тебя, князь, – невозмутимо продолжил Санчо, почти избежав просящейся в голос стали. – Но жаль, что совету не внял и слова наши не понял. Все серьезно, и если бы ты не отсиживался здесь, а почаще бывал с народом, то давно уже узнал, сколько нападений было совершено буквально в последние недели. И нападали не люди, а именно нечисть и чудища – скажи, и мы принесем тебе их головы полюбоваться. Но только если готов принять суровую реальность, ведь иначе и тут будешь потешаться над «творениями кудесников»… И то, что происходит – было лишь началом. А наступает новый этап, и теперь одних наших сил может уже не хватить, потому что нечисти и чудищ будет все больше. Вы замкнулись в своих городах, передвигаетесь по исхоженным тропам да рекам, а вглубь и заглянуть боитесь. Но именно там – настоящая Русь: со всей ее Навью и нечистью, и эта Русь никуда не делась, а очень скоро придет знакомиться с вашей. Хочешь верь – хочешь прячься. Наше дело – предупредить, а дальше вешай тяжесть решения уже на себя. Ты готов?
Владимир почти перестал слушать уже на середине, выводы для себя сделав и размышляя теперь, как бы повыгоднее повернуть существование этих чудаков в своих интересах. Он вздохнул, вновь насытив лицо и тон великодушной приветливостью.
- Ой, молодцы добрые, - романтично поколыхал он головой, - по душе мне ваши речи дивные, коли б я их на площади от боянов слушал. И Русь я вашу – дремучую, с Навью да Правью – всем сердцем люблю с малых лет, когда меня матушка на ночь сказками тешила. Но и тогда уже не было той Руси, о которой вы сказ ведете!.. То – Русь наших прадедов давних, с ними же в прошлое и ушедшая. Чисты леса наши! Не волнуйтесь!.. Хороша вся Русь: и лесная, и городская, а что кому привиделось в чаще, так то, скажу вам шепотком: налопаются бродяги грибов да ягод, вот им потом и мерещатся бабы хвостатые на ветвях…
Санчо уже давно понимал, что с предварительной оценкой обошлось без ошибки – Владимир еще тот истукан, а потому нет и смысла пытаться прорваться сквозь паутину княжеского словоблудия… Или все-таки до конца стараться? Вопреки гордыне, но зато зная, что сделали точно всё…
Князь же решил закругляться. Он с добавочной приветливостью вздохнул и широко развел ладони.
- Вот так вот, хлопцы… Что я могу вам сказать? Спасибо, что предупредили. Предупрежу и я дружину свою славную, чтобы в оба глядела... И за ведьмами надзор особый учиним!.. Коли и встречается нечисть какая – былинных эпох отрыжка – так то уж точно всё их работа: совсем уж от рук отбились негодницы, добротой моей вовсю пользуются... Ну и князьям удельным тоже поведаю былину вашу складную, - он не удержался и рассмеялся, - про Кощея с Горынычем… Может, хоть ей-то внемлют да гордыню отбросят.
Том щелкнул костяшками, опередив Санчо, кажется, готового продолжать убеждение:
- Ладно, князь. Торопимся мы – много дел нужно сделать. Не будем мешать тебе разваливать Русь.
Последняя фраза пробила в новой смеховой волне дыру и…
- А мне говорили, что он мудак!.. – раздался в моментально воцарившейся тишине сочный голос Кабаньяса, нечаянно поделившегося мнением не только с Юреком. Рапсод обаятельно и стильно помахал рукой. – Но презрел я супостатов и речи их лживые – обличия каменной хмуростью, - распевно и мерно добавил он, едва сдерживая смех, зато великодушно давая князю шанс не терять лица перед челядью.
- Я развалю-то? Отрок, что ты говоришь такое? – возмутился Владимир, вливая двойное негодование в несогласие с Томом, ибо к словам Кабаньяса, вновь загулявшего глазами по дамам, формально было не прицепиться. Отвыкший в гомоне услужливой челяди от дерзких слов, князь даже слегка опешил; бояре, словно по команде, подняли брови. – Да при мне и Славия, и Русь расцветать стали! Камнем покрылись, златом сверкают, сталью звенят… По всему миру только о Руси и говорят, да о восходе ее дивном.
- О, ничего подобного, - отвлекся от барышень Кабаньяс. – Я весь мир исходил, и нигде про Русь толком не знают. Слышали, что есть что-то, а кто и зачем живем – вообще не в курсе.
- На Синае не знают, - покачал головой Санчо.
- В Корне не знают, - добавил Юрек.
- В Ланисте тоже не знают, - хрипло буркнул пунцовый спол.
- Так откуда знать? – развел руками Том. – Если нет Руси!.. Что о нас могут знать в мире, когда мы сами себя не знаем? Не страшно, князь, что через несколько веков не вспомнит никто, что была Русь такая? Соседи у нас кочевые, бесписьменные, а через западный путь про нас уже сейчас все говорят, что мы – разновидность скандов, с хазарами да с кочевниками перемешанная. Оно и не удивительно, если учесть, что рассказывают о Руси именно сканды с хазарами.
- Ну это вы мне опять сказки баете, как с Кощеем. Мне мои осведомители иное докладывают.
- Вот именно! Докладывают… А докладывают обычно то, что хочешь услышать, а не происходящее на самом деле. Так же дела и в самой Руси.
- Ох, богатыри мои русские, что так о матушке нашей беспокоитесь… - вовлекся в диспут Владимир. – Я вот не пойму обвинений ваших. Твердите, будто довел я Русь до безвестности, что варягам доверился, а на себя полюбуйтесь: сами кто-откуда будете, и даже название у вас нерусское, мудреное: Скорпиёны.
- Это чтобы ручным боянам было потом тяжелее переписывать славящие нас песни на доблестную дружину, - хмыкнул Том.
- Ну так бы и сказали, что вам песен с почетом жаждется! – в перекручивании смыслов князь был вполне себе мастером. Да потому-то, собственно, князем и стал. – А я-то уж грешным делом и похуже чего помыслил. Вот, думаю, странно как. Жили мы тут, хлопот не ведали, когда появилися у Ворот Золотых добры молодцы, и тут же вдруг нечисть одолевать народ стала. А они – тут как тут: мечи дивные, очи ясные – и разят супостата, молвой обрастают…
- Именно так и завелся на Руси первый князь, - засмеялся Том. – Спасибо, что напомнил, - он с энергичной учтивостью поклонился, и не оставалось сомнений: кислотный стрелец достиг критической точки эмоциональности. Ждать расчехления «Купидохи» или не менее колкого языка?.. Пожалуй, не стоит.
- Бывай, князь, - Санчо поднялся, и скорпионы – следом за ним. Вообще не в их духе, но сейчас хотелось выглядеть максимально монолитно.
- Бывайте, молодцы, - Владимир кивнул. – И не пугайтесь: расцветать будет Русь и дальше, а дружина моя славная от любых напастей нас всех защитит… Ну, кроме сказочных, знамо – вроде козней Кощея с Горынычем. Тут уж дружина не сладит, потому как не верит в дремучие сказки.
- Не сладит, - самурай посмотрел князю в глаза, обдав, наконец, достаточным для прокалывания под столом стальным гейзером. – Но поверит. За секунду до смерти… - он быстро провел глазами по залу. – А если кто из вас пожелает познакомиться со сказкой чуть раньше – прогуляйтесь к северу от города. Только коней побыстрее возьмите. И бойцов десятка два посмелее. А остальным – удачи в темные дни!..
Богатыри шеренгой направились к выходу.
- Не смущайте народ, ступайте лучше в Мосох! – крикнул вдогонку уходящим скорпионам князь.
- Так и сделаем! – огрызнулся Феликс, испепеляюще глядя на гридня, стоящего у выхода. Тот, хоть и был здоров, от взгляда набыченного спола внутри весь сжался, съежился и обрадовался, что кольчуга позволила это скрыть…
- Колдуны они, князь, - шепнул один из бояр, Нестор. – Икоту на нас наслали…
- Как пить дать – с ведьмами заодно! – добавил другой, Варфоломей. – Правильно християне кельтские с ними поступают – на столб их и жечь огнем божиим.
- Да нет, рано жечь еще, – исподлобья посмотрел третий, Филарет. – Погоди пока, пусть народ осерчает, тогда сам ведьм и пожжет, а мы – благословим…
Князь, слушая бояр, молча кивал…
* * *
…Трое парней сидели в трапезной. Двое – ели, потихоньку опустошая стол, наполненный яствами на любой вкус, третий к еде еще даже не прикоснулся, хотя выглядел очень худощаво и, судя по энергичности, кушать должен был много, дабы восполнять энергетические потери.
Но сейчас ему было не до еды:
- Ярослав, Кузьма, - убеждал он едоков, - все реально серьезно. Увозите своих на Заспу. Там есть погреб большой, куда никто просто так не прорвется. Мои – уже там…
- Олегер, дружище, - снисходительно улыбнулся Ярослав, - мы очень ценим твою заботу о нас и наших семьях, но с чего ты взял, что что-то будет? Я по своим каналам пробивал – тишина, все спокойно, деда-боярина спрашивал – тот сказал, что все чисто на горизонте. Откуда такая паника?
- Я бы даже сказал: «паническая паника»! – засмеялся Кузьма и похлопал друга по плечу, тут же включая аналогичную манере речи Ярослава ленцу интонаций и мимики, принятую в воровских кругах за элемент делового этикета. – Братуха, с тех пор как ты связался с этими своими новыми друзьями, тебя совсем не узнать. Ты раньше был спокойнее, пока не решил завязать с делами. Бросай их нафиг и возвращайся к нам.
- Пацаны, давайте, если все окажется, как я сказал, то мы навсегда закроем тему с моим возвращением, ну а если в ближайшие две недели ничего не произойдет – я возвращаюсь с половинной долей от той, что была раньше, - Олегер обходился сейчас без капли упомянутой ленцы, ибо реально переживал и было не до налета мнимых приличий.
Ярослав прищурил глаз и покачал головой:
- Не пойдет, брат… Мы же с детства дружим. Какая половинная доля? Ты думаешь, мы за эти две недели настолько ссучились, что будем своего кореша грабить? Полная доля и полная занятость, как и раньше. Идет?
Олегер кивнул:
- По рукам, - сказал он и встал из-за стола. – Только одно обязательное условие.
- ?
- Вы своих увезете в Заспу. Две недели!.. Отблагодарить можно сигарами. Вы помните, какими.
Друзья покивали, а когда Олегер вышел из Трапезной, понимающе переглянулись.
* * *
Олегер стал девятым скорпионом, присоединившись к команде богатырей вскоре после их разговора с князем Владимиром.
Возможно, не зря Санчо усмирял гордыню. И пусть брошенные напоследок слова засели только в одном из присутствовавших. Точнее, в одной… Ведь барышня-боярышня поделилась нарастающей тревогой со своим знакомым, а тот, уже успев за последний месяц дважды нарваться в пути на попелюху и группу рогулей, сумел успокоить девицу, но подцепил вирус беспокойства сам. Сев на быстрого коня, он пересек череду лесов к северу от Славутича, встретил около сотни непонятных существ и вернулся обратно с горящими глазами. Тревоги за себя и за близких помогли раскопать всегда дремавшее внутри желание делать нечто большее, чем прорва серых махинаций в компании друзей ранней юности.
Он нашел Санчо в «Шаровой» – специальной корчме, где кроме еды и выпивки можно было найти новую забаву – катание шаров по столу специальными палками. Самурай, правда, был занят совсем другим делом – пополнением таки начатой с нуля новой колоды Стратактики. «Шаровая» считалась одним из трех главных игровых центров Славутича, в силу модности заведения здесь обитали самые глупые игроманы, и для стартового гребка хороших карт Юрек посоветовал другу именно это место. Не ошибся – за три вечера, просто развеиваясь после тяжелых дневных тренировок с друзьями, Санчо уже выудил из колод местных снобов десятка четыре толковых карт, достаточно редких, чтобы не быть приобретенными непосредственно у клубного мастера просто за деньги.
- Вот моя ставка, - выложил пять превосходных карт худой парень с везде чуть избыточными или угловатыми чертами, что любопытно, суммарно дававшими вполне симпатичное лицо. Санчо, уже собиравшийся было уходить, прищурился:
- Своими картами я ее не покрою. Что взамен?
- Я играю восемью картами: хорошими, но в балансе. Ты можешь брать столько, сколько поместится на столе. И выбрать любые. Правила – бардов.
- Если выигрываешь ты?
- Получаю право положить на стол девятую и играем еще раз. Всё.
- Это слегка напоминает развод. Мне уточнять ставки на этот случай?
- Если ты хотел избежать пафосного «Ты ведь знаешь, кто я?», то ответ утвердительный, Санчо. А меня зовут Олегер, - игрок протянул руку, и самурай ее пожал. Он всмотрелся в карие, как и у него, глаза:
- Ты нервничаешь, Олегер. Но не из-за игры… Ладно. Начинаем?.. Ха.
Санчо увидел, что оппонент сразу выкладывает на свою часть игрового поля свеженарисованные вручную карты с изображениями и именами скорпионов.
- Ну, как минимум, любопытно, - усмехнулся он. – Тогда соберу максимально мрачный отряд. Жаль, вендорские барды плоховато знакомы с нашей нечистью.
- Уверен, это дело лишь времени.
- Радует понимание, огорчает пессимизм… Ладно… Соберу стандартную нежить и чудищ в компанию. Я правильно догадываюсь, что первый ход за мной?
- В этом и проблема.
- Согласен… Мне не озвучивать одну свою занимательную догадку? Для эффекта.
- Верю, что не блефуешь, но решай сам.
- Тогда промолчу…
…Олегер играл хорошо, карты скорпионов отличались завидной вдумчивостью при создании, отражая ключевые таланты каждого богатыря… Но Санчо все-таки выигрывал. Возможность почти бесконечного прикупа – ломает баланс капитально… Однако не настолько же, чтобы побеждать вопреки воле самого игрока?.. Несколько неудачных ходов, и поддавки привели к победе Олегера. Тот ненадолго прикрыл веки. Потом снова разложил восьмерку богатырей на игровом поле и выложил девятую карту. Разумеется, себя.
- Шух, - кивнул Санчо, вспоминая знакомство с Рафом. Олегер вопросительно прищурился. Самурай усмехнулся. – После игры расскажу… Уверен, ты посмеешься.
…На этот раз получалось куда сложнее. Способности карточного Олегера отлично дополняли действующих скорпионов: давали возможность ходить иногда вне очереди, заглядывать в руку, да и непосредственно в бою удавалось пару раз подчистить тыл от прорвавшихся картонных вампиров… Санчо все равно побеждал, пару раз задумывался о еще одних поддавках, дабы поощрить сразу обоих Олегеров: и реального, и карточного. Но нет – он растягивал игру, однако привел ее именно к победе.
- Каковы были настоящие ставки? – поинтересовался самурай, закуривая сигару, взятую из домашней коллекции Тома – бонус обитания рядом с настоящим домом твоих друзей.
- Ответы… - пожал плечами Олегер. – Если ты не готов идти навстречу, проигрывать в промежуточных стычках и хотеть лично видеть то, о чем уже вроде бы догадался – нам не по пути: мое поражение в первой игре означало мой уход. Если в тебе нет азарта победителя, желания проверить все слабые стороны своей команды или совсем плохо с тактикой – ты проигрывал вторую игру, и мы тоже прощались.
- Это важнее, чем видеть, что с тобой проиграли, а без тебя выиграли?
- Это всего лишь карты, - усмехнулся Олегер и выложил на стол призовую пятерку.
- Готов поменять их все на одну. Но при условии: ты признаёшься, что блефовал, и красивые ответы, тайно склоняющие меня к приглашению тебя в Скорпионы – были на случай любых исходов.
- Были. Но не для тебя…
- Сам сомневался?
- Да песец… И тут, как с монеткой: не важно, что тебе выпадет – важно, успеть понять, что бы ты больше хотел увидеть выпавшим.
- Классика… Знаешь, что я вчера сказал Юреку?
- Знаю, что сегодня говорил – на тренировке.
- Ха. Короче, обсуждая наше будущее, я предположил, что для латания всех оставшихся дыр в нашей стратегической и тактической мозаике – понадобится еще несколько скорпионов. Сегодня во время игры я понял, что дыр даже больше, чем казалось… Но еще я понял, что и вместе со старыми все их может прикрыть один-единственный скорпион.
- Мне для прикола спросить: кто?
* * *
И, кстати, да: над «шух» Олегер отчаянно посмеялся. И этот смех словно вымыл из него остатки натянутой важности, уже на пути к снятому парнями терему явив девятого скорпиона в еще куда более приятной ипостаси шумного тощего хохотуна со взрывным обаянием искреннего и душевного игрока. Пока, правда, явив только в глазах Санчо. И несколько первых дней славутский авантюрист будет лишь искать оптимальные способы общения с каждым из галереи не самых простых личностей. Однако затем Олегер очень прочно вольется в команду. Возможность чуть сбросить напряжение сложного выбора, готовность влиться в круг заочно изученных, но слишком плотно спаянных без него соратников, эйфория начисто новой жизни, понимание характера нависающих бед, вместо абстрактной неведомой жути – все это стало козырными картами раскрытия личности Олегера. К концу ноября, когда и состоялась описанная чуть выше встреча в трапезной – представить Скорпионов без него было тяжеловато каждому из восьми соратников. Впрочем, едва ли проще было представить себя без Скорпионов – девятому. Так что будем считать, что в трапезной он блефовал. Но, как и любил – блефовал с достаточно сильной рукой…
Искусница
Жар и холодок
- Будто в Смородину окунулся! – с неповторимым, чисто банным восторгом выдохнул Юрек, выскальзывая из парилки. – Даже Темный лес чуть не привиделся.
- Еще б минуту посидел – и реально там оказался, - отстраненно бросил Олегер, отвлекаясь от истории, которой делился в просторном предбаннике с Санчо. – Если что, Кощею привет!
- Ну да. Перестарался я с жаром слегка, - улыбнулся айкидзин и чутко уловил по интонации Олегера, что тому как раз не хватило упомянутой минуты для окончания слишком личного рассказа. Не беда – Юрек кивнул друзьям и вышел на улицу облиться ледяной водой из стоявшего там чана.
- И, в общем, я ей тогда так и сказал: если нам суждено встретиться – значит, встретимся так же внезапно еще раз.
- Не жалеешь?
- Да фиг его знает. Когда проснулся, подумал: «вот это ж я баран!». Но потом прикинул, подуплил. Понимаешь, это все было как-то так нереально… После такой встречи очень тупо потом: «Привет-привет, как дела? А подержи сетку, пока я капусты, блин, куплю». Ясно, что саму ночь с кайфом повторил бы, но такую романтику ведь хрен воссоздашь, так пусть и останется чисто вспышкой… Но как вспомню, так до сих пор боюсь потолок проткнуть.
- И мне почему-то экстренно захотелось сменить тему.
- Ха-ха!.. – Олегер чокнулся квасом с Санчо, хлебнул, а потом с веселой улыбкой немного полил вниз, как раз под скрип двери, в которую блаженно ввалился Юрек. Олегер выпил еще, пододвинул ему стул и откинулся на спинку лавки, расслабленным видом показывая, что откровенная беседа завершена, и айкидзину теперь полноценно рады.
Уровень откровения авантюриста с Санчо до сих пор оставался гораздо выше, чем с остальными скорпионами. Возможно, потому, что самурай воспринимал его байки чище других, почти не задумываясь, насколько они вообще правдивы. Разве что замечал за собой склонность в компании Олегера слегка раскрашивать и свои истории, дабы не выглядели на фоне олегеровских простушками. Истории – как девушки: достаточно одной из компании начать ярко краситься, и другим обычно тоже приходится поднимать макияжные ставки. Разве что упрямица какая решит, наоборот – уже на их фоне стать адептом естественности.
Но роль такой упрямицы у скорпионов оккупировал Тредиасар: в своих историях он показательно посмеивался над собой, не забывая при первом удобном случае работать заземлением правдивости и у других. И если первое, благодаря обаянию, смотрелось мило, то второе слегка раздражало. Молодым парням с геройскими натурами свойственно приукрашивать, причем конкретно скорпионы обычно не столько хвастали, сколько именно приукрашивали для красного словца, а не ореола собственного величия. Негласный пацанский кодекс предписывает взаимное великодушие к подобному макияжу, и скептическое буквоедство кудесника изрядно демотивировало бардовский кураж его соратников.
Это был тот случай, когда единственная в компании дамочка с врожденной аллергией на косметику не только не красится сама, но и всех подруг задолбает нытьем о «вреде косметики и неестественности красоты ее подруг, напоминающих путан». «В твоем обличительстве и показушной правдивости – гораздо больше скрытого хвастовства, на самом деле, чем в любом нашем подбрехивании!», - заметил как-то Том Тредиасару после очередного сеанса «разоблачения мифа». Впрочем, и он, и большинство других скорпионов не могли не заметить, что влияние маленького зануды на общий уровень честности и друг перед другом, и перед самими собой – в целом оказалось большим и полезным.
Можно не сомневаться, что в яркую историю Олегера о его встрече с загадочной незнакомкой кудесник бы, в отличие от Санчо, ни в жизнь не поверил. Потому, возможно, авантюрист и поделился ею именно с самураем, который и сам в жизни знавал истории даже куда поярче, и просто умел и любил слушать… Но, как большинство людей, которым невыносимо хочется рассказать нечто главное и наболевшее – говорить тоже любил, просто не о том. Будто бы тысячи вторичных слов могли заменить так и не сказанные десятки главных. Ну, или все дело было в возвращении на родину, где в Санчо вновь активно подавал признаки жизни замороженный было в Потале творческий образный плетун.
- Что-то неохота в это пекло лезть, - скользнул Олегер взглядом по красной коже подсевшего Юрека, а потом по двери в раскочегаренную парилку. – Может иначе согреемся? Хотя бы пивом! Или продолжаем караул?.. Реально в любой день могут напасть? Кощей задрал тянуть – приятно, что мудак очкует, но я-то уже заявил корешам, что в две недели точняк начнется. А сегодня пробежался по старым точкам – все мои типы говорят, что вообще пока тишина. Семаргл на связь не выходил? У него, кстати, есть еще кто-то кроме нас? Все забывал спросить.
- Да хитро всё, - поиграл бровями Санчо. – Мы с Юреком как раз утром чертили векторы – пытались понять логику Кощея. Ведь попытки захвата божегодий продолжаются, но ровно такие же обреченные. И это странно! Кощей, получается, вообще не реагирует на наши действия. Нет бы – увеличить отряды или забросить эту тактику в принципе, а начать искать другой подход. Но он тупо продолжает переть в лоб, что, как ты сам понимаешь, для стратега с опытом веков – так себе тактика. Вот мы и предположили… - самурай движением кисти предоставил слово Юреку, чью роль в чертеже векторов видел большей.
- Вариант первый: Кощей изначально сосредоточен на другом пути, а врата на местах божегодий были строго запасным планом. Вариант второй: изначально он рассчитывал на божегодья, но нашел другой путь и сосредоточился на нем. Разница минимальна – оба вектора ведут в реальность, где ставку на божегодья Кощей или никогда толком не делал, или перестал делать сейчас, встретив сопротивление в нашем лице. И вот отсюда уже новая развилка: почему он продолжает направлять диверсионные группы в божегодья. Вариант первый: он настолько сосредоточен на главном плане, что банально забыл отменить вылазки. Это вряд ли. Больше верится во вторую версию.
- Он нас тупо отвлекает, - Олегер и так непривычно долго молчал.
- Да. Бросает нам кости, чтобы мы не стали искать другие его возможные пути к городам.
- Или еще тоньше: чтобы мы были уверены, будто он может открыть врата только в местах божегодий, и не ждали вторжения из какой-нибудь точки прямо внутри города.
- Блин. Обдало сейчас холодом, будто дверь открылась… Мы такие: «Спокуха, граждане, пока святилища под нашим контролем – вы в безопасности!». А тут бац – и врата прямо на Подоле раскрываются или у князя в заднице.
- Предпочел бы иметь дело с Подолом.
- Не вопрос. Но если все реально так, что нам делать?
- Тренироваться, продолжать контролировать святилища, но быть готовыми в любой момент сорваться сразу в бой буквально куда угодно. Ты спрашивал про Семаргла… Думаю, когда он получил свободу действий, то сделал несколько ставок. Так вышло, что сыграла именно наша, причем впору задуматься: многократный попутный ветер на пути становления Скорпионов – сам так удачно сложился, или за этим узором благоприятных нитей можно и чье-то участие уловить?
- И тем выше тогда наша ответственность, если он на нас и время, и силы тратил, и надежду возложил.
- Но понятно, что у Семаргла и другие фавориты были, и забот хватало. Как пример: почти сами собой завозились некоторые волхвы, и мне буквально за час до бани шепнули в ристалище, что сегодня будут опробовать божегодья Семаргла как связанные порталы.
- Поверь, я уже в курсе. Хотя всего на десять минут раньше тебя, и это ни меня, ни моих информаторов не красит… Но врать не буду: решил, что брехня.
- На Гелэрисе порталы работают через блуждающие дымки.
- А на Синае – через тории: специальные врата. Почему бы божегодьям так не уметь?
- Да это понятно. Судя по слухам, и ведьмы некоторые умеют, но я все еще не особо любитель всей этой магической суеты… Хотя, если подумать, пригодится офигенно. Карту святилищ Семаргла уже сделали, или решили пока подождать, сработает сегодня или нет?
- Подсказка: я сразу рассказал Юреку, и у него был целый час.
- Понятно. Тащи карту… Будем смотреть, сколько времени у нас сожрут забеги между городами.
* * *
После обсуждения перспективной портальной логистики и ухода Юрека домой, Санчо с Олегером позволили себе короткий карточный сет, и авантюрист отправился проверять, насколько его близкие соблюдают режим самоизоляции. Напоследок они еще накололи дров, и даже такой вопиюще бытовушный процесс породил уйму веселых мгновений. Олегер обладал талантом насыщать весельем и духом приключения самые рутинные дела, и Санчо уже обращал внимание Юрека на эту любопытную версию дзена, к коему давно и системно искал подходы айкидзин.
Добросив свежей еды в остывающую пасть банной печи, Олегер удалился, а Санчо решил еще немного попариться в одиночестве и причесать сегодняшние обновления в их план. Это очень тяжелый план, когда ты вынужден лишь ждать и реагировать. Причем реагировать придется на такое масштабное событие, что всё делится на до и после. Самурай знал, насколько острыми и рваными бывают края у этих до и после, сам, благодаря этому, воспринимал надвигающуюся угрозу довольно легко, но пытался смягчить ее воздействие на соратников. Вторжение Кощея высасывало из их жизней малейшие перспективы, заставляя буквально всё откладывать на после, и список отложенных дел разросся до того уровня, когда начинал изрядно давить. Классно жить каждый день как последний. Классно и утомительно; если до постижения дзен еще так далеко, что ты и его откладываешь на после.
* * *
В тереме, который Скорпионы сняли для себя в нижней части Славутича (чтобы быть ближе к постоянно патрулируемым ими окраинам) – банька тоже была и вполне неплохая. Но Олегер столько раз уже зазывал в свою любимую, что Санчо с Юреком решили сегодня порадовать соратника возможностью блеснуть знанием самых крутых мест города. И согласились: банька была исключительно уютной, удобной, а печь и камни давали рекордно легкий пар, моментально испаряя подаренную им воду. И если трудолюбивый Юрек предпочитал «черную баню», при топке которой требовался аккуратный подход, то и Санчо, и Олегера больше устраивала именно белая – как здесь. Когда не ты служишь бане, вынужденный целиком посвятить себя почти сакральному процессу, а когда баня служит тебе, а ты знай себе кайфуешь, играешь в предбаннике (для черной бани обычно неуместном) в карты, выпиваешь, а парилку воспринимаешь приятным фоном.
И еще с первых визитов в русские бани самурай пристрастился к позднему, догорающему жару. Есть в нем, пожалуй, нечто особое. Словно женщина уходящего возраста, способная всю себя выплеснуть во внезапной последней любви, поздний жар, рожденный нежданной для печи новой закладкой дров, прогревал с какой-то особенной, очень адресной вдумчивостью, напоминая еще и помилованного смертника, уже, казалось бы, надышавшегося перед финалом, а теперь заново открывающего для себя вкус воздуха. И уж кому это было ощутить глубже, как не нынешнему Санчо, попрощавшемуся с ненужной жизнью перед нырком в Сон Сусаноо, но выжившему в ласковых водах и, по сути, «воскрешенному» богами и родиной, которой теперь желал служить?
Самурай медитативно смотрел на раскаленные камни, политые сразу после входа и уже вновь накопившие мощи для блаженного крика паром. Но вставать не хотелось, а камни почему-то начинали совсем уж багроветь от своей истомы, обогнав даже цвет лица застенчивого Феликса… Над ними и даже прямо в них возникала призрачная дымка, в которой виднелись очертания образов, и в «черной баньке» Санчо уже решил бы, что надышался дыма. Сейчас же он понимал, что это, вероятно, привет от Семаргла, и приготовился услышать голос огнебога.
Но камни потрескивали одиноко, голосов не было, зато образ разрастался, и глаза начали различать в узоре камней очертания… раскаленной, лавовой реки. Будто сами эти печные камни раскалились до лавы и потекли неизвестно куда. И то ли они и правда умножили температуру, то ли от догадки, а Санчо бросило в жар. Его глаза неотрывно смотрели на динамическую картинку реки Смородины, с неотвратимой вязкостью текущей между темных берегов и… под монументальным высоким мостом. Красным снизу и черным сверху. Как же не красным, когда и он раскален. Потому и Калинов…
Лавовая река текла именно вязко, а не мерно, как умеют обычные полноводные реки. В кисельной густоте течения буквально сочилась какая-то неуемность, избыточность, боль. Для воды быть жидкой – нормально, а для камня – больно и некомфортно, вот он эту накопленную до истомы усталость быть не собой настоящим – жаждет вылить куда-то, где станет собой. Что он при этом сожжет-расплавит – уже неважно. Лишь бы остыть поскорее, за счет чьей угодно прохлады.
Панорама расширялась, и сначала почудилось, что на Калинов мост, словно из тени, начинает затекать другая река – сама, будто тень, очень темная. И до озноба холодная… Или снова перепад температуры? Или все-таки еще более отчетливая догадка?
Это была не река… Уж больно велики были ее «капли» в лице десятков, сотен, тысяч мертвецов, затекающих на Калинов мост с неотвратимой густотой, превосходящей густоту и неотвратимость самой Смородины. А может, и невелики… Ведь обрывки дальних очертаний панорамы позволяли допустить, что темная мертвая река просто показана в приближении, где видать отдельные мертвые «капли», но этих капель в ней – как в любой реке и как расплавленных камней в Смородине: просто не счесть.
Различить, кто конкретно стекает на мост, в размытом образном видении было сложно. Кажется, вперемешку – скелеты, гнильцы, вурдалаки, вампиры, призраки, всадники, какие-то костяные конструкты… Все сорта нежити на любое отсутствие вкуса. Обсуждая с парнями перспективы, уже понимали, что не нечисть – главная сила Кощея, а именно нежить; ведь нечисть все-таки тает с годами и при встречах с богатырями, а нежить Кощей копил веками. Но что ее настолько больше!..
Пытаясь внушить зрителю страх, режиссеры любят давить нагнетающей мрачной музыкой. Однако конкретно здесь и сейчас сильнее любой музыки давила совершенно гнетущая тишина. Образ не был сугубо визуальным – Санчо с первых мгновений улавливал сдавленные стоны расплавленных камней и глухой клекот вязких, лопающихся жаром пузырей. Теперь на это наслоился скрип костей по верхнему слою моста под фоновое шуршание мертвой плоти. И больше ни звука… Никакого боевого рога или горна, никаких строевых маршей или речевок. То и ужасало, что здесь не война начиналась, с ее правилами и канонами, а мертвая река направляла русло на Русь, дабы своим молчаливым холодом с неотвратимостью стихии выжечь все живое.
Еще мелькнула мысль: нужно в Новгород – он первый из крупных городов на пути этой реки. Но очертания планов стирались в зародыше уже от осознания, что это ведь даже не река, и поток мертвецов был бы куда шире Смородины, будь шире сам мост. Но уже здесь, за мостом, поток станет морем… И до чего же тонкой струйкой в потоке Дао ощущал себя сейчас Санчо, осознавая, сколь мал он в сравнении с течением этого холодного мертвого моря. Всплывали аллюзии на ключевой момент детства, когда всего лишь ручеек мертвецов снес его с одного пути на другой. А теперь – целое море. С чего начинался путь, тем и закончится? Идя по пути силы, рано или поздно упрешься в реку, с которой не справишься, а если реки по силам, найдется и море?..
Санчо снова поежился, понимая, что Русь, за которую он пытался ощущать себя в ответе, совершенно не готова к этому вторжению. Что она в своей жмуроглазой наивности и гонке за бытовым комфортом оказалась более голой, нежели сам он сейчас в этой бане. И в реальности их – всего девять друзей с парой десятков помощников, которым нужно каким-то чудом не захлебнуться в мертвой реке уже в первые мгновения…
Не видя, как одолеть полный фатализм происходящего логикой, Санчо поступил, как русский – он встал, взял деревянный черпак и уменьшающей амплитуду дрожи рукой просто вылил воду прямо на камни, прямо на промораживающий душу фантомный Калинов мост, уже целиком заполненный нежитью, изрядная доля которой покинула его и делала сейчас первые шаги по реальной Руси.
Камни зашипели жарким паром, видение замерцало, словно языками костра, но и сквозь эти скачущие грани вдруг стало видно, что трещит и ломается не только образ. Санчо так и застыл с черпаком, вперившись в бальзамную картину и искрясь восторгом, ведь видел сейчас, как… рушится мост, осыпаясь в оранжевую пучину черными осколками. И если осколки моста успевали краснеть, то мрачная, мертвая река таяла в жаркой лаве моментально. И как же здорово, что нежить, хоть и послушна, а инертна – еще мгновений тридцать темная река стекала и таяла в оранжевой, пока, наконец, задние ряды перестали давить на передние, поток застыл на берегу, и самоуничтожение Кощеевой орды завершилось.
Санчо слегка походил сейчас на любого из едва различимых зомби первого ряда: он продолжал стоять, словно статуя, и рассыпая безадресные благодарности всем возможным инициаторам происшедшего. Но живой человек и отличается от зомби свободой действий… Не выдерживая в статике буйных вихрей внутреннего восторга, Скорпион рванул с места, распахнул плечом одну дверь, затем другую, и нырнул прямо в ледяной чан, далеко не сразу, в восторженной эйфории растянутых мгновений радости обнаружив, что и сейчас забыл выпустить из рук деревянный черпак.
Снова нырнув и вынырнув, Санчо выплеснулся из кадки, еще раз полил себя из черпака, словно пытаясь придать ему в руке хоть какой-то здравый смысл, а затем вернулся в парилку, полил камни, нацепил полотенце и с поклоном сказал камням:
- Спасибо, Семаргл! Теперь, видимо, дело за нами.
Жар от камней усилился, а через несколько минут огнебог явится сюда лично – поделиться радостью и пояснить кое-какие детали случившегося. Если учесть, что почти все эти минуты Семаргл посвящал благодарственной молитве, а к Санчо явился первому – можно понять, что он и правда сделал главную ставку именно на Скорпионов.
* * *
А все только начиналось.
- Семаргл по-прежнему многое не вправе говорить, но, насколько я понял, мост обрушился по условиям очень старого уговора, частью которого был и обет бездействия самого Семаргла, - самурай торопился поделиться новостями исключительной важности, но нашел пока только Юрека и Кабаньяса. Всегда немного сдерживаешься, когда понимаешь, что сказанное все равно придется повторять для основной аудитории; но не в этот раз – Санчо буквально полыхал жаждой порадовать друзей всеми понятыми подробностями. – Во время прошлой попытки вторжения Кощея на Русь русские боги совершили сложный клятвенный ритуал. Это позволило не пустить Кощея в какую-то ключевую точку, но ценой стал уход всех богов, кроме Семаргла, в нечто вроде анабиоза, да и самого Семаргла сильно сковало в действиях. Однако у договора был и тайный для Кощея нюанс: когда Калинов мост охладится до указанной степени – он может разрушиться. Так и произошло.
- Его сама нежить собой охладила, или Кощей – чтобы нежить могла пройти? – Юрека не всегда, но часто интересовали технические аспекты, тем более что просто порадоваться самому факту провала вторжения он уже успел, ибо Санчо с наилучшей новости и начал.
- Я так понимаю, Кощей охладил очень сложными ритуалами… Это ведь не вполне физический мост – скорее некий ограждающий контур, защищающий души от жара лавы, когда они над ним пролетали в Темный лес. А поверхность моста тоже обычно слишком раскалена, чтобы можно было пройти именно шагами без особой подкладки. Но на каждого же не налепишь – проще казалось охладить сам мост. И вот когда Кощей максимально его подморозил – тот и обрушился. Тому будет приятнее думать, что из-за чисто физического перепада температур, а не божественных ритуалов, но это уже не суть.
- Э-э. Но как-то ведь он всю эту нежить собирал. Или там ему как раз малыми партиями обычно поставляли, и подкладок хватало?
- Видимо, да. Но даже железо, наверное, прогорало или плавилось, и на всю орду не напасешься. В теории, мог Кощей и такой план за века подготовить, но наши боги, видать, знали его натуру, вот и угадали с нужным условием. Семаргл сказал, что риск был еще и в другом. Калинов мост ведь не тупо из камня сложен – такой бы просто не смогли возвести над лавой. И если я его иносказания верно уловил, мост вырос как бы сам и постепенно – в том месте, где в Темный лес вел самый короткий путь. Души, летя туда на зов Кощея и пролетая над Смородиной, испытывали боль от жара, и эта боль там вроде и оставалась, словно осадок, след, шлейф. Смородина же течет в месте плотнейшего нахлеста Яви и Нави, там сливаются и физические законы, и астральные, вот из остаточного шлейфа боли душ и вырос Калинов мост.
- Красивый образ, - оценил Кабаньяс, даже здесь ловя в первую очередь именно драматическую эстетику. Словно полная противоположность Олегера, этот невозмутимый накаченный здоровяк всегда казался расслабленным и неспособным ни напрягаться, ни нервничать. С таким и смотреть на поступь Кощеевой орды по Калинову мосту наверняка было бы куда проще и веселее.
- И снайперски логичный. На зов Кощея ведь обычно направлялись души тех людей, кто не очень следовал заветам богов или просто жил мрачновато. И если бы их стало за века слишком много, то закладка богов не сработала – мост бы оказался слишком прочным. Семаргл сказал, что еще немного, и он бы мог выдержать.
- А что у нас получается теперь? – поинтересовался Кабаньяс, но тут же усмехнулся. – Шучу. Пока интереснее поковыряться в легендах. Да и вдруг выяснится, что нам всё это ничего особо дивного не подарило. А зад, он хоть и не много веков строился, а подмораживать его, как Калинов мост, всякими страшилками вообще неохота – вдруг тоже не сдюжит.
Санчо понял, что даже расслабленность Кабаньяса имеет пределы. Или в том и есть высшая расслабленность, чтобы легко признавать свои страхи? Самурай с усмешкой кивнул:
- Ну, одно скажу точно: вообще не сомневаюсь, что у Кощея и есть, и было сразу несколько планов. А еще – лишь слегка обмелевшая река нежити и целые орды нечисти плюс всяких чудовищ. Не вышло по главной улице маршем войти – он найдет закоулки, но какой-нибудь путь на Русь все равно прокопает. И если окажется не холодным стратегом, а слегка истеричкой – то сделает это поспешно и скоро.
- Думаешь, он нас сейчас слушает? – подмигнул Юрек. Санчо закивал.
- Ага. Решил слегка по-детски: не хочу, чтобы он в ближайшие дни напал, вот и беру на слабо. Типа, если нападешь, то истеричка.
- Ну, может, хоть развеселил его этим. Бедолага ж сейчас наверняка сам горюет, как дитя.
- Тоже, между прочим, занятный образ, - поднял палец Кабаньяс. – Его вечно каким-то отмороженным умником изображают, а прикольно бы написать песенку, где Кощей в истерике прыгает, топает костяной или какой там у него ножкой, и колошматит о стены стаканы с рябиновым соком.
- Тогда уж смородиновым… Но мне почему-то кажется, что Кощей куда скорее именно такой, чем известный нам по былинам и сказкам.
Глазастые крылья
Не спалось… Наслоение алкогольного похмелья на похмелье после радостной новости – сильная штука, и резонанс неизбежен. Вчера, после общего собрания, на котором обсуждение обвала Калинова моста очень быстро перешло в отмечание данного события, многое искрилось в оптимистичных тонах. Но все явно перебрали, а Санчо за выносливость непосредственно при возлияниях расплачивался довольно суровыми похмельями, и даже два дня подряд пил обычно, только если в первый удалось удержаться от лишнего.
Вчера был иной случай, и сегодня самурай ограничился пивом: что бы завтра ни намечалось – бой, тренировка или новая пьянка, лучше сегодняшний день принести в жертву, зато завтра ощущать себя полным свежести. Одиноко попарившись в баньке их терема, Санчо проскользнул мимо продолжающих алкомарафон друзей в надежде уснуть и поменьше думать. Любое дело в похмелье лучше, чем думы – кратно тяжкие и мрачные, о чем бы ни были: словно пропитанные ацетальдегидом пессимизма.
Но не получалось ни уснуть, ни сохранить в голове пустоту… Вчера, при посильной поддержке водки, в какой-то момент показалось, что всё ведь отлично! Русь избежала самого кошмарного сценария: тотальной волны нежити, которая мертвым морем окатила бы ее с юго-востока до северо-запада почти без шанса выставить на пути хоть дамбу, хоть волнорез. Скоро Кощей найдет обходные тропы, но там все его полчища разом вряд ли хоть где-то провести – кусать, наверное, будет понемногу, и это даст шанс пояснить людям реальность угрозы, сплотить ряды и начать слаженную оборону. Почти точно надолго, ну так зачем еще годами учиться бою, как не ради защиты родины, сколько бы она ни продлилась?..
Однако уже с просыпа, когда сорокаградусный союзник был окончательно разгромлен организмом, а похмельные пары угнетали, словно трупы после боя, картина стала проявляться в менее радужном свете. Ну да. Удалось собрать отличную команду, готовую столкнуться с любым противником. Да, Микула в ускоренном темпе тренировал своих ребят, чтобы помочь Скорпионам, а десятка три опытных богатырей поддержали вахту безопасности и взялись зачищать подходы к крупным городам.
Но, собственно, и всё!.. Зарядить весь народ, подготовить его к противостоянию – пока не получалось. Что такое полусотня бойцов в масштабах огромного края, который вот-вот начнет терзать верховный некромант всего Вендора? Дружины и рати не только не готовы к такому вторжению, а как бы не сцепились или меж уделами, или с самими богатырями, или с ведьмами, которые, кстати, тоже пока странным образом ускользали от попыток соединить усилия…
Начинала давить и неопределенность. Санчо был чрезвычайно благодарен русским богам за их жертвенный дар, но ситуация все равно оставалась сложной. И вот сейчас даже казалось, что, может, где-то и удобнее было бы встретить врага у моста или на горных перевалах, отделяющих владения Кощея от остальной Руси. Когда хотя бы примерно знаешь, откуда и в каких количествах движется враг. Да, почти самоубийство, и спасибо богам, что уберегли, но для воина проще такой затяжной последний бой, нежели тягостное ожидание. Ведь совершенно неясно, куда нанесет удар взбешенный Кощей, осознавший, что подчистую и быстро завладеть Русью ему уже не позволили, а потому способный ударить просто побольнее – в один из городов, либо пройдясь вихрем по гардарикам, чтобы закрепиться там и сеять хаос… Как же тяжело пытаться понять, что может придумать интеллектуал-психопат… Тысячи жизней, которые способна отобрать уже готовая к вторжению орда – висят на волоске, и этот волосок натянут рядом с твоей рукой… Схватишь? Спасешь? Или сам оборвешь, промахнувшись?.. Ты ведь умеешь…
* * *
Санчо попытался отвлечься, играя в игру «угадай по звуку». Друзья-соратники все еще гуляли внизу. Сочетание голосов Кабаньяса и Тома в громких руладах говорило, что скорпионы снова напились в хлам: в другом состоянии Кабаньяс с Томом петь отказывался, а если пьян был здоровяк Кабаньяс, то страшно представить, в каком состоянии находились близнецы и тщедушный Тредиасар. Олегер, правда, радовал талантом долго не пьянеть, но это были издержки его предыдущей профессии – ему не раз случалось упаивать купцов, чтобы заключить выгодную сделку, и ясное дело, что он должен был в таких ситуациях оставаться самым трезвым в любой компании.
Мебель скрипела по половицам легко и не методично (значит, девиц хотя бы еще не напустили), однако все-таки системно. Скорее всего, переоценил склонность друзей повально бухать: звуки намекают, что кто-то уже убирает зал. И не торопливо, для, скажем: «а давайте поборемся!», а скучно. И раз скрипы накладываются – убирать могут двое. Наверняка Юрек и Феликс – два самых хозяйственных скорпиона. Еще им регулярно помогает Раф, но железяка уже несколько раз бахала о пол с другого угла терема. И раз с утра нарт уже не пил, то мог и качаться – настырный такой: как поставил цель раскачать себе мышцы, так и движется на этом пути от юного хлипкого дрища к собранию мускулов. У каждого – свой путь: интересный и перспективный. Надо сделать всё, чтобы каждый же прошел своим путем максимально далеко, без обрыва где-нибудь через месяц или завтра… Ведь команда подобралась из ребят, которым совсем необязательно долгие годы посвящать богатырству – барды, философы, математики, да хоть купцы…
Как-то потихоньку картинка поплыла, Санчо сам оказался в восточном купеческом наряде. То, что наряд был, как бы так сказать, необычным – его не смутило, и крылья из серых перьев воспринимались до забавного адекватно. Потом ковры, которые он вроде как продавал Олегеру с лицом князя Владимира, сами взлетели, превратились в птиц, одна из них обернулась… и Санчо вздрогнул, а его сердце заколотилось в бешеном ритме.
Глаза… Эти глаза уже давно не мерещились ему, хотя в первые недели они не давали покоя, то маня утонуть в себе, то обжигая огнем соленой лавы. Серо-голубые глаза, нижняя линия которых была покрыта едва заметной кромкой влаги, выступившей от боли… В них застыла растерянность, крайняя растерянность, намного больше растерянности, чем боли, еще меньше страха… И любовь. Да. Любовь!.. Она тоже была там. Погашенная растерянностью, размытая болью, но вспыхивающая язычками умирающего пламени… И он помнил, что когда уже умирала боль, когда плавилась в обреченность растерянность, когда вытеснялся пониманием страх… когда все уходило и таяло, эти язычки любви продолжали гореть. И эти язычки и согревали, и жгли его душу уже полгода кряду, обжигая каждый шаг, любой из которых был теперь не туда…
Крылатая женщина-птица с ее глазами внимательно смотрела на Санчо. Потом вспорхнула и полетела прочь… Самурай проснулся… Окно было открыто, и шум больших крыльев постепенно удалялся. Метнулся к проему – птица улетала в сторону леса.
Туда, туда!.. За ней!.. Он буквально впрыгнул в штаны, набросил жилет и помчался к окну. Бетельгейзе, лежавший у изголовья на подставке, вдруг мигнул синим цветом, и Санчо машинально схватил его, уже через миг спускаясь по бревенчатым стенам терема – догонять птицу с ее глазами…
* * *
Неизвестно, сумел бы догнать загадочную гостью Юрген, но у Санчо это никак не получалось, хотя давно уже остались за спиной городские улочки, сменившись густеющим лесом. Он бежал за ней почти полчаса, одержимый какой-то глупой надеждой, начисто поглощающей и инстинкт самосохранения, и сознание в целом. Настолько, что огонь колец на правом плече Санчо почувствовал лишь тогда, когда тот стал печь едва ли не раскаленным вольфрамом…
Скорпион встряхнул головой, сбрасывая пелену наваждения. Он стоял среди деревьев, в гуще леса, совершенно один. Шум крыльев исчез.
Но вдруг появился снова и к тому же со всех сторон. Десятка два крыльев гоняли лесной воздух темными перьями, не оставляя сомнений, что это – ловушка. Санчо размял пальцы и выхватил Бетельгейзе, только теперь вспомнив и поняв, зачем сигнализировал ему догадливый меч.
Медленное вращение вокруг себя с резкими движениями то глаз, то головы на усиление шума. На всякий случай кончик катаны провел по земле вокруг самурая окружность, хотя было понятно, что это явно не преграда для тех, кто способен так глубоко проникнуть в сон и душу.
Странно для ловушки – всего лишь гарпии. Санчо уже встречал злобных птицедев и здесь, и в богатом бестиями Синае, но везде они были поменьше и, самое главное, во всех своих многочисленных вариациях больше похожи-таки на птиц. Здесь же это были настолько именно женщины, что становилось ясно, почему гарпии и выбраны для этой адресной, выверенной ловушки. Безупречно сложенные выше пояса, совершенно обнаженные, с крыльями вместо рук и когтистыми птичьими лапами вместо ног. Обычно гарпии оскаливаются, злобно морщатся, жутко визжат, давая возможность понять, что сражаешься не с прекрасной девой, а с коварным монстром, и, отбросив предрассудки, рубить их без жалости… Но эти были так женственны… так красивы…
И это не мешало им нападать. Санчо подставлял под удары клинок, уклонялся, отмахивался свободной рукой, но когтей было слишком много, чтобы оставаться невредимым, не ведя полноценный бой. Царапины от касаний покрывали самурая, время от времени когти попадали прямым ударом и вполне глубоко входили в тело. Но он продолжал все более бестолково кружиться на одном месте, не имея никаких моральных сил уничтожать красоту.
Суетливые гарпии всегда кажутся бестолковыми, но в бою с их стаей редко удается выглядеть не бестолково и хорошим воинам, настолько хаотично, сумбурно и неопрятно ведут свои атаки эти желчные пернатые дуры. По Вендору гуляла гипотеза, будто гарпии были созданы как упреждающее зеркало для женщин, дабы показывать им, как они выглядят в самых низменных своих проявлениях, скатываясь в примитивизм.
Птицедевы, мягко говоря, не особенно летуны. Крылья все-таки не рассчитаны на такое строение тела, мощных грудных мышц гарпиям отчаянно не хватает для резкости и скорости именно полета – они скорее порхают, поэтому, скажем, для стрелков, даже начинающих, попасть в птицедеву – пустяк. А вот в ближнем бою – все гораздо сложнее. Непривычно сражаться с существом, которое выглядит человекоподобно, но атакует, по сути, ногами. Такого ожидаешь от птицы, а от существа с человеческим торсом подсознательно напрашивается атака все-таки руками, вот и легко растеряться. Тем более что лапы гарпий – короткие в сравнении с людскими конечностями – по птичьим меркам исключительно длинные, что сильно сказывается на их подвижности и амплитуде атак.
В сочетании с умением резко порхать вверх-вниз это способно ставить в тупик. А только приспособишься – гарпия может в любой момент перейти на зубы. Обычно они склонны впиваться ртами в уже в почти обессиленную жертву, но из-за бестолковости нередко путают обессиленную с растерянной и реально сбивают с толку: только было приноровился и начал целить в лапы – гарпия вдруг делает чуть ли не кувырок вперед и оглушительно вопящим ртом липнет куда-нибудь к шее.
Из-за этих особенностей первый бой с гарпией даже опытный ратник рискует проиграть, а если и побеждает, то очень невнятно. Что уж говорить, если птицедев была целая стая! Здесь спасет только непроницаемый доспех или умение рубиться в стиле мельницы – когда не пытаешься целиться и уклоняться, а начинаешь вертеться скоростным волчком, задрав клинок в небо и банально срезая оттуда всю остроконечную плоть. По счастливому совпадению, Санчо был большим мастером именно такой скоростной резни. По чрезвычайно несчастливому стечению обстоятельств – свое мастерство он сейчас применить не мог, отказываясь от резни нестерпимо женственных птицедев и тщетно пытаясь просто уклоняться от острых когтей.
Вдруг немного выше левой лопатки что-то куда более острое и длинное, чем коготь, больно обожгло самурая до самых кончиков волос. Одновременно с этим ударом ярко вспыхнула тесемка на его голове, давая некоторое облегчение от жуткой боли. Он резко обернулся – одна из гарпий, оскалившись, захохотала, показывая ему небольшой кинжал, переливающийся черными разводами в когтистой лапе. Остальные птицедевы хором заверещали – теперь можно было не притворяться и снова стать самими собой. Очертания гарпии поплыли, Санчо зашатался, но устоял на ногах, чувствуя, как от тесьмы идет ровный исцеляющий огонь. Он вдруг снова увидел ее глаза. Может быть, он это сам себе нарисовал, может быть, сам себе придумал, но эти глаза как будто крикнули ему: «Бей!»..
Вместо ее глаз Санчо увидел злобные глаза гарпии, снова замахивающейся на него кинжалом, и коротким отточенным за годы ударом снизу-вверх рассек обидчицу на две части… Кровь забрызгала ему лицо, обрезки падающих перьев назойливо защекотали волосы, а глаза отказывались смотреть, как независимые теперь друг от дружки крылья делают еще несколько конвульсивных взмахов каждое, уступая, наконец, зову гравитации и шмякаясь вслед за тягучей требухой на траву.
Остальные гарпии беспорядочно набросились на самурая, но тот, несмотря на продолжающий разливаться по телу холод, сумел-таки войти в боевой ритм и первыми же двумя движениями глубоко порезать двух самых смелых, заставив остальных несинхронно, но отпорхнуть-таки чуточку выше.
Этот миг не для передышки. Клинок Бетельгейзе сквозь тучи поймал свет звезд Ориона, и по нему разлилось густо-синее свечение – меч из звездного камня в очередной раз впитал в себя фотоны родного светила, пробудил энергию, закованную-влитую в обычно спящие внутренние жилы и превратился в идеальное орудие восстановления гармонии.
Когда гарпии, хлопая крыльями и злобно гомоня неприятными, а где и жуткими теперь рожами, набросились с высоты снова – синий клинок уже вращался по причудливой, но гармоничной траектории, направленный умелыми, готовыми к резне уродства руками. Округлые линии, которые рисовало острие меча, сменялись пламенными вспышками резких ударов, рассекающих плоть и перья с одинаковой легкостью. Юрек был прав в корчме – катана умеет и колоть, и рубить, но сейчас ей было достаточно просто резать, и сложнее всего Санчо было уклоняться не от хаотичных атак гарпий, а от кровавого дождя с градом их зловонных фрагментов.
Такое развитие событий, видимо, тоже учитывалось загадочными заказчиками ловушки – затрещали сучья, и к мясорубке подскочила группа оборотней. По плану, вроде бы вовремя, но в реальности – как раз когда последняя гарпия пронзительно взвизгнула и, догоняя собственные внутренности, рухнула на землю, квартет оборотней лишь вступил в бой…
Санчо довольно быстро терял силы. Он знал, что тесемка обычно оберегает его от магии смерти, а значит, дело было в ней. Зачарованный кинжал давно был погребен грудой плоти и перьев, однако эффект от его удара был опаснее любых ран, которые могли нанести обычные оборотни воину уровня Санчо. Холод сковывал все сильнее – если бы не потальский артефакт, то самурай не дожил бы и до появления новых врагов, но даже с ним справиться с оборотнями было не так и просто.
В отличие от гарпий, эти монстры атаковали более предсказуемо, но зато уже и синхронно, не допуская возможности коротких уклонений. Вести же бой в привычном стиле: с широкой амплитудой движений и элементами акробатики – Санчо сейчас уже не мог: и так становилось все холоднее, мышцы деревенели, а о былой резкости не шло и речи… Но мастерство никуда не делось. Самурай мысленно поблагодарил Миямото за обучение сражаться в абсолютно разных условиях.
- Вступай в бой там, где это выгодно тебе, но будь готов драться там, где это выгодно сопернику. Бой начинается задолго до изъятия клинка. Лучше, если он и закончится до этого: главная победа – отсутствие боя. Но если ты оказался слаб духом, и бой неизбежен – будь готов сражаться телом в любых условиях.
Ученики Мастера фехтовали стоя, сидя, лежа, с различной степенью связанности конечностей, бились под водой, на ветках деревьев, на мелких булыжниках, на которых можно было стоять буквально пальцами одной ноги. Подвешенные за лодыжки вниз головой, стоящие под сносящей струей водопада, с завязанными глазами, с пробками в ушах… Они проводили поединки тонкими прутьями против полноценных боккэнов, чтобы избежать заложенное в крови желание скрестить оружие, чем так грешат неуклюжие западные мечники…
Эти картинки фоном пробегали перед глазами, не мешая сражаться. Правда, когда яркость картинок позволила видеть очертания лица самого любимого и главного друга-соперника Санчо по монастырю, он почувствовал внезапный прилив сил и злости… Эти правильные черты лица, белая кожа, короткая стрижка и темные глаза с небольшими колючками, спрятанными за что-то искрящееся, что тоже пряталось и скрывалось, но неумело… Много лет это лицо вызывало лишь теплые чувства, но теперь оно становилось катализатором ненависти… Кольца на плече стали матовыми, а удары Санчо – хаотичней, но резче…
Пасти пытались щелкать и даже лязгать зубами, выпады лап были быстрее скорости рыка, вылетавшего между этих зубов, но это всего лишь лапы – каждый раз если и царапающие слишком подвижно уклоняющуюся плоть, то только на излете, тогда как меч резкими росчерками синевы густо разбавлял палитру бордовыми всплесками. Наброситься и загрызть не было и вовсе ни шанса – попытки двух оборотней захлебнулись в их же крови: оба просто напоролись на меч, поставленный причем под таким углом, чтобы тут же вырваться из мохнатой ловушки и не дать другим тварям воспользоваться моментом. Эти оборотни, конечно же, никогда не встречались с подобными противниками. И возможности похвастаться у них не будет – через некоторое время они все разлетелись шерстистыми кусками мяса, не успев даже ни разу укусить своего последнего врага, пусть и оставив на его коже десяток-другой глубоких царапин…
Раньше после боя с оборотнем Санчо всегда смотрел, в кого превратится мохнатый труп после смерти. Как-то он, сжав зубы, бессильно бился головой об кулак, увидев, что злобный зверь оказался молодой девушкой. Пару раз хмуро пожимал плечами, распознав в порубленном трупе крепкого воина. Но смотрел всегда, чтобы не забывать, что каждый враг мог бы быть другом, если бы он сумел избежать боя или встретиться в других обстоятельствах… Сейчас же ему было не до этого, и даже не до попытки узнать, что на сей раз биться пришлось не с оборотнями, а с волколаками… Скорпион медленно опустился на землю. Плечо перестало гореть предупреждающим теплом колец, а вот холод слева нарастал.
Проклятое оружие было зачаровано чрезвычайно могучим колдуном… Или даже богом… От обычной магии смерти его самурайская тесемка выручала быстро и эффективно, но тут не могла справиться даже она. Тонкий лоскуток золотистой чешуйчатой кожи дракона Нереваара, которую тот раз в тридцать лет в небольшом количестве жертвовал Потале конкретно для самураев , еще тридцать три года вымачивался в святой воде источника Тестао. По поверьям, именно столько лет требовалось воде, чтобы пройти полный цикл изменений формы, побывать в различных областях Вендора, в различном состоянии. Эта вода должна была побывать льдиной на севере, пропитаться морской солью, побыть частью Дыхания Геи, полетать в небе вместе с воздухом, набраться энергии земли, пробивая себе путь в ее недрах, вступить в союз с камнем, ударяясь о него после полета с обрыва водопада… Эта вода жила в чьем-то теле, она выступала росой на поверхности трав… Меняя форму, обновляясь, впитывая, но оставаясь самой собой… Эта вода несла заряд всей планеты, она несла в себе память всего сущего. И за тридцать три года в источнике Тестао успевала протечь вся вода, которая находится на планете…
Но артефакты постоянного воздействия обычно слабее артефактов краткосрочного эффекта, если, конечно, сравнимы по потенциальной мощи. И кинжал из металла, прокаленного в реке Смородине, сделанный и зачарованный главным некромантом Вендора для одного лишь удара по конкретному человеку… Этот кинжал, конечно же, побеждал тесемку, уже десятки раз спасавшую своего носителя…
Одна кровь
Гордость не позволяла позвать Семаргла и тем более Лилу, а сами они почему-то ни о чем не ведали. Четки!.. Санчо с деловитостью обреченного смазал самые глубокие царапины; щурясь от боли, смазал рану от кинжала. Стало полегче, но силы продолжали уходить, словно в невидимую дыру…
На четках загорелся еще один камешек. Точнее, деревянный брусочек. Санчо взял его в ладонь. Ничего не изменилось. Сжал в кулаке – все по-прежнему…
Вдруг (хоть и готовился, а все равно неожиданно) самурай услышал шипение… Он повернул голову в его сторону – по ковру из опавших осенних листьев грациозно несла свое тело гадюка. Узорчатый ручеек тек немного мимо кровавого холма трупов, около которого полулежал ведрус.
- Шшш, - слышал он, - што-то ушшасно сильно пахнет. Кроффь… мертвая кроффь…
Гадюка свернула в сторону холма.
- Теплооо, шшеловек… Большшшшшой, не сссъессссть… Ужжжалю, если шшшто…
«Интересно, есть ли обратная связь?» - подумал Санчо, потушив последние угольки агрессии, еще тлевшие после боя.
- Сестра, - сказал он. Гадюка замерла и зашевелила хвостом:
- Тсс… тсс… волхффф, шшто ли?.. Тсс…
Санчо улыбнулся:
- Сестра, послушай меня, пожалуйста… Мне нужна помощь. Наш лес в опасности…
- Я слушшшаю…
- Я еще не знаю, как ты мне можешь помочь, но у меня загорелся камень, чтобы говорить с тобой, значит, какой-то выход есть…
- Не понимаю… Будь прощщще… Шшеловек… не люблю шшеловек. Вы убиваете много нашшших.
- Я несу дух Скипера, мы с тобой – одной крови.
- Ссскипер… Ссзнаю… Иногда мы им мысслим. Как раз вссспоминала… Одна крофффь… Шшто с тобой?
- Я отравлен каким-то ядом.
- Какххим?
- Не знаю. Можешь посмотреть, если нужно.
- Шшеловек… Фдруг убьешшшь…
- Верь мне, сестра. Зло не в людях и змеях. Зло в непонимании.
- Смыссл неясссен, но мысссль теплая… Сейчасссс.
Гадюка подползла к самураю. Он подставил ей руку, по которой она вползла на предплечье, пытаясь телом почувствовать, что происходит с Санчо. Потом заползла в раскрытую ладонь. Немигающий взгляд был как будто грустным, язык беспрерывно скользил во рту.
- Ты умираешшшь. Я слышшшу это… Я расссскажу об этом Отраде… Потерпи ещщще…
Санчо аккуратно спустил руку. Гадюка поползла так быстро, как могла.
- Спасибо тебе, сестра!.. – язык уже немного заплетался…
* * *
- Так, еще немного папоротника, горицвета, и, конечно же, много-много улыбки!.. – весело приговаривала невысокая, смуглая женщина, движениями руки на расстоянии помешивая какое-то булькающее варево в озорном оранжевом чугунке. – Будешь, как новенькая! – она подмигнула сороке, нервно ходящей взад-вперед по подоконнику, волоча за собой перебитое крыло. – И не летай среди мальчишек, раз они такие озорные.
- Озорные? – пулеметом возмутилась Сорока. – Они меня чуть не прибили! А за что спрашивается? Всего-то колечко взяла посмотреть. Дрянное, дешее-евое колечко!
- У детей еще нет дешевых вещей, - терпеливо разъясняла смуглянка, - для них железное колечко –дороже любого золотого. Особенно, если это подарок! – она украдкой взглянула на небольшое колечко, обнявшее ее мизинчик, и спрятала от себя же самой свою руку. Потом вздохнула. – Правда, в последнем случае, и взрослые становятся детьми…
- Отрада! Отрада!.. Помощщщь! – раздалось шипение за окном. Женщина юрко проскользнула в дверь террасы и присела, опустив ладошку. По той затекла гадюка.
- Что с тобой, моя красавица? – ласково спросила хозяйка.
- Со мной нишшэго. Там ссскипер-брат. Шшеловек…
- Скипер? Человек?
Отрада сосредоточенно посмотрела на змею, погладила той спину, впитывая полученную информацию, ее глаза забегали по сторонам:
- Ага. Ага. Ясно!.. Спасибо, милая. Я полетела!..
Она положила змею в траву, метнулась на веранду, захватила там пару склянок, закинув их в кармашек сарафанчика с вышитой божьей коровкой и, оседлав розовую метлу, умчалась в лес…
Отрада
Санчо открыл глаза. Ему снилось, что он летит, и самурай даже слегка покачал тяжелой головой, увидев проносящиеся по сторонам деревья. Но сон продолжался. Или не сон… Он почувствовал, что голова его лежит на чем-то мягком и теплом, источающем приятный аромат трав.
- Потерпи еще чуть-чуть, уже почти прилетели, - шепнул ему кто-то впереди, и Санчо снова уснул.
* * *
- Семь-восемь-девять-десять… дальше что? – услышал Санчо голос справа и повернул голову – сорока маршировала по оконному проему, считая шаги. Скорпион пошевелил пальцами рук, выронив на пол брусочек от четок.
- Оаррц, короготрик-трик, - затрещала сорока, потом спрыгнула с окна, подбежала к кровати и ухватила брусочек, умчавшись с ним из пределов видимости.
- Вот озорница! – раздался приятный низкий голос откуда-то из-за макушки. – Отдай немедленно, это не твое…
Самурай единой волной вспомнил, что с ним произошло. Прислушался к левой лопатке – там еще сидела туповатая боль, но леденящий холод исчез без следа. Привычным внутренним действием Санчо мгновенно диагностировал общее состояние тела – все работало в норме. Бетельгейзе стоял в углу, четки приятно сжимали запястье двойным кольцом. Он сел.
Голова слегка закружилась, но это тут же прошло. Скорпион повернулся в сторону голоса и увидел невысокую, ладную женщину, с улыбкой глядящую на него. От нее исходило множество энергий, но доминирующей было тепло. Не уютное тепло матери или дома, а тепло какого-то иного характера. Дом – это тепло камина, мать – это тепло груди, а это было тепло озорного солнечного лучика. Санчо и себя по определенным причинам считал не так вулканом, как лучом, а потому, да и не только потому, подобное родство ему понравилось, избежав даже аллюзий на трагичную историю с солнечным зайчиком. Он вспомнил слова змеи перед ее уползанием…
- Отрада? – самурай встал с кровати, даря своей спасительнице душевный поклон и теплую улыбку горячей звезды. Хозяйка заиграла одной из тоненьких косичек, винными причудами торчащих из округлой головки.
- Это я, - призналась она, разбрызгивая лучи во все стороны, как бы подчеркивая, что ее справедливое тепло принадлежит всем поровну: и Санчо, и Бетельгейзе, и сороке.
Она была определенно старше Санчо, и старше лет на десять, а может, и больше, но какое-то искреннее девичье кокетство, пронизывающее Отраду, позволяло ей сбрасывать ровно столько лет, сколько нужно было для итоговых восемнадцати. Она, по всей видимости, принадлежала к тому редкому типу женщин, которые долгое время юны, привлекательны, а потом вдруг в один момент становятся худенькими, стройными и мудрыми бабульками – любимицами внуков…
Но до этой поры ей было, кажется, невообразимо далеко. Вся такая аппетитная, Отрада буквально благоухала привлекательностью. Чудно взбитый коктейль разнообразных энергий и пульсаций, она вызывала широкий спектр желаний: от проникновенной близости до невинного разглядывания глаза в глаза. Взгляд Санчо с хаотичной плавностью скользил сейчас по мягким изгибам тела Отрады, нежно гладя ее от озорного буйства косичек до смуглых и аккуратных ножек.
Самурай сделал два шага вперед, намереваясь, кажется, поцеловать руку спасительнице, но она чрезвычайно обаятельно попятилась ровно настолько, чтобы сохранить ту же дистанцию. В этом играло так много невинного шарма, что Санчо расплылся в улыбке, беззвучно рассмеявшись. Отрада склонила головку вправо и сказала со смехом:
- То, что мы сейчас скажем или… сделаем, выберет тропинку для наших дальнейших отношений, как минимум, лет на десять… - она выразительно развела ладошки, как бы показывая, что просто открыла истину, которую никак не имела права скрыть, и подняла брови, с ожиданием влучившись в глаза Санчо.
Тот немного растерялся от столь густого извержения обаяния, тем более что Отрада продолжала вызывать огромный купаж желаний, одно слаще другого еще и от того, что готова была, кажется, к исполнению любого. А после ее фразы, каждое желание теперь, ярко вспыхнув, робко пряталось, стесняясь быть определяющим в анонсированных долгосрочных отношениях.
Вот бы сорока сейчас что-то затарахтела, или время остановилось! Чтобы можно было просто стоять и любоваться этим живым лесным чудом… Или не просто любоваться… Но тогда что?
Мы редко оказываемся на столь откровенных перекрестках развития отношений. Как-то чаще бывает, что они будто сами складываются в русло, по которому мы затем и плывем, повинуясь течениям. Но почти у каждого возникали и именно такие развилки, обдавая жаркой экзистенциальной осознанностью почти полной свободы выбора… И чему мы в итоге следуем, делая этот выбор? Волевым решениям? Или внутри нас происходит сканирование и приятие наиболее гармоничного, вытекающего из ощущений варианта?
И это точно не шкала нырок-сдерживание? Вот какие вообще отношения между мужчиной и женщиной по умолчанию? Следует ли им при прочих равных непременно нырять в близость? Нужно обязательно себя сдерживать, чтобы остаться друзьями, или наоборот – слегка подогревать, чтобы стать любовниками? Друзья – это несостоявшиеся любовники, или все-таки полноценно независимая, нисколько не меньшая категория отношений? В конце концов, сколько раз это в итоге смешивалось, и Санчо ли не знать, что такое смешение редко можно назвать удачным…
А конкретно с Отрадой сейчас пульсировало ощущение, что развилка есть только здесь и сейчас. И выбор – не между синицей дружбы с журавлем близости: журавлем в руках здесь был любой гармоничный выбор, и самурай предсказуемо положился на потоки Дао, выудив, наконец, самое глубинное из своих текущих желаний.
Широко улыбнувшись, он сделал три шага, и уже по ним чуткая женщина уловила, куда направилось русло их отношений. В болотно-каре-зеленых глазах остались играть только дружеские огоньки, Отрада встала на откуда-то возникшую маленькую мягкую табуреточку и расставила руки, разрешая себя нежно обнять, хоть и не думая, что обнимут ее уж настолько трепетно нежно.
* * *
Может, пока и не десять лет, конечно, но уж точно до вечера Санчо по ощущениям как будто продолжал обнимать свою очаровательную спасительницу, дыша ей в ушко и приятно жмурясь от щекочущих нос косичек. Впрочем, у чисто мужской и у вот такой вот – разнополой – дружбы – разница все же имеется.
Пока Отрада долечивала сороку и уже со здоровым крылом отправляла ее в терем отнести друзьям записку, что с Санчо все в порядке, сам гость в этот порядок окончательно приходил, принимая растопленную баньку. Но поймал себя на желании поскорее завершить столь излюбленный ритуал, чтобы окунуться в общение с хозяйкой, кажущееся куда более чудесным занятием.
И не ошибся. Уже через несколько минут он лежал на лавке, впитывая блаженство от прикосновений к спине пульсирующих заботой ладошек. Словно берега русла их отношений были еще опасно невысоки, Отрада с милой деловитостью щебетала, комментируя свои действия как именно целебный процесс, употребляя когда-то знакомое ведрусу слово «ладить».
- Я только упоминание слышал, - с трудом отпускал слова млеющий Санчо. – И для себя решил, что это от слова «ладонь». Потом догадался, что, видимо, все-таки от слова «лад» и в значении «налаживать», но первое впечатление попробуй потом перепиши.
- Забавно, что и это вторично, - Отрада не массировала, а именно прикладывала ладонь к месту ночного ранения, пропуская сквозь нее теплую, щекотно-покалывающую энергию. – Изначально это вообще от имени нашей богини – Лады: именно она передала нам этот дар.
- Хорошо, что еще после бани красный – так бы сейчас было видно, что покраснел от стыда. Просто позор, что не связал это раньше. А ведь мама о Ладе не раз говорила.
- Обычная история. Мальчишки мимо ушей пропускают рассказы о богинях, зато запоминают любую деталь о могучих богах. И наоборот.
- Ух! Так ты тогда, получается, искусница? Что Лада именно искусниц воспитала – я как раз запомнил. Просто, честно говоря, не знал, что на Руси еще остались… Я только с одной ведьмой успел пообщаться: с Глафирой из Мосоха. А так парни говорят, что сейчас всё туго, и очень мало осталось.
- Посмеешься, но Глаша как раз-таки тоже искусница. Это, впрочем, не сказалось на правоте парней: ведьм на Руси – не шибко много, а уж искусниц и вовсе наперечет… Глашин отпечаток на тебе, кстати, сохранился. Не тревожься: подробности не разглядываю, в душу не лезу, просто уловила некую связь.
- Да мы коротко пересеклись. Но да… меня тогда зацепило всякое, так что могло и отпечататься.
- Еще я уловила следы воздействия мар. Но это там – в лесу, когда забирала тебя.
- Кощей засранец, видать, подстроил. Не скрою – лестно такое внимание к моей скромной персоне. Думал уже даже, что он нас вообще игнорирует, а оказалось, что опасается, раз целую комбинацию построил. И еще раз спасибо тебе за провал его плана.
- Мне и лично отрадно такую роль сыграть, и как ведьме на руку. Одно дело делаем, просто с разных сторон. Говорили девчонки о вашем отряде, но, каюсь, отнеслась я к этому, как ты к маминым рассказам о Ладе: кивнула, да мимо ушей и пропустила – в богатырей, уж прости, веры у меня с ячменное зернышко.
- В том и проблема. Парни пытались найти знакомых ведьм, связаться с ними, но с одними разминулись, а другие как-то отморозились с секретным видом, вот мы и решили, что раз нет притяжения, то этот путь вне узора.
- Иногда узор ровно в том, чтобы настоять, вопреки притяжению… Но согласна: когда на жизнь силой давишь, то куда чаще ломаешь что-то, нежели проталкиваешь помеху.
Санчо задумался было об этих словах в контексте их с Отрадой русла: не намек? Может, и сейчас всего-то нужно, что перевернуться на спину?.. Но словно ответом у лопатки заныла тающая «черная дыра», кажется, напоследок решив хотя бы напомнить о себе, раз высасывать жизненные силы больше не получится. Искусница это уловила.
- Потерпи, будь добр – это прощальный привет от Кощея, и сейчас Ладушка его окончательно сотрет своей заботой. А я ей просто слегка помогу, - подмигнула Отрада.
Самураю не хотелось быть в руках столь милой дамы болезненным пациентом.
- Почти не больно уже, - поиграл он бровями. – Просто необычно – я как-то привык быть с другой стороны рук. Считай предложением. В тебе, конечно, все и так донельзя ладно, но я и не ладить хотел бы, а просто благодарить.
- Пока не могу найти в себе сил, чтобы отказать, - посмеялась искусница и продолжила сквозь ладони направлять все самое теплое и доброе, что могла, настроившись на мысли о древнерусской богине.
* * *
Для ноября на улице было на удивление тепло, впрочем, лесная красавица призналась, что старается поддерживать в своей небольшой усадьбе высокую температуру почти до самого снега, так как для некоторых снадобий нужна свежая травка.
- Колдовством или чистым образом? – уточнил ведрус, помнивший только это разделение, но, надо заметить, не столько из любопытства, сколько со все той же отвлекающей деловитостью, спасающей их хрупковатое пока дружеское русло. Непросто удержаться в его берегах, когда, получив от теплых ладоней привлекательной женщины заряд добра, делишься уже своим теплом и опытом, скользя руками по томной коже. Сейчас массажное течение унесло руки запускать эфирные водовороты в поясничный залив, и риск сделать массаж одновременным, а стало быть, не особо уже и массажем – возрастал до опасных значений. Выручал опыт – Санчо доводилось делать массажи девушкам, с которыми априори не могло быть ничего иного, он сумел сейчас настроиться на эту знакомую волну, и водовороты перестали щекотать рискованные глубины.
Но кто сказал, что сдерживаться приходилось только самураю? Отрада, захихикав от якобы щекотки, неуловимо подтянула спущенный до бедер сарафанчик спереди до груди, прижала руками и легко скользнула на почти горизонтальную ветку ореха, возвышавшуюся над самой лавкой.
- Так себе спряталась, - усмехнулся самурай, все понимая.
- Держи, - шепнула искусница, спустив с ветки, на которой улеглась спиной, опрятную ножку.
Знавший, что у многих дам именно здесь находится запасной центр удовольствий, Санчо лукаво прищурился и аккуратно, словно не желая спугнуть, прикоснулся к ножке. Тут же вспомнилось, что в отдельных случаях здесь не столько запасной центр, сколько второй вход на территорию близости. Но это действительно реже, и, говоря прямым языком, делая девушке массаж ножек, вы нечасто затем сразу окунетесь в секс – куда чаще этот сеанс станет для счастливицы его сублимированным заменителем, если, конечно, радость рук не решат вдруг разделить ваши губы, разом взметая ставки почти на дыбы.
Интересно, что теперь, когда русло дружбы расширилось, но, кажется, было спасено этим побегом Отрады на ветку и найденной сублимацией, оба осмелели. Санчо выключил только было нащупанный режим деловитого «массажиста-целителя» и взялся скользить по самым отзывчивым эфирным линиям, а Отрада дала волю вариациям отклика и теперь с искренним кокетством издавала всевозможные «ахи», выражающие блаженный восторг.
- Не боишься, что заколдую тебя и оставлю здесь каждый день меня радовать? – хихикнула она в какой-то момент, повысив ставки откровенности, хотя звучало это уже не намеком, а победоносной бравадой: мол, я настолько справилась со своими желаниями, что теперь могу о них напрямую шутить.
- Да я заждался уже, когда ты сообразишь это сделать, - усмехнулся Санчо, принимая ставку и ощущая теперь умножившуюся легкость, которую сдерживала раньше лишь хрупкость русла. Сейчас же, когда поток их отношений, кажется, окончательно определился с направлением – стало как-то вопиюще легко рядом с этой дивной лесной нимфой. Все проблемы буквально таяли. Славутич спасать? Да без проблем! Сейчас только с мизинчиком еще поболтаю…
Для эстета и поборника чистоты делать массаж Отраде было вдвойне приятно, ведь ее опрятности могли не завидовать разве что богини. Ноги, например, до самых бедер были смазаны каким-то едва уловимым эфирным маслом, создающим эффект очень природной, но именно чистоты. Самурай не мог не поинтересоваться данным вопросом.
- Мы называем это шелковым маслом, - кивнула искусница, обнимавшая сейчас ветку, лежа на спине и так гармонично сплетя кисти, что Санчо уже не раз скользил глазами по манящей коже ладошек, мысленно пообещав им собственный сеанс ласки. – Многим издревле нравилось босыми летать, да и ходить тоже, от земли силой питаясь. И непросто было бы поддерживать свой образ искусниц, будь у нас коленки в грязи и пятки мхом покрыты. Вот и пронесли в веках секрет создания масла, чтобы и ноги не шибко блестели, и грязь мимо пролетала. Непростой там состав; для тех, кто сам не умеет – дороговато такая чистота обходится. В городе всего пару девиц у нас заказывают. Мило, что и Василиска тайком от отца тоже пользуется.
- Это княжеская дочка?
- Ага… Познакомить? – Отрада игриво запрокинула голову с ветки.
- Необязательно, - улыбнулся самурай, понимая истоки и этой реплики.
- Тоже верно, - махнула рукой смуглянка. – Не выдержит наша княжна твоего массажа. Отличная девчонка – и помогать по мелочи всем обожает, и некоторым даром не обделена. Но еще пускай учится, - она улыбнулась. – Ту же ножку, например, подавать – целое искусство на самом деле. Одно искусство – ее трогать, а другое – давать трогать.
- Хм, - Санчо с интересом поднял брови. – А ведь и правда. Ты совершенно идеально подала: сверху, еще и в колене слегка согнув – самый чудный изгиб в таком положении получается, - он пробежался по галерее памяти. – На ум приходит только один, когда еще чуть пикантнее: это если ты на живот ляжешь, а ножки за спиной поднимешь.
- Верно, - сладко потянулась Отрада, и самурай пристально всматривался теперь и в этот мини-ритуал демонстрации искусства истомы, ища скрытые женские хитрости. – Ножка ведь не только для ходьбы дана, а, как и всё у девушки, чтобы слегка и дразнить. Всю себя напоказ подай – и никакой фантазии тогда: словно враз себя лакомства целый стол запихнуть. Вот и ищем мы идеальные уголки да грани, чтобы парням приоткрывать да к себе манить.
- Ну да. С той же ножкой не раз замечал: если идет впереди босая девушка, то взгляд сам ловит момент, когда можно скользнуть-щекотнуть поглубже. Так и с вырезами, кстати. Одна моя подруга в Потале всегда напоказ светила своими прелестями, и фигура у нее просто чудесная, но сначала не особо цепляло при всей южной знойности: никакой интриги ведь. Зато когда топы стала носить более длинные и подвижные, а вместо шорт – юбки – тут уже вечно половина парней отвлекалась: следили, когда чуть больше кожи откроется при движении. Некоторые гуру даже попросили ее одеваться чуть плотнее, дабы не отвлекала от медитаций, а Койти Тохэй тогда и сказал, что можно просто вернуться к старым, полуобнаженным нарядам. Его не все поняли, но реально ведь мудро заметил.
Говоря, Санчо вел пальцами по невидимым, но явно существующим линиям удовольствий, теперь действительно более вдумчиво глядя на нежную кожу свода и на упругую розовость бархатистой пяточки. Потом прикоснулся всей ладонью, как бы прощаясь, и приступил к давно уже зовущим ладошкам, дразнящим его со всей опорой на многовековые знания искусниц.
- И правда искусство, - оценил он. – Но вы ведь не только поэтому искусницы? Искусница Отрада. Красиво, кстати, звучит. Мне нравится.
- Мне тоже… Ну и да – не только поэтому. Последний день для ведьм будет, если из всех наших таинств останется только знание, как дразнить глаза мужские.
- А ты могла бы рассказать мне о ведьмах? У меня кое-что и из детства оставалось, да и друг добавил четкости своими векторами, но все равно в целом очень мало о вас известно. Я вот даже как-то привык разделять, ведь искусницы у нас иногда приживались, а ведьмы – почти никогда.
- Ведруссия, как ни гляди – семейный край. Одинокие там – редкость. А для большинства ведьм именно таков удел, и редко они в семейном пути себя находят. Искусницы куда чаще способны обрести покой в отношениях, потому у вас и оставались порой. Я и сама там воспитывалась, вообще-то, но вот тебе и ответ: я и ведьма, и искусница. Просто обычно второе берет верх над первым, а у меня до сих пор бой идет, вот и живу: на Руси, но почти как ведрусса. То ли искусница, то ли природница, то ли знахарка, то ли ведунья… Вот и легче порой просто зваться ведьмой, как всех обобщенно и называют.
- Знакомо, - вздохнул Санчо с искренним пониманием. – Целая галерея… Искусница, природница, знахарка, ведунья, - перечислил он, и как же здорово Отрада уловила здесь игровой элемент переклички:
- Самурай, богатырь, скорпион, боян, - подмигнула она. – Никого не забыла?
- Удивлен, что про бояна знаешь.
- Ты напевал во сне – мне хватило для понимания, куда именно рос юный ведрус до пути самурая. Могу лишь пожелать сохранять гармонию между всеми твоими гранями. Прими их каждую и не дели себя на части слишком остро.
- Спасибо. Жаль, тебя рядом не было несколько лет назад, когда я как раз слегка метался с выбором пути и думал, ступать на путь именно самурая или сохранить больше личной свободы. Там и гордыня примешивалась. Ведь на Синае, кроме нас, есть еще и светские самураи – проросшие из обычных воинов-буси, и их – тысячи. В народе они тоже считаются своего рода элитой, но меня в отрочестве очень раздражало, что банальные вояки, пусть и следующие кодексу, изобретенному именно у нас, в Потале – называют себя так же, как назывались самые первые Служители Дао. Я уже тогда мечтал стать одним из таких Служителей Дао и восстановителем его гармонии, но моя гордыня никак не позволяла принять, что тем же словом сегуны называют своих головорезов, да и просто чуть ли не всех, кто статусом повыше землепашцев. Мелькала даже мысль, будто таким образом нарочно пытались занизить роль Поталы, но потом понял, что ошибался, хотя нынешних попыток властей опорочить Поталу это и не меняет.
Отрада вздохнула:
- По-хорошему, не может быть ни одного статуса выше землепашцев, и как ведрус ты меня наверняка понимаешь, а имел в виду именно синайский взгляд на вопрос. А насчет опорочить уже я тебя пойму лучше многих – ведьмы сейчас не в почете. Но должна признаться, на каждый ложный слух о ведьмах приходится совершенно честная, не красящая нас история. Лучше княжеской челяди с низвержением нашего статуса справляются только сами же ведьмы. Особенно вештицы.
- Друг о вештицах не раз потрескивал. Но в таком контексте, что я постарался не запоминать.
- Верно сделал. Хоть и жаль мне их, и уж мне ли не знать, как легко сбиться с верного русла и полететь на метле по пути огульных чар.
- То есть ты еще и чаруша? Вообще не удивлен – меня ты совершенно очаровала.
- Эй!..
- Ладно, ладно. Это твое природное очарование природницы, и никакой магии.
- Ну, чую, ты все-таки не избежишь рассказа о ведьмах и волшебстве, - для Отрады поднятая тема была, видимо, столь животрепещущей, что она нашла в себе силы ненавязчиво выскользнуть из рук Санчо, опять переместившего пальцы в область безудержно аппетитных икр и как раз мысленно прикидывающего, какие могут существовать технологии их искусной подачи… Их хозяйка, на мгновенье это продемонстрировав, легко съехала с ветки на лавочку, сев рядом с Санчо и приблизив красивое лицо почти вплотную.
Первые слова ее фразы он пропустил, любуясь смуглой живостью мягких черт, и восстановил слова задним числом, благо они быстро захлебнулись.
- Позволь мне рассказать тебе немного, - косички Отрады перетекли в толстую косу, а в глазах заиграла вековая мудрость, - о ведовстве… Тьфу… О волшебстве! – рассмеялась она, махнув кистью, и огоньки искреннего озорства так забавно сейчас сочетались с этой вековой мудростью. – Просто хотела накинуть образ ведуньи, вот и ляпнула то, что в мыслях зудело.
- Ха. Получилось чудесно. Но теперь придется тогда и о ведовстве рассказать. Я обрывками знаю, как ты понимаешь, но охотно послушаю.
- Обещаю будить по первому храпу.
Рассказ Отрады о ведовстве… тьфу, о волшебстве
- Не хуже меня тебе известно, что в древности волшебства в его нынешнем облике люди не ведали, - хороводом закружились слова Отрады, слегка напоминая речь Микулы, но еще больше отсылая к ведрусскому детству. – Зато владели искусством образности, рядом с которым магия сущей безделицей смотрится. Дивные образы могли тогда плести люди – на радость богам, себе и Роду-Всевышнему… Ушла та пора вместе с Золотым Веком, и не люди даже тому виной. Неведомо мне, кто и чем искусился, но стали образы темнеть да мрачнеть, пока не сотворили боги для усобной войны или с титанами битвы жуткие орды суровых чудищ. После и с ними пришлось воевать, а попробуй одолей созданий, для войны глубокими образами и сплетенных!.. Дорого дались богам победы – изменился мир в череде катаклизмов, а новые поколения столь тонкой образностью уже не владели: в Ведруссии разве что отголоски еще сохранились, да и там – только эхо былых горизонтов.
Отрада подняла ладошку и, дождавшись, когда Санчо, слегка убаюканный словесной вязью, догадается поднять точно так же свою, мягко дала им соприкоснуться. В сочетании с вкрадчивостью тембра, близкого шепоту и очень идущего приятно низковатому голосу искусницы, нежный контакт ладоней заставил Санчо ощутить легкую наэлектризованность не только в ладони, а и в затылочной зоне.
- Это – прямой контакт, - вошедшая в роль ведуньи, Отрада, видимо, была получше защищена от побочных эффектов иллюстрационных касаний. Она с озорством едва уловимо щелкнула самурая по кончику носа. – И это тоже. И многие-многие другие. Чем отличается от этих контактов волшебство? Отсутствием прямого воздействия.
Искусница снова подняла ладошку, и, хотя до руки Санчо теперь оставалась дистанция сантиметров в тридцать – он снова ощутил в ладони покалывание, затем прохладу, после чего щекотку, снова прохладу и уже затем тепло.
- Специально прослоила ощущения, чтобы не думал, будто сам в себе их вызвал.
- Даже это учла? – усмехнулся самурай. – Я реально после холода ждал тепло и уже почти успел его сам вызвать.
- Ты, полагаю, легко в себе ощущения вызываешь, но это и простому человеку несложно освоить. Все верно, и я показала тебе простейшую иллюстрацию волшебства: когда моя ладонь не прямо на твою воздействовала через плотный мир, через Явь, а через мир тонкий – на Явь через Навь или Правь, как мы на Руси называем. Отзывчив наш мир: что нарисуем мы оком своим внутренним в тонком мире – то и в мире плотном может проявиться. Раньше легко проявлялось, а сейчас барьер меж мирами прочнее, вот и называются люди, чьи образы проявляются – волшебниками.
- И вот тут у меня вопрос: дело только в усилении границ или в людях тоже? И сразу второй: барьер ведь разной толщины в разных частях Вендора? Например, на Синае почти нет людей с явно выраженным даром волшебников, но там, как мне говорили, очень отзывчив сам тонкий мир, и образ даже обычного человека часто воплощается в виде какого-нибудь очередного демона-ками.
- Каждое поколение говорило, что отзывчивость тонкого мира тает, и, судя по легендам, так оно и есть. Но и сейчас остаются места сопряжения Яви с Навью или Правью – там отклик гораздо сильнее, и начинающие искусницы зачастую в подобных местах первые узоры плетут, дабы увериться в своих силах и быстрее получить результат. Если пытаться конкретно ответить, то могу предположить, что и мир был отзывчивее, и у людей образность глубже. Ведь в древнюю пору и правда почти каждый своими образами на плотный мир мог влиять, а сейчас – лишь крупицы из нитей особых родов, да и те уже – куда слабее, чем их предки умели. Но первый эффект посильнее, потому и разница теперь ощутимее между волшебником и простым человеком.
Отрада прочитала в кивке самурая полное удовлетворение ответом и повела нить дальше. С мягким переходом ее сарафан превратился в длинную мантию, а волосы прикрыл капюшон.
- Простейшая магия – стихиальная, - пояснила она, сменив интонации и довольно точно попадая в образ типовой волшебницы восточных гильдий. – Также известная как элементальная. По своей сути она тоже образная, как и почти любое волшебство. Ведь в основе и здесь лежит именно образ, просто обычно скучный и без фантазии: огненный шарик, молния, лед; стихиальные элементы – самые отзывчивые для воплощения, вот с ними и повадились возиться все, у кого слабовато рисует око, зато достаточно развит канал. Так называют способность человека быть мостиком между тонким и плотным миром: чем шире мостик-канал – тем быстрее и сильнее проявляется образный, астральный рисунок в яви.
Последнее слово, слегка чуждое восточной гильдейской традиции, Отрада говорила, уже как раз вернувшись в свой привычный для Санчо образ.
- Но в том еще и занятность, что на мощь проявленного образа влияет как раз и око: чем натуральнее, детальнее прорисовал ты свой огненный шарик – тем отчаяннее ему жаждется воплотиться, такому-то красивому. Вот и весь секрет волшебства. А что абракадабру всякую волшебники приговаривают, так то просто ключик – защита такая. Иначе ведь можно и дом спалить нечаянно – образы-то штука непростая, они и сами любят в голове появляться, особенно в такой, как у рассказчицы твоей. Вот и учат магов первым делом, не как воплощать их фантазии, а как не воплощать без лишней надобности.
Глаза Отрады вдруг лукаво полыхнули болотным огоньком, затем чуть прищурились, а по губам веселой змейкой скользнула извилистая улыбочка. Если бы утром спасительница Санчо поставила его перед выбором отношений именно с таким выражением лица, то очень вряд ли бы их русло легло в сторону дружеских объятий.
- Чары, - шепнула ведьма, а в ее глазах продолжали игриво скользить столь манящие нотки, что самурай не сразу обнаружил, сколь более вызывающим стал наряд Отрады, идеально сочетая и открытость, и тот самый простор для фантазий, о котором они говорили.
- И о них бы лучше покороче, - сглотнув, хмыкнул Санчо, только что не удержавший глаза от короткого серфинга по линии декольте и вплоть до выреза юбки по чудесно волнистым линиям аппетитного живота; еще даже поймал себя на легкой досаде, что в массажном сеансе не добрался именно сюда. Ну да, путь дружбы с Отрадой виделся наилучшим, но что мешает делать приятный массаж живота без мыслей непременного овладения всем остальным? Сейчас глаза смотрелись в глаза, и эта вот закалка осознанием праведной борьбы каждого со своими желаниями, самим уже признанием наличия этих желаний – была, пожалуй, даже вкуснее, чем стало бы их воплощение в реальности.
В Потале первый пик сексуальной активности Санчо совпал с важным этапом постижения пяти колец, он никак не мог сделать очередной переход, и Мастер тогда невзначай посоветовал ему три месяца воздержания. Мол, зачем растрачивать мелочь на пустяки, если ее можно накопить на нечто более значимое? Вот и сейчас пришло стойкое осознание, что их с Отрадой чистая, пусть и нежная дружба и правда дороже, чем попытка разменять ее на приятные сиюминутные радости с ней же, неся риск создать в дружбе ненужные трещинки, опыт которых во время прошлой его лучшей дружбы царапал до сих пор. Это не универсальный закон, и разнополой дружбе приправы разной степени интима мешают далеко не всегда. Однако здесь, кажется, был именно этот случай.
- А по-моему, ты выдержишь, мой друг, - томно похвалила искусница, полыхнув болотными огоньками. – Но затягивать я и правда не буду.
Отрада приблизила лицо, то ли осмелев от взаимной стойкости, то ли зачем-то щупая границы этой стойкости:
- Это называют ментальной магией, - проговорила она интонацией сексуальной химички. – Ведь чары вплетаются в мысли человека, в его чувства. Или желания, - с особой томностью добавили озорные губы, после чего прыснули смехом, а Отрада с по-детски бесстыжей игривостью обняла Санчо, словно разряжая этим теплым контактом всю нагнанную ею разность потенциалов. Потом чмокнула возле уха и как-то очень свободно откинулась на спинку лавочки. – В общем, это тоже обычно образная магия, просто образ посылается напрямую в сознание другого человека. Чаще всего – вместе с энергиями желаний… Есть нюансы, но к ним мы вернемся, когда конкретно о ведьмах заговорим. Одно могу сказать: самый скользкий это мосточек, и соскользнуть с него проще простого. Ведь попробуй удержись, когда все естество твое щекочет понимание, что ты властен над мыслями и желаниями другого и можешь заставить его исполнять свои прихоти.
- Так и хочется ж теперь проверить, можешь ли ты и мою волю подчинить, госпожа, - усмехнулся Санчо на последнем слове, произнеся его с нарочитым благоговением. Отрада беззвучно посмеялась, но отвела взгляд:
- Почти уверена, что не вышло бы. Ты податлив к истинному, природному теплу, и гораздо больше сделал бы для меня с искренней дружеской охотой. А против воли тебя не сломить, и еще не одна ведьмочка об этом погорюет.
- Спасибо. Приятно. Но да – я еще потому и хотел попробовать, что на Синае меня не удалось подчинить очень крутой, как я понимаю, дамочке. А вот Лилу хватало иногда одного лучистого взгляда, чтобы я еле-еле удерживался…
- Лилу?!. Смешной ты… Лилу достаточно раз увидеть, чтобы быть очарованным навеки, причем без малейших чар… Просто она настолько хороша, что даже волхвы умилялись чуть не до слез… И если бы она допустила хоть малейший намек на предполагаемую взаимность, то тут бы не удержались и волхвы, растекшись у ее ножек влюбленными ручьями…
- Да… Мне именно этого хотелось иногда от ее взглядов… Правда, вечером сюда примешивались и некие другие чувства.
Отрада насторожилась:
- Вечером?!. Ого…
- Ну почти вечером. В сумерках…
- Просто я слышала, что вечером Лилу не бывает на Руси… И… что, в общем… в общем, я бы не советовала тебе встретить Лилу вечером, особенно если она допускает в твою сторону лучистые взгляды, от которых хочется таять…
* * *
Образная галерея Отрады продолжила радовать Санчо и глаза, и ум. Следующим видом магии стала ритуальная – искусница, сменив по ходу короткого рассказа сразу несколько образов разной степени нахождения на плоскости добра и зла, пояснила, что именно ритуальная – это не совсем магия и совсем не образная.
- От магии здесь лишь воздействие за пределами законов плотного мира. И то не всегда, кстати – нередко силы, к которым обращается жрец, помогают ему в рамках вполне жизненных явлений. А почему все это не образ – и сам прекрасно понимаешь. Это ведь просто разного рода просьбы-мольбы высшим силам: богам, демонам, стихиям и еще чему угодно. Здесь вовсе неважно умение созидать образ, а мощь зависит лишь от глубины преданности жреца своему покровителю и силы самого покровителя.
- Опасно, что нет никакой гарантии, - почему-то глухо произнес Санчо. – Даже лучших клириков могут не услышать в самый нужный момент.
Чуткость Отрады заключалась не в глубине ее взгляда на Санчо, а в том, что она очень быстро этот взгляд отвела, уловив неготовность своего нового друга к слишком чутким взглядам конкретно сейчас.
- Еще опасно само служение, - направила она разговор в новый рукав. – Ладно когда жрецы добрым богам или силам поклоняются. А когда мрачным – эта связь им еще не раз аукнется на пути, и чем теснее она, чем могущественнее кажется людям жрец – тем менее волен он в своих решениях, являясь лишь проводником чьей-то суровой воли.
- Я правильно понимаю, что сейчас на Руси остались только жрецы, а волхвов уже и нет толком?
- Когда-то волхвами называли всех людей с явным даром образности. «Волшба» ведь отсюда и притекла в более новый язык. Но так вышло затем, что настоящую образность лишь в Ведруссии сохранили, а на Руси так называли уже просто всех служителей богов: когда-то ими чаще становились люди с образным даром, а как дар иссякать взялся – уже и всех остальных тоже. Вот и сложилась путаница: сейчас волхвами кличут жрецов, жрецами волхвов, а вся суть уж давно свелась к пустым ритуалам, в которых без глубокой мольбы и смысла особого нет. Крупицы кое-где сохранились, но, может, и верно некоторые ведьмы говорят, что на Руси с богами связь прервалась, и жрецы последний век доживают, а волхвы – это только ведруссы.
- Сейчас опять нотки именно ведуньи в тебе мелькнули, - поднял палец вверх Санчо. – Где коса?
- Вот! Спасибо за хороший пример. Понимаю, что ты шутил, а для людей на полном серьезе коса стала важнее слов, а внешние обряды и ритуалы – важнее внутренней сути. И как раз-таки кстати переход к еще одному виду магии.
Отрада, уже успевшая отойти от лавки и говорившая стоя, предстала в образе шаманки, и самурай не мог не отметить, насколько идет его лесной подруге подобный наряд. До сих пор слово «шаманка» вызывало у него ассоциации с грязноватым диковатым аскетизмом, чистоплотного эстета отторгавшим. Но Отрада надевала на себя образы, словно накидки, не меняя собственной сути, вот и шаманка из нее получилась на загляденье. Почти распахнутый наряд, скудость тканной площади которого целиком компенсировалась множеством очень уместных лесных аксессуаров. Снова заплетенные в узенькие косички волосы, извилистый посох и снайперски точное выражение лица человека, целиком погруженного в природу.
- Если бы вместо посоха был лук – я бы решил, что ты – Артемида, - благоговейно покачал головой Санчо. – Когда лесная, но все-таки, блин, богиня!..
- Хи-хи, - позволила себе на миг выскользнуть из образа Отрада. – Благодарю, - поклонилась она уже с шаманской учтивостью, когда та несет еще и отпечаток глубокой уверенности в себе перед другими людьми, кем бы они ни являлись. В глазах мелькнула мудрость веков. – Тогда пускай уже под именем Девана. Слыхала от ведуний, что по юности своей богиня эта в лесах наших гуляла очень часто, пока совсем отсюда не ушла, решив свой путь с Олимпией связать.
Она прикрыла веки, символизируя этим переход к основной теме. Затем стукнула посохом по земле, и из леса сюда подул отчетливый ветерок, а с неба посыпались редки капли дождя.
- В чем и беда шаманов, - Отрада подняла лицо к почти безоблачному небу. – Они из служителей природы стали мнить себя ее владыками. Ритуалами, а когда и образами, они требуют дождя, даже когда ему здесь не место. И так не только с дождем, к сожалению…
Всего несколько элементов сменилось в образе Отрады. Волосы распустились до груди, ткани стало больше, исчезли все аксессуары, и вроде только что они выглядели вполне уместно, но без них, как оказалось, образ стал выглядеть более гармонично. Сейчас Отрада была уже не диковатой, хоть и опрятной шаманкой, а красивой женщиной, которая в природе – милый гость и здесь, как дома, но зная, что в гостях.
- И вся грань-то между шаманами и природницами – в готовности лишь просить. Поэтому природниц я волшебницами не очень и считаю. Порой мы можем не только взывать к природе с просьбой, а и образом изящным помогать слегка. Но и тогда это нечто иное, ведь главное здесь – прямое обращение. Я со змейками и ласточками, как с тобой, разговариваю и никакого волшебства в том не вижу. Или просто прошу ближайшую тучку, чтобы она дождем пролилась, а не беру ее из астральных просторов, и образом разве что могу немножко ей помочь быстрее прилететь, но только если уловила от нее согласный отклик. А хочет ли она? А может ли?.. А может, ей в другом лесу пролиться нужно… Поэтому я, если тучка, чувствую, не хочет, не движется за образом моим, то на другую враз переключаюсь, ее прошу… Где ж здесь магия? Только если совсем с мизинчик… - она с такой детской трепетностью показала сейчас свой мизинчик, что Санчо умилился.
Но Отрада тут же помахала головой, стряхивая с себя образ и возвращаясь к своему привычному – в сарафане и с более крупными, нежели у шаманки винными косичками, направленными немного вверх.
- Больно тягучий у меня образ получается: что ведуньи, что природницы, - подмигнула она. Потом подняла с земли веточку и сделала забавно непохожий жест начала дуэли мечников. – Угадай, о ком я расскажу напоследок? – стильно подняла брови Отрада, поигрывая веточкой, словно мечом.
Прокалывающие аллюзии не помешали Санчо улыбнуться, вспоминая более ранние впечатления еще ведрусской поры:
- Конечно, об искусницах, - кивнул он, поцеловал свою ладонь и с поклоном зажал ближний к себе конец веточки-меча. – И, кстати, знаешь, - добавил он. - Тебе все эти образы просто чудесно идут. Ведь как наряды на тебе – они не меняют самого вкусного: твоей сути. И как на красивой фигуре все одежды хороши, так и твоей красивой душе идут все эти образы… Но вот хотел сказать, что больше всего меня радует самый первый, при знакомстве: с этими беспорядочными брызгами тепла, когда ты, кажется, была вообще без единого образа, не ожидая, что я быстро встану, и не успев набросить на себя даже образный халат просто хозяйки дома… - Санчо подмигнул. – Но это не значит, что твоей душе теперь нужно всегда ходить голой, так что давай, - усмехнулся он. – Корми меня новыми образами, и не надейся, что я наемся.
- Кошмар! – стукнула по голове ладошкой Отрада, снова вылетев из всех образов. – Я ж тебя уже который час одной болтовней потчую!.. Совсем разучилась гостей принимать… Побежали кушать скорее, пока я со стыда не умерла и не оставила тебя голодным еще часов на пять!.. Искусница, ага!
* * *
Выбор опомнившейся хозяюшки был сделан в пользу пошагового формата: она оперативно организовала гостю легкий перекус, во время которого поделилась знаниями непосредственно о ведьмах и их разновидностях. А затем, когда рот Санчо освободился от овощных нарезок, уже Отрада, успевшая поскрести по сусекам, могла спокойно его слушать, параллельно с готовкой более комплексных яств.
- Итак, давай попробую максимально четко пересказать, чтобы все устаканить, - самурай как раз поставил стакан с ягодным морсом и потрогал стол, на котором ему сейчас явно не хватало карандаша и бумаги. – Ведьмы делятся на особые круги – хории. Всего их шесть, но почти в каждом тоже есть разделения… Пойду из глубин. На Руси из-за Кощея было больше проблем, чем в Ведруссии, поэтому понадобились люди, способные дополнить волхвов и ведунов более оперативными умениями. К тому времени Лада уже организовала подготовку искусниц, и по их примеру стали воспитывать ведьм, подбирая девочек с врожденными склонностями к волшебству. Так?
- Угу, - Отрада, любившая в приятные хлопоты погружаться с головой, умела возиться с делами и в фоновом режиме, в который сейчас и перешла, благо творческий процесс сочинения самих блюд уже в целом завершился, и сейчас настала пора более механических действий.
- Точная ветвь затерлась веками, но сейчас представляется так. Сначала подготовили ведьм-спутниц, или заботниц – помогавших богатырям, чьей силы даже с учетом оберегов не всегда хватало для борьбы с особо коварной нечистью вроде мар, лих и им подобных. Затем часть заботниц решила, что больше пользы богатырям они принесут, если будут бороться не со следствием, а причиной. Так появились ягини: ведьмы, которые давали обет служения Яге и самостоятельно занимались разными способами упокоения нечисти. Другая же часть ведьм, которая хотела самостоятельно помогать Руси, но не обладала талантами, полезными для ягинь, посвятила себя служению самой природе. Это и есть природницы.
- Крохотное дополнение. В природницы нередко шли девушки вообще без волшебного дара. Им хватало максимально распахнутого природе сердца, чтобы служить ей. Тоже своего рода дар, конечно, но, повторюсь, это, строго говоря, не магия, а жречество, культизм.
- Точно. И есть природницы более общего плана, а есть специализированные: флористки, травницы, погодницы и тотемницы. Пусть все эти строгие разделения и условны… Дальше. Знахарки. Тут самое сложное, потому что они выросли сразу из нескольких других истоков. Чаще всего знахарками становились те природницы, что решили не в лесах жить и чисто их баланс регулировать, а стать посредницами между лесом и людьми. Вроде как столько трав знаю, чего бы не лечить людей всякими отварами?.. А второй приток – из ведуний: которые и так жили бок о бок с людьми, но часть своих знаний применяли на практике, помогая народу.
- Я умолчала тогда о третьем притоке, который сильно сказался на нашем авторитете. В последние века, когда истинно одаренных ведьм становилось все меньше, путь знахарок стали выбирать случайные женщины, ведьмами не обучавшиеся. Желание помогать людям – хорошее, а некоторым и правда удавалось самостоятельно или на опыте матерей да бабушек овладеть кое-какими знаниями, но всё же почти вслепую такие бредут, на ошибках учатся, а ошибки в целительстве дорогую цену имеют, тень же бросают и на всех ведьм. Кто там сильно разбирается, потомственная ведьма их знахарка или самозваная?
- Парни рассказывали о совсем юной травнице. Я так понимаю, обучать продолжают?
- Мало где. Обычно одну ученицу берут, редко больше. И юные знахарки чаще всего именно ведьмы. Лишь совсем уж отчаянно дерзкие девицы начинают сходу пытаться лечить народ, не имея внутреннего контакта с травами да плодами. Чаще уже с возрастом авторитет знахарок начинают получать, когда и правда какие-то зелья делать наловчились.
- Еще ребята знакомы с парой ягинь, и они как-то не очень совпали с описанием самой хории.
- Дай угадаю: Всемилу встретили? Есть среди ягинь нынешних две-три молодых девицы, на других не очень похожих. Всемилу ягиней вообще в последнюю очередь назовешь, ну так она там уже почти случайно и довольно поздно оказалась. А изначально чаровницей была.
- И мы плавно переходим к чаровницам. Они же чаруши, они же иногда и чародейки… И выросли почти все они из искусниц, как я догадываюсь, ведь этот нюанс ты с истинно чародейским коварством обошла стороной.
- Хи. Чаровницы и правда многие, а уж тем более первые – из искусниц пошли. Из тех, кто среди всех граней, дарованных Ладой, лишь одну выбрали да так ею увлеклись, что остальные ростки и зачахли. Но еще больше чаруш – самозваные. Пойми: сложные времена переживала Русь, нередко родовая линия продолжалась, но утрачивалась связь поколений, когда некому было обучить одаренную девочку. Ведьмы всегда старались искать таких, брали в ученицы, становились их светочем-наставницей, но всех же не сыщешь вовремя, да и хитрая это штука – дар образный.
- Ну это я примерно понимаю. Дар по родовой линии передается, но чаще как бы пассивно, там, хоть необязательно, но желательно, чтобы и по другой линии он был, тогда у детей или даже скорее внуков четко проявится, да и то не факт. Например, наш кудесник хватанул чисто ведьминский дар, и он у него проявился, хоть вроде и парень. А Кабаньясу кое-где тоже, видать, перепало, но он именно колдовать вообще не умеет, зато его песни несут особую энергетику, если сильно постараться – тут мы еще почти вслепую пока топчемся, хотя у ведьм он когда-то и поучился немного.
- А сам ты не пробовал? – Отрада прищурилась, стоя сейчас со скляночкой в руке: кажется, только ее содержимое отделяло стол от готовности, но слушательница победила хозяюшку, и искусница ненавязчиво тянула время.
- Из обрывков детских знаний я понял, что у меня вполне могли быть образные способности. По маминой линии шли очень изящные ткачи образов, просто без особых талантов эти образы именно воплощать. Пользуясь твоей терминологией, око очень развито, но канал почти обычный. А вот по отцовской линии, кажется, были и настоящие ведьмы. Может, и у меня бы канал открылся, пускай даже тоже чисто в каком-то конкретном деле – той же песне, например. Ведь от пола многое зависит, и там, я так понял, именно женщины обладали даром, а значит, мне бы в чистом виде не перепало… Но это все в любом случае зачахло, когда я сделал строгий выбор в пользу пути силы. Наверное, ушло Скиперу в обмен на его дар мне. Петь люблю, но мои песни ни ветер не вызывают, ни дождь… Ну… Разве что из особо чувствительных глаз… В общем, возвращаясь к теме… Ты, кажется, хотела подчеркнуть, что большинство чаруш – это именно брошенки. В том смысле, что девицы с даром, но без обучения.
- Верно, дремлющий боян… Так и есть. И чаровницами они становятся как раз потому, что это самый искусительный путь. Когда девица юная в возрасте сладком начинает вдруг ощущать, что умеет влиять на других людей, чувствовать травы, ритмы природы и проявлять простейшие образы – как думаешь, какие таланты она начнет пестовать в первую очередь?
- Которые позволят ей влюбить в себя парня с соседней улицы.
- А потом еще парня и еще… И пока чаровница способна себя сдерживать, а образы, как и мы – искусницы – набрасывает именно на себя же – она остается чарушей. Ну приукрасила себя немножко – это нормально. А вот если внутренние зовы одолели так сильно, что выбирает девица самый простой путь – внушая свой ложный образ прямо в сознание другого, то это уже совсем иное, и таких мы называем вештицами. Они своими чарами чужую волю обманывают: могут энергий низких плеснуть, а заодно внушают другому, будто самые прекрасные, кого тот встречал… Кривая это дорожка и скользкая. Утехам она способствует, но истинной радости не несет, ведь в глубине осознаёт искушенный, что не так и хороша его желанная. Особенно сразу после утех и осознаёт… И вместо чувств у него – жажда да истома одна, но никакой любви. Чары-то – тоже образ, а образ любви просто так не создать, ведь любовь – не образ, а особое явление, которое ни постичь, ни повторить, ни воссоздать – никакой ведьме не под силу. Даже искуснице…
Они помолчали, и Отрада поиграла высокими радугами бровей:
- Так что сами мы – ведьмы – большей мерой и виноваты, что народ к нам с прищуром стал относиться.
- Ну, не знаю… Даже если принять позицию, что ведьмы в ответе и за вештиц, то все равно ведь можно понять: веками ведьминские рода защищали народ от всяких бед, вот и нахватали на себя сложных явлений и всяких там зовов. Можно было бы и поблагодушнее относиться теперь к последствиям этих зовов. Но факт: над авторитетом своим вы плоховато работаете. Раз даже друзья мои, как я понял, наперечет знают самых похотливых вештиц, пока такое чудо, как ты – спряталось далеко в лесу и все еще не влюбила в себя весь Славутич, хотя могла бы в два счета… И без малейших чар.
Самурай подмигнул Отраде, и она с готовностью поставила на стол первое блюдо, приправив его своей волшебной искренней улыбкой.
* * *
Даже загромоздив стол добрым десятком блюд, Отрада в своем веселом передничке продолжала порхать по кухне, придумывая на ходу дополнительные пищевые композиции. Сама она мяса предсказуемо не ела, своему гостю с ходу перестраивать философию пищеварения не желала, вот и искала способы заменить спорную полезность плоти зверушек.
Правда, по ходу легкой трапезной болтовни природница в Отраде победила.
- Сейчас для радикальных изменений не время, но в будущем можешь не сомневаться: я с тебя не слезу, пока не перейдешь на натуральную пищу, не замаранную кровью.
Переглядывание и смех из-за двусмысленности обещания были чрезвычайно искренни и чисты, что, впрочем, не помешало Санчо коротко нарисовать себе его образ. И снова куда скорее посмеяться, нежели ощутить в себе нечто иное.
- Ну, так-то, ты сама говоришь, что твой лес – живой, а значит, мы и грибы перед едой жестоко убиваем, и ягодам головки отрываем, а уж от воображения, что довелось испытать бедным семенам в жерновах на пути к урбечу – просто ком в горле! – засмеялся самурай, к мясу, кстати, вполне равнодушный. Легкая чесотка гордыни не позволяла ему слишком сильно меняться под влиянием новой подруги. А то и спасла, и новые грани мира приоткрывает, и еще и образ жизни вздумала ему поменять.
Отрада лихо развернулась, передничек мило взвился, а личико изображало шутливую сердитость:
- Еда создана Родом, чтобы мы ее кушали, синайский ведрус! А животные – это самостоятельные сущности. Душа проходит долгий путь до того, как стать человеком. Сначала она живет в цветочке, еще не совсем осознавая себя, потом, когда цветочек увядает, переходит в новую форму и воплощается в мышке…
- Которую с удовольствием кушает наша общая подружка и по совместительству одна из моих спасительниц…
- Да!.. Но не с удовольствием, а потому что так надо. У змейки, в отличие от человека, нет выбора, что есть – она создана хищницей, чтобы потом, сформировавшись в разных тварях Божьих, стать человеком, у которого выбор уже есть. Если змейки не будут кушать мышек, то те съедят все зерна. Или всех жучков… Природа – это гармония, здесь все взаимосвязано.
- Так и в мире получается тоже. Люди убивают друг друга, чтобы не занять всю планету и не умереть с голода.
- Для этого убивать необязательно. Люди и так умирают, а потом снова воплощаются. Род дал все, чтобы люди существовали в радости и любви, без какой бы то ни было необходимости убивать… А начав убивать, пойдя по пути насилия, в какой-то момент, люди уничтожат и всю планету, если, конечно, Род допустит. Уже не раз ведь едва не уничтожили всё, насколько знаю.
- Отрада, солнышко, ты пропустила замечание насчет перенаселения.
- Да что ж тут неясного?.. Во-первых, для радости и двух-трех детишек хватает. А во-вторых, если бы люди не пошли по пути насилия, то к моменту, когда их стало бы вдруг слишком много для Вендора, они бы знали, как пересечь океаны, отделяющие Вендор от других земель, а когда и всей нашей планеты стало мало – научились с помощью образов создавать другие миры или населять другие звезды... Точнее, земли, вращающиеся вокруг звезд, как земля вокруг Солнышка, которым ты меня назвал…
- Ну, не знаю… Богатыри вроде в божьем промысле живут, а мясо едят. Оно их и делает богатырями. Вон, Микулу знаешь? Представь, что он бы мяса не ел!..
Отрада сжалась и нервно заиграла пальчиками соединенных рук…
- Ну… - отвернулась она, как-то излишне энергично скручивая пастилу, - тоже мне богатыри… Настоящие богатыри – это богатыри образа, а не безмозглые, надутые здоровяки с… ветром в голове…
Санчо с любопытством посмотрел на напряженную спину хозяюшки, а та, словно смыв с себя самовольно пробудившийся образ, вновь повернулась к нему уже с улыбкой.
- И не урбеч, а мазуня, - подмигнула она, кивая в сторону пастообразной насыщенной массы, как раз из упоминавшейся ранее скляночки. – Дай угадаю: среди вашего братства есть нарт.
- Ха. Точно. Он нас и подсадил – дико удобно во время рейдов: сытно и быстро.
- Молодец какой.
- Еще он обожает шашлык.
- Я не в праве мешать вам быть дикарями. Можете разок покрутить на вертеле и могилянку с рогулей.
- Фу… Специально ведь образ создаешь и закрепляешь, чтобы теперь шашлык с этим ассоциировался?
Вместо слов в духе: «Ну а то – я ж ведунья!», у Отрады косички вмиг сменились толстой косой этой самой ведуньи. Санчо уже в сотый раз задумался о том, как все-таки удобно общаться сразу емкими образами, а не словами.
- Без обид, но мазуня как раз тоже какие-то не особо аппетитные ассоциации вызывает. А урбеч – слово непонятное, таким часто удобнее пользоваться. Я еще на Синае заметил такую тонкость в использовании слов чужого языка… Кстати, вспомнил, что мазуню у нас тоже делали. Но там это не перетертые семена были, а редька и что-то сладкое.
- Патока обычно. И улыбка… Но понимаешь же, что этим словом любую пищевую мазь называть можно. Просто уже давно поперепутались все названия, вот и называет каждая волость, как ей нравится.
- Народ вештиц с искусницами путает! Какие шансы у мазуни?.. – снова посмеялся сытый самурай, решив десертную карту стола отложить на попозже. Он вспомнил чуть было не убежавшую мысль. – А насчет образной речи я что хотел сказать. Она у тебя глубокая, я аж детство вспомнил. Такая речь пробуждает какие-то собственные богатые, глубинные, многогранные пласты: столько дополнительных ассоциативных нитей протягивается между словами, что все внутри оживает: будто густые сети образных смыслов по всей голове сплетаются.
- Хорошо от хрена еще румяная, а то бы заметил, что покраснела от такой незаслуженной похвалы. Все верно ты говоришь о речи образной – так ведуны да ведуньи и обучали людей с древности. Но я-то как раз уже и отвыкла на таком уровне общаться – все больше суета сейчас, вот и разучилась: будто осколки уже в нечто единое сложить пытаюсь, но грани уж больно затерты... А ты как раз очень емко и четко умеешь уловить и обобщить.
- Это ты просто Юрека не знаешь. Он любит: то векторами причины и следствия сплести, то коротко и емко в свой ведарий любое новое понятие занести.
- Ох уж богатыри… Не помнят, наверное, даже, что ведариями как раз наши школы ведьминские издревле назывались.
- А ты сделай свой! – осенило Санчо. – Вот правда отлично доносишь знания, и подумай, сколько ведьм ты могла бы научить! А сколько юных Василис ножку бы подавать правильно наловчились!.. Но я серьезно, кстати. Хоть и ругают ристалище все больше, но это реально круто, когда в одном конкретном месте обучают столько ребят. Напротив поставить твой ведарий – и целый учебный комплекс был бы: ведь и богатырям полезно знания ведьм получать, и ведьмам парни явно не лишние, чтобы общаться умели нормально да в своем даре не замыкались.
- Только если и ты наставником туда пойдешь, - отшутилась Отрада, слегка подморозившись от услышанного. – Дополнять мою тягучую болтовню своими четкими росчерками.
- Тогда придется подождать лет двадцать. Пока мне особо нечему учить.
- Да и мне рановато… И далековато… Да и вообще… Это для города я отшельница, а для ведьм – даже с избытком наоборот. Надоела всем уже, наверное, своей активностью и поучениями.
* * *
От души наевшись, Санчо ощутил табачный зов. Привычка штука сильная, и он невольно затеребил в пальцах соответствующий камень на четках, хотя трубка осталась в тереме.
- От тебя аромат былого табака ночью уловила, - чутко заметила Отрада. – Могу листок подсушить, если невмоготу. Трубку сделать быстро не сумею… Но, кстати, сделаю! – пообещала она с легким творческим воодушевлением. – Сейчас дел много сложных будет, а через недельку-другую, если все ладно, подарю тебе непременно.
- Ого… Спасибо.
- Надо только определиться, как тебе больше по душе табачить: на ходу или в отдыхе? От этого зависит, из чего тебе ее мастерить. Если на ходу, то перекати-поле сгодится, а если с отдыхом любишь, то тут вековой дуб уместнее окажется.
- Вот мы и подошли к ранее незатронутой грани искусниц. Я слышал, что вы умеете сплетать предметы и менять их свойства, как те же прутики-мечи, но стеснялся упоминать, чтобы не напрашиваться на подарок.
- Ну, от моих подарков теперь не спрячешься. Тут мы, искусницы, почти подневольные – ежели уловили зов, то будем трудиться. Как дитя у родителей просится, так и вещи порой умеют. Тебе еще днем запросились ботинки новые. Заметила я твои шелковые портяночки, вот и надумала уже сплести тебе обувь особую: ты мои ноги потешил, а я твои отблагодарю.
- Шелковые валенки, - не сдержал Санчо улыбку, вспоминая разговор с Юргеном в Славутиче.
- В том и дар искусниц: можем мы природу веществ менять, дополнять и чаровать. Будут твои ботинки прочны, как лучшая кожа, а нежны и воздушны – как шелк.
- И мечтать о подобном не мог, Отрадушка. Спасибо заранее от всей души… И знаешь, какая мысль: Лилу мне четки тоже ведь по вашему методу плела?
- Полагаю, что да. Хоть скорее, это мы – по ее… Как ощутили мы зов вещи – начинаем сплетать ее тонкий образ. Порою долго это бывает. Особенно если зов не от всей души был, как сейчас у меня пробудился и вдохновил, а если почти сама себе внушила его – так иногда тоже делают некоторые: на продажу обычно или по совсем уж чужому заказу. Потом подбираем нужные элементы: обычно такие, что с самой вещью и ее желанными свойствами связаны – нередко на совсем уже глубинном или отдаленном созвучии, ассоциации.
- Например, подошву делать из чего-то прыгучего, вроде… э-э… Хм… Забыл, что кузнечик и лягушка не подойдут. А что там у нас круто прыгает из мира растительной природы? Бешеный огурец?
- Не усложняй. Отыщем… Сейчас пофантазирую немного, и, коли хочешь, отправлю тебя лично подсобрать что-нибудь, если неподалеку будет. Так тебе приятнее будет ощущать причастность, хоть, не скрою, и беседу разрывать охоты мало. Но, думаю, ты и сам не любитель подолгу засиживаться, вот и захочешь кровь разогнать короткой прогулкой.
- Прямо мысли читаешь. И еще раз спасибо…
Скольжения и ныряния
Вечерело. Прохлада пока еще гладила, но в ее ласках ощущался плавно вызревающий холод. Отрада тихо, но аппетитно ела яблоко, Санчо в лесной поисковой миссии как раз нагулял аппетит и наслаждался насыщенной пастилой в компании еще целого ряда десертных сластей вроде кулаги и левашей.
- Хотела еще напечь тебе всяких вкусностей, да, прости, пришлось на дела отвлечься и слетать кое-куда, раз уж и ты занят оказался.
- Все-таки мутите что-то, вижу по глазам. Но не лезу. Уж ты-то точно во благо Руси трудишься, поэтому дело наверняка хорошее, а что секретное – ваше право.
- Да, может, и не сдержусь – разболтаю. Как уж сложится оно, так пусть и будет… Но, конечно, во благо Руси – как иначе? Времена настают лихие, вот и решили мы упредить чаяния Кощеевы, коли они есть, а коли нет, так все равно в пользу наша затея будет.
- Опять вязь словесную плетешь. А можешь не зажиматься и в таком стиле продолжать говорить? Как раз считай тренировкой перед созданием собственного ведария – там будешь учениц своих знаниями насыщать, а пока и я охотно послушаю. Например, про нечисть ту же… И будем считать, зарумянилась ты из-за яблока, а не своей совершенно излишней скромности насчет плетения речей.
- Ну если тренироваться, то и поделом тебе: вкушай, отрок, мудрость мою вековую, - посмеялась Отрада, а затем, словно скромничающая перед песней юная певица, начала свой рассказ, причем поначалу в самой обычной манере, без малейшей словесной вязи, столь созвучной косе из образа ведуньи. – Вообще, нечисть на Руси, как ты, должно быть, знаешь, всегда была в общей своей массе безобидной. Многочисленной, но не особо враждебной человеку, если не брать совсем уж крайние проявления.
- Это верно, - решил помочь скромнице Санчо. – Мы ведь под Каменным поясом жили, так что бывали в ваших лесах. Да иногда и к нам захаживали: то русалки, то лесовики; для них ведь граница – понятие странное… Насколько помню, нам объясняли, что это все добрые помощники, которые называются берегинями и еще как-то очень просто… в голове вертится – сто раз же уже слышал от Семаргла и парней.
- Дивами…
- Точно. Спасибо… Я так понял, это не одно и то же?
- Не большая я поклонница делить да нарезать, но как-то принято считать, что берегини – это те, кто из человека сразу нечистью стал: оберегать родных или дела доделать какие. А уж дивами называть стали духов – образом людским сотворенных. Поначалу их духами и называли да демонами, но когда научились они себе тела ткать плотные из энергий разных – дабы не путать их с берегинями, также тела имеющими, порешили ведуны да ведьмы дивами их называть.
- А злыдни из людей прорастают или тоже образом? В детстве не узнал, а потом уже и неважно было – на Синае ведь нечисти в привычном нам понимании нет, хотя по разнообразию ками равных мало: ну, видимо, из-за отзывчивости самого Синая на любые фантазии, мысли и образы.
- Я тоже слышала, что это только русское явление. Причин тому не знаю, но ходят легенды, будто в давние времена позволили боги наши немного продлить свою жизнь особо жаждущим этого. А Морена, в Кощея влюбленная, так устроила все тайком, что в итоге не только жаждущие чуть больше добра донести могли душу в теле сохранить, но и все, кто не погребен подобающе, кто самовольно из жизни ушел – оставались они меж Навью и Явью, становясь злыднями… С позиций современности я понимаю это как попытку Кощея с Мореной вдохнуть в Русь больше смуты, исказив изначально ладную задумку богов. И если берегини не совсем умирают, а как бы меняют просто свою суть, трансформируясь в нечисть, то злыдни именно умирают, а их души, пройдя Кощеев Темный лес и наполнившись мраком – возвращаются в мертвое тело…
- То есть, по сути, это ближе к нежити?
- Не вполне… Быстро душа через Темный лес мчится – и с телом сливается почти по тем же законам, что и с берегинями работают. Но если берегини во время ритуала тело лишь на миг покидали, а перед тем молитвами, образами да ритуалом возвращали его в желаемый возраст и вид, то злыдни подобной благости богов лишены. Возвращаются они уже аккурат в то тело, что покинули, и в том его состоянии, в каком дождалось, а сам понимаешь, за дюжину часов или даже день-два красивее мертвая плоть не становится, особенно если утоп злыдня, иначе как-то убился или вообще падальщикам на глаза попался, пока душа в Темном лесу Кощеевым мрачным напутствием напитывалась… Вот и пугают потому многих мавки, кикиморы, могилянки, утопленницы, вытьянки да прочие злыдни, что томятся своим существованием, а не из чистых помыслов остались помощь нести. Правда, дальше испуга не так и часто шло – злыдни, как лично мне показалось, больше сами несчастные, чем другим зла желают. Но, как бывает, одного достаточно, чтобы на всех тень бросить: бывали случаи, что и мавка, и шишига – такое учиняли, что потом в округе всех остальных истребляли на всякий случай…
- Я, кстати, видел мавку, которая притворялась русалкой, но долго не смогла и сбежала. Вообще ничего страшного в ней не было – только смешно, что обмануть пыталась… Мне отец сказал тогда, что жаль их трогать, что редкость они в наше время, но, по-хорошему, убить их – значит, упокоить, освободить.
- Все верно слово в слово.
- Еще помню, что берегинь сравнивали с теми волхвами ведрусскими, которые в дольмены уходили умирать. Но если волхвы отказывались действовать телом, просто оставляя потомкам полный знаний и светлых энергий дух, то берегини становились жителями Нави или даже скорее Прави, но в Яви могли действовать с полными правами людей.
- Насколько мне известно, есть у них свои запреты, но в целом все так.
- А скажи, будь добра, могут ли берегини или злыдни остаться лишь в форме призрака? Или это уже другие существа? Сейчас вот вспомнилось название «навьи». Это злыдни в астральной форме или просто запасной термин?
- Тут кто как хочет понимает. В ведьмачьих приютах учили их всех различать, но я иначе подхожу к таким разделениям, совсем иначе: я вообще каждого отдельно воспринимаю. Народ для себя упростить решил, вот и появилось слово «мавки», а у них у каждой – свой путь, своя боль да свои силы скрытные. И у всех так… Нет ведь даже четкого перехода, когда очень зрелая мавка становится полноценной марой… Слыхала я, что навьями называли какое-то время бестелесных злыдней, вроде полуденниц да полуночниц, потом так, кажется, темных демонов называть стали, подобно добрым дивам, но затем опять слились эти слова в одном смысле.
- Да и ладно – не суть, как их называть. И личный подход мне нравится… Правда, слово «нечисть» не очень по душе – мало того, что звучит поганенько, так еще и заодно сводит милых русалок и гадких кикимор. Хотя и понимаю, что тут – как с демонами: и светлые ангелы к ним относятся, и мрачные дьяволы… Да и на Синае ками может быть верховной богиней, а может – куском грязной слизи.
- Мне тоже словно «нечисть» не особо по душе, ибо или на грязь намекает, или даже на бесчестие. А по сути ведь значит лишь, что существа эти к чистому типу не отнести. Не демоны, не люди, не нежить – нечто среднее, смешанное, нечистое…
- А почему тогда и обычных домовят нечистью иногда называют?
- Ну, это уже в народе, как водится, упростили опять. Берегинь ведь на деле не так и много, особенно в наши дни – кто теперь ритуал помнит да без божьей поддержки готов рисковать их дар использовать?.. В основном, уже дивы это все – образом созданные демоны Прави… Но дивы – нередко подобные берегиням по облику, ведь демоны очень чутки к людским мыслям и меняются согласно им. Потому, когда научились демоны тела себе плести – появились в лесах русских сменщики классическим берегиням – людям, ритуал предсмертный прошедшим. И поначалу очень помогали – как и раньше делали, но уже с большими возможностями, плоть имея свою: кто в лесу помогал, кто на реке, кто в поле… Но их по привычке нечистью называли. А может, и потому, что жили в нескольких мирах – в местах нечистых, где Явь с Правью или Навью сходится. По правде, несильна я в таких знаниях точных, уж не обессудь – путаюсь…
- Да ну что ты!.. Мне просто хочется поглубже понять, с чем дело имеем, кого упокоить стоит, а кого – за заботу поблагодарить… За последние месяцы не раз сомневаться приходилось, когда леса подчищали, и хочется не навредить по незнанию. В Ведруссии ведь к услугам нечисти не прибегали – так, иногда духов просили, но очень отдаленно, что ли, без прямых контактов. И говаривали, что на Руси вредной нечисти куда больше, чем полезной, стало. Это они злыдней имели в виду или див тоже?
- Думаю, и див тоже. Но винить их в том не могу. Это уж сами люди со временем начали придумывать чепуху всякую, что существа эти несчастья приносят, крадут что-то, на дно тянут… Наверное, со злыднями путали, либо просто хотели на существ и духов списать то, что сами вытворять взялись, когда взгляд на мир поменяли да за Явь чересчур ухватились... Но в природе все ведь связано теснее, чем многие думают: мысль силу имеет, и существа, чем дальше, тем сильнее стали походить на тех, какими народ их видел: и не только внешне, но и внутренне. Ведуньи говорили, что и с богами тот же закон действует. Да и с людьми тоже, просто слабее выражено. Но действует!.. Почему еще бояны всегда уважением и пользовались – это именно они должны были правду людям раскрывать. А то бывает ведь, падет какой воин в битве, а его в измене обвинят; не со зла – не разобравшись просто. И пойдет гулять слава о нем как о изменнике. И душа его от того будет печалью да мраком наполняться. Волхвы говорили, что и это Родом учтено, что значит замысел таков, и саму душу это не тронет, а лишь земной ее остаток, но для меня это чересчур глубоко – я все-таки по поверхности предпочитаю скользить, а глубоко не заныривать…
- Ладить знания. Массаж веков... Не буду продолжать параллель… В общем, получается, что дивы перенимали потихоньку те черты, которыми их люди наделяли: стали приворовывать, пугать, по лесу заставлять петлять. С виду – все тот же леший, а по факту – уже не столько помощник, сколько недовольный визитом насмешник? Хороший, кстати, пример сложности понимания. Вот попробуй раздели на див и навьей, когда леший когда-то помогал людям, чтившим лес, а теперь строит козни лесорубам. Для них он явный навья, а по факту – див.
- Вот-вот!.. Часто от самого человека и зависит, кем для него станет див, а порой и навья. И леший чаще не столько насмешник, сколько испытатель гостя: если тот любит лес да к лешему с уважением – то редкий леший заставит его плутать или на медведя выведет. Если и подшутит как, то только из шалости – дивы ведь, как и демоны – хоть и меняться могут, но всё же из тех энергий состоят, из каких создавались. И если задумывали их как помощников: лесных, полевых, домашних – то они в основном и будут помогать тем, кто их создал, да потомкам их… Многим дивам – уже тысяча лет, если не больше. Род дал возможность своим детям – людям – творить, как он творил, и чувствовать себя творцами. Вот люди древности и создавали себе помощников, друзей… Со временем образные силы ослабли, и творить полноценных существ мало кто может. Но оно и к лучшему – представь, кого могла бы сотворить мысль людей, живущих в Вендоре сейчас?..
- Не думаю, что кого-то более злобного, чем творения милых и добрых древних богов… Мне, кстати, всегда было интересно: есть ли у этих существ душа? Вернее, душа-то есть, раз их создавали на тонком плане и у них есть тонкие тела. Скажем так, они полностью идентичны нам?
- Столь глубоко я Замысел Рода не постигла. Честно скажу: не знаю… В целом – схожи мы с ними, а вот есть ли в них Искра Родова, не могу сказать точно… Законы мироздания сложнее, чем мы способны себе представить. Но чтобы жить и творить на радость Роду и себе, нам все уже дано, и жить можно просто, если просто жить, уж прости опростоволосившуюся за простоватую мудрость, просто сама уже убаюкалась от своей кривоватой во все стороны вязи. Скорее напыщенно получается, нежели истинно образно. Надо будет чаще тебя в гости звать да тренироваться.
- Всегда с отрадой, раз уж мы о простоватых каламбурах…
- Я перебила тебя, кстати, извини.
- Да ерунда… Жалко просто как-то, если я создам своей мыслью какого-нибудь астрального гномика, а он потом бесследно исчезнет. Именно это «бесследно» больше всего огорчает.
- Ничего бесследно в мире не исчезает. И твой гномик тоже. Ведь это Род его творит, просто с твоей помощью. А значит, Искра, пожалуй, все же есть.
- То есть тогда эта искра есть и в злобных монстрах, созданных богами?
- Получается, есть… С тобой опасно говорить – на этой глубине я теряюсь. Ты проникаешь в те глубины, которые я для себя как бы закрыла, просто положившись на волю Родову… И тоже не стану продолжать параллель.
- Ну ладно, поскользим еще, помассажируем древность и Навь умаслим… Я вот все-таки не пойму, как демоны и дивы могут в двух мирах существовать? Куда девается их плотное тело, когда они уходят в Навь или Правь? Частоту повышают, и тела сливаются?
- Сказал «поскользим», а сам на дно нырнул… Не утверждаю, а подозреваю, что так же, как наша душа в тень уходит, когда мы в своем мире – в плотном, так же и их плотное тело сворачивается, когда они в тонкий мир возвращаются. Там их дом, там их сознание живет. А в нашем – они гости, как бы ни старались сплести себе плотное тело. Это их судьба, ведь когда их создавали, работал лишь тонкий образ… Без семени… Когда в любви союзе соединяются две души и два тела, происходит слияние всех планов Бытия. Создается новая душа, ну, или уже живущая на тонких планах притягивается к ним. И степень чистоты притянутой души зависит от чистоты слившихся в любви душ… Вот и грустно думать, что за души летят в животики девиц, которые лишь ради услады тешатся с парнями…
- Скажи, Отрада, а почему ты до сих пор э-э… - не удержался-таки от отчаянно напрашивающегося вопроса Санчо, не понимая причин одиночества столь замечательной и уже весьма зрелой дамы. – В общем, совершенно ж чудесная была бы и жена, и мама, а между прочим, говорят, совпадает нечасто.
Искусница внимательно взглянула на Санчо из-под радуг:
- Тоже принять за предложение? – усмехнулась она удачной отсылкой.
- Так. Ну сам виноват, конечно, с такими вопросами, - чуть смущенно поиграл бровями самурай. – Вот и оказался в неловком положении… Мне теперь сказать, что это было не предложение, и выглядеть дуралеем, или все-таки лучше…
Отрада с улыбкой прикрыла ему рот вкусной ладошкой, более приятной, чем все дивные сласти стола:
- Я пошутила, самурай… Мое сердечко занято. Да и твое, как вижу, тоже несвободно… Но кажется мне, для обоих эта тема… как топкий омут… Поэтому давай опять обнимемся сладко, а потом, как вновь сумеем думать о другом, опять беседу нашу и продолжим …
* * *
- Итак, - систематизировал Санчо полученные знания. – Родом нам была дана возможность творить образом духов-помощников. Так и появлялись лешие, домовые и прочие полезные сущности, которых уместно называть и демонами, но на Руси прижилось понятие «дивы». Затем уже русские боги решили дарить желающим возможность бонусно прожить какое-то время в своем же омоложенном, но прохладном и независимом от потребностей теле. Не уверен, что идея хорошая, но им было виднее, и так появились берегини с русалками. Хуже, что еще виднее было Кощею, и он с помощью Морены так подстроил, что не только желающие добра могли остаться в приятном теле, но и все неверно упокоенные или желавшие строить козни – тоже стали возвращаться в свои трупаки, далеко не всегда этому радуясь. Их стали называть злыднями. А когда образы стали мрачнеть, то и демоны-духи взялись появляться вредные, и прозвали их навьями. Потом демоны научились сплетать себе плотные тела, и народ начал повально мешать их в один урбеч, путая и называя, как придется. Примерно так?
- Скажу лишь, что это самое четкое разграничение, которое я могу здесь представить… А, еще добавлю, что на Руси все-таки большинство навьей не особенно злые. Ко многим ведь и буквально до прошлого века принято было со снисхождением относиться. Все эти чертики больше проказники просто, и реальную угрозу несли обычно только чудища разные да прямые Кощеевы слуги: мары, лихи да вурдалаки всякие. Но делились ведьмы, кто напрямую с этими вопросами связан, что и здесь сгущаются тучи. Лишается Русь своего великодушия, многие шалости начинает считать грехом, вот и чертик, мол, чертом сменяется, куда более сильным, ведь отражает наши же о себе представления.
- Крутая мысль. Чем более мрачным и сильным мы рисуем зло, тем мрачнее и сильнее оно становится. Забавно, если и с Кощеем так вышло, но тут я судить не возьмусь… А так – да. Из рассказов людей, которые по разным уголкам Вендора побродили, я сделал вывод, что и Русь, и Синай от других регионов изрядно отличаются как раз уникальностью всяких мистических существ. Но если в Синае просто куча индивидуальных ками, рожденных одинокой фантазией какого-нибудь дуралея, то Русь не только нечисть отличает, но и сами наши демоны-навьи мало похожи на стандартных демонов, которые почти по всему материку уже почти одинаковые. Видимо, там уже некий единый культурный канон, потому и демоны стандартизируются под схожие мысли людей… Русь слегка отдаленно жила, уединенно, вот и хранила уникальность: и представлений, и самих существ, а теперь и здесь появляются все эти черти, дьяволы – шлейфом за христианской традицией.
- Аминь, - кивнула Отрада, без малейшего, стоит заметить, негатива дразня пришлую веру.
Секрет ритуалов Руси
Разговор потек в сторону тревожного будущего.
- То, что Руси грозит опасность, я поняла еще давно. Когда безобидные сущности, о которых мы говорили, стали встречаться все реже. Сначала решила, что просто попрятались от людей…
- Прости, милая, что перебью, но хотел уточнить механизм их пряток – ты не знаешь? А то от нас в последнее время злыдни часто наутек пускаются и как сквозь землю иногда проваливаются или прямо в воздухе тают. Они могут невидимыми быть?
- Не все и не всегда. Вернее, немногим это под силу – от глаз спрятаться. Поэтому чаще они просто ищут щель между планами и убегают в Навь или Правь – туда, где живут.
- А мы в эти щели можем проскочить? Не в астральной оболочке, а в физической. В астральной-то мы еще в Потале налетались… Не удивляйся, что у меня такие пробелы в теории – нас просто обычно больше практикой учили да духа развитием: гуру говорили, что нам надо – сами поймем, когда время придет.
- Верно говорили… Но раз встретились мы и болтаем, значит, пришло время узнать… Помнишь, я говорила, что они тонкие сущности? Так вот, такие могут проникать сквозь щели между планами, но физические существа, вроде нас – обычно нет… Из того, что знаю, в своем теле мы можем попасть в астральный мир только через особые проходы.
- Вроде Калинова моста, о котором у меня для тебя, возможно, есть дивная новость?
- Ага. Ведунья Агнена говорила, таких мест во всем Вендоре известно дюжины две, и ведут они обычно туда, куда идти не особо и хочется: к Кощею в Темный лес через Калинов мост, ну, или в царство Аида в Олимпии… Мир астральный неоднороден: он разделен многими границами, обычно непреодолимыми для людей и даже для богов. Это неописуемо огромных размеров мир, в котором действуют свои законы, громоздятся свои горы, свои чертоги, свои леса... Ну, если летал, то знаешь… Но когда астральным телом там летаешь, то меньше препятствий, само собой, зато и взять оттуда ничего не можешь, и силы твои несравнимы с теми, что здесь есть. И нечисть тоже не так уж свободно перемещается и между планами, и внутри астрала. Если бы свободно могла, то уже давно демоны разные да бесы нападали целыми ордами на города… Щели между мирами нестабильные, узкие – домовенок, может, и проскочит или бес одинокий да мавка, а так, чтобы много сразу прошло – это сложно. Щель маленькая может тут же закрыться, а появиться снова метрах в ста, если не дальше… Потому и стараются злыдни держаться поближе к какому-нибудь стабильному окошку, а берегини – далеко не уходят от их личной дверцы, что образуется при ритуале… Ведь хоть с разными помыслами они на земле задержались, но одинаково скрываются от зова Мира Вечного, вот и стараются поменьше в Яви мелькать – тут их зов вернее настигнет…
- А врата как раскрывают?
- Чую я, хоть кратко, но посвящу тебя сегодня в нашу затею, раз так попутно беседа сложилась, и об одном у нас с вами думы… А пока так скажу: разные способы есть, мне два известны. Для малых врат – на пару-тройку навьей годящихся – нужно самому человеку захотеть впустить нечисть, став мосточком между мирами. Да не просто захотеть, а ритуалы совершить сложные… Ну а чтоб большие распахнуть, в которые орда целая ворвется – надобно не один год трудиться, уйму сил на это положить, что сейчас Кощей и делает…
- Не сомневаюсь… А Семаргл говорил, что если бы народ вел себя иначе, то такие врата открыть не удалось бы.
- Это верно… Тонкий мир-то простирается от бездны до небес. Условно, конечно. Но есть там и мрачные подвалы, где дьяволы обитают, и облачные города, где светлые духи живут… Русь долго соприкасалась с Правью – более светлой частью тонкого мира, включая и верхние этажи астрального. Была ее общая энергия достаточно светла, спасибо богам нашим, титанам да волхвам, что меж ними и людьми связь держали. Но замутнился русский дух, заземлился, единство нарушилось, зависть да злоба в сердца проникли, вот и сравнялась Русь теперь с миром Нави, что давно уже в руках Кощеевых, хоть и мешает ему много веков Яга наша – проводница межмирная. И раньше с Навью соприкасалась Явь русская, но все больше походя, уголками, кусочками – для злыдней отдельных хватало, однако о вратах и речи идти не могло… А теперь всею площадью сопрягаются Явь и Навь, где собирает мрачные орды Кощей, дабы потом, когда врата его разверзнутся – хлынули орды сюда напрямую.
- Я все-таки не вполне понимаю, почему так снизилась Русь. Ладно, увлеклись бытом, убежали от Нави в реальность, но неужели это настолько снижает, чтобы сразу с подвалами астрала сравняться?
- Нет-нет! Не с подвалами!.. В том-то и хитрость Кощеева, что он ходы в Нави сделал, соединив подвалы, где орды его обитают, с этажами повыше, что Руси соответствуют плотно. Там мертвецы долго обитать не могут, но часть их изрядная, если приготовить все тщательно – сможет успеть проскочить… Ладно еще, что русский народ добродушен всегда был и при этом достаточно боевит, чтобы не допускать больших войн-вторжений. Битвы – главный источник нежити. Сколько ее мог скопить Кощей в случае войн – и представить жутко. А так – живился веками только со старых погостов, самоубийц да пропавших путников. Жаль, служили ему некроманты, что куда более активно собирали урожай из недалекого Междуморья да в меньшей степени – из степей… Но вот конкретно нечисть на соседей наших никак не списать: это или воплощение мыслей русичей, или они сами. В чем-то и есть правота бытия, что со всеми этими порождениями собственных мыслей и дел – придется Руси столкнуться… Ну, это в общих красках – сама-то я сейчас больше все-таки чужие слова пересказываю: Агнены как раз да ягинь некоторых – им Яга еще не один год назад предвещала угрозы лютые. Да они и сами видали, что Навь надвигается… А природницы от зверей и лесов ловили нависшую тревогу. Ворожеям же всяким ворожба да гадания – тоже мрак показывают… Ну что? Получается у меня нагнетать? Или еще потренироваться?
- Ну, пару месяцев назад мурашки бы пробежались. Однако после баньки одной уже не так и страшно. Но секретами мы делиться начнем, видимо, уже затемно – чтоб никто не увидел… А пока вспомнились слова Семаргла, что Русь и раньше всегда была тесно связана с астральным миром – имелись, дескать, тому причины в далекой древности еще. И вроде как сама Русь поэтому тянется к Нави, если не наполнять ее светом.
- Слышала я подобные мысли. Правда, как легенду больше, где говорилось, что Русь только светлой да с чистыми помыслами выжить способна – «Или Святая Русь или никакой», мол… Но это многое объясняет… А какие уж тут чистые помыслы, когда кто о власти думает, кто о прибыли, кто о жене чужой? Раньше боги помогали, но они сильно зависят от людей. Уснули они, чтобы не на себя энергию людскую тратить, а прямиком на Русь через себя же перенаправлять да усиливать… Но перенаправлять-то почти и нечего уже. Перестали люди в богов верить. Или верить, может, не перестали, но любить, как раньше, уже не любят. А Руси-то, как и богам нашим – именно светлая энергия надобна: добрые мысли, чувства, праздники, обряды, ритуалы даже… Но ритуалы, мыслей и чувств полные!.. Сейчас же, как я и жаловалась, в обрядах лишь форма осталась. Праздники люди устраивают просто ради хмельного веселья, и эта энергия рассеивается вокруг бесформенной массой... Если потерять суть обрядов и праздников, то они в лучшем случае ничего не дают, а в худшем случае – навьей питают, особенно если праздники стенкой на стенку завершаются или пьяным развратом.
- Ну, от одной стенки на стенку мы Русь уберегли, - вспомнил Санчо их первую пьянку с Феликсом. – А вот с пьяным развратом и у самих все не шибко чисто. Одно радует: грехом парни это не считают, поэтому потчуют только навьей-проказников, а не злобных чертей… Прости, я перебил. А спросить вообще хотел насчет ритуалов. По божегодьям я понял, что на Руси со сложностью конкретно ритуалов не особо заморачивались. Это общее правило, или просто для… - он с лукавой усмешкой взглянул на Отраду, - тупых богатырей сочинили настолько простой ритуал, чтобы даже эти ходячие мышцы справились?
- Есть ритуалы, когда и действия важны, - пожала плечами искусница. – Поступки наши важны не меньше образности светлой… Но главная суть, конечно, в том, чтобы, празднуя, дарить любовь богам и Роду в первую очередь. Благодарить его за жизнь, делиться счастьем, кусочек радости ему посылать. Это ведь вернется в стократном размере – Род любит нас, своих детей, и на скромный лучик счастья ответит целым солнцем Радости, Добра… Вот и главный секрет ритуалов. По крайней мере, ритуалов Руси…
- Запомню это… И твое лицо во время слов… - Санчо послал глазами очень теплый луч. – Меня еще, кстати, смущает: а почему ведруссы не помогают? Странный вопрос от ведруса воспитаннице ведруссов, но так уж сложилось… Просто у нас ведь там немало волхвов с очень могучими образами. Пускай они на Явь только через тонкие планы воздействуют, а не напрямую, но ведь Руси как раз этого глобального светлого притока и не хватает.
Отрада склонила голову на плечо:
- Они почти целиком сосредоточились на Ведруссии. И я их понимаю. Русичи настолько утекли от ведических корней, что уже, по-хорошему, не один народ с ведруссами. Русичи пошли по своему пути, доказывая восточным братьям, что их, русичей, путь вернее. Что нужно развиваться, а не стоять на месте и жить в глиняных да деревянных домах… Ведруссия – едва ли не последний ведический оплот. И если сейчас волхвы перестанут поддерживать светлую ауру Ведруссии, бросившись на помощь русичам, то те все равно не оценят помощь, а Ведруссия может многое потерять. Это Кощей ее игнорирует, но в целом давление мрачных образов едино на всю Русь – и ведическую, и языческую. Наполняя светом себя, Ведруссия и с Русью невольно делится. Да, к слову, и вольно тоже – молятся ведруссы Роду и за Русь. Не они, так, может, уже и раньше бы с Навью сблизились, да Кощеевы орды встречали.
- А я вот сейчас подумал: само существование Ведруссии в некотором роде мешает Руси вернуться на более удачный путь. Ведь не будь ее – многие русичи, которые недовольны путем своего развития, громко бы протестовали: бояны бы песни пели, жрецы ритуалы воссоздавали… А так те, кто недоволен, просто уходят себе в Ведруссию и все.
- Это ты верно заметил, хотя и считаю я, что пример благополучных соседей куда сильнее мог бы повлиять: почему, если у ведруссов все прекрасно, не зажить, как они?
Санчо с дружеской любовью посмотрел в эти чудные наивные глаза:
- Ох, Отрадушка, - покачал он головой, впервые ощутив себя то ли старше, то ли потрепаннее. – Твоей доброй душе, наверное, не понять: ничто так не раздражает простой народ, как благополучный образ жизни соседей. Признать, что жил неправильно, намного тяжелее для заблудившейся души, чем воспылать злобой к имеющему наглость жить в счастье… Вот даже как маленький пример. Вспомни, как ты мне говорила про гармонию, единство, а я тебе в ответ вредничал. И не только от Скипера привет, а и чисто внутреннее, человеческое желание: ты так красиво всё рисовала, что аж хотелось поставить пару пятен. Заодно оспорить всю твою систему мира, чтобы тупо продолжить есть мясо, а русичам – не раствориться в пути успешных соседей и продолжать идти путем ремесел и торговли, а не ведической образности и земледелия. И тоже, кстати, есть мясо… Потому на Руси и не признаются себе, что к востоку от Каменного пояса все здорово – будут сочинять небылицы и верить в них.
- Интересные мысли. Надо будет учесть, если ведарий таки надумаю.
- Ну, когда отношения изначально наставник-ученик – тут проще. Ученику нужно почти отказаться от своего Я и слушать мастера или светоча целиком и полностью. А когда просто люди встречаются или даже уже давно дружат, то каждый сражается за свое право не раствориться в другом. Мне с тобой как раз легко – тут изначально неравные отношения: ты меня спасла, обогрела своим теплом неповторимым, одарить решила, мудростью веков делишься… Тут я пока не отыграюсь. И то прорывалось это дурацкое «наперекор»!.. А ведь насчет единства мира, гармонии и всего такого я с тобой полностью согласен… Я и сам в этом осознании жил – иначе бы не освоил всё, что в меня настоящей волной вливала Потала… Просто так получилось, что умом я все еще верю в это единство, но никак уже не могу вернуть его осознанность, приятие – именно душой, сердцем… Даже медитировать почти перестал… Я-то и раньше слегка нетипично медитировал, ведруссы ведь, как сама помнишь, не отвергают свое сознание, а именно им и возвышаются, стараясь оставаться в нем даже во время самых высотных полетов души. Даже при общении с Родом или в светлейший миг слияния в Любви душ, создающих новую жизнь – как я однажды подслушал на маминой беседе с молодежью, а понял, о чем речь, уже значительно позже… Короче, мне из-за этого на первых порах медитации плохо давались: я хватался за сознание, за свое Я, ревностно его охранял и не желал терять в слиянии даже с чем-то прекрасным. Потом, наконец, сумел осознать, что Я не теряется, а просто превращается в нечто большее, и мне удалось летать на этой высоте вполне осознанно, как ведруссу… Хорошо, что так. Теперь хотя бы вспомнить могу, ведь в памяти отпечаталось глубоко, а не осталось на уровне ощущений, как в восточной традиции обычно бывает… Но больше летать не выходит. Разучился в Эскориале…
- Где? – шепнула Отрада, очень чутко внимая прорвавшемуся потоку откровения. Санчо было аж подался вперед в этом потоке, но, видимо, разучился не только летать, но и плавать в таких потоках.
Самурай молча покачал головой, ощущая в ней прилив крови, словно от перегрузки из-за экстренного торможения. Не желая выглядеть слишком манерно, он тут же оперся на вредность, благо ее всегда можно было списать на влияние Скипера.
- Итак, мы остановились на твоем пылком обожании богатырей в целом и… - он сделал паузу, чтобы мягкая бархатная ладошка Отрады снова легонько прикоснулась ко все еще застегнутым губам…
* * *
- Все правильно ты говоришь, - вздохнула она, убирая ладошку после целой минуты приятной тишины. Они не открылись друг другу, но их глаза, в духе идеального безмолвно-глубинного дзен, суть которого русская ведьма, даже не зная, кажется, самого слова, понимала лучше большинства знатоков, поделились самым сокровенным, поняли, прочувствовали, взаимно утешились и обнялись… - Все правильно… Не готовы русичи ведруссов как наставников принять. Это и печально… Но и жизненно. Свой путь у Руси, и свои невзгоды на нем она и должна сама разрешать.
Санчо взял руку Отрады, словно не наелся ее ладошки губами и решил догнаться хотя бы руками.
- Все так, милая… Но скажи: а если все правильно, если волхвы все верно делают, а Русь должна сама справиться… ты-то сама что же здесь?
Слезинка, родившаяся в уголке зеленого глаза, делала желание окунуться в эти глаза почти невыносимым. Но это был не его родник, и Санчо остался на берегу, гладя искусницу по винным волосам…
* * *
Перед ужином они пришли-таки к обмену планами, и Отрада сейчас все еще отходила от рассказа Санчо о его видении в бане. Тот факт, что сейчас они, завернутые в простынки, тоже сидели вместе именно в уютной парилке – умножал эффект от услышанного.
- …поэтому сейчас почти всех боеспособных взрослых богатырей отправили в другие города, а сами с местными ребятами остались охранять Славутич. До божегодий Семаргла еще скакать и к ним, и из них потом – можем не успеть, если Кощей надумает именно врата распахнуть, вот везде какой-никакой отряд и будет караулить, чтобы продержаться до подхода остальных.
- В Славутич Кощею вернее всего и вторгнуться, я так думаю, - кивала искусница. – Стоит он на местах, близких к нахлестам Яви с Навью – здесь проще всего коридор проложить. Я говорила, что каждые врата свою емкость имеют, но если долго он их готовил ритуалами, то достаточно будет одного резонанса, чтобы такие врата распахнулись, когда и целое полчище сюда вторгнуться может.
- И что может быть резонансом?
- Различные ритуалы. Если просто говорить, то собрать все точки близости планов и направить их в единое место. Не вся сразу орда сможет проскочить – иначе бы давно уже вторгся. Подгадывал он момент, когда совсем не готов будет город к такой атаке: первая волна зальет местность болью да страхом, и это позволит ему дольше врата удерживать или новые рядом открыть.
- И, я так понимаю, ваша задумка именно против врат направлена.
- Уже не только – по ходу подготовки и новыми идеями проросла. А изначально хотели именно от врат уберечь: развести Явь с Навью максимально, как это ягини умеют, да как бы прижечь стыки светлой энергией, уводя их от Нави, дабы коридор Кощеев и в будущем ему уже не смог пригодиться опять. Но поняли, что, кажется, не успеваем, вот и пробуем теперь добавить еще эффектов на случай, если вот-вот он вторгнется. Он-то о нашей затее знает, вот и может поторопиться, пока не закончим ритуал. А закончить все никак не выходит, и уже отчаялась бы даже, но, кажется, нащупали мы нужные краски и в пару дней теперь управиться должны.
- Ну уже теплее стало. Парней можно будет порадовать хотя бы намеком? А то они сильно огорчались, что ведьмы совсем независимым путем пошли. Но лучше независимым, чем остались бы просто в стороне. Том шутил, что ваши слеты, мол, единственное, к чему приводят, это к решению, где и когда провести новый слет.
- Смешно и правдиво, но знал бы ты, сколько сил нужно потратить, чтоб хотя бы так удалось. Ведь любой слет мог просто последним стать, и тогда уже все ведьмы бы вообще зажили каждая, как ей вздумается, без оглядки на остальных. Больше половины и так уже не являются, но пока хотя бы присматриваются к нам, раз еще сохраняем нити связей… Были годы, когда казалось мне, что нет уже пути назад, и расходятся наши дорожки, но удалось с Родовой помощью достучаться до ведьм именно младшего поколения. Стала я звать на слеты ведуний самых мудрых, девчонки увлеклись их речами, потом стали больше общаться меж собой, и уже есть у нас теперь костяк единомышленниц. Поначалу небольшой был, но когда идея появилась и конкретный ритуал готовить стали – силами буквально нескольких ведьм, то уже и остальные подключились, пожелав ощутить причастность. На многих подействовали и рассказы, а кому-то и личный опыт понадобился. Как-то проводили мы на метлах осмотр дальних лесов, да еле от погони тогда ушли – целая стая василисков, виверн да птицедев тебе знакомых напала, вот и поняли, что прикрывают так зоны скопления чудищ и нечисти. И кто не верил на слово – с теми потом тоже скопом летали да показывали… Но некоторым и этого мало – отмахиваются просто: надеются отсидеться или сбежать. Тоже можно понять, ведь многим ведьмам уже в тени привычно и удобно. А в случае угрозы – хоть от Кощея, хоть от княжеских козней – думают улететь, да и всё. Большинство ж без семей нормальных живет, ничего особо на месте и не держит.
- Знакомо. Мы до народа пока вообще так и не достучались. Мышление инертно. Когда нечисть исчезла, еще лет десять, наверное, боялись в туалет ночью ходить, а сейчас еще лет десять нужно, чтобы осознали ее возвращение. К тому же парни смеются, что, пытаясь оправдать наличие своих дружин, князья так задолбали народ мнимыми угрозами, что тот уже подобные речи просто пропускает мимо ушей. Вроде как если хазары или сканды за годы так и не напали, как всё обещалось, так уж в сказочного Кощея уж тем более чего верить.
- У князя теперь другая любимая угроза.
- Вы.
- Ага… Он уже пытался несколько лет назад протолкнуть христианство как единую веру всех русичей, но тогда неожиданно для него народ как раз не поддержал затею. Вроде уже от корней и сам отрывался, но как распахнулась возможность вообще их утратить – затосковал, снова на них опереться попытался. Сильно тогда Владимир осерчал, ведь он Софию стал уже класть как собственные палаты, с которыми думал сочетать и христианский храм креста. Но народ так возроптал, что пришлось пятиться, строить себе отдельные палаты, дабы столь явно не выделять новую веру, а в Софии сделать центр вообще всей русской веры, куда и христиан впустили, и жрецов нагнали, и остатки волхвов, то ли корни растерявших, то ли мудрость, ведь ясно уже было, что править в Софии будут точно не они, а их попросту подомнут… Ну а сейчас для князя удобный момент: народ уже заметил и нечисть, и нежить, в Кощея не верит, зато обвинить во всем нас – и может сработать… Потому и держим мы суть да место ритуала без особой огласки: ведь уязвимы там будем, да и просто чтобы заранее слухи лишние не пошли… А-ах…
- Прости. Не удержался. Когда нежить на мосту видел, то плеснул на образ водой, будто надеялся залить. Вот и сейчас, наверное, хочется так же увидеть, как переломится людская тупость, и княжеские хитрости сгорят в огненной лаве… Как твой прудик отнесется к моему нырку? Точно можно?
Они снова переглянулись и посмеялись. Иногда кажется, что разнополая дружба остается собой именно для сохранения этого приятного нерва. Словно наличие кладовой, в которую в любой момент можно войти, но приятнее сохранять ее в целости, неустанно щекоча друг дружку двусмысленными оговорками, всевозможными намеками, эвфемизмами и такими вот дружными переглядками-смешками, сливающими души порой не меньше синхронных стонов.
* * *
Наутро искусница на своей игривой метелке отвезла гостя на окраину Славутича.
Санчо, на этот раз летевший с ведьмой в полном сознании, все время подстрекал ее к рискованным маневрам. Они на виражах проносились между ветками, скользили по самой поверхности воды, взлетали высоко к небесам и пикировали оттуда вниз, плавно выравниваясь перед самой землей…
- Ух… - выдыхал восторг самурай, когда они какое-то время мерно плыли по небу, готовясь к новой порции экстрима. – Потрясающая штука, конечно. А почему так мало ведьм ими пользуется? Я за всю осень раз двадцать видел, что летит кто-то; ну, может, тридцать – не больше.
- Да вдосталь причин… И мастерить их хорошо немногие умеют. А не все, кто мог бы, готовы столько сил и души в процесс вложить – дело долгое, хлопотное и вдумчивое. Каждый прутик здесь специально пророщен, образами да просьбами ежедневными полит, можно сказать. Только тогда хорошая метелка получается: емкая и со своим неплохим запасом лета.
- Э-э. Это не одно и то же? Или в том смысле емкая, что уже вашу энергию может помногу вмещать?
- Ага. Как бы впитывает, когда мы с ней делимся. Ведь сам запас энергии в нас вполне быстро тает, вот мы и стараемся метелку наполнять в обычные часы, когда энергии больше нужного, а тратить особо некуда. Постоит она в уголке, напитается от нашего внимания за денек, а потом час-другой летать может… Я свою делала, когда совсем уж отшельницей жила, вот и напитала тогда и прутики, и жердь такой заботой, пока росли, что она у меня почти сутки летать способная, если подзаряжу ее хорошенько, пока стоит. А у большинства девиц столько терпежу редко бывает, вот их метелки и могут всего полчаса в воздухе кружить, а потом уже их личную энергию начинают сосать, да так густо, что быстро опустошают. Самые необузданные из вештиц как раз из таких: опустошатся в полете, вот и липнут к парням, чтоб скорее насытиться снова. Замкнутый круг.
- И что-то мне подсказывает, у искусниц самые крутые метелки.
- А чаще – у подружек искусниц. Маруся-искусница уже штук пять другим ведьмам раздарила, а до себя никак руки не дойдут – все пытается нечто особое сотворить, да отвлекается на подарки снова... Но, одним словом, метелка для нас – почти напарница: если уж решаешь, что нужна, то заботиться о ней приходится много и чутко. А для остальных – почти шалость: стоит в уголке, подпитывается, когда придется, зато раз в неделю или месяц позволяет слетать по делам либо просто небом насытиться.
- Ну, тогда нашему кудеснику толку нет такую заводить. Начисто бессистемный – будет стоять, пылиться… Он и высоты боится. Да и просто, видать, хочет свое хлипкое мужское начало отстоять, а то парни ржут над ним, ведьмой называют, и если ему еще и метлу, так совсем засмеют. А жаль – летун бы нам в команде явно пригодился, тем более что и для него самого это почти единственный шанс укрыться во время сурового боя… Ну что? Продырявим вон то облако? Пухлое такое, аж просится.
* * *
Уже продырявив пушистый влажный сгусток, они снова увлеклись фигурами высшего пилотажа, и в какой-то момент Санчо едва не сорвался с метлы. Отрада наверняка перехватила бы его до земли, но рефлексы этого не понимали, и рука резко ухватила ведьму сбоку за грудь. Это помогло не только удержаться, но и удивиться: нащупав круглую головку, кажется, булавки, воткнутой прямо в тело немного ниже груди… Самурай вопросительно посмотрел на повернувшуюся к нему искусницу.
- Хорошо, что не укололся, - подмигнула она грустно. Санчо даже в эйфории полета не потерял способность анализировать и чувствовать других.
- Скользкий мосточек? – спросил он аккуратно. Отрада пощекотала его косичками, снова буянившими на ветру:
- Каблучок, что поехал на мокрых досках… Да так навсегда и застрял.
Последний первый бой
Друзья встретили Санчо трезвыми и в полном боевом.
- Ну, слава богам, вернулся! – довольно прогудел Кабаньяс. – А то я уже запарился с Томом петь.
- Пел ведь!.. Предатель, – отмахнулся лучник. Его глаза горели.
- Рад вас видеть, ребят, - улыбнулся Санчо, которому сутки показались крайне приятной вечностью. – Но ваша усиленная трезвость немного пугает. Кощей все-таки истеричка?
Том энергично почесал голову:
- Да тут это… У меня глюк был. Да складный такой!.. Привиделся мне Семаргл твой и сказал, чтобы готовились: врата вот-вот открыться могут… Хоть и глюк, конечно, но мало ли…
- Молодец – не давай богам себя переубедить даже личным появлением. А что глазам на Руси верить опасно – я как раз получил урок.
- Так что с тобой случилось хоть? Где ты лазил? По девкам, что ли?
- Гы-гы. Скажешь тоже. Небось, не по девкам, а по богиням!
- Ты крут, Санчо. А мы уже, грешным делом, взялись за ставки: что за нимфа первой сорвет с эдакого героя стальные труселя.
- Пока лидирует Василиса, - с деловитостью букмекера сообщил Олегер. – Стефания немного отстает.
- На полкорпуса.
- Это точно немного в случае со Стефанией?
Санчо рассмеялся. После того как ничего из подразумеваемого друзьями не произошло с самой Лилу и с восхитительной искусницей, вероятность близости с малолетними славутками казалась ему смешной…
- Максимум, что победитель на свою ставку купит – это старческое кресло-качалку… Ладно, я к себе… Может, и у меня «глюк» будет. Он был бы очень кстати, - добавил самурай, обращаясь к небесам, и пошел в свою комнату…
* * *
Его просьба была услышана. Не прошло и минуты, как в окно загнул вираж искристый сокол и, ударившись об пол, превратился в огнебога. Санчо еще подумал, удержался ли Том от своего «шух», если Семаргл так эффектно являлся и к нему.
Впрочем, эту мысль он отогнал почти сразу, с улыбкой поклонившись гостю. Семаргл, несмотря на явную несхожесть с Миямото, здорово вписался в нишу мужественного взрослого наставника, для Санчо, когда-то недооценившего роль в своей жизни отца, весьма важную. Огнебог приветливо улыбнулся, кивнув примерно с той же глубиной.
- Всей душой торжествую, что ты цел и невредим. Прости, что не сумел помочь.
- Тут, скорее, ты прости, что я чуть не подвел. А у вас-то понятно, что много запретов.
- Да здесь как раз чуть мимо суть: провел меня Кощей лукавый. Разыграл открытие врат огромных прямо в Ведруссии. Я, на домыслы время не тратя, ринулся туда волхвов поддержать, а как раскрылся истинный замысел его, ты уж с искусницей летел: ясно стало, что она тебе подсобит… Ну а Лилу… не рискнула ночью. Решила, что проще тебе будет с врагами справиться, чем… с ней…
- Не позволю себе сомневаться. И тут везде целиком моя собственная вина.
- Не столько вина, сколько слабость, мой братец. Есть у тебя уязвимое место, вот и подловил тебя Кощей через него, как умеет, и как меня на мою бездумную решимость, к примеру, не раз ловил и вот снова провел… Не знаю я, что у тебя и когда стряслось – не лезу в закрома твоих личных бед. Но пока не смоешь ты кручину с себя – уязвим останешься для сил мрачных. Глядел я потоки судьбы давеча: мог ты сгинуть той ночью, взаправду мог. Не с тем риском малым, как всегда, самураем будучи, да и воином просто, а и по общим законам: с весомою долею. Будь осторожней впредь – великую работу ты делаешь и важен для Руси сейчас особо… Потому и пытался тебя Кощей извести – мешаешь ты его замыслам.
- Да пока-то и не великую вовсе. Даже заждался уже великой… Но теперь зато буду более осознанно всматриваться в сюрпризы. Да и с искусницей встретился – тоже своего рода счастье.
- Это верно. Хороша Отрада… Хороша… Близка нравом к самой Ладе нашей – Сварога суженой, всю Русь своим сердцем согревавшей…
- Она говорила, что мечтает путем Лады идти – первые искусницы якобы ее ученицы.
- Так и есть – Ладушкины то девочки были… Да сложен путь Лады – сердца уж больно великодушного требует… Ну да к делу. Я весть вам уже донес о Кощеевом замысле, да решил подтвердить тебе лично. Боги свое слово молвили – всею силушкой не напасть Кощею на Русь одним махом, да он ведь и окольные пути готовил – истощал грань межмирную, чтобы в сердце со спины и ударить. Сейчас, как с мостом его план обвалился – основным он окольный путь сделает. Упредила Яга нас: ходуном ходит Навь, зудит, дрожит, и скорость зуда ее нарастает. Как дойдет до вершины, когда в едином звуке сольется дрожь ее – сопряжется Навь с Явью и распахнутся врата Кощеевы. Не Калинов мост, знамо – лишь доля его воинств проскочить сможет, но и того вдосталь, ежели вовремя не отбить первую волну да дать большой боли пролиться. И уж совсем беда, коли закрепятся некроманты его в Яви, да кровь лить начнут и ритуалы вершить – тогда где угодно врата распахивать будут, словно изнутри засов открывая.
- Ну, мы примерно к этому и готовились. Вот и не могу теперь не спросить, понимая коварство Кощея: по логике, ему бы в Славутич целить. Но вдруг он и тут: сделает вид, будто здесь напасть хочет, а сам явится куда-нибудь в Мосох.
- Да сам-то не явится. Не может он чертоги покинуть свои. У него не меньше нашего запреты, ибо из нас он и был, чего не скрываем. Хотя в его случае и не в запретах даже дело, а в… Ох, прости, братец, не могу тебе всего открыть…
- А как ты чувствуешь, что можно говорить, а чего нельзя?
- Когда просто чувство является, а как в пылу упущу это чувство – и голос бывает.
- Полагаю, чей голос, мне лучше не спрашивать?
- Того голос, кто шепнул мне сейчас не говорить тебе, чей он.
- Боится?.. Шучу… Как со Стефанией, наверное, тогда – «за меня боится».
- Хорошо, коли так. Хорошо бы…
* * *
Они еще несколько минут поговорили более конкретно по возможной атаке. Семаргл уточнил, что и сам не знает, куда может ударить Кощей, ибо коридор прокладывается в Нави, а там он давно укутал всё своей непроглядной пеленой. Потому огнебог будет наготове, хоть лично сможет помочь минимально: только с экстренными перемещениями разве что. Да и то лучше полагаться на более-менее опробованные уже порталы божегодий, ведь в прямые действия Семаргла всегда может вмешаться упреждающий голос.
Попрощавшись с огнебогом, самурай около минуты стоял на месте, сдерживая рвущиеся в разные стороны метания. Всю осень он готовился к этой ночи, но сколько же еще не сделанного перед нею! Нужно еще раз выстроить боевую тактику, продумать общую стратегию, проверить, все ли близкие парней вняли предупреждениям, подготовить одежду и оружие, определиться с поддержкой от богатырей и снова выстроить тактику, исходя из состава отряда обороны. А ведь все это может враз измениться, если Кощей нападет на другой город – нужно и запасную логистику еще раз закрепить, чтобы не терять ни минуты. Уже не раз они с Юреком чертили схемы действий на каждый вариант вторжения, но нужно освежить… А еще – элементарно выспаться: то, о чем часто забывают неопытные бойцы перед сражением, хотя еще чаще им не удается уснуть даже при всем желании.
Понимая, что времени на всё в обрез, Санчо… сел медитировать. Неожиданно даже для себя. Вспомнилось, видимо, как гуру говорили: если дел слишком много – нужно отложить их все и помедитировать. Отличный способ уберечься от суматохи и суеты – медитация поможет отсеяться тем хлопотам, которые в состоянии подождать, и потраченное на медитацию время окупится четкостью и энергичностью выполнения главных дел.
Но целью медитации это, разумеется, не ставилось. Медитация, словно женщина: обижается, когда ее используют, когда она лишь средство, а не самоцель. И максимум пользы от нее, когда пользы не ждешь, а просто ныряешь в легкие объятья, прекрасные сами по себе.
Санчо расслабил сознание, гладя и отпуская каждую из требующих внимания хлопот. Все успеется, не тревожьтесь. А что не успею конкретно я – сделает кто-то другой… В общении с Отрадой самурай не только ее теплу позволил впитаться, но и ощутил, как сильно он связан со скорпионами. Пока далековато до полноценного Мы – чаще мелькало обобщенное «парни», существовавшие словно бы отдельно от него самого, неготового позволить себе быть полноценной частью веселой команды. Но если подумать, он – именно то, что и связывает скорпионов до состояния, когда их можно назвать обобщенно. А значит – уже часть единства, пусть и норовящая вынести себя за скобки.
Ох уж это единство… Оно и правда не давалось Санчо с лета даже в медитациях с самым глубоким замахом. Вот и перестал в итоге делать эти замахи, раз все равно только трещины вместо единства… Но, может, пора снова хотя бы пытаться? Бытие, словно извиняясь за случившееся, уже послало ему встречи с Лилу, Семарглом, теперь вот с Отрадой, да и каждый скорпион ведь по-своему находка… А сам он свою вину искупает честным служением Руси. Так, может, в том и единство? Обиды были и на мир, и на себя. Ну вот и простить нужно обоих! Или если не простить, то хотя бы принять несовершенство. Мир его подвел, но и он подвел мир – мы похожи, Вендор, а значит, можем уже и обняться.
С любовью перебирая четки и воспоминания общения с Лилу, Отрадой, Семарглом и друзьями, Санчо впервые с лета позволял себе перейти с миром на привычное «мы». Отпуская дела и тревоги, ощущая себя в круговороте колеса глобального масштаба – сколько же там событий, видящихся несправедливыми, сколько там людей, совершивших ошибки… И все вместе эти угловатые события и люди сливаются в единый узор, своим несовершенством помогая совершенству Бытия всегда оставаться уникальным, интересным и разным… Это и есть Дао, и Санчо, все упомянутое зная словами довольно давно, наконец, ощутил и упрямо сохраняющимся во время медитаций сознанием, и всем своим естеством – тем, что лежит за пределами фокуса сознания, но остается фундаментом большинства наших мыслей и дел.
Ощущение единства растекалось теплом, будто миллионы Отрад внимали сейчас объятьям, в которые их окунала истосковавшаяся по единству с миром душа. Словно вулкан ощутил себя, наконец, не одиноким каменным прыщом, своей прихотью заливающим всё вокруг убийственной лавой, а частью всего земного шара с его глобальной магматической грибницей и миллионами вулканов-грибов, у каждого из извержений которых есть высшие предпосылки.
Сознание полетело еще выше, подумав, что одним из таких вулканов является и Кощей с его лавовой Смородиной… Почему нет? И Санчо ли его судить?.. Параллельно с остаточным зудом, над лопаткой продолжало разрастаться-сплетаться все то же осознание единства. Какие вот силы Бытия направили лапу не особо осознанной гарпии спасительно выше? Достаточно выше сердца, чтобы он сейчас вообще мог медитировать, а не ощущал единство с миром уже на другом уровне… Все мы – струйки в могучем потоке. Классическое Дао склонно считать нас каплями, но у капли нет воли, а вот струйка уже способна хоть чуточку, но изменить течение в направлении более изящной гармонии.
На этот раз ведрусская привычка уступила восточной традиции – сознание Санчо таяло, растворялось в единстве потока расплавленной лавы Бытия. Растворялось, будто переставало быть камнем, нагревшись любовью и тягой к единству до состояния однородной лавы, текущей туда, куда нужно… Какие-то образы продолжали впускать в себя, мерещилась Навь, слышалась даже ее пульсация, отдаваясь в пульсе спокойного сердца… И глубинное осознание не оставляло сомнений: пульс еще недостаточно быстрый, чтобы зазвучать одной сплошной нотой-волной… И неважно, пускай… Куда важнее было осознавать себя частью единства с настолько глубокими пластами мира, что даже полная нежити Навь казалась с тобой одним целым.
Другое дело, что, выйдя из медитации и поблагодарив ее за позабытые ощущения, Санчо вспомнил отголоски полетов своего дремлющего сознания, вспомнил пульс Нави и твердо знал: сегодня резонанса еще не будет. И теперь это было важно. Навь и Кощей могли являться частью Бытия на уровне ощущений, но сознание, воля и личность – испытывали полную готовность защитить от них Русь, чтобы направить весь поток Дао по чуть более гармоничному руслу.
* * *
Они с Микулой сидели в здании ристалища.
- Так точно не сегодня ночью? – спросил богатырь. Санчо покачал головой:
- Почти уверен… Видимо, завтра. Слегка странно вешать судьбу города на одни только мои ощущения, поэтому я не настаиваю. Но сам сегодня хорошенько высплюсь и парней постараюсь настроить на расслабленность, чтобы еще сегодня не перегорели и завтра не оказались вареными. А вот попытаться предугадать сам план Кощея и выстроить схему обороны – лучше уже сегодня: чтобы до завтра отстоялась, но на всякий случай и к этой ночи готова была.
На этих словах вдруг загорелся светло-желтым огоньком еще один камешек на четках. Санчо тепло погладил его пальцами, и над столом, за которым они с Микулой сидели, появился небольшой золотистый купол.
- Наверное, защита от волшебного наблюдения. Наш ответ пелене Кощея.
- Ай да Лилу! – добродушно почесал бородку богатырь. – Все учла наша несравненная…
- Более чем всё и более чем несравненная… Смотри. Давай попробуем подумать, чего добивается Кощей… Сами планы у него наверняка многоярусные и тройные, но это уже следствия, а важнее всего понять его главную цель. Тогда угадаем и с местом атаки… Понимаешь, Кощей вряд ли мыслит категориями просто победы. Он кучу веков пакостит Руси, делает это изощренно, с фантазией, с изяществом даже. А тут – бац: тупо волну нежити натравить одним потоком, посмотреть, как его многовековой враг быстро в этом потоке утонет, и… И что дальше? Смородиновым соком отметить и снова скучать в своем заточении?.. Если он для всего лишь меня сочинил целую комбинацию, то уж для Руси точно не поскупится на нечто большее, чем победа.
- Голова кругом от глубины вашей. Но стройно мыслишь. Просто шибко обширно для меня. Такой глубины нам, поди, и не хватало раньше, чтобы справиться с Кощеем. Продолжай, будь добр, не смотри, что хмурюсь – я так думаю просто.
- В том и суть, что бить Кощея нужно по-русски: от души и без особых коварств. Но вот чтобы попасть по нему – стоит перед боем поразмыслить. Такое сочетание уже и кажется способным на победу… Вот гляди. Чему бы Кощей порадовался, раз такой он из себя лицедей и интриган? Явно не картине сплошного зомбикрая вместо Руси. Его главная помощница на Гелэрисе уже века два весь остров в страхе держит вместо завоевания – держит и плавно переваривает его в собственную орду. Понятно, что и Кощею куда больше охота смотреть, как Русь сама раскалывается, как народ в отчаянии мечется, как богатыри и ведьмы все силы прикладывают, но ничего у них не выходит, а народ на них серчает. Тьма страхами, злобой и горем питается – Кощею просто тупо не резон одним махом сметать сразу всю Русь. Ему нужно погрузить ее в страх и отчаяние, чтобы еще сильнее напитаться всем этим перед решающими для всего Вендора днями. Ну и просто для личного удовлетворения его собственных тараканов, проросших в костяной башке… Теперь конкретика. Мне кажется, у него изначально был многослойный план. Он создавал коридор в Нави, готовил туда часть орды, а сам ждал момента для вторжения через Калинов мост. Дальше все просто: вторжение происходит, русичи в своей привычной манере объединяются, идут в Новгородчину, чтобы дать бой и попытаться остановить супостата, а в это время в незащищенный тыл бьет орда, для которой уже сделан коридор через Навь. Начинается жатва, это позволяет некромантам закрепиться в Яви и дальше как раз можно брать паузу, чтобы насытиться медленным перевариванием Руси и ее общего горя.
- Аж до дрожи складно. Ты часом не Кощей будешь?
- Ха-ха. Не хотелось бы… Но так это действительно уже слегка похоже на уровень мышления падшего бога, а не сказочного костяного страшилы. Божегодья он пытался осквернить, чтобы врата именно на местах силы раскрыть: рядом с городами. Этого мы ему вроде не дали, так что поуже проход будет, и теперь главный вопрос: где именно? Точно в большом городе – раз не удалось устроить вторжение всех воинств, то нужно теперь максимально громко ударить, чтобы по возможности сломить волю к сопротивлению. Если, мол, стольный град с ходу взяли, то на что надеяться гардарикам?.. Допустим, это Мосох. Там очень крепкий кремль, в котором могут укрыться тысячи людей, сам город далековат от нахлестов Нави, и даже божегодья поблизости пульсируют слабовато.
- Да и просто далёко он. Кощею же удобнее сразу в сердце ударить: и народ так быстрее напужается, и нападать потом удобнее – с Мосоха понятно, каким путем хлынет, а от Славутича во все стороны можно.
- Да. А заодно парализовать торговлю внутри Руси, захватив реки. Словно клин в Русь вобьет… Собственно, по этой же логике нет смысла рассматривать и Суздаль с Новгородом. Новгород тем более у него был первым на пути от Калинова моста, и смысла готовить туда же еще и коридор – вне любой логики. Выходит, Славутич – почти точно первый на очереди.
- А на все сразу не может напасть?
- И разом сплотить Русь общей бедой? Лучше меня знаешь, что отчаявшийся русич опасней всего. Кощей наверняка попробует сохранить ту грань, когда его первый удар будет жестокий, но оставляющий надежду. Вроде как Славутич захватили, но нас – Мосох – вдруг не тронут? Кто-то даже, может, порадуется… Расколоть Русь для Кощея особое удовольствие, и я уверен, он будет пытаться… Другое дело, что расколоть можно не только по уделам. Парни по памяти набросали схему самых уязвимых точек Славутича. Откровенных нахлестов здесь нет, но есть несколько зон, где Навь, скажем так, слегка щекочет Явь. Все эти места – в нижнем городе: Гончарка, Зеленка, Тенеяр. Нам нужно отбросить логику обычной войны, когда требуется захватить главный замок и все такое. Кощею плевать на князя и его палаты. С его логикой гораздо разумнее ударить не в верхний город, а в нижний: во все эти сотни селянских домов. Ведь тогда даже в случае отражения атаки (а мы не знаем, насколько большие врата может открыть Кощей – вдруг и не особо!): не только остатки здешних селян обидятся на отсидевшихся за стенами горожан, а и жители других сел начнут заранее жаться к детинцам и создавать напряжение, раскалывая общество.
- Тревожно слышать. Проще б, знамо, центр отстоять, чем все холмы караулить. Благо хоть Зеленка с Гончаркой неподалеку, а вот Тенеяр – в другой стороне. Разделиться придется. Но не поровну – возле Тенеяра проплешин много, а вот те два заселены вокруг шибко густо.
- И раз Кощею для усиления врат нужно больше боли и крови – бить он будет в заселенные места, чтобы сразу жертв побольше было. Местность там раскинутая, но если цепочкой, то можем вовремя обнаружить прорыв и сразу подтянуть остальные силы. Твоих только в самую гущу бросать вообще неохота, но, думаю, уж тебе-то тем более.
- Кого-то и в гущу придется. Сами вчера меня обступили и потребовали впустить в основной отряд. Большинство отсеял, но кто все равно не удержится – лучше заранее в отряд ввести да показать, что куда, чем он в раже сам рванет в бой, да сгинет с дури, не поняв, как и с кем биться.
- Грустно, однако мудро. Я, пока шел, незнакомое лицо увидал. Это из минувшего поколения богатырь?
- Макар Ткач, поди – не только богатырь, а и провидец. А так еще и Златан вчера вернулся, узнав, что у нас беда назревает. И друга привел из Ведруссии – Радомира. С прутиками тот пришел… - богатырь зычно рассмеялся. – Хотя, вас, ведруссов, зная, может у него эти прутики почище меча будут.
Санчо вспомнил Отраду, и в причесанной медитацией голове фрагменты узора сложились легко:
- Это да… - он прищурился. – Я вот думаю: может, и нам искусницы прутьев таких наплетут? Что скажешь? Искусницы могут и не такое…
Богатырь наклонил голову и посмотрел исподлобья:
- Эти могут… И не такое могут…
Самурай заметил, что край стола, который сейчас сжимали пальцы богатыря, затрещал… Ну да, не мое дело. Но чего б не попробовать-то?
- Факт… А если булавки в ход идут, тогда вообще беда одна…
Кхрщь! – отломился у стола кусок. Микула растерянно посмотрел на скорпиона и пожал плечами, поняв, что ему, видимо, стоит кое-что рассказать своему молодому приятелю…
Сердечный укол
- Семь лет назад это было… Мне тогда как раз тридцать пять стукнуло… И праздник весенний отмечался у нас – гуляния были… И там-то и увидал я девицу-красную. Вся ладная такая, в сарафане необычном, бегала она босиком по траве с веночком на голове… Ну прям порхала, аки бабочка красоты неписанной… Екнуло сердце мое. Говорю себе: «Ну, влип ты, Микула!.. Поймала тебя Лелюшка наша» - мы так Лилу называли порою… Состязаемся мы с удальцами, боремся-братаемся, а я сам не свой, на нее вдалеке украдкой поглядываю, а сам думаю: скорее бы игры наши мужичьи закончились, да в ручеек стали бы с девицами играть и хороводы водить…
И вот как стали мы в ручеек-то играть – раз, и она сама меня выбрала… Аж занялось у меня все внутри, огнем красным-невиданным. Знавал я девиц до этого, но чтоб так меня потом прошибло от ручки нежной касания – того не было и в помине… Даже запамятовал я сам себя – скажи ты сейчас: «А что дальше, Микула, было?» – я и не вспомню, что сказать-то тебе… Помню, что еще не раз мы друг дружку выбирали, и каждый раз, как сызнова меня чуть с ног не валило касание ее…
Разговорились мы с ней понемножечку… Ну, я больше слушал, как журчала она речкой затейливой о мимолетном да славном… И вдруг взглянула в глаза мне внимательно, да говорит:
- Микула-Микула, ну неужто так и не припомнишь меня? Я вот тебя сразу узнала, - и пальчик мне свой показывает. А там на мизинчике тоненьком – колечко надето знакомое… И тут меня вовсе прошибло: то ли ознобом, то ли огнем жарким-солнечным… Вспомнил я, как лет десять-пятнадцать тому девчушке одной колечко дарил… Только оно ей тогда на другой пальчик было впору…
- Отрадушка? Ты?
- А кто ж еще? – зажурчала она смехом дивным…
Вспомнил я девицу эту. То Радегастова доченька – богатыря силы невиданной. Братались мы с ним еще в юности, ох и намял он бока мне тогда… Много лет он уже бродил по Руси да по миру, и вот от него у искусницы одной родилася дочурка. Правда, при родах померла искусница, да озарят Род и Лада душу ее, а девочку богатырь в Ведруссию отнес – друзьям на воспитание… Когда был он здесь опять по делам по своим, а может, и на нее полюбоваться приходил, взял он ее еще юную – лет десяти, и отвел в Славутич – город ей показать… Тогда-то мы с ним и братались, и девочка мне после братания зелье еще подала. Говорит: «Пей, Микула, с улыбкой то зелье сварено». Выпил я, и как рукой хворь сняло с меня… Месяц гостили они с Радегастом в Славутиче, братались мы с ним через день, а девица меня все травками отпаивала после братаний этих… На прощание я ей колечко подарил – простое с виду колечко, но тоже с улыбкою сделано – колыван один мне помог его выковать – говорил: «улыбаться колечко будет, да улыбкой той сердце согревать»… Как вспомнил я все это, так и вовсе душа моя заполыхала… Самое милое то, когда девицу еще дитем малым помнишь, а потом видишь ужо девицей красной…
Богатырь опустил голову.
- Но потом с нами глупость случилась. Моя, поди… Ну и ее, пожалуй… Сложно сказать… Убыла она после праздника… Говорит: «Прилечу я к тебе, коли ждать меня будешь…».
- Конечно, буду, Отрадушка! – взревел я тогда и потупился… А потом подхватил ее на руки и давай кружиться с нею по полю…
А на следующий день подошел ко мне дружинник один и говорит, ухмыляясь:
- Микула-Микула… А знаешь ли ты, что с вештицею связался? Ведьма она, твоя девица!.. Да не ведьма, а вештица! Бывал я с ней как-то на шабаше. И скажу тебе, что искусница она у тебя еще та!..
Я как услышал все это, так сам не свой стал, зашиб его сразу, жив он остался, да умом слегка тронулся… Ушел вроде в Суздаль… А я тоже как умом тронулся… Не поверил ему, а потом все же сам прокрался как-то ночью на Лысую гору, где среди ведьм и увидал Отраду свою ненаглядную…
Как увидал, так прямо сквозь лес и помчался, куда глаза глядят… Сколько деревьев помял, так пусть меня боги простят за то…
А когда прилетела она ко мне, я ее рукой отторг от себя и сказал ей, что с вештицей не желаю знаться… Заплакала она, стала меня убеждать, что не вештица вовсе, что искусница просто. А что с мужчинами зналася, то это так ведьмам положено. Что не по обману они искушают, а просто дар свой пестуют…
Но я ей сказал, что буду искать себе девицу, а на чары ее не поддамся. Говорю: меня-то ты как подпоила-то? Неужель еще в детстве или на празднике тайком как-то?.. А она вся зарделась огнем-румянцем, заискрилася и крикнула мне: «Коли б хотела очаровать, то очаровала бы. И подпаивать не надобно – один разок булавочкой ткнула бы, и был бы ты мой и против воли… Я эту булавку на вторую ночь смастерила из страха, думала, не сгодится, но ошиблась, видать…». Ну я и сказал: «Коли!». А она взяла, да и уколола… И враз как рукой сняло – будто игла чары не насылала, а напротив – снимала…
Посмотрел я на нее без огня в глазах и сказал: «улетай, Отрада. Не люблю я тебя»… А она слезами вся укуталась и умчалась, как ветер осенний…
А через месяц-другой опять меня начал огонь терзать. Изнемогать просто стал. Да прошлого не воротишь… Так до сих пор и жжет… Слыхал я, что живет она в лесах, людям помогает, вроде с ведьмами другими знается, с теми, что не вештицы… Одно, правда, слыхал, что в Славутич она не летает…
Вот и весь мой рассказ…
* * *
Санчо был не в силах удержать паузу:
- Микула. Любит она тебя до сих пор! – выпалил он вдохновенно. – Был я у нее в лесу вчера – спасла она меня от Кощеевых козней, и вот поверь: чиста ее душа, как родник!.. Она уж точно не вештица, а если и бывала с кем, то просто чтобы страсть в себе не копить – для ведьм это опасно. Нам не понять их своими мерками. Потому и осуждать, наверное, не стоит… И если с тобой она будет, то никто ей больше и не нужен!
Богатырь вздохнул так тяжело, будто был в панцире:
- Спасибо тебе, Санчо… - проговорил он. – Вижу я, от всего сердца помочь ты хочешь… Но я сделал ошибку и теперь должен за нее расплатиться сполна…
- Да ты уже расплатился! Семь лет терзаний… Этого мало?.. За ошибку, которую можно исправить!.. Микула, я еще мелочь зеленая рядом с вами, чтобы советами разбрасываться и умничать, но чаще не возраст решает, а опыт, и здесь уж просто поверь мне, пожалуйста, на слово: если есть хоть самый малейший шанс быть вместе с любимой, то ну никак нельзя этот шанс затаптывать чем бы то ни было!.. Просто нельзя…
Этот выплеск из самой глубины души, кажется, прорвался сквозь панцирь и расшевелил закопанные под упрямым характером надежды… Микула встал и начал бродить по комнате…
Санчо тоже встал:
- Ладно, Микула. Давай мы тогда уже потом еще раз продумаем, как защитить наше сегодня. А пока тебе лучше собраться с мыслями и духом, чтобы защитить свое завтра. Когда знаешь, за что сражаешься – и бой иначе строишь.
Он приобнял кряжистую спину и вышел из комнаты… Микула продолжал вышагивать по ней еще не один час…
Есть, ради чего
А Санчо по пути домой задержался ненадолго в ристалище, подойдя к тренирующимся богатырям из группы поддержки Скорпионов. Самоуверенные юнцы себя, естественно, ощущали как очень даже главных героев предстоящей батальной драмы, поэтому к самураю, уже своим присутствием подсознательно напоминавшему им о принадлежности ко второму составу, относились сдержанно. С другой стороны, они понимали, что именно в общении с этим «пришлым» Микула обычно определяет стратегию, а потому старались сейчас выпендриться и показать, что годятся в основной защитный костяк, а не какой-то там резерв.
Лучший как минимум в новейшей истории выпускник Поталы и сам сражался в канонах боевой эстетики, но Миямото научил-таки Санчо видеть эстетику только следствием, а не целью. «Красота не означает гармонии, а гармония – красива всегда, - внушал он склонному к красоте ведруссу. – Будь в гармонии, и твоя эффективность сохранит эффектность. Если же эффектности жаждется больше, чем гармонии – ты проиграешь: противнику или себе»… Самурай нашел способ хотя бы отчасти передать это сейчас богатырям без тыканья носом и ноток менторства.
- За что обожаю Стефу, так это за упоение боем, - усмехнулся он вроде как в сторону – трем неплохо знакомым отдыхающим богатырям, возле которых сразу и встал. Те закивали, а Санчо подмигнул богатырше, как раз сшибшей с ног худосочного Захара – позерствовавшего больше других. – Настолько плевать на зрителя, что зрителю даже и нравится.
Впрочем, не настолько, видимо, было и плевать.
- Только за это? – с ноткой каприза громко выдохнула блондинка, все услыхав и поворачиваясь теперь к самураю всем своим габаритным корпусом.
- За это – обожаю. За все остальное – люблю, - усмехнулся скорпион, к ершистой девице легко нашедший подход. Всего-то стоило разглядеть за грубым панцирем голодную до похвал, неуверенную в себе девчонку, пару раз потерпеть колючки, пока причесывал их рукой великодушия, найти поводы похвалить за какие-то мелочи – и Стефанию было не отлепить от самурая во время совместных миссий, тренировок или гулянок. Есть женщины, которые на теплое понимающее слово подсаживаются с отчаянностью наркоманок, и, стоит заметить, Санчо теперь открывались именно положительные стороны Стефы, пусть даже намека на реальные отношения он ни себе, ни ей и близко не позволял, все эти «люблю» и «обожаю» оставляя в категорически несерьезном и оттого еще более утрированном звучании. Такой вот ложный флирт очень неплох, когда избегаешь отношений, но приятно порой сбросить пар одиночества, поиграв в дамского угодника. Здесь главное, чтобы партнерша по игре не восприняла все когда-нибудь за чистую монету, ну, или, как в случае со Стефанией, была абсолютно невинна в вопросах отношений, а потому почти всерьез верила, будто самураю отчаянно нравится, но понятия не имела, что это означает и как себя дальше вести, вот и сохраняла максимально долго приятную зону взаимного комфорта.
- Здрав будь, богатырь! – кивнул, подходя, крепко сбитый мужчина средних лет, издали уже замеченный Самураем сегодня. По этикету можно было ответить этой же фразой, а можно было добавить и «поборемся-побратаемся». Санчо не хотел рисковать подхватить или куда скорее нанести травму, способную аукнуться в скором бою, поэтому выбрал первый вариант, но богатырь это, возможно, знал и так, ведь был тем самым Макаром по прозвищу «Ткач» и не раз отличался точными предсказаниями.
Завязавшаяся беседа стала поводом подойти и остальным ребятам, до сих пор не знавшим четкого алгоритма действий. Они и сейчас разминались достаточно мягко, ведь, в отличие от Санчо, не медитировали столь глубоко и бой вполне ожидали именно сегодня. Самурай без ультимативности преподнес им версию с переносом атаки на следующую ночь, снова подстраховавшись защитным «зонтиком» Лилу и стараясь, чтобы это не выглядело выпендрежом перед простыми ребятами из ристалища, как мало кто способными честно порадоваться уже самому факту помощи богини.
- На всякий случай патрулирование можно и сегодня организовать, но не перегорите и просто постарайтесь закрепить такой режим: со сном под вечер и бодряком аккурат к ночи – Кощей, конечно, мог бы и удивить, напав днем, но нежить не любит солнце: особенно всякие вампиры и вурдалаки, на которых наверняка будет огромная ставка. Заодно сможете закрепить в головах саму местность: не факт, что именно там нападет, но холмы между Гончаркой и Зеленкой – основные кандидаты, а Тенеяр – запасной. С Микулой уже определитесь, кто завтра будет холмы патрулировать, а кто – Тенеяр. Мы точно будем между Гончаркой и Зеленкой, с собой оставим резервную группу, а основную предлагаем выставить на Тенеяре: если все-таки там ударит, то ей нужно будет продержаться до нашего подхода и не отпустить сильно далеко авангард.
- Не хочу в запасе быть, - поморщилась Стефания. – Вот бы заранее точно знать, где полезут!
- Запас – тоже неплохо, - улыбнулся Санчо. – Если ударят по холмам, то отряд с Тенеяра как раз вовремя явится и, может быть, внесет тот самый победный перелом, который сделает запасных – главными героями битвы.
- Я бы с парой ребят на холмах встал, - вызвался Макар. – А Микуле с остальными – Тенеяр предложил… Просто так говорю, - уточнил он, подняв палец и посмотрев на богатырей. – Никаких предсказаний: где конкретно нападут – мне видений не было. Вообще почти не было.
С небольшим отставанием из дальней части площадки подошли еще двое. Один с мечом и щитом, другой – повязывая вокруг пояса два не особо длинных прутика. Радомир и близко не был причиной ухода Златана в Ведруссию, более того, впервые он увиделся с богатырем уже непосредственно в Аркаиме, где русич знакомился с философией поместного края. Но, как часто бывает, именно Радомир стал коллективным воплощением ухода Златана, поэтому приняли его в ристалище суховато.
- Зародыши ослопов вяжет, - хмыкнул, как ему казалось, тихо здоровенный Пафнутий, опиравшийся как раз на ослоп – по факту просто большую дубину. Как уже уточнялось, в богатыри нечасто принимали слишком простоватых ребят, но забракованный поначалу Пафнутий целый месяц упрямо стоял у входа в ристалище ровно в нынешней же позе, опираясь на выломанную где-то дубину и своей богатырской жаждой продавив терпение Микулы. Овладеть хоть каким-то более изящным оружием он за все эти годы не сумел, до посвящения и паломничества был допущен только лет в двадцать пять, зато во время него так лихо разгонял нечисть дубиной, что Микула на днях внес здоровяка в число основного отряда обороны. Возможно, и просто понимал, что упрямец все равно непременно сунется в бой, даже если его где-нибудь запереть.
Радомир поклонился Санчо и получил в ответ такой же поклон, после чего парни вполне душевно обнялись. Ведрус уже знал о происхождении первого скорпиона, а о герое Ир-шана слышал в родном поселении много раз, еще после первого начав и себя готовить к возможному подвигу.
- Позволишь на одну битву стать частью вашего отряда? – спросил он с улыбкой. – Уж тебе-то ведомо, на что годен ведрусский прутик.
- Мой был просто прутом. Я, наверное, поверил, что это меч, - ностальгически усмехнулся самурай. – Уверен, в твои прутья-мечи послезавтра будет верить весь Славутич.
- Я захватил для себя, - скромно сказал Радомир, отводя Санчо чуть в сторонку и приоткрыв плетеный кисет. Он высыпал себе на ладонь немного земли. – Возьмешь себе половину? Знай я заранее – шел бы сюда через Ир-шан.
- Это очень ценный подарок, Радомир, - глуховато проговорил самурай. – Спасибо тебе.
Они еще поговорят, затем пообщаются с другими богатырями, и Санчо, наконец, отправится в терем делиться соображениями с остальными скорпионами. Перед выходом из ристалища он еще немного постоит, глядя, как Макар Ткач передает ребятам полученный во время нескончаемых странствий опыт.
Каково это: готовить парней, если ты провидец и о ком-то уже, возможно, знаешь, что он этот бой не переживет? Или судьбу можно изменить, и готовит провидец именно с опорой на свои знания? Например, видел, как парня убьет вампир, и как раз от вампиров и покажет удачный прием? Но не сыграет ли это наоборот? Уверенный теперь, что с вампирами сладит – ученик полезет на них и сгинет… Насколько все это фатализм?..
Одной части Санчо невыносимо жаждалось фатализма, чтобы хоть немного снизить терзания собственной вины. Но тогда получалось, что жестокий сценарий создан Вселенной намеренно, и этого не хотела принимать уже другая часть самурая, ведь очень уж тяжело было бы любить автора таких жестоких сценариев, в которых ничего нельзя было изменить. Лучше, возможно, признать свою вину, нежели увериться в избыточной суровости к нам самого вселенского замысла?
* * *
- Вообще отлично! – первым радовался Том предварительному плану Санчо. – Мы как раз наваляем пучеглазым, пока Микула с недоучками от Тенеяра подоспеет. Толку от них все равно мало – будут у нас под ногами путаться. Юрген ветер нагонит от стрел, Тредик будет из эфирных кубиков забор складывать, вы – всякую падаль резать, а я – самых крутых стрелами выцеливать.
По вроде бы обоснованным, но Юреком, например, не разделенным причинам, Том к наставникам, годящимся в отцы, относился с повышенной дерзостью и в ключевом бою хотел как минимум поначалу сразиться подальше от глаз Микулы. Главным его боевым талантом было создание очень изящных и действенных кислот, к огромной печали стрельца, против нежити почти полностью неэффективных. Понимая, что в дебюте столь необычного для себя боя очень высок риск опростоволоситься, Том охотно поддерживал план с разделом на две оборонительные группы, вторая из которых становилась запасной.
Всего за час приняв и утвердив черновик, скорпионы дотемна занимались личными делами, понимая, что не исключен вариант, при котором уже этой ночью для них может всё закончиться. Правда, Санчо отвергал не только конкретную дату, но и сам подход.
- Парни, - за почти символическим застольем поднял он небольшой стаканчик водки. – Наверное, именно эта битва будет потом считаться главной, а все остальное – восприниматься уже типа послесловий. И забавно, что через пару лет мы будем со стыдом и смехом вспоминать, насколько бестолковыми и сырыми были в этом бою… Но я хочу выпить как раз за эти годы послесловий, право на которые мы должны будем выбить из Кощея сегодня или завтра. У нас уже есть опыт всяких разных стычек, но это будет наш первый настоящий бой. Можно сказать, последний первый бой. И ключевое здесь – первый, а не последний!.. Нам есть, ради чего сделать этот бой просто эпизодом большого пути. Мы все предупредили своих близких, и совесть чиста, ведь предупреждали мы и всех остальных… Но дело не только в близких, но и в нас самих, парни. Поэтому не нужно воспринимать этот бой как последний и слишком геройствовать. Будем биться от всей души, но сохраняя себя для большого пути! На котором будут еще офигенские ведьмы, суровые сечи, сложные комбинации-вылазки, благодарности от народа, гордая родня, извиняющийся князь, приунывший и растерянный Кощей… И еще много ярких дней и сочных ночей. Давайте за них и выпьем, а потом спокойно отдохнем, чтобы отстоять право всей Руси на эти яркие дни и сочные ночи. За Путь!..
Стаканы чокались с охоткой. Санчо удалось плеснуть именно душой, а не пафосом, и столь долго его, да и никого другого, скорпионы скопом, кажется, ни разу не слушали.
Более того, Кабаньяс настолько вдохновился, что почти всю ночь сочинял воодушевляющую песню, которую так и назвал: «Есть, ради чего!». Несколько раз он заходил в комнату самурая, чтобы вместе с ним сочинить самые сложные моменты и текста, и музыки. Вместе выявлять максимально удачный фарватер мелодии и смыслов оказалось настолько интересней и легче, что в итоге бард просто перестал уходить, и дописывали они творение уже полноценно вдвоем.
Не беда. Ранний вечерний сон и ночные медитации помогли Санчо отлично отдохнуть, тем более что именно в песню он выплеснулся лишь частично, помогая скорее с позиции рулевого, тогда как мотором ее создания стал именно Кабаньяс.
- Завтра отсыпайся до обеда, - настоял самурай. – Иначе вообще отходняк будет. Не знаю пока, как это работает, но по моим ощущениям – это получилась настоящая волшебная песня. И чтобы волшебно ее петь – тебе, по-любому, придется высосать из сна каждую секунду.
Сам Санчо тоже собирался хватануть немного утреннего сна, но ворочался, ворочался, потом пошел попить, а дальше день захватил его в свой водоворот, хотя формально начался с зова совсем в другой адрес.
* * *
- Олегер! Олегер! – хозяйничал девичий голос на первом этаже терема. Санчо шустро съехал по перилам, слегка испугав и без того взбудораженную гостью. В красных сапожках, длинном сарафане и шубке, накинутой на плечи, она растеряно смотрела по сторонам в поисках довольно шапочно знакомого плута. Щеки румянились, длинные кудрявые волосы были немного взъерошены, спускаясь назад пышной копной – девица была броской и знала это…
Санчо повел бровью – он издалека уже видел эту барышню раньше, был в курсе, что ее зовут Василиса, и именно она является фавориткой скорпионов в борьбе за его сердце, а заодно и княжной, ради которой Владимир затевает непопулярные в народе интриги по введению наследственного княжения.
Он подмигнул гостье:
- Привет. Я – Санчо. Чем помочь? – дочь особо неприятного человека с хорошими отзывами от разных своих друзей: не сразу и определишься с тоном. Сработал фактор «княжны» - социальных прыщей самурай признавал не особо, поэтому добавил в нейтральный тон подчеркнутую вежливость, тершуюся краем уже о явную пародию на угодливость.
Василисе, впрочем, было не до распознавания оттенков насмешливости.
- Привет, - она вхолостую стрельнула глазами, посмотрев как бы мимо Санчо, дабы подчеркнуть, что все-таки в первую очередь ищет другого.
- У Олегера много близких, а значит, и забот. Можешь продолжить искать его, а можешь рассказать мне. Олегер бы выбрал второе.
Девушка за время реплики Санчо присмотрелась к нему и теперь почти сразу решилась:
- Ладно. Только это тайная информация – идем в комнату, - она энергично прощелкала каблуками в ближайшую дверь…
Самурай скользнул туда следом.
- Я подслушала, как отец приказал Всеволоду идти сегодня с дружиной на Лысую гору и разогнать там шабаш ведьм. Якобы они там оккультный ритуал еще со вчера готовят и хотят нечисть сюда нагнать.
- Вот баран!.. – вырвалось у Санчо. Он вздохнул и развел руками. – Прости…
- Да он здесь ни при чем! Ему бояре нашептали, как всегда! Или жрецы… А он поверил. Народ волнуется, не вам говорить, сколько нечисти развелось, ему подсказали виновных, а он и рад – с ведьмами у него не сложилось.
- Что ведьмы, наоборот, пытаются помочь своим обрядом – подумать не судьба?
- Да я и так намекала, и эдак!.. Но он меня вообще чуть не запер – еле сбежала.
- Сколько идти до Лысой горы?
- Я так поняла, выступают днем, может, ближе к вечеру.
- Четко, чтобы на ночь дружины в городе не было – отличные подсказчики у твоего папаши.
- Да взяли в оборот – зудят-зудят. Но и не вся ж дружина пойдет – только рать самого Всеволода.
- Ведьмы их разгонят и не заметят. Парней только жалко.
- А вдруг они во время обряда не смогут отвлечься? Я… в общем, я некоторых знаю, и они говорили, что очень изнурительный ритуал готовят. Если нападут внезапно, то мало ли.
- Точно… Отрада говорила, что они будут уязвимы.
- Отрада?.. Вы знакомы?!.
- Да какая разница сейчас?
- Ну да… Просто я с рассвета пытаюсь найти уже хоть каких-то с ней общих знакомых, чтобы предупредить напрямую, но не нашла… Одну ведьму вроде увидала на Подоле, а кого – уж и не помню… Разминулись…
- Где найти Всеволода?
- Он в стрельне. Они почти всех стрельцов собирают – вдруг ведьмы в воздух поднимутся?
- Олегер с ним знаком?
- Мне сказали, что они чуть ли не дружили когда-то. Потому и пришла.
Санчо встал:
- Ладно. Спасибо тебе, Василиса, большое. Захаживай в гости почаще, а к вечеру запрись в тереме своем и сделай самый сложный подвиг: не высовывайся. И друзей убеди, хотя знаю, что нелегко… А я пошел к Всеволоду. Сейчас только Олегера позову.
- Так он здесь? – вспыхнула Василиса с забавным опозданием хмуря бровки.
- У Олегера много близких, а значит, и забот. Он посвятил им всю ночь, а сейчас еще спит. Можешь считать, я так хотел познакомиться, что почти обманул.
- Ну, знаешь! – резко поднялась княжна.
- Знаю, знаю… - ухмыльнулся самурай и пошел будить Олегера.
Мутные и мягкие течения
Воевода Всеволод по прозвищу Буй Тур стоял в стрельне и хмуро смотрел на тренировку стрельцов. Он уже сообщил им, как и требовал князь, о походе в лес биться с нечистью. Но сам Тур знал больше: почти наверняка за вызовом нечисти стоят ведьмы, и у него есть четкое указание истребить их, если подтвердится донос Владимиру о ритуале на Лысой горе.
Это заставляло воеводу хмуриться. Он был одним из тех немногих богатырей, которые перешли когда-то в дружину. И не ради денег или славы – он честно поверил, что дружина действительно больше соответствует вызовам времени. Хорошо обученный в ристалище, Тур быстро стал витязем, а спустя несколько лет – дослужился до воеводы. Одного из: со времен самых первых дружин Святослава каждый следующий князь сохранял традицию разделения боевых полномочий между несколькими воеводами, дабы избежать сосредоточения всей силы в одних руках и свести к минимуму риск военного переворота. Что умели все князья, так это балансировать, и Владимир не собирался быть исключением. И дружина, и рать были разделены на несколько сегментов, каждым управлял свой воевода, и Всеволод сейчас, например, был лишь одним из пяти ратных воевод, при наличии в одном только в Славутиче еще трех дружинных, причем у каждого из подразделений было и по нескольку кураторов-бояр.
На заре своего правления Владимир, не особо доверяя боярам и воеводам предшественника Ярослава, надеялся уравновесить их влияние как раз-таки ведьмами. Но договориться с ними не удалось из-за хаотичности структуры, с богатырями случилась та же история, поэтому Владимир сделал твердую ставку на дружину (в широком ее значении), интригами сместил всех слишком независимых бояр и постепенно вырастил лояльных себе воевод, давая им зеленую улицу. Одним из таких и стал Всеволод, на которого князь, подогретый еще более ушлыми, чем он сам, советниками, и взвалил поворотную для Славии, если не всей Руси миссию – избавиться от ведьм.
Очень уж удачно все стекалось для искушения разом разделаться с непонятной для себя силой. Народ всерьез обеспокоился нашествием нечисти и чудищ, ведьмы все это время темнили, явно не улучшая народное к себе отношение. А тут ушлые вирники и христианские советники прознали о вовсе жутком: ведьмы, де, затевают некий оккультный обряд, чтобы раскрыть нечисти врата на Лысой горе и впустить их орды на Славутич. Это был такой отличный шанс соединить народные страхи с его недоверием к ведьмам, одним махом расправиться с неподвластным княжеской воле противовесом, а заодно дать взвиться авторитету дружины и ее мудрого командира в лице самого Владимира.
Добавим сюда, что князь и сам уже реально струхнул, честно поверив в предложенную ему на блюдечке версию с обрядом раскрытия врат. Мешкать было нельзя. Если удастся сорвать вторжение – прекрасно. Значит, успела доблестная дружина упредить супостаток, что и пояснят народу, а уж пару вештиц под пытками сознаются не только в обряде, а и в том, что одна из них – Кощей, а другая – Горыныч… Во всяком случае, Варфоломей убеждал, что так и будет, а не верить ему оснований Владимир не нашел – говорит складно, дело за словом не мешкает, а князем не может нахвалиться: как видит, так и не в силах сдержаться, чтоб еще какое-то достоинство и не подметить. Как же ж не верить такому-то прозорливцу?
Если же опоздают – тут похуже. Но тоже своего рода выгода. Никто теперь не усомнится в злокозненности ведьм, а дружина все равно ж с супостатом сладит, еще и с крестом святым за спиной. Вот и получится на победном кураже и христианство в каждый дом ввести, и как лидер всея Руси себя проявить, и остатки былых времен на обочину истории навсегда вытолкнуть.
Обычно в укрепление дружины под боком у князя оставалась только одна из пяти ратей – остальные торчали на каждой из границ, подальше от народа, дабы не напоминать лишний раз, сколько хлебов проедают вхолостую, и не пускать корни на местности. С последней целью рати каждые три года ротировались: переходили на другую границу, а одна, по выбору совета бояр, направлялась в Славутич. Осенью подошел срок очередной ротации, и сюда вызвали Всеволода. Сам он родом был из местных, а вот рать его – соборная, и очень малой долей из здешних выходцев. Чем меньше связей – тем лучше для задуманного дела, да и Тур еще наверняка за эти две недели здесь не вошел толком в курс дела, вот и выполнит приказ с легкостью слегка отстраненного человека.
Ключевую роль именно Всеволоду князь доверил неспроста. Буй Тур был самым молодым и самым необычным воеводой, что в сумме с его богатырским прошлым и стремительным взлетом не могло не вызывать недовольства со стороны бояр прошлого поколения и остальных воевод. В случае успеха операции и получения народной поддержки, князь мог бы сделать на него ключевую ставку, уравновесив остальных воевод и вытеснив всех, кто еще не был полностью лоялен лично Владимиру и не поддерживал христианскую линию. А если вдруг что-то пойдет не так на Лысой горе, или народ вдруг, как в прошлый раз, слишком близко к сердцу воспримет покушение на архаичные пережитки в лице ведьм – можно все повесить на молодого воеводу, отправить его с глаз долой и в новый мир вести очищенную Русь уже с другими воеводами, счастливыми от фиаско опального выскочки.
* * *
Взгляд Тура упал на небольшой шрам около запястья, напоминая о знахарке, которая еще в его бытность богатырем выходила травмированную руку, позволив пути бойца не прерваться до обидного рано. Больно было, когда прижигала; тихонько шептал с досады: «ведьма», но рука-то прошла. Хотя, может, и так бы прошла – кто ж его знает, когда жизнь только одним потоком движется?
Всеволод был далек от разделения ведьм на искусниц, чаруш, вештиц и тем более всех прочих. Как и для большинства современных русичей все они были просто ведьмы. Которые летают иногда на метлах, умеют лечить, но и изводить тоже, могут соблазнить или наоборот отворот снять, который вроде другой же ведьмой и сделан. Одним словом, нейтральная по шкале добра и зла, но в целом малопонятная сила, усложняющая жизнь. Другое дело, что еще на ристалище во Всеволода было заложено ведическое отношение к непонятному: не разобрался – не трогай. Благодаря этому он спокойно относился к наличию ведьм в жизненном круговороте Руси, хоть и старался непосредственно лично избегать тех гуляний, где они могли принимать участие – вдруг соблазнят против воли, а свою волю Тур ценил исключительно высоко.
И сейчас его воля застыла где-то между возвращением к князю с попыткой убедить его смягчить план и сбором витязей для похода на Лысую гору. У таких людей решение, как правило, колеблется ровно до его принятия, а потом становится настолько незыблемым, что не допускает ни тени сомнений в его правоте. И стрелка медленно, но верно приближалась к отметке, когда Тур пожмет плечами, кивнет сам себе и пойдет собирать войска дальше.
Всю рать он брать не планировал. И шума меньше поднимется, и оперативности несравнимо. Всеволод вообще привык опираться на элитных универсальных бойцов – витязей, и в этом как раз заключалось его упомянутое отличие, берущее истоки, видимо, из богатырской памяти, где завсегда «не числом, а умением». Что дружинников он за воинов не считал – это многим ратным воеводам присуще, а вот что и ратников в их серой массе почти игнорировал, вовлекая в дела только тех, кто сам проявлял рвение и готовность развиваться – это уже было в новинку.
Говоря ранее о спокойствии на границах, я имел в виду сравнительно масштабные угрозы; точнее, полное их отсутствие. Но мелких инцидентов, провокаций, диверсий и прочей суеты – хватало почти на всех направлениях: что внутренних, межудельных, что внешних, где нападать соседи не нападали, но руками всяких банд и ватаг поклевывали регулярно. Всеволод успел отслужить на трех границах, и так вышло, что везде плотность инцидентов зашкаливала.
На границе с Суздальщиной довелось не один десяток раз ставить на место вольные отряды бродников, опустившихся до уровня фактически банд и донимавших именно славские пограничные селения. Затем непростой год выдался у Новгородчины, где Всеволод и добыл славу, сумев зачистить пограничные ущелья от обнаглевших абреков, грабящих всех подряд. Сразу после того успеха Тур запросил перевод немного западнее – на границу с Хазарией, обосновав это тем фактом, что набрал себе в отряд немало нартов, для которых сражаться со своими – вопрос деликатный.
И именно в Хазарии опыт Всеволода сформировался, наконец, в полноценную боевую стратегию, позволив разбить несколько хазарских, скандских и саксонских банд, заслужить звание воеводы и возглавить всю южную нынче рать. А все благодаря свежему для русской светской военщины мышлению. Вечно грезившие масштабной войной, воеводы готовили бойцов именно к ней, а она все никак не наступала, в отличие от локальных стычек, на которые рать реагировала со слишком большой инерцией. А Всеволод не постеснялся внедрить такое явление, как боевые вылазки. Взять, например, три десятка хороших бойцов, желательно витязей, пройти по следам донимающей банды и всех уложить прямо в логове. Или подготовить для наглых бродников засаду в деревне. Или сделать неформальный рейд по границе и силами одной сотни поштучно разгромить все варварские отряды, с помощью которых хазары создавали давление на Славию.
В то время как другие воеводы старались беречь витязей, делая их консервной гвардией, Тур заявлял, что гвардия должна не ждать своего часа, а первой вступать в бой. Эта философия слегка сокращала число витязей, ведь без потерь не обходилось, но зато выживших делала самыми смелыми и мастеровитыми среди витязей других воевод. А количество – дело наживное, тем более что к Туру, овеянному боевой славой, в охотку шли ребята из той категории, которая быстро приводит к званию витязя…
Правда, сейчас, оказавшись в Славутиче, Всеволод нащупал некий тупик. Здесь было неспокойно из-за странным образом наплодившейся нечисти, однако других угроз не наблюдалось, и три года толкаться в далекой от границ столице – казалось ссылкой на болото. Тура и раньше раздражало, как часто витязи транзитом через гвардейца становятся гриднями – личной охраной князей или даже особо успешных старост. Неужели нет другого пути развития для лучших воинов? Размышляя об этом, Всеволод остановился в шаге от зарождения первой на Руси полноценной спецслужбы одновременно и внешнего, и внутреннего толка.
До сих пор эти функции бестолково и хаотично выполняли бояре, в распоряжении каждого из которых крутилось несколько единиц или даже десятков бойцов. Но все это как-то неформально, на уровне чуть ли не банд, а сами бояре вечно суетятся, стараясь быть тем, кому князь поручит очередное задание. Насколько успешней была бы четкая организация с единым лидером, у которого в подчинении пару сотен элитных бойцов… Всеволод еще на пути в Славутич осознавал грядущий тупик, и, размышляя о своей организации мечты, вспоминал младшего детского друга. Тот обладал чрезвычайно гибким умом в сочетании с принципиальностью, и они с могучим Туром, здорово дополняя друг друга, даже почти мальцами держали в порядке всю улицу вдоль Зеленки. А это ведь одно из самых неспокойных мест во всем городе!.. Но потом семья Олега переехала в другой дом, он связался с ушлыми отпрысками бояр и поплыл по мутным потокам, для Всеволода чуждым.
По пути в Славутич Тур позволил себе помечтать. Его друг, насколько известно, в откровенный криминал так и не влез. Может, предложить ему свои идеи? Поговорить по душам и объединить усилия… Олег отвечал бы за информацию, Всеволод – за силовые действия. В таком сочетании можно было бы и Русь объединить, и соседей надолго отвадить, а то на границах Тур уже понял, что соседская наглость нарастает по мере бездействия самих русичей и роста их внутренней междоусобной грызни.
Но в Славутиче воеводу ждали два сюрприза. Неприятным стало известие о входе Олега в какой-то странный отряд богатырского вроде толка, но больно звонкой для богатырей риторики. Для Всеволода всё это направление виделось не шагом, а целым прыжком назад, из уст общих знакомых он узнал, что Олег очень глубоко проникся идеями своих новых друзей… В общем, ставка на него рассыпалась почти сразу…
Зато неожиданно распахнулись другие двери. Князь очень приветливо встретил молодого воеводу, все эти дни лил елейные речи, а теперь, вот, предложил смелую операцию жизненной важности. В случае успеха можно будет спокойно предложить реорганизацию его рати и увод витязей во главе с самим Туром в ранг особой службы. На пути к цели стояло несколько десятков ведьм, и если они и правда замышляют против Руси козни – то, пожалуй, не придумать лучшего старта для рождения ОС, или «Ос»: Тур даже обдумывал уже прозвище «осы» и соответствующую экипировку, а если помнить обожание Владимиром Гамилькара и желто-черный цвет доспехов его чемпионов – идея будет подхвачена на ура.
* * *
От мыслей отвлекли… Да ну ладно!.. Тур боковым зрением увидел, что к нему направляется тот самый друг детства, уже нарастивший имя до «Олегер». И не сам, а в компании одного из своих новых соратников, о котором Всеволод уже не раз успел услыхать как о превосходном бойце, что рождало определенную неприязнь, как и у любого другого воина, глубоко в душе считающего себя самым лучшим, даже не имея на то твердых оснований. Это мешало мысли о возможном привлечении новых друзей Олегера в свою организацию. Но встрече со старым другом Тур был искренне рад.
- Здравы будьте, парни! – кивнул он, протягивая руку. Скорпионы поздоровались, Санчо представился, и в его рукопожатии Всеволод ощутил попытку хозяина ладони побороть свой скрытый холодок.
- Разговор деликатный, - предупредил Олегер. – Отойдем чуть в сторонку, чтобы левые уши не греть? Сам знаешь, какой у меня шепот палевный.
Всеволод кивнул, и они отошли подальше от ближайших стрельцов.
- Уж прости, что сразу о делах, Тур, - заиграл размашистой мимикой Олегер. – Вокруг да около шастать не буду. До нас тут долетели байки. Говорят, собрался ты сегодня парней своих в лесу повыгуливать.
Воевода не ожидал от Олегера столь быстрого нырка в секретную тему.
- Нечисть идем бить, - кивнул он. – Уж без обид, если ваш хлеб едим, - воевода знал, что Скорпионы не только сражаются с нечистью, но и активно вели работу с народом, убеждая в ближайшие дни найти способ ночевать в верхнем городе или хотя бы прочных домашних подвалах.
- Э, нет, - закачал худой головой Олегер. – В нашем меню только нечисть, и точно нет русских женщин.
- Кого? – Всеволоду удалось удержать в глушителе горла предательский хрип.
- Мы всё понимаем, Тур, - глубоко кивнул плут. – Ты не пытаешься обмануть, а просто не все можешь сказать, но в этом и надобности нет: мы в курсе, куда вы идете и зачем.
- И куда же? – нахмурился воевода.
- Щупать окрестностям лысину.
Всеволод потер нос:
- Ох уж эти стены с ушами, - нейтрально бросил он, лишний раз уверив себя, что Славутич остро нуждается в единой особой службе. – И какие ваши планы?
- Пока никаких планов, Тур. Только надежды.
- Олегер. Я знаю, что ты мастер убеждать, но сейчас не тот случай.
- Ты прав, дружище. Это совершенно другой случай: я абсолютно не собираюсь тебя убеждать. Твое решение – это твое право. Вот только я знаю тебя, поэтому уверен, что твое решение и решение князя – это две большие разницы, как говорят в Новгороде.
- Мое решение – это решение князя. Это и называется служба.
- Решение князя – послать русских бойцов убивать русских женщин. Это называется позор, Тур. И не для князя, кстати!.. Ему это простительно: он не мужик – он князь. Который наслушался лживых бояр-интриганов. А вот ты – не только воевода на службе. Ты – мужик. И твой социальный статус не выше твоего личного, человеческого статуса!
Всеволод повел бровью:
- Переведи…
- Да всё ты понял, Тур. Более того, ты внутри понимаешь, насколько это дичь.
- Ничего подобного. Раз уж начистоту, то на Лысой горе собираются ведьмы со всей Руси и готовят обряд, который вроде как и нашлет сюда кучу нечисти. Наш общий интерес – этому помешать.
- Да чушь это прихвостней княжеских! Ведьмы готовят обряд, который, наоборот, спасет Славутич!
- Славутич есть кому спасать.
- Кому?.. Кому спасать Славутич, если вас же из города как раз и уводят на усобицу, а сами сюда припрутся, пока вы там охоту на наших же женщин устроите?!
- Черт… Олегер, не убеждай меня и не запутывай. Решение принято. Приказ дан!.. И разговор окончен!.. – воевода не мог спорить с доводами плута, стрелка решения прыгала, но нарушение приказа означало бы бунт, ломающий весь путь к почти открытым уже воротам.
- Разговор только начинается, Всеволод, - тихо сказал Санчо, до этого, как и договаривались с Олегером, молчавший. – Давай для начала, чтобы ты продолжил меня слушать: через минуту на Лысую гору побежит быстроногий Юрген, который предупредит ведьм о вашем приходе… Ты сам, наверное, знаешь две вещи: Юргена не догонит никто, а с предупрежденными ведьмами вам не справиться... Слушаешь дальше?
Воевода недоброжелательно посмотрел Санчо в глаза:
- Допустим… - он слышал, что этого алемана действительно не догнать, и понимал, что прямо сейчас справиться с этой парочкой уж никак. О ловкости Олегера он знал лучше многих, плюс еще этот чужак, который, хоть и дерется мечами, а в борьбе брякнул оземь самого Микулу… Тут не успеешь и кликнуть стрельцов, если бы даже вдруг пошел на такое. А гордый Всеволод бы не пошел… Да и Олегер не мог не учесть самый худший сценарий: Юрген побежит, если они не вернутся в ближайшие минуты… Но чем дальше затягивался спор, тем сильнее Туру хотелось настоять на своем. Ну или не на своем. На княжеском… Но в разговоре с этими двумя, это была именно его позиция, а переубедиться – значит, уступить, что он не любил чрезвычайно, как можно догадаться уже из прозвища, полученного в детстве.
Санчо, недавно общавшийся о подобном с Отрадой, понимал это и постарался смягчить давление:
- Послушай меня, Всеволод… - его интонации сейчас напоминали упомянутое рукопожатие. – Мы не пытаемся тебя переубедить. Так сложилось, что ты просто владеешь не всей информацией. Давай мы раскроем тебе все карты, а ты еще раз подумай, уже с учетом услышанного, вот и всё.
- Выкладывай… - кивнул Тур, свой холодок сдерживающий сложнее.
- Нападение на город состоится сегодня ночью. Это совершенно точно.
- В городе полно дружинников. Ротация или осторожность, но здесь сейчас сразу три дружины: городская и две удельных.
- Тур, ты сам знаешь, что такое дружинники, - энергично поморщился Олегер, - но это неважно, дальше слушай.
- Скажу тебе честно, - продолжил Санчо, - мелькала-зудела гаденькая мимолетная мысль: высидеть начало нападения, подождать, когда нечисть расправится с дружинниками, а потом нагрянуть с богатырями. Чтоб народ понял, кто его на самом деле может защитить…
- Хитро… Ну так сидите и ждите. Народ знает, что не дружина его оборонит, а витязи мои.
- Повторюсь: гаденькая и мимолетная. Подставлять слабаков – подло. Не время для спора, кто лучше: богатыри или рати.
- Этот спор давно в прошлом – ответ и так всем понятен.
- Ответ скоро очень всех удивит, но речь не об этом. Уходя из города с силой – ты оставишь его на дружинников. В ночь, которой Славутич еще не переживал и, вполне вероятно, не переживет. Это не группа упырей. Это целая орда жутких тварей, среди которых упыри – самые невинные. Дружине с такими сталкиваться не приходилось, а нам и богатырям – очень даже. Богатырей борьбе с такими и учат.
- Я в курсе…
- И тем тяжелее тогда тебя понять. Но без твоей помощи обойтись будет непросто, - Санчо потер камень волшебного щита-зонтика, чтобы отгородиться от коварного Кощея. Воевода хмуро взглянул на магию, которую не любил. Самурай продолжил:
- Ведьмы как раз сейчас пытаются предотвратить нападение нечисти. Но Бог с ними, с ведьмами – нам нужно надеяться на себя. Нападать будут, по всей видимости, на пригород.
- В чем логика?
- Долго объяснять, но легко понять, если вспомнить, что противостоят нам не нормальные люди, а Кощей, у которого куда более сложные мотивы, нежели цвет флага над Софией… Мы до последнего собирались рассчитывать только на свои силы и богатырей, но парни осмотрели местность – там мы рассеемся, упустим мобильные группы, и мирных жертв будет слишком много. Вот и решили воспринять информацию о тебе как подсказку. В распоряжении у города накануне атаки оказался воевода с богатырским прошлым. Это дар – богов, судьбы – во что веришь, в общем. Поэтому мы и раскрываем тебе всё, что знаем, надеясь на понимание. Нужно немало бойцов, чтобы прикрыть Нижние холмы: возможно, просто войти парами-тройками в дома и ждать нападения одиноких вампиров или призраков, или не знаю, кого еще Кощей сюда спустит.
На лице Всеволода было видно борьбу какого-то чуть ли не насмешливого неверия во все эти орды вампиров с чисто бойцовской реакцией на любую угрозу. К тому же он услышал немаловажную деталь.
- А где-то конкретно на Нижних? – уточнил он. Олегер понимал, о чем речь.
- В вашем доме Мирослава осталась жить? – спросил он с искренней чуткостью в интонации. Сестра Тура ему когда-то недолго даже нравилась: чисто по-соседски, но все же. Что родители Тура умерли еще несколько лет назад, он знал лучше других, ибо на их похоронах и общался в последние два раза с другом детства. Тот сейчас закусил губу.
- С мужем и детьми, - кивнул он задумчиво. Потом прищурился. – Давай так… Я выделю три сотни ратников, а Юрген остается в городе.
Скорпионы скривились, и Тур приподнял ладонь:
- Проверял просто… - отвел глаза воевода.
- Мы ничего не слышали, - усмехнулся Олегер. А неудачная попытка торга, в случае принятия которой, Тур бы сам перестал уважать скорпионов, кажется, чуть надломила его упрямство:
- Ладно. Я схожу к князю, постараюсь его переубедить… - пообещал воевода. – Но если не выйдет, то без обид: я возьму на Лысую гору всю рать, и тогда без разницы будет, побежит ваш Юрген или нет… А если князь потом скажет мне на вас витязей направить, сделаю и это.
Санчо вздохнул. Он уже устал кричать в пустоту:
- Это твой выбор. Делай как знаешь… - самурай повернулся и пошел в сторону, дав былым друзьям попрощаться отдельно. Но через два шага остановился и посмотрел на воеводу. – Среди ведьм я лично знаю одну… Если с ней что-то случится, наша с тобой встреча состоится намного раньше приказа князя…
Он до жути не любил угрожать, но тут буквально вырвалось, а в глазах полыхнуло столько огня, будто вулкан, содрогнувшись, выбросил тысячи тонн лавы и обжигающего пепла. Тура обожгло этим взглядом, хотя он был не из пугливых. Это, если мягко говоря…
* * *
Через полчаса воевода, громко хлопнув дверьми княжеских палат, быстро вышел во двор и направился к ратным, давая возможность все прочитать по лицу… Еще через несколько часов его рать в полном составе выйдет из Золотых ворот и направится к Лысой горе, находившейся часах в трех-четырех пешего пути… Когда рать будет проходить по Нижним холмам, полсотни бойцов шустро выскочат из рядов и растворятся среди домов.
* * *
Юрген спустился с верхушки терема, откуда издали наблюдал за Всеволодом. Увиденное означало самый неприятный расклад: нужно оставлять друзей и бежать на Лысую гору. Впервые за долгое время забег воспринимался как худшая из миссий. Но судьба стольких ведьм стоила того!.. Ни Юрген, ни Санчо, ни Олегер, которым алеман сообщил плохую новость, нагнав уже на Нижних холмах, не знали, что ритуал, совершаемый сейчас ведьмами, не мог прервать не только Юрген, но, возможно, даже Семаргл…
- Встретимся у помоста, - подмигнул Олегер, когда они с Санчо подошли к Гончарке.
- Я, кажется, знаю, куда ты, - усмехнулся самурай не без грусти.
- Не виновата она, что брат у нее баран, а бывший сосед – балабол, который просрал такие масляные переговоры. Столько теперь правильных слов в башке – прилетели умничать, когда нафиг уже не всрались. Вот почему не пояснил, что князь ведь его тупо сольет, если что не так, а сольет, ведь народ не примет такой херни с ведьмами? И таких мыслей штук десять уже.
- Не спорю насчет первого. А с переговорами, думаю, просто так уж сложилось. Такое ощущение, что каждый сказал немного не то, что требовалось, и по факту мы получили не только угрозу для ведьм, но и город без даже хотя бы обычных ратников.
- Может, зазовем богатырей-старперов? Как раз успеют подтянуться через божегодья.
- Уверен, что тогда Кощей обязательно и по другим городам ударит, если совсем без прикрытия оставим. Разнесут шустро божегодье и откроют врата возле Мосоха, например. А так парни и божегодья караулят, и встретят-продержатся, если вдруг как-то иначе лезть начнут. Так что самим придется – как и планировали, собственно. Девять карт и богатырский прикуп.
- А с другой стороны – бесконечная колода и костяной жулик.
- Кто-кто, а мы с тобой в это уже играли. Теперь, наконец, и в реальности попробуем.
* * *
- Прошу, не испорти свой знатный вчерашний тост какой-нибудь говенной речью! – посмеялся Том, видя, что Санчо прокашлялся. Скорпионы нервничали. С обеда они бродили между Гончаркой и Зеленкой, изучая местность и шлифуя тактику грядущего боя. Даже отдыхали и ели прямо здесь, а теперь, перед закатом, решили символически выпить.
- И в мыслях нет, - усмехнулся Санчо. – Их вообще всего три, и каждая будет краткой… Первое. Давайте просто не забывать: Кощей хочет устроить здесь потоп, а не бой – тупо залить нас валом нежити. И наша задача – настырно и упрямо превращать это именно в бой, где мы не просто плотины на пути у мертвой реки, а воины, которые активно сражаются… Второе. Каждый уже, наверное, думал, что главный ржач будет, если Кощей решит над нами подшутить и отменит атаку, а мы будем выглядеть придурками. Поэтому хочется выпить еще и за облегчение, которое мы испытаем, когда нежить реально попрет на город. И давайте постараемся оставить в живых побольше людей, которым мы сможем потом заявить чудесное: «А мы ведь говорили!»… Ну и третье… Я вот все думаю, как из букв Ж, О, П и А сложить «Славная победа», но что-то не очень получается. Так давайте дружно бахнем и изобретем сегодня ночью новый язык, на котором у нас это все-таки получится!
- За язык скорпионов!
- И за их хвост!
- А может, это и есть второй язык?
- Язык в хвосте?
- Ну твой язык, Том, так точно – хвост скорпиона.
- Это лучшее, что я слышал в свой адрес.
Санчо пил, наслаждаясь мягким течением медовухи по горлу и ощущая себя здесь и сейчас пронзительно хорошо – на своем месте, в своем времени и в компании тех, кто ощущал ровно то же.
А мы ведь говорили!
Темнело… Дружинники мерно топтали грунтовые дорожки нижнего города, чуть ли не просто гуляя. Славутич был довольно спокойным местом: плуты, что здесь промышляли, чаще всего были как-то связаны с боярами, между собой периодически схлестывались, но от дружинников обычно имели неприкосновенность. Бандиты же вообще предпочитали наполненный духом авантюризма Новгород или пестрящий внутренней разрозненностью Мосох. Кто доставлял реальные неприятности дружинникам, так это богатыри – этим закон был не писан, они постоянно провоцировали патрули на конфликты, из которых обычно выходили победителями. Говоря откровенно, богатыри вообще-то вполне прилично себя вели, преображаясь лишь при виде дружинников, но именно поэтому последние и не могли подозревать, что выходцы с ристалища умеют быть адекватными членами общества.
Сегодня же богатыри были до странного спокойны и даже слегка дружелюбны. И почему-то концентрировались на Низких, или Нижних холмах, почти целиком опоясывающих Славутич, выросший на семи самых высоких. До дружинников, разумеется, доносилась молва об ожидании богатырями атаки нечисти, но давняя вражда заставляла с недоверием относиться ко всему, связанному с выходцами из ристалища. Зачатки страхов сначала прорастила, а затем рассеяла новость о походе на нечисть рати самого Буй Тура: напрягло немного, что раз сам воевода всерьез нацелился на нечисть, то, выходит, молва подтверждалась, но зато верилось, что ратники с проблемой справятся и, самое приятное, сделают это за пределами города.
Двое дружинников шли сейчас вдоль Зеленки. Так называлась зона, захватывающая две ложбины, низину и холм, от которого вела прямая дорога к Подолу, ныне окруженному стеной, как и весь верхний город. Славутич утопал в зелени, но круглый год зеленым он был только здесь, благодаря сосновому бору, растущему и во всей низине, и на холме, где почти с основания города, пользуясь близостью к торговому Подолу, давали представления всевозможные скоморохи, лицедеи и хохмачи. Постепенно это разрослось до традиции: прямо среди сосен и елей выстроили помост, где круглый год давали народные стихийные представления.
Как водится, где помост – там толпа. Около Зеленой лицедейни повадились проводить изрядную долю гуляний и празднеств, как правило, тоже довольно стихийного и, скажем так, не особо изощренного толка. Часть самых отпетых гуляний скатывалась вниз – в бор, который постепенно стал одним из излюбленных зимних мест у вештиц. Напоминавшие испорченные аккумуляторы, они обладали свойством очень быстро распаляться и столь же быстро истощаться, а продолжающие в снег зеленеть хвойные деревья казались им удачным способом подпитки. Больше с эффектом плацебо, кстати, но вештицы редко были грамотейками в таких вопросах, вот и сделали нижнюю часть Зеленки своим негласным залом свиданий. Удобно: внизу – сосны, сверху – толпы с большим процентом парней, еще и с разборчивостью сосен. И да: полученная здесь двусмысленность корня слова «сосна» одним только Томом, в бору бывавшим не раз, озвучивалась уже в доброй сотне вариаций на одну простейшую тему, а саму Зеленку стрелец именовал исключительно Сладкоустьем.
Десятилетия такой эксплуатации местности насытили Зеленку аурой низменных энергий и образов. С учетом ее изначальной близости с Навью, это грозило в скором времени создать здесь если не полноценный нахлест планов, то уж точно область их тесного соприкосновения.
- Люда маловато сегодня. Увальней одних больше бродит, - лениво заметил дружинник. Был прав. День выдался пасмурным, Зеленка собирала толпы и в довольно трескучие морозы, но то уже зимой, когда ты на нее настроился, а когда привык к теплой осени и вдруг видишь на улице зябкое уныние – точно не до гуляний или представлений под закрытым тучами небом. Человек двадцать толкалось на холме, одиночки и отчаянные пары проходили мимо, но привычных народных стай не наблюдалось.
- Жутковато слегка сегодня, - признался другой. – По Гончарке шли – думал сюда скорее дотелепать, а теперь и тут не лучше. Даже хуже… Намного хуже.
Стандартная восьмерка, которую описывали патрули, захватывала и соседнюю зону, где когда-то стояли первые гончарные мастерские. Затем трудяги оттуда съехали: чуть дальше от центра, но как-то поспокойнее. Гончарка изначально теснее соприкасалась с Навью, нечисти здесь поэтому водилось больше, а ремесленники не любили, когда их отвлекают от работы всякие шаловливые проказники. Гончарку в итоге облюбовали молодые и ленивые ведьмы для своих тренировок. Не ленивые уходили подальше – в места настоящих нахлестов Нави, но и здесь отклик был неплохой, по мере десятилетий тренировок и соответственного сближения планов, плавно увеличиваясь.
Одну ведьму сегодня встретили на Гончарке и эти патрульные дружинники, свернув поглубже в кустарник справить малую нужду. Тоже, кажется, тренировалась в своем колдовстве… Впрочем, дружинники этого почему-то вообще не помнили, и даже дивились, с чего это нужда сегодня еще так долго не подпирала… Теперь, кстати, подперла и довольно внезапно.
- Ну чего разголосились? – пренебрежительно, но с долей необъяснимой тревоги, бросил завывшим неподалеку собакам один из дружинников. Глаза решили поискать куст, но кустом стали подниматься электрические волосы на чубатой голове: шагах в двадцати, на краю соснового бора воздух вдруг зашевелился и стал размываться, словно над костром. Мороки здесь диковинкой не считались, патрульный поморгал, но дымка только усилилась – расплывчатый круг диаметром метров в десять все больше напоминал вставшую вертикально воду, на которой с каждым мигом нарастала рябь, превращаясь в настоящие дымчатые волны…
Не отрывая глаз от странного круга, дружинник постучал по плечу напарника, рассеянно жевавшего табак. Тот сначала, не поворачиваясь, вопросительно дернул подбородком, потом медленно повернулся, и его глаза округлились:
- Шо это, Грыць?
- А я будто знаю…
- Може, не брехали эти увальни?..
- Та пофиг уже… - дружинник увидел, как из круга медленными клубами повалил черный туман, в котором все более отчетливо мерцали зеленоватые огоньки… Вот одни перестали мерцать, и стало понятно, что это светятся глаза привидения, первым перешедшего грань из Нави в Явь… Десятки огоньков умножали свою яркость, привидения пошли густым потоком, а за ними стали появляться и другие невообразимо жуткие твари…
- Бежим!!! – дружинники заорали и понеслись наутек, пытаясь вроде и обогнать друг дружку, чтобы не быть ко всему этому ужасу ближе всех, но не меньше боясь, что товарищ по кошмару отстанет, и тогда придется остаться в совершенно наждачном одиночестве. В головы беглецов не укладывалось, что кто-то способен сейчас направляться туда, откуда они убегали.
- Тикай! – крикнул один, задыхаясь, когда на извилистой дороге вверх разглядел такую родную сейчас богатырскую фигуру.
- Это успеется, - усмехнулся в ответ здоровяк, в котором Грыць узнал стремительно набирающего популярность бояна. – И, кстати, если прямиком к воротам домчите и страже всё сразу расскажете, то через пару лет сможете убедительно наврать барышням, что потому-то так и мчались сейчас.
Дружинники ничего не поняли, зато выше и поодаль раздался смех: густой голос Кабаньяса дал возможность услышать совет уже нагоняющему барда Тому.
- Бу! – не удержался он, пробегая мимо перепуганных парней, которые из-за худобы, кажется, приняли его за скелета. Это помогло собственным коленям поменьше вибрировать при движении в жуткое будущее.
* * *
Попытки вычислить место вторжения не прошли даром – скорпионы не ошиблись, и резонанс был создан именно в Зеленке. Кощей, видимо, сделал ставку не на неожиданность, а на логику: уж слишком оптимально для его плана располагалась именно Зеленка. Сама зона довольно глухая и укрытая от глаз, но уже рядом стоят густые улицы, а через холм – начинаются подступы к Подолу и видно Золотые ворота верхнего города.
Скорпионы и богатыри приданного им резерва длинной растянутой цепью окружали Зеленку, чутко всматриваясь в бор, а теперь спешно неслись сюда на зовы Кабаньяса, первым услыхавшего вопль дружинников, и Тома, первым увидавшего суматоху. Только один из богатырей по договоренности остался на холме возле помоста, чтобы дать сигнал уже группе Микулы. И дать не сразу – следовало убедиться, что именно здесь начинается самое месиво, а то вдруг Кощей обманет и ударит по оставшейся тогда без защиты Гончарке?
Сам план был прост и исходил из замысла врага. Раз целью, скорее всего, выбраны просторы, а не центр, где можно было бы занять оборону в каком-то узком проходе – следовало этим самым узким проходом сделать непосредственно врата. Не дать орде развернуться всем фронтом, и сражаться с рекой, а не морем. Именно поэтому оперативное обнаружение устья мертвой «реки» играло важнейшую роль для тактики концентрированной обороны.
Правда, к моменту четкого занятия боевых позиций напротив врат, из них уже успели вырваться десятки тварей. Стремительными птицами вылетали гарпии; отвратительно кряхтя костями, выбегали скелеты с луками и ржавыми мечами в руках. Зомби ковыляли гниющими лапищами, неровными хаотичными ускорениями мельтешили привидения…
И снова, как на Калиновом мосту – звук был совсем не таким, к какому привыкло наше ухо по фильмам. Никакой фоновой музыки, четкого такта марширующих сапог, горнов с рогами и металлических брызг от лязга тысяч клинков. Только шарканье вялой плоти по земле и нескончаемый костяной хрип – будто сотня великанов вразнобой, но взахлеб щелкает костяшками здоровенных пальцев.
А на этом фоне – голоса перекликающихся скорпионов, как во время футбольного матча на пустом стадионе эпохи коронавируса. И голосов поначалу немало – нервный мандраж первых мгновений заставлял голоса особо активно проситься на волю, будто это помогало снизить внутреннее давление.
- Левее встань!
- Я на позиции.
- Готовимся, парни.
- Шире, шире – иначе зацепимся.
- Да шире уже деревья пошли – об них тоже цепляться мало радости.
- Да где твои стены, Тредик?
- Я не мог не попробовать…
Эфирные стены от Тредиасара были одним из ключевых элементов оборонительного построения. По плану они и должны были изначально сузить направление потока нежити, оставляя ее в формате реки. Небольшая же стартовая заминка была связана с попыткой кудесника найти самое легкое решение и перекрыть непосредственно врата. Ну а вдруг? Все понимали, что Кощей бы не оставил такую уязвимость, позволяя банальной эфирной пробке одного-единственного волшебника заткнуть пробоину из Нави, но упрямый Тредиасар и правда не мог не попробовать. Ведь как себе потом простить, если окажется, что у огромной проблемы было самое легкое решение, но ты его отверг из-за простоты?
То ли Кощей часть своей колоссальной энергии направлял сквозь врата, снося пробную затычку Тредиасара, то ли она совсем не выдерживала давления непосредственно реки мертвецов, но всё очень быстро стало понятно, и кудесник сосредоточился на основной миссии: возведении стен с обеих сторон от портала. Это создавало коридор в направлении скорпионов и богатырей, а работало по принципу привязи для осла или ограды от ленивой коровы: при всей прокачанности навыка, стена Тредиасара не могла долго выдерживать давления, но нежить шла по пути наименьшего сопротивления и, уткнувшись в препятствие – сворачивала в коридор, вместо попыток продолжать отчаянно биться в лишь мнимо неприступную стену. Идеальные углы этих стен Юрек отрабатывал с кудесником долгими часами, и пока это работало – первые мертвяки еще потыкались в преграду, но дальше поток сформировался, потек в оставленном направлении, и изменить ситуацию не было возможности даже у самого Кощея: напор рвущейся из дыры нежити был столь мощным, что едва замешкавшихся у стены скелетов смело зомбарями, тут же растоптав буквально на фаланги.
В ожидании контакта с несущейся конницей – до одури страшен самый первый миг: стыка. С потоком нежити играли иные струны. Слишком быстро перемещаться низшая нежить не умела, избыточный стартовый напор вкупе с наличием эфирных стен привел к небольшому затору, но теперь, затоптав всех мешкавших, волна медленно катилась по поляне к защитникам, предусмотрительно занявшим позиции на поляне чуть поодаль и повыше от самих врат. Разогнаться скелеты и зомби не могли, слегка тормозил их и малозаметный, но реальный угол подъема, так что было разумно выстроить «волнорезы» в той точке, где слегка спадало и давление самого потока, для чего стены от врат тоже шли с расширением-раструбом.
Идеально выверенная геометрия была видна и в расстановке. Не льстя себе, скорпионы понимали, что очень вряд ли Кощей заранее изучает все особенности врага, однако тактику на случай масштабной битвы много дней вырабатывали почти тайно: якобы просто играя в карты. И сейчас, следуя своему плану, ждали контакта в оптимальном для первой фазы построении.
Ба-ба-бах! Бердыш Феликса, знавшего свою склонность притормаживать на старте и начавшего круговые вращения раньше других – снес сразу три костяные черепушки. Том не был бы собой, если бы еще чуть раньше именно лично не пустил первую кровь, подстрелив гарпию, но ближний контакт полноценно родился уже только сейчас.
Слева от спола заработал мясорубкой Санчо, еще левее начинал включаться в сечу Кабаньяс, а правее всех рассекали воздух и мертвечину зачарованные прутья Радомира… Квартет передней линии выстроился максимально широко, понимая, что в мандраже дебюта слишком легко зацепить друг друга неизбежно размашистыми вращениями. Ничем иным сбить стартовый напор шансов не было, и весь квартет, держа в руках оружие с широкой амплитудой действия, именно кружился сейчас ножами единой мясорубки.
- Не увлекаемся с волчками! – напомнил Санчо, свой ритм пока сдерживая, но заметив, что Феликс взял слишком шустрый темп вращений.
В том и отличие от конного наскока, что здесь главной угрозой были не первые секунды, а множитель времени. Да, нежить не могла ударить, как, скажем, чемпионы Гамилькара, но ее наверняка будет столько, что этот более вялый напор, размазанный на тысячи мгновений долгой ночи, станет испытанием в первую очередь выносливости.
- Круто засадил им! – тут же подхвалил самурай спола, не желая и слишком сдерживать пыл соратника. Для такого боя одной удали точно было бы мало, но мало было бы и одной лишь геометрии: только их сочетание давало шанс выстоять.
- Хорсу с Велесом – торжественная благодарность, – покачал головой Том, всматриваясь в жуткий облик мертвого потока. Даже его, стоящего чуть поодаль, давно знакомого с нечистью и посетившего не одно святилище Хорса, дающее обереги от страха, пробирало до костей. Что уж говорить о бойцах первой линии, плескавшихся сейчас в вале отвратной мертвечины. Почти одинаковые, но сколь же чуждые человеческой эстетике черепушки отвратительно скалились, непрестанно зудя в ушах звуком щелкающих челюстей. Зомби давали во всю глубину прочувствовать, сколь более уместно для них русское название – гнильцы: корявые, изъеденные тленом рожи, жуткая в своем застрявшем разложении плоть, из которой торчали то осколки костей, то зудящая паразитами требуха. Привидения напоминали взорванные осколочной гранатой души, царапая глаза истрепанными, рваными, лохматыми краями призрачных контуров… Этот дикий калейдоскоп смерти кружился вокруг скорпионов, избивая все органы чувств, которым, наверное, только обереги Велеса да концентрация на себе, без крупных планов – позволяли избежать панической рвоты всего человеческого естества, отторгающего эти воплощенные лики смерти.
Но оберег – не абсолютен, и в стартовую минуту квартет первой линии едва дышал, отказываясь впитывать в себя миазмы мертвой реки, насытившие тленом сам воздух. Зато омерзение немного и помогало, вызывая столь отчаянное желание держать всю эту гадь максимально далеко от себя, что бойцы кружились и правда ножами мясорубки, никого пока и близко не подпуская вплотную.
В чисто физическом же смысле спасало отсутствие у нежити внятного оружия. Ржавые железяки слабо в случае со скелетами и очень медленно в случае с зомби тыкались в сторону бойцов без шансов ранить даже в случае редкого пока контакта. Но у этой волны и не было миссии колоть или резать – только давить всей своей жуткой массой, тупя ножи мясорубки или надеясь их опустить.
Включились, наконец, и бойцы второй линии. Олегер, Раф и Макар Ткач имели склонность к менее масштабному стилю боя, а потому прикрывали спины квартету из первого ряда. Олегер, как обладатель самых зверских рефлексов, стоял ближе к Феликсу – Раф и Макар рисковали не успеть увернуться от носящегося по кругу бердыша. Макар стоял справа, страхуя Радомира, а Раф разделил внимание между Санчо и Кабаньясом, стоявшими чуть более плотно, чем Феликс и Радомир.
В первую минуту им приходилось не столько страховать, сколько самим уворачиваться от костяных брызг и ошметков мертвечины, полетевших сквозь жернова квартета. Осенний опыт вроде приучил, но омерзительность процесса все равно каждый раз заставляла брезгливо ежиться, пока после пары попаданий гнилью включится великий механизм человеческой адаптации, умноженный в данном случае еще и на упомянутые благословения богов.
- Не зацепи! – крикнул Олегер, юркнув к Феликсу. Спол разносил скелетам грудные клетки своей секирой, но когда на него перло больше гнильцов – поднимал секиру выше, чтобы не увязнуть в мясистой массе – гнильцам было достаточно сшибить головы: они останавливались и медленно оседали, заодно создавая естественное препятствие на пути других. Феликс, даже получая эти пару секунд передышки до подхода новых мишеней, кружиться не переставал, дабы не терять инерцию, но зато ощущая, насколько легче вхолостую вращать бердышом просто по воздуху.
Однако ровно то, о чем говорилось чуть ранее – его бердыш попытались опустить: узкая тень проскочила между гнильцами и резко напрыгнула прямо на древко, своим небольшим, но все-таки существенным весом давя вниз. Как раз насела целая группа зомби, останавливаться даже на миг, чтобы стряхнуть тварь, было нельзя – проще уж тратить силы, катая на карусели безбилетного пассажира. Точнее, пассажирку – тварь, освоившись на бердыше, подняла голову, и в грязном, но не тронутом тленом лице можно было распознать женщину: судя по резкости и тому самому отсутствию тлена – вурдалачку-стрыгу, по сравнению с зомбарями почти красотку.
Олегер, проскользнув сюда снизу, как раз пружинисто выпрямился, улучил момент и снайперски тыкнул кинжалом «красотке» в шею. Тут же, увернувшись от кругового фонтана крови, отпрыгнул чуть назад, а когда секира, сделав оборот, оказалась рядом, цепким движением ухватил стрыгу за волосы и потянул назад, фактически сдирая с бердыша, словно пластырь. Не рискуя колоть ее в тощую грудь, стоя так плотно со спины, Олегер резанул вялую плоть сверху-внизу, рассек сердце и оттолкнул снова зафонтанировавшую стрыгу вперед, а сам отскочил назад, успев до нового витка бердыша.
- В первую очередь таких бей! Не давай сожрать дистанцию, – хрипло крикнул он Феликсу и снова занял место в своей страхующей линии.
За их спинами располагались все остальные бойцы. Тредиасар продолжал удерживать и постоянно обновлять-латать свои эфирные стены, слегка сердясь, что со стороны очень вряд ли понимают, сколь утомителен этот процесс неустанной концентрации, черпающей силы из детского желания спрятаться. Это желание было когда-то столь истошным, что стало для кудесника отличным генератором стен, но даже оставшемуся инфантилом Тредиасару не было просто распалять в себе ненавидимые детские страхи, дабы стены, защищающие сейчас всю Русь, сохраняли нужную прочность.
По сторонам от кудесника занимали позиции стрелки: Том с Захаром. И уже всю эту тройку прикрывали Юрек и Златан. Мудрость плана заключалась в том, что… А вот как раз и стало ясно, в чем!.. Златан подал знак и рванул налево. Помог Рафу расправиться с двумя вурдалаками, крикнул Кабаньясу: «готов!» и занял его место, дав возможность слегка поплывшему барду отдышаться возле стрелков. Этот своеобразный тыл был местом, где устающие бойцы первого ряда могли бы перевести дух, заодно прикрывая хлипковатых стрельцов и кудесника до следующей смены.
- Не попал пока в бой, - любой другой произнес бы эту фразу хмуро, но Кабаньяс умудрился сохранить свою чудесную отстраненность барда, даже за собой наблюдающего как бы с позиции сказителя. В первой линии Кабаньяс стоял из-за наличия очень прочной кольчуги и длины меча, но этого может быть мало, если ментально готов не особо. Написание ночью песни изрядно его опустошило, и бард сегодня ощущал себя, как с похмелья, первый напор потока мертвечины долго не выдержав чисто эстетически.
- Проорись, - бросил Захар, запуская стрелу в гарпию над Радомиром. Зеленка была ему близка еще и по причине увлечения лицедейством. Актером он слыл не особо одаренным, а такие больше других любят делиться знаниями. – Выплеснешь мандраж и станет получше.
- А-а-а, - негромко и с неповторимым обаянием воспользовался советом здоровяк. – Ля-ля-ля! – словно подыскивая ноты и звуки, подурачился он еще немного. – Брадобрей добром взбобрился, - Кабаньяс решил размять артикуляционный аппарат. – Захар харкнул в хорька! – поржал он, подмигивая стрелку, благодарно кивнул и выдвинулся ближе, видя, что Рафу одному страховать весь левый край тяжеловато.
Очень вовремя. Златан принял бросившегося на него вурдалака на щит, однако присущая этим недовампирам резкость позволила твари ртутно проскользнуть по щиту впритирку и оказаться за спиной богатыря. Кабаньяс опередил Рафа и рубанул вурдалака пополам.
- О, а нормально!.. - бард вытер рукавом лицо, на которое щедро брызнуло кровью. – Видимо, не умылся просто, вот в сон и клонило.
- С добрым утром! – усмехнулся Раф и прямо на земле добил еще одного вурдалака, который проскочил сквозь клинки Санчо уже без одной руки.
* * *
Вурдалаков здесь, впрочем, было не так уж и много, как могло ситуативно показаться. Первая волна главным образом состояла из низшей нежити: скелетов, зомби и привидений. Кощей, вероятно, надеялся смести горстку защитников именно массой, ну или на худой конец так ею накормить, чтобы у богатырей, как сегодня можно обобщенно называть и скорпионов, уже посвященных в это звание, было меньше сил сопротивляться волнам более умелых слуг смерти.
Сами богатыри этого не знали, но причина имелась еще одна. Низшая нежить по своей сути – некроботы. Своего сознания у них нет, и эти мертвые останки чаще всего управляются сгустками энергии некромантов – так называемыми клумпенами. Скелеты-мечники и зомби – действуют, исходя лишь из крайне ограниченного набора программ, вложенных в клумпен, а остальная энергия сгустка расходуется на пробуждение в трупе или костях памяти движений, очень слабо заменяя эфирный каркас, присущий всему живому. Привидения же – это обрывки астрального тела, застрявшие здесь и не растаявшие благодаря какой-то острой эмоции – обычно страху. Клумпен привидению не нужен, но действует оно едва ли с большей изысканностью или свободой – только и стремится поскорее растаять, для чего разбрасывается энергией страха, ибо иного способа не знает. Эти струи действуют на астральное тело, и хитрость в том, что дальше все зависит уже от самой жертвы. Если она так называется чисто номинально и страху не поддалась – привидение постепенно растрачивается и тает вхолостую, как полезно ему, однако не особо желаемо некроманту. Если же пугать удается – привидение отсасывает часть энергии жертвы, становясь гуще и сильнее, а любитель пугаться ослабевает, ведь астральная энергия – топливо большинства простых мотиваций и действий. К смерти такое способно привести только если совсем уж испугался, но понятно, что снующие астральные страшидлы отвлекают в бою изрядно.
Даже совершенно надуманный фольклорный Кощей из сказок, знакомых князю Владимиру, едва ли намеревался бы захватить Русь именно силами низшей нежити. Уж точно не собирался делать этого Кощей реальный. Потоки зомбарей и скелетов несли только две миссии: внушить глубинный страх народу своей неотвратимой бесконечностью, а раз уж у народа нашлись защитнички, то максимально истощить смельчаков-дуралеев до вывода на арену истинных завоевателей и разрушителей. Часть этих завоевателей в лице нечисти и чудищ осталась пока в другой корзине, ибо с нежитью, особенно низшей, скорее самоуничтожилась бы, чем ее дополнила. А другая часть – ждала своего часа уже сегодня. Какой просто смысл выводить на свежих богатырей элиту, если сначала можно неплохо врага истощить? Сложно сказать, наблюдал ли Кощей за иберийской корридой, но принципы были схожи. И упомянутый нюанс заключался в том, что Кощей не только не особо любил всех этих скелетов и зомби, а еще и тратил на них очень много собственных сил и сил своих некромантов, для которых каждый клумпен был личной временной жертвой. Утилизируя сейчас под мечами Санчо и Златана, бердышом Феликса и прутиками Радомира орду некроботов, Кощей не только заставлял их тратить силы, но и постепенно высвобождал свои.
* * *
Избыточный напор первой волны уже иссякал. Если сначала нежить хлынула, словно из бачка унитаза, то дальше ее поток шел уже более равномерно. Причем и не настолько вразнобой, как поначалу. Разная скорость движения в условиях большей разреженности приводила к появлению участков из одних скелетов, одних зомби или стаек привидений. Этот нюанс просчитывался как один из вариантов, и богатыри стали более динамично подходить к смене расстановки.
Санчо и Радомиру было без разницы, кого почти без сопротивления полосовать: уже светящийся синим Бетельгейзе одинаково легко рассекал врагов почти любой степени защищенности, схожими свойствами обладали против нежити и зачарованные прутья Радомира. Ясно, что оба ведруса старались брать на себя максимально плотных противников, дабы более простое оружие соратников не затупилось на тех раньше времени.
А Юрек, например, искал места скопления именно скелетов, против которых его посох работал куда эффективней, чем против мясистых гнильцов-зомбарей. Хорошо защищенные и кряжистые Кабаньяс со Златаном становились там, где возникал повышенный напор. Феликсу не было смысла тратить мощь своей секиры на привидений – их брал на себя Раф. Второй среди скорпионов после Санчо по двуправорукости, нарт с самого начала боя чередовал широкий меч для резанины с камчой, которой выхлестывал или захватывал тех, кто оказался подальше. С приходом ему в подмогу Кабаньяса камча было спряталась в петле, но теперь именно она стала настоящей убер-пушкой против привидений. Понимая, с кем придется столкнуться, богатыри всё свое оружие освящали, вот и Раф, вызывая улыбки русских друзей, свою камчу каждый раз держал в спирали божегодий, тоже складывая спиралью. Как человек в меру приземленный, он на всякий случай пропитал ее накануне в растворе серебра, и сложно сказать, какая именно мера имела большую заслугу в просто-таки тотальном уничтожении этой камчой привидений. Раф нырял в их скопление, начинал свистеть своим хлыстом вокруг, и астральные страшилы без сопротивления рассекались на лоскутки.
- В мире привидений детей пугают Рафом, - усмехнулся Тредиасар, заставив Тома плеснуть хохотком. Стрелец с самого начала боя следовал индивидуальной стратегии, взяв на себя отстрел относительно элитарных на фоне некроботов гарпий и вурдалаков. И не только из-за их резкости. Больше всего в бою с нежитью Тома огорчала невозможность использовать свой главный талант – уникальные кислоты-яды, против почти всех мертвецов бесполезные. Единственными пока полноценно живыми оппонентами выступали гарпии, и на них стрелец отрывался, слегка даже избыточно щедро расходуя свои уникальные стрелы.
- Ну что? Работает на вурдалаков? – только сейчас нашел время спросить Захар, и Том небрежно кивнул. Небрежно не из чванства перед давно отставшим от него вторым стрелком ристалища – он просто уже вглядывался в поисках вурдалака, на котором можно наглядно показать свою недавнюю находку.
- Ха! Вопросов нет, - закивал Захар, автоматически вытаскивая из большого напольного колчана стрелу – подбитый Томом вурдалак, словно моментально обморозившись, стал стремительно стыть в движениях, пока не замер в несуразной позе и не угодил под вакидзаси самурая. Пару недель назад Том в экспериментальном припадке смешал две своих классические кислоты: парализующую (о которой Кабаньяс шутил, будто ее использование – единственный шанс Тома заставить слушать свое пение), и еще одну – с названием, которое в мягком варианте звучит как «Соснолюб». Вызывающая в живых существах приступ умиления, кислота в сочетании с паралитиком смогла сработать и на стрыге, по неизвестным причинам сбивая определенное вампирское сопротивление ядам. Так как вызвала она у стрыги не умиление, а паралич – прецедент показался очень перспективным, и Том свой сегодняшний колчан густо насытил стрелами с новым составом. На свой страх и риск, ведь с той поры и до самого боя ни вампиры, ни вурдалаки не попадались, и было неясно, сработает ли кислота на вампирах мужского пола. Может, это просто стрыга такая неправильная попалась.
- Но не буду уже на это говно тратить, - поморщился Том сейчас. – Приберегу на настоящих вампиров.
- Думаешь, скоро уже попрут?
- Да и так заждались. Лучше, конечно, так, чем как в пуще тогда – сразу с самыми жирными пришлось. Но разминка явно затянулась.
* * *
Ощущение, впрочем, было обманчивым. Бой длился всего ничего, и, например, до верхнего города только пару минут назад дошла весть о происходящем, хотя народ в окрестных домах уже вовсю беспокоился, ибо собаки, скот и проснувшиеся птицы голосили довольно истошно. Полусотня ратников Тура еще не сообразила, что к чему, но на них конкретно здесь никто особо и не рассчитывал.
В отличие от других помощников.
- Микула бежит! – первым заметил Захар, улыбаясь. Вторая группа, наконец, добралась сюда, когда стало понятно, что запасных врат на Гончарке, видимо, не намечено.
И появление подмоги оказалось очень уместным, ведь к новой фазе переходил и Кощей. Для него-то эта атака тоже, прямо скажем, была если и игрой, то очень непростой. Удержание врат такой емкости требовало колоссальных усилий. Ничего не происходит просто так, все требует созвучия. Отрада говорила, что у светлых ритуалов главное – любовь, состояние, внутреннее содержание. Аналогично дело обстояло и с мрачными ритуалами, поэтому Кощею нужно было держать в себе гигатонны боли, ненависти, злобы и зависти. Всё, что веками было испытано людьми, проживавшими здесь, а теперь –собрано в едином узоре очень емкой душой озлобленного бога.
Не всегда только так. Бывает с вратами и проще, если полновесно строить с обеих сторон. Однако Кощей возводил эти врата, словно мост, с двух сторон, но находясь лишь с одной, потому так и трудно. Ничто из испытанного – пережитого и тем более не пережитого – не исчезает без следа. И из темных следов, оставленных славутянами за века, Кощей сплел одну половину моста, из боли и злобы собранных им в Нави мертвецов он сплел другую, а теперь слил их воедино, сам лично спаяв обе части уже собственной болью и злобой и все пропуская через себя. Проходу сквозь врата каждого зомби требовался созвучный комок негатива и мрака, пережитый в Яви, собранный скрупулезным Кощеем как крупица в узоре и пропущенный сквозь себя, дабы в себе же это созвучие и слить в едином резонансе. И даже, возможно, лучшему лицедею в истории Вендора одновременная пропитка всеми болезненными ролями в истории Славутича давалась мучительно тяжко.
Не потому ли еще элитная нежить пошла сквозь врата с изрядной задержкой? Боль черного рыцаря несравнима с болью даже сотни зомби, ненависть лича к току жизни – глубже страхов десятка привидений, жадная злоба вурдалаков – грубая поделка рядом с куда более утонченной тоскливой жаждой вампиров. Настроиться на особо глубокие течения в себе сотен ролей – не по силам даже лучшему лицедею Вендора. Уж лучше сначала массовка… И если вам показалось, что в первой фазе боя богатыри просто разминались – вы не ошиблись. Но лишь разминался еще и Кощей…
* * *
Перестроение с учетом группы Микулы тоже планировалось. К этому моменту как раз прогнозировался переход Кощея к более элитным юнитам. Режим комбайнеров здесь уже рисковал не сработать – потребуется более персональный подход, а значит, и линии нужно было растянуть в глубину.
- Все здравы? – наставник ристалища пробежался голодными глазами по сражающимся соратникам и зацепился за Макара Ткача, стоящего около стрелков. Когда начались более вольные смены бойцов первой линии, страховать стало сложнее, и богатырю-провидцу в этой миссии изрядно досталось, ведь приходилось не только прикрывать спины встречающим, но и отбивать наскоки самых прытких на тыл – со стрельцами и очень устающим кудесником.
- Чутарь бок покусали, а так нормально, - успокаивающе кивнул Ткач. Остальные, находя в пылу сечи миг для приветствия, отзывались не менее бодро.
- Лови зелье! – Захар метнул старшему богатырю склянку. – Кому еще нужно? – предложил он, уже сунув руку в корзину, дабы ни у кого не было искушений подумать: «да что там та царапина – зачем лишний раз напрягать человека?» и, раз человек уже все равно напрягся, вовремя подлечиться. Чего ж экономить, если вчера вечером несколько десятков склянок с живительными зельями принесли Скорпионам в терем с запиской: «Сварено с улыбками, вы уж нас дождитесь!».
- Ну брось самое мелкое! – отозвался Феликс, из бойцов первой линии потрепанный когтями больше других, но не столько даже ради лечения, сколько желая смыть с себя эту россыпь мерзких прикосновений.
- Смещаемся на вторую точку? – дал сигнал Юрек и получил сразу несколько утвердительных ответов.
Это не было отступлением. Далеко не все враги имели свойство таять, и скорпионы изначально запланировали несколько коротких переходов буквально шагов на пять-семь, чтобы не спотыкаться о нагромождающиеся кучи смердящей мертвечины. Зато из-за этих же куч нежить теперь выкатывалась на богатырей уже менее густо, просеиваясь гнило-костяными волнорезами.
- Летуны проскакивали? – спросил один из дюжины богатырей, пришедших с Микулой. Надежду в его голосе погасил Юрек:
- Почти нет, но сейчас наверняка начнут, так что план не меняем.
- Мне пофиг – я тут, - Стефания обнялась с немного менее дородной подругой Валерией и продралась сквозь суетливую из-за, вообще-то, лишь чуть утихшего боя группу обсуждения.
- И я, - торжественно сообразил Пафнутий, поднимая свой ослоп.
- Удачи, парни! – Санчо, прямо в полете располовинив вурдалака, прыгнувшего с самой высокой трупной кучи, нашел еще один момент, чтобы повернуться к резерву. – Валерия, - отдельно выделил он симпатичную богатыршу.
И ей, и почти всем остальным богатырям, пришедшим с Микулой, изначально вверялась дополнительная роль. И сейчас, когда из мрачной дымки стали выскальзывать не только гарпии, но и крупные летучие мыши – роль превращалась в миссию.
- Только парами! – в десятый за вечер раз напомнил Микула, впопыхах прощаясь с секстетом своих воспитанников и двумя чуть младшими по возрасту коллегами.
Это было разумно. Их задачей стало мобильное патрулирование ближайших улиц, куда, можно было не сомневаться, попробуют и, скорее всего, смогут сейчас просочиться шустрые вампиры. Оставлять их наедине с мирным людом и полусотней обычных ратников Всеволода – защитники Славутича позволить себе не могли. Благодаря собранным по осени оберегам Макоши и Велеса, богатыри ощущали близость нечисти или нежити, да уж больно быстры вампиры – могут успеть ударить и богатыря, а потому разумнее было оббегать окрестности чуть пошустрее, но все-таки парами.
- Раф, перехвати то стадо! – крикнул Олегер, показывая на стайку плотных привидений, пытающихся воспарить над стеной Тредиасара вслед за летучими мышами. – Этим же в подвал мудакам вообще не вопрос просочиться.
- Да хай бы и попужали умников всяких, - вырвалось у Пафнутия почти вместе с вертикальным ударом палицы, которым он буквально в набор для дженги сложил подсеменившего скелета.
- Это могут быть призраки, а не привидения, - отрезал Олегер, но Раф и так уже рванул со своей камчой куда нужно. Плут ногой уже привычно за сегодня оттолкнул зомби, не желая без особого толка пачкать о того свой кинжал. Зомби он как бы вверял более заточенным против них друзьям, а сам компенсировал это идеальной зачисткой вурдалаков, коим снайперски попадал точно в сердце, почти мгновенно превращая из мутно-красного фонтана в дымящийся, истлевающий на глазах скелет.
- Та какая разница? – вслух не понял Пафнутий.
- Разница нехилая. Призраки могут в тебя залезть и превратить в дебила, - сплюнул Олегер – в него угодил шмат только что отпихнутого зомби, угодившего под бердыш Феликса. – Или князя Владимира… Хер его знает, короче, - еще раз сплюнул он и повернулся к Санчо, с которым играл в Стратактику чаще всего. – Так в картах сделали. Может, прибздели барды, но вдруг нет?..
* * *
А настоящие испытания только начинались… Из врат поперли новые орды, и среди все еще остающихся грунтовкой скелетов с гнильцами куда чаще стали встречаться ранее почти не замеченные разновидности тварей. Кощею, видимо, было чуть проще настраиваться на конкретные волны, поэтому из самих врат нежить, а теперь и не только она, появлялась едиными группами, лишь потом, да и то не всегда, размешиваясь между собой.
Сквозь клубы черного тумана высыпали небольшие черти; гулковато топая по костям, выперлись более крупные бесы, гарпий за минуту вынеслось больше, чем за весь предыдущий бой. Наибольшее же омерзение вызвали гигантские пауки, если так уместно, конечно, назвать эти отвратные конструкции из мертвой плоти и ног, каждая из которых была составлена из двух скрепленных в черепе-чашечке позвоночников.
- Хорошо, что все посрали! – нервно хохотнул Олегер.
- Фу! – поморщилась Стефания.
- «Фу» сейчас было бы, если бы нет! – поднял палец плут, подспудно сканируя и оценивая множество вариаций дальнейших действий с учетом новых игровых карт на поле боя.
Расстановка богатырей изменилась. Санчо и Радомир ушли вперед и ближе к флангам, где в самой гуще уже вовсю нарезали более шустрых, чем идущие по центру, супостатов. Феликс и Юрек оставались ниже, в силу специфики их оружия. Бердыш, как мы помним, остер не по всей длине, и в слишком густом потоке кратно рос риск поймать на древко карусели нового «зайца» или пропустить в слепую зону юрких чертей либо резких вампиров. Посох же и вовсе рисковал споткнуться о плоть слишком крупного или даже защищенного ржавой, а таки броней зомбаря, моментально делая айкидзина уязвимым.
Зато в текущих реалиях, когда ведрусы значительно прореживали поток, до Феликса, Юрека и вставших в их линию Пафнутия с Микулой – доходило ровно столько врагов, чтобы все четверо имели место для постоянного движения. Микула бился голыми руками, но оружие может быть ситуативным. Ухватив самого увесистого беса за рога, богатырь размахивал им, словно тряпкой, вот только у тряпки этой на другом конце были тяжелые копыта, от удара которых скелеты взрывались костями, а мягкая плоть гнильцов разлеталась вокруг ошметинами…
И уже третьим рядом более тесно друг к другу держали оборону остальные бойцы: Стефания, Кабаньяс, Златан, Раф, Макар и Олегер. Первые трое были неплохо защищены, вторая тройка брала свое мобильностью, но общая тактика работала превосходно, позволяя бойцам обеих первых линий вообще не задумываться, проскочил кто-то сквозь них или нет. Они концентрировались на чисто богатырской карусели, буквально высекая вокруг себя улицы с переулочками, зная, что всех проскочивших встретит прочный кулак в лице аж шести отменных бойцов.
Настолько прочный, что Олегер сместился ниже, дабы страховать генератор стен и обоих стрелков на случай вполне теперь случающихся прорывов гарпий поверху. Четко поперек крыльев или одной рукой за лапу вниз, а ножом – сразу в грудь. Никаких лишних движений, никакой ненужной требухи. И очень быстрое обучение на ходу. Гарпии умеют мощно вспархивать именно вверх, делают это сразу после захвата их лапы, а значит хватать нужно не вниз, а в сторону. Крылья далеко заходят назад, прикрывая спину – не страшно: буду бить спереди, хоть с такими-то рожами проще бы в спину.
Раф, может, не столько именно учился, но, как и говорил когда-то, любое поле боя считал уникальным, а все на нем – оружием. Если Микула в качестве «снаряда» поменял уже трех бесов, то Раф, решив в столь узком дружеском пространстве, полном острой стали, поберечь камчу – активно задействовал левую руку с самым разным ситуативным оружием. Если целых секунд пять никто не прорывался в зону его ответственности, нарт использовал это время для хотя бы мизерной помощи бойцам первой линии, запуская в толпу врагов чужие тесаки или черепа. А если схватка происходила, то всегда ж можно помочь мечу в правой руке чем-нибудь, подхваченным левой. Чаще всего – бесхозной берцовой костью в сердце очередному вурдалаку. Не кол, но даже аутентичнее – Рафу такое нравится.
Так как раненый Макар отдыхать отказывался, его просто чуть чаще страховал Златан. В руках молодого богатыря приплясывал не особенно длинный меч, демонстрируя изрядную отточенность ударов, за которую Златан не уставал благодарить Юрека, пару лет назад давшего ему простой, но дельный совет: не привыкать к постоянной работе с утяжелением, как вечно по юности хочется.
Булава Стефании, в отличие от пляшущих кос, кружилась по незамысловатой траектории – мастерства у девицы было куда меньше, чем силы, однако пока и одной силы хватало для мелкого помола супостатов. Правда, упивающейся боем блондинке приходилось постоянно прикрывать спину, которую она в пылу битвы совершенно не берегла, но с этим справлялся уже Макар, заметивший, что младшие ребята его все равно невольно оттесняют подальше от эпицентров угроз. Вокруг богатырши рос холм из мертвечины, но румяной от ража Стефании было уже плевать на любые «фу»: она и правда умела полностью уходить в упоение боем.
Кабаньяс тоже давно позабыл о дебютном «обморожении». Но не о своем самобытном чувстве стиля. Это был не аристократизм, не утонченность, а вот именно чисто авторская самобытность, в которой некоторое самолюбование без вариантов тонет в избыточной самоиронии. Он даже в потоке нежити нес себя так, будто не только сам наблюдал за собой с пригорка сказителя, а еще и в компании беззаветно влюбленной в своего героя сотни поклонниц. Настолько поклонниц и настолько беззаветно, чтобы это позволяло Кабаньясу-с-пригорка быть самым насмешливо-критичным зрителем Кабаньяса-из-жизни, наблюдая за его попытками произвести эффект без присущей этому суеты и малейшего честолюбия. Если для кого-то восторг толпы – это цель эксплуатации дара, то для Кабаньяса – лишь антураж для главного: личного наблюдения за выражением любого из даров в своем исполнении. Это ощущается, даже когда рядом нет никакой восторженной толпы, а ты – единственный, но чертовски самодостаточный наблюдатель.
* * *
Но чисто технически наблюдатели уже могли бы и появиться. Только сейчас, через добрые полчаса после начала боя, за Золотыми воротами начался, наконец, ажиотаж: ворота закрыли, потом открыли, чтобы иметь возможность помочь защитникам нижнего кольца, но потом вновь закрыли, опасаясь, что бой перекинется в верхний город…
Там этой ночью скопилась прорва вояк. Князь совершенно честно боялся ведьм – вдруг Тур лишь сгонит их, а они, догадавшись, рванут в контратаку прямо в сердце Славутича – мстить его ясному солнышку и почти что ясному солнышку уже всея Руси? Вот и сидело солнышко в своем тереме, окруженное сразу всеми гриднями, внутри палатного комплекса караулило три сотни ратников, нарочно оставленных во время ротации как довесок (а в случае чего и противовес) рати Тура. Вдобавок все дружинники были приведены в боевую готовность, и хоть бойцами они слыли не особо мастеровитыми, оружием все же владели, а числом превышали тысячу и, разумеется, тоже были согнаны поближе к заранее напуганному князю.
Можно не сомневаться, что Владимир к описываемому моменту понятия не имел, что на самом деле происходит сейчас у самого Подола. Ведьмы это напали на город, ведьмины нечестивые союзнички или и взаправду Кощей, как о том упреждали. Князь бы не был собой, если бы с ходу не взялся разгонять самую первую версию, но когда то один боярин, то другой принялись доносить обрывки правды, говоря о держащих оборону богатырях – созвал совет бояр. Два или даже три излюбленных советника запаздывали из Софии, куда направились достоверно высмотреть истину, и теперь весь совет их ждал, стараясь делать вид, что не слышит, как поцокивают княжеские зубы. А раз совет не собрался и не решил, то и бойцам никаких команд не давали, кроме одной: ждать решения и никуда не уходить.
Пока ржавый маховик централизованной княжеской машины, скрипя, имитировал набор хода, на Нижних холмах бой разгонялся до небывалых на Руси скоростей. А что еще печальнее – плавно расползался за пределы выбранной богатырями поляны.
Раф углядел еще одну стайку призраков-беглецов и рванул к ним, выхватив из петли камчу. Это было у правой стены, Радомир интуитивно уловил намерение соратника, выскользнул ближе, и они синхронно с нартом располосовали добрую дюжину призрачных негодяев. И камча, и прутья оставляли огромные щели в астральной ткани. Энергия выплескивалась из этих дыр за считанные мгновенья, призраки гибли с одного удара и никак не могли применить свой главный навык – временный захват чужого тела: то ли реальный, то ли приписанный бардами во время создания карт. Какие-то попытки прорваться сквозь собственную волю уловили оба бойца, но это ведь могло быть еще чем угодно: от воздействия самого Кощея до вампирских штучек с подчинением. У всех богатырей, защищавших сегодня Славутич, с волей и решимостью был полный порядок, так что и для вампиров, и для призраков это был бы заведомо неравный бой.
Вампиры, впрочем, пока в большинстве своем старались улететь над стеной в сторону жилых кварталов. У них было свое задание, и скорпионам не хватало инструментов, чтобы этому помешать. Том давно уже стрелял только по летунам, причем именно с акцентом на крыланов, а не гарпий, но по столь юрким тварям попробуй еще попади в эту лунную, а все-таки ночь. Особенно если по глупости пропустил поход остальных скорпионов на божегодье Велеса, где и «раздавали» той ночью улучшенную адаптацию глаз к темноте.
- Трех подряд снес, - похвастал Захар.
- Все равно, блин, мало, - топнул Том, видя, как крылатые диверсанты вырываются в город всё большими группами. Маму близнецы, скрывая истинную причину, уговорили уехать пораньше в очередную торговую командировку на более, блин, сейчас безопасный Гелэрис (у той, кто там буянила, Кощей преподавал). Многие знакомые вняли на днях уже вполне открытому совету укрыться получше, но понимать, что родной город становится полигоном буйства вампиров – было отвратительно.
Ратники Тура, где выскочившие на улицу, где оставшиеся в сенях домов, были для опытных кровососов если не добычей, то и не слишком большой помехой. Миновав опасный участок, который обороняли богатыри и скорпионы, кровопийцы преображались из летучих мышей в полноценных вампиров, противостоять которым у ратников не было ни сил, ни смелости. Вампиры чаще всего были вооружены накладными когтями или же длинными узкими клинками, их уровень фехтования и тем, и другим был выше любых боевых навыков ратников, а уж в резкости движений, количестве способностей и тем более силе – они превосходили тех наголову.
Мечи и булавы рассекали то пустоту, то туман, в который обращались трое из двадцати-тридцати прорвавшихся вампиров – так называемые древние. С такими ратники едва ли справились бы и скопом, а рассеянные прижимистым Туром по холмам слишком редко, вынуждены были биться поодиночке или максимум парами. Они нервничали, пугались, теряли противников из виду, начинали молотить воздух, пока не застывали в ужасе, чувствуя, как ледяные клыки внезапно впиваются им в шею откуда-то сбоку. Укусы вампиров парализовали неподготовленную жертву, которая за пару стуков сердца начисто лишалась воли сопротивляться этой странной пьянке смерти.
И такими жертвами все чаще становились не только ратники, но и мирные жители, не успевшие запереть двери и ставни на все засовы и попрятаться по глухим комнатенкам и подвалам… Благо богатырские патрули помогали сейчас тающим ратникам и недоверчивым горожанам хотя бы отсрочить воцарение кровавого беспредела на Нижних холмах.
- Куда, тварь!.. – крикнул богатырь Млад, видя в распахнутую дверь, как вампир уже впился в шею женщине, держа ее в классической для укуса позе с драматично раскинутыми руками.
- Дальше бежим, тут всё, - на бегу притопнула с досады Валерия, бывшая с ним в паре и успевшая увидеть, что больше в доме никого живых нет. В этом опустошающем «всё» сквозило так много холода, что Валерии стало зябко от своего деловитого равнодушия к осколкам еще минуту назад живой семьи.
Эта деловитость в итоге спасла другую семью – вампира, ворвавшегося в окно, выдрав ставни, богатырша сбила булавой прямо с молодого парнишки в одних портках. Из-за портков она отвернулась, не заметила, что еще целый вампир метнулся уже к сестре парня, но тут пригодился Млад. Он как раз не удержал взгляд от девицы под почти слетевшей простынкой, вот и сумел вовремя прыгнуть прямо к кровати, когда на простынке оказался смертоносный конкурент. Прыгнул сверху, дернул могучим хватом, и хруст вампирской шеи совпал с треском ломающейся кровати.
- Потом починим! – крикнул Млад, выбегая из хатки.
- И уберем! – Валерия пыталась стереть воспоминание своего контрольного удара булавой по вампирской башке.
Но не починят…
* * *
Хватало вампиров сейчас и на основном поле боя… Забавно. Почти элита на фоне некроботов, рядом с почти щеголеватыми вампирами грязные вурдалаки теперь казались совершенно убогими и жалкими пародиями. Почти упырями. Которые, к слову, тоже уже все чаще выплескивались из черного тумана врат вместо привычных зомбарей. И разница в обоих случаях была изрядной.
Дело даже не в происхождении, история которого у тех же упырей заслуживает отдельного рассказа . Резкость – вот их главное отличие от зомби. Сколько бойцов погибло за века жуткой смертью, не сумев вовремя сообразить, что напротив них именно упырь, и не учтя куда более выраженную склонность уродливой твари мчаться к вожделенному мясу. Этот голод делает упырей столь же предсказуемыми, как и зомби: достаточно всегда учитывать самую ближнюю и простую траекторию, но упырем управляет не клумпен, а заточенный внутри своего же голода, обезумевший от него и от своей кары за злобу человек. И это делает упыря быстрее и резче буквально на порядок. Тоже с нюансами, но им здесь не место.
Если продолжать линейку, то после зомби и упырей следующим шагом были как раз вурдалаки. Эти вместо мяса жаждали крови, обладали каким-никаким осознанием, проступавшим сквозь жажду не всегда, но регулярно. А еще – были настолько же быстрее и сильнее упырей, насколько те превосходили зомби. Хоть на фоне вампиров они и смотрелись как бедные родственники, но опасность таили весомую, особенно теперь, когда уходили в тень более ярких соратников. На предыдущих страницах скорпионы очень лихо расправлялись с вурдалаками, ну так их и считали своими приоритетными целями. А теперь, когда приходилось постоянно схватываться с вампирами – вурдалаки получали возможность нападать из более удобных позиций. Их продолжали кромсать, но голодные твари, обладающие уже почти что вампирской кровью, способной быстро загустевать в месте разреза сосудов, упрямо лезли на богатырей, пока их проклятые сердца продолжали разгонять по оставшимся жилам холодную кровь.
Но даже не вампиры заставили защитников снова перегруппироваться, покинув довольно удачное и хорошо послужившее им расположение.
- Блин! Группируйтесь ниже! – крикнул Санчо, едва увернувшись от сгустка гадкой липкой субстанции, которую выплеснул в его сторону паукообразный конструкт. – Хер тебе! – левая рука не подвела и снесла голову подкравшемуся сбоку вампиру. Бетельгейзе в правой расчертил еще несколько рассекающих синих окружностей. Самурай метнулся в очищенную зону, начертил еще несколько кругов и вернулся поближе к остальным, понимая, что тут лучше своим примером, а то не послушают. Феликс с Пафнутием и так все время увлекались и придвигались ближе к ним с Радомиром и вратам.
- Реально плюются, - отозвался Олегер, о пауках черпавший знания из тех же карт. – Думал, хрень, но лучше не проверять.
- Вурдалака склеило на месте, - поделился наблюдением Радомир.
- Потому и нельзя теперь сильно далеко по одному быть. Еще раз отходим и выстраиваемся плотнее, чтобы страховать. Все равно уже кружиться мало толку: вампиры успевают отскочить, а тупой дряни почти не осталось для нарезки.
- Если сейчас назад сдвинемся – потом только к домам отступать, полянка кончается, - напомнил Юрек, и он свою реплику, как и остальные участники диалога, говорил прямо в бою, при слове «домам», например, акцентированно тюкнув в голову назойливого упыря и сбив его с ног. Феликс провел полукруг бердышом достаточно низко, чтобы тут же рассечь упыря, но не зацепить землю. Самый, пожалуй, выносливый здесь, он все еще хорошо чувствовал свое отлично сбалансированное оружие в руках.
- Да почти без каруселей уже, так что можно и между плетней попрыгать – не зацепите, - энергично махнул рукой Олегер. Ему конкретно сейчас ударить было некого, поэтому и прозвучали его слова почти выстрелом, взяв в себя энергию, которую было некуда больше потратить. – Лучше так, чем к самому склону пятиться, - довольно крутой склон того самого, лицедейного холма нависал уже совсем рядом, и логичнее было сместиться левее – к пустырной кромке, за которой вверх, на холм, извивалась полозом дорога, известная под несколькими уже названиями, стабильной частью которых было лишь слово «спуск». По слухам, вирники готовили народное мнение к переименованию во Владимирский спуск, ведь дорога издавна почиталась важной и, взобравшись на Зеленый холм, вскоре гордо целовала Золотые ворота.
Перемещение сильнее других зацепило Тредиасара, уже привыкшего к стационарности, но через полминуты богатыри стояли плотнее, чтобы страховать друг друга в случае попадания смрадной, клейкой массы от пауков. Остановка хотя бы на мгновенье в этой холодной, грязной лаве означала верную смерть. Ведь даже сейчас, встречая волны нежити чуть ли не строем, бойцам, как минимум, первой линии приходилось непрерывно отбивать-отсекать от себя тянущиеся лапы, ржавые, но все равно острые железяки, замахивающиеся отовсюду когти. Сверху напархивали гарпии, сбоку рвались вампиры, снизу упрямо лезли недобитые вурдалаки или упыри…
- Предлагаю одновременный выпад, - Макар кивнул на подступающих ближе пауков. – Как раз выстраиваются удачно. Иначе могут сразу многих склеить… Считайте, что видение мне было.
Несколько кивков в ответ, и уже на следующей волне замахов вперед рванули сразу обе линии: прикрывавшие взяли на себя тех бесов, вампиров, вурдалаков, упырей и гарпий, с которыми бились бойцы первого ряда, а сами они, проглотив десятка полтора метров редковатой здесь мертвечины и прорубая в ней себе коридоры, добрались до пауков. Несколько ударов, и конструкты разлетелись костяными осколками, не успев выстрелить в шустрых ликвидаторов своим клеем.
Только один успел. И попал в Макара… И, как назло, рядом с ним – никого. Том следил. Том выстрелил и своим паралитиком заставил одного вампира почти на месте застыть. Но это ж лук, а не автомат. А вампиров рядом оказалось еще двое, и один в Макара мечом угодил.
Не лукавил он вчера на ристалище – видений о сегодняшней ночи у него было мало. Всего одно, просто двойное. В первом – пауков не рискнули истребить разовой вылазкой. В другом – он умирал. Тяжела ноша провидца, правильно Санчо думал тогда. Но для истинного богатыря – выбор всегда прост, если речь идет о своей собственной жизни. Макар Ткач из двух сотканных судеб заранее выбрал вторую и только благодарил судьбу за возможность выбирать и за время помолиться накануне ночью всем русским богам. Помолиться и попрощаться до новых встреч на спирали бытия.
* * *
Ну вот бывает так. Все ловкие, умелые, чуткие, а не углядели и не успели.
- Первый… - сглотнул Том и выхватил сразу две стрелы для вампиров-убийц, чтоб наверняка, хоть одной. Но стрелять не стал – сразу несколько скорпионов рванули туда и в миг нашинковали из вампиров красную капусту, пока Микула подхватывал умирающего Макара, а Пафнутий, зацепив то ли увесистого черта, то ли мелкого беса, швыранул его в последнего паука с такой яростью, что расшиб вдребезги обоих.
- Кто? – рухнувшим голосом спросил Тредиасар, фокусирующийся только на стене.
- Макар, - шепнул Захар. И вот как реагировать? Не скажешь ведь: «Слава Богу, что не кто-то гораздо более близкий». Правда, Захар был довольно тонким парнем не только внешне, и он уже даже в свой голос, кажется, вложил с запасом боли – словно понимая, что, услышав имя, скорпион испытает облегчение, а потому заранее давая своей личной боли за двоих.
* * *
Сумбурная минута, когда удары были яростнее нужного…
Булава Стефании застряла в груди беса, богатырша приняла на крепкие ребра мощный, едва смягченный кольчугой удар тяжелой лапы и с ненавистью вырвала свое оружие, буквально выворачивая врага наизнанку, чтобы тут же яростно промахнуться мимо еще одного беса. Златан принял вампиршу чуть сбоку на щит и, используя его, словно вертикальную доску для нарезки мяса, несколько раз шинканул тварь мечом, почти наслаждаясь вредным для меча, но упоительным для злости звяканьем клинка о железную обивку. Феликс буквально взорвал кровью еще одну вампиршу, со всего размаха опустив на нее свой бердыш, когда тварь, угодив под удар его локтя, завалилась на спину. Холодный душ упоительно чавкнул по лицу, и спол даже не заметил, что пропустил вполне акцентированный удар лапой от другого вампира. Плевать. Ведь эта лапа вместе с куском плеча, осколком ключицы и парой ребер уже через миг отлетела метра на три, едва не зацепив еще алчно дергающимися когтями Олегера, который сейчас вспарывал брюхо гарпии почти столь же жадным рывком и не замечая, как другая уже второй раз прошлась по его спине своей лапой.
Даже Раф рядом, отхватив мечом именно эту когтистую лапу, не удержался, стиснул в левой руке другую и несколько раз шмякнул вопящую дуру о землю, после чего смачно прыгнул сверху, ловя волну жара то ли от хруста под ботинками тонких костей, то ли от укола рогами небольшого, но злобного черта. Что там Раф, если и Юрек сейчас вмазал бесу между рогов, не только оглушив его, но и сломав сам посох. Тут же налетели стрыга с вампиром, айкидзин лично доломал «хрустящего Джо» на две части, и одну засадил стрыге в шею снизу, щелкнув изнутри о макушку, а второй, словно колом, пробил вампиру сердце, причем со спины и проломив позвоночник.
- Джо! – крикнул он брату, но и тот не сразу услышал, ведь упивался воплями гарпий, которые в кровавую бахрому рвали друг дружку после его залпа из сразу трех стрел с ядом безумия.
Хорошо, если ты изначально затачивал себя быть бойцом, самодостаточным в любых условиях, когда не только железа вокруг нет, но и деревьев. Оклемавшийся бес бросился на Юрека, опустив рога, айкидзин сделал шаг в сторону, ухватил за эти самые рога и, раскрутив беса на инерции его же разбега, метнул шага на четыре влево. Санчо умудрился выставить Бетельгейзе острием, бес нанизался на меч пузом, после чего был подхвачен Микулой и утюжил своими копытами упырей, пока не стал распадаться-таять. Один из упырей проскочил-таки к Юреку, но тот, использовав с бесом прием айкидо, уже настроился на более мягкую волну гармонии и сейчас гасил в себе гнев: тренажером стал именно своевременный упырь – айкидзин стиснул тому шею и на длинной вытянутой руке намеренно удерживал плюющуюся злобой тварь, пытаясь и в этом щелканье-лязге диких зубов ощутить ростки экстремального дзен.
Кажется, получилось. Во всяком случае, поймав брошенного, наконец, Томом нового «Джо», Юрек упокоил упыря очень легким и точным ударом в голову, без малейшего упоения или даже ража.
- Я – божий, - шепнул-напомнил себе Юрек слова-камертон.
Постепенно и к другим приходило понимание, что при таком стиле боя к Макару очень скоро присоединится еще кто-то и вряд ли один.
- Чуть спокойнее, парни, - тихо попросил Санчо, с почти хирургической отстраненностью убивая вакидзаси очередного настырного черта.
- Парни пусть и будут! – Стефания вбила булаву прямо в жуткую морду беса, тут же снесла ему рог и почти сразу испытала сброс совсем уже было огненной ярости. Если бы внимательнее слушала на ристалище редкие теоретические рассказы волхвов, вспомнила бы, что бесы умеют подогревать разного рода страсти. Далеко не с каждым проходит, сегодня вообще толку от бесовских приемчиков почти не было, и они куда больше угрозы представляли как обычные крепкие бойцы. Но вот со Стефанией почти сработало – едва не сорвалась и не помчалась прямо в толпу на верную смерть, потакая ярости. Повезло просто – грубой силой зашибла своего искусителя. Наверное, поэтому искусители и стараются обычно прятаться подальше, а не устраивать свои психологические сеансы на расстоянии вытянутой булавы.
А самые опасные таятся еще намного дальше, пусть, будем честны, имейся у Кощея возможность очутиться здесь сейчас лично – он бы сделал это на миг раньше, чем узнал, что можно.
Напор спал почти до нуля, давая возможность хоть немного отдышаться всем, а не только попеременно во время постоянных ротаций бойцов первой линии.
- Не надейтесь, - заранее обезнадежил Олегер, точно разбрасывая уже для всех актуальные зелья. – Пока Кощей-сладкоуст делает ровно то, что в этом бору и принято, - полыхнул он гоготком, вспоминая не только бесконечные отсылки Тома к «сосновым сосенкам», но и собственный опыт, пусть не с настоящей вештицей, а с обычной гуленой-подражалкой. – Но еще ни хера золотых карт почти не было. Всякие костегрызы, личи, да, блин, еще и конницы даже не высылал жмот.
- Для конницы места не было, - бросил Санчо, споласкивая место укуса стрыги ниже подмышки. – А личи, видать, сил набираются – это же они, наверное, сбродом командовали, теперь соберут свои сгустки обратно и смогут лично припереться.
- Костегрызы вроде только в Междуморье мелькали и на Гелэрисе, опять же. Здесь могут и не быть, - напомнил Юрек, который всерьез заморачивался с теорией, готовясь к бою с нежитью.
- Да знаю, - покивал Олегер нервно. – Но могли ж они своему князю и подогнать парочку.
- Скорее уже на месте сделали бы, чем через Калинов мост их вести – не напасешься подкладок для таких сороконожек.
Все одновременно осознали, что сейчас – первый за весь бой миг, когда ни одной твари нет в пределах прямого контакта.
- Может, в картишки перекинемся, пока Кощей посрать отошел и рот сполоснуть? – хмыкнул Олегер.
Однако верховный некромант Вендора был занят другим процессом, и очень скоро стало понятно, каким именно.
- Тредик, внимание! – потормошил Том кудесника. – Там фигня какая-то с вратами. Будь наготове.
- Да ну нафиг!.. Я и так уже еле держу что есть.
- Если надо – могу изобразить сканда, который тебя мелкого щемит! – предложил Феликс, и Тредиасар в очередной раз пожалел, что поделился с соратниками, откуда конкретно он черпает вдохновение для своих стен. – Вдохновить, так сказать.
Спол не просто так оказался рядом. Пользуясь паузой в бою, он заскочил в тыл за вторым бердышом, ибо первый совсем затупился. Скорпионы предсказуемо серьезно подготовились. На месте их мобильной базы находилось несколько запасных экземпляров оружия, плюс еще один схрон располагался на крыше терема, облюбованного как самый экстренный штаб для кудесника и стрелков.
Феликса не слушали – глаза Тредиасара и Тома следили за дымкой из врат. Та покрылась маревом, заиграла рябью в обратную сторону, и Юрек догадался первым.
- Он в другую сторону хочет открыть! Сможешь коридор переставить?
- Вряд ли… - кудесник бессильно развел руки. – Эти уже едва держались – в них просто никто не тюкался.
- Давай, дорогой, очень надо, - попросил Раф, подошедший просто хлебнуть воды и захватить ее для других. – Сейчас если с другой стороны попрут, то разбегутся по всему городу.
- Мы же рассчитывали с тобой варианты, - спокойно напомнил Юрек. – Нужно просто продлить стену за врата и закруглить – чтобы они сюда опять и вытекли с двух сторон, обойдя врата.
- А если это будет не тупая нежить, а умная? Которая догадается по стене вломить и разнести ее к чертям, - Тредиасар сейчас не ныл, а трезво оценивал свои возможности.
- Думаешь, переходим к кольцу? – прищурился айкидзин, умевший сохранять чуткость к людям с талантом, чья сложность и суть другим плохо понятна. – Рановато. Он как раз тогда конницу и погонит.
- Ну давай я попробую еще раз со стеной, но буду уже готовиться к кольцу, и как только начнут ломать стену – сразу переключусь, а вы тогда не дайте им разбежаться, пока ставлю.
- А что если напрячься и ломануться к вратам? – Феликс с новой секирой ощущал прилив сил.
Головы отрицательно закачались. Этот вариант обсуждался и во время планирования, но был отвергнут из-за понимания, что в первой фазе оказаться у самых врат не позволит напор, а во второй – возможное применение конницы: разогнавшись еще в Нави, она бы вылетала сквозь врата на слишком опасной для защитников скорости. Да и не только даже в коннице дело – слишком уж тяжело вести сражение так близко к точке, откуда враг появляется из тумана, не давая заранее на себя настроиться. Проще все же стоять в месте, позволяющем окинуть вражеский строй и заранее оценить направление угроз.
Пояснять причины, почему предложенный ход все еще неуместен – не пришлось. Из врат полезли костяные всадники, и Феликс одним из первых поймал длинный двусторонний кол, которые стали бросать сюда потрошащие их вязанку Том и Захар. К атаке конницы готовились заранее и уже успели порадоваться, что Кощей, возможно, не особо-то и баталист, раз не выпустил конницу в самом начале, когда той не пришлось бы чавкать-хрустеть копытами по тоннам мешающих разогнаться останков. На этот случай как раз и были заготовлены деревянные пики – голым конским костям для развала хватило бы уткнуться и на такие. Но сейчас, когда у всадников не было простора для разгона, колья поймали и уткнули задним концом в почву лишь из некоторого уважения к самим этим кольям – вроде не пропадать же добру, раз приготовили.
И хоть Кощей, откроем секрет, знатным баталистом и правда не был, появление конницы именно теперь имело определенную логику. Первый всадник вдребезги разлетелся вместе с лошадиным скелетом от удара бердыша, еще двоих, словно масло ножом, рассекли прутья Радомира и синий меч, четвертого разнесло точным страйком от Микулы, с раскрутки швырнувшего еще не растаявшего беса… Для ударной конницы костяная кавалерия против богатырей не годилась и близко, потому и была придержана как отвлекающий маневр для прикрытия выхода совсем других отрядов.
- Личи пошли.
- И стрелы! Осторожнее, парни.
Из-за врат стали целыми группами появляться скелеты еще незнакомого сегодня образца. Одни были с луками, другие – в довольно несуразных тканных обмотках – с посохами. Они появлялись с обратной стороны врат, обходили их и занимали позиции, оставляя для всадников узкие коридоры. Все логично. Появись стрелки в первой фазе, и под напором общей массы их бы тащило прямо на богатырей, в ближний бой, для которого они уж никак не годились. Зато сейчас, когда всадники текли узкими струями, а редкие упыри, вурдалаки и вампиры направлялись не на защитников города, а прямо в него – лучникам и личам никто не мешал спокойно палить по богатырям стрелами и темными, почти невидимыми по ночи лучами.
Лучи, впрочем, были пробными, и очень скоро перестали направляться на богатырей... Бытует мнение, что личи – это непременно колдуны, но на самом деле отнюдь необязательно. Только небольшая часть личей имеет колдовское прошлое или хотя бы даже не получивший развития дар. Остальные – это вполне обычные люди, главное отличие которых от кандидатов в простые скелеты – глубокая ненависть к жизни в ее биологических проявлениях. Не так уж и много подобных людей, еще меньше из них попадается на глаза прислужникам некромантов и получает особое предложение. Боишься смерти? Считаешь, что тело – это проклятье злобных богов? Неизлечимо болен и ненавидишь плоть за ее слабость? Тщедушен и полон зависти к пышущему здоровьем соседу, напором самоуверенности подмявшему под себя твою жену?.. Мы откроем тебе новый вид бытия, в котором плоть не играет никакой роли, а твой дух сможет существовать примерно вечность.
Попавшиеся на крючок некромантам, добровольцы обычно ставились перед выбором, личом им стать или стрелком. Часто выбора, впрочем, и не было: если ненависти слишком мало – нет смысла быть личом, ведь и им будешь отвратительно слабым. Ибо силу обычный лич получает именно из ненависти: проклиная в долгом и очень утомительном ритуале всё живое. Во время ритуала они медленно умирают, как бы сцеживая всю свою эфирную, жизненную энергию в сосуд-артефакт, где она сплетается с астральной энергией их же ненависти. В момент обрыва последней нити с жизнью сердце извлекается из иссушенной плоти, а вся энергия, накопленная в сосуде, устремляется в это сердце. Иногда – не вся. И тогда сосуд становится филактерией – временным пристанищем духа лича, если его скелет будет уничтожен в бою или как-то еще: это даст шанс найти новый скелет и продолжить свое недобытие. Впрочем, подобное – редкость и предлагается чаще только личам-колдунам, у которых энергии вдосталь. Филактерия требует много энергии, и простому личу остатка толком ни на что не хватит, а уж тем более, если со скелетом будет уничтожено и сердце. Способы пополниться существуют, да уж больно они трудоемки – проще рискнуть и остаться посильнее, чем иметь место для отступления, но быть настолько слабым, что отступать придется от ежа или крысы.
Собственно, для потенциально слишком слабых предлагается иной путь. Если понятно, что энергии ненависти, сцеженной в ритуале проклятия жизни, для пути лича будет мало – из волонтера делают скелета-бойца. Реже – всадника, чаще всего – лучника. Скелету под управлением клумпена не хватает эфирной плотности для натяжки лука, ведь сами кости – почти ничто, и именно эфирные сгустки позволяют заменить связки с суставами. Клумпен пришлось бы делать непростительно плотный – всего один лучник не стоит некроманту подобной жертвы. А вот своей собственной энергии – может хватить. Тоже обычно в обрез, и скорпионы сейчас этому очень радовались, видя, сколь тщедушны траектории стрел, пускаемых сюда от врат. Но скелеты-стрелки и не должны брать умением – лишь числом и теорией вероятностей.
- Только стрелы уже! – озвучил почти общее наблюдение Олегер, небрежно уклоняясь от одной из таких на излете, а другую – совсем уже нюхающую землю – подбив ногой, словно мяч.
Так и было. Личи перестали направлять сюда свои посохи. Встроенные в эти посохи, их сердца могли посылать лучи, проклинающие всё живое. Они несли разрушительный для всех живых клеток заряд-сигнал, заставляющий клетки самоуничтожаться, как будто проклявшие жизнь сердца лично убеждали их в тленности и бессмысленности бытия. И как же здорово, что и скорпионы, и богатыри успели осенью посетить кто два, а кто и три святилища Живы – среди оберегов этой богини предсказуемо была и защита от всех подобных проклятий. Лучи личей при контакте с плотью распылялись в клубчатый туман, чьи частицы набрасывались на живые клетки и… моментально таяли, не выдерживая заряда упоения жизнью в ее биологическом торжестве, текущего в естестве каждого благословленного Живой богатыря.
Кощей прекрасно об этом знал, поэтому залп личей был пробным, вроде попытки Тредиасара поставить заглушку на врата – ну а вдруг? Нет? Тогда займемся тем, чем и собирались.
Неспроста упомянули мы Тредиасара – кудесник, пока соратники крошили всадников, окунулся в свой источник вдохновения и почти до слез проникся воспоминаниями о первых попытках спрятаться в детстве от тупых, грубых насмешников. Руки направились в сторону врат, и с задней их стороны выросла еще одна эфирная стена, полукругом закрывающая тварям путь в бор, через который те сбегали в жилые кварталы.
Но даже отсюда было видно, какими трещинами-разводами покрывается эта стена от лучей, несущих проклятие именно эфиру. Возможно, кудесник слегка схалтурил, решив сэкономить силы, и если так – никто его не осудит, ведь в упомянутое Юреком кольцо он вложится действительно по полной. Пока личи доламывали стену почти в упор, широко вокруг поляны и изрядного куска самого бора – начинала проявляться полупрозрачная эфирная стена. Тредиасар вливал в нее все свое тепло к городу, ставшему почти родным. Он представлял, что вокруг поля боя водят хоровод озорные девицы, а эфирная стена – след, оставляемый этим хороводом. Хороводом вокруг него – благодарным хороводом своему спасителю. Чего скрывать – весомую долю сил кудеснику давало сейчас понимание, сколь приятными могут быть благодарности славуток, если ему сегодня все удастся. И эта приправа личной биологической мотивации здорово насыщала ключевой каркас посыла: не дать городу быть в своей шкуре, не позволить злобным тварям себя обижать, пускай хотя бы просто огородившись…
- Красавец, - похвалил Олегер, видя, что широкое кольцо вокруг поля боя выдерживает лучи личей куда более стойко, пускай дело во многом и было уже в дистанции и куда меньшей кучности попадания в удаленную мишень. Вампиры, вурдалаки, бесы, черти, гарпии, упыри – все они метались внутри кольца, запертые в нем, тыкались в стену в одном месте, потом в другом – но везде слишком разрозненно, чтобы проделать хотя бы щель. Правда, полностью сконцентрированному на кольце, Тредиасару некогда и нечем было поддерживать старый коридор, и он растаял. Но тут уж приходилось выбирать, и богатыри были готовы принять усложнение условий боя – лишь бы не дать воцариться кровавому уличному террору.
* * *
И именно на горстку смельчаков теперь и направилась вся эта масса, повинуясь порыву злобы Кощея. Его привыкли считать отстраненным и холодным; возможно, не без оснований, но конкретно сейчас, впитавший для открытия врат гигатонны боли и злобы, повелитель смерти поддался именно их порыву. А потому, вместо тактически выгодной попытки синхронного прорыва стены в одном конкретном месте – Кощей погнал свою орду прямо на богатырей, желая смести их с пути, втоптать в землю и превратить в ничто.
- Круговую оборону! – скомандовал Санчо, но богатыри и так уже выстраивались кольцом, понимая, что беречь нужно самых хрупких своих бойцов.
Копыта шлепали по лужистым зомби и вурдалакам, вбивали в земли осколки костей, крошили изъеденные временем черепа, поднимали забрызганные мутной кровью перья разбросанных по полю гарпий. И все, чтобы почти тут же сами всадники, крепко соединенные с лошадиными скелетами, вместе с ними же разлетались на подобные фрагменты отходов смерти. Они натыкались на колья, которые поднимали богатыри, колья проскакивали меж ребер коней, и те с треском ломались, часто вместе с колом, если тот был выставлен под не самым удачным углом. Богатыри, уклоняясь от летящих на них костяных обломков, отпускали колья и обрушивали оружие на следующих всадников.
Все еще четкая расстановка. Всадников крошили обладатели максимально ударного оружия: Стефания, Микула, Феликс, Пафнутий и ситуативно Юрек. Им же помогали Санчо с Радомиром, а остальные стояли между ними, чтобы бить вампиров и вурдалаков, мельтешащих то тут, то там. Истошно верещащие гарпии, как и всадники, были на этом этапе битвы особенно неприятны – даже сильные руки успели устать, и поднимать оружие в верхнюю плоскость получалось все сложнее. А ведь мало поднять – нужно неустанно фехтовать, пусть тупые гарпии нередко и сами натыкались на острие или острую грань.
Личи в это время продолжали борьбу со стеной, лучники, приближаясь, сыпали все более опасные стрелы, но как раз здесь пока помогали другие твари, невольно прикрывающие богатырей спинами. Почти все стрелы тратились впустую. Большинство вообще все еще не долетали, остаток тыкался в широкие спины бесов или подставляющихся вурдалаков, отлетал от костяных ребер лошадей, иногда бессильно застревая-торча прямо между ними. Но весь этот тростниково-древесный ливень постепенно наполнял копилку теории вероятностей. Одна из десяти стрел долетала до цепи защитников, одна из ста слегка задевала кого-то без шанса пробить доспех, одна из пятисот неглубоко клевала в незащищенное место… А еще одна – нашла толстую шею Пафнутия.
Тоже неглубоко, почти на излете, богатырь в своем раже не сразу и заметил, но в очередном замахе ослопа зацепил ее своим же плечом, ковырнул глубже, ощутил в горле хриплую струйку крови, замешкался и пропустил удар когтей гарпии почти рядом со стрелой. Совсем сбился с ритма, дал новым когтям, уже вурдалачьим, прогуляться по спине и груди. Ему в помощь тут же бросился Раф, шинкуя тварей широким мечом, но, кажется, поздно. Богатырь еще замахнулся ослопом на упыря, но уже не ударил, а лишь принял прыжок того мощной грудью. Упырь, словно от стены, отлетел, Пафнутий, даже не качнувшись, опустил, наконец, палицу, разбрызгав упыря вокруг, но и сам вслед за ней завалился ничком.
Сюда метнулся Радомир – его прутья, безопасные для своих, были лучшим оружием для прикрытия Микулы, вместе с Рафом вытаскивающего Пафнутия из навалившихся на запах крови упырей. Своих лишь без боли хлестанули, а мертвая плоть упырей от пляски ведрусских березовых нитей расходилась на части, загораясь едва заметным матовым светом.
Но поздно… Захар полил зельем, чтобы знать, что все сделал, но полил и одинокой слезой, ведь глаза уже все понимали. И ведь недолюбливал глуповатого здоровяка с его столь же одиноким подколом насчет Захаровой худосочности. А теперь бы многое отдал, чтоб еще раз услышать тупую насмешку. И не ответить на этот раз столь же привычным: «зато в такую тушу и попасть легче». Как такое сказать, видя, что и правда легче, и правда ведь, словно туша, лежит, и ничем иным уже больше не станет?
Горевать дольше Захару не дали. Гарпии налетели сюда целой стаей, буквально сминая Тома с Захаром своей дружной суматошной агрессией и пуская глубокие трещины-разводы по эфирному полушарию, которым огородил себя сверху сидевший чуть дальше Тредиасар. Олегер сорвался к стрелкам вплотную, успев еще крикнуть Санчо, что оставляет его без страховки. Самурай, понимая, что без должной причины друг бы его не покинул, выставил меч, сделал, наверное, трехсотый за сегодня пируэт, рассекая всё вокруг, и дал себе пару мгновений, чтобы оглянуться. К базе, кроме Олегера, подбежал еще и Юрек – должны справиться… Но взгляд не мог упустить, что зажегся огоньком и камень на четках.
Еще не зная, что за камень, но интуитивно ощущая, что не для себя, Санчо снес катаной очередную вампирскую голову, а на обратном движении зацепил пальцами камень у левого запястья и бросил его Тому с криком: «Лови от Лилу!». Верно догадался – имя богини зацепило слух стрельца, опередить гарпий Том не успел, но ткнул стрелой ту, что ухватила светящийся камушек, а потом выдрал из лапы и сжал в ладони.
Вокруг лучника заискрился матовый шар, окружая его кольцом. Он не отгонял гарпий, но, едва касаясь его и проникая чуть глубже, злобные твари мгновенно переставали рваться дальше, затыкали мерзко орущие глотки и начинали умиротворенно порхать на месте. Камень генерировал вокруг себя ауру тепла самой Лилу, гася злобу, накопленную гарпиями за десятки поколений и словно взывая к их генетической памяти – ко временам, когда их еще называли совсем иначе, да и внешне напоминали они куда больше тех птицедев, которых являл в лесу Санчо обманчивый морок.
Созданные как попытка подарить хотя бы некоторым людям радость неба, птицедевы когда-то едва отличались от остальных степенью осознания. Но предоставленные обстоятельствами сами себе, они за века одичали, став иллюстрацией мысли, что бытие определяет сознание. С птичьим обменом веществ, вынужденные постоянно искать себе пропитание в суровых условиях начала эры богов, эти заложницы своего голода выродились до гарпий почти везде. Где остались иными, сохранив былой разум, там их все еще называли порой вильями или вилами. А остальных – на вилы поднимали при первой возможности, и сложно людей в том винить…
Шар вскоре растаял, ведь Том излучал сейчас не сильно меньше злости, чем сами гарпии. Но подаренного ему времени хватило, чтобы несколько раз выдохнуть, полить зельем расцарапанные руки, осмотреться, зажать между пальцев по несколько стрел с клиновидными наконечниками и, вырвавшись из оберега Лилу, круговыми росчерками покромсать вновь активизировавшихся тварей.
- Спасибо, секси-богиня, - с фирменной гримасой покивал Том и уже в следующую минуту израсходует все зажатые между пальцев стрелы уже по привычной схеме – под звон тетивы. В сочетании с порывистыми сполохами кинжала Олегера и пляски «неуловимого Джо» Юрека по хрупким птичьим костям – это позволило отбить массированный налет на базу и сосредоточиться на поддержке бойцов ближнего боя.
А им приходилось еще непросто, хотя всадников почти не осталось, а те, что были – утыкались в кучи останков своих предшественников и не могли толком помочь мясным соратникам, которых нарезали Санчо, Радомир и Феликс. Кабаньяс со Златаном занимали два последних свободных коридора, да так хорошо занимали, что вскоре завалили и эти – костями поперших-таки сюда всадников.
У скелетов-лучников, кажется, заканчивались стрелы, напор вурдалаков и вампиров спадал, упырей почти не встречалось. Было ощущение, что и эта волна затухает, что Кощей, видимо, тоже нуждается в паузе для выхода на новый уровень болезненной ненависти. Но как же тяжело удерживать постоянную концентрацию и динамику столь долго, еще и не понимая, сколько волн ожидает впереди.
Деревенели и мышцы. Даже Феликс, чья выносливость, кажется, не знала границ, стал понемногу уставать, все больше полагаясь на инерцию секиры, а не на резкость взмахов. Он, в отличие от большинства богатырей, пренебрег кольчугой и теперь периодически жалел об этом, когда очередная лапа или ржавый тесак цепляли его торс, постепенно превращая прочную кожаную рубаху в лохмотья… Санчо, тоже одетому очень легко, помогали рефлексы и частое наличие мечей в обеих руках, но и он уже пару раз косился на корзину с зельями, ведь при себе не держал ничего лишнего, дабы даже на самую малость не терять легкости, а воспользоваться смолой-мазью с четок – банально не было времени, да и стоило, пожалуй, приберечь ее на более серьезный случай, нежели пару десятков царапин: восстанавливалась-то не сразу.
А вот Златана и Кабаньяса неоднократно выручали кольчуги. У богатыря был еще и щит, но Кабаньяс не променял бы свою кольчугу даже на такой полезный довесок. Тугая, сплетенная один к восьми, она не пропускала даже почти перпендикулярные уколы вампирских когтей, за что бард уже раз десять мысленно благодарил создателя своей кольчуги, кузнеца по прозвищу Маэстро. Даже забавно, что выбрал когда-то кольчугу именно его работы просто потому, что этот чудак во время ковки и плетения неустанно напевал народные песни. Песни совсем другого народа – в разношерстных Адонаях даже сложно было понять, откуда родом был этот Маэстро. Но иногда кажется, что во всех народных песнях, как бы по-разному они ни звучали, есть нечто единое. По крайней мере, единое, когда речь о войне против сил, одинаково враждебных любому народу… И да, Кабаньяс сейчас именно об этом и размышлял. У каждого – свой способ концентрации. Просто в бою Кабаньяс бы уже давно безнадежно устал, ибо не был любителем сечи. А вот так вот – концентрируясь на собственных мыслях и наблюдении за собой и соратниками с позиции сказителя, который когда-нибудь напишет об этом песню – бард сохранял достаточную свежесть, чтобы иметь шанс и правда хоть что-нибудь еще написать…
Подобные шансы друг другу уже кругу по десятому дарили почти все богатыри и скорпионы.
- Не спи! – подмигнул Раф, снося лапу гарпии, едва не нашедшей у барда слабое место – шею, понимаешь ли, кольчугой не прикроешь, а шлем как раз съехал немного в сторону. Кабаньяс благодарно кивнул и поправил шлем с таким чувством, будто просто из эстетических соображений. Примерился и зарядил своим бастардом по вампиру, делающему рывок к медлительному Микуле. Сам Микула, пудовым кулаком сбил рогатого беса, кажется, пытавшегося замутнить сознание слишком уж ражистому сейчас Феликсу. Спол надвое вертикально перерубил гарпию, сумевшую зацепить прутик Радомира, против живых тварей не зачарованный, а потому эффективный лишь против нежити с нечистью. Второй прут ведруса срезал передние ноги последнего костяного «кентавра», зависшего над Санчо, добивавшим вурдалака. Самурай кивнул, увернулся от падающих без опоры лошадиных костей и отсек когтистую вампирскую лапу, целящую в шею Стефании. Богатырша взглядом выпученных в эйфории боя глаз послала залп благодарности и в свою очередь смачно приложилась к голове напавшего на Юрека сзади вурдалака, разнеся ее вдребезги. Тот завертелся волчком и получил освобождающий удар в сердце от Кабаньяса…
И подобных колец взаимопомощи сегодня нарисовали уже не один десяток. Словно единая кольчуга, прикрывающая город, богатыри продолжали растягиваться, терять звенья, но сохранять спасительную монолитность.
Тем более что появлялись и новые звенья.
- Тредик, приоткрой дверцу слева, - подсказал Олегер, заметив, что к ним со стороны близкой здесь стены кольца подбегают трое богатырей.
Через несколько секунд они уже стояли в строю, и спадающий напор нежити позволял между взмахами оружия переговариваться.
- Валерия! – только сейчас заметила подругу Стефания и снова чуть не пропустила выпад вурдалака. Кабаньяс отсек жадную лапу в момент, когда та уже ухватилась за русую косу. Стефа добила вурдалака гулким ударом булавы прямо в грудь, а потом вздрогнула, ведь лапа, словно живая, алчно дернула за косу, отказываясь ее отпускать. – Фу!.. Брысь!.. – богатырша брезгливо стряхнула с себя гадость и погладила конец косы. Она посмотрела, наконец, в глаза подруги и поежилась.
Взгляд Валерии сквозил незнакомыми нотами, словно нес в себе отпечаток бездны, в которую довелось заглянуть. На глазах Валерии древний вампир убил напарника-Млада с какой-то отвратительной легкостью – одним ударом меча пробив кольчугу насквозь. Стойкий парень на последнем издыхании сумел-таки хорошенько приложиться по твари, когда та, самоуверенно оставив его падать замертво, шагнула к ошалевшей Валерии. Богатырша, не помня себя, видимо, использовала подаренный шанс, ведь очнулась уже колотящей булавой по холодному трупу, в случае с древними, истлевающему не сразу… Очнулась. Ужаснулась своей дикости, отбросила булаву, затем снова взяла и опять ужаснулась – теперь еще и слабости даже богатырей перед силами тьмы… На нее наткнулись два брата, как раз бежавшие сюда, вот и привели прямо в бой.
- Там далёко уже все разбежались, - поясняли сейчас Евпат и Игнат Микуле. – Толку от нас почти нет – здесь точно шибче сгодимся. А там, глядишь, и с города подмога народу какая придет – сколько ж можно сидеть за стеной? Поди, не каменные.
…В целом братья рассуждали верно. За Золотыми воротами не только царил панический хаос, но пробивались и ростки геройства. Некоторые ратники просились в бой, воеводы хмурились, понимающе кивали, но не пускали без указаний совета бояр. Что с советом? Все так же. Время имеет свойство очень по-разному идти для воюющих героев и напуганных, сидящих в бездействии зевак. Князю казалось, что вот-вот же ж должны уже прийти его сердечные советники из Софии и утолить своей духовной мудростью их мирской, людской страх.
- Прости, князь, может, хоть сами пока кое-как обсудим? – не выдержал один воевода, заходя в зал. Он уже устал от просьб дружинников пустить их за ворота.
- Кое-как нам не надобно, - почти машинально нашел к чему прицепиться Владимир. – Нам хорошо надобно! Сейчас придут люди мудрые и всё нам подскажут, а уж мы и решим. Но здраво решим, а не сослепу. Мало ль ведьмы удумали что? Может, нас за врата и выманивают… И от Всеволода вестей никаких уже который час. Кто мне там хвалил своих воронов? И где они, когда надобно?
* * *
Единственного пока ворона помощник Всеволода отправил еще несколько часов назад, когда войско воеводы угрюмо шло сквозь поля, окружавшие Славутич. Дальше не было ни повода, ни желания.
Рать разделяла сейчас настроение своего воеводы. Весельчаком Тур никогда не был, но соратники привыкли, что их командир почти всегда сохраняет некую стройность мировосприятия. Способный в военном деле придумывать не заковыристые, но вполне себе гибкие тактические комбинации, в общении Тур был прост и понятен: что поясняя задачи, что в обычном обмене мнениями. Однако сейчас в отчаянной уверенности каждого шага воеводы легко улавливались неизвестные, но отчетливые мутные потоки, лишавшие Тура привычной стройности.
Умножала хмурость рати и непривычная неопределенность задачи. Как минимум с витязями ближайшего круга Всеволод делился почти всеми планами, но сейчас и они знали только одно: рать идет проверить информацию о возможной атаке нечисти. А сколько может быть этой нечисти, что именно за твари могут напасть и какова вообще вероятность нападения – понятия никто не имел, причем честному воеводе не удавалось скрыть, что лично он некое представление имеет и просто недоговаривает. Это не могло не угнетать бойцов, за несколько часов пути уже истомившихся искать причины угрюмого молчания командира.
Думы же самого Тура становились мрачнее с каждым шагом. От князя он вышел полным решимости, с некоей легкостью солдата, который, получив четкий приказ, вроде как снимает с себя личную ответственность за свои действия. Так почему же эта свобода столь стремительно тает? Что за непонятная сила внутри воспротивилась принятому было решению, и внутри ли вообще эта сила? Может, мары пытаются сбить с толку, или даже лихо присосалось к сознанию? Во время обучения в ристалище такую возможность упоминали не раз, потом все ушло в разряд сказок, но разве не идут они сейчас биться с этими самыми сказками, так почему тогда отвергать существование лих и мар?
Идея насчет мары с лихом Туру понравилась. Она подменяла личные терзания внешним навеиванием, вновь укрепляя решимость. Всеволод бы очень удивился, знай он, что именно мара, наоборот, и подбросила ему сейчас эту идею, а еще больше удивился бы он, скажи ему кто, что противником мары в его сознании выступает именно лихо. Откуда ж вояке знать, что и среди лих могут встречаться отступники?
Но не лихи и мары принимают решения. И даже пока не князья. Юрек не ошибался, говоря Санчо о неготовности военных элит подмять под княжеский сапог всю Русь, превращая в типичный феодальный край. Просто кто сказал, что этот процесс не могли инициировать очень хитро, в рамках многоходовой комбинации? Скажи князь прямо: перебейте ведьм, богатырей, подчините мне все уделы и отмените Вече – почти любой воевода в тот же день созвал бы совет бояр или старейшин, чтобы такого князя свергнуть. Но можно ведь поступить иначе: показать воеводе ложную картину реальности, дать мнимый выбор и отпустить наломать дров. Тяжелое решение должно было быть сегодня принято за него. Но Тур об этом не знал и честно терзался.
Он прокручивал в голове обе утренние беседы, взвешивая их и прислушиваясь к собственной реакции на аргументы обеих сторон. Тур и правда пошел к Владимиру с просьбой провести дополнительное расследование, прежде чем предпринимать радикальные меры. Что он услышал в ответ? Разумеется, поддержку! Времени, мол, к сожалению, нет – угроза нависла прямо здесь и сейчас, но пусть Тур и правда действует по ситуации, оценивая ее, исходя из увиденного. Не может князь лично навязывать свое мнение – лишь направить да подсказать, поделиться мудростью и знаниями – своими и своих славных советников. А уж дальше воевода, тем более такой, что может возглавить особую службу – и сам разберется лучше всех. Князю ведомо только, что со всей Руси ведьмы силы собрали, это странным образом совпало с активностью нечисти, сейчас на Лысой горе небывалый шабаш творится, вот и надобно упредить, коли правда, как о том твердят и жрецы, и священники, и сами даже Скорпиёны, приготовил кто-то вторжение в самое сердце Руси.
Это звучало вполне убедительно, но только теперь Тур осознавал, что первоначальную легкость ему давала отсрочка решения: из Золотых ворот он выходил, думая, что свободен в выборе и поступит действительно по ситуации. Однако с каждым шагом между приславутскими полями и Пташьим лесом прибавлялось сомнений в том, что ситуация окажется достаточно однозначной для бесспорно верного выбора… Можно было бы посоветоваться с витязями, как он нередко и делал. Но чтобы нормально советоваться, нужно раскрыть карты. А есть ли уверенность, что даже верные витязи, узнав о перспективе истребления не условной нечисти, а всего цвета ведьм – поддержат такой поход? Неужели закивают: «Ну раз князь сказал, то так оно всё и есть!»? Куда ведь скорее подумают что-то из сказанного утром Олегером. А если так, то не идет ли он сейчас наперекор народному мнению? Народной мудрости, проверенной веками. А князь – человек: может ошибиться, тем более с его-то прорвой мутных советников. Не менее мутных, чем сами ведьмы, но при них-то Русь веками стояла и выстояла!.. Может, и устарели они, конечно, так ведь выясняется, что и нечисть не навсегда исчезала. Или это все-таки они же и насылают, чтобы снова вернуть себе вес и влияние?
Последняя мысль была почти ощутимо сторонней, однако бывшему богатырю, когда-то сделавшему тяжелый выбор в пользу светской современной Руси, слишком уж сложно было думать, что ошибся, отвергнув мистическую и архаичную. Он посчитал эту мысль вполне убедительным доводом в пользу княжеской версии и в очередной раз решил действовать строго по ситуации. Просто кто сказал, что на Руси можно твердо верить своим глазам?
* * *
Словно нуждаясь в дополнительном единстве всей рати, Тур сегодня отправился в поход без единого коня, хотя часть его витязей весьма неплохо владела и верховым боем, а еще большая – могла называться драгунами: сражалась пешими, но перемещалась верхом. Не исключено, что скрытой или даже основной причиной было давнее понимание пугливости обычных коней: хоть нечисть, хоть ведьмы в два счета пустили бы конницу в бега.
Как бы то ни было, рать сейчас единым сгустком угрюмости вошла в Пташий лес, внутри которого и пряталась за высокими кронами вполне себе пологая Лысая гора: по сути, просто одинокий холм, вершина которого давным-давно отказалась принимать в себе зелень. В ристалище волхвы говорили, что трава банально не выдерживает самой мощи ведьмовских ритуалов – совсем необязательно именно негативных. Но Микула еще при юном Туре однажды осадил такого волхва, заявив, что иных ритуалов ведьмы не знают. Всеволод давно отслоил свой путь от любых мнений былого наставника, однако тем и ответственен путь учителя: зерна личной обиды Микулы проросли в ученике и сейчас могли дать смертельно опасные всходы. Опасные не только для ведьм, но и для самого Микулы…
Сквозь проплешины поздней осени стали появляться вдали очертания Лысой горы. Тур дал команду всем привести себя в полную боеготовность, решив, наконец, поделиться и частью знаний: для лишней рефлексии все равно не оставалось времени, а ясность требовалось внести. В конце концов, если Юрген, что наверняка, предупредил ведьм, то напасть они могли в любой момент.
- Мы пришли сюда упредить атаку нечисти, - объявил воевода полукругу бойцов. – Мне неизвестно, есть ли у нее подельники среди русичей, и кто они. Честно скажу: я даже не уверен, что и сама эта атака будет! Мы с вами привыкли решать понятные задачи. Сейчас все сложнее. Поэтому давайте приготовимся к любому, просто вообще любому варианту. Удивляться и размышлять – времени может не быть.
Они отправились дальше, внимательно глядя по сторонам. О ведьмах Всеволод все еще конкретно не уточнил, поэтому почти никто не смотрел вверх – лишь те, кто внес ведьм в список потенциальных подельников нечисти, исходя из собственного к ним отношения.
Именно эти бойцы и заметили первыми движение между крон. Правда, головы вверх тут же задрали и остальные, ведь оттуда стал раздаваться истерический смех и вполне инфернальные вопли. Несколько вештиц, верхом на метлах, абсолютно голые носились над головами, безумно хохоча. Отдельные ратники и даже пару витязей, в отличие от своего воеводы, были знакомы с вештицами самым тесным образом. Но сейчас им предлагался совсем иной репертуар.
Скользя своей наглой наготой между деревьев, вештицы испускали невидимые, но почти осязаемые волны соблазнов, многие ратники ощутили в своей нижней части изрядный прилив сил, и то ли самые ментально неустойчивые, то ли те, кому просто не посчастливилось стать мишенью адресной волны чар, вдруг испытали еще и приступ пылкой ярости. Десятка полтора бойцов, выхватив мечи, бросились на товарищей по оружию, и в короткой внезапной сече не могло обойтись без жертв.
Витязи оперативно сбили с ног самых буйных, а стрельцы без команды поняли источник раздора и подняли луки, посылая вверх первые стрелы. Пока мимо, но ведьмы, даже в пылу возбуждения сообразив, что десятки стрел вот-вот сменятся сотнями, не переставая бешено голосить, меж деревьев помчались в сторону Лысой горы. Тур только сейчас четко осознал, насколько он желал иного сценария, но княжеская версия оказывалась верной, выбор был очевиден, и воевода, лишь чуточку замешкавшись, сначала рассеянно, а затем уже максимально уверенно кивнул глядящим на него витязям и указал рукой вслед беглянкам. Быстрым шагом рать направилась к Лысой горе…
Там, словно желая укрепить решимость, начинало проявляться непонятное зарево. Рать приближалась к горе, вештицы черными точечками на фоне зарева улетали и терялись около склона, возбужденное войско уже почти бежало следом, слегка, правда, начиная притормаживать от необычности увиденного. Что ритуал действительно был – сомнений не оставалось. Сомнения щекотали решимость Тура в другом. Во-первых, отсюда становилось понятно, что зарево принадлежит чему-то похожему на солнце, а во-вторых, хорошего тактика смущала странная гладкость происходящего.
Ведьмы непредсказуемы – это факт. Но не настолько же дуры. Если хотели напасть, почему такой малой группой? Заманить? Ну так понятно же, что мы и так шли к горе. Куда разумнее было расслабить нас, а не подготовить к бою… Зато все получало осмысленность, если допустить – пока пускай только лишь допустить – специальную комбинацию, с каковыми прогрессивный воевода сталкивался не раз, причем с обеих сторон: и расплетая узлы хазарских провокаций, и готовя собственные спецоперации.
Почти уже мокрый от напряжения, Всеволод в первом ряду выскакивал к горе, не успевая сплести концы с концами разумом, но ощущая чисто человеческое и мужское отторжение происходящего. Давняя мечта была совсем рядом. Новый для Руси щит в виде особой службы, способной противостоять прогрессивным угрозам. С ним во главе… Но если ему и правда удастся дать начало великой русской особой службе, то что будут поколениями нести ее бойцы? Понимание, что у истоков отряда стояла странная бойня? Что первой операцией стало истребление русских женщин, пускай и ведьм?
Бывает так, что на первом плане сияют отвагой однозначные герои, как уже вот-вот (а у Лысой горы смеркалось) начнут на Нижних холмах Скорпионы с богатырями, но главный выбор делают при этом даже не они, а простой русский воин. Таким сейчас был Буй Тур Всеволод, стоящий на суровой развилке без малейшего алатыря почему-то затихших голосов в голове. Только он один. Он и выбор…
- Ведьмы там огонь вызывают – хотят Славутич спалить! – крикнул слева какой-то ратник, давая направление накопившемуся в дружине пару. Пару, в котором сочетался страх перед непонятными ведьмами, переживания за стольный город, возбуждение от нападения и погони, желание резни, попытки осознать суть явления… Когда дело касается скопища людей, многое зависит от того, куда направят его накопившуюся до критической массы энергию лидеры, смельчаки или провокаторы. Дружина получила направление. Ратники без команды побежали на холм, размахивая мечами и на ходу доставая стрелы.
Но этот окрик, сложив одну картину в головах солдатни, оказался ровно тем фрагментом, который позволил сложиться совершенно иной картине в сознании опытного командира этой солдатни. Столь снайперский крик – это точно случайное озарение? Уж больно по нотам все сыграно. Уши спецоперации показались теперь из цепи событий максимально отчетливо. И себя Тур в один миг увидел безвольным исполнителем этой спецоперации. Да даже если и не безвольным! Он хотел служить Руси – в идеале даже единой. А кому служит сейчас, делая самую грязную на свете работу? Князю и его шептунам? В момент, когда ведьмы, возможно, показывают пример единства, слетевшись сюда со всей Руси, чтобы вызвать солнце? Уж разное можно думать о ведьмах, но солнце-то точно не может быть злом!.. От осознания этого внутри тоже как будто солнце зажглось.
- Стоять!!! – заорал Всеволод могучим голосом вдогонку бойцам. Этот голос был для его рати сильнее любых позывов, что и отличало ее от бесформенной толпы, которая подчиняется лишь своим страстям, грамотно подогретым ушлыми мразями.
- Стоять!!! – закричали витязи, быстрее всех взявшие себя в руки… Воины, еще совершенно растерянные, протопав по инерции десяток-другой шагов, медленно поплелись обратно, чувствуя эмоциональную перегрузку от резкого торможения.
- Кто кричал, что ведьмы сжечь город хотят? – раздался голос воеводы. Все растерянно переглядывались. Руслан – доблестный нартский витязь, один из ближайших соратников Тура – зорким глазом выцепил крикуна из толпы:
- Этот, воевода, - вытолкнул он провокатора из-за спин. – Первый раз вижу. Думал, новенький или из ротации, не стал тебе докучать. Извини.
Всеволод подошел к странному новичку и достал меч:
- Кто подослал?
- Сам я… Сам примкнул… Мустанай меня зовут!..
Тур кулаком левой руки смачно приложился в степного склада лицо:
- Говори, пес! Муравьям скормлю! – воевода уже был практически уверен в верности сложившегося в голове узора, но понимал, что почти принятое им решение означает бунт, а потому хотел, чтобы узор стал очевидным и для его войска. – Или к ведьмам отведу и пожалеешь, что не остановился на муравьях.
- Боярин один… Боярин надоумил. Варфоломей…
- Вот скотина!.. – не сдержав зазудевшую у запястья руку, воевода одним ударом снес подстрекателю бритую голову. Вроде и разумнее было оставить для расплетания нити к шептунам, но как сдержаться, когда из-за этой мрази ты только что чуть не отправил Русь скатываться с обрыва?.. Дружина одобрительно молчала, радуясь, что в деле вроде как не замешан сам князь. Тур же как раз подумал, что если утренние собеседники были, видимо, правы в одном, то вряд ли ошибаются и в другом. Славутич! Что же сейчас там?..
С вершины холма к рати смело бежал быстроногий Юрген.
- Всеволод! – нашел он глазами командира. Тот нетерпеливо поднял голову, понимая, что этот скорпион наверняка прояснит ситуацию, хотя слегка опасался, что именно тот заявит перед всей дружиной.
- На Славутич напали, – просто сказал алеман, даже после забега легко дыша в воцарившейся тишине.
- Когда? – нахмурился Всеволод. – Кто?
- Только что. Кощеева орда. Семаргл с ветром передал, - Юрген говорил настолько открыто, а ситуация складывалась столь нетипичная, что ратники не только не посмеялись над специфической формулировкой, но и практически поголовно поверили. – Подробностей не знаю, но парни с богатырями должны были встретить на Нижних холмах.
- А ведьмы что делают? – спросил Тур немного машинально, не став ловить себя на вполне отчетливой надежде, которую теперь на них возлагал.
- Не знаю, - пожал плечами Юрген, и эта его новая искренность добила последние ростки сомнений в Туре. Куда выгоднее было бы скорпиону заговорить о каком-то чудесном помогающем ритуале, но честная констатация непонимания прозвучала в разы убедительнее. – Они будто спят все, а в центре солнце маленькое растет. Я когда поднялся – трое или четверо еще караулили, чтобы никто не помешал, но и они почти сразу к остальным присоединились, потому что не успевают. Меня толком слушать даже не стали, сказали, что у них нет выбора, кроме как положиться на волю самого народа, раз сами промешкали.
- Все ясно, бойцы! – кивнув алеману, Тур обратился к рати. – Простите меня. Провели нас княжеские шептуны. Стравить хотели лбами. А сами Кощея у ворот прозевали… Или не прозевали! – добавил он, грозно потрясая пальцем. – Путь один: срочно домой. Кто устал – павших и раненых понесет шагом. Остальные – бегом. Негоже богатырям всю славу оставлять, - подбодрил он войско и первым побежал от горы к дому, какое-то время почти наравне с распределяющим силы Юргеном.
Тяжесть на душе из-за того, что оказался проведен и оставил город на богатырей и дружину, постепенно таяла. Ощущение легкости после сброса оков мутных интриг было сильнее и глубже. Теперь все было просто и ясно: бежать, успеть и помочь. Это требовало от воеводы лишь тех умений, которыми он обладал сполна, а потому в смелом сердце сейчас все ярче разгоралось теплом маленькое солнышко: не такое большое, как на Лысой горе, но примерно одной с ним природы и полное благодарности за решение не пытаться его погасить.
* * *
- Стены, чувак, удержи, прошу! – приговаривал Том, доставая сразу две склянки из собственного отделения почти опустевшей корзины.
- Угу… - бормотал Тредиасар. Ему приходилось сейчас совсем несладко. После начала новой волны атаки базу как раз переместили на крышу сарая, ведь изначально присмотренный и оборудованный терем оказался за пределами кольца. Оставаться внизу было уже никак – бой рассыпался на эпизоды, держать тесный круг возможности не было, ведь слишком штучных бойцов выпускал сейчас распалявшийся Кощей. Но для хлипкого кудесника переход, еще и с залезанием на крышу – дался непросто. А едва отдышался – пришлось в истошном телекинетическом порыве срочно спасать Захара. Стрелок прикрывал их передислокацию, но был атакован стрыгами и уже буквально из гущи когтей израненного, потерявшего сознание богатыря Тредиасар вытащил на одном лишь отчаянии. Благо помогли хорошие личные отношения и легкий вес Захара, но во время спасения приятеля-лицедея кудесник едва не растерял концентрацию на удержании стен.
Теперь раненый богатырь постанывал рядом, а Том, нашедший момент полить Захару зельем укусы, решил сразу использовать и свои собственные творения.
- Это от гарпий, - щедро полил он сверху прямо на кучерявую светлую голову кудесника, стараясь больше целиться ближе к шее, чтобы максимально стекло и под потрепанный камзол. Потом полил и себя. – «Баню» примем.
Так называлось собственное зелье Тома, обладавшее свойством то ли стирать, то ли забивать запахи. Ограниченный в использовании изысканных кислот для стрел, Том не мог не наверстать это хотя бы зельями, которыми тоже иногда баловался. Например, погасить избыточный раж, с которым его брат справился силой одного духа, стрелец сумел при помощи успокаивающего состава под названием «Росянка», а царапины заживлял не только дарами ведьм, но и собственной мазью бренда «Портниха».
- Вроде ж принимали уже, - проговорил Тредиасар, ощущая, с каким трудом дается поддержание стен, настырно атакуемых личами, которые догадались переместиться поближе. – Не особо помогло.
- Да поначалу помогало – вспомни, как мало гарпий на нас тогда перло. Потом, видать, вспотели от радости, стали пованивать, вот они снова нас и нанюхали. А если здесь опять налетят – жопа будет, пока подмога сюда залезет.
* * *
Слегка сгущал. Около сарайной ставки все время кружились и Юрек, и Олегер, готовые ловко заскочить на крышу в случае нужды, а пока расправляясь с отдельными прибежавшими сюда вурдалаками. Как и говорилось, отряду пришлось перейти к новой фазе и шире рассеяться по кольцу. Единого потока нежити уже не было – штучные бойцы требовали штучного настроя и от Кощея, поэтому мелкими группами всякой швали он просто перемежал проявляющихся сквозь врата древних вампиров, архиличей (тех самых, что были когда-то именно колдунами), особо мощных бесов и, словно на заказ Олегера, даже парочку костегрызов.
Начало переходу к новой фазе положило понимание, что личи решили-таки прицельно стирать едва живую стену Тредиасара. Радомир, показав глазами свой замысел, скользнул все еще легким шагом в их скопление довольно далеко отсюда. На тот момент Кощей свою элиту еще не вывел, помех на пути ведруса почти не встречалось, и он, домчав до скелетов, направляющих свои посохи в единый участок эфирной стены, тут же завертелся волчком, распуская костяных ненавистников жизни поперек.
- У него же нет оберегов Живы, - почесал голову Олегер.
- Он по пути у дольменов благословение от смерти брал, - вспомнил Санчо, но на всякий случай тоже побежал на подмогу. Довольно в тему, ведь личи почти на инстинктах принялись засыпать Радомира лучами, а без специализированного оберега это какой-никакой эффект несло. Когда через несколько минут они, очистив опасный край стены от угрозы пролома, вернулись к уже схлестнувшимся с пошедшей волной соратникам – Санчо вел бледного земляка под руку, попутно отбиваясь Бетельгейзе от редких вурдалаков.
- Мне всего минутка нужна, - проговорил Радомир, бодрясь, и Санчо, видя, что он стиснул в ладони россыпь родной земли, сжал ладонь сверху своей, словно пытаясь восполнить так отданное ему накануне. При этом жесте на четках запульсировал еще один незнакомый камешек. Самурай, секунду подумав, высыпал из кисета дар Радомира, земля впиталась в камешек, и он завибрировал, светя теперь уже ровно.
- Держи, - Санчо снял камень и вложил земляку в руку.
Так он познакомился с камнем регенерации, который уже через минуту поставил Радомира на ноги. И вовремя. Его березовые прутья в несколько замахов разбросали по земле костегрыза – здоровенного конструкта, каковые в Смутных землях Междуморья иногда в одиночку разносили целую варварскую деревню. Но здесь – немножко другое, и второй костегрыз пережил собрата всего на минуту. Микула еще во время затишья вооружился ослопом Пафнутия – словно тот должен был освободить-упокоить больше душ, чем удалось непутевому увальню, и раз именно Микула вроде как не научил его должным образом биться, то теперь сам и должен был насытить дубину сгинувшего воспитанника. Ему хватило ровно пять ударов, чтобы разнести костегрыза на такие мелкие фрагменты, когда, наверное, нет и смысла подробно расписывать, как вообще этот костегрыз выглядит и из чего их клепали…
- Сильный-ловкий! – напоминал Санчо ключевой для этой фазы принцип. Например, Микулу, крошившего вновь полезших костяных всадников, прикрывал Раф – без него бы крупноватому богатырю пришлось туго в стычках с налипающими вурдалаками.
Но ловких не хватало на сильных даже с учетом Юрека, регулярно подбегающего к очагам месива и оставляя сарайную ставку на одного Олегера. Где-то и своевольничали себе на беду. Стефания желала быть в паре непременно с Валерией, они не очень друг дружку дополняли, и в какой-то момент целый клубок вампиров намотался на парочку богатырш со слишком медленными уже булавами. Златан на вибрирующих ногах подбежал, посек кровососов мечом, но когда размотали клубок – Валерия уже была без сознания, и Златан же вместе с братьями-богатырями понес подругу к сараю срочно залечивать злобные раны.
- Очнулась! – крикнул с крыши довольный Том, с Валерией когда-то почти назло Юреку даже переспавший.
- От шуток твоих дурацких, поди, - сквозь льющиеся слезы сглотнула Стефания и воодушевленная ринулась на целую стайку стрыг, видя, что Санчо от них уклоняется, но вновь упрямец не бьет. Яростные взмахи булавы прямо по жилистым торсам – богатырша буквально переломала вурдалачек, заставив Олегера усмехнуться.
- Ставки на Стефу растут, - подмигнул он, бодрясь. – Всех поклонниц от Санчо отобьет.
С крыши сарая донесся смешок Тома. И почти тут же – звон тетивы. Олегера смутила больно уж короткая продолжительность этого звона: стрелец, судя по всему, адски устал.
Звоны тетивы звучали в это время с разных сторон – то ли поднесли колчаны оставшимся скелетам-лучникам, то ли уже и новые скелеты повылезали из врат, но стало опасно. Сейчас стрелки занимали вполне удобные места, и с такого расстояния могли ранить слишком серьезно. Златан, всего минутку передохнув у сарая, подменяя Олегера, поднял ватной рукой свой щит и побежал на ближайшее скопление. Не столько рубя мечом, сколько именно снося-круша скелетов своим напором, он ликвидировал три таких очага. И уж точно не его вина, что из четвертого – у самого бора – успели несколько раз угодить в Игната… За брата отомстил Евпат, фактически растоптав стрелковую батарею, но ярость – плохой союзник, когда по всему полю боя мельтешат вампиры и вурдалаки. Несколько стрыг, вязко-жилистые, словно змеи, напрыгнули с разных сторон и закусали кровавыми ртами между сосен.
Еще трое богатырей явились на подмогу защитникам кольца. Одного тут же ранил древний вампир, и лишь отчаянный рывок Микулы, до боли уставшего терять воспитанников, спас парня от верной смерти. Самого Микулу при этом потрепали – и древний, и тройка обычных вампиров. Хорошо, что и Санчо не дремал – с резкостью огненного всполоха он очутился рядом, с мощью земли принял на вакидзаси удар меча древнего, с легкостью воздуха раскружился рассекая синим двоих вампиров, идеально уловил паузу пустоты и текучим, словно вода, ударом снизу левой успел вспороть древнего от паха до шеи раньше, чем тот обратился туманом. Даже пяти колец не всегда хватает – оставался еще один вампир, но ему сшиб башку Кабаньяс, оказавшийся рядом.
- Понял, наконец, смысл фразы Юрека о тебе, - выдохнул Санчо. – «Незаметно, когда его нет, но весело и приятно, когда он есть».
- «Его отсутствие – незаметно. Его присутствие – радует». Так, пожалуй, изящнее… - покивал головой Кабаньяс. – Но буду писать балладу – бой чуток подсокращу. Устанут слушать.
Нет смысла не верить бардовскому чутью. Поэтому…
* * *
…Волна снова стихала, но почти гнетуще давило непонимание, сколько еще таких волн способен выдать Кощей, и кто полезет из врат на новом уровне его злобной истерии. Судя по долгой паузе, кто-то особо серьезный. А как с ними справляться, если сейчас даже добить почти переставшую получать вратную подпитку орду богатыри не могли уже добрые пять и как бы не все десять минут.
Даже Санчо уже надолго сунул за спину вакидзаси – сил двух рук едва хватало на один Бетельгейзе. Заточенный не под длительную резню, а под куда более утонченные схватки с комбинациями, пируэтами, уместным сочетанием заготовок и импровизаций, самурай Поталы сейчас иногда срывался в почти смешной для себя режим. Делал обратный хват, выставляя катану вперед и кружился, вертелся просто подальше от своих… Главное вовремя сменить направление, а то и опытная голова давно кружилась.
Что ж. Бывает и так. Не они сегодня выбирали условия, но нужно и такой бой воспринимать как медитацию, как восстановление гармонии Дао, и сил самураю давало именно это осознание своей вопиющей уместности здесь. Там, где нет ни малейших сомнений, что именно высшей гармонии служишь, утилизируя порождения злости и боли ради спасения людей.
Ощущение гармонии прокалывало только незнание всей картины. Столь долгое отсутствие ведьм сеяло в душе самые колкие опасения, но даже думать об этом было некогда, ведь тот, кто выбирал условия боя – приступал к новому этапу своей мрачной борьбы. Из врат поперли новые фигуры – довольно крупные, хотя между ними разбегались и мелкие – скелеты-стрелки опять занимали места очагами, а кому их тушить, если тот же Златан, к примеру, едва держал щит, а мечом уж и вовсе не взмахивал – только водил?..
Вот Рафу пришлось обламывать стрелу, вошедшую слишком глубоко в плечо, вот Юрек, на мгновенье сконцентрировавшись, вырвал слегка юркнувшую в бок… Возможно, стоило отступить выше – жителям ближайших улиц уж точно дали предостаточно времени, чтобы эвакуироваться. Там, может, и воеводы, наконец, сменят обделанные портки и покажут, зачем десятилетиями тысячи ртов прожирали тонны зерна да бочки медовухи…
Размышления прервал ветерок, через ветер превращающийся в ветрище. Санчо как раз обломил мечом очередную стрелу, вогнал клинок в ключицу вампиру и ощутил прилив восторга. Ведь не было сомнений, что это сейчас не ветер. Это дыхание Стрибога!.. Сносящее стрелы, а всех защитников Руси насыщая своей благодатью, вызывая прилив сил и готовности быть защитниками и дальше. А еще сил давала догадка, что все, стало быть, хорошо на Лысой горе, раз уже мчится к ним девятый скорпион.
- Держитесь, парни! – донесся голос Юргена со стороны пригорода, и порыв ветра позволил алеману проскочить через эфирное кольцо… Хм. Или не порыв. Кольцо, кажется, просто уже само по себе растаяло, и хитрый кудесник дурил врага одной лишь его иллюзией… - Хотя бы полчаса еще, а!..
Ну… Полчаса можно и продержаться. Вдохновленные и обновленные силой Стрибога, богатыри крепче сжали оружие и сделали шаг навстречу очередной волне.
* * *
Кто сказал, что станет проще? Спасибо, что не было гораздо сложнее – уже хорошо.
Ведь даже тот же ветер, сносивший сейчас стрелы скелетов и даривший бойцам силы, не рождался на ровном месте. Юргену приходилось удерживать намерение, просьбу, мольбу, посыл – как ни назови. Он был проводником благодати Стрибога, а проводником быть непросто. Пускай вдохновение алемана черпалось из куда более приятного источника, нежели стена Тредиасара, но и его удержать – своего рода подвиг, иначе бы каждый мог. Но Юрген, накопивший в себе жажду помочь за все время бега сюда, сейчас изливался благодарностью богам за то, что его глаза встречали все новых и новых друзей живыми.
Кощей, видать, находился на пике своего лицедейского упоения: новая волна содержала почти все разновидности тварей, рвавшихся сегодня из врат. Вновь понеслись упыри, потянулись скелеты, личи, призраки и даже несколько костяных пауков. Но к режиму комбайна не давали вернуться редкие, однако все еще резкие, в отличие от большинства богатырей, вампиры, вурдалаки и гарпии.
Пришла, наконец, подмога и с верхнего города. Не дождавшись решений зависшего совета, группа ратников-добровольцев на свой страх и риск самоорганизовалась и вытребовала у воевод дружины на время открыть Золотые ворота, чтобы выпустить их в помощь богатырям. Как правило, те, чьи близкие или даже семьи жили неподалеку; некоторые спускались со стены сами – благо она высотой не отличалась, являясь, как и упоминалось, в большей мере символической. Остальные побежали через уже открывшиеся ворота, вытекая сквозь узкую щель, которую, к слову, вскоре закроют.
Насмотревшись сквозь бойницы на жуткого врага, воины решили, что уже морально готовы, однако ж наблюдать издали – не то же, что столкнуться лицом к роже, прошибаясь диким потом от одного уже вида тянущейся к тебе полуразложившейся лапищи. Ратники явно терялись в первом контакте, но заслужили благодарность уже за тот факт, что оттянули на себя изрядную долю орды, целенаправленно бросившейся именно на более посильных противников. И бросившейся не просто так…
Не только бойцы пришли на подмогу. Немало жрецов и священников, не выдержав неразберихи, которую сеяли в Софии иерархи, покинули храмовый центр и вышли на стены, чтобы хоть оттуда помогать защитникам города. В кои-веки действия и языческих, и христианских жрецов звучали синхронно. Сложно сказать, несли ли реальный толк их общие мольбы своим богам. Тот случай, когда расстояние вроде не помеха, и попробуй потом пойми – сам ты увернулся либо прилив сил своевременный ощутил, или же это дар свыше тебе был в ответ на жреческие мольбы.
Все больше наливалось весом острое слово «успеть». Вот со Златана лишь в последний миг успели стащить алчную стрыгу руки израненного Микулы. А стоило чуть замешкаться Стефании, срывая наброс слегка зацепившей паутины, и ребятам не успеть прикрыть крепкую спину – в нее нашел-таки путь вампирский клинок древнего. Хорошо, что тянулся негодяй, хорошо, что сунуть во всю длину не позволил Том, чья стрела, угодив в древнего еще секунд десять назад, наконец, замедлила и его движения. Но богатыршу все равно изогнуло, она растерялась, остановилась, тут же налетел тяжелый всадник, сбив с ног, и от смерти Стефанию спас только Юрген. Алеман, принесенный в эту точку интуитивным потоком внутренних ветров, не колеблясь бросился под ноги коню и вытянул оттуда трофейную блондинку без намека на сознание.
Да-да. Именно тяжелый всадник. На поле боя появились черные рыцари – самая что ни на есть элита нежити: мрачные воины, закованные в тяжелые доспехи, на защищенных кольчугами костяных лошадях. Познавшие во время ритуала обращения все глубины физической боли, мнящие себя непобедимыми бойцами, проклявшие мир живых во всех его проявлениях – этот десяток припаянных броней к броне лошадей всадников мог бы без лишних хлопот совладать с тысячей ополченцев, тремя сотнями дружинников, сотней ратников, двумя дюжинами витязей… Но богатыри были для них наихудшим противником, еще более неприятным, нежели паладины – те хотя бы мечами сражаться любят, а не каждый меч пробьет латы черного рыцаря, далеко не каждый.
Зато бац!.. Огромный ослоп смачно врезался в одного из рыцарей, вырвав его из коня вместе с бронированным седлом. Это Микула показал нам, почему черные рыцари старались избегать богатырей. Удар страшной силы раскрошил кости внутри лат, и рыцарь получил упокоение раньше приземления.
Второе оружие против них – смелая ловкость. Не каждый наберется храбрости, чтобы запрыгнуть за спину черному рыцарю. Но Юрек набрался. И пока всадник пытался неуклюже повернуться, чтобы поразить наглеца булатным бастардом – сосредоточился и нанес особый удар в область шеи. Этот удар, передав огромный энергетический импульс сквозь доспех, переломил шейные позвонки усиленного всевозможными способами скелета и мгновенно разорвал цельность сложной конструкции, являющейся сверхпрочным синтезом костей, энергии и металла.
Третье оружие – соединение силы, точности и высшей магии, вложенной в уникальный меч, которым как раз сейчас замахивался Санчо, уклоняясь одновременно от тяжелого взмаха бастарда. Синий луч БГ попал точно в запястье, легко срезая его вместе с наручем, рыцарь попытался ударить кулаком левой руки, но лишь помог ловкому врагу, использовав эту руку, запрыгнуть на круп коня, прилечь на «холку» спиной и выверенным ударом своего синего клинка снести вслед за кистью еще и голову…
Каждый боец выбирал наиболее подходящий для него способ расправиться с очередным элитным всадником. Мельтешение вокруг всякой мелочи, коей теперь казались вурдалаки с вампирами, усложняло задачу, отвлекая и мешая сосредоточиться. Благо поле боя уже достаточно растянулось, чтобы позволять отдельные маневры, а не тупо месить мертвое тесто. Так, Олегер умудрился натравить на себя одного из рыцарей и, умело двигаясь, хорошенько потоптал чужими копытами ряды вурдалаков. Пока рыцарь сообразил, что его водят за нос и используют как утрамбовщик, он перебил своих больше, чем сам Олегер мог бы за добрый час.
Ноги лошадей, вопреки первому впечатлению, не были слабым местом танка модели «Черный рыцарь». Во-первых, на их укрепление шли не только прочные материалы, но и изрядная доля всей энергии, причитавшейся лошади. А во-вторых, кольчуга свисала почти до самой земли и не банально висела, а раздавалась юбкой благодаря закрепленному на крупе и расходящемуся в стороны каркасу. Правда, конструкторы, вероятно, никогда не встречались со сполами или их потомками, ибо на их силу каркас рассчитан не был – Феликс, раскрасневшись, наконец, не от смущения, а от задора, со всей дури приложился своей секирушкой по ногам скакуна, разрубив и каркас, и обе передние ноги. Лошадь завалилась на грудь. Феликс тяжело вздохнул, собираясь с силами.
- Обожди, козляра! – прикрикнул он на рыцаря, еще раз вздохнул и вторым ударом прикончил его, даже не заметив, как внимательный Раф своей камчой оттащил от спины спола замахивающегося лапой вурдалака, а кто-то из богатырей одним ударом ноги вмял мрачное сердце в землю.
Не всем так повезло с силой, как Феликсу, но в его же направлении исхитрился пройтись смекалистый ведрус. Радомир, стройный, как луч, шепнул что-то Златану, оббежал подкатившего к ним рыцаря и храбро метнулся лошади под ноги, своей тонкой фигуркой проскакивая в узкую щель между кольчужной юбкой и землей. Его прутики обвились вокруг передних костяных ног, через секунду кости загорелись уже всем знакомым матовым светом. Но еще раньше, чем они рассыпались, обваливая коня, Радомир выкатился из-под кольчуги и схватился за руку Златана, радостно выдернувшего друга из-под падающего «танка», чей затянувшийся жизненный путь через несколько секунд завершит Кабаньяс. Сначала бастарды звонко встретились, но затем бард-силач, решил не церемониться, сделал шаг назад и бодро срубил череп в закрытом шлеме с застрявшего почти параллельно земле скелета…
- Тро-ло-ло, - пропел он невозмутимо, посматривая по сторонам в поисках остальных. В балладе можно сочинить, что не только добил, а свежего сам прикончил, но, может, удастся и сделать такой подвиг, чтобы не было нужды его для себя сочинять?
Еще никогда пятерых черных рыцарей не убивали за такой ничтожный промежуток времени. Спустя несколько минут рекорд был переписан, и в нем «пятерых» поменяли на «десятерых».
- А в картах их, сука, такими непобедимыми сделали, что хер купишь, - сплюнул Олегер. – Да, дура? – плут поймал метнувшуюся на него стрыгу на встречном движении, легко ушел влево, а нож засадил прямо в сердце, поймав себя на ощущении, что реально кайфует, ковыряя этот брызжущий кровью вибронасос. Он поймал взгляд Санчо. – Не русалка же – можно! – пожал плечами Олегер, но вязкую стрыгу отбросил.
- Да хоть Морену, - усмехнулся Санчо и вытащил второй клинок. После рекордной аннигиляции «золотых карт» нежити устроить тотальную резню всякой швали, просто ожидая обещанной подмоги – виделось задачей абсолютно посильной.
* * *
Где-то через полчаса, как и обещал алеман, начали подбегать самые ретивые из рати Всеволода, включая и самого воеводу. Многие ратники, правда, тоже честно ужаснулись вида тварей, но, заряженные бегом, подавили в себе страхи и с ходу вступили в бой.
- Цепью, цепью! – напоминал Всеволод установку, данную по пути. – Не давайте прорваться к улицам.
Воевода со своими витязями врубился в мертвый поток встречной живой рекой, стрельцы принялись засыпать стрелами область у врат, чтоб уж точно не угодить в своих. Толку, правда, от обычных стрел очень мало, но что теперь было – стоять и смотреть? Хотя смотреть, как почти лишенный уже подпитки из врат поток стремительно иссякает – тоже приятно, чего уж там.
Но смотрели на это не только из Яви…
Врата стали медленно исчезать. Рать радостно загудела и с двойным упоением принялась избивать остатки нежити.
- Руслан, - крикнул Тур, - возьми половину ребят и бегом прочешите окрестности – этих тварей сотни две разбежалось по сторонам только при мне. Зачистите всё!.. – его глаза нашли Санчо, как раз разрубившего древнего вампира на четыре части – синхронные движения двух клинков удивили воеводу филигранностью углов, однако от глаз опытного воина не утаилось, что резкости в движениях самурая уже нет и в помине… «Какой же он, когда свежий?», - кольнуло Всеволода, но эта тень мгновенно испарилась, словно Кощеевы врата, оставив в душе только радость, что теперь они точно сражаются по одну сторону.
Их глаза встретились, а лица улыбнулись. Вдруг Тур тревожно нахмурился и показал взглядом куда-то выше самурая. Тот повернулся и сжал зубы – со стены возле Золотых ворот падали вниз жрецы и монахи. Оба воина сразу все поняли…
* * *
Да, Кощей, осознавая провал изначального замысла, решил нанести максимально болезненный удар в другое место. Возможно, он сделал бы это и раньше, даже вопреки упрямой жажде одолеть-таки своих куда более глубинных врагов в лице богатырей. Но, в любом случае, достаточной болью и страхом он насытил местность только сейчас, и только сейчас мог, наконец, раскрыть врата и в другом месте – в трусливом тылу.
Специально посланная туда группа вампиров стремительной атакой перебила бойцов, стоявших у лебедки, открывающей Золотые ворота. Еще немного крови, страха и боли, и вот как раз неподалеку от этой самой лебедки удалось открыть и врата. Пока небольшие, пока для призраков, но для напуганных, неготовых к бою дружинников и ратников хватало и этого. А с каждым удачным испугом, с каждым смертельным ударом область насыщалась болью, из которой находящемуся сейчас на пике эйфории Кощею удавалось строить все более прочный новый мост между Явью и Навью.
Получилось провести по этому «мосту» несколько личей, и вот теперь становилось понятно, сколь опасны они для обычных вояк. Смертоносные лучи из проклятых сердец полетели в скопление дружинников, убивая мучительно больно. Вампиры убивали быстрее – росчерками мечей или когтей, а некоторым даже даря напоследок миг безвольного блаженства от укуса. Бойцы бросились бежать, началась давка, призраки догоняли их и без труда ныряли в перепуганных воинов, которые на воинов походили сейчас меньше всего.
Возможности вампиров подчинять волю, а призраков – ненадолго захватывать тела – умножали неразбериху: ратники схватывались между собой, и наблюдать почти со стороны за своими идиотскими действиями было настолько же кошмарно, насколько приятно было наблюдать за собой Кабаньясу. В этом месиве продолжали царить вампиры, появляясь в неожиданных местах, разя почти беспомощных воинов и не забывая укусами восстанавливать силы. Личи и скелеты-лучники принялись обстреливать стены, сбивая оттуда священников и жрецов… Доставалось и мирному люду – немало народа успело уже соскочить с кроватей и, понимая, что бой шел внизу, за воротами, осмелеть в достаточной мере, чтобы торчать на улицах. И те, кто не успел вовремя сбежать – теперь настигались и разрывались жадными когтями голодных упырей.
Невидимый для других, перед Санчо возник лик Семаргла:
- Ты нужен в городе, братец. Могу перенести вас сквозь стены, раз ворота закрыты.
Самурай кивнул. Потом бегло оглядел друзей. Все были в той или иной степени ранены. Кто больше, кто меньше, но, пожалуй, примерно поровну, ведь могучий Феликс, на котором смешались куски кожи от рубахи и своей собственной, переносил это приблизительно так же, как хлипкий Тредиасар – десяток следов от когтей. Парни, минутами ранее дав возможность витязям урвать свой кусок славы, наспех приводили себя в порядок. Микула выискивал глазами своих ребят из патрулей, уже тоже подоспевших на помощь, и кусал губы, слыша, что еще одного, а может, и двоих – ждать уже не стоит…
Санчо решил не трогать надломленного богатыря.
- Давай, Семаргл, - шепнул он. Его взгляд упал на Всеволода. – Ты с нами? – спросил он, кивая в сторону стен. Тур быстро сориентировался:
- Да, - он ухватился за протянутую самураем руку.
Скорпионы слегка поплыли по контурам и стали растворяться в воздухе. Микула, как раз обернувшийся, вытаращил глаза.
- Э, нет! – крикнул он и непривычно лихо метнулся к стоявшему неподалеку Юреку, схватив его за руку и вместе со всеми оказавшись в верхнем городе.
* * *
Семаргл мудро перенес их не в гущу боя, а в стороне от него, чтобы отряд мог определиться, кому идти в бой, а кому все-таки залатать раны. У Тома в наплечном колчане почти закончились стрелы, Раф никак не мог справиться с куском той, что осталась в плече, Кабаньяс просто уже слишком устал – он обладал большой силой, но не выносливостью, а бастард, которым он махал не один час, весил нешуточно…
Санчо снова бегло осмотрел позиции ратников и лица друзей, так же оперативно подумал:
- Том, стреляй в… - он усмехнулся, зная, что именно снайпер тот не очень, но вроде как возвышая его перед воеводой простых вояк, - в шейные позвонки личам, Кабаньяс, лови леденец и пой, наверное – подбодри дружину, чтобы знала, что «Есть, ради чего!». Раф, держи камень, он заживит руку, тогда присоединишься к остальным… Для тебя, видимо, сберег его. В бой?
Всеволод с улыбкой поднял глаза на самурая:
- Из тебя бы получился хороший воевода, - похвалил он.
- Из тебя бы вышел отличный скорпион, - кивнул Санчо тепло, уже понимая, сколько ему еще придется вытерпеть от друзей за первую фразу. Да плевать! Лишь бы от всех друзей и еще достаточно долго… Он посмотрел на Тура, потом на личей у лебедки. – А ты не был на святилищах Живы? – прищурился самурай, понимая степень угрозы.
Воевода покачал головой:
- И готов за это платить, - он мимовольно метнулся взглядом в сторону Нижних холмов. Олегер этот взгляд поймал.
- Не переживай, - подмигнул он. – Мирося всегда мудрее тебя была – сразу меня послушала и на Заспе сидит еще с вечера.
- А… - Тур с благодарной растерянностью посмотрел на плута. Олегер усмехнулся:
- Охрана? Да когда для меня было проблемой незаметно залезть в твой дом!..
Общий смех на взлете подбил другой взлет – из растущих врат под хрипы восторженной нежити вылетел костяной дракон. Медленно, тяжело, ведь прорва энергии уходила уже на сам подъем воздух эдакой громадины. Против такого лома приема не имелось ни у кого – стрелами не собьешь, баллист в боевом состоянии не было, у Юргена уже не оставалось никаких сил для вызова ветра, способного сшибить с неба дракона, и уж тем более не приходилось рассчитывать хотя бы на телекинез от Тредиасара. Подобие борьбы начали изображать на стенах оставшиеся жрецы, но очень вряд ли их усилий могло хватить… Что уж там – точно бы не хватило.
- Микула, - повернулся Санчо, - у тебя сколько дури осталось?
Богатырь тяжело дышал, но был еще полон боевого энтузиазма, который в богатырях, как и полагается, растет по мере роста самих угроз.
- Да хватит, поди… Я тебя верно понял? – он поднял глаза на дракона, который сейчас на бреющем полете пробарражировал над стенами, обдавая жрецов дыханием антимагии и готовясь полоснуть их на инерции полета навинченными на лапы резаками.
Самурай кивнул. Микула пожал плечами:
- Надо попробовать… - богатырь окинул взглядом фактурного Санчо. – Может, кудесника швыранем? – усмехнулся он.
- Его ты, боюсь, на Луну забросишь… - самурай еще раз взглянул на друзей. – Ладно. Мы полетаем слегка, а вы пока ворота откройте – а то Туровы парни снаружи уже стучат.
* * *
Они с Микулой взобрались на стену. Остальные побежали пробиваться к лебедке…
Санчо вложил мечи в саи и присел, сгруппировавшись.
- Эх, земля русская, дай мне силушки, матушка моя, - воскликнул богатырь и, ухватив самурая за продетые в замок с ногами руки, со всей мочи зашвырнул в дракона, совершающего на стену очередной налет. Санчо больновато шмякнулся на костлявый хребет летучей твари и ухватился за него. Дракон почуял беду, но дотянуться до нежданного наездника не мог ничем, завертевшись медленным волчком.
Самурай выждал момент и пружинисто запрыгнул поближе к шее… Он не знал, куда нужно бить костяного дракона, но догадывался, что слабое место явно должно быть связано с головой, точнее, с длинным уродливым черепом. Летун, хоть и не имел мозгов, соображал вполне толково – дух, управлявший этим сборищем костей, когда-то принадлежал именно дракону, а потому в его разумности сомневаться не приходилось – костлявая масса выполнила вираж и понеслась на стену, стараясь подставить под удар захваченную спину.
Сообразив, что времени у него в обрез, Санчо, перебирая руками и ногами, стремительно переместился в район головы. Дракон решил добавить в атаку смысла и сейчас мчался прямиком на Микулу, стоявшего на краю стены, тяжело дыша и потирая руку, в которой при броске что-то, кажется, лопнуло.
- Берегись! – крикнул Санчо и, подобравшись еще ближе к башке, с размаха рубанул по шейным позвонкам Бетельгейзе, одновременно спрыгивая в сторону стены. Зеленый огонь в пустых глазницах померк, голова дракона полетела на землю, но остов, промахнувшись мимо богатыря, захватил-таки его крылом, и теперь вслед за громыхающими костями к земле приближались и оба воина: Санчо не сумел зацепиться за стену, а богатырь – удержаться на ней…
В воздухе рядом с ними что-то мелькнуло. Что-то розовое, винное и снова розовое. Метелка, косички и пяточки… Искусница направила метлу так, что на нее шмякнулся Микула, даже в этот необычный миг не забывший ухватить поврежденной рукой летящего рядом самурая. Они оба держались на метле на честном слове, а точнее – на стиснутых зубах богатыря, который, чувствуя дикую боль в руке, намертво держал в ней руку соратника…
Волшебное такси замерло в полуметре от земли, мужики, облегченно повалились наземь. Санчо поцеловал пальцы и передал поцелуй босой ножке спасительницы.
- Два – ноль! – обернулась Отрада, подмигивая самураю. – Ума не приложу, как рассчитываться будешь, но начало хорошее.
- Скоро узнаешь, - откинул голову на землю Санчо, довольно больно стукнувшись затылком о брусчатку и лишь теперь полноценно осознав важность появления искусницы.
Как же не хотелось вспоминать, что бой еще не закончен, и нужно вставать, а не наслаждаться лежанием у ножек Отрады, любуясь, как она, с инфантильной демонстративностью глядя в сторону, лечит-ладит ладошкой порванные связки и сухожилия в толстой ручище богатыря.
- Отрада, - сказал Микула прерывистым хрипом. Ведьма не повернулась. Богатырь второй рукой сгреб ее в охапку, прижал к себе и проникновенно поцеловал в косички…
Почти одновременно с Санчо стали подниматься и ворота – штурмовая группа добралась-таки до лебедки ценой тяжелого ранения Всеволода сразу тремя проклятыми лучами. Юрек, чувствуя очередной прилив сил, старательно крутил лебедку, Феликс, устало дыша, помогал ему, Тредиасар, находящийся на грани обморока от магического опустошения, выставлял подобия эфирных щитов. Юрген защищал от стрел каким-никаким ветерком, Олегер тычками кинжала отбивался от прущих на скорпионов вампиров, а Раф, вылечивший руку камнем Лилу, прорубался к друзьям с тыла.
Том последней стрелой умудрился-таки перебить позвонки хотя бы одному личу, заставив того рассыпаться бездушными костяшками. Ратники и дружинники, воодушевленные мощным бодрящим гимном Кабаньяса, были еще далеки от вступления в бой с продолжавшими давить на них и рассеиваться по городу тварями, однако хотя бы перестали паниковать и топтать друг друга. Зато в Золотые ворота уже втекали воины Тура, отправленные Русланом на помощь верхнему городу. Эти возьмут уже хотя бы числом, а кое-где и умением: хорошо все-таки, когда гвардия – это именно боевая элита, а не консервная.
* * *
Но несмотря на то, что фронтальная битва, кажется, подходила к концу, самые большие человеческие потери могли случиться именно теперь – на этапе зачистки. Целых две сотни призраков и вампиров рыскали по городу в поисках людей, а финальным аккордом истерической симфонии боли Кощея Виевича – стал вылет сразу трех костяных драконов, за хвостами которых врата и захлопнулись… Эти махины были поменьше первой, но те, кто ее уничтожил, сейчас с трудом приходили в себя, не имея никаких сил на новые броски и полеты. Однако выбирать, кажется, не приходилось.
- Ёшкин дрын, - устало вздохнул Санчо, направляясь к пустой метелке. – Давай рассказывай, как тобой управлять.
Отрада застенчиво выглянула из железных объятий богатыря, видимо, решившего не отпускать любимую даже под угрозой нападения целой сотни драконов. Сил сражаться самому у него просто не осталось, а отпустить в бой любимую одну было выше его понимания…
Искусница, упоительно медленно плывя губами в расцветающей улыбке, глазами показала Санчо в сторону. Тот обернулся и увидел зарево, приближающееся к городу. До рассвета еще далековато, но это было похоже на солнце.
- Коло-коляда! – радостным звоном рассыпался голос Отрады, непривычно высокий и чистый.
Второе солнце – сакральный образный фантом, всю осень в посменном образном труде вызываемый сотней ведьм со всей Руси, парило над землей, ярко освещая все вокруг. Этот свет не слепил людей, но моментально испарял в небытии любые отродья тьмы, чуждые жизни. Даже грозные драконы, и те метались, словно ошалелые воробьи, быстро испаряясь и тая на глазах. Прошло лишь несколько минут, а остатки Кощеева войска были полностью растворены в пространстве, от света Кола бесследно исчезали горы мертвой плоти, ласкались прощальными касаниями тела погибших богатырей и ратников, наполняясь светом-напутствием для их душ в Вечном Мире.
Славуты, выйдя из домов на неожиданно ставшие совершенно безопасными улицы, восторженно смотрели на Коло, согревающее их светом сакральной древности. Ведьмы медленно парили на метлах вокруг второго солнца, уставшие от изнурительного ритуала. Впрочем, некоторые из них находили силы, чтобы помочь тем раненым, до кого свет Кола еще не успел добраться. Так, сразу две ведьмы ставили на ноги Всеволода, растерянно оглядывающего изменившийся за время его бессознания город… Жрецы-язычники стояли на коленях, воздев счастливые руки к Колу – для них радость от его появления без шансов стирала малейшие ростки зависти, что это сумели сделать не они сами, а своевольные ведьмы… Священники-христиане с уважением наблюдали за ярким шаром, пропитываясь еще не вполне выразимым в словах ощущением той зоны, в которой их вера и правда могла сплестись с местной, а не пытаться ее потеснить, как побуждают некоторые кураторы и здесь, и на юге.
Даже князь осмелился выйти из терема и очень старался сделать еще более одухотворенное лицо, чем получалось. Впрочем, в его сторону никто не смотрел, а если и смотрели, то тут же с улыбкой переводили взгляды на пышноволосую Василису, с умилительно детской искренностью подпрыгивающую в восторге от созерцания Кола, даже не задумываясь сейчас, какую роль сыграла в его появлении.
Не все выйдут в ту ночь под свет второго Солнца, но кое-кем из них уже наутро займется Всеволод, находя первые очертания своей новой роли для служения именно Руси, а остальным останется лишь жалеть, что страх не позволил испытать всю глубину и величие единения героев и спасенных ими людей в свете сакрального Кола.
А пока Отрада, дождавшись момента, кокетливо выскользнула из объятий Микулы и, вскочив на метлу, поднялась в зону общей видимости, но каждым квантом души и тела показывая полную готовность быть в глубокой тени от столь великого зрелища. Ритуал оказался крайне сложный, Отрада понимала, что повторить его у ведьм едва ли хватит сил, а потому хотела максимально использовать момент:
- Воины! Прошу вас: все, без исключений! Поднимите ваше оружие к Колу. И скажите про себя: «Я солнечный воин – защитник Руси!».
Она была так восхитительна сейчас, что не послушаться ее было попросту невозможно. Руки с самым разнообразным вооружением потянулись к Колу, и свет от второго Солнца стал уменьшаться. Не успев в эйфории испугаться, народ почти сразу сообразил, что происходит: Коло стало мерно расходиться лучиками, каждый из которых входил в воздетое к нему оружие, наполняя его особым светом и наделяя могучими силами, способными сокрушать нечисть, посягающую на спокойствие Руси.
- Главный бой выигран, но нечисть вернется, – раздавался сверху голос Отрады. – Не в таких количествах, но обязательно. Однако вы будете готовы противостоять ей, неся в себе силу Солнца! Силу Хорса, силу Дажьбога, силу всех остальных богов, пусть и не связанных с солнцем, но связанных с Русью!.. Вместе мы сможем противостоять любой напасти… Славутич сегодня благословлен – свет Кола далеко разведет нашу Явь с Навью и растопит Кощеевы тропы, но еще множество мест на Руси будут уязвимы для темных напастей, и мы непременно поможем всем, кто готов принять нашу помощь… А теперь Коло разойдется по вашим сердцам, уступая место уже готовому появиться на горизонте первородному светилу. Всегда помните, что вы можете брать у первородного солнышка столько же сил, сколько и у Кола. Ведь Коло – это просто символ, а Солнце – это жизнь!..
Народ с восторгом внимал словам искусницы, а по щеке Микулы, прислонившегося к городской стене, медленно катилась крупная слеза. И когда она дотекла до широченной улыбки богатыря, на востоке показался краешек восходящего Солнца.
Три года послесловий
Семь скорпионов
Вкус табака щекотал память, и Санчо только кольце на пятом догадался, почему именно. Он перестал запускать дымные кольца, как почти всегда делал после символичного пятого – одна из нескольких ненавязчивых заморочек, вроде правой ноги на нечетных ступеньках или тройной затяжки при раскуривании той же трубки. Психологический удар по наивной десятилетней психике породил множество таких неврозов, в Потале удалось без особых трудов стереть почти все, но пара-тройка осталась уже просто на уровне своеобразных микро-ритуалов-констант – не вызывавших дискомфорта при невыполнении, зато радовавшихся проявленному вниманию.
На догадку натолкнула чача, налитая в стаканчик. Ее мягкий виноградный оттенок вступил с дымом в резонанс, аромат граппы стал особенно сильным, и Санчо вспомнился самый первый перекур с табаком из четок Лилу. Так интересно: сотни вкусов подарила ему трубка с тех пор, нотки граппы или персика звучали нередко, но чтобы настолько полностью повторился дебютный букет – это впервые за все три года. Три года насыщенных, ярких и вкусных послесловий, которые он обещал соратникам перед боем за Славутич.
Было здесь нечто символическое. Аромат табачного дыма отправлял заигравшую память на дерево, где Санчо сидел, отбившись от глупого выра, курил, благодаря Лилу за подарок, за пробуждение в душе смысла, и входил почти погасшим, но начавшим разгораться лучом в темные для Руси времена. Щемящее чувство неопределенности тогда было едва заметно на фоне еще свежих ран в сердце и появления хотя бы какой-то цели. Тогда он и мечтать не мог, какую волну запустит, ну, или в какую волну попадет – Санчо не приписывал себе рождение Скорпионов, хотя отрицать свою роль магнита не мог, а потому компромиссным самовосприятием выбрал небольшой снежный комок, подтолкнутый богами, выросший по пути в огромный шар и приведший к целой лавине русского сопротивления вторжению мрачных орд.
И сейчас, когда лавина наглухо накрыла надежды Кощея, позабытый табачный вкус окольцовывал два перекура: на самом старте русского пути и, кажется, в его конце. Но если в тот раз он одиноко сидел с обжигающим камнем за спиной, целью впереди и непониманием, как именно к ней идти, то теперь было наоборот: за спиной оставался исполненный долг, рядом находились друзья, четких троп в ближайшее будущее стелилось даже слишком много, но ни за одной из них уже не проглядывалась настоящая цель… Санчо взял в руку стакан, покрутил его и поставил обратно.
- Второй раз пропускаешь, ау! – услышал он голос слева и просто с улыбкой кивнул.
Семь скорпионов сидело в богатырском приюте, греясь и печным теплом, и алкогольным. Могло бы их быть и побольше, и скоро, наверное, будет, но конкретно сейчас – только семь, и Санчо, продолжая кружиться, словно дым, по аллеям памяти, как раз вспоминал, почему, например, не десять.
* * *
Жизнь любит складывать из фрагментов наших ожиданий совсем другие узоры, и в данном случае она проявила себя как искусница высочайшего мастерства, три года сплетая узор, на который и у Санчо, и у других скорпионов просто не хватило бы ни наглости, ни палитры фантазий.
Понятно, что на первых порах истинно громыхнуло только в самом Славутиче и его окрестностях: онлайн-репортажей ведь никто не вел, Коло стерло все видимые следы вторжения нежити, а потому общенародная эйфория опиралась только на личный опыт и пылкость очевидцев. Битва на Богатырских холмах (а иного названия бывшие Нижние просто не могли получить) вызвала тотальное обожание богатырей и ведьм в Славутиче, но в других уделах славу и почет им очень скоро придется заслужить новыми подвигами – не столь яркими, зато поставленными буквально на поток.
Жители Мосоха, Суздали, Новгорода, гардариков и посадов еще толком не успеют поверить в реальность слухов о невероятной битве с нежитью в Славутиче, когда сводные отряды богатырей и ведьм уже начнут отражать новые атаки прямо у них на глазах. Кощей не дал почивать на лаврах, орды нечисти и чудищ тут же хлынули из лесов на селения, и начался изнурительный марафон.
На первых порах в роли щита выступали почти исключительно Скорпионы, несколько богатырей и ведьм. И так как Кощей был не особо баталистом, но вполне себе тактиком – Руси пришлось сполна хлебнуть лиха за беспечность. Нечисть куда менее послушна и управляема, чем нежить, сконцентрировать ее в столь же единый ударный кулак – варианта не было, поэтому орды агрессоров прямо-таки заглотить с ходу целый городок обычно не могли. Но кусали изрядно. Скорпионы мчались на подмогу по первому зову, вовсю эксплуатируя портальную сеть божегодий Семаргла и не давая вгрызаться в посады с гардариками слишком глубоко. Однако Кощею ничто не мешало устраивать синхронные атаки, заставляя защитников Руси буквально разрываться на мелкие группы.
Здесь и сыграло спасительную роль Коло ведьм. Сотни ратников, десятки витязей и жрецов получили благословенный заряд фантомного солнца, оперативно прошли посвящение на святилищах и сформировали резервные отряды обороны. Это не розовый мир: удельные князья не разрешили бы славутским воякам расположиться в своих поселениях, считая, что Владимир просто сочинил удобный предлог для ползучей интервенции. Поэтому поначалу упахивались только скорпионы, богатыри и ведьмы – уже заслужившие межудельный статус. Но когда народ воочию убедился, какие мрачные силы обрушились на всю Русь – светские предубеждения сбежали на второй план, и после нескольких соборных слетов была, наконец, сформирована единая спасательная бригада, еще целый год работавшая затем по четкой схеме. Дежурные группы (в случае с мелкими посадами – пары) несли дозор, максимально оперативно давали сигнал бедствия, им на помощь выдвигалась из ближайшего центра мобильная подмога (ведьмы, витязи-ратники Кола, богатыри), а уже дальше по ситуации решалось: справится мобильная группа сама, или нужно звать элитный отряд: Скорпионов, самых мастеровитых ведьм, богатырей и витязей.
Просто не было. Не всегда успевали сообщить, не всегда верно оценивали степень угрозы из-за хитрости мар или собственных просчетов, не всегда успевали дождаться, ведь, как и говорилось, Кощей зачастую синхронизировал атаки в самых разных уголках Руси, не хуже богатырей зная, где находятся божегодья Семаргла и умея рассчитывать время и расстояние.
Однако нечисть и чудища – это больше объекты, а люди – субъекты. Русичи элементарно учились на своих и чужих ошибках, они с каждой неделей матерели, число добровольцев стремительно росло, сотни мужиков, тосковавших в погоне за ремесленно-комфортной мечтой, теперь находили себя в роли реальных защитников. На место погибшего приходило по двое, ведьмы, сплотив усилия, вошли в такой резонанс, что вскоре создали Хорию Возрождения, в неустанном обмене знаниями и мастерством и правда возродив ведьминское движение по всей Руси.
На новое Коло они не замахивались, да и нужды не имелось – Навь с Явью планомерно разводили у поселений с помощью более простых ритуалов, не давая Кощею возможности повторить столь акцентированное, пусть даже и куда менее густое вторжение с помощью врат. Это давало самое главное: время на реакцию, ведь атаки из лесных чащ предугадать удавалось еще на дальних подступах с помощью патрулей на метлах.
Шлифовался инструментарий. У Скорпионов не только шикарно обновились оружие и доспехи, но и появились устройства устной связи на вполне далеких расстояниях, силами мастеров были оборудованы защищенные наблюдательные посты в точках максимальной уязвимости перед лесными вторжениями, число мобильных групп росло, пронизывая сеть поселений все глубже.
Это не могло не дать плоды. Волны атак иссякали, превращаясь в струи, на города нападать перестали, все меньше страдали небольшие селения, и в какой-то момент началась новая фаза борьбы: зачистка самих очагов скопления нечисти, нежити и чудищ.
Самый славный период в жизни Скорпионов. Уже не бесконечная вахта быстрого реагирования в условиях осады, а собственные рейды: когда своими силами, когда в отличной компании отборных ведьм. Нечисти, может, было и поменьше, чем нежити, но она зачастую и куда коварнее, вот и звали мистически грамотных дамочек помочь раскрыть слабые места тех или иных разновидностей навьей и злыдней, пусть иногда все это и было лишь поводом приоткрыть сильные места самих дамочек.
Как бы то ни было, щит переплавился в меч, который сначала планомерно очищал леса вокруг городов, а затем набрался наглости, чтобы замахнуться и на главные рассадники: Бурогозье, Лукоморье, а на рубеже последнего лета и осени – на само Темнолесье: область, примыкающую к Смородине и непосредственно Темному лесу – Кощееву царству.
…- Только этому чудо-юду палец слишком быстро не отрубайте, - прервал воспоминания Санчо голос Тома. – Хочу попробовать его бошки между собой стравить – поржать хоть.
Ну, или не прервал, а скорее направил в более конкретное русло: воспоминаний о последнем дне зачистки Темнолесья. Тогда тоже началось с чудо-юда… \См. карту: звездочку № 22\
* * *
- Интересно, чудо-юдо в честь Иуды назвали? – спросил Том, затягиваясь изысканным табаком из своей трубки, которую таскал за собой везде, изменив с ней сигарам. Так как подобный шаг отдавал некоторым подражанием Санчо, стрелец нашел опору индивидуальности в нарочитой обычности своей трубки. Самурай наслаждался волшебной, сделанной ему Отрадой уже через пару недель после знакомства, и главным техническим достоинством подарка была даже не частота безвредного для нее использования, а способность уменьшаться до крохотных размеров, когда ее исключительно удобно носить в кармане жилетки. Том неустанно называл это свойство эрекцией, проводил напрашивающиеся для процесса курения аналогии, а сам гордо дымил обычной трубкой, заявляя, что курение – брутально низменный ритуал, и потому логичнее вкушать ароматы горелой травы в максимально земном, чистом виде без какой-то там магии.
Его вопрос возник не на ровном месте. Чудо-юдо в числе ряда прочих существ заметили неподалеку во время облета на метлах, определить его конкретную разновидность не удалось, а с учетом предстоящего ритуала неплохо бы, конечно, заранее понимать, с чем придется столкнуться. Чудо-юдом на Руси в широком значении называли очень обширную линейку существ, имеющих ряд ключевых признаков: большие размеры, мощный хвост и склонность к быстрой регенерации. То есть формально сюда входили и пешие многоголовые гидры, и летающие виверны с вилохвостами, и всевозможные вариации василисков. В общем, почти все крупные дракониды, кроме собственно драконов, которых выделяли отдельно, нередко называя архаичным словом «змей». Но бестиарий Скорпионов, при наличии в команде Юрека и любителей карточной четкости, не имел шансов не оформиться в конкретный свод существ. В чудищах все точнее учились распознавать отдельные виды, и вот как раз чудо-юдом называли тех, кто не особо укладывался в намеченные шаблоны василисков, виверн, гидр или вилохвостов.
- Скорее в честь иудеев, - подмигнул Олегер. – Тоже хитрые, живучие, тоже хрен распознаешь, тоже могут прятаться в каждой Василиске….
- И тоже на месте одной башки – появляется две, если вовремя не отрубить мелкий плодовитый палец, - добавил Тредиасар.
- И если про Иуду на Руси еще немногие знают, то что с иудеями надо держать ухо востро –сообразили давно, хотя, вообще, я думаю, что все наоборот, и это уже иудеев назвали в честь нашего чуда-юда, - вставился в наезд Юрген.
Наездом это было потому, что иудеями, как нередко называли торцев, стало принято считать и Юрека с Томом. На самом деле никаких доказательств этому не было, генетический узор близнецов куда скорее имел хазарские, чем конкретно торские фрагменты, но когда и кому это мешало заниматься упоительным, пусть в данном случае и чисто шуточным, буллингом по нацпризнаку? И уж не Тому было обижаться. Противодействие частенько перехлестывает действие, и давние наезды стрельца на Рафа, Юргена и Феликса за три года дружбы переросли в неустанное ответное подтрунивание над мнимо иудейскими корнями близнецов, причем в истошно подавляющем большинстве случаев – конкретно над наглым Томом, а не деликатным Юреком.
- В случае со мной – и самое острое ухо не поможет, - отшутился Том. – Даже эльфийское…
- Да ты и сам – как эльф! – радостно заржал Феликс, как будто говорил это в первый или хотя бы в десятый раз. – Тонкий, с луком и на деревья падкий!
Последняя деталь, впрочем, была новинкой, и братство многозначительно заулыбалось – не так давно Том влюбился в какую-то капризную новгородскую барышню, добивался ее рекордные для себя два месяца, а после первого же полновесного свидания нажрался с горя, поведав друзьям, что красотка оказалась полнейшим бревном, и даже окрестил ее «анти-искусницей»…
- Кстати, лично меня парит, что иудеев в Славутиче все больше, - почесал затылок Олегер. – Прут сюда и прут со своим христианством.
- Я им Стефу никогда не прощу, - добавил Юрген. У него после боя за Славутич случился небольшой роман со спасенной им богатыршей, однако через год блондинка с чисто богатырской же удалью разделила увлечение Валерии проповедями христиан, и, хоть в отличие от рефлексирующей подруги в новой точке опоры вроде бы не нуждалась, подалась вместе с ней в Монастырь Богородицы.
Правда, после геройства богатырей на тогда еще Нижних холмах – от желающих обучаться в ристалище не было отбоя. «Микула-бум» – окрестил этот процесс языкатый Том, теперь иногда проводящий в ристалище мастер-классы, обрастая новыми толпами поклонниц. Другое дело, что поклонницы и любовь – штука отнюдь не взаимосвязанная. Том любил повторять, что из сотни влюбленных в него девиц, он выберет сто первую, которой на него плевать.
Схожая тенденция обнаруживалась и у некоторых других скорпионов, вполне их, к слову, устраивая. Юрек был не против ждать настоящей любви в обнимку с приятными попутчицами, Раф как-то клинически не мог встречаться больше месяца, Кабаньяса же еще, кажется, не перекормила модель отношений, где он – Аполлон, а вокруг него нимфы. У Олегера, Юргена и особенно Тредиасара все было посложнее и запутаннее. Зато Феликс уже сумел как раз среди поклонниц выбрать неприхотливым сердцем самую подходящую под его идеалы: хорошую хозяйку, наверняка заботливую в будущем мать, еще и вполне симпатичную внешне.
Самая непонятная, загадочная и в то же время стабильная схема отношений с дамами была у Санчо. Почти во всех случаях, кроме чисто мужских рейдов, он охотно разделял женскую компанию, тесно дружил дюжинами с тремя ведьм, но тотализатор скорпионов давно перестал работать, устав ждать, когда самурай завершит, наконец, свой целибат и хоть кого уже осчастливит чем-то большим, нежели массаж, за которыми, стоит заметить, всегда была выстроена веселая очередь близких подружек. Народ порой пускал слухи о романе первого скорпиона с княжной, кому-то не давали покоя частые визиты к искуснице Отраде. Но слухи были сильно преувеличены, а изначально выбранное русло отношений с Отрадой не имело ни малейших предпосылок размыться. В конце концов, Санчо бы даже при внезапном эротическом наваждении удержался уже хотя бы из глубокого уважения к отношениям между Отрадой и Микулой, для которых (для отношений) самурай вообще-то стал фактически крестным.
Жили, правда, богатырь с искусницей врозь – уж больно огромные клубки забот свалились на них после начала возрождения старой традиции. Микуле приходилось дневать и ночевать в ристалище, в три смены обучая кандидатов в богатыри, а Отрада открыла-таки ведарий, где готовила к пути искусниц стайку юных ведьмочек, в свободное время не забывая продолжать и общенародное просвещение, суть которого одной фразой сводилась к уже озвученному: «Лишь святая Русь выживет!».
При возможности не избегала Отрада и участия в самых сложных богатырских рейдах. Сколько раз она исцеляла скорпионам, коло-ратникам и солнце-витязям опасные ранения – со счета собьешься. Не осталась она в стороне и сейчас.
Собственно, лишь она, искусница Глафира и еще двое бойцов разбавляли компанию скорпионов в финальный день темнолесского рейда.
Чувства сегодня были смешанными. Поводов для гордости хватало с избытком – отряду скорпионов при мощной поддержке десятков богатырей, ведьм и витязей удалось очистить беспрецедентно насыщенную всевозможными тварями область, к которой они три года почти и не надеялись подступиться. Здесь веками плодились древние чудища, отсиживались орды нечисти и здесь же уже три года обитала вся та нежить, которая когда-то успела перейти Калинов мост до обрушения, ведь некромантам Кощея затем удалось собрать лишь малую часть из разбежавшихся по лесам упырей, вурдалаков и привидений.
Держа в голове опыт Лукоморья, Скорпионы на сей раз проводили зачистку более гибко. Они уже не перли густой цепью, ведь понимали: истребят лишь самых наглых, а остальные будут уходить глубже и глубже, пока, загнанные в угол, не дадут отчаянный финальный бой все скопом. Были, конечно, надежды, что стиснутые в узкий ареал обитания очень разнородные твари здорово проредятся усобицей, но, опять же, опыт Лукоморья показывал, что элитарные слуги Кощея вроде мар или некромантов способны на время сдерживать у чудищ жажду дезматча, а потом организовать их для единого боя. В такой близости к Темному лесу мар могло оказаться слишком много, и рисковать повторять воспетую боянами сечу у Лукоморья на куда более опасных условиях защитники Руси не захотели. Зачистка Темнолесья в итоге проходила постепенно, кругами, давая части тварей остаться за спиной, а не стягиваться в пружину единого кулака. Проще повторно пройтись по предварительно зачищенной зоне и потерять время, чем терять бойцов в слишком густых баталиях.
Если говорить о потерях, то на пути к Темному лесу они были буквально единичными и почти никогда безвозвратными – раненые витязи и богатыри отсеивались, но всего трое погибли, и о такой цифре до старта миссии можно было только мечтать. Худшее началось уже на подступах к Котловине Забвения – жутковатой кальдере древнего супервулкана, истерзанной яростными извержениями и катаклизмами позабытых эпох. Путь к Смородине шел через горные перевалы, которые то ли Кощей, то ли еще кто наполнял густыми туманами и мороками, спровоцировав падение в пропасть нескольких бойцов отряда. Навь здесь буквально захлестывала Явь, даже опытные в горах новгородские витязи терялись в скачущих законах астральной физики, и было решено всю вспомогательную группу отправить назад с почетной миссией провести контрольную зачистку территорий, уже трижды очерченных кругами-ластиками, но все еще наверняка не превращенных в безопасное пространство.
Наотрез отказались только Отрада, Глафира и двое бойцов: витязь Тура Яромир, проделавший обратный своему воеводе путь – в богатыри, а также интереснейшая воительница Сейда с варяжскими корнями и сочным опытом лет, в которые поместилось детство ведьмачки, юность ярыги и зрелость в среде эльфов и гномов, отданная на постижение рунной магии. Если точнее, то наотрез отказывалось куда больше соратников, но только у этого квартета нашлось достаточно упрямства, чтобы скорпионы сдались. Геройская чертова дюжина преодолела несколько перевалов, зачистила примерно по логову чудищ на каждого, но стало ясно, что к Смородине все равно не пройти из-за совсем уже спутанного пространства сплетенной с Явью Нави. Да и смысл? Сам Темный лес пока никак не осилить, в чертоги Кощея не пройти. Главное, что рассадник, из которого на Русь извергали чудищ и нечисть, перестал существовать, так что можно спокойно возвращаться домой.
Но перед этим сделать еще кое-что...
- Точно никого не зовем? – еще раз уточнила Отрада, подходя к отдыхающим скорпионам. – Место уж очень израненное, сильно всем достанется – чудища здесь не только свою боль несут, но и древнюю.
Скорпионы пожимали плечами. Им было проще рискнуть собой, чем позвать подмогу, сделать намечающийся бой чуть проще для всех, но с риском расплатиться за это «чуть проще» чьей-нибудь сторонней жизнью. Это было мышление уровня именно Скорпионов, команды, пресловутого коллективного Мы, к коему парни пришли в течение трех лет закаливания дружбы. При таком подходе гибель одного из восьми друзей воспринималась бы уже не столько личной утратой, сколько ранением единого Скорпиона – грустным, обидным, но, как ни странно, меньшим из зол, нежели смерть кого-то другого. И хоть формально самураем в отряде считался только Санчо, подобная готовность жертвовать своим ради чужого – и была самурайством – служением – в чистом его виде.
Разве что Том все еще не утопил поплавок избыточной индивидуальности, и это теперь выражалось как раз в опаске потерять под занавес кого-то из самых близких соратников. После битвы за Славутич стрелец посмеивался, что для эпичности и драматизма одному из скорпионов стоило, пожалуй, предусмотрительно погибнуть, но позже признался Юреку, что ошибался. Когда во время суровых рейдов их расширенная команда теряла ведьм или богатырей, с которыми Том уже успел сблизиться прочнее, нежели с погибшими на Нижних холмах ребятами из ристалища, стрелец ловил себя на мысли, что об этих рейдах ему не хочется вспоминать именно из-за привкуса личных потерь, навсегда теперь спаянных с победой и отравляющих ее вкус.
Единственным, что мешало скорпионам сейчас сказать твердое: «сами справимся», были опасения как раз за Отраду, Глафиру и в меньшей степени за Яромира с Сейдой. Эти сомнения и выразил Санчо:
- Если отправить домой всех вас – вопрос бы даже не стоял, - улыбнулся он искуснице. – А так вот совсем не хочется своей бравадой перечеркнуть чью-то жизнь. Но я понимаю, что это эгоизм – считать себя крутыми, жертвенными Скорпионами, но отказывать в подобном праве вам.
- Короче, мы хотели бы справиться сами, но поймем и поддержим, если вы с Глафирой или кисло-сладкая парочка решите позвать кого-то еще, - добавил Олегер.
- Там, скорее, не они парочка, - хмыкнул на ухо Юреку Том, стараясь не быть услышанным Отрадой. Искусницы он до забавного стеснялся, несмотря на ее легкость восприятия самых отчаянных мнений. Перед Отрадой было стыдно как будто даже не перед ней, а перед собой, но из-за нее – словно перед слишком уж чистым зеркалом, в котором ультимативно легко рассмотреть все свои прыщи.
Что касается его намека, то речь шла о тесной дружбе между Сейдой и Глафирой, которая вот уже года полтора помогала потрепанной жизнью воительнице выбраться из ракушки. Ходили слухи, что в средствах ведьма не стеснялась, но это скорпионов не смущало даже без учета гендерной неприхотливости доброй четверти, если не трети ведьм. Ибо, во-первых, как раз Глафира свою личную жизнь особо не афишировала, во-вторых, не настолько при этом скрывала, чтобы создавать ореол тайны, в-третьих, была так хороша собой, что Тому, как, собственно, и сейчас, приятно было фантазировать о любых проявлениях ее сексуальности. Ну, а в-четвертых, эта зрелая мосохская искусница считалась островком четкости и здравомыслия в среде хаотичных ведьм, и даже куда более девиантные ее предпочтения могли восприниматься как норма. Сам же Том и шутил, что если бы почти все (кроме разве что Отрады) ведьмы летали на метлах, а Глаша, например, на свинье, то он бы посмеивался именно над странностью выбора остальных, удивляясь, почему вдруг именно метла, когда есть ведь такие удобные хряки.
Глафира, впрочем, как раз сейчас на вираже опустилась с неба и сделала это именно на метелке. Обращенная теперь хлыстом, метелка стильно выскользнула из междуножья, обвилась вокруг талии искусницы в виде специфического пояса, и хоть скорпионы лицезрели подобное не один десяток раз, большинство из них не удержались от созерцания процесса и сейчас. Не исключено, что из-за наряда. Можно сколько угодно повторять: «одежды пробуждают фантазию», но стоило вот Глафире, обычно не склонной оголять лакомые места, облачиться в какой-то по-девичьи дерзкий распахнутый топ, и насколько ж сразу больше глазного магнита залили в кнут, овивающий обнаженные сегодня бока. Фантазии – это здорово, но с ними, как с огнем: иногда нужно подкармливать вкусной реальностью, не давая потухнуть. Не стоит сомневаться, что искусница-стилистка это прекрасно знала, как и простейший закон телесной инфляции, которую в случае конкретно с собой никогда не допускала, оголяя спину, живот или окологрудье достаточно редко, чтобы это всегда становилось событием.
Многие люди, появляясь с новостями (или даже просто надуманными мыслями) рядом с другими, торопятся захватить инициативу разговора. Глафира же, хоть и вернулась из разведполета, подошла к компании молча, и это был такт не столько вежливости, сколько достоинства: искусница знала, что не забудет свои мысли, и понимала, что ей, несомненно, дадут слово, а раз так, то зачем суетиться и перебивать?
- Обсуждаем, нужна ли подмога, - ввела ее в курс дела Отрада. – Ребята хотят уточнить наше мнение и беспокоятся за нас и за Сейду с Яромиром.
Глафира кивнула с выражением принятия информации. Потом провела по прямым сегодня темным волосам, делавшим ее облик менее озорным, нежели причудливо торчащие косички, или даже хотя бы кучеряшки – работа с волосами была одним из талантов искусницы, очень многим ведьмам подсказавшей их идеальные прически, и винные косички Отрады, с которыми она впервые предстала перед Санчо – были плодом именно ее фантазии.
- Вряд ли наше беспокойство как-то изменит их решение, - пожала Глафира плечами. – Но пока они не вернулись, предлагаю выделить им самый безопасный участок. У речки-Косички как раз, где они и гуляли. Я там особо никого не заметила: мелочь всякая бегает вокруг – для такой-то парочки вообще не беда. И любителей дуэлей со мной – попрошу расслабиться: как козырь не зайдет – своей заботы о Сейде я не скрываю и от нее, так что вряд ли она на меня обидится за эдакое коварство.
- Как вообще разведка? – перешел к более насущному Олегер – как раз-таки один из «дуэлянтов».
- Натолкнула на предложение, - поиграла бровями Глафира. – Может быть, все-таки превентивно зачистить? В самые явные нахлесты Нави я не вглядывалась, но и без этого пришлось полюбоваться и василиском, и бесами, и индриком, а чудо-юдо, которое Отрада заметила – как раз сместилось ближе к одному из тотемов, и, сдается мне, очень вряд ли по своей воле.
- Ну что здесь мары прячутся – и так понятно. А мысль занятная, - покивал Олегер энергично и посмотрел на Отраду, в сегодняшней миссии неформально главную.
Отрада, собственно, и была инициатором этой миссии. Красивой и очень символичной точки в почти трехлетней эпопее. Сколько раз, зачищая леса, и ведьмы, да и богатыри со скорпионами тоже грустили из-за необходимости истреблять лютов – зверей, как мы помним, не только особых размеров, но и зашкаливающей агрессивности. Изменить ситуацию в ту пору вариантов не находилось, но вот уже здесь, в Темнолесье, в густой чаще Отрада уловила присутствие пущевика – исключительно сильного древнего лешего. Он изрядно пропитался мрачными энергиями, насытившими пущу во время сурового месива многовековой давности, но, самое главное, был достаточно могуч, чтобы стать ключом к возникшему у Отрады плану. Искусница еще тогда ненадолго покинула отряд зачистки, собрала хорию природниц, и ведьмы, посовещавшись, решили попробовать очистить пущу от следов древней злобы и использовать пущевика как своеобразный камертон-сервер умиротворения лютов сначала в окрестностях, а затем и по всей Руси.
Пущевики могут управлять лесами с помощью расставленных в местах силы тотемов. Было решено выбрать в пуще пять таких тотемов в разных сторонах света, а также соорудить тотемы в лесах к западу и северу от пущи, связав таким образом все их в единое пространство. После этого с помощью ритуала насытить пущевика умиротворением, и тогда импульс от этой смены гнева на милость прошел бы по всем здешним лесам, запуская волну дружелюбия во всех обитающих тут лютов. Дальше природницы уводили бы очищенных от злобы зверей в другие леса, и те, скрещиваясь с остальными лютами, нивелировали их злобу, давая потомству как минимум нейтральный характер.
Такой дар будущему воспринимался очень позитивно, символизируя, что защитники Руси не только воители, но и созидатели, способные колючее наследие мрачноватых веков обратить во благо грядущих поколений. Здорово, конечно, что богатырский бум позволит восстановить неустанное патрулирование русских лесов, но разве плохо, если у них в этих лесах появятся союзники в лице крупных зверей, слушающихся оттаявших леших и способных самостоятельно справляться с чуждыми природе явлениями вроде злыдней, навьей, нежити или неисправимо пока злобных тварей: гарпий, волколаков и различных чудищ?
Глубже Олегера посвященный в план Отрады, Санчо понимал, что именно сейчас скажет искусница, но, разумеется, и близко не собирался упреждать ее позицию, понимая тем более, что мнение Отрады в вопросах лесных забот для скорпионов более весомо, чем его собственное и чем позиция Глафиры, отлично и четко рассуждавшей на тактическом уровне, но в стратегическом порой, кажется, не улавливая всех долгосрочных нюансов.
- Понимаю твою заботу, - улыбнулась Отрада Глафире. – Но для пущевика и все эти твари стали почти что своими. Если мы проявим агрессию – не сможем его удержать. Я и так все это время еле-еле его уговариваю потерпеть, гашу в нем зовы неизжитой древней злобы, заранее прошу воспринять наши возможные действия как защиту. Не могу утверждать даже, что он не осерчает и в этом случае, но уж точно он вконец обозлится, если мы первыми начнем сейчас истреблять здесь хоть кого-то. И тогда нам не только придется биться со всем лесом, а и всю суть затеи утратим, ведь без пущевика не пойдет по тотемам волна тепла.
Близнецы на заре своего пути сталкивались с подобным существом, чудом выжили и знали, как сложно сражаться против целого леса. Понятно, что сейчас такая миссия стала бы на порядки проще, но, опять же, смысл? Доказать себе, насколько круче стали за эти годы, ценой срыва ритуала, который столько ведьм все это время готовили, интенсивно выращивая по всей Руси ростки, а теперь сплетя из них десятки тотемов и в эти минуты, видимо, стоя по лесам, чтобы усиливать посыл пущевика своим собственным душевным теплом?
- Нормально, – кивнул Юрек. – Лишь бы все скопом в одну точку не поперли, а если разрозненно будут нападать – отобьемся, пожалуй. Главное еще разок обдумать оптимальные пары для каждого тотема. Мы их подбирали, исходя из чисто бойцовского удобства, а теперь думаю: может, понадобится еще и по отношению к лесу и природе в целом? Ну чтобы вроде как сам тотем тоже слегка поддерживать в рабочем состоянии. А то если оба в паре увлекутся боем, войдут в раж и радостно станут мочить какое-нибудь чудо-юдо – тотем может замкнуть.
- Мудро мыслишь, - похвалила Отрада.
- Э-э… - прищурился Тредиасар. – Там уже красные волосы вдали полыхают, и пока нас не слышит одобренная всеми парочка: им хватит любви к пенькам или придется все-таки разбавить?
Кудесник буквально нуждался в травящих ему сердце чувствах, и сейчас источником для этого была именно Сейда. То ли бедолага еще надеялся оказаться с ней в паре лично, то ли желал хотя бы кем-то другим разбить ее пару с тоже влюбленным в Сейду Яромиром. Склонный к лицедейству, Тредиасар свои личные трагедии любил выставлять напоказ, так что все сейчас понимали его мотивы.
- Да они оба к природе тепло относятся, - улыбнулся Санчо. – Сейда в Менаоне прониклась, а Яромир в богатыри из витязей пришел, так что полон этого особого уважения неофита: когда внезапно открыл для себя новый мир и страстно его обожаешь.
- Исчерпывающе, - кивнула Глафира. Потом подмигнула хмурому кудеснику. – Когда на Руси закончим, напомни мне отвезти тебя на метле на Гелэрис. Уверена, Черная Королева разобьет твое сердце с максимальным для тебя наслаждением.
- Жопа ты, - усмехнулся Тредиасар и попытался телекинезом стянуть с Глафиры хлыст-поясок, но тому слишком нравилась ведьмина талия, чтоб хотя бы даже кончиком пошевелиться на этот зов.
* * *
- А ты что думаешь, Санчо? – прервал воспоминания самурая теперь уже второй близнец. В компании друзей нет нужды делать вид, будто не прослушал их болтовню. Санчо вопросительно прищурился, и Юрек с готовностью пояснил. – Обсуждаем, стоит ли бухнуть перед облавой на чудо-юдо. И если стоит, то что именно и сколько. Есть предложение накатить абсента Сейды.
- Поддерживаю, - кивнул самурай.
- И большинством голосов принимается решение хряпнуть абсента, - мягкий тембр Юрека, официальная интонация и столь чуждое ей слово «хряпнуть» сочетались совершенно чудесно.
* * *
Тогда в пуще голос Санчо решающим не был. Зато потом был смочен как раз-таки абсентом Сейды…
Команды, состоящие из ярких личностей, как, впрочем, и почти любые другие команды, на что-то претендующие, нуждаются в так называемом сборщике. Можно это назвать и секретарем, но слишком уж ничтожным смыслом обросло слово «секретарь» в наши дни. «Сборщик» тоже не вполне оптимально, ведь ключевая задача такого человека не просто собрать мнения остальных и вылепить из них нечто цельное. Это утопия, и на деле успешны и продуктивны обычно те команды, где сборщик изначально забрасывает на обсуждение цельную концепцию, затем шлифует ее о мнения других и предлагает в итоге окончательный, сборный вариант. Иначе все превращается в базар, с которого лебеди, раки и щуки никогда не уволокут общий воз.
В самых идеальных командах у сборщика может получаться и более красивое решение. Когда концепцию он прорабатывает, заранее учитывая взгляды, позиции и качества соратников, и предлагает им уже красиво связанную косичку из всех этих качеств, позиций и взглядов. Но так получается крайне редко – слишком уж сложно увязать воедино зачастую противоположные мнения, вот и приходится сборщику весь каркас концепции создавать лично, а другим давать полную свободу уже в выборе более декоративных элементов: текстур и расцветок.
Скорпионы идеальной командой не были, и Санчо при всей глубине понимания друзей очень вряд ли смог бы сплести из их взглядов ровную косичку хотя бы в одном каком-нибудь важном вопросе. А ценя хорошие беседы, избегал пустой демагогической полемики, вот и старался, пока друзья бурно спорят, лично набросать черновой план, от которого уже затем и можно было бы оттолкнуться, принимая итоговый проект: хоть боя, хоть месячного рейда по зачистке Темнолесья, хоть меню для попойки.
Постепенно Санчо отходил от роли такого сборщика, став им на первых порах вынужденно, дабы слишком уж разношерстная компания скорпионов не застревала в извечных спорах. Толковый сборщик получался из четкого Юрека и напичканного информацией Олегера. Но первый был еще скромнее, чем Санчо, поэтому даже свои самые толковые векторные концепции продвигал сквозь прения с трудом. А Олегеру, подкованному в социальных делах, не хватало духовно-мистической глубины, чтобы делать всесторонне гармоничные сборки. Самым широким взглядом на вещи, самой полной здесь картиной мира обладал именно Санчо, друзья не особо скрывали, что понимают это, вот постепенно и сформировался идеальный баланс. Самурай, нередко заранее обсудив идеи с Юреком и Олегером, предлагал собственные концепции в стратегических вопросах, затем впитывал мнения друзей и по мере возможности дополнял ими сборку. А свое нежелание лидерства кормил уже тем фактом, что дальше выступал лишь в роли своеобразного регулятора, подсказчика-камертона или оперативного помощника, но никак не контролера выполнения самой сборки. И уж в вопросах локального или тем более бытового характера роль сборщика с радостью возлагал на любого из друзей.
Сейчас, правда, был иной случай: требовалось максимально гармонично распределить скорпионов по парам на каждый из пяти тотемов, и уже полчаса шла пылкая динамичная полемика по всей поляне. Санчо от нее устал и подсел к Юреку перекусить-выпить перед неизбежным сегодня боем.
- Пускай сами решают, - махнул он рукой. – Я точно знаю, что буду охранять Отраду. Я обещал Микуле сделать все, чтобы она вернулась, поэтому других вариантов нет. Без каждого из нас Русь в целом обойдется, а вот на Отраде сейчас повисло все возрождение ведьм.
- Точно не остаться с тобой?
- Лучше Тредика прикрой. У него и с природой туговато, и просто сейчас видишь какой из-за своей очередной хандры. Уверен, ты ровно так же думаешь.
- Не хотелось, конечно, Тома бросать, но иначе никак: нам раздельно нужно. Нас ведь обоих напрягала прошлая пуща – тогда других вариантов вроде не было, но все равно жалко: и свихнувшегося пущевика, и всех зверей. Это, думаю, и поможет сейчас сохранить максимум тепла уже к здешней пуще и ее хозяевам. Тогда можно будет распределить оптимально: Тома с Феликсом, Кабана с Олегером, а Юргена с Рафом.
- Разумно. Во второй паре ребята очень городские, но Кабану хватит чисто творческого таланта, чтобы хорошенько проникнуться к пуще и компенсировать ненависть Олегера к шишкам и мошкаре. Там к этим парам все и идет; только Том с Фелом героически избегают общей компании, но им нужно просто дать время смириться с неизбежным и посоревноваться пока, кто из них громче не хочет другого в напарники.
Парни подняли глаза на Глафиру, подошедшую к ним и после секундной паузы севшую рядом настолько легко, что не возникало ощущения, будто села она, просто чтобы вежливые ребята не вставали, хотя было всё именно так. Подобные проявления и нравились им в Глафире, за годы нескончаемых совместностей ставшей для Скорпионов одной из любимых ведьм. Она была чрезвычайно нестандартной искусницей да и ведьмой в целом тоже. И дело даже не в редкой для них специализации – очень густых, изобретательных и то ли иллюзорных, то ли чарующих мороках. Сам характер уж больно цельно смотрелся. Как искусница она порой меняла внешние образы, но в любом из них сохраняла константу прямой, темпераментной подруги, на которую всегда не только можно, но и очень приятно положиться. Даже на спор она, наверное, не смогла бы измениться достаточно сильно, чтобы замаскировать свое глубинное ведьминское достоинство, которое не хочется называть аристократизмом только потому, что это слово из-за вырождения аристократов нашего мира обрело смысловые оттенки некоей чванливости или напыщенности. Это было достоинство именно не какого-то там дутого светского превосходства, а спокойной, не нуждающейся в доказательствах уверенности в своей принадлежности к славной династии, уходящей в далекие века. И не зря еще почти ровно три года назад во время мимолетной тогда первой встречи в Мосохе накануне поворотной на пути Санчо корчмы – он отметил Глашу мысленно как в первую очередь именно «породистую», а не, скажем, красивую или обаятельную.
Глафира умела еще и делиться этим своим достоинством, помогая раскрывать глубины характеров и других ведьм. Лет до двадцати пяти она этим и занималась, имея в Мосохе славу внешней и внутренней стилистки, а потом легко уступила свое поле деятельности юной Забаве, видя, что в той стилистка образов расцветает буквально не по дням, а по часам. Сама, однако, осталась мастером номер один уже в узкой нише: для зрелых, сочных, многогранных женщин, какой, собственно, и сама являлась, несмотря на пару буферных лет до знаковых тридцати.
- У нас тут в загадке новые капуста и волк, - усмехнулась Глафира, слегка хмурясь. – И останься я там еще хоть минуту, я бы даже использовала сейчас слово «коза».
Ребята уловили подсказку, посмотрели на Сейду с Яромиром, и еще секунду назад те казались им просто слегка бурновато беседующими, а теперь вот стало внезапно понятно, что они ссорятся.
- Уходили голубки, а вернулись вороны, - сплюснула губы Глафира. – Предупреждала ведь, что здесь не особо места для милования. В каждую трещину смородиновый стон прорывается, а уж в их-то отношениях трещин больше, чем в Кощеевой самооценке после нашей ударной трехлетки. Попробовала сунуться, так чуть не заклевали.
Скрытой просьбой помощи это не являлось – прямо о чем-то просить для Глафиры вообще не было проблемой. Просто пришла и поделилась. Такой вдвойне хочется помочь.
- Ну если тебя не услышали… - Юрек пожал плечами. – Но можем попробовать.
- Спасибо. В благодарность добровольцу достанется приз – ему не придется выслушивать мое нытье о том, как же я докатилась до жизни такой.
- Ради столь редкого лакомства мы бы оба остались, - повел бровью самурай. – А ведь только собирался вызваться и дать себя Сейде поклевать.
- Тебя точно не станет. Сказала бы, что она о тебе за спиной говорит с придыханием, но ты и сам это наверняка понимаешь… Если вы не против, могу Яромиру отвлекающий морок послать, чтобы Сейда одна оказалась. Но тогда нужно успеть ее перехватить, пока не восприняла его уход капитуляцией и не потащилась радостно добивать.
…Через минуту Санчо уже стоял возле крепкой девушки, которая после ухода Яромира достала из вещмешка прочный клепаный доспех и пыталась его на себя водрузить, что из-за нервной дрожи получалось пока не особо.
- Помочь? – спросил самурай, еще подходя, а теперь придерживал бордовый нагрудник, пока Сейда расправляла традиционный перекос на пояснице из-за отчетливо выраженных женственных бедер.
Когда они впервые познакомились с варяжской ярыгой, вызвавшейся помочь в зачистке близкого к ее родине Бурогозья, та из своего доспеха вылезала разве что у ручья. И дело было совсем не в страхе. Сейда намеревалась стать валькирией, смерти в бою если не искала, то уж точно не боялась, и плотная, хоть и в меру легкая, броня – лишь отражала ее душевную замкнутость. Пройдет немало недель, пока Санчо, искусно слушающий женщин и хорошо знакомый с броней вокруг сердца, узнает историю Сейды, ожегшейся на первой любви. Кроме него эту историю знала только Глафира, как уже и говорилось, сошедшаяся с Сейдой совсем тесно и занимавшаяся с тех пор изнурительным оттаиванием мрачноватой северной души. Ее старания особо понравились Тому, Тредиасару и другим любителям поедать соратниц глазами – перестраивая душу подруги, искусница меняла и внешний ее образ. Неосознанное желание Сейды закрыться от глаз вступало в противоречие с общепринятым обликом пылких валькирий, Глафире удалось сыграть на этих струнах и внушить воительнице, что открытость отнюдь не равна сексуальной доступности. Сильная, мол, это тоже красиво, вот и нужно заявлять свою сильную красоту без оглядки на мнения хоть других женщин, хоть мужчин.
Все еще резковатая в движениях, Сейда, пытаясь заглянуть себе за спину то с одной стороны, то с другой, пронеслась красным ветром волос по лицу Санчо.
- Извини, - сказала она без интонаций, но, услышав, что самурай борется с приступом щекотки в носу, усмехнулась и как-то сразу обмякла. Затем повернулась к нему лицом и заглянула в глаза. – Можно остаться с тобой прикрывать Отраду?
- Биться с тобой в паре – для меня всегда в радость. Вопрос в том, хочешь ли именно этого ты?
Самурай не лукавил. Сейда прочно входила в пятерку его излюбленных боевых партнеров, отлично дополняя самобытный стиль пяти колец. В детстве девчонку спас-подобрал один из последних ведьмаков Руси. Их традиция не прижилась, уже практически полностью выродилась, престарелый ведьмак из отчаяния попытался передать хоть какой-то свой опыт хотя бы девчонке, разглядев в ней ростки волшебных способностей. Но умер слишком рано, Сейда продолжила развиваться по линии обычных воинов-ярыг, затем увлеклась скандской традицией, возжелала стать валькирией, отправилась на Ллантрейн, где споткнулась о чувства и потом долго приходила в себя уже в полисе лунных эльфов Менаона. Там она сошлась с гномами-рунниками и свои так и непричесанные волшебные способности направила именно в рунную область. На Русь она вернулась с уникальным топором, получившим собственное имя Вакко, и влитые в топор четыре руны теперь фокусировали-усиливали ровно четыре отшлифованных многолетней практикой инвокации впечатляющей мощи. И если, скажем, еще одна удобная для Санчо соратница ведьма Есфирь, тоже воспитанная в боевой традиции ярыг, свой боевой опыт в итоге вложила в волшебные действия, то у Сейды было наоборот. Она волшебные силы направляла в почти сугубо боевые навыки, что позволяло ей пусть не всегда, пусть ситуативно, но поддерживать-таки высочайший фехтовальный ритм ведрусского самурая. Том даже шутил, что Сейда, как никто, приблизилась к их компании, и будь в русском языке слово «скорпионка» - русскую валькирию бы непременно пригласили десятой, округлив цифру ее округлостями.
Сейда прикрыла веки. Потом распахнула длинные ресницы – несмотря на северное происхождение, она была темноволосой из-за степных кровей, причем сочно-красным полыхали уже пряди ее длинных волос, а сами корни всегда сохранялись жгуче-черными, что лишь умножало впечатление, добавляя яркости глубины – Глафира и правда знала толк в волосах, найдя для подруги идеальный облик.
- Я точно не хочу превращать мужчин в тряпки, - проговорила Сейда. – Но чувства делают вас слабыми… Всех делают слабыми, - добавила она тихо. – Но я разучилась потакать им, а… он… Мне грустно видеть, как прогибаются подо мной даже такие парни, как Яромир. Я ведь и дала ему шанс только потому, что он показался мне прочным.
- Насколько слышал, валькирии и управляют берсерками, а не наоборот.
- Возможно, они просто ищут того, кто окажется сильнее. И именно сильнее, а не коварнее… - в глазах как будто ее же волосами полыхнуло.
- Здесь мне сложно что-то добавить, Сейда. Могу лишь сказать, что мне гордыня непобедимого мужлана счастья, мягко говоря, не принесла, и я бы еще пару миллионов раз согласился быть тряпкой, если бы это хоть что-нибудь изменило.
Сейда категорически отличалась от амазоноподобных дам не только фигурой, но и отказом зацикливаться на себе. Сильная, она оставалась женщиной, и сейчас моментально прослезилась от посыла, прорвавшегося в голосе друга. Свои собственные терзания отступили на задний план.
- Ты так и не рассказал мне тогда, - тихо проговорила она и взяла ладонь самурая в свою. – Вот умрешь сегодня, а мне потом фантазировать… - ощутив избыточную пронзительность момента, Сейда неожиданно снова помотала головой, щекоча своим алым пламенем волос самурайский нос. – Прости, - улыбнулась она виновато. – Глаша учит меня быть не самой мрачной на Руси. Но я еще совсем не умею дурачиться, так что пока только так…
- У тебя отлично получается, озорная валькирия, - улыбнулся Санчо. – А с твоим опытом общения с феями, еще Глаше у тебя придется учиться… Кстати, насчет фей.
- Иди к покрывалу – сейчас принесу, - подмигнула Сейда. Благодарная другу за перезагрузку, она готова была подарить ему куда большее, чем просто свой уникальный авторский абсент.
* * *
- Вот как она это делает? – восторгался Том, сидя с братом и Санчо у покрывала-скатерти, когда Сейда уже принесла им абсент и ушла вместе с Глафирой к Яромиру мириться.
- Она рассказывала уже, причем дважды, но ты оба раза ужирался и забывал.
Так и было. А секрет абсента, который делала Сейда, заключался в почти уникальном сочетании обстоятельств. В оригинале этот напиток был очень насыщенным, и использовался эльфами как травяной эликсир: то ли для более глубокого слияния сознания с живым Лесом Мефальи, то ли как еще и какой-то целебный напиток. На материке слишком густой по вкусу абсент не заходил, пока люди не догадались солидно сократить концентрацию сторонних трав. Напиток быстро занял нишу особо крепкого алкогольного изыска, способного отлично дурманить сознание, и скорпионы уже не раз его пили еще до знакомства с Сейдой. Но ее версия зашла вообще на ура, ведь сочетала вкус привычного для людей абсента, а вот эффект несла близкий эльфийскому: дурман был мягчайшим, ажурным, почти облачным, еще и давая шикарный целебный эффект и для сознания, и для организма.
Всего-то нужно было, чтобы знакомая с травами ведьмачка-недоучка оказалась на Менаоне во время длительного запоя и, уже не зная каким напитком заливать жгущее душу сердце, решила дополнить абсент теми травами, что попадутся под руку, а потом по пьяни еще и уговорила местных фей эти травы опылить. После первой дегустации Сейде снились феи, которые летали в разбитой кальдере ее души и тушили извержение сердца. И наутро стало легче, будто и правда слегка потушили… Не один месяц пройдет, пока недоведьмачка и недовалькирия отыщет оптимальную насыщенность, однако с тех пор в ее арсенале появится единственный, но и правда отменный эликсир.
- Вот закончим сегодня и буду спиваться ее абсентом до самого Рагнарек, - причмокнул Том, пригубив ароматные капли – ясно, что перед боем дозы были кромешно символическими.
- Даже знаю, что ответила бы тебе Сейда, - улыбнулся Юрек. Брат сделал стоическое лицо:
- «Рагнарек уже идет», - молвил он и тут же прыснул. – Хотя ладно – Сейда это без пафоса говорит.
- Не забывай о секретном компоненте, - добавил Санчо, свою дозу пока просто вдыхая. – Пока Забава не вырастила здесь фей – Сейда устанет мотаться для тебя в Менаон за опыленной полынью, - он кивнул Юреку, тихо отошедшему помедитировать перед сложной миссией.
- Так и знал, что есть какая-то подстава… Тогда надо будет по максимуму использовать то, что есть, - Том припрятал наполовину пустую бутылку себе в сардак. – Раз феи прилетают потом во сне лечить, то специально надаю себе по шарам, и пусть потом до утра с ними резвятся, гы-гы!.. Только Сейде не проболтайтесь – я ее возбуждающе побаиваюсь. Как подходит – я уже на всякий случай примериваюсь к колчану, чтоб, если что, ткнуть в нее «Соснолюбом» или хотя бы «Пальцем». Кстати, по поводу «ткнуть».
- Не начинай… Или ты о себе? Не хочу лезть, но почти уверен, что у парней твоего склада с ней маловато шансов. Не вопрос уровня клевости, разумеется. Ей просто нужен другой.
- Ого. Ты что-то о ней знаешь? Сама разболтала? Когда ты и с ней, блин, успел так круто затусить? Она ж вообще о себе молчит.
- Если перестанешь строить планы непременно завалить в кровать – поразишься, сколько других интересных граней в женщинах тебе за это откроется. Как если бы вместо одной дороги, которую ты упрямо себе наметил, открыто смотришь вперед и видишь уже десятки других дорог, тропинок, полей, долин и лесов.
- Вот просто миллион пошлостей хочется из этой аналогии выдрать, но тогда это будет то же самое: вместо глубокой мудрости мысли брать из нее только узкую часть, связанную с возможной пошлостью.
- Так здорово видеть, как ты созреваешь, - улыбнулся самурай и выпил абсент.
Он действительно знал невероятный секрет Сейды… Когда она юной девчонкой оказалась на Ллантрейне с мечтой стать валькирией, ее путь несколько раз едва не оборвался, несмотря на толковую закалку в ратной школе ярыг. Однажды ее спас эффектный красавчик, настолько обаятельный и веселый, что мрачноватая девица внезапно осознала свой мир начисто перевернутым, а себя – по уши влюбленной. Побаиваясь потерять себя в этих чувствах, она все три месяца жадного романа упрямо держалась хотя бы за последнюю свою личную константу – мечту стать валькирией. И каков же был удар, когда парень в какой-то момент заявил ей: «Я – Локи, валькирии – дуры, но ты очень хочешь стать одной из них, а я не хочу сбивать тебя с пути, раз он так тебе дорог. Поэтому спасибо тебе, валькиринья, за всё, и до встречи в Рагнарек, которая, я верю в твое упрямство, теперь уж точно неизбежна».
Обескураженная, растерзанная и обожженная своей любовью и обидой, Сейда сначала желала поскорее стать валькирией, чтобы, как написано в мифах, и правда встретиться с Локи в финальной для мира битве. Потом решила, что он ее так провоцировал, и она теперь идет у бога-плута на поводу. Мысленно заявила Одину, что отказывается быть валькирией, окунулась в разборки местных кланов, сражалась с кем попало, пока не подумала, что коварный Локи мог ведь, наоборот, ее именно от обратного и подловить, и у него на поводу она пошла, когда вопреки его хитрой фразе решила сделать вроде ему назло, а, как выходит, назло именно себе и своей мечте… Вконец запутавшись, устав быть куклой в игре насмешливого бога, разбившего ее сердце, Сейда ушла в запой, очнулась на Менаоне, а дальше мы уже знаем.
Можно представить степень ее доверия Санчо, если замкнутая, холодноватая и мрачноватая женщина поделилась с ним такой историей, услышав за это в ответ важнейшее: «уверен, что Локи был с тобой честен, и ты – независима от любых чужих игр, если делаешь то, что чувствуешь именно своим». Но дело, пожалуй, было не только в упомянутой Тому готовности открывать в женщинах тихие тропинки вместо прямой до безобразия дороги плотской утехи. Самурай замечал, что в условиях непрерывной войны с Кощеем другие скорпионы как будто слегка боятся привязываться: друг к другу, к богатырям, к рисковым ведьмам. Сам же Санчо этого был лишен, ведь считал, что ничего хуже уже происшедшего с ним, наверное, и не может случиться. Поэтому не боялся сближаться с другими, принимал текучесть бытия, преходящую хрупкость каждой жизни, и более того – старался не откладывать на потом глубокое познание новых личностей, понимая, что завтра такой возможности может уже и не быть.
* * *
- …ну, может, когда-то это и была руна, а сейчас – буква, - доносилось до Санчо слева – парни в очередной раз нашли символ, похожий на стилизованную букву Р, уже отлично им знакомый по другим приютам и особо глухим местам. У самурая имелись на сей счет довольно отчетливые подозрения, и ничего удивительного, что серф памяти плавно сместился к Отраде, с которой самурай в тот день остался, наконец, наедине.
Ну как наедине… Когда вроде и вдвоем, но ты – третий лишний, и Микула тут был не причем.
* * *
Санчо стоял в нескольких шагах от ветвистого массивного тотема, извилистые стволы которого Отрада оплетала зелеными стеблями пересаженных сюда растений, щедро поливая их своей волшебной улыбкой. Иногда она что-то неслышно приговаривала, и это не было даже шепотом – просто акцентированными в слова посылами чистой души, во всю глубину настроенной на пожелание добра и просьбу прощения от лица всей Руси. Слышал ли ее душу пущевик – самурай мог только догадываться, опираясь на собственные ощущения.
В детстве маленький ведрус, разумеется, здорово видел образные астральные кружева. Было бы странно, не умей подобного сын обожаемой всеми кудесницы именно образов. Правда, мама чисто образами не ограничивалась, а шла путем ведуньи, весомую роль выделяя словам: астральные кружева – это здорово, но ведуны изначально несли потомкам наследие знаний еще и в словесной форме, понимая, сколь хрупкое явление образное зрение. Хорошим примером важности словесной линии стал как раз-таки Санчо – после смены пути его канал практически закрылся, да и око атрофировалось: в Потале больше работали с эфиром, а не астралом, опирались на другие инструменты, вот по итогу кроме них и осталась только спорная магия слов.
За прошедшие годы они с Кабаньясом сочинили несколько песен, отчетливо несущих магический посыл, но это в исполнении именно барда, а сам Санчо мог разве что красиво их петь – прикрытый канал не обманешь, и энергетика по-человечески цепляла, однако волшебные эффекты не порождала. При этом многие из удачных песенных сгустков: и текстовых, и мелодических – сочинял именно Санчо, что великодушный Кабаньяс не уставал подчеркивать. У многих близоруких людей с годами вынужденно развивается отличная зрительная память, ведь приходится распознавать объекты по едва различимым деталям. Внутренний взор самурая сейчас был именно близоруким – зрение вроде есть, не слеп, как большинство людей, но все размыто, и ориентируешься больше на слух, в роли которого здесь выступают уже гипертрофированные ощущения уровня интуиции или чувств сердечного толка. Это позволяло Санчо рождать чрезвычайно емкие чувственные идеи, на чью могучую гравитацию стягивались затем породистые музыкальные ходы и сочные мысли, которые, благодаря развитой речи, удавалось сплести в словесные узлы-формулировки, способные становиться триггерами: пробуждения магии при исполнении Кабаньяса или чувств слушателя, если пел сам Санчо.
Вот и сейчас самурай ориентировался «на слух» своих ощущений, которые не оставляли сомнений: Отраде пущевик внемлет, но путь к размягчению его души простым очень точно не будет. В десятках совместных миссий Санчо хорошо научился чтению своей подруги, и что за улыбкой искусницы бурлят обжигающе кипящие родники – сомнений не было ни малейших. Какие образы плетет для древнего духа леса Отрада, что именно она показывает ему, что поясняет, к чему взывает – можно было только догадываться по смене настроения самого леса вокруг.
Зритель-слушатель имел все основания и, наверное, право быть столь капризным. Его настроение менялось каждые несколько мгновений. За десять минут идеальное бабье лето прерывалось дождем, разметалось пронзительными порывами ветра, в одном только шуме шатающихся деревьев можно было расслышать десятки оттенков тревоги, недовольства, обид и боли, а в потрескивании стволов прорывались голоса надломленных судеб. Разнобой живых голосов леса честно отражал внутреннюю борьбу пущевика: сражения обиженных веков с жаждой теплого милосердия, вложенной почти в каждое, кроме разве что самых злобных демонов, существо. Сотни голосов прошлого требовали от древнего духа покарать незваных гостей, сотни голосов настоящего звучали сейчас в ставшей их наконечником ведьме, просившей пущевика смягчиться, растопить осколки болей в целебную воду и омыть ею раны души. Сам бы он этого сделать не смог, и Отрада всю боль леса переживала сейчас в себе, растворяя в теплой сердечности души собственной.
Обостряла напоминанием, принимала на себя тысячи жадных ежевичных уколов гнева, улыбалась сквозь слезную поволоку глаз и заживляла общие теперь раны мудрыми пояснениями или одним лишь приятием Родовой воли, если пояснений было никак не найти. За каждым витком зеленого стебля вокруг тотема стоял такой полноценный акт исцеления щедрой душой очередной общей раны, стежки витков напоминали зашивание рассечения, и Отрада плавно исцеляла пущевика, стараясь не спровоцировать в нем болевой или нервный шок. А Санчо скромно стоял чуть поодаль, в очередной раз понимая, почему ритуалы планомерно побеждают содержание. Ведь даже ему, почти не слепому, в целом виделась лишь крохотная верхушка айсберга: зеленые стебельки вокруг тотема, а не колоссальная глубинная работа души, остающаяся за пределами органов обычных чувств. При обрыве полноценной преемственности поколений уже лет через двадцать люди будут думать, что достаточно просто вязать стебельки. И будут еще дивиться, почему это, блин, не работает…
Шорохи леса становились громче, а чтение по лицу Отрады давало подсказку: пущевик очень старается, а значит, скоро к душевной работе искусницы придется добавить грустный труд заточенной кромки клинка. Доброе слово и катана – там, где доброго слова не хватит…
* * *
Где-то в полукилометре от них, на берегу извилистой и бурной горной речки, у тотема поменьше, уже овитого зеленью, Глафира как раз поясняла Сейде и Яромиру, почему может быть сложно, а конкретно им – еще и почти раньше всех придется вступить в бой.
- Близнецам еще до вторжения повезло наткнуться на пущу, в которой несколько веков назад шел один из двух последних боев смородиновой хории, - говорила ведьма, устраивая ликбез пропустившей часть установки парочке.
- Ты, кажется, упоминала о ней, - нахмурила высокий лоб русская валькиринья. – Еще раньше… Это ведьмы, которые сошлись с нечистью.
- Насколько понимаю, всё глубже, но вроде того, да. Против них собрались остальные ведьмы, богатыри, волхвы, бои шли жуткие, а особенно – два из них. В той пуще, где близнецов чуть не угробил один пущевик, и в той, где это все еще может сделать с нами другой. Если точнее, то конкретно эту пущу зацепило только боком – основные кошмары шли уже ближе к Смородине, но и здесь погибло столько могучих душ, нечисти и зверья, что до сих пор шепот в ушах с ума сводит. Вам чуть больше повезло – вы нормальные, а я ж на всю голову ведьма, нахваталась приветов из прошлого, вот, наверное, и трещу сама, чтобы хоть так заглушить.
- Мы можем тебе помочь? – прищурилась Сейда. Когда эта большеглазая яркая девица так делала, орбиты ее глаз просто становились обычными, как у других людей. Но ей, впрочем, шли обе версии: большие глаза были в гармонии и с приятно крупными чертами лица, вроде уже упомянутого высокого лба или мягко изогнутого носа, и с пышной копной волос, и с самой фигурой – крепкой, однако именно женской, где бедра не дают плечам наглеть, грудь полна, а очертания крепких мышц живота очень смазанные.
- Несомненно! – темпераментно закивала Глафира. – Просто постарайтесь забыть меня сегодняшнюю как образец худшей Глаши в ее жизни. Справитесь?
- Такая ты – оттеняешь себя обычную. Ни за что не забуду, - почти улыбнулась валькиринья, а Яромир ощутил себя более лишним, нежели Санчо в компании Отрады с пущевиком. Сейде такие тонкости были не особо присущи, а вот искусница не уловить их не могла. Она подняла вверх палец:
- В общем, голоса нарастают, у нас пару минут, и потом я не буду путаться у вас между ног, а лучше на подхвате полетаю там, где хуже. А хуже, уверена и надеюсь, будет везде, хотя начнется именно здесь.
Действительно емко и кратко Глафира подсказала бойцам возможный ход событий. По ее словам, пущевик откликается на зов Отрады, которой пока и достается за всех. Но чем сильнее будет меняться под ее влиянием пущевик, тем активнее пойдет по лесу разлад. Злобная или мрачная, но здесь за века сложилась конкретная цельная экосистема. На боль изорванных сердец сюда веками сбегались подходящие ауре леса твари, некоторые из них обитают рядом с тотемами, и когда мрачная гармония начнет изменяться – наверняка попытаются атаковать причину своего дискомфорта: тотемы и чужаков. А так как нечисть обычно мрачнее чудищ – она первой и не сдержится.
- Чудищ я тут поблизости не заметила, - подытожила Глафира, - а вот бесов и вурдалаков всяких хватает. Вы с ними всегда отлично справлялись, не вижу причин что-то менять.
Ведьма хотела подмигнуть. Или это глаз просто дернулся. Получилось нечто среднее, а Глафире, даже растрепанной шепотом леса, хватило юмора посмеяться над собой, еще трижды утрированно и попеременно подмигнув каждым из глаз. Она обняла Сейду, шлепнулась ладонями с Яромиром и, словно струю ртути или возбужденную неядовитую змею, текуче, но уверенно стянула с талии поясок, а когда тот обратился метелкой – взмыла на ней вверх.
- Буду вашими глазами с неба, - донеслось сверху, и Сейда с Яромиром мягко тюкнулись противоположными плечами, как делали перед боем еще с той поры, когда о каких-то чувствах между ними и подумать бы никто не подумал, особенно они сами.
* * *
Глафира не ошиблась. По крайней мере, не насчет порядка атак.
- Понеслись, черти, - прищурился Раф, и его слова можно было воспринимать двояко, ибо из-за деревьев на них бежали именно черти, за вертлявыми перемещениями которых опытные глаза примечали уже и пару крупных бесов.
Нарт дважды перебросил свой довольно тяжелый меч водао из руки в руку, и для кого-то это было бы полноценным упражнением, а не ритуальной игрой. Но Раф и правда упрямо шел к цели, за три года раскачался в натурального тяжелоатлета, так что мог бы уже легко перебрасываться и грифом для штанги.
Скорпионы с точки зрения амуниции и мастерства сейчас чем-то напоминали именно такого Рафа в сравнении с ним же времен битвы за Славутич. Из одаренных, умелых, но еще немного сыроватых бойцов с добротным оружием они превратились в настоящие машины, оснащенные наилучшими образцами вооружений и брони. Просто пропасть разницы, и Санчо в речи перед тем боем довольно точно угадал: на свои подвиги у Кощеевых врат скорпионы смотрели с улыбкой, как почти что на детские шалости, и можно только воображать, за сколько минут они нынешние вымели бы орду нежити и не успели бы они одновременно с той битвой поигрывать в карты или говорить тосты.
Другое дело, что сам бой на Богатырских холмах оброс за годы сотнями домыслов и фантазий. Людская психология склонна апгрейдить былое поздними элементами, и в том же Вендоре даже историки скатывались в откровенные анахронизмы, что ярче всего видно на примерах пунов и рыцарей Круглого стола. Пунам их самые поздние достижения вписывали еще в первые битвы с капитолийцами, когда никаких знаменитых чемпионов или слонов у них в арсенале и близко не было. А легенды о феодальных войнах времен появления короля Артура пестрят могучей ударной конницей, рыцарским кодексом, латами и неприступными замками, хотя по факту это было тупое месиво плохо экипированных мечников под кривоватыми стенами данов.
Вот и Раф с усмешкой отвергал рисунки поклонников или поклонниц, которые изображали его у Кощеевых врат адски мускулистым, с огромным бесом в виде орудия сотворения богатырских улочек. Отвергал не просто так: он всячески желал подчеркнуть именно путь, развитие, не уставая добавлять, что почти каждый способен из худосочного дрища превратиться в могучего силача, если поймет: это не одномоментное чудесное превращение, а плод кропотливой работы на протяжении дол…
- Юрген! Сильно внизу не выкладывайся – настройся на ветер, - крикнул Раф, перебивая наши рассуждения. Он уже ушел от техники сражения подручными средствами, но привычка толково оценивать оперативное пространство никуда не делась и с полным изменением чисто боевого стиля. Уже разнеся мечом пару чертей, нарт заметил, что из крон на них стали вываливаться непривычно тихие гарпии. Все имеет цену, и, уже просто-таки кратно более сильный, Раф в ловкости слегка потерял, и теперь именно с гарпиями, как, собственно, и с чертями, ему было сражаться сложнее.
Хуже, что и Юрген именно ловкачом не являлся, поэтому их пара была уместной с точки зрения характеров, но в боевом срезе имела уязвимость. Но есть же не только боевой…
Алеман обратился к Стрибогу, и так как это все еще был не просто внешний ритуал, а каждый раз свежий душевный порыв – ответы в виде удачных порывов уже ветра не заставляли себя долго ждать. Деревья зашатались сильнее, между ветвями буквально свист раздавался, и пернатых птицедев сносило еще на подлете, зачастую откровенно размазывая по стволам и ветвям после особо резких шквалов. Заиграв травой, ветер стал сметать и самых мелких чертей. Крупных только слегка пошатывало, но на них находилась уже иная управа – водао Рафа и пернач Юргена с очень разным эффектом, зато почти одинаковой эффективностью вбивались в искусственную плоть демонов, быстро нарушая сложные, а потому довольно уязвимые внутренние связи. Потяжелее, конечно, чем вены распахать или мышцы с сухожилиями, но уж за сотни стычек скорпионы изучили слабые места оппонентов, и изрядная стандартизация демонического телоплетения выступала теперь против бесов.
- Красава! – похвалил Раф, видя, как Юрген сносит тяжелый рог – самое слабое у бесов место. Сколько ударов в торс или даже морду такого демона пришлось нанести, чтобы понять избыточность этих действий, раз именно через рога бес, по сути, связан с миром, а значит, в них или около их внутренних корней – максимальное скопление тонких, хрупких элементов. Бабах! И здоровенная туша, способная какое-то время биться и без руки, и даже с вмятой в голову мордой – бестолково вертится, утратив геолокацию. Бабах еще раз! Ударный импульс в корень рога разносит внутри башки подобие мозга – аналитический центр: без какой-никакой выраженности во плоти управлять остальной плотью уж никак. И на третий раз можно уже не бахать – просто толкнуть.
Понимая свою уязвимость, опытные бесы, сплетающие себе плоть не впервые, делают рога более утонченными и ветвистыми. Это позволяет немного гасить ударные импульсы, но…
- Ты тоже! – буркнул Юрген довольно, не упустив из виду сочность, с которой нартский меч срезал тройную узловатую ветку рога еще одного беса. В том и суть – на каждый щит найдется подходящее оружие, и с какого-то момента мастерства многое сводится к умению максимально оперативно подбирать под бумагу ножницы, а под ножницы камень. Защищая тотем условно спина к спине, Раф и Юрген делали это очень динамично, постоянно кружась и подстраиваясь под набегающих бесов максимально удачным наконечником своей боевой связки: под ветвисторогих бесов выступал Раф, под пряморогих – Юрген. Скорпионы ко дню своей почти что финальной битвы за Русь просто грандиозно владели этим мастерством на уровне всей девятки. В парах было на порядки сложнее, но и здесь можно было выставить вперед именно сильные стороны друг друга, что с успехом и демонстрировали сейчас бойцы, оборонявшие западный тотем.
* * *
И не только они. У восточного тотема бой начался минут на двадцать позже, чем у западного (Юрген и Раф) и северного (Сейда и Яромир), но зато и противник тут выглядел посерьезней. Всего один, зато целый василиск, и такой, зараза, непонятный, что Том с Феликсом даже было решили в какой-то момент, будто это и есть чудо-юдо, анонсированное Глафирой вроде как на юге.
- Та ни фига! – сплюнул, наконец, Том, словно дразня подражанием саму тварь, которая как раз секунду назад харкнула на них сверху густой ядовитой слюной, к счастью, настолько густой, что оба успели увернуться. – Это именно василиск, да и Глахе я верю: она четко рубит, где кто, и если сказала, что василиск, то он и есть. И какое ж там тогда чудо-юдо, если тут такие василиски!..
Василиски были очень компромиссным обозначением. Почти таким же, как чудо-юдо. Это могли быть и огромные бегающие ящерицы, и летающие, и в меру дружелюбные, и адски жестокие (по меркам биологии, ведь степенное поедание парализованной жертвы живьем для них было формой деликатесного горячего яства, а не злонамеренного пыточного умысла). Объединяли их обычно по принципу именно ядовитости или какого иного таланта особого воздействия, скажем, вивернам или вилохвостам не присущего.
Ядовитый плевок расставил точки над ё, но практичной пользы это пока не несло. Тварь дважды налетала на них сверху, имитируя готовность к контакту, но уклоняясь от секиры спола до удара. Затем смутила их, когда скрылась за деревьями, а потом побежала на тотем по земле через кусты, но снова взлетела до контакта, когда вдруг выяснила, что ее тактическая премудрость со сменой вектора атаки сюрпризом не стала, и на пути опять стоит сверкающая сталь. И вот сейчас маска была сброшена. То ли василиску требовалась злобная прелюдия для выработки яда (раньше попадались и готовые плеваться буквально с ходу), то ли в спутанном мутациями механизме управления произошло озарение, и чудище вспомнило о своей суперсиле. Но плевок, наконец, состоялся, и это было плохим знаком, предвещавшим, скорее всего, именно дистанционный бой.
Четко настраивавшиеся на василиска, скорпионы этой пары были, естественно, готовы к воздушному налету, но тяжела шапка борца с чудищами – сюрпризы могут возникнуть в любой момент. Чудища, если верить бестиариям, стали плодом не особо удачных экспериментов богов, за века в их мутном генном коктейле возникали новые сочетания, и вот этот конкретный василиск, имей он склонность бухать с другими василисками, наверное, каждый раз, набравшись, хвастал бы своей шкурой, приговаривая: «а ты вот ударь, ну ударь, спорим, не пробьешь!».
Если уж даже превосходные наконечники стрел Тома раз пять отразились жесткой чешуйчатой шкурой, а единственная проткнувшая даже не полностью утонула внутри и бесславно соскочила при крутом вираже… Видимо, наступал черед спола.
- Погоняй его пока, - скомандовал Феликс со взбудораженной угрюмостью, почти всегда ему присущей в начале не шибко любимого дела.
Том трехлетней давности наверняка возмущался бы выделением ему настолько посредственной, как для выдающегося кислотного стрельца, роли. Но сейчас… Хотя кого мы обманываем.
- Охереть миссия! – хлопнул он себя по бедрам. – Ты б еще Семаргла попросил!
- Знаешь, чем крут Семаргл? – спол отложил секиру и поднял здоровенный минойский арбалет, с которым среди скорпионов мог нормально справиться, пожалуй, лишь он.
- Да! Тем, что он и на такую бы фигню подписался в два счета! И корона бы не упала, и все такое… Что и бесит – человека, который наизусть, блин, читает ваши мысли, отправляете бегать приманкой, как сраного опарыша.
- Понял, кого ты мне напоминаешь. Надо запомнить.
- И это уже будет для тебя подвигом!
Сила скорпионов была и в том, что, огрызаясь сейчас, они, тем не менее, безукоризненно четко делали все, что нужно. Спол, которого у Лукоморья чудом не раздавило падающим василиском, с тех пор брал на рейды тяжелый минойский арбалет, дабы самому диктовать правила боя наглой авиации, и сейчас проверял, не перекосило ли стрелу размером с дротик, ведь быстро зарядить вторую было задачей непростой. А Том уже не только вовсю бегал по поляне, отвлекая внимание василиска на себя, но и уводил прицел подальше от самого тотема, который могло небесным плевком если не смести, то повредить. Яды василисков сильно разнились, и этот мог запросто сжечь живую зеленую оплетку, подпортив ритуал.
- Ща он сопли соберет перед харчком, - усмехнулся Феликс. Почему-то слегка приятно было видеть некую универсальность механизмов. Это делало столь странных тварей понятнее.
- Давай только не пытаться быть снайпером. Нафиг ему в пасть стрелять не надо – лупи в шею. А если ему и на это будет наплевать, ха-ха, тогда загарпуним.
- И раз я стреляю – тянуть будешь ты.
- Да много ума стрелять в крыло и не надо. Весь твой подвиг – зарядить это говно, - Том и правда уже не раз помогал сполу целиться из арбалета в былых боях.
- Ты, кажется, теряешь единение с лесом, - хохотнул спол, вспомнив установку Отрады. Для него такие реплики были тонковаты, Феликс поймал полноценный приступ смеха и… нечаянно нажал на рычаг. Стрела полетела в небо, кажется, слегка запутав василиска, который дернулся к ней, приняв за что-то съедобное. Такой образец его животной тупости заставил расхохотаться уже и Тома.
- Этот конкурс тупости он выиграл, - закивал стрелец. – Но в очень тяжелой борьбе!.. С очень достойным соперником!.. – он отвел глаза от яркого неба. – Знаешь, Феликс, ты – как солнышко. На тебя тоже невозможно смотреть без слез!..
Они посмеялись, а уже через минуту глаза обоих и правда будут слезиться. Не бойтесь – банальная реакция на едкие испарения порции яда, которую василиск выплюнет слишком близко к обоим, пока они торопливо заряжали арбалет дротиком-гарпуном с прочной веревкой.
* * *
Смеялись и на одной из двух южных тотемных полян. Точнее, даже на двух, но пока речь о той, что лежала у озера, из которого стала вылезать огромная тварь.
- Ну а кого против него ставить? У тебя стены и «Тринити». Самое то!.. – посмеивался Юрек. – Но если нравится, можешь считать такой выбор проявлением нашей толерантности к размерам.
- И это точно не размеры ума, - позитивный тон нытья Тредиасара давал понять, что он в целом был не против и даже слегка польщен выбором своей кандидатуры к тотему, где прогнозировалось нападение самой здоровенной твари леса – индрика. Кудесник, кажется, просто хотел максимально прочно зафиксировать сам факт подобного выбора: насколько, мол, размер маловажен, если против самого огромного выставляют самого маленького.
Правда, позитивные нотки таяли по мере процесса выхода туши на сушу. Она все не кончалась и не кончалась, и Тредиасару было уже невмоготу убеждать себя, будто индрик просто слишком медленно расстается с водным покровом. Так оно, к слову, и было. До здоровяка очень медленно доходило недовольство происходящим в лесу, и он слегка застрял, выбрав для выхода неудачное место в прибрежной трясине полумертвого озера. По факту это был скорее носорог, нежели Несси, и если наличие заостренного бугра на морде оптимизма не внушало, то терпимые размеры – вполне.
- Водные существа на земле редко быстрые, - напомнил Юрек. – Но это все-таки не просто зверь, а чудище, поэтому может оказаться и… да ну не настолько же!.. – айкидзин отпрянул чуть в сторону, несмотря на еще безопасную дистанцию – словно сделав тренировочное движение будущего уклонения и не подумав, что такой стремительный его рывок напугал напарника даже больше, чем резковатый старт индрика. – Ты где? – усмехнулся Юрек, видя, что Тредиасара нигде рядом нет. Глаза обнаружили кудесника шагах в двадцати между деревьев – посох из легких сплавов, соответствуя данному хозяином названию «Тринити», нес три могучие руны, позволявшие применять ровно столько же приемов: лечение, огненный шар и телепортация-уклонение на недалекое расстояние. И, ох, как же часто Тредиасару казалось за эти годы, что на непростительно недалекое.
Однако эту миссию страхи Тредиасара не заваливали, как и почти всегда, ведь он с ними по мере сил боролся, а что испытывал слишком часто, так Санчо предложил удобную оправдательную версию: это необходимость и данность, ведь из страхов кудесник черпает вдохновение. И вот конкретно это самооправдание поборнику правды пришлось по нраву, постепенно выплавившись в особую позицию, когда Тредиасар одновременно признавал правоту самой идеи, считал ее самооправданием, но допустимым, раз он уже признал, что это лишь полуправда.
Подобные индрики встречались скорпионам в глухих лесах, но были мельче, а самое главное – вели себя достаточно покладисто и лезли не на рожон, а подальше в озера. Ну и зачем таких убивать? До последнего не собирались и этого. Минут десять Юрек надеялся расплескать нарастающую злобу индрика на беготню. Если женщина зла, она может быть всего лишь голодна, а если мужчина – то он, вероятно, засиделся. Индрик был самцом (и это можно было заметить с километра), парни, провоцируя русского носорога, добросовестно выгуляли его по самое не могу, однако гнев не утихал и продолжал беззаветно расти, делая индрика опасным и для скорпионов, и для всего ритуала.
Что хуже всего, чудище демонстрировало способность учиться, и это в целом не странно для твари, одинаково успешно приспособившейся под сразу две среды обитания. Первые эфирные стены работали, как с потоком Кощеевой орды – мягко направляя индрика подальше от тотема по пути наименьшего сопротивления. Но с ростом гнева появились приступы ярости, и невидимые препятствия монстр принялся радостно разносить, заставляя Юрека проявлять чудеса ловкости, а Тредиасара – вовсю эксплуатировать «Тринити».
- Ты наоборот решил? – усмехнулся Юрек, продолжая за двоих подпитывать тотем теплыми мыслями о пуще, и в его ясно расчерченных воображаемых картинках будущей местной идиллии упрямо фигурировал и нынешний оппонент, которого айкидзин все еще надеялся вписать в гармонию доброго леса. – Прикольно.
Индрик с радостной яростью разнес эфирную стену и помчался… прочь от тотема. Кудесник отличался подвижным умом и, естественно, догадался, что животное можно надурить стенами, перекрывающими ложный путь. Не осёл, конечно, чтобы, ведя в обратную сторону, привести на моторе упрямства куда нужно, однако время такая тактика выиграть позволяла. Как раз то время, пока решалось, вдруг стоит дать злюке последний шанс?
* * *
Давали шанс и в паре километров отсюда, где Кабаньяс отчаянно пытался пополнить список поклонников своего творчества чудо-юдом. Бард уже полчаса пел самую умиротворяющую песню из их с Санчо волшебного репертуара, однако вынужден был признать, что волшебная сила искусства не абсолютна, а красота образной музыки если и спасет мир, то точно не от гидр, к коей, судя по всему, и относилось данное чудо-юдо.
Ясно, что все это происходило не статично, и двигался Кабаньяс на зависть самым скачущим поп-дивам, в отличие от большинства из них, еще и без помощи фонограмм. Правда, это компенсировалось наличием в команде отличного напарника. Олегер без малейших проблем играл роль отвлекающей заманухи, и чаще всего тварь наскакивала именно на него, а барду приходилось просто фоново менять дислокацию, дабы с учетом большей своей аппетитности не изменить приоритет целей на шестиголовом радаре.
Размеры самого туловища гидры не сказать чтобы поражали воображение – где-то с медведя-люта. Но в том и штука, что туловище по удельной доле занимало малую часть общего объема чудо-юда, а основную часть – составляли длинные шеи. Издалека можно было бы вообще решить, что это просто здоровенные удавы сплелись хвостами, и такое строение резко выделяло данную особь из числа знакомых скорпионам чудо-юд, как правило, обладавших массивной основой, из которой торчали на роящихся шеях мелкие головы.
- Это, по ходу, именно водная тварь, - сделал вывод Олегер, присмотревшись к гидре, которая скоростью передвижения не отличалась, и главная опасность таилась в ее упрямом прицеле на тотем. Сбить прицел и отвлечь удавалось, только сильно сблизившись самим, а уже на ближней дистанции гидра использовала свою чисто змеиную резкость длинных шей, заставляя авантюриста спасаться только на зверских рефлексах. – Стопудово сюда мара пригнала откуда-то из болот. Или из озер, но не из того, где пацаны с этим индриком – две такие туши не ужились бы явно… В воде, видать, так удобно плавать, а вот по земле ей шастать херово – видел, она, как улитка почти, свою тушку сверху набрасывает и тупо ползет.
Выглядело это отвратительно. Шеи то ползли параллельно, то сплетались в единую ползучую веревку, демонстрируя, что умеют все свои движения подчинять синхронному ритму. Эстет-Кабаньяс прикладывал прорву сил и снисхождения, чтобы в песне гармонии и правда глубоко проникнуться единством природы во всех ее проявлениях. Но в таком! Практически тупиковом, случайном ответвлении эволюции…
- По ходу, придется мочить, - Олегер увернулся от выпадов сразу двух голов. – Она на меня все меньше ведется и скоро раздолбает тотем. А я, блин, так, сука, преисполнюсь вашим с Санчо умиротворением, что еще пару минут, и рука не поднимется даже на такую уродину.
- Считай, что я просто давал тебе время хорошенько ее запомнить для рисунка на картах… Оу, оу, ползучая оргия! – отпрянул бард от полезшей на него гидры. – Не сегодня…
* * *
Настроения леса обострялись. Отрада вышла на пик своего пылкого умиротворения, пущевик поддавался, а его внутренний конфликт выплескивался в каких-то совсем уж порывистых всплесках. Будто откашливался после долгой болезни. Выплескивал, выкрикивал, выплевывал застарелые боли и обиды голосами сразу сотен птиц, воем десятков волков, треском тысяч древесных стволов. Это была боль разрушенного царства лесной гармонии. Разрушенного людьми и богами, пришедшими в эту чащу кромсать души друг друга жуткими образами, нисколько не думая о лесе, который после их войн станет кладбищем боли…
Пущевик внимал исцелению, жаждал его и всеми силами уберегал отважную ведьму от тварей, способных прорваться сюда. Уберегал от себя. От своей поверхностной истерики пациента, которому больно и хочется укусить лекаря тысячами зубов, ведь для пущевика такой мощи все зубы в лесу – свои. Почти все… Кроме самых больных. Кроме самых злобных и ядовитых, которым после выздоровления пущи в ней больше не будет места. Они были тоже почти что частью этого древнего лешего, но уже независимой от него частью. Ему не хватало готовности направить одни свои зубы против других, однако могучий лесной дух готов был смириться, если самые больные из них будут вырваны кем-то другим.
Волки просто-таки в одну ноту взвыли по всей чаще, будто и правда были только голосом одного конкретного пущевика. Стало понятно, что где-то парням пришлось пустить кровь. Санчо прислушивался к висящему на шее «треплу» - устройству связи, которое в разной форме имелось у каждого скорпиона, сделанное Тредиасаром. Ну как Тредиасаром… Делали в целом искусницы, идея была Юрека, форму выбирали и компоненты искали – каждый себе сам. Но Тредиасар и правда помогал на каждом из этих этапов, так что считались его поделками, да и пусть.
Это, конечно, были не удобные рации, а чисто двусторонние каналы для коротких разговоров, да и концентрации требовали. Поэтому в бою редко переговаривались, если сценарием разносило, как сейчас, по разным точкам. Но условились, что в случае совсем уже экстренной проблемы хотя бы дадут сигнал, Санчо на миг отвлечет Отраду, чтобы позвала Глафиру, а та уже или сама подсобит, или, найдя и привезя Санчо смену с самого спокойного участка, десантирует самурая туда, где стало слишком жарко. Расстояния немалые, даже отличная метла Глаши может так быстро не поспеть, и Скорпион сильно переживал из-за всей сложности ситуации: стоит тут без дела, но и бросить Отраду одну – выше его сил…
Может, и правда стоило хотя бы одного-двух кого-то зазвать для экстренной мобильной группы? Сунулся, блин. Не настаивал. Типа делайте, как хотите, но своим видом показывая, что сам против… Да вроде ж не показывал… И с Отрадой это упрямство. Здесь любого можно было оставить, а самому с Глафирой быть в полном боевом, чтобы спасти погибающих друзей. Или уже не жалко? Уже можно? Помогли выполнить миссию, зарисоваться перед Семарглом, дать жизни хоть какую-то осмысленность, а теперь можно и умирать? Красивая цифра – семь скорпионов. Еще красивее, когда останется только один. Наследник общей славы, получивший повод еще потерзаться и новыми терзаниями приглушить старые. Когда сердцу слишком больно – расцарапать лицо, чтоб отвлечься…
Или стоит спасти хотя бы дружбу? Не продавать ее за мнимую заботу об Отраде, а на деле – лишь очередной подорожник для себя же самого, для своей совести. Вроде спасаешь одну женщину, раз всё так вышло с другой. Самообман. Очередной. И ненужный… Чьей жизнью расплачусь за сегодняшний? Близнецов, блондинов, здоровяков или тощего хохотуна? Или новоявленной парочки, в которую точно не втиснуться не потому, что крепка, а потому, что сам из своей раскормленной боли раздулся до размеров пущи и не втиснуться уже вообще никуда?..
Они, кстати, ближе всего, и Глаша там обещала быть по умолчанию. Может, сбегать? Вопрос пары минут. Хотя бы сказать, чтобы зависла поближе к нам и была готова по первому зову в «трепло» прокатить на любой из тотемов?..
Санчо осмотрелся – лес пыхтел, скрежетал, выл, но здесь, словно глаз бури: нашел себе самое безопасное местечко… Пущевик ведь не даст Отраду в обиду? Он здесь хозяин… Жаль, что аурой Лилу не прикрыть – она изолирует в себе, а для ритуала нужна полная распахнутость. Глаза упали на ботинки – великолепные ботинки работы именно Отрады: рай для ног и источник неиссякаемой благодарности в адрес заботливой искусницы. В таких и бегать отрада… Всего тысяча шагов туда и обратно. Смогу сделать такое ради дружбы?..
Еще один взгляд на ведьму, продолжающую оплетать тотем зеленым даром, и только вздрагивающие пальцы выдавали колоссальную усталость…
- Я сбегаю к ребятам? – тихо, не желая нарушать молитвенное состояние Отрады, произнес самурай. Просто для предупреждения. Ни в одной вселенной он не услышал бы в ответ: «о, нет, останься, пожалуйста, меня прикрывать». Тем и сложнее с такими славными людьми – нужно опираться только на собственное мнение…
Отрада глубоко и медленно кивнула, Санчо еще раз всмотрелся в ее лицо. Тоже один из неврозов, но уже поздних – запоминать лица перед прощанием, ведь вдруг навсегда… А зачем? Наполнять галерею памяти утрат?
Несколько шагов на север. Как же легко бегут эти ботинки… Не странно. Ведь кроме улыбки здесь еще столько компонентов. И почти главный – ведрусская земля: подарок от Радомира на прощанье – его половина земли, ведь первая уже впитана в камень регенерации. Камень, который может сегодня кого-то спасти, если продолжить бежать, решившись быть хорошим другом… Подошва была сплетена Отрадой и из этой земли в том числе. Вот и становилась где нужно тверже, где нужно – мягче. Лишь бы было быстрей и удобней. Чтобы с улыбкой…
Но улыбка не появлялась. И бежалось вязче обычного… Как будто сама земля противилась бегу, насколько могла. Земля не только пущи, но и подошвы. Формально ведрусской, но русская земля не склонна видеть внутренние границы, даже если они считаются внешними. Санчо вдруг понял, что в финальном лице Отрады было слишком мало улыбки. Будто всю ее раздала – пуще, зельям и даже ботинкам… А ему и не оставила для возможной галереи памяти… Но вдруг и правда памяти утрат?..
Близорукие люди лучше многих других учатся слышать. Близорукие образники развивают в себе ощущения. Подслеповатый оком ведрус-самурай умел слышать подсказки душой и сердцем; и сейчас, доверившись своему слуху, что есть сил помчался обратно…
Забавно видеть, как ошибаются пророки и предсказатели. Забавно, что из сотни раз, когда мы «прислушались к интуиции» и не сели в самолет или машину – никакого намека на аварию не произошло, не мешая нам, впрочем, потом найти повод себя убедить, будто дело не в лени, а сядь мы в тот транспорт, и все могло бы сложиться иначе… Так красиво рассуждать: «слушай свое сердце», а потом бац – прибегаешь на поляну и видишь, что всё в полном порядке, кроме тебя-дуралея с твоим слишком болтливым сердечным суфлером.
Санчо улыбнулся своей тревожности и подумал было повторить забег… Но обостренные чувства подсказали остановиться. Кольца на плече молчали, означая отсутствие рядом агрессии. В голову вновь полезли мысли о ребятах и собственной глупости… И только теперь, когда вырвался из их паутины хотя бы на один этот обратный забег за улыбкой сердечной подруги, приходило осознание чуждости этих мыслей. Наши тревоги, терзания, страхи и гневы далеко не всегда сторонние. Можно списывать на астральных паразитов, однако чаще всего мы и сами очень склонны потакать приобретенным в процессе обычной жизни программам… Однако иногда бывает иначе. Пускай, возможно, и только на Руси, и Руси вендорской…
Самурай прошел мимо Отрады на юг, подарив ведьме особенно теплую улыбку, как будто уже для ее галереи. Он уже знал, с кем имеет дело, так что, возможно, и для галереи утрат… Не желая оставлять подругу слишком далеко на случай синхронной атаки, Санчо остановился шагах в двадцати от тотема и посмотрел в густеющую тень от сытых листвой деревьев.
- Выйдешь? – спросил он, и из-за стволов медленно появилась высокая фигура почти трехметрового роста. Худое, сутулое, неопрятное, с заросшими глазницами, лихо стояло в тени и смотрело на Санчо подобием глаза на лбу.
Никакой агрессии – кольца не виноваты. Не всегда смертоносные намерения пропитаны злобой. Непонятная месть лих за века была охлаждена до идеальной температуры. Самурай глубоко вздохнул, стараясь войти в гармонию. Затем улыбнулся:
- Всегда, как впервые с вами, - похвалил он лихо. – Как комары, блин, что-то прыскаете, и мы не замечаем, что вы уже вовсю присосались.
Так и было. С лихами скорпионам несколько раз приходилось иметь дело явно, и еще вопрос, сколько мыслей удалось им навеять, оставаясь инкогнито. И не было, пожалуй, на Руси противника мужского пола, более неприятного конкретно для Санчо. Мало того что эти трехметровые шпалы здорово фехтовали и отменно держали удар, так параллельно с этим лихи буквально вгрызались в сознание, окутывая его всеми оттенками ментального самоедства. Не испытавшим острую паническую атаку – не понять испытавших. Испытавшим самую острую – не понять тех, кто сталкивался с лихом в очном бою.
Для большинства он становится последним. Скорпионам повезло. Уж больно хороши они были именно в бою, вот и сумели при первом свидании с двумя лихами впятером завалить великанов чисто силой оружия. Но от ментальных ран отходили еще не одну неделю, и Санчо, который вроде лично прирезал одно лихо и решающе ранил второе – пришлось тогда тяжелее всего. Ночью после боя в Бурогозье, где и произошла встреча, он заливал приступ острейшей меланхолии в компании Тредиасара и допились они абсента Сейды до таких чертиков-фей, что в итоге самурай даже вывалил другу свою самую горькую историю. Возможно, в эйфории полета хмельных фей рассудил, что кудесник, как всегда в таких суровых попойках, просто забудет… Тот и забыл, но так зацепило, что самое главное взял и вспомнил, уже под вечер отсыпного дня. А потом не просто разболтал остальным скорпионам, а деликатно их собрал, и уже через неделю Санчо очнулся после сна связанным и был вынужден выслушать всё, что каждый ему об этом скажет. Хоть слова были адски уместными и теплыми, самурая тогда будто сквозь строй пропустили. Они пообещали не возвращаться к этой теме и продолжать вести себя, как раньше, причем обещание сдержали, зато с тех пор спайка их единой кольчуги как минимум в местах, где восемь колец были скреплены с самым прочным в лице первого – стала еще гораздо крепче.
И вот сейчас все эти мысли о друзьях, которых он, пусть и ради совсем, как выяснялось, не мнимой угрозы Отраде, однако якобы бросал, дружно полезли в голову. Еще и в компании всех остальных, включая самую болезненную. Санчо бы удивился, узнав, что лихо тут как раз не причем, и самурай сам себя накручивает в предвкушении ментальной атаки.
Нет. Не пойдет. Вырваться… В пустоту. Санчо вынул из саи меч и поймал невидимый днем свет Бетельгейзе, зажигая катану синим. Лихо вытащил свой полуторный клинок, изъеденный временем. Ни слова не говорил, отчужденно молчал с видом высшего существа, но ментальные удары обрушились градом, и вот здесь отличие от попыток самому накрутиться стало очевидным.
Кто я без этого меча, врученного мне из прихоти старого Мастера? Без благословения богов. Без друзей и подруг, без четок и силы, вдохнутой Скипером? Без утешений судьбы за отнятое главное… Клубок ординарных мыслей и мелодий, которые боюсь приручить. Часть мясного круговорота в погоне за тленом все новых и новых форм, расплата за которые – тающее содержание, ведь все люди мира менее полны, чем один Адам.
С каждой такой мыслью можно было поспорить. Особенно насчет Адама и миллиардов новых граней, новых лепестков, в которые распустились его потомки. Но спорить было некогда: что толку растапливать градину в ладошке, если за это время ошпарят размашистым холодом тысячи новых? Лихо словно зерна разбрасывал, а они моментально прорастали в сорняки, забивающие всю живую растительность сознания. И угнетало понимание, что даже если сейчас отбиться, то потом еще прорва времени уйдет на борьбу с сорняками… Значит, просто не впускать. Стать пустотой.
Это кольцо досталось Санчо сложнее всего из пяти, но не за красивые глаза и не ради стильного узора на плече. И сейчас самурай пяти колец растворял сознание в пустоте, попутно уже начав бой. Бетельгейзе – великий меч, но не плазменный резак, и слишком прочные материалы, насыщенные эфирной энергией, с одного маха не перерезал. Мечи лих относились именно к таким, металлы звенели, лихо сражался в архаичной манере неустанных силовых блоков, был чудовищно резок, а потому успевал отражать удары, хоть о своих выпадах пока мог забыть. Но это о выпадах меча, а они у лиха всегда вторичны. Меч – его щит. А оружие – разум: холодный, пропитанный знанием боли и болью знания.
Стоило укрыться в пустоте, как лихо исхитрился и в ней уловить кончик болезненной нити, откуда взялся расплетать эту нить в терновый узор… Пустота. Ведь из-за нее все случилось. Пустота разделила монастыри, когда каждый по-своему ее понял, а точнее – по-своему попробовал не понять как нечто, чуждое пониманию… А иначе никак. Пытаясь наделить пустоту смыслом, люди обречены колоть друг друга разностью этих смыслов, а не понимая пустоту – начинают ее бояться. И верно! Ведь тогда осознают реальную пустоту бытия. Все – пустота, все тлен, а остальное – иллюзия смысла в танце колющих разниц.
Когда Санчо окунался в пустоту в Потале, постигая ее, ему тоже становилось жутковато от ее равнодушия, и тогда недобывший ведрус начинал опираться на любовь – как наполнение пустоты. Это помогло тогда воспринять пустоту как сестру-близняшку любви – младшую всего на минуты… Но уже три года Санчо боялся любви еще больше, чем пустоты, исколовшись ею, словно несмышленыш стеблями роз.
Тройной «огненный» выпад с разными углами атаки и запредельной хлесткостью – такие серии кромсали древних, но лихо выстоял, найдя ювелирные углы блоков, и продолжал впиваться в сознание.
Сейчас самураю помогло само намерение укрыться в любви. В ней ему приюта не давали, но зато щитом становилась еще одна младшая сестра любви – дружба. Не столь пылкая, не столь вкусная, однако ж тоже чудесная во всех смыслах. Дружба и помогает не колоться разницей смыслов, шлифуя их остроту. Ведь такие разные, а вместе, дружим и сражаемся за право людей дальше жить. Жить, чтобы, если даже высших смыслов вдруг и нет – найти их, изобрести, придумать и воплотить. Но я верю, что смыслы есть, и наша жизнь – это поиск разгадок на вопросы Творца.
Теплая волна ценности дружбы стала неплохим щитом, и Санчо решил его укрепить, дополняя свою инициативу в фехтовании клинками попыткой инициативы или хотя бы паритета в дуэли разумов.
- Ты с Ланой не знаком? – поинтересовался он вместо вполне перспективного удара, поясняя свое великодушие. – Как обещали ей ее знакомого лиха не трогать, так с тех пор все боимся, что именно ему и наваляем.
Пустота в ответ означала отрицание. Это лихо не было знакомо ни с Ланой-искусницей – одной из лучших подруг Санчо, ни, стало быть, с Туром – одним из самых близких друзей самурая за пределами кольца скорпионов. Раз так – можно и пожестче: пользуясь отсутствием в левой руке вакидзаси, самурай провел каскад выпадов, почти через раз нанося акцентированные удары с двух рук, выбивавшие из меча лиха не только искры, но и целые россыпи металлической стружки – выбоины множились, и долго клинок оппонента не выдержит.
- Крутые вы ребята, - словно утешая его, покивал Санчо, успев оглянуться на тотем и, увидев, что там все в порядке, решил чуть умерить пыл, а победить мастерством, но не читерски крутым мечом. Или эта мысль тоже была сорняком от зерна оппонента? Но разве проросла бы она, не задумывайся Санчо и сам, кто он есть без подарков благодетелей? Пожалуй, ему просто хотелось победить еще и с достойным уровнем фехтования смыслами, а не голым физическим мастерством. – Даже хорошо, что вы не с Кощеем, как я понял, иначе бы Руси туго пришлось.
- Кощей глупец, - лихо впервые не замаскировал свою мысль за чужую. – Мы бы добились большего, не мешайся он всем нам. Своей борьбой он вручил людям новые смыслы и обострил старые. Мы отберем их. И поблагодарим вас за низвержение силы Кощея. Смысла нет. Все – пустое. Все – тлен. Вы поймете это уже завтра.
- Уверен, что гораздо позже – завтра мы все еще будем бухать… Но ты лучше скажи: за что вы мстите? Вас точно не убедить? Не сделать солнышками? Было бы прикольно. Почти уверен, вы как-то связаны с Вием. Но, по мифам, Кощей – его сын, а вы не особо ладите, - самурай фактически только намечал удары, видя, что меч лиха едва дышит, а уклоняться от его быстрых выпадов такой здоровяк может с огромным трудом, и по его бедрам уже местах в пяти сочилась мутная кровь.
- Это все не имеет смысла, - продолжал выдыхать пустоту гигант.
- Если так – почему вы просто не исчезнете?
- Тогда вы ничего не поймете. А зачем продлевать агонию?.. Ты ведь тоже фактически нежить, и умер давно, но придумал себе ложные смыслы… Милосердием к тебе было бы не продлевать твою агонию болью новых утрат. Мы были лучшими в своем времени. Но однажды попросту не успели… Все однажды не успевают. Не успеешь и ты, как бы быстр и синь ни был твой меч… А все потому, что в душе ты ненавидишь меч. Ненавидел всегда, а потом – еще больше… Хочешь, сразимся лишь разумами?
Искушение было почему-то очень сильным, а мысли, посылаемые лихом прямо в сознание, минуя слова, были куда точнее его меча. Санчо подумал, что поединок лишь разумов был бы для него максимально достойным вызовом, раз на мечах он без вариантов побеждал. И стоило впустить эту готовность в себя, приоткрыть сознание, в целом солидно защищенное и волей, и оберегами богов, как вместо лиха он увидел совсем не его… Меч задрожал в руках, и лишь остатками воли вообще в них удержался, и уж точно не было ни шанса направить его сейчас в сторону оппонента.
Вдруг вместо и этого густого до дрожи образа, и самого лиха проявился… какой-то вурдалак, бросившийся прямо на Санчо. На голых рефлексах банального инстинкта самурай нанес встречный удар, меч проскочил сквозь призрачного вурдалака и жестко врезался в плоть уже на излете. Пользуясь старым советом, самурай пальцами левой руки надавил сбоку на глазное яблоко, параллельно максимально проваливая сознание в пустоту. От первого действия картинка не поменялась, что означало и так понятное: это был морок, транслируемый прямо в расшатанное сознание мимо глаз. Второе же действие растворило морок, и Санчо увидел, как медленно оседает почти трехметрового роста гигант, а его единственный глаз застывает в равнодушном прощальном взгляде. По положению меча в руках лиха было не понять, пытался он им замахнуться перед полученным ударом в брюхо или нет. Судя по тому, что защищался гигант нижними блоками, а сейчас Бетельгейзе на пути ничего не встретил – возможно, и правда пытался замахнуться, пользуясь прострацией оппонента.
Санчо оглянулся на тотем и вздрогнул от новой фигуры рядом с ним. Но тут же теплым бальзамом окатило понимание, что это не коварный враг, а Глафира. Искусница стояла где-то между ним и Отрадой, непривычно бледная и без улыбки.
- Э-э… - самурай подошел к подруге. – С тобой все в порядке? Как ребята?
- Иногда это бесит, Санчо, - покачала головой ведьма. – Ты ведь честно хочешь спросить, что было тут – вот тут вот! С тобой… Зачем быть лучше?
- Если ты видела мой морок, то, наверное, теперь тоже догадываешься, зачем…
- И будь я тобой – я бы сказала: о, нет, не видела – не волнуйся.
- У тебя какое-то напрочь мнимое мнение обо мне. Вроде ж знаешь, что и хамить могу, и скорпионить по любому поводу.
- Ну не настолько ж по любому, Санчо!.. - Глафира в порыве чувств шатнулась и оперлась на метелку. – Прости... Да. Я видела и не буду сочинять, будто ни черта не поняла… - в ее глазах стояли слезы. – Думаю, мы оба не готовы продолжать эту тему, зато ты вполне интересуешься, что это были за мороки. Отвечаю: лихо пытался тебя надурить.
- Он замахнулся?
- Да какая нафиг разница? Даже ради твоей совести врать не буду: конкретно в момент, который я увидела – еще нет. Он упивался этим моментом, хотел его продлить, и ты наверняка бы очухался раньше, чем дурень догадался тебя прибить. Снимаю я мороки плохо, вот и пришлось сверху тупо наложить свой, с вурдалаком.
- Спасибо, Глаш, - самурай обнял ведьму. – Ты в любом случае невыносимо вовремя.
- Все для тебя, дорогой. Считай, что просто в расчете за старый должок.
- Нескромно же будет, если я скажу, что уже забыл, кто мне и сколько раз должен за продление агонии?
- Ровно так нескромно, как мне и нравится.
Еще несколько секунд отдав теплым объятьям, искусница кивнула и аккуратно выскользнула из них, включая свой куда более привычный режим ненавязчивой деловитости.
- Ну и теперь, когда мы с тобой все выяснили, можешь спрашивать про остальных, а я отвечу, что понятия не имею, кроме Сейды с Яромиром, которые пока отлично справляются. И давай попробуем выйти со всеми на связь, а то жутко не хочется, чтобы этот грязнуля оказался прав, и мы с тобой куда-нибудь не успели уже прямо сегодня.
Но грязнуля был прав…
* * *
Чудо-юдо считалось самым непредсказуемым элементом в общей формуле, поэтому Санчо начал перекличку с одного из южных тотемов и был очень рад, услыхав резковатый тембр Олегера.
- Все пучком, дружище! Даже чудо-юдо… А вы как?
- Тоже нормально. Помощь нужна?
- Нет. Можно бесконечно смотреть на три шняги: как горит огонь, как течет вода…
- И как этой фразе придумывают третью часть.
- Ха! У тебя даже прикольнее. Но у меня тоже нормально: «и как отрастают бошки у чудо-юда».
- По одной хоть?
- Ага. Кабаньяс развлекается-глумится. Сказал, что за каждую минуту попыток вписать эту уродину в гармонию, срежет ей по башке, раз отказалась вписаться. Задолбается – срежу ей палец, и никаких проблем. Короче, лучше других подстрахуй – мы справляемся. До скорой встречи!
Санчо молча кивнул и переглянулся с Глафирой. Ведьма покачала головой:
- Непохоже на браваду… Давай следующих.
* * *
Самурай, не прерывая цепь воспоминаний, посмотрел на Олегера, что-то бойко рассказывающего Юреку; затем перевел взгляд на Кабаньяса, который, тихо напевая, точил в предназначенном для подобных процедур углу горницы свой клинок. Всегда интересно видеть творческого гедониста за бытовым трудом. Со стороны вечно кажется, что отряд героев лишь сражается и пьянствует, и никто из живописцев до сих пор не написал картину «Скорпионы готовятся к миссии», изобразив их бесконечные тренировки, настройку оружия и брони. Изящный ум Санчо предположил, что когда-нибудь барды перекормят народ геройскими подвигами, возникнет спрос на вот такую вот бытовуху, а затем опять захочется подвигов. Интересно, это замкнутый круг или спираль, где каждый виток геройского эпоса будет нести в себе и чуть больше бытовухи?
* * *
«Трепло» с изображением спирали вибрировало на шее Юрека уже почти минуту, но времени на концентрацию для создания «коридора» не появлялось – айкидзин бегал от индрика буквально кругами, неустанно уводя от тотема. Выбора не было – пущевик интенсивно чистился, преображался, эта энергия перла через тотемы в разные части леса, и передатчики гармонии не могли не вызывать ярость у существ, этой гармонии чуждой. Индрик уже давно отказывался лопать мыльные пузыри в виде эфирных стен и упрямо рвался прямиком к тотему, отвлекаясь только на совсем уже наглые провокации двуногого хама, повадившегося стучать ему по морде палкой.
Индрик опускал голову, чтобы садануть негодяя непременно рогом. Но специфическое строение головы в этом положении сводило к нулю угол обзора, зверь мчался почти наобум и приходил в себя довольно далеко от перманентного источника раздражения в виде древесных изгибов. Он разбегался и пер на тотем, после чего получал огненный шар в лицо, и когда вновь распахивал пудовые веки, сжатые перед контактом, замечал, что слегка отклонился из-за боли и протопал мимо.
Самому зверю было не оценить всех нюансов этой схемы. А ведь Тредиасар проявлял чудеса оперативной геометрии: ровно в момент, когда обожженный индрик переставал ориентироваться визуально, перед ним возникала эфирная стена, вставая острейшим углом, чтобы не провоцировать зверя себя снести, а незаметно направить его чуточку мимо по пути наименьшего сопротивления. Сразу после этого кудесник чуть ли не зажмуривался сам, слушая жуткий топот проносящейся рядом живой горы. Приходилось стоять совсем рядом с тотемом, ведь два месяца зачистки Темнолесья начисто вымотали Тредиасара, вот и черпал вдохновение прямо здесь и сейчас, выставляя стены почти на голом инстинкте самосохранения, срабатывающем при виде прущего на тебя рогатого танка.
Так продолжалось какое-то время. Юрек выманивал индрика от тотема, затем укрывался за одним из недалеких деревьев чуть сбоку и почти следом за монстром бежал обратно, чтобы на излете тарана вновь подцепить его внимание на себя.
Но зверь и правда учился. Забеги укорачивались, и геометр понимал, что скоро угол стены не будет успевать отвести индрика мимо тотема и его живой начинки. Надо было действовать радикально, и в голове вызревали последние элементы плана, продуманного еще загодя, по довольно неблизкому пешему пути сюда.
Юрек оказался именно здесь совершенно осознанно. Даже превосходное оружие большинства скорпионов не смогло бы нанести индрику быстрый фатальный урон. А ввязываться в долгий бой было чревато разрушением тотема, ведь кто знает, как повел бы себя раненый зверь столь непонятной природы. Требовался один особенный удар в самое уязвимое место, и именно Юрек, чьим обычным оружием были всего лишь посох и опционально короткий вакидзаси, мог такой удар нанести. Причем как раз отнюдь не этим оружием, а лишь тем, что дано от рождения.
- Когда добежим до деревьев – шарахни его огнем в зад! – крикнул он напарнику, решившись на финальный аккорд и концентрируя в себе внутренние силы.
Как часто бывает, готовность одной стороны еще не означает, что все сразу сложится, как по нотам. Словно предчувствуя беду, индрик трижды подряд соскакивал с крючка, не добегая до рощицы и отвлекаясь на зов тотема слишком рано. На четвертый – уже вроде добежал, но Тредиасар поторопился с огнем, у зверя полыхнуло в заду, и он понесся мстить, причем на этот раз почти получилось. Копыта прогромыхали там близко, что тотем буквально трясся и хорошо еще не развалился от одной только адской дрожи земли.
А вот на пятый раз за план удалось зацепиться. И за индрика тоже. Юрек, сбежав в рощу, мигом взобрался на давно примеченное дерево; когда зверь домчался почти вплотную к нему, новый ожог добавил в уравнение дезориентацию, индрик закружился, и айкидзин спрыгнул ему на шею. Расчет в каждом действии: обе руки ухватились за самые длинные и тонкие выступы на покрытой наростами голове. Именно обе. На одной было бы никак не удержаться все то время, пока индрик кружился, а затем виражами несся к тотему, не решив, ему больше хочется сбросить врага с головы или все-таки сбить древесный раздражитель.
Но вот выбор был сделан, бег стал ровнее, и Юрек, уже успев насытить правую руку огромным зарядом энергии, отпустил нарост и поднял ладонь, готовясь к удару.
Это повелось называть дзен-ударом. Просто потому, что слово уж больно удачное, и им норовят назвать что угодно, ведь оно почти что угодно и означает, хотя по задумке должно означать ничто. Юрек за годы послесловий изрядно продвинулся в своем пути дзен, и особый удар ладони, выплескивающий могучий эфирный заряд, был частью этого пути, хоть, пожалуй, и частью других путей, которые молодой богатырь тоже все еще никак не готов был оставить.
Эфир – штука сложная. Своеобразный энергетический скелет материального мира, он одновременно и его сосудистая система, пронизывающая буквально всё. Материя – только текстура. Но не фривольная: где густота эфирных нитей максимально насыщенная – там и материя плотнее. А уже люди вправе называть это вольфрамом, гранитом или шкурой индрика… Но другие люди вправе не мириться со строгостью матрицы. Маги или монахи – это хакеры мироздания, получившие доступ к системному коду и способные нарушать баланс в данном конкретном месте. Вроде как не должно в мягкой и теплой ладони молодого парнишки скопиться больше эфира, чем в стали. А вот получается, что может.
Ударить на чисто энергетическом уровне. Минуя сравнение плотности самих текстур, очень явно не в пользу человеческой кисти… Способов собрать эфир, или ци, или ки – много, пусть почти все – вариации на единую тему. Вопрос, из какого источника вдохновляться. Юреку, например, нравилось из осознания гармонии, и это было уже ближе к Дао, чем к дзен. Сейчас он должен был стать инструментом гармонии, изымая слишком агрессивный, чужеродный для нее элемент.
И все равно слегка грустно. Даже ради гармонии Юреку не нравилось убивать… Но был ли у него сейчас выбор? Сколько тысяч существ вернется в гармонию, если удастся закончить обряд. А огромная махина под ним вот-вот все перечеркнет и даже не заметит под ногами осколки тотема и судеб всех этих тысяч лесных существ в каждом уголке Руси.
Рука застыла в моменте, готовясь опуститься на макушку дланью гармонии… Впереди стоял растерянный Тредиасар, чью стену индрик на этот раз зацепил и смёл. Почему он не телепортируется с помощью «Тринити»? Глаза айкидзина заметили, что посох лежит в двух шагах от перепуганного кудесника: видимо, резко дернувшись, тот зацепился посохом за хитросплетения тотема, ручонка не удержала спасительный инструмент, а сам уже слишком далеко отшатнулся и, может быть, даже упал. И теперь вот поднялся, но застыл перед здоровенной, словно корабль, тварью, хоть уже трижды бы успел сделать к «Тринити» какой-то один-единственный шаг, отделявший от спасения. Но попробуй его сделать перед мчащимся на тебя жнецом бытия. Особенно, если страх – муза твоей силы…
И муза как раз не ленилась – одна за другой перед индриком на одних лишь инстинктах возникали эфирные стены, но каждая сносилась, словно мыльный пузырь. Метров десять, девять, восемь… и что толку бить, если одной инерции хватит?..
Но Юрек ударил… И вложил в этот свой дзен не силу и мощь, не смертельную косу гармонии, а стиснутую в густой, как еще не рожденная Вселенная, импульс просьбы, мольбы за своего маленького, сжавшегося в страхе друга. Без малейшей геометрии, без задумок и векторов – на одном лишь порыве души… В ушах так колотилось, что даже шлепка ладони Юрек не слышал, зато ощущал, как буквально полыхает эта ладонь испуская в голову зверя импульс чудовищной концентрации. Уже не раз и не два куда более слабый такой импульс превращал содержимое глупой башки очередного чудища в кашу… Но сейчас было иначе. Совсем иначе… Там впервые сварилось блюдо иного порядка, никогда еще индриками не испробованное. Это была фактически полноценная мысль. Слово. То слово, что звучало при рождении очередной микровселенной. И слово было… да простит Всевышний, но конкретно у индрика этим словом было: «сын».
Через миг после удара индрик с такой резкостью метнулся головой влево, что не только Юрека сбросило шагов на пять, но и самого зверя развернуло, отправив в занос, из которого он уже кубарем пронесся немного мимо тотема – инерции от разворота тяжелой головы хватило аккурат на спасительную для тотема и Тредиасара траекторию.
Пока оседала поднятая кувырками индрика пыль, Юрек успел еще на стрессе вскочить, затем почти тут же нырнул в куда более оптимальное для себя состояние активной медитации, оценил отсутствие переломов и метнулся к тотему, понимая, что пучеглазый сейчас кудесник сам так и не догадается поднять спасительный посох.
- Теле… - он усмехнулся, видя, что с врученной ему «Тринити» в руке Тредиасар на инстинктах мгновенно телепортировался подальше и без подсказки.
Юрек еще не знал, что делать дальше. Снова дразнить и убегать? Что индрик был жив, он не сомневался. Правда, почти столь же сильной была и вера в окончание схватки. Без доказательств – как аксиома, которые айкидзин легко принимал за данность с малых лет, в отличие от бунтаря-брата.
Не ошибся… Индрик поднялся и уверенно направился к озеру, как-то почти трогательно тихо топая могучими ножищами. Кратно умножила трогательность картина, увиденная Юреком в течение следующей минуты. Навстречу издавшему протяжный звук зверю, с небольшой задержкой пошло из воды какое-то движение: сначала на воде показалась рябь, а затем стала подниматься из глади еще одна… ну нет, тушей это назвать было нельзя. Или попросту рано… Маленький индрик выбрался из воды гораздо быстрее отца и уткнулся тому под шею еще неокрепшим рожком.
В этом таилось столько гармонии, что Юрек стоял с широченной улыбкой на лице. Уже позже он поймет, что своим импульсом о спасении маленького друга напомнит индрику о маленьком сыне, прячущемся в озере от болезненной щекотки тотема. Что мимовольно вложил в этот импульс оттенки посыла, который можно сформулировать, как «даже ради спасения друга я не готов тебя убивать», пробудив в звере аналогичную готовность. Что со всеми этими посылами он, видимо, влил в индрика прорву гармонии, перенастроив его естество и вписав уже в гармонию обновленной пущи…
Но и это, и даже ответ в снова завибрировавшее «трепло» – будет чуточку позже. Пока Юрек просто любовался спасенным противником. Он и правда далеко продвинулся на пути дзен.
* * *
- Ты так и не сделал себе крепление? – с улыбкой спросил Юрек у Тредиасара, праздно слоняющегося по приюту. После фиаско у тотема кудесник раз двадцать повторял, что нужно что-то придумать на подобные случаи, но так до сих пор и откладывал, что было очень ему свойственно.
- Ага, - почти весело ответил Тредиасар, радуясь возможности посмеяться над своей беспечностью.
Санчо вернулся в поток памяти.
* * *
- Ага, - говорил он, слушая короткий отчет айкидзина. – Ага. Молодцы… Прямо от души порадовал… Тредика доведешь, или он и так еще продолжает сюда скакать своими телепортами?..
Глафира бы наверняка посмеялась, представив своим богатым воображением забавные скачки напуганного кудесника. Но когда Юрек вышел на связь, ведьмы здесь уже не было.
- И, пожалуйста: останься здесь! – говорила она, пару минут назад усаживаясь на метелку. – Пойми: ты не в ответе за любого из скорпионов или нас! Мысли масштабно: одна жизнь – это важно и здорово, но еще важнее глобальные вещи. Да, эти вещи делаются именно людьми, но людей много, и они – как головы у гидры. А срыв таких штук, как этот ритуал – единичный, штучный: не факт, что сложится возможность повторить его где-то еще… Так что здесь ты охраняешь даже не Отраду, а ее путь, к которому она очень долго шла!
- Береги себя, - улыбнулся самурай тепло.
- Мой путь – важнее моей жизни, - подмигнула ведьма и устремилась на помощь не откликавшимся скорпионам. Каким именно – попробуй пойми, ведь не откликался никто.
* * *
- Может, отзовешься пока? – буркнул Феликс. – Мне никак.
- А типа мне проще!.. – огрызнулся Том. – Только если наощупь. Да и что сказать: «все офигенно, чуть не ослепли, но помощь не надо?». Чтобы Санчо бросил Отраду, или Глаха сюда рванула над нашим фиаско поржать?..
Стрелец, впрочем, преувеличивал. До фиаско было далековато, хотя с момента заряжания гарпуна все и правда шло наперекосяк.
- Зато на себя со стороны посмотришь! – хмуро посмеивался спол, довольно точно сравнив склонность Тома к хаосу с какой-то почти насмешливой непредсказуемостью василиска.
И именно эта непредсказуемость до сих пор сохраняла твари не только жизнь, но и даже какие-никакие шансы на внезапную победу. Стоило зарядить в арбалет гарпун, как чудище вдруг возжелало ощутить под ногами землю, спикировало вниз и, сложив крылья, стало с ходу напрыгивать на защитников тотема с задних лап. Вроде тоже не приговор – Феликс отложил арбалет, поднял секиру и попер в ответную атаку, но василиск вдруг взялся плеваться – мелкими, но вполне скорострельными ядовитыми сгустками. По другой ситуации – отскочить в сторону и шваркнуть секирой сбоку, но ведь нужно защищать ритуал, и приходилось встречать лицом к лицу, тупо не пуская тварь к тотему и уворачиваясь от плевков.
- Решил накопить своей гади! – предупредил Том, уже четыре стрелы направив мимо глаз: хоть и близко, но попробуй попади, когда ящер настолько резкий, а ты избалован ядами и отвык нуждаться в точном попадании. Совет был реально полезнее выстрелов – от слишком обильного плевка увернуться бы Феликс не смог. – Надо его постоянно дразнить и херачить, чтобы сразу злился, плевался и не мог накопить соплей.
- Ну так кто у нас тут главный дразнила? Приступай!
- Есть идея получше. А ты пока сам давай. Справишься? Только бей почаще, хотя бы чисто в касаху.
Нанести серьезный удар в лоб было непросто – василиск двигался с резкостью змеи благодаря очень подвижной шее и успевал втянуть голову до контакта с секирой, которой, как ни умел был Феликс, а все равно без замаха никак. Как же напрашивалась эта шея на сочный удар сбоку. Но вдруг еще до него успеет рвануть на тотем? Или в один прыжок направо и сразу бить? И ведь не отвлекается гадина – четко на эти деревяхи нацелена.
Феликс точно не хотел быть тем, из-за кого сорвется ритуал. Вот и терпел.
- Как ты его таскаешь? – раздалось сзади. Том тщетно пытался задрать нос арбалета.
- Нафига сейчас гарпун? Крылья ж спрятаны.
- Долго объяснять.
- Ну тогда делай что придумал и не отвлекай. И в меня не попади!..
Том принялся тащить арбалет к небольшому камню, чтобы использовать его вместо ножек. План был проще, чем могло показаться: с собой были остатки паралитической кислоты, которую Том и вылил на наконечник гарпуна. Теперь бы попасть…
И что сделал василиск? Взмыл в воздух! Как будто мог догадываться о планах противников.
- А тут точно мары нет? – крикнул Том в сердцах. – Слишком уж он умный.
- Да прямо Платон твой любимый! – загоготал Феликс – василиск вдруг принялся кружить на одном месте, как будто его решения выбирались генератором случайных чисел, и в прошлые разы просто удачно совпало. Ну, или вся удача крылась именно в смене моделей поведения, что не давало успевшим было приспособиться противникам осуществить придуманную затею.
- Или это мара подозрения срывает, - поднял палец вверх Том, но уже через миг отпрыгнул с перекатом подальше, ведь на него с неба неслась струя яда. И с такой высоты разлет брызг получился просто шрапнельным, зацепив несколькими увесистыми каплями и Тома, что хуже всего – попав ему на лицо.
Резкое движение к поясу, щедрый всплеск зелья, но хаос – не особо союзник в щепетильных нюансах. Юрек бы и тут догадался полить сверху-вниз, а Том торопился, плеснул снизу, и с щеки смыл яд прямо к глазам. Зелье отличное – почти сразу нейтрализовало гадость, но остаточного эффекта хватило, чтобы перед глазами теперь все плыло мутной пеленой.
Ясно, что отчитываться в вибрирующее «трепло» именно сейчас вообще не хотелось…
И опять – стоило Феликсу ухватить арбалет, как василиск сначала прикормил его медленным виражом, а перед самым выстрелом взмыл резко вверх, уклоняясь от архаичной вендорской системы ПВО с совершенно неуправляемым гарпуном.
- Сука, - сплюнул спол, глядя за красивой дугой, которую рисовал в небе гарпун с привязанной к нему веревкой.
- Кажется, ты утратил гармонию леса, - хихикнул Том и почти наощупь полез за второй и последней в их арсенале…
Сомнений в присутствии рядом мары вскоре не оставалось – василиск слишком явно хитрил для обычного чудища. Радовало только одно: судя по всему, мара не особенно сильная. Обереги богов, крайне густо собранные за три года скорпионами, давали им серьезную защиту от мороков, но мары обычно все равно хотя бы разок, да пробовали воздействовать, пока поймут бесполезность своих атак. Эта же или не пыталась вообще, понимая, что сил не хватит, или настолько слабо пыталась, что прошло вообще незаметно. Не давала, правда, покоя и версия, что мара, наоборот – настолько крута, что изначально оценила ситуацию, сосредоточилась на василиске, а сама ждет подходящего момента, когда сознание уставших богатырей приоткроется для проникновения.
Арбалет был уже заряжен, но василиск надолго вошел в партер, повторяя изматывающую тактику: атаковать тотем, не давая сполу занять удачное для фатального удара место сбоку. Их дуэль напоминала бой двух боксеров, роскошно прокачавших уклонение, а вот с отработкой удара схалтуривших – постоянные выпады то пасти, то секиры, редкие попадания, но всегда слишком вскользь. И Том, прыгавший вокруг, словно рефери в ринге, а не полноценный участник баталии.
На коварство можно ответить хитростью. Стрелец догадался, как поступить, чтобы вновь заставить тварь раскрыть крылья. Обмануть мару – самое то, и благо, что они, как и их повелитель – так себе баталистки. Том прекратил холостые метания в надежде, что хаос явит свое чудо, и одна из его стрел угодит-таки в глаз почти что случайно, ведь целиться глаза самого Тома едва ли могли – хоть фокус появился, уже хорошо. Но мара-то об этом не знает… Как и разницу между зельями Тома и его кислотами.
- Только гарпун просрешь! – нахмурился Феликс, видя, что напарник снова тащит арбалет к камню. – Он же тупой. Фиг пробьет такую шкуру, как надо. Или яда опять нацедил?
- Ага!.. – стрелец с трудом сдержал смешок в эйфории своего коварства. Постарался укутать свой замысел пустотой, дабы мара не считала из подсознания, тут же вспомнил, что нужно ж, блин, поддерживать настрой лесной гармонии, но даже не попытался – понимал, что сейчас никак. Сейчас нужно просто пристроить арбалет на камне, полить стрелу зельем, прицелиться и… и ничего больше.
- Хрен тебе!.. – Феликс уловил, что мара направила василиска на Тома, и перекрыл ему путь, изо всех сил отпугивая размашистыми воплями секиры по воздуху. Ящер попытался проскочить уже к тотему, Феликс снова встал на пути, и василиск вспорхнул вверх, получая не фатальный, но неплохой росчерк по брюху. Спол подбежал к камню, подхватывая арбалет. – Что там у тебя? Куда стрелять?
- В крыло, - тихо посмеялся Том. – Если не хочешь эту курицу слегка подлечить.
- Хитрец, - рассмеялся Феликс, оценив ход напарника.
Пользуясь дискомфортом василиска в брюшной зоне, с выстрелом спол медлить не стал – пока тварь порхала почти на месте, из-за боли сорвавшись с крючка воздействия мары, в крыло было попасть проще некуда. Арбалет вздрогнул, гарпун воспарил в небо и угодил просто отлично – рядом с хрящом. Теперь нужна была четкость каждого действия.
- Ангелам привет! – поднял ладонь Том.
- О пеньках давай думай, - хрипнул Феликс, ощущая командирское право героя, и уже через миг его потащило на веревке в сторону чащи.
Ясно, что даже дикой силы спола не хватило бы для спуска с неба такого дирижабля. Умысел был в другом, и схема, в общем-то, пару раз применялась, когда тоже попадались шибко толстокожие для стрел Тома летуны, а ведьм в компании не подвернулось. Но всегда было проще, ведь дело имели с обычными чудищами, а не на ручном управлении мар. Удерживать веревку, не давая сильной натяжки, чтобы гарпун не соскочил слишком мягко, ждать момента, когда василиск окажется максимально низко, найти опору и разорвать крыло под самым тупым углом, чтобы гарпун проехался подольше, желательно зацепив хрящи.
Риск капитальный – василиск такой редкой породы мог взмыть слишком высоко и правда унося смельчака к ангелам. А мог… Черт, так и получалось!.. Ящер припустил по горизонтали, но как же быстро!.. Феликс вприпрыжку несся за ним, не давая крючку сорваться, и Том бы наверняка смеялся над такой инфантильной манерой движения здоровенного спола, но сейчас честно окунулся сознанием в хоть какие-то попытки настроиться на гармонию доброго леса. И не получалось, пока глаза не сумели-таки кое-как разглядеть мутную картинку с Фелом вприпрыжку. Такая забавная грань геройства стала камертоном особого отношения к жизни, сочетая уважение, улыбку и пожелание добра. Том не знал, но именно в эти мгновенья тотем возле них уже почти что замкнуло от слишком сумбурной энергии вокруг. А теперь затор проскочил дальше под напором течения гармонии, разливающейся по сознанию Тома, и ритуал продолжился, едва было не сорвавшись…
Не срывался и василиск. Да, может, лучше бы и сорвался, ведь Феликса несло прямо на древесные стволы. Отличная точка опоры в следующей фазе, но до нее бы дожить, ведь на скорости мчишься, а разве деревья – это сплошь стройные березки? Мимо одного острого сука спола пронесло в сантиметрах, другим зацепило бедро, а третий – рубанулся в бочину… Спасибо кольчужной рубахе от жены – она и спасла пока. Но вряд ли от перелома ребра. Да плевать!.. Феликс обнял древесный ствол всем телом, ведь руки заняты, и нужно самому дугой изогнуться, зацепиться, найти опору и рвануть еще и руками, чтобы наверняка…
Натяжение до максимума – крючья дротика, полоснув чуть кожи крыла, прочно вцепились в хрящи, крылья трепетали, василиск бился о невидимую границу, бился о воздух, не понимая, почему ему больно, и небо его не впускает. Веревка ползла в руках, хотя давно уже была обмотана вокруг них. Ребра трещали, дерево тоже, как и хрящи… Что-то сломается первым.
И точно не стальной Феликс. Скорее дерево. А еще скорее – хрящи. Чего там этих хрящей, пусть и толщиной с ногу спола… Василиск яростно заголосил, сплюнул несколько злобных струй и стал опускаться, заваливаясь на сторону порванного, надломленного крыла. Четкость действий – теперь нужно напасть, пока обескуражен. А тут бы встать… Но как не встать, если щуплый Том, в последний миг уворачиваясь от едва разбираемых и внезапно появляющихся перед красными глазами деревьев, торопился сюда, волоча здоровенную секиру?..
Они подбежали к василиску почти одновременно, Том принялся отвлекать чудище на себя, и получалось – даже ящер понимал, кто тут главный дразнила. Выпад головы, промах, а вот Феликс попал. Пока что не в шею, но зато по бочине, и густо попал. Показалось даже, что василиск плюнул, а оказалось – кровь. Но жмурки хороши, когда не видит ловящий, а когда почти слеп беглец – дело плохо. Том споткнулся о корень, не растянулся, а жилисто припал на колено, однако и этого вдосталь.
Чудище рвануло к жертве, Феликс еще быстрее сиганул наперерез, но не успевал, хоть и готов был принять на себя в эйфории геройства… Пасть неслась на Тома, лязгая зубами и брызгая слюной или ядом – какая уж разница, когда такие зубищи. Но вдруг заклацали эти зубы вообще в стороне – Том, успев поднять голову, смутно увидел, что ящер зачем-то рвет пастью воздух, будто в этом воздухе висит невидимый деликатес. Еще мелькнуло жуткое, что это глаза просто не видят Феликса, а отвлек зубы именно он… Но Феликс пронесся перед глазами совсем с другой стороны и вот теперь уже со всей дури жахнул секирой по надрывающейся в борьбе с фантомом шее.
Василиск снова закукарекал, и этот и сам по себе словно захлебывающийся звук заклекотал теперь еще и кровищей… Феликс дважды ударил еще и остановился, вспоминая, что именно у них сегодня главная цель, а что – просто помеха. Ему сейчас совсем несложно было ощутить в себе гармонию леса: острого, колкого, но готового стать опорой, если ты сам не лыком шит.
- Ты, короче, тоже эльф, Фел, - Том выдохнул смешками туго стянутую пружину напряжения. – И не особо жирный, и стреляешь вполне, и на деревья падкий, - он почти беззвучно продолжал хохотать. Феликс, хоть и был почти пунцовый, но это от боя, а, вспоминая, как вжимался он обнимал древесный ствол, тоже сейчас улыбался, видя, что у напарника вообще ни тени насмешки не звучало, а лишь слегка прикрытое смехом уважение. Ровно настолько, чтобы не было искушения пафосно обнять, похлопать по плечу и шепнуть: «Спасибо, чувак! Ты очень крут». Спол даже подумал, что зря они раньше так редко практиковали чисто парные миссии, а если и решались дробить команду в случае синхронных нападений Кощея, то делились обычно именно в и без того наиболее сплоченные группы. Самое ведь сближение, когда именно так, на надрыве, с опорой только друг на друга… Ну и на дерево. Тоже бывает…
Однако и не только на них.
- Глаха? – крикнул Том, кое-как уловив за деревьями движение метелки. Та развернулась и направилась к ним.
- А так хотела остаться безымянной рукой Всевышнего, - с какой-то чуть надрывной глумливостью, почти с вызовом усмехнулась ведьма, подлетев и спустившись пониже, но не покидая метелки.
- Так это ты!.. – медленно закивал стрелец. – Опять своими мороками чудищ в могилу загоняешь. Кого хоть ему подсунула? Так вкусно жрал.
- Себя, Том, - усмехнулась искусница. – Если кормить смертников, то самым вкусным…
- Блин, теперь тоже захотелось попробовать.
- Что у тебя с глазами? Яд василиска?
- Ага. Цепануло.
- Лови зелье!.. Феликс, тоже смажь, где бы там тебя ни зацепило – а что зацепило, даже не сомневаюсь: иначе не умеешь, за то и любим, - Глафира снова повернулась к Тому. – Санчо ответьте – он сильно волнуется и тоже неплохо размялся... А насчет попробовать… Я бы выбрала яд василиска.
Ведьма понеслась дальше, и путь ей предстоял непростой.
* * *
- Фигово, что без ведьм сегодня, - проговорил спол, аскетичными движениями подметая узкий коридор приюта и, видимо, оттолкнувшись в размышлениях как раз от метлы в руках. – Если опять мара попадется, то чудо-юдо, еще и такое здоровое, может нам нехило надоесть.
- Забавно, если та же самая и будет, - хмыкнул Том. – Забыли тогда Глаху на нее натравить – сбежала, наверное. Ну или к Рафу с Юргеном, сука, и метнулась шустро через астральные норы.
* * *
Еще один побочный эффект раскачанной мускулатуры – снижение выносливости. Раф еще года два назад проскочил момент, когда именно как бойцу ему стоило остановить вертикаль прироста мышц и дальше просто поддерживать набранную форму. Но в фитнесе попробуй остановись, и тысячи женщин Инстаграма, сначала неплохо похудевшие, а затем радостно уродующие свою фигуру превращением торса в сухую стиральную доску – не дадут соврать.
А так получилось, что именно здесь бой выдавался несложным в каждый свой отдельный момент, но зато выходил и самым затяжным. Возникало ощущение, будто здешний тотем стал магнитом для всей нечисти и мелких бестий леса, хотя все чуть проще: западную части пущи отряд зачистки прошел самой первой, и именно туда, ему за спину, стекались затем сбежавшие малые группы и укрывшиеся от скорпионов одиночки. Хорошо еще, что за полторы недели они неплохо проредили свою плотность в постоянных стычках, хуже, что во время этой короткой войны – организовались в стаи, и теперь двум богатырям приходилось встречать волну за волной, а не гасить разрозненные набеги одиночек.
Раф подустал физически, Юргену все сложнее было удерживать концентрацию на зове ветров, однако и волны становились слабее. Бесы уже почти не попадались, черти на Руси, как и говорилось, были пока только вредными проказниками и разве что путались под ногами да пытались безуспешно юркнуть-просочиться к тотему. Кикиморы и выры для опытных богатырей вообще не несли никакой угрозы, кроме эстетической, а гарпии почти все силы отдавали борьбе с ветрами, до меча или пернача добираясь уже измотанными просто на утилизацию. Но…
- Ты тоже слышал? – сдвинул брови Раф, который, что редкость для нарта, именно хмуриться вообще не умел. Богатыри давно привыкли к морокам любого характера, поэтому уже на автомате уточняли, не одному ли ему почудилось, ведь групповые мороки для большинства мар были слишком сложным искусством, особенно в случае с носителями оберегов.
- Гадкий звук. Ага. Или шикарный…
- На грани. Сирины?
- Паршиво, если так.
В старых былинах сиринами называли птицедев с совсем уж чарующими голосами и почти никогда не считали зловредными – те знай себе пели и разве что случайно могли слишком сильно очаровать бедолагу своим голоском, сбивая с панталыка. По мере деградации до гарпий птицедевы лишались вокальной одаренности: красивое пение требует умиротворенности или меланхолии, но точно не суетливости. Лишь единицы самых стойких продолжали жить ради звука, а остальные скатывались до неустанного поиска жратвы, и их голоса с каждым поколением теряли чистоту, в конце концов сделав гарпий генераторами все еще громких и пронзительных, но совершенно отвратительных тембров. Но если в одной из квинтиллиона вселенных обезьяна случайным стуком по клавишам напишет серию детективов, то почему бы паре десятков гарпий на поколение не получать в наследство удачный узор генов, делающих связки похожими на чудо-инструмент предков. Как и некоторые певцы с отличными данными, но суетливой душонкой, такие гарпии все равно остаются жадными дурами, используя голос для удовлетворения животных инстинктов, так что их рулады напрочь лишены гармонии древних сиринов и отдельных вил. Зато в роли оружия воздействия на психику годятся очень даже, звуча на частотах, вызывающих разные, но всегда неприятные для слушателей эффекты.
Такие крикуньи уже попадались скорпионам, но в первый раз их взяли на себя ведьмы, а во второй – Кабаньяс с Санчо, забившие сиринов уже своей ответной песней, дав Тому с Олегером возможность отыскать певичек по звуку и без жалости сбросить со сцены, сделав текущую песнь лебединой… А вот что делать сейчас Рафу с Юргеном, когда в уши полилось расплавленное золото, вгоняя в натуральную лихорадку? Всего-то нужно было иметь под рукой беруши, но почему-то не захватили, а прямо сейчас успеть подыскать что-то годное – без вариантов, ведь стоило полминуты провести в прострации и не истреблять первую линию нечисти, как ее волна стала в три раза плотнее за счет новых чертей, гарпий и всяких кикимор.
Самый логичный вариант – звать Санчо. Или Глафиру с берушами, а лучше – с ответными мороками… Но медальон Юргена содрала когтистая лапа верещащей птицедевы, а Раф свой успел активировать, но потерял концентрацию из-за необходимости расчистить зону вокруг от наседающих чертей, двое из которых едва не проскочили к тотему.
- Попробуй ветер аж до свиста поднять, - морщился Раф, едва вынося текущий по ушам зуд, как будто по барабанной перепонке ползали густые слизни. – Я пока хоть травы туда напихаю и тебе затычки скомкаю. И про лес бы еще не забыть – и так увлеклись резней.
Но до чего ж тяжело концентрироваться на ветре, когда слизни лезут все дальше и дальше – буквально уже прямо в мозг…
* * *
Санчо успел услышать только обрывок слова от Рафа. Но это слово не имело значения, ведь ухо бояна распознало на заднем плане рулады сирина, если даже не двух, и это было гораздо важнее. Тем более если двух – глупым крикуньям не хватает смышлености, чтобы действовать сообща: они реально просто орут. И очень здорово, ведь когда их голоса попадают в нотный диссонанс – эффект буквально кратно взлетает. В прошлый раз диссонансы совпали коротко, во время скольжения по звукоряду, но они ведь на пике вокальной истерии любят верещать и на одной ноте, а какова вероятность, что именно там, возле Юргена с Рафом, эти ноты не попадут в секунду или септиму?
Что делать? Взгляд метнулся к Отраде, уже доплетавшей тотем. Нет, не брошу одну. На запад бежать минут десять. А Глаша сейчас… Ух!..
Как же полыхнули радостью глаза, увидав подлетающую Глафиру. До чего своевременно. Но…
- Что с тобой? – самурай рванул вперед, пытаясь подхватить ведьму, буквально стекшую с пикирующей метлы. Не успел, и благо высота падения была сносной, не дав душе лиха порадоваться исполнению своего пророчества. Глафира попыталась подняться, но, словно малыш, уселась на попу, проиграв гравитации. На лице нездоровый румянец сменялся бледностью и тут же цветомузыка повторялась, а вымученная улыбка казалась трещиной.
Очень тяжело видеть треснутым сильное звено. Неадекватные движения, озноб и растерянность выглядели в исполнении Глафиры, словно паникующий спартанец.
- Я нормально… - подняла ладошку ведьма, опустила и тут же подняла снова, как будто забыв, что только что это делала. – Просто нужно подальше отсюда. Здесь помешаю Отраде… Посади, пожалуйста, - она потянулась к лежащей метелке.
- Что случилось? Парни сказали, что ты их спасла и была вроде в норме.
- Ага… В полете уже накрыло… Голоса смородниц. Рвутся в меня. Я говорила… Прикрой от Отрады собой. Увидит – помчится на помощь. Сорвет ритуал… Что на западе?
- Сирины.
- Беги туда. Я тут прикрою… А. нет… Но беги. Доплетает… Здесь уже почти всё, - Глафира все это лепетала почти без движения, копя силы, и вот теперь одним рывком поднялась, опершись на ладонь самурая. – Спасибо, - она протянула руку, метелка не шелохнулась, и пришлось вдвоем подойти самим. – Я просто подальше отсюда – куда смогу. За меня не волнуйся… Делай, что должен…
Искусница на прощание прижалась плечом к самураю, не имея, кажется, сил на любой другой жест. Метелка грузно поплыла сначала на восток, потом, будто под весом самой Глафиры, чуть не завалившейся влево, словно мотоцикл, сделала вираж к северу.
Санчо посмотрел на Отраду, всю себя излившую в ритуале умиротворения пущи. Ее пальцы застыли на последнем витке и вздрагивали, будто гладя-лаская тотемную ветвь. Самурай подошел к подруге и снял с четок камень.
- Уже всё? – уточнил он тепло, и Отрада едва уловимо кивнула. Санчо вложил ей в ладошку камень, ласково сжав. Раз ритуал был окончен, и искуснице можно просто отдыхать – аура Лилу становилась уместной. – Пожалуйста, оставайся в ней, - попросил самурай. – Я быстро… - он сам на миг окунул лицо в золотисто-призрачный купол, словно умываясь в ауре милой богини, которую не видел все эти три года.
И полный решимости рванул на запад. Здесь он сделал, что мог. Теперь нужно было просто успеть…
Но он не успел… Лихо не ошибся, тыкая пальцем в небо: на пути силы рано или поздно все равно не успеешь…
* * *
Самурай вышел из приюта, продолжая вспоминать длинный финальный день очищения русского леса. Покурить можно было и внутри, но всегда есть особое удовольствие, когда курить именно выходишь. Словно часть ритуала. Ведь перекур чаще именно смена действия. Пауза. Освежиться. Выход из течения в такой ситуации умножает эффект… А тем более, когда выход на чистый воздух. Еще и приятно морозный.
Глаза любовались снежной присыпкой поляны. Уши слушали тишину. Ни одной птицы… И только едва уловимо кряхтит сам лес за поляной. И еще какие-то звуки… Копыта. Восемь копыт вдалеке. За три года чуткий слух научился различать поступь некоторых коней. Каждый был по-своему уникален. Ведь каждого друзьям очень адресно подыскал большой знаток дела – Раф. Специально не торопился. Не хотел, чтобы выглядело некой платой за вход в круг скорпионов. А еще скорее, просто хотел присмотреться к друзьям, уловить суть каждого, чтобы и коня подыскать идеально точно.
Так и вышло. Лишь близнецы в новых конях не нуждались: Юреку во всем Вендоре было не найти коня лучше его Вектора, а Том, хоть и ездил на худшей в отряде кобыле Ксении, менять ее не желал принципиально, и не в этой книге пояснять, почему. Забавно, что коня самого Рафа – превосходную кобылу-араша по имени Нальмэс – Санчо так на слух и не различал. Словно сам Раф, она была какой-то приятно обычной, похожей на всех хороших.
А вот кобылу Юргена узнавать удавалось. Эпически выносливая, неприхотливая, степная безгривая лошадка ахалтекинской породы имела специфические длинные линии и очень характерную походку, точно не дающую спутать ее ни с одной другой… И сейчас ухо слышало именно эту поступь, почти тут же начиная улавливать в ходе второй размытую индивидуальность Нальмэс.
Ну или слух притворялся, будто и сейчас все распознал. Легко умничать, когда ответ известен заранее. Ведь кто еще мог топать сейчас в этом далеком-предалеком лесу, как не лошади двух скорпионов, поехавших на разведку к логову чудо-юда?
Стук копыт приближался, и Санчо еще не докурил особо приятный сейчас табак с очень пылкими тропическими нотками, когда на опушку выехали Юрген и Раф.
Да… Тогда в сентябре Санчо не успел. Но успел пущевик…
* * *
Когда самурай добежал до тотема, все было кончено. Останки бесов и чертей медленно истлевали, засыпанные перьями гарпий. Двое скорпионов сидели у тотема и по одухотворенным лицам было видно, что они увлечены чем-то вроде молитвы. Или просто благодарственным монологом, что, впрочем, молитва и есть…
Ритуал был закончен, нужды в поддержании посыла гармонии леса уже не было. Но почему бы двум русским богатырям не поблагодарить древнего лешего, который, еще изможденный после эпической очистки своего естества от многовековой грязи, боли и злобы – нашел-таки силы направить сюда своих верных помощников: волков, медведей, а самое главное – дюжину рысей, которые, спрыгнув с деревьев на примеченных сиринов – несколькими росчерками когтистых лап прервали последний концерт?
Посидел бы с друзьями и Санчо. Но он снова побежал. Что бы ты ни пережил в прошлом, но раз уж сердце отказалось каменеть, то бывает порой тяжело, если друзей так много, а ты до жути боишься, что станет чуть меньше…
* * *
- Слишком просто, - посмеивался Яромир, взмахом меча разрубая рога некрупному бесу. Вынужден огорчить эйнхериев, но сегодня ты в Вальхаллу явно не попадешь.
- Хорошо хоть доспех не надела, - кивала Сейда, вбивая топор в пузо гарпии. – Иначе как дура бы смотрелась в бою с такой швалью.
Им и правда приходилось здесь проще всего, несмотря на затянувшийся бой. Рядовая нечисть, всего пару больших бесов, россыпь вурдалаков, бестолковые гарпии. Вот и красовались друг пред дружкой, всегда ведь приятно это делать на заре отношений, когда сердца щекочутся, щекочутся губы, но и те, и другие – лишь предвкушают.
Сейда уже совершенно не берегла свои волшебные силы, транжиря мощь рун Вакко на голую эстетику. Красиво же, когда подбрасываешь топор левой рукой высоко в воздух, взмываешь к нему, словно на супермагнит, подхватываешь, а затем уже правой рубишь изумленную гарпию сверху? Как минимум для валькириньи это точно красиво, а остальным не понять…
Сейчас, когда Санчо уже покинул главную поляну и бежал на помощь друзьям, в радиусе пары километров у Сейды с Яромиром не было достойных боевых оппонентов, кроме разве что друг друга.
- Глаша?! – почти вскрикнула Сейда, вдруг увидев, что ее подруга на метле заваливается наземь шагах в двадцати от них.
- Я тут прикрою, беги к ней! – Яромир принялся кружить вокруг тотема, сменив режим показательных выступлений на эффективную резню.
Ведьма лежала на земле, ее веки вздрагивали, а тело трепетало.
- Прости, - шепнули губы подбежавшей и с ходу проехавшейся на коленях прямо к ней Сейде. – Не смогла дальше… Теперь вам все испорчу.
- Тебя эти голоса одолевают?
- Рвут на части… И пытаются вырваться через меня... Им некуда бежать из чистого леса. Только в меня…
- Но почему именно в тебя?
- Когда-нибудь расскажу, моя валькирия… А сейчас не отвлекайся на меня. Я справлюсь… Защищай тотем… Или себя. Лучше себя. Попробуй себя… Хотя бы попробуй, раз так не повезло со мной…
Испытывая чувства, уже описанные в случае с реакцией на излом Глаши Санчо, Сейда покивала и побежала к тотему. Они быстро перебили остатки нечисти и гарпий, но картинка и настроение сильно поменялись. Понятно, что в такой близости от пущевика лес очень шумно реагировал на его терзания, но как раз ведь уже было утихал, а вот сейчас всё буквально множилось с каждым мигом. Вокруг раздавались голоса и крики, от речного обрыва повалил туман. Как будто отпечатки, обрывки древней битвы проявлялись в настоящем, цепляя его острыми и разорванными краями.
На Сейду из тумана вынырнул… великан? Или не совсем великан. Просто очень крупный боец… Сейда замахнулась мечом, зацепила доспех, а ответный удар приняла на топор, активируя руну эфирного щита, который появлялся вокруг Вакко. Она попыталась осмотреться, чтобы найти Яромира, но потеряла его из виду, а времени глазеть по сторонам не было – великан превратился… в Локи!.. И уж с ним оказалось на порядок сложнее – ловкий, резкий, он легко уходил от атак, а сам норовил ткнуть длинным кинжалом в самое сердце. Тебе мало оставленных ран? Сколько ж можно? Сейда вошла в раж, сейчас очень четко показывая этимологию слова «ярыга». Одной из четырех рун Вакко была передача импульса умиротворения или ярости – в зависимости от состояния самой Сейды. И сейчас она транжирила мощь руны исключительно на второе, каждым контактом топора с мобильным, но прочным щитом Локи вбивая в него свой полыхающий запал ярости и вводя в настоящее безумие. Таким Локи она еще не видела, и он ей сейчас нравился больше. Так нравился, что хотелось одновременно и изрезать, и самой подставиться под его клинок… А Сейда уже научилась делать ровно то, что ей нравится…
Тем временем Яромиру пришлось схлестнуться с марой совершенно запредельного уровня. Она пыталась царапать его длинными когтями, сама его удары или отбивала локтем левой руки, или пропускала сквозь себя, и это приводило довольно покладистого по жизни богатыря в непривычное бешенство. Он все пытался найти вокруг Сейду, и ему было проще, ведь такие багровые волосы даже в тумане легко разглядеть. Но не получалось… Да и тоже ж – когда? Когда улучить хоть миг, если противница вдруг оказалась настолько достойной?..
Постепенно они побеждали. По крайней мере, и Локи уже был истрепан, и мара все менее безразлично пропускала удары, кажется, принимая их часть на себя… Что и сами они изранены – бойцы по привычке не замечали в пылу куража близкой победы… Яромир отразил щитом выпад длинных когтей, рубанул сверху, меч отскочил от локтя мары, а потом она вдруг взлетела вверх и оттуда обрушилась неистовым жалом. Богатырь успел подставить щит, но от удара локтя мары его смело в сторону, а сама она, почти накалываясь на меч Яромира, но даже не замечая этого, хлестко резанула когтями по ключице, найдя место, где кольчуга не выдержала прежних поцелуев локтя и уже распустилась… Богатырь присел на колено, выставил щит и… увидал, наконец, красные пряди… Там, где он меньше всего хотел бы их видеть…
- Ты? – шепнул Яромир, сглатывая и закрывая веки. Он не мог видеть, как проясняется морок, и перед ним тоже на колене стоит, едва дыша, Сейда… Ее большие глаза сейчас были еще больше… Или это так казалось из-за слез. А закрыв веки и потеряв точки ориентации в пространстве, богатырь даже не почувствовал, как завалился вперед прямо на щит.
Сейда продолжала стоять на колене, словно статуя… Почти минуту. Почти без мыслей, ведь и так все понятно… Но ей придется подняться, ибо снова набежит нечисть, да и не только она – несколько вурдалаков или вампиров прорвутся из тумана, пытаясь припасть к свежим ранам Яромира, и Сейда всех их изрежет, защищая еще живого друга куда отчаяннее, чем любой тотем. Но, как и в бою с самим Яромиром, она совершенно не обращала внимание на чужие удары: как и полагается валькирии, но как очень тяжело долго делать живому человеку… Израненная, она кружилась вокруг богатыря, пока, совершенно дезориентированная в пространстве, пропустив слишком уж сочный укол вампирского клинка и успев широким взмахом рассечь всех оставшихся врагов, не рухнула с обрыва в речку. Вакко взлетел над обрывом, на миг, кажется, завис в воздухе. И вопреки законам физики протянул этот миг еще на два или три, все ожидая и ожидая, когда любимая рука взлетит и обнимет его рукоять горячими пальцами…
Но не дождался и рухнул вниз.
* * *
Когда Санчо подбежал сюда, почти нагнав пришедших Олегера и Кабаньяса, Яромир полулежал между тотемом и краем обрыва. Его оперативно реанимировали зельями и обоими камнями из четок, не задавая ни единого вопроса. Олегер пробежался по поляне, восстанавливая картину событий, но все прояснилось раньше его собственных выводов.
Глафира на метелке медленно поднималась против стремительного течения реки, почти касаясь ногами бурунов. Допарив до берега, она так же медленно села на колени, оставляя метлу под ногами.
- Это я виновата, я и только я, - шепнула она. Потом подняла свои растрепанные слезами глаза. – Это фактически мой морок и был.
- Сейда… там? – после паузы показал головой Олегер в сторону реки.
Глафира вздохнула и покачала головой:
- Она там, - подняла ведьма дрожащую руку вверх. – Или там, там, там, - ткнула она рукой в разные стороны. – Я не знаю, где этот долбанный Асгард!..
- Надо спуститься, - сглотнул Олегер. Глафира опять покачала головой:
- Я уже… - проговорила она. – Поздно… Я сама. Чуть попозже вернусь и закончу… И прошу: не нужно со мной. Хотя бы запомните ее живой, а не… такой… Или если со мной, я все равно прикрою ее мороком, но не дам увидеть, что с ней стало, хоть режьте…
- Последнее предложение заманчивое, но… как знаешь, - сплюснул губы Олегер, хоть как-то пытаясь приправить душераздирающий момент. Они с Глафирой всегда весело и довольно остро вели затяжную словесную дуэль, но сейчас оппонентка была совершенно растоптана.
- Если бы ты знал, насколько это заманчиво сейчас для меня, - прошептала искусница, одними веками показывая, что оценила попытку разрядить обстановку.
Санчо грустно смотрел на Глафиру. Если полчаса назад это сильное звено выглядело треснутым, то сейчас было совершенно поломано. Такой ее вид хлестал по глазам, как будто они видели свежую расчлененку души. Дюжины две аксессуаров, всегда беспорядочно навешанные-нацепленные на ведьме, словно отдушина-исключение – то пространство хаоса, которое единственное позволяла себе четкая во всем остальном Глафира – смотрелись какой-то нелепой и болезненно инфантильной мишурой.
- А я пойду, - проговорил Яромир и попытался встать, но тут же завалился, и Кабаньяс, хоть и впитывал экзистенцию момента как бард, а все-таки среагировал и не дал богатырю хотя бы удариться головой.
- Поддержите, - Санчо показал на него глазами, а сам подсел вплотную к Глафире и обнял, ощущая на плече жар слез.
Друзья с кивками отошли к Яромиру, оставляя их вдвоем. Кому, как не Санчо, знакомому с диким чувством вины, нужно было взять на себя растерзанную душу Глафиры.
- Тени смородниц еще не угасли, - шепнула ему ведьма. – Они еще много боли вернут всем нам…
- Мы справимся, - погладил ей волосы самурай. – И Сейда нам поможет. Отпусти ее. Ее путь – это путь валькирии, чья настоящая жизнь только начинается. А путь – важнее жизни. И если ты веришь в свои же слова, то поблагодари за всё и отпусти…
- Если бы я могла… - вздохнула Глафира, закрывая пудовые веки.
…Стоя на краю обрыва вместе с ней почти до ночи, Санчо многое тогда осознал. Очень глубокие истины осознаёшь, стоя на краю обрыва…
* * *
Санчо встал и поднял стакан.
- Парни… Все, наверное, понимают, за кого я хочу выпить последние капли напитка, который прошел с нами несколько последних лет. За ту, кто едва не округлила число скорпионов. Кто была ближе всех, чтобы стать десятой. И если уж она не стала, то давайте до самого Рагнарек, до которого, судя по подозрениям Семаргла, может дожить не только Сейда, а и мы, давайте сохраним эту цифру и не подвинем ее ни в одну, ни в другую сторону… Да покоится с миром наша подруга Сейда. И да здравствует Сейда русская валькирия!.. За тебя, дорогая! – он символически чокнулся с Вальхаллой.
- Асгард левее, - кашлянул геометр, но с улыбкой покивал.
- А Рагнарек – уже идет, - процитировал его брат, избыточно размашистой мимикой маскируя щекотку в горле и глазах. После чего вместе с остальными и выпил абсент, едва прикрывавший донышко. Когда как не перед самым финальным боем в трехлетнем послесловии было допить последние полбутылки, всю осень хранимые скорпионами для особого случая.
Пробелы внутри многоточия
- Ну что, готовы?
- А ты?
- Да ни фига… Как-то жалко, блин.
Скорпионы стояли вокруг здоровенного чудо-юда с оружием в боевых положениях. Сильно отличающееся от знакомого по пуще, оно обладало массивным туловищем и девятью головами на тонких длинных шеях. Сейчас эти головы бестолково и почти что растерянно тыкались в воздух, перестав намечать даже символические выпады.
Каждая из голов была уже раза по три срезана, но очень быстро отрастала из шей после контакта края шеи с горячим отростком, торчащим у чудо-юда из спины. Давно уже опытные, скорпионы прекрасно знали, что отросток, именуемый «пальцем», нужно отрезать, и тогда аттракцион прекратится. Но не отрезали, хотя мастерства, чтобы дотянуться до центра спины – хватало с запасом. Это в одиночку непросто прорваться сквозь строй голов, а когда собралась такая команда, то получался не столько бой, сколько ликвидация. Скорпионы уже и на пальцах выбрасывали, кому достанется честь срезать палец, и даже просто передавали почетное право друг другу, но в итоге продолжали тянуть, превращая процесс в какую-то абсурдную пытку.
Ничего странного. Нормальный психологический барьер. Они ведь и сам поход сюда откладывали всю осень, хотя узнали об обнаружении здесь чудо-юда еще сразу по возвращении в Славутич из Темнолесья, когда на грандиозной и массовой праздничной попойке вместе с богатырями и ведьмами услыхали и каким-то чудом запомнили ориентировку на чудо-юдо от одной из природниц, ставившей где-то здесь свой тотем для того самого ритуала по усмирению лютов.
Сразу останавливаться после бега – непросто и даже вредно. Скорпионы, почти неделю празднуя окончание зачистки Темнолесья, ощутили внутри нарастающий зуд и сами вызвались прикрывать ведьм во время «пересадки» подобревших лютов пущи в другие леса. Нужды именно в скорпионах здесь не было – хватило бы и обычных богатырей, или даже коло-ратников. Зато в лесу хорошо шло опустошение алкогольных запасов братства и постоянных даров ведьм.
Но сколько ни продлевай пивом пьяный водочный кураж – рано или поздно он перейдет в похмелье. Всю осень скорпионы провели в режиме, сравнимом с редактированием и шлифовкой огромной книги. Когда уже есть ощущение, что ты дописал, но мелкой работы прорва, и хоть ее можно поручить другим, но лучше все-таки самому. Да и Кощей как-никак во врагах – мало ли еще приберег козырей для болезненного постскриптума проигранной войны: совсем уже в дрова не расслабишься, хотя бывало порой и в дрова. И братство девяти богатырей просто не желало признаваться, что все они за эти три года разучились заниматься чем-то иным, кроме постоянных зачисток лесов и сочных совместных фестивалей с ведьмами: когда между зачистками, а когда и почти одновременно с ними.
Здешнее чудо-юдо в их коллективной памяти прочно обжилось в роли последней-препоследней финальной точки – точки уже даже не самой книги трехлетнего подвига, а ее послесловия. Что делать, когда книга закроется – не знал никто, вот и тянули рейд до самой зимы, а теперь не могли найти силы на удар милосердия по волшебному пальцу. А ведь, казалось бы, все так символично: даже голов девять – на каждого скорпиона по одной. Том еще успел грустно подшутить, что десятый-таки был им нужен – как раз для пальца.
Закаленный коллективный интеллект – штука мощная. Мысль пришла всем друзьям сразу, и они переглянулись, начиная все шире улыбаться.
Девять скорпионов одновременно сделали шаги назад и опустили оружие:
- Беги, чудо-юдо! Беги! – крикнули они хором, дружно смеясь и ощущая внутри легкость многоточия.
* * *
Все тот же приют буквально вздрагивал от шумной пьянки, хотя отреставрирован был вполне на совесть всего лет сорок тому. Пыл, с которым скорпионы гуляли, лучше всех охарактеризовал Том, который минут десять назад, сочась утрированной эйфорией и подражая интонациям всех звучащих вокруг голосов, громко проорал:
- С каким восторгом и энтузиазмом мы сейчас говорим о полнейшей херне!
Это тоже вызвало громкий смех, но не только его. Чуть позже к одиноко сидящему в углу Тому подошел Санчо, держа в руке стакан с чачей. Стакан был из четок, увеличивался в зависимости от количества налитого, и сейчас был близок к пределу, почти в литр.
- О завтра задумался? – беззвучно усмехнулся самурай, присаживаясь на лавку.
- Ну а о чем? – стрелец протянул свой стакан чокнуться. Они молча выпили. Том сейчас не закусывал, в отличие от Санчо, которому нравился сам ритуал.
- Помнишь, Феликс как-то сказал: «Никого не боюсь: ни лиха, ни Горыныча… Боюсь, когда бой заканчивается»?
- Я еще подумал тогда, что даже сканды могут иногда нечаянно сморозить конкретную мудрость. Правда, только если нечаянно.
- Ну не печенег – уже хорошо. Когда-нибудь начнешь называть его сполом… Но забавно, что лихо, которого Фел не боится, как раз подобные мысли и пробуждает.
- Или просто раздувает наши.
- Не поспоришь.
- Даже «Улыбаньши» хряпнул сегодня – все равно тоска. Была уже мысль, что Кощей опять решил повторить свой трюк с богатырями: припрятал свою нечисть, и те от не фиг делать растаяли. Теперь и с нами такая же хрень, и со всеми этими коловротниками: наплодились, а делать толком и не фиг.
- Вся эта нечисть была хворостом. Пожгли всё и потухли… Надо новый хворост искать.
- И где? Разве что на Гелэрис мотнуться – Черную Королеву прижучить, о которой ты петь любишь… Но и туда неохота, ведь там не столько рыцари это дело мутят, а христиане… Ну или еще куда… Просто зачем? Если глобально... Вспомни, как мы тогда на грифона шизанутого набрели, - стрелец прыснул от воспоминаний: свою «Улыбаньшу» он, видимо, дополнял еще и «Веселушкой», от глубинной тоски они не спасли, но на внешнем уровне работали вполне.
История и правда была довольно веселой. Прошлым летом скорпионы набрели в густом лесу на грифона, с яростью и отвагой честного самурая охранявшего… старый пень. О грифонах в старых сказках упоминалось как о стражах древних сокровищ, Санчо предположил, что у данного экземпляра просто произошел генетический сбой, и скорпионы стали искать в округе что-то более подходящее под сокровище, чем облюбованный грифоном пень. Они и правда нашли подземный схрон, в который неизвестные древние благожелатели заботливо сложили для потомков щедрые дары: оружие, слитки металлов и сундуков пять различной мишуры. Скорпионов увиденное растрогало, ведь беглый осмотр показал, что все это им совершенно не нужно. Заботливых предков поблагодарили молитвой и тостами, вещи из уважения собрали, организовали сюда караван даже для мишуры, и, кстати, правильно сделали, ведь оказалось, что все эти мнимо бесполезные штуковины – превосходное и очень уместное сырье для работы искусниц, ибо собраны специально и обладают ярко выраженными свойствами, что всегда сильно облегчает образное плетение. Скорпионы еще потребовали у искусниц, чтобы те, наконец, смастерили по нескольку славных вещей себе самим: тех, о которых давно мечтали, но вечно никак не успевали из-за заботы о других.
Санчо сейчас обдумывал, какой именно аспект истории имеет в виду его собеседник.
- Ты о том, что мы – такой грифон? Охраняем выбранный пень вместо еще менее полезных сокровищ?
- И об этом тоже… Но Русь еще ладно – тут наши близкие. А вот что-то другое – это будет именно пень. Который мы охраняем просто потому, что больше ничего не умеем. Кто там говорил: «какой смысл жить, если не за что умереть»? За пределами Руси лично у меня так, а на Руси уже охранять вроде и не от кого.
- А мир в целом?
- Поломанный мир, в котором даже грифоны уже охраняют пни?.. И я ведь про грифона вспомнил еще и по другому поводу. Тот схрон будто показал: нам уже нечего найти, чтобы стать еще круче. У нас лучшее оружие, лучшие шмотки, лучшее бухло… У нас тупо нет места для шага вперед. Это напрягает… И все очкуют сказать это вслух, но Скорпионы в их нынешнем виде уже… да я вот сам даже не могу это четко взять и произнести... Потому что и поодиночке заняться тупо нечем.
- Давай попробуем от обратного. Если Скорпионов на Руси не будет – сами богатыри точно справятся?
- Фиг его знает. С остатками Кощеевой мути – наверняка… Тут, скорее, от князя подвоха можно ожидать. Мудила лизал нам зад, дочку под тебя был готов подложить, а теперь вроде опять наглеет – сильно не вникал, но кто-то из ведьм жаловался, что пошли снова мутные движухи от его новых шептунов, пока Туру некогда было ими заняться.
- А у тебя нет подозрения, что это Тина на него влияет?
- Тина?! Я тебя умоляю. Она простая, как серебряный рубль…
- Серебро имеет свойство принимать нужную форму.
- Для этого его нужно нагреть. А вот Кабаньяс, как ни нагревал Тину трением, так ничего и не выведал. Можешь сам нагреть. Тогда поймешь, что все твои накрутки и подозрения – от недопёха. А еще лучше – нагрей, наконец, Василиску. Женишься на ней, тогда поддержим замуты по передаче княжения детям, и станешь новым князем, а Вовку я травану так, что никто не прикопался бы, даже если бы всем и не пофиг на него было…
- Как-то опасно «Улыбаньша» с текилой сочетаются, я смотрю.
- Ну тогда найди хотя бы клевую ведьму! Отраду ты профукал, конечно, но и других сколько вкусных. Такими править еще лучше, чем Славией или всей Русью даже. Говорю тебе: все напряги от недопёха!..
- Самцам даосов не понять, гуляй… Вы с Кабаном, кстати, на недопёх не жалуетесь, а кроет вас обоих еще хлеще моего.
- Ну… Это уже – от перепёха…
Санчо рассмеялся – Том умел находить лазейки… От этого каждая его теория напоминала поеденный мышами сыр, зато самому Тому это всегда позволяло ускользнуть, когда теория подвергалась более-менее масштабной проверке на прочность…
К ним подошел Юрек, чутко всматриваясь в сочетание улыбок с грустью в глазах. Он, как почти всегда, очень мягко вплелся в беседу, хотя на этот раз даже его системность не позволяла им сообща одолеть наваливающуюся пустоту, разве что помогая наметить хотя бы отдаленную перспективу.
- Давайте выпьем за то, чтобы дождаться Рагнарек, - предложил айкидзин. – И чтобы ожидание не было скучным. При всем уважении к Сейде, пока его приход не особо заметен.
- Ржачно, если стариканами ветхими встретим, - посмеивался Том после своего глотка. – Семаргл никаких более четких намеков не давал?
- Да вообще как-то уходил от вопроса. В своем стиле: когда не ускользает, а просто будто язык пламени чуть в другую сторону полыхнул. Меня всю осень и смущало, что никакой четкой точки не ставил. Вроде я уже ж говорил вам, что была идея, будто Рагнарек уже вот-вот совсем, и Семаргл надеялся протянуть наш азарт хотя бы до зимы.
- Иногда кажется, лучше так, чем позже – когда от не фиг делать разбредемся кто куда.
- А я еще и о Кощее сейчас подумал, - признался Санчо. – Если считать, что он реально заперт в своем Темном лесу, то, может, он потому и растягивал свою стратегию на века? Боролся так со страхом, что придется долгие века до Рагнарек жить совсем без отдушины, цели и смысла, вот и откладывал себе про запас хоть какие-то занятия.
- О, ну пожалей бедняжку еще, - хмыкнул Том, а вот Юрека мысль тронула. Он уже не раз и сам задумывался о личности и мотивах их главного противника, но оттенки сопереживания появились впервые именно сейчас, когда враг был побежден и разделял с победителями пустоту.
- А если он еще и не хочет жить, но вынужден из-за бессмертия – тогда реально только пожалеть, - покивал айкидзин задумчиво. Санчо поиграл бровями:
- Поднимаю ставку. Что если он вообще играл с судьбой? Типа: «Видал, я какие козни строю, Творец? И если ты не дашь мне шанса, наконец, умереть – я возьму и всю Русь поломаю. Точно хочешь такого?».
- Глубоко, - вздохнул Юрек.
- Клуб понимателей Кощеюшки упустил самое главное, - подмигнул Том. – Если он столько тянул, а сейчас, наконец, растранжирил все свои ништяки и злобные отдушины – Рагнарек реально может быть ближе, чем кажется. Я же дебил, если меня это сейчас адски порадовало?
* * *
Голос Кабаньяса не застыл, а продолжил петь одну ноту, мощь которой росла по мере восторга внутри барда, который прямо во время исполнения песни глянул на печь и обнаружил, что из ее огня мерно вырастает мужская фигура. Аура дружелюбия, идущая от печи, не позволила даже на сотую долю мгновения подумать, будто это может быть враг. Самый, пожалуй, не враг, какой только мог быть на Руси.
- Семаргл! – пронеслось несколько голосов по горнице, богатыри встали полукольцом и радостно в ответ поклонились богу, который с пылкой русской удалью поклонился им в пояс, приветствуя и благодаря. Или не в ответ, а даже раньше – какая разница, если это у всех шло из самой души. Хоть Семаргл лично мог видеться только с Санчо, да один раз явился к Тому, все остальные давно привыкли к его уместным (а порой и спасительным) подсказкам, а особое тепло их одаривало из каждого источника открытого огня.
- Без загадок обойдусь, братцы! – улыбнулся Семаргл. – Не к месту они сейчас, так что прямо скажу, почему лишь сейчас смог явиться я к вам и почему ваш нынешний путь богатырский на время сменяется полнехонькой волею. Не после леса Темного, не после подвигов в пуще даже, а только сегодня. Сами поди смекнули уже, но и я вам скажу: не тогда путь богатырский сменяется волею, когда чудищ да нечисти в лесах не осталось, а когда научился богатырь понимать их как часть Руси!.. Одних чудо-юд еще добрый десяток по лесам нашим таится, но уже не угроза они, ведь срезали вы самые колючие ветви. До конца обрубать – ваше право, но сегодня вы сделали шаг к пониманию самого потока жизни – к приятию Руси в любом узоре ее дивных граней. И мне больше не о чем вас просить – лишь благодарить сердечно да помогать, коли хоть малой долей моя помощь допустима будет силами высшими. А пока – буду рад вместе с вами отпраздновать завершение вашего подвига, - в руках огнебога появилась бочка медовухи, и десять русских богатырей, не делясь на людей и богов, до поздней ночи гуляли в уже совсем другом русле – ставя ту самую символическую точку своего трехлетнего пути защитников Руси.
Много важных слов сказал им в тот вечер Семаргл. Подтвердил он и недавние слова Тома, дав им новое звучание:
- Прав ты был, братец: нечего вам найти, чтобы стать сильнее. Только себя. Или новую цель. Но без первого со вторым будет тяжко, а потому отдыхайте от души, ибо заслужили, как никто, а и в себя заглядывать не забывайте.
Очень уместно было уловить и очертания вектора в будущее. Семаргл поведал юным соратникам, что многие теперь, благодаря их подвигу, воодушевились, включая богов иных пантеонов. Раз, мол, здесь удалось отбить атаку, которую Кощей готовил веками, то, может, и всему Вендору удастся вывернуть уже проигранную было партию? Вторжения планировались в разные части Вендора, а теперь появилась вера в способность их отбить, выиграв время хотя бы для нынешнего поколения, если не на его долю придется сам Рагнарек, который теперь, впрочем, тоже выглядит чуть менее неотвратимо.
- Все равно как-то жутковато звучит, - улыбался Санчо, когда они с богом вдвоем беседовали уже ближе к ночи. – Отбить ручей, зная, что вот-вот накатится море… Еще острее теперь ответственность за Русь: спасали ее, давали надежду, и все, чтобы быть бессильными перед Рагнарек?
- Все мирское когда-то завершается, братец. И наше с тобой бытие, и Вендор. Но тому, что вечно – важны деяния наши и решения: и только они, а не времена, в которые они свершались. Будем мы защищать Русь и впредь. И Русь, и Вендор. Но Родовой воли знать мы не можем, а потому примем душой всё, чего миновать не удастся пылкостью наших сердец и мощью клинков.
- Спасибо, Семаргл… Спасибо вам с Лилу за возможность поучаствовать в спасении Руси, к чему бы это ни вело в будущем. Ведь в каждый момент настоящего – это было прекрасно.
- И тебе, брат мой, спасибо: и от меня, и от Лилу… Но уж точно не только Русь мы хотели тогда спасти, - огнебог тепло улыбнулся. – Мы спасали еще и тебя…
* * *
- Здрав будешь, Санчо. Иваном меня зовут, и беседа у меня к тебе, коли временем обладаешь… - приветственно кивнул седеющий мужчина, одетый по не совсем актуальной в Славутиче моде. Шла зима, везде лежал снег, это позволяло красоваться в различных меховых изделиях. Но гость был одет во все натуральное и бескровное, как делали Отрада и Микула. Фактура визитера напоминала фигуру наставника богатырей, разве что угадывалась менее пропорциональная мускулатура… Санчо догадался, что перед ним кузнец. А точнее…
- Проходи, Иван, - кивнул самурай. – Для вас-колыванов время всегда найдется. Квас, сбитень, настой травный?
Первое знакомство с колыванами произошло месяца через три после битвы за Славутич, изрядно скорпионов растрогав. На лесной опушке их встретили два здоровенных мужика, после приветственного поклона всем вручившие личный дар: очень адресно сделанное для каждого оружие или броню высочайшего качества. Санчо, например, в тот же вечер попрощался с потрепанным вакидзаси, сменив его на колыванов дар: похожий по изгибу и длине клинок, который вскоре будет назван «Каноном» в честь вида пения, ибо буквально чувствовал направление движения Бетельгейзе и старался ему вторить, словно мелодии, с максимальной гармонией.
- Неустанно Сварогу молился, пока ковал, - признался колыван, вручая безымянный еще «Канон», и можно было не сомневаться: создатель главного меча Санчо услышал молитву и даже словно бы доковал немного шедевр своего почитателя в небесной кузнице.
Остальных тоже не обделили. Отличная спата взамен утомившему тяжестью бастарду для Кабаньяса, новая обоюдоострая секира Феликса «Двухголосье», «Тринити» Тредиасара, легкая мифриловая кольчуга для алеманского бегуна, вал наконечников стрел для Тома, с которыми нам просто не повезло увидеться в редчайшем бою, когда они не показали в очередной раз свою поразительную эффективность. Все это было сделано именно колыванами, и не обделили никого.
Уже по возвращении в Славутич Скорпионы узнали от Микулы, что колываны – это загадочные кузнецы из древних династий, ведущих к прямым ученикам самого Сварога. Живут они удаленно, в местах, куда нечисти нет хода, и веками от отца сыну передают секреты кузнечного мастерства. Чем эти отшельники занимаются обычно – никто толком не знает, но иногда особо отличившимся богатырям доставался от них благодарственный дар в виде оружия или доспеха. И приятно сознавать, что в последние годы колыванам пришлось трудиться, как никогда.
* * *
И тем грустнее было услышать поведанное Иваном. Пообещав колывану помочь, самурай направился в княжеские палаты, где вскоре был принят Владимиром.
Как часто бывает, одним из главных бенефициаров победы на Богатырских холмах стал человек, едва ли не больше всех мешавший этой победе. Авторитет Славутича как первой и главной цитадели Руси быстро тогда скакнул вверх и с тех пор только рос, заодно возвышая и статус самого Владимира, который на спине богатырей и ведьм взлетел до уровня неформального светского лидера всей Руси. Пока скорпионы и часть ведьм были заняты борьбой с Кощеем, а другие ведьмы, как тоже нередко происходит, упивались возвращением популярности, Владимир пожинал плоды их успехов, активно трудясь на информационном поле. Народ, честно обожая своих истинных защитников, под влиянием молвы, засеваемой вирниками, часто приписывал к ним и Владимира, и доходило до того, что даже его самозваное прозвище «Красно Солнышко» ассоциировалось некоторыми именно с Колом.
Скорпионы закрывали глаза на попытки князя примазаться к их успехам, тем более что плотно подружились с Василисой, а сам Владимир благоволил им три года, как мог, везде давая зеленую улицу на колее любых светских вопросов – улицу, особо ненужную, но слегка сковывающую в проявлениях прямого негатива в его адрес. Тур хорошо справился с первичной зачисткой княжеских шептунов вроде Варфоломея, но затем, не найдя помощников, хотя бы отдаленно схожих гибкостью ума с Олегером, увяз в рутинной работе. Почти весь последний год он был занят наведением мостов с Мосохом, добился в этом немалого прогресса, однако утратил контроль над ситуацией в самом Славутиче, где вокруг князя вновь образовалось плотное кольцо ушлых интриганов. И уровень недосказанности за это время опять вырос до критического максимума.
Санчо решил сразу прояснить ситуацию, чуть наивно надеясь решить вопрос с колыванами, не мараясь при этом в остальных светских делишках. Едва поздоровавшись с князем, он задал вопрос прямо:
- Владимир, поделись, будь добр, своими замыслами насчет колыванов. И здорово, если мы сразу пропустим ту часть, где ты бы отнекивался в их наличии. Сам знаешь: я начинаю с тобой разговор, когда уже владею информацией.
Князь делано зевнул:
- Ну а раз владеешь, то зачем начинать? – посмотрел он в глаза с бесстыжей прямотой хитреца. – Мало разве других тем у двух умных людей, тем более что не гутарили давно и столько всего накопилось.
- Ну, гутарить успеется, а вот здесь вопрос острый, и меня ситуация с колыванами совсем не радует.
- Жизнь не только в радостях, Санчо, - включил философа князь. – Меня вот совсем не радует, сколько молвы вокруг вас с Василисой моею гуляет, да терпит отцовское сердце, молчит, хоть слухи досужие чести княжне потомственной явно не во благо пойдут.
Попытка в очередной раз прикрыться Василисой самурая рассердила, не позволив сдержать внутреннего скорпиона:
- Сложно народ винить, - ухмыльнулся он. – Думает, что семейное это: музыкантов фаворитами делать.
Упоминавшаяся в разговоре с Томом Тина – была именно певицей: милая блондиночка-гедонистка стремительно набирала на Руси популярность, попала в поле зрение Владимира и с весны неустанно кружилась вокруг палат далеко уже не только днями.
Князь покраснел и нахмурился:
- Совсем вы от рук отбились.
- Мы ручными и не были. И оба прекрасно понимаем, что будь твоя воля – ты бы от нас давно избавился. Просто не мог. Да и никак без нас было. А мы в свою очередь не хотели лишний раз трясти Русь в сложные времена, вот и согласились, что лучше уж такой князь пока, чем новая ломка устоев.
- Сурово твое слово «пока» прозвучало. Чай грозишься? А я так тебе отвечу: от скуки то. Кощея одолели, маетесь, вот и ищете себе нового супостата, да только не там. И кто, как не князь, вам путь новый укажет? Много нынче по миру нев…
- Да ну без обид, но и правда целая очередь, кого бы мы вернее тебя выслушали при выборе пути.
- Молод ты и горяч, Скипер – так всю мудрость мимо ушей и пропустишь. А серчаешь сейчас, ибо лучше меня понимаешь: поисчерпались вы здесь, поиссякли. Раньше о ратной удали вашей молва гуляла, а с осени только о хмельной удали и слыхать. Да тоже ж не лезу – уж кто заслужил славный отдых, так то, знамо, вы. Хоть на печи теперь тридцать лет валяйтесь, и коли народ вас забудет, то знайте, что князь вам всегда и меда, и вина, и хлеба от себя передаст… Но и ты меня, Санчо, пойми: после подвигов ваших на Богатырке сколько народу в богатыри подалось! Все захотели с нечистью биться. Да так расстарались, что нет больше нечисти, а от других угроз Русь защитить почти некому – лучших витязей в богатырей перековали, и полезут хазары – так всю Славию и захватят, пока витязи по пустым лесам шарахаются, вам подражают.
- Хазары настолько дураки, чтобы сейчас сюда лезть? Кто тебе такую дичь нашептал?
- Всяко незнание дичью кажется. Я-то ведь тоже грешен, когда вас не послушал в делах, от коих далек был. Вот и вы ошибок моих не повторяйте: хитрое дело политика, и вам просто некогда было тонко в ней разобраться да тайны постичь… Веками хазары мешали соседям сплотиться, чуя в том угрозу себе. И сейчас, когда Русь в двух шагах от соборности – сеют смуту да козни строят, дабы всячески этого избежать. Вокруг Славутича Русь собирается, Всеволод уже и Новгород, и Мосох к присяге почти что подвел, Суздаль осталась только, вот и втиснутся тут хазары: им или сейчас, или поздно уж будет.
- И я повторю первый вопрос: у хазар не нашлось более удобного способа самоубиться?
- Как говорят мне мудрые люди: смени угол взора. Это вам с богатырской позиции Русь видится неодолимой. А хазары-то смотрят иначе. Видят они полные леса богатырей и почти пустые, незащищенные города. Так леса-то им и не нужны! На Славутич они пойдут, а вы и не заметите – придете сюда хмельные, посмотрите, что не князь «Красно Солнышко» правит, а каган какой, рукой махнете и дальше бродить пойдете, а князя-то даже не вспомните.
- Вот теперь понимаю, что иногда стоило-таки и гутарить. Совсем тебе левую картину нарисовали, и как перерисовать новую – я даже не знаю, есть ли время и смысл.
- Ну чуть сгустил, может, да разве в целом не так? У вас свои хлопоты, у меня свои. Вместе Руси и служим, как можем. А что колыванов хотели привлечь, так тут просто всё. Не хазары ж одни у границ наших бродят. Сканды силы набрали, хоть и заверили уже меня мудрые люди, что не супротив нас эта силушка. Саксы очередную орду сзывают, только надежда, что на Гелэрис ее погонят или еще куда. Не одной только нечистью мир опасен – люди не шибко лучше. А оборонить Русь от человека толком и некому. Вот и надумали мы: раз силы сейчас у рати моей маловато – снабдить ее оружием знатным да бронею. А кто ж лучше колыванов сделает, как оказалось? Негоже лишь богатырям радеть их дарам дивным – на Руси живут, пусть Руси и помогут.
- А спросить их не пробовали? Зачем было всю эту подлую круговерть устраивать? Сделать ложных богатырей, напустить про них слухов, чтобы колываны им наковали оружия, а эти «богатыри» их потом тайком выследили до самых кузниц... Вы же так гадите на лучшие традиции и помыслы! Колываны веками следуют именно древним канонам – они часть той Руси, которая к вашим светским интрижкам никакого отношения не имеет. И чем больше вы таких схем придумаете – тем больше шансов, что и богатыри, и колываны, и ведьмы – действительно в какой-то момент просто задержатся на пару недель в лесах и не станут замечать, что вместо князя сидит кто-то другой.
- Ну вот теперь и я так рассуждаю. Спасибо, что вразумил… Не по нраву мне, что Русь на пороге соборности снова делят на какую-то нашу и непонятную, но приму это с высоты возраста своего. Не трону я вашу Русь – будь спокоен, и слово тебе мое княжеское на то. Уже хотя б за былые заслуги и даже понимая, что новых заслуг не предвидится.
И вот что тут скажешь? Вязнуть в мутном словоблудии князя дальше? Или обострять разговор с риском довести себя до состояния, когда светская власть на Руси нечаянно поменяется?.. Нет. Последнего Санчо не мог себе позволить даже без учета отношения к Василисе. Он вообще старался быть максимально далеким от интриг, а в дела именно Руси не лез еще и из какого-то неуловимого чувства деликатности… Кто он такой, рожденный в Ведруссии, воспитанный в Синае, чтобы лично менять ход вещей на Руси? Для этого у нее есть свой народ… Правителями обычно становятся не мудрые, не умные, не смелые или благородные, а именно те, у кого этого чувства деликатности нет вообще, нет по определению. А ведь в большинстве случаев отсутствие этого чувства требует дань в виде отсутствия еще как раз мудрости, ума, смелости и благородства. Странами редко руководят злодеи. Куда чаще это просто удобные дураки, и у Санчо не было готовности расплетать змеиный клубок, выясняя, кому конкретно удобен Владимир…
- Бывай, князь! – кивнул он, вставая. – И на том спасибо… А мы обещаем не забыть тебя, когда вернемся из лесов и узнаем, что «Красно Солнышко» подвинули его же тучи-шептуны. Возвратить не обещаем, но выпить – выпьем.
С каждым шагом к выходу из палат внутри укреплялось решение покинуть Русь в поисках новых задач. Когда решение затвердело до готовности сделать это буквально завтра – самурай прошел мимо выхода и проследовал в терем Василисы – попрощаться, а заодно, видимо, смягчить свое отношение к князю, чье присутствие на престоле и правда изрядно опиралось на персону дочери. Видная в отца, нравом Василиса пошла в рано умершую мать и, отзывчивая, словно крошечный Стрибог, реально делала очень много добрых маленьких дел. За минувшие три года она создала целую сеть мостиков между светской Русью и мистической, вот и воспринималась как потенциальная княгиня, единственный недостаток которой – риск прецедента наследственной передачи власти.
Княжна, стоит заметить, и правда была к самураю достаточно любезна, чтобы давать почву слухам. Общавшейся почти со всеми скорпионами, Василисе нравилось, что именно в самурае ноты романтизма не плутают в лабиринтах бунтарской депрессивности, как у Тома, и не сходятся в неизбежной постельной тональности, как у Кабаньяса, который, впрочем, на деле, был глубже этой тональности и не раз признавался друзьям, что ищет в женщинах именно струны, а не стоны.
- Моя лютня круче бабы! – глубокомысленно и нетипично грубовато заявил он однажды, склонив хмельную голову. – В ней шесть струн и одна дырка, а в большинстве сударынь – наоборот…
Санчо был уверен, что все струны мира не сравнятся по глубине и насыщенности звука с любой из сотен струн, натянутых в душе, например, Отрады, но с Кабаньясом тогда спорить не стал, капитулировав, как нередко бывает, перед яркой сочностью самого образа. Да и чего спорить, если восхитительная «иберийская» гитара самого Санчо, сделанная для него Отрадой, при всей густоте общения с ведьмами и той же Василисой, и правда была самураю в чем-то ближе, нежели каждая из них.
* * *
Василиса была не одна. Рядом с ней сидела молодая, очень симпатичная девушка из тех, что со второго взгляда нравятся больше, чем с первого, а после третьего от них уже сложно оторвать глаз. Темные волосы, мелкие черты лица, глубокие голубые глаза. Ей могло быть от двадцати до тридцати, если судить по глазам, но точеная, изящная фигурка выдавала юность.
- Знакомься, - заулыбалась княжна, которой по-девичьи понравилось, что ее друг всего лишь раз, и то довольно бегло, глянул на красивую подругу. – Это – Росава!
Самурай кивнул:
- Санчо… Очень мило знакомиться, прощаясь, - решил он не тянуть с причиной визита.
Василиса напряженно подняла глаза.
- Так, Санчо… Присядь, пожалуйста.
Скорпион сел. Княжна пытливо прищурилась:
- Что-то личное, или отец достал?
- Будем считать, он просто нечаянно подтолкнул к неизбежному. И правда засиделся здесь.
- И куда планируешь?
- Сердцем бы в Ведруссию хотелось, но сама знаешь… Пока на корабль, а там – куда принесет. Ахею давно думал посмотреть. Может, в Барсу… Или кельтам расскажу, как нежить любить.
- Ребят с собой позовешь?
- Позову, пожалуй… Чтобы не спились или глупостей не наделали. Но настаивать не буду.
Княжна вздохнула.
- Огорчил ты меня, Санчо… Сам не представляешь, как сильно… А я тебя как раз только со своей подругой познакомить хотела, - добавила она, кивая на сдержанную Росаву – юные барышни очень часто любят знакомить с подругами тех, кто им симпатичен, и какой мазохистский механизм этим движет, определить сложно. – Мы недавно знакомы, а я ее уже обожаю, собиралась сегодня отцу представить... Росава просто чудеса творит в каллиграфии. Настоящая искусница.
Услышав сладкое слово, Санчо невольно присмотрелся к рекламируемой подруге и вдруг углядел у той едва заметно торчащую из белого сарафана бусинку, кажется, булавки…
Он вздрогнул. Потом улыбнулся:
- Да… Хороша ты, Росава… Очень хороша… Только вот соринка у тебя на плече… - длинная рука застала гостью врасплох и с ловкой незаметностью выхватила булавку, спрятав ее между пальцев. «Только бы не уколоться, ёжкин-дрын…», - пронеслось в голове. Чуточку морозная в манерах искусница растерялась, не успев даже толком потянуться за обокравшей ее рукой.
- Санчо, что за манеры? – рассмеялась удивленная княжна. – Будто Том в тебя вселился на мгновенье…
- Прости, милая, - извиняющееся пожал плечами самурай. – Дурное влияние друга… Бывает. С друзьями вообще нужно поосторожнее… Считай советом и до скорых встреч.
Скорпион внимательно посмотрел на Василису для галереи памяти, встал, обнял ее, ловя до краев насыщенный взгляд Росавы, кивнул подругам и ушел…
* * *
Глубокие мелодии плыли вокруг Зеленого помоста – неподалеку от места рождения первого подвига Скорпионов. Они выражали прощальные треморы в душе самого исполнителя, а дополнительным звучанием наполнялись благодаря его дивному инструменту, при создании которого Отрада использовала и фрагмент своей булавки, дабы, став частью нервущейся струны, еще изящнее выражать душевное томление, коим за годы в теле раскаивающейся искусницы пропиталась и эта булавка-палач.
На пение народного героя привычно собралась внушительная толпа, для которой холод был куда меньшей помехой, чем был он для пальцев Санчо, перебиравших струны гитары, вопреки сковывающему тонкие суставы морозу. Он регулярно выступал в Славутиче: когда с Кабаньясом, когда сам, и народ быстро полюбил его за лиричность, тем более что уже любил как доблестного богатыря.
Хотелось попрощаться с Русью каким-нибудь подвигом, но нечисти фактически не осталось, а другие подвиги, кроме ее уничтожения, самурай делать разучился… Да и не умел особо – всё как-то бои да тренировки… Пение было одним из немногих доступных ему занятий, потому сейчас он немного сжался, когда, уже собираясь уходить, услышал от подошедшего мужичка слова: «Эх, золотые же у тебя руки, скорпион!»…
- Да где ж золотые?.. - Санчо усмехнулся. – Ты вот кто по ремеслу?
- Гончар, - в свою очередь смутился собеседник.
- Вот у тебя – золотые руки, гончар… Ты умеешь делать то, что людей кормит и поит. Ну, точнее, помогает в этом… А я только нечисть бить и умею своими золотыми руками…
- Да нечисть – боги с ней! Играешь ты – любо смотреть, а слушать тем боле… Я-то что – горшки леплю, да чашки. А ты до сердца своей песней достаешь, до мурашек пробираешь!..
Санчо тепло похлопал гончара по плечу:
- Тогда у каждого – золотые руки… И у того, кто играет, и у того, кто с кругом работает. Главное, чтобы от души это делать. Твоя песня – это круг! И она ничуть не хуже моей, а по-своему – куда лучше…
Они с гончаром обменялись теплыми взглядами и пошли, оба довольные услышанным. Как хорошо, когда итог беседы именно таков…
* * *
Вместе с мелодиями из сердца вытекли и последние сомнения, пробуждая в душе ростки эйфории новых шагов в неизвестность. И правда ведь исчерпались. Так зачем засиживаться на невидимой печи, превращаясь в бесполезных увальней? Они сделали для Руси, что могли. Все, что просил Семаргл. Отвели от края пропасти, напомнили о существовании почти позабытых уже граней бытия. И дали шанс идти дальше. Но выбирать за русичей еще и сам путь, по которому они пойдут – уж нет: тут, пожалуйста, сами.
Упрямо направитесь дальше с риском опять приблизиться к пропасти? Ваше право. Русь – ищущая сестра, и если суетливый каменно-ремесленный тракт для вас неизбежен – идите по нему. Главное, вперед иногда заглядывайте, чтобы запряженная чужеродными скакунами тройка не принесла вас в то будущее, где вам как именно русскому народу места не будет. Туда, куда, кажется, опять начинает нести.
Так хотелось верить, что поможет смена Владимира на Василису. Но этого мало. Так характерно и мило было бы написать, что возвращение власти какому-нибудь народному вече принесет, наконец, счастье… Но тоже нет! Вендор ведь не сказка, хоть и попахивает волшебством… Конечно, сама смена власти – обычно необходимое условие для смены курса. Но это лишь самая малая часть из того, что нужно сделать, дабы осчастливить народ не на день, а на годы, и главное – дать ему нужное направление… Руси был нужен не новый князь или возвращение вече. Нужен был новый уклад. И не старый, а именно новый – с опорой на старый, но с учетом и всех шагов, сделанных за последние века. И кто это все сформулирует – Санчо не знал. Точно он понимал лишь, что не он, ибо только защитник, а не социальный мыслитель. А важнее всего, что до этих изменений следует вызреть и самому народу – едва пока отошедшему от края обрыва и учащемуся снова жить без оглядки на шорохи леса. Пока народ не готов. А раз так – нет нужды менять и власть, если она, конечно, не вконец обнаглеет, потащив за собой без малейшего спроса… Но здесь и кроме Санчо будет кому вмешаться. А если нужно – его позовут…
- Санчо, - услышал самурай голос сзади, как раз спустившись до Богатырки. Он понял, кому этот голос принадлежит, и повернулся уже с улыбкой.
- Я ждал тебя, - кивнул самурай Росаве, стоявшей в одном сарафане, зябко поджав очень женственные плечи. – Зайдем? – он показал головой на двери ближайшей трапезной.
Она закивала, обреченно вздохнув. Этот образ очень шел юной искуснице…
* * *
Они сидели в углу трапезной – Санчо не страдал манией публичности и всегда выбирал углы поуютней. Молчать с Росавой оказалось приятно, тем более что говорить нужно было ей. Искусница тонко уловила волну и чертовски обаятельно держала паузу. В ней чувствовался стиль…
- Что-то мне подсказывает, что ты потребуешь вернуть свою булавку, - наконец, заговорил скорпион, неторопливо перебирая четки. – Но это скучно… Удиви меня: станцуй, спой, улыбнись… Или скажи, что влюблена в меня по уши и жизни без меня не представляешь.
Девушка иронично улыбнулась:
- Я влюблена в тебя по уши и жизни без тебя не представляю… - она смотрела в его глаза, не отрываясь.
- Удивлен, - погладил Санчо двумя пальцами небольшую бородку, которой иногда позволял дорасти до совета сбрить. – Что дальше? – откинулся он на спинку лавки, в свою очередь, не отрывая взгляда от многослойных серо-голубых глаз.
Хозяин трапезной подошел лично узнать, чем потчевать гостей – он очень уважал Санчо и даже сдал сына в ристалище богатырей, вдохновившись подвигами скорпионов.
- Приветствую Санчо и юную барышню, - забасил он. – Что вам подать?
- Мне мяса… - мило попросила Росава, - с кровью! – выразительно добавила она, разумеется, не собираясь отводить взгляд от зеленовато-карих глаз скорпиона.
- Мне как обычно, Шуст… - улыбнулся Санчо, - зелени всякой и водочки своей собственной …
- Сейчас принесу, - пообещал хозяин и ушел. Искусница изящно закусила губку:
- Ладно… Ты сегодня уходишь. Не любишь князя. И внушаешь доверие. Трех причин мне достаточно.
- Чтобы влюбиться по уши?
- Для этого хватило бы и одной.
- Мне одной может не хватить.
- Я умею быть многими.
- Это со многими… А с одним – не всегда получится быть и одной.
- Мне достаточно роли половинки.
- Я пока вижу не больше трети.
- Могу встать.
- Для этого придется убрать очаровательную ножку из моей коленной впадинки.
- Надо уметь жертвовать.
- Только в том случае, если собой.
- Ты же готов к этому, самурай?
- Как и ты.
Росава поправила волосы, склонила влево головку, и во взгляде, который теперь шел из-под тонких линий бровей, появилась струя мечтательности:
- Не по уши, конечно, но ты мне и правда нравишься… - в глазах мелькнула тень озлобленной боли. – Я расскажу тебе свою историю…
* * *
Они уже не соревновались во взглядах. Росава больше смотрела в стол, а Санчо на табачный дым, который глубокомысленно выпускал изо рта. Искусница поковыряла пальчиком краешек стола:
- Я – царевна…
- Поздравляю.
- Я – дочь потомственной хазарской каганты Итиля.
- Фразой «я – крестьянка» ты вызвала бы у меня ровно такой же отклик.
- Приятно, что ты это ценишь. Я тоже не похвастаться решила… Это часть моей истории… Ее начало…
В голове самурая быстро сложились воедино слышанные сплетни и примерный возраст царевны.
- Если тебе грустно вспоминать начало истории, можешь поберечь силы – я, кажется, понимаю, о чем идет речь.
Глаза выстрелили вверх:
- Спасибо, - закусила Росава губку, на этот раз совершенно произвольно, даже не задумываясь, что это ей идет, а шло действительно потрясающе.
- Думаешь, месть даст тебе освобождение?
- Да! – вспыхнула царевна, и этот образ ей тоже вполне шел. – Да, черт побери!.. Меня восемнадцать лет учили ненавидеть отца, а научили в итоге ненавидеть еще и себя, и всех остальных.
- Не верю… - донесся шепот сквозь дым.
Рука Росавы почти судорожно ухватила руку самурая. Она была очень горячей:
- И правда!.. – девчонка лихорадочно рассмеялась. – Тебе же лучше знать… Это же ты вздрагивал пятнадцать лет при слове «отец». Это ты понимал, что стоит тебе когда-нибудь стать претенденткой на каганат, и грязная история твоего происхождения обязательно всплывет, чтобы вывести из игры. Это ты ночами рыдал в подушку, представляя, как тебя разыгрывают, словно аджарскую шахматную фигурку, в своих скользких интригах, в случае начала войны между маминым каганатом и отцовским Славутичем!..
Санчо погладил вздрагивающую руку и заглянул в искристые глаза, отчаянно подавлявшие прорыв наружу заостренных промерзших слез. Сейчас в них не было ни искусницы, ни царевны, сейчас была только безудержно раздерганная внутренними терзаниями девочка, готовая и даже желающая принести себя в жертву обидам… Он не мог этого позволить…
- Послушай меня, Росава… - сказал самурай спокойно, откладывая трубку и мягко опуская ладонь на вторую руку собеседницы. – Мне крайне неприятен князь. Как много переживший человек, я способен прочувствовать всю глубину твоих переживаний… Я даже готов допустить твое желание мстить… - Санчо приблизил лицо к личику девушки и отчетливо проговорил, словно по слогам. – Но я не могу позволить тебе погубить такое восхитительное создание, как ты!
Он убрал руки и снова откинулся на лавке. Росава, непроизвольно затеребила медальон на тонкой, длинной шее.
- Такие дети, как ты, не могут родиться в похотливой связи, - твердо сказал Санчо. – Ты – дитя, рожденное в любви. А остальное – уже неважно. Жизнь по-разному складывается, не всегда родители могут быть вместе, особенно наделенные властью… И это близко не повод губить такое чудо.
- Да что ты вообще знаешь? – цеплялась за взлелеянный, а теперь тающий замысел царевна.
- Я знаю, что ты осчастливишь как минимум одного мужчину, а как максимум – весь свой народ. Это на одной чаше весов. На другой – секундное удовлетворение от свершившейся мести и жерновом валящаяся на голову пустота…
- О, я бы упивалась местью!.. Ты, наверное, не понял – я бы влюбила в себя этого похотливого козла и наслаждалась витьем из него грязных веревок…
- А потом дошла до… крайней стадии мести, чтобы наутро оставить ему записку, раскрывающую твой замысел. Чтобы князь захлебнулся от горя и ужаса как раз в то время, когда твоя подпухшая тушка уже начала всплывать в каком-нибудь пруду, уровень которого ты бы перед тем подняла своими слезами примерно на четверть… Блеск!.. И как не жила…
Росава была совершенно растеряна:
- Ну откуда ты все знаешь? – всплеснула руками она. – Зачем издеваешься надо мной?
- Я не издеваюсь над тобой. Я просто хочу, чтобы ты жила свою жизнь, а не ту, на которую тебя обрекла обиженная на весь мир мать… А знаю потому, что люблю размышлять… Ну и… кроме того, моим лучшим другом всю юность была девушка. Коварная, мстительная и очень умная. Только она, в отличие от тебя, холодна. Месть – это блюдо, которое подают не только холодным, но и холодные. А ты – огонь!.. Ты, если сразу не убьешь, то потом не сможешь… Добрая ты… И теплая. Просто в инее, но это оттает.
- А как звали твою подругу? – спросила Росава, вероятно, и правда пригревшаяся в лавовой заботе самурая и желавшая сейчас еще чуть-чуть оттаять-погреться в его историях. Но теперь уже Санчо плеснул холодком:
- Она мне больше не подруга… - блеснули стальные нотки. – И даже больше чем «не подруга»…
- Враг?
- Я иногда теряюсь в формулировках. Сейчас как раз тот случай… Ее звали Сатис… Полагаю, так и зовут, если она жива.
- Сатис?!. Хм. Я слышала это имя… Она – более чем жива. Если мы имеем в виду одного человека… а по описанию все как раз сходится… то именно твоя подруга сейчас возглавляет Орден Фурий.
- Фурий? – насмешливо бросил Санчо, но сталь в его глазах начинала интенсивно плавиться. – Тогда точно она… Полагаю, главная цель – захватить мир.
- В яблочко!.. И почему я не удивлена?..
- Просто немножко разбираюсь в женщинах… Особенно, в таких, как Сатис… - сейчас в глазах самурая очень уместно было бы показывать кому-нибудь образ реки Смородины. – Сука… Перешагнула и понеслась… Власть над миром… Сначала бы собой властвовать научилась… Ладно, еще пересечемся…
- Ты сейчас на себя не похож, Санчо… Это ты мне про месть говорил?
Самурай взял себя в руки, хотя Росаве под одеждой и не было видно, как погасли кольца на его плече:
- Забудь, - он вытащил булавку из элевоскового камня четок и вручил царевне. – Сама решай… Я действительно не в праве делать это за тебя… Только… Не забудь передать привет Сатис, когда будешь в аду отбывать наказание за загубленную жизнь. А она скоро к тебе присоединится…
Росава потеребила свою иглу, зачарованную у вештиц и набравшую в ее теле волшебных сил. Та теперь просилась совсем не в князя, и до чего ж тяжело себя сдерживать, когда в пальцах играет оружие власти:
- Боюсь представить, что она тебе сделала, если такой человек, как ты, выходит из себя только при упоминании имени… - кокетство царевна заменяла особой пронзительностью взгляда.
- Да… Лучше не представляй этого… - самураю было не до чужих вихрей. – Ладно, мне пора… Будь добра: передашь мои извинения Шусту, когда он принесет тебе твое мясо, с кровью? – Санчо встал из-за стола, оставляя золотой камень из четок. Столь внезапный обрыв разговора пугал царевну – ее только было обогрели, а сейчас снова бросали на путь леденящего душу холода.
- Еще чего!.. – передернула напрягшимися плечами девчонка. – Я твою зелень съем. И водку выпью. А потом… - взбудораженная Росава, не готовая теперь ни к одному из осознанных действий, выбрала самое инстинктивное: тоже встала и шагнула к самураю, – ты попробуешь «мое мясо с кровью»! – она, не устояв перед давящим искушением булавки, резким движением замахнулась ею на скорпиона, но та ткнулась в один из камней четок и сломалась.
Санчо погладил растерянную царевну по головке:
- В этом не было нужды: с булавкой или без нее, ты мне нравишься. Но прощай. И будь точнее: во всем.
Росава сглотнула, ее аккуратная грудь высоко вздымалась при дыхании. Хотелось сказать так много, что слова, будто сталкиваясь, мешали вылететь хоть какому-то. Она резко развернулась.
- Постой, - тихо добавил Санчо. – Еще… Хватит баловаться с вештицами да иглами. Найди Отраду. Она – искусница, последовательница Лады. И сможет показать тебе твой истинный путь… Удачи на нем…
Росава покорно вышла из трапезной, сдерживая хаотичное пламя, бьющееся внутри из стороны в сторону. Это пламя и осознание, что путь мороза вовсе не единственный – позволит ей чрезвычайно легко воспринимать мороз природный. Уже сегодня она прямо в сарафане явится к Отраде: отогреваться.
* * *
Войдя в горницу, Санчо убедился, что его решение было абсолютно верным. Олегер, нервно барахтаясь, «плавал» по полу рядом с Томом, пытаясь добраться до стола, пока сам стрелец спокойно «держался» на спине, двигая только ногами. Рядом лежала миниатюрная стрела из столь же миниатюрного лука «Купидохи», и самураю не составило труда догадаться, что происходит.
Том умел делать кислоты не только прямого эффекта, так называемые экстракты, а и «абстракты», революционная природа изготовления которых изложена в другой книге. Сейчас можно было не сомневаться в использовании озорным экспериментатором одной из его классических кислот под названием «Ной», вызывавшей в уколотом глубокую иллюзию всемирного потопа. Когда стрелам не в кого лететь – они могут начать колоть себя самого, пускай в данном случае просто из поиска развлечений.
- Ковчег левее! – усмехнулся Санчо и сел на лавку. Олегер направился влево, а опытный Том хохотнул:
- Фигня. Кабаньяс уплыл в спальню искать и спасать зверей… Будь осторожен – может принять за тюленя, уж больно от тебя прохладой несет… - проказник поводил руками по полу, поворачиваясь в невидимой для Санчо воде лицом к нему. – Кстати, я вот что подумал. В торском писании говорится, будто Всемирный потоп погубил всех людей, кроме праведника Ноя.
- Допустим.
- Ржака в том, что если реально всех погубил, то эту историю сам Ной и рассказал.
- Ха. Классно подметил, - донеслось слева, где Олегер уже барахтался на месте, ухватившись за спасительный табурет. – То есть еще хрен его знает, каким он праведником был, получается…
- Именно!.. – поднял палец Том. – Да и вообще у торцев главное запугать! Себя немного, а остальных – по полные штаны. И для этого тырят сюжеты откуда хочешь: у шумеров, у осирианцев, у аджаров даже… И так ведь грамотно, заразы, сочетают со своими племенными легендами, что дурак обязательно поверит, будто с торцев-то все и началось!.. И Адам им был; и даже Бог, и тот – торец, который то миром правит, то превращается в племенного божка, чтобы погладить по головке очередного любимчика из своего народа…
- Например, тебя! – заржал Олегер.
- Э, не. Я когда начитался их лабуды, то понял, что все это явно не мое… Забавно, кстати, если бог и нас таким вот абстрактом уколол – только не «Ноем», а «Рагнареком»: сначала Одина ткнул, а теперь и остальных жучит – вот мы и барахтаемся на полу в ожидании Рагнарека, которого нет нигде, кроме наших голов…
- По поводу Рагнарека, - кашлянул Санчо. – У меня к вам разговорчик есть. Через час соберемся, и вы подплывайте – я пока остальных созову: каждой твари по харе.
- Гы-гы.
* * *
- Друзья, - обратился самурай к восьми скорпионам, сидевшим за общим столом. – Мы наговорили за осень уже очень много пафосных и красивых слов. Чем меньше было боев, тем больше слов. Не хочу плодить новых, а боев здесь, кажется, не предвидится… Я вас очень люблю и поэтому хочется, чтобы каждый нашел в нынешней паузе отдушину: занялся чем-то, что три года откладывал на потом. Это «потом» наступило, нас в любой момент могут кольнуть стрелой Рагнарека, и хочется не упустить момент для передышки – возможно, очень короткой… Сам я ухожу из Славутича завтра. Вас собой не зову – здесь у всех вас есть дела, родные, любимые, которым нужно уделить время… Три года назад нас как будто свыше собрали, почти с ходу закалили битвой, да так, что потом никто и не втиснулся. Я начинаю новый путь, на котором буду рад видеть всех вас, но пока мне, наверное, надо поискать именно себя: как и говорил Семаргл. Всем нам нужно… И мои новые планы или задумки, которые уже начали прорастать – слишком личные, чтобы впутывать в это вас. Скорпионы еще не всё сказали как команда, я на связи по первому зову: не сработает трепло – попросите Семаргла… А пока давайте от души нажремся и нащупаем в себе очертания новых путей, которые или завтра, или еще года через три – несомненно сплетутся… За вас, ребята! За Скорпионов и за каждого в отдельности!.. Спасибо!
- Красиво как нас послал, - уже выпив, покивал головой Олегер и улыбнулся. – Шучу, братуха. Каждое слово с языка сорвал. И спасибо тебе: и за это, и за все. Ты был первым скорпионом и первым должен был… короче, ты понял, - плут сглотнул. – За скорпионов! – хрипнул он, и все снова выпили, звонко тюкнувшись кружками, на чьих боках к утру будет по несколько вмятин от пылкости, с которой богатыри чокались друг с другом, словно в последний раз.
Идеальная дружба
…Это была идеальная дружба. Ну или не совсем идеальная, раз так в итоге все получилось… Неужели мужчина и женщина неспособны действительно дружить, обязательно скатываясь к осложняющим дружбу оттенкам?.. И не от этого ли он сейчас бежит, слишком пригревшись к целой дюжине почти столь же близких подруг. Хотя, пожалуй, все ж не настолько близких…
Санчо шел по январскому снегу, приближаясь к Суздали, из которой планировал на корабле отправиться куда-нибудь на юг. Он шел несколько дней, пешком, оставив в Славутиче коня Бролема и даже не воспользовавшись божегодьями Семаргла как порталами. Хотелось ощутить именно путь. Закалить свою новую цель. Если блажь – развеялась бы от течения деревьев вокруг и тихого шороха легких шагов в обуви от искусницы. Но не развеялась… Лишь закалялась от каждого шага.
Несколько дней назад во время прощального застолья Санчо издалека спросил у Олегера о Фуриях, и тот признался, что как раз на днях услыхал о них от хазарского посредника, но никакой конкретики нет: очередной секретный орден, настолько мифический, что, скорее всего, пустой треп. Санчо не стал разубеждать, хотя понимал, что точно не треп, а покров тайны удерживается с помощью самых строгих мер, и даже странно, что Росава еще жива: Сатис всегда отличалась готовностью на поступки, и отнять чью-то жизнь для нее было таким же простым с точки зрения морали делом, как и сходить умыться. Точнее, нет – умывание несло в себе больший смысл: Фурия, как прозвал ее когда-то именно Санчо за жесткий нрав, имела чрезвычайно мало слабостей, но какая-то яростная страсть к омовению за ней наблюдалась сразу. Все это, несомненно, брало истоки из сложного детства, особенно его окончания…
Санчо вспоминал их знакомство.
* * *
Он тогда еще совсем пацаном, лишь пару месяцев назад пришедшим в Поталу, сидел в комнате Мастера и слушал его короткие рассуждения о своем будущем пути.
- Ты будешь высокий и сильный, - задумчиво говорил Миямото, глядя словно сквозь время. – Но легко улавливаешь наш классический стиль, заточенный под совсем иную фактуру… Однако тебе в нем тесно. Будь у меня твой рост, я бы тоже фехтовал совсем иначе, нежели сейчас. Возможно, в новых витках спирали мне подарят такую возможность, а пока я разработаю с нуля новый стиль – учтя и твою природу, и весь наш многовековой опыт: просто переточить его под тебя – грубая работа, и уж тем более недопустимо втискивать тебя в эти рамки… Я готов взяться, - кивнул Мастер, ощущая вдохновение. – Остается лишь один вопрос: насколько готов ты? Я даже не называю это тренировками – это будет сплошной путь, не терпящий почти никаких сторонних увлечений. Ты очень поздно оказался здесь, но и одарен сверх меры: считай, что начинаешь на общих основаниях. Ты уже знаешь, что в Тестао за тридцать лет протекает вся вода мира. Готов пропотеть всей влагой хотя бы Синая?
- Пот – это масло реальности мира, Мастер. Он дает осознание истинности наших действий.
- Не просто повторил – чувствую ростки осознания. У меня были ошибки, и учеба на них не всегда помогала избежать новых. Верю, что с тобой не ошибся, но эта вера – ничто без твоей полной готовности ступить на путь самурая Дао.
- Мастер, к тебе гостья, - постучал в деревянную кромку бумажной стены один из монахов. – Впустить?
- Ты не против? – спросил Мастер своего единственного слушателя. Санчо опешил от такой чести и, конечно же, не сказал бы «против», даже если бы страшно хотел – такими мелочами Миямото развивал среди подопечных осознанное послушание.
- Конечно нет, Сенсей! – воскликнул ученик.
- Пусть войдет, - сказал Миямото.
В комнату ворвалась девчонка возраста Санчо – а значит, лет десяти. В каких-то лохмотьях, едва прикрывающих необычно белую кожу, с короткой стрижкой черных волос и с очень колючими глазами.
- Я слышала, что здесь готовят самых лучших воинов… - сказала она на ломаном синайском и встала на колени. – Меня зовут Сатис. Я согласна делать что угодно, выполнять любую работу, но только научите меня, пожалуйста, сражаться так, чтобы одной убивать по сотне врагов…
Миямото посмотрел в ее глаза:
- Здесь не учат убивать… Здесь учат жить, служить и умирать.
Он встал, кивком головы позвал Санчо за собой и вышел из комнаты…
Когда на следующий день они снова пришли сюда заниматься, девчонка продолжала стоять на коленях на том же месте. Сенсей показал ей, что она может встать, но упрямица покачала головой:
- У меня затекли ноги. Если я встану, то начну шататься, и вы будете надо мной смеяться…
- Я беру тебя в ученицы, - тихо проговорил Мастер. – Но тебе придется нелегко. И в первую очередь – духовно. Выдержишь – я научу тебя сражаться. Со временем, конечно… Не выдержишь – выгоню в Кога или Киото: там есть синоби-рю : им нужны такие, как ты.
- Я знаю о них. Но я не хочу атаковать тайно, подло и скрыто. Я хочу сражаться честно.
- В ближайшие годы тебе придется забыть слово «хочу». Это первое условие…
- Если я произнесу это слово в течение пяти лет, то отрежу себе язык. Но через пять лет…
- Мы снова поговорим с тобой, - перебил Миямото. – Если, конечно, твой язык останется на месте…
* * *
Первым испытанием для Сатис стал всеобщий смех. После какой-то провинности ее привязали к дереву во дворе, завязали глаза, и все жители (наверное, корректно будет так их назвать) Поталы надрывно смеялись над ней в течение нескольких дней, иногда спонтанно, а иногда – участвуя в массовой смеховой атаке. Девчонка вздрагивала всем своим белым телом, будто вместо хохота в нее летели камни, и было совершенно ясно, что ей легче перенести камни, но приходилось терпеть, и она терпела…
По указке Сенсея смех каждый день становился все добрее и теплее. Если поначалу он просил учеников и послушников смеяться издевательски, насмешливо, то к концу недели это были уже исключительно добродушные улыбки, тепло которых Сатис научилась чувствовать кожей… Когда ее отвязали, Санчо сел рядом с неспособной пока передвигаться девчонкой. Он чувствовал, что его помощь была бы отвергнута, а потому просто сел, не выражая никакой жалости, хотя и испытывал ее внутри. Сатис это поняла и была благодарна: жажда жалости и понимания, возможно, и просилась откуда-то из самой глубины души, но выдержать ее проявлений сил не оставалось… Они просидели рядом молча несколько часов, пока Сатис не подала новому другу руку и не позволила отвести себя в дом…
Так началась их многолетняя дружба.
…Не было ничего странного, что они поняли друг друга. У Сатис случилась похожая история, только с более грустным финалом. В отличие от ведруса, с малых лет имеющего связь с тонкими каналами, ей было не к кому обратиться, когда на ее поселок, лежащий в горах Альфы между Лаконией и Смутными землями, напала большая банда варваров. Сатис была полукровкой: отец – сакс, мать – лаконка. В их поселке в основном и жили те, кого из-за их выбора не хотели принимать ни по одну сторону гор, ни по другую… Но если лаконцы просто махали на отступников рукой, то варварские натуры саксов не могли смириться с самим фактом существования отщепенцев и небольшими группами иногда совершали разбойничьи нападения на мирную деревню… Эти нападения обычно успешно отбивались, пока кому-то из мелких вождей по имени Геринг не пришла в голову идея полностью разграбить поселок, объединив под этой идеей несколько мелких отрядов…
Селение уничтожили подчистую, не пощадив никого. Каким образом осталась в живых изнасилованная и израненная Сатис – непонятно даже ей.
…Но эта оплошность дорого обошлась Герингу. Когда шестнадцатилетняя девица в течение трех дней одно за другим вырезала каждое племя, принимавшее участие в уничтожении ее поселка, Геринг испугался. А то, что случилось с ним и его кланом, повергло в шок всю Саксонию и Алеманию . Для саксов характерно отсутствие тормозов, когда дело касается насилия, но в случае с убийством клана Геринга получилось редкое сочетание не только полнейшего отсутствия этих тормозов, но еще и крайне изощренной фантазии…
Миямото не оценил самоволку подопечной – Сатис долго возвращала кредит доверия и больше года была лишена боевой практики, что позволило Санчо, и до этого на полкорпуса опережавшему подругу в мастерстве фехтования, оторваться еще больше. Его увеличение разрыва между ними расхолаживало, а потому он сам, потихоньку от наставника, показывал Сатис, чему его учат, вероятнее всего, не входя в противоречие с замыслом самого Миямото, наверняка об этом знавшего и даже учитывавшего.
Эта странная дружба светлого, солнечного ведруса и хмурой, холодной, но очень справедливой лаконки была настоящим явлением в монастыре. Вокруг пары вертелась вся жизнь младшего поколения кулес (как называли в народе потальцев за их традицию медитировать всем монастырем в низком поклоне, выдвигающем на первую роль как раз куле – что на синайском наречии означало «задница»).
Они потрясающе дополняли друг друга. Сатис обладала явными задатками лидера, и получалось так, что все ученики обычно слушались Сатис, а Сатис почти всегда слушалась Санчо. Эти роли как-то сами находили ребят и устраивали их полностью. Миямото, до пятнадцати лет державший подопечных в узком русле строгой философии и жесткого распорядка, по достижении этого возраста устраивал самым перспективным ученикам испытание свободой. Здесь таился глубокий смысл: через несколько лет им предстояло покинуть монастырь и столкнуться со свободой, имеющей свойство топить в себе неподготовленных. Часто приходится видеть, как зажатые родителями юноши и девушки срываются во все тяжкие, вырвавшись из дома. Выпускники Поталы этого благополучно избегали. Строгость в детстве должна была выработать в них умение жить по ритмам Вселенной, по течению Дао. Испытание свободой, предоставленной в подростковом возрасте, становилось прививкой на будущее и давало возможность при незаметном контроле со стороны Сенсея находить потоки Дао в необъятных просторах свободы выбора.
Санчо и Сатис в будущем могли бы добиться огромных успехов как связка. Мощнейшая энергетика делала Сатис доминатором, Санчо же, которому ведрусская скромность не позволяла центропупить самому, радовался возможности руководить тем, кто руководит всеми. Правда, это не было «серокардинальство» в его чистом виде: скорпион направлял подругу не тонкими науськиваниями, а очень даже волевыми решениями, правда, всегда подтвержденными более стройной и аргументированной логикой, чем могла себе позволить прямая лаконка. К тому же Сатис и не скрывала ни перед кем, что в их паре лидер – Санчо, в то время как он – старался не подвергать авторитет подруги сомнениям на публике.
…Горные районы Синая были местом обитания целой массы опасных существ. Недостатка в практике не имелось: иногда и Миямото направлял учеников помочь жителям какого-нибудь поселения, терроризируемого очередным монстром, но чаще Са-Са сами проявляли инициативу, наслаждаясь возможностью бегать на лоне природы, никого не боясь и занимаясь чем-то совместным с самым близким человеком. Суть занятия была неважна: главное – сам процесс совместной деятельности.
Они гоняли по лесам, ныряли в водопады, исследовали пещеры, взбирались на отвесные скалы… В этом всегда был элемент легкого соперничества, не омрачаемый даже тенью зависти: возможно, только разнополая дружба способна на такую чистоту соперничества, когда радость за другого равноценна спортивной злости от поражения. Сколько раз они вытягивали друг друга из неприятностей – это и подсчету не поддается. Только на руках друг друга они висели десятка три раз, когда лишь эта протянутая рука друга отделяла от падения в какое-нибудь ущелье. Прикрыть же спину в бою – считалось особым шармом. Они даже вели счет спасениям, но быстро сбились с него где-то на втором или третьем десятке, кажется, в пользу Санчо, но с минимальным отрывом.
У однополых друзей такая близость может существовать лишь в том случае, когда они занимаются настолько разными делами, что соперничество невозможно. Здесь же оба развивались в одном направлении и даже сражались в похожем стиле. Сатис, целью которой изначально было умение противостоять целым отрядам, выбрала стиль боевого танца с клинками. В отличие от славного этим направлением Эскориала, в Потале бэтлдэнс не был на первых ролях. Но Миямото быстро распознал в ученице превосходные природные данные: в первую очередь – феноменальную скорость движений и стартовую резкость взмахов. Первое позволяло ей превращаться в живую мясорубку в разгоне, а второе не давало застать врасплох, когда скорость была еще не набрана. Специально для Сатис кузнецы Поталы изготовили прочные широкие клинки, крепкие за счет толщины и, конечно же, особой синайской ковки . Фурия быстро освоила резкие удары без замаха, за которыми в случае необходимости следовал разгон, и скорость вращения в считанные мгновенья достигала такого уровня, что сопротивляться этому стальному вихрю было едва ли возможно. Клинки, которые одним движением дополнительно крепились у локтя, обрушивались на противника со скоростью, требующей для уклонения просто грандиозной реакции, а блокировать удары можно было только обладателю очень крепких рук и еще более крепкого оружия или щита.
Тем не менее, в ежедневных спаррингах намного чаще побеждал Санчо. «Белоснежка», как он куда чаще «Фурии» ее называл, в физическом аспекте была явно небезгрешна, хоть и хороша. Невысокая, пропорционально сложенная, при этом плотно сбитая, она обладала огромной врожденной силой, которую, по ее словам, унаследовала по лаконской линии, ведущей корни чуть ли не от царя Леонида, прославившегося несколько веков назад во время удерживания лидийской армии в узком горном проходе. Ее тело обладало особой природной крепостью, и это была не деревянность, а просто особая тугая пластика, что ли: словно при лепке этого тела Творец использовал более вязкую глину, чем обычно… Однако именно какой-то гибкой, животной ловкости Сатис не хватало изрядно, а в духовной составляющей обучения лаконка была и вовсе одной из слабейших, не умея постичь суть пяти колец даже в общих принципах и ограничившись лишь самой заземленной гранью дзен-буддизма.
Санчо же постиг пять колец рекордно быстро благодаря глубокому образному дару. В Ведруссии со стихиями и природными аспектами глубоко общались, маленький боян исключением явно не был, и даже закрытие образного канала не стало помехой. Чуть опоздала, как уже говорилось, пустота, зато четыре классических стихии первый ведрус в истории Поталы сделал частью своей сути просто по старой дружбе: пускай он уже не видел их оком, как раньше, но тут ведь, как с обычным зрением: намного проще найти что-то в темной комнате, если ты видел ее при свете…
Не духом единым: выдающаяся реакция позволяла скорпиону не бояться резких выпадов, попросту уклоняясь как от отдельных атак, так и от вертящегося волчка с подругой посередине (второй вариант был даже более прост в силу предсказуемости направления). Смена ритма же, которую он освоил с сутью пяти стихий, становилась для Сатис непреодолимым препятствием: своими аритмичными перемещениями и контратаками самурай сбивал ее с ритма, вне которого Фурия становилась для него легкой добычей, в то время как сам Санчо всегда оставался в своем ритме, даже меняя его полностью: от тягучей и плавной воды до резких выпадов языков пламени.
К тому же у него элементарно были длиннее и руки, и основной клинок. Умение ловить идеальное мгновение для выпада позволяло Санчо находить щели даже в крутящемся вихре, а вне этого простоватого вихря, без комплимента названного Мастером «сюрикен», у Сатис просто не было шансов уклониться. Это страшно бесило ее, Фурия сутки напролет оттачивала мастерство, чтобы в какой-то момент удивить друга-соперника победной комбинацией и заставить уже его придумывать ответные ходы, дабы достичь комфортного для него превосходства в «полкорпуса».
* * *
Но если в плане чистоты соперничества разнополость оказалась подспорьем, то побочным ее эффектом стало проникновение в дружбу новых оттенков чувств, в конечном итоге нарушивших дружеский баланс. Увлеченные приключениями и тренировками, Са-Са сравнительно поздно ощутили внутри себя теплое дыхание эроса как таковое и, привыкшие делить все между собой, попытались поделиться и этой частью своей сути.
Раннее изнасилование, конечно же, повлияло на Сатис. Не в плане формирования предпочтений, как это нередко бывает в подобных случаях, а в плане отвращения к близости как таковой. Ее зажатую в пережитом сексуальность мог разбудить только очень тонкий подход. Но так как Санчо был еще далек от понятия подходов, за него сыграло его умение держать страсть под контролем, подчиняя ее более тонким энергиям во время длительных и регулярных медитаций. Столкнувшаяся в детстве именно с животной страстью самцов, будущая Фурия сразу сумела оценить хладнокровный даосский подход друга, еще и потому, что это был именно не подход, а просто какой-то естественный интерес.
Близость стала для них горизонтальным продолжением вертикальных поединков. В этом было совсем чуть страсти и много любопытных экспериментов – своего рода гимнастика со спецэффектами удовольствия. Причем характерным было вопиюще малое количество поцелуев, как-то изначально приписанных юным самураем к другой области отношений, с которой боевая подруга уже не соотносилась.
Некоторое время этот новый пласт взаимодействий никак не мешал устоявшейся дружбе, но женская (пусть и очень суровая) душа лаконки в какой-то момент допустила возникновение чего-то огнеподобного, и в коварную трещину хлынуло чувство, раскалывающее дружбу любовью. Санчо же, у которого ничего подобного не возникло, продолжал вести себя с Сатис, как и раньше, но его подруга менялась на глазах: не умея быть женственной, она становилась хлипкой, неспособная называться милой, она становилась капризной, неспособная порхать в мире иллюзий, она стала склонной к спонтанной истеричности и обидам…
Это все больше раздражало скорпиона. Его натура не позволяла ему переступить через вязкую стену, растущую в душе подруги, вместо этого он, наоборот, бомбардировал ее колкостями, шуточками и издевками. А когда у него начались первые увлечения другими девицами, Сатис и вовсе взбесилась. Ее сильный характер и природная гордость постепенно застраивали огонь прочными стенами, девушка честно пыталась бороться с первой любовью, с каждым днем все больше осознавая ее безответность… Но, умелая в бою, Сатис была безоружна и беспомощна в поединке с охватывающим ее чувством.
Не будь Фурия столь холодной и изломанной, Санчо, вполне вероятно, мог бы быть счастлив с такой подругой. В дружбе с Сатис до совсем уже идеальной ему не хватало только огня. Фурия могла дать ему лишь пламя сердечных чувств, скорпион съел их вместо дружеского огня, а сама Сатис внесла блюдо уже совсем в другое меню, и возникшая нестыковка образовала в отношениях трещину. Такая трещина необязательна – окажись вместо изломанной Фурии точно такая же, но более пылкая и простая девица, которая отнеслась бы к новым граням разнополой дружбы со страстью вместо чувств – и все сложилось бы совсем иначе. Однако уже не Санчо с Сатис было познать прелести таких отношений.
В какой-то момент самурай стал догадываться, что стоит за переменой в их дружбе. Но не нашел ничего более умного, чем колоть в больное место. Им следовало объясниться со всей искренностью, но Сатис прятала проявления чувств, а Санчо воспринял это как игру и находил особый кайф в том, чтобы эти проявления выявлять и высмеивать. Чувство мешало Сатис продолжать отношения в формате дружеского поединка. Стали появляться чисто женские желания, вроде ласки и внимания, лаконка совсем перестала побеждать в спаррингах…
Санчо же это не устраивало! Ему хотелось продолжать дружить, как раньше, а не выходить на новый уровень отношений: во-первых, все эти ласки и заботы казались ему банальщиной по сравнению с куражом постоянного поединка , а во-вторых, он не испытывал тех чувств, что достались Сатис за двоих. Эти чувства воспринимались самураем как враг, который появился и нарушил сложившийся дружеский уклад. А потому – высмеивались и подвергались нападкам, излюбленной из которых была провокация на ревность.
Да… Вызывать ревность Санчо просто обожал. Он иногда буквально упивался тем, как бесится от ревности подруга, узнавая о его свидании с очередной куле. Так упивался, что порой это было основной целью свидания. Миямото строго следил, чтобы не возникало междоусобиц, а потому Сатис просто не могла разделаться с соперницами. Впрочем, их становилось все больше – Санчо обретал популярность в монастыре и даже едва не соблазнил местную девственницу Сандру – самую талантливую ученицу в секции рукопашников. Сандра была чрезвычайно привлекательна: особенно здорово сочеталось немного детское, как бы чуть заспанное лицо и уже совершенно сформировавшееся тело молодой знойной женщины – смуглой и пластичной уроженки Бермудских островков, разбросанных около малоисследованного острова Картахена.
Сандра была известна не только неповторимой пластикой и боевым талантом, но и своей странной клятвой, которую дала еще почти девчонкой. Она тогда поклялась, что посвятит свою девственность только лично и только самой красивой богине, которую встретит и которой станет служить…
Санчо умел ценить чужие клятвы еще с десятилетнего возраста, но в случае с Сандрой едва удержался, чтобы ее клятву не нарушить, несмотря на то что на роль красивой богини не подходил никак. Они сошлись на почве фанданги – боевого стиля, который в случае разнополого поединка нес колоссальный заряд высокой, эмоциональной страсти. Тренировки для обмена опытом быстро переросли в нечто большее… Юная бермудка была так мила в своей девственной неуклюжести поведения на фоне животной грациозности тела, что самурая бросало в жар уже после нескольких поцелуев, во время которых он окончательно понял, что к Сатис у него все-таки исключительно дружеское влечение. После череды свиданий с Сандрой он не только с трудом прекратил намечающиеся с бермудкой отношения, но и окончательно перестал заниматься «зарядкой» с лаконкой.
…Ну а потом этот турнир в Эскориале… Сердце, открытое настолько, что даже недавний роман с Сандрой показался нелепицей… Мощная идеологическая подоплека… Намек на то, что любовь тоже может быть поединком: вечным, безумно увлекательным и пронизанным разноцветными нитями всевозможных чувств… И Сатис… Ее вскипающая ревность… Его солнечная насмешка... возможно, жестокая… И ее ставший роковым ответ…
И эта фраза в предпоследний вечер: «Желаю тебе с покойной ночи»…
А потом все обрывается, и какими-то лоскутками в памяти – Сатис с ее признанием в содеянном. Мастер и Бетельгейзе... А потом опять Сатис на коленях, как когда-то при первом знакомстве, сутки или двое с танто у живота… Вот интересно, тогда почти простил и даже не дал сделать сэппуку. А теперь ненависть клокочет… Наверное, потому, что тогда она была так трогательна, так искренна в своем переживании. Теперь же хочет править миром… Как ни в чем не бывало. И даже название – словно насмешка над бывшим другом-скорпионом. Создать организацию уже по своему прозвищу, но не защищать кого-то, а захватить!..
Нет, «Белоснежка»… Что бы ты ни задумала, я не дам твоим планам осуществиться. Нечисти на Руси больше нет, но зато появилась новая нечисть по всему Вендору. Эта нечисть называется Фурии, и я объявляю вам войну…
* * *
Санчо выплыл из воспоминаний и несколько часов шел без каких бы то ни было картинок перед глазами и с одной лишь мыслью в голове: «Я объявляю вам войну»… Огонь самурайского служения требовал хвороста, и он был найден в лице набравшей силу организации под руководством бывшей подруги. Правда, перед тем для разбуженного богами вулкана была приготовлена другая пища…
Слева и справа давно тянулись знаменитые «межгородья» Суздали: город, состоящий из трех когда-то независимых и компактных гардариков, соединялся именно такими вот неказистыми, до бесхозяйственности щедро растянутыми деревушками. Самурай взошел на холм, поворачивая направо, ведь если левый порт исторически торговал со скандами, то правый – с хазарами и остальным Вендором; по традиции кораблями дальнего плавания до сих пор был обычно напичкан именно правый порт.
Но… разве такими?.. И почему в стороне? Санчо заметил, что еще правее порта хлюпают на ветру десятки лоскутных парусов скандских драккаров – без единого грузового кнорра поблизости. Они подходили к берегу под звуки боевых рогов, киша вооруженным людом, а народ в ближайшей части города проявлял весь спектр реакций, кроме организованного отпора.
«Я объявляю вам войну…», - снова пронеслась в голове жесткая мысль. Что ж… Можно и так. Прошлый путь тоже начался с нечаянной резни скандов. Сейчас их больше где-то в тысячу раз, ну так и он уже другой… На Русь с мечом – плохое решение.
Санчо еще не знал, каким образом он один остановит всю эту армаду. Подоспеют местные богатыри, ведьмы или витязи? Сейда вернется валькирией, дабы защитить родной край от любителей валькирий? На четках загорится камень невидимости, и он попадет на флагман, где убьет командира и всех его помощников? Или научится пускать из глаз огненные лучи… Неважно. Он знал, что победит – он шел по пути силы, а на нем нельзя отступать, как нельзя и проигрывать. Только победа. Самурай готов умереть в любой момент. Особенно такой. Но русский – еще и победит. И любой ценой – даже если это цена любви. Или любовь все-таки бесценна?..
На груди завибрировало «трепло» в виде даосского амулета инь-ян. Санчо не сразу сконцентрировался лишь из-за всплеска радости. Через несколько секунд он настроился на сигнал.
- Привет, дружище! – раздался голос Олегера, и сразу стало теплее…
- Здорово, уважаемый, - усмехнулся самурай. – Так и знал, что руну где-то прицепили и следите за мной.
- Да огонь полыхнул ярковато. Где ты сейчас? Точно в норме?
- Более чем. Решил для путешествия взять себе целый корабль. Или даже штук пятьдесят. Тут как раз подогнали драккары – еще не выбрал, с какого начать.
- Полтос драккаров? Тебя Том напоследок новой стрелой уколол? «Скандское вторжение» называется?
- Нет, но что такое Рагнарек – сегодня многие из них узнают.
- Ясно… - как-то чересчур деловито отрезал Олегер. – Ну ладно, братуха. Удачи тебе – мне тут пора: надо с Тредиком перетереть по дельцу одному.
- Ну давай… Не скучай, дружище. Всем привет…
Стало как-то холодно… Холоднее, чем до разговора.
Да и ладно… У парней своя жизнь. Неужели они обязаны вовлекаться в каждую мою личную войну: будь то Фурии или локальный Рагнарек кучки скандов?..
* * *
Санчо вышел на берег, выбирая место, где можно в одиночку противостоять целым сотням врагов. Сканды медленно высаживались в стороне от города, возможно, давая властям и жителям время на добровольную капитуляцию. Им в любом случае придется идти через самурая, и гордыня не позволит пройти мимо, проигнорировав защитника-одиночку. От стрел отлично укрывал холм, в небольшой пещерке с узким входом всегда можно было укрыться от толпы, а удачно разбросанные валуны прикрывали спину… Не так здорово, как когда-то Сатис, но зато эти камни были теплее.
Со стороны города донесся топот копыт. Не лезли бы вы, ребята… По крайней мере, раньше, чем в воздухе будет слышно полеты метелок. Или ведьмам с богатырями и правда плевать, кто сидит в городах, и только мне чужой меч на русской земле мозолит глаза? Санчо взял камешек с четок и набил трубку.
- Эй, мне оставь пару тяг! – услышал он в амулет голос Тома. – Я свою поломал, когда ковчег строил.
Санчо обернулся: из Суздали галопом приближалось девять лошадей. На восьми сидели наездники, а девятая… Девятой был Бролем.
У самурая за спиной словно крылья выросли. Когда он прощался с друзьями, уходя из Славутича, было ощущение, что они за ним не пойдут. И как же здорово, что эти ощущения нас иногда подводят… Скорпионы подскакали и быстро спешились. Никаких лишних обниманий – будто на час за медовухой выходил.
- Ну что, сколько их? – поинтересовался Олегер. Санчо пожал плечами.
- Главное – сколько нас! – сказал Раф: ведущий специалист команды по неприхотливым фразам.
- И круто, что всю колоду сразу видно: без сраного астрального прикупа, как у Кощея.
- Это точно, - кивнул Юрек. – Хотя я бы предпочел нежить.
- Предложим мирно свалить, а дальше – сами виноваты.
- Девять человек скажут свалить, и они уплывут? Проще сразу начать валилово, чем на это надеяться.
- Тредиасар зато всем белобрысым амбалам сразу за сотню жизней отомстит; и потом всех уменьшит.
- Сказал белобрысый амбал, - невнятно буркнул кудесник. Санчо присмотрелся к пьяному другу:
- Э-э… - вопросительно прищурился он. – И, кстати, вы как вообще здесь? Божегодье ж в другой стороне и там капец далековато. Семаргл напрямую отправил?
- Та не, - поправил меховую куртку Кабаньяс, - решили не беспокоить бога, да Тома не пугать, а то опять скажет, что глюки – он как раз под грибами тем более…
- Да мне как-то Тредик пьяный хвастал, что его тут так одна ведьма любит, что аж кушать не может и всегда ждет – даже портальчик соорудила и руну ему всучила, лишь бы заглядывал. Пришлось напомнить.
- А я забыл про нее начисто! – заржал кудесник. – Пришлось им меня опять напоить, чтобы вспомнил, где руна валяется. Ведьма охренела, когда к ней такая толпа ввалилась.
- Но рано обрадовалась.
- Да и я все-таки не настолько пьян, и понял, почему постарался забыть про руну…
- Чудесный отряд: один под грибами, другой пьяный…
- Меня вообще с Ванды подняли, - покраснел Феликс. – Не дали малого соорудить.
- Такой, наверное, и должна быть богатырская русская рать, - провозгласил Кабаньяс.
- Да уж, - со смехом покачал головой Санчо. – В этом ее сила… - он провел теплым взглядом по лицам друзей. Вот она – идеальная дружба. А все остальное – недолюбовь. – Так, ладно… Без трех фаз обойдемся? Все просто, по-моему. Юрген отклоняет стрелы дыханием Стрибога, Кабаньяс поет «Трясогузку», Тредиасар стенами сужает линию фронта, мы с Феликсом – встречаем на первой линии, Юрек страхует нас «Джо», Раф и Олегер перехватывают проскочивших, не пуская их к Тому и Тредиасару. Том ловит кайф от грибов и стреляет по самым жирным и наглым крылатым тюленям или лосям, которых увидит… А сейчас – скажет:
- А помнишь, Тур говорил, что из тебя бы вышел отличный воевода? – хмыкнул Том, и все заулыбались.
- «Забыть?», «Он врал?», «Мне самое место быть воеводой у тупорылых ратников?» – перечислил Санчо лишь самые излюбленные варианты этой почти неизменной реакции на его предбоевые команды.
Скорпионы улыбались и просто дружно хлопали с деловито-эстетствующими лицам, потом не выдержали и так же дружно рассмеялись. Санчо смеялся вместе с ними.
- Я вас обожаю, парни! – с интонацией, какой тепло говорят друзьям: «идите в жопу!», развел он руки, в которых через мгновенье очутились Бетельгейзе и Канон…
* * *
…А еще через несколько мгновений вдруг что-то зажглось внутри… Ни на что не похожее ощущение… Какое-то хрупкое, нежное, но более сильное, чем почти всё, что было до этих пор… Даже странно. Может быть, боги дали новых сил для защиты Руси? Но нет – это как-то совершенно не связано с войной и агрессией вообще… Хм… Эта свеча под сердцем не обжигала, а грела ровно и как бы заставляя таять… Нет, переживания никуда не делись, нового смысла в жизни по-прежнему особо не наклевывалось, кроме далекого Рагнарек и странного желания стереть властолюбивых Фурий с лица земли… Но свеча как будто давала надежду, что кроме этого всего, будет в жизни что-то еще… Что-то, ради чего и стоило жить…
Часть вторая
Самовозгорание
Свеча
Дом… Внешне вовсе не примечательный… Каких много… Но от него исходила странная древняя аура. И еще он как будто бы звал… И не было никаких сил сопротивляться этому зову, хотя даже сквозь сон ощущалось, что в теле, в свою очередь, нет никаких сил, чтобы встать. И два этих притяжения: к дому и к кровати тянули каждое к себе, не имея ни малейшего превосходства друг над другом. И было ощущение, что так длится вечно, или, по крайней мере, не один год.
Но это не рвало на две части, наоборот – создавало странный баланс, позволяющий застыть в теплом и приятном безвременье, чтобы копить для чего-то силы. Для чего-то очень важного, ради чего стоило вот так вот лежать и видеть дом…
Пока в один момент откуда-то вдруг не появился песок… Мелкий-мелкий, много-много… Почему-то можно было разглядеть каждую песчинку так подробно, будто она была размером с дом. Эти песчинки складывались в причудливые узоры, они изображали людей, животных, растения… Они пересыпались перед глазами во всей своей бесконечности: каждая – уникальна, и каждая – часть чего-то единого, что вмещало в себя весь этот песок, но было и чем-то еще… Чем – понять невозможно, но это непонимание не рождало дискомфорт, а словно откладывало разгадку на тот срок, когда придет свое время и удачно сложатся песчинки…
А потом песок начал уменьшаться в объеме и как-то странно сыпаться вверх. Маленькое пятнышко желтых кристалликов становилось все ярче и начинало едва заметно вздрагивать, осыпаясь вверх тоненькой струйкой, более тонкой, чем толщина одной песчинки… И пятнышко из песка не уменьшалось в размерах, словно было бесконечным, способным непрерывно и вечно слать куда-то вверх часть своей песчаной сути…
Пятнышко запрыгало сильнее обычного, и вдруг стало понятно, что это не песок, а пламя свечи… Это свеча горела, отправляя неуловимую струйку тепла куда-то ввысь…
Послышался запах воска, а потом свеча на долю секунды исчезла и снова появилась…
Что это?.. Неужели я моргнула?.. Значит, я уже не сплю?..
Пошевелиться не получалось: притяжение дома, кажется, исчезло, но притяжение кровати осталось…
- Встань и иди, Леля! – послышался голос, звучавший словно вдогонку из сна. Голос нестерпимо родной и теплый… Такой, будто этот голос долгое время был домом… Не тем, который звал. А тем уютным домом, который не хотелось покидать, но покинуть было все-таки нужно…
Притяжение кровати исчезло. Не сказать, что в теле появилась какая-то там особая легкость, но и этой – не особой – хватало, чтобы, наконец, подняться с постели и пойти… К дому… Туда, где ждали…
* * *
Леля очнулась от пения птиц… Она сидела на траве, а птицы встречали очередной рассвет пестрыми голосами… Так странно было понимать, что пение птиц ей знакомо, при этом было непонятно не только, где она находилась, но и кто она вообще такая?..
«Леля» – так назвал ее теплый, проникновенный голос из сна. Уже хорошо. Красиво звучит. Нежненько так… Но что стоит за этим «Леля»? Кто я: крестьянка, собирающая урожай, или беспощадная хладнокровная убийца? Голос, конечно, был настолько теплым, что очень вряд ли мог быть обращен к убийце. Но вдруг для носителя голоса крестьянка и убийца одинаково родны и любимы?..
Леля медленно осмотрела себя, слегка опасаясь увидеть что-то неприятное, но куда больше надеясь на отрадное зрелище. Тонкие пальцы, стройные руки, грудь… ага… Грудь полная – она потрогала ее пальцами – и упругая… Это, кажется, хорошо… Тонкая талия… Она выпрямила ноги – ровные и тоже стройные. Хм… Наверное, это красиво… Интересно, откуда я знаю, что красиво, а что – не очень?
Пока только обрывки воспоминаний, но сама система… понимание всего… это почему-то есть… Хоть и не очень цельное, что ли… Так, надо еще полежать и вспомнить хоть что-то, откуда можно было бы оттолкнуться в поисках своего прошлого…
Дом!!!.. Да, точно! Как можно было забыть дом, который виделся и ненавязчиво звал, кажется, целую вечность?.. И еще песок… Но песок разбудил меня!.. Я спала… Очень долго спала. Иногда вроде бы просыпалась, но оказывалось, что все равно спала… Песок, свеча… Так, я проснулась, увидела свечу, а потом что?.. Потом голос, и я пошла… Хм… а зачем пошла? Почему я здесь? Куда легче было бы узнать о себе там, где лежала… Раз лежала, раз свечка горела, значит, кто-то за мной приглядывал... Вот, дурочка… И как же ж теперь найти то место, где свечка?..
Девушка осмотрелась вокруг… Совершенно чистое поле, поросшее редкой травой, деревья, птицы на них… Солнце восходит… И ни одного строения вокруг.
Мда-а… Так, ладно, надо лечь и расслабиться... Я, наверное, ударилась головой... Точно! Говорили, что если удариться головой, то можно память потерять…
Рука инстинктивно потянулась к голове, пощупав ее и убеждаясь, что с ней все в порядке, а сама голова тем временем продолжала думать… Так, говорили, что если удариться… а кто говорил? Ну-ка-ну-ка… Женщина говорила, а я еще низенькая; видимо, девочка, и мужчина рядом... Да! Точно!.. Мужчина, отец! Папа!.. Он кому-то руки приложил к голове… Наверное, лечил… Так, мой папа – лекарь… Или волшебник… Да! Волшебник!.. Вспомнила!.. Тю, а волшебство-то – это как вообще?.. Или никто толком не знает, как, потому оно и ценится? Как непонятная редкость?..
Так, по цепочке вытягивая фрагменты воспоминаний, Леля полдня заполняла пустоты в памяти, напоминающей скомканный шарик, который от надувания воспоминаниями и размышлениями – все сильнее расправлялся и расширялся… Правда, взрослые годы вспоминались совсем скупо: танцует, поет, дерется каким-то изогнутым кинжалом… Но без злобы – кажется, просто тренируется… А вот детские воспоминания появлялись все более выпуклые… Особенно одно… самое странное… А это точно не приснилось?..
* * *
- Помни, в этой жизни тебе ничего не принадлежит, - часто повторял ей отец. – Особенно, ты сама…
Эти слова маленькая Леля с трудом понимала, хотя росла довольно развитой девочкой. Почему ж не принадлежу, если могу сделать все, что захочу? Захочу – и прыгну со скалы! Или утоплюсь!.. Но подобные желания возникали лишь как попытка детского протеста на непонятное разуму убеждение. А так, обычно хотелось совсем другого. Хотелось бегать, петь песни и танцевать… Танцевать – прям особенно… Еще хотелось рисовать, но почему-то не получалось. А делать то, что не получается – скучно!
То ли дело танец! Жители деревушки, в которой они жили, любили смотреть, как танцует маленькая Леля.
Но потом деревню пришлось покинуть и уйти танцевать другим… Почему – неизвестно. Папа так решил… А мама… Маму Леля не помнила и в детстве… Она пыталась ее рисовать, пыталась представлять… Но хоть она и представляла себе все самое красивое, что можно вместить в человека, получалось как-то не очень, несмотря на старания полюбить этот сборный образ всем сердцем.
Зато один раз папа сказал, что она танцует, как мама… И теперь Леля совсем перестала рисовать, а все чаще танцевала, словно, танцуя, могла видеть маму. Ну или не видеть, а чувствовать… Но это, наверное, больше, чем видеть или рисовать…
И вот однажды папа… как же его звали?.. Ай. Не помню… Почему помню танец, а не помню имени папы?.. Ну да… Я же называла его просто «папа», а как называли другие, почему-то не вспоминалось… Однажды папа сказал, что надо прощаться… Это было так грустно… Он сказал, ему нужно отправиться на север, чтобы убить там отца мирового змея. Да! Точно, он так и сказал тогда… Леле еще не понравилось слово «убить», особенно в сочетании со словом «отец», пусть даже и мирового змея…
Она начала тогда плакать, просить взять ее с собой. Он убеждал, что все равно должен будет покинуть ее, когда совершит задуманное. Что существует естественный ход событий, который он должен уважать…
Тем не менее, Леля каким-то образом убедила отца взять ее с собой, чтобы уже потом отправить туда, куда собирался определить сейчас... Кажется, отдать в обучение своему другу. Учиться танцу… И впервые возможность танца совсем не радовала.
Леля знала, что ее отец известен в деревне как волшебник. Он это скрывал, но люди сами узнавали и начинали просить помочь, а он не мог им отказать… Наверное, поэтому и приходилось так часто менять деревни… Но девочка и не подозревала, что он настолько могучий колдун. Когда отец плавными движениями рук отправлял в бегство небольшие банды разбойников, нападавшие на них по пути, Леле это очень нравилось. Она с нетерпением ждала, когда появится новая банда, чтобы опять увидеть, как силен ее папа… И мир радовал ее новыми бандами, ведь путь был восхитительно далек. Путь на остров… Ллантрейн!.. Да, он назывался Ллантрейн!.. И до самого моря они шли пешком, часто останавливаясь, чтобы папа молился, пока Леля танцует… Из его уст несколько раз звучало слово «паломничество»…
И вот они в лесу Ллантрейна… Отец каждое утро надолго уходил куда-то, видимо, в поисках своей цели, оставляя Лелю возле небольшого шалаша, который окружал магическим полем. Этот мелко-мелко колючий на ощупь барьер для чужаков был непреодолим снаружи, но зато проходим изнутри – Леля любила выходить за его пределы и трогать полупрозрачный контур, для нее сквозной. Иногда она бросала в него палки и камни, и смеялась, когда они отлетали… Правда, отец запрещал дочери покидать пределы барьера, но она ведь далеко и не уходила…
А вот один раз ушла… Она ничего плохого не хотела – просто олененок, вышедший на полянку, был такой растерянный… Он, наверное, искал маму!.. Девочка не могла позволить ему потеряться. Она же знала, как грустно расти без мамы, а ведь у нее был папа, да еще такой сильный и мудрый…
И она сама не заметила, как побежала за олененком в лес. Смешной и пугливый, он сначала не понимал, что Леля хочет помочь ему в поисках мамы, а потому отбегал, когда она подходила. А когда, наконец, догадался, то оказалось, что оба они заблудились…
…Постепенно смеркалось… Это, с одной стороны, успокаивало – ведь папа возвращался до сумерек, а значит, уже наверняка начал ее искать. Но в темном лесу становилось страшно, Леля почувствовала себя таким же потерявшимся олененком, особенно когда ее пугливый напарник, услыхав вой волков, умчался куда глаза глядят, а Леля, хоть и бежала за ним, наверное, полчаса – догнать не сумела…
В темноте, с заплаканными глазами, она не заметила, как наткнулась на толстое дерево, но почему-то не ударилась, а… прошла сквозь него…
Вокруг был тот же лес, но только более тревожный. Как будто пронизанный неразличимым для уха воем тысячи грустных волков… Девочка попыталась пройти обратно... Получилось… Интересно. Она снова вошла в спрятанный лес и снова попыталась вернуться, чтобы все-таки быть поближе к ищущему ее отцу и подальше от неслышного воя. Но, уже выходя, вдруг услыхала стон…
Тихий, едва уловимый… И очень усталый… Грустнее, чем вой всех здешних волков.
Ее папа всегда помогал больным и раненым, почему она должна быть другой?..
Леля пошла в ту сторону, откуда услышала стон, который, впрочем, больше не повторялся…
Зато все громче раздавался неброский шум текущей воды. Леля вышла на берег небольшой реки и… увидела картину, странную даже для спрятанной внутри леса волшебной рощицы.
Недалеко от берега прямо в землю был врыт грузный алтарь, покрытый высеченными в камне загадочными рунными письменами. Леля, взяв себя в руки и еле дыша от страха, направилась к нему…
На алтаре лежал почти полностью обнаженный мужчина, над лицом которого была как-то по-хитрому закреплена большая змея. На ее зубах сам собой медленно накапливался яд, превращаясь в два мутных пузырика, на поверхности которых играла пена…
Девчонка зачарованно следила, как увеличиваются пузыри, пока один из них вдруг не повис на зубе и не сорвался вниз… Яд большой отвратительной каплей плюхнулся на измученное лицо пленника. Мужчина вздрогнул и устало повел головой. Чувствовалось, что он лежит здесь страшно долго, что яд, видимо, какой-то особенный и причиняет ему огромные муки…
Леля метнулась к алтарю и попыталась развязать странные веревки, но они абсолютно не поддавались. Жмурясь от ужаса, она попробовала отодвинуть крепеж, державший змею, словно спящую в анабиозе над изможденным лицом… Но тщетно. «Отца змея»! Не этот ли змей нужен папе? Но как его убить?.. Хотя уже понятно, зачем!.. Надо будет ему показать это место… Или не показывать? Ведь тогда придется расставаться… Ладно, неважно, что потом… А пока – помочь!..
Возле алтаря детские глаза заметили чашу… На ее дне виднелся застывший яд… Судя по всему, когда-то эту чашу держали над лицом, но, что еще более очевидно, это было очень давно…
Леля двумя руками ухватила тяжелый кубок и подставила под готовый снова капнуть уже с другого зуба яд. Шлеп… Рукам было тяжело, но девочка услышала еще несколько десятков таких «шлепов», решив максимально помочь пленнику змея отдохнуть…
Тот вдруг пошевелился…
- Сигюн? – в измученном голосе слышалась нотка удивления…
Пленник поднял глаза, и в них сначала мелькнула тень былого разочарования, быстро, впрочем, уступив место теплым, хоть и еще покрытым инеем, искоркам: вид девочки с тяжеленной чашей в дрожащих от усталости руках, не оставил мужчину равнодушным, пусть пока реагировать могли лишь глаза.
- Кто ты? – спросила Леля, часто моргая от напряжения. Пленник затаил дыхание:
- Сначала освободи меня… Если хочешь, конечно…
- Я уже пыталась!.. Но эти веревки не поддаются!
- Просто скажи: «Ты свободен!»…
Леля кивнула, но вместо нужной фразы зачем-то спросила, опуская чашу:
- А за что тебя так?
Пленник с усилием усмехнулся:
- За то, что задавал слишком много вопросов.
Леля одновременно и надулась немного, и поняла, что действительно сглупила. Мужчина вздохнул:
- Прости… Я бы сказал, сколько лежу здесь, но, боюсь, тебя это отпугнет…
Девочка редко сталкивалась с несправедливостью и совершенно не умела с ней мириться.
- Ты – свободен! – сказала она просто.
Алтарь вдруг рассыпался в прах, веревки спали на землю, змея исчезла…
Освобожденный пленник, ловя каждое мгновенье навалившегося счастья, медленно поднялся на ноги. Теперь можно было однозначно заметить, что он очень красив, но Леля, впрочем, еще не в полной мере могла это определить… Мужчина, не стесняясь, сладко потянулся. Потом приблизил лицо к освободительнице:
- Спасибо тебе... - глаза внимательно всмотрелись в глаза девочки, - …Леля!.. Я в долгу не останусь… - он подмигнул. – Передавай папе привет от Локи и скажи ему, что он воспитал замечательную доченьку!..
Он вдруг исчез. И на самом интересном месте!.. Леля, конечно, была скромной девочкой, но хотела, чтобы он сказал ей что-нибудь еще. Может быть, даже рассказал про маму, о которой папа говорил непростительно редко… А тут раз – и все…
Девочка пожала плечами и вздохнула. Она только сейчас заметила, что стоит на полянке, а всего в нескольких шагах искрится папин барьер…
Отец, рыскавший по лесу, уловил, что дочь вернулась в лагерь, и тут же появился рядом. Его лицо выражало одновременно тревогу и облегчение.
- Папа! – бросилась к нему Леля, утыкаясь в грудь... Потом выскользнула и отошла на два шага. – Пап… Ты, наверное, будешь ругаться... В общем, я прогнала змея, освободила мужчину, и… он передал тебе привет от Локи… – видя, как с каждым словом глаза отца расширяются, Леля последнюю фразу говорила, словно извиняясь – она поняла, что и правда сделала что-то не то.
Отец с усилием улыбнулся и погладил Лелю по голове:
- Дочь моя, ты освободила именно того, кого я и собирался убить. Но… раз так случилось, то это точно не твоя вина… Значит, такова судьба… с которой я просто хотел бороться. И продолжу!..
- Мы возвращаемся домой? – спросила девочка с надеждой. Отец тепло заглянул ей в глаза:
- Нет, моя милая… Мне очень многое нужно сделать. В тебя я вложил все, что мог, и теперь бы, пожалуй, лишь мешал твоему росту… Я отправлю тебя сейчас к моему другу. Передай ему, что «я согласился, чтобы ты научилась танцевать особый танец». Он поймет…
- То есть нам прямо сейчас нужно прощаться? – полились слезы из глаз. – Я не… я не подготовилась…
- Нужно всегда быть готовым к прощанию… Пока я чувствую в себе силы отправить тебя прямо во Фриланд, надо пользоваться моментом. Это очень сложная процедура…
Отец, дав дочери хоть сколько-то наобниматься, отошел на два шага и собрал пальцы, словно обняв ими невидимый плотный шар.
- Но папа… - воскликнула Леля, которой нескольких минут статичных объятий совсем не хватило, да и не могло бы хватить. – А как же…
Последние слова она договаривала, стоя у длинной белой стены где-то в неизвестном месте с привычным теплым климатом…
* * *
А вот дальше этой стены вспомнить почему-то не получалось… Хотя было ощущение, что именно за этой стеной прошла ее дальнейшая жизнь… Цепочкой из увиденного вытянулось только пару фрагментов: разговор с каким-то мужчиной, танец с изогнутым ножом в руке, вот она говорит, что всего одной фразой освободила Локи, какой-то девушке, кажется, хорошей подружке, судя по теплу… Но та смеется и крутит пальцем у виска, после чего дружески обнимает и советует меньше фантазировать…
Хм… Фантазии. Жизнь… А может, это трава, солнце и птицы – фантазия, а реальность – это тот дом…
Кстати, дом… Леля вдруг снова ощутила некоторое притяжение к дому, увиденному во сне. Притяжение было не таким сильным, как раньше, но достаточно отчетливым, чтобы даже понять, в какую сторону пойти.
Леля встала, еще разок оглядела себя. Ну, не считая какой-то слишком уж домашней одежды, запахивающейся, словно халат – вполне ничего…
По дороге девушка с любопытством заглянула в первый же водоем и обрадовалась, увидев свое лицо. Оно было открытым и, кажется, красивым… Нет, точно красивым!.. А это же нескромно, если сказать «очень-очень»?..
Дом и человек
Ну слава богу!.. Было уже темно и немного страшновато, когда Леля, наконец, обнаружила, что уткнулась в тот самый дом, который манил к себе в ее затяжном сне. И хотя похожие дома можно было встретить во многих городах Фриланда, ощущение не подводило. Да что там – оно и вело девушку к этому дому несколько часов подряд…
Хотелось кушать и пить. Хотелось нормально одеться и подвесить к поясу хотя бы кинжал, чтобы не шарахаться от каждой тени. Но эти желания меркли перед желанием войти в дом…
Леля подошла ко входу. Обычная дверь… Ой!..
- Не пугайся, пожалуйста. Я с миром, - услышала она голос справа. Из тени вышла внушительная фигура, принадлежавшая мужчине, что, впрочем, было понятно и по голосу.
- А я и не боюсь, - передернула плечиками девушка, поборов желание убежать… Мужчина не подходил, кажется, больше уловив это желание, чем поверив в слова:
- Меня зовут Мановар. Я странник… Мне приснился сон…
Ого. Это уже интересно… Леля сама сделала несколько шагов навстречу незнакомцу. Было довольно темно, но ее глаза вполне комфортно чувствовали себя и в этой темноте. Во всяком случае, с двух шагов странника можно было разглядеть. Он был высок, хорошо сложен, длинные волосы аккуратно ложились на плечи, а черты лица были не только правильными, но и, по всей видимости, очень выразительными.
- Мне тоже приснился сон, - призналась Леля. – И я вот думаю: его целью было познакомить меня с тобой или все-таки с домом?
Парень улыбнулся прямоте девушки. Та добила его своей искренностью:
- Ты красивый и внушаешь доверие. Но тянет меня туда. Значит, пожалуй, с домом.
Мановар не сдержал смех:
- Ты такая непосредственная. Надеюсь, что и наше знакомство входило в планы пославших сон.
- Я только за. Кстати, меня зовут Леля. И это почти все, что я о себе знаю… А тебе тоже песок снился?
- Ага.
- Ну что? Войдем?.. Или подождем, вдруг еще кто-нибудь подтянется?.. Дашь мне руку?
- С удовольствием.
- А ты первый войдешь или я?
- Как захочешь.
- Ничего, что я столько вопросов задаю?
- Да нет – ночь длинная. Утром зайдем…
- Ладно. Хи-хи… Поняла. Пошли…
* * *
Они вошли в скрипнувшую дверь. Внутри в потолок были намертво встроены светящиеся камни. Похожие на лунные кристаллы, широко используемые в Вендоре, они, видимо, отличались принципом работы, поскольку находились здесь уж очень стационарно, а лунные кристаллы, как известно, пусть и изредка, но требовалось заряжать солнечным или каким-либо еще светом.
Благодаря этим камням комнатка была освещена вполне прилично.
- Слушай, снаружи дом кажется большим, а внутри только эта комнатенка, - зашептала Леля. Ничто не мешало говорить громко, но девчонка поддалась самой атмосфере. – Наверное, здесь есть потайной ход.
Мановар кивнул, они подошли к внутренней стене. Та выглядела чрезвычайно монолитно.
- Ого, - постучал по ней странник. – Ничего себе работенка. Я видел в Нартексе сооружение, построенное гномами-наемниками, так оно рядом с этим – ветхая тростниковая хижина.
- Ну это понятно. Неужели двум разным людям может одновременно присниться один и тот же сон, чтобы они просто побродили по обычной босяцкой лачуге?..
- Логично. Хотя бывает всякое… А ты правда о себе не помнишь ничего?
- Не-а… Только из детства разные картинки. Но я нормальная, ты не бойся. Просто, видать, где-то ударилась сильно или что-то вроде того… О, смотри, на стене!
- Где?
- А вот, наверху – надпись какая-то. Кошмар, неужели я и читать разучилась? Я правда умела!
- Да верю, верю… Я это тоже прочитать не могу, хотя несколько языков знаю.
- Порадовал... А вот внизу – какая-то амфора стоит… - Леля постукала по небольшой чаше, вкопанной в землю. – Металлическая… И прямо из земли как будто растет.
- Ну да, иначе бы уже утащили.
Они подсели к амфоре. На той плелись какие-то надписи, но тоже совершенно нечитаемые. Она была пуста, судя по гулкому звуку стен… Побродив по комнате и убедившись, что кроме непреодолимой стены, непонятной надписи и загадочной амфоры здесь больше ничего нет, Леля и Мановар снова уселись у пустой посудины и стали размышлять.
- Ну ладно, надпись можно переписать и показать кому-нибудь знающему, - предложила девушка. – У тебя есть на чем писать?
- Да, в рюкзаке восковая дощечка. Я перепишу… А с амфорой что делать?
- Давай в нее что-нибудь кинем.
- Зачем?
- О, ты тоже начинаешь задавать вопросы. Классно.
- Ага… Вот бы еще кто-то начал нам на них отвечать!
…Сначала в амфору положили камешек. Правда, внутри комнаты оказалось категорически пусто, пришлось выходить на улицу и долго искать там камни… Причем не один раз, так как у амфоры открылось интересное свойство: даже изящная ручка Лели не могла дотянуться до дна, а камни поглощались без звука, словно этого дна и не было… В порыве экспериментаторского вдохновения туда размотали даже длинную веревку, валявшуюся в плоском рюкзаке странника, но и она уходила куда-то в неизвестность, правда, не исчезала, а, кажется, просто не дотягивалась до предполагаемого дна.
- Она бесконечная, что ли?..
- А такое бывает?
- Ну… не знаю... Папа говорил мне, что Вселенная бесконечна… И любовь тоже… О! Я это вспомнила!.. Наверное, так потихоньку и буду все вспоминать.
- Поздравляю тебя. И если захочешь, я могу рассказать тебе о Вендоре довольно много всего. Ты теперь сама, как эта амфора.
- Пустая?
- Нет. Бесконечная.
Леля потрогала чудную бровку и улыбнулась, заставив Мановара залюбоваться своим милым личиком и поразительно уместными, едва уловимыми, но словно бы передающими от солнца привет веснушечками:
- Ты знаешь… Наверное, все-таки еще и пустая… У меня ощущение, что я не ела лет пять. У тебя случайно нет чего-нибудь съестного?
Странник открыл боковой карман рюкзака:
- Приятного аппетита, Леля! – он разложил на ткани свои нехитрые запасы перекусов. – Правда, если ты долго была без сознания, твой желудок может быть не очень готов к еде…
- Не, нормально… Мне голос сказал: «встань и иди!». Иначе я бы и не ходила. А так, видимо, все плохие эффекты снялись.
- Ну он же не сказал тебе: «Встань и ешь!»... Так что смотри. Я просто за тебя переживаю. Но чтобы ты не подумала, будто мне жалко – есть не буду.
- Классный ты парень, Мановар! – сказала Леля с полным ртом еды. – Даже если с домом какая-то ерунда выйдет, все равно здорово, что мы сюда пришли.
- Это точно, Леля… Уверен в этом.
По дороге с облаками
- А с чего ты решил, что этот маг сможет нам помочь? – спросила Леля.
Они шли по дороге из Стартенда в Баальбек. Правда, шли – это слишком просто сказано: девчонка постоянно кружилась, подставляла личико солнцу, отвлекалась на каждую красивую бабочку… А так как красивыми, по ее мнению, были все, общая скорость передвижения их микроотряда недалеко ушла от скорости порхания крылатых красавиц.
- Ну, я часто слышал, что Киаксар – самый народный, что ли, из всех известных магов. Солид слишком стервозный, да и башня его аж в Архонесте, у паладинов. Кальвис – старый зануда, и тоже в Архонесте, правда, в другом городе. Маги земли предпочитают жить особняком, а их гильдией заправляет Астиаг, о котором я ничего хорошего толком не слыхивал.
- Сколько имен… И ни одного знакомого. Как ты их запоминаешь?
- Да про них часто говорили. У нас в гильдии старались обучать не только воинским навыкам, но и общие знания давать. Это полезно потом, когда начинаешь принимать заказы: сразу в курсе что к чему. У нас в Адонаях – лучшая гильдия бойцов была… Ну, и есть…
- Гильдия магов, гильдия бойцов… Неужели сложно было названия разные придумать?.. А то, наверное, у жуликов и воров – тоже гильдия, и у этих – у купцов…
- Жаль тебя разочаровывать, но… в общем, ты почти угадала…
- А расскажи о себе! Кем ты был до гильдии? Как рос?.. Это так интересно, когда люди помнят свое прошлое.
- Ты так говоришь, будто мир разделен на тех, кто помнит, и тех, кто не помнит.
- А представь, если бы нас было больше. Тогда такие, как ты, считались бы, наверное, людьми с особыми способностями. Или психами.
- Ну да… Просто о том, что мы психи с особыми способностями, каждую ночь все остальные успешно бы забывали…
- Хи-хи-хи!.. Правда, весело. А представь, все бы так жили! Проснулась бы я сегодня утром, посмотрела на тебя и давай расталкивать: «Ты кто такой? А ну признавайся!»
- Хм… Боюсь огорчить, но это и так довольно частая история…
- Я покраснела? – Леля подставила свое чудное личико под глаза напарнику. Тот в очередной раз умилился ее непосредственности и легонечко щелкнул пальцем по аккуратному носику:
- Пока только губы… А почему спросила?
- Просто надо знать, краснею ли я, когда мне стыдно.
- А почему стыдно?
- Ну… Представила… У меня слишком бурная фантазия.
- Тебе это идет.
- Правда? Спасибо… Это… А я красивая?
- Очень. А почему спрашиваешь?
- Ну просто чтобы знать, кто мне льстит, а кто говорит правду.
- Хм… Для меня это тоже была проверка?
- Нет. Ты – контрольный вариант.
- Ну вот… Так всегда.
- Да ладно?.. У тебя, наверное, отбоя от девиц не было никогда! Ты такой мужественный и красивый. И собеседник отличный.
- И тем не менее, для тебя – контрольный вариант.
- Так это для меня… Просто ты как-то так идеально сразу лег в нишу друга, что в нишу любовника уже и не переложишь, не помяв и не поцарапав… Ой, я о другом, конечно же… Вот теперь точно покраснела.
- Ты прелесть. Но вот так, видимо, о нишах и остальные думают… Роль друга для меня уже привычное дело. Другой расклад, что меня большинство из них как друзья не интересовали совершенно... А ты вот тоже, как влитая, подошла на роль друга. Уверен, через пару дней я смогу спокойно сказать: лучшего.
- Спасибо. Я буду стараться.
- Думаю, не придется. У тебя все само собой выходит. Ты как по льду скользишь – легко, плавно… А начнешь стараться – лед проломишь и утонешь…
- Хорошо сказал… Буду дальше скользить… Я это… что подумала: ты готов видеть женщину любовницей, но на друга она не тянет. То есть дружба – это больше, чем близость?
- Тут нюансов много. Но можно сказать и так. Просто чаще всего все переплетено и перепутано. Но ясное дело, что женщин, с которыми можно только переспать, куда больше, чем тех, с которыми можно полноценно и классно дружить. Другое дело, что тех, с кем можно просто приятельствовать – куда больше, чем тех, с кем можно испытать настоящую телесную близость.
- А ты любил когда-то?
- Не-е. Ну, конечно, когда влюблялся, то думал, что это и есть любовь, но это быстро проходило…
- Кстати, ты не рассказал о своем детстве.
- Да… там нечего рассказывать… Получилось еще хуже, чем у тебя…
- А я не считаю, что у меня плохо – это даже интересно: по страничке открывать… Ты, кстати, не подумай, что я тебя перебиваю – просто даю возможность придумать самую красивую версию.
- Спасибо, конечно. Да тут как ни придумывай, все равно все хмуро… Короче, я жил в хорошей семье, где меня любили. А потом, когда мне было уже шестнадцать, ко мне подошел на улице какой-то скот и сказал, что я не родной сын, а меня подобрали из жалости еще младенцем… Отец… Ну, тот, кто меня воспитал… он не стал отпираться. Сказал, что родителей моих не знал, но взял меня не из жалости, а потому что я был очень милый, и ему чуть ли не голос был с неба…
- Да даже если бы из жалости... Главное – взял и воспитал. Хороший человек, значит... А ты тому, кто тебе нашептал, сломал что-нибудь?
- Ага… Еле оттащили… Хотя, в принципе, он мне просто правду сказал.
- Ну он ведь не ради правды сунулся, а чтобы напакостить, наверное… Так что не жалко… А история твоя вполне нормальная. Твой отец ведь хотел тебе спокойствия, решил, что тебе будет проще думать, что он твой отец.
- Да это да! Он – замечательный человек… Просто тяжеловато понимать, что жил в тумане: привычный мир растрескался, захотелось больше правды, все поменять, найти себя, вот я и ушел в гильдию бойцов в Адонаи.
- А жил ты где?
- Не скажу!.. Потому что, если мы туда придем, ты будешь доканывать меня: «сходи к отцу! Ну сходи к отцу! Ну умоляю, сходи!!!».
- Ты здорово меня выучил. Скоро будешь знать меня лучше, чем я сама… Особенно с учетом, что я ничегошеньки не знаю… Слушай, а у тебя есть что-нибудь рот прополоскать? Или этот… тихо, не говори… хочу сама вспомнить… Вот! Мисвак!
- Нет, мисвак я потерял где-то. Потерпи до Баальбека, там купим илиминию, если тебя это так тревожит. Хотя поводов никаких – у тебя, как у феи, дыхание… Но если тебе моих слов мало, то у меня «Хеопс» есть, кажется.
- О! Давай «Хеопс»!.. Я часто им пользовалась, он еще зубы отбеливает… Да? – Леля всплеснула ручками. – Тьфу, ну почему я помню про «Хеопс», но не помню, как папу звали или подругу лучшую?!. – она из-под брови кинула взглядик на друга. – А за фею спасибо… Ты не думай – я не замороченная на всяких девчачьих штучках. Правда!.. Вот увидишь!..
* * *
А ведь с учетом утренних сборов в это сейчас было сложно поверить. Леля часа три провела в небольшой купальне, в которую ее пустили хозяева приглянувшегося по пути дома, не устоявшие под напором милого обаяния девушки, заявившей, что ей ну очень-очень нужно привести себя в порядок.
Зато из этого двора она вышла уже полноценной дамой, надев на себя все, что вместе с Мановаром удалось выбрать и купить на хлипком местном рынке. Это было далековато от наряда принцессы, но зато позволяло не пачкать ножки о пыльные дороги Фриланда и не стесняться взглядов прохожих в район верхней одежды... Мановар пообещал, что после Баальбека они съездят в Приену, где лучший рынок во Фриланде, и вот там подберут наряды, способные подчеркнуть все неоспоримые Лелины достоинства.
По его словам, лидийское наследие продолжает влиять на города Фриланда, и рыночной традиции здесь попросту нет. Жители приобретают все нужное у мастеров, в специальных лавках, а на рынке можно найти лишь самое необходимое, вроде еды. Зато Приена, расположенная на самой границе с Капитолийской империей, стала центром восточной континентальной торговли, хоть и не идет, конечно, ни в какое сравнение с Нартексом.
Воин (а у него за спиной висел довольно внушительный полуторный меч, который Леля тогда в темноте, к счастью, не разглядела), разумеется, взял все расходы на себя. Накопленных за три года в гильдии денег должно было хватить, а в случае нужды – Мановар пообещал и подработать.
- Ты так хороша, что наряжать тебя – отдельное удовольствие, - признался он, совершенно не смущаясь – рядом с этой естественной девчонкой все было как-то легко и просто, а большая часть привычных людских реакций казалась лишними наворотами… Что было вдвойне приятно, ее непосредственность мальчишеской не была. Иногда проскальзывали воинственные нотки, но это, вероятно, наследство из прошлого – судя по постоянно появляющимся картинкам, Леля сразу после возвращения с острова Ллантрейн занялась все-таки не танцами, а фехтованием…
* * *
И вскоре в этом удалось убедиться.
Мановар как раз рассказывал подруге, что над Фриландом сгущаются тучи. Что паладины никак не поделят между собой доблесть с гордыней, что гильдии магов разных стихий пока не приступили к открытой конфронтации, но это не за горами, что активизировались всякие твари, вроде…
- Вроде этих! – палец Мановара показал вперед, где вдалеке что-то мельтешило и вопило. Несколько десятков обнаглевших гоблинов дрались между собой прямо на дороге, видимо, не определившись, кому достанется нехитрая добыча в виде повозки и скарба убитых крестьян, лежащих около нее.
- Это же те, что обогнали нас полчаса назад! – лицо Лели побагровело от ужаса. – Они убили их? Да?
Мановар снял с плеча меч и вынул его из ножен. Потом подал Леле кинжал.
- Это на всякий случай. Старайся не лезть в гущу боя.
- А что я, смотреть буду? Я с тобой!..
- Стой здесь.
Мановар не спеша подкрался (насколько это было возможно с его габаритами) к дерущимся и ловкими ударами, в которые разумно не вкладывал и пятой доли силы, порубил десятка полтора гоблинов раньше, чем уродливые коротышки сообразили, что у них появился идеальный повод на время сплотиться. Правда, пока гоблины производили то нечто, что считали перегруппировкой, от меча сплотившего их врага полегло еще несколько тварей. Крошечные дротики, которые гоблины метали в Мановара, не причиняли ему вреда, отскакивая от прочного кожаного доспеха, удары дубинок смотрелись укусами комара для крепких мышц ног, а выше коротышки не дотягивались.
Но со стороны эта свалка выглядела не очень оптимистично, и Леля рванула на помощь другу.
- Ой, извини… - рука с кинжалом вздрогнула после первого попадания по заскулившему недомерку. – Ай!.. – тут же окрепла и резанула другого, больно приложившегося по коленке дубинкой. – А вот ты – не очень!.. Нечего девочек обижать!..
Гоблины быстро переключились на более подходящую цель – сразу полдесятка окружили девчонку, истошно лупя ее палками, несколько метателей тоже подтянулись поближе, и пару дротиков, не встретив в лице туники никакого сопротивления, ткнулись в кожу, заставив обаятельно морщиться.
- Ай!.. – если бы Леля знала, сколько еще всего колюще-режущего ей придется в себя принять, она бы, конечно, даже не обратила внимания на эти пустяковые занозы-переростки. Но боли она не испытывала три с половиной года, потому рассердилась не на шутку. Ее рука с кинжалом стала целить гоблинам в головы, а тело закружилось в каких-то довольно несуразных пока движениях, напоминая перебравшую бабочку.
Мановар, сделав убийственный для десятка грязнуль круговой взмах, бросил взгляд на подругу:
- Хорош танцевать! Дерись или убегай – я прикрою.
Танцевать!.. Точно!.. Я ведь танцевала с кинжалом. Я танцевала и по ходу танца била кинжалом.
Леля постаралась не контролировать себя, и тело действительно завертелось в танце, уже более-менее толковом, подходящем для боя. Этот танец позволял уклоняться от ударов, а рука с кинжалом как-то очень быстро подстроилась под движения ног, бедер и всего тела в целом... Правда, кинжал чаще проносился над кривыми головами гоблинов – Леля была в меру рослой девушкой, и коротконогие уродцы получали свое только в самых нижних точках размашистой амплитуды движения кинжала.
Но им хватало и одного такого удара – танцовщица не обладала выдающейся силой, однако инерция танца добавляла кинжалу значительное ускорение. Леле даже понравилось это действо, она словно выключалась в танце и даже не чувствовала особой боли, когда шальная дубинка попадала по коленкам или голеням… А потому немного огорчилась, когда подбежавший Мановар в два счета расправился с ее гоблинами, после чего уткнулся мечом в землю, не став преследовать остатки отряда, догадавшиеся, наконец, что эти странники им уж никак не по зубам…
Леля слегка задыхалась. Не от усталости – танец был для нее равносилен ходьбе. Просто она сейчас вспомнила больше, чем за весь прошлый день. Вспомнила не мыслями или картинками, вспомнила ощущением, всем телом, каждой его клеточкой… Ее глаза лучились таким счастьем, что Мановар даже помахал ладошкой перед ними, приводя подругу в чувство.
Она с силой зажмурилась, а потом запрыгнула ему в объятья:
- А-а-а!.. Мановар! Я вспомнила! Я танцевала с кинжалом! Я не пустышка какая-то! Я реально умею сражаться!..
* * *
Воин взял на себя короткие похороны двух крестьян, решив не омрачать Лелину радость. Пока он поодаль закапывал бедолаг, девушка продолжила танцевать, вспоминая, чему ее когда-то где-то учили…
Они пошли дальше. Вдалеке уже стали вырисовываться очертания Баальбека, причудливую и монументальную архитектуру которого нельзя было спутать ни с одним другим городом…
- Кстати, я заметил, - прищурился Мановар, - что твоя левая рука тоже двигалась так, будто в ней был кинжал… Тебя, скорее всего, учили сражаться обеими руками синхронно.
Леля на ходу повертела кинжал левой рукой, дав глазам напарника уважительно увеличиться – в движениях таилось целое море грации и ловкости. Его подруга действительно оказывалась далека от роли пустышки, что особенно приятно, когда успела понравиться даже еще пустышкой, которую нужно было просто наряжать, защищать и слушать…
- Ну сам посуди – если я в танце все равно двигаюсь всем телом, то, конечно, есть логика и вторую мою руку вооружить…
- Ты, наверное, «танцующая с клинками».
- А где таких учат?
- Да много где…
- Ну вот… То есть в том, что я делаю, нет никакой оригинальности?
- Все, что ты делаешь – уже оригинально... А танцовщиц – их еще называют дэнсиями – обучают в разных местах. Почти в каждой гильдии есть свои инструкторы по боевому танцу… Но ты не расстраивайся: это везде считается элитарным стилем – для самых ловких и пластичных.
- Уже хорошо… А где учат самых лучших?
- Вот этого не знаю… Говорят, самые лучшие танцовщицы у темных эльфов…
- Блин, я и светлых-то не помню…
- У темных кожа типа фиолетового.
Леля посмотрела на кожу рук и развела их, словно на полном серьезе допускала такой вариант:
- Не подходит… Думай дальше.
- Да надо мага спросить – может, увидит чего. Так-то что гадать…
- Тоже верно… Хотя и гадать мне нравится… А все-таки лихо мы их!
- Ага... Жаль крестьян не спасли. Надо было напроситься к ним в коляску.
- Кто ж знал… Тут прошлого не помнишь… А жаль – не то слово…
- Да… Гоблины, кстати, вконец обнаглели. Пару лет назад такое и представить было невозможно.
- Это точно… - кивающая Леля перехватила улыбку Мановара и мило ухмыльнулась. – Ну, наверное…
- А я, кстати, вспомнила этих мелких уродцев, – доложила Леля товарищу чуть попозже. – Мы иногда на них тренировались, кажется. Если, конечно, я уже не задним числом это себе придумала… Есть еще большие такие же.
- Ага… Орки.
- Точно. Но те посильнее… Хм… Вспомнила! Моя подружка любила их лупить. Она такая большая была, сочная; боролась, кажется – без оружия, в общем.
- Ключ к твоему прошлому – в сочной подружке. Отличная интрига для поисков.
- Да интриг хватает… Тем более что я на прошлом не заморачиваюсь. Узнать, что ты делала в прошлом – важная штука, не спорю, но узнать, что ты начнешь делать в будущем, все-таки поважнее.
- Прошлое помогает понять будущее.
- Значит, и наоборот должно работать. Так что надо думать о будущем, и прошлое вспомнится само.
- У тебя так чудно сочетаются легкость характера и глубина мышления.
- Спасибо… Ну папа все-таки колдун был, как ни крути… Он бы эту надпись без проблем прочитал.
- Не сомневаюсь… Там, кстати, какие-то буквы угадываются. Видишь, в чем хитрость – я писать учился на лидийском и семитском. А у них другая система письма, нежели у большинства народов.
- Вязь? Верно?
- Молодец. Вспомнила… Да, вязь. Причем устно языки похожи довольно сильно, а вот принцип письменности совсем другой.
- Сейчас опять удивлю… Это, наверное, потому что Олимпия захватила Лидию когда-то. Вот лидийцы и переняли все новые слова.
- Удивила, не спорю. Думаю, ты скоро все-все вспомнишь… Но у меня был отличный педагог – я, наверное, забыл сказать: отец был очень даже богатым человеком, и я обучался у лучших педагогов Але…
- Але?
- А не скажу…
- Я и сама догадаюсь… Але… Алемания?
- Нет. Но даже если угадаешь, я скажу нет… Проехали… Короче, у меня был хороший педагог-словесник. Он рассказывал мне, что там как-то глубже все прослеживается. Будто когда-то язык вообще один был.
- Ну когда-то точно один. Если все от Адама и Евы произошли. Или они на разных языках говорили?
- Да раз такое натворили, то лучше бы, пожалуй, говорили на разных.
- Я вот в детстве все думала: ну неужели нельзя было съесть что-то другое?.. Полный сад фруктов: ешьте на здоровье!.. Персики, сливы, с червяками, без… Нет – им именно яблока захотелось!
- Да там вроде не совсем в яблоке дело было. Там раньше все началось…
- Педагог говорил?
- Наверное. Не помню уже…
- Ну вот, моя амнезия заразна! – рассмеялась Леля, на ходу заваливаясь другу на плечо, а точнее, в район подмышки. – Тебя зовут Мановар. Ты мой массажист и должен мне кучу денег.
Не амнезией, но смехом воин заразился… А я призадумался: всё ли мы помним о себе, или наши души – это подобные Лели, плывущие в будущее, чтобы вспомнить о прошлом?..
В поисках бесконечности
Они подъезжали к одним из ворот Баальбека, несколько часов назад решив уже не пропускать мимо себя проезжающую повозку. Шла глубокая ночь, но Леля даже не думала спать – уж что-что, а выспаться она успела и раньше. Тем более попробуй еще оторви от Баальбека глаза: огромный, хаотичный, утыкающийся в небо узкими пиками магических башен, с широченным и высоким остовом от знаменитой недостроенной башни Энлиля… Теперь вот показались висячие сады, точнее, одни из них – расположенные в верхней части города. Он неплохо освещался, высокие здания для пущего эффекта подсвечивались большими лунными кристаллами, но от ночи это не избавляло, и определенная темнота и игра теней лишь добавляла Баальбеку шарма. Днем он наверняка выглядел менее загадочно. Так бывает и с людьми…
Леля разбудила Мановара – таинственный город осенил ее идеей. Правда, пока воин проснулся, идея уже показалась Леле слишком простой. Но это, наверное, общая болезнь всех уже пришедших идей.
- Приехали?
- Для воина ты о-очень долго просыпаешься.
- Кто бы говорил…
- Вот хам!..
- Прости, я вредный по утрам… Точнее, после сна… И в детстве привык много спать… еще не переучился.
- Со мной быстро переучишься.
- Слушай, мы же еще не приехали, - поднял голову воин и снова лег. – А я еще не проснулся… Вспомнила что-то важное?
- Да вспомнила много всего, это ерунда. Просто я подумала насчет той амфоры.
- Молодец… - глаза Мановара опять поплыли. Леля растолкала его:
- Только бесконечное может заполнить бесконечное!..
- Логично.
- Значит, нужно наполнить амфору чем-то бесконечным!
- И как теперь тебя туда протиснуть?
- Сжечь, наверное…
- Сдурела?
- О! Сразу проснулся. Запомню на будущее... А давай прямо сейчас сойдем и пешочком прогуляемся?
- У меня есть выбор?
- Не-а.
Мановар усмехнулся.
…Через несколько часов блужданий (а Леля с горящими глазами порхала от одной достопримечательности к другой) они оказались в одном из древних районов города, носившем название Вавилон, и добрались до подножия башни магов гильдии воздуха. Утро еще не наступило, и Киаксара, по всей видимости, пока не было на месте.
Они сели на скамейку, стоящую около входа.
- Какие предусмотрительные, - похвалила Леля магов. – Все учли… Эй, ты чего?
Мановар завалился на лавку досыпать.
- Слушай, не позорь меня!.. Хочешь, давай я тебя отведу в постоялый двор. Помнишь, мы мимо проходили?.. Он тут в двух кварталах. А я пока сама пообщаюсь…
- А если нападет кто? – спросил Мановар – он плохо спал всю неделю, и действительно нуждался в отдыхе. Леля подмигнула ему:
- Если нападут, я приду и тебя защищу!
Подарок из прошлого
От нечего делать Леля глазела на башню, от которой прямо-таки веяло стариной, несмотря на попытки магов тщательно обновлять доставшееся чуть ли не от самого бога Мардука наследие. Скользящие по стенам глазки упали на небольшое объявление около входа. Она подошла поближе, чтобы прочитать.
«Надпись в доме Амфоры в Стартенде переводится как «Только бесконечное может заполнить бесконечное для прекращения бесконечного зла». Удачи в поисках и не отвлекайте нас понапрасну».
- Во, блин-гоблин, - разочарованно хмыкнула Леля. – И это учли... Но одно радует: я правильно предположила… Да и про то, что это всем известно, можно было догадаться. Вон, сколько камни возле дома искали – наверное, уже все там давно – внутри…
Она снова села на лавочку. Пойти, что ли, вздремнуть с Мановаром?.. Или все-таки прорваться на прием к магу?.. Леля еще не успела определиться, когда вдруг неожиданно для себя самой скользнула к мужчине, подошедшему к башне.
- Мне очень нужен Киаксар! – потеребила она ткань на тунике. – Вы не подскажете, как к нему попасть?
Мужчина оказался молодящимся брюнетом с тонкими чертами лица, за которыми было не так и просто распознать полвека жизни. Легкий взгляд быстро оценил гостью:
- Такой красавице – проще простого, - он показал рукой на дверь. – Прошу!.. Я руну в кабинете забыл – поднимемся ко мне через портал в холле…
* * *
Они сидели в кабинете архимага, коим и оказался мужчина. Он жестом пальцев поставил на стол бутылку с вином и два бокала.
- Не пойми меня неправильно, - улыбнулся маг, - я женат и у нас четверо детей.
- Первый появился после подобного приема? – беззаботно хмыкнула Леля. Киаксар усмехнулся:
- Нет. После подобного – пятый, шестой и седьмой…
- Во как!
- А что делать?.. Нам, магам, нужно оставлять потомство побольше – наша кровь особенная, людей с волшебными способностями все меньше, надо исправлять ситуацию.
- Убедительно. Жене не расскажу. Но в моем случае не сработает – у меня и так волшебная кровь течет: папа был колдуном.
- Я его знаю?
Леля пожала плечиками:
- Сложно сказать… Я сама его толком не помню.
Архимаг внимательно всмотрелся в лицо гостьи, слегка прищурив глаз:
- Мы не виделись раньше?
Девчонка иронично закивала:
- Вопрос отличный… - она в свою очередь вгляделась в лицо Киаксара, словно запоминая его. – Я буду задавать его всем, кто смотрит на меня с таким выражением… Меня зовут Леля. Я проснулась пару дней назад и помню только обрывки своего прошлого. Как правило, довольно далекого.
- Леля… Леля… Ну да! Ну конечно! – загорелся Киаксар. Леля встала с кресла, нетерпеливо глядя на мага, а тот возбужденно кивал. – Я хорошо знал твоего отца!..
- Это точно? Я ведь не одна Леля во Фриланде, полагаю…
- Да нет! Тут ошибки быть не может. Его звали Ихтисаньян.
- Да-а… Кажется, так… Немудрено, что я не могла вспомнить. Но это имя кажется мне родным… Точно… - Леля постепенно распробовала информацию на вкус и вновь стала собой. Она обняла мага короткими объятиями и встала перед ним, заглядывая в глаза жаждущим новых откровений взглядом.
* * *
… - И когда он решил, что пришло время полностью посвятить себя молитвам, он заявился ко мне… Сказал, что отправит тебя заниматься к кому-то из приятелей…
- Ты не помнишь имя этого приятеля?
- К сожалению, нет… Он и не сказал… По его словам, тот сам отправил бы тебя ко мне, когда тебе исполнится двадцать.
- А сколько мне сейчас?
Киаксар подставил ладонь ко лбу Лели:
- Сложно сказать... У тебя необычная аура, очень защищенная какими-то силами, неподвластными моей магии. Мне легче посчитать. Тогда было… дай Воздух памяти… Плюс… ага. Тебе где-то двадцать два…
- Неплохо… Возраст известен. А я для этого должна была к тебе прийти?
- Ха. Нет, конечно… Посиди немного, я принесу тебе передачу от отца…
* * *
- Это – золото? Не похоже на папу – он даже за лечение, кажется, денег не брал, - Леля рассматривала кусок металла золотисто-фиолетового цвета.
- Это древний артефакт. На нем видны следы богов.
- Ух ты! Точно: эта крошечная вмятинка наверняка от ножки Афродиты.
- Я серьезно… Это древняя мозаика, созданная богами много лет назад. Точнее, часть мозаики… А вот предназначение ее мне неизвестно.
- И что мне с нею делать?
- Можешь продать мне… Я очень много за нее отдам…
- Исключено. Прости, конечно. Ты мог ее вообще мне не показывать. Но раз папа оставил ее мне, значит, что-то имел в виду.
- Хорошо... Я проверял, можно ли тебе ее доверить. А то вдруг понесла бы ближайшему ювелиру.
- Ну брось! Какая девчонка избавится от мозаики, пока не успела ее собрать? А, слушай, она бесконечная?
- Не понял.
- Ну… Просто я была в этом доме с амфорой. Он мне снился…
- Ага… Уже лучше… Снится он немногим, хотя и такое бывает… Но чаще приходят простые зеваки, случайно зашедшие в дом… Нет. С амфорой что-то другое. Нужно найти нечто бесконечное, чтобы ее заполнить.
- Да я поняла. Причем еще до вашего объявления… Потому и спросила про мозаику.
- Ну да… Я что-то рассеян сегодня… Эти интриги уже так достали, по правде говоря. А тут еще и «бумажный маньяк» этот.
- Кто?
- Да псих какой-то появился… Раскидывает повсюду свитки, написанные простым языком, на котором народ читать может… Они, дуралеи, читают, и заклинания активируются… И все подобраны еще как специально… С издевкой. Там, где собак много, подкидывает свиток с превращением в кота – сама догадываешься, чем это для чтеца заканчивается… Там, где горючих материалов полно – огненные шары разбрасывает. Это его любимая забава…
- А разве свитки любой прочитать может?
- В том-то и дело… Понимаешь, свитки маги пишут на тот случай, если у них не будет хватать магических сил. Мы называем эти силы «мана», но очень условно, конечно… Так вот представь: маг идет исследовать какую-то местность. Он понимает, что его маны может ему не хватить – мало ли сколько боев будет подряд? А неделю до этого ему ее девать некуда. Она во сне восстанавливается обычно, ну или просто при отдыхе. Так вот он эту неделю может каждый день заклинание вызывать, но не активировать, а как бы в свиток вкладывать – с ним связывать. И потом себе в запас, ну или на продажу…
- Не совсем понятно… Отец колдовал по-другому как-то.
- Ну да… Он колдун, у них чуть иначе дело – они чаще в предметы заклинания вкладывают: чтобы всегда можно было колдовать и без инвокаций… Мы, кстати, тоже теперь много разных палочек и жезлов создаем… Но я не об этом… В общем, заклинание – это образ. Ты напрягаешь всю свою фантазию, свой внутренний взор и представляешь тот эффект, который тебе нужен… Но чтобы образ самопроизвольно не появился там, где не надо – его превратили в заклинание. То есть нужно еще что-нибудь сказать или жест какой-то сделать. Ну это специальная защита такая – техника безопасности… Просто многие, кто не в курсе, думают, что достаточно только эти слова произнести или рукой махнуть, и огненный шар появится. А потом говорят: «магия – фигня! Пробовал – не получается». Ну что с них взять…
- Мда-а… Я сейчас вспомнила, что тоже за папой повторяла его слова и жесты…
- Ну ты-то ребенком была... А эти – здоровые лбы… Ладно. Короче, можно заклинание активировать сразу, а можно вложить в свиток. Можно и в другие предметы, но там особое дело, не буду тебя грузить… Есть специальное обучение, как правильно в свиток заклинание вкладывать… То есть огненный шар уже представлен и визуализирован, но еще не появился здесь, а хранится в астральном мире.
- Где?
- Ну в тонком мире, ближайшем к нашему…
- Ладно, пока приму на веру – мне бы еще в материальном разобраться…
- Верно… Короче, шарик застыл, как бы заморожен, и ждет своего часа. И час настанет, когда кто-то прочитает свиток. Это активирует шар. Потому почти без разницы, кто будет читать – шар-то уже создан, информационно уравновешен свитком и связан с ним, а точнее со словами, которые в нем написаны.
- Теперь поняла. Поэтому свитки и пишут всякими языками дурацкими.
- Не дурацкими… Это специальные языки, придуманные нами на основе шумерского, чтобы остальных обезопасить от магии. Чем мощнее заклинание, тем на более сложном языке оно пишется. К этим языкам доступ уже только у самых уравновешенных магов.
- Ясно… А какой-то шутник решил наперекор вам писать на лидийском, или каком там, чтобы позабавиться…
- Все так, как ты сказала… Вот мне и нужен доброволец, чтобы его поймать.
- Это работа?
- Просто делился, но, видимо, да. Если согласишься, я хорошо заплачу. Отец еще тогда оставил мне пару редких вещей, сказав, чтобы деньги за них я отдал тебе… Так что отсюда ты в любом случае выйдешь в меру богатой, но можешь заработать себе дополнительно на хорошие кинжалы, или чем ты там фехтуешь… Или на костюм. А то твоя одежда пока не соответствует твоей красоте. Собственно, и не будет… Разве что кто-то из богинь расщедрится на свою…
- Слушай, я так скоро привыкну к тому, что красивая.
- К этому не привыкнут окружающие.
- Хм… Ладно, неважно... Красивая да красивая… Можно подумать, моя заслуга в этом какая-то…
- Всем бы красавицам думать так, как ты…
- Я готова попробовать с этим маньяком. Но только ты расскажешь, что надо делать и пообещаешь подумать, что может быть бесконечное… А то пока с маньяками будем бороться, кто-то другой возьмет да и остановит… или как там: «прекратит бесконечное зло».
- Ну, это очень вольный перевод на входе… Но суть примерно такая, да…
- Во-во. Сам видишь: где бесконечное зло, а где «бумажный маньяк».
- Ты знаешь… Бесконечное зло и состоит из таких бумажных маньяков.
- Когда я слышу такие фразы, я понимаю, что еще не самая умная…
- А тебе и не надо быть самой умной. У тебя масса других достоинств.
Леля зевнула…
* * *
- Мановар, смотри, что я тебе купила! – ворвалась Леля в комнату, где должен был спать ее друг… Она посмотрела на пустую кровать, и еще более пусто стало на душе… - Ну вот…
Леля встряхнула одеяло, и в воздух подлетела маленькая бумажка.
«Жди здесь, я вернусь!», - было написано на ней. Эти буквы радостным пинком выгнали пустоту…
Скоро должно было стемнеть, и девушка решила, что теперь и ей можно поспать. Она и правда изрядно устала, добросовестно исходив за день прорву улиц Баальбека в тщетных поисках нормальных лавок, но найдя зато добрую дюжину магических.
* * *
- Ой! – Мановар вздрогнул, увидев Лелю.
- Бе-е-е! – скорчила она страшную гримаску, подыгрывая его испугу.
Воин был какой-то растерянный:
- Ты покрасилась?
- Ну да. Я много чего успела, пока ты шастал весь вечер и ночь.
- Просто этот цвет…
- Ну вот… А мне нравится. У меня вообще склонность к рыжему, я просто решила сконцентрировать, так сказать… А чем тебе вишневый не угодил?
- Нет-нет. И идет, и красиво… Просто ты… как она…
- О, если ты думаешь, что девушкам нравится, когда их с кем-то сравнивают, то так и будешь всю жизнь считаться лучшим другом… Мне-то по боку – я не такая, но других бы это вряд ли вдохновило. Понятия не имею, откуда это знаю...
- Если бы ты еще знала, с кем я тебя сравниваю…
- Да хоть с Афродитой!
- А почти угадала…
- Что?!.
Мановару пришлось рассказать, что с ним произошло этой ночью…
* * *
- И что теперь? – спросила Леля, тоже весьма пораженная рассказом встречи друга с богиней, которую он умудрился прогневать и заинтересовать, напоследок еще и получив глубокомысленный дар.
Воин пожал плечами:
- Да ничего... Просто странно это все. То жил себе спокойно, а тут за пару дней и столько впечатлений…
- Не, ну ты сильно не теряйся! Ну богиня, ну красивая… Я вот тоже в детстве бога видела. Да еще какого! Про обстоятельства встречи я вообще молчу… Вот если бы ты ее освободил!.. Только представь ее на ложе, привязанную…
- Издеваешься?
- Ага.
- Не ревнуй…
- Еще чего!.. И перекрашиваться не буду, чтобы не думал, будто боюсь сравнения с твоей Милиттой. И вообще, нормальная богиня не будет девушек в гулен превращать.
- Да почему гулен? Это, насколько я понял, обычай только для тех, кто ей поклоняется. Может, ей так нужно для чего-то... Да и лазейка-то есть! Просто кому она подходит, ей почему-то не пользовались.
- Ой, не знаю… Все настолько на поверхности, что давно пора было твоей Милитте чудо-носик утереть... Вот возьму и расклею объявления в «городе невест», чтобы все так ее дурили!
- Что ж ты так на нее ополчилась?
- Да нет… Просто ты какой-то сам не свой из-за нее. Вот-вот уйдешь к ней в жрецы.
- Скажешь тоже!.. У нас с тобой теперь слишком много дел, чтобы посвящать свою жизнь одной богине. Даже такой красивой… И с такими подарками…
- Вот и отличненько... Теперь я тебе расскажу, что я узнала… Ах да!.. Это тебе! – Леля протянула другу повязку для волос. – Не резец Афродиты, но тоже от души. Купила прямо в гильдии магов. Как-то влияет на организм… Короче, можешь по несколько дней не спать. Лучше спать, конечно – все-таки магия реальную жизнь не заменит, но в экстренных случаях полезная штука…
- Спасибо огромное. – Мановар сразу надел повязку, выглядевшую как толстая, очень красиво связанная нить, на уровне аллюзии напоминая ритуальные веревки на головах «невест», поклоняющихся Милитте. – А экстренные случаи – это когда тебе приходят на ум всякие идеи?
Леля с широченной улыбкой кивнула всем туловищем и рассмеялась своим чудным заразительным смехом.
Библиотекарь
Перед тем как помочь Киаксару, ребята отправились в Приену, чтобы все-таки одеться и подобрать оружие под стать их новому финансовому статусу.
Леля удивила Мановара, ведь, кажется, действительно не была похожа на большинство дам. Первый после пробуждения всплеск шопинга себя исчерпал еще в безнадежном в этом плане Баальбеке, а второй как-то и не начался. Девушка быстро выбрала себе два комплекта одежды для танцев с клинками: причем без особых вычурностей – просто костюмы. Обувь подбирала дольше, но тоже сравнительно шустро справилась с задачкой, как подобрать такие сандалии, которые бы и на ножке красиво смотрелись, и были удобны в танце. Клинки купила уже готовые. Короткие, с изгибом – похожие, только подлиннее, она видела в своих учащающихся картинках из прошлого.
Потом просто почти подряд скупила в какой-то лавке гигиенические принадлежности и принялась с охоткой выбирать подарки Мановару. Правда, скромный воин в свою очередь отмахался от щедрости подруги, согласившись лишь на покупку выходной одежды. Доспех у него был и так вполне приличный, все время носить металлический – мешал климат, да и образ жизни – без постоянного гнезда. А к мечу своему воин уже привык и готов был поменять его лишь на действительно серьезный образец мастерской работы, какие в ширпотребной Приене найти было крайне сложно…
А вот найти проблемы оказалось делом гораздо более легким. Готовность Лели расставаться с деньгами не прошла незамеченной, и ночью к ним прямо в комнату вломилась группа бандитов, выследившая их на пути с базара и, видимо, связанная с владельцем таверны. Хорошо, что Мановар продолжал опробовать свою повязку, а Леле просто не спалось от порхающих мыслей.
Шорох под дверью заставил обоих прислушаться и взять в руки оружие. Мановар шепотом предложил не скрипеть кроватями, и когда ключ вытолкнули из расшатанного замка на просунутую в щель тряпку, дверь открыли дубликатом и змейкой заскочили в комнату тихо резать спящих постояльцев – бандитов ожидал сюрприз в виде разом соскочивших с кроватей бойцов.
Мановар без колебаний встретил головорезов резкими росчерками меча, чтобы не дать им рассеяться по темной комнате. Леля осталась в защитной стойке, но на нее бросились сразу двое, нож мелькнул слишком близко к животу, и руки, на голых рефлексах, почти брезгливо сделали за пару секунд около дюжины резких выпадов по немного растерянным, не ожидавшим такого отпора убийцам. Когда барабаны в ушах чуть затихли, и удалось услышать слова Мановара «Надо уходить» – Леля обнаружила себя снова стоящей уже на кровати.
- Не зацепили? – шепнул воин, добирая в рюкзак все, что оставалось на столе и тумбах.
Дэнсия помотала головой, еще не готовая к первым словам в статусе убийцы людей, пускай даже и таких, и при абсолютно оправданной самозащите.
- Сразу часто не замечаешь, - поделился опытом Мановар. – Будем по коридору бежать – присмотрись на свету, пожалуйста.
…Но в коридоре наткнулись еще на двоих, и хоть с ними оперативно расправился Мановар, ясно, что и Леле было не до техосмотра… Несколько теней караулило и у выхода из таверны, поэтому на всякий случай выскочили из окна с другой ее стороны. Однако и там пришлось уложить двоих грабителей, благо успели это сделать тихо и раньше, чем отморозки подали сигнал остальным. Затем юркнули в первый попавшийся переулок.
- Их, видимо, целая банда! – возбужденно шепнула Леля, новыми волнами стычек выведенная из ступора начинающего убийцы.
- Да. Сейчас проще ускользнуть, - Мановар был поспокойнее – ему в работе на гильдию не раз доводилось разделываться с преступниками. – И найти ночлег, чтобы на улицах не отсвечивать.
Столь наглая шайка, тесно повязанная с тавернами, вполне могла обещать новые волны нападений или даже быть в симбиозе с городской стражей, поэтому пара гостей недружелюбной Приены постаралась уйти подальше от места несостоявшегося преступления, прорастая пониманием, что именно несостоявшегося, несмотря на обилие трупов.
- Ты же понимаешь, что только что спасла жизни доброй дюжине людей? – говорил Мановар по пути. – Всех, кого эти отмороженные ублюдки убили бы завтра или через неделю.
- Угу, - кивала дэнсия, роняя слезы на кривую кладку улочки. С ними слова Мановара справиться не могли. Да и не пытались. Их роль была в другом – помочь Леле принять себя чуть позже, когда ажиотаж боя сойдет, и нужно будет вытирать с клинков присохшую кровь. Часть начинающих бойцов гильдии покидала ее после первого совершенного убийства, и никто их никогда не задерживал, если беседа с опытным товарищем о моральном праве убивать убийцу не помогала.
Но Лелю бы эта судьба, кажется, миновала. Мановар еще по реакции на стычку с гоблинами догадывался, что его подруга не желейная барышня, однако легкость, с которой Леля уже минут через двадцать перешагнула происшедшее в таверне – заставила его одновременно порадоваться и поежиться. Если бы он знал, что девчонка еще не раз вспомнит начало этой ночи со слезами, а пока просто старается переключиться – то и ежиться бы не стал.
* * *
Тук-тук. Леля постучалась в двери не пойми чем приглянувшегося домика… Чтобы услышать шаркающие шаги за дверью, пришлось постучаться еще раз пять и задуматься, не лучше ли поискать другой.
- Сейчас-сейчас! – услышали ребята голос пожилого мужчины. – Кто там?
- Мы от грабителей прячемся! – звонко воскликнула Леля. Она вообще обычно говорила довольно звонко, но, что приятно – не резко, и щедро разбавляя звонкость голосовыми скольжениями на совершенно разных частотах, вплоть до возбуждающе низких.
- Грабители – это нехорошо… Заходите… - шаги стали отдаляться. Леля толкнула дверь, но та не шелохнулась. Она снова постучала.
- А я не открыл? – рассеянно спросил голос. – Простите старика… - замок щелкнул, и шаги снова стали отдаляться. Ребята переглянулись и вошли в дом.
Комната была заставлена шкафами, полными разных книг, что, с учетом эпохи ксилографии , считалось зрелищем редким. Сутулый старичок, уткнувшись в книгу, которую читал на ходу, медленно прошел вглубь комнаты и сел на старенький диванчик.
Одолев гравитацию книги, он поднял глаза, по всей видимости, ценой немалых волевых усилий:
- Присаживайтесь, пожалуйста… Кофе будете?
Леля посмотрела на Мановара – она не сталкивалась с этим напитком. Воин кивнул.
- Там в углу на печурке вода греется, кофе в банке, сахар… А эта... в которой варить… на полке где-то…
- Да мы ненадолго. Спасибо, что впустил! – поблагодарила Леля. Старичок покивал с минутку…
- Оставайтесь, сколько нужно… Я впустил… А другой я, получается, не впустил… А еще в одном мире вас догнали грабители… А еще в одном – вы и есть грабители…
- Ага. А еще в одном мы – это кофе, а ты – печурка, - давясь от смеха, добавила Леля.
Старичок поморгал подслеповатыми глазами:
- Да-да!.. Ты тоже читала эту книгу?
Девчонка смутилась:
- Э-э… Я просто… предположила! – ей уже нравился этот чудачок, даже без учета его помощи.
- Какой стройный ум… - хозяин задумчиво почесал жиденькую седую бородку. – Да. Это все – сад расходящихся тропок…
Мановар пошел готовить кофе.
- Я – Хорхе, - представился старичок. – Но я, кажется, уже говорил это…
Воин из-за шкафа с улыбкой подмигнул подруге. Та почесала бровь:
- Я Леля из… из Фриланда…
- Леля… Приятное имя. Хотя и созвучное с одной из ипостасей Лилит… Ты не она?..
- Э-э… Вряд ли...
- Уже хорошо… Впрочем, что владычице ночи делать в доме старого, дряхлого книжника?..
- А что, владычица ночи прилетает к мужчинам? – заинтересовалась Леля. – Зачем?
- Ну а с какой целью владычицы летают по ночам?.. Поймать слабовольного мужчину в сети своей страсти и выпить его силы, чтобы самой жить дальше… Как раз недавно об этом читал.
- Мда-а… Никогда не слышала.
- Немудрено… Здесь в Приене это имя не очень известно. Здешние люди мало читают, а те, что встретились с Лилит, уже никому не похвастают, что были с ней близки... Слухи же – вещь неточная… Да и близость Баальбека сказывается… Там ее называют иначе… Милитта…
В углу загремела кастрюля с водой, но Хорхе этого не услышал:
- У нее много имен… Я читал где-то, что на севере ее называют и Лелей… И еще, кажется, Лилу… И там она – совсем другая, что редкость внутри одного мира: возможно, ей удалось свести две тропки в одну, и думать об этом предельно занятно…
Леля, подняв брови, выразительно посмотрела на Мановара. Тот пытался поднять кастрюлю, но его движениям сейчас явно не хватало ловкости.
- Но Слово с ней – с Лилит… - продолжал бухтеть Хорхе. – Меня как человека, далекого от женщин, больше интересует Сад расходящихся тропок… Представь себе: мир каждую секунду раздваивается, расслаивается на новые миры. Каждое наше решение создает новый мир, точнее, два или даже три новых мира, каждый из которых живет в зависимости от нашего решения… Порой решения кажутся мелкими и незначительными, но имеют на весь мир огромное влияние. В мире, где я вас не впустил, вы могли уже победить грабителей, а могли погибнуть... А вдруг именно вам суждено сделать нечто великое, что изменило бы судьбу мира?.. Или кому-то из вами убитых?..
Леля вдруг подняла указательный палец:
- Слушай, Хорхе, прости, что перебиваю… А что может заполнить бесконечную амфору?
- Амфору?.. Наверное, что-то тоже бесконечное… Я бы, пожалуй, предположил Книгу Песка… Но послушай, насчет Сада… Представляешь, какая жертвенность: в этой жизни поступить так, чтобы в параллельной жизни кому-то повезло больше?.. Убить в этой, чтобы в другой жизни твой двойник и его жертва оказались друзьями… Ну, это работает в том случае, если миры противоположны, а я все-таки верю, что они просто параллельны… Впрочем, я еще не дочитал – возможно, отгадка, а еще лучше намек – ожидает меня в конце… Хм… А что у тебя делает кольцо, кажется, Гермеса?.. Ты точно не Лилит?.. Впрочем, ладно. Еще меня крайне озаботила модель мироустройства, где мир – это лабиринт… Когда я впервые прочитал это, я…
Леля еще раз взглянула на Мановара, потом на свое колечко, переданное Киаксаром от папы вместе с фрагментом мозаики… И села слушать Хорхе дальше, радуясь возможности затереть отголоски бандитских стонов глубиной умных слов.
* * *
- Книга Песка? О, Чистый Воздух!.. Какой же я глупец… - воскликнул Киаксар. Ну конечно!.. Что может быть еще более бесконечным, чем Книга Песка?
- Любовь, - вставилась Леля.
- Любовь ты в амфору не положишь...
- Но любовь может прекратить бесконечное зло.
- Допустим… Спорить с женщинами, когда они оперируют словом «любовь», я перестал еще в двадцать пять, убедившись, что в этом случае спор не закончится ничем, кроме разве что короткой и не имеющей ничего общего с бесконечностью любовью… Ладно, забыли… Книга Песка – это древний артефакт, созданный, судя по всему, богами.
- Что-то боги в последнее время – на каждом углу, - хихикнула Леля, искоса глянув на Мановара.
- Времена такие, Леля! – вздохнул Киаксар. – Многие вообще ждут конца света. Но я считаю, что это будет просто переход на какой-то другой уровень. В любом случае, все процессы обостряются. С магией творится не понять что, «зеленые» силы накопили, нечисть оживилась: три года назад на Руси вторжение было, еле остановили, а теперь похожие сдвиги измерений по всему миру пошли…
- Вовремя я проснулась.
- Кто знает... Может, и вовремя… Случайностей в жизни не бывает. Другое дело, что надо пользоваться своими шансами… Сон ваш не одним вам снился, но где все они? Узнали перевод и снова по щелям – юрк.
- Не, мы не такие. Мы уже завтра за этой книгой пойдем. А где она?
Киаксар сел. Помолчал. Потом несколько раз провел пальцами по длинной тонкой бородке:
- Значит, так… Давайте рассуждать логически. Допустим, вы нашли книгу, которая, впрочем, тоже не лежит и вас не ждет. Где она находится, никто толком не знает. Говорят, что боги спрятали ее еще где-то во времена расцвета Осирианской империи.
- Это там, где пирамиды?
- Ну да. Где ж еще?.. Но наверняка если книга еще там и лежит, то, раз лежит, значит, защищена так, что еще никто ее не смог достать. Логично? Логично! А наверняка были искатели и поопытнее вашего… Но уж ладно, пусть вам повезло – взяли вы книгу. Дальше что?
- Прийти сюда и положить ее в амфору.
- Допустим. Зачем?
- Чтобы зло остановить…
- Точно. Оказывается, для этого нужно просто положить книгу в амфору. И все эти века боги, которые знали об этом – а как не знали, если сами все это создали – сидели и ждали, когда проснется Леля и искоренит зло.
- О, я, кажется, покраснела.
- Прости… Я не хочу тебя обидеть. Просто хочу предостеречь от опрометчивых действий… Все на самом деле сложнее, чем кажется. Книга и амфора – это наверняка важный шаг. Но за ним надо делать следующие. И лучше, если интервал между ними будет максимально короткий… То есть сначала нужно все узнать, подготовиться, а уже потом всю эту головоломку богов разом собрать.
- Я согласна с тобой. А ты, Мановар?
Воин кивнул.
- Вот и отлично, - облегченно вздохнул Киаксар. – Я бы вам посоветовал заняться пока насущными делами, набраться боевого опыта, отточить мастерство, друзьями обзавестись. Научиться решать локальные проблемы, а потом уже браться за разгадку божественных тайн. Бесконечность, дорогие мои, начинается с обычных шагов. Таких, как вычисление «бумажного маньяка»... Согласны со мной?
Ребята кивнули. Леля показала пальчики архимагу:
- А, кстати, почему ты не сказал мне, что это кольцо Гермеса?
Легкое самодовольство, возникшее в порыве любования собственной риторикой, мигом слетело с лица Киаксара:
- Гермеса?.. Да ладно!.. Я не смог определить – магия… слишком мощная. Правда Гермеса?
- Ага. Хорхе мельком взглянул и сразу сказал.
- Ну… Возможно. Я не стал просто особо ковыряться – чужой подарок все-таки… Но так – с одного взгляда?.. Непрост ваш чудак. Вы его почаще теребите… А насчет кольца... камень какого цвета?.. Ага… Если то, что я слышал… Вы в Приене торговались?
- Нет. Зачем?
- А вы в следующий раз поторгуйтесь. И не стесняйтесь! Раза в три цену скиньте.
- Лады, - кивнула Леля и с озорством улыбнулась. – Кстати, Киаксар, у тебя можно приобрести эфирную паутинку для ножек? Я видела такую в лавке гильдии.
- Она очень дорогая: не меньше шести тысяч выходит: компоненты редкие, и работа сложнейшая.
- Отдашь за две? – Леля так мило улыбалась. К тому же дочь друга… Да и на ее ножках это будет просто находка – столько ходить ведь еще…
- А давай, - махнул рукой архимаг. – Носи на здоровье…
* * *
Леля прямо за дверью кабинета архимага почти до самых бедер натянула на стройные ноги едва осязаемую и совершенно невидимую редкую эфирную сеточку, которая теперь оберегала кожу от грязи и пыли, будто немараемый чулочек.
- Ну как? – повертела она дразнящими Мановара изгибами, словно прошла подробную школу у русских искусниц.
Воин поднял большой палец вверх – ноги подруги были и впрямь хороши… Леля лукаво подмигнула колечку и поцеловала его.
- Работает... – заключила она, глубокомысленно покивав.
Девчонка не стала использовать портал вниз, а весело сбежала по крутой винтовой лестнице – в такой обновке каждый шаг пути был ей в радость… Да и не в обновке, в общем-то, дело.
Первые шаги
Правда, уже через пару дней дэнсию постигло небольшое разочарование. А все из-за этого «бумажного маньяка». Задание казалось очень интересным и необычным. Ловить решили на живца, резонно предположив, что маньяк наверняка прячется неподалеку от свитка, чтобы поглазеть на результаты своей шутки. Леля, склонная к представлениям, но слишком характерная, чтобы играть другие роли, кроме своей, превзошла себя. Она нарядилась в обычную горожанку, ходила по всему городу в поисках свитка, вооруженная браслетом поиска магических предметов, и к вечеру второго дня, наконец, нашла. Разыграла удивление, ловко подменила свиток другим, просигнализировала касанием специальной руны Киаксару и произнесла честно выученное наизусть заклинание Шторма из подменного свитка, дабы обескуражить подглядывающего придурка и дать подоспевшим магам его схватить…
И все бы хорошо. Да маньяком оказался некий Квиндаф – отпрыск одного из ближайших помощников Киаксара по гильдии. Сначала решили просто не выносить сор из избы и не подставлять гильдию, потом выяснилось, что подонок даже не понес наказания: Киаксар поддался уговорам отца молодого бандита и ограничился словесным выговором.
Леля, незнакомая с коррупцией, таким действиям возмутилась. Киаксару пришлось потратить уйму времени, чтобы хоть как-то успокоить негодующую девицу. Успокоить, но не убедить.
- Да как это так? – кипятилась Леля. – Он убивал людей ради шалости! И не будет наказан только потому, что его папа – один из твоих помощников?..
- Все гораздо сложнее, - оправдывался архимаг. – Тут слишком многое связано, столько всего сплетено.
- Что бы с ним сделали, будь он простым человеком?
- Думаю, отдали бы страже, хотя и свое расследование провели бы – все-таки изначально понятно было, что он – маг.
- Так почему тогда двойной этот, стандарт?
- Лелечка, так везде. Поверь, ты еще столкнешься с этим.
- Эх, - махнула рукой дэнсия. – Ладно… Кто я такая, чтобы ругать архимага?.. Задание выполнила, плату получила и танцуй отсюда… - она встала. – Счастливо, Киаксар. И будь осторожнее со своей гильдией – гнилое быстро ломается. А деньги за мою работу – передайте семьям пострадавших от этого идиота. Ну или ему вручите – пусть меч купит и по ночам людей режет. Говорят, тоже прикольно.
- Лель, ну что ты та… - Киаксар не договорил – дэнсия выпорхнула из кабинета. Архимаг всплеснул руками – эта девчонка своей искренностью и чистотой сумела вызвать в нем глубокое чувство стыда…
Встречная дорога в Адонаи
Леля обладала поистине замечательным качеством: она не держала обиды. Мановар по-мужски предложил подруге вычислить маньяка и набить ему рожу так, чтобы тот забыл всю магию, кроме лечебной. Но девчонка махнула рукой:
- Не стоит. Зачем тебе пачкаться о каждого урода? Мне больше Киаксара жалко: все эти посты, видимо, так плотно опутывают паутинами связей, что начисто теряешь свободу.
- Это да. Я бы никогда так не смог.
- А я пока как-то не задумывалась насчет себя и свободы.
- Тебе и не надо – ты и так свободна. Живешь с чистого листа и совершенно свободна от предрассудков, привычек и стереотипов. И что самое приятное – свободна от страсти к свободе.
- Чего?
- Тсс. Забудь. Не думай – скользи! А то лед начинает трещать.
Леля легкомысленно посозерцала потолок номера:
- Проехали. Куда дальше поскользим? К Киаксару как-то неудобно идти после всех моих кривляний.
- Ну а он нам особо и не нужен пока – сам ведь сказал набираться опыта. Вот я и предлагаю погулять месячишко-другой по Фриланду: пообщаться с нужными людьми, мастерство подточить, знаний подкопить… Только ты бы себе купила что из одежды менее легкое – Фриланд не весь такой жаркий, как в Баальбеке и Приене. К тому же февраль здесь – самый холодный месяц.
- Ну вот, я только привыкла, что на мое пузико все таращатся, - Леля с грустью наклонилась над животиком, который почти во всех классических версиях костюмов дэнсий предполагал обнаженность.
- Таращатся – это здорово, конечно. Тем более что оно у тебя и правда само глаза притягивает. Но кроме глаз оно может притягивать своей обнаженностью и каждый вражеский клинок. Я еще по гильдии помню, что это сознательный шаг дэнсий: броню носить они все равно не могут, иначе танцевать не получится, как надо, а сильная открытость костюма, наоборот, заставляет интуитивно уклоняться и двигаться шустрее… Но это у дэнсий. А ты еще только вспоминаешь свои навыки и пока во всей своей оголенности представляешь легкую мишень для любого врага.
- Ну так давай найдем того, кто напомнит мне все. В твоей гильдии были такие?
- Есть в Адонаях инструктор по танцу. Ливия. Опытная. Думаю, она не откажет мне в этой просьбе… Так что: в Адонаи?
- Прямо сейчас… Только это… У меня все костюмы открытые. И что делать теперь?
- Да пока, наверное, ничего. В броню тебя не засунешь, а мифриловые или иридиевые доспехи дэнсий защищают хорошо, но все равно – местами… Легче тебе навыки вспомнить.
* * *
Вспоминать пришлось раньше, чем предполагалось…
До Приены ребята добрались без приключений, прибегнув к услугам транспортной конторы «Лихие копыта», предоставляющей лошадей в аренду. Нехитрая залоговая система (залог ценой в стоимость лошади возвращался путникам по прибытию в место назначения) позволяла избегать учредителям конторы непредвиденных трат, и путевые станции были уже в каждом более-менее серьезном городке Фриланда и Архонеста.
- Уверен, что всю эту сеть организовали торцы, - поделился подозрениями Мановар, когда они с Лелей уже подъезжали к Приене. Девушка, судя по всему, не особо часто катавшаяся на чьих-то спинах и в своей досонной жизни, отбила себе всю попу, но старалась не жаловаться. Мановар же был отличным всадником – его приемный отец имел собственные конюшни и с раннего детства приобщал сына к наездничеству. – Все, что приносит прибыль – здесь на востоке так или иначе принадлежит торцам, - добавил он. – Потому их многие и не любят.
- Ну вот, а я только собиралась порадовать тебя очередным воспоминанием, в котором папа говорил мне, что я наполовину торка – по мамочке.
- Гм… Ну, судя по тому, как к тебе притягиваются деньги – все сходится.
- Да конечно!.. Деньги тянутся к тем, кто их желает, и не сидит при этом на месте. Так же торка должна ответить, хи-хи?
- Ну, примерно так. А ты желаешь денег?
- Не знаю. Ко мне, кажется, притягивается всё. В том числе и деньги. Я ведь, по сути, только что заново родилась, и меня пока ведут какие-то высшие силы. Видишь: сон, напарник, прямое попадание на Киаксара, у которого была передача от отца, Хорхе, который мимоходом раскрыл цель наших дальнейших поисков, паутинка, которую изобрели словно специально для меня, да еще и кольцо, которое позволило ее купить… Кстати, всё – больше никаких лошадей: только ножками.
- Ну если настаиваешь, то ладно… - Мановар был действительно крайне покладистым другом. – А насчет того, что ведут, - добавил он, - так это всех ведут. Просто у тебя еще мысли не замутнены всякой ерундой, вот все так быстро и притягивается… Надеюсь, у тебя нет желания познакомиться с кем-то из архидьяволов?
- А как они выглядят?
- Тсс… Забудь… И даже не пытайся их представлять! – шутливо пригрозил воин пальцем как раз в тот момент, когда воображение девчонки уже начало делать слепки предполагаемых архидьяволов.
- Ну вот. Я же не мешаю тебе рисовать всяких владычиц и ваять их резцами якобы живые скульптуры!
- Сравнила.
- А что? Прилетать по ночам и за… это… залюбливать до смерти – это как называется?.. Праведничество? Наверняка твоя Лилит-Милитта – одна из архидьяволов… Все, прекращаю о ней думать, а то, боюсь, накликаю, а следующее свидание с ней ты явно не переживешь…
* * *
Но встреча состоялась не с Лилит, а всего лишь с помесью огромной обезьяны с мысленным наброском архидьявола в воображении Лели. По крайней мере, именно за это девчонка с полупустой памятью приняла вполне себе настоящего дэва. Трехметровый, покрытый длинной шерстью, обезумевший от перенесенных экспериментов монстр умудрился сбежать из небольшой вспомогательной лаборатории мага Авеста, расположенной под Клазоменами, и вот уже несколько дней рыскал между этим городом и Адонаями в поисках убежища.
Он, видимо, совсем обезумел, потому что с ходу набросился на Мановара с Лелей. Это случилось недалеко от Адонаев, в мирном лесочке, который воин знал, как свои пять пальцев, а потому был совершенно не готов к бою, чем заразил и напарницу, пусть та, впрочем, заранее к бою, кажется, просто никогда не готовилась в силу своей природной сути.
Удар колена опрокинул Мановара на землю, и пока он приходил в себя и доставал меч, дэв взялся за дэнсию, которая из полезных действий успела сподобиться только на звонкий визг.
Монстр схватил ее когтистыми лапами. Когти пребольно впились в ничем толком не прикрытое тело. Хорошо еще, что дэв был сейчас невменяем и дрался на голых инстинктах, немало покореженных исследовательской магией Авеста. Разница в размерах была не такой большой, чтобы просто разорвать добычу на две части, когти – не настолько огромные, чтобы сравниться с самым захудалым ножом, а полноценно сдавить жертву мешали перебитые еще в лаборатории большие пальцы.
Словом, в первые секунды Леля могла умереть скорее от страха, чем от увечий. Другое дело, что даже хромающими ногами дэв мог бы ее затоптать в самом скором времени… Но Мановар уже поднялся на ноги и без раздумий шарахнул монстра, вложив в замах весь страх за жизнь своей подруги. Клинок рассек дэву ногу от бедра до колена, но тут вскрылся побочный эффект пребывания у Авеста – волосатый гигант перестал чувствовать боль. Не полностью, конечно, но вскрытие ноги повышенный пытками порог боли перейти не сумело. Монстр поднял девчонку высоко вверх и бросил на землю.
Врожденная и приобретенная пластика позволила Леле избежать травм, но кожа ныла, а нога все-таки подвернулась. К тому же по швам разошелся изящный брючный костюмчик, и руки инстинктивно попытались прикрыть грудь. Впрочем, Мановар не воспользовался благоприятной ситуацией, чтобы оценить всю прелесть дэнсии – он за это время нанес два жестких горизонтальных удара, стремясь перерубить врагу сухожилия ног и лишить мобильности и превосходства в росте.
Получилось – дэв даже немного удивился, почему, не чувствуя боли, он лишился столь многих преимуществ. Леля решила внести свою лепту и полоснула осевшего обидчика по животу, но короткие клинки едва преодолели толстую шкуру, разве что подровняв покрывающие брюхо волосы.
Зато ответный удар когтистой лапы отбросил Лелю далеко в сторону, немного рассек спину, которую по инерции своего па подставила дэнсия, а также окончательно привел в негодность одежду. Меч Мановара отрубил руку-обидчицу, но от второй лапы досталось и ему. Правда, сбить с ног крепко стоящего на земле воина дэву не удалось.
Фюить! – свистнула чья-то стрела и вонзилась дэву в бровь. Через несколько секунд другая попала прямиком в глаз, войдя достаточно глубоко, чтобы повредить мозг. Дэв зашатался, и, получив еще два удара и две стрелы, молча, как и все время до этого, врезался головой в землю…
Мановар подскочил к Леле.
- Ай, - воскликнула та, словно он просто застал ее в купальне. – Не подглядывай! Дай переодеться!.. – Она, мило прихрамывая, спряталась за волосатой горой, откуда вышла уже в другом костюмчике, попутно смазывая глубокие царапины одной из мазей, купленных еще в гильдии магов. Те не давали эффекта моментального затягивания, но зато сразу обезболивали и гарантировали обеззараживание. Леля ойкала от боли, самостоятельно смазывая ранки, словно не знала, что для большинства существ ее пола любая мазеподобная штука – это в первую очередь средство дать мужским рукам себя потрогать. На фоне прятанья от глаз друга такая наивность смотрелась еще выигрышнее.
- У тебя презабавно сочетаются естественность и привычки именно барышни, - полюбовался дэнсией Мановар.
- Ну… наверное… ай!.. это логично… Я ведь не просто из леса вырвалась, воспитанная пантерами с ежиками. Но, думаю, мне недолго оставаться естественной. Ай-яй… Ведь я уже наслышана от вас с Киаксаром, что очень мила в своей естественности, и теперь начинаю стараться быть естественной. А, по-моему, нет ничего неестественнее, чем старание быть естественной. Классно придумала?
Мановар взял подружку в охапку:
- Тебе это не грозит, Лелька! – протяжно крикнул он ей в ухо. Потом погладил по волосам. – Я за тебя испугался, как, наверное, еще ни разу в жизни не пугался…
- Спасибо. А кстати!.. Кто нам помог?
- Не знаю. Сейчас, наверное, покажется.
- Да уже десять раз можно было показаться, - Леля метнулась за деревья – нога, еще первым делом смазанная самой дорогой мазью, слегка ныла, но бегать это не мешало. – Стой! – услышал Мановар ее голос. – Подожди!..
- Идем! – позвала рукой Леля, возвращаясь обратно. – Вроде остановилась.
* * *
Рядом с Лелей лучница по имени Виола, конечно, терялась. Но сама по себе она вполне могла бы считаться симпатичной. Особенно для скифки, которой назвалась почти сразу после того, как раскрыла имя . Скифы и скифки имели обычно довольно размытые черты лица, а потому считались эстетами «серой нацией». Предки же Виолы, очевидно, погуляли по миру – в ней угадывалось обильное смешение кровей. Впрочем, на национальном самосознании это не сказывалось: уже минуте на второй разговора лучница созналась, что идет домой с Номадера, где обычно служила наемницей или охотилась за сокровищами.
- Объявлен набат. Так называется у нас предвоенное состояние. Тагимасаду – нашему центру – грозит нападение. Вот в последний месяц все скифы, путешествующие по миру, и передают другим скифам набат. И те, если считают себя скифами, обязаны бросить все дела и вернуться на родину, чтобы помочь отразить беду.
- Замечательный обычай! – искренне порадовалась Леля. – А у торцев есть такой набат?
- Без понятия, - призналась Виола. – Но думаю, что у них все еще хитрее – народ непростой… - она присмотрелась к собеседнице. – А ты же тоже, кажется, из семитов – должна лучше меня знать. Я-то с ними только по делам сталкивалась, в Номадере.
- Та, долгая история, - махнула ручкой Леля. – Ты лучше скажи, почему помогла, да так спокойно себе дальше пошла?
Виола застенчиво наклонила голову и улыбнулась:
- Ну, а как мне надо было? Подойти к вам, типа: «Привет! Это я вам помогла! Можете меня благодарить или простите, что помешала самим справиться»?
Леля рассмеялась, представив себе картинку:
- Прикольно. Я бы, наверное, так и сделала… - они с Виолой обменялись взглядами. – А что ты делаешь после набата? – поинтересовалась дэнсия. – А то мы собираем отряд для важных дел.
- Да я уже настранствовалась. Защитим Тагимасад, и на годик я, пожалуй, там и останусь. Но если какая заварушка будет намечаться, зовите.
- А что у вас за проблемы? Хочешь, мы тоже поможем?
- Пока без понятия, что там нам грозит, но защищаем мы себя сами. Не обижайтесь, спасибо за предложение, но это старая традиция. Наверное, все начиналось с того, что у нас специфический для остальных стиль ведения боя. Мы жалим, словно пчелы, и отлетаем на безопасное расстояние. Кто-то другой просто не сумел бы вписаться в наш ритм и, скорее всего, погиб… Буду благодарна, если по мере возможности передадите набат другим встреченным скифам – это уже помощь.
- Конечно, передадим, если встретим… Ну ладно. Еще раз спасибо тебе, Виола. Удачи в бою!.. Нам направо сейчас, а ты из Адонаев как раз?
- Ага... Рада знакомству. Надеюсь, увидимся…
Леля, слегка жалея, что не успела толком рассмотреть пестрые татуировки, щедро украшавшие тело уходящей скифки, смотрела ей вслед и любовалась приятной жилистой грациозностью походки.
- Ну что, Мановарище? – подмигнула дэнсия, поворачиваясь. – Очередную невесту прозевал… Все о своей богине мечтаешь?
Мановар бросил рассеянный взгляд на одно из облаков.
* * *
Только ребята двинулись в путь, как состоялась новая встреча. Правда, она получилась еще менее продолжительной, чем с Виолой.
Из ниоткуда возникла невысокая фигура в ярко-белой мантии.
- Я – Авест, - вежливо прижал руку к груди незнакомец, превращаясь на этих словах в знакомца. – Это вы убили дэва?
- Я – Леля! – звонко ответила девчонка. – Кого?
- Да, это мы, - кивнул Мановар, уже сталкивавшийся пару раз с этими монстрами – жалкими остатками когда-то внушительной орды бога Аримана.
- Я прошу прощения, - еще сильнее прижал руку к груди маг. – Это моя вина, что он сбежал из лаборатории. Вот, возьмите эти снадобья – они помогут вам залечить раны.
- Спасибо, - протянула руку за дарами торка. – У нас есть, но, наверное, не такие хорошие… Надеюсь, что он был не очень вам нужен.
- Пустяки… Просто я показывал своим ученикам, как бороться с дэвами. Кто знает, сколько их появится во Фриланде, если Ману опередит меня и призовет Аримана?
- Ой, мне он не понравился. Так и костюмов не напасешься, - забеспокоилась Леля. – А мы можем как-то помочь, чтобы этот Ману не опередил тебя и не настрогал еще таких злюк?
- Хм… Пока не знаю. Может, и поможете… Заходите ко мне, когда будете в Клазоменах. Мою башню отовсюду видно. Скажите: «по поводу масок».
- Как?
- По поводу масок. Эта долгая история, и крайне важная не только для меня, но и для всего востока. По поводу масок я принимаю в любое время, ибо сейчас все завязано именно на них.
- Ничего не поняла, кроме того, что сейчас у тебя нет времени все нам рассказать! – рассмеялась Леля.
Авест улыбнулся:
- Ты очень мила, Леля. Тебе говорили, что ты… Впрочем, наверное, говорили… Ладно, мне пора. Еще раз простите за моего подопытного…
Он исчез. Ребята переглянулись:
- Я много о нем слышал, - оценивающе покачал головой Мановар. – Это верховный жрец Ахурамазды – лидийского бога.
- Такими темпами через полгода Ахурамазда будет катать меня на шее, а Милитта – петь тебе колыбельную.
- Тебе никто не говорил, что ты богохульница?
- Ну почему сразу богохульница? Отец уважал богов. А я одного даже спасла, подарив головную боль паре десятков других… Если боги – милые и веселые, то они не обидятся на мои слова. А если злые и горделивые, то пусть себе обижаются. Вот ты обиделся бы на меня за просьбу покатать на шее?
- Нет.
- Тогда наклоняйся. Повезешь меня в Адонаи. Тем более что у меня эта – травма… А я буду петь тебе на ухо песни. Будем тренироваться для встречи с богами, раз все так стремительно прет.
* * *
Адонайцы с недоумением смотрели на странную пару: на шее у фактурного воина сидела чудесно сложенная девушка и, ослепительно улыбаясь, звонким голоском пела ему мелодичные песенки.
Любопытство: праздное и не очень
- А почему здесь все так налеплено? – спрашивала Леля у Мановара. Она уже давно слезла с него и теперь с любопытством глазела по сторонам.
- Вокруг не так много плодородных земель – к востоку и северу начинаются предгорья, промышляют орки, периодически наглея до очередной взбучки. А вот запад ты сама видела – по всему пути от Приены сплошные поля-поля-поля. Земля там очень плодородная. И Адонаи – восточная окраина этого плодородия во Фриланде. Короче, земля здесь очень дорогая: и сама по себе хороша, и как ни крути – город. Потому и делят ее крохотными клочками.
- Не вижу логики. Земля дорогая, потому что плодородная, поэтому каждый ее клочок застраивают каменными домами. И смысл тогда в ее плодородии? Хочешь плодородной земли – покупай себе целое поле по дороге на Приену. А здесь-то почему дорого?
- Ты права… Но люди создают какие-то странные моды, веяния, законы, которые потом живут, словно сами по себе, не подчиняясь логике… Цена возросла еще давно. Адонаи стали таким себе центром Фриланда – Баальбек расположен как бы в стороне, Саул и Приена соединяют близлежащие регионы, но слишком малы, Клазомены же – это чисто лидийская колыбель. Когда-то именно оттуда начали свой путь лидийцы. Они двигались на север и запад, подчиняли себе племена, живущие как раз здесь, где мы сейчас ходим. Клазомены оставались на окраине, поэтому столицу перенесли в Адонаи. А когда лидийцам удалось завоевать шумерский Баальбек, то столицу перенесли туда. Потом построили городок Фарсиполис – лидийцы часто называли себя фарсами – построили специально, чтобы сделать его центром империи. Навезли туда все золото, возвели там дворцы… Но Искандер, придя сюда, сжег Фарсиполис во время пьяной оргии. А может, и умысел был – иначе лидийцы могли возроптать, что фессалийцы растащили все золото Фарсиполиса. Искандер ведь себя считал просветителем, а не завоевателем. А так – пожар и все. Город же, по сути, просто вынесли по частям олимпийские просветители. Сейчас нет такого места, которое можно было бы назвать Фарсиполисом.
- Ты, кажется, не в восторге от Искандера.
- Не совсем… Просто отец мне в детстве все уши прожужжал им, а уже здесь я столкнулся с другой трактовкой и был склонен поверить в нее.
- Ну, в этом всем есть своя справедливость. Твой Фарс строился за счет чего? За счет награбленных лидийцами сокровищ. Искусственный город-резиденция – символ империи… Пала империя – не стало города. Все четко. Вот вообще не жаль такие новострои!.. Фарс твой, или любую из Александрий, которые Искандер понатыкал на своем пути. Все, между прочим, остались деревнями, если я сейчас правильно вспоминаю слова наставников.
- Кроме одной, которая деревней и не была.
- Хм, - лукаво прищурилась Леля. – Скажи, а в деревнях могут жить богатые аристократы с большими конюшнями?
- Не знаю… Наверное, могут… А почему ты спрашиваешь?
- Праздное любопытство любительницы александрий.
* * *
Город все меньше нравился Леле. После дивных зодческих шедевров Баальбека местная низкопробная эклектика не могла впечатлить ее уж никак. Пару дворцов осталось здесь со времен бытности столицей, но они давно принадлежали никаким не царям, а простым богачам, уже успевшим задним числом смекнуть, что легче и дешевле купить дворец, чем поддерживать его в подобающем дворцу виде…
В остальном же – довольно серый и растянутый город. Дома часто ассиметричны, еще чаще – просто кривы, поскольку во время какой-то лихорадочной урбанизации, настигнувшей Адонаи полвека назад, народ мчался сюда, сломя голову и стремясь пустить для начала хоть какие-то корни, лишь бы здесь закрепиться… Люди массово продавали большие земельные участки, чтобы купить хибару в Адонаях. Постепенно выяснилось, что все эти понаехавшие в городе совершенно не нужны. Что рабочих вакансий мало, на управленческую службу принимают только по связям, ремесленниками в одночасье не становятся, а чернорабочих уже столь много, что их труд начисто обесценился. Да и единственная работа, где еще нужны были руки – это стройка лачуг для тех, кто еще не знал, что через полгода его работой будет стройка таких же лачуг для новых наивных дурней, пошедших на поводу у изменчивой и глупой моды.
Впрочем, такой ли глупой?.. Через несколько лет служения Адонаев магнитом-свечой для ищущих быстрой наживы мотыльков, в городе повырастали роскошные особняки смекальцев, за бесценок скупивших земли далеко вокруг города, а теперь пустивших туда рабочими тех, кто когда-то владел этой землей, но обменял ее на жалкую сотку грязи в овеянных мечтами Адонаях...
Особняки эти общую картину торопливо растущего убожества не спасали, выглядя приблизительно как мухоморы среди коровьих лепешек.
- Слушай, Мановар, ты считаешь, что человечество развивается?
- Сложно сказать… Многие считают, что да.
- А конкретно ты?.. Ведь в том же Баальбеке самые шикарные дворцы построены чуть ли не тысячу лет назад. А самые дурацкие хибары – это то, что строят наши современники в Адонаях. Где ж здесь развитие?
- Я задавал этот же вопрос своему педагогу. Он тогда сказал мне, что до нас дошли лишь самые лучшие сооружения прошлого. Хибары были и десять веков назад. И, наверное, еще более убогие, чем сейчас. Но они не достояли до нас. А сохранились лишь лучшие образцы древнего зодчества. И судя по тому, что их не так и много – раньше толковых мастеров было еще меньше, чем сейчас. Пусть современные дворцы и особняки немного уступают древним храмам и святилищам, но зато средний современный житель имеет куда более хороший дом, чем такой же житель в древности. И это правило применимо ко всему, от кузнечного дела до магии: нынешний средний мастер уже вполне приближается к тому, что раньше могли делать единицы.
- Хороший у тебя был учитель. Вот почему так: находишь аргументы, начинаешь иметь свое мнение по какому-то поводу, оно кажется тебе неоспоримым… а потом раз! Одна-две фразы, и ты понимаешь, что твое мнение – ерунда, а чувство, будто ты самая умная – обманчиво… Я ведь уже помню, что такое же чувство было у меня и в пятнадцать!.. Но какая я тогда была дура!.. Сейчас я и сама это понимаю, но ведь тогда-то я себе казалась реально умной… И через пять лет я буду вспоминать себя нынешнюю и тоже смеяться над своей глупостью, а особенно – над уверенностью, будто зверски умна.
- Это общая болезнь, Лель, ведь свой ум мы оцениваем своим же умом. И человечество в целом ей тоже болеет. Сейчас считают, что уже знают все ответы. А пять веков назад тоже так считали, хотя были далеки от современных знаний. И десять веков назад… И еще через десять так будут считать… Я смотрел сборник сказаний народов Картахены – насканцев. Так у них в древних легендах средства, на которых летали боги, называли летающими ягуарами. Веков пять назад уже в ахейских легендах и торских писали, что видели летающую колесницу. Сейчас, когда видят нечто такое, пишут «летающая трирема». Через пару веков будут писать «огненный воздушный шар». Еще через десять предложат уже свой какой-нибудь вариант, сейчас еще неизвестный… И главная глупость знаешь в чем?
- ?
- В том, что насканцы были уверены, что это действительно летающий ягуар, ахейцы – что колесница, а через десять веков будут с непоколебимой убежденностью втискивать это явление в понятия своего времени и смеяться над нашим невежеством. Как же так: мы называли их летающие… ну, не знаю… пусть будут «летающие миски»… колесницами!.. Ха-ха-ха!.. Вот же ж дремучие были!.. Проблема человека в том, что он берет за основу свой собственный уровень развития и пытается вместить в эти рамки всё, что превосходит их во много раз.
- Ну ты жуть умный… Я уже тебя бояться начинаю…
- Не бойся. Должен же среди нашей пары хоть кто-то меня не бояться.
Леля посмотрела на Мановара с улыбкой, но серьезно. В его темно-синих глазах иногда появлялась такая вселенская глубина, что становилось странно, как он спокойно позволяет катать ее, Лелю, на шее… Загадочный бог Ахурамазда казался рядом с ним наивным мальчишкой.
* * *
Но уже через несколько минут Мановар снова преобразился и стал младше на пару тысяч лет. А все потому, что они пришли в гильдию бойцов, где синеглазый умник провел несколько лет юности, причем…
- О! Чемпион пожаловал! Привет! – уважительно поднялся боец, сидящий у входа во двор гильдии.
- Чемпион? – шепнула Леля. – В смысле?
Мановар подмигнул ей:
- Это он, наверное, тебе… Ты здесь точно не училась?
Леля хлопнула друга по пояснице…
* * *
Гильдия бойцов – это довольно большая сеть учреждений, где готовят и содержат воинов, способных выполнять любые частные контракты, не противоречащие законам. Конечно же, не каждое государство или полис согласны иметь внутри себя вооруженное формирование, не подчиняющееся напрямую этому государству или полису. Поэтому там, где власть стремилась к максимальной жесткости, филиалы даже не появлялись или расформировывались после появления такой власти. Однако на востоке материка, где государств попросту не было, гильдии работали успешно, а некоторые филиалы сумели-таки удержаться и в ряде западных регионов: там, где их руководители нашли свою нишу. Тем более что каждый филиал был, в общем-то, автономен и не так подчинялся Первому (не по счету, а по званию) гильдмастеру, как просто имел с ним ряд взаимовыгодных договоров, которые местной власти никак не мешали. Короче говоря, более-менее разумные правители были не против гильдии, помогавшей местной страже решать мелкие проблемы граждан и почти всегда остававшейся верной одному из своих главных принципов – нейтралитету в любой борьбе местных кланов.
Гильдия в Адонаях как раз считалась центральной. Именно здесь руководил верховный (Первый) гильдмастер Ульрих. И двое предыдущих глав были именно отсюда. А причиной тому – все та же урбанизация, вызвавшая когда-то всплеск желающих наняться в гильдию. Многие понаехавшие быстро понимали, что работы им не найти, и подписывали с гильдией договор, согласно которому бесплатно проходили обучение, после чего (или, как Мановар, параллельно с обучением) три года его отрабатывали, выполняя контракты гильдии и получая за это треть суммы контракта. Другая треть шла в погашение стоимости обучения, а еще одна – отходила гильдии за предоставление крова и пищи.
Суммы вознаграждений были обычно небольшими, но и задания особой сложностью не отличались. Волков обнаглевших отогнать от деревни навечно, сопроводить мнительного странника из пункта Адонаи в пункт Баальбек (либо по другому маршруту)… Или разобраться с теми понаехавшими, кто, выбирая между договором с гильдией бойцов и договоренностью с гильдией воров, остановился на втором варианте.
Последний тип заданий обычно был коллективным и нередко организовывался самой гильдией за ее же счет, просто чтобы почистить родной город. За это жители особо полюбили Ульриха, а городская мэрия в какой-то момент просто перестала содержать стражу, переведя стражников в подчинение гильдии. Это устраивало всех, кроме воров. Но их никто и не спрашивал, поэтому они в большинстве своем сбежали в Приену и Баальбек, не имея никакой возможности противостоять силовой организации, чей лидер был настоящим патриотом своего города и не хранил в лексиконе змеистого слова «взятка».
Однако в последние годы начался спад адонайской гильдии. Сложно сказать, что было первично, но стало меньше и заказов, и толковых рекрутов, и мастеровитых выпускников. После трехлетней службы боец мог остаться работать и дальше, отдавая гильдии всего треть суммы контракта – за кров и еду, а если жил на собственном иждивении, то и вовсе – одну пятую: только за контракт, если его подыскивала гильдия. Но самые способные ученики стали все чаще уходить в богатый Нартекс, некоторые недоучки повадились даже убегать, не выплатив всей суммы за обучение. Это и раньше случалось, но только в очень редких случаях. Ведь работа в гильдии после обучения была отличным вариантом: с разумной практикой, нормальным гонораром, в знакомой местности, с чувством защищенности. Немногие были готовы променять это на рискованные вольные хлеба, поставив свое имя вне закона в тех городах, где были филиалы гильдий. Теперь же такие побеги словно сигнализировали о падении уважения к адонайской гильдии. И именно об этом и говорил сейчас Ульрих Мановару, которого встретил с радостью и прямиком повел в кабинет вместе с его очаровательной подругой.
- Когда упустил, сам не пойму… - признавался гильдмастер. – Может, бандюг всех перебили, да заказов стало совсем мало?.. Так сейчас-то заказов хватает – орки наглеют нешуточно. Не хочу и думать, что у них там за стенами их Улу-Мулу накопилось за эти годы. Раньше паладины периодически давали им по башке, но сейчас паладинам не до них – внутренних проблем хватает. А у нас элементарно не столько сил, чтобы удержать их, если они даже на Адонаи нападут. У крайних северных селений наши ребята постоянно дежурят – отбивают мелкие налеты на села. Но это ни денег не приносит, ни спокойствия. Я прямо чувствую, как сгущаются тучи… Мы тупо превратились в городскую стражу – хорошо, хоть инструкторы пока верны, но разница в уровне между инструкторами и лучшими из выпускников – колоссальная. Да и те сразу после обучения отчаливают, как ты… Но ты-то – отдельная история, и сразу предупреждал.
- Так а куда лучшие уходят-то?
- Да как куда? В Нартекс. К Стелле… Оно и логично – там платят в три раза больше. Рынки, караваны, разбойники-пуштуны, трусливые богачи – все эти слова звенят деньгами для наемника. А что еще наемнику нужно? Кто к нам приходит? Те, кто хочет зарабатывать. А куда они уйдут? Туда, где больше платят. Видишь, в чем проблема: мы – организация, у которой как бы нет собственной идеи. Мы не можем воспитать патриота гильдии, потому что у гильдии как явления фактически нет фундамента.
- Он есть! Но просто у гильдии в целом. А не у каждого филиала.
- Хочется верить, ты прав.
- Просто куда бы уходили выпускники, если бы не было гильдии в Нартексе? Самые серьезные армии сейчас не берут наемников. Нужны наемники Гамилькару? Нужны они Ланисте? Очень сомнительно… А вот Стелле, оказывается, нужны.
- Ребята говорят, что она пришедшим из нашей гильдии дополнительную премию дает.
- Да со Стеллой понятно все… Она на твое место метит. Я еще только начинал обучение, когда она подняла всю эту шумиху с ВИП -телохранителями. Потом подгребла под себя дэнсий – где только инструкторов нашла?.. Кстати, Ульрих, Ливия еще с тобой?
- Да. Был слух, что Стелла ей предлагала впятеро больше, чем она здесь получает. Но Ливия осталась. Потрясающий патриотизм. А ведь даже не из Адонаев…
- Она может Лелю поучить бэтлдэнсу?.. А то…
- А то я когда-то была опупительной дэнсией, но потом потеряла память и все забыла, - перебила и так невыносимо долго молчавшая Леля.
Ульрих улыбнулся:
- Я провожу тебя к ней, опупительная дэнсия. А мы пока еще поболтаем, да пару спаррингов проведем. Ты же знаешь, что твой друг был у нас чемпионом?
- Мои лоскутки воспоминаний подсказывают мне, что чемпионами называются… сейчас… темнокожие всадники такие, в желто-черных доспехах. Этому нас в монастырской школе учили…
- А где ты училась? Верно. Так Гамилькар называл свою знаменитую конницу. Но вообще, слово чемпион более древнее и означает победителя. Причем многократного и обычно непобежденного. Мановар уже после первого года обучения побеждал в каждом ежегодном турнире гильдии, где принимали участие все, кроме тройки главных наставников и меня... Да, думаю, он бы уже и нас осилил. Потому и не участвую… Пять турниров – пять побед. Таков твой друг. А у нас ведь в те годы попадались очень крепкие ребята!.. Один Кабаньяс чего стоил.
- Ну ничего себе! – шутливо нахмурилась Леля, глядя на чемпиона снизу-вверх (они уже шли по коридору). – Ты почему не признавался?
Мановар скромно пожал плечами.
* * *
Ливия оказалась невысокой женщиной лет тридцати пяти. Скромная, простая, общительная, она быстро поняла, что от нее требуется, вышла с Лелей в тренировочный ринг и стала провоцировать на различные удары, стараясь показать гостье все ее спящие навыки.
- Отключи сознание, - советовала она, - танцуй. Пусть твое тело само скользит по рингу. Расслабь руки, они сами напрягутся в момент удара, а замахи должны оставаться танцевальными, легкими…
- Да я понимаю, - улыбалась Леля виновато. – Я просто боюсь отключаться, чтобы тебя не поранить.
Ливия в свою очередь улыбнулась:
- Не бойся ты. Я же инструктор, и уже много лет тренирую – я уклонюсь…
...Через пару минут Леля, почти плача, смазывала Ливии тройной порез на плече мазью, полученной от Авеста. Мазь действовала мгновенно, раны на глазах затягивались, но Леле от этого легче не становилось.
- Ты вот не вздумай сейчас переживать! – строго сказала Ливия. – А то закроешься, и тело перестанет вспоминать что умело. Я сама виновата – не успела ускользнуть. Я ж не думала, что твое тело на таком уровне танцует.
- Я уже закрылась, - вздохнула Леля.
- Тогда бери облегченные тренировочные клинки – вон на стойке. Ими точно не поранишь, но танец вспомнишь…
- Ну разве что тренировочные, - всхлипнула дэнсия. – Я испугалась за тебя. Тебе точно не больно?
- Слушай, ты зачем вспоминаешь танец? Чтобы купцов тешить показательными выступлениями? Или чтобы сражаться и кровь проливать?!. Ты уже убивала в сознательной жизни, после пробуждения?
- Да, - неохотно призналась Леля.
- Вот и расслабься!.. Танцуй в свое удовольствие, а кто не спрятался – ты не виновата. Бери клинки!
* * *
Через пару часов дамы вышли из тренировочного зала, предварительно заскочив в небольшую купальню. Причем уставшей выглядела Ливия, а Леля порхала, словно только что к ее куколке приделали крылья и научили летать… Она с благодарностью смотрела на Ливию и даже вызвалась потереть той спинку. Впрочем, инструкторша, смеясь, отказалась и от этой процедуры, и от денег, которые настойчиво совала ей Леля за обучение.
- Да я у тебя большему научилась! – протестовала Ливия. – Думаешь, каждый день сюда эскории приходят, да еще и такие способные?
- Кто? – Леля затаила дыхание. Слово показалось ей очень теплым.
- Эскории. У тебя явно их стиль. Выпускники монастыря Эскориал.
- А где этот монастырь находится? – Леля задышала часто-часто. Она вспомнила название, вспомнила даже вычурную ахейскую букву «Э», вышитую на ее наряде сливочного цвета.
Ливия увидела всю важность ответа, но порадовать не могла:
- Не знаю, - извиняющимся тоном сказала она, вздохнув. – И мало кто знает. Это тайный монастырь. Он скрыт где-то в лесах то ли Фриланда, то ли Архонеста, окружен стеной и не принимает посетителей.
- Ага… Но я-то оттуда как-то сбежала… Причем почти без сознания.
- Ученики – хитрые ребята. По своим знаю… Наверняка ты знала какой-то потайной ход, и вспомнила его в нужный момент.
- Возможно… А что ты еще знаешь про Эскориал?
- Там лучшая школа дэнсий. Ничем не уступающая хваленым школам дроу: у темных эльфов стиль более жесткий, резкий и кровавый – поэтому они популярнее, но зато и мрут задолго до выроста в настоящих мастеров. А в Эскориале учат плавному, текучему танцу: минимум блоков, максимум уклонений – воздух вместо крови, так сказать… Оно и логично – ваши настоятели вроде как поклоняются великой пустоте. Правда, не навязывают свою веру ученикам… А учеников Эскориал набирает сам: его странствующие монахи ищут талантливую молодежь по всему Вендору и сами приводят ее в монастырь.
- Я вообще не помню великую пустоту.
- Говорю же, это не общая монастырская вера. Вот в Потале – там духовный аспект едва ли не такой же важный. А Эскориал – это торжество формы. У его выпускников – идеальная техника боя, но по волевым и духовным способностям вы – а ты точно оттуда, поверь мне на слово – от синайцев отстаете.
Леля почесала ногтем живот, ощутив там искристый зуд:
- Потала… Это тоже очень знакомое название. И тоже очень теплое…
- А вот это вряд ли! – засмеялась Ливия. – Если есть два самых непримиримых соперника в мире боевых искусств, то это Эскориал и Потала. Их ученики с юных лет впитывают многовековую вражду-соперничество, а выпускники, как только увидят атрибуты противоположного монастыря, так обо всем забывают и только ищут повод, чтобы сойтись в поединке. Кстати, нередко и смертельном.
- Не знаю… Все равно тепло… Покалывает, правда, чем-то игривым, но явно не ненавистью. И чуть-чуть страха еще есть. Наверное, теперь боюсь встретить потальца, который распознает во мне эскорию… А почему ненависть-то?
- Я занималась еще много лет назад у одного из тренеров Эскориала. Так он говорил, что началось все из-за веры. Что потальцы как-то неправильно относятся к пустоте, не выделяя ее как особенную, что ли... Но потом все продолжилось и на более мелких уровнях, пока не стало враждой ради вражды. Пару лет назад видела одну куле – так называют потальцев в народе. Так она убеждала меня, что Эскориал – это не монастырь и не школа, а курсы для желающих потом охранять караваны купцов из Нартекса. Ну и, разумеется, около часа рассказывала, почему нужно наполнять жизнь смыслом, а не поклоняться пустоте… В последнем аспекте, надо сказать, она меня даже убедила, кажется. А вот первый – ерунда. Как монастырь Потала, конечно, куда более цельна и сильна. И школа там глубже… Но Эскориал берет своей многопрофильностью. У вас ведь любым оружием можно научиться сражаться.
- Я помню подружку, так она боролась, кажется.
- Да. У вас несколько видов рукопашной борьбы. Скажем так, у вас все лучше поставлено на поток, и ваших выпускников можно чаще увидеть в мире. А Потала выпускает не очень многих, причем они, кроме самых талантливых, как правило, остаются в монастыре продолжать духовное развитие и помогать местному населению.
- Словосочетание «духовное развитие» окончательно убедило меня в том, что я не куле, а эскория.
- Скажешь тоже… В тебе цельность и доброта. И любовь ко всему. А это и есть цель духовного развития. Многие десятилетиями идут к тому, что у тебя уже есть. А ты говоришь… А по стилю ты точно эскория. Причем не только в движениях тела, но и в ударах – в тебе легко узнаются их сочетания. Эльфийки, например, темные большой акцент делают на резких вращениях и режущих ударах. А у вас часто идут уместные вкрапления колющих. У тебя идеально поставленный укол. Через неделю тренировок ты будешь с разворота попадать кончиком клинка в летящую муху. Надо только клинки тебе подобрать другие – у тебя слишком короткие, широкие и на режущие удары ориентированы… В общем, завтра я тебя жду. Сходим к кузнецу, закажем тебе, что надо. А пока потренируешься учебными.
Алеф
Следующая неделя стала одним большим танцем. Леля вспоминала, чему ее учили в таинственном Эскориале. Ливии здорово доставалось: новые и новые сюрпризы в виде скрытых атак, оригинальных па и хитрых комбинаций ставили в тупик даже опытную специалистку по бэтлдэнсу. Она все больше понимала, что перед ней, возможно, лучшая выпускница монастыря последних лет, и искренне заинтересовалась судьбой Лели, решив при случае обязательно что-нибудь узнать. Другое дело, что случаев таких поблизости не намечалось – эскории и эскоры обычно высоко ценились и действительно все чаще шли в личные охранники к купцам , которых в Адонаях особо и не было…
Мановар, в свою очередь, ежедневно практиковался с Ульрихом и действительно все чаще владел инициативой. Мастер периодически брал свое за счет опыта – Ульриху было уже за сорок, и он успел посражаться с самыми разнообразными соперниками, включая даже вампиров. Кровососы давно облюбовали себе для логова старое кладбище под Адонаями, но после ряда тяжелых поражений от гильдии, временно усиленной паладинами-добровольцами, пошли на попятную и то ли сменили дислокацию, то ли просто стали кормиться в других городах, решив не мусорить там, где живешь…
Но тактические приемы имеют свойство заканчиваться и перениматься соперником. А сила, природные данные и талант остаются за тем, у кого они больше. И это был не Ульрих...
Мановар сочетал и силу, и ловкость. Удары были мощными и размашистыми, но замах всегда мог легко погаситься, и меч выныривал в самом неожиданном для соперника месте – склонный к импровизации чемпион не боялся выдумывать собственные комбинации, которые редко запоминал, полагаясь на то, что в нужный момент можно будет придумать более подходящую… Его огромной силы хватало, чтобы с размаха из-за головы разрубить на две части быка чуть ли не по позвоночнику. Но в отличие от подавляющего большинства таких силачей, Мановар при необходимости мог убить окруживший его квинтет быков пятью точечными колющими ударами в сердце.
Единственным, в чем, шутя, всегда упрекал его Ульрих, было равнодушие к бою.
- Мановар! Ну это же твое! Почему не видно в глазах страсти? Тебе не нравится сражаться?
Чемпион пожимал плечами:
- Не скажу, что не нравится. Но, если честно, я бы, пожалуй, больше радости получал, например, от той же философии. Просто хотелось тогда вопреки отцу выбрать свой собственный путь, а не путь умника, который он мне пророчил.
- Жалеешь?
- Ни капли. Я теперь не боюсь ни умников, ни громил… Просто иногда мне кажется, что чем бы ни занялся, у меня бы получилось…
- Такое чувство обычно есть у каждого в шестнадцать. И это заблуждение… Но тебе уже больше двадцати, и я не сомневаюсь, что из тебя бы получился действительно отличный специалист в любом деле. У тебя случайно боги в родословной не замешаны? Так и не выяснил пока?
- Я был в Баальбеке, в одном из тайных храмов. Мне там сказали, что я сын смертных, но остальное скрыто непреодолимой для взглядов пеленой. Так всегда говорят, наверное.
- Не скажи… В этом видится доля правды, хотя ты знаешь, что я во все эти дела особо не суюсь, пусть и признаю.
- Слушай, Ульрих, а что ты можешь сказать про Лилит или Милитту? Я их не отождествлял просто – наверное, помнишь мое отношение к богам и их играм с людьми; вот и не вникал особо.
- Да я ж тоже не больно знаток. Но как раз о Лилит пришлось почитать. Сам наверняка слышал все эти легенды о ее ночных полетах к одиноким мужчинам, и я тут точно в группе риска.
- Так женись.
- Да кому я уже нужен?.. – отшутился Ульрих. – Зато твоя подружка тебя от любой богини отобьет. Ливия говорит – она самая талантливая из всех, с кем ей приходилось сражаться. А ты, наверное, знаешь, где Ливия полазила до гильдии.
- Ну да… Фемискира – не для слабонервных.
- Во-во… Ну а если еще о Лилит, то ее, в общем, стоит остерегаться под любым именем. Насколько все эти легенды врут – никто нам не расскажет: свидетелей владычица ночи оставлять не склонна ни как международная Лилит, ни как чисто шумерская Милитта. Но, я так понял, это чуть ли не самая первая богиня Вендора, и что у нее на уме – нам уж точно не понять. Возможно, и ей самой… Женщины!.. В том их кошмар, но в том и их прелесть.
* * *
- Ну что? – спросила Леля игриво. – Я прелесть?
Мановар усмехнулся:
- Это и без наряда ясно…
- Без наряда ты меня еще не видел!
- У тебя в голосе злость скользнула при этих словах. Обещаю в следующий раз не отвлекаться на всяких там дэвов и куда внимательнее следить за тобой, когда решишь устроить новый сеанс стриптиза.
- Ловлю на слове.
Леля была в особо хорошем настроении – она демонстрировала только что принесенный ей наряд дэнсии, сшитый на заказ у хорошего мастера. Точнее, у мастеров – ведь боевой костюм дэнсии, в отличие от чисто танцевального (который и ухватила в Приене все позабывшая Леля), был не просто удачным набором тканей, а полноценным, пусть и открытым, доспехом. Его кожаная основа была покрыта элементами из легких и прочных металлов (вроде мифрила, иридия , элевоска и чешуи дракона), а тканевые вставки просто делали костюм более женственным. Чешуйки и кольчужные фрагменты защищали всю область таза и район груди, на бедра, голени, предплечья и плечи можно было быстрым движением настегнуть дополнительные элементы, сделанные на кожаной основе, но со специальными пластинчатыми выступами, которые перехватывали или отклоняли (на выбор, в зависимости от угла крепления ) все боковые режущие и рубящие атаки, а при удачном танцевальном вращении делали Лелю почти неуязвимой для всех ударов такого типа. Зато колющие атаки таили серьезную опасность, так как большая часть тела, включая торс, была попросту обнажена. Но иначе, как уже отмечалось, был бы невозможен сам танец, ведь даже мифрил имеет вес, и тонкая кольчужка из него – снижала бы скорость движений в разы, что уж говорить о более монументальной броне, которую теплый климат Вендора в большинстве регионов превратил в чисто ситуативную защитную единицу. В массовых битвах можно было нарядиться в костюм консервной банки, чтобы избежать шальных стрел да копий, но ходить в таком костюме регулярно было архисложным и утомительным занятием даже для паладинов, чьи доспехи специально зачаровывались своими магами на прохладную ауру, но все равно накалялись на солнце, как сковородки.
Правда, сейчас была редкая для Фриланда пора прохлады. Относительная близость гор делала вечера в Адонаях и откровенно холодными, благо Лелю удалось убедить, что вместо постукивания зубов стоит потряхивать парой лишних тряпок. Она подобрала себе новый брючный костюмчик, с бриджами и застегивающейся сорочкой, которую, впрочем, норовила расстегнуть при первых лучах солнца. И в этом не было жадной страсти к похотливым взглядам или самолюбования. Ей просто как будто хотелось поделиться изящной свежестью своего тела, которое, наверное, в силу этого, и вызывало обычно не похотливые взгляды, а любующиеся. Она еще в первый день то ли определила, то ли решила, что, судя по всему, девственница и расставаться с этой ролью пока не планировала до встречи с более-менее настоящей любовью... Сердце подсказывало ей, что эта любовь есть, и, видимо, ближе, чем она подозревает. Эскория даже приглядывалась дополнительные пару раз к своему напарнику, но окончательно убедилась, что это не он щекочет ей сердце, словно, нашептывая, что любовь есть, и она – самое прекрасное, что может быть на этой планете…
- Ну так что? – еще раз осмотрела себя Леля с головы до пят. – Нравится?
- Мне – да. Но я – что? Главное, чтобы врагам нравилось, и они от тебя не могли глаз отвести, пока ты их кромсать будешь.
- Еще чего!.. Это ты – кромсака! А я буду аккуратненько колоть. Так, чтобы даже крови видно не было. Я же просто танцовщица!.. И клинки мне – на тот случай, если попадутся невежды, которые не оценят мой танец! – она покрутилась, виляя бедрами под напеваемую ею же мелодию. – Вот ты бы мог ударить такое чудо?
- Я это чудо ударю по заднице, если оно через минуту еще будет здесь торчать. За клинками опоздаем.
- Хам… Ля-ля-ля… – продолжала напевать Леля, беззаботно кружась. Через месяц от тканных вставок на этом костюме останется только воспоминание, и он превратится из наряда именно в доспех, какие обычно и заказывают сразу опытные дэнсии, знающие, что наряды и бой – вещи плохо совместимые, как бы мастеровита ни была танцующая с клинками.
* * *
- Девочка-девочка, купи волшебную рыбу! – пристал к Леле в безлюдном переулке какой-то прохожий, когда она шла с очередной тренировки к кузнецу, делающему ей под заказ клинки . От назойливого продавца попахивало не только рыбой, но дэнсия, порхающая по жизни легко и безмятежно, сразу остановилась. В Адонаях не было рынка в нормальном понимании, а потому такой приставала вызывал, как минимум, любопытство.
- Каждая рыба – волшебная! – заявила Леля. – У нее есть волшебные штуки, которые позволяют дышать под водой, волшебный рот, который не говорит всякую ерунду… - она задумалась. – А еще у нее есть волшебные живот, грудь и голова, которые отличают ее от банальных русалок.
Дядька остановился в удивлении. Он, видимо, считался здесь чудаком. А тут такая родная душа…
- Я – Коприй! – представился он, почему-то отчеканив это, словно, в армии.
- Я – Леля! – подыграла ему эскория в том же стиле. Потом пэмкнула губами. – Шучу!.. Я – тоже Коприй.
- Как это?.. Это я – Коприй! – удивился чудак.
- Ты – Леля! – безапелляционно заявила девица. – Никаких сомнений. Мне так Хорхе сказал из сада расходящихся тропок.
- Хорхе?
- Да. Который в прошлой жизни был рыбой, а в этой – сбросил чешую. Правда, наполовину, и теперь он русалка: сверху – рыба, а снизу – человек!
Коприй мелко помотал головой.
- Я – Коприй… - повторил он. Впрочем, уже без уверенности.
- Ты – Леля! – тихо сказала Леля тоном, каким говорят: «Крепись, дружище. Это правда». – У тебя должно быть на лбу написано «Ле-ля», - совсем разбаловавшаяся девчонка присмотрелась ко лбу озадаченного чудака. – Стерлось!.. – сокрушенно призналась она.
- И что же делать? – запаниковал Коприй. – Купи рыбу! – вдруг снова перезагрузился он. – Волшебная!..
Леля подумала, что игра окончена, но чудик вдруг схватил ее за руку:
- Напиши, умоляю!.. Напиши снова!.. Я тебе Алеф покажу!
- Алеф у меня уже есть! – махнула рукой дэнсия. – Ну какой Коприй без Алефа?
Ее беспечная игривость вдруг обернулась реальной выгодой. Коприй поморгал:
- Коприю нужен Алеф… Точно! Нужен!
Торская кровь шевельнулась в девице:
- Потеряла!.. – ахнула она, похлопав по одежде.
- Ай! – взвизгнул Коприй, прижав ко рту ладонь. – Коприю нельзя без Алефа!.. На мой! – он вдруг вытащил из кармана засаленной сорочки какой-то шарик и сунул его в руку Лели:
- Бери! Он твой! – рука, тем не менее, не отпускала коварный шар. В Леле проснулась совесть:
- Нет. Не надо. Я пошутила…
- Возьми!.. Умоляю… - вдруг застонали глаза Коприя так отчаянно, что Леля чисто по-женски сделала две вещи: жутко испугалась и взяла…
Опустевшая без Алефа рука чудака заскочила ему за спину. Вторая – тоже. Лицо выражало блаженство… А потом Коприй резко повернулся и пустился наутек.
- А как же надпись? – машинально спросила Леля, но беглец ее не услышал. Он был свободен от непосильной для него ноши и счастливыми ногами убегал от себя, знающего слишком много…
- Хм… - Леля повертела в руках небольшой шарик размером меньше ее изящного кулачка. – Столько страха, будто файрбол какой-то… Не взорвется хоть?.. Шариковых маньяков здесь точно не водится? Ау!
Дэнсия подняла ладонь, чтобы получше разглядеть лежащую в руке сферу.
- Ой… - вдруг вырвалось у нее, но слова быстро сменились удивлением такой силы, что эти вербальные костыли просто забыли о своем существовании.
Алеф не сказать чтобы засветился или завращался в руке – эффект вращения и света возник из-за нарастающей пульсации внутри сферы. Совершенно невозможно было определить: это глаза переместились внутрь Алефа, или это он вдруг расширил свои границы, погрузив в центр себя Лелю? Скорее всего, это была объемная проекция, но уверенности здесь быть не может… Внутри Алефа (или внутри Лели) стали с какой-то космической скоростью мелькать различные картинки, образы и сюжеты. И все это было видно не из одной точки, а как будто из бесчисленных миллиардов точек, разбросанных по Вселенной. Леля увидела себя, в себе увидела земной шар, в земном шаре снова нашла себя, а у себя в руке опять увидела Алеф, который продолжал бомбардировать сознание всевозможными картинками… Вот она освобождает Локи, вот тренируется в монастыре, вот спит девочкой в огромном ложе, которого у нее никогда не было, вот мама, очень похожая на нее, только более резковатая в чертах, гладит ее по головке, вот папа-рыцарь ругается с мамой, и она его убивает… Последних картинок в реальности быть не могло, и Леля быстро пришла в себя после короткого замешательства, продолжив смотреть дальше.
В Алефе, словно в саде Хорхе, сходились сюжеты всевозможных миров. Иногда заинтересовавшие сюжеты замедлялись в своем стремительном полете мимо Лели, и разворачивались в полном объеме, но девичье сознание быстро устало от этого – ведь на каждый похожий на правду образ приходилась сотня ложных, возможных лишь в далеко ушедшей от оригинала параллельной вселенной. Голова уже кружилась, но картинки не прекращались. Бой с огромным демоном, бегство от дракона, алтарь, к которому Леля привязана, радуга под ногами, вот кто-то чавкает чем-то Лелиным, вот плаванье под водой с хвостом русалки, вот удары клинков прямо в сердце, лица-лица-лица, порханье фей, много танца, клинки в крови, потом кровь течет словно отовсюду, а с ней утекает жизнь, но чьи-то глаза… Ой… Знакомые глаза, в которых так много всего: в них словно два собственных Алефа!.. И тут же внутри глаз появились Алефы, в которых стали отражаться новые картинки, где кроме Лели, как и раньше, были многие тысячи людей, но теперь просто не было самой Лели… Наконец, уже едва не теряющая сознание дэнсия увидела себя танцующей между двух зеркал, в которых отражалась бесконечное число раз. Она видела этот свой танец глазами каждого из отражений, из всех точек Вселенной и изнутри себя. И невозможно было определить – это Леля или свечка, как та, что горела в глазах сразу после пробуждения… Пробуждение!.. Надо проснуться!!!. Надо!
Леля вдруг сжала кулачок, пряча свою неимоверную галлюцинацию и тем самым успевая избежать судьбы Коприя… Голова вздрагивала, сердце стучалось, глаза слезились от перенасыщения образами, душа будто покрылась морщинками старости, увидев почти все, что можно было увидеть… Что из увиденного было в действительности, что существовало лишь в фантазиях кого-то из тех, кто случайно мелькнул внутри шара, что должно было произойти, а что уже никогда не произойдет?.. Эти вопросы носились по голове, даже не надеясь найти ответ.
- Хотела в один момент вспомнить все, что было, вот и получила возможность… - шепнула сама себе Леля. – И ведь теперь фиг поймешь, что реально было, а что – глюк!.. Одно радует… Столько разных исходов… Значит, можно выбрать самый лучший…
Алеф в руке вздохнул, словно живой…
- Как же легко ты пережила наше знакомство! – услышала Леля сразу в голове. Ага! Эта хрень еще и разговаривает.
- А ты со всеми так знакомишься? – спросила она, не разжимая руку.
- Ага… Только обычно никто не выдерживает – начинают смотреть-смотреть: до самого конца, которого нет, обычно сходя с ума при приближении к Первопричине… Ты же – оторвалась от просмотра, а значит, сумела меня укротить. Теперь я растворюсь сам в себе.
- Ой! Ты исчезнешь? – дэнсии стало жаль своего нового знакомого, каким бы странным он ни был.
- Я останусь с тобой – я теперь твой Алеф, пока не дозрею до самостоятельной жизни. Просто я растворюсь в себе и не смогу с тобой говорить… Но я смогу показывать тебе разные картинки по мере сил. Это, конечно, будет совсем не то, что я обычно выплескивал при знакомстве, но тоже ничего. Я потому и растворяюсь, что не получил от тебя нужной реакции. Во время знакомства я трачу всю свою силу, чтобы шокировать зрителя. И его шок, страх, радость, боль – все что угодно – все это возвращает мне потраченные силы с избытком, позволяя продолжать показ: для него и для себя, ведь для показа мне непременно нужны чьи-то глаза… Их носитель надолго становится моим зрителем. Он будет смотреть в меня столько, сколько мне захочется, а я буду открывать ему и себе новые и новые картины мироздания… И уже ничто в жизни не будет казаться ему интересным или новым, или трогающим – зритель уже все видел, и ему незачем жить, кроме как любоваться мной…
- А я тоже теперь не смогу нормально жить?
- Сможешь. Ты же увидела лишь малую часть, да и то это тебя не очень-то тронуло. Потому я и не получил обратно затраченных сил и теперь таю… Я уже с трудом говорю с тобой…
- Подожди! Хочешь, я еще на тебя посмотрю и испытаю что-нибудь, чтобы ты не таял? Испугаться?
- Ты поразительной искренности душа… Я это почувствовал и стал рваться к тебе из рук этого неудачника… Но… нет… У меня уже нет сил на впечатляющие картинки… Ты теперь сможешь видеть во мне только свое отражение… в смысле, то, что тебе нужно и на что хватит твоих сил… а моих уже нет… не грусти… я остаюсь с тобой любоваться твоими отражениями, пока будешь хранить Алеф…
…Немного символично, что мысленные послания сферы закончились словом, означавшим не только ее название, но и первую букву семитского алфавита. Алеф замкнулся в себе самом и стал просто красивым прозрачным шариком, в котором при желании можно было найти нужный образ или картинку…
Леля несколько дней именно этим и занималась, по крупицам выуживая из сферы картинки прошлого. Правда, какие-то периоды продолжали оставаться закрытыми, а проникнуть в будущее вообще не удавалось, Алеф не имел прежней силы, а волшебные способности Лели были крайне ограничены: она являла собой яркий пример промежуточного звена между поколениями колдунов… Зато, в чем помогал Алеф, так это в бытовых вопросах. В руках пытливоголовой девчушки он стал идеальным айпадом древности: в Алефе Леля могла разглядеть картинки разных городов и других мест Вендора, он запоминал образы, которые дэнсия хотела оставить на память, сохранял мгновенные картинки и умел воспроизводить постоянно напеваемые чистым голоском песенки... Правда, все это раскрывалось не сразу, а постепенно, но времени у ребят сейчас хватало: они как раз закончили короткий курс тренировок и приступили к полноценной практике, предполагавшей длительные маршруты внутри Фриланда. Леля как истинная добрячка не замыкалась на своей игрушке, заставляя Мановара скучать, а наоборот, постоянно приобщала двух своих спутников друг к другу, добившись в этом немалых успехов.
Что касается души, то она быстро отошла от морщинок. Испытание знанием эскория прошла на удивление легко. Пару ночей в глубоком сне – и лица перестали казаться знакомыми, а дороги хожеными… Не совсем – некоторое чувство, будто все это ей знакомо, периодически навещало Лелю. Но в ненамного большей степени, чем оно навещает каждого из нас – когда-то всех бывших алефами, а, возможно, остающихся ими и до сих пор…
Свободное плаванье и история божественных братьев
Целый месяц ребята посвятили разностороннему изучению Фриланда. Поначалу пришлось немало потопать ногами и копытами: Леля быстро забывала, как ужасно было последнее верховое путешествие, и уже через пару дней ей начинало казаться, что достаточно просто иначе сесть, и все будет здорово. Эти ожидания несколько раз не оправдывались, однако дистанционную пользу принесли: дэнсия сумела преодолеть самый сложный первый этап знакомства с лошадьми и далекими от идеала восточными трактами. Навык был получен и закреплен, и к концу месяца Леля легко соглашалась, когда Мановар предлагал сократить время перехода из одной точки Фриланда в другую.
Иное дело, что к концу месяца необходимость в привлечении верховых животных, если не исчезла, то значительно сузилась. Каким образом Леле удавалось получать в качестве знаков дружбы руны телепорта, дивились сами маги, дававшие их этой улыбчивой милашке уже через несколько часов знакомства. Портальные руны были главным средством перемещения для магов, но в руки посторонних они попадали очень редко, что легко объяснялось элементарным пониманием безопасности. Среди магов Фриланда популярна была история некоего Горби – мага из Клазомен. Тот жил еще века полтора назад. Жил бодро, но недолго. А всему виной его беспечность: он раздавал руны телепорта всем кому не лень, пока враги мага не собрали ударными темпами небольшую коллекцию этих рун и, используя их, не вломились в его башню целым отрядом, в считанные минуты разобравшимся с Горби и его помощниками.
С тех пор маги придумали целый ряд хитростей, позволявших избегать участи беспечного Горби. Руны стали делать именными, с ограниченной пропускной силой, с буферной клеткой , с запросом авторизации… Но даже эта защитная система не давала полного спокойствия – ведь особо опасному врагу могло быть достаточно даже лазейки в башню, чтобы переделать ее в целые врата. То, что это было под силу лишь чрезвычайно могучим врагам, которые могли бы в случае необходимости захватить башню и банальным штурмом, не прибегая к уловкам с рунами, взглядов магов не меняло, и руны они старались давать лишь самым верным союзникам.
Именно в этой роли волшебники Фриланда сразу начинали видеть Лелю – молодую девушку, неистово легкую, красивую и общительную, предлагающую магам свои услуги в качестве помощника «по опасным, но поучительным заданиям». Особо подозрительные даже просканировали Лелю внутренними взглядами, но обнаружили, что никаких чар, кроме естественных, она не применяет. Осадочек мог бы возникнуть, путешествуй эта девчонка в компании какого-то угрюмого мужлана, как это почему-то часто бывает с милашками. Но спутник Лели был не только очень рассудителен, умен и скромен, но также своей скромной фоновостью позволял магам распушивать перед красивой гостьей перья до самых несуразных размеров. Этот фоновый талант люди вообще обожают в других, особенно в существах своего пола. А так как практически все более-менее верховные посты в магических гильдиях Фриланда занимали мужчины, легко сделать вывод, что маги быстро приходили в восторг. Скорее от себя, чем от самих визитеров, но почему-то в подобной ситуации люди проявляют небывалую скромность и помещают причину состояния легкой эйфории не в себя, а в других. Под впечатлением, которое мы произвели на другого, мы, как правило, находимся гораздо дольше, чем он сам…
К середине февраля у Лели были руны телепорта во все города Фриланда, где имелся хотя бы один филиал Гильдии Магов любой из стихий. Лишь далекий Аскалон оставался вне рунного охвата, но зато в небольшом рюкзачке, где Леля хранила мелкие личные вещи, в боковом кармашке лежал камень, способный переместить трех человек в башню мага земли Саргона, который обитал неподалеку от этого странного городка. Да и причин для путешествий в Аскалон пока не было – разве что поздороваться с кем-то из представительниц Ордена Сумерек – крылатыми искусительницами, обломавшими на Мановаре когти своих чар еще во время первого посещения Аскалона и теперь с кокетливым уважением относящимися к непоколебимому в своей стойкости красавчику.
Да, за это время удалось повидать немало любопытных существ. Задания магов хоть и были пока несложными, но, как правило, вытягивали за собой целую цепочку последствий. Эти последствия иногда были любопытными и не опасными, но чаще нападали без предупреждения, заставляя начинающих героев стремительно набираться боевого опыта.
Стоит, уточнить, что в своем статусе искателей приключений и артефактов Леля и Мановар были отнюдь не оригинальны: заказчики нуждались в искателях, искатели – в заказчиках, и эта схема отношений была вполне себе популярна во Фриланде, совершенно не переживая из-за того, что напоминает нам неистово затасканную в играх и книгах систему квестов. Маги, поглощенные взаимной конкуренцией, охотно раздавали задания реально всем подряд, что, кстати, приводило к острой конкуренции уже среди искателей, оказывающихся одновременно у каких-нибудь руин, на востоке да и по всему Вендору рассыпанных не так густо, как в наших играх, но все же довольно обильно… Понятно также, что все эти руины не ждали, как и говорил Киаксар, когда Леля проснется, и в большинстве своем давно были опустошены. Однако, как в лесу у каждого свои грибы, так и тут: среди сотни руин региона, из двух десятков заказов – Мановар и Леля преуспели всего-то четырежды, но и это уже считалось снайперским результатом, а потому быстро нанесло позолоту популярности на гравитацию личного обаяния дружеской пары.
Пресловутая троица квестов «Принеси-найди-прибей» давно вызывает в большинстве из нас желание лично выполнить третий квест по отношению к самим их авторам. Но в том и хитрость, что именно с таких заданий начинается (а чаще всего и заканчивается) путь даже самых перспективных авантюристов. Это жизненная рутина, которая сколь рутина, а столь же и жизненна. И максимум, что я мог сделать в такой ситуации – не марать вашу память описаниями именно этого, обязательного для героев, но лишнего для нас этапа кропотливого, пусть и легкого по настроению гринда в исполнении Лели и Мановара. Стоит разве что уточнить два момента.
Во-первых, конкретно наша парочка начинающих приключенцев соглашалась только на первые два типа квестов, а если и приходилось обагрять клинки, то почти исключительно кровью специфических тварей и в рамках расширенной самообороны: когда во время попыток что-то найти, взять и принести – приходилось сталкиваться с чьей-нибудь слишком острой жаждой этому помешать. А во-вторых, то и любопытно, что по мере роста своего авторитета Леля и Мановар заметили: характер заданий в целом не меняется, и более того – вряд ли кардинально изменится в будущем. Ведь даже Книгу Песка им, если что, придется именно искать и принести. И важнее всего тогда становится не внешняя форма взятой на себя миссии, а ее начинка. И потому-то никаких крупных планов этого стартового месяца приключений нет смысла выводить: особо содержательной именно начинки ребятам не подвернулось, а где оказалась – там в ее эпицентре находился Мановар, а не Леля, и потому в его истории эти крупные планы и будут намного уместней.
Иногда в таких стартовых отрезках интересно наблюдать за первичным становлением персонажей: их переходом из обычных людей в начинающие герои. Но так уж сложилось, что и эскория, и чемпион уже с момента наведения на них нашего фокуса явно не были обычными первоуровневыми «чайниками», и весь этот месяц просто шлифовали-вспоминали свое изрядное мастерство, не совершая никаких чудесных прорывов ни в боевом, ни в личностном разрезе. Исследование подземного храма Мардука, туговатый бой с элементалями земли, упомянутое общение с суккубами Аскалона или россыпью магов различных гильдий – все это было в меру любопытно, однако почти целиком эксплуатировало лишь хорошо известные нам качества Лели и Мановара. И потому логичнее присмотреться уже к событиям, направившим пару друзей к пути, выводящему их из череды стандартной квестовой паутины.
* * *
Первый шаг помог сделать наш с ними общий знакомый – Авест.
Когда Леля, посетив с Мановаром Клазомены, не преминула зайти к магу в гости «по поводу масок», Авест первым делом погасил энтузиазм, с которым эскория вот уже две недели активно помогала гильдейским магам искать так называемые «сферы стихий». Когда Леля радостно похвастала, что им почти с ходу удалось отыскать сразу две такие сферы из восьми, Авест немного смутил гостью небрежностью, с которой махнул рукой в ответ.
Маг уловил в глазах Лели грустное таянье восторженных искорок и улыбнулся:
- Прости. Меньше всего хотел бы принизить конкретно ваши заслуги и подвиги, - выставил он ладони пальцами вверх. – Речь именно о сферах, и мне лишь показалось расточительством магов тратить ваше время на подобные мелочи. Все эти стихиальные интриги – просто баловство заигравшихся магов, и куда более важен опыт, который вы получили во время поисков. Ведь сферы, маги, гильдии – все это шалости по сравнению с тем, что может случиться во Фриланде в самом недалеком будущем.
Леля уже открыла рот, чтобы выпустить на свободу одну из своих милых девичьих шуточек, но любопытство оказалось сильнее, и она вопросительно уставилась на мага. Тот встал и подвел гостей к огню, горевшему прямо из пола в самом центре кабинета Авеста.
- Это – священный огонь! – благоговейно провозгласил маг. – Стихия, что лежит вне магических ритуалов, практикуемых гильдиями. Во Фриланде есть гильдии разных стихий, и их структуры очень строго упорядочены. Так было веками, еще с тех пор, когда волшебники начали объединяться, дабы магия не стала достоянием случайных людей. Появление гильдий упорядочило магию, которая в случайных руках – скорее зло, чем добро. Башни стали привлекать людей, обнаруживших в себе склонности к владению особой силой. Здесь они получали направление для своего дара и возможность развивать его в четком, спокойном русле, без перепадов и искушений…
- Я слышал, что сейчас гильдии объединяют тех, у кого врожденные способности не очень сильные, а колдуны – это те, в ком волшебная сила буквально бурлит, - заметил Мановар. Авест половинчато кивнул:
- И да, и нет… За века ситуация изменилась. Если поначалу гильдии привлекали буквально всех, то потом баланс их авторитета и силы был постепенно утрачен. Виной тому, пожалуй, осторожность магов... В башнях магии учат по строгим правилам. Эти правила вырабатывались десятилетиями и постепенно стали почти что догмой. Для мага-наставника сила способностей ученика не имеет значения – правила и рост одни для всех. Есть масса способов выравнять потенциал молодых волшебников. Дар магии – вещь очень капризная и хрупкая, при определенных действиях и ритуалах врожденные силы ослабевают и дальше идут по строгому каналу, который выбирают для ученика наставники, иногда, конечно, прислушиваясь и к его пожеланиям.
Многим понравилась возможность пойти по проторенной другими дороге, и гильдии стали процветать. Ослабление внутренней силы компенсировалось стройностью системы обучения, четкими специализациями, помощью старших товарищей… Но в какой-то момент наступил перехлест. Гильдии всегда были довольно аполитичны и независимы: правители городов, стран и целых регионов менялись, а маги продолжали оставаться как бы в тени, но и не теряя своего влияния на мир непознанного. Простой народ зачастую проживал свою жизнь, даже опосредованно не встречаясь в действии с гильдиями и их плодами. Но каждый, кому это было интересно, мог быстро понять вес гильдий в обществе, а тот, кого природа наделила даром волшебства, очень рано приходил к неизбежности поступления в одну из башен…
И эта неизбежность, эта безальтернативность – породили новую моду: бунт. Дар волшебства редко приходит без влияния на характер. Простому человеку сложно понять всю глубину искушений и ощущений, которые одолевают врожденного колдуна. И если во времена расцвета гильдий лишь единицы выбирали самостоятельный путь (о жрецах и культистах я сейчас не говорю – только про традиционную магию), то уже спустя век-два быть колдуном стало моднее, чем отправляться на учебу в башню. Анархизм в легкой форме заложен в каждом. В колдунах его доля куда весомее, и догматический авторитаризм башен привел к появлению десятков колдунов-одиночек, практикующих магию на свое собственное усмотрение… Способности колдуна – ярче. В них больше изюминки, что ли. И это привлекает в молодом возрасте. Куда больше, чем перспектива стать «заучкой», как стали называть магов. И то, что колдуны редко доживают до возраста, когда маги только входят во вкус и получают настоящую силу, бунтарей не смущает.
- Я бы тоже была колдуньей, а не магом, - заявила Леля с невинной гримаской. – Это и правда интересней.
- Вот-вот. Так и думало большинство ребят в твоем возрасте. И сумей гильдии отыскать разумный компромисс – они бы нашли способ привлечь к себе и бунтарей. Ничто не мешало разработать программы и системы для особо одаренных, для тех, кто действительно способен сочетать бурлящие таланты и стойкую волю к искушениям… Но архимаги пошли на принцип. Они отказались вносить коррективы в систему, основанную на том, что сначала способности гасят, а потом медленно восстанавливают по мере промывания голов. И более того – объявили войну отступникам. Это был в корне неверный шаг. Колдуны-одиночки не могли полноценно воевать с работающим веками строгим механизмом гильдии: их выявляли и убивали, либо отправляли в башню, где подвергали долгим ритуалам, лишающим волшебной силы. Но усмиренные почти всегда кончали жизнь самоубийством – мир казался им теперь плоским и неполноценным. Так что усмирение было тем же убийством, просто еще более изощренным под личиной гуманности.
- Я уже почти не люблю гильдии, - призналась Леля, чьи глаза сейчас были полны сострадания к беднягам, чей мир насильно лишили красок. – А ты, Мановар?
Воин улыбнулся:
- К магам я всегда относился с прохладой. А вот Авеста, кстати, уважал с детства – мне отец рассказывал о тебе, да и в гильдии бойцов самые теплые отзывы. Ты ведь никак не принадлежишь к гильдейским магам?
- Спасибо... Приятно… Да. Репрессии гильдии окончательно отвернули от нее колдунов. Некоторые стали скрывать свой дар, прекращали обучать своих внуков и иногда детей, когда им тоже доставались волшебные способности. А те, чей характер был сильнее, стали искать защиту. И, разумеется, нашли. В лице лордов Легиона и прочих мрачных сил. И сложно упрекать колдунов, которые ради сохранения собственного пути были неприхотливы в выборе союзников. У них был личный враг – гильдия. А остальное отходило на второй план…
В итоге репрессии привели к худшему из вариантов: в башни просто перестали приходить обладатели более-менее ярких способностей, а на востоке был где создан, а где значительно усилен целый ряд мрачных магических культов. Опасно, когда фанатик злого демона сильно привязан к нему и имеет способности от этого демона. Но втройне опасно, когда таким фанатиком становится человек, наделенный врожденным даром колдовства…
Огонь… Я начал рассказ с него… Гильдии поклоняются стихиям в чистом виде. Они соединяют свои способности с астральными доменами огня, воды, земли и воздуха и берут оттуда силу, взамен отдавая часть своей энергии. При посвящении будущий маг как бы отдает свой дар стихии, а она постепенно возвращает ему долг, улучшая заодно его контакт с собой… А колдуны пошли другим путем. Они иногда соединяются с каким-либо из стихийных доменов, но эта связь далеко не так прочна, как у магов, зато и не ограничивает колдунов в выборе заклинаний лишь одной стихии… В какой-то миг, несколько веков назад на одного из колдунов снизошло озарение: «Зачем поклоняться стихии, если можно прославлять бога? Зачем мне безликий огонь, если я вижу его священным? Священным дыханием бога Ахурамазды!». Обладателя столь светлой головы звали Заратустра. Он был молодым лидийским колдуном, слишком независимым, чтобы идти на поклон в башню, и слишком добрым, чтобы примкнуть к очередному демоническому культу.
И он стал молиться Ахурамазде, дабы тот принял его в свет Его ауры. Ахурамазда к тому времени имел многочисленные культы, но понимания храмов были очень условны – это были, по сути, просто огороженные ямы. Лидийцы уже доминировали на востоке, но для настоящего сплочения не хватало полноценной религии, мощного единого культа… И этот культ был создан с помощью Заратустры. Под божественной сенью великого Ахурамазды колдун стал не просто колдуном, но пророком, чьи способности убеждать народы были не меньшими, чем способности заклинателя. Разумеется, пророк не простил гильдии ее ошибки, и магов из башен выгнало силой лидийское войско. Те будут скитаться еще долго, пока им не разрешит вернуться Искандер, к тому времени завоевавший весь восток…
Но это потом, а пока Заратустра своим великим откровением сплотил лидийский народ вокруг веры в Ахурамазду и повел его на запад, чтобы и туда принести священный огонь. Если магов трех других стихий Заратустра просто изгнал, то Гильдия Огня была уничтожена полностью. «Огонь – это не стихия! Это дыхание Ахурамазды», - провозгласил он… Спустя века я понимаю, что при всем моем глубочайшем уважении к пророку, огонь, в принципе, может существовать и как стихия. Он действительно стихия – такая же, как и остальные три. А божественный огонь Ахурамазды – это просто нечто иное по своей сути… Кто знает, может быть именно эта небольшая погрешность и привела к непоправимому… Поход на запад закончился неудачей – Олимпия выстояла… А потом в лице Искандера Фессалийского нанесла ответный удар. Помня, что именно священный огонь был причиной нашего похода, Искандер безжалостно искоренил культ Ахурамазды. Бог, вложивший в просветительский поход всю свою мудрую душу, потерял много сил. Заратустра погиб в бою еще на Западе, восстановить культ долгое время никому не удавалось, тем более что маги, вернувшиеся в свои башни, помнили о былых обидах и уничтожали попытки возрождения на корню… Бог впал в священный сон…
Но Его мудрость безгранична, и Ахурамазда, предвидя и такой вариант развития событий, дал возможность потомкам Заратустры разбудить себя. Остатки сил он вложил в чрезвычайно мощный артефакт – в свою маску, которую, при создании определенного, невероятно изнурительного ритуала, нужно надеть на себя верховному жрецу… Тогда Ахурамазда снова придет в наш мир…
- Что-то говорит мне, что маска потерялась, и ее нужно найти, - кивнула Леля. Авест торжественно кивнул в ответ.
- Да… Маска неуничтожима, но ее все равно прятали от захватчиков единицы верных служителей, передавая из рук в руки, дабы враги не могли выследить ее местоположение. В какой-то момент цепь прервалась, а след потерялся…
Долгая история, как мы сумели возродить культ. Пришлось годами прятаться от гильдий, скрываться от магов-шпионов… Но ценой огромных усилий мы встали на ноги, а когда расправили крылья – гильдия уже не посмела открыто бросить нам вызов. Тому причиной раскол и внутри самой гильдии, постепенно все больше расслаивающейся по стихийному принципу. Мы построили в Клазоменах эту башню и заключили с каждой из гильдий мир. Былая вражда осталась в истории – непонимание наших предков забыто нами… Правда, Гильдия Огня до сих пор не оправилась от удара Заратустры. Формально она есть, маги огня как стихии пытаются дорасти до уровня своих коллег. Но это задача не одного века…
- А как же паладины? – спросил Мановар. – Они ведь тоже поклоняются огню.
- Паладины – одна из причин того, что не сумела как следует восстановиться гильдия стихийного огня. После развала Лидийской Империи, на севере от нас возник орден паладинов, который тоже создал огненный культ, подхватив наше падающее знамя… Они очень многое взяли от нашего культа. Только вместо Ахурамазды посмели поклоняться какому-то мелкому божку по имени Иннос. Этот огонь тоже был объявлен священным, а с помощью определенных ритуалов, таковым и стал… Но это их дела и заботы. Главное же, что меня беспокоит – это еще один огненный культ.
- Сколько же их? – удивилась Леля, у которой голова, как и у неподготовленного читателя, уже слегка закружилась от всех этих культов и огней. – И почему все в огонь лезут?
- Огонь – велик по своей сути. Конечно, каждый маг считает свою стихию, свой элемент особенным. Я не буду уподобляться гильдейским болтунам и ратовать за свою стихию. Тем более что священный огонь, повторюсь, это нечто иное по наполнению, чем элементальный… Но огонь действительно велик. И когда-то вы это поймете… Надеюсь, тогда, когда увидите перед собою Ахурамазду, а не Аримана…
- Это тот, чей уродец пытался меня раздеть? – вспомнила Леля.
- Да… Я еще ни слова не сказал про Аримана – брата-близнеца Ахурамазды. Да много и не скажу… Я знаю лишь то, что он всегда пытался не отстать от брата. Но, не имея возможности сравняться с ним в мудрости и справедливости, он выбрал темную сторону, чтобы быть равным ему по силе, но уже будучи воплощением пороков и злобы . Я не могу судить о том, какие отношения поддерживали братья, какую роль играл Ариман во время священных завоеваний, но знаю, что он уснул чуть позже брата и воспользовался его примером… Он тоже создал свою маску, которая таким же образом пошла по рукам его культистов и, разумеется, тоже потерялась.
- И сейчас тот, кто воссоздал его культ, в своей башне рассказывает двум искателям, что, надев эту маску, он вернет Аримана в наш мир, - с улыбочкой закончила Леля. Авест улыбнулся и закрыл глаза:
- Ты совершенно права… Вот только есть нюанс… В мир может вернуться лишь один из братьев… Не знаю, что там произошло во время создания масок, но вернется лишь тот, чью маску наденут первой.
- А где ее искать? – Леля, увидев конкретную угрозу в лице появления Аримана, быстро пропиталась жаждой скорейших действий.
- Кто бы знал… - вздохнул Авест. – Я исследовал весь Фриланд, но не нашел здесь ни одну из масок. При всей своей пламенной любви к Ахурамазде, я осознаю, что Его возвращение очень важно, но не более важно, чем невозвращение Аримана… Многое может дать миру Ахурамазда, но нельзя забывать, сколько зла может принести Ариман!.. Если я найду маску Аримана, то надежно спрячу ее, ибо уничтожить маску невозможно. Культист Аримана зовется Ману – он вложил в свое имя часть имени хозяина. Это очень сильный колдун-фанатик – один из примеров моих слов… Он создал культ всепожирающего пламени. Это тоже огонь. Но во всей своей ужасающей стороне. Берегитесь столкнуться с Ману – он глубоко проник в тайны демонологии, связан с Легионом и за маску одного из богов-близнецов готов вручную вырвать из вас каждый волосок, поджечь его и вставить обратно гореть внутри вас.
- Брр… - поморщилась Леля. – Даже запах уловила. Правда, сколько эти волосы горят… Пых и всё.
- Они будут гореть, пока вы не расскажете, где маска.
- Ты умеешь потрясающе мотивировать, Авест, - дэнсия хмыкнула. – Я уже готова была все бросить и искать повсюду маски, но теперь каждый волосок на моем теле умоляет меня забыть об этом разговоре.
- Я ведь и не навязываю вам ничего. Просто в случае прихода Аримана ты можешь стать одним из волосков Фриланда, которые этот бог подожжет, чтобы замучить весь восток.
- Убедительно. Я так поняла, что конкретных подозрений нет. Но если вдруг будет хоть малейшая возможность зацепиться за одну из масок, я обещаю тебе, что всеми силами постараюсь принести ее тебе в руки. Говорю за нас обоих, так как вижу в глазах Мановара решимость. Я ведь угадала? – добавила она чемпиону. Потом снова повернулась к Авесту. – А то вдруг скромность моего друга введет в заблуждение, и ты подумаешь, будто в нашей паре все решаю я.
- В твоем друге чувствуется огромная сила. Он может соглашаться по пустякам, но никогда не пойдет на поводу в большом деле. И шага не сделает.
Мановар взглянул в ровно горящий огонь:
- Пока моя дорога идет через пустыню, где каждый шаг – попутный, если обе ноги идут равномерно.
- И мы – это две такие ноги. Одна начнет халтурить, в итоге – обе запутаются! – рассмеялась Леля, приобняв Мановара.
* * *
- Ну, что скажешь? – спросила эскория у друга, когда они вышли из портала, который открыл им Авест неподалеку от Адонаев.
- Хороший дядя, - пожал плечами Мановар. – Само собой, надо не дать Ариману вылупиться в Вендоре снова. Ясно, что Ахурамазда может принести людям пользу… Вот только все эти просветительские войны… Лидийцы шли просвещать Олимпию. Олимпия через век пришла просвещать Лидию. И все эти просвещения велись огнем и мечом. Я не верю в такое просвещение. И сдается мне, что за каждым таким просвещением стоит банальная жажда власти. Причем не только людей, но и богов, которые вдохновляют их на походы. Наверное, именно поэтому завоеватели первым делом уничтожают вражескую религию и культы, насаждая своих богов.
- Вот это все ты хорошо сказал, - кивнула Леля. – Но с масками-то что?
- А маски ищем, конечно… Ищем… Мы ведь с тобой теперь заслуженные искатели Фриланда. Потренируемся на сферах, масках, а потом и Книгу Песка найдем. Если к тому времени не осознаем, что это очередная игра очередного бога, который хочет вернуться в мир, чтобы урвать кусочек власти и людского поклонения…
Из скорлупы Фриланда
Птенцы подросли… Конечно же, Фриланд еще не стал тесен для двух страшно талантливых, но малоопытных искателей. Однако скорлупу его границ им пришлось пробивать раньше времени – Киаксар, которого Леля давно простила, очень просил выполнить одну важную, по его словам, миссию. А именно – найденную ребятами сферу воды отнести магу по имени Солид в город Тиамат.
- Это не побегушки, не подумайте, - убеждал Киаксар. – Иначе я послал бы кого-то из магов. Но маги слишком слабы, когда дело касается противоположных стихий. Они не выдержат целого дня дороги рядом со сферой воды. А нанимать кого-то я боюсь.
- А ты маньяка своего бумажного отправь! – подмигнула Леля – обиды, разумеется, давно не было, но это не повод лишний раз не подколоть. Архимаг же продолжал ощущать вину тем сильнее, чем легче ее простила эскория. Так бывает; правда, обычно с развитыми душами…
- Лель, я убедил помощника – парень повторно прошел обряд посвящения и потерял свои силы. Теперь он опять начнет с азов… Ну и… ты почти угадала… Впрочем, ладно.
- Да ясно, ясно все с тобой… А что этому Солиду сказать?
- Я уже поговорил с ним через свой шар. Он ждет вас. Я уточнил, что вы толковые ребята, и он, возможно, найдет для вас задание в Архонесте. С паладинами познакомитесь… Деньги за доставку я вам дам вперед – так что не забудьте посетить паладинские рынки. Правда, оружие нормальное они только своим продают, но зато всякие штучки там разные сможете посмотреть.
- Я вот одного не понимаю – почему между регионами не работают порталы?.. Так бы минутка – и мы там. А теперь на лошадях придется пилякать.
- Дело в том, что телепортация осуществляется через астрал. А там, в силу каких-то древних действий богов, поставлены границы между регионами. И эти границы настолько мощны, что преодолеть их не получается.
- А как же меня папа отправлял аж с Ллантрейна?
- Думаю, он заранее поставил мощную волшебную пометку в месте, куда тебя потом отправил. Но обычно и этого мало. Скорее всего, он потратил очень много сил, к тому же ты – его дочь… Не знаю, честно говоря… Я знаю только, что иногда путешествия возможны и между регионами, но это редкость, и в этом почти обязательно задействованы могучие боги… Может быть, они используют еще более тонкие планы, чем астрал, а там границ вроде бы нет… Ну а есть версия, что границы стираются, и можно находить дыры… Слушай, а оно тебе принципиально?
- Ни капельки. Работает да работает. Просто думала, что ты маг воздуха, значит, разбираешься в сути этого явления… Но похоже, ты так же, как и я, рассудил.
- Э-э… ну почему?.. Я читал… и спрашивал!.. - Киаксар увидел, что Лелины глаза сдерживают смех. – Так, девочка… Почему я все время тебе что-то должен?.. Точнее, нет… Почему я все время чувствую, что тебе что-то должен?.. Хорошо! К твоему возвращению я разберусь в сути телепортации и не выпущу тебя из башни до тех пор, пока ты не поймешь моих объяснений! Ясно тебе?
- К моему возвращению я и сама смогу тебе все это рассказать! – Леля очень редко важничала в детстве перед отцом, поэтому теперь доставалось его другу. Впрочем, друга это в большей степени умиляло, а в меньшей – мотивировало. И впрямь: никогда ведь не задумывался, как именно действует телепортация. Все как-то думал: потом, потом все тайны постигну… А тут шанс вскоре возглавить гильдию, интриги, общение, дружба, переговоры, интриги, опять интриги и немного жены с детками… А как возглавил, так и вовсе – одни интриги, никаких деток с женой, а когда нормально от души колдовал в последний раз, уже и не вспомнить…
* * *
Леля и Мановар добрались до Тиамата почти без приключений. «Почти» – оказалось малоприятным зрелищем, увиденным около дороги примерно на середине пути. Трупы четверых прохожих валялись в кустарнике. Нападение, судя по всему, произошло совсем недавно, и Леля первым делом бросилась узнать, нет ли кого живого, кому еще можно помочь. Однако, увидев лицо одного из убитых, дэнсия изумленно отшатнулась:
- Мановар! Смотри! – крикнула она. – Это же наш «бумажный маньяк»! Что он-то здесь делает?..
С ходу Мановар ответить не сумел, однако времени до Тиамата было предостаточно, и предварительную версию чемпион сгенерировал еще в самом первом отрезке пути:
- Самое разумное, что можно предложить – это то, что на их месте формально должны были быть мы. Хотя мы, разумеется, отбились бы…
- Ага! То есть я достала-таки Киаксара, и он отправил этого бедолагу впереди нас, чтобы тот принял на себя возможный удар каких-нибудь заговорщиков?
- Именно! Моя компания положительно на тебя влияет – ты становишься умнее с каждым днем.
- Вот хам… Мне остальных трех жалко.
- А мне, если честно, и первого…
- Ого… То есть его убийцы не спасли здесь сегодня людей, которых этот маньяк убил бы, когда снова научился колдовать?
- Уверен, что ты шутишь и не путаешь самозащиту с намеренным убийством… Ну и да: смерть не люблю, чья бы она ни была. Думал, пройдет.
- Жуть. И как же ты миришься с необходимостью иногда убивать самому?
- Убеждаю себя, что это была именно необходимость и путь наименьшей смерти. Взять на себя смерть одного, чтобы дать жить десяти. Без этой готовности оружие в руки брать стоит только для танца… Хм. Прости. Привычка… Во Фриланде танцы с клинками ассоциируются больше именно с танцами восторженных дурочек, а не мастерством истинных дэнсий.
- Да помню-помню. Хи-хи. Просто забавно, что это находится на самых полюсах: или элитные воительницы, или наивные вертихвостки.
- Логично, кстати. Восторженные подражалы редко ведь берут за образец нечто среднее. Домашний начинающий «вояка» непременно купит себе дешевую копию именно катаны или эльфийских клинков дэнсий, но почти никогда – обычный скучный меч… Так и с девчонками, насмотревшимися на дэнсий… Тебе это, между прочим, еще пригодится.
- Ну да. Будут обманываться моей улыбкой и думать, будто я просто очередная дурочка в нарядике дэнсии, а не кровожадная эскория, готовая шинковать всяких маньяков.
- Хуже, что как раз самые опытные и опасные вояки без труда определят в тебе мастера – по истрепанному доспеху или даже просто походке и положению рук.
- Да и пускай. Так честнее, чем прятаться за улыбку… И, кстати, будешь смеяться, что это мои торские корни, но появилась сейчас идея продавать уже потрепанные доспехи для плясуний, которым уж очень хочется выглядеть настоящей воительницей.
- Поверь, так тоже делают и давно. И можешь смеяться: почти всегда это именно торцы.
* * *
В башню синеватого цвета, всю такую округлую, с мягкими линиями, их впустили, как только услышали о передаче от Киаксара. Леле хотелось еще немного покрутиться снаружи, чтобы налюбоваться башней, но Мановар сжал ее в улыбчивую охапку и буквально занес внутрь. Через портал в холле они смогли попасть на верхний этаж, который полностью занимала большущая лаборатория архимага Гильдии Воды – Солида. Клочок пространства вокруг портала был совсем крохотным.
- А если бы нас было трое? – недовольно зашептала Леля. – Я еще слишком девственница, чтобы так тесно к тебе прижиматься!
- Зато армия не вломится – все по уму сделано. Видать, толковый дядька.
…Дядька оказался не только толковый, но и страшно импозантный. Он, в отличие от Киаксара, не молодился и выглядел как раз на свои пятьдесят с увесистым хвостом. Но это не мешало Солиду быть настоящим красавцем. Он был хорошо сложен, ощущал себя на тридцать, а морщины на лице отдавали не старостью, а мудростью и большим жизненным опытом. По слухам, Солид изъездил половину Вендора, сражался с кем угодно, включая драконов, никогда не был интриганом и пост архимага занял по той причине, что в волшебной силе и интеллекте – в круге воды ему и близко не было равных.
Когда зашли гости, маг возился около широченного шкафа со свитками. Он был одет в длинную синюю мантию, которая со смуглой кожей лица сочеталась довольно интересно. Взгляд слегка насмешливых прищуренных синих глаз скользнул в первую очередь по Леле. Потом лицо приобрело выражение праведника:
- Добрый день, гости дорогие… Девушка, будь добра, продиктуй мне надпись из во-он того свитка, что завалялся под твоими чудными ножками… - попросил он со слегка старческими нотками, которые ему шли не особо.
Леля послушно кивнула, подняла свиток и прочитала коротенькую надпись на лидийском… «Никогда не читай вслух неизвестных надписей!», - зазвенел ее голосок, повинуясь увиденному глазами… Девушка только подняла было головку спросить, что бы это значило, как вдруг комната выросла, Мановар стал просто огромным, а изо рта вылетело нечто похожее на «ква-а-а»…
Маг подмигнул Мановару. Тот повел бровью:
- Весело. Что дальше?
- Дальше мы посмотрим, сохраняется ли в твоей спутнице человеческий разум, когда она меняет форму, - голос теперь звучал совсем иначе – сочно и богато. Солид стильно выставил пальцы, и возле маленькой лягушки, в которую была превращена Леля, замелькала радужными крылышками еще более маленькая феечка. Длинный язык машинально выскочил из зеленого рта и обвился вокруг едва заметной талии толщиной с яблочный черенок. Но попасть в рот фея не успела – язык на полпути обратно замер, изменил направление и поставил пленницу лягушке на голову.
- Нормально, - деловито похвалил архимаг и что-то произнес. Леля стремительно выросла из лягушки вверх. Она, еще не сообразив даже, что происходит, рефлекторно поймала рукой фейку, снесенную с головы встречным потоком воздуха.
- Какая красивая! – нежно погладила Леля ноготком крохотную коленочку. – Издеваются тут над тобой всякие мокрые маньяки… - она с милой строгостью посмотрела на мага. – Стою тут и все еще не могу понять, нравишься ты мне или все-таки нет. В твою пользу говорит чувство юмора и внешность. Но то, как ты встречаешь гостей, и особенно твои жестокие эксперименты над такими милейшими созданиями, как…
- Ты?
- Как фея!..
- Ха! Я ее для этого вызвал.
- Не бойся, моя милая, - зашептала Леля, гладя фею, - я не отдам тебя этому живодеру.
- Я позову целую сотню новых, и половину живьем скормлю змеям исключительно ради тебя. У каждой на спинке будет написано: «О, нет!.. Меня проглотят из-за дерзкой Лели!».
Дерзкая Леля махнула рукой:
- Теперь точно не верю, - широко улыбнулась она, с богатырским великодушием растягивая слова.
- Это верно. Поздравляю.
- Спасибо.
- Э-э… По сценарию ты должна была спросить: «с чем?»
- И не подумаю! У меня свой сценарий. Согласно ему, мы отдаем тебе твою дурацкую сферу, забираем фею и уходим на рынок смотреть всякие паладинские безделушки.
- Самое верное слово из твоего сценария – это «дурацкая».
- Можем не отдавать сферу. Из-за нее, между прочим, вчера убили четверых магов воздуха. Хотя, к чьему сердцу я взываю? У мучителя феечки оно наверняка из окаменевшей болотной жижи. Что ему до судьбы магов противоположной стихии…
- Чо? – расхохотался Солид. – Противоположной стихии?!
- Ну да! Ты же маг воды!
- Я не маг воды!.. Я просто маг! Маг таланта! Маг веселья! Маг мудрости!.. – завелся Солид. – Но не маг воды!.. Все уже просто с ума посходили от этих разделений на элементы!
- Да хватит орать! – шутливо возмутилась Леля. – Феечку напугаешь – она, бедняжка, вздрагивает от каждого твоего вопля… Или тогда уже добавь, что ты еще и Маг крика…
Солид удивленно посмотрел на наглую гостью. Ее какая-то совершенная обтекаемость заставила мага улыбнуться. Он вдруг с неожиданным отчаяньем внимательно вгляделся в Лелю поверх головы, а потом грустно вздохнул и показал рукой на диван:
- Ладно… Думаю, нам есть, о чем поговорить. Присаживайтесь, Леля и Мановар. И прошу прощения за весь этот небольшой спектакль. Я вам все объясню.
* * *
Солид сидел напротив ребят в удобном кресле.
- Не буду скрывать – характер у меня не ангельский. Но сегодня было с запасом. И по одной простой причине: проверка. Потому и поздравил, что вы ее прошли.
- Я по сценарию сейчас ничего не должна сказать? – с деланной серьезностью осведомилась Леля. Солид улыбнулся:
- Кроме этой фразы – ничего.
- Ясно... А где этот сценарий целиком можно прочитать, чтобы я не высовывалась, как дура, каждую минуту?
- Не беспокойся – тебе очень идет высовываться, как дуре, каждую минуту.
- Слушай, ты самый хамский маг, которого я встречала.
- Ну прости, пожалуйста, что я не вдохновился длиной твоих ног и голым пузом настолько, чтобы с идиотской улыбкой заглядывать в твой рот, как остальные маги.
- Клевета. Я им нра… - Леля, поджав губки, посмотрела на Мановара. – Слушай, если я сейчас начну говорить, что нравлюсь им не из-за ног и пуза, а потому что я вся такая легкая и ажурная – это же будет нескромно?
- Нескромно, - давя смех, кивнул Мановар.
- Тогда ладно, - согласно закивала и Леля. – Можешь продолжать! – великодушно махнула она пальчиками Солиду, тоже покатывавшемуся от обаяния гостьи.
- Так вот, я проверял вас, чтобы понять, насколько вы терпеливы. У меня есть два важных задания, в которых придется больше договариваться, нежели сражаться. Киаксар на днях поведал мне, что у него есть на примете отличная пара, очаровывающая кого угодно без малейшей магии. Вот я и решил убедиться в вашей адекватности. Ведь дело придется иметь с людьми, более вредными, чем я, уже хотя бы потому, что свою вредность они пытаются загнать внутрь.
- А что плохого, если загоняют недостатки внутрь?
- А то, что я по мелочам вредничаю, безобидно – пар выпускаю. А они загоняют все вглубь, оно там зреет-зреет, копится, пыхтит, нагревается… А потом элементарно сносит крышку.
- То есть чтобы никого не убить в порыве ярости, нужно каждый день мучить маленькую фею?.. Не-е!.. Это еще подлее – ведь это просто признание своей слабости. А в первом случае человек хотя бы борется.
- Бороться с самим собой бесполезно… Да и кто сказал, что нужно мучить фею?.. Я вообще феями не занимаюсь. Эта случайно призвалась сквозь астрал – через минуту обратно исчезнет.
- Как?! Она же моя!
- Нет… Она самостоятельная и принадлежит самой себе. Тебе лучше отпустить ее, иначе она умрет. Впрочем, чрезвычайно скоро возродится в ком-то другом, таком же милом и глупом… Ей еще много крыльев придется сменить, пока она станет самым обыкновенным пахарем или пастухом…
Леля последние слова почти не слушала: она, часто моргая, прощально смотрела на фею, потом кивнула, глотая слезки, и, зажмурив глаза, подняла ладошку с милой пленницей вверх:
- Ты свободна! – сказала она, вспомнив, как подобное словосочетание немало осложнило жизнь целому пантеону. Солид дал ей пару секунд, чтобы пережить расставание с понравившейся игрушкой.
- Я бы подарил тебе нечто похожее, но с феями и правда не дружу…
- Да ладно этих фей, - махнула рукой Леля, – они такие хрупкие, буду только переживать, как бы не раздавить нечаянно… Все. Я слушаю дальше. Нам нужно будет договариваться с кем-то важным о чем-то важном... Но почему ты решил, что нас будут слушать?
- Вы легко входите в доверие, к тому же явно нейтральны – это обычно привлекает обе стороны. Плюс это хотя бы на время отвлечет вас от поиска дурацких сфер, которые вы с преступной успешностью взялись собирать и раздавать магам.
- Так а что в них дурацкого-то?.. Киаксар сказал, что они просто усиливают магию своей стихии. Что здесь плохого?
- Да плохо то, что появились они уж больно странно!.. Вот не было этих сфер. Никогда. Специально изучал древние книги – не было! И без них все было хорошо. И вдруг – бац!..
- И что тут странного?
- Ну как что?.. Вот представь, заходишь ты в комнату, где у тебя все по местам разложено…
- Это уже не моя комната.
- Не сомневаюсь… Так вот, заходишь, и вдруг видишь на полу колбочка стоит с эликсиром каким-то. Ты вот что сделаешь?
- Попробую, наверное.
- Ну, и дура!.. Нормальный человек сразу поймет, что это ему кто-то подбросил. А раз подбросил, то, значит, замыслил что-то.
- Ну да, может он сюрприз хочет сделать.
- Слушай, сюрприз голопузый. Ты издеваешься?
- Нет. Я правда так думаю…
Солид посмотрел на Лелю, искренне и даже с удивлением глядящую на него, и как-то немного обмяк:
- Ну… тогда я начинаю верить в справедливость богов, раз ты до сих пор жива… - пожал он плечами.
* * *
Солид говорил очень увлекательно. Некоторые вещи о магии, о гильдиях искатели уже слышали от других волшебников, но все равно с интересом внимали рассказам архимага во… пардон, просто архимага… Правда, иногда Леля дурачилась, не желая сходить с той волны, которую Солид сам запустил в начале знакомства.
- …по сути, колдуны пошли тогда по пути инвокаций . И это сильно сблизило их со жрецами. Они тратили свои силы на…
- Я выключилась после слова «инвокаций», - шепотом призналась Леля архимагу. – А ты? - толкнула она локтем Мановара... – Дай хотя бы повязку тогда, - заговорщицки подмигнула она. – А то запутаюсь в умных словах мага мудростей, усну и забуду расспросить про Алеф.
- Алеф? – прищурился Солид. – Боюсь, тут ты уснешь уже через минуту моих рассказов – это очень сложное явление, и единого мнения до сих пор не сложилось. В мистицизме так принято называть юные души: по сути, еще их зародыши – можно сказать «яйцо души». Уже сформировавшееся в некую сущность, но еще не личность… Это чисто энергетические сгустки, которые… Ого!.. Как ты его нашла? – архимаг увидал в руке Лели Алеф, который девчонка вытащила похвастаться.
- Ну, если кратко, то… - Леля развела руками, - с помощью наглости и обмана… И очень надеюсь, ты не скажешь, что его, как и фею, нужно прямо сейчас куда-нибудь срочно вернуть. Я к нему слишком сильно привыкла. Да и со склонностью моей памяти убегать, словно фея, такая штука мне просто необходима – я в него складываю впечатления.
- Ну… Впитывать впечатления – пожалуй, главная миссия алефа, так что, думаю, места удачнее, чем рядом с вами, ему не найти.
- И меня смутили слова насчет «не личности». Мой Алеф со мной разговаривал. Просто сильно устал и уснул – видимо, как и я когда-то.
- Полагаю, это не было разговором в чистом виде. Скорее всего, просто твой внутренний диалог на основании считанных с алефа информационных импульсов, ибо алефы, насколько известно, полной осознанностью еще не обладают. Они вообще исключительно редко проявляются в плотном мире именно в форме алефа, а не воплощаясь в одном из существ – например, той же фее.
- И снова опасный поворот, - нахмурила бровки Леля. Но потом вздохнула и погладила Алеф. – Ладно. Скажи честно: я не делаю ему хуже, оставляя здесь с собой? Вдруг и правда это яйцо должно вылупиться в какую-нибудь фею, а я своей жадностью мешаю.
- Тут ведь как посмотреть. Можно считать, что он проявился в результате случайной ошибки, но я склонен за исключениями видеть замысел, который мы просто еще не осмыслили. Еще раз повторю: алефы – это души в промежуточном состоянии между неосознанными и первыми осознанными воплощениями. Их за всю жизнь один человек из ста видит, и то всегда в нестабильном состоянии – как чисто энергетический сгусток, плазмоид, который, возможно, просто решили еще немного пропитать жизнью перед воплощением. Твой же – огромная редкость, и я охотно изучу его, если позволишь – вдруг что-нибудь обнаружу и подскажу, как тебе его лучше использовать. И считаю, что раз у тебя оказался – пусть у тебя и впитывает жизнь, пока ему это будет полезно. Просто хорошо, если ты заранее будешь понимать, что в любой момент его путь может направиться куда-то еще.
- Ну, тогда придется жить поярче прямо здесь и сейчас, чтобы он или успел побольше налопаться жизненной вкуснятинки, или даже вообще решил: «а зачем мне куда-то еще тащиться, если Лелька так здорово кормит?». Поможешь мне составить для него самое подходящее меню?
* * *
После совместного изучения Алефа и ряда реально полезных советов по максимально оперативному и удобному взаимодействию с этим одушевленным гаджетом, беседа пошла о магии, и в какой-то момент Солид нечаянно продолжил начатую Авестом тему. С оттенком снобизма гения он сетовал на отсутствие сейчас в башнях способных заклинателей. Мол, за века войны с колдунами гильдии настолько натурально примерили мантию «борцов с талантливой молодежью», что остались без притока обладателей врожденных задатков колдовства, а виной всему – замшелое мышление архимагов, вынужденных из-за него нагребать в ученики обычных людей.
Они и раньше попадались в гильдиях – в башнях нужны были люди, которые так любят магию, что готовы заниматься черновой и сопутствующей работой: от уборщиц до ремесленников, от мистиков до продавцов. Но магов из них делали только в порядке экспериментов – проверить, насколько важен врожденный талант для итогового результата. И, судя по тому, что несколько веков ситуацию не меняли, итоговый результат смотрелся неважнецки… Но, когда поток талантов, желающих стать магами, иссяк, пришлось набирать обычных людей – ведь гильдия всегда брала не так умением, как числом, а значит, количество учеников должно было быть внушительным.
Вскоре поменялась и сама система подготовки. Каждого человека можно обучить магии, но результаты получались слабыми – требовалось не одно десятилетие, чтобы обычный заучка сумел выйти на уровень среднего колдуна. И тогда, чтобы ускорить процессы, архимаги пошли на рискованный шаг – они создали методику, по которой маг вступал со стихией в сильную связь. Это лишало его возможности учить заклинания других стихий, зато в своей он достигал успехов сравнительно быстро… Найденный вариант архимагов опьянил. Они будто не замечали, что это уже не так магия, как культ и жречество, что стихия в этом случае получает слишком большую власть над магом, а маг с каждым годом все больше становится ее рабом… В итоге за века сложилось так, что маги по мощи заклинаний почти сравнялись с колдунами, однако трясутся над своей родной стихией, как сумасшедшие.
- А теперь появились эти сферы, которые и внесли окончательный раскол между гильдиями. Чтобы сделать свою стихию самой могучей, нужно собрать четыре сферы и еще одну свою родную. Тогда с помощью определенного ритуала можно возвысить свой элемент над остальными, а самому стать его верховным адептом… Понятно, что маги вовлеклись в эту игру и готовы уже сейчас на все, что угодно, ради долбаных сфер. Потому я и хочу собрать у себя хотя бы четыре – чтобы не дать ритуалу свершиться, если вдруг кому-то удастся собрать остальные.
- А где гарантия, что ты удержишься?
- Ха!.. Гарантия простая: мне глубоко плевать на все эти игры. Я ведь вообще не маг – я колдун! Я из славного рода колдунов, которые никогда не имели дел с гильдиями. Много лет я путешествовал, развивал свою силу, а потом, когда увидел, что силы достаточно для попытки навести порядок в башнях, решил дать им этот шанс…
- А Киаксар – колдун?
- Нет конечно!.. Среди гильдейских магов современности наберется едва ли десятка полтора настоящих колдунов с врожденным даром. Остальные, включая твоего Киаксара, Кальвиса из гильдии Огня Инноса, Астиага, который какого-то хрена заправляет в гильдии Земли, пока такой же верховный бездарь Сторм все никак не разберется с личными переживаниями, а настоящий врожденный колдун Саргон…
- Мы его знаем!..
- Поздравляю. …пока ваш знакомый Саргон продолжает дуться на всю гильдию за какие-то старые мелочи… Так вот все эти остальные маги – пустышки, которые в десять лет еще не могли сотворить простейшее заклинание!
- А у нас в монастыре пустышками называли хрупких колдунишек, которые не могли нормально работать клинками, - мимоходом, но, разумеется, с расчетом на Солида заметила Леля Мановару. Маг усмехнулся с пониманием и продолжил:
- Ведь способности – понятие растяжимое. Часто они есть, но очень слабые, иногда появляются внезапно и сильные, иногда сначала не очень, но при должном развитии резко растут… Вот ты, Мановар, мог бы стать магом, если бы пошел в гильдию. Не буду утверждать, что из тебя бы вырос такой же хороший маг, как, судя по всему, воин. Но волшебной силой ты не обделен... А вот Леля…
- Пустышка. Я в курсе.
- Нет, ты не просто пустышка – ты направитель.
- Это еще хуже, что ли?
- Нет. Да и вообще хватит воспринимать магию как некий чудо-дар. Это чаще – тяжелая ноша. Крест, как говорят христиане из Саула.
- Кстати, надо сходить послушать их. Мне в Алефе какие-то картинки, с ними связанные, были. Надо хоть в курс дела войти. Папа с ними вроде как-то там общался…
- Да, по поводу отца… Он был сильным колдуном. И ты могла бы тоже стать колдуньей – чаще способности передаются внукам, но иногда и детям перепадает… Просто судьба так распорядилась, что ты не унаследовала от своего рода магических способностей. И в этом случае ты становишься направителем. На тебя возложена важная миссия – повернуть род в светлую сторону. Хитрость в том, что направителям легче сопротивляться различным искушениям, чем колдунам. И если отец-колдун пошел по мрачному пути, то его сын или дочь могут переориентировать род – повернуть стрелку к свету. Так, чтобы их дети, которые почти гарантированно получат особые способности, с малых лет были защищены светом от искушений тьмы или хаоса и не продолжили путь деда. Во всем этом много нюансов, часто направителям нужно и во время взрослой жизни своих детей продолжать направлять их. Но я занимался этим вопросом и видел, что если до зачатия ребенка направитель не выровнял род, то ребенок родится уже со склонностью к темным искушениям.
- Ну мой папа, наверное, всегда был светлым.
- Тебя непросто посмотреть – даются лишь некоторые образы, словно подачки. Но по ним могу сказать, что твой отец был…
- Все-таки «был»?..
- Был, Лель… Он как будто и есть… Но он не в материальном мире – это точно. Извини.
- Да Киаксар говорил, что папы как бы нет… Просто надеялась: ну вдруг ошибался, и можно найти… или он сам меня ищет…
- Наверняка искал бы… Наверняка… - Солид немного рассеянно улыбнулся и вдруг с ходу заговорил о задании, которое хотел бы предложить своим гостям…
Два в одном
Новый год в Долине Пьяниц
- Обалденно мы Новый год встретили! – звенела своим колокольчиковым смехом Леля.
- Да уж… Скид Роу – идеальное место. Где встретим – там и проведем! Такая поговорка популярна на западе, говорят.
- Ну, не знаю… Можно, наверное, считать, что мы встретили Новый год в пути, а не в Скид Роу. Это мне больше нравится.
- Так и запишем. Давай, запечатлей нас в свой алеф, - Мановар обнял Лелю для новогоднего снимка…
* * *
Задание Солида заключалось в том, чтобы Леля и Мановар как нейтральные люди, будто ненароком, повлияли на паладинов и помогли им снова объединиться в один орден. По словам мага, он провел внушительную работу по вдалбливанию этой идеи в головы той части ордена, что находилась в городе Тиамат, но, по определению, не мог повлиять на вторую часть ордена, базирующуюся в другом городе Архонеста под названием Консоль, где его, Солида, воспринимали как очевидного союзника Тиамата.
Орден паладинов был основан незадолго до начала второго тысячелетия могучим воином по имени Аристисабаль. В считанные годы земли, считавшиеся скифской территорией, стали магнитом для жаждущих славы и битв воинов. К тому времени победоносное войско Искандера стало распадаться: многие погрязли в роскоши побежденной Лидии, но некоторые хотели продолжать воинский путь, а потому после смерти полководца ушли чуть севернее – в новые поселения. Туда же направились и лучшие из лидийских бойцов, оставшиеся не у дел после бесславного окончания войны. Благо скифы на тот момент расползлись по миру, а их остатки решили осесть на месте и основали в горах город Тагимасад, не став препятствовать созданию в этих землях нового ордена, весьма миролюбиво к ним настроенного.
Два века орден развивался. Сначала – под руководством Аристисабаля, правившего как-то неправдоподобно долго, что даже породило миф о бессмертии архонта . Однако потом архонт вознесся к Инносу, провозглашенному им верховным богом паладинов. Его последователи еще век правили довольно умело, пока до власти не досидел серый как личность карьерист Сфенел. Политика Сфенела была непопулярна в ордене, шаги хаотичны, отношения с соседями ухудшались с каждым годом, и в итоге в ордене случился раскол. В 1218-м году молодой магистр Пеласг, взяв с собой добрую половину рыцарей ордена, ушел в город Тиамат и основал там свой орден «Истинных паладинов». До открытой вражды, слава Инносу, дело не дошло, однако города практически не поддерживают отношения до сих пор. Единственным положительным моментом разделения стал заочный спор двух орденов, кто из них лучше, светлее и благороднее. Этот спор вылился в тотальную зачистку территорий от всякого сброда. Соревнования по уничтожению мертвецов и прочей бяки завершились боевой ничьей: паладины Сфенела упокоили тонны нежити, добив последние очаги восточной некромантии, паладины же Пеласга не оставили палки на палке от цитадели орков – огромного города Улу-Мулу. Правда, те, как и раньше, каким-то мрачным чудом неправдоподобно быстро оправились, вновь появились в этих местах и снова отстроили свой корявый Улу-Мулу…
Пеласг, по идее, не против объединения, но категорически против руководства Сфенела в объединенном ордене. Не нужно быть пророком, чтобы предположить аналогичное условие престарелого упрямца.
- Пеласг прямо говорит мне, что ему легче подождать, пока старик отдаст концы, - усмехался Солид, - чем вести с ним переговоры. Но Пеласг, как и все паладины, близорук в геополитических делах и не видит, что самые важные события в регионе наверняка произойдут раньше, чем Иннос заберет к себе седовласого губошлепа. Армия Ланисты находится в полном боевом и готова к войне. Она, правда, нацелилась и на Олимпию, но там все не так и просто, а если вы постараетесь (по моей, разумеется, просьбе), то будет еще сложнее. Словом, скорее верится в захват Ланистой востока. Они, конечно, исторически ненавидят пунов, но с армией Гамилькара император Корнеллий тягаться вряд ли рискнет, зато может воспользоваться раздором среди паладинов. Ланиста своими амбициями сильно нарушает баланс Средиземноморья, и ее нужно нейтрализовать. По моим раскладам, Ланисту лучше всего натравить на Олимпию – тогда наибольшая вероятность, что бой, как бы ни завершился, надолго умерит аппетиты капитолийцев… И первым шагом для этого станет объединение паладинов, что должно окончательно направить прожорливого Корнеллия на запад.
У Лели от этих имен и планов голова закружилась, как при знакомстве с Алефом. Мановар это понял раньше мага.
- Еще раз, Лель, - терпеливо сказал он. – Ланиста обнаглела и хочет кого-нибудь завоевать. Серьезнее всех вломить ей может армия олимпийцев. Но чтобы их столкнуть, нужно для начала сделать восток максимально неаппетитным. Самой серьезной силой в нашем регионе являются паладины. Значит, надо усилить их боеспособность путем объединения в один орден. Тогда Ланиста дует в Олимпию, где или круто огребает, или хотя бы несет потери, несовместимые с дальнейшим захватом востока.
- Но так же подло по отношению к Олимпии! – сообразила, наконец, Леля, оставшаяся собой и в геополитике. Солиду это понравилось. Он вручил эскории голубеподобный леденец, материализовав его из своей астральной кладовой:
- Если паладины объединятся, мы с вами как раз и попробуем помочь Олимпии победить Ланисту. Но задачи надо решать по мере поступления. Так что Консоль ждет вас!.. Помните – вы случайные визитеры, которые просто подтолкнут переговоры с той стороны. Делайте что хотите: поселитесь там, подружитесь, войдите в доверие, как вы любите, но Сфенел в конечном итоге должен согласиться на объединение ордена, ну, или хотя бы для начала назвать свои условия.
* * *
Первый, чисто разведывательный визит к консольскому архонту завершился без видимых достижений. Друзья вполне креативно подошли к знакомству. Они представились как потенциальные кандидаты на членство в ордене, зашедшие в тупик именно из-за его раздела. Мановар, мол, настроен служить ордену Консоля, Леля склоняется к версии Тиамата, и как же грустно, что их закаленная дружба обречена на излом из-за раскола в самом ордене. Никакого давления, чистый символизм красивой истории, впечатлившей паладинов, отвечавших за пропуск к архонту, и вполне растрогавший его самого.
Правда, дальше движение не пошло. Когда гости увели тему в похвалы единства паладинского духа и намеки на капитолийскую угрозу, старик слушал все более рассеянно, кивал скорее из старческого склероза, нежели согласия, а затем пожелал гостям принять верное решение при выборе своих путей и посетовал на изобилие насущных забот.
- Стараюсь решать задачи по мере их появления, - неожиданно повторил он слова Солида. – Хоть сейчас и навалилось всё и сразу.
- Мы можем помочь? – блеснула глазками Леля.
- Уверен, орден и сам отлично справляется, не нуждаясь в услугах сторонних людей, - добавил Мановар. – Но это в большей степени важно именно для нас: как ориентир и возможность испытать свою готовность пойти в дальнейшем по пути паладинов.
- Что ж… Попытайтесь. Никто паладином не родился, и шаг это важный… Можете пока закалить свою решимость поисками амулета Священного Огня, как уже не один год делают и другие кандидаты в орден. Ищут амулет, а находят себя… Что касается амулета, то это наша главная реликвия, утерянная еще во времена смуты, затеянной Пеласгом. С ее помощью мы можем поддерживать связь с самим Инносом. Сейчас такие времена, когда ему нужна наша помощь, а нам – его. Последним, кто видел амулет, был Сид.
- А где его искать?
- Если бы я знал, то неужели доверил бы вам общение с ним?.. Сид был выдающимся воином – лучшим среди обоих орденов. Но он исчез так же внезапно, как и появился… Если вы дружите с магами, поспрашивайте их – пусть посмотрят в свои шары, не знаю, драконов пошлют на разведку… В общем, удачи в поисках, а мне пора идти на военсовет.
Друзья кивнули и вышли на улицу.
Консоль после динамичного Тиамата смотрелся как-то вяло. Леля и Мановар побродили по улицам и убедились, что на город паладинов этот муравейник похож не особо. В Тиамате народа проживало меньше, но там зато была высока плотность паладинов на душу населения. Сами воины ходили дружными группами, чувствовалось, что их объединяет какая-то общая идея... Здесь же – полный разброд и шатание. Складывалось ощущение, что паладины просто стоят гарнизоном в обыкновенном городишке, который к тому же совершенно не имеет собственного стиля. Тиамат, если объективно, тоже не был образцом зодчества – за исключением самых важных сооружений все строилось послушниками да чернорабочими. В архитектуре святые воины, как они себя называли в обоих городах, не разбирались совершенно, а потому городские линии не впечатляли ни там, ни там, а отсутствие дерева, хоть и объяснялось нездоровой страстью паладинов к огню, но с точки зрения эстетики обедняло города чрезвычайно… Однако в Тиамате хоть какое-то подобие стиля наблюдалось, пусть и мрачноватого – холодные каменные дома, величавые соборы для рыцарей и магов, плюс милая башня Солида, которая смотрелась здесь случайной гостьей-красавицей – приблизительно, как смугло-золотистая Леля в брючном костюмчике среди закованных в железо паладинов. Консоль же был лишен подобных изюминок и как-то подчеркнуто уныл: на талантах зодчих он тоже явно сэкономил, но, в отличие от Тиамата, еще и развивался-расстраивался в стороны долгими десятилетиями, и его наполненность аскетичными каменными коробками несла в себе непростительную для такого сурового материала хаотичность.
Наряды горожане носили и вовсе несуразные. По законам паладинов, местные жительницы одевались плотно, дабы не смущать священных воинов. На гостей, правда, закон официально не распространялся, но Леля все время ловила на себе взгляды: в силу ее светлой ауры, не завистливые женские и голодные мужские, но любопытные первые и заинтересованные вторые. Горожане же ходили в чем попало. Немногочисленные паладины гремели доспехами, а мирные жители умудрялись носить одновременно все подряд: если в Адонаях и Баальбеке эклектика была городского масштаба (одна в тунике, другая в лифе, третья в парандже), то здесь разностилевые одежды регулярно встречались и на одном человеке.
Потоптав скучные улицы и обратив внимание на почти полное отсутствие на них воинов, искатели вышли за город и воспользовались руной возвращения к Солиду.
- Ну почему неудача? – оживился маг, выслушав их. – Как же я сам про Сида не подумал?.. Действительно ведь фигура оптимальная – одинаково уважаемая в обоих орденах. И плевать на амулет! Сам Сид нужен – как возможный архонт. Так что можете считать, что разведка неожиданно удалась, и теперь надо доработать до конца этот вариант. Ну, а если Сид уже умер, то тогда заново начнете. Идет?
- А ты не можешь подсказать, где искать этого Сида?
- Тут лучше к Киаксару обратитесь. Должен же этот бабник хоть что-то уметь!.. Тем более, он все-таки с воздухом связан, а значит, может использовать поисковую магию более тонкого уровня.
- Неужели лучше тебя?
- А из меня искатель никудышный… - раздраженно махнул рукой Солид. – Я отправлю вас на границу с Фриландом. Оттуда пешком пройдете буферную зону и сможете воспользоваться руной Киаксара.
- Неохота мне к нему, - замялась Леля. – Я думала, надолго уйдем, и ляпнула на прощанье, что буду к следующему визиту все знать про телепортацию, а еще ничего не выяснила.
- Так наври ему что-нибудь – он все равно ни шиша в этом не понимает. Или замни пока, а я тебе потом подробненько все расскажу…
- Ладно, разберемся. Удачи тебе в наступающем году, Солид. Пусть твое заветное желание исполнится! – Леля встала на цыпочки и неожиданно для мага поцеловала его в стильно выбритую щеку.
- Гм… - смутился маг. – И тебя… это… Всего наилучшего тебе… И тебе, Мановар, тоже…
Он со второй попытки открыл портал и жестом руки пригласил туда ребят. А когда они исчезли из виду, тяжело сел за свой синий шар и привычным движением стал крутить его по часовой стрелке, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он не знал, что почти все желания Лели сбывались еще с того дня, как она рассталась с отцом. И что после трехлетнего пребывания ее спящего сознания на самом тонком из человеческих планов – плане Любви – эти желания сбываются еще быстрее…
* * *
Скид Роу. Так называлась известная на востоке Долина Пьяниц. Мрачное место, куда стекались десятки и сотни неудачников еще со времен лидийского владычества. Заратустра не признавал алкоголь (по мнению противников и насмешников – чисто физиологически ), а потому в своем учении категорически запрещал людям пить любой дурманящий напиток, кроме хаомы, которая была настолько редка и элитарна, что, по сути, в Лидии вполне официально существовал сухой закон. Это спровоцировало не только создание крепкой воровской гильдии, быстро ставшей самостоятельной силой в регионе, но и массовый уход склонных к выпивке людей в предгорья, куда лидийские войска старались не соваться. Пронизанные пещерами горы стали убежищем для тысяч неудачников, которыми взялись управлять шустрые воротилы из воровской гильдии. Запрет алкоголя на высшем уровне никогда не приводил ни к чему хорошему, и многие считают, что пассивность рядовых лидийцев во время войны с Искандером обусловлена мощными внутренними противоречиями в империи. И противоречия эти были вызваны как раз тем, что воровская гильдия прочно вошла во власть, устраивая постоянные разборки между кланами и родами. Заратустра к тому времени пал от меча лаконского царя Леонида, сухой закон почти перестал действовать, но свою роль уже успел сыграть – разрозненные бандитские шайки с помощью контрабанды спиртного обросли деньгами и связями, а Долина Пьяниц стала государством в государстве. И в обоих этих государствах царил хаос, сыгравший лишь на руку западному полководцу…\См. карту: звездочку № 3\
Правда, сейчас воровская гильдия уже утратила былое влияние – в Баальбеке ей больше века успешно противостоит укрепленная магами городская стража, в Адонаях, как уже упоминалось, порядок навела гильдия бойцов, а в Клазоменах традиции Заратустры возродил Авест… Долина Пьяниц тоже потеряла цельность и представляла собой внушительную цепь пещер и землянок, в которых в полнейшем хаосе доживают свою жизнь неудачники.
Разумеется, встретить весну и Новый год в этом месте искатели не планировали, но Леля, торопясь поскорее попасть к Киаксару, потащила Мановара якобы быстрой дорогой (тракт в том районе серьезно петлял, с запасом огибая неспокойные места), засусанив в итоге аккурат в Долину Пьяниц.
Алкота хмуро взирала на необычную пару, но приставать не рисковала – полноценных группировок поблизости не было, а на не вязавших лыка крикунов всяческих пошлостей ни Леля, ни Мановар внимания не обращали, спокойно следуя на юг, где вот-вот должна была закончиться буферная зона – соответствующая границе, когда-то прочерченной богами в астральном мире.
* * *
Проблема возникла неожиданно. Какой-то топот, лязг оружия, мешковатое шмяканье на землю пьяных трупов, и Леля с Мановаром не успели сориентироваться, как оказались лицом к лицу с целым отрядом зеленокожих уродцев, сжимавших в руках-лапах увесистые орочьи мечи – секачи. Улу-Мулу лежал очень далеко отсюда, однако наглеющие орки вовсю осваивали территории, и один из разведотрядов, потренировавшись на пьяницах, теперь жадно глядел на богато одетую пару.
Один из зеленых, видимо, командир, показал рядом стоящему на Лелю и что-то сказал. Тот кивнул, и два десятка плотных фигур бросились на искателей…
…Рассчитывавшая на короткий путь Леля была сейчас одета в обычный костюмчик. Хорошо, что Мановар предусмотрительно переоделся в свой кожаный доспех, однако от тяжелых орочьих секачей этот доспех спасал лишь условно. Эскория же быстро сообразила, что ее зачем-то хотят взять живьем и теперь не только до дрожи в коленях этого боялась, но и старательно использовала.
Она скользила в легконогом танце, уворачиваясь от проскакивающих плашмя секачей и не забывая выцеливать зазевавшегося орка в уязвимое место. В первую минуту ей удалось уложить сразу троих врагов выверенными ударами в глаза и шеи, но твари, наконец, сообразили, что имеют дело с мастерами, а не случайными путниками, и бой принял затяжной характер. Орки стали, не выпячиваясь, теснить ребят всей своей массой, постепенно сжимая кольцо. Меч Мановара был длиннее любого из их оружий и каждую минуту пил мутно-коричневую с зеленым оттенком кровь уродцев. Но за эту минуту его хозяина успевали зацепить как минимум трижды, а в Лелю, попасть по которой оркам уровня разведотряда было не суждено по определению, полетели стрелы трех прячущихся за спинами лучников. Стреляли орки препохабно, но количество – штука непоколебимая, а уклоняться еще и от стрел мешали непрекращающиеся попытки навалиться вплотную. Пока рубаки ближнего боя, выставив секачи в блоках, медленно перли на Лелю, стрелки успевали прицелиться, стараясь метить в район ловко переставляемых ног.
Как часто бывает, прошла не одна минута, пока Лелину ногу зацепила первая стрела, зато тут же прямо в голень этой же ноги жадно впилась вторая. Дэнсия ойкнула от боли и страха, Мановар широченным замахом отрубил сразу несколько рук, потянувшихся было к остановившейся девушке. Леля даже без танца удачно проткнула насквозь сразу две башки, и все это остановило попытку орков завалить упрямую пару нахрапом… Но еще целый десяток врагов скалил уродливые зубы, проводя ладонями по шее и набираясь смелости для решающего рывка, в котором двух-трех неудачников ждет неминуемая смерть, зато остальным достанется почти такая же неминуемая победа.
Что самое неприятное, у лучников еще оставались стрелы, и они продолжали выцеливать ими Лелю, которая с двумя длинными занозинами в ногах с каждой секундой не только теряла в мобильности и возможности уклоняться, но и все больше отдавалась желанию то ли сесть на землю, то ли броситься на вражеские секачи, чтобы ни в коем случае не достаться живой и успеть убить хотя бы пару врагов, дабы оставить шанс Мановару. Воин, в свою очередь, просчитывал аналогичные варианты, только уже в пользу подруги, с которой так сблизился за полтора месяца приключений.
Впрочем, ощущения, что это может быть конец, не звучало ни у него, ни у нее. И хотя это чувство нередко бывает обманчиво, на этот раз так и оказалось. Все их сложные жертвенные дилеммы решились неожиданно быстро. За спинами орков из-за холма появилась пошатывающаяся фигура. Лучники лениво обернулись первыми, остальные даже не придали этому значения. И быстро раскаялись – сначала от трех резких ударов слетели головы всех лучников, а потом на парные части распались и двое мечников, стоявших в заднем от Лели и Мановара ряду.
Резня в тылу напугала орков, Мановар быстро этим воспользовался и врубился в оставшихся врагов, стоявших небольшой растерянной кучкой… С другой стороны ему вторил неведомый помощник. Орки беспорядочно взмахивали секачами, но никто из них не успел сделать этого хотя бы дважды…
Наконец, мечи, синхронно разрубая на три части последнего уродца, глухо столкнулись. Мановар поклонился спасительному незнакомцу, пытаясь в сумерках разглядеть лицо. Но тот стоял в капюшоне, накинутом по самые глаза… И опять начал шататься, словно выключаясь вне боя.
- Ты не ранен? – с тревогой спросил чемпион и вдруг почувствовал сильный запах перегара, перебивающий даже густую вонь орочей крови.
Леля подковыляла к бойцам и попыталась обнять такого своевременного героя, но тот, не передвигая ног, отстранился корпусом:
- Не-не, - буркнул он. – Я не стою твоих этих… объятий…
Он вяло опустил свой довольно проржавленный меч концом на землю, словно пытаясь опереться, но рука соскользнула с эфеса, незнакомец удивленно икнул и, комично разведя руки, мешком завалился на землю.
Девушка бросилась к нему, но споткнулась о дважды раненую ногу и, застонав, опустилась рядом.
- Он спит, Лель, - тихо сказал Мановар, подсаживаясь к подруге и доставая из рюкзака мази. – И еще он очень пьян.
Друзья переглянулись, Леля нервно рассмеялась и обняла чемпиона:
- Он, конечно, очень вовремя, - шепнула она, - но мы с тобой, кажется, тоже молодцы. Особенно… Я! – шутливо воскликнула она и аккуратно потрогала пальцем кожу вокруг раны. – Слушай, думала, к этому привыкаешь, а каждый раз – как первый.
Через несколько минут стрелы были извлечены, а раны смазаны зельями, которые до утра должны были привести потрепанных искателей в полный порядок.
Спать не хотелось. Можно было бы использовать ядреный эликсир Авеста и продолжить затянувшийся путь к Киаксару, но любопытная Леля очень хотела дождаться, когда их спаситель проспится, чтобы лично его поблагодарить. Правда, соседство с трупами не очень вдохновляло, и ребята устроили привал метрах в тридцати от места боя, насколько возможно оттащив и спящего героя.
Под жутковатый пьяный храп они проболтали с Мановаром почти до утра, иногда отвлекаясь на хаотичные и мутные картинки, которые демонстрировал им алеф…
* * *
Храп временами прерывался каким-то бессвязным бредом. Это происходило все чаще. Потом бред уступил место просто паузам, пока пьяница, наконец, не сел.
- Привет, - деликатно тихо сказала Леля. – Можно тебя угостить? – она протянула незнакомцу бутыль с отличным бермудским ромом, который был у Мановара в рюкзаке – воин иногда баловался качественной выпивкой. Горлышко бутыли исчезло в тени капюшона. Характерное бульканье продолжалось, пока бутылка не опустела.
- Простите, что не оставил вам… - выдохнул пьяница. – Не люблю, когда при мне пьют молодые и здоровые люди. Алкоголь – смерть…
- А еще очень здорово, что ты не любишь, когда при тебе бьют молодых и здоровых, - засмеялась Леля. – И огромное спасибо тебе за это!
Мужчина откинул капюшон, обнажив неровно бритую, видимо, мечом голову и пропитое лицо с десятком шрамов, впрочем, не уродующих, а довольно толково вписывающихся в выражение лица незнакомца.
- Так это моя работа? – спросил он, кивая на зеленую мерзость и щурясь от совершенно неяркого еще утреннего солнца.
- В немалой и, главное, решающей мере – именно твоя.
- То-то я думаю, почему просыпаюсь иногда – вокруг трупы, а мне хоть бы что сделали спящему… Ясно теперь… А у вас это… есть еще?
- Орки или ром?
- То, что покрепче… Ром, стало быть…
- Есть текила. Полбутылки. Пойдет?
- Давай… Вы с Бермуд, что ли?
- Нет. Просто я недалеко от них жил и в юности пристрастился к их напиткам.
- Бросай это дело, приятель. От души совет…
- Да я иногда. Просто для удовольствия.
- Ну если иногда… Да еще и для удовольствия… Главное, не пей, чтобы забыться. Не пей тогда, когда кажется, что других средств уже нет… Иначе спирт выгонит из твоей головы все остальное, и ты превратишься в то, что видишь перед собой.
- Ты – благородный человек и отличный воин. Почему ты не можешь быть примером для подражания?
- Потому что я – «в прошлом». Воин в прошлом, человек в прошлом. А свое благородное или неблагородное происхождение я даже представить себе не могу, так там все запутано.
- Тогда мы уже похожи… И благородство я имел в виду не по родителям, а по духу.
- Да-а… По духу… Так мне когда-то говорили, когда я отказался принять посвящение. Дедаст, бывший тогда архонтом едва ли не последний год, так и сказал: «Посвящение – это форма. А ты, Сид – паладин по духу!.. Хоть и варвар по сути»…
- Сид? – изумленно воскликнула Леля. Мановар внимательно взглянул на бродягу. Тот опустил глаза:
- Да, я понимаю, что совсем не похож на того, о ком вы могли слышать в Архонесте… Есть еще выпить?..
- Нет-нет! – замахала руками Леля. – Не в этом дело!.. Просто мы тебя как раз ищем! Шли к магам, чтобы они тебя поискали, но я, видимо, очень хотела тебя найти, и нас на тебя прямо натолкнули.
- Твои желания исполняются?.. Это здорово… Главное, чтобы исполнялись не слишком быстро. Иначе скучно станет, когда они вдруг закончатся… - Сид пронзительно посмотрел в глаза сначала Леле, а потом и Мановару. Он постучал пальцами по пустой бутыли из-под текилы…
- Я расскажу вам свою историю… - выдохнул он тяжело. Так тяжело, что это натолкнуло на мысль о премьере этой истории. – Не всю, конечно… Иначе весь год придется потратить… Да и я не очень уже и здорово помню все, что успел пережить. Многое кажется даже не прошлым, а просто хмельным угаром, ставшим картинками, которые залезли одна на другую… А потому вы услышите только конец моей истории.
Леля хотела было сказать, что история Сида еще только начинается, но не стала перебивать, тем более эти слова на фоне внешнего, а особенно внутреннего состояния героя были бы неубедительны… Да и чисто по-девичьи Леля еще продолжала обдумывать всю глубину слов Сида насчет желаний. Но быстро переключилась на рассказ паладина-варвара…
История Сида
- Вы верите в любовь? – спросил Сид. Ребята кивнули, но это был риторический вопрос. – Я тоже верю… - продолжил рассказчик. Он вытащил из-за пояса короткий кинжал и показал его слушателям:
- Этот кинжал я забрал у одного из некромантов, когда отправил его на тот свет. Кинжал показался мне дельным, и я забрал его с собой. Это паладины воротят носы от обыскивания трупов, а я считал и считаю, что забрать у побежденного что-то из вещей – вполне нормально. Даже уважение какое-то. Чем бросать, как ненужного пса, у которого и взять-то толком нечего… Я сражался тогда мечом Инноса, который еще в первый год вернул ордену, отбив его у одного демона. Меч этот быстро стал моим продолжением, и другого оружия я не признавал несколько лет. Но на свою беду или счастье я взял кинжал некроманта себе… Как-то раз, ночью, я достал его, чтобы наточить зубочистку, и вдруг заметил, что от кинжала исходит фиолетовое сияние. Я привык к магическим штучкам-дрючкам и без малейшей паники начал рассматривать кинжал. И тут я увидел то, что сейчас увидите вы…
Сид три раза слегка вытащил кинжал из ножен и вставил обратно. Тот засветился легким фиолетовым огоньком. Пьяница поднес его поближе к лицам слушателей, и они вдруг увидели в клинке, как в алефе, картинку. Этой картинкой было лицо прекрасной женщины, которая смотрела на ребят внимательно, без любопытства, но с интересом. Мановар отметил, что лицо, хоть и не было, конечно, столь ослепительно красивым, как лицо Лилит, но в нем тоже очень вязко сочетались сила, красота и боль, словно спаянные вместе при очень высокой температуре ковки. На глубине черных глаз угадывалось нечто живое, противоположное остальному содержимому этих глаз, что создавало в красивом лице неуловимый, но очень глубокий раскол. Смотреть на такое лицо долго было сложно, однако оторваться было еще сложнее.
Мановар сумел это сделать и медленно перевел взгляд на Сида.
- Кто это?
Тот помолчал. Потом вздохнул:
- Аделаида…
- Красивое имя, - шепнула Леля, с благоговением продолжавшая созерцать незнакомку. Она жестом пальчиков попросила у Сида кинжал и теперь держала его в руках, вполуха слушая продолжение рассказа – для нее это лицо говорило больше слов. В Алефе она уже видела одни глаза, которые казались ей неимоверно родными, эти отставали по степени близости, но так притягивали насыщенностью переживаний, спрятанных где-то в потаенных уголках темно-красивой бездны…
- Откуда ты знаешь ее имя? – спросил Мановар. Сид скользнул взглядом по кинжалу в Лелиных руках.
- С тех пор как я увидел это лицо, меня словно подменили. Я по-прежнему сражался за десятерых, но это уже не приносило мне радости. Я хотел только одного: найти ее, увидеть вживую, поговорить, узнать, кто она… Через кинжал мы могли видеться: возможно, у нее есть такой же. Но эту мысль я гнал тогда от себя пинками, так как помнил, у кого я забрал свой кинжал…
Мы с паладинами были в долгом походе – искали на далеких западных островах амулет Священного Огня, похищенный некромантами. Какой-то священник сообщил нам место, где может быть амулет, но предупредил, что в тех местах хозяйничает один из главных некромантов всего Вендора. Мы нашли амулет в извилистом подземелье, кишащем вампирами. Я вытащил амулет из какого-то алтаря, и мы без потерь пошли обратно. Но уже недалеко от выхода на поверхность нас догнала целая армия нежити. Началось жесткое валилово. Нежить билась отчаянно, у нас были потери. Я положил столько мертвецов, сколько еще никогда не валил, и, наконец, их ряды начали таять. Победа была близка… Я увидел их лидера-колдуна, погубившего уже не меньше трех моих парней – невысокий человек в черном плаще с капюшоном – лица не было видно… Я, кстати, тоже был в шлеме на всю голову – я не сторонник полных лат, но с большими армиями нежити иначе сложно.
Еще по опыту боев с нежитью я знал: нужно любой ценой убить лидера – главного некроманта, тогда остальные дрогнут. Я собрался с силами, прорвался к нему сквозь поток мертвечины, и по фигуре мне показалось, что некромант, видимо, женщина. Тем более что двигалась резко: плащ развевался в стороны – обнажал ноги и живот… Я немного замешкался – не люблю бить женщин. И пока я жалел о своем замысле и собирался с силами для атаки, она успела бросить в меня какой-то дымчатый шар. Он зацепил, ожег чем-то леденящим, и я в порыве ярости подскочил к ней и ударил мечом.
Колдунья, будто пантера – уклонилась за миг до контакта: меч только зацепил ей грудь – я едва успел увидеть царапину, когда она уже затянулась. А сама пантера гордо откинула голову, сделала взмах руками, да, видимо, резко, капюшон спал, и я увидел... Ну, вы давно уже поняли… Я увидел то же лицо, которым любовался почти полгода. Я смешался, опустил занесенный меч и зачем-то снял с себя шлем. Колдунья как раз занесла руку с черным шаром, но тоже изменилась в лице, и шар исчез. Какой-то вампир, видя мое смятение, бросился на меня сбоку, но после ее едва уловимого жеста превратился в туман. Женщина еще раз внимательно посмотрела на меня, затем откинула волосы назад, прижала руку к губам, потом сдула с ладони этот поцелуй в мою сторону и... исчезла…
Я постоял минуту, машинально отбивался, эта армия таяла-таяла, на глазах, сама собой… Потом положил амулет на землю и ушел куда глаза глядят. Я не знаю, кому достался амулет, да и мне, в принципе, было все равно. Я вдрызг напился в первой таверне первого города, где от местных зевак и узнал имя своей… своей… не знаю, в общем… кого… Это она и была тем самым некромантом – одним из главных врагов ордена… Я пил неделю, потом месяц. У меня было много денег, бояться мне было некого, и я мог себе позволить пить, пить и пить. Потом я решил вернуться обратно в подземелье, но по пьяни заблудился в местных болотах, с трудом выбрался и сел на корабль... Я блуждал по миру много месяцев, не просыхая, пока, наконец, не оказался здесь. Как-то во сне ко мне явился какой-то демон и сказал, что ему позволено забрать себе мой меч, что я уже не паладин (хотя я им, по сути, никогда и не был), а потому мне не подобает драться мечом Инноса. Наутро я не увидел возле себя меча. Но это ерунда... Было бы хуже, если бы пропал кинжал. На следующую ночь мне приснился младенец в колыбели, который просил меня прийти и освободить его, обещая взамен мой меч. Я подумал, что сошел с ума. Но потом сны прекратились, и снова младенец приснился мне лишь сегодня ночью…
- Ты не думаешь, что это знак? Что пора вернуться… - закинул удочку Мановар.
- Знаешь… - Сид словно опьянел от рассказа истории, а может быть, ром с текилой уже подействовали: он как-то мгновенно потяжелел. – Знаешь… я бы, возможно, и хотел начать все заново, но я – раб вина… и изо всех сил сопротивляюсь, чтобы не стать рабом некромантки. Я, да, я искренне люблю паладинов, особенно уважаю Пеласга – я ведь забивал всегда на эти дебильные разделения, а бился и за тех, и за тех… Но пока от меня будет вред, а не помощь. Я много потерял в мастерстве за это время, и лучше, если я останусь красивой легендой, чем позорной реальностью... Кроме того, мне нужен мой меч, а я даже понятия не имею, где его искать… Если узнаете, где он, то зовите! Я пойду вместе с вами… или без вас, как захотите… Я ведь даже сейчас могу вынести пол-литра орков!.. Ну если не пол, то четверть… или одну эту… восьмую… или одну… - Сид задумался и захрапел прямо сидя...
Отблеск вечной весны
- Какое-то, прямо, гнетущее впечатление, - заметил Мановар, когда они с Лелей возвращались на окраину Архонеста, чтобы попасть к Солиду и поделиться увиденным-услышанным.
- Есть такое. Но впечатление от Аделаиды мое настроение выравнивает. Правда, я совсем потерялась, что нам делать. Надеюсь, Солид поможет.
Так и вышло. Архимаг с интересом выслушал ребят, быстро сгенерировал план дальнейших действий, а искренняя тревога, повисшая в его глазах во время рассказа про орков и стрелы, растрогала Лелю.
- Как бывает, да? – делилась она с Мановаром мыслями по дороге к Сфенелу. – Киаксар такой открытый, вежливый и приятный, а Солид, наоборот, хамил и издевался… Но уверена, что Солид бы ради нас на многое пошел, а Киаксар бы просто вежливо посочувствовал.
- Ты знаешь, эта схема не всегда работает. Иногда откровенные чурбаны любят повторять, что у них просто все глубоко внутри хранится, а вежливые и говорливые, дескать, на деле – пустышки. Но при рассмотрении оказывается, что красноречие – не помеха для подвига, а внутри у многих чурбанов – ничего нет... Но, впрочем, Солид и Киаксар – отличный пример. Я с тобой полностью согласен. Мне вообще интересно, что там гложет Солида.
- И не говори. Уже три раза рот открывала, чтобы спросить…
* * *
Но на входе в магистерскую обитель гостей ждал сюрприз.
- Сфенела нет, - перекрыли вход стражники.
- Как нет? А где он? – спросила Леля. Стражники переглянулись:
- Вы, наверное, издалека, раз не знаете. Архонт со всеми паладинами ушел в поход на скифов.
- На скифов? – воскликнула эскория. – Но зачем?
- Вряд ли женщина, еще и в таком виде, способна понять суть замысла архонта.
- Эта женщина соображает лучше, чем десять ваших архонтов, - нахмурил брови Мановар. – Кто за главного остался?
- Капеллан Арагил. Но он – в Оаннессе. И вряд ли примет таких, как вы.
- Таких, как мы – больше нет, многоуважаемые безымянные стражники, - чемпион с сарказмом кивнул на прощанье и, взяв Лелю за голую талию, повел прочь…
* * *
- И все равно ты зря меня увел, - шутливо укоряла друга Леля по дороге в Оаннесс – сравнительно небольшой монашеский городок к северу от Консоля. – Я бы уже через минуту подружилась с ними. А так они просто приревновали, подумали, что мы – пара. Поэтому и хамили.
- Они хамили потому, что с детства привыкли, что женщина – это человек второго сорта. Паладинам вечно забивают головы, что главное – это честь и достоинство. Не понимаю, о какой чести может идти речь, когда к женщине относишься, как к чему-то среднему между собой и домашним животным!..
- Ну, это еще с Адама началось, если я верно помню. Ева из его ребра сделана, значит, не самостоятельна по своей сути, а тупо его часть.
- По-моему, это была категорическая ошибка… - угрюмо согласился Мановар, которому семитский миф про Адама и Еву не нравился с детства.
А вдоль дороги тянулись нескончаемые поля – Архонест категорически не походил на стереотипный образ «святых земель», и о причинах этого рассказывал Леле Мановар.
- Тут можно сказать, что паладины и есть первопричина чрезмерной аграрности региона. За века они настолько очистили местность от всякой нечисти и сброда, что сюда хлынули просто десятки тысяч крестьян. Земли довольно плодородные, рядом орден, который всегда защитит – что еще нужно земляным обывателям?..
- Любовь.
- Это был риторический вопрос. Хотя, ответ, в принципе, тоже…
- И ничего не риторический. Особенно если с паладинским пустословием сравнивать – вот уж где голая риторика… Странно, кстати, как они еще всех крестьян в свою веру не обратили.
- В обозримом будущем и не обратят. Аристисабаль все очень мудро продумал, когда создавал орден. Он, видимо, понимал, во что может разрастись его замысел, и заранее вложил в него идею, которая должна была ограничивать аппетиты фанатичных архонтов и капелланов. И заключалась эта идея в том, что вера в Инноса – великая честь, которую могут нести лишь избранные. Это, конечно, постепенно превратило паладинов в неимоверно пафосных и горделивых фанатиков, но зато на корню обрубило саму возможность священных войн. Мы уже говорили с тобой, что большинство войн несли религиозный характер, поражая в первую очередь чужие культы. Паладинов же от этого искушения Аристисабаль избавил – смысл нести пламя Инноса в народ, если это пламя – удел избранных?..
- Не знаю… Мне кажется, что рано или поздно обязательно найдется кто-то, кто придумает какое-нибудь легкое паладинство для масс. В духе: «вы теперь будете рабами Инноса, а мы – этими… проводниками его огня».
- Очень верное замечание. Но раз пока не нашелся, значит, задумка Аристисибаля работает… Да и сложно представить, чтобы в нынешнем состоянии паладины решились на такой шаг. Поход на скифов – это просто какое-то недоразумение, а о том, чтобы тотально начать «инноссизацию» региона, и речи не идет – слишком уж упал престиж ордена за эти годы. В Адонаях я часто слышал, что крестьяне Архонеста недовольны своей десятиной, которую по очень старому договору платят паладинам как бы в благодарность за защиту, а по сути – попросту кормят их. Люди быстро привыкают к хорошему: то, как паладины очищали эти земли от кишащей здесь гадости, уже забылось, а часть урожая нужно отдавать все время. Так что тут не до новой веры – кормушку бы сохранить. И самый тревожный сигнал – это смех: нет более опасного оружия для пафоса… Пока паладины выясняют, в ком из них больше чести, народ все наглее посмеивается, а сами ордены люди называют между собой «ПОПА» и «СИСИ».
- Какая прелесть.
- Ну да. ПОПА – это «Попытка Ордена ПеласгА», а СИСИ – это «Сфенел И Старые Идиоты».
- Не Солид придумал случайно?
- Вроде нет. Но говорят, кто-то из магов… Не слишком изящно, зато в народе зашло. А значит, и впрямь что-то не так.
* * *
Они пришли в Оаннесс к вечеру, и Леля даже переживала, что капеллан не примет их по причине времени, а не только из-за ее внешнего вида. Правда, переодеваться дэнсия даже не подумала, оставшись в своем легком доспехе, почти лишившемся за месяц всех тканных вставок. От холода, который здесь в предгорье был самым настоящим, девушку спасал плащик-накидка мягко-желтого цвета, чья прелесть была в моментальном сбрасывании в случае боя.
Однако капеллан Арагил согласился принять гостей, когда узнал от секретаря, что речь пойдет о Сиде.
Более молодой, нежели Сфенел, но постарше Пеласга, Арагил, возможно, имел степные корни, так как черты лица его были довольно размытыми. Впрочем, это не мешало им сохранять некоторое благообразие. А поведение и вовсе быстро расположило к себе.
Леля решила (разумеется, не заранее, а в последний момент) взять нахрапом:
- Значит так, уважаемый капеллан! Мы – представляем интересы целой плеяды умных людей. А умными людьми в наше время являются лишь те, кто понимает, что ордену паладинов необходимо срочно объединиться. Как это смешно и нелепо, что вместо одного могущественного ордена мы имеем два средненьких! Вам надо снова слиться воедино!.. Вот вы – хороший человек, наверное; симпатичный мужчина. А теперь представьте, что вас разделили на две части – что получится? Тихий ужас… Да, у человека много чего по два. Две руки, две ноги. Но голова должна быть одна! И не будь вы монахом, я бы еще что-нибудь придумала, образное такое… В общем, объединяться надо!.. Так как ни один из архонтов не согласен на руководство другого, нужно найти фигуру, которая устроила бы обе части ордена. И эта фигура – Сид! Герой Архонеста.
Арагил всю тираду выслушал внимательно. Затем жестом показал гостям, что им стоит присесть.
- В ногах правды нет, - улыбнулся он. – Правда – в голове. И… - капеллан кивнул на Лелю, - только в том случае, если она действительно одна… По делу. Я абсолютно согласен с вами. Ну разве что не считаю наш орден средненьким – где-то как раз сейчас он наверняка ставит на место распоясавшихся скифов… Однако в остальном – все чистая правда. И Сид – это настоящий образец лидера: благовоспитанный человек, истинный паладин, верный слуга Инноса и чтитель всех храмовых обрядов…
- Э-э… Мы точно об одном человеке говорим? – улыбнулась Леля широко.
- Да, конечно… Правда, ходят еще иногда сплетни, будто Сид был чуть ли не варваром, не имел посвящения, любил больше сражаться, нежели чтить наши священные ритуалы… Однако я помню его лично, и могу с уверенностью сказать, что это ложь, распространяемая в больших городах. Была бы у нас возможность найти Сида, он бы наверняка согласился принять орден. Но…
- Мы нашли его! В Скид Роу, – не выдержала Леля. Капеллан сначала удивился, а потом обрадовался. Да он прямо засиял!..
- Неужели? – встал Арагил, не сумев высидеть при таком известии. – Какие же вы молодцы! А где он? Как он? Почему не появлялся? Он не спрашивал обо мне? Мы ведь с ним… Э-эх!. Почти лучшие друзья были.
Леле было очень приятно, что капеллан так рад. Эта радость быстро перевесила нестыковку насчет разницы между известными им Сидами. Чувствовалось, что Арагилу хочется поделиться новостью. Он позвал к себе секретаря, двух помощников и даже трех охранников:
- Ребята! Сейчас ночь, но рано утром обязательно сообщите всей пастве, что Сид вернулся – пусть порадуются братья.
* * *
Капеллан отказался ложиться спать под предлогом того, что должен мысленно и сердечно поддерживать братьев-паладинов, сражающихся сейчас со скифскими разбойниками, а также поясняя, что слишком взбудоражен известием про Сида. Первые два часа этой бессонной ночи он провел вместе с гостями, лишь раз отпросившись буквально на минутку.
Он с упоением рассказывал про Оаннесс, о том, как ему удалось за последнее десятилетие сделать эту деревушку настоящим городком, в котором учатся молодые послушники – будущие паладины.
- Это город-школа. Я считаю, что паладины стали слишком воинами и перестали быть монахами. Мои ученики владеют лечебной магией, умеют сражаться любым оружием, кроме острого (это строгий обет), но главное – они беспрекословно чтят Инноса и священный огонь.
- Кстати, по рассказу Сида получается, что амулет Священного Огня находится в руках Аделаиды.
- Аделаида… - лицо Арагила приняло непривычно злое выражение. При этом мышцы как будто расслабились, что не утаилось от глаз Мановара, занимавшегося в детстве живописью и скульптурой. – Жаль, что далеко находится эта ведьма, так бы она не только амулет огня вернула, но и сама с огнем познакомилась.
- Я вспомнил, - поднял палец вверх Мановар. – Я слышал про Оаннесс пару лет назад. В гильдии бойцов говорили, что здесь еще не так давно чуть ли не массово сжигали на кострах колдуний.
Арагил вздохнул.
- Было в нашей истории и такое…
- Но зачем?! – вытаращила глазки Леля.
Капеллан погладил ее по голове:
- Ты так юна, дочь моя… Ты еще не встречала настоящее зло. Иначе рассуждала бы не столь наивно. Такие, как Аделаида, рано или поздно должны оказаться на костре. Это понимают священники разных богов по всему миру. Даже христиане, которые начинали как подставлятели второй щеки, теперь вовсю жгут ведьм и некромантов везде, где имеют хоть какую-то власть… У нас же, - он приглушил голос, - был особый случай. Вам я расскажу, хотя даже моя охрана не знает этого… Дело в том, что несколько лет назад откуда-то с гор, наверное, от скифов, к нам передалась проказа. Эта ужасная болезнь, уродующая тело и калечащая душу… В поселениях здесь – к востоку от Консоля – появился мощный очаг. Лишь ежесуточными молитвами всей паствы удалось погасить сам очаг, но было необходимо принимать дополнительные меры, чтобы избежать новых вспышек в будущем…
Я возглавил группу добровольцев, которые принялись выявлять проказу среди народа. Чтобы избежать паники, мы не говорили, в чем дело – иначе отсюда уехали бы последние крестьяне. Земли вокруг Оаннесса неплодородные, сухие, а пастве нужно изредка чем-то питаться… Вот я и объявил охоту на ведьм. Дескать, это они наслали проказу. У нас была своя методика распознавания больных – это «отметины ведьмы» - наросты-бугорки, вроде бородавок или родинок… Говорят, что мы пытали ведьм иглами, но на самом деле мы просто проверяли эти отметины. Ведь поврежденный проказой участок тела не испытывает боли. Мы кололи подозреваемых иглами, и если им не было больно, то значит, в них уже сидела жуткая болезнь. Потому на кострах и сжигали, чтобы не дать болезни распространиться. Вот и пошел бродить миф об уродливых ведьмах и колдуньях – а это на самом деле просто изуродованные проказой бедолаги. Настоящие же ведьмы – как Аделаида: красивы снаружи, но внутри поражены жуткой проказой, а потому тоже идут прямой дорогой к костру… Проказа и колдовство вообще похожи. Просто в первом случае у человека нет выбора.
- Так может быть, стоило говорить людям правду?
- Нет… Ведь люди слабы. Они стали бы избегать родственников сожженных, боясь, что те тоже больны. А то, что родственники ведьм и колдунов – людей смущало все же поменьше… В итоге проказа исчезла без следа.
- Это благородно с твоей стороны – взять на себя такую миссию, получить в народе звание сжигателя колдунов, а на деле – спасать людей от эпидемии…
- Иннос все видит. Мне этого достаточно, - свел руки вместе капеллан.
В комнату постучали.
- Арагил, прости что ночью! – сказал, тяжело дыша, помощник. – Дело срочное! – он взглянул на гостей.
- Это свои, - поднял ладонь капеллан. – Говори.
- Там за горами варвары устроили свой жуткий ритуал. Они накачали энергией дерево, и то звенит теперь, словно треснувший колокол. И от него силовой столб прямо в небо.
- Опять, что ли? – нахмурился Арагил. – Три года назад энергия от этого дерева погубила три тысячи наших крестьян, живущих недалеко от границы. Что ж им опять надо, этим варварам?..
- Там сейчас с нашей стороны праздник, там тысяч десять крестьян гуляет – весну встречает. Если не остановить, то беда будет – все погибнут. Звон этот простой люд не слышит, а тот незаметно их словно изнутри-то и убивает!..
- И паладинов, как назло, нет ни одного – было несколько, да в поход ушли… А наши никто срубить не сможет – не булавой же сносить будем дерево это!
Леля посмотрела на Мановара, тот пожал плечами.
- А что, если мы поможем? – спросила она с радостью, что может помочь этому приятному человеку.
- Нет-нет, что вы!.. Вы и так столько для нас сделали!.. Вам лучше отоспаться хорошенько – ведь к возвращению Сфенела хорошо бы уже позвать Сида в Консоль.
- Да нам для этого все равно нужно еще кое-что решить. Главное было – в принципиальном согласии вашей части ордена объединиться.
- Я не Сфенел, но сделаю все, чтобы его убедить. Думаю, Кальвис тоже не будет против. Приводите Сида, и тогда орден, наконец, объединится… А варварское дерево… Что-нибудь придумаем. Самих крестьян отправим… Могут, правда, погибнуть, но ничего. Это благородная жертва во имя Инноса.
- Нет-нет! Мы не приведем Сида, пока ты не отправишь нас к этому дереву и не дашь возможности вам помочь! Да, Мановар?..
* * *
Капеллан позволил себя уговорить…
Через десять минут он закрыл портал, в который прошли его гости, и грузно сел в свое кресло.
- Ну что? – спросил помощник. Арагил покрутил фаланги пальцев:
- Ничего… - зевнул он. – Молодежь… Наивная и глупая. Даже жаль немного. А вот с Сидом надо поаккуратнее. Возьмешь двадцать… нет, тридцать бойцов – и лично пойдешь в Скид Роу уже утром – кто знает, что у них там за плеяда, и как нам это еще аукнется. А я буду ждать, когда потрепанная птичка вернется в клетку и попросит о помощи паству... А она попросит, будь уверен…
Лицо капеллана, немного уставшее от несвойственных гримас и выражений, радостно скривилось в недоброй усмешке.
* * *
- Что-то пока ничего, подходящего под слово «варварство», я не заметил, - проворчал Мановар. Они с Лелей уже пересекли горы, отделяющие Архонест от земель лесных варваров, о которых говорил капеллан, но с каждым шагом атмосфера природы вокруг казалась все более дружелюбной. – Более того, я с гор специально смотрел на якобы паладинскую сторону склонов, и никаких крестьян там не обнаружил.
- Может ему неправильно доложили что-то… Не врал же он нам, в самом деле?!
- Ох, Леля-Леля… Я себя иногда педагогом рядом с тобой чувствую…
…Но насчет дерева Арагил не ошибся. В лучах наступившего утра показалась огромная крона кедра, от которого действительно исходил какой-то едва уловимый звук. Впрочем, куда сильнее звука ощущались волны энергии, идущие в разные стороны от мощного ствола. Леля победоносно посмотрела на Мановара:
- Ну вот – а ты не верил! Не мог он ошибиться.
- Да я про ошибку и не думал, - хмыкнул чемпион, останавливаясь в нескольких шагах от кедра и снимая с плеча тяжелый топор, врученный капелланом.
- Сразу начнешь или отдохнешь? – поинтересовалась Леля. – Учти – там люди гибнут. И нам, наверное, тоже опасно долго рядом находиться: энергия так и прет – я прям чувствую.
- Да я тоже чувствую… Просто я бы не сказал, что это какая-то враждебная энергия – даже, наоборот, вроде – что-то приятное ощущается.
- Приятное тоже может вредить. Я вино пила – оно сладкое, а потом дурой становишься.
- Много выпила, как я понял, - усмехнулся Мановар. – До сих пор действует.
- Клинок в ягодице – это довольно больно, я так думаю.
- Ну что ж: вот тебе топор – действуй. Спасай своих несуществующих крестьян. Только подожди, пока я подальше отойду.
- Чо?!. Это я буду рубить этого монстра? Да я и не подниму твой топор! Он весит больше меня!
- Я к кедру не прикоснусь.
- Но почему ты тогда согласился?
- Леля, понимаю: это сложно, но ты потормоши извилины. Если бы мы не согласились, то капеллан придумал бы другой способ избавиться от нас. И так повезло, что, видать, твоей плеяды напугался и решил поискать благовидный предлог.
- Даже слышать не хочу! Тебе не стыдно наговаривать на человека? – Леля подошла к топору.
- Ты была хорошим другом, - трагичным голосом проговорил Мановар. – Я буду вспоминать тебя.
- Бревно бесчувственное! Ему деревья дороже людей…
- Это факт. Тебя, вот, я тоже очень ценил.
- Когда я закончу с кедром, следующим на очереди будешь ты… Хм… Не такой и тяжелый…
- Лель, ладно, я уже не шучу, опусти топор – это может быть очень опасно. Я не думал, что ты его сможешь поднять… Не глупи!.. Опусти, говорю!..
- Не верю ни единому слову! – Леля замахнулась топором на кедр.
- Стой! – вдруг услышала упрямица женский голос и обернулась – к ним, скользя над травой, приближалась молодая девушка ослепительной грации. Дэнсия не заметила, как выпустила топор из рук – до того впечатлила ее эта нежданная гостья. Словно выпившая на завтрак солнце или одетая в большой луч, спускающийся на нее с неба – она буквально светилась теплой нежностью. Когда девушка приблизилась, Леля присмотрелась и поняла, что луч был не одеждой, а сутью незнакомки. А вот уже все остальное – одеждой. Впрочем, одеждой изумительной. Ажурный, просвечивающийся сарафанчик был не сшит из лепестков и листочков – они сами росли вокруг дышащего весенней свежестью тела, повинуясь законам некой высшей гармонии.
Леля, раскрыв ротик, восхищенно смотрела на это воплощение юной природы, уже сообразив, что перед ней уж наверняка богиня – скорее всего, весны. Она заглянула в нежно-голубые глаза и моментально утонула в них, правда, научившись при этом дышать под водой, а потому не захлебнувшись от восторга, а купаясь в нем, словно в солнечном молоке…
- А вас-то – таких милых – за что на погибель отправили? – всплеснула ручками весна, умножая томную красоту глаз поволокой проступивших слез. – Хвала Роду, сердце у меня само екнуло и сюда позвало… Священный кедр это! Сила в нем такая, что не выдержали бы вы ее – погибли после первого же удара, как бедолаги до вас.
Леле пока еще было все равно, куда и с какой целью ее отправляли. Она стояла блаженная, прижав ладони к груди, и не могла оторваться от прелестной весны, наблюдая, как двигаются розовые губки и мелькает спелый язычок, как шевелятся лепестки живой одежды, как мерцают в русых волосах невидимые глазу светлячки, прячущиеся между нежно-лиловыми лилиями веночка…
Девушка заметила это и, чудно улыбнувшись, сделала пальчиками волну. Леля вдруг перестала барахтаться в глубине глаз, и к ней вернулась способность мыслить.
- Кто ты? – восторженно прошептала она. – Хотя нет… Ты – чудо!.. И торжествующая улыбка весны!.. А как тебя зовут – это уже неважно…
- Ну и замечательно… - чуть кокетливо потеребила лежащую косу незнакомка. – Можешь называть меня Весной, - закивала она с улыбкой.
- Всегда любила весну… кажется… Но никогда не подозревала, что настолько, - рассмеялась Леля. Она оглянулась на Мановара. Тот стоял там, где и стоял, и было видно, что он старается дышать более ровно, чем выходило на самом деле. – Ты еще жив, Мановар? – крикнула эскория озорно. – Я бы на твоем месте растаяла от восторга! Я и на своем-то растаяла, хи.
- Дружба с такой красавицей, как ты, выработала у него иммунитет, - шепнула дэнсии Весна. Девушки засмеялись. Мановар посмотрел на них и пожал плечами…
Весна застенчиво опустила удивительную головку, потом набралась смелости и подняла глаза:
- Кстати… Мановар… Еще не встретил свое творение? Которое из камня изваял?..
* * *
- А-а-а! Мне хочется петь и кружиться! – пританцовывала Леля, подходя к башне Солида. – А девушка может влюбиться в девушку?.. Я в полном восторге!.. Почему ты не сказал мне сразу, что она такое чудо?
- Она была другим чудом…
- Даже не представляю ее другой. Она настолько глубока в образе юной весны.
- В образе владычицы ночи и королевы страсти она была не менее убедительна… Поверь…
- Ой! Я только сейчас подумала: это она же летает по ночам и искушает всех подряд?.. Жуть… Но я бы тоже искусилась… Правда, какой-то вот именно эротической энергетики я не уловила, но растаять мне хотелось… Таким озерцом, в котором она помочила бы свои восхитительные ножки... Ты видел ее ножки?.. Я теперь буду ходить, как она – с носочка.
- Ты и так с носочка ходишь.
- Да?.. Надо присмотреться… Но теперь я просто обречена подражать ей. Вот сейчас говорю и прямо чувствую, что подражаю ее интонации.
- Пройдет… Главное ночному ее образу подражать не вздумай. И вообще меньше подражаний – пусть богини тебе подражают – ты не хуже.
- Скажешь тоже…
* * *
В недолгой беседе с Лилу (а это, конечно же, была она) удалось выяснить часть мутного замысла Арагила. Как оказалось, пару столетий назад группа ведрусских волхвов пожелала смягчить нравы народов, живущих к югу от них. Энтузиасты посадили в предгорьях несколько освященных саженцев кедров, способных после выроста входить в особое состояние, излучая вокруг потоки энергий. Большинство кедров не прижились в сложных и непривычных условиях, лишь два осталось в землях Скитании и один – в предгорьях недалеко от Архонеста. И если кочевники свои два кедра вполне почитают, то бедолага, оказавшийся соседом Оаннеса – вот уже целый год используется как инструмент утилизации неугодных.
Ведруссы, такие деревья никогда и в мыслях не думавшие рубить топорами, упустили побочный эффект: энергия во время поры активного излучения, может, и хорошая, но при жестком нарушении ее потока – способна буквально разорвать астральное тело дровосека своим избыточно могучим напором. Капеллан узнал об этом, когда дал задание срубить не укладывающееся в каноны паладинов дерево своим послушникам. И, как человек навязчиво-идейный, кедр в покое не оставил. Две попытки поджечь дерево провалились – огонь гас без шансов, зато, когда в пастве появилась группа, не одобряющая курс Арагила, коварный капеллан под каким-то (возможно, знакомым Леле и Мановару) предлогом отправил оппозиционеров, о его личной войне с деревом не знавших, срубить указанный кедр. Обратно они не вернулись, а на стволе появились шрамы, и после этого квест под названием «наивный дровосек» был дан уже доброй дюжине людей, от которых Арагил желал тихо избавиться, надеясь заодно потрепать и занозой сидящий в его подсознании кедр.
Лилу или не знала, или не могла раскрыть Леле с Мановаром остальную часть мозаики Арагила. Она сказала лишь, что капеллан вынашивает собственные планы насчет ордена, а уже сам Мановар по пути обратно прикинул, что поход на скифов мог быть спровоцирован именно Арагилом, в том случае, если он вознамерился возглавить паладинов Консоля вместо втравленного в глупую авантюру Сфенела.
Так оно, к слову, и было. Капеллан уже давно готовил мирный переворот с помощью своей паствы – нескольких тысяч послушников с изрядно промытыми за последние годы мозгами. Недовольный слишком сильным социальным креном Сфенела, искренне желающий сделать орден максимально клерикальным, Арагил уже который год подталкивал старого архонта к нужным для своего замысла шагам. Именно с его подачи Сфенел довел социализацию паладинов до абсурда, уже пошла речь о создании на всем востоке сети ячеек ордена, что вело, по сути, к ползучей оккупации Фриланда и превращению паладинов из независимого ордена в сетевую властную структуру.
Здесь, после наверняка неудачной атаки скифов, и должен был появиться на манеже Арагил: поборник старой традиции – удачная и своевременная альтернатива тупику от Сфенела… Возможно, эффект будет еще больше, если именно его паства перед тем выступит в роли спасителей в случае контратаки разозленных скифов на Консоль. А чего б не выступить, если скифы умеют здорово воевать в полях и даже горах, но испытывают большие проблемы с осадой городов?
И все же Арагил доигрался с огнем. Ведь не учел еще один фактор…
* * *
Ритуальный кинжал глубоко вошел в мужскую грудь, пронзая перепуганное сердце. Подставленная бордовая чаша наполнилась кровью, радуясь ей, словно была с ней одной сутью… А так, собственно, и было – чаша создавалась из превращенной в плотную субстанцию крови. Многослойная, неоднородная, она пульсировала прожилками, словно у нее имелись собственные вены…
Тонкая зеленая рука поднесла чашу к фиолетовым губам, которые с чувством приложились к горячему ободу… В немного раскосых глазах заискрилось удовольствие. Чуть позже эти глаза посмотрели на узор, с которым остатки крови из чаши были вылиты на левую ладонь.
- Уршилак! – позвал низкий голос жрицы. Через какое-то время к ней подошел здоровенный орк.
- Я слушаю, моя госпожа! – рявкнул он, опускаясь на одно колено. – Что пожелаешь?
- Сегодня в крови я увидела, что железные люди будут разбиты… Их город ждет нас, Уршилак!.. Труби сбор. Берите лишь мобильные войска, моих шаманок и несколько троллей и огров, чтобы сломать ворота… Сожгите всё и убейте всех. А потом возвращайтесь сюда – вокруг слишком много врагов, чтобы геройствовать…
- Будет сделано, госпожа! – Уршилак склонил голову, втягивая уродливыми ноздрями запах крови.
Жрица снисходительно улыбнулась.
- Да, Уршилак, - сказала она, подходя к жертве и кладя кисть на рукоять кинжала. – Всех красивых женщин привести мне живыми… - глаза свысока окинули склоненного орка. – Красивых – это таких, как я! А не как твои первые три жены… Понял?
- Понял, госпожа! Нет никого прекраснее Азры!
- Это верно… Ах, да! Можете подкрепиться перед боем… - рука медленно проехала с ножом до самого паха. – Приятного аппетита, мои неукротимые кровогурманы!
Жрица медленно удалилась, волоча за собой свой необычный кинжал причудливой формы, словно лаская им поверхность длинного алтаря… Ее по-кошачьи ленивая раскованная походка не оставляла сомнений в непоколебимой уверенности: она – самая прекрасная женщина на планете!..
И ведь доля правды в этом была, пусть и небольшая. Азра являлась уникальным в своем роде созданием. Появившаяся на свет благодаря необычной мутации, она была просто ужасно красива для своей зеленокожей расы уродцев. С людьми же сравнивать ее было попросту некорректно, ибо Азра все-таки сохранила некоторые орочьи черты: за фиолетовыми губами иногда проглядывались два ослепительно белых верхних клыка, носик был необычно короткий, а кожа – зеленой, пусть и приятной на ощупь…
Другое дело, что с людьми Азра себя и не сравнивала… Только с богами…
Волосатая чакра
Башня Солида уже воспринималась ребятами словно дом родной. Архимаг внимательно выслушал все, что рассказали ему Леля и Мановар. Точнее, Леля и кивки Мановара – воин был неплохим оратором и хорошим собеседником, но рядом с говорливой подругой гармонично занял роль спокойного, вдумчивого флегматика, добавлявшего лишь то, что упускал эмоциональный, скользящий (пусть и не легкомысленный) разум эскории.
Маг оперативно переработал план действий с учетом немало изменившихся обстоятельств.
- Я подстрахую Сида, - пообещал он. – Арагил постарается от него избавиться, а наша доверчивая радость, несомненно, поделилась координатами.
Леля виновато пожала плечиками. Солид приподнял указательный палец:
- А вы, тем временем, как проснетесь – отправляйтесь к Аланиусу – это весьма одаренный маг. Пожалуй, самый перспективный среди огневиков – тем более что не маг, а самый натуральный колдун. Правда, не без скарабеев в голове – это, кстати, он про ПОПА и СИСИ придумал, так что учитывайте при общении… Дальше. Меч Инноса имеет огненную суть, а потому есть шанс, что парень высмотрит его местонахождение. Когда он это сделает – отправляйтесь по стандартному маршруту, то есть ко мне. И уже вместе с капризным лысым ребенком пойдете за его игрушкой, раз без нее он в паладина играть не хочет. Остальное – потом. В зависимости от степени люлей, которых навешают паладинам скифы.
- А они навешают… - не без гордости заметила Леля, вставая. – Они ждали нападения – у них давно набат объявлен. Мы лично троим скифам его передали.
- И еще тысяче тех, кого ты за скифов принимала, - усмехнулся Мановар. – Наверняка их Арагил же и постарался предупредить, - добавил Мановар. – Еще та скотина… Сразу не понравился.
- Да! Это Леля такая лохушка, которая верит всем подряд и влипает в неприятности, - махнула рукой дэнсия, уже выходя из комнаты. – Но менять себя из-за того, что кто-то один оказался мерзогадом, я не собираюсь! – она вышла, потом вернулась. – И вот еще!.. Забыла… Чтобы к моему возвращению слово «люлей» исчезло из твоего лексикона! Иначе словом «солидный» я буду называть гоблинов!..
Мужики переглянулись.
- Очень надеюсь, что не поменяется, - глубокомысленно изрек архимаг. – Береги ее, Мановар… Она такая хрупкая в своей детской любви ко всему.
- Эта любовь и дает ей силы.
- Тоже верно… А насчет Арагила… Ненавижу мошенников, которые играют на лучших чувствах. Это оставляет болезненные занозы, и впоследствии, каждый раз, когда хочешь помочь, вспоминаешь, как тебя обдурили… И я бы таких мерзогадов казнил без разговоров. Они хуже убийц, ведь ради своей жалкой наживы убивают в человеке все самые светлые стремления, а оставляют жить уже только недоверчивого циника – почти зомби.
- Не поклонник казней, однако это очень похоже на исключение.
* * *
Башня Аланиуса торчала из деревушки, словно копье из трупа тушканчика. Выше башен ребята еще не видели и вряд ли увидят – Фриланд и Архонест являлись очагом магических башен, а строить выше, чем маги, у обычных людей причин не было.
Впрочем, Аланиус тоже не был обычным, даже если сравнивать с магами. Целый рой чудачеств окружал его раздутое Я, непредсказуемо проявляясь в разные мгновенья жизни. Нередко новый бзик начинался, не желая дожидаться окончания старого. Избалованный в детстве сынок нартского князя-купца и лидийской наставницы магии, он воспитывался по экспериментальным методикам, суть которых обычно сводилась к одному: Аланиусу все можно. Он в это быстро поверил, а родительские связи и собственный объективный талант помогали поверить в это другим… Люди обычно идут за уверенными в себе, а потому вокруг башни молодого мага за несколько лет выросла целая деревня. Она, правда, была здесь и раньше, но прежние жильцы давно покинули свои дома, не выдерживая соседства с полоумными фанатами.
Если чудачества и капризы талантливого мага компенсировались степенью этого таланта, то чудачества жителей Виракочи, как называлась деревушка, на фоне их жалких личностей выглядели гротескно. Сюда стягивался весь эзотерический сброд: те, кого не приняли в гильдии, те, кто даже не пытался туда поступать, но начитался бредовых рукописей, а также те, кого из гильдий поперли, предварительно совершив ритуал очищения. Последние были самой неадекватной прослойкой. Напичканные знаниями, но уже (или вообще) не обладающие талантом – это всегда самые несчастные, недовольные и вредные в мире люди, которым все время кажется, что они знают больше других, и страшно нравится радостно искать недостатки во всех, кто на свою беду оказался-таки талантлив. А когда это касается знаний из категории непознанного, где каждый может выдумать какой угодно бред, а у большинства слушателей нет возможности это проверить – таких людей просто прет…
В Виракоче все так или иначе вертелось вокруг сумасбродного мага.
«Лечу грыжу наложением ног. Метод одобрен Аланиусом!!!».
«Снимаю сглаз и порчу: 10 золотых. Глажу и порчу: 50 золотых. Снимаю свой глаз и свою порчу: 200 золотых. Аланиус возьмет тысячу».
«Приворожу любого (-ую). Линду и Аланиуса не предлагать».
«Уроки магии от мага Аламиуза: 300% экономии за две буквы разницы!»
Все эти и многие другие объявления красовались на фасадах ветхих лачуг. У некоторых стояли очереди: Виракоча пользовалась популярностью не только среди горе-целителей, но и среди горе-больных.
- Лучше б дома нормальные построили, - проворчал Мановар пренебрежительно. – На это их магия не распространяется?
- Ну им некогда – они духовной пищей питаются. Дом – это форма.
- А они типа в содержание вникли! Ты надписи почитай – это же бред. Вот смотри: «Поднимаю кундалини: один см – десять золотых. П.С. Дедушкам не беспокоить – это не то, о чем вы подумали!».
- Хи-хи-хи! А по-моему – мило!.. Или вот: «Открываю и закрываю чакры! Работа с волосатой чакрой – на отдельном семинаре». Мы, кстати, обучались работе с чакрами. Правда, волосатую я не помню – может, забыла просто.
- Ага… А своего друга из Оаннесса ты не забыла? Смотри: «Иглоукалывание по методу капеллана Арагила. Есть лицензия».
- Мда-а. Может запишемся на прием? Ну так, для себя – чисто поржать!
- Давай сначала с мечом разберемся.
- Уговорил…
* * *
По идее, к Аланиусу можно было попасть и напрямую – у них с Солидом имелся действующий «коридор» – специальный портальный канал, который открывался при согласии обеих сторон. Но архимаг несколько раз «постучался», не дождался ответа и отправил ребят на окраину Виракочи.
- Быстрее попадете, - махнул он рукой. – Наверняка опять со своей Линдой заперся…
…Так оно и было. Леле пришлось долго и громко стучать в дверь под косые взгляды напуганных виракочан, пока оттуда не вышел нахмуренный маг. Хорошо сложенный, с мужественным носом и большими глазами, которые по-кошачьи щурил от солнечного света, он был одет в немного несуразную мантию и смешные матерчатые туфли с изогнутым носом.
- И чо? – спросил он, не глядя на гостей. – Аланиус недоволен. У вас есть десять секунд, чтобы заинтересовать его или убежать подальше… А так как убежать не получится, то выбора как бы и нет… Да, пока вы безуспешно пытались понять смысл моей остроумной тирады, пять секунд уже прошло.
- Я Леля, мы от Солида, а эта голова тебе не идет, и через пять секунд ты в этом убедишься, если не скажешь мне, что я самая красивая женщина, которую эта голова успела повидать... Да… секунды осталось всего две.
Маг в шоке уставился на дэнсию – с ним никогда не говорили в таком тоне.
- Э-э… Слушай… - он растерянно, но с достоинством развел руки и посмотрел на Мановара, - дружище, посоветуй, пожалуйста, что мне сейчас сделать, а то я впервые в подобной ситуации, а Линда внутри.
Чемпион улыбнулся:
- Я так понял, заинтересовать получилось.
- Вполне… - Аланиус взглянул на Лелю и покивал головой. – Вполне… Венец природы примет вас.
* * *
…Леля купалась глазами в чудном виде, который открывался с балкончика на самой верхотуре.
- Красота… - мечтательно вздохнула она. – Аж материться хочется…
- Ну так матерись, - полыхнул глазами маг. – Я иногда ссу отсюда. Надо всегда делать то, что хочется.
- Ага, конечно… Вот мне, например, всегда хочется прыгнуть вниз, когда я стою так высоко.
- Тем более нужно! Как минимум у меня бы в этом случае проблем было меньше. Не парился из-за вашего меча.
- А если мне захочется тебя сбросить вниз?
- Как это?! Как может захотеться сбросить вниз меня?
- Элементарно. Если ты хочешь делать то, что хочешь, то должен быть готов, что и с тобой могут сделать все, что им захочется.
- Не, это неправильная философия. Мне можно, а остальным – нет! Это я – венец природы, а они так – муравьи. Рожденные ползать.
- И мы, получается, тоже?
- Нет, конечно… Есть много других замечательных насекомых…
- Так! Сейчас рожденная ползать покажет наглому магу, как он может летать.
- Кстати! Ты – бабочка!..
- Бескрылый мотылек, еще слово – и полетишь. Но не на любимый огонь, а на любимый город.
- Да не, серьезно! В тебе есть что-то от бабочки… Наверное, красота и непредсказуемость.
- И в куколке провалялась больше года! – добавил Мановар. Леля кокетливо улыбнулась – ей понравилось сравнение с бабочкой, которых она обожала.
- То есть все вокруг – это те или иные насекомые. А кто тогда ты? – спросила она мага. – Бог?
- Нет… Я уже думал об этом, но пришел к выводу, что не Бог… Если бы я был богом, то сделал бы весь мир по-другому.
- Лучше?
- Разумеется!
- Вот это – под башней – мир, который ты создал вокруг себя. Ты уверен, что это лучше сделанного Творцом? – прищурился Мановар.
- Ха! Нет – внизу это свалка. Это выгребная яма, на которую слетаются мухи.
- Выходит, все, что вокруг тебя – это просто свалка? А что есть, кроме этой свалки? Ведь Бог построил мир так, что свалки как бы и нет.
- Да конечно!.. Весь этот мир – это свалка Всевышнего. Его неудачный эскиз. Набросок картины мира, на которой отлично получился лишь один фрагмент.
- Я даже знаю какой! – прыснула Леля. Аланиус завел свои огромные глаза:
- Я начинаю верить, что в бабочках есть мозг… - он не очень ловко, но уклонился-таки от обаятельного пинка изящной ножки. – А вот у муравьев мозга нет. Но они презабавные… Знаете, как называется площадь перед моей башней?.. Волосатая чакра! – давясь от смеха, сжевал он слова. – Моя находка. Клево придумал?.. И ведь самое ржачное, что человек сто эту волосатую чакру уже нашли, а еще десяток – открыли… Дебилы!.. Линда искрами покрылась от смеха… Ой!!! Аланиус еще не познакомил вас с Линдой?!! Ах! Этому нет прощения! Да простит меня Линда!.. Я с вами заговорился, и уже полчаса не вспоминал свою прелесть!.. Идем! Идем! Идем! – замахал он руками, загоняя гостей обратно в башню.
* * *
Общество Линды или даже мысли о ней делали Аланиуса невыносимым. Неожиданная волна общения выбила его из привычного ритма, но теперь он снова превратился в того одержимого маньяка, которым его знали все, кому он позволял с собой общаться.
Линдой оказалась огненная элементаль, бултыхающаяся в специальном огненном же бассейне на нижнем этаже. Поначалу маг выстроил бассейн наверху, но элементаль закапризничала и год назад запросилась пониже. Солид в разговоре упоминал, что с тех пор характер Аланиуса только портится. Но сам маг, одержимый своим твореньем, этого в упор не замечал. Да и как он мог найти недостатки в венце природы?
Аланиус очень огорчился, когда Линда при виде гостей спряталась, лишь мелькнув слегка обнаженным боком, который намекал на антропологическое строение. Огорчение выразилось новой порцией бурных восторгов в адрес элементали и ее создателя.
- А если ты детей захочешь? – без обиняков перебила Леля.
- Не! – махнул рукой маг, пританцовывающий вокруг бассейна. – Дети потом. Я еще не готов слиться с Линдой. И не своди только все к вашим банальным человеческим штучкам. Наше слияние будет… - он широко распахнул руки.
- …Венцом природы, - бросила Леля. – Ты предсказуем…
- Иди ты, - манерно махнул кистью маг. Он откуда-то (возможно, от Линды, но скорее, от нартекских гламурных содержанок и актрис (что часто совпадало), за которыми периодически подглядывал в шар) набрался всяких манер и жестов, которые несуразно смотрелись в его исполнении. Фактурный мужик с бакенбардами и отмашки а-ля «гомо-сапиенс» выглядели, как дамская шляпка на голове закованного в латы паладина, однако у венцов природы свои причуды, а быть отличным магом это не мешало.
Аланиус попрыгал около Линды, словно одержимый, каждую секунду требуя от ребят признать, что Линда – прелесть, а уже через полчаса впал в глубокий транс в поисках меча и еще через час его нашел.
- Меч у Мангаса в пасти, - проговорил маг. – У соленой воды… Близко... Тройной гребень… Мангас не откроет пасть, пока ему не обжечь глаза и не закапать нос его же кровью… Один Мангас… Везде Мангас… Уа!..Уа!..Уа!.. – закончил он детским плачем…
- О, ну это всё меняет и теперь любому дураку понятно, где искать, - со смехом закивала Леля, сидя на диване. Мановар похлопал ее по плечику:
- Пойдем. Солид сообразит, что к чему. А венец природы, наверное, еще долго не выйдет из транса. Потом поблагодарим…
Они встали и, кивнув ничего не видящему и не слышащему магу, вышли из зала.
- Нет, Линда… - бормотал Аланиус в трансе. – Я не хочу их убивать… Не хочу… Они забавные…
* * *
Солид предупреждал, что частая телепортация на большие и средние расстояния сильно истощает организм, а потому ребята решили добраться до Тиамата пешком, вдохновившись тем, что с балкона Аланиуса было видно окраины города и башню Солида.
Правда, это скорее обе башни были слишком высоки, нежели расстояние небольшим, и пришлось потратить на дорогу конец дня и всю ночь. Но впереди ожидал непонятный Мангас, а истощать организм в преддверье боя с демоном совершенно не хотелось. Вроде как из-за портальных злоупотреблений повышается уязвимость к магии, да слабость появляется – а кто там знает, как этот Мангас сражается и насколько нужно быть сильными для победы над ним? Пасть, кровь, глаза, везде… Что за хрень?
- Что за хрень? – спросил Солид, услышав цитату слов Аланиуса. – Он там совсем дурканулся со своей Линдой?
- Ага.
- Тю… Мангас… Мангас… Что-то знакомое, между прочим… Ладно – дуйте спать. Молодцы, что не стали порталом пользоваться – волевые все-таки ребята, на халяву не падкие… Я пока что-нибудь вспомнить попробую или зацепочку найти. Сид отсыпается – он уже здесь. Про вас спрашивал и все пытался от меня кинжал какой-то припрятать. Я его не узнал, честно говоря. Такой парень был!..
* * *
Утром архимаг рассказал две новости.
- Одна дрянная, но полезная. Другая полезная, но может стать дрянной, если не повезет или кишка тонка окажется… Первая. Паладины Сфенела здорово влипли. Проводники – наверняка людишки Арагила – завели их в Аракс: горный город гимерцев – очень решительного народа, кто не знает... Тупоголовые жестянки перепутали тех со скифами, начали бой и понесли немалые потери, пока разобрались, что к чему, и пошли на перемирие. Но выживший из ума архонт не успокоился и потащился дальше. Я смотрел еще утром – паладины перлись прямо на Тагимасад. Тем временем ваш приятель Арагил как бы ненароком подвел к Консолю своих монахов. Они ждут контратаки скифов или гимерцев… Теперь вторая новость. Я вычислил местонахождение меча – пришлось поискать тройной гребень у моря, но не так и сложно, кстати… А вот внутри придется разбираться уже по факту: весь бред насчет глаз – сами дешифруйте. До места докинуть не смогу – придется по горам пробежаться немного от точки телепортации. А обратно – пользуйтесь руной: я уж тут вас как-нибудь восстановлю, если портальный передоз возникнет…
Сковывание
…Поначалу настроение тройки воинов, вышедшей из пещеры высоко в горах, было не особо хорошим. Сказывалась трогательная развязка короткого похода. И казалось бы: меч Инноса висел за спиной у Сида, тяжелых ранений никто не получил, легкие подлечили на месте, узнали немало интересного, нашли несколько второстепенных трофеев… Более того, знаменитая и редкая руна магического зеркала («мазер» на сленге магов) еще лежала у Лели в руке и готовилась к передислокации в рюкзачок, а не в ущелье, как в сердцах замысливала заплаканная дэнсия во время выхода на поверхность… И тем не менее это не перевешивало впечатления от увиденного в горной колыбели.
Наверное, именно этот осадок стал причиной часовой прогулки по горам, когда уже давно можно было воспользоваться порталом к Солиду. И надо заметить – к исходу часа настроение улучшилось: каждый осознал, что итог получился идеальным для всех, каждый оценил свою собственную порядочность и прочувствовал всю глубину поступка Мангасиньо…
* * *
Телепортироваться прямо в башню к Солиду не удалось – какой-то сбой не позволил выполнить перемещение чисто, и ребята очутились в окрестностях Тиамата. Там царила суматоха. Со стороны Консоля тянулись беженцы, повсюду стояли патрули и посты паладинов Пеласга, следящих за порядком; на лошадях и пешком разрозненно брели раненые паладины Сфенела… Тройка решила попробовать телепорт еще раз – благо архимаг на всякий случай дал запасную руну …
Солида не было в кабинете, но он появился очень быстро.
- Наконец-то… - бросил маг. – Ситуация опять поменялась. Сфенел хорошо получил от скифов, но это еще ерунда – на Консоль напали орки.
- Много?!
- Целая орда. Ума не приложу, как они смогли пройти такое расстояние незаметно!.. Они прикрыты магией такого уровня, которого у них отродясь не было. Что-то нечистое мутят их шаманы, и мне надо в этом разобраться.
- Там же люди гибнут! – воскликнула Леля. – Когда разбираться?! Нужно срочно Консолю на помощь идти! У нас есть Сид и меч. Идем?
- Да погоди ты!.. Втроем вы все равно не справитесь, к тому же вам надо прийти в себя после телепортов. Это полчаса где-то.
- Как раз, если на лошадях в Консоль скакать, то по дороге отдохнем! – Леля не могла сидеть на месте.
- Ладно, меня уговорила. Теперь пойдем уговаривать Пеласга отправить свои войска.
- А он еще не отправил?! Вот чурбан!.. Как можно думать о политике, когда орда орков прет на незащищенный город?
- Мановар, Сид… Дайте нашему чуду что-то успокаивающее вроде мешка на милую головку…
* * *
Странно. Сейчас ни дождь, ни шероховатости бега кобылы вообще не замечались. Неудобства поднимают голову, когда пропадает идея?..
Леля скакала вместе с ударным отрядом паладинов, уже истомившихся в полной боеготовности. Пеласг нарочно тянул время, чтобы решающая роль его помощи не вызывала никаких сомнений. Он уже знал о планах Арагила, знал, что разбитые в горах части Сфенела не настолько потеряли боеспособность, чтобы перестать являться силой в будущем. А потому тянул, выжидая идеального момента для наибольшей показательности.
При нынешних условиях фигура Сида уже не была для него такой принципиальной – теперь можно было бы вести разговор не о слиянии, а о присоединении сфенельцев к его ордену. Однако Пеласг был вполне порядочным человеком и хотел именно объединения, а не реализации собственных амбиций, которые уже успел за десять лет накормить. Правда, аппетит амбиций зачастую выходит из-под контроля, но это у слабых людей, а архонт Тиамата к таким не относился, к тому же был верен клятве Инносу…
Одним словом, договоренность осталась в силе: Сид прямо сейчас помчал к Консолю ударную конницу аристов , а Пеласг должен был следом подвести менее мобильные отряды на случай, если бой завяжется особо тяжелый.
…Уже темнело, когда тиаматцы подоспели на самое интересное. Даже издалека было видно, что городские ворота разрушены. По всей видимости, ограми и троллями – огромными тварями, с которыми защитники города сладить никак не могли даже с помощью баллист, стрелявших и редко, и не метко... Орки уже ждали паладинов, что, после скрывавшего их войско магического щита, нисколько не удивило. Закованные в прочную броню рыцари незадолго до прямого контакта умело приняли строй и острым клином, со смелостью служителей идей, выходящих за рамки земного, врезались в зеленую массу.
Знаменитая конница паладинов была, пожалуй, наилучшим средством против орков. Раньше таковым считалась магия, однако зеленые, кажется, адаптировались и сумели каким-то образом найти очень достойную защиту от элементальных и особенно ментальных заклинаний. В ближнем бою они всегда были мощнее обычного бойца-человека – элементарно сильнее, выносливее и яростнее. Однако проблемы с тактической составляющей боя и плохая езда верхом оставались слабыми местами зеленых воителей. Тяжелая конница, скачущая следом за размахивающим мечом Инноса Сидом, тупо топтала и давила орков, не желая разбирать, кто из оказавшихся на пути – отличный фехтовальщик, а кто – просто мясо с куском железа. Рослые кони паладинов, ведущие свою родословную от знаменитого сиво-бурого жеребца Аристисабаля, благодаря обрядам имели иммунитет к страхам, очень активно работали копытами, а на спине могли унести самого тяжелого латника.
Каждое крыло знало свою задачу. Тяжелая конница топтала пехоту, легкая помчалась к шаманам. Особое подразделение по уничтожению гигантов уже занималось своими «клиентами»: длинные копья с помощью инерции разбега пробивали толстую кожу огров и троллей за милую душу, а относительная легкость этой конницы позволяла уклоняться от резких смертоносных выпадов уродливых переростков. Паладины Пеласга отлично знали, как сражаться с теми, кого они уже неоднократно побеждали…
Сид неистовствовал. Его пламенный меч, вокруг которого с шипением вскипали капли проливного дождя, внушал ужас врагам, рассекая их, словно вареные овощи. Этот же меч воодушевлял паладинов, которые чувствовали особый восторг от присутствия в их рядах легендарного героя, размахивающего мечом, который когда-то принадлежал их богу…
Уршилак вспомнил слова Азры и решил не затягивать бой. Орков еще до нападения предупреждали, что есть вероятность быстрого отступления. Правда, это планировалось сделать уже после разграбления города, однако кто ж знал, что конкуренты столь оперативно помирятся, а возле города останется внушительный гарнизон пусть и хлипких, но бойцов…
Вот бы только Азра не разгневалась… Надо ее как-то умилостивить… Взгляд Уршилака быстро выцепил в толпе сражающихся хрупкую женскую фигурку. Девица была едва одета и больше похожа на Азру, чем на первых трех жен. Да и выбирать не приходилось – до городских баб не добрались, а среди паладинов женщин практически и нет, да и не различишь их сразу в этих раздутых панцирях…
Военачальник дал помощникам команду схватить девку живой, а сам занялся подготовкой к рассеиванию в близлежащих лесах, где конница не могла бы нанести отступавшим серьезного урона…
* * *
Лели не было в первых рядах конницы – целиком отдавшаяся эйфории успеть помочь жителям города, дэнсия без предупреждения спешилась, соскочив с кобылы буквально на ходу и моментально умывшись водой из лужи, в которую так отчаянно шлепнулась. Доля логики в ее действиях была – кавалеристка из Лели едва ли грозила вырасти хоть когда-то. Другое дело, что уже первые секунды боя показали эскории: ей и в пешем виде в подобных баталиях делать абсолютно нечего. Танцующих не затачивали лишь под поединки – великолепная ловкость давала им возможность противостоять и группам врагов. Но группам, а не армиям!.. Бой пока не разбился на сотню локальных схваток, орки выглядели большим кустарником, который клин конницы рассек, но еще толком не выкорчевал. И горячая эскория, интуитивно избегавшая опасного соседства с непредсказуемыми лошадьми, лишь сейчас осознала, что, по сути, оказалась среди врагов в одиночестве.
Ну, или не совсем в одиночестве… Мановар предпочел бы сейчас верховой бой, однако тоже спешился, оценив незавидную ситуацию, в которую занырнула его подруга. И вот он как раз в таком бою чувствовал себя вполне в своей стихии. Его меч вертелся смертоносным ураганом, давая возможность Леле не утонуть в вязком зеленом болоте, которое грозило ее поглотить. Попутно чемпион показывал подруге, чтобы она, пользуясь случаем, ускользнула обратно – под защиту легкой и средней конницы, уже втянувшейся в позиционную рубку, но дэнсия, еще не участвовавшая в массовых баталиях, растерялась, как и почти все, кто впервые принимал в них участие.
Воин теперь корил себя, что не оговорил с подругой пошаговый и четкий план действий еще по дороге в Консоль, почему-то положившись на авось и «по ситуации разберемся». Как можно было не сообразить, что девчонка, целиком погруженная в жажду просто успеть, банально прослушала его оформленные в фоновую болтовню указания?.. И теперь, проклиная свою беспечность, чемпион отбивал рассеянно танцевавшую Лелю от нескольких десятков врагов.
Те, надо сказать, меньше всего думали непременно уложить странную пешую пару – их куда больше волновали маневры конницы. И поначалу риск был банально оказаться на пути у фонтана чисто инстинктивных действий очередного орка. А вот когда к дэнсии целенаправленно кинулся отряд отборных бойцов, посланных Уршилаком – запахло жареным, или в каком там виде орки готовят себе шашлык из пленников?
Благодаря ливню Леля еще более точно напоминала сейчас свечку, угодившую в водоворот и теперь метавшуюся огоньком в хаотичной пляске водяных брызг, каждый из которых мог ее потушить. Она отчаянно кружилась в калейдоскопе злобных рож и голосов, звучащих отрыжкой. Ноги вязли в кроваво-грязевой жиже, клинки застревали в тугой плоти орков, и тело едва успевало каждый раз найти спасительный угол ухода для продолжения надрывного, разбитого на острые осколки танца. Но для каждого шага оставалось все меньше пространства, кольцо сжималось, и одно уже только осознание этого заставляло задыхаться. Неистовствующего Мановара, ценой десятка никем не считаемых орочьих жизней, удалось оттеснить в сторону, Леля истошными колющими выпадами уложила еще двух или трех, но о них же споткнулась на новом витке вращений. Едва не упала, вышла из потери равновесия, словно разрешив септаккорд, снова закружилась, но тут же застряла клинком в чьей-то вязкой подмышке, в еще один виток не сумела вырваться вместе с клинком, почти тут же кто-то выбил из руки второй, поскользнулась, что-то резануло по бедру, чем-то столкнули на землю, и вот уже не что-то, а конкретно видимая растерянным взглядом ножища наступила на хрустнувшие, пусть, кажется, и уцелевшие ребра…
В глазах все перемешалось, дыхания стало отчаянно не хватать, шум в голове стал совершенно непереносимым, сливаясь в единый гул, и Леля полностью погрузилась в этот гул, уже не чувствуя, как лапы хватают ее и спешно тащат прочь от гущи событий…
* * *
…Инстинкт самосохранения еще в момент потери сознания запустил в мозг программу опасности, которая загрузилась раньше, чем вся основная система… Леля поняла, что очнулась, но открывать глаза не стала, только через несколько мгновений сообразив, почему именно она так делает.
Она лежала… Вокруг тишина… Только чье-то дыхание. Запах… Приятный. Состояние… В норме… Так, стали бы меня лечить орки? Вряд ли… Леля тихо-о-нечко приоткрыла один глаз…
Хух!.. Ну слава Богу!.. Она сразу вскочила и первым делом бросилась на шею сидящему около нее Мановару. Другой бы напугался, но чемпион к Лелиной импульсивности уже немного привык и теперь поплыл в широченной улыбке:
- Ну что? Выспалась?..
Леля зажмурилась от радости:
- Да где там! – махнула она рукой. – По сравнению с прошлым разом, считай, на секундочку прикорнула… Сейчас лягу дальше отсыпаться… И, кстати: кто меня искупал?
- Послушницы паладинов, не волнуйся. Ты еще слишком девственница, чтобы мы при этом хотя бы просто присутствовали.
* * *
Мановар рассказал подруге все перипетии преждевременно закончившегося для эскории боя… Ну, почти все – свою роль в вызволении подруги воин скромно приуменьшил. По его словам, от загадочного плена Лелю спасло вмешательство Солида и Сида. Маг, внимательнее следивший не так за боем, как за своими помощниками, послал Сиду команду срочно прийти на помощь, а сам, пробив магический заслон шаманов, телепортировался неподалеку. Его заклинания и огненный меч нового архонта ордена привели орков в замешательство и заставили бросить пленницу. Чемпион по-мужски не стал пугать дэнсию, умолчав о том, что один из мстительных орков поступил в духе «не доставайся ж ты никому!» и замахнулся на беспомощную девушку секачом. Впрочем, если бы это Сид, отчаянно метнув меч, отрубил орку занесенную руку, то Мановар, возможно, и не промолчал бы… А так скромный парень быстро переключился на общие итоги боя, менее важные для их пары, но более масштабные для региона в целом.
Орден, судя по всему, воссоединяется. Сфенел, вернувшийся текущим утром, не чувствовал за собой никакого морального права чинить препоны. Старому капеллану Кальвису все было по боку, кажется, уже много лет. Народ, оценив помощь Пеласга и воодушевившись победоносным возвращением легендарного Сида, вовсю взывал к объединению… Кто мог этому помешать?.. Никто не мог.
Даже Арагил, за последние годы сделавший все, чтобы избежать единения. Капеллан, как довольно умелый тактик, еще в начале орочьего штурма осознал, что все его карты биты: сам он победить неожиданного врага не в состоянии, а победа при вероятной помощи Пеласга – однозначно разрушает все его многолетние планы.
Потому, да, кстати, и не только потому, Арагил не жалел в бою ни себя, ни свою паству, вместе с которой принял первый и основной удар орков, не рвясь в город, а встав перед воротами. Было бы логичнее представить Арагила гадом, трусливо отсидевшимся за спинами. Однако человеческая натура шире наших обычных представлений и шаблонов. Интриги интригами, подставы подставами, а нависшая угроза тотального уничтожения Консоля – это совсем другое. Капеллан, увидев всю опасность, которая грозит столице его ордена, быстро и решительно настроил свою паству на последний бой… И хотя для красоты и ясности было бы лучше, чтобы именно Пеласг выступил в роли единственного спасителя народа Консоля, добросовестные летописцы (а были и такие) отдали должное и пастве Арагила, продержавшей город до прихода тиаматцев.
Этот подвиг дорого обошелся Оаннессу – заточенные под бои с разными противниками, но никак не этими модернизированными орками, поборники понесли чудовищные потери. Их булавы были почти бессильны против выносливых коренастых крепышей, лечить друг друга защитники города попросту не успевали, а магия была не так мощна, чтобы преодолевать групповые защитные заклинания, постоянно обновляемые целой сотней шаманок, надежно прикрытых копейщиками.
В то же время лишенные доспехов монахи представляли простую мишень для секачей, копий и тем более дубин огров… Арагил был разрублен секачом надвое недалеко от главных ворот, тысячи трупов его послушников усеяли землю вокруг мертвого капеллана, однако орков так и не впустили на городские улицы до прихода конницы Сида... А после этого оркам было уже и не до улиц. Они понесли серьезные потери, однако сумели организованно отступить в лес, после чего помчались под прикрытие стен Улу-Мулу. Наиболее горячие паладинские головы предлагали по свежим следам вломиться в цитадель воинственной зелени, однако Солид с Пеласгом выступили против. Маг сказал, что для начала нужно уточнить природу орочьего волшебства, продемонстрировавшего под Консолем свою внушительную силу. А Пеласг добавил, что сейчас в боеспособном состоянии находится лишь тиаматская часть ордена, а для полноценной готовности необходимо провести слияние частей и их подгонку по всем правилам. Паладины Вендора со времен своего основания не были склонны закидывать врага пафосными шлемами, опирались на дисциплину и грамотное разделение родов войск, а потому к осаде города, не позволяющей полноценно использовать преимущества конницы, решили подойти основательно, изучив не только обновленные карты орков, но и собственную, объединяемую колоду.
Впрочем, для спокойствия в регионе – Улу-Мулу необходимо уничтожать. Просто немного попозже… Пока же следовало отдать дань памяти павшим и порадоваться, что после полутора десятков лет в заочном противостоянии орден паладинов вновь обрел цельность. Жаль только, что ради сковывания проржавевшего ордена воедино пришлось пожертвовать тысячами жизней. Но это обычная история для тех, кто не хочет жертвовать личными амбициями…
* * *
Леля с Мановаром еще два дня отдыхали, накапливая силы и энтузиазм для нового задания, обещанного Солидом. Им предстояло отправиться в Ахею.
- Фриланд с Архонестом хоть вздохнут спокойно без вас! – посмеялся архимаг. – Зато теперь – берегись, Олимпия!.. И вы там осмотритесь, пожалуйста – может, попадется что-то для нашего друга, - тихонько добавил он на прощанье, после того как ввел в детали задания. Даже магия такого мэтра, как Солид, была пока бессильна против столь глубоко проросшего в душу алкоголизма. И одно дело – пьяный кураж в бою, а другое – вдумчивое управление орденом мнящих себя святыми воинов.
- Будет сделано! – хихикнула Леля, подставляя ладошку к виску, как делали паладины Пеласга. Солид грустно улыбнулся и погладил девчушку по голове.
- Вы это… берегите себя, главное. Фиг с ним с заданием; если что – не рискуйте… Вы мне живыми нужны, - он внимательно взглянул на Лелю и вдруг не удержался. – Дороги вы мне уже стали, особенно ты… На дочку мою похожа так… Иногда просто теряюсь, когда тебя вижу…
- Дочка?! – просияла Леля. – А почему ты нас еще не познакомил?
Солид тяжеловато вздохнул:
- Я бы и сам с ней охотно познакомился… - тихо сказал он.
Часть третья
Раздувая встречный пожар
Ахеенные приключения
Позади остался Баальбек, и путешествие приобрело открывательский характер – ни Леля, ни Мановар здесь еще не были, а потому с любопытством глазели по сторонам, впитывая в себя окружающую природу. А ведь пойди они немного в сторону, и уже часов через восемь оказались бы в местах, хоженых и перехоженных Лелей сотни раз. Именно здесь располагался загадочный Эскориал – скрытый от посторонних глаз густым лесом и магией пустоты… Но Леля об этом даже не догадывалась, а потому просто делилась с Мановаром впечатлениями, полученными в Сауле, где девица, в отличие от своего друга, наболталась с добрым десятком христиан, решив совместить приятное с полезным и, раз уж дорога легла через Саул, узнать побольше об этой странной религии.
- Ты не представляешь, какие они милые и смешные! – звенела дэнсия. – Пока ты дрых, я излазила весь город и даже в храме побывала.
- Рад за тебя… Теперь ты христианка?
- Да нет пока. Но я тебе скажу, мне в храме страшно понравилось. Хорошо, что я туда уже под конец зашла, иначе бы так там и просидела и с людьми не пообщалась.
- Я слышал, что христиане скромно одеваются – твое голое… всё! их не сильно смущало?
- Не, ну я же в плащике была. Хотя, конечно, все равно сильно от них отличалась… Так что внимания ко мне хватало, и внимания разного. Но это, наверное, везде так: кто-то осуждающе смотрел – в основном всякие тетки дремучие, а кто-то даже не без радости – причем не как на всяких там гулен смотрят, а как на ребенка, что ли…
- Это, по-моему, единственно верный взгляд на тебя.
- Да конечно!.. Я вот, наоборот, все больше женщиной себя ощущаю. Скоро начну мужиков хомутать – не всю ведь жизнь ходить в девках! Столько пищат о близости, значит, в этом что-то есть, и мне тоже обязательно надо попробовать.
- Лады, после задания сходим в Аскалон – думаю, Иоланта подгонит тебе парочку инкубов.
- Иди ты!.. Еще демонов мне не хватало. И вообще я по любви хочу… Ну или хотя бы по симпатии… В Ахее, говорят, народ на это дело очень падкий.
- Ясно… Ладно, ты не подумай, что я ревную, но о твоих будущих самцах мне слышать не особо в кайф, как и каждому нормальному другу-мужчине. Поэтому лучше расскажи, что там христиане тебе наболтали.
- Да разное… Я ж говорю – смешные. Одна монашка мне с ходу давай про колдуний бухтеть. Как христиане с ними борются. Прям будто Арагил в нее вселился… Другая – наоборот, целый час говорила, что Христос был очень милосердным богом, что завещал подставлять левую щеку, если ударят по правой… Ну или наоборот – не помню…
- Все это красиво лишь на словах. Где бы ты была, если бы хоть кому-то из нападавших на тебя вторую щеку подставила.
- Да я бы подставила! Просто никто ж по щеке не бил – все сразу в грудь целятся или в живот.
- Так грудь и подставляй. Ударили в левую, правую подставь.
- Ну, во-первых, если в левую попали, то правую уже можно и не подставлять, а во-вторых, Иисус про щеку говорил, а не про грудь и меч.
- Вот так учения и искажаются. Каждый понимает, как ему хочется.
- Это да… Наверное, поэтому они книгу и написали свою – Библия называется.
- Да я посматривал ее еще в гильдии – чисто из-за названия. Там все то же – про щеку, про любовь… И опять-таки каждый, как захочет, так и поймет.
- Для этого и есть церкви. Там священники поясняют, как понимать то или иное изречение Иисуса.
- Еще смешнее… Один понял по-своему и давай всем свою версию навязывать.
- Эх… Ты прав, как это ни грустно. Наверное, потому они такие разные и есть эти христиане… И все равно мне понравилось. Как-то на душу легло и все.
Мановар легонько стукнул Лелю по щеке. Дэнсия поморгала, потом расслабила напрягшуюся руку.
- Ха. А вот и не отвечу. Провокатор!.. Как ты думаешь, если бы Иисус ответил тем, кто его мучил и распять хотел, было бы сейчас христианство таким популярным?
- Думаю, он просто не мог ответить. А уже потом умники, решившие его учение использовать в своих целях, сказали, что мог, мол, да не хотел. И сделали это те, кто сам очень даже бьет, но хочет весь Вендор превратить в тех, кто не будет бить в ответ.
- Я поняла, куда ты клонишь… Опять мои торские корни ковыряешь?
- Да ты-то тут причем? Я что, не понимаю, что торцы разные бывают? Иисус вон тоже торцем был, и что?.. Просто это не отменяет факт, что именно торцы – самый хитрый народ, который хочет возвыситься над остальными.
- Ну да, а остальные со своими просветительскими походами – это покорные лани!.. Сколько веков торцы в рабстве ходили, пока добрые народы делали с ними и друг с другом все, что заблагорассудится?
- Ну вот теперь и мстят.
- Да не мстят они! Просто хотят жить спокойно и свободно. А так как воевать не любят, действуют с помощью мозгов, которых им Бог дал больше, чем другим!
- Так ты все-таки не торка?
Леля без злости шлепнула друга по затылку.
- Вот! – поднял указательный палец Мановар. – А ты говоришь «щека»…
* * *
Весь путь в Олимпию прошел в подобных диалогах. Природа быстро иссякла с точки зрения разнообразия витрины. Несколько раз ребята нанимали коляски, чтобы сократить путь, однако транспортное снабжение в этой местности работало не очень хорошо: торцев здесь почти не было, а знаменитые капитолийские дороги лежали южнее маршрута, выбранного друзьями, которые обогнули Капитолию и вошли в Олимпию с севера, со стороны гор.
Правда, Олимпией это было лишь с исторической точки зрения – официально Фессалия, в которой они очутились, уже давно подчинялась как раз Ланисте, бескровно став ее провинцией, прельстившись выполненными, кстати, посулами наведения порядка в терзаемой тогда гражданскими войнами стране.
Вся Фессалия, а особенно ее столица, оставляли гнетущее впечатление. Птолемик, который неоднократно успел поменять название в зависимости от того, чьи потомки приходили здесь к власти, теперь назывался так в честь соратника Искандера, который и сам был наиболее ушлым из окружения полководца, и род свой наградил не только землями и богатствами, но и этой самой ушлостью.
Город являл собой яркий пример тезиса: завоевания губят завоевателя, неспособного их выдержать. Весь свой заряд национальной прочности, который можно условно назвать пассионарным потенциалом, фессалийцы вбухали в одну-единственную военную кампанию. Кампанию, настолько беспрецедентную, что весь потенциал народа на нее и ушел. Искандер стал символом фессалийцев: не успев толком созреть как личность, он поставил перед собой непосильную цель, которой на свою беду едва не достиг. Искандер умер молодым, попросту перегорев, и был похоронен, как и просил, с пустыми руками, показав, что ничего с собой не взял. Так же и Птолемик сейчас угасал с каждым годом, потеряв не только почти всё, что получил, но и многое, что имел до первых походов Искандера. Наиболее способные сыны города остались на востоке – тонуть в завоеванной роскоши. Те, кто предпочел вернуться назад, погрязли уже в местных интригах и неустанной борьбе за власть в городе, тогда формально бывшем столицей половины мира…
Однако это было иллюзией. После смерти Искандера вся империя, стоявшая на его собственных глиняных ногах, с грохотом развалилась. Сначала на восток и запад, потом на несколько провинций, а потом – на десятки независимых полисов. Причем временные интервалы между этими «потом» – были ничтожно малы… Наверное, есть здесь особая ирония судьбы: кампания Искандера принесла определенную свободу десяткам городов, а его родная страна спустя пару десятилетий потеряла независимость, став одной из провинций Ланисты.
И надо отдать должное капитолийцам за поглощение Фессалии мирным путем. Знать бы, чего здесь скрывалось больше: ответного благородства (в свое время Искандер точно так же бескровно принял в состав империи молодую Ланисту) либо здорового прагматизма и нежелания проливать кровь собственных солдат пусть даже в гарантированно победной войне?
Скорее, доминировал именно второй вариант. Ведь то, что было нужно Ланисте, капитолийцы и так получили. Они спокойно растащили все, что в свою очередь наволокли сюда фессалийцы еще с покоренного востока, получили аванпост-плацдарм на границе с Олимпией, а что в рабство никого не взяли, так это уже мелочи. В Вендоре рабство вообще не особо популярно. А остро жаждущие себе раба, могут заказать его в Сузах и Александрии, либо заплатить рейдерам, регулярно совершающим набеги на южные острова. Только нужно быть готовым к почти гарантированному «фэ!», которое выразят начинающему рабовладельцу все более-менее прогрессивные друзья. Так уж сложилось, что вендорцы быстро поняли: «рабский труд несет больше убытков, чем прибыли». Показательные примеры печальных судеб рабовладельческих империй, вроде Осирианской, Шумерской и Лидийской, четко стояли перед глазами правителей, а на противоположной стороне сверкал ахейский образец. Правители Дориона в свое время раньше многих догадались, что наемный труд эффективнее рабского, и руками заполонивших город вольных трудяг воплотили в жизнь целый ряд довольно масштабных проектов.
Ближе к моменту повествования (МП) уже все более-менее умные люди знают, что легче заплатить пару грошей свободному человеку, дабы он, мотивированный, быстро выполнил работу, нежели постоянно кормить раба, который не только не хочет работать, но ненавидит хозяина и постоянно думает о побеге, в случае которого искать его никто не будет. А смысл искать, если есть масса регионов, организаций и общин, всегда готовых приютить и спрятать такого беглеца?.. Потому рабы как сословие в Вендоре существуют лишь в нескольких регионах. Зато категорически раздуто сословие свободных неграждан – людей, лишенных некоторых особых прав, но формально свободных, пусть и зависящих от случайных заработков, условия получения которых нередко сравнимы с рабскими. Да и чтобы не возникло иллюзии правовой идиллии Вендора, стоит добавить: немало режимов выстроено таким образом, что хоть граждане, хоть неграждане – все одинаково сильно зависят от воли правителей, пусть формально и не являются рабами.
Понятно, что и конкретно рабство есть, а рынки рабов в Сузах и Александрии продолжают процветать. Но это не тенденция, а атавизмы. И бизнес для мразей.
И что любопытно, вся из себя культурная Олимпия, наряду с Аджарией, Осирианом, Саксонией, Картахеной и частично Ланистой, еще очень даже спокойно относится к рабству. Ахея под упомянутым влиянием мудрецов-архонтов почти справилась с этим нравственным недугом, зато в Беотии рабство поставлено на широкую ногу (потому и рынок именно в ее столице), а лаконцы не просто имеют рабов, а эксплуатируют целый народ, который поработили еще много веков назад, впервые придя в эти земли…
* * *
Но у нас еще будут поводы поговорить о рабах. Пока же вернемся в Птолемик, который Леля и Мановар решили покинуть без остановки.
- Хоть табличку вешай: «Хотите завоевать мир? Посмотрите, что станет с вашей родиной в случае успеха!», - вздыхала Леля, с грустью глядя на всеобщий упадок. – Сколько мы не были в больших городах? Дней пять? Шесть?.. И в каждом поселке по дороге было больше гармонии. Даже останавливаться не хочется.
- Судя по карте, впереди прямой тракт на Дорион. И повороты на Сузы или Лакедемон. Ну, и еще россыпь небольших городков будет…
- Ты все еще карту с собой таскаешь? У нас же есть алеф!
- Солид предупреждал же, что он может наесться и помахать нам рукой. Да и вдруг взбунтуется и не захочет показать нам карту?.. Я привык страховаться, имея дело с мистическими штуковинами.
- Смотри – обидится… Так что, прямо в Дорион идем? Я уже забыла за неделю весь ваш хитрый план. Вроде на чистую память должно легко ложиться, но такой вал сведений получаю, что все-таки путаюсь.
- Ну если б на чистую, то да, а ты ведь постоянно что-нибудь вспоминаешь, плюс Алеф тебя накормил... В общем, не стесняйся спрашивать, если запуталась. Прямо сейчас – лучше всего в Дорион: там живет Амфиарай, с которого мы и начнем складывать мозаику. Ахея в приоритете, ведь лаконцы и так наверняка готовы биться, а Сузы просто не настолько сильны, чтобы вокруг них плясать.
- Я буду плясать и для красивых, а не только сильных. Но, насколько понимаю, как раз здесь Дорион вне конкуренции, так что потанцевали туда, и пусть это будет танец без клинков.
Святой ублюдок.
Они верхом проезжали мимо небольшого скопления народа. Какой-то бродячий то ли цирк, то ли театрик давал представление в придорожном поселке. Было бы глупо останавливаться около сомнительной труппы, зная, что скоро в Дорионе, при желании, можно будет посетить лучшие театры Вендора – Диониса и Аполлона. Даже любопытная Леля рассеянно смотрела на зевак и циркачей без особых чувств – ее слегка укачало от долгой дороги; хотелось спать, но уж никак не следить за довольно бездарными трюками выступающих.
На помостик выскочил стройный парень со жгуче-черными волосами.
- Самое похабное, что может вытворить автор, - воскликнул он вдруг, глядя на Лелю, - это история о герое, потерявшем память!
- Тпрр! – остановила эскория свою лошадку. Мановар, ехавший чуть впереди, вернулся к подруге:
- Что там? Приглядела кого?.. – он всмотрелся. – А, ну да – ты ж в Олимпию за мужиком приехала.
- Тсс!.. – Леля прислушалась, что скажет дальше брюнет-ясновидец. Но он, хоть и продолжал с интересом смотреть на остановившуюся зрительницу, говорил теперь о другом.
- А самое похабное для зрителя – забывать истории славных героев, которые жили ради нас. Они, конечно, никогда в этом не признаются, но именно нам посвящается жизнь таких героев, как «Похитительница тени» и капитан Кальвадос!.. А что вы слышали о них? Ничего?.. Мы поможем вам! История Кальвадоса – благородного пирата – в исполнении пластического театра!..
- Я слышал о нем, - сказал Мановар.
- А я нет!.. Так что остаемся. Они же не обидятся, если я заодно покушаю во время их представления? Я тихонько.
* * *
Постановка была откровенно слабой. Пластика актеров оставляла желать лучшего, а о выражении сюжета и говорить не приходилось. Леля бы с большим удовольствием послушала историю пирата из уст конферансье-брюнета. Или Мановара. Правда, чем занимался Мановар, догадаться несложно, если использовать подсказку: его волшебная тесемка нечаянно осталась в башне Солида…
По происходящему на сцене и редким репликам брюнета, дэнсия поняла, что был такой отчаянный пират по имени Кальвадос, который как-то угнал эльфийский боевой корабль «Единорог» прямо из гавани, а потом много лет плавал по морям, грабя суда купцов. Особо подчеркивалось, что Кальвадос старался никогда не топить корабли, просто забирал самое ценное из груза, а потом часть добычи всегда раздавал беднякам… Сам пират был потрясающим лучником, что нередко помогало ему избегать боев: он перед сближением посылал несколько точных стрел в головные уборы капитана или магов охраны, как бы показывая, что убить их для него не проблема, но он этого не желает…
Правда, чем закончилась история благородного пирата, узнать не удалось – один из актеров, выполняя нехитрый трюк, подвернул ногу, и брюнет, сориентировавшись, увел в подобие открытого финала.
- «Зеленая фея» (так называл свой корабль Кальвадос) плывет по морю жизни до тех пор, пока мы помним, что ее капитан живет ради бедняков, а не ради своей славы!.. Надолго не прощаемся – вечером вас ждет уже лирическая музыкальная постановка о таинственной «Похитительнице тени», чью невероятную коллекцию похищенных вещей украшает, кроме прочего, и мое сердце… До встречи!..
На этом выступление закончилось, и актеры с циркачами потянулись в свой фургон ужинать с куда большим энтузиазмом, нежели шли на помост. Леля, к тому времени уже перекусившая, встала и метнулась к сцене, чтобы перехватить брюнета и спросить его, что он имел в виду, когда говорил про…
- Привет, я Леля. Признавайся, что ты имел в виду, когда говорил про потерю памяти?!
Конферансье на долю секунды растерялся от странного вопроса очередной поклонницы. Он, не стесняясь, попробовал ее взглядом, проведенным от самых ножек до прелестных глаз. Потом повел красиво изогнутой бровью:
- Я – Алебастр! – он элегантно взял руку дэнсии, поднес ко рту и поцеловал. – Для тебя – Холли.
Леля немножко растерялась – она привыкла, что маги пытаются быть с ней галантными, но никто из них и рядом не валялся с этим парнем по жгучей красоте, к тому же от него буквально веяло энергией соблазнения, которой у магов вечно было в обрез.
- Э-э… А откуда ты знаешь, что я потеряла память? – спросила она снова. Холли улыбнулся:
- Так быстро?.. Что ж, польщен…
Леля с опозданием сообразила, что имеет в виду Алебастр, и покраснела:
- Тю!.. Еще чего!.. Не из-за тебя!.. Вообще потеряла! Еще давно.
- О, боги, Леля, как тебе идет пунцовый!
- Эй, ты не обнаглел? Я еще не покраснела!.. Вот только теперь покраснела, но это из-за того, что ты сказал, что я покраснела!.. Видимо, самый классный способ заставить человека покраснеть – это сказать ему: «ты покраснел».
- Прелестная наблюдательность. А какой голос… - к слову сказать, тембр самого Алебастра был просто отпад – низкий, легко блуждающий по высотам и насыщенно бархатистый. Причем его бархатистость была словно случайной, в отличие от голосов многих актеров, которые говорят, тужась, как будто через силу – буквально выдавливая из себя бархат в каждое слово. Из-за этого их бархат лоснится и теряет немалую долю очарования… Леля молчала. Холли с милой вопросительностью посмотрел на нее.
- Ну, давай дальше! – кивнула дэнсия. – Продолжай меня хвалить, чего замолчал?
- Хм… Обычно хватало и этого, - усмехнулся Алебастр.
- Для чего хватало?
- Ну… Для подготовки почвы.
- Для фразы «А не пройти ли нам в фургончик и по-быстрому?». Или нет… «Ты не против полета в облака удовольствия?»… Мне бы ты что из этого сказал?
- Слова не важны… Есть ситуации, когда взгляд и тембр говорит больше. И в этот момент любая фраза звучит как вторая, а приводит к сказанному в первой.
- Хи. Ну давай – посмотри на меня таким взглядом. Вдруг подействует.
- Гм… Смешная ты. После этой фразы так уже не посмотришь. Это вроде как сказать: «Ну пошути!».
- Вот так. Для вас, мужиков, это все то же самое, что и шутка. А для нас – это намного большее.
- А. Ясно… Девственница…
- Э… Да ты что, совсем обнаглел? Да кто ты такой?
- Алебастр. Можно Холли… Я, кажется, говорил. Но ты, видимо, каждую минуту теряешь память. Это здорово – я тогда попробую еще разок… Э-э… Ты не против полета в облака удовольствия?..
Он был так мил, что Леля от души рассмеялась.
- Хух… - выдохнула она, когда ее дивный колокольчик отзвенел. – С тобой не соскучишься. Холли…
- Так, значит, в фургончик? – в голосе соблазнителя сейчас не было уже ни капли соблазнения, и это Леле понравилось.
- Не. Давай лучше к нам – у нас вино есть хорошее и еды полный рюкзак. А мне интересно, чем закончилась история Кальвадоса.
* * *
Алебастр сидел с ними, с удовольствием попивая дорогой вермут, купленный в Птолемике Мановаром. Сам чемпион был еще несколько сонным, а потому (впрочем, еще и по традиции) больше слушал, чем говорил.
- …Не знаю, почему пуны не казнили Кальвадоса сразу по возвращении в Нумидон, однако это факт – я слышал это от самого Ибаньеса, а он всегда поет исключительно правдивые песни.
- Ясно… Жаль, что поймали… А ты тоже поешь? Или только говоришь?
- Речь – это безногая песня. Слова без мелодии – нелепы.
- Круто сказано!.. Я тоже так думала, но не могла это выразить. Молодец.
- Барды и живут, дабы выражать то, что думают все. Облекать мысль в слова, раз уж человечеством утеряна способность говорить лишь образами.
- Я буду записывать твои афоризмы в свой алеф... А насчет «утеряна»… Все-таки что ты имел в виду, глядя на меня? Я правда потеряла память!
- Да я понял… Но, боюсь, огорчу… На тебя я засмотрелся, потому что ты исключительно красива, а слова насчет памяти сказал просто так – чтобы подвести к постановке…
- Ну вот… Хотя благодаря этому мы познакомились.
- И даже были фактически в шаге от фургончика…
- Мечтай…
- Этим и занимаюсь, – Холли вдруг слегка посерьезнел. – Ну и насчет памяти все-таки не совсем просто так… Мы с тобой тут похожи – несколько лет назад я угодил в эпицентр землетрясения около Санторина.
- И ты тоже потерял память?!
- Не только… У меня были переломаны кости, задет позвоночник… Я целый год потратил, чтобы научиться ходить и вернуть координацию… Точнее, не вернуть – я ведь даже не знаю, какая она у меня была. Судя по дикому желанию делать разные трюки и всякие сальто – я, видимо, был весьма ловким парнем… Поэтому, наверное, и пошел к циркачам. Они подобрали меня еще совсем слабого – думали чисто милостыню просить пригожусь, но поняли, что к чему, и начали заново обучать нормально двигаться. Я быстро впитал хоть какие-то знания о мире, но детства совершенно не помню – вообще толком ничего с момента, как очнулся на корабле, который вез меня из Минои.
- А я наоборот!..
- Так бывает. Я узнавал об утрате памяти: последствия очень разные. Иногда у людей после травм вообще открываются способности. Я вот понял, что знаю практически все языки Вендора. У нас в труппе были и ханьцы, и аджары, и бермуды… Я проверял – практически свободно говорю и читаю.
- А скажи что-нибудь по-ханьски.
- Хинь чжун, сики цю цяо.
- Хи-хи-хи!.. Здорово… Это, наверное, что-то про фургончик…
- Про облака.
- Понятно… Я слышала, что так бывает с языками после травм головы… Кто-то из философов говорил, что каждый человек, скорее всего, несет в крови память народов.
- Но как я могу нести в себе память всех народов?.. Ведь я говорю на всех языках: которые были давно, которые оформились недавно… Неужели во мне течет кровь абсолютно всех народов?
- А! Вспомнила. Тот философ говорил, что не кровь, а мозг все помнит. Мы же мозгом думаем.
- Если «мы» – это женщины, то вряд ли.
- Хорошо, мы задницей думаем, что думаем мозгом. Так пойдет?
- На все сто… Только какая разница: мозг или кровь?.. В любом случае, если передавалось на материальном уровне, то все равно не сходится. Я же говорю: я знаю современные языки, какими они стали за последнюю сотню лет. Сто лет – это четыре поколения: 16 человек, чья кровь течет во мне. И каждый из них был представителем разных народов?.. Которых под сотню?..
- Убедил. Умный… Хотя… Вдруг у тебя один дед какой-нибудь как раз все языки знал – чисто выучил. Ты-то бы вряд ли успел. На вид тебе лет двадцать пять максимум.
- Минус пять лет, которые я себя знаю… Да. Ну и с дедом как-то нереально. Куда легче было поверить, что все знания находятся на тонком уровне, и мы в определенной ситуации можем получить к ним доступ, не будучи магами.
- Тонкий уровень – это хорошо. Я как раз более-менее разобралась в нормальном мире и теперь не против, чтобы кто-нибудь начал меня погружать в тонкие миры. Пойдешь с нами?
- Э-э… Прости, я не услышал последнюю фразу – слишком образно воспринял сочетания слов «кто-нибудь», «начал» и «погружать»…
- Господи, у тебя одно на уме что ли?
- Это лучше, чем «одна».
- Сразу запомни: со мной тебе ничего не светит!
- Спорим?.. Что ты первая начнешь ко мне приставать!
- Спорим!.. Мановар, будешь свидетелем?
- Того, что спорите – да. Того, как ты проигрываешь спор – пожалуй, нет.
Холли усмехнулся и подмигнул Мановару. Потом протянул Леле руку:
- Все. Спор. Кто проигрывает, тот целует другого.
Дэнсия быстро убрала ладошку:
- Э нет!.. Хитрый. Кто проиграет, тот поет в центре… пусть Дориона песню, которую ему напишет победитель!
- Ого… Ну давай… Так интереснее даже. А целоваться и сама полезешь – без спора…
* * *
Алебастр легко отпросился у главаря театра. У них уже была договоренность об уходе, поскольку бард не только в разы перерос уровень труппы, но еще и на годик-два отстал от осознания этой разницы. Впрочем, здесь крылся еще и элемент благодарности – порядочный Холли помнил два первых года, когда такая же разница между ним-полуинвалидом и труппой была не в его пользу. Однако засиживаться дальше – означало начинать деградировать, и барда самого с улыбками гнали в большой мир коллеги-приятели по фургончику. Только если еще недавно Алебастр собирался попробовать себя на помостах Дориона, то теперь его увлекла перспектива блужданий с тесной компанией двух очень приятных и веселых друзей. Леля, которую собственный опыт, к счастью, ничему не учил, быстро разболтала новому другу все нюансы их задания, и оно показалось Холли более интересным вызовом, чем актерство. И уж тем более, чем его занятия в последние годы.
- …народ много не накидает, потому и бродят такие труппы в местах, где обитают воры, - делился он секретами, уверенно восседая на довольно невзрачной лошаденке, которую ему подыскали в поселке.
- Ну, логично… Циркачи ведь ловкие – как раз для воров находка.
- Да… И большинство трупп этим и кормится. А все эти гастроли – просто повод привлечь к себе внимание местных бандитов, чтобы получить заказ на особую работу. Самореклама… Ну, типа того, как многие танцевальные конкурсы – это просто способ для богачей найти ловкую любовницу, а для танцовщицы – впечатлить движениями попы богача… - он хитро взглянул на Лелю. – Не все ж догадываются ходить в танцевальном наряде прямо по улицам.
- Ну ты нахал.
- А что я сказал?.. Тебе очень идет, кстати. Наверняка танцами занимаешься – сбрасываешь вертикальными трясками горизонтальные желания.
- Страшно представить горизонтальные желания Лели, если отталкиваться от ее танцев с клинками, - глубокомысленно заметил Мановар, нашедший в лице Алебастра партнера по подколкам подруги.
- О, круто. Я думал, для понта повесила. А танцует с клинками? Или танцует с клинками?.. Если еще точнее: танцует с клинками или клинками?
- И то, и другое. Серьезно: Леля – лучшая из девушек-воинов, которых я встречал… Но и просто танцует красиво. Думаю, еще не раз убедишься.
- Надеюсь, больше во втором, чем в первом.
- Пока ты твердой походкой идешь именно к первому, - пригрозила дэнсия, расплываясь от похвалы Мановара. Потом посмотрела на ксифос барда и лиру за спиной. – А ты зачем железку нацепил? Тебе лира куда больше идет. Точнее сказать: о чужих подвигах до старости петь будешь или своих натворишь?
Бард не стал отшучиваться:
- О своих, конечно, хочется. Причем правдивых… А оружие почти всё перепробовал после травмы. Так прикольно пробовать что-то, еще не зная: а вдруг ты в этом мастер?.. Ну, тебе знакомо, наверное.
- Не говори.
- Вот-вот. Я все оружие перетрогал, а так, кстати, и не определил, что лучше делаю: из лука стреляю или мечом дерусь. Но меч с собой удобнее носить, вот и решил его вспоминать потихоньку.
- И как успехи?
- Ну пока, как ты слышала, я говорю и пою про Кальвадоса с «Похитенью». Сойдет за ответ?
- Ага… А почему у тебя имя такое смешное?
- Да я вообще по природе смуглый. А когда на Санторине провалялся под солнцем, то совсем черный стал. И меня один циркач сразу в шутку и назвал Алебастром. Ну, по антитезе…
- Хорошо, хоть не Снежок.
- Да снег в этих широтах редкость. Алебастр чаще попадается.
- А Холли почему?
- Да я ж говорил, что языки стал знать разные. Особенно кельтский всплыл… На нем алебастр звучит как «Холлибастер»: «святой ублюдок» в переводе. Кратко – Холли: святоша.
- Хм. Я бы оставила вторую половину…
- Жопа.
- А как мое имя переводится? – спросил Мановар. – Я как раз кельтский совсем не знаю.
- «Мэн оф вор». «Человек войны».
- Мда-а…
- Ну, как вариант можно «Мэн овер». «Человек закончился».
- Типа последний человек.
- Весело…
- Между прочим, я тут подумал… - почесал макушку бард, – мы все же не очень идеальная тройка.
- Я даже знаю из-за кого! – хихикнула Леля.
- Молодец, угадала… Просто вам бы лучше себе в команду взять блондина, например. Или лысого.
- Лысого уже брали. Он, кстати, теперь архонт паладинов… Может, и тебя пристроим где-нибудь.
- Да не. Пока и с вами неплохо, а бродить у меня в крови… Наверное, потому до театров Дориона так и не добрался. Хотелось именно гулять, просто цели не мог найти яркой. Сначала думал прибиться как раз к Ибаньесу – он ведь не один странствует: там целая группа философов ему помогает докапываться до истин. Мифов же много, легенд тоже, вот и пытаются подтвердить или хотя бы опровергнуть: в Эпоху Реконструкции такое, сами понимаете, и полезно, и интересно… Но я себе среди них не увидел места – что б я там делал? Бард без памяти – это лира без струн и гончар без глины. Да и толпа там уже слишком большая собралась, нудновато работают… Мне хотелось более сочно как-то: глубоко, но мазками… Например, даже вот тупо от карт отталкиваясь! Не поверю, что про Стратактику не слыхали, и я вот на нее еще в первый год подсел, пока сил только и хватало, что карты двигать и с их помощью мир вспоминать заново. Мечтал тогда, что если ходить начну – каждую «карту» лично встречу и рассмотрю в реальности: сверю, насколько правдиво ее старые барды изобразили… Но в прошлом году какие-то умники с севера предложили реформу игры, вывели ее на новый уровень, напичкали всякими ништяками и вдохновили десятки бардов шататься по миру, исполняя мою мечту.
- Ведарион, - кивнул Мановар. – В гильдии и в Стратактику многие играли. А к Ведариону, насколько слышал, один из наших руку приложил: мы пересекались с ним в гильдии года четыре назад – самобытный парень: и боец крутой, и бард. Я, кстати, тоже в гильдии играл иногда. Просто свою колоду вовремя собирать не стал, а теперь и смысла не было: Лелька решила вспоминать мир живыми впечатлениями, а не карточной мозаикой.
- Можно совмещать. И тогда самое время начать собирать колоду. Теперь у тебя всегда будет напарник.
- Мы же не идеальная тройка!
- Да я ж другое имел в виду. Просто хотел сказать, что в театрах нас будет сложно потом играть, когда подвигов натворим. Людям нравится, когда все разные, особенно внешне. А так они будут путаться в актерах. Мановар, конечно, поздоровее меня, но тоже брюнет и тоже красив. Я, естественно, могу пообещать не отпускать длинные волосы, но бриться наголо не буду даже ради перспективы стать архонтом в одном из паладинских орденов.
- Давненько ты Ибаньеса своего не встречал. Орден-то снова один.
- Ого. Второй куда-то делся или слились в дружном экстазе священного огня?
- Второе, - кивнул Мановар. – И когда будешь писать об этом песню, обязательно уточни, что это дело рук брюнета, темно-рыжей…
- Вишневой!
- Хорошо, вишневой… А еще лысого и мага в синем.
- Гм… Неплохо колода складывается… А лихо я все-таки про потерю памяти ляпнул перед выступлением. А если бы, блин, что-то другое выдумал?..
- Не переживай: Леля – такой магнитище, что если нужно – притянуло бы в любом случае. Непременно это учти, когда будешь делать ее карту.
- Боюсь, таких вкусных красок в Вендоре еще не изобрели. Ну, или мы с Лелей просто об этом забыли.
- Тоже, кстати, никакой заботы о драматургах, - усмехнулся Мановар, пока эскория не знала, как реагировать на слова Алебастра, ведь очень многое зависело от количества прикладной наглости, которую он вкладывал в слово «вкусная». – История о потере памяти, говорят, до жути похабна, а уж сразу о двух таких героях из трех – это, наверное, вообще за гранью.
- Ну, или настолько перебор, что в этом появляется даже некий шарм. Просто тут бы интрига тогда не помешала. Например, у обоих с прошлым какая-то единая важная связь, и остро принципиально, кто из них раньше вспомнит. Но в нашем случае это вряд ли; получается чисто параллельная история, и здесь небесные драматурги, думается, слегка схалтурили – могли бы пружину интриги и пожестче стянуть.
- Зато на двух параллельных струнах можно сыграть более мелодично, чем на переплетенных. Думаю, это и бард без глины понимает гораздо лучше меня, - подмигнул Мановар и был полностью прав.
Новые проходные пешки в геополитической игре
Дорион после Птолемика выглядел бесподобно. Правда, он был хорош и без сравнения с этим увядающим выскочкой. Если смотреть математически, то четкой симметрии в ахейской столице не наблюдалось. Но в этом была особая гениальность зодчих, которые строили город с неким более глубоким и тонким понятием симметрии. Вот, одно здание казалось немного странным и неровным, однако в комплексе с другим таким же, стоящим неподалеку, они составляли настоящий ансамбль. А если охватить глазами всю площадь, то тогда открывались новые перспективы и сечения, не заметные неопытному глазу, но создающие в душе ощущение гармонии.
Общая гармония выше локальной симметрии – по этому принципу строился Дорион. И можно было только согласиться с законом, согласно которому каждое новое здание, кроме обычных типовых домиков в жилых кварталах, должно было быть изучено союзом архитекторов города, чтобы понять, не нарушит ли оно общей целостности.
Птицам могло показаться, будто ахейская столица просто разбросана по холмам разной высоты и разных углов склонам. Но на самом деле в этом разбросе была еще большая внутренняя четкость, чем в строе, которым летели пернатые наблюдатели.
Жилые квартальчики в низинах и по условным окраинам, роскошные виллы на холмах, внушительные общественные сооружения в центральной части города, неповторимый Акрополь на самом высоком холме. Почти все дома были построены из известняка и напоминали идеально разложенные по зеленым холмам жемчужинки. А внизу плескалось ласковое синее море…
Леля просто купалась в этой гармонии и недоумевала, почему Аланиус не построил свою башню здесь, чтобы круглосуточно сидеть на балконе и любоваться Дорионом. Правда, нет никаких сомнений, что правители и жители города не позволили бы даже самому могущественному магу-гигантоману испортить своими фаллическими причудами картину общей гармонии.
Эскория не дала друзьям сразу пойти к Амфиараю, потребовав выделить ей время насозерцаться. Ее не волновал ни рынок, ни храмы – ей нужно было просто впитать в себя всю эту красоту. Впрочем, друзья и не противились. Мановар сам с удовольствием разглядывал Дорион, а Алебастр, уже бывавший здесь пару раз в сознательной жизни, балдел от того, что наблюдает за наблюдающей и балдеющей Лелей.
* * *
Но когда в голову вдруг проникло колючее понимание, что эта красота может быть разрушена капитолийскими легионами, Леля сама потащила мужчин в Акрополь, где в одном из храмов и должен был находиться Амфиарай.
…Тот встретил их за столом во внутреннем дворике храма Аполлона. Вино, бокалы, тарелки и сразу две прислужницы наготове, чтобы принести ту еду, которую выберут гости.
Мужчины представились.
- А я – Леля, - помахала ручкой дэнсия. – Мы не помешаем? Ты, кажется, кого-то ждешь.
Амфиарай улыбнулся и пригласил к столу:
- Жду. И именно вас.
- Тебе Солид сообщил?
- Нет… Но какой из меня прорицатель, если я не увижу визита столь интересных гостей?
…Жрец накормил ребят, рассказал им во время еды несколько занимательных сюжетов из жизни и истории Дориона, а потом обратился к делу.
- Могу я помочь вам в вашей миссии? – спросил он ненавязчиво.
- Нет, - посмеялась Леля. – Мы просто проголодались, решили зайти…
Прорицатель улыбнулся:
- Храм открыт для вас, пока я здесь. Ешьте и пейте, сколько вам будет нужно. Аполлон щедр.
- Я пошутила. Но спасибо большое вам с Аполлоном… Я слышала, что в Ахее женщины мужчинам не ровня, поэтому пусть, наверное, Мановар расскажет тебе все. К тому же он лучше меня владеет ахейским. Я его учила, но практики мало было, зачем смешить акцентом?
- Насчет женщин – это временно… как мне кажется… А акцент у тебя премилый и не особо заметный… Но если хочешь, пусть говорит Мановар.
Чемпион кивнул:
- Солид послал нас, чтобы мы попробовали помочь олимпийцам сплотиться перед капитолийской угрозой. С паладинами получилось, вот он и решил, что нам стоит попытаться и здесь.
- Понятно… Мой старый друг всегда чувствовал себя в ответе за весь Вендор. Приятно, что он не замыкается на востоке, где, кажется, обрел, наконец, свое пристанище после долгих лет путешествий… Ситуация непростая… Война не то что зреет, она вот-вот случится, и действовать нужно быстро. Не пойму, почему Корнеллия прямо тянет сюда? Мы ждали его войны с Нумидоном – у них ведь давняя вражда да еще и с таким болезненным багажом поражений. Тем более что у пунов как раз какая-то неразбериха, последствий которой я не вижу – столь они зависимы от разных факторов... Вроде бы самого Гамилькара свергли, и удобнее случая у Ланисты может и не быть... Но Корнеллий упорно метит в нас. Говорят, были мысли о востоке, но если паладины объединились, то император не рискнет вести туда свою армию.
- Неужели она слабее, чем у паладинов?
- Нет конечно. Капитолийцы давно не сталкивались с пунами, а потому сейчас располагают очень солидной мощью, перед которой не устоял бы восток, включая и Нартекс. Однако восток велик и неоднороден – легионы затеряются там, как затерялись войска Искандера. Чтобы покорить восток Корнеллию придется держать там почти всю свою армию – ведь единого центра нет, и каждый город наверняка сдастся без боя, а потом обязательно поднимет мятеж, когда легионы уйдут обратно. Такое уже было с Элидой на западе – сколько солдат положили там правители Ланисты за последние века, а варвары все равно неугомонны. Они уходят в леса, выматывают мелкими стычками, а потом снова возвращаются в свои незатейливые селения, как только легионы уходят.
Ланисте мешает ее расположение: почти в самом центре Вендора. Уйдут на восток – откроют тылы. И в эти тылы обязательно хлынут враги, коих у Ланисты слишком много. Не пуны, так лаконцы, не лаконцы, так саксы, не саксы, так кочевники из степей придут… Мало ли кто?.. Минойцы, например, до сих пор вещь в себе – никто толком не знает, что происходит на Санторине. Живут себе люди-быки, да и просто люди. Иногда путешествуют по миру: чаще, конечно, люди – так называемые наблюдатели… Но и минотавры особо не стесняются – на юге регулярно появляются.
- Да, я видел их в Номадере. Их называли карателями, но не трогали. Еще удивился.
- А я, может, и узнал что-то, - вздохнул Алебастр, - да вот забыл – как раз ведь на Санторине был во время землетрясения…
- Вот-вот. Их часто трясет. Но те, кого они все-таки пускают к себе, говорят, что там все в порядке… Может, конечно, им так показывают. Но иначе никак – все визиты идут по строго оговоренному маршруту и все, кто пытается импровизировать и шнырять по Санторину самостоятельно, куда-то пропадают…
- Или это происходит с их памятью.
- Не волнуйся – вернется твоя память.
- Спасибо. Приятно слышать. Особенно от прорицателя. А что ты еще видишь?
- Я вижу, что Корнеллий ведет армию сюда, а дальше начинают мелькать разные образы, в которых и Дорион горит, и Ланиста, и что угодно происходит… Одним словом, единого будущего нет, как и следовало ожидать – множество вариантов. Потому и хорошо, что вы здесь. Может быть, именно вы сумеете все повернуть в нужную сторону.
- А чем все-таки именно паладинское единство помешало?
- Я слышал, что у Корнеллия были планы вступить с одним из орденов в союз. Ланиста помогла бы этому ордену подчинить другой, провела короткий, но показательный рейд по Фриланду, а после ухода паладины бы оказались в роли наместников.
- Да. Это была долгосрочная стратегия. Как уже успели выяснить, агенты Ланисты давно внедрились в орден и толкали Сфенела к превращению паладинов в сетевую силовую структуру. Но одного упрямого капеллана они недооценили. Он оказался настолько хитрым, что переиграл и их, и себя.
- А без опоры Ланиста опасается лезть во Фриланд. Всем ведь памятна история, как Саул объявил независимость, император отправил туда легион, но тот еще по дороге разбился на два лагеря – половина приняла христианство, выступила против другой, выжившие в усобице ушли в Саул, где благополучно стали христианами, а Ланиста зареклась трогать этот странный город.
- В итоге сейчас в самой Ланисте христиане вышли из тени, перестали быть кормом для тигров и вполне себе отдельная сила, с которой считается сам Корнеллий, - добавил Алебастр.
- Так и есть… Христиане и здесь толкаются. Но тут им сложнее. Все-таки наши боги еще с нами. Это Ланиста всегда была безбожной, пытаясь коряво поклоняться нашим богам, но веря лишь в силу государственности и меча. А у нас люди еще почитают богов. Хоть и уменьшается это почитание стремительно… Опять развелось тут философов, которые убеждают, будто богов нет. Якобы умерли, да и богами не были вовсе. Есть даже версии, будто с других звезд-планет прилетели, все построили, а теперь то ли умерли, то ли обратно улетели... Вот легче им, что ли, так считать? Не пойму…
- Тут сложный вопрос, - высказался бард. – Тем, кто устал от власти богов, хочется почувствовать себя свободными. Начать жить по собственным законам. А по сути – просто хлебнуть вседозволенности… Верхом справедливости в такой ситуации будет, если философ, который этим смущает людей, сам станет жертвой кого-нибудь, ощутившего вседозволенность… Здесь ведь еще в чем хитрость: олимпийцы после смерти попадают в царство Аида, где скучно и тоскливо. Острова блаженных в нынешние времена недоступны – ведь туда путь лишь героям открыт – а где героем станешь по нашим временам?.. И так неохота людям по асфоделевым лугам бродить в тоске, что легче решить, будто после смерти наступит конец.
- А христиане, наоборот – у них весь сок только после смерти. А эта жизнь лишь определяет, куда попадешь: в Рай или в Ад.
- Ну это только у одной ветви христиан – в Ад. Другие говорят, что Ада нет.
- Да пока это и без разницы. Ведь в христиане все равно идут желающие Рая. А кто понимает, что до Рая не дотянется, просто не верит: ни в Рай, ни в Ад, ни в христиан.
- Тут, видишь, как хитро: многим христианам мало самим оказаться в Раю, им еще ну очень хочется, чтобы остальные угодили в Ад.
- Такие сами в Ад и попадут первым делом, если он вдруг обнаружится…
Амфиарай разлил вино и с улыбкой посмотрел на даму.
- А ты, Леля, что же молчишь?
- Мне страшно хотелось столько всего сказать! – дэнсия убрала ладошку от губ, которые все это время, оказывается, закрывала. – Про алеф, про христиан… Да много чего!.. Но тогда вы бы меня не заткнули. Зато теперь я поняла, как много умного пропускаю из-за того, что сама болтаю… - она скорчила какую-то неописуемую по причине естественности гримаску. – Так что теперь буду все время молчать!.. Ну… почти…
Переворачивая Эпикура
Но ко всеобщему удовольствию Леля слова не сдержала и теперь щебетала друзьям на разные темы, которые появлялись массово, ибо ходить по Дориону было делом не только занятным, а и впечатляющим. Восторженная дэнсия обращала внимание на все. На стиль одежды, на выбор товаров на рынке, на интересную походку женщин, на странные взгляды мужчин, объектами которых иногда становилась не только Леля, но и оба красавца-соратника…
Амфиарай дал ребятам ключ от небольшого дома в жилом квартале, а также сказал, что он видит начало нужной ниточки будущего среди философов.
- Философы в Дорионе – нередко больше чем философы. Когда-то часть из них была архонтами – советниками правителей – и формировала ключевые решения. К сожалению, эта традиция сейчас слегка завяла, но вес многих философов по-прежнему высок. Постарайтесь втереться в доверие к кому-то из них. Главное избегайте атеистов – эти к хорошему не приведут… Есть у нас один философ. Анакреонт. Он эпикуреец – это еще не совсем атеист, хотя недалеко ушел. Но начните с него – он устраивает симпосионы непосвященных. Это такие себе пирушки для всех желающих – оптимальный для вас вариант быстро войти в нужный круг общения. Ведь Ахея только кажется демократичной, а на деле здесь все очень четко разграничено, и понятно, что философ или кто другой, ведущий свою политическую игру, не будет раскрывать ее незнакомцам. Более того – он и разговаривать с вами не станет без рекомендации…
Тройка узнала, что ближайший симпосион непосвященных состоится завтра, а потому до вечера бродила по Дориону, впитывала его дух и подыскивала подходящие наряды для Алебастра и Мановара (Леля заявила, что будет здесь ходить только в костюме дэнсии, в котором привлекала повышенное внимание горожан). А потом полдня все трое отсыпались в домике, чтобы быть в форме для симпосиона – Алебастр предупредил, что такие мероприятия мало похожи на сдержанные посиделки, и легко могут продлиться до утра.
* * *
Но симпосион превзошел самые смелые ожидания по градусу разгула…
- Будем веселиться, пока мы молоды! – воскликнул хозяин, открывая двери своего огромного особняка. – А молоды мы – пока веселимся!..
- Будем веселиться! – хором согласилась толпа, собравшаяся у входа, и потекла внутрь…
…Симпосион непосвященных всегда привлекал гостей города и тех его обитателей, что не имели возможности регулярно посещать официальные симпосионы, устраиваемые другими людьми. К тому же к Анакреонту традиционно сходились и постоянные прожигатели жизни, знающие, что старый эпикуреец отличается особым радушием. Да и любители свежатины регулярно гостили в его особняке, в надежде встретить незнакомцев или незнакомок, в зависимости от пола и эротических предпочтений.
Сегодня, например, здесь был гном и два полуэльфа, что сразу привлекло поклонников экзотики, окруживших новичков болтовней и ухаживаниями. Проблема разгула в том, что он требует разнообразия, и эта бездонная чаша поглотила больше судеб, чем амфора в Стартенде – камней…
Анакреонт опытным взглядом быстро выхватил из толпы красивую троицу.
- Это – масло, помогающее прожигать жизнь! – поставил он на столик, за которым сидели (в отличие от остальных, предпочитающих возлежать) любопытные гости, большую амфору.
- Метакса, - по запаху понял Алебастр и благодарно кивнул, после чего приложился прямо к ароматному жерлу.
- Свой человек! – похвалил хозяин. – Горим и получаем наслаждение! – развел он широко руки, поглядывая на прелестную девушку, которая мизинчиком пододвинула свою чашу поближе к Алебастру.
- Наслаждение от горения – это когда ты не просто сгораешь, а светишь и даришь тепло! – заметила она рассудительно и даже без малейшей нотки поучения – лишь ненавязчивой констатацией птички.
Философ прищурился:
- Позволь, я налью, - он наполнил Лелину чашу метаксой. Потом подмигнул и пошел оказывать знаки внимания другим гостям.
- Вернется… - крикнул на ухо дэнсии Алебастр. – Я бы вернулся. А он такой же… Только старый.
…Бард не помнил прошлого, но будущее на этот раз предугадал. Через пару часов, когда посиделка-полежалка превратилась в настоящий разгул, он снова подошел к ребятам и на сей раз с ходу подсел к Леле. Мановар, все это время, закрывавший свою красавицу-подругу от назойливых ухажеров, хозяину место с готовностью уступил.
- А я разве не так делаю? – спросил Анакреонт, хлебнув из чаши. Слова Лели запали ему в душу. Девушка повернула к философу свои открытые глаза, вызвав у него небольшое головокружение:
- А ты сам как думаешь? – спросила она шепотом.
Философ внимательно всмотрелся в золотисто-смуглое личико:
- Ты торка или софистка?.. И те, и другие любят отвечать вопросом на вопрос.
- Ты бы с кем предпочел иметь дело? – Леля нечаянно решила поддержать игру в «Сфинкса».
- Твои вопросы от незнания ответов или просто игра?
- А разве игра не заканчивается, когда получаешь все ответы?
- А разве есть ответы на все вопросы?
- Ответишь, что делать, когда есть ответы, но уже нет вопросов?
- Лично ты просишь ответов или вопросов?
- А может быть, я прошу только игры?
- А одной лишь игры для тебя не мало?
- Для торки или для софистки?
Анакреонт довольно поклонился одной лишь головой:
- Я предлагаю закончить вопросы и приступить к ответам.
- Я пришла издалека с важным делом.
- Я готов помочь тебе.
- Я еще девушка и не знаю, чем смогу тебя отблагодарить.
- Мне приятен сам факт общения с тобой. Попытки жаждать большего мешали бы мне наслаждаться конкретно этой минутой.
- Ты замечательный человек. Мы придем к тебе завтра к вечеру.
- Я не буду ждать, но радостно приму вас, если придете.
Леля уважительно поцеловала седую, очень даже благообразную голову философа, поклонилась и вместе с Мановаром вышла на улицу. Алебастр многозначительно переглянулся с Анакреонтом, стукнулся с ним чашами, осушил свою и, тоже поклонившись, вышел следом. Философ задумчиво посмотрел на свои стареющие руки, а потом серьезным взором обвел весь зал, где творилась настоящая вакханалия, а вино, семя и рвота давно смешались в общем котле прожигания жизни…
* * *
Они вчетвером сидели за столом на верхнем этаже. Анакреонт не любил, когда в частной беседе сновали прислужницы, а потому еда и выпивка загромоздили стол как бы авансом…
Уже два или три часа они все вместе беседовали на различные темы. Леля еще к исходу первого часа открыла было рот, чтобы рассказать о сути визита, но осеклась о взгляд хозяина. Анакреонт улыбнулся:
- Леля… Вот мы с ребятами сейчас получаем удовольствие от общения. А ты – нет. Знаешь, почему?.. Потому что думаешь, как бы заговорить о деле. Тебе мешает наслаждаться полетом свободного общения твой настрой на разговор о чем-то конкретном. А ты расслабься… Забудь о своем деле. Общайся на общей волне, а твое дело само всплывет, если в этом есть высшая необходимость. А если ее нет, то, значит, я бы и не смог помочь в твоем деле.
- Здорово… - закивала дэнсия. – Я обычно так и делала. А тут что-то слишком ответственно подошла и действительно нервничаю… Ты совершенно прав, Анакреонт… И, кстати, раз такое дело, расскажи, пожалуйста, кто такие софисты?
Философ беззвучно рассмеялся.
* * *
- …и это стало настоящим вызовом для ума, - рассказывал Анакреонт о перевороте софистами мышления. – Раз доказать можно все, что угодно, то получается, что все относительно… В том и величие Сократа! Он, по сути, создал новый тип мышления – вывел его на следующий виток. Раз доказать можно всё, то нужно доказывать параллельно оба противоположных варианта, а затем определить, какой выглядит вернее. Прямое сравнение – как победа над относительностью.
- Но здесь многое зависит не от идеи или постулата, а от ее защитника, - покивал Мановар, такие азы философии, разумеется, знавший еще с юности. – Более изощренный ум в диалоге может отстоять заведомо слабейший постулат.
- Потому некоторые, включая и нас с Эпикуром, ушли от диалогов к делам: чтобы сама жизнь показывала правоту. Тоже зависит от самого живущего, но уже в меньшей степени, чем диалог от ума.
- И что доказывают пьяные эльфы на симпосионах? – пытливо, без малейшего осуждения прищурилась Леля, которую ночной сабантуй впечатлил россыпью не самых приятных картинок.
- Если не усложнять, то суть проста. Дело в том, что систему праздников придумали жрецы, дабы держать людей в своих религиозных тисках! И мой ответ этому – праздник каждый день, чтобы не принадлежать никому, кроме удовольствия.
- Меня смущает слово «удовольствие», - куснула губку Леля. – Что такое удовольствие? Это ведь просто тень от счастья или радости! Тебя устраивает довольствоваться тенью? Неужели ты предпочтешь тень, скажем, женщины самой женщине?
- Леля у нас глубоко копает, - заметил Алебастр.
- Ты еще не узнал, насколько! – добавил Мановар. – Она магов в тупик ставила одной фразой.
- Ага! – рассмеялась дэнсия. – И себя в тот же тупик отправляла. Просто не признавалась.
Анакреонт задумчиво пригубил вино.
- Твой феномен, Леля, в том, что ты настоящая. Ты не боишься ни в чем признаваться, не боишься выглядеть как-то не так… Ты живешь без оглядки. Будто твой единственный зритель и судья – это условный Создатель. Который и так знает, кто ты есть, кем была и кем станешь. Ты – воплощение эпикуреизма, и я думаю, что мой старый друг Эпикур, уже испивший до дна свою чашу удовольствий, хотел, чтобы люди, следуя его примеру, становились все-таки не такими, как я, а такими, как ты… Я всю ночь думал о твоем секрете, но так и не понял его полностью.
- Ну и хорошо! Это как с вопросами и ответами – если бы ты понял мою суть, я бы перестала быть тебе интересной.
- Не факт… Зато наверняка тогда я бы смог понять, что делать другим, чтобы быть такой, как ты.
- Да не так и много: стукнуться головой, чтобы забыть о прошлом и жить с чистого листа.
- Не помогает, - покачал головой Алебастр.
- Ну так ты когда стукнулся!.. К тому же ты очнулся с проблемами, тебе сразу пришлось доказывать себе, что ты можешь двигаться, потом, что ты одно умеешь, другое, третье… А мне повезло – голос сказал: «встань и иди!», я и пошла. Точнее, «поскользила», как говорит Мановар… И это… я немножко стесняюсь, что вы обо мне говорите. Будто я прямо особенная какая-то. Я уже говорила как-то, что могу привыкнуть к такому вниманию, будто вся из себя замечательная. И в итоге испорчусь. Я ведь всего-то пару месяцев живу новой жизнью, и вообще ничему не показатель.
- Да, в том, что ничего никому не доказываешь – один из твоих секретов, - согласился Анакреонт. – Но я ведь тоже никому ничего не доказываю. И тем не менее, каждой клеточкой чувствую, что ты – совершеннее меня просто в разы. А ведь суть эпикуреизма именно в совершенстве. Я вспоминал сегодня, что говорил мне Эпикур. «Живи каждым мгновеньем! Лови радость в каждом вздохе. Не откладывай мечты на потом – будь счастлив каждый шаг пути!»… И как же далеко от этого я ушел в своем «Наслаждайся каждой минутой»!..
- Ну вот! Конечно же, тут огромная разница!.. Твой учитель просто говорил, что нужно быть счастливым каждый миг. Но причем здесь удовольствие?.. Удовольствие – это слишком узко. Счастье может быть от того, что ты делаешь что-то хорошее, а не просто наслаждаешься тем, что тебя тешит. Удовольствие может быть злым, может разрушать. А счастье – это… Даже не знаю… Это ощущение какой-то благодарности, что ли.
- Я в свое время попытался зацепиться именно за счастье. Но потом понял, что счастье мимолетно. Это только миг. А Эпикур говорил радоваться каждому мгновенью. Где ж тут столько счастья наберешь?.. Я и подумал, что удовольствие в этом смысле штука более надежная.
- Тут видишь, Анакреонт, какие весы хитрые, - вмешался Алебастр. – Живи мгновеньем! Красиво звучит. Но дальше – два пути. Один – это наполнять каждое мгновенье тем, что приносит тебе наслаждение. А другой – научиться радоваться каждому мгновенью, что бы оно ни приносило!.. Когда я не мог ходить, то удовольствиями и не пахло. Зато в какой-то момент я вдруг осознал: я не могу ходить, но я ведь могу дышать! Смотреть! Думать! Слышать... И стал радоваться каждому вздоху, каждой мысли, каждому взгляду, каждому звуку… Забавно, что после этого я очень быстро восстановился и тоже погнался уже за снова доступными легкими удовольствиями, слегка забывая, какое же счастье – просто дышать, смотреть, думать и слышать.
Философ запустил пальцы в волосы…
- Как же прост ответ… - проговорил он медленно. – Не умаляя вашей мудрости, гости мои… Но лишь подтверждая мою непростительную глупость, с которой я прожег столько лет, как своих, так и чужих…
Леля легко выпорхнула из-за стола и подскочила к хозяину:
- Анакреонт! – погрозила она пальчиком. – Если ты сейчас же не улыбнешься и не наполнишься радостью, ловя счастье и в этом моменте тоже, то значит, ты ничего не понял! Или ты теперь будешь горевать, что прожег столько лет и жизней? Где ж здесь эпикуреизм?.. Тогда лучше бы ты и дальше наслаждался и прожигал, а нас не знал.
- Нет-нет! – философ поднялся и обнял Лелю за талию. – Я просто осмысливал. Ну, точнее не осмысливал… Это ведь не осмыслить надо, а прочувствовать. И я очень рад, что все так повернулось… Ведь где-то глубоко понимал, что что-то не так. Но сам слишком поверил в свою непогрешимость, а к чужим мнениям не прислушивался – я же самый умный!.. А с тобой расслабился, видать, решил, что слишком красивая, чтобы быть умной. И оставил лазейку. А ты – нырь в нее первой же фразой. И застряло там это… А потом проросло и оказалось, что вон оно как теперь все вышло… И ведь я теперь ничего не боюсь!.. Раньше иногда мысль червем грызла: а вдруг все изменится, и не сможешь наслаждаться, прожигать?.. А теперь – не боюсь! Теперь-то каждому мигу буду пробовать радоваться. И без разницы: юную деву целовать буду или сидеть ждать центуриона, который с факелом ходит дома поджигает!..
- Кстати!.. - расхохоталась эскория. – Тут такое дело…
* * *
Анакреонт пообещал завтра же утром поговорить с философом Протеем, который очень обеспокоен ситуацией в Ахее и намерен принять участие в ее разрешении. Правда, Протей проговорился в пьяном виде и вряд ли так просто доверится незнакомцам даже по рекомендации Анакреонта. Возможно, он дополнительно проверит ребят, но, в любом случае, теперь хотя бы выслушает их.
Гости вышли из дома эпикурейца уже поздно ночью и пошли гулять на берег.
- Ну вот… - подытожил Алебастр. – Теперь бы нам самим еще научиться так же легко воспринимать каждый миг – вообще отлично было бы!..
Друзья переглянулись и рассмеялись.
Бег с препятствиями
Протей принял гостей благодушно.
- О! На Мелеагра и вепрь! – радостно воскликнул он.
- Хрю-хрю! – обаятельно подыграла Леля, скрывая незнание мифа о Мелеагре. Философ улыбнулся:
- Дело в том, что мои ученики куда-то запропастились, а мне нужно срочно передать коробку с книгами своему старому другу, Палланту. Вы не окажете мне такую любезность? Он живет в поселке Текос в Арголиде. Это далековато, но я могу отправить вас в окрестности Текоса, оттуда пару часов ходьбы. Я бы сам сходил, да ноги ломит… Ах да! Обратно он вас отправит в предместья Дориона. Порталы в самом городе мы обычно не используем – чтобы не пугать власти. Наоборот, даже ставим заслоны… Ну что, подсобите?
- Без проблем!
* * *
…Но проблемы были… Паллант оказался немного странным дядечкой. Он внимательно выслушал, не менее внимательно посмотрел на каждого из гостей, но сказал, что книги ему не нужны – ученики книг не читают, а хранилища полны различными рукописями.
- Хорошо. Отнесем обратно, - улыбнулась Леля, приветливо покивав. Паллант прищурился:
- Это приятно, что вы такие покладистые. Да вот Протей-то другой. Он ругаться будет, если вы книги обратно принесете. И то, что на меня обидится – это ладно, дело житейское. Но ведь и вам достанется. Лучше скажите, что отдали…
- Да ну! – не одобрила Леля. – Обманывать плохо.
- Ну смотрите. Мое дело – предупредить… И кстати, вот еще. У меня есть одно очень интересное занятие для искателей приключений. Нужно амулет найти древний. Я могу отправить вас в нужное место, но там придется непросто. Если будете готовы – приходите…
- Обязательно. Но чуть попозже – есть срочные дела, а потом с удовольствием поможем.
… - И что теперь делать будем? – спросил Алебастр, кивая на закрытый ящик в руках Мановара, когда они втроем вышли из портала, открытого настоятелем поселка. В нескольких десятках метров начинались предместья Дориона.
Леля даже не колебалась:
- Скажем, что не взял.
- А если рассердится и не станет помогать?
- Да обалдеть, это кому вообще нужно? Они живут в своей Ахее, на которую со дня на день нападут, а мы должны беспокоиться об этом больше их? Рассердится – так рассердится. А врать я не собираюсь.
* * *
Протей с улыбкой взглянул на ящик.
- Не нашли его, что ли?
- Нашли… Но он сказал, что ему книги не нужны.
- Понятно… А он предупредил, что я больше всего не люблю, когда…
- Да, предупредил. Но врать мы не любим. Держи!..
Мановар поставил ящик на пол. Философ был доволен:
- А вы книги хоть в руках держали когда-нибудь?
- Да! Конечно!.. Там иногда такие рисунки попадаются, что глаз не оторвать. Только вот эти закорючки разные никак не пойму зачем нужны.
- Насчет закорючек я с тобой согласен больше, чем ты подозреваешь, - покивал Протей Леле. – Открой ящик, - предложил он Мановару.
- Неплохо, - оценил Алебастр; Леля и Мановар вопросительно посмотрели на Протея – из открытого ящика выглядывали плотно упакованные монеты.
- Неужели не любопытно было, почему ящик такой тяжелый?
- Я – сильный, - отшутился Мановар. – Да и воин я простой. Думал, знания и должны много весить…
- По-настоящему много весят порядочность и доверие. Вы прошли проверку, друзья, и теперь простите меня за то, что она была, - Протей широким жестом пригласил ребят в свой кабинет.
* * *
- Паллант – очень непростой человек. Он лучший провидец будущего, рядом с которым даже Амфиарай – обычный жрец. Паллант видит очень много не только из будущего, а и вообще – тонкие миры раскрыты перед ним, и он посвятил свою жизнь помощи детям с даром предвидения найти себя и не сломаться под тяжестью видений… Я всегда отправляю к нему людей, с которыми планирую иметь дело. А если дело особо важное, то еще и свою маленькую проверку устраиваю. У нас простой знак: если Паллант оставляет книги, то значит, доверять людям нельзя – он что-то там разглядел в них не то. Если они решат меня обмануть и припрячут книги, то я тоже не стану им доверять секретов. А если они заглянут внутрь, увидят монеты и сделают выбор в их пользу, то и сами не вернутся.
- Не дороговато обходится проверка?
- Так я только в особых случаях еще и деньгами проверяю. Да и что такое деньги по сравнению с доверием? Четыре раза я терял ящик. Общая сумма – если переводить в золотые – тысяч десять. Я столько получаю за год за обучение гетер – они очень щедры. Зато среди моих друзей нет никого, кому бы я не мог доверить своих планов… Теперь по поводу планов. Полностью готов их обсудить вместе с вами…
* * *
Протей обрисовал ситуацию, которая сложилась в верхах Дориона. Шпионы Корнеллия так тонко ведут игру, что руководство Ахеи будто и не понимает нависшей угрозы.
- Скоро Народному собранию предстоит принять решение о позиции Ахеи. Как и всегда, собрание разделено на группы, почти в каждой из которых есть свой лидер. Сейчас это стратег Креонт, наварх Адраст и глава аристократического общества – Кардисс… Обычно важную роль играют независимые члены собрания, за голоса которых и идет основная борьба, но сейчас ситуация может сложиться иначе, если сразу две большие группы дружно и в полном составе выступят за Ланисту.
- Да как так? – не сдержалась Леля. – Как может быть внутри одной страны ситуация в пользу другой?
Протей посмотрел на нее взглядом стражника в Консоле. Впрочем, многолетний опыт работы с гетерами приучил его к особенностям женского думательного механизма.
- Леля, не стоит воспринимать войну как нечто черно-белое, как банальное столкновение двух армий. В наше время фактически нет таких войн, когда один народ ненавидит другой, заранее объявляет ему войну, и все повально наполняют свои армии, которые потом встречаются нос к носу на поле боя. Главная задача любого правителя – победить без войны: одними интригами. Армия чаще всего – это средство, позволяющее расширить диапазон интонаций, с которыми специальные агенты будут плести интриги. Ну, и крайняя мера, если интриги провалились…
- Смотри, Лель, - пояснил Мановар, - вот мы вчетвером смогли провести почти всю невидимую работу, чтобы соединить ордены паладинов. Так же наверняка кто-то действует сейчас в Олимпии, но в интересах Ланисты.
- Это я поняла. Но какими нужно быть агентами, чтобы настроить ахейцев против Ахеи же?
- Мир не делится только по нациям или народам, Лель, - ответил философ. – Мир вообще единое целое, единый организм. И национальное разделение – лишь одно из многих, к тому же довольно условное… Но даже не вторгаясь в законы философии – чисто по бытовым понятиям: в Ахее есть сторонники Ланисты, в Ланисте – немало желающих Корнеллию поражения. Все смешано, у каждого есть свои личные интересы, которые совсем необязательно совпадают с интересами государства. У одного – торговля с капитолийцами, у другого – воровские связи, у третьего – еще какие-нибудь, у четвертого – жена капитолийка, а он – подкаблучник… Это нормально, и таких ситуаций масса! А задача агентов – отыскать таких людей и промыть им голову: чтобы поверили в то, что выгодно агентам. И если голову промыть, скажем, гончару, то он максимум – еще сотне попытается навязать эти убеждения, причем наверняка безуспешно. А вот если агент работает с главой аристократического общества, собравшего в свои ряды больше трети Народного Собрания, то тут результат будет уже совсем иной. Потому шпионы и метят сразу в тех, кто около власти ошивается: большая сеть – это хорошо, но и опасно, а вот индивидуальная работа с важной шишкой – самый раз.
- То есть этот… Кардисс – шпионами обработан.
- Думаю, да. Причем наверняка давно. У него много старых торговых связей с Ланистой, наверняка еще с тех пор капитолийские интересы бдит. У него своя правда – ему все равно, кто будет главнее, важнее, сильнее… Кардисс ищет собственную выгоду и выгоду своих приятелей. Он, видимо, все посчитал заранее, прикинул, и понял, что в случае войны у него будет шанс стать наместником всей Ахеи. Поэтому он давно убеждает объявить войну Лаконии и заключить военный союз с Ланистой.
- Но лаконцы же – тоже олимпийцы!
- Именно! Только за века между ахейцами и лаконцами было столько стычек и войн, что эта родственность народов и соседство давно затерты постоянной враждой. И Ланиста на этом и играет. Корнеллий сразу знал, что лаконцы ни на какие переговоры идти не будут, а потому уже давно объявил им войну. И теперь старается всеми силами сыграть на давней вражде между олимпийскими народами. Цель проста: разделить и властвовать. Каждого съесть поодиночке и по очереди… Я просто уверен, что Ланиста после победы над Лаконией пойдет и сюда. А все их переговоры и интриги – это лишь для того, чтобы не дать нам объединиться. Но это мой взгляд! А добрая половина собрания, как и немало жителей Ахеи, наивно верит, будто Ланиста и правда хочет с нами дружить. Ее послы нахваливают Дорион и предлагают выгодные условия союза, представляя его как союз развитых культурных цивилизаций, противостоящий грубым варварским угрозам северо-запада: от Лаконии и Элиды до Галлии и всего Междуморья. Они бьют очень точно, ахейцы вспоминают войны с суровыми лаконцами и совсем не прочь получить партнера, который поможет избежать новых олимпийских усобиц или вторжений варваров. И я уже почти отчаялся убеждать, что Ланиста и нас воспринимает противником, а все ее обещания – лишь коварство и хитрость.
- А лаконцы сами не выстоят?
- Нет. Чисто в количественном факторе – их раза в три-четыре меньше, чем легионеров.
- Ну так пусть снова запрутся в своих Термопилах!
- С тех пор как Леонид совершил свой подвиг, каждый знает о существовании тайного прохода. А стало быть – он уже никакой не тайный… Да и кроме Термопил к Лакедемону есть масса подходов – в любом месте побережья высаживайся с кораблей и иди спокойно. Просто лидийцы тогда хотели таким себе вихрем пройтись по всей Олимпии, а когда застряли в Термопилах, то тут уже дело принципа было – что за вихрь, если малейшие препятствия обходит?.. Словом, лаконцам Ланисту не одолеть… Да и нам тоже! Но вместе мы даже сильнее. А если еще и беотийцев подключить, то тогда у Ланисты остается совсем мало шансов… Но это ведь чисто прикидки, а времени в обрез. И хуже всего, что почти весь наш инструментарий уже исчерпан. Кого могли убедить философы из неформального круга архонтов – тех мы уже убедили. Остальные члены собрания или четко следуют интересам, или прислушаются к позиции военных командиров – стратега и наварха. Наварх навскидку разделяет наш взгляд, но на него сильно давят, да и сторонников у него в собрании меньше, чем у стратега Креонта и его окружения. В ближайшие дни я как раз надеялся выяснить, есть ли возможность повлиять на мнение Креонта, но здесь мне придется действовать очень тонко и не напрямую, ведь меня знают как убежденного ланистоненавистника, а мое мнение воспримут необъективным, и оно может только спугнуть. Ну а как мне любить Ланисту? Корнеллий еще несколько лет назад назвал Средиземное море – Нашим!.. То есть в Капитолии оно официально называется «Наше»!.. Это нормально?
- Мы вписываемся в твой план, или тоже можем спугнуть своим слишком сторонним вмешательством?
- Если вы сумели оперативно склеить паладинов, то и здесь можете пригодиться. Ситуация в чем-то похожа: много черновой работы проделано, и теперь как раз нужны неординарные шаги, которые могут сделать невидимые или, наоборот, слишком яркие союзники, чье появление не входило в расчеты капитолийских интриганов. Я планировал подключить гетер, но, уверен, это как раз ожидаемо, а вот ваше появление здесь – способно спутать карты врагам и, если очень повезет – улучшить наши позиции. Рискованно, конечно, но выбора у нас нет – Креонт, судя по всему, склоняется к предложению Ланисты, и я пока не вижу способа вмешаться. Может быть, Адраст что-то надумал, и первым делом я бы советовал вам найти подход к нему. Буду с вами предельно честен: даже одобрение Палланта не могло меня убедить в вашей способности перевернуть партию, и я в большей степени рассчитываю, что сыграет план с гетерами, хотя очень надеюсь, что вы меня удивите и устыдите своими успехами.
- Хи! Теперь уже мы в роли «бумажного маньяка», - посмеялась Леля, подмигивая Мановару. – Отвлекаем от тех, кто реально понесет сферу, - она повернулась к Протею. – Но мы охотно поможем, хоть лично для меня тут все очень сложно, запутанно и как-то некрасиво. Думаю, лучше парни пусть трудятся – я, скорее, нечаянно порву что-нибудь в этой паутине…
- А вот от помощи гетер мы не отказываемся, - оживился Алебастр… Леля дала ему щелбан.
* * *
Они стояли и смотрели, как занимаются атлеты разных возрастов.
Это был гимнасий на холме Киносарг – единственный, куда могли свободно заходить не граждане Дориона . Леля, которая уже не в первый раз столкнулась с тем, что этот милый город довольно жестко расслоен по сословиям, несмотря на кажущуюся всеобщей демократию, была не в духе и придирчиво следила за атлетами.
- Что-то не пойму я все-таки, - заметила она, - в чем смысл? Неужели это так интересно – просто метать диск или тем более бегать? Я припоминаю занятия в монастыре – у нас это было очень комплексно, как игра. А тут какая радость?
- Бегать быстрее всех, кидать дальше всех диск, - пояснил Холли, зевнув. – Или успеть убежать от диска.
- А какой смысл быстро пробежать сто метров? В погоне все решается значительно раньше – в первом десятке-двух. В бою – дистанции еще короче. Ну, или еще понятно, когда бегают по много километров – это тоже пригодится. А так, тупо носиться по стольнику – это несерьезно. Тем более что здешние бегуны реально медленные – наши монахи наверняка обогнали бы их.
- А ты попробуй сама! К тому же подходящий под описание парень – как раз бегун, кажется. Предложи ему наперегонки.
- Да не… Я просто поговорю, - смутилась дэнсия. – Бегать тут перед всеми… Смотри, сколько зрителей. Наверняка, как с цирком вашим – высматривают, кого нанять…
Алебастр усмехнулся:
- Не-не… Здесь как раз ближе случай с танцами – ты присмотрись, какими глазами старые богатеи выглядывают себе будущих любовничков. Ну или просто фантазиями напитываются…
- Жуть какая!.. – отмахнулась Леля. – Мне все меньше нравится Дорион. Причем наполовину – из-за твоих рассказов. Так бы просто не замечала всей этой бяки.
- Лель, это – традиции, которым куча веков. Тебе еще повезло, что нужный мальчишка всех местных перебегал и как раз на Киносарге новых соперников ищет – во многих других гимнасиях до сих пор исключительно обнаженными занимаются. Я все еще очень надеюсь, что здесь нашего парня не окажется, и мне придется радостно глазеть на тебя в другом гимнасии, пока ты будешь осознавать, почему слова «голый» (гимнос) и «гимнасий» – столь созвучны...
- Ни слова не слышу больше, - по слогам нараспев проговорила дэнсия, закрывая ушки и сбегая от барда вниз к беговым дорожкам, где как раз начал разминаться худенький юноша с длинными светлыми кучеряшками. Если верить Протею, это и мог быть Зет – сын наварха Адраста, с которого стоило начать политическую партию.
- Привет! – улыбнулась Леля и привычно помахала ручкой. – Я – Леля. А тебя как зовут?
Парень немного затравленно посмотрел на незнакомку.
- Привет… Я Зет. И я… занят…
- Во как… Ну и ладно… - Леля сначала опешила – мальчишка показался ей легкой и именно для нее подходящей добычей, а тут вдруг такой облом… Дэнсия развернулась и пошла обратно. Потом обернулась. – Просто думала, что хотя бы ты сможешь развлечь меня бегом, а то уже устала засыпать, наблюдая, как ваших спринтеров обгоняют гуляющие улитки…
Она пошла дальше. Зет заволновался:
- Эй… Девушка!.. Леля!.. Постой!.. – он подбежал к ней. – Ты правда бегунья?
- Не только… Но и бегать я умею тоже. Слышала, что у вас тут мужчины запрещают женщинам заниматься спортом из страха проиграть.
- Проиграть? Женщине? Давай наперегонки!
- А давай!..
Леля сняла все лишнее, собрав на себе десятки любопытствующих глаз, хотя матерчатый костюмчик дэнсии в лишнее и не входил. Потом провела короткую, но интенсивную разминку, показанную Ливией.
- Идем? – подмигнула она Зету. Тот нервно кивнул – он знал, что бегает быстрее всех в Дорионе, но уверенность незнакомки его смущала. Самое ужасное, что могло быть – это проигрыш женщине: завистники его засмеют, если это случится.
- Лелька обгонит, - уверенно сказал Мановар. Холли вопросительно взглянул на товарища:
- Что, правда? Она еще и бегает быстро?
- Надеюсь, думает тоже…
…Леля действительно со старта вырвалась вперед. Бег Зета был классическим – он красиво переставлял свои длинные ноги, мало работая корпусом, эскория же демонстрировала совершенно иную технику бега. Ее ножки буквально мелькали – с такой скоростью она успевала их переставлять, а тело извивалось, словно ртуть, в такт движениям ног. Это была пластика пантеры, обученной медитировать. Пластика – грациозного животного, а техника – восточного монаха…
Зет еще с первых метров осознал, что его соперница, кажется, просто из другого мира. Он обладал хорошей реакцией и стартовой скоростью, а тут вдруг сразу перед ним возникла узкая спина, а легкие сандалии бегуньи мельтешили до ряби в глазах. За его длинный шаг они успевали сделать пять коротких и, видимо, не оставляли шансов избежать позора…
Тем удивительнее оказался финиш. Зет внезапно понял, что расстояние между ними сокращается, кинул в топку последние силы и на самом финише обогнал-таки уставшую соперницу. Он по инерции пробежал еще шагов тридцать под радостные возгласы сначала напуганных, а теперь счастливых сексистов. Бегунья остановилась намного раньше и теперь бодро шла в его сторону, заранее протягивая руку для поздравления. Зет с щекочущей виски улыбкой припрыжку побежал навстречу и пожал изящную, но крепкую ручку соперницы.
- Ты здо… - он вдруг заметил, что Лелино дыхание совершенно не сбилось. Грудь Зета ходила ходуном, и он быстро сообразил, что произошло, - …рово бегаешь… - по слогам договорил парень, видя, что чудные по своей открытости и очарованию глаза не оставляют ему шансов сомневаться… - Ты специ…
- Отлично бегаешь, Зет! – громко перебила его Леля, делая глазами знаки в сторону зевак, стоящих неподалеку. – Ни одна амазонка с тобой не справится.
- Э-э…
- А ведь на старте все-таки опередила!.. Ну, или ты просто придержал силы, в отличие от меня… - Леля в роли лгуньи чувствовала себя неловко, поэтому постаралась побыстрее выйти из людного пятачка.
- Э-э… Спасибо тебе, Леля! – с чувством пожал ей руку бегун. – Если хочешь, я могу проводить тебя. Я, кажется… потянул мышцу, и все равно иду домой…
- Я не одна. Но с удовольствием с тобой прогуляюсь, - кивнула эскория и пошла к друзьям.
- Постой! – услышала она голос сбоку. Мужчина лет сорока шел к ней, улыбаясь. – Я – Пракситель. Скульптор. У тебя просто совершенное тело… Я хотел спросить, не могла бы ты позировать мне?
Леля заморгала. Потом даже слегка подпрыгнула от радости:
- Я – Леля… Это было бы просто чудесно!.. Но… У меня много срочных дел в Ахее. Ничего, если я найду тебя позже?
- Как скажешь… Главное – береги себя в этих срочных делах!.. Ты не представляешь, какое совершенство подвергаешь риску, просто выходя из дома на улицу!..
- Ну вот… Еще пару слов, и скульптуру можно будет делать из красного гипса… Такой бывает?..
* * *
Зет, пораженный произошедшим на дорожке и глубоко благодарный бегунье за отказ его позорить, оказался простым орешком и раскололся уже минуты через три после совместного с Лелей и ее друзьями выхода из гимнасия. Он сказал, что отец запрещает ему общаться с незнакомцами в связи с непростой ситуацией в государстве.
- Папа говорит, что на него могут оказывать давление из-за его курса на союз с лаконцами. И боится, что делать это будут через меня.
- А ты не думал, что мы именно с этой целью с тобой и познакомились?
- Ой…
- Да ладно, расслабься… Мы на самом деле тоже против Ланисты.
- Отец не против Ланисты. Он за союз с Лаконией. Я слышал, что он именно так несколько раз говорил.
- В любом случае, мы все за спокойную жизнь Дориона… Ты проведешь нас к своему отцу? Мы клянемся, что не сделаем ему ничего плохого.
- Да… У меня все равно, наверное, выбора нет…
* * *
Нельзя не заметить, что тактический ход с втиранием в доверие к наварху через его сына – в целом был лишним и, не исключено, предложен Протеем лишь как еще одно – уже практическое – испытание своих самозваных помощников. Адраст считал Зета почти мальчишкой, его восторг по поводу новых знакомых абсолютно не обязан был разделять, и весь бонус сводился лишь к свободному проходу через охрану, недавно выставленную около дома наварха из-за обострившейся обстановки. Есть подозрение, что для встречи могло бы хватить и простой рекомендации Протея, но зачем создавать тепличные условия для людей, которым рано или поздно придется столкнуться с куда более суровым приемом?
В первую минуту наварх был хмур, поняв, что его сына использовали как трамплин. Разрядить обстановку удалось совместными усилиями. Леля с улыбкой пояснила, что это была ненавязчивая демонстрация способностей их команды с ходу входить в доверие, Алебастр напоминал кого-то из ярко-коротко мелькнувших приятелей юности, а в Мановаре подкупала его сдержанная мужская искренность. Спустя пару десятков реплик Адраст был вынужден признаться себе, что если не втереться к нему в доверие, то уж точно вызвать симпатию – гостям удалось. Для стартовых переговоров хватит, а дальше… Дальше можно дать задание, которое уж точно все расставит по местам…
Наварх никогда не пересекался с лаконцами в боях (причиной тому – отсутствие у Лакедемона серьезного флота), возможно, поэтому считал их чуть ли не братским народом и настаивал на обязательном военном союзе. Другое дело, что Кардисс однозначно выступает на стороне капитолийцев, а потому решающим становится мнение Креонта – стратега Дориона, тем более что крупных морских сражений не предвидится, и роль командующего сухопутными силами возрастает многократно. Стратега, скорее всего, поддержит не только его окружение, но и большинство независимых членов собрания.
- И насколько тверда позиция Креонта?
- Это лишь недавно стало вслух обсуждаться – после объявления Корнеллием войны Спарте. И стратег своей благосклонной к Ланисте позицией удивил. Раньше он тоже довольно четко мыслил в рамках единой Олимпии. В чем причина изменений – вопрос открытый, и ответа я пока не нашел. А конкретно для вас у меня есть одно деликатное предложение. Понимаете, официальные посольства, которые я отправлял в Спарту, не сумели дойти даже до эфоров, не то что до царей: у нас было несколько стычек в последние годы, по нашей вине, поэтому дипломатических отношений никаких нет, и они вправе на нас сердиться… А вот вы как нейтральные лица, посланные, скажем, ахейскими философами – могли бы выяснить на месте, готов ли хотя бы к ситуативному союзу сам Лакедемон. Может, мы вообще зря копья ломаем, и единая Олимпия живет лишь в моих мечтах.
- А лаконцы точно готовы слушать посланников «каких-то там философов»? – прищурился бард.
- Уместный вопрос. Вряд ли. Но в том и суть, что слушать здесь нужно вам. А личного обаяния, надеюсь, хватит, чтобы спартиаты при вас хотя бы просто высказались. Они простые ребята, и если вы услышите обычных бойцов, то вряд ли стоит сомневаться, что ровно так же рассуждают и их цари.
Три из двенадцати
Тройка миротворцев верхом направилась на север, и ехала уже примерно по суткам на каждого. Леля лежала на своем коне, обхватив его шею одной рукой, а другую отдав в пользование Алебастру. Тот предложил сделать дэнсии массаж рук, и отказать она не сумела.
- А массаж ножек сделаешь как-нибудь?
- Только после твоего выступления в центре Дориона с моей песней. Массаж ножек – это уже слегка за чертой дружбы. Ведь нам с Мановаром никогда не придет в голову делать друг другу массаж ног. А значит, в этом есть эротизм.
- Скажешь тоже… Девчонки друг другу делают.
- Девчонки друг другу много чего делают. Причем все это называют волшебным словом «дружеский». Дружеский массаж ножек, дружеские объятия, дружеский поцелуй в десна, дружеские…
- Тихо, не рассказывай все! А то неинтересно потом будет.
- Ахах!.. Лелька, ты прелесть! Весь интерес-то именно когда знаешь. Точнее, когда знаешь, что делаешь.
- Ну тебя… - Леля, объехав слева, протянула вторую руку и расплылась в блаженстве от знающих пальцев барда и теплых лучиков весеннего солнышка. Потом подняла голову. – И вообще, я просто прикалывалась! Я в Алефе такое видела, что вам и не снилось.
- Лучше бы ты там увидела, кем я был.
- Да ты мелькал там иногда. Просто все время появлялась черная табличка, которая закрывала тебя с твоими самками и говорила: «Детям до сорока запрещено!».
- Тьфу! Я уже дернулся – думал, правда видела…
- А насчет детей до сорока – это ты верно заметила, - похвалил Мановар. Потом вгляделся вдаль и пришпорил коня . – Ребят, соберите себя в кучу! И за мной!..
* * *
Плотное облако пыли на дороге вряд ли могло оказаться чем-то приятным. Однако вблизи картина выглядела даже хуже ожидаемой – два десятка убитых и раненых лежали на дороге, а метрах в тридцати в сторону от перевернутой коляски вовсю шел яростный бой.
- Спасите… Главку… - прошептал один из умирающих на лаконском диалекте. – Бандиты… засада… напали… Главка…
Это были его последние слова. Все трое спешились, понимая, что в такой странной рубке – на лошадях явно не разберешь, кого бить, кого нет.
- Главка!.. – крикнула Леля. – Нужно определить, кто защищает женщину, и помочь им.
Впрочем, защитников женщины, становилось все меньше. Бандиты брали числом, видимо, добившись этого преимущества благодаря внезапности атаки. Лежащие на дороге были убиты стрелами и наверняка из засады, а те, кто выжил, сориентировались, отбежали с женщиной под холм с небольшой вмятиной и теперь держали щитовую оборону, защищенные сзади и сверху этим холмом.
Даже по внешнему виду можно было определить, что защищающиеся принадлежат к регулярной армии, скорее всего, Лакедемона, а нападающие представляют собой одну из банд. Спартанцы защищались умело, но из-за наседающих бойцов им приходилось раскрываться, чем пользовались лучники, расположившиеся за спинами бандитов первой линии.
Самые дальние из них (от холма, разумеется) даже не успели сориентироваться, повалившись наземь от ударов клинков неожиданных врагов. Трио строгих миротворцев с ходу вступило в бой, решив воспользоваться популярным сегодня фактором внезапности. Леля и Мановар, давно приноровившиеся друг к другу, врезались в гущу бандитов, стараясь держать дистанцию и не мешать напарнику. Чемпион использовал широкие рассекающие размахи, а дэнсия легким ветром скользила меж растерянных врагов, чередуя в своем танце режущие и колющие удары.
Леля очень не любила убивать, даже бандитов, но в бою об этом приходилось забывать. Зато сразу бросилось в глаза, что в такой стычке – с кучкой людей – ей приходится в разы легче, чем в батальной схватке с целой ордой орков. Бандиты были одеты в легкие доспехи, имели множество открытых мест, в которые и врезались клинки, направляемые меткой рукой. Мановар же на такую мелочь, как кожаная броня, мог и вовсе не обращать никакого внимания.
Алебастр сначала с ксифосом в руке зорко следил за спиной Лели, но, убедившись, что эта спина совершает спасительно много оборотов в минуту, подхватил чей-то лук и принялся отстреливать лучников, расположившихся в дальних углах условного поля боя. К сожалению, последним двум защитникам Главки не удалось воспользоваться нежданной подмогой – они по очереди осели на колени, даже в последний момент стараясь зафиксировать щиты так, чтобы те прикрывали женщину. Мановар, понимая, что этот предсмертный жест не удержит дюжину бандитов и полминуты, вертясь вокруг оси, стал активно прорываться к даме. Его меч, высоту вращений которого он постоянно менял, высек в гуще слабо защищенных врагов коридор, и чемпион, наконец, прикрыл Главку спиной, оказавшись лицом к лицу с остатками бандитского отряда.
- Бежим! Это Леонид! – крикнул было один, но другой ухватил его за плечо:
- Это не Леонид, сука!.. Дерись!..
И тут же завалился на землю, хватаясь за пронзенное Лелиным клинком горло. Правда, стрела одного из уцелевших лучников свершила маленькую месть, сочно впившись дэнсии в ногу под самой кромкой чешуйчатой иридиевой юбочки, выйдя зазубренным наконечником с другой стороны.
- Ай!.. – вырвалось у Лели, и она, прихрамывая, остановилась, быстро превратившись из вихря в уязвимую цель. Алебастр ответным выстрелом угодил лучнику прямо в меткий глаз, но тут же бросил лук и с ксифосом подскочил к подруге, защищая ее от двух опомнившихся головорезов, ломанувшихся на легкую добычу. С другой стороны прорубал обратный коридор Мановар.
Один из головорезов поднял глаза, и они вдруг наполнились страхом. Леля с детской машинальностью повернулась по направлению взгляда, и наверняка получила бы от второго ножом прямо в спину, но Алебастр доказал, что в допамятной жизни имел право называться ловким, встретив своим ксифосом подлую руку.
И все же страх в глазах не был уловкой. Оставшиеся в живых бандиты действительно бросились наутек, однако источник страха оказался не только быстрым, но и мстительным. Шестеро воинов в прочных доспехах могучими шагами догнали беглецов за следующим холмом и молниеносно расправились с ними, в то время как седьмой подбежал к женщине и облегченно опустил меч, увидев, что с ней все в порядке, если не считать стрелы, торчащей в предплечье. Но по спартанским меркам – это почти погрешность.
Широкоплечий и видный, боец, судя по всему, был и достаточно благороден, так как моментально сориентировался и, шепнув что-то даме, спешно подошел к Леле, уже сидевшей на попе и обаятельно жмурящейся от боли.
- Как ты? – спросил он с тревогой, вложив в голос и максимум благодарности. Девчонка глубоко кивнула, сдув лезшую в глаза челку:
- Угу… Справимся. Ты Главкой займись – для нее стресс похлеще, видать…
Алебастр, воспользовавшись тем, что Леля отвернулась, украдкой изловчился и двумя молниеносными движениями сначала отломил у стрелы оперенье, а потом выдернул ее, схватив за торчащее острие.
- Ай! – взвизгнула дэнсия и машинально ударила барда по спине. Но тут же почувствовала, как в горящее от боли отверстие вливается хаома, коей, как выяснилось еще у Солида, и был компенсационно-подарочный эликсир от Авеста.
- А уклоняйся ты лучше, мы бы могли ее выпить! – пожурил пальцем Холли. – Напиток богов все-таки!
Благородный воин вздрогнул от голоса шустрого барда, который уже протягивал ему фляжку с «напитком богов».
- Мы не встречались? – спросил он, сдерживая дыхание и вглядываясь в лицо Алебастра. Тот встал и пожал плечами:
- Не уверен.
- Я – Леонид. А еще… я когда-то бывал на Гелэрисе… Давно…
- Леонид? – спросила Леля, подняв голову.
Воин усмехнулся:
- После Термопил это имя самое популярное в Лаконии, - он выжидающе смотрел на барда. Тот стоял, закрыв глаза… Потом открыл:
- Не помню, Леонид… Не помню… Мне ведь всего двадцать пять. А ты говоришь «давно»... Может быть, ты меня вспомнишь? Мне это важно.
Но воин уже успокоился:
- Да просто голос знакомый… И лицо немного. Но последние двадцать пять лет мы точно не встречались: я бы запомнил.
- А сколько тебе? – поинтересовалась Леля – воин не выглядел старше тридцати пяти, максимум, сорока. Но тут же сама себе нашлепала по губам. – Тьфу, пока мы тут в «помнишь-не-помнишь» играем, там Главка со стрелой мучается!..
Леонид кивнул и пошел помогать раненой…
* * *
Дружным кортежем они вошли в Лакедемон. Леонид нес на руках Главку, еще четверо воинов его «эномотии семи» на сомкнутых щитах несли трупы погибших, а двое остались сторожить остальные. Мановар с Алебастром уже спешились, и на лошади ехала только Леля, нога которой, хлебнув хаомы, почти зажила, но еще немного побаливала. Леонид дал указания забрать павших, отвел Главку к лекарям, а сам с тройкой гостей направился в свой дом.
…Этот дом был как-то подчеркнуто неказист. Спарта вообще выглядела откровенно убого, после красивого и богатого Дориона. В городе по определению не было стен, а постройки вызывали желание утопить зодчих в «вонючем колодце», о котором Леля услыхала по дороге от одного из бойцов эномотии. И в то же время здесь ощущался мощный дух, который превращал Спарту в куда более приятное место, чем гниющий Птолемик. Богатство – это умение обходиться меньшим, чем есть. И в этом смысле слова лаконцы были чрезвычайно богатой нацией.
То, что Леонид – царь; точнее, один из царей, ребята поняли по обращению одной из горожанок. Впрочем, воин тут же, уже машинально, поправил женщину:
- Леонид… - сказал он.
- Хм. Имя Леонид здесь, видимо, больше чем царь, - шепнул Леле Алебастр. Она кивнула.
* * *
Леонид чем-то напоминал Мановара. Ну разве что был более суров и менее тонок. А так схожесть имелась. Он тоже предпочитал молчать или говорить короткими фразами, хотя за этим вполне угадывался талант не только лидера, но и оратора. Глаза горожан сами собой притягивались к фигуре воина, где бы он ни находился, и Леля свои глаза на подобной податливости магнетизму царя тоже уже поймала.
Случившееся на дороге стало ядреным катализатором для миссии. Сложно оценить готовность спартанцев общаться без бэкграунда конкретно с этими гостями их города, но теперь волей случая и личной храбрости все менялось – их сразу выслушал сам царь Леонид, и, стоит заметить, к подобному подарку судьбы ребята оказались не очень готовы. Одно дело – ненавязчиво позаниматься открытой разведкой, выясняя настроения, а совсем другое – оказаться в статусе почти официальных послов Дориона, который невольно приклеился к гостям под весом их боевого подвига. И этих послов, закрепивших право быть услышанными с помощью своей и вражеской крови, готовы были слушать, не вникая в тот факт, что они вообще-то пришли не говорить, а слушать сами.
Раз такая оказия, почему бы и не изложить позицию патриотических ахейских элит самому Леониду, и хорошо, что в первые дни пути говорили не только об интересном, а и о деле. Это позволило теперь хоть сколько-то внятно сформулировать идею олимпийского единения перед капитолийской угрозой, и Леонид, ни разу не перебив, наконец, кивнул.
- Я поговорю с Сарпедоном – это наш царь, - сказал он. – Как я, только его мнение важнее. Есть еще эфоры. Не буду утомлять описанием нашей системы. В любом случае, такие решения, как союз с Ахеей, принимаются только Апеллой – общим собранием, где каждый – царь и каждый – эфор.
Вся тройка «послов» ощутила легкую дрожь от дыбом взметнувшейся перед ними перспективы. Парни приняли это молча, но Леля озвучила общий мандраж.
- То есть нам надо выступить перед народом?! – сглотнула она, понимая, что отступать некуда.
- Да, - просто ответил Леонид, и эта простота напоминала забивание гвоздем двери за спиной. Леля поморщила лоб:
- А кому лучше это сделать?
- Не знаю.
- А если нас начнут критиковать, ты вступишься?
- Постараюсь. Я – ваш должник. Личный.
- А… А… А почему ты так коротко говоришь?
- Слишком длинно действую.
- Хи… - девчонка пробовала на вкус новый в ее жизни типаж, понимая сейчас, что не так-то и велико сходство лаконского царя с Мановаром. – Такой невозмутимый… Тебя вообще можно вывести из себя?
- Вполне. Рассказом об острой необходимости союза с Ахеей.
- Ой.
Леонид без наглости, но уверенно поднял рукой подбородочек Лели:
- Не переживай… Я – ваш должник и не дам в обиду, даже если вас решат бросить в «вонючий колодец»… Кстати, ты сегодня отдыхай, лечись. А для парней у меня есть одно небольшое предложение.
* * *
Предложение заключалось в помощи эномотии Леонида уничтожить лагерь бандитов, посмевших сегодня напасть на его невесту. Один из раненых разбойников благодаря нехитрой, но очень действенной пытке сказал Леониду, где сейчас находится лагерь ненавистного для лаконцев бандита Кидалия, и подтвердил, что это именно тот дал приказ напасть на Главку. В честь этого царь выдал необычайно длинную для себя речь:
- Кидалий каждые пару дней меняет дислокацию. Илоты охотно принимают его, так как знают, что он наш враг. Два раза нам докладывали о его местонахождении, однако он ускользал, а потом подчистую вырезал доносчиков вместе с семьями… С тех пор мы никак не могли вычислить этого гада, и сегодня – лучший шанс за долгое время. Надо выступать прямо сейчас, иначе он сбежит. Мне нужны люди, чтобы окружить периметр, но я в свое время поклялся, что справлюсь с Кидалием своими силами. Поэтому не привлекаю никого из лаконцев, кроме эномотии – с ними мы связаны клятвой, а значит, моя клятва – и их клятва. Но люди реально нужны, поэтому я вам и предложил участие... Все, что найдете – ваше. Выжить не должен никто. Вопросы есть?
- Есть, - улыбнулся Алебастр. – Мы точно не виделись?
Леонид усмехнулся и похлопал его по плечу:
- Виделись… Сегодня…
* * *
Карательный отряд ворвался в лагерь разбойников с разных сторон. Те занимали сразу три соседних дома и, быстро сообразив, с кем имеют дело, попытались ускользнуть. Однако девятка бойцов перекрыла все выходы со двора, не пропуская мимо себя никого. Мановара немного покоробила легкость, с которой спартанцы расправлялись не только с бандитами, но и с илотами, жившими здесь, однако он в этой ситуации мог сделать лишь одно – убивать только тех, кто походил на бандитов, остальных попросту опрокидывая на землю ударами ног. Впрочем, это продлевало илотские жизни ненадолго – лаконцы, очевидно, настолько устали от шайки Кидалия, что убивали все, что движется. К тому же они так воспитывались: каждый илот был для них потенциальным врагом, которого надо убивать без колебаний…
Бой локализовался. Кидалий уже был убит, однако никто из спартанцев этого не знал – лидера банды никто из них в лицо раньше не видел – иначе головорез умер бы в тот же день. Остальные преступники жались к стенам, прятались в домах, но тем самым лишь выгадывали у своей грязной жизни лишние, никому не нужные мгновенья…
Алебастр отметил, как здорово владеет мечом Леонид. Он был весомо длиннее, чем ксифосы остальных спартиатов, но летал с удивительной легкостью и точностью. Еще ни разу царь не рассек чистый воздух – каждый взмах завершался чьей-то смертью. Взмах – голова в сторону, взмах – рассечение… И только какой-то чрезмерно шустрый, невысокий бандит в капюшоне, наконец, умудрился дважды уклониться от разящего клинка. В его движениях сквозила неуловимая насмешливая легкость, словно он дразнил царя…
Он уклонился бы и от третьего удара, но Алебастр, увидев, что в руке мелькнул кинжал, решил перестраховаться и пришел Леониду на помощь. Его боковая атака застала врага врасплох. Тот сумел ускользнуть в сторону и от бардовского клинка, лишь скользнувшего по руке, однако благодаря этому меч Леонида, наконец, зацепил увертливое тело, хорошенько резанув по животу.
Самое удивительное, что даже ранение не сказалось на ловкости упрямца. Он воспользовался секундной успокоенностью противников и юркнул-таки между домами. Алебастр подумал, что это, наверное, и есть главарь, и рванул следом, однако беглеца уже не увидел.
- Кидалий? – крикнул он Леониду. Царь покачал головой:
- Тот крупнее был, как описывали… Не убежит, - махнул он рукой в сторону беглеца. – Там Этеокл караулит – добьет…
Алебастр кивнул, но все равно побежал.
Бой уже закончился, и спартиаты деловито добивали раненых, зачищая дома и сараи. Бард зашел в один из домов. Там было пусто. Холли, не чуравшийся ничейного добра, прихватил со стола небольшую шкатулку с драгоценными камнями и уже собирался выйти, как вдруг на макушку что-то капнуло. Он отскочил и задрал голову – ничего. Потрогал волосы – кровь… Еще раз пригляделся и увидел щель чердачного люка. Потолок был невысокий, а лесенка, стоявшая в углу, наконец, приобрела смысл.
Вытащив спрятанный было меч, Холли полез на чердак. Осторожно откинул люк и тут же на всякий случай уклонился от потенциальной атаки, которой, впрочем, не состоялось. Держа меч впереди лица, бард медленно выбрался наверх и в полутьме увидел картину, которая заставила его покрыться мурашками. Красивая девушка лежала на спине, сжимая одной рукой кинжал, а другую – прижав предплечьем к животу. Большущие голубые глаза с интересом посмотрели на Холли, и рука, разжавшись, выпустила кинжал.
Алебастр, как завороженный, смотрел на удивительное лицо, которое показалось ему не только невероятно красивым, но и каким-то родным. Он с трудом отвел взгляд и посмотрел на рану. Плащ был откинут, под ним выглядывал только костюм, вроде Лелиного, а поперек смуглого живота шел не смертельный, но довольно глубокий порез. Бард даже не вспомнил слова Леонида насчет «убить их всех», а быстро достал флягу с хаомой и, не экономя, от души полил на рану от одного края до другого. Личико поплыло благодарной улыбкой сильного человека. Указательный палец девушки скользнул по затягивающейся на глазах ране, тыльная сторона ладони ловко отодвинула синюю накидку барда, и палец кровью нарисовал около подмышки сердечко, в то время как глаза продолжали, не отрываясь, пускать лучи в глаза Холли…
- Я найду тебя… - шепнули ее губы еле слышно.
Бард положил флягу рядом с раненой и кивнул.
Входная дверь скрипнула.
- С тобой все в норме, Холли? – спросил спартиат. Бард мгновенно преобразился, надев на себя костюм пренебрежительной решительности:
- Да, Этеокл! – музыкальный слух безошибочно различал голоса.
- Все зачистили. Здесь чисто?
- Угу, - Алебастр полез вниз.
- А чо за кровь на полу?
- Да прятался тут один. Я его перепрятал в царство Аида! – Холли спрыгнул с третьей перекладины и подмигнул Этеоклу. Тот улыбнулся:
- Шутник!..
Алебастр ненавязчиво поправил накидку, прикрывая обжигающее его сквозь кожаный доспех сердечко, и, пропустив вперед лаконца, вышел во двор, чувствуя, что и собственное пульсирует как-то совсем необычно…
* * *
Леонид сдержал слово. Когда Апелла зашумела, начав с первых же слов Мановара голосить, что ахейцы – предатели, царь подошел к тройке неформальных парламентеров.
- Друзья мои! – обратился он к спартиатам, заполонившим убогую площадь в центре города. – Вы все знаете, как я относился к союзу с ахейцами. Никак я к нему не относился! Я не верю ахейцам с тех пор, как они предали нас в войне с лидийцами. Однако я прошу вас выслушать наших гостей, которые не словами, а делами доказали, что являются честными и благородными воинами, готовыми прийти на помощь.
Народ притих. Мановар кивнул:
- Спасибо, Леонид… Вы знаете… В детстве я был говорливым мальчишкой. До тех пор, пока мой наставник не рассказал о царе Леониде и о вас – спартанцах. С тех пор я стараюсь говорить делами. Мне еще далеко до вашей легендарной лаконичности, но направление выбрано. Я не льстец. И не буду расхваливать вас, утверждать, что именно ваш образ жизни – самый правильный. Но могу сказать, что для вас он – идеален. И для всего мира важно, чтобы вы оставались собой. Такими, какими вы прославили себя в легендах. Какими вновь всегда становились даже после попыток зачем-то меняться, как это произошло, например, в славной истории с царем Стаматисом, вернувшим вам истинную Спарту... Теперь о сути. Ланиста – это не повод для повторения легенды. История не повторяется в чистом виде. Я понимаю, что каждый из вас надеется прославить свое имя в веках, повторив подвиг царя Леонида и его воинов. Тем более что, как на заказ, у вас сейчас есть еще один доблестный лидер, носящий это же славное имя… Но подумайте: нужен ли Спарте еще один такой же подвиг? Или пришло время для других подвигов? Если капитолийцы и ахейцы объединятся, то никакая воинская слава и сила не спасет вас от поражения. Хватит жить легендами прошлого! В настоящем у вас нет шансов в одиночку выстоять против всех.
Народ зароптал было, но Леонид, внимательно слушавший Мановара, поднял руку, успокаивая толпу.
- И это не ваша слабость. Это шанс найти в себе новую силу! Силу духа. Не ту силу, которая говорит: «Умри, но сражайся!», а ту, которая говорит: «Сильные умеют прощать!»… Ахея далека от идеала. Там живут люди, которые готовы продать Акрополь Корнеллию. Но там также живут люди, которые хотят сражаться с легионами. И не просто сражаться, а делать это плечом к плечу с вами!.. Для Ахеи сейчас нет прямой угрозы. Ланиста сулит ей большие выгоды, только бы Дорион оставил вас одних против легионов, а еще лучше – помог им. И можете не сомневаться – если такой бой состоится, и вы проиграете, Лакедемон на этот раз сметут с лица земли. В Дорионе и Ланисте знают историю и понимают, что оставить тысячу спартиатов, значит, через сотню лет получить десять тысяч врагов, готовых ради мести умереть сотню раз… Поэтому вас просто уничтожат. Всех. А кого не уничтожат – добьют илоты. И в Ахее это понимают. Но не хотят использовать шанс навсегда избавиться от соседа, с которым за тысячелетие было больше непонимания, чем с любым другим народом. В Ахее, которую массово атакуют шпионы Корнеллия, люди думают, как сохранить единую Олимпию. И если Ланиста и дает повод для новой легенды, то это не легенда о гибели спартанцев – пусть даже самой героической гибели в истории. Это должна быть легенда о жизни, а не о смерти. Легенда о том, как общий враг сплотил братские народы. Вы считаете подвигом героическую смерть в коротком бою? Я согласен с вами. Это подвиг! Но не меньший подвиг – героическая жизнь в долгой дружбе! Легче один раз умереть, чем много лет уживаться в мире с братским народом! И я предлагаю вам совершить этот подвиг, а первый – оставить тому, кто его совершил, и кого превзойти все равно не удастся – легендарному царю Леониду Термопильскому!..
Настроение Апеллы было противоречивым. Ясно, что даже упрощенная речь Мановара не для всех была полностью понятна. А мировоззрение за пять минут не меняется… Впрочем, это если оно не готовилось к такому изменению год за годом, как у одного из слушателей…
Леонид медленно вышел в центр:
- Я сначала хотел просто отпустить этих ребят с миром. Просто отпустить, чтобы вы не бросили их в «вонючий колодец», как часто поступали с их предшественниками… И даже то, что в Дельфах Главка услышала от пифии пророчество, требующее союза с Ахеей, меня не убеждало. Однако… Мне не стыдно признаться. Я послушал ребят и согласен с ними… Я не один год ждал, когда же у меня появится возможность умереть так, как сделали это триста спартанцев царя Леонида. Как и раньше, наша семерка не боится умереть, но теперь я задумался: а может быть, самый большой подвиг – это жить? Мне умереть куда легче, чем примириться с ахейцами. И что же: я – спартиат – должен идти по легкому пути?.. Так что, задумайтесь, братья. Я предлагаю согласиться на союз с ахейцами. А если они нас обманут, то умереть мы всегда успеем.
- Если Ахея заключит договор с Ланистой – я приду и сама прыгну в ваш «вонючий колодец»!.. – выкрикнула Леля. Ее изящная, полуголая фигурка так трогательно и хрупко смотрелась среди фигур трех выразительных мужчин, что даже суровые спартиаты умилились.
Мановар погладил подругу по плечу:
- Да простит мне это отважная Леля, пришедшая к вам с далекого востока ради единой Олимпии, но я возьму ее клятву на себя.
Дэнсия хотела было возмутиться, но чемпион сейчас вошел в тот свой образ, которого она пускай и не побаивалась, но как-то особенно уважала.
- Что решает Апелла? – спросил Леонид. Голоса зазвучали стройно. Готовность парламентеров к поступку и слова Леонида, уважаемого даже сильнее, чем более официальный царь Сарпедон, принесли плоды.
- Шанс! Шанс! Шанс!.. – раздалось над площадью. Леонид повернулся к гостям:
- Мы даем Ахее шанс на союз. Если они не подведут, как делали это ранее, то мы вместе с ними встретимся с легионами в бою. Если же подведут – мы всегда готовы к героической смерти.
- Ну, и если подведут – ждите меня в гости, - улыбнулся Мановар.
Пантеизм, или Игра в прятки с Богом
- Повернутый все-таки народец эти спартанцы, - мило кривилась Леля, когда они с ребятами отчитывались перед Адрастом. – Их можно уважать и все такое, но жить с ними нереально. Хорошо, что Мановар их убедил. Теперь пусть учится дышать под водой.
- Да я не то чтобы особо убедил, - чемпион был несколько хмуроват. – Мои слова пролетели мимо них. Я и правда не знал, что сказать всем этим воякам, и был не особо убедителен, если начистоту… Убедила их реакция Леонида и Лелин жест, конечно.
- Да, до Леонида тебе удалось достучаться. Неизвестно, что он там себе надумал, но получилось в точку.
Наварх покивал:
- Это моя вина. Следовало настроить вас и на вероятность публичного выступления. Честно сказать, даже не думал, что до этого дойдет – привык уже к нашим местным штучкам и не учел цельность лаконцев. Для них ведь реально нет понятия предварительных соглашений, выяснения мнений, прощупывания почвы… И вместо кулуарных бесед вам пришлось, по сути, делать публичное официальное предложение… А частные беседы и публичные – особенно перед лаконцами – это огромная разница. Там особая риторика нужна, и чем красивее речь, тем скорее их это отпугнет.
- Потому-то мы и не стали подключать Алебастра, - согласилась дэнсия. – Хотя все равно странно, как можно с недоверием относиться к человеку, раз он хорошо говорит. Вроде как, если говорит умело, значит в делах – слаб. Холли наш вон и говорун что надо, и в деле хорош.
- Ты еще не знаешь меня в деле, - подмигнул бард, но как-то инертно. Он был немного рассеян в последние дни, а о причине рассказал лишь вчера – на подъезде к Дориону, когда Леля уже вконец измотала его заботливо-неугомонным любопытством. Причем бард уже пожалел об этой откровенности, ибо теперь Леля донимала его уже подколками.
* * *
Они сидели в доме Протея. Философ самостоятельно разливал компот и говорил о философии. Он уже узнал, что, или, точнее, кто влияет на Креонта, а потому позволил себе для начала поговорить на отвлеченные темы с приятными собеседниками.
Леля как-то ненароком упомянула Хорхе с его садом и посмеялась: мол, в следующей жизни Протей может очень удивиться, обнаружив, что он не просто, скажем, муравей, а вполне себе кувшин или (она сделала невинное лицо) – пребанальный комок алебастра. С системой реинкарнаций Леля была знакома еще в монастыре и уже вспомнила это. В итоге дэнсия с чисто женской легкостью объединила две теории в одну, нечаянно став автором гипотезы о технологических перевоплощениях.
- А вот и не удивлюсь! – парировал философ. – Более того, зачем ждать следующей жизни? Мы и в этой жизни – то же самое, что кувшин и комочек алебастра.
- Это как?
- Элементарно. Из древности до нас дошли знания, что все на свете состоит из одинаковых частичек-элементов, которые просто по-разному располагаются и комбинируются. Пока не удалось подтвердить эти легенды, но некоторые философы – натуралисты – вроде как тоже приходят к похожим выводам. Они рассматривают все через линзы ханьского изобретателя Ли Вен Гука и добились того, что видят, как в капельке воды плавают невидимые глазу организмы. И те тоже состоят из чего-то еще более мелкого… Вывод напрашивается сам собой: когда-нибудь получится разглядеть самые мелкие частички (их уже называют атомами), которые совершенно одинаковы. Это такие себе кирпичики, из которых построен весь мир: от песчинки до человека.
- Это очень интересно… А как сочетается это все, что ты сказал, с тонкими планами?
- Тонкие планы я не трогаю. Я понимаю, что они, скорее всего, есть, но не берусь постичь их разумом. Они ничему не противоречат в моей теории пантеизма… Возможно, это какие-то еще более мелкие частицы, чем кирпичики-атомы. Возможно, это разновидности эфира, который невидимо для наших чувств окружает нас… Это уже детали.
- А что тогда главное?
- Главное – это единство мира. Весь наш мир – это единство. И это единство и называется Богом.
- Выходит, Бог – это все вокруг?
- Не только вокруг, но и внутри! Ты – это часть Бога, я – часть Бога, компот, который мы пьем – тоже часть Бога.
- И даже то, во что он превратится? – усмехнулся Алебастр.
- Именно!.. Все сущее.
- Хи. А… а нежить?
- И нежить тоже. Нет ничего, кроме Бога. И все – это Бог.
- Так, - задумалась Леля, любившая ясность и старавшаяся каждое новое знание вплести в свою нехитрую систему мироустройства, которая как-то лихо отбрасывала всегда все лишнее, оставляя только рациональное зерно. – Ничего, кроме Бога, нет! Это ясно. Допустим. Но ведь появляется вопрос: а есть ли тогда Бог вне всего?
- Полагаю, нет.
- То есть Бог – это и есть наш мир?
- Да.
- А мы – это букашки, которые живут в капельке воды и составляют ее? – добавил Холли.
- Вроде того. Мы все – это Бог, мы живем, умираем и возрождаемся уже в другом виде, но остаемся Богом, просто, подобно глине, меняем форму.
- Позволь поинтересоваться, кто «мы»? – зацепился бард. – Кто такие мы, если все является одинаково Богом? Нет ли здесь обезличивания сути?
- То, что мы считаем личностью – просто форма, тело, одежда.
- И на кого это все надето? Где зерно, если шелуха – это тоже зерно? Кто сейчас разговаривает с тобой, спрятавшись в мою одежду, в мое тело, в мои мысли?..
- Моя теория не предполагает пока таких точных ответов. Опытных знаний недостаточно, а рассуждать, полагаясь лишь на гипотезы, я не хочу… Мне достаточно того, что я вижу мир единым. И это единство и есть Бог. Все ж разумнее, чем рисовать Творца седым старцем, как это нередко делают мистики и жрецы.
- Твоя теория интересна, Протей, - вдумчиво произнес Мановар. – Но лично меня смущает-таки обезличивание Творца. Получается как-то, что он и не в курсе, чем мы занимаемся, как и мы не предполагаем, что сейчас делают неразличимые глазу букашки внутри нас.
- А что здесь пугает?
- Равнодушие… Мне, если честно, все равно, что и как делают букашки, которые живут во мне. И очень грустно представить, что наши дела и мысли для Бога так же безразличны.
- Тогда начни с себя – стань неравнодушным богом для своих букашек.
- Я-то стану, но червь сомнения будет грызть меня и говорить: «твой Бог равнодушен! Все, что делаешь – бессмысленно!». А после появится и новая мысль: «раз Богу все равно – делай что хочешь!..».
- А потом из этой системы и сам Бог исчезнет! – добавил Алебастр. – Ведь что тогда Бог, если он обезличен и равнодушен? Твои же последователи и вычеркнут его из твоей теории. И тогда все это единство станет мертвым… Очень уж тонкая грань: Бог везде и Бог нигде.
- А единство твое, Протей, и так мертвое! – безапелляционно добила дэнсия, бесшумно хлебнув компота. – Ты говоришь о единстве мира, а сам ненавидишь Ланисту.
- Правильно. Не люблю Ланисту за то, что она нарушает целостность и гармонию.
- Целостность и гармония – внутри!.. Место Ланисты займет другая страна. Легко любить мир, но сложно любить соседа – так, кажется, кто-то говорил еще в монастыре. И это очень странный Бог, чья правая рука ненавидит левую и норовит побольнее ущипнуть ухо.
Протей призадумался, выпил компот. Потом признался:
- Когда Анакреонт сказал мне, что вы сумели смутить его и поменять его взгляд не только на жизнь, но и на его хваленый эпикуреизм, я посмеялся… Думал, старик перепил… Но вы действительно интересная тройка, способная пошатнуть систему мироустройства и подвергнуть сомнениям любую теорию… Возможно, потому что сами – практики в чистом виде… Но мне в связи с этим интересно: вы только разрушаете или у вас у каждого есть свои теории мироздания? Или даже одна на всех?
Ребята переглянулись. За всех ответил Алебастр, который был самым трезвым в тот вечер, когда они каждый обменивались взглядами на мир.
- Своей стройной системы у нас нет. Разве что у Лели. Но и то она у нее если и есть, то внутри! Эта система работает, судя по самой Лельке и прущей из нее гармонии. Но очень сомневаюсь, что наша красавица сумеет нам изложить эту систему словами. А у нас с Мановаром четких теорий и нет – потому мы и ищем ту, которая нас устроит и устоит перед вопросами. Но пока, к сожалению, у нас получается разрушать все теории, что мы встречаем.
- Может быть, проблема в том, что вы ищете теорию, которая устроит, а не которая ближе всего к истине?.. Вы хотите видеть Бога таким, каким хотите, а не таким, каким он является.
- Вот! Все верно!.. Мы думали об этом. И тогда надо взять кусочек теории Эпикура и пытаться радоваться тому Богу, который будет ближе всех к истине.
- А как вы определите?
- Логика и чувства. В твоей системе, только ты не обижайся, я засомневался и логикой, и чувствами при всей ее прелести. Мне понравился посыл Эпикура, насчет радоваться всему, но это не так теория, как просто совет. Тебе сложнее – ты строишь целую теорию, к которой, конечно же, легче придраться.
- Возможно, идеальной системой была бы та, в которой твоя конструкция наполняется большими чувствами, любовью и к этому добавляется умение радоваться каждому мгновению, - предложил Мановар.
- Ну, это нечто вроде восточных учений получается, - задумался философ. – Там и единство, и любовь. Хотя, насколько помню, чаще не любовь, а отречение.
- Так зачем тогда обязательно придумывать свою теорию, если уже есть более четкая? – громко зазвенела Леля. – Просто чтобы себя потешить – посмотрите, какие мы умные? Зачем каждому обязательно добавлять свое и переживать, если и без него уже все и так понятно, красиво и стройно? Вот каждый и тянет на себя плед, чтобы гордыню потешить, а люди потом путаются во всех этих учениях. Нет бы всем вместе – единую систему придумать, «теорию Всего». Ну, или восстановить, если она уже была у древних, а просто обросла шелухой из-за умных и нескромных… А вообще, мне кажется, что Бог во всем! Но это даже не твой пантеизм, Протей, а, скорее, христианство… У них это называется святой дух. Этот дух есть во всем, что создано Богом, этот дух как бы и является Богом. Но, во-первых, все остальное – это не Бог в чистом виде, хоть и его творение. А во-вторых, Бог есть и вне этого святого духа. И его частички в нас – и есть то, на что надевается ум, тело и одежда!..
- Чует мое сердце, - улыбнулся Мановар, - что мы скоро потеряем Лелю где-то в районе Саула.
- К тому же так, как ты говоришь, считают только некоторые христиане. Другие говорят, что дух святой только в тех, кто становится христианином, - добавил бард, имевший опыт общения с христианами, довольно густо бродящими по всему Вендору.
- Ну так понятно, что эти, последние, просто выдумали всю эту ерунду, чтобы побольше христиан привлечь. Видите – не только из-за гордыни отсебятину несут, а и с другими умыслами… Но сути-то это не меняет.
- Сейчас не меняет, - вздохнул Протей, - но через век не только поменяет, но все уже и забудут, что дух святой есть где-то, кроме креста самого главного священника… В любом случае, спасибо вам за беседу, приступим, пожалуй, к делу, а Леля меня очень удивила глубиной размышлений. Признаюсь, я, после твоего непонимания самых элементарных вещей в политике и социальных интригах, подумал, что ты остановилась на уровне большинства моих гетер. Но очень рад признать свое заблуждение – сегодня твои мысли были редки, но очень глубоки и, главное, точны. Как так получается, что ты не видишь простых вещей, но зато умудряешься проникать в самую суть?
Леля засмущалась.
- Не знаю… - потеребила она кончики пальчиков. – Наверное, просто те вещи мне неинтересны, что ли... А мыслить о Боге, о мире, о причинах – мне интересно. Бывает же один склонный к счету и чертежам, а другой – к словам… Так и тут. Ну, или это вложено как-то и прорывается само. Пока спала, слышала, или в Алефе увидела... Я честно не все понимаю, что говорю, так глубоко, как это понимаете вы… - она подняла на философа глазки, и в них пробежал добрый чертик. – Но, разумеется, я глубоко оскорблена сравнением своего ума с умами ваших гетер!.. – шутливо помахала она пальцем и рассмеялась своим чудным смехом, который моментально смыл со стола всю ту интеллектуальную тяжеловесность, которую там нагромоздили мужики.
Все вы, бабы – стервы!
- Что ж… - поделился философ. – Я практически выяснил, в чем причина метаморфоз, происходящих с Креонтом. Но, как обычно: выяснить – это лишь полдела. А в нашем случае – значительно меньше. Ведь, как я и подозревал, и опасался, мы почти наверняка имеем дело с одной очень непростой женщиной, судя по всему, и прихватившей нашего стратега.
- С гетерой? – заинтересовался ненасытный Алебастр. Протей кивнул:
- Более того – с королевой гетер Дориона. Неофициальной, разумеется. Но это ничего не меняет – Гесиона уже несколько лет считается непревзойденной в своем тонком ремесле и более других имеет право считаться той, кто превратил это ремесло в настоящее искусство.
- Так ты же с ними дружишь – не можешь на нее повлиять? – Леля попробовала найти себя и в светских вопросах. Однако пока безуспешно. Философ улыбнулся:
- Гетеры – это не отряд гоплитов. Они очень разобщены, каждая хочет быть лучшей и испытывает к конкуренткам весь спектр негативных женских чувств, которых ты, к счастью, кажется, просто лишена.
- Гетеры, Лель, - пояснил Алебастр, - это две сотни змей, живущие в одной комнатенке. У них красивая раскраска, они гибкие, ловкие и ядовитые. И за право полакомиться самой жирной мышью готовы отравить ядом всех остальных претенденток.
- Но я слышала, что ахейские гетеры – это не просто продажные женщины, а образованные дамы: танцуют, поют, знают поэзию и, - дэнсия показала рукой на Протея, - стараются разбираться в философии.
- Это не мешает им оставаться змеями, Лель. Причем, как у самых ядовитых змей – самая броская раскраска, так и у гетер: чем тоньше она воспитана, тем коварнее и изощреннее такая дамочка в борьбе с соперницами.
- Не знаю насчет змей, - поводил глазами философ, - но с гетерами ты абсолютно прав, мой юный друг. Всегда отмечал, что тонкость никак не связана с духовностью. И если простые продажные женщины могут поругаться друг с дружкой или просто поколотить, то более тонкие натуры – обязательно отравят или добавят в краску для лица что-нибудь, разъедающее сопернице глаза или губы…
- Не пойму, кстати, зачем женщины красятся, - вмешался Мановар. – Леля вон не красится, а красивее любой гетеры.
- Я крашусь! – возмутилась Леля. – Просто редко, и ты никогда этого не замечаешь… - взгляд потеплел. – Но спасибо…
- Не всех судьба наделила такой внешностью, как Лелю, - рассудил Протей. – Но женщинам хочется быть красивыми, вот они и прибегают к помощи кос-метов, либо сами учатся применять всякие средства.
- Просто все они путаются между «подчеркнуть достоинства» и «пытаться быть лучше, чем есть»! – обличил дам Алебастр. – Если Лелька красит волосы, иногда подводит глаза и добавляет оттенков векам или губам, то в этом – желание разнообразия. А когда раскрашивают себя театральным гримом и бродят по улицам, то это уже явное желание себя продать. Гетерам это простительно – у них работа такая: продаться подороже. И мужчины знают это. И заранее делают скидку на то, что перед ними – гетера: женщина-образ… А вот подражание гетерам со стороны простых дам – это обман.
- Так нам надо ходить в старых туниках, с немытыми ногами и грязными волосами? – вступилась за свой пол дэнсия.
- Вам надо ходить в том, что вы будете носить, когда заграбастаете себе мужа. Зачем экономить, копить на наряд аристократки и искать в нем мужика, если после свадьбы этот наряд полетит в сундук, а вы будете щеголять перед мужем в грязной одежде крестьянки, каковой были и останетесь до смерти?
- Ну а кого найдет себе девушка в наряде, замызганном землей? – попробовала продолжить спор Леля, но быстро согласилась. – Хотя ты, в общем, прав. Просто мне за нас немного обидно, когда такие щелкопёры, как ты, на нас нападают.
- Конечно, прав! Девушка-крестьянка найдет себе парня-крестьянина в такой же замызганной рубахе. И если им так хочется чего-то чистого и светлого – пусть накопят на дорогие одежды и радуют друг друга. Но уже после свадьбы! В противном случае – это обман! В итоге какая-нибудь крестьянка Дуся, выдавая себя за аристократку Дульсинею (пусть не обманывая на словах! Обман – уже во внешнем образе!), находит лопуха, который влюбляется именно в образ аристократки. А уже после свадьбы понимает, что настоящая Дуся – это крестьянка. Пусть она сто раз хорошая, как многие крестьянки – но влюбился-то наш лопух в другую – в «аристократку»!.. И ведь Дусю ждал на покосе тот, кто полюбил бы ее именно Дусей. А она в это время строила из себя ту, кем не является, чтобы найти того, кому как Дуся – нафиг не нужна!..
- Слушай, ты-то чего распереживался? Уж кто-кто, а ты и женитьба – это слова с разных островов.
- А может, потому я и такой? Устал искать любовь и решил заменить ее короткими интрижками! Раз вы все равно обманываете и прикидываетесь другими, то я беру только этот выдуманный образ, пользуюсь им, получаю наслаждение, а потом ускользаю!
- А! Так ты целую теорию придумал, чтобы оправдать свою слабость к дамам?
- Почему слабость? Слабость – это когда не можешь. А когда можешь – это сила.
- Сила – это когда мужчина может удержать себя в руках. Вон, Мановара демоницы соблазняли, а он – ноль внимания. И даже перед опупительнейшей богиней устоял! Учись!..
- Ну ты теперь еще нас страви, - улыбнулся чемпион. – В том, что устоял, никакой моей заслуги – это было со мной с тех пор, как я понял, что такое страсть… Да и Лилит меня не соблазняла – просто общались. Не думаю, что я бы устоял, если бы она решила это проверить.
- Лилит? – удивился бард. – А почему не рассказывал?
- Это личное! – отрезала Леля, но тут же сама не удержалась и громким шепотом добавила. – Там, кажется, любовь. Уж больно странно она себя вела.
- Лель, не гневи богов, - смутился Мановар. – И не выдумывай, чего нет. Просто я ее немного прогневал при первой встрече, вот она и зацепилась. Хотя то, что мне после нее никакие суккубы не страшны – это правда. Это как лицеистки после самой лучшей своей наставницы.
- Хм… По поводу лицеисток я бы не был столь однозначен, - хмыкнул Протей немного неожиданными для философа нотками. – Многие, кто безразличен к наставницам, не может устоять перед лицеистками…
- Так вот почему ты у гетер преподаешь? – с плеча рубанула откровенная Леля, вгоняя в краску Протея. – Я начинаю тебя бояться! – ее шутливый шепот не дал философу по-настоящему смутиться.
- Оставлю свое темное прошлое в секрете, - снова хмыкнул он. – А вообще, я хотел сказать, что способность Мановара противостоять искушениям может нам очень пригодиться.
- Ну вот, - разочарованно выдохнул бард. – А я уже думал, задание по выводу королевы гетер на чистую воду будет поручено мне!..
- Тебе нельзя. Ты получишь наслаждение от ее выдуманного образа и ускользнешь ни с чем. А нам надо узнать у нее все секреты, которыми она захомутала стратега, – дэнсия загадочно прищурилась. – К тому же нечего отвлекаться на гетер – жди свою любовь, которая не стала притворяться и обманывать, а сразу предстала перед тобой в настоящем виде – в бандитском логове в луже крови из порезанного пуза и с сердечком под мышкой!.. – Алебастр аж дернулся – между прямотой и хамством тонкая грань, и от разошедшейся Лели сегодня доставалось всем…
- Лужа крови, порезанное пузо, сердечко… - раздался девичий голос на лестнице. – У кого-то из твоих друзей, Протей, чертовски интригующие фантазии!
С лестницы в зал вошла худенькая девушка в элегантной зеленой тунике с причудливыми вырезами. Длинноногая гостья, улыбаясь уверенной улыбкой, села на пятый пустующий стул, чье предназначение уже заинтересовало неугомонную Лелю, которая, отвлекшись на философию, просто забыла спросить об этом у хозяина.
- Фиона! – кивнула девушка с выражением лица, которое как бы продолжало: «Можете начинать меня обожать».
Ребята представились.
- Леля, - мило потрогала худую ручку дэнсия, любуясь объективной красотой Фионы. – У тебя так широко посажены глаза. Как у Лилит. Да, Мановар? – она посмотрела на чемпиона, потом перевела глаза на барда и потрогала язычком губу. – Да… Холли… Ты прости, пожалуйста, если обидела… Меня что-то заносит сегодня…
Гостья заинтригованно улыбнулась:
- С вами жутко интересно!.. И Лилит… Это та самая?.. – сверкнула она своими огромными, зелеными глазами, поставленными действительно очень широко. Даже, кажется, чуточку шире, чем стоило…
* * *
Гостья оказалась гетерой. Протей пригласил одну из своих учениц неслучайно. Он поделился с ней планом и предложил принять участие в разоблачении Гесионы, что привело Фиону в состояние, близкое к эйфории. Она была довольно мила в своей юной, неоперившейся стервозности. В фигуре доминировало что-то подростковое: небольшая грудь, длинная шея, очень узкая талия, худые ровные ноги… Фиона являлась полной противоположностью тому образу, который прочно приклеился к ее имени во времена, близкие к написанию книги, благодаря спутнице одного неряшливого, но доброго огра.
У нее, вероятно, была превосходная интуиция на мужчин, в том смысле, что с каждым она вела себя в максимально удачной для них манере в конкретный момент времени. С Мановаром она выбрала дружескую волну, отличаясь от Лели лишь большим кокетством. Алебастра, слегка загрустившего при воспоминании о загадочной бандитке, почти не замечала, однако не преминула послать и ему пару выразительных, многообещающих взглядов, как бы с прицелом на более подходящее будущее. К Протею она давно относилась двояко: с подчеркнутым инфантильным восхищением как к наставнику и с некоторой бесстыдной инфантильной же развязностью, свойственной девочкам-подросткам, в 14-15 лет вдруг вообразившим себя женщинами.
Фиона была старше – ей уже исполнилось семнадцать, однако слава о ней гремела и вовсе лет с тринадцати, когда девочка из вполне аристократической семьи победила на конкурсе юных гетер своих более взрослых и зрелых соперниц. Уже тогда многие богачи приметили потенциальную королеву изысканных удовольствий и нетерпеливо считали годы, когда смогут, наконец, написать на стене ее дома сумму, предложенную за специфическую дружбу с зеленоглазой красавицей… Поэтому, когда девчонка по исполнении 16-ти не отреагировала на первую сотню внушительных предложений, лелеянный годами огонь намеченного сладострастия сжег добрый десяток неудачливых писак. Были случаи самоубийств, кровавых разборок между претендентами, один похотливец с сорванной от страсти крышей совсем недавно напал на гетеру на берегу моря, однако, по словам Фионы, споткнулся о камень и дважды наткнулся на собственный нож…
Сама же красотка словно наслаждалась своей неприступностью. В деньгах она не нуждалась: родители, слепо любившие доченьку, потакали всем ее капризам, главным из которых было, разумеется, само желание обучаться искусству гетеры. Правда, в последнее время жила Фиона отдельно, а дороговизна ее нарядов и украшений не укладывалась даже в условную налоговую декларацию родителей. Однако ж в Ахее не было ни деклараций, ни принципиального желания выяснять источники дохода неприступной гетеры.
Если и был кто-то, кто мог бы этого желать, то только Гесиона. Ее слава началась в двадцать и за прошедшие десять лет не угасала, а только периодически возрастала: когда во время публичного выступления с танцами, когда при появлении в списке счастливчиков нового героя, делящегося впечатлениями с друзьями, а стало быть, и со всем городом… Но не только этим славилась гетера номер один: Гесиона по праву считалась локомотивом расцвета женской активности и в социальной сфере. Яркая, напористая, смелая, она своим примером помогла переосмыслить само восприятие женщин обоими полами; и вызревающий (а в искусстве уже вовсю заявленный) в традиционно патриархальной Ахее культ женщины – Гесиона имела право связывать с собой больше, чем любая другая дама Олимпии.
Годы берут свое, королеве гетер Дориона уже давно было ясно, что претендентка на ее трон нашлась, но от прямой борьбы она, кажется, отстранилась. По крайней мере, ассоциируется Гесиона уже больше с социальной активностью вместо сексуальной , а последний год почти официально числится женщиной стратега Креонта, который, по занятному стечению обстоятельств, именно за это время кардинально изменил свой взгляд на геополитику.
Компания просидела у Протея до самого вечера, давно сменив компот на вино и метаксу, очень живо пообщалась, а уже в середине следующего дня Мановар под видом купца вместе с Лелей пошел в дом к Гесионе, чтобы попробовать выяснить, каким образом она столь глубоко пустила корни в голову стратега.
* * *
… - Она использует вот это зелье! – как обычно, спокойно поведал Протею чемпион, сразу от Гесионы отправившийся к философу, где уже ждали его друзья, в том числе и Леля, ушедшая раньше по причине отыгрыша роли охранницы-эскории. Уставшая от вялых ночных потуг стратега, гетера не устояла перед могучей мужественностью красавца-гостя, попыталась соблазнить его, а когда обычные средства не помогли, подала ему вино, в которое наверняка что-то подлила.
Фиона осторожно попробовала губами остатки вина из бокала, который чемпион просто внаглую вынес из дома.
- Это вкус зелья Медеи, - закивала юная гетера. – Огромная редкость. Нам на обучении давали только губами попробовать, чтобы знать, если кто-то захочет нас подпоить. Вызывает кошмарную страсть на уровне сумасшествия. Но это она его уже год им поит, что ли? Оно же очень редкое!.. – гетера вдруг посмотрела на почти пустой бокал, потом на Мановара. – Ты вылил остальное или выпил?
- Выпил.
- Ого… - стрельнула глазками девчонка. – И не набросился на нее? Не стал думать, что она твоя самая желанная на свете?
- В очередь пусть встанет, ведьма престарелая! – заявила Леля, гордая за друга. – И не от таких отбивались.
В чьих-то устах это звучало бы хамовито, но из Лелиных вырвалось невинной шуткой. Все посмеялись.
- Так было или нет? – не унималась Фиона.
- Да не было ничего, - с улыбкой отмахнулся чемпион. – Хотя сама по себе она женщина красивая, интересная и привлекательная – без всяких зелий. Почти уверен, что подливать его она начала далеко не сразу, а уже когда взялась активно накручивать стратега насчет политики.
Мановар в своем духе не стал добавлять, что Гесиона, отчаявшись соблазнить его, после неудачной попытки убийства стала просить, чтобы он так же, только при свидетелях, оскорбил отказом «некую Фиону», за что предлагала огромные деньги.
- А кто красивее: я или она? – поинтересовалась Фиона.
- Леля! – рассмеялся чемпион и подмигнул дэнсии. – Это тебе за «Учись, Алебастр».
Бард, довольный, похлопал в ладоши. Он был необычно молчалив сегодня, а в глазах прыгало и обнималось с наслаждением счастье, причина которого, если не выяснилась, то наметилась буквально через минуту.
- У этого зелья есть побочный эффект! – сообщила гетера. – Оно очень непростое – важно даже то, кто подливает его в бокал. К тому же оно не просто так льется… Короче, всех секретов раскрывать не буду, но суть такая, что если украсть у Гесионы зелье Медеи, то Креонт уже через пару дней без него не сможет переносить человека, который его подливал. Он расстанется с Гесионой, тут случайно появлюсь я и быстренько перенастрою дядю в нужном направлении, без всяких чар, кроме собственных.
- Ты будешь спать с ним? – с уважением к поступку, но все-таки поморщилась Леля. Фиона равнодушно подняла брови:
- Ну а почему бы и нет?.. Я уже не девушка. А стратег – не самый плохой вариант для гетеры. К тому же он довольно приятный мужчина. И в том возрасте, который меня привлекает еще… с занятий по философии… - стервозно улыбнулась она, и Протей, наконец, покраснел со всей густотой.
- А кто выкрадет зелье? – спросил он, переводя тему. – Дом Гесионы охраняется круглые сутки. Ты как вышел? – спросил он Мановара.
- Спокойно. Гесиона… уснула, - он показал пальцем на сонную артерию. – И не успела сообщить охране, чтобы меня задержали…
- Она мстительная дама, я бы на твоем месте на пару дней исчез из города, пока Креонт не поймет, что его надували.
- Без проблем. Адраст просил узнать, что там в Сузах – как раз сходим с ребятами.
- Это правильно. Правда, теперь Гесиона, поняв, что ты открыл ее тайну с зельем, будет охранять его с такой бдительностью, что Гермес не подберется.
- Да ладно! – заспорила Фиона. – Весь Дорион знает и смирился, что абсолютно каждый может лишиться любой вещи, если она достаточно дорогая или уникальная.
- Фиона верит в сказки о «похитителях тени», - снисходительно заулыбался Протей. – Я охотно верю в существование наших грешных богов, но в вора, который может украсть все, что захочет, верить отказываюсь.
Алебастр прокашлялся:
- Э-э… Я с недавних пор тоже немного поверил в эту сказку. Что, вы говорите, нужно украсть?..
Слияние свобод
Прошедшая ночь была самой незабываемой в его пока очень короткой осознанной жизни. По возвращении от Протея Холли уже искупался, погасил масляную лампаду и собирался лечь спать, когда за окном вдруг услышал шепот, нарисовавший на его сердце сквозной возбуждающий контур.
- Пошли со мной… - сказал вкрадчивый, интригующий голос, и бард, не раздумывая, вылез наружу, пока еще ничего не видя в кромешной темноте.
Теплая ладошка легла в его руку, и кто-то не только не видимый, но еще и практически неслышимый, повлек его за собой сквозь темные улицы на запах моря…
Глаза постепенно привыкали к темноте, и хрупкая фигурка в черном плаще, которая мчалась впереди него, направляя в нужную сторону лишь нежным давлением сильных пальцев, рисовалась все отчетливее. Сердце колотилось не от бега, а от этих прикосновений, от пьянящей неизвестности и затаившегося в ожидании блаженства. Он уже не бежал следом, ведомый цепкой ладонью, а несся рядом, пока их сцепленные руки не натолкнулись, упруго пружиня кистями, на дерево, а лица с размаха не слились в сочном и полном огня поцелуе…
Холли, впавший в состояние счастливой комы, не мог сейчас оценить всей предусмотрительности ночной гостьи, во время бега подобравшей то дерево, с одной стороны которого был небольшой пригорок, нивелировавший разницу в росте. Мужчины вообще невнимательны к сотням подобных женских хитростей, и самые мудрые женщины на это не только не обижаются, но и всячески поощряют такую близорукость партнеров, тогда как самые умные из мужчин – эту близорукость успешно симулируют…
Они побежали дальше, выскочив на берег моря и с разбега погрузившись в холодную мартовскую воду… Но эта вода не охлаждала их, а только распаляла… В больших голубых глазах Алебастр видел взошедшую на небо луну, а солнце горело внутри, не давая не то что замерзнуть, а хотя бы остыть до нормальной человеческой температуры.
Верфь пустовала, и недостроенный корабль стал свидетелем и, в некотором роде, соучастником безудержного слияния стремящихся к единству тел. Искуснейшие любовники – они не нуждались в горизонтальных плоскостях, используя лишь перепады уровней, выступы и балки... Движения не повторялись более пяти-семи раз в одном положении – все же это был танец слияния, а не забивание свай. Гибкие и сильные тела наслаждались процессом, и результат видели в самом процессе, стараясь одновременно дразниться, распаляться и растягивать не удовольствие, а именно счастье…
Девушка обладала просто непостижимой гибкостью. И это была не резиновая гибкость холодных гимнасток, а сумасшедшая пластика горячей ртути. Бурлящей ртути, покрытой неимоверно женственной кожей, насыщающей жадные пальцы истомой нежности. В изгибах тела виднелась чрезвычайная легкость, при этом линии изгибов доходили ровно до высшей и одновременно пограничной точки, когда это резко перешло бы из области сексуальной женственности в область пугающей аномалии…
Даже недостроенная унирема, которой доставались брызги искрящейся любовной страсти, испытала отчаянное желание выйти в море и погрузить свой эмболон в борт прекрасной галеры…
Плутовка не соревновалась с животными в громкости криков – она была воплощением тени и вела себя тихо, однако ее насыщенными стонами можно было разрезать стальные трубы… Это была близость людей, а не зверей. Людей, не потакающих исключительно страстям, а умеющих лепить из жажды слияния самые невероятные формы. Этим формам лишь иногда помогали слова.
- Я нарисую на тебе карту мира и зацелую до изнеможения каждый город, - шептал бард.
- Ни один из них не сдастся тебе без боя, - сдерживая стон, отвечали ему чувственные губы.
- Я готов к самой длительной осаде в истории человечества… - слова прерывались атаками губ, штурмующих знойное тело…
* * *
Рассвет застал их в километре от верфи. Первые лучики заботливо трогали за плечи, словно говоря: «Эй, ребята, остановитесь уже, наконец!». Но эти лучики были еще слишком юны, чтобы знать, как долго оба шли к этой ночи, и сколько жалких подобий этой ночи они провели в поисках друг друга…
…Лишь осознав всю яркость солнца, смуглая красавица, сделала было попытку ускользнуть, однако крепкие руки барда вложили в легкое давление столько страха потерять свой собственный, именно для них созданный Грааль, что тело повиновалось, а воля расслабилась, решив идти до конца…
…Где сейчас лежала их одежда, не представлялось никакой возможности узнать. Но людей здесь не оказалось, друг перед другом им нечего было стесняться, а желание скользить глазами и руками (а в случае с плутовкой – еще и ловкими пальчиками ног) по манящему телу не иссякло и даже не собиралось этого делать.
Зато появилась новая жажда – говорить… Языки и губы за ночь почему-то не только не устали, а будто сил набрались и сейчас общались не напрямую, а с помощью слов. Тысячи всевозможных комплиментов они наговорили друг другу в течение ночи с кусочком утра в придачу, а теперь родился разговор и на более осмысленные темы.
- Как тебя называть? – вдохновенно прищурился Алебастр. – Кроме всех тех слов, которыми я тебя называл ночью и которые закреплю в своем словаре исключительно за тобой.
Девушка улыбнулась своей уникальной улыбкой, которая делала ее щечки невыносимо милыми.
- Ты можешь звать меня Аэдона, - торжественно вручила она ему свое имя. Потом тихонько добавила, покачав пальчиком. – Береги это имя – оно мне очень дорого. Под ним меня знают только самые близкие люди.
- А под каким именем тебя знают остальные?
- Не проболтаешься?
- Постараюсь.
- Не испугаешься?
- Вряд ли.
- Не проклянешь эту ночь?
- Клянусь!
- Похитительница тени…
Алебастр с чувством запустил руку в волосы на затылке.
- Да-а уж… - чуть-чуть задыхаясь, выговорил он…
- Можешь не объяснять… Я уже знаю, что была одним из двух твоих самых любимых образов, в теплой компании Кальвадоса… И что ты песенки моим сомнительным подвигам посвящал… Споешь их как-нибудь?
- Новые напишу.
- Ух ты какой!.. А вдруг я через минуту убегу и больше не появлюсь в твоей жизни?
- Брр… - Холли поборол в себе острейшее дежавю, которые у него, кстати, возникали чудовищно часто. – Иногда мне кажется, что ты уже делала это.
В ее глазах очень необычного разреза автоматически замелькали картинки прошлого. Алебастра слегка напугала скорость перемещения этих невидимых картинок… Впрочем, какая разница, сколько у нее было любовников, а у него любовниц…
- Я бы запомнила тебя… - тихо сказала она, закрыв свой вернисаж.
- А я – не забуду тебя, как бы сильно головой ни ударялся…
- Я не верю в клятвы, - подмигнула Аэдона. – Ибо тысячу раз их нарушала.
- Ты так говоришь, будто тебе лет сто. А на вид не дашь и двадцати.
- Ты выглядишь старше своих пяти, которые помнишь. Почему не может быть обратного эффекта?
- С тобой здорово – ты остаешься недосказанной, а в разговоре так же пластична, как и в любви.
- Я рада, что ты назвал именно это слово. Рада, что любишь интригу. Надеюсь, что ты так же легко отнесешься к полной свободе в отношениях.
- А как же свадьба?!
- О, да!.. Это пышное платье и куча неизвестной родни…
- Цветочек в камзоле и твой букет роз, который ловит растолкавшая подруг дурнушка…
- Пьяные друзья и крики: «целуйтесь!»…
- Кольца на пальцах и клятвы верности…
- Амфора с вином, запечатанная на годовщину…
- Вялая близость уставших за день тел…
- И моя записка наутро: «Прости, выбираю свободу…»
- Хух… А то я уже испугался…
- Хи-хи. Чуть не стошнило…
Они слились сначала понимающими лучистыми взглядами, а потом – пропитанными жаждой друг друга губами…
* * *
Аэдона вытащила сережку из маленького ушка и потеребила в пальцах бирюзовый камешек. Возле ее руки прямо в воздухе заиграл дымкой небольшой круг. Рука юркнула в круг и достала оттуда сложенные вещи. Довольно откровенный наряд в виде красивого топа+юбки, мужская рубаха и широкие штаны, а также два плаща.
- Босиком дойдешь? – подмигнула плутовка.
- А я уже начал ждать камзол и букет.
- Максимум – вощеную табличку и стилус: чтобы по дороге написать песню.
- Не пользуюсь – у меня хорошая память.
- О, да!..
Они обнялись.
- Кстати! – спохватилась Аэдона и снова залезла в вещевой портал, вытащив оттуда флягу. – Уж прости – хаому допила с горя, что так прокололась. Но наполнила кое-чем другим.
Она открыла пробку и заботливо дала Алебастру попробовать.
- Не фиг себе!.. Даже круче.
- Нектар. У Зевса стащила.
- Правда, что ли?
- Нет, конечно!.. Какой на фиг Зевс? У Гермеса…
Он потрепал ее каштановые волосы:
- Лихая ты… Ты им? – показал он глазами на животик, настолько гладкий, что даже не верилось, будто там когда-то была хоть царапина.
- Угу… Моментально заживляет. Главное – успеть помазать, а лучше полить, если разрез глубокий.
- А почему ты им на чердаке не воспользовалась?
- Тебя ждала.
- Не, серьезно.
- Прикинь, не было. Это вообще не мой день был… Я пришла к Киду по делу – он мне задолжал, гаденыш, камней на полкило, должен был отдать. Он бы никогда на меня не посмел даже голос повысить, поэтому я и не стала страховаться. Сама не знаю, что нашло… Такой беспечной лет… фиг знает сколько не была… Ну и здорово, в общем-то…
- Кстати, насчет камней…
- Да забей!.. На камзол потратишь.
Алебастр окунул палец в нектар и нарисовал на упругой груди сердечко.
- Не знаю, говорил ли я это кому-то до Санторина, но я тебя люблю, Аэдона.
- Конечно, говорил… И я говорила… И сейчас скажу…
Она шепнула ему три слова на ухо. Потом склонила головку и, мило щурясь, полюбовалась его лицом на фоне поднимающегося солнца:
- И мне почему-то кажется, что я уже говорила тебе это…
Надо побазарить
- Наконец-то первый день настоящей, жаркой весны! – вслух (а как иначе?) радовалась Леля.
- Ну так уже март почти закончился, - заметил Алебастр. – Давно пора! Теперь до ноября холодов не будет – сможешь безнаказанно оголяться все больше и больше.
- Ты поговори мне!.. Любитель черных плащей…
- Эликсир от ревности дать?
- Иди ты… Ревность… - Леля задумалась. – Хотя, наверное, ты прав. Просто ревность не женская, а дружеская… Я реально переживаю, что ты нас бросишь и пойдешь со своей авантюристкой бродить по свету. Жалко будет тебя потерять.
- Приятно. Но не боись – я здорово проникся вашими бреднями про Книгу Песка. Да и слепому видно, что вас ведут, и это может быть мне полезным… Так что у меня своя жизнь, а у нее – своя. Иногда они будут пересекаться, и этого обоим достаточно.
- Ну не знаю… Я бы, если нашла любимого, то не хотела бы с ним расставаться. Найти бы только…
- Ты поэтому нас на рынок рабов потащила?
- Да нет!.. Просто любопытно, как это можно людей продавать. Да и вдруг кто-то попадется стоящий?.. Забыл, в каком навозе нам драгоценный алебастровый шарик попался?..
* * *
Ребята уже второй день гостили в Сузах. Слово «гостили», конечно, не совсем уместно, однако и полноценной командировкой назвать визит было сложно – так, переждать бурю, которую способна устроить Гесиона, пока на Креонта еще действуют ее чары, а заодно в частной обстановке разузнать позицию беотийцев насчет войны с Ланистой. Ну и как совсем уже бонус – попытаться на нее повлиять. Вполне понятно, что молодые максималисты ставили перед собой именно последнюю цель.
Вчера они побродили по местным мегаронам, пообщались с народом и выяснили, что городской совет, всерьез обеспокоенный перспективой стать безвольной провинцией Капитолии, тянет с решением и все еще не согласился на совместную с Ланистой декларацию о союзных намерениях, которую направленные сюда послы (предсказуемо уступающие в изощренности коллегам, посланным в Ахею) продавливали слишком нагло. Но вечно затягивать не получится, и в этих условиях решающим может стать мнение беотарха Ликодима – крупнейшего землевладельца Беотии, выбранного на главный руководящий пост благодаря не только богатству, но и силе характера.
Леля порывалась пойти прямо к нему, но Холли разумно предложил сначала навести справки, а не лезть наобум, рискуя сразу испортить все окончательно и бесповоротно. Один из толковых собутыльников в мегароне упомянул, что достаточно большим авторитетом в городе пользуется еще один помещик – Риорх, и троица поняла, куда именно пойдет сегодня в гости.
Риорх оказался весьма добродушным дядькой, которого портила лишь его нескрываемая личная ненависть к беотарху. Он называл Ликодима предателем, говорил, что тот наверняка ведет тайные переговоры с послами Ланисты, однако некоторое косноязычие мешало Риорху быть убедительным, и в его словах получалось видеть налет банальной зависти к немного (а это всегда еще хуже) более богатому и удачливому коллеге.
Ребята переночевали у него, а с утра отправились бродить по городу и довольно быстро разочаровались. Сузы были единственным большим городом земледельческой Беотии, если не считать приграничные Феспии, регулярно норовящие нырнуть в Ахею и сейчас в очередной раз этим занимающиеся. И, как часто бывает, богатая земля помешала разностороннему гармоничному развитию этого небольшого государства, сделав его глубоко аграрным. Если бы беотийцы относились к земле с должным уважением, то, не исключено, что стали бы когда-нибудь вторыми ведруссами. Однако олимпийский уменьшенный аналог Ведруссии – Аркадия – благополучно исчезла с карты Вендора еще много веков назад, под давлением воинственных соседей: земли ее были захвачены как раз беотийцами, а потомки выживших (и тех, кто не ушел к северо-восточным соседям) аркадцев перемешались сейчас с выходцами Суз и дружно эксплуатировали землю и рабов с целью элементарной наживы.
Конечно, многие крестьяне продолжают работать на своих землях сами, но они все чаще сталкиваются с давлением жиреющих помещиков, скупающих земли в больших масштабах. Обман, разбавленный мнимой щедростью и поперченный скрытыми угрозами, оторвал от родной земли десятки тысяч людей, многие из которых, быстро спустив полученные за землю деньги, пошли в наем к землевладельцам. Остальные же подались в Сузы, но, что естественно, здесь счастья тоже не нашли. Подробнее затрагивать эту тему, впрочем, смысла нет – все это уже описывалось при знакомстве с Адонаями, и национальная принадлежность ничего не изменила в этом круговороте пустышек. Те же ушлые дельцы и тот же одураченный народ, расплачивающийся за свою глупость, проросшую в оторванных от традиций корнях…
* * *
- Ничего себе! – загорелись глаза у Алебастра. – Как минимум пять лет не видал ничего подобного!..
Первым лотом аукциона рабов стала необычная девушка с кожей темно-фиолетового цвета. Острые длинные ушки выдавали в ней темную эльфийку, невесть каким образом попавшую в руки работорговцев. Лохмотья даже не пытались прикрывать голое тело, и Алебастр, знающий толк в дамах, обратил внимание друзей на красивую точеность фигуры:
- Вот ты, Лель, не так точеная, как скорее литая, что ли… В тебе более мягкие, плавные линии, а у нее посмотри – очень рельефно все: как будто из камня высечена. Но, бесспорно, выдающимся мастером и при посильной помощи голода. Неделю назад я влюбился бы в нее без памяти и потребовал купить.
- Нашел себе игрушку!..
- Не перекручивай! Я бы просто с ней пообщался и отпустил, если бы она попросила. Вот только этого бы не произошло.
- Верю на слово. Если сама легендарная Аэдона в тебе что-то нашла, то ты и правда куда привлекательнее, чем кажешься мне.
- Ты можешь не кричать ее имя направо-налево?
- Ай, прости… Ну ты же знаешь, какая я – лучше и не говорил бы даже. А то я теперь все время буду переживать, что проболтаюсь.
- Когда это ты переживала больше двух минут?
- Сейчас, например!.. Я вот уже минут пять аж дрожу от мысли, что эту девочку купит какой-нибудь извращенец.
- К этому все и идет… - мрачновато заметил Мановар, следивший за ходом торгов. – Пока больше всех дает тот, кто кричал, что, цитирую: «даст ей вкусить анального рабства».
- Скотина!.. Где он? – Леля схватилась за клинки.
- Успокойся, - положил ей руки на плечи чемпион, работорговлю не любивший, но чисто психологически к ней привыкший с детства, ибо в городе, начинающемся на «Але…» был самый крупный в Вендоре «Живой рынок». – Мы не можем везде насаждать свои законы. Этот рынок существует долбанную кучу лет, и не нам – тройке чужеземцев – диктовать свои правила.
- Так давай тогда сыграем по их! Сколько у нас денег?
- Ага! – сверкнул улыбкой бард. – Теперь ты игрушку захотела?
- Да какая игрушка? Надо ее спасти!
- Ну, спасти – это святое… А потом сделать игрушкой. Думаешь, так редко бывает?..
* * *
Однако слова словами, а на деле Алебастр моментально подключился к операции по спасению фиолетовой рабыни от оголтелых идиотов. Он высыпал из кисета остатки камней (на остальные он приобрел какой-то дорогущий, но оригинальный подарок для Аэдоны), выразив готовность пожертвовать ими ради торжества расовой толерантности (последние слова он, естественно, произнес с улыбкой, как, пожалуй, и полагается нормальному человеку).
- А я ее в уши трахну! – раздавалось тем временем из толпы. – Только подравняю сначала и известью эту тварюку вымажу, а то черная, как щит Ахилла…
- Да известь не поможет. Я сам и прикасаться к этой мартышке не буду – чисто для кобелей своих куплю, а то одичали совсем.
- А кто ж родится-то тогда?
- Ну не человек – это точно!.. Наверное, лаконец!..
- Ха-ха-ха!..
По всей видимости, аукционы, которые проводились здесь лишь раз в две недели, были поводом, в первую очередь, посоревноваться в сомнительном остроумии местного сброда. Однако шутка за шуткой, а цена на эльфийку росла, и самое обидное, что задранная планка оказалась доступной лишь для самых отъявленных отморозков. Конечно же, такие деньги были еще у доброго десятка зрителей, однако те не собирались тратить их для потехи, а приготовили на случай продажи кого-то более полезного, чем эта фиолетовая девка, которая при всей гармоничности фигуры почему-то не вызывала ни малейшего сексуального желания и казалась, в общем-то, дурнушкой, годящейся лишь для жестоких игр полоумных дебилов с расистскими настроениями.
А те продолжали соревноваться в щедрости, завысив реальную цену хилой оборванки в несколько раз. Хозяин рабыни уже весело потирал руки, радуясь чистой прибыли, которую он получит на этой диковинке, доставшейся ему даром на окраинах Капитолии, где эта темнокожая образина имела наглость путешествовать. Правда, именно образиной она казалась только невеждам, вроде него и его подельников. Леля уже давно присмотрелась к эльфийке и обнаружила, что та объективно хороша: кроме красивой фигуры у нее было еще и удивительно миловидное личико, а в интересных, вытянутых вверх и в стороны глазах попеременно пульсировал то жар, то холод, показывающий у пленницы наличие характера. Так что для эстетов, которых в этом городе, кажется, попросту не было (сложно поверить, что они скрывались под масками крикунов-хамов, дабы не выглядеть сентиментальными), такая рабыня была бы находкой… Ну разве что не вызывала никаких даже отдаленных около-эротических желаний, которые иногда, очень смутно и ненавязчиво проскальзывали в Лелиной голове при виде подобных красоток. Дэнсия выяснила у друзей, что они тоже далеки от горизонтальных фантазий на тему этой рабыни, и решила, что это, видимо, из-за расовых различий.
Впрочем, попутное любопытство не мешало главному, и эскория внимательно следила, когда извращенцы устанут красоваться, чтобы перебить их цену. Она уже не раз подумала, что аукцион – это самое противное, что есть на земле. Ведь в обычный день она бы могла отдать за эту рабыню совсем немного, даже без учета кольца Гермеса. Здесь же приходилось переплачивать десятикратно. Другое дело, что такие рабы, как эта фиолетовая диковинка, именно для аукционов и приберегаются.
Паузы становились все длиннее, Лелю несколько раз удерживал только острый локоть Алебастра, знающего толк в аукционах и не дающего торгашу-крикуну по имени Конти возможности снова раскрутить маховик азарта с помощью вовлечения туда нового игрока.
- Скажешь цену, когда азарт ослабнет, и придурки потихоньку остынут – поймут, что им жаль столько денег за эту асексуальную игрушку. Тогда назовешь цену существенно выше последней. Только не перестарайся!.. Я бы сам все сделал, но у них чисто половая зависть сыграет, могут опять зарядиться. А бабе уступить девку для них, я так чувствую, не в западло. Только не высовывайся – а то если увидят, какая эта баба красотка, то точно включат понты и перебьют цену. А нам может тогда и не хватить.
Алебастр не ошибся. Когда Леля назвала свою цену, все заинтересовались личностью покупателя, но она предусмотрительно прикрылась бардовской накидкой и ажиотажа избежала… Цену никто не перебил, рабыню подвели к ним, деньги и камни хозяин дважды пересчитал под насмешливые взгляды ребят.
- Вали давай, пока тебе зубы не пересчитали, - тихо, но исключительно жестко произнес Мановар. Торгаш закивал и исчез. Зато появились новые рабы, и чемпион опустил глаза, вспоминая свои подростковые визиты на «Живой рынок», когда пришло осознание, что не так и богата их семья, раз не может выкупить и освободить просто всех. После этого осознания Мановар перестал ходить на «Живой рынок», тогда как его детская подруга, наоборот, буквально прописалась там, находя болезненное вдохновение для прорастающего в пылкой душе бунта против самой системы работорговли.
- Может, уйдем, Лель? – прищурился чемпион. – Денег все равно мало осталось – зачем лишний раз расстраиваться?
Но дэнсия в эйфории доброго дела, которые она обожала всей душой, хотела еще кого-нибудь спасти.
- А вдруг там небольшая цена будет? Все равно беотарх только вечером освободится… - она наклонилась к неподвижно и безэмоционально стоявшей покупке, которую пока безуспешно пытался разговорить смуглый полиглот. – Не бойся, моя хорошая, я не дам тебя в обиду всяким маньякам! – потом рассмеялась и показала на Мановара с Алебастром. – И этим тоже!..
Однако на помосте началось самое интересное, и Леля снова отвернулась туда, понимая, что с эльфийкой она еще успеет пообщаться, а здесь все решается в реальном времени.
Организаторы решили сыграть на противопоставлении и вывели сразу двух мужчин. Продавали их по отдельности, однако в паре они подчеркивали достоинства друг друга. Они точно так же подчеркивали и недостатки, но хитрый Конти делал все, чтобы последнее не замечалось, а первое возносил до небес.
Двухметровый атлет с выпирающими мышцами явно не один год занимался телолепкой. Он был красив и на лицо, а вьющиеся волосы дополняли картину под названием «Мечта старой девы». Второй мужик внешне просто начисто терялся рядом с гигантом – невысокий, худой, невзрачный, покрытый размытыми татуировками, он смотрелся бедным и даже не родственником. Конти восклицал, что первый – воплощение силы, идеальный телохранитель, а второй – вынослив, как мул, и будет отличным работником.
- Я бы худого выбрал, - сказал Мановар Леле, всматриваясь в глаза своего фаворита и отметив в них для себя сочетание спокойного фатализма с колкими искрами решительности. – Если речь о наемнике.
- Может, купим, если недорого будут просить? – посмотрела на друга дэнсия. – Но только почему худого? Я бы первого взяла – он красивый.
- Лель, в наемники, а не в игрушки. Поверь, второй сильнее.
- Да ну тебя – скажешь тоже!.. Их даже сравнивать смешно. Этот совсем тощий какой-то.
- Ты голодная что ли? Давай тогда хряка тебе купим – он помясистее обоих будет...
- Простите, - раздался голос сзади. – Можно вас ненадолго отвлечь?
Ребята обернулись – перед ними стоял полноватый мужчина годами чуть ближе к преклонным, чем к средним. Он был богато одет, а взгляды, которые ловил от народа, позволяли подозревать, что это…
- Я – Ликодим. Беотарх Суз, - представился мужчина. – У меня к вам одна огромная просьба!.. Надеюсь, вы мне не откажете…
* * *
Через пять минут Ликодим ушел с рынка вместе с эльфийкой, у которой Алебастр к тому времени узнал лишь имя – Танаис. Беотарх рассказал, что опоздал на аукцион и жутко расстроен, ведь та, ради кого он пришел, уже продана. По его словам, он мог купить ее и раньше – втихую, но решил чтить законы Суз и поучаствовать в аукционе.
- Дело в том, что я – скульптор, - признался он. – А это неповторимое тело просто создано, чтобы позировать руке ваятеля. Она создана быть натурщицей, и я уже в деталях вижу, как именно я буду изображать эту чужеземную диву!..
Беотарх-скульптор – это так романтично. Да и что самим делать с этой молчуньей, было непонятно. Покупали, чтобы спасти от извращенцев, но это уже в прошлом, а тут все-таки беотарх… Тем более что щедрый Ликодим давал за Танаис аж в три раза больше заплаченного, а за время разговора цена на двух потенциальных наемников продолжала расти, и единства в выборе одной цели не намечалось: Леля требовала купить накаченного красавца, а Мановар был убежден в полезности тощего…
Ну, и едва ли не главным аргументом был здравый расчет: к беотарху им в любом случае надо было идти говорить насчет войны, а такие позитивные нюансы знакомства должны сыграть на руку: как в Спарте.
Через полчаса с рынка ушли и сами ребята. Компанию им составила странная пара рабов…
* * *
- Ё-мое, до чего же он тупой!!! – бился в истерике Алебастр. – Хорошо, что хоть имя свое выучил!..
- Ну ладно! Лоханулась… Ну я же не думала, что он такой окажется! – грустно отмахивалась Леля.
Атлет по имени Честер был воистину грандиозным инвестиционным провалом. Неимоверно тупой, он ко всему прочему оказался и довольно рыхлым – в накачанных напоказ мышцах было мало силы – в борьбе на руку он проиграл не только могучему Мановару, но и поджарому Алебастру. О том, чтобы разбавить им тесную компанию искателей приключений, не могло идти и речи, а потому Леля первая предложила отпустить недоумка восвояси.
- Я просто привыкла, - оправдывалась она. – Мановар красивый и классный. Ты тоже красивый и тоже оказался классный. Я и подумала, что с ним тоже так будет.
- Рассказывай сказки, - ржал бард. – Так прямо и скажи, что игрушку себе выбирала, да просто пропорцию не рассчитала. Не думала, что у больших игрушек бывают ма-а-а-аленькие игрушечки!..
Леля, пунцовая от таких бесстыдных подозрений, была совершенно растеряна, что несказанно веселило Холли, весь вечер изгалявшегося в фантазиях насчет планов, имевшихся у дэнсии на Честера…
Второй раб на фоне этого веселья оставался в тени. Он был чрезвычайно скромен, назвался Абсентом, поблагодарил за покупку и попросил у ребят несколько часов на отдых, пообещав, что, как проснется, расскажет им о себе подробнее.
Они заняли сразу три комнаты на постоялом дворе. В одной спряталась от насмешек друзей эскория, во второй полночи проболтали о всяком Алебастр с Мановаром, а третью благородно предложили Абсенту, мудро рассудив, что ему захочется после рабских бараков и кандалов просто побыть в одиночестве.
- А если убежит? – спросил Алебастр, когда худой пошел отдыхать. Леля махнула рукой:
- Пусть убегает. Главное, что мы дали свободу двум парням, а девушку пристроили в надежные руки. Да и денег на всем этом потеряли совсем немного, спасибо ваятелю.
* * *
Ночью Холли тихонько заглянул в комнату Абсента и совершенно не удивился, когда обнаружил ее пустой. Зато реальное удивление прочиталось в его темных глазах, когда наутро их «раб», как ни в чем не бывало, пришел к «хозяевам» завтракать.
- Опс!.. – вырвалось у Холли. – Вот уж не ожидал, что у нас за столом таки появится абсент!
Мановар улыбнулся:
- Садись, - подставил он стул рядом с собой.
- Налить тебе вина? – спросил бард. – Правда, сразу предупреждаю: оно так себе. Город земледельцев, а вино безобразное. Неразбавленное – дрянь, а разбавленное – пойло.
Абсент поднял указательный палец вверх, вышел в свою комнату, а вернулся оттуда с бутылкой:
- Если есть желание – можем выпить это.
Холли взял бутылку и засмеялся:
- Абсент?
Раб кивнул:
- Предпочитаю крепкие напитки.
- Ты мне начинаешь нравиться, парень! – похлопал по плечу Алебастр. – Садись. Расскажешь нам о себе.
* * *
После обеда их ждал к себе Ликодим, поэтому пили ребята умеренно, хотя напиток им понравился. Абсент показал им, как оптимально пить алкогольного тезку, а сам пил без сахара.
- Так это не настоящее твое имя? – первой догадалась Леля. – Просто в честь напитка прозвище?
Раб уклончиво пожал плечами:
- Я никогда не знал своего настоящего имени. Для меня это не больше чем одежда... Вы можете называть меня Абсентом или придумать нечто другое, что вам понравится больше.
- Ром, метакса, виски, текила, арманьяк, кальвадос… - залпом перебрал бард, за пять лет разобравшийся в алкоголе почти так же здорово, как и в дамах – самой крепкой из его разновидностей…
- Кальвадос уже был! – вспомнила Леля постановку, которая познакомила их с Алебастром. Бард усмехнулся и посмотрел на Абсента:
- Теперь ясно, откуда идею спер. Ты не из его команды хоть?
Раб покачал головой.
- А как ты попал к торговцам? – поинтересовалась Леля. Абсент зевнул:
- Долгая история. А в коротком виде – скучная. Но, если захотите, могу рассказать.
- Конечно, расскажи!
* * *
Абсент выпил «зеленой феи», как называли его напиток ценители.
- Волею судеб я очутился в Мавритании. Ее правитель, Гамилькар, за последний год оказался неожиданно добр ко мне и приблизил к себе. Но где-то месяц назад в Нумидоне произошел переворот, и меня схватили быстрее, чем я успел помочь Гамилькару. Женщина-орел заковала меня в кандалы и отдала женщине-волчонку, которая плыла на остров эльфов Мефалу. Не знаю, какие у нее были планы на мою персону; судя по всему, собиралась как-то меня использовать. Однако на Мефале я случайно услышал, что объявлен набат, и сбежал.
- Набат? Так ты скиф? – обрадовалась Леля, лишь сейчас сведя воедино склонность к прозвищам и тату.
- В некотором роде…
- Но он раньше был объявлен. Мы как раз оттуда. Не переживай: скифы отбили атаку паладинов, и там теперь все в порядке.
- Спасибо. Да, я уже в курсе… Но тогда я этого не знал и сбежал, пробравшись на один из отплывающих торговых кораблей. На корабль напали пираты, а так как я прятался в трюме, то узнал об этом слишком поздно, чтобы что-то изменить или хотя бы сбежать… В итоге я опять оказался в кандалах и решил повременить со свободой, раз боги настолько против.
- А куда ты уходил ночью?
- Своевременный вопрос… Тот негодяй, что привел нас сюда на продажу, был непростительно неосторожен и при мне поделился с коллегой, какой дорогой он пойдет после аукциона на побережье… Попал под дождь… Не первый в Беотии, насколько помню... У меня в комнате лежат деньги, которые вы заплатили. Если хотите, можете взять их и отпустить меня. Если хотите, я могу помочь вам в вашем странствии, а потом отправлюсь в Тагимасад. Я сейчас не принадлежу каким бы то ни было планам, а интуиция говорит мне, что с вами будет как минимум интересно.
- Ты убил его? – поморгала Леля.
- Их…
- Их?
- Да. За короткое время в плену я понял, что все торговцы людьми имеют неотъемлемое право на быструю смерть.
- Непростой ты парень, - усмехнулся Мановар. – Мы здесь пробудем еще неделю-полторы, а потом отправимся в Архонест. Так что нам по пути.
Абсент кивнул:
- Я рад вашей компании. А деньги в любом случае возьмите. Если не захотите брать себе, то их хватит, чтобы выкупить у торговцев десяток-полтора рабов попроще. Выбирайте тех, у кого глаза упрямые – остальные через неделю опять окажутся в кандалах…
Птичку жалко
Пока скиф покупал на рынке нехитрую одежду и выбирал себе лук, ребята воспользовались его советом и выкупили из рабства десятка три бедолаг. Это был уже не аукцион, а обычный торговый день, и кольцо Гермеса в очередной раз смутило торгашей. Если вечно молодой бог наблюдал, как используется один из его подарков людям, то мог бы быть доволен. Другое дело, что в данный момент у Гермеса имелись дела поважнее, а подарков человечеству он сделал слишком много, чтобы отслеживать судьбу каждого.
Алебастр оценивающе присмотрелся к небольшому композитному луку, висевшему у скифа на плече:
- Хорошая штуковина.
- Бывают и получше. Но в Олимпии отродясь не умели стрелять, и хороший лук здесь найти непросто.
- В Дорионе, кстати, немало скифов-наемников. Многие из них работают в городской охране.
- Да, я в курсе. Причем они беспричинно пропустили последний набат… Так что я не уверен, что они еще скифы.
- Суровые у вас законы… Кстати, все хотел спросить, кто лучше стреляет: скифы или эльфы?
- Тут одним словом не ответишь… У скифов крепче руки, поэтому стрелы летят дальше и бьют сильнее. Но эльфы живут дольше и элементарно успевают лучше надрочиться. Поэтому они, конечно, точнее…
- А ты лучше эльфов стреляешь?
- Боюсь, ответ «да» сказал бы тебе слишком много… Поэтому пусть будет хуже, - скиф улыбнулся. Он улыбался довольно редко, а потому улыбка изменяла его лицо до неузнаваемости.
* * *
Улыбки пропали с лиц ребят, когда Ликодим, встретив их в доме, поволок в сад, чтобы показать свой «набросок», который успел сотворить за вчерашний вечер и на просмотр которого зазывал их в гости еще до получения их предложения встретиться по политическому вопросу.
Увиденное все перевернуло в Леле, а у парней зачесались руки. Танаис, обнаженная и исхлестанная плетью, лежала у дерева на цепи, а рядом стоял какой-то вопиюще уродливый глиняный набросок.
- Это будет статуя «Боль женщины»! – похвастался беотарх, словно не замечая выпученных глаз гостей.
- Ах ты гад! – вскрикнула Леля и, совершенно забывшись, подскочила к Ликодиму, наверное, ударить.
Двое из охранников беотарха с криками «Тревога!» подняли луки, но выронили оружие, получив каждый по стреле точно в кисть. Алебастр с Мановаром уставились на Абсента, пораженные безумной сноровкой, с которой скиф орудовал луком. Тот оставался совершенно невозмутим, периферическим зрением следя за новыми охранниками, которые вбегали в сад.
Кровь людей остудила дэнсию. Она вложила вытащенные клинки в ножны за спиной. Беотарх поднял руку, успокаивая охрану.
- Вы нарушаете законы Суз, - сказал он Леле. – Я имею право делать с рабыней все, что мне захочется. А вам уже грозит суд.
- Плевали мы на твой суд! – заявил Алебастр, решив слегка блефануть. – В случае чего, сюда явятся войска Леонида и Дориона. Я уже молчу, что с твоей несчастной охраной мы и сами справимся.
- С Леонидом нам и так скоро встречаться, - парировал Ликодим. – Войска Ланисты уже почти готовы и ждут лишь нашего согласия на союз. А Дорион, как обычно, будет до последнего выгадывать, пока не окажется под чьей-то твердой пятой… Что касается вас и охраны, я предлагаю решить все мирным путем. Причем вам наверняка понравятся мои условия…
- Говори. А там посмотрим.
- Ваше право отказать… Просто у меня есть планы на новую скульптуру. Она будет называться «Смерть женщины». Не правда ли – прекрасная задумка?.. Я поставлю эту статую на городской площади, и вы, каждый раз проходя мимо, будете вспоминать, что в этом шедевре есть и ваша лепта.
- Хорош уже юродствовать, ваятель хренов, - разборчиво произнес Мановар. – Говори, что надо. Уже и Честеру понятно было бы, что ты специально все подстроил нас шантажировать.
- Меня радует ваша проницательность, молодые люди… Но это не шантаж, а всего лишь дополнительная гарантия вашего согласия. Я сразу увидел в вас тех, кто может помочь мне в одном маленьком, но очень сложном для местных бездарей деле. Значит, так. На купленных недавно землях мои рабы обнаружили вход в подземелье, где, по преданиям, как раз находится склеп прорицателя Тиресия, путь к которому я и искал долгие годы, скупая участок за участком. Земля никогда не была для меня целью – лишь средством. Я ведь не только ваятель, но и коллекционер, я обожаю старинные…
- Давай по теме. Нам плевать, кем ты себя считаешь.
- Ах, молодежь-молодежь… Вечно торопится куда-то, суетится… и проходит мимо главного…
- Да, мы поняли, что ты еще и философ, - поторопила Леля, довольная, что есть какой-то бескровный выход из неприятной ситуации. – Что надо найти?
- Кольцо Тиресия.
- О, боги! – засмеялся Алебастр. – Знал бы слепой бедолага, кто будет охотиться за его кольцом, сам бы кинул его в лаву… А ведь еще прорицателем считался!..
- Сразу предупреждаю: в подземелье вам будет не до шуток. Сузы – древний город, а подземелье под ними кишит монстрами. Я в первый же день отправил туда целый отряд, но никто не вернулся. Так что берегите себя… И не серчайте, если обо мне сложилось ложное мнение. Я просто не мог больше ждать – по закону, недра, связанные с историей города, не являются моей собственностью, спуститься вниз может кто-то другой, а потерять предмет многолетних поисков, уже буквально лежащий у меня под рукой – я бы такого просто не вынес.
- Мы бы с гораздо большей готовностью спустились туда, попроси ты нас без этого уродливого представления с Танаис.
- Я привык иметь дело с менее благородными людьми, вот и ошибся в подходе. Платой за ошибку можете считать мою щедрость: все, что найдете – ваше. Меня не интересует ничего, кроме кольца. Еще благодарить будете. Все-таки на моей земле поживитесь.
- Твоей будет земля, в которой тебя похоронят, - неожиданно предупредил скиф, подходя к беотарху и показывая на Танаис. – А случится это очень скоро, если к нашему приходу на ее спине появится хоть один шрам.
- Клянусь! – театрально заохал горделивый землевладелец, смахивая с себя налет благодушия. – Спину не трону!.. Зачем? Ведь есть еще живот и грудь!..
- Хрр! – ощерился скиф, сделав выпад лицом, и беотарх вздрогнул, отшатнувшись.
- У вас два дня! – крикнул он вслед уходящему квартету, чтобы последнее слово осталось-таки за ним…
* * *
- Ой-ой-ой!.. – сначала еще шире распахнув, а затем зажмурив глаза, залепетала Леля, буквально проваливаясь в бездну паники, и ой бы многое отдал беотарх, чтобы увидеть дерзкую девчонку в подобном состоянии. Голова гидры, заставляя длинную шею извиваться буйным удавом, рванула к застывшей дэнсии и смачно цапнула в бедро под короткой юбочкой доспеха. Меч Мановара слегка запоздал – чемпион в это время бился сразу с тремя другими головами и не успел вовремя отреагировать на столь молниеносную панику ранее куда более стойкой соратницы. Шею укусившей Лелю головы Мановар рассек одним ударом, уже по привычке максимально близко к туловищу, но конкретно сейчас это было в минус – двухметровый «удав» закружился по полу в конвульсивной истерике, а его намертво вцепившиеся в мякоть Лелиной ноги зубы расчавкали ей в этой пляске все бедро.
Но дэнсия почти и не заметила преступления против эстетики – зубы у гидры напоминали укрупненную раз в десять щетку медянок, глубоко не ковыряли, и перепуганной девчонке куда хлеще сейчас приходилось на ментальном фронте, где ее сознание буквально стыло от ужасающе злобных глаз, пропечатавшихся сквозь Лелины прямо в мозг, сердце и пятки, причем местоположение последних двух почти совпадало.
Да. Испугалась Леля не гидры… После восьми часов в подземелье, пять из которых пришлись на бои с местными обитателями, шестиголовая тварь вообще вызвала у искателей не столько оттенки страха, сколько чисто рациональное сомнение в возможности с нею справиться. Уж больно крупная, зараза. Зато и одна, в отличие от самых первых негостеприимных хозяев.
* * *
…Ответ на вопрос: «почему твари, поглотившие первый отряд Беотарха, не высыпались затем наружу пугать народ?», - был получен уже вскоре после спуска в провал. И он радовал:
- Ну, здешние обитатели, как минимум, не разумные гуманоиды, - заметил Алебастр, когда весь квартет прошел через двери, активировавшиеся с помощью четырех каменных триггеров, зажатых одновременно. Тяжелая каменная дверь автоматически закрылась за гостями, но приступ клаустрофобии они поймать не успели, ведь с внутренней стороны сразу нашли такие же четыре триггера и на всякий случай их испытали. Дверь послушно открылась, и это означало, что путь к отступлению не отрезан. Ну, и что здешние обитатели недостаточно умны для догадки с нажатием на триггеры. Или наоборот: вполне умны, чтобы не высовываться наружу.
Правда, быстро пришло еще одно понимание:
- Отступить вояки этого мудилы, получается, могли, - нахмурился Мановар. – И тогда вопрос: что их так оперативно сжевало, раз ни один сюда даже не добежал?
Ответ на этот вопрос тоже не заставил себя долго ждать… По мере нарастания резких запахов и громкости шорохов, нерв обострялся, и когда из темноты пещерных коридоров на отряд вывалилась шипящая тень – сразу три клинка с поспешной готовностью звякнули поцелуями: меч Мановара, ксифос Холли и один клинок из Лелиной пары – встретили друг друга, чтобы почти одновременно с этим уткнуться в вязкую плоть неизвестной твари. Довольно истошные удары не только быстро угомонили напавшего монстра, но и так лихо его нашинковали, что идентифицировать по трупу нечто известное не удалось. Осложняло это еще два фактора – какой-то уж совсем вопиющий переизбыток кровищи и нежелание любоваться исключительно мерзкими останками.
Квартет перестроился с учетом именно подобной угрозы: Мановар пошел впереди с уже немного большей дистанцией, выставив меч в нижней плоскости, Холли с Лелей разошлись ближе к краям коридора, чтобы не пересекаться клинками, а Абсент с луком наготове – еще чуть сзади.
Обсудить впечатления не успели – уже за вторым поворотом искатели набрели на еще двух монстров. Эти, правда, с атакой промешкали, ибо с упоением занимались друг другом: еще один рыхлый монстр, напоминавший заросшего шерстью человека-свинью, смирно сидел у стены, пока еще один, куда более худой гуманоид, впившись ему в шею, алчно тянул в себя кровь. Звон тетивы за спиной Леля услыхала почти одновременно с шипением, которое издал кровосос, отрываясь-таки от попойки и бросаясь на гостей подземелья. Стрела нашла просвет между соратниками скифа и угодила в тощую грудь, сбивая атакующий порыв, тварь истошно распахнула окровавленный рот, сделала еще один рывок, но меч Мановара не дремал и снизу-вверх прорезал ее по диагонали, после чего, описав вверху скупую дугу, рассек пополам горизонтальным ударом по пояснице. Еще одна стрела глубоко нырнула в голову сидящего донора, и Леля с Алебастром нервно прогулялись пальцами по рукоятям мечей, в этом раунде не пригодившихся.
На сей раз поверженных тварей решили осмотреть, чтобы понимать, с кем придется столкнуться. Правда, кровососку Алебастр, опираясь на карточную визуализацию, определил как Эмпусу – мифического демона, обитавшего в царстве Аида.
- Как-то близковато царство Аида оказалось, - поморгала Леля, пытаясь улыбаться. – Всегда надеялась, что мой путь туда будет подлиннее.
- Радовать здесь может тот факт, что Эмпуса, по мифам – уникальна, - рассуждал бард, боря в себе очередной прилив дежавю. – И новых таких, выходит, не предвидится… Но уж больно дохлая она оказалась для легендарной демоницы, плюс царство Аида, насколько понимаю, и правда изрядно дальше, глубже и вообще уж точно не в Сузах, как бы Беотия ни напоминала всем царство скуки, где без особого смысла блуждают унылые души…
И снова ответ не стал тянуть с подсказками. В речь Алебастра вплелся зловещий шепот из темноты, и уже через несколько мгновений в проходе проявилось лицо еще одной эмпусы, позволяя начать писать без заглавной. А за ее спиной слышались прыжки, шаги и шипение…
* * *
Несколько стартовых часов искатели были лишь воителями. Разнообразием бестиарий разворошенного ими гнезда не отличался – только мохнатые бегуны-прыгуны и куда более редкие кровососки. Какой-никакой разницы добавляли уже внутренние отличия. Жирных и рыхлых встречалось все меньше, и ничего хорошего здесь не было: существа, названные Алебастром эвриномами, на изображения коих походили больше всего, в своем типичном, поджаром, состоянии отличались завидной шустростью. Они прыгали по стенам коридоров, довольно резко атаковали когтистыми лапами, и в стычках с их самыми плотными группами помогал, наверное, лишь их чрезмерный аппетит. Несколько раз у тварей была возможность сочно приложиться когтями практически по любому участнику квартета, но почти всегда, как только открывалась для явной атаки какая-то зона – они выбирали выпад пастью, не умея справляться со своим внутренним голодом плоти.
Как в боях с чем-то похожими на них упырями, эта предсказуемость выручала, благо все гости подземелья отличались ловкостью, укусить себя не давали, а открытую зону почти моментально прикрывали: обычно своими силами, но не забывая и активно друг друга страховать. Разве что в голень Мановару одна недобитая вовремя эмпуса уж очень яростно впилась, заставив тратить дефицитный нектар – остальных за все это время, максимум, неплохо так расцарапали. Но теперь становилось ясно, почему никто из наемников Ликодима не добрался до выхода, и свежие, хоть и начисто обглоданные кости, не оставляли сомнений в картине последних минут жизни предшественников нынешнего квартета.
- Жуткая смерть, конечно, - морщилась дэнсия, когда искатели, найдя комнату, закрывавшуюся с обеих сторон, расположились на привал. – Даже нас, после опыта с какими-никакими подземельями Фриланда, и то впечатлили. А они, наверное, и вовсе перепугались, когда все это увидали.
- Меня больше волнует другое, - рассуждал бард, выпив немного вина без закуски – аппетит был напрочь убит мерзостью боевых оппонентов. – Я как-то общался с одним расхитителем гробниц. Много пили, плохо помню, но он как раз болтал о специфике всяких старых руин. И говорил, что всегда старался уловить логику создателей гробниц, святилищ и прочих мест, в которых промышлял. Мол, большинство таких локаций создавались с чисто собственными целями, меньше всего заботясь о гостях, которые через пару веков туда припрутся. Разве что именно родовые некрополи старались как-то обезопасить, но обычно не ловушками, а просто особым расположением триггеров: порядок их нажатия передавался в семье поколениями, и посторонние просто не могли бы пройти дальше или угрохали бы уйму дней, пока испробуют все варианты… А здесь как-то странно все намешано.
- Ну да… - покивал Мановар. – Поначалу вроде некрополь был, почти тут же – дыра-проход в катакомбы, и снова потом проходы в некрополи, в какое-то святилище, а потом, видимо, развалины самой древней версии Суз со змеелюдьми на стенах.
- Эрехтеи, насколько слышал. По легендам, они жили здесь до людей. Сюда, дескать, заявился Кадм, завалил огромную змею или дракона, а из его зубов создал себе вояк. Один философ утверждал, будто это иносказание: то ли боги, то ли просто продвинутые древние люди, которые, кстати, и могут быть богами, взяли часть сути дракона и вырастили эрехтеев как бы искусственно. А другой убеждал, что уже позже пришедшие сюда люди просто перемешались с эрехтеями самым обычным, природным способом, а в мифах это символизировали «зубы дракона»… Но все это лирика. По крайней мере, пока мы не наткнулись на эрехтеев лично… И мне хочется, конечно, представить это подземелье как обычные катакомбы, которые издавна и соединяли сеть некрополей, святилищ и старых зданий, но все равно, блин, не вяжется. Временами попадаются настолько продуманные и логичные загадки для прохода дальше, что все подземелье выглядит единым комплексом, а не случайным соединением россыпи древних локаций. Я почему и заостряю – этот чувак ведь потому и бухал: их группа наткнулась на подземелье, созданное будто специально с прицелом на будущих расхитителей, причем с изощренными издевками архитектора. Они тогда переломали себе кто что, и я еще, помню, делился своим опытом восстановления после травмы.
- У нас такое только один раз было, - закивала Леля. – Когда мы в пещере Мангаса меч забирали. И да – там демон как раз продумал всё как именно испытание, чтобы кто попало не добрался до его логова. А остальные – руины себе да руины: храм Мардука, например, выглядел как именно древний храм, в котором давным-давно что-то делали, проводили какие-то опыты, а потом без особых изысков нашпиговали ловушками и завалили входы.
- Я бывал в похожих местах, - проговорил Абсент, убирая бутылку одноименного напитка. – Особые подземелья обычно отличались стражами. Всякие грифоны, гидры, а особенно големы – знак четкого умысла. Страж ведь тоже должен что-то жрать или хотя бы не нуждаться в этом. Големы – понятно. А гидры и грифоны, насколько знаю, могли впадать в спячку, но грифонам все равно иногда нужно питаться, поэтому их чаще встречали на поверхности. А гидра, если оголодала, начинает жрать сама себя – чего б не сожрать слабую голову и шею, если все равно отрастет новая?
- Хм. А здесь как раз хитрее, - поднял брови Алебастр. – И подсказки нам местные обитатели не дают. Мы встретили только эмпус и эвриномов. Ну, или, по крайней мере, тварей, которых природа или боги наксилографировали как слабые подобия Эмпусы и Эвринома – грозных демонов царства Аида.
- Или сам народ, на основании встреч с этими слабыми подобиями, сочинил когда-то мифы о грозных демонах: таких же, как эти мелкие, но только грозных и демонах.
- Не исключено!.. – поднял палец бард, оценив замечание рационального Мановара. – Но что для нас важно: на стражей они похожи не были – будто просто жили веками в подземных пещерах, а после обвалов получили доступ и в некоторые туннели. Или даже сами прорыли… Но в любом случае у них тут четкий свой круговорот – замкнутая природная система существования. Раз нет анабиоза – спасет симбиоз. Помните, несколько эвриномов глодали эмпусу? А еще одну эмпусу мы застали за…
- На-на-на-на-на! – закрыла ушки Леля, мелодией не давая Алебастру напомнить ей о жутком процессе, во время которого из одной эмпусы медленно исторгалась другая – почти идентичная, но, можно сказать, свежая, в которой угадывалась не особо и мерзкая женоподобная сущность, если не считать каких-то совсем уж ослиных лап.
Благородный бард перешел на шепот, ценя и так внушающую уважение стойкость соратницы:
- Мое предположение: эвриномы дают эмпусам пить свою кровь, без которой тем никак. А сами жрут трупы эмпус, которые остаются после их перерождения. Еще вопрос, насколько этот симбиоз ласковый и добровольный, но схема работает. Они за века могли научиться обходиться очень малым. Заметили, как моментально раскабанели те эвриномы, которые пожрали вояк беотарха? И сразу сгенерировали прорву кровищи для своих подружек… - он подмигнул Леле, но та, как истинная девочка, пытаясь не слушать, зачем-то автоматически закрыла еще и глаза, и пришлось легонько прикоснуться к руке, от чего дэнсия почти брезгливо дернулась и тут же улыбкой извинилась, показывая своими совершенно чудесными в полутьме глазами, что это чисто рефлекторно, и причина всем понятна.
- Очень внятно, - кивнул Абсент барду. – Правда, Эвринома у меня в памяти сидит как что-то покруче демона. Какая-то богиня или типа того.
- Кстати! – снова поднял указательный палец Алебастр, тоже закивав. – Такая мелькала в космогонических мифах!.. И как чуть ли не владычица здешних земель, которую потом и сменил Зевс.
- И, как обожают новые правители – тут же наплел о ней гадостей, сведя затем до плотоядного демона, - усмехнулся Мановар. Потом пожал плечами. – А насчет круговорота: я правильно понял, что ты намекал, будто такой симбиоз могли создать намеренно, защитив подземелье от вторжений на века?
- Ну чисто как версия. Ответы нас ждут за дверью… Жаль, что расхитителя с нами нет – он бы уже мог выводы сделать. Но, честно говоря, куда важнее, что с нами здесь есть Абсент, - подмигнул Алебастр.
И был прав: скиф обладал непостижимой сноровкой, а его довольно короткие руки обращались с луком так шустро, что буквально смазывались в глазах. Колчан висел на плече под таким углом, чтобы максимально сократить путь стрелы до тетивы, во время натяжки работали обе руки – пока правая буквально вкидывала стрелы на тетиву, левая уже начинала отжимать тело лука, и одна или сразу две стрелы через мгновенье неслись в цель… Иногда Абсент прицеливался, однако чувствовалось, что он и прицеливается уже даже не столько глазами, сколько руками. В темных катакомбах, где обычные лучники часто вообще бесполезны, это становилось вопиюще уместным навыком. Почти каждого: хоть эвринома, хоть эмпусу – приходилось добивать еще и клинками, но сколько раз стрелы скифа своим останавливающим действием упреждали опасный рывок очередной твари – все уже и со счета сбились.
- Не знаю, кто тут трудился над здешним круговоротом, - осветила комнату Лелина улыбка, - но что над нашим симбиозом пыхтели не меньше, чем боги – вообще не сомневаюсь!
- Прошу, наша новорожденная голоэмпузочка, - бард изящным движением пальцев отодвинул подальше от шеи ворот своей кожаной сорочки. – Угощайся.
* * *
Но, как мы помним, угоститься решила гидра, на которую квартет искателей набрел отнюдь не за дверью из комнаты привала, а лишь через три часа блужданий по абсолютно пустым катакомбам. И стоило уже даже Леле поверить, что подземелье все-таки слишком обычное для работы хоть какого-то единого архитектора, как за очередным витком подземного кишечника на гостей гордо уставилась мощная каменная дверь, расписанная узорами.
Еще минут десять ушло на разгадку комбинации уже трех триггеров, и Алебастр даже пошутил, что если это все-таки задумка, то неизвестный архитектор, видимо, учел, возможные потери посетителей по пути между первыми дверьми и этими. Наконец, замок щелкнул, дверь отворилась, ребята вошли в большой зал и своим присутствием разбудили гидру.
Она, несмотря на анабиоз, была, очевидно, так голодна, что с ходу подкрепилась одной из своих голов, затем тыкнулась обрывком шеи в колодец под тучными лапами и к пяти подкрепившимся пастям, направленным уже на гостей, вскоре присоединилась шестая, выросшая прямо на глазах.
В этом бою ключевую роль играл Мановар. Чемпион своим бастардом отсекал буйные головы, не давая им кусать ни себя, ни других. Для клинков барда и дэнсии шеи были чрезмерно крупные даже с учетом того, что не успевали покрыться прочной чешуей. Поэтому и они, и Абсент быстро освоились как отвлекающие единицы, не давая гидре сосредоточиться на самой главной угрозе. В какой-то момент у нее осталась лишь одна голова, и показалось, что победа совсем уже рядом, но тут подключилась туша – мощный корпус, доселе приучивший уже к стационарности, толкнул Мановара и новыми резкими шагами едва не сбил с ног. Пока чемпион возвращал равновесие – две шеи окунулись в колодец, а затем отрастающие на них головы мельтешили перед лицом мечника, позволяя принять целебную ванную и все остальным отросткам.
- Чем-то прикрыть бы! – крикнул Алебастр, показывая на довольно узкий колодец. – Один меч тупо не успевает срезать сразу все!
Глаза тройки поддержки забегали по залу в поисках ситуативной крышки, Леля зацепилась глазами за нечто похожее на маленький щит и…
- Ой-ой-ой!.. – запричитала она, сначала глубоко ахнув от пронзившего душу взгляда.
* * *
Самое любопытное и показательное, что именно Лелина паника косвенно стала решающим фактором скорой победы. Во-первых, головы отвлеклись на застывшую цель, а во-вторых, Мановар, увидав свою подругу в совершенно беззащитном состоянии, взметнулся на пик боевого ража и отчаянными ударами меча снес сначала две головы сразу, затем еще три. И пока он замахивался на последнюю, метившую прямо в Лелину шею – Алебастр буквально нырнул на два самых длинных обрубка и, обхватив их, не дал окунуться в колодец (срезанным ближе к спине для процедуры требовалось хотя бы немного отрасти своими силами, что происходило не столь оперативно). Абсент выхватил дэнсию из-под выпада, меч чемпиона смачно смахнул последнюю голову, гидра закружилась обезглавленной тушей и еще даже успела столкнуть скифа в колодец, после чего замерла, не заваливаясь набок…
- С легким паром! – выдохнул бард, подавая скифу руку. Тот улыбнулся, руку пожал, но глазами показал, что пока останется здесь.
Через минуту он вылез к тройке соратников, держа в руке узкую ажурную тиару, которую предварительно сполоснул в колодце уже после своего купания. Зачем – стало ясно сразу:
- Это тебе, - улыбнулся он еще растерянной Леле. – Лежала на дне. Если не побрезгуешь.
- Спасибо, - закивала дэнсия трепетно. – Очень красивая.
- Возможно, еще и полезная. У меня за минуту затянулись царапины и почти сделали это укусы. И более того, - скиф легко провел по кисти концом стрелы, и едва заметная царапина стала медленно затягиваться. – Порезался, пока вылезал; смотрю – заживать начало: видимо, неплохо регенерирует.
Пока Алебастр, стараясь не смотреть на пугающий щит, упаковывал его в ткань, громко радуясь находке, судя по всему, самой эгиды Афины, искупаться в колодце успели и Леля, и Мановар. Затем настала очередь Холли, и все были очень довольны быстрому заживлению полученных сегодня ранений, особенно, разумеется, жуткого шрама на Лелином бедре.
Однако тестирование кожи на регенерацию – разочаровало: процесс заживления новых царапин и не думал ускоряться. Причина обнаружилась быстро. Изучая зал и сам колодец, бард наткнулся на надпись, которая на близком современному ахейскому глубокомысленно сообщала философскую мудрость: «нельзя дважды войти в одну реку». Подсветив область колодца факелом, Алебастр рассмотрел пиктограммы и нахмурился.
- Можете пофантазировать тоже, но моя интерпретация примерно такая. Это вода из самого Стикса, но и колодец хитрый. И первому смельчаку, окунувшемуся сюда, он подарит улучшение регенерации, хотя, как мы видим, о мифической неуязвимости Ахиллеса речь не идет. А вот остальным, кто бездумно помчался и себе хватануть прочной кожи – придется нести какое-то проклятье. Нарисовано тут, как меч выпадает из рук, - бард вытащил ксифос, но тот спокойно остался в сжатой ладони. – Ну… Не знаю, в общем. Хорошо, если не подцепили, потому что снять проклятье можно, только лично попросив кого-то из богов. Мановару с Лелей есть куда обратиться, конечно, а вот я, если и тусил с Афродитой или Аполлоном, то об этом забыл, а они за пять лет о нашей дружбе как-то особо не вспоминали.
- А как ты решил, что именно личная?
- Ну просто молитву они бы изобразили каким-то ритуалом или рисуя нас на коленях. А тут человечек снова крепко держит меч в руке уже после того, как просто в пояс поклонился трем фигуркам без явных признаков каких-то конкретных богов. И они хоть изображены чуть выше, но вот четко кладут руку на склоненную спину, как бы символизируя прямой контакт. Красиво, красиво, - кивнул Алебастр Леле, которая то снимала, то надевала тиару.
- Прости. Поймала ощущение, что с ней у меня тоже регенерация ускоряется. Не особо быстро, но как будто лежу в перине и прямо отдыхаю всем телом. Даже нет. В перине вялость есть какая-то, нега, там, а тут такое звонкое ощущение, будто потягуши, и я бодрячком. Может, на пальцах выкинем, кому такая крутая штука достанется? Почему сразу мне?
- Ты нам нужна живая и бодрячком – чтобы к богам побыстрее добраться и дать похлопать себя по спине. Так что не выдумывай глупостей. Обещаем – найдем что-то брутально мужское, и заберем себе. А будешь выпендриваться и отказываться носить заслуженные подарки – расчехлим сейчас кое-что и полюбуемся твоей паникой.
- Хи!.. Надеюсь, речь об эгиде… И надо будет потом глянуть в алефе, как со стороны смотрелось. Правда смешно?
- Не то слово, Лель. Не то слово…
* * *
Обещание парни сдержат… Уже через несколько коридоров им попался пустой зал, в котором стояла странная женщина. Ростом чуть ниже Мановара, почти обнаженная, но столь густо расписанная боевой раскраской, что это создавало иллюзию доспеха… Услышав шаги, она вздрогнула всем телом так звонко, что стало понятно, до чего ж эта подземная стражница истомилась без любимого дела, коим были сражения и добыча крови. Уже через минуту схватки в этом можно будет не сомневаться…
Леля плохо запомнила бой с керой, напавшей на них буквально с порога. Настоящим впечатлением это стало для Мановара, который и взял на себя снова главную роль, схлестнувшись с демоницей войны в жестоком брутальном месиве двух тяжелых клинков.
Правда, смысл пиктограмм стал ясен уже с первых мгновений боя: оружие из рук не выпадало, но вся тройка проклятых колодцем ощутила внезапную вялость в мышцах. Как будто после долгого сна на перине или во время болезни, когда даже рукоять меча сжать непросто, что уж там бить им... В схватке со стремительной керой это могло аукнуться очень громко, и Мановар оперативно перестроил тактику боя, решив максимально вязать противницу блоками.
Словно сгусток кровавой ненависти, черноволосая бестия резко металась по залу, и у троих бойцов в этих коротких контактах хватало ловкости только на отчаянные уклонения. Мановар не давал кере втянуть в бой никого из друзей, тут же подскакивая к ней с суровым замахом и принимая ее пылкую ярость на себя. Клинки туго звенели, и меч Мановара эти контакты выдерживал все хуже, зато в лице керы даже сквозь боевую раскраску читалось радостное упоение. Но оно, впрочем, тут же сменялось злобой. Керы любили бой и достойных противников, но еще куда больше они обожали кровь.
Алебастр поймет это, когда демоница, отбив россыпь вяловатых ударов чемпиона, рванет к барду, зацепит его-таки под ключицу краем клинка и тут же с алчной яростью всосется в рану, буквально чавкая кровью. Леля дважды резанет по голой спине клинками, но кера даже не заметит глубоких рассечений, и лишь Мановар вручную отдерет демоницу от барда, однако жилистую, мускулистую, резкую, он в ватных руках не удержит и сможет лишь оттолкнуть чуть подальше. Стрелы скифа впивались в керу с разных углов, но она почти сладострастно вырывала их из ран и снова бросалась на всех, кого видели заплывшие кровью глаза. Бросалась, в эти несколько минут стянув тугой пружиной неизвестное количество лет, проведенных здесь в самой кошмарной для демона крови ссылке – в полном одиночестве, для нее равносильном не ссылке, а худшей из пыток.
Уже и мечи несколько раз вкладывались в керу столь густо, что хватило бы, наверное, и гидре. Узор крови покрыл ее кожу новым слоем мнимой одежды, куда более плотной, чем просто раскраска. Но демоница отказывалась умирать, надеясь успеть зацепить хоть кого-то еще и насытить алчную душу чужой кровью, пока тело истекало своей.
Леле досталось по левому боку режущей кромкой, затем кера в рывке сбила дэнсию с ног, и пока Мановар снова зацепил ее внимание, отчаянно подставляя клинок, который в последние минуты берег от прямых контактов, эскория, лежа, поймала брошенную Алебастром воду Стикса, набранную в колодце. Но не залила глубокий порез, через который в нее будто дуло сейчас горячим лавовым ветром, а жестом руки потребовала у Холли что-то другое. Сквозь головокружение после сеанса донорства бард сразу не смекнул, девчонка вскочила и подбежала сама. И уже по решимости в ее глазах Холли понял, что она просила, связав эти глаза с другими…
Мановар дважды попадал кере в область сердца, несколько стрел побывало там же за эти минуты, и как убить живучую стерву, если она, даже получив рассечение, валится с ног, а уже через миг уклоняется от добивания и вскакивает, брызгая кровью, но отказываясь умирать? Ощущалось, что именно как воительница демоница значительно уступает даже немного ватным сейчас оппонентам, она уже почти перестала таить смертельную угрозу, но как будто упивалась хотя бы своими кровотечениями, раз с чужими уже никак… Или как?.. Меч Мановара сдавленно хрястнул от жесткого стыка с тугим собратом в руках керы. Словно глуховатый предсмертный хрип стали… И всего сантиметров двадцать выше гарды осталось в распоряжении чемпиона. Маловато для такой бездны ненависти, которая словно новые силы обрела, уловив внезапный шанс на победу.
Да будет благословен меч самого Ареса, врученный ей, Доминике, одной из излюбленных спутниц бога войны после его ухода из плотного мира. Врученный, будто насмешка, ведь каково это: держать в руках меч своего кумира и не иметь возможности напоить его кровью столь отчаянно долго? И верная кера все эти года поила клинок своей собственной. То, что казалось боевой раскраской – было на деле узором из тысячи шрамов… Доминика не сомневалась, что если боги подарят ей шанс напоить клинок кровью, она сможет сделать это, даже если кромсать придется самого Тифона!.. А оказалось, что не смогла справиться с простыми людишками?..
Жажда доказать, что она достойна меча, буквально швырнула истерзанную керу на Мановара, который с трудом отбивался сейчас огрызком своего слишком смертного клинка. Он умно уходил от атак, истязал блоками гарду, но и та уже начинала трещать, словно не из металла был меч, а из дерева… На стрелы кера и внимания не обращала, даже ухмыльнулась при повороте стрелку: мол, стреляй, жалкий смертный – я скоро и до тебя доберусь… И до тебя, девчонка то… А!..
Доминика вздрогнула и буквально замерла, увидав вместо лица девчонки ненавистную ей эгиду ненавистной и для Ареса, и для кер Афины… Лицо ужасной Медузы не испугало ее. Оно вообще вызывало разные реакции у разных существ и даже личностей. Но почти всегда это было и оцепенение, просто различной природы. Кера застыла в жестокой ярости, как будто впитывала сейчас в себя все силы мира для единственного и главного удара. Ей казалось, что вот-вот сейчас она соберет всю ненависть мира и обрушит ее на врагов: и своих, и своего бога, и его меча… Возможно, так и было. Возможно, и собирала. Главное-то ведь, что застыла…
Мановар, еще не сообразив, почему в керу внезапно стало так легко попасть прицельно, почти на автомате вогнал огрызок клинка прямо в сердце и трижды провернул его внутри, разрывая, наконец, аорты. Буквально фонтан в лицо, руки перехватили меч керы, свой оставляя в ней. Не стал вырывать. Словно прочитал в глазах мольбу. Опустил руки вместе с мечом и заваливающейся наземь Доминикой. Кого-то фонтан кровищи мог бы и вывести в новый раж, а Мановара охладил. И стало понятно, что теперь уже точно всё, и можно дать наказанной кем-то душе попрощаться с мечом чуть подольше.
- Сказали – сделали, - усмехнулся Алебастр, набрасывая на эгиду ткань и устало подмигивая Леле. – Этот подарок уже не тебе, а Мановару.
* * *
Решение похоронить керу было общим. Да, кровожадная дура, которая, страшно представить, что бы сделала с телами поверженных оппонентов в случае победы. Но все-таки, по мифам, полубогиня. Вдруг тут тоже какие-то эвриномы бегают, и дать им растаскать… Нет. Обойдутся.
В углу зала нашли участок голой земли, не покрытый каменной кладкой. Словно специально…
- Свободного полета, - проговорил скиф. – С возвращением в цикл.
Когда они отошли, Алебастр вопросительно посмотрел на Абсента:
- Считаешь, что керами становятся люди? Я слышал такую версию. Самые, дескать, кровожадные становятся демонами и пополняют число кер, если очередная из них выбывает, как сегодня.
- Не, - покачал головой скиф. – Всем так говорю. Особенно тем, кто надолго засиделся…
* * *
Они решили передохнуть немного – мало ли кто еще впереди?.. Сидели и говорили о керах, о валькириях, которые благороднее получились, но, судя по датировкам – позже. Скиф говорил, что керами называют и обычных демонов жестокости, однако они настоящим – древним – и в подметки не годятся…
- Ой!.. – помотала головкой Леля, скользя глазами по свежей могиле и обнаружив там какое-то движение. – Ну, пожалуйста! – поморщила она щечки. – Мы так душевно тебя проводили, даже выпили… Давай не будем начинать эту пытку заново!.. И меч уже твой – в самых надежных руках…
Когда все четверо подошли к могиле, стало ясно, что Леле не померещилось: из-под земли медленно появлялась какая-то трубка… Будто аорта принялась расти сейчас на зависть цветкам. Расти, расширяться и… не бронзоветь, а… Как будет правильно назвать: меднеть?..
Медная трубка вылезла из земли и перестала расти. В ней что-то плескалось… Абсент кивнул в ту сторону, где должна была находиться голова покойной, и, словно цветок, сорвал медную трубку. В ее нижней части отверстия не было, что позволяло трубке именоваться колбой. Скиф полил содержимым себе на свежий порез. Потом на другой плеснул водой Стикса из остатков той, что набрали в колодце гидры. Эффект был одинаков.
- Скорее красиво, чем полезно, но спасибо, - поклонился и бард.
- Не торопись, - подмигнул Абсент. – Гляди в колбу – она наполняется…
- Тогда тем более, - снова поклонился Алебастр, словно подсознательно надеялся своими поклонами заодно снять и проклятье колодца. Не богиня, конечно, но вдруг…
- Слегка абсурдная мысль, но сегодня мир мистики здорово нахлобучил моего внутреннего реалиста, так что можно, - поводил бровями Мановар. – Чисто в теории: керы могут быть настолько живучими из-за того, что их сердце каким-то хитрым образом связано с водой Стикса? И постоянно ею подпитывается… Например, через эту особую аорту, которую в них боги вставили или я не знаю даже кто. И вот теперь аорта продолжает впитывать в себя из астрала энергию, которая становится в ней живой водой, или саму эту воду. Звучит бредово, но для меня хоть как-то поясняет увиденное и раньше, и сейчас…
- Мне как раз кажется логичным, но… э-э… - Леля поморщилась. – Мы точно заберем это с ее трупа?..
- Вспомни, как Сид говорил, - улыбнулся Мановар. – Это на память – она достойно сражалась.
- При всем уважении к Сиду, уверена, что так все мародеры говорят. Ну, кроме самых отпетых.
- Ну это правда не мародерство, - пожал плечами Алебастр. – Она нам фактически подарила. Красиво еще так. Даже забавно, что жестокая кера, а после смерти – будто девчонка: почти цветочек вырастила из своего пылкого сердца.
- Найдешь же слова, зараза, - усмехнулась Леля, вздохнула, поклонилась дарительнице и согласно кивнула. Вот интересно. Она не капризничала, не настаивала, не играла ни в принцессу, ни в керу, но без этого кивка трое сильных мужчин оставили бы подарок Доминики здесь.
* * *
- Зато хотя бы перестало притворяться случайными катакомбами, - рассуждал Алебастр о подземелье в новой сети его коридоров.
- И что это теперь? – прищурился Мановар.
- Понятия не имею… Хочется верить, умысел древних, а не чья-то коварная игра с нами, как говорил расхититель гробниц. Но эта версия легко ломается. Во-первых, надпись была на ахейском, и близком к современному, а уж никак не беотийскому диалекту времен какого-нибудь Эдипа. Тот язык был бы для современных искателей трудноват, и нам почти глумливо подсунули надпись, понятную и придурку… Ну а второе более пространно. Допустим, древние что-то прятали для потомков, дабы достойные могли это когда-нибудь заполучить… Но зачем им это делать? Я что-то не особо слышу о попытках современных деятелей создать подземные лабиринты для далеких правнуков. И…
Все прислушались и следом за бардом уловили впереди голос певчей птички. В антураже подземелья звучал он одновременно обнадеживающе и зловеще. Это могло быть знаком близкой поверхности или каким-то особо изощренным испытанием архитекторов подземелья. Если помнить, о главной цели похода, первый вариант тоже не слишком радовал.
Вместо размышлений прибавили шаг и вскоре увидели небольшой зал, в котором призрачная тень человека слушала пение маленького соловьишки. С такой охотой, что не сразу повернулась к гостям.
- Приветствую! Я – Эдип, - наконец, представилась тень, и Холли отметил, что на современные изображения древнего царя Беотии это совсем не похоже. Впрочем, бард сомневался именно в достоверности изображений, а не в личности тени. Была вот четкая внутренняя уверенность, что это реально Эдип…
Выслушав ответные приветствия, дух улыбнулся:
- Времени у вас, кажется, мало, так что тянуть не буду. Вы нашли то, зачем сюда пришли?
- Нет, - замотала головой Леля. – Нам нужно кольцо Тиресия, мы надеялись, что оно будет на особом месте, все гробницы подряд обыскивать отказались, но теперь не успеваем, если придется возвращаться, и по-прежнему очень не хотим.
- Оно лежало в одной из гробниц, да, - покивал Эдип. – Тиресий был простым парнем и похоронить его попросил в самом обычном месте, среди людей, которых вечно пытался оградить от бед, да с той же тщетностью, что и я... Вряд ли бы вы успели… Но я могу вам помочь. Я укажу место его погребения, и вы же понимаете, что за это я что-нибудь попрошу.
- Ответить на загадку? – подмигнул бард. Дух улыбнулся:
- Наоборот… Мои беды и беды моего рода начались именно с верного ответа на загадку Сфинкса. Ответ на довольно простой его вопрос заставил меня поверить, будто я – некто особенный. Я возомнил себя спасителем, решил, что и дальше буду угадывать ответы жизни. Но жизнь задает хитрые вопросы, а иногда даже наш верный ответ заставляет звучать как неверный, меняя суть условий уже после нашего ответа… Перед смертью я корил себя за тот верный ответ Сфинксу и сокрушался: ну почему не ответил неправильно?!. Вероятно, это и привязало мою душу к родному городу, не давая получить свободу. Я нуждался в неверном ответе!.. Но некому было задать мне вопрос. За время здесь я задал себе миллионы вопросов, но я ведь знаю на них ответы: даже на самые странные, вроде числа звезд на небе… И даже когда я нарочно отвечаю неверно, внутри меня звучит правильный ответ, не давая себя обмануть… Но меня можете обмануть вы… Как жизнь. Изменив условия в момент ответа… Вы же знаете один из подобных коварных вопросов? Птичка дает вам подсказку…
Соловейчик подпорхнул к Леле и буквально нырнул ей в ладошку, заставив умилиться, словно фее.
- Сожми птичку в кулаке и спроси меня: жива она или нет? – скомандовал дух, от близости долгожданной свободы начиная буквально глотать слова.
- Э-э… Жива она или нет? – спросила Леля послушно, ласково сжав соловья в руке. И только тут вспомнила эту классическую загадку, которую как-то задал ей вредный мальчишка в далеком детстве. Она тогда радостно ответила: «да!», мальчишка тихонько свернул птичке шею, расхохотался: «а вот и нет!», но смеялся недолго и домой ушел в слезах с россыпью свежих синяков.
Леля замотала головой.
- Только, пожалуйста, ответь, как надо! – пролепетала она поспешно, но не успела.
- Жива! – кивнул Эдип, и у Лели все оборвалось. В ее кулаке сейчас послушно сопел маленький голосистый птенчик, а ценой его жизни покупалась свобода рабыни – настоящего человека. Всего лишь сдвинуть крепкие пальцы, и…
- Ты ответил верно!.. – сглотнула Леля, подняла руку и распахнула ладонь, отпуская соловья на волю.
- Прощай, - без эмоций проговорил призрак.
- Подожди!.. – девчонка выхватила из-за спины клинок и резко приставила себе к груди, а другой рукой накинула спереди плащик. – Давай еще одну загадку: я жива?..
Парни застыли и не шевелились, словно эгиду увидели. Им хватило времени с Лелей, чтобы понимать ее решительность в подобных вопросах. Они боялись сделать лишнее движение и только мысленно просили дух ответить так, как нужно. Но дух и сам ощущал, что в своей фантазии Леля уже пронзила себе сердце, и эта ее фантомная смерть позволяла обмануться и с чистой совестью сказать:
- Мертва…
Дэнсия еще раз сглотнула, плащик соскочил вниз, и…
- Леля!.. – воскликнуло сразу три голоса, лишь сейчас поняв, что дух не особо себя и обманывал, ведь острие клинка, словно демонстрируя максимальную, критическую решимость, утонуло в груди на несколько сантиметров, и лишь боги знают, сколько ему не хватило до сердца.
- Ты что, керой вдохновилась? – выпалил Алебастр, уже поливая место входа нектаром и лишь затем аккуратно выводя клинок из раны.
- Да там неглубоко, - улыбнулась Леля, отводя взгляд от струйки крови, стекающей вниз.
- Вот ваше кольцо, - произнес Эдип, а соловей подлетел к эскории и положил ей в ладошку медное колечко с незатейливым камушком. – Далеко не главная ваша находка здесь… И речь вовсе не об артефактах… Но не буду докучать вам загадками. Скажу лишь, что кольцо действует по схожему принципу с теми загадками, что звучали сегодня. Испробуй, если желаешь, - предложил он Мановару, и тот, приобняв еще раз Лелю, которую поддерживал со спины, взял у нее из рук кольцо и надел.
Он закрыл глаза, чтобы лучше рассмотреть появившийся образ. Все равно смутно, однако было видно, как в новом бою с кем-то они используют эгиду опять и побеждают… Чемпион вопросительно посмотрел на Эдипа. Догадка вертелась рядом, но бои изнурили, и было проще услышать.
- На самом деле, все будет иначе, - улыбнулся дух. – Почти с обратным исходом.
- Нам стоит оставить эгиду здесь?
- Я не буду решать за вас. Скажу иначе: лично я бы и ее, и кольцо оставил себе. Или здесь. И точно не отнес в местный храм Афины – почти что последний во всей Олимпии…
- Все ясно, - усмехнулся Алебастр. – Спасибо… А ты не дашь подсказку о сути этого подземелья?
- Я только что дал и ее… Прощайте…
Дух с улыбкой растаял в воздухе, а соловей нашел какую-то щель и был таков.
- Ну вот, - вздохнула Леля. – Только обрадовалась, что с нами полетит. Или с нами теперь слишком опасно для птичек?
- Только если эти птички готовы проткнуть себя клювом, - покачал головой Мановар, лишь сейчас прорастая румянцем после одной из самых бледных для его лица минут в жизни.
* * *
Глубоко впечатленные подземным походом, друзья, пожалуй, не сразу бы сообразили, что им делать в этом странном мире, в котором живут обычные земледельцы, работорговцы и коллекционеры колец, а не древние монстры и демоны, загнанные цивилизацией под землю вместе с осколками своего подзабытого олимпийцами мира. Но необходимость действовать заставляла их ускоренным шагом торопиться обратно, а сразу после выхода на поверхность направиться к беотарху, ведь, по впечатлениям, они пробыли внизу куда больше, чем сутки, которые им понадобились на поход в календаре реальности.
После демонов, кровососов, трупогрызов и гидр беотарх не показался им мерзким. Он встретил их в саду, где добросовестно пытался корявыми руками воссоздать из глины нечто похожее на Танаис. Ликодим оказался честным до конца и без малейших капризов выполнил условия договора.
- Беотарх держит свое слово, - сказал он, то ли пытаясь выглядеть благодушным, то ли и правда не вполне понимая, за что на него сердятся, но искренне благодаря за помощь. – Единственное, что я бы вам предложил, это не задерживаться здесь. Никоим образом не сочтите за угрозу. Просто народ наверняка быстро узнает, что это именно вы хорошенько поживились под нашей землей, и может решить, что справедливо будет изъять у вас «награбленное» и разделить между собой… У народа очень странные понятия справедливости…
- Ладно, философ! – махнула рукой Леля. – Когда-нибудь народ решит, что земля, которую ты у него награбил – тоже его. И сделает статую «Боль ни женщины, ни мужчины», - она пошла к выходу, а потом повернулась. – И в этом его решении будет максимальная доля не странной, а очень даже нормальной, человеческой справедливости.
Они вышли из сада (Мановар нес измученную эльфийку на руках) и направились к Риорху…
* * *
Наплевав на предостережения Ликодима, ребята остались на ночь в Сузах. Была уверенность, что беотарх блефует и никаких торопливых слухов распускать пока не станет, надеясь вообще спустить зачистку подземелья на тормозах, дабы никто из местных не узнал о его новом кольце. А даже если нет – квартету ли доблестных героев после победы над гидрой, керой и целым гнездом древних монстров опасаться местных зевак или даже наемных отморозков?.. Об этом настолько не думали, что в итоге упились вместе с Риорхом просто-таки вдрызг, позволив себе такую разрядку на фоне сложного похода, заставившего не только организмы пополнять запасы крови, но и сознания привыкать к усложненной картине реальности.
Леля с помощью воды Стикса привела в порядок спину Танаис, Алебастр пел песни, выплескивая эмоции звуком, Мановар со скифом обменивались краткими, но емкими впечатлениями от жизни, а Риорх делился особенностями беотийского устройства, согласно которому есть шанс наказать беотарха за его наглость.
- Городской совет так и нейтрален. А ваша зацепка, что Ликодим тайно ведет тайные переговоры с агентами Корнеллия... Если вскрыть, то беотарху конец – у нас нельзя за спиной совета вести всякие там интриги с другими государствами.
- Послушай, Риорх, - подсела к нему уже изрядно пьяная дэнсия. – Ты славный дядька. Но ты так много теряешь, когда начинаешь говорить об этом козле!.. Ты прав во всем, что говоришь про него, но убери злобу, и тогда тебе поверят!.. Вот мне кажется, что тебе надо тупо перестать его ненавидеть… Ну, или завидовать, там… не знаю… Тогда у тебя все получится!.. А насчет всех этих переговоров мне, если честно, уже плевать… Ты бы знал, Риорх, что у вас под землей творится!.. Тогда бы забыл и про Ликодима этого, и про ваш совет, и про то, что у тебя земли чуть поменьше… А так... Все равно у вас армия маленькая. Главное, чтобы лаконцы с ахейцами подружились, а остальное – фигня…
Танаис молча слушала все эти разговоры, а потом сообщила, что пошла спать. Ко всеобщему удивлению, на вполне хорошем олимпийском, пусть и с ярко выраженным ахейским акцентом…
…Алебастр, соскучившийся по Аэдоне, затянул песню, посвященную похитительнице тени. Потом на уже немного расстроенной лире начал наигрывать другой свой хит – о благородном пирате Кальвадосе… Он пел очень душевно, чувствовалось, что образ капитана «Зеленой феи», ставшего одним целым со своим славным кораблем, в свое время пленил его ищущее ориентиров сердце…
- Зеленая фея… - мечтательно проговорил Мановар и вдруг почесал затылок, одновременно осененный идеей и удивленный, почему совершенно напрашивающийся узор догадки не сложился раньше. – Э-э… Слушай, Абсент!.. – заморгал он удивленно, поворачиваясь к приятелю. – А я тут подумал… Ты…
Он замолчал. Невозмутимый скиф, прошлой ночью засыпавший удивительно точными стрелами злобных демонов и многоголовых монстров, сейчас сидел, нервно стуча пальцами по чаше с вином, а в его мутных глазах, точнее, в застывших по их краям соленых ореолах, вздрагивал тусклый свет лампадок…
* * *
Уже под утро пьянющий Алебастр ввалился в комнату, где ночевала Танаис, чтобы и с ней поделиться восторгом находки уже второго своего кумира за последние несколько дней. Он застал эльфийку переодевающейся в красивый наряд. Ее резная фигура отмечалась им еще на аукционе, однако сейчас от этой фигуры веяло очень отчетливой притягательностью. Пластика фиолетового тела в темноте комнаты показалась барду удивительной, а изгибы манили глаза и руки, напоминая смуглую грацию любимой…
«Алкоголь наверняка придумали бабы!», - подумал Холли, списав эту невероятную метаморфозу на действие спиртного, однако не удержался и, шатаясь, подкатил к новой соратнице:
- Э-э… Что-то там с облаками, кажется, крошка… - пробурчал он, глумливо улыбаясь.
Танаис настороженно посмотрела на него снизу-вверх – дроу была не выше Аэдоны.
- Спи… - прошептала она и направила на барда фиолетовую ладошку, красиво изогнув длинные пальчики.
- Ага… - кивнул Алебастр и послушно повалился на кровать…
Эльфийка заботливо уложила его поудобнее, тепло улыбнулась и поцеловала в густые волосы. Потом нацепила на себя пару украшений, сложила какие-то вещи на столике и, сплетя пальцы обеих рук вместе, открыла портал, в котором уже через мгновенье исчезла, завершив, наконец, так неприятно затянувшееся путешествие.
* * *
Только к обеду гости Риорха потихоньку пришли в себя. Первой это сделала Леля благодаря тиаре, которую банально не имела сил снять перед сном. Регенерация в ее организме позволила быстрее других «сделать потягуши» и как раз вместе с облившимся ледяной водой хозяином пойти проведать друзей, уснувших кто где.
Абсент с Мановаром спали прямо за столом, а их ладони застыли сцепленными в захвате, когда они, видимо, решили побороться на руках. Алебастр лежал на кровати Танаис, а сама Танаис…
Леля, окинув взглядом предметы, лежавшие на столе, стала вслух читать записку, положенную сверху и написанную на ахейском.
«Прошу прощения и благодарю одновременно… Не хотелось бы показаться неблагодарной, после всего, что вы для меня сделали, поэтому я оставляю все, что у меня было, и что я смогла добыть за эти славные полдня свободы, оставив себе лишь портальную руну в нейтральную зону (подумать только, я не могла ей воспользоваться уже три месяца – вы первые (!), кто развязал мне руки), и надеюсь, вы не будете на меня обижаться. Я, как смогла, отомстила этому неразумному существу, заодно, кажется, оказав небольшую услугу и вам. Торопитесь: на следующей встрече, как я поняла, они с послами легионов договорятся окончательно, и доказательств у вас не будет. Встреча состоится в 22 часа сегодня, прямо в саду… Плащ волшебный – если кто-то наденет его, то с большой вероятностью будет не узнан даже знакомым. Руна открывает вещевой портал, где вы можете хранить некоторое количество вещей. Кольцо с алмазом – это символ дружбы его носителя с темными эльфами (мы ведь очень замкнутый народ), оно позволит не подвергнуться нападению моих соплеменников. С ним вы даже можете прийти прямо к нам, если будет нужно, и вас никто не тронет. Во всяком случае, пока правит королева Ундисса. Кажется, все. Еще раз простите и спасибо за все.
Волшебница королевства Сарагоса, Танаис
П.С. Холли, не греши на алкоголь и во всем вини «Пояс девы»!»
- Ого! – выдохнула Леля. Потом посмотрела на стол. Там лежало кольцо Тиресия, еще одно кольцо с черным алмазом, плащ и руна. Эскория грустно улыбнулась. – Эх… Вот ты какая, оказывается… Жалко, что убежала. Так бы точно подружились…
Дэнсия взглянула на сияющего Риорха и усмехнулась:
- Ну ладно, ладно… Можешь немножечко позлорадствовать. Показать пару движений для танца?
- А я, что ли, вслух подумал? – прохрипел Алебастр, открывая глаза, но тут же закрывая из-за избыточной для них фотонной атаки.
- Пояс девы… дрянь заклинание, - пробормотал Абсент сквозь сон, уже встречаясь с эффектом этой защитной крайней меры некоторых волшебниц, которая, видимо, и Танаис все это время заставляла казаться асексуальной. Скиф почему-то вообще не особо жаловал дев, и Леля была исключением.
* * *
Дожидаться развязки ситуации с беотархом ребята не стали. Риорх пообещал им, что если факт переговоров и подкупа будет обнаружен, то Ликодиму мало не покажется, а городской совет наверняка настроится против Ланисты, ведущей за его спиной переговоры. Городской совет, как и каждый орган власти с недостаточно отрегулированными полномочиями, очень ревностно относится к игнорированию себя, а потому есть серьезные основания ожидать участия небольшой, но все же крепенькой беотийской армии в намечающейся битве с капитолийцами – на нужной стороне.
В любом случае, окончательное решение было делом не одного дня, Протей передал на расстоянии информацию о побеге Гесионы в Ланисту. Не было смысла тратить время на толкотню в Сузах. Разве что заглянуть напоследок в храм Афины.
Культ этой богини в Дорионе за последние годы был фактически низложен. Жрецы шептались, что у богов Олимпии происходят какие-то судьбоносные разборки, рядом с которыми их предыдущие конфликты, описанные слепцом Гомером, кажутся доброй детской сказкой… В любом случае, культ такой влиятельной богини, как Афина, сойти на нет не мог, а просто переместился географически, уйдя из любимого города Паллады в семивратные Сузы.
Одаривать начали с меньшего. Жрец Саос очень обрадовался кольцу Тиресия, с ходу похвалив гостей за проницательность.
- Это проклятое кольцо. Для нас здесь оно – древний артефакт, достояние ушедшей эпохи. А для людей несло лишь ошибки и разочарование – для всех, кто им владел. Я все никак не мог втолковать этого Ликодиму. А он с молодых лет донимал расспросами; словно одержим им был – страшился будущего, боялся принимать решения, где-то прочитал, что кольцо Тиресия видения будущего давало, вот и возжелал его пуще жизни да продолжил желать, уже и когда научился решения принимать, судя по его статусу сегодня. Спрячу его поглубже, дабы не узнал и снова не принялся к нему рваться.
- Есть подозрение, что ошибок с ним он уже наделал. Ну да ладно… Это не всё, - Алебастр медленно снял со щита ткань, стараясь не посмотреть на изображение. Да и куда приятнее было лицезреть сияющие глаза Саоса. Леля все ждала, что он сейчас начнет пугаться, однако жрец не только не визжал и не прятал голову, но даже не вздрогнул. Точнее, вздрогнул и даже подпрыгнул. Но от радости.
- Это же эгида! – блаженно вымолвил Саос, закатывая глаза. – Эгида самой Афины!.. Ее священный щит с изображением головы ужасной Медузы Горгоны!.. Эгида – неизменный атрибут нашей славной богини мудрости!..
- Не совсем ясно, зачем мудрой богине такой пугающий щит, но это, наверное, не мое дело, - покладисто покивала Леля. Алебастр прищурился:
- Уважаемый жрец, не сочти за наглость… Но если неизменный атрибут богини валяется в подземелье под охраной гидры, то я не особо понимаю твою радость.
Саос смутился:
- Э-э… Ты прав, мой юный славный друг… Значит, все эти слухи могут иметь под собой почву... Все эти видения, резкий рост культов молодых богов, знамения над Олимпом… Неужто и правда наша совоокая мудрость низвергнута завистниками?..
- А что за видения и знамения? – заинтересовалась Леля, которая в Алефе видела что-то вроде боя олимпийских богов.
- Я покажу, - пообещал Саос и принес темный шлем старого ахейского образца. Шлем был очень легким, очевидно, выкованным из какого-то особого металла. – Это шлем самого Аида! – похвастался жрец. – Надень его, - предложил он Леле. – Но ты готова увидеть нечто, способное…
- Да-да! – махнула рукой победившая Алеф дэнсия. – Давай… - она надела шлем и окунулась в густеющее с каждым мигом видение…
Природа, которую Леля еще не встречала, сразу понравилась ей. Могучие леса, густая трава, пение птиц… По зеленой травке, не касаясь босыми ножками земли, а как бы скользя по кончикам травинок, порхала чудесной красоты девушка, с неповторимым изяществом увитая листиками и лепестками цветков. Глубина ее глаз и манящая сладость губ вызывали головокружение наряду с оцепенением… В ней было что-то от Лилу, но все же чувствовалось, что эта девушка другая. Не хуже, не лучше – просто другая, и тоже неимоверно притягательная.
Она, колокольчиком смеясь, собирала полевые цветы, но не делала из них венок, а вплетала прямо в дивные волнистые волосы русого цвета… Вот она прилегла на травку и мечтательно заснула. Леля наслаждалась ее сном, будто спала рядом и видела такие же замечательные сны, которые снились этой чудной мечтательнице. И не было никаких сомнений, что сны эти пронизаны ажурными образами, романтическими надеждами, чувственными… А-а-ай!!!
Свист невидимого меча в невидимой руке, и Леля вдруг с раздирающим ее в клочья ужасом увидела, как божественная головка отсекается от нежного тела… как это тело чуть заметно вздрагивает, как, схваченная невидимой рукой, куда-то исчезает головка с раскрытыми в последний момент пронзительными глазами, как алая кровь заливает цветы…
Леля сбросила с головы коварный шлем, буквально стекла на пол ватным телом и, словно ребенок, сидя попой на полу, отчаянно зарыдала, не имея никаких сил сдержаться. Друзья, никогда не видевшие ее в подобном состоянии и даже не подозревавшие, что такое состояние может быть у их безмятежного солнышка, начисто растерялись. Мановар кинулся к Леле, Алебастр спешно надел шлем, дабы понять, что именно так поразило жизнерадостную подругу, Абсент хмуро смотрел на жреца, организовавшего этот отвратительный аттракцион.
Саос и сам испугался – до сих пор видения у людей были очень смутными: кто-то кого-то убивает, кажется, но кто и кого – не разобрать. Сам же он вообще ничего не видел, хотя многократно пытался… Жрец быстро совершил какой-то ритуал-заговор, и Лелина истерика сбавила обороты. Теперь эскория впала в оцепенение.
- За что ее? – захлебываясь, повторяла она. – Как можно такое делать?!.
Алебастр снял шлем:
- Ничего не понятно. Только тени мелькают какие-то… Видимо, Леле что-то другое показали…
Лелины глаза непроизвольно блуждали по сторонам, словно, надеясь затереть полученный ожог обычными картинками, и случайно наткнулись на эгиду, неловко стоящую у алтаря… Но на этот раз эскория не испугалась. Ей вдруг вместо ужасного лика Медузы померещились очертания лица девушки и ее застывшие в ужасе глаза…
- Слушай, Холли, - сказала она хрипло. – Расскажи мне, пожалуйста, легенду о Персее и Медузе Горгоне во всех подробностях, которые знаешь… - она поднялась, опершись на руку Мановара. – Только, если можно, на улице…
Леля кивком попрощалась с Саосом, трогательно попытавшись улыбнуться еще вздрагивающими губами, и вместе с друзьями вышла из храма…
Ваятель и воитель
Пракситель сидел в саду и мысленно делал наброски для будущей статуи Искандера. Понятно, что выбор тематики не отличался какой-то вопиющей оригинальностью – полководца обожали изображать и предшественники Праксителя: тот же Лисипп, например, прозорливо штамповал скульптуры Искандера еще с детского возраста молодого царевича. Однако оригинальность была именно в замысле: ваятель решил изобразить Искандера таким, каким тот был между осознанием краха своей мечты и смертью. Как ни странно, за столько лет еще никто из скульпторов не добрел до подобной идеи: мыслители уже давно обсосали путь завоевателя с разных ракурсов, а вот художники на этот раз отстали и застряли в стереотипах могучего воина и полководца, избранного богами.
Эпоха Реконструкции шла полным ходом, легенды и личности прошлого получали новое наполнение и переосмысление. Рефлексией научились наполнять глаза даже таких восьмибитных героев, как Геракл, а вот до Искандера очередь еще не дошла: возможно, из-за пронесенной в поколениях обиды ахейцев на фессалийского завоевателя, а возможно, из-за сравнительно небольшой дистанции лет. Многим было интереснее обращаться именно к мифам древности, где полету фантазии не мешают колья слишком четко задокументированных исторических данных.
Пракситель отличался умением работать по памяти. Понятно, что он зачастую использовал натурщиков, однако его воображение было настолько сильным, что он мог по памяти воссоздать почти все нюансы человеческого тела, которое и считал главным героем любой композиции. С таким воображением, на востоке Пракситель стал бы отличным магом, но в Ахее волшебство не было особо популярным явлением. Различными навыками владели философы и жрецы, однако и они, конечно, не являлись колдунами в чистом виде. Возможно, именно поэтому Олимпия и стала центром вендорского искусства, которое притягивало к себе всех потенциальных, но не случившихся волшебников, обладавших более-менее яркой образной способностью.
- Ку-ку! – услышал скульптор сзади звонкий голосок. Он обернулся и замер во внезапном порыве вдохновения – девушка, которую он приметил в гимнасии, выглядывала из-за дерева, вопросительно смотря на скульптора и пытаясь определить, важнее ли его занятость ее появления?
В ее личике так чудно сочетались: робость перед непостижимым для нее искусством, скромная уверенность в том, что ее в любом случае рады видеть, чуть-чуть застенчивого кокетства перед глазами, которые совсем скоро увидят ее обнаженной, благодарность за то, что эти глаза выделили именно ее, и многое другое – неуловимое органами чувств, но ощущаемое и вдохновляющее.
Ваятель дрожащими ладонями показал гостье, чтобы она не шевелилась, а сам впитывал в себя тонкости линий тела, особенности выражения лица, изгибы, очертания и формы…
Он обошел вокруг, создавая внутри головы что-то вроде античной 3D-модели. Причем делал это торопливо, ибо уже поймал особенность Лелиной натуры – утомляющейся в статике и рвущейся к постоянному движению. Он также понимал, что его новая натурщица вряд ли сможет при всем желании повторить эту позу сознательно, а даже если повторит, то это будет лишь копия, не несущая в себе весь букето-спектр грации и вдохновения оригинала. Наверное, в этот момент Пракситель вплотную приблизился к идее фотоаппарата с режимом скоростной съемки, который мог бы снимать эту деву в непринужденной динамике…
- Ой, по мне букашка ползет, - хихикнула Леля, ежась от щекотки, и скульптор обреченно вздохнул. Он кивнул, давая знак, что гостья может выйти из застывшей гармонии и принять ту позу, которая ей необходима, лишь задним числом сообразив, что премило ежащаяся от щекотки девушка могла бы оказаться не менее удачной находкой, чем выглядывающая из-за дерева.
* * *
- А сколько дней ты еще будешь в Дорионе? – спросил Пракситель с тревогой. Они с Лелей сидели в саду и пили фруктовый морс.
- Не больше трех… У нас очень много дел – мы и так задержались в Ахее.
- Жаль… Я быстро работаю, но чтобы передать все, что несешь в себе ты, мне нужно намного больше… И все же я попробую. Хотя обещаю, что если почувствую неспособность выразить тебя в камне, то уничтожу свой набросок, дабы не искажать твой образ.
- Ты решительный человек.
- Не буду спорить… Более того, окажись у меня сейчас голова Горгоны, я бы, не колеблясь, превратил тебя в камень.
- Мда-а… Вы, скульпторы, не устаете меня удивлять в последние дни… Неужели ты предпочел бы холодную каменную статую мне настоящей?!
- Я мыслю понятиями веков. Твое каменное изваяние радовало бы людей веками, а ты настоящая можешь в любой момент погибнуть и перестать нести в народ торжество гармонии, коим тебя наделила природа. Особенно с учетом твоего пути воительницы… Ну почему богам нельзя было воительницу сделать обыкновенной женщиной, а тебе предоставить право быть исключительно натурщицей?.. И да, я понимаю, что будь ты кем-то другим – узор гармонии в тебе мог не составиться столь ярко; но уверен, что он все равно оставался бы чудесным, просто иным.
- Про Медузу я сейчас совсем не готова говорить – слишком остро все еще после моего видения… Но рассуждения у тебя интересные… А вот мой друг, наоборот, создал статую, которая должна ожить. Правда, пока этого не случилось. Лилит подарила ему резец Пигмалиона, чтобы создал статую, которая оживет. Он смог сделать ее в течение ночи, но она не ожила, а наоборот, исчезла.
- Думаю, богиня просто подшутила над ним. Хотя резец Пигмалиона – это легендарный артефакт, о котором я до твоих слов думал как об одном из мифов.
- Поверь, Пракситель, мифы ближе, чем ты думаешь!.. Мы на днях были в подземелье под Сузами, так там такое творится, о чем жители Суз и понятия не имеют!.. Гидры, керы, духи, артефакты богов!.. А ведь это все у них под ногами.
- Людям просто не до этого. Непознанное – рядом, но оно влияет на жизнь меньше, чем самые банальные явления, вроде еды, работы и войн… По-настоящему с непознанным сталкиваются лишь те, кто сознательно выбирает путь героя или искателя приключений. А остальным до этого нет дела… Признаюсь, меня все, с чем ты столкнулась под Сузами, волнует исключительно с той точки зрения, что ты могла там погибнуть и не прийти в мой сад… Правда, теперь я понимаю, что твой визит – это самый сложный вызов мне как скульптору. Я честно скажу, что могу не справиться… Видишь ли, ты хороша именно в динамике. Нет-нет!.. Ты и в статичном образе безупречна!.. Просто статика не передает твоей сути. Ты слишком… живая, что ли!.. Запечатлеть тебя в одном мгновенье – это то же, что пытаться изобразить на картине огонь.
- Да, мне все говорят, что я неусидчивая. Так что ты не представляешь, как жаль мне тебя разочаровывать…
- Что ты!.. Я совершенно очарован!.. Я потому и боюсь, что просто не сумею передать это очарование.
- Если хочешь, я оставлю тебе на время мой алеф. В нем много картинок и подвижных образов, связанных со мной. Потом передашь Протею, а он как-нибудь переправит его мне... Хватит недели?
- Я могу сделать несколько набросков-слепков, а уже на их основании попытаться изваять тебя и из мрамора… Причем я не буду использовать дорогой материал – власть меняется, империи гибнут, и, я уверен, что ни одна бронзовая статуя, о более драгоценных я вообще не говорю, переживет хотя бы век-два. Те, кто думает о настоящем, применяют дорогие материалы, я же творю для далеких потомков, а потому стараюсь не искушать слабую человеческую натуру ценностью сырья. Ты не будешь против, если я сделаю твою скульптуру из очень стойкого, но всего лишь мрамора?
- Конечно нет!.. Ты очень умный человек. И предусмотрительный… К тому же я бы не хотела, чтобы, например, все обращали внимание на золото, а не на саму статую.
- Верно мыслишь. Именно по этой причине ахейские художники используют всего несколько красок – обычно четыре. Настоящее мастерство – это передать суть с помощью минимальных средств изображения. Понимая, что у него под рукой лишь грифель или четыре цвета, художник стремится весь свой талант направить на гармонию линий, на передачу пропорций, на создание перспективы и оптическую объективность... Я видел восточные картины: аджарские, ханьские… Там пестрят всевозможные цвета, но линии не выдерживают никакой критики – они условны, неравномерны, а понятия пропорций в них еще даже не применяется толком.
- Думаешь, из-за цветов?
- Я не настаиваю. Возможно, Ахея действительно опередила время. Но мне кажется, что дело и в традициях. Они погнались за яркостью, и это дает им обманчивую возможность не мучиться над каждой линией. В итоге и получается вся эта несуразная пестрота… Тебе, наверное, проще понять это на примере клинков. Если бы тебя обучали сражаться с помощью каких-нибудь веточек, то ты бы научилась лучше уклоняться от ударов противника, чем если бы сразу дали в руки лучшее оружие.
- Да-да!.. Так и было, насколько я помню. Но так было в первые годы, а потом нас все-таки приучали к оптимальному оружию. А почему вы, даже став мастерами, продолжаете загонять себя в рамки? Будь у меня веточки под Сузами, я бы сегодня к тебе не пришла.
- Хм… Наверное, потому, что мы всю жизнь учимся, а у вас нет выбора и приходится брать полноценные клинки... К тому же в искусстве за нами следует традиция, и начни Никий применять уже сейчас два-три десятка красок, это быстро подхватили бы и молодые, так и не научившись в итоге передавать линии.
- Наверное, ты прав… Очень здорово, что скульптор еще и такой мудрый. А я вот совершенно не умею рисовать!.. Я вообще мало что умею, если честно. Наверное, поэтому и занялась тем единственным, чему научилась – танцу с клинками… А было бы очень интересно быть, например, художницей!..
- А ты и есть художница!.. Каждый человек – художник. И своими делами он рисует картину собственной жизни.
- В таком случае, я – это вольная художница, рисующая красным… - покивала Леля обреченно. Скульптор покачал головой:
- Нет-нет. Я не знаю, сколько крови ты выпустила наружу, нарушив тем самым священную неприкосновенность тела, но ты несешь в себе весь спектр цветов. Поверь… Другое дело, что тебе стоить помнить о гармонии и не перебарщивать с красным. Этот цвет привлекает, но слишком уж он склонен подавлять остальные цвета, лишая их гармонии…
* * *
На следующий день Леля пришла вместе с Мановаром. Алебастра не было уже вторые сутки, но это удивлений не вызывало. Его блистательная подруга с первого раза справилась с нелегким заданием и выкрала зелье Медеи у королевы гетер, а потому было бы грешно обижаться на нее за то, что в первый же вечер после возвращения ребят в Дорион, «украла» еще и барда.
Пракситель все свободное время посвятил алефу, который демонстрировал ваятелю натурщицу в различных динамических позах. Ярко выраженный пацифист, тот сразу отмел позы боевого танца, хотя не без удовольствия за ними понаблюдал; подумав, отсеял и спортивную динамику, слегка затасканную за последние века, и остановился в итоге именно на выглядывании из-за дерева.
- И только попробуй спросить, какое из двух деревьев называется Лелей! – смеясь, грозилась дэнсия Мановару, пытаясь повторить свою вчерашнюю позу.
- Да и спрашивать не надо, - усмехался воин. – И так ясно, что более стройное – это орех.
- Не напрягайся, - суетился около Лели скульптор. – Забудь о том, как именно ты стояла вчера. Попробуй заново войти в образ, наполни себя тем настроением, какое было вчера, но не дублируй саму позу.
- Не могу! – захныкала Леля. – Я совершенно не умею играть.
- Ладно. Стой как стоишь. Только не хнычь!.. Что-что, а это в твой образ не вписывается… - скульптор с профессиональным бесстыдством расставлял по местам руки и ноги. – Вот так, не шевелись, но и не замирай. Да дыши ты!.. Не задерживай дыхание!.. – он водил алеф вокруг непослушной натурщицы…
В какой-то момент координированное тело запомнило нужное расположение и теперь постепенно привыкало к позе. Пракситель подробно щупал каждую мышцу, запоминая то, что не удастся воспроизвести через картинки алефа.
- Полагаю, что ты шутишь, коллега… - бормотал он Мановару. – Если ты хотя бы раз смотрел на женщину как на натурщицу, то наверняка понимаешь, что Леля пластична неимоверно.
- Да кто ж спорит, - улыбнулся чемпион. – В этом и прикол, чтобы сравнивать гибкую девушку с деревом. Будь она негибкой, я бы никогда так не шутил, понимая, что это может обидеть из-за правдивости сравнения.
- Ну ведь мое тело не понимает, что ты шутишь, и начинает потихоньку терять гибкость! – протестовала дэнсия.
- Я тебя умоляю – сейчас твоя гибкость в сто раз лучше, чем три месяца назад.
- Обрати внимание, - продолжал Пракситель, – сколько истинной женственности появляется в этой позе. Леля – атлетка. Для девушек это таит опасность. Ведь тренировки делают мышцы выраженными, и тогда теряется именно женственность. Я несколько раз видел пленных и беглых амазонок из Фемискиры. У них заметно выделяются мышцы икр, очень развита передняя часть бедра – а это не только искривляет линию ноги, но и добавляет сходства с мужчиной, особенно с учетом небольших ягодиц… Про животы я вообще молчу – там по-разному бывает, но некоторые были просто изуродованы ужасными кубиками. Грудь – отдельная песня, и обычно печальная: такую грудь не жалко и выжечь, хотя в последние века столь уродующая привычка окончательно ими искоренена. Да и зачем выжигать, если они настолько развивают плечевой пояс, что грудь попросту теряется?.. У лучниц к тому же непропорционально развиваются руки, и на правую смотреть без слез невозможно…
- Неужели все такие? – брезгливо поморщился Мановар.
- Не буду утверждать. Я не был на Фермодоне – амазонки довольно замкнуты, особенно после нескольких стычек с нашими моряками, которые оказались слишком навязчивы. Но те, кого удалось повидать – именно таковы.
- Ну Леля-то не так воительница, как танцовщица.
- Танец, если заниматься им профессионально, тоже накладывает на фигуру отпечаток. Кстати, есть и обратная связь.
- Ой, а можно поподробнее? – оживилась Леля. – Мне очень интересны именно танцы: кто как танцует, где какая традиция.
- Ну, я не знаток танцев, но могу судить по пластике. Так, например, восточный танец основан на физиологических особенностях восточных женщин. У них обычно подвижные талии, нередко – массивные бедра, поэтому в центре внимания – изгибы живота и движения бедер. Те же иберийки, к примеру, не могут похвастаться гибкостью талии, зато руки получили выразительные, вот и придумали танец фламенко, где уже именно руки на первых ролях. Причем с веками танец начинает влиять и на физиологию – с каждым поколением талии востока становятся подвижнее, а руки ибериек будут и дальше умножать грациозность, в то время как бедра начнут еще сильнее уплотняться…
- А у меня какая физиология?
- Ты слишком индивидуальна для поверхностных мерок. И, по твоим же словам, с детства танцуешь. У тебя очень подвижная талия, причем во всех направлениях. При этом бедра не мальчишеские, а именно женские – достаточно широкие, чтобы фигура могла считаться классической. Линия перехода из талии в бедра – идеально крутая. И не за счет раздутых бедер, как на востоке, а благодаря узости самой талии.
- А плечи не мужские?
- Нет. Твоя система боя основана, как я понял, на движениях всего тела, за счет вращений. Я смотрел в алефе: клинки просто продолжают путь рук, а руки – путь всего тела. Удары наносятся за счет подвижности все той же талии. Плечевых взмахов почти нет – замах производится по инерции вращения: тебе просто достаточно немного поднять руки. И ты не даешь чрезмерную нагрузку на предплечья – иначе бы они были гипертрофированы и портили всю гармонию.
- Ну все, я уже не знаю, куда деваться от смущения…
- Тебе надо не смущаться, а гордиться! И беречь себя… Смотри, Мановар: у твоей подруги все опирается на идеально ровный позвоночник. Малейшее искривление сразу бы сказалось на пропорциях мышц спины и живота – какие-то начали бы выпирать, какие-то смещаться – почти незаметно, но нарушая гармонию. А так – вся система мышц едина. Все опирается на глубокие мускулы, которые несут основную нагрузку, при этом не выпирая на поверхность, как у любителей телолепки… Смотри на живот – мышцы едва угадываются. А ведь у Лели живот не типично женский в привычном понимании, и жирового мешочка в нижней части почти нет. Тем не менее, живот не плоский, а очень женственный и без лишней рельефности внешних мышц. Все изгибы мягкие за счет того, что идут из глубины. Косые мышцы развиты из-за постоянных вращений, но они ведь не выпячиваются, а просто добавляют округлости линиям. В итоге вся средняя линия живота чуть-чуть выступает вперед, добавляя особой привлекательности при игре тени, но эта линия не ровная, а, что очень важно, округляется книзу: едва заметная впадинка посередине идет плавной линией от груди, ненавязчивые очертания ребер, лёгонькая жировая прослойка вокруг пупка добавляет ему идеальной глубины и округлой женственности всему животу… Готов спорить – из тебя получится замечательная роженица.
- Готова спорить, что у меня уже через минуту от всех этих вкусных слов закружится голова, и я свалюсь в обморок!
- Хотя бы три минуты потерпи – я еще не показал Мановару особенностей твоих ног.
- Ладно. Но только потом ловите! А то вдруг поломаю что-нибудь из особо ценного для искусства?
Не склонный к юмору Пракситель уже тоже начал привыкать к обаянию необычной натурщицы. Он улыбнулся:
- Поймаем-поймаем… А лучше – Мановар поймает, а я запечатлею этот образ в твой волшебный шар.
- Кстати, Леля чертовски симпатична, когда ранена, - заметил Мановар. – Ради искусства могу из лука пальнуть.
- Я тебе пальну! – в один голос воскликнули и модель, и ваятель. Леля сделала «страшное лицо». – По своим девкам будешь палить! Ну, кроме Лилу, конечно… За нее я тебя сама в тетиву скручу. Хотя Лилу и не девка… И не твоя…
- Ладно, пошутил, - отмахнулся ладонью воин. – Хочешь, про ноги я сам попробую?
- Давай.
- У Лельки выпуклые и очень упругие ягодицы, - Мановар помял их пальцами. – Это из-за танцев. Я занимался с воительницами в гильдии, так у них задницы часто плоские, ведь особо не участвуют в бою. А вот Леля именно этим местом принимает решения.
- Так!.. Пракситель, а у тебя нет планов на скульптуру умирающего воина?..
- Дальше, - невозмутимо продолжил чемпион. – Бедра развитые. Не знаю, уж каким чудом удалось избежать торчащих мускулов – ведь на бедра у нее нагрузка большая.
- Они развиты, – потрогал ваятель, - просто очень равномерно – по всей округлости. Занимайся Леля только бегом – были бы проблемы, а так нога очень крепкая, но без искривляющих выпуклостей. В динамике – мышцы Лелиных ног выделяются, особенно в моменты смены направления, в начале вращения и в момент удара. Но вот сейчас, например, нога гладкая. Чем мне, кстати, и нравится эта поза – в ней много женственности. Вот даже икра, как видишь, слегка выделяется, но выделяется по-женски, как у любой обычной девушки, никогда не знавшей профессиональных танцев.
- А мне эта поза нравится тем, что красиво изгибается ножка, уже полуоторванная от земли.
- Да, ты прав. Ступня, поставленная под углом, всегда добавляет привлекательности, она же здесь добавляет скрытой динамики. Заметь, у Лели тонкая ступня, но с высоким внутренним сводом. Лодыжка узкая, а пятка округлая и оптимальной ширины: чуть шире – была бы вся нога тяжеловесна, чуть уже – и потерялась бы некоторая аппетитность…
- Вы меня уже есть собрались? – Леля боялась, что сейчас начнут трогать босую ножку, и она из-за щекотки потеряет всю позу.
- А чем мы хуже орков? – усмехнулся Мановар, догадывавшийся, зачем похищали его подругу под Консолем.
- Бррр…
- Аппетитность, - терпеливо ответил мастер, - не означает желания съесть. Просто в женщине хорошо сочетание легкости с аппетитностью. Аппетитность создается округлостью форм. Мужчины могут восхищаться стройными девушками, но желанными для них чаще становятся женщины с округлыми линиями. Костлявые длинные ноги, плоские, безрельефные животы, спины, напоминающие доски – это все непривлекательно и неаппетитно. Так же и со ступней, естественно – длинная и прямая она даже неприятна глазу. В то же время чрезмерно упитанные толстушки, у которых ширина всего равняется длине – тоже выходят за рамки классической гармонии. Поэтому особо ценно, когда общая стройность сочетается с округлостями и рельефностью. Мужчины любят в женщинах в первую очередь изгибы. Причем линии изгибов должны быть плавными, но не круглыми в чистом виде – только слегка закругленными. Кубики пресса – это резкие линии, ровный живот – это отсутствие линий. А вот когда мышцы живота только угадываются под кожей – это уже гармония… Так же со всем остальным – и с мышцами спины, и с бедрами, и со ступней. Короткая толстая ножка напоминает копыто, слишком длинная – заячьи лапы. Идеально – когда нечто среднее: как у тебя, например. Твоя стопа – средней длины, она расширяется к пальцам, но не круто. Пальцы же достаточно длинные, чтобы помогать в танце, но достаточно короткие, чтобы не терять загадочности…
- Может, все-таки и грудь покажешь? – подмигивая ваятелю, предложил Леле Мановар. Она стояла перед ними, одетая только в вязаное парео и вязаный же лиф, которые специально купила вчера на рынке.
- Обойдешься, - хмыкнула она. Потом покраснела. – Отвернись!..
Мановар отвернулся, и Леля, развязав лиф, застенчиво показала грудь мастеру. Тот, видя смущение, не стал трогать ее пальцами, хотя во время своей сегодняшней лекции исщупал Лелю вдоль и поперек.
- Наверное, лишнее – повторять, что и грудь у тебя идеально подходит твоей фигуре. Она достаточно велика, чтобы уравновешивать развитые бедра и ягодицы, при этом не выпирает доминировать, как у многих дам, а занимает свое место в общей, скажем так, композиции тела. Она безупречна по форме и, полагаю, упругости: чаша ровная и полная, без подростковой остроты. Ореолы узкие…
- Все-таки узкие? – деловито подразнил Мановар, который при всей дружбе не отказался бы от просмотра. Осмелевшая Леля повернулась к нему, и воин немного смущенно сглотнул.
- Узкие и ровные – как раз для ее скромных, аккуратных сосков… - закончил Пракситель, показывая натурщице, что та может одеваться.
Леля облегченно выдохнула, но не надела лиф, а, отвернувшись, стала рассматривать свою грудь. Мановар уже пришел в себя:
- То есть для гармонии нужен усредненный вариант? – воин в вопросах живописи был в основном самоучкой, поэтому старался максимально уяснить основные закономерности классической школы.
- Не совсем так. Важна пропорциональность. Для Фионы, например, Лелина грудь была бы не под силу – у нее не такие выпуклые ягодицы. Но в сочетании с ее ягодицами и очень тонкой талией грудь Фионы – оптимальна, хоть и мала. Гесиона довольно широка в талии, но у нее крутые бедра, массивная грудь и выпуклый низ живота, к слову, рельефного и богатого линиями. И она тоже очень хороша, хоть и не является усредненным вариантом. Но дай Гесионе длинную шею Фионы, и она разом потеряет немалую долю своей привлекательности… Гармония – это главное.
- А где грань между изюминкой и дисгармонией? Ведь если все совсем усреднено, то может быть несколько скучно.
- Ты на меня намекаешь? – повернулась Леля.
- Лель, ты и скучно – это слова из разных миров. Твоя изюминка внутри.
- Мановар прав, Леля. Если брать внешность, то у тебя все сложено по принципу золотой середины. И изюминка действительно внутри. Внешние изюминки нужны тем, у кого внутри нет огня. Да и они все равно не спасают от его отсутствия. Если так хочешь, можешь считать своей внешней изюминкой именно то, что у тебя все идеально пропорционально и в лучшем смысле слова усреднено – это большая редкость…
- Скажи, Пракситель, - перевела тему Леля, чтобы не зардеться, - а откуда ты так здорово понимаешь особенности внутреннего строения?
- Да нет, я как раз не особо силен именно в физиологии. Знаменитые скульпторы классической эпохи очень много времени проводили за вскрытием тел умерших. Им дозволялось это ради искусства. Они десятками исследовали мертвые тела, чтобы понять суть строения, увидеть взаимосвязь мускулатуры и разглядеть мельчайшие тонкости внешнего отображения внутреннего строения.
- Какой ужас.
- Это не ужас. Это необходимость... Были и такие фанаты, которые покупали рабов и вскрывали их живьем, чтобы понять все особенности еще функционирующего тела
- Господи, Пракситель, пожалуйста…
- Да-да… Прости… Я не подумал, что воительница может быть столь чувствительна.
- Так одно дело убивать по крайней необходимости, а другое – ради каких-то там статуй!
- Не буду спорить, хоть и с «каких-то там» не согласен, конечно. Я тоже считаю, что талантливый ваятель обойдется и без насилия над живыми, а бездарю это не поможет…
- Не исключено, что некоторые строят из себя ваятелей, чтобы был повод поковыряться в рабе, - мрачно добавил воин.
- И такое бывает…
- А мне кажется, - заявила Леля, нечаянно сформулировав высшую суть Эпохи Реконструкции , - что скульпторам нужно больше общаться с людьми. И не ковыряться внутри трупов, а пытаться глубже узнать внутренний мир души человека, тогда и статуи будут по-настоящему красивые!..
Пракситель помолчал. Потом улыбнулся своей пытливой натурщице:
- Я полностью согласен с тобой, свободная художница, рисующая улыбкой.
* * *
- Пракситель – классный. У него вообще женщины хорошо получаются. А вот Фидий, хоть и создал море всего, да и Акрополь украсил, но мне не очень нравится. Он ведь на мальчиков был падкий, а потому и женщин создавал каких-то мальчуковых . Особенно Афину… А раскрашивать твою статую будут? – любопытствовала Фиона, не скрывая легкой женской зависти. Именно то, что она еще совсем по-девичьи не пыталась ее скрыть, добавляло гетере шарма. Леля улыбнулась, заодно глотая оливку:
- Угу! – кивнула она, жуя. – Никий.
- Здорово. Он в этом лучший. Два раза предлагал нарисовать мой портрет, но я пока отказала.
- Почему?
- Он до этого рисовал Гесиону. В следующий раз будет разборчивее.
- Так теперь-то уже какая разница? Гесиона сбежала в Ланисту, Креонт в ярости, народ тоже… Дом ее сожгли… Она уже мертва для Дориона, и у тебя нет конкуренток. Стоит ли помнить такие мелочи?
- Такие мелочи и составляют характер.
- Не буду спорить. Пошли лучше искупаемся…
…Леля с Фионой не то чтобы подружились – для дружбы гетера была слишком стервозна. Однако это можно назвать словом «сошлись». В их распоряжении было всего три дня, и то далеко не полных: одна позировала скульптору, другая – перед стратегом. А потому обе старались провести это время с максимальной пользой. Фиона делилась с Лелей секретами искусства гетер, радуясь возможности побыть в роли наставницы перед неискушенной эскорией. В свою очередь, Леля откликнулась на просьбу гетеры показать ей некоторые элементы танца с клинками. Сначала дэнсия удивилась, что гетеру интересует оружие, а когда та еще и показала вполне сносный уровень владения клинками, то и вовсе зауважала такую разностороннюю девицу. Открытость и готовность принимать людей в их лучшем виде не позволяли дэнсии заметить, что гетера, в общем-то, во всем, что умеет, весьма поверхностна.
Миссия в Ахее была завершена. «Плана Б» у Гесионы не оказалось из-за специфики «плана А», Креонт не стал делать вид, будто он и без всяких манипуляций «с детства за Ланисту», а честно признался, что на него пытались коварно влиять и, уже из одного даже чувства протеста перед годичным пребыванием в дураках, строго выступил за союз с Лакедемоном и войну с Капитолией. На этом фоне пошла волна разбирательств, Кардисса арестовали, войска стали приводить в боевую готовность, на всякий случай снаряжали и флот, хотя сражение, по предварительным раскладам, должно было состояться на суше – скорее всего, где-то в районе Беотии.
Ждать, когда армии соберутся, не было смысла, да Леля, наученная битвой с орками, не сильно и рвалась в масштабный бой. Тем более что наверняка появились дела у Солида… А тут еще и новое задание подоспело. Точнее, просьба. Лелю нашел Зет. Вместе с ним был еще один парень, друг Зета по палестре, молодой воин, представившийся Бизантом. Он сказал, что на днях, во время стычки с моряками Ланисты на одном из островов, они с друзьями обнаружили пояс, судя по надписи, принадлежащий королеве амазонок. У ахейцев с девами-воительницами отношения, мягко говоря, натянутые, а потому Бизант попросил в знак первого шага к возобновлению нормальных отношений передать пояс амазонкам, если у дипломатичных ребят будет в ближайшее время такая возможность... Леля сразу загорелась – ей уже давно хотелось посетить таинственную Фемискиру, так что пояс она взяла и пообещала в течение двух-трех недель выполнить поручение.
Алебастр, вернувшийся после долгого свидания с Аэдоной, напомнил друзьям о каком-то хитром задании, обещанным Паллантом, и все решили, что ничего страшного, если они задержатся в Олимпии еще на денек, не случится. Однако в самом Дорионе дела завершились.
В конце третьего дня Леля, до этого обошедшая Адраста, Анакреонта и Амфиарая, тепло попрощалась с Фионой и получила от гетеры неожиданно роскошный подарок в виде великолепного доспеха танцующей, который, по словам Фионы, достался ей от одной подруги. Сделанный с использованием иридия, арания и прочих дорогущих материалов, он был не в пример красивее и прочнее всего, что попадалось дэнсии на глаза раньше. Она не знала, как и благодарить гетеру, однако ахеянка, невинно моргая огромными глазами, сообщила Леле, что та оказала ей намного большую услугу, чем может себе представить.
- Кстати, Лель… - таинственно добавила девчонка. – А ты бы не хотела…
- Хотела, - рассмеялась радостная дэнсия. – Все, что предложишь.
- Э-э… Ладно, забудь пока… - вдруг передумала Фиона. – Но когда в следующий раз будешь неподалеку, обязательно зайди в гости. У меня будет для тебя один прелюбопытный разговорчик…
Чувствовалось, что гетере страшно нравится быть такой из себя загадочной, таинственной. Также чувствовалось, что она готова уже сейчас обсудить с эскорией некую тайну. Но Леля иногда была чересчур любопытной, а иногда совершенно в себе этого не наблюдала. И сейчас был именно второй случай.
- Обязательно зайду, Фионочка! – она крепко обняла гетеру и поцеловала ее в щеку. – Еще раз спасибо! Это восхитительный доспех. А легкий какой!..
- Тебе спасибо! И всем твоим друзьям. Увидимся!..
Дэнсия побежала к парням, которые уже ждали ее у Протея. Через час философ телепортировал их в район Текоса.
* * *
Подростки не просто праздно шатались по поселку. Юные предсказатели вовлекались Паллантом в настоящую систему универсального обучения.
- Ваш дар – это одновременно и проклятье! – повторял он им. – Ваша способность видеть будущее будет мешать вам жить настоящим. Однако в этом и заключается ваше испытание: суметь жить сегодня, зная, что будет завтра.
И ученики сами (под руководством взрослых, конечно) строили себе дома, готовили еду, занимались некоторыми ремеслами. Кроме того, Паллант учил детей мыслить самостоятельно, в отличие от классической школы Аристотеля, которая еще со времен Искандера доминировала в Ахее и была довольно жесткой по своей сути. Текос же, хоть и заставлял чтить распорядок, однако именно в свободе мышления являлся авангардом олимпийской педагогики, постепенно превращаясь в самобытный независимый поселок, который привлекал все больше молодежи, раскрывшей в себе необычные способности и не знающей, что с ними делать в рамках привычных образовательных стандартов.
Паллант встретил гостей радушно.
- Я слышал, вам удалось все, что вы планировали, и даже большее, чем я увидел при первой встрече.
- А почему тогда сразу не сказал, что нас ждет?
- Потому и не сказал, чтобы не мешать. Будущее ведь не монолитно. Это большое полотно пространства вариантов. Поэтому часто разным прорицателям видятся разные вещи, исключающие друг друга. И ничего удивительного, когда в итоге происходит и вовсе третье, никем не замеченное… Дар прорицания более хрупок, чем даже дар магии. Боги дают нам увидеть лишь то, что позволительно увидеть, и никакие усилия не помогут даже самому талантливому из прорицателей узнать то, что не должны знать люди. Тех, кто нарушает это правило и все-таки пробивает или обманом обходит защиту, ждет наказание. Он либо гибнет, не успев рассказать свое видение остальным, либо ему не верят, как это было с илионкой Кассандрой… Кстати, именно с ней и связано мое задание…
Что же касается нас, то мы стараемся все меньшее говорить из наших видений. Я потому и держу своих ребят в изоляции, чтобы они не вторгались в будущее и в естественный ход событий. То, что видят наши ученики, мы принимаем к сведению и с помощью других жрецов ненавязчиво даем узнать и правителям, а иногда отдельным людям... Но не прямым текстом, а просто как вариант – нередко даже лишь намеком, дабы не впечатывать видение в будущее… Пока ваше будущее не озвучено, его легче изменить. Потому мы действуем аккуратно – чтобы правители и люди просто попытались исправить ситуацию. В отличие от некоторых пророков, которые осознанно совершают не столько предсказания, сколько попытки навязывания будущего. Например, говорят, что через три года случится глобальная катастрофа. И народ начинает ждать эту катастрофу, которой могло бы и не быть, которая, возможно, и вовсе не должна была состояться. Однако люди своими мыслями эту катастрофу в итоге и притягивают, а пророк начинает восхвалять себя: дескать, вот как я точно все предсказал!.. Да не предсказал, а создал!..
Паллант еще немного поговорил с гостями, рассказывая, чем прорицатели Текоса отличаются от дельфийских пифий, а потом попросил их найти амулет Кассандры, обладающий, по его словам, необычной силой.
- А куда ты нас отправишь? – спросила Леля.
- В очень самобытное место… Оно называется Лесом Соблазна и принадлежит самой Афродите.
- Без обид, но я один почувствовал себя персонажем проходного героического чтива? – с улыбкой прищурился бард. – Нас отправляли в хитрое подземелье за кольцом Тиресия, теперь мы идем в лес Афродиты за медальоном, потом потащим пояс амазонкам и будем искать Книгу Песка. Понимаю, что Эпоха Реконструкции, как бард кайфую от контакта с древними проявлениями, но это до одури туго стыкуется с реальностью, к которой я привык за эти годы.
- Ну, нам чуть проще – мы с Лелей и до Олимпии два месяца толкались на побегушках по востоку, выполняя задания уровня стандартных квестов Ведариона.
- Причем на каждый успешный приходилось по нескольку пустышек, и это оставляло ощущение жизненной реальности. Но да, как мы вроде и обсуждали уже: здесь перед нами буквально дорожку стелют, и слегка жутковато уже даже. Как ты там говорил? «Слишком мало честеров?»
- Вот именно! Какое-то ядреное сочетание: нам дают задания, словно и правда из игр, при этом на пути попадаются сплошь самые яркие, самые сочные личности, будто на заказ из наших фантазий!..
- Сам ведь хотел, чтобы драматурги пожестче стянули пружину. Или так стянули, что вот-вот лопнет?
Прорицатель, который едва уловимо раскачивал все это время головой, загадочно поиграл бровями:
- Не все, но некоторые вещи кажутся поверхностными просто из-за отсутствия всех пластов знаний. Взять хотя бы ситуацию с амулетом. С чего бы ему оказаться в лесу Афродиты, а мне отправлять вас туда за ним? Выглядит даже глупо, если не знать всю историю моих отношений с этим амулетом. Он несет проклятие Кассандры, пророчествам которой никто не верил. Амулет даже сильнее – нося его, постепенно перестаешь верить себе и сам… Во времена молодости я носил его месяцами, борясь с собой и видениями, ломавшими мне жизнь. Потом срывал, снова становился пророком, уставал, надевал опять и отчаянно пытался склеить жизнь, разорванную за время без амулета… Когда я смирился с судьбой и принял себя окончательно – я все-таки не рискнул оставлять такое искушение на расстоянии вытянутой руки, но и выбросить не мог: ведь как раз взялся обучать других, и вдруг у кого-то из них судьба прорицателя была пропечатана не столь рельефно?.. Я отдал амулет другу-отшельнику, уединившемуся в тайном лесу, который он нашел во время странствий. А у него амулет стащила местная живность, где-то припрятав. Друг предупреждал, что лес опасен для чужаков, сам я туда направиться не рискнул, направлять обычных вояк – чревато и для них, и для леса, путь в который следует сохранить в тайне. А вы видитесь самым удачным вариантом. Во всех смыслах видитесь…
- Вот это уже поглубже, - закивал Алебастр. – Потянул за ниточку, и расплелось… Я же не против древности и тайн – я просто люблю, когда это пронизано глубиной реальности, соком жизни, но сейчас сока столько, что голова от вкуса кружится.
- Понимаю тебя… Здесь вообще многие поняли бы тебя лучше, чем где-то еще. Дети Текоса сталкиваются с мощью рока, когда понимают, что их видения сбываются. Это сильнейший удар по свободе воли и мировосприятию. Ведь мы осознаём если не предопределенность, то, как минимум, существование сценарных нитей… Сейчас, возможно, уловил их очертания и ты. Но этого же не было раньше? Ты жил, как жил, и даже тосковал, что все избыточно рутинно… Пока не угодил в волну, которая понесла тебя уже по особому пути, где множится число чудесных зерен или нитей. В том прелесть и риск жизни на гребне волны – сквозь тебя проносятся ярчайшие события. Если точнее, то проносятся самые разные, но их некогда замечать, ведь сознание едва успевает фиксировать яркие. Но многие из них и яркие-то только для тебя: сколько событий прошло мимо – ты даже не представляешь, и лишь как бард можешь в свободный денек поразмыслить-посчитать. Не больше самородков стало появляться на твоем пути – обычные камни стали поворачиваться к тебе своей самой яркой именно для тебя гранью, ведь когда на волне – и им самим хочется к тебе повернуться, а ты – в состоянии распознать эти грани и не пропустить мимо, не упустить.
- Ну вообще-то да, - хрипло согласился бард. – Аэдону я мог упустить, если бы сам не принял ряд решений. И теперь жутковато, сколько еще кривых решений я мог и могу принять, упуская лучшие повороты жизни и грани самородков.
- Это цена за скольжение на гребне. Потому мало кто выдерживает долго в таком ритме – соскальзывают после пары успехов или испытаний. Не знаю, сколько сможете скользить и вы… Спокойно отнеситесь и к рутинным дням. Благодарите жизнь за все дороги и встречи. Тогда среди десятков людей и заданий, которые будут вам предлагать, начнут вновь оказываться самые путеводные, даже если выглядят нелепо. И если не хватает внешней глубины – смотрите вглубь сами. Как и в случае с амулетом. Ведь моя история – отнюдь не вся глубина вашей ближайшей миссии. Кто знает, в какой узор вплетают нас боги? И в какие дороги прорастут-расплетутся ваши тропы!.. И сколько людей не прошли дорогой героев лишь потому, что не пожелали ступить на тропы, показавшиеся им неказистыми. Но даже если тропа действительно скучна и не перерастет в дорогу, что мешает наслаждаться самим путем, каждым шагом твоих вновь вкусивших движения ног? Еще и в компании ярких попутчиков, каждый из которых интереснее поиска любого амулета…
Ты – бард, получивший возможность вдохнуть в банальные завязки собственное содержание, видя его новые и новые слои где угодно или даже попросту их сочиняя: делами, словами и песнями… И не в том ли Реконструкция, чтобы не просто переосмысляющий автор, а буквально сам персонаж в реальном времени рефлексировал из-за происходящего с ним, осознавая себя хоть героем классического эпоса, хоть частью типовой исторической летописи? Осознавал, что ему тесно в сюжете, но не говорил драматургу: «скучно, приятель – слегка примитивно, хочу посочнее», а насыщал сюжет собой!.. Думаешь, Гераклу очистка конюшен казалась подвигом? Или Тесей, спускаясь в царство Аида, думал: «вот же мне повезло с занятием!»? Подвигами они сделали это сами! Насытив личными решениями и переживаниями… Не задумывайся об амулете! Вообрази себя Гераклом или Тесеем, но сохрани в себе и Алебастра, а затем окунись в одно из последних в Олимпии мест, сохранивших в себе аромат времен, когда жили эти герои. Ощути дыхание мира, известного лишь из слов и картин, пропитайся духом ушедшей эпохи как бард. Наполни свои шаги собственной глубиной как герой, и, возможно, в будущие эпохи, когда уже наше время будет казаться эрой тайн и чудес, твой след будет для кого-то равнозначен следу Тесея или Геракла. Вдруг вообще важна не тропа, по которой ты идешь, а след, который оставляешь; и его глубина зависит от веса твоей личности, тяжести принятых тобой решений и количества людей, которых ты нес на себе…
А если привычная реальность начнет трещать и ломаться, а мир покажется страницами книги, написанной о тебе – не забывай, что таким же мир хоть раз казался каждому человеку, исключительное большинство которых в итоге оказались персонажами, чьих имен не запомнил ни один читатель, кроме самого автора нашей книги-мозаики. И какой бы узор ни сплетали для нас боги – решения принимаем мы сами. И первое здесь, как мне кажется, очень часто вытекает именно из второго…
- Сильно, - Алебастр медленно покивал головой, доплетая в единый узор все услышанное. – Очень. Жаль, что у меня нет прорицательского таланта – я бы поучился в школе у такого наставника…
- Ничего более полезного я уже не смог бы тебе сказать. Ты на пути, когда у тебя каждый столб – наставник, и вопрос лишь в готовности видеть в одном другое… Но для всех есть еще один полезный совет: будьте осторожны в Лесу Соблазна, стараясь не особо вторгаться во владения богини. Для человека нашего времени он может показаться немного враждебным. Или даже не показаться, а оказаться… Впрочем, это предупреждение опирается не на видения, а лишь на здравый смысл.
Прорицатель открыл портал, и квартет искателей исчез в нем, чтобы через мгновенье оказаться в мистическом Лесу Афродиты. \См. карту: звездочку № 4\
Лес Соблазна
Глубоковатые рассуждения Паланта, как часто бывает, быстро затерлись свежими впечатлениями пускай более поверхностной, но яркой окружающей действительности… Дивный лес очаровывал как своей красотой, так и могучей энергетикой, пронизывающей насквозь неуловимым чувством наслаждения. Каждый лес – живой, но рядом с этим торжеством зеленого царства, любой из лесов, в которых бывали Леля и Мановар, казался серым и тусклым… Разве что от ведрусского кедра, который они едва не начали рубить в предгорьях Архонеста, исходила даже большая сила, однако с кедром они познакомились в самом начале весны, здесь же уже вовсю цвела зелень, и было ощущение, что цветет она круглый год.
- Какой же он враждебный? – восклицала Леля, порхая по травке, раскинув руки. – Ля-ля-ля! – звонко напевала она, кажется, растворившись в цветочных ароматах, в ярких красках и неповторимой ауре зеленой гармонии… - Ай!.. – вдруг жалобно прервалась ее песня в густом кустарнике, в который эскория забрела сослепу, ибо танцевала, закрыв глаза. Парни, шедшие неподалеку, схватились за оружие и бросились в кустарник, откуда раздавалось характерное похрюкивание… Огромный вепрь с разбега сбил Лелю с ног, а теперь подмял ее под себя, норовя погрузить в беззащитное тело длинные клыки… Впрочем, не такое и беззащитное – вепрь атаковал яростно, без особого разбора, поэтому на первый раз лязгнул клыком о «лепестковый» иридиевый лиф.
Зазвенела тетива, и стрела сбоку вошла хряку в грудь, чуть-чуть не достав до сердца. Абсент прищурился и покачал головой, одновременно запуская сразу же и вторую, которая вонзилась в шею. Но хряка и это не смутило – он снова завозился головой, и на этот раз ткнул клыком прямо под ребра. К счастью – неглубоко… А большего сделать ему не дали – третья стрела поразила глаз, а два меча, обрушившись на спину, переломили хребет в двух местах, заставив вепря завертеться в визжащих конвульсиях. От этого предсмертного танца Леле досталось больше, чем от клыков, и, когда ребята спешно вытащили ее из-под мертвой туши, дэнсия была без сознания.
Вода из Стикса на рану и помятые ребра, нектар, влитый в рот, из которого в другом направлении уже потянулась было кровь – и через несколько минут Леля вполне пришла в себя, первым делом пытаясь улыбнуться, чтобы не пугать и без того нервничающих друзей.
- Спасибо, мальчики! – послала дэнсия безмерно теплый взгляд. – Я рядом с вами ощущаю себя буквально принцессой. Надо срочно еще одну девушку в отряд, иначе я лопну от гордости…
- Мы тебя и лопнутую какой-нибудь водой склеим. Но ты уж поосторожнее, солнышко, - взял ее руку в свою Алебастр. – Если с тобой что-то случится, и мы вдруг окажемся бессильны, то я себе никогда не прощу… - он весело прищурился, - что не успел с тобой покувыркаться!..
- Гад! – вскочила Леля, пытаясь догнать отбежавшего на последних словах наглеца. Потом осмотрелась вокруг, потрогала ребра и уже почти затянувшуюся рану. – О! Я уже выздоровела! Ты специально меня на ноги поднял? – улыбнулась она Холли.
Бард подмигнул, и команда направилась дальше, стараясь теперь держаться в куче или хотя бы не выпускать из виду Лелю, у которой невероятно быстро отлегло от ее упругих ягодиц – через полчаса после встречи с неласковым хряком она уже опять норовила исследовать каждый интересный куст или цветок, и, наверное, не стоит добавлять, что такими ей казались практически все.
- Проклятье так и не прошло… - хмуро заметил Мановар Алебастру. – Опять, как только бой, так руки-ноги ватные.
- У меня то же самое, - кивнул бард. – Хорошо хоть Абсент у нас избежал этой бяки.
- Лель, ну куда ты опять полезла? – снисходительно сделал замечание Мановар, увидав, что дэнсия помчалась к какому-то дымчатому облаку, блуждающему по лесу.
- Какой вкусный воздух! – запел жизнерадостный колокольчик. – Бегите скорее сюда! Он, прямо как пенка от пива, только сладкий!
Абсент на всякий случай вложил в пальцы сразу две стрелы, чтобы в случае подвоха выстрелить еще быстрее обычного. Но не все опасности можно поразить самой меткой стрелой.
- Ням-ням-ням!.. – раздавалось из облака. И голос Лели немного изменился. Он значительно понизился в тембре и стал поигрывать хриплыми грудными нотками. Алебастр, знавший толк не только в вокале, но и в женщинах, быстрее всех распознал природу этой метаморфозы.
- Мановар, бегом забирай ее оттуда! – заволновался он. – Ты выдержишь, а я не уверен, что смогу…
Воин с готовностью бросился в облако, однако было уже поздно – когда он вывел упирающуюся Лелю из дымки, взгляд той первым делом упал на скифа, ибо бард, где-то, кажется, уже слышавший о дымке желания, ретировался в сторону, трезво осознав, что более податлив на ласку, нежели крепкий Абсент…
В глазах эскории заиграл огонек, до этого у нее не наблюдавшийся.
- Абсент… - прохрипел томный голос, - какой ты… мужественный!.. Я еще не говорила тебе этого?.. Пусти! – отмахнулась она от Мановара, державшего ее сзади. – Мне надо кое-что сказать нашему суровому другу…
Скиф понимающе кивнул барду, делавшему объясняющие знаки. Он тоже немало побродил по свету и знал, что случаются в жизни эффекты, которые превращают людей в самых настоящих суккубов, желающих лишь одного… К Леле он относился как к младшей-премладшей сестренке и потому не только решил сопротивляться до последнего, но и сумел это сделать…
А ведь было непросто!.. Леля, неискушенная в подобных делах, не набросилась на Абсента сгорающей от похоти демоницей (что часто имеет отпугивающий эффект), а начала ласково гладить, шепча ему нежности и комплименты. Пока растерянные друзья сообразили и в этом случае использовать бальзам, она уже заласкала скифа до отчаяния. Тот, слава богам, в Дорионе успел погулять, однако Леля была так мила в своем эротическом изнеможении, ее ароматная кожа так свежо дышала очарованием, а легкое дыхание рисовало столь тонкие облака, что Абсенту в какой-то момент пришлось дать себе несколько звонких пощечин, дабы удержаться в руках…
Наконец, парни, перемигиваясь, одновременно ухватили все больше наглеющую подругу сзади за руки, Алебастр, надавив на щеки, открыл догадавшийся о подвохе ротик, а Абсент, ловко поймав флягу с нектаром, быстро влил в алую «чашу» изрядную дозу напитка… Парни тут же отпустили Лелю и разбежались по сторонам, пока она, еще не сообразив, что к чему, металась из стороны в сторону… Потом она вдруг изогнулась всей спинкой, хихикнула, и глаза прояснились.
- Это… а чего вы поразбегались? – спросила Леля привычным голоском. Потом поморгала, вспоминая, и... - Ой!.. А что это было? – она вытаращила глаза и зажала ладошкой рот. – И… и что теперь будет?..
- Теперь ты нам больше не подруга! – пропел Холли, ребята подошли к дэнсии. Она смущенно ежилась:
- Это… Вы простите меня… Я, кажется, ужасно себя вела…
- Не то слово! – пафосно заклеймил позором бард. Потом рассмеялся и обнял подругу. – Лель, честно? Ты была неотразима!.. И если бы ты приставала ко мне, а не к капитану Кальвадосу, то уже через два дня должна была спеть в Дорионе мою песню… Но не спела бы, ведь через день получила бы в свою спинку кинжал не буду говорить от кого…
- Прям-таки! – капризно поиграла головкой эскория. – Нашлась тут собственница на моего друга!.. Теперь в следующий раз обязательно на тебя посмотрю. Просто назло некоторым!..
* * *
Блуждания по лесу продолжались. Паллант дал им камешек, который должен был нагреваться по мере приближения к амулету, ибо его частью когда-то являлся, однако пока до тепла было далековато.
- Черт, я это дерево уже раз пятый вижу! – закатил глаза Алебастр, показывая на большой дуб. – Причем в какую сторону от него ни пойдем, все равно возвращаемся к нему же!..
- Надо идти прямо и прямо! – предложила эскория. – Цепочкой лицом к затылку! Тогда сразу видно, когда будет в сторону заносить.
- Но только при условии, что ты будешь в середине.
- Ролевая игра «конвой»?.. Чего не сделаешь ради друзей-фантазеров.
- Ты откуда набралась-то? Из дымки? Или из алефа?.. Или Холли опять тебя совращает своими байками?
- Нашел совратителя – который по кустам прячется, как только до дела дойти может.
…Лелино предложение было далеко от идеала – блуждания продолжились, однако хотя бы к дереву искателей больше не выкидывало. Зато прямо на них вдруг вынесло небольшую группу кентавров. Люди-кони, не сориентировавшись, впопыхах достали луки и принялись палить по пришельцам, однако мастер-класс от Абсента очень быстро остудил их пыл – он хотел было стрелять на поражение, но Леля каким-то чудом успела среагировать раньше и рукой попросила скифа не убивать глупцов, показав ему в сторону случайного дерева. Сразу сообразив, Абсент одну за другой послал три стрелы в дуб, вонзив их вплотную друг к дружке. Один из кентавров заметил это, вытаращил ошарашенные глаза и дал команду отступать…
Копыта ускакали, а победители радостно отметили отсутствие ранений, после чего пошли блуждать дальше, вскоре встретив существ куда опаснее.
Острые глаза скифа обнаружили около дерева полный колчан стрел, приставленный к стволу. Колчан выглядел неважнецки – он весь прогнил, истлев, очевидно, за долгое время. Абсент пошел было к нему, однако дойти не успел, так как с неба на искателей посыпалось что-то острое. Они подняли головы и увидели, что прямо над ними кружатся три странные птицы с блестящим на солнце оперением. От этих птиц и летели на них такие же блестящие стрелы… нет, не стрелы, а перья!.. Медные перья!
- Берегите головы! – крикнул Алебастр. – Это, наверное, стимфалийские птицы!
Все бросились под деревья, чудом избегая смертоносного перьепада и лишь теперь обнаружив в траве давно истлевшие кости, кажется, нескольких кентавров, окруженные десятками тонких медных снарядов. Перья под тяжестью собственного веса глубоко втюхивались в землю, одно из них сочно впилось в согнутую спину бегущему Мановару, к счастью, все-таки изрядно погасившись о плотную кожу доспеха… Алебастр шустро подскочил к другу, одним махом вытаскивая перо левой рукой, а правой заливая рану остатками воды из Стикса. Стрелы Абсента попадали точно в цель, но отлетали от прочной меди, защищающей странных летающих созданий…
В голове скифа промелькнула цепочка ассоциаций со стимфалийскими птицами, и в глазах заиграл охотничий азарт. Он бросился к истлевшему колчану, уклоняясь от летящих на него перьев только на слух: ориентируясь опытным ухом по жужжащему звуку, с которым они рассекали воздух.
- Ха-га! – выкрикнул скиф довольно, добравшись до колчана, а глаза полыхнули еще сильнее. Стрела, блестя нержавеющим наконечником, встала в тетиву и после секундного прицела взвилась в небо.
Одна из птиц нескладно подпрыгнула в воздухе и тяжело повалилась на землю.
- Берегись! – предупредил Абсент и снова прицелился…
…Спустя минуту все было кончено – гости леса с любопытством осматривали меднокрылых чудовищ, раскинувшихся на земле.
- Жуть какая! – покачала головкой Леля. – И как такие летают? Они же тяжелые!
- Как драконы, наверное – смотри, какое у них туловище! Там, видимо, пузырь для газа, - потрогал мечом тушу бард-всезнайка.
- Получается, это маленькие драконы?
- Ну если приятнее так считать, то пускай будут драконы. Хотя это все же именно птицы, а не ящеры.
- У-у! – раздался завораживающий женский голос из-за деревьев. Он был такой манящий и сладостный, что Абсент и Холли встрепенулись. А когда увидели, кому этот нежный призывающий клич принадлежит, то и вовсе выпрямились – к искателям направлялись две восхитительные девушки. В коротких сарафанчиках из листьев, увитые цветами и буквально дышащие истомой, две нимфы аккуратно скользили к ним сквозь траву, одаривая манящими взглядами…
Скиф, который еще от Лели-то в себя не совсем пришел, сдался первым. Он отбросил лук и пошел навстречу нимфам.
- Я не смогу их убить! – запричитала Леля. – Они такие красивые.
- Да и не надо убивать, - махнул рукой Мановар. – Я слышал, что нимфы безвредны. Сейчас наш капитан их потешит, и они уйдут… Стой! – ухватил он за рукав прошагавшего мимо него барда. Тот повернулся, удивленно недоумевая масляными глазами, кто это тут мешает его счастью?
- Холли! Вспомни Аэдону! – стала умолять его Леля. – Зачем тебе эти девки?.. Ну, хочешь… хочешь, я тебя поцелую? Только не иди туда!..
- Да! – кивнул бард, впился губами в щеку подруги, потом повернулся и опять попер в лес, где уже скрылись соблазнительницы.
Леля догнала его, выхватила с пояса фляжку и сунула ему в рот. Пару глотков напитка богов сняли эффект очарования, и Алебастр опомнился.
* * *
Так что Абсенту пришлось отдуваться за двоих, и не сказать, что он горевал. На фоне синхронных стонов, один из которых был очень необычным, словно пение то ли птицы, то ли дельфина, вторая нимфа еще минуту издавала призывное, провоцирующее в теле истому «У-у», а потом, судя по голосам, присоединилась к подруге…
Скиф вернулся через полчаса с блаженными глазами. Одна из нимф вышла за ним.
- Я – Амфисса, - поздоровалась она, поправляя светлые волосы. – Вы уж не обижайтесь, что так получилось… Мы так устроены просто.
- Отличное устройство, - похвалил бард. – Мне нравится.
Амфисса оживилась и, судя по всему, приготовилась к своему сладкоголосому «У-у», однако Алебастр успел перебить порыв:
- Нет-нет! Я не в том смысле!.. У меня есть любимая, я просто хотел сказать, что вы очень хороши, и недели две назад я бы только и делал, что просил тебя сказать это чарующее «У-у»…
Скиф настороженно огляделся по сторонам – он, очевидно, был еще под впечатлением. Амфисса улыбнулась:
- Я вышла, чтобы вас за птиц поблагодарить… Госпожа наша на них внимания не обращала и предупреждала лишь, чтобы мы это место стороной обходили. Здесь давно когда-то бродил сам могучий Геракл, перебил почти всех птиц и забыл целый колчан стрел своих… Стрелы эти кентавров привлекали, и бедолаги временами рвались сюда, но гибли от смертоносных перьев. Затем и просто веселья ради повадились тут играть. А госпожа хотела просто, чтоб хотя бы несколько птиц меднокрылых осталось в живых… Но, надеюсь, не рассердится она на вас.
- Да мы тоже надеемся… Мы вообще-то ищем амулет Кассандры. Ты не знаешь, где он?
- Мне жаль, что не могу я вам помочь. Эту часть леса мы очень плохо знаем – здесь же были птицы. А там, где мы живем, амулета Кассандры нам, к сожалению, не встречалось.
- А где вы живете? – заинтересовался Абсент.
- Мы живем в глубине леса – далеко отсюда… Мы просто здесь катались на кентаврах, а потом другая группа нам сообщила, что появились тут пришельцы... Мы шли, чтобы от птиц вас остеречь.
- Спасибо… А расскажи о себе, Амфисса! О нимфах! – попросила Леля. – Вы такие чудесные.
- Мы были созданы богами многие-многие века назад. Некоторые говорят, что мы даже дети богов, но уверенности тут нет, хотя и близко к правде… Мы существа, вам подобные – из плоти и крови, и живем в одном с вами мире. Так что те, кто называют нас демонами и духами – ошибаются. Хотя некоторые из нас и могут становиться духами различными, но для этого приходится расстаться с телом, часто – навсегда.
- А чем вы отличаетесь от людей? Ну, кроме того, что вы так ослепительно красивы…
- Девочка милая, так приятно слышать подобные слова от тебя – самой прекрасной, словно богиня… Наша особенность – в возможности творенья новых видов. Все создания богов могут вступать в любовный союз лишь с существами, подобными себе. Мы же способны принять в себя любое семя, и, если на то есть воля богов, подарить миру новое существо. Нам часто приходится хоронить свои порожденья, когда энергии в них перемешались не так, как это нужно… Но однако именно мы дали начало десяткам новых необычных видов, что живут в этом мире.
- Э-э… То есть, если грубо, то в союзе нимфы с конем когда-то родился первый кентавр?
- Ты говоришь не грубо – так и есть. Для нас не существует разницы между конем, драконом, человеком… Мы готовы к союзу с любым живым существом, и любое существо способны привлечь к таинству слияния.
- Так интересно… А почему вас нет среди людей? В обычных лесах.
- Мы раньше там и жили. Но люди со временем стали более жестокими, чем самое свирепое животное. Ловить нас стали, чтобы мы дарили усладу одному лишь. Но так нельзя – наша природа иная. Мы погибаем, если связаны с одним. И не для услады или потехи рождены, а для продолженья жизни. Вот и спрятались мы в этом волшебном лесу, подальше от людей…
- А можно тебя обнять? По-дружески!.. Ты такая манящая… - Леля сама смутилась своей просьбы, но ей уж очень хотелось прикоснуться к чудной Амфиссе.
- Конечно, моя славная!.. – нимфа сама подошла к девушке и нежно обняла ее, погладив по волосам. – Ты очень хороша, и я тебе желаю стать славной матерью со временем. А это, - Амфисса вырвала из головы длинный волос, - повяжи вокруг тиары своей, и тогда все существа, что нимфами рождены, будут к тебе чуть лучше относиться. Понапрасну не рискуй – необязательно подействует, однако, возможно, раз-другой тебе поможет не проливать живую кровь: ни свою, ни детей наших… Я бы тебя еще научила поцелую одному, да, боюсь, ты еще слишком не искушена, и может неверно закрепиться в тебе эффект от поцелуя моего… Хочешь, приходи попозже, когда уже не будешь девой.
- Ну вот, а я от них скрывала, что еще девушка, - озорно хихикнула Леля. Потом погладила нимфу по нежной спинке. – Да пошутила я, пошутила… Тут нечего стыдиться. Хотя это чуть в вашем лесу сегодня и не произошло.
- Это когда тебя хряк подмял? – подмигнул Алебастр. Леля, не отрываясь от объятий с Амфиссой, нежно показала барду розовый язычок…
* * *
- Прекрасны нимфы ночью, дивны днем,
Но злюка-Лелька разрешила лишь послушать.
Ты побывал там следом за конем,
А я тебе завидую всей тушей! – импровизировал бард, хлопая по плечу Абсента, пока сама «злюка», зарядившись от славной нимфы новым восторгом, опять гоняла по лесу, решив, что уже все его опасности остались позади. Она срывала ягоды, любовалась грибами, трогала листочки… Листочки… какие-то они интересные такие… Эскория сорвала зовущий листик и отправила его в рот, расплывшись в блаженстве. Тут же следом за первым в алую темницу отправилось еще несколько…
- Блин, Лелька, ну когда ты научишься хоть какой-то осторожности? – покачал головой Мановар. – Мало ли что это может быть?
- Это прелесть! – подпорхнула к нему, кружась, Леля. – Съешь его! – скомандовала она, протягивая листик. Мановар внимательно заглянул ей в глаза и выхватил зеленый наркотик.
- Ты много съела?
- Да! – радостно махнула рукой дэнсия и снова закружилась по поляне. – И еще съем! – она стала высматривать в траве знакомые листочки. Правда, теперь и все остальные листочки вдруг показались знакомыми, милыми и родными-родными!.. Ягодки открыли глазки и стали весело подмигивать, грибы закружились в хороводе, напевая «Леля-Лелечка-Лелея, Леля-Лелечка-Лилит». У танцоров повырастали руки, которыми они стали отдавать честь, как паладины, мажорно ставя кисти под условный козырек шляпки. Большой белый гриб-архонт произнес торжественную речь, посвящая Лелю в паладины лесного царства. «Клянусь не рубить священные кедры!», - воскликнула Леля с чувством, и грибы троекратно крикнули: «Ура! Ура! Ура!»…
Муравьи начали строить Леле дом, кузнечик принялся ваять статую из белого камня, и Леля стала искать дерево, из-за которого можно выглянуть, чтобы смотреться женственно. Но тут же налетели пчелы-амазонки с цветными детскими кубиками на брюшках и крыльями разных размеров. Белокурый шмель-Зет побежал с Лелей наперегонки, и она помчалась за ним, чтобы на этот раз не дать ему себя обогнать. Головка шмеля оборачивалась на нее, потом появился новый шмель, который протянул пояс королевы пчел. «Через две недели передам!», - пообещала дэнсия и вдруг превратилась в лягушку, которую начали ловить длинными языками огромные феи. «Ой! Я же обещала в колодец прыгнуть!», - вдруг вспомнила она и поскакала к колодцу.
- Леля! – кричал кто-то сзади. «Леля?.. Что-то знакомое… Где-то я слышала это имя…». Она начала перебирать в памяти всех своих знакомых, которые тут же появлялись у нее перед глазами, но отвечали, что они – это не Леля. Даже богомол, который по ощущениям просто обязан был быть Лелей, отрицательно замахал головой и крикнул: «Я – Коприй!»… Эскория нарисовала у него на лбу «Леля», но богомол стер надпись и убежал, а вместо него появился шарик, который открыл рот и стал напрыгивать на дэнсию, пытаясь ее съесть. Она спряталась от него в амфоре, следом за ней туда полетели камни, но не могли догнать, а она все летела-летела, а вокруг проплывали картинки. Вот два бобра-близнеца в разных масках переглядывались через фиолетовый кинжал, вот бутылка абсента плывет на корабле и стреляет пробками по гидрам, вот черноволосый красавец (и где ж я его видала?) отвязывает от алтаря распростертую на нем женщину удивительной красоты, а потом та вдруг разлетается десятками маленьких таких же, которые прячутся по углам. Тогда этот парень вдруг подскакивает к Леле и начинает трясти ее, что-то громко крича…
- Нельзя! – завопила в ответ возмущенная девушка. – Мне еще надо наполнить бесконечной любовью амфору!..
А он все тряс ее и тряс… Вот гад. Отойди! Не мешай мне! Мне здесь хорошо!.. И вообще, чего ты ко мне пристаешь? Я торка!.. Ты знаешь, кем была моя мама?.. Мама… Мамочки, как же больно, что такое? Что-то длинное с размаха впилось в живот и ползет все выше и выше… Глаза!.. Я их видела!.. В них ужас, боль и любовь… Я буду хорошей матерью, Амфисса!.. Да, Любовь!.. Бей!!!.. Свет и снова темно и приятно… А потом свечка горит-горит-горит, перегорает, а огарок падает в воду и медленно гаснет, растекаясь ослепительным воском… Ой! Это же я эта свечка!.. Растека-а-а-а-а-ю-с-с-с-с-с-ь…
* * *
- Ну что? Не очнулась еще? – спросил Алебастр Мановара. Воин поднял голову:
- Еще нет… Пусть спит…
- Вот это ее расколбасило!.. Ладно, ты пока посиди, я на озеро схожу.
- Ты ж только что оттуда!
- Да?
- И чем тебе вот это озеро не нравится?
- То лучше. Там эхо интересное…
- Что?
- Эхо. Говоришь что-то, а оно повторяется-ряется-ется-тся.
- Черт, ты тоже лотос, что ли, трогал?
- Нет. Зачем он мне, такому красавцу?
- Чего?!
- Отстань!.. Когда будешь столь же прекрасен, как я, тогда будешь командовать… А пока скифом командуй. Вон он уже опять в лес ломанулся – там, по ходу, кто-то сказал: «У-у»…
- Да что с вами всеми происходит?!!
- Всё, пока, я на озеро!..
Алебастр, гарцуя, побежал на соседнее озеро и, склонившись над ним, стал с наслаждением рассматривать свое лицо.
- Я – красавец!.. – говорил он. – Боги, до чего ж я хорош!..
- Савец-ец-ец-ец, - вторило ему эхо. – Ож я хорош, орош, ош…
- У-у! – с надеждой взывал скиф. – У-у!.. У-у!..
Мановар схватился за голову…
* * *
- Хочу! – закапризничала Леля и только потом открыла глаза, уставившись на Мановара. – Дай листик!
- Успокойся ты!..
- Дай листик, жлоб! Сам все съесть хочешь?.. Дай!.. Ну пожалуйста!.. Я слышу запах!..
Чемпион был готов к такой реакции – он слышал от Ульриха, как тот наелся в юности чистого лотоса, и друзья только силой смогли вырвать его из лап галлюцинаций. Гильдмастер добавлял, что ему страшно хотелось лотоса, и друзья по листочку давали ему еще в течение трех дней, пока он не пришел в себя.
- На! – вручил Мановар Леле один листик, который она моментально сжевала и протянула руку:
- Дай еще!..
- Больше нет. Лельчик, пожалуйста, потерпи чуть-чуть. Я потом обязательно еще дам…
- Ну еще один и все!..
- Хорошо. На.
- Ну последний вот еще дашь, и хватит… - подмигнула дэнсия, проглотив второй. Мановар твердо покачал головой.
- Ну дай!.. А я тебя поцелую!.. Ну, или если не дашь, то поцелую!.. А зачем тогда те давал? Лучше бы не давал!.. Кто тебя просил меня пичкать ими?!. Эй! Ты зачем меня связал?!!.
Подошел Алебастр. Точнее прискакал, восторженно напевая какую-то оду себе.
- О!.. Лелька очнулась. Слушай, Лель, правда я красивый?
- Очень красивый!.. Ты самый красивый, кого я встречала… - девушка подняла бровки и закрылась ладошкой от Мановара. – Принесешь мне травки?.. Я… я приму ее только от самого красивого существа во вселенной.
- Это я! – пропел Холли и порысачил на поляну с лотосом.
- У-у! У-у!.. – отчаянно доносилось из леса.
Чемпион встал. В его глазах выросла бездна времен.
- На, пей!.. – прошептал он «голосом дракона», протягивая Леле флягу.
- Не бу… - начала та, но, посмотрев в глаза воину, повиновалась.
- Держи, милашка, от красавца! – прискакал Алебастр, держа листочки лотоса. Мановар выхватил их и протянул другу флягу:
- Пей… - шепнул он.
- Вот совершенно не умеешь обращаться с людьми, подобными богам! – обиделся Холли, но послушно приложился к фляге. Мановар устремился в лес, ориентируясь на регулярно раздававшееся «У-у!».
* * *
Через несколько минут они вдвоем вышли из-за деревьев.
- Блин, что за фигня? – плевался скиф. – Как повернуло на них.
- Ну сейчас-то полегче?
- Да… У-у!.. – скиф захохотал, увидев какое отчаянье заструилось в глазах Мановара, уже принявших нормальный вид, вместо того, который привел его в чувство в лесу, заставив допить последние капли нектара из фляги…
Они подошли к Леле и Алебастру.
- Я понял, что это за хрень! – вскочил бард им навстречу. – На том озере эхо и цветы растут – нарциссы. Как в мифе. Я в отражение посмотрелся и как с ума сошел… Кстати, если я верно помню, то это проклятие просто так не снимается. Так что надо поспешить за амулетом, пока меня опять не расплющило, и этих двоих тоже… У-у! – подразнил он Абсента.
- Я красавец!.. – парировал скиф. – Ты как с красавцем разговариваешь?
- Ребят, что я видела – это песец!.. – поделилась Леля. – Если дадите листок, расскажу.
- Прикалываешься?
- Да… и… или нет… Давайте поскорее отсюда выбираться, пока мы совсем с ума не посходили.
- Амулет надо найти.
- Может, вернемся? Пусть Паллант нас подлечит, а мы потом опять сюда…
- Не, я сюда с вами больше не пойду! Давайте постараемся успеть… Ну и так, чисто для мотивации: нектара больше нет. А вода Стикса только к вечеру восстановится. Да и то неизвестно, помогла бы она или нет.
- Тогда в путь!..
* * *
Через час блужданий, ориентируясь на постепенное потепление камня, искатели вышли к пещере в массивной скале загадочного происхождения. Они не успели еще толком сориентироваться, когда раздался рык, и из пещеры выскочил великан. Ростом больше дэва, он был вооружен дубиной, которой отчаянно размахивал, грозясь с одного удара смять кого-нибудь в малопривлекательную даже для озера Эха лепешку.
Скиф выхватил стрелы Геракла, решив, что не время экономить эти ценные снаряды. И прими он другое решение, пришлось бы туго. Если Алебастр уклонился от дубины гиганта, то Мановару досталось. Правда, не вертикальным ударом, а боковым, но смахнуло его прилично. Пока боец поднимался на ноги, Леля подскочила и кольнула гиганта в колено сзади. Несмотря на всю мелкость клинков по сравнению с тушей врага, укол получился чрезвычайно болезненным, попав в уязвимое для любого существа место. Алебастр своим мечом попробовал перебить лодыжку, но безуспешно. Зато скиф зарядил стрелой в голову, пробив ноздрю, но, к сожалению, не дойдя до мозга. Однако волшебный яд, сохранившийся на конце стрелы, моментально начал действовать на монстра, повлияв на его координацию. Дубина замахивалась долго, и все успели отскочить. Мановар уже поднялся и врезал по колену сбоку, Алебастр, воспользовавшись Лелиным примером, проколол тот же («Мановаровский») коленный мешочек, а сама дэнсия продолжила ковыряться в «своем» колене, на этот раз сунув оба клинка сбоку, в предполагаемую щель чашечки. Гигант взвыл от такого тройного удара и грохнулся на колени, взвыв вторично от боли при ударе. Новая стрела вонзилась ему в горло. Он еще раз отчаянно размахнулся и сейчас смел сразу всю обнаглевшую тройку, причем больше всех досталось стоявшему с краю Алебастру. Однако это было последнее действие умирающего монстра – третья стрела без проблем нашла сердце сидящего великана и насытила его желчным ядом, подарив мгновенную смерть.
- Вот гад, - кряхтел Алебастр, с трудом поднимаясь. – И нектара с водичкой больше нет… Слушайте, вы ведь из страны магов, неужели было сложно запастить разными эликсирами?
- Да сглупили, конечно… Вернемся, наберем про запас, обещаю.
- На пока тиару мою надень – полегче будет.
- Спасибо, Лель… Не, ну каков гад, все-таки!.. Самого красивого выцепил и метил-то как четко!..
- Чо?..
- Да ладно… Вырвалось… Сейчас искупаюсь разок, и все пройдет. Подождете? Я мигом!..
- Да что за день!.. – развел руки Мановар, с надеждой глядя на скифа. Тот поправил тетиву на уже довольно сильно обветшавшем за эти боевые дни луке и вдруг прислушался.
- Слыхали там? – встрепенулся он.
- Кто? – Мановар ничего не слышал.
- Ну как кто?.. – Абсент махнул рукой и пошел в сторону леса… - У-у!.. - раздался его хрипловатый голос вдалеке…
- Вот это мы встряли!.. – покачала головой Леля. – Думаю, что надо поскорее возвращаться… Ну, в смысле вам!.. Я, наверное… это… останусь?.. - невинно моргнув из-под бровей, попросила она…
Мановар метнулся в пещеру, надеясь, что амулет будет здесь. Камень горел довольно теплым огнем, но в пещере амулета видно не было. Зато лежали кости, добротный составной лук, кажется, скифского происхождения (правда, без тетивы), и в самом углу пещеры валялось копье.
Воин подошел к копью. На вид оно было уже изрядно потрепанным в боях со временем. Однако в руку легло удобно. Мановар решил взять его себе, заодно подхватив и лук для скифа.
Он вышел из пещеры и сначала сердито вздохнул, увидав, что его друзей уже и след простыл, однако потом остановился на месте и с интересом взглянул на девушку в нежно-желтой тунике, стоявшую на краю полянки, прячась за деревом в позе, похожей на уже почти классическую Лелину.
И надо сказать, она была даже поэффектней, чем безупречно красивая Леля. Впрочем, пожалуй, не так неистово хороша, как Лилит. Светлые волосы, мягкие черты лица; кажется, голубые глаза, дивную глубину которых можно было различить и на расстоянии… Мановар даже в этот непростой момент пожалел, что здесь нет Праксителя, который бы уж точно с ума сошел от счастья, увидав такую натурщицу.
Чемпион положил на землю лук и копье, что, кажется, как-то неприлично сильно обрадовало незнакомку. Она вышла из-за дерева, попутно показав всю сногсшибательность грациозной фигурки. Личико, до этого тревожно настороженное, расслабилось в кокетливой улыбке.
- А… Это опять ты… – сказала она не вопросительно, и голос показался Мановару феерически сладким.
- Мы знакомы? – скромно спросил он, оставаясь на месте.
- Косвенно… - пошевелила девушка пальчиками, в которых буквально струилась гармония. Она с уважением посмотрела воину в глаза. – Не знаю, что ты сказал в Баальбеке Лилит, но я ее такой, как в ту ночь, давно не помню. Так что не могла потом тайком не подглянуть за эдаким отважным.
- Ага… - осенило чемпиона. – Я так понимаю, мне выпала честь видеть своими глазами саму Афродиту… У меня не было возможности поблагодарить тебя за подарок, - он поклонился. – Я признателен тебе за надежду, которую ты мне подарила…
- Надежда всегда имеет шанс обернуться любовью… Та, кого ты изваял резцом Пигмалиона, живет в этом мире и ждет тебя.
- Статуя ожила?!
- Нет, мой друг… Статуи не оживают. Но одна и без того прекрасная девушка стала еще прекраснее, сравнявшись по красоте с той восхитительной статуей, что изваял по твоему желанию волшебный резец.
- Выходит, какая-то девушка внезапно изменила внешность только потому, что в это время какой-то парень увидел в куске камня свой идеал?
- Не какая-то, а та, что была послана тебе судьбой. И не изменила, а просто расцвела еще пышнее…
- А где она?
- Со временем узнаешь, если судьбою вам таки суждено повстречаться.
- Э-э… Послана мне судьбой, но по этой же судьбе может со мной разминуться?
- Я, кажется, начинаю догадываться, как шла ваша беседа с Лилит, и почему у нее подрагивал глаз, когда она явилась за резцом. Я даже боялась, что она им убить кого удумала.
- Прости, я не цеплялся к словам, а просто очень хотел четко для себя уяснить.
- Не извиняйся. Я часто путаюсь в формулировках, когда не могу сказать напрямую, а очень уж хочется. Вот и получаются дурацкие загадки, которые люди потом не могут отгадать, а уж тем более сразу, как ты, уточнить, поймав на противоречии. Молодец! Люди так отчаянно отважны, проклиная нас в воздух или пиная статуи, а при личной встрече обычно стоят, распахнув глаза и боясь шелохнуться.
- Уверен, что в случае с тобой это не страх, а запредельное восхищение. Поверь, мне только тревога за друзей не дала точно так же замереть, распахнув на тебя глаза, и это при не самом, уж прости, теплом отношении к богам в целом.
- Прощаю, Мановар. Легко и от души… А твои друзья уже направляются сюда… Я сняла с них чары моего леса, и они теперь вольны в своих решениях… Да, я также сняла и чары реки Стикс. Нечаянно – снимая лесные чары. Но, думаю, за это вы мою статую лишний раз не пнете.
- Спасибо тебе большое. Что мы можем для тебя сделать?
- Вы уже сделали для меня очень многое… Пожалуй, я могу довериться тебе… Копье, что под твоими ногами – для меня страшнее любого оружия на земле. Тысячелетие назад, чуть меньше, когда решался один важный вопрос, для каждого из нас было избрано или создано оружие, способное его убить. Насколько помню – дабы избежать произвола, ведь иначе любой отступник мог бы безнаказанно донимать весь Вендор... Только лишь оружия недостаточно, обычно необходимо еще одно условие, но я о нем не буду. И для меня было выбрано таким оружием именно это копье. И более того, один раз оно меня едва не погубило.
- Илион? – вспомнил Мановар мифы. – Когда читал мальчишкой, аж сжался и чуть ли не шептал Диомеду: не вздумай!..
- Считай, что он тебя услышал… И хоть Афина его строго подговорила убить – только ранил меня и копье опустил… А впоследствии оно затерялось: Афина заслонила его от меня волшебной пеленой, а Аполлон, чтобы помочь мне, в свою очередь скрыл это копье пеленой и от Афины с Герой.
- Но как получилось, что оно лежало в пещере в твоем собственном лесу, а ты об этом не знала?
- Так бывает, Мановар. Особенно в любви… Ты ищешь нечто далеко, тогда как это рядом… Не буду вдаваться в подробности, но несколько лет назад на Олимпе произошла страшная битва. Наше поколение богов восстало против Зевса и сумело свергнуть его, а также тех, кто его поддерживал, включая и Афину, и Геру…
- Ничего себе. То есть слухи подтверждаются.
- Да, так и есть. Сейчас мы всеми силами пытаемся вернуть божественные культы в Олимпию, совсем запущенную старым громовержцем и его интриганками. Возможно, когда-нибудь понадобится ваша помощь… Но это в свое время. А насчет копья сложилось так, что пелена должна была спасть, когда копья коснется человек-мужчина. Ахатис – великан, но он не человек, а потому копье лежало в пещере скрыто от меня… О, если бы я знала, что оно здесь, то скольких тревожных лет попросту бы не было. А ведь просили меня нимфы изгнать Ахатиса отсюда, но я упрямилась и вот сама же за это расплатилась бессонными ночами, когда мне снилось, как кто-то этим копьем меня пронзает прямо в грудь…
- Возьми его, пожалуйста, Афродита. Если боишься, я могу отойти.
- Спасибо… Но я, пожалуй, доверюсь тебе и в этом. Подашь?
Мановар взял копье и острием к себе поднес его к богине. На полянку как раз подбежали и остальные участники квартета.
- А-ах! – всплеснула руками Леля. – Афродита?!.
Она закрыла рот ладошкой, радуясь такой божественной красоте.
- Ну почему я не рисую? – почти крикнула девчонка, обращаясь к небу. – И почему как раз без Алефа?
Богиня склонила головку:
- Ты сама столь прекрасна, что не должна отвлекаться, рисуя других… - она улыбнулась. – Но мне пора уже. То, что вы ищете – лежит в дупле вон того дерева. А… нет. Вон того!.. Хи. За мной остается благодарность, а пока берегите себя. И напоследок я каждому скажу по фразе, лишь по одной. Но, впрочем, важной…
Афродита подошла к ребятам и каждому на ухо шепнула какие-то слова. Последним был Алебастр, которому красавица, кокетливо двигая плечиками, открыла, видимо, нечто, особо пикантное. Бард обомлел и только распахнул было рот, чтобы спросить у богини еще что-то, как восхитительница исчезла…
- Что она тебе такое сообщила? – спросила Леля Алебастра, направляясь к дереву за амулетом.
- Э-э… Сначала вы все скажите.
- «Ты еще встретишь свою любовь», - поделился скиф, довольно улыбаясь – он повстречал на своем пути больше женщин, чем мы с вами можем предположить, однако настоящей любви пока не знал, а потому охотно поверил богине этого явления.
- «Есть человек, который любит тебя больше жизни!», – похвасталась Леля, пока еще не вполне осознавшая ценность этих слов.
- «Она несколько раз вспоминала о тебе», - смущенно проговорил Мановар.
- О-о! – хихикнула дэнсия, засовывая руку в дупло.
- Готовы завидовать? – подмигнул бард гордо. – «Ты видел меня обнаженной!»
- Что?! – хором воскликнули все.
- Ай!.. – вдруг громко айкнула Леля, вытаскивая руку из дупла.
- Змея? – встревожено кинулся Мановар, а за ним и остальные – эликсиров не было никаких, отсюда и тревога в такой рядовой ситуации.
- Да нет вроде… - успокоила Леля, но тут ее взгляд упал на воина, и глаза заискрились огнем, более ярким, чем после дымки желания…
* * *
В дупле оказалась небольшая розовая стрела с наконечником в форме сердечка. По всей видимости, шаловливые феи, спрятав украденный у отшельника амулет, положили рядом с ним одну из озорных стрел Эрота, хранившихся в этом (скажу по секрету) заповеднике как один из артефактов древних времен. И везучая Леля, конечно же, не могла упустить такой нечаянный шанс снова подомогаться друзей…
Впрочем, воин, узнавший, что чудо-девушка, которую он высек из камня, существует и ждет его, а также услышав, что сама Лилит, к которой у него томилось противоречивое вулканическое чувство, то ли загоняемое внутрь, то ли тщетно выбрасываемое наружу, вспоминала о нем, да еще и не раз… Такому воину было все нипочем, он с помощью парней связал разбушевавшуюся подругу, отнес в пещеру, чтобы никто не причинил ей вреда, а сам вместе с остальными ушел метров на двести-триста, дабы не слышать стонов изнемогающей от желаний Лели… У Алебастра проскочила было мысль помочь-таки подруге, но он решил, что тем самым может нечаянно нарушить их столь веселую дружбу, а потому последовал за чемпионом и скифом…
А через час они все вместе шагнули в портал к Палланту, который очень обрадовался не только амулету, но и благополучному возвращению искателей.
- Ты не расскажешь, зачем он тебе опять? – Алебастру, кажется, хотелось выдоить из этой занимательной миссии всю глубину. А возможно, ему требовался некий камертон обычной человеческой реальности, ибо его мир после короткого общения с одетой Афродитой и известия о былом лицезрении обнаженной – шатало хлеще, чем «Зеленую фею» в Последнем проливе. Сознание буквально вгрызалось в прошлое, надеясь рассеять туман сплошной, в отличие от Лели, амнезии хотя бы вокруг этого ослепительно яркого луча света, коим, несомненно, должно было быть лицезрение богини любви в костюме Евы.
Прорицатель, впрочем, говорил о будущем. Он рассказал, что у Лисандра – самого способного из его учеников, появились жуткие видения, которыми он делится с другими. Это становится заразным – остальные тоже начинают видеть кошмары, что опасно и для них, и для всего Вендора в целом, а потому и нужен амулет Кассандры.
- Так на него оденут амулет, чтобы парню никто не верил? – поморщилась Леля.
- Чтобы он сам отдохнул немного… Эта ноша для него слишком непосильна сейчас. Но обещаю: я буду делать так, как лучше именно для него. Для меня судьба мира не больше судьбы моего ученика.
- Важны лишь твои конкретные следы, а не тропа, по которой идешь? – вспомнил Мановар.
- Да, мой друг. Для меня – да, - прорицатель развернул сверток, лежавший возле него. – А теперь – о посильной ноше, Леля, - он протянул ей фрагмент мозаики. – Я вижу, как ты начинаешь собирать мозаику воедино, а потому вручаю его именно тебе. Это архиважная реликвия, которая досталась мне по цепи поколений. Постарайся разобраться, в чем ее суть, и приступай к поискам остальных фрагментов: мне не дано увидеть, соберешь ли ты ее всю, но я буду верить, что у тебя все получится.
- Спасибо, - растроганно закивала эскория, принимая подарок и обнимая обеими руками сначала его, а затем и самого прорицателя.
- У Лельки теперь своя колода, - подмигнул Алебастр Мановару. – И выглядит она круче, чем обе наши.
Чемпион улыбнулся, а через минуту вместе с остальными вошел в портал, который открыл им Паллант в предместья Варгаса, где, по его словам, проживает один интереснейший изобретатель, который, возможно, сумеет забросить странников прямо в Архонест, сэкономив для них добрую неделю пути…
Гражданин бочки и гражданка спины
Варгас уже с пригородов обозначил свою бесшабашную сущность. Вроде бы обычные хозяйства, народ так же, как и везде, работает в поле. Но атмосфера разительно отличалась от любого другого олимпийского города. То крестьянин, лениво помахивая мотыгой, заголосит какую-то матерную песенку, то из стога, утыканного чьими-то ногами, вылезет голова, присмотрится пьяными глазами к ребятам, позовет на помощь руку и начнет призывно махать, крича: «Эй, соски, давайте к нам!»… Сам город и вовсе дышал карнавальной эйфорией. Пестрый, шальной; размеренный во всем, что касается работы, и буйный во всем остальном, а именно в попойках и оргиях, устраиваемых по не всегда укромным местам.
- Это еще карнавала нет! – многозначительно заметил Алебастр, уже бывавший в Варгасе. – Когда Дионисии проходят, то обычный народ здесь и не встретишь. Точнее, даже обычный народ становится карнавальным!..
- А ты был на Дионисиях?
- Ага. С труппой выступали. Ну, вроде как… Я не очень-то и помню, хоть это было уже и после Санторина.
- Да уж… А когда ближайшие Дионисии?
- Да здесь фестивали каждый месяц проходят, но Дионисии – это нечто. И они уже раз в год бабахают – где-то в середине мая начинаются, а там как получится. Но минимум недели две-три буянят, если не месяц.
- Жалко, не попадаем.
- Да сейчас тоже вроде что-то намечается. Просто помельче. Смотри, народ какой подбирается – точь-в-точь как ты в Лесу была.
- Холли, хватит, - взмолилась Леля. – Мне до сих пор стыдно.
- Конечно, стыдно! Один раз скифа выбрала, другой – Мановара. Это какой надо быть неразборчивой?!
- Я просто посмотрела на них на первых. Так что не комплексуй, нарцисс, – она лукаво поиграла глазками. – И в следующий раз я обязательно выберу тебя.
- Дошутишься. Между прочим, следующий раз не за горами – тебя от действия укола никто не избавил – так что бешенство твое наверняка будет повторяться. Думаешь, я чего в твои глаза все время поглядываю? Высматриваю, когда ты опять начнешь кидаться на всех подряд, чтобы спрятаться.
- Не, вы просто опять меня свяжите тогда. Оно, конечно, жутко очень, когда… ну, когда это… когда хочется, а ты связана… Но лучше так, чем потом не знать, как в глаза смотреть.
- Лель, не относись к этому так серьезно. Тебе уже давно пора понять, что у тебя там внутри не корона принцессы, которой надо дорожить, пока принца не встретишь. Если твой принц, то ему все равно будет.
- А если именно моему – и не все равно?
- Ладно, скажи мне: тебе обязательно, чтобы ты была у твоего принца первая?
- Во-первых, мне на фиг не нужен принц! Мне нужен тот, кто любит меня больше жизни.
- Значит все-таки я? Польщен.
- Не перебивай! Любитель, блин.
- Я женщин люблю больше жизни – это факт.
- А чего ж ты тогда нас все время критикуешь? Кто недавно говорил: «все бабы – стервы»?
- Так и есть! Все бабы – стервы!.. Просто не все женщины – бабы!..
- Классно. Жалко алефа нет с собой. Но я запомню… А я – баба или женщина?
- Ты – девочка-целочка.
- Да иди ты!.. Я Бог знает сколько пролежала в коме, всего три месяца, как вышла из нее, и что – сразу должна была прыгать на первого встречного?
- Лель, у тебя иначе идет время. Ты за три месяца уже столько всего сделала: как сражаться вспомнила, интриг провернула кучу, городов посетила десятка полтора, крови потеряла литра два, во всякие философские теории влезть успела… А посвятить пять минут своей жизни чудесному превращению в женщину – не можешь.
- Так я не хочу пять минут!.. Я хочу, чтобы это было по любви.
- Запомни: тот, кто мечтает о прекрасном принце, однажды изнасилует собственного охранника.
- Так, без алефа совсем туго. Тебя прямо прет в твоем родном городе.
- Где ж родной?.. Хотя, может, и так. Я чувствую, что не раз был на местных карнавалах. Не исключено, что на одном из них и увидал Афродиту нагишом…
- Хвастун… И между прочим, печальный из тебя любовничек, если голой видел, а… в общем-то, больше и вспомнить нечего.
- Стерва.
- Для того, чтобы быть стервой, нужно быть для начала бабой. А я всего лишь девочка-целочка, которая ждет того, кто любит ее больше жизни.
- Во-первых, стервы часто бывают целками – потому и стервы. Да потому и целки… Ну, и среди готовых баб чаще всего стервы те, кого терзает голод… Впрочем, нет. Стервы – это обыкновенные себе дряни, просто наделенные обаянием…
- А во-вторых?
- Что во-вторых?.. А, да… Ты уверена, что тебе нужен тот, кто любит тебя больше жизни? Я буду называть его кратко: ТКЛТБЖ.
- Конечно, нужен!
- Пойми, нет ничего тоскливее, когда есть ТКЛТБЖ, к которому ты совершенно равнодушна!.. А еще хуже, если не равнодушна, а питаешь чуть-чуть симпатии и жалости. О-о!.. Тогда совсем трындец.
- А…
- А кто тебе сказал, что ты его тоже будешь любить?..
- Я верю в теорию половинок. Я и раньше что-то такое помню, а здесь нашла книжку философа Платона, и у него прочитала, что люди когда-то были одним существом, андрогином, а потом разделились на две части и теперь ищут свою половинку, чтобы снова стать одним существом.
- Я знаю эту теорию. И если не ерничать, то после встречи с Аэдоной в нее даже немного поверил. Но все равно терзает вопрос: а вот бывают же люди, которым встречаются два одинаково любимых человека. Что тогда делать?
- Не, ну как два?
- А вот так, - Алебастр заржал и показал рукой на дамочку, которая развлекалась в углу двора сразу с двумя партнерами… Леля отвернулась:
- Фу…
- Когда человек отворачивается и говорит: «фу» – это значит, что ему нравится, но он боится себе в этом признаться.
- Да конечно!.. Я вот почти всегда отворачиваюсь, когда Мановар по кому-нибудь слишком сильно попадет мечом. И что, мне это тоже нравится? Бред. Меня реально просто тошнит иногда.
- Нет, ну ты крайнюю степень взяла… Я тоже не люблю насилие. И моя фраза применима лишь к любви.
- Ты называешь то, что эти трое делают, любовью?
- Леля-Леля… Любовь намного шире, чем ты себе представляешь.
- Любовь – бесконечна и бессмертна. Куда уж шире.
- Это ты в глубину взяла, а я про ширину. Любовь – бесконечна, но вот ведь вопрос: что именно любовью считать?
* * *
…Навстречу под улюлюканье толпы пробежал красивый молодой парень с багровым лицом. Из открытого рта у него вместо языка торчало что-то длинное и плоское, напоминающее узкий лист плотной бумаги. Этот лист почему-то все время клеился к подбородку, парень на ходу отклеивал его, но тот через секунду снова прилипал.
Леля перегородила парню дорогу, расставив руки, в одной из которых уже был наготове сосуд с водой Стикса. Мановар с Абсентом, шедшие позади, догнали Алебастра и теперь наблюдали, как Леля, недолго думая, схватила растерянного беглеца и влила ему в незакрывающийся рот живой воды (а она в Стиксе была именно такой, если кто вдруг не догадался, а словарем пренебрег).
Чернявый красавчик похлопал глазами и улыбнулся во все зубы, осознав, что у него снова есть нормальный человеческий язык, а не клейкий плоский пластырь. Как только он это понял, тут же приосанился, с легким пренебрежением оглядел ребят, потом улыбнулся еще шире.
- Вы – люди? – торжественно спросил он. Голос был приятный, да и вообще парень внешне был хоть куда.
- Да, - кивнула Леля, сдерживая хохоток.
- Вы хотите заработать миллион золотых? – заманивающее поигрывая бровями, продолжил парень игру в «правило трех «да».
- Не-е, - махнула рукой Леля.
- Блин!.. – захныкал говорун. – Вы должны были сказать: «Да!»… Что за день?! Что за день?..
- Багдасар, ты, что ли? – спросил вдруг скиф, долго перебиравший мысленную галерею знакомых. Говорун встрепенулся:
- О-о!.. Кальвадос!.. Ты, дружище?.. – он подошел и обнялся с Абсентом. – Рад тебя видеть. У меня теперь двойное имя Макар-Багдасар.
- Поздравляю… Это… А что с тобой, приятель? – спросил скиф, щурясь. – Бегаешь без языка, вопросы нелепые задаешь.
- Ха!.. – таинственно улыбнулся Багдасар. – Чего ж нелепые?.. Это новый, уникальный вид торговли! Сам себе хозяин. Денег – тьма. Я через год смогу такой же корабль купить, на каком ты плавал.
- И зачем он тебе, если ты завязал?
- Ну… Это… Радоваться жизни!.. Вот. Кстати, ты, я смотрю, все воюешь? Тебе очень пригодятся эти клейкие ханьские снадобья!.. Смотри! – Багдасар раскрыл борта жилетки, с внутренней стороны обвешанной разными пластинками, наподобие тех, что торчала изо рта. – На себе пробовал – помогает просто жуть.
- Да мы видели, - хихикнула Леля.
- Ладно, Багдасар, пойдем мы, - похлопал его по плечу Абсент. – Снадобья у тебя хорошие, я так думаю, но у нас вода из Стикса есть… Так что не обессудь…
- Вода из Стикса? – загорелись черные глазки. – А у вас много?.. А то мы можем включить в ассортимент.
- У нас лицензия на скважину, - веско произнес бард. – Договор подписан Аидом и заверен Персефоной. Осталось с Хароном договориться о поставках. Подключайся. Тем, кто купит полную амфору, пузырек с водой из Леты в подарок.
- Круто… Отличная идея, парни!.. Я это… со спонсором посоветуюсь и вас найду.
- Ты ж сам себе хозяин!
- Ну да!
- Сам решаешь, когда советоваться со спонсором, ясно, - с грустной брезгливостью покивал скиф. – Ну бывай… Макар, - словно выстрел в спину, произнес он новое имя старого приятеля и отвернулся.
Торгаш побежал дальше. Скиф был явно опечален.
- Вот бы кому воды из Леты выпить… - мрачно сказал он. – Какой парень был!.. Шутник, балагур, бард, кстати. Только не такой голосистый… И во что превратился?.. А я ведь еще его отца знал – тот вообще мировой чувак, мать – философ, да и братишка его меньший тоже отличным парнем был – всё в пираты ко мне рвался… Надеюсь, он нормальным остался.
* * *
Они подошли к толпе, которая пару минут назад и хохотала вслед Макару. Сердцевиной толпы был огромный пифос – лежащий на боку сосуд-бочка, на нижней кромке которого сидел грязный заросший дедок, торжественно приклеивая к стенке бочки фаллос, вырезанный ножом из клейкой ханьской ленты.
- А-а. Так это Диоген его припечатал! – догадался бард. – Тогда ясно. С этим дядей не соскучишься.
- Диоген? Тот, самый? – заинтересовалась Леля, которая успела прослышать о цинике, плюющем на общепринятые устои.
- Классно он его, - делился какой-то мужик из толпы с только что подошедшей теткой. – Тот говорит: «если бы ты продавал мои снадобья, то не ел бы чечевицу», а Диоген ему в ответ: «Если бы ты мог есть чечевицу, то не бегал бы, как осел, и не продавал свои снадобья!».
- Да вообще наш гражданин мира в ударе этой весной… На днях ублажил себя сам и говорит: «Ах, если бы голод можно было утолить чесанием брюха!..».
- Ха-ха-ха!..
Недалеко от пифоса функционировал маленький фонтанчик с питьевой водой. Леля, не желая копаться в рюкзачке, где у нее редко был порядок, пританцовывая, отделилась от группы и, подставив ладошки, наполнила их водой, чтобы не наклоняться и не светить полуголым задом перед вредным философом.
Она была так свежа в своем доспехе, сверкавшем солнечными отблесками, что половина площади засмотрелась на нее, когда, подставив пригоршню ко рту, дэнсия с удовольствием утолила жажду.
Вдруг возле бочки что-то глухо раскололось. Все обернулись и поняли, что Диоген с силой швырнул на брусчатую улицу свою грязную глиняную чашу.
- Какая-то девка оказалась неприхотливее меня!.. – воскликнул философ, показывая пальцем на Лелю. Эскория, сообразив, что речь о ней, смело подошла к пифосу.
- Привет, - помахала она ручкой. – Я Леля из Фриланда.
- А я Диоген-собака из бочки. И мне срать откуда ты. Стран – нет, и я – гражданин мира.
Леля прищурилась, понимая, что вторую щеку не подставит, но улыбаться вполне в состоянии.
- По-моему, ты гражданин бочки, - хмыкнула она беззлобно, а толпа ахнула, запредвкушав показательную расправу над наглой красоткой. Диоген почувствовал это и смерил эскорию взглядом:
- Бродячая железяка в сопровождении кобелей.
- Говорящая обезьяна в окружении зевак.
- Я их не звал. И тебя тоже.
- Ты показывал на меня, а в зеваках нуждаешься: они бросают тебе подачки, а ты их за это развлекаешь.
- Ты обошлась без чаши, и я понял, что моему аскетизму есть куда расти.
- Если бы ты был настоящим аскетом, то просто отставил бы чашу, а не играл на публику, громко ее разгрохав.
- Я просто об этом не думал, потому что настоящий аскет, которому на всё наплевать. Мне плевать на богов, государства, деньги, тебя и все остальное.
- Тебе не плевать на славу. Иначе бы ты поставил свою бочку в лесу, как это делают сотни настоящих отшельников, а не провоцировал зевак новыми выходками.
- Аскетам плевать на все, кроме своей свободы. Они спасают только себя. А я демонстративно плюю на устои, чтобы показать другим, как нужно действовать. Я показываю пример, как жить.
- Ты любишь плевки больше, чем людей. Поэтому народ запомнит только твои плевки и забудет, зачем ты это делал.
- Это его проблемы.
- Если ты, как говоришь, живешь для народа, то это и твоя проблема.
- Я не должен перед тобой оправдываться. Уйди – мне надо подумать, почему я ни разу не обращал внимания, как из фонтана пьют дети (наверняка ж тоже из рук), а на тебя вдруг да обратил. Неужто еще на полуголых баб настолько падкий?..
- Ладно… - улыбнулась Леля. – Я, наверное, ошиблась… Прости, пожалуйста. Тебе действительно плевать на мнение толпы, иначе бы ты сейчас не засомневался вслух, а просто осыпал меня еще парой пригоршней гадостей. А оправдываешься потому, что чувствуешь, что не туда идешь. Но времени меняться – нет… Это очень грустно, и я не знаю, чем тебе помочь, кроме как отойти от солнца… - в глазах у Лели заиграло глубокое сопереживание философу.
Тот нахмурился, ощущая, как хочется щуриться, словно от солнца:
- Где ж ты раньше была, - произнес он с горечью, - когда я тебя днем со свечкой искал?
Леля вспомнила свой полусон имени лотоса:
- Искал не там. Я и была свечкой…
Дэнсия вежливо поклонилась Диогену и пошла дальше. Толпа молчала, философ пытался понять смысл последней фразы этой странной девочки. Но не понял (а его там и не было), поэтому сосредоточился на зрителях.
- Пошли вон, придурки! – заорал он, хватая палку и начиная дубасить ею зевак, которые, из-за того, что их не хотелось любить, помешали ему стать настоящим аскетом…
* * *
Леля лежала на животе и мечтала. О том, как появится ТКЛЕБЖ, или о том, как она его найдет. Может быть, это его глаза уже дважды мерещились во время глюков? А кто он?.. Откуда мы знаем друг друга? В Эскориале вместе занимались?.. Возможно… Надо еще раз попросить Солида поискать Эскориал. Или Аланиуса… Как же так – такой монастырь, а никто не знает, где он находится. Хотя столько всего делать надо! Мозаика, Книга Песка, пояс амазонок… Вот так всегда – а любовь искать некогда… А может быть, любовь – это главное, что есть на земле!.. Хм. Вот интересно, а я могла бы любить кого-то больше жизни?..
Вдруг обнаженная спина почувствовала прикосновение. Очень приятное и легкое. Леля попробовала поднять голову, но поняла, что прикосновение вполне ощутимое, и даже более того... Ой!.. Это кто-то на мне!.. А кто?.. О том, что это может быть какой-нибудь убийца, даже мысли не промелькнуло – дэнсия за время, прошедшее с первого разговора с Солидом, нисколько не изменилась.
- Тсс… – раздался шепот из-за головы. – Расслабься. И получай удовольствие…
А удовольствие-то было потрясающим. Молодое тело уже вовсю требовало ласк, но друзья хоть и делали изредка массажи, все-таки вкладывали в это скорее разминающий, нежели ласкающий момент. Тактильный голод ощущался Лелей все больше, а после Леса Соблазна, когда она дважды наполнилась нешуточной истомой желания близости, стало и вовсе непросто. За последние сутки у нее уже несколько раз начинала пульсировать внутри страсть… Пока очень далекая от горячей пылающей лавы, но уже вполне искрящаяся фонтанчиками желаний.
И самые ненавязчивые из них как раз сейчас осуществлялись. Кто-то делал ей восхитительно тонкий массаж. Причем каким образом, Леле было совершенно неважно – зачем, например, знать, какие мышцы позволяют языку нежно ласкать нас в поцелуе? Главное – это поцелуй! А уж как он осуществляется, над этим пусть бьются те, кому не повезло с практикой… Леля просто растворилась в блаженстве, словно осчастливленный абсентом сахарный песок.
Это длилось минуту или год, и уже лишь под конец дэнсия автоматически сообразила, что массаж ей делают чьи-то интригующе маленькие и нежные ножки. Ножки, божественно умелые и просто напичканные пониманием, где именно их прямо сейчас ждут… Каждый пальчик знал, что делать, вес незнакомого тела настолько неуловимо переносился с одной точки на другую, что казалось, будто ножек восемь, но дрожи при логичной мысли, что это может быть какой-то паучок-гигант, не возникало – дрожи было некогда реагировать на подобные глупости: она, словно песок при песчаной буре, рассыпалась по всему балдеющему телу, кажется, немножко доставая и до души.
А потом вдруг один пальчик где-то по-особенному нажал, и Леля уснула легким, здоровым сном. Другим, впрочем, обычно и не спала…
* * *
Она проснулась бодрой, во всем теле пульсировала еще большая, нежели обычно, легкость. Словно в воздушном потоке летела… Сразу вспомнились волшебные ножки. Леля перевернулась на спину, но уже, разумеется, никого не увидела. В соседней комнате раздавались голоса Мановара и Алебастра, на улице фонили народные песни, намекая на скорый карнавал.
- Ой, это ж в храм надо сходить!.. – сказала Леля вслух. Еще после разговора с Диогеном их квартет догнал на улице один смешной дядечка, главная проблема которого была в полном непонимании, что он смешной. В костюмчике с пиджачком, популярным в якобы элитных слоях на западе Вендора, с квадратным чемоданчиком, он выглядел на улицах Варгаса чем-то до безумия инородным. То ли представившись Мопсом, то ли прозванный так уже постфактум, дядька предложил ребятам (разумеется, многозначительно посмотрев по сторонам) «отличную работенку»: выкрасть из храма Диониса священный плющ этого бога. Точнее, небольшой его фрагмент. Вроде как отвар из этого плюща наделял человека многолетним иммунитетом к алкоголю и позволял не пьянеть, сколько бы алкоголя ни влилось в глотку…
- А на кой тебе лишать себя такого кайфа? – покрутил пальцем у виска Алебастр. Мопс невозмутимо похлопал маленькими глазенками:
- Для ведения дел.
- А почему сам не украдешь?
- Риск. Вы непростые ребята и сможете войти в доверие к жрецам. К тому же они на входе дают выпить целый кубок вина, а я после такого не смогу нормально ходить, не то что украсть священный плющ.
- Хорошо, мы согласны! – неожиданно согласилась Леля в тот момент, когда мужики уже хотели высмеять делового Мопса и предложить ему догнать клейкого любителя клейких снадобий.
Однако у дэнсии был свой замысел, который она озвучила позже:
- Бить его как-то несерьезно, убедить – вряд ли возможно, а если откажемся – он найдет других. Надо честно пойти к жрецу и все ему рассказать.
На том тогда и порешили, одновременно и порадовавшись, и чуточку огорчившись Лелиной способности учиться-таки на своих ошибках.
…Собираясь теперь в храм, дэнсия не спеша сходила в оросительную – так в этом постоялом заведении именовался скромный душ, общий на весь этаж. Там же и набросила на себя вязаный топ с парео, разумно рассудив, что вряд ли стоит в день перед карнавалом опасаться нападения каких-нибудь внезапных врагов.
Она зашла в комнату, чтобы взять вещи, когда увидела сидящую на кровати девушку. Издевательски изящная, очень смуглая, будто родом откуда-то из Аджарии, с голубыми глазищами интересного разреза и в меру короткой стрижкой. Леля и сама носила не слишком длинные волосы чуть ниже плеч в распущенном виде, однако у гостьи они были еще короче – веселясь в озорной причесочке.
- Я, кажется, знаю, кто ты! – радостно улыбнулась эскория, подходя к кровати. Гостья поиграла бровями:
- Правда, что ли?
- Ага! – Леля села на кровать с другого края и протянула ручку. – Я Леля. А ты, наверное, Аэдона! Я очень рада с тобой познакомиться.
- И я рада, - Аэдона тепло взяла протянутую ладошку в свою. Дэнсия мелькнула глазами по босым ножкам, поджатым под себя:
- Я так и решила, что это только ты могла сделать мне такой умопомрачительный массаж. Огромное тебе спасибо!..
- Да я просто быстро поняла, что мне придется иметь дело с твоей спинкой. Но не могла определиться в способе знакомства… А после рассказа Алебастра о том, как ты оттягивала его от нимф, крича, что у него есть Аэдона, я размякла и решила познакомиться именно таким образом.
- То есть ты реально могла бы меня зарезать? Я думала, Холли шутит… Но за что?
- Он шутил. И я пошутила… Хотя, не скрою, убивать мне приходилось немало. В том числе, и из ревности.
- А разве «из ревности» и «приходилось» как-то сочетается? Приходилось – это когда другого выхода нет. А из ревности – это каприз. И слабость.
- А я и не считаю себя сильной. А вот капризной – да. Когда-нибудь ты поймешь, что новые капризы – это единственное, что заставляет меня жить дальше.
- Да ну! А любовь?
- Любовь – каприз.
- Красиво, но не верю.
- Думаешь, от твоей веры что-то поменяется?
- Да ты и сама не веришь… Слушай, а все эти убийства, капризы… Ты прямо с них начала наш разговор. Почему ты хочешь казаться хуже, чем есть?
- А кто сказал, что я считаю это «хуже»? И откуда ты знаешь, какая я есть?
- Ты классная. Поверь, я видела самых замечательных богинь, и ты с ними сидишь примерно на одной ветке. А из людей я и не знаю, кто с тобой сравнится.
- Ты, например.
- А зачем нам сравниваться?
- Не знаю… Игра такая.
- Зачем сравнивать нас только потому, что мы обе женщины? Это как Холли сравнить с жеребцом только потому, что у обоих есть глаза.
- О! Их, кстати, вполне уместно сравнивать… И вообще, если я правильно помню, слово «сравнится» прозвучало впервые как раз от тебя.
- Да? Правда?.. Вот так у меня часто бывает – сама себе противоречу… А я просто хочу сказать, что мы с тобой слишком разные, чтобы сравниваться… И я не хочу сравниваться с тобой – я хочу с тобой дружить!
- Дружить – это постоянно сравниваться.
- Да ну зачем же?.. А, постой!.. Ты, наверное, поэтому сразу предстала такой темной, коварной, чтобы это… как сказать… ну чтобы быть со мной на разных полюсах. Холли-то наверняка говорил тебе, что я вся такая добрая дурочка.
- Ага. Еще та дурочка... Насквозь пробиваешь… Я ведь сейчас подумала: ты, пожалуй, права. Я изначально поняла, что по доброте и открытости с тобой тягаться не смогу. Вот и затемнила себя для пущего эффекта – сгустила краски… Странно знаешь что?
- ?
- Что я и так не добрая и не открытая. Но рядом с тобой захотела побыть твоей совсем уж крайней противоположностью. Такой капризной сучкой с руками в крови.
- Ну так и здорово!.. Значит, ты не хотела со мной сравниваться. А значит – тоже хочешь дружить!..
- Смешная ты, я просто млею… Я не помню, когда в последний раз дружила.
- Я тоже…
- Сравнила!.. Ты три месяца живешь, а я дохренища.
- Видишь – как нас можно сравнивать?.. Ты столько знаешь, такая известная и талантливая… А я еще, по сути, большой ребенок.
- Даже не надейся, что я возьму себе роль мамочки.
- А зачем роли? Будь собой, а я буду собой, а там уже само по себе как сложится.
- Ребенок она!.. – проворчала плутовка, улыбаясь. – Иногда как скажешь что, и я себя ребенком чувствую.
- Так это же здорово! Давай подушками драться!..
- А почему нет?.. – полыхнули удивленными искорками синие глаза, подушка плюхнулась Леле в спину раньше, чем дэнсия успела схватить свою, и две новые подружки, которым уже скоро предстоит сравниваться при тысячах зрителей, принялись мутузиться подушками, выбивая из них перья и пух…
* * *
Они лежали на кровати, опершись на локти и смотря друг на дружку.
- Ты такая классная, - говорила Леля. – Я вот только не понимаю, как это – бить в спину. Это же, наверное, подло, а ты совершенно не производишь впечатление подлой!..
- Ну почему сразу подло?.. Вы, бойцы, все время говорите про нас, что мы подличаем. А я, например, считаю, что подло здоровому громиле в стальном доспехе нападать на хрупкую незащищенную девушку, вроде меня. Ну посуди, какие у меня шансы в честном бою даже с тем же вашим Мановаром? Потому я и постараюсь ударить первой и желательно в спину. Я не говорю, что это само по себе не подлость. Но это не большая подлость, чем бойцу, осознающему свое превосходство в силе, в броне и длине меча, нападать на слабую женщину…
- Слушай, ты мне прямо глаза раскрыла… Действительно несправедливо выходит.
- Да и разве ты не так же действуешь, когда сталкиваешься с каким-то особо сильным монстром? Тут уже приходится искать уязвимые места. И правда ж удивилась бы, если бы монстр вдруг сказал: «Эй, ты нечестно дерешься! А ну бери дубинку и сражайся как я!»?
- Ха-ха… Точно!..
- Ну и раз уж мы совсем откровенно заговорили с тобой. А с тобой, я так поняла, иначе и не получается… то признаюсь, что для меня не только убийство, но любое сложное дело – это произведение искусства.
- Ого. Ничего себе искусство. Искусство – творит. А убийство – разрушает.
- Можно и убийство сотворить!.. Ты пойми: я не трогаю простых людей. Все, кого я убиваю, обычно сами идут по скользкому пути. Это плуты, вроде меня, богачи, которые свое богатство получили, обманывая или грабя других, правители, которые лгуны по определению… Я не строю из себя святошу, но и простой мирняк практически никогда не трогаю. Есть подозрение, что даже великолепный Леон – непревзойденный мастер изысканных убийств – брал в этом плане пример именно с меня.
- А если тебе закажут убить простого человека – добрую молочницу какую-нибудь?
- Добрую молочницу обычно никто не закажет. Если она действительно добрая и никому не мешает... Это во-первых. А во-вторых, ты меня с кем-то путаешь. Я ведь не ассасин какой-то! И даже не Леон с его народничеством... Я работаю только сама на себя и заказов не принимаю. Тем более мокрых. Я сама себе хозяйка. Чего смеешься?
- Прости. Просто вспомнила, как возле Варгаса нам один парень так говорил... Но к тебе это не относится. Продолжай. Прости…
- Да я ничего особенного не говорила. Только то, что сама решаю, какую вещь найти, кому ее продать, убивать или не убивать ее владельца… И в таком духе…
- Тебе свобода так важна?
- Да. Наверное… Привыкла уже. Ну и, конечно, сам процесс. Я хочу, чтобы ты правильно понимала, кто я. Я не убийца или воровка. Я – авантюристка. Сейчас так принято называть мошенников, но я имею в виду первоначальное значение – приключенец. Я люблю приключения и авантюры. Ты не представляешь, как это интересно, когда ты определяешь цель, а потом начинаешь просчитывать различные комбинации, как эту цель выполнить. Даже твои нелюбимые убийства. Например, какой-то шейх объявил тебе личную войну. Он нанял ассасинов, чтобы выследить и убить тебя. Два десятка янычар все время охраняют его, особенно во время сна… Это ведь просто сказка!.. Ты провоцируешь ассасинов, подстраивая им ловушку, а потом начинаешь думать, как красивее всего избавиться от шейха. Его можно убить на улице, когда он рано или поздно где-нибудь появится. Я могу из маленького арбалета попасть ему в глаз с полусотни шагов – этого расстояния мне достаточно, чтобы скрыться в узких улочках от целой армии. Могу по крышам с помощью веревки и иногда даже без нее прокрасться к нему в спальню, тихо снять любую его охрану, а потом подложить ему в постель скорпиона.
Леля вздрогнула. Аэдона вопросительно посмотрела на нее.
- Скорпионы… - сказала дэнсия… Потом почесала плечико. – Что-то у меня с ними связано… Может, шейхом была до комы… Прости… Я все время тебя перебиваю.
- Да ну. Это меня что-то не остановишь сегодня… Столько лет молчала, а теперь как прорвало.
- Мне очень интересно то, что ты говоришь!.. А какой способ выбрала ты?
- У меня было столько шейхов, что я перепробовала по-разному. В последнем же похожем случае я поступила особенно вычурно. Я создала легенду о загадочной царевне, запустила эту легенду в окружение шейха. Потом распространила в городе слух, что эта царевна должна приехать в Нартекс в поисках одной уникальной черной жемчужины, которая была, разумеется, именно в его коллекции… В общем, долго рассказывать. Закончилось все поцелуем в спальне. Мои губы были смазаны ядом, но я перед этим выпила противоядие, а этот дурачок, вот беда, не догадался… Яд перехватил его дыхание, он не мог ни кричать, ни шевелиться. Зато еще какое-то время мог меня слушать…
- То есть ты все-таки стерва?
- А кто такие стервы?
- Ну… Коварные женщины… Не знаю даже… Холли любит это слово.
- Ой, мужикам никогда не понять нас, женщин… Даже таким тонким, как Холли. Как по мне, так стервами обычно называют всех, кого ни попадя, а многие юные дурочки даже радуются такому званию. Стерва – это, по сути, падаль. Не вижу здесь комплимента.
- Ну стервы просто привлекательные. В них что-то есть такое…
- Это «что-то» называется обаянием. В стервах обычно именно оно и ценится, но вот проблемка в том, что обаяние хорошо и без стерв. А вот стерва без обаяния – это просто сволочная истеричка и дура. И обычно не именуется стервой… Люди просто путают стервозность и обаяние.
- Слушай, ну вот ты обаятельная. Про меня говорят, что вроде тоже. Но я не стала бы все эти игры затевать, а просто пришла бы к шейху и предложила помириться и подружиться. Я не говорю, что это правильно, а то, что ты делаешь – нет. Просто я другая. Выходит, одним обаянием твои выдумки не объяснить. Значит, это и есть, наверное, то, что люди стали называть стервозностью.
- Может, и так. Хотя, по мне – это просто упрощение. Капризность, врединка, баловитость, коварство, интриганство – это все настолько разные грани нашей сути. Как можно поставить рядом избалованную тупую принцессу и коварную, изысканную интриганку?.. Но для мужиков обе будут называться стервами, хотя для первой это комплимент, а для второй – оскорбление.
- Класс!.. Расскажи еще что-нибудь. С тобой так интересно… А как ты больше всего любишь выполнять задания? Ну, точнее, свои цели…
- Разнообразно… Иначе все быстро наскучивает. Поэтому я осваивала и стиль синайских куноичи, и стиль аджарских калари, и стиль ассасина, и какой угодно еще – секретам скрытных действий почти в каждом народе уделяют много внимания… Мне нравится и разрабатывать комбинацию, и сидеть в засаде с арбалетом, и втираться в доверие к простакам, сидя на их кроватях и рассказывая байки…
- Хи-хи.
- Но больше всего мне нравится пластическое трюкачество.
- Это как?
- Это когда нужно залезть туда, куда залезть невозможно.
- Как к Гесионе?
- Да там все просто было: ни ловушек, ничего… Одна охрана – ерунда… А вот разные подземелья или храмы – это мне по душе. Когда нужно пробежать по стене несколько метров, прыгнуть между длинными иглами, увернуться от ядовитых стрел, догадаться, как именно древний хитрец-архитектор, живший несколько веков назад, хочет подловить тебя в своих фантазиях… Ах!.. Вот это наполняет меня настоящим кайфом!..
- Это да. А почему ты не проникла до нас под Сузы?
- Там другое. Там все кишело врагами. Я иногда люблю заходить врагу в глубокий тыл, но не когда дело касается монстров и демонов. Их особо не перехитришь, а от их глаз не укроешься. Ну а сражаться с такими, я уже говорила – мне не под силу…
- Ой, слушай, я совсем забыла!.. Нам в Сузах достался плащ один… - Леля спрыгнула с кровати и полезла в рюкзачок. – Вот он!.. – она протянула плащ Аэдоне. – Я еще тогда подумала, что он тебе подойдет.
- Это подарок?
- Ну да. Это «плащ незнакомца». Нам его Танаис оставила. Она – темный эльф!..
- О-о!.. Спасибо большое. Это отличная штука. Дроу знают толк в маскировке. Теперь можно будет опять намного меньше париться с гримом по пустякам. У меня когда-то была похожая вещь, только не плащ, а платье, но оно пропало в вещевом портале.
- Ой! А так может быть? А то у нас тоже есть такой портал, я там почти все храню.
- Я бы советовала поосторожнее. Особо дорогие вещи туда не клади – есть маги, которые ищут такие астральные хранилища и обворовывают их. Некоторые сами руны разбрасывают, а потом подчищают тайник, в который нашедший счастливчик решил на радостях запихнуть все, что ему дорого. Ну и демоны таким промышляют: астральный мир – это все-таки их домик.
- О. Спасибо. Буду знать.
- А что ты хочешь в подарок?
- Ничего, кроме общения. Мне и так столько всего дарят, что я, наверное, не смогу догнать их и подарить больше, чем получила в подарок… Смотри, какой доспех мне отдала на прощание Фиона! – Леля показала свой новый доспех – настоящее произведение искусства. Он состоял из разных элементов, однако в случае необходимости одевался достаточно быстро. По площади защищенности он ненамного превосходил предыдущий доспех Лели, однако материалы были явно прочнее, при этом куда легче.
- Ого… - присмотрелась авантюристка к элитному наряду. – А Фиона не говорила, откуда у нее этот костюмчик?
- Сказала, от подружки.
- А-а… Ясно… А подружка не та ли случайно, которую Фиона же заказала Киду подстеречь на обратной дороге из Дельф?..
- Чего-чего?.. Подожди… На Главку напали по дороге из Дельф!.. Это что, Фиона натравила бандитов?!
- Ну, не напрямую, понятно. Но следы ведут к ней.
- Но зачем?
- Причин может быть много. Достаточно уже того, что Леонид подумал бы на Ланисту и согласился на союз с Ахеей. Но, скорее всего, здесь все еще тоньше, и Фиона просто пыталась устранить бывшую соратницу.
- Соратницу?
- По моим данным, они раньше неоднократно встречались: Фиона и Главка. А потом Главка внезапно перестала появляться в Дорионе.
- Мало ли… Может, просто дружили.
- Дело в том, что Главка не так проста. Я недавно собиралась выкрасть у Леонида один древний артефакт. И пару раз приходила на разведку. Потом я отказалась от затеи – игра не стоила свеч. Но один любопытный разговорчик удалось подслушать. Главка рассказывала Леониду, что у нее было задание его соблазнить и подчинить. Ну там все эти сопли, типа «Не думала, что влюблюсь по-настоящему!», «Готова все бросить ради тебя!..» и прочая ерунда.
- Ну почему ерунда? Это красиво.
- Хорошо, пусть будет красиво… И она упоминала название «Фурии».
- Фурии?
- Да. Как поняла, группа глупых девочек, которые считают, что игра – это управлять миром, а не собой.
- Ух ты!..
- Ты про мир или про себя?
- Про себя. Хотя и про мир тоже чуть-чуть.
- Управление миром – это иллюзия. Что толку от мира, если не можешь управлять собой?..
- Разумно.
- Вот заплачь сейчас!
- Зачем?
- Просто так.
- Не. Просто так не могу.
- Ты должна быть хозяйкой своего тела. Заставь глаза плакать!
Аэдона вдруг разрыдалась, да так натурально, что Леля бросилась ее успокаивать.
- Вот, - засмеялась плутовка. – Это несколько раз спасало мне жизнь… Изогнись веревкой!
- Как это?
- Ну примерно вот так! – Аэдона скрутилась в какой-то невероятной фигуре, где непонятно было, где руки, где ноги, где живот, а где спина… - Ну, или вот, - она вытащила из пояса складную иглу, сосредоточилась и погрузила ее себе в руку, проткнув насквозь. Ни одной кровинки не было, а авантюристка, весело глядя на увеличившиеся глаза Лели, вытащила иглу обратно и протянула ей.
- Не-е, - замотала головой дэнсия. – Я так не умею!..
- Вот!.. А было бы неплохо научиться. Кто знает, с чем тебе придется столкнуться?..
- Я согласна с тобой. Ты такая тренированная. Странно, что Пракситель еще не позвал тебя позировать.
- Не хочу быть статуей. Мне достаточно, что я сама хозяйка своего тела, и не хочу, чтобы кто-то был хозяином даже каменной моей копии.
- А мне папа внушал, что мне ничего в этом мире не принадлежит. И в первую очередь – я сама.
- Спорная мысль. Хотя, кто знает, может быть, именно это понимание добавляет тебе еще больше шарма, который притягивает всех, а теперь вот даже и меня.
- А ты поучишь меня каким-нибудь трюкам? Ну, или просто как лучше владеть телом.
- Вы здесь сколько будете?
- Дня три. Изобретатель сказал, что ему надо подготовить какой-то кристалл, а мы и не против – здесь карнавал как раз. Холли утверждает, будто мне нужно окунуться в атмосферу разврата, чтобы перестать быть девочкой-целочкой.
- Ты его больше слушай. Поверь королеве флирта и любовнице номер один во всем Вендоре, если не трогать парочку богинь… Близость без любви – это рисунок простым карандашом!.. Он может быть талантливым, оригинальным, интересным, необычным, да пусть даже гениальным!.. Но он не сравнится с полноцветной картиной. Ни в чем… И подумать только – я поняла это совсем недавно!..
- Холли тебя очень любит. Он даже нимфе так сказал.
- Это похвально, конечно… Но он совершенно свободен в своих действиях. Как и я. Так что я даже не сомневаюсь, что у него вскоре появятся новые связи. И ты не вздумай расстраиваться по этому поводу. Ну, разумеется, если сама не окажешься в роли такой связи.
- Если так случится, ты убьешь меня?
- Без понятия… Думаю, нет… А вот его, кто знает…
- Ты знаешь, как подобрать слова.
- Стараюсь.
- А скажи, Аэдона. А ты его больше жизни любишь?
Плутовка растерянно посмотрела на Лелю и задумалась. В это время дверь открылась, и зашел Холли:
- Слушай, Лель, а когда… - он увидел Аэдону, и его глаза загорелись. – А ты почему здесь, радость моя?
- Слово «моя» в твоем вопросе – явно лишнее, - заметила плутовка, и Леле показалось, что это именно стервозность, хотя тут же нашлось более подходящее слово – независимость. – Я не стала отвлекать тебя от партии с другом и просто превосходно провела время в компании Лелечки, - она в первый миг демонстративно, но тут же уже и с искренним теплом поцеловала новую подругу в щеку, тепло обняв ее своими гибкими руками. Потом повернулась к ней лицом. – А вот вопросики у тебя, конечно…
* * *
Еще два дня ребята провели в Варгасе. В первый вечер они сходили в храм Диониса, где провели полночи в разговорах со жрецами Бухом и Хануриком, посвящавшими их в суть таинства хмеля, а также рассказавшими о всей одиозности фигуры своего покровителя. В вопросе с Мопсом они предложили вариант, который всем показался наиболее верным и мудрым. А в благодарность еще и вручили «зелье возвращения», узнав о сути которого пьяная Леля (на входе, согласно обычаю, выпившая полную чашу вина) прыгала по храму, как ребенок. Это зелье могло вылечить алкогольную зависимость любой глубины, а потому должно было помочь Сиду, что и обрадовало любительницу помогать людям…
Леля даже не пошла на карнавал, в отличие от парней. Оба дня, пока длилась всеобщая вакханалия, Аэдона обучала дэнсию не только упражнениям для улучшения гибкости, но и показывала различные танцевальные элементы, что привлекло танцевальную фанатку куда больше. Авантюристка знала десятки танцев разных народов мира, и с удовольствием делилась с талантливой ученицей своими знаниями, довольная, что, благодаря Лелиному дару, может не тупо натаскивать ее в движениях, а просто передавать саму философию танцев – их суть.
Та схватывала на лету, выжимая из наставницы все соки и требуя новых и новых танцев. К тому же ей нравилось наблюдать, как пластично двигается тело Аэдоны. Они тренировались полуголыми, чтобы видеть все нюансы работы мышц, и Лелю, наслушавшуюся Праксителя и теперь примерявшую полученные знания на всех знакомых, умиляло, что наставница настолько здорово владеет всей системой своих мышц и связок, что даже выглядит по-разному в зависимости от ситуации и желания.
- Аэ, а как ты так можешь? У тебя такие стальные мышцы, а ты выглядишь очень женственно.
- Научилась расслаблять, когда от них не требуется особых усилий. Смотри – мой живот сейчас вообще без рельефа, а вот теперь похож на твой, а так – на амазонку; сильно захочу, будет почти как у мужика-гимнаста, но я так не люблю… Тем более что важнее – глубинные мышцы.
- Да, Пракситель так и говорил... А руки?
- А руки меня слегка выдают. Я научилась вытягивать мышцы, чтобы они не выдавали во мне гимнастку, но все равно не всегда получается. На животе маскировке помогает верный друг коварной дамы – легкий жирок, крепость ног можно списать на занятия танцами, а вот с руками договориться тяжелее. Не научилась бы их расслаблять – любой шейх распознал бы во мне атлетку.
- Я, честно говоря, боюсь спрашивать, сколько тебе лет… Ты столько всего успела, столько умеешь. Мне бы тысяча лет понадобилась, чтобы всем этим овладеть!
- Я думаю, чуть поменьше… - подмигнула плутовка. – Очень уж ты способная девочка…
* * *
Эти последние дни в Ахее наполнили возвращение домой грустным оттенком расставания с Аэдоной. Она обещала, что будет держать связь через свои каналы, но все равно было грустно – Леля только нашла в ее лице кого-то подходящего на роль подруги, а тут надо было уже отправляться во Фриланд.
- Я понимаю, что ты слишком способная для нас, - говорила она, - но, может, все-таки присоединишься?
- У меня много незаконченных дел в Олимпии, - не без печали отвечала авантюристка. – К тому же мне намного легче работать одной. Вы пока определитесь с целями, а там наверняка получится соединить усилия. Помогу с удовольствием… Но путешествовать в компании, даже в такой потрясающей, как у вас – один Кальвадос чего стоит – я не могу. Зато ходят слухи, что границы между регионами стали периодически пропадать, так что сможем чаще видеться…
Она и сама, видно, удивлялась, что расставание впервые за последние годы щекочет ей в носу. Аэдона обняла Лелю, помахала Мановару с Абсентом и ненадолго украла у них Алебастра, с которым решила попрощаться отдельно.
Бард вернулся с целой охапкой подарков – его подруга оказалась слишком скромна, чтобы дарить их при всех и каждому, а потому просто передала все общей кучей через любимого. Сам любимый вернулся в превосходной кольчужной рубахе – плутовка знала нелюбовь Алебастра к доспехам, потому подыскала для него подходящий вариант. Красивая кольчужная рубашка была удивительно мастерски сплетена из тончайших мифриловых колец – по общему весу более легких, чем даже кожаный доспех, а по отражающим способностям превосходящих кирасу гоплита, и разве что не гасящих удары дробящего характера. Впрочем, это уязвимое место любой кольчуги, даже намного более тяжелой, а по внешней эффектности не годящейся подарку заботливой любовницы в самые захудалые подметки.
Мановару достались ботинки из кожи молодого дракона. Авантюристка учла традиционно южную географию перемещений героев, поэтому ботинки были легкими и с отлично налаженной системой теплообмена. Скиф был обрадован несколькими бутылками редчайшего кальвадоса из коллекции самого Гамилькара. А еще дарительница просила ему кое-что передать на словах.
- Когда она успела посмотреть и выяснить, понятия не имею, - пожал плечами Алебастр, - но сказала, что лук, который мы нашли в пещере, принадлежал когда-то лучшему здешнему стрелку – Анаксагору: из ваших, насколько известно.
- Ха. Этот парень действительно умел стрелять. Правда, не так точно, как далеко… То-то лук, как я заметил, зверски тугой даже для скифского. Местные веревки для тетивы не годятся. Придется дома поискать или в Нартексе заказать.
- Не торопись: Аэдона передала тебе вот это, - бард вручил скифу моток нитей.
- О!.. То, что нужно... Волос единорога... – сдержанно, как и во всех проявлениях, обрадовался Абсент. – Передай ей при оказии, что с меня причитается. Давно у меня такого оружия не было…
Леля с мокрыми глазами приняла восточный танцевальный наряд, сшитый из сказочно дорогих тканей.
- Аэ сказала, чтобы ты завязывала с боями и начинала танцевальную карьеру! – усмехнулся Алебастр. – Шутит, конечно, но, поверь, она бы не стала тебя расхваливать просто так…
Леля закивала, пытаясь запоздало поймать веками побежавшую вниз слезу.
* * *
…Изобретатель по имени Тал долго объяснял суть работы его портала. Он все время подчеркивал, что здесь нет никакой магии, что все это – научный эксперимент.
- То есть мы – первые? – спросила Леля с опаской.
- Именно! – воскликнул изобретатель. – Вы не представляете, как вам повезло!.. Я уже использовал порталы внутри Олимпии, но за их пределы пока еще никого не отправлял. Паллант, видимо, как обычно напутал прошлое и будущее.
- Мило.
- Не то слово!.. Это настоящий шанс!.. Дело в том, что мой портал очень отличается от магических. Они работают в определенных частотных рамках, которые называются астральными. Но в этом диапазоне кем-то установлены блокаторы, которые не позволяют волнам астральной частоты преодолевать пространство между регионами… А мой портал работает в другом диапазоне – в эфирном. Этот диапазон уже тоже невидим глазу, однако он еще, по идее, и не астральный.
- По идее?
- Да.
- А если все-таки астральный? – Алебастр был единственным, кто хотя бы в общих чертах сообразил, о чем говорил ученый.
- Пока сложно сказать… Обычный портал через границу просто не срабатывает, ну, или там нюансы разные… Но мой луч построен по другому принципу, и он в любом случае все ваши атомы переправит в Архонест, куда вы и сказали. Просто, не факт, что в нужном порядке. Ведь если ваши астральные тела не пересекут границу, то атомы, возможно, не будут знать, по какому образу и подобию им соединяться…
- И что тогда?
- Не знаю пока. Но рискнуть стоит.
- Ладно… Если Паллант видел, что у тебя получается, то значит, так и должно быть.
- Эх люди-люди… Верить в прорицания и не верить в науку!.. – Тал настроил какой-то огромный кристалл. – Ну что? Готовы?..
- Угу…
Из кристалла вырвался луч, который мгновенно словно испарил весь квартет и отправил его в Архонест, в место, обозначенное на карте как пригород Тиамата.
Может быть, ради интриги лучу следовало сделать что-то не так , однако Паллант не ошибся в прогнозах, а Тал – в расчетах . Все прошло успешно, и уже через десять минут Леля знакомила с Солидом своих новых друзей, а потом отчитывалась о ходе всей операции по сплочению Олимпии, которую Алебастр уже давно не называл иначе, как «ахееные приключения»… Он ведь не знал, что все только начинается, и с мира стал сниматься лишь самый поверхностный слой явлений и тайн.
Новые дороги и дорогие
Правда, Солид, ежедневно наблюдающий за событиями в недалекой Ланисте в свой синий шар, мог рассказать ребятам даже больше, чем они сами знали. Это частая история, когда участникам события некогда взглянуть на него сверху, зато кто-то со стороны, может быть, не вникнув во внутренние реалии, отлично охватывает картину в целом. Леля, например, еще до сих пор не совсем отчетливо поняла, почему столь важно было помирить сейчас Олимпию для стратегической перспективы, если не считать общечеловеческих причин, вроде красивого братства народов. Солида это забавляло:
- Лель, если бы не угроза со стороны Ланисты, то как бы ты ни старалась, боюсь, никакого сплочения народов и не произошло.
- Не верю.
- А стоило бы!.. И вообще, я все больше понимаю, что зло именно для этого существует.
- Чтобы сплотить добро? Ерунда.
- Чтобы сплотить ерунду, которая находится между добром и злом и называется человечеством.
- Люди – добрые!
- Люди – разные! В них и добро, и зло. И только сталкиваясь со злом во всей его мощи, люди начинают становиться добрее. Да и то это не так добро, как просто страх перед злом… Тем более что нельзя четко сказать, будто Олимпия – это добро, а Ланиста – зло.
- Так, это мы теперь в Ланисту пойдем? Теперь им помогать будем?
- Нет, конечно. И обойдутся, и не успеете уже. Ланиста – не зло. Просто она слишком агрессивно развивается и стремится к гегемонии. Олимпия свой пик уже прошла – Искандер попробовал захватить весь мир, но не сумел, а олимпийцы пошли себе дальше, направляясь то ли к культурному расцвету, то ли ко всеобщей деградации... В любом случае, они замкнулись в себе как государство и экспортируют только свою культуру. Да и то не навязывают ее… Ланиста же – молодое государство, которое считает, что именно оно сумеет, учтя все ошибки предшественников, навязать всему миру свою систему ценностей. И это опасно, потому как заряд завоевательской энергии у капитолийцев еще не истрачен (несмотря на жестокие поражения от пунов полтора и три десятка лет назад), а вот система ценностей представляет собой мертвый свод законов, которые зажмут людей в свои тиски, подталкивая к глобальной жажде анархии. У Ланисты нет собственной культуры, поэтому она не ценит и другие. Капитолийцы, понимая, что корни и традиции делают ту или иную нацию самобытной, постараются выжечь эти корни, а взамен дать свои примитивные ценности: дороги, термы и законы. К которым вездесущие торцы добавят торговлю, саксы – нравы, а зулусы – культуру. В итоге все люди будут серыми, скучными капитолийцами.
- А ты говоришь, что Ланиста – не зло.
- Не зло!.. Не бывает злых наций. Каждая, более-менее крепкая империя, кроме опять-таки пунов, пыталась навязать всем окружающим свои ценности. Но как бы ни казались хороши эти ценности, нельзя навязывать их всему миру!..
- А как же единство?
- Единство должно происходить на более глубинном уровне.
- Например, любовь, щедрость, забота?
- Вроде того. Единство в вопросах нравственности, добра и зла, целей существования, путей развития… А различия – в традициях, культуре, законодательных и бытовых вопросах. Но почему-то почти все империи делают в корне наоборот, навязывая всем именно свои поверхностные ценности, а не пытаясь прийти к общему знаменателю в глобальных вопросах.
- То есть здорово, если я и какая-нибудь эльфийка будем одинаково представлять себе Творца и похоже любить окружающих, но я буду при этом танцевать восточный танец, а она петь эльфийские песни?
- Как-то так. А если вы все будете петь примитивные капитолийские куплеты, вроде «С днем рожденья тебя!», а понятия Творца, добра и любви у вас будут разные, то глубокий раскол между вами в какой-то момент расколет все человечество.
- Но если какая-то империя сумеет всем навязать свои понятии добра…
- Навязать и добро – уже не сочетается… Нужно найти общий корень, который был когда-то утерян. А на него уже насаживать каждый свои ценности: богов, культы, традиции, обычаи! Когда же просто пытаются своих богов, культы, традиции и обычаи навязать другим – получается этническая катастрофа…
- Ну это я уже поняла. Значит, нужно каждый раз, когда империя пытается захватить мир, не дать ей этого сделать?
- Так всегда и происходило. Поэтому каждый завоеватель сталкивался с таким противодействием, о котором не мог и помыслить. Ведь вроде бы: армия есть – иди себе просто прямо и захватывай всех на своем пути. Но вдруг открывалось столько подводных течений, появлялось столько неожиданных противников, что завоеватель либо сдавался, либо проигрывал.
- Выходит, Ланисту усмирили бы и без нашей помощи?
- Да. Но куда большей ценой. К тому же вы в данном случае и были одним из таких подводных течений, о которых не знает народ и которые не учитывает завоеватель.
- И что теперь будет с Ланистой? И как твои любимые пуны в этом задействованы? Если они такие крутые, может быть, нам стоило именно их подключить?
- Пунов я и правда уважаю, но они погрязли во внутренних распрях, и с теми, кого угораздило отправить в ссылку самого Гамилькара, я не хочу иметь ничего общего. Но зато армия Олимпии со дня на день выступит в путь, чтобы соединиться где-то на дороге к Ланисте. Войска капитолийцев количественно уступают, но собираются дать бой и объединенному врагу. Выбора, впрочем, нет – Корнеллий доигрался, а теперь решил идти до конца. Более того, он уже тоже вот-вот поведет легионы к месту встречи. Сначала я думал, что битва состоится где-то в Беотии, но сейчас есть предположения, что это случится в Фессалии, которая в общей эйфории прогнала капитолийский гарнизон и собрала несколько тысяч солдат для участия на стороне олимпийцев.
- А не боишься, что эта армия потом пойдет на восток? Ты уже говорил про заряд и все дела, но вдруг?..
- Нет. Исключено. Олимпийская армия – сборная. Это армия одной битвы. Волна. Ее задача – смыть капитолийскую угрозу и опять раствориться в народах… У Искандера в свое время был явный фессалийский костяк, на который наслаивались остальные олимпийские народы. Сейчас же силы лаконцев и ахейцев примерно равны, особой любви между ними по-прежнему нет. Им между собой бы не передраться, какой тут восток…
…Леле было интересно разговаривать с Солидом, но она при первой же серьезной паузе отпросилась у архимага и помчалась радовать Сида «зельем возвращения». Оно, что неудивительно, помогло, и уже через два дня архонта было не узнать. Впрочем, перестройка испитого организма только началась, и можно было лишь догадываться, как же хорош был паладин-варвар до своей несчастной любви.
Сид как-то странно посматривал на Абсента, потом они уже отдельно о чем-то долго разговаривали, и на следующий день архонт спросил ребят, как они отреагируют, если их друг покинет отряд и поможет Сиду наладить отношения со скифами.
- Отпустите вашего раба? – улыбнулся Абсент. Леля, глотая слезки, конечно же, согласилась:
- Ты сам говорил, что с нами только до Скифии. Правда, потом я начала тихонько надеяться, что ты и дальше останешься с нами, но раз такое дело, то какие могут быть вопросы, - она обняла Абсента и уже тут разревелась вовсю…
- Жаль терять не только твои стрелы, но и удачное имя, - посмеялся Алебастр, не надеясь, кстати, развеселить Лелю, ибо успел уже понять, что такие слезы его подруге тоже нужны. – Вместе с тобой мы по началам имен могли бы называться, скажем, ЛАМА: коротко и звучно. А уж поверь барду: стильное название – половина успеха… Так что замену тебе тоже будем, наверное, на А искать.
- Если тебя называть Холли – то мы бы тогда были не ЛАМА, а ХЛАМ!.. - выглянула из-под плеча скифа дэнсия, и Алебастр и как мужчина, и особенно как бард залюбовался удивительно изящно заостренным сочетанием ее нежной улыбки и заплаканных глаз.
Вендорская мозаика и владычица ночи
Молчаливого, но какого-то безмерно надежного скифа стало не хватать уже на следующий день, когда он отправился в Тагимасад, чтобы напомнить о себе тамошним правителям, знавшим его еще по прошлым денькам. Он не подозревал, насколько остро стоит проблема управления перед слегка заблудившимися в оседлой жизни кочевниками, а потому вряд ли предполагал, что именно славно известному среди скифов Абсенту-Кальвадосу в честь его старых подвигов будет предложено стать капитаном угодившего в штиль «корабля». Недавний набат позволил собрать в Тагимасаде довольно многих интересных скифских странников, и не столько трепка паладинов, сколько именно синхронный сбор ярких личностей давал вдохновение для запуска нового витка скифской эволюции.
Ребята же, пару деньков откровенно промаявшись дурью в Тиамате, по совету Солида отправились в Приену, чтобы расспросить всезнайку-Хорхе о предназначении мозаики.
Слухи в очередной раз не подвели Аэдону, и телепорты между ближайшими регионами действительно стали возможны. Правда, только у очень сильных магов, готовых помогать друг другу. Солид с Киаксаром первыми осуществили такую телепортацию еще недели две назад, а теперь по проверенному маршруту отправились и ребята.
К слову, Солида ослабление границ скорее настораживало, чем радовало.
- Если границы были поставлены, значит, они от чего-то защищали, - хмурился он. – А раз их скоро не будет, то придется узнать, от чего же именно они защищали…
В любом случае, все это значительно сократило для ребят расстояния. Так, например, из Тиамата в Приену они попали буквально за несколько минут: от Солида к Киаксару, а от того – на окраину Приены, и то лишь потому не в центр, что в этом городке все больше заправлял Астиаг, к Леле и Мановару холодный еще из-за их решения по поводу сферы земли, которую они когда-то отдали не ему, а Саргону.
Немного вялые после двух подряд астральных путешествий, Леля, Мановар и Алебастр зашли в дом к Хорхе. Старый чудак не сразу их вспомнил, что, впрочем, не помешало ему снова проявить свое фирменное равнодушное гостеприимство.
- Кофе – в углу у печурки, - не глядя на гостей, проскрипел он. – А я пока дочитаю биографию Барензии. Меня очень интересует бермудская история. Наверное, потому, что я сам, кажется, оттуда… Впрочем, в последнее время, мне больше верится, что я просто кому-нибудь снюсь, и он вот-вот проснется…
Алебастр с интересом поднял брови, Мановар пошел на условную кухню, где ничего не изменилось не только со времени их прошлого визита, но и за последние лет двадцать… Леля же попыталась привлечь-таки к себе внимание.
- Прости, что отвлекаю, - улыбнулась она, подсаживаясь рядом, - я просто хотела спросить, как там твой сад? Еще не сошлись тропки-то?
- Что? А?.. – чудак с трудом вынырнул из книги. Потом вспомнил, о чем речь, хотя между Садом и Барензией прошло еще десятка четыре других книг, которые, как и кофе, Хорхе постоянно обновлял в отличие от всего остального, за счет своего небольшого жалования, получаемого за былые заслуги от властей города.
- Не сошлись… - покачал он головой. – А почему они должны сходиться?
- Ну если расходились, то, значит, и сойтись должны…
- Гм… Разумно. Но в книге об этом ничего не говорится. Возможно, сад существует как…
И Леле пришлось послушно выслушать все, что думал об этом то ли Хорхе, то ли автор, то ли тот, кому снился Хорхе, который, не исключено, и был и этим Хорхе, и автором, причем совсем не обязательно спал…
* * *
Алебастр радостно бултыхался в библиотеке старого книголюба, натягивая в лире своей памяти струны знаний. Он предпочитал живые знания, но и книг, естественно, не чурался, а с недавних пор еще и увлекся целенаправленным поиском информации о героях прошлого с прицелом на их свойства, отраженные в картах. Определенная придирчивость к картам именно эпических героев брала истоки из первых лет его жизни после потери памяти: такие карты стоили обычно дорого, на кон их тоже ставили редко, и бедный бард из бродячей труппы привык видеть их на чужой части стола. Ясно, что симпатий подобное не вызывало, таланты всяких там Ахиллесов, Рам, Сигурдов и Тесеев казались Алебастру раздутыми, и когда началась карточная реформа, он радостно освоил роль борца с мифами, надеясь снизить некоторые параметры легендарных героев с опорой на сохранившиеся о них сведения.
Это мелковатое увлечение стало проходить после появления реальных собственных приключений, но привычка – штука сильная, и даже сейчас Алебастр зачитался апокрифическими кельтскими сказаниями лишь потому, что их авторы разделяли его убеждение насчет рыцаря Ланцелота, называя его вполне заурядным бойцом, по мнению придирчивого барда, и близко не достойного карты с такими суровыми боевыми параметрами.
В упоении легким злорадством оттенка «Я же говорил!» Холли почти машинально, на инерции, достал и полистал несколько книг подряд, когда вдруг остановил взгляд на рисунке, попавшемся на глаза в одном из ветхих талмудов, написанных еще вручную на каком-то позабытом языке. Сделанный так же вручную, рисунок комментировался при помощи странных закорючек, которые, впрочем, не казались барду незнакомыми. Да и сам рисунок тоже… Очень на географическую карту похоже, только больно уж специфическую… Рельефную, как будто…
- Мозаика!.. – воскликнул Алебастр.
- Астрал. Тебе на «эль», - ответил Мановар, отрываясь от сборника мифов про первых людей. Потом подмигнул другу. – Или ты не в слова играешь?
- Мозаика! – подскочил к нему бард, подсовывая книгу. – Это, по ходу, та мозаика, которую нам собирать надо!
Леля, рукой попросив прощения у хозяина, метнулась к друзьям:
- Где? Что?
- Смотри, - показал Алебастр. – Это карта. Судя по очертаниям – Вендора. Видно только паршиво – книга очень старая.
- Это отличный свод древних легенд! – подшуршал тапками Хорхе. – Я его выменял у одного финикийца еще в молодости. Но, к сожалению, там большая часть страниц размыта, а почти всё остальное написано на неизвестном мне языке.
- Но известном мне! – обрадовал его Холли. – Вот здесь написано «Скан-дия», - по слогам прочитал он надпись над левой частью карты. А здесь – «Русь»...
- Смотрите, карта разделена линиями на несколько частей, - заметил Мановар. Леля полезла в рюкзачок за своими двумя фрагментами:
- Вот!.. А-а!!! Сходится!.. Гляньте, - она подложила «папин» кусок к карте из книги. – Один в один!..
- Лидия, - прочитал бард надпись над тем местом, которое совпадало очертаниями с положенным на книгу фрагментом.
- А вот – тот, что нам Паллант дал!
- Ма-ври-тания… Все ясно. Твоя мозаика – это карта Вендора. И ее зачем-то нужно собрать.
- Гляньте, - показал Мановар на границу между Лидией и регионом, который соответствовал Шумерии. – Границы в астрале лежат как раз в тех местах, где проходят и на этой карте. Помнишь, Лель, нас туда добрасывали, чтобы мы своими ногами перешли границу, а потом смогли использовать портал?
- Да, конечно!.. – энергично закивала дэнсия. – Слушайте, а может быть, границы сейчас ослабли из-за того, что мы начали собирать мозаику?
- Вряд ли, милая… - раздался выразительный женский голос из глубины комнаты. Он был такой богатой интонации, что все хором обернулись и замерли от противоречивых чувств…
То, что задняя часть комнаты увеличилась в несколько раз, и там сейчас журчали фонтаны, пели птицы и играла музыка, осталось почти незамеченным. И виной – удивительно прекрасная женщина, сидящая в ажурном кресле среди рвущихся вверх, подсвеченных лунными кристаллами струй воды.
Она, наверное, нарочно окружила себя водой, чтобы как-то приглушить-погасить неистовое огненное излучение, которое исходило от нее во все стороны. Черные волосы с темно-лиловыми прядями были завиты в высокую прическу, но некоторые локоны спадали на выразительные плечи. Линии смуглого тела, подчеркиваемые богатыми вырезами необычайно роскошного наряда, были идеальны, и все оно дышало манящей истомой сладостной и пьянящей гармонии. Женщина сидела, положив ногу на ногу, и эти длинные обнаженные ноги в легких босоножках на высоком каблуке могли бы свести с ума не только Праксителя, но и любого другого мужчину. Однако даже не это все притягивало взгляд, заставляя дыхание сбиваться, сердце стучаться с утроенной скоростью, а руки – потеть.
Глаза… Широко поставленные темно-синие глаза были вдохновляющим центром не только поразительного по жгучей красоте лица, но и всего этого пульсирующего манящей гармонией тела… В этих глазах неимоверной глубины красота непрерывно порхала и скользила, сводя с ума. В них как будто постоянно извивались с невыразимой сладострастностью идеальные обнаженные тела – такие же совершенные, как у самой Лилит… Да, это, конечно же, была именно она…
Богиня вполне насладилась эффектом, который произвела на ребят. Правда, Хорхе со своей непосредственностью книжного червя немного смазал впечатление, деловито подшуршав поближе к красавице и став пристально рассматривать ее, вручную ставя очки под более сильным углом.
Впрочем, как раз реакция Хорхе заботила Лилит меньше всего. Она подняла божественную руку, чья грация подчеркивалась эффектными складками накидки, спадающей чуть ниже лежащих на боковинках кресла локтей. Книгоман вдруг словно выключился: он отошел в угол комнаты, сел в свое креслице и, взяв в руки книгу, задремал.
- Лилит? – выразительно строя глазки, обаятельно зашептала Леля, толкая Мановара. Воин раньше всех пришел в себя и теперь старался выглядеть максимально независимо. Он кивнул. Леля поклонилась богине, затем подошла поближе и уселась прямо на пол, нечаянно выбрав оптимальную дистанцию, когда это выглядело и не фамильярностью, и не рабским преклонением к ногам. Мужчины просто подошли поближе и встали сзади подруги.
- Я шокирован, - честно признался Алебастр, отводя взгляд от слишком искусительных для него глаз.
- Польщена… - в голосе богини скользили интонации, которые в нашем мире почему-то называют царскими. Они проявляются в размеренности слов, степенных мимических движениях и ощущении своего превосходства не так над слушателями, как над всем миром… Правда, у Лилит это было не упиванием превосходством, а просто нечаянной его констатацией. Ей не нужно было его подчеркивать – оно было понятно и так. И все же Лилит оставалась именно женщиной. – Ну и кто из нас впечатлил тебя больше? – спросила она барда, слегка откидывая голову назад. – Я или моя милая ахейская сестричка?
- Э-э… - барду вдруг показалось, что Лилит склонна к баловству. – Мое мнение может быть необъективным, ибо… - он набрался сил и сумел-таки ненадолго заглянуть в завораживающие глаза, - Афродиту мне посчастливилось видеть обнаженной…
Владычица ночи рассмеялась удивительным смехом, скользящим на грани с демоническим, но не выходящим за эту грань и оттого сводящим с ума куда больше, чем смех по любую сторону от этой грани…
- Мне мил ход твоих мыслей, бард. И твоя отвага… - из глаз ее неуловимо полыхнуло огнем, и Алебастр почувствовал пьянящее головокружение. – Но боюсь, в случае со мной, увидеть будет слишком мало… А испробовать – слишком много…
- Прости, Лилит… - поднимая глаза, проговорил Мановар. – Ты что-то говорила про границы регионов…
Воин вздрогнул от взгляда-хлыста, но выдержал его.
- Ты все так же играешь с огнем, Мановар… - улыбнулась богиня, сейчас-таки сделав сознательную попытку возвыситься еще больше, чем было. – И я не пойму, что тебя манит сильнее: игра или огонь…
- Огонь и есть игра…
Лилит посмотрела на книжный шкаф, и тот запылал. Хорхе, к счастью, не мог этого увидеть, иначе точно сошел бы с ума.
- Скажи, этот огонь – игра для него? – показала богиня на старика. Мановар уже даже не отводил глаз от владычицы ночи:
- Для него и ты – игра.
- А для тебя?
- А для меня ты – огонь.
- То есть все-таки игра?!
- Вряд ли я могу сказать тебе что-то еще…
Лилит, прикрыв глаза, глубоко вздохнула, сдерживая себя… Леля аккуратно похлопала ладошкой по ноге друга, как бы давая знак, что не стоит в очередной раз сердить богиню. Огонь в шкафу погас, не тронув книг…
- Ладно, - кивнула Лилит, словно всего этого не было сказано и услышано. В ее движениях исчезла ленца и царственность, что, однако, нисколько не сказалось на ее неимоверной привлекательности и недосягаемости в целом. – Давайте к делу…
* * *
- Первые две наши встречи произошли случайно, - начала богиня. – Хотя в случайность я не очень-то и верю… Я отметила вас для себя как перспективных искателей, которые могут быть полезны Вендору, и с тех пор иногда следила за вами, как слежу за десятками героев и героинь. Вы проявили себя с лучшей стороны, сумев за считанные недели сплотить сразу два региона… Это говорит о больших талантах!.. Но вы одновременно вторглись в область, которая находится за гранью человеческих проблем.
- Мозаика? – догадалась Леля, заглядывавшая богине в рот. Не от страха или раболепия, естественно, а от обожания и преклонения перед ее красотой и женской притягательностью.
- Именно… - богиня чувствовала истоки Лелиного обожания и сразу это оценила – еще при встрече около кедра. – Вендорская мозаика! – уточнила она многозначительно.
- То есть нам нельзя ей заниматься? – спросила Леля. Лилит улыбнулась и тепло посмотрела в наивные глаза эскории:
- Ну почему же?.. Я просто пришла предупредить вас, что это очень опасное занятие, несравнимое ни с какими геополитическими интригами. Вендорская мозаика создана богами чуть менее тысячи лет назад. И это не безделушка какая-нибудь, в отличие от довольно многих творений богов… Мозаику создали на тот случай, если боги когда-нибудь вдруг преисполнятся нежной взаимной любовью и надумают объединить Вендор, который сами же и раскололи. За тысячу лет подобного чуда не произошло, если боги чем-то и преисполнились, то это сонливостью, и в итоге в подавляющем большинстве позасыпали в одиноких норах, которые с таким энтузиазмом для себя отвоевывали.
- А ты, а Афродита?
- Не все уснули… Те, чьи культы еще сохранились, те, о ком люди часто вспоминают, те, кто сумел создать домен и сделал его в народе популярным – все они еще бодрствуют. А остальные – спят и видят во сне старых библиотекарей…
- Хи. А что такое домен?
- Если упрощать, то активное хранилище энергии, связанной с конкретным явлением. Любители этого явления питают домен, подкармливая своими чувствами его кураторов и всех, кто помогает явлению развиваться. Доменов – тысячи, они связаны между собой и сплетены сетями с миллионами людей.
- И во главе каждого – бог?
- Редко. Чаще – демон, эйдос или дьявол.
- Ого... А в чем различие демонов и дьяволов?
- Демоны – создания астрального мира. Они могут и здесь проявляться, но их дом – астрал. И демоны бывают разные: есть добрые – ангелы, есть серые нейтралы, не заслужившие особого обозначения, ну а самые злобные называются дьяволами, обожают пакостить и с нетерпением ждут встречи с любителями мозаик.
- Ух. А боги?
- Боги тоже ждут… Но я поняла тебя. Боги, как и люди – жильцы плотного мира. Просто с более надежным пропуском и в тонкие миры… Поэтому, ну и по другим причинам, о которых как-нибудь в следующий раз, боги обладают особыми способностями, недоступными людям. Главная из которых – бессмертие. В чем-то условное, ведь, как показало время, и боги засыпают без человеческой энергии. Все отличие от смерти – в возможности когда-нибудь проснуться, если будет кому разбудить. Но и об этом не сейчас… Потом поговорим, если рискнете посвятить себя пути собирателей мозаики.
- И нам прямо сейчас нужно решить, будем ли мы ее собирать?
- Вы полностью свободны в своем выборе. Меньше всего я собираюсь на вас давить… У меня есть подопечные, которые занимаются различными задачами. Есть еще несколько героев на примете. И все они свободны в своих решениях. Я только направляю иногда, невидимо или напрямую подсказываю путь, по которому им можно пойти. Но выбор всегда за ними.
- А какой путь ты бы посоветовала нам?
- Начну издалека… Фрагменты мозаики были спрятаны богами в древних святилищах по всему Вендору. Всего таких фрагментов – четырнадцать: по числу регионов на момент создания мозаики. По сути, боги, собравшись, разделили земли между кланами и поставили границы в астральном мире, чтобы меньше зависеть от соседей и лишить друг друга возможности внезапной атаки… От внезапной атаки это уберегло, зато повлекло за собой десятки масштабных войн. Не имея возможности полноценно воевать друг с другом лично, боги стали подстрекать к этому свои народы.
- То есть-таки все эти «просветительские походы» и правда были спровоцированы богами? – спросил Мановар. – А зачем это им?
- Богам такие войны приносят новых почитателей. Поэтому и разрушаются в первую очередь святилища, а культы навязываются свои.
- А боги приходят к правителям приблизительно так, как ты к нам?
- Намек понятен… Нет. Я вне подобных войн, ибо принадлежу к богам первого поколения, даже более того… И в Вендорском разделе я не участвовала – мне не было дела до этих мелких клановых усобиц. О моих планах вы узнаете по мере ваших деяний, пока же дослушайте то, что вам необходимо знать… Боги к правителям редко являются напрямую, хотя и такое бывало. Но чаще искушают мысленно, играя на гордыне и внушая идеи, способные склонить правителя к завоеваниям. Искандер честно думал, что несет просвещение востоку, но на самом деле, марионетка в игре Зевса, он просто окончательно уничтожил культ набравшего силу Ахурамазды, погрузив того в глубокий детский сон…
- А кто сейчас подталкивает к завоеваниям Ланисту?
- На правителей воздействуют не только боги. Демоны охотно подхватили игру богов. Из высших существ кампанию Ланисты поддерживает целый ряд демонов, желающих насытить свои домены: как правило, связанные с законами, государственностью и прочими капитолийскими штучками, которые они хотят навязать миру… Но все более запутано, если смотреть глубже. Например, некоторые мои подопечные активно участвовали в развязывании этой войны, но уже в других интересах, которые предполагают поражение Ланисты и свержение Корнеллия.
- Аж голова кружится от всего этого… Получается, мир – это поле битвы высших существ, а люди – это просто банальные марионетки? Мне так не нравится.
- Ну раз тебе не нравится, солнышко, то пусть все будет иначе… Тем более что можно и правда иначе все представить. Какие бы игры ни затевали боги и демоны, у вас всегда остается право выбора. На вас постоянно воздействуют сотни энергетических структур и существ – богов, демонов, доменов, однако ваше собственное мнение никто не забьет, если это мнение будет.
- Послушай, Лилит… - задумчиво проговорил Алебастр, который после стартовой вспышки из глаз богини, только сейчас постепенно пришел в себя. – Вот ты говоришь, что просвещение – это ерунда, а на деле война была между кланами богов, в котором Зевс победил Ахурамазду руками Искандера и своего народа… Но я тут подумал… А что, если это тоже не высший уровень понимания? Ведь просвещение все-таки наступило. Лидийская империя пала, и Фриланд сейчас куда гармоничнее, чем был бы, продолжай Ахурамазда свое дело. И в связи с этим такая мысль: а может быть, боги со своими играми и войнами – тоже просто марионетки в чьей-то игре? По замыслу которой восток материка должен был получить свободу. И Зевса тоже кто-то использовал, сыграв на его желании получить почитание жителей востока!..
- Блистательная мысль, бард, - улыбнулась Лилит. – Я не могу сказать тебе ни да, ни нет, но, думаю, ты сделаешь правильные выводы. Ты уже как раз в том возрасте, когда от вводов пора переходить к выводам…
От того, как богиня произнесла последние слова, у Алебастра снова закружилась голова, и все загорелось внутри. Она же невозмутимо вернулась ко все время ускользающей в разные стороны основной теме разговора. Хоть Лилит и была ярко выраженной женщиной, для которой такие скачки в разговоре – норма, однако сегодня скачки были особенно сильны, что озадачивало владычицу ночи, старающуюся хотя бы во время разговоров держать себя в руках.
- Так как это наша первая серьезная беседа, мне хочется сказать вам слишком много, одновременно с этим я волнуюсь, что некоторые вещи вам знать еще рано… Поэтому все время отклоняюсь… А хотела сказать, что мозаика была создана на случай, если боги решат снова убрать все границы и… сделать кое-что еще, гораздо более сложное, но ценное…
- А Книга Песка с этим связана?
- В некотором роде... Однако я не могу открыть вам большего. С мозаикой вы сами догадались, и я получила право поделиться некоторой информацией. Когда вы узнаете больше о Книге Песка – сами – я тоже смогу вам кое-что подсказать… Мир так устроен – мы многое не можем делать сами, поэтому все больше полагаемся на людей. В каких-то вопросах наши права безграничны, но есть темы, которые мы не имеем права сами поднимать… К тому же я не могу раскрыть вам все по той причине, что еще не уверена в вас. Зачем мне раскрывать вам свои планы, если вы можете впоследствии раскрыть их тем, кто мне противостоит?.. Все будет постепенно.
Дэнсия вспомнила свой давний разговор с Киаксаром:
- Выходит, боги реально сидят и ждут, когда девочка Леля, хорошенько отоспавшись, пойдет собирать божественные артефакты?
- Представь себе!.. Ну, может не так откровенно, конечно, но ждут… Сами боги надежд не оправдали – теперь очередь за людьми... И кажется мне, что это наша последняя карта.
- Ты же за светлые силы сражаешься?
- Владычица ночи – всецело за свет, - усмехнулась богиня. – Но я понимаю твое разделение, и можем называть конструктивные силы – «светлыми». Я на их стороне. По крайней мере, пытаюсь, и по крайней мере, пока… Но речь не обо мне… И позволительно сказать: не артефакты решают задачи, а их поиск. Боги не столько ждут, когда кто-то пособирает их артефакты, сколько проверяют таким образом будущих героев на готовность ко все более и более значимым подвигам.
- Все-таки узоры и пласты, - улыбнулся Алебастр, вспоминая уже слова Палланта и собственные размышления о слишком уж странных стечениях обстоятельств, напоминающих сторонний сценарий.
- Отчасти да. Наверное, заметили уже, что существуют подземелья, созданные будто специально для проверки ваших способностей? Такие подземелья – не случайны. Изначально некоторые из них строились как ковчег знаний для потомков, поэтому реально имели соответствие между сложностью прохождения и важностью спрятанных знаний. Позже боги возьмут это на вооружение, сделав и более локальной проверкой для своих возможных фаворитов. Боги нуждаются в верных подопечных, поэтому и устраивают подобные испытания, ведь множество людей себя героями считают, и сразу не определишь – герой он или нет. Однако путь большинства таких героев заканчивается в первом же подземелье. И это не игра с людьми, а отбор самых достойных и, скажем так, уместных.
- А подземелье под Сузами тоже такое?
- Конечно… Есть сотни подземелий, созданных по разным причинам, но не по той, о которой говорю я. Есть тысячи мест, где герои сталкиваются с обычными житейскими ситуациями, когда они играют по правилам высших игр, устроенных не нами, а теми, кто создал нас самих… Но мы стараемся следить за ними и в подобных ситуациях, пытаясь затем направить их в одно из мест, созданных уже именно нами и именно с целью проверки необходимых нам умений.
- А артефакты – это вроде как подачки или приманки?
- Ну почему подачки? Призы!.. Арес спит, а его меч способен помочь достойному герою совершать подвиги во имя Вендора. Но просто так подобное оружие давать нет смысла, и вот его уже охраняет кера, которую так просто не убить…
- Так это ты создала подземелье под Сузами?
- Нет конечно… Это творение олимпийцев. Они сейчас нуждаются в героях, вот и открылся внезапно вход в подземелье. Туда, возможно, вскоре отправился бы Леонид. Или кто-то из ахейских воинов… Но вы опередили всех благодаря своей готовности рисковать ради существа другой расы. За это получили ряд подарков и обратили на себя внимание богов. Пока – первичное. И вряд ли стоит ожидать, что после этого к вам кинутся с предложениями союза Гермес, Дионис и Аполлон… Однако для себя они уже отметили, что есть такие Леля, Алебастр и Мановар с Абсентом, и в случае новых подвигов, могут начать вам понемногу помогать – направлять на более интересные пути, посылать все более интересных людей. Если не собьетесь с дороги, то в какой-то момент пред вами могут и боги предстать… Дать особое задание, предложить объединить усилия и в этом роде…
- Но, как я понял, нечто подобное уже делаешь нам ты?
- Еще не совсем… Не обижайтесь, но, если бы не наши первые две встречи, во многом случайные, я бы не появилась еще долго. Пока бы вы не нашли целенаправленно фрагментов пять мозаики, или, что более вероятно, не погибли бы во время поисков… Тогда бы я со своими подопечными постаралась оказаться на месте вашей гибели, чтобы забрать уже собранные фрагменты. Ведь Вендорская Мозаика не в тех руках способна стать опаснейшим оружием… Так вот, в мире достаточно сущностей, которые незримо ведут людей по нужному для них (и для людей, и для сущностей) пути. Поэтому конкретно боги появляются лишь в случае особой личной заинтересованности. Ну а я – и того реже… Если не брать, конечно, встреч иного толка…
- Ой, - воскликнула Леля, расширив глаза. – Я только сейчас, кажется, по-настоящему поняла… Ты летаешь по ночам и до смерти соблазняешь мужчин?
- А иногда и женщин, моя сладкая…
- Но зачем, Лилит?!. Ты такая замечательная!.. А когда ты – Лилу, ты – просто воплощение нежности, юности и весны… Зачем ты убиваешь стольких людей? Неужели ты не можешь остановиться? Неужели тебе нравится убивать?!. Тем более что ты сражаешься на стороне света!..
Богиня сейчас пульсировала особенно насыщенными волнами пьянящего жара. Она посмотрела в поднятые на нее серо-голубые глаза эскории, и девчонка буквально с головой погрузилась в хаотичный и противоречивый мир владычицы ночи. В этом мире кипела и клокотала страсть такой мощи, что душу просто разрывало на части, словно каждую из этих частей с неудержимой силой тянуло в противоположные уголки Вселенной…
- Не стоит путать меня с демонами, для которых важна лишь страсть и ничего кроме нее… Можете называть меня хищницей – волчицей, очищающей стада от слабых и убогих… Да, в моих объятиях каждую ночь умирают мужчины, а иногда и женщины, но это лишь те, кто неспособен удержать свою страсть. В моих объятиях не умер ни один истинный праведник.
- А то, что в этих объятиях каждую ночь умираешь ты… - тихо спросил Мановар… - Это тебя не беспокоит?..
- А ты как думаешь?.. – проговорила Лилит с болью в голосе, в котором осколки томности погасили надрыв, неизбежный для простых женщин, на уровень которых владычица ночи опуститься не могла…
Словно боясь ответа, богиня разрезала густую паузу:
- Я уже жалею, что появилась здесь сегодня… Так что вместо итогов скажу следующее. Продолжайте свой путь, углубляйте осознание мира, помогайте людям, которые погрязли в своих проблемах и, как вы уже заметили, с радостью обращаются к услугам посторонних сил, способных помочь разрешить эти проблемы… Совершайте подвиги, привлекайте внимание младших богов… Но помните, - она посмотрела на Лелю, - не все артефакты созданы, чтобы просто привлечь внимание и наделить вас особыми силами… Есть артефакты, от которых зависит будущее всего Вендора. И Вендорская Мозаика – один из них…
Лилит, кивнув на прощанье, исчезла. Фонтаны, птицы и все остальное, что было фоном для ее сводящей с ума яркости – исчезло с небольшим опозданием, словно подчеркнув спешность, с которой скрылась сама богиня…
Хорхе поднял глаза и рассеянно посмотрел на гостей:
- Я, кажется, задремал…
Мановар с вымученной улыбкой посмотрел на старика:
- А мы, кажется, наоборот – проснулись…
* * *
Очень кратко, стараясь не наговорить лишнего, ребята поделились с Солидом информацией о мозаике и уже на следующий день были в Клазоменах, откуда на попутном корабле поплыли на остров Фермодон, где находилось изолированное от посторонних царство амазонок, носящее яркое название Фемискира.
Женщины в красно-розовых тонах
В небольшой каюте, наличие которых выгодно отличало галеры от большинства прочих судов (это не касаясь собственно технических преимуществ), ребята готовились к скорой высадке на Фермодоне, до которого, по словам капитана, оставались считанные часы. Если быть точным, то недалеко от побережья они и так уже плыли довольно долго, однако единственным местом, куда разрешалось заходить судам, был порт Олинер, лежащий в бухте, очертания которой еще даже не показались.
Леля на цыпочках крутилась около зеркала, заплетая две чудные косички, инфантилизм которых умножал ее очарование еще в несколько раз, доводя его до сумасшедших показателей.
Мановар с улыбкой следил за неуловимыми движениями ловких рук, Алебастр насадил на наконечник стрелы длинное перо и с заговорщицким выражением лица тянулся им к мелькающим ножкам, чтобы пощекотать в ответ периодически выглядывающие и щекочущие глаза пяточки.
Но замысел не успел воплотиться – дэнсия неожиданно повернулась к друзьям, сверкая улыбкой:
- Подглядываете?!
Парни кивнули. Леля пожала плечиками, с недоумением глядя на конструкцию бардовской щекоталки:
- И вообще, я не понимаю, как вы еще можете на меня смотреть после Лилит?
- Знаешь, Лель, что делает тебя совершенно неповторимой? – спросил Холли и, не дожидаясь ответа, сказал сам. – То, что ты в данном случае даже сотой долей не напрашивалась на комплимент.
- В смысле?!. Неужели хотя бы одна дурочка могла говорить такое, ожидая, что ей скажут: «Да нет, милая! Ты гораздо красивее, чем Лилит!..».
- Ох, Лелька… Не знаешь ты женщин… А еще в их царство поперлась.
- Да не собираюсь я у них толкаться!.. Пояс отдам королеве и все.
- И что все?
- Ну… Дальше будем мозаику искать. И Книгу Песка. Хотя после разговора с Лилит я совсем запуталась: что делать, где искать… Еще несколько минут разговора, и мне бы, наверное, стало вообще неинтересно жить.
- Во как?
- Ну да!.. Когда все знаешь, то уже не так и интересно. Вот смотри. Мы так старались, чтобы сплотить Олимпию, чтобы противостоять Ланисте... А теперь оказывается, что там свои интриги, что это борьба между демонами, там, богами всякими…
- И что это меняет?
- Ну, не знаю... Как-то неинтересно, что ли… Чувствуешь себя марионеткой.
- А я после Палланта веселей на жизнь смотрю и хочу продержаться на гребне подольше, не заморачиваясь, куда сама эта волна мчится. Да и Лилит же сказала, что все равно у каждого – свой выбор. Многих ведут и подталкивают, но именно мы первыми дошли до подземелья под Сузами, именно мы смогли сплотить Олимпию, именно мы еще кучу всего сделаем, в том числе найдем твою мозаику.
- Нашу… Обязательно найдем.
- Тем более. Так, значит, все-таки есть еще стимулы?
- Конечно!.. Я ведь сказала, что «еще несколько минут»… А так Лилит пока больше заинтриговала все-таки, чем раскрыла глаза. Потому и путаница в башке. Вот где еще целых двенадцать фрагментов искать?
- Думаю, достаточно найти еще три, и Лилит, как обещала, снова появится и добавит подробностей, а заодно и Мановара спалит своими глазами.
- Да тут еще вопрос, кто кого!.. Мановар с ней ведет себя, будто он бог, а не она.
- Скажешь тоже, - скромно отмахнулся чемпион. – Я прекрасно осознаю, что она – совершенство и едва ли не старшая из богинь, а я – простой человек. Потому и стараюсь вести себя как можно независимее: божественное – богам!.. А когда на то, что превосходит их многократно, пытаются заглядываться люди, это добром не заканчивается. Особенно в случае с Лилит…
- Ну да. И в итоге получается, что ты с каждой крестьянкой ведешь себя вежливее, чем с той, перед которой сходят с ума боги и падают ниц короли.
- А мне кажется, что такое поведение Мановара даже привлекает Лилит. Она не привыкла к отпору, вот и пользуется теперь любым поводом, чтобы с ним увидеться.
- Леля, не гневи богиню.
- Да… Опять меня заносит. Я такая наглая, когда говорю о ней с вами, а когда вижу, то с ума схожу от восторга. А Мановар наоборот.
- Кстати, тебе надо было попросить у нее избавить тебя от бешенства Эрота. Кто, как не она, могла бы сделать это в два счета. И мы бы перестали шарахаться каждый раз, когда у тебя в глазах мелькает…
- подобие мысли!..
- Точно!.. Слава богам, это редко бывает…
- Ой, сейчас кому-то в одно место его перо засуну и заставлю щекотать напарничка!..
- Кстати… Мы тут подумали и решили, что с косичками ты просто сказочно хороша.
- Думаете сбить меня с темы?.. Будто я, подумав о своих хвостиках, забуду, что хотела?.. Ха-ха!.. Я хотела… Блин!.. А что я хотела?!. Пушистое что-то такое… тьфу ты!.. А ну вас!.. Пойду с капитаном поболтаю… Вдруг он тоже немножко Кальвадос?
* * *
Олинер сильно отличался от других городов, в которых доводилось бывать тройке искателей. В глаза бросалось, что здесь было, собственно, только две основные категории людей: моряки и воительницы.
Морякам запрещалось заходить вглубь острова, торговцы тоже паслись именно здесь. Воительницы же охраняли город, пополняли запасы, обменивая свои товары на привозные, ну, и занимались именно тем, ради чего и выбивали себе местом службы именно открытый для мужчин Олинер .
Последний род деятельности категорически устраивал всех. Моряки были рады оказаться в объятиях не каких-то там портовых шлюх, а самых настоящих амазонок, пусть часто менее мастеровитых в любовных утехах, нежели в бою, однако в страсти и безудержности искренних и именно личных фантазий дающих фору большинству продажных баб.
Единственное, что строго запрещалось – это разговоры о любви и о возможности амазонки покинуть Фермодон. Моряк, который вопреки запрету, заводил такой разговор, понимал, что его слушательница может его тут же заложить, и тогда корабль в срочном порядке изгонят из города (со всеми вытекающими – можно представить, как сложится беседа о любви уже между морячком и капитаном). Поэтому подобные разговоры старались не заводить даже особо отчаянные головы, а если тема поднималась самой амазонкой, то это чаще всего воспринималось как провокация.
Попытки сбежать, разумеется, случались: несколько раз в год те воительницы, чьи мозги оказались недостаточно тщательно промыты государственной пропагандой, пробовали покинуть остров вопреки закону. Однако почти всегда вылавливались опытной охраной, осматривающей каждый корабль перед уходом, после чего отправлялись в столицу, Дэвоннес, где отдавались на «суд Артемис» – специфический трибунал, который за редким исключением приводил к смерти обвиняемой.
Вообще Фемискира была полна строгих запретов, забубонов и обязательств, как и каждое жестко регламентированное государство. Так, например, почти по всей береговой линии (кроме обильных мест, где горы высились практически неприступно) обязательно стояли патрули, которые охраняли Фемискиру от незваных гостей. Особо насыщенный пост стоял на дороге из Олинера в Дэвоннес, и именно он перегородил путь Леле и ее друзьям.
- Мужчинам в столицу запрещено! – строго сообщила высокая блондинка: очевидно, начальница поста. Леля улыбнулась:
- Привет!.. Мы из Фриланда. И у нас важное послание от ахейцев.
- Нет никакой разницы, - покачала головой начальница. – Если что-то очень важное, скажи нам – мы передадим информацию Офелии, и она решит, пускать вас или нет. И то, скорее всего, лишь тебя: мужчинам-воинам в Дэвоннесе делать нечего – наши девушки должны с детства привыкать, что мужчины могут быть лишь рабами и выполнять только примитивную работу.
- Но вы-то знаете, что это неправда, - усмехнулся Алебастр. – Зачем воспитывать молодежь на обмане?
- Я не собираюсь обсуждать с незнакомцем справедливость наших законов.
- Меня зовут Алебастр!.. Так что проблема «незнакомца», кажется, решена.
- Я – Ирена… Было бы невоспитанно не ответить. Но это ничего не меняет: говорите, что у вас, и наша посыльная передаст информацию Офелии. Вам повезло: сейчас это может сделать Хелидонис – наша лучшая лазутчица, знающая все тропы. Она сумеет сходить туда и обратно в течение одного дня. Подождите в Олинере и приходите завтра в это же время. Так что у вас?..
- У нас – вот что! – Леля достала из рюкзачка пояс королевы амазонок, который показала Ирене. – Меня просили передать это лично, но…
- Стой и не шевелись! – вдруг крикнула Ирена, а два десятка воительниц, стоявших поодаль: за спиной и на вышках, подняли луки. Эскория как будто не заметила уровня угрозы:
- Что с тобой, Ирена? – спросила она терпеливо. – Я змею что ли достала?
- Так, - пришла в себя начальница поста. – Вы пойдете с нами в Дэвоннес прямо сейчас. Мы не боимся вас и не будем отбирать у вас оружие, но наши стрелы нацелены в ваши спины. У тебя в руках пояс Мелиссы – нашей царицы.
- Точно!.. Пояс королевы. А что здесь не так?
- А то, что Мелисса три недели назад пропала на острове Ибица, и кто ее похитил, до сих пор неизвестно.
- Ух ты!.. – повел бровью Алебастр. – Как миленько вляпались… Ну ведите нас тогда к вашей Офелии. С ней и потолкуем… Только без глупостей, девочки, - подмигнул он Ирене. – Думаю, нам стоит подружиться, и это именно в ваших интересах… И да!.. Можно будет, когда мы войдем в город, не притворяться и не изображать из себя раба? Надеюсь, неокрепшая психика ваших юных амазонянок не сильно пострадает, когда они увидят нас с Мановаром во всей красе?..
- Хватит уже, - отмахнулась начальница. – Вечно вы, мужики, только языками и можете. А я еще не верила, когда нам это говорили в школе.
- Стоило верить: языками мы и правда можем, - подмигнул бард лукаво, и Ирена сглотнула. Потом дала команду прислать на пост резерв, а сама с отрядом повела странных гостей в столицу, к Офелии.
* * *
Этому жаркому острову было, кажется, все равно, что еще только стучалась в гости мякоть апреля – он с жадной радостью хватал солнце каждым из многочисленных деревьев, каждым листиком и каждой травинкой. Вкупе с любопытно хаотичным расположением горных кряжей и многоуровневым ландшафтом, эта зелень делала остров настоящим райским уголком.
- А нехилое местечко себе феминистки отхватили, - повторял Алебастр, с упоением глядя по сторонам. Потом нашел новое развлечение и принялся вешать лапшу на отлично приспособленные для этого дела уши Ирены.
Лидер отряда еще в первые часы дороги поняла, что имеет дело с кем угодно, только не с какими-нибудь злодеями, а потому лучницы давно опустили луки; их же командирша не стала отгонять от себя жгучего собеседника, сумевшего найти подход к прямолинейной, словно копье, амазонке.
- Жалко, что вы слишком обосабливаетесь, Ирена, - вздыхал бард. – Вам-то, может быть, так и легче. Но вы думали когда-нибудь, как тяжело нам – тем мужчинам континента, которые считают, что женщины не только равны мужчинам, но и намного лучше нас?
- А что, и правда есть такие? – заглотила наживку блондинка. Бард горестно покачал головой:
- Есть, Ирена, есть… Нас не так и много, но мы боремся за права наших женщин, надеясь, что когда-нибудь над всем Вендором взойдет солнце матриархата!..
- Поверь, так и будет!
- Несомненно!.. Мы раскачаем этот прогнивающий мир, доведенный мужланами до крайней точки, после которой уже лишь тупик.
- Но одними разговорами здесь не обойдешься.
- Ты совершенно права, амазонка!.. В точку!.. Лучше и не скажешь… Но и одного оружия мало. Союз слова и силы способен творить чудеса!.. Вот, например, этот парень, - расшалившийся бард тихонько показал на Мановара и зашептал девице прямо в ухо, отправляя оттуда мурашек во все окрестности, - он один из лучших воинов, которых я встречал. Он способен дать отпор самой Лилит.
- Да ну?!
- Клянусь своим голосом!.. – Алебастр вдруг зашептал, будто начисто осип. – Видишь – правда!..
Ирена испуганно отшатнулась, решив, что мстительная богиня и правда отобрала у лгуна голос. Но тот не лгал, а потому расхохотался во весь звук:
- Поверила!..
- Ну тебя! – махнула крепкой рукой амазонка, пряча улыбку. Она не принадлежала к числу стиганор – клинических мужененавистниц – и теперь делала для себя открытие, что с мужчинами, оказывается, вполне можно разговаривать. Пышущая здоровьем двадцатилетняя девка, Ирена даже почувствовала некоторую тягу к этому говоруну. Правда, поймав себя на этом, сделала было попытку закрыться, но разве оставались у молодой блондинистой мечницы хоть какие-то шансы противостоять великому мастеру обольщения, пленившему не так давно первую любовницу Вендора?..
- Так вот, этот парень вызывает на дуэль каждого, кто так или иначе оскорбит женщину!
- Молодец. Но настоящая женщина должна сама за себя постоять!
- Вот!.. Но это ты такая умница, а континентальные дамы еще слишком слабы. И в первую очередь – морально. И переворот в мышлении нужно делать в головах!.. А то ведь это ужас какой-то получается. Ты просто не представляешь, как сложно живется женщинам континента!.. В Адонаях все строительные работы лежат на женских плечах, а мужики знай только командуют.
- Вот гады!
- И не говори. В Нартексе шейхи делают из рабынь живые «стулья» и «ступеньки», а в Баальбеке, где я учился музыке, талантливым девушкам в уши вставляли медные затычки, чтобы они хуже слышали и не могли обогнать в мастерстве мужчин.
- Нечего музыкой заниматься!
- Ирена, женщины должны уметь сражаться не только мечом, но и искусством! Любое поприще – это поле боя, на котором женщина должна доказать свое превосходство над мужчиной. Превосходство – очевидное, но все равно требующее доказательств!
- Да! Докажем это!.. Вместе!..
* * *
Где-то часов через пятнадцать Алебастр покажет Ирене, что есть вещи, которые стоит доказывать именно вместе и желательно именно в разнополом союзе, не забыв на практике показать, как именно мужики могут тем, о чем говорили в школе. Аэдона, прощаясь, призналась барду, что ей и для дела, и для себя лично необходимо постоянно держаться в форме, дала ему, соответственно, полную свободу действий и выбора и попросила лишь не вплетать в свои эротические приключения Лелю…
Миловидная, полнокровная Ирена, конечно же, ни в малейшее сравнение не шла с похитительницей тени, но Алебастр и не пытался сравнивать: одно было для него просто игрой, а второе… тоже игрой, но, кажется, главной игрой в жизни. А почти полная неопытность начальницы аванпоста в сфере любовных утех компенсировалась сочной притягательностью тела – ее спелая грудь входила в радикальное противоречие с этимологией слова «амазонка», широкие бедра были подвижны, а благодаря богатому опыту всадничества быстро сумели уловить нужный алгоритм. Общую положительную картину немного смазывал чрезмерных размеров пупок, однако умелый Холли и в этом исхитрился найти не только положительный, но и довольно прикладной бонус…
Правда, чтобы сбить последние засовы с расшатанного разговорами пояса девственности, ему пришлось пообещать освободить целую сотню несчастных ахейских девушек, вынужденных сутки напролет смазывать оливковым маслом неугомонных атлетов-женоненавистников. Но бард, дабы все-таки не нарушать обещание, нашел лазейку и заверил уже распаляющуюся воительницу, что через месяц в ахейских палестрах не будет ни одной подобной невольницы.
И ведь не соврал же!..
* * *
Но это мы забежали вперед, чтобы больше не возвращаться к данной теме. Союз феминистов Фермодона и континента будет подписан поцелуями и закреплен стонами уже глубокой ночью, когда все остальные лягут спать. А за три часа до этого ребята только подошли к резиденции Офелии и остались во дворике ждать, когда куратор пропавшей царицы сможет принять гостей.
Был уже поздний вечер, Офелия, по всей видимости, спала, но так как Ирена предусмотрительно отправила вперед шуструю Хелидонис, куратор не заставила долго ждать и уже через несколько минут сама вышла навстречу. Леля, имевшая счастье воочию видеть самых прекрасных богинь Вендора, тем не менее моментально оказалась пленена этой новой красавицей, на которых ей так везло. Офелия заметила восхищение в открытых глазах гостьи и улыбнулась:
- Право, это очень показательно, что сразу два эффектных мужчины уравновешивают одну прекрасную девушку. Впрочем, настолько прекрасную, что может понадобиться еще несколько… Меня зовут Офелия, и я рада пригласить вас во дворец.
Леля поклонилась радушной хозяйке:
- Следуя твоей логике, Офелия, я жду, что во дворце нас встретит сотни две мужчин, просто не успевших выйти вместе с тобой... Я – Леля. Мановар и Алебастр – мои друзья: лучшие из мужчин Вендора. Мы с радостью расскажем тебе все, что знаем…
Глаза почти одинакового цвета (у Офелии голубизна граничила с чем-то зеленоватым) соединились в лучистом взгляде, и Леля поняла, что хозяйка дворца ей уже очень нравится. Стоит ли добавлять, что аналогичное чувство испытала и сама хозяйка по отношению к Леле?..
…У нее была превосходная выдержка – Офелия сначала усадила гостей за стол, угостила фруктами и вином, и лишь потом позволила себе выслушать уже раз пять порывавшуюся заговорить о поясе Лелю.
- Нам вручил этот пояс ахейский воин по имени Бизант. Он сказал, что нашел его на одном из островов после стычки с капитолийцами, и просил передать его вам как неофициальный знак уважения. Он сказал, что ахейцы допустили в отношениях с вами ряд ошибок и теперь надеется, что скоро наступит время, когда будет восстановлена дружба. Официальная власть пока только собирается с силами, поэтому воины сами и проявляют инициативу… Ой, прости, тебе сейчас это все, наверное, совершенно неважно…
- Лель, лично для меня в вопросах дружбы между народами не может быть маловажных вещей. А что касается судьбы моей сестры, то я и подозревала, что это дело рук именно капитолийцев, а не ахейцев, как пытались убедить меня посланцы Корнеллия.
- Сестры?!. Королева амазонок – твоя сестра?
- Да. Младшая… Правда, у нас привычно слово «царица», как бы в противовес популярному везде эльфийскому «королева» , но ты можешь называть, как тебе угодно – сути это не меняет.
- А почему не ты царица, если ты старшая?
- Долгая история. Возможно, я расскажу ее тебе чуть позже.
- Ты не отпустишь нас, пока не найдут Мелиссу?
- Я не отпущу вас, пока в полной мере не наслажусь общением.
- Здорово!.. А то я так боялась, что ты выслушаешь нас и скажешь: «Ну спасибо. Все ясно. Будем искать. Пока!..». А я еще не насмотрелась на тебя и не наслушалась.
- Какая прелесть… С моего языка «Леля» теперь будет переводиться как «очарование».
- Да нет, я тут подумала как раз по дороге… Наверное, секрет в том, что я просто такая болтушка, не умею себя сдерживать и говорю всё, что думаю.
- Многие говорят что думают, Лель. Однако сложность именно в том, чтобы думать так чисто, светло и изящно, как это делаешь ты… И, в общем-то, признаться тебе в дружеской, сестринской любви мне мешает лишь одна вещь… Та, что надета на тебя…
* * *
Алебастр переглядывался с Иреной, с которой еще до дворца договорился о ночной встрече, где обещал рассказать несколько душещипательных историй о тяжелой судьбе женщин на Руси… Мановар с удовольствием лег бы поспать, зато Леля плескалась в общении с обаятельной и умной собеседницей. Та быстро сориентировалась:
- Я не хочу войти в историю как самая негостеприимная из амазонок, поэтому предлагаю всем отдохнуть. Ирена, отведешь гостей в их комнаты. А Леле ее спальню я покажу сама.
Мужчины откланялись хозяйке и разошлись доказывать, что глагол «спать» может иметь разные значения, а Офелия повела эскорию в ее личную гостевую комнату.
- Офелия, а что ты имела в виду, когда говорила про одежду? – зашептала Леля, еще сразу сообразившая, что это, видимо, секретная информация. Они сидели в креслах в спальне царицы-сестры и пили мадейру – солнечное фермодонское вино, лучшие образцы которого поставлялись в царский дворец.
- Давай так, - улыбнулась хозяйка. – Ты не обидишься на меня, если мои подозрения ошибочны, а я отпущу тебя с миром, если они, не дайте боги, подтвердятся…
- Совсем ты меня заинтриговала…
- Дело в том, что почти такой же доспех, как у тебя, наши лазутчицы видели на Альбе – одной девице, которая в считанные месяцы добилась обожания во всем Каменном Ободе Мефальи и сумела начисто выбить остатки ума из короля эльфов Хайронеуса, легко вскружив его пустую голову.
- Так вот в чем дело! – обрадовалась Леля так искренне, что выгнала остатки подозрений из головы Офелии. – Мне этот доспех подарила Фиона – гетера из Дориона – в знак благодарности: мы помогли ей избавиться от конкурентки за сердце стратега. А потом Аэ… думаю, тебе можно сказать… Аэдона сообщила мне, что такие доспехи иногда носят участницы какого-то ордена, который, кажется, называется «Фурии». Я сначала хотела не рисковать, но доспех такой красивый и удобный, что я решила поносить его, пока не найду еще лучше…
Глаза Офелии светились радостью. Во время монолога Лели она на всякий случай проверила правдивость ее слов не только интуицией, но и волшебными чарами. И вывод был однозначен: гостья абсолютно искренна. А значит, можно было отбросить подозрения, будто коварный орден решил прибрать к рукам царство амазонок, и сполна насладиться общением, коего этой умной и тонкой натуре категорически не хватало в обществе преданных, но далеких от глубокомыслия соратниц.
Вдруг в глазах гостьи пробежал по кругу какой-то странный огонек…
- Ой, Офелия, - залепетала Леля, стараясь успеть предупредить свою новую знакомую о том, что сейчас может случиться, - у меня начинается приступ… этот… стрела… в лесу… какие у тебя все-таки глаза… о господи… как ты прекрасна…
Эскория подсела к креслу амазонки и взяла ее руку в свои, со смешанным чувством жажды и страха медленно сокращая расстояние между телами и лицами… Хозяйка реагировала на это с великодушием, позволяя пока себя трогать, но очень внимательно следя за глазами зомбированной озорной магией гостьи и с огромной скоростью перебирая варианты оптимальной помощи.
* * *
…Леля проснулась в широкой кровати и первым делом сла-а-денько потянулась всей своей чудной фигуркой… Доспех висел на стойке, она была одета в восточный костюмчик, подаренный Аэдоной, а…
Так, стоп!.. Где я и что со мной?.. А-а!.. Леля вспомнила, что было перед сном. И больше всего ее взволновало, что вспоминались лишь отдельные фрагменты… Господи!.. Это же я на Офелию посмотрела, когда у меня бешенство началось!.. Ох!.. И что теперь?.. Как мне ей в глаза теперь смотреть?!. Господи, как же стыдно!..
Леля сидела на кровати, зажав рот рукой. В глазах прыгало столько вины, стыда и отчаяния, что Офелия, зайдя в спальню, одновременно заволновалась и умилилась. Однако врожденная стервозность… Да-да-да!.. В этом случае, более подходящее слово подобрать пока не удалось... Врожденная стервозность заставила амазонку немного поиграть…
Она тихонько подошла сзади и нежно поцеловала Лелю в маленькое ушко:
- Доброе утро, любовь моя… Как спалось?..
Дэнсия, сидя со свинцовыми ногами, мелкими «шажочками» повернула бурлящую хаосом головку и затравленно посмотрела в пьянящие глаза Офелии.
- Доброе… это… да… утро… - рука самовольно ухватилась за правую косичку и сжала ее, словно утопающий – соломинку. В зеленоватых глазах мелькнуло веселье:
- Перед тем как ты что-то скажешь, моя милая, я хотела признаться, что эта ночь была…
- О нет!.. Пожалуйста!.. Офелия, умоляю, скажи, что ничего не было!..
- Ничего не было.
- Ой, нет!.. Скажи правду!.. Или нет… Не говори… Офелия, я – нормальная!.. Я не эта… в общем… это всё стрела!..
- Лелечка, мы – амазонки: для нас то, о чем ты говоришь, это и есть нормально…
- О, Господи!.. Что же я наделала… - эскория вдруг уткнулась стоящей перед ней Офелии в живот и расплакалась.
- Лель…
- И-ви-ви, - рыдала дэнсия.
- Лель…
- А-а-а-а…
- Лель!.. Прости меня, пожалуйста!.. Это была дурацкая шутка!.. На самом деле ничего не было и быть не могло!.. Я нормальная женщина без всяких этих розовых пристрастий. Все, до чего мы дошли – это короткий поцелуй в ухо!.. Все!.. Потом я наколдовала на тебя сон, и до утра снимала эффект твоего милого бешенства, чтобы оно тебя больше никогда не беспокоило…
- У-у-у-у…
- Лель, ты меня слышишь?!.
- Да-а-а-а… Но я… еще… не напла-акалась…
- О, боги!.. До чего ж ты милая-то… И откуда ты такая свалилась?..
- Из Фриланда-а-а-а-а…
- Ну, поплачь, поплачь, - рука Офелии, наскучавшая по головке, которую можно погладить, нежно ласкала вишневые локоны смешной в своем наивном очаровании гостьи…
* * *
- Так ты волшебница?
Леля уже успокоилась и чувствовала себя превосходно, как и все хорошо прорыдавшиеся девушки, когда понимают, что поводов для рыданий, оказывается, и не было… Офелия сидела напротив и медленными глотками смаковала любимое вино. Она была удивительно хороша – та золотая середина, когда лицо и тело еще в великолепной форме, зато глаза уже светятся мудростью прожитых лет. И разность этих потенциалов: глубины мудрости в глазах и молодой свежести лица и тела – была столь велика, что завораживала собеседника вне зависимости от степени мудрости в его собственных глазах.
Возможно, так выглядела бы Леля, если бы с детства увлеклась волшебством, а не бэтлдэнсом, а потом вдруг дожила до тридцати трех, все это время следя за собой и успешно практикуя магию чар.
Даже цвет волос и прически были похожи. Правда, Офелия красилась иначе, добавляя в каштановый цвет значительный темно-красный оттенок, а прическу недавно поменяла уже Леля, сменив средней длины «шапочку» на косички. Амазонка была пониже ростом и не так стройна – пышнее и сочнее во всех очертаниях. Если Леля воплощала девичью красоту, то Офелия – женскую. Зрелую красоту ухоженной волшебницы, держащей себя в отличной форме и владеющей безукоризненным вкусом, который позволял не только красиво одеваться, но и наполнял все движения грацией стиля.
- Все женщины – немного волшебницы, - ответила она так, что Леля почувствовала в себе силы запустить в небо огромный огненный шар. – Многие наши таланты – это самое настоящее волшебство. Однако это часто упускается из виду. А есть таланты, которые ни скрыть, ни не заметить невозможно.
- Ты не маг, а колдунья?
- Да… Мои способности – врожденные. И так уж получилось, они оказались слишком сильны, чтобы это осталось незамеченным. С того момента, как мать углядела во мне волшебные наклонности – а это произошло рано, будто она и искала – началась новая эра в Фемискире. Магия перестала считаться чем-то второстепенным и ненужным, а оказалась одним из направлений при обучении.
- Да, точно. Я где-то слышала, что амазонки вообще магией не увлекаются, а развивают только силу и ловкость.
- Так было веками. И оказывается, всего-то и нужно было, чтобы у умеющей любить детей царицы родилась дочь с волшебными талантами. Мама наняла для меня двух наставниц, которые помогали мне развить дар и направить его в нужное русло. Ну а лет в двадцать я уже превзошла их и стала развиваться самостоятельно… Потом мама умерла, а я в ее честь организовала школу для девочек с волшебным даром. Их оказалось не так и мало, да и подобная школа сразу привлекла внимание тех матерей, которые не желали отдавать своих девочек в гильдии, но боялись оставлять их наедине со способностями…
- А кто твой папа? И прости, если это глупый или бестактный вопрос.
- Вопрос логичный… Мать не говорила об отце. Это нормально для амазонок. Она специально инкогнито ездила на материк, чтобы подыскать там отца для своего ребенка.
- Выходит, у Мелиссы другой отец?
- Да, конечно. Более того: мы с Мелиссой вообще непохожи. В ней взяла верх отцовская кровь, а он был мавром. Ходят слухи, что это был сам Гамилькар, впрочем, я им не верю. Мелисса – темнокожая девушка. Сильная, высокая и очень боевая… Поэтому мама, еще в детстве видя ее задатки, внушала мне, что для Фемискиры будет лучше, если наследственной царицей станет Мелисса.
- Она больше вписывается в образ амазонки?
- Именно. Власть никогда не бывает монолитной и гарантированной. Одна из маминых сестер хотела, чтобы ее дочка возглавила царство, а одна из теток мечтала, что трон достанется ее ненаглядной… давай скажем, падчерице... В общем, борьбу за власть никто не отменял, и моя волшебная сущность была слишком уязвимым местом в этой борьбе. Наверняка начались бы массовые внушения, протесты: амазонками должна править амазонка, а не колдунья!.. И в таком духе… А к Мелиссе придраться было невозможно – она всегда побеждала не только сверстниц, но и девчонок на несколько возрастных категорий выше. Она младше меня на восемь лет, и, пока ей не исполнилось двадцать, я считалась ее куратором, а по сути – единолично управляла царством.
- Понравилось?
- Ни капельки!.. Хорошо, что хоть всякие церемонии и ритуалы меня не касались – бедную Мелиссу мурыжили с малых лет.
- А зачем тогда правила?
- Если бы я этого не делала, конкурентки захватили бы власть и первым делом избавились от нас с сестрой, а потом и от моих учениц.
- А убежать?
- Да я бы убежала, Лель... Захватила учениц и отправилась, скажем, в Ахею. Я, говоря откровенно, всегда ощущала себя здесь немного лишней. Но я не могла бросить сестру, которая тут, наоборот, плавала, как рыба в воде, но без меня наверняка была бы поймана в сети интриг и зажарена на костре жажды власти…
- Ты думаешь, она еще жива?
- Я это чувствую.
- Ну, давай выпьем за то, чтобы она вскоре нашлась.
* * *
Офелия с Лелей под руку гуляла по Дэвоннесу и чуть избыточно щедро делилась всем, что ученицам могла говорить лишь в иносказательном виде.
- Меня всегда смущала грустная убогость наших построек, - шепнула она, показывая на однотипные бараки, примитивные тренировочные площадки и вычурные, но безвкусные храмы. – А ведь начиналось все с эльфиек!.. Которые в строительной гармонии толк знают.
- Эльфиек?
- Да. Первые амазонки были эльфами, причем, насколько мне удалось узнать в континентальных летописях, отнюдь не только дамами. Это были беглецы и чуть чаще беглянки с соседней Мефалы – все, кто смог одолеть пролив между нами: узкий, но полный водоворотов. Вот и вышло, что сюда доплывали только самые сильные и отчаянные.
- А что их толкало на побег?
- Здесь любят думать, что убегали только женщины и непременно от патриархата. Но забава в том, что у эльфов и в начале эры богов никакого патриархата не было, а началось здесь всё именно тогда… Можно, конечно, посочинять свои версии, но все равно ведь достоверно не поймем, что творилось в бунтарских ушастых головках, когда они меняли свой спокойный лес на здешнюю школу выживания.
- Жажда диких приключений. И это действительно многое объясняет. Кроме почти полного отсутствия у нынешних амазонок острых ушек.
- По крови нынешние амазонки почти не соотносятся с самыми первыми волнами эльфийских беженок. Наши предки – это скорее те женщины, что отовсюду потянулись сюда чуть позже, когда по Вендору пошла гулять молва о вольнице с дамским уклоном. Сложные были времена, а кое-где и правда патриархат давил, вот сюда и сбегали с разных уголков Вендора. Я встречала в древних летописях, что в те годы и так происходила массовая миграция разных народов – из-за масштабной катастрофы на севере.
- Э-э… Выходит, южные, теплые острова когда-то пустовали, а на севере массово жили люди? Но там же холодно!.. Где смысл?
- Ты так свежо смотришь на вещи, которые вбились нам в голову и не вызывают противоречий. Но, с другой стороны, не менее странно представлять, что люди покидали теплый юг ради северных земель… Возможно, там тогда и не было холодно. Или холод не смущал жителей... Сложно сказать. О древней северной цивилизации конкретики вообще мало, хотя слухов и болтовни предостаточно. Больно уж смутные века отделяют нас от тех времен, а письменностью они особо не владели.
- Но какая же это развитая цивилизация, если в ней толком не было письменности?!
- А с чего ты взяла, милая, что письменность – это какой-то показатель развития?.. Может быть, они образами владели, и письменность им была нужна не больше, чем атлету костыли.
- Ого… Ты права, Офелия. Разумно…
- Спасибо… А то я уже все больше привыкаю, что умная – это та, кто знает в какую часть тела лучше попасть стрелой.
- Ну да… Понятие ума у каждого свое. Плотник наверняка тоже считает себя умным, а других называет умными, когда они догадываются, куда забивать гвозди.
- Точно!.. Всегда не могла понять, почему так важно для каждого считать себя умным.
- Не знаю… Я вроде бы тоже раньше считала себя умной, но все больше понимаю, что глупая.
- Да ну. Для плотника, может, и да… Но мне сразу бросилась в глаза твоя манера говорить и мыслить. Глупостью тут и не пахнет, и только глупец же в твоей наивности и чистоте увидит глупость.
- Ну я, по идее, и не должна быть совсем уж дурой. Папа у меня все-таки был колдун, я уже говорила тебе… мама – торка. Чего ж быть глупой?.. Другое дело, что я могла бы быть еще и умной, но папа отдал меня в танцующие с клинками.
- Вот это и здорово.
- Что?
- Что ты так легко не считаешь себя умной. Хотя самобытностью мысли заткнешь за пояс любого умника.
- Ой, слушай, мы в Ахее с философами общались, так они тоже в какой-то момент начинали сбиваться, смущаться и говорить, что я – умная… Так, всё, пока я совсем не расхвасталась, давай вернемся к истории амазонок.
* * *
А история была стабильна, хоть и не без всплесков. Пионерки Фермодона – эльфийки – столкнувшись с нарастающим ажиотажем, не выдержали буйной компании прибывающих со всех концов света беглянок и ушли на материк – в горы. А потом спустились под землю, где с веками и превратились в новую разновидность ушастых ловкачей – темных эльфов, или дроу. На Фермодоне же воцарились люди. Точнее, женщины… Многие из них были неуравновешенными психованными фанатками, что породило модную привычку выжигать себе грудь, как бы подчеркивая тем самым, что стрельба из лука для них важнее кормления. Так как в военные конфликты влезали, как правило, именно фанатки-воительницы – древние ахейцы сделали вывод, что все фермодонки безгрудые, окрестив их в итоге «амазонками». И хоть добровольный обычай не перерос, к счастью, в поголовную традицию, название прижилось, в том числе, и среди самих воительниц…
Сборный этнический состав положительно влиял на генофонд острова. Горячее солнце не позволяло ходить белыми и одетыми, весьма центропупное расположение – на перекрестке финикийских торговых путей – заставляло держать себя в хорошей воинской форме, а богатые флора и фауна давали возможность здорово питаться, часто охотиться и не знать отбоя от желающих пополнить ряды загорелых феминисток…
В те времена, когда народы еще не строили полноценные империи, амазонки были значимой силой и пользовались авторитетом. Они лишь чудом не переломили ход Троянской войны, добровольно отступили от практически взятого Дориона и всего один лишь раз потерпели поражение, да и то от самого Геракла, еще и не в настоящей войне, а просто в локальной, чуть ли не дружеской, стычке, когда столица была на месте портового Олинера, а не в высокогорном Дэвоннесе.
- Но идеи – как люди: они рождаются, растут, а потом стареют и умирают… В свое время феминизм дал нам силу и выделил кучку беженок из других народов, позволив состояться как нации. Однако времена меняются, империи растут и развиваются, а мы застряли в своем феминизме, который теперь не только не помогает, но уже откровенно мешает нам идти дальше по дороге истории. Отстоять независимость нам давало лишь расположение: на острове, да еще и по соседству с эльфами. Те же лидийцы, уже ожегшиеся о скифов, не рискнули отправлять сюда войска. Ведь особенности природы позволили бы нам вести долгую дистанционную войну, а даже в случае тотального уничтожения всех амазонок, не было никакой гарантии, что эльфы не воспользуются пустотой острова и, перебив из луков лидийский гарнизон, не освоят соседние территории… Искандер же, с детства влюбленный в амазонок как явление, согласился на союзный договор, который нас особо ни в чем не ограничивал.
Сейчас – новые угрозы, и ты бы знала, Лель, скольких усилий мне стоили регулярные переговоры с Ланистой. Я уже десять лет ускользаю от вопросов, поставленных Корнеллием ребром, не отвечая ему ни да, ни нет на предложения союза. Ведь я понимаю, что согласие приведет к ряду ограничений, что сюда хлынут торговцы, советники, миссионеры и прочие люди, которые помогут капитолийцам быстро растворить нас в себе. И растворить однозначно, ведь наша архаичная идея не выдерживает сравнения с четкой государственной системой Ланисты… А ответ «нет» – послужит поводом для начала военных действий, в которых у нас самый минимум шансов устоять против легионов. Вот я и скольжу на грани, играя на желании Корнеллия использовать нас в войне с Олимпией. Приходится держать дистанцию с Ахеей, но уклоняться от предложений совместных боевых действий на стороне легионов. Ведь даже я, далекая от массовых баталий, понимаю, что легаты и трибуны нарочно подставят нас под удар, чтобы и самим потерь избежать, и нашу армию максимально ослабить.
- Но сейчас-то тебе полегче будет? Олимпия с Ланистой наконец-то встретятся в бою, и, опять похвастаюсь, не без нашей помощи, у капитолийцев остается мало шансов на победу.
- Так это ваша заслуга?.. Спасибо. Это действительно нам очень на руку, и я буквально танцевала от восторга, когда увидела на расстоянии, что к месту сбора олимпийской армии выдвигаются части со всех концов региона. Я ведь даже не надеялась, что эти вечно грызущиеся народы сумеют объединиться…
- Да ты знаешь, как-то все само собой происходило. Я опять-таки много думала об этом в последние дни, и мне кажется, что там не только мы интриги плели, но и эти Фурии. Уж больно все складно выходило… Ой, какой… странный дворец…
- Вот-вот. Это как раз дворец Мелиссы. Здесь живут царицы уже не один век.
- А почему дворец царицы такой страшненький?.. Твой, например, удивительно хорош. Там все как-то гармонично сделано, с любовью, со вкусом. Цветочки, балкончики, фонтаны, цвета красивые… А здесь – тупо казарма. Просто большая и пафосная.
- Так и есть… Видишь ли, всему виной наши традиции. Мужчины в городе есть, но ты сама могла заметить, что это за мужчины и на каких работах их применяют. Это просто рабы. Более-менее способных мастеров среди них нет и быть не может, ведь их привозят с диких островов… В то же время амазонок уже много десятилетий воспитывают как воительниц, и остальные профессии, кроме военного дела, воспринимаются слегка свысока. Выдающихся мастериц ремесел у нас никогда особо и не было: лагерный образ жизни провоцировал пробовать себя в разных занятиях, а без глубокой специализации настоящим мастером стать тяжело… Но само отношение было другим – уважали не только охотниц или жриц-дэвонн, а и всех остальных. Сейчас же, скажем, кулинарами, зодчими, портнихами, да и всеми, кто не связан с войной, у нас зачастую становятся самые бестолковые девчонки: чьей координации не хватает на нормальный взмах кинжала или копья. Можешь представить, что они построят, сошьют и приготовят… Потому я и ем только фрукты, одежду заказываю через знакомых в Дорионе и Нартексе, а зодчих приглашала с Мефалы. Вот почему мой дворец построен немного в эльфийском стиле.
- Здорово… Надо будет как-нибудь у эльфов побывать – у них, наверное, вообще красота, если такие дворцы, как твой, везде стоят.
- Да ты знаешь… Это смешно со стороны, но и эльфы сейчас переживают серьезный кризис. Им кажется, будто у людей все лучше, а потому взялись подражать уже нам. Именно поэтому я звала сюда мастеров из глубины Мефалы – где живут мастера старых традиций. А сам Каменный Обод – прибрежное кольцо – это просто торжество безвкусицы. И сложно ожидать иного от тех, кто одним махом отрезал себя от тысячелетних корней и принялся слепо копировать чужие наработки.
* * *
Дворец Мелиссы натолкнул волшебницу на воспоминания о сестре.
- А я, между прочим, уже начала планировать, как бы покинуть Фермодон, - заговорщицки попыхивая глазами, делилась Офелия со ставшей для нее отдушиной гостьей. – Думала: вот-вот только с Ланистой прояснится ситуация, и сбегу. Вместе с ученицами… Давно бы это сделала, да за Мелиссу переживала. А тут – и тем более не бросишь. Тогда вообще начнется грызня за власть, и даже если сестренка найдется, ей все равно придется разгребать завалы, пусти я тут все на самотек.
- А если найдешь – пойдешь с нами?
- А вот пойду!.. Правда, мне все равно придется для начала бросить якорь где-нибудь, девчат своих пристроить. Но за предложение спасибо…
- Здорово!.. Тогда мы обязательно найдем Мелиссу.
- У меня есть мысли на этот счет, но о них попозже… Я бы и сама уже отправилась на поиски, но не могу бросить Фемискиру – слишком много тут сейчас недовольных.
- Как можно быть недовольными тобой?!. Я совершенно не понимаю этих глупышек.
- Элементарно… Видишь ли, когда идея умирает, есть два пути: отказаться от нее – совершить перерождение, как бабочка; либо наоборот – загустить идею, сделать ее особо концентрированной, довести до крайности. Вот несколько десятилетий назад и появились стиганоры.
- Кто?
- Стиганоры. Мужененавистницы. Такие всегда были среди амазонок, иногда они прорывались и к власти. Однако долго не удерживались, потому как идея существования без мужчин была еще достаточно сильна, чтобы не превращаться в существование назло мужчинам… Теперь же, когда идея зачахла, те, кто по-прежнему считает, что нужно продолжать цепляться за устаревшие традиции только потому, что им много веков, нашли способ эти традиции сохранить. Они придумали образ врага, и вбивают в головы девчонок, будто мужчины – это зло, которое только и думает, как бы стереть женщин с лица не только Фермодона, но и всей земли.
- Но это же ерунда!.. Как в такое можно верить?
- Ерунда, заложенная в детстве, превращается в неоспоримое убеждение. А якобы доказательства, подтверждающие взлелеянное заблуждение, всегда можно найти. Стиганоры еще до царствования моей мамы пробрались в школу Артемис, где прочно закрепились среди наставниц. Они внушили юным амазонкам весь свой бред насчет мужчин как олицетворения зла. Те, уже принявшие этот бред за аксиому, впоследствии заняли их места в роли наставниц и продолжили все ту же линию… Так за два поколения мы получили несколько тысяч стиганор, убежденных в том, что их святая обязанность – воевать с мужчинами. Полтысячелетия амазонки были не столько воительницами, сколько охотницами, однако нынешнее поколение хочет воевать!.. И непременно с мужиками!..
- А те, кто живет в Олинере – они другие?
- В Олинере, в большинстве своем, бедолаги, которые не могут совладать со своими страстями, а, скажем так, кругом предложений от других амазонок ограничивать себя не хотят… Но есть там и желающие поближе познакомиться с врагом, чтобы лучше узнать его слабости и повадки. Попадаются и откровенные провокаторши, которые затевают с моряками разговоры о любви, просят забрать их, а потом подставляют перед охраной, дабы лишний раз убедить всех в коварстве самцов… Ведь бегство с острова строго запрещено уже лет сто, и тому причиной, кстати, никакая не любовь. Просто Фемискира действительно изживает себя, и главная опасность для нее в том, что на побережье Картахены есть более молодой полис женщин. Он называется Рио. Там тоже заправляют женщины-воительницы, однако, в отличие от нас, они довольно нормально относятся к мужчинам и отлично с ними уживаются. То есть, по сути, в сравнительной близости от нас находится живой пример, куда нам надо развиваться. Понятно, что наши гордые стиганоры и в голове не держат такого варианта, тем более что он еще и вторичен – идея ведь принадлежит не нам. Но некоторые сообразительные девушки начинают понимать, что в Рио куда больше свободы и меньше глупых забубонов, а потому тайком сбегают туда. Некоторых ловят стиганоры и отдают на суд Артемис, если же беглянки натыкаются на верные мне патрули, то я потом потихоньку помогаю им покинуть-таки остров…
- Вот это у вас тут накручено все.
- И не говори. И это только малая часть!.. А по сути, стиганоры уже прибрали к рукам все наши подразделения. Только элитные амазонки – «пантеры» – еще контролируются Мелиссой. Но что обидно, и она все больше поддается дурному влиянию. Она и на Ибицу-то отправилась, чтобы своими глазами присмотреться к мужчинам и определиться в отношении к ним. Думаю, уже определилась…
- Это тот остров, где она пропала?
- Да. Это многовековая традиция. На остров Ибица четырежды в год отправляется группа амазонок, желающих забеременеть, ну, или просто познать нечто большее, чем запах морской соли и грубые объятия моряков… Эту традицию знают во всем Вендоре, поэтому мужчины, которые хотят оставить потомство, приплывают весной на Ибицу, где и вступают в связь с амазонками. В последние десятилетия организованности в этих заездах стало побольше. Особое рвение проявляют капитолийцы: им и плыть недалеко, да и условия выгодные. Если рождается мальчик, то мы в следующем заезде отдаем его Ланисте, а не как раньше – оставляли в приюте на Ибице, куда приезжали возможные отцы или, что гораздо чаще, просто все кому не лень... Капитолийцы, разумеется, не против. Они знают, что у нас хорошая кровь, и из малышей впоследствии получатся сильные воины. Они воспитывают их с младенчества именно искусству воевать, пополняя легионы. Нас это тем более устраивает. Ведь мы не только забираем девочек себе, но и, по сути, сближаемся с Ланистой. Из «наших» мальчиков целиком сформирован десятый легион – лучший из имеющихся у Корнеллия. И мы понимаем, что эти ребята вряд ли захотят воевать с нами, опасаясь поубивать своих матерей и сестер.
- Как все придумано здорово.
- Да… Вот только последний заезд оказался неудачным. Это ведь дело не одной недели, и амазонки находятся там как бы посменно. Мелисса должна была вернуться раньше, но почему-то задержалась еще на две недели, отправив почти всех соратниц домой. Я уже тогда почуяла опасность: шутка ли – наша царица всего лишь с полусотней подруг остается на острове недалеко от Этрусского полуострова. Я пыталась присматривать за Ибицей, но это не сильное мое место: я вижу только общие детали, и вот просто в какой-то момент заметила, что там никого нет. Захотела надеяться, что домой отплыли, но к нам вскоре прибыл посол от Корнеллия и сообщил, что их, капитолийский, отряд бесследно пропал, спросил, не знаем ли мы, в чем дело?.. Тут мы и поняли, почему не возвращается наша последняя смена с Мелиссой во главе… Думаю, он просто пытался отвести от себя подозрения, чтобы не спровоцировать первую реакцию, которая наверняка была бы в духе «Вперед! Отмстим за царицу!»…
- Но зачем им похищать Мелиссу?
- Наверняка ее взяли в заложники. Плюс попытались-таки настроить нас против ахейцев, следы которых якобы были найдены на острове… Игра стоила того – по меркам Корнеллия, можно захватить и сотню женщин, чтобы получить пусть даже маленький шанс на наше участие в войне… Не удалось – я не поверила. Но зато теперь, когда они увели легионы в Фессалию, и Ланиста почти не защищена, они уверены, что мы не вторгнемся в тыл (а вдруг мы тайно вели переговоры с Ахеей об этом?), боясь погубить царицу.
- Вот негодяи – все учитывают.
- Они не учитывают, что стиганорам Мелисса только мешает, и что стоит им узнать о ситуации, как они тут же соберут войско и вторгнутся в беззащитную сейчас Капитолию. И мужиков поубивают всласть, и стопроцентно спровоцируют смерть Мелиссы. Тогда они подхватят «пантер» и получат полную власть над Фемискирой.
- А ты?
- А я наверняка совершу какое-нибудь страшное преступление, которое может быть разрешено исключительно судом Артемис.
- Артемис – это же Артемида?.. А что у нее за суд?.. Я не дам тебя в обиду!..
Офелия обняла бойкую подругу, прижавшись к ней щекой. Та почувствовала некоторое таянье, которое постаралась оперативно заморозить. Волшебница улыбнулась:
- Спасибо тебе, Лельчик… А Артемис – да. Она самая. Амазонки уже много веков поклоняются Артемис. Причем называют ее именно так, чтобы подчеркнуть разницу с олимпийцами.
- Ну а какая разница?.. Богиня-то одна.
- Поверь, большинству амазонок сложно об этом даже задуматься. Они поклоняются слепо, строго, согласно давно утвержденным культам и ритуалам. Суд Артемис – один из них. Правда, в последние годы он из суда как-то быстренько превратился в казнь.
- Офелия, милая, бросай их к чертям, поплыли с нами!.. Я не хочу, чтобы тебя казнили!..
- Да я тоже не горю таким желанием, но просто бросить всё сейчас не могу, даже если не касаться ситуации с Мелиссой. Есть другие проблемы, и мне в любом случае надо с ними разобраться.
- Давай помогу!
- Лель. Я не хочу впутывать сюда тебя. Вы уже завтра отправитесь в Ланисту узнать ситуацию с сестрой – все правда слишком серьезно, чтобы я подвергала опасности еще и вас.
- Нет-нет!.. Даже слышать этого не хочу. Рассказывай о проблемах!..
Офелия вздохнула, поняв, что эту странную, милую девчушку, яркой струей искренней свежести ворвавшуюся в ее жизнь тоскующей диссидентки, совершенно точно не получится переубедить.
* * *
Они уже сидели во дворце Офелии, чтобы обезопаситься от случайных и неслучайных слушателей.
- Для тебя, не знающей во всей глубине наших странных обычаев и реалий, проблемы могут показаться странными. Главное, что терзает меня сейчас – это потеря сестры. Но почти так же сильно гложет меня и судьба моей любимой подопечной Орис.
- Она – волшебница?
- Да. Но не простая. Орис – наставница в моей школе, которая находится в городке Элара к западу отсюда. Она обучает магии и целительству несколько сотен девочек. Понятно, что наставниц там немало, но Орис не только самая способная из них. Она – во всех отношениях совершенно замечательная девушка, очень красивая, а в последние месяцы – и просто расцветшая на глазах. Никогда еще не видела, чтобы так быстро преображались люди. Она и раньше была красавицей, но сейчас – хороша, словно богиня. Я бы даже осмелилась поставить ее рядом с тобой, хотя, признаюсь, красивее тебя женщин не встречала и, наверное, не встречу.
- В зеркало посмотрись.
- Я сделаю вид, что не услышала. Пойдет?
- Исключительно по той причине, что мне интересно продолжение истории.
- Договорились… Так вот, Орис не просто колдует. Она еще и лучница, каких поискать.
- Начинаю ревновать…
- Уверена, что ты лишена этого чувства… Орис еще несколько лет назад дала обет Артемис, что сохранит девственность, подобно тому, как сохраняет ее богиня уже десятки веков.
- Она столько же жить собралась?
- О!.. Ты и правда ревнуешь?.. Но тебе и это идет… В общем, обет девственности дают многие амазонки, это древняя традиция, особенно у тех, кто проникся идеями Сапфо.
- Кого?
- Сапфо… Была такая амазонка много веков назад. Она жила на одном из островков недалеко от Фермодона и в своих стихах прославляла женскую любовь.
- Ага!.. А Эрот, видимо, тоже ее стихов начитался, когда делал стрелу, которая меня уколола?
- Нет. Его заклятие универсально, когда дело касается озорства. Но ты можешь забыть об этом.
- Да ты знаешь… Я вот только не решила, говорить тебе или нет…
- Ой, пожалуй, лучше не говори.
- Прости, не удержусь… Но лучше сразу скажу, а то стыднее будет…
- Так, мне уже самой стыдно…
- В общем… Я сейчас смотрю на тебя, и ты мне как бы нравишься… Я не знаю, как это сказать… Мне не с чем сравнивать – я еще никогда не влюблялась, хотя уже два раза видела в Алефе и когда лотоса наелась какие-то глаза, которые меня завораживают. Они точно мужские, но я не могу вспомнить, кому они принадлежат!.. Это, видимо, было незадолго до моей комы, а я тот период вообще не помню… Еще мне Афродита говорила, что есть кто-то, кто любит меня больше жизни.
- Таких должны быть тысячи… Я скоро буду в их числе.
- Офелия, прошу… Я сама теряюсь…
- Нет-нет, я не об этом. Продолжай.
- Так вот, я думаю, что это тот, чьи глаза я вижу. Иначе Афродита бы не стала говорить мне именно эту фразу. Она всем самое главное говорила…
- Ну и отлично – ты найдешь этого парня, и у вас будет любовь на всю жизнь, а может быть, и дольше.
- Да!.. Может быть, и так… Я чувствую, что это нечто сильное, просто пока почему-то закрытое от меня… Но это далеко, и любовью пока назвать невозможно… Поэтому я и теряюсь, когда нахожусь рядом с тобой… Я как-то спросила Мановара, можно ли девушке влюбиться в женщину? Это было после знакомства с Лилу. И вот теперь этот вопрос встал еще четче. У меня вообще, я заметила, все как-то сбывается, что ли… Вот и вопрос, который я просто задала, вырос внезапно и сильно… Ты мне сразу понравилась, с первого взгляда. Но это бывало и раньше. А после того как… Ну, в общем, после всей этой ночи, когда ничего не было, но я подумала, что было... После этого я уже смотрю на тебя как на женщину… Ну, не совсем… Я бы, наверное, испугалась, если бы что-то опять началось, но у меня возникают желания тебя потрогать, погладить, иногда даже поцеловать. Ну, не в губы, а как-то просто… Жуть, я, наверное, как дура сейчас выгляжу и вот только договорю – и убегу!..
Офелия подсела поближе к Леле и обняла вздрагивающую от сомнений, терзаний и чувств девушку. Как сестру или даже как дочку.
- Лель, - сказала она, чувствуя, как в эту смесь ролей вливается еще и многоопытная наставница. – Любовь – это самая тонкая из существующих тканей. Она охватывает все. Сигналы любви непрерывно исходят от каждого человека и просто любого живого существа. Когда ты гладишь кошечку, когда трогаешь цветок, когда плескаешься в воде – почти в любом обмене чувствами с любым объектом принимает участие любовь... Но любовь эта – разного уровня. Воде ты посылаешь одну любовь, цветку – другую, котенку – третью, подруге – четвертую, родителям – пятую, мужчине – шестую, Создателю – седьмую… Так же ты и принимаешь любовь от других – все время разную, в зависимости от того, кто ее тебе излучает. И эти лучи рождают в тебе разные чувства. Вода – наслаждение и благодарность, котенок – умиление, цветок – ощущение радости красоты, мужчина – желание слиться для сотворения новой жизни…
Я условно говорю – все еще намного тоньше переплетено. Суть в чем. Иногда сигналы путаются. Я хоть и изучала магию чар много лет, еще далека от постижения самых глубин, но уже поняла, что, в зависимости от мировоззрения человека и от ситуации, когда происходит обмен энергиями, лучи могут неверно истолковываться. На это сильно влияет настроение и состояние в тот момент, когда посылается и принимается сигнал. И если ты сильно возбуждена, твои чувства обострены, то луч любви может быть истолкован тобой не совсем верно. Обычно мы принимаем только нужную часть луча, а остальное поглощается нашей психической защитой. Но в момент сильного возбуждения, обострения чувств, эйфории – защита ослабевает, и луч проходит в нас. Чаще всего и это остается только мимолетным впечатлением. Иногда, если особо удачно (хотя тут, скорее – неудачно) складываются обстоятельства, а луч силен, то внутри нас остается зернышко – мелкая крупица, которая некоторое время пульсирует, а потом рассасывается, особенно если твое поле уже засеяно верными представлениями о любви. Но если же ты начинаешь вдруг это зерно проращивать в себе, то оно прочно занимает место внутри тебя, пускает корни и расцветает пышным цветом, по мере того как ты поливаешь этот сорняк новыми впечатлениями.
Отсюда берут истоки все любовные привычки и предрассудки. Например, юную охотницу, возбужденную погоней, вдруг впечатлила грация оленя. И если ее сердце еще не знало любви, а тело – утех в мужских объятиях, то зернышко в ней может запульсировать. Если она забудет об этом мгновении или вытеснит впечатление чем-то другим – более подходящим по природе, пусть даже девичьими ласками, то зернышко зачахнет… Но если же эта охотница начнет и дальше фанатично рыскать за оленями, то в какой-то момент дойдет до получения утех, гладя кожу животного…
Или мальчишка-раб, умирающий от лихорадки, вдруг встретит заботу послушницы из моей школы, которая будет его лечить. Он болен – его сознание не защищено и ловит любой сигнал как проявление любви. И если он выздоравливает потом, то с немалой вероятностью будет питать особые чувства к целительницам. Либо даже не только к целительницам, а к их манерам, их белым одеждам и их ритуалам, которые помогли ему выжить… А если это был не раб, но зерно в себе прорастил, то будет делать так, как некоторые шейхи в Нартексе – наряжать в костюмы целительниц уже своих любовниц… А еще хуже, если зерно осталось от момента схватки. Когда охотницу пленила не грация оленя, а то, как бился он в агонии, пронзенный стрелой. И этих случаев все больше – потому и бывают так жестоки воины: они в убийстве получают наслаждение.
И у любых особых утех и привязанностей – в основе лежит именно неверно истолкованный сигнал. Я говорила, что уровни у этих сигналов разные: они, как ступеньки, ложатся друг на друга. Так, чтобы полюбить оленя, нужно в момент приема луча быть ну уж очень сильно возбужденным, да еще и чтобы обстоятельства сложились совсем неблагоприятно. Да и потом такое зерно почти всегда захиреет – ведь в мировоззрении любого общества заложено неприятие такого, простите боги, союза… Чтобы зерно проросло, нужна благоприятная почва, а почва – это нравы, которые окружают человека и принимаются им за основу. Почему и возникают некоторые отклонения именно очагами. Один пленился неверным образом, но оказался мастером убеждать; глядь, а его примеру и еще кто-то последовал, а потом это уже чуть ли не традицией стало, да и по крови детям передалось – они не обязательно переймут родительскую страсть, но это, опять же, создает благоприятную почву, и тогда зерно куда охотней всходит… В Ахее, например, у мужчин давно уже сложилась традиция – мальчиков любить. А все потому, что эта страсть уже нашла признание и удобряет почву в каждом ахейце. А у саксов – любовь к крови заложена. Тем более что там и сейчас все время набеги за набегами. И дети, возбужденные ужасом, видят, как хлещет кровь из их друзей, родных, знакомых… Сначала это вызывает отвращение, а потом, если психика не справляется, если ребенок не рос с убеждением, что насилие – это зло, то он и сам, когда подрастет, с таким же упоением будет убивать, а повод для набега всегда найдется…
Заметь, я все время говорю про детство. Я наблюдала за своими ученицами и поняла, что большинство таких зерен закладывается именно в детстве, когда защита от сигналов еще слабая, возбуждение – сильное и яркое по любому поводу, впечатлительность – максимальная, а четких устоев еще толком нет. У взрослых, если они выросли нормальными – без пророщенных зерен – обычно все уже разложено по местам: кого любить какой любовью и от кого какую принимать. А у детей эти понятия еще легко путаются. Поэтому и важно оградить их от слишком интенсивных впечатлений.
Большинство зерен, в принципе, безобидны. Ну видит девочка, ночуя в общей спальне, как у ее подружки ножка из-под покрывала выглядывает – ну и ничего здесь нет. И если длится это долго, а подружка ей приятна очень, то потом, возможно, ножки будут эту девочку привлекать чуть больше другого… А кому-то грудь материнская особенно запала в душу – он радовался, когда посасывал молочко, или, наоборот, молока не хватало, истошно тянулся насытиться… А результат может быть одинаков, и, скажем так, в классическую амазонку времен получения нами этого названия подобный любитель груди явно не найдет причины влюбиться… Замечала я у некоторых девчонок и особую страсть к шее. Проследила истоки и обнаружила их тоже в детских играх – когда они возились-боролись и друг дружку за шею кусали: в порыве борьбы сигнал пробил защиту, а благодаря новым таким играм зерно и проросло, и встречайте потенциальную вампиршу, для которой укусить в чужую шею или подставить свою – особый пик наслаждений.
Но ясно, что вампиршей она очень вряд ли станет, и я в целом имею в виду небольшие отклонения: по сути, просто привязанности. Один из древних чародеев назвал их фетишами, как бы сравнив с ритуальными предметами, которым поклоняются. И если каждого человека разбирать, то окажется, что такие фетиши есть почти у всех, причем зачастую в компании с другими фетишами. Они ослабляют общую гармонию, не дают насладиться целостностью любви, привязывая чувства к какой-то одной или нескольким привычкам, однако по своей сути безобидны и просто дополняют нормально выстроенную систему, где каждый тип любви находится на своей ступеньке.
Но нередко происходят и серьезные отклонения. Я их вижу два. Когда фетиш оказывается особо навязчивым и полностью зацикливает человека на себе, не давая ему испытывать сильные чувства без связи с собой. Так кто-то видит в женщине лишь грудь, а кто-то – только ножки или шею. А женщина не испытает сильных чувств, пока ей грудь не заласкают или шею с ножками не зацелуют… Или женщины, которые подверглись насильному совокуплению, зачастую потом не могут получить удовольствие в обычном любовном акте и, если раскрепощены, то просят партнеров бить их и быть предельно грубыми… Причем особенно часто так происходит, если этот грустный опыт был первым в их жизни и заложил в сознание убеждение, будто так это и должно происходить – ну, это то же самое, что я говорила раньше. Та же схема: первое особо острое впечатление воспринимается как истинное, смешивая понятия… Или же немного по-другому: девчонка с малых лет слышала, как стонет ее мама (тетя, сестра, кто угодно), по всей своей детской логике решила, что стонет та не от удовольствия, а от боли и мучений и, став взрослой, где-то в глубине себя ждет от запретного процесса именно этого…
Однако тут все еще находится в рамках многоступенчатой любви. Пусть девушка желает, чтобы все происходило грубо, с болью, но это какой ни есть, однако акт. Таким бедолагам сложнее жить – они ограничивают себя не только в выборе партнеров, а и в полноценности всего спектра ощущений. Это как видеть в радуге лишь один цвет. Как бы ни полюбил наблюдатель, скажем, зеленый, эта ограниченность помешает ему насладиться созерцанием других цветов и уловить гармонию всей радуги в целом…
А вот сложнее всего тем, чей фетиш вообще сломал систему многоступенчатой любви, где каждый объект получает именно тот тип любви, который должен получать... Это второй тип отклонения. Я о таких говорила в начале. Когда место любви к противоположному полу заняла страсть к оленю, или, когда человек видит в существе противоположного пола лишь объект для насилия и уже не способен насладиться таинством слияния. Он возможность любить подменил яростью – желанием пустить кровь или сломать кости… Наши стиганоры такие…
И тем сложнее ситуация, чем сильнее смешаны ступеньки. Ярость, например, вообще не тип любви: она – ступенька вниз. И если яростью заменить любовь к противоположному полу, то обрыв получается слишком сильным. Если яростью заменить любовь к животным – как к милым существам, то это не так страшно, как ярость к людям, но тоже хорошего мало… Совсем уже опасно, когда ярость занимает место любви к Создателю. Такие люди становятся подобны дьяволам, но, в отличие от дьяволов, их ждет наказание, в то время как быть дьяволом – это, очевидно, уже и есть наказание… Но я не об этом, увлекаюсь, извини... Понимаешь, что я хочу сказать? Система выстроена в нас Создателем. Она гармонична и стройна. А если мы начинаем перемешивать понятия, нижние ступеньки ставить выше любви или даже путать местами разные типы любви, то получается дисбаланс.
Любовь девушки к подруге – это ступенька, близкая к любви к мужчине. Чем ближе ступеньки, тем менее опасна их подмена, но тем легче эти ступеньки перепутать. Девушки с детства склонны к ласке и в этом нет ничего плохого. Ласкающие друг друга девушки – это так же естественно, как борющиеся мальчики. Но тем проще неверно послать сигнал или его поймать. Причем если мальчикам в борьбе сложнее испытать какие-то телесные волнения, то ласка – это очень коварное явление именно в силу наслаждения, которое может дарить. Когда девчонка привыкает, что наслаждение ей дарит другая девушка, она в какой-то момент может дать слабинку и перепутать ступеньки. Тысячи девочек ласкают друг друга в детстве, но вырастают замечательными мамами, верными женами и отличными любовницами для своих мужчин. Но я же говорила, что все зависит от почвы и обстоятельств… Если вдруг момент ласки совпал с особо острым возбуждением, то психическая защита может пропустить импульс нежности, который дарит ласкательница. Особенно если ласкательница сама посылает уже перепутанный сигнал, даря подруге любовь, которую должна была дарить мужчине. Зерно запало. И если почва восприимчива к подобному зерну, оно взрастет. Ведь почему так много последовательниц Сапфо именно у нас на Фермодоне? Да потому, что в крови у многих таится память предков – таких же, как поэтесса с Лесбоса. Потому что девочки постоянно видят целующихся женщин и принимают это как норму. Вот в нашей почве и прорастают сотни лесбиянок, как их назвали в честь островка, где жила Сапфо. Точь-в-точь все, как в Ахее, но только если там любители мальчиков, то здесь – сама понимаешь кто…
Теперь конкретно о тебе. Я специально все подробно рассказала. Молодец, что внимательно выслушала. Теперь сядь напротив и смотри мне в глаза.
- М-м, - замотала головой Леля, боясь поднять ее с колен Офелии, на которых она нашла приют еще в начале рассказа... Та за несколько минут настолько глубоко всковырнула все, что таилось внутри в неосознанном виде, что посмотреть ей в глаза было жутко неловко… Впрочем, другая половина Лели, наоборот, сейчас облегченно порхала от радости осознания ситуации. Теперь влечение к внезапной подруге получило почти что научное подтверждение, вписалось в ряд сотен схожих явлений, и становилось ясно, что через несколько минут волшебница разложит по полочкам, ну, или в данном случае – по ступенькам, еще и то, что смущало эскорию все утро и вот уже половину дня.
Леля медленно подняла голову, пересела на пол перед Офелией, смело взяла ее руки в свои и заглянула в глаза, чуть-чуть жмурясь, словно от солнышка.
- Молодец, - похвалила волшебница. – Теперь слушай внимательно… Ты в детстве занималась в монастыре, значит, неизбежно боролась, обнималась, сражалась полуголой с другими девчонками, наверняка обменивалась с ними ласками... Но!.. Ничего похожего на сегодняшнее у тебя, как ты говоришь, не было, и я в этом тоже не сомневаюсь.
- Не было… Я даже Лилит, Лилу, Афродиту, Аэдону – всех их воспринимала нормально. С большой-большой нежностью, но нормально. И когда Аэдона делала мне массаж ножками – тоже просто балдела, но и в мыслях не было, что это может… ну, как-то там продолжиться.
- Отлично. Теперь смотри, что происходит. Ты приходишь ко мне, мы сразу друг другу нравимся, наверняка в будущем мы еще не раз обнимемся, будем обмениваться нежностями и целоваться в щечку… То есть наша симпатия возникла на глубоком уровне, который предполагает нежную женскую дружбу со всеми ее нормальными последствиями. Плюс – огромный фактор в том, что ты, к сожалению, росла без мамы… А я старше тебя на десять лет, к тому же, судя по твоему личику, немного похожа на нее, какой она могла бы быть сейчас, и какой ты, вероятно, нарисовала ее себе.
- Да-а… Где-то очень близко…
- Вот. То есть у тебя ко мне наложились сразу два чувства: как к подруге и как к матери. На это все наслоилось мощное заклятие страсти Эрота: оно привело тебя в крайнее возбуждение и позволило послать, а потом и принять обратно сигнал любви, которая предназначается мужчине.
- В смысле поймать обратно?
- Я же говорила, что все наши импульсы взаимны. Пошли ты свой луч моему платяному шкафу, он бы его пропустил сквозь себя и очень вряд ли вернул обратно. Но ты послала его мне, а от меня он отразился, причем не спрашивая моего мнения, естественно. А я ведь все-таки амазонка. И... как бы так сказать… Ну вот, теперь и я немного жмурюсь, когда тебе в глаза смотрю… Ну, в общем, не безгрешна… У меня бывали и мужчины, когда я тайно посещала Ахею, Нартекс и другие города сравнительно неподалеку. И я – нормальная женщина, которая пока просто не нашла своего мужчину… Однако, видишь ли, ступеньки иногда находят друг на друга. Они не меняются местами – система остается прочной, но как-то так случается, что… В общем, как будто, не зерно проросло, а сразу целый куст надуло, а потом тоже сразу унесло… Но и тут опасность – так легко себя обмануть: дескать, разок, другой, третий – это все ерунда, я нормальная!.. А потом смотришь, а у тебя там целый дуб пророс тихонько…
- И много… к тебе кустиков заносило? Орис ни один из них не назывался?
- Опять ревнуешь?
- Вот смешно получается. Мое влечение к тебе уже вернулось, кажется, в нормальные рамки нежной дружбы. Я не собираюсь тебя целовать, там, ласкать как-то по-особенному… Но при этом я ревную, когда думаю, что у тебя с Орис, например, могло это все быть.
- Интересный механизм… Но это, думаю, нормально. Чисто человеческое… Меня вот слегка задевает, что Орис собирается в дальнейшем полностью сосредоточиться на обучении у Артемис. Не напрямую, конечно, но просто хочет пройти особое посвящение, которое уже не даст мне считаться ее полноценной наставницей… А тебя, вполне возможно, задевало, когда твои друзья, с которыми у тебя просто дружба без малейших твоих планов превратить ее в нечто большее, находят себе любимых или просто любовниц… Кстати, надо Ирену отправить в Ланисту уже сегодня, а то твой друг ее, кажется, с ума сведет.
- Кошмар!.. Что, правда?.. Вот гад. А как же Аэдона?.. Я заметила, что он с этой белобрысой всю дорогу болтал.
- А я заметила и кое-что другое…
- Понятно. Да, отправляй ее подальше… Нет, ну я не понимаю, как можно после Аэдоны?!.
- Таков уж он… Поэтому для моего задания скорее подойдет второй твой друг – Мановар…
- Да, солнышко, я совсем тебя сбила с толку своими дурацкими мыслями!.. Ты же мне рассказывала про задание!..
- Лель… Я еще раз скажу: твоей вины здесь нет никакой. Скорее, моя. Ведь, как я понимаю, если луч не находит отражения, то он обычно не возвращается назад и не рождает зерно.
- Как у нас и произошло?
- Ну, видимо… Я уже давно на женщин как на женщин не смотрела, однако твой луч оказался слишком могучим, и я, чего скрывать, тоже испытала сильное влечение.
- Но видишь, ты – молодец. Преодолела это.
- Зато как дурочка решила подшутить наутро. Что, кстати, тоже свою роль сыграло. Ведь ты подумала, будто что-то было. Допустила в себе такую мысль, создала образ. И тем самым пробила в себе ту грань-защиту, которая бы тебя легко удерживала в рамках. Так и у мужчин с женщинами бывает. Когда проснутся утром после попойки друзья парень и девушка и думают: а вдруг что-то было?.. И, кстати, если было бы, то, скорее всего, возникло бы некоторое отторжение, вроде неосознанного чувства вины. А вот если еще и не было, а подумал, что было, да еще, если физическое влечение некоторое есть, то тогда эта мысль, по сути, быстро превращается в полноценное желание, и такие друзья уже через час-другой сливаются в совершенно сознательном акте.
- Так. Все. Больше никаких пьянок с Мановаром и Алебастром, - посмеялась Леля, потом нежно погладила руки волшебницы. – Слушай, Офелия… А ничего страшного, если наши ступеньки как-нибудь случайно наедут друг на дружку?.. Ну так – разочек… Вдруг как-то само собой произойдет?..
- Ты вгоняешь меня в краску, Лельчик… Давай ты для начала найдешь свои глаза из сновидений, ну, или хотя бы испробуешь полноценную близость, а уже потом посмотрим, как сложится… Только я вижу у тебя в большей мере любопытство, усиленное нежностью. Поэтому уверена, что после первого же твоего настоящего свидания с мужчиной, мы сможем мазать друг дружку маслом, купаться, обнимаясь, в бассейне, делать прически и массажи ножек, и никуда, куда не надо, это у нас не выльется.
- Пусть будет как будет… И вообще мы тут планируем что-то, а может быть, завтра кто-нибудь, перепутавший лучи, вместо любви проткнет меня мечом…
- Скажешь тоже…
- Ой, подожди!.. А ты говорила, что лучи отражаются, только если что-то похожее есть в том, кому их посылают!..
- Продолжай.
- То есть если девушку… изнасилуют, значит, она этого хотела? Ну, или сама хотела насиловать?..
- Ого. Лелечка, ты забрела в законы кармы, как называют это на востоке. И так легко.
- Ну мы, кажется, в монастыре такое учили. Просто одно с другим связала.
- Да. Это интересно. Возможно, так и есть… Хотя я встречала и тех, кто наверняка не желал насилия, но был или изнасилован, или убит жестоко… Можно, конечно, предположить, что где-то там, глубоко внутри, такое желание было. Но мне больше представляется, что все еще глубже. Скажем, кому-то кара за грехи в прошлых жизнях. Или испытания, которые он должен пройти… И все же чаще всего твое предположение работает: подобное притягивает подобное, а лучи возвращаются и рождают страсть, когда находят свое отражение… Просто еще не стоит забывать, что любое зрелище, увиденное нами в возбужденном состоянии, пускает в нас лучи, а потому способно отложить в нас зерна в независимости от наших склонностей. Другое дело, что все эти зерна почти всегда чахнут, если нет особо благоприятной почвы.
- Слушай, и еще насчет почвы вопросик… А может быть, все-таки наши привязанности даются нам от рождения?.. Ведь мы в детстве разные вещи видим, но какие-то нас трогают и цепляют, а какие-то – проходят мимо. Так ведь и с книгами, например, и с увлечениями. Иногда говорят, что какие книги в детстве попадались, таким человек и вырастает. Но это ведь ерунда!.. Меня в детстве какие-то книги сразу цепляли, а какие-то совершенно нет… Значит, все-таки внутри уже сидит какой-то страж. Может быть, такой же страж отбирает и те зерна: какие остаются у нас в почве, а какие тут же хиреют?
- Возможно… Нет, даже скорее всего!.. Думаю, здесь память прошлых жизней, возможно, те задачи, которые стоят перед тобою в этой жизни… Та же кровь предков.
- Хм… А может быть, кровь предков нам достается именно такая, какая должна быть по итогам прошлых жизней и для задач, поставленных в этой?.. Ой!.. Тогда, может быть, и наши впечатления, которые мы в детстве получаем – они тоже уже специально нам заданы?..
- О, боги!.. И эта девчонка еще говорила, что она скорее глупая, чем умная!..
- Конечно!.. Была бы умной, то уже поняла бы… А так пока чисто гадаю.
- Твои гадания глубже, чем мои размышления…
- Да я просто, знаешь, о чем подумала?.. Я в детстве испытала сильное впечатление, когда видела Локи на алтаре.
- Кого?!.
- Локи. Это бог такой.
- Да что ты говоришь… А я-то думала, что так – морячок из Олинера… Конечно, бог! Еще какой… И что?
- Так вот, он лежал на алтаре. И у меня теперь мелькают иногда мысли… Ну, или желания смутные... Не знаю… В общем, тоже хочется побыть на алтаре… Я не хочу, чтобы меня убивали, не подумай!.. Я вообще насилие не люблю и часто плачу вечером, если днем убила кого-нибудь… Но вот с алтарем как-то цепляет, что ли… Только без змеи над головой…
- Боги!.. Лель, и что потом случилось?..
- Ну, это… - Леля как-то совершенно по-детски сунула в рот мизинчик, возможно, действительно представив Офелию в роли мамы. Она скривилась в чудной гримаске, сочетающей легкомысленность и легкую виноватость… - Я его освободила…
Офелия откинулась на кровать и долго смеялась. Ее красивое тело с богатыми изгибами сейчас привело бы своими колыханиями в состояние возбуждения любого мужчину… Леля наблюдала за смеховой истерикой подруги с улыбкой, нежностью и удовольствием. И ничем другим!..
* * *
На следующий день Мановар отправился в Элару тайно выяснять, настолько ли все плохо с обетом девственности Орис, что нет никакой возможности спасти ее от суда Артемис, а Леля в компании Алебастра была «заброшена» волшебницей на юго-восточное побережье острова, где должна была узнать, как продвигаются поиски копья Ипполиты.
С этим копьем история совсем запутанная. Офелия рассказала, что Ипполита, или, как ее звали до коронации, Антиопа – была самой первой царицей амазонок. По силе и яркости с ней, из правительниц былых времен, могла сравниться лишь Пенфесилия, павшая под стенами Трои от руки Ахиллеса. У этой Ипполиты, кроме редкого пояса, уже знакомого Леле и ее друзьям, имелось еще и особое копье – символ власти, подаренный самой Артемидой на коронации. После гибели царицы в Дорионе, куда она была увезена Тесеем, копье вместе с поясом вернулось на родину, восстановившись в правах главного атрибута цариц. Они стали передавать это копье своим дочкам или преемницам, берегли его, как зеницу ока, потому как чуть ли не любая амазонка, завладевшая копьем, могла претендовать на власть… Претендовать – не значит править, и нередко воровки отправлялись на тот свет, минуя суд Артемис. Однако, получив копье, можно было надеяться, что обладательницу поддержат остальные. Тоже не обязательно. Но разве в борьбе за власть правят гарантии, а не риск?
Потом копье исчезло. Дух Ипполиты якобы лично забрал свое оружие в момент особого раздора из-за него. Пару веков обходились и без копья, но теперь вдруг на ровном месте решили, что все нынешние беды, оказывается, именно из-за его потери, и что стоит его вернуть, как тут же на Фемискиру снизойдет благодать предков. То, что это чушь, было понятно даже некоторым стиганорам, однако самые хитрые из мужененавистниц сообразили, что таким способом можно практически легально прибрать к рукам власть. Они нарыли старый миф о праве обладательницы копья стать царицей, и кинулись на его (копья) поиски. За пять лет фанатки избороздили все восточное побережье (в том направлении, по слухам, ушел дух бывшей царицы) и, наконец, добрались до пещер, сокрытых под водой между берегами Фермодона и Черного острова. Нашла пещеры стиганора по имени Эгесихора – одна из главных мужененавистниц Фемискиры. Она разбила неподалеку лагерь, который сам собой всего за год превратился в целый городок, куда стекались девицы, мечтавшие найти копье, ну и, разумеется, торжественно стягивались стиганоры и лесбиянки. Эгесихора во весь голос проповедовала розовую любовь, и лагерь-городок, который она назвала Герардеска в честь знаменитой амазонки прошлого, стал, кроме прочего, еще и символом такой любви, не запрещенной нигде на Фермодоне, однако именно здесь теперь воспетой как нечто совершенно особенное и единственно верное.
Офелию, конечно же, тревожит само существование Герардески. Лагерный образ жизни – древняя традиция амазонок, но эти лагеря, как правило, сезонные и небольшие. Последний случай, когда лагерь стал бесконтрольно разрастаться и превращаться в поселение – привел к тому, что поселение назвали Дэвоннесом и объявили новой столицей. И теперь Герардеска, кажется, претендовала на схожую роль альтернативного центра силы, впитывающего привлеченных новой идеей сторонниц.
Эгесихора последние полгода вообще не появлялась в Дэвоннесе, команды Офелии просто игнорирует, а горячую Мелиссу побаивается, но тоже не особо слушается. Теперь же, когда царица пропала – Герардеска стала, по сути, независимым поселком с приростом населения десять-тридцать человек в день. Запрещать амазонкам идти на поиски священной реликвии – вроде как не по понятиям Артемис, и волшебница не хочет настроить против себя еще и многочисленную и авторитетную группу жриц-дэвонн. Однако темпы роста популярности Герардески ее крайне беспокоят, и нет никаких сомнений, что как только Эгесихора почувствует за собой силу достаточного количества сторонниц, то перейдет в наступление и захватит власть.
- Нужно найти это копье, - попросила Офелия, - или удостовериться, что это все выдумки, и вывести Эгесихору на чистую воду, лишив популярности хотя бы среди основной массы амазонок – ведь лесбиянки и стиганоры в любом случае от нее не отвернутся.
Алебастр подмигнул волшебнице:
- И те, и другие – чрезвычайно забавные особы. Представляешь, я зашел сегодня утром в Музей Стиганоры, как эти дурочки называют свою комнату смеха, и чудом не сокрушил хлипкие стены своим гомерическим хохотом.
- Да… Музей – это нечто.
- Не то слово, Офелия!.. Я еще сдерживал смех, когда мне показывали разные колодки, хлысты и иглы – подумал, напутал что-то и зашел в музей не стиганоры, а лесбиянки… Но дурочку, которая читала мне лекцию, это, похоже, не только ни капельки не возбуждало, а даже напитывало злобой!.. Как будто все эти и сотни других приспособлений люди придумали не для того, чтобы разнообразить мои сексуальные приключения… пардон… не для того, чтобы пытать и мучить всех людей без половой принадлежности, а именно для бедных и несчастных женщин!..
Леля со знанием дела подмигнула Офелии, как бы напоминая ей, что они теперь связаны богатым знанием истоков всех этих фетишей и пыток. Волшебница кивнула ей в ответ. Бард, одухотворенный впечатлениями, этого не заметил:
- Но когда я обнаружил новый столик, на котором красовались медные пробки-затычки, я обалдел. Я спросил пафосную обезьянку, что здесь делает ЭТО?!!. И она с непоколебимой уверенностью ответила мне, что, по новым неоспоримым сведениям, такие затычки используются в школах Баальбека, где ими затыкают талантливые ушки одаренных девочек, дабы они ненароком не превзошли мальчиков в музыкальной грамоте!..
- Ну да… Тупенько, конечно… Но что тебя-то так прямо рассмешило?
- Да то, что весь этот бред про затычки в Баальбеке я на ходу выдумал и наплел Ирене, чисто чтобы поржать!.. Приятно, конечно, что мои слова для кого-то в этом мире являются «неоспоримыми сведениями», но, блин, голова-то им на что?!! Прически носить?!. Нафига тогда половина бреется наголо?
…Прощаясь с Офелией, Алебастр галантно поцеловал ей ручку и пообещал, что обязательно попытается вернуть в ряды нормальных женщин парочку-другую лесбиянок.
* * *
Гулять по красивому Фермодону было делом приятным. По пути от точки телепортации до Герардески Леля с Алебастром много болтали, эскория посвятила барда в теорию ступенек, каким-то чудом умолчав о собственно причине всего этого разговора с Офелией – иначе остроязыкий говорун сделал бы Лелин цвет лица стабильно красным. Где-то цвета… цвета волос Эгесихоры…
Да. Воспевательница розовой любви красила волосы в огненно-красный, и ее примеру уже последовало пару десятков почитательниц. И было бы больше, если бы не уже отмеченная страсть стиганор к расставанию с головной растительностью… «Восстание красноволосых» – так планировала назвать свой мятеж воительница, твердо и уверенно идущая к титулу царицы. Да, часть амазонок продолжала кочевать по своим лагерям, не вникая в политические игры, но это – их проблемы, и судьба острова решается в столице. А в столице Эгесихору поддерживали все стиганоры, многие жрицы и немало нейтральных амазонок. Правда, «пантеры» все еще верно ждали Мелиссу, а связываться с элитными воительницами красноголовая лесбиянка пока опасалась – «пантеры» обладали неукротимым нравом и фантастической боевой подготовкой. Они владели любыми основными видами оружия, но с двумя короткими двуострыми копьями в каждой руке становились смертельно опасными для любого противника. И все же время играло на руку Эгесихоре – она понимала, что страстные и бойкие натуры не любят ждать, и рано или поздно «пантеры» присягнут именно ей, а не Офелии, которой по-настоящему верны лишь ее хлипкие в ближнем бою волшебницы.
Она поначалу не хотела принимать гостей, однако, узнав, что среди них – мужчина, оживилась. Мужчин в Герардеске не было со дня основания, и такое событие было слишком значимым, чтобы на него не отреагировать… Эгесихора встретила гостей под навесом и предложила сесть поговорить.
- Я Леля, а это…
- Я – Басти!.. – вдруг неожиданно брутально ответил бард.
- «Ублюдок»? – подняла горделивые брови амазонка. – Что за имя?
- Я же не спрашиваю, почему у тебя такое длинное и несуразное имя, - огрызнулся Холли. – Назвали ублюдком, значит, было за что… Тебе, детка, стоит знать только одно: меня так назвали уже позже. И не по факту рождения, а по делам…
- Ты груб, как все мужчины, - махнула Эгесихора немного нервно. – Вы все такие бойкие, когда вас много, но быстро меняетесь, когда встречаете отпор.
- А я сюда и пришел за отпором!.. – нагло посмотрел на амазонку бард. – Мне надоели хлипкие бабенки континента. И я ищу пантеру!.. Не такую, которая машет копьями, как дура, а ту, что рвет когтями и истошно урчит!..
Эгесихора сглотнула, Леля уже пришла в себя от неожиданной метаморфозы, произошедшей с другом, и постаралась не испортить его игру, у которой, вероятно, был некий больший смысл, нежели затащить в постель еще и эту девицу. Впрочем, Леля и ошибалась, и не ошибалась одновременно…
- Как тебя пустили на Фермодону? – хмурясь, спросила амазонка у Холли. Тот вперился ей в глаза мутным взглядом:
- Ха-ха!.. А как ты думаешь, огненная львица, кто бы меня удержал? А?!.
Алебастр решил, что у прерванного спектакля – больший эффект, и внезапно оставил девиц одних, а сам, даже не попрощавшись, пошел к ближайшей бочке с водой, небрежными взмахами меча подравнял себе баки, после чего плеснул на лицо воду и выругался пятиэтажным матом.
Леля заметила, что красноволоска тайком следит за странным гостем.
- Ты впечатлила его, - рискнула она поучаствовать в представлении. – Он так галантен с тобой – я его таким еще не видела… Но днем еще ничего… Мне иногда кажется, что он оборотень, который ночью превращается в ненасытного зверя…
Дэнсия покраснела от своих слов, но получилось в тему – амазонка решила, что это от воспоминаний. Она с показной легкостью опять махнула рукой:
- Мужчины – животные!.. Просто строят из себя львов, а на деле – суслики.
- Я тоже так же думала, пока сама не стала сусликом в объятьях льва… Зато теперь я еще больше львица, чем была раньше… Хотя меня ему, конечно, мало… Вот и пришел сюда… Ну ладно, ты прости, хозяйка, что я тебя своими глупыми словами засыпаю. Наверное, истомилась просто… Уже часов шесть он ко мне не прикасался, как следует… Но я пришла с тобой о деле поговорить.
- О копье Ипполиты, я так понимаю?
- Да. Мне оно не нужно. Но интересно силы свои испытать. Мы странники, были в Дэвоннесе. Там услышали про копье и решили попробовать найти его. Ты, кажется, сумела это сделать?
- А если найдете, то дальше какие планы?
- Ну… Мне будет достаточно уже понимания, что я смогла его найти!.. – Леля, окунувшись в куда более свойственную ей роль наивной искательницы, почувствовала себя в разы лучше, чем во время импровизации на тему ночных животных…
- Ну что ж… Попробуй. Я не всем, кто приходит сюда, говорю точное место. Тебе скажу. Точнее, отправлю с тобой трех своих подруг, которые покажут пещеру и помогут в случае боя – мало ли, что ожидает внутри?
- А что тебе помешало забрать копье?
- Неправильно ответила на загадку.
- А можешь сказать свой ответ, чтобы я не повторила его?
- Прости, сестричка, не могу. Я поклялась духу Ипполиты, что не скажу, иначе она навсегда закроет вход в комнату, где лежит копье.
- Понятно… Вопрос, я так понимаю, тоже только там можно будет узнать?
- Верно мыслишь.
- А расскажи мне о поселке, о себе, о стиганорах. Если у тебя, конечно, есть на меня время.
- На сестер у меня всегда есть время. А я надеюсь, ты ей вскоре станешь, - еще не вполне отточено, но уже явно с опытом тренировок манер будущей царицы, Эгесихора на шершавой грани снисхождения и великодушия пригласила гостью в свой шатер.
* * *
- Поселок называется Герардеской в честь славной воительницы прошлого, - рассказывала хозяйка. – Той, что стала мостом между легендарными амазонками древности и нами. Век назад она попала в Колизей, где несколько лет сражалась на арене, не зная поражений. Народ ее боготворил, сам император хотел сделать любовницей, но Герардеска отказалась – естественно: зачем ей нужен был самец?.. Она могла бы не раз убежать, могла бы, став любовницей императора, получить свободу, но она выбрала другой путь – путь, в котором сочилась кровью истинная свобода!.. Путь непобедимой воительницы. Каждую неделю она убивала мужчин, чтобы снова и снова показать им, что они – жертвы для нас – женщин.
- Молодец какая… - дэнсия слушала немного рассеянно из-за переживаний, зачем именно Эгесихора зазвала ее в свой закрытый шатер. Лелю бы сильно успокоило знание, что, слишком милая, она в палитру предпочтений конкретно этой амазонки не попала, и огневолосая вожачка исходила всего лишь из вопросов конфиденциальности самого разговора.
- …Никто ни разу не ушел живым из боя с ней, - продолжала она пока вводную часть. – Герардеска старалась убить врага еще в бою, чтобы не полагаться на волю жалобливой толпы и императора.
- Ужас… Я бы, наверное, не смогла добить поверженного соперника, даже если бы этого требовали трибуны. Хотя легко рассуждать издалека, а как сама бы себя повела в реальности – понятия не имею...
- Да-а, сестрица… Тебе еще многое предстоит у нас узнать… Но не суть… Герардеска добыла для амазонок славу на весь мир, а потом ушла, как подобает героине… Она сражалась с двумя гномами. Такие ей попались в первый раз. Маленького роста, они не таили в себе угрозы, и Герардеска впервые проявила великодушие. Она игралась с ними, как со зверьками, хотя могла бы без сомнений их убить раз десять… Однако заигралась и не заметила, как один из них зашел ей за спину. Маленькие гномы обладали серьезной силой, большей, видимо, чем у самцов-людей – удар трезубца в спину (куда еще способны бить самцы?) пробил Герардеску насквозь – она обычно сражалась без доспеха или вообще полуобнаженной, чтобы показать, что женщина не нуждается в защитных, трусливых железяках… Она устояла, но уже не могла отбить встречный удар второго трезубца, который проткнул ей живот… Возможно, она бы выжила – ее здоровье было удивительным. Но она не просила о пощаде, а вся эта толпа, которая скандировала ее имя несколько лет, вдруг словно озверела – им захотелось посмотреть: неужто такая героиня может умереть? Хотя я думаю, ими двигал страх толпы мужчин перед одинокой, но неукротимой женщиной!.. Император опустил палец вниз, помня свою обиду, а толпа дружно подхватила его решение и тоже поопускала трусливые пальцы… Гномы вонзили оба трезубца в грудь Герардеске, а уже на следующей неделе были в течение минуты убиты каким-то мимолетным хлипким варваром, что лишний раз показало случайность их победы… А может, и не случайность!.. Возможно, Герардеска решила уйти непобежденной человеком-самцом, поэтому нарочно поддалась в поединке с подземными карликами… Вот такая вот история…
- Захватывающая… Меня очень тронула ее судьба.
- Многих тронула, - Эгесихора мускулистой рукой показала на стену, которую украшали две крупные картины. – Наша знаменитая художница Риона, насколько знаю, вдохновлялась именно ею, творя затем свои великие шедевры.
Леля присмотрелась к первой картине и поежилась: уж больно ее сюжет напоминал недавний бой с керой; с той лишь разницей, что изображенную на картине амазонку упоительно протыкало раза в три больше мужчин, чем керу, и раз в пять, чем этого могла бы требовать целесообразность. Правда, на второй картине эта же одинокая амазонка в кровавые лоскуты кромсала примерно такое же количество самцов, и оставалось неясным, какое полотно тут было завязкой истории, а какое реваншем.
Эгесихора с трудом оторвала глаза от любимого зрелища:
- Вдохновились не только художницы и поэтессы. В честь леворукой Герардески теперь все стиганоры учатся сражаться именно левой рукой!.. Мужчины в основном правши, и, встречая левшу, испытывают трудности в бою.
- Хитро… Только знаешь, что меня смущает?
- Что?
- Если женщины первичны, а мужчины – слабы… Зачем тогда нарочно подстраиваться под их стиль боя? Зачем правшу превращать в левшу только ради какого-то там самца?..
- Ого!.. Ты мудро мыслишь, сестрица. Тебе удалось меня смутить… Я подумаю над этим. Не хочется подвергать сомнениям мудрость наших предков-матерей и ломать традицию, но, может быть, пришло время действительно нам писать правила, а уже самцам под нас подстраиваться. Где-то слышала похожее, да не могу вспомнить, где… Время на разговор с тобой уже не потрачено впустую… Но что еще хотела ты услышать?
- Я хотела узнать насчет ваших особенностей… Ну, о том, что вы… увлекаетесь поэзией Сапфо…
- Ты так издалека подошла к тому, что столь естественно и прекрасно.
- Прости, я еще не вполне осознала глубину своего влечения и к женщинам тоже, поэтому слегка смущаюсь.
- Не стоит, сестрица… Ты быстро поймешь, что только женщина может доставить женщине настоящее удовольствие. Мужчинам не понять наших особенностей – им лишь бы удовлетворить свои убогие животные позывы. А мы же знаем всё, что нужно нам – женщинам – чтобы окунуться в сладостный мир наслаждений и грез… Мы можем ласкать друг друга часами, меняя ритм, посыл и глубину проникновений… А что могут самцы? Пять минут прерывисто пыхтеть, сопеть и дергаться?.. Пусть друг друга этим впечатляют!.. Мы, женщины, способны дать друг другу большее и обойтись в любви без самцов!..
- Ты очень убедительна, Эгесихора. Но вот только скажи мне: почему тогда природой сделано так, что мужчина и женщина…
- Прости, что перебила, но я сотню раз отвечала на этот вопрос. То, что для рождения ребенка нужно минутное участие мужчины, не говорит ни о чем, кроме одного: ровно минуту женщина в нем и нуждается. Но не больше этой минуты. Мужчины – трутни. Пусть живут себе в сарае и дважды в день пытаются оплодотворить кого-то из желающих потомства амазонок. Десятка трутней хватит на целый городок. Но к чему тогда все эти жалкие подобия настоящих отношений, возможных только между женщинами?.. Мы сами будем помогать сестре выносить здорового ребенка, добывать ей пищу, защищать ее, потом сами будем воспитывать девочку, а мальчиков – бросать с обрыва.
- Этот пункт мне не понравился.
- Ну а как иначе?.. Зачем плодить тех, кто нужен ровно на минуту в жизни каждой женщины?.. И ведь то, о чем я говорю, часто встречается в природе. У некоторых видов есть матки, рождающие мальцов в больших количествах. А у нас будут папки – которые будут вообще лишь оплодотворять нас… А в остальном мы справимся без них!..
- Ты так убедительна, как будто еще немного и себя убеждаешь в том, что говоришь…
- Да что ты говоришь, сестрица?!. Вся Фермодона знает, что я приемлю лишь ласки сестриц своих!.. Я знаю наизусть всю поэзию Сапфо!.. Я трижды лично плавала на Лесбосу, дабы отдать певице нашей дань уважения. Смотри, вот на бедре шрам от зубов акулы – на Лесбосу вплавь не каждому дано добраться… У меня в Герардеске десяток любовниц, и каждая знает, что я верна нашим идеалам!..
- Я верю тебе, Эгесихора. Прости, если обидела… Я верно поняла, что ты острова называешь по-женски?
- А как иначе? И не только острова!.. Дэвонесса, Олинера – с чего бы нашим городам уродовать себя мужским звучанием? Когда-нибудь наш мир будет носить название Вендора. И первый шаг мы делаем сейчас и здесь.
- Тогда не буду мешкать. Уже вечереет; нам, пожалуй, пора отправляться.
- Там ночью нечего делать. Пойдете завтра утром. Тебя я размещу отдельно – в лагеринье. А вот оборотня твоего, уж прости, мы в ней ночевать не оставим. Я прикажу поставить ему палатку за лагерной чертой, подальше. Таков уж наш обычай, не обессудь…
- Ты и так очень гостеприимна, Эгесихора. Спасибо тебе. Завтра утром мы отправимся в путь.
- Да, еще… Я буду держать ваш поход в секрете – иначе следом пойдет десятка три девиц, желающих добыть копье. Я говорила, что держу в тайне место, где расположены подводные пещеры, так вот многие следят, когда пойдет кто-нибудь из новичков… Поэтому еще затемно вам надо быть у третьего ручья к югу отсюда. Проводницы будут ждать вас там. Я их отправлю прямо сейчас, чтобы никто не догадался.
- Ты так строго и четко все рассчитываешь. Из тебя получилась бы отличная царица.
- Спасибо тебе… Вот только слово «бы» я с твоего позволенья уберу… Оно вообще слишком мужское.
* * *
- Лелька, дай мне стрелу… Бегом… - зашептал Алебастр, - иначе меня сейчас разместят за городом, и уже не увидимся.
- Какую стрелу? – Леля бродила по Герардеске, любуясь закатом.
- Ну, ту, твою любимую, которую ты из леса на память ухватила.
- А-а!.. Эрота, что ли?
- Нет! Геракла!.. Конечно, Эрота – нафиг мне здесь другие?
- Хи!.. Не хватает своих собственных чар?
- Ты мне посмейся!.. Это так – на всякий случай.
- Что ты задумал? Я тут, как дура…
- Это законченная фраза, - бард взял протянутую стрелу. – Завтра все расскажу!.. – он, посвистывая, пошел за город, где ему приготовили палатку…
* * *
Поднимите руки, кто еще сомневается, что огненная львица не удержала свой буйный темперамент в руках и глубокой ночью посетила эту палатку!..
Разумеется, она пришла по какому-то делу. Естественно, десять минут она посвятила жаркому спору, доказывая Алебастру, что мужчины – это низшие создания. И конечно же, в самый разгар ее речи внезапно, но без шансов не состояться, началась страстная схватка, в которой львица после долгой и упорной борьбы оказалась повержена охотником и, словно героиня любимых картин, пронзена сотнями безжалостных копий, которые подарили ей неведомое наслаждение и новые глубокие сомнения, от которых она столь долго избавлялась…
… - Так, признавайся давай, а то я всю ночь не спала – все думала, что ты замыслил и как это скажется на задании, - напала Леля на барда по дороге к третьему ручью. Довольная улыбка сытого хищника, который разве что не умывался длинным языком, не оставляла сомнений: он этой ночью тоже был далек от любимого времяпровождения Мановара. Правда, ребята не знали, что и сам Мановар именно в эту ночь тоже не спал, и, вот ужас, по той же причине, что и Алебастр…
- Да что рассказывать? – небрежно пожал плечами бард. – Все закончилось, как я и ожидал.
- Ага. То есть ты все-таки и ее оприходовал!.. И ты для этого устроил весь этот цирк, в котором я была в роли клоуна?
- Ты в этой роли с нашего знакомства.
- Сейчас кому-то…
- Давно уже пора хоть кому-то… Ладно, смотри. Про Эгесихору я узнал еще от Ирены – белокурая дурочка пока не определилась в идеалах, поэтому мечется между Офелией и стиганорами. Разумеется, она не могла не рассказать мне о такой яркой даме, как огнегривая львица. Она поведала, что та – идейный вдохновитель лесбиянок. И я понял, что стоит на всякий случай попробовать. Это может дать Офелии козыри. Ну, или нам… Да и просто, признаюсь, стало интересно, смогу ли я оседлать столь ретивую кобылу.
- Вот с этого бы и начал – просто захотелось опять потешиться.
- Даже не скрываю.
- Но почему ты так странно себя вел? Хотя, конечно, подействовало. Но как ты понял, что именно так с ней надо себя вести?.. Если бы ты так вел себя со мной, то ни в жизнь бы от меня не добился взаимности!..
- Да это понятно, что к целкам-фанатичкам нужен совсем другой подход, нежели к девкам, когда-то излишне грубо оттраханным моряками, а потом всю жизнь доказывающим себе, что они лесбиянки, втайне мечтая о реконструкции «той самой ночи».
- Что?.. Целку-фанатичку прощаю чисто из любопытства… Откуда ты знаешь про моряков?
- Интуиция… И логика. По ней же видно, что когда-то с дамочкой что-то сделали не так, а ей вдруг – раз, и понравилось. Или так не понравилось, что хочется повторить и изменить, а в нашем случае – это равносильно «понравилось»… Прямо как картинка к нашему разговору с тобой и твоему – с Офелией. Отсюда и ее понты. Она возомнила себя хищницей, но в душе ее просто рвет желание найти кого-то еще более сильного. Это закон жизни, и он не знает исключений. Уверен, что и Лилит просто ищет способного ее укротить. Потому и летает каждую ночь… Потому за Мановара зацепилась, что он с ней суров… А Эгесихора… Понимаешь, все, кто окружает себя толпой и начинает этой толпе что-то доказывать, сами ни фига не уверены в том, что доказывают. Поэтому и другим мозг делают.
- Ого!.. Я так ей вчера и сказала… Но только без твоих моряцких терминов, Басти…
- Ха. Вот и не обижусь.
- Но как ты все-таки это тонко понял даже без разговора… Молодец.
- Я же говорю – интуиция. Я чувствую, как надо вести себя с той или иной бабой.
- А что ж со мной тогда прокололся?
- Ты женщина!..
- Ха… Красиво съехал… Ну, и что теперь?
- Находим тройку дур, идем в пещеры, отгадываем загадку, забираем копье, избавляемся от дур и тащим копье Офелии.
- Так. И где в этой схеме хоть что-то, нуждавшееся в твоем ночном подвиге?
- Нигде. Зато вполне можно еще и дневной подвиг соорудить. Посмотрим только, какие девочки нас встретят. Если ничего, то требуй по дороге перекур. Желательно где-нибудь в местечке поромантичнее. Водопадик, там… лесок…
- Обойдешься… И кстати, если честно, то Эгесихора мне даже понравилась немного. Понятно, что я буду помогать Офелии без вопросов, но и твоя огненная львица – вполне интересная тетка. Даже жаль, что по разные стороны встретились… И я понимаю всех тех дурочек, которые за ней бегут. Пусть убеждая себя, но она умеет убедить других, а не все они имели возможность выслушать подробно объяснения Офелии.
- К тому же объяснения Офелии не все бы поняли, а то, что говорит Эгесихора – точно вбивается в пустые головы озабоченных дур… Но факт: мужики сами виноваты. Если появляются лесбиянки – значит, плохо справляются мужики. Там, где мужчина перестал ласкать женщину, сразу, как полчище поганок во главе с красноголовой мухоморкой, появляется целое поколение несъедобных лесбиянок. Впрочем, тут ведь главное, как жарить… О!.. Вон, кажется, и новые кандидатки на место в сковороде страсти. Ты пока лук пожарь, а я их почищу…
* * *
Но кандидатки, кажется, принадлежали к тому виду поганок, которые, как ни готовь, а все равно лучше не пробовать… Одна из них, Урсула, наивная мечтательница-болтушка, моментально клюнула на Лелю. Другая, Олема, была непонятна ни себе, ни другим, хмурилась от необходимости идти рядом с самцом, однако терпела стоически. А третья, Октавия, хоть и молчала в основном, а если и говорила, то лозунгами, явно вбитыми в голову Эгесихорой, тем не менее привлекала внимание больше других. Она, по всей видимости, обладала задатками скрытого лидера, а может быть, глубина убеждения идеями (неважно какими) наделяла ее неким ореолом стоицизма и готовности преодолевать любые сложности на пути к торжеству лесбиянства и превращения Вендора в Вендору.
После нескольких часов перехода Леля, пару раз поймав выразительные взгляды Алебастра, симулировала-таки подворачивание ноги и села на землю как раз неподалеку от уютного водопадика, морщась очень натурально, но не от боли, а от того, что второй день подряд приходится делать неприятно-непривычное – обманывать… Алебастр подскочил первым:
- Ногу подвернула? – спросил он и тихо добавил. – Коли голубоглазую, влюби ее в себя, узнай их планы…
Еще чего!.. Леля не собиралась заигрываться до такой степени. Привал пришлось сделать, уединиться с назойливой Урсулой получилось, но вот женские утехи были для Лели сейчас категорически неприемлемы: доводы Офелии звучали для нее в сотню раз убедительнее тезисов Эгесихоры. Да и против собственной природы не попрешь!..
Поэтому, когда Урсула стала массажировать Леле ногу, а потом увлеклась, поднимаясь все выше и выше, дэнсия взяла амазонку за руку, посадила рядом с собой и начала читать лекцию о ступеньках.
Урсула ничего не понимала, кроме того, что ей отказывают. Ее глаза наполнились слезами, а небольшая грудь вздрагивала от волнения. Нежная и лиричная, словно Сапфо, она не нашла в Герардеске отдушины. Леля же как-то сразу вписалась в тот образ, который Урсула рисовала себе практически с детства. И что странно, не понимая толком смысла слов, амазонка поймала суть самой говорившей. Терпеливость, с которой эта прекрасная девушка утешала ее, звонкая нежность голоса, движения глаз, посылавших горячие лучи убеждения… Вряд ли ласка могла бы зацепить эту нежную душу сильнее, чем зацепил этот пронзительный и горячо неравнодушный отказ. Урсула, уже заливаясь непослушными слезами, которые заботливо вытирала ей Леля, спешно обернулась и вдруг прижалась к уху дэнсии:
- Эгесихора приказала вас убить, на обратном пути, прямо в воде, если вы найдете копье. А если мы не справимся, то вас все равно будет ждать засада!..
Леля нежно поцеловала Урсулу в щеку:
- И что нам делать? – спросила она. – Я не хочу тебя подставлять. Как поступим?
Амазонка, у которой внутри горел огонь совершенного во имя любви подвига, махнула рукой. Ей было все равно, что случится с ней.
* * *
Пятерка подошла к воде. \См. карту: звездочку № 5\
- Здесь и находятся пещеры, - показала Олема в воду. – Придется снимать железные доспехи… - она всем видом продемонстрировала, что ей строго неприятна сама возможность увидеть обнаженного самца во всем его уродстве…
- А далеко плыть? – спросила Леля, легкими движениями снимая доспех фурии и переодеваясь в восточную одежду – скорее символически, ведь плавала она нормально, а доспех весил ненамного больше платья.
- Не очень. Не бойся, акул здесь нет. Акулы – дальше.
- А какие именно? – спросил Алебастр, решив на всякий случай использовать полученные непростым путем знания. – Которые рыжих за бедра кусают или за родинки в сантиметре от цветка?
Две амазонки на эту фразу никак не отреагировали, лишний раз убедившись, что у мужчин идиотское чувство юмора. Однако часто этот вывод является следствием недостаточной осведомленности… Октавия вздрогнула, словно от укуса скорпиона, и молча повернулась к Алебастру. Тот мог бы остаться и в легкой кольчужной рубашке, позволяющей плыть, однако решил довести свою, кажется, все-таки проходную пешку в ферзи, для чего якобы ненароком обнажил крепкий торс, свежерасписанный длинными ногтями и вдоль, и поперек…
У Октавии погасли глаза, весь стоицизм куда-то делся… Правда, через минуту появился вновь, в немного более обреченном и трагичном виде.
- Я поплыву первой, - сообщила она хрипло…
…Под водой пришлось пробыть секунд семьдесят подряд, но зато потом не было никаких препятствий: длинный узкий коридор с водой по щиколотку, который завершался дверью без малейших отверстий.
- Тук-тук. Мы за копьем! – сообщила Леля невидимым хозяевам. Прошла минута, пока из-за двери показался дух амазонки.
- Опять? – спросил дух. – Хорошо… Загадка все та же: «Почему я забрала копье?». Отгадывают только те, кто еще не был, любые подсказки – бессмысленны: я чувствую, как мысли рождаются в голове отгадывающих.
- Э-э… - задумалась Леля и посмотрела на Холли. Он почему-то был немного бледноват и не сводил глаз с Ипполиты. Та посмотрела на него, и возле двери вдруг появился триггер.
- Но мы же еще не ответили! – не удержалась Леля. Дух царицы улыбнулся:
- Нет смысла тянуть время, - она кивнула на барда, - уж он-то точно отгадает... Поверь мне… Прощайте… - тень Ипполиты рассеялась, на прощание еще раз взглянув на Алебастра. Тот стоял сосредоточенный, каким бывал, когда его настигал острый приступ дежавю.
- Все нормально, Холли? – спросила Леля.
- Угу… Подойди сюда…
- Сейчас, подожди, я копье заберу в комнате, - Леля нажала триггер и двинулась к двери.
- Стой!.. – прикрикнул Алебастр.
Урсула вдруг тенью метнулась вперед эскории и первой заскочила в комнату, задев плиту ловушки. Шух-шух-шух-шух – засвистели малюсенькие дротики, с трех сторон вонзаясь в амазонку. Леля бросилась к ней, но было уже поздно – яд, попавший в организм в трех десятках мест, оплел его изнутри отравленной «паутиной»: Урсула еще сумела схватить руку той, кого успела столь стремительно полюбить, и через несколько мгновений умерла с улыбкой на лице, вместо последней молитвы Артемис повторяя любимые строки из Сапфо.
Леле было плевать на копье, на амазонок за спиной, которые вроде как должны были уже начать их убивать, раз подвернулся благоприятный случай… Она плакала, обняв Урсулу и роняя слезы ей на лицо.
- Будь осторожна, Лель, – заметил Алебастр. – Дротики вошли неглубоко, может и тебя зацепить ненароком.
- Она специи-аа-а-ально!.. Чтобы меня спасти!..
- Да, Лель… Она умница. Мы положим ее здесь и закроем дверь – будет идеальный склеп для героической амазонки. Но, ради бога, не зацепи дротик!..
Видя, что его слова никак не влияют на эту несносную девчонку, Алебастр повернулся к двум растерянным амазонкам, достав меч:
- Так, девочки… Ваша подруга рассказала нам о плане. Поэтому сейчас оставляете луки и кинжалы здесь и первыми выбираетесь на берег. Мы выплывем чуть позже.
Олема, кажется, не умела не хмуриться, и это мешало ей показывать любые негативные чувства. Октавия молча кивнула и положила оружие, подтолкнув подругу, чтобы та последовала ее примеру.
- На берегу обсудим, как нам быть, чтобы и мы исчезли, и у вас было оправдание. Лады? – Холли улыбнулся девицам и пошел оттаскивать Лелю от тела голубоглазой мечтательницы, чьи мечты заблудились в ступеньках…
* * *
На берегу их ждала только Октавия – Олемы нигде не было.
- Где подружка? – поинтересовался Алебастр. Амазонка показала в сторону моря:
- Я думаю, ее забрали дьяволы, - усмехнулась она смехом треснувшей лампы. – С Черного острова…
Холли посмотрел в направлении руки – Олемы видно не было, зато на скалах метрах в двухстах скакали красноватые фигурки, кажется, бесов.
- Годится... А у вас милые соседи. Часто в гости приходят?
- Их не было сто лет – мы сами регулярно приплывали к ним на остров и зачищали там все до последнего грота. Говорят, что когда они сами появляются на приграничных скалах, между островами, то вскоре после этого происходит нашествие на Фермодон.
- Что ж… Удачи вам в грядущей битве!.. Ты уже придумала, как нас убила? Мы закрыли дверь, триггер исчез – никто не догадается, что там пусто.
- Там не пусто! – возмутилась Леля. – Там Урсула!..
- Да, прости…
- Спасибо за заботу, - кивнула Октавия, вымученно улыбнувшись. – Я что-нибудь придумаю.
Она пошла в сторону Герардеска, каждым шагом вбивая в землю свою стоическую убежденность в чем-то, известном теперь лишь ей…
* * *
- А что у тебя с Ипполитой за переглядки были? – Леля то ли отошла потихоньку, то ли старалась отвлечься.
- Да как будто сеанс связи. Она мне за секунду успела сказать, чтобы я не подходил к двери первым, а также сообщила правильный ответ и посмеялась, что все амазонки, которые приходили за копьем, говорили один и тот же неправильный.
- Тихо, подожди!.. Не говори… Сама хочу угадать… Я еще тогда подумала… Дай сформулировать… Наверное, потому забрала, что они любить разучились.
- Блеск!.. Хотя, уверен, отгадала не потому, что умная, а потому, что такая же дурочка, как и Ипполита – просто одинаково мыслите.
- То есть правильно?!. Ура!.. А неправильный какой был?
- Эти дуры, как попугаи, дружно ляпали: «Из-за того, что воевать перестали».
- Конечно, глупо… Если Ипполита ради любви осталась в Дорионе и сражалась со своими же сестрами-амазонками, которые пришли ее вызволять, то ясное дело, что для нее любовь – главное!.. Кстати, откуда вы-то знакомы с ней?
- Да хрен его знает… Не сказала… Но у меня ощущение, что я уже был на этом острове.
- Ага! Рассказывай… Я еще могу поверить, что ты забыл этот остров, но чтобы этот остров забыл тебя?!.
- Твои комплименты, Лель, иногда меня просто крыльями наделяют.
- Ну так полетели!.. – дэнсия запрыгнула на спину другу, и он побежал в сторону Дэвоннеса. Впрочем, чисто символически, ведь уже через пару сотен метров Леля открыла портал к Офелии, и ребята отправились туда – ждать возвращения Мановара, чья миссия затянется еще на три дня…
- Кстати, - уже держа руну телепорта в руке, заметила Леля, - ты видел, как твои слова подействовали на Октавию? Ее словно переломало всю… Так жалко ее. Она, видимо, очень уж искренне верила в Эгесихору.
- Ага… И судя по знанию родинок, так же искренне ее трахала… Ну, или как там это у вас называется?
- Не обобщай!.. Я нормальная!.. Даже от Урсулы отбилась… Знала бы, на что она ради меня пойдет, то обязательно поцеловала бы… Может, это она меня больше жизни любила?
- Афо четко сказала: «любит»!.. В настоящем времени. А с голубоглазой дурочкой вы только сегодня познакомились.
- Да… точно… Но давай ты не будешь называть ее… Голубоглазой!.. - Леля поняла, что рассмешить себя все равно пока еще не получается, и вздохнула, легонько всхлипнув. – Ну, и дурочкой, конечно… Хотя ду-у-у-рочка была!.. Побольше бы таких дурочек…
- А на месте Эгесихоры я бы Октавии поостерегся денек-два… - глубокомысленно помахал пальцем Алебастр. – Очень уж они, лесбиянки, обидчивые… Смешно даже: бабы, мнящие из себя мужиков, почему-то гораздо обидчивее баб – баб. Скажи?..
* * *
Но Эгесихора не была так умна, как Холли. Да и просто не владела всей информацией… Уже темнело, когда Октавия вернулась в Герардеску и прямиком направилась к красноволосой вождихе. Та приняла ее не сразу, зато, когда Октавия зашла внутрь, стало понятно, почему: Эгесихора уже была одета в белье из черной змеиной кожи, которое так любила ее стоическая любовница.
- Иди ко мне, - шепнула стиганора, подзывая подругу пальцем. – Здесь никого – только мы вдвоем… И тебя ждет благодарность за успешно проведенное задание – ведь иначе бы ты просто не пришла...
- Да, моя царица. Я убила их обоих… Правда, Урсула и Олема погибли в бою…
- Плевать. Главное – ты жива… Скажи, - она шептала слова на ухо, трогая его языком, - как ты убила этого… самца?..
- Ножом в бою… Он оказался слабее, чем я думала… И не только он…
- А копье?
- Копье осталось там же… Девчонка неправильно ответила на загадку, – Октавия присела и поцеловала Эгесихоре дерзко вздернутый пупок, опускаясь оттуда все ниже.
- И что она ответила? – спросила стиганора, закрывая глаза от удовольствия.
- Что у тебя родинка чуть-чуть правее лона!.. – вдруг вскричала Октавия и, выхватив нож, вонзила его в сердце любовницы…
Эгесихоре полагалось бы для приличия как-нибудь поживее доиграть свою жизнь, однако – пфф… Яркая, быстрая и энергичная при жизни, она и умерла мгновенно, без малейших конвульсий застыв на руках у морально скончавшейся еще несколько часов назад любовницы. И еще одно небольшое пиршество для голодного лезвия того же ножа было, по сути, пустой формальностью…
Властелины кольца
Небольшой быстроходный кораблик проплывал мимо острова Ибица. Капитан и два десятка членов его команды слегка напряглись, чтобы с максимальным запасом обогнуть коварные рифы. Ветер дул вполне попутный, и гребцы, по идее, просто помогали кораблю рулить.
- А здесь ты был? – спросила Леля у Алебастра. Они стояли на корме, посматривая на остров, на котором пропала царица-амазонка и полусотня ее пылкописих подруг.
- Пока не чувствую… Но знаешь, что я заметил?
- Что я самая чудо-раскрасавица?
- Почти угадала… Я заметил, что после особо острых воспоминаний у меня начинают проклевываться новые способности. Ну, или не новые, а забытые старые.
- Например.
- Я мало тренируюсь с мечом, но дерусь уже раз в сто лучше, чем делал это во времена актерства. Вспоминаются какие-то песни, по всей видимости, обладающие особым воздействием на людей. Пока обрывками, но тем не менее уже что-то проклевывается.
- Это здорово, но нормально. Я тоже резко выросла в первое же время после пробуждения… Правда, видишь, у тебя это наоборот – только сейчас поперло...
- Вот именно. Пять лет фигней страдал, а теперь галопом скачу к статусу настоящего героя. И раз уж о героях… Где Мановар?
- Когда выходила – он еще спал.
- Бедняга. Пусть отсыпается – досталось ему, конечно.
- И не говори… У меня сердце кровью обливалось, когда все это происходило, а каково ему пришлось?!.
* * *
…А с Мановаром вышло и правда лихо. Его задание затянулось на три дня дольше, чем поход пары его друзей за копьем Ипполиты. «Вывести на чистую воду» превратилось в «забыть обо всем», потом в «исправить неисправимое», а потом и в «пережить непереживаемое»…
Как часто бывает в Фемискире, все завершилось судом Артемис. Но на этот раз эпилог суда оказался еще круче, чем сам суд, и это при том, что суд получился на зависть ахейским и аджарским драматургам.
Офелия была бы рада помочь Орис избежать смерти, однако после убийства Эгесихоры слишком уж опасно пульсировал нерв амазонок. Было понятно, что стиганоры и союзные им жрицы только и ждут, когда волшебница даст слабинку. С учетом того, что единого лидера у воинствующих оппозиционерок теперь не было, на противоположной жизни Орис чаше весов находились не только ставшие дорогими для Офелии жизни ее гостей, но и судьба всей Фемискиры, рискующей погрузиться в пучину слепой гражданской войны… К чести волшебницы, она все равно не умыла руки и во время «суда» вступила в изнурительный поединок с самой Артемис, направлявшей стрелы с удивительной кровожадностью. Причем отклонять смертоносные снаряды Офелии приходилось лишь силой чистого образа, а не полноценными заклятиями, ведь глаза жриц с надеждой следили, когда же царица-сестра не удержится и вмешается в самый гуманный суд в мире…
Вряд ли, учитывая настроения толпы, это сохранило бы жизнь Орис – просто продлило. Однако нескончаемые Лелины взывания к Лилит растопили-таки оболочку ледяной гордости вокруг пылающего сердца богини. Ее появление перевело ажиотаж на новый уровень, а известие о том, что Артемис поддалась искушению тьмы и лишилась невинности в ритуальном соитии с самим архидьяволом Вельзевулом, превратило ажиотаж в панику, из которой вся эта бурлящая энергия полной площади Дэвоннеса перетекла в эйфорию, когда Лилит предложила осиротевшим амазонкам взять их под свое горячее крыло.
Понятно, что судьба Орис в такой ситуации никого из амазонок уже не волновала, но знали бы воительницы, как волновала она саму Лилит!..
…И вот теперь на кораблике, выделенном Офелией специально для их миссии, ребята втроем плыли в Ланисту, чтобы попытаться освободить Мелиссу.
* * *
- Кстати, по поводу крови… Давай, пока делать как раз нечего, я проведу с тобой краткий инструктаж насчет всех этих колбочек, которыми нас одарила госпожа Офелия. Зря она, что ли, со мной часа три провела наедине?
- Ну-ну. Только и остается выдавать желаемое за действительное. Как же так? Нашлась амазонка, которая, как и Леля, равнодушна к твоим чарам!..
- Не сравнивай панический страх девочки-целочки и мудрое опасение зрелой, опытной женщины разочаровать понравившегося ей мужчину.
- Ты хам!.. Офелия бы тебя за пояс заткнула.
- В плане колбочек – несомненно. К тому же я сразу выбрал нужную роль внимающего ученика и узнал много интересного.
- Ну ладно, давай. Только кратко. Мне лично совершенно неинтересно, каким образом эликсир или тот же нектар заживляет раны и восстанавливает силы. Главное – это работает.
- Типичная потребительская позиция человека, неспособного созидать.
- Не дави на больное место… Я и сама переживаю, что ничего в этой жизни не умею делать.
- Я пошутил. И никогда не поздно заделаться крестьянкой и жить в гармонии с природой. Ну, до тех пор, пока по твоему полю, мимоходом так, не протопчется армия Ланисты… Так. Включи ушки и слушай мой мега-сжатый пересказ, как пользоваться колбочками Офелии.
- …и таким образом, в организме на уровне самых маленьких клеточек, вроде атомов, о которых говорил Протей, происходит так называемый «взрыв частиц», отвечающих за регенерацию, ускоряя ее в тысячи раз. Они потом быстро отмирают, а новые частицы уже аккуратно все заделывают согласно состоянию эфирного тела. Понятно?
- Нет.
- Значит, все правильно пересказал, потому что мне тоже было непонятно… Короче, это все не суть. Главное – четко выработать схему, по которой лечиться. В быту и после боя, если время позволяет – лучше всего использовать разные зелья или другую помощь знахарей. Народное целительство, хоть и послабее иногда, чем алхимическое, но зато оно организму помогает бороться, а не само борется. Так что все эти эликсиры концентрированные, которые нам Офи выделила, использовать будем только при крайней надобности. Иначе они быстро иммунитет подавят. Человек сам способен справляться с большинством проблем. Когда совсем уже задница, тогда можно и эликсир – мы ведь не гидры, и если рана на полметра, то тут никакой иммунитет не поможет, и надо спасаться с помощью алхимии, ну, или нашей живой воды – вода наружно заживляет, а эликсир – внутрь пьешь, и он уже там в экстренном порядке действует. Просто вбей себе между косичек, что каждый эликсир – это для твоего тела стресс. Причем всегда может накрыть побочный эффект, а каждый новый раз действие эликсира будет уменьшаться. Сейчас Офи нам совсем мелкие колбочки выделила – это удобно и здорово. Но подсядешь – будешь потом с пифосами бегать, размером с Диогенов. На случай боев надо себе четко примастерить, чтобы у каждого по бокам пояса висело по два пузырька с водой Стикса и восстанавливающим эликсиром. Они размером с палец, не бьются. По-моему, удобно. Ну а менее универсальные зелья можно в рюкзаках хранить – уже после боя использовать, если что-то вдруг случится… А то чует мое сердце, что в поисках мозаики нам придется чаще драться, чем интриги плести, как сейчас… Ну, и да – надо дружить с клириками: мало ли какая жопа случится, что никто не поможет. Тогда крайняя мера – в храм какого-нибудь бога-лекаря и лбом по полу стучать – молиться, вдруг услышит и поможет, чтобы только отстали… Есть еще один способ; в принципе, наиболее толковый – и в идеале, оно, конечно, заняться разными практиками монашескими, которые позволяют самому держать организм в тонусе, лечить себя от любых болезней и почти любых повреждений… Но это слишком уж долгий путь.
- Нас некоторым упражнениям учили в монастыре – я могу концентрироваться, чтобы восстанавливать силы, быстрее выздоравливать и даже нейтрализовывать яд, ну, если он, конечно, не королевой ядов подсыпан, мстящей за ночь с ее любовником.
- Лель, поаккуратнее с фантазиями – уже и стиганоре ясно, что они у тебя часто сбываются.
- Так не все ведь!.. Я специально лежала вспоминала в каюте – уже столько всего, что подумала, не сбылось. Так что, видимо, тут важно, в какой момент сказать.
- А ты не думала, что ты – это особо мощное оружие, которое способно весь мир сделать таким, как захочется?.. Стало быть, тебе нужно думать только о хорошем: например, о том, как у меня появляются новые и новые женщины… Ну, или, если от души, то пусть как-то так получается, что нам с Аэдоной все время можно быть вместе. Не рядом, но вместе!..
- А разве у вас не так?.. И насчет оружия… А ты не думал, что каждый человек – это такое оружие, чьи мысли меняют мир?
- Да думал. Так и есть, наверное. Просто у тебя уж больно быстро все и четко. Так что осторожней с образами.
- Тут уж я не виновата. Я – просто оружие, а уже кто из меня целится и куда стреляет – это второй вопрос. Так и образы мои чаще всего случайно возникают. Тут моей ни заслуги, ни вины нет. И я не могу контролировать свои образы и мысли, ведь даже маги специально придумали для заклинаний слова активации, потому что сам образ может возникать и бабахать вне нашей воли.
- Не, так не пойдет. Так каждый тогда будет говорить, что ни за что не отвечает.
- Я не говорю, что не отвечаю!.. За все мои поступки я готова нести ответ. А вот за образы почему?
- Странная логика… Но ладно, я о другом. Просто, может быть, тебе в голову приходят те образы, которые соответствуют чистоте, так сказать, твоих мыслей?
- Клевая идея… А-ах!!!. Холли!.. Я вспомнила!.. Я недавно говорила Мановару, что… ой, господи…
- Что?
- Что он будет стрелой в своих баб метить… Или типа того… Вот ужас!.. Господи, о чем мне думать-то, чтобы никому зла не причинить?!. Все. Буду теперь молчать…
- Да успокойся ты… В принципе, все образы действительно так или иначе оживают. Если возвращаться к особым песням, которые мы поем – это тоже образы, которые усиливаются гармонией мелодии и сбываются в реальном времени. Почти что магия получается. Моими темпами я уже к лету буду одной песней прогонять толпу врагов. Ну, или очаровывать дам… Обрывки серенады одной меня уже недели две беспокоят… Во сне помню, проснусь – забыл. Только последнюю ноту ловлю. Так по одной ноте и выстраиваю… Уже были мысли развить самому, но, боюсь, нарушу что-нибудь, и получится какая-нибудь серененада, убивающая влюбленность… Кстати, ты почему-то все реже поешь. А ведь у тебя отлично получалось… Так. Ты что реально будешь теперь молчать?.. Леля – дура!.. Леля – писька!.. Мановар!.. Мановар!.. Ты не представляешь, как же круто я с Лелькой прошлую ночь прокувыркался!.. Правда, хвоей меня засыпало чутарь, и о кору поцарапался, но…
- Сволочь! Гад! И балабол!.. – не выдержала-таки дэнсия, набросившись на Алебастра. Тот стойко принял удары небольшого, но крепкого кулачка – по ночам доведенные им до исступления женщины позволяли себе и не такое… Потом, когда пыл девчонки иссяк, и она с благодарностью посмотрела на действительно неравнодушного к ее проблемам друга, бард улыбнулся и шутливо аккуратно подергал ее за смешную косичку, едва заходящую за спину:
- Лель, слова сами по себе не столь сильны, чтобы так уж явно менять мир. Поверь человеку, знающему в них толк. Образы – да. А слова – это крохотные дротики, которые даже если отравлены, то слону не помеха. А тушканчики пусть осторожнее ходят, раз уж они тушканчики.
- Понимаешь, образы – это одно дело. А у меня именно слова могут сбываться. Часто ляпну что-нибудь без задней мысли, а оно сбывается потом. Как будто издевается кто-то…
Трава и цветочки – предвестники ягодок
Даже в тесноватой каюте был все-таки свой кайф. Хоть человек и социальное существо, но иногда нуждается в частном пространстве, вот и ребята, которые были по большому счету лишены своего полноценного стационарного пристанища, иногда испытывали потребность в малопубличном местечке. Отдыхать от глаз – штука важная и расслабляющая куда эффективнее модных способов релаксации, популярных по всему Вендору, а особенно в Нартексе. Совсем уже в идеале – бывать иногда только одному, но, во-первых, кто достоверно знает, что за ним в это время не наблюдают тысячи астральных глаз или любопытствующий маг, а во-вторых, отношения в тройке искателей были уже настолько тесными, что компания двух друзей для любого из них была даже предпочтительнее одиночества.
До Ланисты оставалось плыть еще около суток, поэтому можно было расслабиться с помощью изабеллы, которой щедро поделилась амазонская кураторша, когда выяснила, что она нравится гостям даже больше амазонской мадейры.
- Это вино – похоже на тебя, Лельчик, - смеялась тогда Офелия, - пьется легко, вкусно, а потом замечаешь, что потерял рассудок .
- Ты так это сказала, что мне захотелось, чтобы ты меня попила немножко, - Леля, краснея, опустила глазки. – Надеюсь, такая мысль не привлечет вампиров, согласно твоей теории отражения лучей?.. А вообще, вино – это кровь растений. Так что мы – это вампиры-вегетарианцы.
…Пока в каюте шел этап легкости и вкусности. Правда, Леля с бардом обратили внимание, что чемпион пьет больно уж в охотку. В борьбе тактичности с беспокойством победило, естественно, последнее.
- Мановар… - прижалась к его крепкому плечу Леля, - ты из-за них пьешь?
Воин тепло посмотрел на подругу:
- Не бери в голову… Пройдет.
- Просто мы волнуемся за тебя. Ты такое пережил. Сумел противостоять самой Артемиде – теперь понятно, почему она ей все время в сердце метила… Но сейчас-то ты уже спокоен?.. Ты решил, что будешь делать?
- Все так же. Мы вместе ищем то, что должны найти: мозаику и книгу.
- А Орис?
- Орис продолжает заниматься с девочками. Дальше посмотрим.
- А любовь?
- Любовь.
- А Лилит?
- Лилит – это Лилит. А любовь – это любовь.
- Но я же чувствовала, что между вами что-то мелькало!.. А то, как она вчера себя вела?! Это почти истерика была!..
- Лель, я всей душой уважаю Лилит. Считаю ее самой-самой среди богинь… Но то, как она себя вела – это, видимо, норма для нее. В Лилит пульсирует слишком много энергий, и мне очень жаль ее.
- Жаль?
- Конечно. Но жалость – это не любовь. А Орис – это та самая, кого я создавал с помощью резца Пигмалиона!.. Как ты не понимаешь – я уже знал, что встречу ее, она уже была такой, как я хотел, просто слегка изменилась, став еще больше соответствовать моему вкусу.
- И ты считаешь, что любовь – это когда кто-то соответствует твоему вкусу?.. А, по-моему, ты просто боишься, вот и придумываешь себе любовь… Прости, если резко…
- Твое право, Лель… Я же не могу тебе передать всех чувств, которые во мне всколыхнула Орис. Это именно любовь, и такого у меня никогда еще не было.
- То-то ты рад, я смотрю…
* * *
- Ого! – показал пальцем в угол каюты Алебастр. Там вдруг не спеша начала расти травка, пространство расширилось, как когда-то в домишке Хорхе, запели птицы, правда, теперь какие-то более простодушные, что ли… Эта природа напоминала Лес Соблазна, только без соблазна. Причем совершенно без него.
- Добрый вам день, - шепнула Лилу, появившись среди всего этого зеленого ковра. Она сидела на милом пенечке со спинкой. Ее живой сарафан выглядел на этот раз совершенно иначе и завораживал другими узорами, но был все так же удивительно ажурен. Впрочем, на сарафан смотрел только Мановар, не рискующий сегодня поднимать на нежную Лилу глаза, которые так бесстрашно смотрели на Лилит прошлой ночью. Дэнсия же с бардом, как зомби на салют, уставились в застенчивое обворожительное личико и любовались его нежной загадочностью.
Богиня, как и при первой встрече, едва заметно пошевелила пальчиками, и ее красота стала терпимой. Леля встала, поклонилась гостье и, подойдя поближе, заняла понравившуюся ей еще у Хорхе позицию в ногах у богини, но на легком расстоянии:
- Здравствуй, отражение светлых мыслей Творца… - шепнула она, ловя себя на желании залить сегодня богиню умилением и теплом особенно сильно, очевидно, пытаясь компенсировать все, что недодаст влюбленный в свою Орис чурбан. Орис очень понравилась дэнсии, она была готова защищать ее от полной площади амазонок, но все равно не понимала, как можно было сравнивать ее с таким чудом, как Лилу, и такой сверх-женщиной, как Лилит. Она еще не знала, что скромные и порядочные мужчины имеют чувство меры, которое заставляет их делать выбор в пользу тех, кто находится по нижнюю сторону облаков… Да и кто сказал вообще, что у Мановара был выбор? Богиня ни разу не давала ему надежды, верить в нее было рискованно, а любить – смертельно. А то, что он умудрялся сохранять в общении с ней самообладание, так он и с другими обольстительницами его не терял… В общем, мужчины бы поняли выбор чемпиона и без этих объяснений, а женщинам с их иррациональной тягой к огню манящей свечи – и их огорчительно мало.
Лилу подняла глаза, и эскория осознала, что одним из секретов их дивной притягательности, наверное, является почти невидимая глазу, но добавляющая глубины и лиричности поволока. Такая себе роса, выступившая сегодня немножко более охотно, чем обычно… Впрочем, разбирать на составляющие умопомрачительную красоту богини не хотелось, да и вряд ли имело смысл – за этим занятием можно было провести вечность и все равно не понять больше главного: Лилу была совершенна сама по себе, и внешние изюминки становились изюминками именно наслаиваясь на ее внутреннюю гармонию. И даже сегодняшняя роса на глазах, видимо, тоже просто помогала отразить и выразить внутреннее состояние и настроение.
- Для начала, я бы хотела извиниться за вчерашнее… - сказала Лилу немножко низким и очень мягко-теплым голосом доброй белочки. Правда, быстро вернулась к своему привычному журчанию нежного родничка. – Я была… не совсем готова к появлению на людях. Потому и предпочитаю сама выбирать время для общения. Так что, на будущее, если станете звать меня, не исключайте, что я не смогу прийти на помощь, как бы ни хотела. Иногда будет лучше не прийти вовсе, чем прийти в столь неуместном настроении, как вчера…
- Спасибо тебе, Лилу! – горячо поблагодарила Леля, вдруг подхватившись и поцеловав богиню в умилительную коленку. Гостья от неожиданности чуть отпрянула, но тут же нежно погладила импульсивную девчонку по волосам. Та сомлела, едва удержавшись от жажды обнять Лилу за ноги и перестать думать о чем бы то ни было. Вместо этого она отъерзала попой на насиженное место. – Прости, что застала тебя вчера врасплох. Но нам была очень-очень нужна твоя помощь.
- Пустяки, - улыбнулась богиня. – Зато благодаря этому я не только быстро получила влияние на целом острове, полном воительниц, но и поняла, что с вами стоит иметь дело, вне зависимости от количества найденных фрагментов мозаики и исследованных испытующих подземелий.
- То есть мы это?.. Мы заслужили твое внимание?!. – подпрыгнула на ягодицах Леля.
- Внимание вы заслужили давно… Просто теперь, мне кажется, я могу доверить вам часть своего замысла. Весь замысел, к сожалению, пока не поведаю… Не потому, что боюсь, будто раскроете его темным силам, а потому, что станете вы тогда для них желанной целью. А вы еще не готовы противостоять тьме во всей ее мощи.
- Ты можешь давать нам задания, даже не раскрывая их сути, - дэнсии очень хотелось быть чем-то связанной с этой богиней. – Мы на край света пойдем. Тем более что, если совсем честно, то мы и не знаем, что нам делать после Ланисты. Просто бродить по миру, каждого расспрашивая о мозаике – как-то глупо.
- Мне кажется, о мозаике стоит думать во вторую очередь – она будет сама постепенно собираться в нужных руках. А вот побродить по миру все равно придется… Так уж получилось, что некоторые нужные для моего замысла вещи находятся в разных уголках Вендора, а среди моих подопечных есть очень влиятельные и серьезные люди, но именно искателей и странников как раз почти и нет. Вы же просто сказочно легко находите с людьми общий язык и превращаете незнакомцев в друзей… Я уже говорила, что мое покровительство сильно сдержано целым рядом запретов и ограничений, поэтому прошу рассчитывать только на собственные силы, однако знайте, что, если будет хоть малейшая возможность помочь – я помогу.
- Лично я, - поправил волосы Алебастр, - скорее умру, чем буду просить о помощи столь хрупкую и нежную даму.
- В твоем терпении и благородстве я не сомневаюсь, хотя, признаюсь, ты для меня до сих пор загадка. Хоть и делала мне Афродита любопытные намеки… А впрочем, даже догадавшись, тебе я все раскрыть и не смогу – ты должен сам дойти до сути… Однако я бы посоветовала тебе не избегать женской помощи только потому, что она женская.
- Да он и не избегает! – хмыкнула Леля. – Просто решил перед тобой перья распушить.
- Ну пусть пушит, - богиня игриво блеснула глазами, - тем более что очень мило это смотрится… Так вот, надейтесь именно на себя, как будет совсем невмоготу – зовите. А если видите, что я не откликаюсь, просите помощи у Творца.
- А у Творца как просить? – шепнула Леля. – Я как-то стеснялась к нему обращаться всегда. Вроде как отвлекать на свои пустяки. Хотя я в него верю, к тому же он во всех нормальных учениях присутствует.
- Творца лучше любить, а не верить в него. Верить в него может любой – даже самая заблудшая душа. Да и как иначе? Любому, кто думать способен, понятно, что все само собой зародиться не могло… Но вера не делает человека ближе к Творцу, а вот любовь – это канал, который нас соединяет. И никак иначе с Творцом не свяжешься, как только с помощью любви, потому как он и есть Любовь. Не та, что двух людей объединяет: похожая по сути, но не та.
- Это, наверное, когда весь мир хочется обнять, каждого поцеловать, прощения попросить и подарить что-нибудь?
- Похоже на то. И в этом настроении хорошо бы находится всегда. Но это почему-то сложно, и не только для людей, но и для всех нас…
- А может быть любовь без веры? – поинтересовался Алебастр.
- Да… - шепнула Лилу. – Она может быть и без надежды, и без веры.
- То есть, скажем так, я не уверен, что Творец есть, но все равно его люблю?
- Да. Это высшая любовь – очищенная от всего, даже от веры и надежды. Когда нет даже веры, но все равно живет любовь… Самые хорошие чувства и проявления, становясь выше любви, превращаются в балласт для гармоничного развития… Впрочем, мне не стоит торопиться – вы сами это все сумеете понять… Теперь о деле. На далеком острове Ллантрейн находится город скандских богов Асгард. Боги эти почти все позасыпали уже, как большинство богов по всему свету – я уже говорила вам об этом... Но мудрый Один, перед тем как уснуть, позаботился, и как проснуться, причем не только самому, а всем богам. И с помощью других своих собратьев он создал рог волшебный под названием Гьяллархорн. Этот рог хранится у стража Асгарда бога Хеймдайля – тот должен был затрубить в него, когда наступит День Рагнарек, сзывая всех богов: и уснувших, и бодрствующих, на главный бой.
- Так это все правда про Рагнарек? – лицо барда приняло не то чтобы озабоченный, а, скорее любопытствующий вид, хотя по спине пробежали мурашки.
- Пока не время вас пугать такими откровениями. Скажу лишь, что в древних легендах таится куда больше правды, чем люди хотят и готовы воспринимать.
- И в чем наша задача?
- Конкретно сейчас – освободить царицу амазонок. Потом отправиться на остров Ллантрейн, разыскать город богов Асгард и попросить у засыпающего Хеймдайля Гьяллархорн. Он дольше всех держался, оставаясь на своем посту, и до сих пор еще скрывает рог от тьмы. Но долго ему не выстоять, а без Гьяллархорна почти все боги так и останутся спать.
- А почему он сам сейчас не затрубит? Сил уже нет?
- Сейчас еще не время. Рог может разбудить, но ненадолго – ведь силы у богов истощены: люди в них не верят, не любят, не почитают и отказались от большинства ритуалов, дающих силы богам.
- А почему люди так сделали?
- Я даже не пытаюсь винить людей. Богам не стоило ставить себя в зависимость от человеческих мыслей и действий. Но им хотелось больше силы, людей воспринимали именно как источник энергий, а не самостоятельных независимых собратьев. В итоге слишком поздно осознали, что не по тому пути пошли. Исправить же что-то было слишком поздно… Ладно… Разоткровенничалась я что-то… А вам самим все это предстоит узнать, и если сами это будете осознавать, а не просто с моих слов, то лучше и тоньше все поймете, и знания эти вам пользу принесут, а не залягут мертвым грузом…
- Конечно, Лилу… Мы понимаем, что нельзя обо всем узнать… Хотя вопросов к тебе миллионы. Но они словно прячутся, когда ты рядом.
- Значит, не время им задаваться и сливаться с ответом. Вопрос с ответом – как дева с парнем. Они стремятся друг к дружке. Но чтобы полноценным был союз, нужно обождать и слиться воедино уже в то время, когда и вопрос вызреет, и ответ…
- Образный пример ты привела, Совершенная, - умилилась Леля. – Значит, нам взять рог и принести его к тебе?..
- Сначала все решите с амазонкой, потом я еще раз вас встречу и уточню детали. Сейчас же мне просто нужно было получить согласие или отказ…
- Несомненно, согласие, но можно вопрос? – прищурился Алебастр, правда, тут же перестав, как будто сквозь более узкую щель обзора очарование богини вливалось в него нестерпимо сочно. – Нам сказали хорошие слова: «в поиске артефактов важны не артефакты». Но так получается, что ищем мы всегда именно их – всего лишь предметы.
- Всего лишь предметы, - улыбнулась Лилу, кротко кивнув. – Не буду таить: мой замысел намного глубже сбора артефактов, и они будут лишь формой, а кое-где и просто даже символом. Однако содержание требует и формы. По крайней мере, так обстоит в моем замысле, и без целого ряда особых предметов, которые в свое время стали символом намерений, желаний и целей – не обойтись. Но не обойтись будет и без того, что вы найдете за время поиска. Говоря кратко: одних артефактов окажется невыносимо мало, однако и без них ничего не получится… Надеюсь, не запутала… Уже вечереет, и мне пора…
- Ты сейчас станешь Лилит?
- Я всегда Лилит… Но это слишком сложно объяснять, да и нескромно – о себе да о себе… Удачи вам в Ланисте и спасибо, что откликнулись…
- Да что ты, Лилу!.. – начала было рассыпаться в ответных любезностях эскория, однако богиня в один момент исчезла вместе со всем своим зеленым островком внутри каюты… - Эх, дурак же ты, Мановар… - вздохнула Леля. Воин налил еще изабеллы.
Мысли перед лифтом
Леля лежала на каменном полу, подстелив под спину какую-то рогожку. Через несколько минут ей предстояло выйти на арену Колизея, чтобы сойтись в смертельном поединке с кем-то, кто сейчас лежал или сидел неподалеку – в одной из соседних камер…
Три дня назад они приплыли в столицу Капитолийской империи и буквально в порту узнали, что в битве при Птолемике легионы потерпели поражение. Не то чтобы совсем уж сокрушительное, но все же полное и не позволяющее надеяться на реванш. Лишь знаменитый десятый легион благодаря тактическому гению своего легата Сципиона сохранил боеспособность и теперь спешно возвращался к Ланисте, чтобы в случае необходимости оборонять ее от олимпийской армии. Правда, немного потрепанная сборная Олимпии удовлетворилась тем, что капитолийцы перестали представлять угрозу, и штурмовать Ланисту, судя по всему, не собиралась, однако это не мешало народу паниковать.
- Через эти ворота, - истерично кричал кто-то из ораторов, показывая на Триумфальные ворота, - много лет выходила в свои походы наша армия, а теперь они станут входом для озлобленного врага!..
- Любой выход может стать входом, если его хозяин слишком много о себе возомнил… - усмехнулся Алебастр на ухо Леле. Та смущенно поморщилась…
На следующий день бард блистал риторикой уже в другом месте – на самом Форуме, куда ребята отправились, чтобы разузнать подробности о Мелиссе. Еще утром они встретились с Иреной и Паулиньей – двумя амазонками, отправленными Офелией на пару дней раньше ребят для разведки, и те сообщили, что до известия о поражении главной обсуждаемой фигурой в народе была Пантера – воительница в Колизее.
- Чтобы отвлечь народ, император организовал Великие Игры, и согнал в Колизей лучших гладиаторов. Победителю обещана свобода и статус рудиария! – рассказывала Ирена возбужденно, поглядывая на Алебастра.
- Пантера – это и есть Мелисса! – добавила Паулинья – не то чтобы красивая, но какая-то приятно знойная лучница-разведчица из личной гвардии Офелии. – Она взяла себе это имя и, видимо, решила завоевать свободу на арене. Народ не знает, что она царица амазонок, но уже вовсю поддерживает ее.
- Кроме нее, говорят, в Колизее выступало еще десятка два воительниц, - перебила Ирена. – Скорее всего, это те, кто остался в живых при нападении на Ибицу. Правда, большинство из них уже погибло – организаторы специально стравливали их друг с другом, чтобы не получилось, что в итоге останутся воевать только женщины.
- И что, они убивали друг друга на потеху зрителям?! – расширились глаза у Лели. Ирена попыталась изобразить на лице движение мысли:
- Убежать из Колизея – невозможно, гладиаторы разбросаны по маленьким одиночным каморкам. Победить должна именно Мелисса, девчонки знают, что обречены, и стараются уйти максимально красиво.
…Именно тема гладиаторства стала самой обсуждаемой на Форуме через несколько часов. Какой-то оратор попытался натолкнуть народ на мирные настроения и взялся нахваливать ахейские традиции, которые, по его словам, легли в основу капитолийского общества. Как ни странно, народ слушал его внимательно – очевидно, осознание, что десятилетиями казавшееся неоспоримым военное превосходство вдруг в один момент исчезло, делало многих горожан покладистыми и готовыми к диалогу. Эта категория граждан была склонна винить в случившейся беде почти исключительно императора. Но понятно, что была и другая волна – тотальной ненависти ко всему олимпийскому. Эта ненависть активно сеялась преторианцами, понимавшими, что, если пар народного негодования не направить в русло этнической вражды, он снесет у закипевшего чайника крышку – в лице самого Корнеллия. Один из «ручных» ораторов-прикормышей – Валетиан – вскочил на ростру:
- Нечего носиться с ахейскими традициями!.. Мы, может быть, и оттолкнулись от их достижений, но развили их настолько, что уже давно превратили в самостоятельные направления – намного более современные. Хваленый ахейский театр – ерунда по сравнению с тем, что придумали мы! Это все просто вымысел, а мы – даем зрителям реальность. Вместо вымышленной болтовни философов, ораторы спорят о том, что реально происходит в обществе!.. Вместо схематичного театрального изображения битв – настоящие гладиаторы Ланисты проливают настоящую кровь!.. Разве может это сравниться?..
Алебастр не удержался и элегантно запрыгнул на ростру. Сегодня на разрываемом противоречиями Форуме не было никаких запретов, и комиции превратились в ораторские бои без правил, что вполне устраивало языкатого красавца. Он с ходу ворвался в словесный поединок:
- Приближая вымысел к реальности, - заявил бард, - вы тем самым приблизили и реальность к вымыслу!.. Если философы думали о первопричинах, то ваших ораторов интересует уже только сама риторика и реакция на нее толпы. В результате чего глубокомысленные беседы превратились в пустой треп!.. Театр не пытается достоверно изобразить реальность, а просто абстрактно учит на живых примерах. Поединки гладиаторов же настолько приближены к реальности, что для зрителей заменили реальность. Но показушность гладиаторских боев не имеет с настоящей войной ничего общего. Гладиаторские бои – это представление! Но беда в том, что зрители думают, будто это – жизнь... И им кажется, что в настоящем бою все точно так же красиво, драматично и сексуально, как в поединке двух полуголых амазонок!.. Но спросите у тех, кто уже завтра и послезавтра вернется сюда из Птолемика искалеченным: красива ли война?! Похожа ли бойня, устроенная сотней тысяч мужиков, на то, что вы видите в Колизее?.. В Колизее настоящая лишь кровь, но эта кровь рождает неправильное отношение к войне!.. Она порождает иллюзию привлекательности войны и смерти. Воспитанные на ней молодые капитолийцы стремятся воевать, чтобы насытиться этой мнимой привлекательностью. И к чему это привело? К тому, что двери храма Януса распахнуты настежь, а Триумфальные ворота рискуют это сделать по воле олимпийцев?..
…Ясно, что без боя капитолийские ораторы не сдались. Но их позиции были слабее, что в риторическом бою с мастером слова уровня Алебастра означало заведомую обреченность на полное поражение… Бард чрезвычайно заинтересовал самого именитого капитолийского оратора Туллия, который разделил позиции неизвестного гостя, предложил народу не искать причины для гордости там, где их нет, а после выступления лично познакомился с Холли, пригласив его в гости…
Впоследствии это знакомство сыграет немаловажную роль в событиях, случившихся с героями. Когда Гесиона узнает на улице Мановара и заставит своего давнего любовника Флавия – главу преторианцев – арестовать воина и приговорить к казни (как одного из косвенных виновников поражения при Птолемике), Туллий станет первым звеном в цепочке, которая опояшет всю верхушку ланистского общества. Мановара удастся спасти, однако воин заявит, что готов искупить свою вину на арене Колизея, а тройку спасательниц в лице Лели и обеих амазонок – отправят туда же преторианцы, обвинив в лже-вестальничестве…
Впрочем, об этом сейчас вспоминал сам Мановар, дэнсия же настраивалась на бой и параллельно обдумывала, как освободить Мелиссу… Понятно, что нечаянное попадание в число гладиаторов повысило шансы встретиться с царицей и рассказать ей о необходимости досрочного побега. Понятно, что Алебастр не оставит друзей в беде и приложит все усилия, чтобы организовать этот побег. Главное было – дать ему время. А значит – сражаться, побеждать и молиться, чтобы раньше времени не пересечься в смертельном кольце Колизея с Мановаром, Мелиссой, а желательно также, с Паулиньей и Иреной…
Все вещи, кроме доспеха и клинков, остались у Алебастра. Правда, куратор боев Гай Марий уже сообщил Леле, что сразу после ее смерти, скорее всего, уже сегодняшней, он позаимствует ее роскошный доспех для своей сестры, но дэнсия была благодарна ему за то, что он не сделал этого еще при знакомстве. Сложно сказать, что послужило причиной такого благородства: Лелина обезоруживающая улыбка или резонное понимание, что шоу, для Мария бывшее делом жизни, получится ярче, но факт остается фактом – дэнсия осталась в своем наряде. Как, впрочем, и Ирена с Паулиньей, что склоняло ко второму ответу…
Что касается домогательств, то их удалось избежать по вполне прозаической и даже банальной причине – Гай был геем.
Одна против Колизея
- Постарайся не умереть слишком быстро, - бросил куратор, провожая Лелю к лифту, который, движимый с помощью нехитрого устройства под названием рабская сила, должен был поднять ее на песочную арену из подвала, где располагались камеры гладиаторов. – Тебе сегодня сражаться с пантерой.
- С Пантерой? – в голосе дэнсии заискрилось отчаяние. Гай похлопал ее по плечу:
- Не с той, не с той… Просто «пантерой» – одной из амазонок. Хотя какая разница? Тебе все равно не выжить – слишком уж ты хрупкая для таких боев. И чем так Флавия прогневила… Отказала, что ли?
- Да нет, - облегченно улыбнулась эскория. Потом помахала ручкой. – Обещаю, что, если буду умирать, то постараюсь не испортить доспех… Правда, я умирать не собираюсь.
- Юпитер в помощь, - во взгляде куратора мелькнуло что-то вроде тепла…
Лифт поднялся наверх, и в глазах замельтешили солнечные зайчики, вызывая почему-то тревожные ассоциации… Или просто тревога искала для себя повод даже в таком невинном явлении.
- Вы уже привыкли к предсмертным и победным крикам знойных амазонок, осмелившихся бросить вызов Ланисте и теперь платящих за это кровью! – закричал ведущий. – Одна из них прямо сейчас, на ваших глазах, получит новую жертву – воительницу по имени Леля!.. Леля сказала, что она из Фриланда и пришла на арену, чтобы помочь друзьям. Впрочем, кого волнует, что думает дичь перед тем, как ее съедят?!.
Глаза уже привыкли к солнцу, царствующему в зените. Трибуны давили своей массой, заставляя гладиатора чувствовать себя совсем малюпуськой. Хотелось поискать глазами Алебастра, будто одно знакомое лицо среди сорока тысяч зрителей могло добавить уверенности… Однако это было невозможно, хотя бард и сидел на трибуне, на втором ярусе рядом с Туллием.
Леля не боялась поединков. Она провела их в своей короткой жизни не одну сотню. Правда, монастырские бои заканчивались рукопожатиями, поклонами и объятьями, но к смерти на конце своих клинков эскория уже тоже привыкла, как ни печально ей было это сознавать…
- Встречайте!.. – заорал голосистый шоумен. – Несущая смерть!.. Талия!.. Тезка музы комедии. А здесь, в Колизее – муза трагедии, ярости и крови.
Из противоположных ворот показалась амазонка. Невысокая, стройная, с необычной для амазонок светлой кожей и светлыми же волосами, она держала в руках по короткому копью и решительно шла в центр бетонного кольца. Леля не спеша направилась к ней навстречу.
В серых глазах, за спокойствием удерживающих ярость, типичную для «пантер», промелькнул интерес, Талия слегка прищурилась, с удивлением глядя на дэнсию.
- Я же обещала, что мы еще встретимся… - улыбнулась она недобро. Леля захлопала ресничками:
- Прости, я совершенно не помню тебя…
- Напомнить? – амазонка встала в боевую позицию и одновременно с сигналом о начале поединка бросилась на Лелю.
- Будь добра, - попросила эскория, неуловимыми движениями ускользая от наконечников.
- Правда не помнишь? – пантера слегка уменьшила напор, вспомнив, видимо, что с этой соперницей стоит быть поаккуратнее.
- Нет – решила тебя разжалобить!.. – Леля до сих пор еще не поднимала клинки, пока работая лишь подвижным телом, уклоняясь и постоянно меняя позицию, что сбивало амазонку с толку. – Скажи, пожалуйста. Мне это очень важно…
- Эскориал!.. – копье рассекло воздух в сантиметре от плеча.
- Догадалась… - дэнсия сделала два быстрых шага вперед, заставив соперницу разворачиваться.
- Турнир Надежды!..
- Я такие только смотрела.
- Да конечно!..
- Я потеряла память.
- Неудивительно!.. Сегодня потеряешь и жизнь!.. – выдохнула амазонка. Заинтригованная эскория увернулась от копья, но не уследила за ногой Талии, которая едва не опрокинула ее на противоходе.
- Подробнее!.. – Леля поняла, что она так долго не продержится.
- Мы бились за три шага до финала!..
- И что?
- Тебе повезло, - копье, наполненное яростью воспоминаний, проткнуло бы дэнсию насквозь, если бы она в последний момент не отпрыгнула. Зато другое, в ритме скоростного выпада больно зацепило древком ухо. – Давай дерись!.. – крикнула амазонка. – Хватит воспоминаний!..
- Как скажешь… - Леля подняла клинки и вплела руки в ритм танца, который из разминки уклонений превратился в классический бэтлдэнс…
Народ, уже разуверившийся было в способности этого поединка стать столь же ярким зрелищем, как все, которыми щедро кормили его в последнюю неделю амазонки, теперь не мог оторвать глаз от взорвавшегося стремительностью боя. Пугливая ловкачка, целую минуту только и делавшая, что уворачивавшаяся от двух жал Талии, наконец-то полноценно вступила в дуэль и быстро опровергла свой статус жертвы.
Клинки были гораздо короче даже небольших копий «пантеры», и это заставляло дэнсию двигаться резче и быстрее. И она на полшага все время опережала соперницу. Несколько раз от ее режущих ударов ту выручали только прочные древки, которые амазонка умело подставляла. В то же время необходимость блокировать стальные лезвия лишала Талию возможности вести свою игру. «Пантеры», в отличие от стиганор, всегда стремились к доминированию в бою, не желая подстраиваться под соперников. В этом была их сила. Однако сила оборачивалась слабостью при встрече с более быстрыми и ловкими противниками. Такие встречались чрезвычайно редко, но если все-таки встречались, то у «пантер» возникали серьезные проблемы: их техника строилась на массированных жалящих комбинациях, проводимых за счет скоростных вращений всем телом, они почти не учились обороняться, поэтому были уязвимы в бою с теми, кто вдруг оказывался еще более ловким… Гадюка без проблем побеждает обычную собаку, но в схватке с котом, чья реакция на несколько уровней выше, теряет все свои козыри и обречена на гибель.
Два типа противников могли одолеть «пантер» без сверхусилий: полностью закованные в крепчайшую броню рыцари и лучшие из дэнсий. Причем рыцари тоже не владели преимуществом, ведь в случае необходимости быстрые «пантеры» всегда могли бы убежать. Поэтому латникам приходилось уповать на прочность доспеха, удачный контрвыпад тяжелого меча, и то, что соперница не догадается прицельно поразить какую-нибудь щель или расшатанный стык… С дэнсиями же приходилось еще сложнее – длина копья нивелировалась возможностью танцовщиц наносить полноценные режущие удары и готовностью клинков безбоязненно мелькать около копий, рискуя перерубить их прочное, но, как ни крути, уязвимое в контакте с железом древко.
Единственный плюс: классические костюмы дэнсий ориентировались на отражение рубящих и режущих ударов, а против колющих – практически не защищали. Но это могло стать решающим только в случае примерного равенства соперниц – Леля же в мастерстве и скорости превосходила Талию ровно настолько, чтобы не победить сразу, но полностью владеть ситуацией.
Реакция амазонки несколько раз спасала ее от смертоносных лезвий, которые пока лишь царапали кожу скользящими касаниями. Однако злость уже клокотала, ведь эта несносная девица, инфантильно танцуя короткими косами, интуитивно предугадывала каждый выпад, успевая поставить мягкий блок плеча или предплечья под древко либо сделать шаг в сторону, если наконечник копья шел траекторией, не позволяющей блокировать. Причем, что еще больше бесило Талию, этот шаг обязательно выглядел так, будто Леля просто продолжает танцевать и еще минуту назад знала, что именно вот сейчас копье будет направленно в эту конкретную точку.
В практически идеальном танце самой эскории и близко не наблюдалось академичности, свойственной перфекционизму. Перфекционизм может быть предсказуем, ведь предполагает идеальное действие, и если другой понимает этот идеал, то может предугадать. Но идеал Лелиного танца оказывался настолько невероятным, тонким и изощренным, что для других оставался неразгадываемым, невычислимым, оставаясь при этом именно идеальным, единоузорным явлением.
А ведь Талия за три года, прошедшие с Турнира Надежды, неоднократно вспоминала то свое жестокое по безысходности поражение. И, как часто бывает, задним числом уверила себя, будто могла победить. Она прокручивала бой десятки раз, думая, что вот теперь бы уклонилась иначе, а ударила в другое место, что все, пожалуй, решила та, во многом случайная, контратака, которая сбила ее с ритма…
Но, неожиданно получив шанс взять реванш, она снова с ужасом поняла, что все, что она себе придумала, не работает. Что на ее новые хитрости у соперницы есть новые аргументы, что дело не в случайных контратаках, а в их неизбежности, которая обусловлена просто неизмеримо более высоким мастерством этой противной девахи, которая зачем-то воскресла из мертвых и снова пересекла ей дорогу.
Если начистоту, то дэнсия и сама удивлялась, как мастерски у нее получается вести бой с самой «пантерой», о которых она на Фермодоне думала как о тех, кто ей пока не по зубам… Она уже трижды удерживала вторую руку от фатальной контратаки после удачного блока – так хотелось ей продлить не то чтобы прямо удовольствие, но вполне себе прекрасную тренировку, которая давала ее телу вспомнить очередные позабытые трюки.
А потом неожиданно – раз!.. На ровном месте клинки, заходя на очередной скрещивающийся снаружи-внутрь замах, не встретили заблудившиеся древки, амазонка каким-то чудом еще успела отскочить на шаг назад, но пока поднимала копья, Леля уже по инерции танца повернулась к ней спиной и вонзила клинки в живот. Дэнсия, продолжая танец, увернулась от машинально занесенных над нею жал, легко вытащив клинки из глубоких, но узких ран. В этот момент вдруг промелькнула острая мысль, что лучше бы удалось попасть сразу в сердце, дабы не пришлось добивать…
Леля с надеждой посмотрела на Талию, мысленно буквально умоляя ту продолжать бой. Амазонка и сама не хотела сдаваться так безвольно. Она слабеющей рукой бросила одно из копий, но Леля автоматически увернулась и подошла к «пантере», по бедрам которой уже стремились к песку два ручейка. Талия мутно посмотрела на эскорию и отчаянно бросилась на нее, промахиваясь копьем и напарываясь на машинально выставленный клинок… Леля поняла, что это был последний шанс закончить бой чисто, однако упрямая «пантера», хоть и осела на песок, но умирать, кажется, не собиралась.
Пальцы на трибунах устремились кто вниз, кто вверх, но среди них не было почти ни одного сжатого кулака, означавшего помилование… Леля сглотнула, понимая, что добить поверженную соперницу – выше ее сил. Талия уже лежала на спине, не глядя на трибуны, полыхающие вязким низменным возбуждением. Народу очень хотелось посмотреть, как эта чудная красотка с косичками до плеч и наивным взглядом погрузит свои клинки в сердце амазонке.
Настроения на подии не отличались от общенародных. Полнолицый Корнеллий, высокомерно оглядев соседей, выставил палец. Флавий и несколько патрициев, чьи голоса, по условиям Игр, были сегодня решающими, последовали его примеру.
Леля продолжала стоять перед Талией, открыто глядя на подий. Шоумен решил, что она не в курсе правил:
- Э-э… Леля, тебе приказано добить соперницу. Запомни этот знак на будущее. А оно у тебя есть.
Эскория отрицательно покачала головой. Народ зашумел. Ведущий выпрямился:
- Это приказ императора и правила Игр!.. Ты должна добить ее или тоже умрешь!
Леля продолжала улыбаться, мысленно обращаясь к Творцу за помощью в ситуации, когда честно не знала, что ей делать.
- Да не будь размазней!.. – зашевелила губами «пантера». – Сдохнешь же… Или опять воскреснуть надеешься?..
Лучники по команде преторианца подняли луки, целясь в бунтовщицу. Иногда подобные случаи происходили, но после луков к гладиаторам возвращался здравый рассудок, за редкими исключениями в виде христиан и пунов, но те, впрочем, гладиаторами не были и просто отказывались даже сражаться.
Эта же хрупкая красивая девчушка в отменном доспехе, кажется, бросала вызов всему Колизею. Сорок тысяч человек, за редким исключением, требовали смерти поверженной, но гладиатор-дебютанка осмелилась противиться воле народа, улыбаясь так, будто смотрела на любовника, а не на три десятка стрел, направленных на нее. Даже сами лучники нервничали, поглядывая на императора. Корнеллий поднял руку, готовясь дать отмашку.
- Вот же ж сучка упрямая… - прошептала Талия, собираясь с силами. – Передавай привет своему самураю!.. – хрипло выплюнула она кровь, схватила Лелю за опущенную клинком вниз руку и резко насадила грудь на клинок…
Колизей ахнул. Император медленно опустил руку, а лучники – луки…
Леля с сожалением посмотрела на Талию, уже съехавшую с ее клинка на песок, присела, поправила той волосы и закрыла глаза… После чего удалилась в сторону лифта-подъемника.
Пальцы против кулаков
На следующий день случилось еще одно испытание. Флавий, активно влиявший на жеребьевку, заставил куратора стравить Лелю с Иреной…
Если у Талии все-таки могли иметься теоретические шансы победить Лелю, то прямолинейная мечница была обречена еще до выхода в бетонное кольцо. Рост, сила и выносливость помогали Ирене противостоять нормальным соперникам, но в бою с многократно превосходящей ее в ловкости дэнсией она не имела ни шанса.
Ирена пожала протянутую ей Лелей руку перед боем, но билась отчаянно, стараясь не думать о внутренней интриге схватки. Дэнсия поначалу просто собиралась с моральными силами, а потом провела решительный отрезок, буквально заставляя себя нанести сразу смертельный удар, чтобы не переживать вчерашний кошмар.
Однако ей снова не повезло. При всем настрое на поединок Леля таки не довела руку до конца, поражая Ирену в грудь. Амазонка рухнула на землю, однако сердце было не задето, и в случае с этой полнокровной девицей не стоило и рассчитывать на быструю смерть – скорее на такое же быстрое выздоровление.
Но к удивлению Лели, твердо решившей и на этот раз не поднимать руку на поверженную, народ сегодня, видимо, не желая рисковать жизнью понравившейся ему смельчачки, заголосил: «Жизнь!», протягивая кулаки. Более того, голоса на подии тоже разделились, и император, понимавший всю шаткость своего положения в эти то ли послевоенные, то ли междувоенные дни, пошел у люда на поводу.
Леля радостно послала трибунам три воздушных поцелуя сразу обеими ладошками и убежала вниз…
* * *
Решение трибун спасло жизнь Леле, но Ирене продлило ее ненадолго. Следующий день Игр был предпоследним, и в живых оставалось всего около десятка гладиаторов, среди которых были, разумеется, Мановар с Мелиссой, а также Паулинья, как оказалось, отлично стрелявшая из лука и сегодня справившаяся сразу с двумя эльфами в специальной комбинированной игре…
- Надеюсь, что сегодня ты погибнешь, - подбодрил Лелю куратор, заходя наутро в ее каморку.
- Сестра волнуется? – с пониманием улыбнулась Леля. Гай, смеясь, покачал головой, поражаясь непосредственности этой странной девчонки:
- Да плевать на доспех!.. Тебя жалко!.. Завтра день без прощений – должен остаться только один. А для тебя это, как я понял, самое сложное испытание…
- Ну если жалеешь, то помоги нам бежать, - на всякий случай, попробовала дэнсия. – Только мне одной нельзя – нужно еще троих вызволить.
Лицо гея посерьезнело:
- Прости… Моя жалость, в отличие от твоей, в сумасшествие не переходит… Юпитер в помощь.
Он вышел из каморки, думая о тленности Бытия и о своем месте в нем.
* * *
Леля, готовясь выйти на поединок с Мелиссой, стояла в коридоре перед лифтом и готовила речь.
«Я – Леля, я не хочу с тобой драться, давай убежим. Тебя сестра ищет!»… Нет… Длинно… «Мои друзья наверняка готовят побег. Присоединяйся!»... Нет…Туповато… «Я от Офелии! Нужно бежать!»... И?.. А какой побег? Когда побег?.. Блин-блин-блин… Что же делать?..».
Вдруг незнакомый женский голос сказал прямо внутри головы: «После этого боя будь в коридоре». Леля только попробовала переварить информацию, когда вдруг вся сжалась, а из глаз брызнули слезинки. Два мужика за ноги небрежно тащили из лифта тело Ирены.
- Тяжелая сучка… Что они там жрут на Фермодоне?.. – злился один из них.
- Куда лезешь? – прикрикнул второй на Лелю, которая метнулась к амазонке, чтобы закрыть ей распахнутые глаза. Другой подтолкнул его, сдерживая:
- Успокойся… Ты что?.. Это же «Голубь мира»…
* * *
Леля еще в лифте вытерла слезы и вышла на арену, решительно глядя на трибуны. Мелисса уже стояла здесь. Для разогрева как публики, так и самой Пантеры – ей отдали в жертву Ирену. Наспех залатанная после вчерашнего, амазонка и при желании не имела вариантов в бою с Мелиссой, но у нее не было также и этого желания. Блондинка не посмела поднять руку на царицу, за что получила копье в сердце.
Высокая, гибкая и мускулистая, Мелисса стояла с окровавленным обоюдоострым копьем и ждала Лелю. Она уже слышала о ней от куратора и решила сразу смять ее напором. Слова шоумена о поединке неукротимой Пантеры и «Голубя мира» не слушала ни одна из воительниц: амазонка готовилась к стартовому штурму, а Леля все еще пыталась подобрать слова.
В итоге первая преуспела больше. Мелисса решительно набросилась на противницу, уже открывшую рот, чтобы заговорить, и своим напором сбила ее с ног, напоследок сочно погрузив копье Леле в бок и приветственно воздев руки к трибунам, заводя их.
- Мелисса, - шепнула дэнсия, - я от Офелии и пришла за тобой…
Амазонка вздрогнула, но внешне не подала виду, как бы давая поверженной сопернице подняться на ноги.
- Мы специально здесь, - маскируя слова под стон, продолжила Леля, медленно вставая. – После этого боя готовится побег. Надо остаться живыми…
- Я буду свободна уже завтра! – гордо бросила Мелисса, делая боевую стойку. – Дерись!.. Хватит Ирена вышла как кусок мяса…
- Я не буду драться с сестрой Офелии, - сказала Леля, уклоняясь от копья, направленного недостаточно резко – царица, видимо, не хотела торопить события, понимая, что с такой раной эскория вряд ли представляет угрозу.
- Я уйду победительницей, а не беглянкой! Пусть этот город запомнит Мелиссу! – копье отразилось от иридиевого лифа.
- Мановар убьет тебя за меня, а Офелия не переживет нашей потери.
- Нашей?!. У Офелии нет подруг!
- Уже есть, и я горжусь этим… Ай… – Мелисса силовой атакой корпусом снова опрокинула дэнсию на землю, опять приветствуя трибуны, но внимательно прислушиваясь к словам странной девчонки. Та зажала рану в боку рукой и снова поднялась:
- Надо выжить… В коридоре будут ждать.
- Тогда дерись!.. – крикнула Мелисса и тихо добавила. – И уповай на милость зрителей…
Интуиция подсказывала Леле, что если она проведет бой достойно, то ее могут и пощадить… Может быть, и Мелисса ударит мимо сердца, а там, глядишь, в коридоре успеют вылечить… Она отняла руку от раны и начала танец…
Желай сейчас царица победы любой ценой, она бы уже не раз закончила поединок, однако что-то в ее горячем сердце было тронуто, в любом случае, она ничего не теряла, если не убьет эту «голубицу» сегодня, поэтому Пантера устроила из боя шоу с неуловимыми элементами поддавков. Леля, разбрызгивая кровь, старалась не отставать от ритма, хотя, конечно, тоже сдерживалась, чтобы ненароком не пустить все насмарку в бою с этой яростной и умелой, но тоже весьма уязвимой «пантерой». Трибуны радостно вопили от восторга. Им нравились и три последних амазонки, и могучий длинноволосый мечник, который заканчивал свои бои быстро и эффектными чистыми победами, однако большинству хотелось, чтобы в финальном поединке сошлись как раз эти две соперницы, чей бой сегодня был немного омрачен ранним ранением миролюбивой дэнсии.
Но шоу не могло длиться бесконечно. Леля, чувствуя, что еще пару минут, и она попросту потеряет сознание из-за кровопотери, снизила темп. Мелисса сообразила, что это знак и в нарочито красивой комбинации сначала толкнула эскорию, а потом, в потерявшую равновесие, еще раз вонзила копье, стараясь, чтобы удар не стал смертельным. Удар пришелся между ребер, но не особо глубоко, и Леля, опрокинувшись на спину, в сознании ждала решения трибун…
* * *
Некоторым, конечно, хотелось увидеть, как копье еще раз погрузится в девичье тело – среди кулаков мелькали и пальцы. Однако большинство зрителей не только хотело повторения сегодняшнего шоу, но и искренне прониклось чем-то теплым к этой необычной гладиаторше. Два дня на Форуме ораторы рассказывали о ней как о символе мира и красоты, который неслучайно явился в Ланисту именно сейчас, когда пришло время посмотреть на Вендор глазами друзей, а не завоевателей. Сам Туллий утром произнес пламенную речь, где сравнил смелый поступок Лели с происходящим сейчас в Ахее:
- Как ни печально сознавать, - внушал он, - но мы сейчас лежим поверженные на арене, и в головах и сердцах олимпийцев решается такая же проблема: добить иль пощадить?.. Как можем мы заслуживать пощады, коль сами обречем людей на гибель?..
Пантера нравилась зрителям тоже, но она была символом женской безудержности. Она таила в себе матриархальную опасность. А Леля же, наоборот, выглядела символом женственности, и была девушкой той категории, которая нравилась патриархальным капитолийцам… Они хотели, чтобы в финале победила именно Леля, а значит, надо было дать ей на это шанс!..
Корнеллий взглянул на верхние ярусы, понимая, что народ делает однозначный выбор. В его власти было оспорить глас толпы – решение принималось именно им и еще несколькими патрициями. Но те сегодня тоже как-то странно себя повели: лишь двое опустили пальцы, а остальные по им лишь (и Алебастру) ведомым причинам вздымали кулаки. Сейчас, когда десятый легион Сципиона уже должен был подходить к стенам города, чтобы разбить снаружи лагерь, ситуация обострялась, и Корнеллий это понимал. Ему не хотелось быть мягкотелым, однако он снова решил подыграть настроениям большинства, надеясь, что оно потом вернет должок…
Император посмотрел на распростертую фигурку и поднял кулак… Колизей заликовал, Алебастр, напряженно сидящий прямо на подии рядом с эффектной дамой и Туллием, облегченно вздохнул – отпадала необходимость в самом отчаянном и обреченном из вариантов – подскочить к Корнеллию и попытаться взять его в заложники.
Мелисса жестом остановила направившихся к ней таскателей и сама, аккуратно взвалив Лелю на плечо, понесла ее в коридор.
- Кстати… - шепнула ей на ухо теряющая сознание эскория. – Тебя дома ждет копье Ипполиты…
Царица с теплым снисхождением посмотрела в закрывающиеся глаза и ускорила шаг.
* * *
- Привет, киска – на-ка, выпей!.. – сквозь тяжелый шум в голове услышала дэнсия знакомый шепот. Чья-то невидимая рука вливала в нее эликсир, другая, такая же невидимая, поочередно натирала терпкой мазью обе раны…
Под ногами оказалось что-то твердое – ага, это пол коридора… Значит, все-таки да. Раздался скрип дверей и топот ног – это оставшиеся гладиаторы выскакивали из своих комнат, и оружием, розданным той же, кто их открыла, разили растерянную охрану. Некоторые стражи падали сами по себе, сраженные невидимым кинжалом, Мелисса уже неслась вихрем по коридору, рубя всех встречных стражников острыми гранями длинных наконечников…
Леля пришла в себя и побежала за остальными, среди которых углядела фигуру Мановара, ищущего взглядом именно ее. Лелины же глаза случайно наскочили на засевшего в темном уголке куратора.
- Прости… - виновато развела она руками и побежала дальше. Гай, даже в страхе перед всей этой ситуацией, не удержался от усмешки и попытался повторить милый жест дэнсии, разведя руки…
Понятно, что кучка гладиаторов не имела вариантов пробиться через кишащий преторианцами город. И еще понятнее, что организаторами побега это учитывалось. Из воздуха вдруг появилась Аэдона, снимающая шлем Аида.
- Тьфу, какая-то хрень привиделась, - подмигнула она Леле, активируя портальный камень, - но штука клевая. Надеюсь, в Сузах не обидятся, что я у них ее позаимствовала на время? Тем более что они ее использовать по делу не умели.
- Аэ!.. – Леля обняла плутовку.
- Спокуха, детка, - хихикнула та и протолкнула подругу в портал. Туда же вскоре проскочили и остальные беглецы, переносясь за стены города, к которым почему-то боевым строем подходил десятый легион под руководством Сципиона…
Обрывки постскриптумов
Они сидели в одной из комнат роскошного особняка, куда их следующим утром привел Алебастр. По сравнению с пригородной лачугой, в которой беглецы провели время между выходом из телепорта и визитом барда, это был просто дворец.
Алебастр поил друзей вином и рассказывал детали многоэтажного плана, о всей многоэтажности которого он, впрочем, не догадывался.
- Туллий познакомил меня с Лавинией – радушной хозяйкой этого домика. Лавиния организовала встречу с несколькими патрициями, уставшими от действий Корнеллия. Потом умотала на переговоры с братом – это как раз легат Сципион – и убедила его помочь. И когда жирный мудак вместе со своими преторианцами почти сразу после событий в Колизее примчался во дворец, оказалось, что он уже и не совсем император: народ встречал Сципиона с криками «Свергни тиранию!».
- А кто убил Корнеллия?
- Без понятия. Знаю, что уже ночью из дворца бойко выносили трупы, а кто это сделал – меня мало волновало. Хотя Лавинию надо будет расспросить – вдруг вдохновлюсь на песню. Не каждый день становишься участником свержения тирана – взгляд изнутри, так сказать: Ибаньес обоссытся от зависти…
- А Аэдону ты позвал?
- Представьте себе, нет!.. Ну я, конечно, предложил ее кандидатуру, но связи с ней у меня не было. Лавиния сказала, что постарается помочь.
- Ага! – засмеялась плутовка. – Фиона весь город на уши подняла, разыскивая меня. А за то, сколько километров я прошла внутри этих жутких подземных коммуникаций, чтобы добраться до Колизея, ты, Лелище, торчишь мне массаж. Причем непременно ножками!..
- Милая мо… просто милая… Я с радостью. Только научи!..
- Да шучу… Но научу, если захочешь…
- Смотрите, что мне Аэдона подарила! – похвастал бард, вынимая короткий меч. – Это ксифос Ахиллеса.
- Ого!..
- Ненавижу Ахиллеса, - буркнула Мелисса. – Он убил Пенфесилию… А так, спасибо, конечно, за помощь… Ну ладно… Я спать. К Офелии завтра поплывем?
- Да… Тебя там заждались.
- Приятно слышать… - она вышла из-за стола. Потом обернулась. – Лель… это… бок не болит?
- Нет, Мелиссочка… Уже нет… Только голова кружится. Но это, наверное, из-за вина…
* * *
Леля действительно очень быстро захмелела и уже собиралась ложиться спать, когда к ребятам зашла хозяйка. Высокая, красивая, выразительная, она как-то очень уютно сочетала в себе роскошь и утонченность. У нее всего было много: большие глаза, пухлые губы, высокая прическа, выразительная грудь и широкие бедра. Ей было вполне и даже весьма за тридцать, но какая-то свежесть и одухотворенность помогали избежать словосочетания «женщина средних лет». С другой стороны, аристократическая величавость движений и подчеркнутая ухоженность намекали на приближение к зрелости, которая как-то неуловимо таила и возможную в ближайшем будущем перезрелость…
- Ну здравствуйте, герои Колизея, - сказала она и посмотрела Леле в глаза. – И ты, прекрасный голубь мира!..
Дэнсия вылезла из-за стола, пребольно стукнувшись коленкой об угол – координация уже была весьма спорная, и сейчас Талии хватило бы нескольких секунд, чтобы отомстить за монастырь.
- Ай… - ей так хотелось попробовать побыть такой же степенной, как и эта роскошная женщина, но явно не получалось. Леля потерла коленку. – Вот так всегда… Только решила, что сейчас как-нибудь красиво тебе отвечу, и теперь стою, как дурочка... Я хотела сказать, что ты умница, Лавиния!.. И спасибо тебе за помощь!..
Лавиния улыбнулась своими сочными губами:
- Ты в жизни еще милей, чем на арене… Позволь, я провожу тебя в твою спальню – у меня есть хорошая мазь, она вылечит твое колено.
- Да это… Не отвлекайся на меня… Хотя буду очень рада… - Леля помахала обеими руками друзьям и поковыляла в свою комнату, позволив аристократке поддерживать себя под руку.
* * *
Леля брыкнулась в кровать, ловя состояние, в котором нашего великого титана Ренессанса, Леонардо да Винчи, скорее всего, и осенило идеей создания определенного летательного аппарата, на который он убухал кипы бумаги и годы жизни.
Она не сразу сообразила, с какой стороны подсела к ней хозяйка. Было странное смешанное чувство: вроде бы и неудобно перед аристократкой, а с другой стороны – в теле горит истома желания нежности. Когда хочется во всей своей обнаженной беззащитности предаться в чьи-то руки…
Лавиния хорошо улавливала подобные настроения.
- Хочешь, я сделаю тебе массаж, а уже потом полечу коленку? – спросила она. Лелю в нормальном состоянии удивило бы такое предложение от столь возвышенной аристократки, но сейчас все казалось легким и логичным.
- Ой, пожалуйста… - застонала она. – Почему-то так и просит каждая клеточка… Я, кстати, перед ужином часа два купалась, но если хочешь, то еще раз сбегаю…
- Нет нужды… Чище тебя я еще никого не встречала, - руки Лавинии прикоснулись к спине, и от мест соприкосновения с кожей вокруг, словно круги на воде, пошли волны мурашливой дрожи.
- Ой, как здорово… - зашептала эскория, погружаясь в перину удовольствия.
…Руки Лавинии, вероятно, обладали скрытыми способностями, потому как, вернувшись в сознание, Леля почувствовала себя бодрее – будто поднялась на несколько ступенек выше, выходя из хмельного подвала. Патрицианка продолжала свой полуволшебный ритуал и было непонятно, делала она его уже часа три или только начала. Свежесть в теле показывала пальцем на первый вариант, но легкость движений рук пыталась заикаться и о втором.
- Так странно, что аристократка умеет делать настолько восхитительный массаж, - шепнула Леля, удивившись хрипоте голоса. – Ой… Кажется, у меня уже началось похмелье, - хихикнула она, списав хрип на это.
- Будешь кампари? – спросила Лавиния.
- Да!.. – Леля перевернулась и села, поджав ноги, слегка поморщившись от боли в коленке. Патрицианка заметила это:
- Сейчас займемся твоей коленочкой… - пообещала она таинственно.
* * *
Кампари с соком понравился дэнсии; она откинулась на спину с бокалом в руке, а Лавиния, полулежа, аккуратно взяла ее ногу и стала что-то втирать в колено, от чего боль проходила, словно убегая. Потом аристократка прикоснулась к ножке и поднесла ее к лицу. Леля задрожала от странного ощущения приятной щекотки. Вдруг по коленке что-то потекло вниз до самых пальчиков, в которых сочные губы безошибочно распознали грань бокала. Голова закружилась, от целуемой ножки по направлению к макушке галопом пронеслась вся нумидийская конница, оставляя под копытами тысячи восторженных мурашек, а кампари продолжал литься на ногу из увесистой амфоры… Львиная доля пьянящего напитка растекалась в стороны, лаская икры, но самые счастливые капли в стройном ручейке неслись навстречу нежным губам.
Сквозь ощущение запретного блаженства вдруг все больше пробивалась именно запретность… Чувствовалось, что для Лавинии происходящее значит больше, чем для Лели, и это смущало: в запретную область легче забрести, если оба партнера делают небольшие и одинаковые шажочки, но стоит одному шагнуть во всю силу своих желаний, как другой, пусть даже совсем чуть-чуть менее желающий, испугается.
Леля не то чтобы испугалась… Чувственная Лавиния внушала доверие, с ней было хорошо и приятно. Но как-то, скорее, не хотелось, чтобы все зашло дальше, чем комплексный массаж ножек…
Сложно сказать, что остановило саму Лавинию – то ли она действительно настолько хорошо чувствовала желания, что разглядела в гостье ее глубокие и твердые сомнения. То ли ее страсть ограничивалась именно ножками... Скорее всего, было поровну… Патрицианка всем своим видом показала Леле, чтобы та расслабилась и ни о чем не беспокоилась, и очень плавно завела выползшую из рамок игру обратно – в зону нежных женских ласк…
* * *
Эскорию такое положение дел устраивало абсолютно: ненавязчивая болтовня под нежными руками красивой умной женщины – это здорово уже без примеси каких-то сомнений.
Лавиния с эстетским чувством, которого в ней было куда больше страсти, гладила богатый изгиб ножки:
- Вот с юности интересовалась – как создается такая красота, такая гармония и совершенство, как в человеческом теле?..
- А может, это просто нам кажется гармонией?.. Скажем, зайчик гладит лапку зайчихи и думает точно так же. При этом в нашем теле он не видит никакой гармонии – никакой тебе шерсти, короткие лапки и странные крохотные уши.
- Хорошая мысль. Правда, лично мне почти все животные тоже кажутся красивыми и гармоничными.
- А-а… Так ты вообще про гармонию… Я решила, что ты имеешь в виду то, что людей прямо манят всякие наши, человеческие, изгибы, линии.
- Да нет, ты правильно поняла, я просто неполно выразилась… К тому же интересно понять, какую роль в этом всем играют именно чувства? То, что вкусы разные даже у людей – понятно. Но вот интересно просто: если парень любит девушку, но у нее по определению нет, скажем, талии, или грудь крохотная… Ему будет казаться, что это все равно идеальные линии, или он просто будет терпеть эти недостатки благодаря любви?.. Ведь если природа заложила в нас, да и в каждый вид, только желание продолжения рода, наделив особой страстью к линиям тела, то почему тогда нас трогают не все линии и далеко не все люди? Да, понятно, что заячьи ушки, шерсть и лапки нас и не должны трогать – хотя их хвостики смотрелись бы на некоторых дамах довольно мило – но почему тогда нам не все линии кажутся гармоничными? Почему твоя ножка вызывает желание ее поцеловать, а ножища какой-нибудь плебейки способна иногда вызвать чувство омерзения? Ведь если страсть к продолжению рода внутри нас, то почему мы по-разному относимся к разным линиям?
- Ты не подумай, что я иначе считаю, просто так интереснее, если как бы спорить… Тем более что Пракситель при мне много говорил как раз о линиях... Смотри, может быть, в нас заложено не только желание продолжения рода, но и какой-то средний идеал? Ну, к примеру, ровные черты лица, тонкая талия, в меру широкие бедра, полная грудь… Причем этот идеал, может быть, не из гармоничных чувств к пропорциям воспитался или был сразу дан Творцом, а просто… как бы выразиться… ну, полезнее, что ли, в жизни!.. Широкие бедра – значит, рожать будет легче и здоровее, но очень широкие – уже неудобно двигаться. Грудь большая нравится, потому что она кормить сможет. Ну я так, для примера – я не очень разбираюсь во всех этих делах…
- Да нет, ты как раз глубоко копаешь – интересно очень. Но смотри: если зайчик твой любимый выбирает себе зайчиху именно с точки зрения полезности для его будущих детей (да и то вопрос спорный), то с человеком это не работает. Мы ведь мало того, что очень по-разному относимся к разным типам внешности и не испытываем влечение ко всем без разбора, но еще и каждый обладаем своим собственным вкусом!.. Почему тогда одному нравится одно, другому другое? Род ведь всем продолжать, и часто – практически в одинаковых условиях, но вкусы даже у двух односельчан, живущих в соседних домах, иногда совершенно противоположные. Причем если бы это все колебалось в каких-то логичных с точки зрения продолжения рода рамках, то еще ладно. Но ведь вкусы разные просто абсолютно: большая грудь, средняя, маленькая, с большим соском, с маленьким, с широченным ореолом, с узеньким… кому-то в ладошке поместить, кому-то – словно тесто месить… А животы!.. Плоские, пухлые, сочные, рельефные, с мускулами, узкие, широкие, с пупочком повыше, с пупочком пониже… Понимаешь?..
- Ага.
- Твоя фигура или, например, моя – с позиций продолжения рода они вполне отвечают логике. Но почему тогда столь многим нравится фигура Фионы? Она ведь слишком худая, с маленькой грудью – как самка она определенно никуда не годится!.. Но почему тогда столько мужчин с ума сходит?
- Хи… Я с тобой совершенно согласна. Ну не с Фионой, а со всем остальным… Думаю, что все намного глубже, чем какие-то общие законы природы. Нельзя человека воспринимать как одно из животных – то, что мы похожи, не значит, что мы должны быть одинаковы. Солнце и луна – оба круглые, и оба светят. Но нам в монастыре говорили, что сравнивать их совершенно нельзя – у них полностью разная суть: солнце само светит, а луна просто отражает, а сама – не звезда, а как земля, просто маленькая… Так что в нас, в людях, наверное, главную роль играет любовь. Можно, конечно, попытаться, знаешь, как, придумать: дескать, нравится то, что в детстве видел, и это тебя тронуло. Но такие объяснения какие-то пустые и грубые. А вот любовь – это уже другое.
- Ты веришь в теорию половинок?
- Вообще, да… Хотя еще надо проверить, конечно, а не просто говорить… А!.. Кстати!.. А что ты можешь сказать о самураях? А то мы, по понятным причинам, хорошего мало слышали…
- О самураях?.. Да ты знаешь, тоже: хорошего – ничего… Но это личное, так сказать. Или точнее – профессиональное... А если объективно, то ребята хорошие… Так это, про половинки… И как ты тогда объяснишь, что женщина может любить сначала одного, потом другого, потом третьего… Если бы у нее была одна половинка, то почему тогда возникает любовь к другим? Причем они часто совершенно не похожи, например, на самую главную любовь всей жизни – то есть тем, что, дескать, несколько раз обозналась, пока искала – не объяснить… Да и как тогда объяснить безответную любовь?..
- Хи. Ну тогда все люди – это половинки!.. Другого ответа у меня нет, хоть и этот, сама понимаешь – странный… Я тут зато, пока мы говорили, кое-что вспомнила, и меня не то чтобы осенило… Но…
Леля загадочно взглянула на патрицианку, та внимательно смотрела в ответ – у нее вообще была очень интересная манера смотреть: как будто с огромным интересом изучая собеседника, одновременно медленно и нежно лаская взглядом больших, красивых глаз. В этом была какая-то загадка, чудесно дополняющая общую степенность Лавинии.
- Я просто про Фиону вспомнила, - улыбнулась Леля. – Она такая милая – подарила мне совершенно восхитительный доспех. Ты же видела меня в нем в Колизее?
- Да, конечно. И была под впечатлением… Этот доспех тебе очень идет.
- Уверена, что ты в таком тоже неотразимо смотришься, - подмигнула Леля, с ожиданием глядя, когда же аристократка начнет смущаться.
Но та и не собиралась смущаться, просто в голубых глазах появилась еще большая глубина, и они наполнились дополнительными огоньками интереса. Леля решила поучаствовать в этом дружеском поединке сдержанности и намеков.
- Все-таки не понимаю я Фиону… - с некоторым детским кокетством сказала она, не отрывая глаз от двух морей Лавинии. – Как по мне, так лучше научиться управлять собой, чем править миром…
Патрицианка продолжала молчать, не поддаваясь на провокацию. В морях поиграли волны, но не настолько, чтобы выдать хозяйку. Дэнсия хотела было продолжить поединок, но такие игры не были приспособлены к ее наивно-жгучей натуре:
- Просто все сходится, - сдалась она. – Кто-то за короткое время перебил всех сторонников императора во дворце. Фиона – любовница стратега, ты – сестра Сципиона, который, наверное, получит власть. Вряд ли это случайные совпадения, особенно если учесть, что вы с Фионой хорошо знакомы и можете переговариваться на расстоянии. Кстати, это же твой голос я слышала в коридоре!.. Ты, наверное, можешь мысли на расстоянии внушать. Вот Фиона и нашла Аэдону… И вы обе, вместе с еще одной дамой по имени Альба – …
Лавиния, нежно глядя на собеседницу, тихонько приложила палец к губам.
- Фурии! – зашептала Леля, прислоняясь к уху Лавинии. Та рукой мягко приобняла дэнсию, как бы оставляя головы рядом:
- Я начинаю бояться за тебя… - шепнула она в ответ, слегка касаясь губами Лелиных ушек.
- Я слишком много знаю? Теперь ты должна меня убить? Подсыплешь что-нибудь или опять отправишь в Колизей?
- Нет… Ты слишком мила мне… И для этого, и для того, чтобы я предложила тебе стать одной из нас, хоть, признаюсь, поначалу на это и прицеливалась…
- Я слишком простая для вас?
- Слишком чистая…
В ожерелье Лавинии вдруг засветился один из камешков. Она улыбнулась и отвела голову так, чтобы смотреть Леле глаза в глаза почти в упор
- А еще – слишком свободная… Мне пора… - она показала глазами на ожерелье. Леля вдруг почувствовала какую-то тревогу за аристократку:
- Береги себя, Лавиния, - шепнула она и прикоснулась губами к спелому рту фурии. – И спасибо тебе еще раз…
- Будь осторожнее с нами… особенно с Альбой… - поцеловала ее в каждый глаз патрицианка. – И продолжай нести гармонию…
Она медленно встала, еще раз кивнула на прощанье, взяла светящийся камень в руку, открывая им портал, и исчезла из жизни Лели.
…А наутро корабль уже мчал искателей на Фермодон. Перед поиском артефактов и главной их начинки – можно, пожалуй, и отдохнуть.
Конец первого тома
…Топот копыт, костяное щелканье и шарканье плоти становились все громче. Но светловолосая воительница в шлеме с декоративными крыльями провела глазами не по сжимающей кольцо серо-черной массе, а по высоченным куполам, шпилям и крышам божественных чертогов. «Отступать они не умеют, - пронеслось под крылатым шлемом. – Надо как-то мудрее и тоньше».
- Защищайте Вингольф и его источник! – указала воительница на ближайший чертог. – Задача – не славно умереть, а дольше защищать!..
Она поблагодарила Одина за мудрую подсказку, еще раз уверенно кивнула соратницам и сконцентрировалась для нырка в состояние беззаветного неистовства. Чтобы их редеющий отряд получил шанс выполнить вторую задачу – лично ей предстояло решить именно первую…
* * *
… - Мне зверски не хотелось бы отвлекать тебя от нечаянного воспитания то ли святоши, то ли новой лорди, но для тебя появилось небольшое задание. Будь добра или зла – найти, пожалуйста, святилище Луга и пополни свою дивную коллекцию артефактов фрагментом одной любопытной мозаики. Она очень подойдет цветовой гаммой к новой раскраске твоего когда-то Черного замка. Был уверен, что до этого не дойдет, понятия не имею, кто и что задумал, но раз они начали ее собирать, то план есть, и стоит ему помешать.
Роскошная черноволосая дама мерно кивнула магическому шару, в котором слегка пульсировал образ ее наставника. И как бы ни хотелось нам рассмотреть, наконец, Кощея – оторвать глаз от дамы не получилось.
- А еще мне очень нравится твой взгляд, - добавил голос из шара. – Из него сбежала перепуганная служанка, оставив королеву смело смотреть вперед, как и подобает истинной королеве.
- Это не моя заслуга, - проговорила дама. – Я честно давала служанке шанс.
* * *
…Красивый длинноволосый блондин наградил непривычно плечистого эльфа теплым поощряющим взглядом очень ясных серо-голубых глаз.
- Спасибо, мой друг, - кивнул он. – Я сегодня же приду в кузницу полюбоваться. Правда, должен предупредить: судя по моим ощущениям, вам стоит чуточку поторопиться со шлифовкой. Ровно в той степени, когда это не нарушит вызревания их гармонии… Они должны быть идеальными – как лучи.
Оба эльфа, еще раз кивнув друг другу, разошлись, отходя от целой россыпи разномастных цветов. Прочно закрытый буточник одного из них едва уловимо вздрогнул. Так, будто кто-то в нем принял все услышанное еще и на свой счет.
Том второй
Часть четвертая
Сигнальные огни
Солнечный зайчик из прошлого
- Жутковато мне здесь… - прошептала Леля, слегка ежась от искаженных отголосков, которые разбегались от ее шепота по углам пещеры. Они уже целый час пробирались все ниже и ниже, и на душе становилось тревожнее с каждым шагом.
О существовании этой пещеры искатели узнали прошлой ночью, когда Хорхе радостно сообщил им, что вроде как нашел упоминания о мозаике в одной из своих книг.
- Вот здесь говорится, - бормотал он, склоняясь над потрепанным рукописным талмудом, - что шумерские боги не стали рисковать и прятать свой фрагмент мозаики под Баальбеком. Жрец Мардука проболтался, что его повелитель опасался козней рыжеволосой львицы и припрятал фрагмент в далеком от Баальбека святилище, построенном, - он показал на карту, - примерно в этом районе.
- Рыжеволосая львица? – развеселился Алебастр. – Знавал одну такую недавно…
- Вряд ли это она, - беспристрастно продолжил читака. – Судя по другим книгам, речь может идти о шумерской богине Инанне, которая в одном из своих обличий любила появляться с головой львицы.
- Короче, внутренние непонятки. Привычная тема… - закивал бард. – Ну, и раз речь о львице, которую я еще не знавал, думаю, стоит отправиться на место и самим все посмотреть…
* * *
Этим ребята и занялись… Они как раз только вернулись с Фермодона, где почти не задерживались и куда, собственно, поплыли вместе с Мелиссой не столько отдохнуть, сколько с целью чуть сократить время путешествия. Офелия, чьей благодарности не было границ, переправила друзей на побережье континента, откуда до Приены было так близко, что они не сумели пройти мимо дома Хорхе, где и узнали интересную новость насчет святилища…
Лилу пока не вышла на связь, и было решено попробовать пополнить коллекцию Вендорской мозаики, раз до путешествия на далекий север еще оставалось время. Тройка искателей облазила указанную на карте местность, нашла вход в глубокую пещеру и теперь брела в темноте, ориентируясь на свет имевшихся трех фрагментов, которые, видимо, почуяв приближение собрата, стали постепенно разгораться прямо в рюкзаке. Да, трех – просто раньше как-то не к месту было сообщать, что золотистый слиток с очертаниями островного архипелага древней Эльфии был найден Мановаром на Фермодоне по наводке Орис и с ее непосредственной помощью в роли гида и боевой напарницы…
Резкий запах, чувство тревоги, изрядное количество костей, часть которых принадлежала отнюдь не животным – все это заставляло держать оружие наготове, а продвигаться – осторожно. Показательным было непривычно озабоченное выражение лица Лели, подземелья и лабиринты, особенно столь мрачные, пока и близко не полюбившей. \См. карту: звездочку № 6\
Из-за поворота забрезжил свет, а запах крови намекнул, что опасность совсем рядом. Но оказалось иначе – трупы уродливых двухголовых псов валялись разбросанными по большому, довольно сносно освещенному залу, однако живых врагов здесь уже не осталось – кто-то опередил ребят, причем, судя по еще не окоченевшим и не растаявшим собачье-демоническим останкам – совсем недавно…
- Смотрите! – показал рукой Алебастр. – В конце зала: это мне мерещится, или там и правда дама висит?
- Висит? – заранее ужаснулась Леля и отвернулась.
- Да нет, не так, как рисует твоя бурная сексуальная фантазия… - поправился бард. – Идем скорее.
- Не ловушка? – спросил Мановар, тут же, впрочем, двинувшись на помощь висящей незнакомке…
Ловушкой это, видимо, стало еще несколько минут назад, когда неизвестная искательница попыталась снять со стены фрагмент мозаики. Теперь уже она сама висела на стене, притянутая к ней неведомой силой, и довольно нервно теребила в пальцах золотистый мозаичный кусок, который, словно в насмешку, позволил пленнице снять себя с заколдованной стены. Взгляд был чересчур высокомерным, как для человека в ее положении: пусть неимоверный доспех из темного иридия и выглядел тысяч на тридцать золотых, пусть дама и была весьма хороша собой, но сейчас с ней могла бы справиться даже средних способностей фея. А потому колючки в глазах смотрелись непростительно вызывающе.
Правда, не для Лели – эскория с ходу кинулась помогать пленнице, как вдруг та вздрогнула, будто ударенная электрическим разрядом неслыханной мощи. Отшатнуться она не могла, взорваться тоже, но энергетика, хлещущая из темных глаз, прямым текстом говорила, что внутри этого вздрагивающего тела с дикой частотой сменяются непреодолимые желания широчайшего спектра, вмещающего все, что между «обнять колени и разрыдаться» и «задушить и разорвать на крохотные клочки»…
Леля, озабоченная, как бы поскорее высвободить руки пленницы, ее тихой истерики не замечала, однако Алебастр удивленно поднял брови:
- Лель… Ты погоди, наверное… - предупредил он. – А то… как бы тебе сказать… Что-то подсказывает мне, что вы с этой милочкой знакомы. И совершенно непонятно, при каких обстоятельствах…
Дэнсия, приблизительно уловив смысл слов, заглянула в лицо девушке и тоже отшатнулась.
- Мы… мы правда знакомы?.. – спросила она тревожно. – Просто я пролежала в коме долгое время и не все помню… Особенно последние годы…
Акцент в темно-серых глазах заметно направился в сторону раскаяния. Девушка прикрыла их и глубоко вздохнула:
- Мы сыграли в жизни друг друга определенную роль, - она прислушалась и, кажется, обрадовалась поводу сменить тему. – И сделаем это снова, если вы успеете снять меня с этой долбанной стены в течение минуты… В противном случае, наша встреча окажется красивым финальным аккордом.
Из пещерного коридора действительно стали доноситься тяжелые шаги, вбивая в землю следы искателей. Ребята бросились стягивать даму с алтаря, вмурованного в стену. И пусть с колоссальными усилиями, а также весомой помощью трех фрагментов мозаики, загоревшихся сейчас совсем ярко, и притягивавших к себе собрата вместе с его держательницей, но успели-таки сделать это раньше, чем шаги стали невыносимо гулкими.
В последнем порыве друзья с громким стоном напряжения оторвали пленницу от жадного алтаря и по инерции смачно хряпнулись в одну кучу шагах в пяти от стены…
Девица вскочила первой, метнула взгляд на два покореженных клинка, вставленных в боковую щель перед алтарем, закусила губу и повернулась к Леле:
- Будь добра… Одолжи мне на минутку свои клинки.
Дэнсия протянула оружие, темные глаза оценивающе скользнули по металлу, потом посмотрели в район Лелиного лица, почему-то не дотягиваясь до глаз:
- Могут сломаться… Не обидишься?..
Эскория вздохнула и покачала головой.
- Да, и от души совет, - крикнула девица, выбегая поближе ко входу, - стойте и не вмешивайтесь!..
* * *
Алебастр с Мановаром советом не воспользовались – их мужское достоинство не позволяло смотреть, как существо противоположного пола будет их защищать. Они достали мечи и направились к незнакомке, когда в зал ворвался огромный монстр размером с дэва, но куда более страшный.
Горящая голова выдавала в нем дьявола, однако незнакомке было некогда тратить время на идентификацию – она, резко оттолкнувшись ногой, закружилась волчком и, вращаясь с огромной скоростью, стальным вихрем налетела на хозяина пещеры.
Дотягивалась девица только до колен, однако рубила с таким напором, что уже через несколько секунд перебила врагу сухожилия, заставив грохнуться на изрезанные колени. Рев монстра буквально оглушил всех в зале, он хлопнул в свои лапищи, и из них вырвался огненный шар, от которого стальной вихрь таки сумел уклониться. Правда, взрывом за спиной девушку сбило с безопасной траектории движения, и пылающая голова, боднув, зацепила ее огнем, но не настолько сильно, чтобы вывести из боя. Зато достаточно, чтобы наполнить еще большей агрессией – клинки яростно замелькали в районе условных дьявольских гениталий, причиняя очень даже не условную боль.
Мужчины, наконец, побороли оцепенение и рванули на подмогу. Правда, в опасной близости с этим иридиево-белым (а кожа у девушки отличалась особой белизной) волчком они находиться не рискнули, зато толково рассредоточились по бокам, выбрав в качестве мишеней длинные, могучие лапы. Мановар с третьей попытки срубил вражескую руку по локоть, Холли, вооруженный ксифосом лучшего фехтовальщика древней Олимпии, трижды тонко ткнул в уязвимые места в районе запястья. Дама, высоко подпрыгнув, погрузила клинки дьяволу в брюхо, а теперь своими акробатическими трюками сначала расширила жуткие раны, а потом стала взбираться все выше, орудуя клинками, словно альпинистка ледорубом. Монстр вспыхнул огнем, обжигая обнаглевших человечишек, но это уже ничего не меняло – парни сунули клинки в бока, а альпинистка, продемонстрировав отличное владение своим крепким телом, запрыгнула на шею и, уворачиваясь от пылающей головы, воткнула Лелины клинки в оба глаза, после чего поспешно спрыгнула вниз. Она схватила рукой Мановара, крикнула: «Отбегай!» Алебастру, сделала два огромных шага-прыжка, а через мгновенье уже вместе с парнями летела в центр зала, сбитая с ног взрывной волной – дьявол на прощанье взорвался мощным огненным шаром, оставив после себя лишь солидную кучу золы.
* * *
Леля, стараясь экономить воду Стикса на всех, смазывала заботливой рукой наиболее сильные ожоги, которых по логичным причинам больше всего нашлось на белой спине незнакомки – ее доспех по конструкции был очень близок Лелиному, и голая спина предсказуемо оказалась более восприимчивой к огню, нежели кожаный доспех Мановара и мифриловая рубашка Алебастра…
- Ерунда, - сплюнула белокожка. Потом потрогала черные, сравнительно коротко стриженые волосы. – Хорошо, что стригусь – Лавиния бы уже точно была похожа на этого красавца с пылающей башкой…
- Ты знаешь Лавинию? – спросила Леля с интересом. Девица, не выключая свою стартовую надменность, но, правда, вполне уже снизив ее градус, усмехнулась:
- Тебя это волнует больше, чем то, что мы с тобой знакомы?
- Ой. Нет, конечно!.. Как тебя зовут? А то так нечестно: ты знаешь мое имя, а я твое – нет…
- Честно, нечестно… - покачала головой брюнетка. – Совсем не изменилась… Я – Сатис. Теперь вспомнила?
- Нет. Но имя красивое и знакомое…
- Спасибо… - она вдруг приложила руку к Лелиному животу. – Я хотела спросить… тебя солнышко не слепит в особо яркие дни?
- Что? – не поняла дэнсия связи между вопросом и прикосновением.
- Да ладно… Забудь… Вырвалось.
- Мы, наверное, как-то не очень дружно виделись, да? – заволновалась Леля. – Если я тебя чем-то обидела в прошлой встрече, то прости, пожалуйста! – колокольчик звенел настолько легко и трогательно, что Сатис отвернулась и тяжело выдохнула. Затем встала, сглотнув, и пряча повлажневшие глаза:
- Ты прости… - сказала она тихо. – Это я была виновата… Да, держи, - Сатис протянула Леле клинки и направилась за обломками своих, радуясь наличию отвлекающего дела. – Я заблокировала ими щели. Это, похоже, спасло. Но теперь придется делать новые…
- Ты так здорово сражаешься! – Леле и правда очень понравилась боевая мощь Сатис, но сейчас еще и хотелось как-то поддержать эту странную, словно надломившуюся при виде ее девицу. – Покажешь как-нибудь, как у тебя получаются такие резкие взмахи?
Сатис уткнулась в свои надломленные матовые клинки – широкие, прочные, даже они не выдержали сурового механического лезвия, которое должно было выехать из боковины и распилить распятого на алтаре вора пополам.
- Боюсь, тебе мой стиль не подойдет, - бросила она дэнсии. – Для таких замахов нужны предплечья, как у меня – а они испортят тебе всю фигуру… - Сатис подняла глаза до уровня шеи Лели. – Да и зачем тебе это?.. Ты и без резких замахов меня победила.
- Я?! Тебя?! – изумилась Леля. – Да ну!.. Мне до тебя далеко!..
- Ну может, если только после комы… А были времена, когда мы сражались на равных.
- Ты тоже из Эскориала?
- Нет… Я – куле… Была когда-то…
- Ой… Так мы поэтому как бы враждовать должны?
- Монастырская принадлежность – наименьшая из причин, по которой мы должны враждовать.
- А может, мы тогда и не должны враждовать? Я предпочитаю дружбу.
- Не-е… Прости, конечно, Леля… Но наша дружба – выше моих сил…
- Да что ж такое произошло-то?.. Это, наверное, как-то связано с Турниром Надежды?.. Я оттуда на днях встречала одну девушку…
- Лель… Мне неприятно вспоминать то, что было.
- Мне это важно, Сатис!.. Пожалуйста!..
- Прости… Я, пожалуй, пойду… - Сатис сейчас вообще не поднимала голову. – Вот только с мозаикой как поступим?.. По идее, ее правильнее было бы отдать вам…
- И ты, конечно же, именно так и сделаешь, - раздался вдруг голос из-за спин. Лилит на этот раз появилась без кресел и фонтанов – а, как и в Дэвоннессе – просто стоя. Правда, от этого «просто» было еще сложнее оторвать глаза, но раз это – наиболее нормальная реакция на Лилит, то повторяться не будем…
Все поздоровались с богиней. Сатис, кажется, решила подчеркнуть, что ее знакомство наиболее значимое и полномочное:
- Лилит, прости, конечно… Но почему ты появилась только сейчас? Ты ждала, когда демон поужинает мной, чтобы потом прийти и забрать мозаику?
Богиня на корню пресекла желание подопечной выделиться. Она нахмурилась, что, к сожалению для апологетов доброты, совершенно не лишало изумительное лицо неотразимости:
- Девочка… Ты пробуешь на прочность нить, по которой идешь над жерлом вулкана?.. Не путай смелость с капризом. Я не обязана следить за всеми своими подопечными, особенно когда они зачем-то лезут туда, куда их никто, кроме гордыни и зависти, не звал!..
- Я хотела достать мозаику…
- Это не твое задание, Сатис!.. Я рада, что ты хочешь взвалить на себя все, что меня интересует, но каждый должен заниматься своим делом! А ты, услышав, что у меня появились новые друзья, сразу бросилась перебегать им дорогу. Причем с непростительной для тебя женской беспечностью. Это божественные артефакты, Сатис!.. Их не получить одним махом, как ты привыкла действовать. Как можно было в одиночку идти за Вендорской мозаикой, не имея, к тому же, ни одного фрагмента с собой?!. Все. Надеюсь, ты поняла меня… Занимайся своими фуриями и не ревнуй меня, пожалуйста!.. Ревность – это именно то, что мешает тебе жить. Сколько можно наступать на одни эти… грабли?..
- Лилит, пожалуйста… не сейчас…
- Фурии? – загорелись Лелины глаза. – Так ты фурия? – воскликнула она. Сатис улыбнулась исподлобья:
- Держи, - она вручила фрагмент мозаики эскории. Потом подмигнула. – Отличный доспех, кстати! Идет.
И, активировав руну, исчезла в портале…
Леля рассеянно посмотрела на слиток:
- Ну вот… Я забыла спросить у нее, где Эскориал… Почему все так быстро исчезают?..
- Эскориал? – немного машинально спросила Лилит. Дэнсия кивнула:
- Да. Мы там, кажется, встречались с ней незадолго до моей комы.
- Постой!.. На Турнире Надежды, три года назад?
- Э-э… Не знаю… Видимо… А ты что-то знаешь об этом?!. – Леля кинулась к Лилит. – Расскажи, умоляю!.. Я уже почти все вспомнила, а тот турнир никак не дается.
- Ну да… Конечно же… - затаив дыхание и сглатывая, шепотом проговорила повелительница ночи, а ее растерянные глаза своевольно вздулись слезами, за которыми разгорались искры восторженной радости. – Все сходится… - она медленно, кажется, не решаясь раньше времени радоваться слишком сильно, покивала головой, словно разложив, наконец, уже все по полочкам и лишь затем позволила глазам буквально расцвести самым тонким счастьем – счастьем не за себя… Лилит глубоко вздохнула сквозь нарастающую улыбку, трепетно покачивая головой. – Ну, тогда я, кажется, начинаю понимать всю глубину его трагедии…
- Кого «его»? – запрыгала возле богини дэнсия. Но Лилит вдруг недовольно вздрогнула, а лицо вуалью окутала хмурая тень:
- Ну почему же нельзя?! Что в этом такого?! – излилась она отчаяньем куда-то в невидимое далёко. Потом еще раз вздохнула и посмотрела на Лелю сквозь соль:
- Прости, солнышко… Прости, милая… - в ее глазах сейчас будто элементали огня и воды обнимались. - Я говорила, что не все могу сказать… Твоя история почему-то попадает в эту же категорию.
- А с кем ты разговаривала?
- Это относится туда же…
- А Сатис – фурия? За фуриями, получается, ты стоишь?!. Как и за всеми этими переворотами?.. А где Эскориал ты можешь показать? – дэнсия решила утешить любопытство другими вопросами, которыми и засыпала богиню. В глазах Лилит элементали огня побеждали, и они сейчас, чуть ли не оценивающе глядели на Лелю, пока рука, в которую, видимо, и отступили элементали воды, нежно потеребила милую косичку любопытницы:
- Сатис руководит фуриями. Они – мои подопечные, - почти без интонаций отчиталась богиня. – Цель – контролировать мир к тому моменту, когда… когда это может пригодиться… Фурии – мое главное оружие, и я надеюсь, что ваши пути не будут пересекаться.
- До сих пор мы только очень здорово пересекались.
- Это, скорее, исключение… Так что… А дорогу в Эскориал покажет Солид, к которому я вас сейчас и отправлю. От него можете плыть в Ллантрейн за Гьяллархорном – я помогу с телепортацией поближе.
- Но я уже спрашивала Солида про Эскориал. Он не знал!..
- А ты еще раз спроси… Я думаю, он вспомнит…
Алебастр, молча следивший скорее за неистово притягательной богиней, чем за разговором, отметил для себя, что она сегодня ни разу не посмотрела на Мановара.
* * *
Однако и Солид не сумел помочь Леле копнуть поглубже ее прошлое. Да, он с радостью сообщил дэнсии, что, кажется, сумел как раз сейчас обнаружить в своем шаре вероятное местоположение монастыря, однако дальше произошло неожиданное.
Леля, природную вежливость которой никто не отменял даже любопытством, принялась расспрашивать архимага, как дела в Архонесте, как поживает он сам… Потом не удержалась и похвасталась чудесным подарком, который сделала ей Офелия.
- Смотри!.. – защебетала она, разбрасываясь своими фирменными солнечными лучиками из глаз. – Видишь этот домик? Такой крошечный – в ладошке помещается. Я назвала его «домиком феи». Но если я захочу – он превращается в большой дом из специальной, особо прочной ткани. Представляешь, там можно не только спать, но даже умываться и все прочее… Солид!.. Что с тобой?!. Солид!..
Архимаг не сводил глаз с домика, а вокруг этих неподвижных глаз бушевали страсти, искажая красивое лицо в непроизвольных гримасах, которые попеременно выражали растерянность, мечту, страх ее потерять и счастье… Счастье, которого было больше, чем страха, растерянности и чего бы то ни было еще…
Мановар на этот раз сообразил раньше Лели – мобилизация внутренних сил, которая помогала ему спокойно переживать общество Лилит, своим остатком захватила и начало визита к архимагу.
- Солид, - спросил он с присущим его прямоте ореолом мягкости. – Ты думаешь… это твоя… дочь?..
Слово, которое архимаг столько раз произносил с надеждой и тревогой за последние два года, прожитые им со знанием о существовании в Вендоре его единственной дочери, прозвучало словно сигнал. Он свалился на стул и движением пальцев закрыл себя непроницаемым синим конусом, который подрагивал в такт неслышным вокруг рыданиям пожилого волшебника. Два года назад во время глубокого транса Солид узнал, что его короткий любовный союз со знойной девушкой, назвавшейся Ландышем, не прошел бесследно, в отличие от всех остальных связей… Одиночество уже начинало угнетать его активную натуру, а знаний было слишком много, чтобы не мечталось ими поделиться с достойным учеником, которых, к сожалению, не встречалось. Да что там – просто хотелось найти родную душу. Не для того, чтобы потешить старость, как это часто бывает в подобных историях. А чтобы передать свою мудрость, которой обычно так не хватает в этих историях запоздало ищущим детей отцам…
Идея поиска стала навязчивой. Новые трансы смогли прояснить лишь пол ребенка. Площадь просмотра была ограничена не только расстояниями, но и разными защитными куполами. Поэтому под подозрением оставалось еще много мест, и амазонки среди них даже толком не числились: ведь Ландыш, верная традициям предков, тщательно скрывала свое происхождение, а у самого Солида и мысли не возникло отождествлять бестолковых воительниц с его мудрой, нежной подругой…
Он встал, стряхивая купол в никуда:
- Все потом… Ладно? – его язык слегка заплетался. Маг посмотрел на домик и рукой словно пощупал его на расстоянии, впитывая вложенную информацию. – О, боги… Неужели Ландыш была амазонкой?!. Я ж ведь даже у эльфов искал, а на Фермодон и думать не мог!.. Видел там купол, но в куполе авторство неразличимо… Да и не был уверен, что в ближайшем поколении дар передастся…
- Еще как передался!.. - похвасталась ошеломленная и неимоверно счастливая за обоих Леля. – Она вылитая твоя дочь, Солид!.. И как я сразу не догадалась!.. Красивая, добрая, очень умная, с потрясающим даром!.. Ну, и немножко стерва… - дэнсия хотела на радостях обнять архимага, но как-то чутко решила не перетягивать на себя голод отцовских объятий…
- Спасибо вам… - прошептал архимаг, концентрируясь для рискованно далекого астрального прыжка поближе к Фермодону. – Встретимся, когда вернусь… Подождет Эскориал?..
- Да конечно подождет!.. Давай скорее к Офелии!.. И это… Поцелуй ее от меня в щечку…
Солид кивнул, сосредоточился и через несколько мгновений исчез, материализуясь в морской волне, медленно направляющейся к берегу Фермодона…
Леля вытерла мокрые глаза и с улыбкой посмотрела на друзей.
- Жалко, что за их встречей нельзя понаблюдать, - вздохнула она. – И еще бы мне все-таки хотелось посмотреть, как он плачет… - добавил громкий шепот. – Жалко, что он закрылся… Это ведь счастье!.. Чего тут стыдиться?.. Правда ведь?..
* * *
Волшебнице не спалось… К услугам магического сна она прибегать не любила, считая, что неожиданная бодрость, если вдруг дается, то, значит, чего-то от себя требует. Такие бессонницы уже неоднократно приводили к разнообразным открытиям, но на этот раз ничего, вдохновляющего на интеллектуальные или волшебные озарения, не происходило. Озарения редко приходят на ровном месте, хотя бывает, конечно, и так. Но чаще это сравнимо с небольшими родами: сначала что-то давит-давит, не дает покоя, пока вдруг это что-то не начинает приобретать очертания идеи, мелодии или другого образа, настойчиво стучащегося в наш мир и требующего немедленного запечатления… По молодости Офелия иногда не открывала на этот внутренний стук, и наутро грустно замечала, что ночной гость ушел и не обещал вернуться…
Однако на сей раз ночной гость оказался более решительным и вошел без стука.
Волшебница, побродив по комнатам дворца, пошла обратно и застыла на пороге спальни, обнаружив в ней мужчину, сидящего на стуле и смотрящего на хозяйку выразительными глазами. В синей мантии, со стильной щетиной, он выглядел впечатляюще, хоть и немного устало, что ли.
Офелия на всякий случай прикинула разные варианты, среди которых были и покушение, и визит архидьявола. Однако каждое мгновенье, которое их глаза, слившись лучами, обменивались чем-то бессловесным и невыразимым, укрепляло ту, самую невероятную версию, которой поначалу даже не могло возникнуть… И в этом не было магии в ее привычном понимании – глаза, просто не отрываясь и даже не допуская на это намека, стягивались лучами все сильнее, эти лучи становились все более тугими, в них искрилось все больше чувств, пока, наконец, волшебница, чьей силы хватало на массовое подчинение доброй сотни людей, не разревелась, словно девчонка, и не бросилась в объятья человека, которого не видела никогда в жизни…
* * *
Они сидели за столом и пили мадейру, в количествах куда меньших, нежели пили друг друга умами, глазами и сердцами. Солид старался соответствовать статусу возрастного мудреца, его дочь же, впервые со смерти матери почувствовавшая себя маленькой девочкой, наслаждалась этой естественной ролью. И никто, глядя на лежащую на кровати девчонку, с восторженным умилением внимавшую каждому слову отца, не заподозрил бы, что она уступает ему в магии и мудрости совсем немного… Впрочем, в чем может сильнее проявляться мудрость, как не в готовности разрешать себе быть пытливым, открытым, искренним ребенком всегда, когда этого сильно хочется?..
Завтра Солид узнает, сколь огромным талантом наделил Творец его дочку. Завтра он будет оправдываться, что просто не мог найти ее раньше. Завтра он узнает, почему Леля, вопреки заветам Аэдоны, назвала Офелию стервой, а также красавицей… И будет не менее счастлив. Но сегодня перед ним прямо в ночном пеньюаре и босиком лежала на кровати и смотрела детскими глазами его маленькая дочка, которой внезапно найденный отец был дороже полусотни поколений амазонок, не желавших знать отцов…
Дикий, холодный запад
- Холли, а расскажи мне, пожалуйста, про день Рагнарек! – попросила Леля. Она лежала на носу кораблика, мчавшего их из Элиды к Ллантрейну через Бессонное море. Киль уже рассекал Дыхание Геи, солнце светило ярко и жарко, и дэнсия радостно впитывала в себя лучи, превращающиеся не только в дополнительную смуглость кожи, но и в хорошее настроение. Правда, для такого настроения были и попутные поводы. Взять хотя бы новый подарок Офелии, который та передала на расстоянии через Солида, буквально перед входом в открытый Лилит портал, сокративший путь на далекий запад раза в три. Это был волшебный вязаный костюмчик под названием «Пламенная Вязь», способный менять фасон, текстуру и цвет по желанию Лели: быть редкой вязью для теплых широт, а, например, на Ллантрейне – наоборот, спасать Лелю от возможного холода, превращаясь в теплые брючки и свитерок. Дэнсия могла лишь своей прихотью полностью перемоделировать костюм, добавляя открытостей, уплотнений, веревочек, завязочек и прочих красивостей с полезностями.
Правда, костюм был мирным, и в бою не защищал, но для боев оставался доспех фурии, носить который было теперь совсем не страшно – с подмигнутого позволения лидера ордена. По идее, в мае должно быть тепло и на Ллантрейне, так что боевых обморожений не предвиделось, да и на всякий случай были припасены теплые плащи…
Вообще, всей тройкой ощущалось, что командировка в Скандию – это, пожалуй, самое серьезное приключение из тех, в которых уже приходилось бывать. И сам рог, который должен разбудить уснувших богов, и возможные противники, и явная боевая подоплека задания – все это заставляло ребят проводить дни дороги в двояком настроении: с одной стороны, потихоньку концентрируясь, а с другой – стараясь получить двойной кайф от пока беззаботного плаванья.
Но тени скандских богов становились все четче, и Леля решила разузнать о них, а заодно и об этом странном дне Рагнарек, как можно больше... Стоит уточнить, что всю дорогу общение велось на скандском – таким образом бард-полиглот готовил друзей к погружению в немного непривычную языковую среду. Другое дело, что Леле, чьей лучшей подружкой в монастыре была как раз скандия, хватило одного дня, чтобы вспомнить весь тот пласт архаизмов, что отличал скандский язык не только от ахейского, но и от восточно-олимпийского диалекта лидийского , на котором общался весь восток. Мановару же, получившему отличное воспитание в детстве, просто легко давались языки, особенно во время сна, из-за чего он обычно дремал рядом с болтающими друзьями, впитывая новые слова параллельно с просмотром своих странных, богатых сновидений…
Алебастр лениво провел пальцем по струнам лиры:
- Зачем тебе?.. Ничего особенного. Одна из попыток накликать на Вендор финальную задницу. У многих народов есть такие сказки. Недавно вон и христиане стали запугивать толпы своей версией апокалипсиса.
- Я в Сауле ничего такого не слышала.
- Ну это, наверное, как обычно у них: одна из половин придумала, а другая отвергает…
- А я уже все больше чувствую разницу: там одни – довольно добрые, а другие – нет. Так что можно попробовать угадать. Ты расскажи, что они обещают, а я угадаю.
- Ну, у христиан это называется апокалипсис или Армагеддон.
- Да, я слышала эти слова. Еще, помню, подумала: одно лучше другого.
- Верно… Так вот, они обещают, что придет Легион – войско адских существ – и хорошенько вломит человечеству… Но потом, конечно, как во всех хороших сказках, появятся светлые силы – ангелы, архангелы, которые в тяжелом бою вроде как победят. И уже после этого радостно придет Иисус, вернет к жизни праведников, а остальных отправит гореть в вечном огне, чтобы праведники чуть сильнее порадовались…
- Понятно… Если отправит в ад, значит, это выдумки тех, которые злые христиане. Настоящий христианин не сможет радоваться в вечном Раю, если будет знать, что на вечные муки в аду обречены миллионы других людей, среди которых наверняка попадутся и близкие-дорогие в земной жизни… Так что в их версию я не верю. Правда, это не исключает самого апокалипсиса – просто по другому сценарию.
- Помнишь, Лель, Протей нам говорил, будто мы ищем то, что нам ближе по духу?.. Может, и ты так, а настоящие христиане – это как раз те, которые о конце света говорят да геенну пророчат?..
- Да ну нет!.. Я в этом совершенно уверена.
- После одного дня в Сауле?
- Да не знаю. Я там вроде всего денек покрутилась, но, видимо, как-то знакома с христианством была еще и до комы. Ну, или пока лежала, какой-нибудь христианин возле меня молитву читал все время – вот я и впитала… Ладно, давай про Рагнарек. Там такая же ерунда?
- Еще большая… Там говорится, что однажды с юга придет неотвратимая беда…
- Ну понятно, что с юга. А у южных племен, просто уверена, говорится, что с севера.
- Ты в чем-то права, кстати… Так вот, с юга придут огненные великаны в компании жутких монстров и начнут сражаться с богами. Огромный волк Фенрир проглотит сначала Одина, а потом, видимо, логику с наукой, ибо на десерт закусит и солнцем. Параллельно гигантский змей Ермунганд взаимно убьется с Тором, мертвые воины из царства Хель приплывут на корабле из ногтей мертвецов и примутся драться с духами храбрых воинов, которые все это время пируют в Вальхалле… Короче, все будут друг друга взаимно валить, и только бог Фрейр, затерявший свой меч, сам помрет, а своего врага не зашибет. И врага этого зовут Сурт – это черный великан с огненным мечом. Сурт своим огнем сожжет нафиг весь мир – он же Ллантрейн – после чего воцарится полная задница. Правда, ненадолго. Потому что дети богов практически тут же устроят вендетту: Видар порвет пасть Фенриру, с Суртом уже не помню, что станется, но, словом, вскоре опять будет совет да любовь…
- Жуть какая… Все друг друга переубивали, а потом совет да любовь… Слушай, а что будет с Локи? И какова его роль в Рагнарек?.. Я… Ну… я несколько раз порывалась найти и прочитать, но так и не осмелилась – все время в последний момент становилось страшно: я ведь уже слышала, что Локи не особо добрый парень, и боялась прочитать, что, дескать, «освобожденный дитем порока, злобный бог придет и весь Вендор повергнет в бездну!»…
- Э-э… Ну как тебе сказать… В общем, про дитя порока особо не упоминается… Но что Локи – едва ли не один из организаторов Рагнарек – это факт.
- Жуть… Ну я же не знала, кто он!.. Я просто освободила.
- Да кто ж спорит?.. Ты ведь спасала беднягу на алтаре. И понятия не имела, что он потом поможет твой мир разгрохать вместе с тобой.
- Издеваешься?
- Типа того… Реально, Лель – выбрось из головы. Так было для чего-то нужно, а твой поступок, повторюсь, был именно добрым – нормальная реакция малолетней дурочки на чью-то боль…
- А Локи останется жив после дня Рагнарек?
- Вроде нет… Я не сильно фанат скандской традиции – уж больно туго их мрачноватые скальды творят: сплошной стон вместо песни. Четко помню, что Локи сражается с Хеймдайлем, а чем все заканчивается – забыл… Судя по тенденции – радостно друг друга валят… Но там уже нехило, что Фенрир, Ермунганд и Хель – это его детки. По сути, вся элита армии тьмы, кроме Сурта – это творения Локи.
- Но он ведь их создал еще до того, как я его освободила?
- Разумеется… Блин, ты перестанешь свою совесть перекармливать?!. Все плохое, что мог, Локи уже натворил. Потому его и приковали к алтарю. Странные шалости вконец запарили асов, и они его наказали, когда по вине Локи погиб бог Бальдр, отвечавший за плодородие… Наверное, очередная отмазка скандов, чтобы оправдать свое неумение обращаться с землей.
- Ну с землей им просто не повезло – она, наверное, холодная. А насчет Локи я постараюсь не париться. Раз ты говоришь, что он все плохое уже успел сделать… Вдруг я его освободила, чтобы он теперь начал делать хорошее?..
- Ну-ну… Загадай это. Вдруг сбудется…
- Постой!.. Холли… А что, если у меня… о, господи… только сейчас поняла: а что, если мои желания исполняются, потому что это Локи меня решил так отблагодарить за освобождение?..
- А почему бы нет? Даже мелькала такая версия уже, да ты спала, а я наутро забыл.
- Ведь и желания-то как-то хитро исполняются – как будто кто-то насмехается немного.
- Ну вот и спросишь у него, когда в Асгарде будем. Он наверняка уже там заседает, тем более что остальные, как говорила одна милая дама, уже спят.
- Хи. Знаешь, что я подумала?.. Мановар, наверное – тоже бог. Вот его вечно в сон и клонит.
- Ага. Точно. Это, скорее всего, Локи к тебе так подобрался тихонько.
- Не. Его бы Лилит тогда сразу вычислила… Так, товарищ!.. А это не ты, часом?.. По всем признакам вроде подходишь!..
- Красивая версия, но вынужден огорчить. Мы слишком случайно познакомились, я не похож на него внешне, да и внутренне не особо – разве что скандов оба унылыми считаем. Наконец, в отличие от богов с их запретами – я своими руками валю людей. Да и поверь: на месте Локи я бы первым делом тебя сочно отблагодарил, сама догадываешься как…
- Иди ты, сочник. Нужны вы мне больно с вашими похотливыми благодарностями. А то ж я прямо измечталась уже, когда самый коварный бог в мире догадается украсть мою девственность!..
- Очень забавно видеть, как таяла твоя ирония к концу фразы, превращаясь почти что в требование… Хм. Ну раз ты просишь, то так и быть: я – Локи и, наконец-то, готов тебя отблагодарить сзади. Ай!.. Не очень-то ты вежлива с богами. Вот посмотрит Локи, как ты со мной обращаешься – и не пустит нас в Асгард за рогом.
- Тогда новый сделаешь. Уверена, что ты в этом деле эталонный мастер.
* * *
Только на подплытии к острову вдруг выяснилось, что ребята совершенно не подозревают, с чего реально начать поиски мифического города богов. Путем бурного обсуждения и небольшой консультации с капитаном-викингом было решено сойти на берег немного раньше столицы королевства, Уппсалы.
- В королевстве от богов давно отреклись, поэтому лучше вам сойти до входа в устье реки, - посоветовал капитан. – В лесах, недалеко от побережья есть городишко волшебников Бореалис. Уж об Асгарде вам там точно скорее подскажут, чем в самой столице…
Но еще до Бореалиса отряд немного увеличился…
What is Лофт?
Они шли по дороге, ведущей с побережья в Уппсалу, пытаясь сообразить, где именно будет скромный поворот в Бореалис. Правда, по сторонам смотрели парни, а Леля до сих пор не могла наиграться своим алефом, который ей дистанционно передал Протей перед отплытием из Элиды. С момента передачи прошло уже дня четыре, но дэнсия, как истинная дама, никак не могла налюбоваться на свою статую, которую сумел-таки сотворить Пракситель. И основания для подобного любования были немалые – ваятель превзошел самого себя, сумев воплотить изрядную часть динамического обаяния Лели в одной скульптурной композиции. А тут еще и Никий расстарался удачно разукрасить мрамор… В общем, эскория, что бы ни начинала рассматривать в свой алеф, рано или поздно неизбежно возвращалась к созерцанию себя любимой.
- Я красавица! Я красавица!.. – дразнил ее Алебастр, не понаслышке знакомый с нарциссизмом.
- Асавица-авица-ица-ца… - добавлял эхом Мановар. Леля не сердилась на друзей, хотя в первый день еще делала довольно горячие попытки оправдываться:
- Я не на себя любуюсь, а на нее!.. – доказывала девчонка. – Она теперь живет собственной жизнью, не связанной со мной!.. И на нее я имею полное право смотреть!..
- Ты еще влюбись в нее, - хмыкнул бард. У Лели в костюмчике были кармашки, но явно не для слов:
- Я же не Мановар, – отрезала она, - чтобы в статуи влюбляться вместо самой живой на свете богини!.. И не ты, чтобы высекать огонь из каждой деревянной поделки, которая попадется на пути, хотя его любит и ждет самая ловкая в мире любовница.
Но и столь резкие отповеди не спасали от новых изобретательно-добрых насмешек со стороны друзей…
* * *
Впереди, около дороги мелькали какие-то фигуры, тонкий слух барда различил лязг металла, и искатели на время превратились в помогателей, решив определить, кто жертва нападения, а кто виновник…
Судя по тому, что сражение велось в формате один против трех, виновниками была тройка разбойников. Правда, факт, что еще двое из них валялись на земле, готовясь к путешествию в царство Хель, мог натолкнуть на другой ответ, но разбираться было некогда – друзья с ходу вступили в бой и помогли парню быстро расправиться с врагами. Ростом немного выше Лели, худощавый и ловкий, он очень точно выбирал момент атаки своим коротким мечом, поражая соперников в наиболее уязвимое место. Реальную помощь одинокому путнику принесло не так конкретное боевое вмешательство, как сам факт появления подмоги – это отвлекло бандитов, что в стычке с таким шустрым противником означало быстрое свидание с землей.
- Привет! – подмигнул путник, засовывая меч в ножны и подходя поближе к искателям. – Меня зовут Лофт.
Парни поздоровались за руку, Леля традиционно помахала ладошкой:
- Привет, Лофт!.. Я Леля из Фриланда, - она кивнула на трупы, мило хмуря брови. – Кто это такие? Зачем они напали на тебя?
- Они и не нападали, - весело хмыкнул Лофт. – Но могли напасть на вас и своей никчемной агонией испортить славную прогулку под редким здесь теплым солнцем… Жаль, не успел и прошу меня простить.
- Ага!.. – повела бровью Леля, тоже хмыкнув. – Вот оно даже как!.. Думаю, мы тебя простим, но можешь и поуговаривать, - глазки стрельнули по Лофту, но по-девичьи мягко, как стреляет водяной пистолет. – Или в качестве искупления за свой тяжкий грех проводить нас в Бореалис – мы понятия не имеем, где этот проказник от нас спрятался.
Путник энергично пожал плечами с многосмысленной гримаской на лице – эта энергичная вертлявость сквозила почти в каждом его движении, а черты лица были еще более подвижны, словно намекая на актерское прошлое.
- В сам Бореалис – вряд ли. Очень уж они там нудные… Но проводить могу. Даже, пожалуй, хочу. Можете считать, что я это сам предложил и даже поуговаривал… Идти, правда, почти сутки. Но я знаю таверну как раз по дороге – можем переночевать там.
- Правда же это не ловушка? – улыбнулся Алебастр на всякий случай, словно не желая отравлять скрытыми подозрениями намечающееся веселое общение со стремительно набирающим симпатии попутчиком. – И ты не решил нас, например, обокрасть.
- Ох уж эти стереотипы!.. Всегда удивлялся: почему, если невысокий и ловкий, то обязательно обокрасть?.. А вдруг настолько суров, что рискнул бы ограбить?.. Хотя конкретно здесь скорее, конечно, подсыпал бы снотворного или яду и украл вашу главную ценность – в вязанном свитерке.
- А вот и не испугалась! – показала язык дэнсия. Потом с разоблачительной пытливостью озорного прокурора прищурилась. – Хотя не исключено, что ты специально так сказал, чтобы мы ждали чего угодно, но не этого. А ты потом сможешь сказать: «Я же честно предупреждал!».
Лофт стильно приложился к руке эскории губами:
- Мадам, - сказал он, заглядывая в глаза и пробуждая в них огоньки притяжения, - клянусь, что не причиню никому из вашей славной компании никакого вреда!.. – стараясь не слишком откровенно выделять именно девушку, он повернулся к воину с бардом. – Что касается ядов, то я их недолюбливаю. За исключением одного… - Лофт достал из-за пазухи бутылку. – К этому яду я испытываю определенную симпатию, которой надеюсь заразить и вас.
- Мило, - оценивающе покивал Алебастр. – Здесь пикничок устроим? У нашей главной ценности есть волшебный домик.
- Никаких пьянок в подарке Офелии!.. – помахала пальчиком Леля. – Он только для ночевок!.. На ходу пейте.
- Как захотите, - подмигнул Лофт. – Лично я посоветовал бы потерпеть до таверны: это водка, напиток северный, крепкий – если не особо знакомы, то первое свидание с этой дивой хмельных дум лучше провести неподалеку от теплого ложа. И подальше от Бореалиса… Ибо она сама – волшебница, а конкуренцию любит не очень.
* * *
Лофт с издевательской легкостью уговорил бармена, что ему и его друзьям от того нужен лишь стол, и бородатый сканд, туповато поглядывая на надпись: «Сваю выпифку распевать заприщяицо», с радостью согласился…
- А ты умеешь находить общий язык с людьми, - кокетливо похвалила эскория, с удовольствием глядя в обаятельное лицо, которое было красиво не резкой яркостью, а интересными конфигурациями стильных черт: на грани смазливости и мужественности. Из-за постоянной улыбки, которая с частотой тока меняла оттенки и ракурсы, глаза казались все время прищуренными, но в них угадывался хитрый ум. Лофт крайне ловко разлил водку по стаканам, в каждом жесте подчеркивая уважительную мужскую симпатию к Холли с Мановаром, и тонко отражая наивное Лелино кокетство ответными взглядами.
- Его и не надо находить, - поиграл он плечами. – Его надо не терять! Дети, если они еще не испорчены взрослыми, никогда не парятся, как начать разговор или вступить в игру.
- Здорово! – закивала дэнсия. – Я тоже думаю, что надо оставаться детьми.
- Поэтому клинки носишь?
- Нахал!.. – в серо-голубых глазах заискрились огоньки.
- Леля носит клинки только потому, что не все готовы быть детьми, - ответил за подругу Алебастр.
- Тогда давайте выпьем за то, чтобы дети не умели становиться взрослыми! – предложил Лофт, поднимая стакан.
- И за то, чтобы взрослые научились становиться детьми! – добавил бард.
- Отлично, Холли! – Лофт чокнулся со всеми и с удовольствием выпил водку.
- Ухх, - поежилась Леля, ставя свой пустой стаканчик на стол. – Интересный напиток. Правда, вкус я не совсем поняла.
- В этом и суть, - пояснил Лофт загадочно. – За вкусом напитка часто теряешь его душу, начиная думать, что вкус – и есть душа. Водка же интересна чистотой от резких вкусов. Это алкоголь в чистом виде, который способен понять лишь тот, кто готов с ним слиться… Кому-то он покажется невкусным, но это заблуждение: невкусный и безвкусный – вещи очень разные. Невкусный – это когда вкус промахнулся или плохо смешан, а безвкусный – это сознательное отсутствие вкуса: изначальное, чистое явление.
- Это как девушка без одежды? – Леле понравился ход мыслей нового приятеля. Ему, в свою очередь, понравился крен ее образов:
- Близко… Травы и пряности рома, фрукты бренди, дым и солод виски – это все одежды. Красивые, откровенные – неважно… В любом случае – не чистая красота, и за этими одеждами можно скрыть неприглядность фигуры. Зато водка – это обнаженная девственница, которая либо хороша, либо не очень, но уж точно – открыта и искренна.
- А чистый спирт тогда что? – улыбнулся Мановар, который пару раз пробовал этот нечаянный эликсир восточных алхимиков, легший впоследствии в основу почти всех крепких напитков. Лофт прищурился:
- Чистый спирт – это девушка еще и без кожи… - он со свойственной ему энергичной элегантностью приложил палец к губам Лели, собравшейся озвучить какой-то образ на эту тему и не без собственного участия. – Кому-то понравится и такое, но я считаю это перебором. А если я считаю перебором, то это уж точно перебор…
* * *
Да, насчет перебора… Где-то через часок Алебастр с Мановаром так налюбовались истинной девой, что пошли в комнату спать. Лофт внушал доверие, и они, пообнимавшись со случайным попутчиком, поручили ему следить, чтобы Леля никого здесь не обидела.
- Обещаю! – приложил Лофт руку к груди. – Ребенок с клинками сегодня не обидит никого – даже себя.
Дэнсия, как ни странно, еще не окончательно захмелела, хотя водка уже путешествовала в ее крови делегацией веселых туристов. В компании энергичного весельчака было здорово, а его талант оставлять недосказанность делал общение особо интригующим. В нем иногда угадывалась Аэдона, но Аэдона – с выраженным мужским началом, что выгодно отличало его от похитительницы тени в возбужденных глазах Лели.
- Ты впервые на острове? – интересовался он.
- Нет, - махнула рукой дэнсия. – Я уже была здесь в детстве. Хотя, наверное, лучше было бы, если б впервые… А ты местный?
- Ага. Уже давно не покидал Ллантрейн. Все как-то не получалось вырваться.
- Деловой какой… А чем сейчас занимаешься?
- Влюбляюсь в удивительную девушку.
- Хи… Мило… Это хорошее занятие. И когда планируешь полюбить ее больше жизни?
- Возможно, уже в следующей.
- Вот как… Ну и ладно.
- Ах, девы-девы!.. Как же легко неискушенные прелестницы путают влюбленность с любовью!..
- Во-первых, я не путаю!.. А во-вторых, ряды неискушенных дев я намерена уже в ближайшее время покинуть, - дэнсия опустила глазки. – Такое ощущение, что это меня уже немного ограничивает.
- Или же помогает постигать мир через другие врата – например, через сердце.
- Тоже верно. И все-таки хочется начать постигать его шире.
- Ты действительно так желаешь этого? – прищурился Лофт.
- Не настолько, чтобы все произошло в грязной таверне… - смело подняла глаза Леля, смягчая взгляд обезоруживающе покладистым движением плеч. Она переварила слова Лофта и сдала чуть назад, на миг подумав, что они могли быть завуалированным мудростью мягким отказом, а не попыткой проверить осознанную сексуальную решимость выпившей дамы. Искорки в глазах собеседника тут же испарили надуманное подозрение, но какая дева хотя бы чуток не поломается, осознав себя на краю утеса и желая поскользить еще немного на приятной грани флирта, растягивая удовольствие предвкушения перед почти неизбежным нырком. – Можешь считать, что я просто делюсь с первым встречным на Ллантрейне.
- Могу… Ну а как же все эти красивые истории о девушках, хранящих себя для любимого?
- Это все красиво. И в идеале так и должно быть, наверное. Но в идеале и убивать нельзя, а я уже давно переступила эту черту... В следующей жизни, если я буду рождена в нормальной семье каких-нибудь крестьян, я обязательно дождусь, когда в меня влюбится больше жизни пастух по имени Лофт, но сейчас у меня и правда слишком странный путь, чтобы цепляться за свою девственность.
- Так, ты опять напутала любовь с влюбленностью, и на правах первого встречного я чувствую крайнюю необходимость вмешаться.
- Сначала налей.
- Давай… - Лофт долил до конца уже третью за сегодня бутыль. – А теперь запиши себе в голове: влюбленность и любовь – это совершенно разные вещи, пусть и похожие внешне, как, например, луна и солнце. И влюбиться сильнее жизни можно, только если совсем уже ни во что не ценишь жизнь. Понимаешь, влюбленность – это желание брать. Ее первая искра – такая же, как и в любви: радость в чистом виде. Но такая же радость лежит и в других случаях: когда встречаешь нового друга, когда одухотворяешься каким-нибудь новым занятием или идеей. Это веселая перестрелка лучами наклонностей, и когда лучи встречаются, возникает радостное чувство слияния.
- Похоже на то, что говорила мне Офелия.
- Верю… Так вот, эта первая искра всегда в радость. Можно несколько дней восторженно прыгать, познакомившись с новым другом, новым котом, новой одеждой и чем угодно еще. Кстати, необязательно именно новым – часто лучи совпадают даже с тем, кого вроде бы знал сотню лет… И вот, когда ты хорошенько напрыгался от счастья, начинается новый этап: взаимодействия. Искра тебя уже не обогревает – надо зажигать стабильный огонек, насколько, конечно, огонь вообще может быть стабильным. Вот этот огонек и есть влюбленность. Его также можно назвать увлечением. На этом этапе и выясняется, случайно ваши лучи шарахнулись, или же соединение может произойти более глубокое.
- А почему так бывает, что один другому нравится, но наоборот – нет?
- Тут много всякой фигни влияет. Момент удачный, состояние подходящее…
- Да. Точно. Так и Офелия говорила. Все совпадает.
- Ну, если сама Офелия, то я, пожалуй, и сам начну верить в свою теорию.
- Да ты просто ее не знаешь!.. Она – офигенная. Я благодаря ей поняла, что влюбленность в друга – это именно влюбленность.
- Учитывая, как легко ты путаешь это с любовью, я начинаю бояться за эту, безусловно, выдающуюся даму.
- Я вас познакомлю, если будешь хорошо себя вести.
- А если плохо?
- Тогда с клинками. Или Аэдоной. Это почти одно и то же…
- С Аэ я и так знаком…
- Правда?!. Ничего себе!..
- У нас похожие увлечения... Но я не собираюсь говорить тебе об этом ни слова, пока не дорасскажу насчет влюбленности… Короче, через пару дней влюбленности в существо, у которого иначе выглядят некоторые детали рельефа, начинается разжигание огонька. Иногда он сразу чахнет, иногда разгорается – зависит от склонности влюбляться, от поведения объекта влюбленности и еще от тринадцати тысяч причин… Важно, что главное желание в этом случае – желание взаимности. Например, мы. Я еще не знаю, что мне от тебя надо, но ты мне нравишься, и я хочу с тобой всякого рода совместностей.
- Допустим, ты мне тоже понравился. Что дальше?
- Дальше – общение. Оно же – «совместности» на любой вкус: от нелепого трепа до совместных игр.
- Давай лучше играть!..
- Давай!.. Обожаю игры. В них есть рамки.
- А разве это здорово?
- Конечно!.. Я просто обожаю рамки! Они дают возможность их нарушать!.. В карты играешь?
- Да. В Вендорские географические. Четыре уже есть. Надо еще десять.
- Неплохой наборчик, но лично я предпочитаю те, которых в комплекте пятьдесят две. Или тысяча.
- Учи.
* * *
Лучи или костры – неважно. Леля и Лофт поймали общую волну, взявшись на практике закреплять теорию авантюриста о влюбленности. И надо сказать, совместное действие – этот сильнейший индикатор – буквально зашкаливало градусом эйфории. Леле нравилось пить с Лофтом водку, болтать, играть с ним в карты, приставать к остальным посетителям таверны, к слову, очень многолюдной в виду выгодного расположения… Правда, ей такое понравилось бы и с остальными своими друзьями, однако здесь примешивалось что-то еще, пускай пока хватало игр и приставаний.
Лелино буйное боление за своего нового друга не помогло ему обыграть в карты щуплого дядьку по имени Рольд. Судя по разговорам столпившихся зевак, Рольд слыл чуть ли не первым картежником в Эдде – королевстве скандов. Так что ничего удивительного как бы и не было. Удивительным стало предложение Лофта.
- Не повезло мне… - почесал он свою стильно взъерошенную каштановую шевелюру. – Хочешь, моя подруга с тобой сыграет?..
- И в чем смысл?
- А в чем был смысл нашей игры, раз уж ты не умеешь видеть его в ней самой?
- Э-э… Ну… С тобой я играл, чтобы форму поддержать, выиграть и получить немного денег.
- Сыграй и с Лелей на деньги.
- Я не вор, парень, а это чистой воды грабеж… Если радовать, то уж всех. Давай так. Если она проиграет, то снимает свой свитерок.
- Эй!
- Лель, тссс… - шепнул плут на ухо. – И так жарко, и так давно пора его снять, зато еще будет шанс денежку загрести.
В этом шепоте было все то же ощущение совместности, общности, заговора, и дэнсия кивнула…
Через десять минут она сидела в доспехе фурии, надетом под ныне снятый свитерок. Причем из элементов остались только лиф с юбочкой. Народ столпился вокруг стола, ожидая, как после следующей партии красивая незнакомка оголит многообещающую грудь… Сама же незнакомка лихо пила водку и продолжала играть, хотя пару минут назад она обещала себе остановиться после браслетов, а еще до этого собиралась играть только до самого доспеха. Ставки с каждым разом повышались, и сейчас на кону стояло десять тысяч золотых – немалые, черт возьми, деньги.
Азарт грел не меньше водки. Хитрый Рольд каждый раз выигрывал с небольшим преимуществом, чтобы оставить у соперницы ощущение близости победы. Однако играли они хоть и в самую простую игру, какая возможна картами Стратактики, а и там кроме везения немалый вес имело умение играть, которое, естественно, было несравнимым. Конкретно сейчас победу эскории могли принести лишь три карты очень высокого уровня, а Рольд не только теоретически понимал ничтожный шанс такого совпадения, но и держал колоду под контролем, складывая меченые карты в благоприятном для себя порядке…
Тем больший шок пришлось ему испытать, когда соперница, счастливо хлопая длинными ресничками, даже не пытаясь повышать ставки, просто положила перед собой победную комбинацию из двух легендарных карт с изображениями каких-то древних героев и одной элитной с могучим богатырем.
- Всегда считал, что Парису десятка – явный перебор, - в воцарившейся тишине подмигнул Локи дэнсии, вызывая аллюзию на Алебастра, - а вот богатыри – достойны и легендарки. В том числе и за скромность.
Ральф сглотнул, а толпа разочарованно выдохнула – грудь отменялась…
Правда, факт поражения самого Рольда от какой-то бестолковой красотки компенсировал разочарование. А когда та всем на радость не только спустила почти весь выигрыш на бесплатный общий пир до утра, но еще и согласилась просто из чувства радости станцевать перед всеми в своем необычном для севера доспехе, градус возбуждения превысил показатели абсента.
Лофт неожиданно продемонстрировал отличный голос и чувство ритма: он задавал его, выстукивая на столе, и напевал энергичную мелодию, красиво вплетающуюся в замечательный танец Лели. Та, пару минут побаловав скандов изгибами свежего тела, выхватила клинки и принялась пылко вытанцовывать с ними, давая мастер-класс валькириям и доведя суровых северян до натурального исступления.
Они пытались подстукивать в такт Лофту, чтобы хоть куда-то деть переполняющую их энергию. Потом и сами пустились в пляс, громко топая ногами и покрикивая восторженные непристойности, которые в этой атмосфере всеобщего куража, разумеется, даже не могли показаться обидными, тем более что выражали именно восхищение.
И восхищение все-таки отстраненное – Леля при всей своей красоте, а также при всем кураже и опьянении, продолжала излучать более тонкие энергии, нежели желание отдаться. А потому ее танец и был воспринят как краткосрочное пришествие Фрейи – скандской богини любви, желать которую многие сканды себе издревле не позволяли, учась хотя бы в данном случае продуцировать в себе более тонкий коктейль восторженных чувств, нежели страсть близости.
Явление этой хрупкой девчушки тоже оказалось недолгим… Разогнав маховик всеобщей пляски, она вдруг куда-то исчезла вместе с одеждой, парой драгоценных камней из остатка выигрыша и своим худощавым приятелем…
* * *
- Это ты подтасовал карты? – смеялась она, заглядывая в глаза Лофту и бесстыдно приближая лицо в считанные сантиметры от его лица.
- Я к ним даже не прикасался! – отмахивался он, словно не замечая этого.
Они сидели на крыше таверны и продолжали пить там, пьянея почему-то намного медленнее, чем должно было быть.
- Так, - засмеялась Леля, ловя безупречной улыбкой лунный свет, - поехали дальше. Всякие совместности с тобой – меня, мягко говоря, устраивают. С тобой весело, лихо и ловится ощущение невероятной легкости – будто вместе мы можем сдвинуть горы.
- Одно из самых бестолковых занятий. Но, впрочем, пофиг… У нас с тобой – влюбленность. Это факт. Скоро мы поцелуемся, но пока я хочу вернуться к тем бедолагам, которым не повезло испытать взаимность. Их влюбленность, не получив ответа, не удовлетворив желания брать, может пойти по разным дорогам. Кто-то начнет преследовать и добиваться хотя бы иллюзии взаимности, кто-то убьет в себе огонек, чтобы не чадил и не травил едким дымом неразделенности, кто-то, но это редко, продолжит испытывать легкое чувство, ожидая, когда оно само перегорит…
- И ты думаешь, узнав про скорый поцелуй, я слышала все остальное?
- Вообще, я провоцировал – ждал, что ты не выдержишь и заткнешь мне рот… Да не рукой!..
- Хи-хи-хи…
- А потом те, кто уже пообжигались, становятся умнее и влюбляются не в саму девицу, а в ее образ, который сами себе нарисуют. И те, кто оказались совсем уже умниками – выбирают объектом чувств какую-нибудь далекую диву, вроде принцессы, с которой наверняка никогда не встретятся и уж точно не разочаруются. Зато те, кто влюбился в собственный образ, нацепленный на клушу-соседку, вскоре обязательно разочаруются, когда увидят, что она-настоящая почему-то категорически не желает писать духами, а ходит, зараза, не по розовым облакам, а по грязным дорогам… Ну а кому-то хватает и… Ого…
Последнее слово Лофт уже едва выговорил, потому что Леля, загадочно улыбаясь, прильнула к его губам и поцеловала. Сначала коротко, но, как бы распробовав суть поцелуя на вкус, тут же прильнула снова, и на этот раз губы Лофта и Лели пили нектар из какой-то очень уж большой амфоры. Пусть и не настолько глубокой, как в Стартенде…
* * *
Леля болтала ногами, сидя на краю крыши. Лофт сидел рядом. После поцелуя он почему-то немного потяжелел. Не настолько, чтобы его общество перестало быть сногсшибательно приятным, но тем не менее… Леля же чувствовала себя, будто сиганула с небольшой вышки в воду, получила кайф полета и вхождения в воду, а теперь вынырнула отдышаться, чтобы потом нырнуть уже прямо из воды, но зато глубоко-глубоко…
- Про тех, кому не везет, как-нибудь потом расскажешь, - с милой легкомысленностью зевнула она. – А меня сейчас волнует, что происходит дальше, и где тот момент, который отделяет любовь от влюбленности?
- Понимаешь, любовь – это волна. И влюбленность – волна. И когда тебя захлестнет волна, ты думаешь, что вот же она, наверное, и есть любовь… Потом новая волна – еще больше, и ты такой: «Не-е! То была не волна, не любовь – а вот это уже точно она, родимая…». И так может тянуться чудовищно долго… А потом вдруг – шарах!.. И тебя накрывает цунами – огромная волнища метров в сорок высотой. И тут-то уж точно понятно, что не ошибся, и что это-то и есть настоящая любовь.
- Да, я слышала, что когда придет настоящая любовь, то ее уже ни с чем не спутаешь.
- От Офелии, я так полагаю?
- Ревнуешь?
- Не надейся.
- И в мыслях нет.
- Разумно… Я и не претендую на твою цунами… Твоя цунами еще захлестнет тебя.
- Да… Мне даже кажется, что я испытывала что-то такое. Но волна, видать, так протащила по дну, что я даже память потеряла.
- Неудивительно. Мне кажется, что в тебе заложена просто огромная способность любить.
- А разве это не у всех заложено?
- Видимо, нет… Не у всех в душе достаточно хвороста для настоящего костра. А многие другие тупо не умеют им пользоваться… Я, перед тем как… нас с тобой с головой накрыло волной, начал говорить, что некоторые решают довольствоваться искорками. Теми самыми, которые возникают в первый момент. Такие постоянно пытаются ловить новые и новые искры, боятся разжигать костер, все время ищут свежие увлечения, даже не пытаясь толком искать взаимности… Другие, как я тоже говорил, пытаются греться уже небольшими огоньками, которые разжигают самостоятельно, влюбляясь не так в человека, как в образ, который сами на нем нарисуют. Разочаруются – и новый костерок складывают… Это греет посильнее искр, но тоже еще не полноценный огонь. Третьи пытаются делать совместные костры, но потом им становится холодно, они начинают экономить хворост и отталкивать партнера подальше, чтобы самим греться. Это и есть то самое стремление брать. Такие видят в другом – удовлетворение своих желаний. Но обычно без готовности выполнять уже его желания.
- А у меня, кстати, почти все желания исполняются.
- Ты думаешь, это главное счастье?
- Не знаю… Мне кажется, что главное счастье – это когда ты можешь исполнять чужие желания.
- Только в том случае, если тебе попадаются люди, чьи желания хороши. А ты представь, что тебе нужно выполнять прихоти хотя бы тех скандов, которые скачут сейчас под нами!.. Да тебе бы уже через день наскучило потакать их животным инстинктам, и ты начала искать того, чьи желания истинно интересны для исполнения.
- Так люди для этого и ищут любовь? Ищут того, чьи желания понравится исполнять?
- Умница!.. Именно так!.. Любовь – это возможность исполнять желания. Это собственное непреодолимое желание отдавать. Влюбленный, узнав, что его «солнышко» полюбило другого, чувствует, будто его обокрали, и делает все, чтобы тупо вернуть «солнышко» обратно. В крайнем случае, кидается с моста полетать. Но это не значит, что он любил больше жизни! Он выше жизни поставил жалость к себе и страх, что теперь некому будет исполнять его желания… А любить больше жизни – значит, суметь пожертвовать своей жизнью, чтобы любимому стало лучше. Ведь любовь – это отдача. И кто тебе мешает продолжать дарить любовь, если любимый уйдет к другой?
- Ну, его новой подруге будет неприятно, наверное…
- А она и не должна знать!.. Отдавать любовь – это ведь не подбегать на улице и дарить подарки. Если ты продолжаешь слать любовные письма, то ты не отдаешь – ты берешь себе его внимание, неважно – ностальгическое или уже злобно-уставшее. Но никто на свете не может помешать тебе каждое утро начинать с того, чтобы мысленно посылать своему любимому огромный горячий луч любви… Просто на такую любовь способны единицы. Больно уж много нужно хвороста, чтобы продолжать поддерживать костер в одиночку. Зато есть хитрость: если ты начинаешь любить именно так, то в какой-то момент тебе хвороста уже и не нужно – ты загораешься сама. И тогда тебе уже никогда не будет холодно!..
- Ты, наверное, очень сильно любил, раз так глубоко это понимаешь.
- Сложно сказать… Сейчас, когда моя старая цунами отхлынула, мне уже кажется, что могут быть волны еще выше и мощнее.
- А пока балуешься небольшими приливчиками.
- Нет – ты отличная волна. Ты – настоящая цунами, и самая настоящая свеча, которая уже горит, но просто еще не совсем это осознала. Но цунами, встреченная в море, не кажется высокой, пока не обрушится на берег. Я попался тебе в открытом море, немного захлебнулся, но вынырнул и понял, что просто случайно оказался на пути, а твой берег – это другой счастливчик.
- Ты знаешь, я дважды видела глаза одного парня, который, кажется, для меня очень много значит… Я бы очень хотела узнать о нем побольше.
- Думаю, скоро узнаешь…
- А еще я никак не могу избавиться от ощущения, что совершила в детстве большую ошибку, которая может привести ко всяким кошмарным последствиям.
- Вот как?..
- Да… Налей еще, пожалуйста… Ага. Спасибо… Давай выпьем за то, чтобы эти последствия все-таки не были кошмарными.
- Охотно!.. Но потом поделишься своими страхами, и я даже обещаю не перебивать.
* * *
- В детстве я уже была на Ллантрейне. С отцом… Он собирался убить бога Локи, а я того нечаянно освободила… Потом папа отправил меня домой, а сам куда-то исчез… Причем никто не знает, куда он делся. И я до сих пор переживаю, что из-за меня у него как-то не так все сложилось. Я слышала, что он уже умер, но как бы я хотела узнать, в каком настроении он это сделал, где похоронен и что думал обо мне напоследок!.. Я несколько раз шутила на тему, что освободила Локи. Подружка в монастыре даже смеялась надо мной, говорила, что я вру, что сама себе все выдумала.
- Может, и правда выдумала? Неужели простая девочка может освободить самого Локи?
- Да нет же!.. Я честно говорю!.. Я теперь даже боюсь в Асгард идти. Вдруг он там уже что-нибудь плохое наделал… Ведь в день Рагнарек он должен прийти на землю, чтобы поубивать всех богов и людей. Он насоздавал прежутких монстров, убил бога Бальдра… А я его освободила… Но я действительно нечаянно это сделала!..
- Хочешь, я расскажу тебе одну небольшую историю?.. А потом задам один вопрос.
- Давай. Ты такой интересный сейчас… Мне опять захотелось тебя поцеловать, но я не буду перебивать…
- Если захотелось, то я сам… - Лофт приник к губам дэнсии, и на этот раз поцелуй получился совершенно другой по посылу – в нем было столько глубины, чувственности и осознанности, что у продолжающей находиться в состоянии лихорадочного водочного хмеля эскории закружилась голова…
* * *
- Однажды появился на свет необычный мальчик, обожающий игры. Эти игры с детства отличались от игр его сверстников. Сложно сказать, что было причиной. Возможно, то, что он был среди них самым маленьким, зато самым умным. Он не мог и не хотел соревноваться с ними в их примитивных играх со скучными правилами, вот и начал однажды придумывать свои: и игры, и правила. Не подчеркнуть свои достоинства – ему было достаточно самому о них знать. Цель всегда была одна: чтобы всем просто было весело!.. Однако мальчик был не только умным, но еще и ловким – никто из друзей-силачей не мог с ним сравниться… Поэтому в его игры они играть не хотели – гордыня не позволяла им проигрывать, хотя, повторюсь, смысл игры был не в победе, а в веселье!.. Тем не менее, пацан остался наедине со своими играми, ненужными никому, кроме него… Это было очень грустно…
Тогда он взялся придумывать игры, но перестал рассказывать их правила друзьям. Друзья даже не подозревали, что это игры: глупые и наивные, они легко вовлекались в задумки мальчика и, сами того не зная, играли в них те роли, которые он им отводил. Это было весело, но потом постепенно друзья поняли, что к чему, и перестали доверять мальчику.
Потеряв доверие, он начал шалить. Его шалости были невинными – он просто хотел привлечь к себе внимание, показать, что он такой же, как они. Он даже готов был уже играть в их дурацкие игры, всячески им помогал, но они везде видели подвох, а где его не было – придумывали. Несколько раз пацана наказывали, причем больнее всего было не наказание, а клевета – ведь с каждым разом недоверие становилось все большим.
Это недоверие нарастало снежным комом, и в какой-то момент лавиной засыпало голову мальчика. «Если мне все равно не верят, и в моих поступках видят только подлость, то я и стану делать подлости!..», - решил он. И действительно через какое-то время стал подлым. Ну, или не то чтобы прямо именно подлым. Скорее, лукавым, коварным и еще более хитрым... Но самое важное, что его по-прежнему волновало не коварство или даже победа – ему, как и в детстве, просто хотелось, чтобы всем было весело и интересно. Вот только теперь ради этой цели он готов был нарушать любые правила.
В какой-то момент он так заигрался, что наделал кучу ошибок. Исправить их самому – возможности не было, а друзья не только не помогли, но и еще сильнее его наказали. И тогда он совсем сорвался, перестав соблюдать даже самые основные правила, даже те, что придуманы Творцом всей игры…
А теперь вопрос… Ты освободила бы этого мальчика, если бы его обрекли на вечные муки за то, что он просто хотел, чтобы всем было весело?..
- Да… - шепнула Леля… - Да… И еще раз да… - она приблизила свои глаза, которые сейчас могли свести с ума любого. – А теперь и ты – освободи девочку. От девочки…
- Это твое желание? – взгляд Лофта заиграл тысячами новых красок и энергий.
- Да… - губы вонзились в губы, а тело загорелось огнем…
- Будет исполнено… - мысленно произнес плут и, щелкнув пальцами, вместе с распалившейся эскорией перенесся к вершине ближайшей горы, где к их появлению в пятиметровом сугробе уже ожидало гостей ложе из пушистого снега, который еще не один час неистово таял под напором горячих тел, но тут же уступал место растущим снизу миллионам нежно покалывающих кожу снежинок…
* * *
…Похмелья не было… Наоборот, ощущалась какая-то особенная легкость и в голове, и в теле. Правда, почему-то обнаженном… Ой!.. Леля поняла, что лежит в снегу, который почему-то совсем даже не холодный. Точнее, он вроде как был холодным, однако тело нежилось в тепле, а в душе вспышками даже проскакивал какой-то лихорадочный жар… В память из красивой амфоры влилось воспоминание о… О!.. О-о!.. Леля закатила глаза под брови и зажала ротик рукой. Правда, расплывшийся в широкой улыбке, он уголками выглянул из-под уютной ладошки.
* * *
Лофт сидел на камне, выдающемся над обрывистым склоном. Дэнсия тихонько подошла, поцеловала в затылок и села рядом. Плут, благодаря удивительному чувству стиля, легко удержал линию, когда его рука, обняв любовницу за талию, не выглядела ни навязчивой, ни холодной. Очень многое в бурно начавшихся отношениях решается именно в эти секунды, и сейчас что Леля, что Лофт опять были на одной волне, которую можно было выразить парящими в воздухе словами: «Все было восхитительно!.. Спасибо тебе… А сейчас – цени момент!.. Ты же понимаешь, что это больше никогда не повторится…».
Данный разговор состоялся мысленно, поэтому первые слова, которые реально полетели по разреженному горному воздуху, звучали иначе.
- Того, кто любит тебя больше жизни, зовут Санчо. Он лидер отряда Скорпионов, несколько лет жил на Руси, разгонял нечисть вместе с друзьями-богатырями и заодно увековечивал их на картах в руках начинающих картежниц, а теперь блуждает по миру, не надеясь тебя увидеть. Твой отец живым ушел в один из дольменов Ведруссии, чтобы силой своего могучего духа тебе помогать… Третье желание совпало с моим и было исполнено в тридцати шагах сзади нас…
Леля горящим от волнения взглядом посмотрела в глаза Лофта, сейчас непривычно большие и очень, очень глубокие…
- Ты… Локи?.. – спросила она чуть дрожащим голосом, и в очередной раз поражаясь своей наивности.
- Да… - обдало ее теплом в голосе и лучами в глазах. Леля поморгала и поморщила лоб:
- Обалдеть… - прижала она свою мягко сжатую кисть к губам. Потом покачала головой и усмехнулась. – А ведь можно было сразу догадаться…
- Да, по-моему, каждый узелок на твоем свитерке с первых минут все понял и буквально кричал тебе: «Леля, это Локи, будь осторожнее!».
- О, такие советы я никогда не умею слушать, - махнула ладошкой дэнсия. – И вечно как нарисую себе чего, так потом мне хоть прямым текстом говори, а я и не догадаюсь… Была уверена, ты уже в Асгарде…
- Сжег все дворцы и готовлю «прежутких монстров» к Рагнарек?
- Нет… Не знаю… Я боялась этого, но верила, что ты не такой.
- А теперь веришь?
- Еще больше.
- Зря… Хотя спасибо… Твоя вера дает мне ориентиры.
- Тогда и дальше буду верить. А ты точно не придешь в день Рагнарек убивать нас?
- Я не могу ничего обещать. Хотя бы потому, что мои обещания ничего не значат… Я должен прийти в Рагнарек. Правда, не понимаю, почему все говорят «день». Если судить по наполнению, то это явно будет «Ночь Рагнарек».
- Если заявишься, то мне все-таки придется познакомить тебя со своими клинками.
- Я их, к сожалению, не боюсь… Но обязательно скажу тебе, чем меня убить… Только не сейчас.
- Это же ты исполнял мои желания?
- Не только я… Ты очень гармонична, и они у тебя нередко и сами воплощались… Но, конечно, многие из них радостно и весело исполнял именно я. Буду честен до конца: я и сейчас должен исполнять твои желания – хочешь, ну, вниз, там, сброшусь или гору подвину? Толку, правда, от обоих ноль.
- Даже если б не ноль, не хочу. А почему ты должен их исполнять?
- Ну… Если цифрами, то меня приковали к алтарю в 555-м году.
- Бедняжка… - Леля крепко обняла плута, зажмурившись, чтобы смахнуть ресницами с глаз слишком, кажется, насыщенные сейчас солью слезы. Бог вздрогнул и погладил Леле тыльную сторону ладони.
- Когда Сигюн спустя четыре века покинула меня, это было больнее, чем яд змеи.
- Ты назвал меня так тогда – девочкой…
- Да… Я думал, она вернулась… Ну, не думал… Надеялся…
- А это оказалась всего лишь я.
- Ты и «всего лишь» – несовместимые слова… Ты сделала для меня больше, чем кто бы то ни было на этой планете.
- Освободила?
- И поверила…
- Сигюн, наверное, тоже верила, раз четыреста лет держала возле тебя чашу.
- Меня удивляет твое сердце. Я много лет наблюдаю за тобой и не переставал удивляться все это время.
- Я не после комы стала добрее?
- Ты и была такой… Просто после комы получила новый импульс.
- А ты можешь рассказать мне, как я в ней оказалась?
- Это твое желание?
- Э… нет… Просто расскажи мне, если сам хочешь. Или тебе нельзя говорить? Лилит, например, нельзя.
- Лилит связана договором. А остальные боги подчиняются законам… Я же живу вне законов и договоров.
- Это опасно?
- Так а что может быть еще хуже, чем я уже испытал?!. Неужели после всего этого я буду придерживаться законов?
- Но ведь мои желания ты должен исполнять. Это по закону или договору?
- Это клятва.
- Ты же говорил, что твои обещания ничего не значат!
- Не значат обещания, которые я дал другим… А моя клятва себе – для меня обязательна.
- Ты поклялся исполнять мои желания?
- Желания того, кто меня освободит.
- Все-все?
- Да… И не буду скрывать: блуждали у меня мысли погубить тебя еще девчонкой, чтобы никто не имел надо мной власти.
- Так вот из-за кого я в коме!.. Хи-хи.
- Нет… Про кому, кстати, говорить не буду – это лежит между вами с Санчо, и я не хочу вмешиваться в ваши отношения. Достаточно уже и… ну, ты поняла…
- А у него много женщин?
- Пока нет… Лишь те, что были до встречи с тобой…
- Ну вот!.. А я его не дождалась!..
- Жалеешь?
- Нет…
- Не боишься, что стала женщиной в объятьях великого и ужасного Локи.
- Я стала женщиной в объятиях мальчика, который продолжает хотеть, чтобы всем было весело.
- Я вспомню эти слова, когда поведу на Асгард инеистых великанов – йотунов.
- А написано вроде про огненных.
- Хрен там… Сначала будут йотуны. Они живут на севере от Ллантрейна и будут слушаться меня.
- А ты меня.
- И что мешает мне сейчас подтолкнуть тебя вниз?
- Моя вера в тебя.
- Ты потрясающая девочка, Леля… Можно я поцелую тебя в последний раз?
- Это твое желание?.. – дэнсия подставила губы…
* * *
Они немного помолчали. Леля потеребила пальчики, словно собираясь с силами:
- Локи…
- Можно Лофт… Это тоже мое имя. И внешность моя…
- Вот, кстати, я еще и поэтому тебя не узнала!.. – сил, видимо, не хватало, и девчонка радостно отвлеклась. – Ты не особо-то и похож на мое детское воспоминание. Ты был другой. И выше… но да, понимаю, что это просто я смотрела снизу.
- Ты никогда не смотришь снизу… Может быть, потому, что не смотришь и сверху… А что до меня, то я тогда просто был немного не в форме… Недоедал и все такое… Назовем это ядовитой диетой.
- Неужели им мало было тебя связать? Зачем еще и эта змея дурацкая?
- Чтобы не давать мне думать… Решили, что я тогда смогу придумать, как выбраться, вот и нашли способ постоянно сбивать меня с мысли… Плевать. Теперь они спят, а я общаюсь с самой чудесной девушкой на свете… Но, кстати, если совсем начистоту, то я и правда слегка замаскировался. Просто не внешне, а ментально – мешая себя узнать: не давая прорасти самой мысли.
- Э-э… Вроде «плаща незнакомца»? Нам попадался такой, и я как-то попыталась разок в шутку разыграть парней, но даже в нем очень быстро раскрылась.
- Ты очень самобытная для таких игр. Да и плащ не всемогущ… Ментальная маскировка может быть в разы круче, если умеешь. Саму мысль-догадку как будто мылом смазываю, и разум за нее не может зацепиться – соскальзывает. Гермес так любит с разными прорывными идеями делать, чтобы кому попало в голову не пришли, а я конкретно догадку о своей личности шлифовал. За века напрактиковался до одурения. Сама понимаешь: здесь быстро привыкли к моим играм в перевоплощения, и не умей я прятать догадку обо мне еще и ментально – никаких ухищрений бы не хватило: при появлении любого подозрительного незнакомца все бы тупо сразу начинали понимать, что стали участниками очередной моей славной игры. Забавно, что за меня в итоге стали принимать реально каждого обычного подозрительного незнакомца, что еще больше сократило среди скандов поголовье плутов.
- Зато ты научил свой народ бдительности – уже хорошо.
- Поражает твое стремление везде найти что-то позитивное… Уверен, именно ты когда-то придумала фразу: «мой торт каждый день рождения горит все ярче».
- Пфф!.. Учитывая мои отношения со свечами – наверняка… Но и правда здорово, что не сразу узнала. Торт получился ярче. Ты для этого расстарался? Или просто поиграть хотелось?
- Второй вариант подходит как ответ на любой вопрос о моих поступках. Но здесь было не только это… Вообще много всего наслоилось, плюс совершенно низменное опасение, что ты меня узнаешь и, не особо подумав, не услышав мою историю, с ходу сказанешь: «Я не хотела тебя освобождать! Вали обратно на алтарь». В свое оправдание могу добавить, что ментальным мылом я пользовался без фанатизма, да и подсказок дал просто прорву. Ладно внешность, но я почти полностью плескался в своем самом классическом образе, известном любому, кто обо мне читал или слышал.
- Я же тебя совсем не знала! – обезоруживающе пожала Леля плечиками. – Боялась знать… И, выходит, я тебя вчера еще раз освободила?
- Не совсем… Просто ты всерьез взялась сожалеть о своем детском поступке, и мне нужно было определиться, есть ли у тебя желание моей несвободы. И чтобы ты не решила, будто я специально все коварно подстроил – сделаю глупость и не стану скрывать, что ты сейчас можешь сказать мне вернуться на алтарь, и я буду должен это сделать.
- Неужели клятва такая сильная?
- Я поклялся свободой… - Локи поиграл бровями. – Ну, точнее, я успел поклясться, наверное, всем, что есть в природе, но безрезультатно. А стоило поклясться свободой, как вскоре появилась ты…
Леля внимательно посмотрела в глаза неуловимого светлого оттенка, одним этим поразительным взглядом компенсируя, наверное, лет тридцать на алтаре. Потом сглотнула и снова потеребила пальцы:
- В общем, я хотела тебе сказать, что у меня два желания… Но не торопись сталкивать меня вниз… Первое – это чтобы Санчо встретил такую же потрясающую женщину, какой ты классный мужчина, ну, если такие бывают, конечно… И чтобы они…
- Это уже второе?
- Нет… В общем… пусть они встретятся, и если будет вероятность близости, то пусть он не сдерживается.
- Понятно… Хочешь сравнять счет.
- Если это возможно.
- Возможно. Чудесных женщин в мире намного больше, чем мужчин, пускай я как мужчина могу быть здесь необъективен… Хватало таких и в его окружении… А второе?
- Чтобы ты перестал исполнять мои желания.
- Что?!!.
- Пусть исполняются только те мои желания, которые должны исполняться по законам Творца или, как говорил мой папа, естественному ходу событий.
- Ты уверена? Это же даст мне свободу от твоей воли.
- Именно ее.
- Перед тем, как ты скажешь мне, что я свободен от своей клятвы, я хочу предупредить, что стану с тобой более дерзким.
- Тебе пойдет.
- Я начну устраивать всякие шалости.
- Ты это и раньше делал, судя по тому, как исполнялись некоторые мои желания.
- Было дело…
- Чего еще ожидать?
- Ночи Рагнарек, пожалуй.
- О, господи... Ну зачем тебе это?
- Тебе не понять – ты слишком светла. А меня терзают сотни искушений, ненамного менее слабых, чем те, что приходится терпеть бедняжке Лилит… Я не люблю богов и хочу все начать с чистого листа.
- Попади в кому!
- Я был в ней 666 лет. По воле тех, кого хочу окончательно свергнуть.
- Это твое стойкое желание?
- Ну… Ну, не совсем… У меня много желаний, которые рвут меня на части… Но, в общем, я все равно не смогу тебе все это объяснить… Поэтому просто предупреждаю.
- Спасибо. Ты свободен от своей клятвы, Локи… Ты не обязан исполнять ни одного моего желания. Более того, ты не…
- Стой!..
- …ты не можешь исполнять ни одного моего желания, которое не соответствует законам Творца…
- Ну что ты наделала?!. Теперь, если в тебя будет лететь сотня стрел, я не смогу забрать тебя или укрыть какой-нибудь скалой!..
- Или порывом раненой амазонки… Но если так решено судьбой – пусть летят. Зато я буду жить, как все.
- Только намного меньше.
- Ну и ладно… Слушай, а то, что я не умерла, а в кому попала – это ты помог?
- Ха!.. Здравствуй первый плод твоего решения!.. Вот не могу теперь тебе рассказать!.. Но это не я!.. Более того, я… очень нескоро, в общем, узнал даже, что ты все-таки не умерла… Чего уж скрывать – я наблюдал за той историей и был буквально раздавлен… растоптан. Я и сам любил играть людьми и заигрывался до жестокости, но ваша история показалась мне самым апофеозом цинизма Творца. Настолько жутким, изощренным цинизмом, что я даже засомневался в Его существовании!.. Казалось, что на такой произвол способна лишь равнодушная вселенная, и это выглядело не худшим вариантом, нежели существование Творца, способного на настолько наждачный цинизм… Я беспробудно пил почти год, именно тогда и связав себя с водкой-волшебницей – столь же голой и чистой, как цинизм бытия. Или слезы циника… Я сильно изменился тогда, иначе взглянул на все свои игры… Мне нравилось заигрывать с Творцом и Его законами, а тут я впервые Его устрашился… Его и себя… Ведь на дне каждой бутылки находил отвратительные оттенки довольства, что теперь-то я точно свободен, раз ты умерла вместе с моей клятвой, и раз Творец позволяет себе такие игры, по сути, развязывая руки и мне… Но мне не хотелось этой свободы!.. Я, наконец, решил попытаться проследить путь твоей души, чтобы узнать-таки, в ком ты воплотишься в новой жизни, и исполнять твои желания снова… Сколько я выпил в ту ночь, когда увидал тебя лежащей на кровати… даже не знаю. Но я был счастлив не только узнать, что ты все-таки жива и раз жива, то, несомненно, очнешься и живешь планах Создателя, а значит, и план этот есть, и история красива, и цинизмом все это казалось лишь из-за неполноты всей картины Его игры… Я был счастлив осознавать и свою радость, которая просто в ничто растопила мое былое малодушие из-за твоей способности ограничивать мою свободу… А самым приятным оттенком было осознание, что непосредственно за тебя... за вас – я все равно рад куда больше, чем за себя и свое обретенное понимание некоей логики высшей игры… Уверен, я раззадорил твой аппетит насчет происшедшего в Эскориале, но привыкай ко вкусу жизни по правилам: теперь не дам ни намека и не смогу помочь истории стать более красивой. Получила что хотела?
- Если честно, то сейчас меня больше впечатлило все, что происходило именно с тобой… Но да – аппетит разыгрался. И все-таки я готова положиться на сценарий самого Творца.
- Не исключено, что своими попытками сделать историю лучше со своего ракурса, я помешал бы Его сценарию. А вдруг он для тебя и правда намного ярче, нежели мог бы себе вообразить даже я?
- Буду верить, что все твои изящные исполнения моих желаний – были именно частью сценария. Иногда его лучшей частью. И спасибо тебе за это. Но, видимо, наступила пора знакомиться с нормальной жизнью: реальной, простой и циничной, словно волшебница-водка. А все эти сказочные совпадения, которые ты мне дарил – это вкусные, но все-таки маскирующие реальность пряности.
- Шикарно сказано… И вот как я могу позволить себе тупо смотреть, как тебя жрет какой-нибудь дракон или делят между собой бошки гидры?.. С другой стороны, можно искать лазейки, чтобы вмешиваться и в рамках закона, да и никто не мешает мне, кстати, исполнять желания Алебастра. Главное, чтобы он теперь успел крикнуть: «Локи! Спаси Лелькин зад!..».
- Да. Вот, точно… Последнее дополнение. Еще считается?.. Короче, считается… Я хочу, чтобы ты вообще не нарушал законов, если это связано со мной!..
- Лель, ты – дура?
- Конечно.
- Даже не ждал другого ответа… И ты знаешь… Я буду иногда жалеть о том, что встретил твою цунами в море, а не на берегу…
- Никто не мешает тебе каждое утро начинать с большого теплого луча в мой адрес…
- Вот сучка!.. Сейчас в снег мокну!..
- Догони сначала!.. – Леля взвизгнула, вскочила и бросилась убегать от озорного бога, который только через полсотни шагов сумел нагнать быстроногую беглянку, схватить и сочно окунуть в огромный снежный сугроб…
Ожерелье дел и цепочка зацепочек
Бореалис по своей сути напоминал Виракочу – тоже небольшое количество людей в узко направленной магической деревушке. Однако выгодное отличие было в энергетике. Сюда стекался не эзотерический сброд, привлеченный эпатажной фигурой Аланиуса, а вполне одаренные люди, не нашедшие своим способностям применения в быту современной Эдды. От гильдий магов это отличалось отсутствием четкой системы обучения, но зато, как и там, здесь старались направить способности людей в нужное русло и не дать этим способностям управлять своим биологическим хозяином.
Формально возглавляла сообщество Бореалиса приятная дама по имени Фрейя. И здесь это отнюдь не оказалось простым совпадением из-за популярности в Скандии легендарного имени: гостей у себя приняла… именно та самая Фрейя, что когда-то жила в Асгарде и покровительствовала любви во всей Скандии. Времена меняются: почти весь пантеон крепко заснул, у Фрейи еще оставались кое-какие силы, но она тоже может впасть в божественный анабиоз. И, судя по всему, в самом скором времени.
Бореалис, в котором слабеющая богиня нашла себе пристанище, совершенно не вписывается в картину современной Эдды, пусть и пользуется популярностью в мире как один из центров рунной магии. Конкретно Фрейе этот рунный бум энергий не приносит, в Бореалисе она фактически просто обитает в роли куратора, изредка давая полезные советы реальным рулевым сообщества, но уже почти ни с кем не встречаясь лично. Во всяком случае, известие о готовности куратора принять тройку искателей, кажется, изрядно удивило местных обитателей.
После своих божественных коллег по любовной отрасли скандская «сердечница» смотрелась чрезвычайно вяло. Эта зрелая фигуристая блондинка, конечно, была очень хороша собой, мила и приятна как в общении, так и в созерцании. Однако телесно-душевная анемия откладывала отпечаток на все жесты и слова, что отправляло Фрейю примерно на один уровень с нимфами – прекрасными, милыми, но довольно далекими от именно божественности.
- Я вижу на вас ауру Лилит и посыл ее просьбы, - выслушав гостей, покивала богиня скорее монотонно, нежели размеренно. Затем едва уловимо оживилась. – В сам Асгард направить не смогу, он и лично для меня закрыт, но зато вам в нужном месте приоткрыть щелочку к проходу попытаюсь… Пожалуй, этого я и ждала… Будет хорошим финалом…
- Финалом? – прищурилась Леля, чутко угадав, о чем речь.
- На это уйдут мои последние силы, - шепнула Фрейя, и шепот звучал не усилением драматизма, а неосознанной экономией упомянутых сил.
- Ой, такой ценой, может быть, не нужно? – запульсировали глазки дэнсии, гладя богиню взглядами и как бы отказываясь соглашаться с самой возможностью скорого исчезновения столь красивого лица и тела из жизни Вендора. – Мы согласны и на долгий путь, если он есть… Или как-нибудь помочь!.. Почему вообще у тебя мало сил? Разве люди перестали любить?
- Силы богов с каждым годом таяли все это время… Для их сохранения нужно было продолжать… наращивать… новые культы, новые потоки. Как Гермес или Афродита… Я так не смогла… Просто любви уже мало, а связывать свои чувства со мной наш народ почти перестал. А что остается – я отдаю кое-кому, чье пребывание в нашем мире важнее моего.
- Если мы что-то поняли в последнее время, так это важность артефактов. Мы все лучше учимся их находить, и точно нет ничего, что могло бы тебе помочь? Продлить твою жизнь.
- Есть, милая. Артефакты для того и создаются – это наконечники концентрации нашей силы. И в мире, где сил у многих богов почти не осталось – артефакты становятся порой важнее и сильнее самих богов… Есть кое-что, способное мне помочь, но очень не хотелось бы подвергать вас лишнему риску.
- Раз у тебя мало сил, прошу: давай не будем тратить их на защиту от уговоров, а сразу перейдем к делу. Я точно готова ради тебя рискнуть, парни, уверена, тоже. Просто скажи, пожалуйста, что нужно найти и принести: был момент, когда меня такие задания начали утомлять, но все больше понимаю, что за этим обычно стоит нечто гораздо более глубокое, зато приятно, когда именно внешняя цель звучит ясно и четко.
- Часть сил я когда-то вложила в ожерелье Бризингамен. Но его у меня взял для своей дочери король Эдды Аскалаф… За право Бореалиса спокойно существовать на территории королевства.
- Нормально так люди обнаглели – у богов забирать.
- Склонна считать это ответом за все, что веками брали у людей мы… Потому и не хочу, чтобы из-за меня ссорились люди.
- А если мы просто уговорим этого короля?
- Он брал для дочери. И его уже не уговорите… А ее, полагаю, и подавно… Можете попробовать и спасибо вам за попытку, но постарайтесь не тратить на нее много времени – я могу не дождаться, и обидно будет уйти, напоследок не сделав хоть чего-то истинно полезного.
* * *
- Может, и твой инициатор все-таки мог бы нам помочь? – спросил Алебастр Лелю, поглядывая на нее в поисках распустившихся лепестков обретенной женственности. Та действительно немного изменилась, но внешне это почти не выражалось. Разве что чуть больше гармонии в ауре, и взгляд на микрон смелее. В то же время, внутри довольно активно обновлялись программы миропонимания и самосознания. Новости об отце и ТКЛЕБЖ, столь полное проникновение в мятежную душу Локи, ставшего для нее особой фигурой еще в далеком детстве, вопиюще яркое и необычное лишение невинности, освобождение от исполнения желаний… Это все требовало глубокого осмысления. И раз в один момент такие вещи не перевариваются, они потихоньку делали это в фоновом режиме, активная же часть сознания посвятила себя подглядыванию за процессом. Интересно ведь!..
Леля смело посмотрела на друга:
- Уже нет. Во-первых, Локи в Асгард путь закрыт, как мало кому другому. А даже если бы и нет, то конкретно нас он бы туда не отправил. Я же говорила, что теперь мои желания перестанут исполняться так быстро. Наверное, вас с Мановаром он бы мог перенести куда-нибудь поближе к радуге, но оставлять вас одних слишком опасно – вдруг сами справитесь, и я начну комплексовать из-за своей ненужности.
- Гм. Не повелась… В моем вопросе ключевым было слово «инициатор». Думал таким образом начать разговор о твоем новом чудесном статусе.
- Ха. Все никак не смиришься с тем, что любимый диагноз «целка-фанатичка» пришлось выбросить на свалку около таверны?
- Конечно! Теперь я просто боюсь с тобой спорить – сломан последний словесный меч, которым можно было тебя смутить и заставить обороняться.
- Выкуй новый какой-нибудь.
- Этим и занимаюсь.
- И как успехи?
- Подыскиваю материал… Думаю, это будет что-то вроде «не дождалась своего любимого, отдавшись первому попавшемуся богу-самцу».
- Не пойдет. По этому поводу не парюсь.
- Тогда буду пугать тебя возможной беременностью. Ты ведь в курсе, какими получились предыдущие детки Локи?
- Тоже мимо – Локи сказал, что зачатия не произошло.
- Ну… Тогда даже не знаю… Наверное, стану донимать просьбами показать, чему научилась у бога.
- Исключено.
- Вот. Уже лучше. Значит, ничему не научилась. И тогда два варианта: либо ученица была вдупель пьяна, либо совершенна безнадежна, в силу, скажем так, немного растительного происхождения.
- Не. Не трогает. Я сама себе очень понравилась.
- А ему?.. Думаю, если бы и ему тоже, то он бы не свел все на дружбу.
- Боги проницательны. И заранее видят бесперспективность любовников, ограничиваясь в этом случае только показом нагишом.
- Вот жопа… Лучше бы промолчал тогда в лесу… Ладно, пока сдаюсь, но как только выкую что-нибудь, врежу тебе по первое число… Кстати, всегда замечал, что нет никого наглее едва-едва потерявших девственность людей.
- Ну, это, наверное, лишь в том случае, если для них это особо важно. Как, например, для тебя.
- Не спорю. Для меня это настоящее искусство. Женщины – это книги. И чтобы быть истинно умным, нужно читать как можно больше… Это не исключает существования любимой книги, но в любом случае ограничиваться только ей – обеднять себя. Есть женщины – сборники стихов, есть – батальный эпос, есть – философские труды… И каждая – по своей сути уникальна: только неграмотному остолопу может показаться, что книги одинаковы, ибо он увидит лишь одни и те же закорючки. Но тот, кто научился читать эти буквы, в каждой женщине найдет нечто уникальное. Даже если текст одинаков – ведь у каждой книги есть свои потертости, пометки, комментарии, закладки, сгибы страниц… Поэтому я и предпочитаю уже почитанные книги, а не те, что только-только покинули мастерскую ксилографов отрядом однотипных истуканов древесного происхождения.
- Это опять на меня намек?
- Что ты, Леля!.. Ты – рукопись!.. Замечательная работа, еще и с прелестным кожаным переплетом… И если я когда-нибудь устану от затертых философских трактатов и древних священных текстов, то обязательно сделаю попытку пролистать твой мастерски сделанный букварь…
- Вот гад!..
- Ха!.. Проткнул все-таки твою перьевую броню!.. – Холли обнял подружку и тепло поцеловал ее в щеку. – Шучу… Ты – вообще нечто иное. Не из мира книг… И странно было бы требовать от девушки-цветка быть девушкой-книгой. Ты – украшение, и пускай!.. Тем более что сама нисколько не корчишь из себя книгу или артефакт. Словно напоминая, что это именно самые крутые артефакты очень любят притворяться чем-то простым. Например, украшением… И я страшно рад, что у меня есть возможность путешествовать с такой очаровахой, рядом с которой начисто меркнет, скажем, богиня любви скандов. Нет, кстати, желания сменить ее на столь почетном посту?.. Сойдешься с Локи, засядете в Асгарде, нарожаете еще волков с драконами…
Леля поцеловала барда в ответ, и его щека заметила, что характер поцелуев у Лели таки слегка изменился за эту ночь – нежные губы как будто возмужали и сели на коня…
- Локи – мой друг, - заявила эскория уверенно. – И я выбрала его для своей, как ты верно сказал, инициации, во многом потому, что с ним мне не бродить до самой ночи Рагнарек, собирая мозаику и прочие артефакты, притворившиеся украшениями… И мужчин у меня не будет до тех пор, пока я не найду Санчо.
- Похвальное стремление… Но обычно девушки делятся на тех, у кого еще не было секса, и тех, у кого он был на минувшей неделе. А тех, кто открыл в себе этот вулкан и потом пытается замотать его тряпками обещаний и клятв – считанные единицы.
- Ты не обидишься, если я попаду в их число?
- Да мне-то что… Я вообще поставил себе цель: начитаться книг разных народов по максимуму… Я заметил, что так лучше вспоминаю происходившее до Санторина. Ну, не совсем вспоминаю – неосознанно, что ли. Я, похоже, неплохо попутешествовал. Вполне возможно, что я был и здесь. Правда, тогда резонная дилемма: или я был в юности искателем, как сейчас, или мне уже лет сорок, просто сохранился здорово.
- Что ж ты Фрейю тогда прощелкал? Надо было почитать – такой случай упустил!..
- Да нет... Фрейя – чрезвычайно милое создание. Но больно уж слаба сейчас… Уснула бы ненароком в самый разгар вам на потеху… Хватит с меня одной богини любви, бросившей тень на мою репутацию любовника номер один…
- Ой!.. Слушай... Я совсем забыла!.. Локи говорил, что он знаком с Аэ.
- Блин… Хотя, с другой стороны – следовало ожидать: королева авантюр и бог-плут не могли не встречаться в этом теснейшем из миров…
- Если бы он был теснейшим, я бы уже встретила Санчо!..
* * *
И все же теснота в Вендоре имела место. В таверне на окраине Уппсалы, куда ребята зашли отдохнуть перед завтрашним визитом к королю Аскалафу, удалось встретить пусть и не самого самурая, но того, кто в этом году уже имел удовольствие с ним видеться. Впрочем, в его случае, удовольствие очень спорное…
Разговорившись с одиноко сидевшим парнем, Леля узнала, что тот зимой участвовал в попытке захвата Суздали – города на Руси. Парня звали Угрим, и он, кажется, до сих пор был не в себе: нервный тик, периодическое заикание, бегающие глаза… Сначала планировалось расспросить его об Аскалафе, однако с первых же слов выяснилось, что Аскалафа больше нет, а уже позже Угрим рассказал, почему именно…
- Если бы я знал, что это будет за поход, я бы никогда не согласился!.. – мотал головой сканд. – Нам говорили, что Суздаль уже практически наша, что князь не против, купцы давно за нас, а бояр – кого подкупили, кого запугали, а кто и сам нам благоволил.
- А народ?
- Ну вот он вроде заартачился. Одна часть их этой Суздали прямо сильно воспротивилась, вот мы и должны были ее проучить, чтоб другим неповадно было, и другие князья туда даже не сунулись… Мы высадились поближе к бунтарям, пошли к городу, встретили кучку бойцов, Аскалаф засмеялся и сказал нам, чтобы мы втоптали их в землю – другим дуракам в урок… А получился урок нам!.. Они за пару секунд вырезали три наших линии. Сурт!.. Их было человек десять, но как же они сражались!.. Уже через несколько минут мы подумали, что это русские боги встретили нас. Клянусь, я такой резни никогда не видел!.. Всё до мелочей – несколько врезались в наш строй, другие не пускали проскочить за спину, лучник какие-то колдовские стрелы запускал – Аскалаф после одной такой голову себе с разбега расшиб насмерть…
- А у вас стрелков не было, что ли?
- Да были!.. Но Аскалаф же хотел победить в ближнем бою, а потом было уже поздно стрелять – они вгрызлись в нас, как голодные псы… Да и они, видимо, все учли – чуть позже поднялась такая буря, что стрелы бы все равно сносило, даже арбалетные, если бы мы со стрельбы начали... Да и не прицелишься нормально – пурга в лицо била и с ног сбивала… А их лучнику хоть бы что! Обойти пытались, но их колдун какие-то стенки ставил невидимые – в коридор нас загнал, а там его дружки с мечами всех и перерезали.
Леля вспомнила карту с богатырем, и ее глаза оживились ярче привычного:
- Слушай, а они не Скорпионы назывались?!
- Да!.. Откуда ты знаешь?!. Ты не из них?!. Не за мной пришла?.. Я все честно передал, как они и сказали!..
- Да успокойся ты. Просто слышала… А Санчо был среди них?
- Ага!.. Он у них типа за главного, что ли. Когда всех перебили, то из города повыбегал народ – раненых добивать, а он увидел меня – я в пещерке схоронился – была там на берегу… Подошел, выгнал на мороз, сказал ополченцам меня не трогать, а потом улыбнулся и говорит: «Передай народу своему, что мы не хотим воевать с ним. Но если кто на Русь с мечом придет, то от меча и погибнет!»… И очнулся я уже вдруг на корабле, который плыл сюда. И Кристанне так и передал все – слово в слово.
- А Кристанна – это кто?
- Это наша принцесса. Дочь Аскалафа. Она теперь правит… Очень добрая – поставила меня на королевское содержание. Говорит: «Пей, Угрим, отдыхай… Деньги тебе давать будут помощники мои. Ты главное – всем рассказывай, как все произошло: пусть люди правду знают…». Я и рассказываю.
- А Санчо как выглядит?
- Ой, люто!.. Здоровый он, и меча у него два. Один синим светился и с одного удара убивал любого…
- Хм… А глаза у него какие?
- Сильные!.. Страшно как раз, что в них не ярость была, как у берсеркеров, а что они как будто спокойные были. Не злые. Так, наверное, палач смотрит. Или хищник… До сих пор снятся-мерещатся…
- А-а… Ну это бывает… Привыкай… - Леля с гордостью посмотрела на Алебастра и Мановара. – И правда богатырей недооценили, - подмигнула она.
* * *
Уппсала утром оказалась еще симпатичнее, чем вечером. Город предстал перед ребятами небольшим, но очень цельным. Почти все постройки были каменными и, очевидно, довольно новыми. В линиях царил порядок, а четкость позволяла быстро сориентироваться, что где находится. Пригорода толком не было, но сам город все-таки разделялся на две части: низменную и горную. Это был край огромной каменной гряды, уходившей в глубину острова, и замковая часть Уппсалы раскинулась как раз на плато, между начинающихся гор. Стройный Замок Белого Лебедя с синими башенками чудно смотрелся на фоне снежных вершин.
Разумеется, Леля, впечатленная городом, именно с похвалы начала общение с принцессой, встретившей гостей в тронном зале. По периметру стоял десяток охранников, около трона крутился какой-то парень, а сама принцесса восседала на королевском кресле с некоторым инфантилизмом. Очень высокая, что было видно даже в сидячем положении, с белыми волосами и голубыми глазами, она произвела такое же впечатление, как и ее замок.
- Прости, если я нарушаю какие-то королевские обычаи и правила, - заулыбалась Леля, подходя к трону, - но я первым делом хотела бы тебя похвалить за твой архитектурный вкус.
Принцесса улыбнулась в ответ:
- Посчитаем, что хвалить мой вкус – и будет новым королевским обычаем. Я с шестнадцати лет превращаю Уппсалу из примитивного селения в город будущего. Отец всегда больше времени проводил в морях, а мне позволял перестраивать Уппсалу в соответствии с лучшими образцами кельтского зодчества.
- Здорово… Теперь обязательно побываю у кельтов, чтобы сравнить. Кстати, я – Леля, а это мои друзья: Мановар и Алебастр. Хотя тебе, наверное, уже сказали, перед тем как нас впустить.
- В любом случае приятно познакомиться лично. Я – Кристанна, а это, - девушка длинной рукой показала на парня, - Горн – мой друг… Мы с ним как раз занимались совместной живописью, но не могли отказать себе в удовольствии лично пообщаться с гостями с востока.
- Да. У нас к тебе дело, Кристанна. Нам нужно попасть в Асгард.
- Горн, дай ребятам ключ от Асгарда, - засмеялась принцесса. Потом поправила волосы. – Шучу… Просто я не причисляю себя к поклонницам наших древних предрассудков, и от города богов нахожусь дальше, чем кто бы то ни было на этом острове.
- Просто нам, чтобы попасть в Асгард, очень нужно ожерелье Фрейи, которое вроде бы находится у тебя. Или нет?
- Ну зачем мне вас обманывать?.. Бризингамен у меня. Папа попросил его у волшебницы, чтобы подарить мне… Давайте так. Я охотно отдам его вам, но взамен за услугу.
- Мы слушаем.
- Мне не нужно золота, не нужно нарядов и украшений. Я хочу, чтобы процветала Уппсала. И ради этого готова на все… Все, что в моих силах – я делаю. Я наметила новый путь развития скандов – не нужны нам воинственные русичи, с которыми имел дела папа. Я решила завести дружбу с кельтами – запад для нас подходит больше. Мы берем у кельтов лучшее, что у них есть, и превосходим их благодаря готовности быстро меняться. Я строю по их принципам, но Уппсала намного красивее Корна – нашего города-побратима на Гелэрисе. И это потому, что я не боюсь избавляться от прошлого. Корн наполнен ветхими домишками, мы же берем за образец только лучшее, что есть в Корне, и множим это здесь… Но есть те, кто уцепился за дряхлые, варварские обычаи и не дает всему Ллантрейну шагать в будущее. Сейчас остров разделен на две части: государство Эдда и варварский союз Колдон. Варвары продолжают жить в своих ветхих домах из дерева, торфа и дерьма, ходят в одеждах из шкур животных и размахивают огромными топорами. Мы хотим строить цивилизованное государство, но такое соседство заставляет нас слишком много времени уделять военному делу, ведь варвары только и ждут момента, чтобы опять на нас напасть… Я переживала, что гибель отца послужит сигналом для вторжения. Но, к счастью, варвары не рискнули. Однако они обязательно это сделают, после чего разрушат Замок Белого Лебедя до основания и понастроят здесь своих убогих лачуг.
- Приятно, что ты так высоко нас оценила, но вряд ли нам по силам втроем разбить армию варваров. Разве что Скорпионов позвать, но ты их, наверное, не любишь.
- О Скорпионах я и говорить не хочу. Хотя надо сказать, что в случае с папой они, к сожалению, были правы. Ему не нужно было ориентироваться на Русь… Впрочем, об этом я говорила… А насчет орды варваров, нужды убивать всех – нет никакой. Многие из них наверняка поглядывают в нашу сторону с завистью и с удовольствием сбежали бы в Уппсалу. Но боятся гнева своего конунга Бельторна. Он молодой и очень упрямый викинг. Я уже несколько раз предлагала ему переговоры, но он отказывался.
- Ты предлагаешь нам заказное убийство?
- Я предлагаю дать варварам свободу выбора. Которой они лишены, пока жив Бельторн.
- То же самое, только другими словами.
- Лель… Ты убивала?
- Приходилось.
- Это тоже просто другое слово… В общем, убивала. У тебя добрые глаза, и я думаю, что ты убивала в двух случаях: защищая кого-нибудь или же пытаясь что-нибудь взять.
- Обычно первое.
- А значит, наш случай ничем не отличается. Тебе, а точнее, вам, нужно убить Бельторна, чтобы защитить тысячи людей, а также взять Бризингамен.
- Да это понятно. Просто немного странно так убивать: на заказ и того, кого не знаешь…
- Поверь, убивать того, кого не знаешь, гораздо легче, чем того, кого знаешь… Поэтому убийцы стараются ничего лишнего не узнавать о жертве и тем более – не вступать в общение, иначе потом решиться крайне тяжело… Да что там!.. Я бы и сама Бельторна не смогла убить, как бы ни понимала всю необходимость этого!.. У меня даже были мысли вызвать его на дуэль, а потом, когда бой начнется – подставить грудь. Пусть бы он меня убил, но зато весь народ понял бы, что правда за мной… Только Горн убедил меня не делать этого: сказал, что дикие варвары все равно не оценят и примут за слабость…
Кристанна была так прекрасна в этот момент. В ней чувствовалась готовность к поступку… И Леля сказала, что постарается выполнить просьбу принцессы.
- Вот только еще один вопрос… - замялась она. – Точно-точно нет вариантов помирить вас? Может быть, его просто ранить и привести живого, но без оружия, чтобы он не мог тебя убить?
- Я бы еще раз посоветовала вам проявить решимость в вопросах свободы… Но если вам каким-то случайным образом удастся привести его сюда живым, то я, кроме Бризингамена, одарю вас полной шкатулкой драгоценностей…
* * *
- Ха!.. Детка, ты растешь! – расхохотался Горн, когда гости вышли из зала, а вслед за ними была отправлена восвояси и охрана. – Так тонко все сказала... А когда про дуэль заговорила, я просто рыдал!..
В холодных глазах принцессы заиграла гордость:
- Сказочная дура! – пренебрежительно усмехнулась она, водя языком по губам. – Еще глупее, чем предыдущие вместе взятые. А прикинь, если как раз у них все получится!.. Выглядят бойко.
Она встала с трона и потянулась во весь рост:
- Ладно, давай дальше «творить», - шлепнула она Горна. – Выпускай «холста».
Горн нажал скрытый рычаг, и одна из стен раздвинулась, открывая взгляду небольшую тайную комнатку, в которой к вертикально выстроенному металлическому каркасу был привязан полностью обнаженный мужчина с кляпом во рту и потеками крови – следами недавней «живописи».
- Кляп вытащи, - скомандовала Кристанна, доставая из ножен два коротких метательных ножа и поигрывая ими с изрядной сноровкой. – Я хочу послушать его голос, которым он травил обо мне свои непристойные шуточки…
* * *
- Чем тебе не книга? – занялась сватовством дэнсия, жужжа на уши барду. – По-моему, отличная девчонка!.. Со вкусом, красивая, принцесса, наконец!..
- Да я не особо доверяю принцессам, которым папочка в детстве много позволял, - поморщился Холли. – Особенно таким, которые готовы на все, причем каждое предложение начинают с «Я»…
- В смысле? Ты не доверяешь этой лапочке?.. Она немного холодной мне показалась, но это ведь не повод не верить ей!.. Или боишься, что не растопишь лед?
- Всегда удивляюсь подобным фразочкам. Фригидные бабы не нужны мне не потому, что их нельзя растопить, а потому, что они целиком – льдины!.. Понимаю еще, если бы нормальная девка была, просто инеем покрытая слегка. Но на фига мне растапливать лед, если она вся изо льда?!.
- А вот ее дружок-то, видать, нашел подход.
- Да подход я к любой найду, просто смысл, если ей нечего мне дать?.. А парень ее, похоже пингвин – у него выбора нет, как только с льдиной роман крутить. Уверен, что у них бывают вялые попытки садо-мазо, хотя обычно он просто лижет ей пятки. Либо пыточная, либо пяточная, видать.
- Фу, как мерзко ты обозвал такой удивительный процесс, как поцелуй ножек.
- О-о!.. С тобой, такими темпами, через пару столетий можно будет вполне сносно поговорить о таинстве слияний!..
- Иди ты!.. Про ножки я и раньше знала…
- Я даже догадываюсь откуда…
- Что?!. Ты и с ней успел?
- Я не собираюсь болтать языком лишнего с той, кто готова болтать своим перед первым встречным.
- Ну и ладно. Буду, как Мановар: молчать, спать и лучше всех сражаться.
- Кстати, - поинтересовался бард, - Мановар, а ты что думаешь про снежную королевну?
Воин пожал плечами:
- Про эту королевну я не думаю… - потом поправил тесемку бодрости. – Надо бы все-таки присмотреться, что к чему, перед тем как Бельторна трогать. К тому же имя знакомое. Как бы он не из местного филиала гильдии был.
- Кристанна же говорила, чтобы меньше узнавали, - сунулась Леля. – Я вот, если что-нибудь узнаю о нем нормальное, то точно убить не смогу. А Асгард и свобода скандов, наверное, все-таки важнее жизни тирана.
- Так. Ты уже кедр рубить ходила.
- Все ошибаются.
- Мудрецы учатся на чужих ошибках, дураки – на своих, а Леля тогда кто?
- А Леля – солнышко. И идите в попу.
* * *
Посещение Мидгарда добавило поводов для спора. Эта огроменная деревня тянулась едва ли не целый день, внушая к себе что-то вроде грустного отвращения. Здесь проживало подавляющее большинство жителей Эдды, и проживало в полной неразберихе, которая, к счастью, не переросла в мародерство и беспредел, однако раздражала своим присутствием в любом бытовом явлении Мидгарда.
Дядька по имени Курт присоединился к ребятам на выходе из города. На перспективного попутчика уровня Лофта он, конечно, не тянул, зато пообещал показать дорогу в Колдон, сообщив, правда, что для этого придется преодолеть Живые Холмы – местность, населенную великанами.
Курт шел с небольшим отрядом подельников. Он представился купцом и поделился своими планами начать торговлю какими-то особыми яблоками. Впрочем, ребята не вникали в чужой частный бизнес, стараясь побольше разузнать о положении дел в Эдде.
- Да хреново все, - пожаловался Курт. – Кристанна, конечно, сделала Уппсалу своей красивой игрушкой, но для этого посносила и посжигала все окраины.
- А люди?
- Людей не тронули – пинком предложили переехать в Мидгард. В Уппсалу же принимают только ремесленников и тех, кто там может понадобиться для их обслуживания.
- Короче, снимает сливки, - определил Алебастр.
- Да. В итоге Мидгард совсем потерялся, по каким правилам ему жить: и законы викингов запрещаются, и законы Эдды все время меняют, никак не определятся. Да и не сильно они нам подходят – для кельтов они, может, и хороши, но нам так не нравится... Вот и живем – каждый по своим законам. Хорошо еще, что Орбаис – мэр наш – в прошлом бандитом был. Он своих дружков поставил порядок поддерживать. Они, конечно, по-своему порядок понимают, но все же лучше, чем беспредел…
* * *
Живые холмы отряд прошел скромно: рваться в бой с полусотней обитающих здесь диких холмовых великанов – было делом ненужным и крайне рискованным, если не самоубийственным… Поэтому постарались пройти поближе к склону гор. Там тоже жили великаны, и стычки избежать не удалось, однако три – не пятьдесят, и победить путники сумели без потерь.
- Вам теперь направо, а нам – налево, - попрощался Курт следующим утром. Однако Леля неожиданно подкорректировала планы:
- Слушай, Курт, а сколько нам до ближайшего города?
- Да город – это громко сказано: викинги живут в поселках. Линдерон – ближайший. За Спящим Великаном лежит, на запад. За пару дней дойдете.
- А-а… За пару дней не пойдет – мы провизию не рассчитали… Ты говорил, что в какой-то сад идешь?.. Он далеко?
- Э-э… - замялся попутчик. – Да как бы и нет… Но он на плоскогорье…
- Отлично!.. Значит, мы с вами дойдем до сада, наберем там еды и двинемся дальше.
* * *
И Леля даже слегка испугалась, что могла пройти мимо такого места стороной – сад был удивительным!.. К нему вела лишь узкая, извилистая тропа между камней, найденная Куртом случайно во время недавнего путешествия. И было что скрывать!.. Пускай по энергетике это место и уступало тому же Лесу Соблазна, но зато у сада был дополнительный впечатляющий плюс – расположение: на фоне сдержанной северной природы этот островок дивной зелени смотрелся просто завораживающе. \См. карту: звездочку № 7\
Через несколько минут после их входа в сад, навстречу гостям вышла необычная женщина. Светловолосая и красивая, словно нимфа, она была одета даже смелее: длинное покрывало незатейливо, но мило заменяло красавице длинную юбку, а вот выше пояса из одежды не было ничего – только несколько декоративных веточек и листочков. И полные круглые груди были ничем не прикрыты, в отличие от тех же нимф Леса Соблазна, вынужденных это делать, дабы не держать живущих рядом сатиров и кентавров в постоянном возбуждении.
- Меня зовут Идунн, - поздоровалась женщина. – Я слежу за Садом Асов уже много веков – дольше, чем выдержали сами асы…
Идунн рассказала о том, как был посажен сад, как были созданы специальные врата, позволявшие попасть сюда прямо из Асгарда, как для защиты от посторонних был поставлен здесь грозный великан…
- Правда, великана больше нет, - пожаловалась смотрительница сада. – Его недавно убил викинг по имени Бельторн. И теперь я очень переживаю за сад богов!..
- А врата в Асгард возможно восстановить?
- Нет. Засыпая, асы постарались перекрыть любые пути, которые ведут в город богов. Слыхала, что оставили лазейку, но для живых она негодна.
- Идунн, а этот сад – только для богов?.. А то мы проголодались – просто жуть…
- Раз боги не едят плоды, почему те должны созревать впустую?.. Для плодов это радость – накормить богов и людей. Угощайтесь, берите в дорогу… Об одном только должна предупредить: не трогайте яблок – они предназначены лишь для бессмертных. С их помощью боги, валькирии и дисы, как я, наполнялись силами и продлевали себе жизнь.
- Судя по всему, и эти яблоки не панацея, - заметил Алебастр. Курт криво улыбнулся:
- Вот и проверим… - он подошел к Идунн. – Время богов закончилось – эти яблоки теперь принадлежат людям.
- Людям их нельзя, - голос смотрительницы оставался таким же ровным, наполненным не холодом, а скорее инеем. Леля вдруг поняла, что Идунн напоминает ей нежный цветок, покрытый утренним инеем: не холодная красота Кристанны, а живая прелесть цветка, на котором играют белоснежные кристаллики изморози…
Курт нервничал. Он видел, как хороши его попутчики в бою, поэтому сейчас еще раз прикидывал, хватит ли сил его отряда, чтобы справиться с ними в случае стычки. Решил, что хватит, но на всякий случай попробовал привлечь их на свою сторону:
- Смотрительница, - сказал он и обвел руками всех гостей, включая тройку искателей, - ты сама сказала, что для плодов главная радость – помогать богам и людям. Не вижу никаких причин, по которым яблоки должны быть исключением… Разве что нежелание асов делиться с людьми. Но асы спят, а многим людям волшебные свойства яблок спасут жизнь. Мои друзья, например, путешествуют по миру, и им такие яблоки еще не раз пригодятся. Ведь так? – он посмотрел на ребят, чувствовавших себя сейчас крайне неприятно в этой щекотливой ситуации. Идунн медленно покачала головой:
- Вам они лишь навредят… Я не могу допустить этого.
У Курта в голове промелькнула мысль спустить сейчас все на тормозах, дождаться ухода попутчиков, а потом силой собрать урожай… Но плут понимал, что теперь они вряд ли оставят эту девку наедине с его отрядом, и жалел, что не сдержался, высунувшись зачем-то раньше времени, будто какой-то черт или даже сам Локи дернул его за язык. Богатое разбойничье прошлое толкало на быстрый рискованный шаг. Курт знал, что люди, далекие от бандитизма, часто не успевают вовремя среагировать на ситуацию, если она не связана напрямую с их основными инстинктами, а потом понимают, что действовать уже поздно, и смиряются с событием, свидетелями которого им пришлось стать…
- Ты угрожаешь нам, Идунн? – спросил «бизнесмен» с показной миролюбивостью. – Мы не хотим конфликта, но будем защищаться.
Леля открыла было рот, чтобы всех примирить, но диса мягким жестом рук вызвала искрящуюся стену, которой по кругу оградила яблоню, стоящую метрах в тридцати отсюда. Жест не тянул на проявление агрессии, однако Курт понял, что большей агрессии и не дождется. Он выхватил короткий меч и неуловимым движением опытного бандита сунул его Идунн сбоку в грудь, тут же спрятав обратно, как бы показывая, что ссориться с попутчиками не намерен.
Однако привыкшему иметь дела с людьми среднего пошиба, ему было невдомек, что обоих мужчин и, как ни странно, особенно женщину, его действие оскорбит до глубины души… Леля выхватила клинки и бросилась на Курта, Мановар с Алебастром – на остальных.
Бой получился коротким – полтора десятка головорезов относились к тому типу бойцов, которые всегда предпочитают один удар затяжному поединку, поэтому кинулись на неожиданных врагов скопом, что тем оказалось на руку: Мановар несколькими круговыми взмахами своего сурового меча перебил большую часть противников, Алебастр, ловко орудуя ксифосом, расправился с остальными, а Леля убила Курта раньше, чем он успел хотя бы замахнуться на нее спешно вытащенным мечом.
Лишь один из бандитов, вовремя сообразил, что почем, и убежал вглубь сада. Он сделал отчаянную попытку стать бессмертным: подскочил к уже лишенному волшебной защиты дереву, сорвал одно из яблок и жадно вгрызся в него… Впрочем, второй укус делали уже немеющие челюсти – погнавшийся за не принадлежащим ему бессмертием человечишко умер еще до того, как рухнул на землю.
Пока дэнсия с бардом пытались разглядеть признаки жизни в лежащей на траве Идунн, Мановар быстро направился к запретному дереву и потянулся за яблоком.
- Не надо, Мановар! – крикнула Леля, вытаращив глаза. – Они, наверное, ядовитые для людей!..
- А я и не для себя, - отмахнулся чемпион, подбегая к Идунн. – У меня вообще аллергия на яблоки…
* * *
Зато никакой аллергии на них предсказуемо не было у смотрительницы сада. Идунн хватило уже аромата, чтобы зашевелить губами, а первые же, едва заметные поначалу, укусы вернули силы и затянули узкую рану между ребер…
- Надо срочно что-то придумать, - покачала пальцем Леля, едва диса окончательно пришла в себя. – Без великана ты слишком беззащитна, а таких, как Курт, наверняка очень много. Может быть, ты пока просто говори, что они смертельны, и пусть себе пробуют, если не верят.
- Я не могу просто смотреть, как из-за золотых яблок, созданных богами, гибнут люди…
- Ну спрячься.
- Ты же не спряталась, когда они на меня напали. И я не могу прятаться, когда кто-то хозяйничает в моем саду… Не бойся за меня!.. Уверена, что боги не оставят, даже во сне подыскав достойные руки, которые снова спасут и сад, и меня. Возможно, и валькирии вернутся – давно их не видала, но верю, что еще живы и тоже не оставят сад на произвол людей.
* * *
Больше походило на успокоительную браваду, но выбора все равно не было, да и состояние Фрейи заставляло поскорее отправиться дальше, хотя Леля бы с удовольствием еще поговорила с этой милой Идунн, так похожей на нее открытостью и искренностью. Ребята запаслись фруктами и, попрощавшись с покрытым инеем белокурым цветком, отправились в Линдерон. А затем в Ирслум. А уже потом и в Фарн – столицу варварского братства.
Все эти дни Леля заряжала себя пускай не ненавистью, но вполне решимостью на убийство Бельторна. Разумеется, делала она это с помощью проверенного способа самоубеждения – убеждения других.
- Видите, какой он негодяй? – внушала дэнсия Холли с Мановаром. – Убил великана и оставил Идунн беспомощной и беззащитной!..
- А тебя не смущает, что он при этом не тронул саму Идунн? – улыбнулся чемпион. Бард кивнул:
- Кстати, почему ты не расспросила об инциденте саму нимфу?
Леля вздохнула, а на ее личике отобразилось обреченное отчаянье:
- Если честно, то побоялась, что она как раз расскажет что-то хорошее, и я тогда уже точно не решусь… Я еще после Курта в себя не пришла – иду, а сама вспоминаю, как мы с ним разговаривали, как вместе редиску ели, как с великанами сражались на одной стороне… И ведь понимаю, что иначе нельзя было поступить, но все равно очень гадко на душе. Осадок прямо все сердце першит… Раньше таких ситуаций как-то вроде особо и не было, и теперь жутко думать, что раз желания перестали исполняться, то теперь, выходит, и дальше придется сталкиваться с таким жутким выбором?
- Ты стала взрослой.
- Но я хочу оставаться ребенком!.. Наверное, я всем и нравилась потому, что просто плыла по течению, мне дул попутный ветер, а теперь – всё.
- Ага. Парус порвали, и дальше греби сама!.. – не сдержал гоготок бард. Впрочем, тут же себя утихомирил и обнял подругу. – Лель, я думаю, что ты и останешься такой же классной. Просто тебе теперь будет чуть тяжелее – придется принимать более сложные решения. Но зато ты уже сможешь твердо понимать, что в твоей офигительности – лишь твоя же собственная заслуга… А решение в саду было единственно правильным. Даже не сомневайся.
- Так а с Бельторном что делать?
- Пока ничего. Присмотримся сначала… А если он и правда козлом окажется, то убить всегда успеем…
* * *
Присматривания давали противоречивую информацию… С одной стороны, Кристанна была права – викинги Колдона жили в куда более скверных условиях, нежели даже обитатели Мидгарда. Скудная земля, обильный рыбный промысел ближе к побережью – от всего этого веяло какой-то убогостью устаревшести. Однако нельзя было не заметить, что самих викингов это не сильно смущает, и, в отличие от тухловатой энергии Мидгарда, здесь витает дух общности, делая слово «братство» отнюдь не пустым звуком.
Конечно, образования, управляемые диктатурой, при поверхностном знакомстве почти всегда создают видимость единства, но здесь оно, судя по всему, имело более глубокие корни, нежели посеянный в душах страх. Местные жители не то чтобы особо охотно, но и не без интереса вступали в диалог, и в разговоре о правителе не всегда даже понимали, что речь идет конкретно о конунге. Чем ближе ребята подходили к Фарну, тем больше народ говорил о свободе и равном братстве викингов, когда дело касалось руководства; при этом Бельторн все чаще упоминался не как, собственно, конунг, а как просто самая яркая личность братства и отменный воин.
В итоге, речи о тихом убийстве вообще уже не велось. Было решено остановиться на ночлег, а утром пойти к Бельторну и в общении с ним окончательно определиться в действиях.
Они приближались к большому дому, который, по всей видимости, являлся таверной. В Колдоне вообще все дома были длинными и, кажется, именно так и назывались «длинными домами», давая крышу над головой одновременно десяткам людей. Таверна была еще больше, ибо Фарну приходилось принимать немалое количество мореплавателей братства, не имевших здесь жилища.
Из таверны вышел опрятный викинг. Если откровенно, викинги вообще немного удивили, ведь явно не вписывались в образ, который заочно рисовала себе Леля. Никаких рогов на шлемах, никаких грязных бород и оборванных шмоток, что особенно бросалось в глаза на фоне убогого быта. Всякие, конечно, попадались, но по количеству сравнительно ухоженных людей Фарн значительно превосходил Мидгард.
Этот же парень был подчеркнуто опрятен. Невысокий, худощавый, чуть-чуть сутулый, в яркой, но не пестрой одежде, он пробежался слегка мутными от природы глазами по ладной фигурке незнакомки. Девушка уже совсем здорово наловчилась носить «пламенную вязь» поверх доспеха, на этот раз смоделировав довольно закрытый наряд из плотной вязи, вырез сделав по аналогии со скорлупкой: длинная вязаная юбочка наверху выступала острыми зубчиками, а тоже довольно длинный топ с рукавами имел аналогичную зубчатость внизу. В итоге, обойдясь почти без оголений, дэнсия не убавила в привлекательности – просто теперь на узкую полоску оголенного живота, боков и спины, а также на вырез юбки и прорези в рукавах приходилось больше внимания, подобно тому, как в узком русле вода течет с повышенным напором…
Незнакомец поднял брови, Леля не без привычной радости поняла, что диалог неизбежен:
- Привет!.. Я – Леля, это Мановар и Алебастр. Мы с материка и ищем Бельторна.
Парень подошел поближе и поздоровался с ребятами за руку, Лелину тоже пожав, но легонько и с уважением к хрупкости, возможно, неосознанно увеличенной образом «скорлупки»:
- Меня зовут Синфиотли. Бельторн у себя дома. Правда, сейчас поздно, и общение будет более толковым, если вы придете с утра. Можете пока заночевать у Адгура, - он показал на таверну, - ну, или у нас… Приятнее, если у нас, но просто не факт, что наши условия вам понравятся, а у Адгура все устроено согласно континентальным капризам… Ну, кроме входа, конечно…
- Да домик у нас свой есть – раскладной. Хотелось просто с людьми пообщаться… А что со входом?
Синфиотли показал рукой на чучело, стоявшее у входа в каких-то разноцветных тряпках, и вместе с ребятами подошел поближе. Какой-то викинг как раз «подчалил» к дверям, опытным движением сунул меч в зад чучела, пнул его ногой и только после этого открыл двери.
- Пикантный обычай, - заметил Алебастр. Синфиотли улыбнулся:
- Таверна называется «Вставь Кристанне» – чучело изображает ее.
Леля с элементом победоносности взглянула на друзей. Она по-прежнему была ближе к позиции принцессы, хотя и убивать Бельторна не хотелось страшно.
- А почему вы такие грубые? – спросила дэнсия у викинга. – Она ведь девушка, а вы так грубо с ее чучелом обходитесь… Страшно представить, что бы вы сделали с ней настоящей.
- Девушкой была дочь Адгура… - ответил Синфиотли. – А Кристанна – чучело. Просто изо льда… Кстати, когда здесь снег, Адгур вместо чучела лепит снежную бабу… Так значительно больше похоже на правду…
- Ну ладно, - вздохнула Леля. – Спасибо тебе, Синфиотли. Мы пойдем внутрь… Может, еще увидимся…
- Скорее всего, - кивнул тот. – Наверняка как раз утром. Бельторн мой друг, и я с утра буду у него. Так что еще поболтаем… - Синфиотли дополнительным кивком попрощался и пошел дальше. Потом обернулся. – А, ну да: это, конечно, в том случае, если вы не очередные его убийцы, - подмигнул он, усмехнувшись, и направился дальше.
- Подожди!.. – побежала за ним Леля и остановилась на таком близком расстоянии, что викинг слегка вздрогнул от чарующей ауры, исходившей от шустрой южанки. Она растерянно посмотрела ему в глаза. – Да!.. Нам надо убить его… Но мы теперь не знаем… Ты же поможешь нам?
Синфиотли рассмеялся:
- Конечно, помогу!.. Сядем в таверне, и я подробненько расскажу вам, как половчее пробраться к моему лучшему другу, чтобы его убить.
- Я не это хотела сказать!.. – Леля всплеснула руками. – Я имела в виду, что мы не можем понять, кто прав, а кто нет, кто хороший, а кто не очень… И что нам, собственно, теперь делать…
- Да понял-понял… Ладно… Надеюсь, мои друзья не обидятся, что я посвящу этот вечер вам…
Он не без стеснения направил Лелю за талию в сторону таверны, и ребята, чисто символически совершив обязательный ритуал с чучелом, вошли внутрь таверны.
* * *
Они пили пиво, сидя за столиком в углу.
- А что случилось с Адгуром, что он так ненавидит Кристанну? – спросила Леля, неприятно впечатленная меню, в котором названия блюд звучали чрезмерно зловеще: «Сердце Кристанны», «Печень Кристанны», «Кровь Кристанны» и всё в таком духе. Под «Кровью Кристанны», кстати, скрывался томатный соус, а особенно повеселила барда крохотная порция горчицы, именуемая «Мозгами Кристанны»… Викинг пригубил пива:
- Хотите, я его позову, и он сам расскажет?
Леле было страшновато разговаривать с таким кровожадным маньяком, но парни закивали, и большинством голосов решили пообщаться.
Адгур выглядел необычно. Он был крепкого телосложения, но складывалось ощущение, что на ногах его держит лишь ненависть. Причем хлестала она из него, лишь когда он говорил о принцессе, другое дело, что все разговоры смехотворно быстро возвращались к одному: «что именно бармен сделал бы с этой сукой» – сюда умудрилась свернуть даже попытка заговорить об учении Христа, который якобы Адгура заинтересовал…
Как бы искупнувшись в ненависти, бармен почувствовал силы рассказать и ее причины. История была и правда не для слабонервных. Леля, например, к ее концу вовсю глотала слезы, проникшись жалостью к безутешному отцу, потерявшему любимую дочь. Если отбросить ненужный в этой книге натурализм, то дочку Адгура еще в подростковом возрасте захватил в плен Аскалаф во время одного из набегов на свои же земли. Он подарил живую игрушку доченьке, которая, постигая глубину своей жестокости, замучила ту до смерти, разочаровалась необратимостью процесса, но нашла способ найти и новые глубины мучений – уже для отца безответственно быстро поломавшейся игрушки… Теперь Адгура гложет невыносимая жажда мести, и он готов отдать все свои немалые сбережения (а это более двадцати тысяч золотых) любому, кто принесет ему голову и сердце Кристанны.
Разумеется, Лелю такое задание никак не устраивало, но после того, как Адгур клятвенно пообещал, что, насытив месть, найдет успокоение, она хотя бы перестала упрямо мотать головой в знак категорического отказа от кровавой миссии. А после ряда похожих историй из биографии подлой принцессы, рассказанных Синфиотли, наконец, не то чтобы согласилась, однако сообщила, что, пожалуй, не будет мешать, если ее друзья решат помочь Адгуру найти успокоение.
- Но успокоения ты в мести не найдешь! – добавила Леля бармену. – Месть разрушает тебя!
- Я давно разрушен… - прошептал Адгур. – Меня нет… Я умер восемь лет назад… Я бы сам тысячу раз попытался убить эту дрянь. Но я не воин, и у меня нет шансов. И моя смерть лишила бы меня возможности свершить месть хотя бы чужими руками… Принесите мне ее голову и сердце, - затрясся он. – И я не только все вам отдам, но и сделаю все, что вы скажете…
Последняя фраза стала камешком, опустившим в сердце Лели (головой она решения обычно не принимала) ту чашу весов, на которой кольцами змеи извивалось согласие.
* * *
Чтобы отвлечься, Леля стала наседать на Синфиотли с расспросами о викингах.
- Я вас, кстати, себе совсем иначе представляла, - призналась она. Викинг усмехнулся:
- Заросшими, грязными, с рогами на головах?
- Ага.
- Ложь и провокация. Эти мифы стали распускать в последние годы, я так думаю, специально… Понимаешь, мы живем довольно изолированно. Сами мы ходим по миру, но к нам причаливают значительно реже – мы ведь так расположены, что только любители путешествий по далеким островкам сюда доходят, да редкие торговцы. Зато братья-сканды с восточного побережья шатаются по всему миру. Я не знаю, чего на самом деле больше: желания наживы или стремления нас опорочить, но образ викинга они создали совершенно идиотский. Понимаешь, в чем хитрость: они готовы продать все, что угодно, лишь бы заработать побольше. Но кому они продадут на континенте наш обычный шлем? Никому!.. Вот они и стали везде продавать наш ритуальный шлем с рогами, который обычно носят только берсеркеры, а сами викинги – только в особых случаях. Вот ты видела здесь хоть одного викинга в шлеме с рогами?
- Здесь – нет. А в Уппсале – да.
- В Уппсале – нет викингов, Лель. Викинг – это не народная принадлежность и не боевой чин. Викинг – это образ жизни и способ сохранить традиции. А ряженые куклы Кристанны – это не викинги, а шуты. Когда мы встретимся с ними в бою, ты, может быть, увидишь, как же здорово рога, внедренные ледяной дурой в ее армии, помогают шеям ломаться, раза в два увеличивая шанс попасть по шлему, а не по воздуху…
- А ваши берсеркеры этого, видимо, просто не боятся.
- Совершенно верно. Рогатый шлем у нас носят, когда хотят показать, что стремятся в Вальхаллу, считают, что накопили достаточно геройства для попадания туда, и не боятся смерти в любой следующий миг. Когда на тебе из брони – меховая накидка, странно переживать из-за рогов на шлеме, да и сам шлем, повторюсь, больше дань традиции и ритуалам: знак для валькирий, если угодно. Но когда пугливые восточные придурки запаковывают себя в железо, как кельты, а на тупую башку зачем-то вешают рогатый шлем – это просто смех да и только… Уверен, что после первых серьезных боев они решат делать рога мягкими…
- А можешь еще о берсеркерах рассказать? – увлекся Алебастр. – На континенте о них одни слухи, и, сам понимаешь, во всю эту ерунду о кровожадных психах верить не хочется.
- Тут придется слишком глубоко в историю копать. А если кратко, боюсь упустить нечто важное, ведь в общении они весьма изолированные – вроде ордена что-то или, точнее, культа, просто без всей этой яркой шелухи… Когда-то они были руками Одина в мире людей – помощниками валькирий, вершителями их воли. Чтобы стать берсеркером, нужно сначала убить в себе обычного человека – отречься от всего, кроме Одина, и ему вручить свою жизнь: пойти на медведя с одним ножом, и, если Один решит, что ты достоин – тебе повезет убить медведя, а из его шкуры и меха – сделать себе одежду… Я сам далековат от них – слишком заземленный считаюсь, поэтому всех деталей не знаю. Не хотелось бы новые слухи плодить и по ушам ездить, еще и у барда, хотя вряд ли можно их больше охаять, чем это уже сделано – их ведь сейчас изображают полными отморозками, которые в бою уподобляются свирепым, кровожадным зверюгам.
- Это несложная цепочка в глазах поверхностных обывателей: раз отчаянные, с рогами и в медвежьем меху – значит, как звери дикие.
- Вот-вот. А если глубже копнуть, то оказывается, что они с помощью ритуалов и специальных грибных настоев умеют впадать в боевой транс, когда не чувствуешь боли и сражаешься с помощью инстинктов и ритуальной ярости. Причем они не просто отключают разум, а как бы передают управление собой – богам и нитям судьбы. В них, как я понимаю, чуть ли не валькирии вселяются на это время!.. Отсюда, насколько догадываюсь, и рога – символ связи с небом, а не попытка походить на козла... По большому счету, их боевой транс не хуже техники восточных монахов хваленых, но в современном народе берсеркеров приравняли к саксам, которые возбуждаются от одного уже вида крови… Как же так: они иногда своих убивают!.. Да! Но не из кровавой ярости, а потому, что для них в бою нет своих и чужих: они – руки богов и атакуют лишь тех, чьи нити судьбы уже оборваны валькириями. Эти нити для них важнее земных различий – потому соратника могут убить, зато противника отпустить.
- Есть подозрение, что из-за этого берсеркеров не особо привлекали к внутренним конфликтам.
- И да, и нет… Точнее, раньше всегда нет, а в последние века – да. Они действительно чаще сражались не с людьми, а с монстрами, коих на нашем острове всегда было с избытком. Но ведь Скандия никогда не была чисто единой, и если сейчас мы разделены на два лагеря, то раньше их было куда больше, хоть и враждовали, конечно, не так остро. Но мы реально привыкли к постоянным усобицам, ведь путь в Вальхаллу лежит через битвы… К берсеркерам же всегда относились с особенным уважением, а смерть от их руки считалась волей богов – так что, во-первых, никто из конунгов просто не мог тупо отказать берсеркерам в праве участия в бою, во-вторых, их вклад в победу был всегда весомее дружественных потерь, а в-третьих – у нас привыкли верить, что шанс попасть в Вальхаллу гораздо выше, если ты пал от руки берсеркера…
- Если у лаконцев возникнет кризис мировоззрения, думаю, им стоит взять на вооружение идею с Вальхаллой. Потому что с таким фундаментом жажда умереть в бою – гораздо понятнее, чем у них…
- Возможно… Не берусь судить… Кстати, одно из главных отличий от лаконцев еще и в том, что наши берсеркеры не только не живут как одна нация, но и вообще не имеют никакой системы или общности, как даже просто в других культах и орденах. За час до вашего появления – вон за тем столиком сидел берсеркер. Вчера я еще троих видел, и всех отдельно... То есть они живут среди нас и друг друга не выделяют, а в бою не выступают единым отрядом. Кроме одежды, они в быту ничем не отличаются от остальных викингов... Может быть, еще и это стало причиной мифов. Ведь в последние века их действительно стали реже привлекать к походам – по мере того как ослабевала вера в богов. Тут уже на первые роли начали выходить более земные факторы. Я и сам, если честно, при всем уважении к былым традициям, предпочитаю действовать по продуманным планам, не учитывающим неизвестный мне произвол валькирий… Берсеркеры в такой ситуации стали уходить в тень, искать путь в Вальхаллу через бои с великанами и монстрами и постепенно превратились в стареющую легенду… И сейчас, когда ходят слухи, будто боги покинули нас, а с другой стороны, появляется тяга к славному прошлому – в головах у людей творится страшный бардак. У берсеркеров стали появляться дураки-подражатели, которые либо мухоморы жрут, чтобы в транс войти, либо просто психи!.. Эти уже реально не в божественный транс впадают, а в животный. И зеваки таких и начинают за берсеркеров принимать – им же легче понять психов и пожирание мухоморов, чем древний культ и ритуальное слияние с валькириями… Вот честно – я понятия не имею, кто из четверых, о ком вам говорил – настоящий, а кто – подражатель. До боя – не поймешь, а в бою это проверять уже и не хочется… Вот так вот и живем: то ли брошенные богами, то ли предающие их…
Леле захотелось подбодрить Синфиотли. Она сверкнула дружеским, но женственным взглядом:
- По поводу рогов выяснили. А вот по поводу «заросших и грязных» – конкретно ты в сто раз опрятнее и привлекательнее любого из жителей Уппсалы, включая этого Горна – дружка принцессы.
Викинг чуть-чуть потупился, скрывшись за традиции:
- Ну а как иначе?.. Для них опрятность – это жалкая попытка подражать якобы высокому обществу Гелэриса. А для нас – необходимость и древняя традиция. Смерть может застать викинга в любой момент, поэтому наши ногти и волосы должны быть всегда в порядке, ведь из ногтей, а по некоторым преданиям, и из волос тоже, будет выстроен корабль Нагльфар, на котором в день Рагнарек приплывут полчища мертвецов из царства Хель. Больше ногтей – больше корабль – больше врагов… Это, опять же, многим кажется лишь легендой – все меньше необходимостью и все больше традицией. Есть мнения острословов, что таким мифом боги нас просто приучали к опрятности, и с точки зрения здравого смысла это больше похоже на правду, чем корабль из ногтей, но мы все равно беспокоимся, как жить нашим детям или внукам, которым, возможно, придется столкнуться с Суртом и его армией… Не все верят, но у Бельторна, например, бывают какие-то странные сны, в которых получается, будто Рагнарек случится совсем скоро – еще при нашей жизни. А Бельторн-то парень непростой – он, по моей версии, внук не кого-нибудь, а самого Тора. Отца Бельторна звали Магни, как сына Тора. И никто не знал, откуда этот Магни здесь появился. Мне кажется, он пришел нам помогать, когда старшие боги уснули… Он и вернул нам веру в богов, которую к тому времени потеряли не только все сканды, но и мы – викинги. Собственно, благодаря ему и сохранился здесь последний оплот именно викингов, ведь еще недавно Эдда стремительно неслась к той точке, где было место одним лишь скандам, забывшим богов.
- А Бельторн не знает, как попасть в Асгард?
- Насколько я знаю – нет. Иначе бы он давно уже отправился туда в поисках молота Тора – это его навязчивая идея… Хотя, что я за него говорю?.. Идемте, пожалуй, к нему!..
- Но ведь уже ночь!..
- Проснется. Зачем откладывать?..
Синфиотли, быстрее других захмелевший, не дал ребятам расплатиться, рассчитался сам и потащил их в лачугу к конунгу, ночевавшему в последнее время отдельно именно из-за участившихся покушений и нежелания подвергать угрозе других, менее живучих викингов.
* * *
- Бельторн! – зашумел пьяный друг, когда хозяин открыл двери своей аскетичной хибарки. – Вот! – Синфиотли показал на ребят. – Пришли ко мне и говорят: «нам надо убить Бельторна, ты же его лучший друг – расскажешь, как его застать врасплох!..».
- Ну да… - усмехнулся заспанными глазами конунг. – В некотором роде получилось… - он протянул огромную руку. – Я – Бельторн. Рад вас видеть именно при таких обстоятельствах…
…С первого же взгляда на конунга Леля поняла, почему предыдущие убийцы не смогли справиться с заданием, несмотря на всю безмятежность викингов – Бельторн был похож на скалу: высокий и очень широкий в плечах, он наверняка обладал несусветной силищей. При этом был довольно миловиден – длинные светлые волосы смягчали неприступность фигуры, а открытые голубые глаза добавляли ему даже некоторой романтичности.
Впрочем, в разговоре конунг был достаточно деловит, хоть и простодушен. Рассказал гостям о жизни викингов, о своей мечте найти боевой молот возможного деда, о том, как непросто вести дела в местном отделении гильдии бойцов, которую он возглавляет…
- А я же говорю, что имя твое мне знакомо! – радостно протянул Мановар. – Наверное, от Ульриха слышал.
Появились новые темы для разговора, на столе как-то ненавязчиво возникло пиво, и ребята просидели до самого утра, рассказывая истории и проводя первые штрихи в плане действий на ближайшее будущее.
Синфиотли уже довольно непослушным языком делился ужастиками из жизни Уппсалы, очевидно, не дававшей ему покоя:
- Вот смотрите, как можно разумную, пусть и жесткую, традицию превратить в помеху для развития, - говорил он, бойко жестикулируя. – Когда-то Аскалаф, да поцелует его поганую душу Хель, придумал одну штуковину. После каждого большого заказа для армии он кого-то из кузнецов обязательно стал предавать смерти. Доспешника он одевал в выкованную тем броню – причем сам выбирал, какой из комплектов на беднягу одеть. А оружейнику давал выкованный тем меч. Если меч с первого раза пробивал броню, то кузнеца-доспешника добивали. А если нет, то отрубали голову оружейнику.
- Что-то разумное в этом есть, - заметил Алебастр. – Одного теряли, зато можно представить, как начинали вкалывать остальные.
- Согласен, хоть и не поддерживаю... Но когда к власти пришла дочурка, то она превратила это все в идиотскую игру. Доспех стали цеплять на жену, на друга, иногда, сука, даже на детей кузнеца. Проверять стерва взялась сама. Потом дополнила правила: назвала кельтских лучников, от которых ссыт кипятком. Лучников-иноземцев теперь не казнили, если они не пробивали доспех стрелой, зато, чтобы доказать всем, что нужно переучиваться на кельтский манер, она настолько сократила дистанцию, что традиция проверки оружия превратилась в тупую и жестокую казнь… А так как сучка любит кровь, то это стало происходить каждую неделю. В итоге кузнецы посбегали, народ все больше ненавидит свою жестокую принцессу, и в Уппсале осталось всего несколько тысяч фанатов, любимчиков и просто придурков…
- А как на первый взгляд все красиво выглядело, - протянула Леля с грустью. – Замок, перестройка, компактность, свобода… Да и сама она реально красивая.
Синфиотли исподлобья взглянул на конунга и хмыкнул.
- Эта красота разрушает единую Скандию. Мы ведь – простые ребята, мы не требуем, чтобы все становились викингами – викингов всегда было немного. Пусть себе сканды работают на земле, плавают по морям и торгуют… Если уж так им хочется, пускай строят замки, но не слепо подражают кельтам, а пусть лучше восстанавливают веру в наших богов, которые столько веков нам помогали.
- И все упирается только в Кристанну?
- Как ни странно… Одной капризной стервы достаточно, чтобы портить жизнь тысячам людей. У нее, конечно, есть верное окружение, но там, я так думаю, все строится на страхе. Я ведь откуда столько всего знаю про нее – не раз шпионил в Уппсале, собирал информацию… Аскалаф со всем своим сбродом в январе подох на Руси. Причем, позорно – их уложил какой-то десяток богатырей… Но старый дурень уже давно не правил – в Эдде всем заправляла его дочка, которой он позволял делать просто все, что она захочет.
- Короче, надо ее убить! – пьяная Леля сама удивилась своей готовности убить человека, пусть даже такого гадкого, как обманувшая ее принцесса.
- Весь вопрос – как?.. – немного нахмурился Бельторн, который угрюмо молчал все то время, пока его друг засыпал словесными стрелами вредную хозяйку Замка Белого Лебедя.
- Ваши армии сравнимы?
- Наша – сильнее… Но есть два но: я не хочу, чтобы в братоубийственной битве массово умирали сканды, а кроме того – замок мы не сможем взять штурмом: он отлично укреплен и находится в горах.
- А тайный путь? – напомнил Синфиотли. Бельторн покусал губу:
- Да помню… - он повернулся к ребятам. – Отец когда-то давно рассказывал мне, что есть подземный проход через горы прямо в Уппсалу. Вроде как этим путем можно было быстро добраться из Уппсалы в Фарн. Причем, насколько я запомнил, вход в подземелье с той стороны находился как раз в горах – где-то неподалеку от места, где сейчас выстроили замок Лебедя.
- Тогда тем более стоит попробовать прорваться к замку. А то обходной путь – просто ужас!.. Через великанов разных… Кстати, признавайся – ты зачем убил великана, который охранял Идунн?
Бельторн опустил голову:
- Видит Тор, я не хотел этого… Я был один – просто искал путь в Асгард, нашел Сад и стал расспрашивать Идунн, как найти Мьеллнир – молот моего деда… А великан почему-то напал на меня. Будто Локи его настропалил…
- А-а… - загадочно улыбнулась Леля. – Могло быть…
- Наверняка… Хотя Тор, судя по мифам, больше других ладил с Локи.
- Интересно, мы – торцы – не от Тора пошли?
- Вряд ли… Больно уж разные… Да, и кстати: я не совсем понял, зачем вы пошли дорогой через Живые Холмы и Сад?.. Есть более короткий путь – если раньше свернуть, то вы попадаете через перевал в Спящем Великане прямо в Колдон. Что ж вам никто не подсказал?
- Да подсказали… Теперь понятно, зачем мы им понадобились – великанов без нас боялись, видать… - Алебастр сделал глубокий глоток, подмигивая Мановару.
Бельторн, выслушав историю о нападении на Идунн, пообещал отправить на защиту Сада Асов два десятка викингов и пару берсеркеров.
- Пусть охраняют. У нас осталось не так много памяток богов, чтобы мы их отдавали на растерзание… - он подумал. – А насчет прохода – главная проблема в том, что я без понятия, где находится вход. Можно спросить у отшельника. Есть тут такой – Каприс зовут… Живет к северу отсюда, в предгорьях Слепящего хребта. Иногда приходит в Фарн, но почти всегда молчит, носит капюшон, так что один рот видно, а говорит шепотом. Я уже несколько раз пытался разговорить его, но он только кивает и быстренько уходит.
- Как проснемся – пойдем к нему, - решила Леля, которую уже тоже разморило, и которой лишь радость от постепенного прояснения, что делать дальше, позволяла не завалиться спать прямо за столом…
Впрочем, она все же задремала, но быстро встрепенулась, вскочила и предложила мужчинам разойтись отсыпаться.
* * *
К середине следующего дня конунг лично нашел ребят около волшебного домика, скромно поставленного на окраине Фарна, и вернул им, «видимо их» шарик, который нашел под столом.
- Ой!.. Это я потеряла! – запрыгала Леля. – Наверное, когда задремала!..
Так оно и было.
Зато, когда дэнсия по дороге в горы, где надо было найти таинственного отшельника, в очередной раз взялась пересматривать образы прошлого и, разумеется, свою скульптуру, перед глазами возникла еще одна картинка, записанная алефом под утро…
Когда гости оставили Бельторна одного, конунг быстро допил свое пиво, а потом подошел к топорному подобию шкафа и достал оттуда завернутый в ткань портрет… Кристанны…
Он долго любовался холодной красотой принцессы, потом с неприличной для своих огромных рук нежностью погладил нарисованные волосы и грустно сказал:
- Похоже, нам с тобой все-таки придется встретиться, моя запретность… Вот только чем закончится наша встреча, я боюсь предугадывать… Боюсь… Какое странное это слово на вкус, да?..
Леля (слова из образа слышала лишь она) косо посмотрела на взявшегося их сопровождать Синфиотли:
- Слушай, Синфи, а ты самый-самый близкий друг Бельторна? – не дожидаясь ответа, она спросила в лоб. – Ты в курсе, что он влюблен в Кристанну?.. – правда, тут же заволновалась за чувства конунга. – Только ты никому не рассказывай!.. И так страшно подумать, что он чувствует, когда мимо таверны проходит или твои пассажи о принцессе слушает!..
Викинг удивленно взглянул на шпионский шарик:
- Хм… Я бы подумал, что специально подкинула, если бы не общался с тобой целый вечер и всю ночь… А ты не думала, что мои пассажи и направлены на то, чтобы не дать бедолаге совсем потерять голову?
- Ага!.. Интрига! – оживился Алебастр. – А теперь поподробнее, пожалуйста.
…И Синфиотли рассказал ребятам, как год назад Бельторну почти случайно попался портрет Кристанны, написанный кем-то из кельтских художников. Портрет не понравился самой принцессе, которой показалось, будто на нем она чересчур вялая, что ли… Каким-то чудом портрет не был ею уничтожен, а ушлый художник по пути домой решил продать свое творение уже хотя бы врагам Кристанны, прослышав, видать, о ритуале около таверны и догадавшись, что лик ненавистной принцессы здесь точно найдут куда приспособить. Однако до Адгура картина не дошла – молодому конунгу хватило одного взгляда на нее, чтобы потерять голову. Он тайком купил портрет и спрятал его у себя в жилище. Синфиотли – единственный, кто знает о тайной страсти друга. Он понимает всю вопиющую сложность ситуации, в которой оказался Бельторн, но взял на себя роль разрушителя невозможной по определению любви.
- Молодой еще, - восклицал викинг, - влюбится в другую!.. А эту сучку валить надо, пока она не узнала о слабом месте своего главного врага.
- Она сказала, что шкатулку драгоценностей подарит, если мы его живого приведем! – посмеялся бард. – Вот и приведем!.. И еще полтыщи викингов за компанию – чтобы нескучно было…
* * *
Хижина Каприса была пуста. Обидно – только под утро ее нашли, но отшельник, видимо, выходил из дома еще раньше. О том, что он уже, например, умер, мыслей не возникало, ибо в доме все говорило о недавнем присутствии хозяина.
Однако через два часа блужданий по окрестностям наступило самое время подумать о смерти. Возникшие неподалеку жуткий рык и громкий топот, благодаря горному усилителю, рисовали в головах что-то вроде смертельной схватки дракона с эпическим бегемотом. Поэтому, когда из-за гребня показался всего лишь покрытый изморозью великан размером, правда, больше дэва, четверка бойцов обрадовалась ему, как родному… Тот, впрочем, родства не признал и ринулся к людям нетвердой походкой, причиной которой явно были три стрелы, торчавшие в его голове.
Хозяин стрел появился следом – высокая, стройная фигура в белом плаще с капюшоном выросла на соседнем гребне и прицелилась из длинного лука в белесый контур монстра. Еще одна стрела ударилась в голову, но мозг, очевидно, был столь мал, что стрелы до него просто не доходили. Великан развернулся, разглядел, наконец, обидчика и неожиданно резво стартанул к нему, кроша под ногами камень.
Ребята бросились следом, чтобы не дать гиганту расправиться со стрелком. И вовремя – снежный переросток со всего маха врезался в скалу, на которой засел лучник, и тот, как раз прицеливаясь, не сумел удержаться на гребне, скатившись по дальнему склону. Великан ринулся оббегать скалу, чтобы затоптать врага, но уже возле поднимающегося на ноги снайпера его нагнали бойцы, с ходу лупя мечами по коленям. Тот взвыл и все-таки сумел смачно приложиться рукой по лучнику, не успевшему спрятаться после падения. Белая фигура буквально улетела шагов на десять и, врезавшись в скалу, замерла на земле. Правда от стального шквала, который поэтажно обрушивался сначала на ноги, а потом на брюхо и грудь, великан не устоял, да и четыре стрелы в голове тоже делали свое дело… Спустя минуту все было кончено.
Леля, еще до того, как великан рухнул, оставила его на острое попечение друзей, а сама побежала к лучнику. Эликсир, влитый в выглядывающий рот, должен был активизировать процесс быстрой регенерации наверняка поломанных ребер, но для быстрого заживления стоило смазать и наружно. Дэнсия выхватила колбочку с водой из Стикса, распахнула плотный плащ снайпера… и обомлела.
Она рукой остановила подбегающих друзей, и для этого была причина – под плащом отшельника скрывалось очень даже женское тело. Причем то ли при ударе, то ли в полете узкий лиф сбился набок, оголив полную грудь красивой формы. Леля машинально откинула капюшон и в первую секунду едва рефлекторно не отбросила от себя распластанное наваждение – даже прикрытые глаза отшельницы не оставляли сомнений, что на руках у эскории лежит… принцесса Кристанна.
Лелина рука снова дала команду друзьям, но на этот раз она с растерянной медлительностью подзывала их пальцами, в то время как сама дэнсия не могла оторвать глаз от лица девушки. Мужики обомлели настолько, что даже не сообразили полюбоваться обнаженной грудью, которую Леля прикрыла с опозданием. Искатели вопросительно посмотрели на Синфиотли; правда, Леля не додержала взгляд, решив, что раненому нужно помогать, вне зависимости: принцесса он или нет. Пока она натирала ребра живой водой, викинг пожимал плечами:
- А я чо?.. Я сам охренел!.. Мы были уверены, что отшельник – мужик. Он ведь в плаще ходил все время и в капюшоне: высокий, плотный… Правда, были мысли, что эльф – из тех, что в Солнечной Долине живут… Но потом как-то ухо мелькнуло нормальное, и подозрения слетели… Да и пофиг было, если подумать – приходит пару раз в год, никому не мешает, наоборот – как постовой… Может, шрамы у него особые – кому какое дело?.. Ну, и не думали, конечно, что девка так стрелять может – про него ведь шептались, что он лучший снайпер острова, ну, если ушастого короля не брать – тот вроде просто непревзойденный в этих тетивных делах...
- Насчет эльфов, кстати, - прищурился Холли. – Я слышал, они и здесь живут. К ним вариант пробраться?
- Не-а… Они от людей закрылись. Их друиды что-то там намутили: проходы перегородили, а по рекам тоже не доберешься – там целый каскад водопадов… Разве что драконов, ха-ха, просить, чтобы через горы перенесли, но не факт, что эльфы непрошеных гостей стрелами не встретят.
* * *
…Каприс полноценно очнулся, точнее, очнулась, уже в хижине. Первое, что промелькнуло в глазах, был страх: неужели раскусили, и что дальше делать?
Алебастр нашелся раньше других, взяв на себя функции дознавателя:
- Не бойся, красавица… Мы желаем тебе лишь добра. Но только скажи нам, откуда у тебя прелестное личико этого чудовища?..
Отшельница решила отвечать прямо и просто:
- Кристанна – моя сестра.
- Ого!.. Ну, это лучший из вариантов, которые мы успели передумать, пока принесли тебя сюда. Получается, вы – двойняшки?
- От тебя ничего не укроешь…
- Смешно… Ты мне уже нравишься больше сестрички… Вы знакомы с ней?
- В детстве были знакомы, естественно. Но потом мама поняла, что за человек Аскалаф, и отправила меня с помощью Фрейи в Менаон.
- Менаон? – оживился Синфиотли, впрочем, и так очень взбудораженный. – Полис эльфов? – он повернулся к парням. – Я как раз про него рассказывал.
- Да, Менаон… Там я воспитывалась много лет, а позапрошлой весной попросилась в большой мир. Менаон – восхитительное место, но оно ограничено и закрыто, а мне хотелось побольше свободы.
- Так это они научили тебя стрелять?
- Да… Мне хотелось доказать, что люди тоже могут стрелять не хуже эльфов, и в точности я уступала только самому королю Леголасу. Правда, со скоростью стрельбы сложности есть, но тут уж, видать, натура такая – медлительная… Спасибо, кстати, что спасли. Я никак не рассчитывала на встречу с йотуном – как бы это не начало было.
- С этого места поподробнее, пожалуйста.
- Йотуны – это инеистые великаны. Они живут на острове Йотунхейм к северу от Ллантрейна.
- Ой, - вздрогнула Леля. – Это они должны в ночь Рагнарек прийти, чтобы все уничтожать?
- Типа того… И вот первый сегодня уже встретился. Когда такой один – это еще ничего, но если их будут сотни, то за Ллантрейн мне страшно…
- А их Локи возглавляет?
- Он мне пока не говорил. Завтра спрошу… Шутка.
- Слушай, Каприс, а ты знаешь что-то о подземном проходе в Уппсалу?
- Я видела сравнительно недалеко пещеру, которая уж больно смело уходит на глубину. Я не пошла дальше, потому что в пещерах лучнику, да еще с моей сноровкой, делать одному точно нечего.
- А если мы пойдем вместе, покажешь?
- Я уже решила уйти отсюда, раз меня раскрыли. Открыто жить с внешностью сумасбродной принцессы – самоубийство. Правда, и покидать Ллантрейн не хочу… Возможно, вернусь в Менаон.
- Но почему ты должна скрывать свое прелестное лицо, - подсела на кровать Леля, - только потому, что на тебя похожа Кристанна?.. У тебя своя жизнь!.. Ты не должна оглядываться на сестру. Тем более что проход мы ищем, как раз чтобы свергнуть ее.
- И, скорее всего, убить. Зачем ты мне и это говоришь?.. А если я откажусь показывать проход? Пусть Кристанна и тварь, но она моя двойняшка.
- Это твое право… Но лучше сразу знать твое мнение, чем обманывать.
- Спасибо… Я, в общем-то, блефовала. У меня не может быть к Кристанне теплых чувств. Аскалаф загнал в могилу маму за то, что она решила спасти меня. А потом всю свою мерзкую сущность он вложил в Кристанну… Я постараюсь избежать встречи с ней, ни за какие деньги не соглашусь убить ее лично (хотя могла бы это сделать – я стреляю очень далеко). Но я давно уважаю братство и препятствовать тем, кто решил принести Скандии мир и единство, не собираюсь.
- Слушай! – вдруг загорелась Леля. – А… А что ты можешь сказать о Бельторне?
Отшельница отвела глаза:
- Он отличный вождь для скандов.
- И все?
- Ну, еще он симпатичный парень… Это… В пещеры когда пойдем? Я уже почти здорова.
- А ребра?
- Максимум – несколько трещин, но, думаю, они уже срослись. Я из крепкой породы… Обязательно учтите это, когда пойдете за Кристанной.
* * *
Но для начала предстояло совершить разведывательный походик. Правда, он вполне предсказуемо завершился целой серией боев. Коллектив из десятка пещерных троллей принял ошибочное решение не пропускать разведчиков мимо себя и устроил им веселую жизнь. Еще повезло, что добрую половину троллей удалось встретить поодиночке, когда они рыскали по неисчислимым подземным ходам в поисках пищи. Сама «пища», которой здесь водилось на удивление много, чаще всего от боев уклонялась, а вот уродливые гиганты при первом же контакте норовили познакомить расширенную группу искателей со своими дубинами и лапищами.
Особенно тяжко пришлось около логова – сразу пять троллей, чьи органы чувств улавливали потенциальное мясо раньше, чем оно осознавало угрозу, ринулись в атаку, и только оперативная передислокация в небольшой каменный аппендикс помогла выстоять. Узость прохода позволила вести бой не со всеми троллями сразу, а максимум с двумя одновременно. Причем безмозглые монстры таких тактических изысков не понимали и все равно пытались драться хором, ни капли не смущаясь, что удары вторых голосов приходились чаще всего на своих же из солирующей линии…
Основной удар на себя приняли Мановар с Синфиотли, Алебастр вертелся под ногами и тыкал врагов ксифосом. Леля быстро поняла свою бесполезность – ее клинки наотрез отказались пробивать толстую, почти что каменную кожу троллей, поэтому суетилась на подхвате, подсказывая направление угроз и орудуя колбочками с эликсирами, которые, впрочем, пригодились лишь дважды…
В таком бою на первое место вышел стрелковый талант Каприс. Девчонка действительно ни в какое сравнение не шла с Абсентом по скорости стрельбы, зато засаживала стрелы удивительно точно и глубоко.
Где-то через пять-десять минут ожесточенного боя в живых остался только один тролль. И, как часто бывает, ранняя расслабленность едва не вышла боком. Точнее двумя боками, за которые тролль-вожак ухватил осмелевшую Лелю. Дэнсия зачем-то выскочила из каменного мешка – видимо, чтобы дать Мановару с Синфиотли перевести дух, но споткнулась о торчащий сталагмит, потеряла равновесие и была схвачена здоровенными лапами. Тролль оказался куда сильнее сородичей и попытался разорвать визуально хрупкое тело пополам – Леля от жуткой боли в растягивающихся тканях лишилась сознания, однако ей повезло – стрела Каприс, вложившей в этот выстрел всю силу и меткость, глубоко впилась в выпученный вперед глаз вожака и дотянулась до мозга. Тролль потерял координацию, мечи принялись крошить колени и бедра (тролли были ниже дэвов), Мановар с размаха ткнул свой меч на всю длину во впалое брюхо, а Алебастр сзади расковырял ксифосом позвоночник…
Вожак, задергавшись в конвульсиях, повалился мордой вниз, придавливая невезучую дэнсию.
* * *
Леля очнулась от того, что прохладные руки отшельницы возвращают ей должок, натирая зельем живот и спину. Разрывов, к счастью, не было, и уже через час разведчики двинутся дальше. Зато за этот час удалось нечаянно обжиться отличным артефактом и на шаг приблизиться к соединению еще двух сердец…
- Этот вожак какой-то удивительно сильный оказался, - заметил Алебастр. – Не?
- А ведь по фактуре такой же, как остальные, - пожал плечами Синфиотли. Мановар вместо слов решил присмотреться к поверженному врагу и обнаружил у того повязанный вокруг ноги грязный кусок ткани.
- Очень стильно, - закивал бард. – В Ахее оценят.
Чемпион, великодушно улыбаясь, примостил тряпку как пояс, которым она, возможно, когда-то и была.
- Ого!.. – его глаза заблестели, и он схватил тролля за лапу.
- Приятного аппетита! – продолжил стебаться Холли. Но воин и это пропустил мимо ушей. Еще бы!.. Что ему были подколки, когда он рывком сдвинул тяжеленную тушу с места, а теперь протащил ее по земле?
- Обалдеть, ребят! – воскликнул чемпион. – Я реально раза в два сильнее стал!.. – он вытащил меч Ареса и замахал им с легкостью, какой Леля владела своими клинками.
- Так это он поэтому такой сильный был? – догадался Синфиотли.
- Похоже, да… - кивнул Мановар. – Как делить будем?
- Да оставь себе, - махнул рукой бард, вопросительно поглядев только на Синфиотли. – Сила в первую очередь тебе нужна – нам на наши мечи и своей хватает.
Все согласились с доводами барда, и Мановар, сполоснув пояс в ближайшем подземном источнике, повязал его под доспех.
* * *
Тем временем Леля постепенно разговорилась с Каприс и благодаря своей нестерпимой искренности узнала, что отшельница таки неравнодушна к молодому конунгу. Просто даже не надеется на взаимность с такой внешностью.
- Кристанна – его главный враг и первая ненавистница. Если даже он и не видел ее раньше, то увидит во время операции, и тогда все равно не сможет нормально ко мне относиться. А я так не могу: мне нужно полное понимание и гармония – я ведь эльфами воспитана все-таки…
Леля чудом удержалась, чтобы не разболтать про портрет, и это исключительно благодаря тому, что вспомнила слова Локи о вмешательствах в сценарии Творца и успела сообразить: эффект будет ярче, если не предупреждать… Впрочем, для этого надо было хотя бы выйти из пещер.
А блуждания в них продолжались еще довольно долго. Правда, когда ребята нашли главный путь, они удивились: настолько он был очевиден и прям, если не отвлекаться на более мелкие ходы. Но так часто бывает с любыми путями. А еще чаще бывает, что чем главнее путь, тем круче то, что его преграждает. Каприс первой заподозрила опасность, издалека уловив необычный запах – с детства живущая в гармонии с природой, она отлично развила органы чувств.
- Тсс… - предупредила отшельница, потом сделала жест остановиться и легкими шагами длинных ног проскользнула дальше.
Вернулась она озабоченной, уже более смело дала команду возвращаться к выходу, метров через триста объяснив суть проблемы:
- Там на проходе есть что-то вроде перекрестка – такая огромная пещера, из которой проходы ведут в обе стороны: видимо, в горы наружу, и дальше – в сторону Уппсалы.
- И в чем подвох?
- Подвох размером с «длинный дом», с красной чешуей и огненным дыханием.
- Дракон?!! – обрадовалась Леля.
- Он самый…
- Но ведь если вместе с Бельторном и его отрядом, то с драконом реально справиться?
- Реально. За ними и пойдем… Дракон старый, а здесь свои плюсы и свои минусы – в любом случае, дальше мы сами не пройдем.
- Так что? – с воодушевлением воскликнул Синфиотли. – К Бельторну, день на сборы и вперед: мочить сначала дракона, а потом… - он посмотрел на Каприс и, мягко улыбнувшись, осекся.
- А потом – Кристанну… - пожала плечами отшельница-снайпер, отводя лицо в сторону.
* * *
Это была, наверное, очень интересная сцена… Леля, потратив часа два на уговоры, притащила-таки Каприс в Фарн, вместе со всеми завела в домик к Бельторну, а потом внезапно сбросила с нее капюшон.
Обалдевший взгляд конунга за несколько мгновений сам все сказал отшельнице, глаза которой постепенно стали тоже разгораться букетом чувств, пока еще, конечно, не полновесно глубоких, но очень перспективных и трепетных.
Синфиотли подмигнул другу и вместе с парнями тихонько вышел на улицу, Леля же не могла оторваться от красоты сцены, глядя на начинающую пару сквозь радостные соленые капли.
Потом крепкая рука Мановара аккуратно ухватила дэнсию сзади за шею и утянула на улицу, не дав даже подбросить хотя бы алеф.
- Мановар!.. – взмолилась Леля. – Я так хотела посмотреть… Я уже Солида с Офелией пропустила, а ты мне не дал теперь на этих голубков полюбоваться…
- Когда ты найдешь, наконец, своего легендарного Санчо, - загоготал Алебастр, - мы обязательно всей толпой тебя обступим и будем ловить каждый ваш взгляд.
…Кто ж знал, что и кроме Локи есть в Вендоре насмешливые исполнители желаний… Причем еще более могущественные…
* * *
Леля сидела на берегу и бросала в воду плоские камешки, стараясь пускать их максимально горизонтально и сильно, чтобы они долго скакали по воде.
- О!.. – глаза высмотрели, кажется, именно для этого занятия созданный голыш. – Вот ты, наверное, до следующего острова доскачешь! – обрадовалась дэнсия, разумеется, вслух. – Обещаешь? – пальцы ласково отряхнули потенциального рекордсмена от песка…
Камень не подвел ожиданий и уверенно поскакал по воде.
- Три… семь… десять… тринадцать… - считала эскория, жуя слова, чтобы не сбиться.
- Через восемь прыжков в волну уткнется, - услышала она голос сзади и сумела обернуться, сделав выбор в пользу человека, а не камня. Правда, увидев, что это просто какой-то викинг, она, кивнув, бросила прощальный взгляд на прыгунца, действительно исчезнувшего в волне.
Леля сделала милую гримаску, которая не означала ровным счетом ничего, что, собственно, полностью соответствовало ситуации.
- Попробуй этот, - протянул ей камень викинг. Леля благодарно кивнула и, не глядя, лихо запустила в море и этот голыш. Он тоже неплохо проскакал, хотя рекорд предшественника не побил.
- А знаешь, что ты только что скормила морю? – усмехнулся незнакомец.
- Два часа времени.
- Я про камень.
- И?
- Это «Слезы валькирии» – огромная редкость. Валькирии чрезвычайно не любят плакать – я проверял.
- Мне теперь тоже надо расплакаться?
- Обязательно. За двести лет своего существования этот камень стал причиной десяти засад, восьми смертельных порций яда, одной локальной войны и трех самоубийств… А какой-то идиотелло в Мавритании из-за него даже свою жену задушил.
- Такому камню – самое место на дне моря, Локи…
- Во как!.. – викинг улыбнулся и принял привычный для Лели облик Лофта. – На этот раз сразу узнала… А я такой розыгрыш придумал на случай, если не узнаешь.
- Давай переиграем… Ой, здравствуй, незнакомый мне викинг, как же тебя зовут?
- Санчо. А тебя?
- Пфыы, - прыснула дэнсия. – У меня как-то не очень с лицедейством…
- В этом тоже свой плюс. Любители лицедейства частенько запутываются в лабиринте своих перевоплощений и потом не могут найти себя настоящего.
- А кто такой настоящий «я»? Мы спорили с философами как-то, но так и не определились, кто этот настоящий, одетый в тело и мысли.
- А философы никогда не определяются: ведь тогда им будет нечего делать. Тот же, кто определился – уже не философ.
- А ты определился?
- Пока нет… Но это не значит, что я – философ. Тут как с гениями: каждый гений – немножко псих, но не каждый псих – гений.
- Тебя не обидит, если я скажу, что ты в моих глазах псих-гений-философ?
- Я не обижусь до тех пор, пока буду оставаться в твоих глазах. В любом статусе.
- В статусе повелителя йотунов ты в моих глазах долго не проживешь.
- Угроза или страх?
- А это не одно и то же?
- Не совсем.
- Ладно, неважно… Я правда волнуюсь, что йотуны затопчут Ллантрейн. Одного мы совсем недавно встретили. Разведчик?
- Дурак-одиночка. Так что не паникуй раньше времени – я скажу, когда начинать дрожать от страха.
- А расскажи про этих великанов – с ними действительно никак не сладить?
- В этом и интрига: я не знаю. А когда не знаю – так и тянет проверить.
- Ох уж эти твои игры.
- Есть такое… Проблема игр – они затягивают и тащат вверх ставки. Если когда-то мне было достаточно поиграть с парой людишек, то теперь это уже не заводит – ставки повышаются, и в какой-то момент хочется сыграть на весь Вендор.
- А нет мыслей, что и тобой кто-то играет?
- Ай!.. Это больное место.
- А нет мыслей, что и тобой кто-то играет? А нет мыслей, что и тобой кто-то играет? А нет мыслей, что и тобой кто-то играет?..
- Садистка… Жаль, что я упустил эту твою наклонность тогда в снегу…
- Все мы в том снегу что-то потеряли. Но это не повод уходить от ответа.
- Ты сама не захотела быстрых ответов – и теперь я сурово ограничен в общении с той, кому, как назло, так и хочется рассказать уйму всего интересного.
- Потерплю... А что будет, если все-таки расскажешь?
- То, что мне за это достанется, меня трогает мало. Но ты как носитель чрезмерной информации можешь умереть, сойти с ума, потерять память…
- Ага!.. Так, может, я просто слишком много узнала три года назад? Или уже четыре даже…
- Много. Но там другое… Проехали… Давай про великанов поболтаю – это можно, я чувствую… Только не задавай вопросов – что можно, я и сам скажу.
- Ну давай.
- Йотуны – это дальние потомки титанов. Даже название похоже. В конце эры титанов случился большой барабум – на самом севере. После этого те, кто выжил, поперли на юга искать новые декорации для размножения. И это были не только люди, но и гиганты. Причем гиганты, в силу своей ограниченной адаптации к новым условиям, в основном остались недалеко от места катастрофы – в мире людей им места особо не находилось. В итоге больше всего великанов застряло как раз в северных широтах: на Руси и, конечно, на Ллантрейне… Некоторые гиганты, кстати, были очень даже вменяемые: например, Асгард именно они построили – асы отродясь не умели созидать хоть что-то большее, нежели тупые отпрыски.
- И ты, стало быть, тоже?
- А я не ас. Я из ванов – богов, которые жили здесь еще до прихода Одинского сброда. Но неважно – это личное… Короче, были и нормальные великаны. Но большая часть с веками совершенно выродилась и превратилась в то, с чем ты уже сталкивалась: холмовые великаны, тролли, йотуны и прочие дебилы.
- А как ты подчинил йотунов?
- Обожаю твою способность выполнять команды – нас это роднит. Я же говорил не задавать вопросов!..
- Нет, но согласись, что было бы скучно, если бы я тебя слушалась!
- Это верно. В точку… А вот йотунов быстро удалось прибрать к рукам – они тупые и нуждаются в умном и хитром правителе. Я взялся за них первым делом – как только меня случайно освободила какая-то маленькая глупышка…
- Продолжай.
- А где реакция? Где попытка замахнуться или выплеснуть ярость словами?
- Не дождешься… К тому же я при всей фамильярности хорошо чувствую всю пропасть между нами. Я ведь понимаю, что в реальности – это я лежу перед тобой обнаженная на алтаре, и ты можешь сделать со мной все, что хочешь…
- Эй, тихо… Я возбуждаюсь… Или это такой ход с твоей стороны? Изначально притвориться слабенькой жертвой, сыграть на своей эротичной беспомощности, а потом внезапно атаковать?
- Ух ты! Классная штука, надо запомнить… Боюсь огорчить: все мои ходы, кажется, совершенно случайны.
- Они случайны для твоего сознания. Но это не отменяет их. Поэтому я и воспринимаю твои ходы, как будто они осознанны. Какая мне разница, в каком состоянии ты мне воткнешь нож в спину: с твердым убеждением сразить слугу Легиона или в состоянии любовного аффекта?.. Поэтому надо просчитывать все варианты.
- Не боишься за всеми этими домыслами и стратегиями потерять суть самой жизни?
- Словосочетание «суть жизни» – это что-то вроде слез валькирий.
- Все ищут, мечтают, а когда попадает в руки – выбрасывают в море?
- Ха!.. Я не это имел в виду, но твоя версия мне понравилась больше… Держи!
- Что это?
- Подарок… Можешь тоже в воду кинуть. Видишь ли, я еще тогда, на горе, радостно приготовился засыпать тебя разными подарками: клинки новые, колечки на запястья и лодыжки, мед лечебный – кучу всякой волшебной дребедени… Но теперь пришлось все это раскидать по острову – по законам, которые ты с какого-то перепугу взялась чтить, тебе еще рано это получить. И теперь придется попотеть, чтобы присвоить то, что должно было быть твоим и так.
- Но так ведь и веселее!.. А что за клинки?
- Забудь… Но уж в любом случае, получше были бы, чем твои нынешние, которыми ты даже тролля не проткнешь. Тебе срочно нужно менять оружие.
- Забреду к гномам в подземелье, они выкуют – они, кажется, мастера в этом.
- Гномы хороши, когда дело касается здоровенных железяк, а тонкую работу, вроде коротких клинков, они паршиво выполняют, поэтому даже не берутся.
- Ну и ладно… А этот твой подарок мне уже можно получить?
- Как видишь… Ты его заслужила спасением Идунн. Мы с малышкой всегда ладили, поэтому она была не против моей идеи начать операцию по твоему спаиванию.
- То-то я смотрю, что для эликсира бутылка великовата.
- Можешь называть ее «Слезами Локи». Это волшебный артефакт. Бутылка будет всегда и довольно быстро наполняться напитком, который популярен в том или ином регионе. Разумеется, спиртным. На Руси ты сможешь пить из нее медовуху или водку, на Ллантрейне – ее же, родимую, или пиво, в Ланисте – кампари, у кельтов – эль и виски, у эльфов – абсент, на Бермудах – ром или текилу…
- Круто. Спасибо тебе… Мне очень даже понравилось пробовать понемногу всю эту обжигающую вкуснятину… И безвкусятину. Главное – не напиваться со всякими картежниками… А причем здесь Идунн?
- Напитки будут делаться из того, что растет в ее саду. Понятно, что с добавками по ситуации, но основа – из сада… Кстати, будет и другой полезный эффект: если в бутылке закончится питье, то это значит, что сада больше нет… А сада не будет в том случае, если некто Локи, обливаясь слезами, направит йотунов топтать Ллантрейн.
- Когда эта бутылка опустеет, я наполню ее ядом.
- О-о!.. Шантаж? Скрытая самоубийца ищет повод?
- И волью ее тебе в рот!!!
- А. Ну так значительно лучше… Кстати… Вот тебе еще.
- А это что?
- Зелье сопротивления огню – выпейте завтра перед боем с Ларром и смело бросайтесь на него. Старый ужик вряд ли чем-то, кроме огня, вас зацепит.
- А!.. Ты про дракона?
- Угу. Ну тебе с твоими зубочистками, впрочем, все равно лучше посидеть книжку почитать – его чешую тебе не пробить явно.
- Не твой сынулик, кстати?
- Еще одно больное место…
- Прости…
- Эй, а где садизм?
- Кончился… Если ты думаешь, что мне хочется тебя обижать, то ты, уж прости, ошибся. И сознательно, и бессознательно не хочу… Ты, Локи, если честно, очень глубоко меня зацепил. Я много думала о тебе, о твоих детях, о том, что ты можешь чувствовать, о том, как тебе помочь… Эй, ты где?.. Ты куда делся?..
Леля пожала плечами и пошла по кромке воды, моча в ней ножки, с которых предварительно сняла эфирную паутинку.
- Прости, дружище, - вздохнула она. – Я не знала, что это еще одно твое слабое место… И мне кажется, что оно, наоборот, самое сильное из всех твоих самых сильных мест…
* * *
Колбочки, презентованные Локи, пригодились. Когда отряд из трех сотен отборных викингов (больше вести не было смысла и возможности) подошел к пещере Ларра, тот уже был готов к бою. Летать он давно разучился, а точнее, в крыльях просто не было уже сил поднимать раскормленную тушу. Зато воспламеняющихся газов внутри было еще предостаточно, а магические способности позволяли чувствовать себя настоящим королем этого подземелья.
Чтобы избежать потерь, викинги постарались придерживаться дистанции – арбалетчики, выстроились около входа в длинную узкую шеренгу друг за другом и стреляли непрерывным потоком: первые, выпустив стрелу, присаживались для перезарядки, стоявшие у них за спиной тоже стреляли и тоже присаживались, освобождая пространство для полета стрел задних… Этот арбалетный конвейер приносил не очень много пользы – прочная чешуя в основном отражала стрелы, однако количество постепенно переходило в качество, тем более что арбалетчики чувствовали себя в безопасности благодаря узости прохода, не позволяющей дракону устроить вендетту.
Ларра всегда смущала это узкая для него щель, однако именно через нее чаще всего приходила к нему пища в лице напуганной троллями пещерной живности, поэтому он не стал ее заделывать камнями, положившись на свою силу, которая таяла куда быстрее, чем самооценка.
На этот же раз пища пришла чересчур агрессивная и наглая. Сначала непрерывно летели стрелы, а потом тройка смельчаков оббежала дракона и принялась колоть и рубить мечами.
Бельторн, Мановар и Леля, выпившие зелье Локи, бесстрашно мутузили Ларра. Конунг и чемпион со страшной силой вбивали в Ларра свои огромные мечи, а дэнсия орудовала взятым у Холли ксифосом Ахилла – этот клинок, пусть и был сравнительно коротким, но выковывался самим Гефестом, а потому весьма уверенно протыкал даже прочную чешую.
Сам же бард решил испробовать на практике одну из почти законченных им песен – гимн бесстрашия. И, надо сказать, это оказалось блестящей находкой. Ларр, увидев, что огонь не причиняет вреда наглецам, попытался использовать ауру страха, которую как раз и перебивала своей энергетикой волшебная песнь Алебастра. Построенная на особых созвучиях, пронизанная гармонией и задающая динамичный ритм, это песня воодушевляла всех бойцов, не давая им поддаться топчущей волю панике, которую невидимыми волнами испускал вокруг себя крылатый ящер.
Ларр принадлежал к драконам, которые в вопросах магии серьезно связаны с огненной стихией , поэтому временный иммунитет главных противников к пламени – в разы сократил список возможных действий хозяина пещеры. Иногда Ларру удавалось отбросить от себя кого-то из тройки бойцов, иногда получалось ввести их в кратковременное оцепенение. Но воспользоваться этим не выходило – стоило одному «поплыть», как двое других принимались с особым остервенением избивать дракона, чтобы не дать ему возможности схватить беспомощного друга клыкастой пастью или ударить когтистой лапой.
Дракон был огромен, и силен неимоверно – ему удалось свалить с ног даже такого здоровяка, как Бельторн. Но тут же длинная стрела, пущенная с очень тугого лука отшельницы, глубоко впилась в основание головы, а Мановар с сумасшедшего замаха вонзил меч Ареса в широченную грудь. Ларр дрогнул, кажется, лишь в этот момент осознав свою обреченность. Поток стрел уже давно уменьшился: боясь угодить в своих, теперь стреляли только самые меткие, а остальные подавали им заряженные арбалеты.
Но основной урон Ларр получал именно от двух здоровенных воинов, которым по мере сил помогала бойкая девчонка, постоянно отвлекающая внимание своими шустрыми перемещениями. Дракон истекал кровью, его взмахи, и так уже давно потерявшие резкость, сейчас и вовсе стали совсем вялые, что окончательно развязало руки бойцам, до этого старавшимся не особо увлекаться замахами, дабы не пропустить сокрушительный удар огромного ящера. Куски чешуи, сбитые сталью, усеяли пол пещеры, и мечи все более уверенно ковырялись в грудной клетке в поисках сердца.
Наконец, меч чемпиона нашел упрямую мышцу. Он сначала лишь зацепил ее, но затем, движимый не только силой Мановара, но и пропитавшей его за века боевой агрессией самого Ареса, радостно погрузился в сердце во всю мощь замаха.
Дракон издал последний рев, выпуская из пасти остатки бесполезного огня, и грузно завалился набок, едва не придавив слегка тугодумного Бельторна. Воины вытерли со лбов пот и довольно переглянулись. Алебастр из уважения к песне не стал прерывать ее сразу после падения дракона, и она приобрела новый оттенок празднования свершившейся победы. С учетом того, что главный бой был еще впереди, Алебастров гимн бесстрашия стал своеобразным мостом в будущее, помогающим не расслабляться раньше времени…
- Кто хочет остаться здесь и сторожить золото? – спросил Бельторн у своих бойцов. Викинги нахмурились – каждый запереживал, что его могут выбрать для этой бесславной миссии. О том, что сторожи могли припрятать себе что-нибудь из драконьих припасов, накануне решающего боя за единую Скандию как-то совсем не думалось.
- На обратном пути заберем, - конунг был доволен молчанием. Он повернулся к ребятам. – Среди запасов Ларра могут быть вещи, которые пригодятся вам уже в ближайшем бою. Вы вправе взять себе, что угодно и сколько пожелаете. Разве что молот Тора я бы попросил себе, если бы он вдруг тут очутился.
…Но Мьеллнира здесь не оказалось. Зато попалось пару интересных вещичек, собранных Ларром за долгую жизнь. Мановару приглянулся старый доспех. Он был немного ветховат, но зато красив и, судя по всему, сделан выдающимся мастером. Правда, оказался потяжелее привычной экипировки Мановара, но в сочетании с поясом – движений почти не замедлял. Чемпион также срезал с Ларра десятка три разноразмерных чешуек на случай встречи с хорошим кузнецом, Леля задумчиво теребила золотые браслеты на руки и на ноги, вспоминая слова Локи о подарках, а Алебастр взял себе парочку уникальных драгоценных камней, которыми решил порадовать Аэдону.
* * *
Главным условием успеха операции была скрытность. В прямом бою триста викингов ни при каких раскладах не взяли бы штурмом милитаризованную Уппсалу, гарнизон которой был раз в двадцать больше. Другое дело, что вся Уппсала и не была целью – достаточно ликвидировать Кристанну и ее прихлебателей, а остальные вряд ли станут рисковать жизнями ради призрачной мести за не слишком популярную даже в родном городе самодурку.
Поэтому задача была проста до безобразия: пробиться к замку со стороны гор, ликвидировать стражу, ворваться в замок ударной группой и убить принцессу вместе с теми, кто решит ее защищать. В глазах Мановара, со нравами викингов знакомого поверхностно, такая спецоперация, замешанная на скрытности и внезапности, выглядела не вполне парадной дорогой в Вальхаллу. Однако сами викинги совершенно не заморачивались по этому поводу, и Синфиотли на мягкий намек чемпиона ответил, что идеалы романтизированного благородства его народу чужды.
- Наши предки обычно имели дело с тремя типами целей: случайные слабаки, которые сразу сбегут, примерно равные по силе кланы и могучие великаны или монстры. И для атаки каждого – оптимальным вариантом был внезапный налет. Слабые не успевали убежать, в бою с равным кланом это становилось решающим фактором, а в схватках с великанами – порой единственным условием победы… Мы, конечно, столько говорим о чести и доблести, что возникает иллюзия, будто мы, как у некоторых русичей или рыцарей Артура принято, вызываем на бой заранее и даем право первого удара противнику. Но нет. Наша доблесть и честь – начинаются аккурат после первого удара, который мы всеми силами стараемся нанести сами и с максимальной внезапностью... Так что в этом смысле атака «лебледей» – классический рейд викингов, весь план которых умещается в два пункта: неожиданно ударить и сражаться затем так доблестно, чтобы на небе не хватало валькирий по наши души…
* * *
Этот классический план викингов едва не пошел насмарку из-за такой мелочи, как прайд троглодитов, поселившихся около выхода из пещеры с внутренней стороны. В бою дикие зверолюди ничего из себя не представляли, но поднятый ими шум почти обязательно мог привлечь внимание наблюдателей. Поэтому Мановару с Бельторном и Лелей пришлось прорваться сквозь толпу взволнованных уродцев и заградить выход из пещеры, рубя всех, кто пытался убежать от давящего строя основной группы викингов. Двум троглодитам удалось каким-то чудом прорваться сквозь тройку «зарубщиков», но оба упали, уже почти выскользнув наружу: стрелы Каприс и ван Хейда – лучшего из стрелков братства – сразили их в спины…
Жалеть убогих чумазиков было некогда – Синфиотли, за последние полгода разведавший большую часть оборонительных нюансов Замка Белого Лебедя, предупреждал о горнистах – цепи наблюдателей, отвечавших за безопасность северного направления. Угрозы отсюда Кристанна не ждала, поэтому горнисты были просто дополнительной перестраховкой на крайний случай – вдруг дракон, о котором ей доносили разведчики, надумает нанести визит, или йотуны решат, что день Рагнарек уже наступил.
Дело в том, что зодчие при строительстве замка не обошлись без недочетов, и уязвимое место со стороны гор существовало – один из склонов позволял скатиться по нему внутрь размашистого двора, и ликвидация этой угрозы требовала бы возведения целой группы дополнительных стен, несущих риск испохабить всю гармонию замка, столь гармонично влитого в сами горы. На такое снежная королевна не пошла. Уже сразу за опасным склоном подпирал облака Слепящий хребет, уязвимость была чисто номинальной – кому придет в голову вести войска через непреодолимые перевалы? Поэтому кельтские архитекторы не стали перестраховываться. Они ведь не знали местных легенд о подземном проходе. Намек же на реальное существование тоннеля появился позже, когда дотошные разведчики в поисках возможности нанести внезапный удар по братству викингов обнаружили в горах пещеру.
Однако если для самой Кристанны проход был удобен, позволяя прорубить в склоне ступени и перебросить туда все свои войска, чтобы потом свалиться на Фарн «снегом на голову», то с точки зрения собственных угроз безопасности – пещера занимала одно из последних мест: где-то между нападением Фенрира и внезапным сумасшествием Гамилькара, которому вдруг взбрело бы в голову собственноручно поиграть в снежки на склонах Слепящего хребта. Ледник, растущий с севера, не позволял находиться в горах хоть какой-то стоящей тревог живности, а угроза из пещеры пресекалась элементарными мерами безопасности – цепью из семи горнистов. Горнисты эти располагались на деревянных вышках на расстоянии легкой слышимости звука, в горах умножающейся, и имели одно простое распоряжение: в случае опасности дудеть в горн. Звук обязаны были подхватывать остальные, донося клич тревоги до замка. А там уже дело техники – несколько минут, и гарнизон будет готов отразить угрозу раньше, чем враг доберется до предательски пологого склона…
Изначально горнисты стояли в парах, но потом начальнику охраны доложили, что в компании напарника караульные отвлекаются и играют в карты, поэтому их оставили в одиночестве, положившись на то, что зоркие парни сумеют задудеть в горн раньше, чем противник приблизится на расстояние выстрела. Так оно и было – просто откуда начальнику охраны было известно, что кто-то на Ллантрейне умеет стрелять на такие расстояния, какие были подвластны Каприс…
Субтильные эльфы, влюбленные в свои луки, могли добиваться отменной точности, однако против физиологии не попрешь, и худосочные руки были бессильны, когда речь шла о дальних выстрелах. Натяжка лука – дело непростое, требующее большой силы в руках и пальцах. Вот почему царь лунных эльфов Леголас с таким интересом взялся обучать маленькую Каприс, в которой его опытный глаз разглядел превосходные антропометрические данные. В итоге двадцатитрехлетняя Каприс, с ростом под метр-восемьдесят, с крепкими костями и развитыми мышцами, может отправить стрелу на огромное расстояние, да еще и с предельной точностью.
Шестеро горнистов узнали это на себе. Одетая в маскировочный плащ отшельница, спрятавшая длинные белые волосы под неброской банданой, прицеливалась довольно долго, учитывая малейшие колебания ветра, но каждый раз ее стрела поражала горниста намертво, без шанса не то что приставить горн к губам, а даже вскрикнуть. Только последний седьмой наблюдатель не умер на месте, однако стрела перебила гортань, и гудка охрана замка так и не дождалась, тем более что арбалетная стрела, выпущенная ван Хейдом, страховавшим отшельницу на случай промаха , добила горниста, проколов легкое.
Отряд, осторожно обходя десятки капканов, разбросанных здесь на случай ночной атаки, постепенно следовал за своим снайпером, занимая зачищенные территории. Двое викингов, к сожалению, соскользнули беззвучно в ущелье, но это было воспринято спокойно – как жертва властителям гор, дающим укрытие дерзким штурмовикам. После ликвидации горнистов серьезно нарушить план уже никто не мог, однако викинги постарались с минимальным шумом пройти максимально далеко. Стрелки заняли позиции за гребнем, после которого начинался «тот самый» склон. Каприс и ван Хейд, орудовавший своим дальнобойным арбалетом, сняли стражников, стоявших у входа во двор со стороны города, не дав им возможности уже сейчас поднять тревогу в городе. Тем временем остальные арбалетчики усеяли стрелами охранников-стрелков внутри двора, и штурмовики стали прямо на задницах скатываться во двор…
Как уже говорилось, реальность северной угрозы никем не воспринималась всерьез. Еще понятно, если бы кто-то попытался прорваться ночью, пользуясь ограниченным обзором горнистов. Но на случай ночи были капканы и, главное – повышенная бдительность. Дневное же нападение на Уппсалу со стороны гор застало охрану замка в такой «врасплох», который среди других «врасплохов» мог бы круглосуточно раздавать автографы.
* * *
Принцесса не доверяла никому. Поэтому в том, что охрана замка подбиралась по принципу «сильный, но не защищенный», имелась определенная логика, пусть и вполне себе женская. Кристанна превосходно метала кинжалы, а также довольно здорово билась клинками. Это делало ее фаворитом в бою с любым из рубак-охранников, никто из которых просто не сумел бы до нее добраться живым, получив пару-тройку кинжалов в незащищенные места. А вот закованные в броню охранники могли бы представлять угрозу для вооруженной коротким и в меру хрупким оружием принцессы…
Так что не нужно удивляться странному виду охранников замка. Раздетые по пояс, вооруженные надеваемыми на кулаки лезвиями, они сами могли бы быть отличной штурмовой группой, но зато были совершенно беззащитны перед арбалетчиками.
Возможно, мифические викинги-психи, образ которых сейчас сеялся скандами по Вендору, постыдились бы того, что вплоть до третьего этажа их главной ударной силой были не громилы с топорами, а стрелки, но Бельторна, не желавшего омрачать грядущее объединение Скандии большим количеством крови, такая ситуация устраивала. Он по этой же причине не стал привлекать к походу и уже упомянутых нами берсеркеров, чье присутствие грозило бы кардинальным увеличением числа жертв среди братьев-скандов… Рубакам стреляли по ногам, лишая боеспособности, причем упавших не добивали, а обезоруживали и оттаскивали в сторону, чтобы не мешали держать оборону.
Да. В то время как небольшая штурмовая группа помчалась наверх, оставшиеся викинги поопрокидывали столы и заняли оборону на первом этаже замка. Ведь как бы оперативно они ни действовали, переполох уже поднялся, и ко входу в замок со всех ног мчалось тысячи три воинов гарнизона, а остальные просто не вмещались во дворе, но были готовы прийти на подмогу.
У Синфиотли еще до спуска мелькали мысли добраться до ворот замкового двора и перекрыть их – это бы сделало замок неприступным на добрые сутки. Но такая аппетитная возможность не могла не осознаваться местными начальниками, которые надежно пресекали ее повышенным количеством стражников около лебедок, отвечавших за закрытие и подъем ворот. Не имело смысла посылать половину отряда столь далеко, с риском лицом к лицу столкнуться с основными частями городского гарнизона. Тем более что двери самого замка тоже могли похвастаться прочностью, а нижний зал, хоть и был в меру велик, но не давал уппсальчанам полностью использовать многократное преимущество в численности.
Правда, внешние двери выдерживали напор таранов ровно столько же, сколько понадобилось штурмовикам для выноса подручными средствами череды дверей, отделявших первый этаж от шестого, где находились личные покои принцессы, в коих та с обеда пребывала вместе с Горном.
Десяток штурмовиков целенаправленно рвался к покоям принцессы, убивая многочисленных охранников, кучками и поодиночке встречавшихся на пути. Недалеко от личной секции Кристанны Бельторн дал Синфиотли команду полностью зачистить прилегающие территории, а сам вместе с тройкой искателей побежал дальше.
Личные телохранители принцессы были единственными в страже, кому позволялось носить прочные доспехи. Причем наряжен этот квартет был в самые настоящие рыцарские латы по кельтскому подобию. Этим парням Кристанна не то чтобы прямо-таки доверяла, но все же максимально допускала их преданность, подкрепляя ее материальными, а иногда и плотскими подачками. Влюбленные в свою госпожу без памяти, они и мысли не допускали о неверности. Понятно, что они и защищать ее были готовы до последнего вздоха.
И до этих вздохов оставалось всего ничего – против мечей Мановара и Бельторна даже рыцарские латы не могли устоять. Двух телохранителей, стоявших у закрытых дверей в спальню, воины уложили практически с ходу и тут же принялись выламывать двери. Даже этим богатырям пришлось слегка помучаться, но через полминуты двери ввалились внутрь, а выламыватели сделали шаг назад, чтобы встретить еще двух телохранителей, гремящими шагами бегущих спасать свою титулованную любимицу.
Тем временем Леля с Алебастром проскользнули внутрь и схлестнулись с принцессой и Горном.
* * *
Кристанну подвела ее порочность. Она так увлеклась садистскими играми со своим фаворитом, что зеванула сюрприз, приготовленный ей викингами. А нездоровая тяга к ситуации, когда ничто и никто не отвлекает ее от любимого времяпровождения, привела к закономерному итогу: о нападении принцесса узнала ровно в тот момент, когда нежданные гости взялись выламывать двери в спальню. И виной тому – система закрытых дверей, изолирующая весь верхний этаж на время специфических брачных игр первой леди Скандии, как та иногда себя называла. Правда, ребята, разрабатывая план штурма, не придавали этому ключевого значения, разумно полагая, что Кристанне в любом случае неоткуда вызвать подкрепление. Однако они просто не знали, с какими трудностями могли бы столкнуться при неблагоприятных обстоятельствах…
Алебастр до неприличия легко расправился с бросившимся на него Горном, еще не совсем перезагрузившимся после двухчасового садо-мазо-марафона в роли безвольной жертвы. Выронив меч, в своем нелепом наряде тот убогим калачиком свалился около огромной кровати, выглядевшей сейчас более похожей на камеру пыток, чем собственно камера пыток.
Кристанна в кожаном белье, с багровыми щеками и мутными глазами метнула в гостей два кинжала, но Лелю спасли иридиевые чешуйки на лифе, спрятавшемся под белой вязью костюмчика, а барда – рубашка из родственного металла. В это же время в коридоре Мановар с Бельторном уже отправили к Хель последних телохранителей, и принцесса поняла, что сопротивление бесполезно.
- Стойте! – крикнула она, делая останавливающий жест одной рукой, а другой продолжая судорожно стискивать какой-то камень. – Я сдаюсь!..
У всех в голове пронеслась мысль, что лучше бы Кристанну удалось убить в честном бою, а не сталкиваться со сложным выбором: казнить нельзя помиловать. Посмотрев на Лелю, принцесса искусственно улыбнулась. А может, и не искусственно, но после ее оказавшейся лживой игры во время знакомства, теперь все казалось искусственным – извечная проблема лгунов…
- Шкатулка с драгоценностями – в серванте! – сказала она, бегая глазами. – Раз уж ты привела живого Бельторна.
Дэнсия бросила брезгливый взгляд на ложе, потом на принцессу, и пожала плечами. Бельторн с Мановаром вошли в спальню, окинув кровать такими же взглядами, в то время как Алебастр рассматривал ее не без глумливого любопытства.
Паузу прервало неожиданное появление в раскрывшемся портале невысокой, крепкой девицы в доспехе, вполне вписывающемся в стилистику кровати. Поигрывая клинками с матовым покрытием, она в течение секунды оценила ситуацию.
- Ну наконец-то!.. – задохнулась Кристанна, скалясь в улыбке. – Я уже заждалась тебя, Сатис... Ты одна?!
Ребята не без настороженности смотрели на гостью, начиная догадываться, в чем дело. Бельторн, который не был с ней знаком, нахмурился, сообразив, что это, судя по всему, союзник врага, а значит, тоже потенциальный враг. Сатис презрительно посмотрела на Кристанну, пряча клинки.
- А ты чего разулыбалась, дуреха? – в голосе было больше стали, чем в этих клинках. – Я же предупреждала тебя, что твои капризы хреново закончатся!.. И что мне теперь со всеми вами делать?
Полный высокомерия тон говорил, что Фурия совершенно не боится вооруженной компании.
- Кристанна тоже фурия? – выдала Леля удивленно. В ее голосе читалось изрядное разочарование орденом. Сатис это оценила и улыбнулась. Она по-хозяйски села в кресло, посмотрела в какой-то шарик, напоминающий алеф, потом перевела взгляд на Бельторна:
- Не пойми меня неправильно, богатырь, но ты сейчас значительно больше пригодишься внизу – мне кажется, тебе по силам прекратить бой. А я редко ошибаюсь, и мои ошибки обычно ненадолго переживают понимание своей ошибочности.
Бельторн, чье сердце действительно рвалось на первый этаж, посмотрел на друзей, как бы спрашивая их, готовы ли они оказаться с двумя этими дамами наедине.
- Так, наверно, будет лучше, Бельторн, - кивнула Леля. – Мы знакомы.
Конунг еще раз всмотрелся в лица, тоже кивнул и вышел из спальни.
Сатис вздохнула:
- И теперь, когда мы остались в интимной компании, давайте обсудим дальнейшие действия.
- Что тут обсуждать, Сатис?! – капризно топнула тарантиновской ножкой принцесса. – Они посмели напасть на меня и бросить вызов ордену!..
- Вызов ордену – в таких, как ты, Кристанна! – заблестела звуковая сталь во рту Сатис. – Тебя предупреждали, что ты доиграешься, но ты никого не слушала! И дождалась, что тебя дружно ненавидят всем островом, а в Мидгарде крестьяне массово учатся писать, чтобы оставить на тебя заказ Леону !..
- Но как же все эти слова, что все фурии – сестры?!
- Фенрир тебе сестра! – отрезала верховная фурия, ее взгляд на кровать и кожаный наряд Кристанны был самым неприязненным за сегодня. – Или даже, судя по прикиду – Хель!..
- Кстати, у Кристанны – замечательная сестра, Сатис! – вмешалась справедливая Леля. Фурия бросила на дэнсию взгляд, ненамного более теплый, чем на кровать, быстро, правда, смягчаясь от умилительного личика, которое так нежно сочеталось с двумя наивными косичками, выглядывающими из-под белой вязаной шапочки, призванной прикрыть яркую головку еще в горных снегах:
- Рада за вас… Так может быть, подменим их? Эту замуруем в стену, а замечательную сестру вместо нее посадим? Народ и не догадается.
Кристанна с глазами, вышедшими за орбиту, слушала пассаж насчет сестры, не находя в себе силы даже спросить о ней.
- Нет, - замахала головой эскория. – Каприс ни за что не согласится. Она – отшельница и слишком хороша для принцессы. Даже не пошла во дворец, чтобы лишний раз все это не видеть.
- Да это так – вырвалось, - махнула рукой Сатис. – Ситуация все равно вышла из-под контроля… В моих силах – в течение минуты вызвать сюда всех фурий и еще три десятка элитных дэнсий нашей гвардии. Они бы здесь устроили вторую Ланисту… Но, во-первых, вы не так давно спасли мне жизнь, во-вторых, я до сих пор чувствую намеки на угрызения остатков совести за то, что у нас с тобой, Леля, произошло несколько лет назад… В-третьих, у нас с вами общая покровительница. И даже если бы я переступила через все это, то Ллантрейн мы бы все равно потеряли – сканды так устали от идиотских затей своей бестолковой принцессы, что сейчас там наверняка дают присягу этому медведю с лицом священника.
- И что же делать?
- Я сегодня добрая – сами выбирайте. Один: я покидаю вас, и вы дружным квартетом заваливаетесь на постельку нашей снежной маньячки. Уверена, она многому вас научит. Два: я ухожу, а вы весело и дружно превращаете заигравшуюся дурочку в фарш. Три: вы оставляете ее в живых, чтобы она продолжала сеять раздор в жизнь скандов. Четыре: публичная казнь. Думаю, приспособлений на ложе хватит, чтобы это вышло максимально эффектно. Пять: кто-то из вас проявляет благородство и вместе с принцессой развлекает меня честным поединком.
- А ты пятой не хочешь, с нами? – спросил Алебастр. – Я бы тогда на первом остановился.
Сатис хмуро посмотрела на него:
- Я наслышана о твоих талантах, бард. Но меня они не впечатляют… Я ценю в мужчинах другие качества.
Холли уловил, что поднятая им тема – явное слабое место в неприступной колючести Фурии. Правда, одновременно с этим он уловил, что ковыряние в этом слабом месте сейчас способно спровоцировать демонстрацию сильных…
- Ты так лихо меня отшила, - усмехнулся он, - что я не успокоюсь, пока не помогу тебе выпустить наружу того бога страсти, которого ты зачем-то заковала в кандалы.
- Так. Любитель кандалов, - сплюнула Сатис на труп Горна, – не буди во мне бога ярости! – словно опасаясь, что ненужная словесная дуэль все-таки продолжится, Фурия перевела тему. – Я так думаю, что присутствующие мужчины зачем-то слишком благородны, чтобы сражаться с дамой в кожаном белье. Поэтому последний вариант предлагаю Леле.
- Я не против, - пожала плечиками дэнсия. – Но не чтобы развлечь тебя, а чтобы наиболее честно все решить. Кстати, как вариант, можно было бы отдать Кристанну одному дядечке. Он умолял принести ему голову и сердце Кристанны за то, что она жестоко замучила его дочку. Хотя, наверное, он с ней еще хуже поступит. Так что не подходит…
- О!.. Какая прелесть! – заерзала в кресле Сатис. – Леля стала охотницей за головами. Мне нравится!.. Убей и порадуй дядечку подарками. Как тебе такой расклад?
- Пока не очень…
- А меня кто-то собирается спрашивать? – возмутилась Кристанна.
- Разумеется, - потянулась Сатис. – Тебе уже готовит вопросы Хель.
- Я не верю в богов!
- Они в тебя тоже… Да что там – в тебя даже твои люди перестали верить, судя по тому, что я вижу в шаре! Пока мы болтали, конунг уже во двор прорвался и речь толкает, – Сатис дважды тронула шар большим пальцем, и в комнате раздался голос Бельторна:
- Мы – викинги – не хотим править вами! Мы хотим снова стать вашими братьями. И родными братьями! Причем не старшими, а близнецами!.. Наша армия осталась в Фарне, потому что мы не метили в вас – мы метили в ту, кто пыталась превратить Скандию в жалкое подобие Гелэриса… Мы не требуем – мы предлагаем!.. Если вы скажете нам сейчас: «Уходите!» – мы уйдем. Нам не нужны ваши земли. Мы просто хотим, чтобы они снова стали вашими!..
Сатис прервала трансляцию:
- Красавчик!.. Жаль, мужик – так бы обязательно в фурий позвала, - она прищурилась, снова поглядев в шар. – Какой выстрел!.. – цокнул ее язык.
- Что там? – хором спросили ребята.
- Без паники!.. Кто-то из придурков, влюбленных в первую леди Скандии, хотел садануть в конунга из арбалета, но получил стрелу прямо в глаз.
- Это Каприс!.. – гордо улыбнулась Леля. – Она на горе осталась, а теперь выручила любимого.
- Даже так?.. Ох уж мне эти слезливые истории… Ладно. Там уже, кажется, присягать на верность начали, а нам пора в нашу историю добавить красных тонов... Ты почему еще не переоделась, дура? – вызверилась Сатис на Кристанну. – Так и хочешь сдохнуть в образе шлюхи?.. Или думаешь, что без доспеха справишься?.. И не надейся – Леля когда-то и меня побеждала. Пусть и не без дополнительных факторов…
* * *
Леля с Кристанной сошлись в поединке… Размеры спальни не удовлетворяли обеих, поэтому бой перенесли в коридор. Мановар встал около лестницы, чтобы случайные посетители не вмешались в дуэль, Алебастр, не стесняясь, приготовил эликсир на случай опасного ранения подруги, хоть та в порыве честности и просила его не делать этого.
Обе в доспехах фурий, обе с клинками\кинжалами, красивые и молодые – они не были соперницами, но встретились на узкой дороге, и дальше должна была пойти лишь одна. И уже первая минута боя четко показала всем, кто это будет. Кристанна слишком привыкла к тому, что жертвы не сопротивляются. Если бы суть дуэли заключалась в задании быстрее убить десяток безвольных жертв, жестокая принцесса победила бы за явным преимуществом, но в честном бою с соперницей такого уровня она была приговорена.
Морально уничтоженная всем увиденным и услышанным, Кристанна полностью отдалась отчаянной ярости, решив подороже продать свою жизнь и попытаться утащить за собой хотя бы эту непонятную, а потому неприятную ей девчонку. Однако ярость в сочетании с природной медлительностью закономерно превращается в тупую и предсказуемую неповоротливость. Кинжалы пролетали мимо верткой цели, а доспех фурии в такой ситуации был неспособен защитить от быстрых клинков, направляемых ловкими руками эскории. Несколько порезов увеличили ярость и ухудшили координацию, длинные руки перестали давать хоть какое-то преимущество после двух попаданий по каждой из них. Алебастр понял, что эликсир уже не пригодится, Сатис внимательно следила за движениями Лели, мысленно прицениваясь к нынешнему соотношению ее, Фурии, сил с возможностями той, к кому она за эти недели так и не поняла, как относиться…
Наконец, Кристанна в очередной раз пролетела мимо увернувшейся Лели, и получила клинок в бок на всю глубину. Эскория не стала протыкать подставленную спину, а вместо этого сделала еще два вращения вокруг остановившейся соперницы и, не желая ни в коем случае реконструировать ситуацию с Талией, дважды быстро ударила принцессу под ребра снизу-вверх, отвернув, при этом, головку в сторону.
Кристанна рухнула на колени и всей своей внушительной фигурой распласталась на полу. Леля, с грустью посмотрев на нее, вздохнула, пожала плечами и отошла в сторону.
- Браво… - захлопала в ладоши Сатис. Дэнсия впервые посмотрела на Фурию с некоторой неприязнью:
- Я не для тебя старалась… - опустила она голову, вытирая клинки о какое-то платье, поданное ей заботливым бардом.
- Ну конечно, - усмехнулась Сатис, – ты просто хотела помочь дядечке… Ну давай, порадуй меня – отрежь ей голову, - подмигнула она.
Леля покачала головой. Фурия махнула рукой:
- Ладно. Помни мою доброту… - она подошла к Кристанне, доставая один из клинков…
Эскория удалилась в спальню.
* * *
Через минуту туда вошла Сатис, держа в руках кровоточащую штору, связанную в узелок:
- Не испачкайся, солнышко! – криво улыбнулась она, протянув подарок дэнсии. Та убрала руки за спину:
- Как-то не так это все должно было быть! – воскликнула она горячо. – Почему столько ненужной крови? Почему людям приносят радость именно такие подарки?
- О-о, - протянула Фурия. – Девочка-солнце начинает взрослеть и понимать, как устроен мир?
- Это не взросление! Если человек внутренне смирился, что мир так устроен, он не взрослеет, а умирает.
- Хорошо. Если бы ты не смирилась, то что бы ты делала? Я ведь предлагала разные варианты, и этот был лучший. Или ты про голову?
- Да про все!.. Вообще ситуация дурацкая!.. А про голову я ляпнула по наивности, просто думала вслух… и теперь жалею.
- Да ладно, не парься. Я просто проверяла тебя… Ну, или дразнила… Передадим презент с викингами. А насчет ситуации – Кристанна знала, на что шла. Она с детства была дрянью и гордилась этим. У нее был шанс сбежать вместе с сестрой к эльфам. Но она отказалась и тут же подставила мать перед отцом, выложив тому всю подноготную – мать-то придумала версию с похищением… Кристанна сама мне об этом рассказала, причем с гордостью.
- И ты ее после этого взяла в одну компанию с собой, Лавинией и Фионой?
- А как я могла упустить шанс заполучить себе в орден самую настоящую принцессу? Не аристократку, не начальницу гвардии или гетеру, а наследственную принцессу!.. Ах, да… Кстати… - Сатис взяла с тумбочки камень «телепорта дружбы», с помощью которого Кристанна позвала Фурию, и протянула его Леле. – Хочешь?
- Это предложение?
- Это совет… Ты только что убила фурию – кстати, впервые за время существования ордена – и, пожалуй, имеешь право занять ее место. Не буду скрывать, я не очень тебя люблю, Леля. Но уважаю. Ордену нужны такие, как ты. Мы действуем жестко. Но если у тебя будут стройные предложения, как завладеть властью над Вендором мирным путем, мы, возможно, испробуем и твою методику.
- Я подумаю, Сатис, хотя вряд ли, конечно…
- У тебя мало времени – я два раза не предлагаю. Но если надумаешь и попросишь меня принять тебя в орден, то обращайся. Правда, тогда я в свою очередь тоже подумаю, а то и так больно с тобой сентиментальничаю.
- Тебе это идет. Как и всем.
- Меньше всего стремлюсь быть такой, как все.
- Если все будут пытаться не быть, как все, то станут одинаковыми.
- Красивая мысль, но она пролетит мимо меня… Ладно. Хватит философии. Отдыхай, принимай решения, и сделай милость: не вставай больше у нас на пути. Я не знаю, как поведу себя в следующий раз при подобных обстоятельствах.
- У меня есть планы посетить Гелэрис. Предупреди сразу, кого не трогать.
- Там есть одна наша девочка. В Тимтагеле… Если придешь туда, она сама на тебя выйдет. Но с ней у тебя, думаю, проблем не будет – она такая же прямая и простодушная, как и ты.
- А ты какая?
- Я?.. – Сатис усмехнулась. – Я – ревнивая! – она погладила Лелю по животу. – Береги себя. И удачи!..
После этого вышла в коридор, небрежно вручила узелок Алебастру и скрылась в портале.
* * *
Изъятый из шкатулки с драгоценностями, Бризингамен, наконец-то, вернулся на шею своей законной хозяйки. Когда ребята пришли в Бореалис, Фрейя дремала за своим столом и с трудом проснулась… Правда, возвращение волшебного ожерелья должно было, по словам богини, дать ей сил на более-менее бодрое существование в течение ближайшего времени. Она подарила гостям свое кольцо, которое три раза в день могло призвать из сада Идунн пару килограммов фруктов, и пообещала отправить искателей в долину Вигрид, откуда начинается единственный из оставшихся путей в Асгард.
А перед этим сводила их к своему другу – кузнецу. Этот вечно занятой в своей кузне «кубик» принадлежал к знаменитой династии Вайландов: цвергов, когда-то давно отказавшихся покидать поверхность вместе с остальными гномами. Из чувства признательности за помощь Фрейе, кузнец согласился взамен найденного у Ларра дряхлого доспеха Беовульфа (работы его предка) собрать Мановару новый – еще лучше. А кроме того, нечаянно подсказал ему, что пояс, который удвоил его силу, когда-то принадлежал самому Тору…
- Надо, наверное, Бельторну отдать, - поиграл бровями чемпион. Гном прищурился:
- Не мне судить, сами решайте, но на тебе – как влитой сидит. Если б сам пояс спросили – он бы остался, не сомневайся. Вещи Тора не родня носить должна, а кто максимально достоин. Поверь фрагменту династии, в которой каждый Вайланд с нуля обязан заслужить право считаться продолжателем родового дела и наносить это имя на свои работы.
- А как понять, достоин ли я?
- Уверен, Асгард поможет с подсказкой. Но сам ответ ты наверняка и так знаешь.
Свет погасшей звезды
Второй раз подряд, для попадания в высокогорный город требовалось подышать спертым воздухом подземелий. И на этот раз путешествие оказалось куда более сложным и насыщенным, нежели в случае с Уппсалой. Фрейя телепортировала ребят в долину Вигрид, из которой в Асгард когда-то шел основной путь, ныне, правда, перекрытый почти для всех. Предстояло пройти по мрачным подземельям и найти спрятанную точку запасного подхода, откуда может сработать портальный ключ-свиток Фрейи.
- Будь сейчас середина лета, - вздыхала богиня, - можно было бы сократить путь – попробовать пройти через Стальную гору и город гномов. Но сейчас подъемники перекрыты, и придется фактически повторить путь цвергов, который они когда-то проделали, уйдя под землю в поисках нового дома. Даже подлиннее, пожалуй, ведь они за века не раз засыпали одни пещеры и пробивали новые, делая дорогу к себе все более заковыристой.
- Где-то читал про Вигрид, - прищурился бард, вспоминая знакомое слово. Фрейя помогла:
- Туда отправляют скальды на главный бой в Рагнарек. Насколько понимаю, сам Один имел в виду не вполне конкретное место, а просто поле битвы, однако постепенно так повелось называть именно эту мистическую долину на границе Асгарда с Мидгардом. Там до сих пор остаются самые глубокие в среднем мире места сопряжения планов, так что будьте осторожны. Но это и правда самое близкое к проходу место, куда у меня остались былые портальные каналы.
* * *
- Надеюсь, Рагнарек и правда не здесь случится, - ежилась Леля в долине Вигрид – истошно хмуром месте, наполненном густой туманной дымкой и превратившемся в серьезное испытание боевых способностей и умения максимально быстро реагировать на ситуацию – нежить, чувствовавшая себя здесь, как дома, нападала внезапно прямо из тумана, и нанести первый удар не было никакой возможности. \См. карту: звездочку № 8\
В этой ситуации больше всех нервничала, казалось, совершенно изолированная от подобной проблемы Каприс. Да-да!.. Снайперша отправилась в путь вместе с тройкой искателей. Мудрая и скромная, она резонно рассудила, что сейчас своим присутствием может только навредить возлюбленному, занимающемуся заветным объединением Скандии. Логично, что процесс слияния не мог быть безболезненным – хватало подводных течений, интриг и других проблем. И в такой ситуации девушка с внешностью убитой принцессы вносила бы дополнительную сумятицу, давая поводы для ненужных спекуляций и недовольств. Бельторн и сам рвался в Асгард, бывший его радужной детской мечтой. Но другая мечта – объединение Скандии – в конце концов победила, и конунг, сжав волю в кулак, остался в Уппсале, утешив себя мыслью, что вместо него шанс посетить родные места его гипотетического деда выпадает его любимой. Синфиотли отправился в Фарн радовать братство в целом и Адгура в частности, а конунг принялся наводить порядок в изможденной реформами Эдде.
…Как каждый, кто привык наносить удар первым и контролировать ситуацию, Каприс болезненно приняла реалии туманной долины, в которой ее зоркость и меткость были совершенно бесполезны. Она успевала лишь вскинуть лук, а очередной зомбяк уже схватывался с ее друзьями. Не меньше раздражал топот копыт. В этой долине звук распространялся по каким-то особым законам, и определить, откуда сейчас выскочит конный скелет, вариантов не было. Хорошо, что у всей тройки искателей были отличные рефлексы, и они успевали среагировать вовремя, однако лучница серьезно комплексовала из-за своей ненужности и была просто счастлива, когда удалось обнаружить вход в подземелье – на фоне мистической долины даже оно казалось удобной ареной сражений.
Для этого, правда, понадобился не один час изматывающего брожения. Зато попутно в большом склепе, который еще совсем недавно служил штаб-квартирой для неизвестного некроманта, а сейчас стал пристанищем двух вампиров, Мановар обнаружил перчатки, сделанные из той же необычной, похожей по текстуре на кожу ткани, что и его пояс. Каких-то зримых преимуществ они не давали, но, вполне вероятно, несли неведомую пока смысловую нагрузку, недавними обитателями склепа упущенную из-за отсутствия спецэффектов и подчеркнутой заурядности ткани.
- А я слышала, что вампиры привлекательные, - разочарованно заметила дэнсия. – А эти, - она показала на две дымящиеся кучки, - какие-то уродцы. Ну, в смысле, были. До того, как сделали это «пшшш».
- Лель, ну это то же, что на сакса какого-нибудь оборванного посмотреть, и сказать: «Все люди – уроды!», - вступился за вампиров бард-всезнайка. – Они разные бывают… Вампиры – это ведь те же люди, просто с нюансами. Кому-то идут бледная кожа, увеличенные глаза и утонченные черты лица, а кому-то нет.
- Интересно, я бы красивой вампиршей была?
- Типун тебе… А, хотя ты ведь уже не пророчица… Красивого человека вампиризм вряд ли испортит внешне. Просто он не поможет заделаться красавцем тому, кто был далек от этого при жизни.
- Откуда ты все знаешь? Ты уже сталкивался с ними? Или, как обычно: сидел песни Ибаньеса конспектировал?
- Иди ты!.. Я, в отличие от Ибаньеса, сам приключения ищу, а не просто чужие пересказываю. А про вампиров – непонятно откуда знаю: после Санторина точно не встречал.
- Думаю, все еще впереди. Судя по этому склепу… Фрейя говорила, что в Асгард рвутся некроманты. Наверняка они уже там, раз склеп пуст.
- Гадство. Какие-то некроманты почти парадом прошли, а мы должны в обход переться. Никакого уважения к героям.
* * *
Если Каприс, оказавшись в подземелье, вздохнула с облегчением, то остальным, наоборот, пришлось поднапрячься. Здесь зона видимости была чуть побольше, однако враги стали попадаться куда более серьезные. За полдня пути пришлось уложить не один десяток тварей. Причем никогда не угадаешь, кто таит в себе большую угрозу – с массивными троллями, например, в компании с Каприс, бьющей без промаха точно в глаз, проблем возникало все меньше. Зато стайка паучков размером с ладошку едва не положила весь отряд. Пакостные многоножки спускались по нитям с потолка, носились по стенам, плевались отвратительной паутиной небольших, слава Богу, размеров. И самое главное – жалили парализующим ядом. Ничего хуже не придумаешь для бойца, как застыть в параличе в разгар боя, не имея возможности пошевелиться, зато со всей полнотой ощущений чувствуя, как по тебе бегут мерзкие лапки, намереваясь добраться до шеи…
Брррр!.. После первого же такого аттракциона Леля решила, что категорически не желает повторения, и как только паралич прошел (а он, к счастью, длился всего несколько секунд), взялась безостановочно танцевать, нарезая по пещере круги ногами, а пауков – клинками.
Именно Лелина заслуга в том, что отряд смог пройти дальше – меч Мановара был пушкой для воробьев, Алебастр в одной из первых атак получил укус в шею и теперь передвигался слишком медленно, Каприс… тут понятно… Поэтому подвижная дэнсия чуть ли не в одиночку и перебила шустрых коварных гаденышей. Эликсир восстановил Алебастра, и дальше искатели шли, внимательно осматриваясь и оценивая потенциал врага как угодно, но не по размеру.
Что интересно, хозяевами в этом подземелье чувствовали себя не тролли или пауки, а ламии. Полуженщины-полузмеи умели очаровывать монстров, а когтистыми руками могли постоять за себя в бою с теми, кто не поддался чарам. Однако в бою с квартетом героев у хвостатых красавиц не было никаких вариантов: девчонки не велись на чары по определению, Мановар – тем более, а Алебастр, который теоретически мог бы соблазниться струистыми линиями гибких тел (а выше пояса ламии были объективно красивы и мало чем отличались от женщин), глядя на них, вспоминал Аэдону, и наполнялся защитной силой любви. В итоге обольстительницы гибли со стрелой в сердце еще при первой попытке очарования, а те, кто решал нападать сразу, вскоре знакомились с клинками остальной троицы.
- Вот так бывает, - сделал вывод бард, не без интереса поглядывая на еще брыкающееся в конвульсиях тело очередной ламии. – Наверняка эти дамочки не только троллей, но и пауков пачками подчиняют, а с нами опростоволосились. Зато как раз паучки нас едва в Вальхаллу не отправили раньше времени.
Надо заметить, что некоторые ламии не вступали в бой, а уползали. А еще одна даже инициировала диалог, очевидно, совсем сильно попав под чары волоса Амфиссы, так и обвивающего Лелину тиару еще с Леса Соблазна.
- Что вам здесь надо? – спросила ламия вполне человеческим языком, понятным, правда, лишь Алебастру, весьма обалдевшему, кстати, от такой новости.
- Мы ищем Асгард, - сказал он, поглядывая на симпатичное лицо ползуньи. – Не подскажешь, где он?.. А заодно будем благодарны, если ты своим подругам объяснишь, что мы не хотим их убивать.
- Хорошо… Я скажу… Вы и так уже многих из нас погубили, хоть я вас и не виню… А Асгард находится на восток отсюда. Но туда нет входа. Может быть, карлики вам помогут – они живут в той же стороне. Хотя карлики – злые: они первыми нападают на ламий.
- Наверное, они просто не могут с собой совладать – уж больно вы хороши.
- Правда? – было так странно видеть истинно женский блеск в глазах одновременно с довольным вилянием длинного хвоста, за счет которого ламии и передвигались. По сути, три четверти тела составляла эта чешуйчатая основа, из которой уже произрастало сероватого цвета женское тело, начиная с лобка.
- Факт. Я бы даже не отказался тебя потрогать, если ты не против,
- Верю, что это не уловка.
Алебастр подошел к ламии поближе и с интересом погладил гладкую кожу, практически ничем не отличающуюся от человеческой.
- А как вы размножаетесь? – спросил он.
- Показать? – ламия, кажется, немного перевозбудилась рядом с бардом. К извиваниям хвоста прибавились безудержно пластичные колебания в рекордно узкой талии. Холли удержал себя в руках:
- Да нет, мы сильно торопимся. Просто сам принцип заинтересовал.
- Да в этом смысле ничего особенного: что-то открылось, что-то вошло… Суть-то не в этом, а в том, что окружает сам процесс.
- Хм… А вы и правда похожи на нас.
- А почему должно быть иначе?.. И, кстати, почему это – мы на вас?.. Мы всегда были такими. Просто когда-то одна непослушная ламия вступила в брачный союз с обезьяной, и от этого союза родился первый человеческий ребенок: сверху нормальный – как мы, но только вместо восхитительного хвоста у него было некрасивое, раздвоенное на две костлявые ноги туловище. И волосы по всему телу. Это отвратительно… Отступницу, пожалуй, стоило убить, однако тогдашняя королева ламий проявила излишнее милосердие и отпустила мать с ее детенышем на поверхность… Впоследствии эти существа расплодились, назвали себя людьми и теперь только и делают, что воюют с себе подобными, что у нас, ламий, кстати, строго запрещено.
- Восхитительная версия!..
- Это не версия – это истина.
- Ну, пусть так… Хочешь, я поцелую тебя на прощанье своими гадкими человеческими губами?
- Э-э… Ну почему же гадкими? То, что вы унаследовали от нас – прелестно… Целуй…
* * *
- Спасибо, что хотя бы не заставил нас любоваться, как вы будете откладывать яйца, - съязвила Леля, когда ламия осталась за спиной, храня воспоминание о самом впечатляющем поцелуе в ее жизни.
- Да тебе бы как раз стоило посмотреть, - парировал бард. – Кто знает, какие яйца ты еще отложишь со своим хахалем?..
- Еще пару грязных намеков, и ты лишишься своих.
- Новые вырастут… А не вырастут, так к ламиям подамся – они забавные и размножаются хитрее.
- Может, прямо сейчас вернешься?
- Да нет. Бросать змею с косичками ради змеи с хвостом – это глупо.
- Мило вы общаетесь, - пряча улыбку, заметила Каприс. Бард подмигнул ей и стал делиться с друзьями всем, что наболтала ему ламия, не забывая, разумеется, приукрашивать.
* * *
Через несколько часов уверенной ходьбы ребята стали встречать признаки цивилизации. Собственно, уже то, что отсутствие монстров позволяло ходьбе быть уверенной, являлось косвенным признаком близости цивилизации , но прямые признаки в виде заброшенных постов, лестниц вверх или вниз и прочих рукотворных объектов не заставили себя долго ждать.
Правда, все эти объекты совершенно очевидно не использовались уйму лет, и у впечатлительной Лели даже возникла тревога, что королевство гномов вообще прекратило свое существование.
Тревогу рассеял топот впереди – группа гномов бежала искателям навстречу. Хотя бежала – громковато сказано. Крепыши, издалека похожие на кубики, тащили на спинах огромные рюкзаки, судя по всему, тяжеленные до умопомрачения. Ищущим Асгард туристам, в принципе, не было дела до внутренних гномьих разборок, но выглядели беглецы уж очень подозрительно. Честная и справедливая дэнсия не могла не сунуться и сюда, хотя, возможно, в этом было больше банального женского любопытства и озорства.
- Стоять!.. – застыла она посередине дороги, выставив руки в стороны. – Мы из гильдии Туннельных рыцарей. Предъявите ваши косички!..
Гномы опешили – они уже давно жили практически в полной изоляции, и даже не подозревали, что человеческие самки такие… интересные и полуголые. Правда, на скандском говорят с серьезным акцентом. Впрочем, им тоже было не до туристов, и за секундной оторопью последовал блеф:
- Освободите дорогу! – крикнул один.
- У нас срочный приказ короля!..
Леля пожала плечами, не желая быть слишком наглой – раз юмор не оценили, то пусть себе бегут.
Но тут один из бегунков, засмотревшись на эпически тонкую (по сравнению с порядочными гномками) талию Лели, споткнулся о камень и растянулся на земле. Его рюкзак завалился набок, и из него посыпались золотые монеты. И не номинально золотые, как универсальная валюта Вендора, а из чистого золота, что сразу подметил Алебастр.
- Казну расхищаете? – грозно спросил он, кстати, угадав. – Мы – туннельные рыцари – призваны бдеть законы чести и совести. А ну-ка покажите ваши рюкзаки.
- Мы будем драться! – пригрозил один из гномов. Всего расхитителей государственного имущества было шестеро. Здесь, понятно – так-то это звание, как и в нашем мире, может честно носить каждый второй.
- А я… А я… - закрутил часто моргающими глазами другой. – А я совершу самоубийство!
Гномы, взбудораженные побегом, сбросили рюкзаки и кинулись на живые помехи на полном серьезе, в том числе и тот, кто обнаружил в себе задатки эмо. Правда, уровень мастерства не позволил выстоять и минуты, причем квартет с поверхности уж точно не собирался обращать разное понимание юмора в кровавую бойню, и гномов просто обезоружили.
Они признались, что действительно похитили часть королевской казны и бегут на поверхность, дабы уплыть на Гелэрис, где, по слухам, организовали колонию беглецы прошлых лет, которые живут на открытом воздухе, пьют настоящий эль и радуются жизни, вкушая неповторимый вкус свободы.
У ребят уже возникли мысли отпустить беглецов к настоящему элю, когда новый топот уже через минуту принял облик королевской стражи, поблагодарил за помощь в поимке преступников и не только транспортировал обратно любителей свободы, но и позволил пройти в массивные ворота своевременным гостям.
- Вообще, мы не пускаем сюда людей, - дыша перегаром, признался начальник стражи. – Но раз уж вы оказали нам услугу, почему бы не сделать исключение? – он почесал голову. – Хотя мы бы, может, и пускали людей, но они, если начистоту, просто перестали сюда ходить. Прежние власти отваживали гостей, отваживали, а теперь мы вроде и не против, а гости уже и сами сюда не идут…
* * *
И за сутки, проведенные в Тибботе – так называлось гномье королевство – ребятам стали понятны не только стремления к побегам, но и все большая жажда международного общения.
Тиббот изнывал от изоляции. В огромном подземном городе наковальней висела атмосфера морального опустошения, обреченности и вырождения. Когда-то очень давно гномы решили оградить себя от остального мира, чувствуя свое небезосновательное превосходство над племенами скандов. В те годы люди с трудом приспосабливались к непростым условиям островной жизни, вынуждены были постоянно отстаивать свое право на существование в боях с великанами и прочей живностью. Гномы же, создав в замкнутом пространстве свой каменно-железный оазис, имели возможность развивать не только ремесла, но и социальные институты. Их лидеры не отличались гордыней и вместе с рядовыми гномами ковали светлое будущее, заливая прочный фундамент для процветания следующих поколений.
Стоит отметить, что гномы как раса появились гораздо раньше, чем, скажем, сканды как этнос. Архивариус Колбэйн, довольный появлением девственных ушей, часа два рассказывал искателям, что гномы древнее большинства человеческих народов.
- Мы заселяли эти земли с незапамятных времен, - многозначительно гонял он указательным пальцем затхлый воздух Исторической Академии. – Мы обратили свой взор на металлы раньше, чем это сделали жители Арктиды!
- Арктиды? – заинтересовалась Леля, которая уже не раз слышала о древней северной цивилизации.
- Именно!.. В то время, когда титаны исповедовали магию и взаимодействовали со стихиями, мы уже ковали железные изделия. Именно поэтому, когда Арктида погибла в результате каких-то междоусобиц и катаклизмов, и народы принялись заселять весь Вендор, мы значительно опережали людей в кузнечном деле и инженерии. Причем если в той же Руси хотя бы их боги владели кузнечным делом на должном уровне, то скандские боги, асы – совершенно не умели дружить с металлом и долгое время заказывали оружие у нас… К слову сказать, нам это было на руку, ведь после гибели Арктиды гиганты заполонили Ллантрейн и начали притеснять нас. Боги же, особенно Тор, замечательно с ними справлялись.
- А Локи?
- Локи – хитрец и плут. В нашей Вечной Энциклопедии, вытесненной на горячих стальных листах, часто упоминается, как он обманывал наших предков, цвергов, чтобы завладеть очередным великолепным изделием. Правда, надо быть справедливыми: по записям можно сделать вывод, что асов это устраивало. Им было выгодно иметь в своих рядах плута, которому можно поручить что-то хитрое и не очень честное: вроде как и то, что им надо, получают, и сами – ни при чем.
…Много интересного узнали искатели из рассказов архивариуса. О том, как из мистической азбуки Одина в союзе с асами была создана рунная магия – единственная доступная для далеких от волшебных способностей гномов. Как вели и продолжают вести борьбу арбалеты и прототипы порохового оружия, остановившись на дуэли «пентиумов» и пушек. Как неуравновешенный гений литейного дела, Вольфштейн, объявил войну одному не желающему плавиться металлу и всю жизнь потратил на создание уникальной доменной печи, в которой этот металл, наконец, расплавился, после чего гений на радостях сиганул в печь, а металл назвали в его честь вольфрамом…
В чем-то похожей оказалась и история жизни инженера Илича – того самого, что изобрел наиболее популярный осветительный прибор во всем Вендоре… После гибели Арктиды, гномы, до этого жившие на поверхности и под землей имевшие лишь шахты, окончательно ушли в подземелье, не желая смешиваться с человеческими народами Ллантрейна. Если до катастрофы люди жили полудикими племенами, то теперь за них взялись переселенцы-беженцы из Арктиды, и племена стали приобретать черты народа со всеми вытекающими отсюда неудобствами для соседей. Миролюбивые гномы решили уйти под землю. И если для других народов создание ярких источников освещения было вопросом эстетики, то для гномов стало вопросом выживания. Подземные ходы кишели всякой мерзостью, и без света справиться с ней не было никаких шансов. Лучшие умы взялись за создание осветительных кристаллов (заблаговременно об этом никто, конечно же, не подумал), и первым справился один из молодых инженеров Илич: он придумал отличный образец, создаваемый без видимой магии, с которой карлики не желали иметь ничего общего. Илич назвал его «Лунный кристалл» за мягкий, интимный свет. Но, к сожалению, не дожил до массового производства своего творения, свалившись, по иронии судьбы, в плохо освещенный провал…
- Я слышал, что в некоторых городах до сих пор регулярно отмечается Праздник кристалла, - сказал Алебастр. – Люди собираются вместе и благодарят Илича за свет.
- Приятно… - покивал архивариус. – Хотя бы не приписываете авторство себе. Люди украли у нас секрет создания лунных кристаллов. Они вообще очень много наших изобретений похитили – почти каждый человек – немножечко Локи.
- Вы из-за этого максимально сократили контакты с внешним миром?
- Не только. Нас, конечно, обижало, что вместо торговли с нами люди просто похищают сами идеи и чертежи, но обида все-таки слишком мелкая причина… Когда несколько веков назад мы наглухо закрыли ворота Тиббота и стали впускать сюда людей лишь в отдельных случаях, нами двигал страх раствориться среди ваших странных ценностей.
- В итоге вы, как мне кажется со стороны, немного задыхаетесь в своих.
- Есть такое… Я потому и взялся изучать историю, что не вижу ничего хорошего в настоящем и никакого просвета в будущем…
* * *
Гномы действительно задыхались. Их каменный оазис поначалу разрастался, большинство подземных ходов было очищено от опасностей, изобретатели придумывали, инженеры внедряли, рабочие строили, женщины рожали…
Но по непонятным для гномов причинам рост (и энтузиазм) сначала замедлился, потом остановился, а затем маховик развития начал разгоняться в обратную сторону. И внешне все было нормальным: условия быта – отличными, работа – привычной, еда – калорийной, размножение – приятным. Но внутри произошел какой-то надлом. Круговерть однообразия, еще и без полноценной борьбы за существование, как наверху – стала надоедать. «А зачем все это?», - все чаще стали спрашивать себя гномы. И ответа не находилось. Демиурги почти не оставили о себе памяти, четкой религиозной системы у карликов не было. В первые века после ухода в недра из поколения в поколение передавались убеждения в том, что после смерти гном сливается с землей, потом постепенно перерождается в руду и находит новое воплощение уже в виде стальных изделий. Позже завоевала популярность мысль, будто душа гнома воплощается в том изделии, которое он изобрел или смастерил. Это породило изобретательский бум – каждый инженер хотел смотреть на потомков из сотен часов, музыкальных шкатулок, замков или, на худой конец, кастрюль. Разумеется, многие тихонько завидовали Иличу, которому подфартило получить воплощение в десятках тысяч лунных кристаллов по всему миру. Наконец, кого-то зависть выточила настолько, что он заявил, будто на предков такой закон не распространяется, и они воплощались по старым правилам – только в руде. Судя по тому, что идея была на лету подхвачена и моментально переведена в разряд догм, Иличу завидовали почти все…
Есть основания считать отсутствие духовных ориентиров – главной причиной вырождения гномов. Не зная высший смысл своего существования, они заполняли место, выделенное в каждом сердце для Бога, поверхностными ценностями и идеологиями. За долгие века карлики успели поиграть во все виды государственного строя: монархию, демократию, коммунизм, тоталитаризм, клановую олигархию… Соответственно этому метались тибботчане и в вопросах ценностей, скача по высокой амплитуде от братства и общих жен до успеха любой ценой и частной-пречастной собственности.
Были, разумеется, и религиозные попытки. Каждые пару веков гномы с завидным упрямством придумывали свой полноценный пантеон, однако тот не особо приживался в народе. Больно уж похожими на обычных гномов получались эти плоды религиозных фантазий: достаточно похожими, чтобы легко в них поверить, но слишком похожими, чтобы считать богами… Что интересно, новые пантеоны наслаивались на старые, последователи и приверженцы обожали спорить друг с другом, чей бог божественнее. Ревнители веры в самые первые пантеоны считали козырным аргументом их древность: мол, поздние боги просто тупо списаны с ранних, искажая догматическую суть их учений. Обожатели поздних богов в ответ чрезвычайно гордились тем, что их кумиры наиболее современны, а соответственно их вариант учений – самый актуальный и лишенный пыли ветхих веков. Третьи пытались слить все воедино: уважали первые пантеоны и их заповеди за древность, а последние ценили как необходимый патч на искаженные временем истины.
Разброд и шатания все сильнее отдаляли спорщиков от истинных понятий духовности, от поиска первопричин и попыток создавать в себе гармонию, следя за причинно-следственной связью явлений. Мозги гномов были слишком заточены под материализм, образное мышление оказалось катастрофически неразвитым, что в итоге привело к полнейшему хаосу во всем, что касалось более тонких, чем кузница, понятий. Идеологии, ценности и ориентиры сменялись по кругу, повторяясь по нескольку раз, но разорванный отсутствием понятия Творца круг стал спиралью, которая закручивалась все быстрее и быстрее. Волны идеологий в какой-то момент поразбивались одна о другую, и в итоге к визиту первых за несколько лет непрошенных гостей в головах царила жуткая каша, причем у каждого отдельного гнома сваренная по собственному рецепту.
И самое веселое, что каждый считал свой рецепт единственно правильным. «Какая дурость – посыпать кашу порошком марганца!», – смеялся гном, добавляя в свою изрядную порцию йода, что уже просто до истерики веселило еще одного, уверенного в необходимости таких ингредиентов, как ртуть и асбест…
Один архитектор решил, что гномы скоро станут гигантами, и последние лет пять строит залы с учетом резкого увеличения роста. Другие десять, не ставя его в известность, уже продают эти строящиеся апартаменты под жилье для будущих поколений, настаивая на том, что, когда начнут рождаться гиганты, цены подскочат в разы. Еще сотня делится рецептами, как вырастить гнома-гиганта нового поколения – «индиго-гнома», как это авансом окрестили. А уже целые тысячи внимательно присматриваются к своим чадам, стараясь найти в них признаки этого самого индиго-гигантизма. И, разумеется, находят!..
Бывший главный кулинар королевства, Шампинеон, организовал вокруг себя небольшую общину гриборианцев. «Все зло – от свиней! – утверждал он. – Мы веками ели свиней и превратились в них сами!». Вполне обоснованные тревоги быстро сменились радикализмом. «Грибы – вот пример идеального общества! Мы должны стать грибами, а для этого нужно есть одни грибы!», – решил Шампинеон, но после очередной дегустации пошел еще дальше. «Мало есть – мы должны дышать грибами!», – заявил гном и принялся вместе с учениками обильно распространять споры по всем помещениям королевства… Расплодившиеся грибки настолько достали гномов, что те не только вывели их все жесткой химией, но исключили из рациона вовсе. Для Шампинеона это стало настоящей трагедией, и он вместе с самыми фанатичными последователями организовал серию налетов на «зеленые пятна» (фермы в закрытых ущельях. Подробнее – в «Россыпи фактов»), где отравил добрую треть свиней королевства, спровоцировав серьезный продовольственный кризис. Когда ему предложили выбрать себе казнь, Шампинеон попросил замуровать его в Храме Великой Грибницы. «Потомство отомстит за меня! – воскликнул он напоследок. – Я стану частью истинных властелинов подземелий, а потом в виде спор проберусь в ваши спальни и впитаю ваши свиные души!»… После этих слов король почесал голову и отказал в исполнении последней просьбы. Шампинеона бросили в домну, а «храм» подвергли интенсивной химической обработке.
Еще один экземпляр загорелся идеей купить весь Вендор. Он подсказал идею королю Гервиду и тот ухватился за нее с неистовым рвением. Теперь он каждое утро нырял в золотое хранилище, пытаясь прикинуть, сколько городов уже можно купить, а потом до вечера обдумывал, какие именно стоит приобрести в первую очередь. Он дал ярмарочным гномам команду узнавать все подробности современной «карты» поверхности, чтобы быть в курсе реальной стоимости каждого города. Уже первые отзывы страшно удивили Гервида, когда он узнал, что Птолемик упал в цене раз в сто по сравнению с его устаревшими данными. Но король не расстроился – теперь ведь можно было заново перефантазировать весь план действий. Бедняга не в курсе, что в последний раз шутники-торговцы навешали его гномам лапши, наплетя баек о захвате эльфами Гелэриса, скифами – Ахеи, а амазонками – Ланисты, не забыв упомянуть о возрождении шумерской цивилизации в союзе с осирианской…
* * *
…Гервид страшно обрадовался предотвращению очередного хищения золота из казны. Находясь в особой эйфории (не особая – стандартная – у него была всегда), он почти простил беглецов, назначив им наказанием запрет употреблять спиртное в течение недели. Их, правда, и это ужаснуло – непьющих в Тибботе попросту не было, что объяснимо предыдущими абзацами … Один из гномов взмолился королю, прося сократить запрет до трех дней и даже открыл рот, собираясь заявить, что в противном случае он покончит жизнь самоубийством, но Гервиду не хотелось возиться с гномами, и он их прогнал. Ведь в приемной уже ждали очереди люди!..
Они жутко понравились королю, и тот даже взялся сватать за Мановара свою дочку Ким, которая смешным колобком сидела тут же и кокетливо хлопала рыжими ресницами, обдумывая, стоит ли ей связывать свою цветущую молодость с этим долговязым, худым человечком, у которого даже бороды толком не было, в отличие, кстати, от самой гномки… Отбиться от короля было совершенно невозможно, и красиво выйти из намечающегося международного конфликта (Гервид заявил, что если гости обидят его отказом, он уже на следующей неделе купит Фриланд и запретит им там появляться), случайно помогла Леля.
Дэнсия, оставив друзей с королем, как-то ненавязчиво мило выскользнула из зала и побежала к первому попавшемуся кузнецу, чтобы на всякий случай спросить-таки у него, не может ли он выковать ей новые клинки. Кузнец со звучным именем Кузнец долго вслушивался в небезупречный скандский Лели (а гномов, от нечего делать, учили не только скандскому языку, но и некоторым другим), а потом развел руками, сообщив, что тонкими работами не занимается.
Зато он, следуя примеру десятков неизвестных ему людей, разоткровенничался с этой улыбчивой и открытой милашкой и даже сообщил, что давно и тайно влюблен в дочь короля Ким. Леля в его застаревшем скандском улавливала только отдельные слова, но суть поняла и сообразила, что делать.
В операции по спасению Мановара от бородатой красавицы была задействована розовая стрела Эрота. Во время подстроенной в ту же ночь встречи (чемпион пообещал королю продолжить разговор утром, а сам договорился с Ким о свидании), эскория уколола гномку стрелой и поспешила убежать, дабы первым, кого та увидит, был все-таки Кузнец, которому Леля сумела объяснить нужное время и нужное место.
Были опасения, что страсть не сумеет разогнать мотор до передачи Любви, однако внутри Ким тек легковоспламеняющийся бензин молодой, здоровой бабенки, а Кузнец, больше года работавший на холостом ходу – и не нуждался в подобном акселераторе. Наутро дочь сама сообщила Гервиду, что выйдет замуж только за Кузнеца, и король еще пару часов утешал Мановара, внушая тому, что хоть и лишился он настоящего счастья, но в будущем, возможно, сумеет встретить девушку, пусть и уступающую в ослепительности его дочери, но все же тоже вполне достойную.
Кузнец в благодарность за соединение его сердца с сердцем Ким подарил ребятам по паре башмаков литейщиков с железными подошвами. Он, правда, предлагал изделия из другой товарной линейки, однако молчаливая Каприс неожиданно попросила именно эту странную обувь, шепнув друзьям, что это совет Фрейи, а сама скандия потом объяснит свой странный выбор.
Уже на выходе из города Леля встретила мрачного трезвого гнома. Мрачность и трезвость, видимо, имели взаимосвязь, а приглядевшись, эскория узнала в угрюмце одного из беглецов. Ей вдруг стало страшно жалко бедолаг, которым они помешали вырваться из этого вымирающего котла безысходности.
- Скажи, приятель, - подошла она к гному, – ты еще хочешь бежать?
- А что?
- Мы бы отвлекли стражу у ворот, а вы тихонько улизнули.
- Так ведь золота все равно нет – отобрали. Убежать-то несложно – сложно золото украсть.
- Слушай, гном… А ты не думал, что новую жизнь лучше начинать с чистого листа? Ты стремишься к свободе, а сам тянешь за собой мешок, набитый прошлым. Если этот твой поселок…
- Сепартекс. Он называется Сепартекс.
- Пусть… Если твой Сепартекс действительно хорош, ты найдешь там счастье и без золота.
- А на что я буду эль покупать?
- Заработаешь.
- Убегать, чтобы работать – неохота. Какая же это свобода?
- Слушай, не мне, конечно, об этом говорить, но свобода – это не когда не работаешь, а когда работаешь с удовольствием.
- Чо?
- Холли, переведи ему нормально.
- Не поймет, Лель…
Дэнсия вздохнула и посмотрела в пустые глаза гнома:
- Пить будешь?
- Нам не продают. Еще двадцать пять часов нельзя. Хорошо хоть скостили.
- У меня есть, - Леля протянула гному бутылку Локи, в которой сейчас плескался псевдэль , уже дружно заклейменный всем квартетом как худший алкогольный напиток из существующих.
Тот подставил кружку, которую каждый гном всегда носил с собой, и выпил залпом. Потом снова подставил и снова выпил. Третья кружка показалась вполне себе вкусной…
Гном помахал рукой и, пошатываясь, как и большая часть тибботчан, побрел домой. По пути он твердо решил, что завтра обязательно убежит в Сепартекс.
* * *
Тягостное впечатление оставил о себе Тиббот. Даже Алебастр шел молча, не желая плясать остроумием на костях умирающего города. Это была какая-то жутковатая экскурсия в прошлое. Свет погасшей звезды, который еще доносится до нас, не зная, что источник этого света уже перестал существовать…
Благо свиток, который дала Фрейя, стал, наконец, теплеть, что означало приближение к месту, где его следует прочитать. Это отвлекало от прошлого и заставляло подумать о будущем… Впрочем, каждый понимал, что Асгард наверняка выглядит сейчас никак не оптимистичнее Тиббота.
…Буквы на свитке, который Леля уже просто несла перед собой в развернутом виде, появились совсем отчетливо, словно подмигивая: «прочитай меня!». Ребята переглянулись, кивнули друг другу, прочитали и через минуту оказались в похожем месте. Правда, теперь дорога была одна и достаточно красивая, чтобы заподозрить в ней путь к самому Асгарду.
Город уснувших богов
- Смертным нельзя беспокоить богов! – в один голос предупредили два гиганта, стоящие перед резными воротами.
- Боги давно спят! И нам надо им помочь.
- Смертным нельзя беспокоить богов! – зловеще повторили гиганты.
- Похоже, это и весь их словарный запас, - поставил диагноз Алебастр.
- Лучше бы уснули, - пожала плечами Леля. Она сделала еще пару попыток уговорить стражей, однако в своей бурной речи как-то невпопад употребила имя Локи, и в пустых глазах великанов вдруг появилось подобие мысли. Впрочем, это не порадовало искателей, ибо мысль вряд ли несла позитивный заряд.
- Локи?! – вскричал один.
- Убить! – топнул ногой второй, и начался бой…
* * *
- У нас ведь все равно не было выбора? – виновато пожала плечиками эскория, когда второй гигант с грохотом свалился на землю, сраженный мечом Мановара. Первый с тремя стрелами в глазу лежал рядом. Дэнсия, морщась, покрутила в руке потрепанный о стальные поножи клинок – он еще был цел, но всем своим видом демонстрировал жажду поиска ладана, на который срочно следует подышать…
Ворота раскрылись, когда в них вставили ключ, найденный у одного из стражей. За ними виднелись горы, а прямо из каменной поверхности ущелья, в которое впускали ворота, в небо плавно направлялась огромная радуга.
- Бифрест! – благоговейно прошептала Каприс. – Нам сюда… - она с достоинством пропустила вперед гостей острова, после чего вошла в необычную локацию и сама, растягивая удовольствие сопричастности к легендарным явлениям родины.
- Судя по знакомым верхушкам гор, наша милая долина Вигрид – рядом? – заметил Мановар, слегка поеживаясь от необычных ощущений, возникающих в этом месте и вызывающих аллюзии на портальные путешествия сквозь астрал.
- Да, - продолжая впитывать в себя впечатления, ответила Каприс. – Она просто осталась ниже. Подступы к Бифресту из долины были перекрыты асами перед сном, и здесь, видимо, решили оставить тайный проход на радугу для особого случая. В Долине Солнца я слышала, что Один и раньше собирался заблокировать Вигрид, чтобы избежать пророчества вёльвы о Рагнарек. Там ведь, как вы помните, говорилось, что именно из Вигрид начнется штурм Асгарда, и Один, вероятно, надеялся, что, сделав невозможным выполнение хотя бы части пророчества, сможет нарушить и другие его детали.
- В итоге некромантам это всё явно не помешало, а нас заставило блуждать и разочаровываться в гномах, - хмыкнул Алебастр. – И еще большой вопрос, взберемся ли мы по этой хитрой штуковине.
- По легендам, только обладающий истинной верой сможет подняться по Бифресту в Асгард! – убежденно подчеркнула Каприс.
- А в чем эта вера заключается? – заволновался бард, в себе ее особо не ощутивший.
- Надень сверху на обувь башмаки, которые мы взяли у кузнеца, и смело ступай по верхнему, красному, слою. Правда, я бы посоветовала первой пойти Леле. Она, как мне кажется, сильнее всех склонна верить в чудеса.
- А мы уже просто поверим в Лелю! – добавил Мановар.
* * *
Леля решительно, стараясь настроить себя на максимальную веру, подошла к месту, где из-под каменной террасы прорастала в небо красная тропа, едва уловимо звеня, словно священный кедр. В этой точке слой радуги не превышал и фута, и хорошо: дэнсия сделала первый заступ, однако нога в тяжелой обувке прошла сквозь искристую радугу и глухо тюкнулась о каменистую поверхность террасы.
- Тю… - расстроилась дэнсия. Мановар подошел к подруге:
- Помнишь, мы говорили о том, как ты скользишь по жизни? Легко, не задумываясь, без сомнений… Попробуй сейчас создать такое же настроение: не заморачивайся и не заставляй себя верить – вера уже в тебе!.. Просто иди. Это сказка, и ты в ней все можешь.
- Да я как-то все чаще теряю это ощущение в последнее время.
- Значит, нужно его снова вернуть!.. Может быть, эта радуга тебе специально и дана, чтобы напомнить, как жить.
Леля чмокнула воина в щеку:
- Спасибо, Мановар… Просто встать и идти. Так и буду…
Алебастр вдруг подумал, что сейчас неверие еще безопасно, а вот если его приступ случится уже на серьезной высоте, то это может стоить дороговато… Чтобы не заражать друзей, он промолчал. И тут же радостно раскрыл рот, видя, как Лелина ножка твердо встала на горящую красным огнем полосу. Подошва башмака слегка зашипела, но в ней ощущался запас прочности. Леля сделала следующий шаг и, выбросив из головы все мысли, кроме одной: как же счастлива она сейчас от возможности просто идти прямо по радуге – решительно направилась вверх.
За ней двинулся Мановар, потом Каприс. Замыкать шествие решил Алебастр, сейчас сражающийся с мыслью о середине радуги. Коварность мысли была в ее непременном возвращении на высоте километра, а потому следовало побороть ее еще здесь. Холли приложил все силы, вспомнил самые невероятные истории, но в ответ перед глазами нарисовался образ, в котором он проскальзывает сквозь радугу… С этим было сложно бороться, и бард сделал то, что должен был делать бард – запел. Сначала тихо, чтобы не испугать друзей, а потом все громче и громче, подстраивая шаг под ритм песни… Звуковые образы, которые он плел, поглощали непослушный визуальный – с проскальзыванием вниз. Коварный образ снова возникал перед глазами, однако уже без усилий воли исправлялся певцом. Вот он останавливает падение на фиолетовом, вот – на синем, вот уже на желтом, а вот и вовсе перестает проваливаться и ощущает под ногами приятную упругость красной полосы…
Цепочка смельчаков уверенно шла по Бифресту в Асгард. Леля растворилась в сказке, Мановар погрузился в свой глубинный образ, которого сейчас совершенно не боялся, Каприс с легкостью ветра перебирала в голове десятки легенд, взывая к памяти предков, поклонявшихся богам, создавшим все это, а Алебастр пел… Вокруг и внизу открывались сумасшедшей красоты виды, ветер дул сильно, но даже не намеревался сбросить с радуги тех, кто был счастлив, идя по ней… Все ближе клубились густые облака, окружающие высокое горное кольцо, подошвы башмаков постепенно плавились, но обещали выдержать в случае сохранения темпа.
Так и произошло… Леля обнаружила, что стремительно нарастившая градус радуга начинает жечь невыносимо сильно, зато под ногами почти параллельно Бифресту уже простирается подходящая для высадки поверхность плато. Девчонка спрыгнула вниз, не особо, если честно, здорово приземляясь на железные подошвы башмаков. Остальные последовали ее примеру.
Подошвы, как оказалось, были многослойными – из металлов разной плотности и устойчивости, с вольфрамом в самом верху и неизвестной природы изолирующими прожилками между слоями, спасающими от перегрева саму ногу. Несколько слоев оплавились значительно, хотя башмаков навскидку могло хватить и на обратный путь. Могло и не хватить, но про обратный путь как-то не думалось. Сейчас главной задачей было найти Хеймдайля и по мере сил выяснить, насколько серьезно окопались в Асгарде некроманты. Впереди виднелись очертания высоких дворцов, и ребята направились к ним…
* * *
Говоря откровенно, поначалу Асгард впечатлял лишь размахом. Да и то не во всю мощь, ибо глаза за время дороги к небу уже привыкли к невероятным видам картины природы, и картина божественных обителей теперь все равно смотрелась немного скромнее.
- Ну, по идее, все логично, - играл бровями Алебастр, когда гости города богов миновали уже третий по счету чертог. – Если верить скальдам, строили Асгард великаны, и не семи пядей во лбу, так что шедевров архитектуры ожидать и не стоило.
- Асы, я так поняла, тоже не великими мастерами были, - процитировала Локи эскория.
- Понимала, что большинство описаний – фантазии или символизм, но ожидала большего, - пожала плечами Каприс, поглядывая на белый замок, отдаленно напоминающий корабль. – Это, видимо, дворец Ньорда. В легендах он стоял на берегу, но тут-то и морю, и берегу взяться особо неоткуда. Говорят, внутри вся мебель – из останков затонувших кораблей, да тоже, думаю, чисто символизм.
- Хорошо бы и некромантам оказаться только символизмом, - вздохнула Леля.
Пока никаких следов их пребывания замечено не было. Но с каждым шагом по городу уснувших богов все сильнее сквозило внутри неуютное ощущение. И между чертогами, и в тех из них, в которые гости заходили, царило уныние многолетней заброшенности. Словно в дом давно покойной бабушки зашли и осознали, насколько может остановиться время без теплого дыхания жизни. Но в таком доме обычно хранится эхо былого уюта, а среди огромных чертогов Асгарда подобный уют едва ли наблюдался и на пике бурления жизни в обители скандского пантеона.
Разве что дворец плодородия – чертог Фрейи – немного скрасит настроение, заодно наполнив глаза приятной пестротой жизни. И именно благодаря пульсу жизни, здесь все еще заметному: внутри росли деревья, кусты, цветы, между ними порхали птицы, и самый пока скромный по размерам дворец Асгарда явно выигрывал в глазах людей у застывших каменных колоссов с пустующими залами.
- Надо будет сказать Фрейе, что у нее в гостях нам больше всего понравилось, - снова улыбалась Леля, когда гости города направились дальше, уже отыскав для богини ее волшебное оперение, оставленное здесь во время поспешных сборов перед консервацией Асгарда.
- Но, кстати, и ее дворец ведь выстроен в том же стиле монументальной суровости. И тоже, кажется, слегка напоминает корабль, - прищурился Алебастр. – Все изящество здесь – словно интерьер. Потому и заслуга именно Фрейи: она уже позже и сама наполнила свой чертог красотой жизни, а обитай наша красавица в любом другом – уже он бы выглядел самым вкусным.
- Насколько понимаю, там и Фрейр руку приложил, - в очередной раз блеснула знаниями родной мифологии Каприс. – Они оба любители жизни были. Наверное, все дело в том, что они ведь и не асы, а ваны, и жили здесь еще до прихода асов.
- А что ты знаешь о ванах? – сверкнули искоркой глаза Лели. – Локи ведь тоже из них?
- Локи вроде не вполне и ван, насколько знаю… Но и само понятие ванов довольно условное. Так называют всех богов, обитавших на острове до появления асов. А что это были за боги, чем они занимались – никто и не знает толком, но сходятся в одном: и занимались разным, и особо дружными не были. Кое-как сплотились с приходом асов, да все равно постепенно растворились в веках или пополнили Асгард. Король Менаона Леголас обмолвился как-то, кстати, что асы явились сюда отнюдь не как боги-демиурги, а как чуть ли не гигантоборцы. И народ взяли под свое крыло уже значительно позже.
- Кхе… Пардон, что отвлекаю, - подмигнул Холли, указывая взглядом вперед, где уже отсюда можно было различить останки отряда нежити. – Так себе новость, но не буду врать: даже их присутствие чуток согрело, а то в полном одиночестве здесь совсем жутковато становилось.
- Да и хотя бы картина более ясная, - кивнул Мановар, снимая меч из-за спины. – Чем напряжение неизвестности шагами нарезать.
- Но кто их всех так? – сглотнула Леля, которая предпочла бы все-таки спокойное исследование, а не батальное. – Хеймдайль?
- Здесь должны были обитать валькирии, - попробовала тетиву лука Каприс, в очередной раз ловя сейчас в себе зов подражания именно воительницам гвардии Одина. – Тор, засыпая последним, закрыл сюда доступ для всех, кроме них, ибо в их верности не сомневался.
- А Фрейя?
- Она всегда была великодушна к Локи, и, видимо, решили не рисковать… Но это уже не Леголас говорил, а Бельторн. А ему – отец… Так что настаивать не берусь, хоть сама и верю: и в эти слова, и в его происхождение от Тора.
- Как же жалко, что ему пришлось выбрать народ, а не мечту об Асгарде, - сплюснула губки Леля. – Но, может быть, в этом и смысл: раз боги долго были к скандам равнодушны – их потомок это исправил.
* * *
- А суровые они дамочки, - повел бровью Алебастр, когда искатели проходили мимо очередной кучи побитой нежити, среди которой попадались не только обычные скелеты и зомби, но уже и добрый десяток закованных в прочные латы черных рыцарей.
- Заметьте – нежить навалена очагами, - прищурился Мановар. – Струи дохлятины тянутся из разных мест, а потом превращаются в такие себе озера. Нападали из разных точек, видимо; их встречали и били везде, а уже в конкретных местах возникали настоящие рубки.
- Печально думать об этом, но такие очаги могли возникать на месте гибели одной из валькирий, - с немного благоговейным оттенком хмурилась Каприс. – Когда понимала, что уже умирает, и в предсмертном исступлении принимала последний бой.
- Не знаю, сколько их было, но тогда, судя по очагам, уменьшилось изрядно, - покивал бард. – Раньше мы успевали на самое горячее, это слегка удивляло, а теперь напрягает, что сейчас, кажется, опоздали.
- Не торопись, - усмехнулся Мановар, кивая вперед. – И для нас осталось.
Квартет искателей ускорился, увидав стаю нежити, бредущей справа к очередному чертогу – довольно симпатичному, кстати, и чем-то напоминавшему обитель Фрейи.
* * *
Мановар взял на себя роль главного истребителя нежити, благо стая состояла из довольно рыхлых зомбарей и хлипковатых скелетов. На зачистку ушло всего минут пять, последних скелетов разнесли на кости уже около самых ступеней чертога и, не сбавляя шаг, направились внутрь.
- Может, там сам Хеймдайль? – предположил чемпион, заходя в двери первым.
…И тут же чудом увернулся сразу от двух мечей, которые тяжелыми взмахами опустила на него пара воительниц ростом где-то между Каприс и самим Мановаром. Около входа было темновато, глаза не успели адаптироваться сразу, снова пришлось уклоняться и на голых рефлексах выставлять блоки. Один из них оказался слишком суровым, или это меч Ареса не в первый раз проявил избыточную жажду крови. На сей раз уместную – топор в руке одной из воительниц, едва прикрытых лохмотьями искромсанных кольчужек, опускался на Каприс, та нагнулась, почти присела, но уклониться не успевала, и меч Мановара рванул влево слишком резко. Он не только отбил топор, но и окунулся на излете в саму воительницу, сбивая с ног. Меч другой девы в это время гулко стукнулся о каменный пол, без шансов промахиваясь мимо ловкой дэнсии.
Чемпион не собирался рисковать друзьями и, видя, что назойливый меч вновь взлетает в замахе, сделал резкий встречный шаг, направляя свой клинок и во вторую воительницу.
- Стой! – слегка высоковато от нервного возбуждения крикнул ему Алебастр, и Мановар удержал меч от удара. – Мы свои! – добавил бард, поворачиваясь к даме. – Мы от Фрейи и пришли помочь!
- Ага! – запоздала закивала Леля, на этот раз не успевшая поиграть в миротворицу. – Мы с добром!
Девица меч не опустила, а просто оставила в замахе и кивнула головой с золотистыми волосами, завязанными кое-где в тонкие косички. Правда, меч задрожал в руках, и воительница, сглотнув, опустила его, видимо, не имея ни малейших сил удерживать в таком положении.
- Вы же валькирии? – поклонилась Каприс, пока Леля, не дожидаясь формальных подтверждений, уже скользнула с водой Стикса к поверженной, распахивая глаза от истошного количества царапин, порезов и колотых ран на крепком теле воительницы.
- Да, - кивнула златовласка. – Меня зовут Хильден, а это – Астрид, - она указала взглядом на лежащую блондинку, даже кивок головы не сумев довести до конца.
- Мы можем вам помочь? – выдохнула Леля, видя, что вода Стикса практически не помогает.
- Не этим, - Хильден на сей раз даже не пыталась браться за мимику. – Здесь внутри есть источник – нужно окунуться туда, и это хотя бы немного поможет. Но я не оставлю вход ни на минуту.
- Ничего, если мы ее отнесем? А кто-то останется с тобой встретить новую волну.
- Есть еще кто-то, или вы… - Каприс, воспитанная на историях о валькириях, не сумела произнести жуткое слово.
- Последние, - снова без мимики и почти без эмоций закончила за нее Хильден. – Большинство уже уснули или погибли, став просто духами. Во плоти нас оставалось девять, но семеро погибли, защищая Асгард от мертвецов.
Леля опытным путем поняла, что им с Каприс далеко валькирию не унести, и вопросительно глянула на друзей.
- Ступай, - одними глазами показала Хильден Алебастру, снисходительно улыбнувшись. – Со мной пусть останется воин.
- Как скажешь, госпожа, - полыхнул иронией бард и направился помогать дамам.
* * *
- Ну что, справились? – подмигнул он, когда они вчетвером вернулись из глубины чертога.
- Да, - Хильден кивнула в сторону Мановара, показывая, что это почти исключительно его заслуга. Потом посмотрела на Холли. – Еще воин сказал мне, что тебя могли задеть мои слова, но не пояснил, почему.
- Наверное, потому, что именно Холли своим криком тебя спас, - улыбнулась Леля. – Замахивался на тебя наш воин от всей души.
- Ага, - довольно сверкнула глазами валькирия. – Чудесный замах истинного воина. Конкретно я навсегда запомнила его могучий замах и твой, - она улыбнулась барду, - отчаянный, почти напуганный крик. Пускай и напуганный за мою судьбу. Что для меня ценнее – сам, наверное, понимаешь. Что ценнее для истории – судить не берусь. Просто думай, что бы ты хотел оставить в память о себе: удар, крик или что-то еще.
- Подумаю, - усмехнулся Алебастр. – Но попозже. А пока неплохо бы узнать, что здесь вообще происходит. И прости, что требую от тебя рассказа, вместо купания в источнике.
- В купальню я пока не пойду – Астрид еще не готова сменить меня здесь, - уверенно кивнула Хильден блондинке, попытавшейся было изобразить мнимую бодрость. – Как раз расскажем, что знаем, пока ждем новую волну. Но знаем мы не особо и много.
- А что может вас полноценно восстановить? – расставила привычные для себя приоритеты Леля. – Источник, я так поняла, лишь слегка затягивает раны.
- Мед Одина, - пожала плечами валькирия. – Но чертог радости в руках некромантов. Две из нас погибли, когда мы пытались его отбить. Насколько понимаю, главные силы врага мы уже уничтожили, но и оставшиеся нам были не по плечу, как ни отвратительно мне это говорить. Вместе с вами можем попробовать, пока они не назвали сюда еще подмоги.
- Судя по тому, что на вас натравливали всякий сброд – сил у некромантов реально в обрез, - заметил Мановар. Бард поморщил лоб:
- Но как они вообще сюда попали? Если боги закрыли Асгард от всех, то почему вдруг для некромантов оставили торжественный проход?
- Прохода для некромантов не было. Он был для нас.
- Ого.
- Покидая Асгард, Тор доверил нам его защиту. Валькирии-духи остались в миру, а все, кто сохранил тело – здесь. Нас было мало, и чтобы наши ряды продолжали пополняться все эти годы – в Настранде оставили проход, но только для мертвых. Погибшая героем девушка, готовая откликнуться на зов и стать валькирией, вскоре после гибели могла проскользнуть в Настранд. Видимо, это и было использовано как лазейка, и я не хочу думать, что речь может идти о предательстве одной из валькирий. Возможно, одну из новых просто смогли использовать, чтобы она открыла щель для более стабильного канала, в который смогла бы пройти и нежить… Это загадка для Одина, но явно не для меня.
- А что здесь нужно некромантам? Или тоже загадка не для тебя?
- Все еще обижаешься… Я не буду извиняться за правду, но, если хочешь, могу сделать шаг навстречу.
- Ну, побывать одним из двух первых мужчин в Вингольфе и первым – в его чудесной купальне – уже щедрый дар, - усмехнулся Алебастр. Гид из израненной Астрид был так себе, но она успела по пути сообщить своим санитарам, где они находятся, и чем это место особенное. – И вот попробуй сказать, что потому меня в купальню и отправила, что не особо мужик.
- Это несложно, но даже словесные поединки нам сейчас ни к чему.
- Согласен. Давай тогда закрепим нашу пылкую дружбу, - бард вытащил из пояса колоду, шустро нашел там валькирию и протянул Хильден. – Когда-то была мысль собрать подписи для самых крутых и интересных карт, потом затерлось, но для тебя хочется сделать исключение, тем более что она здесь реально на тебя похожа, - взгляд Холли скользнул по приятно мускулистой фигуре живой валькирии.
Хильден прикоснулась пальцем к одной из многочисленных ран в области торса и оставила на карте небольшое пятнышко-отпечаток.
- И как бы еще расписалась валькирия, - понимающе покивал Алебастр, улыбаясь. – Спасибо. Хотя… - шаловливый взгляд еще разок прогулялся по фигуре Хильден, и бард, ухмыльнувшись, посмотрел в голубые глаза. – Уверен, что у меня, как у скальда, найдется для тебя немало личных вопросов, дабы запечатлеть твой образ и подарить остальным. Но чуть позже. Пока – только дело… Расскажешь, что удалось узнать о планах некромантов? Наша миссия – поговорить с Хеймдайлем о роге, однако уверен, что у нас и совместное дельце назреет.
* * *
Так, разумеется, и оказалось… По словам Хильден, некроманты обосновались в Настранде, откуда вот уже много дней посылают отряды в разные чертоги, пытаясь захватить еще и их. Им удалось сделать это с чертогами Одина, Фригг, Тора и Улля, но на Вингольфе, где намертво окопались валькирии, дело застопорилось. Сюда продолжают посылать небольшие отряды нежити, видимо, мешая валькириям хотя бы чуточку отдохнуть и набраться сил для контратаки, но берут измором, а сами, судя по всему, заняты богомерзкими ритуалами в Вальхалле, которая и является основной целью некромантов.
- Астрид во время нашей последней атаки заметила, как мелькнул в глубине залов эйнхерий. Думаю, их и пытаются переманить на свою сторону.
- А разве их можно переманить? – забеспокоилась Каприс. Хильден грустно улыбнулась:
- Они наивны. Они все эти годы пировали и тренировались в ожидании одного дня – дня Рагнарек. А некроманты, видимо, убеждают их, будто этот день уже наступил. Вряд ли словами – наверняка ритуалами.
- А зачем им тогда захватывать другие чертоги?
- Наверное, усилить мощь ритуалов. На пути между захваченными чертогами они расставляют алтари с кристаллами. Соединяют всё в одну цепь. Наверное, имеет значение и порядок установки. А Вингольф как раз следующий на пути, вот они сюда и бьются упорно. Только версия, но других нет.
- Звучит логично. Получается, нам сначала стоит пробиться в чертог радости, чтобы взять для вас мед, а потом всем вместе попытаться освободить Вальхаллу и выбить некромантов из Настранда?
- Вальхалла практически в чертоге радости и находится… Она – его часть. Там есть сам Гладсхейм – общий дворец радости, есть Вальхалла, а есть и личная башня Одина, где хранится мед и открывается путь на Бифрест к Хеймдайлю. Думаю, там мы на время и разойдемся: Хеймдайль уже едва дышит, вам стоит поторопиться, ведь он говорил, что перед тем, как уснуть, закинет Гьяллархорн куда-то в астральные просторы, чтобы не достался хотя бы богоборцам. А мы после меда попробуем справиться и сами… Выступать лучше сразу после очередной волны, чтобы успеть между ними – Астрид сама здесь не выстоит, а я пойду с вами.
- Ну, может, хоть искупаешься все-таки? Мы правда тут справимся. На тебя аж смотреть больно.
- И ты, судя по всему, к боли неравнодушен, - снова улыбнулась Хильден барду, и это ее фирменная, слегка ироничная улыбочка очень шла златовласой валькирии. Гораздо больше, чем багровые следы от десятков стальных или костяных поцелуев.
* * *
Возможно, Алебастру и хотелось бы проявить себя как бойцу в глазах искупавшейся в горячем источнике и умножившей после этого свою привлекательность Хильден, но основная нагрузка и при отражении новой, чуть запоздалой волны, и уже по пути в Гладсхейм – легла на все того же Мановара. Все-таки с ксифосом в руке тяжело быть кем-то большим в бою, нежели воин маневра и локальных стычек. Стрелы Каприс для скелетов и зомби тоже таили несоразмерную трудам угрозу, а Леле мешали себя проявить совсем уже расшатавшиеся клинки. Скелетов требовалось не резать, а бить, в мертвой плоти зомби клинки вязли, и благо чемпиону, вооруженному мечом бога войны, не составляло труда и почти в одиночку расправляться со струйками мертвой реки. Алебастра же мог утешать тот факт, что и Хильден до самого Гладсхейма особого геройства никому не явила, ибо едва поднимала даже свой стройный, но все же двуручный меч.
…Клаузер был очень уверенным в себе лордом-вампиром и умелым некромантом. Скорее вампиром, чем некромантом, но это характерное соотношение в подобном сочетании. Впрочем, среди себе подобных он, пожалуй, глубже всех проник в тайны некромантии, что уже успел доказать здесь, в Асгарде. Клаузер не только лично возглавлял штурмовой отряд, взявший чертоги Тора и Улля, а еще и успешно проявил себя в ритуале, надурив и отправив в царство Хель уже две сотни эйнхериев.
Разве что валькирии, прочно засевшие в Вингольфе, слегка раздражали древнего задаваку, но так сложилось, что раздражали не больше, чем делал это глава миссии – некромант Мефитис: лорд Легиона и один из трех ближайших помощников самого Кощея. Мефитис провалил дебют операции, скормив слишком бодрым поначалу валькириям почти всю элиту отряда – вампиров и черных рыцарей. А когда Клаузер предложил более изящную тактику – призвал к субординации. Ну и пускай теперь сидит в Настранде, удерживает там канал в Хель и продолжает своими жалкими зомбарями биться об упрямых валькирий. А Клаузер пока отточит ритуал и потом лично захватит Вингольф, как сделал это раньше с двумя другими чертогами, пусть и потеряв почти всех лучших помощников: он сам сделает всю основную работу, и от глаза Кощея, как всегда, не утаится, кто из его подопечных проявил себя лучше всех.
Сопротивления уже не ожидалось, а потому для Клаузера стало сюрпризом появление в дверях пятерки гостей. Он даже на миг пожалел, что, желая максимально ярко проявить лично себя, отправил в распоряжение Мефитиса квартет последних вампиров своего ударного отряда… Впрочем, быстро взял себя в руки, увидев, что отряд потенциальных врагов состоит из еле живой валькирии и квартета людей, которых он за две сотни лет в статусе древнего уже отвык воспринимать как достойных противников.
Клаузер поудобнее устроился на общественном троне Одина – таком же аскетичном, как и личный трон бога, стоявший наверху его собственной башни и служивший излюбленным местом для размышлений, наблюдений за миром и просто медитативного отдыха. Здесь же Один встречал гостей и беседовал с соратниками по пантеону во время общих собраний.
- Заходите, гости дорогие! – глумливо улыбаясь, помахал вампир рукой в перчатке. Он вообще любил плотные одежды на себе, зато до сих пор сохранил тягу к ее отсутствию на дамах. Когда-то при жизни он был большой гуляка, и отголоски прошлого еще сохранились в его холодной голове. По этой причине наибольшее внимание красноватых глаз привлекли Леля в щедром на прелести доспехе фурии и Хильден, обрывки облачения которой не то что доспехом, а уже и лохмотьями было не назвать. Борьбу в глазах сластолюбца за явным преимуществом выиграла Леля. Она же и заговорила.
- Нам нужен мед и Хеймдайль! – строго сказала девчонка, подняв указательный палец.
- Берите, - махнул рукой вампир, кивая головой на бочку, встроенную в пол возле трона. В первый же день он попытался ее разрушить, но оказался бессилен перед божественной магией повелителя мудрости. – Пейте на здоровье!.. А сонному рыжику – передавайте привет!.. Пусть и дальше прячется на своей радуге. Как закончу с эйнхериями – полечу к нему, дам в рог и заберу рог. Как каламбур?
- Отвратительный, - честно призналась Леля, избалованная куда более тонкими играми слов рядом с их мастером Холли.
- А ты – напротив! – улыбнулся вампир и встал с трона. – Ты просто чертовски хороша!.. Из тебя получится отличный вампир.
Вампиры – понятие растяжимое. Даже между древними может быть пропасть в мастерстве, особенно если один из них – очень уж древний, а львиную долю своих лет шлифовал излюбленный навык. Клаузер, на протяжении всего разговора собиравший силы, сейчас выплеснул в сторону гостей невидимый, но почти осязаемый сгусток волевой энергии, и все, кроме Лели, застыли на своих местах, совершенно не желая с них сдвигаться, зато дэнсию потянуло к вампиру.
- Мне очень нравится твоя шея, - зашептал Клаузер проникновенно. – Подойди же ко мне, утоли мою жажду и наполнись жаждой сама!..
Эскория послушно подошла к трону, дивясь, до чего ж безудержно ей хочется, чтобы клыки этого красавчика вонзились в шею и вкусили крови… Даже мелькнуло радостное воспоминание об исполнении столь многих ее желаний. Значит, и это сбудется!.. И пускай Локи перестал помогать – прямо здесь передо мной стоит еще один исполнитель самых густых и манящих желаний… Леля склонила головку набок, подставляя зудящую жаждой укуса кожу под губы вампира.
Мановар, первым вырвавшись из-под контроля воли, метнулся к трону с резкостью гепарда, остальные тоже приходили в себя. Но зубы уже впились в изящную шею…
* * *
…И тут же с отвращением оторвались от нее.
- Брррр!.. – махал головой вампир. – Какая мерзкая у тебя кровь!.. Ты же не паладин !..
Он совершенно вышел из себя, что окончательно сбросило действие доминирования и не давало ни шанса хотя бы попытаться применить его снова. А тут еще здоровяк несся к нему с огромным мечом… Клаузер принял бой.
Который закончился как-то не по-приключенчески быстро: Мановар, кипя от ярости и страха за подругу, тремя ударами рассек растерянного Клаузера на части, не дав остальным возможности даже замахнуться. Все обступили Лелю, с любопытством трогающую место укуса.
- Я теперь стану вампиром? – подняла брови она. Потом вспомнила недавний разговор в склепе. – Ага!.. Значит, желания все-таки исполняются? Так… Хочу прямо сейчас встретиться с Санчо!..
- Не в этот раз, - покачала золотистыми косичками Хильден. – Я насчет вампирши… Да и не в другой, наверное, тоже… Если твоя кровь губительна для вампиров, то ты не можешь им стать.
Дэнсия заметила, что при этих словах внутри проскочил оттенок чуть ли не грусти… Нет, она определенно не собиралась становиться вампиршей, но однозначная невозможность этого факта как-то огорчала самим существованием столь строгих рамок…
Леля полила на ранку воду Стикса:
- Мед, - показала она пальчиком на бочку. В этом было столько непосредственности, что все облегченно рассмеялись, а Алебастр, зачерпнув меда прямо рукой, начал без спроса смазывать им крепкое тело валькирии, ощущая под ладонью приятную прохладу мышечного рельефа. Хильден сначала на миг опешила, затем осознала, что ей не только целительно хорошо от меда, а и несколько иначе хорошо от самой этой пылкой ладони. Не вполне решившей, как реагировать, воительнице вовремя вспомнилась умирающая подруга, и, набрав в специально взятый для этого шлем меда, Хильден побежала в Вингольф, радуясь каждому шагу вновь обретающего силы тела…
* * *
- Вот, что мед животворящий делает! – оценивающе повел бровью Алебастр, когда валькирии вернулись в Гладхейм.
Дамы и правда заметно посвежели. Астрид, раньше остававшаяся в безнадежной тени Хильден, сейчас тоже привлекала взгляд, причем в первую очередь пронзительной глубиной собственного. Ее серые глаза несли в себе неведомые пласты, явно неучтенные создателями тех же карт, изображавших валькирий как ярких, но прямых, словно меч, воительниц. Правда, и Хильден сейчас смотрелась глубже и полнее привычного, словно сбросив налет инея, и уже по первым движениям стало понятно, в чем дело. Холодной она казалась из-за почти полного отсутствия анимаций, а теперь, когда мед и новая надежда добавили сил, златовласая валькирия пульсировала энергичностью, которая, по всей видимости, была важной частью ее сути, необходимой для личной гармонии.
- Ну вот теперь можно и Вальхаллу проведать! – полыхнула глазами Хильден, а Астрид сдержанно по форме, но очень тепло и искренне поклонилась ребятам, хотя бы сейчас благодаря за всю оказанную помощь. Сдержанность поклона была вызвана предусмотрительностью – при поклоне чуть ниже из кольчужных лохмотьев наверняка бы выплеснулась наружу грудь. Это сумел отметить лишь Холли. Он прищурился, чуть склонив голову набок:
- Лично я не устану любоваться, и заранее прошу меня за это простить, но у вас точно нет запасных доспехов? Ох уж это классическое противоречивое чувство, которое до небес взрастила во мне Леля: когда ты истошно рад полуголой красотке в своей компании, но боишься, что она поймает своими голыми телесами нечто непростительно длинное и острое.
Хильден могла не беспокоиться лишь за грудь, еще прикрытую сбитым набок, но каким-никаким бронелифчиком. Астрид не стоило рассчитывать даже на это. Златовласка гордо посмотрела на барда:
- Наши доспехи обычно мало отличаются от одежд. Мы не боимся смерти и защищаемся мастерством, а не металлом… Можешь любоваться. Правда, едва ли вам стоит идти с нами в Вальхаллу. Это ведь не просто какой-то там дворец, а особое измерение на стыке с астралом. Вам там будет непривычно и некомфортно… Но если желание полюбоваться победит здравый смысл, а с Хеймдайлем пообщаетесь быстро – могу лишь сказать свою любимую для славных воинов фразу: добро пожаловать в Вальхаллу!
* * *
- Похоже, надурил тебя Локи, - посмеивался Алебастр, вместе с остальными поднимаясь по длинной винтовой лестнице на серебристую верхушку башни Одина. – Желания продолжают исполняться – по крайней мере, старые. Помнишь, как ты после боя с керой говорила, что вот бы нам такую союзницу в команду, только помилее немного? Сбылось!..
- Ну они прям сильно милее. Да и не особо в команде пока… Но я хотела бы успеть здесь побыстрее и оказаться в Вальхалле. Хи!.. Забавно, если и это сбудется, но с подвохом.
- Ну, тебя в любом случае тогда, если и позовут, то не эйнхерием, а как раз валькирией.
- Моя подружка в Эскориале сильно мечтала ей стать. И говорила, что для этого нужно обязательно быть скандией. Я еще даже переживала, что не смогу вместе с ней, а когда рассказала про Локи, она мне потому и не поверила, наверное – решила, будто я, раз не получится быть валькирией, хочу, мол, хотя бы так примазаться к скандскому миру.
- А теперь эта подружка, скорее всего, занимается эскортом унылой богатой жопы, пока врушка-Леля топает по радуге скандского мира за рогом Хеймдайля.
- Хи… Ой. Уже и правда радуга… Надо обуваться и надеяться, что сильно печь не будет…
Надежды оправдались. Пройдя мимо трона Одина и надев башмаки, гости Асгарда снова ступили на Бифрест, продолжавший здесь свой путь наверх. После экскурсии по городу богов и общения с настоящими валькириями вновь настроиться на веру в сказку было не особо и сложно. Да и идти долго не пришлось – всего минут через пять впереди удалось разглядеть фигуру человека, лежащего на радуге. Белая накидка, волосы и борода огненного цвета, широкие плечи… Мужчина дремал, прикрыв глаза, а его мощная грудь едва заметно вздымалась при редких дыханиях.
Едва ли стоило сомневаться, что это Хеймдайль.
- Извини… - шепнула Леля и только теперь заметила, что у бога нет уха.
- У него только одно, - кивнула Каприс, когда дэнсия вопросительно посмотрела на нее. – Он отдал его, чтобы вторым все слышать, но, видимо, настолько устал, что забылся и лег как раз на первое…
После скромного прикосновения к руке мужчина открыл глаза и тревожно уставился на гостей.
- Что-то нечисто… - пробурчал он голосом давно не говорившего человека. – Его взгляд остановился на Леле, наполняясь подозрительными нотками, которые таяли, встречаясь с открытым взглядом ее чистых глаз, но снова набухали от неизвестных и смутных, но подозрительных ощущений.
- Нас послала Лилит, а помогла Фрейя, - сообщила Леля. – Ты Хеймдайль, и Лилит сказала, чтобы мы попросили у тебя Гьяллархорн… Ох, не запнулась, наконец… В общем, у Лилит и богов есть какой-то план, но для этого нужно будет разбудить всех спящих богов в день Рагнарек. Ну, или ночь Рагнарек…
Хеймдайль лишь сейчас уловил суть своих смутных подозрений, зацепив Лелин образ, который у нее возник при этих словах. Бог-страж покачал головой:
- Я не отдам Гьяллархорн той, кто водится с Локи. Возможно, ты не знаешь, но это мой главный враг. Мы даже должны убить друг друга в Рагнарек. Он приведет сюда йотунов, а его дети погубят Одина и Тора.
- Локи изменился! – горячо воскликнула Леля. – Все изменилось, Хеймдайль!.. Нельзя так слепо верить в пророчество! В нем ничего не говорилось про некромантов, которые завладеют Асгардом. В нем не говорилось, что вы все уснете! В конце концов, в нем ничего не говорилось о Лилит, которая ищет любую зацепку, чтобы спасти мир…
- У меня нет сил с тобой спорить… - тихо сказал Хеймдайль. – Но отдать Гьяллархорн в руки Локи я тоже не могу.
- Он не попадет к нему!.. – девчонка с бессильной энергичностью трепетала руками. – Давай так: если Локи хотя бы прикоснется к нему – я умру!..
- Лель, аккуратнее с клятвами… - тихо проговорил Мановар, сорвав эту фразу с языка барда. Но Хеймдайля пылкая готовность девушки на поступок впечатлила. За исключением связи с Локи, в ее ауре все было предельно чисто, остро чувствовалось, что она не лжет.
- Хорошо… - сказал бог, подумав… - Возьми его, - он достал из-под себя неказистый рог. – Помни: он должен зазвучать лишь один раз – в тот день, когда силы мрака придут уничтожить мир. Если он прозвучит раньше – боги проснутся, но вскоре уснут, и второго шанса разбудить их всех разом – не будет…
- Мы отдадим его Лилит. Сама она, видимо, не могла по каким-то вашим законам богов, но у нее уж точно будет надежнее, чем просто у нас.
- Не факт, если она все та же. Надеюсь, ей хватит сил противостоять искушениям тьмы… Когда придет нужный день, я сам проснусь и найду вас или Лилит, чтобы протрубить сбор богов на последнюю битву. Могу и не проснуться… Если случится именно так, пусть протрубит кто-то другой.
- Спасибо тебе, Хеймдайль.
- До встречи в день Рагнарек… И пусть это будет день, а не ночь!..
Бог с облегчением закрыл глаза и опустил голову на радугу, через несколько мгновений исчезнув.
Леля почувствовала в ногах легкое жжение. Она опустила глаза и обнаружила, что даже вольфрамовый слой подошвы почти полностью оплавился, и огонь Бифреста вот-вот дойдет до сандалий, уже и так перегретых из-за контакта с раскаленным железом. Вспомнилось, как она каталась по склону снежной горы тем первым женским утром…
- Беремся за руки! – крикнула эскория, и друзья, схватившись руками, боком друг к другу цепочкой заскользили вниз.
* * *
Обошлось без ожогов. Члены квартета одновременно спрыгнули на серебристую крышу башни, сбрасывая с себя горячие башмаки, подошвы которых в нескольких местах прожглись до дыр. И только Мановару, щеголявшему в ботинках из кожи дракона, это, кажется, было фиолетовее нижнего слоя радуги.
- И как обратно доберемся? – поинтересовался Алебастр.
- Найдем доспех какой-нибудь, сядем в него попами и съедем! – предложила Леля, пребывающая в состоянии эйфории от легкости, с коей им удалось почти что выполнить непростое задание самой Лилит, связанное с такой грандиозной штукой, как пробуждение всех спящих богов. – Или на Мановарище дружно повиснем! – подмигнула она, полыхая своими чудесными восторженными глазками.
- Не панацея, - поиграл ладонью чемпион. – Здесь, видать, непростым огнем печет – под башмаками почти незаметно, но напрямую, пожалуй, прожжет даже драконью кожу.
- До земли доедут одни уши, - хмыкнул Алебастр. – За них тогда и будем держаться… Ладно. Как выбраться – придумаем. А пока предлагаю навестить наших славных красоток, раз настолько шустро справились.
* * *
Но в Вальхалле ребята не задержались, и причин тому ровно две.
Во-первых, Хильден не преувеличила дискомфорт астрального влияния. Вальхалла находилась на плотном стыке планов, весь квартет моментально ощутил не только изрядную слабость, но и полное непонимание специфических законов здешней физики. Даже в стычках с рядовой нежитью, почти номинально защищавшей расставленные в залах алтари, возникали серьезные сложности, головокружение не давало нормально передвигаться, не то что сражаться. А потому гости эйнхериев с большим энтузиазмом встретили вторую причину не оставаться здесь долго.
- Мы уже почти закончили! – доложила Хильден, энергично выходя из очередного зала и, словно локомотив, выводя за собой цепочку духов. – Осквернить успели всего десяток залов, так что лучше отдохните, если решите помочь нам атаковать Настранд.
- Конечно, поможем! – кивнула Леля, нечаянно достав подбородком почти до живота и засмеявшись из-за этого очередного проявления астральной неадекватности движений. – А куда вы их отводите?
- В чертог Фрейи. Пусть отдохнут там, пока залы очистятся от алтарей.
- Можем помочь сопровождать их уже по Асгарду. Вдруг наткнетесь на очередную орду. Хотя глуплю – они ведь, наверное, и сами в состоянии отбиться.
- Спасибо. Это ускорит дело… И если наткнемся на мертвецов – рассчитывать стоит только на себя. Эйнхерии – славные воители, но ведь только духи, и в плотном мире мало на что способны в бою.
- Э-э… - Алебастр почесал шею, хотя целился в макушку. – Так весь сыр-бор, получается, из-за безобидных духов? Не то чтобы я плевал на красивые традиции и память потомков – здорово, что мы успели пресечь осквернение самой Вальхаллы, да и вдруг сканды перестали бы воевать, узнав, что здесь теперь не пьянки с валькириями, а вечеринки от некромантов. Но реально теперь интересно: вся польза от Вальхаллы – это просто мотивация для живых?
- Не вполне, - Хильден жестом руки показала, что пояснит по дороге, и все двинулись за ней. – Мы не в состоянии во всю глубину понять замысел Одина, но он осознанно собирал для Рагнарек именно души. В Вальхалле – 550 залов, почти в каждом есть воины, и это была бы очень опасная сила, особенно попади она в чужие руки. Как нам говорили, в Рагнарек плотные и тонкие планы могут слиться воедино, и тогда – но только тогда – эйнхерии стали бы поистине опасны, ведь в астрале духи могут сражаться почти полноценно. Это оружие исключительно последнего дня. По крайней мере, так поняла я.
- Логично и стройно, как валькирия, - покивал Алебастр. – Но зачем тогда эйнхерии некромантам?
Хильден улыбнулась:
- Рагнарек может быть ближе, чем нам кажется, бард. Стройность этой мысли тебя точно не сгорбит?
- Только в том случае, если понадобится подставить спину и перенести в безопасное место парочку валькирий.
- Не сомневаюсь, что ты большой знаток безопасных мест.
- Могу показать пару особо укромных и на тебе.
- Для тебя это очень опасно.
- Я готов рискнуть. Слышал, скоро Рагнарек, а раз все равно умирать, то почему б не в объятьях суровой валькирии?
Хильден не ответила, но капитуляцией это не выглядело. Немногие способны промолчать так веско, как это умеют делать славные служительницы Одина. Алебастр с ухмылкой заметил хмурые взгляды, которые бросал на наглеца выводок эйнхериев, к валькириям относившихся с придыханием.
- Кстати, - прищурил он глаз. – А если Вальхалла тоже продолжает пополняться – через этих милых суровых вояк сюда точно не могли проскочить?
- Валькирии попадают в Настранд вместе с телом. Эйнхерии в Вальхаллу – только душой. Исключено.
- Тогда придется расспросить некромантов. Когда по плану общение с ними?
- Сначала очистим остальные чертоги. К Фригг сходим с Астрид, сами. А если быстро восстановитесь – остальные можем посетить вместе.
- Если что – я в паре с тобой.
- Астрид бы тоже могла тебя защитить, но спорить не буду.
* * *
Слова насчет Астрид тоже не были преувеличением. Правда, узнал это уже Мановар, в паре с которым белокурая валькирия отправилась на зачистку чертога Тора, пока Леля с Каприс оставались на всякий случай прикрывать Гладхейм, а Хильден с Алебастром выдвинулись в чертог Улля.
Два черных рыцаря встретили гостей прямо внутри башни Тора – ее огромные размеры позволяли свободно передвигаться внутри и на корабле, не то что верхом на «бронированной» костяной лошади. Выдавать галоп такие кони не умели, но первый контакт чемпион выдержал не без труда. Именно на него наехали оба рыцаря, меч Ареса отбил жесткий удар нагинаты, тут же встал блоком на пути бастарда другого рыцаря, но уж больно быстро нагината помчалась на второе свидание – едва успел перекатом уйти, чуть не попал под копыта, не удержался от пробного удара по выглядывающей из-под бронированной юбки конской ноге, однако угодил именно в юбку. А мощи удара из такого положения не хватило, чтобы перебить чисто силой. Хорошо, что снова метнулся в сторону, вскочил, оценил положение и теперь уже со всего размаха скрестил клинок с бастардом, заставляя рыцаря отшатнуться.
И можно было сосредоточиться на нем – Астрид в первые мгновенья не растерялась, а просто выгадывала наилучший момент. И теперь она вцепилась в рыцаря с нагинатой: запрыгнув сзади на его коня, жестко обняла-обхватила сбоку левой самого рыцаря, а правой без разбора вбивала топор в конскую холку. Рыцарь, чью правую руку Астрид лишила подвижности, прижав ее к корпусу своим жилистым телом, перебросил нагинату в левую руку, но валькирия – не кера. Она не шла на поводу у ярости, поэтому вовремя соскочила с трескающегося коня и сразу после приземления нанесла сокрушительный удар топором в неприкрытый сейчас правый бок, перемалывая под броней кости плеча. Тут же уклонилась от немного неловкого, почти колющего (а иначе не достать) выпада нагинаты с левой, присела, вскочила-подпрыгнула и с разворота вбила топор прямо в область условного кадыка. Там тоже была броня, но это ведь все-таки топор, да еще и в руках валькирии – хруст был слышен и Мановару, который в короткой и интенсивной фехтовальной дуэли уже снес своему оппоненту руку с мечом, а теперь с третьей попытки тоже попал почти в голову, проломив рыцарский череп и через броню. На всякий случай оба еще потрудились мечом и топором, добивая всадников и коней, но именно что на всякий случай…
Астрид поправила съехавший головной убор, всю дорогу сюда заставлявший чемпиона с интересом присматриваться к молчаливой попутчице. Если Хильден из чертога Фригг взяла только пару наручей, оставшись в своем истрепанном доспехе, то ее коллега проделала там полный рестайлинг, представ в новом и очень ей идущем образе. А присматривался Мановар как раз потому, что образ этот не особо ассоциировался именно с классическим обликом валькирии. Астрид была больше похожа на специфическую лесную охотницу со склонностью к шаманизму. Скромную грудь прикрывал кожаный лиф нечеткой геометрической формы, юбка сочетала кожу и мех, а головной убор с короткими оленьими рогами выглядел, будто на темя запрыгнул покладистый енот с двумя хвостами.
Смотрелась в этом Астрид предельно гармонично. Глубина ее взгляда теперь как бы пояснялась вовлеченностью валькирии в особый мир природы, а определенная сухощавость фигуры подчеркивала готовность к аскезе. Чемпиону было бы о чем поговорить с Праксителем после этой встречи. Избыточная мускулистость типовых амазонок Мановара нисколько не трогала, даже слегка царапая эстетический эталон. Но вот Астрид с Хильден и крепкие руки, и вполне накачанные животы поразительно шли, притом что между собой вполне отличались. Возможно, потому что мышцы были не самоцелью, а следствием: амазонки целенаправленно раскачивали себе совершенно мужицкие кубики, а под кожей животов валькирий играли более плавные эллипсы, рожденные не упражнениями на пресс, а постоянными боевыми тренировками, разрабатывавшими мускулатуру как бы подспудно. И если полногрудой Хильден чертовски шли ее выпуклые, но аппетитно закругленные линии, то на явно более подсушенной Астрид здорово смотрелись рельефы потоньше.
- Давно не видала подобной сноровки, - оценила она чемпиона. – Хотя с твоим талантом и силой –молотом бы управился быстрее.
В ее интонации и взгляде не было ни крупицы самоуверенности именно валькирии. Просто спокойная констатация в форме совета со стороны.
- И поспорил бы, но явно не здесь, - улыбнулся Мановар, намекая взглядом на обитель Тора.
- Жаль… Руки, более достойной Мьеллнира, я не встречала.
- Зато встречал я. И я верно уловил твой намек?
Вместо ответа Астрид сняла с пояса юбки узкий кожаный ремешок, покрытый рунами. Ее и так всегда пронзительный взгляд сейчас был насыщен глубиной веков. Валькирия протянула ремешок Мановару:
- У тебя оказались пояс Тора и его перчатки. Мы находимся в его чертоге, и я доверяю тебе его молот, который он просил передать в достойную руку. Дальше решать тебе.
- Это большая честь, - поклонился чемпион, принимая ремень. – Но я хорошо уяснил: не всё, что дается нам богами, предназначено именно нам.
Взгляд Астрид вздрогнул, и Мановар почему-то лишь сейчас понял, что солидной доли глубины ему давала грусть. Сейчас грусти стало отчаянно много, и воину показалось, что одним очень редким камнем, о котором ему рассказала любительница кидать их в море, вот-вот станет больше.
- Я могу передать его конунгу викингов Бельторну? – спросил Мановар, и серые глаза едва уловимым лучом поблагодарили его за смену темы.
- Думай об этом, когда начнешь читать руны с ремня. Если Тор не против – ты получишь Мьеллнир.
- Вряд ли он будет против. Бельторн, как говорят, вообще его внук.
- Не все, что дается нам богами, мы способны вынести. Включая правду… Если ты готов – я покажу тебе, как прочитать эти руны, и мы поднимемся на вершину башни. Но сначала я, пожалуй, сломаю алтари…
…Астрид справилась быстро, но Мановар не удержался от цитаты:
- Молотом бы было быстрее, - улыбнулся он. Валькирия пожала плечами:
- Лишь бы не меч. Топор и молот ценю почти одинаково.
- Ну, конкретно меня ты тогда едва не рубанула именно мечом и с отличной сноровкой.
- Вынужденная мера… Когда врагов много и это мертвецы – большой меч удобнее, потому и взяла… Ты готов? Подъем долгий.
- Да это понятно. Башня и снаружи огромная. Судя по редкой простоте интерьера, полагаю, причина в целесообразности.
- Верно. Тор – скромный гигантоман. Отличное сочетание для простого воина. Ты, кстати, и правда другой. Намного полнее. А высота башни связана с молниями: так проще ловить их энергию для собственных нужд.
- Логично… И прости за прямоту, но ты тоже выглядишь намного полнее валькирии. И мне теперь очень интересен твой путь, если, конечно, ты готова делиться.
- Нас ждет несколько сот ступеней вверх: если будем идти в тишине – вскружим головы.
* * *
… - Топор был со мной с малых лет. Отец погиб, брат умер, мать болела… Жили мы на самом севере, и всё, что помню о себе из той поры – это постоянная колка дров. Себе и другим. Чтобы еды хватало… Ничего больше толком и не умела, зато уж тут наловчилась от души. Выбор простой: ненавидеть свой труд или искать в нем новые грани. Я выбрала второе и с топором буквально спала… И так лет до двадцати, наверное, пока наши мужчины не пошли с набегом на другую деревню. Не в первый раз, естественно, но зато впервые так совпало, что в это же время мужчины их деревни уже другим окольным путем пришли к нам… Их встретила только я со своим топором. Да так расстаралась, что поколола в щепки почти всех, а кто остался – тех уже другие бабы чем попало добили. Но сама я там же в холме из трупов и умерла… Фрейю тронула моя судьба, и пока я умирала, она явилась ко мне и предложила стать валькирией. Я и согласилась… Подумала, что мой топор тогда поможет другим топорам хотя бы чуть чаще кряхтеть именно деревом, а не людскими костями. Плохо знала богов, о валькириях тоже особо не задумывалась, вот и не поняла, что валькирии на самом деле – часть ровно обратного… Потому и уважаю топор и молот, что они еще и созидать могут, а меч – только убивать.
- Ого глубина…
- Я заметила, что ты по-разному бьешь нежить и живых. Когда меня резанул и когда в Хильден целил – тебя сам меч вел, но руку ты будто сдерживал немного. С нежитью иначе… Но понимаю тебя: путь выбран, ты именно воин и ищешь в этом новые грани. Хоть вряд ли спишь с мечом.
- Это да… И, кажется, догадываюсь, почему ты так глубоко это во мне разглядела.
- Я – валькирия, и честно исполняю свой обет. Но ты – человек и свободен в решениях. Без твоего меча мир, возможно, станет хуже или вообще погибнет. Просто если тебе хочется дополнять путь меча и чем-то иным – созидающим – не сдерживайся: созидай.
- Это очень ценный совет. И уж тем более от валькирии… А ты точно не можешь и свой путь дополнить? Ты дико здорово выглядишь как… ну не знаю. Как егерь. Как вооруженная нимфа. Как скандская Артемида даже… Это буквально струится из тебя. А вот роль валькирии – как будто тяготит.
- Ну а как иначе, если я вижу, что воины чаще всего геройствуют неуместно? Доблестно павшим обещают Вальхаллу, и сканды стремятся доблестно пасть. Ищут себе врагов, выдумывают их, убивая, по сути, просто друг друга. И на протяжении веков ничего не меняется: мужики мечтают умереть в бою, и пока есть Вальхалла – сканды будут воевать.
Астрид, увлеченная прорвавшейся исповедью, споткнулась бы о ступеньку, но Мановар, не только чутко внимающий словам, а следящий за реальностью и хорошо воспитанный, успел подставить локоть, а валькирия с трогательной податливостью на него оперлась. Они переглянулись, улыбнулись и пошли дальше. Вековая девушка с топором и воин, на чей твердый и ненавязчивый локоть готовы опираться даже валькирии…
* * *
- … и потому я так сильно увлеклась словами бога Улля… Мы стали очень близки незадолго до его сна. Улль сомневался в четкости видения Одина. Он даже подозревал, что Рагнарек может быть совсем иным, и за образами великанов или монстров стоят природные явления.
- То есть не йотуны явятся, а мерзлота. А Сурт – это, например, извержение или падение астероида. И случится это в затмение, которое символизирует Фенрир, проглотивший солнце. В Александрии любят именно так трактовать, но, как мы видим, это не отменяет йотунов, мертвецов царства Хель и, полагаю, остальных монстров тоже.
- Потому я в последние годы и растерялась… Когда Улль уснул, я попыталась внести изменения в правила Вальхаллы. Опиралась на его слова, считала, что Рагнарек будет чередой катаклизмов, вот и убеждала валькирий в необходимости поддерживать не воинов, а охотников. Людей, способных выживать в суровых условиях. Почему кровожадный викинг, рубящий других викингов – достоин Вальхаллы, а честный охотник, свою силу направивший в леса – нет?.. Но меня не поддержала даже Хильден, с которой мы давно сошлись. А потом активизировались реальные силы мрака, и мои слова стали по праву восприниматься как глупые домыслы.
- Они точно не глупые, Астрид. Одно не отменяет другого… В Рагнарек все равно понадобятся и воители, и охотники. И уж если хотя бы одна валькирия продолжит поддерживать вторых – от первых не убудет. Даже если вас и осталось всего две…
- Это в теле… Еще около сотни валькирий – духи. Они не могут действовать напрямую, но помогают воинам и так. Входят в связь с берсеркерами, например… Я бы тоже так делала, просто выбирала немного других. Думаю, ты понимаешь, каких… Ого… Уже пришли. Никогда не взбиралась сюда столь быстро, и спасибо тебе за это.
- Тебе спасибо, Астрид. Если Тор решит передать мне Мьеллнир, я вручу его Бельторну вместе со словами, которые услышал от тебя. Не знаю, насколько скоро случится Рагнарек, но сканды стоят на развилке путей, и почему бы сейчас не попробовать измениться и начать жить не ради Вальхаллы, а ради мира вокруг. А если пополнять залы, то не только воителями, но и просто достойными людьми, начиная и правда с охотников.
…Через несколько минут Мановар, надев перчатки Тора, найденные в склепе долины Вигрид, прочитает руны с ремня, наблюдая, как с каждой секундой над башней сгущаются тучи. Наконец, молния ударит ему прямо в руки, испепелит рунный ремень и обратится небольшим, но очень увесистым молотом – лучшим в мире подарком для парня по имени Бельторн.
Скромно стоя поодаль, за этим наблюдала белокурая валькирия в нетипичной для валькирий одежде, и после появления в руке Мановара Мьеллнира – в мире стало на один редкий камень больше.
* * *
Подарок получилось добыть и у второй пары.
Чертог бога охоты Улля оказался, как и полагается скромному охотнику, самым аскетичным и простым – бревенчатая сторожка стояла в тисовой роще, и лишь богатая игра цвета в окнах, напоминая северное сияние, напоминала заодно и о принадлежности здания хоть и охотнику, а все-таки богу.
Поразмышлять об этом, правда, не дали. Вечно суетливые вампиры слонялись вокруг чертога и были, кажется, несказанно рады возможности поразвлечься. Уставшие от безделья за целую неделю пустого ожидания, они сейчас бросились на гостей, не сразу решив: поддаться жажде действия и измочалить их в клочья либо растянуть удовольствие и заодно испить живой крови.
Сомнения быстро развеяли сами «жертвы». Двух особо ретивых вампиров одним горизонтальным ударом рассекла Хильден, и остальные впали в свою холодную алчную ярость, выбрав для себя исключительно первый вариант. Когти одного вампира полоснули валькирию по животу, меч другого звякнул о мифриловую рубаху Алебастра, и любопытно, что обидчика Хильден тут же наказал идеальным ударом в сердце ксифос барда, а слегка удивленного прочностью кольчуги мечника сверху пополам разнесла уже валькирия. Довольные глаза встретились взглядом, и пара метнулась к сторожке изливать свой пойманный раж на остальных караульных.
- Эй!.. – поморщила брови Хильден, опять ощутив на животе теплую руку барда, не удержавшегося от нового сеанса втирания меда прямо на ходу.
- Пытаюсь перебить твое главное воспоминание обо мне, - усмехнулся Холли. – Чтобы ты запомнила только мою руку на своем мускулистом пузе…
Они ворвались в сторожку, и Хильден вновь продемонстрировала уязвимости боевого стиля валькирий. Слишком уверенные в себе и своей живучести, они часто не заботились о тонкостях фехтования, и в тесном контакте действовали слишком открыто, если не сказать топорно. Сколь же удобен двуручный меч для блоков, когда работает снизу или хотя бы в средней плоскости, но Хильден била из-за головы или с плеч, что при ее нынешней ловкости давало оппонентам время, коего хватило бы нарисовать под грудью валькирии пару-тройку изощренных ритуально-боевых узоров. Благо Холли не поддался искушению оказаться подальше от бездумного меча соратницы, а рискнул ошиваться рядом и теперь хлесткими ударами уложил двоих вампиров, которые очень вряд ли собирались рисовать на теле целую вечность замахивающейся валькирии только поверхностные узоры. Третьему по ключице отсек плечо, наконец, опустившийся двуручник, Холли поймал теплый взгляд Хильден, повернулся и…
Валькирия не успевала даже замахнуться. Алебастр тоже оказался застигнут врасплох – из туманного сгустка прямо перед ним выросла женская фигура. Вампирша легко, как умеют лишь древние, подстроилась тяжелым мечом, направляя его на барда, но клинок вдруг застыл на месте, буквально плюя на тормозной путь, как тоже умеют лишь древние. В глазах вампирши полыхнуло лавовой эмульсией из ненависти, тоски и тепла.
- Ты?!. – выдохнула она, удерживая глаза в орбитах гораздо хуже, чем меч в руках. – Но как?!.
Бамс!.. Вздыбившиеся в голове ошарашенного Алебастра вопросы останутся без ответа – валькирия не вникала в лирические оттенки странной встречи: для воительницы шок древней был просто удачным подарком в бою. Меч опустился сверху с такой рассекающей мощью, что плевать – древняя ты или не очень… Но хоть голова осталась целой, и Холли еще несколько мгновений не мог оторвать взгляд от затухающих глаз, ловя очередное острое дежавю.
- Прости, - виновато поджала губы валькирия, смекнув, наконец, что к чему.
- Это был очень правдивый удар, - улыбнулся бледный бард. – За такой извиняться не нужно. Спасибо, что выручила.
Они разломали поставленный в сторожке алтарь, затем Хильден целенаправленно заглянула в кладовку и вынесла оттуда неказистый, но, по всей видимости, очень тугой белый лук. Через плечо был перекинут пестроватый костюм из редких звериных шкур и тонких меховых вставок.
- Любимый наряд Астрид, - ответила на вопросительный взгляд барда валькирия. – И Улля.
Смышленому Холли не составило труда по практически не выданным Хильден оттенкам интонаций и мимики связать узор воедино.
- Любимый наряд Улля на Астрид? – прищурился он. Валькирия отмахнулась было, но затем кивнула:
- Потому сюда и пошла именно я. Для нее это слишком личное.
- Раз личное – пусть таким и останется, - бард сейчас был не слишком склонен копаться в чужих секретах. Со своими бы разобраться.
Пара переглянулась и отправилась в Гладхейм.
* * *
…Правда, не напрямик.
Они сидели на одной из скамей, протянувшихся около озера и частично уходивших в его воды.
- Каменные, - потрогал бард жестом, каким нагловатые любовнички предварительно проверяют кровать. – Ты хорошо меня знаешь, - усмехнулся он, а в его взгляде сочетались нотки обольщения и почти дружеской искренности, как бы изначально нейтрализующей первые. Такие взгляды зачастую эффективнее тех собратьев, что несут в себе лишь неприкрытое обольщение. По крайней мере, когда направлены в дам, знающих себе цену.
- Нахал, - насупила брови валькирия, румянясь. – Я привела тебя сюда совсем для другого.
- Что угодно теперь разочарует, но заранее благодарен.
- Вон в том ручье течет особая вода. Попытка асов воссоздать некий древний источник… Насколько знаю, не получилось, но небольшой эффект есть. Ее давали пить некоторым скальдам для вдохновения. Или для глубины понимания мира и себя.
- Э-э. Судя по таланту ваших скальдов, получилось и правда не особо. Но спасибо тебе – мне точно не помешает освежить лабиринты памяти и добавить хотя бы чуть-чуть глубины понимания себя… А можно из твоих рук выпить? Тогда я смогу запомнить именно это. Красиво будет.
- Не могу пока найти причины, чтобы отказать. А ведь очень хочется. Подождешь?
- Когда очень хочется – отказывать не стоит. Как и ждать.
- Твои боевые успехи уже почти заслонили бардовский крик, но ты вовремя напомнил о нем своими очередными излишними словоплетениями.
- А я и не хочу притворяться воином. И очень благодарен тебе. Ты будто причесала мое отношение к себе. Ведь правда хочется быть мужественным воякой!.. Любому нормальному мужчине. Даже барду. Но вовремя понять, что ты в первую очередь все-таки бард – очень ценно. И лучше принять это, нежели лезть из кожи вон в каждом бою, доказывая, что и воин из тебя не хуже. Хуже!.. И намного. Но теперь я спокойней буду воспринимать эту разницу и увеличивать ее, уже отпустив скрытые грезы быть великим героем и совершенствуя себя как именно барда.
- Говоришь, будто уже выпил из ручья… Но теперь я и вовсе не вижу причин отказать. И совсем не хочу искать поводов.
* * *
Бард очень задумчиво сидел на каменной лавке, переваривая видения, нахлынувшие во время питья воды из ручья скальдов. Хильден потрогала лавку под собой:
- И правда прочная, - деловито оценила она, и от довольно строгой валькирии подобное озорство смотрелось так мило, что Холли усмехнулся и заглянул в голубые глаза:
- Классная ты, - покивал он. – Скальды вечно изображали вас деревянными; даже самые романтичные из валькирий получались какие-то пафосные и топорные. Возможно, дело не в скальдах, и тогда я чертовски рад, что мне повезло встретить самую веселую из валькирий.
- Я правильно понимаю, чем ты озадачен?
- Уверен, что да… Я ведь почему так усердно ищу себя – я ж себя практически и не знаю!.. Не помню… И эта моя прежняя жизнь никак не оставляет в покое. Уже почти убедил себя, что ничего странного, если вампирша меня помнит – мало ли где пересеклись. А что в глазах ко мне столько всего мелькнуло, так я наверняка и до потери памяти не побрезговал бы и вампиршей, тем более такой симпатичной… Но вода пробудила несколько старых воспоминаний, и там эта дамочка порхала в моих объятьях еще совершенно нормальной!.. Теплой и живой. И сколько ей понадобилось, чтобы стать древней?
- Не собираюсь утешать, но вампиры иногда могут насылать ложные образы. Или просто наслоились воспоминания. Или исказились… Могу лишь по своему опыту сказать, что не стоит сильно опираться на старую жизнь, если ты и в новой хорош или, по крайней мере, устраиваешь хотя бы себя.
- А кстати. Кем ты была до валькирии?
- О, думаю, нам пора. И так Вальхаллу надолго оставили.
- А вот сейчас возьму и сам увижу… Вспомню, как пил из твоих рук и… Ого!.. Да ладно!..
- Перестань подглядывать!..
- Да чего стесняться? Очень ведь хороша была.
- Ну да, да. Я тоже была не воительницей…
- Расскажешь сама, чтобы не подглядывал?
- Да особо и нечего… Я была танцовщицей. Наряжалась в образ валькирии и танцевала в разных городах их танец, каким его себе представляла… Мне просто нравилось танцевать, я ощущала себя почти настоящей валькирией, хотя мечом практически не владела… Но, видимо, глубоко вжилась в образ и за несколько лет многих мужчин вдохновила на путь эйнхериев, а в воительницах пробудила жажду стать валькирией… Поэтому, когда меня, как беспомощную овцу, зарезал один из отвергнутых поклонников, Фрейя предложила мне и самой продолжить путь, на который я вдохновляла. Но сейчас это не имеет значения, ведь за двести лет я стала валькирией в чистом виде.
- Ты научилась отлично сражаться, ясно мыслить и твердо решать…. И мышцы у тебя… - бард протянул руку и потрогал узловатые бугры Хильден ровно так, как недавно скамейку, - каменные… Но то ведь и здорово, что в твоей улыбке до сих пор видны отблески чудесной танцовщицы: веселой и самоуверенной сердцеедки, слегка снисходительной к мужчинам... – Холли поплескался в романтической ауре, нарастающей с каждым мигом, затем прищурился и посмотрел из-под бровей. – А знаешь, как нам максимально быстро вернуться к ребятам?
- Э-э… - валькирия пыталась вернуть каменность поймавшим волнительную дрожь мышцам.
- Я ничегошеньки не видал!.. - прыснул бард, любуясь зарождением гневных искр в глазах обманутой Хильден. – Но спасибо, что рассказала!..
Он вскочил с лавки и побежал в сторону Гладхейма. Мужчине вроде странно убегать от дамы. Но не когда он смирился с путем барда, а за ним весело мчится приятно разгневанная валькирия. Ну а что им было еще делать, если надолго оставлять друзей не позволяла совесть, а оставаться на этих каменных лавках еще хотя бы на минуту – означало бы начать проверять прочность каждой из них.
* * *
- Это тебе, - протянула Хильден лук, взглядом подзывая Каприс, которая уже смотрела на белого композитного красавца широко распахнутыми глазами и замерев на месте. Валькирия перевела взгляд на Астрид, наблюдавшую за оружием своего любимого бога примерно так же. – Ты не против?
- Ты не оставила мне выбора, - усмехнулась блондинка, - ведь кем бы я была, выступив против уже сейчас, но… - она подняла ладошку и замотала головой, видя, что Каприс сделала шаг назад, - я правда всем сердцем поддерживаю это решение. Это лук Улля, и верю, что ты достойна его, славная охотница.
- Огромное спасибо, - склонила голову отшельница. – Но я обязана спросить: правда, что перед уходом Улль завещал свой лук лунным эльфам?
- Он завещал его самым достойным. И грустно уточнил, что на тот момент это лишь лунные эльфы.
- Просто я воспитывалась у них и всегда мечтала найти этот лук и подарить королю Леголасу. Как символ связи наших народов. Я имею право так сделать?
Валькирии переглянулись и кивнули. Затем вручили лук Каприс и отошли в сторонку.
- Примерь, пожалуйста, - тихо сказала Хильден, протянув подруге костюм, взятый из чертога Улля. – Все эти дни мечтала найти время вырваться туда и принести тебе, видя, как тает на тебе кольчуга, а ты этому чуть ли не радуешься. Тебе очень идет такая одежда и прости, что не желала с этим смириться. А раз уж носить лохмотья охотницы, то пусть это будут самые классные лохмотья, в которых ты все-таки и немножко валькирия, кем бы ни видела себя на самом деле.
Астрид стояла, не шевелясь. Потом кивнула, вздохнула и улыбнулась.
- Этот бой может стать последним для валькирий вообще. И сейчас, когда я и правда, как никогда, чувствую себя наследницей Улля, а не Одина, охотницей, а не валькирией, мне почему-то особенно хочется быть похожей все-таки и на валькирию тоже. Поможешь мне нанести боевую раскраску? Заодно примеришь кое-что… - Астрид усмехнулась. – Нашла у Тора твой первый костюм.
- Тот танцевальный?!. Да ну ладно!.. А почему у него?
- Примерял, наверное, тайком… Шучу… Это я спрятала – знала, что он в свои кладовые все равно никогда не заглядывает, а искать у него никто не рискнет. Прости.
- Это когда мы поругались из-за охотников, которым я отказала в Вальхалле, и меня поддержали?
- Да. Мне тогда показалось, что ты сломала мой путь, вот я и решила перерезать последнюю твою нить с прошлым, которое тоже делало тебя не такой, как остальные. А теперь решила вернуть. Он ни капли не защищает, и тебя в нем куда скорее убьют, а я на правах последней валькирии заполоню Вальхаллу охотниками.
- Чего ж раньше не сказала – я бы и сама подставилась… И знаешь… Когда этот костюм пропал, я ведь посчитала всё подсказкой и окончательно разорвала со своим прошлым, став настоящей нормальной валькирией. И настолько настоящей, что с легкостью выйду в бой именно в нем, без опаски выглядеть хоть сколько-то не такой, какой должна быть валькирия. И спасибо тебе за это, - подруги обнялись и пошли готовиться к бою.
Алебастр почесал макушку, радуясь, что здесь не астрал.
- Они все это время вообще не общались, что ли, и никуда не ходили? – усмехнулся он, глядя на остальных свидетелей диалога. Мановар улыбнулся:
- Ждали, когда девочка Леля проснется и начнет собирать Вендорскую мозаику. Из людей.
- Шикарно сказал, но конкретно здесь дело точно не в девочке Леле, и вы мне еще обязательно расскажете, чего вы им там такого наболтали, что грозные валькирии превратились в душевных фей… А пока я пошла набирать меда. С таким их настроением он там точно понадобится…
* * *
Мефитис ждал их… Именно поэтому его небогатый арсенал подопечных уже давно не транжирился попусту, а собирался здесь, в главном зале Настранда, причем из канала в Хель все это время выходили скелеты-лучники. Выходили не вольными толпами. Тор был простоват и действительно упустил лазейку, закрывая подходы к Асгарду, а забегая наперед, добавлю, что лазейку даже не одну. Но конкретно от царства Хель Асгард ограждался еще со времен Одина, куда более вдумчивого в подходах. Потому и сейчас, когда дверца, приоткрытая в Темный лес Кощея (и действительно с помощью валькирии), уже была наглухо задраена защитными протоколами Асгарда, а почти все, кто в нее проскочил, валялись на полах чертогов и между ними – заслоны удавалось обойти лишь с помощью энергетической компенсации и по очень скромному курсу: один к одному.
Ну как скромному. В стратегическом смысле курс был прекрасен: за каждого одураченного эйнхерия, отправленного в Хель, оттуда можно было загнать в Асгард одного скелета или зомби (иных в Хель не водилось). Мало того что для дня Рагнарек некроманты получали крайне полезного в его условиях духа-воителя, так и в Асгард удалось бы постепенно десантировать несколько тысяч скелетов и зомби, чтобы спустить всю эту орду на Мидгард с Уппсалой или в тот же пресловутый Рагнарек, или даже раньше, если Апокалипсис заставит себя подождать. Склонный к прожектерству, Мефитис, коему и принадлежал данный план, еще не особо, если честно, хорошо себе представлял, как именно он спустит свою орду из Асгарда. Хотелось как-то уж очень эффектно. Например, соорудить здесь из хитрых божественных материалов костяной или каменный корабль и съехать на нем прямо с Бифреста, обыгрывая страхи Одина из-за Нагльфара. Едва ли это было осуществимо, но зачем раньше времени лишать себя красивой мечты и начинать разрабатывать скучные реалистичные схемы? Пока следовало закрепиться в Асгарде, а уж выход отсюда найти успеется…
И сейчас некроманта сильно раздражало тотальное ослабление ритуала. Валькирии не ошиблись с оценкой ситуации – чертоги богов действительно захватывались в соответствии с конкретным, пусть и тоже слегка эпатажным планом: начертить в Асгарде огромную пентаграмму, используя часть чертогов как ключевые точки на пути линий. Сеанс некромантского черчения сначала надолго застрял в Вингольфе, откуда никак не удавалось выбить остатки валькирий, а затем линия и вовсе стерлась обратно, после чего иссяк и скромный эктоплазменный ручеек из эйнхериев. Благо еще оставались одураченные в прошлые дни, и их сейчас Мефитис и обменивал на каких-никаких вояк из царства Хель, понимая, что валькирии, кто бы ни был у них в помощниках, на полумерах не остановятся и заявятся сюда. Вот и отлично!.. Поскорее, наконец, разрубится этот долбаный узел. А как не разрубиться, если…
Секстет воителей вошел в зал, и картине явно не обрадовался никто из гостей – более полусотни скелетов-лучников грамотно стояли рассредоточенным полукругом почти по периметру, массовкой прикрывали Мефитиса несколько мясистых зомбарей, и это ребята еще не углядели припрятанных в дальнем коридоре скелетов-великанов, коих как раз с утра ценой огромных усилий сумел выторговать у астрального обменника умелый в ритуалах некровалютный спекулянт. Их планировалось уже к вечеру натравить на Вингольф, чтобы доказать Клаузеру: на его вампирах, коих Мефитис терпеть не мог и взял сюда лишь по приказу Кощея, тьма клином не сошлась.
Бой не начался сразу. Гости спешно обдумывали порядок действий, понимая, сколь опасны для не особенно бронированных воителей стрелковые залпы. Мефитис же, стоя в глубине зала с капюшоном на голове и посохом, на конце которого играл фиолетовыми оттенками волшебный шар, готовил-вливал в этот шар свои классические ритуальные инвокации и заклинания. Готовил, не зная, что Леля перед входом в зал активировала руну магического зеркала, подаренную еще в Архонесте демоненком Мангасиньо. Действие у руны было ограничено во времени, это заставляло не мешкать, и первые секунды были скомканы именно сумбурными внутренними метаниями обеих сторон, понимающих, что и торопливость может аукнуться, если все поставить на блицкриг, но и медлить – чрезвычайно опасно. Подобное можно наблюдать в простеньких стратегиях, вроде «Героев», где в начале боя, если еще не успел прокачать массовое ускорение при тотальном превосходстве в инициативе, обычно все пропускают ходы, надеясь, что подставится под прямой удар именно оппонент.
Уставший из-за постоянной работы с каналом, Мефитис ощутил, что инвокации готовятся медленно, и решил осознанно потянуть время, понимая, что благодаря лучникам какое-никакое преимущество на старте все равно именно у него. А возможно, дело было еще и в банальной психологии. Не очень, надо заметить, уверенный в себе из-за нескольких прошлых неудач, которые закрепили за Мефитисом лишь твердое третье место в иерархии лордов Кощея, он страшно гордился своей авантюрой с Асгардом. До конца операции оставалась еще прорва времени, а лорду уже сейчас хотелось похвастаться проделанной работой. Пускай и перед теми, кого через несколько минут он убьет и, скорее всего, превратит в своих слуг. К слову, это было еще одной дополнительной причиной беседы: некромант хотел успеть присмотреться к будущим слугам при жизни, чтобы идеально подобрать для них роль после возможного обращения в нежить – на случай, если удастся взять живьем и убедить.
- Так-так-так… - потер он ладоши, оставляя посох стоять без опоры. – Пришли передать мне холодный привет от Клаузера?
- Понятия не имеем, кто это, но мы пришли выгнать тебя из Асгарда! – честно заявила Леля.
- Выгнать?.. Просто выгнать и даже не убить? Какое миролюбие… Я тронут. Как тебя зовут, дитя? Я назову твоим именем голубя.
- Я – Леля. И голубем меня уже называли.
- Забывай о былой жизни – скоро перед вами раскроется новая, и прозвища буду давать только я, и… Ха, я вижу, у вас с собой Гьяллархорн?!. О, Люцифер!.. Бывают же удачные дни!.. Не только самонадеянный болтун, наконец, покинул меня, но еще и группа смельчаков принесла мне столь значимый подарок! А ведь я почти отчаялся добраться до радуги сам… Что ж… Прядильщицы судеб и правда мне задолжали, но подобной удачи я и не ждал. И кто из нас теперь неудачник, Аделаида?..
- Аделаида? – услышала Леля засевшее в памяти имя. – Передавай привет.
- А вы знакомы?
- Мы видели ее через кинжал Сида, - вывалила Леля, и Мефитис буквально зашипел:
- Не смей произносить при мне это имя!..
- Сид, Сид, Сид, Сид!.. – начала дразниться дэнсия, которой отчаянно не хватало злости, чтобы броситься с клинками на некроманта, а время действия руны, между тем, таяло. Честно говоря, ориентироваться собирались на валькирий, но те до сих пор оценивали обстановку и не желали подставлять под залп стрел своих приятных союзников. Хильден не видела, что Астрид тайком от нее концентрируется в молитвенном трансе и Одину, и Уллю, и Фрейе, подарившим ей когда-то возможность быть сильнее, чем деревенская девчонка с топором. Намного сильнее, а самое главное – живучее…
- Обязательно пошлю ему по вашему глазу! А Аделаиде – по второму, ха! Будут пересматриваться! – рассвирепев, крикнул закомплексованный лорд и схватил посох, а его стрелки подняли луки.
- За Одина!.. За сталь!.. – бросилась вперед и вправо Астрид, издав боевой клич. Шутка, конечно… Бросилась молча. Без криков. Зачем кричать, когда с таким глубоким взглядом?.. И Мановару показалось, что этим своим неизлечимо пронзительным взглядом валькирия шепнула ему: «Помни о топоре!»…
За недели последних сражений Астрид уже усвоила повадки нежити, и знала, что та обычно реагирует просто на ближайшую угрозу. А потому, кружась волчком и полыхая разгоревшимися узорами боевой медовой раскраски, метнулась сейчас на лучников в дальнем углу мимо боковой шеренги, надеясь оттянуть на себя максимальное их число.
Сразу полсотни стрел понеслось к ней, не зная, что в состоянии валькирического неистовства, в которое сейчас буквально нырнула Астрид, она способна какое-то время выдерживать залп чуть ли не гномьей пушки. Часть стрел отбивал от груди и головы вертящийся в руках тяжелый топор, большинство остальных буквально отлетали от поймавших максимальный тонус мышц. Почти все, что на излете, почти все, что были посланы слабовато натянутыми луками. Даже вечно у всех уязвимый живот у Астрид таковым не являлся, позволяя разве что прокалывать кожу, но не одолевать прочные на зависть любым дутым кубикам мышечные бугры и срываться от воздушных потоков уже на первом витке… Но не все ведь неслись на излете, не все отправлялись со слабой натяжки, да и между мышцами бывают лазейки…
Однако Астрид не обращала внимание на продолжающиеся уколы и, словно стальной волчок, крушила своим тяжелым топором костяные щепки, выкашивая всю шеренгу и стянув на себя все внимание сразу двух стрелковых крыльев. Только левый ряд целил в уже бегущих на босса вояк, но и здесь троих дам почти надежно прикрыли куда более прочно защищенные броней парни, заняв самые крайние левый и передний векторы забега к Мефитису, поначалу прикрытому шеренгой зомби, на нарезку которых и пришлось тратить ценное время.
По паре стрел Алебастр с Мановаром таки получили – не в латах все же, и щели имелись, а теория вероятности, как понял когда-то Пафнутий – штука суровая. Поймала телом пару стрел и Хильден, пусть три самых опасных и не одолели-таки заслон легкого кольчужного лифа. Но главное достижение самой опасной, первой минуты – отсутствие серьезных ранений от стрел у пяти из шести бойцов. Все их и взяла на себя шестая… Нисколько не заботясь об остроконечных гостях, Астрид за эту минуту в своем прекрасном неистовстве разнесла на кости, суставы и фаланги больше половины стрелков.
Другое дело, что неистовство иссякало, узор угасал, движения замедлялись, а организм сдавался. Вот топор, снося в единой дуге сразу две пустых черепушки, резко замер вместе со своей любимой хозяйкой, уцелевшие скелеты дали нестройный залп, а обмякшие мышцы со спокойствием принявшей судьбу служительницы богов на этот раз пропустили всё внутрь, и Астрид тихо повалилась на пол, ломая о него торчащие из тела древки…
Но свою миссию валькирия выполнила – скелетов осталось в пределах погрешности, а не ключевого аргумента, как казалось в начале. А тут еще и Мефитис, понацепив на себя защитных заклинаний и сфер, чтобы дальше спокойно забавляться с врагами, решил для начала шарахнуть по ним цепной молнией. Откуда ему было знать, что она, отразившись от руны зеркала, вернется к нему же и к стоящим за его спиной помощникам?.. Для скелетоидных хлюпиков этого урона оказалось предостаточно, чтобы костьми лечь на исчерченный оккультными знаками пол, и Мефитис, которого от собственной молнии спас защитный шар, обнаружил, что остался с пятеркой врагов фактически в одиночку.
Таких сценариев некроманты не любят, и лорд спешно призвал промешкавших в дебюте гигантских скелетов, которые до попадания в царство Хель наверняка могли блуждать в районе Живых Холмов с дубинами в руках. Именно дубины они и обрушили на искателей, выбежав, наконец, из коридора. Правда, не настолько резко, чтобы попасть. Каприс, сразу после группового забега ускользнувшая в сторону, уже выпустила первую особо прицельную стрелу, которой лишь защитная аура вокруг сердца помешала стать для Мефитиса и последней. Остальные же искатели обладали достаточно хорошей реакцией, чтобы уклоняться от дубин скелетов, не забывая при этом разок-другой ткнуть мечом некроманта.
Между тем, призванный щит тьмы быстро прохудился – ему никогда не приходилось сталкиваться с таким количеством уникального оружия, еще и божественного происхождения. Мечи обоих мужчин были выкованы внутри Этны самим Гефестом, стрелы Каприс направлялись луком Улля – лучшего стрелка Ллантрейна до появления здесь последнего эльфийского царя Леголаса, а мечи валькирий почти всегда делались из отличных материалов кем-нибудь из династии знаменитых Вайландов... Вскоре отводящие контуры, защитные шары и фантомы, принимающие на себя удар вместо колдуна, растаяли, Мефитис не успевал призывать новые, а боевые заклинания после провала цепной молнии он произносить боялся… Лорд вообще уже понял, что, кажется, влип даже хлеще, чем в тот раз, когда на его восточную цитадель совершили налет вампиры свободолюбивого Валека. Тогда Мефитиса спас экстренный телепорт, сейчас же такой вариант отпадал сразу: из Асгарда выбраться разве что, как в мечтах – по Бифресту на реплике Нагльфара, да даже если б и можно было – когда элементарно активировать руну, если клинки мелькают, словно крылья пчелы?..
Правда, в какой-то момент стало чуточку полегче – Алебастр, уворачиваясь от одной дубины, налетел на другую. Удар был не прямой, но бард еще около минуты приходил в себя, а самый опасный противник из всех – черноволосый мечник с ужасающей силой – вынужден был прикрывать оглушенного друга… Так прикрывал, что к подъему Холли на ноги из четверых гигантских скелетов осталось двое, да и то одного из них буквально тут же серией яростных ударов разнесла валькирия, вернувшаяся сюда после сокрушающего оставшихся слева стрелков забега. Леле захотелось повторить трюк Хильден, но результатом стала окончательная поломка сразу обоих клинков, не выдержавших встречи с берцовой костью великана… Дэнсия не растерялась и решила принести пользу иначе: взялась отвлекать последнего скелета, провоцируя его на атаки, от которых ловко уклонялась. Это окончательно развязало руки остальным, и на Мефитиса обрушился настоящий ураган ударов, дополняемых редкими, но неизменно точными стрелами, которые теперь попадали напрямую в голову.
Лорд уже давно не был человеком, поэтому такие попадания не означали для него мгновенную смерть. Его плоть была мертва и так, и для умерщвления духа, владеющего ею, нужно было хорошенько постараться, уничтожая тело… Правда, бросая вызов последним неудачам и желая сконцентрировать все силы для прорывной миссии, Мефитис совсем недавно торжественно отказался от филактерии, и теперь, как специально, нарвался на противников, которые могли сделать этот отказ роковым. Но почему бы и не нарваться на таких противников, если миссия поистине прорывная?..
Еще слегка контуженный Алебастр доверился талантам Мановара с Хильден и не стал мешать им шинковать некроманта, побежав поливать медом Астрид. Леля, которой он бросил свой ксифос, с нескольких попыток переломала «своему» скелету колени, вскоре перебив и хребет. Воин же и воительница изрубили уже неспособного сопротивляться Мефитиса в цветную капусту… Они переглянулись и одновременно проткнули мечами выглядывавшее из развороченной груди сердце. Труп некроманта начал тлеть фиолетовым огнем, из него вылетел почти неразличимый прозрачный контур, и спустя несколько секунд на полу лежало только два кольца, изрезанная мантия и перерубленный посох…
Но наслаждаться победой не хотелось – все побежали к Астрид, раны которой тщетно заливал медом Алебастр. Хильден, обняв голову подруги, прижала ее к себе и прошептала ритуальные слова. Затем аккуратно вытащила одну из стрел, погрузила себе в ладонь, после чего сжала ладонь в кулак, пропуская стрелу между стиснутых пальцев и не сводя взгляда с серых глаз. Когда стрела, наконец, треснула и сломалась, валькирия нежно прикрыла веки: сначала Хильден, затем свои.
- И что? – не сдержавшись, выдохнула Леля с растерянной горечью. – Всё?!. Ей теперь никак-никак, совсем-совсем ничего не поможет, что ли?!. А купальня? А мед?!.
Хильден посмотрела в распахнутые глаза дэнсии:
- Мед лечит, но не воскрешает. Астрид ушла ровно так, как и следует уходить валькирии. И мне жаль лишь, что я нацелилась на некроманта, а не догадалась поступить, как она. Она всегда была тоньше и мыслила изящнее. Тем тяжелее ей было с нами, и тем больше она достойна уважения и любви.
Мановар прикоснулся к руке погибшей, обняв пальцами запястье.
- Смерть воительницы иногда означает начало жизни валькирии. Но и смерть валькирии может быть началом новой жизни. Уверен, Астрид готова к такой новой жизни и будет самым вдохновляющим духом Ллантрейна – музой для сотен лучших охотников.
Хильден спрятала глаза под веками. Леля, девальвации своих слез нисколько не опасавшаяся, все-таки вытерла последние. Потом еще одни последние. Еще одни… И, наконец, встала. Валькирия тоже. Она положила меч на плечо:
- Я пойду посмотрю, не осталось ли еще кого, а вы пока залечите свои раны, друзья, - Хильден пошла к выходу. Дэнсия, не желая рисковать и последней валькирией, на автомате побрела за ней, но уже перед выходом вспомнила, что осталась без клинков, встряхнулась и повернула обратно.
Вдруг на улице раздался непривычный от Хильден злой крик. Эскория резко повернулась и увидела, как тень валькирии замахивается на кого-то мечом, но этот кто-то ловко уклонился в сторону и коротким ударом без замаха ткнул ее в бок кинжалом. Тень Хильден сжалась – валькирия, по всей видимости, упала на ступеньки. Леля хотела было броситься ей на помощь, но вдруг поняла, что без клинков нападать на врага, способного одним ударом расправиться с грозной валькирией, чистой воды безумство, и сделала то, что сделала бы каждая нормальная девушка – со всех ног побежала вглубь зала.
По спине что-то легонько шлепнуло, цепляясь за плечо. Дэнсия брезгливо попыталась смахнуть это, когда увидала, что на плече висит безудержно стильный рюкзачок с десятком разных кармашков, на самом большом из которых, расположившемся в центре, вышита буква «L».
Леля обернулась, и по телу пробежала дрожь – в дверях, улыбаясь своей сумасшедшей улыбкой, стоял Локи, держа в руке золотистое яблоко.
- Ты?!. – с горькой яростью вскрикнула Леля. – Зачем ты убил Хильден?!. – топнула она ножкой, и гневно тряся косичками.
Локи подмигнул и небрежно махнул кистью:
- Она первая напала – мы никогда не ладили с этими прихлебашками Одина.
- Но… Но ты мог хотя бы ранить ее!..
- Не получилось, – пожав плечами, усмехнулся бог, судя по увеличившейся глубине взгляда, кажется, начиная понимать, сколь сильную душевную травму нанес своей подруге. – Да не парься ты из-за них!.. – пошел он к Леле, приветственно кивая довольно хмуро проходящим к выходу парням. – Они любят умирать. Эта рыженькая прямо так и сказала мне: «Спасибо, Локи! Вот всю жизнь мечтала умереть от твоего меча. Иногда прямо ночами не спала – все мечтала, мечтала»…
- Локи! – постучала пальцем по своему виску дэнсия. – Как ты можешь убить и тут же устраивать балаган?.. Неужели ты и правда надеешься меня развеселить?
- И в мыслях нет… - убрал улыбку плут, мимоходом показывая Каприс, чтобы она опустила лук, что та, кстати, сразу и сделала, причем против воли, затем уже почти осознанно выйдя вслед за Холли и Мановаром на улицу, чтобы попытаться реанимировать Хильден. Локи остановился в двух шагах от Лели. – Даже жалко, если честно. Их много всегда было, занудные такие, всё пытались быть больше Одином, чем сам Один… А тут вдруг почти в один момент – бац, и кончились. Реально грустно. Они из тех дурочек, наличие которых на самом деле приятно. Так что, можешь считать, развеселить я пытался еще и себя. Наверное, зря, если помнить, что все мои проблемы вырастали из желания сделать весело.
Глубине Лелиного взгляда сейчас позавидовала бы и Астрид, пусть конкретно она бы, конечно, просто оценила и порадовалась. Дэнсия смотрела, не моргая:
- Я уже думала об этом, Локи, - кивнула она, все так же не отводя глаза. – И знаешь, что поняла?.. Помнишь разговор о любви и влюбленности?.. Так вот ты говорил про любовь, а сам вел себя с друзьями как влюбленный: ты хотел им веселья, но хотел непременно того веселья, которое должен был принести именно ты!.. А может быть, им было весело и без тебя?! Им для веселья хватало и их примитивных игр!.. Но ты считал, что только ты знаешь, что весело, а что нет!
У Локи участился пульс, а лицо приняло непривычное выражение чуть ли не растерянности. Дернувшимся веком он тут же попытался маскировочно подмигнуть и задумчиво помял пальцами шею.
- Фиг его знает… Может, ты и права… - взгляд плута упал на вторую руку, в которой он держал яблоко. Оно сейчас стало для него лазейкой смены темы. – Кстати, это тебе… Я нес его для лесного ежика, - Локи обезоруживающе пожал плечами, кивнув в сторону Астрид. – Но раз уж получилось, как всегда, сама выбирай, кого спасать…
Лелино личико, до этого напоминавшее по текстуре последнюю работу Праксителя, оживилось.
- Яблоком можно их воскресить?!
- Их – нет. А «ее» – да. Одно яблоко – одна снова мечтающая умереть валькирия. Не мной выдуман этот дурацкий курс.
- Спасибо, - Леля закусала губки. – А можешь еще одно принести? Пожалуйста! В саду ведь их много!..
Локи почесал голову:
- Я-то могу!.. Но по законам яблоко можно было взять только одно… Ты ведь понимаешь, о чем я?
- Ай… - дэнсия, кажется, прокусила-таки губку.
- А хочешь? – в руке рядом с яблоком стал появляться контур второго, - мы отменим наш договор, и твои желания снова будут исполняться. Представь, сколько интересных вещей я смогу тебе рассказать, сколько всего подарить, от сколького предостеречь…
Леля, закрыв глаза, стояла молча, трепеща веками… Потом открыла их и смело посмотрела на бога:
- Нет!.. – уверенно покачала она головой. – За эти две недели я почувствовала себя взрослой. Я теперь знаю, что если чего-то добилась, то не благодаря кому-то, а следуя общим правилам... Меня сейчас буквально жрет изнутри жажда спасти Астрид, а не делать ее жертвой своего мнимого взросления. Мол, чтобы доказать кому-то какая я зрелая – готова перешагивать через жизни… Но я выдержу эту жажду! Потому что иначе никогда не повзрослею, ведь всегда будет кто-то дорогой стоять на другой чаше весов. И даже здорово, что сейчас это – Астрид! Которая бы совершенно точно одобрила мой выбор сотню раз и, кажется, даже шепчет мне это на ухо… Потому что, как никто, понимает, что конкретно сейчас я жертвую не ею, а частью себя!.. И сделать такой выбор – гораздо больнее, чем детское: «спасите для меня всех, ведь я такая добрая…». Это здорово, Локи, когда исполняются желания, когда есть такой покровитель, как ты, но для меня пришло время взрослеть…
- Но зачем? Ты так хороша ребенком!
- Да я ж не в этом смысле. Я постараюсь оставаться ребенком и дальше. Но уже осознанно!.. И ребенком – в хорошем смысле, а не инфантильном. Это ведь понятие растяжимое… Можно быть капризным и избалованным ребенком, как Кристанна, можно заигравшимся, но милым, как Аэдона и ты, можно – наивным и глупым, как я… Дело-то не в детских чертах, а в ответственности за свои поступки. Аэдона знает, что может рассчитывать лишь на себя, знает, что случится, если она проиграет. И это не мешает ей быть совершенно восхитительной женщиной, которая, не потеряв детскости, умеет столько, сколько я бы и за пять жизней не научилась!..
- Естественно!.. Она и триста лет назад наверняка не знала себе равных в добром десятке номинаций.
- Сколько?! – хором ужаснулись Леля и Алебастр, прислушавшийся с крыльца при упоминании главного имени. Локи прищурено посмотрел из-под бровей:
- Послышалось… Десять лет назад в трех сотнях номинаций. Напутал – бывает. Старею ведь… Все стареют… А, нет – не все… - он протянул Леле яблоко. – Ладно, время не терпит – там по расписанию, кажется, ужин для валькирий…
- Спасибо тебе… - дэнсия мягко посмотрела в глаза плуту тем наивно-добрым взглядом, который смущал его при каждом новом общении. Она взяла яблоко, и руки ненадолго остались соединенными этим золотистым шаром, который (правда, совсем другой) несколько тысяч лет назад уже смутил одну не истинную пару. Локи как раз подумал об этом:
- А вообще, я горжусь тобой, - сказал он тихо, не отрывая глаз, что для него было редкостью. – Будь ты на месте Евы тогда, на заре человечества, думаю, все бы пошло иначе…
Леля пожала плечами – наверное, тысячный раз за последний месяц:
- Каждый человек проходит тот момент сам. А Творец, скорее всего, считает. Когда большая часть людей устоит от главного искушения своей жизни, тогда снова вернется Рай.
- Ну здорово. После твоего подвига счет стал «сто миллионов девяносто девять тысяч триста сорок три – один», в пользу продолжения ада… И что теперь? Выбор сделала, и можно умирать?
- Жить, чтобы счет и дальше менялся. Угадай, чей выбор меня теперь волнует в первую очередь?
- Даже не знаю… Санчо? Бельторн? Адгур?..
- Прикалывайся-прикалывайся… Санчо, думаю, и так правильный выбор сделает. А Адгур тут причем?
- Он вчера сделал отличный выбор!.. Когда ему принесли головешку Кристанны… Хотя, тебе, пожалуй, самой лучше увидеть… Но попозже… Сейчас валькирия. Потом у вас время до полуночи – побродить с экскурсией по Асгарду, а там я смогу отправить вас к милашке Фрейе… Ну что: кого выбрала?
Леля вздохнула и посмотрела на друзей. Все было ясно и так. Астрид, у которой только из сердца торчали сразу четыре стрелы, ушла, как и подобает валькирии. А Хильден стоило дать такой шанс. Или, в идеале, убедить, что не только качество смерти определяет качество жизни… Эскория погладила Астрид белые волосы, поцеловала ее в щеку, оставила на ней еще одну слезинку и пошла к Хильден…
* * *
Время до полуночи шестеро одиноких обитателей заброшенного города уснувших богов провели, разбившись по парам. Мановар обменивался очень разными системами знаний с Каприс. Алебастр, пораженный скрытностью любимой касаемо столь интригующей правды, ушел с Хильден гулять возле каменных лавок с отчетливым и взаимным пониманием, что их прочность будет непременно испытана. Леля же общалась с Локи, который предупредил ее, что останется в Асгарде надолго, и неизвестно, когда в следующий раз они смогут увидеться.
Они сидели на крыше чертога, спрятавшегося меж густых деревьев на крохотном островке внутри все того же, единственного здесь озера. Леля скользила глазами по могучим кронам.
- Я спрашивала у Каприс, где твой чертог, но она сказала, что не слышала о таком ни в одной легенде.
- Я тоже не слышал, - усмехнулся бог грустно. – Формально это чертог Бримира. Асы были готовы приютить здесь даже вымышленного великана, но только не меня… Я притворился однажды этим Бримиром: от балды придумал себе облик и обыграл Одина в руны, а ставкой был этот остров… Потом приходил сюда в его обличье и потихоньку строил себе чертог… Но быстро забросил. Какой смысл строить дом не для себя? Хотя поначалу нравилось, ведь приходилось затачивать здесь все так, чтобы и мне настоящему было уютно, и все эти признаки не раскрыли в великане меня… Забавно. Умом понимал, что саженцы, которые я сюда приволок со всей Скандии, должны были за века вырасти, а все равно рисовал себе этот остров именно с крохотными саженцами. Теперь никак не привыкну… Плевать. Теперь весь Асгард – мой, а здесь останется убежище на случай Рагнарек. Асы надеялись, что только этот остров и уцелеет после вторжения Сурта. Еще потому я здесь место и выбрал, когда играл. Чисто им назло – чтобы не надеялись спрятаться за водяным кольцом.
- Грустно всё это… А ты не думал, что Один понимал, кому проигрывал? И просто согласился с тобой поиграть, раз тебе это нравится.
- Не хотел об этом думать. И не хочу… Мог бы просто нормально дать мне в Асгарде место. Тем более что без меня его фиг бы построили… И кстати о кольцах…
Локи улыбнулся, присел на колено, а вокруг возникли фантомы скандов из таверны, и дэнсия даже узнала в одном из них картежника-Рольда. Фантомы с радостью дебилов захлопали в ладоши, Локи достал из-за пазухи колечко, но прыснул со смеху почти одновременно с Лелей.
- Хорошо, что знаю тебя, и не успела даже испугаться, - постреляла улыбкой девчонка. – Ты бы уж точно придумал что-нибудь поизящнее.
- Но тебя бы и это не впечатлило, поэтому просто держи, - бог подбросил кольцо, словно монетку, и Леля ловко его поймала. – На память о Мефитисе. Понимаю ваше нежелание носить с трупа, еще такого старого и некрасивого, но конкретно это колечко когда-нибудь может дать шанс избежать преждевременного мародерства уже кому-то из ваших оппонентов. Если принципиально – я очистил его от всякой там трупно-некромантской скверны. Правда, теперь придется поискать, кто очистит его вам от моей.
- С трудом представляю, что заставлю себя это надеть, но спасибо. За заботу и старания. И уверена, что твоя скверна – приятнее некоторых разновидностей пафосной святости.
- Спасибо. Кстати, реально полезная штуковина. Называется «кольцом свободы». Помогает избежать всяких там параличей. Ты презабавно смотрелась в пещере с пауками, но твоя прелесть все-таки в динамике, и я, когда за всем этим наблюдал без привычного понимания, что могу в любой момент помочь, выглядел явно менее весело. Так и знал, что носом покрутите, и, считай, просто о своих нервах забочусь.
- Я после пауков тоже думала, как же жутко лишаться движения. Опять, что ли, желания исполняются?
- Да они у всех исполняются!.. Мы мыслями притягиваем то, о чем думаем. Просто у тебя, кроме этого, еще и «эффект Локи» работал.
- Поверю на слово… Но скорее все-таки отдам Холли. А то мне и так слишком много всего, да и Мановару сам Вайланд доспех обещал подогнать к возвращению.
- Жаль мимо клинков протопали. Твои как раз навернулись, а я, дурень, выбрал слишком хорошие, чтобы можно было подбросить вам более явно, вот и проскочили, конечно. Очень частая история, кстати, и, исполняя твои желания, я иногда делал по два или даже три дополнительных сценария на случай подобных промахов.
- Насчет подбросил и сценариев... Я под драконом нашла браслеты. Это ты их туда подкинул?
- Ну я, я!.. Что это меняет? Я ведь их не просто на дорогу положил, а под дракона. Это нормально: так боги часто делают для своих любимчиков. Когда нельзя напрямую дать, создаешь условия: убьет дракона – получит браслеты, пожалеет крестьянку – она подарит дедов амулет… И в таком духе. Таких условий и причинно-следственных цепочек – миллионы. Причем в жизни каждого.
- Спасибо. А что эти браслеты дают? Или просто красивые?
- Обижаешь. От огня защищают… Правда, под твой доспех и твои сандалии с завязками они не очень идут. Но если будет риск под огонь угодить – можешь с костюмчиком своим сочетать любым, особенно восточным. Прямо на костер переть не советую, но защищают прилично: огонь от них убегает быстрее, чем ты от меня в Настранде.
- А ты же бог огня тоже? Я узнавала.
- Ну, вроде того… Когда асы предложили мне курировать огонь, я обрадовался, как баран. Думал, доверили!.. Ведь огонь в северных широтах – почти равнозначен жизни!.. И только потом я уже понял, что они имели в виду.
- И что же?
- Долгая история… Понимаешь, асы – это суровые боги. И они притащились сюда с еще более далекого севера не просто тусить.
- Из Арктиды?
- Ого, какие познания…
- У гномов услышала.
- Ну, значит, можно еще пару слов добавить… Тут же ж видишь, в чем подвох: боги обычно чувствуют, что нельзя говорить, но я-то на этот запрет плевал с вершины Бифреста, и у меня такое чувство просто атрофировалось. Вот и не знаю теперь, что можно тебе говорить, что нельзя, поэтому самые острые углы буду лучше обходить подальше и сделаю подвиг, не напомнив, что сама виновата… В общем, да. Когда Арктида бабахнула, боги поразбегались кланами кто куда. А сюда приволокся клан Одина – довольно суровые ребята: борцы с гигантами, как им казалось... Они не случайно выбрали север. Один и раньше здесь появлялся, но залетами, со стариками своими – экспериментировали помалёху: с радугой, с ясенем, но в наши местные дела не вмешивались.
- Э-э. Бифрест был раньше Асгарда?
- И намного!.. Это ведь, по сути, особое слияние планов. Причем как бы почти естественное – такие называются фьюженами.
- А неестественные – амальгамой: маги говорили, кажется.
- Ну а здесь – нечто среднее. У меня своя версия насчет Бифреста: когда-то здесь в небе рванул большой осколок одного хитрого астероида, и вот дуга его падения мимо гор в долину Вигрид – как раз создала Бифрест. Можно сказать, что Бифрест – это застывший в пространстве шлейф от падения: потому и обрывается на вершине, делая полурадугой. Когда осколок падал – он буйно рассыпал в пути уранитовую пыль, которая обычно и лежит в основе большинства амальгам и фьюженов. А «нечто среднее» здесь – потому что толком непонятно, естественно этот осколок жахнул или не очень.
- Интересно как… И путь по радуге – это растянутый портал такой получается?
- Можно сказать и так. Один не особо доверял порталам. Они штука хитрая: перенастроил их, и привет. Вот, когда зашла речь о надежном убежище – он, видать, и вспомнил о Бифресте, по которому когда-то пацаном катался, пока его старики тут опыты ставили. Вполне разумно, кстати: друг по радуге пройдет и ничего – не переломится пошагать, да и виды красивые, опять же. А вот вторгнуться – уже тяжелее: пока топать будешь – все силы Асгарда можно успеть собрать и задолбаться ждать на входе, плюс не каждый ведь и пройдет… Отвлекся, короче… В общем, Один приперся сюда не просто так. Богов здесь и так хватало: позже их назвали ванами, но это условно, потому что занимались они здесь всем подряд. В основном, это именно всякие эксперименты – удобно ведь: в Утгарде морозно, и если не так что пойдет – природа сама ошибки и исправит… А когда выяснилось, что не все исправит природа – пришли асы ей помогать.
- Я чуть запуталась насчет именно тебя. Ты все-таки не ван? Каприс говорила, что все сложно, и ты вообще чуть ли не сын йотуна.
- Ну да: йотун, титан – что там разницы?
- Ого.
- Мой отец был титаном. Тем, кто фактически и создал йотунов… Не возьмусь судить его делишек, да и не все тебе можно узнать без риска опять потерять память, но, короче, жил я здесь и до прихода асов.
- Маленький мальчик – это, получается, ты образно тогда говорил?
- Ну да. Хотя скрывать не буду – я из младших поколений. А мальчиком до сих пор остался… Но не суть… У скандов-то почему такие дремучие и тупые мифы? Да потому, что богам на них очень долго было плевать!.. Я с ними хотя бы играл, а эти вообще считали пустым местом… Да и как иначе? Асы заявились сюда как команда зачистки великанов, а не зародыш нормального пантеона, как во многих других регионах. Потому и пантеон такой корявый вышел, когда они, наконец, решили его создавать. Ведь боги брали на себя роли, исходя из потребностей, а не собственных талантов! У асов-то у большинства никаких особых талантов и не было, кроме силы и дури – повезло еще, что часть ванов к себе зазвали, ведь без них вообще беда: двадцать претендентов на бога войны и почти никого для всех остальных нужд… Но пантеон они вообще взялись создавать, уже когда Один от своего глюка штаны замарал и решил из народа помощничков наклепать для Рагнарека. А поначалу знай себе великанов истребляли, да всех остальных под себя плавно подминали – балансировали между местными центрами силы, ведь тупо воевать боялись, чтобы против себя всех не сплотить и не огрести. По идее, одних великанов хватило бы, найдись у них лидер… Но в итоге великанов под хитрыми предлогами постепенно вычесывали, ваны устали и либо в другие регионы свалили, либо вернулись в цикл, гномы под землю сбежали, и только народец местный смотрел на это пучеглазо, ни черта не понимал и плавно смешивался с людишками, которые вслед за асами из Арктиды притащились с местными племенами спариваться и стремительно тупеть без малейшей поддержки богов. Эту помесь и назвали потом скандами. А там и Ллантрейн название появилось. Хотя поначалу этот остров – Имир назывался.
- Имир – это ж великан вроде?
- Ну это ж так пояснили, дабы остолопам-скандам понятнее было. Дескать, убили Имира и из него сделали землю. Это просто иносказательно про остров говорили. И правда здесь только то, что великанов асы реально наубивали с запасом. Я ж, кстати, потому и назвал себя Бримиром, когда этот островок выиграть решил – в шутку, но с символизмом.
- А ты за великанов был? И почему потом стал с асами жить?
- Ну в детстве я привык общаться с великанами. Они забавные: так легко велись на все мои выдумки... Просто потом к отцу из Арктиды поналезли еще великаны – уже другие. Эти были умные и довольно злые. Как я понимаю, дети титанов и людей: смертные, но крутые… Они богов не любили, вместе с отцом устроили на острове рассадник, потом в Арктиде случился дебош, всё там рвануло, многие, включая отца и мать, погибли, и охота асов на великанов, как я постепенно догадался, это отголоски именно той стычки. Но к асам я перебрался еще раньше, чем это понял. Просто показалось, что с ними реально веселее и интереснее будет… Ошибся… Я им сразу непонятен был: вечно норовили во мне что-то выискать – может, думали, я идеи отца тайком разделяю, хотя я, блин, их даже не знал толком. Ну, или потому, что чужаком для них был. Но ведь Фрейя – тоже из ванов, а она как-то легко прижилась: характер у нее покладистый… И братец ее хваленый – тоже любимчиком стал… А я бунтовал!.. И они, когда речь пошла о контроле местных стихий и потоков энергий – поручили мне огонь. Он в их понимании такой же: коварный, непредсказуемый, опасный, но, блин, необходимый!..
- Да-да!.. У гномов тоже записано, что асы охотно пользовались твоими услугами, а потом как бы подставляли: типа это не мы – это все Локи.
- Йотун-и-мать, чуть слезу не прошибло. Ай да гномы – не ожидал… Приятно… Ну ты сама посуди: копье Одину – я достал. Коня ему восьминогого – я добыл. Кольцо Драупнир, молот Мьеллнир, который вы добыть исхитрились – тоже ж моих рук дело... Ну, не напрямую, пускай, но сам факт – это я им принес. Уже не говорю про такие мелочи, как особый корабль, бесконечно вкусная хрюша и прочая дребедень… Да ё-мое: с Асгардом кто проблему решил? Если бы я не отвлек коня великана, который это все строил, то он бы успел вовремя, и асам пришлось отдать ему местные домены солнца, луны, да еще и саму Фрейю в придачу!.. Мудрый Один такие условия принял, а расхлебывать его мудрость – мне.
- А расскажи, пожалуйста, насчет детей твоих: Хель и прочих. А то я только основную версию слышала, которую, видимо, сами асы и пустили в народ.
- Да ты знаешь… Они ведь, в принципе, не особо и врут. Просто акценты так ставят, что человек вроде и услышал все как есть, но обязательно вывод сделает, что асы – красавчики, а Локи – мудак… И с детьми там особенно мутно… Еще до прихода к асам, когда я жил в Утгарде, довелось мне пересечься с Ангрбодой...
- Точно. Великанша такая… Ой, не подумай, что я из ревности перебиваю.
- И не подумаю… Ну а великанша она чисто технически. По факту, она тоже была богиней.
- Вот тут я совсем запуталась: гиганты, боги, титаны – кто от кого…
- Надо было спрашивать, пока я мог все тебе болтать под личную ответственность… Но если совсем отдаленно, то титаны обычно рожали богов: почти все боги – их дети. Для нас форма – зачастую вещь условная, но наш истинный облик – такой, как у меня сейчас. Титаны были крупнее, однако осознанно создавали детей по типу местных людей: тех, кто пошел от Адама и Евы. Своеобразное уважение к здешнему миру и не пытайся зацепиться вопросами за эти слова – рисковать твоей памятью я не стану… И так вышло, что не все титаны со временем сохранили уважение к существующему миру: отсюда и появились все эти новые попытки разумных существ. Часто – как поиск более оптимального вида, нежели человек… И где-то посередине между творцами всяких рептилоидов и любителями именно людей – находилась прослойка, которой форма нравилась, а размер казался маловат. Природа тогда была подружелюбней, и гиганты ощущали себя вполне комфортно: хоть дети титанов, хоть дети титана и бога, хоть смертные дети титанов и людей… Ангрбода относилась к первым: была крупной, бессмертной и страшно крутой. Она была изрядно старше меня, активно поддерживала движение гигантов против богов и была одной из создательниц самого Тифона… Можно сказать, я был в нее влюблен мальчишеским чувством: как влюбляются в молодую наставницу, например… Я долго был уверен, что она погибла в Арктиде, и когда она потом заявилась ко мне сюда на Имир – все вспыхнуло просто пожаром.
- А боги ее не преследовали здесь?
- Только один… Как все-таки важно ударение, да?.. Она явилась инкогнито, только я знал правду, это, само собой, возбуждало еще сильнее… Я признался ей в своих былых чувствах, и мы еще пожалели, что не сошлись тогда – когда боги еще могли рождать других богов: бессмертных, как мы.
- Но смертных, как я поняла, еще могут?
- Могут только от людей, потому и смертных… В общем, мы не могли продлить свою жизнь в ком-то другом, эта идея одолевала нас, и Ангрбода попыталась найти лазейку, опираясь на опыт создания еще самого Тифона. Понимая, что мы не в силах сотворить полноценных детей, мы решили сплетать существ демонической сути, просто с кое-какими хитростями, известными Ангрбоде.
- Сплетать?
- Из фантазий и образов. Тебе ж лучше многих знакомо, что фантазии воплощаются. Чаще всего они остаются слабо уловимыми контурами в тонких мирах – кормом для демонов и богов. А сознательные образы – могут материализовываться, если достаточно одарен… Это та же магия, ну, или образное ремесленничество титанов – они умели создавать самые невероятные вещи просто силой мысли. Иногда они использовали заготовку, добавляли разные материалы, но могли создавать артефакты буквально из эфира – просто силой образа изменяя строение самых маленьких частиц, из которых все состоит… Воздух, который сейчас вокруг нас, на самом деле сделан из почти таких же крупинок-атомов, что и металл. Просто у этих атомов – разный состав и расположение еще более мелких крупинок. Поэтому, если перестроить атомы воздуха, то из них может получиться металл. Понятно, что каждую крупинку запаришься менять – они совершенно крохотные. Но титаны умели делать это на более тонком уровне – астральном, витальном и даже ментальном... Короче, ты, судя по глазам, все равно не понимаешь, так что проехали, пока не уснула, а меня не стошнило от своего занудства.
- Нет, я в общих чертах поняла. А глаза такие, потому что думала, как ты сделал мне бутылку для слез.
- Не-е. Боги сейчас утеряли секреты титанов. Мы можем менять структуру материи, но не сильно. Толковый профильный маг в этом плане превосходит рядового бога, не связанного с магией. Просто многие из нас хорошо наловчились пользоваться тем, что оставили титаны. Мы уже не особо понимаем суть, но знаем, как пользоваться тем или иным ритуалом – вот и все.
- А Лилит?
- Лилит – круче титанов.
- Ого!
- Лилит – первая женщина Вендора. Наиболее приближенное к совершенству существо. Я в свое время с ума от нее сходил. Чудом удержался, иначе бы, как Ваал, закончил.
- А что с ним случилось?
- Скажем так: скончался. Решил, что очень крут и сможет совладать с Лилит. Ну и откинул копыта в самый пикантный момент.
- Ужас какой…
- Для него – да. А для нее – очередная неудачная попытка.
- Почему неудачная?
- Прости. Уверен, что доступ запрещен.
- Ладно… Мы, кстати, в сторону ушли. Ты рассказывал про Ангрбоду и образы.
- Ну вот, только обрадовался, что забыла… Короче, есть еще один способ творения в материальном мире, доступный каждому. Это творение детей… Ничего общего с пьяным трахом, естественно. И даже с дивной хмельной усладой на снежном ложе двух пылких любовников, кхе-кхе… Хотя внешне, бывает, и схоже: и с первым, и со вторым… Понимаешь, во время зачатия все планы как бы сжимаются: астралу хочется пообниматься с материей, потискать эфир, поласкать ментал, сделать «ла-ба-ла-ба-ла» майнтри… И когда у мужчины включается брызгалка в даму, и его микродетеныши начинают свой суровый забег – это ведь только материальный уровень, сигнал такой: «все готово – можно творить!». Ну, или наоборот: чисто внешняя форма глубокого ритуала слияния всех тонких тел. Его пиковая точка. Считай, как слова активации у мага во время заклятия, с тем лишь исключением, что здесь уже почти все люди – маги, просто редко это осознают. Вот и не пользуются возможностью сплетать сам образ, а только орут слова заклинания, вот и рисуется-воплощается не то, что они хотели бы, а то, что подсознание само красками наляпало. Когда мы сливаемся – мы своим состоянием, настроением и мыслями создаем очертания души, которая затем и воплотится. Понятно, что при пьяном трахе, когда мысли тупые и скучные, и человек такой потом родится. Я уже не знаю тонкостей – душа ли такая создается, или просто притягивается уже существующая, соответствующая мыслям при пьяном трахе. Важно другое: о чем думаешь, то и родится. Может, конечно, и исключения есть – не спорю: кому-то там задание такое, например – родиться от оргии пьяных пастухов, а потом героем стать. Но я уже после, когда понял, кого на свет произвел, специально тему изучал, и понял, что связь действительно самая прямая… В общем, если повезет вам с Санчо, то при зачатии наполняйтесь самыми светлыми мыслями, рисуйте образы, мечтайте, чтобы ребенок ваш потом пользу миру принес, ну, если вы, конечно, именно этого хотите…
- Да зачем нам детей рожать, если потом один шаловливый мальчик приведет за собой великанов и устроит ночь Рагнарек.
- Вот хитрая!.. Опять шантаж?
- Ага.
- А ты все равно борись!.. Мой выбор – это мой выбор. А твой от моего зависеть не должен!..
- Ну, это ты прав, согласна… А ты ж почему с Ангрбодой не о том думал?
- Да глупый был. Видишь, у людей все проще – не та сила образа, чтобы полностью управлять процессом. А мы с Ангрбодой могли реально творить кого хотим. В какой-то момент я даже радовался, что именно по ее схеме пошли, ведь это нас не ограничивало даже и внешней формой, как всегда происходит в нормальной близости. Создавая существо фактически демонической сути, мы далеко отталкивались от повторения самих себя и могли сделать буквально кого угодно!.. Она говорила, нечто похожее делали когда-то давно титаны и боги, создавая себе помощников. Если простой мыслью и образом – демонов, духов. А если с манипуляциями семенем, то и полноценных существ, которые имеют все тела и существуют на всех планах… Ангрбода, если начистоту, дама была довольно сумасшедшая – ее еще с былых времен вычурные образы одолевали, а я ж, влюбленный дурак, дорвавшийся до детской кумирши, решил с ней соревноваться – показать, до чего крут и смел в своих фантазиях… Понятно же, наверное, что тут не скоростное плетение под поступательный ритм было? Создавать образ будущего ребенка можно еще задолго до оплодотворения: просто лежать рядом и рисовать образ будущего отпрыска. Когда наметил образ, можно приступать. И потом во время акта не страстью брызгать и кайфовать, как кролик, а заострять свой намеченный образ, прорисовывать осознанностью – во время процесса слияния все особенно сильно концентрируется, и твой образ отпечатывается где-то там на небесах, а потом воплощается в ребенке.
- И вы лежали и думали, как бы сделать волка, который всех сожрет? Не верю, что ты такой был!
- Так ведь о том, чтобы всех сожрал, никто и не думал!.. По крайней мере, точно не думал я, хотя допускаю, что Ангрбода с ее любовью к богам могла и дорисовать от себя всякого… Все ведь вообще сложнее было, Лель. Я сейчас в некотором смысле уже как бы сумму рассказываю – то, к чему мы приходили на протяжении нескольких десятилетий… А начиналось все с почти обычной дочки, ведь изначально мы хотели просто ребенка, и все эти возможности раскрыли по ходу дела… Я тогда все еще пытался быть полезным и нужным, а остров из-за старых экспериментов взялся притягивать в один из фьюженов остатки душ. Может, и по другим причинам – не знаю… Вот я и вкладывал в Хель желание узнать и разобраться. И помочь… Она получилась адски рассудительная, холодная, справедливая. И упрямая… И с дикой тягой к тайнам смерти, без которой бы никто нормальный даже не полез во всю эту отвратную область… Хель долго пыталась навести в резервации душ порядок. Со всем своим холодным фанатизмом… Не берусь судить, что у нее там с Кощеем потом произошло, почему она стала использовать свое царство как копилку еще и скелетов с зомбарями, но, думаю, ее чувство справедливости и сыграло свою роль: увидела, что творят боги, и вняла доводам Кощея. Мне сложно ее судить, не ощущая к смерти такого зова, какой мы вложили в нее. Едва ли он мог не отпечататься и на характере.
- Я слышала, что боги и люди, мол, сами виноваты: чтобы подчеркнуть, как круто в Вальхалле – взялись изображать царство Хель дико мрачным, вот оно таким и стало.
- И это тоже!.. Но Хель не простила богам и судьбу своих братьев. Если первый наш ребенок сплелся из желания помочь, то во втором, надо признать, мы отрывались именно в фантазиях, когда убедились, что все это круто работает. Ермунганд ведь не просто змей – это фрактальный узор, в котором содержатся отпечатки тысяч существ. А самое главное – способность впитывать эти новые существа, делать их частью себя, обновляться, совершенствоваться. Главная ошибка – это недостаточно глубинное и мощное его собственное Я: его личность просто не выдерживала всего, что на нее нанизалось, и это приводило к хаосу… Был риск, что он начнет дальше бесконтрольно впитывать в себя всех подряд и самым простым способом.
- Глотать.
- Ну да… Вот Один и отправил Тора его убить. Даже не попытавшись понять… Может, подправить что-то… Может, создать ему вторую такую, чтобы они сплелись в единую спираль, какая есть в каждом из нас, но просто уже на макроуровне… Своей задумкой мы явно вышли за пределы собственного понимания. Ермунганд и правда мог стать сверхсуществом – библиотекой всех видов. Такое здорово, если нужно было бы передать память о Вендоре в другие миры, но явно увеличивало шанс Вендора стать местом, о котором можно передать только память… Я это практически принял и Тора, например, простил. Я. Но не Хель.
- И не сам Ермунганд.
- Да он, наверное, и не понял ничего… И если вернется, то просто опять попробует всех впитать и стать ограниченным вариантом искусственного бога пантеистов: несущего в себе все живое, но почти не осознающего себя в этом единстве.
- Как здорово видеть, когда мир растет в глубину. Здорово и жутковато… А у Фенрира какая глубина? После Ермунганда я легко поверю, что он реально может проглотить солнце.
- А волчонок как раз проще некуда… Слегка напугавшись Ермунганда, мы с Ангрбодой уже не особо изощрялись. Наверное, я просто хотел верного друга. Отчаявшись отыскать такого в людях, понадеялся на волка… И просто хотел, чтобы этот волк был самым большим и сильным из всех, какие бывают... Нет, ну если совсем честно, то было еще кое-что… По этим моим детям видно, как менялось мое отношение к асам. Из остатков желания помочь им, через попытку воплощения собственного взгляда на мир как совокупность всего живого, и до откровенной, едкой насмешки.
- Постой. Ты придумал Фенрира уже после видения Одина?
- Молодец… Да. Я склонялся к крупной, но вполне вменяемой по размерам собаке… Но Одину привиделся Рагнарек и огромный волк, который его глотает. А я уже сердился на асов, а особенно на попытки Одина весь путь асов и острова заточить под свое спорное видение. Они ж потому и возьмутся вплотную за людей!.. Ты знаешь, как вообще переводится сканды с языка того времени? Зародыши! Люди для них – зародыши душ! Для Вальхаллы. Чтобы помочь отбиться от своих врагов. Большинство из которых они создали сами! И создали из страха перед Рагнареком!..
- Ухх… Так. Я Леля… Память вроде при мне.
- Это не тайные знания. Подобное уже приходило в голову нескольким скальдам и бардам материка. И философам… Считай, ты просто наткнулась на их трактаты. Да и у тебя самой обрывки таких мыслей уже возникали. С той же Хель, например, и ее царством. Чтобы вырастить себе в Вальхалле приспешников – придумали дивную байку: кто доблестно сражается и умирает в бою – после смерти прется в Вальхаллу пьянствовать во дворце самого Одина, перепихиваться иногда с валькириями и ждать, когда придется с кем-нибудь драться. Но тогда всплыл резонный вопрос: куда попадают остальные?.. Верно!.. Остальные так и живут в царстве Хель. Но проблема в чем!.. Если у Хель тоже хорошо, то нафиг тогда умирать с именем Одина на устах?.. Вот и придумали, что у Хель плохо. А потом заодно и решили, что не просто плохо, а настолько, что умершие потом мстить приплывут. Разумеется, в день Рагнарек. Вот и для героев Вальхаллы будет повод геройски подраться, а то ж тупо бухать века напролет без какой-то идеи – это не награда, а наказание. Да и трах с валькириями – из той же области: они только мечами махать умеют. Знаю, что говорю – пробовал по молодости…
- Думаю, Алебастр завтра поделится впечатлениями.
- Бедолага. После Аэ, да с валькирией – как после вина Диониса гномский псевдыль через трубочку!..
- А-а… Тоже по молодости пробовал?
- Сделаю вид, что вопрос про вино…
- И ладно… - Леля немножко боялась, что дойдет до сравнений непревзойденной Аэдоны и с ней. Она запустила ладонь в вишневые волосы. – Мы остановились на собаке, переделанной в грозного волка.
- Вся его грозность была только в размере. Но я собирался просто посмеяться над страхами Одина, а не создавать новую проблему для всего острова. Поэтому в Фенрира вложил глубочайшую жажду послушания. Фенрир был очень милым волчонком – так и жался к асам, готов был жить с ними и помогать всем, чем может... Но они испугались, что он слишком быстро растет. Вот и посадили его обманом на веревку, магически связанную из корней гор, шума кошачьих шагов и прочей херни: глейпнир – редкое произведение образного искусства; наверное, ничего крепче не встречал, кроме твоего наивного упрямства. Кстати, тогда он и откусил руку Тиру – богу войны. Тот в залог положил руку в пасть, когда Один уговаривал Фенрира сесть на цепь. Дурачок был страшно доверчивый – они уже два раза пытались его посадить на цепь, но он оба раза ее рвал. А глейпнир порвать не смог… Хотя руку Тиру все-таки грызанул.
- Ну и правильно сделал!
- Ага. Один, видимо, тоже так решил. Ну, или подумал, что если убьет волчонка из пророчества, то и самого пророчество получится избежать. Фенриру вставили меч в пасть так, что волчонок мой не мог челюсти свести – меч ему рот резал. В итоге все-таки решился – сомкнул пасть, проткнул себе глотку и истек кровью… Зато когда в следующий раз он ее откроет – Одину можно будет помахать ручкой.
- Все-таки станет грозным?
- Он все такой же послушный… Просто уже много веков слушается других…
- А где слушается? У меня сейчас смешанное чувство – до дрожи в пятках боюсь Рагнарек, но уже вроде и хочется даже, чтобы твои дети пришли и… и простили, наверное. Хотя Одина не особо жалко и мудрым он как-то все меньше кажется.
- Ну как же!.. Он очень мудрый!.. Чтобы стать мудрым, он приколол себя копьем к ясеню и висел на нем, как придурок, девять дней.
- Отличный способ поумнеть.
- Лучше не придумаешь. Поумнел, что аж жуть!..
- Каприс говорила, что он из источника мудрости пил.
- Ага. Глаз отдал за это… Тоже гон. Нет, на самом деле я не хочу быть однобоким: Один реально соображал. Но как-то одноглазо. То действительно по делу придумает что-нибудь. А то – такое нагородит, что и Тор у виска крутил… Ну а насчет «где слушается» – самое время вспомнить, что мы с Ангрбодой мечтали о бессмертных детях… Время уже ушло, и сделать их бессмертными, как Тифон, было уже невозможно.
- Тифона разве не убили?
- Вполне. Но для этого пришлось разнести и Арктиду… Точнее, так получилось, насколько понимаю… Однако его дух застрял неподалеку от места смерти. Туда же притянуло и души Фенрира с Ермунгандом – в этом и заключалось их псевдобессмертие. Мы делали их как бы демонами – которые, умерев в плотном мире, обычно возрождаются в астрале. Мы изначально надеялись, что потом найдем способ возрождать им и тела, но Ангрбода вскоре стала слабеть и уснула раньше многих других богов, а сам я не справился. Души Фенрира и Ермунганда застряли в конкретном месте, из которого Ангрбода, видимо, и брала силы, когда создавала: и их, и до этого Тифона – не знаю деталей. Она ведь тоже в создании Тифона просто участвовала, могла напутать что-то… Хель, разумеется, пошла до конца, приготовила сложнейший ритуал, чтобы вытянуть братьев из ловушки, связала их с собой, но… они перевесили, и все получилось наоборот – их души притянули туда еще и Хель.
- Как грустно… Я слышала, что Тифон томится в мрачном Тартаре. Они там же, выходит?
- Мрачный он не весь год… Большего не скажу, прости. Но по нынешнему размаху вашего пути – скоро и сами узнаете.
- Ух. А ведь да… Но мне теперь их жалко! И как поступить, если Рагнарек начнется еще при нас? Я запуталась уже, что в пророчествах ерунда, кто злой, а кто не очень.
- В том и беда, Лель, что многое обретает форму наших же мыслей. Они материальны не только во время образного плетения или даже пьяного траха. Как люди думают – то и происходит. Я даже допускаю, что Фенрир с Ермунгандом, а в теории и Хель, возможно, простили бы богов или просто уже растаяли, ведь иногда даже самый могучий демон может уловить зов Вечного Мира и растаять… Но вот уже много веков люди питают своими мыслями моих детей, Сурта и всех, кто привиделся Одину в Рагнарек. Ведьма ему так, видите ли, показала!.. И меня уже буквально выточил вопрос, не специально ли ему так всё показали, чтобы его же усилиями и сплести Рагнарек? Ведь мало того что Один своими истошными попытками избежать Рагнарека приблизил его – он заставил поверить в это миллионы людей!
- Господи!.. Получается, что вообще весь Рагнарек сами боги и накликали?
- А я о чем?.. Почему и смешит меня, когда ты думаешь, будто гадкий Локи устроит день Рагнарек!.. Это не я его придумал! Уж кто, но не я… И прекрасно понимаю, что за семь веков народной веры из моих детей сделали настоящих монстров, которых и правда придется разве что убивать, если они вернутся сюда – вернутся как духи, но в день, когда духи будут равны живым.
- Все равно мне их жалко.
- Мне тоже. Но иначе никак. Ты просто думай, что уж для них это точно не смерть, а освобождение. Если убьешь, то ты души их освободишь для дальнейших воплощений. Правда, их еще попробуй убей, как я понял. Но это частности… Потом расскажу, если доживешь, что теперь маловероятно.
- То есть ты все-таки с нами?
- Не знаю, Лель! Правда не знаю... Мы про них говорим, а что обо мне десятки тысяч людей каждый день думают как о мудаке, который приведет великанов и убьет Хеймдайля, забыли?
- О, Господи!..
- Ты, я смотрю, под христианку косишь? Они так своего бога называют.
- Да как-то легло…
- Хочешь, отвлечемся миниатюркой, с христианством связанной? Тем более обещал… Дай алеф.
Локи покрутил в ладони алеф, вернул его дэнсии, и Леля увидела сюжет, от которого ее едва не вывернуло наизнанку.
Синфиотли зашел в таверну Адгура, забыв совершить обязательный ритуал с чучелом.
- Привет, Синфи! – приветствовал его бармен; он еще не знал, чем завершился поход. Более того, он даже не знал о сути похода – Бельторн по совету осторожного друга на всякий случай перестраховался и никому не сказал, куда направляется с отрядом отборных викингов.
- И ты здравствуй, Адгур! – ответил этот осторожный друг, ничего не выдавая голосом, дабы эффект получился максимальным – он вообще любил яркость и глубину.
- Что будешь? Печень Кристанны, как обычно?.. Или сегодня ее окороком побалуешься?
- А ты что будешь, Адгур? – спросил викинг, ставя мешок на стойку. – Правда, выбор невелик… Только сердце да голова… - он, делано зевая, спустил полы мешка, и Адгур, раскрыв трясущийся рот, уставился на окровавленную голову принцессы и лежащее рядом сердце.
- А-а-а… - тихо заревел он, обхватив руками виски. – А-а-а-а… - продолжал он выть, словно впадая в транс. Потом вдруг издал нечеловеческий вопль, схватил ненавистное сердце и стал яростно его жевать, жмурясь и рыча, словно бешеный зверь. Этого было мало, и когда Адгур дал дикой ярости сорваться с цепи вообще уже в полный рост ее первобытной мерзости, смотрящую на этот ужас Лелю от рвоты спас только глоток вина из бутылки, вовремя подставленной богом-плутом к вздрагивающим губам…
Она вернулась к Алефу уже спустя минуту, видя, как Адгур сел ничком под замызганную стойку и зарыдал, подвывая раненым псом. Посетители молча смотрели на несчастного человека – каждый понимал, в чем дело, но никто не ощущал готовности тронуть воздух хоть словом… Бармена вырвало на свои же слезы, Синфиотли подошел к старику и обнял за сутулые плечи, что-то шепча на ухо. А тот кивал и плакал, поскуливая все тише… Потом медленно поднялся, глядя на мир словно через туман:
- Простите… - слабым прерывающимся голосом сказал он всем. – Простите… Простите меня!..
Народ молча кивал с пониманием. Адгур повернулся к Синфиотли:
- Деньги!.. Возьми деньги!.. Я сейчас принесу!..
Викинг остановил его рукой:
- Не стоит… Те, кто сделал это, не хотят брать деньги… Они не наемные убийцы. Но девушка просила тебе передать, что ты обещал выполнить любое ее пожелание.
- Да-да!.. Что она хочет? Все, что скажет!..
- Она сказала, чтобы ты отправился в Саул и попробовал найти успокоение не в мести, а в вере в милосердного бога по имени Иисус. Ты говорил о нем.
Адгур на этих словах снова зарыдал, и Леле сейчас казалось, что со слезами вымывается из души ужаснувшийся зверь, оставляя внутри человека. В движениях бармена появилась энергичность: пока несуразно ватная, но обретающая осмысленность вслед за взглядом. Чуть позже он постучал черпаком по кувшину, привлекая внимание:
- Друзья! – сказал Адгур посетителям. – Друзья!.. Я покидаю вас. Сегодняшний вечер – последний со мной за стойкой. Таверна остается братству – Синфиотли решит, кто будет продолжать дело. А я покидаю Фарн!.. Сегодня вы все отдыхайте за мой счет. Зовите друзей, празднуйте победу – Адгур угощает!..
Под оживленные голоса посетителей бармен аккуратно смел все со стойки в мешок.
- Я пойду в Саул! – пообещал он Синфиотли. – Найду там храм Христа, закроюсь в какой-нибудь каморке и буду только молиться… Молиться… Чтобы Бог простил… Меня. Тех, кто исполнил мою просьбу и… когда-нибудь я помолюсь, чтобы он простил даже… - бармен пока не смог выговорить даже местоимение и просто кивнул в сторону мешка, а голос и глаза его снова задрожали… Он стоял лишь в начале пути, и странно было бы ожидать от него большего. И это-то было с избытком… По крайней мере, Синфиотли недоуменно поднял брови, пожал плечами и, покивав, отошел к столу радостно отмечать победу.
* * *
- Нехило, да? – подмигнул Локи шокированной Леле. – Вот она сила христианства! Насытил ненависть, пожрал труп врага – и прощения просить!..
Дэнсия покачала головой:
- Ты разве не заметил, что он не насытился тем, что сделал?.. И жрал не ее, а себя!.. Извини, что лезу, но я и тебе желаю простить асов, хотя, я понимаю тебя, это очень, очень сложно сделать!..
- Ну да… Что уж там?.. Прощу и помолюсь!.. Они всего-то трех моих детей превратили в чудовищ, которые должны уничтожить мир. Я спустил им это с рук, и думаешь, они стали ко мне теплее? Знаешь, как вообще я оказался на алтаре?.. Они во время застолья обвинили меня в том, что я вообще своих детей создал!.. А когда я там же сказал всем правду и раскрыл грешки каждого – выгнали на улицу и продолжили веселиться. Угадай, что они сделали, когда я вернулся, и рассказал, что Фрейр, ради любви к великанше, отдал ее отцу свой меч?
- Прости, сейчас не поняла его грех. Это даже красиво: ради любви отказаться от войны.
- Ну да. Одна деталь – именно этим мечом Фрейр должен был убить Сурта в Рагнарек.
- О-оу!.. Так против Сурта действительно нет оружия?
- Нет. В легендах говорилось, что такой меч могут создать, но для этого надо слишком много всего сделать – нереально. А меч Фрейра был утерян… Я слышал, что он был послан на Землю с далекой звезды, специально для этого дня. Но что такое далекая звезда для Фрейра? Тупая великанша важнее.
- Не великанша, а любовь!..
- Ох, Леля-Леля… И ты еще собралась в Рагнарек сражаться.
- Ничего – повзрослею… Прости, что перебила. И что дальше случилось на пиру?
- Ну а что могло случиться? Они все разобиделись: как так – всеобщего любимчика обидел?.. Тора позвали, чтобы он меня проучил – единственного друга натравили. Тогда я совсем рассвирепел и ляпнул, что это я подсказал насчет омелы.
- Это с Бальдром история?
- Она самая… Они так с ним носились, все настолько повлюблялись в него, что запахло проблемами. Жена Одина Фригг попыталась сделать так, чтобы он стал вообще неуязвимым. А это опасно. Я и решил проблему по-своему. Подсунул ветку омелы Хёду, и он, когда все в Бальдра кидались чем попало, швыранул ее с такой силой, что проткнул насквозь.
- Но почему омела? И зачем кидались?
- Ну так великие боги же! Интеллектуально забавлялись!.. Им весело было, что они его тыкают всем, а ему по барабану… А омела… Если не заумничать со всем этим «фатальным оружием», то считай, будто Фригг «просто не успела взять у нее клятву, что она тоже не убьет Бальдра». Клянусь, ведьма бы это сделала на следующий день, и тогда мы получили бы совершенно неуязвимого бога. И на кой ляд?
- А ты точно этого боялся? Или… только не обижайся, пожалуйста… может быть, просто завидовал? Что его все любят.
Локи отвел взгляд.
- Не знаю. Тогда я внушил себе, что делаю это во благо справедливости… Но иногда понимаю, что вся эта справедливость была прикрытием для зависти… И когда понимаю это, еще больше начинаю злиться.
- На себя?
- Ну а на кого же еще?..
- Ты такой замечательный сейчас… Я уверена, что если спящие асы тебя сейчас могут видеть, то они еще больше жалеют, что были несправедливы к тебе.
Бог помолчал.
- А знаешь, какая у меня мечта? – спросил он вдруг хрипло. – Я хочу здесь все привести в такой порядок, чтобы потом, когда наступит Рагнарек, Хеймдайль протрубил в свой рог, боги вернулись в Асгард перед боем, увидели, что здесь все процветает, и спросили: «Ничего себе! А кто это так чудесно вел здесь дела, пока мы все спали?». И тут скромно выйду я. А они удивятся и скажут: «Не может быть! Локи! Это ты?! Прости, Локи, мы недооценивали тебя!..».
На последних словах бог сглотнул и отвернулся. А повернулся уже с другим лицом:
- Но это глупая мечта… И на самом деле я пробрался в Асгард специально, чтобы сделать здесь все по-своему!.. Чтобы быть здесь единственным хозяином, а потом в Рагнарек позвать великанов, детей и припомнить асам, что они сделали с двумя моими сыновьями, когда привязали меня к алтарю!.. Припомнить им Сигюн, которая вытерпела в сто раз больше, чем вытерпела бы любая из этих шлюх асок, если бы им пришлось держать чашу, спасая их мужа от яда!.. Припомнить эти века, которые я лежал и не мог пошевелиться, пока маленькая девочка не сказала мне: «ты свободен!», да и то случайно!.. И если ты захочешь так думать, то я специально был с тобой близок, чтобы потом через связь с тобой получить возможность проникнуть в Асгард!.. Эскорт от эскории. Круто?
- Не верю.
- Сейчас поверишь!.. – Локи взмахнул рукой, и Гьяллархорн, выскочив из рюкзака Мановара, в считанные мгновенья прилетел аккурат в руки плута.
- Ой… - поджала губки Леля и, сглотнув, зажмурилась, ожидая, что умрет прямо сейчас. Локи передался ужас эскории, и плут приложил рог к губам:
- Ду-ду-ду! – задудел он губами мимо рога. Потом отложил Гьяллархорн в сторону и засмеялся. – Да пошутил я! Не парься!.. Я ж не настолько сволочь, чтобы твой подвиг перечеркивать из-за своих разборок с асами… Лель!.. Что с тобой?
- Я еще жива? – пискнула дэнсия, не открывая глаза.
- Да почему же ты вдруг должна быть не живой?
- Э… - Леля открыла глазки и виновато вздохнула. – Я поклялась Хеймдайлю умереть, если ты дотронешься до Гьяллархорна…
Локи медленно откинулся назад, его глазами сейчас можно было вогнать в тоску вакханку на Дионисии.
- Ну почему?.. – спросил он с болью. – Почему я такой родился?!. Почему я, желая просто шутить и исполнять желания, вынужден только вредить тем, кого люблю?!
- Влюблен, - поправила Леля.
- Как в девушку – влюблен. Но как человека – люблю!.. Обожаю!.. Неужели я и правда огонь, который, желая весело светить, смертельно обжигает?!.
- Не расстраивайся… - шепнула ему дэнсия. – Ты просто гори! Гори в радость себе! Тогда будешь светить и согревать. А если будешь все время хотеть поделиться собой с другими, то обязательно обожжешь.
Локи внимательно посмотрел в эти открытые глаза, за наивностью которых скрывалось столько мудрости, сколько, кажется, не бывает даже от векового висения на мировом ясене Иггдрасиль.
- Ты не представляешь, как долго я ждал этих слов… - проговорил он. – И не можешь себе даже представить, что я буду чувствовать, если с тобой действительно что-то случится… - глаза вдруг снова лихорадочно загорелись. Он схватил Лелю за прохладную ручку. – Умоляю, давай я снова поклянусь исполнять твои желания!.. Сейчас это уже не искушение! Так надо!.. Скажи, что я могу нарушить Закон, если это касается тебя!.. Тогда я спасу тебя даже из пасти Тифона!..
Девушка, уверенно улыбаясь, потрясла головой из стороны в сторону, развевая воздух своими озорными косичками, и второй ладошкой накрыла руку бога.
- Нет, Локи… Не надо… Я должна была умереть несколько лет назад, но кто-то отправил меня в сон, дал выспаться, а потом затрубил в какой-то свой веселый гьяллархорн, украшенный косичками, и разбудил. Так что я, наверное, не очень боюсь умереть… Но вот если вдруг умру, то тогда обещай, что в день, именно в день, а не ночь, Рагнарек – ты будешь сражаться на нашей стороне!..
- Опять шантаж?!
- Ага!.. – всем телом кивнула Леля, рассмеялась и тепло обняла заблудившегося в своих играх бога-мальчишку, светя и согревая его душу.
* * *
Они прощались. Леля стояла чуть ближе друзей и улыбалась. Ее личико при свете луны смотрелось удивительно мило, в нем было много таинственности, которая не мешала глазам оставаться наивными.
- Ой, я забыла! – спохватилась она. – А ты можешь подсказать, где нам искать Вендорскую мозаику?
- Только в общих чертах.
- И где спрятался от нас пятый фрагмент?
- В святилище Луга. Стой!.. Уже нет. На Авалоне – рядом с Гелэрисом. Ну, или очень скоро там окажется…
- Как раз собирались… Шестой?
- В храме Зевса около Дориона.
- Тьфу ты, рядом были… А седьмой?
- В Сарагосе, у темных эльфов.
- У нас там подружка есть… Сходим… Еще можно?
- Попробуй.
- Восьмой?
- На Руси. Подробнее не могу…
- А девятый?
Локи обнял подругу и поцеловал ее в щеку:
- А девятый… - шепнул он ей на ухо, - у тебя в рюкзачке!..
Смысл его слов Леля поняла уже на уютной площади Бореалиса, где вместе с друзьями очутилась через мгновенье…
Лунный оазис
Неоднозначные впечатления, оставленные Ллантрейном в целом, будут в полной мере скорректированы посещением Менаона. Полис лунных эльфов старательно вымоет негативные воспоминания, причешет настроение и задаст высоченную планку, которой в будущем окажется очень непросто достичь остальным городам Вендора.
Убийство Кристанны, вымирающий Тиббот, противоречивый Асгард, раны, оставшиеся после глубокого постижения трагичной в своей противоречивости фигуры Локи – все это, еще и в дико сжатом временном промежутке, перекружило Лелину головку, и день, проведенный в Бореалисе, в ее памяти практически не сохранился. Вайланд вручил Мановару потрясающий доспех, Фрейя по наводке Хильден угостила Алебастра древним напитком бога скальдов Браги, усилившим его волшебно-творческие способности. Бельторн, которого богиня на пару часов вырвала телепортацией из суеты государственной волокиты, получил не только Мьеллнир, вызвавший у сдержанного конунга чуть ли не эйфорию, а и заветные слова предпоследней валькирии, воспринятые во всю глубину ее взгляда… Для Лели все это происходило словно сквозь сон перегруженного впечатлениями восприятия.
Возможно, все было бы менее серьезно, но окончательно выбил дэнсию из равновесия короткий разговор с Каприс, затеянный в покоях Фрейи, где богиня разместила уставших искателей сразу по возвращении из Асгарда. Прокручивая беседу с Локи, эскория зацепилась за одну из его самых эмоциональных фраз.
- Слушай, Каприс, - зашептала она отшельнице, лежащей на соседней кровати. – Ты же все местные мифы знаешь… Скажи, пожалуйста, что сделали с сыновьями Локи, перед тем как привязали его к алтарю?
Каприс повернулась к эскории:
- Асы мудры, но суровы… Точно хочешь знать?
- Да…
- Это были смертные сыновья – дисы. Одного превратили в волка и заставили разорвать другого. А потом его кишками и привязали Локи к камню…
- Что?!. – воскликнула Леля, задыхаясь, и ее вдруг словно прорвало слезами. Она близко к сердцу приняла всю историю Локи, ее открытая душа, расшатанная многочисленными впечатлениями последних месяцев, все более тонко воспринимала человеческую, да и божественную боль. И услышанное от Каприс стало последней каплей, после которой все внутри взбунтовалось, отказываясь принимать жестокость мира.
Леля действительно на удивление легко шла по жизни. Но это была легкость не равнодушия, а любви. Сердце пропускало сквозь себя все происходящее и добросовестно переваривало полученные впечатления. И с болью оно не мирилось, а пыталось любой негатив превратить в позитив, увидеть за уколотым пальцем фигуру эскулапа с иглой… Но количество впечатлений росло, и доля болезненных лишь увеличивалась. Кипящее жизнерадостностью сердце пока все равно не позволяло поддаться унынию или хандре, однако, по-видимому, ему иногда требовалась разрядка, как сейчас…
В этой не показушной, а тихой слезливой истерике было еще очень мало бунта и очень много сострадания. Каприс, начавшая утешать расклеившуюся подругу, почувствовала, что именно утешения здесь совершенно ни к чему – Леля не нуждается в жалости, а просто вымывает забрызганную чужой кровью душу потоками сопереживания, которое, несмотря на всю свою глубину, не заскакивало пока за рамки любви к миру, людям и Творцу в целом…
- Асы суровы, но мудры, - произнесла Каприс тихо. – Я убедилась в этом, узнав историю из твоего детства. Когда задумалась, почему Локи могли освободить просто слова непричастного человека… Я решила для себя, что Один, борясь со своим неприятием судьбы, решил положиться именно на нее. И если окажется, что невинный человек с чистой душой по своей воле решит подарить свободу одному из творцов Рагнарека – то так тому и быть.
Эти слова стали довольно прочной опорой для шатающегося в непонимании богов сознания. Уже под утро дэнсия, после случившегося катарсиса буквально заново родившаяся, крепко уснула, но даже когда проснулась и включилась в общий режим общения, все еще смотрела на мир, словно сквозь только-только высохшие слезы.
* * *
Добрая Фрейя, уловившая состояние девушки без слов, решила помочь. Она предложила завтра утром на один денек отправить ребят в Менаон.
- Они сейчас сильно изолированы от людей, но Леголас доверяет моим рекомендациям, да и Каприс с вами – уверена, что вас примут хорошо: сможете отдохнуть перед новыми шагами и скрасить впечатления от нашего острова.
- Ну, лично мне у вас и так вполне понравилось, - поиграл бровями Алебастр. – А вот Леле, - он погладил подругу по развевающимся на ветерке распущенным сегодня волосам, - судя по всему, стоит подсластить образ Ллантрейна. И, разумеется, мы с удовольствием составим ей компанию…
* * *
Душа запела уже через несколько мгновений пребывания в этом восхитительно красивом месте. Четверка гостей оказалась в Долине Солнца утром, когда дарящее жизнь светило, улыбаясь, уже выглядывало в просвет между вершинами, словно специально созданный природой для радостных солнечных лучей. Долина лежала в кольце могучих гор, однако именно на пути солнца они расступались, давая возможность любоваться таинствами рассветов и закатов.
Красота была просто сказочной. Даже Лес Соблазна скромно прятался в галерее впечатлений, осознавая невозможность тягаться с этим чудом ландшафтного творчества природы. Огромное озеро, сразу несколько рек, каскадами спускающихся с горных вершин, и много-много зелени – не пестрой южной, а основательной северной… Размеренный ритм девственной природы, которую скромные эльфы пока осмеливались только застенчиво целовать, настраивал на умиротворение, от которого хотелось таять и растворяться неуловимым шелестом радостной благодарственной молитвы Творцу.
Это можно было назвать застывшим движением. Неспешные реки, журчащие горные ручьи, шелест трав, мелькание нескончаемых феечек, мощь водопадов – все здесь двигалось и дышало с разной скоростью, но в едином ритме, подчиняясь высшим законам гармонии, до понимания которых очень далеко было даже тем, кто возводил прекрасный Дорион.
Леля сквозь пронизывающие ее волны блаженства пожалела, что и сотня праксителей не могла запечатлеть и выразить эту высшую гармонию. Но тут же поняла, что это и к лучшему, а подобная красота и должна оставаться вечно живой, постоянно изменяющейся и слегка недосказанной. Зато появилось новое ажурное сожаление об отсутствии крыльев – здесь больше всего на свете хотелось летать, отдаваясь степенным потокам воздуха и непрестанно впитывая в себя сочную радость единства.
Возможно, именно в этом месте каждый человек, уже спустя несколько минут, обязательно приходил бы к философии пантеизма, видя в Долине Солнца душу единого Бога, который жил и радовался бытию в каждой играющей солнечными лучами травинке, в каждой капельке чистой воды и в каждом живом существе, неизбежно вписывающемся в ритм сердцебиения этого единого Бога. Впрочем, живым существом здесь можно было назвать даже камень, и некоторые так и делали…
Король Леголас был предупрежден Фрейей о визите ее фаворитов, однако не торопился знакомиться с ними лично, разумно полагая, что для начала гостям захочется просто поплескаться в пьянящей ауре Менаона. Гости здесь были в диковинку, но ощущения инородности не возникало и близко. Обитатели Менаона, встречавшиеся гостям, улыбчиво кланялись и здоровались: кто-то на скандском, кто-то на эльфийском. Леля быстро расспросила Каприс, как будут звучать на местном языке основные приветствия, и теперь сама здоровалась первой в тех случаях, когда ее слова не могли помешать медитативному умиротворению эльфов, поглощенных безмятежным созерцанием чего-либо: от букашки до водопада…
- Каприс, - шептала растаявшая от восторга дэнсия, - как ты могла покинуть это место?..
Отшельница, которая периодически ускользала, чтобы поздороваться с любимыми деревьями, родниками и фейками-долгожительницами, улыбалась:
- Многие жители Менаона, по исполнении возраста взросления, на время покидают Долину Солнца. Леголас говорит, что всю прелесть нашего общества можно по-настоящему оценить, если увидеть, в каких условиях живут остальные.
- То есть выход отсюда есть?
- Конечно!.. Сквозь восточный и западный проходы. Каждый волен покинуть Менаон и вернуться в него… Но для входа чужеземцев эти ущелья закрыты магией друидов.
- И правильно. Даже не хочется думать, сколько всего лишнего принесли бы сюда с собой люди.
- У людей была возможность жить в этих местах, но они не сумели оценить дар природы. Менаон существует всего несколько веков, а до этого здесь хозяйничали сканды. Точнее, их боги… Это большое озеро называется Луоннотар. Посередине озера находится остров Бальдра – того самого, что посвятил себя плодородию, но потом… ты знаешь, наверное… И то огромное дерево, которое, как кажется отсюда, растет прямо из воды, это и есть священный ясень Иггдрасиль. Мы можем подойти к озеру, и если Древо посчитает нужным знакомство с вами, то появится призрачный мост, ведущий к острову.
- Я пока боюсь… Мне кажется, я еще недостойна такой чести… Я бы попозже попробовала. А вы пойдете? – дэнсия повернулась к парням.
- Да тоже попозже, - ответил Холли, Мановар кивнул словам друга, а Леля заглянула сбоку в глаза Каприс, с которой шла под руку:
- А перед тобой мост появился?.. Хотя зачем я спрашиваю – конечно, появился…
- Да ты знаешь – долгое время не появлялся. Оно и правильно… Я ведь сюда попала довольно взрослой девочкой. И далеко не с теми убеждениями, которые здесь чтят. Как ни крути, но я дочь своего отца – человека воинственного и жестокого. Первое время, например, было сложно уже хотя бы просто не есть мяса, которым отец нас с сестрой с младенчества закармливал, иногда и в сыром виде.
- Эльфы вообще мяса не едят?
- В Менаоне – нет. В Мефале, насколько я знаю, многие уже едят вовсю… Да и не только в мясе дело – лунники вообще едят только сырую растительную пищу.
- Ого… Это поэтому они такие худенькие?
- Во многом, да…
- А откуда они берут силы?
- А кто решил, что силу берут из мяса?.. Человек не хищник. И мясо он стал есть, только когда из-за катаклизмов не хватало растительной пищи. Просто потом не все вернулись к нормальному питанию. Это, как считает Леголас, одна из причин агрессивности людей.
- Надо будет подумать над своим рационом… Мне, честно говоря, тоже всегда очень жалко тех зверюшек, которых из-за нас убивают. Просто успокаивала себя, что даже если я откажусь, то все равно ведь будут убивать.
- Вот так все и думают. А если бы все отказались есть, то и убивать перестали бы… Но это лишь звучит просто, а на практике – не удается. Я и сама тут умничаю сейчас, будто чуть ли не лично сыроедение придумала, а ведь с трудом переучивалась. С большим трудом…
* * *
- Ой, дракон? – запрыгала Леля, увидав порхающего над высокими холмами дракончика. Небольшой, похожий даже не так на крылатого ящера, как на огромного фиолетового шмеля, он весело махал крыльями, очевидно, получая огромное наслаждение от полета.
- Да. Это волшебные дракончики. Они очень сильны в магии, но крайне дружелюбны и часто катают на себе детишек.
- Вот бы прокатиться на таком!..
- А ты попроси Леголаса. Он, кстати, к нам и идет.
- Ух!.. Какой красивый!.. Я думала, он уже в возрасте. А он выглядит, как наш ровесник.
К гостям неспешным шагом приблизился стройный эльф с длинными белыми волосами. Тонкие и мягкие черты лица делали его красоту немного женственной, но что-то внутри было такое, что позволяло казаться не смазливым, а именно красивым. Он был чрезвычайно хорош собой, знал это, но носил свою красоту, как мудрый человек любимую одежду – с удовольствием и без малейшей гордыни.
- Добро пожаловать в Менаон! – сказал король на эльфийском и приветственно поклонился головой, переходя на ахейский. – Меня зовут Леголас.
Ребята закивали в ответ и представились. Леля влюбленными в это место глазами посмотрела на короля, как бы передавая ему заслуженную долю своего счастья, полученного здесь.
- В жизни не встречала ничего подобного! Здесь душа до самой глубины отдыхает!..
- Рад слышать… Я пока шел, глаз не мог оторвать от вашего квартета – столь вы хороши! И в Менаон настолько гармонично влились, словно с рождения здесь жили, - он лучисто посмотрел на Каприс. – Я не скучал по тебе лишь потому, что все время ощущал рядом. Но только сейчас понял, что то ощущение было иллюзорным, и радость от твоего реального присутствия ни с чем не сравнится.
Леля благоговейно слушала приятный голос эльфа.
- Какое место, такой и король, - вырвалось у нее непринужденно. Леголас наградил откровенницу лучами из серых глаз:
- Я уже слышал о тебе много хорошего, Леля, но вживую ты превосходишь все те образы, которые я рисовал, отталкиваясь от услышанного.
В этом и последующих диалогах, вопреки возможному читательскому ощущению, совсем не присутствовало слащавости. Было очевидно, что Леголас говорит с полнейшей искренностью, а некоторая вычурность его речи не является самоцелью, а просто отражает такое же ажурное мышление.
Они впятером сидели около водопада и пили ароматную травную настойку.
- Мы нашли лук Улля, - только сейчас сказала Леголасу Каприс. Она, встав, сняла лук с плеча и протянула его тоже поднявшемуся королю. – И вместе с друзьями рады подарить его тебе с благословения последних валькирий.
Эльф с благодарностью принял подарок, поклонившись при передаче. Он уважительно провел кистями по стройным линиям деревянного произведения боевого искусства, словно струну, потрогал тетиву…
- Спасибо вам, друзья! – поклонился он ребятам. Потом повернулся конкретно к Каприс:
- Сестра моя, этот лук принадлежал асу Уллю, а сделан был по образу и подобию эльфийских луков. А ты – одновременно и лунница, и скандия… Вы с этим луком похожи, и он по праву принадлежит тебе!..
- Но ты же искал его для себя?
- Я искал его, чтобы вручить именно тебе!.. У меня есть родной мне лук, а ты уже взошла на ту ступень миропонимания, когда достойна иметь собственное уникальное оружие. Были мысли смастерить его специально для тебя, но лук Улля несколько раз являлся мне во сне, и я понял, что тебе нужен именно он.
- Спасибо, Леголас. Я приложу все силы, чтобы стать с ним единым целым.
- Пусть будет так! – эльф в четкой последовательности сделал несколько ритуальных жестов, после чего трижды поцеловал Каприс в щеки, а потом в лоб. – Пусть этот лук поет песнь смерти лишь ради жизни.
Он повернулся к Леле:
- За вашу помощь моей сестре я хочу отблагодарить вас. И, как мне кажется, Леля, твои грациозные руки заждались клинков, которые смогли бы стать их продолжением в гармонии танца в твоем исполнении. Завтра утром клинки и руки соединятся… Пока же хотелось бы и дальше вкушать радость общения.
* * *
Леголас рассказывал гостям историю Менаона.
- У эльфов всегда было определенное высокомерие по отношению к людям. Не наглое, не агрессивное, но неизменное. Оно проявлялось в особого рода снобизме отчуждения – так, чтобы человек всегда чувствовал себя третьим лишним рядом со связкой лес-эльф.
- Эльфы древнее людей, - рассудительно заметил Холли, - так что, в некотором роде, имеют право.
- Как народ эльфы древнее современных человеческих народов, но как раса – намного моложе. Да и древность сама по себе не повод для гордости и тем более для гордыни. Гордиться можно, если, сохраняя верность традициям прошлого, продолжаешь развиваться. Но везде обязателен перекос: одни народы консервируют себя и выбирают традиции в ущерб развитию, а большинство – машет рукой на традиции и выбирает развитие, которое, без традиций, постепенно вымывает из народа его уникальность… Эльфы же сформировались как народ, а затем, под влиянием образа жизни – как раса, раньше других нынешних этносов. И более того – веками сохраняли свой уклад жизни и были верны ценностям предков. На их глазах расцветали и чахли шумеры, осирианцы, финикийцы, вместо которых появлялись новые государства, народы и нации – и все, когда дело касалось ценностей и идеалов, постоянно метались, не помня, откуда пошли, и толком не зная, куда собираются. Понятно, что эльфы, наблюдая за человеческими метаниями, не могли не развить в себе чувства превосходства – а почему бы нет, если Мефалья, оставаясь верной идеалам предков, ни разу не теряла свободы, давая отпор любому завоевателю?.. Образ жизни позволял эльфам жить в полтора-два раза дольше человека, единение с природой наделяло мудростью и ощущением счастья. А люди тем временем постоянно сражались, сами не понимая, ради чего.
- Тут и при желании не поспоришь.
- Однако не подумайте ненароком, что я доказываю, будто эльфы лучше людей… Им тоже не удалось сохранить истинную гармонию. Гармония оставалась в образе жизни, но не в сознании каждого отдельного эльфа, где гордыня постепенно все-таки пустила корни и привела к чувству превосходства над остальными народами и расами.
- Похоже на гномов получилось.
- Именно!.. Только карлики зацепились за свое мастерство, а эльфы – за духовность, которую сделали главным критерием оценки всех существ. Себя они все больше считали самыми духовными, постепенно заполняясь высокомерием. А высокомерие до добра не доводит – оно делает сознание ленивым, замедляет развитие каждого отдельного существа и народа в целом. Развитие – это умение совершенствоваться в любых творческих процессах, придумывая собственные новшества и внедряя изобретенные другими… И так получилось, что люди, борясь за существование, развивались: они придумывали не только технологические новинки, но и новые гуманитарные системы – философские, нравственные, управленческие… Да, многие пути оказались тупиковыми, многие народы и боги, пытаясь навязать свои модели миропонимания, в итоге теряли все, что имели, и растворялись среди новых, более успешных моделей. Но в сумме, пусть и путем иногда довольно жестокого естественного отбора, это вело расу к развитию!..
- Но мы слышали, что Арктида, кажется, была более развитой, чем современные государства.
- Не во всем, однако многом.
- Но из этого следует, что в глобальном масштабе Вендор деградирует, а не развивается. Эта мысль не дает покоя – помоги, пожалуйста, внеси ясность.
- Арктида, Тартария или Гиперборея, как ее чаще называли другие, была очень развитой цивилизацией. Но если идти еще дальше вглубь времен, то времена Золотого Века частично превосходили даже Гиперборею… Так что, если смотреть поверхностно, покажется, будто человечество движется назад. Но ведь во времена Золотого Века миром стройно управляли титаны, общее население тогда было крохотным, а уклад жизни на первый взгляд казался куда более простым, нежели даже эльфийский. Тогда титаны, боги и люди владели образностью и не нуждались в технологическом развитии… Впрочем, о Золотом Веке я сам имею достаточно смутное представление. Важно, что Гиперборея стала мостиком в нынешний мир. В ней сочетались и образность, и технологическое мышление. В Гелиополисе – столице Арктиды – возводились храмы, строились сотни других сооружений, равных которым нет до сих пор. Но это происходило в большой мере за счет образной магии. Не было нужды тысячам рабочих таскать многотонные каменные блоки – усилий мысли десяти титанов тогда хватило бы для переноса, например, Акрополя сюда в Менаон. Мысль и образ шли далеко впереди физического труда… Но и риск, разумеется, был велик – могучий образ способен и созидать, и разрушать. Когда внутренние распри проросли в веках открытой враждой – произошла сокрушительная катастрофа: Гелиополис ушел под воду, унося с собой и Уран – небесный кристалл, колоссально усиливающий возможность воплощения образов… Остатки гиперборейцев покинули замерзающие земли, ранее обогреваемые энергией Урана, и расселились по миру.
Ребята с расширенными зрачками слушали рассказ Леголаса, открывавшего им тайны прошлого.
- Выходит, Уран – это не один из богов, как часто говорится в легендах?
- Легенды создавались с расчетом на мышление людей своего времени. С веками они утрачивали детали, обрастали выдумками, акценты в них смещались – иногда сознательно, а чаще – из-за недопонимания… Первое поколение ариев, как назвали себя остатки гиперборейцев, владело всеми знаниями Арктиды, но, лишившись с утратой Урана значительной доли образных способностей, не вполне справилось с миссией передачи знаний следующему поколению… И их сложно в этом упрекать. Представьте себе людей, которые враз потеряли свое процветающее государство, львиную долю способностей, бессмертие, наконец!..
- В Гиперборее люди были бессмертными?
- Не в полной мере. Уран, встроенный в вершину горы-пирамиды Меру, вокруг которой и был возведен Гелиополис, позволял им не стареть. Они сами уходили, когда чувствовали, что жизненная задача выполнена, и пришло время подготовиться к новому воплощению
- Но не старели – это как? Они все выглядели как двадцатилетние юноши и деву…? – Леля вдруг подумала об Аэдоне и не закончила фразу.
- Необязательно. Процесс развития организма останавливался лет в 25, черты лица и линии тела теперь менялись в зависимости от характера и рода занятий. А главным резцом различий выступал тот логичный факт, что за пределами Гипербореи люди пусть и медленно, но начинали стареть. Так как безвылазно в Гиперборее сидели не все, то и выглядели люди по-разному. Многие путешествовали по миру или помогали остальным, еще весьма диковатым племенам, развиваться. А некоторые специально жили за пределами Арктиды, дабы приобрести вид зрелых мужей или дам. Впрочем, в последнем особой нужды не было – образность позволяла силой мысли задавать те внешние изменения, которых хотелось достичь.
- А-а… После погружения Урана все гиперборейцы вскоре умерли? – вздохнула Леля.
- Да… Это был очень грустный момент, когда покинул мир последний смертный свидетель существования Гипербореи. В тот день Вендор окончательно изменился. Человечеству пришлось начинать все сначала. Понятно, что какое-то наследие сохранилось, многие знания были переданы детям, но откат назад произошел серьезнейший. Уцелевшие титаны и боги с помощью выживших людей и их детей попытались воссоздать хотя бы подобия погибшей цивилизации в разных уголках Вендора: например, в Шумерии и Осириане. Однако ничего, даже отдаленно напоминающего Арктиду, создать не получилось. Кланы богов и титанов брали с собой горстку ариев и начинали строительство новых государств, и основным их населением становились полудикие племена, разбросанные по Вендору еще с древних времен. Эти племена существовали еще с той поры, когда боги до и во времена Арктиды пытались создавать свои собственные народы. В истории Вендора это называлось Первой Попыткой и охватывало период от окончания Золотого Века до самой гибели Гипербореи.
- Эльфы, получается, тоже созданы в Первой Попытке?
- Да. И еще несколько выживших народов. Большинство попыток оказалось неудачными – богам не хватало терпения, их подопечным – скорости развития. Поэтому, когда титаны основали Гиперборею, почти все боги попросились к ним.
- А почему они изначально не жили вместе?
- Из-за Титаномахии. Когда у титанов лидером был Кронос, он допустил ряд ошибок, которые не понравились детям титанов – богам, и в какой-то момент началась вражда, затем война.
- В мифах говорилось, что боги в ней победили.
- Если помнить, что первые мифы создавались богами, это и неудивительно… На самом деле боги не победили. Им удалось завладеть Ураном и обрести независимость. Другое дело, что насильно их никто и не держал, как и Уран... Да и вообще та война не была войной конкретно титанов с богами, хотя в процентном соотношении это и можно было так назвать!.. Все густо перемешалось: роды, кланы, титаны, боги – это была ужасающая по своей сути междоусобица, которая не могла закончиться победой богов уже хотя бы по причине бессмертия титанов. Больше всего, как обычно, пострадали люди, которые, в отличие от титанов с богами, бессмертными не были. Но хуже всего, что восставшие против Кроноса боги, понимая, как уступают титанам в образности, при помощи Урана породили на свет сотни ужасных монстров, самые милые из которых – драконы. Это было крайне далеко от войны в современном ее понимании – тогда еще не был создан даже первый меч, а сражались образы; со стороны титанов, кстати, довольно мирные. Причем, имея почти полную власть над стихиями, титаны не стали прибегать к их услугам. А вот Зевс – один из лидеров смуты – взялся использовать силу молний, а его сообщники прибегли к услугам созданных ими монстров, включая гекатонхейров. Это позволило восставшим обрести независимость, но, если откровенно, ее можно было получить и мирным путем…
- А как же то, что Кронос поедал своих детей?
- Это запутанная история, и в любом случае иносказательная. Кронос был неправ по отношению к детям, но о поедании речи не шло, и все можно было разрешить намного меньшими жертвами. Уран же в то время существовал для всех одинаково, и богов в обращении с ним никто не ограничивал… Я отвлекся немного, а хотел лишь сказать, что многие боги в какой-то момент ушли от титанов и стали пробовать себя в роли демиургов. И понятно, что большинство из них терпело неудачу. Те, кто объединяются под лозунгом восстания, обречены на дальнейшие расколы после ее завершения. Боги быстро поразбегались по Вендору создавать народы, однако, разбитым на десятки микрокланов, им не хватало многогранности для полноценного развития племен. Неизбежно случался перекос, и племя начинало деградировать… К этой беде пришла еще одна: недавние помощники богов – монстры – не очень обрадовались соседству с людьми. Некоторые обрадовались, но восприняли соседей как еду… Постепенно страсти накалились, и случилась новая война – богов с монстрами. Так как, в отличие от миролюбивых титанов, монстры вполне могли уничтожить племена и покорить богов, те не особенно сдерживались в методах, и в какой-то момент применили образы, заставившие земли содрогнуться. Случился грандиозный катаклизм, в результате которого верхний слой земли переместился по отношению к полюсам планеты, и жаркие земли оказались на крайнем севере, а северные – и вовсе погрузились в океан… Не описать всех последствий этого события. Очертания Вендора изменились до неузнаваемости, большая часть людей погибла мгновенно, другие – чуть позже. В живых осталась лишь горстка племен и едва ли половина богов, которые в момент катастрофы временно утратили бессмертие…
- А титаны?
- Титаны в это время проживали неподалеку от места падения небесного камня, в котором и был когда-то заключен Уран. Из-за этого, кстати, и зияла в земле глубокая дыра, названная Тартаром.
- Так вот почему говорится, что титанов отправили в Тартар?
- Ну да. Просто никто их туда не отправлял, а они сами жили в давно облюбованных местах около Урана.
- И они не делали попыток вернуть Уран?
- Видимо, поначалу не было смысла. Я не настолько хорошо это знаю, но отдаю отчет в том, что если бы желали забрать – забрали. Я слышал, что Уран к тому времени свою главную миссию выполнил: дал бессмертие титанам. А их образные способности тогда и без него были сильны… Однако после смещения полюсов Тартария оказалась на севере, где климат не позволял создавать полноценную цивилизацию, как того хотели титаны. Поэтому они согласились принять к себе раскаявшихся богов при условии добровольного возвращения Урана, с помощью которого и сумели изменить климат Тартарии. Руководил работами титан Атлант – великий мастер образа с грандиозными задатками инженера… Смена полюсов и так была неминуема – нарастающая снежная шапка на полюсах нарушала равновесие земной коры, и боги, воюя с монстрами, просто спровоцировали катаклизм раньше времени. Дабы избежать этого в будущем, титаны решили остаться на полюсе и построили Северный Крест – систему подземных каналов, которые поглощали холодную воду, прогревали ее в своих недрах и затем выпускали обратно в моря.
- Ха!.. – осенило барда. – Так Атлант держит свод земли не от падения, а от смещения?
- Совершенно верно. Обычная история искажения реальности при передаче из поколения в поколение, с учетом деградации этих поколений.
- И сейчас уже не держит?
- Нет… Но снежная шапка нарастает медленно. К тому же в результате гибели Гипербореи баланс стихий поменялся, и образовалось теплое течение Дыхание Геи, которое прогревает северное побережье материка и захватывает северные моря.
- А то я уже подумал, что все эти сурты, как любят думать в Александрии – это реально просто иносказание природных катастроф.
- Не в этом случае. Хотя согласен – многие мифы говорили именно о природных катаклизмах.
- А эльфы при перемещении полюсов не погибли?
- Эльфы, ханьцы и финикийцы к моменту смещения полюсов уже понемногу начали развиваться. Ханьцы – погибли, а вот эльфам и финикийцам повезло в относительно большом количестве выжить при смещении, в отличие от многих других народов. К тому же их боги и титаны не бросили своих подопечных, когда остальные, не захотев начинать сначала, примкнули к титанам Тартарии. Так что формально эти три народа не младше гиперборейцев, другое дело, что скорость развития была несопоставимой.
- А шумеры, осирианцы и остальные сравнительно древние цивилизации появились, как я понимаю, после гибели Гипербореи и на осколках ее наследия.
- Создание и формирование народа – процесс очень сложный и многослойный. Племена, предоставленные сами себе, смешивались, дичали, исчезали, возрождались в новом сочетании кровей, развивались и снова смешивались… Народ с точки зрения тысячелетия – это крайняя условность. За одни и те же народы в давние времена брались разные боги, направляя людей по тому пути развития, который именно им казался оптимальным. Первым серьезным толчком для известных сейчас народов стали десанты гиперборейцев. Кого-то устраивала близкая к идеальной жизнь в Гиперборее, но многим хотелось нести свет цивилизации и остальным племенам. Титаны, боги, люди: когда поодиночке, когда группами – прилетали, приплывали, приходили к племенам и помогали им развиваться. Поэтому к моменту гибели Гипербореи существовал добрый десяток более-менее развитых колоний, которые подчас жили в довольно внушительных городах.
- И с концом Арктиды кое-что сохранилось и вдали от нее.
- К сожалению, немногое. Десанты были малочисленны, предпочитая давать народам знания постепенно, не форсируя технологическое развитие раньше духовного. Они были для местных племен кем-то вроде жрецов, ну а боги – богами, естественно. Когда связь с Большой землей прекратилась, хватило двух-трех поколений, чтобы развивающиеся народы остались без полноценных руководителей. Да и нельзя не учитывать тот факт, что погружение Гелиополиса под воду было результатом страшной катастрофы, которая сказалась на всем Вендоре. Очередной потоп – уже третий из тех, которые можно назвать Всемирными, смена течений, а значит, и новые климатические условия, вулканическая активность… Это все не шло в сравнение со сменой полюсов, однако отбросило назад и самостоятельные народы, и Гиперборейские колонии.
- И тут началось большое переселение.
- Да. Арии, еще владевшие знаниями отцов, пришли в колонии, чтобы продолжать их развитие. Хотя некоторые решили начать с нуля. Но понятно, что преимущество было все-таки у колоний. Большое количество ариев осталось недалеко от бывшей Арктиды – на Руси, где колония давно процветала, пользуясь близостью к Колыбели. Клан Одина пришел сюда, на Ллантрейн, пусть и не с целью развития именно народа... Зато целый ряд кланов взялся за шумерскую и осирианскую колонии, которые были южнее – страх замерзания довлел над богами и ариями, и они решили перестраховаться, уйдя подальше от севера. В тот период боги еще чувствовали единство, дружили, часто прилетали помогать друг другу. Поэтому, кстати, многие боги известны под похожими именами в разных религиях. Где-то это отголоски еще гиперборейских преданий, а где-то – более поздние, независимые истории… С помощью остатков образности боги сумели где построить, где достроить пирамиды, храмы и многие другие важные сооружения, ориентируясь на те, что возводились еще во времена самой Гипербореи. Разумеется, строили вместе с ариями и порой не без участия труда аборигенов.
- А как тогда общались боги и арии?
- Да почти на равных. Как в Гиперборее. Понятие «бог» в ней было достаточно условным, и неравенство почти никогда не обуславливалось происхождением. Я не говорю, что Гелиополис был идеальной системой управления – свои трения, подобные современным в человеческом обществе, существовали и там. Просто они решались иначе. И без малейших оглядок на статус: бог ты или человек… Но после катастрофы все изменилось. Боги остались бессмертными, люди – нет. Более того, каждое новое человеческое поколение уступало предыдущему в знаниях, способностях и духовном развитии. Арии, стараясь улучшить кровь аборигенов, активно вступали с ними в брак, и в итоге чистых ариев почти не оставалось. За счет этого аборигены быстрее подтягивались к уровню ариев, но и сами арии растворялись среди них. Через несколько поколений в колониях жили новые народы, созданные при смешении ариев с аборигенами разных племен, уровень этих народов был куда выше, чем у аборигенов век-полтора назад, однако от уровня ариев того же периода это было еще дальше… Подобное быстро привело к отдалению богов от народа. Некоторые растили себе помощников-жрецов, сохраняя чистую кровь, зачиная детей от смертных, с малых лет воспитывая самых талантливых из уже смешанного народа… Но привело это к возникновению сильного тройного расслоения: Боги-жрецы-народ.
- А потом боги уснули, и остались жрецы-народ.
- Как-то так… Боги начали засыпать из-за ослабления Единого энергетического поля Вендора, когда-то очень давно созданного еще титанами во главе с Кроносом. Оно и давало им всем бессмертие.
- Поэтому говорят, что Кронос подчинил время?
- Поэтому. Подчинил время в том смысле, что стал бессмертным, как и остальные титаны. Боги же переняли бессмертие как их дети. Однако из-за манипуляций с Ураном во время гражданской войны в Гиперборее не только затонул Гелиополис, но и произошла разбалансировка Энергополя. Боги сохранили бессмертие, но их силы существенно уменьшились, зацепило и их способность оставлять бессмертное потомство… Впрочем, последний факт огорчал, но не был определяющим, а вот ослабление коснулось всех и с годами лишь нарастало. Чтобы сохранять силы, боги стали создавать домены, от которых брали энергию людей. За доменами пошли культы, ритуалы и обряды. Теперь, чтобы выжить, богам пришлось обратиться к человеческой энергии: чувствам, мыслям, образам… Дабы усиливать приток, придумали множество ритуалов. А где ритуалы, там отдаление. А где отдаление, там гордыня… Да и распри не прекратились – число противников текущего пути богов возрастало и среди самих богов. Они создали свои культы, боги классического пути вступили в гонку. Сначала с ними, потом друг с другом… Вендор разделился на части, и правила, по которым играли боги, все меньше отличались от правил, по которым играли ренегаты… Словом, это грустная история, которая длится до сих пор и в глобальном масштабе не внушает оптимизма.
- А титаны куда делись? Тоже уснули? Или стали ренегатами?
- Титаны болезненно восприняли случившееся с Гипербореей. Большинство из них посчитали, что в этом существенная доля их вины, и ушли на тонкие планы, чтобы оттуда помогать Вендору, уже не вмешиваясь напрямую. Не буду скрывать, некоторые просто разочаровались в своих нынешних способностях, которые очень сильно померкли на фоне былых размахов.
- Без Урана?
- Да… После Титаномахии им и без Урана хватало образных сил, чтобы существовать с удовольствием. Но Гиперборея пошла уже по другому пути – более технологичному. И это привело к двум проблемам: невозможности в новых условиях пытаться вновь воссоздавать идеалы Золотого Века и уходу в сторону смешанной образности.
- Это как?
- В древние времена титаны использовали чистые образы, мало связанные с материальным миром. Образы обычно воздействовали на тонкие планы, а уже потом постепенно проявлялись в материальном. Даже прямого управления стихиями как такового не было – все шло на очень тонких планах, где взаимодействовали самые тонкие энергии из широко доступных – ментальные. Гиперборея же стала полигоном для материальных образов. Так получилось – для решения проблемы оледенения пришлось все делать быстро и напрямую. И титаны с богами вошли во вкус: это ведь очень сильное искушение, когда ты можешь в краткие сроки при помощи силы образа и некоторого, как правило, несущественного, количества материалов создать дворец. Или храм, или меч, или летательный аппарат.
- А зачем он, если боги и так летают?
- Полет – это не врожденная способность, особенно для людей-гиперборейцев. Этому нужно было учиться, да и силы при полете, хочешь не хочешь, истощаются... А тут можно создать аппарат, который сам будет летать. Понятно, что боги особой нужды в этом не видели все равно, но создавали виманы (летающие аппараты) для людей, у которых летать получалось не особо.
- Это… Леголас… А можно будет полетать на волшебном дракончике?
- Я не вправе ему приказывать. Попроси его мысленно, когда увидишь в полете: если он захочет, то спустится и прокатит.
- Ух ты!.. Спасибо!.. Прости, что перебила… Продолжай, пожалуйста – я в жизни не слышала столько интересного и важного сразу.
- Эти знания уже открылись вам, поэтому появился тот, кто их вам даст… Так вот, титаны и боги увлеклись возможностью создавать материальные объекты, и в конце концов это привело к перекосу в сторону способностей, а не мудрости. К тому же чистые образы – это очень тонкий инструмент, и когда все взялись творить смешанные образы, способности чистых образов понемногу атрофировались… А материальные образы сильно ослабли с утратой Урана, помогавшего их воплощать. Но главное было даже в другом: титаны разочаровались в материальных образах, поняли, что увлеклись и вместе с богами увели цивилизацию в тупик. Сделали попытку вернуться к чистым образам – но нет!.. Те от длительного забвения зачахли, да и катастрофа повлияла на энергетическое поле земли, оно ослабло, что, разумеется, сказалось и на образной магии. Потому-то и появились остальные виды магии – куда более слабые, нежели истинно образная, хоть принцип образа в ней и остался главным…
- А Лилит в это время чем занималась?
- С Лилит особая история. Я могу сказать, что еще во времена Гипербореи она создала на востоке Руси колонию под названием Ведическая Родосия, или Ведруссия, как постепенно слилось. Она существует до сих пор в близком к первозданному виде, и мы очень многое почерпнули от них, когда создавали Менаон.
- Ведруссия!.. Там дух моего отца!..
- Многие ведруссы не умирают в привычном смысле. Они по достижении определенного возраста уходят в небольшой каменный дольмен, где происходит образный ритуал, в результате которого душа не улетает в Вечный Мир готовиться к новым воплощениям, а долгое время остается в тонких планах Вендора. Это похоже на поступок титанов, и роль ведруссов в том, что Вендор еще существует – велика…
- Это, наверное, папа мне часто дает силы… - у Лели в глазах появились скромные слезки.
- И он тоже… Ты – необычная девочка, как, впрочем, и твои друзья.
- Мы тоже – необычные девочки! – улыбнулся Алебастр.
- Простите… Я окунулся в такие глубокие темы, что перестал следить за самой речью.
- Нет-нет… Я просто пошутил. Мой мозг сейчас кипит – за твоими словами рисуются целые картины, как будто я все это вижу наяву. Вот и решил разрядиться, чтобы не вскипеть.
- Вы стремительно постигаете происходящее, идете по пути богов огромными шагами, и знания прошлого должны помочь вам в понимании будущего, где у вас намечается заметная роль. Пока – просто заметная, а если вы преодолеете препятствия, сумеете выжить на своем пути, то не просто заметная, а, быть может, и решающая… Впрочем, это не строгое пророчество – будущее открыто, и ваш путь может закончиться как завтра, так и в Рагнарек… А быть может, и позже, но это мне уже не подвластно даже предугадать…
Леголас во время всего этого диалога как-то слишком сильно вышел за рамки образа короля эльфов, что не ускользнуло от глаз Лели. Она лукаво улыбнулась:
- Прости, что я это спрашиваю, Леголас, но ты ведь знаешь, зачем создана Книга Песка?
- Не могу сказать, и, полагаю, уловил истинный смысл твоего вопроса.
- Э-э…
Король улыбнулся Каприс:
- Милая, прости меня, пожалуйста… Ты не могла бы передать Элме мою просьбу: подготовить две руны для лунного ритуала с клинками для Лели?
- Конечно! – Каприс встала, кивнула друзьям и удалилась. Король провел глазами по ребятам.
- Ты верно заметила, Леля, - проговорил он. – Я не все могу вам сказать, и из этого следует вывод, который, наверное, лучше не озвучивать в полном виде. В неполном же он выглядит так: я не только нынешний король лунных эльфов. Я также тот, кто несколько веков назад создавал этот народ и возводил Менаон…
- Очень приятно, - кивнула эскория уважительно, полыхая восторженными глазами. – А я – все та же Леля. Разве что еще более трепетно обожающая тебя за создание этого чуда.
* * *
Леголас вернулся к теме, с которой и начинался разговор.
- В какой-то момент была преодолена та точка, когда люди стали развиваться быстрее, чем росло их духовное осознание, а эльфы – наоборот, остановились в развитии. Мы уже говорили, что люди в конкурентной борьбе, подстегиваемые богами и демонами, прогрессировали в сфере технологий. Да, это было еще слабое подобие гиперборейских технологий, но развитие шло. Вы спрашивали про деградацию… Понимаете, Гиперборея стала поворотом от образного развития и одновременно его тупиком. В ней произошел переход от цивилизации духа к цивилизации технологий. Сама Арктида была создана в слиянии этих двух путей, и если бы баланс удалось удержать, то, возможно, все было бы сейчас совсем иначе. Однако крен в сторону технологий, пусть поначалу и создаваемых при помощи образов, произошел и привел к закату образного пути. Пирамиды, святилища и храмы, возведенные в Вендоре жителями Арктиды, это просто ее осколки, пусть кое-где и с дополнительным скрытым пластом. Еще через век-полтора произошел тот самый откат назад, о котором мы тоже говорили. И с этого момента начался новый этап в развитии Вендора – технологический.
- Но ведь гномы изначально шли по этому пути?
- Да. Гномов дистанционно направлял Атлант, который первым обратился к материальным образам. Он открыл особенности материалов, разработал целые системы работы с этими материалами без помощи образов и поставил эксперимент: сумеет ли отдельно взятая группа людей существовать в случае утери образных способностей. В этом эксперименте был свой смысл: образы действительно штука тонкая, зависящая от множества факторов. Поэтому Атлант специально уменьшил в подопытном народце образную силу почти до минимума, зато научил целому ряду секретов воздействия на материалы.
- А у гномов в истории об этом ничего не сказано.
- Логично. Кому захочется считать себя следствием экспериментов, да еще и откровенно запасных. Ну, и если совсем уже точно, то команда Атланта себя особо и не выдавала – дабы сохранить чистоту эксперимента.
- Вот оно что… Потому-то гномы и встали в авангарде технологического развития.
- Да. Эксперимент на первом этапе – сразу после гибели Гипербореи – принес свою ощутимую пользу: люди многое переняли у карликов, и это позволило избежать длительного процесса технологической эволюции. Ведь арии в большинстве своем не были мастеровитыми ремесленниками. Так уж получилось, что ремесла в Арктиде развивались почти исключительно в Гелиополисе, а из его жителей-людей уцелели лишь крохи, и арии – это больше жители поселений островного кольца, опоясывавшего столицу, и там основное внимание уделяли земледелию.
- А среди колонистов должны же были быть ремесленники.
- Конечно были. Но один-два на колонию. Они кое-как смогли передать свои навыки детям, однако с каждым поколением что-то утрачивалось.
- А остальных почему не обучали, а только детей?
- Лель, представь, что тебе сейчас нужно отправиться к зулусам или насканцам, чтобы обучать их танцу с клинками. Ты наберешь себе группу, но никто не сумеет научиться делать это так, как ты – развитие не позволяет, традиций нет, пластика иная… После твоего ухода, я так полагаю, в дольмен, лучшие из твоих учеников погибнут, ибо начнут практиковать полученный навык. Кто-то останется в живых, но научит своих учеников уже лишь тому, что сам от тебя перенял, его ученики повыбрасывают из этого все, что им не понравится, зато добавят свое… А потом увидят, что с копьями, как остальные, как-то, оно, попривычнее будет, и все твои старания разойдутся кругами по воде.
- Хм… Вот и не пойду теперь к зулусам. А ведь уже практически собиралась. Думала: вот побалдею в Менаоне и шнырь – в Мавританию греться!..
- Ну-ну… И это я взял для примера боевой танец, в котором, при всем уважении к твоему блистательному таланту, для обучения нужны лишь клинки и хоть сколько-нибудь подвижное тело. А теперь представь, как сложно передать полудиким племенам технологию производства хотя бы, скажем, булатной стали!.. Ведь ремесла требуют материалов, материалы – умелых рабочих, их добывающих. Многие ремесла взаимосвязаны, и потеря одного звена разрывает всю цепочку. Одна – мастерица по работе с кожей, другая – швея, плюс третий – кузнец. Все вместе они могут сделать отличный доспех. А теперь представь, что во время потопа нулевого года утонула кожевница. И что будет, если она единственная в колонии?.. А так обычно и было… И всё – секреты утеряны. Вот и получилось, что люди веками по крупицам собирали то, что когда-то было одной ремесленной системой. Еще и небезгрешной!.. Не буду сотый раз повторять, хотя вот уже и повторил, что чистых ремесел в Гиперборее было мало. Большинство мастеров прибегали к услугам образов, создавая особые материалы. И что такой кузнец, который работал с уникальными сплавами, будет делать, оказавшись где-нибудь в полудикой Скифии, где простое-то железо добыть негде?.. Так что самые лучшие из ариев в сфере, скажем, каменных и железных работ значительно отставали от гномов своего времени.
- А боги? Почему они не научили?
- Во-первых, у богов оставались свои ограничения в работе с людьми. А во-вторых, практически все они и сами только с образами и работали. Я могу сейчас создать образом, например, шлем, но никак не научу этому даже вас!.. Не то что полудикие племена. И уж тем более – понятия не имею, как такой шлем сделать без силы образа!..
- А титаны? Они ведь гномов научили.
- Многие, кто обучал гномов, ушли на тонкий план еще до катастрофы – чтобы помогать им оттуда. А из единиц других, которые владели такими навыками, большинство как раз и разочаровалось в технократическом пути, тоже покинув материальный план. Много сделал для кузнечного дела Сварог – пожалуй, величайший из титанов. Он передал знания колыванам – кузнецам на Руси, и те до сих пор делают потрясающие вещи. Но они свое умение берегут, дабы не попало не в те руки. Сварог же, пусть и позже большинства, но тоже ушел на тонкий план – помогать Руси.
- Руси – это хорошо…
- Не спорю. Я очень любил Гиперборею… И когда ее не стало, по привычке прилетал на север, чтобы побыть некоторое время хотя бы на Руси… Правда, потом и Русь тоже изменилась… Но это лирика, а мы о ремесле. В общем, теперь понятно, почему знания утратились?
- Да. И получается, что для их восстановления пришлось потратить века: красть секреты гномов, выведывать их у эльфов, которые ведь тоже наверняка сохранили свои традиции.
- В этом и суть. Народы, не связанные с Гипербореей, легче пережили ее утрату. Они продолжали жить по своим канонам, потихоньку наполняясь пренебрежением к откатившимся назад людям.
- Но ханьцы же тоже люди, и финикийцы.
- Я вообще называю всех основных жителей Вендора людьми. Эльфы и гномы – это просто разновидности людей, чьи внешние особенности обусловлены замыслом их демиургов, приспособлением к местам проживания и образом жизни. Что касается ханьцев, то они жили слишком далеко, чтобы влиять на весь Вендор, да и не сказать, что были так уж развитее остальных. Во времена Гипербореи они значительно отставали – ими занимались очень мудрые титаны, которые не торопили развитие, давая народу вызреть. Они больше уповали на духовный рост, старались максимально насытить народ учениями и духовными системами, а потом уже давать материальные знания и навыки. В итоге это сказалось в начале эры богов, когда у арийских народов произошел откат, а у ханьцев, наоборот, случился изобретательский всплеск, вызванный разумными действиями титанов в предыдущие века. Ханьцам принадлежит не меньше изобретений, чем гномам, вот только мудрые духовные системы позволяли желтым людям удержать гордыню под контролем. Они воспитывались с убеждениями, что мир един, что все принадлежит всем, поэтому, пусть и не навязывали свои открытия другим, а подчас и скрывали их, но все равно не бесились, если их секретами начинали пользоваться остальные. Кто знает: возможно, когда-нибудь они вернут должок и будут массово копировать арийские изобретения, не испытывая ни малейших угрызений совести по этому поводу. И по той же причине – они уверены, что всё принадлежит всем… Кстати, небезосновательно.
- Мило… Вот бы там побывать как-нибудь: ничего не знаю про Даоссию, хотя в монастыре нас обучали некоторым их практикам... А финикийцы? Там просто мои корни вроде. Я же торка наполовину.
- Надеюсь, тебя не огорчит, если я скажу, что торцев наполовину не бывает, хотя ты, как мне видится, намного больше чем торка… А финикийцами занимался бог Ваал. Это потом его потянет не в ту сторону, за что он и поплатится, но долгие века парень удерживался от искушений. Хотя народ создал непростой, ориентированный на приземленные ценности, на конкурентность, на стремление выживать в сложных условиях. В этом, как водится, свои плюсы и свои минусы, впрочем, как и у большинства народов… Финикийцы были похожи на эльфов и гномов своим некоторым высокомерием по отношению к остальным народам, но уже не замыкались на себе, а бойко плавали не только по водным морям, но и по народным. Торговлю в ее современном виде создали именно финикийцы: грамотные, ушлые, нагловатые – они до сих пор, даже растекшись на более мелкие народы и нации, сохранили свою изначальную жилку… А с точки зрения глобального развития, их немалая заслуга в том, что процесс обмена знаниями и умениями происходил быстро и качественно.
- И в какой-то момент люди обошли гномов и эльфов, замкнутых в себе.
- С этого я дважды начинал, и оба раза уходил вглубь веков.
- Зато теперь вся картина перед глазами.
- Вот и отлично. Да, люди, взаимодействуя друг с другом, перенимая навыки гномов и эльфов, сумели добиться прогресса. Когда духовный путь завершился, начался новый – технологический. Из прошлого люди взяли в основном лишь то, что соответствовало подобному пути. Даже магия стала прикладной и локальной. И шаг по шагу технократическая цивилизация достигла вполне высокого уровня. Даже собравшись всем Вендором, люди не построят город уровня Гелиополиса или гору Меру. Даже лучшие кузнецы скопом не выкуют меч, равный мечам, которые ковал Сварог. Но общий уровень каждого вырос очень сильно по сравнению с общим уровнем всех людей, населявших Вендор во времена Гипербореи. Если тогда ковать могли единицы, то сейчас – тысячи.
- Точно. Мы говорили об этом с Мановаром. Помнишь?
- Ага. Очень приятно услышать созвучие со словами столь мудрого… мудрой личности, как Леголас.
- Ответы и знания заложены в каждом. И когда начинаешь интересоваться, то ответы постепенно приходят почти что сами. Ну а потом находят подтверждение в словах очевидцев… Да. Вендорская технологическая цивилизация развивалась быстрыми темпами, однако, как и предыдущих случаях, опять произошел перекос.
- Духовность не поспевает?
- И еще как!.. Если в Гиперборее различным искушениям поддались сотни, то теперь счет идет на большую часть населения Вендора. Искушение-то обычно незаметно подкрадывается. И человек сам не замечает, что живет с неверной системой ценностей, которая направляет его на ложный путь.
- А какая система правильная?
- Не волнуйся – ты ее отличный пример. Во главе – любовь к Творцу, потом сострадание, жажда творчества и так далее. Главное – не ставить на первое место что-то другое, кроме любви к Творцу. И эта любовь не абстрактной должна быть. А то можно говорить и думать, что любишь Творца, а на деле бесноваться из-за того, что конкуренты прибыль твою сократили. Или презирать людей только потому, что они не так тонко связаны с лесом, как эльфы… Все, что поставлено выше любви к Творцу – становится грехом. А большинство людей так и живет. Это не говоря о тех, кто вообще в Него не верит.
- Ну в этом, наверное, и боги виноваты, когда стали заставлять себе молиться.
- Конечно!.. Это была огромная ошибка. Я и сам ее допустил… Меня несколько веков назад как раз Лилу просветила во время очередного визита в Ведруссию, а до этого тоже ошибок накромсал… Вот и решил исправлять… Люди уже тогда настолько погнались за разными земными благами, что перекос пошел серьезный. Да и не только земные блага виной: слепая яростная вера в кого-то из богов – тоже перекос. И человечество стало захлебываться в своих неверных идеалах. У технологических цивилизаций есть хорошая черта: ранние перекосы не так страшны, как в цивилизациях духа. Один бог, неудачно экспериментируя, стер с лица земли город Даро в Аджарии. Образных сил нескольких десятков сражающихся титанов, богов, гигантов и людей хватило, чтобы отправить на дно Гиперборею, до этого боги спровоцировали сдвиг полюсов… Технологическая цивилизация такого сможет достичь, наверное, через тысячу лет, если не позже. Сейчас Вендор может устроить несколько войн, но их масштаб несравним с кошмарными конфликтами прошлого. Однако перекос таил другую угрозу. Пусть образные силы людей не так и велики, но в масштабном плане это очень опасно. Своими темными мыслями люди подпитывают дьяволов и искушенных богов-ренегатов, часть из которых именуется сейчас архидьяволами. К одной глобальной катастрофе это, по идее, не должно привести, хотя кто знает, сколько терпения у Творца, и как связаны траектории огромных небесных камней – астероидов – с общим фоном мыслей, идущих от земли в космос?.. В свое время астероид, в котором находился Уран, не только дал шанс появившимся вскоре титанам быстрее строить новую цивилизацию, но и сделал так, что эта цивилизация стала новой.
- А чем была старая?
- Насколько понимаю – тупиком, куда она забрела еще на ранних стадиях развития и еще долго в нем томилась. Уран спровоцировал грандиозные катаклизмы, куда более мощные, чем были потом, и в живых остались буквально десятки-сотни людей, за которых и взялись титаны.
- И нынешние люди произошли не от титанов, а все-таки от Адама и Евы?
- Так везде и говорится. Титаны и боги помогали людям. Но нет ни одного человека на земле, в ком бы не текла частичка крови от Адама и Евы.
- А титаны реально высокие были?
- Титаны выше понятий формы. Они были ростом метра три в своем обычном виде, чтобы не смущать людей, но при желании могли быть и ростом совсем с людей, а могли стать размером со скалу или вообще ветром… Боги тоже умеют менять форму, но не так, конечно. Я снова ухожу в сторону… Одним словом, резкий акцент на низменных ценностях – пагубен для человечества. Борьба богов и демонов за человеческую энергию превратила людей в рабов своих желаний и страхов. В этой войне преимуществом завладели мрачные демоны – дьяволы, которые сумели сыграть на низменных страстях. Это не потому, что дьяволы сильнее или умнее богов – так уж вышло, что на низменном играть легче, а боги не справились с миссией посложнее – подтягивать человечество к более высоким идеалам. Где там! Боги сами вовсю сражались друг с другом, становясь пленниками тех самых страстей, от которых должны были оберегать людей… Людям сеялись ложные убеждения, и они своей верой в эти убеждения подпитывали их и делали реальностью.
- Локи говорил, что день Рагнарек спровоцирован таким образом.
- Ему виднее.
- Он хороший.
- Не буду спорить, хотя мне всегда было сложно понять его игры… Рагнарек назревал в любом случае – когда архидьяволы почувствуют, что накопили достаточно человеческой энергии, они пойдут в атаку. На севере – Рагнарек, на юге и востоке – Апокалипсис… Везде говорится, что темные силы придут. И уже от людей зависит, что делать: измениться и сплотиться перед общей угрозой, махнуть на все рукой и продолжать растрачивать жизнь попусту, сознательно или интуитивно выбрать темную сторону, дрожать от страха, рисуя сценарий конца света, тем самым приближая его… Вариантов много, но основные – эти четыре. Могу сказать лишь, что вся та нечисть, которая ждет своего часа в астральном мире, не меньше трети сил получила от того, что люди ее ждут. Неважно – со страхом или с надеждой. Главное, что ждут... Если все люди Вендора одновременно да еще и с эмоциями подумают, что ровно через год из астрала прилетит фея размером с ладошку, которая сможет уничтожить весь Вендор, то есть вероятность, что такая фея прилетит и уничтожит, хотя сложно представить, какой силой магии она должна для этого обладать. Так, все чаще фигурируют страхи с жуткой Медузой-Горгоной, которая все превращает в камень своим взглядом. И я думаю, что в день Рагнарек такая Медуза обязательно появится.
- Ой, Леголас!.. Насчет Медузы… У меня в Сузах было ужасное видение, когда я надевала шлем Аида!.. Там прекрасная девушка….
- Я понял тебя… Прости, это не ко мне… Ну, или в другой раз… Спроси Лилит. Я думаю, она сможет лучше рассказать, что и как произошло, и что нужно делать. Впрочем, я подумаю… Вся эта история, мягко говоря, не прошла мимо меня, так что посмотрим в дальнейшем… Пока же я хочу сказать другое: мысли, образы, эмоции и поступки людей очень сильно влияют на соотношение сил в Вендоре. Я не знаю, что произойдет раньше: новый астероид упадет, или архидьяволы с монстрами придут, но при подобном мышлении человечества что-то произойдет в любом случае. Цивилизация идет в тупик… И самое печальное, что так было и пять веков назад, когда я начал создавать Менаон, и сейчас.
- А ты создавал Менаон с целью перенаправить цивилизацию? А почему тогда изолировал его?
- За два века после гибели Бальдра эти земли пришли в запустение, и я приплыл сюда на корабле с парой десятков юных эльфов. Все они были моими детьми от тех эльфиек Мефалы, которых я сам выбрал, убедив матерей, что это не жертва, а большой вклад в будущее… Первые лунные эльфы, как я их назвал, начали перестраивать эти земли и создавать Менаон.
- А говорят, что братское кровосмешение плохо сказывается на потомках.
- Богов такая проблема не касается – нам дано Творцом избежать вырождения детей по той причине, что мы должны были создавать целые народы. Точнее, это дано титанам, а мы уже унаследовали – иначе бы плохо пришлось, ведь очень много божественных пар являлись братскими… Да и это только первые поселенцы были моими детьми. Когда мы здесь все обустроили, пусть и предварительно, к нам стали тянуться другие. Не все на Мефале разделяли консервативные настроения большинства и давление мистического Леса – были и те, кому хотелось свежего воздуха, новых творческих экспериментов и испытаний. Разумеется, мы не всех соглашались принимать – каждому эльфу давался испытательный срок, в течение которого было видно, вливается он в атмосферу поселения, или нет.
- А людей уже тогда не принимали?
- Да. Ими я занимался параллельно, в своем основном пантеоне. Но там у меня не было полной свободы: я был весомым богом, но не главным и даже немного в оппозиции… Зато здесь я разгулялся вовсю. Я ведь не наобум создавал Менаон, а до этого десятилетиями наблюдал за ведруссами.
- И в чем получились отличия?
- Ведруссы – это особый народ. Они живут по принципам Золотого Века. Так, словно свернули еще до появления Гипербореи… И живи они в Вендоре одни, то Золотой Век, пожалуй, продолжался бы, пусть образная сила этих людей и далека от способностей тех славных времен. Но задачи перед человечеством уже другие, и теперь все происходит в иных масштабах. И вот тут у ведруссов есть проблемы. Сами по себе они превосходные люди, и уклад их жизни хорош, но в роли примера для других они мало могут послужить – слишком уж сильно отличаются от остального народа… Это последняя ветка цивилизации чистого духа, и в технологическом мире она вряд ли способна служить примером. А вот Менаон должен был стать не только отдельно взятым оазисом, но и образцом государства. Ведруссию другим не воспроизвести – туда можно только уйти самому. Менаон же сочетает в себе вполне технологические принципы, но не противореча идеалам духовным. Мы стреляем из луков, но не едим мяса и не убиваем животных, кроме как контролируя баланс хищников и пресекая распространение бешенства. Мы владеем магией, но не пускаем ее в разрушение. Мы не нападаем, но готовы за себя постоять в бою с кем угодно: попозже я отведу вас на поляну свиста, где тренируются наши снайперы – сами увидите, как они стреляют.
- Да мы уже по Каприс видели – потрясающе. Правда, мы встречали одного лучника, который вполне мог бы с ней потягаться. Это Кальвадос.
- Ну, Кальвадос – это отдельная песня. Я бы даже сказал, песнь!.. Уникальный и неповторимый. Я и не знаю, кто из нас выиграл бы конкурс на звание лучшего, хоть и практикуюсь уже больше тысячи лет… Надо будет как-нибудь познакомиться лично – все как-то судьба разводила… Возвращаясь к теме, Менаон создавался как синтез эльфийских идеалов и человеческих, духовных и технологических. У нас здесь живет около сотни гномов. Так они умеют ковать превосходные вещи и, что еще важнее, обращаться с магическими рунами. Одновременно с этим, здесь же нашли свое место друиды, занимающиеся магией природы. Мы переселяем к себе фей, которых все больше притесняют в других местах. Добрые бестии, вроде единорогов, иногда два-три моря переплывают, чтобы к нам попасть. Волшебных драконов кроме Менаона вообще тяжело встретить где-либо – они очень обособлены. Здесь же они не только учат безобидным трюкам детвору, но и перед смертью жертвуют свою чешую, которая обладает солидными свойствами отражения магии. Она идет на доспехи и многие прочие предметы, которые могут столкнуться с действием магии… Даже не знаю, кто может победить нашего снайпера, летящего на волшебном драконе… В общем, если кратко, то здесь все удалось – Менаон объективно хорош, и не только с первого взгляда, как замок покойной Кристанны, а и при дальнейших рассмотрениях. Казалось бы, можно радоваться и ставить себе при жизни памятник, почти такой же восхитительный, как последняя работа Праксителя!..
Леля покраснела:
- Ты уже видел?.. Или мы про разные работы думаем?
- Полагаю, об одной. Я был крайне вдохновлен, когда увидел бесподобную девушку, выглядывающую из-за дерева. Сильнее меня впечатлен был, пожалуй, лишь один парень, сидевший в городском саду, где она выставлена, целый день и, кажется, всю ночь, словно сам был статуей.
- А к…
- И вот вместо того, чтобы радоваться, я все-таки опечален. Прости…
- Но ты ведь создал практически идеальный полис! Мы еще, конечно, походим, поищем, к чему придраться, но уверен, что не найдем.
- Я в самом деле очень рад за своих ребят, которым удалось воплотить мои идеи лучше, чем они выглядели в моей голове. Но мне грустно, что в масштабах Вендора это не подействовало.
- Так ты ведь сам выбрал изоляцию – как люди могут перенять опыт Менаона, не видя его?
- Изоляция – это же только в последние годы, когда я понял, что повлиять на Вендор Менаон не может, и решил хотя бы сохранить сам Менаон, раз уж он не стал примером для других.
- Не боишься, что изоляция приведет к тому, что произошло у гномов?
- У гномов беды не только от изоляции, хотя и она повлияла тоже. Кобольды да ламии не в счет, и гномы в своей практически безопасной изоляции – атрофировались. Но у них я главной проблемой вижу иное: гномы, в силу своей экспериментальности, были, по сути, лишены богов. Им закладывали эти понятия еще в начале, но ощущение собственной значимости и преклонение перед механизмами быстро уводит от божественного. Открытость могла бы их спасти от загнивания, но вряд ли замкнутость являлась его причиной… Ведь та же Ведруссия живет довольно изолированно полтора тысячелетия, но ни о каком загнивании не может быть и речи. Они живут в гармонии с землей, по правильной системе ценностей, общаются с Творцом и используют чистые образы. Думаю, и эльфы Мефалы при правильных акцентах могли бы развиваться. Ведь в какой-то момент их все-таки потянуло к цивилизации, но из-за многовекового консерватизма – это случилось в самой вульгарной и поверхностной форме. То, что в последнее время происходит на Мефале, мне даже комментировать не хочется – Хайронеус и добрая треть его подданных явно выжили из ума. И, опять-таки, этого можно было избежать, если бы эльфы вплетали в свой уклад человеческие ценности постепенно, в той форме, в которой это не противоречило бы идеалам.
- Ровно так, как сделали вы!
- Да. Если не выпускать пар потихоньку, то он в какой-то момент снесет крышку. И мы долгое время были открыты для экскурсий. Торговцев не пускали – это было. Но пускали тех, кто хотел просто посмотреть Менаон и день-два отдохнуть от городов и суеты, которая сейчас неизбежна даже в небольших поселках – просто эта суета там более размеренная, однако она и там не дает времени задуматься о главном…
- А почему жить не оставляли?
- Не хотели хаотично смешивать ценности.
- Ну это еще имело смысл у гномов. Но ведь если ваши ценности все равно лучше, то зачем бояться, что сомнительные чужеродные ценности смогут их перебить?.. Хотя, с другой стороны, сорняк всегда агрессивнее и живучее полезных растений.
- Я склонен думать, что сорняков нет. Просто неверное сочетание времени и места… А что касается смешения, то нам хотелось держать этот процесс под контролем. По сути, мы вернулись к древнему эльфийскому пути Серебряной ветви, когда технологии вплетаются в уклад, но ровно до того момента, пока не возникает риск вреда экосистеме. Мы очень осторожно внедряли новинки цивилизации, всегда проверяя, не нарушат ли они уже существующую гармонию?.. Кроме экскурсий к нам, мы и сами внимательно исследовали мир – лунники имели право покинуть город в любой момент, а позже это даже стало рекомендованной традицией: смотреть мир, набираться полезного для себя и Менаона опыта, ну, и при возможности рассказывать о Менаоне людям, дабы привлечь внимание и зазвать в гости.
- Гостей, наверное, уйма была!
- Долгое время мало.
- А почему? Расположение невыгодное?
- Не только. Конечно, будь мы прямо на берегу моря, число посетителей возросло бы, но там нет так идеально подходящих для полиса мест. Да и случайных посетителей было бы больше… Как мне видится, народ оказался просто не готов к Менаону.
- Но ведь масса людей просто болтается по свету! Неужели им не захотелось посетить эту сказку?
- Как ни печально, большинство людей рыщут по свету в поисках наживы и примитивных развлечений. О Менаоне достаточно быстро стало известно как о месте, где нет ни того, ни другого. Это и отпугнуло основную массу возможных посетителей: они пойдут искать золото в пещерах и насиловать беспечных жителей Бермудов. К гномам, например, перли потоком, чтобы выискать и стащить что-нибудь, способное потом принести прибыль.
- А зачем им эта прибыль?
- Чтобы удовлетворять примитивные потребности. Самое главное достижение темных сил в том, что они сумели создать систему, в которую посадили человека. Они смогли с помощью этой системы взаимоотношений ускорить ритм жизни настолько, что человеку некогда задуматься о смысле существования: он работает, чтобы прокормиться и одеться. Дабы люди не смогли довольствоваться минимумом, разработаны и введены такие явления, как мода и рынок. Башмачнику хватило бы работать пару часов в день, чтобы прокормить себя и одеться. Но его жена начинает следить за модой, и, видя мужа якобы бездельничающим, начинает его потихоньку пилить, чтобы поработал еще и купил ей наряд не хуже, чем у соседки. А пройдясь по рынку, увидит столько разной еды, что по возвращении попросит поработать еще пару часов – ведь столько вкусного проходит мимо…
- Ага. Это все-таки мы виноваты, что мужчины не задумываются о смысле бытия!
- Нет, конечно… Это просто один из примеров. Чаще всего башмачнику и самому хочется все больше и больше… Не буду углубляться еще и в эту тему. Скажу просто, что каждый башмачник может быть счастливым, если не станет разменивать счастье на удовольствия. Однако за все время существования Менаона его посетило лишь двое башмачников – два дядьки в возрасте решили на старости лет посмотреть на «ушастых». На Мефалью тогда не пускали, вот пара друзей и заявилась сюда. Западный проход на самом деле достаточно удобен – там у нас небольшая гавань, и дорога в Менаон охраняется. Не берег, но все же удобно. Башмачники пришли к нам, пробыли здесь целую неделю, получили полный восторг от бега по травке наперегонки с феями, купались в омолаживающих водопадах, встречали восходы солнца… В общем, ушли от нас счастливыми.
- В чем подвох?
- А в том, что они попросили, чтобы мы их через годик снова приняли. А сами после нас поплыли в Варгас на Дионисию, откуда направились в Сиам, где я и перестал за ними следить.
- Неплохой тур.
- Вот именно! Тур!.. Я почему запомнил их, потому что как раз в это время и произошел перелом в отношении к Менаону. Если сначала к нам не плавали, то потом вдруг поперла целая волна со всего мира.
- Я, кажется, поняла, что тебя огорчило.
- Да.
- Эй!.. Я не разрешала читать мои мысли!.. Теперь я смущаюсь, что ты там еще что-то прочитал.
- Если бы ты знала, сколько глаз могут наблюдать за тобой каждую секунду, то ходила бы розовой.
- А вот скоро научусь так жить, чтобы не было стыдно, даже если в меня насквозь будут таращиться всем Вендором!
- Похвальное желание. Удачи тебе в этом!.. Если тебе смущаться, то остальной Вендор должен дружно гореть от стыда… Но не суть. Ты догадалась – меня расстроила роль, которую дали Менаону в народе. Сюда стали ездить отдыхать! Устающие в суете своих каменных городов люди, восприняли Долину Солнца как райский уголок, где можно отдохнуть и набраться сил, чтобы потом опять продолжать жить, как раньше. Многие из них думали, что это место создано именно для них – они начинали рвать цветы, устраивать оргии на берегу Луоннотара, ловить фей, чтобы потом засушить на память… Понятно, что их сразу изгоняли… Когда из Нартекса приплыла галера, с которой вместе со всем своим гаремом сполз жирный эмир в окружении янычар, я понял, что это конец. Я появился там в виде одного из охранников и сказал эмиру, что ему отказано в посещении. Пьяный глупец даже не удивился чистейшему абиссинскому – он уже привык, что все блага мира предназначены для него, а ради щепотки золотой пыли, которую он отряхивал с себя в виде подачек, каждый готов говорить на его языке… Он потребовал короля, заявил, что хотел просто вкусить северной экзотики, а теперь из прихоти обязательно выкупит «долину водопадов» вместе с потрохами, чтобы устроить платный курорт. «Куплю вас вместе с вами и вашим королем! – плевался он презрительно. – А ты будешь мыть моим наложницам ноги!..».
- Э-э… И где он сейчас?
- Сейчас в Вечном Мире… Но перед тем, как туда попасть, эмир очень неплохо похудел за пять лет в плену у саксонских пиратов, которым почему-то очень понравилось, как он моет им ноги…
- Жестко…
- Да, я мстительный… Всегда был таким и долго боролся с собой. Сейчас уже получше, но все равно еще не научился прощать. Только тех, кто мне симпатичен... Раньше и таким доставалось… Кстати, и мне потом приходилось несладко – за прямые действия в адрес смертных нас сурово наказывает судьба. Пришлось научиться мстить в рамках Закона – тоже своего рода искусство: ловить обидчиков на их грехах, за которые им судьбой предначертана расплата – просто теперь именно я становился орудием судьбы вместо кого-то другого…
- Ну вот; а такой добрый в начале показался.
- Я ближе к пониманию справедливости, чем к добру в чистом виде. Добро – это Иисус, а я творю в несколько иной области.
- И все-таки не пойму. Разве мало просто красивых мест, где можно делать все, что хочется? Почему они именно сюда перли?
- Мода. Молва пошла, и миф о том, что Менаон – идеальное место для отдыха, так просто не развеять. До их пор пытаются прорваться, хотя уже сколько лет мы закрыты.
- Ну да. Главарь нашей труппы регулярно твердил, что, как только сорвет большой куш, поедет «к ушастым водопадчикам абсента с феями дернуть».
- А что за труппа?..
- Э-э… В свете последних слов, не обидишься, если утаю? Он на деле – нормальный дядька. Не виноват же он в том, что ему так о Менаоне рассказали.
- Ладно… Пусть тешит себя надеждой. Больше у него ничего, кроме нее, не останется… Шучу… А то будете теперь слова подбирать. Просто мне интересно, где ж я ошибся, что так все получилось? Есть мысли?
- Бывают… Но о твоей вине как-то не очень. Наверное, действительно просто не время еще для всеобщей идиллии. А Менаон – словно лотос: слишком сказка, и когда вырываешься из нее – просто не веришь, что такое возможно.
- Давай попробуем прикинуть, что бы ты мог сделать иначе? – добавил бард.
- Сотню раз пытался, образы подключал – проигрывал разные ситуации… И единственным ответом, близким к истине оказалась действительно чрезмерная схожесть со сказкой.
- Пожалуй, да… Ты говорил, что у ведруссов далеко от реальности, но у тебя тоже все слишком чудесно, чтобы у гостя возникла надежда воссоздать подобное у себя. Люди попадали сюда как в другой мир, а потом возвращались в свой, с одной стороны, отдохнувшими, а с другой – опечаленными. Наверняка многих накрывала безысходность, что в их жизни это невоплотимо. То есть дали посмотреть, потрогать, но потом отняли.
- Холли знает, что говорит, - прыснула Леля, в сотый раз проехавшись по истории с Афродитой.
- Я всегда был перфекционистом, - покивал головой Леголас. – Мне часто говорили, что слишком сильная приближенность к идеалу отталкивает – отпугивает.
- Наверное, в этом-таки и все дело. Менаон слишком идеален, к тому же все эти феи, единороги, дракончики – это просто не укладывается в головах обывателей, и они стараются отторгнуть образ твоего полиса, так как он не вписывается в их примитивные рамки. И изменить что-то можно было бы, только разрешив самым положительным вокруг Менаона строить что-то похожее и жить там. Но это тоже утопия: и места там попроще, и люди явно не такие, как те, кого ты специально отбирал. Думаю, тебе просто не нужно переживать – у тебя получилось сотворить идеальное поселение, и те, кто достоин понять это, может быть, не воссоздадут условия, но попытаются сохранить внутри состояние, которое было у них здесь. Мне кажется, это высшее искусство: жить в крестьянской хижине с настроением, будто живешь в Менаоне.
- Но это же иллюзия и самообман.
- Почему? Тогда счастье – это тоже самообман. Смотри, я недавно думала об этом: я очнулась на грязном поле, в каких-то тряпках, без ничего. Но я была так счастлива, словно одета в лучшие одежды. Точнее, я даже не рисовала себе эти одежды – я была счастлива и без одежды…
- А счастье чаще всего без одежды и настигает, - слегка отмстил бард за Афродиту. Леля, упоенная своим монологом, послала ему милую гримаску и продолжила:
- И вскоре на мне оказались красивые вещи, эфирная паутинка, я встретила замечательных друзей… Я стараюсь думать, что это счастье так отплачивает мне за то, что я испытываю его просто так… Ты же сам говорил, что и башмачник может быть счастлив!.. Просто переведи это знание на свой полис. Счастливыми делают не условия. Легко быть счастливым в твоем идеальном Менаоне, зато настоящий подвиг, когда остаешься счастливым…
- …моя ноги саксонским пиратам, - гигикнул Алебастр.
- Ну это уже в идеале.
- Да убережет тебя судьба от такого идеала, и как же хорошо, что твои слова перестали сбываться.
- А я бы и не мыла!.. Попыталась бы убежать или погибла, но в любом случае не забывая про счастье, - Леля пожала плечами. – Но это так – в теории. В реальности – не знаю… Прошлой ночью мне вот как-то не до счастья было.
- Хм… Это я его себе стащил на время, - подмигнул Алебастр, вспоминая время, проведенное с валькирией, чья суровая сексуальность выступила вразрез с мнением Локи, и, словно закольцевав их короткую историю, в памяти барда валькирия напоследок тоже отпечаталась именно криком.
Король эльфов с рассеянной улыбкой слушал диалог этих веселых ребят:
- Будет глупо отрицать, что я не раз думал об этом. Но каждый раз натыкаюсь на стену своей страсти к совершенству. Как эльфы Мефалы цеплялись за свою духовность, так я возвел в абсолют совершенство. Наверное, потому я до сих пор одинок – встречая близкую к идеалу женщину, я начинал сомневаться в себе, в том, что отношения будут идеальными, в том, что она достаточно меня полюбит, в том, что моей любви хватит на вечность… В итоге все заканчивалось очередной нимфой или смертной, где моя тяга к совершенству каждый раз словно высмеивалась несуразностью обстоятельств разлуки…
- Поставил любовь к совершенству выше любви к Творцу?
- Ага… - вздохнул бог.
- Значит, тебе надо махнуть рукой на несовершенство людей. Наплюй на их примитивные лачуги, на их банальные желания, на их жалкие эталоны красоты.
- Как мило следовать советам смертных. Даже таких замечательных.
- А это тоже твоя зацепка! Я понимаю, что это нагло с моей стороны – несмышленая девчонка лезет с советами к великому богу. Но, может быть, меня специально и послали, чтобы я в очередной раз задела твое самолюбие, твою уверенность в том, что абсолютным знанием владеют только боги? Ты, конечно, имеешь полное право отправить меня к саксам мыть ноги, но мне бы очень хотелось, чтобы ты вместо этого сказал: «Ха. Я подумаю над твоими словами, маленькая дурочка»… Ты говорил, что не понимаешь игр Локи, а его проблема просто в том, что он хотел принести радость и веселье остальным. И чтобы непременно он это сделал! И по-своему!.. Согласно собственным убеждениям идеального веселья… И в этом вы похожи – просто ты хочешь принести всем не веселье, а гармонию. И твое чувство гармонии безупречно – это факт! Но не всем повезло иметь вкус, хотя бы чуть-чуть приближенный к твоему. Поэтому они и не понимают твоей жертвы.
Леголас посмотрел в глаза дэнсии:
- Ха. Я подумаю над твоими словами, маленькая прелестница… - он улыбнулся коварно. – И если я признаю, что ты права, а так оно, очевидно, и есть, то… пускай в результате некоего случайного древнего проклятья с твоих чудных ножек будет неизбежно слетать любая эфирная паутинка и любая обувь вообще. И ты будешь сверкать грязными пятками, постоянно ощущая дискомфорт из-за невозможности быть идеальной во всём...
- Серьезное испытание… Но, думаю, привыкну, а тот, кому суждено меня полюбить, полюбит и такую… Да и от «идеальной во всём» меня отделяет уж куда больше, чем эдакая мелочь. А еще я уверена, что чувство совершенства просто не позволит тебе допустить подобного эстетического издевательства.
- Это будет совершенное издевательство… Ладно. Не волнуйся – я, конечно же, пошутил, и в большей мере – над собой и своим «чувством совершенства»… Просто очень болезненно воспринимаю критику.
- Да ну с чего ты взял, что я тебя критикую?!. Ты сам – идеальный и вокруг себя сеешь идеальное!.. И просто нужно великодушно прощать остальным то, что они не так хороши, как ты!.. Ведь это даже лучше, а то, если бы все были идеальными, как ты, то это бы тебя могло еще больше сердить.
- «Будь проще, и люди к тебе потянутся», - кивнул Леголас, - кажется, так говорил мне когда-то Дионис… из Олимпийского пантеона… Хорошо. Ты права… Думаю, что в Менаон необходимо внести несколько изменений, чтобы понравиться людям.
- Нет-нет!.. Не надо портить совершенство! Надо прощать его отсутствие в других!..
- Мудро. Но мне кажется, что возле озера следует поселить нимф, чтобы развлекали эмиров, гномов обяжу дарить сувенирные привораживающие руны, а победителей в лотерее драконы будут относить прямо домой!.. Здорово?
Леля с милой сердитостью замахала руками. Алебастр подмигнул Леголасу:
- Так что, можно будет засушить пару фей на память?
Эльф рассмеялся и послал собеседникам несколько теплых лучей из довольных выводами глаз:
- Можно! – он прищурился на один глаз. – Только мне парочку оставь, а то гербарий пылится…
* * *
- Так и будешь всех, кого встретишь, смущать? – с улыбкой шлепнул подругу Мановар, когда ребята пошли гулять по Менаону. Леголас поблагодарил их за беседу, сказал, что под утро снова прилетит сюда, дабы лично закончить ритуал создания клинков для Лели.
- Ну я же им всем добра желаю! – поморгала эскория. – Я же не пытаюсь казаться умнее!.. Просто они в какой-то момент начинают себе противоречить, и я только обращаю на это их внимание.
- Не боишься, что кто-нибудь когда-нибудь смутит тебя?
- Теперь боюсь – после твоих слов. Но если это принесет мне пользу и сделает меня лучше, то пускай… Ой!.. Вон дракончик пролетел! Я за ним! – Леля припустила по траве. – Потом найдемся! – донесся ее голосок до друзей. – И только попробуйте засушить фею!..
* * *
- У-у-у-у!.. – балдела Леля, словно вместо потоков встречного воздуха в лицо летели размельченные листочки лотоса. – Ты не представляешь, Миг, что ты для меня делаешь!.. – делилась она восторгом с дракончиком, сразу согласившимся ее прокатить и телепортировавшим на свою спину прямо с земли.
- Мне это в радость! – отвечал дракон телепатически. – Ты умеешь делиться счастьем. Наверное, поэтому такая милая… Я скажу Леголасу, чтобы после моего ухода на небесную гору, мои чешуйки обязательно подарили тебе для доспеха.
- Нет, Миг!.. Я тогда буду все время вспоминать о том, что ты умер, и грустить!..
- Смерти нет. Есть небесная гора, на которой мы обучаемся Великим Драконом новым способностям, а потом снова возвращаемся в мир. Если ты будешь вспоминать обо мне хорошо, то Великий Дракон научит меня чуть-чуть большему…
- Ну, если так… то можно… А когда ты улетишь?
- Если ничего не случится, то через триста двадцать лет.
- А-а. Ну тогда подожду, конечно – куда деваться…
* * *
- А если тебе нужно сейчас, то я… - дракончик уже на земле подмигнул очаровательным глазиком. Несколько чешуек отпали у него со спины, - короче, держи!.. В них меньше силы, чем будет через триста двадцать лет, но наверняка пригодятся.
- Спасибо тебе, Миг!.. – обняла Леля дарителя за шею. – А как же ты теперь?
- Мне через несколько месяцев линять – новые вырастут. Просто во время линьки чешуя совсем мало свойств имеет, а сейчас еще очень даже. Будет магию отражать иногда – мало ли с кем встретишься?
* * *
Призрачный мост тоже возник довольно быстро – Древо было не против встречи с Лелей.
- Еще бы! – посмеется через час Алебастр. – Родню распознало!..
Но эскория, исполненная ясеневой мудрости, даже краешком ногтя не обидится на эти слова. Мировой Ясень выслушал казавшуюся рядом с ним малышкой девушку.
- Я не хочу ничего у тебя просить, Иггдрасиль! – сказала Леля, глубоко поклонившись. – Просто спасибо за то, что ты создаешь вокруг себя ауру душевного волшебства, а людям и богам даришь мудрость!.. Я бы, может, попросила у тебя дать мудрости Локи, но он сюда все равно не придет, так что даже не знаю…
От ясеня исходила мощь, схожая с той, что ощущалась у кедра в Ведруссии. Как-то спокойно все становилось, умиротворенно, будто действительно наполняешься мудростью, словно воздухом. И на самовнушение не походило.
- Дитя, - заговорил Иггдрасиль телепатически. – Я и не могу дать тебе мудрости более той, что и так есть в тебе… Ибо величайшая мудрость, которую я постиг – это понимание, что Любовь – выше и глубже любой мудрости, накопленной за тысячелетия… Я наделил мудростью Одина, но ему не хватило Любви, без которой мудрость превратилась в ум. Ум, более холодный и безжалостный, нежели сталь сурового топора… Тебя недавно терзало сострадание. Это величайшая способность, которой Создатель наделил людей. За исключением Любви… Сердце, в котором больше сострадания, нежели Любви, обречено быстро перегореть от неприятия Замысла Создателя. Но сердце, в котором Любви чуть больше, чем сострадания – будет гореть вечно, согревая других…
* * *
Менаон при подробном рассмотрении, как и ожидалось, лишь усиливал чувство наслаждения гармонией. Ажурные домики эльфов, растущие на склонах холмов, не только не выбивались из природного пейзажа, но наделяли его дополнительным смыслом. Жители Менаона охотно вступали в диалог, делясь впечатлениями, которые их переполняли каждый день. Кто-то признавался, что сегодня, рассматривая шмеля, познал сущность Бытия. И тут же добавлял, что завтра снова пойдет продолжать постижение, которое, оказывается, не имеет пределов. Кто-то раскладывал гномьи руны, радуясь новым узорам. Кто-то пел пойманную прямо здесь мелодию и радовался, что Леля тоже с ходу ее ловила, начиная подпевать и испытывая при этом нечто вроде дежавю…
Лучники, тренировавшиеся на поляне свиста, получали радость от самого процесса стрельбы. Звук тетивы, упругость лука в руках и изящное тельце стрелы в пальцах – в этом для них было куда больше смысла, нежели в гипотетической возможности кого-нибудь когда-нибудь победить. Наверное, именно поэтому ловящие счастье лучников стрелы сами летели точно в центр мишени… Кстати, Леголас появился раньше обещанного и уже под вечер давал небольшой мастер-класс Алебастру, решившему не упускать шанса попрактиковаться.
Что интересно, когда король эльфов взялся дистанционно помогать барду нацеливать стрелы, оба испытали не менее острое дежавю, нежели ловящая мелодии Леля.
* * *
Тем временем сама Леля осмелилась пойти порезвиться на полянку фей. Уже стемнело, и большинство крылатых чуд светились разноцветными огоньками, не давая возможности нечаянно себя раздавить, чего и боялась эскория днем… Правда, феи тут же ее успокоили:
- Что ты, Лелечка! – защебетали они хором, когда дэнсия поделилась своими страхами. – Мы намного подвижнее любого человека и всегда ускользнем от ноги!..
И девчонка почти до утра резвилась с летающими прелестями, рассматривая их, щекоча, бегая с ними наперегонки, болтая и почти непрерывно смеясь – эти вечно юные создания бесконечно умиляли ее своей непосредственностью. В свою очередь, феи даже здесь, в Менаоне, не часто встречали таких открытых и юных взрослых, как эта красавица с колокольчиковым смехом. Они, перебивая друг дружку, взахлеб рассказывали ей какие-то истории, заплетали волосы в десятки тоненьких косичек, целовали в щечки и носик, кувыркались по спине и животу. И уносили лежащую на животе Лелю в облака блаженства, весело танцуя на задранных вверх босых ножках, которые дэнсия с самого начала временно лишила не только обуви, но и даже эфирной паутинки…
Феи были разных размеров, с некоторыми различиями в строении и совершенно неповторимых расцветок. Правда, все были с крылышками.
- Есть еще бескрылые феи! – уточнила одна малышка, с безумным изяществом завернутая в листок, словно в тунику. Другая, светящаяся розовым огоньком, и размером чуть побольше, а именно с кисть, напоминала Леле себя – тоже две косички и связанный из «толстого» (для фей, разумеется) шелка костюмчик, в котором фейка была, скорее, раздета, чем одета. Она с умным видом покачала пальчиком:
- Но они у нас не живут. Они почти все на Гелэрисе.
- О. А я туда планирую отправиться как-нибудь.
- Ух ты!.. Будешь в Бруг-ойли – передавай поцелуи сестричкам!..
- Это целый городок, в котором живут только феи!..
- А как найти этот городок? – Леля, уже влюбленная в фей, загорелась желанием увидеть их еще и еще – разноцветных, разноголосых, но одинаково милых.
- Мы посыплем тебя пыльцой, которая начнет светиться по мере приближения.
- Всю, что ли?
- Как захочешь!.. Можем и всю!.. Но лучше – только косички…
* * *
Розовая фея, которую звали Аэлита, легкими шажками потанцовывала на Лелином животе, босой ножкой щекотала ей пупок и рассказывала о своем удивительном виде.
- Мы живем в Вендоре с незапамятных времен. Первых фей создавали образами еще титаны. Тогда мы были еще астральными – ну, как демоны, например, или домовята… Но потом как-то так получилось, что мы прижились в мире и стали самостоятельными!.. Вот, кстати, и все, что я знаю. Случайно слышала, как Леголас кому-то рассказывал.
- А что значит самостоятельными? Вы стали сами размножаться?
- Ага.
- Ой… А как вы это делаете?
- Есть сотни способов!.. Было бы скучно, если бы он был только один, правда?
- Ну… не знаю…
- Нас просто очень много разных!.. Намного больше, чем разных людей. Никто не знает четких законов: как мы рождаемся, как растем, почему выглядим по-разному… Ну, может, конечно, кто-то и знает, но мы их не спрашиваем – зачем?
- Ну да. Зачем лишний раз заморачиваться, если и так для счастья все есть?
- Умница!.. Большие редко так рассуждают. Все им надо по полочкам разложить… Могут целую книгу про цветок написать: зачем растет, куда, в какие дни, каким цветом цветет, и всякая подобная ерунда… И зачем только деревья изводить на эти каракули? И так ведь понятно: растет, чтобы радовать Боженьку и нас всех. И если цветок весь изучить да измерить, то только скучно станет – намного лучше просто любоваться и пыльцу из него таскать.
- Хи. Это точно… А как ты родилась?
- Я – из цветочка. Мы – с крылышками – нас еще иногда «пикси» называют – почти все из цветочков рождаемся.
- Какая прелесть!.. Из любых-любых?
- Да… Наверное… Ну, я так думаю…
- А… до этого как?
- Как до этого – я не помню.
- Ну ты же видела других.
- Ну то же другие – а способов-то сотни!..
- Хорошо. А вот ты как будешь деток делать?
- Мы все – детки!.. Нет, ну если тебе, конечно, так интересно, то могу расспросить подружек.
- Да нет, пусть спят. А то опять начнете друг дружке ротики крылышками закрывать.
- Это точно… Здорово, что ты именно со мной осталась.
- Слушай, я смотрю, у тебя и сиси есть. Так мило…
- Самые большие среди подружек!..
- А зачем они тебе?
- Так красиво. А еще – чтобы маленьких феечек, которые только-только из цветка появились, нектаром специальным поить – молочко называется. Но я думаю, что кормить уже потом решили, а изначально сиси для красоты.
- А у некоторых я не видела. Это мальчики?
- Фу, мальчики!.. Нет конечно!.. Это просто безгрудые феи – инфанты: такие тоже встречаются. А мальчиков у нас очень мало – на тысячу где-то один попадется.
- Везунчик. Холли расскажу – лопнет от зависти… А почему фу? Ценить надо мальчиков, если их тут так мало!..
- Да ну их!.. Только одно на уме.
- Ага!.. Значит, у вас это и так бывает!
- И так тоже!.. Но чаще – цветки опыляем! Хотя цветки в любом случае опыляем, просто не всегда после общения с мальчиками.
- Ну тогда тем более нет смысла обижаться на мальчиков – им каждому нужно тысячу феечек облететь: тут уж не до ухаживаний… То есть у вас все, как у нас? Только вы из цветочков рождаетесь?
- Ой! Смотри!.. Сейчас я подсвечу!.. Как раз кто-то надумал ночью родиться, а не утром!..
Леля, тая от умиления, наблюдала, как из закрытых лепестков тюльпана показалась чудная, крошечная головка. Сонные глазки медленно раскрылись, удивленно посмотрели на огромное лицо и тут же снова зажмурились, спрятавшись за длинными ресничками. Головка скрылась под лепестками, но тут же один из них слегка приподнялся, и из-под него с робким любопытством выглянул глаз, изучающее уставившись на Лелю.
Решив, что улыбающаяся гигантесса угрозы не представляет, новорожденная фея руками раздвинула лепестки и, оттолкнувшись ножкой от цветка, выпорхнула из него, часто-часто взмахивая прозрачно-радужными крылышками. На ней был восхитительный наряд из крохотных фиолетовых лепесточков, переплетенных с какой-то вызывающей ажурностью. Леля от восторга раскрыла рот, прижав руки к груди от умиления, посыпанного тревожной пыльцой опасений, что это чудо сейчас улетит без оглядки.
Но чудо, сделав несколько пробных виражей вокруг головы эскории, вполне удовлетворило первичный зов неба и сделало вывод, что вовсе необязательно лететь на далекие огоньки попрятавшихся вокруг домиков фей, раз такой огонек в виде розовой сестрицы по разуму уже караулил около родильного цветка, пусть и в компании какой-то уж очень массивной подружки.
И подружка так широко улыбалась и светилась столь неподдельным восторгом, что последние сомнения были рассеяны. К тому же в животике бесшумно зачесалась пустота… Фея растерянно заморгала и погладила животик, на котором точечкой угадывался малюпусенький пупочек, чье предназначение в силу увиденного оставалось загадкой. Когда она приложилась ротиком к мизинчику и стала его посасывать, Леля догадалась, что смущает новорожденную.
- Аэлиточка! – зашептала она, боясь спугнуть малышку голосом. – Ты говорила, что вы кормите новорожденных грудью. Ты можешь помочь этому чуду?
Розовый огонек замерцал, взволнованно пожимая плечиками. Ручка потрогала спрятанную под вязанным шелковым топиком грудь.
- Ой!.. Кажется, что-то есть!.. Наверное, само появляется, когда рядом кому-то нужно… Сейчас!.. – она подлетела к малышке, которая была раза в три меньше ее, заботливо вытащила мизинчик изо рта и подставила к нему свою грудь, одновременно кладя новорожденную себе на руки. Пока Аэлита на неосознанных материнских инстинктах ерзала, усаживаясь-устраиваясь поудобнее, крохотные глазки из-под бровок глядели на возвышавшуюся за спиной кормилицы фигуру Лели, потом, слегка кося, уставились на предложенную сисю, и фея, амкнув едва заметный сосочек, потянула из Аэлиты пробные капельки нектара. И сразу же оценила вкус – глазки медленно закрылись, а ротик поплыл в блаженстве, нечаянно выпустив сосок. Но тут же снова ухватился за источник наслаждения, подбирая идеальный ритм и смакуя каждую капельку…
Леля так залюбовалась этим удивительно проникновенным процессом, что вспомнила про алеф уже тогда, когда малышка, опустошив правую грудь, капризно запищала, требуя левую. Правда, алеф частенько проявлял инициативу, запечатлевая в себе различные события и без команды, но с таким зрелищем нужно было перестраховаться, и дэнсия, достав свой шарообразный дневник, показала ему, как Аэлита, гладя малышку по фиолетовым волосам, наполняет ее нектаром…
Через несколько минут феечка насытилась, ротик посасывал все медленнее, две бусинки, растущие из головки, почти перестали колыхаться на тонюсеньких усиках-ножках, носик смешно посапывал, выдавая сон, а Аэлита все гладила малышке волосы и не отводила глаз от этой крохотульки, которая, аккуратно сложив подрагивающие на ветру крылышки, в ответ на молочный нектар наполняла ее каким-то особым нектаром высшего счастья.
- Теперь все время буду летать возле шевелящихся цветочков, - призналась фея, пряча грудь под топик. – Никогда еще не была так счастлива…
Леля, у которой от увиденного буквально зудели собственные соски, покивала:
- Мне и самой уже деток захотелось… - лоб поиграл складочкой. – Подожди, а зачем летать? Будешь теперь ее кормить.
- Пикси обычно кушают грудь только один раз, а потом добывают нектар сами, из цветков. Правда, подружки говорили, что некоторые лентяйки иногда целыми днями прячутся в цветке, потом симулируют рождение и просят их покормить… Но такие долго не живут – нектар из груди годится только для первого раза – потом нужен цветочный… Ну, это насколько я знаю – у других фей, может, как-то иначе… На Гелэрисе вот есть феи, которые рожают детей, почти точно как люди. Но это только бескрылые.
- Какие ж вы интересные… Я бы, пожалуй, хотела быть в следующей жизни феей.
- Леголас говорил одному друиду, - зашептала Аэлита Леле на ухо, - что феи – это, наоборот, те, кто когда-нибудь потом будет человеком.
Малышка зашевелилась. Она едва заметно увеличилась в размерах за время трапезы и сна.
- Как я, где-то, будет, - с видом знатока добавила розовая фея. – Я такой же маленькой была, когда свой цветок покинула.
- А вы с первого дня помните?
- Первого? – феечка усмехнулась. – Для многих из нас – он же и последний!..
- Как?! – с ужасом выдохнула Леля, а ее глаза моментально повлажнели. – Как? Один день, что ли?!! Но почему так мало?!. Ты уже завтра умрешь?.. И она?!. – рука, вздрагивая, показала на спящую крохотульку, которая от этой пронзительной тирады проснулась, открыла заспанные глазенки и сладко-сладко потянулась всем тельцем. Аэлита погладила ее по животику и подняла голову на Лелю:
- День – это очень много!.. Я уже три дня живу и столько всего успела!.. Мне, наверное, еще целых несколько дней жить – я, если честно, и не задумывалась над этим. Мы живем каждый миг, будто он последний.
- Мало!.. – упрямо повторяла дэнсия.
- Если строить города, за власть, там, бороться, путешествовать везде, подвиги совершать – то это, наверное, мало. Но мы ведь на этом не заморачиваемся. А чтобы веселиться, щекотаться, смеяться, летать, кушать нектар, ну и вот еще – маленьких кормить – этого даже с избытком!.. Просто вы, люди, очень много времени тратите на всякие глупости. И хоть живете в сто раз дольше нас – многие ли из вас могут похвастать, что провели пять-шесть дней так же счастливо, как мы?
Этот короткий (для Лели, а не для Аэлиты) монолог как-то немного выпадал из образа беззаботной феи. Эскория удивленно уставилась на крылатую собеседницу:
- Я могу… Я, наверное, еще осталась немного феей с прошлой жизни… Но откуда ты все это знаешь? Такое впечатление, что это Леголас говорит.
- А как ты угадала? Это, кажется, его мысль – я ее поймала только что.
- В смысле поймала? Вы и так умеете?
- Мы видим мысли и образы, которые летают вокруг. Когда кто-то говорит что-нибудь или думает, или мечтает – это все превращается в ветерок, который летает над землей. Вы его, наверное, не видите, а мы видим и передаем.
Фиолетовый грудничок тем временем легко спрыгнул на ножки, вспорхнул и поцеловал кормилицу в щечку. Леля как истинная женщина при виде такой милой картины тут же забыла, зачем открыла рот в философской беседе.
- Теперь ты ее мама, - обрадовала она Аэлиту. Но юная малышка внимательно посмотрела на дэнсию:
- Мама! – повторила она изумительным, тоненьким голоском, продолжая глазеть на великаншу.
- Нет! Вот твоя мама! – показала смущенная Леля на розовую фею. – Это она тебя выкормила!..
Однако у фей института мам не было, зато сладкое слово показалось фиолетовой милашке таким же вкусным, как и нектар:
- Мама! Мама! Мама! – запищала она, порхая вокруг Лелиного лица. Дэнсия пожала плечами и виновато посмотрела на Аэлиту, которая, впрочем, и не собиралась ревновать:
- У нас нет мам! – рассмеялась она. – Так что будешь для нее мамой, если тебе это нравится. Можешь попробовать предложить ей и имя. Самые простые из пикси часто называют себя вообще первым услышанным или пойманным где-то словом, хотя обычно девочки стараются предложить малышкам что-нибудь подходящее. Мне тоже предлагали, но «Аэлита» проросло во мне еще в цветке.
- Я?.. - Леля окунулась в галерею слов и образов, где почти первой увидала глазастую валькирию, - Астра…? – проговорила она вопросительно, давая фее шанс самой выбирать вариации имени.
- Астра я? – повторила та, пробуя имя словно нектар из какой-то невидимой сиси. – Астрая! – закивала она радостно, возможно, поймав незримый образ воительницы, витающий сейчас около Лели. – Мама! – она показала ручонкой на великаншу, потом на себя. – Астрая!.. Мама!.. Астрая!.. Хи-я!.. – рассекла она воздух тоненькой ножкой, решив, видимо, перенять себе и некоторые черты той, в честь кого ее назвали. Потом считала информацию более точно, оперативно раздобыла на земле крохотную веточку и стала размахивать ей, словно мечом или топором, что приятно – без агрессии, а с эстетическим наслаждением.
- Ого! – озадаченно сдвинула бровки Аэлита, потом прыснула. – Хи-я!.. – повторила она удар ножкой. Малышка подлетела к ней поближе:
- Астрая! – показала она на себя.
- Аэлита!..
Едва заметный шорох сзади заставил умиленную Лелю повернуться и тут же подняться, не переставая звенеть заразительным колокольчиком восторженного смеха. Король эльфов, а это был именно он, не смог совладать с приятным вирусом и тоже заулыбался.
- Рад, что ты нашла сестер по настроению.
- Какие же они милые, Леголас! – борясь со смехом, от чего он булькал взрывными высокими переливами, воскликнула Леля. Король тепло посмотрел на трех фей, одна из которых была человеком, и согласно кивнул.
* * *
Если бы Леле просто дали выбор: побыть еще несколько часов с феями или получить новые клинки, она бы наверняка осталась с феями. Но так как ради нее был собран круг друидов и целая группа знатоков рун, а для ритуала требовалось захватить переход ночи в утро, то было бы неприлично отказывать.
Дэнсия попрощалась с феечками, вместе с Леголасом направилась к месту ритуала и по дороге засыпала эльфа вопросами.
- Леголас, ты прости, но у меня столько вопросов, и первый – это не вопрос, а целое возмущение!.. Почему феечки так мало живут?!
- Ты же получила ответ. К тому же не все они однодневки – есть такие, что живут очень долго и по нашим меркам… Вернее, по вашим…
- А почему всех не сделать такими?
- Лель, давай по порядку – пока дойдем, как раз расскажу… Пойми: феи – это детский садик для маленьких душ, куда они попадают после того, как побыли растениями и животными. Фея – это мостик от животных к человеку. Необязательный, между прочим: пути развития душ различны, но с феями – это распространенная практика… И даже не мостик, пожалуй, а ступеньки. Душа поочередно воплощается в разных феях, как правило, плавно проходя путь от однодневки до вполне развитой феи. Кстати, перед тем как побыть феей, большинство проходит практику бабочки… Вот почему тебя не заботит, что некоторые бабочки много месяцев проводят в виде гусеницы и куколки, чтобы потом прожить пару часов и умереть?
- Тоже заботит… Но ты продолжай, пожалуйста – я уже почти приняла это, просто нужно немножко утвердиться, и прости, что я тебя из-за этого напрягаю.
- Ничего страшного. Обращайся… Смотри: пикси живут мало по нашим меркам, но за это время успевают не только набраться знаний, но и напитаться беззаботной радостью. Это потом очень помогает в жизни уже человеком – заставляет иногда с ностальгией вспомнить блаженство мечтательного полета и оторваться от тупой борьбы за выживание. Живи они дольше, их бы действительно начало затягивать в жизнь. Скажи взрослому человеку, что ему осталось несколько дней – он за них успеет насытиться больше, чем за все свое бестолковое прошлое!..
- Ой… У меня жутковатая мысль… А маленьких детей почему забирают? По этой же причине?
- Сюда бы я не хотел углубляться, но часто суть похожая: душа просто набирается безмятежности, а в некоторых случаях – проходит очищение от прошлых событий… Но это уже дебри причинно-следственной связи, которые тебе пока ни к чему… Вернемся к феям. Они потому и восприимчивы ко всем тонким структурам: мыслям, образам, словам, эмоциям – чтобы впитывать в себя максимально много.
- А ты это изначально знал или кто-то тебе тоже все рассказывал?
- Где как… Но между нами и вами действительно не такая большая разница, так что мы не рождались со знаниями обо всем. Например, некоторые боги до сих пор уверены, что феи восприимчивы лишь потому, что их такими создали титаны.
- Да. Расскажи, пожалуйста, как их создавали!
- Прозвучит смешно, но первые феи намного старше меня. Их создавали титаны еще в древнейшие времена. Феи тогда были бесплотными астральными духами, главной задачей которых стала ретрансляция тонких образов и передача информации. Обойдусь без подробностей, зачем это было нужно – сам, если начистоту, не вникал так глубоко в прошлое… Тогда массово создавали демонов, и феи были, по сути, одной из их разновидностей – все они работали с тонкими энергиями, просто с немного разными уклонами. Не знаю причин, но уже позже, причем значительно позже – где-то во времена моего рождения – феи прижились в материальном мире. Все демоны с некоторыми оговорками могут проникать в материальный мир, но подавляющее большинство из них долго находиться здесь не может – их суть астральная, и для создания физического тела им приходится тратить много сил. Правда, единожды создав себе тело, причем с немалой свободой творчества (это тоже зависит от силы демона), они затем смогут пользоваться им до тех пор, пока оно не будет уничтожено… Просто есть определенные трудности с переходом из астрального мира в материальный, и слава Творцу, что это так – иначе бы дьяволы нападали куда захотят и когда захотят. Ладно о демонах – хитрость в том, что они не могут размножаться биологическим путем, а феям это каким-то образом удалось. И думаю – именно образом. Не знаю – титаны ли, или другие, неведомые нам помощники Творца – но, скорее всего, кто-то догадался, что материальные феи станут отличным вариантом для подготовки душ к человеческим воплощениям. И не просто догадался, а сумел создать образ этого перехода и, наверное, помочь нескольким феям получить устойчивые тела, способные к размножению. И феи потихоньку расплодились в огромных количествах – благо дальше дело нехитрое…
- А астральные остались?
- Да, конечно. Фей действительно обилие разновидностей, и, что интересно, уже по воле людей.
- Ого.
- Я ведь говорил, что они очень восприимчивы к энергиям, даже восприимчивее демонов. И они не только передают информацию, но и сами меняются под ее влиянием. В том числе и пикси.
- А почему?
- Отголоски астрального прошлого. Они, например, до сих пор могут иногда прятаться в астральных щелях между планами. Правда, ненадолго… То есть они – мостик не только между животными и людьми, но и между планами. Их суть – смешанная: материально-астральная. Вот и хватают бедолашные на себя всё, что о них думают.
- Поэтому они такие разные?
- Да. Первые феи даже в зародыше не имели крыльев – тогда не было убеждения, что для полета нужны крылья… А уже потом люди стали думать: «Феи летают? Наверное, у них есть крылья!..». Когда мысль достигла определенной силы, феи стали меняться. Не все сразу, конечно. Те, кто хватали новый образ, передавали его наследственно следующим поколениям. Такие феи стали попадаться людям, те еще больше уверовали, что феи – крылатые, и дальше, как снежный ком… Потому у них и такая неразбериха с размножением, с внешностью и размерами – кому-то померещилось опыление, кто-то умилился, как чудно будет выклевываться из цветочка головка малышки…
- Но ведь правда – удивительно мило!..
- Ну и отлично!.. Кто ж спорит?.. Я сам немало образов позапускал, с феями связанных – обожаю этих беззаботных хохотушек.
- Так. Выходит, если люди будут думать, что феи живут долго, то они будут жить долго?
- Вроде того. Я же говорил, что некоторые живут по сотне лет – это люди верили, что феи бессмертны. Правда, в комплекте с этим обычно идет убеждение, что фея – дух, так что долгожительствуют астральные дамочки, а пикси люди как-то приравняли к бабочкам и наделили их короткой жизнью, правда, внешность оставили человеческую – так приятнее. Заметила, у них даже пупки есть?
- Ага. А правда, что они поначалу рожали, как мы?
- Недолго… И, ясное дело, не астральные. Потом как-то больше прижилась версия с цветочками… Нескромно будет, если я скажу, что это был один из моих образов, с радостью подхваченный людьми?
- Ух ты!.. Молодец!.. Отличная идея.
- Спасибо.
- Слушай, а я еще подумала… Ты говорил, что мысли у людей уже давно не очень хорошие… Почему тогда феечки остаются милыми и не ловят всю эту информацию?
- Они в первую очередь ловят и впитывают то, что связано с ними. Остальную информацию – нейтральную для них – они просто пропускают сквозь себя и переправляют дальше, не слишком глубоко впитывая. Некоторые из них делятся полученным с людьми, но это в основном астральные феи – пикси уже не один век сторонятся людей, предпочитая с ними не общаться.
- Они вроде муз – вдохновением делятся?
- Да. Вдохновением, эмоциями, мыслями – чем угодно. Что поймали, то и отдают. Астральные феи – неутомимые труженицы-посыльные, какими и создавались титанами. Кстати, Ирида у Зевса тоже была такой. Причем поначалу летала и без крыльев, а потом народ ей их вырастил – у астральных существ астральный (а потом и материальный) облик может меняться в течение одной жизни многократно.
- Жизни? Астральные духи тоже умирают?
- Да. Просто это более сложно происходит, нежели с материей.
- Ой!.. А душа тогда где?.. Если астральное тело тоже умирает!..
- Есть более тонкие, чем астральное. Они тоже не бессмертны, и тоже подвержены воздействиям. Да не волнуйся ты так! – Леголас погладил шокированную информацией девушку по голове. – Есть и бессмертная часть – искра Творца. Но только тут уж более подробно ни слова не скажу.
- А больше и не надо! – облегченно выдохнула Леля, обрадованная, что ее убеждения насчет святого духа в каждом подтверждаются этим таинственным и, видимо, очень могущественным существом. – Скажи, а пикси в течение жизни не меняются, выходит?
- Внешне – нет. Они так старательно сочиняют детали к своему облику, лежа в цветочке или в куколке (есть и такие), что потом просто не успевают, да и не хотят тратить на это время.
- И всю эту красоту малышки создают сами?!
- С учетом того образа, который передается им по наследству. От маленьких рождаются маленькие, от мохнатых – мохнатые, от безгрудых инфант в виде совсем маленьких девочек – безгрудые… Эти обходятся без приветственного кормления и берут свое прямо из родившего их цветка…
- А уже цвет, костюмчик и прочее – они сами вправе подбирать!
- Именно. У них, в отличие от подавляющего большинства животных, уже появляются зачатки свободы выбора. Это наряду с осознанностью и делает их мостиком к человеку. Самые крохотные пикси – это те же бабочки, просто с девичьим тельцем, к которому они привыкают за свой огромный день. Они просто ретранслируют энергии и лишь повторяют услышанное – никакого словесного творчества, хотя мысли иногда проскальзывают вполне бойкие, но еще на уровне развитых животных. Эти фейки живут еще инстинктами: летать, пищать, лопать нектар с пыльцой и размножаться – вот и вся задача. Потом постепенно растет осознанность, вплетаются новые возможности и зачатки свободы выбора. И зависит, кстати, не от размера: твоя маленькая Аэлита – очень толковая фея, а Астрая – и вовсе одна из высших фей: нимфей.
- Ой! Да!.. Сколько она будет жить?
- Думаю, пару месяцев, не меньше… Может, и год… В следующей жизни она будет человеком.
- Ух ты!
- У нее уже есть что-то вроде собственной воли, способность отлично ретранслировать мысли, добавляя в них свои правки, она сможет довольно долго прятаться в астрале, владеть волшебным смехом, да и вообще – прелестная малышка. Правда, ей еще подрасти надо пару деньков – пока она мало чем отличается от низших пикси, как и груднички у людей…
- Слушай, а то, что я ее назвала в честь погибшей валькирии – не сделает ее хуже? Она сразу начала палочкой махать.
- В честь погибших называть – небезопасно, хотя и благородно. Просто названный может перехватить на себя судьбу того, в честь кого назвали. Особенно это с феями работает.
- Теперь она тоже погибнет?
- Обязательно. Все феи рано или поздно гибнут либо умирают. Но для них это нормально… Для людей, если смотреть в масштабе мира – тоже нормально. Но у фей это в сотню раз нормальнее: раз уходит – значит, уже получила от жизни все, что было нужно. Люди умирают и по другим причинам – если живут неправильно, например… А феи не несут греха, поэтому просто берут от жизни то, что должны были получить.
- Но ты же говоришь, что у них есть свобода выбора! Значит, и ответственность?
- Если эта мысль придет в пару сотен тысяч голов, то так, наверное, и станет.
- Так. Я совсем запуталась… Фей специально создали для тренировки юных душ? Или они меняются согласно нашим мыслям и образам?
- Одно не мешает другому. Думаю, есть мощный образ, который сделал фей мостиком к человеку, и перебить его можно только очень сильным резонансным образом массы людей. А до этого – все изменения идут в рамках первого образа. Он реально очень сильный – не исключаю, что кто-то из ближайших помощников Творца его сотворил.
- С этим вроде ясно… А насчет свободы выбора что?
- У фей она зачаточная. И их выбор влияет лишь на то, каким человеком они родятся в первом воплощении – даже высшая фея в своей жизни безгрешна, и ее аура остается чистой, просто потом все ее дела аукнутся, когда будет подбираться тело и начальная судьба для ее первого воплощения… Так, мы уже близко – задавай вопросы, какие мучают – потом времени не будет.
- Э-э… А что все-таки насчет человеческих мыслей? Если все будут думать о гадостях, феи станут хуже?
- Темные мысли стараются перехватывать темные демоны – феям сравнительно мало достается, хотя, конечно, и им тоже, ведь феи и отличаются от демонов шириной доступного спектра энергий. А для демонов такие мысли – их главная пища, источник их силы. Когда, например, мужчины начинают мечтать о похотливых или кровожадных феях, их энергию обычно перехватывают суккубы, поскольку это их частота. Иногда суккубы не успевают, и тогда астральная фея, хватанувшая таких образов, рискует превратиться в хентайку – похотливую извращенку. Причем, что вдвойне обидно – внешне остается феей… Но такая начинает водиться с демонами и по факту становится подобна им.
- Но за что ей, если она еще безгрешна? Так она потом обязательно родится в плохом теле!
- У тебя со справедливостью, как у меня с гармонией… Не беспокойся ты – законы Творца продуманы настолько четко, что не нам их судить.
- Я не сужу – просто хочу поскорее их понять.
- Отвечаю: ты путаешь астральных фей и обычных. Обычные не подхватят такой образ. Точнее, подхватят, но внешне не изменятся. А астральные феи, как и демоны – это не юные души. Это обычно души тех, кто уже имел свободу выбора, но теперь расплачивается за него, либо получает очередной урок жизни не на материальном уровне, а на астральном. Или пытается донести до других особо яркую идею, которую по каким-то причинам не воплотил при жизни человеком… Тебе пока рано в это вникать – кто-нибудь более близкий к теме демонов непременно расскажет подробнее, когда придет время…
- Хорошо. Но материальные не изменятся сами, зато передадут информацию детям!
- И пикси в этом случае могут вести себя неадекватно. Но они не будут нести за это наказания.
- Но это же отложится у них потом, когда они будут уже человеком.
- И не придется проходить урок блудницы, будучи человеком – выработает иммунитет еще феей.
- А-а… Как все-таки хитро все у Творца состыковано. Тогда ладно – а то я переживала, что люди своими мыслями превратят этих пусичек в каких-то демониц.
- Превратят! Ты меня слушаешь? Превратят! Пикси за пределами Менаона все чаще ведут себя совершенно непредсказуемо и выглядят тоже не всегда привычно. Просто в глобальном смысле в этом ничего ужасного. Но такими темпами есть шансы вместо детских пикси получить через пару веков полчища материальных хентаек. Другое дело, что о двух веках и речи не идет… Все наверняка закончится куда раньше… Так, последний вопрос – и забудем об этих крылатых недоразумениях: вон уже лунный круг видно.
- А ты не догадался?
- О чем?
- Ага! Значит, уже не читаешь мысли?
- Стараюсь.
- Я… ну… в общем… Можно мне взять Астраю с собой?
* * *
Луна готовилась уступить место истинному светилу. Она сознавала свою более скромную роль, и это делало ее сильнее. Она была женщиной, старающейся действовать не так ярко, как мужчина-Солнце, однако воздействие ее было огромно. Просто не так заметно… Невидимые волны, исходящие от ночной хранительницы Земли, связывали ее с каждым атомом планеты, позволяя влиять на любые взаимодействия тел и энергий. Леголас еще во времена основания Менаона увлекся луной. Он много веков почитал солнце, однако позже сумел разглядеть в скромном обаянии ночного светила огромную скрытую силу. Потому и связал свое новое детище именно с луной.
…Ритуал слияния с клинками был непродолжительным – основную работу проделали заранее, когда четверо лучших кузнецов Менаона придали окончательную форму паре клинков, которые их король попросил начать ковать еще несколько месяцев назад. И ковать не из простого железа, а из самого титана – беспрецедентного по прочности сплава, названного в честь своих создателей и сохранившегося в Вендоре лишь в составе единичных артефактов и в виде немногочисленных слитков, переданных титанами богам как раз для подобных случаев: когда появлялся герой, нуждающийся в особо хорошем оружии.
Гномы-рунники вставили в основания клинков мощные рунные камни, соединившие оружие с его астральной проекцией, созданной ранее самим Леголасом, что позволяло не щадить клинки: даже изломанные в осколки (что само по себе крайне сложно представить), они все равно гарантированно восстанавливались бы в течение часа-двух по образу своей астральной сути. Уже здесь, в лунном кругу, друиды вложили в рунные камни и заклинание излечения – достаточно будет скрестить клинки, чтобы по замкнутой цепи тело-клинки прошла сильнейшая волна регенерации и восстановления сил… У Лели, когда она во время ритуала узнала, сколь дивное оружие ей доверяется, глаза распахнулись на всю заявленную при рождении мощность и не уменьшались до самого конца церемонии, когда Леголас вручил ей два потрясающе красивых клинка с безупречными линиями вычурных, но не излишних изгибов:
- Три месяца назад у меня было видение: о танцующем луче, разгоняющем вокруг себя мрак, превращая его в свет. В тот же день я попросил вас начать ковать лучшие клинки из всех, что когда-то ковались в Менаоне. Вы исполнили ваш долг вовремя, и волей судьбы танцующий луч осветил наш полис как раз сейчас, когда работа оказалась завершена… Дитя людей, Леля, прими от нас этот дар, который позволит тебе побеждать там, где недостаточно света, идущего из твоего открытого сердца!.. Знай, что будет непросто заставить эти клинки пить добрую кровь. Помни, что твое истинное оружие – внутри! Это луч Любви, который испускает твое доброе сердце. На тот случай, если противники не будут готовы принять солнечный луч твоей Любви, мы дарим тебе Лунные Лучи – клинки, которые дополнят гармонию твоего непревзойденного, жизнерадостного танца!..
На этих словах Леле очень захотелось начать свой танец в лунном кругу. Она с поклоном, встав на одно колено, приняла клинки от Леголаса и, поднявшись, встала в исходную позицию. Алебастр моментально сориентировался и заиграл красивую, ритмичную песню, под которую дэнсия и начала плавные движения, выражающие сейчас телом проникновенно-трепетную благодарность души. И линии этих движений были так же безупречны, как и линии клинков, радостно отсвечивающих лунными лучами в руках столь прелестной хозяйки…
- Пусть на твоем пути попадается как можно меньше неспособных принять любовь существ! – продолжал восклицать Леголас. – Пусть клинки пьют как можно меньше крови! И да простит тебя Творец, если им придется это делать!..
Два луча, идущие от самой луны, достигли клинков, и они приобрели легкое застенчивое свечение. В это время на восходе показался краешек дневного светила, и первые же его лучи, следом за лунными, влились в манящие клинки, разбавив цвет скромным оттенком желтого. Леля почувствовала, что ее Лунные Лучи словно ожили – и без того довольно легкие, они теперь подчинялись не только ее движениям, но и общей гармонии танца, которую улавливали заранее…
«Вот теперь потанцуем!.. - радостно думала дэнсия, наполняясь танцевальной гармонией от волос до кончиков крашеных ногтей на ножках. – Главное – не подходите слишком близко… Пожалуйста!..».
* * *
Смысл слов о том, что потом поговорить будет некогда, дошел до Лели, когда она вдруг в самом разгаре танца увидела воздушный поцелуй, посланный ей королем эльфов, а через мгновенье очутилась в каком-то знакомом месте, весьма далеком от северного острова, подарившего столько нового… Алебастр и Мановар стояли рядом. Клинки приятно грели руки.
- Ой! – воскликнула Леля, вспоминая про Астраю, насчет которой толком не успела договориться, получив от Леголаса лишь уклончивый ответ: «Ты же помнишь, что у нее есть право выбора?» и шутливое «Все-таки решила одну засушить?» от него же… Дэнсия бережно вложила клинки в откуда-то взявшиеся на спине ажурные ножны и бросилась к нашедшему там же себе место рюкзачку от Локи. И тут же озарилась счастливой улыбкой.
Фея высунула головку из сорванного рюкзачка:
- Мама!.. – пискнула она и показала на Лелину грудь. – Ням! Ням! – пытливые глазки увидели растерянность дэнсии, а ротик решил помочь догадаться, показывая сосательные движения.
- Я? – Леля с милой растерянной гримаской показала на себя пальцем. Фея радостно закивала.
- Ну, не мировой змей, и то хорошо, - шутливо подмигнул Алебастр. Мановар деловито осмотрелся по сторонам.
- Эй, малышка! – позвал он. – Смотри, сколько здесь цветов!.. Спорим, ты даже с двумя не управишься?
Астрая повела бровкой: «Вызов? Отлично! Сейчас я покажу этому великану, как надо обращаться с цветами!.. Э-э… Вот только кто бы это показал мне самой…».
Сумбурная передышка
Ребята, естественно, ждали скорого появления Лилит, а точнее, Лилу, но богиня решила дать им акклиматизироваться и прийти в себя после насыщенной событиями и новой информацией командировки. Ее голос услышала Леля, которая и передала друзьям, что встреча состоится завтра утром.
- Вдумчиво и деликатно, - похвалил Алебастр. – Уже не раз замечал, что порталы съедают чувство дороги. Удобно, конечно, сигануть через пол-Вендора за пару секунд, но это смазывает края впечатлений. На корабле или даже верхом мы бы за пару дней отдышались, устаканили всё пережитое, перенастроились на новые шаги, а тут – бац, и всё. И аж ступор возникает от непонимания, куда дальше шагать.
- Даже добавить нечего, - кивнул чемпион, а Леля пожала плечами и достала из рюкзачка бутылку Локи, без спроса прикладываясь к ее горлышку:
- Можно устаканиться… э-э… мускатом, - скорее вопросительно определила она напиток, сгенерированный в не особо склонном к крепким градусам Архонесте. Потом передала бутыль по кругу и улыбнулась. – Что мешает нам сесть в домике Офелии и спокойно прийти в себя? Еще и без корабельной качки или тряски хвостатого чудовища под попой.
- Забавно, если кентавры, как и ламии, считают именно себя истоком, а людей и коней – извращенными вариациями, - хмыкнул бард, одобрительным кивком оценивая здешнюю версию «слез Локи».
- Вот-вот!.. Даже об этом, например, поболтать. А еще об Арктиде, Менаоне, Асгарде, о сравнении валькирии с Аэдоной и реальности дня Рагнарек!..
- И ты абсолютно верно поставила все это в один ряд, между прочим!.. Аж не терпится поделиться… Зрителю в такой ситуации объявляют антракт, и он уходит пожрать, читатель ложится спать или идет куда-нибудь на рынок. А у самих героев, получается, даже нет этой славной паузы, чтобы утрясти впечатления. И да – утрясти не пустое слово: качка и поступь лошадки здесь уже чисто рефлекторно помогают.
- Тогда запьем мускат чем-то покрепче и заставим Мановарище покатать нас на себе… Ну что? Ставим домик Офелии?.. Интересно, как она поживает – все-таки недели две нас здесь не было. Солид наверняка знает… И так близко… Блин!.. Вот же порталы дурацкие. Попробуй удержись, когда в двух шагах оказался…
- Ничто не мешает нам устаканить впечатления вместе с Солидом. Например, просто рассказывая ему о наших впечатлениях. А заодно – намечая место для будущих шагов. Вдруг все настолько изменилось, что наши собственные прикидки окажутся неактуальны?
- А втроем напиться – всегда успеем. Решено, - дэнсия приложилась к мускату и первые шаги в сторону синей башни сделала, не прекращая тянуть в себя слезы мятежного бога.
* * *
Архимаг встретил гостей с широкой улыбкой, которая выражала готовность выполнить любой каприз молодых друзей, сумевших соединить отца с долгоисканной дочерью. В глазах таился микрон стеснения за свои бурные слезы при последней встрече. Впрочем, и он растворился, когда Леля, соскучившаяся по Солиду, чуть ли не бросилась к нему в объятия. И почему «чуть ли»? Взяла и бросилась…
Они сидели за столом. Гости довольно сумбурно делились впечатлениями от Ллантрейна, маг с интересом слушал, подливал вино и постепенно возвращал ребят в настоящее с помощью коротких новостей и комментариев.
- Вообще, у меня для вас две новости – если брать главное, - сказал он, наконец. – Приятная и не очень. С какой начать?
- А можно ту, которая не очень, просто пропустить? – улыбнулась Леля.
- Можно… Но тогда она из «не очень» совсем скоро превратится в ужасную.
- Ясно. Слушаем тебя, Солид.
- С Аланиусом плохо…
- Что с ним?!
- Он всегда балансировал на грани с сумасшествием, но сейчас, кажется, четко ее перешагнул…
- Он жив?
- Не могу сказать с уверенностью.
- Но как это?
- Я не знаю, что он успел сделать за последние два часа, которые я за ним не наблюдаю.
- Все настолько серьезно?
- Да. Он совсем двинулся за этот месяц – перестал выходить из башни и сутки напролет скачет вокруг своей Линды. А неделю назад попытался сигануть с верхнего этажа. И разбился бы, если бы его смешные «подданные» не умудрились установить внизу какой-то волшебный буфер. Даже не представляю, каких усилий это стоило толпе бездарей!.. Хорошо еще, что он не сразу кинулся, а долго куролесил на балконе. В итоге народ, столпившийся внизу, успел подготовиться и общими усилиями впервые в жизни сделать хоть что-то полезное… Другое дело, что это только отсрочка, и я даже не знаю, какой исход наиболее выигрышный.
- В смысле?
- Возможно, ему лучше было умереть.
- Да ну ты что?
- Лучше мертвый колдун, чем колдун на службе у тьмы.
- Так Линда – это тьма?
- По всей видимости…
- Но он ведь сам ее создал!
- Есть подозрение, что кто-то из лордов Легиона вселился в Линду или, скорее, даже изначально участвовал в создании. Аланиус, хоть и жутко одаренный парень, но имеет серьезные пробелы в знаниях, как и многие молодые самородки. Наверняка не все четко сделал с ритуалами и оставил лазейку для чужих влияний. Я видел Линду недавно – она уже явно не элементаль, а самый настоящий демон, который, благодаря плотной связи с Аланиусом, оказывает на него сильнейшее влияние… Он уже научился сливаться с ней в огне, а это один из мощнейших актов соединения энергий. Понятно, что одинокая элементаль не могла бы подавить такого яркого мага, так что там точно задействованы и посторонние силы. Нашли в его сознании лазейки и проникли в него самого – чего б нет? Такой лакомый кусочек: способности капитальные, а сознание – расшатанное, бери не хочу.
- Какой ужас… И что, он сам не может справиться?
- Нет. У него всегда были перекосы в мировоззрении и привычках, а теперь они просто еще круче стали. Он целыми днями пляшет вокруг бассейна, а когда и внутри него, и орет песни. Причем далекие от собственно музыки… «Изнасилуй! Узнай меня силой! На колени поставь!.. Изнасилуй! Узнай меня силой. И заставь! Заставь! Заставь! Заставь!..». Это из сегодняшнего. Остальное не лучше.
- Мда-а… А мы можем ему помочь?
- Я тут прикинул один вариант. Но больно рискованный и может стать непростым.
- Значит, для нас.
- Если Линда – действительно демон, служащий Легиону, то ее можно убить так, чтобы не задеть Аланиуса. Все иные способы неминуемо зацепят и его – они сильно слились в своих огненных оргиях. Но есть одно заклинание, способное пройти только по темной линии, так сказать. Оно зацепит не только Линду, но и возможного лорда, управляющего ей. Правда, его не убьет, но тоже сильно потреплет…
- И кто может колдовать такие заклинания?
- Колдовать напрямую его не может никто – слишком оно энергоемкое. Его могут создавать при помощи объединенных усилий христиане, и то лишь некоторые. Они все вместе создают его и вкладывают в свиток.
- Надо в Саул пойти?
- В Сауле этим не занимаются. Я поузнавал тут – христиане все сильнее разделяются на две ветки. Пока неформально, но по идеалам – чуть ли не диаметрально. Те, кто стараются сохранять идеалы учения самого Иисуса – проповедуют милосердие почти в чистом виде. Правда, таких все меньше… Зато есть мощная волна внутри христиан, которая выступает за уничтожение зла. Что-то похожее на паладинов, только с именем Христа и карающим крестом в руках. Их можно назвать крестоносцами… Мне, если начистоту, они не очень по душе, но в случае с Аланиусом понадобится именно их помощь. Заклинание «Смерть слуги зла» творят только они.
- И где их найти?
- Они рассредоточены по всему Вендору. В том числе, и в Сауле есть. Но в Сауле ни у кого нет такого свитка – они делаются, как я говорил, только сообща. Раз в год лидеры крестоносцев собираются вместе, творят несколько этих и других заклинаний, потом берут себе по паре свитков и опять расходятся расставлять по Вендору кресты. Новое собрание, как мне сказали по секрету – через два месяца. У нас нет столько времени ждать, и, что печально, во всех филиалах эти свитки уже израсходованы – в основном на ерунду, конечно же…
- И ты бы не рассказывал нам об этом так много, если бы не было какой-то лазейки.
- Верно. Один мой приятель поведал мне, что инквизитор Освальд из Тимтагеля научился самостоятельно писать эти свитки. Не знаю, как ему это удается, но сейчас важно, что у него они наверняка есть. И в том количестве, которое позволяет ему делиться ими. Наверняка не безвозмездно, но если дело в деньгах, то я дам столько, сколько надо.
- Тимтагель – это ведь Гелэрис. Это же там был Круглый стол Артура?
- Да. Теперь там обосновалась Церковь Карающего Креста. Да и Круглый стол вроде тоже реанимировали. Во всяком случае, пытаются.
- Ну и отлично. Последние сомнения рассеялись – мы и так планировали отправиться туда, просто еще не знаем, какое задание даст Лилит. Но теперь тем более попросим время на Гелэрис.
- Вот и здорово. Я дам вам с собой пару слитков платины – тысяч на двадцать. Не думаю, что Освальд запросит больше… Если больше – потом компенсирую. Справитесь бесплатно – деньги оставьте себе.
- Разберемся… Насчет сложности ясно, а опасность в чем?
- Если заклинание направляется не по адресу – не на слугу ортодоксального зла – колдующий может взять на себя весь урон. Лично у меня сомнений нет. И все же, по возвращении – лучше сразу ко мне.
- Я по Офелии соскучилась, просто жуть! Если за свитком на корабле поплывем – обязательно заскочим.
- На корабле времени, пожалуй, нет… Просите Лилит, чтобы телепортировала вас прямо туда. А Офелия передавала вам огромный приветище, очень ждет в гости… Ну да… И приятная новость заключалась в том, что она просила передать вам еще и это, - Солид открыл шкафчик и достал оттуда целую охапку новых эликсиров на разные случаи жизни. – Ну а персонально Леле – вот! – маг положил перед дэнсией прямо на стол изумительной красоты босоножки. Это был тот случай, когда обувь могла лежать не только на столе, но и чуть ли не в тарелке. Леля даже прослезилась от умиления.
- Спасибо, Солид!.. – зашептала она, боясь дотронуться до такой красоты. – И Офелии передавай мою огромную благодарность. Скажи, что как увидимся, я ее зацелую и заобнимаю до потери пульса!.. А она точно не может сюда никак?
- В ближайшие дни – нет. Говорит, потратила силы на заклинание «Желание» . Это действительно очень серьезная штука – я как узнал, что она смогла его создать, загордился ей еще больше.
- Судя по красоте босоножек, она его на них потратила!
- Не знаю – хотя они, разумеется, зачарованы очень сильной магией. Вполне возможно, что ты права… Правда, Офелия не сказала мне, что именно она в них вложила. Сказала, ты сама все поймешь, а что не поймешь, то и не надо понимать – надо просто носить.
- Все. Завтра же дую на Гелэрис, чтобы потом поскорее с ней увидеться!..
* * *
Они поболтали еще немного, дали алкоголю себя убаюкать и улеглись спать еще засветло.
Лилит дала им время выспаться, но не удержалась и заявилась еще до утра. Видимо, хотелось пообщаться именно в ночном образе. И по первым же словам стало ясно, почему…
Она явилась во всем своем нестерпимом блеске и, не забыв крайне пылко похвалить за Гьяллархорн, довольно жестко высказалась по поводу вмешательства в планы ее фурий. Леля спросонья, а также с высоты пережитого на Ллантрейне, не нашла ничего более умного, как начать дразнить обожаемую богиню, за что была награждена коротким и изобретательно выраженным гневом… Даже в этом гневе скользила никак не агрессия, а скорее непричесанная боль, и когда дэнсия после нескольких любопытных метаморфоз, которые, по мнению Лилит, должны были продемонстрировать дерзкой девчонке некоторые ее заблуждения, очнулась, ситуация уже была разряжена. Правда, Мановар стоял какой-то морально растрепанный, но владычица ночи выглядела еще более растерянной, а яблоко из сада Идунн, на прощание выпрошенное Лелей у Локи именно для Лилит, куда-то исчезло…
- Простите меня, - до крови укусив алую губку, попросила богиня. – Как-то не так должна была пройти наша встреча… Мне сейчас лучше удалиться, а вы пока займитесь своими делами. Я вернусь к вечеру, тогда и поговорим о дальнейших планах. Без обид?
Мановар кивнул. Алебастр, которого довольно милая перебранка между двумя красавицами только повеселила, галантно поклонился владычице ночи, а Леля, улыбнувшись, подошла к Лилит и обняла ее:
- Тебе все тяжелее? Да? – зашептала она проникновенно. – Мы можем тебе как-то помочь?
Богиня вздрогнула, погладила дэнсию по спине и исчезла…
- Мановар, а что случилось, пока мы были в трансе? – спросила Леля у друга. Тот вздохнул, играя бровями:
- Так и не перескажешь, Лель… Да и никак не перескажешь…
* * *
Зато было, о чем поговорить, не касаемо сумбурного визита богини. Не всё пережитое можно было утрясти в общей беседе с Солидом, и теперь ребята втроем обменивались личными впечатлениями, полученными со времен их последнего полноценного общего разговора, состоявшегося еще до Асгарда. Вот и сидели они на пушистом ковре в спальне парней внутри башни Солида, потягивая мускат и пытаясь привести в порядок сумбурные мысли, одолевавшие каждого.
- А что вам ясень сказал? – интересовалась Леля. – Вы ведь, по-любому, ходили к нему?
- Да ясень как-то еще больше меня смутил, - пожал плечами Алебастр. – И так все это навалилось: долгожительство Аэ, асы, гиперборейцы, лунные эльфы… А тут еще и дерево со мной поздоровалось, как со старым товарищем.
- Да ладно!.. Менаон ведь лет десять закрыт!
- Вот то-то и оно!.. Да и Леголас меня как будто знал. Правда, не вспомнил, откуда… Совсем каша в голове теперь. И я все больше ощущаю себя сорокалетним старым козлом.
- Хи!.. А прикинь, если ты, как Аэ!
- В смысле?.. Бог?
- А ты решил, что она богиня?
- Да не знаю я!.. Это и злит!.. Только потихоньку начало что-то проясняться, а теперь опять дебри. У меня закралась было мысль, что она – эта – гипербореянка. Но Леголас добавил, что они смертны. Так что, скорее всего, какая-нибудь богиня или нимфа… вряд ли демон… Только почему сразу не сказала?
- Да ну, тут понятно все. Какая женщина признается, что старше своего любимого лет на триста?..
- Ну вот Хильден-то не постеснялась!..
- Да. Кстати. Как тебе валькирия? Локи говорил, что… Хотя, наверное, это некрасиво будет…
- Да нет уж! Теперь говори, раз начала!..
- Ну… Он просто сказал… что валькирии… в общем… Только для боя, короче!..
- А-а. Ну я, честно говоря, тоже так поначалу думал. Если к книгам возвращаться, то в Хильден при первой встрече ожидал найти нечто вроде пособия по деревообработке. Максимум, мемуары варвара, прошедшего сто войн… И привлекли тогда именно ее линии: богатый рельеф, мышцы, упругость, сила, шрамы, за каждым из которых сгусток боли, стона и превозмогания… И все это столь естественное в своей природности – амазонки и близко не валялись... Хотелось тогда сделать так, чтобы… Ну, в общем, нормально, когда воительница запоминает от барда лишь крик, зато особенно круто, когда именно крики воительницы запоминает напоследок и умелый бард… Потом на это желание наслоилось ее прошлое, и когда догадался, что не только ее бедра помнят времена танцовщицы, а и душа – вариантов избежать близости попросту не было. Сквозь такие прочные мускулы прорваться к девичьей душе – это особый путь. Что такое крик валькирии на фоне ее… - Холли таинственно раскрыл ладонь, в которой лежал камешек исключительной прозрачности, спутать который со стеклом не давали застывшие внутри снежинки.
- Слезы… - восторженно ахнула Леля, любуясь игрой снежинок внутри камешка. Потом почесала ногтем бровь. – Аэ хоть не подаришь?.. – она снова залюбовалась и отпила вина. – Э-э… Ну а без метафор расскажешь? Как сквозь мускулы к душе и всё такое.
- Лель... Я понимаю – разбуженный вулкан требует новых извержений или хотя бы выброса пепла, но даже не надейся, что я во всех подробностях буду тебе голым текстом рассказывать, как общаюсь со своими дамами!.. Разве что покажу. И только в одном случае.
- Не дождешься!..
- Как говорится, без надежды надеюсь, без одежды, надеюсь. А о плотской любви вообще говорить странно – ею надо заниматься... Кстати, Мановар, а что тебе ясень наговорил?..
* * *
…Леля сквозь слезы смотрела на стену Эскориала, тянущуюся по лесу, в котором теперь каждое деревце казалось знакомым, как часто бывает, когда ни одно из них конкретно ты все еще не вспомнил и не узнал… Впрочем, память здесь начинала постепенно оживать, и эскория, например, уже знала, почему именно широко известный монастырь сохранял тайну своего расположения в течение нескольких веков.
Да, именно в этом месте, где стояла сейчас Леля, гуру Эскориала и рассказывали тогда совсем юным воспитанникам, почему не стоит убегать далеко от стен. \См. карту: звездочку № 9\
- Нет ничего проще, чем возвести монастырь в самом лучшем месте округи, возле священного источника, - вспоминала дэнсия шпильку наставника в адрес экзистенциального конкурента Эскориала. – А истинное служение – возвести монастырь в наихудшем месте и сделать его священным уже своими силами!.. Много веков назад именно в этом лесу устроили свое логово самые суровые адепты Аримана. Здесь стояли алтари жертвоприношений, здесь возводили амальгамы для создания первых плотных демонов Вендора, здесь всё было пронизано болью, ненавистью, сомнениями и страхом… И истинными основателями Эскориала признаны монахи, которые не возвели здесь ни единого камня – всё это появится много позже. А основатели нашего монастыря – это подвижники, которые пришли сюда и десятилетиями изнурительных медитаций пустоты стирали отсюда все следы древнего мрака.
Точно. Потому пустота и легла в основу философии монастыря. Монахи приходили сюда два или даже три поколения, чтобы стереть в здешнем астрале всю бяку служителей Аримана и намертво закрыть врата или даже щели для демонов. Затем постепенно обжились, появились традиции, уклад и всё такое… И одной из традиций осталось очищение местности пустотой. Потому и сам монастырь так хорошо замаскирован, хотя стоит себе просто в лесу, пускай и густом. Как Локи говорил: словно мылом смазан, и все буквально проскальзывают мимо него, сами не понимая, почему сворачивают и петляют, но чаще всего промахиваются и проходят мимо. Вот и нас учили не убегать далеко, чтобы не потерять монастырь из виду… А покидающие монастырь эскоры и эскории проходят ритуал, который тоже как бы натирает мылом их память насчет расположения, чтобы и через них нельзя было целенаправленно сюда прорваться, если на это нет воли судьбы. Но мне ж, видать, такой ритуал явно не сделали, вот и получилось найти. Или дело в воле судьбы? Интересно, как тут… Ой!.. Что, солнышко?
Леле пришлось в самый трогательный момент размышлений отвлечься на фею, впервые запросившую кушать именно сейчас, но процесс совместного добывания нектара из цветочков настолько умилял, что дэнсия была всей душой рада помогать своей крошке, даже стоя в сотне шагов от разгадки последних тайн личного прошлого. Другое дело, что инфантильное чудо после еды не угомонилось, а принялось резвиться, носясь между деревьев и приставая к мухам… Потом с горящими глазами подлетело к Леле:
- Мама! Псссь… - смущенно пожала она плечиками, слегка порозовев. Этот цвет передался и Леле:
- Э-э… Ну, может, ты тут как-нибудь сама справишься?.. Вон лети под цветочек, спрячься за ним и это… Ну, ты поняла, в общем…
- Не-а, - растерянно закачала головкой фея, сжимаясь в милейшей гримаске.
- Так, Астраечка, не издевайся!.. Это все в тебя заложено. Уж проще-то ничего нет – само ж вроде.
- Нет. Не моя полянка! Не знаю! – Астрая не обманывала: на старте жизни феи ориентировались на невидимые знаки родной полянки, и без подсказок-призывов со стороны ждущего опыления волшебного цветка инстинкты малышки слегка забуксовали. Леле пришлось усадить стеснительную фейку за обычный цветок, еще разок пояснить, что нужно делать, и отвернуться – а то вдруг еще и этот процесс понравится.
Зато радовала способность Астраи все схватывать на лету: ей хватило одного раза, чтобы понять алгоритм и уже через пару минут на всякий случай закрепить его вхолостую, пометив мнимой пыльцой и другой цветок. Да и с мышлением был полный порядок. Фея вдруг посмотрела на стену и поморщила лобик:
- Твой цветок, мама! – пискнула она, показывая пальчиком на Эскориал. Леля сразу сообразила и погладила фиолетовую головку:
- Ну, не то чтобы прямо цветок… Но ты права, моя прелесть… Очень права.
* * *
Однако охранники у ворот не владели той информацией, которая была доступна двухдневной пикси.
- Сюда нельзя! – сказали они сквозь щель в воротах. – Монастырь закрыт для посетителей.
Это было понятно и без них – человек пять сидело недалеко от входа в терпеливом ожидании момента, когда настоятели вдруг прельстятся их волей-упрямством и решат взять на обучение. Так было всего два раза за последнее десятилетие, но прецедент позволял хранить надежду целым десяткам желающих овладеть искусством боя. Уверенных, что неспроста судьба позволила им отыскать-таки монастырь в маскировочной пустоте, их не смущало, что за месяцы, проведенные без толку у его стен, они уже могли бы постичь азы фехтования в гильдии бойцов. И в этом была своя логика: в случае, если бы упрямцев все-таки впустили, они бы наверняка наверстали потерянное в считанные недели.
- Я – эскория! – заявила Леля. Охранники наверняка слышали такое не раз, даже при том, что сами, судя по всему, частью монастыря стали не особо давно.
- Покажи медальон, - монотонно сказал один из них.
- Я его, наверное, потеряла, - разумеется, эта фраза звучала ровно с той же частотой.
- Девушка, монастырь закрыт. Мастерство Эскориала слишком опасно в неопытных руках и слабых душах. Мы сами находим учеников.
- Ребят, я и правда эскория!.. Я потеряла память три года назад, а потом как-то сбежала отсюда.
- Нам не нужны беглецы.
- Господи, ну…
- Христиане тоже.
- Так, ладно… Позовите, пожалуйста, настоятеля. Его звали Фраорт – такой невысокий дядечка, стройный и с небольшой сединой.
- А как же потерянная память?
- Скажите ему, что пришла Леля.
Охранники замолчали и переглянулись:
- Леля? – спросил один. – Три года назад, говоришь?
- Да!.. Насколько я поняла, что-то случилось на Турнире Надежды!
Засов щелкнул, второй охранник торопливо вставил в них амулет, который снял магическую защиту, и ворота раскрылись. Ожидатели подскочили к воротам:
- Возьмите и нас! – взмолились они. – Мы дольше ждали! Почему вы ее пускаете раньше?
Фея, высунувшись из кармашка, показала им язычок. А охранник хмуро окинул взглядом:
- Те, кто сказал последние фразы – можете уходить. Сюда не примут завистников… - он с любопытством посмотрел на Лелю и улыбнулся. – Фраорт сейчас в храме. Подождешь у входа? А то, как мне кажется, он, увидев тебя, прервет медитацию, что не есть хорошо…
Дэнсия пыхнула теплотой из глаз и закивала. Это довольно монументальное, пусть и строго горизонтальное (здания были низкими) место, и правда показалось ей чем-то вроде родного цветка.
* * *
Невысокий стройный дядечка с абсолютно седой головой, умиротворенный медитацией, вышел из дверей храма и, прищурившись, посмотрел на девушку, которая стояла под стеной храма и застенчиво улыбалась. Настоятель вздрогнул, и глаза распахнулись с обратной прищуриванию пропорциональностью:
- Леля?.. – часто дыша, пробормотал он. Девушка, не давая испытать даже примеси сомнений, сразу закивала, сейчас сама напоминая свою двухдневную фею. – Леля! – вскрикнул Фраорт и побежал по ступенькам к девчонке, чья судьба уже несколько лет не давала ему спать спокойно и ощущать мерное блаженство пустоты. Сейчас эта боль крупными каплями покидала Фраорта, а взамен неслась целая волна серотонина, ну, или что там в Вендоре отвечало за ощущение счастья?..
* * *
Дэнсия, смахивая слезы косичками, слушала рассказ настоятеля. Теперь, когда прошлое озвучивалось, оно неустанно наполнялось картинками. За каждым словом стоял образ, за каждым именем – лицо, за каждым событием – эмоции… Астрая, которую распирало от любопытства, выскользнула, наконец, из узкого кармашка и теперь по очереди смотрела то на седого мужчину в возрасте, то на свою маму-хозяйку, не соображая, как ей реагировать на происходящее. Наконец, она решила поплакать, как Леля, но только надула было губки, как вдруг дэнсия сквозь слезы звонко рассмеялась, услышав одну из историй прошлого и, главное, отчетливо вспомнив все ее детали от своего лица… Впрочем, главные воспоминания несли больше грустный оттенок.
- …И когда сквозь щели из твоей комнатки, где ты лежала в ожидании ритуала погребения, выскользнули ослепительные лучи, мы все испугались, а одновременно наполнились надеждой, что ты все-таки можешь быть спасена.
- А я долго лежала… ну, это… мертвой?
- От момента, как твое дыхание остановилось, прошло несколько часов… Клирики сумели закрыть рану, но сердце было пронзено, и здесь могли помочь лишь боги. Могли, насколько известно, и некоторые христиане. Но, когда мы к ним спешно обратились, они сказали, что не будут спасать тех, кто проливает кровь…
- А кто тогда помог?
- Я до сих пор не знаю… Мы не посмели зайти, пока сияние из комнаты было столь ослепительным, а когда оно исчезло – ты уже дышала. Правда, оставалась без сознания… Мы круглосуточно дежурили около тебя, разговаривали с тобой, но ты лежала без движения и просто улыбалась… И так – три года… Самые мучительные три года моей жизни… Ты ведь была моей любимой ученицей. Да что там! Весь монастырь в тебе души не чаял! Ты была – как сейчас: само очарование – прелестный цветок, дарящий радость всем вокруг. Открытая, наивная, все время улыбающаяся… После твоей ги… нет, не гибели, но как бы гибели, в Эскориале что-то будто надломилось. Глядя на тебя, мы все ощущали, что пустота, которой поклоняемся – на самом деле полна!.. А тут… Эскориал опустел, и впервые для нас это слово не звучало похвально… Твоя подруга Аврора два года дежурила около тебя…
- Аврора!.. Наконец-то!.. Я никак не могла вспомнить ее имя!
- Да… Аврора… Она поначалу все время переворачивала тебя, чтобы не было пролежней. Пока клирики не сказали, что у тебя внутри, судя по всему, происходят какие-то неведомые процессы, которые и так не дают тканям атрофироваться…
- А где Аврора сейчас?
- Она не выдержала… Аврора сразу после всех этих событий перестала заниматься и просто жила таким себе растением. Она все ждала-ждала, когда ты, наконец, належишься, откроешь глаза и засмеешься своим чудным колокольчиковым смехом… А потом просто ушла. Наверное, потеряла надежду и не могла больше видеть, как проходят во сне твои лучшие годы… Где она сейчас – никому неведомо.
- Где-то зимой я вдруг услышала голос: «Встань и иди!». До этого мне снилось что-то красивое и очень теплое, родное. Огонь, дом, песок… А потом я вдруг встала и как-то очутилась уже около Стартенда.
- Да. Это была странная ночь. Послушник, который дежурил около тебя, уснул прямо в коридоре, а наутро мы заметили твое отсутствие. Не передать, что тогда творилось со мной!.. И надежда, и отчаянье, что тебя похитили… Но надежды было больше. Первая надежда встрепенулась еще раньше – еще в первый год комы, где-то в конце осени, когда ты вдруг привстала и крикнула: «Бей!»… Но тут же снова легла… Мы даже подумали сначала, что послушница выдумывает… А в начале января уже этого года ты исчезла… Ты, вероятно, в полусознательном состоянии ускользнула из Эскориала по старым тропам. Вы и раньше все время убегали за территорию с Авророй, да и с другими друзьями. Я знал все ваши лазейки, но закрывал глаза – дело молодое: сидеть взаперти нет никакого смысла. Неспособные настоять на своей воле, не покидали монастырь согласно указу – таким и путь в монахи. А кто понимал, что указ сдерживает, но не заставляет – и должны были уходить. Это один из законов свободы: те, кто не может нарушить запрет – живут по правилам, те, кто может – должны осознавать всю сложность ответственности за свой выбор и отказ от проторенной дорожки.
- Да! Теперь тоже вспомнила!.. Я первые годы неплохо помню, хоть и обрывками, а вот последние только сейчас вспоминаю, когда ты о них рассказываешь…
- А ты походи по монастырю – погуляй. Думаю, многое само вспомнится.
- Спасибо. Обязательно… А ты расскажешь мне, что случилось на этом турнире, когда все произошло?.. Я недавно познакомилась с девушкой по имени Сатис. Она сказала, что чувствует вину за собой. Это она меня ранила?.. И еще там был парень… Самурай. Его звали Санчо. Мне очень-очень важно узнать, как все было!.. Расскажешь?
Фраорт вздохнул, собираясь с силами… Чувствовалось, что ему даже теперь тяжело вспоминать произошедшее, хотя теперь-то был шанс впервые прокрутить все без жгучего осадка боли.
- Расскажу, Леля… - улыбнулся он. – Конечно же, расскажу…
Фея легла на животик и положила голову на ручки, в ожидании интересной истории.
* * *
…Леля вернулась к Солиду только поздно вечером, еще и не одна. И даже не вдвоем с феей…
Услышанное от Фраорта, а также все, что впитал в себя алеф во время блуждания по Эскориалу, настроило на меланхоличный лад. Захотелось мечтательно побродить по окрестностям, вспоминая о прошлом, думая о настоящем и размышляя о будущем. Образ Санчо как-то слишком неожиданно встал перед Лелей во всем своем трагизме. А история их знакомства, высмотренная по кусочкам из алефа, впитавшего в себя все еще парящие здесь образы прошлого, оказавшиеся не по зубам даже традиционным для Эскориала медитациям пустоты, умиляла и обжигала, капая целебно-возбуждающим воском на трепещущую душу. Если в разговоре с Локи Леля не без труда представляла себе, какой может быть цунами, если так сильна обычная волна, захлестнувшая их с плутом, то теперь, пусть самой цунами еще не было видно, но по той глубине, на которую от берега отхлынула вода, можно было понять, что эта цунами будет действительно колоссальных размеров… Что смущало, так это переживания за самурая: осколками вспомнились слова Локи о том, что Санчо не надеется найти Лелю, видимо, уверенный, что погубил свою любовь. Надо найти его поскорее, а то он совсем себя изведет… Да и не только поэтому… Где ж только искать? На Руси? Но Локи сказал, что вроде он уже не там… Лилит спрошу. А, хотя ей, наверное, нельзя говорить – она ведь еще до Ллантрейна все поняла, когда с Сатис была… А Сатис… Теперь все становится ясно… И насчет ревности, и насчет нелюбви, и насчет вины… Как тесно и глубоко все перемешалось-то!.. Мир таки тесен…
Но он оказался еще теснее.
Леля, блуждающая не так по улицам Баальбека, куда ее телепортировал Фраорт, как по собственным воспоминаниям и мыслям, словно сквозь туман смотрела вокруг, иногда подолгу останавливаясь глазами на прохожих. Какой-то парень, даже принял это за знак внимания и уже направился к красотке, но остановился на полпути, увидев, что та теперь ровно с таким же чувством рассматривает уличный фонарь…
А вот другому прохожему длинный взгляд серо-голубых глаз не понравился. Точнее, прохожей…
- Чего уставилась? – услышала Леля на лидийском с восточным акцентом. – Глаза лишние?
Дэнсия поморгала, отправляя разросшиеся мечты в фоновый режим. Перед ней стояла высокая, смуглая девица, одетая не менее вызывающе, чем говорила. Однако лицо не показалось хоть сколько-то злым, зато было очень привлекательным. Леля улыбнулась еще шире, чем улыбалась, мечтая:
- Прости, пожалуйста, - хихикнула она. – Я замечталась…
- Мечтать не вредно. Вредно – пялиться!..
- А как тебя зовут? Ты такая красивая.
- Сама знаю.
- А если знаешь, то почему сердишься, когда на тебя смотрят? Дай людям возможность порадоваться твоей красоте.
- Ладно… Это… Иди себе… Я тороплюсь.
- Жалко. Я бы еще поговорила…
Девица, немного растерянная, повернулась и пошла дальше – впереди как раз раздавался шум одной из многочисленных площадей Баальбека. Там толпился народ, и звучали аплодисменты. Леля, немножко выбитая из воспоминаний, пошла следом, рассеянно глядя по сторонам.
Оказалось, что в Баальбеке проходили Монастырские Дни – местный полупраздник, когда ученики разных школ и монастырей Фриланда собираются на площади, чтобы в боях и показательных выступлениях продемонстрировать преимущество своей школы над другими.
Леля была даже без доспеха – только в восточном наряде, подаренном еще Аэдоной. Клинки, правда, настолько глубоко запали ей в душу, что с ними она расставаться не собиралась ни на минуту – благо ножны в виде изящного крестика висевшие за спиной, были сделаны из сверхлегких сплавов и вообще не создавали ощущения дискомфорта. Не больше весил и волшебный рюкзачок Локи – настоящее чудо магической мысли, он, как и босоножки Офелии, менял цвет в зависимости от настроения Лели, а вместить мог в себя почти столько же, сколько амфора из Стартенда. Все укладываемое внутрь мгновенно уменьшалось в размерах, занимая там свое место. Для Лели, у которой порядка в сумочках не было отродясь, эта опция была едва ли не более важной, нежели огромная вместимость. Она, правда, еще не наловчилась доставать из рюкзачка то, что хотела – для этого надо было пару дней потренироваться в образах, ибо пока дэнсия, начиная думать о том, чтобы вытащить, скажем, бутылку Слез Локи, вспоминала сразу еще несколько его подарков, а заодно и все остальное, сбивая в итоге образную программу…
Словом, желать себе более удобной экипировки эскория уже и не могла. Последние пробелы в виде клинков и обуви исчезли за последние дни, и даже появилась мысль, что уж как-то слишком все здорово получилось – называется «иди и путешествуй». Неужели может быть еще что-то лучше, чем то, что есть?..
Рядом со сказочной красавицей толкающиеся по площади монахи выглядели жутко. Большинство монастырей боевых единоборств проповедует аскетизм и умение довольствоваться малым, которое в подчеркнутом виде всегда переходит границу между скромностью и кичливой засаленностью. И понятно, что подавляющее большинство монахов, приходящих похвалиться своими боевыми умениями, обязательно хвастается и своим пованивающим аскетизмом, забывая, что истинный аскетизм – уметь мыться стаканом холодной воды; а не мыться вообще – это не аскетизм, а просто банальная неряшливость.
На этом неопрятном фоне Лелины глазки быстро высмотрели уже знакомую грубиянку в ее цветастом наряде. Та ходила, небрежно расталкивая всех сочной грудью, прикрытой матерчатым топиком и глядя вокруг таким вызывающим взглядом, за который сама она, наверное, убила бы его обладателя на месте. Траектории брожения двух девушек снова немного сблизились.
- А ты не слышала, что лифчик изобрели? – насмешливо спросил хамку какой-то грязный монах, поглядывая на выпирающие сквозь ткань соски. У той в глазах появился интерес, смешанный с агрессией, которая любопытно смотрелась на немного детском, что ли, лице.
- Идем, расскажешь, - показала она низкими бровями в центр круга, где как раз закончился какой-то показательный поединок. – Только друзей захвати, а то идти дольше, чем драться…
- Ха! Сучка!.. – заржал монах, а следом за ним еще добрый десяток нерях в рогожистых рясах такого же цвета. Говорун повернулся к ним. – Парни, идем, проучим эту суккубу.
- Суку – в губы! – добавил еще один острослов.
Восемь монахов потянулись в центр ринга за уже направляющейся туда девицей. Нейтральный народ недовольно загудел, недоумевая, в чем здесь подвиг – сражаться толпой мужиков против одной девушки. Зато остальные монахи одобрительно зашумели – наглые взгляды и откровенная одежда грубиянки были вызовом для них, и хмурые сердца требовали расправы, жалея, что не могут поучаствовать в ней.
Впрочем, уже через полминуты у большинства из них жалость как-то скромно испарилась, а Леля, засобиравшаяся было на помощь коллеге по полу, с улыбкой осталась в первом ряду зрителем. И посмотреть было на что – монахи разлетались, как кегли, от хлестких и предельно точных ударов соперницы. Та даже не дралась – это было чем-то похоже на танец Лели, только вместо клинков удары наносили крепкие руки, сейчас даже не сжатые в кулаки, а также длинные, стройные ноги. Дэнсия обратила внимание, что девушка, сражаясь, да и ходя босиком, сохраняет ножки чистыми – как будто на них надета эфирная паутинка, как раз сегодня торжественно снятая Лелей в виду того, что босоножки, подаренные Офелией, обладали такой же эфирной, отталкивающей грязь аурой. И все же вряд ли чистота ножек, выбивающих им зубы и разбивающих носы, радовала монахов, беспорядочной толпой прыгающих на мастеровитую хамку, забыв обо всем, чему их учили в их примитивном монастыре. Еще бы не забыть – таких противников им никогда не предлагали для спаррингов, и теперь побитые парни на ходу придумывали, как действовать в бою с этой фурией, прыгающей выше груди и легко совершающей разные акробатические этюды, каждый из которых обязательно заканчивался выверенным ударом, несущим в себе не только явно немалую природную силу, но и всю мощь инерции движущегося тела… Народ радостно аплодировал, а монахи-зрители стояли мрачнее тучи. Когда вся восьмерка оказалась на мостовой, новый отряд с немного растерянной яростью бросился в круг. Этих было уже человек двадцать, и они за время просмотра сумели набросать в голове хотя бы приблизительную тактику боя.
Однако эти наброски были сметены первой же серией новых ударов монашки. Она совершенно явно владела огромным стилистическим разнообразием и импровизировала по полной, что не давало возможности четко строить против нее бой. Удивительная пластика влюбленной пантеры позволяла ей и при росте под метр-восемьдесят выглядеть чрезвычайно гармоничной в движениях. И даже рваный ритм, который она стала применять при появлении многочисленных врагов, не нарушал этой грации – рваная, скользящая недосказанность некоторых ее движений, наоборот, возбуждала и дразнила как зрителей, так и, совершенно очевидно, саму танцовщицу. Леля с удовольствием наблюдала за изгибами красивого тела, которое сейчас просто полыхало яркой, броской сексапильностью.
- Кия!.. Кия!.. – услышала дэнсия знакомый голосок над правым ухом – это фея, заинтригованная шумом толпы, выбралась из рюкзачковой темницы и, с ходу влюбившись в боевой стиль высокой красотки, теперь усердно копировала ее движения. Правда, пока получалось скорее комично – Астрая путалась в собственных крылышках, застенчиво поправляла постоянно сползающие лепестки, а из боевых навыков пока лучше всего выходило угрожающее «Кия!».
Фея привлекала к себе слишком много внимания, и Леля решила, что той пора поумерить боевой пыл. Она схватила ее двумя пальцами колечком вокруг талии, лицом к себе, чтобы не зацепить ажурные крылышки, и, не обращая внимания на громкий возмущенный писк, сунула фею в кармашек, тут же затянув его шнурочком…
А ситуация вокруг явно накалялись. Монахи, не один год загонявшие внутрь страсть к женщинам, не могли нормально оценить всю привлекательность этой распоясавшейся девки, укладывающей неряшливых собратьев одним ударом. Она была вызовом для их мировоззрения, для их философии – эта необычная, агрессивная красавица, пропагандирующая обнаженку. К тому же она была женщиной, которым далеко не во всех монастырях позволяли заниматься боевыми искусствами, нередко заставляя выполнять рутинную работу… Леля периферическим зрением, развитым с детства, заметила, что новая группа монахов готовится занять место уже почти рассеянного отрядика. Причем готовится уж как-то чересчур серьезно. Один зажал между пальцами незаметное лезвие, другой всунул в полую нунчаку стальной штырь, третий вставил в кулак кастет…
Монашка, вполне естественно, иногда пропускала удары противников, они не отличались особой силой, однако теперь все могло закончиться неприятно. С другой стороны, дэнсия по правилам не могла сражаться здесь боевыми клинками, а без них вряд ли сумела бы помочь девице справиться с незаметно для нее нависшей угрозой… Леля решила поступить иначе.
Когда последний бедолага свалился наземь под восторженный гул нейтралов, наверное, полсотни разъяренных монахов уже готовы были сорваться в круг, чтобы втоптать нахалку в мостовую, однако Леля опередила их:
- Пусть воительница отдохнет! – крикнула она, проворно выскакивая в центр. – Что это за мужчины, которые десятками нападают на красивую девушку и не дают ей отдыха?!. – не дожидаясь, пока красивая девушка возмутится, Леля воскликнула. – Поэтому сейчас я, Леля из Эскориала, станцую вам танец с клинками, которого вы больше нигде не увидите!
Она закружилась-завертелась в своем восхитительном танце, приводя в восторг нейтральных зрителей. Монахи поначалу смотрели хмуро: эта девка сбила их настрой на расправу, к тому же продолжила заданную рукопашницей тему о торжестве женщин. Ее танец был безупречен, а удивительной работы клинки вертелись с такой скоростью, что неряхи невольно сглатывали, мысленно представляя свой бой с этим ажурным вихрем, который сейчас был полон гармонии и женственности, но в битве наверняка превращался в безжалостный стальной ураган…
Леля сознательно демонстрировала максимально боевую версию танца, чтобы заранее оградить монахов от мысли попробовать клинки на вкус в случае возможной стычки. Тем временем монашка, отойдя в сторону, удивленно смотрела на танцующую, слегка краснея от воспоминаний их короткого разговора… Она пришла сюда в поисках женщин, которые хотят нести свою красоту в бою. И была уверена, что таких практически нет, и ей придется быть чуть ли не родоначальницей новой волны континентальных амазонок. А тут с ходу прямо на улице попадается девчонка, которая поразительно хороша не только в своем танце, но и вообще мила до изнеможения. Про выдержку, скромность и легкость, продемонстрированные во время ее, монашки, дурацких нападок, и вспоминать не хотелось – было уже даже стыдно… Плевать на всех этих уродов! Надо подойти после танца и познакомиться… И пофиг, что эскория – нормальные кулес давно не враждуют с эскориями. Еще после того случая с Санчо, когда… Бля!!!. Леля?! Ту же тоже Леля звали!.. Совпадение, что ли? Или… Ну давай же, танцуй быстрее!..
Когда эскория закончила танец красивым вращением на носочке, замерев в поклоне с расставленными вверх и стороны клинками, площадь взорвалась аплодисментами. Монахи кусали губы, поняв, что волна уже потеряна, и сейчас выход полусотни бойцов против подзабытой за время танца девицы будет смотреться тупо, и народом опротестуется. Разве что очередные наглые проделки монашки могли бы помочь, но та вдруг, будто забыв о конфликте, подскочила к дэнсии, которая закивала ей и шустро увела грубиянку с площади…
Разумеется, первым вопросом еще в кругу был этот:
- Так ты та самая Леля?! – горящие глаза выдавали в девице живейший интерес. Дэнсия улыбнулась:
- Думаю, да.
- Ой. Я же еще не спросила, какая именно… Откуда ты поняла?
- Так фантастически драться ты могла научиться только в Потале или Эскориале. Но медальона на тебе нет, значит, ты, видимо, куле. А как я сегодня узнала, кулес явно наслышаны о истории с Санчо и Лелей.
- Блин… Ты еще и умная, я смотрю…
- А еще наблюдательная – там около сотни нерях вооружаются бритвами, чтобы на тебя напасть.
- Сейчас я им покажу!..
- Стой!.. – Леля ухватила упрямицу за руку и повела с площади. – Зачем они тебе? Ты и так показала им все, что надо – большего они не поймут.
- Да и пофиг! А так подумают, будто мы испугались!
- Пусть думают, что хотят! Мы-то знаем, что мы победим. Просто в случае драки, мне придется их убивать, а я этого страшно не хочу.
- Смешная ты. Ладно, пошли… Ты ж вроде говорила, что пообщалась бы со мной. Давай общаться тогда.
- С удовольствием… А зовут тебя как?
- Сандра.
- А меня – Леля.
- Да ладно!
- Сама в шоке!
* * *
Они уселись в первой подходящей забегаловке, устроились в уголке и стали пить вино, обливаясь информацией, обычно переполняющей будущих друзей при первом общении. Сандра оказалась простецкой девчонкой двадцати лет. Она рассказала, что родом с Бермудов, почти с детства жила и занималась в Потале, а теперь решила создать что-то вроде сексапильных континентальных амазонок.
- Сильно, правда, не заморачивалась еще. Думала присмотреться, себя показать, а там уже – как попрет. Нас учили не навязывать свои планы миру, вот я и не прикидывала еще толком, как будет выглядеть наше движение, чем заниматься будем и всё такое. Только одна четкая штука была – служить лучшим. Типа, как некоторые самураи чисто Дао служат, а не конкретным людям, так и тут – я решила служить просто женской красоте, пока не найдется ее конкретного воплощения, скажем, в какой-то богине. Просто я еще совсем девчонкой поклялась, что посвящу свою девственность той богине, которую сочту достойной!
- Так ты еще девушка?
- Ну да. А ты?
- А я совсем недавно перестала ей быть… Причем там тоже не без богов обошлось… Ну да ладно. Потом как-нибудь… А ты не хочешь пойти с нами? Просто совпало прямо в яблочко. Мы ненавязчиво и в кайф служим очень конкретному и совершенно потрясающему воплощению красоты – богине Лилит. Уже больше месяца путешествуем по миру – у тебя будет масса поводов, чтобы везде показать всю свою красоту и мастерство.
- Ха. Неслабо… Слушай, налей еще вина! Если бы знала, что так вкусно, то, наверное, еще в Потале спилась.
- То есть ты и не пила?
- Не-а. И вот не надо спрашивать, кому я посвятила свою алкогольную девственность!
- Блин, опередила.
- Я такая. Я и с Санчо тебя могла опередить… Но что-то у нас не заладилось.
- Во как?!
- А ты думала!
- Слушай, Сандра, расскажи мне о нем, пожалуйста!.. Какой он? Что любит, о чем думал, о чем мечтал?
- Да фиг его знает! Он мне сначала каким-то недосягаемым казался – местный звездный мальчик... Мы вообще обычно отдельно занимались от мечников. Да он общие занятия и не посещал почти – сам занимался: или с Сенсеем, или с Сатис этой своей… Ой.
- Да я знаю, что с Сатис там не совсем чисто, не парься.
- Это хорошо, что знаешь. А то я так не люблю что-то недоговаривать.
- Здорово. Я такая же. Вообще, я просто счастлива, что Бог нас свел сегодня.
- Свел, конечно, еще как… Ты это… Прости, что я грубая была… Я просто сначала возникла на тебя, а потом уже как-то и тупо задом пятиться… Без обид?
- Я и тогда не обиделась, и теперь не собираюсь. Давай на брудершафт!
- Это как?
- Вот так: руки скрещиваем, пьем до дна, а потом целуемся.
- Ой…
- Не бойся – твоя девственность не пострадает.
- Вот хамка.
- А ты думала!..
* * *
В своей болтовне, тонущей во взаимной радости знакомства, девчонки порядочно набрались. И если Леля, уже довольно опытная в этом деле, к тому же с тиарой регенерации в волосах, смотрелась вполне адекватно, то Сандра, пьющая, по сути, впервые, наклюкалась изрядно. Она была очень мила в своей непосредственности, усиленной эйфорией знакомства с родственной душой и подкрепленной алкоголем: лезла обниматься, каждые пять минут просила прощения за грубость при знакомстве, повторяла, что если сегодня не найдет настоящую богиню, то посвятит свою девственность Леле – самой красивой богине, которые встречались ей на жизненном пути. Правда, уточнить, в чем заключалось посвящение девственности, и какие богини ей уже попадались, бермудка не могла, опять переключаясь на просьбы прощения за стартовое хамство…
Дэнсия уже догадалась вставить ей в волосы тиару и подлила в вино немного бодрящего зелья от Офелии. Это позволило избежать массажа ножек, который импульсивная подружка собралась делать Леле прямо здесь… Впрочем, предложение было заманчивым, и эскория уже через несколько минут позвала Сандру в их временную базу, расположенную в синей башне Солида.
* * *
Цепким пальцам немного не доставало нежности – отточенные и выверенные в бою, в мирном быту движения Сандры были слегка неотесанны, хоть и не без все той же природной пластичности. Зато желание сделать приятно и некоторые познания в расположении биоактивных точек все это компенсировали с лихвой.
Массаж – пусть и небезопасный, но все же отличный способ протрезветь, что в очередной раз доказывалось в комнате Лели. Девчонки уже перешли на сок, а вот болтать не переставали ни на секунду.
- Здорово вас там в Потале учат, - постанывала Леля от волнообразного блаженства. Сандра поиграла тугими бровями:
- Это да… Но я, вообще-то, не особо умею. Все эти точки, медитации, дао, дэ, дзен… Я никак не догоняла смысл всего этого.
- А как же ты научилась так здорово драться?
- Нет, ну я добросовестно все это проходила. Но просто на практическом уровне, а так, чтобы постичь, там, поймать ритм Вселенной, дыхание Дао, трепет бытия – ни фига… Мне Санчо об этом много говорил – он это все как-то глубоко понимал вроде.
- А нам наставник говорил, что без понимания духовной сути тяжело научиться прикладным действиям. При этом, если много практиковать разные медитации, то вроде как все равно постигнешь самую глубину. Такая система защиты – чтобы особые способности получали только готовые духовно. Поэтому он делил учеников на группы: где-то больше духовных занятий было, где-то меньше… Я примерно посерединке была.
- Это да. Наш тоже что-то такое повторял. Но там, по ходу, многослойно все и запутано. Мне, например, практики дали некоторые способности, но так чтобы я там прозрела или смогла силой мысли человека сознания лишать – это не вариант. Нас тоже делили по степени готовности. Да и духовные практики были разными: дао, дзен… Я больше дзен занималась – там проще конкретные плоды получить. Например, могу теперь сквозь доспех бить ладонью – и типа, за доспехом спрятанного, энергией ударит, как будто рукой.
- Здорово… Наверное, тебя ваши мастера научили конкретно циркуляции энергии ци внутри тела. Я вот немного другим занималась. Я училась энергообмену – так, чтобы каналы открыты были со всем и всеми вокруг – это помогает танцевать: как будто ветер ловлю, и все время попутный.
- Да. Ты офигительно танцуешь! Я уже жду не дождусь посмотреть на тебя в бою.
- Мы уже завтра собираемся на Гелэрис.
- Это где?
- На западе. Мы как раз только-только вернулись с другого острова, и теперь ждем нового задания. Но в любом случае, сначала надо на Гелэрис… Там много всего надо сделать. Свиток взять, мозаику найти, феям привет пере… Тю!.. Я ж тебя не познакомила!.. – Леля потянулась рукой к рюкзачку, лежащему неподалеку. – Астрая! – она открыла кармашек. Но фея не вылезала. У Лели внутри все оборвалось – она испугалась, что ее чудо задохнулось – раздавиться не давал плотный полукруглый контур, делающий кармашек объемным.
- Астрая!!! – крикнула Леля отчаянно, наклоняя рюкзачок, а потом, не выдержав, сунула пальцы внутрь и, нащупав теплое тельце, облегченно вздохнула. – Ну что же ты молчишь, солнышко мое? – спросила она, смахивая предательскую слезинку. – Я испугалась за тебя.
- Мама… - жалобно пискнула фея и высунула сморщенное в виновато-брезгливой гримаске личико, показывая глазками внутрь кармашка.
Леля догадалась, что ее хлопотная подопечная то ли решила меленько отомстить, то ли просто не дотерпела, то ли шантажирует на будущее, намекая на наличие риска в длительном запирании… Правда, реальных оснований брезгливость под собой не имела ни малейших: изначально так было, или под влиянием классической коллективной мысли-мечты «девочки не какают», однако организмы фей отказывались естественным путем выделять из себя хоть что-то, кроме разновидностей пыльцы – в любом виде и консистенции обладающей приятным для человека ароматом. Но раз для самой феи обдуть мобильный склад хозяйки оказалось сродни фиаско – Бог с ней: можно подыграть и поддержать, благо в башне архимага в первую очередь все-таки воды, этой самой воды было предостаточно.
- Пошли купаться, - хмыкнула эскория, подмигнув Сандре. Фея проводила взгляд хозяйки и радостно вытаращилась, углядев здесь свою новую кумиршу.
- Кия! – крикнула она счастливо, взмахивая ногой и едва не вывалившись из пальцев Лели.
Сандра свалилась на спину, хохоча от восторга.
* * *
Фея сушила свои крылышки, в силу нежного возраста еще не приобретшие хотя бы некоторую влагостойкость, а девчонки продолжали разговор.
- Весело с вами, - смеялась Сандра. – Феи, боги…
- Надеюсь, что ты с нами надолго. Хочешь, теперь я тебе массаж ножек сделаю?
- Ой, с радостью, - бермудка положила ноги на колени сидящей рядом Леле. – Хи-хи, - захихикала она от щекотки первых прикосновений. – А знаешь, кто делал мне такой массаж в первый раз?
- Кажется, догадываюсь. Санчо?
- Ага. Не ревнуешь?
- Да ну – какие у меня права на него? К тому же мы тогда даже не были с ним знакомы… Да и я его понимаю: у тебя такие классные ножки – никогда не догадаешься, что ты ими людей лупишь.
- Спасибо. А Сатис сильно ревновала.
- Вы из-за этого расстались?
- Да нет… Просто я же посвятила свою девственность будущей богине, а он не хотел нарушать мою клятву... Как-то само собой все получилось, и он вскоре поехал на тот турнир, где тебя повстречал… А правда классные? Или так – типа из вежливости?
- Нет, честно. Тем более, ты вся такая смуглая, а на ножках кожа – белая-белая. Это особой интимности добавляет... К Лавинии тебя нельзя и близко подпускать.
- А кто это?
- Да... Потом как-нибудь… Слушай, я только сейчас подумала – ты ведь паутинку не носишь, а почему у тебя тогда ножки чистые? Ты ж босиком ходишь!
- А-а. Заметила?.. Это волшебство такое – я не говорила? Подарок дракона.
- Ух ты!..
- Чо, правда повелась?.. Шучу я!.. Никакого волшебства – шелковое масло. Я уже почти все деньги на него извела, что были перед уходом из Поталы. Мажешь что хочешь – и оно грязь отталкивает. Ну и просто защищает от всякой ерунды… Сначала вся мазалась, но теперь экономлю… Я, кстати, из-за него сюда и пришла. Мое заканчивается, а Баальбек вроде как эта – столица магии: должно быть, надеюсь. А то какие сексапильные амазонки, если всю грязюку на себя цеплять?..
- Слушай! А хочешь, я тебе эфирную паутинку подарю? Мне как раз подруга босоножки подарила с таким же эффектом. Не побрезгуешь?
- Прикалываешься? Конечно нет!.. Я и не мечтала, что накоплю на нее когда-нибудь. А про нее еще Вероника говорила – девчонка одна мелкая: она к нам приходила в монастырь несколько лет назад. Офигенная писюха – дочка нимфы и нашего гуру.
- Нимфы?
- А то!.. Я спрашивала у нее, почему она всегда какая-то чистая, словно цветок после дождя. Она стала меня грузить всякими эфирными хитростями – ветер там какой-то, аура нимфы и прочая хренотень. А потом уже рассказала про паутинки и масло. Масло она даже сама делать умела – капец, девка толковая.
- А где она сейчас? Нам, похоже, нужно как можно больше друзей собрать – для дня Рагнарек.
- Да фиг ее знает… А чо за день?
- Да постепенно сама поймешь – не хочу на тебя сразу выливать столько всего…
…Стоило Леле, поцеловав пальцы рук, приложить их к ножке Сандры, как бы заканчивая массажный сеанс, как по ножке стула съехала вниз Астрая и подбежала к хозяйке.
- Мама! – она еще не могла летать, и запрыгнула на коленки к эскории, после чего разлеглась на них и протянула свою крошечную ногу общей длиной с фалангу пальца.
Сандра снова расхохоталась:
- Ты, главное, свою дочу на улицу отправь, если к парню пойдешь. А то боюсь представить, что она от тебя наутро потребует!..
- Хи. Никаких парней – пока Санчо не встречу!
* * *
- Здоровские у тебя сандалии! – Сандра теребила подарок Офелии. – Никогда такой красоты не видела… Она, наверное, очень тебя любит.
- Ага… Так они еще и заколдованные. В них ноги не устают, вся грязь отталкивается эфирными потоками. Они еще и цвет меняют в зависимости от моего настроения.
- По ходу, чаще всего им оранжевыми быть. Ты такая мажорная.
- Да они в любом случае разными цветами переливаются, но я посматривала: до встречи с тобой они больше голубовато-розовым светились – я как раз мечтала-мечтала. Настроение же обычно неоднородное, вот и цвета перемешиваются. Классно Офелия придумала… Ну а то, что я могу желанием ставить или убирать каблук – это просто вершина!.. В танце-то на каблуках особо не поскачешь, да и по подземельям не походишь. Зато такой кайф в остальных случаях с каблучком вышагивать – просто писаюсь от восторга, как моя фея… В первый день каждые пять минут меняла с каблука на ровную подошву и обратно.
- Верю… Мне, правда, не понять – я всегда босиком ходить любила. Наверное, корни сказываются… На Бермудах-то и цивилизации толком нет.
- А ты во сколько оттуда ушла?
- Ну, ушла – громко сказано… Я вообще фестивальный ребенок.
- Это как?
- В городе Рио – там, где амазонки-вираго обитают, каждый год проходят фестивали. Амазонки участвуют в них, танцуют, отжигают по полной, тут же прямо на берегу занимаются любовью с приезжими и местными мужиками… Потом пацанят отдают в соседние поселения, а некоторых и в Рио оставляют. Ну а девчонок по-любому себе берут. Я была на одном таком фестивале уже после Поталы – это капец просто!.. Там страсть через край плещет. Не знаю, как я оттуда девственницей ушла – чудо просто какое-то…
- Слушай, а сейчас в Варгасе как раз Дионисии должны начаться!.. Хочешь – съездим туда! Оттянемся… Ну только без секса, конечно…
- Я слышала про Дионисии. Но после фиесты – так кратко фестиваль называют – мне вряд ли понравится. Понимаешь, Дионисии – это просто тупо разгул и блуд. Они упиваются до чертиков и жарятся кто с кем… А фиеста – это другое! Там вообще никто не пьет – иначе дети могут уродиться больными. Там все расслабляются танцами.
- Ух ты!
- Да. Просто супер! Причем танцы по энергетике – просто ураган!.. Мне больше всего по душе фанданго. Танец, между прочим, из боевого искусства вырос. Причем как раз из Поталы пущенного. Он там Фан Дань назывался – я как раз в этом стиле сегодня дралась… И танец реально похож – та же суть: скользишь, уклоняешься и все больше распаляешься. По правилам танца, партнерам – а это парный танец – нельзя друг дружку лапать. Нужно все передавать на расстоянии – такой себе диалог движений – как говорил гуру Тохэй... В итоге между партнерами реально уже просто искрится все… Есть еще самба – танец животной страсти. Это, по сути – буйный секс, просто на ногах и без партнера. И животный – не в смысле подражания зверям. Это танец чисто людей, но просто первобытных – когда единство с природными инстинктами, а люди по духу равны животным, но именно люди!.. Обожаю самбу…
- Самба и Сандра – похоже.
- Не. Ну, точнее – да, похоже. Но меня так уже в Потале прозвали. Мое полное имя Алехандра. Вернее, Алехандра Франческа де Адриана – у нас так называют в честь мамы и ее мамы. Кратко Алехандра, или Александра – если на материковый манер. А в Потале и вовсе сократили до Сандры…
- А как мою маму звали, я не знаю даже… - Леля кратко рассказала о своем детстве. Сандра немного посерьезнела.
- Да. Грустно это… У меня тоже не особо всё… Я девчонкой была, когда мама во время вылазки вглубь острова погибла. Она прикрывала отход, получила кучу отравленных колючек и умерла от яда уже в пути… Обидно, что ее похоронили прямо в лесу – я так и не попрощалась… Но там вариантов не было – от отряда всего десяток вираго спасся – оставлять трупоедам не хотели, а принести в Рио не могли из-за погони… Но я тогда все равно на всех обиделась – мне лет восемь было. И я заявила, что не хочу быть амазонкой. Ну, меня и отправили в Поталу, когда их странствующий монах искал талантливых учеников…
Леля погладила Сандру по каштановым волосам.
* * *
Чтобы отвлечься от грустного прошлого, девчонки постепенно опять перешли к теме вещей.
- А ты так и путешествуешь налегке? – заметила дэнсия. – Это большой талант – обходиться без шмотья.
- Нас так Миямото учил. Говорил, что странствующий монах может вступить в бой в любую секунду. И тогда любой рюкзак будет стеснять движения. А бросать его на землю – тоже как-то тупо. Будешь думать, как бы не уперли, и от боя отвлекаться… Поэтому у меня все нужное – в пояс вставлено; мне много и не надо: пару камней драгоценных на продажу, пробирки с маслом, мисвачок маленький, для гигиены там чутарик… Остальное – всегда купить можно, а без еды я могу несколько дней обходиться – на одних орешках. Правда, когда есть вариант – от мяса не откажусь. Но это исключения, а так – выживать умеем. Тоже наставники учили…
- Молодец ты… А я вот быстро вещами обросла. Раньше Мановару таскать приходилось, но теперь, слава Богу, Локи подарил мне этот рюкзачок. В него что хочешь впихнется. Причем смотри – его можно уменьшить, чтобы даже Астрая смогла унести.
- Офигеть!
- Ага!.. Просто я такая рассеянная, что боюсь сильно уменьшать – наверняка потеряю… Ну, и сейчас, опять же, из-за феи не вариант уменьшать сильно – для нее специально кармашек появился, который не уменьшает содержимое – а то вдруг это на ней скажется как-то…
- Да и зачем его уменьшать? Он и так в три ладошки размером, да и смотрится круто – стильный такой, как будто с саи твоими одно целое.
- А саи, кстати, тоже, прикинь, исчезают, когда я клинки достаю! С одной стороны, они спину защищали бы, но зато такой кайф, когда ничего не мешает танцевать…
- Это да.
- Так что ты это – не стесняйся: у нас денег хватает – что надо, купишь. А складывать все – в рюкзачок можем. Потом, уверена, и тебе такой найдем или подарит кто…
* * *
В комнату без стука вломился Алебастр и застыл в дверях, с интересом блуждая ненасытными глазами по знойному телу незнакомки.
- Твоя фея здорово подросла, Лель! – заметил он, не сводя магнитного взгляда с Сандры. Эскория прыснула:
- И крылья сбросила! Хочешь – себе возьми. Тебе пойдут.
- Та не. Мне тут ангел знакомый уже обещала свои во время оргазма – обидится, если откажу.
Сандра с Астраей недоуменно переводили глаза с Лели на Холли. Бард подошел к бермудке и протянул руку:
- Я – Холли.
- Сандра. Можно Алехандра Франческа де Адриана. Или «фанданга». Сам выбирай, что нравится.
- А если наугад?.. Мне нравится гадать. Можно я выберу гадание по руке?
- Ну давай, - Сандра доверчиво подставила ладошку. Бард с ученым видом всмотрелся в линии:
- Ого!.. Вот это линии!.. Я вижу, - мистическим голосом произнес он, - как эти ладони уже сегодня ночью гладят мою кожу, как эти ногти вонзаются в мою спину, а спустя несколько часов пальцы аккуратно и из последних сил хлопают чуть выше лопатки, прося пощады…
- Ха! – пренебрежительно хмыкнула фанданга, сексуально заводя глаза и проводя язычком по губам. – А можно я выберу гадание по ноге? – она бесстыдно протянула ножку, демонстрируя превосходную растяжку. Бард с искрой в глазах нежно и галантно, словно корону царицы, принял ножку, едва заметно водя по ней умелыми пальцами. – Но только я сама скажу, - подмигнула Сандра. – Сегодня ночью эта нога лишит тебя возможности размножаться при первой же попытке распустить руки.
- Кия! – закивала фея, приблизительно иллюстрируя, как именно это будет выглядеть.
Все засмеялись, впрочем, Алебастр бесстрашно продолжил гладить ножку, вероятно, решив подкупить опасную для него конечность лаской…
* * *
Он остался с девицами и очень быстро снова напоил их, особенно новенькую, которая приглянулась ему своей эпатажной знойностью и простотой, граничащей с бесстыдством. В итоге они и не заметили, как наступила ночь, и вскоре после Мановара в комнате появилась Лилит. Богиня, кажется, решила доказать и себе, и своим подопечным, что в ночном образе тоже может быть адекватной, и нет необходимости прятаться для общения за образом кроткой Лилу.
- Ну привет, мои хорошие, - поздоровалась она, усаживаясь в обычное кресло. Сандра раскрыла рот:
- Ого!.. Реально богиня, что ли? – она, с трудом оторвавшись от восхитительного лица гостьи, посмотрела на Лелю. – А я уже решила, что вы меня разыгрываете!
- Ну если решила, то пусть так и будет, - улыбнулась Лилит. – Как тебя зовут, чудо непосредственности?
- Э… Я Алехандра Фра… Короче, можно просто Сандра. Тебе все можно – ты офигительная!
- Самая изысканная похвала, которую я слышала… Слушай, Сандра, а у тебя нет желания пополнить Орден женщин, которые очень скоро будут иметь власть над миром?
- Ну… А Леля тоже там?.. Хи!.. И Холли? – бермудка рассмеялась, хлопнув барда по спине – они все, кроме Мановара, сидели на полу. Сандра была довольно пьяна, к тому же от одного вида Лилит ей окончательно закружило голову.
- Леля пока отказывается, - сдерживая смех, сказала богиня. – Но у Лели действительно свой путь, и Фурии на этом пути пока больше мешают, нежели помогают… А ты вполне можешь выбирать. Если решишься – я поговорю с Сатис насчет…
- Сатис? – перебила поморщившаяся Сандра. – Тогда исключено. Никогда не переваривала эту белоснежную фурию... А. Ну теперь понятно, в честь кого и назвали…
Лилит повела бровью – судьба решила по максимуму испытать ее готовность терпеть дерзость смертных. Впрочем, искренность этой новенькой ее забавляла: эта искренность была грубее изящной непосредственности Лели, но также не лишена изрядного обаяния. Да, для фурии она, кажется, в любом случае не подходила – там требовалась более тонкая работа. Главной задачей были интриги на самом высоком уровне, а эта вспышка света с заспанным лицом вряд ли могла бы переинтриговать хотя бы пастушку или молочницу…
Богиня в последние дни вообще много думала о своем ордене. Потому-то и сорвалась прошлой ночью. До сих пор, за исключением побега Главки, провалов не было, и девицы постепенно приближались к еще недавно невозможному – власти над основными городами и регионами. Когда богиня взяла шефство над кучкой подруг, казалось нереальным, что те смогут реализовать свой замысел без строительства масштабной сети. На сеть времени не было – такие ордены создаются десятилетиями, пропитывая академии, дворы, палаты и гильдии. И чем больше сеть, тем опаснее раскрытие на ранней стадии, когда это приведет к краху всего ордена… Здесь надо было действовать быстро и точечно. И ведь получилось!.. Основа ордена Фурий состояла из десятка женщин, которые, не размениваясь на мелочи, вроде вербовки, стали пробиваться сразу к власти: там, где могли править напрямую – брали ее напрямую, там, где патриархат был слишком силен – хомутали лидеров и правили из-за спины…
Этот год должен был стать решающим – сразу в нескольких регионах фурии оказались в шаге от власти. Торопиться не стоило – власть штука скользкая, и удержать ее сложнее, нежели захватить, особенно с учетом точечной методики действия. Такие организации, как Фурии, и не претендовали на долгосрочное нахождение у власти: Лилит, как никто, ощущала, что все решится в ближайшее время. Правда, ей сначала была непонятна логика и мотивация Сатис – та будто и не собиралась править миром до конца своих дней, хотя о том, что всеобщий конец дней совсем близок, не подозревала… Уже позже богиня стала догадываться, что основательнице ордена важна не так даже власть и возможность править миром, как желание доказать себе и, кажется, кому-то еще, что она просто способна этого достичь…
Личность этого «кого-то» выяснилась буквально месяц назад, когда Сатис поделилась с Лилит историей своего ухода из Поталы. Она бы наверняка молчала, но богиня заставила ее рассказать, что стоит между ней и Санчо, который вместе со своими скорпионами с этой зимы взялся охотиться на фурий. Богатыри вышли на Леонида, попросили его о разговоре с Главкой, после чего взялись копать под Сатис. Один из них познакомился с Фионой, другой с Кристанной, третий с Альмуденой, четвертый нашел подход к Ванадис… Причем девицы ничего не подозревают, Лилит подсказать не может, а Сатис – пустила эту сторону на самотек… И втройне злит богиню непонимание планов скорпионов: то ли они просто забавляются, то ли хотят одновременно поубивать всех фурий (ведь, по идее, уже могли бы половину положить поодиночке), то ли копают именно под Сатис, что больше похоже на правду.
Еще сердит, что Тина, знакомая со скорпионами, никак не догадается подсказать подругам быть более осторожными. Не меньше сердит, что Сатис открыла свою историю только Кайлине с Лавинией, причем запретила делиться с другими фуриями. Сердит, что Семаргл не только подтрунивает над девичьим орденом, но и стойко защищает своих подопечных, укрывая их по ночам собственной аурой – на случай, если Лилит поддастся гневу и захочет лично утопить кого-то из скорпионов в страсти. Правда, стоило узнать, что мотор ненависти к Фуриям – это именно Санчо, с которым Лилу категорически мило общалась еще несколько лет назад, и желание топить в страсти хоть кого-то из доблестных русских богатырей упало вообще до нуля. А когда совсем недавно в святилище Мардука удалось свести концы с концами и понять всю трагичную глубину треугольника Леля-Санчо-Сатис, богиня и вовсе запуталась. Вопросы любви были ее все больше и больше слабеющим местом, и, сталкиваясь с любовью, Лилит терялась, не понимая, что делать с этой любовью и с теми, кто ею горит…
В итоге перед решающим спуртом к глобальной власти фурии оказались уязвимы со спины. А тут еще и Кристанна, которую богиня недолюбливала, но терпела, как еще нескольких полезных для дела подопечных, погибла от руки другой подопечной при попустительстве Сатис!.. Правда, власть в регионе оказалась в руках парня, искренне подружившегося с Лелей и остальными, но это скользкий путь – зависеть от воли других, а не тех, кто либо принадлежит к строгому ордену, либо готов выполнять любые капризы одной из участниц этого ордена…
Теперь надо было четко разграничить сферы деятельности двух своих основных групп: фуриям дать возможность рваться к власти, а Леле и остальным – собирать потихоньку артефакты, необходимые для отчаянной попытки избежать дня Рагнарек.
Этот замысел с игрой на опережение родился в божественной головке сначала в порядке безумной идеи. Потом, по мере постоянного обдумывания, под идею стали постепенно собираться подробности и варианты. План получился очень многоступенчатый и сложный – для того, чтобы ничего не получилось, достаточно одного не найденного или потерянного звена цепи. С другой стороны, у плана есть несколько дополнительных бонусов, которые могут облегчить его выполнение. Но для этого нужны подходящие исполнители, потому, когда кучка наивных искателей приключений сделала стремительный рывок, за месяц-полтора превратившись в матерых бойцов, притягивающих к себе новых соратников, Лилит поняла, что их нужно поскорее брать под крыло... Об этом она и пришла говорить… А теперь ее идея, кажется, как-то сама собой стала приобретать очертания.
- Ладно, забудь про фурий… - медленно проговорила Лилит Сандре. – Думаю, мы найдем для вас с Лелей другой путь и статус…
- Ух ты! – обрадовалась Леля, недалеко ушедшая от новой подруги по степени опьянения. Так как Лилит наметила серьезный разговор, она пошевелила пальцами, и девушки в течение минуты постепенно протрезвели, что приятно, без намека на похмелье, которое, впрочем, было необязательным условием, если учесть, что слезами Локи вот уже второй день был превосходный мускат – один из любимых напитков торцев, обильно проживающих в Баальбеке.
- Ой, - нахмурилась Сандра. – Скажи, Лилит, я тебе хоть ничего дурацкого не наговорила? А то я такая дура, когда пьяная… Ну, наверное… Я сегодня первый раз просто пила много… А! Слушай, Лилит!.. А можно я посвящу тебе свою девственность?
- Хи!.. Посмешила… Зачем это?
- Ну, так вышло, что у нас многие давали всякие обеты Лакшми, а я была на нее обижена из-за мамы и сказала всем, что присягну какой-нибудь другой богине – самой прекрасной, кого встречу. И ради нее – буду сохранить свою девственность. Ну, чтобы не думали, будто я пустословка: в Рио взрослых девственниц попробуй найди!.. В общем, я, конечно, еще не встречала других богинь, но им тупо некуда быть красивее. Плюс от тебя прям пышет страстью. А я хочу нести именно такой образ: сексапильная мощь!
- Благодарю. Похвальное желание… Но вот тут хитрость есть одна. И это та самая хитрость, которая отличает тебя от Лели, например… Ну и от меня, само собой.
- Синеглазая прелесть намекает на ту хитрость, от которой я тебя очень скоро избавлю, - зашептал на ухо Алебастр. Сандра отмахнулась от него.
- То есть тебе не нужно посвящать мою девственность?
- Ну почему?.. Это мило. Посвяти... Только посвящение будет заключаться в том, что ты как можно скорее ее лишишься и откроешься ветру женской природы, сменив сексапильность на сексуальность.
- И не мечтай! – оглянулась фанданга на Алебастра, хотя после слов богини вдруг как-то неожиданно испытала прилив крови, кажется, ко всем важным местам одновременно. Лилит окинула ребят взглядом:
- И зря, кстати. Уверена, что столь умелого любовника ты вряд ли найдешь.
Бард буквально расцвел от такой похвалы и с благодарностью поклонился Лилит, как бы вкладывая в поклон взаимное понимание, что он с невероятной силой сдерживает в себе страстное желание подтвердить ее слова делом, которое коснулось бы лишь их двоих.
- Ну да ладно, - улыбнулась владычица ночи, расшифровывая этот поклон. – Я, буду откровенна, только сейчас задумалась о том, что наши взаимоотношения с вами следует как-то закрепить. Не то чтобы я боялась, будто вас переманят другие, хотя, вне всякого сомнения, подобное может произойти, и вам стоит подумать, готовы ли вы связать судьбы именно со мной, а не кем-то более покладистым и нежным… Просто ситуация складывается так, что вам пора переходить на новый уровень, и на этом уровне у вас будут уже куда более опасные враги и куда более сложные задания.
- Сложнее, чем город богов?
- Сложнее, чем то, с кем и чем пришлось там столкнуться… В Асгарде вы впервые напрямую пересеклись с Легионом.
- Ой, Лилит, - взмолилась Леля, - расскажи, пожалуйста, про этот Легион! Я уже много раз слышала это слово, но все как-то абстрактно было – типа силы тьмы, там, дьяволы… А тут, наконец, столкнулись, и я немного пугаюсь, если честно. И именно этой размытости – незнания, кому приходится противостоять.
- Да. Пришло время, когда вы можете узнать об этом подробнее… Если раньше Легион был для вас аморфным мифическим образованием, то теперь пора понять, что это реально существующая организация, рядом с которой орден грозных Фурий – это кучка резвящихся фей, вроде твоей бесподобной милашки.
- Еще страшнее стало…
- Бояться не надо. Но и беспечность уже недопустима. Ведь после Асгарда не только вы узнали о Легионе, но и Легион узнал о вас.
- Лилит, у меня, кажется, фея писать хочет. Я отлучусь на минутку?
- Не вешай на бедную фею свои страхи… Тем более что твоя крошка сладко спит – я решила, что ей не стоит ловить мою ауру. Впрочем, если ты хочешь, чтобы она, пописав, бросилась приставать к Алебастру с Мановаром, можем и разбудить.
- Не-не-не!..
- Я полагаю, это переводится как «Вот ужас! Нельзя, чтобы моя феечка стала такой, как эта ненасытная искусительница».
- Что ты, Лилит!.. Просто каждому свое. Тебе это даже идет, а ей, думаю, совсем нет. Но я буду просто счастлива, если она будет хоть немного похожа на Лилу.
- Не поверишь, я только что приревновала к своему же дневному образу… Бывает и так, оказывается… Так что вам стоит хорошенько подумать, перед тем как связать себя со мной на энергетическом уровне. Не то чтобы сильно, но мое настроение будет иногда передаваться и вам.
- Лично мне хотелось бы быть похожей на тебя! – безапелляционно заявила замолчавшая было Сандра. Леля кивнула:
- Если по ночам не нужно будет повторять все твои действия, то я согласна на любых условиях.
- Осторожней, милая. Многие Легионеры появляются перед людьми именно после подобных слов.
- Но я-то тебе это говорю. А другие – обойдутся!.. Так как ты хочешь нас связать?
- Я подумаю, пока вы будете на Гелэрисе. К вашему возвращению, если оно, дай Бог, случится, все будет готово… А пока слушайте про Легион… Итак, много-много лет назад появились первые объединения искушенных богов.
- А кем искушенных? – сразу не выдержала Сандра.
- Я все скажу, моя милая. Потерпи… Так вот, начиналось все с разных целей, проектов, желаний, обид, все это было хаотично и даже в некотором роде романтично… Но, как почти всегда и бывает, красивые романтичные идеи о собственном миропонимании перерождаются в конкретные разрушительные бунты, а если романтики идут на поводу у радикалов – быть беде. Такая и случилась в Гелиополисе… Просто для информации, очень кратко. Когда-то, еще гораздо раньше, часть богов выступила против жизненной модели титанов. Разница в видении будущего была комплексной, но если упрощать, то бунтари хотели делать упор на технологии, доступные любому, а не образность и дух, как было принято раньше. Лидером протеста стал юный Зевс, его поддержали и некоторые авторитетные титаны, включая, например, Атланта и Велеса, плюс целый ряд весьма одаренных богов… Это известно как Титаномахия, с мифами, сочиненными позже в угоду Зевсу, ничего общего не имеет, и нам важно лишь как точка отсчета всех глобальных противостояний. Ведь трагедия в Гелиополисе была отголоском все того же конфликта, просто на новом витке… Кое-кто из титанов не простил богам их былые проступки, подросло поколение других детей титанов, называющих себя гигантами и несогласных с идеями уже самих богов. Не здесь и не сейчас об их глубинных мотивах, тем более что многое для меня осталось непонятным. А действия были просты: тайное общество с помощью сложнейшей образной магии и Урана создало Тифона – своеобразный ответ богам за все их гадкие творения былых веков. В некотором роде, в Тифоне слили воедино сотни существ, которых когда-то именно бездумной эксплуатацией Урана и создавали боги для борьбы с титанами.
- Ой. Почти как змей Локи. Ермунганд.
- Сходство на уровне реализации, а не идеи. Одинокий Локи, полагаю, просто желал, чтобы его творение никогда не ощущало одиночество, а могло обрести глубокую связь с любым живым существом. Тифона создавали с иной целью. Повторюсь, я не знаю, о чем мечтали гиганты, и, думаю, как всегда, цели были разные. Кто-то хотел создать образ идеального титана, который не спускал бы богам бунта, а легко мог пресечь любые капризы. Кто-то собирался создать силу, гарантирующую, что Титаномахия не повторится в будущем. Кому-то просто хотелось отомстить и заодно показать богам, как гадко и бездумно они эксплуатировали Уран, посланный в Вендор для куда более конструктивных дел… Насколько слышала, были мнения вообще отказаться от Урана в будущем, и тогда Тифон действительно мог бы стать стражем выбранного порядка… Не суть. Важно, что эти перфекционисты не остановились, пока не сплели нечто ужасающе могучее. Когда Тифона направили в Олимпию продемонстрировать силу и наказать главного инициатора Титаномахии – даже титаны ужаснулись: он в одиночку разнес клан Зевса, а его самого так изранил, что суровый громовержец не одно десятилетие провел в бегах, едва способный передвигаться… Титаны вступились за богов, гиганты решили совершить переворот в Гелиополисе или выкрасть Уран – не знаю: сама я в ту пору спала на тонких планах и всё пропустила. Когда вернулась – Гелиополис был уже на дне Тартара вместе с Ураном. Во время битвы за него произошел неконтролируемый выброс энергии – фактически взрыв. Энергополе, питавшееся от Урана, временно отключилось, лишая богов и титанов бессмертия. Из-за этого некоторые погибли во время боя и череды катаклизмов, но зато и бессмертный Тифон, тоже привязанный к Урану, оказался уязвим и был с диким трудом убит, пусть и застрял в астральных лабиринтах Тартара на беду моего нынешнего плана… Гиганты лишились своей главной силы и почти всей верхушки, погибшей при взрыве. Но противоречия никуда не делись, к остаткам мятежников примкнули другие боги, снова с разными идеями, разными обидами и разными взглядами на будущее. Объединяло их одно: несогласие с существующим порядком вещей – с путем, по которому боги продолжили вести Вендор. Предвкушая вопрос, уточню: у меня тогда были теоретические шансы оказаться в числе несогласных – многое в пути богов мне не нравилось и многое я бы желала изменить. Более того, некоторые идеи членов собрания той поры мне до сих пор кажутся здравыми. Другое дело, что сами участники собрания уже давно ушли в сторону от романтичных идей изменить мир к лучшему и сейчас фактически сошлись в одном: мир стоит обрушить, чтобы строить заново. И строить – в строгом порядке. Считающие так и называются Легионом – Собранием, в честь первой их встречи после гибели Гипербореи. Четверо богов, титан и дракон – шесть архидьяволов, как назвал их позже Люцифер. То, что гораздо позже такое же название даст своим войскам Ланиста – забавное стечение обстоятельств и языковых совпадений.
- А кто тогда Люцифер? Он не среди них?
- Он выше этого… Он как раз тот, кто искушает… Ну, чтобы понятнее – такая параллель: Фурии – это архидьяволы, а я – это тот, о ком вы спросили.
- То есть он даже круче, чем ты?
- Бесспорно.
- А почему он злой?
- Он только что шепнул мне, что он на самом деле – милашка, но попросил оставить пока в покое его темную личность, дабы не нарушать ореол загадочности.
- А!.. Так это он говорит тебе, что можно сказать, а что нельзя?
- Только то, что нельзя. Все остальное – можно…
- Здорово, конечно, что он с чувством юмора… Но мне что-то совсем страшно стало – это он, значит, может спокойно следить за нами? А почему тогда не убьет, если мы мешаем его планам?
- Он, как и я, сильно ограничен в действиях. Даже куда сильнее, полагаю… Другое дело, что он вполне может натравить на вас одного из своих лордов.
- Лорды? Вроде Мефитиса?
- Ага. Только обычно посильнее… Впрочем, паниковать не стоит. Лорды – это те же люди или на худой конец демоны. Есть среди них и боги, но они, как и архидьяволы, тоже не могут просто так появиться и на вас напасть.
- Да-да!.. Локи рассказывал об этом. Или Леголас... Я уже совсем запуталась, кто что говорил… А! Да! Леголас говорил, что он искал лазейки, чтобы мстить своим обидчикам… Выходит, нам нельзя оставлять таких лазеек, чтобы на нас не напали?
- Почти верно. Нюанс в том, что даже лазейка обычно не позволит богу или архидьяволу напасть на вас напрямую, но развязывает им руки, если они натравят на вас кого-то из помощников… Сильно не заморачивайтесь – все лазейки в любом случае не законопатишь. Другое дело, что конкретно убить можно далеко не каждого – если ему не пришло время или он не нарушил Закон особенно грубо.
- Карма? – неожиданно в тему вставилась Сандра, уловившая что-то знакомое – ей похожие вещи предсказуемо рассказывали еще в Потале.
- Ты меня удивила, милая, - улыбнулась Лилит. – Да. На востоке это называют кармой, на западе – роком или судьбой… Просто так убить нельзя – судьба все равно найдет способ уберечь. В крайнем случае, даже боги имеют право защитить такого человека в последний момент. Например, поймать летящего с башни Аланиуса.
- Так его же люди спасли!
- Ну да… Конечно… Только Семарглу об этом, пожалуйста, не рассказывайте... Впрочем, поступка людей никто не отменяет – Семаргл мог вмешаться только в том случае, если люди попытаются спасти. Такова была судьба Аланиуса… Теперь же она уже в ваших руках. Успеете свиток найти и прочитать возле Линды – спасется. Нет – сделает еще одну попытку самоубийства, и в случае нового провала – станет совершенно одержимым… Но вы теперь, главное, не начинайте все взвешивать, прикидывать: кому из вас можно умереть, кого судьба якобы должна защитить… Это все очень сложные хитросплетения. Хотя, если по уму, то простые. Но о них нам рано говорить, да и нужды нет. Просто примите как данность, что есть Закон, который очень четко выполняется, и каждый поступок, каждая мысль и каждый образ – отражаются на дальнейшей судьбе… Этот Закон придуман Творцом. Он справедлив в полной и высшей мере, даже если кажется, что это не так… И ваш путь настолько тернист, что, в принципе, вы должны быть готовы встретиться со смертью в любой миг. Все вы убивали неоднократно, а выбирая путь воинов света или воинов тьмы, нужно осознавать, что смерть может прийти уже через мгновенье. Да, ее можно избежать, с ней нужно бороться, но главное – это готовность к такой борьбе!.. Вообще, очень сильно улучшает судьбу, или карму, чистота сердца и доброта. Сердце, полное любви, дает возможность его владельцу выбираться невредимым из самых жутких передряг. Со стороны это покажется цепью случайностей, но на деле – это Закон, и согласно ему, человек, с сердцем, полным любви, умереть может лишь в исключительных случаях, о которых пока тоже рано говорить… Я, кстати, была совершенно спокойна за Лелю – твое сердце, солнышко, настолько лучится светом, что ты спаслась бы, даже падая с Бифреста. Неважно – Локи бы тебя подхватил, тысяча фей, или у самой бы крылья выросли… Главное было в том, что ты не могла погибнуть в рамках Закона… Однако теперь это спокойствие у меня исчезло.
- Ну да... Я, кажется, поняла, куда ты клонишь… Клятва?
- Да, моя радость… Эта твоя клятва, будь она неладна.
- А что за клятва? – заволновалась Сандра.
- Я поклялась жизнью и нечаянно нарушила клятву.
- И что, теперь Лелю могут убить? – возмутилась фанданга. Потом угрожающе посмотрела в сторону невидимых врагов. – Пусть попробуют только!..
Дэнсия приобняла свою подружку за плечи. Лилит эта готовность защищать тоже понравилась:
- Каждый из вас может умереть, дорогие. Но каждый может спастись. Давайте остановимся на этом и вернемся к Легиону… Итак, теперь Легион наверняка обратил на вас внимание, и это отдает опасностью. За тысячелетие архидьяволам удалось сколотить невероятно серьезную организацию. Они с помощью хитростей, интриг, угроз, искушений и сотен прочих механизмов сумели сделать так, что миллионы людей отдают им свою энергию, даже не догадываясь об этом. Сам образ жизни человечества сейчас устроен в их пользу: люди переполняются низменными страстями, питающими как раз архидьяволов. Потоки энергий распределены таким образом, что Легион владеет практически всеми доменами, отвечающими за низкочастотные энергии. За счет этой энергии создаются новые и новые демоны, которые не просто сидят в астрале и ждут дня Рагнарек, чтобы огненным смерчем пройтись по Вендору, но и активно искушают людей, подсылая им темные мысли и желания. Это замкнутый круг: люди низкими мыслями дают энергию для создания новых демонов, которые начинают эти же мысли ретранслировать на новых людей и так до бесконечности. Точнее, до дня Рагнарек…
- А что будет в день Рагнарек? И какие энергии считаются низкими? Вот, торговля, например – это низкая энергия?
- Торговля – это нормальный процесс. Он сам по себе безобиден, хотя в идеальном обществе нужен лишь в самом зачаточном состоянии… Но архидьявол Вельзевул сумел сделать из торговли настоящий культ!.. За торговлю как явление отвечает Гермес и еще пару божков и нейтральных демонов. Но это в ее чистом виде. Когда человек занимается торговлей ради удовольствия, определенного достатка и желания помочь людям обмениваться необходимыми товарами – это нормально. Но сколько таких торговцев вы знаете?.. Ведь большинство идет в торговлю лишь ради наживы! Чтобы быть поближе к деньгам, в которых они видят возможность удовлетворять все свои прихоти. И при таком подходе торговцы превращаются в торгашей, которые обманывают покупателей, завидуют более успешным коллегам, злятся на всех, кто мешает получить дополнительные барыши… И вот уже такие люди активно подпитывают низменные домены: завистью, злобой, желанием обмануть. Понятна разница?
- А если нормальные торговцы тоже начинают злиться и завидовать?
- А они не злятся и не завидуют, если нормальные. Нормальные занимаются своим делом – им никто не мешает просто честно торговать.
- Но ведь честному торговцу намного тяжелее заработать.
- Ты слышишь меня? За-ра-бо-тать!.. Если для него – заработок главное, то он уже не нормальный торговец, а торгаш. Как не является музыкантом музыкант, который сочиняет песни, чтобы за-ра-бо-тать – это тоже всего лишь торгаш!.. И в этом смысле нет никакой разницы между музыкой и торговлей. Получать определенную прибыль и радость от процесса торговли – честный человек все равно сможет. Ведь он получает радость от торговли как искусства! От создания оптимальной цепи между производителем и потребителем. Когда купец сокращает путь товара от условной кузницы или пекарни к покупателю – он торговец. Он делает жизнь удобнее, а наценку берет за риск в пути, за вероятность оказаться с невостребованным товаром, за неустанную работу ума или ног… А если ты скупил у пекаря все булки, встал в десяти шагах от его пекарни и задрал цену, понимая, что больше все равно нигде не купят – ты пустышка-торгаш и слуга Вельзевула.
- Полностью согласен, просто не всем ведь удается идти первым путем.
- А если не удается – зачем им идти? Не получается торговать и работаешь лишь себе в убыток – бросай и ищи свое истинное призвание: лошадей разводи, грибы собирай или песни пой… Понимаете, если мировоззрение у человека гармонично выстроено, то злости и прочих низких эмоций не будет, чем бы человек ни занимался… Правда, для убийцы, скажем, посложнее законы – плохие поступки все равно отяжеляют карму, как бы светел человек ни был: и сами по себе, и как магнит для низких мыслей.
- Ну вот мы-то тоже получаемся убийцы?
- Тут тонкая грань… Но само собой: отнятые жизни, даже принадлежащие злым разбойникам – чище вас явно не сделают. Каждое убийство отягощает вашу карму, притягивает низкие энергии и потихоньку искушает. Наверняка после смерти вам придется искупить свои поступки. Просто не бойтесь: ваши светлые дела и смягчающие обстоятельства, вроде самообороны или невозможности другого выбора, не дадут искуплению быть слишком сложным. К тому же после пришествия Иисуса у людей появилась возможность при жизни отмаливать свои грехи. Просите прощения у убитых, уже задним числом; просите прощения у Иисуса, и он своими молитвами очистит вас, как делает это уже не один век… И главное – наполняйтесь светом, любовью и не поддавайтесь искушениям!.. Я ведь говорю, что человек притягивает к себе темные мысли, но нельзя забывать, что в силах человека не принимать их в себя! Его искушает злоба, а он говорит: «Отец, прости меня и дай мне Любви!», и злоба отступает… Не сразу, конечно – это ведь не заклинание. Молитва – это ежедневная работа над собой. Если бы я не молилась Творцу часами, то уже давно стала бы кем-то между Люцифером и архидьяволами… Но о себе – нескромно. Я просто для примера… В общем, силы Легиона огромны. Просто пока они еще не материализовались в реальное боевое превосходство, иначе бы и Рагнарек ждать не пришлось… Теперь как раз самое время ответить на первый вопрос.
- Да. Рагнарек, вообще-то, очень пугает, особенно после рассказов Локи… Просто теперь неоднозначно как-то все. Его дети-то, оказывается, добрыми были, и это как раз боги их злыми сделали…
- Никто не становится злым против воли или если на это нет Воли Творца.
- А как же Творец может желать кому-то быть злым?
- Это очень глубокий вопрос. Я отвечу лишь кратко. Возможно, Творец хочет просто испытать чью-то душу особо. А возможно, эта душа в прошлых жизнях совершила слишком много зла, и теперь должна закалиться от него в самой масштабной форме – так, чтобы в дальнейшем освободиться от него надолго, если не навсегда… Так что не терзайся мнимой несправедливостью жизни и ее Законов. Поверь: это тоже искушение. И не одна тысяча нынешних Легионеров – это те, кто когда-то начал свое падение с мысли о том, что Творец несправедлив…
- Подробней и не надо. Спасибо тебе, Лилит!.. Ты не представляешь, как ты меня успокоила.
- Представляю, солнышко… А насчет детей Локи, так и архидьяволы когда-то не были злыми. С Самаэлем у нас были просто замечательные отношения, Кощей тоже был моим очень близким другом, но потом не совладал с чувствами.
- А из-за любви тоже можно искуситься?!
- Из-за любви – нет!.. А из-за ревности – легко.
- А если любовь к человеку поставить выше любви к Творцу?
- Тогда человека, скорее всего, потеряешь. Но это крайняя мера. Обычно сначала всегда попроще испытания… Об этом, кстати, тоже рано.
- Так а ревнуешь же, наверное, только если влюблен, а не любишь. Локи говорил, что любовь – желание отдавать, и если любишь по-настоящему, то ревности быть не может, ведь любовь-то все равно остается с тобой.
- Не без нюансов, но Локи в этом случае прав… Короче, архидьяволами становятся не в один момент, и все когда-то начинали с одного искушения, за которым цепочкой следовали остальные, и еще очень долго был шанс повернуть назад… Он, к слову, и до сих пор есть, но настолько ничтожный, что это не по силам ни мне, ни вам, ни нам всем вместе… Так что разумнее всего будет принять архидьяволов и эпических монстров как необратимое зло. Ненавидеть их не стоит, бояться – тоже. Они питаются ненавистью и страхами. Но и пытаться всеми силами наставить их на путь света – думаю, понятно, к кому я в первую очередь обращаюсь – тоже не надо!
- А лорды?
- С лордами сложнее. Среди них есть и те, кто еще может повернуть назад. Но это закрытая информация, как мне подсказывают… А еще вам передают привет и советуют, цитирую: «мочить всех этих мрачных гадов во имя света вечного».
- Милый советик… Тебе, наверное, нескучно с таким собеседником…
- Не то слово… - вздохнула Лилит. – Так. Подобными темпами мы до утра досидим, и пара-тройка бедолаг лишится того, о чем слишком сильно мечтает, а мне будет сложнее терпеть компанию моего милого собеседника… Значит, так. Пункт первый: Рагнарек. О нем поговорим после возвращения. Пункт второй: безопасность. Учитывая, что за вами, вполне возможно, начнется охота Легионеров, после возвращения я соединю Лелю и Сандру с собой. Это не сделает вас бессмертными, но убить вас будет в разы сложнее. Парни не обижаются, ибо вас я с собой соединить не могу по простой причине – тогда вы не сдержитесь… Ну или я... А в нашем случае это что кувшином по камню, что камнем об кувшин. Пункт третий: безопасность номер два. Кое-кто знает о наших планах, так что есть вероятность, что от вас, девочки, попытаются избавиться как раз на Гелэрисе. Не ведитесь на провокации и берегите себя. Мальчики, если не уберегут девочек, могут внимательно вспомнить концовку второго пункта о кувшине. Так, что-то я распаляюсь чересчур... Надо завязывать… Пункт четвертый озвучу утром. Целую!..
Лилит исчезла в полыхающей вокруг нее ауре, и ребята, даже болтушка Сандра, еще минуты две сидели молча…
* * *
Обменявшись впечатлениями, они легли спать, а наутро Сандра познакомилась с Лилу, которая, хоть и умилила ее до мурашек под сердцем, но все-таки зацепила изрядно меньше, чем Лилит, в коей пылкая монашка увидела даже большее, чем искала – истинное воплощение высшей эссенции сексуальности.
Лилу застенчиво улыбалась, поболтала о том о сем, а потом приступила к главному. Впрочем, не сразу: эскория, которая еще ночью, после отлета Лилит, вспомнила о своем видении в шлеме Аида, решила обязательно поднять сегодня, наконец, и эту тему. Однако богиня при упоминании видения как-то сжалась немного и пообещала вернуться к вопросу после Гелэриса.
- Так много откладывают на будущее в тех случаях, - заметил бард, улыбнувшись, - когда в итоге этого будущего не наступает.
- Это да, - призналась Лилу. – Вечно люди говорят: вернусь – расскажу такое!.. И не возвращаются… Но я обещаю вас дождаться и всей душой надеюсь, что и вы вернетесь в полном составе. А лучше, если еще кого-нибудь найдете – я загорелась идеей объединить вас постепенно в единый дивный альянс, и чем больше друзей у вас будет – тем лучше. Тем сильнее будет наша армия добра и света в решающие времена… Теперь о вашем задании… Все как-то очень гармонично ложится и сплетается. Вы и сами собирались на Гелэрис, но и в моих планах было отправить вас именно туда.
- За мозаикой? Она на Авалоне. Или очень скоро там будет.
- Да. Ее бы тоже неплохо получить… Но первоочередной задачей будет найти Грааль.
- Ого! Тот самый Грааль, который с Христом связан?!
- Да, он… Других и не знаю… Это артефакт огромной силы. Он очень нужен, чтобы мой план сработал. Теоретически можно обойтись и без него, но тогда все усложняется многократно… По поводу Грааля существует несколько легенд. Я и сама не знаю, что больше соответствует истине. Из всех легенд больше всего на правду похожи две: в одной из Грааля нужно выпить кровь последнего бога – стало быть, Иисуса, а в другой, вместо крови последнего бога, фигурирует вода из священного источника Тестао.
- Тестао?! – оживилась Сандра. – Это же у нас в Потале!
- Верно. Там течет особая вода... Я так понимаю, что эта вода несет в себе силы всей Земли и способна наделить ею воинов, которые выйдут сражаться против элиты Легиона в последний день… Зачем нужно пить кровь последнего бога – я еще не поняла, но в этом тоже что-то есть. Во всяком случае, уж точно другой уровень, нежели россказни о несметных сокровищах, богатстве или даже процветании родного города, которые ждут заполучивших Грааль в банальных легендах..
- А где же взять кровь последнего бога? Она в Граале хранится? Но ведь тогда кто-то бы уже обязательно ее выпил!
- Вероятно, ее оттуда не так и просто выпить. Остальное придется узнавать уже дальше… Сейчас важно завладеть самим Граалем – вдруг попадет не в те руки, а вероятность этого растет.
- А где его искать?
- Спросите у рыцарей в Тимтагеле. Они уже давно его ищут, и наверняка что-то узнали. Вам по пути как раз – свиток там же нужно попросить.
- А ты можешь отправить нас в Тимтагель?
- В Тимтагель – нет. Точнее, могла бы – но вам, пожалуй, стоит совершить прогулку по острову. Я отправлю вас в Корн. Оттуда прогуляетесь в Тимтагель. Пойдет?
- Конечно!.. Спасибо тебе!..
- Вам спасибо. Надеюсь, Отец даст вам достаточно любви, чтобы все прошло успешно…
- Ой, Лилу! Ты про любовь упомянула, и я вспомнила… Ты можешь сказать мне что-нибудь про Санчо? Я ведь уже сама все узнала… Просто я хотела бы знать, что с ним, как его найти?
- Прости… Как найти – это выше моих сил. Два любящих сердца и так тянутся друг к другу, и их пути непостижимы: для всех, кроме Отца. Могу сказать лишь, что сейчас ему опять тяжело. Почти как тогда, когда я познакомилась с ним в Ведруссии… Тогда, спустя считанные недели после вашей первой встречи, он не видел смысла в жизни, и мне удалось вдохнуть в него новую искру. Он совершил немало подвигов, спасая Русь от нечисти. Но когда задача оказалась выполнена, на него снова свалилась пустота… Он попытался найти новые цели в том, чтобы уничтожить Фурий, но он добр по своей натуре, и месть не дает ему успокоения. Не так давно он случайно увидел твою статую в Дорионе, и это стало импульсом для новой жутчайшей депрессии.
- Но, значит, он теперь знает, что я жива?! – с надеждой воскликнула Леля сквозь слезы.
- Жаль тебя огорчать, милая… Нет… Он то ли подумал, что это старая работа, то ли просто решил, что кто-то очень похожий… О том, что ты жива, у него были навязчивые идеи в прежние годы, но ведь ваши наставники не говорили никому о твоей коме, решив, что это мало отличается от смерти. Хотя, уверена, что он бы тогда примчался на край света и сидел около тебя до прихода в сознание… Он правда отличный парень, и я не понимаю, за что ему такие страдания. Возможно, это как раз тот случай, когда Замысел Отца глубже Закона. Иначе сложно сказать, чем он заслужил четыре года непрерывной боли в сердце… Впрочем, он вообще не с нашей планеты, и здесь родился впервые… А у таких ребятушек свои узоры и свои испытания. Ладно, думаю, будет лучше, если он сам все расскажет тебе при встрече.
- Хорошо бы… - прошептала Леля, вздыхая. Этот парень врезался в ее сердце, как четырехгранный жертвенный кинжал: начиная с острого наконечника глаз из видений и с резким расширением сначала упоминаний, потом целенаправленных разговоров, а теперь и вчерашних образов-воспоминаний об их первой встрече, завершившейся столь резко. Сейчас почти все подробности их знакомства встали перед глазами, пробуждая-раздувая и все чувства, что нахлынули тогда, в Эскориале, захлестнув в итоге неготовые к цунами юные сердца. Огонь покалывал сердце, периодически пуская волны тепла во все стороны при малейшем воспоминании об этом странно родном человеке, посланном, как теперь оказывалось, с далекой планеты, чтобы любить ее, Лелю, и быть ею любимым…
Дикий болотный запад, или Болотные огоньки
Леля, которую с головой захлестнула целая серия высоких волн, сбивающих с ног устоявшегося миропонимания, первые приключения Гелэриса по большей части буквально промечтала. Почти неделя путешествий по болотистому острову прошла под аккомпанемент постоянных стычек, боев и интриг. Однако это все было просто фоном для внутренних переживаний, куда более глубоких, нежели сражения с озерными чудовищами, коварными злобоглазами или даже самой настоящей местной богиней, которая выбрала себе для последней дуэли Мановара и вскоре пала от его меча… Впрочем, если следовать хронологии, то последнее случилось уже позже – когда интерес к происходящему проснулся и у Лели.
Вся эта новая информация, полученная за последний месяц, осознание скорого выхода на новый уровень взаимоотношений с миром, ожидание соединения с самой Лилит, боевое крещение в отряде новой подруги, ну, и, конечно, продолжающиеся волны зарождающейся любви – все это настолько поглощало эскорию, что на адекватную реакцию на происходящее вокруг рассчитывать не приходилось.
А ведь попотеть пришлось изрядно – благо купательных озер вокруг хватало, да и «домик феи», наконец, пригодился по полной программе. И Леля даже принимала активное участие во всех приключениях, но выпархивала из них, как только они заканчивались, снова автоматически переключаясь на свои мечты и мысли, которые щедро разбавляла разве что болтовней с Сандрой и возней со своей крылатой игрушкой.
Фея, надо сказать, взрослеть не торопилась, бесконечно умиляя этим затянувшимся процессом всю компанию. Такая же бесшабашная, как и ее хозяйка, она постоянно влезала в какие-нибудь приятности и неприятности – ни одного элементарного полета за нектаром не прошло без приключений. То лягушка ухватит с любопытством разглядывающую ее наивницу языком и не проглотит лишь потому, что та вовремя вспомнит свое «Кия» и покажет зеленому агрессору свет целого созвездия. То сама подружится со шмелем и полетит с ним на экскурсию, которую полосатый родственник по крыльям решит устроить красотке-гостье… То и вовсе налопается какого-то левого нектара, чтобы потом весь вечер веселить своих больших попутчиков пьяными выходками: Астраю шатало, штормило, она пищала какие-то песни, пинала ножками стебельки, а потом и вовсе повергла Лелю в шок, выдав отборное ругательство и с размаха ахнув себе по лбу крохотной бутылочкой, которую прошлым вечером сама себе смастерила с помощью образных способностей, появлявшихся быстрее, чем рассудительность...
По всей видимости, на этой прибрежной полянке недавно устраивали привал варяги-русичи, и настежь распахнутая для посторонних образов фея доверчиво нахватала на себя их специфические манеры.
* * *
Отданный во власть туманов, болот и длительных моросящих дождей, остров навевал какую-то меланхоличную, немного изнуряющую настроение хандру, которая, правда, компенсировалась богатой мистической атмосферой, пропитывающей весь Гелэрис, за исключением двух городов, твердо выбравших каменно-светский путь развития. Корн и Ротлэнд действительно обещали в будущем занять свое место среди современных городов Вендора, хотя сложно было понять: непримиримая вражда между этими центрами – мешает им развиваться или же подталкивает прогресс непрекращающейся конкуренцией?.. У каждого города был свой король, старательно вплетающий в борьбу с соперником не только лидеров графств-каунти, а и равнодушных, но беззащитных селян, обильно заселявших равнинные территории между Корном и Ротлэндом.
Ребята оказались вовлечены в эту борьбу самым прямым образом, и все приключения первых дней были просто прослойкой между событиями главной сюжетной интриги: сначала вызволения дочери одного короля из якобы супружеского плена у другого, а потом и ее физического спасения в ситуации, когда отморозок-отец решил пожертвовать жизнью возвращенной дочери ради боевого воодушевления своих подданных, бойко симпатизирующих девушке.
Все эти интриги больше интересовали мужчин, нежели Лелю, так что подробности в данной книге будут лишними. Важно лишь, что эскория активно включилась в события ровно в тот момент, когда своими глазами увидела, как угасает спасенная их компанией молодая принцесса, отравленная повернутым на войне отцом. Тут на второй план отошли и воспоминания, и мечты, и Астрая, а накопленный заряд бодрости направился в русло поисков спасения.
Когда кто-то подсказал, что в лесу, сравнительно неподалеку от уже открытого ребятами портального кромлеха , обосновались «ушастые» – Леля потащила друзей к ним. Таланты эльфов в произведении противоядий были дэнсии неизвестны, но после Менаона эта лесная раса получила достаточно солидный кредит доверия, чтобы именно на нее повесить надежду вытащить Этейн (так звали дочку короля) из тележки, медленно, но уверенно направляющейся в какое-то из загробных царств.
Именно в поселении эльфов Устхеше Леля столкнулась с первой яркой вспышкой, которая ее впечатлила. Таких вспышек – ярких болотных огоньков – еще до главных событий случилось несколько. О них я, не особо вдаваясь в подробности, и расскажу в виде коротких (и не очень) зарисовок.
Лесница
Друиды Устхеша оказались довольно замкнутыми дядечками. Да и вообще их поселение после лунного оазиса смотрелось вопиюще блекло. Во всяком случае, хлипкость быта пока существенно отставала от внутренней одухотворенности общины, притом, что и с последней все было отнюдь не безоблачно. Правда, сами друиды этого как будто не замечали. Они пояснили, что Устхеш – это ковчег изначальных эльфийских ценностей, которым теперь нет места на Мефалье, погрязшей в непримиримой гражданской вражде. Источником распрей друиды называли короля лесных эльфов Хайронеуса, однако отмечали, что и радикализм лесных собратьев, защищающих древние устои исключительно боевыми методами – их не устраивает. Дескать, Лес, с которым эльфы-ортодоксы имеют глубокую симбиотическую связь, с каждым веком давил на свободу эльфов все сильнее, и теперь провоцирует в них развитие самых агрессивных, хоть и ситуативно необходимых качеств. \См. карту: звездочку № 10\
Себя же жители Устхеша считают, ни много ни мало, золотой серединой и последней надеждой. Они отвергают нелепые цивилизационные потуги Хайронеуса и жителей Каменного Обода, не согласны с агрессивным отпором Лесного Оплота, поэтому попросту покинули Мефалью, чтобы попытаться перезагрузить свою цивилизацию, но уже с новым лесом – не столь явно претендующим на роль как мозга, так и всей нервной системы общества. Другое дело, что на столь громкую вывеску Устхеш явно не тянул, куда больше напоминая атмосферой банальный лагерь беженцев. Единственным от него отличием были как раз-таки масштабы идей и планов, но отсутствие четкой программы пошаговых действий, связывающей воедино эти идеи и их разрозненных носителей – ясно давало понять: ковчегом Устхешу не быть даже при отсрочке дня Рагнарек на век-два.
Местным лидерам это было отнюдь не очевидно, и они с охоткой делились надеждами и мечтами, подспудно поясняя, почему выбрали именно Гелэрис.
- Здесь цивилизационные процессы приостановились, - говорил друид Верхолст. – Города живут по своим законам, каунти – по своим, леса предоставлены сами себе, и более благоприятного места, которое находилось бы в относительной близости к нашей родине, нам не найти. Люди дерутся между собой, местные боги почти все спят, некроманты Авалона нас не трогают, а с остальными мы кое-как справимся...
Верхолст также попросил прощения за то, что не может помочь спасти Этейн.
- Мы не боимся людей, живущих здесь, но когда создавали колонию, то обещали не вмешиваться в их внутренние конфликты. Мне очень жаль умирающую девушку, но моя помощь будет воспринята как прецедент, и тогда мы вряд ли сумеем и дальше удерживать нейтралитет. А союзов с людьми нам совсем не хочется – мы своими глазами видели, как такая дружба привела к резкой смене ценностей на Мефале.
- Ну а кто-то может помочь, кроме тебя? – взмолилась Леля. – Пусть неофициально! Тайком!..
Верхолст задумался:
- Попроси помощи у друида Ушланда. Он не согласен с нашими планами и отшельничает в лесу. И хотя эта идея мне тоже не нравится, я не мог умолчать…
* * *
К Ушланду квартет искателей направился бегом. Тот жил поодаль от основного сосредоточения лесных жилищ, в общем-то, тоже рассыпанных на внушительной дистанции друг от друга, как это принято и на Мефалье. Метрах в двухстах от хижины, пристроенной к дереву, ребята столкнулись с невысокой, изящной эльфийкой, которая легкими шагами шла им навстречу, очевидно, направляясь как раз от отшельника в сторону поселения.
Она поклонилась и пошла дальше. Леле, которая, даже целиком поглощенная идеей скорейшей помощи Этейн, не упустила возможности полюбоваться грациозностью и красотой незнакомки, очень хотелось познакомиться, однако времени не было, и она, вздохнув, побежала дальше, когда вдруг эльфийка сама окликнула ее.
- Ой! – воскликнула она довольно низким, приятным голоском. – У тебя на клинках знак Менаона?
Эскория обернулась и остановилась, девушка сама подошла к ней своей легкой, словно скользящей по траве, походкой. Она снова поклонилась и перешла на лидийский, безошибочно ориентируясь на смуглость странников:
- Простите, что отвлекаю… Ушланд сейчас все равно занят ритуалом… Меня зовут Сигни, и я как раз собираюсь в Менаон.
- А мы недавно оттуда, - улыбнулась Леля. Ребята представились. – А Ушланд сильно занят? – вернулась к наболевшему дэнсия. – Нам просто очень нужна его помощь! Тут одна девушка умирает от яда, а Верхолст сказал, что не хочет нарушать нейтралитет.
- Да-а, - протянула Сигни. – С этим нейтралитетом они скоро совсем без друзей останутся… Но я думаю, Ушланда не стоит беспокоить. Где эта девушка? Я немного разбираюсь в ядах, могу попытаться помочь.
- Правда?! – обрадовалась Леля сговорчивости эльфийки.
- Конечно!.. Я здесь проездом, просто зашла поздороваться с учителем, да посмотреть, как мои собратья обосновались… Так что на меня их нейтралитеты не распространяются. Идем?
* * *
Эльфийка явно приуменьшала свои способности в ядовитых делах. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы вытащить умирающую Этейн с того света.
- А куда ты теперь направляешься? – спросила Леля, которой уже не хотелось расставаться с покладистой и милой Сигни.
- В Тимтагель. Оттуда дважды в месяц отплывает корабль, заходящий в Менаон, а точнее, подплывающий к побережью около него. Я узнала, что ближайший отправляется через несколько дней.
- Ух ты!.. Нам по пути значит – мы тоже в Тимтагель. Хочешь составить нам компанию?
- С радостью.
* * *
Они сидели в домике феи, общались на лидийском и пили слезы Локи, на этот раз обратившиеся отличным виски, популярным в гористой части острова. Сигни, правда, потягивала какой-то травяной отвар, но из компании совершенно не выпадала, наоборот, привлекая всеобщее внимание. Даже Астрая, разглядев в ней сестру по разуму, вовсю копошилась в причудливых тоненьких косичках, которые ажурно переплетались в волосах интересного болотного цвета.
Глаза Сигни были такого же цвета, правда, немного ближе к голубому, и эта неопределенность слегка завораживала, особенно с учетом самобытного, эльфийского разреза глаз, вытянутых по внешним краям вверх и широко в стороны. Она сама чем-то напоминала фею: изящная, худенькая, с острыми ушками и загадочным взглядом. Разве что крыльев не было, да наряд был менее красочным, нежели у хихикающих озорниц… Правда, наряд как раз и стал одной из тем для разговора.
Сандра в новой компании очень быстро обтесалась. Добрый по характеру цветок распустился в тепле и убрал защитные колючки, пусть некоторая неуклюжесть и энергичная неуемность пока еще выплескивалась как на друзей, так и на незнакомцев. Сигни ей приглянулась, но слишком непохожая на нее, эльфийка поначалу вызывала слегка придирчивый интерес, который был обусловлен не наличием агрессии, а просто нехваткой плавности, приводящей к некоторой безаппеляционности.
- Слушай, Сигни, - заявила она. – Я вот всегда слышала, что эльфы очень это… кон-сер-ва-тивные. Цепляются за прошлое, правильные такие… А ты вот одета так вызывающе. Ну, или я неправильно выразилась – не вызывающе, может, но откровенно, что ли!.. Где же ваши хваленые традиции? Или ты просто на них уже забила?
Наряд эльфийки действительно не сильно отличался от одежд Лели и Сандры. Другое дело, что выглядело это все совершенно иначе. Лелины костюмчики помогали нести литую гармонию идеальных линий, одежда Сандры подчеркивала броскую сексапильность, вызывая желание пощупать сочное, богатое рельефами, знойное тело. На Сигни же ее коротенькая юбочка, расклешенная в форме лепестков, и тоже короткая, расстегнутая туника-распашонка – смотрелись как-то иначе, не вызывая сексуальных желаний.
Она задумалась:
- Хм… Как бы тебе объяснить… Просто, наверное, у нас малое количество одежды – это и есть традиция и консерватизм. На Мефалье довольно жарко, и такой стиль был самым подходящим для нас. Думаю, то, что мало одежды – это плохо – придумали на севере. Грустно, если им в итоге поверят…
- Ха! А я уверена, что это придумали страшные, которым нечем похвастаться. Или педики в Ахее, которым на баб плевать.
- Хи-хи.
- Думаю, милые дамы, вы обе правы, - вставился Алебастр. – Но я бы еще добавил моральную сторону. Вот ты, Сандра, точно поймешь, ибо воспитывалась в Потале, где к красоте тела отношение глубоко вторичное, а на первом месте – дух. Аскетизм, все дела… И если, скажем, аскетичные крестоносцы сумеют завладеть умами и навяжут свои мрачные идеалы всему Вендору, то через несколько веков дама, одетая, как вы, будет восприниматься как блудница или ведьма. Как так? Все ходят в грязных длинных мантиях, а вы вдруг решили показать спину, ноги или живот! Послушать некоторых уже сейчас, так получается, что если обнажилась хоть чуть, то значит, провоцирует, а не просто обходится минимумом тряпья и подставляет свои красивые формы лучам солнца!.. А если такой взгляд еще и станет традицией, то тогда и вовсе хана – каждую девчушку с голым пупком будут воспринимать как бунтарку: против традиции, против веры, против идеалов!.. И сразу будут цеплять на нее ярлык блудницы – отличный метод опорочить. Хоть это так же тупо, как перестать носить длинные плащи лишь потому, что их взялись таскать воры.
- Отличный пример, Холли! – похвалила фанданга. – Правда, я вот думаю: на блудницу – это ты на меня, что ли, намекаешь? Я же не просто так одета, потому что удобно или бермудские корни – я-то именно подчеркиваю, что женщина может быть красивой, привлекательной и яркой.
- Тут смотря для чего ты это делаешь. Если просто показать – это одно. А если привлечь к себе внимание для своих… прикладных, скажем, целей, то тогда это близко к философии блудницы, и тебе срочно нужно помочь сделать хотя бы первый шаг к этому любопытному статусу.
- Ну тебя! Помогатель, блин… Я себе в Тимтагеле рыцаря найду. Из Круглого стола.
- О, да… Круглый стол, думаю, неплохое место для исполнения твоей задумки… Хоть и довольно банальное, впрочем.
Леля продолжала подтормаживать и с опозданием включилась в диалог:
- Я еще думаю, что традиции в одежде – это из-за достоинств. Каждый народ именно их подчеркивает… Вот в Скандии вообще топиков нет.
- Ну так такой холод!
- Да не в холоде дело… Ну, или не только в нем. Просто вспомни скандий, за исключением близняшек, валькирий и Идунн. Они ведь довольно плотные. Вот они и носят декольте, чтоб хотя бы грудь показать – она-то у них ого-го!.. А эльфы худенькие и стройные. Смотри, какие у Сигни восхитительные ноги, какая талия! Вот у эльфов и в почете коротенькие юбочки и вырезы выше бедер, чтобы изящную талию подчеркнуть.
- А может, наоборот? Может, они сначала начали носить юбки – из-за жары, как Сигни говорит. А потом постепенно, поколение за поколением своими желаниями и мыслями довели ноги до такой предельной стройности…
Так они и болтали обо всем, начиная с одежды и заканчивая днем Рагнарек, о котором Сигни имела пока самые общие представления, основанные на древних эльфийских легендах о возвращении добрых сапфирных драконов, которые будут защищать эльфов от масштабного нападения злых…
И только Мановар сидел молча, размышляя о чем-то своем…
* * *
Зато именно Мановару пришлось вступить в дело, когда одинокий рыцарь, скачущий на красивом белом коне, спешился, приветственно поклонился и галантным жестом пригласил его как самого визуально сильного на дружеский поединок, подав тупой меч и взяв себе, разумеется, такой же.
Он был отличным бойцом, однако для победы над Мановаром нужно было нечто большее. Чемпион и до начала своего нового пути был превосходным воином, а последние месяцы, подарившие многочисленные спарринги с самыми разнообразными противниками, и вовсе сделали его бойцом без слабых мест. К тому же доспех Вайланда для тупого меча был просто непреодолимой преградой. Красивый бой, пропитанный взаимным уважением, завершился победой Мановара, а рыцарь, легко поднявшись на ноги, снял шлем и представился Селенгуром.
- Одна очаровательная дама совсем недавно научила меня сначала действовать, а потом знакомиться, - улыбнулся он роскошной улыбкой. – Я решил перенять этот стиль.
Стиль – это вообще было его слово. Если Алебастр относился к южным острословам, для которых манеры – это всего лишь одна из одежд, то Селенгур был галантен на полном серьезе, и ему это страшно шло. Он взялся сопроводить ребят в Тимтагель, предложил своего скакуна для дам, а когда они отказались, то просто повел его рядом.
Правда, Сандра, которая, кажется, нашла своего рыцаря, все-таки напросилась на верховую поездку, но слишком возбудилась и решила не искушать свою рвущуюся к новым подвигам плоть, спустившись с трясущегося стимулятора. К ее огорчению, уже через пару часов общения в пути она поняла, что Селенгур действительно очарован какой-то загадочной дамой, которая с первой встречи продолжает оставаться в его сердце. Максималистка Сандра вздернула носик и решила, что в городе обязательно найдется еще хотя бы один такой кавалер. И естественно, тут же об этом спросила со всей своей неотразимой прямотой:
- Слушай, Селенгур, а в Тимтагеле есть еще такие же вежливые парни, как ты? Просто мне надо срочно стать женщиной, и я ищу для этого рыцаря.
Забавный фандангин лидийский, которым кавалер владел, позволил ему понять всю прелесть фразы. Он сдержал улыбку:
- Лучшие рыцари мира должны на коленях умолять богов, чтобы те даровали им счастье оказаться у твоих ножек с предложением подарить тебе Вендор в обмен на право первого прикосновения.
- У-у-х… - зарумянилась Сандра, постепенно докручивая заковыристый смысл комплимента.
- А насчет Тимтагеля – не мне судить, - добавил Селенгур. – Я знавал здесь лишь одного парня, которого всей душой считал настоящим рыцарем. Его звали Марсель, он был моим лучшим другом, я, в общем-то, из-за него пришел сюда, однако он, к сожалению, не ждал моего визита и распрощался с Круглым столом, отправившись на поиски отца, куда-то на восток.
- Все ищут отцов… - заметила Сигни скорее прочувствованно, чем философски. Леля, которой процесс сведения отцов с детьми страшно понравился, внимательно присмотрелась к эльфийке:
- Ты тоже ищешь?
- Ага… Мой отец в Менаоне живет.
- Здорово!.. Ты, наверное, там останешься – там просто потрясающе! Тебя ведь наверняка оставят… Так твой папа – лунник? Это поэтому у тебя волосы такие интересные?
- Да оставаться там я не планирую. Просто хотела показаться отцу на глаза – дескать, выросла уже, пусть наставление даст, оно мне сейчас очень нужно. Но так мое сердце принадлежит Мефалье, и я хочу навести там порядок – примирить эльфов и вернуть их в единое русло.
- А Леголас – это король лунных эльфов – говорил, что лесные эльфы заблудились как раз на своем пути. Вроде как из-за гордыни.
- Есть такое… Он, как всегда, прав. Те, кто с пренебрежением смотрят на других, очень быстро становятся на них похожими… Это тоже папины слова.
- Красиво… А в смысле папиными?! Подожди! Ты что – Леголаса дочка?!
- Не только. Леголаса и Вайоны…
- Ничего себе! Так ты… э-э… настоящая принцесса?
- Я просто лесница – жительница леса. Ну, может быть, еще чуть-чуть принцесса…
- Похвальная позиция, - заметил Селенгур. Алебастр согласился:
- Только та, кто не придает внимания титулу принцессы, достойна стать истинной королевой.
Сигни с достоинством поклонилась обоим. Это действительно было достоинство не принцессы, чья нечаянная заслуга лишь в удачном смешении кровей, а полноправной жительницы леса, впитавшей в себя более глубокую гармонию – гармонию веков умиротворения.
- А почему ты не хочешь стать преемницей отца в Менаоне? – Леле было вдвойне непонятно, как можно отказаться от жизни в Менаоне еще и рядом с таким замечательным отцом.
- В Менаоне и так все в порядке. А за Мефалью я ощущаю личную ответственность… - Сигни мило потупилась, и Сандра неожиданно угодила в точку, уловив причину этого.
- Ты и там, что ли, принцесса? – хохотнула она и, уже к концу вопроса догадавшись, что действительно попала в яблочко, темпераментно хмыкнула. – С какой стороны ни копни, а!..
- Все немножко сложнее, - улыбнулась двойная принцесса. – Моя мама – из королевского рода, но дважды отказывалась от притязаний на титул в пользу других. А они, к сожалению, так яростно спорили, кому и по какому пути вести остров, что спровоцировали общенародное противостояние, а к власти пришел начальник королевской гвардии Хайронеус. Жаль, но ему не хватило мудрости, чтобы снять напряжение, и он в итоге просто поддержал одну из сторон: тех, кто выступал против старых традиций. Стычки переросли в настоящую войну, которую назвали Древо-Каменной, и я довольно остро чувствую свою причастность ко всему этому.
- Но почему?
- Именно я была причиной отречения мамы от престола. Королева Асеитэль видела преемницу как раз в маме, у нас уважали Менаон, но поворот династии в сторону уже рожденной полукровки – мог бы вызвать недовольство, а маме всегда хотелось народного единства без каких-либо расколов в обществе… Повзрослев, я поняла, что как раз ее план развития Мефальи – был самым удачным. Она признавала, что миссия эльфов заключалась в сохранении древних знаний и идеалов, но считала это поводом не для гордыни и изоляции, а напротив – для обмена опытом с людьми, просто без взаимного навязывания своих ценностей… Вот я и решила, вместо занятий самоедством в духе: «Из-за меня эльфы несчастны!» – попытаться реализовать мамины планы самой. Правда, она призывает не торопиться и подождать, пока грани противоречий еще обтешутся. Так получилось, что сила сейчас у радикальных приверженцев обоих крайних взглядов, а мне, дабы не заронить трещину в будущем эльфов, нужно занять позицию между сторонами. Пусть душой я, конечно же, гораздо ближе к Оплоту, чем к Хайронеусу и его гвардейцам, поджигающим леса и убивающим фей с единорогами ради какого-то там контракта на поставку кораблей.
- Удивительная мудрость, – похвалил Алебастр. – Ведь проигравшая сторона действительно сохранит червоточину недовольства, если ее поставят на новый, пусть даже самый компромиссный, путь силой.
- Это позиция мамы, и я понимаю ее правоту. Вовлечение в борьбу последней носительницы королевской крови резко обострит конфликт, который только-только поутих. И я тоже не хочу междоусобицы, но опасаюсь, что, чем дольше затягивается война, тем тяжелее будет потом примириться. Сейчас, после разгрома на Санторине, под Хайронеусом зашатался трон, и я опасаюсь, что для Оплота это послужит сигналом к новому раунду лесной мести. Вот и хотела посоветоваться с отцом, стоит ли мне выходить на арену сейчас, а если стоит, то как выдержать нужную грань, примиряющую обе стороны, и на кого опереться, чтобы не стать лишь еще одним участником войны всех против всех…
- Нет сомнений, что Леголас найдет идеальный вариант, - уверенно сказал бард. – Правда, меня слегка смутили слова о разгроме на Санторине… Когда это произошло? Просто я вообще не в курсе, а это, как минимум, странно.
- Совсем недавно. А неизвестно, наверное, потому, что минойцы очень замкнуты, а эльфам – нечем похвастаться… Не знаю, откуда Хайронеус взял, что с минотаврами ему удастся маленькая победная война, которая сплотит народ вокруг него и его новых идей (и идей, кстати, довольно здравых!)… Некоторые парни после бесславного возвращения бежали в леса, и мне довелось пообщаться с двумя из них. Они до сих пор не оправились от потрясения. Сказали, что никогда не сталкивались с таким организованным врагом. Ладно сила – минотавры ей всегда отличались. Но они оказались настолько хорошо организованы, а руководил ими столь блистательный стратег, что и вполне толковый военачальник Хайронеус, выглядел, говорят, беспомощным юнцом. Ураган защищал от стрел, а сами минойцы использовали какую-то совершенно невообразимую магию, запугав жуткими фантомами даже гвардию – «листьев осоки»… Некоторые с ума посходили, а ведь ребята не из пугливых… Мне немного грустно смаковать поражение моих соплеменников, так что я, пожалуй, остановлюсь… И как барду тебе, возможно, пригодится признание беглецов, что минотавры явно не ставили задачу нанести большой урон – только максимально деморализовать. Такое ощущение, что они просто давали сигнал остальным соседям: не суйтесь, дескать, на наш остров – худо будет.
- Ничего себе… Эх, жалко, я там память потерял – наверняка мог бы тогда по существу что-нибудь добавить. Но в любом случае, минойцы не так просты, как кажутся. Ведь реально столько войн вокруг было, а они как жили себе в изоляции столько веков, так и живут… А можешь подробнее рассказать о миссии эльфов?.. Какие именно знания вы хранили и как это можно увязать с людским прогрессом?..
Круглый стол с прямой фурией
К слову, память Алебастра снова замерцала по мере приближения к Тимтагелю. Целая серия острых дежавю начала одолевать барда, намекая на знакомость мест. Еще больше запутала его Астрая. Фея, порхавшая вокруг и без перерыва пищавшая отрывочные слова, которыми пополняла свой лексикон, вдруг выдала целый диалог:
- Ланцелот, я не могу так поступить! – сказала она с отчаянной интонацией. И тут же сама себе ответила:
- Я тоже не могу, Гвиньевра! Но разница между «хочу» и «могу» – слишком мала для того, чтобы сопротивляться любви!..
- Ланцелот, я люблю тебя!
- Да простит меня Артур… - воскликнула Астрая и зажмурилась. Правда, тут же распахнула глазенки и снова начала привычно попискивать в духе «мамаЛеля-Кия-Сандра-кушать-облака-небо-ай-ай-ай»…
- Чо за хрень? – почесал лоб Холли.
- Ланцелот! О-о!.. Ланцелот! – снова заохала фея, а потом вдруг застонала так, что вогнала Лелю в краску.
Сандра прыснула, Селенгур кашлянул и стал громко рассказывать очередной непошлый анекдот, а Мановар нежно поймал раздухарившуюся озорницу, прижал к груди и стал щекотать крошечные пяточки, отвлекая от странного облака образов. Фея вроде как поуспокоилась, но через несколько минут выскользнула из крепких рук воина, подлетела к Лелиному уху и доверительно зашептала ей, показывая пальчиком на Холли:
- Мама! – ее очаровательный шепоток сводил дэнсию с ума, заставляя таять от умиления. – Ланцелот! Честно!..
Бард ущипнул руку до крови, чтобы прийти в себя. Уж он-то хорошо знал знаменитую историю двухвековой давности, которая стала началом конца Круглого стола: измена жены короля Артура с его лучшим другом заставила последнего покинуть Орден, после чего междоусобицы быстро источили Круглый стол, приведя к гибели короля.
* * *
Тимтагель вполне впечатлил. Кельтам, в силу исторических причин, вообще была свойственна определенная каменная монументальность, отмечавшаяся и в обоих городах равнины Сен Маг, и в графских замках Мидуэя. Но этот город явно выделялся среди прочих центров островной жизни. Массивный каменный замок в самом центре, мощные стены и изобилие башен, храмовый комплекс Церкви Карающего Креста, немалый размах богатых домов вокруг замка на срединных холмах… С чисто эстетической точки зрения, это находилось на довольно далеких подступах к материковым городам, но некоторое уважение к фундаментальности архитектуры Тимтагель уж точно вызывал.
К тому же в городе царил ажиотаж. Как уже было известно из рассказов Селенгура, Тимтагель находился на пороге рывка в будущее. Противостояние со знаменитой некроманткой Аделаидой, длившееся не один век, по инициативе рыцарей было подведено к рискованному апогею. Осознав, что армия нежити в этой затяжной войне лишь разрастается за счет погибших солдат, местные лидеры махнули рукой на объективное неравенство сил и решили дать врагу последний бой, причем прямо в его логове. Вот уже несколько недель длились поиски позабытого в веках подземного прохода на остров Авалон, чтобы раз и навсегда покончить с темной угрозой или погибнуть смертью храбрых, но положить конец надоевшему погружению в трясину нарастающих страхов и ожиданий. В случае успеха, тимтагельцы намеревались восстановить власть и над всем островом, реконструировав недолго просуществовавший когда-то Союз Христианских Земель, включавший в себя весь остров, за исключением гиблых мистических болот и гор востока, объединенных названием Кент Мосс.
Из обсуждаемых новостей интересными можно было назвать продолжавшиеся разговоры о первом за долгие годы бале, об отмененном буквально на днях сожжении какой-то девицы, связанной с Аделаидой, а также о визите святого Павла – одного из лидеров христиан Саула.
Особую же важность для ребят имел конкурс лучников, который должен был состояться буквально завтра. Дело в том, что несколько дней назад гости острова, вызволяя из плена Этейн, познакомились с ее приятелем – разбойником по имени Робин. Тот, наслушавшись историй о благородном пирате, капитане Кальвадосе, решил взять с него пример. Однако отсутствие благородства в крови и характере превратило Робина в жалкую пародию на славного скифа. Он, правда, очень даже толково стрелял, но вот нападал обычно на всех, и деньгами, награбленными у богатеев, с остальными бедняками делиться не собирался… Как-то слово за слово понты Робина достали Алебастра, и тот в пьяном пылу согласился на пари: если на острове найдется более меткий лучник, нежели Робин, тот отдает драгоценностей на двадцать тысяч золотых, если же на намеченных в Тимтагеле соревнованиях победит разбойник (а здесь он разбойником не считался, грабя лишь жителей Ротлэнда с Корном) – бард напишет прославляющую Робина оду.
Холли, протрезвев, долго плевался, вспомнив уговор, но отменять его не хотел. Просто надеялся, что либо разбойник не доберется до города, либо среди рыцарей найдется кто-то более меткий. Он и у друидов Устхеша даже интересовался, есть ли среди них меткие стрелки, но те огласили два «но»: во-первых, они не будут участвовать в человеческом конкурсе, а во-вторых, далеко не факт, что даже лучшие из местных эльфов стреляют точнее Робина – объективно отличного лучника, успевшего даже, вопреки молодости, потренировать лучших йоменов в обоих городах Сен Маг.
Слегка потеплилась надежда на Сигни, но ее бард, присмотревшись, и спрашивать не стал, поскольку у миролюбивой лесницы даже лука с собой не было.
Впрочем, ода так ода. Страшно не хотелось потакать снобизму хвастливого болтуна, однако на фоне странных слов Астраи и нового знакомства в Тимтагеле все это отодвинулось на задний план.
Селенгур познакомил ребят с Альмуденой – единственной женщиной в Круглом столе – сестрой Ордена, как называли ее остальные рыцари. Смуглая, энергичная, яркая – при виде ее бард сразу оживился, решив, что для уточнения странных воспоминаний ему крайне необходимо испытать близость с местной дамой. А когда выяснилось, что дама отнюдь не местная, а всего пару лет назад приплыла сюда из Мавритании, маховик вожделения уже был запущен, и для потенциальной близости можно было не искать дополнительных поводов.
Правда, в первый вечер бард держался в тени, предоставив девицам возможность вволю наболтаться.
Оставшись наедине с искателями в своем доме, Альмудена заперла двери и первым делом сообщила, что уже предупреждена об их визите и имеет некоторые указания насчет Грааля.
- Это ты – фурия? – улыбнулась Леля.
- Ага. Я уже наслышана о вас.
- Вы меня, наверное, не любите… После Кристанны…
- Еще чего!.. Задавака лично мне никогда не нравилась. Хотя были у нее и подружки, так что будь осторожна – парочка фурий наверняка затаила на тебя обиду… Но это их проблемы. Значит, так. Грааль, судя по всему, находится у Аделаиды.
- Ух ты! Мы ее видели через кинжал. Она такая красивая!.. И глаза у нее грустные.
- Мне повезло – я с ней не встречалась. Иначе бы наверняка уже умела летать, пить кровь и превращаться в туман.
- Она вампирша?
- И вампирша тоже… Но в первую очередь – сильнейший некромант Вендора. Она живет на острове Авалон в Черном замке в окружении полчищ нежити и, как минимум, одной замечательной девчушки.
- В смысле?
- У нас была общая подружка. Удивительная девушка! Она здесь тайком выполняла какие-то задания Аделаиды, устроила всеобщую вакханалию на балу, когда заклинанием одновременно сняла со всех абсолютно всю одежду. А вам Селенгур не рассказывал? Он-то о ней должен больше нас знать…
- А-а! Это, наверное, та самая дама, которая его очаровала?
- Да она всех здесь очаровала. Даже меня. Я уже хотела предложить ей вступить в орден, как вдруг тут все всплыло наружу, и она чудом убежала от костра христиан… Короче, ладно. Суть в чем. Какое-то время назад Грааль везли сюда, чтобы показать людям, но на обоз напал кто-то очень серьезный, перебил всю охрану и заодно завладел Граалем. Почти нет сомнений, что это именно Аделаида сделала.
- А как можно у нее попросить Грааль?
- Попросить?!. Лель, ты представляешь, с кем имеешь дело? Аделаида – лорд Легиона и правая рука архидьявола Кощея. После побега Лимы, нет ни одной ниточки, которая связывала бы нас с Аделаидой. К Авалону можно доплыть только на небольших лодках – крупные корабли, по-любому, разобьются о рифы, которыми там все усеяно. Есть еще подземный проход, но о нем никто не знает. По слухам, он начинается где-то в глубине острова, но где – никому из нас неизвестно. К тому же подземные ходы здесь совершенно жуткие, тянутся под всем островом и населены кучей чудищ, не настроенных ни на какие взаимоотношения, кроме «Обжора-пища».
- Хм… И что делать?
- Реально не знаю… Искать, наверное… Я дам вам руну портала сюда, ко мне. Только осторожнее – не проболтайтесь монахам: они у нас здесь суровые – не любят, когда колдует кто-то кроме них… Особенно после случая с Лимой, всех тут засмущавшей, а потом оказавшейся пособницей Аделаиды.
- А она точно здесь не появится больше? Лима.
- Да кто ее знает?.. Она совершенно безбашенная девчонка. Еще пару месяцев назад она была простой барышней из Барсы, а теперь превратилась в реально сильную колдунью... Я не могу зарекаться, что она через месяц не станет править Авалоном вместо Аделаиды.
- Круто… Слушай, а монахи действительно строгие? Нам нужно у Освальда…
- Это я тоже знаю. Я уже говорила с ним об этом. Он сказал, что даст свиток только тогда, когда ему найдут подземный проход на Авалон.
- Ага. То есть все упирается в одно. Мозаика-то тоже на Авалоне вроде…
- Тут ничего не знаю… Вообще. Даже что за мозаика… Так что отдыхайте, а потом попробуйте найти подземный путь, и будет вам счастье. И мне заодно…
- А тебе-то что за выгода? Или это секрет?
- Секрет. Но вам скажу. Моя задача – стравить рыцарей, и главное, священников, с Аделаидой.
- Но тогда ведь многие погибнут!
- В этом и смысл.
- Фу. Альмудена, это же подло! А ты такая честная вроде.
- Да, блин, знаю, Лель… Но других вариантов никаких – Тимтагель нужно ослабить, а нежить уничтожить. Этот бой все равно должен произойти... Я пробовала по-разному. Сначала мне надо было влюбить в себя лидера Круглого стола. Но хитрость в том, что Конейр – не очень-то и лидер. И его мнение зависит от остальных. Вот мне и пришлось стать сестрой Ордена, чтобы хоть как-то влиять… Но это влияние очень ограничено, особенно с учетом роста могущества христиан-крестоносцев. У этих вообще своя правда, они постоянно спорят с рыцарями, и разрешит ситуацию только большой бой, в котором полягут монахи и некоторые рыцари. Тогда попробую еще раз перегруппировать силы… Вот так вот… Ладно. Мне пора – у нас планерка Фурий. Отдыхайте и не ждите меня – там сегодня важный вопрос решается, вернусь послезавтра. Дом можете не запирать – ко мне никто не войдет… Разве что Лима, но от нее – запирай не запирай…
- А, постой, Альмудена, - спохватился Алебастр, сообразивший, что сегодня ничего не будет. – Слушай, а здесь есть хорошие стрелки?
- Тристан – хороший лучник… Но круче всех Робин. Завтра увидите – он уже пять лет подряд побеждает на конкурсе.
- Черт…
* * *
Конкурс Леля почти весь прозевала – провозилась с феей, очередная самоволка которой едва не закончилась трагично. Астраю схватил какой-то монах, начал мотылять над ней крестом, малышка решила, что это игра такая, и особо звонко рассмеялась. Этот сводящий с ума смех привел монаха в состояние оцепенения, он выпустил фею из рук, зато набежали другие, стали ловить проказницу и швырять в нее камни. Леля в это время искала в другом месте, зато Сандра, прочесывавшая именно здешний участок, подоспела вовремя – какой-то сумрачный бородач уже ухватил кроху кривыми пальцами и решал: свернуть ей головку или разорвать за ноги, когда получил сокрушительный удар в ухо, опрокинувший его бородой прямо в лужу.
- Вы чего, долбанулись? – заорала бермудка. Впрочем, лидийского здесь, толком, не знали. Зато быстро сообразили, что с этой эпатажной ведьмой лучше не связываться. Не сразу, конечно… Двоим пришлось надолго поздороваться с мостовой. Остальных ждала та же участь, но ситуацию разрядил здоровенный увалень в засаленной одежде.
- Эй-эй! Длиннорясые! – зычно гаркнул он, давая ближайшему монаху пинка. – Опухли совсем? – он откровенным взглядом прошелся по загорелому телу Сандры, успокаивающей фею энергичными движениями, которые только чудом не довершили начатое монахами. – Совсем оборзели! – поделился парень. – Взялись фей изводить… В подземелье спуститесь – злобоглазов пугать да троллей бить! А этих бабочек невинных чего мучить? Или только слабых обижать можете?
- Кормак, такие, как ты, оставляют Гелэрис в пучине мракобесия и невежества! – тявкнул один из монахов, но стоило великану обернуться, как он опустил голову и спрятался за спины.
Сандра, которая ни слова не понимала из этой поучительной беседы, благодарно похлопала Кормака по плечу и убежала в сторону стрельбища – она не знала, что этот заросший здоровяк и есть один из рыцарей Круглого стола. А также не знала, что остальные вызовут у нее еще меньше желания становиться женщиной в их объятьях.
* * *
Тем временем Робин дежурно приближался к очередному титулу лучшего стрелка Гелэриса. Алебастр в компании Мановара и Сигни, до корабля которой оставалось еще несколько дней, хмуро взирал на всю эту безысходность, брезгливо отталкивая от себя уже летящие в голову конструкции оды и обдумывая, как бы зашифровать оду таким тонким стебом, чтобы она на деле была насмешкой.
Тристан еще боролся с разбойником, но было понятно, что тот идет с солидным запасом. Пока надо было стрелять с учетом внешних кругов, рыцарь держался, однако его стрелы ложились почти вплотную к краям все уменьшающейся и уменьшающейся мишени, в то время как Робин, играючи, посылал свои почти в центр, не попадая лишь в самый сердечник размером с дырку от среднего мужского колечка.
- А почему ты такой грустный? – обратила внимание Сигни на хандру Алебастра. Тот махнул рукой:
- А. Ты ж не в курсе… Мы с этим засранцем поспорили. Он сказал, что лучше него никто на этом острове не стреляет, а меня так запарили его попытки сравниваться с капитаном Кальвадосом, с которым мы знакомы лично, что я согласился на пари. Теперь оду ему должен писать.
Робин, сделав очередной удачный выстрел, обернулся на Холли, которого давно уже приметил среди зрителей. Он заржал и поводил рукой по воздуху, как бы показывая, что тот уже может приступить к песне, вероятно, даже не догадываясь, что ее написание требует времени, особенно ода такому проходимцу… Тристан как раз запорол две свои попытки и только с третьей стрелы сумел продолжить обреченную борьбу. Другие соперники были уже отсеяны.
- Эх, Сигни… - вздохнул Алебастр, грустно подмигивая эльфийке, которая потянулась к своему необычному поясу-ободку, сделанному, кажется, из дерева. – Жаль, что ты не у папки воспитывалась…
Болотные глаза таинственно посмотрели на приятеля, а руки сняли с бедер поясок, потом вытащили из кармашка блестящую на солнце тонкую нить. Сигни, приложив неожиданно внушительную как для своих стройных ручек силу, развернула обод, и тот принял очертания небольшого лука. Еще две минуты, и блестящая тетива скрепила разведенные под немалым давлением крылья… Лук выглядел довольно необычно со своими причудливо изогнутыми в обратную сторону плечами, но Алебастр смотрел на него с внезапно воскресшей надеждой. Эльфийка достала из рюкзачка спрятанный там колчан со сравнительно короткими стрелами и подошла к глашатаю.
Леля с Сандрой как раз вернулись на стрельбище, когда услышали голос:
- И последний вызов блистательному Робину Бэду !.. Некто Сигни пожелала поучаствовать в нашем конкурсе. Ты принимаешь вызов, Робин? Ведь эльфийка немного нарушила регламент и не принимала участие в отборе.
- Еще будет Робин отказываться от вызова юбки! Конечно, принимаю!..
* * *
- Можно сразу с десятки начать? – скромно спросила Сигни у Бэда. – А то у меня с собой стрел мало.
- Э-э… Давай… - немного побледнев, кивнул Робин. – Только это… дамы вперед…
- Спасибо, - улыбнулась Сигни. – С тобой приятно иметь дело…
Она прицелилась и с короткими интервалами отправила все три стрелы трепыхаться в центре мишени вплотную друг к дружке. Потом на всякий случай нашла место четвертой в условном кольце, образованном первыми тремя.
Робин ошарашено выпучил глаза. Народ сначала замолчал, после короткого восторженного возгласа еще при первом попадании, а потом хором взорвался громкими радостными криками – в Тимтагеле не любили заносчивого ротлэндца и с удовольствием восприняли его неминуемый крах. Нет, конечно же, разбойник не сдался, и, сумев подавить растерянность, первую стрелу тоже отправил точно в центр мишени, однако вторая ушла сантиметров на десять левее, а третья от отчаяния едва зацепила самый широкий внешний круг.
- Сигни! Сигни! – восторженно пищала фея, уже давно забывшая о недоразумении с монахами – по ее меркам с тех пор прошла уйма времени, да и она толком не осознала степень угрозы, таившейся в пальцах монаха, державшего ее до первого «Кия» в исполнении Сандры…
- С меня ода в честь великолепной Сигни! – воскликнул Алебастр, когда эльфийка, получив награду из рук Конейра, под шум довольной толпы вернулась к друзьям, скромно пряча удивительные глазки.
Фанданга при всей любви к Сигни испытала то самое чувство потери, которое для массы дам является превосходным пинком в терпеливо ожидающую их постель.
- А мне когда напишешь? – в своем шепоте она утрировала ревность, чтобы скрыть ее реальное существование. Бард такие вещи читал как детские ребусы.
- Да хоть сегодня!.. - шепнул он, ровно столько же утрируя страсть и впиваясь взглядом в голодные глаза бермудки.
В гостях у грустной сказки
Следующие три дня, включая окончание текущего, выдались богатыми на события. Уже в первый день случилось много всего. За спасение крупной феи Ниам, живущей в озере, ребятам достался известный меч Экскалибур, который, впрочем, был ничем не лучше уже имевшегося у ребят оружия. Непросто пришлось в бою с группой злобоглазов, своими жуткими глазами буквально засыпавших искателей магическими лучами, благо большинство из них отразилось руной «мазера», очень своевременно активированной любопытной феей, решившей, что ей принадлежит весь рюкзачок… Встретилась ребятам нимфа Блодуэлл – безупречно красивая женщина, у которой прямо из тела росли цветы. Правда, в общении она была не так мила, как нимфы Леса Соблазна: смотрела будто сквозь собеседников, а сама увлеченно теребила растущие из нее бутоны…
Много чего происходило, но опять-таки это все оставалось просто приключенческим фоном. И теперь Лелины мысли были в первую очередь заняты обдумыванием судьбы Аделаиды.
Она еще давно догадывалась, что когда-нибудь ей повезет встретиться с неотразимой некромантшей, но дальше мыслей о том, что она тогда обязательно постарается рассказать Аделаиде, как сильно ее любит Сид, как-то не заходило. И уж тем более даже речи не шло о возможном столкновении с этой жгучей красавицей, полный боли взгляд которой до сих пор легко представлялся перед глазами.
А вот теперь как-то так все поворачивалось, что пути могут пересечься в самом неприятном для доброй души варианте: сражении. Мефитис – тоже лорд Легиона и тоже некромант. И он совершенно не сомневался, перед тем как напасть. А Аделаида – и вовсе правая рука Кощея!.. И как на нее нападать? А Сид? Как ему потом в глаза смотреть, если придется, не дай Бог, убить хозяйку Авалона? Да и даже если уж совсем никаких вариантов, то и убить-то вряд ли получится – у нее тысячи мертвецов под рукой, эта девчонка-помощница, да и сама она, страшно представить, какой силой владеет… Да, будут еще рыцари и эти злые монахи, которые чуть не угробили мою феечку, но это так тупо: идти воевать вместе с теми, кто не особо приятен, против той, кто с одного взгляда сумела понравиться. И еще как понравиться!..
Леля ворочалась с этими тяжелыми мыслями, когда все уже давно спали в их чудном домике, подаренном Офелией… Потом и сама заснула, но уже через час проснулась: крошечная ручонка крепко вцепилась ей в волосы и задергала их, а звонкий голосок отчаянно пищал:
- Мама! Мама-Леля!.. Я боюсь! Мама-Леля! Я боюсь!..
Дэнсия спросонья решила, что малышке что-то приснилось или вспомнился инцидент с монахами.
- Спи, буська! – шепнула она, сонно моргая и ласково гладя растрепанные фиолетовые волосики. Но у феи была настоящая паника, и Леля нашла в себе силы стряхнуть остатки сна. Она посмотрела по сторонам и заметила, что Сигни тоже не спит, а натягивает тетиву на луке.
- Тсс… - шепнула лесница, приложив пальчик к губам. – Шорох листьев сказал мне: «опасность!». Вокруг те, кто считает нас врагами… Фея уловила их мысли и испугалась… Берите клинки, Мановар пусть наденет доспех и выходит первым – чтобы принять на себя залп: его броню они наверняка не пробьют. Но только шлем пусть не забудет…
Ребята быстро последовали указаниям Сигни, сгрудились у выхода, приготовившись одновременно разбежаться по сторонам, однако все планы сбила Астрая. Когда Мановар распахнул дверь матерчатого домика, глупенькая фея вдруг первой выпорхнула из него, а Леля, у которой приобретаемые материнские инстинкты наслоились на первую сигнальную систему, машинально выскочила следом.
В кустах сразу в нескольких местах зашелестело, но тень, мелькнувшая от выхода, оказалась быстрее. Тенью стала Сандра, неожиданно продемонстрировавшая свои знаменитые еще в Потале рефлексы и закрывшая Лелю собой. Щюх-щюх-щюх-щюх – засвистели стрелы, впиваясь в подставленную спину. В серых глазах Леля с ужасом увидела боль. Мановар, только теперь среагировав на произошедшее, широко расставил руки, принимая на доспех Вайланда остальных деревянных кровопийц. Леля потащила обмякшую подругу обратно в домик, где уложила на живот и стала спешно вытаскивать стрелы, которые в количестве пяти штук торчали, кстати, совсем неглубоко, из смуглой спины.
- Ты что?! – причитала дэнсия, вытягивая стрелы и сразу заливая ранки приготовленной еще перед выходом водой Стикса. – Разве так можно?!
- Можно, - простонала фанданга. – Мне можно… Нас учили… каменная кожа… способность… дура, блин… толком не освоила… А Сатис вот хрен пробьешь… как и Санчо…
- Тихо ты, не болтай!.. Тебе нельзя…
- Да нормально мне… Говорю тебе… Неглубоко… Давай дуй наружу… помогать… Фею сюда загони, пусть она побрызгает… Ты просто выдерни…
- Сандрочка! – в порыве чувств обняла подружку дэнсия, засыпая поцелуями шею и верхнюю (в данный момент) щеку. – Ты давай только держись!..
- Бегом наружу, Лелька!.. – засмеялась бермудка более бодро, чем могла… - А то там уже какой-то фестиваль, блин... Или это меня на небесах встречают?.. Чо-то хреново на небесах, судя по музыке…
…А там шел необычный бой. Алебастр решил распробовать новую песню и, едва выскочив, запел «Слипнот» - жуткую как бы песню, полную дисгармонии, сильно воздействующую на сознание страхом. В кустах раздались вопли – на кого-то подействовало. Правда, эффектом зацепило и бедолашную Астраю, которая забилась под первый же куст, села, и, закрыв голову ручонками, задрожала всем тельцем…
Но это была в прямом и переносном смысле мелочь. Зато сразу четверо нападающих делали приблизительно то же, что и малышка, а вот найти их было куда легче, что и выполнял разъяренный меч Мановара. Сигни буквально растворилась в родной стихии: она бесшумно скользила между деревьев и поражала бандитов одним выстрелом. Те были совершенно беспомощны в своих попытках обнаружить лесницу, а ее небольшие стрелы без труда находили те места, впивание в которые гарантирует быструю и легкую смерть…
Когда выскочила Леля, силы стали и вовсе неравны. Хоть отряд разбойников и насчитывал изначально человек пятнадцать, в открытом бою они были однозначно обречены. А тут еще и «Слипнот», и стрелы-убийцы… Все закончилось очень быстро, и ребята рванули к дому-палатке, чтобы узнать, как себя чувствует Сандра. И ужасно удивились, когда столкнулись с ней в дверях.
- А я разве не говорила, что живучая? – подмигнула она радостно опешившим друзьям. – Мы – кулес – такие!.. Даже не сомневайтесь.
* * *
Ночевать в окружении трупов не хотелось, да и просто уже было не до сна – тем более что тот наверняка сам убежал подальше, услышав «Слипнот». Зато от единственного выжившего удалось узнать, что бандитов натравила какая-то цветочная баба.
- Она сказала нам, что здесь бродят торговцы с большими богатствами!.. - дрожа от страха, рыдал он.
«Торговцы» отпустили его восвояси, даже не тронув. Разве что разбудораженная фея не удержалась и показала язык. Так себе кара, чего уж там.
* * *
Предательницу-Блодуэлл быстро вычислила Сигни по запаху цветов. Нимфа мирно спала в небольшой ложбинке, когда пять фигур встали над ней, заслонив свет уже всходящего солнца.
- Вы?! – удивленно заморгала Блодуэлл. – Ой…
- Ой! – повторила Астрая. – Мама! Ой!..
- «Ой» ты скажешь, - пригрозила Сандра, - когда я посажу тебя на острый сук твоим цветочным хозяйством. Ну, или отдам Алебастру. И поверь – я бы выбрала сук…
- Я тоже предпочитаю сук, - усмехнулся бард. – Правда, не таких аморфных.
- Ни хрена себе аморфная! – возмутилась Сандра, хоть и не знала значения этого слова. – Натравила бандитов, а теперь лежит, корчит из себя невинность. Вы как хотите, а я решила Селенгуру букет цветов принести. И угадайте, где я их нарву?
Цветочки на теле нимфы, уловив угрозу, как-то жалобно сжались и задрожали лепестками. Это немного смутило добрую фандангу. Блодуэлл села и растерянно смотрела на ребят:
- Простите… Я не знаю, что на меня нашло!.. Голос. Он сказал мне сделать это. Голос, которому я не могу отказать… Никто не может…
- Голос! Мама-Леля! Голос! – закивала Астрая, подпархивая к рюкзачку.
- Что? Солнышко, тебе тоже голос был?
- Да! – обрадовалась фея. – Голос! Вылетай, Астрайка! Вылетай!
- Ага… То есть это голос заставил тебя вылететь?.. – насторожился Алебастр.
- Наверное, кто-то решил убрать нас раньше, чем мы соединимся с Лилит, - вздохнула Леля. – Она же предупреждала.
- Может, Аделаида? – спросила Сандра, у которой к Черной Королеве не было никаких дополнительных чувств.
- Да нет! – ответила Леля, правда, не очень уверенно. – А мужской голос был? – спросила она у нимфы и повернулась, чтобы адресовать этот вопрос и фее. – Ой! Астрая! Не надо! Ты что?!
Фея, пока суть да дело, вытащила из рюкзачка коротенькую стрелу Эрота, с которой дэнсия никак не хотела расставаться, и, усердно махая крылышками, потащила ее к нимфе. Леля хотела было перехватить проказницу, но та, даже держа втрое более длинный, чем она сама, груз, увернулась и со смехом кольнула Блодуэлл в руку.
- Мама! Ой! – захихикала она, аж зажмуриваясь от смеха.
Леля выхватила у озорницы стрелу, легонько шлепнула по выглядывающей из-под коротенькой юбчонки попке, и с тревогой уставилась на нимфу. Той было так стыдно, что она даже от укола не подняла глаза, хотя и начала вздрагивать всем телом, приведя свои цветы в состояние полянки при ветерке... Сандра, не знавшая еще о загадочных свойствах стрелы, несильно стукнула ее по заднице ножкой:
- Чо заволновалась, клумба?
Блодуэлл подняла на фандангу глаза и…
- Мановар, бегом веревку! – скомандовала Леля смущенно.
- Да я уже приготовил. Опыт, сама понимаешь…
* * *
Леля на всякий случай сразу же убежала вместе с феей, которую увиденное могло повзрослить раньше времени. Скромная Сигни, застенчиво пряча глазки, почти тут же к ней присоединилась. Мановар тоже. Зато Алебастр примчался, попросил алеф и убежал обратно еще до того, как Леля, машинально протянувшая свой шариковый видео-дневничок, потребовала его вернуть.
- Я, конечно, знала, что красивая и все такое, - призналась Сандра барду, запечатлевающему извивания изнывающей от страсти нимфы на алеф, - но не думала, что до такой степени.
Связанная Блодуэлл посылала бермудке томные взгляды, змеей подползала к ней все ближе, заставляя медленно пятиться. Потом, где-то через полчаса изнывающих мучений, стоны стали учащаться, лепестки зашевелились в одном ритме, бутончики задрожали, и Блодуэлл, вскрикнув, начала сладостно извиваться по земле, стараясь потереться о нее каждым цветочком.
- И чо? – спросила розовощекая фанданга. – Это и есть оргазм? Да?
- Хм… От нимфы я ожидал большего, - скривился бард. – Даже Лельку – и ту целый час колбасило…
Он посмотрел на Сандру и вдруг нежно провел пальцем волнистую линию от шеи почти до колена. Бермудка вздрогнула, но не отмахнулась. Холли медленно приблизил лицо к ее уху:
- На твой вопрос я не хочу отвечать словами…
Сандра пришла в себя и села развязывать еще подрагивающую нимфу.
- Разве что фею подговоришь стрелой уколоть! – дерзко бросила она Алебастру с немалой долей своего распахнутого настежь кокетства.
* * *
Блодуэлл отпустили подобру-поздорову и не пожалели об этом. Она, во-первых, рассказала, как найти городок фей Бруг-ойли, что пригодилось, ибо Леля, впопыхах покинув Менаон, никакой пыльцы в волосах, конечно же, не имела. А во-вторых, в благодарность Сандре за ее «невыносимо притягательную» красоту – наградила куле необычной способностью при желании источать нежный аромат цветов. Та теперь всю дорогу экспериментировала, пробуя разные сочетания. А так как в цветах разбиралась не особенно, все время тормошила Сигни, знающую о растениях, кажется, просто все…
Леля, навсегда сохранившая в памяти восторженные впечатления от феечек Менаона, предвкушала новый взрыв эмоций, который просто обязан был подарить ей целый городок фей Гелэриса. И этот взрыв действительно состоялся. Вот только впечатления он вручил самые неожиданные…
Пройдя мимо нескольких озер, осторожно обогнув глубокое болото, кишащее змеями и ужами, искатели вышли на опушку леса и замерли, обалдев от изумительного вида, открывшегося перед ними. На огромной поляне, примыкающей к пологому холму, во всей красе раскинулся сказочный городок, несравнимый по этой сказочности ни с чем, что приходилось встречать раньше.
Тысячи очаровательных домиков, сплетенных из листьев, лепестков и травинок, пестрели повсюду яркими красками, с возмутительной гармоничностью используя ландшафтные особенности местности. Некоторые из них, несмотря на солнечный денек, светились разноцветными огоньками. Над поляной поблескивающим облаком летала пыльца, играя солнечными лучиками, и в этом облаке резвились тысячи фей самых разных цветов и размеров… \См. карту: звездочку № 11\
Идиллию прервал шелест в нескольких шагах слева, откуда раздался и приглушенный писк. Ребята перевели взгляды, и с ужасом увидели безобразную до дрожи картину. Толстый уж, приползший сюда на охоту, жадно заглатывал какую-то беспечную фейку размером с Астраю. Из пасти торчали только беспомощно вздрагивающие ножки, своими конвульсиями царапая прямо по сердцу.
- Сволочь! – вскрикнула Леля и, подскочив к агрессору, рассекла его пополам. Сигни аккуратно взяла дэнсию за руку:
- Не пытайся ее достать… Она уже мертва… - шепнула эльфийка, гладя Лелю второй рукой.
Эскория постаралась вспомнить слова Аэлиты и Леголаса о том, что смерть фей не несет в себе никакой трагедии, однако слова словами, а сердце продолжало обливаться кровью, столкнувшись с реальной действительностью…
- Все впечатление испортил, - жалобно пробормотала она, отталкивая ножкой заднюю часть ужа и стараясь не смотреть на переднюю, что было невероятно сложно…
- Лель, - шепнула Сигни. – Тебе не жалко ужа, которого ты убила, но жалко фею… Есть о чем подумать, когда отойдешь.
- Она красивая! И она на него не нападала…
- Не идеализируй фей… Они ничем не лучше ужей и гадюк – все они части природы и нуждаются друг в друге. Если бы Творец думал иначе, он бы не создавал ужей хищниками, у которых нет выбора, что есть: траву или фею. Выбор ужа лишь в том: фею глотать или, скажем, лягушку. И для ужа не существует нашего чувства гармонии – лягушка ему, пожалуй, даже милее покажется – она ведь ближе к нему по родству.
- Но почему тогда Творец не создаст всех травоядными?
- Я так думаю, дело в балансе… Змеи выполняют важнейшую миссию – они поедают грызунов, которые в противном случае поели бы все зерна. В свою очередь, вепри и птицы обожают змей, не давая их количеству стать критически опасным… Если бы все питались лишь растительной пищей, то баланс наверняка нарушился, и мелкие животные, которые размножаются быстрее, заполонили бы весь Вендор. Природа в ее единстве – совершенна, и не стоит видеть трагедию в каждом частном случае, хотя, безусловно, мне всегда немного жаль жертву хищника… Просто не настолько, чтобы сомневаться в гармонии мироздания.
- Ты молодец, Сигни… Я постараюсь тоже не так болезненно все это воспринимать… Правда, теперь мне уже и за ужа стыдно… Слушай, а у людей тогда то же самое получается?
- Люди – я так понимаю, ты, как и мои родители, не делишь нас на разные расы – это вершина природы. По крайней мере, на нашей планете. Друиды говорили, что в иных мирах венцом природы могут быть любые другие существа… Как венец творения человек имеет право выбора. И хоть и является просто частью природы, а не ее хозяином, все же превосходит остальных живых существ по степени ответственности. У человека есть свобода выбора, а значит, он уже может сам решать: фрукты или плоть.
- Сигни, не прими за попытку спора, - подмигнул Алебастр, вместе с остальными слушающий речи лесницы, - но вся это свистопляска началась с того, что один парень выбрал именно фрукт.
- Хи… Ты на Адама намекаешь?.. Полагаю, это иносказание… Но в глубину не вдумывалась.
- Слушай, - добавила Леля. – Но все-таки о людях… Еда-едой, а я имею в виду вообще жизнь людей. То, что они убивают друг друга, то, что сами умирают от болезней – это тоже в глобальном масштабе нормально?.. Природа просто регулирует баланс?
- Не исключено. Скорее да, чем нет… Человек, хоть и венец природы, но ее часть, и, думаю, природа не позволит человеку уничтожить все остальное. Эпидемии, войны – это, пожалуй, попытки сохранить баланс, и вряд ли для человека действуют особые правила… Разве что, как говаривал мне Ушланд, на людей распространяются дополнительные законы, согласно которым, даже став жертвой эпидемии, человек умер не просто так, а в созвучии со своей судьбой, которую сам же и формирует своими делами и мыслями.
- Да, скорее всего, так и есть. На это и Лилит намекала, и другие боги, включая твоего… В смысле, и такие развитые личности, как Леголас…
Сигни с интересом посмотрела на смутившуюся Лелю, но ничего не сказала.
* * *
Совет лесницы не идеализировать фей пришелся весьма кстати. Идиллическая картина рая для милых феечек в приближении оказалась иллюзией, а поступок ужа-пророка очень скоро воспринимался чуть ли не как знамение.
- Дура! Не трогай мой грибок! – раздался сердитый возглас из-под куста.
- Сама дура! Я его первая нашла! – заверещала вторая фея размером с локоть.
- Дура! – радостно подхватила Астрая, восторженно порхая вокруг искателей. Леля нахмурилась.
Визит людей не остался незамеченным – феи слетелись со всей полянки и теперь нарезали круги около гостей, не зная, как реагировать. На всякий случай они все нестройным хором писклявых голосков щебетали каждая что-то свое. От этого всеобщего гама голова быстро пошла кругом, и только Астрая, счастливая по уши, что нашла сородичей, напевала восторженную мелодию и посылала феям воздушные поцелуи. Некоторые отвечали ей тем же, но были и такие, кто смотрел на чужачку с враждебностью…
Впрочем, та этого не замечала и продолжала светиться счастьем. В эйфории она принялась гонять в общей стае, и вскоре глаза потеряли ее из виду.
- Странно здесь как-то… - заметил Мановар, прищурившись, смотря по сторонам. – Ты уверена, что нам стоит здесь задерживаться?
Леля немного нервно пожала плечами:
- Меня просили передать привет…. Феечки, - обратилась она к шебутному пестрому облаку. Те ее не слышали. – Феечки! – повторила дэнсия громче. – У вас есть кто-то главный?
Прошло несколько минут, пока удалось выяснить, что феи – каждая главная, но есть некто Циель, которая считает себя самой-самой главной. Правда, хор голосов тут же оспорил это предположение, наперебой зашумев, что Циель – хвастливая дура, а самая главная – это Ифита. Но и на это нашлись протестующие…
- Так… Надо забирать Астраю и валить отсюда, - сообразила Сандра.
- А где ты ее теперь найдешь? Глупышка, кажется, решила, что здесь ее дом, - вздохнул Алебастр.
* * *
Зато пока искали Астраю, встретили Циель. Довольно большая фея в симпатичном сарафанчике обходилась без крыльев. Ее движения были плавными, а личико открытым.
- Рада вас видеть здесь! – улыбнулась она пухлыми губками. – Чем могу помочь?.. Правда, у меня и для вас будет одна просьба. Но вы – первые…
- Наша фея здесь потерялась, и мы теперь не можем ее найти.
- Я иногда сама себя теряю среди этого гомона, - закивала Циель. – Постараюсь помочь, но это непросто.
- А еще мы ищем вход в подземелье, ведущее на Авалон.
- Ой. Там страшно!.. Туда нельзя!
- Значит, ты знаешь, где проход?
- Да. Но я бы не советовала… Хотя ваше право… Да. Теперь моя просьба. Здесь неподалеку поселилась гидра. Я боюсь, что она в какой-то момент надумает прийти сюда и все здесь разрушить.
- Ее надо убить?
- Надо чтобы она сюда не пришла, а способы я не знаю… Может, и убить… Мы можем справиться со многими угрозами – наша магия сильна, а смех способен свести с ума почти любого… Но эта гидра, кажется, не боится наших чар, а сражаться мы не особо умеем… Вы поможете нам? Спасете от гидры?
- Тогда ты покажешь нам проход?
- Я покажу его вам просто так.
- Спасибо!.. И мы поможем вам – такая красота не должна быть разрушена. А где найти гидру?
- В болоте, на север отсюда… Сейчас она, кажется, ушла на охоту, вернется через несколько часов. Пока погостите у нас, если хотите.
- А Астрая?
- Я дам команду ее найти… - Циель вздохнула. – Но если откровенно, то меня здесь уже почти никто не слушается… Даже Ифиту больше слушаются. И вообще у нас тут бардак, если вы заметили…
- Это да. Немного хаотично все…
- Я из старших фей и уже довольно давно живу. И такого никогда не было… Последние недели просто ужасны. С каждым днем все хуже и хуже. Над островом витают всякие дурацкие мысли, и притягиваются сюда, словно пчелки на мед… А маленькие глупышки все это хватают и с каждым поколением набираются новых гадостей. Мне страшно подумать, что будет дальше…
* * *
Два часа, проведенные среди порхающих однодневок, утомили ребят в сотню раз сильнее, чем бой с разбойниками. Наблюдать за вырождающимися феями было попросту больно, хоть нечто щекотливо притягательное сквозило и в этих шалостях. Контрасты поражали. Вот одна пикси с удивительным обаянием копошилась крошечными ручонками в цветочке, таская оттуда нектар. Вот другая – совсем кроха – невидимым глазу язычком слизывала пыльцу с лепестков… Вот третья, пролетая мимо цветочка, из которого показалась головка новорожденной, без колебаний остановилась, дождалась, пока малышка выберется полностью и с готовностью подставила ей сисю… Но в двух шагах от этих умиляющих эпизодов происходило то, что заставляло одновременно улыбаться и морщиться. Вот хор пьяных фей верещит какую-то глупостную песню, вот еще одна бесстыдно писает прямо в полете, норовя угодить на сидящих внизу. А вот и вовсе жуть – две малышки, кружась, взявшись за руки, целуются взасос. О, Господи!!! Это же Астрая!!!
Леля вскрикнула от ужаса:
- Астрая! Ты что делаешь? – она вскочила на ноги. Феи разжали ручки. Незнакомка с неприязнью обернулась на великаншу и пренебрежительно отмахнулась, потом снова повернулась и показала язычок.
- Мама! Мама! – замаячила ручонкой Астрая. – Смотри! – она снова ухватила ротиком едва заметный язык наглой подружки.
- Астрая! Не надо!.. – Леля всплеснула руками, чувствуя полное бессилие перед всей этой дурацкой ситуацией и воспринимая себя действительно какой-то старомодной чужачкой-великаншей.
- Это вкусно! Мама! – кружилась в эйфории фея с горящими глазами, ее бусинки-бубенчики широко колыхались по сторонам.
- Астрая! Лети ко мне! – позвала дэнсия отчаянно.
- Бежим! – раздался писк вредной подружки. Астрая закивала, и обе феи умчались, тут же растворившись в этом бестолковом, аляповатом облаке маленьких порхающих дурочек.
Леля села и заплакала.
- Лучше бы эту вредину уж слопал, - всхлипывая, пробормотала она. Ребята с пониманием переглянулись, и Сигни с Сандрой, сев по бокам, взяли Лелины руки в свои.
* * *
Они приближались к болоту, на котором жила гидра, несущая потенциальную угрозу для этого странного оазиса, утопающего во внутренней трясине вместе со всей своей внешней красотой.
- Может, их и не надо спасать вовсе? – ворчала Сандра, для которой потеря Астраи стала не меньшим потрясением, чем для самой Лели. Бермудка очень быстро привязывалась к тем, кого к себе подпускала, и теперь была готова сама превратиться в гидру и растоптать эти дурацкие цветочные домики, лишившие ее маленькой подружки, которую она все эти дни, тая от восторга, обучала карате.
- Да жалко их, - возразил Алебастр. – Это ты сейчас злишься, но потом себе не простишь, что дала этому царству дурёх бесследно растаять…
- А я тоже не знаю, - пробурчала Леля. – Трогать их я бы, конечно, не трогала, но, может, Сигни права, как с ужом, и эта гидра действительно должна их пожрать? Может, это для баланса надо?
- Баланс балансом, - отозвалась эльфийка, - но это не значит, что не надо вмешиваться. Возможно, баланс в том, чтобы мы вмешались. В любом случае, если будет нужно, то с феями что-нибудь еще придумают, зато мы будем знать, что хотя бы пытались их спасти.
- Мановар, твой голос решающий! – засмеялась Сандра. Чемпион улыбнулся:
- Не думаю… Вы с Лелей просто выпендриваетесь. Пока дойдем – остынете, и первыми в бой рванете.
Но последние сомнения были рассеяны еще раньше…
* * *
Сандра внезапно вздрогнула, услыхав жутчайший вопль откуда-то из-за кустов. Она удивленно посмотрела на друзей, которые вообще никак не отреагировали на такую-то штуку.
- Вы чо, не слышали?! – распахнув глаза, воскликнула фанданга.
- Что, Сандра? Что слышали?
Сигни нахмурила личико:
- Громкий вопль?
- Да! Ты тоже слышала?
- Нет… Слушай, Сандра, давай так… Ты с гидрой не сражаешься. Договорились?
- Нет! А что такое?
- Ты слышала про баньшей? Я чувствовала ее неподалеку, но не стала говорить…
- Епрст… - в сердцах сплюнул Алебастр. Сандра уставилась на него:
- А чо, все так хреново?
- Давайте присядем, - предложил Мановар, - и все обсудим.
* * *
- Смотри, Сандра, - начала Сигни. – Баньши – это такие существа, которые предрекают скорую смерть.
- Блин… Ну хотя я уже по вашей реакции догадалась…
- Есть люди, которые избежали смерти, хотя и слышали крик баньши.
- Вот только не надо меня сейчас утешать, успокаивать. Как будет, так и будет!.. Без боя не сдамся.
- Сандра, не надо искушать судьбу. Пожалуйста!
- Плевать! Теперь назло буду с гидрой драться.
- Солнце, эти слова часто бывали последними…
- Нет. Я еще обязательно успею сказать вам, как вас люблю…
Сзади раздался шорох. Ребята схватились за оружие, Сандра побледнела, но тут же взяла себя в руки, и чтобы перечеркнуть мгновение страха, вскочила первой, готовая принять удар на себя.
- Не бойтесь… - раздался шепот. – Я не причиню вам зла… - темная, полупрозрачная фигура подплыла к искателям.
- Э-э… Ты… - начала Леля, но не закончила.
- Я – баньша… - сама призналась астральная фея жутковатой наружности.
- Зачем пришла?
- И только попробуй крикнуть так, чтобы и они услышали! – пригрозила Сандра. Леля взяла ее за руку:
- Не горячись… Скажи, баньша, а с Сандрой что теперь будет? Ее можно спасти?
- Я не знаю…
- Но ведь это ты накликиваешь смерть! – прищурился Алебастр. – Зачем ты выбрала ее?
- Позвольте, я сама вам все расскажу, - прошептала фея сипло, словно была простужена. Наверное, профессиональное – частые срывы сказывались на связках, или что там кричит у астральных фей?.. – Если вы, конечно, готовы выслушать мою короткую историю…
Исповедь баньши
- Умный человек, знающий о мире больше, чем некоторые города вместе взятые, сказал только что, будто я накликиваю смерть. А ведь пятьсот лет назад мы с ним были знакомы… Да-да! Я о тебе, бард… Двести лет назад ты тоже был здесь, но тогда я уже не рискнула предстать перед тобой, зато мой голос не повезло услышать твоему другу Артуру.
- Так. Стой. Значит, это все правда насчет Ланцелота?
- Да, бард… Двести лет назад ты был здесь под этим именем.
- Но почему я живу так долго?.. Хотя ладно… Меня сейчас, по правде говоря, больше волнует будущее Сандры, чем мое прошлое. Что ты можешь сказать об этом?
- Только то, что шанс всегда есть… Вы сами только что так говорили – возможно, баланс в том, что кто-то вмешается. А может, не вмешается… А может быть, сама Сандра еще сумеет повлиять на судьбу… Здесь я ничего не могу больше сказать… Я и пришла рассказать о другом... И даже не о твоем прошлом, бард. Хотя оно наполнено столькими событиями, что наше общение могло бы растянуться до самой ночи… Знай только, что мы с тобою виделись пять веков назад, и я даже была в тебя влюблена. Но самое любопытное, знаешь что?
- Я тоже был в тебя влюблен?
- Представь себе.
- Признаюсь, сейчас это непросто... Но я верю тебе.
- Спасибо… Пять веков назад я выглядела совершенно иначе. И не только выглядела… Я просто была другим существом… Я была феей. Астральной феей, красивой, вечно юной, нарядной… А еще очень жалостливой… Люди тогда жили здесь очень недолго. Боги уже уснули, кроме Морриган, которую еще подпитывала ненависть: собственная и тех, кто населял остров. Люди оказались брошены в одиночестве против полчищ мистических чудовищ, проживавших в местных болотах… Мне было больно смотреть на этих бедолаг. Смелые гибли, защищая своих близких от врагов, остальные переживали их ненадолго, умирая от болотных лихорадок… Мое сердце дрогнуло, когда я увидела жуткую смерть юной девушки, описывать которую не буду… Просто поверьте, что все было ужасно… И я начала плакать. А потом вскоре снова не выдержала и расплакалась… Этих моих слез никто, кроме Творца, не слышал. Однако со временем стали умирать новые люди, а поток моих слез было все сложнее сдержать… В какой-то момент мой плач был услышан и людьми. Родственников умилило, что какая-то фея оплакивает вместе с ними смерть их близкого. Люди стали рассказывать обо мне как о фее-плакальщице. Так продолжалось целый век. А потом кому-то почудился мой плач. И все бы ничего, но вскоре умерла его жена, и он решил, что я оплакивала ее заранее. Он рассказал об этом друзьям, и те теперь взялись прислушиваться, не раздается ли плач. И раз они ждали этот плач, то слышали его, хотя я молчала… И когда кто-то умирал, то они убеждали себя и других, будто перед этим слышали меня… Потом стало модно думать, что мой плач слышит лишь сам обреченный или тот, кто сильно его любит. Так как людям нравится считать, что они очень любили покойного, многие признавались, будто слышали плакальщицу незадолго до потери очередного близкого… Прошло всего два десятилетия, и мой плач стали повсеместно воспринимать как предвестье несчастья... И знаете, что самое печальное?
- Догадываюсь.
- Это несложно… Да. Как фея, я приобретала именно те черты, которыми меня наделяли люди… Через какое-то время я действительно стала предчувствовать скорую смерть и, как ни пыталась, не могла сдержаться. И меня постепенно начали ненавидеть и бояться… Естественно – как еще будут люди относиться к предвестнице скорой смерти? Из плакальщицы я стала горевестницей. Стоит ли удивляться, что я очень быстро превратилась из красавицы в чудовище? Ведь дальше стало лишь еще хуже, и из нейтральной горевестницы я проросла в и вовсе злобную старуху, которая лично приходит забрать у человека душу. Вот так за четыре с половиной века я превратилась из доброй, жалостливой феи в одну из слуг Аделаиды – а как иначе, если в глазах людей я стала служительницей смерти – жнецом, забирающим душу?.. Если вас это интересует, большая часть Легиона состоит из таких, как я. Не по сути таких, а по судьбе.
- Нам очень жаль тебя, ба… фея… Скажи, что мы можем сделать для тебя? – спросила Леля, сильно растроганная историей еще и на фоне нависшей над Сандрой угрозы и утраты Астраи.
- Спасибо уже, что выслушали… Увидев барда, я вспомнила молодость и страшно захотелось поделиться своим горем. А заодно попросить вас почаще думать о светлом, о том, что способно превратить зло в добро, а не наоборот… Если будет возможность, можете рассказывать мою историю людям – чем больше людей будет думать о нас, баньшах, как о жалостливых феях, тем больше шансов, что мы снова станем теми, кем были…
- Ты сказала «баньши». Вас много?
- Нас сотни. Поверив в меня как вестницу смерти, люди получили то, о чем думали. Чем чаще они сталкивались со мной, тем больше верили в выдуманную собой же легенду. Их вера превращалась в мысли, которые, словно вирус, поражали астральных фей, постепенно превращая их в баньшей.
- Слушай, фея, а что происходит с Бруг-ойли? Почему они такие стали? Тоже мысли?
- Конечно. Бруг-ойли – не простой город. Это очень сильно защищенное сакральное место – мощный ретранслятор мыслеформ. Сюда, словно в низину, стекаются мысли и образы жителей Гелэриса, а уже отсюда разносятся по миру, усиленные энергией фей. Такие места существуют в разных частях Вендора и позволяют усиливать циркуляцию энергий и мыслеформ для равномерного обмена. Наверное, это было сделано богами, чтобы регионы не оставались в изоляции после раздела Вендора и проведения астральных границ. Многие мысли и образы, конечно, находятся на более тонких частотах, чем астральные, и границы им не помеха. Да и астральные границы, останавливая существ, тем не менее, довольно сносно пропускают через себя мысли и образы. Однако богам, вероятно, хотелось более быстрого и концентрированного обмена… Не знаю. Зато знаю, что феи могут обмениваться информацией на эфирном уровне, а не астральном, поэтому информация свободно пересекает границы, без риска быть перехваченной доменами или демонами.
- Похоже на правду, - кивнул Алебастр. – Тал нас как-то отправил через регионы телепортом именно на эфирной частоте, или как-то так – его мысли сложно пересказать… Но почему столько веков феи спокойно оставались милашками, несмотря на то что люди здесь жили, скажем честно, так себе? А теперь вдруг резко стали хватать на себя всякие мысли!
- Надеюсь, госпожа не рассердится на меня… В общем, еще очень давно, только обосновавшись на Гелэрисе, госпожа перенаправила потоки энергии… Не знаю, скольких усилий ей это стоило, но в итоге Бруг-ойли оказался надежно прикрыт зеркальным куполом, который отражал все низкие мысли в другое место. На город Самхейн… Не знаю, чем провинился этот город перед госпожой, не знаю, почему она питала симпатию к феям, но она на долгие столетия защитила малышек от дурных мыслей жителей Гелэриса.
- А теперь что? Аделаида перестала симпатизировать феечкам? Мы ведь о ней говорим?
- Самхейна больше нет… Люди не так восприимчивы к мыслям, и город протянул все эти века, хотя с каждым десятилетием становился все мрачнее и мрачнее. Последние годы это было уже просто смрадное место, в которое стекались все отбросы не только Гелэриса, но и ближайших земель… Темная аура Самхейна перешла границы дозволенного. Несколько недель назад я закричала там прямо на площади, чтобы меня слышали абсолютно все… А потом туда была отправлена Лима, которая сделала так, что жители Самхейна сами перебили друг друга.
- Все-все?! Хорошая девочка…
- Нет… Нескольких человек юная чародейка вымолила у госпожи, а потом, рискуя жизнью, вытащила буквально из пылающего города. Это были ровно все те люди, которым было суждено спастись… Впрочем, если бы не Лима, то могли и не спастись… Кстати, мой крик они тоже слышали… Это я так – без намека… Ну или с намеком… Понимаете, я кричу, когда неподалеку проходит тот, кто по действующему потоку вещей должен вскоре умереть... Поток может измениться – течение жизни неоднородно и состоит из миллионов ручейков, которые сливаются в один огромный поток. Если весь поток уже сформирован одним большим течением, то сил одного человека не хватит, чтобы изменить русло всего потока, и нужны усилия нескольких людей или нескольких тысяч… А иногда и один человек в силах все изменить. Но это очень редко касается больших потоков. Другое дело, что каждый человек может стать тем одним, чья воля поможет добиться минимального превосходства и изменить весь поток… Буду рада встретить тебя, Сандра, через несколько лет. Если эти годы, конечно, у нас есть… А что касается Бруг-ойли, то после уничтожения Самхейна исчез и зеркальный купол – энергии не уходят бесследно, и движутся по четким законам… Теперь феи получают то, что должны были получить еще много веков назад. И да… Я недавно крикнула на опушке… И около болота крикнула… А там уже решайте сами, кому пережить мой крик…
- Спасибо тебе, фея! – нежно сказала Леля. – И передавай привет Аделаиде. Мы скоро к ней придем.
- Я не посмею сама… Но если будет возможность, то передам… И не уверена, что вам все-таки стоит искать подземелье... Впрочем, тут советовать я не могу – я действительно не знаю, как будет лучше… Удачи вам. И берегите уши… От таких, как я… - баньша растворилась в воздухе.
…Тишину нарушила Сандра. Она поднялась и с улыбкой подмигнула друзьям:
- Ну что? Идем мочить гидру?
Друзья поднялись, пошли и замочили…
Конец сказки
Астрая вдоволь нацеловалась со своей новой подружкой – пикси по имени Герда. Они летали в туче бестолково снующих туда-сюда фей, орали песни, потом Герда потащила гостью пить перебродивший нектар. Они по очереди окунали руки в цветочные закрома, пили с ладошек, а потом облизывали пальчики. А потом опять летали в шумном облаке, вереща все громче от пустой бездеятельной эйфории…
Леля бы очень расстроилась, узнав, что о ней ее доча за это время не вспомнила ни разу. А когда вспоминать, если здесь можно было с головой окунуться в азартную и лихую жизнь свободных фей? Именно об этом, кстати, сейчас и вещала Ифита, выступая перед большой группой поклонниц.
- Многие из вас не помнят вчера! – кричала она. – Потому что их вчера не было!.. Но я живу уже не одну неделю и могу сказать, что настоящую свободу мы получили только недавно!.. Делайте что хотите! Веселитесь! И не сдерживайте себя!.. Мы – свободные феи независимого Бруг-ойли! И никто не посмеет отнять у нас нашу свободу!..
- Да!!! – хором пищали феи, потрясая кулачками.
- Да! – кричала вместе с ними Астрая, головка которой уже кружилась…
… - А ты подаришь мне свое платье? – вдруг спросила у Астраи Герда. Та проморгалась и с удивлением посмотрела на подружку:
- А я в чем буду летать?
- Найдешь что-нибудь.
- Но оно мне нравится – я его много дней себе сочиняла, пока в цветочке лежала еще совсем маленькая. Правда красивое?
- Да-да! Очень. Поэтому я и решила взять его себе.
- Но как решила?
- Просто… Ифита говорит, не надо сдерживаться, а надо делать что хочешь… Я хочу твое платье.
- Герда, ты делаешь мне больно такими словами.
- Отдавай платье!
- Нет, Герда. Оно – мое… Может быть, я бы потом и подарила его тебе, но теперь... Ай! Герда, ты что делаешь?!
Фея вцепилась Астрае в волосы и стала тягать из стороны в сторону. Фиолетовая малышка после секундной растерянности быстро пришла в себя.
- Кия! – пискнула она, и ударила Герду ножкой. Та отлетела обескураженная – на Гелэрисе подобным образом никто драться не умел, а потому и феям не от кого было перенять навыки карате. Но зато навыки нападения шайкой они впитали успешно.
- Девчонки! – заверещала Герда. – Тут залетная драться начала! И сказала, что наша свобода – фигня!
- Что?! – загудели феи и, словно рой ос, помчались к месту разборки.
- Я не говорила про свободу… - растерянно шепнула Астрая, часто-часто моргая…
* * *
…Разорванное в мелкие клочки платьишко обрывками лепестков было разбросано в радиусе нескольких метров. Пряди фиолетовых волос висели на кустиках. Двумя оторванными бусинками поиграли в «мяч», а потом демонстративно втоптали их в землю… Стая разъяренных фей носилась над травой, создавая жуткий галдеж. А в десятке шагов отсюда под листиком подорожника сидела жутко исцарапанная малышка с растрепанными фиолетовыми волосиками, перебитым и надорванным в нескольких местах крылышком, стыдливо прикрывая наготу кусочками травинки. Она сидела, вздрагивая голым тельцем от обиды, и горько-горько плакала… Уроки карате не прошли даром – когда целый рой агрессивных пикси налетел на Астраю, она вспомнила все, чему научилась у Сандры. Два десятка фей сейчас вытирали разбитые личики и, громко ревя, держались за поломанные ребрышки, носики и пальчики, не зная, как их вылечить… Впрочем, Ифита, дорвавшаяся до власти и, кажется, прочно севшая на канал мыслей самого инквизитора Освальда, решила сегодня же подтвердить свои претензии на неоспоримое лидерство. Циель она найти никак не могла, а революционный настрой соратниц терять не хотелось.
- Слабые феи – позор всем нам! – крикнула она.
- Да!!! – на автомате поддакнули пикси.
- Бросить неудачниц в болото! – приказала Ифита.
- Да! – хор на этих ужасных словах был менее стройным. Новоявленная вождиха это заметила:
- Так бросить или пусть здесь показывают пример слабости остальным?
- Бросить! – радостные от возможности самим выбирать заверещали феи. Неудачницы, среди которых была и Герда, хныкающая из-за расквашенного носа и вывихнутого плечика, замолчали, пытаясь выдать себя за вполне здоровых девочек, которые просто вот присели на травку отдохнуть. Одна смекалистая с перебитым крылом, спешно утерев слезы, даже сделала вид, что ищет беглянку, заглядывая под листочки… Но все эти ухищрения никого из неудачниц не спасли, так как за ними следили еще с первых слов Ифиты, и теперь десятки ручонок подхватили раненых подруг и с улюлюканьем потащили их к болоту…
Змеи сначала даже испугались массового налета, подумав, что феи решили напасть на них с помощью своей магии. Но когда первые жертвы посыпались вниз и стали беспомощно барахтаться в густой жиже, отчаянно попискивая, инстинкты взяли свое: ужи возбужденно завозились прямо в тине, и даже гадюки не удержались на берегу, потянувшись к месту жертвоприношения через сухие участки. Самая смелая на всякий случай сначала ужалила брыкающуюся Герду, и та мгновенно умерла от стократной для ее тельца порции яда. Гадюка подползла со стороны плавающей на поверхности головки и проглотила дурочку сразу до бедер… Остальные змеи, увидев, что подвоха нет, опережая друг дружку принялись заглатывать жертв, не брезгуя и тем, чтобы вырвать из пасти медлительной соратницы хотя бы нижнюю часть еды…
Феи, порхая над озером, находились в пограничном состоянии, когда ужас от расправы над соплеменницами граничил с возбужденным восторгом от яркости события, не зная, куда вылиться в итоге: в шокированное возмущение новыми порядками или в продолжение революционной вакханалии... В это время в застенках Корна пьяные стражники начали пытать пленников из Ротлэнда, и сгусток низкочастотной энергии понесся в Бруг-ойли, мгновенно передаваясь беззащитным от подобных атак крылатым красоткам… Их личики исказились:
- Да здравствует Ифита! – закричали пикси, ища глазами вождицу. Та решила именно сейчас снять все вопросы:
- Здесь место всем, кто будет против нашей свободы!.. Даже Циель!.. И только чужачку мы убьем сами!.. Разорвем ее в клочья за нашу свободу!
- Да!!! – стая крылатых то ли фей, то ли уже демониц понеслась на поляну продолжать поиски беглянки.
…Астрая еще после отлета фей на болото сделала попытку вспорхнуть, но тут же вскрикнула от острой боли в изломанном крылышке. Новых астральных щелей поблизости не было – и так страшно повезло, что такая щелочка чуть ли не сама нашлась уже в тот момент, когда сил отбиваться больше не осталось. Но выход из нее оказался слишком близко, чтобы рассчитывать на быстрый побег… Да и куда бежать, если она сама убежала от своих больших и сильных друзей?..
- Мама… - жалобно пискнула Астрая. – Мама-Леля…
Листик над головой приподнялся, и оттуда выглянуло сразу полдесятка личиков, заулыбавшихся кривыми ухмылочками при виде беглянки.
- Она здесь! – заверещали пикси, стараясь сообщить радостную новость раньше других… Шум сотен крыльев становился невыносимо громким. Фиолетоволосая малышка прижала обрывок травинки к крошечной груди и внезапно переполнившемуся жидким страхом лобку.
* * *
- Так вы уже дрались с гидрой? – спросила Сандра. Трое кивнули вертикально, Сигни горизонтально.
- А-а, - протянула фанданга. – Тогда ясно, откуда такая слаженность. Не дали мне толком ей врезать.
- Мы и поторопились, чтобы ты не успела подсунуться. И вообще на ближайшую неделю забудь о боях… Потом – сколько угодно, а пока не лезь в гущу.
- Да ладно вам!.. Не всегда ведь работает. Баньша… блин, фея же сказала, что она кричала и гидре, и феям. А кто теперь фей завалит, если мы, ну, точнее, вы, гидру грохнули?
- Надеюсь, никто… Я только сейчас поняла, как им бедняжкам тяжело. И ведь не виноваты – просто добросовестно принимают на себя всю грязь от людей. А представьте, сколько грязи сейчас: Корн и Ротлэнд готовятся к войне, Тимтагель собирает войско против Аделаиды… И все бедным феечкам достается…
…Через несколько минут к ребятам навстречу подлетела всполоханная Циель.
- Там беда!.. Астрая ваша!..
- Что? – хором воскликнули все пятеро. Сердце Лели буквально оборвалось и повисло на тоненькой ниточке в области паха…
* * *
Ифита была размером больше локтя, и десятисантиметровая Астрайка сейчас беспомощно дергалась в ее руках, извиваясь голеньким тельцем, но лишь еще больше сминая крылышки.
- Разорвать! – кричали возбужденные пикси.
- Я брошу ее высоко вверх! – воскликнула Ифита. – А ваша задача – сделать так, чтобы на землю не упало не кусочка! Ясно?
- Ясно! – ответили феи, потирая потные ручонки.
- Фьюить! – возразила стрела, и Ифита с пробитым крылом, беспомощно порхая, медленно опустилась на землю. К ней бежал квинтет великанов, за которым не поспевала Циель. Ифита хотела было разорвать пленницу самостоятельно, но вдруг понеслась куда-то сквозь воздух – к стреле была привязана тонкая нить, за которую руки Мановара сейчас со страшной силой тянули к себе обеих фей. Такой полет не мог пройти бесследно, и Ифита свалилась под ноги великанам с начисто разорванным крылом. Леля вырвала из ее обескураженных рук свою феечку и разрыдалась, увидав, в каком состоянии та находится.
Впрочем, было еще не до слез – Ифита поднялась на ноги:
- Вот они – враги нашей свободы! – завопила она. – Засмеем их до смерти!.. И защекочем!..
- Пой что-нибудь!!! – крикнула Сигни Алебастру – выросшая в окружении фей, она прекрасно знала, на что те способны.
Бард моментально сориентировался и запел «Оргию децибелов» - еще одну свою песню, открытую благодаря то ли напитку скальдов от Фрейи, то ли близости с Хильден. И очень вовремя, ибо сразу тысячи фей залились волшебным смехом, который сейчас мог временно свести с ума отряд самых настоящих великанов. Однако вибрации магической песни Холли создали защитную ауру вокруг ребят, заглушая звуки невыносимого хихиканья, которое могло вызвать совершенно непредсказуемую реакцию от искристого очарования до беспросветного безумия…
- Громче! – завизжала Ифита в демоническом неистовстве. Сандра шагнула к ней:
- Э, подруга, - покачала она головой, - ты уже, по ходу, не фея ни фига… - с этими словами бермудка без малейших колебаний сбила скачущую по земле фею с ног и с удовольствием опустила вторую ногу на хрустящие ребра… Леля от ужаса зажмурилась, а фанданга поддела тельце ножкой и без замаха запустила доигравшуюся фею в жужжащее облако крылатых соратниц.
- Блин, - почесала она за ухом, поворачиваясь к друзьям, - так это, короче, мы, получается – и есть те самые, кто этих дур ушлепает, что ли?!
Феи, увидев расправу над вождярой, прервали смех, на который были способны только в сравнительно безмятежном настроении, а сейчас о подобном и речи не было. Алебастр снова быстро сориентировался и заорал «Слипнот». Страшная дисгармония убийственной волной полетела на облако пикси, приведя их в панический ужас. Растерянных малышек словно ураганом размело по ближайшим нычкам. Жалобно попискивая от страха, писаясь прямо на лету, разбрызгивая слезы, беспорядочно шарахаясь по сторонам, врезаясь друг в дружку, пряча головки под мышками и юбочками ближайших к ним соратниц – феи погрузились в дичайшую панику, которую мог у них вызвать только, пожалуй, суровый дракон… Кусты и травы дрожали вместе с прячущимися в них пикси, за места внутри домиков шла настоящая драка, а самые безумные вышвыривали из цветков еще не родившихся крох, пытаясь занять там их теплые местечки. Доведенные сегодня до крайней точки, феи сейчас забыли обо всем, и в их сквозных, распахнутых для энергий, головках мелькала только одна мысль: «где спрятаться?»…
Восемь больших глаз, не отрываясь, следили за этим трагичным хаосом, и только Леля с Астраей смотрели друг на дружку заплаканными взглядами. Дэнсия начала было гладить блудную дочку, но та сжалась от боли, и Леля сообразила, что ласки по расцарапанной коже – это не лучшее решение. Она полезла за водой Стикса, когда почувствовала на себе руку Сигни.
- Подожди, - шепнула лесница и, повернувшись к Леле, протянула вторую руку. – Давай я…
Пикси вопросительно посмотрела на маму и, дождавшись кивка, подковыляла к руке Сигни, прикрывая ручками грудь с лобком и своим растрепанным видом вызвав новый прилив слез у эскории.
- Не бойся, - ласково шепнула эльфийка, аккуратно сжимая пикси в ладошке и концентрируясь…
- Не бойтесь! – крикнул тем временем Алебастр остальным феям, прерывая песнь страха. – Мы не хотим вам зла и просто защищали свою фею!.. Теперь мы уходим, а вы уже сами решайте, что вам делать! Я бы советовал вам снова начать прислушиваться к Циель – благодаря этой мудрой фее, страшная гидра, живущая на северном болоте, больше не представляет для вас угрозы.
Феям и в нормальном состоянии было крайне тяжело осознать вычеркивание из их жизни гидры, для этих однодневок являвшейся столь же незыблемой константой, как лес, болота и цветочная полянка. Сейчас же информация и вовсе пролетала сквозь них. Бедняжки все еще вздрагивали от страха, и лишь самые смелые начали осторожно высовывать головки из-за листочков и лепестков. Циель с благодарностью кивнула:
- Этот светлячок покажет вам путь к пещере, - сказала она, вручая мерцающий огонек. – Он будет разгораться ярче по мере приближения… Еще раз спасибо… И удачи в подземелье!..
Сигни разжала руку, и Леля радостно захлопала в ладоши – Астрая стояла в таком же фиолетовом платьишке, в котором родилась, волосы снова были завязаны в две косички, из головки с наклоном вперед опять росли вверх две переливающиеся бусинки на тонюсеньких, гибких ножках, а беззаботное выражение личика показывало, что малышка, кажется, очень смутно помнит произошедшее за последние часы.
- Мама! Ой!.. – пискнула фея, подтверждая приятные подозрения. Сигни подмигнула Леле:
- Солнышка очень много узнала сегодня – кстати, и полезного тоже… Но большая часть ее урока была все-таки совсем не тем, что хотелось бы сохранить… Впрочем, кое-что осталось… - Сигни подставила головку почти вплотную к пикси. – Буська, хочешь остаться здесь – среди таких же, как ты?
- Нет! – заморгала Астрая и отрицательно замотала косичками. – Нет!.. Мама-Леля! – она взмахнула целехонькими крылышками и, подлетев к лицу дэнсии, сочно поцеловала ее в губы.
- Ой… - прыснула Сигни и виновато пожала плечиками.
- Ой! – радостно подхватила малышка, подлетела поближе к полянке, где прятались феи, и помахала им уверенной ручкой:
- Пока! Пока, феечки! Астрайка летит на свободу!..
* * *
Стоило им отойти километра на два, как солнце скрылось за темнеющими облаками. Еще через километр внутри что-то тревожно зачесалось… Квинтет остановился и обернулся в сторону Бруг-ойли, над которым сейчас нависла тяжелая темная туча. Сигни протянула руку в ее сторону, а во вторую взяла алеф, который телепатически попросила у феи. Потом нахмурилась…
- Что там? – спросили остальные нетерпеливо. Эльфийка протянула им алеф. Картинка, которую они увидели в нем, больно ударила по и так расцарапанным сегодня сердцам. Тяжелые градины размером с перепелиное яйцо вдребезги разносили цветочные домики и одним ударом убивали перепуганных фей, до этого никогда не встречавшихся с подобным явлением… Друзья переглянулись и со всех ног помчались обратно…
…Так жутко было бежать ногами по еще вздрагивающему разноцветному, хрустящему ковру, Сандра впервые в жизни от всей души пожалела, что перемещается босиком… Сказочная полянка, как совсем недавно Самхейн, превысила уровень допустимой агрессии и была приговорена природой к уничтожению… Это оказался первый за несколько веков град, который обрушился именно здесь, а не хотя бы в сотне метров в стороне. И последствия его были ужасными: цветочные домики – выкошены, хрупкие, ажурные сооружения, сплетенные из листиков и трав – изломаны, перемолоты и смяты в плоские блины… Тысячи погибших фей, разбросав дырявые крылья, лежали просто повсюду, даже между высоких корней деревьев, где их доставала коварная небесно-ледяная артиллерия, бьющая наискосок… Особенно больно ранили глаза те, что не успели родиться, и теперь в своих неделю сочиняемых платьишках наполовинку торчали из разбитых цветочков, бессильно свисая головками к земле…
Слезы смешались с каплями пота и ручейками от талых градин на лицах всех трех девчонок, парни машинально кусали губы… Леля поставила на землю свой маленький «домик феи», даже название которого сейчас било по мозгам тяжелее градин, от которых всем пятерым тоже изрядно доставалось. Дэнсия представила себе максимально большой дом, какой только мог вырасти из подарка Офелии, и тот вырос в десятиместный шатер, ткань которого, пропитанная волшебством, легко отражала ледяные снаряды.
- Летите сюда! – крикнула Леля отчаянно, больше всего боясь сейчас, что лететь уже просто некому… Но тягостное ожидание длилось лишь несколько секунд, после которых к спасительной палатке потянулись выжившие пикси и феи. Некоторые не долетали, сбитые продолжавшими сыпаться с неба градинами, а те, кому везло, выглядели жалко: потрепанные, перепуганные, беспомощно пищащие, они, даже залетев в палатку, еще некоторое время метались в ней, не веря в спасение и пытаясь найти уголок поукромней.
Сами ребята в домик не заходили, словно надеясь, что фей будет все-таки много, и места может не хватить. Но места оставалось с избытком… С огромным избытком. Чтобы вместить выживших, хватило бы и двухместного домика, и это отнюдь не битком.
* * *
Циель повезло уцелеть, и она пообещала искателям, что на некоторое время две сотни оставшихся малышек покинут Бруг-ойли, превратившийся сейчас в настоящий магнит для темных энергий, излучаемых агрессивными людьми. Особо трогательным было то, что у фей даже мыслей не возникло обвинять тех в своих бедах . Они просто нервно хлопали длинными ресничками, много суетились, а некоторые, наоборот, впали в оцепенение, рассматривая мутными глазками окоченевших соратниц, с которыми всего-то пару часов назад они волокли на корм змеям других соратниц…
К Бруг-ойли со всех сторон, в том числе с неба, взялись подтягиваться голодные рты, спеша поужинать, до того как их еда растает – питающиеся нектаром, имеющие сильную связь с астральным планом, феи не знали понятия тлена и через час после смерти попросту таяли, оставляя от себя лишь крохотную кучку пыльцы, еще способной, к слову, опылять цветки при благоприятном ветре…
Смотреть на намечающийся пир было невыносимо, и ребята, попрощавшись с Циель, быстрым шагом направились к пещере… Астраю Леля все это время продержала в завязанном кармашке, открыв который уже около входа под землю, со слезами на глазах услышала виноватое:
- Мама… Псссь…
На душе стало как-то теплее. Через несколько часов гибель Бруг-ойли постепенно вытеснится на задний план. И не только потому, что в сердце с опозданием придет осознание, что «так и должно было быть». А еще и потому, что появились новые впечатления – более глубокие, нежели переживания из-за массовой гибели испорченных человеческими мыслями малышек, часть из которых в ближайшем воплощении высунут головки уже из совсем другого цветка…
Там, где взойдет звезда…
Правда, первые полчаса пути прошли еще под впечатлением от увиденного на поверхности.
Если Леля погрузилась в себя, всеми силами стараясь принять высшую справедливость Бытия, то менее сбалансированная Сандра остро нуждалась в каких-нибудь простых утешениях и оправданиях – по человеческим меркам.
- Слушай, Сигни, - нависала она на эльфийке, - а они ведь и так, и так бы сегодня-завтра умерли?
- Да. Пикси очень мало живут: день-два, иногда три…
- То есть оставшиеся могут быстро расплодиться? Как это у них вообще происходит? – фанданге, видимо, было необходимо максимально выговорить болезненную тему, чтобы та не сидела внутри. Сигни это понимала, но лгать не хотела.
- Там не так все просто. Во-первых, феи имеют привычку размножаться разными способами. А во-вторых, эти способы не так тривиальны, как кажется…
- Да. Я у них всего пару пацанов видела.
- Их больше, конечно… Но незначительно – в Бруг-ойли, думаю, было около сотни мальчиков. Просто их статус, так сказать, невысок – им некогда заниматься другими делами, кроме оплодотворения… Раньше, кстати, говорят, мальчиков было больше, но потом народ стал все больше верить именно в фей-девочек, решил, что феи самоопыляются, и все плавно к этому и идет.
- Ну а как конкретно это происходит?
- А я ведь целыми днями только и делала, что подглядывала.
- Да они, по ходу, не сильно и смущаются.
- Это верно. Хотя где как, конечно… У мальчиков с девочками все происходит, как и у людей… Ну, я так полагаю – я, для начала, не особо и разбираюсь в этом явлении, что там, что там.
- О! Так ты, как я?
- Если я тебя верно поняла, то, видимо, да… Ну так слушай про фей.
- Да мне теперь про тебя уже интереснее!
- И все-таки… Большинство фей еще нуждаются в мальчиках, но, как и с кормлением, только один раз. Некоторые вроде как входят во вкус. Но это, думаю, тоже просто под влиянием неудачно пойманной мысли.
- Ну почему неудачно?
- Да потому, что они тогда свой единственный день тратят на похотливые игрульки, а оплодотворить цветы не успевают! Взаимосвязь с цветами – куда более сложна, чем то, что с мальчиками происходит… Не каждый шлейф пыльцы способен оплодотворить цветок – иногда нужно сочетание разных шлейфов разных феечек, чтобы в цветочке начала зарождаться новая жизнь.
- Хи! А откуда этот шлейф тянется? Я правильно догадалась?
- Чувствую по направленности твоих вопросов, скоро я перестану быть такой, как ты. При том, что не перестану оставаться такой, как была…
- Я поняла твой намек, Сигни. Ну, а…
- Да. Ты угадала насчет шлейфа… Суть не в этом. Часто цветочек ждет нужной ему пыльцы: он уже собрал подходящий букет, и ему нужна пыльца лишь одной феечки, чтобы вскоре произвести на свет новое крылатое чудо… Но эта феечка в это время развлекается с мальчиком…
- И кстати, отвлекает его от других девочек!
- Совершенно верно подметила! И мальчик, вместо того чтобы наделить способностью к опылению еще полсотни девочек, транжирит свое семя на удовлетворение одной-единственной.
- Ну а кто ему мешает улететь?
- Мальчики в царстве фей – существа довольно подневольные. В них заложено отзываться на призывный смех девочек – это чтобы они сами не лезли к тем малышкам, которые еще не готовы нести пыльцу, так как мало прожили и еще не впитали в себя суть жизни, которую нужно передать следующим. Потому сила призывного смеха и растет в зависимости от впитанного опыта.
- Блин, вот все продумано.
- Да это все мелочи. В природе царит удивительная гармония. И чем дальше следишь и вникаешь, тем больше поражаешься… Любой город – грустное в своей беспомощности подобие живой природы. И неудивительно, ведь природа – это дело рук Творца, и животные с растениями лишь выполняют Его задумку, в то время как человек уже сам пытается проявлять творческую искру, заложенную в него Творцом… Феи, кстати, тоже умеют творить, но в очень ограниченных рамках.
- Да видела я, что они натворили.
- Нет. Это не творчество. Это они просто выражали пойманные ими людские энергии. Кстати, не все поддерживали ту бунтарку, которую… В общем, ту самую… Потому что некоторые феи уже способны и сами выбирать. Просто у них это еще очень-очень примитивно устроено… Зато у них есть целая неделя свободного творчества.
- Так они же день-два живут!
- Это на воле. А перед этим они целую неделю живут внутри цветочка. Опыленный цветочный кустик разрождается новым бутончиком, и внутри него начинает расти вместе с ним крохотная пикси. Малышка растет, питаясь лишь дыханием – пыльца входит в нее с воздухом. И все это время феечка занимается важным-преважным делом: придумывает себе одежду, прическу, цвет волос, глаз и прочие детальки, которые не заложены изначально еще при опылении…
- Блин… - Сандра прослезилась, сопоставив образ с недавно увиденным. Сигни поспешила ее успокоить:
- Так что как минимум эту свою задачу все погибшие феечки выполнили.
- А как же те, которых прямо в цветках поубивало?
- Этим дадут новую попытку! И так, пока они сначала не наловчатся в творчестве, а потом не научатся принимать решения.
- А что ты говорила о проблемах? Что они теперь нескоро восстановятся.
- Это да… Понимаешь, феи – довольно прихотливые создания. Животные, насекомые – они живут строго по законам природы и зависят лишь от них. А феи, как ты уже знаешь, очень восприимчивы к любым энергиям. Эти энергии часто разбалансированы, и сбивают фей с толку, мешая конкретно выживать как отдельным особям, так и прайду, ну, или стайке, чтоб понятнее.
- А. Ну ясно. Типа, бабочки спокойно себе размножаются, а эти постоянно отвлекаются на всякие свободы и игры.
- Вроде того. К тому же пикси, судя по всему – настоящий деликатес для любых хищников. Те почти непременно выберут феечку, если будет выбор. А у малышек, кроме, разве что, высших фей, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Они, особенно в первые часы после рождения, страшно наивны и боятся только злых мыслей или пугающей ауры. Хищники же в большинстве своем не несут злых мыслей – они просто хотят кушать. И любопытная пикси, увидев лягушку, ужа, паука или еще кого-нибудь, обязательно начнет их рассматривать и пробовать на ощупь: эта исследовательская жилка – жажда познания мира – намного сильнее переданного с пыльцой понимания опасности.
- Вот бедняжки глупенькие… Но почему так?
- Задача феи – сохранить беззаботность и радость жизни. Чтобы потом воплотиться в человеке невинной душой, не ведающей страхов и злости… Феи – это чистые листочки, с которых все темное смывается как перед рождением, так и после смерти.
- Но они же умеют, там, смеяться как-то по-особенному, Астраю вон расцарапали всю. Не такие, значит, и беззащитные?
- Это да. Феи могут за себя постоять, если осознали угрозу. Иначе бы они уже полностью вымерли. Стайка из сотни фей, по идее, способна справиться с небольшой группой, скажем, троллей. Я уже не беру их способность щекотаться и дразниться – это удел самых маленьких. А вот волшебный смех – очень сильное оружие. Оно действует непредсказуемо, но эффект в любом случае внушительный. И когда смеяться начинает сразу несколько малышек, то тут жди веселья: кто-то из троллей обезумеет и начнет молотить другого, кто-то впадет в панику, кто-то примется защищать хохотушек, кто-то себя попытается убить, кто-то… в общем, как Блодуэлл после стрелы…
- Так почему же они тогда не пользуются этим смехом?
- Да я же говорю: не чувствуют угрозы. Пока тролли не укокошат дубинами десяток-другой пикси, или высшая фея не даст команду, остальные будут думать, что это игра такая – дубиной махать. И будут смеяться просто так – от души, без волшебной примеси. Впрочем, у некоторых и от такого смеха сносит голову, особенно если в нем нотки призывные проскакивают – тут зависит от опыта фейки и ее готовности к оплодотворению, ну, я уже говорила… Вот и получается, что стаей феи очень сильны, но поодиночке гибнут сотнями в день, просто исследуя местность вокруг родной полянки.
- А как же теперь бедняхи будут жить в новом месте, где наверняка куча всякой живности обитает?
- Так и будут. Не факт, что выживут… Пока начнут новые цветочки опылять, то уже почти все умрут. У фей важна преемственность – они ведь живут пару дней, а растут целую неделю. И когда цепочка прерывается, возникает опасность – новорожденных будет некому встретить, покормить приветственным молочком и показать хотя бы самые-самые первичные правила поведения. Если Циель ошибется с полянкой, то новое поколение поедят сразу после рождения.
- Вот ужас. Лучше бы не расспрашивала – теперь совсем хреново на душе.
- Прости – не могла тебя обманывать… Но ты не печалься – если нужно, то выживут. Ведь, в принципе, в таких местах, как Гелэрис, цепочка обязательно прерывается каждый год – с началом холодов, когда перестают расти любые цветы.
- Слушай, точно.
- И это уже задача нимфей, вроде Циель и Астрайки – передать связь поколений. Они живут несколько месяцев, чтобы весной опылить первые цветочки, с которых и начнется новая волна. Пикси вымирают здесь каждый год, а потом снова возрождаются… Правда, не всегда… Иногда высшие феи не доживают до весны, иногда умирают или гибнут раньше, чем наладилась цепочка – тогда пикси остаются без наставниц и становятся легкой добычей… Да что там далеко ходить – достаточно любого лесного пожара, чтобы загубить процветающую стайку: фейки страшно уязвимы для огня, и если никто не найдет более-менее глубокую астральную щель, то весь прайд исчезнет бесследно.
- Ну да. Или града достаточно… А как же Бруг-ойли столько веков просуществовал? Ни одного пожара, получается, не было?
- Думаю, частично дело в холме-бруге – здесь это мистические объекты с особой аурой, и феи неспроста жили возле такого: бруг вполне мог отражать угрозы или переводить их на себя, защищая саму полянку. А тут еще и целая туча фей – вспомни, фея-плакальщица говорила, что это все – особый ретранслятор энергий, а такие наверняка охраняются природой. По крайней мере, до тех пор, пока феи не накапливают в себе слишком много агрессии… И лично я таких мест больше и не знаю – на Мефалье феи живут просто в лесах. В Менаоне они уж точно появились позже, чем боги создавали эти живые ретрансляторы… Так что подобных оазисов, специально защищенных природой, остались единицы, в лучшем случае. Да и вообще фей-то, если серьезно, то практически и не осталось. Когда-то их были миллионы по всему миру, а теперь, если не брать маленькие стайки, которые появляются то тут, то там, но быстро гибнут, на весь Вендор сохранилось несколько десятков очагов, и то, спрятанных в лесах подальше от людей.
- А что будет, если они вообще исчезнут? Тогда душам негде будет получать опыт между животными и людьми?
- Выходит, так… Возможно, тогда души начнут воплощаться в людях сразу после животных – лишенные запаса жизнерадостности… Возможно, в Вендоре уже и так достаточно душ, готовых воплощаться в людях – тогда вымирание фей становится еще более объяснимым с точки зрения законов природы. А может быть, как и в микрообществе фей, цепочка прервется – пока наши души будут в своих цветочках Вечного Мира выбирать себе «платьишко», на самой планете уже не останется никого, кто сможет передать им знания после рождения… Тем более что наши «Высшие феи» почти все позасыпали…
- Да уж. Офигенное сравнение… Я вот тоже теперь думаю: а может мы – тоже феи, которые просто ловят мысли каких-то более продвинутых существ и набираются опыта и радости, чтобы потом воплотиться, например, в богах!..
Сигни пожала плечиками:
- Не знаю. Но, думаю, твоя мысль намного ближе к истине, чем кажется с первого раза.
* * *
Что интересно, почти сразу после этого вполне итогового вывода, стало не до новых разговоров. Но поначалу не из-за опасностей – наоборот, как-то просто все оказалось: круглые стальные ворота с буквой «А» перекрывали основной проход. Сомнений в том, что это древний путь именно на Авалон, не было никаких. Да вот проблемка – ворота были заперты не только на массивные, совершенно не взламываемые замки, но и прикрыты магическим щитом, который не позволял даже прикоснуться к толстой стали ворот.
- Свиток нам обещали за нахождение прохода, - посмеялся Алебастр. – Мы задачу выполнили.
- А Грааль? И мозаика? Нам все равно нужно увидеться с Аделаидой!
- А не вариант поплыть на лодке? Нам-то не надо рыцарей за собой тащить – мы смелые.
- Это крайний вариант. Думаю, если мы здесь, то можно поискать обходной путь. Чисто для себя.
* * *
Обходной путь был найден неприлично быстро. Правда, потом уже неприлично долго оставалось неясным: был ли это действительно обходной путь или же просто узкое ответвление, соединяющее проход на Авалон с тупиковой цепью древних кельтских катакомб.
Если бы не случайная встреча в Устхеше, то от попытки найти ответ пришлось бы отказаться почти в начале пути – еще в том месте, где проход уходил вниз, под воду подземной реки, кишащей какими-то недружелюбными рыбами, которых Сандра на бермудский манер окрестила северными пираньями. Плыть вариантов не было, летать умела только Астрая. Фею отправили на разведку, и она своим растущим словарным запасом сумела-таки совершить небольшой личный подвиг, объяснив ребятам, что на середине реки влево уходит рукав, который через пару десятков метров заканчивается твердым полом продолжающегося коридора.
…Леля с восхищением смотрела, что творила Сигни, и грустно вздыхала от мысли, что через пару дней их пути с этой умницей разойдутся. Даже если отбросить всю лирику и закрыть глаза на личные качества эльфийки, умудрявшейся с поистине королевским изяществом сочетать тактичность и готовность брать на себя ответственность, то и с прагматичной точки зрения лесница была крайне полезным соратником. Мало того что она все знала о лесе, владела кое-какими мистическими природными навыками и превосходно стреляла, так еще и оказалась неимоверной ловкачкой… Эльфийка, правда, довольно долго пыталась совершить первое действие, необходимое для переправы.
- Ай, далековато все-таки, - покусывала она тонкую губенку после каждой неудачной попытки закрепить тяжелую стрелу-«кошку» в щели между камнями. Эту щель высмотрела Астрая на другом конце коридора, и теперь Сигни метила туда из лука стрелой, к концу которой была прикреплена прочная веревка. На ближней и средней дистанции лесница демонстрировала чудеса точности, а вот дальность ее стрельбы заставляла с ностальгией вспомнить о Каприс… Хрупкая эльфийка просто элементарно не могла натянуть лук с той силой, которая требовалась для полета стрелы в самый конец коридора. Лишь объединив усилия с Алебастром (он, надев пояс Тора, тянул, Сигни метилась), получилось попасть в самую расщелину. Правда, конструкция была чрезвычайно хрупкой, но эльфийка убедила друзей, что ее вес крючья кошки выдержат.
Она с удивительной ловкостью добралась до щели, забрала стрелу, зато с помощью отдельных крючьев закрепила веревку максимально прочно, на всякий случай пожертвовав и второй веревкой, которую протянула в обратном направлении – до того места, где ее примотал ко вбитому в пол штырю Мановар.
Дальше получился превосходный кадр для алефа, когда Сигни, вновь добравшись до середины коридора, повисла на ногах вниз головой и засадила стрелу с третьей веревкой в рыхловатую стену, которой завершался выходящий на сушу рукав. Лесница привязала свой конец веревки перпендикулярно к ее уже натянутой «родственнице», подмигнула ребятам и скрылась в рукаве.
Леля полезла следом, загрузив в свой рюкзачок то, что еще продолжал носить Мановар, а заодно туда же умудрились запихнуть и доспех Вайланда… Скорость продвижения значительно увеличилась, когда шум в коридоре за углом дал понять, что Сигни, закреплявшей веревку в рукаве, пришлось вступить в бой. Стоило ожидать, ведь прожорливые рыбы чем-то должны питаться и кроме себе подобных, а значит, с той стороны какая-то живность просто обязана была существовать. Но не думалось, что это сразу окажутся тролли.
Эльфийку здорово помяли – зажатая в углу, не обладающая достаточной силой, чтобы пробивать стрелами прочную шкуру монстров, Сигни сумела поразить одного из агрессоров в глаз, однако потом прицелиться ей не давали – приходилось лишь уворачиваться от дубин, ног и когтистых лап. Именно от лапы леснице дважды досталось, но ситуацию выровняла Леля, спешно примчавшаяся на помощь подруге и, ради того, чтобы эта помощь оказалась скорой, спрыгнувшая с веревки раньше времени. Ноги моментально были искусаны рыбами, зато клинки Менаона вовремя отвели угрозу от дочери их дарителя, с ходу вонзившись в каменистые тела, уже замахивающиеся дубинами на прижатую к стене фигурку.
Вскоре появилась Сандра, сполна успев продемонстрировать свой дзен-удар, пробивающий врага сквозь прочную шкуру. Алебастру достался последний тролль, а Мановар, как ни спешил, все же был тяжеловат для веревки и остался без разминки.
Впрочем, именно чемпиону спустя два часа предстояло сразиться с последней бодрствующей богиней острова. По итогам боя ребятам досталась информация о мече Луга, хранящемся неподалеку в кислотной расщелине, рассказ о печальной истории любви Морриган и Кухулина, а также славное копье этого самого Кухулина – Га-Болг, если совсем честно, не нужное ребятам совершенно…
С мечом Луга история была похожая – вряд ли этот клинок был лучше мечей работы Гефеста, однако Морриган уточнила, что смута на острове закончится, когда в одном городе будут собраны главные клинки старой и новой эпохи: меч Луга и Экскалибур… Результаты всей этой смуты ребята видели совсем недавно, поэтому решили заскочить и в кислотную расщелину.
Другое дело, что еще раньше случилась весьма неприятная история.
* * *
Астрая нашла себе применение, с успехом играя роль светильника. Розовый огонек, с одной стороны, выдавал искателей, с другой – помогал лучше ориентироваться в темных лабиринтах. Не приходилось сомневаться, что подземные жители и так чувствовали приближение гостей с поверхности раньше, чем те узнавали о присутствии хозяев, поэтому розовый огонек был куда полезнее, чем мог навредить.
Но вот в одной из темных комнат (а подземелье периодами напоминало то обустроенные подземные залы, то природные пещеры) раздался шепот, и Астрая погасла. Она тут же испуганно метнулась к Леле, и почти моментально ее примеру последовали еще четыре тени, вот только испуга их обладатели не знали уже много десятков лет…
Это был один из сложнейших боев за последнее время… В тесном пространстве темной комнаты фехтовальные бонусы ребят нивелировались, зато квартет вампиров, дравшихся когтистыми лапами и клыкастыми ртами, чувствовал себя превосходно. Это был не бой, а истошное месиво, в котором в одной беспорядочной туче мелькала сталь, лапы, зубы и кулаки… Именно кулаки Сандры, которую, как и каждого перспективного куле, обучали драться в любых условиях, сыграли переломную роль. Фанданга с непостижимой скоростью колотила мягкие силуэты кровопийц. Изредка от разбушевавшейся бермудки доставалось и друзьям, но это были мелочи, на которые можно не обращать внимания. Важнее, что град хлестких ударов не просто измолотил вампиров, которых твердые руки пробивали насквозь, но и отбросил сразу троих из них в дальний угол комнаты, лишив выгодного клинча. Мановар выскочил вперед, размахивая мечом, Леля, не боявшаяся вампиров после инцидента с Клаузером, зажала в другом углу четвертого… Правда, в пылу борьбы тот исхитрился куснуть дэнсию в плечо, но тут же зашипел, растерялся и лишился одновременно и головы, и обеих рук, после чего поразить его сердце не составило труда.
Мановар развалил еще двух, а вот с последним еще немного провозился. Тот иногда умудрялся превращаться в туман, безболезненно пропуская клинок Ареса сквозь себя, все время зловеще шептал что-то, вроде: «Госпожа вас разотрет в кровавую пыль!», но сам угрозы уже не таил, бессильно звякая когтями по несокрушимому для него доспеху Вайланда…
Вскоре и он не выстоял против напора чемпиона и оказался рассечен на десяток кровавых фрагментов… Астрая снова зажглась, и искатели, вытирая пот, стали переглядываться. Сигни, которую друзья сами оттеснили в задний угол, была невредима, Мановару тоже не стоило беспокоиться, Алебастр потер слегка поцарапанную когтями шею, Леля отработанным за месяцы боев движением машинально растерла по расцарапанному животу воду Стикса и только хотела выразить свое восхищение рукопашным талантом Сандры, как вдруг испуганно взялась рукой за раскрытые губы:
- Солнышко, с тобой все в порядке? – тревожно вскрикнула она. Фанданга стояла, улыбаясь, и еще не обратив внимания на багровое пятно, прочно занявшее место на ее шее.
- Голова немного кружится… - пожала плечами она и, уловив направление тревожного взгляда подруги, схватилась за шею. – Блин. Чо там? – она нахмурилась, но потом, увидев, что кровь течет тоненькой струйкой, махнула рукой. – До свадьбы заживет!
Как-то одновременно всем вспомнилась ситуация с баньшей.
- Тебя укусили? – подскочил Алебастр.
- Да я не особо помню… А, вот, припоминаю… Один куснул, кажется, а другой чуть позже присосался… Вот этот – Сандра показала рукой на последнего: угрожавшего гневом Аделаиды.
- Твою мать! – Алебастр в сердцах пнул отрубленную голову кровопийцы , и та, отскочив от стены, повернулась заляпанным багровой жидкостью ртом.
- Из того, что я знаю, - сказал бард серьезно, - этот мудак – древний вампир. От обычного укуса вполне спасает живая вода, вроде нашей… А вот если он присосался и выглушил из тебя пол-литра крови, то дело становится хреново. Обычно от этого моментально засыпают и либо умирают, либо просыпаются уже с клыками… Просто ты слишком устойчивая, видимо – вот и осталась в сознании.
- Это я теперь вампиршей стану? – улыбнулась Сандра, решив, кажется, начать процесс превращения с придания лицу бледноватого оттенка.
Астрая, ловя общую тревогу, подлетела к наставнице по карате и стала жалобно всматриваться в ее лицо, с надеждой увидеть что-то вроде: «Да ладно! Все будет хорошо!».
- И что делать? – почти плача, закусила губки Леля.
Сандра усмехнулась:
- Ой, Астраечка!.. Какая у тебя притягательная шейка… - она облизнулась, подмигивая. Фея не уловила подвоха и захихикала, успокоенная смехом бермудки.
Но ситуация вряд ли могла считаться смешной. В подземных катакомбах, без средств, способных хотя бы замедлить процесс обращения Сандры в вампиршу – это был настоящий тупик…
Мелькали мысли вернуться в Тимтагель с помощью портала Альмудены. Но, во-первых, как-то ничтожно мало веры было в то, что злобные монахи Церкви Карающего Креста согласятся помочь начинающей вампирше, которая к тому же не особо приветливо с ними познакомилась. А во-вторых, телепорт отсюда все равно не срабатывал – по всей видимости, искатели находились в зоне, защищенной от магических вторжений и побегов.
…Это вообще была какая-то особо древняя часть подземелья, находящаяся, судя по всему, очень глубоко. Из глубоких расщелин поднимался едкий дымный пар или парный дым. Звуки вторили дыму: глухие, раскатистые, словно разговор расплавленных камней, чья смелая, пьяная болтовня доносилась до ушей уже на излете…
Впрочем, все это ни капли не пугало – надо было спасать Сандру, а куда идти – становилось совершенно неясно – обратно не было смысла: она бы вряд ли дотерпела несколько часов пути до зубастой речки, а двух человек одновременно веревка бы никак не выдержала. Вперед? Но куда? И зачем? О том, что теоретически можно было бы попросить помощи у Аделаиды, успел подумать каждый, включая поймавшую эти мысли Астраю, однако как-то совсем уж нелепо прийти в гости к лорду Легиона, сказать: «Мы тут убили твоего вампира, но он – гад – укусил нашу девочку, помоги, пожалуйста!».
Готовая, в принципе, и на такое, Леля мысленно просила Лилит о помощи, но безответно… А самое ужасное, что Сандра оставалась жива. Погибни она в бою – трагедия была бы огромной, но хотя бы не терзала совесть. А так приходилось каждую минуту присматриваться к бледнеющей подруге, чтобы не пропустить момент, когда та может потерять над собой контроль и впиться в чью-то шею… И самое отвратительное – поймав этот момент, лично избавить себя от проблем, а невезучую фандангу от мучений…
Леля, правда, сделала робкую попытку убедить Сандру, что она готова принять ее и вампиршей, что слышала, как вампиры дружат с людьми, что Аделаида – тоже вампир, но вот вполне мила, как минимум, на лезвии кинжала. Бермудка отвергла предложение с присущей ей категоричностью, заявив, что настоящий куле обязан проливать свою кровь ради других, а не утолять свою богомерзкую жажду – чужой. Наряду с этими вбитыми в голову еще в Потале тезисами, уже на полном серьезе проскакивали вслух размышления, чья тематика так или иначе крутилась вокруг крови.
- Интересно, а у кого из вас кровь вкуснее? – чесала головку фанданга, с любопытством осматривая друзей. – Леля отпадает – она из антивампиров каких-то, по ходу… Мановара как-то страшновато кусать. Остаются Сигни с Холли… Холли, ты же не обидишься, если я выберу Сигни?
- Разумеется, обижусь. Я тут уже такие планы на тебя строил – думал открыть тебе двери в мир телесных удовольствий…
- Да не говори! О чем жалею, так это о своей дурацкой клятве. Теперь девкой помирать – так в напряг, если честно… Может, поможешь? – она вдруг подскочила к барду и страстно зашептала ему на ухо. – Холли, умоляю! Дай мне познать этот плод. А потом сразу убей!.. Пронзи меня сразу там и здесь!.. – она показала рукой на бурно колыхающуюся под тонким топом грудь, а глазами – на место пониже. Потом представила, как ее кровь сочно брызнет сразу из двух этих мест (славной воительнице-девственнице простительна такая сексуальная безграмотность), и умирать расхотелось. Или очень захотелось – сложно сказать: в голове творился полный бардак кровавого хаоса, и даже верная Астрайка, улавливающая сумбур в мыслях большой подружки, на всякий случай держалась подальше, что огорчало Сандру, не любившую быть в напряг… Обидно, что только-только нашла друзей, которые приняли ее не потому, что с детства вместе занимались с ней, а потому, что просто сошлись характерами. Особенно Леля…
- Обещаешь, что когда я стану превращаться в вампиршу, - подошла фанданга к эскории, - именно ты убьешь меня?
- Я не хочу убивать тебя! Для меня лучше, если ты останешься жива, пусть даже вампиршей.
- Миямото говорил, что вампиры – это уже мертвецы. Просто решившие задержаться в своем трупе.
- Меня это устраивает.
- Меня – нет!.. Лель, поклянись!
- Не могу… Сандрочка…
- Если не поклянешься, я прямо сейчас прыгну в ближайшую расщелину или сделаю себе сэппуку твоим же клинком!
- Ну… ладно… клянусь…
- Вот так-то!..
* * *
От горького погружения во мрак бессильного наблюдения за уходом жизнерадостной подруги, таявшей сейчас, словно фея, отвлек бой с демоническим существом, сторожившим кислотное озеро, где, по словам Морриган, находился меч Луга… Демон-страж был внушительных размеров, с могучими клешнями на окончаниях вполне человеческих рук. Он владел и кое-каким колдовством, и пару его боевых заклинаний едва не отправили Лелю в Вечный Мир раньше слоняющейся около лестницы туда подруги – из-за всего этого кошмара с Сандрой, Леля не догадалась активировать руну зеркала, что теперь пришлось исправлять Астрае, уже имевшей подобный опыт.
Но демон долго не протянул. Тяжело сражаться, когда хотя бы один из твоих противников начисто лишен жажды жизни – фанданга колошматила стража, совершенно не заботясь о защите, а даже как бы надеясь на смерть в бою. Один раз клешня глухо щелкнула совсем рядом с талией, ободрав бок внешней стороной, но уже через полминуты эта клешня была отрублена могучим Мановаром, а другая повисла на изрезанной Лелиными клинками руке. Сигни стрелами сбивала фантомы, которые демон периодически расставлял вокруг себя, сбивая с толку ребят, Алебастр пел гимн, не давая демону применить свою пугающую ауру (он реально был очень страшный даже просто визуально). Сандра же лупила своими дзенами по мощному туловищу, заставляя демона жутко реветь от боли в разрываемых сквозь шкуру и мышцы органах. Эльфийка дважды подряд изловчилась засадить стрелы прямо в ревущую пасть, Мановар с кругового замаха перерубил голень, Леля раз десять подряд сунула свои клинки во всю их глубину прямо в опустившееся к ней брюхо, а завершила все Сандра. Бермудка шквалом ударов прошлась по корявой, бугристой груди, взрывая своей энергией внутренности, а под конец приложилась ладонью в область сердца, заставив и его взорваться кровью… Демон не смог даже толком взреветь напоследок, издав какой-то нелепый рычок, развеселивший близкую к эйфории фандангу.
- Ръпбъб! – передразнила она демона и с интересом посмотрела на сочащуюся из полусотни ран кровищу. Леля помахала у нее перед глазами ладошкой:
- Солнышко, ты – человек! Не поддавайся!
Сандра глубоко вздохнула, борясь с искушением то ли приложиться к демоновым ранам, то ли впиться в эту невыносимо манящую шею, под нежной кожей которой было практически видно, как течет прекрасная кровь по глубоким сладостным каналам… Глаза помутнели… Лелю осенила идея:
- Укуси меня! – томно прошептала она подруге, и та, не удержавшись, вонзила пока еще вполне человеческие зубы в шею.
Но тут же вскрикнула и отскочила от Лели, трясясь всем телом. Дэнсия стала с надеждой всматриваться в лицо бермудки, пытаясь разглядеть там какое-то прояснение. И оно было. Ускорявшийся все это время пульс сбросился до полутора сотен ударов в минуту, температура тела слегка поднялась до прохладной – древний вирус ненадолго отступил. Необычная кровь Лели временно отбила у начинающей кровопийцы жажду впивания в чужие шеи. Навряд ли это был длительный эффект, но так хотелось выиграть у смерти еще хотя бы несколько часов…
* * *
Меч Луга был спрятан самим богом перед засыпанием. Решив, что только самый достойный кельт может владеть его клинком, Луг не только выставил на охрану демонического стража, но и сам меч упрятал в кислотной расщелине, упаковав для пущей надежности в магический сундук из адамантина, лежащий на крошечном островке в кислотном озере.
Из круглого колодца, ведущего вниз, поднимался едкий пар. Посовещавшись и взвесив все нюансы, вниз на веревке решили отправить самую ловкую – а именно Сигни. Тем более что эльфийка настаивала на своей кандидатуре… Но, разумеется, как только веревка была закреплена и спущена в колодец, к ней подскочила Сандра и съехала вниз.
- Блин! Ты куда?! Зачем?! Сандра?! – каждый по слову, одновременно выпалили ребята.
- Спокуха! – раздался ответ из колодца. – Вдруг подвох? А мне-то пофиг!
Но подвохов не наблюдалось до того момента, когда фанданга, привязав сундук к веревке и подождав, пока Мановар вытащит эту стокилограммовую бандероль из прошлого, не полезла обратно сама…
В двух метрах ниже поверхности, в желобе с двух сторон раскрылась щель, из которой выехали широкие лезвия и стали каждые несколько секунд целоваться остро заточенными гранями. Первый же поцелуй рассек веревку, заставив ребят гореть от нервной боли.
- Вот видите! – радостно крикнула Сандра. – Ой… - тихо добавила она.
- Что там, солнышко?! – чуть не свалилась вниз Леля, свесившись в колодец и пытаясь разглядеть новую проблему.
- Все нормально! – доложила Сандра. – Тонем!
Островок, являвшийся частью хитрого образного механизма, стал медленно погружаться в дымящуюся кислоту. Лелино сердце разрывалось от горя, смешанного с намеками на предательское облегчение, что теперь, возможно, не придется лично пронзать так быстро ставшее родным сердце. Но эти намеки гнались взашей – слышать, как подруга медленно окунается в кислоту, это сердце было еще менее готово…
Фея, тревожными кругами носящаяся по залу, вдруг остановилась около забытого сразу после подъема сундука.
- Меч Луга – повелителя гэльского солнца, лидера клана Д`Ану, победителя фоморов и отца всех гэлов, - пробормотала она. Ребята, кроме Лели, повернулись к малышке, которая, очевидно, поймала остатки мыслей, витающих вокруг сундука. Но так как это никакой прикладной пользы не несло, все с уважением к Астраиным стараниям покивали и снова отвернулись к колодцу.
- Сандра, сколько еще твой остров выдержит? – кричала Леля под лязг неутомимых лезвий. – Давай мы скинем вторую веревку! Сандра! Ты почему молчишь?! – слезы уже вовсю капали вниз, иногда оставаясь на стальных гильотинах, отрезающих от друзей не то чтобы голову, но уж точно одно из новых сердец их компании.
- Блин, Лель, ты помедитировать дашь напоследок? – со смехом проворчала бермудка. – Нас, в отличие от вас, не только маханию железяк учили! И вообще хорош тут толпиться!.. Я так еще больше стесняюсь. Если не отойдете, то сама нырну, прямо сейчас…
- Цепь из корней гор, шума кошачьих шагов, бороды женщин, голоса рыб и слюны птиц… - снова защебетала малышка. На этот раз Леля повернулась:
- Солнышко, - прошептала она сквозь слезы, - ты бредишь? – потом вдруг мозг спицей пронзило воспоминание разговора с Локи. Ну да! Точно!.. Холли! – крикнула дэнсия. – Это ведь Астрая про глейпнир говорит?
- Э-э… Что-то такое припоминаю. Очень похоже.
Леля бросилась к сундуку и увидела четыре маленьких триггера. Около одного был изображен меч, около второго – что-то, напоминающее цепь, около третьего… Да остальное никто уже и не смотрел – эскория спешно нажала на второй триггер. Остальные три моментально запали, а у сундука распахнулась одна из четырех створок, за которой лежала свернутая в колечко небольшая переливающаяся ниточка.
Дэнсия, уже привыкшая, что особо крутые артефакты обожают притворяться безделушками, сразу подхватила нить и метнулась к колодцу. Она запустила ее вниз:
- Сандра! – крикнула Леля, замирая от ужаса, что ответа может уже и не быть. – Лови веревку! Она самая крепкая в мире! Ничем не порвется!
- Ай, ай, - раздавалось внизу – видимо, кислота уже заплескивала остров, начиная прожигать сквозь астральную паутинку. Сандра, попрыгивая, встала прямо под колодцем и недоверчиво посмотрела на глейпнир.
- Это, что ли? – ее звонкий смех с учетом обстоятельств слушался как похоронные частушки. Однако быстро сменился на уважительное «Ни хрена себе!», когда ниточка, уже успевшая потолстеть и, разумеется, удлиниться ровно до самого островка, насмешливо легко выдержала горячий поцелуй лезвий, не дав стальным губам соприкоснуться в остром порыве механической страсти.
- Ты хватайся! – радостно зажмурилась Леля.
- Ну ладно…
- Мановар тебя вытащит между лезвиями. Сможешь же? – она с надеждой взглянула на друга, потирающего руки перед столь важным рывком.
- Да пофиг! Пусть уже лучше лезвиями разрежет, чем тонуть, как ненужный котенок… Ай! Печет, сучка…
…Мановар подтянул Сандру поближе к лезвиям и, дождавшись, очередного столкновения, одним махом выдернул подругу из колодца. Леля сразу бросилась к ней обниматься… Потом это сделали остальные, словно забыв, что это всего лишь отсрочка.
* * *
Алебастр напоследок еще разок окинул взглядом сундук.
- Хм… - сказал он, заметив, что первый триггер опять занял позицию, позволяющую на него надавить. Понятно, что бард именно это и сделал. Открылась еще одна створка – длинная и узкая. В ней лежал красивый одноручный меч, по лезвию которого пробегали огненные волны.
- Меч благородного бога – для благородных героев! – процитировала Астрая пафосно. Сандра поцеловала малышку в попку, вогнав в краску:
- Спасибо, буська! – подмигнула она. – Даже за пару часов спасибо…
- Да, - заметил Мановар, - если ты выживешь, то это заслуга в первую очередь Астраи – наше чудо, видать, расшифровало послание самого Луга.
- Это да! – хором согласились все, как бы надеясь, что согласие со второй половиной фразы увеличит шансы первой.
- Нет! – неожиданно пискнула фея, размахивая головкой от плечика к плечику.
- Что нет?! – растерянно улыбнулась Леля.
- Голос! Мама-Леля! Голос! Дядя!.. – выпалила Астрая возбужденно, оставляя ребят в недоумении: то ли это голос все-таки Луга имеется в виду, то ли в шифровку хозяина сундука вклинился условный Локи, то ли голос принадлежал тому самому дяде, который не так давно выгнал восприимчивую пикси из домика, подставляя под стрелы Лелю…
* * *
Временное замедление обращения, стоившее Леле нескольких капель ее странной крови, не могло длиться вечно. Спустя час Сандра снова начала бледнеть, холоднеть, поглядывать на шеи друзей и шлепать себя по губам, которые требовали совсем иного, нежели хотел мозг. Попытка повторить инъекцию спасительной крови ничего не дала. Процесс прогрессировал, пульс рос, в организме происходили какие-то глобальные изменения, заставляющие кожу бледнеть, клыки едва заметно, но расти, а во всем теле вызывая странную истошную эйфорию, которая проявлялась сейчас в резких перепадах как слов, так и движений. Несколько раз фанданга запрыгивала на стены, стараясь на них удержаться, периодически ей хотелось проверить растущую силу и зашвырнуть валяющийся булыжник метров на сорок или сто. Истерический хохот перемежался припадками мечтательной слезливости, которая обрывалась новым взрывом хохота и новыми похотливыми взглядами в район шей, после чего следовали шлепки по губам и мольбы не дать ей превратиться в вампира…
Сандра была невероятно трогательна в своей стоической готовности умереть и в одновременном детском желании получить от жизни еще хотя бы час-два радости. Она что-то лепетала о своих детских мечтах, потом стала расспрашивать Лелю о первых впечатлениях о ней, вспоминала все то, что они успели пережить вместе за эти жалкие дни, которые им отвела судьба. Каждую минуту фанданга вспоминала о своих словах, сказанных сразу после рокового крика баньши, и признавалась друзьям в любви, опасаясь, что какие-то другие слова окажутся более последними и не дадут ей сдержать обещание… Но тут же ей снова хотелось поделиться обрывками воспоминаний, она начинала лепетать, не забывая вместо точки сказать какое-то особо сладкое для нее и режущее для друзей «Я вас всех люблю!»…
Она сама попросила связать ее, раз уж они выбрали ждать до последнего и не решаются пронзить готовое к смерти сердце. Две веревки она легко порвала и, подмигнув, показала на глейпнир. Идти по бесконечному лабиринту не имело смысла, и четверка друзей села возле связанной подружки, с нежностью поглаживая ее вздрагивающее тело и кусая губы, чтобы не проронить слез. Впрочем, последнее касалось только парней – Сигни украдкой смахивала соленые капли, а Леля и не собиралась сдерживаться, ревя вовсю. Впечатлительную фею предусмотрительно замуровали в рюкзачок, и теперь просто сидели и ждали. Тупо ждали, когда крепкое тело и жилистая воля устанут сопротивляться могущественной силе древнего проклятия, которое когда-то породило первого кровососа, сделав его первым же носителем смертоносного вируса…
К слову, смуглой и полнокровной фанданге вампиризм не шел – ее собственная красота не подчеркивалась теми изменениями, которые нес вирус, а вступала с ними в противоречие, в итоге теряя в яркости и живости черт. Губы, которые она постоянно облизывала, все больше заплетались.
- А еще я в детстве мечтала петь… - призналась Сандра, вызвав новый прилив слез у Лели и даже Мановара заставив скрипеть зубами. – Я ужасно пела… Мама говорила, что моим пением можно распугивать аллигаторов… Я даже поверила, помню, и как-то раз, когда на речке на меня бросился аллигатор, не стала убегать, а начала петь… Помню, еще так удивилась, когда это не подействовало… Еще мысль проскочила: «неужели мама обманывает?»… Меня тогда Энея спасла – дочка нашей вождиньи – она старше меня всего на пару лет была – тоже еще девчонка. Но уже ловкая такая… Она на ветку запрыгнула и меня за руку туда втащила… Прямо из-под носа… А я все продолжала петь.
- Подействовало? – спросил Мановар тихо.
- Ага… Через минуту Энея не выдержала, заточила из ветки дротик и попала аллигатору в глаз…
Ребята рассмеялись.
- Вот гады, - зажмурилась от смеха Сандра. – У них тут подружка любимая умирает, а они ржут… - потом снова мечтательно вздохнула, поборов усилием воли непереносимую дрожь в ногах. – Я и в Санчо в твоего, Лель, влюбилась, когда услышала, как он поет… Он почти никогда не пел в Потале. Говорили иногда, что в лесу или на озере распевается, но чтобы при всех – никогда не слышала… А потом, когда с Вероникой прощались – дочкой Тохэя – я рассказывала про нее, то он не удержался и спел песню… Эту – «Время прощаться»… Знаете ее?
- Да, - кивнул Холли, сглатывая. – Старая этрусская песня. Лучшее, что капитолийцы дали миру…
- Точно. Там еще все на непонятном языке, а только припев четкий… - Сандра попробовала напеть, но тут же смущенно сбилась.
- Пой! Пой, солнышко, - прижалась к ней щекой дэнсия. – Я тоже ее знаю… - шепнула она, вытирая слезы.
Умирающая снова попробовала совладать с нотами, и на этот раз Алебастр сразу поддержал ее, покусывая губы и сжимая пальцы. Ему ноты сейчас тоже давались с трудом из-за жуткого покалывания в носу и тисков в горле. Но он держал себя в руках и продолжал петь эту дивную мелодию, превращающуюся сейчас в самый настоящий реквием по юной девчонке, ворвавшейся в их жизнь так же стремительно, как теперь она его покидала…
- Держись, и я клянусь, что не только оду напишу, но и петь научу, - шепнул он фанданге на ухо в перерыве между фразами. Она кивнула и, зажмурившись, продолжала делать то, что умела хуже всего в жизни – пела. Лелин голосок, прерываясь на всхлипывания, вторил ей, а Холли, махнув рукой, уже перестал бороться с рвущимися на свободу слезами и теперь сквозь них пел во весь свой могучий голос, словно бросал вызов смерти, готовый петь так громко, чтобы вопль самой крикливой баньши не мог преодолеть магию жизнеутверждающей мелодии. Сигни незаметно присоединилась к ребятам, быстро уловив гармонию и идеально точно найдя дорожку для подпевки. Мановар скромно добавился к партии Алебастра, взяв на октаву ниже и значительно расширив тем самым границы звуковой арии жизни.
Этот пронзительный хор дрожащих девичьих голосов в сочетании с зычным тенором барда и теплым баритоном Мановара наполнял подземелье силой дружбы и веры в невозможное. Друзья знали, что после окончания песни их станет меньше, поэтому готовы были вновь и вновь возвращаться к коде, ставшей для них секретным кодом, продлевающим жизнь их угасающей, тающей, словно пикси, подруге…
Этот хор утопил в эмоциях бусинки восприятия маленькой феи, заливающейся сейчас слезами в кармашке рюкзачка. Этот хор усадил в астральное кресло вздрагивающую от сухих рыданий Лилит, которая сейчас разрывалась от невозможности помочь своим смертным друзьям, будучи в рамках строжайшего договора с тем, кто в этот момент сам задумчиво играл пальцами, хмурясь от противоречивых чувств… Этот хор достучался до мечущегося сердца той, кто, казалось бы, уже выбрала путь, на котором не будет места ненужной сентиментальности, заставляющей идти туда, где не ждут…
* * *
Погруженные в музыку певцы даже не заметили, как в изголовье Сандры появилась женщина в черном плаще и прикоснулась пальцами к ее шее. Они лишь услышали, как их хор потерял один голос и, вырвавшись из нот, одновременно, с болью в глазах повернулись к уснувшей после прикосновения подруге.
Женщина не собиралась ожидать благодарностей и уже взмахнула рукой для обратной телепортации, когда увидала, что восемь глаз ошарашено уставились на нее.
- Все будет хорошо, - кивнула она, как вдруг Леля, узнав в ней ту, о ком столько думала в последние дни, вскочила:
- Аделаида, постой!.. Мы видели тебя на кинжале Сида. Он тебя любит! Ведь правда ты еще можешь стать хорошей?! – выпалила девушка в растерянности, взглядом умоляя женщину задержаться хотя бы на миг. – Вернее, ты… ты уже хорошая!.. – добавила она, и Аделаида опустила руку.
Она продолжала стоять молча и слушала непрекращающийся поток слов, льющийся из окрыленного случившимся милого ротика, говорящего что-то о любви, о том, как они все искали встречи с повелительницей Авалона, как много им нужно обговорить и как сильно страдает от своей любви Сид…
Некромантша продержала такую длительную паузу, что теперь надо было либо сказать нечто страшно важное, либо ждать, когда Лелин поток иссякнет, и болтунья сама что-нибудь спросит.
Но дэнсия, выбурлив накипевшим, замолчала и вопросительно уставилась на Аделаиду, к которой за время монолога подошла почти вплотную. Королева вампиров поправила рукой Лелины волосы:
- Ты очень милая девочка, - улыбнулась она, не зная, что еще сказать после всего услышанного. Горячность, с которой эскория набросилась на Аделаиду, всколыхнула владычицу Авалона. Это в ее планы не входило… Она вздохнула и попыталась охладить лицо. – Но ты, кажется, путаешь меня настоящую с той Аделаидой, которую сама себе выдумала. И на Авалон вам нельзя, а лучше – и вовсе покинуть Гелэрис. Намечаются большие события, и посторонним лучше находиться подальше от их эпицентра.
- На тебя собираются напасть рыцари и монахи! Они уже давно готовы выступить и просто ищут проход на твой остров.
- В этот проход я их уже давно зазываю, даже свою любимую ученицу едва не потеряла. Но глупцы так торопились на нее напасть, что не успели разузнать, где конкретно проход расположен.
- Ты готовишь им засаду?
- Еще чего! Засады – для слабых. Я просто жду их в гости – у меня достаточно сил, чтобы и самой нанести визит в Тимтагель, да не хочется лишних жертв среди мирных жителей…
- Вот! Я же говорила, что ты добрая!
- Не надоело еще на меня праведность навешивать?
- Да это ты хочешь казаться хуже, чем есть! Ты столько веков спасала феечек от людских мыслей! Ты Сандру спасла! Я уверена, что ты добрая, просто боишься своей доброты!
- Феям просто повезло. Я лишь хотела вреда Самхейну, а остальное – побочный эффект… А вам помогла… тоже не просто так – хотела собственными глазами увидеть одного из нас.
- В смысле?
- Твой друг уже догадался – судя по взгляду… Ну, здравствуй, Бард!
Алебастр подошел к королеве вампиров и галантно поцеловал ей руку, слегка прищурившись от осознания, что рука оказалась теплой – нонсенс для вампиров.
- Здравствуй, Аделаида! Может быть, ты расскажешь мне, что все это значит? Кто я такой на самом деле? А то я уже запутался в своих дежавю. Я уже был здесь дважды, как мне сказали?
- Трижды. Баньша слишком юна, чтобы помнить твой первый визит.
- Боги… Сколько ж мне лет?!
- Полагаю, двенадцать веков.
- Ого… Ты умеешь из обморока выводить?
- Чаще наоборот… Может, присядешь?
- Нет, спасибо… Если мне столько лет, то я должен быть сильным.
- Сильными были некоторые другие. Ты же всегда славился иным: талантами обольщения, музыки и риторики… Впрочем, и воином был отменным – но за столько веков я бы и из гоблина сделала рыцаря Круглого стола.
- В смысле «ты бы сделала»? Меня ты обучала?
- Упаси Кощей!.. Мы редко пересекаемся… За всю свою жизнь я встретила лишь четверых, подобных мне; поначалу наши встречи вызывали восторг, надежду понять, откуда мы произошли, а потом мы стали все реже узнавать друг друга, наши пути стали более четкими и пересекались все реже.
- То есть ты тоже не знаешь, откуда мы?
- Нет. Я очнулась очень давно – где-то в районе первого века по принятому летоисчислению. Другие – тоже. В нулевом году произошла катастрофа – по всему миру прокатилась волна катаклизмов. Вероятно, мы все жертвы этих событий. Может быть, колонисты из северной цивилизации, разбросанные по миру. Может быть, полубоги, потерявшие память. Может быть, и боги… Честно говоря, я устала думать о прошлом: четкого ответа нет – всегда находятся вопросы, на которые ни одна версия не дает ответа.
- А с богами ты же наверняка общалась? Что они говорят?
- Для них мы тоже загадка. Они говорят, что мы для них закрыты какой-то могучей силой, не дающей возможности увидеть нашу суть и даже просто за нами следить.
- А сколько нас всех? Ты знакома с Аэдоной?
- Я встречала четверых, включая тебя – я уже говорила. Мудрец, Бард, Рыцарь. И Варвар…
- Вы называете друг друга так?
- Имена в нашем случае – вещь переменчивая, поэтому разумнее называть друг друга по статусу.
- А как называют тебя?
- Волшебница… Что касается Аэдоны, то я с ней сталкивалась лишь косвенно – она дважды обворовывала меня, не подозревая о нашем давнем родстве. А может, и подозревая… Судя по отзывам других – девушка с характером.
- Это да… Но получается, не все из нас чувствуют родство?
- Нет, конечно… Я достигла этого лишь с помощью магии, да и не факт, что работает – ты первый, кого я так уловила, но ведь я тебя уже знала как одного из нас. Не факт, что сработает на тех, с кем еще не пересекались… А кто не владеет магией, вообще не испытывают ничего, кроме смутного дежавю. И это только в том случае, если были знакомы век-два назад. И то не всегда!.. Многие меняют образы, лицо с годами, хоть и не стареет, но изменяется… Так что шансов распознать товарища по бессмертному несчастью – минимум. Потому мы несколько первых веков никто и не пересекались. Не будешь же к каждому подходить и спрашивать: «ты бессмертный?»... Это уже только сильно сблизившись с человеком, можно завести подобный разговор, иначе молва пойдет, и придется либо выдавать себя за бога, либо менять образ и место… Да и лишь кажется, что за столько веков можно научиться делать все и все узнать. Знания, когда их становится слишком много, начинают затирать друг друга. А способности хороши только при постоянной практике… Так что первые несколько веков мы ничем особо не отличались от обычных людей, желая успеть слишком много, а иногда, наоборот, лет на десять уходя подальше от всего и растворяясь в природе – это довольно страшно осознавать, что ты не можешь состариться.
- А в бою мы можем умереть?
- Да. Тут никаких отличий. Один из нас пал под стенами Трои. Есть, хм, подозрение, что от руки другого же – не знавшего о родстве.
- И кто это были?
- Погиб Фехтовальщик – Ахиллес. Он очень устал от жизни и своего кошмарного характера.
- Но говорят, его можно было убить только попаданием в пятку. Значит, не все так просто?
- Это, наверное, очередное преувеличение, хоть и не без оснований. Вода Стикса не дает неуязвимости – просто немного увеличивает живучесть и регенерацию верхних покровов. А поразить его было сложно по простой причине: он превосходно сражался…
- Но убили-то его именно в пятку? Или тоже миф?
- Да об этом тебя лучше спросить! Кто еще, по-твоему, мог нагло утащить Елену из спальни мужа?
- Ё-мое… - бард потер лоб. – Я Парисом был, что ли? Я убил?
- Ну, наконец-то.
- Но Парис был отличным стрелком! А я не выше среднего.
- То, о чем я говорила – навыки уходят. После Трои ты раз тридцать менял образы, и, вероятно, отдал предпочтение мечам.
- Хм… Ну да… - Алебастр вспомнил, как он стрелял в Менаоне, и его пронзила дополнительная догадка, окутанная призрачными воспоминаниями… - Ха, точно!..
- Да конечно точно! Ты сам этим делился, уже Ланцелотом. Вообще, если хорошенько покопаться в истории, то твои обличья несложно вычислить. Если кто-то умел сражаться, увлекался музыкой, а потом дело заканчивалось любовной интрижкой – можешь смело вписывать это имя в список своих…
- Ха. И ведь не изменился, кстати, после Санторина.
- Не знаю… Мне кажется, ты менялся последние века… Если до этого ты был готов ради женщин на все, то теперь у тебя все больше ответственности, порядочности по отношению к друзьям.
- Спасибо. Слушай, а почему вы, ну, мы, не держимся вместе?
- Первые встречи произошли спустя несколько веков. За это время у каждого уже сформировался и не один раз закалился характер, привычки, принципы… Общая тайна происхождения – слишком мелкий повод, чтобы, отбросив все, что в себе взлелеял за эти века, объединиться с непохожими на тебя людьми.
- Тю, но ведь столько всего можно было сделать!
- Да делали. Это я лично знала четверых, но каждый из них был знаком еще с парочкой бессмертных, уже незнакомых мне… Когда я попыталась все это сопоставить, то получилось что-то около десятка. Многие вызывали подозрение, но на поверку оказывались просто очень одаренными людьми… А так – иногда у вас были общие дела… Что далеко ходить – ваша дружба с Рыцарем чего стоила!..
- Ага!
- Ага... Если бы не Гвиньевра, то весь Гелэрис до ума довели.
- Так Артур – тоже из наших был?! Но он ведь погиб!
- Ну да: уплыл, смертельно раненый, на челне, управляемом феей… Красивый уход для разочарованного рыцаря.
- Ха! Точно! Это не ты хоть феей была?
- Нет, конечно… Я в то время с вами мало общалась. Хотя немного помогла Рыцарю взять под свой контроль эти земли; в свою очередь, он не мешал мне заниматься моими делами.
- Но ты тогда не на Авалоне была? Там, кажется, храм какой-то был!
- Верно. Вспоминаешь потихоньку… Там (хотя если строго – то здесь: мы сейчас в нескольких километрах от Авалона – вы довольно уверенно шли ко мне) когда-то был храм Луга. Артур восстановил храм и сделал здесь монастырь… После вашего ухода Круглый стол развалился, и я решила, что никого не обижу, если обоснуюсь именно на Авалоне. Место – бесподобное: древние энергии еще фонят, проход под контролем – подплыть не вариант: скалы и сирены – верные помощницы… Лучше не придумаешь. Скоро рыцари это поймут… Знали бы, чье имя порочат уже тем, что именуют себя рыцарями!..
- Слушай, а кем Артур еще был?
- Я хочу сказать тебе, что большинство наших обличий не были прославленными на весь мир. Слава – вещь надоедливая, и любой, кто с ней столкнулся, следующую жизнь постарался бы прожить в тишине безвестности. Просто у людей таких шансов как бы нет – а у нас есть. Каждый из нас успел вкусить огромной славы, но обычно после этого на век-два-три пропадал из виду и просто наслаждался жизнью… Так что знаменитых обличий у каждого пять-шесть. А у самых мудрых – и того меньше. Мудрец, например, вообще часто в тени был. Вроде и известен в своей области, но за народной популярностью не гнался никогда. У него другие цели… Рыцарь, насколько мне известно, до Тимтагеля в Олимпии обитал. Помогал Искандеру лидийцев завоевывать. Оно и понятно – давние обиды.
- А!.. Слушай! Меня лаконский царь недавно спрашивал, не был ли я в Тимтагеле?.. Точно! Леонид! Он тоже из нас получается!.. Это ж Артур и есть!.. То-то он на меня смотрел с подозрением каким-то... Наверное, Гвиньевру не простил!
- Странно, что Рыцарь снова выбрал то же имя и место. Это ведь он был тем самым Леонидом, который задержал лидийцев в Термопилах!.. Что ж… Возможно, совесть не дает ему покоя – за то, что он тогда оставил соратников, дал свой доспех другу, а сам покинул Термопилы в последнюю ночь, когда не оставалось шансов… Помню, он убеждал меня, что не испугался, а просто посчитал, что народный подвиг и так совершен.
- Тебя убедил, а себя, видимо, нет… Такое впечатление осталось от нашей последней встречи…
- Да и меня не убедил… Шучу… Рыцарь – образец благородства, и малодушие ему явно не грозит. Это нормальный поступок для бессмертного – все организовать, а потом скрыться для новых подвигов… Наверное, парень просто настолько привык к своим примитивным питомцам, что посчитал свой уход предательством…
- Ой! – воскликнула Леля, до этого с открытым ртом слушавшая диалог бессмертных и проявившая неслыханную выдержку, чтобы не влезть в чужой разговор. Она уже поняла, что Аделаида его затеяла, дабы спрятаться от болезненного диалога с Лелей, но тема была уж больно интересна, а для Алебастра – и вовсе архиважна… – А Сид, получается, это тоже один из вас?! Варвар? Он как-то намекал на свое бессмертие, что ли…
- Да. Сид один из нас…
- Он очень тебя любит! Он даже чуть не спился, а потом стал паладином!
- Я поняла это – по сменам интерьера. Только куда ты ведешь – никак не пойму.
- Да как куда?.. Вы любите друг друга, а значит, должны быть вместе!
- Ух ты! Точно. А я вот сижу двенадцать веков и думаю: что ж такое? Что ж жизнь-то не клеится? Ну спасибо, рассказала – теперь знать буду. И как это я раньше не догадалась!..
- По-моему, ты сейчас не от души говоришь, а просто надо мной смеешься.
- А как мне реагировать на твои откровения? Лель, я прожила в сто раз дольше тебя, и уж позволь мне самой понимать, что возможно, а что – нет! По крайней мере – для меня самой!
- Если бы ты четко понимала, что для тебя лучше, то у тебя бы не было столько боли в глазах!
- Да что ты знаешь о боли?!! Ты пришла сюда воплощением гармонии – наивным солнечным лучом: заглянула в темное подземелье и пытаешься распространить здесь свои законы!
- И в мыслях нет! В подземелье пусть остается тот мрак, который и был! Я хочу вернуть солнышку только конкретно тебя!..
- О, тьма!.. Деточка, ты отдаешь отчет своим словам? Ты пришла к лорду Легиона, к королеве вампиров, и говоришь: пошли с нами – у нас в коляске света есть пару местечек… Ты б еще Кощею такой визит нанесла.
- Мы пришли не к лорду Легиона, а к Аделаиде!
- Так, ладно… Говори, за чем вас сюда послала Лилит?
- Нам нужен Грааль и фрагмент Вендорской мозаики.
- А рунный ключ от Черной башни, мое сердце, мантия и перстень некроманта – это ничего не нужно? Только лишь Грааль и мозаика?
- Ну, из того, что ты перечислила, разве что твое сердце. Но не в том смысле, в котором ты это сказала…
- И я еще Лиму считала дерзкой…
- Да! Лиму тоже при возможности нужно взять с собой – мы про нее уже наслышаны, и нам очень нужны такие соратники.
- Милая, ты не забываешь, что ваша рать противостоит нашей?
- Аделаидочка, ты уж прости меня за мою наглость, но я совершенно не могу тебя воспринимать как слугу Легиона!.. Ты как тогда мне увиделась в первый раз – с глазами, полными глубокой-глубокой боли, так до сих пор такая и осталась! Я клянусь, что будь у тебя счастливый взгляд, то я бы даже не приставала к тебе со своей болтовней! И если ты сейчас поклянешься, что счастлива в Легионе, то мы тут же уйдем.
- Почему я должна тебе клясться?
- Ты себе должна поклясться! Чтобы самой понять, твой это путь или нет!
- Так… Давай поступим таким образом… Ты забираешь Грааль – мне он все равно только мешает. Чисто по старой дружбе с Бардом, я отдам вам и мозаику, хотя достать ее из святилища – было моим четким заданием от Кощея. Более того, я подозреваю, что мне ее надо было забрать и спрятать именно от вас… Но тьма с ней – с мозаикой – забирайте!.. Встречное условие: вы покидаете Гелэрис сегодня же.
- Я так не согласна, - грустно нахмурилась Леля. Аделаида удивленно вскинула брови:
- Я не понимаю тебя! Лилит отправила вас за Граалем и кельтским фрагментом. Берите и уходите!.. В нагрузку терновый венец прихватите – он мне тоже даром не сдался. Или вас Лилит за мной отправляла? Так пусть сначала сама твердо определится, на чьей стороне она окажется в день Рагнарек!
- Лилит про тебя ничего не говорила. Но это, наверное, потому, что ей нельзя… Просто я уверена, что артефакты – не главное. А только повод собирать нечто куда более важное... А насчет Рагнарек Лилит определилась. Поэтому и нас взяла под свое крыло.
- Я в ее крыльях не нуждаюсь! Мне не нужно летать по ночам и искушать глупцов. Мои слуги – верны и молчаливы. А крылья нужны тем, кто боится ходить по земле!
- Сдается мне, - подмигнул бард, - что ты, дорогая Волшебница, сейчас так же убеждаешь себя, как это делал Рыцарь.
Аделаида перевела пылающий взгляд темных глаз на Алебастра, хотела что-то сказать, но потом махнула рукой:
- Забыли… Мое последнее предложение: Грааль, венец, мозаика – и вы уходите отсюда прочь. Поверьте на слово – в иных обстоятельствах или в другом моем настроении вы бы уже жадно смотрели вокруг в поисках крови…
- А ты укуси! – подставила шею Леля, только после своего смелого заявления подумавшая, что от укуса самой королевы вампиров может не спасти даже ее хитрая кровь. Аделаида снова поиграла низкими бровями:
- Укушу ведь. С огнем играешь, детка…
- Кусай-кусай!.. Может, я хочу вампиршей стать! Или боишься?
Королева сегодня и так сделала слишком много послаблений, чтобы еще и сейчас уступить блефу этой пигалицы, позволяющей себе столь дерзкими пинками сгонять ее с выбранного пути, который действительно смущал вампиршу так сильно, как этой писюхе с косичками и не снилось… Она сделала полшага к склонившей голову набок дэнсии, еще раз вопросительно заглянула ей в глаза и не увидела там страха. Хм… Впрочем, в случае чего, всегда можно снять эффект… С другой стороны, такую вампиршу иметь под рукой – это особый кайф… С Лимой бы втроем весь Вендор на колени поставили…
У Аделаиды зубы по форме были совершенно неотличимыми от зубов нормального человека, однако сейчас два клыка удлинились, добавив ее облику новых штрихов. В лице засквозил кровавый эротизм, и темно-красные губы сомкнулись на Лелиной коже – в месте перехода шеи в ключицу.
В отличие от предыдущих претендентов, Аделаида не сразу отпрянула, чем немного напугала ребят, а вот Леля просто растворилась в дурманящей лихорадке, не думая ни о чем – оттенки страха заслонились нежностью волшебных губ и языка, без жадности, а с ритуальным наслаждением посасывающих алый нектар из вздрагивающей шеи…
Это длилось несколько мгновений, а потом прикрытые глаза королевы вампиров резко распахнулись, выражая растерянность, надежду и страх, но губы еще какое-то время были бессильны оторваться от пульсирующей вены. Наконец, терпеть этот обжигающий по самые катакомбы души напиток стало совершенно невыносимо, Аделаида разжала губы, мгновенно спрятала клыки, машинально приложила ладонь к ране, затягивая ее, и вдруг залилась слезами… После чего исчезла, еще до того, как ошарашенные искатели успели удивленно открыть рты.
* * *
Прошло несколько минут, когда под еще дремлющей Сандрой возникла теплая подстилка, прямо на полу вырос диван, а перед ним скромно появился одинокий стул. Еще через пару мгновений на стуле уже сидела Аделаида, жестом руки предложившая ребятам сесть на диван…
- Можете считать это своей победой, моей слабостью или еще чем угодно, но я не могу не рассказать вам свою историю… Она почему-то сама льется наружу, как лилась только что кровь из Лелиной вены…
История одного падения
Все началось с пробуждения в полной безвестности, когда я очнулась, не зная, ни своего имени, ни своего прошлого, не имея никаких представлений о мире, в котором я оказалась… Несколько лет понадобилось мне, чтобы осмыслить суть происходящего вокруг, научиться выживать в этом мире и начать полноценное взаимодействие с ним.
Я очень смутно помню то время. Если подумать, то вообще не помню, что было в действительности, а что является моими более поздними фантазиями. Первые годы тянулись медленно, но, если вдуматься, то событий как таковых особо и не было. Первые люди, первые попытки насилия надо мной, завершившиеся смертью врагов… Я тогда не понимала, что моя магия и вечная молодость – это нечто из ряда вон: думала, у всех так… Впрочем, первые неудачные контакты с людьми отбили охоту общаться с себе подобными, и я надолго погрузилась в мир волшебства и грез.
Питалась я, кажется, только растительной пищей, других потребностей у меня толком и не было – только магия. Я строила воздушные дворцы, играла с образами, и прошло, наверное, века два, пока во мне стали проявляться первые черты социальности… Все же в те времена я часто путала реальность с вымыслом, и жила по каким-то своим законам, общение с людьми воспринимая как скучную неизбежность.
Однако все имеет свой предел, и бесконечные полеты в собственных фантазиях стали меня утомлять. В Вендоре в ту пору шел уже седьмой век эры богов, и надо заметить, что время летело чем дальше, тем быстрее. Оно и логично – когда в памяти лишь год прожитой жизни, то следующий год ты сравниваешь с этим прожитым годом, и он кажется тебе половиной жизни. Когда же за плечами пару сотен лет, то очередной год по сравнению с ними – мгновенье. Сейчас мне кажется, что Артур был на Гелэрисе совсем недавно, а те времена, когда вы только появлялись на свет, это мое вчера…
Не суть важно… Новый отсчет для меня пошел, когда я оказалась на Гелэрисе много веков назад. Сильная волшебница, как человек я была наивной и открытой, словно обнаженная пикси в толпе закованных в латы рыцарей. Я, оказывается, так страшно наскучала по людям за эти века, что бросилась в их объятья с головой. И первый же нырок обернулся ранением, которое впоследствии стало смертельным… Я познакомилась с одним парнем. Он так восторженно смотрел на меня, называл самой красивой девушкой, которую ему доводилось встречать, так смешно трогал губами мои руки… Это вызвало сильный отклик внутри меня, и я отдалась ему в первую же ночь… Может быть, странно представить, но он был у меня первым. Я слышала об особенностях взаимоотношений между мужчинами и женщинами, однако мир моих иллюзий не терпел конкуренции, волшебство было моим единственным партнером, другом и любовником, поэтому, когда, пресытившись ажурными мечтами, я столкнулась с реальными чувствами, они показались мне чем-то невообразимым. Позже я пойму, что эта глубина чувств была все теми же моими мечтами, просто надетыми на реальные объекты, но тогда я все это приписала любви к несуразному, как я теперь понимаю, человечишке…
Если вы думаете, что он разбил мое сердце своим уходом, то нет!.. Я столько веков жила на необитаемом островке в районе Бермуд, строя там свои замки, и, конечно же, понятия не имела, что после близости люди должны быть непременно вместе. Мне хватало моей любви, а еще через несколько месяцев я уже была благодарна своему кавалеру за то, что во мне стала проявляться новая жизнь… Совершенно забросив опостылевшую магию, я посвятила себя родившейся малышке. Меня смущали мысли о том, что я не смогу быть нормальной мамой в силу своего бессмертия, но эти мысли я гнала прочь, растворившись в человеческом бытии. Я нанялась работницей в одно из хозяйств, где мне предоставили кров и еду. Сейчас я с недоумением вспоминаю тот азарт, с которым мне приходилось целыми днями вкалывать в поле, но тогда мне казалось, что именно это – настоящая, реальная жизнь: вкусная и сочная, в отличие от мира иллюзий, с его пустой вседозволенностью.
Странно: все это длилось лишь полгода – ничтожный срок по моим меркам, но эти дни, хоть и пролетали быстро, несли в себе какую-то насыщенность. Возможно, это была просто элементарная телесная усталость, чуждая мне раньше. Однако меня это устраивало – я была нормальным человеком, который радостно живет в нормальном, общем мире…
Этот мир рухнул в один момент… Я ушла в ближайшую деревню на рынок, чтобы купить хозяевам товаров, а заодно продать то, что вырастила. А когда вернулась… Вообще, до сих пор удивляюсь себе той: дым был виден издалека, но даже в мыслях не было, что может случиться что-то плохое… Пока не увидела, как пылают дома и сараи… Мои хозяева были жестоко убиты, повсюду валялись трупы домашних животных… Я с ужасом и надеждой метнулась к своей хибарке, которая не горела, а еще только тлела, но было уже поздно… малышка задохнулась в дыму…
Странно, что во мне, не ведавшей зла, проснулась жажда мести. Как-то сразу вспомнились магические навыки, я в течение часа нашла банду мародеров на окраине Самхейна, где они обитали, и уничтожила их с помощью образа внутреннего огня, который мучительно жег их изнутри несколько долгих часов. Окончательно же добила меня картина, которую я увидала, когда последний из мародеров – их главарь – истлевший изнутри до последней клеточки, в последних конвульсиях смахнул с головы шлем, и я увидела лицо отца своей погибшей дочки.
…Я вернулась в поместье и стала вспоминать все волшебные навыки, чтобы вернуть малышку к жизни. Но моя магия была способна создать лишь фантом дочки, а не оживить ее… Несколько дней я жила с фантомом, укладывала ее спать, пела ей колыбельные, а потом этот самообман стал невыносим…
Покинув Гелэрис, по сути, мертвой, я молчаливой тенью бродила по миру, пока не добралась до далекой Руси… Там в своих бездумных странствиях между планами я и наткнулась на чертоги Кощея, лежащие на стыке мира материи и астрала. Эта встреча стала судьбоносной – великий маг и чародей, Кощей открыл для меня магию смерти. Я с головой погрузилась в нее, решив, что с ее помощью смогу вернуть в этот мир свою доченьку… Правда, Кощей недолго поддерживал во мне эту очередную иллюзию. В какой-то момент он признался, что та, кого я верну, уже не будет моей дочкой, что понятия смерти шире понятия земного родства, что родство душ – намного важнее, и наши с ним души объединяет нечто очень общее… Я, видимо, настолько устала от ежесекундной боли, что с готовностью восприняла его слова. Он открыл мне глаза на мир, раскрыл тайны жизни и смерти, объяснил мою вечную молодость тем, что во мне душа истинного вампира, и стал обучать некромантии… И в ней я нашла отдушину и утешение. Разочарованная в человеческих ценностях, переставшая верить в справедливость богов, я стала для Кощея, прикованного непреодолимой магией к своим чертогам, посредником в его непростых отношениях с миром…
Теперь я понимаю, что он, несмотря на все свое неимоверное обаяние, на объективное благородство и искреннюю ко мне привязанность, не до конца был честен со мной. Как минимум насчет души истинного вампира... Какой истинный, если я и обычным-то не стала?.. Я ведь в отличие от всех остальных вампиров – по-прежнему жива, а мое тело живо ровно настолько же, как живы ваши тела… Я бы решила, что это Кощей так придумал, что ему так интереснее – иметь дело с живым человеком, а не с очередной нежитью, которая не имеет никаких шансов на свободу воли, если иную волю имеет сам Кощей… Но прекрасно помню его собственное удивление, когда я, уже решившаяся на обращение, понесла вирус в себе, впитала все качества вампира, но осталась абсолютно нормальным человеком, если, конечно, жить тысячу лет нормально…
Остальное вы, возможно, знаете. Я уже много веков являюсь его помощницей, последние века в сфере некромантии мне нет равных за исключением самого Кощея… Впрочем, я по-прежнему практикую самую разнообразную магию, и тому две причины: богатое волшебное прошлое и встреча с Гермесом, которого не отпугнула моя темная сущность. Мы со Странником довольно тесно общались: его интересовало мое бессмертие и закрытость от наблюдений, меня – его остроумие и возможность узнать новые магические секреты… И если его ожидания не оправдались, и он не нашел во мне ту, кого зачем-то искал, то я осталась в выигрыше, ибо Гермес как-то раз в порыве откровенности показал мне свою изумрудную скрижаль – настоящее произведение волшебного искусства. Эту скрижаль он создал сам, сведя воедино все законы традиционной магии, и обладающему волшебным даром – достаточно один раз взглянуть на скрижаль, чтобы потом колдовать без ограничений, невзирая на школы, направления и течения. Понятно, что тренировки ничто не заменит, но зато теперь можно наделить свою магию настоящей свободой: скрижаль – это ключ одновременно ко всем комнатам ваших магических талантов, которые обычно открываются лишь за счет глухого закрытия других… Так… Я отвлеклась на скрижаль, наверное, потому, что не чувствую в себе сил поделиться тем, что произошло сто лет назад…
Леля, вытирая слезы и начисто прослушав насчет Гермеса и его изумрудного артефакта, слезла с дивана и подсела прямо на землю поближе к Аделаиде:
- Умоляю, расскажи... Аделаидочка, пожалуйста…
- Так ты ж тогда от меня тем более не отстанешь, - в голосе некромантши вдруг как-то явно проскользнула нотка надежды, что действительно не отстанет…
- Я и так не отстану! Теперь уже точно… Но мне очень надо дослушать до конца!.. А тебе очень надо все дорассказать.
- С тобой совершенно невозможно спорить… Сто лет назад в Тимтагель везли Грааль и венец, который был надет на Иисуса, когда его распяли в Сауле… Я тогда была в крайней точке своего падения: упивалась своей властью над людьми и мертвецами, погружала Гелэрис в беспросветную тьму междоусобиц, исследовала самые глубокие тайны смерти… Из всех жителей Гелэриса симпатию вызывали у меня лишь феи. Эти наивные малышки напоминали мне одновременно и себя – ту, которая впервые пришла на этот проклятый остров, и мою дочку… Я напала на обоз, перебила охрану и завладела двумя артефактами христиан, уже вовсю простирающих руки своего учения к местному населению… Потом в порыве насмешки над верой врагов я нацепила на голову венец, взяла в руки Грааль… И моя жизнь снова изменилась… Я испытала дичайшую душевную боль, более глубокую и полную, чем та, что терзала меня после потери Альмунии... Вот, я даже снова смогла произнести ее имя… Эта боль пронзила меня изнутри миллиардом терновых игл, но одновременно с этим на раны стал литься целебный бальзам, который заживлял так, что хотелось снова получать раны, дабы вновь ощутить, как они залечиваются… Во мне как будто таял вековой лед, пустивший глубокие ледяные корни в самую глубину души. Тая, он превращался в разъедающую сердце кислоту, однако от осознания, что он тает, становилось легче и хотелось терпеть эту кислоту, которую к тому же нежно смывала волна какой-то невыразимой, всепоглощающей любви…
Последние сто лет прошли под знаком постоянных терзаний… Днем я продолжала готовиться к захвату Гелэриса, а ночами заливалась слезами облегчения, сидя в подвальной комнате с венцом на голове и Граалем в руках… Иногда я была только в венце, иногда лишь с Граалем – если венец заставлял меня искупать грехи прошлого, пронзал болью за все человечество, то священная чаша наполняла любовью ко всему сущему и возвращала связь с богами, в которых я отказалась верить еще после смерти Альмунии… Вероятно, именно все это испытывал Иисус, когда согласился взять на себя грехи людей, а теперь счастье испытать это – выпало мне.
- И ты теперь так легко готова это отдать? – выдохнула Леля, распахнув глаза, неосознанно хватая королеву за руку и судорожно гладя горячую кисть. Аделаида опустила глаза в сторону:
- Да… Я целый век металась в противоречиях. Кощей заметил изменения во мне, но я не стала открывать ему свою душу, а заодно постаралась как можно реже видеться с ним. Его же дистанционное влияние на меня уменьшалось с каждой ночью, проведенной в моем молебном подвале… И все же инерция веков была сильна. Я не могла отказаться от целей, поставленных еще до появления Иисуса в Вендоре. Цитадель нежити, созданная мной на Авалоне, набирала мощь. Хотя я занималась некромантией как будто небрежно, уже без удовольствия, каждый день предвкушая новый шаг по лестнице искуплений, который будет сделан ночью в подвале… Ну, или наоборот – если занятия с нежитью требовали ночного бдения, то в подвале я проводила весь следующий день… Неважно... Важно, что именно с венцом и Граалем я теперь испытывала настоящее счастье, вызывающее во мне максимальный отклик, словно именно это все было мне когда-то родным.
Это счастье жалило меня тысячами отравленных игл, но оно же дарило мне истинную любовь, в которой я находила себе прощение. Я каждую ночь умирала тысячами смертей, на которые обрекала когда-то других, я погибала вместе с ними, несла ответ за их грехи и молилась за их души Иисусу, чувствуя его благодарность за то, что я тем самым облегчаю его муки на кресте, на котором он висит до сих пор, спасая человечество… Но потом, очнувшись ото сна, в который я погружалась после каждого искупительного сеанса, я попадала под власть одолевавших меня мыслей о том, что все мои попытки тщетны, что я слишком грешна, дабы свет принял меня. И я снова продолжала рыскать по Гелэрису, пополняя свою армию новыми бойцами…
В какой-то момент меня посетила странная, но утоляющая противоречие мысль. Мысль, которая успокоила меня. Я поняла, что Свет – есть, что он велик, всепоглощающ и справедлив в своем высшем проявлении – в Любви. Я поняла, что Творец создал высшие законы Бытия, которые мы только в силу своей ограниченности не можем понять и принять как истинную справедливость! «Да здравствует Свет! – решила я. – Но мне в нем нет места… Моей душе достаточно уже того, что Свет есть, но мое место – в аду. Ведь если Творец задумал эту грандиозную игру, то кому-то надо взять на себя смелость быть злом. Пусть в день Рагнарек Добро победит, но я буду сражаться на стороне зла изо всех сил, чтобы победа Добра стала еще более значимой и великой! Пусть другие играют роли спасителей, пусть их души лелеет своей Любовью Творец, а я честно исполню свою миссию – поверженной и втоптанной в пыль королевы вампиров…»
После осознания этого я впервые испытала облегчение. Отпала необходимость карабкаться по ступенькам, каждая из которых была пропитана чужой кровью, пролитой мною. Осталось просто доиграть свою роль до конца…
- Но это, наверное, просто искушение! Аделаида, почему ты решила, что тебе нет места среди света? Твоя душа пронизана им! И если все подумают так, как ты, то свет проиграет! А если же все, наоборот, придут к свету, то и битва будет не нужна! Будет снова Золотой Век, про который нам рассказывал один бог... Если бы Иисус не стремился взять тебя к свету, то не было бы в твоей жизни Венца и Грааля, или они просто прошли бы мимо тебя. Но он позвал тебя с их помощью!.. Тех, кто будет играть роль зла, и так хватает. Мефитис, например, даже не раздумывая, напал на нас. Наверняка он в этой жизни совершенно не готов к свету, вот и играл роль зла. И таких, как Мефитис – много!.. Ты наверняка об этом лучше нас знаешь… А ты – другая! Зачем и тебе примыкать к тьме, если у тебя в душе столько добра? Неужели все эти десятилетия, которые ты искупала грехи, прошли насмарку? Столько рваться к свету, чтобы потом поддаться успокоению и перечеркнуть все свои подвиги!.. Да и не успокоилась ты! У тебя так и горит в глазах надежда!..
- Да… Наверное, надежда действительно умирает последней. Столько раз я ее хоронила, а она воскресает и снова начинает меня терзать… Спустя несколько лет после успокоительной мысли, я снова потеряла покой. Мне снова начало казаться, будто я могу быть принята светом… Одновременно с этим Кощей дал мне задание захватить Гелэрис к ближайшему Самхейну – это особый местный праздник зловещих сил, который существовал здесь еще до моего появления на острове… Я окончательно укомплектовала свою армию, но решила максимально сохранить ее для грядущего дня Рагнарек, а заодно и пополнить… Для этого мне пришлось отправиться на побережье материка, в смутные земли, и там внушить нескольким саксонским вождям идею напасть на Гелэрис. Они, кстати, уже прибыли сюда, чтобы в ближайшие дни пройти по острову беспощадным маршем… В бою с рыцарями Тимтагеля у них, конечно, нет шансов, но потреплют они их наверняка основательно. Тут подоспеет моя армия, добьет уцелевших, и все эти десятки тысяч трупов в течение нескольких месяцев окажутся на Авалоне в виде разнообразных подразделений моего воинства, готового захватить половину материка…
- Ты же этого не сделаешь… Правда? – Леля задыхалась от волнения. Аделаида, не отрываясь, смотрела в глаза дэнсии:
- Убей меня, и этого не произойдет…
- Я не хочу тебя убивать!.. Ты сделала столько шагов к свету, чтобы я, недостойная даже сидеть с тобой рядом – столько ты испытала – перечеркнула все это одним взмахом?! Лучше ты меня убей, но останови эту войну, которую затеяла лишь для того, чтобы еще больнее себе сделать! В тебе столько любви, и ты чувствуешь ее тепло, поэтому нарочно и хочешь потоптаться на ней стальными башмаками!.. Пожалуйста, Аделаида… Мне не сильно понравился этот остров, но, уничтожив его, ты уничтожишь себя!.. И именно это сильнее всего меня ранит!..
- Ты и правда непроста… - тихо сказала Аделаида, глаза которой сейчас были наполнены истошно сдерживаемыми слезами. – В тебе не только течет необычная кровь, но и сердце твое пульсирует как-то совершенно иначе… Если бы христиане были такие, как ты – простая воительница – то, клянусь, я бы даже не колебалась в своем решении… Я и так дала себе последний шанс. Случайным образом в Саксонии мне подвернулась одна милая девчушка с колоссальными магическими способностями, которые к тому же только-только начали в ней проявляться. Идеальная ученица: со своим мнением, но с готовностью впитывать в себя океан знаний… Я взялась ее обучать, а взамен попросила об одном рискованном одолжении. Ей нужно было рассказать мою историю христианам так, будто это ее история, чтобы узнать – готовы ли они простить мои грехи с учетом моего полного раскаяния и искренней жажды стать частью Света… Лима все выполнила и едва спаслась от костра – лишь благодаря тому, что на заседании суда рыцарей оказалось больше, чем монахов…
- То есть рыцари тебя оправдали?
- Нет. Лиму. Если бы речь шла конкретно обо мне, то они бы даже не размышляли – так довлеет над островом мое грозное имя… Лиме они оказались готовы простить занятия некромантией, но ведь просто не в рыцарях дело! Это обычные люди, а мне важно было мнение христиан! Я ведь в Иисусе нашла тропинку к Свету, поэтому было важно понять, способно ли христианство в целом понять меня и простить?.. Остальные религии однозначно не дают мне прощения, оставалось лишь милосердное христианство, но и оно единогласно приговорило меня к смерти.
- Ну так ты просто обратилась к самым злобным христианам!.. Мы были в Сауле, и там нигде не встретили настолько мрачных христиан. Их уже даже не христианами зовут, а крестоносцами! Они страшно далеко ушли от учения самого Христа!.. Какая разница, что о тебе думают злые монахи?! Главное, что Иисус тебя не просто прощал, но и звал к себе – наполняя любовью во время твоих ночных откровений!..
- Так я и проверила этот зов! Положилась на волю судьбы… В том ведь и была вся суть, что я загадала себе: как рассудит случайный исповедник, на которого первым наткнется Лима – так, мол, Иисус и решил. Но случайного не вышло – дело вывели на общий суд, и там все священники дали однозначный ответ, который я и приняла как ответ Света и самого Иисуса.
- Но почему тогда ограничилась только священниками, а не общим итогом? Я слышала, что у Бога нет рук, кроме наших, вот Иисус и показал тебе, что даже когда вся церковь против – все равно находится сила, которая тебя оправдает и подскажет истинный ответ!..
- Самхейн – через три дня…
- А ты родственна Свету уже сегодня!..
- Я застряла на границе. Тьма уже угнетает меня, но Свет меня не ждет. Если я выступлю против тьмы, то окажусь между всеми – одна, противопоставленная и добру, и злу. И у меня нет сил, чтобы защищаться от света и убегать от тьмы…
- Я буду защищать тебя!.. Правда будем? – Леля обернулась к друзьям, внимательно слушающим разговор и одновременно кивнувшим на этих словах, вызвав непроизвольную дрожь благородного подбородка королевы. Леля, обрадованная единогласным одобрением, взяла вторую руку Аделаиды в свою. – Если тебе нужно еще моей крови – можешь еще выпить. Возьми Грааль, надень венец – наполни себя надеждой!..
- Твоя кровь – одновременно и Грааль, и венец… И надежда… И ты сама – то же самое… Мне надо многое обдумать… Я перенесу вас на поверхность и открою подземный проход. Если рыцари решат воспользоваться им, то пусть идут. Только у них нет ни единого шанса… Грааль, венец и мозаику я отдам вам прямо сейчас.
- Нет!.. Я не возьму их, пока ты не перешагнешь границу и не окажешься на территории света!
- Не рискуй… Я могу передумать.
- Тогда Свет проиграет. Ты же не допустишь этого?
- Надеюсь, что ты знаешь меня лучше, чем я сама. Ибо сама я еще и правда совершенно не знаю, чем все закончится…
Аделаида неожиданно поцеловала Лелину руку, и через мгновение искатели очутились неподалеку от Тимтагеля. И тут же почти машинально воспользовались руной Альмудены – двойной телепорт подряд привычно ослабил, но зато через пару минут они уже рассказывали фурии краткие итоги похода…
Прощание с девственностью, знакомство со святостью
После всего испытанного за неполные четыре дня, ребятам, если откровенно, хотелось только одного: напиться и забыться. Тем более что попутный Сигни корабль отплывал как раз завтра, а Альмудена уже через два часа вернулась с собрания Круглого стола, на котором поведала рыцарям, что проход найден. Эта тесная компания оказалась прекрасным поводом расслабиться перед завтрашним походом на Авалон и прощанием с так легко влившейся в отряд эльфийкой. Единственным, кого пригласили со стороны, оказался Селенгур. Галл отлично дополнил компанию: его комментарии обычно крутились вокруг одной темы – прекрасности дам, но делал он это так изысканно, что Алебастр, быстро наглотавшийся вискаря, все время понимающе прищуривался приятелю по разуму, а потом выразил искреннюю ярость по поводу того, что капитолийцы фактически отождествляют галлов и кельтов. Это нашло глубокое понимание у рыцаря:
- Ты совершенно прав, мой друг! – помахал он пальцем. – Такая близорукость непростительна для нации, всю свою культуру одолжившей у Олимпии, а потом решившей выплатить долг сталью… В нас, галлах, течет слишком много олимпийской крови, чтобы мы не отличались от кельтов. У нас, кстати, многие на полном серьезе верят, что именно галлы должны, дескать, нести знамя культуры, древко которого у самих ахейцев изрядно подточили времена…
- Жаль, галлы не догадались присоединиться к олимпийскому войску под Птолемиком… Теперь Элиду вам вряд ли дадут – опять, наверное, лаконцам скормят… А я бы – дал!..
Переход к общественно-политическим темам явно свидетельствовал о том, что мужчины изрядно повысили градус крови. Выспавшаяся Сандра чувствовала себя страшно бодрой и заставила Лелю с Сигни несколько раз пересказать историю Аделаиды, заливаясь слезами сразу в нескольких местах и повторяя, что готова теперь поубивать всех рыцарей, если те тронут ее спасительницу. Альмудена, поблескивая глазами, болтала с мужиками, Мановар был необычно красноречив, как для последних недель, делился с Селенгуром восточными нравами, потихоньку добредя до темы Творца…
К середине ночи все это превратилось в настоящую попойку, в которой как-то нейтрально чувствовала себя лишь Сигни, спокойно потягивающая свои лесные бальзамы и пропускающая мимо острых ушек все, что не вписывалось в ее стройную систему ценностей. Алебастр с парнями пели песни, Альмудена узнавала от Сигни, почему нынешний союз иберийцев (к которым принадлежала и фурия) с лесными эльфами не несет ничего хорошего. Астрая, пунцовая от смущения, никак не могла уловить момент, чтобы втихаря вынести на улицу свой розовый горшочек, больше всего переживая, что может попасться на глаза Селенгуру…
Леля с Сандрой делились детскими воспоминаниями, обнимались и даже иногда целовали друг дружку в щечки. Эти невинные девичьи нежности постепенно распалили фандангу, и когда начались танцы, она схватила бутылку и брыкнулась на кровать:
- Кто хочет выпить виски у меня из пупка? – спросила она низким хрипловатым голосом, наклоняя горлышко к своему телесному граалю. – Не, Лелька, ты не в счет! – рассмеялась она, увидев, что подружка первой подняла руку. Для изысканного Селенгура такие игры были несколько брутальны, и он, увидев, что на предложение откликнулся Алебастр, под музыку, теперь воспроизводимую алефом, закружил в эффектном танце Альмудену, через минуту укружив ее в соседнюю комнату…
Сигни, сообразив, что дело приобретает пикантный оборот, невозмутимо допила свой отварчик, после чего посадила поймавшую эйфорию фейку в «домик», отвернулась к стеночке и наколдовала на себя автосон. А Мановар в третьей комнате еще долго и верно слушал откровения Лели о том, как она любит Санчо…
Сандру же с Алебастром унесло в вихре страсти. Глубокий пупок, наполненный виски, быстро загорелся огнем, разожженным умелым языком барда, способным высекать искры, наверное, даже из камня, не то что из готового к инициации знойного, молодого тела… Виски лишь помог воспламенить уже неделю тянущихся друг к другу любовников. Неделя фанданго – распаляющего страсти танца без касаний – подошла к концу, и последним па неминуемо должна была стать проникновенная близость…
Серые глаза со смесью наивности и бесстыдства доверчиво смотрели из-под длинных низких бровей. Сочные губы, все это время не дававшие барду покоя своей приоткрытостью, теперь вздрагивали и манили к себе. Похожие на раскрытый бутон: припухлая нижняя и дерзко вздернутая верхняя – они обещали крайнюю пропитанность нектаром удовольствия. Тело, в котором за рельефной сочностью угадывались крепкие мускулы, источало жар ожидания... Не пассивного ожидания, когда ему начнут доставлять удовольствие, а бойкого ожидания паруса, готового взвиться при первом дуновении ветра…
- Как там насчет оды? – поинтересовалась бермудка, проводя языком по губам. Алебастр смотрел из-под бровей, словно готовый к прыжку хищник:
- Уже дышит…
- Споешь?
- Только дуэтом… - он поиграл крутыми бровями, постепенно приближая лицо к лицу. – Ода близости: О, да... О, да!..
- О-о, да!!!. – подхватила Сандра, хрипло смеясь и глотая остатки дистанции между губами…
…Таких способных учениц у Холли еще не было, и это провоцировало его на новые подвиги ловкости и темпа. Сандра, расставшись с тем, что когда-то было для нее поводом гордиться, а теперь мешало стать полноценной воспитанницей Лилит, окунулась в новый мир с головой, не только не свернув процесс, как часто делают в похожей ситуации юные дамы, но и провоцируя своего инициатора на дополнительный курс вспомогательных знаний и нескончаемое повторение новорожденной «оды». Оба где-то глубоко понимали, что этот первый совместный раз, скорее всего, станет для них и последним, поэтому стремились обмануть время и продлить близость до того максимума, пока она не начнет подавать признаки усталости…
* * *
В итоге они так наобманывались, что отсыпались до середины следующего дня, когда Леля уже успела проводить Сигни в порт, а сама, сжавшись, пошла в Церковь Карающего Креста за свитком и с попыткой убедить Освальда в раскаянии Аделаиды…
Монахи собирались в поход – выступление было намечено на три часа дня, чтобы прийти на Авалон послезавтрашним днем, когда силы нежити не так критичны, как ночью. Освальд был очень воодушевлен. Он вручил Леле свиток «ССЗ», поблагодарил за помощь и пожелал успехов в борьбе с тьмой… Дэнсия, хоть сразу и обратила внимание на злые глаза инквизитора, не попытаться не могла. Она сбивчиво пересказала историю Аделаиды, поделилась метаниями той, а под конец попросила не убивать хозяйку Авалона…
Освальда рассказ не впечатлил с самого начала, хотя инквизитор и дослушал его до конца – все, связанное с Аделаидой, приносило ему странное удовольствие. Он хмуро заметил, что любое зло должно быть уничтожено, а добру следует быть с кулаками. Леля взялась спорить: «Раскаивающимся нужно давать шанс!», - утверждала она через каждые две-три фразы. Но Освальд отвечал, что не может верить в раскаяние лорда Легиона, тем более королевы вампиров.
- Она для Господа уже мертва и омерзительна! И моя задача упокоить ее навеки!.. А заодно и ее приспешницу, которая здесь тоже смущала всех своими речами и поступками.
Слово «тоже», сказанное в контексте небезобидного намека, Лелю совершенно не смутило:
- Освальд, Господь принял ее! Грааль и Венец уже целый век помогают Аделаиде искупать свои грехи! Вы должны быть милосердными, как и сам Иисус, который простил ее!
- То, что наши святыни находятся в ее мерзких руках, уже само по себе не должно давать покоя каждому истинному христианину… А насчет Иисуса – это лишь твои наивные домыслы, либо ее коварная ложь. Что касается добра без кулаков, то ты, дочь моя, пусть и служишь неоднозначной богине, но считаешь, что несешь добро. И скажи: почему ты убивала своих врагов, а не шла безоружная на разговор с ними, пытаясь направить на путь истинный? На твоих клинках кровь, и я тебя за это не осуждаю, а хвалю! Потому что зло должно уничтожаться! И точка!..
- Но сказал Иисус осуждающим Магдалину: «Пусть тот из вас, кто без греха, первым бросит в нее камень»! – услышала Леля голос справа. В комнату вошел мужчина лет пятидесяти с очень благообразным, мудрым и просветленным лицом. – Простите, я нечаянно услышал ваш разговор. Я Павел. Из Фриланда…
Леля просияла, легко вскакивая при появлении столь благочестивого священника:
- А я Леля. Тоже из Фриланда…
Освальд нахмурился:
- Павел, ты не понимаешь всей серьезности ситуации – орда Аделаиды готова вторгнуться на Гелэрис и уничтожить здесь все живое. А ты продолжаешь защищать лорда Легиона и его приспешниц!.. Легко судить со стороны, а что бы ты делал на моем месте – когда я несу ответственность за жизни всех этих людей?
- Я бы для начала хотя бы попытался выслушать Аделаиду…
Леля чуть не расплакалась от такой неожиданной поддержки:
- Павел, мы выслушали ее! У нее потрясающая душу история, полная терзаний, метаний и страданий!.. Она очень-очень хочет направиться к Свету, но боится, что Свет ее не примет!
- Примет-примет, - ухмыльнулся Освальд, выходя из комнаты. – Свет костра – это единственный свет, который она заслужила и который ждет ее с нетерпением…
Леля посмотрела на Павла и заплакала. Священник погладил ее по волосам, и девушка покорно уткнулась в теплое плечо.
- Не плачь, дочь моя, - сказал он своим глубоким грудным голосом, проникающим так же глубоко в грудь и слушателя. – Давай подумаем лучше, что мы можем сделать.
Лицо Лели, вытащенное из уютного плеча, приняло решительное выражение:
- Мы поплывем к Аделаиде сегодня же. Ты готов поплыть с нами?
- Хоть сейчас.
В сердце эскории с новой силой разгорелась пульсирующая надежда…
* * *
Было решено отправиться к Аделаиде на лодке. Не то чтобы в этом сквозило принципиальное преимущество – свои плюсы, свои минусы. Здесь, скорее, таился некий символизм – отправиться иным путем, нежели это сделали рыцари и фанатики Освальда.
Собираться пришлось быстро – на лодке вдоль извилистых берегов плаванье могло затянуться, несмотря на всю богатырскую силу Мановара, неспособного грести сутки подряд лишь потому, что Алебастр настойчиво потребует дать возможность побаловаться веслами и ему…
Уже на пристани ребята заметили Сигни, которая своей легкой походочкой направлялась к ним.
- А ты почему еще не в море, а здесь? – удивился Алебастр. – Корабль перепутала?
- Опоздала, - подмигнула лесница, широко улыбаясь. Темпераментная Сандра, до этого часа два нывшая, что проспала и не успела попрощаться с «ушастеньким чудом», загребла подругу в охапку и, естественно, прослезилась.
* * *
Всю дорогу Леля расспрашивала Павла о христианстве и с полным радости сердцем открывала для себя истинную суть учения Христа, которой она, сама того не зная, уже давно следовала, и которой продолжали пытаться следовать тысячи людей по всему миру. Правда, таких, кто думает, как Освальд, к сожалению, все больше, однако их и правда все чаще называют крестоносцами, надеясь отгородить тем самым от имени милосерднейшего из богов…
Когда вдалеке раздались голоса сирен, почуявших приближение новых ушей, Алебастр, который как раз недавно подменил Мановара, развел было виновато руками, потянувшись к лире, однако Павел мягким жестом остановил его:
- Позволь, сын мой, поступить иным способом… Твоя песнь, несомненно, впечатлит этих голосистых дев, они не перенесут самого факта, что кто-то поет красивее их, и бросятся со скалы в море, как гласят легенды… Возможно, будет разумно избежать лишних смертей, и проплыть мимо, просто делясь с девами любовью, коей насыщена гармония старых христианских песен.
Павел запел миловидную мелодию. Простая с точки зрения звукоряда, она каким-то образом цепляла так глубоко, что хотелось вдохнуть эту мелодию и выдохнуть из себя уже в виде подхваченного пения. Ребята быстро присоединились к Павлу. Там, где слова не угадывались заранее (а обычно как раз угадывались), совершенно не портили песню вкрапления вокализа. Куплеты звучали на разных языках: на торском, на ахейском, на капитолийском, на лидийском, однако суть их была почти идентична, а говорила о том, с какой радостью Иисус принимает каждого, кто устал от своего непростого пути, и о том, что он – добровольный спаситель для страждущих. Слово «добровольный», что интересно, в разных языках звучало с разными акцентами: где-то как то, что Иисус добровольно принял свою нелегкую роль, а где-то – как то, что выбирать Иисуса в качестве спасителя – добровольный выбор каждого… Когда рифы, населенные сиренами, скрылись вдали, оставив птицедев в зачарованном недоумении, небольшой отряд продолжал петь еще довольно долго, пока Павел сам не предложил своим юным друзьям поберечь голоса от соленого морского воздуха.
- Павел, а в каком смысле слово «добровольный» звучит точнее? – поинтересовалась Леля, которую все, связанное с истинным христианством, купало в теплом молоке радости.
- В обоих, Леля, - ответил Павел. – Во всех речах его было много смыслов – для разного уровня понимания. Но в этом случае оба понимания крайне важны для всех. Иисус – это Бог, пришедший для тех, кто нуждается в нем. Раньше люди, согрешив на земле, обязаны были искупить свои прегрешения в астральном чистилище – много земных богов было в Вендоре, но никто из них не мог избавить людей от чистилища. Понятно, что жившие в гармонии – не нуждались и в очищении, понятно также, что те, чьи проступки были незначительны – в чистилище тоже не задерживались, а участь их там была неизмеримо далека от всего, что сейчас пытаются рисовать крестоносцы. Творец добр и не желает причинять боль более той, что необходима для самой души – дабы продолжать свой путь наверх… Однако после прихода Христа все стало еще проще. Теперь люди получили возможность при жизни очищаться от грехов! Иисус пришел, чтобы мы пустили в сердце любовь, всей душой раскаялись в своих прегрешениях еще здесь – на земле – и тем самым избавили себя от чистилища, попадая сразу в Вечный Мир – готовиться к новым воплощениям…
- А если я, ну не то чтобы поклоняюсь, но очень люблю Лилит, то мне можно же заодно молиться Иисусу? Или он может быть только единственным богом?
- Да конечно же можно!.. Иисус не отрицает других богов, учений, убеждений и религий. Иисус – это способ очистить душу. И раньше раскаяние несло некоторое облегчение, однако Господь наш взял все грехи человеческие на себя и искупает их за нас!.. За тех, кто готов принять его жертву. Можно мучительно долго вспоминать свои грехи и пытаться отрабатывать их: просить прощения, терзаться всей душою, совершать добрые дела, а можно все эти метания заместить проникновенной сердечной верой в Господа нашего.
- Прости, Павел, я, наверное, не совсем точно поняла… А разве для души не лучше: терзаться, просить прощения и совершать добрые дела, нежели просто один раз принять для себя жертву Иисуса?
- Это я, пожалуй, неверно выразился, ну, или просто не договорил… Вера в Христа наполняет сердце человека любовью, и тогда он сам не сможет жить иначе как совершая добрые дела, прося прощения и неся по жизни свет этой любви. Другое дело, что с Христом в сердце все это будет иметь осмысленность и лучезарность… Терзания и мольбы без света в сердце приводят к унынию, а уныние – это тоже грех. Можно жить с любовью в сердце и без Христа, но Христос – это символ спасения. Пример того, как нужно жить, любя и прощая... Мало просто поверить в то, что Иисус жил – Освальд верит в Иисуса, но что несет его вера? Насилие!.. Истинная вера в Иисуса означает готовность жить так, как показал он. Принимая Христа в свое сердце, ты наполняешь себя дополнительной любовью, которая помогает тебе искупить твои прегрешения. Это не мешает тебе следовать своим путем, чтить других богов и жить в том ритме, который тебе близок… Иисус – это не система ритуалов, не строгая религия, не свод законов. Иисус – это живая любовь, полная сострадания, искупления и всепрощения. Пусти его в сердце, и он будет помогать тебе сохранить себя на своем пути. Поможет выстроить гармоничную систему ценностей, в которой в самом центре будет Любовь к Творцу, а потом и все остальные энергии расположатся в наиболее гармоничной последовательности… Впрочем, надо заметить, что ты являешь собой пример, как человек может быть абсолютно гармоничным даже без осознанной веры в Христа. И это меня радует, как радует и самого Иисуса – для него нет разницы, каким путем человек приблизился к Творцу: с его помощью, с помощью других богов или какими-то иными способами!.. Главное – что человек светел и полон любви, а Гаутамой он вдохновлен, Дао постиг или, словно ведруссы, через образ и землю с Творцом общается – разницы нет… Хотя, точнее, одна все же есть. Как бы светел ни стал человек, как бы высоко он ни готовился вознестись, если были грехи в его прошлом, то их после ухода с земли искупить все же придется. Есть, конечно, техники в разных учениях, способы искуплений еще при жизни, но пути, более светлого и простого, нежели с Иисусом в сердце, я не знаю… Лишь единицы способны постигать во всей глубине восточные учения, а Христос – Господь, доступный для всех. Для тех, кому не под силу понять сложные, полные тайн и практик учения. Для тех, кто согрешил и жаждет искупления при жизни. Для тех, кто оценил подвиг небесного бога и решил, что может помочь ему, неся свет остальным. Для тех, кто просто хочет впустить этого лучезарного сына Божьего в свое сердце… Есть много причин истинно уверовать в Христа и впустить его в себя. И не нам решать, кому впускать, а кому нет! Каждый сам должен решить для себя, нуждается он в Христе или способен жить в гармонии сам…
- Ну а мне кажется, что он во мне живет… Дело в том, что когда я лежала в коме, то как будто чувствовала его рядом. А недавно мой наставник сказал мне, что я незадолго до комы увлеклась его учением и стала, по его словам, еще более лучистой, чем раньше… И тот голос, который сказал мне: «Встань и иди!», я теперь уверена, именно Иисусу принадлежал.
- Да, я встречал гармоничных людей, но твоя гармония мне особо дорога именно тем, что в ней энергии – близкие к энергиям, о которых говорил Иисус. У тебя за любовью идет милосердие, сострадание, а не жажда справедливости, страсть к правосудию или приверженность к законам... И то, и другое, и третье – все это тоже гармония, если не заслоняет Любви к Творцу. Но отличительной чертой христиан является именно милосердие, которое борется с собственной же любовью, но в тяжелом бою уступает… И в этом смысле – тебя можно назвать христианкой…
* * *
Довольно долго пришлось маневрировать между рифами, чтобы найти место, где можно подойти поближе к берегу… Хорошо, что уже довольно высоко поднялось яркое июньское солнце, помогая рассматривать каменистые угрозы без помощи уставшей Астраи, до этого розовеньким маячком показывавшей нужное направление две ночи подряд… \См. карту: звездочку № 12\
Почувствовав свою значимость, фея немного покапризничала, когда узнала, что Леля опять отправляет ее в рюкзачок, в котором бедняжка пробыла за последние дни целую уйму времени.
- Чем чаще придется прятать Астраю, тем больше поводов задуматься, по тому ли пути ты пошла, - заметил Мановар, поправив Леле косичку…
…Еще издалека Сигни своими острыми глазками углядела сотни скелетов, толпящихся у воды в ожидании лодки.
- Павел, ты веришь, что мы сможем пройти мимо них, не доставая оружие? – немного напряженно спросила Леля. Напряженно не от страха, а от нежелания проявлять сейчас насилие даже в отношении мертвецов. Павел пожал плечами и умиротворенно улыбнулся:
- Я надеюсь на это, а остальное – в руках Господа. Буду всем сердцем молиться, чтобы ни вам, ни мне не пришлось отягчать душу ненужными действиями. И дабы наполнить сердце верой, стоит немного его закалить… - с этими словами священник перешагнул через борт и направился прямо по воде к берегу.
Ребята смело последовали за ним, действительно наполняясь верой, что раз они сейчас могут идти прямо по поверхности воды, как в свое время по радуге асов, то и костяной лес им удастся миновать так же спокойно... Для большей уверенности Павел запел одну из христианских песен, и все, даже довольно лихо мажущая мимо нот Сандра, подхватили ее, словно ажурный поручень, за который можно было держаться не из страха упасть, а просто потому, что он был здесь – такой красивый и готовый прийти на помощь в экстренном случае…
Подходя к берегу, искатели увидели, как скелеты суетливо расступились и образовали узкий, но строгий коридор… Через этот жуткий, смрадный, уродливый коридор, простирающийся на сотню метров и состоящий из тысяч скелетов, зомби и духов, мимо черных башен, склепов и могил, ребята, вдохновленные прогулкой по воде, смело шли к возвышающемуся над всем этим торжеством некромантии Черному Замку. Замок, признаться, был куда эффектнее любой кельтской постройки, несмотря на всю мрачность своего великолепия. Зиккураты, лесенки, купола, зубчатые стены – в замке интересно сочетались заостренные, вытянутые линии и причудливые второстепенные надстройки, которые не только не портили единство композиции, но и значительно обогащали ее. Правда, взволнованная Леля все это не особо заметила, уловив лишь, что замок показался ей слепком самой Аделаиды – прекрасный, величественный, печальный, с толпами скелетов внизу и светом наверху, он оставлял такое же болезненно яркое впечатление, как и его хозяйка.
Хозяйка, по всей видимости, находилась сейчас в самом центре комплекса – в высоченной черной башне, длине которой мог бы позавидовать даже Аланиус. Перед задним входом в замок буквально перед носом гостей на земле начерталась фиолетовая пентаграмма, от которой вверх поднималась мрачноватая дымка.
Павел улыбнулся:
- Освальд бы никогда не ступил на такой знак, называя его знаком смерти. Мы, христиане, предпочитаем другой путь.
Он смело ступил на пентаграмму, которая, спустя несколько мгновений, преобразовалась в ослепительно белый крест. Ребята дружно шагнули на странно смотревшийся в этом месте символ и через портал, коим, разумеется, и был знак, оказались в небольшой, ярко освещенной комнате. Перед ними стояла Аделаида. В капюшоне, накинутом на лоб, в черном плаще, который сегодня был распахнут спереди, обнажая большую часть изысканного тела. Эта слегка прикрытая нагота, впрочем, выглядела не вызывающей, а просто красивой…
- Вы пришли за Граалем? – королева улыбнулась и опустила глаза.
- Нет!.. Мы пришли спасти тебя… – Леля каждое слово произносила с такой надеждой и нежностью, что Аделаида даже немного подалась вперед, но усилием воли снова взяла себя в руки. Она посмотрела Леле в глаза и обреченно улыбнулась.
- Вы опоздали, мои хорошие… Лет на семьсот…
- Аделаида, никогда не поздно обратиться к добру!.. Пожалуйста, брось все это! Оставь свою армию – пусть рыцари дерутся с ней, если им это нужно, а ты пойдешь с нами! Тебя ждет свет!.. Мы специально приплыли сюда – за тобой. Я думаю, ты знала о нашем визите, еще как только мы отплыли от Гелэриса…
- Конечно. Именно поэтому вы смогли пройти мимо моих войск невредимыми. Никакая вера, даже в союзе с надеждой не помогла бы вам сделать это без моей помощи… Кстати, смело… - она попыталась поднять глаза на Павла. – Ты готов полагаться на волю других?
- Я готов полагаться на волю Господа.
Аделаида заставила свой робкий взгляд отступить и повернулась к ребятам.
- Грааль на столе. С венцом – посложнее. Зато мозаика – вот, - королева вытащила из-за спины кусок золотисто-синего металла. – Это кельтский фрагмент. Кстати, если вы еще не знаете, то с помощью мозаики вы можете открывать портал в любую часть региона, фрагмент которого у вас есть. Нажимаете пальцем на нужную точку карты и оказываетесь в ближайшем доступном для телепорта месте... Никогда бы не догадалась – Лима как-то баловалась перед сном, да случайно оказалась в Ротлэнде в одной ночнушке… Правда, работает это только где-то раз в день, да и портал невелик: человек на десять. Но все равно удобно… - она протянула фрагмент Леле. – Не знаю, что вы с Лилит замыслили, но удачи вам в день Рагнарек, и я искренне надеюсь, что вы все его проведете по одну сторону. Уточнять, какую?
Эскория покачала головой, забирая мозаику:
- Я продолжаю верить, что и ты будешь с нами по эту же сторону.
- Спасибо. Это правда большая честь для меня… Пожалуй, слишком большая… Между прочим, ваши тимтагельские приятели уже на подходе.
- Так ты принимаешь бой?.. А как же наш разговор, Аделаида? – до боли разочарованно всплеснула руками Леля. – Пусть себе дерутся. Со скелетами, с саксами, друг с другом…
- Саксы передумали. Лима смогла их… переубедить… С некоторой моей помощью.
- Хм… Странно как-то… А где Лима?
- Далеко отсюда… Я научила ее чему могла, и девочка отправилась к тете – продолжать обучение… У нее теперь свой путь. А у меня свой.
- Умоляю, направь его к свету! Идем с нами! Павел поможет тебе найти свое место в свете. Ты не представляешь, как он добр! И как много еще других, добрых христиан…
- Ты права – не представляю… Но верю. И уже этого мне достаточно… Я приняла решение, Леля. А ты забирай Грааль и продолжай свой путь вместе с друзьями. Вот эта пентаграмма в углу переправит вас прямо в Виракочу – специально старалась: времени у вас совсем мало, судя по перехватам внутри Легиона – одна лорди хвасталась, что до полного подчинения мага по имени Аланиус остался день-два… Я следила за вами еще с вашего появления на острове, вот и оказалась в курсе – уж простите за этот шпионаж… Но не суть. Рыцари приближаются, и нам самое время прощаться. Как там вы пели в своей дивной песне?.. Венец, пожалуй, я подарю Освальду, а твоим заданием был Грааль.
Леля замотала головой:
- Я провалила задание. Что толку от артефактов, если я не могу сделать такую простую вещь – подтолкнуть к свету того, кто тянется к нему, но боится. До этого мы спокойно справлялись со всеми заданиями, а сейчас оказались в ситуации, когда лично мне хочется умереть и не видеть всего, что предстоит увидеть… А венец лучше отдай Павлу. В Тимтагеле вообще о нем не вспомнили ни разу – только о Граале говорили.
- Естественно. Грааль – это счастье, венец – это боль… Все ищут счастье, зная, что боль сама их найдет.
Эскория попробовала разыграть последнюю карту:
- А как же Сид? Аделаида!.. Он любит тебя и ждет.
- Я его тоже люблю. И он любит – я знаю. Пусть и не так ради этой любви, как просто не выдержав ее, но он, тем не менее, бросил все… Те, кто любит, должны уметь обмениваться подобными любезностями…
- И почему тогда ты, любя Сида, собираешься сделать то, что здесь будет?
Аделаида смело подняла глаза на Лелю:
- То, что я сделаю сегодня, я сделаю еще и потому, что люблю Сида. И он все это увидит! – ее глаза загорелись. Потом погасли и снова загорелись, но уже немного иначе:
- Лель, ответь мне только на один вопрос: за кого ты больше переживаешь – за королеву вампиров, погубившую тысячи жизней, или за тысячи честных рыцарей, которые сражаются за своих матерей, сестер и детей?
- Я не хочу, чтобы они гибли. Страшно не хочу… Но я сказала, что буду защищать тебя и не изменю своего решения.
- А как ты думаешь, что ответил бы мне Иисус на этот вопрос?
Павел, до этого стоявший молча (чем сильно удивил Лелю, ожидавшую, что он попробует уговорить Аделаиду), улыбнулся отеческой улыбкой и ласково посмотрел на королеву, взгляд которой застыл в глубоком и пронзительном ожидании:
- Иисусу роднее душа кающегося грешника, чем сотни душ праведников. Ради кающихся он и пришел сюда, взяв на себя их вину… Ради тебя, сестра.
Аделаиду словно обожгло этим вырвавшимся из слов светом. Ее удивительно прекрасное лицо сейчас казалось высеченным из метеорита, погубившего все живое на планете, и только из правого глаза медленно текла прозрачная, словно детские мечты, слеза… Казалось, целую вечность она катится по щеке, подбородку… Потом упала на высокую, тяжело дышащую грудь… Аделаида резко смахнула вторую:
- Пора!
* * *
Она вместе с гостями перенеслась на балкон, откуда было хорошо видно, как шумной тучей приближается войско рыцарей Тимтагеля. Конные, пешие, закованные в латы, с копьями, мечами, луками и арбалетами, они гордо двигались к стенам, неся впереди огромный крест, который, словно священный якорь, сдерживал страх, способный вселиться уже от одного вида грандиозного по своему размаху Черного замка и особенно высоченной башни, росшей в его центре, чтобы с цинизмом еретика протыкать небеса.
Войско приблизилось к воротам, ожидая реакции врага, чтобы определиться: будет штурм, осада или открытый бой. Понятно, что третий вариант был наиболее предпочтительным – беглого взгляда на стены было достаточно, чтобы сообразить: такие за один день не рушатся. А оставаться здесь на ночь, да еще и в Самхейн – надо признаться, боялись почти все, зная, как сильны могут быть ночью некоторые из видов нежити, довольно уязвимой при свете солнца…
Аделаида трижды легко вытащила из ножен на груди кинжал-близнец и, не глядя на него, бросила за спину – кинжал вонзился в притолоку под таким углом, что с его грани было хорошо видно происходящее внизу. Потом королева повернулась к Леле:
- Лучше сейчас, чем потом, - улыбнулась она и протянула дэнсии чашу. Чашу очень странную… Мало того что она выглядела очень просто, так в ней еще и напрочь отсутствовал кратер. Эта непроницаемая монолитность верхней части была ответом на давно поднимавшийся вопрос: почему никто еще не выпил кровь Христа, хранящуюся в Граале? Но, с другой стороны, задавала новый: а как, собственно, все это открыть?.. Этот вопрос настолько легко читался в глазах дэнсии, что Аделаида пожала плечами. – Не знаю, как из него пить… Уже сами разберетесь. Я даже и в мыслях не имела выпить крови Христа – меня от одного держания в руках накрывало с головой, а от крови я бы, наверное, просто взорвалась…
Леля тем временем слышала слова Королевы сквозь шум в ушах – Грааль в ее руках как-то незаметно завибрировал, испуская волны частоты под названием счастье. Ощущение было столь сильным и настолько глубоко подчиняло себе, что дэнсия зашаталась, не имея свободных сил решить: прыгнуть ей от счастья с балкона, или же вдавить Грааль в себя, чтобы излучать вокруг эту вибрацию высшего блаженства.
Она почувствовала, как Мановар взял ее за руку; осознав важность момента, положила Грааль в рюкзачок, чтобы не отвлекаться на столь потрясающий даже не предмет, а целое явление!.. Как-то еще в полусне, несмотря на все старания прийти в себя, Леля обернулась на друзей. Алебастр одновременно теребил и рукоять ксифоса, и лиру, поставленную около ноги. Мановар был невозмутим, в первую очередь сейчас заботясь о состоянии подруги. Сигни без малейшего напряга, в своем умиляющее невозмутимом настроении, пробовала тетиву на луке. Сандра поправила лиф:
- Главное – вниз спуститься. А там я им покажу, как Аделаиду обижать. Она после той ночи для меня, как родная!..
По левой щеке Аделаиды скатилась еще одна слеза. Мановар обернулся на кинжал – Сид внимательно, не мигая, смотрел на происходящее, его глаз дергался, а бритая голова пульсировала сразу несколькими венами, заполненными прилившей вверх кровью…
Аделаида развела руки в стороны. С моря задул пронизывающий ветер. Ребят от него защищала башня, рыцарей – стены замка, зато свинцовая туча заслонила солнце, подарив полю грядущей битвы благоприятный для нежити полумрак. Рыцарям не было видно, что в самом замке никого нет, и они в нервном ожидании мрачно смотрели на ворота, за которыми царило чрезвычайно милое умиротворение. Нападающие бы страшно удивились, увидев, какими яркими и светлыми тонами пестрит замковый двор изнутри, щедро украшенный хозяйственной Лимой еще в первый месяц обучения…
Наконец, из-за замка, со стороны моря, где и находилась основная цитадель нежити, покатилась волна мертвецов. Скрипя костями, семенили тысячи скелетов, медленно тянули гниющие ноги уродливые зомби, смело парили жуткие призраки, привидения и баньши… Откуда-то сверху (для рыцарей, конечно – не для ребят, стоявших на высоте полутора сотен метров) принеслась огромная стая летучих мышей: приземляясь по флангам своего войска, летуны превращались в стильных вампиров, вооруженных длинными мечами и глядящих полными презрительной ненависти глазами… Личи и некроманты занимали места подальше от первых рядов, растворяясь в толпе. Топот сотен копыт через минуту превратился во внушительный отряд всадников смерти и солидную группу черных рыцарей, а появление десяти костяных драконов окончательно добило веру, будто рыцарям сегодня хоть что-то светит, кроме последнего в их жизни солнца, и то спрятавшегося за послушные воле Аделаиды тучи…
И ничем, кроме тучи, нельзя было назвать эту чудовищную орду, которая приближалась к кажущемуся теперь таким крохотным войску кельтских смельчаков. Освальд, сидевший на белоснежном коне, с надеждой посматривал на огромный крест, который, по идее, должен был сдерживать проклятых созданий тьмы. Рыцари Круглого стола, включая Селенгура и Альмудену, находились в самом центре фронта и старались сохранять максимальную невозмутимость, чтобы не допустить паники у рядовых бойцов. И на большинство из тех столь огромные полчища произвели сильное впечатление. Воины неосознанно жались друг к другу, лошади, чувствуя мертвецов, испуганно ржали. Жуткая армия обходила войско непрошеных гостей, сжимая его в полукольцо, и, что самое ужасное, конца и края этой армии все еще не было видно.
- Стойте!!! – закричала Леля отчаянно – ей стало до боли жалко всех этих бедолаг, переоценивших свои силы и посмевших нанести визит самой королеве мертвых. Правда, не меньше ей было жалко и Аделаиду, которую эта резня должна была окончательно низвергнуть во тьму…
- Стойте! – поддержали ее друзья. Но эти голоса не слышал никто, кроме их самих, а также стоявших рядом лорда Легиона и святого Павла. Вся пятерка друзей вдруг почувствовала, что не может пошевелиться... Павел стоял все так же невозмутимо и несколько рассеянно наблюдал, как многотысячная армия тьмы взяла войско рыцарей в полукольцо, приготовившись к безжалостной атаке.
Воцарилась тишина, в которой напряжение сгустилось до плотности алмаза. Отсюда с башни было видно, что мертвецы заняли места, словно начерченные Аделаидой на земле – во всяком случае, были заметны очертания этих границ, окружавших все войско авалонской нежити. И никто, кроме Аделаиды, не знал истинного предназначения этих границ, создание которых было частью тяжелейшего ритуала, которому королева вампиров посвятила всю прошедшую ночь…
В тот момент, когда показалось, что через мгновенье начнется кровавое побоище, Аделаида вдруг сорвала с головы капюшон. На эту гордо поднятую голову, глубоко впишись иглами в кожу, был водружен терновый венец. Кровь стекала с игл, скрываясь в черных волосах…
- Хватит!!! – неистово громко закричала Аделаида, делая невероятно насыщенный жест и руками, и всем телом – и от этих слов поднялся ураган. Вихревой столб, искрясь яркими огненными вспышками, вырвался из королевы Авалона и помчался гулять по запертым в волшебных границах полчищам мертвецов. Он разносил скелеты, превращая их в пыль, в болотные лужицы скукоживал отвратительных зомби, испарял привидения и распылял на кварки духов, поджигал своими вспышками вампиров, воспламеняющихся факелами, захватывал даже не пытающихся улететь костяных драконов, закручивая их и обрушивая всей костяной тяжестью на груду зловонной пыли…
Бессонная ночь и безвозвратно вложенные в один-единственный ритуал колоссальные магические силы одной из сильнейших волшебниц Вендора – сделали свое дело. Вся огромная армия мертвецов Авалона – оплот нежити Легиона – за несколько минут растаяла, превратившись в то, чем давно должны были быть эти мертвые тела и астральные оболочки – в прах…
- Хватит… - тихо сказала Аделаида и спустилась по воздуху, встав прямо перед растерянными рыцарями.
Она развела руки в стороны.
- Хватит убивать друг друга, порождая все новое и новое насилие и плодя тем самым армию тьмы. Хватит матерям оплакивать своих сыновей. Хватит невестам рыдать над телами возлюбленных, хватит детям расти без отцов с мечтою о мести… Свет поглощает любую тьму, если это истинный свет! Пора прекратить инерцию насилия!.. Пусть путь войны окончится вместе с моим путем… Я еще раньше поняла все это, но у меня не хватало сил сойти с пути мрака. Недавно у меня появилась надежда, но она умерла, когда суд монахов заочно приговорил меня к костру... И лишь два дня назад, благодаря всего лишь нескольким людям, я увидела, как ярок может быть свет. Осознала, что такое истинная любовь, истинная дружба, истинная преданность и истинная вера. Прочувствовала, что такое – истинное добро и истинный свет... Теперь я не боюсь смерти. Вы пришли за мной? Что ж – я ваша! Я – дочь Творца и с Иисусом в сердце я готова умереть…
…Аделаида замолчала. Невыразимая тишина стояла над полем несостоявшейся битвы в течение нескольких минут.
Наконец, Освальд, на хмуром лице которого поскакивала скрываемая радость, кивнул Конейру, и тот нехотя взмахнул рукой. Один из рыцарей, Гверн, нервно подъехал к Аделаиде и ударил ее копьем. Леля видела, как острие копья выглянуло из спины, и было спешно выдернуто дрожащей рукой наездника, едва не вываливающегося из стремян от противоречивых чувств.
Кровь полилась было из раны, но Аделаида стояла как ни в чем не бывало – ее уникальная способность к регенерации сейчас становилась помехой, лишь неминуемо продлевая отвергнутую жизнь и превращая короткую желанную казнь в мучительную для всех пытку… Селенгур что-то шепнул Альмудене и ускакал за одну из наружных башен – видеть избиение женщины было для него нонсенсом, при всем понимании ситуации. Тристан и Кормак проигнорировали команду Конейра, вызвав у того в душе молчаливое одобрение.
Зато к королеве подъехал Фергус мак Лед и повторил удар Гверна. За ним, осмелев, потянулись другие… Один за другим подъезжали рыцари и со всех сторон пронзали королеву вампиров мечами и копьями. Она продолжала стоять, не глядя в глаза своим палачам, чтобы не смущать их, и без того растерянных, еле держащих в руках свои окровавленные куски железа. Конейр, опустив голову, снова взмахнул рукой – узкая тучка стрел обрушилась на Аделаиду.
Леля, забывшая, что такое дыхание, сквозь слезы увидела, как окровавленные наконечники выходят из спины королевы, и вдруг почувствовала, что может шевелить головой. Она первым делом обернулась на кинжал и заметила, как из неестественно сияющих на каменном лице Сида глаз капают крупные слезы… Незримо для всех, кроме странного ушастого существа, в это время бессильно рыдали еще одни глаза – глаза, взгляду которых вскоре суждено стать одним из самых могущественных в Вендоре…
Наконец, кто-то из рыцарей, спешившись, подошел к Аделаиде и, зажмурив глаза, по самую рукоять вонзил ей в грудь свой меч. Внутри королевы как будто лопнула пружина: она обмякла и подалась вперед за вытаскиваемым дрожащими руками клинком. Аделаида медленно осела на колени и упала на спину, раскинув пронзенные стрелами руки. Один из рыцарей (кажется, Хейлин Мак Рот) с размаха погрузил свое копье под ребра, пригвоздив израненное тело к земле, и в ужасе отшатнулся – на незатронутом прекрасном лице поверженной королевы сияла умиротворенная улыбка, какие он видел на иконах святых великомучеников.
Освальд медленно слез с коня, подошел к Аделаиде и, достав из-под плаща длинный ритуальный кол, приставил его к окровавленной груди королевы вампиров. Он уже почти налег на него всем туловищем, как вдруг кол засветился ослепительным светом и рассыпался белоснежной пылью... Павел простер руки к небу, и с балкона, подобно небольшому одноцветному Бифресту, спустился луч прямо к лежащей Аделаиде. Священник сошел по лучу вниз, подойдя к королеве вампиров в полной тишине долгой паузы.
- Что ты себе позволяешь, Павел? – в словах приосанившегося за время спуска Освальда было все же больше страха, чем угрозы. – Это мой остров, и я несу ответственность за его жителей!..
- Освальд, ты можешь не беспокоиться за жителей Гелэриса. Я заберу Аделаиду с собой в храм Христа Спасителя и сделаю все, чтобы спасти ее душу и тело, пополнив армию света выдающейся волшебницей, пусть она сегодня и лишилась своих сил, дабы не оставить на кельтских землях ни одного живого мертвеца.
- Ты собираешься взять в Храм Спасителя королеву вампиров?! Ты в своем уме, Павел?!
- Освальд, кем ты был, до того как Иисус принял тебя и направил на путь истины? Мошенником, промышляющим мелкими кражами… И ты еще ничего не совершил такого, что могло бы сравниться с деяниями Спасителя, а уже считаешь себя воином света. Аделаида же сегодня совершила самопожертвование, которое сравнимо с добровольным распятием Христа. Мало, что вчера она вместе с той, кого ты хотел сжечь, спасла Гелэрис от вторжения саксов, так сегодня, дабы не гибли люди, она решила погибнуть сама!.. Это поступок не королевы вампиров, но чистой, пусть и метущейся души. Души, которая Христу милее, чем наши с тобой, Освальд, души.
Селенгур, уже вернувшийся из укрытия, соскочил с коня, подошел к Павлу и, встав перед ним на одно колено, низко поклонился... Хейлин Мак Рот, закрыв лицо руками, зарыдал и бухнулся на оба колена. Леля, вместе с друзьями уже спускающаяся с балкона по лучу, запела одну из песен, которой научил ее Павел. К голосам ребят постепенно присоединялись голоса обескураженных было, а теперь, кажется, уловивших суть происходящего рыцарей. Все они вставали на одно колено и склоняли головы перед Павлом. Священник улыбнулся светлейшей, мудрой улыбкой:
- Надеюсь, я правильно понял, что вы не передо мной преклонили головы, а перед той, кто не дал этим головам слететь с плеч?
- Да!!! – был хором ответ ему. Освальд в сердцах удалился, но за ним никто и не наблюдал. Все с надеждой следили за тем, как Павел перекрестился и простер руки к небу, зашептав проникновенную молитву. Раны Аделаиды стали затягиваться, стрелы исчезли, кровь тоже. Терновый венец засветился дивными огоньками, превращаясь в золотисто-матовый нимб… Аделаида медленно поднялась. Ее лицо, еще не поборов остатки недоумения, уже лучилось ярким светом выстраданной любви ко всему сущему.
- Христос дал свой ответ! – провозгласил Павел. – Священные молитвы никогда не воскрешают нежить, но возвращают жизнь угодным Господу нашему. Вы сами все видели, дети мои!.. А теперь возвращайтесь домой и расскажите своим близким всю правду.
- Аминь! – снова раздался хор голосов над Авалоном. Бывшая хозяйка острова, сделавшая огромный шаг вперед и приблизившаяся к тому, чтобы стать хозяйкой собственной жизни, посмотрела своими теперь лучистыми, но не менее, а еще более прекрасными глазами, в заплаканные, но счастливые глаза Леле и, преклонив колено, поцеловала совершенно смутившейся дэнсии руку…
- До встречи, Леля! – сказал Павел, улыбнувшись. – Береги Грааль. Он твой по праву: посмотри – он сам тянется к тебе.
Грааль действительно сверкал сейчас ярче вышедшего из-за тучи солнца, но его свет не слепил глаза. Павел снова обратился к небу, провел рукой вокруг себя и Аделаиды. Движение его руки шлейфом повторил светящийся круг, и когда свечение исчезло, ни Павла, ни Аделаиды на Авалоне не было…
Через несколько минут, простившись с совершенно растерянной Альмуденой, мечтательно смотрящим вдаль Селенгуром и, конечно же, милой-милой Сигни, ребята, не забыв вытащить из притолоки кинжал-близнец, встали на портальный круг и распрощались с диким болотным западом, подарившим им столько новых впечатлений, что сразу и не представлялось возможным собрать их в кучу…
ТКЛТБЖ?
Они же не знали, что передышка и близко не предусмотрена…
Жители Виракочи с интересом посмотрели на выросшую из воздуха четверку гостей.
- Это телепорт! – показала какая-то мамаша своему сыночку на визитеров. – Можно из одного места моментально переместиться в другое. Раньше дядя Аланиус любил так делать…
* * *
Дядя Аланиус довольно давно не появлялся на людях. Запершись в башне, он дни и ночи проводил со своей Линдой, хотя по нынешним отношениям можно было заподозрить, что это все же Линда проводит время со своим Аланиусом. Однако наблюдать за этими отношениями было некому, потому и не знал народ Виракочи, как сильно сдал его кумир…
- Нас же Солид к себе звал сначала, - заметил Мановар, когда Леля, отдышавшись, направилась ко входу в башню.
- И не только Солид! – добавил Алебастр, подмигнув чемпиону, предсказуемо умолчавшему о Лилит. Но дэнсия, в эйфории от произошедшего с Аделаидой и от своей роли в этом произошедшем, легкомысленно хихикнула:
- Так свиток же у нас! Его каждый прочитать может… А Аланиуса надо срочно спасать!..
…В последней фразе была увесистая доля правды – маг, хоть и впустил старых знакомых к себе, с первых же слов доказал, что с ним не все в порядке:
- Только для вас исключение!.. Больше никого не впускаю любоваться на мое чудо! Вы же за этим пришли? – он расхохотался. – Шучу-шучу!.. Знаю-знаю!.. Конечно, за этим! – он вдруг нахмурился, резко развернулся и запустил огненный шар в одну из стен. – Вот гады! – Аланиус сердито погрозил невидимому врагу пальцем. – Смотрите мне! Шпионить они будут!..
- И не говори! – лихо поддержала его Леля, хватая Сандру за руку, чтобы предотвратить уже готовый вырваться из нее смех. – Шага не ступишь без их подглядываний!..
- У вас тоже такое? – понимающе закивал парень. – Совсем распоясались!.. Тот, кто распоясался, должен быть готовым, что его обезглавят! – выдал он крайне сомнительный афоризм, но быстро вернулся к главной и любимой теме. – Идемте скорее к Линде!.. Вы не представляете себе, как она похорошела за этот год, который вас здесь не было!.. Я уже сгораю от нетерпения увидеть, насколько мое диво стало прекраснее за эту минуту, которую мы тут с вами бьем шпионов!.. Так что вы не падайте в обморок! Хотя разрешаю – это простительно. Я и сам каждый раз падаю…
Он открыл портал в подвал, где сейчас обитала Линда. Идти туда ногами было всего ничего, но мага это не смущало:
- Айда за мной! – скомандовал Аланиус, делая энергичный взмах рукой. – Ходить так скучно, - признался он Сандре, демонстрируя ужимки гламурной актрисульки…
* * *
- Линда боится вас! – капризно заявил маг, вытаращив глаза. Они уже были в подвале, но до бассейна оставалось шагов двадцать. – Давайте клянитесь, что не влюбитесь в нее настолько, чтобы причинить ей зло! Вы же не причините ей зло?!
- Минус на минус дает плюс! – уклончиво подмигнул Алебастр, показывая на пальцах этот нехитрый процесс. Аланиуса эта игра поразила до глубины души. Он тоже заиграл пальцами:
- Минус-минус – плюсик! Минус-минус – плюсик! – забормотал он и поволок друзей к бассейну. – Линда! Они клевые! Они подкинули нам с тобой новую песню!.. Смотри: минус-минус – плюсик!.. Ну почему ты спряталась?! Это ведь просто плюсик!
- Они хотят убить меня!!! – взвизгнула элементаль, выплескиваясь из бассейна своей жуткой сейчас мордахой и снова заныривая в спасительный огонь.
- Чо, чудо, боишься крестика? – усмехнулась Сандра. Маг растерянно сделал оборот вокруг оси, оценивая ситуацию.
- Не бойся, Аланиус, - шепнула ему Леля. – Любовь, если она настоящая – бессмертна!.. – она подала Мановару знак, и чемпион ухватил мага сзади так, чтобы не поломать ему ненароком кости, однако гарантированно исключить возможный фейерверк, который тот был способен учинить, увидев, что эти негодяи делают с его уродливым совершенством.
Дэнсия выхватила свиток и начала читать заклинание. Требующее высокой концентрации от чтеца, написанное на густо пропитанном золотым порошком пергаменте , оно было достаточно длинным, чтобы за время чтения понять, почему его боевое применение сурово ограничено. Вряд ли лорд Легиона в военно-полевых условиях позволил бы врагам пару минут непрерывного чтения… Здесь же был другой случай – Линда создавалась как целенаправленное оружие против одного-единственного человека, и сражаться с чтецом не могла. Максимум, что она способна была сделать – это брызгаться лавой из бассейна, однако брызги были слишком мелкие, чтобы преодолеть защиту браслетов, подаренных Локи. А после первой минуты чтения элементаль (ну, или демонесса) начала испытывать чудовищные муки, и брызги теперь приобрели случайный характер – вылетая из бассейна как следствие конвульсивных плесканий тающей Линды…
Аланиус пронзительно верещал, и Сандра очень вовремя закрыла ему рот, ибо при всей любви к своим вроде как «выразительным рукам», колдун не мог не обезопасить себя и не выучить добрый десяток вербальных заклинаний. Фанданга несколько раз айкнула, когда зубы мага впивались ей в ладонь, но мужественно терпела, причем ни разу даже в ответ не вломив.
Наконец элементаль, издававшая дикие звуки пограничной с неуловимостью частоты (от чего взялся выручать Алебастр, заглушивший ее своим пением), стала терять силы, амплитуда нырков и плесков уменьшилась, пока от опасной огненной твари не остались лишь круги, жалобно пошедшие по поверхности… Леля, улыбнувшись, свернула еще вибрирующий свиток, собираясь идти утешать Аланиуса, как вдруг из бассейна вынырнула невесть откуда взявшаяся демоница. Ростом выше Мановара, пышущая жаром, идущим от багрового голого тела, она замахнулась горящим трезубцем и с воплем ненависти яростно вонзила его в расслабившуюся Лелю. Зубья насквозь прошили низ живота, далеко вырвавшись из спины, и тут же ускользнули обратно, а демоница со злобно истошным хохотом мгновенно растаяла во вспучившейся вверх лаве бассейна.
Ребята не успели даже испугаться, и теперь вытаращенными глазами смотрели на Лелю, которая с удивлением обнаружила, что этот жуткий удар, который должен был сразить ее наповал, кажется, оказался не так опасен, как выглядел… Глубокие дыры затянулись раньше, чем из них успела политься кровь, а ощущений внутреннего кровотечения не было и в помине.
- Хи-хи, - растерянно пожала плечами дэнсия, поворачиваясь к друзьям. – Я, кажется, стала богиней…
Новоявленная богиня тут же решила заняться тем, чем и должны заниматься боги – помогать людям. Разумеется, первым в списке стоял Аланиус, который сейчас, словно очнувшись от глубокого сна, недоуменно смотрел на окружающих его ребят, двух из которых, он, кажется, помнил…
- Что такое? – спросил маг вяло. – Что случилось и… - он взглянул на бассейн… - и где Линда?..
- Ты в безопасности, Аланиус, - сделала успокаивающий жест ладошкой Леля. – Линда превратилась в демона Легиона, попыталась превратить и тебя в демона, но мы смогли предотвратить это!..
- Вы… Вы убили ее? – из глаз мага потекли слезы, а руки, которые Мановар рискнул освободить от своего стального захвата, бессильно повисли.
- Ее убили демоны, которые взяли Линду под свой контроль! Заклинание Света, спасая тебя, растопило ее в огне… Ты, если захочешь, сможешь сделать новую!..
Аланиус сел на пол:
- Я что-то вспоминаю такое… Да! Я прыгал вниз! Я разбился?
- Нет. Боги спасли тебя. Точнее, жители твоей деревни!..
- В Виракоче есть только один бог, - в голосе мага зазвучали знакомые нотки, а во взгляде появилась какая-то осмысленность. – Разрешаю с первой попытки угадать его имя…
- О-о! – радостно протянула Леля, хлопая Аланиуса по плечу. – Кажется, ты приходишь в норму!
- Я и норма – это огонь и вода!.. Мне надо побыть одному… - добавил маг, отворачиваясь в пол. – Вы ведь дадите венцу творенья такую возможность?
* * *
Оставшись один, Аланиус медленно подбрел к бассейну, мешковато перелез через его кромку и лег на лавовую поверхность. Качаясь на волнах, которые сам же создавал мерными, но сильными толчками ноги, он медленно возвращался в свое нормальное состояние гениальной ненормальности…
Леля же, гордо глядя на друзей, щебетала о том, как прекрасно устроен мир. Еще на первом этаже башни она вдруг нетерпеливо вытащила клинок и ткнула им себе в бедро. Рана опять затянулась моментально. Дэнсия с восторгом повернулась к Алебастру:
- Теперь ты попробуй! Ну проткни меня своим мечом!.. Такие ощущения интересные. Кажется, я понимаю Бальдра…
- Я бы предпочел сделать это другим оружием, - отшутился бард, ловя независимый взгляд Сандры. Но Лелю в ее эйфории было невозможно остановить, и она не успокоилась, пока Холли, Мановар и Сандра не сунули в нее несколько раз свои (и чужие, в случае с Сандрой) клинки.
- Круто!.. – кружилась разбаловавшаяся эскория, подставляя мечам то спину, то бока, то живот. – Теперь, когда я неуязвима, я, наконец, смогу никого не убивать! И стану, как Павел!..
- Не нравится мне эта затея, - нахмурился Мановар, пряча меч в ножны и показывая на Лелины босоножки.
- Да! – подхватила Сандра. – Они при каждом ударе красным светом загораются! А когда тебя эта хрень рогатая ударила, то вообще вспыхнули!
- Не видела, - улыбнулась дэнсия. – А ударьте еще разок – я посмотреть хочу!
Алебастр потер лоб.
- Давай-ка лучше к Солиду мотнемся, - он поторопил Лелю, чтобы скорее достала руну. – И побыстрее!..
В голосе появилась тревога.
* * *
Которая очень быстро передалась и Леле, как только Холли, торопливо поздоровавшись с непривычно бледным архимагом, спросил его о босоножках.
- Солид, тут такое дело… Лельку только что шарахнула трезубцем демоница, но ей хоть бы хны, зато босоножки, которые Офелия дарила, загорелись красным светом! Что она на них за чары наложила?
Маг тяжело сел в кресло и взялся руками за голову:
- А я-то думаю, что ж мне так плохо стало… - прошептал он с болью. Потом резко вскочил и стал что-то шептать, делая какие-то жесты руками. – Срочно к ней!.. Сейчас я открою пор… - он медленно опустился на пол. – Сами… пока… - шепнул он, закрывая глаза.
Границы между регионами были еще не так размыты, чтобы даже столь сильный колдун, находясь в кошмарном моральном состоянии, мог быстро открыть межрегиональный портал и остаться в сознании.
Ребята скользнули в портал и вышли из него около дворца Офелии, тоже ужасно истощенные уже четвертым за короткое время астральным путешествием. На улице гулко топала суматоха. Вокруг бегали всполоханные амазонки.
- Кто-то напал на Офелию! – орали они.
- Офелия ранена.
- Офелию убили…
Леля, уже сообразив, что к чему, закрыла лицо руками. Мановар потащил ее за собой…
* * *
Никто не помнит, как они бежали по ступеням, поднимаясь в комнату Офелии – даже Сандра, которая об амазонке только слышала, прониклась духом общей тревоги и мчалась со всех ног…
Зрелище было бесконечно печальным. Волшебница в синем халатике лежала на пропитанной кровью кровати, усеянная узкими порезами, из которых, впрочем, не вытекло ни капли крови, совершенно очевидно, покинувшей тело через глубокие круглые дыры внизу живота.
Мановар вопросительно посмотрел на сидящую над телом Орис, но та, вытерев слезы, виновато развела выразительными руками.
- Я разговаривала с ней, - тихо сказала она, - когда вдруг что-то невидимое ударило ее… Офелия моментально перестала дышать, и остальные раны вообще непонятно зачем наносили…
Последние слова на микрон успокоили совесть бурлящей жаждой самоубийства Лели, но Алебастр на всякий случай обнял подругу сзади, как бы утешая, но заодно и закрывая грудью доступ к клинкам за спиной… Мелисса, часто мигая, нервно смотрела по сторонам, как бы давая на всякий случай понять, что ее трезубец, в который могло превращаться обоюдоострое копье Ипполиты, здесь ни при чем.
- И что – никак не помочь?! – воскликнула Сандра, словно это ее любимая подруга лежала сейчас бледная от почти полного отсутствия крови… У Лели на слова просто не было сил – она сейчас по всем показателям лежала рядом с Офелией в таком же обескровленном состоянии, как и та.
- Орис – лучшая целительница среди нас, - хмуро ответила Мелисса. Целительница еще раз виновато развела ладонями, очевидно, уже сотый раз за последние десять минут…
В комнату зашла еще одна женщина, причем Леля не сразу узнала в ней Лилу. Чемпион грустно посмотрел на вошедшую, а она с не меньшей грустью окинула взглядом его и Орис, после чего вежливо попросила амазонок выйти. Те уже знали оба облика Лилит и перечить не стали.
Леля кинулась богине в ноги, прорвав скорлупу горькой анемии:
- Лилу, умоляю! Сделай что-нибудь!.. Тебе же можно? Или нет?.. Я что угодно сделаю, чтобы Офелия ожила!.. Это ведь она из-за меня? Да?..
Богиня пошевелила пальцами, выводя дэнсию из истерики:
- Не из-за тебя… Успокойся, милая… Офелия просто очень сильно полюбила тебя как подругу, вот и решила обезопасить… Она, создавая эти сандалии, вложила в них глубочайшее образное желание: когда чей-то удар должен был тебя умертвить, он перенаправлялся на нее. Лорди Ишет применила против тебя самую суровую демоническую атаку лордов Легиона – они называют ее «ярость адской ненависти», и против такого импульса человеку почти невозможно устоять… Неудивительно, ведь в этот импульс лорды вжимают всю свою боль и злобу, а ударить так могут лишь того, кто нанес им близкий к смертельному урон – по сути, его они и возвращают обидчику... Я потому и просила после возвращения сначала дождаться меня и не лезть самостоятельно в такой сложный процесс как «Крест против Легиона»… Впрочем, как вышло, так вышло…
- И что – совсем никак? – спросил Мановар тихо. Лилу вздохнула:
- Не знаю…
- Я готова на любой вариант! – напомнила Леля, поднимая заплаканную головку. – Даже если для этого нужно умереть!
- Ты уже дала одну клятву… - погладила ее по волосам богиня, и ее рука вдруг задумчиво остановилась. – Хотя…
- Говори! – дэнсия вскочила на ноги, а ее глаза загорелись надеждой.
- Не торопись… Просто ты сказала о готовности умереть, волосы… У меня появилась одна мысль… Но тут надо… Потерпи секундочку…
В голове Лилу произошел любопытный мысленный диалог…
- Послушай, - обратилась она к невидимому собеседнику. – Помнишь тот случай с Гераклом?
- Уже смешно…
- Мне кажется, Леля заслужила этот шанс.
- Лилу, солнце, твоя малышка заслужила разве что экскурсию в Вечный Мир, которая общими усилиями уже не в первый раз откладывается. Сегодня она должна была умереть.
- Но она чиста, как ребенок.
- Дети тоже умирают.
- У них другая ситуация, а Леля идет по своему пути без тяжести кармы и с осознанной волей.
- Ну да. Она в полном сознании давала клятву безухому.
- Хорошо. Если заслужила, то и умрет в этом бою. Положимся на волю Отца.
- Ну сколько можно, детка? Одна спасла другую ценой жизни, теперь эта вернет должок, а потом та опять очнется и тоже затребует шанса!.. До Апокалипсиса не так и много осталось, чтобы все это время потратить на круговую поруку двух слишком отчаянных дурочек.
- Это будет последний раз. Она сразится с Танатосом. Умрет – отправится в Вечный Мир. Победит – Офелия вернется в тело.
- Лилу, выключи фею. Ну что за детский сад? Обернись вокруг! Какой Танатос? Ты еще про прядь волос расскажи! Тебя же бард вон засмеет, если ты эти сказки начнешь плодить. Скажет: а если двое одновременно умирают, то к кому Танатос летит?.. Танатоса высосали из рядового вестника олимпийские недоумки, на которых Зевс свое самолюбие тешил. За ними и прилетал…
- Да какая разница? Главное, что он был! И сейчас есть!..
- Он еле дышит – в него верят полсотни старообрядцев.
- Геката с ним делится.
- От тебя ничего не утаишь…
- Самое главное тебе утаивать удается. Я уже почти уверена, что ты меня провел с договором.
- Плохо ищешь!.. Советую к зулусам наведаться – вдруг там твой герой вокруг костра бегает?
- Так. Ты даешь ей шанс?
- Нет.
- Но почему? Хватит, ты ее парня замучил, постоянно пряча от него правду.
- Сам тупит. Мог бы найти скульптора и узнать, что статуя месяц назад появилась.
- Но он страдал! Представь, как ты бы себя вел в его ситуации?
- Да тьма, это миллионы лет назад было. Скажешь тоже… И вообще это именно из-за вашей с Адамом глупости я здесь застрял на целую кучу ненужных тысячелетий! И со своей любимой я толком не виделся все это время только из-за вас!.. Хорошо хоть старый друг недавно утешил визитом да скрасил одиночество – веселит на досуге своей риторикой… Ну так и он, стервец, не особо меня поддержал… Ладно, забудь, а то еще догадаешься о чем-нибудь…
Лилу действительно тут же забыла все последние реплики собеседника… Тот вздохнул:
- Хорошо. Пусть дерется. Устроим деткам театральную постановку, раз они готовы в нее верить. Вот только гримом будет настоящая кровь! Ну, настолько, разумеется, настоящая, насколько это возможно…
- Спасибо тебе.
- Да. Еще. За мной – право ответных действий!
- Как я устала от этой фразы…
- Да не боись ты! Без шанса никто не останется… Просто тогда клятва не снимается, а остается в силе до следующего раза. И этот раз может быть примерно через час. А может – и через месяц… Идет?
- Я спрошу ее.
- Не трать время! Малышка согласится, не задумываясь. Такая же, как ее… Ладно, проехали… Все, пока, Лилу! До вечера!..
Этот диалог длился не больше мгновения – собеседникам такого уровня не нужно много времени, чтобы пообщаться…
Лилу посмотрела на дэнсию и поправила ей волосы. В глазах девушки пульсировало столько отчаянной решимости, что богиня залюбовалась этой готовностью к самопожертвованию.
- Есть один вариант, - проговорила она. – Опасный, правда… Но сдается мне, что это никого не смущает…
* * *
Да. История повторяется. Спустя много веков после одного из непронумерованных подвигов Геракла молодой девушке по имени Леля предстояло сразиться с Танатосом за душу той, кто оказался готов умереть вместо близкого ей человека. Богиня, естественно, не стала пересказывать свой диалог, а изложила вполне традиционную версию: Офелия принадлежит к олимпийскому домену, поэтому за ее душой прилетит именно олимпийский жнец Танатос; если он сумеет срезать прядь волос с ее головы, то душа отправится в Вечный Мир. Лелина задача – не дать этого сделать. Если Танатосу удастся победить в бою и Лелю, то в Вечный Мир они с Офелией отправятся дружной компанией…
Никто из друзей даже не пытался ее отговаривать. Разве что Сандра предложила сразиться вместо нее, но тоже, не особо надеясь на успех. Получив ожидаемый отказ, фанданга не успокоилась:
- А что, если ей волосы побрить? Ведь тогда же он не срежет!.. – увидев со всех сторон сдержанные улыбки, бермудка пожала плечами. – Да хотя бы косынку наденьте, а? На всякий случай…
Офелию бережно положили в фамильный склеп. Леля, выбросив из головы все посторонние мысли, думала лишь о том, как не дать срезать эту роковую прядь, и вполне допускала мысль подставиться под черный меч бога смерти, если тому таки удастся это сделать… Правда, коварная мысль в борьбе с желанием встретить еще одного своего ТКЛТБЖ все же проиграла. И слава Богу…
…Через час томительного ожидания чуткие ушки уловили взмахи крыльев. Высокий черный мужчина с черными крыльями пролетел прямо сквозь стену и по-хозяйски подошел к ложу. Он был похож на вампира, только еще бледнее и с еще более утрированными черными тенями вокруг глаз…
Но Леля и не думала рассматривать того, кто отделял ее от возвращения подруги. Она выскочила из-за ложа и набросилась на мрачного гостя, лишь в первые секунды ежась от его леденящей ауры.
Собеседник Лилу оказался честен – Танатос не ожидал встречи и был застигнут врасплох. Клинки, наполненные магией жизни и излучавшие энергию сразу обоих светил, проходили сквозь астральную сущность бога, лишенного плоти, однако поражали ее напрямую, истощая запас астральной энергии, которая была в данном случае равносильна крови…
Танатос, чьи визиты сейчас имели в лучшем случае ежемесячную регулярность, был действительно заметно ослаблен. К тому же он отвык от сопротивления, а точнее, так и не успел привыкнуть к нему, лишь единожды столкнувшись со смельчаком, готовым бросить ему вызов… Поэтому бог сначала опешил и только охал, пропуская удары мелькающих с удивительной скоростью Лунных лучей.
Однако постепенно он пришел в себя, выхватил меч и вступил в бой с этой верткой отважницей. Его черный призрачный меч летал, как ему и полагается, с легкостью ветра, и в первую же минуту несколько раз едва не сразил дэнсию, увлекшуюся безвозмездным избиением бога. Правда, она быстро сделала выводы и стала проявлять большую осторожность, уворачиваясь от выпадов Танатоса и тут же контратакуя новым шквалистым вихрем… Увидев, что в прямом бою у него шансов не так и много, коварный бог поменял тактику и стал целить в волосы Офелии, от которых его отделяла шустрая эскория. Уворачиваться в связи с этим стало опасно – меч мог зацепить желанную прядь, поэтому пришлось перестраивать бой и отражать удары блоками клинков, способных «ловить» астральное оружие. Это существенно снижало мощь контратак, и бой принял затяжной характер…
Каждый точный удар Лунных лучей ослаблял астрального врага, но запасы его сил, хоть и были далеко не те, что когда-то, однако позволяли уже двадцать минут теснить защитницу, все время играя на ее нервах при приближении к волосам покойницы. Да и физическая выносливость Лели была не безграничной. Хорошо, что потрепанный бог сдал еще сильнее, иначе нынешних, вязких девичьих взмахов могло бы уже не хватить для отражения атак призрачного меча… К тому же Танатос еще раз обновил тактику. Он стал смотреть Леле в глаза, искушая ее притяжением смерти.
- Зачем тебе этот иллюзорный мир? – говорил его взгляд. – Идем со мной – в царство истины! Где каждый является именно тем, кто он есть на самом деле. Где люди, боги, титаны, феи, звери и растения – все являются одним целым, все живут в окружении того, о чем мечтали на протяжении жизни!.. Там нет боли! Нет страха! Нет слова «нет»! Это твой цветок, в котором ты придумываешь себе платье для короткой жизни здесь… Жизни, которой не стоит дорожить… Надо жить, как феи!.. Ты уже прожила свои три дня в радости и любви! Задача выполнена!.. Пора возвращаться домой!..
Признаться, эти атаки были точнее, чем выпады призрачного меча. В мысленных словах Танатоса не было фальши и лжи. И Лелю эти слова цепляли, потихоньку затягивая в состояние, когда душа принимает решение покинуть тело и может быть исторгнута ледяным дыханием бога смерти… Но все же другая половина сознания с полной уверенностью продолжала внушать, что жизнь прекрасна! Что здесь нужно так много сделать. Что ради друзей и особенно ради любви – несомненно надо продолжать жить, топтать сочную травку босыми ножками, нежиться на солнце и становиться солнцем для тех, кто тебе дорог, а в идеале – и для всех остальных!.. Клинки, замедлившиеся было, снова обрели скорость. Теперь Леля сражалась не только за себя и за Офелию, но и за право быть солнцем!.. Или хотя бы свечой!.. Но свечой, которая не должна сгореть раньше времени. Обязана не сгореть!..
Танатос, вложивший остатки сил в манящие взгляды смерти, теперь напоминал себя в самом начале боя – охая после каждого пропущенного удара, коих становилось все больше и больше… Наконец, Леля сразу двумя клинками ударила Танатоса с двух сторон по шее, он зашипел леденящим холодом и, медленно, словно пушинка, падая, еще раз попытался выполнить свою миссию, но значительно промахнулся мимо волос амазонки и упал на колено возле изголовья…
- История повторяется… – просипел он. – Снова доброволец жертвует жизнью, и снова его спасает герой... Напомню тебе только, что за Гераклом я тоже потом пришел – его по глупости погубила жена…
- У меня не будет жены, - машинально предупредила Леля, пожимая плечами и сдерживая дрожь восторга, которая начала засыпать ее с босых ножек до кончиков косичек.
Танатос улетел, тяжело взмахивая израненными крыльями…
* * *
Когда Леля вышла из склепа, столпившиеся в тревожном ожидании друзья (они окружили склеп, как только Солид, уже появившийся здесь, сказал, что Танатос прилетел) приветствовали ее возгласом восторга и радости – по счастливому выражению лица дэнсии было понятно, чем закончился бой.
Сначала обнимали и кидались на шею (особенно самые благодарные Солид и Мелисса), а потом с подачи царицы взялись даже подбрасывать. Это усилило кипящую в Леле эйфорию, хотя та и сама по себе зашкаливала; причем доля «я это сделала!» неизмеримо уступала «Офелия спасена!».
Но так приятно было прочитать в глазах Лилу гордость за себя.
Правда, богиня немного огорчила, сообщив, что Офелия полноценно придет в себя лишь через несколько дней, а до тех пор ей нужен покой. С другой стороны, за это время можно было пройти посвящение в монастыре, а потом и хорошенько наобщаться со старыми друзьями.
* * *
Этим ребята и занялись. Имеющиеся фрагменты мозаики позволяли им раз в двенадцать-двадцать часов перемещаться в любую точку Фриланда, кроме местности, которая соответствовала древней Скифии. И что интересно, современная Скифия была теперь доступна, поскольку находилась на территории древней Лидии, зато Архонест удобненько расположился в тех местах, которые когда-то выделяли именно кочевникам. Впрочем, проблем это не создавало – как раз к паладинам у ребят доступ был свободный, зато благодаря мозаике можно было запросто посещать и Абсента с Ульрихом, и Хорхе, которые портальной системой раньше не обладали.
С каждым было о чем поговорить… С Абсентом, чью принадлежность к «бессмертным» Алебастр вычислил еще на Гелэрисе, проболтали о былых временах и о том, как он, подобно Леголасу, создавал когда-то скифское общество и придумывал Набат. Хорхе поделился знаниями, полученными из новопрочитанных книг, и, как обычно, среди потоков лишней (для ребят) информации мимоходом проскочили интересные вещи, вроде того, что сто лет назад какой-то абиссинский мудрец упоминал о Книге Песка, хранящейся под одной из осирианских пирамид. Общаться же с Ульрихом было просто приятно, даже без видимой полезности
Еще случилось знакомство с Мартой – очаровательной волшебницей, вместе с друзьями основавшей в лесах Архонеста Монастырь Радуги, или Гильдию Космоса. Марте было мало, что она сама колдует вне элементальных ограничений, так в ее светлую (и в прямом смысле слова тоже) головку пришла мысль создать особую гильдию магов, объединяющую все элементы в рамках Космоса, который, по словам девушки, ждет не дождется, когда маги перестанут грызться из-за такой ерунды, как стихийные предпочтения…
Но больше всего времени друзья провели у паладинов. Им явно было о чем поговорить с Сидом, а тут в самом начале беседы еще и наметилось новое небольшое заданьице…
- Слушай, Сид! – ахнула вдруг Леля, взгляд которой упал на статую Инноса. – А я совершенно забыла попросить у Аделаидочки ваш этот амулет! Который вас когда-то свел!
- А у нее его и нет, - успокоил архонт. – Аделаида еще сразу после первой встречи попыталась забросить амулет сюда – как бы ответным жестом на то, что я его оставил. Но местные энергетические каналы были настолько разбалансированы всей этой внутренней враждой, что не приняли «неопознанный подарок некроманта», и его в итоге перехватил какой-то демон… Совсем недавно ребята вышли на след демона и узнали, где его пещера. За ним в конце недели поскачет паладин Белендор. Если будет желание – составьте ему компанию. Я бы с огромным удовольствием тряхнул стариной, но Белендор просил, чтобы он был единственным паладином, который вернет амулет. Вроде как это его детский гейс… Но, думаю, против непосвященных он ничего не будет иметь, а сам вряд ли справится, хоть воин и отменный.
- С удовольствием.
- А насчет тряхнуть стариной… - добавил Мановар, улыбаясь. – Тут есть мнение…
Сид молчал.
- …что ты слегка постарше, чем кажешься…
Архонт поиграл бровями:
- Да я, кажется, и не скрывал особо даже при нашей первой встрече… Просто тогда все казалось какой-то большой аляповатой мазней вечно пьяного сознания.
…Узнав, что Аделаида тоже из бессмертных, Сид встал и нервно заходил около стола:
- У меня мелькали подозрения… Тем более что про нее говорили как про живущую сотни лет. Но я списал это на вампиризм.
- Она не вампир, Сид!.. Точнее, не совсем вампир. Она нормальная женщина!.. И Павел сказал, что через несколько месяцев очищения Аделаида станет чуть ли не святой!..
- Ну вот… Опять несоответствие… То она была слишком темна для меня. Теперь будет слишком светла…
- Сид, ну не суетись! Ты великий воин и отличный парень! И вы с ней – одной сути. Кстати, наш Алебастр – тоже бессмертный. И Абсент.
- С Абсентом мы почувствовали друг друга, еще когда вы его сюда привели. Мы тогда долго проговорили о былых временах, когда несколько раз пересекались… А тебе, Бард, мои приветствия! – Сид протянул руку, и после рукопожатия они обнялись, похлопав друг друга по спине. – Я слышал о тебе еще раньше, во времена Аквилона. А потом мы разок даже почти пересеклись… Правда, в так себе ситуации.
- Черт. Неужели и у тебя я… как бы так сказать… с дамой дорогу перешел?! Я просто не помню своего прошлого толком…
- Вроде того.
- Прости… Тогда это, видимо, было сильнее меня.
- Да что вспоминать. С тех пор много веков прошло… Это было еще во времена моих надежд создать настоящее государство гимерцев.
- Конан-варвар странник-царь?
- Он самый… Моя неугомонная натура не давала сидеть на месте, и я больше путешествовал, чем правил. Надеялся, что народ научится править без меня, и после окончательного ухода все не развалится нафиг… Но все равно развалилось… Правда, народ остался. Я ведь тогда специально взял самых умелых именно рубак, обучил их сражаться, а не стрелять, и основал Аквилон… А в последнее время гимерский Аракс – почти что база разбойников. Пусть и в меру благородных – они обычно только караваны толстосумов из Нартекса грабят… И я ведь тогда к скифам неслучайно попал – шел знакомиться со Стрелком… Да и к паладинам не просто так явился. Я слышал, что основатель Ордена Аристисабаль правил больше сотни лет. Понятно, что это приписали святому бессмертию архонтов, но потом-то архонты вполне себе радостно старели, так что теория не подтверждалась… Вот я и решил выйти на след основателя ордена.
- Ну это, наверное, Рыцарь! Его стиль, так сказать… Ты знаком с ним?
- Судьба нас как-то все время разводила с Рыцарем. Пару раз мы пересекались – еще давно, но тогда разговор о похожем прошлом так и не зашел. Уже позже я сообразил, кто это был… Возможно, и он так же, как и я, слишком поздно догадывался. Уж больно разные у нас были подходы к жизни: он везде стремился к традициям и благородству, а я тогда думал, как бы и где еще повоевать. Даже моя попытка с Аквилоном была далека от того, что делал Рыцарь – по сути, получился просто варварский союз, где все держалось на моем боевом авторитете. А все, что создавал Рыцарь, в той или иной степени жило и после его ухода… Но паладины – точно не его рук дело. Ведь во время правления Аристисабаля, на далеком Гелэрисе как раз создавался Круглый стол… Да и паладины, если начистоту, стали такими занудами уже позже. А поначалу орден был очень свободным от всей этой суеты братством воинов-силачей… Так что вопрос открыт, и мне очень хотелось бы отыскать этого парня.
- Лилит говорила, что приближаются сложные времена, когда всем нам нужно держаться вместе. Так что надо постараться отыскать максимально много бессмертных.
- Полностью согласен и помогу чем смогу.
* * *
Сид, рассказывая о новостях в Архонесте, нечаянно обеспокоил Алебастра, сообщив, что на прошлой неделе кто-то вырезал всю воровскую верхушку Тиамата и Консоля.
- Народ приписывает это нам, но я-то в курсе, что это чьих-то других рук дело… Тем более что та же история и в некоторых городах Фриланда.
- А Ахея? – заволновался бард. Сид пожал плечами:
- Насколько я слышал, воровская гильдия неоднородна, но во многих отношениях едина. И если начали обезглавливать здесь, то наверняка продолжат и там… Да только кто за этим стоит – вот вопрос!..
* * *
Алебастра услышанное сильно растревожило. Его любимая как-то подозрительно долго не проявлялась, а теперь, после осознания, что они оба принадлежат к загадочной группе бессмертных странников, все чувства только усилились. Алебастр вообще был непривычно задумчив в последнее время. Осознание прошлого как-то одним махом вытащило дно из-под ног, заставив переосмыслить целую гору всего, а заодно беспрерывно рыться в древних легендах, чтобы отыскать там свои следы… Зато теперь приобретала нормальный, перестающий дискредитировать, оттенок история с Афродитой, которая обнажалась перед ним-Парисом с изначально иными целями, нежели возможность близости. Другое дело, что мелочи, вроде шутливых дуэлей с Лелей, сейчас явно отошли на второй план, даже не пытаясь спорить с важностью самосознания…
Эскории и самой было не до них. Устав от эмоционального изобилия последних дней, она снова погрузилась в некоторую спячку, сосредоточившись большей частью на болтовне с посещаемыми друзьями и на возне со своей бедолашной феей, для которой время, проведенное в замкнутом пространстве рюкзачка, показалось целой вечностью.
- Я теперь не лесная, а пещерная фея… - жалобно бросила она, выкарабкиваясь на свободу после спасения Лелей Офелии. – И летать, наверное, разучилась…
- Прости, радость моя, - прижала ее Леля к щеке, дуя на повисшие крылышки. – Просто столько всего было, чего тебе не нужно видеть, что мы решили оградить тебя от всего этого…
- Ага… Тогда уже хотя бы алеф спрятали бы! А то я в итоге и увидела все, что не надо, и крылышки себе помяла…
- Блин… Зато смотри, как ты теперь повзрослела! Такие фразы говоришь.
- А ты бы меня еще на месяц заперла! Тогда вообще не узнала бы! То-то восторга было бы…
- Так многие родители делают… И прости, что я тоже иногда такая. Простишь?
- Да… - потупила взгляд фея, ковыряясь пальчиком ножки в ладони дэнсии, на которой стояла. Потом подняла взгляд, вспорхнула и чмокнула хозяйку в губы. – Конечно, мама-Леля!.. Прощаю!..
* * *
Астрая за эти дни действительно сильно повзрослела, совершив качественный скачок… Правда, продолжало радовать, что даже увиденные страсти в стратегическом плане никак не повлияли на ее феерическую безмятежность. Защищенная светлой аурой своих больших друзей, она росла такой же светлой, и притягивала что из алефа, что из окружающего пространства в основном положительные мысли, эмоции и образы. А если когда и проскальзывало нечто из ряда вон, то это быстро переваривалось в крошечном котле, заполненном радостью…
К тому же все происходящее, кроме уничтожения Бруг-ойли, так или иначе заканчивалось хорошо. Сандра не превратилась в вампиршу и не умерла, Аделаида вместо гибели стала святой, Офелию героически спасла мама-Леля… А еще один похожий сюжетик произошел и во время марш-броска за амулетом священного огня.
Когда друзья вместе с Белендором приближались к нужной пещере (она была в зоне древней Скифии), навстречу им выехал на чистокровном кельтском скакуне одинокий всадник. По статной, могучей фактуре он напоминал Мановара, но волосы были немного короче и вились густыми кудрями.
- Что ты делаешь на землях паладинов? – спросил Белендор, поклонившись кивком головы.
- Ищу одного из них… - сказал сочным голосом незнакомец. – Возможно, даже тебя. Мне нужен воин по имени Белендор…
Оказывается, что во время битвы с гимерцами Белендор убил Архата – не только одного из гимерских лидеров, но, как оказалось, и отца этого парня.
- Я вызываю тебя на поединок чести, - кивнул незнакомец. – Думал, это произойдет в городе, но раз уж судьба предоставила нам возможность встретиться здесь, то пусть это случится здесь… Да. Меня зовут Марсель.
Услыхав знакомое имя, девчонки попытались примирить мужчин, рассказали о Селенгуре, однако молодой гимерец, хоть и улыбался как их рассказам, так и премило мельтешащей фее, однако оставался непреклонен, да и у Белендора, повернутого на чести, даже в мыслях не было отказаться от предоставления права вендетты.
Бой шел с преимуществом Марселя – паладина несколько раз выручали прочные латы, однако ощущалось, что ему с противниками похожего с Марселем стиля сражаться не приходилось, тогда как гимерец имел огромный опыт в спаррингах с латными рыцарями. Длинный, немного изогнутый волнистый меч уже несколько раз был близок к тому, чтобы преодолеть стальной панцирь, а от атак Белендора Марсель уклонялся достаточно лихо, пользуясь легкостью своего южного доспеха…
Поединок прервался неожиданным появлением большого отряда орков, количеством десятков в пять. Еще более неожиданной оказалась попытка чего-то схожего на переговоры.
- Дать нам он! – на страшно ломаном лидийском заявил военачальник, показывая на Марселя. – Тварь убить сотня орк за две руки солнцев. Тогда можете убирайтесь!
Понятно, что о согласии не могло быть и речи, и Белендор первым рванулся на зеленых наглецов, а ребята отстали всего на мгновенье…
Бой выдался не таким простым, как могло показаться исходя из его скоротечности. Карательный отряд был составлен из умелых бойцов, а не рядовых патрульных, поэтому в интенсивном месиве иногда доставалось и людям. Тем более что у Лели снова возникла дилемма, которую она опять решила в пользу пешего поединка, но пока решала и спрыгивала, успела пропустить болезненный удар по ноге, который сказывался на скорости танца, когда она решила к нему прибегнуть…
Зато теперь дэнсия осознала, насколько выросла за последние месяцы. Конечно, немалая заслуга и ее новых клинков, не только легко пронзавших толстокожие зеленые тела, но иногда разбивавших даже в несколько раз более массивные железные секачи и крушители, когда тем не везло столкнуться с порхающими Лунными лучами. Однако и сама техника настолько выросла, что Леля могла бесстрашно кружиться в самой гуще врагов, лишь изредка пропуская какой-нибудь скользящий удар.
Сандра, которой до сих пор не приходилось сталкиваться с этими выкидышами природы, первые секунды осторожничала, присматриваясь к их стилю боя; впрочем, быстро махнула рукой и принялась дубасить их своими резкими хлесткими ударами, не забывая уклоняться от рассекающих воздух железяк. Алебастр заиграл «Слипнот», неслабо сбив боевой задор врагов, а еще большим оказался вклад в победу розовой малышки, решившей потренировать свой волшебный смех, раз уж мама-Леля в суматохе не сообразила снова сунуть ее в опостылевшую темницу. Фея, нисколько не пугаясь уже песни барда , задорно кружилась над зелеными бошками и хихикала на какой-то невообразимой частоте, заставляя орков испытывать весь спектр сумасшествия: от оцепенения до боевого безумия, выливавшегося в непреодолимое желание крушить всех вокруг без разбора…
Такое хаотичное стадо было обречено на истребление. А ведь кроме упомянутых противников у орков были еще и наиболее опасные: Мановар, Марсель и Белендор, чьи большие мечи шинковали белковую зелень, словно капусту. Правда, Белендор увлекся и, стесненный латами, не успел ответить на все замахи окруживших его орков, в результате чего получил двойное ранение в руку. Однако уже совсем скоро воспользоваться этим оказалось некому – остатки орков вповалку громоздились на земле, а их военачальник после короткой встречи с Марселем остался без головы…
Ребята помогли друг дружке оперативно избавиться от порезов и ссадин при помощи зелий и воды Стикса. Белендор вопросительно посмотрел на Марселя, подъехав к нему:
- Продолжим?
Марсель улыбнулся:
- Твоя кровь пролилась. Будем считать, что месть состоялась, и вина искуплена…
Белендор спешился, склонил голову и прошептал короткую молитву за упокой Архата:
- Я правда сожалею, - добавил он. – Мало того что вся та битва не должна была случиться, так мне еще зачем-то повезло в схватке с твоим отцом – он сражался лучше меня…
Они пожали друг другу руки, и Марсель откликнулся на предложение довольной произошедшим Лели, поехав в итоге вместе со своими неожиданными приятелями за амулетом паладинов.
По пути он рассказал, что Архат ему, собственно, не родной отец – и об этом он только недавно узнал от его друзей… Архат взял на воспитание ребенка своего друга – странствующего воина, говорят, необычайной силы. По исполнении тринадцати лет Марсель воспитывался уже на Гелэрисе, куда Архат отвез маленького пацана к его матери, с которой были знакомы оба. Потом он странствовал в землях варваров Междуморья, где подружился с Селенгуром, а вернувшись в Тимтагель, постепенно разочаровался в рыцарском движении и решил найти отца. Месяц назад он разыскал Аракс, где и узнал все нюансы… По дороге в Консоль, где он собирался найти Белендора (паладин после ночной битвы с гимерцами, когда выяснилась ошибка, согласно общей традиции, назвал свое имя на случай, если потребуется сатисфакция), Марселю пришлось несколько раз встретиться с орками, которые чем-то промышляли в этих местах, упомянув, кстати, именно «паладинский амулет», когда гимерец расспрашивал раненых. Потери разведотрядов, очевидно, так достали зеленокожих, что те сформировали ударную группу и отправили ее на поиски живучего врага…
Еще Марсель, которого особенно одолевала расспросами Сандра, похвастал своим конем:
- Его зовут Байерли, - нежно погладил он холку. – Из породы кельтавров – чистокровных кельтских скакунов, которых Артур взялся выращивать еще пару веков назад… Быстрее моего умницы на Гелэрисе был, пожалуй, только Эклипс – конь самой Аделаиды. Но зато Байерли красивее…
- А ты не знаешь, что произошло с Аделаидой? – обрадовалась Сандра. И принялась рассказывать новому приятелю все, что произошло на Гелэрисе. Причем вставлялась в историю не только Леля, но даже фея, чьи наивные комментарии делали этот хаотичный рассказ еще более милым. Астраю после боя, показавшего всю ее потенциальную значимость и полезность, буквально перло от эйфории, и малышка успела еще до входа в пещеру дружески влюбить в себя обоих недавних дуэлянтов.
* * *
Правда, не демона. Но его уговорить не получилось и у Лели, попытавшейся было заполучить амулет мирно. Могло бы и получиться. Но демон стал ломаться, торговаться, выдвигать какие-то условия, а Белендор, рука которого уже почти прошла, посчитал, что просто взять амулет будет слишком блекло и не очень-то и похоже на подвиг… В итоге драка состоялась и закончилась ровно так, как должна была – быстрой отправкой демона в астрал с потерей порубленного рогатого тела.
…Предоставив Белендору возможность самостоятельно рисоваться перед паладинами, ребята пообщались с Сидом и узнали от него, что с орками действительно есть проблемы.
- Как армия они нам уже не грозят. Но мне не нравится, что эти уродцы продолжают что-то замышлять. Откуда-то пронюхали про наш амулет, и, видимо, собирались его выхватить раньше нас.
- Давно пора с ними покончить.
- Да ребят жалко!.. Улу-Мулу действительно очень опасен для штурма – потери будут внушительными… Но выбора нет – где-то через месячишко-полтора пойдем на них с войной.
- Не забудь нас позвать. Хотя мы наверняка к тому времени еще не раз поговорим… Вдруг что-то изменится, и можно будет как-нибудь без войны.
Лунная мелодия
Лилит с интересом отнеслась к просьбе пополнения отряда Марселем.
- Достойный мальчик, - похвалила она, глянув на конного рыцаря через образ, оставшийся в памяти Сандры (там он запечатлелся ярче всего). – Хм… Может, и более достойный, чем вам кажется… Впрочем, ладно… Передайте ему, что место, в которое мы сейчас перенесемся, может стать его домом, если он пожелает и подтвердит свое желание делами. И эльфиечку не забудьте, когда она на папу своего налюбуется и решит к вам вернуться.
Взгляд Лилит упал на Астраю, с вытаращенными глазенками уставившуюся на возникшую из ниоткуда богиню и нахватывающую от той ненужных для ее спокойного, фейного существования энергий.
- Спи, крошка, - шепнула владычица ночи с максимальной нежностью, на которую была способна в этой ипостаси. – И забудь все, что только что поймала…
Фея послушно заморгала, сладко зевнула и уснула, еще даже не успев целиком забраться в свой домик – Леле пришлось пальчиком протолкнуть дочурку подальше в кармашек.
- Такая восприимчивая… - улыбнулась Лилит и подмигнула дэнсии. – Тебе очень идет быть мамой.
* * *
Увидев монастырь, в который перенесла их Лилит, квартет искателей дружно заохал (девушки) и уважительно закивал головами (парни). За время их кельтской командировки богиня сумела с помощью магии образа возвести в предгорных лесах Архонеста удивительно уютный комплекс. Невысокий, изящный, дышащий ажуром терем-башенка стоял в центре, вокруг него пестрели цветочные лужайки, тренировочные площадки, водоемы, родники… Все это настолько пульсировало радостью, настолько светилось присутствием самого совершенного из живых существ Вендора, что нравилось просто без памяти.
- Ты потрясающий зодчий! – восхитилась Леля. – Это просто фантастика какая-то!.. Это правда, что мы сможем теперь жить здесь?
- Ну не то чтобы прямо жить… Скорее всего, у вас по-прежнему будет много заданий по всему Вендору, но зато теперь у вас есть место, в которое вы всегда можете вернуться. Никаких фурий – это только ваш персональный дом. Ваш и тех, кто окажется достоин вашей команды… Самое главное: я просто набросала этот комплекс, зато наделила его образной гибкостью.
- Это как?
- Как фея. Весь этот монастырь очень легко ловит ваши мысли и готов меняться согласно им – каждый из вас сможет по собственному желанию все здесь преображать. Это ваше пространство, в котором творит ваша мысль и ваша воля… Захотите, чтобы терем стал выше, чем башня Аланиуса – так и будет. Просто подобные изменения потребуют несколько часов, а то и сутки… Зато что касается цветов, дополнительных площадок, бассейнов – тут вы сами сможете наблюдать за процессом своего творчества в режиме реального времени.
- Спасибо тебе, Лилит, огромное!.. – воскликнула Леля, остальные закивали. – Это просто нечто сверхъестественное.
- Вы достойны этого, друзья… За последние месяцы вы сделали столько, сколько не сделал никто другой. Я не скрываю, что вы сейчас – едва ли не основная надежда на спасение, поэтому со своей стороны хочу сделать хоть что-то, дабы облегчить ваш путь… У каждого из вас будет собственная руна телепорта сюда из любой точки Вендора – решите, куда вы ее себе впаяете. Телепорт будет проходить через ментальный план, где нет никаких границ. Кроме себя вы сможете провести сквозь него еще одного человека, только помните, что ментальный план – слой очень тонкий, поэтому человек должен быть хоть сколько-нибудь развитым и очень желательно без примесей низких энергий – иначе ему же хуже будет…
- То есть Аделаида бы до… ну, до своего поступка… не смогла бы?
- У Аделаиды особая история и крайне необычный баланс энергий – в ней тьма так лихо переплелась со светом, и все на таких глубоких уровнях, что сложно сказать. Да и неважно. Главное, что Павел сейчас вовсю занимается очищением ее души, и вместо опаснейшего противника мы получили в свои ряды замечательную женщину и великую волшебницу… А. Еще… - Лилит подмигнула Алебастру. – Насчет бессмертных – не спрашивайте. Все, что вы знаете – уже хорошо, а большего я вам сказать пока не могу… Да и не знаю, если честно!.. Вас всех закрывает энергия, кажется, Урана, поэтому боги и не могут вас толком вычислить. В общем, старинным методом постарайтесь найтись все вместе – такая силища не должна пропадать даром. Это твое особое задание, Алебастр!..
- Благодарю за доверие, - поклонился бард. – Можно пока выполнять его, не отделяясь, так сказать, от остальных? Или нам придется разделиться?.. В принципе, мне надо срочно в Ахею – узнать, насчет Аэдоны, - он вгляделся в глаза богини. – Ведь тебе, я так понял, об этом тоже нельзя, а мне уже невтерпеж…
- Конкретно с Ахеей – вам стоит отправиться вместе. Я чуть позже расскажу, зачем. Но вообще готовьтесь – чем дальше, тем чаще будут задания по всему Вендору, вас самих будет все больше, и придется выбирать оптимальные сочетания группы для того или иного случая: где-то лучник и плут нужен, где-то три воина с большими мечами… Суть ясна?
- Ага, - кивнула Леля. – От этого даже голова как-то кружится – будто скорлупу пробила, а там новый мир! Такой большой-большой!..
- Да. Вы вышли на новый уровень миропонимания. Поэтому сегодня расскажу вам о Вендорской мозаике и пока кратко поделюсь своим замыслом насчет дня Рагнарек…
* * *
Они сидели в креслах в одном из залов терема… По идее, вся территория комплекса была полностью защищена от прослушиваний, подглядываний и даже проникновения чужаков. Однако на всякий случай, чисто психологически, хотелось отгородиться еще и прочными стенами…
- Я очень рада, что вам попадаются люди, а иногда и не люди, которые раскрывают глаза на тайны прошлого и настоящего. В этом, конечно, всегда есть доля искажения – каждый ведь смотрит даже на самое простое событие очень субъективно. А речь – о далеко не простых событиях и решениях, еще и отделенных временем… Наверняка и я что-то увидела по-своему, и, скорее всего, постараюсь неосознанно показать себя и то, что мне дорого, в выгодном свете. Но это уже нюансы – все равно ведь каждый из вас и прошлые мои рассказы, и нынешний, и будущие – все будет воспринимать, согласно своим убеждениям… Итак. После гибели Гипербореи несколько сотен лет боги жили, неся в памяти общее прошлое. Они дружили между собой, постоянно прилетали в гости, некоторые колонии отстраивали вместе… Меня, Афродиту, Гермеса под разными именами знали во многих уголках Вендора. В меньших масштабах такое происходило и с остальными богами. Однако потом так случилось, что кланы начали отдаляться друг от друга. Нехватка энергии, желание самостоятельно контролировать свой народ, личные недоразумения – все это привело к тому, что в 333-м году боги решились на рискованный и, как потом оказалось, тупиковый шаг. Они разделили Вендор между основными кланами – на 14 частей. Было много споров и обсуждений, кому давать свой кусок земли, кому нет. Ну, или точнее, землю-то давали всем – ее было намного больше, чем людей, способных ее заселить. Второй вопрос, что после раздела тот или иной кусок земли отходил в распоряжение конкретному клану…
- Прости, что перебиваю, Совершенная, - спросил Алебастр. – Но сразу по ходу вопрос. А какие боги владели Мавританией, что ей выделили свой кусок? Никогда не встречал ничего про их богов.
- Мавританию, можно сказать, отдали на растерзание как раз тем богам, которые остались без кланов. Земли там хоть и жаркие, но плодородные. Да и за Мавританией есть острова, довольно крупные, кстати… Просто на них, кроме совсем отсталых дикарей никто не живет давно... Открою секрет: за океаном есть еще куда большие земли, чем Вендорский материк, но они, правда, людьми не заселены вообще, да и отделены от нас на всех тонких планах… Что касается Мавритании, то и у мелких богов был шанс побывать в роли демиурга, но они им слабо воспользовались, и в итоге все их этническое наследство – несколько десятков племен, живущих в буше, поедающих друг друга и неспособных создать хоть что-то более совершенное, нежели хижина или вертел… Поэтому впоследствии, когда выяснилось, что боги позасыпали, одичали-посливались с доменами вуду и каннибализма или в лучшем случае напросились в другой клан, удобное побережье решили освоить финикийцы. Их опорная база, названная Троей, впитает в себя осколки ассимилированных народов: хеттов, халафов, фракийцев, при этом культуру будет импортировать из недалекой Олимпии. Что дальше случилось с Троей – вам на досуге расскажет Сандра, потому как даже на Синае, наверное, об этом слыхали… Недалеко от разрушенной Трои вскоре вырастет Нумидон. А что касается других областей Мавритании, то они продолжат впитывать беженцев, которые и превратят этот остров в настоящую солянку из самых разных этносов, не управляемых напрямую никем из богов... Со скифами вышло чем-то похоже – у них вообще своих весомых богов не было, однако сам народ оказался крепким, дружным, поэтому свой фрагмент мозаики и свой кусок земли скифы получили как дань уважения именно народу, а не богам… Да, и кстати, бард, я все-таки не совершенная… Впрочем, ты вправе меня таковой считать – это на микрон приблизит меня к совершенству, правда, возможно, снизит твое понимание совершенства до моих тесных рамок…
- А бермуды? – заинтересовалась Сандра, случайно не дав Алебастру добавить что-нибудь красивое насчет совершенства богини.
- С бермудами очень запутанная история, чем-то похожая на мавританскую. Кровожадные дикари жили там еще со времен Первой Попытки.
- Жизнеутверждающее начало…
- Тебя это не должно трогать, моя хорошая. Ты несешь в себе иные крови…
- Не мои хоть? – вдруг вслух ужаснулся бард, почему-то лишь сейчас сообразивший, что теоретически может переспать не только с далекой правнучкой, но и с самой настоящей дочкой.
Лилит уловила его волнение:
- Отличный повод завязать с беспорядочными связями.
Сандра довольно тепло посмотрела на барда:
- Ты был крут, папаня! – подмигнула она, громко рассмеявшись. Холли покрутил пальцем у виска, потом повернулся к Лилит:
- Умоляю, скажи, что эта очаровательная психопатка мне не дочь!
- Не дочь, не дочь… Расслабься. У вас вообще необычный состав энергий и веществ – зачатие происходит, по-видимому, крайне редко. Впрочем, по самым простым подсчетам понятно, что ребенок, зачатый тобой, скажем, во втором веке, перенес твою кровь в огромное количество людей. И с точки зрения вероятности, с одной из своих праправнучек ты наверняка переспал… Но не суетись – это мелочи. У бессмертных – другие понятия. Боги, например, спокойно с братьями и сестрами спали. И титаны тоже…
- Но ведь это плохо сказывается на потомстве! – заволновалась Сандра, не слышавшая монологи Леголаса на данную тему.
- Это у людей. Я не знаю так глубоко нюансов, но проблема возникает из-за того, что в крови, ну, или точнее – в особой части человека – в жизненной спиральной нити, которая несет в себе всю информацию –возникают сбои. Чем сильнее похожи узоры этих нитей у родителей, тем больше вероятности болезней и отклонений у ребенка… Когда создается человек, то эти нити сливаются узором, и ребенку в его нить обычно передается тот кусочек, который здоровее своего аналога из нити партнера. А если же нити сильно похожи, то у них в узорах одинаковые нарушения, и нет возможности передать нормальный фрагмент нити – вот она уже от рождения и идет с изъяном… Это я специально на материальном плане рассказала. Но такой же процесс происходит и на тонких планах – родители наполняют своего будущего ребенка энергиями, здесь тоже чаще выбирается более светлая (хоть и не всегда, кстати), но если обе достаточно темны, то эта мутность переходит и в тонкое тело ребенка. Правда, все это происходит согласно его собственным деяниям в прошлых жизнях, но тем не менее… В общем, я просто хотела сказать, что проблемы возникают, когда в нитях и в энергиях есть болезненные и нарушенные фрагменты, способные передать неверную информацию, которая приведет к неприятностям и врожденным болезням. У титанов, богов, да и у Адама с его дамочкой – у них подобных нарушений фактически не было, поэтому и не возникло особых проблем у их детей… А сейчас два человека даже в идеальных условиях не создадут полноценный народ – через пару поколений постоянного внутреннего кровосмешения начнется полное вырождение… И если все-таки выживут, то будут очень далекими от совершенства.
- А это правда, что ты – самая первая женщина? А Ева уже тупо потом примазалась, когда вы поссорились? – выдала Сандра, не слишком плотно знакомая с деликатностью. Эту историю все остальные слышали и знали, но как-то не решались лишний раз трогать богиню… Та, к слову, выдержала:
- Солнце, если ты не против, я отвечу-таки на твой предыдущий вопрос, а потом вернусь к Мозаике…
Сандра покраснела, сообразив, что затронула болезненную тему. Лилит вернулась к бермудам. Правда, ненадолго:
- То, что происходит на Картахене – особый случай, - богиня, не поднимая голову, полюбовалась потолком. – Кратко не расскажешь – очень уж все спутано, хоть и интересно, конечно... А для подробностей будут, пожалуй, у нас и более подходящие беседы … Уверена, что тебя волнует не столько происхождение загадочных тескатлипок, кецалькоатлей и уицилопочтли, погрузивших остров в кровавый хаос, сколько история родного Рио. А там-то как раз все просто. Один из немногих сохранивших ясность ума богов Картахены, грамотно все спланировав, уволок на побережье изрядный кусок народа. Этот народ и был назван бермудами. Позже на побережье вернулась милая богиня Лакшми, уставшая от аджарских коллег, и помогла смастерить из бермудов и переселенцев, которые взялись осваивать экзотические берега Патагонии – целую россыпь этносов. Рио же возник как оплот, защищающий берега от дикарей из сердца острова. Первые вираго были носительницами самой что ни на есть местной крови, а вот дальше – крови буйно смешивались, и узоры получались самые разные. Потому вы там такие яркие и самобытные… В общем, пока хватит с тебя – мне еще много рассказать надо, а ночь не бесконечная, к счастью…
- И так спасибо.
- Всегда пожалуйста, мои дорогие… Итак, раздел Вендора получил скучное название «Вендорский договор», и еще неформальное – «Армагеддонский договор», на сленге богов – АрДо. Впрочем, второй вариант – это скорее напоминание на будущее.
- Армагеддоном иногда называют конец света.
- Его как только не называют. Вообще же, Армагеддон – это долина в астральном мире. Она отделяет нас от Эдемского сада, в котором жили когда-то Адам и я… Ну, а потом и не я…
- А раньше люди жили на астральном плане? Им поэтому и стало тяжело на материальном?
- Свежо. Но не спеши с выводами, даже если они кажутся похожими на истину… На самом деле – это Эдем раньше был на материальном, а потом, после искушения Адама и падения Урана – остался только на тонких. Хотя это я примитивно объясняю – по-хорошему, Эдем был одновременно на всех планах, а потом просто потерял физическое наполнение, рассыпавшись от взрыва на крохотные осколки. Но это сложно пояснить по понятиям нынешних времен эры разделения планов – ведь сейчас вы практически находитесь в материальной темнице, особо не имея возможностей сознательного взаимодействия с тонким миром. А первые люди осознанно жили одновременно на всех планах.
- А что должно напомнить такое название?
- Я вернусь к этому… Собрание лидеров кланов происходило в специально возведенном месте, вокруг которого впоследствии вырастет деревушка, с подачи кого-то из богов – кажется, Аполлона, символично названная Стартендом.
- Ага!.. Так это они в том доме собирались, где мы с Мановаром познакомились?
- Да… В том доме есть большой зал, проникнуть в который невозможно никому – боги, объединив усилия, запечатали зал непреодолимой магией.
- И можно попасть только с помощью Книги Песка!
- Молодец. Наполнив чашу песком из книги, ты снимешь эффект ритуала и сможешь попасть в зал. Вот тут тебе и понадобится мозаика… Когда боги собрались там в 333-м, это был уже завершающий этап длительной работы. Собрание просто поставило точку, а до этого больше года боги ковали мозаику и работали с Энергополем Земли, чтобы перекроить его под себя… Правда, сил и возможностей доступа было недостаточно, чтобы, скажем, отключить от поля мятежных архидьяволов или пресечь постоянное ослабление подпитки всех остальных, но зато получилось разделить Вендор на астральном плане – так, чтобы никто не мог пересечь границу на тонком плане без приглашения хозяина региона.
- Но мы ведь теперь сможем! Почему боги не могли пользоваться более тонкими?
- Во-первых, сейчас Энергополе очень ослабло – просто катастрофически ослабло, если откровенно… А во-вторых, боги в последнее тысячелетие редко могут лично подниматься на планы, выше астрального, и если делают это, то потом некоторое время очень уязвимы – должно быть достаточно, чтобы потенциальная жертва определила присутствие непрошенного гостя и избежала внезапной атаки… Вы ведь знакомы с портальной слабостью – это из-за того, что ваше тело фактически насильно было превращено в энергию астральной частоты на тот миг, пока длился прыжок в пространстве. А когда через еще более тонкие планы – то еще мощнее ломка тела, ведь на куда более высокую частоту энергий приходится настраиваться. Да что я рассказываю – сами ж могли сравнить, когда через моря скакали… Вы и при возвращении сюда через ментальный план в первые минуты будете не особо бодрыми и очень уязвимыми к магии. Но, по задумке, как раз здесь, в Монастыре, это и не должно быть критично – вряд ли кто-то сумеет проникнуть сюда за вами, чтобы воспользоваться вашей временной слабостью.
- Хи. То есть на Сатис сразу после ее появления у Кристанны можно было спокойно нападать? Ну это чисто теоретически, конечно же.
- Да. Особенно, если бы среди вас был маг. В идеале – ментальник. Это едва ли не единственный способ подавить волю Сатис – сразу после «телепорта дружбы»… Потому фурии и стараются сначала десантироваться в безопасное место, чтобы переждать эффект слабости.
- Хи-хи. Учтем… Лилит, а что такое Энергополе, если все-таки покопаться?
- Не думаю, что есть смысл копаться… Только совсем кратко. Это колоссальный труд титанов, сумевших использовать энергию планеты и Урана. У Земли есть собственная энергия, но помощь Урана способна усилить ее во много раз, чтобы ускорить развитие планеты. Для обычных людей Энергополе вообще-то мало что значит, а вот богам оно дает бессмертие и усиливает образные способности; как, кстати, и у магов. Сейчас, правда, меньше… Ну и много всего другого – Уран давал титанам возможность использовать его энергию, из которой они уже и лепили все, что им было нужно… После ряда катастроф и вообще довольно зверского к себе отношения со стороны богов, Уран ослаб, а Энергополе, созданное титанами, стало капризничать. Причем отключить его совсем или как-то значимо перекроить – без Урана невозможно. Зато можно было поставить границы, чем боги и воспользовались в 333-м…
- А зачем его нужно было бы отключать?
- Чтобы лишить бессмертия архидьяволов и эпических монстров и напасть на них, как это уже делали с гигантами, Вием, Кощеем, Тифоном и прочими в Гелиополисе.
- А зачем на них нападать?
- Вот тут мы и подошли к моменту с Армагеддоном… Не поверю, будто ни разу не задавались вопросом: а почему это боги вдруг очнулись только сейчас, словно ждали именно нас?
- Еще как задавались, но не ушли дальше простейшего ответа: оттягивали активность, пока не запахло совсем уже рагнаречным апокалипсисом. Людям свойственно тянуть до последнего, так почему отказывать в подобном мышлении еще и богам?
- Ответ вполне точный, просто неполный… Дело в том, что у богов отсутствовал некий конкретный единый план. Бытие не вполне игра, и нам не даны условия победы. Цели и планы мы создаем сами, и долгие века цель была лишь одна: продолжать развитие человечества. А у этой цели нет привязки к конкретному времени. И хуже всего, что постепенно растаяли привязки еще и к конкретной единой программе развития, какая была, например, у Кроноса или при создании Тартарии. Боги получили свободу творчества, заблудились в этой свободе и долгие века катились по инерции, еще и не особо согласовывая свои действия, а все чаще даже мешая планам друг друга… И понятно, что на этом фоне Легион с его довольно четким планом Апокалипсиса обретал и наращивал мощь. Да, его цель примитивна: накопить силы для удобного дня, разломать все сущее и попытаться что-нибудь построить заново, причем со строительством все наверняка сложится куда хуже, чем было, но это как раз уже вторично, ибо к цели «прийти и поломать» – Легион планомерно шел долгие века. А богам банально нечего было этому противопоставить именно концептуально!.. Только оттягивать неизбежное, пытаться хоть как-то развивать народы и не давать Легиону захватить умы и души раньше, чем наступит тот самый, удобный день.
- А какой план был у тебя? Или он появился совсем недавно?
- Ну а какой план мог быть у меня? Я изначально не состоялась как демиург, вот и могла разве что помогать титанам с богами, у которых хоть какие-то идеи были… И буду предельно откровенна: свои планы у меня долго не появлялись даже после понимания, что боги реально зашли в тупик и катятся по инерции… Я ж и сама уже жутко устала от… всего этого… По своей воле я уйти не могла, искушаться не желала, вот и Апокалипсис, чего скрывать, ждала уже почти с нетерпением. Вроде как вместе с миром уйти, и конец терзаниям… И лишь недавно, на уровне совершенно отчаянной идеи, почти блажи, осмелилась задуматься о возвращении в Эдем… Почти символическом. Просто как попытке поставить когда-то упущенную точку… Идея стала навязчивой, взялась притягивать действия, я поделилась ею с некоторыми оставшимися богами, а они неожиданно поддержали. Возможно, увидев здесь хоть какую-то собственную нашу осмысленность, отчаянный, почти обреченный, но конкретный концептуальный ответ Апокалипсису… Но для реализации нам требовались люди. Бытие – не произвол богов. Мы можем подсказывать, помогать, провоцировать, но все решения принимаете вы, и все деяния – тоже ваши. И в Эдем идти – именно вам, если вдохновитесь моей идеей и наполните ее уже собственным содержанием!.. И вы уж точно в полном праве не разделять моей блажи, а спокойно жить до все еще неизвестного даже мне Рагнарека, нежели рисковать, прорываясь в Эдем, на пути в который и стоят совершенно эпические монстры.
Лилит взяла паузу, чтобы слегка успокоить скакнувшую пылкость в глазах, а ее слушатели впитывали экзистенциальный восторг, ощущая дрожь от соприкосновения с захватывающим будущим, от которого и думать не думали отказаться.
- Почти уверен, что все мы готовы к такому шагу, - проговорил Мановар. – Точнее, к его попытке.
- Спасибо. Для меня это ценно… И уточнение очень уместное. Я пока совершенно не представляю, как нам придется прорываться в Эдем через самых суровых слуг Легиона. Несколько опаснейших существ в истории Вендора, плюс архидьяволы, которые наверняка найдут способ проникнуть на Армагеддон, чтобы лично нас встретить. А ведь эпики, как мы кратко называем монстров Армагеддона, скорее всего, будут там почти неуязвимы, бессмертны, потому, повторюсь, и придется отключать Энергополе.
- А что будет, если не идти в Эдем? И не сочти вопрос за малодушие: я просто уточняю, что ожидало бы Вендор без твоего дивного плана и нашей похвальной отваги.
- Тогда ждем Рагнарек, как и делали все это время. И получаем примерно то же, просто уже по правилам Легиона и с единственной целью: отбиться, а потом еще тысячу лет думать, зачем.
- Нет, ну с походом в Эдем все, естественно, намного ярче смотрится. Тем более что эти эпики все равно ж сюда сами заявятся, как я поняла.
- А с ними – и прорва демонов… Рагнарек – не условный день, а особый. Это день, когда по неким хитрым причинам Энергополе окончательно схлопнется, и астральный план буквально наслоится на плотный мир. Всего на несколько дней, полагаю, но этого хватит, чтобы сюда напрямик ворвались все полчища Легиона, которых у него на астральном плане в десятки раз больше, чем в плотном мире. И причина нахлеста проста, если знать, что Энергополе было встроено между плотным миром и астральным как некий особый слой. Когда он в один момент исчезнет – в возникшую пустоту устремятся края обоих миров и сочно поцелуются, став ненадолго одним сплошным Слиянием планов.
- Впуская сюда и эпиков Армагеддона.
- С ними чуточку сложнее. Начну издалека… Долина Армагеддон когда-то была единственным путем из Эдема на материк, который мы назвали Вендором. Сам Эдем лежал фактически на краю полуострова, и когда прямо в него рухнул астероид, принесший Уран – взрывом размело и долину. Понятно, что на плотном плане от них ничего не осталось, кроме бесчисленных осколков и кратера, который позже заполнится водой и станет сердцем Гипербореи – озером Тартар. Но на астральном плане и Эдем, и Армагеддон – сохранились и превратились в невообразимый лабиринт аномальных локаций. Вы уже сталкивались с подобными зонами на Гелэрисе, так там это результат всего лишь взрыва ретрансляторов, с помощью которых боги сражались с монстрами, используя энергию далекого Урана. А тут – сам Уран всосался с разбега! Разницу можете представить.
- Пожалуй, даже не можем. Но странно, что именно там, как я понял, и создали затем Тартарию.
- На поверхности все было лучше некуда. Туда из глубин доходила только остаточная аура, и она как раз делала местность просто идеальной: очень отзывчивой для образного плетения благодаря оптимальной насыщенности зоны уранитовой пылью. Иначе и быть не могло – Уран ведь не просто падал: его траекторию очень грамотно рассчитали уже появившиеся здесь титаны… В итоге именно на берегу кратера и процветало затем поселение, позже вполне условно названное нами Золотовечьем, а в пору самого расцвета и не имевшее причин носить название, ибо было, по сути, единственным, если не считать стоянок диких племен на самом материке.
- Ух… Аж до дрожи от глубины веков… Хотя не вполне понятно теперь, почему Тартария окажется так далеко от материка. Это при взрыве Урана же и откололо? Или позже?
- Позже. Раскол Вендора произошел во время Большого Сдвига – когда боги переусердствовали, воюя со своими творениями времен Титаномахии. Тогда Вендор сместился на север, по пути растрескавшись в уязвимых местах. Тогда же в Тартаре и появился первый пленник… Гекатонхейр Бриарей.
- Сторукий великан? Никогда не мог его себе представить. Это и с ним придется столкнуться?
- Полагаю, и с ним. А представить его будет проще, если понять, что Бриарей, как и другие сторукие, не был великаном в привычном понимании. Это фактически особая строительная платформа. Почти что голем. Просто одушевленный – для удобства… Боги создали их, чтобы менять ландшафт не только силой образа, а и прямым воздействием. Вы уже в курсе, что Титаномахия началась во многом из-за распутья, на котором оказались титаны и боги, не придя к единому мнению, по технологическому пути вести Вендор или по духовно-образному… Как несложно догадаться, гекатонхейров создали с помощью Урана именно первые. И даже успешно применили, когда затем нужно было выкрасть и перенести подальше сам Уран… Бриарей позже признал неправоту и взялся искупать вину, помогая уже титанам строить Тартарию: без его усилий искусственный остров, на котором и расцвел Гелиополис, возводили бы значительно дольше… Одна беда: во время Большого Сдвига Бриарей как раз продолжал строительство, и его засосала в глубины Тартара взбесившаяся вода. Но он не умер, а застрял в пульсирующих лабиринтах смешения планов, откуда его так и не сумели вытащить… Там же оказался и Левиафан, пусть о нем я подробней сказать не могу. Пока не могу… Зато вправе добавить, что Тифон и титан Вий – отец Кощея – угодили в Тартар тоже в некотором роде случайно, ибо просто были убиты прямо над ним, умирали долго, и души покинули тела уже глубоко под водой, куда их утянуло взрывом Урана.
- Настолько сочное стечение обстоятельств, что за ним начинаешь видеть замысел.
- Когда-то подумала точно так же… А Атлант мыслил более прикладными категориями. Вот и предложил на всякий случай перекрыть Тартар энергетическим щитом – вдруг Тифон сумеет когда-нибудь вырваться из лабиринтов.
- Бриарей не после этого обиделся и стал готовиться к Рагнарек?
- Насколько помню, Бриарей затаил обиду на богов еще из-за самого Большого Сдвига. Ну как затаил… Он, мягко скажем, не великого ума существо. Скорее он просто за века накопил столько трудового запала, что в Рагнарек помчится, не глядя, крушить все горы на своем пути.
- А еще там ждут трое созданий Локи. Правда, теперь непонятно, как они туда попали сквозь щит. И как туда попадем мы.
- По порядку. Атлант привязал щит к Энергополю. Именно поэтому, когда оно исчезнет – щит, разумеется, сделает то же самое, а есть все основания считать, что эпики уже отыскали лазейку из самих лабиринтов. Дальше. Понимая, что в будущем могут появиться новые опасные существа, Атлант сделал щит односторонним. Хоть и не для всех. Меньше всего он желал, чтобы Тартар когда-нибудь стал темницей, скажем, для богов. Поэтому сквозь щит снаружи могут просочиться лишь существа, созданные именно при помощи Урана. Скажем так, его гравитация поможет им проскочить щит. Это и произошло с творениями Локи. Ангрбода, видимо, сохранила кое-какие артефакты, связывающие ее с Ураном, это помогло им с Локи сделать Хель, Фенрира и Ермунганда, но двоих после смерти это затянуло прямиком в Тартар, а Хель туда засосало во время попытки их освободить. И последнее позволяет подозревать, что архидьяволы тоже в состоянии просочиться в Тартар, ведь они за века очень прочно связались с эпиками ментально и ритуально, пока настраивали их на будущую борьбу с богами.
- Поэтому мы их там тоже и встретим.
- Вероятней всего. В обычных условиях для них это путь в один конец, и Гермес даже предлагал их надурить, лишь имитировав вылазку в Эдем и надеясь, что они попадутся, помчатся наперерез, застрянут и хотя бы на время оставят Вендор в покое.
- Мелковато.
- Я так же рассудила. Да и Гермес больше шутил… Теперь насчет вылазки. Когда в 333-м боги делили Вендор, я не вмешивалась в их игры. Просто из уважения мне предложили озвучить собственные пожелания, и я тогда не устояла от искушения сохранить с Эдемом хоть какую-то связь. Ну или самому этому циничному разделу добавить хотя бы надежду на будущие, более вдохновляющие дела… В общем, я предложила скорректировать Энергополе так, чтобы оно все это время направляло луч в долину Армагеддон, постепенно создавая в тамошних лабиринтах прямой проход. Мол, при следующем собрании богов, когда бы оно ни произошло – можно будет попробовать добраться до Урана хотя бы отсюда… Кто-то из богов так увлекся идеей, что предложил не ждать, а попытаться пройти прямо тогда, добыть Уран и восстановить слабеющее Энергополе. Правда, его не поддержали: во-первых, выяснилось, что без Атланта снять щит, не имея под руками Уран – все равно, видимо, не получится. Ну и, полагаю, не в меньшей степени – из страха перед Тифоном и прочими бриареями, ожидавшими на пути. Зевс вообще заподозрил меня в попытке их освободить, начались обсуждения, но подоспела ночь, покладистую Лилу сменила я, посмеялась над его фантомными страхами Тифона, и мое предложение в итоге приняли, а сам договор почти в шутку и назвали тогда Армагеддонским. Наверное, не мне одной хотелось хранить надежду на приятные перспективы далекого будущего… Как бы то ни было, теперь, собрав мозаику в Стартенде, мы получим возможность не заблудиться в долине. Просто чтобы туда вообще пройти – нам, скорее всего, понадобится еще и Уран: только с ним мы сможем отключить Энергополе и щит.
- Ого… Найти Уран, наверное, еще та задачка будет. А нельзя отключить только щит? Зачем вообще богам лишаться бессмертия перед возможной битвой с эпиками? Да, еще вот: ты тоже станешь смертной или ты от Энергополя вообще не зависишь?
- Насколько удалось выяснить, бессмертие ставит в выигрышные условия как раз их. Убитый в бою бог улетит возрождаться в Иден, или так называемое Родное Место. А вот эпик, скорее всего, возродится именно где-то там же, в долине. За долгие века внутри они невольно пропечатали в лабиринтах Тартара множество своих очень точных астральных отпечатков-отражений. И убитый эпик не покинет место, а вольется в один из слепков, пускай менее могучий, и продолжит бой. Да, слепок будет астральным, но раз бой – тоже в астрале, то разницы особой не будет. Зато если отключить Энергополе – все подобные связи разорвутся, и душа убитого сразу полетит на зов Вечного Мира… Уточняю: это все лишь гипотезы на основе моделирования, но их достоверность очень существенна.
- Стало быть, эпики особо сильны именно в долине?
- Не сомневаюсь, что они и сюда заявятся в лучшем виде. Мой план появился совсем недавно, а вот Легион к вторжению готовится веками. Наверняка архидьяволы все это время затачивали эпиков именно под вторжение, и не удивлюсь, если их с помощью ритуалов сделают еще менее уязвимыми, чем в долине, да и плотные тела им давно могли смастерить... Прибавляем к этому десятки или даже сотни тысяч демонов, способных врываться через смешавшиеся планы почти в любую точку Вендора, и получаем самую яркую кровавую оргию всех времен… Ну что? Напугала вас?
- Ага, - Леля обаятельно поежилась и посмотрела на Сандру. Та пожала плечами, задрав носик:
- А меня не особо. Даже как-то интересно, что ли, когда не одна умираешь от какой-нибудь старости, а все вместе от конца света.
- Странная позиция, солнце. Хотя и нередкая… Когда сама умираешь, то можешь сделать это со светлыми мыслями, что остались после тебя детки, что все будет хорошо… А тут придется умирать с пониманием, что всё – всей цивилизации конец.
- Хм... Да. Я, наверное, лоханулась… Просто так модно было думать. Между прочим, Сатис так же считала. Миямото еще нас за это ругал, когда узнал…
- Правильно делал. И на Сатис равняться необязательно… У нее хватает тараканов в голове, потому я и решила фурий в наши с вами дела не посвящать и не привлекать – пусть своими занимаются… Вендор все еще совершенно не готов к Апокалипсису. Что у Легиона на тонких планах колоссальное преимущество – это одно дело, но ведь и в плотном мире не все однозначно. Большинству вообще на такое плевать в суматохе погони за лишней булкой или юбкой. А кто реально поверил в день испытаний, чаще всего видит его ровно так, как и внушал Легион: будто это или просто разборки между богами, и на смену как раз идут более толковые, или же будто это всё однозначно конец времен, шансов нет никаких, а потому остается лишь бояться и своими страхами еще сильнее подпитывать орды демонов… Ладно. Давайте еще разок кратко пробежимся по плану, заодно нагоняя позабытые по пути вопросы. Готовы? Или чья-то фея все-таки сбегает Лелей пописать?
* * *
- Итак. Насущная задача – поиск Книги Песка, с помощью которой можно открыть вход в зал и разложить мозаику. Разумеется, всю, и поиск оставшихся фрагментов – не менее важен, чем Книга Песка. Если нам зверски повезло всё найти – мы получаем ограниченный доступ к Энергополю и можем, например, снять границы между регионами. Нужно нам это? Нисколько!.. Тем более что они и сами уже едва дышат… Нам нужен более глубокий доступ к Энергополю! Его точно дает Уран, но можно поискать и другие варианты – уверена, что Атлант не положился бы лишь на Уран. Если нам повезло и тут – мы отключаем Энергополе, снимаем щит и ограниченной компанией направляемся в Эдем. Когда пересказываю, ощущаю себя полной дурой, но интуитивно мне кажется, что план все-таки именно тот… Теперь по вопросам. Почему не боги? Бессмертна ли я? Зачем нам Грааль?
- И почему ограниченная компания, пожалуй, тоже.
- Долина Армагеддон после взрыва – вопиюще кошмарное место. Энергетических вихрей, гуляющих там, не вынесет никто, кроме разве что меня – знакомой с Эдемом. Остальным понадобится защита, и я уже знаю, что именно ею станет: Золотая ветвь из Эдемского сада – единственное, что оттуда осталось. Единственное, что я оттуда стащила… Ее можно разделить лишь на четырнадцать частей, и в этом тоже предельный символизм, даже не считая Вендорской мозаики. Сами можете посчитать: восемь эпиков плюс шесть архидьяволов – в долине будет интересно, и я от души надеюсь, что вы в этом убедитесь лично… Дальше. Конкретно я бессмертна и без Энергополя, ибо элементарно старше Урана. Но убить меня можно.
- И в этом мы надеемся не убедиться.
- Спасибо. Впрочем, если всё сложится гораздо хуже моих надежд – моя способность умирать еще крайне всем вам пригодится и даже порадует… Насчет Грааля. Он, как и ряд других артефактов, способен повысить наши шансы, буду откровенна, кошмарно ничтожные. Чем больше подобных бонусов соберем – тем успешнее преодолеем путь от ничтожных до крошечных… Теперь о главном: почему не боги. Я анализировала прошлое и пришла к выводу, что и титаны, и боги ошибались. Титаны создавали Энергополе для себя, причем дважды. Боги затем сделали ровно то же… Я не уверена, что людям тоже следовало давать бессмертие, да и просто бы энергии наверняка не хватило даже в первый раз. Но теперь именно людям, как мне кажется, стоит предоставить шанс сделать свой выбор, ведь, в конце концов, именно для людей, а не богов, создавался Вендор изначально. И я тоже – человек, а не богиня, хоть в силу обстоятельств и считаюсь таковой… Вот и уверена, что последние слова должны принадлежать человечеству, раз уж попытки богов и титанов завели цивилизацию в очередной тупик и поставили на грань гибели. Большинство вменяемых богов уже согласились со мной и готовы просто помогать. Они осознают свою причастность к нынешним бедам и понимают, что их последняя попытка – с Вендорским Договором – провалилась, а создание кучки изолированных райских уголков превратилось в войну за остатки энергии, еще и зачастую руками как раз-таки людей.
- Границы и были ошибкой?
- Отчасти… Астральное разделение позволило держать под контролем весомую часть энергий, произведенных в своем регионе: границы замедлили самостоятельное движение астральных потоков за пределы региона.
- А-а!.. Точно! И для передачи создали полянки фей, чтобы те часть энергий ретранслировали в другие места. Нам говорили.
- Все верно… Вот только полянки фей создавались отнюдь не теми богами, которые сидели в своих регионах и радостно доили людей. Даже наоборот – боги были не в восторге от того, что их регион покидает не только информация, но и энергия. Еще и весьма чистая – ведь фейки довольно светлые изначально… Просто в открытую они не стали противиться.
- Испугались?
- Не знаю… Наверное, ссориться не хотели. Ведь эти полянки создавались Лилу, Афродитой и еще одной невыносимо очаровательной девушкой, о которой я собиралась рассказать вам сегодня, но, пожалуй, переоценила свои силы… Как-нибудь потом. Обязательно…
- Хорошо-хорошо! – Леля увидела, что богиня, заговорив об этой «невыносимо очаровательной», как-то уж очень сильно расстроилась… - Ты говорила, что границы задерживали энергию…
- Да… Это позволяло создавать собственные домены на любой случай жизни. А по сути – все это просто еще больше дестабилизировало энергетические процессы, в итоге лишь быстрее разрушая остатки Энергополя. Последствия мы наблюдаем – границы стираются, мелкие домены захвачены более крупными, а боги спят… Так. Что-то я совсем расплелась на частности. О посвящении поговорим уже завтра, а пока в целом всё. Собираем артефакты и не забываем, что, хоть они и нужны, а не менее важно для нас – наполнение. Стать за время поисков сильнее и продолжать находить новых соратников. Это ведь в Эдем отправится полтора десятка, но еще многие тысячи понадобятся здесь – защищая распахнутый для вторжения Вендор. От каждого дома – до святилищ мозаики, которые придется удерживать в рабочем состоянии все то время, что понадобится для похода в Эдем… Впрочем, это уже детали, которыми мне не хочется вас утомлять еще больше… Всё! Пока, мои славные, и уж простите, если вам будет сниться день Рагнарек!.. Целую, до завтра…
* * *
- У меня у одной в башке шумит? – спросила Сандра, секунд через тридцать после исчезновения Лилит.
- Разумеется, - поцеловал ее в ухо Алебастр. – Потому что у остальных – головы.
* * *
На время посвящения, парней ненавязчиво отправили в командировки, главной задачей которых было «не мешаться под стройными девичьими ногами». Мановар то ли слегка в отместку, то ли по зову сердца попросил отправить его в таком случае на Фермодон, а бард предложил пораньше запустить его в Дорион, чтобы выяснить, куда пропала Аэдона.
К слову, в Дорионе действительно было что делать. Лилу уже на следующее после долгой беседы утро дала задание найти на фестивале бардов, который вот-вот должен был начаться, самого способного, а желательно и парочку, пообещав, что позже объяснит, для чего конкретно.
- Но если кратко, - добавила богиня, - то надо будет написать несколько песен на одну тему, а потом эти песни пустить в народ.
- А у нас Холли отлично пишет! – похвасталась Леля.
- И не сомневаюсь… Суть такова: где-то к зиме надо подготовить пять песен, так что просто внимательнее присматривайтесь к певцам и певицам, прикидывая, кто из них сможет нам помочь.
- А я тоже раньше много пела, - призналась Леля и вдруг покраснела. Лилу сняла с головы веночек, составленный из прелестных полевых цветов, и надела его на эскорию:
- То, что одну из песен напишешь именно ты – я до глубины души уверена. Потренируйся на фестивале. Вне конкурса – просто спой о чем-нибудь, что тебе больше всего душу греет или наоборот – колет.
- Лучше всего выходит, - поделился Холли, - когда и то, и другое – одновременно.
Он знал, о чем говорил – мысли об Аэдоне сейчас как-то вдруг уж очень сильно нахлынули, обдавая волнами любви и желания встречи, не забывая при этом примораживать сердце тревогой.
* * *
Они втроем стояли на площадке под симпатично торчащей черепичной крышей терема. Богиня рассказывала, что предстоит Леле с Сандрой познать в ближайшие дни. \См. карту: звездочку № 14\
- Ну что, мои хорошие, - улыбнулась Лилу. – Настало время обновить вами силы света в простом, лишенном пафоса и самом изящном значении этого слова. Можете считать себя просто лучиками света, текущими от солнца радовать землю, воздух и человеческие сердца. В свою очередь, свет одарит вас силой, обновив веночки ваших талантов новыми яркими цветками. Благодаря нескольким ритуалам мы с вами соединимся на тонком плане… Не бойтесь, связь будет на высоких уровнях, и желания ночных полетов вас одолевать не будут, даже если начнете просить.
- Не начнем, - весело помахала головой Леля, буквально излучающая радость от всего происходящего. Если Сандра просто в силу некоторой ограниченности еще не смогла осознать все величие момента, то эскория таяла искристым восторгом, словно и правда была солнечным лучиком. Еще бы: первая женщина планеты, от одного вида которой она поначалу едва не грохалась в обморок и лишь совсем недавно научилась закрывать рот, разглядывая ее неспособную вызвать привыкание красоту – вот-вот соединится с ней энергиями!.. Да это ж сумасшествие какое-то!..
И не просто соединится. Лилу немножко помялась, но… кажется, пока не решилась, съехав в сторонку:
- Еще один момент… Можете придумать себе название, которое вас объединяет.
- Лунные бабочки! – выпалила Леля, у которой этот образ давно возникал. Она посмотрела на Сандру. Та закивала:
- Пойдет! Я в детстве помню одного бойца, Кассиуса, который наших амазонок обучал приемчикам разным, так он говорил, что нужно порхать как бабочка, и жалить как пчела!
- Вот и отлично, - кивнула Лилу. – Тем более что я хотела предложить вам назвать это место Монастырем лунных лучей.
- Как мои клинки?
- Ну… Если откровенничать, то так еще и мои клинки называются… Точнее, не мои, а Лилит…
- Хочешь, я свои переименую? А то и имена похожи, и клинки!
- Ну что ты! Мы ведь не для книжки какой-нибудь живем, а для Творца и для себя – поэтому нормально, что имена и названия похожи. У нас они путаницу точно не вызовут, а Отец, уж поверь, тем более разберется… Оригинальность не в названии, а в сути… Кстати, о бабочках – почему твоя феечка еще томится в своей темнице? Смело выпускай – днем ей нечего меня бояться.
Через полминуты на балкон выпорхнула Астрая, застыв от восторга при виде Лилу. Правда, детская непосредственность взяла свое, и уже через минуту она без зазрения совести таскала нектар из цветочков, растущих из живого сарафанчика богини.
- Мама-Леля! – шептала она каждую минуту и презабавно изображала головокружение, показывая на новую тетю. – Волшебница-цветочек – прелесть!..
Лилу улыбалась от этого фейерверка обаяния еще больше, чем обычно, а потом снова закусила губку:
- Вот… Собственно, о чем я хотела вам сказать… Только вы не стесняйтесь, и если эта мысль вам придется не по душе, то так и скажите… Не спрашивайте меня подробнее, но я знаю судьбу ваших мамочек, и всем сердцем ценю их благородство и великодушие… Поэтому не примите мое предложение как посягательство на их роль… Они навсегда останутся вашими мамами – единственными и неповторимыми… Но, в общем…
- Ох… Ты хотела бы… - начала дэнсия, но задохнулась и запнулась, а прямая, как луч, Сандра не догадалась. Богиня еще больше порозовела – эта тема была ей почему-то сложна.
- В общем, я бы хотела попросить вас, вернее, предложить вам неформальный статус доченек… - она выдохнула. – Символически!.. Ваши природные мамы – это совершенно другое. Как-то просто захотелось, что ли… Но это, наверное, глупая мысль… Забудьте, пожалуйста…
Обе «доченьки», затаив дыхание, любовались этой сбивчивой, смущенной прелестью, которая сейчас была полной противоположностью решительной и резкой владычице ночи. Обе синхронно закачали головками, как бы отталкивая мысль о своем возможном несогласии, но не желая перебивать этот сеанс застенчивости.
- Просто я… - продолжила богиня, уловив эту нотку согласия, - …просто у меня не может быть детей ни от кого, кроме Адама… Он умер тысячи лет назад и детей оставил от Евы… А мне тоже так порой хочется, чтобы кто-то мог и меня назвать мамой.
Голос Лилу задрожал – такой дэнсия ее никогда не видела, и даже Астрая заволновалась и принялась нежно гладить богиню по плечу…
Леля не помнила своей мамы, лишь недавно стала постепенно привыкать к подобной роли благодаря своему крылатому несмышленышу, а теперь вдруг как-то разом почувствовала такую теплую привязанность к этой богине, такую нежную любовь, что не удержалась и в откуда-то взявшихся слезах прильнула к ней, на пару мгновений опередив Сандру и прошептав:
- Мамочка… - она распробовала это слово, которое с раннего детства как-то горчило на языке, но от этого почему-то совершенно не исчезала потребность повторять его снова и снова, обращаясь к той, кто сначала подарила ей ее жизнь, а потом отдала и свою…
* * *
Посвящение длилось целые сутки и включало в себя десятки символических ритуалов, наполненных большим количеством энергии, без которой любые ритуалы превращаются в нелепые каноны.
Лилу соединилась со своими новоявленными дочерьми на шести уровнях из семи, пропустив лишь второй уровень, на котором происходят циркуляции энергии эроса. Они смешивали и выпивали коктейль из крови всех трех, символизируя физическое соединение. Играли в волевой контроль и исполнение желаний, сливаясь волей. Сандре этот этап понравился больше всего – ведь богиня должна была, в зависимости от сценария, не только полностью подчинять волю Сандры, но и сама так же полностью переходить под ее управление, выполняя любую команду. Эмоциональный уровень был скован несколькими подряд маятниками эмоций, когда девушки плавно скользили по шкале настроения от полного слез отчаяния до безудержного смеха (чему немало способствовала фея, чьи попытки присоединиться к игре были переполнены смешинками). (Слезы, кстати, тоже смешивали, но это все сопливые мелочи для девочек – жена потом допишет, может быть)…
Общие творческие импровизации: рисование, пение и танцы – помогли соединиться на пятом уровне. Разумеется, общая же медитация с активным посещением высокочастотных информационных слоев ознаменовала ментальную связь. Эту связь укрепило непродолжительное, но значимое проецирование: когда солнечный луч, проходя сквозь голову Лилу, переносил взятую информацию на соответствующие эфирные и даже материальные структуры учениц. А уже ближе к вечеру вся троица обратилась с молитвой к Отцу. По словам Лилу, на седьмом уровне люди, боги – неважно – любые существа – не могут слиться друг с другом иначе, нежели через Него, и именно эта связь, скрепленная Любовью Творца, является самой сильной из всех существующих связей…
Потом Лилу улетела, а через несколько минут появилась Лилит, с которой девушки снова прошли те же ритуалы, правда, испытывая уже изрядно другие ощущения. Энергия Лилит была мощнее, чем у Лилу, правда, и более разбалансированная, даже несмотря на то, что богиня, естественно, никак не соединяла дочурок со своей, способной покрыть, наверное, весь мир, второй чакрой…
Опять-таки, ясно, что символические ритуалы и действия были только внешней оболочкой процесса слияния, его ключом – как текст или жест заклинания по сравнению с самим образом. Когда речь зашла об этом, Лилит пояснила, что ритуалы появились, чтобы люди, не обладающие особыми образными способностями, могли хотя бы таким способом восстанавливать связь с Отцом. Правда, тут же добавила, что люди все равно все перевернули, и нет бы, начав с символических ритуалов, постепенно подниматься выше – к мощному энергетическому обмену, наоборот окончательно погрязли в тысячах ритуальчиков и обрядов, выполнение которых стали считать уже самодостаточным сеансом связи с Отцом. Или, что чаще, не с Отцом, а со всеми, кому не лень использовать такой ритуал в своих целях, дабы связаться поплотнее с нерадивым обрядчиком.
* * *
Потом ровно сутки девушки крепко спали, повторяя пройденное на бессознательном уровне, а всю россыпь следующих дней уже в относительно свободном режиме перенимали от богини некоторые из ее способностей.
- Теперь вас будет очень сложно убить, - объясняла Лилит. – Я наделю вас регенерацией, которая позволит ранам затягиваться очень быстро, а от головы и сердца оружие будет отклоняться… Сразу уточню, что в титановых големов вас это не превращает: множество ран в течение короткого времени – и вы можете банально умереть от потери крови. Упавшая скала, озеро кислоты, лезвие, рассекающее пополам – понятно, что в этом месте нам с вами придется попрощаться до следующей жизни. Да и сердце не абсолютно неуязвимо, скажем, от проклятого оружия особой силы. Так что не рвитесь в бой сами – предоставьте это своим мужчинам.
- Они не наши! – завоображала Сандра. – Алебастр – Аэдоны этой, а…
- …А сзади? – перебила Леля бестактную подругу, получив за это взгляд богини, в котором за иронией скрывалась благодарность.
- Сзади тоже попробуйте, - усмехнулась владычица ночи. – Сандре наверняка понравится…
- Я про сердце, - смутилась дэнсия. Бермудка снисходительно посмотрела на «сестричку»:
- Смешная ты, Леля! Понятно, что и сзади защищено. И, не поверишь, сбоку!.. Да, Лилит?
Богиня понимающе переглянулась с эскорией. Потом пожала дивными плечами:
- Со всех сторон… А вот насчет изнутри – ничего не могу обещать. Обычно это самая уязвимая лазейка…
* * *
- Да. Еще обязательно учтите, что на втором уровне мы с вами не сливались.
- Интересно, какой бы здесь был ритуал! – хихикнула Сандра, во время слияния с богиней, кажется, оставившая у нее всю свою и так невыдающуюся скромность.
- Поэтому, - с улыбкой проигнорировала богиня, - у вас есть уязвимое место.
- Как у Ахиллеса? – спросила Леля.
- Ну, с ним другая история… Однако следствие похоже – только у вас будет «Ахилессов» пупок. Вся эта зона связана как раз со вторым центром, потому осталась уязвима. Так как вы игнорируете плотные доспехи и обожаете сверкать животиками, я решила наделить их такой же регенерацией, как и остальное тело, но из-за этого пришлось спрятать, так сказать, ключик в одну точку.
- А обязательно именно в пупок? Просто он такой заметный и привлекательный – в него наверняка и будут целиться, как в мишень. Нельзя и нам, как Ахиллесу, в пяточку спрятать или лучше под коленку куда-нибудь?
- Вот и отлично – будете осторожнее… А точку не выбирают – я смогла только немного подкорректировать ее, иначе она была бы чуть ниже – аккурат напротив второго центра. И тогда попадание было бы как бы двойным и еще более опасным. А так, в случае ранения в пупочек вам нужно будет быстренько телепортироваться в наш монастырь, и здесь на специальном алтаре вы в течение трех дней восстановитесь, если, конечно, после стрелы в пупок по вам не попрыгает слон…
- Да нет! Спасибо огромное, Лилит!.. Ты не подумай, что мы капризничаем. Так даже лучше. И будь точка ниже, то мы начали бы придумывать, как ее прикрывать, стали перешивать доспехи и костюмы, всякие пряжки присобачивать… И в итоге, поверив в неуязвимость, действительно угодили бы под слона…
- Верно мыслишь, Лель. А о неуязвимости нет и речи. Забудьте про нее!.. Считайте, что теперь вы просто получили защиту от случайного выпада, от шальной стрелы или от кучи мелких порезов. После боя вы будете быстро приходить в себя, и, кроме того, сможете передавать друг дружке жизненные силы. Я называю это переливанием крови – если одна увидит, что вторая уже валится с ног от ран, то может усилием воли передать ей часть своих запасов сил. В ближайшие дни я научу вас, как это делать. А еще научу двум специальным атакам, против которых врагу будет сложно устоять… И уже только потом мы поговорим о ваших костюмах и доспехах – спасибо, что напомнила.
* * *
Новые специальные атаки были действительно очень сильны. Одна называлась Полифония (дня или ночи, в зависимости от времени суток). Использование полифонии было сильно ограничено – один раз в сутки. Правда, Лилит пообещала, что со временем количество таких атак может возрасти, если не только практиковаться, но и тренироваться.
- Вы научитесь входить в особое состояние единения со Вселенной и наполнившую вас энергию вкладывать в свой удар. Запомните: Вселенная не знает понятия «враг». Она лишь помогает вам восстановить гармонию. Поэтому исключите агрессию и будьте очень осторожны, пытаясь применить полифонию против доброго существа, не нарушающего гармонию… Впрочем, Лелины клинки и так заточены почти исключительно под тех, кто проявляет или испытывает агрессию. Но я сейчас и не для Лели это говорю, да, солнце? – подмигнула Лилит Сандре. Та кивнула:
- Я правда не злая!
- Да знаю я. Просто очень надеюсь, что ты сможешь удержаться от желания продемонстрировать свою силу перед тем, кто не агрессивен, а лишь выпендривается… Помни, что большинство людей, получив удар полифонии, умрут на месте. Выносливые воины, возможно, устоят, но потеряют огромное количество сил… Кстати, если промахнетесь, вложив в удар полифонию, то на несколько мгновений растеряетесь из-за переизбытка невыплеснутой энергии. Так что считайте, что это ваш козырь на случай встречи, скажем, с лордом Легиона, - Лилит замахала пальцами, не давая открывшей рот дэнсии сказать. – И не надо ориентироваться на Аделаиду!.. Почти все остальные лорды даже в мыслях не держат повторение ее поступка! Так что не тратьте время на уговоры. Лордов можно и нужно сразу же бить полифонией: опоздаете – подарите свою шелковую кожу для их экспериментов и ритуалов…
- Бррр…
- И это в лучшем случае. В худшем – вашу волю подчинят и заставят снимать кожу друг с дружки…
- Да не могут они быть такими злыми!
- Лель. Такое и люди делали сотни раз. А ты ждешь милосердия от демонов, многие из которых просто лишены его по определению.
- А если лишены, то как их потом можно наказывать? У них ведь не было выбора!
- Демон – это чаще всего и есть наказание. Одно из… Я, кажется, говорила об этом… Нет? Не помню… Неважно… В общем, полифония – это раз. А вторая атака у вас будет называться по-разному. У Лели – камертон. А у Сандры – дрожащая ладонь. Суть проста. Если клинок погрузился во врага и остался там, либо рука Сандры оказалась прислоненной к поверхности тела, вы можете вызвать мгновенный, очень сильный всплеск вибрации, которую направите через клинок\руку во врага. Это вибрация разрушительной для него частоты. Она входит в резонанс с неуловимыми колебаниями в его организме и вызывает разные эффекты – от лопанья сосудов до разрыва сердца или вскипания крови… Эффект может разниться в зависимости от вашего состояния, от того, как вы смогли настроиться, ну и от того, насколько крепок вражеский организм. Все ясно?
- Честно говоря, только в общих чертах.
- Тогда к практике! Вы девочки опытные, в своих монастырях обучались куче разных особых техник, так что, уверена, и это быстро освоите… - Лилит вздохнула. – И дай вам Творец пореже всю эту хрень использовать…
* * *
Ни капельки удивительного нет в том, что особо девчонкам запомнился последний день посвящения.
Они к тому времени освоили наполнение энергией Вселенной и спокойное избавление от нее (это можно было делать многократно), а также потренировались ее выплескиванию в фантом условного соперника, что организмы их уровня развития могли пока проделывать действительно лишь раз в сутки. С вибрациями дело обстояло полегче – это тоже было весьма энергозатратное удовольствие, однако позволяло использовать себя несколько раз в день. Переливание крови превратилось в баловство – сестричкам понравилось ощущение связи.
Ну а совсем улучшилось настроение, когда Лилу в конце дня усадила своих дочек напротив себя, пустила Астраю привычно пастись на своей сарафанчиковой лужайке и перед тем, как до утра попрощаться, рассказала, что и Леля, и Сандра могут заказать ей практически любой наряд, какой пожелают.
Это было чрезвычайно вовремя. Доспех фурии казался Леле каким-то чужим, и она вне боя всегда предпочитала какой-то из двух своих любимых нарядов (восточный и вязанный). А хотелось и что-то совсем-совсем универсальное, что и в бою бы защищало, и надевалось быстро, и выглядело бы максимально женственно... Что касается Сандры, то та отчаянно нуждалась в хорошем наряде, ибо ее пестрые тряпки смотрелись не то чтобы совсем уж безвкусно, но чрезмерно выпендрежно и как-то бедновато. Леля собиралась смотаться с подругой куда-нибудь на рынок, но потом они решили отложить шопинг, узнав, что вскоре так или иначе придется отправляться в Нартекс, через который лежал путь за Книгой Песка…
Предложение же Лилу решало проблему. Правда, теперь возникала новая – уместить все пожелания в одну фантазию. Разумеется, подружки всю ночь не спали, обсуждая и фантазируя.
* * *
Однако величие подарка новоиспеченной мамочки было в том, что позволяло проявлять фантазию и в дальнейшем, как и в случае с «пламенной вязью», подаренной Офелией, только теперь уже с учетом божественных возможностей Лилит.
Обе девушки получили изумительные по исполнению модели, сделанные из особо обработанных чешуек, подаренных волшебным дракончиком Мигом, и главное – из астрального шелка: ткани мистического происхождения, обладавшей совершенно уникальными свойствами и доступной лишь самым образно развитым богам. Астральный шелк был восприимчивее сознания фей, наверное, потому, что создавался из добровольно подаренной ими пыльцы, которую образная мысль превращала в нити и в ткань. Эта ткань могла быть прочнее мифрила и легче самого тонкого земного шелка, хотя по желанию хозяйки без колебаний могла уплотниться до любой, хоть до кожаной, текстуры: настолько, насколько это было необходимо для конкретного фасона. Да, разумеется, фасон тоже мог меняться по легкому мановению мысли: от элементарного бикини до настоящего платья с вырезами, псевдострочками и выточками везде, где этого хотелось. Цветовой оттенок мог быть абсолютно любым, жадно ловя очередную прихоть носительницы… И что особенно радовало – наряд был невообразимо мобильным: надевался одним махом, словно накидка, и восстанавливался от порезов быстрее, чем это делало тело дочери Лилит – в течение нескольких мгновений.
Понятно, что в руках Сандры это было очень опасное оружие массового поражения глаз. Бермудка, которой еще предстояло воспитать в себе вкус, с ходу принялась экспериментировать цветами и фасонами с таким размахом, что Лилу с Лелей только, сдерживая смешки, переглядывались, а фея откровенно покатывалась со смеху. В итоге фанданга, у которой, к счастью, в отличие от большинства товарищей по несчастью, таки было чувство, что у нее нет чувства стиля, перепробовав пару сотен моделей, доверилась вкусу феи.
Астрая, которая, как и каждая пикси, внушительный кусок жизни провела именно в модельном фантазировании, знала толк в нарядах и героически сумела запомнить сумбурные желания фанданги, из которых и сформировала несколько готовых композиций. Она образно запрограммировала их в шелк, а Сандра добросовестно записала на листочке все восемь моделей, чтобы уже их потом чередовать в зависимости от ситуации. Например, «Такая белая хрень с капюшончиком, плотненькая и закрытая» - означала скромный и действительно закрытый костюмчик… Но таких, впрочем, было категорическое меньшинство. Что интересно, об уязвимости пупка в своих фантазиях фанданга начисто забыла, и его отчаянная демонстрация не предусматривалась всего в двух вариантах, в том числе и в той самой белой хрени с капюшончиком… Да и вообще большинство нарядов скромностью не отличались, представляя из себя различные версии красивых, иногда пышных, но всегда коротеньких юбочек, а также причудливых либо вполне аскетичных вариантов топа. Подумав и покрасовавшись, Сандра вспомнила о белье и снова принялась напрягать фею… В итоге через час листочек был весь перечеркан, а модели опять обновились. Стоит ли уточнять, что ненадолго?..
Леля же могла позволить себе довериться собственному вкусу и пока остановилась на варианте нежного открытого наряда из юбочки и топа восточного фасона, зная, что в любой момент сможет придумать что-нибудь, точнее подходящее для ситуации . Она с ходу назвала подарок богини «лучистой пыльцой» и тут же шутливо потребовала у Сандры, чтобы та для своего платья сочинила нечто иное.
- Пусть будет «морской бриз», - махнула рукой увлеченная другим уроженка островов, и, как ни странно, название, в отличие от фасонов, менять не стала и потом.
* * *
Вечером Лилит объявила дочкам, что посвящение и обучение закончены.
- Теперь – в новый путь, мои лучики-бабочки! – сказала она. – Ваши крылышки готовы к самым сильным ветрам, и я очень надеюсь, что Замысел Отца предполагает ваш длительный полет к свету… Давайте еще разок обнимемся, и это можно считать многоточием нашего слияния.
Они втроем обнялись, стараясь максимально проникнуться глубиной момента… На пике его осознанности Леля, будто в особо эмоциональном Алефе, увидела и почувствовала все, что видела и чувствовала Лилит… Духовная мама сейчас стала для нее этим Алефом, в котором каждый образ не только виделся и слышался, а пробирал до глубины души на всех шести уровнях, соединяющих их с Лилит… Она видела, как горько плачет тогда еще не богиня, а женщина: на заре человечества, тайком наблюдая, как Адам просит Отца о более покладистой подруге. И плакала сейчас вместе с ней. Она видела тысячи мужчин, входящих в непостижимое для них лоно и умирающих от любовной истомы… Чувствовала нестерпимое искушение Люцифера, рядом с которым ментальные атаки Танатоса были баловством однодневки-пикси. Слышала милый и нежный голосок Лилу, обращавшейся к молодым парам Ведруссии и благословляющей их на венчанный небом союз. Видела, как чудно горят мечтою ее глаза, когда пары нежно обнимают друг друга… Осознала, от сколь многого отказалась первая женщина планеты, соглашаясь на договор, по условиям которого получил бы шанс на второе воплощение первый мужчина… И сквозь все эти образы каким-то неуловимым пульсом проходил неистово родной голос совершенно непостижимого, запредельного существа, одна мысль о котором сейчас кружила голову сладостной эйфорией обожания и всепоглощающей Любви, которую этот голос источал. Этот голос многократно превосходил даже тот голос, который говорил когда-то: «Встань и иди!». Этот голос был бесконечным океаном, в котором Леля лежала крохотной, полной счастья песчинкой, не желающей ничего, кроме того, чтобы лежать так и радоваться возможности быть этой песчинкой в океане Любви…
Музыкальная пауза
И сказка не особо скоро сказывается, да и дело пока делается не шибко спешно. Так что, не расписывая из этого длинных историй, стоит оговорить несколько коротких неупомянутостей, бегущей строкой, так сказать... Одной из чрезвычайно полезных (особенно для Сандры) способностей стала возможность понимать и воспроизводить те языки, которые знала Лилит. Поскольку знала первая женщина все языки, теперь можно было смело путешествовать по самым отдаленным уголкам Вендора, не боясь столкнуться с речевым барьером… Сид еще при первой встрече отдал второй кинжал-близнец, который теперь ему был не нужен, зато мог пригодиться ребятам. Марсель, который несколько дней гостил у Белендора, познакомился с Лилу, вкратце введшей его в курс дела… Мановар так увлекся времяпровождением с Орис, что попросил обойтись в Ахее без него, раз там не намечается боев. Попросил он об этом при встрече, когда Леля почти сутки просидела у лежавшей еще без сознания Офелии, щебеча ей всякие истории и обещая, что она потом обязательно сможет стать еще одной их сестричкой, если Лилит вытребует у своего договорщика дополнительную квоту…
Потом было мгновенное перемещение в Монастырь Лунных Лучей при помощи красивого медальона в виде двух стоящих спинками ажурных букв «L». Этот медальон дэнсия закрепила на тоненькой цепочке, служившей ей в роли едва заметного пояска, соединяющего бедра.
Ну и, наконец, уже после этого Лилу телепортировала своих дочек в Ахею, почему-то очень прося передать максимально теплый привет Алебастру, прямо к которому и были направлены подруги.
* * *
Мотивы богини вскрылись вопиюще быстро…
Холли встретил девчонок в хлам пьяным, причем было очевидно, что пил он уже не первый день. И не только пил, но и настоящим вулканом дымил сигарами, превратив комнату мегарона в зал дельфийской пифии. Стол был усеян картами, по всем углам валялись пустые кувшины и амфоры, большинство из которых были разбитыми, а на лире целой оставалась лишь одна струна.
У Лели оборвалось сердце. Она подскочила к другу, сидящему в кожаных брюках и с голым торсом.
- Холли!.. Не говори!.. Только кивни… Я все правильно поняла?
Бард поднял на дэнсию мутные глаза и с горькой улыбкой кивнул. Осунувшееся лицо, всегда такое живое, сейчас напоминало не самую удачную работу скульптора. Глаза были подозрительно сухими, по-видимому, испытывая тяжелое похмелье…
Леля всхлипнула и залпом выдула пол-амфоры, мгновенно выбрав из стоящих на столе самую большую. Сандра, пожав плечами, приложилась к другой.
* * *
Уже на второй день пребывания в Дорионе Алебастр был сражен известием: буквально пару ночей назад кто-то расправился с верхушкой местной воровской гильдии, а первой жертвой неизвестных чистильщиков еще неделю назад стала неформальная королева воров, «похитительница тени» – Гелла, как чаще всего называли ее ахейцы…
Информация была дана Протеем со слов Фионы, а потом подтверждена и Анакреонтом, имевшим среди местных воротил внушительные связи… Очевидцы утверждали, что видели мертвую красавицу собственными глазами в луже крови, а рядом лежали рассыпанные драгоценности – столь редкие, что сомнений в идентификации быть не могло. Драгоценности, которыми пренебрегли столь странные убийцы, быстро растащили, и даже тело вскоре кто-то уволок, и думать не хотелось, с какими целями. Что характерно, почерк был один, и у остальных убитых авторитетов также ничего не пропало, что вызывало дополнительный мандраж перед неизвестностью и могущественностью тайных головорезов…
В первый день Холли буквально на стены лез, и спасибо, что Протей на пару с Анакреонтом, применив все свои мистические способности, смог нейтрализовать потерявшего голову и сердце барда. С легкой руки эпикурейца был дан старт запою, который продолжался всю неделю, перемежаясь с рысканием в поисках убийц и даже непонятным путешествием в Лакедемон, которое, к слову, оказалось отличным решением. Суровый Леонид, как когда-то король Артур, нашел нужный тон для своего эмоционального друга и вернул его к жизни, заодно мимоходом вспомнив богатое прошлое и обсудив дальнейшие действия. Последнее он делал столь непререкаемо, что как-то постепенно направил Алебастра в будущее, наметив тропинку, ведущую из внезапно развороченной ямой трагедии дороги.
Из Лаконии Холли вернулся прошлой ночью, решив, что в память о любимой надо поучаствовать в начинающемся фестивале бардов, победить и посвятить победу ей!.. Правда, планы планами, но с утра Алебастр снова нализался и теперь пил метаксу вместо воды, забыв обо всем…
…Леля обладала достаточной харизмой и нужным влиянием на друга, чтобы помочь ему вырваться из цепких рук Вакха. Однако, вот незадача – сама была сражена так сильно, что, наоборот, очень быстро позволила этим плющистым рукам увлечь себя в хмельном танце заливания горя.
Спасибо Сандре, которая к Аэдоне ничего теплого не питала и, в первую ночь торжественно наклюкавшись за компанию, на следующий день строго запретила друзьям пить, пообещав, что в противном случае телепортирует их в МоЛуЛу, а выступать на конкурсе будет лично.
Такого преступления против музыки израненная душа барда вынести не могла. К тому же Леля, быстренько придя в себя благодаря усиленной регенерации, осознала, что горе горем, но именно ей нужно быть сильной, чтобы вытаскивать из трясины того, кому пришлось тяжелее всего.
- А ты напиши песню… о ней… - шепнула дэнсия нежно.
- Да написал уже… - махнул не особо координированной рукой Холли, кивая на лиру.
- Поэтому струн нет? – вымученно улыбнулась Леля. Бард немного туповато посмотрел на инструмент, потом на подругу:
- Не… Струны раньше… это… того… полопались…
- Ты на одной сочинял?!
- На тысяче… - Алебастр обхватил рукой левую грудь и потряс невидимые струны, затаившиеся в сердце, потом бессильно опустил голову. – Но и они полопались…
Его рука опустилась на до сих пор неубранные карты, ставшие для стола замызганной скатертью-мозаикой. За компанию с ней туда же рухнул безвольный взгляд. Глаза проползли по цветастым картинкам.
- Надо было продолжать познавать через карты, - хрипло проговорил бард, медленно качая головой. – Живые карты терять слишком больно, - пользуясь тем, что карта Ланцелота приклеилась к столу, Холли пальцами одной руки порвал ее посередине и небрежно выкинул на пол. – Нами так же играют? Как картонками с кровью, посмевшими зачем-то начать думать и любить?
- Классная мысль для песни про Аэ, - покивала Леля. – Не терял бы ты вдохновения, пока прет.
* * *
Сандра, не искушенная музыкальным опытом, переживала, что у выволакиваемого из запоя Холли не будет шансов в борьбе с остальными участниками, однако, увидев столпившихся в театре Диониса бардов, поняла, что переживала зря. Те шатались, словно березки на ветру, и в их расхлябанных жестах было отчетливо видно стойкое желание заполучить подобную березку рядом, дабы, доверчиво опершись на нее, сладенько похрапеть музыкальной носоглоткой. В этой пьяной массе шустро мелькали трезвые фигурки девушек-певиц, однако их, кажется, всерьез никто и не воспринимал, как будто по законам бардовского таинства трезвость и шустрость были именно теми качествами, которые оставляли их носителей за чертой необходимой для победы степени гениальности… Да и о победе, судя по всему, в данный момент мало кто думал.
- Ёшкин-матрешкин, - возмущенно бормотал на русском (как же приятно было в два счета это определять!) худощавый, кучерявый брюнет. – Придумали на хрен эту регистрацию… На кой спрашивается?
- Емеля, она и в прошлом году была! – рассмеялась очаровательная блондиночка тоже на русском, хоть и не без восточного акцента. – И ты в прошлый раз точно так же ворчал!
- Да ладно заливать, Тина!..
- Серьезно!.. Ты просто потом упился вусмерть и забыл, наверное… Хочешь, я за тебя отмечусь тоже, а ты спать иди!
- Та ну, спать! – повел бровями плечистый красавец, тоже, видать, из русичей. – Попеть надо. И где Фиона, кстати? Обещала быть – урегулировать тут все…
Регулировать было и правда необходимо. Дело в том, что бардовские состязания, изначально задуманные как камертон единого и правдивого информационного пространства, много лет проходили в стихийном формате. Десяток самых именитых, заранее договорившись (не всегда получалось, кстати), собирался в каком-нибудь месте, начинал медленной массой перемещаться между городами, пока не бросал музыкальный якорь там, где собиралась наиболее благодарная публика. Либо вообще останавливался где-нибудь по дороге, если этот бардовский скелет обрастал достаточно толстым слоем слушательского мяса… Привыкшие к подобному хаосу, барды теперь категорически не могли приноровиться к попытке ахейцев четко организовать более-менее упорядоченный стационарный фестиваль, впервые проведенный в прошлом году. Кому-то не понравилась привязка к одному месту – тонкая душа требовала разнообразия декораций. Других раздражала попытка ахейцев монополизировать мероприятие. Третьи не любили перемен в устоявшемся регламенте, а четвертым просто хотелось поворчать с жестокого бодуна. Многие вообще уже спели за эти первые дни предварительного сбора все свои новые песни и теперь не видели смысла повторяться. А кто-то свои песни повторял десятый год подряд, и близко не догадываясь, что они уже вконец запарили старожилов…
Среди сплетен чаще всего озвучивалось отсутствие Ибаньеса. А так как плечистого красавца, пришедшего с Руси, звали Кабаньяс, кто-то, напутав имена, начинал доказывать, что Ибаньес есть, просто увлекся телолепкой, столь непопулярной среди певцов. Другим было плевать и на Ибаньеса, и на Кабаньяса, и на телолепку, поэтому они отсели в уголке и бренчали на разных инструментах, заглушая друг друга куда успешнее, нежели подстраиваясь… Весь этот жуткий коктейль бардов, боянов, скальдов, рапсодов, аэдов, менестрелей. Лиры, кифары, лютни, гусли, арфы, флейты, тимпаны, цимбалы, трещотки, иберийские гитары… Градус какофонии повышался, градус в крови участников тоже… Избалованная оптимально редким музицированием Алебастра, Леля не выдержала такой атаки на свои музыкальные уши. Благодаря связям с Фионой (радостно ей замахавшей при встрече) она без очереди записала в участники Холли, сама, по настоянию гетеры, тоже заявилась (правда, вне конкурса) на один из дней и сбежала с друзьями в городской сад любоваться на собственную скульптуру.
Садов в Дорионе было, в общем-то, немало, но Леля четко знала, в какой нужно, благодаря регулярному созерцанию своего алефа. По дороге дэнсия бойко рассказывала Сандре, где что находится, радуясь возможности побыть экскурсоводом и повторно попадая под неотразимое очарование ахейской столицы, которая теперь уже не выглядела столь безнадежно уступающей неповторимому Менаону, какой казалась во время нахождения в полисе ушастых братьев по луне.
Воспоминание натолкнуло дэнсию на неологизм:
- Слушай, Сандра! А можно не только бабочками называться, а еще и лунницами, если кратко.
- Лунницы? Ничо так. Мне нравится… Если хочешь, можешь быть лунницей, а я буду бабочкой, или наоборот. Но лучше, если обе будем и лунницами, и бабочками. Мне нравится быть твоей сестренкой.
- Сестренки… - глубокомысленно изрек Алебастр. Впрочем, скорее рассеянно, нежели глубокомысленно. Потом помолчал и добавил. – На луну теперь выть будете?
- Обязательно! – приобняла его Леля. Бард машинально, без капли драйва приобнял ее в ответ, только сейчас, кажется, обратив внимание на революционный рестайлинг в одежде обеих подруг.
- Зовите… - подмигнул он мрачно.
* * *
Фея, отпрашивавшаяся полетать-посмотреть на Дорион, вернулась впечатленная:
- Мама-Леля! – делилась она восторгом. – Люди тоже могут!..
Бард хмыкнул от двусмысленности фразы, за что удостоился нежного, полного тепла подзатыльника от дэнсии. Нежного еще и потому, что собственная статуя Леле страшно понравилась. А полного тепла – из-за того, что статую оценили и Холли с Сандрой. Бермудка и вовсе в очередной проявила свою неуемность, крикнув группе беседующих неподалеку:
- Эй, ахейцы! А это и есть та самая Леля, которая позировала этому… - она повернулась к ошарашенной дэнсии. – Как его звали, этого камнетеса? – потом сама вспомнила. – Праксителю!
От конфуза спасло то, что беседующие оказались не праздными зеваками-геями, которым могло быть плевать и на статую, и на позирующую, а очень даже ценителями женской красоты, с удовольствием отмечавшими последнюю работу знаменитого мастера еще сразу после ее появления в саду. Они подошли, познакомились и как один выразили вежливое сомнение в таланте местного гения:
- Обожаю Праксителя, но в этот раз он не справился, - сказал один, а все закивали. – Ему не удалось запечатлеть даже сотой доли твоей красоты, гостья Дориона.
… - А меня он может вылепить? – заинтересовалась Сандра на пути к набережной.
- Можно спросить, - пожала плечиками эскория. – Я собиралась к нему в гости. Хочешь – вместе сходим, намекнем.
- А прямо нельзя спросить? – поморщилась фанданга. – А то вдруг он намека не поймет.
- Твои намеки, Сандра, - усмехнулся бард, - поймет столетний баобаб!
Все, включая саму намекальщицу, посмеялись, а потом Леля вспомнила, как Аэдона отнекивалась от изваяний, которые, по ее мнению, лишали ее свободы, Холли вспомнил, как к этому заливу они неслись ночью с бесшумной тенью, которую он искал двенадцать веков… И им стало очень грустно…
Так грустно, что и Сандра заразилась меланхолией, что уж говорить о восприимчивой фее, чей восторг после «люди могут» очень быстро сменился глубокой безвекторной тоской.
* * *
Алебастр изумительно исполнил свою последнюю песню, посвященную любимой. Она состояла из двух частей: «На жизнь Аэды» и «На смерть Аэды». Песни были умело закольцованы и мелодически, и по смысловой части. Эти два кольца превращались в знак бесконечности, какой и должна являться любовь… В гармоническом таланте и в вокальных данных Холли сомневаться не приходилось, поэтому вкупе с грандиозно проникновенным и смертоносно эмоциональным исполнением успех был оглушительным.
Другое дело, что и без того оглушенный бард был невосприимчив к таким теперь мелочам, которые еще пару месяцев назад казались досягаемой, но далекой мечтой. Полный театр скандирующих его имя зрителей, десятки восторженных поклонников и поклонниц, подходящих к нему после выступления (он вышел за пределы амфитеатра) и умоляющих об автографе, которые уже вошли в моду – все это казалось ерундой. Алебастр всем без разбора, не поднимая влажных глаз, машинально оставлял какую-то закорючку, очень далекую от его настоящей вычурной подписи.
- А мне можно на груди написать? – спросила очередная поклонница, подставляя красивую грудь, слегка прикрытую снизу изящной белой повязкой, красиво контрастирующей с очень смуглым цветом кожи. Алебастр вздрогнул, то ли от очередного дежавю, то ли от недавнего воспоминания… Но взял себя в руки:
- Что написать? – спросил он хрипло, по-прежнему не поднимая глаз.
- Ну… - голос вдруг изменил тембр, став до боли родным. – Напиши: «Я тебя найду!». И сердечко не забудь! – рассмеялась девушка пронзительно знакомым озорным смехом, и Холли буквально подпрыгнул, уронив зажатую в подмышке лиру. Аэдона стояла перед ним не только живая, но и какая-то не в меру одухотворенная, словно до блеска умытая пьянящим ароматом безудержной свободы. Готовый просто лопнуть от взрывающихся чувств, Холли подхватил свою лиру и вдребезги разнес ее о брусчатку.
- Аэ… - шепнул он, подхватил свою любимую в охапку и помчался куда-то, не разбирая дороги и не держа в голове даже возможности конечного пункта этого забега…
* * *
- Эй, тпррр!.. Извозчик! Возле во-он того мегарона высадишь? – над самым ухом услышал смешок бард и через несколько мгновений пришел в себя. Но не выпустил драгоценную ношу из рук, а развернулся к ней и прильнул к озорным губам…
* * *
…Они сидели на берегу спина к спине и кидали камешки в воду, как-то стесняясь, что ли, говорить о важном… Или это был тот уровень единения, когда любые слова – самые важные…
- Ты завтра выступаешь? Я найду тебе новую лиру…
- А эта где?.. Ай, да… точно…
- Смотри поосторожней с эпатажем. Готова спорить, что твой способ выражать восторг возьмут на вооружение и начнут подражать. Когда поймут, что не могут петь, как ты, будут пытаться вести себя, как ты… В принципе, пофиг. Но инструменты жалко.
- Подвернулась просто. Будь у меня под рукой хрустальный ключ от Асгарда – туда же бы полетел.
- Песенка, кстати, красивая… И молодец, что чисто про свободу пел, а не стал мое имя, пусть и сокращенное, трепать в связи с воровскими делишками. Я завязала…
Алебастр немного подвинул свои руки так, чтобы они обхватили кулачки авантюристки, слегка зарытые в песок. Аэдона даже от такого скромного прикосновения испытала невыносимо приятную дрожь.
- Я еще раньше собиралась. А тут повод отличный подвернулся… Ассасины хотят подмять воровские гильдии под себя. Всех, кто отказывается – вырезают… Те жалкие единицы, кто знал меня в лицо, обречены, и такой шанс упускать было бы глупо. Правда, пришлось побрякушками некоторыми пожертвовать, но это такая фигня по сравнению с полной свободой. Классика: хочешь, чтобы никто не трогал тело – разбросай вокруг него драгоценности… Я даже дышала, почти не таясь!..
- А те, кто видел твое лицо, когда ты лежала?
- Да все на камни смотрели! А жалкий десяток, который на меня полюбовался – все равно не опознает – тут ваш плащик как раз пригодился. Да и грим… Я всегда имела слабость к лицедейству.
- Слабость, блин.
- Ага. Все поверили.
- А ничего, что я тоже?!
- Холли, ну ты-то как мог поверить? Чтобы меня! И в подворотне?.. В спину?.. Я даже не парилась, что ты станешь волноваться!.. Ну ладно… ну да, да!.. Мне… было интересно посмотреть, как ты отреагируешь…
- Вот сучка!.. Я тут чуть не сгорел от тоски, а она посмотреть хотела!
Плутовка вызволила руку и вложила в ладонь барда кинжал – без пафоса, с улыбочкой:
- Действуй, дорогой… Если тебе жаль своей холостой тоски – утешь ее…
- Блеск. Обожаю тебя такую. Да и всякую… Но свое ты получишь чуть позже. От кинжала, не знающего пощады…
- Так, хорош воздух сотрясать, а то по ножнам мурашки побежали… И вообще тебе пора обратно в театр – результаты первого дня, все дела, подружки…
- Да мне теперь уже и не особо хочется выступать.
- Как это? Холли, это твой путь. И я не тупая самка, которая заставляет партнера сворачивать со своего пути ради личных капризов или из-за каких-то там страхов.
- Но ты-то свернула.
- Это потому что самец мудрый оказался… Так что дуй в театр.
- Забудь!.. Хотя стой!.. Леле надо сообщить. Она еще больше меня тоскует.
- Как она, кстати? Выглядит охеренно. И костюмчик – просто феерия. Хочу нечто подобное.
- Ей Лилит подарила.
- Да. Я в курсе, что вы под нее легли.
- Завидуй! Никто не ложился – нормальный союз богини и людей.
- Союз богини и человека не может быть нормальным, если чо.
- Мановар так же решил. Теперь застрял на Фермодоне со своей амазонкой… А! Зато есть и другой взгляд на проблему.
- Спорим, расскажешь?
- Естественно!.. Леля перестала быть девушкой.
- Догадываюсь в чьих объятьях… Надо было ее зарезать, пожалуй… Шучу, конечно… Она чудо. А вот ты – кобелина еще больший, чем я – сука.
- Да. Вот только это чудо свою первую и пока последнюю ночь провело с другим чудом, которое зовут Локи, и которое рассказало ей, что знакомо с тобой вот уже кучу веков.
- Блин. Паника. Мысль о зарезать из шутки превратилась в отличную идею… Слишком уж много девочка узнала. Вдруг тебе расскажет…
- Да не. Обещала не говорить.
- Тогда ладно… А то я переживала, что ты неадекватно отреагируешь... Скажешь: «Бля!!! Я трахаю бабу, которая старше некоторых островов!!!».
- Гениальное сравнение!.. Вот только с чего мне паниковать, если я такой же?!
Аэдону редко можно было видеть в таком состоянии, как сейчас, и Алебастр, понимая это, ловил каждое мгновение, вдыхая в себя счастливую растерянность любовницы. Они уже сидели боком друг к дружке, но авантюристка не осмеливалась смотреть прямо в глаза, а ее взгляд искоса из-под бровей был полон какой-то детской опаски.
- Охренеть… - она поежилась от искрящейся волны, горячо пробежавшей изнутри по всему телу. – Ядство… Вот сейчас совершенно стокаратно поняла, что мы с тобой и раньше были знакомы.
- Ты ж вроде вспоминала. Тогда, на берегу…
- Я не об этом. ДО того!.. До нашего с тобой общего Санторина.
Движение лиц навстречу друг другу завершилось – Алебастр и Аэдона повернулись глаза в глаза, взялись за руки и утонули в неосознанных океанах прошлого…
* * *
А в настоящем тем временем произошла еще одна любопытная встреча…
Леля, придя в себя после того, как навзрыд ревела, тронутая пронзительным криком души Алебастра, обнаружила, что бард куда-то исчез, но решила не вторгаться уж слишком сильно в личное горе друга и принялась слушать остальных участников фестиваля. Ее растрепанная эмоциями душа сейчас являла собой благодатную почву для проращивания тех посылов, которые кодировали в своих песнях музыканты. Попадались, конечно, и откровенные бездари, многие из которых компенсировали отсутствие таланта наличием обильных понтов, однако большая часть выступающих Леле понравилась очень.
Милая брюнеточка Диана не обладала особым голосом, но компенсировала это могучим зарядом романтизма, очень шедшим ее милому личику и стройненькой фигурке. Боян-панк Емеля исполнил полусумасшедшую песню, где высмеял все, что можно, включая любовь, и сделал это с такой страстью, что чувствовалось: он еще верит в нее, просто очень боится, что оказался прав, и она – действительно выдумка. Настоящие чудеса творил некий Моцарт – он продемонстрировал просто запредельную технику игры сразу на трех инструментах поочередно, и к тому же, в отличие от подавляющего числа технарей, обладал невообразимо легкой, изящной и самобытной гармонией. Пел, правда, слабенько и мало, к чему и прицепились члены жюри, заговорившие о чистоте бардовского жанра, о том, что текст первичен, а именно с ним у Моцарта есть проблемы, которые нужно исправлять…
Это обсуждение, хоть и длилось буквально минуту, давая время подготовиться следующему, а остальным – понять логику оценивания, больше всего и раздражало дэнсию.
- И вообще – зачем эти оценки дурацкие? – делилась она с Сандрой. – Нельзя просто спеть? Какая разница, кто первый, кто второй?
- Миямото так же говорил. Типа понятия «лучший» – нет, а лучшим становится тот, кто понимает, что он – один из… Я еще все время мысленно спорила с ним, как, кстати, и Сатис… Да и сейчас не разделяю его мыслей. Но конкретно здесь я с тобой согласна: пение – это уже здорово. Глупо его оценивать: ведь даже в поединке бойцов раз на раз не приходится, и сказать четко, что, например, Санчо сильнее Мановара – нельзя… Не, ну, точнее, можно! Но разве что сказать, а на деле будет сто причин всяких, которые одним боем не решатся… А тут и вовсе – музыка! Как за три песни определить, что один пишет песни и поет круче другого, если они вообще разные в хлам?..
- А как же Холли?
- Ну Холли, по-любому, победить должен. Я чисто по конкурсу не согласна. Пусть бы просто пели…
И барды продолжали петь… Очень выразительно смотрелся бард Кабаньяс. Могучий, красивый, он понравился Сандре, да и Лелю зацепила его интересная манера исполнения с творческим надрывом на фоне невозмутимости характера… Все время крутившаяся около него блондиночка Тина напомнила Диану по легкости, однако в вокальном смысле выглядела помощнее. Потрясающая энергетика стильного усатого певца Меркурио завела публику, но надо сказать, что и певческие данные у него были просто волшебные. Правда, как подтвердил уже следующий исполнитель, последнее – не являлось панацеей: голосистый блондинчик, представленный Туском, обладал отличным голосом, но пел какую-то ерунду, а вел себя на сцене столь слащаво, что вызвал стойкое отвращение даже у демократичной и восторженной Астраи…
Леля уже начала слегка мандражировать от мысли, что ей здесь послезавтра придется тоже выступать, пусть и вне конкурса, да и с волшебным венком вдохновения, подаренным Лилу специально для творческих занятий. Чтобы отвлечься, она стала советоваться с Сандрой, кого из бардов отметить и договориться о встрече через месяц, как просила Лилит. Правда, совещание вряд ли имело смысл и вес в отсутствие главного ценителя, да и прервалось, когда ближе к концу конкурсного дня перед гостями Дориона выступила с получасовой сценической постановкой местная актерская труппа.
В свое время Авест показывал Леле с Мановаром, как должна выглядеть маска Аримана. С того дня перед глазами эскории мелькало столько всего, что впечатления и образы первого месяца после пробуждения сильно размывались, однако к середине постановки дэнсия уже вспомнила, почему маска одного из актеров кажется ей знакомой, и теперь с нетерпением ожидала концовки, чтобы поговорить с актером о ее возвращении законному владельцу.
* * *
…Вполне естественно, что актер (представившийся Дормидонтом), еще и упоенный овацией благодарной публики, словосочетание «законный владелец» пропускал мимо ушей.
- Я лично купил эту маску! – горячился Дормидонт, пафосно чертя круги по воздуху своим длинным пальцем. – За немалые деньги, между прочим. Она – моя! И любой ахейский судья подтвердит мою правоту. Мнения же остальных судей мне глубоко безразличны!.. Вы просто не представляете себе глубину моего безразличия!.. Это сотня Тартаров!..
- Слушай, Дорми, мы очень ценим твои права, - улыбнулась Леля, жестом руки останавливая Сандру, кажется, надумавшую взять маску силой. – Просто у тебя из-за нее могут быть жуткие проблемы. Не с нами!.. А с теми, кто ее ищет уже не один год.
- Не надо меня запугивать! – актер, впрочем, уже испугался. – Эта маска принесла мне счастье! Успех! Славу!.. Я все время играю в ней, и вот уже три года не ухожу без настоящей овации!..
- Я не особо разбираюсь в театре, но, думаю, что ты остановился в развитии. Актер должен развиваться, менять образы, маски. Да просто, почему бы не попробовать играть так, как в жизни? Без масок!.. Просто самим лицом выражать чувства так, как делают это в жизни люди, испытывая эмоции.
- Скажешь тоже. Жизнь нельзя мешать с театром!.. Театр берет свои истоки еще со времен религиозных таинств, мистерий!..
- Ну вот. Я же и говорю, что ты остановился в развитии.
- Традиции нужно чтить!
- Тогда иди в жрецы и продолжай мистерии, посвященные богам, уже давно позасыпавшим!
- Ты атеистка? Фу!
- Не говори глупостей. И не увиливай. Театр сейчас не тот, что был пять-десять веков назад. А значит, он развивается… И значит, будет развиваться и дальше. Так что сам решай: готов ли ты через год оказаться забытым всеми устаревшим ретроградом, либо попробуешь встать в начале нового театрального течения.
- Да что ты с ним паришься, Лель? – влезла Сандра. – Покажи ему в алефе, что с ним будет, если не отдаст. Ты ж рассказывала, что на тебя нападали дэвы.
- Дэвы были до алефа, кажется… Но в нем есть их образы… Смотри, Дормидонт… Вот эти существа служат тому, чью маску ты носишь. К слову, об атеизме… Это лидийский бог Ариман, который из-за тебя не может вернуться на Землю.
- Видишь, какой молодец! – решила подыграть фанданга, и на удивление в тему. – Наш храбрый Дормидонт не пускает в Вендор злобного лидийского бога!.. Представляешь, какой он умница? И плевать, что прислужники Аримана за это выдернут из него по одной каждую жилу, еще из живого, а кожей переплетут очередное пособие по некромантии!.. Зато представь, сколько мужества у этого парня, и как велик его подвиг!..
Дормидонт в этот момент как раз созерцал в алефе картинки, связанные с Ариманом и его культистами. Ему очень хотелось быть мужественным. Но… может быть, достаточно просто сыграть такую роль на сцене?.. А в жизни обойтись малой кровью… Во всех смыслах…
Актер хмуро снял маску, что, очевидно, далось ему не без труда:
- Не подумай, что я испугался. Просто в словах о смене образов действительно много смысла… Я готов поменять эту маску на другую, - он наклонился к уху Лели, чтобы никто не слышал. – Взамен требую маску Алкея.
- А где ее взять? – шепнула в ответ дэнсия.
- В музее лицедейства…
- Украсть, что ли?
- Я не говорил этого слова.
- Но ведь если пропажу обнаружат, а ты будешь в ней, то тебя арестуют!
- Если пропажу обнаружат, то я не отдам эту маску. Сделайте муляж и подмените – все равно ее даже в руки никто не берет, вот и будут думать, что это у меня копия.
- Может, деньгами возьмешь?
- А вот нет!.. Я человек творческий, и за деньги не продаюсь!..
- Хорошо-хорошо. Мы ценим твою неподкупность и что-нибудь придумаем… Завтра здесь же увидимся и поговорим.
Актер кивнул. Потом немного нахмурился:
- Кстати… Отвратительная у тебя штуковина… Эта – с картинками… Если у каждого будет такая, то никто не будет ходить в театр.
- Ну почему?.. Просмотр в алефе никогда не даст того же впечатления, как живой концерт или постановка!
- Такие тонкости могут понять единицы, а остальные будут лениво сидеть и пялиться в свои алефы, как ты сказала…
- Так ориентируйся на единицы! Почему для счастья нужна популярность среди максимально большой толпы?..
- Я слышал от одного философа занятную мысль. Известно ведь, что мужчины по зову природы стараются оставить потомство в как можно большем количестве женщин… Так же дело и со славой! Человек старается оставить о себе как можно больше информации. Как его кровь должна течь в сотнях предков, так и типа информационного потомства получается.
- Действительно любопытно. Но разве счастливы по-настоящему те, кто вместо разделенной любви с половинкой растрачивает себя на оплодотворение почти неизвестных им самок? Это удел животных, а человеку нужно жить иначе.
- Вот!.. Животные оставляют после себя кровь! А люди – информацию и воспоминания.
- Я догадываюсь, откуда истоки такой теории. Еще от богов… Но знаешь – боги, которые стремились, чтобы их помнили и им поклонялись буквально все, уснули гораздо раньше тех же демонов, которые ограничились небольшим числом верных им культистов. Так и людям лучше оставить о себе наиболее правильные и хорошие воспоминания среди самых близких и взаимно дорогих им людей.
- Неплохо сказала, в принципе.
- Спасибо…
- Но я – актер и нуждаюсь в обожании многих!
- Чем больше будет у тебя толпа поклонников, тем более неточным останется у них твой образ. И тем быстрее они тебя забудут, увлекшись новыми кумирами… Да и с чего ты решил, что они будут помнить конкретно тебя? Они запомнят твою маску! А конкретно тебя помнить и не будут… Наверное, это самое печальное для хорошего актера, когда один какой-то образ, созданный им, оказывается сильнее самого актера, и его уже не воспринимают в других ролях.
- А еще говорила, что в лицедействе не разбираешься…
- Не разбираюсь. Совершенно… А вот с жизнью потихоньку начинаем друг дружку понимать.
- Жизнь и есть игра.
- Точно. И главное – не потерять свое настоящее лицо, если уж решился менять маски…
* * *
- Лихо ты его! – восхищенно проговорила Сандра, когда актер, сутулясь, побрел домой. – Надо было под шумок еще разок маску попросить – вдруг отдал бы?
Леля вздохнула:
- Я хотела, если честно. Но тогда он через неделю обязательно решил бы, что мы ему все это наговорили только ради маски, а значит, все сказанное – ерунда. Если хочешь убедить человека, то нельзя оставлять ему шанса подумать, что все это говорилось лишь ради твоей выгоды.
- А тебе убедить какого-то актеришку важнее, чем получить маску этого Аримана?
- Ну да!.. Любой человек важнее любой маски! Тем более что благодаря ему я задумалась о любви и, кажется, поняла, что человек в идеале должен стремиться обменяться любовью с как можно большим количеством других людей.
- Ха. Гейши – рулят!
- Да я не об этом!.. Духовной любовью! Тогда ты как бы связываешься с максимальным числом людей и приближаешься к Творцу. Может, он для этого нас и создал?!. Просто со временем любовь перепутали с информацией. Информацией, которая по своей сути – нейтральна и пуста, и может быть даже плохой… Это, пожалуй, и есть наша главная ошибка.
* * *
На входе в амфитеатр, который подруги покидали для общения с Дормидонтом, они столкнулись со встречной толпой – первый день закончился, и теперь зрители расходились кто куда, а участники ждали, когда организаторы поведут их в специально приготовленный мегарон.
Фиона, достаточно умело распределившая функции своих помощников (сказывались уроки, которыми обменивались фурии), могла себе позволить быть просто ведущей, а потому теперь была совершенно свободна. Астрая сидела у нее на пальце и, болтая ножками, что-то щебетала.
- Привет, - улыбнулась девушкам гетера. – Ваше чудо мне тут выболтало все секреты насчет посвящения, монастыря и Лилит.
Фея, естественно, не испытывала по данному поводу ни малейших угрызений совести. Тем более что мама-Леля сама познакомила ее с этой большеглазой тетей.
- У нас нет от тебя тайн, Фиона, - махнула ручкой дэнсия. – Мы ведь не из тайного-претайного ордена.
- Между прочим, я тогда даже завела с тобой разговор. Но ты сразу как-то отвлеклась, и я решила, что не время пока. А в остальном я старалась быть откровенной…
- Да понятно. Я шучу… Слушай, Фионочка, а ты можешь нас тоже в этот мегарон взять? Просто нам нужно познакомиться с самыми талантливыми бардами для одного задания.
- Без вопросов! Сейчас вместе и пойдем… И даже посоветую, с кем стоит связываться, а с кем – нет. - Кстати о птичках… - подошла гетера вплотную к дэнсии, взяв ее под ручку, что немного нахмурило Сандру, ревнующую подругу к подобным задавакам, да еще и из песочницы Сатис, - среди них есть одна из наших.
- Диана? – вспомнила Леля самую красивую из участниц.
- Не. Эта слишком наивна. К тому же она здесь не сама, а с целым отрядом таких же смешных героев. «Сфера спасения» называются… Правда, сейчас свалили куда-то. Жаль – забавные, не могу… В плащах одинаковых ходят…
- В доспехах одинаковых… С клинками и камешками телепорта…
- Ха! Подколола!.. Не спорю… Но мы в отличие от них реально что-то делаем, а они бродят без толку и на проблемы нарываются.
- А!.. Тогда Тина! Она тоже очень миленькая.
- Неужели отгадала? А я думала, что ты всяких Емель для начала перечислишь.
- Хи. Ну, уж если продолжать тему, то вам бы, скорее, Туск подошел.
- Ой, и не говори! Надоел уже. В комнате ему дует – шарфик носит. Фанатов боится – охрану требует!.. При любом удобном и неудобном случае глотку дерет. Причем не понимаю смысл – зачем в каждой ноте показывать, что у тебя есть голос? Вот у Меркурио шикарный вокал, так он без проблем может полпесни шепотом спеть, потому что знает, что у него обалденный голос. А этот – будто каждой нотой доказывает себе и другим, что петь умеет. Еще и на жюри наехал, когда оно оценки за день огласило.
- Да! Кстати!.. Как Алебастр?
- Да о чем речь? Он сегодня просто порвал всех!.. Сами ведь слышали… Пока лидирует с нехилым отрывом. А где он, кстати?
- Наверное, пить пошел. Мы Астраю отправим на поиски. Местные феи ее обижать не будут?
- Разве что вороны поклевать могут… Но малышка уже похвасталась, что может птиц смехом разгонять.
- Вот и отлично… Ты же сможешь, мое солнышко, найти Холли?
- Конечно, мама-Леля!.. Он недалеко! Я чувствую его!.. Он такой веселый!..
- Чего?!. Точно он?
- Ага!.. Никаких сомнений!..
* * *
В итоге именно Алебастр сбил все планы подруг на этот вечер. Он заставил фею позвать своих мамань, и те, понятное дело, узнав, зачем он это сделал, о возвращении в мегарон даже не помышляли, предпочтя этому общение с «воскресшей» похитительницей тени.
Ближе к полуночи, после пьяных откровений и объятий, Леля вспомнила про актера и спросила Аэ, не может ли та ей помочь.
- …нужно маску подменить… Этого, как его… тьфу… забыла…
- Ну вот. Сначала: «Аэ, завяжи!». А потом оказывается, что мои способности всем нужны…
- Ой. Тогда не надо… Ты права.
- Да забудь. Шучу я… Я с преступным миром завязала. Но это ведь не значит, что сама по себе я перестану оттачивать мастерство! Завтра принесу что надо.
- Но я ведь не помню, чью именно маску!
- Пофиг. Все принесу – выберешь…
* * *
Разумеется, именно так и произошло. В перерыве концертного дня Леля встретилась с Дормидонтом и совершила обмен.
Сам день прошел довольно сумбурно, ибо барды, оценив вкус халявной выпивки и еды, прогужевались до утра и теперь пели сорванными и осипшими голосами. Алебастр, осознававший, что на вчерашний уровень он не потянет, отделался своей классической песней о благородном капитане Кальвадосе. Благо второй день был посвящен эпосу, и особой лирической проникновенности уже не требовалось. Оценивалась глубина повествования, красота сюжета, мелодика и связь с реальностью. А уж тут Холли сумел развернуться, да еще и на замечательной новой лире. Всех окончательно сразил его эпилог, в котором он поведал, что капитан Кальвадос жив и после непродолжительного пребывания в плену у сладкоголосых нимф (он так и пел это классическое «У-у!») занялся возрождением родного для него скифского народа… Жюри на самом деле было очень даже серьезное, включавшее, кроме пары прошлых победителей, сразу троих философов. Все трое с помощью специфической ментальной магии проверили слова барда на подлинность и с удивлением обнаружили, что все спетое – правда.
- Ты сохраняешь достоверность Ибаньеса, - похвалили члены жюри при оценивании, - но значительно превосходишь его по красочности повествования!
Для Алебастра это было восхитительным комплиментом… А Леля больше всего эмоций испытала, когда нежная Диана вдруг спела очень трогательную песню о королеве вампиров, которая, бросив все, пошла к Свету, но тот ее не принял, встретив сотней стальных наконечников…
Дэнсия, сидя со слезами от воспоминаний, все ждала, когда в повествовании появится Павел, но песня закончилась гибелью королевы при столкновении нежной души с колючками повернувшегося спиной ежа света, а жюри заявило, что, хоть песня и хороша, но недостаточно точно отражает реальность. Впрочем, тонкостей они разобрать не могли, а о лжи не было и речи – Диана была абсолютно уверена в правдивости своего творения.
Когда она в слезах выпорхнула из амфитеатра, Леля догнала девушку.
- Диана? Подожди, пожалуйста! – крикнула она. – Я была на Авалоне, когда все произошло!
Певица остановилась и обернулась:
- Вот!.. А почему не сказала судьям, что это правда? Плевать на баллы – намного обиднее ощущать себя лгушей.
- Просто это действительно не совсем так было!
- Но мне эту историю буквально неделю назад рассказала ученица самой Аделаиды!
- Лима?
- Да!
- Но ее не было там! Аделаида отправила ее за пределы Авалона.
- Верно!.. Но она все видела в сфере, в которую ее как бы заковала королева, чтобы она не вмешалась.
- Смотри… - Леля показала Диане алеф. – У твоей песни есть продолжение… - она вздохнула. – А Лима сейчас здесь? Надо ее найти. Нам волшебница в команду – самое то. Да и, судя по ее описанию, мы бы, кажется, могли подружиться…
- Она шла к тете, - бросила Диана, безотрывно глядя в алеф. – Та должна продолжить ее обучение.
- Жаль… Ну ничего – потом встретимся.
Леля даже не догадывалась, с кем сейчас занимается тренировочным фехтованием ученица Аделаиды всего в нескольких десятках километров от Дориона… Насколько тесен мир, мы порой и близко не осознаём, сотни раз проходя мимо огней, не ставших для нас сигнальными.
…Зато еще до посещения мегарона (Алебастр на этот раз сразу после пения уединился с любовницей, намекнув, что его не будет примерно сутки) Леля узнала от Фионы, что насчет принадлежности Тины к фуриям нужно особенно молчать именно сейчас, потому как среди бардов находится шпион.
- Видела такого красавчика-здоровяка? Кабаньяс зовут.
- Да. Конечно!.. Прикольный парень. Я думала с ним связаться. А еще с Моцартом, Меркурио, ну, и Дианой тоже, наверное.
- Меркурио долго не протянет – он умирает от какой-то болезни непонятной…
- Фигня – поможем!.. А со шпионом-то что?
- Он один из скорпионов.
- Чего?! Так это же здорово!.. Надо спросить его про Санчо!
- Ого… А вы что, знакомы?
- А Сатис не говорила?
- О чем?
- Ну… о… Хотя раз не говорила, то, может, тогда и мне не надо.
- Вот. А говорила, секретов нет.
- Просто это не только мой секрет, но и Сатис…
- Да ладно. Мне, признаться, тоже не особо хочется владеть тайной, которую Сатис скрывает… Дольше жить буду… Просто будь с Кабаньясом по возможности осторожнее – мы только недавно узнали, что под нас копают. Это очень серьезные ребята – с ними обычными методами не сладить, вот и ведем сейчас борьбу интриг, чтобы самим побольше выведать и им поменьше раскрыть… Так что постарайся не проболтаться, что мы с Тиной – фурии; особенно Тина – она наш ключик.
* * *
Леля-то не проболталась. Да вот хитрость в том, что и Кабаньяс оказался непрост и блистательно гасил в зародыше все попытки подобраться к его скорпионьей принадлежности. Леля, конечно, могла бы с фирменной искренностью просочиться сквозь эту динамическую защиту, однако опасение выдать Фиону с Тиной не позволяло включить «режим феи» и спросить напрямую. Шпионские игры явно не относились к сильным местам эскории, и когда бард-красавчик пошел в элегантную контратаку, тонкими намеками прощупывая почву в огороде фурий, Леля обаятельно ретировалась. Тина, с которой дэнсия прощебетала следующий час, выболтала море всего интересного, заодно подтвердив, что Кабаньяс-таки совершенно точно скорпион, но обтекаем настолько, что лучше не связываться.
- Он не знает, что я фурия. Но знает, что Фиона одна из них. И думает, что она не в курсе… А так как его задача – вычислить лидеров ордена, то в своей принадлежности он посторонним точно не сознается.
- Вот же ж у вас все запутано…
Эскория расстроилась. Плести интриги она не умела, чужие тайны окружала прочными латами, дабы даже намеком не проболтаться, и когда в новой попытке разузнать у Кабаньяса о Санчо пару раз приблизилась к тому, чтобы ненароком заложить Тину, решила поменять тактику. Возможно, вирус перфекционизма, подхваченный от Леголаса, тоже сказался, и Леля придумала более романтичный сценарий для возобновления их с самураем истории.
Она обмолвилась, что имеет некую связь с «одним интересным орденом», дабы привлечь внимание этого непробиваемого красавчика к своему завтрашнему выступлению, а сама, еще немного порасспрашивав о любимом Тину, ушла домой сочинять песню… Сандру дэнсия предусмотрительно забрала с собой, ибо открывшая тайны телесной радости фанданга уж больно откровенно посматривала на Кабаньяса. Зная, что у подруги вода в попе и вовсе не держится, Леля не рискнула оставлять ее одну, а так как бермудка заупрямилась – сделала ход конем. Точнее – стрелой Эрота, которой ткнула скорпиона в тот момент, когда он подмигивал Тине…
* * *
Третий день был последним в конкурсной программе (что не помешало бардам договориться о продолжении фестиваля в неформальной обстановке, на чем особенно настаивали те, кто уже лишился шансов на общую победу)… Здесь выступающие были не ограничены рамками и могли спеть свою любимую песню, желательно собственного авторства.
Моцарт опять был великолепен, в третий раз побаловав уши удивительной гармонией выдающейся инструментальной музыки с небольшим количеством слов. Правда, почему-то в третий же раз возникло ощущение некоторой незавершенности. Не хватало цельности, и это было опять отмечено философами из жюри. Тина после ночной оргии была особо одухотворена и даже порадовала публику небольшим стриптизом, за что получила от жюри двоякое замечание:
- Ты прекрасно поешь, даже если бы на тебе была плотная мантия, - заметил один из философов. – Поэтому нет смысла превращаться в очередное «поющее белье», которому больше нечем взять публику.
Тина не покраснела лишь потому, что была и так взрумянена выступлением.
- А есть гарантия, что публика не махнет рукой на мои песни ради того, чтобы посмотреть на очередное поющее белье, как вы точно заметили? – спросила она.
- А тебе нужна публика, которая поменяет тебя на поющее белье? – философ будто подслушивал недавний разговор Лели с Дормидонтом. Впрочем, он был ахейцем и умел ценить красоту, да еще и в отличие от двух других своих коллег – именно женскую. – Однако, ты не прими мои слова как придирку – это просто совет на будущее. А сегодня у тебя все получилось очень гармонично и естественно…
Это обсуждение было вполне интересным, однако все померкло, когда на сцену вышел Меркурио и спел, хотя нет, не спел – прожил – потрясающую песню под названием «Шоу должно продолжаться!». Он был очень популярным певцом, и многие зрители знали и видели, что Меркурио действительно болен, а в его ярких, полных гармоничного эпатажа сценических жестах сквозит измождение, однако он доблестно преодолевал его… Эта песня была как раз о том, что актер или певец должен забывать обо всем, когда выходит на помост, и его шоу должно продолжаться вопреки таким мелочам, как, например, смерть.
Куча зрителей, включая Лелю, Сандру и Астраю, просто рыдала… Туска, которому не повезло выйти после этого культового номера, никто не заметил, хотя он и приготовил для последнего дня свою ре второй октавы ... Емеля, уловив, что тягаться в глубине трагизма сейчас бесполезно, оперативно поменял репертуар, вместо рапсодии о своей горькой судьбе непонятого гения выдав смешную песенку «Ваша боль никого не ****», в которой трагизма было не меньше, однако слегка замаскированный под стеб, он цеплял иные струны, позволив сорвать свою долю восторгов.
Потом на радость участников объявили перерыв, после которого можно было немного выйти из тени лебединой песни Меркурио. Это было особенно важно, если учесть, что многие выбрали опять-таки грустную лирику. Разве что Диана продемонстрировала очередную метаморфозу, спев на сей раз веселую, ненавязчивую песенку, без особой смысловой начинки, зато ритмичную и мелодичную.
Леля, которой предстояло заполнить паузу перед оглашением результатов, судорожно повторяла слова написанной ночью песни, хоть фея и пообещала в случае чего тут же напомнить слова, а потом и вовсе раздухарилась, предложив спеть вместе с хозяйкой… Стало как-то полегче, и дэнсия хотя бы не прослушала начисто очередной шедевр Алебастра, посвященный любви, которая длится двенадцать веков, а потом и вовсе забыла обо всем, когда Кабаньяс, упомянув, что может писать и сам, решил исполнить песню своего друга.
У Лели заколотилось сердце, когда она услышала слова… Свитые в пронзительную мелодию, они рисовали турнир, на котором встретились два юных сердца. Эти сердца так сильно тянулись друг к дружке, что не вынесли притяжения и врезались со страшной силой… Одно (к горькому сожалению автора – именно его) сердце – разбило другое. И теперь обречено скитаться в одиночестве, больно ранясь разбросанными по миру осколками того сердца, что должно было слиться с ним воедино…
Кабаньяс действительно очень здорово спел эту песню, заслужив овацию, а Леля оказалась выбита из колеи… Ее композиция была на ту же тему, только с другого взгляда. Она называлась «Солнечный зайчик» и пелась от имени лучика, который несколько дней любовался зарождающейся в Эскориале любовью, а потом был вынужден в силу обстоятельств ослепить юную девушку и подставить ее под острый меч…
Дэнсия взяла себя в руки и, когда жюри начало итоговое совещание, достойно заняла паузу. Даже барды, еще надеющиеся на победу, и те отбросили нетерпеливое ожидание оглашения результатов, слушая эту удивительно красивую девушку, которую изначально воспринимали как протеже Фионы, однако с первых нот сумели понять, что она бы не затерялась и в конкурсной программе. Лелин звонкий голосок не был так поставлен, как голоса Алебастра, Кабаньяса, Меркурио или даже Туска. Но по точности попадания в ноты и приятной пластичности-гибкости он совершенно не уступал голосам остальных участников, а удивительный шарм и ослепительная красота с огромным запасом перехлестывали зажатость, за которой скромно таилась сумасшедшая танцевальная грация, коей могли разве что завидовать даже Тина с Дианой…
Нежный веночек на голове певицы источал высшую, волшебную гармонию. А тонюсенький голосок подпевающей дэнсии феи, горевшей розовым огоньком у Лели на плечике, буквально сводил с ума, умиляя до глубины души и заставляя таять. Да и песня объективно получилась!.. Может быть, немного сыроватые рифмы или лишние междометия проскальзывали, однако не резали слух – это все поглощалось глубиной общего впечатления.
Леля не просто так пела эту песню. Она передавала своему любимому сигнал, который обязательно должен был перенаправить ему внимательно слушающий песню Кабаньяс.
- Хм… Она твою же историю поет, что ли? – во время вокализа феи спросила у него Тина, в отличие от некоторых соратниц, понятия не имевшая о сложном и неравностороннем треугольнике Санчо-Леля-Сатис.
Певец задумчиво потрогал бровь:
- Это Санчо история… Реальная.
- Ого… Бедолага… А Леля ее откуда знает?
- Ума не приложу… Может, слышала да вдохновилась… Может, тоже там выступала… Санчо, кажется, упоминал тогда Тредиасару, что его барышню одна дама ослепила – из ревности или из зависти – не помню точно… Хм… А не она ли это часом и есть? Потому теперь и поет – луч-проказник, мол, во всем виноват, а не я… С другой стороны, она на завистливую уж и близко не похожа, а Тредиасар такой бздун, что мог сам досочинить требухи всякой, еще и с попойки…
Тина была доброй девушкой, но уж больно она боялась Санчо еще во времена пребывания скорпионов в Славутиче. Все ей казалось, что он читает ее мысли… Тогда это не было опасным – он еще, видимо, не знал про Фурий. Однако вряд ли защитнику Руси понравилось бы порхание вокруг князя члена ордена, стремящегося к мировой власти… Когда она недавно узнала, что скорпионы, уйдя из Славутича, кажется, взялись за ее собственный орден, Тина страшно испугалась, что на нее задним числом падет подозрение. Даже своего былого любовника Кабаньяса избегала. А тут вдруг неожиданная встреча, и он не только совершенно ее не подозревает, а еще и делится планами… Но если догадается? Он флегматичный, но умный – не сегодня, так завтра концы с концами сведет… И раз такая оказия выпадает, нужно увести его по ложному следу – подальше от нас. А там как-то решится…
Леля Тине понравилась… Но эта дама умела делать быстрый выбор и обычно делала его в свою пользу:
- Ты знаешь… - шепнула она Кабаньясу доверительно, - очень похоже на правду… И я вот думаю…- Тина, сочиняя выгодную «легенду», случайно попала очень близко к действительности, - а что, если это реально она тогда ослепила, а Санчо теперь ей мстит? И именно лично ей, а не этим вашим фуриям.
- Намекаешь, что она и есть наша славная цель? Но почему тогда Санчо не говорил нам ее имя, если был давно с ней знаком?
- Этого я знать не могу. Возможно, сам не помнит, возможно, вам интригу добавил… Ты зато обрати внимание, как они все эти дни с Фионой вместе кучкуются. А еще у нее клинки, видел, какие?
- В том-то и заковырка, что не видел!.. Ни у кого больше таких не видел!.. Потрясающая работа… Надо бы связаться с Санчо – он просил не убивать, а оставить ему лично… Хм… Может, и правда там своя месть.
- Не торопись. Если она спокойно появляется на людях, то вам будет лучше все прикинуть, разработать план. А потом отдельно ее выследить… Например, на конкурсе «Мисс-Вендор» – через несколько недель в Нартексе… Хотя обещаю – если у вас поднимется рука на эту прелесть, то я с тобой разговаривать не буду. Понял?
- Да лично у меня-то на эдакую нимфу рука уж никак не поднимется – только нечто другое, и я, несомненно, о пульсе… Мне это все вообще больше как игра. Да и Санчо ведь дам с тех пор от своих клинков оберегал настырнее, нежели сами дамы – хоть вампирши, хоть мары, хоть вурдалачки. И если теперь вдруг сорвется на такой прелестнице – знать и правда Рагнарек наступил, и миру конец. Так что…
- Так что лучше потерпеть. А в Нартексе всех фурий прибьете разом.
- Не. Всех не надо. Иначе бы Фиону уже зашибли давно – сквозняком или мухой. Да и не только ее… Но нужна только главная… Да и вообще – чего я тебя слушаю? Из тебя интриганка, как из меня педагог… Хотя насчет Санчо ты, в принципе, дело говоришь… Потом сообщу…
- А где он сейчас?
- А вот уж это я никому не скажу. Мало ли разболтаешь той же Леле… Фея вон ее заколдует тебя писком своим розовым, чародейским, и выложишь все одним махом, включая любимые позы.
Кабаньяс решил на всякий случай не поддаваться магии песни, очаровавшей театр Диониса, однако последние слова слушал внимательно. И наверняка услышал бы кое-что очень важное, что заставило бы его связаться с Санчо прямо сейчас…
Леля в последнем припеве должна была спеть о том, что «Половинка жива! И тот самый луч теперь направляет их друг к другу»… Однако другой луч, направленный откуда-то из межзвездного пространства, вошел в Астраю, и так изо всех сил мужественно борющуюся со своими непослушными слезками, и расщекотал-таки ее восприимчивое сердчишко. Фея на последних словах стала всхлипывать. Леля, которую, как и каждого нормального человека, больше всего трогает не столько нечто, сколько то, что из-за этого «нечто» кто-то, героически сдерживаясь, таки взял и разревелся, ощутила резь в горле и щекотку в носу. Чтобы не расплакаться в самом конце, она немного сжевала ключевые слова, вернувшись уже к фразе о том, что лучик направляет их друг к другу. Разумеется, эти слова Кабаньясу никаких новых континентов не открыли, а нужных слов он просто не разобрал…
Сигнальные огни снова помаячили вхолостую…
* * *
Последняя пьянка заодно превратилась в вербовку. Алебастр обмывал свою победу, Кабаньяс, подстрекаемый Тиной, сразу после концерта ушел к скорпионам. Меркурио одиноко пил в углу. Моцарт, уступивший не только умирающему певцу, но и Тине с Кабаньясом, и даже Емеле, тоже пил, но более лихорадочно, зато веселил всех Туск, внезапно продемонстрировавший недюжинное обаяние и умение смеяться над собой, что крайне мило диссонировало с его самовлюбленностью. Впрочем, он довольно быстро напился и ушел перекрикивать море где-то в то время, когда Фиона не без опаски расспрашивала Лелю, будет ли она принимать участие в конкурсе «Мисс-Вендор». Столь далекое мероприятие дэнсии сейчас было как-то фиолетовее Астраи, да и само понятие конкурса Мисс не особо привлекало. Ей надо было заручиться поддержкой бардов, чем она и занималась…
Леля оставляла им небольшие булавочки, которые должны были помочь связаться с бардами, когда понадобится… Понятно, что ценящие свою свободу музыканты такую чипизацию готовы были принять не сразу. Вот и приходилось предварительно общаться. Диана, впрочем, быстро согласилась. Она только добавила, что булавку осмотрит лидер «Сферы спасения» – некто Луиза. На всякий случай. Не потому, что Диана не доверяет, а просто так принято в их команде.
- Дианочка, - обняла ее дэнсия, – если бы твоя Луиза знала, кто нам эти булавки дал, то… Ладно… Кстати, а что у вас за команда? А то я слышала, но так – мимоходом…
- Мы называемся «Сферой спасения». И считаем своим долгом спасти мир от сил зла!
- Хм… Оригинальненько… А что вы делаете?
- Мы вместе читаем вслух старые легенды и ищем древние артефакты. Недавно вот один нашли. Но это грустная история – мы при этом потеряли одну девушку из отряда…
- Расскажи о ней… Мне как-то грустно, конечно… но… это… хочется слышать судьбы тех, кто пал на пути спасения Вендора.
- Ее звали Асуссена… Симпатичная, очень… как бы так сказать… аппетитная… Ну, мужчинам нравилась, в общем. Даже у Лимы, кажется, отбила кого-то там. Правда, ненадолго…
- А что, Лима прямо звезда в этом?.. А-а…Ну да… Она же чары там, все дела…
- Точно. Лима, я тебе скажу, просто богиня страсти. Она ведь этой стала – королевой Дионисий!
- Тю!.. А когда она успела?
- Как раз после гибели Аделаиды… Ну, не гибели... в общем, ты поняла…
- Веселая какая… Порыдала и на гульки…
- Нет. Она до сих пор сама не своя из-за Аделаиды. А с праздником так получилось просто – мимо проходила, увлеклась… Представляешь, какая она? Мимо проходила, и стала королевой Дионисий, которые весь месяц шли!..
- Ну да… Круто… Надо ей про Аделаидочку поскорей рассказать – пусть утешится, бедняжка…
- Да она ушла от нас сразу после того, что с Асуссеной произошло…
- Ой, я отвлеклась. Просто Лима мне тоже интересна…
- Да понятно… Лима, конечно, намного ярче… Но и Асуссена ничего была. Немножко стервозная, но не злая. Просто все время что-то доказать хотела. И потрясающе владела своим телом. Она говорила, что ее обучала этому сама похитительница тени.
- Надо спросить.
- Она же тоже погибла!..
- Ах да… Точно… Ну это… просто общие знакомые были…
Леле было особенно сложно врать в том виде, в который ее привели «слезы Локи», сейчас ставшие исключительно вкусным вермутом… Поэтому дэнсия вскоре пересела за столик к Меркурио, с которым уже полчаса безуспешно беседовала Сандра, начавшая было подозревать в певце гея, однако пару минут назад узнавшая, что он и женщинами вполне себе увлекался, просто его болезнь передается как раз тем способом, которым он увлекался и женщинами…
Эскория думала, что обрадует певца возможностью спасения при помощи воды из реки Стикс, однако неожиданно получила отказ.
- Спасибо, конечно… - поднял голову Меркурио. – Но нет… Я уже решил уйти.
- Но зачем, если есть возможность остаться?!
- Я долго думал об этом… Вместо того, чтобы тупо бороться за жизнь, я решил принять судьбу. Я много часов ловил вдохновение в своей приближающейся смерти, многое понял именно благодаря ей… И было бы предательством по отношению к ней, а также к своей последней песне, которую я написал и уже спел – остаться жить. Уходя – уходи… Это тоже талант, и я надеюсь, он у меня есть…
- Но, может быть, близость смерти давалась тебе, чтобы понять прелесть жизни?.. Может быть, именно об этом должна была быть твоя новая песня?
- Я наблюдал за некоторыми певцами и актерами… Каким посмешищем они становились всего лишь по одной причине – несвоевременного ухода!.. Они просто не имели сил уйти со сцены, в итоге оставаясь в памяти не яркими и красивыми, а дряхлыми и никчемными… А печальнее всего было наблюдать за теми, кто уходил, совершал прощальное путешествие, гастроли... А потом возвращался. Якобы поклонники уговаривали… Ерунда!.. Сами – слабаки. Не могли без сцены!.. Некоторые, возможно, просто деньги сшибали, объявляя сначала прощальные гастроли «Баболуп прощается с вами!», а потом устраивая гастроли-возвращение «Баболуп не может без вас!»… Хотя, блин, не знаю – вдруг и правда, не может, а деньги – ерунда… Но это их проблемы. И мне жаль, что у них нет возможности уйти, как я!.. Самоубийство – глупо. А без сцены – не могут… Вот и получается такая хрень… А мне повезло, и я уйду рано. А запомнюсь молодым и красивым.
- Меркурио… Ты говоришь классные вещи, и я уже, признаюсь, горжусь, что познакомилась с тобой…
- Ты, кстати, отлично спела сегодня.
- Ну вот… - расплылась Леля против воли. – Теперь просто лопну от гордости!.. Но это… - она с трудом убрала улыбку. – Ты отлично все решил!.. Однако есть одна маленькая хитрость… Через годик, два, максимум, три – случится конец для всех… Ну, может, не конец, но это уже как раз от нас зависит. В общем, день Рагнарек очень близок… Ты, пожалуйста, поверь мне на слово. Я не пьяная. Точнее, я, кажется, пьяная, но дело не в этом. Я действительно знаю, что говорю. И нам нужна помощь. Твоя, в том числе!.. Потерпи пару лет!.. Ты еще будешь молод, и за два-то года не состаришься. А потом, если захочешь уйти раньше, найдешь повод уйти красиво. И не от болезни, а как-нибудь по-геройски!.. Но самое главное – ты перед этим тысячам людей поможешь – у тебя фантастическая энергетика! Ты сможешь воодушевить на подвиги десятки тысяч своих поклонников. И станешь для них не просто ярким воспоминанием, а символом борьбы за жизнь и свободу!.. «Я вернулся, чтобы не дать уйти вам!». Красиво ведь?..
Леля говорила так упоенно, что Меркурио вдруг перестал искать аргументы. Он кивнул, пообещал подумать и взял булавку.
- И можешь оставить мне своей воды? – попросил он. – Я не могу сказать тебе точно, что я решу. Но если твои слова покажутся мне подходящими для моей ситуации еще четыре субботы подряд, то я попробую излечиться и вернуться… Тогда и поговорим снова…
Леля обняла этого великого музыканта и отличного человека, не побоявшись поцеловать его в стильные усы.
* * *
Ближе к утру булавку взял и Моцарт. С ним оказалось сложнее всего уже потому, что Леля благодаря регенерации быстро трезвела, тогда как композитор, наоборот, спускался все ниже и ниже по звукоряду адекватности, приблизившись к опасной для окружающих контроктаве.
Леле пришлось разбавить вино водой Стикса, чтобы вернуть речам Моцарта осмысленность, однако улучшить настроение даже такое универсальное вещество не могло. Музыкант находился в глубокой тоске. И не так из-за своего лишь шестого места… Все было гораздо глубже, и через несколько минут беседы Моцарт признался, что его гложет.
- Я чужой в мире музыки… - сказал он тяжело. – И то, что я ни разу не побеждал в подобных конкурсах, как и то, что я страшно устал от постоянного безденежья – это просто подтверждения моей чужеродности…
- Да ну!.. Моцарт! Ты и есть музыка!.. Как ты можешь так говорить?.. Просто ты… ну, как сказать… ты – необычный!.. Ты опередил время. Пока все просто поют, подыгрывая себе, ты уже создал настоящую полифонию!
- Точно. Полифонию! – поддакнула Сандра, услышав знакомое слово, которое выражало для нее нечто особое, раз обозначало самую сильную атаку, подаренную им Лилит. В голове фанданги с трудом синхронизировались эти понятия, и было неясно, почему музыка Моцарта называется так же, как самый мощный удар руки, ноги или клинка, но у Сандры было одно неоспоримое достоинство – она легко отсеивала то, что не понимала, и отсеивала не с агрессией «значит фигня», а просто под грифом «когда-нибудь, если надо, пойму».
- Эта полифония никому не нужна! – горько ответил Моцарт. – Все слушают голоса и тексты. А музыка в чистом виде людей утомляет. В лучшем случае, они готовы воспринимать ее как фон для чего-то более важного и яркого. А я не хочу создавать фоны!.. Я хочу творить самостоятельные композиции, я хочу создавать настроение!.. А это никто не ценит.
- Слиток чистого золота – не самая полезная вещь на рынке… Думаю, твоя музыка – это будущее. Ты просто, как я уже говорила, опередил время, и не сразу понятен людям, которые не могут так быстро оценить твоей полифонии. Они будут оценивать ее по старым меркам, а согласно им – ты действительно… ну, не чужой, а… гость, что ли… Но ты гость для них – для этих консерваторов. А для музыки – ты самый родной из живущих, я так думаю.
- Да я иногда понимаю это!.. Но просто очень тяжело. То, что я дружу с музыкой и живу ей – это эпизоды, пусть порой и длительные. А вот с нуждой и непониманием я сталкиваюсь каждый день. Когда я создаю новое произведение (а я вам открою секрет, я вообще не пишу песен – я потом просто переделываю в них свои симфонии, чтобы хоть как-то понятнее было), то не думаю ни о чем – просто пишу и радуюсь, что музыка позволяет мне проникать в свой храм… Но потом начинаются проблемы. Мне просто негде играть!.. На рынке ценится веселая примитивная музычка, на стадионах – тоже, около казарм требуют либо голых певичек, либо патриотические гимны. А в других местах люди массово не собираются, да и денег там музыкантам не дают – нет привычки…
- Ну а концерты? Ведь в больших городах все чаще устраивают концерты, вроде этого, только без конкурса. Наверняка музыкантам неплохо платят.
- Эти концерты меня окончательно добили. Их устроители, прослушав меня, улыбаются, говорят, что я – хороший музыкант, но «неформат» – это их любимое слово, и мое самое ненавистное… Деньги платят за понятное или модное. Мои же симфонии они считают слишком длинными, а то, что в них нет слов – вообще их раздражает. Я стал переделывать симфонии в песни, но меня тошнит от этих куцых обрезков.
- Тут согласна, хотя о тошноте речи нет. Просто теперь понятно, почему твои короткие песни не кажутся цельными. Не иди на поводу, Моцарт!.. Если тебе приходит музыка в таком виде, не пытайся подстроить ее в угоду современным нравам! Иначе и свое потеряешь, и таким, как Тина, например, все равно не станешь.
- Ты правильно говоришь, но я, кажется, близок к тому, чтобы сломаться… Все эти конкурсы… Безденежье… Богатые музыканты, бренькающие в Нартексе для танцев полуголых толстушек, смеются надо мной, их все знают, а про меня говорят, что если я такой талантливый, то почему тогда такой бедный?
- Конкурсы – это фигня, Моцарт!.. Ты перерос конкурс, вроде этого. Ты пришел с луком на конкурс метателей ножей! Но когда увидел, какие здесь правила, пытаешься сунуть в тетиву нож вместо стрелы.
- Да уж… Хорошая аналогия…
- А безденежье – это ерунда. Хочешь, я подарю тебе тысяч десять? Нам как-то не очень деньги нужны, мы хотели купить костюмы, а нам их подарили бесплатно. И Сигни не взяла ни золотого, когда выиграли спор с Робином, и свиток с заклинанием достался без денег… Там тысяч пятьдесят набежало само собой как-то. Столько ты наверняка не возьмешь, но хотя бы десять возьми! Считай, что это те деньги, которые должны были быть твоими, просто попали к нам.
- Исключено. Деньги должны быть не подачками, а символом успеха. Когда я стану зарабатывать музыкой, то значит…
- Эй, Моцарт!.. Проснись!.. Кто так запудрил тебе мозги?.. Музыка дарится тебе богами и феями. Они дарят ее тебе потому, что посчитали, что именно ты сумеешь выразить подаренное ими вдохновение в виде звуковой гармонии!.. И твоя задача – создать эту гармонию. Ты с этим справляешься. То, что твою музыку не несут в народ, значит, что со своей задачей не справляется кто-то другой! Тот, кто должен был стать твоим партнером…
- Но ведь многие барды сами справляются – и пишут, и несут в массы.
- Это редкие единицы, как я поняла. Остатки древней традиции бродячих музыкантов. А основная масса – это певуньи и бренчуны, радующие толпу за деньги, которыми делятся со своими агентами. Ну, или уже наоборот – не вникала: агенты берут деньги и выдают часть музыкантам… какая нафиг разница?.. Ты творишь, и это главное!
- Но все говорят, что деньги – это степень оцененности таланта.
- Так придумали говорить люди с деньгами, чтобы их считали талантливыми!.. Деньги – это просто отдельный талант. Весьма примитивный и с той же музыкой несравнимый. И не надо мешать одно с другим: тебе дан талант творить музыку, а другому дан талант делать деньги. Почему тот, у кого есть талант делать деньги, не считает себя неудачником, раз не умеет играть и писать, как ты?
- Хм… Тут ты убедительна. Но ведь моя музыка тоже непопулярна! Какой же тогда успех?
- Такие, как ты, Моцарт, двигают мир вперед! Ты сочиняешь музыку, которая будет популярна завтра. Это сложный путь, и ты, вероятно, не доживешь до того момента, когда полифония станет повсеместным явлением: в каждом театре, на балах и конкурсах. И уже другие философы из жюри будут говорить таким, как Меркурио: «Юноша, слишком много текста и мало полифонии! Кого ты хочешь удивить своей куцей мелодией?»… И это не значит, что Меркурио – плохой музыкант. Он умница. Но и ты тоже!.. Вы просто принадлежите разным эпохам, поэтому играете разные роли. Он – блистательно продолжает, а может, и завершает тот путь, который проложили моцарты прошлого. Его путь кажется легче, но я бы на твоем месте ему не завидовала. Кто знает, возможно, в следующей жизни ты уже родишься на таком возвышении, откуда будет путь только в небо. И не факт, что жить тебе будет легче.
- Это сложно представить… Я о том, что будет не легче… Понимаешь, я сейчас сочиняю музыку и не могу отдаться ей безраздельно, потому что в этот момент уже думаю, что эту сочиняемую песню не поймут… Это отравляет симфонию уже при рождении. Я, хочешь не хочешь, начинаю ее подстраивать под вкусы толпы и импресарио (так называются наши агенты). Понятно, что это ни к чему хорошему не приводит… А я мечтаю творить музыку, которая будет понятна без слов. Которая будет передавать настроение, образ и мысль – сама по себе, только своей гармонией.
- Не уверена, что твои слушатели уже родились. Хотя задумка гениальная. «Просто музыка»… Классно. Странно, что это еще не стало модным. Думаю, тебе стоит просто потерпеть, и тебя самого найдут эти твои импресарио.
- Хм… Вот ты меня и смутила… Я ведь, если подумать, то не готов к такому повороту…
- Смешной ты… Потому такого поворота и нет. Вот и приготовься пока, а я как раз в Нартексе скоро буду – поговорю с кем-нибудь: наверняка заинтересуются твоей идеей…
- Спасибо, конечно. Но я что-то реально не готов за деньги.
- Так определись, приятель! Как в голове, способной рождать твою бесподобную гармонию, может царить такая каша?
- Да вот не знаю… Я помню, мне еще несколько лет назад заказывали музыку. Предлагали неплохие деньги за серию фоновых музыкальных фрагментов для успешного театра. Но уже то, что за это будут платить, как-то сразу превратило заказ в труд. Если остальное я писал легко, играючи, словно просто дыша, то эта платная музыка воспринималась работой и начисто потеряла легкость… А ведь несколько месяцев это было моим основным заработком!.. Но вышло так, что то, чем я дышу, оказалось гораздо талантливее, чем то, на что я ел… Правда, я не могу не отметить, что заказывали все-таки фоновую музыку, то есть не совсем ту, которую я действительно считаю своей главной спутницей. Но вдруг, если мне будут платить и за нее, то и она станет тяжеловесной, вымученной? А, Лель?
- Совсем я с тобой запуталась, Моцарт… Ты то хочешь зарабатывать музыкой, то не хочешь… Давай так. Я через месяц закажу тебе одну песню…
- Ха… Уже мандраж…
- Хорошо, не закажу… Давай я попрошу тебя написать песню на одну очень глубокую тему, пока, к сожалению, не могу тебе сказать, какую именно… В общем, если вдохновишься, то напишешь. Не вдохновишься – не напишешь.
- Уже лучше.
- Что лучше? А жить ты на что будешь?
- Ну… Мне не особо много надо…
- А давай в карты сыграем? – предложила Сандра. У нее от пьянки, к счастью, заплетался слегка язык, поэтому в разговор фанданга влезла только сейчас, к слову, сделав это очень уместно – сказывалась их с Лелей глубокая связь.
- Но я не играю.
- А мы научим!.. Просто развеяться захотелось после всех этих разговоров ваших…
- Ну, если настаиваешь…
* * *
К утру Моцарт ввалился в свой номер, глухо побрякивая выигранными в карты камешками, общая стоимость которых позволила бы ему безбедно прожить лет десять…
Проспавшись, он обо всем догадается, начнет искать странных ночных меценаток, чтобы вернуть им подачку, однако найдет лишь Фиону, которая по договоренности с приятельницами предложит ему написать за деньги серию музыкальных фоновых фрагментов для гетер. Разумеется, альтруистская ловушка сработала, и маэстро отказался от халтуры, оценив в этот момент приятный вес драгоценных камешков в кармане, позволявших ему сочинять лишь то, чем он дышал.
* * *
Девушки к тому времени уже покинули Дорион, оставив Алебастра нежиться в тантрических объятиях Аэдоны и ждать второй фазы фестиваля, к которой уже подтягивались барды, посвятившие себя поддержанию единого информационного пространства в целом, а в последние годы еще и продолжающейся доработке карт Ведариона. Холли хватило изящества мысли, чтобы разглядеть за завышенными параметрами старых карт Париса, Ланцелота и пары-тройки других трикстеров прошлого очертания еще одного схожего «персонажа» – того самого барда, который век назад и устроил в Стратактике масштабную реформу, выведя игру на новый уровень и до появления Ведариона позволяя казаться ей венцом карточного досуга. Полюбоваться собором бардов-знатоков, зная, что они обсуждают игру, во многом созданную когда-то лично тобой – мог ли Алебастр подобное упустить, даже без учета вполне конкретной миссии: выведать у одних коллег максимум информации о возможных других коллегах, с которыми объединял уже возраст в двенадцать веков.
Забавно, что первый день собрания Холли пропустит, не найдя в себе сил оторваться от Аэдоны, но авантюристка слов на ветер не бросала, сбивать любовника с его миссий и близко не собиралась, так что все остальные собрания заставила посетить, прибегая к изощренным и каждый раз новым мотивациям.
На предложение же присоединиться к стайке лунных бабочек Аэдона пообещала подумать.
- Пару веков назад я ждала предложения от Афродиты, но она, видимо, не решилась брать в подопечные ту, кто может ее перерасти… Рада, что Лилит достаточно в себе уверена.
- Она о тебе конкретно не говорила, но ограничений, кажется, особо нет.
- Я подумаю, бабочки. А пока хочу насладиться полной свободой и помечтать: может, актрисой стать, а может, танцовщицей?.. В любом случае, до конкурса «Мисс-Вендор» ответа не ждите.
- Ты будешь участвовать?
- Почему нет? Пора уладить формальности. Год назад мне не хотелось опускаться до уровня сравнений, но сейчас почему-то даже интересно потягаться со смертными. Вроде вас… Помнишь, Лель, наш разговор о сравнениях? В Варгасе.
- Конечно.
- Вот и поучаствуй тоже. Получится превосходная иллюстрация к той беседе…
- Да ну! Глупо даже как-то… Ты среди не богинь, по-любому самая классная – весь конкурс испортишь: будет неинтересно из-за предсказуемости.
- А ты не сдавайся!.. Мне вот кажется, что у тебя есть все шансы победить. Да и ты, Сандра, без борьбы не уступишь… Дерзайте, не мои хорошие. И помните, что я к вашим услугам, если захотите глубже поучиться, например, восточным танцам или чему-то в этом духе.
- А-а. Кстати. Аэ, ты учила девушку по имени Асуссена?
- Ха. Учила… Еще чего!.. Дала пару уроков настырной шлюшке. А потом сучка обнаглела, и я вышвырнула ее после трех несчастных занятий… Хотя девочка не без таланта была…
- Она неделю назад погибла, доставая какой-то артефакт.
- Лель. Вокруг меня уже двенадцать веков умирают все, кого я знала. Думаешь, я не привыкла?..
- А если я умру, ты тоже так же легко отнесешься?
- А ты стань мисс-Вендор – и узнаешь.
Привязанность Аэдоны выражалась не в уменьшении количества колкостей или шутливых угроз, а в том, что после любой из них, тело с особым теплом компенсировало непоправимую дерзость язычка. Вот и теперь она от души обняла обеих лунниц, а Лелю еще и сочно поцеловала в губы.
Однако не удержалась.
- Да, Сандра! – окликнула она фандангу, улыбкой гася огонек ревности в глазах. – А скажи: бард не безнадежен в постели? Стоит продолжать его обучение тантре?
Бермудка покраснела. Ее наглая решительность как-то сама собой пряталась в присутствии этой извивающейся стервы. Драться с ней было бы неприятно, да и глупо – соратница, как-никак, а играть на грани скользящего многозначительного ехидства Сандра просто не умела… Плюс к этому, тема для словесной схватки была заведомо проигрышной. Помогла искренность:
- Не обижайся, - пожала плечами фанданга. – Теперь, когда я тебя знаю, этого бы не произошло. А тогда ты казалась мне далекой, размытой стервой, от которой непонятно почему так тащится Леля.
- Да ну, обижаться… Скажешь тоже… Просто завидую немного, если честно… - неожиданно опустила голову авантюристка. Потом подняла и посмотрела Сандре в глаза. – Я бы все свои связи, которых, как ты догадываешься, было немало за 12-то веков, поменяла на то, чтобы он был у меня первым…
* * *
Через час они уже стояли у входа в башню Авеста.
- Передайте Авесту, что это по поводу маски… - широко улыбнулась дэнсия, вспоминая беспроигрышный пароль.
* * *
- И что теперь? – поинтересовалась Сандра, не совсем уловившая суть разговора подруги со счастливым магом.
- Теперь ему осталось подготовить ритуал возвращения своего бога. Вторую маску ему, оказывается, как раз на днях уже нашли. Так что дело за малым: охранять маску злого Аримана и готовить себя к слиянию с добрым Ахурамаздой… Буду верить, что нас это уже не коснется.
Да конечно.
* * *
Перед телепортацией к Офелии Леля вместе с сестричкой нанесла визит Аланиусу. Маг сильно изменился. Во взгляде появилось больше мудрости, и непонятные шальные огоньки уже не мелькали в его больших, кошачьих по разрезу глазах… Зато мелькали огоньки вполне понятные – появлявшиеся при взглядах на Сандру. И когда гостьи, пообщавшись на разные темы, покинули башню и отправились искупаться в бассейн уже родного монастыря, фанданга, сунув в рот костяшку согнутого пальца, спросила подругу, не обидится ли та, если на Фермодон отправится сама?
- Просто вот… - она показала листочек, на котором были выжжены слова: «Этой ночью жду тебя для сотворения огня!».
- О-о! Ты заняла место Линды? – хихикнула дэнсия, распахнув глаза.
- Блин. Ну почему я все время занимаю чье-то место?
- Наверное, потому, что в это время кто-то занимает твое!.. Не парься – расслабляйся! Думаю, скучно тебе не будет – уверена, Аланиус знает толк в… сотворении огня…
Они переглянулись, посмеялись и побежали нырять в прохладную воду монастырского бассейна, которую одной лишь силой мысли могли превратить в кипяток за считанные секунды.
* * *
Сандра стояла на балконе башни в пятом варианте наряда, особенность которого была не только в обилии длинных линий с не менее длинными вырезами, но также в леопардовой расцветке, которую обожатель кошачьих принял на ура. То, что это был совет Астраи перед прощанием, он не знал, а потому стоял сейчас рядом, излучая не только желание близости, но и патрицианское уважение, которое особенно подкупало простоватую бермудку.
- Вот это башня у тебя… - восхищенно покачала она головой, глядя на удивительную панораму, подчеркнутую закатом солнца. – Огромная!..
- Так и в жизни…
- Ого.
- М-м-м. Я не в этом смысле. А в том, что я стою на такой же башне, а вокруг никого нет. Я высоко-высоко, потом долго-долго никого нет, и уже только потом – значительно ниже – все остальные.
- Так – скучно.
- Так – одиноко.
- Ну, это если не умеешь летать.
- Я уже летал отсюда.
- Наверное, совсем одиноко было…
- Наоборот. Слишком уж сильно вторгались в мое одиночество.
- В этом случае и есть самое большое одиночество – когда пытаются нарушить твое законное право на покой своим ненужным вниманием, - Сандра в отсутствие более умных подруг и сама, оказывается, могла поддержать беседу. Ну или нагло использовала стратегический запас жизненного опыта и подслушанных где-то фраз, который есть у каждой женщины и активируется в тот момент, когда есть шанс понравиться незнакомому мужчине…
А вот Аланиусу почему-то вдруг расхотелось использовать свой старый набор понтов. Он чувствовал, что этот большой ребенок немного зажимается в предвкушении неминуемой близости, и решил добавить искренности, совершенно очевидно являвшейся основной сутью каждого большого ребенка.
- Там внизу живут смешные люди, - кивнул он в сторону хибарок Виракочи. – Я всегда смеялся над ними, считал недоумками, тешил их разными фокусами, чтобы они ни на секунду не переставали восторгаться мной… А потом они взяли и спасли меня… Это так странно…
- Ну почему? Спасти кумира – это мечта любого фаната.
- Не спорю… Просто я думал, они вообще ни на что не годятся… Так – хлам, отбросы…
- Леля бы не одобрила этих мыслей.
- Да уж. Леля стоит на такой же башне. Хрен знает – может, даже на более высокой… Но при этом считает себя равной любому бездарю.
- Ха. В этом, наверное, и сок. Считая себя равной любому бездарю, она, наверное, так же считает себя равной и любому богу.
- Прикольная мысль.
- Хотя нет. Она все время подчеркивает, что ей до всех далеко, что все такие классные, всё умеют, такие добрые и умные, а она – простая себе девочка.
- Есть такое. За это, наверное, ее считают равной себе и сами боги… Но мне это сложно понять – я воспитывался как уникальный мальчик. Хотя теперь догадываюсь, что уникальный – это не значит лучше других, и, в принципе, если присмотреться, то каждый уникален… Знаешь, я на днях сказал всем этим людям, что они, скорее всего, пошли не по тому пути. Сказал, что Всевышний сделал людей разными и дал им разные таланты, чтобы познать себя. Что крестьянин может познать Бога лучше, если будет с кайфом работать на земле, а не жить в хибаре и открывать себе чакры, которых у него нет... Ну, точнее, есть, но в таком состоянии, в каком у меня находятся таланты, скажем, доить козу.
- Здорово сказал. И что они?
- Ни один не ушел… Зато теперь друг дружке чуть что: «Иди коз доить! Никакой ты не эзотерик!»…
- Забавные…
- Это точно… А представь, как бы здорово они могли жить, если бы вообще не было магии.
- Как это?
- Да просто!.. Я, правда, тоже, признаться, не могу представить себе мир, в котором нет магии, и уж точно не хотел бы в таком оказаться.
- Хи. Ну чисто теоретически среди разных миров могут оказаться и такие, в которых магии нет.
- Ага. И тогда они уж явно не могут себе представить мир, в котором магия есть.
- Э-э… Кстати, один из таких миров – в котором совершенно нет магии – очень даже не против, чтобы в нем оказался первый маг.
- О-о!.. Заманчивое предложение… Думаю, пора наполнить этот мир настоящей магией!..
Аланиус поцеловал Сандру, щелкнул пальцами, и они очутились внутри башни, в одной из комнат…
* * *
Может быть, по чисто мужским навыкам любовника Аланиус и уступал, конечно, великому знатоку женщин, открывшему мир Сандры. Зато богатая фантазия позволяла применить все магические таланты по непрямому, но ведь какому же подходящему назначению.
Сандра, как только маг отошел на шаг, чтобы заклинанием наделить ее временным ослаблением восприимчивости к огню, решила попробовать проверенный метод и брызнула в пупок коньяку. Аланиус прищурился, и в тот же миг коньяк превратился в пылающий пунш, который не обжигал кожу… С этого мгновенья огонь стал их спутником на протяжении всей ночи. Сандра была защищена от него ровно настолько, чтобы не обжигаться, но чувствовать его силу и ласку: в виде расплавленного воска, обильно текущего по природным линиям, в виде ласкающего дыхания пламени, в виде искр, рассыпающихся при контакте тел…
Потом был огненный бассейн, в который Аланиус, на несколько секунд увеличившийся в размерах, отнес ее, держа в огромной ладони… Огненный бассейн периодически сменялся бассейном со льдом, где разгоряченное тело Сандры терзалось миллиардами кристалликов льда, чтобы чуть позже суметь оценить новые объятья ласковой лавы… Иногда она шептала свои причудливые желания, и маг тут же воплощал их в жизнь, добавляя декораций, играя формой, забавляясь размерами и радостно превращая акт слияния в волшебную сказку…
И уже под утро, при приближении к очередному пику, страстные губы бермудки выразили сожаление, что люди, тела которых просто-таки жаждут полного-полного слияния, вынуждены ограничиваться лишь тем единственным мостиком, который выделила им природа…
- Настоящий человек, - шепнул маг, - это зверь с двумя спинами. Жаль, что он живет лишь от нескольких минут до суток-двух, максимум… А потом временно впадает в спячку или умирает… - он таинственно улыбнулся из-под бровей. – Зато в наших силах сделать жизнь нашего зверя запоминающейся…
Подвластная его сильному образу форма в очередной раз заиграла новыми причудами, и это пиковое слияние произошло сразу в нескольких десятках «мостиков», пропустивших через себя все, что им следовало через себя пропустить…
* * *
- Это было нечто… - заплетающимся языком шепнула Сандра Леле, когда та следующим вечером ненадолго посетила монастырь, дабы пообщаться с Лилит и показать Марселю, где находится его комната.
- Здорово! – порадовалась за подругу дэнсия. – И что теперь?
- Ни-че-го!.. Сказка, услышанная дважды, теряет в волшебстве… Да и жизнь потом может показаться слишком скучной…
- Хм. То есть ты больше к нему не пойдешь?
- Не-а. Мне кажется, наш с ним зверь должен был прожить короткую жизнь… Но, блин, Лелька!.. Какую же все-таки яркую!..
* * *
Офелия тоже только на следующее утро пришла в себя. Она с улыбкой посмотрела на сидящую рядом Лелю. Солид, дневавший и ночевавший здесь все это время, в кои-веки задремал и пропустил возвращение дочери к жизни. Взгляд волшебницы скользнул по чудо-наряду подруги и остановился на стоявшем рядом рюкзачке. На объемистом переднем кармашке ярко и весело выделялась надпись: «Здесь живу я! Не подглядывать!». Из сделанного в кармашке окошка выглядывала крохотная головка с фиолетовыми волосами и с любопытством смотрела на лежащую. В глазках мелькнула искорка, и изумительно красивая феечка размером немного меньше ладошки выпорхнула из своего домика:
- Мама-Леля! Мама-Леля!.. Тетя Офелия проснулась!..
Но дэнсия и сама это видела. Просто радость была так велика, что ни пошевелиться, ни пискнуть эскория не могла, молча и с умилением хлопая длинными промокшими ресничками.
Часть пятая
Ожоги и фейерверки
С Родом из детства
Пальцы перебирали четки, не определившись, как именно они это делают: нервно или настойчиво. Точно не суетливо. Но и не размеренно… Мысли крутились в такт этому непонятному ритму...
Скоро уже полгода, как покинул Славутич, убегая от пустоты, но за это время пустоты стало лишь больше, что отчетливо намекало на ее внутренний характер, от внешних обстоятельств не зависящий. Самурай должен служить: своему дайме, родине, всеобъемлющему Дао – неважно. Главное – не стоять на месте, иначе догонит и захлестнет пустота, хорошо знакомая большинству ронинов … Пустота разрасталась внутри, наполняя апатией, выжигая кислород намерений и желаний и не давая тем самым греть огню жизни. Сколько раз мелькала мысль, что уже даже хочется поскорее Рагнарек, но особое коварство, видимо, заключалось именно в этом ожидании – изматывающем и вялом.
Санчо уходил с Руси, чтобы посвятить оставшееся до финального дня время добрым делам. Вместе с друзьями-скорпионами они планировали помогать людям уже всего мира. Однако мир мельчал, и в нем почти не находилось места для богатырских подвигов, как и на Руси. Участвовать в местных интригах между кланами – смешно и противно, спасать крестьян от набегов волков – мелковато, бесцельно искать сокровища – скучно… Отсутствие достойных противников угнетало. Не то чтобы хотелось агрессии или вражды – ни в коем случае. Но дни и ночи напролет пить и петь – тоже не путь для десятка доблестных богатырей, ищущих себе применение.
Наверное, потому и заразил друзей особым отношением к Фуриям. Сразу после избиения скандов у Суздали внутри произошел откат – столько человеческих смертей на острых гранях клинка даром не проходит, похмелье от кровопролития на время обрушило готовность вести войну с другими людьми, и орден старой подруги почти перестал восприниматься лакомой целью. Но новых целей так и не обнаружилось, и Фурии опять всплыли как отличный мотиватор для хоть какой-то активности. Орден ведь и правда по всем параметрам подходил на роль идеального врага. Он совершенно точно являлся могущественной организацией и был достойной мишенью для могучей кучки богатырей; словно в противовес мальчишескому составу скорпионов, состоял сплошь из девиц, а возглавлялся «больше чем лучшей подругой детства и по совместительству – больше чем врагом в настоящем». К тому же фурии, даже по тем крупицам информации, которой удалось завладеть, производили впечатление коварных интриганок, что пробуждало дремлющие инстинкты хитроумия и обещало большее тактическое разнообразие, нежели та же борьба с нечистью на Руси.
Это все помогло друзьям быстро проникнуться жаждой противостояния с рвущимся к мировой власти орденом и заполнить свои пустующие будни хотя бы ей, раз слова «Рагнарек уже идет» – остались именно словами и просто красивым воспоминанием об одной из былых соратниц.
Другое дело, что, если копнуть глубже, никто из скорпионов не смог бы ответить себе на вопрос: зачем все это? И если первые пару месяцев ребята были увлечены сбором информации и втиранием в доверие к тем, кто вызывал подозрение, то к концу весны эта затянувшаяся шахматная партия стала все сильнее отдавать скукой. Оказалось, что вероятность скорого прямого столкновения пугает ребят. И, разумеется, не возможностью поражения, а очередным провалом в пустоту после гипотетической победы. Так, шахматист, получив весомое преимущество над оппонентом, начинает переживать, что все оказывается слишком просто, и пытается сам себе создавать трудности, оттягивая развязку. В случае слабости натуры – чтобы еще немного поупиваться собственным превосходством. А в случае сильной, как у скорпионов – исключительно с надеждой продлить удовольствие от достойного соперничества.
Но соперничество это почему-то было не особо достойным. Да, русские богатыри во всех мирах никогда не рвутся к мировому господству, зато не склонны допускать достижение этого господства кем-то другим. Да, «отряд Скорпионов против ордена коварных Фурий!» – это была бы отличная вывеска для театральной постановки и замечательная основа для эпической песни рапсодов… Однако жизнь менее пафосна. И подобный сюжет, очевидно, не входил в планы Главного Драматурга как нечто выдающееся.
А причиной тому являлась меланхолия Сатис. Узнав, что под ее орден копает именно тот, кто по-прежнему был ей щемяще дорог, она не нашла в себе сил принять вызов и объявить полноценную войну скорпионам. Ну а как бы она могла? Если бы Санчо только знал, с какой отчаянной радостью прыгала Сатис, когда до нее впервые дошла новость о героических скорпионах, отбивших атаку на Славутич! Прыгала, понимая, что не только, выходит, доплыл, а и нашел себя в помощи родине… И потом ведь фактически знак отправляла, сделав уже свою организацию и назвав в честь своего прозвища. И даже то, что через Тину начала потихоньку выдавливать Скорпионов с Руси, так это только из понимания, что уж больно засиделись там герои, способные всему Вендору помогать…
Ну, или все-таки не только из этого понимания. А и с надеждой пересечь, наконец, пути… А когда пересеклись совсем не так, как мечталось, верховная фурия не нашла в себе сил предупредить младших подруг (как, кстати, и сам Санчо – скорпионов) о подводном течении намечающейся вражды, чем в разы облегчила задачу по сбору информации и входу в доверие к некоторым из них. Конечно, пафосный драматург и в этом увидел бы сознательный умысел – умная Сатис, зная Санчо, нарочно притворилась слабой, дабы лишить того удовольствия борьбы и свести ее на нет. Но нам повезло чуть больше, и мы достоверно знаем, что вялость верховной фурии была обусловлена лишь личными мотивами.
И это-таки сыграло в пользу ее ордена. Будь фурии действительно неприступны, веди они полноценную войну интриг – скорпионы бы наверняка увлеклись и стали потихоньку истреблять опасных соперниц. Однако какая-то сырая неосведомленность тех фурий, на след которых удалось напасть, расхолаживала богатырей. Как уже говорилось, орден создавался без стратегического прицела. Лилит имела все права доверять своей интуиции, та подсказывала ей, что решающие времена уже наступают, и Фурии были орудием блицкрига – мощным прямо сегодня, но уже завтра крайне уязвимым при хоть сколько-то вдумчивой и целенаправленной контригре. Не самая, прямо скажем, сложная задача: искать регионы, где рядом с властью находится дама, претендующая на звание роковой. А тут еще и повезло выйти на Главку, которая после покушения посчитала себя в моральном праве раскрыть Санчо все известные ей секреты… На момент побега Главки орден был поменьше, однако костяк лидеров в нем оставался ровно тот же, и такая передозировка сведений грозила начисто остудить пыл самой игры. Именно поэтому самурай не поделился с друзьями всеми данными, а выдал ровно тот пакет знаний, который позволял сохранять интригу, чья суть теперь сводилась к одному: подстроить личное рандеву со старой подругой, до размеров которой Санчо и сузил свою мишень, тем более что многие другие девчонки, по отзывам шпионящих скорпионов, оказались весьма и весьма милы.
Но если парням идея подготовки снайперского попадания в неизвестную им пока верховную фурию понравилась, ибо заставляла вести максимально тонкую игру, то сам Санчо быстро охладел и тут, скатившись в итоге на самое дно кислородно-жизненного голодания.
Ну и зачем это все? – размышлял он. – Точно ли я, как мечтал, восстанавливаю гармонию, или же прикрываю своим самурайством обычную месть?.. Если подумать, то чем хуже возможная власть умных, красивых женщин той власти обнаглевших мужланов, которая царит сейчас?.. При чем вообще скорпионы к этим интригам? Что это даст им? В чем выиграют рядовые жители потенциально «обесфуренных» полисов и регионов?.. Власть над миром, сосредоточенная в одних руках?.. А что здесь плохого? Да ведь если задуматься, то кто лучше Сатис справился бы с подобной задачей?.. Особенно, если учесть, что это все, как оказалось, происходит с одобрения Лилу. А уж совершенная-то наверняка знает, что делает – контроль над основными регионами в преддверье дня Рагнарек, скорее всего, тоже часть ее спасительного плана, а мы тут суемся со своими играми, не зная, как бы себя развлечь… Том вернется, и надо, пожалуй, завязывать.
Однако в самый разгар пустоты миролюбивого равнодушия произошло событие, снова встряхнувшее внутри боль и всколыхнувшее ненависть, начисто разбалансировав мировосприятие. Ну, или не событие… Хотя и встречей ведь это не назовешь…
* * *
Статуя… Самурай бродил по Дориону, надеясь спроецировать его гармонию на себя, ведь даже медитации не помогали, внося в душевную пустоту некоторый порядок, но, разумеется, никак не помогая заполнить эту пустоту. Гребнем гармонии лысую голову не причесать…
Санчо самому не нравилось такое тоскливое мировосприятие – встречая его в других, он обычно не удерживался от покалываний и насмешек. Особенно если такими эмо становились без малейших причин, а лишь ради желания казаться глубже, тоньше и романтичнее. Для самурая романтика была активной и сильной, переживания воспринимались как враг, а тонкость имела обязанность выражаться творчеством, в противном случае считаясь банальной маской, за которой очередная «тонкая» натура трусливо пряталась от жизни, пытаясь заодно выдать себя за творящую натуру, хотя на деле чаще всего пустоцвет.
Тем неприятнее было ощущать все это в себе. Санчо шел по пути силы, и на слабости не имел права. Однако, чем дальше, тем больше изнывал не только от пустоты, а и от обязанности ее чем-нибудь прикрывать. Боян-бард Емеля, с которым ему пару раз довелось пересечься в Славутиче, в таких случаях с головой уходил в тоску, упивался ею, а выныривал из запоя с очередной порцией реально талантливых песен, с помощью которых надеялся заразить своей тоской остальных. Впрочем, кто-кто, а уж Санчо хорошо понимал, что это не являлось самоцелью творчества Емели – бард-панк просто не умел не писать. Это было его единственным оружием против тоски. А может быть, наоборот – тоска была тем самым стимулом, который заставлял Емелю писать…
Санчо же в такое состояние погрузиться не мог. Загоняемое внутрь в долгосрочной перспективе никогда к хорошему не ведет, обязательно снося крышку, а выпускать пар тоски наружу Санчо себе не давал, в отличие от того же Емели. Гордость не позволяла быть слабым даже перед друзьями и самим собой, а нескрываемая тоска в том самом разговоре с Лилу, случившемся почти четыре года назад, до сих пор отдавала оттенком стыда за то, что, как ему по праву казалось, самурай был исключительно «рыхл и соплив» в общении с такой восхитительной женщиной.
Давление пустоты в вулкане стало невыносимым, и когда в городском саду самураю вдруг встретилась статуя Той Самой, вулкан просто взорвался… Вдрызг шокированный, разнесенный почти как Эдем Ураном, Санчо поначалу просто не верил своим глазам, когда увидел очертания той фигурки, которую не мог спутать ни с одной другой на свете. Леля украдкой выглядывала из-за дерева, заранее даря счастливчику, за которым наблюдала и к которому, судя по всему, направлялась, свою удивительно открытую улыбку… Голова у самурая закружилась, а по телу, впиваясь и в душу, пронесся леденящий туман, куда более пронзительный, чем тот, что был вызван ударом проклятого Кощеем кинжала. Среди его непрекращающейся все эти годы боли иногда прорывалась алогичная, глупая, идиотская мечта увидеть любимую живой и невредимой. Живой, вопреки всему, что он знал и собственными глазами видел… И вот желание сбылось в самой издевательской форме: окаменевшая Леля смотрела на него, улыбаясь так же наивно, как при первой встрече. Но, судя по удивительной наивности и открытости лица – это в любом случае был привет из прошлого. Далекого прошлого… И как ни вглядывался самурай в это избивающее его горячей дрожью личико, он не нашел в нем следов происшедшего в Эскориале – это были глаза очень юной девушки, глаза, не помнящие ни любви, ни смерти…
Неспособный не то что идти, а даже просто стоять, он сидел в саду целые сутки, привлекая взгляды гуляющих по саду ахейцев, заключающих, что очередной юноша влюбился в каменное чудо. «Это я погубил эту красоту!», – хотелось кричать Санчо, когда кто-то подходил полюбоваться скульптурой, но быстро уходил, словно ощущая себя лишним в этом странном союзе живого человека и каменной статуи… Какой неистово лечебный бальзам мог бы пролить сам Пракситель, зашедший в сад вечером!.. Ваятель несколько мгновений стоял озаренный идеей сотворить статую Пигмалиона, когда рассмотрел глубину взгляда этого необычного парня, смотрящего на его, Праксителя, шедевр, как на нечто более дорогое и ценное, чем весь остальной мир. Но вдохновение как-то само собой поползло дальше, постепенно уйдя в сторону от намеченного сюжета... А потом скульптора окликнули друзья, момент растаял, и когда вдохновение наутро вернулось, то Санчо в Дорионе уже не было. Насытивший раненую душу ядом самобичевания, исколовший глаза созерцанием собственноручно загубленной красоты, захлебнувшийся в неизливаемой любви, самурай, пошатываясь, покинул сад, купил у первого встречного продавца огромную амфору метаксы и упился так сильно, как не пил, кажется, никогда…
* * *
А еще через неделю произошла новая важная встреча…
Прямо на дороге глаза привлек худенький паренек, шедший навстречу с лучистой улыбкой. Санчо прошел мимо, даже в этот момент сумев вслед порадоваться, что живут люди, способные так тепло улыбаться жизни… А потом вдруг вспомнил, где он видел это лицо. Да! Конечно!.. Боже, как же давно они виделись в последний раз с этим улыбчивым юношей!.. Кажется, много жизней назад… Но это была именно текущая жизнь. Просто самое ее начало…
- Саша? – раздался высокий, теплый голос родом из детства, и последние сомнения были развеяны. Так Санчо называли только в Ведруссии, где они и дружили с…
- Антип? – поплыл в улыбке самурай, поворачиваясь. Его глаза искрились радостью. Лишенный своим детским договором родины и родителей, Санчо не надеялся в ближайшее время увидеть кого-либо из поры безмятежности. И тем удивительнее была эта встреча… Друзья обнялись, поначалу обходясь без слов – оба умели читать по глазам и лицам. И если самурая прочитанное в глазах Антипа искренне порадовало, то в самом конце этой светлой «книги» он прочитал грустный абзац. Абзац, который описывал печаль, рожденную как раз тем, что другу удалось прочитать в глазах Санчо слишком много…
* * *
Они сидели в лесочке на пеньках друг напротив друга и беседовали. Антип уже рассказал, что он, как и хотел, пошел по пути волхва.
- А почему ты не в Ведруссии? – спросил скорпион с некоторым благоговением – сейчас на него буквально валом выплеснулись изнутри детские воспоминания, и родина казалась чем-то невыносимо дорогим. «Как можно покинуть такое место?» – проскочила мысль, и внутри Санчо ответов не находилось.
Зато были они у волхва. Антип чуть склонил голову в сторону:
- Многие у нас тоже удивились, когда мы решили отправиться в мир… Но Боян одобрил наш выбор на Коловрате в Аркаиме. Впрочем, полагаю, я бы сделал это и без одобрения.
- Ха. В тебе всегда интересно граничила дисциплина и умение принимать собственные решения. Ты был таким прилежным и правильным, но оставался «своим» и среди нас – обожавших бунтовать просто так, в силу возраста, что ли…
- Гармоничная система хороша до тех пор, пока не становится твоей сутью… Мне нравилось заниматься в системе. Я и после твоего ухода продолжал развиваться по всем правилам. Однако в какой-то момент мне вдруг показалось, что система ведического жречества рискует заслонить в моем сердце самого Рода…
- Точно!.. Я об этом же думал. Нужно ломать системы, в которых оказываешься, как только они становятся слишком важными для тебя и начинают заменять свободу выбора.
- Именно так, Саша. Род дал свободу выбора каждому не для того, чтобы большинство отказывалось от этой свободы, полагаясь на закрепленные системой взгляды или, как происходит в мире, на решения наиболее активных своих собратьев… Система – это скорлупа, которая долгое время помогает развиваться и защищает. Однако, если ты уже вырос – скорлупу следует пробивать и выходить наружу. В первый момент кажется, что ты очутился крохотным птенчиком в огромном мире, а потом растешь и замечаешь, что мир – это тоже скорлупа, которую необходимо преодолеть, если, разумеется, нет планов оставаться милым пушистым птенчиком… Потому наиболее мудрые люди каждые несколько лет в корне меняют свой быт и уклад жизни. Я решил брать пример как раз с таких…
- Ага. Поэтому и наш Сенсей отправляет учеников путешествовать, чтобы не тухли в режиме Поталы. Хоть его система и классная, а наставник он очень мудрый.
- Задача учителя – попытаться понять задачу, с которой ученик пришел в этот мир… Иногда именно поэтому учителя отказываются от дальнейшего обучения: либо видя, что путь ученика лежит вне той гармонии, в которой живет учитель, либо так и не сумев разгадать задачи и отправив ученика искать более подходящего наставника.
Санчо вздохнул. Антип, который последнюю фразу говорил не просто так, улыбнулся с грустинкой:
- И в мыслях нет упрекать твоего наставника, но… ты доволен своим путем? Он действительно лежит в той гармонии, в которой живет и учит вас твой Сенсей?
- Да вот тут, дружище, я и не знаю, что тебе сказать… Ты же наверняка помнишь, что я шел по другому пути. Но потом пришлось с него сойти. И теперь, если уж начистоту, то, чем дальше, тем больше я понимаю, что пошел не по той дороге… Это такое неприятное ощущение… Особенно если вспоминать, что развилка была много-много лет назад.
- Ты тогда пошел по пути силы ради того, чтобы десятки из нас имели возможность пойти хоть по какому-то пути вообще. Вряд ли именно тогда у тебя был другой выбор… Поэтому мне кажется, что не нужно тебе столь сильно отчаиваться. У нас, кстати, недавно говорили о тебе как об одном из спасителей Руси – неужели ради этого не стоило пройти несколько лет по пути силы?
- Но я реально заблудился на нем, Антип!.. Из меня рвутся образы, а я размахиваю мечом и пускаю кровь всем, кому не повезло быть моим врагом… Но ведь до десяти лет я был совершенно уверен, что врагов вообще нет!.. Да и Миямото так же считает!.. И я понимаю, что это так… Но путь силы не терпит компромиссов: это прямой путь, где шаг в сторону – уже слабость. Миямото умеет идти по этому пути, потому что это его путь. У него получается и в сторону шагать, и вокруг себя вертеться, и это остается его путем... Я же не чувствую, что делать и как идти, вот и бреду, как слепой – ориентируясь только по врагам, которых себе выдумываю…
- Это нормально, Саш – не про врагов, конечно, а про Миямото... Интуиция ведет тебя, когда ты идешь по своему пути. В этом случае и привал – путь… Она также покалывает-подталкивает тебя, если идешь не по своему пути… Возможно, стоит прислушаться к интуиции, и она укажет тебе нужное направление.
- Но куда я теперь сойду, если выбор был сделан так давно?
- Никогда не поздно.
- И кем я стану? Я перестал заниматься образами еще мальчишкой и с тех пор развивался как воин. Кем я буду, если выброшу все, чему научился?
- Ты здорово прошел путь воина… Ты спас Ир-шан. Потом занимался у мудрого Сенсея, который, кроме боевых искусств, наверняка научил тебя многому еще. Не так давно ты с друзьями очистил Русь от нечисти… Этого достаточно!.. Ты прошел путь воина – время начать новую жизнь, если тебя не устраивает эта.
- Ха. Такие мысли тоже посещают. Гоню пока.
- Я ведь о другом… Новую жизнь можно начать в любой момент нынешней. И для этого необязательно покидать мир и тратить драгоценное время… Просто люди очень боятся отбросить накопленное, вот и бредут туда, куда не хотят, таская за собой огромную суму прошлого – кажущегося им ценностью груза. Я не готов и дальше говорить тебе о смене пути – кто знает, возможно, в той ситуации, в которой оказался мир, ты будешь нужен ему именно воином… Ведь мир, если взглянуть на него объективно, тоже пошел не туда. Весь мир!.. Но всегда можно свернуть с ложного пути!
- В сторону другого ложного, - усмехнулся скорпион.
- Бывает и так… Но ложнее нынешнего сложно себе представить… Потому я, как и два десятка других волхвов, покинул Ведруссию. Понимаешь, надо менять весь Вендор!.. Мир – единый организм. И что толку, что сердце (Ведруссия) будет здоровым, если все остальное пропитается болезнями и будет ампутировано природой?.. Одна Ведруссия, как бы хороша ни была – не спасет Вендор. В самом-самом благоприятном для себя случае – спасется сама. Но что это за радость спастись самому, зная, что не попытался спасти остальных? Наше поколение ведруссов обязано чистотой нашей родины предкам. Нам это подарили уже при рождении. Так почему бы и нам – хотя бы нескольким на поколение – не отдавать долг другим регионам и не рассеивать светлую энергию там?
- И как вы это делаете? Образами?
- А при встрече – и просто словами. Рассказываем людям, как жить, как думать, как мечтать, наконец!.. Я уже встречался с философом по имени Аристарх…
- Хм. Ну-ка ну-ка…
- Мужчина полон заблуждений. Он сеет вокруг себя мысли, будто богов нет, жизнь случайна, а человек одинок в пустой Вселенной… И самое нелепое, что в подобную бессмыслицу верят!..
- Что далеко ходить? Мой друг увлекался его учением – а ведь умный парень.
- В этом и суть. Аристарх построил свое учение так, будто бы только ленивые и слабые глупцы могут принять мир как чье-то творение, а умные и сильные, дескать, должны самостоятельно искать истину. Представляешь, он считает истиной жалкие попытки закрытых разумов постичь природу вещей в отрыве от тонких планов… Поначалу некоторые увлеклись этой идеей просто в шутку – ради эксперимента – как игрой для ума. Но многие так увлеклись, что действительно поверили в возможность самозарождения материи… Пришлось подробно опровергать его нелепые постулаты, однако вся сложность в том, что материалисты чуть что прячутся за фразой: «Пока мы не можем сказать более точно – вот разовьется натуралистика, тогда и докажем!». А до тех пор ничего толком не строят, а лишь насмехаются над всем, что выстраиваем мы… При таком подходе спорить сложно. Впрочем, судя по настроениям слушателей – а мы вели публичный диалог – мне удалось расшатать своими образами хрупкий фундамент нелепых умозаключений Аристарха.
- Дай Бог… Знаешь, мне бы тоже хотелось присоединиться к вам и делиться образами с жителями Вендора… Хотя не уверен, что в какой-то момент я бы просто не снес этому Аристарху его глупую башку.
- Саш, я думаю, что неспроста тебя направили по пути силы. Разумеется, сносить головы аристархам – это недостойное тебя занятие. Тем более что это лишь убедит его поклонников в его правоте, а его самого наградит ореолом мученика, модным среди тех же христиан, например… Однако, раз твоя воинская звезда зажглась, значит это кому-то нужно. И не просто кому-то, а, смею предположить, на то была Родова Воля.
- Ох уж эта Воля… Как там моя мама?..
- Мама продолжает учить детей сеять вечные ценности. Так странно, что ей довелось воспитывать других... Для скольких она стала проводником, а собственный сын был вынужден пойти по иному пути. Впрочем, основа была заложена, и уверен, что именно полученное в детстве позволило тебе стать тем, кто ты есть... Мне кажется, что родители должны сами учить своих детей. Это ведь так странно – отдавать обучаться другим. Вырождение человечества во многом и происходит из-за этого… В Ахее для наставничества вообще чаще всего используют раба – жуть: чему раб может научить ребенка?.. Какие убеждения он в нем посеет?.. Надо самому учить свое чадо, как это делают в Ведруссии. Ведь нас всех обучают в первую очередь родители, и только некоторые специальные занятия доверяют таким людям, как твоя мама, способным передать детям не только образные тайны, но и огромные запасы любви к Роду, к миру, к прекрасному... Здесь же повсеместно отправляют детей в лучшем случае к философам (некоторые из них все же способны хотя бы научить мыслить), а обычно просто отдают в ученики к ремесленникам или, как я уже говорил – к рабам… Как так можно? Если ты не в состоянии научить своего ребенка жить, то время задуматься: что ты все эти годы делал?..
- Да ничего не делали, Антип… И не делают… В городах люди вкалывают, пашут, а на детей и времени не остается. Думают, что, впрягаясь в чужое ярмо, дают своим детям будущее, и только на старости лет понимают, что, пока гонялись за материальным благополучием, их дети, предоставленные самим себе или не понять кому, превратились в моральных уродов или унылых пустышек.
- Ну да… И они потом либо забрасывают и распродают родительское хозяйство-имущество, либо продолжают эту гонку в никуда, только с еще большей зомбированностью – в обоих случаях разницы мало… У нас в Ведруссии ведь, как ты должен помнить, на земле никто не работает – мы на ней живем и с ней общаемся… Чтобы прокормить себя и семью – не нужно вкалывать. Если еда истинно живая – растительная, свежая и выращенная с любовью – ее надо совсем чуть-чуть. Многие волхвы ведь вообще не едят практически – только иногда, просто показывая Роду, что не пренебрегают всем тем изобилием, которое Он подарил нам… Есть нужно – как дышать! Легко, с радостью, но незаметно, мимоходом… А в городах просто культ еды устроили – многие и живут только ради нее.
- Это… Я, кстати, тоже мясо ем… Хотя мне Отрада – искусница наша – и пыталась перестроить меню.
- Да уж. Мясо – это совсем лишнее… Даже если вдруг каким-то образом отбросить нравственность, хотя о ней отдельно, то с мясом ты ешь страх убиваемого животного. Энергия смерти проникает в тебя и мешает добиться истинной чистоты… Да и не только в еде дело… У тебя ведь кожаные брюки?
- В том числе. Это был медведь. Нравятся?
- Очень. Ты носишь на себе кусок трупа.
- Я вспоминаю о медведе, нося эти брюки.
- Не о нем, я так полагаю, а о насилии. Или он добровольно отдал кожу?
- Растительная еда тоже растет из почвы, а почва полна трупов насекомых и животных.
- Но их никто не убивал ради того, чтобы выросла еда – это уже часть единой гармонии.
- Да ладно, я сам понимаю, о чем ты… Отраде почти удалось выбить мясо из моего рациона. А вот брюки мне дороги.
- Приходи в гости – наши мастерицы соткут тебе другие: более удобные и не несущие в себе агрессию.
- Дружище, мой меч пропитан кровью тысяч существ. Брюки рядом с ним – дыхание ребенка.
- Не спорю… Но если у тебя торчит в плече стрела, которую пока не получается вытащить, то это не повод не трогать и медленно гноящуюся занозу в боку.
- Медведь оставил о себе память как о доблестном противнике. Я ношу эти штаны в память о том, какой он был достойный соперник. И уж страха у него точно не было.
- Напомни подарить тебе котомку. Будешь складывать в нее головы поверженных тобой оппонентов.
- Они и так со мной, Антип…
- Да… Сложно образнику идти путем силы…
- Слушай, а напомни мне пару занятий. Ну, и что-то более позднее покажи – а то медитации как-то совсем не работают, а иногда хочется чего-то светлого и глубокого…
- А ты пой. Ты же здорово пел.
- Да петь я и сейчас пою. Вообще все чаще вдохновение приходит… Может, это и был мой путь.
- Может, еще и будет…
- Ну что? Подскажешь пару секретов – буду тренироваться. Если вызовет глубокий отклик, то, кто знает: может, и сверну с пути. И правда измаялся уже.
- Да если ты с музыкой остался, то тебе и нет острой нужды с другими образами работать. Главное – снова научись мыслить светло. Мысли ведь живые… Это образы. Мы сами созданы силой образов, так что должны испытывать определенную ответственность, создавая собственные. Каждая наша мысль – это в некотором смысле наш ребенок. Вспоминай об этом, когда думаешь о чем-либо…
- Да. Я себе серьезно все засорил… Как-то так получилось…
- Люди часто засоряют себя совершенно чужими мыслями. Наш разум – мозг – это просто приемник-передатчик. Он ловит все, что позволяет его диапазон. Причем, в зависимости от того, что ты сознательно чаще всего ловишь, он и перестраивается в угоду тебе. Пустил пару раз чужие мысли или убеждения, и они уже вовсю к тебе летят: сначала будто гости дорогие, а потом и вовсе словно хозяева… Так, не успеешь оглянуться, как в своей же голове окажешься в сенях… Поэтому надо уметь выбирать нужные каналы, не идя на поводу у наиболее навязываемых. Хороший товар навязывать не надо, и чаще всего людям – ты, кстати, я уверен, преувеличиваешь свою засоренность – приходят совершенно бесполезные и вредные мысли, летающие в пространстве. Мы называем их «Сомнительные Пусто-Активные Мысли». Демоны и домены засоряют ими пространство, чтобы ловить наиболее доверчивых и ленивых. Эти мысли привязывают человека к домену и понемногу тянут энергию… А потом и вовсе постепенно подчиняют – ты становишься своеобразным зомби, который ментально подчинен кому-то конкретно или системе в целом. Негативная мысль за счет количества поверивших в нее материализуется, после чего плод материализации (эпидемия, бедствие, война) демонстрируется демоном, и люди начинают еще сильнее верить в это, думая о плохом и притягивая его... Мы должны компенсировать это, вот и посылаем светлые образы в противовес. Так уже много веков принято в Ведруссии – просто в детстве нам этого еще не говорили, вот ты и не запомнил… Ведруссы и при жизни, и после смерти (уходя в дольмен) заполняют светлыми образами пространство, чтобы если не стабилизировать негатив, то хотя бы уменьшить его процент. Наши предки научились бороться с черными образами, однако не заметили, как миром завладели серые. И вот в этих серых и была сокрыта главная угроза.
- Ну да – люди ведь по своей сути – не злые.
- Так и есть. Они в большинстве своем не желают друг другу зла, просто хотят жить хорошо. Да вот беда, что это «хорошо» они совершенно разучились понимать в истинном смысле. Им кажется, что хорошо – это материальные ценности, мнимый успех среди толпы, положение в обществе, сытная еда… И ради достижения таких вот, в принципе, достаточно безобидных желаний, они постепенно готовы идти на всё большие подлости. Не так и много тех, кто готов напрямую убить ради куска мяса. Однако постепенно выстраивается такая система, в которой это происходит незаметно и опосредовано. Как много людей жалеет животных, но не собирается отказываться от мяса уже потому, что не видит толком, как это мясо добывается… В мире все больше обмана и подлости. Начиная с небольших прегрешений, люди не замечают, как начинают служить все более темным силам. Да и даже если не успевают пойти по темному пути, все равно жаль каждого бедолагу, променявшего радость жизни на сиюминутные ложные ценности, погоне за которыми он эту жизнь посвятил.
- Я сейчас живу точно так же… Легко было бороться с конкретным злом, а теперь, когда прямой угрозы нет, сам живу не понять, для чего. Гоняюсь ради глупой мести за подругой детства. Причем ведь наверняка, если найду, то не смогу причинить ей зла… Но сколько времени впустую потрачу, да еще и ребят на это подсадил… Может быть, и остальные так же, только наоборот: пока угрозы нет – живут пусто, зато, когда наступит Рагнарек – сумеют сплотиться?
- На это мы и надеемся. Вот только есть опасения, что будет уже поздно. Рагнарек нужно предотвратить, а не готовиться к нему.
- Видишь как... А я наоборот его уже как бы и жду: воин нуждается в войне, а когда ее нет – теряется.
- Не нужно ждать Рагнарек. Ожиданием ты притягиваешь его всей силой своего образа… И неважно – боишься ты его, либо наоборот – жаждешь найти себе в нем применение.
- Ну бояться-то, ясное дело, не боюсь… Чего мне бояться в этой жизни, если я устал жить?
- Бояться, что придется жить дальше. Бояться, что случится нечто, способное разрушить твои мечты, что будет ситуация, когда даже твоя сила окажется бесполезна, чтобы кого-то спасти – да мало ли страхов, не зависящих от страха смерти?
- Ну это верно…
- А бояться – ни в коем случае нельзя!.. Ничего!.. Ведь страхом ты выражаешь недоверие к Замыслу Рода. Сомневаешься в том, что Он выбрал для тебя и для мира наиболее подходящую и нужную судьбу.
- Не обидится Он на меня, но уж в этом я точно сомневаюсь… Мне почему-то совершенно невыносимо рассказывать тебе, что со мной случилось, но поверь на слово: такой судьбы я бы никому не пожелал.
- Значит, тебе нужно и через это пройти, Саш!.. Род не дает испытаний больше, чем ты способен вынести… Я не берусь оценивать или даже предполагать, что с тобой случилось, и через что тебе довелось пройти, но такова Его воля. И эта воля – совершенно точно не прихоть!.. Так нужно в первую очередь тебе. Не знаю зачем, но тебя этими испытаниями закаляют… А раз так – у Рода на тебя большие надежды. Открой Ему свое сердце, излей свою боль именно Ему – не копи ее в себе!
- Да мне стыдно перед ним!
- Да за что? Если Он что-то послал тебе, то тебе не нужно стыдиться, а просто скажи Ему, что любишь Его, невзирая ни на что!
- А если он послал мне счастье, а я своим выбором его разрушил?
- Тогда попроси прощения!.. Раскайся. Специально для этого Род послал в Вендор своего сына – Иисуса, который взял грехи человечества на себя. Можешь молиться через него – так действительно легче. Но можно и напрямую. Не знаю, насколько это очистит тебя от самого греха в Вечном Мире, но здесь ты совершенно точно сможешь пойти дальше уже без тяжести вины. Главное, не повторяй ошибки многих христиан, которые так увлекаются раскаянием, что входят в образ грешника, заслуживающего лишь валяния в грязи, и забывают: суть раскаяния – в очищении и облегчении. Терзаниями, какой ты негодяй – ты не сделаешь лучше никому. Либо прими всем сердцем жертву Иисуса, который в этом случае возьмет всю тяжесть на себя, либо просто наполнись любовью к Роду и живи счастливо!.. Что толку от твоей боли? Она лишь множит количество боли вокруг тебя – в тонких планах. Ненависть к себе – это, опять-таки, недовольство творением Рода, коим ты являешься… Если считаешь себя в чем-то виноватым – делай добро!.. Ты ведь и так его совершил немало. Понравилось?
- Вполне.
- Вот и продолжай! Добро – это особый дар Рода. Это способ постоянного общения с ним. Когда делаешь добро или просто даришь кому-то любовь – свято место пусто не бывает – эта же любовь тут же вернется тебе от Рода. Это неиссякаемая чаша!.. Любовь к Роду – очень интересная вещь. Канал этой связи постепенно увеличивается, когда ты раздаешь полученную любовь другим. И чем больше даешь, тем больше тебе возвращается от Отца. И не нужно ждать возврата любви от людей – это уже их выбор: дарить добро и любовь или нет… Задача каждого – Любить Отца. И эта любовь обычно выражается в желании делать что-то доброе: для всего созданного Им мира, для всех сотворенных Им людей. Но не нужно делать добро, оставаясь в душе угрюмым – тогда есть риск, что ты неверно поймешь, что для кого является добром. Сначала наполни сердце любовью, тогда твои дела будут сами собой нести добро. Это ведь так просто: любить Того, кто нас создал. И Он ведь не жадный до этой любви!.. Просто это единственное, что будет с нами вечно, потому это и должно быть главным, дабы не зацепиться за преходящее. А любовь наша к Роду и Рода к нам – будет всегда, так как и является и нами, и Родом…
* * *
Детские друзья прообщались несколько суток. Мудрый, несмотря на молодые годы, волхв, не то чтобы дал Санчо какое-то особое количество неизвестной ранее информации. Большинство всего этого самурай знал и раньше. Но в том и суть, что информация сама по себе редко меняет жизнь. Сама по себе – она всего лишь сведения. Мало знать – нужно впитывать информацию сердцем. И именно такую – пропитанную эмоциями и огромным зарядом добра и света – информацию дал другу светлый до глубины души Антип. Он словно перезарядил настроение заблудившегося скорпиона и показал ему нужные ориентиры…
Глубина терзаний Санчо была так сильна, что одним разговором превратить его в жизнерадостного улыбашку не было подвластно никому, кто не знал правду о судьбе его любимой. Однако беседа заставила самурая пересматривать погрязшие в страданиях взгляды на жизнь и на свою роль в этой жизни.
Особенно много он думал о своем пути. И пришел к промежуточному выводу, что пока совершенно точно не готов вернуться к оставленному в детстве пути образов. На примере Антипа Санчо увидел, сколь прочным должен быть запас любви у того, кто работает с образами, и отчетливо понимал, что с его перепадами настроения это не только не несет Вендору пользы, но и может очень даже навредить. Для души он решил оставить музыку, стал все чаще и все смелее обращаться к Творцу, иногда направляя глубокие по своей эмоциональности молитвы к Иисусу, личностью которого очень заинтересовался. Но с точки зрения пути решил пока остаться воином.
Другое дело, что путь разочарованного в жизни воина он постепенно менял на путь воина света, готового сражаться в день Рагнарек с кем угодно, но старающегося привести свои мысли и чувства в состояние, которое пусть на микрон, но вносило бы свою крохотную лепту в такой путь Вендора, где дню Рагнарек не будет места. Тяжелее всего было справляться с болью Эскориала, но и здесь изменения происходили, пусть и наиболее медленные. Со столь нелепой и трагичной потерей любимой сердце все еще никак не могло смириться, но с помощью воли и жажды света шажочек за шажочком скользило по условной шкале от «но почему, Отец?!» к «я принимаю Твой Замысел». Недавно был пройден промежуточный этап, помеченный как «наверное, это для чего-то да нужно», и с этого дня жить стало и правда немного легче.
Санчо попытался было переориентировать друзей с им же самим намеченной вражды с фуриями, однако понял, что сделать это непросто. Да и сами друзья, кажется, были не готовы лишиться этой вражды: они с Антипом не общались, страданий, подобных самурайским, не испытывали, и резко перестроиться на любовь к Роду очень вряд ли были готовы. О чем речь, если не все из них в этого Рода верили?..
Куле и блауграна
К тому же скорпионы всерьез увлеклись противостоянием с орденом фурий на его самом свежем и изящном уровне. Ясное дело, что простецкие и искренние Феликс с Юргеном участия в шпионских играх не принимали, а вот остальные, особенно Олегер, Том и Кабаньяс, предсказуемо упивались возможностью плести кружевные интриги с симпатичными девицами. Руки скорпионов как-то мимоходом протянулись с востока до запада, и к июню парни уже отлично знали, что наибольшая вероятность встретить скопление фурий представится во время конкурса «Мисс-Вендор». Другое дело, что пестрое богатырское братство очень смутно представляло себе дальнейшие действия, а о некой единой позиции не было и речи – проводя большую часть времени, чередуя пьянки и тренировки, скорпионы четко придерживались философии «на месте разберемся», поэтому продуманной стратегии насчет Фурий не имели, получая удовольствие от чисто тактических игр с некоторыми из них.
О чем говорить, если они до сих пор так и не знали даже имени главы ордена, ибо Санчо, как уже говорилось, упорно молчал. В чрезвычайно сокращенной версии произошедшего в Эскориале имя Сатис не звучало, а о знакомстве с верховной фурией самурай упоминать не стал. Поначалу – не желая окунать друзей в личные разборки, затем – когда друзья не на шутку вовлеклись в его маленькую войну – уже стесняясь, что не раскрыл все карты сразу, а еще позже – и просто неосознанно оберегая врага-подругу от иногда чрезмерно инициативных соратников.
Соратники же, между веселыми пьянками, тренировками и охотой, постепенно приближали ситуацию к развязке, не ведая, что инициатива упущена, соперницы уже знают, кто объявил им шпионскую войну, а наличие в их рядах Тины – опутывает круг интриг новой нитью двойной игры. Имя и место обитания верховной фурии должен был выяснить Кабаньяс на фестивале бардов, который организовывала в Дорионе как раз одна из легких в добыче фурий – юная гетера по имени Фиона…
Самурай не препятствовал этим играм, решив для себя, что в случае стычки постарается предотвратить кровопролитие. Впрочем, не исключал и боевого варианта – злость в душе еще немного оставалась, несмотря на регулярные занятия по осветлению души посредством монологов, обращенных к Творцу, молитв к Иисусу и возобновленных медитаций, которые после встречи с Антипом опять стали приносить плоды относительной безмятежности в расхристанное душевными самоистязаниями сознание.
В юности мечтательный ведрус никак не мог во всю глубину принять суть самурайства с его святостью смерти и готовностью умереть в любой миг – богатая фантазия рисовала слишком уж красочные образы будущего, чтобы спокойно от них отказываться и не цепляться за воплощение мечтаний в реальности. Утрата любимой – обнулила ценность жизни, неспособной теперь предложить ничего, и близко стоящего рядом с тем, чего уже навсегда лишился, и это нечаянно помогло постичь корень самурайства, дав возможность жить сегодняшним днем, нисколько не беспокоясь о приходе или не приходе завтрашнего. И вот теперь, когда в душе поднималась новая волна интереса к жизни – Санчо был уже очищен от зацепок за будущее и учился заново воспринимать мир как источник сиюминутных душевных радостей, созданный Творцом именно ради этого.
Медитации «здесь и сейчас», помогающие оценить прелесть каждого мига, дзенские созерцательные практики, концентрация на любом действии как на главном событии Существования – все это впервые в жизни Санчо выдвинулось на главные роли, потеснив абстрактные образные полеты, наивные фантазии о будущем или акты душевного самобичевания. Прошлое отдавало болью, в будущем сквозила пустота, так почему бы и в самом деле не попытаться искать тропинку к Творцу в каждом мгновении настоящего? Насмешливый скорпионий ум уже поехидничал над тем, что Санчо не осознанно пришел к радости настоящего, а вынужденно сбежал к нему, но что такое ум и его доводы рядом с текущей водой родника или играющего облаками неба? Можно ведь насладиться даже аккурат тем мигом, когда твой ум посмеивается над готовностью им насладиться. Самурай так и сделал, а когда поделился новым опытом с Юреком – тот с улыбкой поднял большой палец. А если твой дзенский припадок оценил парень по прозвищу «айкидзен», то это, черт побери, чего-то да стоит…
Жажда жизни вновь искрила внутри, заноза Эскориала осталась в теле, но как будто перестала гноиться и уже почти не мешала встать, встряхнуться и пойти дальше по любому из путей, приготовленных судьбой. Разум все еще неспособен был понять, зачем Творец вычеркнул из своего Замысла прекрасную Лелю, но сердце просило за это прощения и обещало когда-нибудь принять Божий Замысел во всей его непостижимой необходимости…
Это не осталось незамеченным судьбой, решившей дать самураю новый шанс в виде очередной ступеньки вверх, которую, по незнанию, столь легко принять за камень, положенный для спотыкания…
* * *
Как-то раз Санчо надолго задержался в лесу, увлекшись сначала утренним созерцанием небольшого водопадика, а затем и ненавязчивым ритуалом мисоги: омовением под его струями под звуки ласкаемых водой трех колокольчиков, сделанных, как несложно догадаться, сразу тремя искусницами: Отрадой, Марусей и Забавой. Вернувшись уже днем, самурай обнаружил в лагере Скорпионов оживление и пополнение… Первое было вызвано как раз последним, и ничего удивительного – одного взгляда на спелую девушку, сидящую у костра, хватало, чтобы заподозрить визит чуть ли не ночной ипостаси Лилу, о которой Санчо встречал все больше упоминаний. \См. карту: звездочку № 15\
Красивая, сексапильная, яркая, смуглая, со сногсшибательной грудью и глубокими голубыми глазами, она скромно сидела в окружении распушивших перья скорпионов, оттеняя этой скромностью все свои бесспорные достоинства. Санчо сдержано кивнул и сел в отдалении, размышляя: выдал он свою растерянность или нет?.. Несколько минут наблюдения подсказали, что вряд ли – гостье по имени Лима было просто не до этого: она периодически с любопытством поглядывала на молчаливого самурая, сидевшего в одежде идентичной ее наряду расцветки, однако все остальное время девушке приходилось, демонстрируя чудеса обаяния, отбиваться от налетевших на ее неуловимую возбуждающую пыльцу пчел-скорпионов.
Кабаньяс в это время уже наверняка развлекал ахейских ценителей музыки, «единорожки» (как скорпионы повадились называть близнецов Тома с Юреком), надегустировались отвара из особо ядреных грибов и находились на очень уж собственной волне, Юрген не мог оторвать глаз от сочной груди, ностальгируя по Стефании. Тредиасар уже называл гостью сестричкой, секрет чего заключался в волшебной амфоре, из которой Лима наливала всем, кажется, чрезвычайно вкусное вино. Приглядевшись, самурай заметил, что скатерть, вокруг которой сидели богатыри, непривычно ломится продуктами, в том числе полноценными блюдами, по всей видимости, приготовленными этой мастерицей за время его отсутствия…
Девушка, как и почти каждое более-менее развитое существо женского пола, среди всего отряда заинтересовалась именно тем, кто обращал на нее меньше всего внимания – дамы обычно идут по пути наибольшего сопротивления. Возможно, виной тому некий спортивный азарт: что славного в выборе одного из уже завоеванных оруженосцев, если неподалеку горделиво и отстраненно восседает стойкий рыцарь? А может быть, женщины просто несут в неосознанной памяти знание о показном характере этой отстраненности, вызванной как раз тем, что мнимый равнодушник слишком сильно загорелся симпатией, которую и решил поскорее припрятать… И в данном случае все обстояло именно так – Санчо, распахнутый в последние недели для обновлений, с первого взгляда как-то слишком сильно вдохнул пьянящую ауру-пыльцу спелой незнакомки и теперь прикладывал немалые усилия, чтобы этого не выдать.
К чести Лимы, она сразу приняла условия игры, и с самураем вела себя в его стиле – ненавязчиво, с легким налетом равнодушия. Вино она налила в стакан и попросила передать его самураю кого-то из своих внезапных пажей, едва заметно кивнув в сторону молчуна тугой бровью… Когда по этому же маршруту отправилась мисочка с каким-то чудным блюдом, пахнущим в том числе и мясом, в самурае вдруг проснулся вегетарианец, и он, стоически улыбнувшись, покачал головой. Еще вчера Санчо преспокойно ел шашлык, сделанный мастерскими руками Рафа, а тут вдруг захотелось построить из себя принципиального… «Что за детство?», – сам себя мысленно ущипнул куле, удивляясь этим наивным понтам-уловкам. Однако самое смешное – они работали. Во всяком случае, сине-голубые глаза как-то по-особенному полыхнули в момент, когда смуглые руки лично протянули корзинку уже с фруктами. Мяса не ест; в отличие от дружков, практически не обращает внимания, вино не похвалил… Если бы Санчо действовал осознанно, то мог радоваться – цель была выполнена, и гостья скорпионов уже выделила его среди всех. Другое дело, что этого самураю, кажется, не особенно и хотелось. Или все-таки нет… Сложно сказать… А никто и не скажет.
* * *
Тактики, строящиеся от обратного, опасны тонкой гранью, отделяющей идущий в руки успех от полного провала. Продержи Санчо равнодушную паузу еще лишних полчаса, и девичье любопытство Лимы, вызванное тем, что кто-то на этой полянке смеет не растаять у ее ног, вполне могло бы трансформироваться в неприязнь. «Если до сих пор даже хоть чуть-чуть не начал таять, то просто бесчувственное бревно!», - приблизительно таким тезисом успокоил бы мозг пошатнувшееся самомнение о собственных чарах, после чего самурай был бы торжественно отнесен к «хмурым букам, неспособным оценить всю привлекательность начинающей богини» . И будь на месте Лимы менее мудрая девушка, она бы еще и непременно устроила показательный урок, ответив взаимностью на ухаживания одного из бойких поклонников. «Смотри, чего ты лишился, посмев не упасть у моих ножек, как твой друг N!», - гордо заявляют глаза таких девушек, доказывающих себе, что чары-то – вот они – никуда не делись, и еще не понимающих, что их статус в этой компании (если это стоящая компания, разумеется) безнадежно упал до уровня «легкодоступной давалки». Некоторые, задним числом понимая «опасность», делают вид, что это была не разовая слабость, а осознанный выбор, после чего определенное время встречаются со счастливчиком, который оказался тогда под рукой, губами и прочими местами… Ясное дело, что из этого крайне редко получается нечто более крепко связанное, нежели грязная бумажка, прибитая ветром к случайному камню…
Совершенно непонятно, зачем весь этот абзац! Ведь к Лиме подобный пример не относился никоим образом. Да, от нее исходили волны эроса, да, она умела вести сеанс одновременной игры слов сразу с полудюжиной острословов, каждому из них уделяя внимание… Но уже то, что никого из своих скорпионьих поклонников она совершенно никак не выделяла в мужском смысле, говорило, как минимум, о немалом чувстве собственного достоинства.
Шок увеличился раз в двести, когда в разговоре выяснилось, что Лима буквально пару дней назад стала королевой Дионисий. Все скорпионы, кроме Санчо, за эти три недели успели побывать в Варгасе и лично удостовериться в размахе разгула. Однако никто из них Лиму там не встречал, что еще больше подчеркнуло ее триумф – никогда прежде королевой не становилась та, кто появилась лишь в последние дни карнавала… Впрочем, сомнений в словах гостьи быть не могло – ее сумасшедшая эротическая энергетика, так прекрасно сочетающаяся с безупречной, пластичной сочностью смуглого тела, свидетельствовали о победе явнее, нежели амфора с нескончаемым вином – подарок самого Диониса своей символической жене…
После этого намеки и ухаживания участились многократно, но девушка как-то сразу и удивительно необидно заняла нужную позицию, как бы показав, что разгул карнавала – это древний ритуал, а секс в первый вечер знакомства с толпой мужиков – это уж, извините – бездумное ****ство…
Тем более, к этому моменту Санчо уже соизволил, наконец, обратить на нее внимание. Так как он молчал больше часа, паузу по всем правилам нужно было прерывать чем-то особо важным. Или наоборот… Санчо, как мальчишка, именно об этом сейчас думал, а потом вдруг и не он, а кто-то за него, когда Раф, смеясь, блеснул эпикурейской мудростью и сказал, что «жизнь – для того, чтобы веселиться», заметил, внимательно взглянув на гостью:
- Что-то кажется мне, жизнь Лимы была не только для этого…
В синих глазах вспыхнул огонек – скорпиону удалось попасть пальцем в небо, ведь Лима, как и каждая девушка, была всецело уверена, что ей пришлось испытать просто-таки море трудностей, которые она выдержала лишь из-за особой крепости духа…
- Откуда ты знаешь? – спросила она почти что с вызовом. Санчо не отводил взгляд:
- У тебя глаза грустные.
- У тебя тоже.
- Отсюда и знаю…
Скорпионы как-то разом почувствовали, что им теперь уж точно ничего не светит. Ну надо же! Санчо приучил их не обращать на него внимания, когда дело касалось дележа девчатины, а тут, как только подвернулась столь сказочная красотка – нагло влез и испортил всю малину с клубничным оттенком. Своим равнодушием первого часа он выделился из других, но отдалился от гостьи. А потом внезапным диалогом, построенным так, что тот не только демонстрировал его скрывавшуюся внимательность, но и как бы объединял их с Лимой пережитой грустью, словно перерубил натянутую мнимым отчуждением первого часа тетиву. В итоге, заинтересовавшиеся друг дружкой души с размаха стукнулись глазами, и с этой минуты началась игра, в которой все остальные скорпионы оказались в роли замечательных, обаятельных и милых статистов…
* * *
Санчо действовал интуитивно. Да и слово «действовал», в общем-то, неверно отражает ситуацию, ибо никаких планов у самурая не имелось. Мозг лез анализировать, но был вежливо послан куда-то подальше, а с Лимой краткими замечаниями общалась в большей степени душа…
В ней мелькало что-то от Отрады, и в то же время, они были совершенно разными, прочно цепляясь, пожалуй, лишь образом чародейки, которым искусница когда-то едва не размыла берега их дружеского русла. Ощущалось, что девчонка и впрямь хлебнула жизни, однако еще явственнее чувствовалось, что это еще не успело ее испортить – наивная в некоторых суждениях, она тут же могла неожиданно показать удивительную глубину мышления, чтобы через мгновенье опять превратиться в беззаботную девчонку.
Одновременно настораживало и умиляло желание Лимы показаться более плохой девочкой, нежели она являлась. Тогда ведь еще не было известно, что это просто начало невероятно бурной и сложной борьбы за безразмерную душу стремительно растущей чародейки. А потому ее слова выглядели для всех кокетством и милым хвастовством, и лишь настрадавшийся сам самурай замечал за этим глубокие переживания.
- Я – хорошая?!. – воскликнула Лима, когда ей попытался приписать это качество Олегер. – Я уничтожала целые города!
Санчо погладил взглядом спрятанную за мнимой гордостью надежду:
- Значит, они это заслужили, - пожал он плечами. – Впрочем, прекрасная смерть – от твоей руки… А насчет «хорошая»… Рыба, выброшенная на берег, остается рыбой, а не становится животным. Просто период у нее такой – сложный.
Далекая от изящества фраза показалась Лиме мудростью уже потому, что, кажется, действительно давала надежду…
…А еще ей жутко понравилось, как Санчо поет. Он взял гитару, когда узнал о гибели Аделаиды, решив по просьбе Рафа спеть песню, посвященную как раз мечущейся между небом и землей вампирше. За этой, чужой, песней последовали другие, в числе которых Лима уже через полчаса научилась выделять его собственные – улавливая особую мелодичную гармонию в музыке, многослойную глубину в кружевных словах и немножко подчеркнутую скромность в исполнении…
* * *
Стоит заметить, что общение было шумным, массовым и довольно лихим. Но и Санчо, и Лима уже вовсю «работали» именно друг на друга: фразами они обращались друг к другу, даже если говорили их условному Тому или Олегеру, взгляды понимающе встречались все чаще, скорпион все свои песни пел, как бы посвящая их гостье. В свою очередь, когда Лима решила уступить уговорам и станцевать, то каждый из неистово сладостных изгибов ее полуобнаженного (в силу костюма) тела демонстрировал себя тому, кто единственный не уговаривал станцевать словами, но на самом деле ждал этого танца больше других…
…Когда совсем стемнело, Лима подошла к Санчо, уходившему в свою палатку.
- Можно с тобой поговорить? – ее скромность радовала, особенно на фоне уверенности, что такой фантастической девушке вряд ли часто отказывали. Куле вонзил болотно-карие буры в гладь глубокого океана, и взятые пробы ему понравились:
- А ты как думаешь? – спросил он, улыбнувшись. Лима по-детски поджала губки:
- Не знаю, ты кажешься таким неприступным... Между тобой и миром – целая стена.
- У тебя есть по меньшей мере два достоинства, ломающие любую стену… - говоря это, Санчо еще не определился: грудь или глаза он имеет в виду. И стоило решить, что это все-таки глаза, как гордо выпрямленная спина девушки показала, что сама обладательница столь разных парных достоинств твердо решила, будто речь идет именно о груди.
* * *
Общение вдвоем после многочасового застолья показалось интимным нырком в прохладную ночную воду. Санчо курил трубку, любовался моментом и красотой собеседницы, но больше слушал, особенно после того, как вдруг внезапно едва не поделился самой печальной из своих историй. Благо Лима уверила себя, что скорпион видит ее насквозь и теперь ничего перед ним не скрывала, наболтав из своей и не только своей жизни целую массу сюжетов, в приготовлении которых она оказалась не меньшей искусницей, чем в кулинарии. Большую часть занимал авалонский период жизни, хотя в рассказах периодически упоминалась и родная Барса, откуда девчонка была родом, и которую нечаянно покинула несколько месяцев назад…
В ней было что-то трогательное. Начиная с дня рождения, благодаря необычной дате которого девушке было еще всего лишь четыре формальных года. И заканчивая наивностью, с которой этот большой ребенок рассуждал о грядущей битве добра и зла, пытаясь заранее определить себя в армию тьмы, но всем своим милым личиком показывая, что на самом-то деле готов погибнуть за добро, если только удастся его найти…
Что интересно, слова Санчо тоже не всегда соответствовали его настроению. По той простой причине, что он еще не успел перестроиться... Подобное бывает, когда мы начали меняться, но еще не в достаточной мере отформатировали свои устоявшиеся убеждения, не заменив их все на новые. Ярче всего это проявляется как раз в диалогах, когда приходится отвечать быстро, не успевая сориентироваться, что многие убеждения уже обновились... Особенно часто подобное происходит с теми, кто общается при помощи пары сотен косных заклинаний: шуток, мудростей, афоризмов, историй и мнений (типа «князь – мудак!», и неважно, что уже лет пять все решает вече). Санчо, разумеется, к таким не относился, однако инерция переживаний и дисбаланса в нем была столь сильна, что с Лимой общался Санчо, по сути, месячной давности.
Поймав себя на этом дисбалансе, скорпион решил поменять волну, и уже через минуту они с Лимой бегали наперегонки, через десять – она стояла в нескольких сантиметрах, открыто, по-детски глядя глаза в глаза, через двадцать они оба обменивались шутливыми словесными уколами, а через полчаса – самурай уже повязывал вокруг черноволосой головки свою самурайскую тесемку, которую ему вдруг захотелось подарить этой беззащитной чародейке, способной уничтожать города…
* * *
Следующая неделя пролетела до неприличия быстро, хотя и Санчо, и Лима, впоследствии, при желании, могли бы вспомнить массу интересных совместных занятий. Они катались на лошадях, купались под лесным водопадиком, медитировали, играли в карты, показывали друг другу разные артефакты, вроде четок Лилу или бусинок Аделаиды, и даже фехтовали деревянными боккэнами по просьбе ищущей многогранного совершенства чародейке. Беседы тоже случались, но, что интересно, в череде всевозможных совместных действий слегка потерялись и заняли в итоге очень скромную роль.
Друзья, хоть и радовались всей душой за Санчо, надеясь, что он, наконец, встретил ту, кто способна вытеснить из его сердца трагическую любовь прошлого, но не могли устоять перед шармом блауграны (как она себя называла в честь родного города и эстеладной команды, символом которой являлась с детства). А потому очень часто брали внимание на себя… Тем более что сам куле вел себя подчеркнуто дружески.
На это были свои причины. Лима так резко ворвалась в жизнь Санчо, что действительно стала нечаянно претендовать в ней на какое-то особое место. А к этому самурай, насильно заточивший себя в келье самобичевания, не был готов совершенно… Он настолько явственно ощущал какое-то вроде бы неуловимое, телесное притяжение, что волевым усилием отталкивал от себя это сочное, полногрудое наваждение, посмевшее изменить его закосневшую систему ценностей. На фоне попыток начать новый путь, а точнее, наполнить позитивом старый, Лима стала символом разгорающейся в сердце весны. И страдания, так уютно расположившиеся в совестливой душе скорпиона, всеми силами сопротивлялись возможному искушению, видя в нем угрозу своему комфортному сосанию самурайской крови…
Да и не умея жить половинчатыми решениями, Санчо также четко осознавал, что дальнейшее сближение потребует от него раскрытия своей горькой тайны, которую ему иногда так сильно хотелось поведать своей новой подружке, что в остальное время эта тайна пугливо пряталась в самых темных подвалах, выдумывая любые стены, которые только способны были спасти ее от разоблачения.
* * *
Все решилось, как часто бывает, почти случайно.
В разговорах Лима несколько раз упоминала, что направляется в Ланисту к своей тете, которая вроде как должна продолжить ее обучение, столь внезапно прерванное на Авалоне. И в то, что волевая чародейка найдет в себе силы покинуть гостеприимный лагерь скорпионов, пришедшийся ей по сердцу, верилось без труда. Санчо тоже задумал небольшое путешествие, причем еще месяца два назад, и теперь решил, что настало самое время…
Как-то вечером, к концу седьмого дня пребывания Лимы здесь, он подошел к ней около волшебной палатки (еще один из подарков королевы вампиров) и предложил смотаться в Барсу.
- Давно хотел посетить этот город, и надеюсь, ты не откажешь мне в экскурсии, - улыбнулся он, пряча за улыбкой волнение вероятного отказа. Но Лима долго не думала:
- С радостью! – кивнула она. У нее были свои причины согласиться, среди которых желание побыть исключительно вдвоем – занимало важное, но не единственное место.
- Вот и здорово, - засмеялся Санчо облегченно. – А потом тогда и займемся своими делами: тебе в Ланисту, а мне – на Фермодон. Есть там демон один, с которым мне уже давненько следует пообщаться…
* * *
Перед этим они заскочили в Сузы, где самурай уточнил у знакомого жреца Афины (как-то довелось помочь справиться с вылезшим из кем-то разоренного подземелья монстром) информацию о нужном ему демоне по имени Астарот.
С Лимой в храме Афины тоже произошло любопытное событие, но это уже совсем другая история…
…В Варгасе удалось не без труда (из-за недавнего карнавала) нанять крохотное суденышко, призванное за пару дней доставить куле и блауграну в недалекую Мавританию, на побережье которой расцветал молодой и очень стильный городок под названием Барса.
Если на суше Санчо, как ни крути, ощущал во взаимоотношениях с юной волшебницей свою доминирующую роль, то в воде соотношение сил как-то ненавязчиво изменилось. Лима действительно напоминала своей ласкающей тягучестью море, и вулкан-Санчо в этой пучине как будто лишился твердой земли под ногами, с первых часов заметив, что его волевое, интеллектуальное и жизнеопытное превосходство – сошло на нет, словно растворившись в водяной бездне подруги.
Приглашая ее путешествовать, он предполагал небольшую вероятность сближения, однако не подозревал, что не в его силах будет выбирать и решать, что делать и о чем говорить... И как нередко бывает с сильными натурами, он, уловив, что выпустил управление из рук, с удовольствием махнул рукой и решил поплыть по течению «здесь и сейчас», не задумываясь о последствиях. Уже вечером они с Лимой будут близки, и этот пир проникновенной страсти будет длиться несколько суток, а Барса останется в стороне от маршрута двух молодых телодуш, вкусивших всю прелесть глубокой эротической дружбы…
Интересно, что последняя стена необъявленного обета «безбрачия» была сломана, когда Санчо поймал себя на попытке решить, что приятнее: кайф от ощущения своей неприступности или близость отношений?.. Здорово ощущать себя эдаким аскетом, но стоит ли закрываться от того, что может подарить более глубокую радость? Решающей стала простая мысль: истинный аскетизм не позволил бы так пошло радоваться своей неприступности – раз Санчо допустил возможность для самолюбования, то значит не истинный аскет в глубине души, а раз не аскет – то зачем тогда загонять себя в рамки?.. В момент, когда эта мысль укрепилась в голове самурая, на далеком Ллантрейне кто-то весело улыбнулся, стильно воздел ладони вверх в утрированном «магическом» жесте и сам себе сказал: «Будет исполнено!»…
Сеансы слияния Меча и Красоты будут перемежаться не менее прекрасными и длительными беседами под луной. В силу обстоятельств оставшиеся без своей чахлой команды (отвратительно быстро перебитой во время нападения бедолаг-пиратов еще в первый вечер), Санчо и Лима наслаждались своим одиночеством как пара и своей компанией как каждый отдельно.
Вспоминая свою аналогию с девушками и дорогами, предложенную осенью Тому, самурай теперь смог найти и более удачную метафору: неудивительно, что именно с водой. Настраиваться с девушкой непременно на секс – это примерно то же, что воду собираться исключительно выпить и поскорее. И зачем так сужать, если даже просто навскидку можно: умыться, искупаться, нагреть, охладить, превратить в лед или пар, запустить в ней кораблик, весело брызгать, смешать с чем-то, сделав эликсиром… И да – выпить тоже. Но ценя уже как не простой утолитель жажды, а как удивительную в своей полноте и сочности стихию… И стоит ли сомневаться, что эта аналогия тоже была озвучена и радостно впитана Лимой на примере с Тестао, в котором вроде как протекает вода, познавшая все возможные формы: не только себя, а взаимодействия с собой мира. Впрочем, Санчо тут же уточнил, что не меньше воды священного источника эту суть выражает и сама блауграна, отношения с которой могут быть столь многогранны, что никакой воде и не снилось.
И он не преувеличивал. Санчо и правда везло на замечательных женщин в окружении, однако ни с кем за последние годы он и близко не испытывал такого глубокого и пылкого взаимопроникновения. Даже подруга детства безнадежно отстала. Ведь если с Сатис близость была именно сексом – просто одной из разновидностей общения расширенной дружбы, то с Лимой сексуальное притяжение пропитывало вообще любое занятие или процесс. И эта общая спелая страсть приправляла каждое блюдо совместностей, делая их вкус исключительно сочным.
Если есть родство душ, то почему не может быть родства тел, тем более глубокого, что души тоже на редкость близки? Если бы в мире не было любви, Санчо совершенно точно не мог бы желать ничего большего, нежели продолжение их с Лимой парной идиллии в новых и новых декорациях. После отчаянно смелой совместной охоты, в проливной дождь, пропуская друг дружку вперед, ворваться в свой домик на утесе, поесть жаркой еды, обсыхая не с магией, а от камина. Выпивая горячие напитки, петь, рисовать на холстах и друг на дружке, играть, шутить, философствовать и щекотаться, чтобы неминуемо оказаться в постели, слившись в тепле и ласковой неге, где пылкое, жаркое лоно становится и символом, и апофеозом уюта телесного рая. Даже без домика на утесе, даже в тесных границах болтающегося по волнам кораблика им было столь же здорово, словно напоминая, что не в декорациях, собственно, дело. Когда всегда можно окунуться в теплый и мягкий телесный уют: манящего лона, сочного тела, вкусно готовящих рук и удивительных голубых глаз…
Впрочем, все это вершина лишь в мире, где нет любви. А оба отчетливо понимали, что о любви, очевидно, речь не идет. Санчо не был готов заменить образ Лели даже такой восхитительной, живой девушкой, как Лима, а сама блауграна, вероятно, оказалась слишком тактичной, чтобы позволить своему ищущему любви сердцу, встать между двумя половинками, лишь волей судьбы разделенными столь жестоко и остро… Да-да. Все, что случилось с Санчо, блауграна узнала спустя час после отплытия из Варгаса, когда обсуждение самых красивых женщин, встречавшихся самураю когда-либо, неожиданно легко пробило стены и заставило его поделиться пережитым четыре года назад…
…По иронии судьбы, в это же время на острове Фермодон девушка по имени Леля, щебеча своей очнувшейся подруге всевозможные новости, наконец, подошла к той истории, которой хотела поделиться больше всего. Эту историю она знала благодаря рассказу Фраорта и сценам, которые вспомнились ей в Эскориале, когда она бродила по монастырю и его окрестностям с алефом, честно демонстрирующим наталкивающие на окончательное раскрытие памяти образы…
* * *
- Это было четыре года назад, - начала дэнсия. – В Эскориале, куда Санчо приехал на турнир…
- Ее звали Леля – почти как Лилу, - выговорил самурай не без труда – он даже друзьям не сумел назвать это имя…
- Леля? Я знаю одну Лелю – она приходила к Аделаиде!.. - воскликнула Лима. Санчо вздохнул, без малейшей укоризны посмотрев на девушку, нечаянно надавившую на мозоль архи-глупой надежды похлеще статуи в дорионском саду:
- Я знаю двадцать, тридцать Лель, как, наверняка, и ты знаешь не меньше десятка маленьких Санчо: я слышал, что мое имя стало популярно в Мавритании после того, как наш общий с тобой приятель Гампер назвал так своего мавританского отпрыска. В мою честь, кстати: старая история – помог как-то уберечь монастырь, а он почти в шутку… ладно, неважно.
- Прости, я просто подумала… Прости…
- Не стоит, Лим... Это мои тараканы, и ты хотела помочь… Так вот, мы познакомились на турнире…
Первая любовь
- Я очень ждала этот турнир… Так получилось, что наш настоятель запрещал в нем участвовать до восемнадцати. Я, помню, даже обижалась немного, ведь в местных поединках не знала поражений где-то лет с пятнадцати, поэтому реально глупо было, когда я три года подряд становилась чемпионкой Эскориала, а титул «Надежды Вендора» (так называют победителя турнира) носил Абздольц – наш же боец, который каждую неделю просил у меня спарринг и каждый же раз без вариантов проигрывал.
Впрочем, не сказать, будто меня что-то там глодало, или я ночами не спала – титулы были мне до лампочки Илича. Просто, наверное, признания хотелось… Скорее всего, дело было еще в том, что как человек я это признание получила давно – меня в нашем монастыре действительно искренне любили, но на фоне этой любви мои танцевально-боевые способности оставались как будто незамеченными. Это я сейчас понимаю, что любовь как к человеку – в сотню раз важнее и ценнее, чем уважение к таланту, уму или силе. Но ведь тогда мне было всего ничего, любовь к Леле-человеку я уже имела, а потому еще не умела ее ценить, как она того заслуживает.
- Когда я узнал о поездке в Эскориал, то не спал ночи три… Ведь, честно говоря, мне в Потале становилось все теснее. Мастер Миямото каждый месяц устраивал мне спарринг с ним, чтобы наглядно продемонстрировать, что мне есть, куда расти, но, во-первых, где-то после семнадцати, каждый такой бой проходил все с меньшим его преимуществом, давая надежду, что с годами я смогу догнать Учителя в мастерстве, а во-вторых, душа все равно как-то рвалась на свободу – в большой мир, на большую землю. Мне не Потала стала тесной, а весь Синай – хотелось поскорее прогуляться по миру, найти новых друзей, поискать любовь, с честью пройти каскад каких-нибудь приключений…
Известие о нашем с Сатис участии в Турнире Надежды стало символом приближения новой жизни, хотя мы с ней конкретно на этот турнир даже не надеялись, прости за каламбур. Ведь пусть у него и была история, насчитывающая не один век, да и история эта была действительно славной, но и наше с Эскориалом соперничество началось не с него, да и просто Потала уже лет десять участия там не принимала. Всему виной – неприятный инцидент, когда одного нашего парня клирики Эскориала не сумели спасти после ранения, полученного в бою с местной монашкой. Я не могу знать, как было на самом деле, но Миямото решил, что эта халатность была чуть ли не сознательной. Дескать, руководство Эскориала хотело эффектной демонстрации своего над Поталой мнимого превосходства, вот и допустило «чистую победу», весть о которой в силу трагизма должна была разнестись достаточно широко… Тем более что так оно и произошло – народ запомнил это убийство эскорией нашего куле, а то, что в финале другой наш парень, рукопашник, измолотил убийцу до полусмерти – быстро забылось, ведь тут бой поспешно прекратили, и помощь ей оказали самую глубокую и заботливую…
- Турнир проводился раз в два года, и мне было уже почти девятнадцать, когда к нам, наконец, съехались лучшие ученики разных боевых школ и монастырей, а Фраорт вызвал нас с Авророй и порадовал новостью об участии в Турнире Надежды. Причем, что интересно, именно в тот год представительство получилось просто потрясающим. Понаехали откуда только можно: разные монастыри, гильдии бойцов Нартекса и Приены, лесные эльфы, даже темные эльфы и вы – амазонки – прислали своих молодых талантов… Но больше всего разговоров было вокруг прекращения бойкота со стороны кулес. Ведь это исторически были наши главные соперники. Говорили, что более глубокого монастырского противостояния в Вендоре нет и не было. Оно и логично: когда школы во многом похожи, но в некоторых мелочах отличаются – это несет еще больший раскол между ними, чем полная изначальная противоположность…
Забавно, что поссорились из-за… пустоты. Я по юности не особо вникала, в чем, собственно, конфликт, уже в этот раз к Фраорту пристала, и хотя бы примерно, наконец, поняла. Поталой всегда руководил мастер-кузнец – традиция у них такая. И, наверное, потому они старались все время что-нибудь делать, а не отстраняться от жизни. Поэтому всякие трудовые медитации любили, дзен и прочее Дао. Мол, «мир – пустота, но с ней нужно взаимодействовать», и только не спрашивай, как это можно понять… А у нас было проще – одни вообще отрекались от жизни и практиковали только настоящую, чистую, понятную пустоту, в которой вообще ничего нет, зато другие затачивались под нормальную жизнь воина и становились эскорами или эскориями. Ничего особо делать не умели, зато всего себя посвящали боевому танцу или какому-нибудь другому боевому виду – самый яркий образец такого подхода и сидит сейчас перед тобой.
Десять лет назад на турнире произошла трагедия – то ли наша девчонка в бою слишком увлеклась, то ли парень из Поталы оказался не очень подготовленным, но, в общем, она его убила… Смерти на турнире случались и раньше, и позже – но обычно на самых первых, отборочных этапах. Клирики, разумеется, внимательно следили за каждым поединком и были готовы в любой момент оказать помощь: специальными молитвами-ритуалами и эликсирами. Но бои ведь велись настоящим оружием, и иногда выходило, что помочь не успевали. Конечно, на шеи надевались стальные воротники, сердце закрывалось с трех или даже четырех сторон, а более-менее умелые бойцы всегда немного осторожничали и себя берегли, особенно голову, в которую и бить не поощрялось. Но в отборочных схватках всякое случалось, поэтому, после ряда нелепых смертей, до стадии «четырех шагов» (это уже когда 16 лучших сражаются навылет) ввели запрет на боевое оружие… И, в принципе, это правильно – ведь отборочные встречи все равно были чаще символическими, и бойцы лучших школ, начиная свой путь уже только с первого Шага, быстро выбивали отборочников с турнира. И вот уже на главной стадии трагедии случались очень редко: во-первых, теперь все клирики могли одновременно следить за одним боем, а во-вторых, как я уже говорила, мастерство было достаточным, чтобы уклоняться от особо опасных атак в те зоны, которые не были защищены воротником и сердечными пластинками…
Поэтому гибель молодого куле всех ошарашила – он подбородком наткнулся на клинок нашей эскории, а клирики почему-то не успели помочь, и парень умер от потери крови. Мастер Поталы, говорят, обвинил наших лекарей и десять лет бойкотировал турнир… Но, наконец, сменил гнев на милость, и в «мой» год прислал в Эскориал двух своих лучших учеников, о которых уже с первого дня появления у нас пошли гулять слухи как о непобедимых и неукротимых бойцах.
- Откровенно говоря, у меня было подозрение, что Мастер нарочно ждал, когда мы с Сатис подрастем. И Турнир Надежды бойкотировал не столько из-за обид, сколько из-за не особо урожайного на учеников десятилетия. Наша возрастная группа была отличной во всех направлениях – и лучник был замечательный, Чегодай, и каратека Сандра – она, правда, чуть помладше – безумно талантливая была, и пару айкидзинов росло умелых – они просто обычно позже раскрываются… А вот до нас был у Поталы некоторый пробел, не знаю, с чем связанный. Наверное, как с землей – бывают же неурожайные годы.
Мы с Сатис не успели попасть в Эскориал, как вокруг нас уже началась шумиха. Оно понятно, что после десятилетки без кулес все предвкушали, наконец, драматичную дуэль именно между нашими школами, но повышенное внимание меня напрягало. Эскориал вроде как скрывал свое местоположение, но во время турнира монахи открывали в разных городах порталы, давая набиться туда куче заинтересованного народа: бардам, руководителям некоторых гильдий, купцам и прочим полузевакам… У нас, естественно, говорили, что все делается как раз для купцов – банальная реклама своих воспитанников. Эскориал попытался слизать нашу традицию самураев, но адски испохабил всю идею. Самураи Поталы выбирали себе хозяина путем глубоких медитаций, и это мог быть вообще кто угодно – лишь бы нашлась воля Дао его опекать. А эскоры могли тупо идти в наем к банальным богачам, что в корне ломало саму традицию служения Вселенной и ее гармонии. Это и стало одной из причин нашей вражды, хотя из-за отношения к пустоте и жизни Потала с Эскориалом рассорились еще раньше и сильнее.
В общем, я решил воспользоваться набежавшими толпами, спрятал свои мечи в комнате и ходил по монастырю с ситарой, выдавая себя за барда – благо нас включили сразу в основную сетку, и пока шли отборочные бои, можно было просто общаться с ребятами не в статусе залетной боевой звезды, а под видом обычного барда-бродяги.
- О кулес информация поступала самая противоречивая. Сначала говорили, что приехала пара. Потом сказали, что парень испугался конкуренции и сбежал. Другие твердили, что он не испугался, а просто решил воспользоваться моментом, чтобы улизнуть из авторитарной Поталы и скрыться на материке… В общем, болтовни было хоть отбавляй – оно и неудивительно, ведь в неделю турнира Эскориал до отказа набит гостями и зрителями, которых за стены не выпускают, вот им и приходится вариться в этом кипящем котле.
Но я, конечно же, наружу убегала постоянно. Я и раньше это делала через день, а тут уж тем более не могла отказать себе в удовольствии спрятаться в лесу от воцарившегося гама. К тому же в лесу находилось мое любимое озерцо, купаться в котором я буквально обожала. Там уже начинались небольшие скалистые горы, и это озеро напоминало мне сердечко – с одной стороны оно заострялось, а с другой – прямо посередине в него врезался высокий утес, идущий вглубь метров на двадцать… Я регулярно бегала к озеру, чтобы в нем поплескаться. Иногда сама, иногда с Авророй… Но на этот раз я побежала сама – Аврора познакомилась с темным эльфом по имени Леандр и теперь вовсю с ним флиртовала.
- Незадолго до турнира я расстался с Сандрой, с которой у нас вроде как были намеки на отношения. Моя подруга Сатис воспрянула было духом, однако кроме все той же нашей давней дружбы мне нечего было ей предложить. В Эскориале мы, конечно, в первый день держались вместе, но потом мне пришлось отстраниться, чтобы остаться более-менее инкогнито – ведь она не только не скрывала свою принадлежность к кулес, но и немного удивляла меня своим выпендрежом, граничившим с обострением звездной болезни.
Вечером второго дня, а точнее, уже ближе к ночи, я успешно свалил за территорию монастыря – повезло найти выступы на стене, а уж использовать их было делом техники, на которую я не жаловался… Я бродил по лесу, слушал здешних птиц, вдыхал в себя аромат и энергию континента и любовался звездами. Набредя на озеро, я понял, что оросительную в монастыре можно было два часа назад и не посещать – от купания в этой лесной чаше причудливой формы устоять было бы невозможно, даже если бы я был сахаром… От одного края озера вдаль леса шла скалистая гряда, которая не делила озеро пополам, но как бы врезалась в него. Я разделся под этой скалой со стороны монастыря и окунулся в прохладную воду, ловя фантастические ощущения, как будто это был наш Тестао, в котором я бултыхался каждый божий день. Предвкушение чего-то волшебного одолевало меня, хотя я и не мог понять, что же такое должно произойти, кроме, конечно, победы, которую я обещал привезти Мастеру.
- Я, как всегда, разделась под дальним от монастыря склоном скалы, потому что обычно совершала свой обряд счастливого омовения на обратном пути. Сегодня вода дарила мне какое-то особое вдохновение. Я решила, что это дополнительное очищение от суеты, словно песок, засыпавшей меня за день в том муравейнике, в который был превращен Эскориал. Это нормально – я всегда учащала прогулки и омовения во время этих турниров – начиная с самого первого, во время которого, кстати, и совершила первый побег за стены еще совсем девчонкой.
Я плыла бесшумно, ловя кайф именно в тишине – это так здорово, когда ты научился не выбиваться резкостью звуков из общей звуковой гармонии природы. Вдоль скалы, к ее мыску, постоять на широком подводном камне, который уже года два позволял, не захлебываясь, стоять на нем всей ножкой, а не на кончиках пальчиков, как раньше, когда я была ниже ростом… Это был мой традиционный маршрут, после которого купание приобретало уже произвольный характер…
Рыбки проплывали возле меня – я стала настолько своей здесь, что они меня совершенно не боялись. Правда, сегодня они плескались как будто громче обычного. А может, это не рыбки? Хи. Но кто тогда? Кто еще может плавать столь же тихо, как и я?.. Ну что, рыбки, где там мой каменный подиум?..
- Озеро около скалы было не очень глубоким, и я доставал ногой до дна. Я хорошо плаваю, но мне почему-то особое удовольствие доставляет трогать дно – неважно: рукой, ногой или взглядом. Оно было каменистым, и обломки скалы причудливо выстраивались внизу. Помню, еще подумал, что умей я дышать под водой и будь поменьше размером, я бы, пожалуй, облюбовал эти каменные трущобы в качестве домика. С той стороны скалы, почти возле мыска, который она создавала, я уловил едва различимые всплески, и предположил, что там есть какой-то крошечный ручеек, родничок или водопадик. К водопадам любых форм моя страсть, как ты знаешь, просто огромна, и я решил умыться водой из этого предполагаемого пока источника…
- Я уже почти доплыла до своего подиума, когда мне захотелось чуть-чуть окунуться, так, чтобы волосы поплавали на поверхности в полной свободе. Я так и сделала… А когда снова вынырнула, то не поверила своим глазам – буквально в паре метров от меня из воды выглядывала чья-то голова.
- На пути к предполагаемому родничку я, плывя вертикально, обогнул скалу, и ноги наткнулись на широкую плиту. Она шла под небольшим наклоном в мою сторону, а стоя на ней, я был в воде по шею. Вот так замереть в воде, давая полное расслабление рукам и ногам, мерно покачиваясь в прохладном счастье… Это особый дзен, и уж ты-то меня поймешь… Вдруг в паре шагов от меня, прямо из-под воды медленно показалась чья-то головка. Ночь была ясная, и я, кажется, даже мог различить похожий на вишневый цвет волос. Неужели русалка? Показалось женское личико: такое нежное, открытое, даже вопреки закрытым глазам. А когда эти глаза распахнулись и удивленно посмотрели на меня, несколько раз подряд моргнув, словно, не веря в мое присутствие, у меня в сердце что-то ойкнуло. Клянусь, я не позже это себе выдумал!.. Именно тогда, сразу и окончательно, я буквально растаял от лучей, которые шли из этих глаз…
- Я поморгала, но незнакомец, а судя по сравнительно короткой стрижке, да и по строению лица – это был парень, никуда не исчез, и только в его глазах, которые с интересом смотрели на меня, появились новые оттенки.
- Она поправила волосы стройными руками и смело сделала шаг в мою сторону. По всей видимости, под ней плита была выше, так как по изящности рук, шеи и лица можно было явно определить, что она, конечно же, ниже меня. Впрочем, как раз это – уже потом думалось, а тогда мыслей просто не было – я действительно почувствовал себя сахаром, который вот-вот растает в воде от внутренней горячей волны, медленно бегущей по всему телу. Я сделал ответный шаг, и теперь нас разделяло всего метра два прозрачной воды, а глаза могли определить даже цвет ее серо-голубых глаз и почти неуловимые веснушки на смуглой коже личика.
- Мы сделали по шагу вперед и остановились, не отрывая глаз друг от друга. Как-то ощущалось, что дальше приближаться нас не пустит неведомая сила, словно уравновешивающая желание слиться воедино.
- Эта дистанция, словно фанданго, дарила скользящую, заводящую ласку. Не простой животный огонь, не страсть, не возбуждение…
- Какое-то прохладное, и от того еще более глубокое, желание именно слиться…
- Было ощущение, что мы совершенно точно не сможем произнести вслух ни слова. Будто все дремлет столь хрупко, что даже легкий шепот разбудит Бога, которому это все снится, и наша сонная сказка прервется.
- Говорят, что у взглядов свои слова. Не знаю – наши взгляды с незнакомцем совершенно точно общались без слов: глаза как будто дышали друг другом с помощью лучей, ласкающих и щекочущих с высшей взаимностью. Эти лучи проходили друг сквозь друга, но одновременно с этим и сливались воедино.
- Красота момента была столь обескураживающей, что где-то там внутри появилось шалящее желание, навеянное, вероятно, энергией Скипера. Было так красиво, что захотелось это все не то чтобы разрушить, а как-то пошатать, что ли. Ну и правда ведь – вот что дальше делать?.. Наверное, в такой момент и стоит умирать… Так хотелось протянуть руку навстречу ее руке, а потом закружиться-закружиться, потом слиться в поцелуе, потом еще как-то, а потом вообще стать одним целым… Но ведь последнее не дано нам природой, а значит, и предыдущие шаги к этому – обман. Так я тогда думал… Вот я и сделал то, что сделал…
- Я совершенно растворилась в этой лучистой гармонии взглядов, в тех волнах, которые шли от наших не распаленных, а словно текущих друг к дружке тел… Когда вдруг незнакомец поднял руку и, проведя ей по поверхности воды, пустил мне брызги прямо в лицо.
- Это был совершенно ребяческий, идиотский жест с моей стороны. И тем глубже оказалось впечатление, когда девушка, с невыносимо милой гримаской растерянности, стряхнув с лица капли и проморгавшись забрызганными водой глазами, не снисходительно, а как-то… даже не знаю, как… с каким-то непередаваемо родным, терпеливым пониманием, что ли, обаятельно посмотрела мне в глаза и улыбнулась, сдерживая смешок. А потом, устав сдерживать, хихинула. Да так звонко и чисто, что у меня у самого расплылась улыбка до ушей.
- Интересно, что и в мыслях не было брызнуть в ответ. Его поступок был как-то настолько по-детски мил. Вроде как малыш, когда не знает, что сказать или сделать, на всякий случай стукнет взрослого, втравившего его в это непонятное положение… Зато теперь как будто был сброшен тот заряд, который грозился нас сжечь на месте в случае, если пауза затянется. А после смеха уже и совсем не страшно говорить…
- Привет, - помахала я ему ручкой, потом показала вниз, под воду. – И у меня там не хвост.
- Хи. Поздравляю с открытием! – я бы мог долго представлять себе идеальный для своего уха голос и интонации, но вряд ли сумел бы создать настолько ласкающие мой слух, насколько они были в реальности у этого милого чуда. Я опять начал потаивать.
- А ты кто?
- Звездный луч… - ответил я. В ее вопросе настолько явственно звучала хозяйственность, как будто она была не только из Эскориала, что подразумевалось как-то бесспорно, а и вообще являлась хозяйкой на этой планете, в то время как я всегда ощущал себя здесь немного гостем.
- Я так и подумала, - чистая правда, кстати. Наверное, никакой другой его ответ не прозвучал бы более убедительно для моих ощущений. Тем более что это было вполне похоже и на мое стойкое самоосознание. – А я – солнечный!
- Но почему тогда ты здесь, когда само солнце спит?
- Я на страже. Слежу за его владениями, охраняю от вторжения посторонних лучей.
- А…
- Ты к ним не относишься – ныряй спокойно. Ой… Не. Пожалуй, не ныряй…
- Хвост испугался разоблачения?
- Ага. Аж дрожит.
- Да, я слышу.
- Хороший слух.
- Приходится… Я ведь бард.
- Ух ты. Спой что-нибудь!
- Ля-ля-ля.
- Красиво.
- Сам сочинил.
- Гений просто…
- Да. Редкого таланта человек…
- Ты приехал, тьфу, прости – прилетел, чтобы о турнире песню написать?
- Не. О тебе.
- Обо мне уже сочинил и даже спел.
- Тогда о турнире.
- С удовольствием послушаю новые музыкальные откровения…
- А ты из монастыря?
- Угу. Я здесь послушница, помогаю по хозяйству... Ну, и так – по мелочи… Танцую, бывает…
- О. Станцуй!
- Прыг.
- А повыше?
- Обойдешься. Там дальше хвост.
- …Наступил момент, когда мы снова уперлись в стенку и дальше нужно было переходить на какой-то новый уровень. А мы оба, кажется, совершенно не были к этому готовы.
- Почему-то казалось, что у нас теперь впереди целая вечность, и хотелось продлить удовольствие. Растянуть его на потом, что ли… Я сказала, что мне пора.
- Мы расходились по своим сторонам скалы, словно натягивая тетиву – так нас влекло в обратном направлении. Но тем приятнее было сохранять эту скользящую недосказанность, недотроганность и недоговоренность. Внутри прыгало огромное желание увидеть это чудо на суше – скользящей по лесу. Но еще сильнее было желание побороть первое желание… Так странно… И ведь ни капли опаски разочароваться! Почему-то не было даже мыслей о том, что там, под стройной шейкой, скрывается жуткая фигура или безудержно кривые ноги. Куда сильнее было подозрение, что как бы ни выглядела эта девушка, мой вкус без колебаний изменится ровно настолько, чтобы принять ее параметры за новый идеал…
- Я просидела под скалой почти час, чтобы уж точно не столкнуться с ним в лесу или около стены. Это было бы так тупо. Я бы, наверное, сквозь землю провалилась, если бы вдруг увидела, как он подходит к стене монастыря, а потом оборачивается и видит меня… Жуть просто. Такое издевательство над романтикой хуже, чем если бы он обнаружил у меня русалочий хвост… Кстати, премило, если он тоже целый час ждал… Впрочем, тогда бы мы все-таки встретились…
- Я понимал, что она, возвращаясь, попала бы в мое поле зрения, сиди я со своей стороны скалы, поэтому, спешно одевшись, я умчался вглубь леса, рассчитав линию движения так, чтобы уж точно не пересечься. Понятно, что сейчас я бы предпочел любой, самый неромантичный вариант дальнейшего развития отношений, но тогда я страшно боялся, что мы тупо увидимся в лесу. А это бы все испортило. То, что было в озере – это как будто две стрелы запустили высоко-высоко вверх, и они встретились в самой высокой точке полета. А встреча сразу после этого напоминала бы их банальное падение обратно на землю… Такие: шлеп-шлеп. Не вариант…
* * *
Зато наутро я был готов увидеть ее даже с хвостом. Понятно, что я не уснул, и за ночь мое чувство так выросло и выкристаллизовалось, что я бы принял ее не только русалкой, но и кикиморой.
- Я задремала уже под утро… Так странно было потом днем слушать рассказ Авроры об их общении с Леандром. Не хочу, конечно, как-то обижать подружку, но ее с темным эльфом интрижка казалась такой скучной по сравнению с тем, что чувствовала я… Сейчас я понимаю, что была неправа, ведь, возможно, и мой рассказ (а мне почему-то впервые захотелось все сохранить втайне даже от Авроры) показался бы ей нелепым, так как она не испытывала моих чувств, как бы я ими ни делилась. И наверняка ее ночной поцелуй с загадочным фиолетовым фехтовальщиком, тайком привезенным сюда прогрессивными подругами под видом слуги, был пронизан чувственной глубиной и тоже своей романтикой. Но в таких вещах со стороны мы оцениваем только форму, потому как остального просто не знаем... Так, кстати, наверное, и со счастьем. Мне кажется: как же это скучно целый день работать в поле! Неужели хоть кто-то из пахарей может быть счастливым?.. А ведь он действительно может быть счастлив от того, что он делает. Может быть, ему именно этот процесс доставляет такое удовольствие, что оно переходит в счастье, делая его настоящим эпикурейцем?.. И в свою очередь он не понимает, как я могу быть счастливой, таскаясь по подземельям, сражаясь с монстрами и проливая кровь… Так что я твердо поняла, что нельзя оценивать жизнь и любовь людей, не пытаясь осознать те чувства, которые у них есть во время их якобы скучной или банальной жизни и любви… Но я отвлеклась… Прости, Офелия – меня вообще просто несет сегодня…
- Сатис чутко определила во мне изменения и заметила, что таким меня еще не видела. «Привыкай!», - усмехнулся я в ответ, хотя на тот момент даже помыслить не мог, каким образом мы дальше можем быть вместе с ночной русалкой. Просто в тот момент это вообще не казалось важным – любовь захлестнула меня настолько, что я был дико счастлив каждое мгновение уже от того, что эта любовь во мне живет, и что есть на этой планете столь невыносимо милое моему сердцу существо…
- Так интересно было проснуться с широченной улыбкой, несколько секунд проваляться, стряхивая остатки сна, а потом вдруг пронзиться обжигающей счастьем иглой воспоминания. «Это ведь все не приснилось!..», - закричала во мне волна, идущая одновременно в обоих направлениях: одна – с пальчиков ног до макушки и вторая – ей навстречу… Да. Я проснулась влюбленной… Ну или не знаю, если вспоминать слова Локи, то не влюбленной, а именно любящей… Он говорил, что все начинается одинаково – с искры. Но если это была искра, то искра размером с лесной пожар или даже больше… Как будто две стальные планеты ее высекли своим поцелуем… Я ведь вообще, в принципе, и жила, и живу, умея радоваться каждому мигу, но тогда я не просто радовалась ему… Это был восторг! Эйфория!.. Цунами!.. И самое сладкое, что при всем ощущении мгновенного счастья, за этим виднелось развитие. Я захлебывалась от любви, но четко понимала, что могу любить еще больше!.. А он?.. Без разницы!.. Я люблю! И это счастье!..
* * *
- Я ждал вечера с некоторым мандражом. С одной стороны, было очевидно, что надо пойти туда же. С другой – это было бы повторением. И раз на том месте уже была обнаружена стена, то для ее преодоления требовались действия… А вот действия почему-то внушали робость. Так здорово было лежать в комнате, наслаждаться своим чувством и прокручивать в голове целые веточки премилых диалогов с моей ночной собеседницей. Я иногда и раньше этим страдал, особенно после встречи с крайне необычной дамой, еще на Синае, с которой у нас произошла то ли беседа, то ли стычка… Я тогда задним числом моделировал разные диалоги, которые могли бы произойти у нас при новой встрече. Но этой встречи и быть не могло, чувства быстро погасли, а образ дамы как-то выскочил из головы. Настолько, что когда я тебе говорил, еще до начала истории о Леле, о самых прекрасных девушках, которых встречал, то именно о ней почему-то и не вспомнил. А она, поверь мне, того стоила, хоть и была, кажется, уже не столько девушкой, сколько кем-то, вроде демона, что ли… Но проехали!.. Тем более что в случае с Лелей чувства были просто несопоставимы. Даже после того, как я поймал-таки короткий, но бодрящий дневной сон, я с радостью обнаружил, что горячий куст любви, не только не померк во мне после сна, как нередко бывало ранее, но и успел, кажется, пустить корни на кошмарную глубину… Правда, усилился и мандраж. Я даже не стал выходить на прогулку по монастырю и смотреть отборочные бои, чтобы ненароком не встретить «солнечный луч», занимающийся своим монастырским хозяйством. Интересно, но мысли о том, что она, как это сделал я, выдает себя не за того, почему-то даже не было!.. Наверное, влюбляющиеся сердца неспособны не верить друг другу…
- Я провалялась целый день в своих сладких грезах, в которых, что интересно, скажем, поцелуи даже как-то и не фигурировали. А потом ближе к вечеру, долго провозившись в оросительной, пошла на озеро. Я не знала, о чем буду говорить, если мы встретимся, не знала, о чем буду думать, если он не придет… Просто пошла и все. Такая себе зомби.
- Знаешь, что еще меня посмешило? Что я на этот раз перелез через стену в самом далеком от озера месте, сделав большой крюк по лесу. А когда перелазил, то долго присматривался, чтобы ненароком не попасться ей на глаза в момент побега. Это было бы, как будто фокусника поймали на мошенничестве. Ну, или ребенок, всем сердцем верящий в реальность театральной постановки, которые у нас иногда происходили, увидел, как актер вот-вот наденет на себя маску, вызывающую у ребенка столь неподражаемый восторг… На этот раз, кстати, я захватил с собой ситару – уж больно она просилась, когда попала в поле зрения.
- Еще только подходя к озеру, я услышала музыку, которая одним махом слизала мысли, будто он может не прийти. В Эскориале на тот момент находилось десятка полтора бардов, но я была уверена, что это не мог быть некто другой… У него оказался просто отличный голос. Сейчас я могу сравнить и понять, что с музыкальной точки зрения есть все-таки барды и голосистее, но то, как глубоко этот парень проникал в душу музыки, доступно немногим. Он жил песней, и это ощущалось в каждой ноте его мелодии-импровизации: он ловил мелодию из ветра, как это делают эльфы Менаона, и наделял ее звуковой жизнью с помощью поцелуя голосом… О-о. Я восторженно растаяла еще до скалы, на которой он сидел и пел…
- Я пел песню природы – так назывались мои напевы, которые я обожал еще с Ведруссии. Это когда ловишь единение с природой, а потом просто начинаешь петь – озвучивать то, что происходит вокруг. Не звукоподражание, а именно мелодия. Обычно без слов. И всегда – без желания запомнить… В песню облекаются лишь слабые мелодии. Это, как звери, которые, чем сильнее духом, тем менее склонны к укрощению и приручению… Если внутри себя допускаешь, что хочешь запомнить мелодию, поймать, то это похоже на ловушку, и лучшие мелодии стараются избегать ее, а притягиваются лишь самые слабые. Зато, когда ты всем сердцем говоришь природе: «Я просто наблюдаю, ласкаю и наслаждаюсь!», к тебе вереницей подтягиваются свободолюбивые, глубокие и самобытные мелодии… Я растворился в этом процессе, и пел с еще более глубоким, чем обычно, чувством, а на мою хлещущую из сердца любовь слетались созвучные с ее удивительно лучистой частотой нотки, делая мелодию природы еще и песнью любви…
- На скалу забираться не было даже мысли. Я просто легла внизу на травку и, попытавшись раствориться в окружающей меня гармонии, попробовала, нет, не ловить, а ласкать, что ли, ноты, летающие рядом. Мои глаза видели звезды, мои уши слышали голос так странно ставшего родным человека, мое сердце слышало пульс Творца, а мой голос принялся выражать это ощущение в виде звуков мелодии…
- Я пел, забыв обо всем, когда услышал голос, с которым для меня не сравнится голос самого светлого и чистого ангела. И этот голос напевал в идеальном созвучии с той гармонией, которую я чувствовал вокруг!.. Потрясающее ощущение звукового родства. Словно наши голоса, схватившись за руки, весело бежали по вершинам гор и ныряли в тучки, катаясь по радуге и плескаясь в дожде. Музыка продолжалась, но уступила место еще более тонким образам, в которых мы летали под звездами, ловили в руки озорные молнии, лепили замки из облаков, обнявшись, катались на полумесяце…
- В какой-то момент мы превратились в два счастливых луча, переплетенные столь тесно, что стало даже немножко боязно – что же будет дальше? Ведь дальше, кажется, был уже только сам Творец, в котором нам оставалось слиться воедино…
- Сквозь пульсирующее образное счастье, я ощутил какой-то шорох внутри сердца. Он словно пытался шепнуть мне, что мы находимся перед границей, за которой уже нет ничего, кроме Рода. Будто бы, переступив эту границу, мы поймем такое, после чего все земное потеряет значение и смысл… Ха!.. Да нет ничего на земле такого, что могло бы сравниться по глубине с тем, что я испытывал в этот миг!.. И тут же сердце ответило мне, что это всего лишь образ, а подобная глубина должна быть испытана в реальности… До сих пор не знаю, Род мне это говорил или Люцифер… Ведь реальность – это, наверное, просто декорации для создания образов, подобных этому. С другой стороны, как я помнил по учению Дао, суть жизни – достичь такого состояния души, как в самом чистом и глубоком образе, а потом это состояние души нести сквозь всю жизнь, наполненную не сидением в позе лотоса, а именно путем… Думаю, еще несколько мгновений полета вместе со своей любимой, и я достиг бы просветления, подобного нирване буддистов. Но ведь я жил согласно другим заповедям, по которым суть не в уходе в нирвану, уводящую нас за пределы мира, а в том, чтобы нирвану уловить в душе, поселить там, а потом нести ее гармонию в мир!.. Так что, думаю, это был голос именно Рода… Хотя я тогда не совсем понимаю, почему Род смог наблюдать за тем, что произойдет потом… Впрочем, не буду забегать вперед… А тогда, осознав, что наш полет может унести нас безвозвратно далеко, я, как и в случае с брызгами, поступил резко и глупо… Я попросил прощения у гармонии и мелодий за то, что сейчас сделаю, и…
- И в тот момент, когда мне показалось, что мы стоим на пороге в таинственный Рай, вроде описанного в учении Христа, которым я тогда уже увлеклась, гармония вдруг взорвалась совершенно убийственным аккордом – сочетанием несочетаемых струн на ситаре и звонкой нотой, дисгармонирующей даже с этим аккордом… Это была размашистая пощечина ушам. Я буквально захлебнулась. Правда, через несколько мгновений вспомнились брызги воды, и я решила, что у барда такая, видать, натура – создавать высшую гармонию, а когда она становится невыносимо сладкой, рушить ее одним махом… Это меня развеселило.
- Меньше всего я ожидал услышать смех – ведь мой поступок был просто преступлением!.. По сути, я в один миг взорвал лестницу, по которой мы дошли до самой луны, и мы оба кубарем полетели вниз. Причем я был к этому готов, а ее не предупредил… Но она не разбилась вдребезги, как следовало ожидать… Звонкий смешок из-под скалы бальзамом брызнул мне по сердцу, вогнав при этом в краску стыдливой совести. Это чудо, кажется, готово было прощать мне абсолютно все…
- Мгновения после моего смешка, как мне показалось, на самом деле были более тесными объятиями, нежели даже полет к Раю.
- Так странно… Этот смех словно подтвердил правоту моего незримого собеседника, кем бы, повторюсь, он ни оказался. Ведь ощущение родства с моим солнечным лучиком в те секунды было значительно глубже, нежели в самом глубоком моменте образа. Словно жизнь действительно многократно богаче на ощущения, чем самые глубокие медитации… Правда, лишь в том случае, если ты открыт для истинных чувств… Как бы ни любил созданную им Галатею Пигмалион, его любовь к статуе – пустяк по сравнению с той глубиной любви, которую способна вместить в себе живая девушка. Но только в том случае, если он готов эту живую девушку любить…
- Ля-ля-ля! – пропел звездный бард без намека на шутку, что развеселило меня еще больше.
- Когда солнечная русалка отзвенела своим умиляющим колокольчиком, мы снова начали петь и пели еще около часа. Правда, уже стараясь не улетать слишком далеко в образы, а просто крепко взявшись за руки – разумеется, мысленно… Потом ее голосок начал отдаляться, затихать, и вскоре я остался на скале один. Так интересно было – с ее уходом, с одной стороны, налилась пустота, но с другой – я был не одинок, ощущая ее как будто рядом…
- Я напевала до самых стен, и мне кажется, он слышал меня даже тогда, когда уже и не мог слышать…
* * *
Между тем, новый день заставлял настроиться на нечто, кроме собственных чувств. Начинался основной турнир, и мне предстояло уже сегодня схлестнуться с темной эльфийкой – дэнсией по имени Симая. Леандр говорил Авроре, что Симая – наименее мастеровитая из их тройки, однако, по слухам (я естественно все это прозевала), она блистательно прошла отборочный турнир и считалась непростым соперником. Особенно с учетом моего погружения в грезы… Но ведь, с другой стороны, разве могла я теперь плохо выступать, зная, что звездный бард собирается сложить о турнире песню?
- На этот раз я спал очень крепко – сон неожиданно застал меня в мечтах и унес в сказочные миры, где мы с солнечной русалкой катались на радуге, составленной из самых чистых нот… Проснувшись, я застал Сатис хмурой, какой она нередко была перед важным боем. Она сообщила мне, что сетка уже составлена, и нам достались соперники из гильдии бойцов: ей приенский парень, а мне – боец из Нартекса.
- А эскоры когда будут? – потянулся я.
- Эскории! – хмыкнула Сатис. – Перевелись мужики в Эскориале: оба их бойца – девки. Было еще два парня, но их не сеяли, и они в сетку не пробились.
- Э-эх. Так хотелось в финале красиво размазать по арене какого-нибудь эскора, а теперь, чувствую, будет очередной наш с тобой междусобойчик. Нас ведь до финала не состыкуют?
- Нет. Все четко – по задумке в финале должны сражаться первые номера Поталы и хозяев. И по сетке сделано так, что в полуфиналах они выпадают на вторые номера противоположных монастырей. Но вот только кто сказал, что я пущу в финал их единицу?
- Что о них слышно?
- Двойка – борцуха. Дзюдока, кажется… Короче, не соперник тебе, сам понимаешь.
- А единица?
- Единица у них здесь звезда. Прям, солнце даже!.. Только о ней и говорят: Леля, Леля!.. Аж противно…
- Ну почему противно? Солнце – это здорово… Особенно его лучи… И имя красивое. А стиль какой?
- Дэнсия.
- Ха. Так чо ж ты паришься? Ты ведь их выносишь в пять секунд – они хлипкие для тебя и вялые.
- Да говорят, у нее «талант от Бога». И скорость, и пластика, и точность… Но ясное дело, что я не парюсь – на хер ехать, если эскорию не вынесешь?
- Это верно… Ну что? На финал какие ставки? На хмурую белоснежку поставишь или, думаешь, наш бой – как обычно, закончится?
- Иди ты!..
- Не пойду. И кстати, я тут надумал о турнире песню сочинить. Так что с точки зрения драматизма будет круче, если я в финале отомщу Эскориалу в лице этой Лели за бедолагу Кюросана.
- Ну-ну, любитель драматизма. Смотри, если я с тобой в финал попаду, то песню сразу пиши для высокого и очень чистого мужского голоса.
- Твоего что ли?
- Мне нравятся короткие стрижки, и ради блудливых котов я их менять на косички не собираюсь.
- А! Так ты ревнуешь?.. Тогда все ясно… Кстати, не без повода, скажу я тебе. Это мягко говоря.
- Все. Я пошла.
- Подожди!.. Остынь сначала. А то в порыве ревности еще зашибешь своего приенца на белом коне...
* * *
- Арена была под открытым небом. Народ толпился вокруг, но я на правах знающей все нычки засела на крыше единственного сравнительно высокого здания, если не считать сам монастырский зал, на куполе которого сидеть было бы неприлично, и оттуда глазела на бои первого Шага – восемь поединков, которые должны были отобрать восьмерку лучших... Ну, точнее, смотрела, конечно, на семь, ибо в восьмом мне надо было сражаться самой. Да и первый бой, как раз вашей «пантеры», я как-то зеванула – все пыталась узнать в зрителях барда, но безуспешно… Пришлось сосредоточиться на арене. Так интересно было смотреть за разными стилями боя, за разными школами, за разными бойцами. Жалко только, что богатырей с Руси не было – вместо них почему-то позвали витязей, которые не прошли отбор и уехали обиженные… Еще мне бросилось в глаза, что гильдейцы явно уступают монахам и специализированным воинам всяких гвардий и элит – «листьям осоки» с Мефалы, темным эльфам и вашим «пантерам». Как исхлестала клинками одного гильдейца вторая номер Поталы, так мне, признаюсь, стало жутковато. Крепко сбитая, с широкими клинками, она билась не в стиле танца, а в стиле волчка – резкие движения, быстрые взмахи, потрясающие вращения… Парня вывели из глубокого нокаута усилиями сразу пяти клириков, а лично мне такая жестокость этой девушки не понравилась. Еще проскочила мысль, что если у них такая двойка, то как же тогда дерется первый номер (как сказал Леандр – вообще самурай)? Правда, с ним мы могли схлестнуться лишь в финале, в который предстояло пробиваться, скорее всего, через хмурую и жестокую синайскую двойку…
Аврора не без проблем справилась с Арансубием – эльфом с Мефалы. Ее, видимо, сильно отвлекала ее интрижка, ну, или, точнее, любовь, с Леандром. Причем на нем это как-то не очень сказалось: парень явно приехал сюда доказать, что и самцы дроу чего-то да стоят, и своей узкой, стильной двусторонней секирой под названием «Торнадо» реально вымел с ринга кого-то из аджарских вояк с гибкой саблей… Так... Пора теперь было выходить на арену и мне.
- Я поглядывал на арену довольно рассеянно. Мне все чудилось, что моя русалка где-то рядом, везде мерещился ее голос и ее волосы, но уже через мгновенье я с ужасом думал, как мог спутать это с ее чудным голосом и ее дивными волосами?.. За Сатис наблюдать было забавно – она так щедро смела с арены своего приенца, что я понял: ревность не прошла. И еще подумал, что надо ее заревновать перед финалом, так как в своей ярости она для меня всегда была чертовски уязвима – блок, уход в сторону, смена направления, три контратаки, и она лежит загорает своей незагораемой кожей… Впрочем, нет – мне нужна эпическая победа. Яркая и красивая! Так, чтобы надолго запомнили. Так, чтобы моя русалка рот раскрыла, увидав, как фехтует ее звездный бард…
Второй номер Эскориала меня не впечатлил абсолютно. Я даже засомневался, что эта пышная блондинка способна дойти до полуфинала… Дроу, который был моим следующим противником по сетке, эффектно смотрелся на фоне верткого, но щуплого аджарца-калари. Ничего, мой фиолетовый дружок, посмотрим на тебя завтра…
Но вот объявили, наконец, первый номер Эскориала – Лелю… Хм. Посмотрим, какая ты…
Твою ж мать!.. Дао лесом!.. Мои руки сами схватились и принялись нервно мять пальцы, но я этого не замечал… Как же так?.. Русалка, блин!.. Послушница… Танцует она, ё мое!.. Ну да, танцует. Просто с клинками… Тю… Надо ж так… Солнечная Леля… Господи, до чего ж хороша…
Я просто стек на землю. Нет, я стоял, конечно! Но это стоял мой фантом, а сам я растекся озером в виде сердечка, в котором грациозно плавали горячие русалки, обдавая меня кипящими брызгами бурлящей любви… Вот это сюжет!.. Меня просто сносило с ног, и первую минуту боя я буквально проморгал, хотя бой, кажется, как я задним числом вспоминал, был удивительно хорош. Моя эскория встретила удобную и красивую, с точки зрения боевой эстетики, соперницу. Дроу-дэнсия тоже танцевала с клинками, но делала это ровно настолько хорошо, чтобы оттенять всю прелесть боевого танца Лели…
Леля – какое сладкое имя… Я раз сто прошептал его, глядя на ринг… Изящная, кажущаяся хрупкой, но на деле литая фигурка Лели была безудержно грациозна. В легком полудоспехе дэнсии, она с невыносимой пластикой танцевала так, будто клинки были просто продолжением стройных рук. Рук не воительницы, а девушки!.. Казалось бы, где танец, а где бой?.. Но она так тонко чувствовала пульс схватки, настолько гениально подчиняла свои движения какому-то высшему ритму, что неминуемо навязывала этот ритм сопернице. А так как в этом ритме, в этом танце она была хозяйкой, то у фиолетовой бедняжки не было буквально никаких шансов. Лелины щечки пылали румянцем – уверен, она даже в танцевальном упоении не забывала, что за ней сейчас наблюдают мои глаза. Она уже не раз прощала соперницу, желая, видимо, продлить поединок… Ой… Я выдохнул вместе со всеми зрителями, когда клинок эльфийки неожиданно лязгнул по грудной пластине Лели – она так увлеклась своим танцем, что забыла о необходимости победы. Ой, солнышко, в жизни это уже могло закончиться трагично. Ого… Осознав свою беспечность, эскория как-то чуть ли не виновато кивнула сопернице и обрушила на нее ураган ударов. Без агрессии – это по-прежнему был танец. Но только теперь это был танец в таком ритме, который неизвестно выдержала бы, например, та же Сатис?..
- Я так глубоко погрузилась в свои грезы. Мне мерещились песни, которые сочиняет обо мне бард… Звон пластинки будто разбудил меня. Я поняла, что обязана победить на турнире еще и ради того, чтобы с гордостью посмотреть в эти карие глаза… Бедная Симая теперь не успевала ни парировать, ни уклоняться, и через полминуты все было кончено. Мне не хотелось делать ей больно, но это турнир, милая… Прости.
- В отличие от Сатис, Леля не хлестала противника, а словно ласкала его клинками, но эти ласки оставляли порезы, а между ними в скоростном ритме проскальзывали колющие удары высочайшей точности. Прямо чувствовалось, что солнышко не хочет наносить опасные раны, и ее клинки просто выбивают эльфийку с боя. Укол в район плеча, два укола в запястье – и как она попала в щель назапястника? Уклонение, вращение и два глубоких укола в бедра – всё, теперь при резком движении дроу надорвет мышцы ног, она это поняла и отбросила тот клинок, что еще могла держать… Хм. Какая заботливая: нет, чтобы эффектно – между ребер и толкнуть на песок… И ведь все равно как же ж любят! Наверное, за это и любят. Ноль жестокости, а какая победа…
- Симая сдалась, поняв, что продолжать не сможет. Вахтанг объявил мою победу, клирики подбежали лечить девочку… Я подошла к ней, обняла… Не знала тогда язык дроу, но судя по голосу, она сказала мне что-то теплое. Наверное, пожелала удачи в дальнейших боях. Миленькая такая. Разве что шрамик этот на щеке… Ой… Я вдруг увидела барда. Ого. Какой здоровый… И лицо такое приятное – внушает доверие. Лицо творческого человека – одухотворенное и умное. Причем одухотворенность с умом прелюбопытно уживались в выражении его лица… А вот ситары не было. Хм. Зато меч прицепил. Тебе идет…
- Леля выпорхнула с ринга и неожиданно подошла ко мне. Я приложил хренову тучу усилий, чтобы не выдать свой восторженный шок. Эскория все-таки – враг, как ни крути… Милый враг… Господи, до чего ж милый!.. Эта удивительная улыбка, слегка растрепанные волосы, грация в каждом движении.
- Привет! – хихикнула она, помахивая ручкой и глядя мне в глаза. Кажется, чуть застенчиво, как будто щурясь от солнышка. Но в то же время совершенно счастливая, что так ловко меня разыграла. Ну-ну, эскория, ты еще кулес не знаешь…
Я кивнул, улыбаясь:
- И тебе привет, Солнечный луч.
- Жду новую ля-ля-ля.
- Да. Это был неплохой прыг.
- Хи-хи! Спасибо. Постараюсь и дальше вдохновлять.
- Будешь первой, кто услышит.
- Ага. О турнире. Ну и обо мне. Правда здорово, что это может быть одной песней?
- …Я буквально задыхалась от счастья, поэтому пряталась за свою открытость, которая и сотой долей не могла показать всего того, что я могла и, наверное, хотела ему сказать… Люди часто прячут чувства за суровостью. Я прятала их за открытостью. Мне кажется, это куда более укромное местечко и куда более прочная броня. Как, например, легкий костюмчик ловкой дэнсии – в разы более удачная защита от баллисты, нежели толстый панцирь неповоротливого рыцаря… Рядом с бардом я чувствовала себя такой счастливой, что захлебывалась, а потому во избежание передозировки решила сбежать.
- Ладно. Я побежала на крышу – надо посмотреть на самурая. Первый номер Поталы все-таки. Нужно изучить его стиль, чтобы после финала ты был максимально вдохновлен.
Я боялась, что он предложит составить мне компанию, и я не смогу отдышаться от этого короткого диалога, но он как раз сам извинился, попрощался и сказал, что у него есть здесь внизу одно нехлопотное, но необходимое дельце.
Какое дельце, я поняла через минуту, когда успела взобраться на свою смотровую площадочку аккурат к началу боя. Самурая объявили как Санчо. Хорошее имя… Так, где там мой бард?.. Ой. А куда он делся? О, Боже… Что за фигня?.. А что он делает на арене?.. Я зажала рот ладошкой, а мое сердце чудом не выпрыгнуло из груди. Вот ужас!.. Это ж он и есть Санчо... Бард он… Звездный луч… Вот гад!.. Я почувствовала себя такой дурой. Глубоко-глубоко обманутой… Нет, не обиженной – ни в коем случае. Тем более что сама провела его точно так же. Но я-то знала, что я его ну не то чтобы обманываю, но, скажем так, кое-что ему скромно недоговариваю!.. А его трюк оказался для меня полным сюрпризом. Я быстро прокрутила в голове все фразы, и поняла, что действительно выглядела как дура. Со своим хвастовством, будь оно неладно… Впрочем, бой захватил меня очень быстро, и мысли попрятались, уступив место созерцанию.
- Я мог бы закончить свой поединок в течение нескольких секунд. Моего соперника, а точнее – жертву, звали Ахмад. Парень с секирой из гильдии Нартекса. Неповоротливый и прямолинейный. Как он только добрел до основной сетки? (Позже узнаю, что из-за случайной травмы одной из амазонок Рио). Так еще и, как все абиссинцы, совершенно не способен к адекватной оценке своих сил, и, судя по тактике и взгляду, имеет наглость надеяться на победу. Парень, ты что, о самураях не слышал, что ли?
- Я с открытым ртом следила за боем Санчо. Реально открытым!.. Хорошо, что на этот скат крыши могла залезть только я, иначе бы меня обсмеяли другие зрители. Но техника и правда была достойна восхищения, даже вне контекста нашей… нашей любви, я уже не боялась называть это так… И другое дело, что вне этого контекста я уже вряд ли была способна что-то воспринимать… Могла ли я подумать, что буду настолько безоговорочно переживать за куле?! Жуть!.. Правда, переживать – это не то слово. Переживаний не было ни капли. Самурай как будто насмехался над соперником. Тот кидался на него со своей секирой, но Санчо ее совершенно не боялся, и было понятно почему. Он настолько превосходил бойца в скорости и реакции, что тот просто физически не мог его зацепить. Самурай даже демонстративно сбросил с шеи защитный воротник, подмигнув при этом Ахмаду. Того это еще больше разозлило, но со стороны его грозный вид смотрелся нелепо…
Санчо перемещался с потрясающей скоростью, особенно удивительной для его размеров. Он фехтовал двумя мечами – катаной и вакидзаси, который я, видимо, не разглядела на нем, еще уходя с арены. Вообще, синайская техника, как нас учили, ориентирована на негабаритных бойцов. Они применяют очень акцентированные удары, потому что им элементарно не хватает физической мощи, а стиль выстроен на скорости, уклонениях и частых атаках. Не знаю, скольких бессонных ночей это стоило их Мастеру, но для Санчо тот придумал особый стиль, в котором явно выглядывали уши традиционной синайской техники, но с учетом фактуры и силы моего звездного барда. Последнее в первую очередь выражалось в умении применять рваный ритм. Мы научились предугадывать действия мелких фехтовальщиков – они кружат голову частыми взмахами, большинство из которых безобидны и не таят угрозы без вкладывания в удар всего тела. А так как движения тела легко предугадать, то заранее видно, когда начинается акцентированная атака. Понятно, что применяются ложные выпады, ложные движения тела, но это все тоже читаемо, если опыта достаточно… Здесь же вариантов не было – ему не нужно было особенно вкладываться в каждый удар – даже рядовой взмах такой длинной и сильной руки таил в себе фатальную угрозу, и это делало его совершенно непредсказуемым… У рядового синайца – куча ложных взмахов и один (или с короткой серией) акцентированный удар. У Санчо же ложных выпадов не было – одна сплошная серия ударов, каждый из которых мог пробить вполне себе прочный доспех…
Это все я, конечно, проанализировала позже – по ходу его следующих боев. А здесь, если честно, прыгали одни лишь эмоции. Бой был последним на сегодня, Санчо явно не хотел разочаровывать зрителей, и в первую очередь меня, я так думаю… Гадство. Это теперь я так думаю!.. А тогда еще столько сомнений все-таки мелькало… Другое дело, что Ахмад точно не годился на интересного спарринг-партнера, и Санчо тупость оппонента быстро наскучила. Он окончательно закружил тому голову, оставил на нем десятка два уколов, потом поднял голову в мою сторону. Да-да!.. Именно в мою. И, поймав Ахмада на противоходе, элегантно… расписался у того на голом плече. Приглядевшись, я смогла разобрать стилизованную букву «m», означавшую, насколько я знала, символ скорпиона. Шутник… Кожа почему-то заныла… А-а!.. Наверное, распереживалась, что он и на ней теперь обязательно отметится... Ой… Это ж точно!.. Нам ведь с ним теперь, наверное, тоже придется сражаться!.. Ну если я, конечно, его напарницу одолею… Хм… Стало как-то странно на душе. Прямо обожгло. С одной стороны, я, конечно, была готова пищать от восторга, что мы можем оказаться на ринге вместе. Но с другой – на чашу весов принялись громоздиться годы в Эскориале, мечты победить на Надежде, честь нашего монастыря во многовековом противостоянии… Это заставило меня нахмуриться. Нет, чувства все так же распирали меня. Но теперь к ним прибавилось и нечто новое. Не агрессивное, но дерзкое. Я – первый номер Эскориала! И я должна победить!.. И никаких озер!.. Сегодня – так точно!.. Пусть знает, что мы здесь тоже гордые. И песню пусть не забудет написать. О том, как я его в финале победила!..
Словно ставя восклицательный знак на моих словах, Ахмад звонко шмякнулся на песок, ожидая клириков. Санчо сдержанно поклонился ему, а потом еще разок посмотрел в сторону моей крыши. Ну и зачем я помахала ему?.. Так. Надо взять себя в руки!..
* * *
- Почему-то я знал, что она не придет вечером на озеро. Вот и сам решил не идти. Ведь если бы я пошел, а она – нет, то в этом как будто было бы мое маленькое поражение. И где-то глубоко таилась нелепая, ехидная надежда, что она все-таки пойдет, а я – нет… Странные механизмы сидят в нас… Казалось бы: вот она – любовь, о которой ты мечтал! Беги же ей навстречу! Скажи ей все, что хочется сказать, обними, поцелуй, погладь по волосам!.. Ведь если от одних мыслей об этом таешь, то что мешает воплощать мечты в реальность?!. Что-то мешает… И дело не только в сомнениях, коварный дымок которых принялся окутывать меня спустя пару часов после боя. Уж больно глубоко мы слились в первые две ночи, чтобы сомневаться в ответности чувств. Но, видимо, любое особо сильное чувство, переходя какие-то дозволенные природой рамки, вызывает защитное противодействие, дабы не взорвать мир своей силой. Раз сомневаться в разделенности не приходилось, были активированы другие резервы, способные отрегулировать градус сердечного накала… В нашем случае это стало соперничество и желание добавить в отношения остроты.
- Я настолько светилась восторгом, что мне казалось, будто даже холодные стены монастыря способны уличить меня в безудержной влюбленности. И, наверное, лишь собственные страсти оставляли близорукой лучшую подругу. Аврора списала мой восторг на красивую победу, что меня, в свою очередь, совершенно устраивало, ибо чувства мои развивались так стремительно, что стадия, когда каждому хочется рассказать о НЕМ, уже сменилась тревогой, что чувства раскроются. И это было по меньшей мере странно и как-то совершенно на меня не похоже. Начали наваливаться не болезненные, но какие-то стыдливые, что ли, и колючие тревоги. А вдруг он и здесь меня как-то разыгрывает?.. А вдруг я сама себе все придумала? Ведь он просто искупался, поболтал с попавшейся ему «русалкой», а потом просто пару часов пел песни… Формально – так. Но тут же мое сердце отвечало, что у него нет никаких сомнений в искренности. А вдруг он действительно увлекся, но, узнав, что я – настоящая эскория, захочет посмеяться и разобьет мне сердце?.. И тут же другой голос говорил: «и пусть! Ведь твоя любовь все равно с тобой!»... И мне уже даже хотелось этого. В голове проносились десятки образов, в которых моя фантазия доходила и до типично девичьих сюжетов, наполненных подростковым трагизмом: вот он в бою пронзает меня мечом, а потом плачет от горя… И с определенностью сказать, что я этого не хотела, я не могу. Правда, хотела и другого: кружиться, взявшись за руки, вместе с хороводом звезд, петь птицам, танцевать, высекая ножками приветливые молнии…
- Сатис поздравила с победой, хотя была еще более хмурой, нежели обычно в последнее время. Ее наверняка впечатлило мастерство потенциальной соперницы по полуфиналу, а по моему лицу подруге было легко распознать, что я фактически потерял голову.
- Эрот перешел на баллисту? – спросила она ехидно, отворачиваясь в сторону, чтобы не видеть, с каким лицом я подтвержу ее подозрения.
- Не знаю, чем стреляет Эрот, но то, что Афродита теперь танцует с клинками – это факт.
Сатис мгновенно перебрала в голове кандидатуры и, разумеется, еще быстрее свела концы с концами:
- А. Ясно… - упавший голос как-то смутил меня. Я хотел яркой ревности, которая тешила во мне вечно голодного скорпиона. А эта угрюмая треснутость не только не годилась для корма, но и, кажется, норовила потянуть энергию с меня самого. Я ведь по-человечески очень ценил свою подругу и нашу с ней дружбу. И насмехался не так над нею, как над тем ненужным чувством, которое она в себе зачем-то прорастила… Полежав полчаса в своих мыслях, я поймал себя на том, что к Сатис мое отношение сейчас даже теплее, чем раньше. Она воспринималась как символ моей прошлой, «долюбовной», жизни и как-то стремительно становилась противовесом этой солнечной Леле, сводящей меня с ума и лишающей способности себя контролировать... А белоснежка еще и нечаянно выбрала наиболее удачную модель поведения, никак не выражая свою проснувшуюся ненависть к эскории. Говори она о Леле гадости, и я бы, начав ее защищать, окончательно определился, что надо отбросить броню и пойти навстречу любви. А так Сатис сама стала этой броней, за которой я попытался укрыться от снайперской баллисты Эрота… Это уже было одной из ошибок… Вместо того, чтобы отдаться любви, я принялся защищаться от нее. И, кажется, Леля взялась делать то же самое, пусть и в меру собственной открытости и наивности.
- Аврора не раздражала меня (я была совершенно неспособна раздражаться в те дни), но бесконечно умиляла своей неадекватностью. Она настолько хотела встречи с Леандром в полуфинале, что, кажется, нисколько не сомневалась в его победе над Санчо. Меня это смешило, и вот мой смех Аврору как раз раздражал, из чего я сделала вывод, что она не так сильно влюблена, как я… Правда, я поймала себя на мысли, что, может быть, я как раз точно так же идеализирую Санчо, но последние сомнения развеял Фраорт. Учитель похвалил нас за победы, посоветовал обеим быть пособраннее и постарался настроить мою скандию (Аврора была родом из Мидгарда) на бой второго шага, несколько раз подчеркнув, что слабых соперников не бывает, и что пусть ее противник и выглядит объективно слабее остальных, но расслабляться не стоит.
- А то, я смотрю, ты уже мыслями в полуфинале, с Санчо, - мягко покорил он пальцем. Аврора фыркнула:
- Почему это с Санчо? По-моему, вы с Лелькой чересчур превозносите этих потальских пижонов!
Фраорта это рассмешило меньше, чем меня:
- У дроу нет шансов, Аврора. Единица Поталы еще не показал и сотой доли своего потенциала. Поверь, если кто-то здесь и может справиться с этим самураем, то только Леля. И то – при максимальной концентрации и благоприятном стечении обстоятельств. Его можно победить лишь импровизацией, гибким ведением боя, особым чувством ритма и непредсказуемостью… Впрочем, об этом поговорим, когда настанет время, а сейчас – о ваших ближайших противниках…
* * *
- Уже стемнело, когда мы с Сатис решили размяться, для чего облюбовали беседку, каким-то чудом не занятую зеваками и тщетно ловящими вдохновение бардами. Есть подозрение, что чудо было с короткой стрижкой и белой кожей – Сатис вышла чуть раньше меня, и, думаю, просто разогнала сидящих, как она отлично умела это делать, в отличие от меня… Мы тренировались, поочередно моделируя наших будущих соперников, насколько это было возможно. Хотя нам быстро наскучило – уверенные в торжестве собственного стиля, мы лишь бегло прошлись по возможным сюрпризам, которые могли приготовить нам оппоненты, и взялись в миллионный раз выяснять: не кто из нас сильнее (этот вопрос, к некоторому сожалению для меня, имел в последнее время слишком очевидный ответ), а насколько далеко Сатис отстала в нашей с ней многолетней гонке.
- Я специально вышла погулять во двор, чтобы обеспечить себе алиби на случай, если «кто-то» (не будем показывать пальцем) заподозрит меня в слабости и решит, что я, как дурочка, и сегодня помчалась на озеро... Теперь-то я понимаю, что дурочка как раз потому, что не помчалась. Но тогда откуда-то взялось столько ненужной гордости, явно переливающейся за края – в соседний сосуд, отвечающий за гордыню.
Между прочим, увидев, что он, как ни в чем не бывало, тренируется в беседке со своей боевой подружкой (впервые, кстати, проскочила вопросительная тень: а боевая ли подружка?), я даже растерялась. Вроде и понимала, что не пойдет никуда, но почему-то все равно надеялась... Эх!.. Что мешало понять, что он так же хотел пойти, как и я?! Почему не догадалась, что, как и я, просто боится, что придет один?..
- Приближение Лели я уловил спиной еще издалека. Вот странно – между нами уже установилась такая тонкая связь. Но почему-то ее было недостаточно для понимания: «это – твоя главная девушка на Земле, беги же к ней, отбросив сомнения!». Вернее, про «главная»-то я понимал. А вот про «беги» и про «отбросив» – слушать отказывался… Наоборот – возникло желание отгородиться кучей стен, равнодушием, стебом, какими-то гипертрофированными подростковыми понтами… Даже Сатис почувствовала приближение эскории раньше, чем увидела ее – по той несуразной показушности, которая резко наполнила мои движения. За нами и так наблюдали в сторонке зеваки, но на них мне было плевать – Миямото не раз хвалил меня за отсутствие показной театральности и игры на зрителей: я любил повеселиться в бою, но тешил этим исключительно себя, чаще и вовсе стараясь быть скромным и уважительным. Тут же меня просто понесло. Щеки загорелись, в замахи добавилась величавость, в интонации – небрежность. Почему-то возникла острая необходимость показать, что я безусловный номер один, а Сатис – чуть ли не моя ученица. При этом параллельно возникало желание продемонстрировать, что Сатис для меня – больше чем ученица, а может быть, и больше чем подруга. Да. Я хотел, чтобы Леля стала меня ревновать…
- Он с таким упоением спарринговался со своей подружкой. Даже румянец на щеках выступил… Какой-то немного чужой был, что ли… И это меня, конечно же, расстроило. Ясное дело, что я и не собиралась первой бежать навстречу босиком по разбросанным им ежикам. Но достаточно было одного зовущего взгляда, чтобы мгновенно выросшие крылья перенесли меня через любые, выстроенные им стены!.. И сейчас я, дура, понимаю, что такие взгляды были!.. Но они отталкивались от стен, которые я в свою очередь незаметно для себя понастроила, испугавшись своей любви.
И не только взгляды – он даже пустил в ход слова.
- Это, конечно, глупость полная, но я тогда ждал, что она первая сдастся. И одновременно надеялся, что не сдастся, а продолжит наш поединок. Быстрая капитуляция Сатис под натиском нахлынувших чувств в свое время изрядно огорчила меня, сделав отношения неравными. И теперь, когда судьба послала встречу с девушкой, достойной быть моей полноценной половинкой, моя ненасытная скорпионья натура требовала любви-схватки, любви-боя, любви-поединка – бескомпромиссного, немного нежного, но обязательно драматичного!.. Однако на тот момент сил для этого было, прямо скажем, маловато – больно уж слюняво слились наши сердца в первые ночи, чтобы теперь ощетиниться пусть и смазанными медом, но колючками. Следовало максимально отгородиться от отголосков тех ночей, и лучшим средством было равнодушие. Еще неплоха была бы насмешка над собственной слабостью во время тех двух встреч, но это опасно – такой насмешкой слишком легко выдать себя: чуть тон не подрассчитал, и вот он надрыв – незваный гость, свидетель от обвинения в любви и мягкотелости…
- Он посмотрел на меня небрежно, не прекращая спарринг. Они как раз замедленно прорабатывали какую-то хитрую комбинацию, и Санчо, левой рукой уводя вверх правый клинок Сатис, намечал направление акцентированной атаки своей катаны немного снизу и сбоку, избегая блока второй руки.
- Слушай, Лель, - как-то совершенно мимоходом спросил он. – Ведь правда в такой ситуации самое время для колющего в живот?
- Блин, у меня, когда я спрашивал, реально коленки тряслись. И тем невозмутимее был тон.
- Он был очень хорош в этой роли воина. Но у меня проскользнула жуткая ностальгия по звездному барду. Я не дала этой ностальгии разгореться и приняла вызов. Равнодушие так равнодушие, куле!..
- Она со свойственным ей любопытством во взгляде деловито окинула глазами нашу стойку, не выражая ни-че-го, кроме заинтересованности коллеги.
- Пойдет, - кивнула она бесстрастно, потом прищурилась. – Но это в замедленном темпе. А на скорости, уверена, Сатис успеет уклониться корпусом, повернувшись боком и не дав по себе попасть.
В этом была еще большая интрига, чем в какой-нибудь колкости или насмешке. Ведь тем самым она показала, что принимает бой не на внешнем уровне словесной дуэли, а как раз на самом что ни на есть глубинном – на уровне невозмутимости и умения держать себя в руках… Леля, с улыбкой кивнув нам и пожелав завтра удачи, пошла дальше, а Сатис снисходительно наблюдала за тем, как тяжело дышит моя грудь, и как мечется мой взгляд между попытками вернуть себе невозмутимость и рвущимся на волю желанием жадно смотреть вслед этому безудержно грациозному чуду природы…
- Я шла, и кожа сзади буквально горела то ли от его взглядов, то ли от их желания. Каждым шагом я словно забивала в землю высовывающиеся ростки истомы, словно тушила разбросанные головни жаркой любви. Фиг тебе!.. Фиг!.. Не на ту напал!..
- У меня, кажется, получилось взять себя в руки. Я усмехнулся и продолжил тренировку. Правда, испытав острое ощущение, что пик сегодняшнего дня только что миновал, и все остальное будет пусто, лишь только Леля скроется из вида…
- А потом ночью я долго ворочалась, мысленно шепча ему тысячи нежных слов…
- А потом ночью я долго ворочался, мысленно шепча ей тысячи нежных слов…
* * *
- Утром не сразу получилось настроиться на турнирную волну, но я нашла в себе силы, чтобы занавесить чувства желанием победить. Мелькала, правда, коварная мысль, что поражение сегодня избавит от риска уступить кому-то из куле, что было бы совсем неприятно. Но тут же моя гордость дала этому малодушию пинка – я хочу победить, и точка!.. Вся такая героическая и уверенная в своих силах я подошла к рингу и… всего лишь один-единственный взгляд глаза в глаза пустил мою установку ко всем чертям…
- Ее взгляд перед самым началом турнирного дня оказался самым сложным испытанием для моего самолюбия, сбив с воинственного настроя и опрокинув в пучину меланхолии. Я понял, что запутался в своих желаниях… Я и раньше-то никогда не был однозначным и односложным человеком – воспитанный в Ведруссии, мой разум обожал полутона, тем более что Миямото тоже поощрял эти полутона, убеждая, что путей всегда тысячи, и сложность – в выборе оптимального, который тоже чрезвычайно зависим от многих и многих нюансов. Для этого он учил нас сохранять рассудок холодным, дабы не идти на поводу у чувств и инстинктов… Но на этот раз чувства были так сильны, что о холодном рассудке не было и речи, и так коварны, что у них хотелось идти на поводу…
- Вообще не помню поединка Авроры… Кажется, она как-то слишком резво настроилась на свой бой, и в итоге победила в первую же минуту – благо паренек, доставшийся ей в соперники, судя по всему, свой выход в эту стадию посчитал и так выдающимся достижением, все силы и эмоции оставив в предыдущих боях. А вот к схватке Сатис с темной эльфийкой Глорией я уже пришла в себя и даже попыталась анализировать особенности ведения боя этим хмурым волчонком. Глория, как и Симая, с которой я билась вчера, относилась к классическим дэнсиям – стройная, худенькая, она ловко орудовала изящными клинками, но, очевидно, уж слишком буквально воспринимала каноны бэтлдэнса. Иногда так и хотелось крикнуть ей: «импровизируй же! Не будь такой правильной!», но, думаю, она бы посмотрела на меня с недоумением… Фраорт говорил нам, что дэнсии дроу обучаются очень строгому ведению боя. Они, якобы, выдерживают ровно тот стиль и ритм, который был в «Изначальном танце», показанном им много веков назад какой-то древней танцовщицей с клинками… Это, конечно, отлично в групповых баталиях, да и учителям облегчает передачу знаний, но в поединках один на один, да еще с такими мастерами, как кулес, столь слепое следование канонам обрекает дэнсий на предсказуемость и читаемость.
- Глядя на то, как проводила свой бой моя будущая соперница по полуфиналу, я решил, что выйду с ней на бой с одним вакидзаси – ибо иначе придется уж очень сильно стараться, чтобы затянуть поединок хотя бы на минуту. А вот лихость Сатис внушила мне опасения, что Леля до финала не доберется. Она с первых секунд обозначила явную инициативу, и так и не дала фиолетовой дэнсии зацепиться за классический ритм дроу. Скорость, напор и ярость – эти качества моей подруги вышли на первый план – ведь у девушки по имени Глория не было вариантов повести бой в своем ключе. Жестко блокировать она не могла из-за узости и хрупкости клинков, стандартная реакция не позволяла уклоняться и контратаковать, а уж о импровизации, которую так не любила в оппонентах Сатис, в данном случае и речи не шло… В итоге обе согласились на яростный размен ударами, а это означало неминуемую победу более сильной и выносливой куле. Знатоки снисходительно улыбались, понимая, что элегантной тактической борьбы здесь уж точно не будет, но зрителям такой откровенный поединок нравился. А почему бы нет? Две симпатичные девицы хлестали друг дружку клинками, не парясь об обороне. На белой коже Сатис порезы смотрелись четче, но вряд ли у кого-то была иллюзия превосходства дроу, порезы которой немного скрывала фиолетовая кожа… Наконец, Фурия решила порадовать зевак и вложила в новую серию ударов столько злости, что рассекла Глории цепочку-шлейку доспеха дэнсии, заставив слегка обнажиться грудь там, где ее не закрывала сердечная пластинка. Сатис не дала дроу прийти в себя, снова набрала скорость вращения и, стальным волчком налетев на соперницу, нанесла несколько глубоких порезов, решив бой в свою пользу… Ну и отлично. Сейчас и последний фиолетовый начнет собирать вещи домой…
- С первых секунд поединка Санчо с Леандром я начала настраивать себя на антипатию. Цеплялась за любые мелочи, чтобы сказать себе: «Ну вот! Видишь, какой он?». Я наделяла Санчо пижонством, самоуверенностью, наглостью и цинизмом. Причем так старалась, что видела их в самых безобидных проявлениях, вроде улыбки, долгого «недоставания» вакидзаси или использования силовых приемов, которые Санчо дважды провел в самом начале боя, хватая эльфа за рукояти «Торнадо» и неприлично легко перебрасывая через себя… На деле, как я понимаю, он просто хотел сразу наметить границы, за которые сопернику будет опасно заходить. У него получилось – Леандр был действительно классным бойцом, и своим «Торнадо» владел превосходно, однако ему так быстро и комплексно показали, чего делать не стоит, что он, кажется, немного растерялся.
- Я показал парню, кто здесь хозяин. Не ради публики или даже Лели. Просто встречая оппонентов с такими длинными и хитрыми штуковинами, как, например, его изогнутая двусторонняя нагината, я начинаю испытывать некоторый дискомфорт. Я не люблю обмен ударами и стараюсь не подпускать соперника на опасную дистанцию, а эльф, очевидно, умел махать своей штуковиной как угодно, поэтому каждый его замах потенциально мог таить угрозу. Как же ж такое допустить?.. Пришлось напрячься в первую минуту и продемонстрировать, что я знаю рецепты от всех его главных приемов. Парень слегка покувыркался по песку при попытке дальних атак (я захватил его оружие за свободную рукоять, резко потянул на себя и потом лишь помог эльфу по инерции перелететь через меня), получил болезненный укол контратаки, когда опрометчиво предположил, что он – вихрь, а потом поймал банальный хвост дракона, когда посмел невнимательно поставить ноги…
- Со стороны это все могло казаться насмешкой, и я попыталась ухватиться за удобную ниточку. И даже взялась было «болеть» за Леандра. Но сердце не обманешь, и я вдруг поймала себя на том, что мысленно в каждом движении желаю успеха именно Санчо. И не потому, что он сражался очень красиво – это в данной ситуации играло против него. И не потому, что я очень хотела встречи с ним в финале… Просто я уже обменялась с ним капельками сердца, и теперь часть меня была там, на арене, вместе с ним… Аврора рядом, как могла, поддерживала своего любовника (а их отношения к этому утру уже можно было назвать именно так): «Леандр! Леандр!..», – скандировала моя скандия. Но ее любимый в плане мастерства был так же далек от моего любимого, как наши с ним отношения отстали от их отношений с общепринятой точки зрения… Именно общепринятой! Ведь в плане глубины мы сроднились очень сильно – вопиюще сильно. Наверное, поэтому оба и сдали назад в плане отношений. Вероятно, есть обратная взаимосвязь между чувствами и отношениями: чем сильнее чувства, тем сложнее строить отношения. И наоборот… Может быть, наши чувства были так могучи, что стандартное развитие отношений: сидение на коленках, обнимания, поцелуй, близость – было бы слишком банальным по сравнению с силой чувств. Вот наши головы и принялись выдумывать такой сюжет, который не терялся бы на фоне излучаемого сердцами…
- Вообще, эльф оказался приятным оппонентом. С хорошей реакцией, с чувством стиля, ловкий, хитрый… Он был настолько неплох, что я решился даже начать применять кое-какие атаки из коллекции стиля скорпиона – выдуманные мною и одобренные Миямото комбинации отрабатывались обычно на разных монстрах, так как уж больно опасны для спарринга. Но Леандр дал повод подумать, что его ловкость позволит избежать фатального исхода, и я по разу применил пируэт и сальто скорпиона, ввергнув в шок зрителей и самого Леандра. Я сдерживал силу ударов, чтобы ненароком не сделать из одного большого дроу двух маленьких, и хорошо, ибо парень отклонился лишь отчасти, и получил глубокий порез груди. В глазах сквозила растерянность, и я решил оставить скорпионьи навыки для финала…
- Аврора, кажется, удивилась, что я не скандирую вместе с ней имя ее парня. За Леандра болели почти все наши (что неудивительно), а вот нейтралы поголовно громко восхищались куле. Особенно когда он сделал сначала какой-то причудливый пируэт, красиво и опасно выставив оба клинка «клешней», а потом исполнил высокое сальто, выходя из которого, жалом (наверное, скорпионьим) зацепил Леандра в грудь, которую тот, слава Богу успел поставить боком, иначе бы всем клирикам пришлось его срочно спасать от рассечения внутренних органов… Аврора побледнела и даже не докричала имя. Это «Ле…» как-то символично застыло над ареной, Санчо воспользовался растерянностью эльфа и поставил у него на бедре свой знак скорпиона… А через несколько секунд закончил поединок красивой комбинацией…
- Почему-то после растерянных глаз дроу перестал представлять для меня интерес. Если до этого была надежда, что он сумеет хотя бы посопротивляться, то теперь это было бы похоже на издевательство. А издеваться я не любил. И сейчас не люблю… Разве что над собой. Да и то заслужил…
- Теперь был мой выход против вашей девочки… Мне не очень хочется вспоминать тот бой. Наверное, потому что больше всплывает наша с Талией вторая встреча – в Колизее, да упокоит Господь ее душу… Мы с твоей сестрой говорили о ней. Мелисса сказала, что Талия была одной из самых талантливых «пантер», и мне очень жаль, что так все вышло… А тогда ей было всего шестнадцать, но она лихо пробилась во второй шаг сквозь отборочный турнир, не оставив шансов ни витязям, ни лесным эльфам, ни тем более двум гильдейцам. Фраорт подробно останавливался на ней перед боем, говорил, как лучше биться с «пантерами», чего опасаться и чем пользоваться… Правда, Талия придержала для меня парочку сюрпризов, но я быстро сориентировалась и достаточно легко победила.
- Леля… Как чудно она смотрелась против девчонки-амазонки с двумя короткими копьями… Последняя «посторонняя» в междоусобных разборках двух наших монастырей, Талия, вполне могла бы претендовать на полуфинал, если бы ей выпала в соперники Лелина крикливая подружка. Да и Леандр бы, несомненно, расправился со своей, кажется, пассией… Но таков жребий, и амазонка была обречена. Готов спорить, она даже не поняла, почему проиграла – ведь Леля дала ей покрасоваться со своими двумя жалами. Но ровно настолько, насколько это не мешало собственным планам солнечного лучика. Бой получился очень красивым, но, к сожалению для всех, скоротечным. Кажется, Леля бы с удовольствием еще потанцевала, но Талия зачем-то напоролась пузом на выставленный клинок, стала терять кровь и силы, и вскоре, пропустив еще пару заботливых Лелиных уколов, ставших, похоже, ее визиткой, свалилась на колени…
- Мы еще встретимся! – довольно злобно пообещала Талия Леле, но, к сожалению, ошиблась. А я обнаружил себя идущим наперерез эскории, сошедшей с арены и рассеянно смотрящей по сторонам. Как будто и не я вовсе, а кто-то другой за меня принял решение подойти. Вот только этот кто-то затем подло сбежал, оставив меня в позиции, когда и мимо не пройдешь, и слова из головы повылетали начисто…
- Кажется, мой бой впечатлил Санчо. Он был такой милый, когда подошел… Правда, быстро напустил на себя важность и достал скорпионье жало:
- Дичь, несущуюся на охотника, крайне тяжело остановить, - улыбнулся он. Я ответила довольно банально, но тогда мне это показалось верхом изящества – ведь я сама придумала эту фразу, и не знала, что до меня ее придумали миллионы раз:
- Охотники очень часто становятся дичью, если переоценивают свои силы, - меня больше зацепили не слова, а ее взгляд: очень смелый, прямой и с пульсом внутри. Если бы она посмотрела на меня так без слов, клянусь, я бы просто обнял ее и начал шептать всякие сладости, которые щекотали язык уже третий день... Но после слов это означало бы капитуляцию. Я, в принципе, допускал такой вариант развития событий – иногда любовь так сильно заливала, что я понимал: мы в общем-то чуть ли не одно целое, и проиграть Леле – это проиграть самому себе. Но, во-первых, мое «Я» было еще не готово, чтобы такой настрой сохранять всегда, а не только в мгновенья слабости. А во-вторых, если и проигрывать, так в яркой борьбе, а не после достаточно тривиальной фразы…
- Он пропустил мои слова мимо ушей. Было неясно: нечего ответить или просто неинтересно. В пользу последнего говорило то, что он сменил тему, но не тон:
- Почему не поддержала подружку? – ох уж эта ухмылочка скорпионья… Неужели это тот же самый парень пел чудесные песни на скале?.. Хотя то, как он разбабахал ажурные образы своим убийственным аккордом, не оставляет сомнений…
- Еще не хватало, чтобы дроу отнял у меня славу и столь прекрасную возможность поставить на место синайских выскочек, - и опять голос говорит одно, а глаза смотрят как-то иначе… Эта девчонка сведет меня с ума…
- Готовь эликсиры – сводить шрам скорпиона.
- Я оставлю его на память о победе в финале.
- Только в том случае, если я выйду на арену с ситарой.
- Это твой единственный шанс стать Надеждой Вендора…
- А ведь здесь был намек. Может быть, даже неосознанный… Но он, к сожалению, прошел и мимо меня, не сумев подтолкнуть к пониманию, что останься я бардом, и наши отношения развивались бы иначе. Но во мне сейчас проснулся и командовал именно воин. Который хотел максимальной остроты этих отношений… А вот ответил я вполне в нужном русле, и, кстати, тоже как-то неосознанно, лишь позже поняв смысл своей фразы:
- Надежда – костыли для тех, кто не умеет любить.
- Эта фраза принадлежала как раз звездному барду, но сказана была такой интонацией, что я отнесла ее к чистой риторике, не сподобившись распознать в ней шаг навстречу…
- Ну, или для тех, у кого вместо ног – хвост… Удачи тебе, звездный бард! – решила я закругляться. Он был не против.
- Тебе она тоже понадобится, солнечная русалка… - я продолжал обдумывать ее слова насчет хвоста, что было нелегко: анализ – непростая штука, когда сердце скачет, а щеки горят. Эта фраза сначала показалась мне намеком на то, что она меня не любит. Уже потом я подумаю, что она, по идее, означала ровно противоположное… Но пока надо было просто попрощаться на достойной ноте. – И прости, если моя риторика показалась тебе грубой.
- Твоя грубость не показалась мне риторикой, - парировала она со смехом, и, признаюсь, это был отличный выпад. Я тоже засмеялся, довольный за Лелю, как за себя, послал ей изящный (ну, мне так показалось) воздушный поцелуй (между прочим, наш первый) и пошел отдыхать…
* * *
- В голове творился такой бардак, что я пошла на озеро. Да. Взяла и пошла… Причем без малейшего ожидания, что он придет тоже. Честно!.. Ну может быть, совсем капельку ждала, но навязчивой идеей его приход не был. И, как обычно бывает в таких случаях, он пришел… Неожиданно, сзади… Не знаю, как он умудрился так легко и тихо взобраться на скалу, да еще с его габаритами. Хотя после дневных сальто и пируэтов это вряд ли должно было удивлять. Просто любовь, наверное, дает возможность восторженно удивляться любым проявлениям того, кого любишь.
- Вообще, очень интересно, если бы ее там не оказалось. Я бы, наверное, почувствовал себя дураком… И раз подобный вариант я закладывал в прогноз, а дураком выглядеть даже в собственных глазах не хотелось, то еще по дороге я решил, что если ее на скале не будет, то значит, так и надо – обойдется без подсказки, а если будет, то значит, заслужила… Есть подозрение, что я бы и не подсказывал ничего, а просто хотел увидеться, но, чтобы обезопасить свою гордость, придумал штуку с подсказкой… Вообще, я еще кое-что загадал… Я часто так еще в Потале делал: подумаю, вот если сейчас, например, Сатис первой зайдет в комнату, то это она мне послана судьбой, а если Сандра – то она… Ну и сотни разных вариантов, вплоть до того, что если солнечное утро будет, то мне надо одно сделать, а если пасмурное, то другое... Все эти подсказки, наверное, у каждого есть… Так и тут сама закралась мысль, что если Леля на озере, то, значит, любит, а если нет – то нет. Но я так отчаянно испугался, что ее вдруг не окажется, как будто это в самом деле могло что-то значить, а не было просто дурацкой игрой, ошибавшейся столь же часто, сколько и угадывавшей. Испугался – и срочно аннулировал условия… Пацан, блин… Мальчишка… И зря аннулировал, ведь Леля – сидела на скале. Хотя какая разница – то, что любила, я теперь точно знаю, без всяких условий, а тогда все равно наверняка не избавился бы от сомнений, убедив себя, что это все просто дурацкая игра…
- Достань плавники, русалка, - сказал он, и я вздрогнула от неожиданности. Сейчас я помню, что он тяжело дышал. А ведь вряд ли из-за подъема на скалу…
- Я достал свои мечи и начал показывать ей основной ритм стального волчка Сатис.
- Смотри. Раз-два-три – обычные боковые удары и четвертый акцентированный, потом короткая пауза, чтобы резко сменить направление – не ведись и не контратакуй в этот момент – иначе сомнет второй серией, которая следует тут же. Теперь это пять подряд коротких ударов в другую сторону и шестой акцентированный. От коротких – ставь блок, если клинки позволяют, от акцентированного уклоняйся – у нее клинки прочнее. Уклоняясь, не забывай перегруппировываться, так как она снова меняет направление и вертится опять в изначальную сторону. Тут самое сложное испытание: девять коротких ударов разной высоты и глубины – Сатис отлично владеет углами атаки, так что даже приседания или прыжки выше груди не помогут. И апофеоз – десятый удар – самый мощный во всем цикле. От него обязательно уклоняться и тут же контратаковать – в этот момент Сатис можно брать голыми руками… Спокойной ночи…
- Он ушел так же внезапно, как появился. Даже, пожалуй, внезапнее… А я осталась думать, зачем он выдает секреты подруги, и тренироваться противостоять атакам Сатис. Фраорт, когда приходил еще вечером к нам с Авророй, говорил мне об этом цикле будущей соперницы как о самом сложном.
- Школа Дао, - сказал он. – Я слышал о ней, но на моих глазах никто из кулес ее не практиковал – очень уж огромной выносливости и скорости она требует. Девчонка вертится столь быстро, что я не успел высчитать закономерность… Но ничего… Верю, что ты, Леля, сумеешь навязать ей свой ритм. Будет очень непросто – еще никогда кулес не присылали столь сильную пару на Надежду. Но и таких способных, как ты, у нас тоже на моем веку не было… Что касается тебя, Аврора, то ты, главное – береги себя. Ты умница, я тебя очень люблю и ценю, но скажу честно: шансов минимум. Уж прости старика за такую демотивацию, но мне правда важнее твое здоровье, а с этим парнем пусть другие тягаются. Ты сама видела, что он и в борьбе хорош, а значит, твои таланты для него не будут сюрпризом, а ведь для борца в бою с мечником очень важно иметь лучшие рефлексы, но здесь не тот случай. Короче, его и массой не задавишь, и быстрее не окажешься… Так что береги себя, тем более что наш лучший клирик, Мичел, отпросился – у него неотложные дела в Баальбеке. Конечно, есть остальные, но и они не боги – и новую голову не прилепят…
Аврора слушала рассеянно. Она горела желанием расквитаться с обидчиком Леандра и странно смотрела на меня – понимая, что между мной и Санчо что-то происходит, но неготовая вести на эту тему разговор. Она еще до прихода Фраорта что-то нелицеприятное бросила в адрес самурая, и покраснела, когда я, неожиданно для себя самой, за него заступилась.
* * *
Но в бою заступаться за куле надобности не было ни малейшей – он вышел на полуфинал, как на прогулку. В своих широких кожаных штанах гранатового цвета, в синей жилетке на голое тело, которая сегодня была небрежно расстегнута, словно дразня руки Авроры возможностью захвата. И всех удивил, ведь вышел без катаны, а вакидаси не доставал из-за пояса минут пять. То есть почти весь бой. Да. Аврора продержалась недолго. Увидев, что метровый клинок катаны ей не грозит, моя взбалмошная подруга уверовала в свои силы и бесстрашно бросилась на обидчика с жаждой вендетты. Он только этого и ждал – в той борьбе, которой он владел, оборонительные приемы были жестче и опаснее приемов атаки. Конечно, ощущалось, что эта борьба для него не так родна, как бой на мечах, но вкупе с природными данными этого было достаточно, чтобы справиться с нашей лучшей борецкой… И не спрашивай, пожалуйста, за кого я болела: за лучшую подругу, которую знала много лет, или за парня, с которым знакома всего несколько дней, из которых половину наше общение сводилось к обмену словесными стрелами?..
- Аврору я воспринял как мясо. Аппетитное, даже чрезвычайно аппетитное, но бестолковое и заранее приговоренное к роли блюда… У борцов и так-то против оружия шансов минимум при хоть сколько-то прочих равных, а тут еще и далеко не лучшая проскочила – Сандра бы ее тоже уложила в два счета… То, что эта Аврора – подруга Лели, меня цепляло даже больше, чем то, что она – эскория. Хотя и последнее свою роль играло – было очень приятно столь показательно разделаться с эскорией, чтобы дать болтунам и бардам повод посмеяться над нашими врагами-соперниками. Шутка ли: в полуфинале куле не обнажает оружие, которым сражался до этого, по собственной воле принимает условия, максимально подходящие для его противницы, а потом, смеясь, выставляет ее на посмешище… Думаю, я порадовал душу бедняги Кюросана, если она, конечно, еще склонна к злорадству…
- Уже через минуту я хотела, чтобы все поскорее закончилось. Да, да, да! Я болела за Санчо!.. Но смотреть, как он небрежно валяет по песку мою любимую подругу, было выше моих сил. В этот момент во мне проснулась злость, и я решила, что приложу все силы, чтобы отыграться на Сатис, хоть с ней у нас и не было разницы в классе, тем более такой вопиющей, как здесь… Санчо читал Аврору с легкостью, играл на опережение, ловя момент, когда масса ее тела, помноженная на полное агрессии движение, будет ему помогать… Вообще, дзюдоки, к которым относилась моя скандия, эффектно смотрятся против бойцов другого стиля, а внутренние схватки – сводятся к достаточно примитивной возне в захвате. Дзюдо – борьба довольно ограниченная, с точки зрения разнообразия, и подавляющее большинство приемов остается невостребованным, в то время как для победы применяется всего-то полдесятка подножек, захватов и заломов. Главный плюс дзюдо – прост: борец в какой-то момент достигает уровня, когда очень тонко чувствует понятия равновесия и центра тяжести, и тогда он может использовать скудный выбор приемов в самых разнообразных ситуациях. Но дело в том, что, когда два примерно равных по уровню мастерства борца встречаются на ринге, они заранее понимают, что удивить друг друга не удастся и весь бой сводится к попытке поймать оппонента на ошибке. В этом случае важную роль играет вес, который и помог Авроре выйти победительницей среди молодых борцов. А неплохая реакция и крепкий организм позволили заломать еще и оружейников – она, словно валькирия, сразу неслась в захват, стойко терпела раны, получаемые в момент захвата, но зато успевала уложить соперника на землю, заломать ему руки и заставить отчаянно стучать по земле, признавая поражение… Потому скандия и была отобрана Фраортом в основную сетку турнира, потому и пробилась аж в полуфинал. Но рано или поздно она должна была столкнуться с тем, кто либо в разы быстрее ее и не дает себя схватить (как делала я, почти неизменно побеждая), либо сильнее физически и к тому же умеет бороться…
- Что интересно, возня с этой пампушкой, мне нравилась. Чувствовалось, что она находится в том состоянии, когда энергия эроса хлещет во все стороны с возбуждающей беспорядочностью. Жаль только, что с дзюдоками мне уж больно скучно бороться. Они однообразны и представляют интерес обычно лишь тогда, когда владеют еще несколькими видами рукопашного боя. Аврора этим похвастаться не могла… Я очень мило кувыркал ее по песку, стараясь удержать все в рамках, когда насмешка еще не презрение – дама все-таки, пусть Потала и приучила нас к отсутствию пиетета перед существами другого пола. Я продлевал агонию распсиховавшейся эскории, стараясь делать заломы и захваты мягче, нежели это предполагало айкидо, коему меня учил умница Койти Тохэй – тот самый, кстати, который папа Вероники, если еще не забыла мой о ней рассказ… В какой-то момент Аврора поперла на меня слишком яростно, и я не успел вывести ее руку так, чтобы не повредить…
- Красные щеки, растрепанные волосы, порванное кимоно – Аврора смотрелась ярко, но печально. А потом раздался хруст. Брр… Санчо спешно выхватил вакидзаси, чтобы успеть поставить свой знак еще до того, как эскория приземлится, ибо после – это было бы уже на грани с некоторым надругательством.
- Знак пришлось ставить в полете, второпях и на спине, а только потом отпустить руку.
- Прости. Ничего личного… - сказал я Авроре и протянул руку, чтобы помочь подняться. Она плюнула в нее, но даже здесь я успел уклониться. – Ты – настоящая эскория, - усмехнулся я и помахал зрителям своей тесемкой. Ну… точнее, теперь твоей.
* * *
- Авроре быстро оказали помощь, плечо к вечеру должно было полностью зажить, но боль сняли уже сейчас. Впрочем, душевную боль снять не могли никакие клирики – моя скандия была морально раздавлена и даже на меня смотрела как-то враждебно, хоть я и подбежала к ней сразу.
- Не отвлекайся, - бросила она угрюмо. Потом смягчилась. – Покажи этим узкоглазым, Лелька, хоть они и не узкоглазые, блин… Пусть знают наших!..
Я кивнула, но уверенности, честно говоря, особой не было…
- Я увидел, что Леля бросилась к своей «бочке с соком» и понял, что до боя встречи не будет. Мелькнула мысль взобраться на «ее» крышу, но потом почему-то передумал. Сатис продолжала проявлять чудеса тактичности. Никаких тебе понтов в духе «Сейчас проверим твою милашку на прочность!» или «Не хочешь пожелать мне удачи?». Встретилась глазами, кивнула, как бы поздравляя с победой и пошла в направлении ринга, где сейчас ровняли песок, пока какой-то бард пел невнятную песню о турнире. Наверное, понимая, что качеством песни взять не удастся, парень поставил на оперативность и словил свою минуту славы, пока арену готовили к бою, а я недоумевал, что мешает Эскориалу отказаться от дурацкой традиции песчаного покрытия, столь невыгодного большинству дэнсий, коими всегда славился этот монастырь?..
- Этот бой был для меня самым тревожным из всех, что были и могли быть на турнире. Ведь в возможном финале мне бы противостоял Санчо, к которому я относилась, мягко говоря, тепло. Поражение от него казалось мне не таким обидным – было ощущение, что это как будто товарищеский, если не любовный, поединок. В случае же с Сатис интрига накалялась дополнительными мотивами. Здесь и то, что мы одного пола, и то, что она – лучшая подруга Санчо, и непонятно насколько глубоко простирается это понятие для обоих, и, конечно же, то, что она – куле, а я – эскория. Да и реванш за Аврору просто обязан был состояться.
- Ни секунды не колебался, на чьей стороне мои симпатии… Понятно, что Сатис – мой мега-друг и даже немного больше. Понятно, что куле… Но для решения было достаточно и просто любви, кипятящей мое сердце, что уж говорить об отягчающих обстоятельствах в виде страшного желания финального боя именно с Лелей.
- Сатис бросилась на меня одновременно с командой начала боя, данной Вахтангом. Налицо было желание сразу смять меня, навязать свой ритм, заставить играть по ее правилам. Не на ту напала, девочка…
- В Лелиных действиях сразу подкупила нестандартность. Она настолько легко уходила от атак Сатис, что я даже капельку заволновался – даже мне не всегда удавалось столь изящно уклоняться от стального вихря, как это делала моя потенциальная соперница по финалу. Фурии всегда была присуща некоторая прямолинейность, и теперь она выходила ей боком, точнее обоими боками, в которые сразу норовила целить эскория, не просто уклоняясь от направления карусели, но и обязательно стараясь провести разящую контратаку. В большинстве случаев Лелины клинки отбивались, так как Сатис продолжала быстро вращаться, тем самым парируя удары со всех сторон. Но изредка меткая рука находила щель между бешено рассекавшими воздух клинками и цепляла Сатис в незащищенные бока.
- Начало боя меня порадовало – будущая Фурия оказалась откровеннее, чем я предполагала, а может быть, слишком увлеклась злостью в начале, недооценив в свою очередь мою способность предугадывать направление атаки. Я несколько раз неглубоко ткнула ее в контратаках, однако чувствовалось, что для нее это мелочи. Хи. Интересно, сколько знаков скорпиона помнит ее кожа?..
- Но школа Миямото – великая вещь. Куле, сообразив, что выбранный ей ритм не несет ни грамма пользы, сменила тактику. Да так ловко, что Леля не сразу это заметила. Серии стали короче, а удары теперь все чаще шли независимо от движения корпуса. У Сатис были отлично развиты предплечья. Это добавляло ее крепкому телосложению дополнительной тяжеловесности, зато позволяло наносить резкие удары без замаха и в любом направлении, даже противоположном движению тела. Когда эскория заметила подвох, на ее бедре и спине уже красовались две длинные и достаточно глубокие красные борозды…
- Ай. Вот негодяйка!.. Как-то проспала я изменения в характере боя. Ценой двух порезов… Но ничего, теперь главное, что ты уже не так настырно давишь, и я смогу навязывать свой темп и ритм. Я вошла в свой любимый ритм и перехватила инициативу.
- За счет легкости и умения импровизировать Леле удалось стать ведущей в схватке. Сатис не уступала в скорости и в реакции, но и не превосходила в них, зато все явственнее ощущалось, что эскория тоньше чувствует ткань поединка. Боевой танец сильно зависит от реакции – не только рук, разумеется, а вообще всего тела как единого организма. Ведь не в вакууме пляшешь: всего один жесткий блок, и начисто меняется амплитуда следующего движения, заставляя мгновенно полностью перестроиться и вписаться уже в новый узор. Полотно танца плетут оба дуэлянта, и побеждает тот, чей узор глубже по степени связи с каждой мышцей, которые должны интуитивно чувствовать самую идеальную траекторию следующего движения, какими бы внешне непредсказуемым они ни казалось… Лелин узор был глубже и одновременно изящнее. Это позволяло уклоняться даже от самых резких ударов Сатис, и периодически ставило ту в тупик, когда клинки дэнсии внезапно меняли предсказуемую амплитуду и направлялись в неожидающие атаки места. Такой путь четко вел Лелю к финалу, и мне было понятно, что Сатис снова предпримет попытку изменить характер боя. Скорее всего, она включит Дао-карусель, как только сумеет зацепить Лелю по ногам, чтобы снизить возможности уклонения… Блин…
- Я так увлеклась своим танцем, мне показалось, что у Сатис уже нет аргументов, но ошибалась. Она усыпила мою бдительность, а потом резко ушла вниз и нанесла болезненный удар в икроножную мышцу… Плохо дело – будет сложнее уклоняться. А она теперь наверняка начнет снова крутиться волчком. Паршиво, если тем самым, о котором говорил Санчо…
- Если Леля будет так же невнимательна со мной в финале, то это для нее плохо кончится – во всяком случае, укол в ногу она получила пренеприятнейший. И сам финал теперь завис под большим знаком вопроса. Все зависит от того, как хорошо ты усвоила мой ночной урок… Хм. Усвоила…
- Начались карусели Сатис… Я, кажется, удивила ее, начав блокировать удары клинками. А от акцентированных ударов уклоняться. Ну, и контратаковать, конечно. Ай!.. Э-эх. Ведь говорил же Санчо не лезть в контрвыпад в короткую паузу!..
- Леля так хорошо выдержала первые две волны цикла, но после второй не удержалась, сунулась со своим клинком и, разумеется, тут же получила на противоходе. Хорошо еще, что эта песочница не дает Сатис менять направление вращения со всей резкостью – иначе бы уже все… Да и так, кажется, все хреновастенько. А Леля хитрая – двойную шлейку нацепила, иначе бы уже грудью народ порадовала, как эта дроу вчера.
- Сатис рассекла мне бретель лифа, и хорошо, что вторая осталась цела, но теперь лиф держался на честном слове, в основном, за счет горизонтального крепежа, да и разрез был крайне неприятный. В пылу боя потерплю, но затягивать поединок опасно, да и руку теперь немного ведет – зацепила, зараза, мышечный корсет…
- Меня порадовало, что Леля не только стойко выдержала удар, но и сделала все необходимые выводы. Теперь она послушно уходила в подвижный блок и уклонялась от акцентов. Правда, перестраховалась и оба раза, когда Сатис проводила последний удар цикла, тоже не пыталась контратаковать, хотя моменты для этого, как я и говорил ночью, естественно, были. А может быть, и бдительность усыпляла. Солнечный лучик бдит на страже, охраняя себя от стальных лучей Сатис… Хм… А идея…
- Я ушла в глухую оборону, но понимала, что мои силы иссякнут раньше, чем силы Сатис, которая тоже немало уставала, но была ранена послабее. Два раза ее циклы завершались ничем – ни она не могла пробить мою оборону, ни я не контратаковала. Хотя пауза реально есть – не обманул Санчо. Да, в принципе, и мысли не было, что мог обмануть. Ясно ведь, что со мной хочет сразиться… Так, давай деточка на третий круг, и я попробую осуществить мечту твоего друга…
- Пока я оценивал ситуацию с солнцем и прикидывал траекторию луча, Леля успела сначала едва не решить бой в свою пользу, а потом – чудом избежать нокаута. Контратака, проведенная ею после десятого удара Сатис, стала для той сюрпризом, и клинок глубоко вошел в бок. Чуть глубже, и бой мог прекратиться. И так там наверняка начиналось неслабое внутреннее кровотечение, но я знаю Фурию – она и не такое стерпит... А вот Леля не знает! Она поверила в победу, полезла атаковать, но не рассчитала резкость движения раненой ноги, остановилась и получила сумасшедший удар в грудь. Спасла сердечная пластина. А по старым правилам, лучик полетел бы обратно к солнышку… Пожалуй, самое время для обратного маршрута…
- Я хорошенько ранила Сатис, а потом просто обязана была поблагодарить пластинку. Правда, соскальзывая с нее, клинок тоже хорошенько впился мне в грудину, но по крайней мере я была еще вполне жива. Зато Сатис уже знает, что я могу контратаковать после ее цикла.
- Белоснежка, понимая, что уже ни сил, ни смысла как-то менять тактику – нет, продолжила дао-карусель. Леля выстояла, сделала попытку контратаки, но Сатис была готова и клинки отбила… Что ж… Теперь уже просто наудачу – кто первый дрогнет. То ли Леля не устоит от шквалистых ударов, то ли у Сатис не хватит реакции отбить ответный выпад. Прости, дружища, я не могу полагаться на случай…
- Нерв боя заострился до предела. Мы обе были в крови, обе устали, обе страшно хотели победить, но не имели сил сделать это красиво. Сатис из последних сил каруселила, а я, чувствуя жуткую тяжесть в теле, из последних сил оборонялась, надеясь на удачный выпад… Хм. Не получилось – отбила… Новый заход, держитесь, клиночки мои. Еще чуть-чуть…
- Ясное дело, что Сатис на правах атакующей давно поставила Лелю против солнца, которое светило сегодня очень даже ярко… Я протиснулся сквозь толпу, чтобы встать в первый ряд в нужном для моей задумки месте. Ошибиться было нельзя – чуть мимо, и обвинят в нечестной игре. Ну давай, солнышко, будем надеяться, я все правильно рассчитал. Раз-два-три, солнышко, гори!..
- Раз-два-три, в сторону… Раз-два… пять, в сторону. Раз-два-три… девять, в сторону, и на!.. Ой!.. Я в первый момент сама испугалась. Я понимала, что Сатис будет снова блокировать мой выпад, и вложила в этот удар сразу двух клинков все оставшиеся силы. Думаю, в случае промаха, я бы не выстояла уже в ближайшем цикле… Но куле неожиданно не просто не попыталась выставить блок, а вообще замерла. Всего на мгновенье!.. Но этого оказалось достаточно, чтобы оба моих клинка беспрепятственно проскочили мимо застывших рук и во всю глубину вошли в тело: один со стороны правой груди, а второй – немного ниже, между ребер. Сатис тяжело осела на песок. Я вытащила клинки, отбросила их в сторону и стала звать клириков. Но они уже и сами кто бежал (это именно лекари), а кто совершал лечебный ритуал, вроде твоей магии, но другого плана. В общем, это что-то вроде молитвы, которая лечит тело на самом тонком плане… К счастью, до сердца мой клинок не достал, выйдя со спины, иначе бы и клирики вроде как не помогли. Хотя почему вроде как?..
- Я сам заволновался, когда увидел, что моя манипуляция с солнечным зайчиком привела к опасному ранению подруги. Но клирики явно не хотели прослыть полными бездарями, второй раз подряд не сумевшими спасти куле от клинка эскории в этой проклятой стадии полуфинала. Через несколько минут Сатис смогла подняться на ноги. Леля шла рядом с ней, когда я приблизился, чтобы проводить подругу в комнату.
- Я не совсем поняла тогда реакцию Сатис на Санчо. Он подошел и предложил проводить, на лице выражалась забота… Но та волчонком посмотрела на него и покачала головой:
- Сама дойду... Спасибо… Ты и так сделал предостаточно. Не пояснишь, зачем?
- Прости, белоснежка. Тебя я уже побеждал, а ее еще нет…
- Ее ты тоже победишь, Санчо… - Сатис улыбнулась зловеще и, пошатываясь, побрела дальше, жестом отказавшись и от моей помощи. Куле посмотрел на меня внимательно и кивнул, поздравляя с победой:
- Солнце здесь светит так ярко, - усмехнулся он, еще раз кивнул и пошел куда-то прочь.
Я тогда не поняла его намек. Думала, что со мной как-то связано. Ну, с тем, что я – солнечный луч. А насчет слов Сатис решила, что это из-за раскрытия секрета дао-карусели… Это уже в алефе я потом увидела, как Санчо точно в тот момент, когда я начала свой фатальный выпад, слегка вытащил катану из саи и ослепил Сатис солнечным зайчиком. Та уже несколько минут сражалась, в основном, лицом к тени, а при вращениях смотрела низко. Вот и растерялась, когда луч угодил ей прямо в глаза…
Не знаю, победила бы я без этого солнечного зайчика, или нет. В принципе, бой был абсолютно равный, и даже такая мелочь, как вытащенный в первом ряду меч, смог решить его исход…
* * *
Фраорт весь оставшийся вечер давал мне советы насчет завтрашнего боя. Правда, признавался, что Санчо для него до сих пор «вещь в себе».
- Он дошел до финала играючи. Понятия не имею, что у него еще припасено на финал. Десять лет мы не видели кулес в действии, и за это время их арсенал сильно обновился. Ну, или же Миямото повезло, и к нему действительно попали два самородка, которые смогли взять лучшее из классической потальской школы и нанизать это на собственные врожденные таланты… Но ты не переживай, я видел, что ты тоже далеко не все показала, решив, видимо, оставить сюрпризы для самурая. Где твои чудные мостики уклонения? Где шпагаты с ударами в колени? Ты, по сути, всю акробатику оставила на финал. Так что бой будет равным, поверь мне…
Фраорт был прав. Я действительно готовила немало сюрпризов для Санчо. Тем удивительнее было для меня, что он снова пришел на озеро. Я ждала его на этот раз, но снова его приход стал для меня неожиданностью, заставив встрепенуться. А действия еще больше удивили.
- Достань клинки, Леля… - опять сказал он, после чего целых полчаса объяснял, каким образом уклоняться от его атак скорпиона. Пару из них я видела в бою с Леандром, а еще с одной тоже уже была слегка знакома – именно ее он тогда показывал в беседке. Романтичное название: «поцелуй скорпиона»…
- А почему у тебя такая связь со скорпионом? – поинтересовалась я. Санчо опустил катану:
- Он сделал меня воином.
- Он убил в тебе барда.
- В тот момент, когда рождался воин, бард был бессилен. Потому и родился воин.
- Нет мысли, что сейчас обратный момент?
- Исключено. Я – воин. А над бардами смеюсь.
- Зависть – штука серьезная.
- Чему завидовать? Я могу любого из них обратить в бегство просто взглядом.
- Уверена, что ты убегаешь и от своих взглядов в зеркало. Когда догонишь – будет буря.
- Почему ты считаешь, что знаешь меня лучше, чем я сам?
- Не знаю... Но ты прав – я действительно так считаю.
- Хм. Я тоже… Это и удивляет.
- Я тебя и завтра удивлю.
- Не представляешь, как я на это надеюсь.
- Надежда – это же костыли. Разве нет?
- Надежда – это крылья. Просто, когда умеешь летать без крыльев, они становятся обузой и костылями.
- А ты умеешь летать без крыльев?
- Близок к этому. Завтра экзамен.
- Хочешь, я буду драться в пол… нет, в четверть силы, и ты получишь шанс победить?
- Ты смешная. И очень милая.
- Ну вот – и ты меня, оказывается, знаешь.
- Такое ощущение, будто всегда знал. Просто забыл немного.
- Ага. Нет мысли, что мы когда-то были знакомы? До этой жизни.
- Я не шутил, когда говорил про звездный луч… Я гость на вашей планете, и довольно четко это ощущаю. К тому же Мастер Миямото намеком подтвердил мои подозрения.
- Тогда версия отпадает. Я стойко ощущаю Землю родной планетой, на которой пожила всем, чем можно, если, конечно, Мастер Миямото готов подтвердить намеком теорию перевоплощений.
- Юная хамка.
- Прости. Я уже лет десять в Эскориале и каждый день слушаю о том, как ужасные кулес кушают младенцев, а их мастер-кузнец бойко руководит процессом.
- Что только ни придумают ваши настоятели, дабы подготовить побольше охранников для купцов.
- Да ладно!.. Бродячие монахи лучше.
- И ты бы выбрала судьбу эскорта для купца, а не путь собственных странствий?
- Ну, если купец – парень, вроде тебя, то вполне сносная ситуация.
- Парней, вроде меня, нет. А в охране я не нуждаюсь.
- О! Придумала. Я буду охранять барда!.. От завистливых воинов.
- Завистливый воин завтра вечером напишет такую песню об очередной победе Поталы над Эскориалом, что худосочные барды полопаются от зависти, словно дешевые струны.
- Несомненно напишет. Ибо завтра убедится, что путь воина – это не его.
- Это вряд ли, конечно… А вообще здорово это все-таки. Стоим здесь, болтаем… А завтра будем от всей души сражаться друг с другом. Я о таком только мечтал.
- Это да… А помнишь, как ты меня обрызгал?
- Слушай, как старички прямо. Пять дней знакомы, а уже: «помнишь?».
- Ну ты ведь сам говорил, что забыл, откуда меня знал. Я на всякий случай напоминаю. А то вдруг у вас, инопланетян, время иначе идет, и ты уже все забыл?
- И готовлюсь к перевоплощению в жабу с длинным языком.
- Хи. И с рыбьим хвостом тогда.
- Ха. Точно.
… - Я понимала, что еще пару минут такой болтовни, и я завтра не смогу поднять в его сторону клинки.
- Разговор скользил, как водомерка по озеру, без малейшего подозрения в конечности своего маршрута. Он мог закончиться досрочным боем, а мог – поцелуем. Или и тем, и другим одновременно…
- Я сказала, что мне надо выспаться. А то завтра – мастер-класс на курсах самообороны для бардов. Он посмеялся и не стал отвечать в своем духе. Не потому, что не было что сказать. Просто мы так мило поменялись ролями, и я теперь была в роли сладкой (я так надеюсь) насмешливой колючки, что давало ему возможность побыть мной – мягкой солнечной русалкой. Наверное, половинки должны помогать друг дружке отдыхать от привычных образов. Когда я бежала в сторону стены то обернулась и помахала ему с улыбкой… Мне кажется, что он загадал что-то хорошее на тот случай, если я обернусь. Знаешь же такие детские игры?..
- Когда Леля убегала, я подумал, что она обязательно обернется, поэтому загадал, что если обернется, то мы с ней половинки, и у нас будет такая интересная и необычная любовь, которой еще ни у кого не было. Это было смелым шагом… И она обернулась…
* * *
- Конечно. Спать. Ага. Я не спала всю ночь!.. Хи-хи. Наверное, поэтому потом столько дрыхла…
- Я пришел в монастырь уже засветло. Финал был назначен на вторую половину дня, так что время выспаться было… Но это не значит, что я спал…
- Немножко подремала я уже перед обедом. Ощущения и правда были необычными. С одной стороны, я, конечно, волновалась за свой монастырь. Представь, я почти десять лет воспитывалась здесь, впитывая в себя нравы, обычаи и ценности Эскориала. Я выросла с убеждением, что кулес – наглые выскочки, которых нужно ставить на место. Я мечтала стать Надеждой Вендора. И вот все к этому подошло вплотную. Да еще и с таким сценарием!.. Но в то же время мандраж был какой-то сладостный, что ли. Знаешь, ну как перед свиданием, наверное. То есть приятные волнения. Когда вместо страхов – разве что опасения, зато вместо ожиданий – предвкушения… Я не боялась поражения. Ночью я мысленно прокрутила… хотя, с рукой на сердце – не прокрутила, а они сами прокрутились, даже не думая спрашивать разрешения – образы-сценарии нашей схватки. Было много разных исходов, и я как-то подготовилась, кажется, к любому... Разумеется, и к тому, где он меня закалывает. Что интересно, такой расклад мне был куда больше по душе, нежели ровно противоположный. Что ж тут скажешь – девушка. Наша роль, хи-хи, принимающая…
- Медитация перед обедом дала мне сил. Правда, сейчас я могу сказать, что мне давались тревожные знаки-ощущения. Но тогда я пропустил их мимо себя, как-то по-детски уверившись, что ничего плохого просто не может случиться. Точь-в-точь как в твоем случае с саксами и кинжалами… В то же время, новая волна любви захлестнула меня пуще прежнего. Ночной разговор, прокрученный затем в голове раз сто, не оставил сомнений, что мы можем быть вместе. Пока совершенно непонятно, в каком формате, в каких статусах, с какой целью. Но определенно вместе!.. Мысль о возвращении в Поталу без Нее бахала по голове со всей мощью пустоты, наполнявшей этот образ. Мастер Миямото совершенно точно отпустил бы меня по первой просьбе. Наверняка и Леля уже была готова к самостоятельным странствиям… А почему бы и нет? Я хотел быть с ней, а чем заниматься – это второй вопрос. С ней – хоть коров пасти. Я хотел ходить с ней, сидеть с ней, лежать с ней. Говорить, целоваться, мечтать, петь, ссориться, мириться, тренироваться, сражаться, защищать, принимать ее помощь, кормить, кормиться, детей творить и воспитывать… Господи, сколько же я всего хотел!.. Я хотел с ней ВСЕ. Наверное, это и есть ощущение половинки…
- Аврора пожелала мне удачи и попросила взгреть этого пижона еще круче, чем его подружку… Странное ощущение какой-то чужеродности меня огорчило – подруга, не переносящая на дух того, кого я полюбила столь отчетливо, как-то очень быстро не отрезалась, а словно отслаивалась от меня.
- Он не пижон, Аври, - шепнула я ей, попытавшись вложить в голос ту нежность, которую перестала испытывать к своей скандии. Однако без этой естественной нежности неестественная прозвучала как-то угрожающе… Я поспешила выпорхнуть на улицу.
- Доброе утро, - бесстрастно помахала мне рукой Сатис, когда я вышел из медитации. Этот жест был как-то столь естественно приватизирован Лелей, что даже у главной подруги последнего десятилетия смотрелся пародией.
- Еще то утро, - хмыкнул я. Сатис пожала плечами:
- Тогда спокойной ночи… Точнее, с покойной ночи… - поправилась она мрачно. Мне не захотелось ничего отвечать. Тем более что каламбур был вполне приличным, а мой настрой на позитив выглядел непреодолимо…
- Как сон какой-то. Все шумят, все ждут. И ждут именно меня. Ровно наполовину меня. А вторая половина всеобщего внимания – это, судя по всему, моя же половина. Ну, или я – ее. Думаю, этот вопрос мог бы послужить поводом для сотен споров в нашей дальнейшей жизни. Правда, тогда это представлялось вопиюще размыто. Было ясно, что ни я в Поталу, ни он в Эскориал – не пойдем. Угораздило же нас выбрать две самые непримиримые стороны на весь Вендор… Фраорт, ребята, клирики… Мне прочно закрепляют сердечную пластинку. Хи, парни, поздно – сердце пронзено насквозь стрелой озорного бога…
- Симпатии в целом на стороне Лели. Ха. Неудивительно. Я бы тоже за нее болел. Сердечная пластина? Нет, спасибо. Обойдусь… Опять барды что-то воют. Хм. Надо было вместе с Лелей спеть что-нибудь. А потом инструмент – в толпу, а сами за клинки и в бой. Класс!.. Не догадался как-то… Ой… Так, Санчо, держись…
- Наши глаза встретились неожиданно и как-то сразу много друг другу сказали. Не знаю перевода с глазного языка, но мое тело, похоже, более сильно в лингвистике, ибо сразу начало таять. Интересно, если бы мы предложили поделить приз и титул между собой?.. Но нет. Оба хотели объятий, но не меньше жаждали и поединка.
* * *
- Нас объявили довольно вычурно. Но все как-то сквозь сон… Пока не увидел совсем близко эти глаза. Они сейчас же разбудили меня. Напомнили… Леля была в своем ажурном нарядике дэнсии, зачем-то претендовавшем на название доспех. Сегодня она заплела две умопомрачительные косички, которые делали личико просто бесподобным. В глазах – тепло, но вызов и даже дерзость. И точно любовь. Никаких сомнений…
- Тот случайный взгляд еще до ринга вскружил мне голову. Зато когда мы посмотрели друг на дружку уже после объявления и выхода, то в обоих проснулось столько всего!.. Я пила его глазами, как родниковую воду. «Откуда знаю тебя?»... Да один такой взгляд говорит больше тысяч слов! А потом сердце все расшифровывает и само подсказывает ответы. Так. Не расслабляться. Я должна победить!.. Я – Надежда Вендора… Ну или пусть…
- Прости, Миямото. Я знаю, как ты ждешь эту победу, но пусть…
- Пусть победит дружба! – сказали мы как-то подозрительно синхронно. И рассмеялись… Правда, в Лелиных глазах забегали озорные огоньки, и я решил сыграть на опережение:
- Дружба – это та же надежда.
- Хи. Стало быть, логично, если наша дружба станет надеждой Вендора.
- Ага. А его верой – любовь…
- Красиво. Впрочем, я бы предпочла наложить вето на слово любовь где-то на полчаса. А то ты не представляешь, как это слово расслабляет девушек-воительниц.
- Зато мужчин-воительниц воодушевляет.
- Тебе виднее.
- О-о, честно? Не вижу ничего, кроме твоих глаз и косичек.
- Легче попасть будет.
- Может, сдашься? Согласен принять капитуляцию, если публично скажешь…
- Потала в подметки не годится Эскориалу.
- Вот. Верно мыслишь, но только с точностью наоборот.
- А я твою капитуляцию не приму, пока не поставлю на тебе свой знак.
- Вот как! Плагиат?
- Ага.
- Она так вкусно говорила это «ага» уже, кажется, не в первый раз. Меня совершенно умиляла ее способность признаваться в чем-либо. От этого веяло такой огромной внутренней свободой, что мне, застрявшему в своих комплексах «воина с мечтами барда», предстояло учиться-учиться и еще раз учиться.
- Когда дали команду начинать, я вдруг растерялась. Мы только окончили разговор, а тут вдруг надо было нападать… Тупо как-то. Поэтому я просто начала свой танец, стараясь пока особо не приближаться.
- Я не был готов ударить Лелю. Столько себя настраивал, казалось бы, настроил, но вдруг ощутил полную беспомощность. Ха. У нее была та же беда, судя по нейтральности танца… Но так быть не могло, надо было постепенно сближаться.
- Мы где-то минуту помахивали сталью вдалеке друг от друга, удивляя зрителей своей осторожностью. Плевать на зрителей – мы сражались друг для друга. Два луча решали, кому из них повезет больше… Что интересно…
- …после первого же звона, наконец-то, встретившихся клинков наступил период резкого роста смелости. Мы еще несколько раз позвенели и…
- …окончательно осмелели. Достаточно было несколько раз увернуться, чтобы дать понять другому: «не бойся! Я уклонюсь!». И начался…
- …ослепительный, головокружительный фанданго.
- Аппетит возрастал. Мы сражались в свое удовольствие. Санчо комбинировал стили, атакуя то изящно, то резко, но всегда очень страстно – его взмахи были словно всплески. Наверное, так сердце качает кровь.
- Леля отлично уклонялась от моих атак и отважно контратаковала, заставляя меня очень внимательно выходить из атакующих комбинаций. Бессмысленно подробно описывать бой, в котором движения были быстрее не только слов, но и мыслей. Это был танец, в котором оба танцуют в общем ритме, не навязывая партнеру (не оппоненту, не противнику-сопернику-врагу, а именно партнеру) свой стиль. А зачем, если он общий?.. Единый узор – в четыре клинка.
- Я растворилась в нашем танце и получала неимоверное счастье от такого действа. Прошло уже минут десять, а на нас не было ни царапины, хотя чувствовалась мощнейшая энергетика противостояния, и поединок смотрелся на одном дыхании. Это было похоже на страстный танец влюбленных: наши тела соприкасались не реже, чем клинки, и эти прикосновения (между прочим, первые за все эти дни) оборачивались настоящими разрядами молний.
- Наши движения (особенно Лелины) были полны грации и смотрелись очень гармонично – мы представляли совсем разные школы и стили, однако у специалистов наверняка складывалось ощущение, что мы всю жизнь провели в спарринге друг с другом.
- Наши тела, синхронно повторяя движения, сливались в изысканную полифонию боя. Не только клинками – мы частенько использовали мягкие приемы рукопашной борьбы, изобретая ловушки и захваты, которые смущали угодившего в них, доставляя радость небольшого преимущества «изобретателю».
- Вообще, все пять дней страсть была далековато от нас. От меня так точно. Чувство было такое безграничное, что за ним не виднелось именно страсти. Здесь же мы, кажется, впервые увлеклись. Души за пять дней налюбезничались и дали шанс пообщаться телам. Они ж не знали, что наша страсть вскипит в условиях очередного для нас фанданго, не позволяющего слиться ни в какой форме…
- Страсть переполняла нас и постепенно начала выходить наружу в единственно возможной в такой ситуации форме – мнимой агрессии.
- А может быть, мы, не в силах нанести разящий удар другому, взялись подогревать себя, дабы не затягивать это сладкое сумасшествие до глубокой ночи. Я начал первый.
- Что за топорность движений? (откровенно говоря, столь бесподобной пластики я еще не встречал) Где грация? Я как-то сражался с дендроидом…
- Я видела… В беседке…
- Хамка.
- Ага.
- Настоящая Скорпионья.
- Точно. Я не сильно поцарапала твою подружку? Надеюсь, ее грудь не пострадает?
- Да уж. В твою грудь попасть намного тяжелее.
- Гад!
- Ага…
- Поединок быстро повысил градус. Танец в считанные секунды превратился в побоище. Для неискушенного зрителя особых изменений не произошло – все было по-прежнему красиво и гармонично, но удары явно поменяли интонацию, а блоки стали коварнее, болезненнее и резче.
- Прошло всего несколько минут после нашей словесной перепалки, а мы уже были довольно щедро расписаны внушительными царапинами, хотя, конечно, еще немного берегли друг дружку.
- Мне очень нравилось, что Леля не уступает мне. Она много импровизировала, применяла акробатические элементы, а точность ее ударов просто радовала глаз и заставляла мою нервную систему пахать по полной программе и демонстрировать чудеса рефлексов.
- Я проводила, кажется, лучший бой в своей жизни, и сердце было полно гордости, что его хозяйка не уступает в бою с таким восхитительным воином, как Санчо… Он решил во что бы то ни стало опрокинуть меня на песок, и теперь приходилось особо внимательно наносить удары, дабы не подставить руку под какой-нибудь хитрый захват.
- Заставить Лелю покувыркаться у меня никак не получалось, зато удалось другое.
- Я слишком увлеклась очередным каскадом и попалась-таки на мягком блоке, использовав который Санчо раскрутил и выдернул у меня из рук на песок сразу оба клинка.
- Зрители замерли, и в полной тишине Леля с обаятельнейшим кокетством подставила мне грудь:
- Попадешь?
Я на мгновение смешался, но тут же взял себя в руки и изящным движением кончика катаны царапнул у нее на плече свой значок.
- Удар в грудь взбесил бы меня меньше, чем это показное хамство. И как только Санчо вернул мне клинки, подбросив их мечами, я понеслась в атаку.
- Я ждал этого, но, видимо, недооценил возможности Лелиного напора. Клинки замельтешили с несусветной скоростью, и я пропустил удар в бедро, слегка раскрывшись. Эта шкодина тут же радостно нанесла мне на плечо свою «L», сделанную двумя волнистыми росчерками и, полюбовавшись, довольно закивала.
- Санчо вдруг усмехнулся и поднес кончик катаны к моей надписи. Так как на катане была моя кровь, это действо, по сути, означало наше кровное братание.
- Леля сдержанно поклонилась и совершила аналогичную процедуру. Я тоже поклонился, мы, сдерживая смех, переглянулись и продолжили бой.
- Зрители с восторгом реагировали на наши затеи. Они уже, кажется, догадались, что между нами – неизмеримо больше, нежели финальный бой и непримиримая вражда монастырей.
- А мы растворились друг в друге, начисто забыв, что это за бой, и кто мы такие вообще.
- Два луча.
- Звездный и солнечный.
- Слившись воедино…
* * *
- Осознав весь Лелин потенциал, я рискнул провести одну из атак скорпиона. Леля столь легко справилась с ней, что я начал применять и другие. Ну а чего бояться? Высокие атаки я не применял – в голову попадание исключалось, сердце защищено со всех сторон, даже с правой, под впечатлением от вчерашнего глубокого попадания Лели в грудь Сатис именно с этой стороны… Остальное клирики лечат… Да и не было боязни – моя эскория так умело уклонялась, что я доверился ее мастерству целиком и полностью, радуясь, что именно с ней я могу отпустить узду и сражаться без тормозов – без ограничений…
- Я буквально пищала от восторга, что мне удается уклоняться от атак скорпиона. Два раза некоторые трудности возникли с поцелуем скорпиона, но я и от него нашла противоядие. Этот немного боковой удар шел снизу-вверх, и моя левая рука дважды еле-еле успевала реагировать на удар и отбивать целящий в живот меч. Санчо, заметив это, стал уходить еще больше влево, чтобы я своим достаточно коротким клинком не успевала дотягиваться до правого бока, откуда и шел удар. Тогда я решила использовать свой мостик, который превосходно справлялся со всеми высокими атаками.
- Дважды Лелин живот избегал поцелуя скорпиона при помощи удивительно грациозного (и весьма при этом резкого) мостика, над которым оба раза со свистом проносилась моя катана. Я стал брать ниже, но эскория снова добавила к защите еще и левую руку… Потом она провела несколько роскошных каскадов, загнав меня в оборону и повернув лицом к солнцу. Чтобы перехватить инициативу я снова обратился к фирменным комбинациям, среди которых бы и злополучный поцелуй…
- Вот Санчо зацепил вакидзаси мой правый клинок и поднял его вверх…
- сместился влево и замахнулся катаной снизу…
- я стала было делать мостик, заодно начиная движение левой руки для блока, но вдруг эта вспышка…
- Леля вздрогнула, левая рука запоздала…
- неожиданно ослепленная, я потеряла ориентацию в пространстве…
- вместо мостика Леля просто отклонилась назад под самым неудачным углом…
- катана вошла мне в живот почти под углом моего наклона…
- я изо всех сил попытался удержать руку, чувствуя, что кровопийца-меч входит недопустимо далеко…
- очень больно, холод лезвия пронесся через живот и всю грудь…
- отвратительное ощущение податливости тела под сталью в руке…
- ощущение какой-то нанизанности, а потом холод в сердце…
- она сглотнула и еще сказала…
- «кажется, самое время для колющего в живот…»
- звук будто изнутри в ушах, совершенно оглушенное состояние…
- дальше я точно помню только из алефа: я начала соскальзывать на краснеющий песок, но Санчо поймал меня…
- я уже понимал, что волей идиотского случая я попал в сердце с единственного не прикрытого направления…
- я, кажется, умерла мгновенно, еще не успев толком испугаться…
- в глазах – растерянность, боль и доверчивость… Та самая, с которой она смотрела на меня после брызг. Обезоруживающая, понимающая доверчивость. Точнее, доверие… «Если ты так решил, то можешь забрызгать меня водой», - говорили эти глаза. – «Если тебе это нужно, то можешь во всю глубину вложить в меня свой меч», «Я потерплю… Главное, чтобы тебе было хорошо»… Этот взгляд сводил, да что там сводил – свел меня с ума… Я плохо помню, что было дальше. Четко помню лишь то, как клирики разводят руками, глотая слезы. Да и без них понятно… С такими ранами не живут…
- в его глазах взрывались звезды. Это были глаза не инопланетянина, а бога, только что нечаянно пославшего на созданную им планету огромный астероид. В них было столько боли, что даже Аврора, подскочив было с криком, заглянула в эти глаза и замолчала, прижав руки к груди. В этих глазах могла утонуть не только моя скандия, но и вся Скандия вместе с ее богами, эльфами и феями…
* * *
- Я пошел прямо, еще до выхода из монастыря руками сломав свой меч. Я шел куда-то, потеряв рассудок. Через несколько часов я вернулся. Мне вдруг показалось, что она жива и ждет меня, но охранники печально покачали головами. Один из них, кажется, злился на меня, но немного боялся это показать. А другой – наоборот, очень глубоко понял мое состояние.
- Как же так? – говорил я. – Ведь она обернулась! Значит все должно быть хорошо!.. Это любовь, какой еще не было!..
Он кивал мне, хлопал по плечу, а потом я рыдал у него на груди, как мальчишка… Слезы – не моя фишка. Я и до того плохо помню, когда плакал последний раз. И после того своих слез не помню… Но уровень соли в водах пролива Тысячи Парусов поднялся серьезно, пока я вплавь добрался до Синая. Вот почему человек, который хотел утонуть, остался жить, а человек, который должен был жить, чтобы нести радость всему миру, так нелепо погиб?..
- Я до глубокой ночи не подавала никаких признаков жизни, а потом в комнате, где мое тело ожидало погребения, появилось ослепительное сияние. Когда Фраорт зашел туда, я уже дышала. Но была в глубокой коме. В которой и проспала до того момента, пока голос не сказал мне: «Встань и иди!». Впрочем, об этом знали лишь свои – остальных отправили-разогнали восвояси, всё происшедшее окутали пеленой забвения , монастырь полностью закрыли от посторонних, а турнир решили навсегда упразднить. Санчо формально стал последней «Надеждой Вендора».
- Мастер Миямото уже знал обо всем от Сатис, которая приплыла на корабле раньше меня. Он вывел меня из состояния помешательства настолько, что, когда Сатис призналась, что это она ослепила Лелю солнечным зайчиком, я не только не убил ее, но даже запретил делать сэппуку… Мастер вручил мне свой меч. А потом от навалившейся пустоты спасла Лилу…
- Сатис я встретила сравнительно недавно. Судя по всему, начиная от поведения и заканчивая тем, что у нее матовые клинки, не отражающие свет, а гвардия фурий зовется «солнечными зайчиками», на Сатис история сильно повлияла. Санчо, по словам Локи, долго не находил себе места, но, кажется, уже пришел в себя… Я безудержно хочу найти его и намерена просить Лилит, чтобы она дала мне время конкретно на это, если уж не имеет права напрямую рассказать, где он сейчас. Спасение мира – это здорово, но кто знает, каково сейчас Санчо? Может быть, его нужно спасать!.. Я как вспомню его глаза, так по сердцу мурашки…
- Сейчас я плыву на Фермодон, чтобы спросить о Леле у одного демона, который известен как хранитель тайн вечной жизни. Он мне снился месяца два назад, правда, вне контекста Лели. Но, собирая информацию, я понял, что он может что-нибудь мне сказать. Что сказать? Понятия не имею. Просто знать хочется, где она, как там ей?.. И не собирается ли она снова родиться…
Короткая глава перед длинным переходом
Солнечный Фермодон в июне был очень жарок, и по-настоящему благоприятным климат делали частые освежающие дожди, под один из которых и угодил Санчо, высадившийся в Олинере, но сразу отправившийся далеко в сторону безлюдных гор, через которые намеревался обойти амазонские патрули. Благо их количество изрядно уменьшилось в связи с переводом немалой части воительниц и разведчиц на противоположное побережье – в район Черного острова, где уж больно бодро разгулялась нечисть в ее нерусском значении, обозначавшем дьяволов и прочих демонов мрачной части спектра.
По иронии судьбы, под этот же дождь попала героиня его недавнего рассказа, прощаясь с окончательно пришедшей в себя Офелией, и стоя сейчас под могучими струями, радующими знойную землю острова и тех, кто имел удовольствие по ней ходить. Леля стояла босиком, мокрые волосы и ручейки, текущие по личику, делали ее вечно недосказанный, скользящий образ совершенно очаровательным.
- А босоножки я больше носить не буду! – помахала она пальчиком подруге. Та запротестовала:
- Тем самым ты глубоко обидишь меня. Для меня очень важно, чтобы ты их носила.
- Я не могу подвергать тебя риску!
- Теперь, когда ты знаешь об их свойстве, я могу быть спокойна, что ты не будешь подвергать ненужному риску себя.
- Вот хитрая.
- Конечно. Так и задумано. Да и самопожертвования с моей стороны особого нет – они ведь включаются лишь в тот момент, когда ты уже на грани гибели, когда одного удара достаточно, чтобы тебя погубить. И обычно такой удар для меня угрозы не представит, тогда как для тебя станет роковым… Просто так уж вышло, что Ишет использовала наиболее страшную свою способность, которая позволила стать последним уже первому удару. Это редкость – особенно теперь, когда Лилит наделила вас с Сандрой столь дивным иммунитетом… В общем, не бойся и носи смело. Знай, что как только ты их снимешь, я это почувствую и сяду плакать хлеще сегодняшнего дождя! Ясно?
- «Шантаж», - сказал бы Локи. Но он сработал... Взамен требую максимально быстрого вливания к нам.
- Да это не от меня зависит, солнышко... Сама понимаешь, что оставить Фемискиру в канун нападения дьяволов Черного острова я не могу. Отобьемся – тогда обещаю сама прийти в ваш чудный Молулу и стать третьей сестричкой.
- Это да… Видишь, как получается – всегда находятся дела, более важные, чем мы себе наметили.
- Не переживай… Поисками Санчо займешься после Книги Песка. Раз Лилит сказала, что с ней нужно поторопиться, значит, Легион действительно не спит и стал догадываться о ваших на книгу планах. Обещаю по мере сил поискать Санчо с помощью магии, чтобы к твоему возвращению начинать не с пустого места. Я до сих пор под глубочайшим впечатлением от вашей истории и не имею права оставаться в стороне – всю Олимпию рассмотрю, но найду, где он там окопался.
- Спасибо тебе, моя радость… - Леля обвила руками шею Офелии и, чмокнув ее в щеку, быстренько скрылась за углом дворца, словно подчеркивая ту самую недосказанность своими всегда не затянутыми прощаниями. Зачем было открывать портал именно за углом – было известно лишь ей самой. Наверное, так психологически вернее прощаться. – Ой, - хихикнула дэнсия, проваливаясь в глубокую лужу. – Лужа! – прокомментировала она и скрылась в портале…
* * *
Тем временем Санчо без приключений обошел патрули – богатый горами Синай приучил его к скалолазанию, которое самурай предпочел попыткам убедить амазонок в необходимости проникновения вглубь острова.
Место, которое ему снилось, само звало к себе, и уже на следующий день было обнаружено в реальности. Хотя об Астароте ходили легенды, как не о самом гостеприимном из нейтральных демонов, какой-то особо мрачной ауры здесь не наблюдалось. Жрецы сообщали, что демон в последние десятилетия изменился, и если раньше вполне мог заниматься непонятными играми, могущими быть отнесенными и к темным, то теперь, кажется, занял исключительно ровную позицию ко всему происходящему. Семаргл в свою очередь советовал быть осторожным с Астаротом, хоть тот, по словам бога, однозначно не Легионер…
- Он в самом деле владеет многими тайнами, - добавил тогда огнебог, - и что особо важно, право имеет многими из них делиться со смертными. Иной разговор, что, как и с другими демонами, никогда не поймешь толком, что из их речей – откровение правдивое, что только кажется им правдой, а что – вымысел откровенный смеха ради или с умыслом каким…
…В душе пение птиц немного заглушало стон сирен, не утихавший уже четыре года. Лима еще не была солнцем, но стала такой яркой луной, что как-то поверилось в скорый рассвет. С чем он мог быть связан – сложно сказать. Сердце уже понимало, что если столь восхитительная девушка не разбудила его, то вряд ли рассвет мог быть связан с новой любовью. С другой стороны, камень самообвинения после убедительных и эмоциональных слов блауграны, крайне горячо отреагировавшей на исповедь самурая, потерял в весе, дав возможность надорванным крыльям опять приподнять своего носителя на высоту, достаточную, чтобы уловить гармонию мира и не просто попытаться найти свое в ней место, но и горячо возжелать этого…
Вход в пещеру был так хитер, что можно было тысячи раз пройти рядом и не обнаружить его. Санчо зажег один из камней четок. Демон наверняка ждал его визита, а значит, можно было сэкономить на маскировке в пользу элементарного удобства – как бы ни развито было ночное зрение у куле, все же приятнее ходить с ярким лучистым фонариком. Да и Лилу лишний раз вспомнить. Хитрый подарок все-таки – не позволит надолго забыть о дарительнице в силу своей частой востребованности… Впрочем, забыть Лилу не позволяла и элементарная жажда прекрасного – образ весеннего совершенства нередко выручал Санчо, когда становилось грустно, и возникала нужда в чем-то светлом и гармоничном… \См. карту: звездочку № 16\
Свет луча выдернул из темноты уже заранее уловленную скиперским чутьем змею, зашипевшую как будто не предупреждающе, а даже немного приветственно, чему доказательством служила и прохлада колец на плече самурая, говорящая об отсутствии агрессии в этой пещере. Санчо активировал другой камень, в свое время спасший ему жизнь как раз в ситуации с другим пресмыкающимся…
- Не страшись, братетсссс… Хозяин шшшдет тебя, - раздалось в ушах. Ага, ну уже неплохо.
- Спасибо, сестра… А зачем? – глупый вопрос, конечно. Но из вежливости хотелось ответить. А спрашивать, как дела – было бы еще глупее.
- Не могу знать…
- Он далеко? Я правильной дорогой иду?
- Блисссско… А твоя дорога – вне понимания правильносссти… Так хозяин говорил кому-то…
- Разумно… И интригует…
* * *
Спустя несколько минут показалась большая пещера. В ней сидел демон с драконьими крыльями. Назвать его страшным могла бы только фея. Да и то малышка скорее бы все-таки распознала, что от «странного дяди» исходит совершенно нейтральная энергия. Мощный заряд пустоты… Санчо, не понаслышке знакомый с ощущением пустоты, уловил этот расслабляющий заряд. Он вежливо поклонился хозяину пещеры, не говоря ни слова. Тот кивнул в ответ. Лицо было скорее человеческим, нежели каким-либо еще, но при этом и совершенно нечеловеческим, хоть и без пафосных атрибутов, вроде рогов или клыков, коими любят злоупотреблять демоны, как правило, не наивысшего ранга…
- Я ждал тебя, Санчо… И знаю, что ты это знаешь…
- Это радует, Астарот. Я пришел именно за ответами.
- Знание не подразумевает желания или обязанности отвечать.
- Тогда зачем ждешь, если не намерен отвечать на мои вопросы? Что еще тебе могло понадобиться от меня, кроме моих вопросов?
- Освобождение.
- Я слушаю тебя.
- Уже приятно… Когда-то очень давно ты делал это с меньшей охотой.
- Интригует.
- Еще бы.
- Давай по порядку, Астарот… Ты приснился мне и позвал во сне. Я собрал о тебе нужную информацию и понял, что ты можешь ответить на мои вопросы. Звал ты меня, как оказалось, чтобы я тебя освободил. Я сделаю это, если ты дашь ответы.
- Я дам ответы на все твои вопросы, кроме одного.
- Что-то подсказывает, что это будет самый важный для меня ответ.
- Верно. Я не могу сказать тебе, где сейчас Леля, что она делает и когда будет вновь воплощена… Но остальные ответы найдутся, если последуют вопросы.
- Остальное меня интересует гораздо меньше… Пожалуй, и вовсе не интересует.
- А если я скажу тебе, что она счастлива?
- Уже хорошо… Тогда предыдущие вопросы лишние.
- Точно так. Хотя и странно – неужели ты мог усомниться в том, что Всевышний сделает счастливой столь гармоничную душу?
- Я просто еще не совсем понял, зачем для этого было забирать у нее тело?
- Это и не нужно понимать…
- Ты всегда отвечаешь загадками?
- Свободное знание, которое я несу, редко может быть выражено словами. Я больше предпочитаю давно известную нам с тобой систему образов. В крайнем случае, годятся уклончивые ответы, позволяющие людям самим понимать суть.
- Люди часто считают, что загадками им отвечают в том случае, когда не знают толком ответа.
- Да… Люди хотят четких ответов – так, чтобы не напрягать собственный разум… С этой точки зрения, дар, приготовленный для них Всевышним, видится мне лишним, ну, или, по крайней мере, преждевременным.
- Ты о свободе выбора?
- А о чем еще?..
- Расскажи о себе, Астарот. И о том, что я должен сделать. Ты хочешь свободы от свободы выбора?
- Ха. Ты не растерял пытливости ума, хоть и обменял свой главный талант на размахивание железяками, чем, к слову, изрядно меня удивил в свое время.
- Так, постой. Ты случайно не одно из обличий Скипера?
- Ни в коем случае. Я хранитель тайн. Точнее, их раскрыватель… Нас со Скипером объединяет лишь позиция. Ну и еще кое-что, что твой разум пока не захочет понять, и что я раскрою тебе чуть позже… К слову, это кое-что роднит нас также и с тобой, и еще с некоторым числом людей и не только.
- У меня есть подозрение, но я предпочту услышать это от тебя…
- Всему свое время, Санчо… Хочешь вина?
- Не откажусь. Фермодон уж больно жарок.
- Да… Пожалуй… Но в остальном мне здесь нравится. Здесь спокойно…
- Хорошее вино… А амазонки не беспокоят?
- Время от времени захаживали девчата с оружием, дабы снискать славу, но обычно находили лишь забвение. Или узнавали столько, что сходили с ума – такая забава мне интереснее, нежели кровь лить… А так, на другом конце острова есть более подходящие для тренировок соседи. Кстати, они что-то больно активизировались – думаю, через пару месяцев мои мрачные сородичи нанесут амазонкам визит… Но в целом, для меня это было очень удачное место – вдалеке от основных путей, по которым бродят желающие узнать ответы.
- Разве, когда есть ответы, нет желания ими поделиться?
- Так было поначалу. А потом я понял свою проблему... Я знаю ответы на все вопросы, вот только сам ни хрена в них не верю.
- Забавно.
- Не очень.
- А что мешает поверить?
- Если бы я знал, то не жаждал освобождения. Это неуловимое ощущение, что что-то не так, не дает мне покоя. За долгие века я понял систему всех причин и следствий. Я могу утверждать, что досконально постиг Закон Всевышнего. И более того, я следую этому закону. Но мне не нравится ответ на вопрос: кто я.
- Многие считают тебя падшим.
- Это мелочи. Люди могут начать считать падшими кого угодно. Особенно эти, новомодные, которые взялись отвергать всех богов, кроме их собственного, чей образ они извратили до удобного им вида… Правда, там хитрее все, и этих дураков просто используют… Но в любом случае, это, кстати, еще одна из причин моего желания уйти – не хочу дождаться момента, когда силой их мысли превращусь в Легионера, коим они меня уже зачем-то взялись считать.
- А разве на это есть время? Рагнарек, насколько я понял, случится раньше, чем крестоносцы настолько завладеют умами.
- Это безусловно. Просто для меня ценна моя истинно нейтральная позиция, и для недовольства мне достаточно малейшего сдвига в одну из сторон. Ведь в Рагнарек воздержавшихся не будет, и даже микрон смещения в оси добра-зла заставит меня принять чью-то сторону.
- Почему не хочешь принять сторону добра?
- Потому что все знаю.
- Ах вот оно что.
- Ну да…
- То есть высшее знание – это то, что добра и зла нет?
- Это многоуровневое знание, пронизывающее нитью все ступени осознания. Оно и элементарно, и в то же время может быть названо высшим – это знание, бесконечное в своем осознании… Мир полностью гармоничен в любом его моменте. Любая война – часть этой гармонии. И Рагнарек – ее часть. Рагнарек наступает согласно всем законам взаимодействия энергий. Почему я должен занимать одну из сторон, если я уже знаю, что Всевышний одобряет Рагнарек и одновременно одобряет попытки ему противостоять?.. Более того, я не пойму, когда это ты стал борцом добра? Ты ведь воспитывался в Потале, ратующей за гармонию, да и Скипер – одно из воплощений такого нейтрального созерцания-участия.
- Это нормально, что человек стремится к добру.
- Каждое стремление вызывает противовес. Ты так сильно полюбил в свое время, что вызвал противодействие. Если человек будет стремиться к добру так же, как сильно ты полюбил, то обязательно столкнется со злом. И именно потому, что слишком сильно вознамерился навязать миру свое понимание добра… А для хранителей Законов Творца подобное стремление – ровно такой же бунт, как и желание пройтись по Вендору плугом боли и насилия, в который впряжены эпические монстры, ждущие упряжки на Армагеддоне.
- Так Легион-то и хочет разрушить эту гармонию!
- Ничего подобного – человечество вызвало Рагнарек, и этот день наступает согласно Закону Всевышнего.
- Пусть так. А я буду защищать Вендор согласно Его Замыслу!
- Откуда ты можешь знать Его Замысел? Нет мыслей, что ты просто марионетка в играх Лилит и остальных богов, которые хотят продлить свою агонию под названием Вендор, застряв в Шестом Дне дольше всех допустимых пределов?
- Что за Шестой День?
- Вспомнишь… Чуть позже. Все вспомнишь… Возможно, я огорчу тебя, Санчо, но тебе очень вряд ли придется защищать Вендор в Рагнарек.
- Дай угадаю: ты помешаешь?
- Нам пора, Санчо. Нам пора, звездный луч… Наступают времена, когда звездным лучам больше нечего делать на этой планете.
- Ага. Ну я так и предполагал.
- Ты не ошибся… Мне пора возвращаться домой. Скипер вскоре тоже улетит на Антарес – в свою школу. И тебе бессмысленно задерживаться здесь… Впрочем, последнее только совет. Я, если быть точным, то звал сюда не столько тебя, сколько твой меч. Но раз уж вы с ним воссоединились, то не могу не попытаться повлиять и на тебя.
- Бетельгейзе даст тебе свободу?
- Этот меч выкован из родного нам металла, и только он может освободить меня, а заодно и Скипера, хоть тот и с другой звезды... С тобой и Белль ситуация иная – вы здесь недавно, и подчиняетесь всем человеческим законам этой планеты.
- Белль?
- Да… Вы вместе с ней учились в школе духовного десанта, расположенной в звездной системе Бетельгейзе. Последний выпуск, кстати… Ведь Белая звезда начинает красно-желтый путь, и скоро в ее окрестностях жить будет совсем невозможно, хоть и школа, и мы все выглядим там совсем иначе, нежели это представляется человеку с его загнанным в материальные рамки мышлением.
- Белль – это ведь не Леля?
- Нет. Леля – монада, прошедшая цикл именно здесь, в Вендоре. Юная Искра Творца, к тому моменту, когда я появился здесь, еще только переходившая из состояния Алефа в фею-однодневку через растительные и животные инкарнации… Отличный пример того, как стремительно может расти Луч-Монада при свободе выбора… Но с Белль ты здесь тоже встречался.
- Лилу?
- Лилит – восхитительное творение... Впрочем, Белль – тоже хороша… Вы виделись на Синае… Но это не Вероника, не думай. Хотя с ней вы также пересекались во время предыдущих командировок…
- А-а… Тогда ясно. Но та дамочка не произвела впечатления доб… А, ну да… Я, похоже, один такой среди вас. На фига только духовный десант готовить, если он потом тупо молча наблюдает или вообще хаос сеет?
- Не примитивизируй. Наша со Скипером роль была немалой, и мы с ней справлялись ровно так, как это было нужно. А вот вам с Белль наставники дали свободу. И она поначалу неистово бросилась бороться со злом, но потом, скажем так, раскрыла в себе и более широкую творческую палитру.
- Вот и отлично. Тогда мне тем более нужно остаться на Рагнарек – для противовеса, который ты так усердно чтишь.
- Зачем тебе это, Санчо?
- А зачем тогда я вообще здесь появился? Больше негде было провести мое испытание потери любви?
- Если честно, то этого я не знаю. Я носитель здешних тайн, а замысел высших наставников Бетельгейзе мне неведом – я из младших наставников, а ты был среди лучших учеников, которые занимались с лучшими же Учителями. Мы с тобой пересекались довольно редко…
- А Скипер из другой школы?
- Ну да. Я уже говорил – он с Антареса. Тоже серьезное местечко…
- А в Вендоре много существ с других планет?
- Сейчас не очень… Титаны и старшие боги – все из иных миров. Все были в помощь людям – тем, кто дошел до этого уровня уже на здешней планете… Но те, кто появился позже (включая младших богов), за единичными исключениями – это всё вендорцы. Вообще, Вендор закрыт и живет по иным правилам, нежели остальные планеты Со… остальные планеты… Но для специальных заданий, когда нужно особо хорошо сыграть ту или иную роль, кандидатов на которую Вендор не взрастил, прибегают к услугам приглашенных со стороны… Лишний повод понять, кстати, что все очень гармонично и закономерно. Это нас со Скипером звали быть нейтралами… А ты бы, наверное, очень удивился, узнав, что некоторые весьма кровавые роли играли чрезвычайно мудрые души, которым просто нужно было сбалансировать свой набор энергий. Хотя не скрою, что это, опять-таки, крайне редкие исключения, и обычно монады играют те роли, которые им ближе по их наполненности на момент командировки… И далеко не все помнят в своем воплощении, что просто играют роль – так надежнее.
- А вы со Скипером помните, я так понял?
- Ну да. Мне это было нужно, ибо я играл роль хранителя тайн. Со Скипером свои нюансы. Он по меркам Вендора моложе, и ему нужна была память, так как он отвечал за баланс среди драконов в непростых условиях начала эры богов – драконы слишком мощное оружие, чтобы рисковать, и память была для Скипера фундаментом в те моменты, когда могло возникнуть искушение подчинить себе весь Вендор, почти лишившийся титанов... В итоге он выполнил свою миссию – драконы остались нейтральны… Но теперь он не вмешивается, и ящеры успешно занимают свои места в рядах Легиона.
- Короче, толку от вас…
- Всегда был дерзким… Но ты прав – мы свое дело сделали и можем уходить.
- Можете или должны?
- Не играй словами. Хоть это всегда было тебе ближе, нежели меч.
- Эти слова означают совершенно разные понятия.
- По меркам Бетельгейзе – должен, по меркам Вендора – могу. Это выгодное, но такое сложное отличие Вендора от остальных миров.
- Так вот я хочу по меркам Вендора остаться здесь и защищать родной мир той, кого я полюбил.
- Желание нужно доказать.
- Я готов.
- Хорошо. Я покажу тебе палитру Бытия, а ты еще раз подумаешь, и решение примет твоя душа, а не человеческий разум.
- Хитрец…
- Конечно. Я-то прекрасно знаю, что твоя душа в последние годы мечтала покинуть этот мир.
- Я изменился.
- Вот и проверим, чей зов окажется сильнее: родного мира или этого. Вечности или воплощения.
- Лады… Что от меня требуется?
- Просто пронзи своим мечом мое сердце… Это особый меч, как ты понимаешь. Мне может дать свободу лишь он… Более того, именно он может поразить Сурта: одного из носителей Апокалипсиса.
- Насколько помню по легендам, это должен был сделать меч Фрейра.
- Фрейр мог не пройти искушение, и ему сунули другой меч, а этот подкинули на хранение Мастеру.
- Ага. Миямото все-таки бессмертен? Ну, я всегда подозревал, что он непрост.
- С Мастером хитрая история. Он человек, но не совсем обычный… В любом случае, меч он сохранил лучше романтичного бога.
- Тем более нельзя оставлять БГ здесь, в этой пещере. Не хочу, чтобы усилия Миямото прошли даром.
- Если будет суждено, то меч найдут. Какая-нибудь амазонка наткнется на него и отнесет нужному герою, если опять-таки такой герой должен будет появиться. Еще раз говорю: Рагнарек вписывается в Закон Всевышнего. Все будет, как должно быть.
- Я верю, что должно быть и мое участие на стороне добра.
- Твое право. В лидийских легендах, например, говорится, что один из спасителей родится на севере. Ты подходишь. Но это не значит, что речь именно о тебе. Да и легенды далеко не всегда сбываются…
- Вот и проверим.
- Забавно, конечно: то, как ты цепляешься за жизнь – дивная насмешка над самурайским движением.
- Я всегда считал, что для самурая первична миссия служения, а не смерть. Думаю, Миямото элементарно устал жить, вот и увлекся всем этим культом смерти, чтобы глубже и тоньше ощутить течение своих бесконечных дней. Но готовность умереть – не равна желанию этого, особенно пока не выполнил свое предназначение. И я очень сомневаюсь, что моим было принести тебе меч.
- Хорошо, Санчо… В твоем разуме я чувствую убежденность, с какой стороны ни копни... Дело – за душой и ее ответом, одному лишь уму неподвластным… Это… Давай, наверное… Пронзай – мне не терпится оказаться дома…
- Да как-то не по-людски это… На какую-то, блин, казнь похоже. Может, ты посопротивляешься? Нападешь, там, или испугаешь.
- Ррр!
- Не. Не страшно... Может, хотя бы драконом станешь? Давай так: ты превратишься в дракона и нападешь на меня. Победишь в честном бою – я последую за тобой.
- Это не избавит от проверки души.
- Я понял.
- Ну и отлично. Приятно, когда тебя понимают лучшие ученики…
Астарот раскрыл крылья, и через мгновенье на Санчо смотрел большой черно-желтый дракон... А еще через несколько мгновений начался поединок…
* * *
Это был эпический бой… Астарот, разумеется, остался честен и не стал превращаться в какого-то совсем уж непобедимого дракона, однако и слабаком быть ему не хотелось. Поэтому самураю пришлось вспомнить все, что он умел, дабы выйти из поединка победителем.
Через полчаса изнурительного сражения меч Ориона нашел жаждущее его сердце. Санчо устало посмотрел на тающего дракона и вдруг заметил, что не может оторваться от его глаз. Эти глаза, словно могучий магнитный портал, втягивали в себя, звали с собой и одновременно усыпляли сознание, без власти которого душа, как выяснялось, не смогла сопротивляться экзистенциальному зову Вечного Мира.
Гравитация Земли исчезла, Санчо обнаружил, что и сам тает вместе с драконом, все-таки улетая: неимоверно далеко от родной планеты своей любимой, судя по ощущениям, в сторону своей почти что родной планеты, которую теперь и планетой нельзя было назвать в принятом людьми смысле этого слова – ведь белая звезда уже начала красно-желтый путь.
Мисски: глубокие и не очень
Солнце щекотало направленные к нему ножки – Леля лежала на палубе небольшой, уютной яхточки нового образца и меланхолично загорала, закинув ноги на стульчик. Ее друзья, изрядно уставшие от солнца за последние недели, остались в особняке, любезно предоставленном Кайлиной, а Леля охотно приняла предложение этой гостеприимной красотки покружить на яхте вдоль берега.
В этом действительно существовала определенная необходимость, с учетом всего случившегося за время, проведенное на острове Номадер, а также того, чему предстояло случиться в ближайшие дни.
Большинство этих событий скромно расположилось в закромах пассивной памяти. Причем, в согласии со специфической женской приоритетностью, в закрома попали такие масштабные дела, как помощь в свержении режима александрийского тирана, путешествие сквозь расширяющуюся Огненную пустыню и овладение Книгой Песка, которое еще каких-то полгода назад могло показаться делом всей жизни…
Но все это зацепило Лелю постольку-поскольку. Она была еще более выключенной, чем в первые дни кельтского вояжа. И виной тому горькая новость, полученная на пятый день пребывания в Номадере…
* * *
Первое впечатление от Нартекса было близким к восторженному. Восточные города всегда имеют шанс взаимно отторгнуть западного гостя в силу своей специфичности и особой энергетики, в которой вибрации роскоши больно уж странно переплетаются с вибрациями грязной нищеты, фанатизма, догм и темпераментной навязчивости. Нартекс был очень характерным в этом плане городом: жаркая, огромная, полная контрастов – столица вендорского купечества не оставляла равнодушным никого, для каждого показываясь той стороной, которую было наиболее готово воспринять сознание.
Кого-то обязательно впечатлял огромный рынок – в десятки раз превосходящий любой другой. Причем настроенный позитивно запомнил бы именно колоссальный выбор разнообразных товаров. А менее добродушный гость неминуемо должен был бы раздражаться назойливости самих торговцев, прилипающих к потенциальному покупателю и впихивающих ему свои товары… А ведь стоило уйти в сторону от рынка (что, правда, непросто – с учетом его размеров на добрую треть города), как перед глазами открывался Золотой Оазис – район богачей, отстроивших здесь себе пышущие роскошью и великолепием особняки-дворцы-виллы. Правда, от Лелиных глаз, избалованных Менаоном, Дорионом, Бруг-ойли и некоторыми другими городами, не утаилось определенное зодческое однообразие. Купцы соревновались друг с другом в грандиозности и размахе своих «больше чем жилищ», однако дань моде и нередкое отсутствие вкуса превращали соревнование в раздутое копирование в духе: «хочу дом, как у Абдуллы, но только еще больше и из еще более белого мрамора!». Попытки же выделиться частенько превращались в торжество пестроты и аляповатости вместо праздника фантазии и ажура.
Мало кто обладал достаточной смелостью, чтобы выстроить себе дом в чисто эльфийском или даже ахейском стиле. А попытки встроить в традиционный нартексский стиль лишь отдельные элементы других зодческих направлений – аукались эклектикой... С другой стороны, сам район в целом был вполне выдержан в одной интонации восточного колорита, и это являлось его неоспоримым плюсом.
А вот так называемый Район Растений (в котором жили бедняки и средний класс, пренебрежительно называемый богачами «растениями») цвел буйством смешения стилей. На это были свои причины. Нартекс манил золотым сиянием тысячи «мотыльков» со всего мира, уверенных, что для их вялых крыльев стремления к сладкой жизни необходима золотая пыльца. Многие выбивали себе какое-нибудь скучное и утомительное занятие, позволяющее находиться в вечном предвкушении своего золотого шанса, который обязательно выпадет счастливчикам – стоит лишь вкалывать-вкалывать и твердо верить в этот шанс. Благо примеры стремительных и даже внезапных превращений из «растения» в богача всегда находились, после чего с сумасшедшим размахом тиражировались народом, уверенным, что частое смакование чужого успеха когда-нибудь непременно вернется собственным.
То, что эта крайне редкая категория счастливчиков наверняка получила бы свой шанс и в любом другом месте, никого не смущало. Потому «растения», или «ботва», как их еще называли, продолжали охотиться на птицу приземленного счастья в том месте, где, если подумать здраво, этих птиц осталось слишком мало из-за постоянно разрешенного сезона охоты и не особо ярого желания застолбивших удачное место охотников делиться с чужаками. Купеческая ложа уже давно установила довольно жесткие правила ведения торговли, и вклиниться в ряды главных толстосумов было делом архисложным. Конечно, умелые ремесленники именно в Нартексе имели наилучшие шансы наладить сбыт своих товаров, но ведь на каждого ремесленника в столицу купечества перлось два-три десятка бездарей, ничего толком не умеющих, но уверенных в своем неотъемлемом праве вкусить сладкой жизни. Когда эта уверенность получала достаточное количество пинков, самое бы время вернуться домой, но Нартекс своей роскошью кружил головы, и мало кто находил в себе силы оторваться от столь близко лежащей золотой жилы. Вся эта сладкая жизнь была буквально рядом: казалось, стоит только протянуть руку...
В итоге население Нартекса росло с каждым годом на протяжении целого века, но, что характерно, в Золотом Оазисе общее количество дворцов увеличивалось неизмеримо медленнее, нежели плодились лачуги в Районе Растений. Понятно, что с годами «растения» в своем стремлении зацепиться за золотой шанс принялись активно использовать национально-племенной признак, объединяясь в группы, общества и превращая район в собрание небольших закрытых «городков»: ханьский, аджарский, скандский, нартский, бермудский и даже эльфийский… Узкие, шумные, зловонные, небезопасные (в отличие от рыночного и богатейского районов, щедро патрулируемых отрядами неподкупных янычар), эти улочки могли испортить все впечатление от города, и отзывы о Нартексе тех, кто избежал посещения Района Растений, разительно отличались от отзывов тех, кому довелось в этом районе побывать или, не дай Господь, пожить…
* * *
Леле Нартекс понравился. Во-первых, ей повезло попасть в категорию гостей, которая нисколько не нуждалась в деньгах и могла позволить себе остановиться в одной из лучших гостиниц, избежав визита в Район Растений. А во-вторых, она ведь и сама была восточной девушкой, что помогло не чувствовать чужеродности Нартекса, отталкивающей столь многих скандов, русичей, ахейцев или кельтов…
Их группу в составе самой Лели, Сандры, Мановара и Алебастра (Астрая, надеюсь, простит свое непопадание в поименный список) уже на второй день нашла дама по имени Кайлина. Она не стала плодить тайны и подозрения, сразу представившись одной из фурий и даже не попросив держать это в секрете. В ней можно было без труда найти массу причин привлекательности, но первой бросилась в глаза как раз склонность не говорить лишних вещей – тех, что умными людьми подразумеваются сами. А это очень приятно, когда тебя с первых слов относит в категорию умных людей роскошная женщина, сама, к слову, очень образованная и умелая в ведении бесед… От Алебастра также не утаилась некоторая голодность Кайлины на близких ей по уровню развития приятелей.
Благодаря этой, самой пока милой и отзывчивой из фурий, пару дней в Нартексе прошли очень ярко и насыщенно. Она сразу потащила квартет к себе домой, и чувствовалось, что здесь главную роль играет не рекомендация Лилит помочь ее подопечным, а собственное желание сделать приятное быстро ставшим ей приятными людям.
Кайлина была яркой представительницей своего города. Точнее, лишь его лучших черт. Красивая, ухоженная, она воспитывалась в изобилии благодаря богатому и влиятельному отцу, и важным качеством отца (зачавшего дочку достаточно поздно) была разумная и взвешенная любовь к своему чаду. Он не баловал маленькую Кайлину, все время подчеркивая, что богатство – недостаточное качество для настоящей женщины. В итоге будущая фурия перепробовала себя везде, где только можно, а так как всем она занималась чисто ради удовольствия, без необходимости заранее вкладывать в свои растущие таланты возможность их будущей продажи, то все у нее получалось легко, с душой и изящно… Отец умер, когда Кайлине было всего пятнадцать, но путь, прочерченный им для дочери, уже вырос в полноценную дорогу, с которой взрослеющая красотка не сбилась. Она постепенно выбрала из всего разнообразия несколько наиболее любимых направлений развития: танцы (в том числе, с клинками), кудесничество и риторику, в которых и совершенствовалась все десять последних лет, прошедших со смерти мудрого родителя.
Это сочетание легкости с целеустремленностью, заложенной отцом, позволило Кайлине стать безумно популярной в Нартексе, где каждый купец гордился своим личным знакомством с элегантной волшебницей. Для отцовского капитала Кайлина нашла более-менее свободную нишу, отстроив роскошный архитектурный комплекс под названием Дворец Красоты, в котором устроила школу для восточных красавиц, как бы в противовес ахейским гетерам… В народе часто бытует радикальное мнение, что все, кто связан с модой, богатством, стилем и красотой – непременно пустышки. Это мнение небеспочвенно, но, как и все радикальные – ошибочно и неполно… Все зависит от организатора и идейного вдохновителя. Умная и гармонично развитая, Кайлина изначально сделала девизом своей школы постулат «Внутренняя красота в яркой форме!». Она целиком и полностью посвятила себя воплощению этих слов в реальность, а поскольку, в отличие от мнящих себя «иконами гламура» в наши дни, не нуждалась в пустой славе, деньгах и утолении детских комплексов, то времени имела предостаточно. За несколько лет ДК стал местом, возможно, наибольшей плотности красоты на квадратный метр во всем Вендоре…
Понятно, что при желании можно было найти недостатки и в том, чем занималась Кайлина. Ей приходилось постоянно бороться с ленивой уверенностью начинающих красавиц, будто их красота не нуждается в дополнительных талантах. Приходилось жестко чистить ряды от пришедших в школу лишь ради последующей самопродажи кому-нибудь побогаче. Приходилось отбиваться от дружеских атак приятелей-купцов, увидевших во Дворце Красоты место для своих утех, а в Кайлине мечтающих разглядеть начинающую элитную сутенерку… Там, где рядом деньги и красота – всегда очень сложно выдержать гармоничную линию развития, как бы четко ни видела ее сама автор.
А видела она ее достаточно здорово.
- Смотри, Лель, - щебетала фурия очень приглянувшейся ей эскории, водя ее и Сандру по многочисленным сооружениям ДК, - я решила, что красота должна быть хороша сама по себе. Но не в том смысле, как это видят себе глупышки, наслушавшиеся комплиментов от соседей и решившие, что их якобы красота – это их же величайшая заслуга. А в том смысле, что красота – не для продажи!.. Понимаешь, я за одухотворенную красоту. Да, у меня, наверное, болезнь какая-то – я просто млею от всего красивого. Но по-настоящему красивым я считаю лишь то, что несет в себе нечто большее, чем удачная правильность черт лица и приятные пропорции фигуры…
- Тебе бы с Праксителем поговорить.
- Да я общалась с ним. Я ведь не на пустом месте стала свой ДК строить, а перенимала опыт разных народов. И в Аджарии была – со жрицами Камы много времени провела, пытаясь постичь их философию. И в Дорионе с гетерами не один месяц советовалась. Даже в Сиам ездила.
- А что в этом Сиаме такого? Просто не в первый раз уже слышу.
- Это независимый полис на побережье Самсунга – очень самобытный и специфический. Говорят, что существовал какой-то договор, по которому ханьцы не трогали Сиам долгие века, но я склоняюсь к мысли, что тех вполне устраивало существование независимого Сиама, веками стягивавшего в себя всех необычных и буйных жителей острова.
- Так а в чем это буйство выражается? Вроде Варгаса что-то?
- Не совсем... Варгас – это взрыв страсти. Страсти буйной, но довольно ритуальной и сравнительно стандартной, если можно, конечно, так выразиться... Сиам же отличается… как бы тебе сказать… твое личико столь открыто и наивно, что мне даже неловко как-то говорить тебе это все…
- Да слыхала я про Сиам про этот! – отозвалась Сандра. – Столица извращенцев.
Кайлина с Лелей прыснули. Волшебница подняла брови, мило играя румяными и чуть-чуть припухлыми щечками:
- В общем, где-то так и есть, - она подмигнула фанданге. – Спасибо, что избавила меня от объяснений.
* * *
- Так вот, изучив весь этот опыт…
- М-м, - с одобрением протянула Сандра. Все трое посмеялись, а щечки фурии совсем раскраснелись:
- Те-о-ре-ти-че-ски! – по слогам оправдалась она, многозначительно качая пальцем. Потом еще раз просмеялась и продолжила. – Короче, я пришла к выводу, что сейчас все заточено под продажу. Если в Аджарии еще хоть как-то сохраняется стремление оставить красоту для богов, что, в общем-то, тоже ограниченность, то в других регионах красота в основном стала продуктом. Гейши Синая, «исполнительницы желаний» в Сиаме, гетеры Дориона – это красота (а иногда не так красота, как разнузданность), которая идет на продажу. Мужское правление так выстроило общество, что женщина, особенно красивая, стала просто товаром, доступным тем, кто в этом обществе банально преуспел…
- Мужики – козлы! – согласилась бермудка. – Так что правильно делаешь, Кайли. Думаю, с Фури… Ой…
Леля многозначительно глянула на подругу:
- Сандра. Я Астраечку дома оставила, чтобы никому здесь нечаянно не разболтала.
- Ничего, - махнула рукой Кайлина. – Если хотите, просто можем перейти на другой язык какой-нибудь. Вы ведь теперь на любом говорить можете, а я почти все основные знаю… И кстати, твоя фея, Лель, меня прямо вдохновила.
- На новую коллекцию?
- Да нет. Хотя платьишко у нее – просто верх изящества. Может, рядом с вашими нарядами и не так броско, но все равно, конечно, чудо природы… Она меня своим образом вдохновила. Я подумала, что женщина должна брать пример с феи – жить столь же легко, красиво и мило. Я и раньше к этому стремилась, но теперь увидела подтверждение.
- А ты раньше фей не видела, что ли?
- Да видела. Но столь подробно не наблюдала… Как бы так сказать… В общем, именно из-за фей я практически прекратила любое общение с одной из фурий – Альбой.
- А почему?
- Э-э… Можно я не буду отвечать?
- Тебе все можно, Кайли!
- Вот если бы папа мне с детства так говорил, то я выросла такой же моральной уродкой, как Альба, Кристанна и еще увесистая куча девиц.
- А почему ты тогда терпишь, ну, или терпела, их в своем ордене?
- Необходимость… Моя б воля, так я оставила в ордене только таких, как Лавиния, Тина, ну, или Фиона, хотя и она была бы под вопросом – уж больно с подлинкой девочка… Это из тех, кого вы знаете. Но Сатис говорит, что нам и всякие альбы нужны, и что без таких отмороженных, но готовых на любой поступок девок нам не обойтись, и орден станет слишком рафинированным.
- Я вообще, если честно, не понимаю, зачем такой чудо-девушке, как ты, быть фурией. Не пойми меня неправильно – я не пытаюсь тебя переманить к нам, хоть и уверена, что тебе бы больше пошла роль одной из доченек Лилит.
- Ох, не дразни.
- Вот-вот… Так что я не хочу вносить раскол, но все равно как-то грустно. И если когда-нибудь разочаруешься в ордене, то я буду просто счастлива стать твоей лилитосестричкой.
- Спасибо. Даже не знаю, чего мне в данный момент больше хочется: стать ритуальной дочкой Лилит, или твоей сестричкой… Но с фуриями я развязываться не планирую. Я ведь, по сути, их и завязывала… Не собираюсь принижать роль Сатис – она действительно наш лидер, но мы начинали с ней вдвоем, и я тогда надолго забросила свой ДК, тратя все свое время на разработку стратегии будущего ордена. Начинать с нуля страшно интересно!.. Сатис тогда только-только бросила Корнеллия, у которого работала тайным агентом.
- Ага. Вот оно как.
- Да. После вашей трагичной истории она долго не могла прийти в себя, потом решила-таки что-то кому-то доказать и начала карьерное восхождение. Она быстро пробилась в число лучших оперативных агентов Корнеллия, а потом он ей надоел, и Сатис вознамерилась создать собственную организацию, которая смогла бы править всем миром. Полученный за полтора года опыт позволил ей понять природу власти и способы воздействия на власть имущих. Мы почти случайно познакомились во время моего путешествия в Ахею, быстро сошлись, и замысел Сатис стал приобретать очертания… Она подтянула Лавинию, с которой была знакома еще в Ланисте, я привлекла Стеллу – начальницу местной гильдии бойцов и Ванадис – мою подругу-танцовщицу – пожалуй, лучшую исполнительницу беллидэнса , которая мне знакома… Одна за другой орден пополнили еще девочки, и, год потратив на организационные моменты и тренинги, мы теперь очень близки к власти в большинстве ключевых регионов.
- Это все интересно и хорошо. Но все равно не пойму: тебе-то это зачем, если ты хочешь жить, как фея?
- Вот в том и хитрость, что я не сама хочу жить, как фея. Я хочу, чтобы другие так жили!.. И тут-то и возникает проблемка. Если очень хочешь, чтобы другие были счастливы, то сам вряд ли сможешь быть так счастлив, как ты того желаешь другим. Легко сделать хорошо лишь себе. Не очень-то и сложно, наверное, научиться жить феей, но если ты захочешь остальным выбить такую возможность, то почти обречена быть драконом.
- Ого. Меня, как мечом, сейчас пронзило… Слушай, Кайли, а я, получается, такой себе пустоцвет? Сама живу себе, словно фейка, а никому не помогаю.
- Э, не! Лель, забудь! Я не об этом!.. А то напустила перед вами пафоса, типа такая деловая… Твоя уникальность как раз в том, что ты одним своим примером можешь показывать, как нужно быть феей. А уже таким, как я, остается более черновая, организационная работа. Но ты не подумай, что я жалуюсь – я рада заниматься именно тем, чем занимаюсь.
- А зачем для этого быть фурией?
- Держа руку на пульсе власти, мы сможем куда сильнее влиять на общественное сознание и со временем внушить мужчинам, что архаичный патриархат себя полностью исчерпал.
- Не знаю… Получается, что ты не хочешь, чтобы женщины становились товаром, а вы сами, ну, кроме тех, кто принцессы, там, или сестры легатов, себя приносите в жертву. Фиона спит с Креонтом ради того, чтобы влиять на него. Главка с Леонидом должна была быть… Альба – с эльфийским королем, как я поняла…
- Так лишь в тех регионах, где патриархат силен или нет других вариантов, как с эльфами. Там, где мы можем править напрямую, мы это и делаем… Ну а насчет жертвы – это то, о чем я и говорила: быть фурией – это не какие-то привилегии, а непростая миссия. Уж прости мне этот очередной пафос. Сандру вот уже так утомила, что она сбежала куда-то и правильно сделала.
- Я и не заметила.
- Там, кажется, танцовщицы занимались – фанданго тренировали.
- А-а. Тогда понятно. Мы ее надолго потеряли – она ведь из Рио.
- Хо. Тогда точно… А ты… ты ведь из наших?
- В смысле?
- Ну, торка?
- А-а!.. Хи. Ну да.
- Просто торцы долго боролись за свое самосознание, вот и чтут теперь особо свою принадлежность.
- У меня мама торка была.
- Ну, значит, ты тоже торка – у нас по маминой линии считается… Хотя, признаюсь, меня это не так и волнует – я уже убедилась сотню раз, что нет плохих или хороших народов. Просто приятно понимать, что где-то в далеком колене мы с тобой сестрички. Но, право, это такая мелочь рядом с тем, что ты мне по душе пришлась, и с тем, что мы когда-нибудь можем в Лилит породниться.
* * *
- Вот здесь занимаются те, кто хочет выбрать себе специализацию артистки, - Кайлина заглянула в большой зал со сценой, где наставник обучал стайку стройных девчонок элементам хорового пения.
- Это ты здорово придумала.
- Просто я заметила, что между уличными артистами и классическими (скажем, в ахейских театрах) такая пропасть в подготовке, что возникает две крайности: одни уходят в каноническое направление, чтобы огородить его от «низкого» рыночного искусства, в итоге сильно отдаляясь от народа, а другие – уповают лишь на внешнюю эффектность, рассчитывая на примитивного уличного обывателя. А чего-то среднего почти и нет. Такого, что и искусство, и в то же время – доступно народу.
- Ты просто умница! И как успехи?
- Первые три выпуска расхватали театры Аджарии, Дориона и местные, конечно же. На будущие выпуски – очередь. Но у меня есть мысли собственный театр открыть здесь. Пока на театр сил не хватает – в основном здесь в почете песни и танцы. Но уже неплохо… Правда, возникают смешные ситуации, когда друзья-купцы приводят ко мне своих протеже и просят сделать из них певиц. И ладно, когда девочка действительно небесталанна. Но это редко… Приходится всю свою торскую дипломатию применять, чтобы друзей не обижать. Они не понимают, в чем проблема, думают, что если дадут мешок золота, то наставники смогут из их деревяшек слепить настоящих «звезд»… И еще ничего, если девчонка готова учиться – тогда хоть какой-то толк может выйти. Но ведь большинство уверены, что и так уже – предел совершенства, и учиться необязательно…
- А можно мне будет поучиться танцам? На обратном пути. Я, в принципе, немножко танцую, но просто пару уроков взять; а так мне, конечно, нельзя задерживаться – есть дело, для меня не менее важное, чем Книга Песка.
- Хи. Немножко? Я слышала о тебе, как о безудержно пластичной танцовщице, еще и с очень приличным голосом.
- Ну… Может быть… Просто после твоих слов я боялась уподобиться этим девчушкам, которые уверены, будто умеют, а на деле – деревяшки.
- Я попрошу Ванадис дать тебе пару уроков – просто чтобы движения усвоить некоторые. Оно, конечно, верно – пластика пластикой, но и каждому танцу надо специально обучаться. Я вот с клинками танцую немного, но в беллидэнсе далека от большинства наших учениц, а о фанданго и самбе, скажем, и речи нет… С танцами я вообще подметила интересную вещь: лучшие танцовщицы в плане внешней красоты нередко… как бы так сказать… далеки от идеала… И та же проблема в основе лежит – красивые думают, что и так хороши, а вот не особо симпатичные – из кожи вон лезут, чтобы добиться славы и расположения мужчин. Они готовы сутками вкалывать, чтобы добиться успехов в беллидэнсе – это самый популярный здесь танец – и действительно преуспевают… И я решила заставить так же пахать и красоток. Представляешь, как это здорово, когда и красивая, и еще и танцует здорово?
- Это да…
- Кстати… А ты через две-три недели что делать будешь?.. Просто я еще до личного знакомства, чисто по рассказам других, хотела пригласить тебя на конкурс «Мисс-Вендор». Он через пару недель состоится, там будут самые красивые девушки, которых удалось позвать.
- Я слышала об этом конкурсе, но если честно, то как-то неудобно… Я не особо любительница сравниваться с кем-то, доказывать что-то…
- Да ну тебя! Лель, ты, конечно, можешь подумать, что я так каждой говорю, но у тебя отличные шансы победить. Поверь мне, я знаю почти всех участниц лично, и тобой очарована больше других. Конкурс многогранный, здесь внешние данные – это довольно мало. Нужно будет и эрудицию проявлять, и петь, и танцевать. Танцы особенно важны – там будет большой потолок оценок, и можно за счет опупительного танца наверстать упущенное в некоторых других конкурсах…
- Да я вообще не знаю, зачем соревноваться? И вдвойне зачем, если будет участвовать Аэ?.. Ты же знаешь ее?
- Лично – нет. Я слышала, что в Ахее появилась юная аджарская танцовщица, безудержно ловкая, которую зовут Аэдона. Слышала, что она планирует участие. А что, так хороша?
- А… Ну да… Очень хороша… Мы с ней в Дорионе виделись – у них с Холли любовь, все дела…
- Ясно... Кстати, на барда у меня тоже планы. Я буду вести конкурс, и мне нужен партнер ведущий. А я так увлеклась обучением девушек, что ребят достойных как-то и упустила из виду. Есть несколько, конечно, но они рядом с Холли – мальчишки-пустозвоны. Так что, было бы здорово. Я поговорю с ним.
- Да. Он настоящий мастер слова… А участвовать ты не будешь?
- Нет уж. Я в прошлом году участвовала – как раз первый раз конкурс удалось организовать. Но зачем-то и сама полезла в конкурсантки. Я просто пример хотела подать, но состав оказался слабоват, и жюри в итоге меня победительницей выбрало. Неудобно вышло. Вроде как сама организовала, и сама же выиграла… Разговоров потом было… Оно плевать, конечно, но все равно неприятно как-то…
* * *
Уже под конец экскурсии к девушкам вернулась Сандра. Счастливая, мокрая после оросительной, в которую занырнула из долгого сеанса родного фанданго, бермудка лучилась очень естественным жаром здоровья… В сочетании с ароматом цветов, который она на себя нацепила (не забыли еще о подарке Блодуэлл?) это было впечатляюще. Кайлина предложила участие в конкурсе и Сандре, а уже на выходе тройку нагнал странный дядечка, который смешно принюхивался, словно иллюстрируя поговорку «держать нос по ветру».
- Парфен, что с тобой? – улыбнулась Кайлина. Дядечка заморгал. Потом прицелился носом в каждую из тройки прелестниц:
- О-о! – показал он пальцем на Сандру. – Ты мне и нужна.
Фанданга хмыкнула. Кайлина снова улыбнулась, она вообще была очень приветлива, уступая в этом разве что Леле, но та-то была в плане лучезарности просто вне конкурса.
- Парфен, я, кажется, поняла тебя, - кивнула фурия и повернулась к Сандре. – Парфен – это наш парфюмер. Магистр запахов.
- Прости, о, богиня, - замахал рукой парфюмер, - не время обо мне! Мне нужно срочно снять этот умопомрачительный запах! Вдруг через мгновение он потеряет какой-то неуловимый оттенок и станет уже другим, менее точным? Он и так лучится спасительно долго в одной интонации…
- Да. Прости, - согласилась Кайлина – Сандра, такое дело. Этому дяде нужно срочно снять с тебя фантом запаха. От тебя не требуется ни-че-го. Главное – не волнуйся и вообще не испытывай никаких острых чувств – иначе аромат меняется. Ты не против?
- Да пусть снимает. Раздеваться не надо?
- Только при желании, - засмеялась Кайлина. – Но лучше потерпи до конкурса.
* * *
Парфен совершил какой-то непродолжительный, но, видимо, очень непростой для него ритуал, с помощью специального светящегося камня превращая пахучую ауру Сандры в крошечное, прозрачное облачко, которое загнал в стеклянный сосуд и закрыл там.
- Похититель запахов! – шутливо обличительно нахмурила брови фанданга. Ей было приятно. Парфен и вовсе светился от счастья. Теперь, когда фанатичная деловитость и спешка были запечатаны во флаконе вместе с образцом аромата Сандры, ему не терпелось и поболтать.
- Это будут удивительные духи! – воскликнул он, закатывая глаза. – Какой букет! Кайлина, ты слышала это? Почему ты сама не позвала меня?
- Я с утра общаюсь с этими двумя нимфами, и очарована ими всесторонне: аромат – это лишь малая часть их ауры, так что прости.
- Не буду спорить, ты же сама знаешь, что остальные слои женской ауры проходят мимо меня. Но этот аромат – просто верх, эталон, пик!.. – он уставился на Сандру. – Что это за чудо? Поделись секретом. Я, конечно, разложу образец на составляющие, и смогу его смоделировать, но все равно интересно.
- Два часа фанданго, смытый пот счастья, вчерашнее солнце, оставленное на коже… А. Ну еще подарок одной ходячей клумбы с этого, как его – Гелэриса.
- Чудненько-чудненько… А как бы ты его назвала? Я, конечно, не откажу себе в удовольствии пофантазировать самостоятельно, но твой собственный взгляд не могу проигнорировать.
- Ну я бы назвала его «Нимфой». Так честно будет… Все-таки это ее запах…
- Хм… Просто «Нимфа» уже есть давно. Уже около сотни разных ароматов одной линии…
- А где ж вы столько нимф нашли?
- Э-э… Ну…
- Да не было у них никаких нимф! – засмеялась Кайлина. – Просто называли так. Три цветка соединят, а для красоты назовут это «Нимфой».
- Тю. Но так же нечестно.
- Зато продавалось хорошо. Я же говорю, что в мире красоты просто бардак творится… Я почему Парфена из всех выбрала – он настоящий фанат, которому деньги вообще не нужны – говорит: «пахнут плохо!»… Но тут другая сторона, да, Парфен? Бурная фантазия.
- Не, ну фантазия – это здорово, - Леля решила не нападать на парфюмера. – Просто вот так и бывает: назовешь «нимфой» три гладиолуса, а потом, когда нимфу встретишь, то название уже занято.
- Замечательное наблюдение! – закивала фурия. – Так, кстати, далеко не только с ароматами происходит. Иногда даже и с «Любимым»…
- Но и тут другая сторона, Кайлина! – замахал флакончиком Парфен. – Можно беречь название, а нимфу настоящую так и не встретить! Тем более что в любом случае название уведут другие.
- Это и печально… Получается в итоге «Нимфа», «Слеза нимфы», «Смех нимфы», «Настоящая нимфа», «Самая настоящая из настоящих нимф» и все такое. Либо вообще линия «Нимфа»: нимфа номер один, нимфа номер два, и так далее…
- Кайлина, ты права, как всегда, но что я могу поделать? Назвать духи «Три гладиолуса, папоротник и яйцеклетка мартышки» – это же просто фиаско!
- О! Назови мой аромат «Фиаско»! Красивое слово… А еще лучше – «Сандра». Ну или «Фанданго»… Короче, смотри сам. Мне пофиг – я могу менять аромат как хочу, и не боюсь, что какая-нибудь богатенькая страшилка захочет пахнуть, как я.
- Похвально. Но, кстати, я бы на твоем месте не был столь легкомыслен. Аромат – это все. Если кто-то полностью снимет твой аромат, то станет тобой!
- Да ладно.
- Серьезно! Думаешь, любовь – это что такое? Это запах! Мы влюбляемся в какой-то особо родной нам запах, а уже потом внушаем себе, что нам понравилось нечто другое.
- Фигня это все! Сотни раз любовь возникала у людей, которые видели друг друга издалека. Или они нюхали какую-нибудь тетку рядом, а влюблялись в стоящую метрах в тридцати девушку?..
- Сид с Аделаидой влюбились, пересматриваясь в кинжалах. Правда, с ними непонятно – они, может быть, раньше виделись…
- Я тоже не согласна с тобой, Парфен, - нахмурилась Кайлина. – Паришь девчонкам мозги. Это, конечно, модная идея, которую закинули александрийские атеисты, слепые в своем обожествлении материи и неспособные принять ничего, что превышает узкие пределы их понимания. А выдумывать можно что угодно и объяснять тоже. Например, если у человека есть четкий внешний типаж, который ему очень нравится, то это можно объяснить, что родной запах был когда-то у первой девушки с таким типажом, а потом вроде это все перекинулось на остальных… Но это вздор!.. Или они и запах тоже точно такой же несут, раз у них разрез глаз одинаковый?
- Я верю, что запах - скромно добавила Леля, - тоже играет важную роль. Но зачем сводить все к чему-то одному. Так, конечно, проще – очень хочется объяснить самые сложные процессы чем-то наиболее простым. Но это ненужное упрощение… Любовь – это целый танец, узор, спектр соединений, и чем больше сходится, тем сильнее эта любовь, наверное…
- Правильно мыслишь, Лель, - согласилась Кайлина. – А то решили свести нас до уровня мартышек, которые на запахи ориентируются и инстинктами живут. Считаете себя мартышками? Пожалуйста! Живите инстинктами и запахами. Но нечего других в этом убеждать.
- Напали на Парфена, - неожиданно заступилась Сандра. – Подошел, называется, аромат снять…
Парфюмер тепло глянул на Сандру. Та пожала плечами:
- Но, кстати, если ты был бы прав, то в этом случае духи – обман. Кто-то должен был бы влюбиться в меня, а влюбится в каргу, которая купит твои духи. Так что назови их «Сандра». На всякий случай. Ну вдруг ты каким-то хреном прав, и тогда мой суженый хотя бы будет знать мое имя – уже чуть попроще найти…
* * *
В Нартексе к ребятам присоединился и Марсель, чья помощь, ввиду почти гарантированной встречи с кем-то из Легиона, явно не должна была быть лишней.
…Так и оказалось. Жаркий Номадер запомнился не менее жаркими боями, которые перемежались достаточно приятным общением с местными жителями, а среди них оказалось немало интересных персонажей и даже один «коллега» Алебастра по статусу бессмертного… Но Лелю не трогали ни эти встречи, ни печальная история в яркой Александрии, ни дивные пирамиды Осириана, ни сфинкс… Сердечко эскории билось в собственном ритме, тратя силы лишь на попытки справиться с навалившейся тоской и не утонуть в пучине горестных переживаний, возникших после известия об исчезновении Санчо из мира живых…
Эта новость ворвалась в Лелину размеренную жизнерадостность во время пребывания группы в оазисе одного из многочисленных пустынных вождей – Рустема. Лилу лично появилась прямо в «домике феи», своим печальным видом подготовила дэнсию к неприятному известию (что интересно, уже все успели прокрутить в головах самые мрачные причины такого вида, а Леля всё еще щебетала что-то о том, как прекрасен мир), а потом села рядом с эскорией и шаг по шагу подошла к исчезновению Санчо.
Леля не сразу сообразила, насколько все серьезно, посмеялась, что о местонахождении самурая Лилу говорить запрещали, зато дали добро на известие о его пропаже. Она своей улыбкой словно бы гнала худшие предположения, но, по мере того как Лилу все дольше отказывалась разделять безмятежное настроение, эта улыбка наполнялась все большей растерянностью, пока вдруг (именно вдруг) девушка не догадалась, что богиня намекает ей, будто Санчо, скорее всего, исчез навсегда.
Остальные уже давно это поняли и теперь, кусая губы, смотрели, как Лелины глаза наполняются бедой... Они уже привыкли видеть, как гордится подруга своим непобедимым самураем, по нескольку раз с удовольствием выслушали рассказ о произошедшем в Эскориале, предвкушали знакомство с настрадавшимся воином. А тут вдруг так все повернулось… Даже Сандра, у которой были и свои причины горевать по другу юности, теперь полностью разделила именно Лелину тоску.
Правда, тоске не удалось победить жизнерадостность дэнсии первым штурмом. Сработал защитный механизм, и Леля закачала головой:
- Нет, Лилу… Не подумай, что я как-то сомневаюсь в твоих способностях, но тут что-то не так… Во-первых, я бы почувствовала, если бы с ним что-то случилось. Во-вторых, то, что его нет в мире живых, еще не значит, что он обязательно умер, в-третьих, я не знаю, кто мог бы с ним справиться… Ну и, наконец, ну не мог Творец допустить, чтобы мы не встретились!.. Мы столько шли к этой встрече, он столько в себе пережил, я так сильно хотела его увидеть, что не могло этого просто взять и не случиться!..
- Меня очень радует твоя вера, Лелечка, - улыбнулась Лилу. – Не исключаю вариант, в котором эта вера дает Санчо силы. Но в жизни не состоялось огромное количество просто-таки обязанных состояться встреч… И, к слову, чрезмерная жажда встречи нередко и являлась причиной, почему пути любящих либо расходились, либо обрывались до встречи… Я помню Санчо человеком, поставившим свою любовь к тебе выше всего остального сущего, в том числе, выше любви к Отцу… Возможно, эта любовь и добавляла тебе сил, чтобы в какой-то момент встать и пойти, но с ним самим такой дисбаланс не мог не сыграть злую шутку.
- ТКЛТБЖ… - шепнул бард.
- А еще говорят, что Бог – есть Любовь! – ворчливо возроптала на Творца Сандра. Лилу не умела смотреть строго, но заменила это серьезностью своих изумительных глаз:
- Доченька моя, не путай любовь людей друг к другу и любовь к Отцу. Любовь к человеку не может быть фундаментом всей жизни, хоть и является одним из прекраснейших подарков Отца нам. Именно поэтому нельзя ставить эту любовь выше любви к Отцу…
- Да я понимаю, - буркнула фанданга. – Просто ворчу…
- А насчет того, что с Санчо сложно справиться, здесь история непростая. Он отправился на Фермодон…
- Господи!.. Опять разминулись в какие-то дни…
- Теперь, думаю, можно сказать, что он не раз бывал к тебе почти так же близко... Ваши пути порой не пересекались лишь по странному стечению обстоятельств… А на Фермодоне вы оказались настолько рядом, что были омыты слезами одной тучи.
Леля вытерла слезу, вспомнив тот самый дождь. Лилу вытерла ей другую, опередив Астраю, не знающую, как выслужиться перед непривычно печальной мамой-Лелей:
- Он пришел на Фермодон, чтобы пообщаться с демоном по имени Астарот. Не знаю, что его сподвигло на столь странный и даже опрометчивый шаг – Астарот один из самых загадочных демонов, которые существовали в Вендоре, и его побаивались даже многие боги…
- Я слышал о нем как о хранителе тайн, - хрипловато кивнул Алебастр.
- Да. Глубоко нейтральный, владеющий колоссальными знаниями демон, вероятно, привлек Санчо тем, что теоретически мог знать что-нибудь о тебе, Лель. Да и ему самому было что-то нужно – Семаргл сказал, что Санчо расспрашивал его об Астароте и упоминал – тот ему снился и звал во сне…
- А где сейчас сам демон? Я пойду к нему и все выясню.
- Астарот мертв.
- Но почему можно знать, что случилось с демоном, а нельзя отследить судьбу Санчо?
- Вечный Мир недоступен даже для нас – богов. Это особый план, в который попадают все души после смерти. В том числе, души богов…
- А царство Аида тогда что?
- Царство Аида – это местность в астрале. Как и царство Хель, и еще некоторые подобные им… Но там в большинстве своем находятся лишь астральные оболочки, а кое-где даже только остатки плоти. Эти царства созданы богами с разными целями, а уже люди напитали их образы силой… Впрочем, это отдельная тема, не особо, к слову, доступная пока для обсуждения. Санчо нет ни в одном из подобных миров. Его нет и в мире живых… Вечный мир тяжело охватить взглядом даже в общих чертах, однако я не вижу Санчо и там. Но так бывает…
- А он мог улететь обратно на свою звезду?
- Эта область мне тем более неясна и недоступна даже для понимания… Я могу предположить, что Астарот, умирая, захватил Санчо с собой. А вот куда?.. То, что Астарот мертв, я чувствую, но его следов я тоже не вижу. Как только я что-то узнаю, я сразу скажу…
- Я верю, что он вернется.
- Верь, мой лучик. Верь… Но будет еще лучше, если даже веры уже не будет, а любовь останется. И не только к Санчо, но и к Замыслу Отца…
* * *
Последние слова Леля все глубже понимала с течением дней. Когда на смену грустной эйфории, помогавшей верить, что это просто недоразумение, стала приходить зловещая пустота – горькая рутина постепенного осознания беды, когда теперь некому было отдавать по утрам луч любви… Новостей не рождалось тоже, яркие событиями дни несколько раз уступали место длинным переходам по сухой пустыне, и похожая пустыня начинала заявлять свои права на прекрасный оазис Лелиной души.
Друзей больше всего кололо то, что Леля старается внешне сохранять подобие жизнерадостности и увлеченности походом. Но от знакомой им Лели это была лишь тень, что тоньше всех чувствовала Астрая, все эти три недели между выходом из Нартекса и возвращением в него показывавшая образец переходного возраста у фей. Малышка капризничала, часто плакала, иногда целыми днями не вылезала из своего кармашка в рюкзачке, а однажды попалась в тот самый момент, когда, деловито запрокинув уменьшенную в рюкзачке бутылку Локи, увлеченно хлестала из нее популярный в этой местности ром…
Здесь, пожалуй, таилась и своя польза. Ведь после того, как в пирамиде Фалеса в жестоком бою с лордом Легиона была отбита и получена Книга Песка, пустота только усилилась – давнее задание, дававшее силы, было выполнено, а новые миссии казались пока туманными и далекими. Поэтому необходимость воспитывать капризную фею на время наполнило жизнь эскории хоть каким-то суррогатом смысла.
Друзья старались изо всех сил, понимая, что каждый день без известий о Санчо все сильнее растягивает в Леле казавшуюся недавно вечной пружину жизнелюбия. Сандра пыталась перенять нечаянную тактику Астраи, Марсель тонко угадывал желания, стараясь при этом не лезть в душу, молчаливая поддержка Мановара сквозила в каждом его жесте, а Алебастр возвращал должок за Аэдону, решив до последнего настраивать подругу на веру в лучшее. Он был подчеркнуто весел и дышал оптимизмом, а еще в одну из самых тоскливых ночей, когда Леля в скромном одиночестве глотала прошлое, созерцая алеф, подсел рядом, обнял дэнсию и неожиданно завыл на огромную луну. Леля рассмеялась сквозь уставшие течь слезы и в свою очередь обняла барда, столь мило напомнившего о том, что похожая история с ним совсем недавно закончилась на мажорной ноте продолжения любовной арии для двух голосов…
* * *
Понятно, что желания участвовать в конкурсе «Мисс-Вендор» не было даже самого крохотного. И тем удивительнее, что где-то на третий день пребывания в Нартексе оно вдруг появилось, да еще и в какой-то сразу решенной форме, сверкнув всем блеском своей необходимости. А ведь Кайлина, хорошо знавшая многие тонкости отношений Лели и Санчо еще из уст Сатис, проявляла завидный такт и о конкурсе в первые дни даже не упоминала. Вместо этого она ненавязчиво подстроила Леле встречу с той, кого потеря Санчо опустошила не меньше…
Эскория встретила Сатис в оранжерее особняка Кайлины, где та занималась наименее свойственным ей делом – задумчиво теребила пальцами цветы. Без клинков, без доспеха, в каком-то легком костюмчике, она была похожа на спущенный воздушный шар, который вот-вот норовил взлететь в небо из-за переизбытка пустоты… Вряд ли она любила Санчо сильнее Лели, но пустоты в ней сквозило действительно больше, ибо, в отличие от жизнерадостного лунно-солнечного лучика, в холодном сердце Фурии жило куда меньше красок, так или иначе не связанных с утраченным другом детства. Как часто бывает, почувствовав, что кому-то рядом хуже, чем тебе, Леля обнаружила в себе дополнительные силы. Утешать Сатис было делом неблагодарным, но чуткое сердце дэнсии уловило нужную волну и постаралось своим примером не только добавить веры в лучшее, но и показать, что жизнь в любом случае продолжается.
Они долго сидели молча, занимаясь какой-то ерундой, которая со стороны могла показаться кромешной глупостью, но для них обеих смогла обрести некий ритуальный смысл, когда Леля сорвала какую-то травинку и протянула ее Сатис. Та, не поднимая глаз, оторвала от травинки маленький кусочек, и вернула Леле остаток. Эскория в свою очередь сократила травинку и передала зеленого посредника Фурии… Так они и передавали друг дружке сокращающуюся травинку, пока та не стала столь крохотной, что даже более длинные, чем у Сатис, ноготки дэнсии не смогли разделить ее надвое…
Смешок, прозвучавший одновременно из уст обеих, послужил стартом нового этапа. Каждая могла увидеть в манипуляциях с травинкой свои символы, но обе негласно сошлись на понимании: есть вещи и явления, которыми не поделишься. И то, что Леля, не сумев разделить зеленый лоскуток, целиком протянула его Сатис, как-то по-особенному растрогало покачавшую головой Фурию, еще месяц назад уверенную, что уже ничто не должно помешать ей охватить своей властью почти весь Вендор…
Спустя какое-то время, они смотрели в алеф, вспоминая их первую встречу. Леля тактично не показывала сцены, которые демонстрировали, что Санчо совершенно явственно выбирал ее, но Сатис понимала это и так.
Когда Кайлина зашла в оранжерею с Астраей на плече, Фурия удивила ее заявлением о желании поучаствовать в конкурсе.
- Ого! – рассмеялась кудесница. – Ты же говорила, что не хочешь, чтобы кто-то из фурий обошел тебя здесь и возомнил, будто может обойти и в плане лидерства!
Сатис махнула рукой:
- Да плевать мне и на победу, и на фурий! Победит все равно Лелька... А я развеяться хочу.
Леле вдруг показалось глупым заявить, что она не собирается участвовать в конкурсе. Да и слово «развеяться» вылетело из Сатис с таким ощущением свободы, что эскория поняла: а ведь и она с помощью конкурса сможет перенастроиться на дальнейшую жизнь. У нее же действительно столько важных дел! Творец надеется на нее. Кто-то – скорее всего, Иисус – воскресил ее из мертвых. Родной отец ушел в дольмен. Лилит сделала своей дочерью, друзья воспринимают как эмоционального лидера в пути спасения Вендора от Рагнарек… А она расклеится… Санчо бы этого не одобрил, хоть сам, видимо, не выдержал как раз именно потери половинки. Леля взглянула на Кайлину, сумевшую и сейчас глубоко припрятать чувства, дабы не смотреть с излишним ожиданием:
- А я, - хихикнула она, - и победить, и развеяться!..
* * *
Хотя насчет победить – была, пожалуй, лишь риторическая фигура. Леля просто попыталась переключиться на приятное общение и конкурсную суету, захлестнувшие ее буквально со следующего после принятия решения дня… Некоторая сложность возникала из-за того, что во Дворце Красоты с каждым днем появлялось все больше старых знакомых, которые быстро выясняли (многие и заранее знали), что у Лели произошла трагедия. Игнорировать тему означало бы признать ее табуированность, а значит – горькую непобедимость, поэтому с каждой Леля сама заводила поначалу болезненный разговор, стараясь к его концу убедить очередную подругу, что с ней все в порядке, и в справедливости Замысла Творца она не сомневается, а Санчо, она верит – еще вернется...
Первые попытки были не слишком убедительны. Так, у Офелии Леля прорыдала на плече весь вечер, сразу после слов насчет веры в возвращение… Да и с Сигни не сдержалась – уж очень трогательно смотрели болотные глазки эльфийки, стараясь своим взглядом передать накопленную ее народом мудрость стоицизма. А вот Аэдона, словно сговорившаяся с Алебастром, быстро махнула рукой и потащила Лелю в зал – показывать новые танцевальные элементы.
- Я столько раз инсценировала смерть, - смеялась она, демонстрируя дэнсии особо изящные движения бедер, - что перестала верить в нее. Пока твой герой лично не придет к тебе и не скажет: «Так, мол, и так, моя радость, помер я – не жди меня больше!», все печальные выражения на твоем лице я буду воспринимать как симуляцию… Вот, да-да, уже лучше – ты на лету схватываешь! У тебя удивительно пластичная талия…
- Я так рада, что ты меня учишь, Аэ, - улыбалась эскория. – Теперь я просто обязана тебя опередить.
- Я не против. А «озадит» пускай уже Холли.
- Хи!.. Я не в том смысле!..
- Да понятно-понятно… Ну а насчет конкурса, ты думаешь, я за тебя для чего взялась? Чтобы интереснее было!.. Кто здесь, кроме тебя, может сравниться со мной?
- Ты же хотела победить.
- Я больше всего хочу, чтобы было интересно. Понимаешь, в том, что я женщина номер один – я уверена. Это нормально: ты вот должна быть уверена, что именно ты – самая-самая… А потому признание субъективного жюри – для меня значит куда меньше. Мне хочется пустить в глаза народу золотую пыль женственности, а уж оценит он это или нет – только его проблемы…
- Ты точно так думаешь, или не хочешь, чтобы в случае победы я переживала, что сделала тебе больно?
- Блин, Леля. Такие вопросы задавать в приличном обществе – хамство! Я уже молчу про неприличное, вроде моего.
- Извини. Просто я поверила.
- Вот ядство, ну почему с тобой приходится быть более искренней, чем с собой?.. Так, так, это не повод сачковать! Глубже давай бедром, еще глубже… Нет, не настолько… Всегда оставляй запас, это добавляет интригу и легкость. Надрыв же хорош только в финальные мгновенья тантры, и то лишь в случае с попыткой зачатия… Надо будет, кстати, взяться за тебя, чтобы была во всеоружии, когда твой самурай задолбается прятаться по мирам и посетит ваш, а скоро, как все движется – и наш – монастырь.
* * *
Вообще, было очень приятно видеть среди трех десятков красивых лиц конкурсанток-финалисток добрую половину знакомых. Кайлина с размахом подошла к организации конкурса, и он стал действительно всевендорским. Понятно, что не все раскрасавицы смогли и захотели поучаствовать в розыгрыше титула первой дамы мира: до кого-то не дошли известия, у кого-то были другие дела, некоторые просто игнорировали столь светские мероприятия… А одна девушка уже даже приехала из Славутича, но, поняв, что конкурс проходит под негласным патронатом Фурий, не рискнула попадаться им на глаза.
- Представляешь, какая бедняжка, - делилась Кайлина с Лелей. – Приехала сюда специально с Руси, хазарская царевна, искусница. Мы выходили на нее почти год назад, но девчонка очень мудро подошла к делу и вовремя попросила не рассказывать ей ничего из того, что поставило бы ее жизнь под угрозу… Будь на ее месте кто-то попроще – возможно, Сатис и ликвидировала бы ее на всякий случай. Но в Росаве таилось столько скрытых ресурсов, столько гибкой змеиной силы, что Сатис решила посоветоваться со мной, а я, разумеется, убедила ее оставить царевну в живых. Мало ли – передумает… Да и вообще я всегда за жизнь. Недавно вот с Лавинией жутко поссорилась из-за того, что она одну безумно талантливую девочку подставила и обрекла на смерть…
- Лавиния?! А что ж она так?..
- Долгая история… Но я просто уверена, что Лима была гораздо ценнее, чем все эти договоры, которым она могла помешать…
- Лима?.. Ой… Кайлина… Ты меня сейчас просто убила... Я следила за ее судьбой, мне казалось, что ее обязательно нужно сделать одной из нас.
- Видишь, а мы вас опередили… Лучше бы вообще не трогали.
- Это точно... Прямо обожгло как-то… Кошмар… Бедняжка… И Аманду теперь вам ни за что не отдадим!
- Все в твоих руках, солнышко. Она ведь сама предложила такой вариант. Вот тебе и бонус к мотивации.
- Аэ, кстати, уже тоже практически наша – ей только посвящение у Лилит пройти. Так что, если она победит, то договор с Амандой – все так же в нашу пользу.
- Я не против, Лель. И даже за. Хотя, признаюсь, весь этот конкурс организовываю во многом, чтобы просмотреть и отметить наиболее достойных кандидаток в орден. Жаль, что восток опять неровно отозвался – у нас там самые явные дыры пока.
* * *
А с Амандой получилось и правда не без интриги. Народная александрийская разбойница, благодаря искателям неожиданно добившаяся свержения тирана-Вендига, с большим энтузиазмом восприняла идею пополнить ряды намечающегося альянса сил света. Тем более что с Мановаром была знакома с раннего детства… Но так как последние годы прошли под знаком глубокой дружбы со ставшей затем фурией Ванадис, эта бойкая дочь пустыни не могла сразу отказаться и от предложения раскрывшейся ей подруги. В итоге Аманда положилась на знак судьбы.
- Можете, конечно, считать меня наглой, - вздохнула она, - но я пополню ряды той организации, чья представительница победит в конкурсе «Мисс-Вендор».
- А если ты сама победишь?
- Ну не настолько ж наглой… Уверена, вы ничем не рискуете, даже если согласитесь в случае моей победы стать членами моей разбойничьей банды! Идет?
* * *
Приятным сюрпризом стала встреча с Танаис. Темная эльфийка решила, что настала пора потихоньку снимать изолированность Сарагосы, и с одобрения королевы Ундиссы записалась в участницы конкурса, дабы показать миру, что дроу, так сказать – тоже люди…
Были здесь и Тина с Фионой. Правда, гетера в силу характера и юности вела себя немного натянуто. Ей хватало великодушия, когда Леля была гостьей на организованном ею конкурсе, а вот перспектива прямого соперничества, да еще и в главной для молодой фурии сфере, добавила ахеянке излишней стервозности. По словам Кайлины, изначально планировалось и участие Лавинии, но после ссоры с кудесницей патрицианка не нашла в себе сил объявиться на «ее» поле.
…Разумеется, было и много незнакомых лиц даже среди тех, кто сумел пройти предварительное собеседование с Кайлиной и облегченной версией жюри конкурса. Все тридцать девушек, после получения медальона участницы, отправлялись во Дворец Красоты, где обретали комфортный «арест» на шесть суток.
- Это для вашего же блага! – поясняла Кайлина, улыбаясь. – Сможете избежать навязчивых купцов, которые начнут вас одолевать своими похабными предложениями, поклонников-фанатов, злоумышленников и всех-всех-всех… А заодно поваритесь в собственном соку, наобщаетесь между собой, обменяетесь навыками и вдобавок получите возможность взять нужные уроки от наших наставников. Все эти дни Дворец Красоты будет принадлежать только вам!
Так оно и было. Кудесница временно выгнала из своей цитадели всех, в ком не было острой необходимости для подготовки участниц к конкурсным выходам; безопасность обеспечивали воительницы из местной гильдии под руководством Стеллы, а из мужчин фурия в порядке исключения позволила находиться там лишь Мановару и Алебастру. Бард получил это право благодаря согласию быть соведущим, а место для чемпиона выпросила Леля, быстро убедившая свою новую подругу в ненужности разделять их дружный отряд .
Уже к вечеру дэнсия пожалела о своей просьбе, ибо на конкурс приехала еще и Орис, а видеть эту во всех отношениях замечательную девушку рядом с Мановаром Леле было почему-то грустно. Она даже успела сильно испугаться, что это в ней проснулась какая-то грустная скрытая зависть к парам, но потом специально понаблюдала за Холли с Аэ и сделала радостный вывод, что причина в чем-то другом. И, конечно же, очень быстро догадалась, в чем именно...
* * *
Самое знаменательное событие подготовительных дней произошло следующим утром.
Леля еще неделю назад решила, что будет каждое утро посылать Санчо горячий луч своей любви, и теперь ловила рассветы, чтобы встречать их именно этим лучом – благо регенерация, подаренная ей во время соединения с Лилит, позволяла спать всего пару часов в сутки, если перед этим не было особо сложных боев, ранений и впечатлений.
Лунная бабочка буквально растворилась в первых лучах солнца и в собственном луче, в который, по сути, чуть ли не полностью превращалась сама во время этих односторонних сеансов связи с любимым. Очнувшись, она рассеянно осмотрелась по сторонам, глядя на окружающий ее мир почти так, как смотрела после январского пробуждения в полях Фриланда. Вспомнился разговор с Мановаром насчет еженощной потери памяти. Тогда это было на уровне шутки, а теперь благодаря путешествиям и общению выяснялось, что люди, в принципе, так и живут. Просто каждый такой день длится жизнь, и это он только человеку кажется длинным, как кажется крошечной пикси длинной жизнью ее огромный, полный познания и впечатлений день. А потом мы засыпаем и просыпаемся, уже забыв, что было вчера. Где-то глубоко мы помним все-все-все, что с нами происходило, и знаем даже, что происходило во Вселенной все «время» ее бесконечного существования. Но, как и Алебастр, лишь постепенно приоткрываем свою память…
Порхая в подобных рассуждениях, лунная бабочка вернулась к зданию, в котором проживали конкурсантки, но решила еще немножко побродить по территории дворцового комплекса, выстроенного, конечно, с завидным размахом и включающего в себя десяток архитектурных композиций, каждая из которых вносила свой вклад в общую гармонию. Запрокинув голову, эскория рассматривала основное здание в виде паруса, которое как раз и называлось дворцом. Это был, по сути, огромный крытый амфитеатр, умело разбавленный вспомогательными помещениями, которые обеспечивали уют участникам проводимых здесь фестивалей, шоу, концертов и прочих мероприятий…
«В жизни бы не справилась с такой махиной», - порадовалась за Кайлину Леля. – «И как она умудряется быть и такой красивой, и такой грамотной?»… Кудесница ей действительно понравилась, и не только своей универсальностью, а тем, что эта универсальность (организатор, красавица, кудесница, танцовщица) не особо влияла на глубину владения каждым из направлений. И особенно подкупала простота, с которой эта выдающаяся дама общалась со всеми, умудряясь и свои принципы отстаивать, и оставаться хорошей если не для всех, то для явного большинства знакомых.
Словно иллюстрацией к деловитости Кайлины, появилась она сама. Встав ни свет ни заря, она уже успела перекраситься в интересный оттенок рыжего (до этого Леля чаще всего видела Кайлину с каштановыми волосами), дать три десятка указаний помощникам, а теперь бежала на берег, чтобы успеть поплавать до того, как солнце станет по-настоящему жарким.
Она издалека помахала Леле рукой, показывая жестами, что с радостью возьмет ее с собой. Дэнсия жестами же выразила признательность, но в свою очередь повиляла попой и плечами, объясняя тем самым необходимость намеченной тренировки с Аэдоной. Кайлина побежала дальше, Леля тоже продолжила неспешный шаг; благо до занятий оставалось еще немножко времени, которое можно было потратить на безмятежную прогулку…
Никого, кроме далеких стражниц, густо рассеянных по периметру комплекса (стен, ясное дело, не было, и Дворец Красоты являлся просто небольшим районом между морем и Золотым Оазисом), не наблюдалось – участницы либо спали, либо еще приводили себя в порядок… Поэтому, когда глаза выхватили женскую фигурку, сидящую на ровном стриженном газоне среди деревьев, возле стилизованного под гейзер фонтана, ноги сами направились к незнакомке.
Та же не обращала на Лелю ни малейшего внимания. Одетая в чрезвычайно милый, наивный своей открытостью сарафанчик, босиком, она полулежала на траве, с упоением разглядывая какую-то букашку.
Лелю это страшно умилило, как и сама уютная до изнеможения фигурка девушки, казалось, выбравшей из тысячи поз самую подходящую, чтобы от нее было невозможно оторваться. Прерывать процесс букашкосозерцания дэнсии не хотелось, и она чудом нашла в себе силы пойти дальше.
Впрочем, ее компания, по всей видимости, входила в планы созерцательницы, если у той, конечно, вообще существовало слово «планы».
- Как думаешь, - спросила она, не поворачиваясь, теплым голоском, - почему у этой божьей коровки три точки на спинке?.. Не две, не пять, а именно три. И ведь именно три ей больше всего идут!..
- Думаю, она сама себе их подобрала. Как фейка – костюмчик…
- Хи. Умница какая… А то люди наперебой говорят, что каждая точечка – это просто один год жизни.
- Люди?.. А ты кто?
Девушка подняла личико, и Леля увидела, что оно, хоть и кажется совершенно человеческим, действительно несет в себе какие-то особенные грани гармонии. Под средней длины волосами вроде бы не проглядывались длинные и острые эльфийские ушки, но таковые вполне могли бы пойти незнакомке – непохожая на эльфийку, смуглая и в меру круглолицая, она таки несла в себе глубокую энергию природы и некой сказочности. Девушка улыбнулась, причем во время улыбки ее умопомрачительные синие глазищи, пытливо горящие сквозь длинную, озорную челку, загорелись особенно мило.
- Вот не знаю, - она хихикнула и пожала плечиками. Личико было очень живым, как и телодвижения, сохранявшие при этом свою природную размеренность. – Я вообще не сильно любительница делить на классы, расы, роды, виды, группы… Наука – это, конечно, здорово, но так странно, что она сводится лишь к систематизации. Понятно, что без этого людям сложно, но систематизация допустима издалека, а при любом приближении оказывается, что нет ничего во Вселенной, что не отличалось бы друг от друга, хоть при этом все и состоит из одинаковых частичек… Ой, прости. Для утра и травки, наверное, дурацкую тему я все-таки выбрала, да?
- Хи-хи! Нет. Мне очень интересно такое слушать, особенно из твоих обворожительных уст… Да и травка – разная бывает. Лотос наверняка создан как раз для попыток постижения мира.
- И опять в точку! Ты мне все больше нравишься. Мало кто из пришедших к нам извне был способен понять именно такое предназначении лотоса – обычно переедали и становились его рабами…
- Постой… - Леля мельком глянула на босые ножки болтуньи, на какую-то особую свежесть кожи, и быстро прокрутила в голове разрозненные ниточки, которые теперь успешно складывались воедино. – К вам?.. Ты не из Леса Соблазна случайно?
- Хи-хи. Не совсем случайно и не совсем «соблазна»!.. Лесом Соблазна его назвали те, кто пришел туда именно соблазниться и едва одолел соблазн остаться там до конца дней. А вообще, это лес Афродиты.
- А-а!.. Так значит, все-таки да!..
- Скорее да, чем нет, хоть я еще и не уловила ход твоих мыслей. Просто говорить «да» такой умнице намного приятнее, чем «нет»…
- Ты нимфа?
- Отчасти, - глазищи с интересом посмотрели за спину Леле, а ротик расплылся в улыбке до ушей.
- А-а-а! – раздался сзади голос Сандры. – Вероника!!! – фанданга припустила к девушке, поднявшейся с травы и с готовностью раздвинувшей руки для объятий.
- Так я и поняла, - закивала Леля, с радостью наблюдая за обниманиями своей старой (по Лелиным меркам) и, вероятно, новой подруги… Во всяком случае, дружить с ней уже хотелось совершенно отчаянно.
* * *
И действительно – юная нимфея, как она ненавязчиво и мимоходом предложила себя называть, произвела на дэнсию ошеломляющее впечатление. Рядом с ней было ощущение, будто съел немножко лотоса и находишься на грани между отчетливым самосознанием и легким сумасшествием. Долгое время воспитывавшийся в Лесу Афродиты среди нимф, кентавров и фей, этот чудо-цветок недавно вырвался в большой мир и с ходу угодил в эпицентр приключений и древних тайн. Даже еще отходя от этих свежих впечатлений и поглощая безумные пласты совершенно прорывных знаний, Вероника умудрялась так искренне удивляться просто всему, настолько восторженно относилась к жизни, что быстро заразила этим и Лелю. Тем более что практически такой же восторженной дэнсии нужно было лишь напомнить, что такое «жизнерадостность без оглядки», пошатнувшаяся в последние недели.
Впрочем, известие об исчезновении Санчо как раз донельзя расстроило и Веронику, знакомую с ним по Потале, в которой она жила полгода, покинув монастырь отца как раз в преддверье турнира Надежды. Нимфея даже всплакнула, причем дважды: сначала, когда узнала печальную новость, а потом, когда смотрела в алефе и слушала из уст Лели историю их короткой любви, трогательно сжимая в ладошке три колокольчика для мисоги…
Но что было особенно полезно для эскории, нимфея выходила из грустных переживаний так же легко, как вникала в них. Она, несомненно, умела сопереживать и печалиться. Но что еще более очевидно – из состояния какого-то не буйного, но твердого восторга жизни ее это не выводило… И теперь Вероника непроизвольно взяла немного завязнувшую в печали лунную бабочку на буксир, открывая в упоенной беседе не только массу всевозможных интересностей, которыми была напичкана на зависть Хорхе, но и утерянные было секреты любви к жизни во всем ее многообразии.
Леля совершенно забыла о занятиях с Аэ, проболтав с новой подругой до обеда, а уже после него заниматься было некогда – наступила подготовка к первому дню конкурса.
* * *
Дэнсия, впрочем, к этому дню подготовилась так себе, ибо, формально набросав общий смысл своей речи на представлении, она снова сплелась улыбками с Вероникой, продолжив общение, которое разнообразила участием Астраи, пришедшей от тезки-нимфеи в граничащий с помешательством восторг.
Что интересно, самой Веронике все это не помешало набрать на приветственной речи максимальное количество баллов и повести после первого конкурса. А вот второй конкурс оказался для нимфеи не столь удачным – в вечернем платье эта юная девушка, которой только-только должно было стукнуть шестнадцать, смотрелась не так впечатляюще, как, скажем, изысканная Офелия или до безобразия женственная Орис.
Многое из этого, правда, больше относится уже к истории самой Вероники, в отличие от рассеянной Лели, чуть более подробно запомнившей некоторые нюансы и детали четырех конкурсных дней. Эскория же, хоть и быстро нагнала лидеров (ее вечернее платье, созданное из «лучистой пыльцы» с помощью дизайнерских советов Офелии, очень понравилось жюри, составленному, к слову, из крайне интересных персонажей, пусть и скрывавшихся под другими именами), однако больше запомнила разнообразное ежевечернее общение с остальными участницами.
По два конкурса в день, ровно до обеда. А потом – время на общение и подготовку к следующему дню. Естественно, далеко не все конкурсантки сохраняли радушие, особенно после первых оценок. Но были и те, кто относился к победе с меньшим вниманием, нежели к участию. Леля, Вероника, Офелия, Сатис, Сигни – им было вообще без разницы, какое место занять. Еще доброму десятку хотелось оккупировать место повыше, но это не мешало без натяжки общаться и даже помогать друг дружке. А были, конечно, и те, кто изо всех сил пытался превратить Дворец Красоты в клубок голодных змей. Их усилий не хватало, чтобы нарушить ауру, взлелеянную добродушной Кайлиной и поддержанную перечисленными участницами, но без подобных попыток не обошлось.
В первый раз увидев одну из конкурсанток – черноволосую девушку в очень «вкусном» костюме – Леля с трудом удержалась, чтобы не подскочить к ней и не выразить восхищение нарядом. И правильно сделала, ибо ответный взгляд буквально прошил ее ненавистью. Дэнсия даже растерялась немного и только поэтому не догнала ненавистницу сразу с каким-нибудь фейерверком искренности, а потом, узнав что к чему, как-то постеснялась, подавив в себе этот странный многослойный зов чувств. К счастью, она не слышала приветствия злобной дамы на сцене, но даже общего ужина и нескольких встреч в коридорах и общих залах хватило, чтобы сообразить: есть люди, на которых Лелино очарование не распространяется абсолютно. Впрочем, тут могли быть и личные мотивы, ведь дамочку звали Альба, она была одной из фурий и когда-то весьма тесно дружила с Кристанной, по кулуарным слухам, бывая гостьей и в ее знаменитой десятками приспособлений спальне…
Если некоторые другие (в том числе фурия Линда и еще полдесятка самостоятельных выпендрежниц) просто добавляли во взгляд пренебрежительности при виде одной из фавориток конкурса, то Альба, по всей видимости, нарочно провоцировала Лелю, проверяя на прочность ее клиническое миролюбие. Она несколько раз нарочито громко бросала какие-то реплики в адрес скорпионов, специально, чтобы Леля их слышала, так же громко и еще более негативно обсуждала ее «безвкусные наряды», что, к слову, было даже смешно, ибо сама Альба с первого дня закрепилась на дне списка участниц. А увидев возле Лели Астраю, просто полыхнула зловещей радостью, поняв, что есть и новый способ поиграть на выдержке.
Правда, перед этим выдержку пришлось проявить именно ей. Сатис на второй день решила не терять времени даром и уладить некоторые деловые вопросы. Она подвела Альбу к Леле, болтавшей с Офелией, и кратко, но четко обсудила план ближайших действий на Фермодоне.
- У меня, вообще-то, имелись планы на Фемискиру, - улыбнулась Сатис волшебнице. – Собиралась завербовать кого-то из стиганор.
- Хи, - засмеялась Леля, не обращая внимания на фирменный исподлобный взгляд Альбы. – Офелия сначала меня как раз за фурию приняла, когда я в вашем доспехе пришла к ней первый раз.
- Да уж. Фиона получила за эту провокацию. Я так и не поняла, она меня позлить хотела, тебя подставить или просто от всей души сделать подарок… Думаю, как обычно у нее – всё сразу… Так вот, я хотела сказать, что мы теперь, конечно же, не собираемся вмешиваться в ваши дела. Наоборот – надо совместить усилия, раз уж мы все на одной стороне и находимся под эгидой одной богини.
- Это радует, Сатис, - кивнула Офелия. – Тем более что у нас действительно намечается серьезная проблема в виде нечисти, собирающей силы на Черном острове. Битва неизбежна, помощи от других стран мы просить не хотим – нужно показать, что мы и сами можем справиться со своими угрозами. Да и чем меньше люди будут знать об этом, тем лучше – зачем сеять панику?..
- Разумно. В свою очередь, мы постараемся помочь, чем сможем. А именно – прикроем вас с тыла. Мало ли кому взбредет в голову напасть на вас со спины? Минотавры до сих пор непонятны никому, а после трепки эльфам, кто знает, не захотят ли они замахнуться на ваш остров?.. Да и сами дьяволы могут оттянуть ваши силы к берегу, а потом открыть портал около столицы и сжечь ее. Так что эльфы, если что, будут наготове, чтобы прикрыть ваши спины. Да, Альба?
Черноволоска кивнула, умудрившись в одно мгновенье превратить маску ледяной ненависти в подчеркнуто приветливое личико, к слову, очень и очень красивое.
- Конечно, прикроем, Сатис. Головой отвечаю: на Дэвоннес и Элару никто не нападет – можете смело стягивать войска к берегу. Будет нужно – мы и там объявимся, чтобы помочь.
- Ну и чудно, - снова улыбнулась Фурия.
* * *
Следующим вечером Леля долго готовилась к последнему дню конкурса. Она на несколько баллов отставала от лидирующей Аэдоны и увлеклась этим дружеским соперничеством, решив максимально здорово открасоваться в последних двух видах: любимом наряде и любимом деле. Наряд она очень долго моделировала вместе с Астраей, после чего часа три потратила на тренировку танца с клинками, который, как нетрудно догадаться, и был Лелиным главным коньком…
Ее многочисленные подружки иногда пересекались с ней, чтобы обменяться впечатлениями и советами, а потом погрузиться в собственную подготовку. И Сандра, и Офелия, и Вероника затаились за спинами лидеров, готовые к неожиданному финишному рывку. Кроме них в семерке лучших оказались Сатис и еще одна бледнокожая дама.
Фурия вообще открылась для Лели неожиданной стороной. Она при всех прошлых встречах производила впечатление очень сильной и волевой доминаторши, из-за чего ее объективная привлекательность скромно терялась на заднем плане. Теперь же, глотнув горькой, но все же свободы, избавившись от навязчивого чувства одной-единственной любви, Сатис раскрыла в себе робкие ростки женственности. К тому же среди ярких, миловидных красоток, которыми являлись представительницы лидирующей тройки, Сатис резко выделялась своей жесткостью, а этот типаж на востоке был не очень распространен и потому обладал некой свежей притягательностью. Выражаясь современными терминами, милашки оттяпывали друг у дружки голоса любителей женственности, а Сатис явно доминировала в менее популярном, но также объективно существующем сегменте «хмурой, резкой стервозности»… Среди членов жюри было несколько уставших от гаремной покорности богачей, часть из которых сразу признала Сатис своей фавориткой, тайно мечтая когда-нибудь назвать «госпожой». Это (наряду с полным равнодушием к результатам) позволило Фурии уверенно обойти более смазливых соратниц по ордену и обосноваться на седьмой строчке, уступив, кроме озвученной пятерки, еще и Розмари.
* * *
Эта Розмари была крайне одиозной особой. Она еще в первый день удивила всех своим приветствием.
- Жизнь – это процесс поиска родной крови, - шепнула Розмари тогда таким тоном, что у слушателей пошли мурашки. – И не в пустом смысле этих слов, как принято сейчас, а в самом настоящем… И не надо смотреть на меня как на вампиршу-чужачку, ибо все вы: ты, ты, ты, ты… - она истыкала пальцами весь первый ряд, заставляя краснеть «меченых», а потом обвела и всех остальных, - и все вы – вампиры!.. Вы сосете друг из друга страхи, боль, страдания, зависть, ненависть… А всё потому, что глубоко внутри вы – вампиры! И желаете сосать кровь!.. Именно кровь, а ни что иное!.. Думаете, почему любой более-менее взрослый вампир способен подчинить почти любого человека? Да потому что такой же вампир спит в вас и ждет пробуждения!.. И он непременно проснется. И не нужно поить его снотворными зельями, ведь тем самым вы протестуете против своей природы! Протестуете против эволюции и человека будущего!.. Откройтесь, прислушайтесь к зову крови, и станьте одним из нас!.. И тогда весь мир погрузится во всеобщее царство наслаждения. Тогда не нужно будет сосать из людей суррогаты крови в виде низких энергий и страхов. Любой сможет выпить крови из любого просто по обоюдному желанию, и никто не сможет отказать – ведь в этом процессе сказочное удовольствие получают оба… Разве вы не стонете от счастья, когда вас, целуя, покусывает в шею партнер?.. Мешает лишь страх, что он увлечется, и вы умрете… А теперь представьте, что вы точно знаете, что не умрете, и ответьте себе – не мне (я-то знаю ответ), ответьте на один вопрос: вы хотите, чтобы ваш партнер увлекся?.. - Розмари провела языком по полыхающим кровавым цветом губам. – Ответ прилетит к вам ночью…
Публика тогда чуть с ума не сошла от таких откровений, и, идущая следом за Розмари, бедная Тина – говорила о том, какая она хорошая и любит кошечек – буквально в пустоту…
- Ха, Кайли, - ухахатывался в это время Алебастр за сценой. – Что за цирк? Ты бы еще суккубов на конкурс заявила!..
- Холли, спокойно! – мило посмеивалась кудесница в ответ. – Древние вампиры – это ведь не демоны, а вполне люди. Считай – особый вид веганов… Да и наверняка все подумают, что это просто ее образ, а про холодное тело знаю только я… - она пытливо прищурилась. – Или уже не только я?
- Да конечно! Я что, дурак – в одном дворце с Аэ проводить всякие несусветные эксперименты с голодными вампиршами?.. Кстати, ты-то на ее вопрос что ответила?
- Я плотно закрою окна этой ночью…
- Жаль…
- Зачем усложнять? У тебя – прелестная подруга.
- Да это понятно... Просто больно видеть одиночество столь роскошной дамы.
- Тешу прохладу постели мыслью, что чем роскошнее дама, тем реже она бывает одна, и тем чаще – одинока.
- Восхищен твоей мудростью, Кайли… И ты знаешь, я что подумал, пока мы болтали?
- Боюсь вообразить.
- Бойся – страх возбуждает, если в меру... Кстати, об этом и подумал. Розмари говорила, будто страх смерти мешает ощутить кайф покусывания шеи, а я думаю, что эта тонкость грани, эта хлипкость шеи… когда твоя жизнь висит на волоске способности партнера держать себя в руках – именно это и возбуждает. А остальное белоснежка придумала, чтобы оправдать свое существование.
- С тобой глупо спорить в этих вопросах, маэстро любовных дел… А ты забрось эту фразу во время выхода – вступи в заочную полемику. Сегодня это в моде.
- Та ну ее – еще ведь прилетит реально, с попыткой доказать правоту.
- Боишься?
- Не настолько, чтобы возбудиться.
* * *
Про холодное тело уже следующим утром узнала и Леля, выступление Розмари прозевавшая и слышавшая о нем только со слов Сандры, буйно возмущавшейся, что отвратительное действо (уж ей-то не понаслышке знакомое) какая-то девка пыталась возвести в эталон.
- Дура, короче! – фанданга, как всегда, была быстрей на вывод, чем на ввод. – Я же не стала всем втирать, что для классного слияния обязательно нужно полтора десятка «мостиков»! Или про огонь со льдом… Тем более что Холли, кстати, при этом мне все равно в душу глубже запал… Может, правда, потому что первый…
Сандру злило еще и то, что она получила за приветствие куда меньше баллов, чем эпатажная Розмари, еще и не слишком удачно (что ожидалось) отдефилировав в вечернем наряде. Зато следующие дни, за исключением конкурса песни, ставшего для фанданги просто пыткой , прошли для нее куда успешнее, а конкурс купальников Сандра и вовсе предсказуемо выиграла. Здорово сочетавшая природную знойность с довольно усердной, но и близко не фанатичной тягой тренироваться, бермудка восхитила жюри мягкорельефной аппетитностью пылкого тела, обогнав всех, включая и Лелю, чья ажурная фигурка в купальном костюмчике не так возбуждала, но зато отчаянно радовала глаза гармонией линий…
Ах, точно. Мы же про Лелю и говорили… Да, она утром побежала в роскошную оросительную, уверенная, что там еще никого нет. Но похожая уверенность, очевидно, была не только у нее, судя по тому, что в ближайшей купальне уже открыто плескалась Розмари. Ее белая кожа резковато бросилась дэнсии в глаза, и она не успела извиниться и с ходу пройти мимо, к соседней купальне.
- Привет, киска, - шепнула ей Розмари, мельком взглянув, кого конкретно привела судьба. – Сделай милость – потри мне спинку.
Леля пришла в себя:
- С удовольствием, - улыбнулась она, подходя к богатой линиями грациозной спине. – Только это… У меня кровь невкусная…
- У тебя душа вкусная… А про твою кровь я знаю – иначе бы уже давно сделала попытку привлечь тебя в наши ряды.
На этих словах пальцы дэнсии как раз прикоснулись к белой коже без посредничества мочалки, и Леля вздрогнула, ибо до этого думала, что вампирство Розмари – просто веселая игра. Та повернулась к эскории лицом, не стесняясь груди, столь литой, что о стеснении и действительно не могло быть и речи.
- Ты – звезда, Лель, - шепнула она, как-то возбуждающе незаметно кося темными глазами. – Пора бы уже привыкнуть, что о тебе знают все, кому ты можешь быть интересна… А стало быть – все…
- Приятно, конечно… А зачем тебе человеческий конкурс?
- Видишь ли – среди вампиров конкурсы красоты как-то не особо популярны. А мне хотелось позажигать немного, побрызгать красками… К тому же я хочу нести нашу идеологию в народ – ведь действительно есть очень много людей, которые хотели бы быть вампирами.
- Ага. Будет желание – я с одной из таких тебя познакомлю. Сандра зовут…
- Нет, она не пойдет. Я больше присматриваюсь к Веронике…
- Тронешь ее шею – и я тебя зарежу. Вот сюда так аккуратненько – тюк. Наплачусь потом, конечно, но уж прости – кусать Веронику не разрешу никому.
- Ладно-ладно, - улыбнулась Розмари. – Ты не подумай – против воли или даже подавляя ее, я не прикоснусь ни к одной шее. Я не какая-нибудь голодная дура… Мне двести лет, я могу обходиться без крови неделями. Валек многому нас научил, и умение быть свободными от любых привычек – это один из шатающихся камней, на которых зиждется его уклончивая теория хаоса…
- Ничего не поняла, поэтому спрошу про Валека. Это кто? Я где-то давно слышала это имя…
- Это первый вампир Вендора… По силе, а не по счету, конечно же…
- А Аделаида?
- Именно после вашей с ней встречи он и стал первым. А я после встречи с ней – той, кем являюсь…
- Ого… Так это Аделаида тебя… ну, это… обратила?.. А ты в курсе, что Легион, как бы так сказать, не очень, в общем, дружен с нами?..
- А ты в курсе, лунная улыбка, что Легион – и наш главный враг?
- Хм… Всегда думала, что вампиры на стороне тьмы... А!.. Я вспомнила! Иоланта говорила о Валеке! Лидер ордена сумерек – принцесса суккубов из Аскалона.
- Верно… Ио – его давняя подруга…
- Она тогда говорила что-то насчет хаоса, насчет сумерек как альтернативы тьме… Да-да.
- И клуб независимых вампиров, и орден сумерек – мы все противостоим тьме, ибо она жаждет нас поглотить и сделать своей частью. Но тогда мы не будем считаться сумерками и потеряем свободу красок…
- Это мне нравится. Тогда нам и вовсе надо дружить.
- В качестве закрепления дружбы предлагаю потереть твою спинку.
- Хи. Сочту за честь… Только Сандре не рассказывай! Хи-хи!..
* * *
Розмари, чья прохладного характера огромная страсть пронизывала все ее милое жеманство и богатый запас очаровательных гримасок, кроме прочего, оказалась незаурядной танцовщицей, удивительно ловко двигаясь на длинном шесте, на котором фактически летала… Не худая, зато рельефная , она прибегала к тональному крему, чтобы не пугать совсем уж откровенной белизной кожи, а танцевала действительно превосходно. До обращения Розмари ничего особо и не умела, будучи просто деревенской фантазеркой, влюбленной в фей и мечтавшей летать. За неимением крыльев и качелей, девчонка пыталась приспособить под полет деревья, но из-за ее упитанности облюбованные стволы дважды ломались, и Розмари стала учиться так распределять вес, чтобы не ломалось. К моменту роковой встречи с Аделаидой кельтская мечтательница уже научилась немного кружиться на стволе, и, став вампиршей, первым делом прокачала навык уже на новом уровне, затем каждый раз совершенствуя его во время спонтанных приступов ностальгии по теплу своей кожи.
А поскольку приступов за века хватало, и вспомнить из человеческой жизни, кроме этих полетов, Розмари было нечего – отшлифовала она свои танцы на шесте до умопомрачения, и теперь благодаря им ворвалась в группу лидеров конкурса со столь значительным акцентом на именно танцы. Позади остались не только более симпатичные Танаис, Сигни и Аманда (и это только из ранее известных Леле дам), но и даже объективная раскрасавица Орис.
Амазонка была здесь как-то уж особенно задумчива, явно испытывая внутренний конфликт или, как минимум, противоречивые сомнения, и эта рассеянность успешно помогла ей растерять очки, которых с избытком могло бы хватить для обгона и Розмари, и Сатис, и даже не только их. Но это подругу Мановара волновало, видимо, не больше вырубки лесов в Мавритании.
Сигни же вообще проявляла чудесный эльфийский пофигизм, еще в первый день признавшись, что просто хотела пообщаться да на девчонок красивых посмотреть, а без участия во дворец не пускали. Те, кто уже знал эту милую лесницу, даже не сомневались в правдивости ее слов... Сигни, кстати, сообщила, что охотно присоединится к Молулу хоть сразу после конкурса, и уже со второго дня в ее загадочных глазках почитывался тонкий намек на нетерпеливость: когда же уже закончится это мероприятие, и мы пойдем к вашей Лилит делать ее «нашей»?
* * *
Леля как раз поболтала с Сигни (это мы вернулись к вечерним событиям третьего конкурсного дня) и пошла из танцевального зала в свою комнатку, решив сегодня искупнуться в домике феи, поставленном прямо внутри номера. В коридоре ей навстречу попалась Альба в очередном прелестном наряде. Дэнсия, которая не впитывала чужую ненависть, одобрительно кивнула фурии, та ей в ответ тоже кивнула с ухмылочкой. Но стоило Леле вновь ощутить внутри желание обнять этот колючий магнитик и растопить острый лед враждебности, как злючка вдруг вытащила из-за спины кулак, из которого напугано выглядывала головка маленькой феи. Леля еще не успела сообразить, что к чему, как Альба злобно усмехнулась и крепко сжала пискнувший кулак… Голова эскории закружилась, из глаз брызнули слезы, а рука со скоростью мамбы схватила запястье фурии, давя на точки, позволяющие разжать пальцы…
Правда, увиденное Лелю вряд ли могло порадовать, но в тот момент главным было, что на раздавленной всмятку феечке трепыхалось желтенькое платьишко, а оставшаяся целой головка совершенно точно принадлежала не Астрае.
- Прости, - улыбнулась Альба, вопросительно кивая в сторону плененной руки, - что-то не так?..
Леля отпустила эту мерзкую конечность, изо всех сил внушая своему колотящемуся сердцу все, что говорил когда-то Леголас насчет легкости, с которой нужно относиться к гибели пикси. Альба не знала, какие картины довелось эскории увидеть в Бруг-ойли, и что после того экзамена на сердцекаменность даже такая справедливая и горячая девушка, как Леля, сможет с честью выдержать провокации маниакальной стервы, мстящей за смерть такой же сволочной подружки… А провокация, кажется, только начиналась. Фурия попыталась сделать заботливое лицо, которое ей, впрочем, не шло:
- Ой, прости!.. Я совсем забыла, что ты, наверное, не помнишь, что я в последнее время живу на Мефале – настоящем рассаднике фей!.. И, видимо, не слышала мое представление… А я, между прочим, вышла в уникальном платье, сшитом мной из тысяч оторванных крылышек!.. Жаль, что время не позволило мне поделиться еще и своими кулинарными пристрастиями… Знаешь, это просто непередаваемая вкуснотища! Суп из маленьких отборных феечек. Маленькие провариваются моментально, и их можно успеть скушать. Ты ведь знаешь, наверное, что они тают? Это и делает их деликатесом – все полезное успевает впитаться, а потом исчезает прямо из желудка – можно даже в туалет не ходить… Поначалу с этим таяньем были проблемы – мелкие дряни исчезают слишком быстро, и мне трижды просто не успевали их приготовить. Тогда я приказала приносить их живьем… И только теперь поняла, что настоящий кайф – это не только кушать фей, но и лично их готовить с самого, так сказать, начала…
А самыми вкусными были те, которых я самостоятельно находила в их домиках. Представь: аккуратно отодвигаешь один-единственный лепесточек у подозрительно закрытого цветочка. И, о радость!.. Видишь там настоящий клад – золотой бальзам для души – сладко посапывающую малышку, уверенную в своей полной безопасности – а как же? Она ведь в домике!.. Ох уж этот неуязвимый домик!.. А ты врываешься в ее сказку, одним махом раздираешь лепестки и хватаешь глупышку за ножку, ручку или волосы. Она растерянно хлопает сонными глазенками, еще хрипло попискивая от боли и страха. Некоторые даже писаются!.. И в этот момент, если удается побороть желание сразу раздавить дурочку или свернуть ей головку, возникает другое – хочется успокоить феечку, погладить по волосикам, пощекотать висящие крылышки, подуть на нее нежно, прижать к щеке, поцеловать крохотную пяточку… Ты идешь на поводу у собственной слабости, делаешь именно всю эту чушь, а потом в тебе вновь просыпается настоящий хищник, и твоя слабость в итоге оборачивается восхитительно изысканным садизмом. Ведь пустоголовая глупышка уже забыла о боли – она поверила в твою нежность и беззаботно хохочет, порхая вокруг тебя и подставляя крылышки для почесываний!.. Но ты-то знаешь, чем все кончится!.. И хочется довести наивную дурочку до высшей стадии доверия, убедить ее, что жизнь прекрасна, а потом, когда ее счастливый смех станет кружить голову, грубо схватить одураченную пикси и начать превращать в еду!..
Как с грибов чистят кожуру, так и с феи я просто обожаю аккуратно снимать-счищать ее платьишко. Будешь в гостях – я обязательно покажу тебе свою коллекцию. Я собираю платьишки феечек уже много месяцев – они занимают целую комнату! Пестрые, тонюсенькие, развешенные по тысячам вешалочек разных размеров – это просто царство моды: Кайлина была в шоке, когда увидела. С тех пор не разговаривает – наверное, ревнует, что моя мода круче ее… Хотя стоп! Я отвлеклась от кулинарии… После платьишка фейка начинает слегка паниковать, прятать свои крохотные сиси-писи и сомневаться в твоей нежности. Самые ушлые возбуждаются, думая, что это игра такая. Конечно, игра, мои милые!.. И раз!.. Крыло отрываешь!.. Все эти крылышки, волосы – они так мило отрываются… Разумеется, с живых!.. Ведь потом времени мало – я не хочу, чтобы они растаяли у меня в тарелке, лишь заставив разыграться аппетит. Потому варю их живьем, часто и с волосами – так забавнее… Да и глубже, что ли. Феечки почему-то особенно относятся к своим волосам, и пока те на месте – все еще сохраняют надежду, что это все игра. А ведь надежда и создает рельеф для изысканного мучения. Помни: нужно всегда оставлять надежду. Иначе твоя жертва либо решится на отчаянную глупость (какая ведь уже разница, если терять нечего?), и праздник прекратится, либо просто замкнется в себе, и ты потеряешь обратную связь – столь сладостный канал удовольствий… Да и суп – это только ж одно из блюд!.. Еще замечательнее готовить жареных пикси. Это требует больше времени, зато, о, боги, как же сказочно они хрустят, и какой вкусный у них сок!.. Вкуснее – только сырые в свежайшей собственной пыльце: настолько свежей, что еще только создается, если ты понимаешь, о чем я…
…Леля не уходила на протяжении всего этого жуткого монолога, решив, что для тренировки воли ей, видимо, нужно вытерпеть извращенку до конца. Закаленная Бруг-ойли, она чувствовала в себе силы выслушать все, что наплетет этот гадкий язык. И не только выслушать.
- Это нормально, Альба, - кивнула она, наконец, перебивая поток грязных откровений о том, как восхитительно пищат феечки, когда им отрывают конечности, извлекают сердечки и ковыряются в животиках. – С моей точки зрения, нет никакой разницы – кушать оленя, курицу, рыбу или фею. Одинаковая мерзость... И делать исключение для фей лишь потому, что они похожи на нас – глупо. Это уравновешивается тем, что животные без нашего их пожирания, жили бы куда дольше, чем пикси, которые все равно не сегодня так завтра растают… Так что мне твоя позиция видится более смелой и честной, чем половинчатые компромиссы других – тех, кто считает себя духовным лишь потому, что вместо мяса животных и птиц, лопает таких же Божьих тварей под названием рыбки...
Альба такого поворота никак не ожидала, особенно после первого успеха – она ведь не думала, что Леле страшно дорога конкретно ее доча, а к гибели остальных фей существует, как оказалось, вполне стойкий иммунитет. Фурия смешалась, слушая, что говорит дэнсия, и не находя пока зацепочек для возвращения инициативы. Разве что в руке уже привычно закопошилась пыльца, но надо было чуть подождать.
Тем временем Леля все таким же спокойным и доброжелательным тоном, который постепенно готовил к взрыву неустойчивую психику Альбы, нанесла фурии целую серию точечных ударов:
- Вот только тебе, Альбочка, стоит выбирать не столь красочные формы рассказа. Искренность – конечно, плюс, но от нее до смакования – очень тонкая грань, которую ты, кажется, перешла. И складывается ощущение, что тебе не сам процесс еды важен, а твое эротическое возбуждение, которое ты испытываешь, когда мучаешь беззащитных крох. Возможно, тебя обижали в детстве. Возможно, насиловали, пытались оторвать руки или копошились в животике, найдя туда один из доступов… Кто-то, более умный, чем я, наверняка предположил бы, что ты теперь не умеешь получать эротическое удовольствие без своих грубоватых фантазий. Но это ведь не твоя вина, правда?.. Мало ли, какие травмы ты получала в детстве и юности…
- Заткнись! – взорвалась фурия, не выдержав этой затяжной атаки. Не знай она, что с Лелей ей справиться один на один невозможно, она бы уже кинулась на эту гадину с клинками.
- Что ж ты так, радость моя? – спросила Леля, начиная вдруг испытывать прилив сил от того, что ей удалось так лихо перевернуть дуэль психической стойкости. Этих сил хватило, чтобы в своей речи еще больше снизить откровенную провокационность, добавив взамен самой настоящей искренности и жалости. И не к феям! А к Альбе, чувства к которой по-прежнему оставались на удивление смешанными. – Насчет же извлечения сердечка, - дэнсия виновато поджала губки, - думаю, есть и доля моей вины. Я правда совершенно нечаянно проболталась о просьбе бармена, и мне жаль, что все это произошло с твоей подругой… - бесенок снова влез в голову. – А ведь, наверное, ты сама мечтала когда-нибудь в порыве страсти вырвать Кристанне сердце или отрезать голову… Кто знает – может быть, и приготовить из этого суп… И мне прямо до слез обидно, что я лишила тебя мечты…
- Теперь моя мечта – это суп из тебя! И твое сердце!..
- Боюсь, ты не поймешь мой вкус. А сердце сожжет твою темную душу…
- Вот и посмотрим!.. Но перед тем я построю целый инкубатор фей, и буду каждый день мучить их, рассказывая при этом, что мучения их – из-за сучки по имени Леля!
- Не, не цепляет. Ты будешь мучить их не из-за меня, а потому что перепутала лучи. Вообще, если откровенно – так жалко тебя. Причем как-то очень глубоко жалко. Будто… Не знаю, как это передать… но правда глубоко. Как подругу буквально… Ты такая красивая, а в такую бяку себя превратила…
- Ты офигела бы, если бы узнала, в какую бяку я превращу тебя!
- Только в том случае, если на это будет воля Отца, - Леля на фоне искренней глубокой жалости упивалась своей стойкостью, а желание говорить всякие мудрости росло и росло. Позже она признает, что это ощущение превосходства было для нее довольно новым и не самым приятным из ощущений. – Да и какая разница, что ты сделаешь с моим телом? Мы не таем, как феи, и после смерти наши тела в любом случае выглядят не так аппетитно, как суп из отборных, маленьких пикси… Впрочем, кто знает, как далеко идут твои кулинарные фантазии…
- Сука, сука!.. Я тебя живой превращу в кашу!
- Да даже если живой. Это ведь просто тело… Эффект чуть больше, чем если бы ты искромсала мое платье… А до души тебе, уж прости, не добраться. Для этого свою надо иметь… А ты ее, кажется, проела…
- Смотри! – фурия была просто размазана, поэтому соображала с трудом, вот и решила, что наглядность поможет. Фея в ее кулаке каким-то образом вновь ожила, но ненадолго – Альба схватила бедняжку за крыло и начала мотать в воздухе. Пикси ахала и жалобно пищала, хотя некоторая обреченность в ее голосе намекала на то, что это уже целая традиция.
Лелю увиденное могло бы смутить, но после услышанного, сказанного и прочувствованного – кроме терпеливой жалости не было ничего. Зато за спиной раздалось эмоциональное «А-ах!», и Астрая, отправленная Вероникой за Лелей, прижав ручки к груди, с болью смотрела, как фурия полощет по воздуху ее далекую соплеменницу. Альба обрадовалась появлению эмоционального зрителя и зловеще ухмыльнулась. Пока Леля, спокойно повернувшись, шла к своей застывшей в ужасе доче, та была доведена до самой настоящей истерики необходимостью наблюдать (а оторвать глаза было невозможно), как у желтенькой пикси злые пальцы поочередно отхватили крылышки, бусинки и конечности, после чего тельце разорвали пополам, бросили на пол и растерли ногами… Есть подозрение, что фурия в этот момент кое-что испытала, потому что она потеряла остатки адекватности.
- Твоя дурочка будет следующей! – крикнула она. Леля, если откровенно, опасалась такого варианта: ее вообще расстроило существование столь ненавидящего ее существа, еще и вызывавшего при этом какое-то ностальгическое, ничем не объяснимое тепло. Она обернулась к фурии, нежно взяв Астраю в руку и, гладя малышку по головке, послала Альбе очень мощный по заряду взгляд, в котором, впрочем, не было эмоций – только голая сила.
- Жаль это говорить, но ты умрешь за мгновенье до того, как прикоснешься к ней, солнышко…
Альба не выдержала взгляда дочери Лилит и, опустив глаза, сделала вид, что ищет останки своей жертвы. Потом, наклонившись, сгребла опять принимающую вид пыльцы кучку и в ладони понесла в сторону своей комнаты.
- Мама-Леля, почему ты называешь эту тетю солнышком? – всхлипнула Астрая. Леля задумчиво потрогала ноготком основание крылышка, заставив фейку даже сейчас выгнуть спинку от удовольствия:
- Все люди – солнышки, Астрая. Даже такие, как эта тетя… - вздохнула дэнсия, пытаясь причесать внутри сложные ощущения, включавшие и недовольное удивление своим недавним провокационным упоением. – А насчет ее малышки не волнуйся – она оживет.
- Но она снова станет ее мучить! Тогда лучше бы уже просто умерла!..
- Это да… Ладно, сейчас с Вероникой переговорим. Аэдона-то вряд ли поддержит нас в нашей сентиментальности…
* * *
Было уже совсем поздно, когда в коридоре раздался топот, потом громкий звук падения, подтвержденный отборными матами женским голосом, и через мгновенье – новый топот и тревожный возглас Астраи. Леля выскочила в коридор прямо в ночном костюмчике, и Вероника, изящно нарушая законы физики, в потоке ци проскользнула у нее между ног, спрятавшись за спиной. Альба с жутковатыми клинками в обеих руках неслась по тому же маршруту, сейчас, кажется, готовая убить все живое…
Но готовность – это еще не действие. Особенно с учетом того, что Леля, выскакивая из комнаты, захватила с собой клинки, которые теперь достала и выставила в блоке.
- Отойди! – прикрикнула Альба, немного беря себя в руки. – Это тебя не касается!
- Касается, - улыбнулась Леля. Альба этого, кажется, не услышала, ее глаза извергали лаву ненависти:
- Она украла Жертву и выведала у меня о Фуриях. Теперь по законам ордена она умрет.
- Иди спать, Альба. Я не хочу твоей крови.
- Моей и не будет! – взревела маньячка и бросилась на Лелю.
Но ошиблась. Леля поставила блок, а сбоку и немного сзади (относительно дэнсии) резко вылетел смуглый кулак, расквасив агрессивной фурии нос. Это Сандра подоспела к месту разборки и, не раздумывая, от души зарядила хамке в лицо. Следующий удар был нанесен почти сразу и уже ногой с разворота, отшвырнув Альбу вглубь коридора. Леля обняла подружку за плечи:
- Успокойся, солнце. Хватит с нее… Ей еще завтра выступать.
- Да пошла она на хер!.. Кому ее выступление нужно? Последнее место, блин – чмо тупорылое!.. Домой вали!..
- Вы пошли против законов ордена! – Альба одной рукой вытерла нос волшебным платком, быстро залечивающим раны, а вторую выставила угрожающим указательным пальцем. Клинки, как это было предусмотрено в большинстве подобных моделей, висели на дополнительном крепеже у кисти.
- Какие законы, Альба? – из глубины коридора к месту конфликта шла Сатис. Маньячка бросилась к ней, повторяя все, что мы уже слышали.
- Дура! – в сердцах перебила Сатис и залепила Альбе звонкую пощечину. – Это моя давняя подруга по монастырю. Дочь моего гуру!.. Я бы с тебя кожу содрала, если бы ты ее пальцем тронула!.. И повесила в твоей спальне, рядом с костюмами фей!.. Кто тебя просит лезть с вербовкой?!. – она кивнула зрительницам, как бы прося у них прощения от лица ордена, и повела Альбу на поучительную беседу.
- Ты так, Сатис, всех сестер лишишься! – полыхнул голос из-за угла, и тут же ответом стала еще более звонкая пощечина…
* * *
- Так, а теперь расскажи мне, авантюристка эдакая, какого ты полезла к этой… даме? Мы же решили завтра все устроить! – в свою очередь, набросилась Леля на Веронику, с которой они за три дня сошлись уже настолько, что подобный тон был допустим. Да и строгости в голосе эскория до сих пор не приобрела, несмотря на свой материнский стаж с Астраей. Та как раз подала голосок:
- Мама-Леля, это из-за меня… Я не выдержала и полетела сама!.. Но попала в ловушку…
- Я умею слышать голоса высших фей на расстоянии, - добавила Вероника. – Мы как раз вчера тренировались с твоим чудом. Кстати, могу научить… Если ты видела ее рождение, то и ты можешь научиться не только слышать ее, но и видеть ее глазками…
- Вероника пришла и спасла меня от тети-черного-солнышка.
- Тогда прости… И продолжай, пожалуйста.
- Альба как раз почти добралась до Астраи, застрявшей на клейкой поверхности. Я зашла к ней, сказала, что хочу быть фурией… В общем, наплела всякой ерунды, лишь бы отвлечь от казни… А потом усыпила касанием.
- Ты так можешь?
- В бою – вряд ли. Это нужно очень уж удачно дотронуться, и чтобы цель была более-менее спокойна. Но пока она спала, мы с Астрайкой успели освободить желтую жертву… С ней, собственно, и провозились, вот Альба и застукала нас.
- Зато проклятье теперь снято, и Жертва свободна!
- Проклятье?
- Да, мама-Леля!..
- Там целая история, Лель. Потому и провозились… Но главное, что я в итоге поняла: ничего просто так не бывает.
- Желтенькая фея еще до Большого цветочка мучила других, уже будучи человеком. Вот и превратилась в новом полете в неумирающую фейку, которая вызывала у слабых теть и дядь желание сделать ей больно.
- Кстати, - добавила Вероника, - проклятье – кошмарно сильное. Я, когда взяла ее в руки, сама чуть шейку ей не свернула. И это я! Которая с такими выросла…
- А было сказано, что когда человек выдержит две тысячи стуков сердца, держа Жертву в руках, и ничего с ней не сделает, то проклятие спадет…
- Давно так тяжело не стучалось моему сердцу, - засмеялась Вероника. – Эта красавица вот-вот проснется, ты не в курсе, где мы, Астрайка туда-сюда летает – воздух гоняет... И все это на фоне страшного желания растереть желтую дурочку в порошок. Знали бы наши фейки, что мне пришлось вынести, то из нектара бы памятник слепили при жизни…
- Это да… Мне, похоже, повезло, что вместо Алефа не досталась такая Жертва. Может, Альба поэтому маньячка? Просто не выдержала силы проклятия? Ужас…
- Вероятно. Фея возрождалась в руке того, кто убил ее в последний раз – Альба в первый раз не устояла, и потом уже не могла оторваться от игрушки. Так понравилось, что начала и других фей мурыжить…
- А могла бы, как Коприй – просто отдать свой фетиш другому – вдруг бы кто справился.
- Видимо, не смогла найти сил. Жертва пока у меня в руке была, болтала много. Так рассказала, что Альба поначалу подбрасывала ее другим. Но те тоже не удерживались… А там и Альба возвращалась, как зомби какая-то, убивала тех, кому подкинула, и забирала фею обратно… Потом вообще перестала с собой бороться…
- Бедняжка… Вот, кто настоящая жертва!.. Я сразу к ней чувствовала какое-то тепло… и жалость… Но наговорила разных гадостей... Прямо смаковала каждое слово, как дура. А она, оказывается, просто жертва проклятия.
- Лель, расслабься. Алеф – тоже проклятье в руках слабаков, как и Жертва. Кто-то страсти разрушения не выдерживает, кто-то глубины познания. Но раз не выдержали, значит, так и надо – непосильных задач судьба не подкидывает. Мы-то с тобой справились и с алефом, и с Жертвой. А Альбе эта фея и попалась наверняка уже не просто так, а потому, что она о подобной хрени слишком часто думала. Может быть, даже мечтала... Как странно, что такое красивое слово, как мечта, может одновременно выражать образ мирного счастья и буйное желание съесть кого-то живьем… Между прочим, даже не сомневаюсь, что объект твоей жалости сейчас именно об этом и мечтает.
- Это ведь и грустно… Кстати, не факт, что только меня хотят скушать – на кое-кого она теперь наверняка тоже очень злится, хотя, по-хорошему, должна радоваться избавлению от проклятья…
- Да. Астрайку теперь надо вдвойне беречь.
- Я другую милую феечку имею в виду.
- Хи. Кого же это интересно… Сатис? Мановара? Сандру?
Фанданга как раз зашла в двери, довольная подслушанным из комнаты Альбы.
- Ну и вломила же Сатис этой овце! – до десен расплылась Сандра, столь же далекая от понятий всепрощения, как и при первой встрече с начинающей христианкой Лелей. – Причем, по-любому, знала, что кто-то следит. Может, особенно старалась для нас… Хотя не – это не к Сатис.
- Слушай… - потрогала ушко Вероника, обращаясь к Леле. – Насчет фей, которых беречь надо… А можно я у тебя сегодня заночую?
- Конечно, можно!.. Мало ли что эта глупышка себе надумает? Вообще оставайся у меня – устала я от этих одиночных комнат... А после конкурса сразу в Молулу пойдем.
- Здорово. Ты чудо. Только сразу должна предупредить…
- Ты храпишь? Хи-хи, - Вероника и храп выглядели чем-то несовместимым, хотя, наверное, она и храпела бы как-то чертовски обаятельно.
- Ни разу не слышала. Зато есть другая штука… Не боишься, что я твои уши проговорю? Вдруг у каждой пары ушей есть какой-то лимит слов, которые они могут услышать, до того как вместе с головой отправятся в Большой цветок?.. Хм. Интересная идея, кстати… Ну вот, видишь – уже началось.
- Говори, сколько тебе хочется, мое солнышко. С тех пор как ты на конкурсе эрудиции набрала больше баллов, чем Офелия и Сигни вдвоем, ты стала моим интеллектуальным кумиром.
- Да там вопросы такие были, что смешно не ответить.
- Ага. То-то ты, наверное, хохотала, когда я на шесть ответила из пятнадцати.
- А я на два… - покраснев, добавила Сандра, уже приходящая в себя после устойчивого желания сделать с Альбой что-нибудь желто-фейное.
- Ну ты ведь спала долго, - съехала нимфея. – Да и тебе-то зачем все это знать?.. Ты красивая и защитить можешь от всяких «теть-черных-солнышек». А для знаний у вас теперь буду я… Сандра же – лучшая папина ученица, даже лучше тех, кто именно айкидо у него занимался.
- Слушай, а тогда звук в коридоре был, будто грохнулся кто-то. Это что было?
- Альба летать училась… Ей ведь, судя по всему, в следующей жизни феей быть… Желтенькой такой…
Сон с желтенькой феей Альбой, которую жестоко мучила девочка по имени Жертва, снился Леле всю ночь. Правда, во сне фею-фурию звали как-то иначе, но запомнить имя не удалось, несмотря на несколько попыток…
* * *
- Лель, ты не спишь?.. Так вот, слушай… Когда Гиперборея утонула, Уран ушел на дно вместе с ней, но существует легенда…
* * *
- И вот тогда эльфийская богиня Альмалессия согласилась с Мефалой насчет сапфирных драконов…
* * *
- Как писал Платон в одном из своих диалогов, Геракл ходил к Атланту за Золотыми яблоками, после чего, кстати, гиперборейцев и стали иногда называть атлантами… Лель, Ле-ля… Ну да. Я тоже сплю, когда мне интересно… Хи. А еще говорила, что я храплю… Астрайка… Ты спишь?..
* * *
Последний конкурсный день выдался просто фееричным, в духе классики жанра. Уже после представления любимых нарядов первая семерка разделилась на две группы – квинтет, сражающийся за третье место, и пару истинных лидеров, идущих ножка в ножку. Розмари, почему-то решившая побыть максимально искренней и надевшая свое любимое старомодное платье – единственное, что осталось у нее с довампирского времени, не получила признания – культивируя агрессию и эпатаж, нужно обладать фантастическим чувством ситуации и стиля во время попыток побыть простым и настоящим, иначе безумно легко разочаровать фанатов… Этим воспользовались Сандра, Офелия и Сатис, подошедшие к Розмари вплотную, а Вероника почти гарантировала себе третье место, оторвавшись от вампирши.
Но главное внимание, разумеется, было приковано к дуэли Аэдоны и Лели. Конкурс нарядов немного сократил отставание дэнсии. Причем не так из-за конкретно наряда, который был, в принципе, того же дивного уровня, что и грандиозный восточный костюм авантюристки, а, скорее, из-за красивого его представления. С помощью кудесников, к услугам которых участницы имели право прибегать, эскория инсценировала рождение феечки из большого цветка, разбавив умилительную картину адаптированным к уровню зрителей философским выводом.
- В то время как феечки в своем цветочке создают себе платьишко, мы – люди – живя в невидимых глазу небесных цветках, создаем свой характер, свою внешность и свои способности. Я очень надеюсь, что вы все проживете свою жизнь так, чтобы потом имели возможность выбрать для себя самые прелестные цветочки. Такие, которые позволят вам максимальный полет фантазии во время выбора следующих жизней!..
…А потом был конкурс любимых дел, который предсказуемо обострил борьбу до предела. Ведь Вероника, обладавшая широчайшим арсеналом способностей: от айкидо до волшебных инвокаций, конкретно одного наиболее зрелищного хобби не имела, что позволило преследовательницам подтянуться почти вплотную. Акробатические этюды Сандры, остроумные уроки чар от Офелии, новые трюки на шесте от Розмари, стальной вихрь от Сатис – это смотрелось эффектно, и очаровательная нимфея не без труда отстояла законное третье место…
Но вот в борьбу двух лидеров – девушек, еще недавно так не желавших сравниваться – ей вмешиваться было рано. Те выдали два сумасшедших по энергетике и грации танца!.. Понятно, что старшая на двенадцать веков плутовка обладала значительно большим мастерством, знала на тысячи танцевальных движений больше и владела сотнями эффектных трюков лишь чуть слабее, нежели восхитительным собственным телом. А уж им-то она владела, как никто в Вендоре…
Под занавес выступления Аэдона решила добить зрителей и выполнила эффектный трюк: запустив в красивом кувырке в сторону главной трибуны сразу семь изогнутых кинжалов-бумерангов, она сделала несколько ртутных сальто назад, мягко приземлившись спиной на стоящий под острым углом деревянный щит. Когда кинжалы-бумеранги, описав дугу, с силой повтыкались в дерево по контуру полуобнаженного тела в миллиметрах от него, казалось, что вопрос о мисс-Вендор уже не стоит – зрители в полубеспамятстве шептали имя «Аэдона», испытывая глубокое возбуждение от этой горячей скользящести. Последний трюк словно выразил то ощущение, которое создавала плутовка у мужчин, а нередко и женщин, причем в независимости от верности расположения их любовных ступенек. Это ощущение скользимости, но не скольжения по земле холодного тела змеи, а скольжения острого металла по гладкой обнаженной коже. Наверное, именно потому Алебастр так быстро отгадал истоки возбуждения кусаемой шеи, что, как никто глубоко, понимал и чувствовал любовницу номер один, в каждом жесте и слове которой таилась эта возбуждающая опасность кинжала, скользящего по телу…
Но последним номером было как раз выступление Лели – единственной, кто мог обойти великолепную Аэдону в этом состязании. Юная девушка не могла быть равной ей в мастерстве: ни танца, ни трюков, ни воздействия на дремлющую страстность зрителей… Но ее шанс был в другом… Дело в том, что Аэдона, как ни старалась, все же не сумела полностью остаться собою. Возможно, потому что понятие «себя» было слишком размыто веками смены образов, возможно, из-за недавнего завязывания с теневым миром… Но наверняка еще и потому, что в соперницах у нее была именно Леля. Плутовка не раз вспоминала начало их первого диалога, ловя себя на постоянном желании казаться рядом с Лелей темнее, чем была. Это желание постепенно уменьшалось по мере все более глубокого развития их отношений, но еще не собиралось выбрасывать белый флаг.
- Ты – опасна, Лелька! – смеялась она как-то, уже здесь в Нартексе. – Ты так добра, что рядом с тобой любое добро становится злом.
Эта фраза глубоко зацепила эскорию, и она провела полночи, ворочаясь и вспоминая, действительно ли все рядом с ней становятся хуже. Наутро она радостно сообщила плутовке, что теория не совсем точна.
- Теория? Ха. Лель, я просто ляпнула! А ты уже приняла все на свой счет…
- Просто так ничего не говорится, Аэ. Твоя душа высказалась под видом случайных слов, и весьма права.
- Ну-ка-ну-ка, даже интересно. Поделись, пожалуйста, что там надумала моя душа.
- Что она думает, я не знаю, к сожалению, я просто проанализировала поведение остальных.
- Ну да. И оказалось, что это только я – завистливая дура – хочу тебя оттенять.
- Да нет же! Хотя кроме завистливой дуры тут все верно. Вообще, люди действительно подстраиваются друг под дружку, занимая более характерные позиции, так сказать. Правда, чаще это происходит в юном возрасте.
- Спасибо. Это приятно.
- Да. Ты не исключение – ты ведь чувствуешь себя на семнадцать, хотя…
- Тсс. Я поняла, не углубляйся в эту сторону – давай дальше.
- Хи. Так что люди притираются друг к другу и чаще всего с разными собеседниками в них доминируют разные оттенки. Но это уже нюансы, а меня заботит именно соотношение доброты… Рядом со мной, как оказалось, почти никому не хочется быть хуже. Естественно, это не моя заслуга, а они сами хорошие. Но смотри, что я надумала. Рядом с жалостливыми людьми хочется быть жестким. И, наверное, не только из желания уравновесить. Просто те, кто очень сострадает, готовы хватать на себя боль другого, ну, и вообще все, кто податлив на отдачу своей энергии – они как будто провоцируют окружающих, чтобы те эту энергию с них попили.
- Разумные вещи говоришь. Я всегда замечала, что страдальцы специально делают все, чтобы пострадать, вот окружающим и приходится обеспечивать их всеми подходящими условиями. Кто посильнее – сдерживаются, послабее – идут на поводу. И это только со стороны выглядит, будто жертва – страдалец. Ни фига подобного! Он – главный провокатор!.. Он же больше всего энергии и получает от своих страданий – иногда просто упивается ими.
- Меня это и расстроило, когда я догадалась.
- Да не парься ты. Это хреново, когда цель именно в страдании. А ты ведь если переживаешь, то это просто отражение твоей любви. Видишь, в чем хитрость – когда человек подсаживает другого на свою энергию, он как бы немного лишает его свободы – ведь тому хочется делать все, чтобы получить привычную дозу чужого страдания, осуждения (если сплетники болтают), ненависти… да чего угодно!.. Люди в быту обычно и сходятся именно с теми, с кем у них комфортный обмен\дойка. Пчелы ищут цветки, цветки – пчел… Но это все, хоть иногда и совсем чуть-чуть – зависимые отношения… А теперь смотри, как у тебя. Ты всех любишь! Просто любишь!.. И всем даришь эту любовь, что бы они ни делали. И они понимают, что свободны рядом с тобой – они могут делать что хотят, ибо все равно получат от тебя самую чистую и светлую энергию – любовь!.. И уже хотя бы в благодарность за то, что ты даешь им свободу, и тебе отвечают тем же. Потому-то у тебя пол-Вендора в друзьях, а остальные хотели бы ими быть. Ты и сама даешь любовь, и других провоцируешь на нее. А люди, по ходу, все-таки любят общаться именно на этой частоте. Ну, за исключением тех, кто, как нарик, прочно подсел на другие энергии и без них уже не может…
- Но ты ведь не такая?
- Да вроде нет… Да ты не подумай – я и с тобой с удовольствием именно любовью обмениваюсь. Насколько способна, конечно… Если пообещаешь не загордиться, то признаюсь, что, если Холли не брать в расчет, то к тебе у меня самое теплое отношение. Насколько я вообще способна к теплу, ведь обычно старалась относиться к тем, кто рисковал стать мне дорог, с особым холодком…
- Ай! Ну да… Только привыкнешь, а они уже умирают. Бедняжка ты, Аэ… Я бы на такое бессмертие не согласилась – только и смотреть, как все вокруг стареют и умирают…
- Да меня, в общем-то, тоже не очень спрашивали…
- Зато твой холодок ко мне теперь совсем уж вкусно и понятно звучит. Как опасение привязаться. Ой, это, наверное, как-то нескромно прозвучало, да?
- Хи. Вот эта твоя мнительность вслух – одна из причин твоего шарма. Хотя мне иногда кажется, что шарм все-таки первичен, а уже благодаря ему кажутся милыми те или иные черты… Не думаю, что подобные твоим качества здорово смотрелись бы на какой-нибудь злобной суке… Короче, сложно сказать, Лелище, что всеми этими нюансами заведует. А с тобой и с моей темностью в твоей компании, думаю, все просто. Мы ведь уже обсуждали это – я привыкла быть первой, а тебя в плане светлости не обойти. Вот я и продолжаю непроизвольно тебя оттенять …
* * *
Это и сыграло решающую роль на конкурсе… Стремясь не быть похожей на Лелю, стараясь создать и занять собственную нишу, Аэдона излучала меньше гармонии – ведь не была в той степени собой настоящей, когда это дает наибольшую цельность, в свою очередь обеспечивающую чувство гармонии. Образно говоря, кинжал оказался наточен чуть более остро, чем могло выдержать тело, а его скольжения не переступили тончайшую грань, отделяющую возбуждение от страха, но, видимо, оставили какие-то царапины, которые по сравнению с безупречно гладкой лаской Лелиной гармоничности оказались в проигрыше.
Аэ была великолепна, прекрасна, завораживающа, а также давала повод для сочинения десятков других слов, выражающих восторг. Но роль, в сторону которой она сместилась в своем неосознанном стремлении быть другой, нежели Леля – напоминала роль Мелиссы во время их с Лелей встречи в Колизее. Царица амазонок тогда была темным (даже в плане кожи) воплощением матриархата в бою с истинно женственным светлым лучиком. А люди, как бы ни стремились к разнообразию и оригинальности, в решающий момент склонны отдавать симпатию свету и добру. Нежности, а не силе, грации, а не ловкости, любви, а не страсти…
Поэтому, когда Леля начала свой удивительный танец с клинками – лучшее, что она умела – зрители удивленно ахнули, поймав себя на пиковых симпатиях именно к этой девушке. Ее танец, хоть формально и исполнялся с клинками, но не нес в себе ни капли агрессии. В руках Лели были лучи, которыми девушка озаряла сердца присутствующих, мягко ослепляла их глаза невыносимой красотой и гармонией, не забывая согревать их сердца любовью, которая сквозила в каждом движении, в каждом взгляде и в каждой мысли.
Никто не знал, о чем думает будущая мисс-Вендор (а в этом не было сомнений уже через минуту танца). Иначе бы еще больше полюбили эту удивительную искрящуюся светом душу…
- Возвращайся… - шептали губы эскории тому, кто так внезапно исчез и затерялся в далеких мирах.
- Возвращайся… - пело все тело, кружась в лучистом молитвенном медитанце.
- Возвращайся! – кричало истомившееся сердце, и десятки тысяч зрителей, сами того не зная, настраивались на Лелину частоту, усиливая этот крик, и сам по себе способный пронзить насквозь всю Вселенную…
* * *
Аэдона первой поздравила Лелю еще до того, как глава жюри – красивая дама из Ахеи, объявленная как наставница гетер и покровительница искусств – огласила решение своих коллег… Чувствовалось, что авантюристка задета за живое, но тем приятнее было понимать, как сильно она с собой борется. Леля тепло-тепло обняла Аэдону и не отпускала даже тогда, когда нужно было принимать тиару «первой вендорианки» и золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей» на боку... В голове у дэнсии мелькнула мысль надеть корону на Аэ, а самой ограничиться яблоком, но она быстро смекнула, что гордость не позволит любовнице номер один согласиться с подобной жертвой…
А так всё действительно мало отличалось от большинства лучших образцов современных аналогов подобных конкурсов: десятки призов и номинаций, чтобы отметить каждую участницу, благодарственные речи, полные эмоций, объятья и поцелуи… Одно лишь отличие. Это все было настоящим…
* * *
Торжественный ужин в честь участниц спустя несколько часов шумного веселья перерос в узкую вечеринку. Большинство девушек растеклись по комнатам небольшими ручейками, а основную группу Кайлина пригласила в тайный зал.
Здесь не было никого, кроме посвященных в главные тайны, а потому, наконец, появилась Лилит, и даже двое членов жюри раскрылись: «средиземноморский торговец» представился Гермесом, а глава жюри, вздохнув от облегчения, что ей можно перестать притворяться, тепло поздоровалась с ребятами, не дав им усомниться, что именно в ее лесу им было недавно так весело…
Вероника, уже общавшаяся с ней здесь перед конкурсом, все равно в очередной раз потянулась, почти как к матери, Алебастр, хоть и старался не оставлять свою расстроенную поражением любимую, не удержался, чтобы не обшутить утыканную дружескими стрелами тему его созерцания обнаженной ахейской богини любви… Позже подошел Мановар, правда, без тактичной Орис. Из фурий здесь находились только Кайлина с Сатис, так что атмосфера общности была просто образцовой.
Гермес упивался возможностью не скрывать свою божественность, старался поболтать с каждым, а потом, набравшись сил, подошел и к Леле, сидевшей в уголке в немного опустошенном состоянии. После конкурса опять начало как-то странно наваливаться непонимание, что делать дальше… И ведь вроде разум отвечал, что все только начинается, что одна за другой к создаваемому альянсу примыкают новые замечательные девушки, а не менее классные парни наверняка скоро последуют их примеру... Разум многое мог сказать и привести массу аргументов в пользу веселья и радости. Но разве часто удается этому всезнайке убедить томящееся сердце, что оно счастливо?..
Да и в Лелином случае счастье все-таки было. Иначе она не была бы Лелей… Но она была именно Лелей – живым человеком, а не идеальной статуей очередного Пигмалиона, поэтому могла позволить себе хандру. Могла позволить себе наделить свое счастье густым оттенком усталой опустошенности… Тем более что это нормально для тех, кто только что горел на сцене для десятков тысяч. Да даже если для одного!.. как, кстати, и было во время последнего танца… Ведь если для одного, да с настоящей любовью, то это, пожалуй, для всех…
Но в любом случае Гермес оказался кстати. Вопрос, который он хотел обсудить с Лелей, быстро зарядил мисс-Вендор новой жаждой деятельности. Да и как могло быть иначе при такой-то теме?
* * *
Уже не один раз любопытная эскория пыталась мягонько раскрутить Лилит (а чаще – Лилу) на разговор о своем давнем видении в храме Афины в Сузах. Весенняя девушка, которой невидимый меч цинично отсекает голову, не давала ей покоя до сих пор, периодически вставая перед глазами. Еще по горячим следам в общении с Холли возникло предположение, что это может быть тесно связано с историей Медузы-Горгоны, но требовались прояснения от очевидцев.
И они появились.
Гермес отлично выглядел – стройный молодой человек с длинными темными волосами, смуглой кожей и тонкими, но отчетливыми чертами лица, как будто выводила их очень изящная рука и крайне остро заточенным карандашом. Улыбка напоминала добрую змейку своей живостью…
Именно с такой улыбкой бог-странник подошел к задумчивой дэнсии. Леля, которую никакие титулы и подвиги не способны были лишить воспитанности, уважительно встала, хотя Гермес еще в начале ее движения замахал пальцами руки, показывая, что не стоит суетиться.
- Мне очень приятно твое внимание, - улыбнулась Леля, протягивая кисть для пожатия. Гермес поцеловал ее:
- Мое внимание приковано к тебе уже давно. Просто сейчас, наконец, выпала возможность познакомиться лично.
- Лилит говорила, тебе есть, что рассказать мне.
- Э-э… Ты знаешь, я ведь подходил с четким намерением, но уже с первых слов решил было снова смалодушничать и не заводить этот разговор… Хорошо, что ты напомнила… Теперь не отвертеться… Да. Из всего, что я мог бы рассказать тебе, есть одна тема, особо значимая для меня, для тебя и для всего Вендора…
Бог присел рядом с эскорией и отправил свою губную змейку погулять подальше, что с ним случалось не очень часто. Он внимательно заглянул в серо-голубые глаза:
- Тебя кошмары не мучают?..
* * *
Эта история действительно была не из приятных, хотя негативная роль Гермеса в ней оказалась ниже ожидаемого, чему причиной могла являться либо повышенная совестливость молодого бога, либо его особое отношение к главной героине сюжета. К юной богине по имени Медуса…
По сути, Гермес просто дважды пошел на поводу, не сумев отказать двум богиням, одной из которых был увлечен, а другой – доверял. Однако, как нередко бывает, небольшие слабости в конечном итоге могут обернуться большими проблемами. Так и произошло в этой печальной истории, которую восприимчивая Леля уже с самой середины слушала с глазами, полными слез. Тем более что память о видении в шлеме Аида изначально давала понимание, чем все закончится – свистом невидимого меча.
Дэнсия не имела удовольствия общаться с Гермесом ранее, иначе заметила бы неприсущую ему сбивчивость – бог, покровительствующий в том числе ораторам, потратил на рассказ раза в три больше времени и слов, чем требовалось. Краткий же пересказ истории выглядел так…
После Вендорского Договора, когда кланы богов поделили земли между собой, первое время царила крайне дружелюбная атмосфера. Оно и понятно, ведь Легион к тому времени еще не набрал явной силы, горечь гиперборейской трагедии за три века поутихла, опыт развития колоний – появился и закалился. А в эйфории получения собственных земель и карт-бланша на их освоение боги полыхали энтузиазмом, активно общаясь друг с другом и постоянно нанося дружеские визиты… Что-то подобное происходит иногда после развода двух еще любящих, но уже осознавших свою несовместимость людей. Официальный развод дает им свободу от формализма, сбрасывает оковы брака, и нередко за этим следует вторая волна отношений – новый медовый месяц, начинающийся обычно со слов: «Видишь, как классно, что мы теперь – друзья!»…
Некоторым бракам такая шоковая терапия помогает и в долгосрочной перспективе. И вполне вероятно, что отношения богов тоже имели шанс выйти на новый уровень – действующей параллельной дружбы. Ведь это действительно очень интересно: получить землю, людей и время для освоения земель и развития народа. Особенно интересно делать это параллельно с другими демиургами… И первая сотня лет прошла именно под знаком сотрудничества и обмена опытом. Разве что кельтские боги, увязнув в болотном Гелэрисе, раньше других ослабли и после нескольких десятилетий освоения острова позасыпали, уступив его людям и огромному числу мистических мигрантов (фей, бестий и духов), заполонивших не управляемый богами регион… А вот другие кланы развивались достаточно успешно. Многие боги, в том числе и сам Гермес, благодаря дипломатичности и покладистости, сумели помогать развиваться сразу нескольким народам, в каждом из регионов выбирая собственный образ, а иногда и оригинальное имя.
Особенно тепло дружили пантеоны русичей и олимпийцев. Многочисленные, положительные, достаточно разные, чтобы быть всегда интересными друг для друга, и в меру похожие, чтобы находить общие точки соприкосновения, боги обоих кланов не только помогали один другому развиваться, но и регулярно устраивали пиры, на которые обязательно звали друзей. Русичи часто гостили на Олимпе, олимпийцы любили посещать Ирий – чертоги русских богов в Рипейских горах. И все это длилось десятилетиями, пока не произошел один безумно печальный случай.
В русском пантеоне как-то незаметно, почти украдкой появилась юная богиня по имени Медуса. Дочь титанов Сварога и Лады, она стала самым поздним богом в Вендоре. По намекам родителей, в ее рождении существовал особый умысел, и последняя богиня несла в себе тайное предназначение, смысл которого был неизвестен никому, кроме лебединой пары, как называли Сварога и Ладу…
Эта Медуса отличалась дивной красотой и кротким нравом. Нежная, благоухающая, естественная, она буквально парила над травой и всю себя посвящала единству с богатой русской природой. Феи, духи, птицы, звери, гады – для нее все это было одним с нею целым, частью замысла Рода, который она интуитивно чувствовала лучше подавляющего большинства других богов… Достаточно равнодушная к светским пирам, Медуса иногда откликалась на приглашения, отдавая дань уважения соратникам по пантеону и олимпийским гостям. И для многих богов-мужчин, включая Гермеса, главным вопросом перед визитом в Ирий был: появится ли там царевна-лебедь на этот раз?..
Она была очень дружна с Лилу, а вот с остальными богами сохраняла дистанцию. Не из-за гордыни или чрезмерной скромности – нет. Просто она жила в собственном мире, который не нуждался в светских отношениях, а желающие стать ее сужеными мужчины-боги быстро чувствовали свою чужеродность тому природному мирку, в котором обитала сама царевна-лебедь.
Однако позже, по каким-то причинам, которые лучше известны уже Лилит, Медуса изменила ориентиры и, вкусив поклонение богов, начала вести светский образ жизни. Она теперь посещала все пиры, держала на коротком поводке кокетства десятка два богов-поклонников и немного утратила ту естественную наивную чистоту, которая позволяла ей быть всеобщей любимицей. Начались первые конфликты с богинями, среди которых самую жесткую позицию заняла Афина. Что-то там у них произошло, и в публичной стычке Медуса вышла победительницей, своим очаровывающим взглядом (которым наделил ее как раз Гермес) заставившая Палладу буквально застыть на месте.
- В следующий раз превратишься в камень, - с милой улыбкой пригрозила Медуса и улетела домой.
Ее добрая душа не любила ссор в любом их проявлении, поэтому конфликт с Афиной послужил для Медусы знаком, что пора, пожалуй, прекращать все эти пирушки. Она снова погрузилась в собственный мир и взялась, как и раньше, дни напролет проводить в своем лесочке… Влюбленный в нее по уши Гермес решился посетить пропустившую десяток пиров подряд богиню и в эйфории от чарующей ажурности этого воплощения нежной природы пообещал, что выполнит любую просьбу Царевны-лебедь. Та же в порыве этого поклонения изъявила желание научиться своим взглядом и правда обращать в камень... Что на нее нашло – сложно сказать. Скорее всего, каприз юной души, распахнувшейся для посторонних влияний и не сумевшей с ними справиться…
А все дело в том, что Гермес действительно мог наделить Медусу такой способностью. Он тоже принадлежал к молодым богам, его силы были еще не совсем сбалансированы, а в вопросах магии он как сын титаниды Майи – одной из величайших образниц в истории – был просто неподражаем. Взгляд Медусы был и сам по себе чарующ неимоверно, а Гермес в порыве обожания наделил его еще и способностью вводить в оцепенение.
- Когда же Царевна-лебедь попросила меня добавить ее взгляду и окаменяющий эффект, я поначалу испугался. Да и не понял, зачем этому воплощению живой природы нужно умение превращать живое в камень?.. Но отказать не мог – просто взял время на раздумья… Теперь я догадываюсь, что она просто заигралась. Одинокая по своей сути, воспитывавшаяся сама по себе, без родителей, к тому времени вынужденных уйти на тонкие планы, она заблудилась в своих играх. Нам бы объяснить ей, что эти игры опасны, что наверняка не обошлось без определенного влияния Люцифера. Но у Лилу тогда пошли собственные сложности, которые продолжаются до сих пор, а остальные как-то не сумели найти к Медусе подход… Кто знает, что случилось бы, заполучи она способность окаменяющего взгляда?.. Возможно, она просто поиграла бы в эту новую игру и успокоилась, быстро вернув камням изначальный вид. Возможно, увлеклась бы и превратила Вендор в безжизненное каменное царство… Сейчас этого знать нам не суждено, ибо до нашей новой встречи Медуса не дожила…
…Остальное вполне известно по классическим мифам, навязанным людям Зевсом и Афиной. Паллада не выстояла перед завистью и злобой и послала к Медусе наемного убийцу, которому внушила, что тот должен избавить мир от жуткого чудовища. Напуганный возможностью окаменения Персей смотрел на Медусу только в заколдованный Афиной щит, видя в нем действительно ужасное чудище. Шлем Аида позволил ему подобраться незаметно, крылатые сандалии, которые Паллада попросила у Гермеса, не сказав, разумеется, для чего, дали возможность подлететь по воздуху, не касаясь земли – иначе даже шорох предупредил бы спящую Медусу об угрозе…
- Ну, и, конечно же, я не должен был давать ей свой меч… Дело в том, что у каждого бога существует оружие, способное его убить. Вот и мой меч, Трисмегист, являлся таким оружием для Медусы. Одного оружия мало – нужно еще блокировать так называемое Родное место (или Иден на древнем), в котором возрождается убитый бог. Но в случае с Медусой такой проблемы не существовало, ведь Царевна-лебедь доверчиво жила как раз в своем родном лесочке, который и был для нее Иденом… Персей отрубил Медусе голову, а Афина и поддержавший ее Зевс распространили среди богов других кланов и людей лживую легенду о том, что Персей сразил чудовищную Медузу-Горгону.
- А как же боги поверили, если знали Медусу лично? – спросила Леля, вытирая слезы.
- Медусе нравилось сохранять загадочность. Кроме наших двух пантеонов никто даже не знал ее имени, и все называли ее просто Царевной-лебедь.
- Но ваши кланы! Почему вы молчали?
- Пиры чаще всего проходили с участием богов разных кланов, и Медусу очень любили десятки богов со всего Вендора. Узнай кто-то, что Афина при молчаливом согласии Зевса погубила всеобщую любимицу, война была бы неизбежна – наш олимпийский клан попросту уничтожили бы. Лилит именно поэтому скрепила сердце и не стала ничего говорить. Русский пантеон, вероятно, тоже… Семаргл убил Персея, Лилит на протяжении веков мстила конкретно Зевсу и Афине, не дав им распространить свое влияние на весь мир, как они того жаждали… Не оставались в стороне и мы, пускай до крайних мер дошли уже только в текущем веке… Но настало время для новых шагов, без которых весь Вендор окажется на пороге страшной опасности.
- Так ведь и так, и так Рагнарек вроде.
- Это да. Причем, думаю, ближе, чем многим кажется… Но тут вот какая штука… Века всеобщей веры в окаменяющего взглядом монстра – превратили Медусу именно в такого монстра. Думаю, ты знаешь, что мысли имеют большую силу. И ложь Афины обернулась кошмарной угрозой – теперь в Рагнарек в Вендор придут не только эпические монстры, архидьяволы и орды нечисти, но и Медуза, способная одним взглядом все обратить в камень.
- Жуть какая… И что делать?
- Восстановить справедливость. Когда мы сравнительно недавно свергли власть свихнувшегося Зевса и его сторонников, мы всех их в тяжелой битве отправили в Вечный Мир… А вот Афину оставили здесь, заточив в специальной темнице. Мы долго совещались с Лилит и разработали план, основанный на информации, полученной из тонких планов. Для того, чтобы Медуза вернулась в Вендор не злобным монстром, а прекрасной богиней, нужно сделать несколько шагов.
- А-а! Я, кажется, догадалась, зачем нам нужны были барды!
- Верно. Пять лучших бардов должны спеть свои песни о Медусе в пяти ключевых центрах Вендора. В Баальбеке, Нартексе, Дорионе, Славутиче и Даньтяне – в Даоссии… Параллельно нужно перековать эгиду Афины, на которой изображена голова жуткой горгоны – необходимо нанести изображение настоящей прекрасной Медусы и потом пронести эгиду по всему Вендору. Этим займется Гефест и кто-то из наших героев… А завершающим штрихом должен стать ритуал очищения кровью главной виновницы произошедшего – Афины. Ей нужно отрубить голову…
- Господи! Но почему так жестоко?!
- Таков ритуал, Леля. Кровь за кровь. Мы все виновны в той или иной степени, но Афина не просто пролила кровь последней богини, а своим мерзким, трусливым поступком вбила кол в отношения богов. Со смертью Медусы этап дружбы независимых кланов сменился новым этапом – конкуренции и вражды. Гибель Медусы – это символ перемены взаимоотношений богов, которые с тех пор и до нынешних времен только и делали, что устраивали междоусобицы на радость Легиону…
- Но ведь ты сам говорил, что Медуса была в шаге от получения способности окаменяющего взгляда!.. Может быть, действия Афины спасли Вендор?.. Ты не подумай – я видела Медусу в шлеме Аида и до сих пор под впечатлением. Мне очень ее жаль!.. Но нужно ли проливать новую кровь?
- Если бы Афина пыталась спасти Вендор, то еще можно было бы обойтись без кровавой точки. Другое дело, что она, как и Гера, Аид и другие приспешники Зевса – в любом случае была бы отправлена вон с материального плана – уж поверь, дел наши старшие боги наворотили будь здоров, и свой бессрочный отпуск заслужили с лихвой… Так вот, мы могли бы обойтись без ритуала отсечения, но ведь Афина-то не Вендор спасала, когда Персею мозги кудрями заплетала! Она шла на поводу у собственной злобы!.. Это была мерзкая зависть-ревность к более прекрасной и милой богине!.. Ей было мало убить – она оклеветала соперницу, превратила ее в жуткое чудовище, впитавшее в себя затем столько силы страха, что является едва ли не самым опасным существом, которое может прийти сюда в Рагнарек. Разве что Сурт может быть опаснее, но с ним отдельная история…
- А если мы всё сделаем правильно, то она придет такой же сильной, только доброй?
- Вряд ли… Ведь силу ей давали негативные образы и мысли. Растождествив Медусу с образом чудовища, мы ослабим чудовище, а уж насчет самой Медусы очень сложно что-то прогнозировать… Это уже не столь важно. Главное, чтобы Царевна-лебедь перестала быть в глазах всех Горгоной, да чтобы мы могли извиниться перед ней за свои ошибки… А ее сила – это второй вопрос…
- Значит, от нас требуются песни?
- Да. Как будет возможность встретиться с лучшими бардами, расскажи им правду. Пусть прочувствуют все и напишут свои лучшие песни – Аполлон обещал помочь с вдохновением… Ну, и если вдруг вам где-то попадется кинжал Хаоса, то постарайтесь любой ценой его добыть – именно этот кинжал нужен для ритуала с Афиной.
- А как же мы найдем его, если вы не можете?
- Поверь, Лель, могущество богов совсем не так безгранично, как считают люди… И мне все больше кажется, что это даже хорошо…
- Я просто уже привыкла, что все, что нам кажется реальностью, на деле подстроено богами. Как подземелья, например. Мы уверены, что это независимое подземелье, живущее по своим законам, а на деле оказывается, что это площадка для проверки своих будущих фаворитов.
- Да ну. Во-первых, не обобщай – есть сотни подземелий, которые действительно созданы не нами, а во-вторых, и они, и наши подземелья – все это устроено согласно одному Закону, которому вы и следуете. И это не наш произвол, а Закон Творца.
- Ну это да… Просто все равно как-то странно… Я вот даже пока сидела, уже подумала, что победу мне присудили специально, чтобы главный приз – золотое яблоко – остался в руках «своих», так сказать… Я ведь верно поняла: это реально то самое яблоко, которое спровоцировало войну в Трое?
- Оно самое… Даже больше бери. Но это уже не моя история – Лилит спросишь… А вот насчет «своих» ты ошибаешься. Все было абсолютно честно, и ты действительно заслужила звания самой прекрасной женщины Вендора. Уж поверь старому приятелю Аэ, знакомому с ней в сотне образов.
- Вот видишь! Я о том же!.. Аэ ведь наверняка думала, что это были обычные люди, а это на самом деле был бог, притворившийся человеком.
- Такое бывает – это правда. Но ведь так даже интереснее!.. Ты никогда не можешь с точностью определить, простой человек с тобой говорит или бог?..
- Ну да… Свои плюсы… Некоторых это заставит сдерживаться: а то рявкнешь на нищего, а это Гермес тебя испытывал…
- Ты не представляешь, сколь частыми бывали похожие случаи. Но так мы делаем лишь тогда, когда хотим лично испытать кого-то для себя. А обычно у Творца хватает собственных сил, дабы так все выстроить, что и без богов можно. В этом смысле каждый нищий для тебя – бог, ибо является одной из тысяч небольших проверок твоей души…
- Может быть, Афина – это тоже проверка всем нам на нашу кровавость?
- Ты смущаешь меня, Лель… Как Медуса когда-то… У вас вообще есть нечто общее. Какой-то родник в душе… Вот только она свой немного замутнила.
- У меня тоже еще все впереди – она ведь не одно десятилетие продержалась, а я всего-то ничего живу… Но ты съехал с моего вопроса.
- Да я не знаю, что на него ответить. Кто знает – может быть, о необходимости ритуала нам шепнул сам Люцифер… Я ведь говорил, что наши способности тоже ограничены, и лично у меня регулярно складывается ощущение, будто и мной кто-то играет… Какие-то более развитые боги. А уж то, что мы, как и вы, подчиняемся всем законам взаимодействия энергий – это и вовсе неоспоримо. Мы так же зависимы от энергий, доменов и демонов. И это при том, что многие из доменов сами же и создаем… Любое явление рождает свой домен. Вот, например, у конкурса «Мисс-Вендор» он уже тоже есть. Причем угадай, кто его куратор?..
- Хи. Ну да… А я теперь с этим доменом связана?
- Да ты интересно устроена – ты очень свободна благодаря своей любви к миру. Любовь позволяет не испытывать зависимости от доменов. Некоторые просто отрешаются, но это наполняет их жизнь пустотой. А ты любишь: и любовь – это активная энергия. Она позволяет тебе обмениваться с сотнями доменов, избегая зависимости.
- Вот-вот!.. Мы с Аэдоной об этом же говорили на днях, только про людей.
- Принцип один: и с людьми, и с доменами. Зависимость делает отношения прочными, но ограничивает свободу. Отрешение, уход в пустоту – разрывает связи, но лишает жизнь красок. А любовь – оставляет и краски, и свободу.
- А как вообще эта энергия циркулирует в домене «Мисс-Вендор»? Или это сложно объяснить такой дурочке, как я?
- Сложно объяснить любому. Если очень просто, то ты как мисс будешь немного получать, еще немного – Кайлина как организатор. Видишь ли – домен был создан еще до первого конкурса, и именно он давал Кайли дополнительные силы на реализацию ее задумки. В свою очередь, именно она создала зародыш домена, когда несколько лет обдумывала и лелеяла идею создания такого конкурса.
- То есть домен создает человек, что ли?
- Не совсем. Создают его боги, демоны или эйдосы, но человеческая реализация им необходима. Изначально идея конкурса была вообще моя. Я подкинул ее нескольким людям. Точнее, не совсем подкинул, хотя, бывает, и напрямую действуем: когда сами, когда с помощью муз и фей… А тут я, как обычно – выложил идею в пространстве. Это частая практика – тогда люди, мысли которых настроены на схожую частоту, могут эту идею поймать.
- Тю. Так все наши мысли взяты от вас?
- Нет конечно! Только лучшие!.. Шучу… Люди – это приемники-передатчики. Вы можете ловить идеи и отправлять их. Как и феи. Но вот, в отличие от большинства фей, кроме высших, вроде твоей малышки – люди и сами способны генерировать мысли и образы. Другое дело, что большинство людей боится этого процесса и работает только в режиме приема-передачи, подключаясь к примитивным доменам, которые засоряют их мозг сплетнями, слухами и прочей шелухой… Это вообще очень непростой процесс, и трудно разграничить, когда человек берет мысль из тонких слоев, а когда генерирует сам. Идеи в целом берутся с тонких планов, а потом задача человека – воплотить взятое в материальном. Но вот заворачивание идеи в мысленную оболочку – это, как я вижу, процесс вполне самостоятельный. Можно представить, что идеи – это зерна, парящие в эфире и тонких планах, а люди, которые умудряются взлететь своим сознанием до нужной высоты, это зерно берут и оплодотворяют им свой мозг, который дальше работает уже вполне автономно, периодически, конечно, вдохновляясь новыми попутными идейками, помогающими выразить ту – самую главную…
- Вспомнила, кстати. Ты еще любишь такие идеи ментальным мылом или маслом смазывать, чтобы не каждый мог уцепиться. Да?
- Очень люблю. Но как раз Кайлина не только ухватилась за зерно своим сознанием, но и прорастила его в нем лучше всех. Она ведь уже давно думала на схожей частоте и не раз ловила отличные идеи, которые затем воплощала в своем Дворце Красоты… Зерно идеи отличается от обычного зерна: его нельзя забрать – одно и то же, оно может оплодотворить тысячи сознаний. Так было и здесь. Но у кого-то идея просто не прижилась, у кого-то и вовсе – бесследно пролетела насквозь… Ну а кто-то слишком медлил, хотя своими мыслями тоже слегка подпитывал создаваемый домен… Но конкретно эта подпитка очень сложно объяснима для материального сознания. Представь просто, что домены схожих идей и находятся как бы рядом, постоянно перетекая друг в друга, взаимодействуя и трансформируясь. Оно и логично, ведь разные люди думают о немного разных конкурсах, у каждого варианта в домене есть свой как бы подраздел, но по сути – это все равно один домен. Тем более что обычно схожие домены принадлежат одному хозяину. Хотя бывает и так, что один – терзается между несколькими. Например, домен охоты. За него отвечало несколько богов. Ведь в каждом регионе создавался собственный – последствия Вендорского раздела. Но как бы мы ни разделяли, все равно в целом домен был как бы один, хоть и с ответвлениями для каждого клана. И каждое ответвление подчинялось своему богу. У олимпийцев – Артемида, у скандов – Улль и так далее… Но ведь каждый из них – разная личность. Вот постепенно домен и наполнялся той энергией, которая больше всего им соответствовала. В свою очередь, и боги менялись согласно наполняющей их домен энергии. Чем более кровавыми становились амазонки, тем кровавее становилась Артемида. Перестали сканды повально охотиться – Улль уснул, а сканды подались в торговлю и завоевания… В общем, хитрые нюансы, и их тысячи. И так загрузил твои ушки по самое не могу…
- Мне интересно, продолжай, пожалуйста… А Артемида поэтому поддалась искушению?
- Сложно сказать… Там много всего было – досталось нашей деве с избытком… Начиная с проклятья Аида… Да и даже с более ранних обид, я думаю… Но уверен, что на ее характере сказались и настроения амазонок, и появление стиганор. Амазонки становились все жестче, и именно такую энергию получала от них Артемис. Одновременно с этим в Олимпии ее культ ослабевал, и баланс не восполнялся… Так что я бы на Артемиду на одну не грешил – все хороши: и амазонки, и мы – что проморгали ее падение, ну, и она сама, конечно… Ведь боги на то и боги, что должны следить за людьми и направлять их. Увидела, что стиганоры расплодились – устрой у них усобицу с помощью провокации, пошли вдохновение для противовесной организации – мало ли способов?.. А теперь в итоге имеем на стороне Легиона свою сестру, которая недавно совсем сорвалась и понеслась по беспределу.
- В смысле? Как Локи?
- Хуже. Локи – играет. Он сильно вмешивается в естественный ход событий, но чаще всего какая-то совершенно зверская интуиция позволяет ему выбрать не слишком критичный вариант, который возможно исправить, либо который и вовсе каким-то образом вписывается в Замысел Творца, хоть и формально нарушает Закон… Например, его исполнения твоих желаний, в принципе, ничего особо не пошатнули, а с их последствиями обычно справлялись противовесные силы. То есть это, конечно, лихой подарок был с его стороны, но подарок опасный, который просто обострял все в твоем окружении: и хорошее, и плохое. И будь ты менее светлой, то давно уже была бы просто раздавлена либо самими своими желаниями, либо противовесными силами, спасающими мир от их исполнения… Ну, как с Медусой, короче… Попросила бы что-то вроде окаменяющего взгляда, и глядишь – меч Мановара пролетел бы мимо руки орка, который уже занес секач над твоей тонкой талией.
- Ой. А когда это было? Мановар не говорил.
- Еще бы… Скромняга. Обожаю его еще с Александрии… В общем, Локи своими исполнениями желаний скорее подставлял людей, чем себя. А вот Артемида пошла вразнос и недавно тупо напала на девушку, у которой по Закону не должно было быть смерти… Хорошо, что Лима оказалась живучей, и Кто-то там совсем сверху успел подстроить ее спасение, причем совершенно сумасшедшим пу…
- Лима?!! Та самая?!
- Э-э… Не могу сказать тебе точно – я не знаком с ней. Она скорее Диониса фаворитка, и я эту историю лишь слыхал.
- Ха!.. Если Диониса, то, значит, та самая… Вот умничка… Значит, все-таки жива… А где она сейчас?
- Долгая история… Если кратко, то прозвучит сумасшествием.
- Я говорю с богом, держу яблоко, видимо, из Эдема, я мама феи и дочь Лилит. Что-то еще прозвучит сумасшествием?
- Ха. Не факт… А Лима по ошибке улетела на объекте с другой планеты.
- Другой планеты?!! Так, может быть… А Санчо не с ней улетел?!
- Э-э… Вряд ли… Хотя, судя по их… А ладно, забудь… Нет, точно не с ней…
Леля вздохнула. Вся эта масса новых знаний как-то внезапно потухла рядом со вспыхнувшей, но тут же погасшей надеждой…
Они с Гермесом еще поболтали немного, но тонкий ум бога чутко уловил усталость дэнсии и своевременно подвел беседу к финишной черте.
- В общем, сейчас наша задача найти кинжал Хаоса и параллельно подготовить бардов к паломничеству восстановления справедливости… Там дальше решим окончательно, что делать с Афиной, но сразу тебе скажу, что не время для сантиментов. Наступают сложные дни, когда решения придется принимать быстро и без оглядки на жалость. Я вот уговариваю Аполлона раскрыть Иден Артемиды, чтобы отправить ее в Вечный мир. И хоть она ему и сестра, Феб уже не отмахивается, а в последний раз даже обещал подумать… Время – сплотить усилия всех, кто хочет спасти Вендор. Шансов, честно тебе скажу, меньше, чем у Альбы – выиграть следующий конкурс «Мисс». Но пытаться надо!.. Мы, конечно, славно повеселились за подаренные нам века, но это не повод сложить руки и ждать, когда за нас решат судьбу всей планеты. И Медуса в этой игре – крайне важная карта… Да и не только в ее глазах дело: мы ведь даже не знаем, что должна была дать Вендору Медуса как последняя богиня. А это важно. Есть пророчество о некоем ритуале с кровью Христа – вероятно, это то, что нужно было делать как раз с Медусой. Возможно, Сварог пояснит, когда явится. Но ведь проблема в том, что Иисус тоже уже не на материальном плане, а распечатать Грааль не может никто, и даже непонятно, есть ли там кровь Иисуса, или нет?..
* * *
Нагруженная борьбой пустоты с новой информацией, Леля, покорно выслушав хмельные поздравления друзей, поблагодарила их за поддержку, еще раз тепло прижала к груди Аэдону, нашептав ей на ушко комплиментов и признаний в любви, и пошла спать. Вероника двинулась следом, чтобы по горячим следам выяснить, сколько интересностей мог наговорить ей Гермес. Для нимфеи, с детства знакомой с богом-странником, в каждой его фразе виделась полезная загадка, и сейчас она собиралась просканировать речи бога в поисках очередных скрытых посланий, которые нельзя было вручить лично Веронике напрямую, но, возможно, удалось проронить в сознание Лели.
Эскория послушно перескажет свою беседу, за что в ответ нечаянно узнает довольно интересный нюанс, когда упомянет о божественных подземельях испытаний. Выяснится, что автором концепта подземелья под Сузами была не кто иная, как… Вероника. Оказывается, Гермес не раз обращался к маленькой всезнайке, предлагая продумать локацию испытаний, исходя из именно человеческой логики, и конкретно под Сузами, например, недавно «открылся» полигон для испытаний с прицелом под крепкую (эвриномы, эмпусы, гидра и кера), смышленую (ряд загадок с триггерами) и добрую (птичка) команду, уважающую богов и старый мир. Только такой ведь и можно было вверить эгиду Афины и запустить восстановление справедливости.
- Ого… - Леля задумчиво хмурила брови воспоминаниями. – И логично ведь, да. Эдип в храм Афины намеком и направлял, где появлялся шанс нацепить шлем, всё увидеть и вдохновиться.
- И проклятие Стикса – не без умысла, - полыхала глазами Вероника. – Чтобы его снять – нужно было начать искать хоть какой-то конкретный выход на богов, позволяя им тем самым делать ответные шаги.
- А Эдип и правда настоящий? Столько веков томился? Несколько раз с жалостью вспоминала.
- Это вряд ли… Насколько понимаю, просто астральный слепок его души. А сам он уже, вполне вероятно, воплотился опять. Забавно, если в тебе или мне... Но больше всего рада, что вы без проблем прошли испытание. Даже не представляю себе, как бы я сейчас реагировала, узнай вдруг, например, на этом конкурсе, от Холли, что его славная подруга, чудо по имени Леля, погибла в подземелье, придуманном мной… Кошмар просто… Все эти лабиринты испытаний для меня сейчас вообще больная тема, но не буду тебя ей грузить… По крайней мере, сегодня. Кто первый купаться идет?
- Видимо, я. А можешь и ты... Или это тоже испытание?
- Хи. Наверняка!.. Просто тут уж мы обе в одном лабиринте, и в такой компании я готова бродить где угодно, какая бы мелкая недонимфа ни придумала нам этот полигон испытаний.
Они обнялись, выбросили на кубике, кому купаться первой и, еще чуточку поболтав, завалились спать.
Но ближе к утру были разбужены. И при весьма необычных обстоятельствах…
* * *
- Тук-тук! – раздалось в окне. Причем не тук-туком, а самым настоящим голосом. Еще и мужским… Девицы спали так сладко, что пришлось еще раз пять потуктукать, пока Вероника, блаженно улыбаясь от какого-то волшебного сновидения, не потянулась сладко-сладко и не сообразила, что к ним ломятся гости.
- Лель, тут поклонники к тебе, - деловито сказала она, заметив, что за закрытым окном в стекле выглядывает большой букет полевых цветов. – Всех впускать или только умирающие цветы?
- Всех… - пробормотала дэнсия, медленно возвращаясь в реальность. Ее двухчасовая норма была выспана дважды, но эмоции последнего дня требовали более длительного отдыха. – Только пусть подождут минутку, пока мы оденемся и зубки почистим.
- Минутку подождете? – шепнула Вероника, открывая окно и принимая букет. За окном ловко расположились на выступах двое худощавых парней. Один из них махнул рукой:
- Хоть до утра…
- Лель, они до утра могут, - сообщила нимфея. – Может, проверим? Заодно и доспим.
- Если мужчина обещает, что может до утра, - хмыкнул из-за окна один из визитеров, - то значит, уже через минуту дама сможет начинать досыпать.
- Хи. Лель, они прикольные!.. На сатиров наших похожи… Впускать? Ой!.. А можно я у тебя из букета колокольчики повыдергиваю?
Дэнсия тем временем оттеснила-таки от небольшого умывальничка Астраю, решившую, что она тоже уж никак не может встретить поклонников неумытой. Шалунья в отместку взялась щекотать Лелю, отвлекая от процесса. Потом подлетела к окну и принялась дразнить маминых поклонников, корча им бесподобные рожицы. Те в первые секунды едва не послетали вниз со смеху, но быстро взяли себя в руки и начали дразниться в ответ, своим гримасничаньем приведя малышку в восторг.
Когда девчонки оперативно заправили постели и поставили между кроватями стол, фея хохотала уже просто непрерывно, скользя своим смехом по опасным для психики частотам.
- Буська, убери волшебные нотки, - засмеялась Вероника, - а то мы тут все с ума посходим.
- Хи-хи, Ника, хорошо… Хи-хи-хи.
* * *
Поклонники впечатлили. Кайлина предупреждала о раскормленных купцах, положивших глаз на всех, кого можно, и разумеется, решивших для себя, что склонить к близости саму мисс-Вендор – дело не только приятное, но и для имиджа полезное, а стало быть, стоит вероятных ста тысяч золотых за ночь, которые многие из них этой ночью действительно мысленно отсчитывали… Эти же два парня на купцов уж никак не тянули. И если бы купцы решили, что сравнение, если и допустимо, то исключительно в их золотую сторону, то девушки даже не задумывались над тем, как можно сравнить пресыщенного богача с остроумным, молодым симпатягой.
Они представились художниками: Пикассо и Рембрандтом, наговорили обеим уйму изящных комплиментов, а с феей, наоборот, выбрали волну озорного подшучивания, которая смешила не только малышку, но и ее хозяек. Уже через пару минут и Леля, и Вероника смеялись так же запойно, как Астрая перед этим – гости однозначно умели создавать бесшабашную волну всеобщего бугага, непринужденность которого усиливалась тем, что оба парня изначально как-то тонко отгородились от вероятности серьезных ухаживаний.
Впрочем, они явно были шире, нежели это буйство смеха, и когда речь вдруг коснулась темы потерь, то мгновенно посерьезнели. Еще до этого на столе появилось Лелино вино, а парни так мило и обаятельно вырывали друг у друга право разливать, что буквально закружили хозяйкам головы, и никто из девчонок не заметил, как во время манипуляций со стаканами, из перстня Пикассо в Лелину емкость высыпался серый порошок.
Теперь же Рембрандт встал и поднял свой стакан:
- Смех смехом…
- А пися – мехом, - прыснул Пикассо, но тут же тоже поднялся и эффектно воздел руку с вином, подчеркнутым вниманием к будущим словам друга нивелируя свою вырвавшуюся шутливость.
- Смех смехом, - не без укоризны посмотрел на него Рембрандт, - а наш смех ничего не стоит без умения грустить. Без способности помнить тех, кто свое уже отгрустил и отсмеялся…
Девушки поднялись, догадавшись, что это поминальный тост. Леля закусила губку, Вероника опустила глаза, сглотнув, Астрая вглядывалась в каждое из четырех лиц, в силу своей фейной принадлежности испытывая необходимость впитывать все оттенки большой, человеческой жизни, которые должны были наполнить ее душу перед первым «взрослым» воплощением.
- Не так давно мы потеряли нашего лучшего друга… - сказал Рембрандт, и по голосу было понятно, что с этой потерей он не смирился до сих пор. – Выдающегося человека, спасшего не одну сотню жизней… Сам тихо и молча переживший, наверное, худшее, что возможно, уверен, он бы не одобрил, что мы врываемся в комнату двух самых прекрасных дам Вендора, а потом начинаем грузить их своей болью. Но, надеюсь, и он нам это простит, и вы, славные красавицы…
- Все мы теряем близких, - хрипло произнесла Леля, пока нимфея аккуратно смахнула с глаза слезинку. – Так что спасибо вам, что напомнили о нашем долге чтить их память…
- Слова истинной первой леди Вендора, - похвалил Пикассо. – И, раньше, чем мы выпьем, - переглянулся он с кивнувшим Рембрандтом, - позвольте все-таки задать вам один вопрос…
- Конечно… Задавай.
- Перед тем как покинуть этот мир, наш друг поставил перед собой цель… Не сказать, что особо его красящую, но, в принципе, достойную воина… Однако ушел, не осуществив задуманное. Как вы думаете, нам нужно сделать это за него, даже если самим до чертиков неприятно?
- Сложный вопрос, - пожала плечами рассудительная Вероника. Леля, прочувствовавшая момент сердцем, кивнула:
- Мне кажется, что да…
- Тогда давайте выпьем, славные дамы... – вздохнул Пикассо. – В память о нашем друге. И в память о тех, чья потеря терзает ваши сердца… Кто знает, возможно, скоро судьба – а в богов я не верю – пошлет наскучавшим новую встречу…
Они выпили до дна и сели… В первый момент казалось, что после этой печальной ноты вернуть былое веселье будет сложно. Ага!.. Не прошло и пяти минут, как Вероника с Астраей вовсю хохотали над новыми шуточками гостей, а Леля, постепенно приходя в себя, уже начинала улыбаться.
Когда речь зашла о Гелэрисе, откуда родом вроде как был Пикассо, нашлось много поводов для смеха, да и для довольно серьезных тем. Гости немало удивились, узнав, что Аделаида жива…
- Странно, - пожал плечами Рембрандт. – Нам ее ученица говорила другое…
- Лима? – оживилась Леля, уже сталкивавшаяся с этим заблуждением, посеянном блауграной в Диане.
- Она самая! Вы знакомы?
- Нет, к сожалению. Просто только сегодня узнала, что она жива – думала, что она погибла из-за… из-за неосмотрительного выбора подруг.
- Ну, это на нее похоже… А что, должна была умереть?.. Она относительно недавно выходила на связь с одним из наших друзей. Если бы то, что она сообщила, было сказано парой недель раньше, то, думаю, судьба нашего покойного друга сложилась бы иначе…
- Да уж… Судьба – хоть в богов я, уж простите, как бы верю – иногда так все сводит, что решают не только недели, но и мгновенья…
- Мама-Леля разминулась со своим любимым совсем чуть-чуть! – с чувством пискнула Астрая, вмешиваясь во взрослый разговор и показывая своими крошечными пальчиками это коварное «чуть-чуть». Леля погладила фею по головке, и та, довольная вниманием, вдруг улетела, а вернулась уже с алефом. – Смотрите! – подтащила она шарик к гостям. – Это мамин любимый!
- Солнышко, ну что ты! – поморщилась эскория. – Это нескромно!.. – она чувствовала себя не очень – какая-то усталость навалилась с новыми силами, а голова кружилась. Но фею было не остановить в ее стремлении показать гостям картинки ТКЛТБЖ ее мамочки.
- Вот это они в монастыре!.. – Астрая закатила глазки. – Там такая история грустная была!.. Я и дяде Фраорту, и тете Офелии весь стол слезами залила, пока слушала.
- Простите мою солнышку, - улыбнулась Леля виновато. Ребята и сами сидели растерянные.
- Вот это он? – показал Рембрандт на Санчо. Фейка закивала всем туловищем. – Да!.. Хотите я вам с самого начала расскажу? Пока мама поспит.
Леле и правда хотелось спать, но вот гости вдруг засобирались. Рембрандт кивал, Пикассо спешно бормотал комплименты и жаловался на срочные дела.
- У меня там целая эта… лужайка фей, - объяснял он загрустившей Астрайке. – Все некормленые, сисю ждут. Жуть просто!.. Надо срочно кормить и пеленки менять. Завтра обязательно расскажешь!.. А сейчас – прости!..
Через минуту они уже лезли вниз, проявляя чудеса ловкости и скрытности.
- Кабаньясу его гитару в жопу засуну. Мудак, блин… - услышала Вероника голос Рембрандта, закрывая окно… Она повернулась к Леле, пытающейся дремать:
- Странные они… Но смешные... А этот Пикассо мне вообще понравился. Правда, как-то чуть-чуть не так. Вроде как рядом с сердцем. У тебя бывало такое?
- Не… - шепнула Леля. – Меня сразу и насквозь…
Из полусна ее вывел звон стекла – камень, брошенный снизу, слетел в окно, разбивая стекло, которое к счастью, своими осколками не зацепило Астраю, меланхолично сидевшую на спинке кровати. Следом за камнем в дырку в стекле просвистела стрела и вонзилась в стену под самым потолком. К стреле была прикреплена записка… Разумеется, любопытная Вероника тут же начала ее читать.
- «Лель, прости дебилов!.. Срочно сорви оперенье у стрелы – она внутри полая, и ссыпь оттуда порошок. Размешай его с вином и как можно скорее выпей. СРОЧНО!!!»
Вероника без суеты, продолжая анализировать, не является ли именно это попыткой покушения, сделала все по рецепту в записке.
- Лель, пей – я им верю.
- Не хочу… - шепнула обессиленная эскория. – Хочу к Санчо…
- Лель! – Вероника сменила тон. – Быстро пей!.. Неужели ты думаешь, что если вас тут развели, то в Вечном Мире дадут быть вместе?.. Это надо заслужить!.. Быстро пей!.. И начинай заслуживать!..
Рука дэнсии, которую изо всех сил толкала разволновавшаяся Астрайка, потянулась было к стакану, но, ослабленная одним из сильнейших и коварнейших ядов, которые только знал выдающийся их знаток по имени Том, упала на подушку. Вероника пальцами приоткрыла губы подруги и второй рукой влила противоядие в ротик первой леди Вендора…
Вскоре прилетела вторая стрела, с новой запиской, и, судя по шуму голосов внизу, покушенцы ретировались, не желая сталкиваться с многочисленной охраной, сбежавшейся на звон стекла. В свою очередь, в двери ввалились Мановар с Алебастром:
- Все нормально?
- Лелька буянит, что ли? – взгляд барда упал на лежащую дэнсию и обрел черты трезвости. – Так, это что за хрень?
- Все нормально, - успокоила Вероника. – Ей просто надо выспаться… Разве что Сигни позовите, на всякий случай…
* * *
- «П.С., - вслух читала Вероника Сигни, Астрае и Леле, уже пришедшей в себя. – Реально прости нас, Лель!.. Мы приходили как раз за тем, чтобы тебя убить, и слишком поздно поняли, что наш соратник бард ошибся насчет тебя, посчитав главной фурией. Зато понимаем, что другой наш соратник был чертовски прав, когда тебя полюбил. Живи с памятью о нем, а будут проблемы – зови скорпионов! Мы в долгу перед тобой…».
Леля вытерла слезу. Вероника внимательно посмотрела на подругу и покачала головкой, слегка нахмурившись:
- А вообще, Лель, мне не очень понравилась твоя реакция на противоядие… Тебе надо жить! Ясно?..
- Ясно… - улыбнулась дэнсия. – Это просто… просто яд такой хитрый… Он мою волю подчинил. Бывают же такие яды; правда, Сигни?
- Бывают, - задумчиво кивнула лесница, но, когда Вероника отвернулась, в свою очередь мило пригрозила пальцем расклеившейся мисс-Вендор.
* * *
А проделки пары скорпионов в Нартексе на этом не закончились. Короткое, но бурное обсуждение привело их к единогласному решению наказать ту, кто подставил любимую Санчо, воспользовавшись своим влиянием на их любвеобильного соратника Кабаньяса.
…Уже на границе утра с днем в комнате собирающихся в Архонест ребят открылся портал, из которого вышла хмурая, как до конкурса, Сатис.
- Что-то случилось? – чутко отреагировала эскория. Сатис кивнула:
- Да, Лель… Не знаю, есть ли смысл тебя в это посвящать, но вдруг тебе что-то известно?.. Пойдем?
Леля проследовала в портал, и через несколько мгновений ее сердце с грустью сжалось… Тина лежала на балконе дворца со стрелой в сердце. На лице еще остались следы любопытства, которое вывело ее на балкон, подставив под точный выстрел мстительного скорпиона-стрельца…
- Это больше чем ненужная ненависть двух людей... – шепнула Сатис. – Это война, которую, наверное, не остановить, даже если мы с внезапно воскресшим Санчо пожмем друг другу руки и объявим перемирие.
- А мне кажется, - пожала плечами Леля, не отрывая глаз от милого личика легкомысленной певуньи, - что война закончена… Жаль только, что так грустно… Но войны радостно и не кончаются… Наверное…
Сатис легонько похлопала дэнсию по плечу.
* * *
С кинжалом Хаоса вышло забавно Задание, которое воспринималось как сложный поиск почти невычисляемого артефакта, вдруг превратилось в короткую, пусть и непростую прогулку.
- Слушай, Розмари, - спросила Леля, уже прощаясь с симпатичной вампиршей тайком от Сандры, - ты говорила, что Валек как-то там обожествляет Хаос. Он не может случайно знать, где найти кинжал Хаоса?
- Ха. Случайно – и поверь: в случае с Валеком – именно так – знает!.. Он у него.
- Ух ты!!! – Леля запрыгала, обнимая Розмари; правда, быстро вспомнила, для каких целей кинжал, и восторг поутих, впрочем, обнимать эту прохладную телом, но горячую нутром подружку не перестала.
- Вот только вряд ли он отдаст его вам просто так, - шепнула вампирша Леле на ухо, наглым образом касаясь губами кожи. Леля стряхнула с себя возникающий откуда-то, лишний в ее мировоззрении заряд не тех, что надо, лучей:
- А что он может потребовать?
- Без понятия… Но я могу организовать вам встречу. Хоть завтра…
- Завтра?.. А ничего, если послезавтра?.. Просто я хотела денек в Молулу отдохнуть от всего… Просто понежиться в травке…
- Или в бассейне с кровью… Шучу… Наверное.
- Розмари, ты меня пугаешь… А давай вместе в травке понежимся!.. Ну, в нормальном смысле.
- В моем понимании, нежиться в травке ненормально во всех смыслах… А стало быть, адски здорово!..
Леля улыбнулась вампирше, все глубже понимая суть воспеваемого ею хаоса. Плескаться в крови или в травке – для Розмари, кажется, было равнозначно. И с одной стороны, уж конечно, смущало, что такая славная женщина готова плескаться в крови, но разве не здорово, что вампирша, коей эта женщина, так уж вышло, является, все еще способна нежиться и в траве? Леля предсказуемо делала акцент именно на втором, пытаясь максимально чисто, без предубеждений и тем более осуждения воспринимать в Розмари именно вампиршу. По ее мнению, такая терпимость и должна нежиться в сердцах настоящих христиан, к коим Леле все больше хотелось себя относить…
* * *
…Больше всего же Лелю порадовала полноценная встреча с Лилу. Богиня давно не появлялась лично, на конкурсе ненадолго показалась уже во время тайной вечеринки, но довольно быстро исчезла, успев лишь тепло поздравить эскорию и обменяться где словами, где взглядами с остальными.
Теперь же богиня почти целый день провела со своими подопечными, благодаря за Книгу Песка, делясь очередной порцией знаний, посвящая Сигни, Аманду, Офелию и Веронику в суть процессов, которые им вскоре предстоят, а потом – уединившись конкретно с Лелей и залив своим теплом душевные раны новоявленной мисс-Вендор.
Когда стемнело, визит дочкам нанесла и Лилит. И вот уже она немного удивила Лелю своей странной реакцией на главный приз, доставшийся дэнсии за победу в конкурсе . Она сразу выделила взглядом лежащее на специальной полочке золотое яблоко, но постаралась отвести взгляд… Однако потом, когда Леля стала выяснять, чем сейчас надо заняться в первую очередь, снова не удержала свои умопомрачительные глаза под контролем.
- Лилит, с орками все ясно – сразу после Валека займемся. А что с Книгой Песка-то теперь делать? Когда надо будет нести ее к амфоре, с которой все началось?
Лилит вспыхнула лиловым огнем, а в ее глазах мелькнуло что-то столь глобальное, что нельзя было понять: демоническое это или святодевственное… Она с трудом оторвала глаза от яблока:
- Нет, Лель! – резко взмахнула головой богиня и показала рукой в сторону золотого плода, словно не рискуя снова смотреть на него глазами. – Все началось с этого!.. И наша с вами задача, чтобы именно этим все и закончилось…
Изображая жер… . А-а… Ну, раз так, то... Глава под названием: «Зеленка больно щиплет»
Да-а… Кажется, выбора особо и нет… Леля была далека от способности своей феи чувствовать энергетику местности, но даже скромных зачатков этого, полученных с помощью присоединения к ауре Лилит, хватало, чтобы понять: Улу-Мулу должен быть разрушен!..
Доброта сердца и подвижность разума – любопытная пара, позволяющая очень тонко скользить на грани добра и зла. Люди, обладающие этими двумя качествами, способны смотреть на ситуацию с разных сторон, в том числе со стороны условного или даже безусловного противника. И нередко эта способность помогает занять идеальную для вселенской гармонии мирную позицию – стоит присмотреться к врагу и попытаться понять его мотивы, как оказывается, что не так уж он и плох и не очень-то и враг.
Все активнее норовящая залезть к Христу за пазуху, дэнсия попыталась именно таким образом посмотреть на цитадель агрессивной зелени – столицу орков Улу-Мулу. Нет, память у нее снова не отшибало, и девушка помнила все те не особо приятные встречи с орками, которые посылались ей судьбой. Но когда вопрос о полном уничтожении вражеской крепости встал ребром, Леля неожиданно для друзей заняла странную позицию, предположив, что орки – хорошие, просто никто не пытался их понять. Подогретая изящно выполненным заданием, которое давал ей вампир Валек, эскория хотела и в случае с орками найти золотую середину. Правда, в истории с Валеком главная заслуга принадлежала Веронике, догадавшейся искать новоявленных рекрутов для клуба вампиров в местах пожизненного отбывания наказаний. Но в целом выполнение задания было тандемным, и этот «тандем двух радующихся жизни девчонок» показался Леле просто эталоном решения задач. Добиваться успеха играючи, не доставая клинков из ножен – не это ли всегда манило Лелю? Не к этому ли она стремилась с первого дня своего пробуждения?..
Жаль, что в случае с орками Вероника помочь уже не могла – ей предстоял пока собственный путь, по которому необходимо было пройти для посвящения в дочери Лилит. Аэдона же как раз посвятила ритуалу то время, которое две ее коллеги по призовому подиуму «Мисс-Вендор» тратили на получение кинжала Хаоса из рук вампира номер один. В итоге и без ее помощи обошлись, и к Улу-Мулу авантюристка оказалась в полной боевой готовности…
А помощь была нужна любая, ведь планы уничтожения города орков появлялись и отбрасывались буквально каждый день. То, что ситуация не может оставаться прежней, было понятно всем, а вот оптимальных способов решения проблемы не удавалось разглядеть и самым зрячим стратегам.
Потому пока все сводилось к наиболее примитивному варианту – прямому штурму Улу-Мулу силами объединенного ордена паладинов при помощи изъявившего желание помочь Ульриха с его адонайской гильдией бойцов. Такое развитие событий подразумевало большие потери и негарантированный успех. Ведь паладины, за исключением немногочисленных групп диггеров , затачивались обычно под открытые бои в чистом поле, а особую роль играла у них тяжелая кавалерия, малополезная при штурме такой крепости, как Улу-Мулу. Бойцы же Ульриха при всем уважении вообще не имели крайне специфического опыта массовых баталий, воспитываясь как одиночки, решающие локальные задачки.
Существенную помощь могли бы оказать маги, но гильдии сейчас погрязли в такой желчной усобице, что едва-едва удерживались от открытой войны между собой. Солид оказался прав насчет сфер стихий – коварные артефакты спровоцировали самый глубокий по стихиальному принципу раскол за все время существования гильдии магов. Поддержкой нескольких сильных волшебников заручиться удалось. Аланиус, Саргон и Солид образовали могучий триумвират, в котором не хватало только «воздушника». Но на Киаксара надеяться не приходилось – бедолага, извечно стараясь угодить всем, прочно увяз в интригах своей гильдии. Авест от души пожелал успехов и выразил глубокое сожаление, что не может конкретно сейчас помочь, ибо полностью погружен в ритуал пробуждения Ахурамазды, требующий особой концентрации. Это было правдой – маг не малодушничал, и, желая помочь правому делу, пообещал прислать полсотни своих помощников-мобедов, когда дело дойдет до штурма.
Кроме них и трех десятков магов-водников, волшебное крыло сборной анти-зеленых представляла пятерка адептов Космоса – колдунов, интересных своим желанием создать примиряющую гильдию магов. О знакомстве с их лидером – обаятельной волшебницей Мартой – уже упоминалось. Теперь можно добавить, что сообщество магов новообразованной гильдии Космоса не стояло на месте, и к первым числам августа, когда началась кампания по очистке востока от орков, Марта и ее друзья уже закончили создание монастыря Радуги – сравнительно небольшого, но изящного и красивого сооружения, посвященного главным направлениям развития гильдии. \См. карту: звездочку № 13\ А таковых было два: создание места, куда могли бы прийти все, кто не желает ограничивать себя служению одной стихии, а также сотворение уникальной элементали космоса – Свентаны… Именно по причине практически безостановочного ритуала «плетения космических нитей Свентаны» Марта лично не могла помочь анти-орочьему альянсу, но, как и Авест, выделила нескольких свободных помощников для участия в необходимой для региона операции.
Всем, кроме Лели, было действительно ясно, что орков надо стирать с лица земли. Да, признаться, она и сама понимала, что просто капризничает. Но уж очень хотелось удержаться на пути, лишенном насилия. К тому же определенная пустота в сердце никуда не делась, и за свою жизнь эскория цеплялась еще меньше, чем раньше. Ей показалось нормальным попасть в плен к оркам, изнутри присмотреться к их образу жизни, попытаться понять мотивы, а дальше уже действовать по ситуации.
- Лель, не глупи! – убеждали ее хором. – Зачем такой риск? Что ты там забыла? Они убьют тебя и съедят, а мы будем не в силах тебя спасти.
Но, уже решившую, что ей делать, Лелю оказалось невозможно сбить с ранее намеченного миротворческого курса.
- Смотрите, сколько в моем плане плюсов! – загибала она пальчики. – Мы полностью очистим нашу совесть перед стиранием с лица земли целого города – раз. Я с помощью Астраи смогу собрать максимум необходимой информации, и она будет передавать ее вам в реальном времени – то есть даже в худшем случае вы будете знать кучу нужных вещей, которые при штурме спасут тысячи жизней. Это два… Ну, а третье: если у меня получится пробраться к верхушке, я смогу открыть портал, в который проскочит ударная штурмовая группа и обезглавит орков, убив их лидеров. Это три…
Этот третий пункт и смутил участников очередного собрания созданной восточной коалиции. Они все знали, что у орков без четкого управления начинаются большие проблемы, а паладины и раньше регулярно прибегали именно к подобному способу решения боя в свою пользу – специально подготовленные группы нападали на военачальников, оперативно убивали их любой ценой, после чего весь вражеский отряд превращался в довольно плохо управляемое стадо. И возможность убить разом хотя бы часть командиров – подкупала страшно… Да и выбора упрямица не оставляла, заявив, что пойдет в любом случае, но просто предлагает наполнить свой поступок максимальной для всех пользой.
И польза эта могла исчисляться тысячами сохраненных жизней. За месяцы, прошедшие с боя под Консолем, Солид увесистую часть своего времени потратил на попытки побольше разузнать обо всех особенностях в очередной раз мутировавших орков, но главный вывод звучал тревожно: теперь эта отвратительная ветка эволюции лишилась главной своей слабости – уязвимости к магии… Если раньше основную роль во время штурма Улу-Мулу играли маги, устраивая прямо внутри деревянного города настоящий стихийный ад и позволяя затем паладинам сравнительно беззаботно врываться в изорванное пожарами логово, то теперь эта лавочка была закрыта. Совершенно неясно, откуда, но орки 2.0. получили внушительные новые способности. Колдовать они, к счастью, не научились, но зато в вопросах разрушения магии шаманы Улу-Мулу достигли до безобразия заоблачных высот. Улу-Мулу был накрыт настоящим колпаком, сквозь который снаружи не просачивалась никакая магия: ни наблюдательная, ни тем более разрушительная… Что интересно, рядовые воины, как показывали локальные стычки – по-прежнему были чрезвычайно податливы к воздействию на них волшебства, особенно различных чар, вроде Астрайкиного смеха. Но в случаях, когда с отрядом был хотя бы один шаман, а особенно – шаманка, проблемы возрастали в разы и существовали до тех пор, пока зеленокожего колдуна не удавалось ликвидировать, причем обычно физическим путем, ибо себя-любимого тот тоже никогда не обделял щитом сопротивления магии…
* * *
Леля с тревогой смотрела на ощетинившийся десятками тысяч кольев город. Улу-Мулу не мог похвастаться высокими стенами из камня – одно сплошное дерево, иногда с глиной. Но его неприступность была в другом – в огромном количестве примитивных, но действенных заграждений, способных изрядно помешать любящим простор штурмующим. Искусственные болота, дышащие лихорадкой, сотни ловушек, колья, пропитанные ядом – Улу-Мулу, похоже, всерьез подошел к собственной безопасности, намереваясь протянуть до дня Рагнарек, дабы потом (а в идеале – и раньше, во времена неизбежной паники, которую будет сеять Легион) выплеснуть из себя всю эту зеленую тучу злобных уничтожителей. Правда, насчет причастности к Легиону точно известно не было, и раньше орки славились как раз своим первобытным равнодушием к противостоянию добра с ортодоксальным злом, сея свое хаотичное зло в больших, но случайных масштабах. Однако Солид предположил, что усиление орков как раз вполне может быть связано именно с подпаданием под крыло кого-то из архидьяволов. Да и в любом случае – в преддверье сложных времен, когда орды нечисти уже готовятся к целому ряду атак, держать в самом сердце востока зеленый гнойник было делом не просто беспечным, но и поистине глупым.
…И сейчас Леля как раз смирялась с мыслью, что, видимо, не всякое зло можно превратить в добро. Энергетика от Улу-Мулу исходила отвратительная, и желание попытаться понять орков таяло быстрее дохлой фейки. Другое дело, что остальные пункты замысла оставались в силе, и о возвращении в Тиамат Леля даже не думала. Как могла она отказаться от своей затеи, когда не один десяток тысяч воинов уже только-только провел последнюю ночь перед всеобщим выступлением на штурм?.. Даже ее малоопытного взгляда на укрепления орков было достаточно, чтобы понять: домой вернутся далеко не все. Так может быть, стоит рискнуть одной своей жизнью, чтобы попытаться спасти тысячи других? Жизни тех, в чьей судьбе еще есть шансы встретить свою половинку и не пропустить ее сквозь увлекшиеся клинками пальцы…
Одетая в какие-то лохмотья, мисс-Вендор брела в такой близости от Улу-Мулу, что шансов не нарваться на патруль не было вовсе. Даже странно, что они так долго не попадались… Когда же, наконец, раздался тяжелый топот ног, дэнсия коротко помолилась Творцу и дала себя обнаружить.
* * *
А в это время в единственном каменном здании Улу-Мулу, точнее, в деревянном же здании, но построенном с элементами каменной кладки, в ванной с кровью хмуро сидело существо, способное не потеряться на недавно прошедшем конкурсе и опередить добрую пятерку участниц финала…
Зеленая кожа, фиолетовые губы и красные глаза – это выдавало в девушке орчиху (орочку), или орку, как их называли на востоке. Но вот то, с каким вкусом эти и некоторые другие расовые черты были сложены в одном конкретном существе – выдавало в природе (или кто там отвечал за расу зеленокожих) уникального творца.
Вообще, ничего неестественного в появлении среди расы уродцев такой красавицы, как Азра (а ее звали именно так), и не было. За многие века своего существования зеленокожие скакали в столь широких генетических рамках и выпустили на свет Божий такое количество разномастных уродов, что уже просто по теории вероятностей в какой-то момент сочетание генов и хромосом должно было скомпоноваться и в нечто поистине прекрасное. Среди женского населения Улу-Мулу и раньше ведь попадались самки, способные, пусть и с натяжкой, но считаться вполне симпатичными даже по человеческим меркам. Просто всегда с оговоркой «на любителя». Любителя зеленой, плотной кожи, красных глаз, приплюснутого носа картошкой, довольно крепких мышц, грубоватого голоса, клыков и прочих неизменных расовых атрибутов, которые лишь изредка оказывались настолько слабо выраженными, чтобы сделать орочью самку относительно привлекательной для человека.
И что естественно, среди самих орков это считалось недостатком. Ну какая же это нормальная орка, если у нее вялые мышцы, живот не покрыт кубиками мускулов, клыки не торчат из-за губ, а сами губы не занимают треть лица?.. Самок со слабовыраженными орочьими характеристиками оплодотворяли неохотно, что явно не помогало развитию именно таких – женственных – веток орочьего рода.
А потом вдруг появилась Азра. Да еще и в роду военачальников. Да еще и в те времена, когда после очередного уничтожения Улу-Мулу орочье племя скиталось в тайных пещерах, ожидая, пока снова достигнет такой численности, которая позволит возродить стертый с земли город.
Так бывало всегда – постоянный цикл: размножение до масштабов грозной региональной силы, ряд нападений на города востока, серия поражений в боях с осознавшими угрозу людьми, откат в Улу-Мулу, его жестокий штурм, уничтожение, побег сотни выживших сквозь подземные ходы, десяток лет скитаний и новый демографический взрыв, обусловленный чем-то, чего орки и сами не знали. Очередной такой цикл как раз начинался, когда родилась и немножко подросла Азра. Рождение из чрева сестры военачальника позволило необычной девочке избежать «спартанской» смерти в первые дни-месяцы, а когда Азра доросла до семи лет, ее необычность вдруг перестала раздражать, а напротив – обернулась популярностью в набирающем силу подземном племени. Худенькая, изящная, обладающая необычно мягкой пластикой, она стала символом новой эпохи в жизни орков.
В глубоких пещерах под предгорьем Сомнений, орки уже десяток лет не сталкивались с людьми, а плохая память не позволяла им помнить, что именно люди были их главными врагами и основной причиной жизни в пещере. Поэтому «человечность» Азры вряд ли могла сказываться на ее репутации. Зато хрупкая и стройная, она напоминала ламий, обильно живущих в любых подземных пещерах и держащих с орками относительный нейтралитет, нарушаемый лишь в случае чрезмерной похотливости либо орка, либо ламии, либо обоих сразу. Ламии очаровывали орков на раз-два, что тех, к слову, вполне устраивало, за исключением побочного эффекта – избыточной длительности этого очарования, делающего орка неадекватным и с трудом борющимся с желанием новой и новой близости.
И вот так получилось, что именно Азра стала отличным лекарством от хвостатого наркотика. Она обладала врожденным талантом очаровывать орков, и после первых же успешных перебиваний ламьих чар, проведенных из любопытства, юная милашка стала пользоваться популярностью среди орок, желающих вернуть очарованных бестиями мужей в нормальное русло... Разумеется, это только способствовало успеху подрастающей Азры, тем более что очарование ею не приводило к желанию близости, а просто наделяло отстраненным обожанием, которое жены были склонны прощать своим мужьям куда охотнее, нежели упрямую тягу убежать в поисках хвостатой дивы.
Позже подметили еще одну особенность – очарованный Азрой получал если не иммунитет, то весьма прочную защиту от будущих искушений. Вскоре все племя было «привито», после чего орки напали на основной прайд хвостатых бестий и, защищенные от их чар, благополучно порубили на части всех, кого нашли. Остальные уползли глубже, разочарованные то ли в вероломных зеленых союзниках, то ли в силе собственных чар.
Чем старше становилась Азра, тем прочнее становились сети обожания, в которые она так ненавязчиво, и, в принципе, без умысла, поймала все племя. Если в раннем детстве быть гармоничной ей мешало понимание собственной слабости и непохожести на других, то теперь гадкий утенок подрос и стремительно превращался в черного лебедя. А почему бы нет, если теперь она видела, что является объектом обожания всех самцов и многих самок? Теперь ее непохожесть не сковывала – она, наоборот, выделяла Азру из остальных, а потому всячески культивировалась ею и подчеркивалась. Правда, подчеркивание, как это обычно бывает, давало не меньше скованности, просто теперь какой-то внутренней. Но Азра быстро нашла грань, и к шестнадцати, наконец, стала действительно самым настоящим эталоном орочьей женственности. До безумия яркая со своими небольшими, но пухлыми губками, огромными, слегка раскосыми глазами, длинными волосами, которые, со временем, узнали такое явление, как прическа, Азра была настоящей орочьей розой. Крохотный носик, тонкие руки, длинные ноги, узкая талия – это выделяло ее из числа даже самых симпатичных самок , а царственная уверенность в себе облекала эту самобытную красоту в особую ауру массового очарования. Обаятельная, мягкая и пластичная на фоне резких сородичей, она одним своим видом вызывала у орков прилив адреналина, а ее ленивая раскованная походка просто сводила самцов с ума…
Как раз в это время племя выросло настолько, что могло без особого риска выйти на поверхность, благо паладинам, погрязшим в собственных проблемах, по донесению разведки, было не до орков. Азра в силу могучего духа заняла активную позицию воспевательницы возвращения под постоянное солнце (так-то из пещер были выходы, но обычно в закрытые ущелья), сумела преодолеть протесты боязливых апологетов подземной жизни, а потому, когда Улу-Мулу был отстроен, именно она стала настоящей повелительницей орков. Конечно, как и раньше, руководили всем вожди-военачальники, но только теперь эти вожди к юной красавице относились как к богине, боясь прогневать ее хоть чем-либо и иногда совершая акты суицида, если вдруг Азра показывала, что таки разгневана или опечалена какой-то неловкостью бедолаги.
Все эти годы она продолжала практиковать врожденные способности. Шаманы были у орков всегда, другое дело, что обычно их сил хватало лишь на самые мелочи. Потому шаманство престижным никогда и не считалось, а шли туда те, кто не мог стать нормальным бойцом, не желая, при этом, пополнять ряды каких-нибудь протыкал или тем более поваров, скотников и прочих бытовых работяг.
Азра совершила переворот и тут. Она действительно была революционной оркой – венцом своей расы – не только красивой, но и вполне сообразительной. За десять лет существования возрожденного Улу-Мулу институт шаманства преодолел путь от забав бездельников до второго (после военачальников) по престижности класса. Азра сделала упор на те умения, которыми обладала сама. Она настолько была уверена в собственной неповторимости, что бесстрашно передавала молодым шаманкам свое искусство очарования орков, а иногда и прочих, схожих по происхождению, существ. В свою очередь, она и сама продолжала совершенствоваться в различных ритуалах, научилась сносно читать на шумерском и заставила подчиненных приносить ей все «подходящие» книги по магии, среди которых орки-разведчики иногда действительно отыскивали нечто из нужной оперы, что быстро перенимала талантливая Азра, оперативно делясь навыком с остальными. Как итог, шаманство набирало нешуточные обороты.
Самцов среди шаманов было все меньше – Азра взяла курс на феминизацию магии, оставляя самцам право на применение грубой силы, которую, кстати, очень любила и ценила. Она вообще существенно изменилась за последние годы. Любопытная, хрупкая девочка превращалась в претендующую на божественность даму, не без труда удерживающую полыхающие в ней страсти под контролем. Если раньше ее очарование поражало маленький мозг орков своей умилительностью, то теперь самцы нередко замечали непроизвольное семяизвержение при виде госпожи, и, пускай каждый отдавал себе отчет в невозможности хотя бы прикосновения к повелительнице, иногда в зеленых головах мелькали мечты о том, чтобы такое прикосновение случилось…
И эти мечты у некоторых начали исполняться. С точки зрения физиологии Азра была нормальной самкой, и желание близости в ней очень даже присутствовало. Незадолго до выхода на поверхность с юной Азрой случился один инцидент, который впоследствии наложил отпечаток на дальнейшее русло циркуляции страсти в ее сознании и организме… Гуляя по подземным ходам, она наткнулась на очарованного залетной ламией орка, тщетно ищущего убитую бдительным патрулем искусительницу. Азра по старой привычке переочаровала бедолагу. Но так как она сама уже вполне повзрослела, а линии тела, запах и энергетика источали далеко не тот заряд, что был в детстве, орк воспринял очарование как соблазнение и бросился на объект своей внезапно взорвавшейся страсти… Все произошло очень быстро, сумбурно, и шокированная дива сразу же после оперативной эякуляции убила сдувшегося самца кинжалом, который всегда носила с собой. Никому не рассказав о случившемся, она не один год подавляла в себе новые тайные желания, постаравшись впредь более осмотрительно подходить к процессу очарования. Но вулкан внутри разогревался, разогревался и просто ждал своего часа, когда неокрепшая психика не устоит перед его накопленной мощью.
Час этот наступил на втором году правления Азры в Улу-Мулу. Страсть начала точить ее с такой силой, что владычица орков поняла: дальнейшее сдерживание лишит ее легкости и негативно скажется на постижении тайн чародейства. В то же время интуиция неопровержимо подсказывала красотке, что доступность лишит ее ауры богини… Отсутствие конкурентов в борьбе за власть позволяло Азре смело проводить любые эксперименты. А отсутствие страха потерять свою власть лишь добавляло харизмы. Этот приятный для нее замкнутый круг приводил к новым и новым реформам и обычаям, одним из которых она положила считать «Ночь высшего счастья».
- Каждый орк имеет право прикоснуться к божественному! – заявила она однажды столпившимся под ступенями ее терема оркам. В глазах сверкнул сводящий с ума огонь. – Но только зная, что это будет высшая ступень его жизни, после которой жить просто не имеет смысла.
После этих слов владычица пояснила, что теперь будет регулярно выбирать из числа добровольцев счастливчика, который проведет с ней ночь. Разумеется, с условием, что та станет последней в его жизни…
Даже столь самоуверенная особа, как Азра, была удивлена огромностью толпы потенциальных камикадзе. Пришлось снисходительно объяснить желающим, что жизнь вообще-то достаточно хороша сама по себе, что подавляющее большинство орков рождены для ратных подвигов, что, наконец, мечта и хороша уже своей несбываемостью. Однако все эти слова только еще больше уверили орков в божественной непостижимости и выдающемся благородстве их госпожи, так застенчиво подчеркивающей свою скромность… Стоит ли говорить, что в пылу обожания каждый орк громко изъявил готовность умереть ради не только ночи с госпожой, но и просто ради нее? В негласный список добровольцев были внесены абсолютно все жители Улу-Мулу, и теперь зеленая «черная вдова» могла выбрать себе просто любого, на кого упадет ее глаз.
Что интересно, благодаря этому случаю в родах войск появилась новая боевая единица. Среди орков еще давно завелись многочисленные гоблины – пигмейская вариация на зеленокожую тему. Они, по идее, жили немного отдельно – в грязном до неимоверности болотном поселении под названием Дерр`морок. Но имели вассальный статус по отношению к Улу-Мулу и считались подданными Азры. Так как мелкие, нечистоплотные уродцы госпожу в эротическом плане вообще не вдохновляли, им был предложен символический акт слияния с ней. Самых ловких и быстрых гоблинов отбирали среди других, после чего наделяли статусом камикадзе – в любом бою те должны были быть готовы к главному ритуалу всей своей жизни – простому до безобразия: привязанная к спине емкость с горючими материалами ожидала часа, когда гоблин окажется в рядах врагов, после чего оперативно поджигалась хозяином и спустя несколько секунд разносила его в клочья, нередко вместе со всеми, кто был вокруг.
- Те гоблины, которые уходят из жизни таким путем – идут прямо в мои объятия! – после этих слов Азры статус камикадзе вырос до элитного бойца, орки стали переживать, что рождены не гоблинами, а потому не имеют права на столь почетную смерть. В свою очередь, гоблины, которые не проходили отбор в ряды камикадзе, испытывали невыносимую душевную боль, сравнимую с крахом всей жизни.
Один военачальник из близкого окружения рискнул предложить Азре ввести подобную единицу и для орков, но в итоге получил показательный урок, ставший, к сожалению, последним.
- Ихтум, ты раньше был достаточно мудр, - улыбалась красотка, держа в тонкой руке чашу с огнем, - чтобы понимать: «Не нужно советовать тому, кто умнее». Твой рассудок подвел тебя… Однако я слишком люблю каждого орка, чтобы не давать каждому шанс на новый урок… Урок, который я тебе дам, заключается в следующем: нужно быть готовым первым испытать предложенное. Поэтому ты станешь первым и последним орком-камикадзе в истории города. А знаешь почему?.. Потому что я, как только что сказала, слишком люблю каждого из вас, чтоб готовить к смерти. Меня радует готовность умирать за меня, но я всегда предпочту, чтобы вы не умирали ради меня, а убивали сами!.. Чувствуешь разницу, Ихтум?.. Кроме того, оркам не нужны элитные войска камикадзе. У нас элита – это военачальники. И что ты предлагаешь? Чтобы все теперь бросали мечи и вешали на себя бомбы? Или же ты предлагаешь считать возможность слиться со мной – менее элитной, чем быть военачальником?..
У бедолаги Ихтума голова кипела даже от такой, достаточно простой, логики. Остальные военачальники верно уловили, что их, орков, госпожа ценит неизмеримо больше, чем гоблинов, и теперь возбужденно ждали развязки… А она оказалась опять-таки очень логичной – Азра поднесла огонь к фитилю, который полз в увесистый рюкзак с горючим хламом, висящий за спиной у Ихтума. Пока фитиль тлел, все успели отойти подальше, а Азра нанесла финальные штрихи последнего для орка урока:
- Гоблинам не дано постичь Ночи с богиней, Ихтум. Камикадзе – это шанс на подобие такой ночи… Вы же, орки, поцелованы судьбой в макушку, и имеете шанс на то, что ваша мечта когда-нибудь осуществится в полном объеме. И ты хотел, чтобы орки лишались этого шанса в обмен на участь лишенных высшего счастья гоблинов?.. Что ж… Не смею тебя разубеждать – ты получишь именно то, чего хотел.
Бабах!!!. Гоблины-саперы, обрадованные потенциалом грузоподъемности орочьей спины, переборщили с взрывчаткой, и Ихтум разлетелся во все стороны с завидным рвением.
Госпожа невозмутимо улыбнулась окружавшим ее вождям и военачальникам:
- И да! – подняла она вверх пальчик. – Я не хочу, чтобы вы решили, будто данный мне совет позволит вам слиться со мной в огненном экстазе. Ихтум был первым, поэтому удостоен такой чести. Остальным в подобном удовольствии будет, пожалуй, отказано…
* * *
Орки, впрочем, и не нуждались конкретно в таком варианте ухода из жизни. Они верно ждали момента, когда выбор госпожи упадет на них, и они получат свое право прикоснуться к божественному.
И надо заметить, в загробном мире им было бы что рассказать. Азра быстро выросла в безудержно страстную любовницу, не идущую ни в какое сравнение с другими орочками – грубыми и примитивными. Понимание, что партнер не переживет ночи, наделяло ее перепончатыми крыльями страстной свободы, любопытство и тяга к совершенству заставляли экспериментировать, а осознание себя божеством – позволяло быть неуемной в любом действии... В свою очередь, орки, быстро проникаясь ритуальностью происходящего, подхватывали свободу страсти, отпускали вожжи раболепия и полностью отдавались инстинктам, в случае с Азрой редко допускавшим ошибки…
А вот сама орочья владычица, к сожалению, все глубже и глубже погружалась в подземелья абсолютной страсти. Кто знает, как повернулся бы вектор развития орков – пусть и маловероятно, но с такой разумной и смышленой повелительницей небольшой шанс на новый дипломатический уровень у орков все же существовал. Не исключено, что с ростом христианской доминанты в регионе кто-то из человеческих лидеров попробовал бы положить конец вечной вражде и попытался бы понять орков, как это захотела сделать Леля. Однако к тому моменту, когда орки вели Лелю к Азре, у этой расы уже не было пути назад – орки в полном составе принадлежали Легиону, став его непоколебимыми слугами вслед за своей божественной госпожой.
А случилось это, как нередко бывает, с одного-единственного разговора.
* * *
Спуск в лабиринты страсти, как уже говорилось, оказался стремительным. Если нескольких первых самцов Азра умертвила после соития, по большей части ради сохранения божественного статуса, а не для удовольствия, то затем владычица быстро вошла во вкус (вероятно, и первый опыт наложил отпечаток) и стала убивать в самый пик совокупления.
Постепенно в процессе распознавались все новые оттенки и грани. Шли они по двум линиям одновременно. Одна – ритуальная – создавала и углубляла ощущение, что, убивая партнера во время пика оргазма, Азра наполняется его энергией. При всей смышлености, повелительница орков имела еще вполне шаманское мировосприятие, допускающее возможность поглощения чьей-то души. И это ощущение опьяняло ее, выводя на новые уровни профессионального понимания кровавых ритуалов… В смертоносном движении кинжала она теперь видела ответ глубоко пронзающему ее скромных размеров лоно «копью» самца. Круг как бы замыкался: самец пронзал ее своим последним, кульминационным ударом, а она в свою очередь пронзала его кинжалом…
Другая же линия была куда более частной и низменной – Азра действительно вошла во вкус убийства. Безграничная преданность партнера, его непоколебимое желание принять смерть от ее руки – возбуждали владычицу все больше и больше. К тому же кровь оказалась такой приятной на вкус… Ясное дело, что с кровью она знакомилась еще малышкой, но вот, как выяснялось, тогда она совершенно не распознала величие этого удивительного вкуса. Все чаще она, сходя с ума от головокружения, присасывалась к ране, поглощая этот странный нектар. Все чаще ловила себя на том, что не может остановиться, продолжая в исступлении наносить удары по конвульсирующему одновременно от жесточайшего оргазма и от пришедшей смерти телу… При всей расовой жестокости, это был какой-то слегка постыдный перебор, и поначалу Азра немного смущалась, в общих чертах вспоминая свое поведение. Но потом сама собой пришла мысль: «Я ведь совершенство, а значит, все, что я делаю – совершенно!». Черная вдова быстро возвела удобную мысль на пьедестал, отбросила сомнения, обнаружила, что после этого моменты упоения страстью заиграли еще более новыми гранями и оттенками, и окончательно избавилась от сомнений, покатившись в подземелья абсолютной страсти.
Логично, что очень скоро ей довелось общаться с той, для кого эти коридоры были домом.
* * *
Огненноволосая богиня сразу понравилась Азре. А в ее словах хоть и была информация, немного снижающая заслуги самой Азры, однако таилось столько новых горизонтов, что даже появление кого-то, более сильного, чем «совершенная госпожа», последнюю не смутило. Ну да – было очень приятно ощущать, что круче тебя никого нет, однако в голове все равно возникало слишком много загадок и вопросов, которые намекали, что круче – есть, просто им еще не время появиться… Зато, когда такой более крутой оказалась яркая, сильная, дружески настроенная богиня, мир наполнился новыми красками. И пусть они были преимущественно красными – этот цвет очень даже нравился Азре. И чем дальше, тем больше…
А тут еще выяснилось, что Нинсиана (так представилась богиня) – это и есть та самая создательница расы орков, о которой иногда проскакивали сильно искаженные легенды шаманов. Это именно она взялась много веков назад создавать расу воителей, взяв первые образцы у живущих в относительно недалеких подземельях темных эльфов и смешав их с несколькими видами монстров-великанов. Впрочем, основа была именно эльфийская.
- Я набрала самых сильных и оскорбленных, - рассказывала богиня, расположившись на коврах, появившихся вместе с ней в спальне Азры. – Они тогда еще не были фиолетовыми – с чего бы? Ведь они всего-то несколько десятилетий прожили в подземельях, едва обретя черты отдельного народа. Но серый оттенок кожи уже был, а позже стал зеленым. Сама не знаю, почему. Наверное, от монстров подарочек – никогда не задумывалась: я больше занималась вашими душами, и цвет кожи значения не имел – зеленый да и зеленый. Надеюсь, ты всегда понимала, что цвет кожи – это не символ и не повод для какой-то там гордости перед белокожими. Да что там надеюсь – я уверена в этом!
- Разумеется, - кивнула Азра, улыбаясь. Интересно, что она несколько раз удивленно открывала рот, слушая откровения богини, потом ловила себя на мысли, что ей по статусу надо вести себя спокойнее, но увлекалась и снова роняла корону госпожи.
И было от чего! Нинсиана только недавно вернулась после многовекового отсутствия в этом мире и теперь полыхала новыми планами покорения востока и становления цитадели орков в роли восточного оплота самого Легиона.
- Думаю, даже ты удивлялась, - на этих словах богини Азра снова захлопнула непослушные губы, - почему так быстро возрождались орки после уничтожения Улу-Мулу. Я понимаю, что вы не живете прошлым и каждый раз начинаете, словно дети – заново. Но в пытливых головах подобный вопрос все равно должен был всплывать, а в умных еще и не удовлетворяться ответом: «Потому что мы – орки!».
- Ха. До пятнадцати – удовлетворялась…
- Удовлетворение не знает границ, моя хрупкая необычность, - провела Нинсиана языком по губам, от чего вполне гетеросексуальную орку прошиб пот… - Но, впрочем, об этом чуть позже…
Они говорили всю ночь, а наутро Азра уже знала, что силу оркам с момента их создания давала энергия подземного святилища Ур, расположенного под Баальбекской башней. Это святилище когда-то строила как раз Нинсиана, известная в шумерском пантеоне как Инанна. В том месте в незапамятные времена долгое время хранился Уран, и его остаточной энергии, вкупе со сложнейшими ритуалами, хватило на создание грандиозного святилища, которое богиня планировала направить в помощь шумерскому народу… Однако вторая часть проекта – Баальбекская башня, или Ан – оказалась недоделана, сам народ увиделся богине слишком рыхлым, и она решила перенаправить энергию новорожденного Ура на свою новую расу, которую и назвала в честь святилища – орками… Все эти века Ур наделял орков силой и плодовитостью даже без вмешательства Нинсианы, коварно убитой лидийскими братьями-богами вскоре после сотворения зеленокожей расы. Это благодаря ему и возникало столь много подвидов внутри орочьей расы.
- Все эти ваши огры, тролли, живоглоты в их нынешнем виде – это все влияние Ура. Правда, кроме последних, все они существовали давно – это выродившиеся гиганты. Но у вас эти же твари получили новую жизнь, заодно наградив вас и собственными генами.
- Я слышала, что троллей и огров наши предки находили в пещерах, а потом забирали с собой в Улу-Мулу.
- Так и есть. Первые были взяты именно там… Но расплодиться и скреститься с вами им помогла энергия Ура. Гиганты уже много веков повсеместно вымирающий вид, а здесь у вас они плодятся с завидной резвостью. Причем отличаются редким к вам благодушием и способностью иногда оплодотворять ваших самок, даря миру живоглотов .
* * *
Отказаться от предложения богини (и это было именно предложение, а не попытки приказывать, что дополнительно подкупило Азру) было на редкость сложно. Да и смысл отказываться от помощи создателя расы, когда тот вернулся и предлагает целый спектр преимуществ в обмен на верность Легиону и внедрение столь притягательного ритуала, который Азре мешало внедрить самой лишь некоторое чувство меры, значительно ослабленное разговором с Нинсианой и начисто вымытое во время посвящения в самом Уре?
После этого посвящения, поразившего Азру до глубины самых темных подвалов страсти, госпожа орков не то чтобы враз изменилась, но уже точно без малейших сомнений понеслась по ранее лишь намечаемому руслу. Она вся отдалась во власть крови и ее жажды. Самцы выбирались ею уже практически каждый день (благо Ур отлично влиял на демографию и скорость физического созревания юных орков ), и теперь центральное место в слиянии играло не оно само, а именно момент убийства. Непродолжительное время Азра еще чувствовала необходимость «разогнаться» половым актом для вхождения в страстное кровавое исступление, однако пропорции акта по отношению к убийству все уменьшались и уменьшались, пока вместо «мужа на ночь» госпожа не стала выбирать себе просто жертву…
Естественно, орки этих тонкостей не знали, хотя и заметили в своей госпоже возросшую кровожадность. Заметили и порадовались. А ужесточение «внешней политики» вкупе с ритуалом жертвоприношения чужаков очень гармонично влились в орочье общество, заняв в нем такое прочное место, что казалось даже странным, как они жили без ежедневных жертвоприношений и регулярных налетов на человеческие поселения по всему Фриланду?
Разве что некоторые военачальники слегка пороптали из-за резко увеличившейся роли шаманов, получивших благодаря усилению связи с Уром целый пакет новых способностей, включая разрушение магии. Но тон этого ропота был так мил (О, госпожа, неужели мы чем-то прогневили тебя?), что Азра даже простила ворчунов. Правда, уже через неделю тому, в ком она видела зачинщика, несказанно повезло испытать «Ночь высшего счастья».
…И только самые наблюдательные заметили, что даже гоблины-камикадзе по разным причинам стали взрываться значительно чаще…
* * *
…Азра лежала в ванной с кровью, которая наполнялась текущими сверху струйками с подвешенных к низкому потолку свежих трупов, заботливо обновляемых жрицами.
Сегодня кровь растеклась по ладони очень плохо… Видения иногда подводили Азру, и Нинсиана объясняла это тем, что просто кто-то резко менял поток событий. Вот бы и на этот раз такой нашелся… Что снова подтвердилось видение о максимально скором походе на Улу-Мулу железных людей – особо не смущало: Азра верила в силы своей армии и в неприступность лишь кажущихся проходимыми деревянных стен. Куда сильнее дала по мозгам картина, в которой шаманка отчетливо увидела себя лежащей в луже крови. В крови владычицу можно было видеть со сказочной регулярностью, вот только в видении не было сомнений, что на этот раз кровь – ее собственная. Причем оттенки ощущений позволяли видеть, что это была совсем-совсем ее кровь – практически та, что течет в ней сейчас… А значит, существовала угроза смерти в ближайшие дни…
Но как? Никто на востоке не обладает армией, способной за день-два взять штурмом Улу-Мулу. В наихудшем для орков случае, у врага уйдет неделя, если не две – прошли те времена, когда кучки магов было достаточно, чтобы ввергнуть город в огненный ад, а потом протоптаться по нему конницей. Сейчас шаманы готовы справиться с образами сотен магов – ломать не строить, и одна шаманка способна погасить заклинания полудюжины магов: спасибо Уру и матери, во время беременности Азрой носившей на груди найденный в подземельях камень, названный Нинсианой «Атлантисом»… Так в чем же тогда дело? Изнутри? Глупость какая!.. Я богиня! Никому из правителей орки не подчинялись так слепо, как мне. Нинси говорила, что это проснулась память крови – ведь у дроу был жесткий матриархат, да и о Нинси кровь помнила как о создательнице… Правда, это Нинси так думает, а я вот я четко вижу, что простым самкам ни память крови, ни что другое не помогают, а я – госпожа…
- Госпожа, - робко проговорил один из военачальников за дверью. – Привели жертву. Хочешь глянуть?
- Вводи, Ахемуз… - потянулась Азра в ванной.
Орки втолкнули в комнату стройную девушку. Та держалась как-то уж больно уверенно для тряпья, в которое была одета. Да и красивая какая… Азра недовольно посмотрела на Ахемуза:
- Мог и не беспокоить… Я же сто раз говорила: если на меня похожа, то сразу в обрядовую веди. А на ванную пускай страшненьких крестьянок и всех самцов…
Девушка на этих словах вздрогнула, как будто могла каким-то образом знать орочий язык. Ее глаза вдруг поднялись под потолок, и по телу пошла дрожь ужаса.
- Все, убери ее скорее, - махнула рукой владычица, - пока она тут мне слезами все не залила и к остальным не отправилась в их последний полет…
- Прости, моя госпожа, - закивал Ахемуз, подхватил пленницу и поволок в обрядовую – прочно запертую темницу, где ждали своей очереди те, кто был достаточно красив, чтобы оказаться не под потолком, а на алтаре…
* * *
Лелю буквально забросили в дверь, а она, не желая выдавать свою ловкость, завалилась как-то уж слишком мешковато.
- Осторожнее, обезьяна! – раздался грудной женский голос, почему-то очень знакомый. – Ты же ей шею сломаешь!..
Это был лидийский, но с застарелым скандским акцентом. Ой. Леля всмотрелась в лицо сокамерницы, и ее глаза расширились одновременно с радостью и болью. Радостью, что, наконец, судьба свела, и болью, что в таком опасном для обеих месте… Высокая, дородная блондинка, в свою очередь, еще быстрее сообразила, кто оказался перед ней. Да, ей было тяжелее поверить в такую встречу, но ведь Леля-то изменилась за последние годы куда меньше, чем она сама.
- Лелька… ты, что ли?! – затаив дыхание, крикнула блондинка.
- Аврора… - прошептала дэнсия и бросилась к подруге, у которой осталось еще достаточно сил, чтобы подбросить вверх изящное Лелино тело.
* * *
После десятиминутки слез и прочих выразителей превышенной эмоциональности, разговор постепенно приобрел осмысленные черты…
- …Печально… - хмуро вздохнула Аврора. – Хотя, сама понимаешь, я к нему особой симпатии не испытывала ни до вашего боя, ни тем более после. Чисто за тебя грустно, что теперь одна: и его забыть не хочешь, и ждать глупо.
- Но ты же меня сколько ждала, когда я очнусь!
- Вот и не дождалась, как видишь…
- Это мелочи... Фраорт говорил, что больше года ухаживала, заниматься даже перестала…
- Ну да… Если бы не перестала, то фиг бы этим тварям меня схватить удалось… Просто тогда все нахлынуло: мое поражение – такое убогое по своей сути, такое беспомощное… Нафига столько лет тренироваться, чтобы потом в бою с ровесником быть просто мешком?.. Да и твоя… отсыпка эта… Тоже повлияла, конечно… Сломалась я, Лелька…
- Ты ж ведь всегда была такой жизнеобильной.
- Ага… Эдакий баобаб… Вот только баобабы, если ломаются, то ломаются, а ты – березка: гнулась под ветерком любым, плакала, тут же смеялась, но вот до сих пор искришься жизнью… И ты не представляешь себе, Лель, как я рада сейчас, что ты жива… Ты не смотри, что я не прыгаю от радости.
- Да я помню, Аври, что ты прыгала от маленьких радостей, а от больших – тяжелела, как будто эта радость в огромном-огромном мешке, и его на тебя повесили.
- Точно… Теперь вспомнила… А я ведь старалась не вспоминать в последние годы – больно, блин… Как ядом по ране... А первое время не заткнуть было – все тебе рассказывала что-то: как мы какую-то травку курили в кальяне – это ведь ты тогда ее у Фраорта стащила?.. Или о том, как нас целых три дня не было в монастыре, и мы одними ягодами питались, и все боялись, что нам будет от Фраорта…
- Поэтому в первый день не пошли, потом еще один прогуляли, и теперь еще страшнее было возвращаться – уже жалели, что в первый смалодушничали… А потом в третий жалели о втором…
- Ага… Хорошо, что нас тогда орки спугнули, пришлось им ввалить, и заодно отмазка появилась.
- Точно. Правда, все равно досталось, но главное, что мы-то думали, будто отмазка отличная, и решили вернуться. Хи… И вот опять орки, отмазки нам теперь не нужны, зато и с орками справиться чуть потяжелее будет.
- Да я и не думала выбираться… Наверное, сама такой исход ожидала. Ты ведь помнишь, как я к оркам всегда относилась? Вот и последний год посвятила своей маленькой войне: искала их мелкие патрули и валила уродов по старой памяти… А на этот раз патруль двойной оказался…
- Жуть, Аври… Ну что ж ты с собой сделала?.. Как можно так жизнь прожигать?
- Вот так и можно, Лель… Пусто все… Никакой радости – только эта война была отдушиной. Но теперь понимаю, что в душе я просто надеялась, что когда-нибудь поймают и убьют… Есть в этом какой-то смысл – я ведь всегда их ненавидела. Вот и расплата…
- Так. Все!.. Хватит этих настроений, а то ты и меня заразила фатализмом.
- Не-не!.. Тебе надо жить!
- Но почему тебе тогда нет?
- А смысл?.. Как боец не состоялась. Потом влюбилась по уши в одного парня, встречалась с ним, чушь всякую про любовь шептала, а потом как-то наутро нашла его дохлым – весь в семени, валялся-лыбился… Говорят, богиня есть, которая по ночам летает и совращает мужиков голодных… Ну, или демоницы эти – суккубы – то же самое… Что за толк с меня, если я своего мужика не могла насытить?..
- Это не то же самое, солнышко!.. Я знаю эту богиню! И она от суккубов дальше, чем мы от орков!
- Да брось ты! Знаток богов… До сих пор сказки сочиняешь… Про Локи хоть перестала байки травить – народ веселить?
- Тю, Аврора!.. Это все правда!.. И с Локи я недавно виделась… И не только виделась…
- А, ну да… Теперь-то ты взрослая, вот и сказки взрослыми стали… Ха-ха… Только без обид, Лелька! Я тебя любую обожаю: со сказками или без – пофиг!..
- Короче, можешь не верить, но я здесь тоже специально.
- Локи попросил?
- Почти… В общем, я проникла сюда, чтобы открыть здесь портал, через который войдет штурмовой отряд и убьет лидеров орков вместе с их госпожой. Такая красивая, кстати…
- Да видела я – она каждый день сюда заходит.
- Реально красивая! На «Мисс-Вендор» вполне могла бы в десятке быть, если танцевать умеет.
- «Мисс-Вендор»? Уже и такую хрень придумали?
- Хи. Ага… Кстати, всего неделю назад был. Угадай, кто первое место занял?
- Да что гадать – или ты, или Локи. Думаю, все-таки ты. Ты всегда первой была во всем… А вот сегодня будешь второй…
- В смысле?
- Они на алтарь выбирают ту, кто менее красив – красивых на потом держат. Только не спрашивай, зачем. Просто подметила такую закономерность…
- Хи. Ты, наверное, здесь долго сидишь, если по этой логике.
- Да неделю уже… Все каких-то страшилок приводили… Но, наконец, сама мисс-Вендор пожаловала… Я тебе вот что скажу: беги! Хочешь, я отвлеку их, нападу-задержу-прикрою… Что угодно, но ты должна отсюда выбраться.
- Нет. Выбираться только вместе. У меня есть руны телепорта: есть отсюда в Архонест к архимагу воды. Есть в монастырь наш собственный. Есть такая, которая, наоборот, портал сюда откроет, и они смогут завалиться и утопить эту красотку в ее собственной ванной.
- Не катит, Лель. Я пробовала.
- Топить?
- Свалить… Был момент, смалодушничала, сбежать решила… Я когда на орков ходила, амулет с собой всегда припрятывала, только не спрашивай, где… Я ведь после… ну, после того как твоя подружка к моему парню прилетела… Короче, пошла в разгул. И среди мужиков был у меня и один маг – подарил амулетик портала в Баальбек.
- Хи. Не Киаксар звали?
- Да думаешь, я помню имя… В общем, я попробовала, но портал даже не появился – у них, по ходу, здесь очень нехилая антимагия какая-то. Похлеще, чем у нас в Эскориале была…
- Так… Это хуже… Но тоже ничего – у меня здесь с собой есть моя фея.
- Ха-ха… Прости, продолжай…
- Меня совсем недавно научили, как ее припрятывать… Так, не смейся! Не там, где амулеты хранят!.. В астрале. В общем, она может затаиться на пару часов в моей ауре, а потом вылететь… Сейчас я ее отправлю на разведку, она все узнает и подскажет, как выбраться.
* * *
Однако Астрая, хоть и произвела на Аврору отличное впечатление, кажется, заронив зерно веры в остальные россказни подруги-фантазерки, однако уже через час вернулась с неутешительными новостями.
- Мама-Леля! Беда!.. - шептала она, тараща глазенки. – Здесь еще круче защита, чем мы думали, и даже второй портал, который с нашими дядями – тоже не откроется: вообще никакой-никакой. Ни щелочки просто!.. Вообще никакой.
- Так. И что делать?.. Надо сбежать, наверное, из этого типа дворца. Во дворе зона антимагии слабее, оттуда можно попробовать, хотя тоже не факт…
- А нафига ты подписалась на это дело? – нахмурилась Аврора. – Ясно ведь было, что отсюда так просто не свалить. Даже я об этом слышала, а ты нет, что ли? Не предупредили боги?
- Да мне говорили. Но я привыкла напрямик идти – до сих пор получалось…
- Слушай, фея, а если эту жрицу убить? Это она зону создает?
- Здесь, кроме нее, есть шаманы, но главная сила – ее. И даже не совсем ее, а какая-то чужая сила… Очень-очень плохая… И эта сила с тетей-жрицей связана. Если убить, то, думаю, портал может открыться.
- Может?
- Через полчаса скажу точнее. Просто мне здесь очень сложно летать – я ведь с волшебной аурой, а они ее могут чувствовать… Но я попробую получше узнать…
- Ты береги себя, солнышко мое, - погладила Леля фейку. Аврора, нахмурившись, думала. Она всегда хмурилась, занимаясь несвойственным ей делом…
* * *
Когда фея сообщила, что смерть жрицы почти точно должна привести к сбою в защитном куполе дворца, Леля оживилась, а Аврора перестала хмуриться, кажется, что-то надумав. Но сначала честно выслушала план Лели, согласно которому они должны были напасть на орку, когда та нанесет им визит, одна бы убила, а другая распахнула портал, открытия которого уже ждет в полном боевом небольшой, но страшно сильный отряд друзей.
- Не пойдет, - закачала головой скандия. – Тварь одна не приходит: с ней два шамана и два здоровяка – замахнуться не успеешь… Поверь, я думала, чтобы ее завалить напоследок – не вариант.
- А на алтаре лучше, что ли? Тупо ждать, пока заколют, как хрюшу?
- Я понимаю, о чем ты… Воин должен пасть в бою, все дела, валькирии, героизм… А я для себя решила иначе – покориться судьбе и принять все, что она мне пошлет.
- Но теперь-то планы изменились.
- Вот именно! Теперь здесь рядом будешь ты, и я тем более не нападу, чтобы не подвергнуть риску тебя. Я не для того тебя теряла, чтобы еще раз это увидеть…
- И какой у тебя план?
- Я иду первой, твоя фея внимательно следит за ритуалом…
- Уже отпадает.
- Дослушай хоть раз, а?
- Прости… Ладно.
- Фея следит за ритуалом и ждет момент, когда эта зеленая шлюшка впадет в глубокий транс – такие всегда бывают – мне еще Леандр тогда рассказывал, а они там знают в алтарях толк… Потом сообщает все тебе… У тебя руны твои где спрятаны?
- Они в астральном портале – я его щелчком пальцев могу активировать.
- Точно можешь, или будет, как с обычным порталом?
- Солид говорил, что вещевой должен сработать – он его тоже как-то чуть ли не в моей ауре спрятал. Короче, я его с собой принесла – он должен открыться по-любому. Да, Астрая?
- Да, мама. Можешь проверить.
После успешной проверки скандия продолжила:
- Ну вот и чудненько. Ты запоминаешь момент, когда она максимально долго будет в трансе, фея помогает тебе развязать веревку, ты щелкаешь пальцами, суешь руку в портал – там есть клинки?
- Да. Конечно…
- Вообще сок тогда. Берешь клинок, режешь вторую веревку и нападаешь на шлюшку. Валишь ее и открываешь портал – если кто и сбежится, то твои друзья успеют вписаться. Правда, послепортальная слабость – штука хреновая, насколько знаю, но тут уж выбора нет…
- Отличный план. Вот только я внесу в него одну корректировку.
- Это какую же?
Леля щедро захватила рукой земли с пола и вымазала себе лицо:
- Я пойду первой! – улыбнулась она белыми зубками, которые смешно смотрелись на перепачканном грязью лице.
- Блин! Дура!.. – вырвалось у Авроры, она дернулась было, но вдруг как-то покорно приняла ситуацию… - Впрочем, как знаешь, Лель… Как знаешь.
* * *
Нет, она попробовала объяснить Леле, что та с первого раза не поймает нужный момент в ритуале и не успеет освободить руку, открыть портал, достать клинок и разрезать вторую веревку. Однако в этих объяснениях ощущалась обреченность… Аврора быстро сменила тему, перекинувшись на общие воспоминания, коих хватило бы и на год совместной отсидки. Тем более что некоторые моменты из Лелиной головки вылетели слишком прочно, и теперь так странно было впервые слушать забытые истории своего отрочества…
Скандия вообще как-то подозрительно оживилась. В тоне появились более уверенные нотки, да и вообще она как будто выпрямилась после долгой душевной сутулости.
И причина открылась спустя несколько часов. Когда заскрипели засовы, а в дверях провернулся большой ржавый ключ, Аврора улыбнулась. В ее глазах блеснул лихорадочный огонек:
- Ты знаешь, Лель, я всегда обожала тебя за твою безбашенность, - как-то с особым размахом сказала она. – И именно она нас и объединяла!
С этими словами скандия двумя руками зачерпнула грязи и растерла ее у себя на лице.
- Нет, Аврора!.. – застонала Леля в отчаянии, и в этот момент зашла Азра с двумя жрецами-помощниками по бокам и двумя военачальниками за спиной. Она удивленно посмотрела на двух подруг.
- Хм! – сказала Азра на орочьем, поворачиваясь к жрецам. – И люди еще называют нас замарашками…
Жрецы по ее указанию притащили два ведра воды и окунули туда головы девиц, держа попутно за руку стройную, которая, кажется, всерьез вознамерилась нанести себе ногтями какой-нибудь урон, вроде вырванного глаза. Азра выбирала недолго.
- Она! – ткнула жрица пальцем на Аврору. Ту взяли под руки и повели из камеры. Аврора на прощанье подмигнула совершенно сокрушенной эскории:
- Пока, Лелька!.. Не теряй смысла жизни и дальше. Живи за нас двоих…
* * *
Дэнсия была просто растоптана… Найти подругу детства и тут же потерять ее навсегда… Зачем все именно так? Почему никто не был пойман именно сегодня, чтобы дать шанс обеим? Почему она не догадалась, что ее цельная подруга-баобаб ни за что не смирится с ее решением и обязательно сделает ответный ход? Ведь можно было что-то еще придумать за это время… Да хоть даже напрямую напасть! С чего вдруг вообще так легко позволила себя убедить, будто кучка орков ей не под силу?
Втройне больно было думать о том, что за процессом жертвоприношения Авроры сейчас придется следить глазами Астраи. Эскория даже не хотела отпускать фею, но та, хоть и кусала губки, однако настаивала на полете. И Леля отпустила свою дочу наблюдать за страшным процессом, через который уже завтра, вероятно, предстояло пройти и самой дэнсии… Решающей стала мысль, что в противном случае, большой поступок подруги был бы бесполезным, а уж этого цепляющаяся за соломинку справедливости и жизненных необходимостей Леля вынести уж точно не могла.
…Она видела, как связанную Аврору вели по длинному спиральному коридору. Один шаман-жрец остался у входа в этот коридор, другой расположился ближе к алтарю. Азра уже совсем одна (если не считать жутко рискующую быть обнаруженной фею) завела Аврору в небольшую ритуальную комнатку в самом центре дворца… Два поджидавших их гоблина бросились к блондинке и сорвали с нее одежду, затем, уложив на алтарь, перевязали руки к боковым штырям под алтарем и тут же в панике умчались. Азра не спеша лично зажгла по периметру все огни, которые теперь чадили черным дымом.
Жрица свысока заглянула в небесно-голубые глаза жертвы и удивилась, что это как раз они смотрят на нее свысока, в отличие от сотен других глаз, прошедших через этот алтарь с момента договора с Нинсианой. В зеленой голове неожиданно промелькнуло гадкое видение с лужей собственной крови, жрица взяла себя в руки и начала входить в транс…
Леля сквозь слезы запоминала последовательность действий... Шесть разной длины коротких трансов, сравнительно долгий седьмой, после которого владычица достала жертвенный кинжал, приложила его к сердцу Авроры и подняла вверх. Начался самый длинный транс, чья реальная длина в восприятии Лели увеличилась в сотню раз... Затем рука резко опустилась, и кинжал впился в грудь Авроры. Все ее тело напряглось на мгновение и тут же обмякло... Азра провернула кинжал внутри и подставила к ране причудливую чашу, которая быстро заполнилась кровью…
Через какое-то время жрица издала необычной высоты звук, и в комнату, суетливо скрывая нетерпение, набились все восемь военачальников, бросая жадные косяки на тело Авроры. Эту мясистую жертву они приметили давно и уже устали ждать, когда госпожа, наконец, выберет ее для ритуала…
- Приятного аппетита, - бросила им Азра надменно, еще приходя в себя после выпитой крови и ритуального транса. – Только не забудьте, что сегодня к ночи войска железных людей подойдут к нашим стенам…
Дальнейшего было практически не видно – картинку стали перекрывать водянистые разводы от «огромных» слез Астраи, чья открытая душа в очередной раз столкнулась с невыносимым ужасом взрослого мира.
- Отвернись, солнышко… - шептала Леля. – Не смотри… Пожа…жалуйста… - ее подбородок трясся в начинающейся истерике…
Фея нашла в себе силы внять маминой просьбе и отвернуться от начавшейся трапезы. Но улетать прямо сейчас она боялась, а потому рыдающей эскории пришлось еще долго слушать жадное чавканье, среди которого как-то с особенной четкостью прозвучал шепот мерзкой жрицы: «Ешьте, недоумки… Кормите Сурта…».
* * *
Это был пока самый жестокий удар по психике Лели за всю ее жизнь обоих периодов… Даже с Санчо все произошло как-то нечетко – дэнсия до сих пор продолжала верить в его чудесное возвращение, хоть и минуло уже больше месяца. И надо сказать, что сегодняшний кошмар беспрецедентно пошатнул эту веру. Случившееся с Авророй словно окатило ледяной водой реальности, говоря: «Это все жизнь, привыкай! Или ты думала, в сказку попала?»… А раз не сказка, то почему тогда обязан найтись Санчо?..
Да, конечно, уже последний разговор с Альбой показал, что Леля стойко прошла целый ряд сложнейших уроков, научившись, кажется, принимать их, не теряя любви к Замыслу Творца. Однако сейчас об этом как-то не думалось, а просто чьи-то когтистые лапы рвали податливую душу изнутри, не забывая громко почавкать окровавленными мечтами и идеалами.
Уроки уроками, а боль – болью… В Бруг-ойли град не поедал подруг детства. А если бы и поедал, то вряд ли к такому уроку можно было когда-нибудь привыкнуть…
* * *
Наутро приволокли еще одну женщину. Некрасивая, полноватая, чудом избежавшая роли донора для ванны, она однозначно пошла бы первой, как бы ни измазывалась Леля грязью… Поэтому дэнсия, скрепив сердце, удержалась от оказания помощи, когда пленница каким-то камнем даже не разрезала, а буквально порвала себе вены на запястьях. Наверное, так лучше, чем быть сожранной орками…
Вообще, проплакав всю неимоверно длинную ночь, Леля уже немного пришла в себя, и сквозь угрюмую боль стали проскальзывать утешающие мысли. От бальзама на ранах это было далеко. Скорее, пока это просто вода смывала с них жгучую соль…
Эскория вспоминала все тот же свой последний диалог с Альбой. Она ведь тогда с полной уверенностью говорила, будто не боится ничего, что маньячка-фурия хотела бы сделать с ее телом. Суп? Ради Бога. Сердце съесть? На здоровье!.. Какая разница, если до души ей не добраться? Тело ведь – это просто одежда. Не съели бы – оно бы сгнило и было так же съедено, просто теперь червями либо огнем… Надо хоть сказать друзьям, чтобы все-таки огнем, раз уж не таем, как феечки… Ну, если, конечно, удастся все здесь решить, а не стать следующей за Аври… Нет! Теперь тем более надо собраться и сделать все, как она и придумала. Холостого выстрела Авроры Леля не могла принять еще больше, чем просто свою смерть на алтаре… Правда, тело почесывалось от одной мысли, что его могут начать жевать жуткие челюсти орков… Это ведь для этого они меня тогда, наверное, ловили? Под Консолем!.. Давно, видать, женщин собирают своей хозяйке на потеху… Что за жизнь такая? Люди жрут фей, орки – людей… Почему надо устраивать такие ужасы? Почему нельзя всем дружить? Ходили бы в гости к этой жрице, танцевали, болтали, пили сок, смеялись, глядя, как танцуют фейки… Да, пусть у Творца есть какой-то свой Замысел!.. Но почему этот замысел не может быть добрым и светлым? Или он такой и был, а уже мы сами все испоганили?.. Наверное, поэтому тогда и Рагнарек – чтобы прервать все эти кошмары. Ведь, по идее, ну что может быть хуже? И так все живут как-то по-дурацки. Ну не все, конечно… Но многие. А Рагнарек это все прекратит… Хм… Может, и правда, он нужен?.. Так. Нет! Хватит… Какое-то заколдованное здесь место – темные мысли сами искушают…
Как Валек прямо… Но тот, хоть и искушал своим хаосом, а насчет Рагнарек четко говорил, что это фигово. Даже посмеялся, что как-нибудь поможет схлестнуться с вампирами Легиона, если на то будет воля случая…
Взгляд лунницы упал на обескровленное лицо сокамерницы. Ну почему ты не появилась раньше, если тебе все равно не хотелось жить?! Ну так – волей случая, если уж Творец был слишком занят, чтобы за нами наблюдать… Блин, опять эти мысли… Хватит. Как там Астрайка бедненькая – она ведь вообще все в себя впитывает – вернется в Молулу атеисткой или богоненавистницей… Интересно, что хуже… Кто-то говорил, что дьяволу не нужна вера в него – ему нужно неверие в Бога… Кто-то из христиан, кажется… Павел, наверное… Интересно, как бы он себя вел здесь? Хух. Хорошо, что желания сбываться перестали… Локи, привет!.. Наверное, ты не слышишь – здесь ведь колпак. Но все равно привет. Позаботься там о душе Авроры, когда она в Вальхаллу попадет. Пусть Хильден лично ее оберегает… А Астрайку, пожалуй, надо отдать Веронике, если выберусь отсюда… А то со мной она, бедняжка, совсем с ума сойдет…
* * *
Размышления прервались шагами в коридоре…
- Солнышко, мое, готовься… - шепнула Леля на всякий случай и помолилась Творцу, отгоняя от себя откуда-то берущееся желание ляпнуть между теплых слов какой-нибудь упрек…
Искушение напасть на Азру возникло еще здесь, ведь жрица как-то уж больно беспечно отнеслась к Леле, что с учетом видений и знания, кто конкретно попал ей в руки, могло рассматриваться судьбой как вызов. Она жестом выгнала шаманов в коридор, где остались и военачальники, а сама подошла к Леле, держа, правда, руки на рукоятях обоих кинжалов, висящих по бокам…
- Я узнала тебя, - сказала жрица, приближая свои раскосые глаза к лицу Лели. – Это ты причинила столько вреда оркам во время нашей кампании с Консолем… Ты убила и смутила нескольких лордов Легиона. И сегодня именно я убью тебя!.. И не просто убью! А отдам двою душу Сурту… Твоей душонки хватит ему на целое ребро, а Огненная пустыня этой ночью вырастет метров на сто!..
Леля кивнула. Ей хотелось что-то ответить, тем более что Азра обратилась к ней на отличном лидийском, но все силы эскория направила на стойкость: чтобы не наброситься на эту самодовольную гадость раньше времени и не испортить замысел подруги… Впрочем, молчаливая улыбка разозлила жрицу не меньше. Она не понимала вчерашнего стоицизма сочной жертвы, не понимала этой странной улыбки от сегодняшней гостьи, которая так запросто попалась в руки обычного патруля…
Возможно, до встречи с Нинсианой разум Азры, менее замутненный страстью, посоветовал бы ей быть более осторожной в подобной ситуации, изрядно смахивающей на ловушку. Но теперь, упоенная собственной силой, уверенная в непобедимой энергии Ура, в покровительстве Нинсианы, постоянно голодная от циркуляции внутри мощных потоков страстной жестокости, Азра потеряла остатки бдительности. Как уже говорилось, она и раньше не ведала конкуренции, не привыкла к борьбе, а знала лишь обожание и страх… А это плохие советчики, когда дело касается прямой угрозы, еще и скрытой пока за терпеливой улыбкой. Да и мелькнула мысль, что обе девки могут просто быть христианками – подобные уже попадались оркам и принимали смерть до неприличия легко, чуть ли не с удовольствием… От Лели исходила похожая энергия, а потому версия о христианстве затмила страхи с видением…
Бросая вызов судьбе, Азра даже повернулась к дэнсии спиной, направившись к выходу. И в этот момент решила для себя, что если пленница не нападет сейчас, то она действительно христианка. Откуда ж кровавой жрице было знать, что и христианка, и все-таки нападет… Просто не сейчас…
* * *
Идя по большому залу, дэнсия обратила внимание на огромную дверь сбоку. Там сейчас раздавался хруст ломаемых костей и совершенно отвратительное чавканье, сопоставив которое с недавним выносом тела сокамерницы, можно было сделать вывод, что человечина здесь универсальный корм для уродов любых размеров…
«Надо учесть этого переростка», - подумала Леля, входя в спиральный коридор…
…Гоблины привязали ее и удалились… Хм… Так странно… Всегда немного стеснялась быть полностью обнаженной, и вот теперь приходится терпеть это в компании мелких уродцев и орочьей жрицы. Сама Азра, к слову, была тоже скорее раздета, чем одета, но для нее такой вид был нормой… Даже странно, что после всего, что эта сучка сделала, глаза не могли не отметить в ней определенную притягательность. От Азры и правда просто валила энергия. Энергия злая, куда более злая, чем, скажем, от Альбы, но очень сильная, так и норовящая пробить где-то в районе второй чакры… Если даже Леля почувствовала некоторое возбуждение, то страшно представить, как тогда перло орков в присутствии источающей пульс абсолютной страсти госпожи.
Хотя, почему не чувствовать возбуждение на алтаре? Ведь когда-то думала об этом, даже Офелии признавалась. Неужели Локи ее желания на будущее уже закладывал? И над Авророй подшутил, раз она никогда мне не верила в ту детскую историю… Нет, вряд ли… Ладно, так, не отвлекаться… Сейчас рядом нет маленькой дурочки, которая освободит меня с алтаря… Хотя, хи!.. Конечно же, есть! Моя мелкая крылатая дурочка, повзрослевшая на сто лет, сейчас будет меня освобождать… Когда там эта пауза будет? Надо собраться… Интересно, если она импровизирует каждый раз…
…Но Азра в вопросе жертвоприношения старалась четко придерживаться тех канонов, которые были открыты ей Нинсианой. Шесть коротких трансов, седьмой – длинный, но недостаточно… Спасибо, Аври… Я бы, по-любому, именно здесь начала дергаться и наверняка не успела…
Леля спокойно смотрела в едва различающие ее глаза жрицы, стараясь не выдать свой план и не перестараться с покорностью взгляда… Так как вещевой портал открывался с небольшим опозданием, она неслышно щелкнула пальцами в тот момент, когда Азра еще только готовилась заходить на последний трансовый нырок и приставила кинжал к Лелиной груди, заставив сердце колотиться еще резче, с трепетом предвкушая пронзание… Лилит еще во время посвящения защитила сердце от обычных атак, но упоминала, что проклятое или просто особо могучее оружие – может преодолеть защиту…
Контур портала появился, когда жрица нырнула сознанием в Ур так глубоко, что не могла уловить присутствие магии даже совсем рядом. Теперь могла прилететь и фея, до этого затаившаяся в уголке. Астрая полночи прилежно тренировалась быстро развязывать разные узелки, совмещая нужное с необходимым – с возможностью отвлечься от увиденного вечером кошмара… Эти практики не прошли даром, и Астрая со своим заданием справилась на ура, вероятно, установив новый мировой рекорд среди фей по скоростному развязыванию узелков… А вот Леля замешкалась. Ей все казалось, что закатившиеся глаза жрицы ее видят, она промедлила с перерезанием второй веревки, и поэтому, когда Азра замахнулась, наконец, своим длинным жертвенным кинжалом, Леля уже освободилась, но еще не успела встать и просто попыталась резким движением влево увернуться от смертоносного лезвия…
Этот отчаянный рывок позволил избежать удара в область сердца, но кинжал грубо пропахал живот, к счастью, не задев зачарованный пупок. Не обратив внимания на жуткую рану, эскория вскочила, поймала пульс полифонии и разразилась целой серией ужасающих по своей резкости ударов… Азра никогда не умела полноценно фехтовать, имея дело лишь с жертвами, а в редких стычках прошлого полагаясь больше на магию собственных чар… Да даже если бы умела – роли это не играло: не защищенная никаким доспехом, едва-едва вышедшая из транса, она не имела возможности поставить даже самый простой блок – лунные лучи светящимся плугом распахали ее беззащитную грудь, заставив буквально взорваться кровью , которую она так любила при жизни, оборвавшейся столь внезапно…
Азра рухнула на алтарь, не успев даже вскрикнуть, а Леля, моргая, уставилась на свой живот. Потом встряхнулась, прижала к разрезу локоть, сунула руку в астральный сундучок и, достав оттуда руну, открыла портал в Архонест, садясь на пол и теряя сознание…
…Но тут же возвращаясь в него… Это Сандра, уже просто-таки изнемогавшая от бестолкового ожидания в течение целых суток, догадалась, что у ее сестренки могут быть проблемы, а потому, как только портал открылся, и воины один за другим помчались в него, активировала «переливание крови», разом отмахнув от своей щедрой души добрую половину собственных жизненных запасов…
В итоге из портала она вышла, слегка покачиваясь, но зато Леля, несмотря на кошмарную рану, была в сознании и теперь могла благополучно прикрывать свою наготу, пока Алебастр с Аэдоной щедро заливали живот сразу четырьмя колбочками с водой Стикса, а Сигни цедила ей в рот очень концентрированный эликсир внутреннего воздействия…
- А красивая сучка… - хмыкнула Аэдона, подняв голову Азры за длинные волосы. Потом углядела в ножнах на бедре нечто ценное. – Ядство! Вот это штуковина!.. Эфирный кинжал… Это хорошо, Лелька, что она тебя не им полоснула – иначе бы пополам… Он вообще материю игнорирует, а режет сразу на эфирном уровне… Короче, потом расскажу. А сейчас давайте решать, что делать…
* * *
А что решать? Надо было пользоваться ситуацией и убивать военачальников, столпившихся в зале в ожидании Лелиного мяса. Когда еще будет шанс ликвидировать сразу две трети военачальников, включая обоих вождей?.. А сбежать – всегда можно успеть. Другой вопрос, что войска уже почти сутки стояли под стенами Улу-Мулу, не зная, с чего начать осаду – уж больно комплексной была система обороны, подготовленная орками. Понятно, что ликвидация главной шаманки обязательно скажется на антимагическом потенциале Улу-Мулу, но, может быть, стоит попробовать найти и убить ее помощников – вдруг они тоже никогда не пропускают главный орочий ритуал последних двух лет?
Сложнее всего, что времени на выбор не хватало категорически – военачальники наверняка уже обратили внимание на то, что ритуал сегодня затянулся, а козырем внезапности пренебрегать совсем не хотелось. Леля накинула «лучистую пыльцу», взятую из астрального тайника, Астрая, радуясь всеобщему вниманию, передала всем одновременно образ устройства храма, двора и даже его окрестностей.
Аэдона первой шмыгнула в спиральный коридор, знаками показав, чтобы за ней шли на расстоянии. Королева авантюр знала, что делала – ближайший к ритуальной комнате шаман уже недоуменно моргал, не понимая, откуда доносится топот двух десятков ног. Так и не понял, кстати – ксифос, направленный тонкой, но крепкой рукой, пробил ему сзади легкое, не дав возможности и рыкнуть напоследок… Аэ и дальше понеслась неслышной тенью впереди всех, чтобы таким же образом ликвидировать и второго шамана, скучавшего у выхода в главный зал. Ей удалось и это, благодаря чему весь штурмовой отряд смог затем синхронно выскочить из спирального коридора, накинувшись на военачальников и полдесятка шаманов.
Это был не слишком длинный, но очень жестокий бой. Военачальники орков были лучшими бойцами Улу-Мулу – живучими, сильными, хорошо вооруженными и защищенными прочными доспехами. Фактор внезапности, правда, существенно лишил бой интриги – мечи Мановара, Сида и Белендора летели со страшной силой, стрелы Абсента не оставляли шансов достать их, так как били прямо в открытые морды… Ко всему прочему, Солид, не отказавший себе в удовольствии вспомнить боевую молодость, обрушил на не готовых к бою шаманов каскад цепных молний.
Вождь Уршилак успел выхватить свой огромный меч, однако тот застыл в верхней точке замаха, не сумев даже опуститься – Сид яростным ударом снес орку голову и в боевом запале еще трижды размашисто прошелся по замершему туловищу, разнося его на куски. Мановар немного увлекся схваткой с помощником вождя Ахемузом и, поднимая его на мече Ареса, пропустил удар от военачальника Кандагара, мысленно поблагодарив Вайланда за столь прочный доспех – даже большой орочий секач не смог пробить творение рук мастера-цверга. Второй удар Кандагару нанести было не суждено – стрела Сигни, угодив в глаз, лишила орка координации, нога Сандры – равновесия, а меч развернувшегося Мановара смертоносной диагональю разрубил орка от плеча до таза.
Не стоит считать, что это было резней – элита Улу-Мулу по определению не могла сдаться без боя, тем более что из коротких боковых коридорчиков уже в первые секунды прибежало десятка полтора стражников и жрецов, существенно разбавивших своим присутствием вражеские ряды. Другое дело, что орки являли собой яркий пример агрессоров, отлично нападающих, но не особо умело защищающихся. Та десятка (восемь военачальников и вождь с помощником), которую сейчас уничтожал штурмовой отряд, в случае если бы сама была заслана, например, в центр Консоля, была способна вырезать не меньше полусотни паладинов. Но сейчас, словно бомбардировщики, застигнутые на аэродроме, они взрывались баками крови, так и не успев, к счастью, раскрыть свой бомбовой отсек, который подарила им темная сторона природы.
Да и уж больно хорош все-таки был штурмовой десант. Мановар, Сид, Абсент, Сандра, Белендор, Солид, Аэдона, Алебастр, Сигни, Леля – великолепная десятка бойцов разного профиля впервые сражалась в таком составе, но очень быстро сумела «сыграться» и синхронизироваться. Абсент с Сигни заняли позиции в разных углах и отстреливали тех, кто конкретно в этот момент мог нести угрозу бойцам ближнего боя, замахиваясь или подбегая сзади. Солид делом доказывал свою стихиальную универсальность, чередуя молнии с глыбами льда и огненными шарами, стараясь «работать по площади» и делая это просто ювелирно точно. Мановар, Сид и Белендор – трио крушителей – выкашивали сначала лидеров, а потом – просто широким фронтом всех подряд. Женское трио действовало изящнее и точечнее: Сандра, Аэдона и Леля носились по залу, поражая подвернувшихся и зазевавшихся. Алебастр пел гимн хаоса, сводя и без того ошарашенных внезапным нападением орков с их небольшого ума…
Но малой кровью обойтись не удалось. Белендор помчался за военачальником Кургадой, метнувшимся в сторону огромных ворот, стараясь не дать ему выпустить неведомого монстра, о котором предупредили и Леля, и Астрая. Меч паладина отсек орку руку, стрела Абсента перебила шейные позвонки, однако поздно – орк мешком завалился как раз на рычаг, снимающий механический засов с дверей. Они ударом распахнулись, и в зал ворвался огроменный монстр – кхарагх. Пещерный гигант ростом метров в пять-семь первым же ударом дубины, сделанной из целого древесного ствола, снес и Кургаду, и рычаг, на котором он повис, и, к сожалению, Белендора… Причем храбрый паладин оказался первым на пути дубины, а потому не имел шансов выжить – сокрушительный удар, смеясь над стальным панцирем, проломил Белендору грудную клетку. Паладин отлетел шагов на десять и больше не встал.
Солид с Сидом уже сталкивались с кхарагхами, поэтому криками остановили своих менее опытных друзей, метнувшихся к волосатому колоссу. Маг спешно выпустил в пустую область рядом с монстром какое-то облако, которое и взялся истерично месить дубиной кхарагх. Эти потомки Кхара – могучего демонического гиганта, наводившего страх на Аджарию много веков назад и нашедшего способ продолжить свой род – были далеки от родооснователя. В силе уступали всего чуть, а вот в плане работы мозга не отличались от самых примитивных слуг аджарского демона. Века в пещерах, куда кхарагхов по делу загнали люди, сказались на их сенсорике – глаза хоть и оставались еще на жутких мордах, но зрительной функции не несли, и кхарагхи ориентировались на запах и звук. Облако, созданное Солидом, источало активные животные ароматы, настолько сильные, что даже слух временно ослаб, не фиксируя легкие шаги, которыми подкрался к монстру паладин-варвар.
Тем временем трио дам, скользя по залу еще более легкими ногами, расправилось с остатками орочьей элиты и внимательно следило за действиями Сида, вложившего в свой удар всю силу и ярость. Раздался треск и жуткий рык – это меч Инноса разрубил на кряжистой ноге мышцы и сухожилия. О том, чтобы разрубить кость – речи не шло даже в случае с силищей Сида. Но в этом и не было такой уж острой необходимости – кость сама по себе неспособна держать всю эту массу величиной с дом, и кхарагх, размахивая дубиной во все стороны, завалился на колено. Сид улучил момент, когда вертикальный удар врага закончится жестким свиданием дубины с каменным полом, и успел не так рубящим, как режущим ударом рассечь монстру то, что с учетом видовой толерантности можно было назвать запястьем. Кровь обильно полилась из порезанной вены, а новые удары заметно потеряли в резкости – порезанные жилы не давали немеющим пальцам правой лапищи крепко фиксировать дубину. Солид огненным шаром опалил монстру волосатую морду, еще сильнее сбив обоняние, и знаком руки показал, что теперь смельчаки могут рискнуть приблизиться к самому опасному из сегодняшних врагов.
Смельчаков оказалось слишком много – все, кроме лучников и Алебастра, которого за руку удержал сам маг, параллельно с ведением боя, кажется, обдумывающий и дальнейшую стратегию, в рамках которой бардом нужно было особенно дорожить.
Но всех опередила Сандра. Еще не тратившая свою сегодняшнюю полифонию, фанданга решила, что настал самый подходящий момент… Ее действия заворожили взгляды – бермудка с разбега запрыгнула на выставленное кхарагхом колено и, оттолкнувшись от него, смело зацепилась руками за волосатый локоть. Монстр машинально дернул руку вверх, что только помогло Сандре взлететь ему на плечи. Друзья в этот момент приняли решение не бить врага – понятно, что высота пяти с лишним метров для выпускницы Поталы была ерундой, но ее замысел стал понятен, а резкие удары могли не дать фанданге удержаться на завоеванной высоте.
- Расходитесь! – крикнула Сандра и нанесла дикий по своей энергетике удар кхарагху в ухо, сквозь него направляя в крошечный мозг смертоносный заряд полифонии. Внутри этой башки что-то буквально взорвалось, и кхарагх зашатался. Сандра не удержалась от искушения по самый локоть вбить руку в голову врага сквозь глазное отверстие, после чего боковым зрением оценила ситуацию и спрыгнула на недалекую стену, отпружинив от которой, легко приземлилась на пол шагав в трех от места, которое уже, кажется, облюбовала себе для заваливания туша кхарагха.
Как ни странно, больше других замешкалась одна из самых ловких здесь Леля, но ее своевременно подхватили сразу две руки, уводя в сторону от умирающей глыбы, падающей наземь…
Белендор был мертв, и невоскрешаем походными мерами. Возможно, с помощью лучших клириков или христиан его еще можно было спасти, но для этого понадобилось бы прекратить операцию, все силы бросив на спасение паладина, который ни в коем случае не согласился бы на такую цену своей жизни... Сид произнес короткую молитву Инносу, тело Белендора отнесли в сторону и накрыли циновками, сразу после этого устроив короткое совещание, в которое вмешалась Астрая.
- Там сейчас много-много шаманок! – запищала она, показывая на выход во двор. – Они какую-то хрень готовят и ждут дохлую жрицу!
Леля виновато вздохнула, не пропустив мимо ушей, как же резво успел измениться лексикон ее феечки за последние сутки. Нет, точно к Веронике. Решено…
Штурмовики переглянулись. По-хорошему, они и так уже много сделали, обезглавив армию орков. Но ситуация все равно оставалась сложной. Разведка сообщала, что с точки зрения дистанционной битвы орки готовы лучше – они так и не научились нормально стрелять из луков, но брали свое тяжелой артиллерией: ограми метателями камней и баллистами. Быстрый штурм был почти невозможен из-за многослойной заградительной линии, коннице мешали глубокие болота, а от магов защищал купол шаманов, которые теперь к тому же собирались как-то усиливать его либо и вовсе перейти к атакующим действиям.
- Надо перебить шаманов, - твердо сказал Солид. – Тогда дадим сигнал Аланиусу, чтобы он начал огненный шторм…
А никто иначе и не думал. Остатки астральной слабости после телепортации уже прошли, и все чувствовали в себе силы развить успешное начало… Девять с половиной (да не обидится Астрая) бойцов, подкравшись к воротам храма, на счет «три» выскочили во двор.
* * *
Шаманки, столпившиеся в просторном дворе храмового комплекса, даже не подозревали о подвохе. Рев кхарагха ни для кого не был в диковинку – монстр, очарованный и прирученный их госпожой во время специального путешествия в пещеры под Драконьим хребтом, приучил к концертам, которые обычно обострялись весной, но и сейчас, в конце лета, устраивались им регулярно. Правда, интонации смущали, но в шаблонизированных головах было слишком мало свободного мышления, чтобы подозревать столь наглую угрозу, как атаку изнутри храма. Неужто всесильная госпожа допустила бы такое? Она ведь видит будущее, а кроме того, в храме находится десять военачальников – вся высшая элита, кроме еще четырех командиров, которые сейчас выстраивали огров в боевые позиции, намереваясь сразу дать понять железным людям, что здесь им ничего не светит. Любая из шаманок могла уловить в храме энергетический сбой, если бы сосредоточилась на этом. Но подобные инициативы никогда не поощрялись – Азра справедливо считала себя умнее всех своих помощниц вместе взятых, а потому все решения и команды были исключительно ее прерогативой – остальным разрешалось лишь исполнять. Жестко завязанная на одной личности иерархия обычно отличается четкостью и оперативностью, но имеет один существенный недостаток – все рушится вместе с нейтрализацией этой личности…
В захват храма оркам не верилось настолько, что, когда оттуда вырвалась группа бойцов и принялась буквально выстригать двор, шаманки и шаманы почти минуту не могли поверить своим глазам, безропотно принимая смерть, приходящую за ними на концах острых клинков и стрел. Да и что могли сделать шаманы в ближнем бою с теми, кто превратил в капусту военачальников? У орков испокон веков были огромные проблемы с образностью, и магия была им неподвластна почти так же, как и гномам. Все способности, которые открыла в них Азра, являлись скорее жреческими, а потому довольно сурово ограниченными узкими рамками. Энергетические ресурсы шаманок не могли за одно поколение вырасти до уровня хотя бы гильдейских магов, так что приходилось выбирать точечную специализацию. Вот Азра и остановилась на тех качествах, которых так не хватало оркам в прошлые века: разрушение магии, проклятья и чары. Все орочьи легенды в один голос жаловались, что люди уничтожали орков с помощью хитрости и магии. Слышала Азра и печальную историю о том, как однажды стая крылатых демониц-искусительниц захватила орков под свой контроль и заставила сражаться со своими же братьями по расе… Поэтому шаманок орочья госпожа затачивала, в основном, под разрушение вражеской магии и обучала искусству глубокого очарования орков, которое защищало тех от чужих чар…
Ни одно из этих умений в нынешней резне пригодиться не могло – орков очаровывать не планировала ни одна из четырех красавиц, а единственный вражеский колдун в бою участия не принимал, оперативно оценивая ситуацию как в тактическом, так и в стратегическом плане.
У Санчо в этом бою, вероятно, возникли бы определенные психологические проблемы – подавляющее большинство шаманов было женского пола, и добрая половина из них вполне тянула на определенную женственность, ибо Азра, выбирая наиболее одаренных девочек, сразу строго запрещала им физические упражнения, заставляя быть хотя бы отдаленно похожими на нее саму. Вот этот в меру стройный лесок и вырубали сейчас безжалостные штурмовики, отлично понимающие, что в противном случае эти перепуганные жертвы превратятся в главную помеху на пути к победе ...
К моменту, когда уцелевшие шаманки попытались пуститься наутек, их насчитывалось едва больше десятка, и пока условный считатель сказал бы «десять», число снизилось до шести, а другие четверо растянулись на земле со стрелами в спинах. Остальных ждала та же участь – последняя завалилась прямо на ворота в нижний город, которые, разумеется, были закрыты, ведь во дворе готовился очень важный ритуал, суть которого унесла с собой орочья госпожа…
* * *
Однако безусловный триумф оказался испорчен внезапным появлением нового врага. Причем настолько внезапным, что все едва не закончилось трагедией…
Штурмовики так лихо вошли в роль агрессоров, что не ожидали вероятной смены ролей, поэтому, когда из глубокого пруда бесшумно выползло громадное зеленое существо и, раскрыв трехметровую пасть, живьем заглотило самого Мановара, все впали в оцепенение. Похожий на огромную лежащую на боку каплю, омерзительно лоснящийся живоглот внушал такое отвращение, что каждому пришлось преодолеть секундную тошноту, перед тем как броситься на врага.
- Глубоко не бейте! – крикнули хором сразу несколько голосов. Но и те, кто промолчали, отлично понимали, что надо быть предельно осторожными, дабы не зацепить беспечного друга, пусть и защищенного доспехом Вайланда.
- У нас не больше минуты! – предупредил Солид и первым обрушил на слизня-переростка огненный шквал, понимая, что уже через секунду его огонь может стать дружественным.
Абсент с Сигни только прикинули, куда лучше стрелять, как вдруг обнаружили, что на помощь товарищу из водоема выкатывается вторая капля, и с ходу принялись целить ей в огромные, уродливо выпученные глаза, понимая, что с первым будет безопаснее работать вручную. Так и было. И «вручную» лучше всего понималось именно буквально – рыхлое тело живоглота почти полностью состояло из огромного желудка, в какой его части сейчас задыхался Мановар, предположить было сложно, а потому во всю глубину бить мечами не стоило. В то же время было непонятно, какие органы уродца являются жизненно важными, и где они, блин, располагаются?
Сандра интуитивно догадалась, что с чем-то вроде мозга в любом случае должны быть как-то связаны глаза, и, увернувшись от стремительного языка, норовящего пополнить желудочную коллекцию новой мясной фигуркой, сочно приложилась прямо в полметровую глазницу. Забавно, что текстура глаза была едва ли не плотнее туловища, что, впрочем, не помешало руке уйти внутрь по локоть уже во второго за сегодня монстра. Бермудка поймала нужный пульс и применила «камертон», пустив из дрожащей руки волну разрушительной частоты, замыкающую все нейронные связи в мозге этого желудка с глазами…
Сид аккуратно вспорол живоглоту бок, заметив, что изнутри в этом месте доносились звуки вскрываемых тканей – Мановар и сам рвался наружу из последних сил, а теперь, вырвавшись из зловонного плена, жадно вдыхал чистый воздух. Он с благодарностью посмотрел на Солида, заботливо окатившего чемпиона струей невесть откуда материализованной воды с содой, смывшей обжигающую кожу желудочную кислоту. Но радоваться было рано – мало того что второй живоглот вовсю раскидался своим языком, так еще и с другой стороны ползло сразу три гадких капли чуть меньших размеров.
Правда, к их манере боя штурмовики уже приноровились. Главное было избегать выпадов шустрых языков, явно позаимствованных природой у лягушек, ну, и не ловить ворон, дабы не угодить напрямую в разверзнутую пасть. Такие безъязыкие атаки были значительно менее быстрыми, и могли оказаться успешными, лишь застигая врага врасплох, чего гости города себе уже не позволяли.
Даже без Мановара, еще промывающего жутко щиплющие глаза водой Стикса, с живоглотами смогли справиться достаточно быстро – ловкие девчонки взялись бесстрашно играть в битву реакций с языками, уже через минуту укоротив их на две трети, лучники продолжили посылать стрелы в глаза, а Сид с Сандрой кромсали мягкие телеса…
Увидев, что бойцы справляются сами, Солид обратился к Алебастру, которого продолжал ненавязчиво удерживать то жестами, то взглядом.
- Холли, скажи мне, - задумчиво произнес маг, - насколько массовым может быть эффект от твоих песен? И есть ли в твоем репертуаре песня, начисто сводящая с ума, вроде той, что ты пел в храме, но еще более буйная?
- Да есть одна… Я ее недавно придумал, копаясь в самых сложных обрывках прошлого – соединил гармонию ужаса и ярости… Правда, еще не опробовал. Но, думаю, круто вышло – реально вдохновение поймал конкретное. Наутро с трудом вспомнил, а значит – глубоко проник.
- Отлично… Отлично… Я вот что думаю, Холли… Если мы сейчас откроем ворота, займем местечко поудобнее, прикроем тебя от атак, и ты дашь нашим зеленым друзьям небольшой концерт? Как думаешь, получится организовать массовый дебош?
- Ха! Клянусь, думал об этом. Можно попробовать.
- Вот и здорово. Главное, чтобы огры нас камнями не закидали, конечно, но тут уж я, что смогу – сделаю, хотя будет непросто продержаться, сразу скажу.
- Пофиг. Ради искусства вполне можно рискнуть… Правда… Может, девчонок все-таки в лагерь Пеласга отправим?
- Спорим, не согласятся.
- На один золотой можно – больше не дам. Уж я-то их знаю…
* * *
Так и вышло. Весь дамский квартет наотрез отказался покидать мужчин в этой рискованной операции. Аэдона и спорить не стала: предоставив Сандре с Лелей эмоционально убеждать друзей в своей нужности, плутовка побежала в храм, откуда вернулась с головами Уршилака и Ахемуза, безошибочно определив в них вождей.
- О! – загорелись глаза у Сандры. – Клево! Только надо еще один трофейчик прихватить!.. – с этими словами фанданга помчалась в храм, откуда вернулась, гордо таща за волосы головку орочьей госпожи.
- Отрезать нечем было, - поморщилась она виновато, когда глаза друзей с удивлением обнаружили, что голова не отрезана, а тупо оторвана.
- В кого мы превращаемся… - вздохнула Леля и за крылышки развернула на 180 градусов свою фею, корчившую голове ненавистной тети забавные гримаски…
* * *
Орки и так нервничали. Военачальников уже долго не было, оставшийся квартет командиров дал указания ограм и теперь определял позиции для баллист, стоявших на отдельном холме настоящей батареей. Вдруг со стороны храма появилось движение, но, о, Госпожа!.. Откуда взялись эти люди? Где наши командиры?.. О, нет!!!. Нет!!!!.
Орки увидели, как группа людей сбежала с холма храмового комплекса и заняла места на возвышении между комплексом и нижним городом, где столпились в ожидании штурма тысячи зеленых бойцов. И самое ужасное, что в руках двух самок залитыми кровью глазами на них смотрели те, без кого орки не представляли свою жизнь – их непобедимые вожди и божественная госпожа…
Алебастр затянул свою новую песню, которая принялась пробивать себе дорогу в еще не до конца очищенном от ауры антимагии пространстве Улу-Мулу к головам его жителей. Песня с рабочим названием «Бездна веков» и впрямь обладала сумасшедшей энергетикой, однако ей требовалось время, чтобы достучаться до каждого гармонией наполненного панической яростью (бывает и такая) безумия…
* * *
Штурмовики если и просчитались в чем-то, так это в моменте с баллистами…
Огров взял на себя Солид, начавший безостановочно метать в них смертоносные стихийные субстанции. От робких попыток вернуть хотя бы головы вождей сразу стали превентивно защищать двое лучников, с одного выстрела убивающие тех, кто начал неорганизованное движение в сторону холма. Два воина стояли перед бардом, закрывая его своими мощными фигурами. Почти невидимая отсюда крошечная фея звонко хохотала, заставляя цепенеть всех, кто успевал прорваться к группе смельчаков, а девицы, почти столь же прекрасные, как Азра (с точки зрения орков, разумеется), пренебрежительно побросав головы вождей двум воинам, одним ударом добивали оцепеневших от смеха феи гостей холма.
Орки передовой, более готовые к действиям, нежели просто ждавшие в храме свою порцию жертвенного мяса, достаточно быстро пришли в себя. Они были обескуражены, убиты горем, но теперь разгорались новым желанием: мстить убийцам!.. И постепенно волны, накатывающиеся на холм, становились все более мощными, хотя по-прежнему неорганизованными.
Сигни с Абсентом начали экономить стрелы, Мановар с Сидом сменили подруг на первой линии, Алебастр зациклил самый жесткий фрагмент песни, которая действовала все сильнее, но еще нуждалась в разгоне. Впрочем, наименее стойкие орки уже начинали впадать в панику, благо со стороны войска паладинов на их ряды обрушился настоящий огненный шквал. Это Аланиус, поймав указание Солида, принялся демонстрировать свое недюжинное мастерство. Соединив в себе силы десятка других магов, сосредоточенных только на этом соединении, Аланиус энергию общего резонанса превратил в огненный вихрь, который отправил бродить по орочьим рядам… Уже приученные шаманами к защите от магии, они теперь осознали весь ужас ситуации, в которой оказались. Генетический страх огня, столько раз уничтожавшего их цитадель, вырывался на свободу и, усиленный громкой песней, несущейся со стороны холма, заставлял впадать в панику, пропитанную энергией яростного безумия, вложенной в песню гениальным бардом.
Повидавший за дюжину веков столько, сколько почти вдвое младшим как раса оркам не могло и присниться, Алебастр выплескивал из себя целые волны буйных страхов, когда-либо им пережитых. Кто сказал, что легендарным героям не доводилось испытывать пронизывающий всю душу трепет? Магические атаки целого квартета злобоглазов, вошедшие в резонанс прямо в сознании Ланцелота, безумное отчаяние Париса, видящего горящий по его вине Илион, безысходный ужас Тесея, думавшего, что навсегда застрял в полном кошмаров царстве Аида… Весь этот впитанный трепет и трепет еще десятков своих «ипостасей» бард соединил с яростной и слепой жаждой борьбы против каждого страха, включая страх навалившейся вечности – соединил, спаял, сплавил в единой невыносимой гармонии одной-единственной песни, которой теперь заливал ряды орков обильней, чем маги огнем. И эта жуткая невыносимая гармония воспламеняла сознания орков действительно ярче, чем огонь – их тела.
В нижнем городе воцарялся отчаянный хаос. Пеласг, разумеется, не стал отсиживаться в стороне и повел войска на штурм. Сейчас, когда об организованности обороны не шло и речи, можно было обойтись и без конницы, а пехота цепь болот обходила довольно спокойно, с учетом полного арт-молчания полусотни огров, которых с двух сторон поливали огнем Солид, мобеды Авеста и маги гильдии Космоса...
Гоблины, которых согнали в буферную зону между линиями укреплений, к своему счастью, еще не слышали песни Алебастра, но им для страха было достаточно и нескольких волн смертоносных стихий, следом за которыми на город двинулись закованные в броню паладины, одним своим видом внушавшие мелким тварям панический ужас…
И в этой начинающейся буре хаоса лишь Кунзим – один из четырех живых военачальников – сохранил хмурую сосредоточенность. Это был очень волевой орк, имевший лишь одну предсказуемую слабость. Длинноногую, раскосую слабость, чье обезглавленное тело сейчас, послушно повинуясь сценарию собственного видения, лежало в луже крови на алтаре…
Кунзим очень любил Азру, возможно, ближе остальных подобравшись к той границе, за которой слепое поклонение постепенно превращается именно в любовь. Орк был еще далек от шанса сделать по бесконечной территории любви хотя бы пару шагов, но для существа его расы даже подобное пребывание на границе с настоящей любовью являлось похвальным достижением.
И теперь военачальник, удержавшись от первого импульса броситься на убийц, мысленно поблагодарил Богиню-львицу (культ которой чтили некоторые орочьи рода по старой памяти о первом образе, в котором предстала перед своими «детишками» Нинсиана) за эту выдержку.
И, кажется, даже услышал ответ. А может быть, ему и показалось…
Важно, что, направленный богиней, он взбежал на пригорок, где стояли баллисты и дал команду разворачивать их в сторону холма, с которого все сильнее звучала страшная песня…
* * *
А подножие холма было усеяно десятками зеленокожих трупов. Орки перли сюда уже во многом из стадного инстинкта, однако сути это не меняло, и уровень угрозы снижало разве что совсем чуть – для ребят виделось мало разницы между быть забитыми мстительной рукой или затоптанными случайными ногами.
Правда, панические настроения существенно облегчали задачу – орки слабо сопротивлялись, сами натыкались на мечи Мановара и Сида, все чаще схватывались между собой, кубарем скатываясь вниз на других… К тому же натуральный бенефис устроила Астрая. Фея буквально впала в истерику, смеясь целыми руладами. У нее за душой не было веков Алебастра, но спрессованные в эти кошмарные сутки впечатления переполняли крохотное естество малышки и теперь выплескивались обильными осколками истерического волшебного смеха, сквозь который прорывались и честные всхлипы. Скользящие по всем существующим граням сознания, каскады интонаций Астрайки начисто лишали орков остатков разума, и они впадали в яростное безумие, круша друг дружку секачами, топча ногами и душа руками. Так как Солид временно переключился на огров, сделавших было попытку начать кидать камни просто куда попало, концерт Астраи оказался весьма кстати, некоторое время оставаясь единственным оружием массового воздействия.
Однако появилась новая проблема. То ли привлеченная особыми вибрациями песни и смеха, то ли выпущенная кем-то из гоблинских шаманов – на холм понеслась целая стая летающих крыс, не совсем верно называемых в народе нетопырями. Этих крыс сами гоблины называли «темными крыланами» и страшно культивировали их как тотемных ангелов… Нетопыри поодиночке особой угрозы не представляли, однако в стайке становились очень опасны – действуя с завидной слаженностью, они набрасывались на врага, безостановочно кусая его со всех сторон, отравляя ядовитой слюной, вызывая небольшие, но устойчивые кровотечения и заодно восстанавливая собственные силы с помощью выпитой в коротком глотке крови.
Пока Солид успел переключиться с огров на крыланов, они уже налетели на отряд и с ходу искусали всех, кто не был защищен, как Мановар – то есть всех остальных. Они кружили вокруг, не давая возможности накрыть их каким-то массовым ударом, и Солиду ничего не оставалось, как сотворить на всех «каменную кожу», не позволяющую коротким зубам крыс проникать в тело. Однако каменная кожа была одним из нелюбимых заклинаний самого архимага в силу мощного побочного эффекта – потери ловкости… Алебастру стало намного тяжелее играть на лире, что не отразилось, правда, на голосе. Но это была мелочь, а вот что стрелкам, что лунницам – пришлось изрядно снизить темп своих перемещений. Покрытая прочным элементальным слоем кожа не давала возможности быть быстрее самих крыланов, и Солид, переглянувшись с девицами, снял эффект. В следующие пару минут все они получили по два десятка укусов, зато своими ловкими руками и клинками посекли и посминали добрую половину крылатого воинства, дав возможность мужчинам сосредоточиться на отбивании зеленой волны, усилившейся за счет «радиомолчания» на частоте астрайкиного смеха.
Кому досталось больше всех, так это ей. Нетопыри с первых мгновений закружили фею в своем облаке, напомнив неравный бой со свихнувшимися дурочками Бруг-ойли. К счастью, Астрая в кураже эйфории быстро сориентировалась и настроилась на эфирно-астральную волну, не сбежав с материального плана (рядом не было подходящих щелей), а просто как бы став «невидимой» для эхолокаторов нетопырей. Правда, для маскировки пришлось еще и замолчать, но это в любом случае было неизбежно – надо было срочно приводить себя в порядок после встречи с громадными зубами, в одном из случаев едва не прокусившими бедняжку насквозь…
- Может, пора свалить? – подмигнула Аэдона Солиду, проскальзывая мимо него в своем собственном танце с кинжалом. – Их все больше. Надоели уже…
- Еще чуть-чуть, родная, - прищурился архимаг, создавая неподалеку сложный масляно-импульсный фантом, который своими ультразвуками должен был привлечь внимание крыланов, а потом стать для них братским крематорием. – Сбежим – орки придут в себя… Давай, мы вас, девчонок, отправим, а сами еще капельку протянем.
- Еще чего, - хмыкнула плутовка, одним витиеватым росчерком рассекая сразу добрый десяток нетопырей. – Я его одного не оставлю… - на щечках заиграли удивительные ямочки, вдохновляя ценителя дамской красоты Солида. – Речь о Мановаре, ясное дело… Такой душка, скажи.
* * *
А тот, о ком на самом деле шла речь, в это время продолжал рассылать вокруг сложную гармонию панического безумия. Песня была исключительно сильной, и Алебастр уже и сам от нее устал, тем более что параллельно приходилось оберегать незнакомых с ней союзников, вкладывая специальный защитный образ и стараясь направлять волны мимо них.
Зато и эффект поражал – шутка ли: тысячи орков, пусть и не без помощи продолжавших засыпать город стихийных подарков от магов, медленно, но верно впадали в состояние полного безумия. То тут, то там возникали свалки – один в панике ударял другого, тот, даже будучи еще в своем уме, не считал возможным не ответить, и начиналась куча-мала… Даже те орки, что продолжали настырно переть на холм, все реже до него доходили, схлестываясь между собой еще по пути. И эта тенденция радовала, позволяя бойцам передохнуть от роли мясорубок, а лучникам – пополнить запасы стрел в астральных тайниках…
Но внезапно появилась новая напасть. Судя по всему, последняя на сегодня, зато одновременно несущая и самую серьезную угрозу. Три больших копья со свистом прилетели с другого холма, первым своим залпом, к счастью, поразив орков же – сейчас невольно ставших для штурмовиков живым щитом… Это были относительно небольшие копья легких баллист, которые подчиненные Кунзима передвинули в первую очередь. Однако и такие подарки, размером между дротиком и ручным копьем, были способны убить наповал, к тому же следом за ними стали наносить визиты и более толстые…
Одно из таких копий едва не отправило на тот свет Мановара. Хорошо, что оно попало ему в живот под углом, и великолепный доспех выдержал скользящий удар толстого копья, однако чемпион был сбит с ног, а нижние ребра, кажется, не совсем справились с миссией не сломаться.
У Солида, после того как он превратил в пылающий столб остатки крыланов, слетевшихся на масляный фантом, уже заканчивались оперативные волшебные силы, и он мудро направил их остатки на батарейный холм, разбив внушительной ледяной глыбой четыре самых мощных баллисты, которые как раз перенацеливали в их сторону. Другое дело, что более тонкие копья продолжали прилетать – орки пристрелялись, а одновременно с этим ближняя волна зеленокожих мстителей спала настолько, что перестала играть роль щита.
- Давайте, наверное, в портал! – крикнул Солид девчонкам, еще не сообразившим, что им делать в изменившейся ситуации, когда бить почти некого, а баллисты слишком далеко.
- Только все вместе! – замотала головой Леля, скрещивая над ней клинки, чтобы восстановить силы согласно вложенному в руны эффекту – ей несколько раз здорово досталось, но теперь порезы и следы укусов бесследно исчезали. Дэнсия повертела головой. – А где Астрая?
Молчание.
- Астрая! – крикнула Леля отчаянно.
- Вон она, - заметила зоркая Сигни, попутно подстрелив шального орка. – Летит к холму с баллистами.
- Господи! – всплеснула руками Леля. Аэдона улыбнулась:
- А что ты хотела? Вся в маму…
- И в ту, в честь кого назвали… - добавил Мановар, ненавязчиво прикрывая собой собеседниц…
Но героическая фейка до холма не долетела. Несколько крыланов, оставшихся в живых, снова набросились на нее, щелкая зубами и успев сильно искусать, пока малышка сумела шмыгнуть в подвернувшуюся астральную щелочку, а там, похныкивая и (да-да) матерясь, залила ранки нектаром из собственных запасиков, собираясь с силами для нового рывка на холм, где остро жаждала засмеять гадких стрелков до полного безумства…
Однако не ей было суждено избавить смельчаков от баллистической угрозы, хотя и приятно, что Замысел Творца предполагал сразу несколько запасных вариантов…
* * *
- Бля!.. – ахнула Аэдона, отлетая на три метра с узким копьем в боку.
- Аэ! – крикнула Леля, подскакивая к подруге. Та выглядела неважно – копье хоть и было больше похоже на дротик, а все же прошило плутовку насквозь. До обряда посвящения такое ранение вполне означало бы быструю смерть, и очень здорово, что Аэдона успела присоединиться к дочерям Лилит, получив особую регенерацию организма.
Достать копье было Леле не под силу, да и опасно, поэтому она стала вливать в пытающийся улыбаться рот эликсир внутреннего действия.
- Потерпи, моя хорошая, потерпи… - шептала она плутовке. Той было жутко тяжело говорить, но не сказать, что хотела – было еще сложнее.
- Потерплю, не боись… В статусе второй женщины Вендора я умирать не собираюсь…
Правда, вскоре она потеряла сознание, но дыхание оставалось почти нормальным – копье прошло ниже легких… Абсент успел за эти минуты снять пятерых орков расчета, но остальные стали прятаться за баллистами, а бить прицельно в щели на таком расстоянии – было за пределами возможностей любого лучника планеты. Сигни до холма добить не могла, поэтому сначала следила за гостями снизу, а потом попыталась мысленно позвать Астраю на случай, если придется эвакуироваться в портал. Ясно ведь было, что Леля без своей крохи и с места не сдвинется.
Солид остатки сил потратил на возведение небольшого укрытия, за которое перенесли Аэдону. Алебастр видел все, что случилось с его любимой, и теперь пел со слезами в глазах, все глубже проникаясь эмоциями высшего порядка. Гармония его песни становилась сложно переносимой даже для друзей, а оркам в сравнительной близости просто взрывала мозг, заставляя кидаться на все, что движется рядом…
Войска Пеласга уже вошли в город и методично вырезали паникующую зелень разных размеров. Но холм с баллистами держался, видимо, защищенный какой-то особой силой, вдохнутой в Кунзима мечущей молнии гнева Нинсианой, не имеющей права вмешаться напрямую, но испытывающей адские муки, видя, как уничтожается оплот ее планов…
Держалась еще и довольно толстая прослойка между двумя обезумевшими от страха краями. Это те орки, до которых пока не успела долететь энергия песни Алебастра, и которые оставались защищены буферными рядами, состоящими преимущественно из гоблинов… Ради этой прослойки и продолжал петь Алебастр. Продолжал даже после того, как очередное копье с отскока от земли, но, не растеряв всей ударной силы, впилось ему в ногу выше колена. Сандра первой оказалась рядом, выдернула снаряд, заставив барда взять особо сильную ноту, а потом, обильно проливая мимо, обработала рану живой водой.
* * *
А новых копий уже и не было…
Нинсиана после атаки Солида защитила холм антимагической аурой, что не дало возможности пляшущему в огненном экстазе Аланиусу помочь друзьям, заставив вновь сосредоточиться на живучих ограх. Однако никакая аура не могла защитить этот последний оплот агрессивной обороны от неожиданных гостей.
Издалека они казались похожими на нетопырей, однако, приблизившись к холму, крыланы мгновенно принимали человеческий облик, превращаясь в самых настоящих вампиров. Полтора десятка из них изначально летели в своем облике – древние вампиры не нуждались в трансформации в летучую мышь для возможности полета…
Кунзим выхватил меч и первым бросился на одного из таких вампиров – худощавого, с дерзким взглядом и длинными черными волосами. Откуда было знать уже лишенному всего, кроме жажды мести, орку, что в этих худощавых руках в три раза больше силы, чем в нем самом?.. Лидер вампиров сделал три коротких взмаха своим узким мечом, и орк развалился пятью кусками бессильного мяса…
Настала очередь остальных…
* * *
Леля со слезами на глазах наблюдала, как вампиры впиваются в шеи орков-артиллеристов, рубят их мечами и рвут лапами. Ясное дело, что это были не слезы жалости.
- Я же говорила тебе, что они хорошие! – шепнула она Сандре, машинально гладящей Аэдону по теплому лбу.
Фанданга нервно пожала плечами.
- У тебя все хорошие… И орки завтра тоже такими станут… Если, конечно, хоть один уцелеет…
Леля улыбнулась – она почему-то только теперь поняла, чем ей сразу приглянулась бермудка… Конечно же! Сходством с Авророй… Южная темпераментная прямота Сандры отличалась от более тяжеловесной северной простоты Авроры, но сходство было очевидным, а модель общения с такой подругой была настолько прочно заложена в Лелю, что она быстро вписалась в нее, лишь познакомившись с фандангой. Правда, в случае с Лелей – найти модель поведения с незнакомцем труда не составляло. Просто степени собственного кайфа различались… Дэнсия вдруг поняла, что, кажется, не сможет никому рассказать о том, что произошло в храме…
- Лель! – толкнула ее Сандра. – С тобой все в порядке? Чего застыла?
- Прости… Нашло что-то…
- Давай, наверное, нашу вице-мисс транспортировать.
- Пока оставим: Холли еще не допел – там внизу остались орки не безумные… Ну, точнее, еще не так как надо безумные… Мановар! Вытащишь копье? Сандра, готовься лить воду.
- Блин. Я все извела уже… Сигни!..
* * *
Эльфийка порадовала не только тремя сохраненными колбочками, но и взъерошенной феей, которую нежно держала в кулаке. Поколдовав над Аэдоной, они стали ждать, когда та придет в себя. Благо опасности никакой уже не было – паладины внизу чинили жестокую резню, вампиры сделали свое дело и полетели обратно, решив обойтись без личного свидания с бойцами гильдии Ульриха, прорывавшимися как раз со стороны холма.
Алебастр встретился взглядом с Солидом, и архимаг с глубоким теплом в глазах кивнул барду, давая знак, что дело сделано. Во всем Улу-Мулу не осталось ни одного зеленого существа, которое не находилось бы сейчас в состоянии глубокой и жестокой паники. Сложно представить, сколько жизней это спасло, но сейчас Алебастра волновала исключительно одна жизнь…
Он, не обращая внимания на еще не зажившую ногу, подскочил к любимой:
- Аэ… - шепнул бард, и все без напряга, но отчетливо, почувствовали себя лишними… Плутовка открыла сначала один глаз, потом улыбнулась и распахнула второй.
- Слушай, Холли… - загадочно призналась она. – Эти твари не так плохи, как кажется на первый взгляд… Клянусь, еще никто в меня так глубоко не проникал!..
Хотя авантюристка и говорила шепотом, слова были сказаны для всех и вызвали облегченный смех. Громче всех смеялась Астрая, что в свою очередь стало причиной новой волны веселья… Только Леля беззвучно улыбалась и вытирала непослушные слезы…
* * *
Им всем уже оказали помощь, однако как-то странно не хотелось уходить из этого места… Холм очень сблизил девятерых героев, став особым фундаментом для дальнейших отношений людей, часть из которых виделись впервые, а некоторые были шапочно знакомы не один век… И тысячи трупов вокруг не были помехой для непонятного уюта, созданного на холме общим пульсом столь разных сердец, многие из которых вполне могли перестать сегодня биться. Теперь казалось даже немного смешным, что все могло ограничиться боем во дворе с живоглотами. Или тем более – закончиться еще в храме…
Что касается Белендора, то среди паладинов, дочищающих сейчас город, не было никого, кто не испытывал бы к его судьбе чувства доброй зависти. Добрая зависть – это когда гордишься тем, на чьем месте хотел бы оказаться. И все паладины единого ордена сейчас и гордились Белендором, и многое бы отдали, чтобы пасть, как он – в сверхважной миссии, которая позволила сэкономить тысячи жизней, хотя, конечно, и лишила многих соратников возможности прославить свое гордое имя.
Ясное дело, что Леле логика паладинов была чужда, и она отдельно подошла попрощаться с молодым воином, чье тело вынесли из храма и сложили рядом с теми единицами, кому не повезло пасть даже в столь легком бою. Пеласга как-то неожиданно глубоко тронула эта хрупкая фигурка, склонившаяся над Белендором, а потом не удержавшись и от взгляда на лица остальных… Магистр прикусил губу и молча ждал, когда Леля каждому из погибших паладинов шепнет что-то на прощание.
Эта девчонка сегодня своей готовностью рисковать ради других – спасла от участи лежащих не одну тысячу молодых бойцов. А ведь мисс-Вендор – еще неделю назад она ходила по сцене, соревнуясь с другими красавицами в очаровании… Пеласг закрыл глаза и, сглотнув, глубоко вздохнул, хотя и не знал, что пришлось испытать этому юному очарованию ради спасения жизней паладинов, строящихся сейчас за спиной магистра.
Но все это он увидел в ее глазах, когда Леля с грустной улыбкой подняла их на него. Потом, словно смутившись, что посылает кому-то грусть, девушка наполнила глаза немножко окровавленной радостью, кивнула и устало побрела мимо строя к друзьям. Пеласг сильнее обычного выпрямил спину и, сцепив зубы, приставил руку к виску. Его примеру скорее охотно, чем послушно, последовали остальные.
- Слава! Слава! Слава! – хором зазвенело над поверженной цитаделью орков. Это паладины дружно чествовали главную героиню сегодняшнего, несомненно, исторического события…
У Лели из глаз брызнули слезки. Она растерянно посмотрела сквозь них на чеканные лица паладинов и, склонив головку, смущенно побежала дальше, всей своей грациозной пластичностью умиляя молодых ребят, каждый из которых сейчас готов был ради этой удивительной девушки отдать свою жизнь и даже немного больше…
* * *
- Не все сказки заканчиваются так хорошо, как те, что были с Офелией и Аделаидой… - Лилу погладила по волосам дэнсию, смотрящую в потолок своей комнатки в Молулу.
- Да я понимаю… Просто пусто как-то… Я как фея с Мефалы. Меня убедили, что жизнь прекрасна, приласкали, зацеловали… А потом сорвали платье и сожрали…
- Лель, не поддавайся унынию… Продолжай излучать свет, и темная полоса пройдет.
- Скажи, Лилу… А что имела в виду жрица, когда говорила про ребра для Сурта и Огненную пустыню? Мы же как раз ее изучали: она в центре Номадера – отделяет Осириан от остальных городов. Жрецы фараона сказали, что она все время растет, и когда Сет пробудится – поглотит весь город вплоть до пирамид. Сет – это Сурт?
- Да… В разных народах – разные имена. Но суть одна…
- Жрица тоже сказала, что пустыня вырастет той ночью. И благодаря мне.
- Давай я все объясню… Сурта, по всей видимости, создают в главной цитадели Легиона – огромном городе под названием Муспелль. Муспелль находится на востоке Номадера, в Кровавых горах… Сурт обладает аурой проклятого огня, и чем ближе к задуманному он становится, тем шире разрастается вокруг него огненная пустыня…
- А причем тут я?
- Азра вместе со своей покровительницей из Легиона помогают создавать Сурта. Они подключили к особому каналу Муспелля храм в Улу-Мулу и каждую жертву как бы скармливали ему.
- А Аврора?!! Как скармливали?! Всю душу, что ли?!
- Успокойся, милая… Душу Авроры я перехватила и направила в Вальхаллу. Спасти ее тело я не могла, но хотя бы душу выпросила… Она и так бы не вся в Сурта ушла – он, насколько я стала понимать, питается лишь энергией пороков, становясь для душ чем-то вроде быстрого чистилища. Правда, это, пожалуй, болезненный процесс, и твоя подруга своим поступком заслужила иной участи…
- Ой… Слушай, Лилу… А душу Санчо могли тоже в Сурта отправить?
- Не думаю… Хотя, скажу честно, я уже и не предполагаю даже, где он может быть…
В лучах родной звезды
А душа Санчо, что интересно, вместе с телом, находилась в это время ни в каком не в Сурте и вообще категорически далеко от Вендора, если подходить к расстоянию физическими мерками. Да и слово «время» вряд ли стоило рассматривать всерьез…
Это был один огромный сон, разраставшийся ветвистыми струйками образов. Возможно, так выглядело Бытие «глазами» зрелого Алефа. Образов струилось множество, они вели себя так, будто были живыми, и поначалу голова самурая просто закружилась от изобилия видений. Он очень медленно приходил в себя, впитывая всевозможные образы: от рождения звезд и столкновения галактик до улыбок улиток и слез камней…
Образы виделись не глазами, а как-то одновременно всеми органами чувств, включая те, что при жизни в Вендоре особой активности не проявляли. Все здесь играло цветами, запахами, имело форму, которую получалось дистанционно трогать наощупь и видеть одновременно из разных точек и в любом масштабе.
Спустя несколько миллионов картинок (а время здесь стоило измерять, пожалуй, именно в таких единицах) Санчо приноровился к удивительному кинотеатру и начал делать робкие попытки управлять образами. Это напомнило ему первые подобные манипуляции, которые он совершал еще крохотным ведрусом под руководством мамы… Воспоминания потянули за собой целую стайку образов из детства. В их компании оказалось так тепло и уютно, что Санчо надолго забросил попытки управления калейдоскопом, дав возможность картинкам прошлого напомнить о себе, мелькая в различных интерпретациях и даже под разными углами обзора…
Потом момент сложного выбора и Потала. Сердце застучало, когда декорации синайского монастыря сменились первыми изображениями Эскориала… Еще бы – совсем недавно он рассказывал Лиме то, что отложилось в его памяти, а тут появилась возможность рассмотреть события с любого ракурса – от лица любой песчинки, валяющейся на территории Эскориала, глазами любой капельки из озера в форме сердца…
И сейчас боли практически не было. Наверное, здесь, в этом межпространственном кинотеатре, душа знала так много, что не нуждалась в самоистязаниях. Либо просто уже выболела, как зубной нерв… Правда, последний пример неточен, ведь со смертью нерва и сам зуб становится мертвым, а душа Санчо сейчас дышала живым интересом к прошлому, настоящему и будущему, слившимся воедино в этой галерее вселенских образов.
Дойдя до момента, когда Санчо победил друга-дракона, образы снова зароились хаотичным облаком, словно стайка маломинутных фей. Зато теперь скорпион чувствовал в себе силу управлять этим потоком, выбирая из него элементы для наиболее интересного узора. Голос Астарота зазвучал в голове, и этот голос не только был счастливым наощупь, но и имел приятный запахоцвет.
- Сейчас станет очень тепло, Звездный Луч! – благоговейно произнес он. – Мы уже в системе Бетельгейзе. Это наш дом… Кстати, за время нашего отсутствия тут и правда стало жарче…
Перед глазами из песчинки в неимоверных размеров звезду вырос пылающий шар Бетельгейзе. Еще белый, он уже начинал желтеть, выдавая намерение обратиться красным гигантом в ближайшие пару тысяч или миллионов лет.
- Скоро нашего дома не станет, - заметил Санчо. – Это, наверное, намекает, что есть более глубокие привязки, чем родная звезда.
- Ты прав, мой друг. Есть и более глубокие… Но это не значит, что нужно пренебрегать родной звездой.
- Согласен… Даже с учетом, что родная она тоже условно – я ведь не родился здесь, судя по всему, а просто провел очень много времени… Я, кстати, не пренебрегаю: наоборот – удивительные ощущения сейчас испытываю… Просто немного печально от понимания, что ничто не вечно… Вот и ищу фундамент вечности… Это Любовь Творца, я так думаю?
- Она самая… Кстати, заметил, что теперь это сочетание в плане осмысления приблизилось к своей сути?
- Да. Ощущения в сотни раз острее земных. Смысл столь многого лишь теперь становится ясен. Точнее, не смысл, а глубина… Слова растут в глубину – я бы так сказал.
- Красиво. Ты всегда дружил со словами и умел выражать образы в любой из доступных форм…
- Кстати, насчет «всегда»… Я хочу увидеть свое прошлое… Далекое, довендорское.
- Ты увидишь еще глубже. Располагайся поудобнее – все образы к твоим услугам. И заранее прости, если я буду комментировать некоторые из них.
- Сейчас я чувствую, что прощать надо заранее – еще до появления повода. Так что прощаю. Даже за то, что ты можешь удержать меня здесь.
- Ты сам решишь, что делать. А пока смотри. И не удивляйся – некоторые образы будут упрощаться в соответствии с твоим нынешним восприятием: вероятность твоего возвращения остается, поэтому и образы будут подаваться в сравнительно знакомом виде, дабы не оставить излишне глубоких следов и не вызвать у тебя непонимание…
- Логично. Я уже заметил, что система образов как-то очеловечена, что ли.
- Это объяснимо. В основе любого образа лежит сжатая искра, несущая в себе энергию и информацию. Эта искра универсальна, и раскладывается в образ уже в зависимости от образной системы ее ловца. Потому даже в Вендоре каждый видит по-своему… Искра одна, но каждый медиум расшифровывает ее согласно своей системе восприятия.
- А здесь я еще человек? Или уже душа? И что такое душа?
- Ты здесь – тот же Санчо, что и пришедший в мою пещеру. Просто менее ограниченный земными рамками… Но это именно ты, а не твое Сверхсознание.
- Сверхсознание?
- Думаю, будет лучше, если ты получишь ответ сам. А я порадуюсь возможности никому больше не давать никаких ответов. Ты не представляешь, дружище, как же мне это надоело!.. И как я теперь счастлив уже одной лишь возможностью никому не отвечать ни на один вопрос…
- Ха. Рад за тебя… Ну ладно, я готов. Включай свой театр.
- Это твой театр, друг мой!..
* * *
Санчо погрузился в образы…
Сначала он в ускоренном режиме прожил тысячи воплощений, планомерно проходя все этапы первичного развития души. Очень долго – как частичка целого: в виде крупицы-Алефа. Но вот он растет беззаботным цветком, вот сотнями других растений, любуясь сотнями разных солнц всевозможных цветов, размеров и количеств… Многие из растений, которыми он был, в Вендоре не водились, как и те причудливые животные изыски фантазии Творца, коими он сначала любовался, будучи растениями, а затем примерял уже лично на новом этапе познания жизни… Каждое воплощение не проходило бесследно, даря новые штрихи и оттенки растущей душе-монаде. Даже чрезвычайно ускоренный режим давал возможность осознать всю глобальность этого роста, и в какой-то момент в душе запульсировала тоненькая жилка тревоги, что, пока он тут смотрит свое фантастически увлекательное путешествие от Алефа к человеку, на далекой планете уже случится Рагнарек. Астарот своевременно уловил пульсацию.
- Расслабься, Звездный Луч, - услышал Санчо его голос. – Здесь время живет в ином ритме, и в случае возвращения, ты потеряешь не больше двух вендорских месяцев. Рагнарек же случится лишь в середине следующего года.
Эти слова смахнули остатки тревог, и скорпион полностью сосредоточился на потоках своего прошлого.
Вот он – хищник – пьет горячую кровь животных, вот сам становится жертвой других хищников, умирая с сочетанием страха и осознания глубокой гармонии, скрытой в любом проявлении взаимодействия энергий и материи…
Постепенно его монада дозревает до первого воплощения в разумной форме, обладающей развитым сознанием, способным проявлять зачатки свободы выбора. Правда, первое такое воплощение было далеким от собственно гуманоидного – Санчо прожил короткую жизнь в цивилизации рептилий, напоминающих вендорских ящериц, но передвигающихся на задних ногах и владеющих зачатками общественного мышления... Новые инкарнации помогали пройти по ступенькам эволюции: все разумнее становился сам Санчо, все более развитыми оказывались общества и цивилизации, в которых появлялась его инкарнация. Он проживал в них целую жизнь, а затем, попадая в тонкое пространство, называемое Вечным Миром, с помощью наставников анализировал свою жизнь, очищался от совершенных деяний, от привычек и идеалов, возведенных в абсолют.
В какой-то момент монада созрела настолько, что новые воплощения приняли как бы горизонтальный характер – теперь общества оказывались примерно похожего уровня, зато менялась роль самого Санчо в них. Он, ступенька за ступенькой, преодолевал запланированные на грядущее воплощение испытания. Когда успешно, когда не очень, но каждый раз за воплощением следовал анализ прошлого и разрабатывался план на будущее воплощение… Все это было наполнено совершенно невыразимыми ощущениями, доминирующим из которых было тепло. Этим теплом было наполнено все в Вечном мире, даже во время пребывания в чистилище, когда приходилось отрабатывать грешки последней инкарнации. Ощущения наказания не было – просто школа. Школа, выстроенная так, что монада в разных воплощениях поэтапно ставила в абсолют всевозможные явления и ценности, а потом в чистилище получала их в таком количестве и в такой интерпретации, что Санчо буквально наедался ими, да так обильно, что приобретал иммунитет к их дальнейшему обожествлению.
Наставники мудро вели монаду по линии ее развития, делая пребывание в Вечном Мире максимально комфортным, хотя один из уроков заключался даже в том, что и от здешнего комфорта приходилось получать прививку. Урок, кстати, был весьма прост: Санчо однажды провел в Вечном Мире такой огромный промежуток времени между воплощениями, что жутко истомился по миру материальному и был согласен на любую инкарнацию, вплоть до ненавистного всем инквизитора, которым, разумеется, и стал…
Его душа знакомилась с тысячами других монад, пересекалась с ними во всевозможных условиях, далеко не всегда благоприятных с точки зрения конкретного воплощения, в чем, разумеется, присутствовал свой урок: не цепляться за дружбу душ и не ставить ее выше любви к Творцу…
Что касается самого Творца, то Его Санчо так пока и не видел, но зато чувствовал всегда, находясь в Вечном Мире, постепенно приучая себя испытывать это чувство и в воплощениях… Воплощения, правда, были довольно глубоко запрограммированы: если Санчо нужно было пройти испытание роскошью, то его приходилось пройти. Если надо было привиться от убийств, то избежать этого тоже не было возможности… Просто и мыслей не возникало, что этого можно избежать. Зачем? Это ведь все школа – путь души к Творцу. Путь, на котором нужно было очиститься от всех искушений, доведя свою душу до той чистоты и частоты, на которой пульсировал абсолютной любовью сам Творец…
Однако очередная инкарнация направила Санчо на новый путь…
Голубое платье
Уже десятка два последних жизней его монада провела в стремлении к образности. Санчо без особого энтузиазма проходил пути, скажем, воина, торговца или ремесленника, зато охотно откликался на предложения о творческом воплощении. В Вечном Мире у душ была сравнительно большая свобода выбора, и они уже через несколько обязательных инкарнаций получали право почти самостоятельно строить собственную программу развития. Наставники, конечно, помогали и направляли, но не давили на подопечных, тем более что те могли самостоятельно выбирать себе и самих наставников… Сложно сказать, по каким причинам у разных монад появлялись различные приоритеты в выборе пути – Вечный Мир не знал ответов на абсолютно все вопросы, (точнее знал, но давал не все сразу): считалось, что склонности могут быть связаны с первыми впечатлениями, полученными еще, скажем, в состоянии Алефа, но были и версии, согласно которым Творец в каждую свою искру, становящуюся затем Алефом, вдыхал разный баланс энергий. Всегда баланс, но всегда с какой-то собственной изюминкой…
Если эта версия была верной, то творческая изюминка застучалась на волю после целого ряда воплощений Санчо в разумных существах разных видов, рас и полов. Он чутко воспринял этот зов как возможную зацепку, честно прошел испытание потери творческих способностей, был похвален наставниками, однако творческий стук не прекратился, и монада Санчо поняла, что образность, даже укрощенная испытанием и чистилищем, не хочет покидать приглянувшуюся ей душу.
Целый ряд успешных воплощений (а далеко не все из них обязаны были быть испытаниями – нередко неся в себе просто возможность накопить различных энергий и подкорректировать их баланс) в творческих личностях из разных сфер искусств превратил монаду Санчо в мастера образности. Так как баланс при этом вполне соблюдался, наставники были не против такой специализации Санчо, а он сам готовил для своих воплощений все более интересные условия, дабы всестороннее распробовать на вкус путь творца образов.
В последнем воплощении он приготовил себе настоящий ядерный коктейль. Гений-неудачник со склонностью к запоям на планете, которой подлежало испытать на себе глобальное инопланетное вторжение, должное завершиться, скорее всего, тотальным уничтожением бредущей в тупик цивилизации.
Санчо, рожденному человеком-мужчиной, предстояло своим творчеством попытаться исправить баланс энергий во всем обществе. Он должен был написать много светлых песен и книг, которые были способны помочь не одной тысяче людей посмотреть на бытие под светлым углом, найти во всем гармонию и в итоге пережить крах всей цивилизации.
Естественно, во время жизни этот гений не помнил ничего из Вечного Мира и до всего был вынужден, как обычно, доходить самостоятельно. С задачей он справился половинчато. Книги написал, песни тоже… Но вот с личной жизнью сложилось хуже. Полностью выкладываясь в творчестве, Абадель, как его звали, не удержал баланс энергий в самом себе и покатился вниз по социально-личностной лестнице. Аура неудачника, сознательно заложенная изначально, накладывала свой отпечаток – люди не понимали его творческих воззваний: в книгах делали акцент не на светлых мыслях, а на темных, которые по, его задумке, должны были оттенять светлые, песни просто не имели популярности в силу своей неформатности… К тому же сердцу не хватало объекта любви. Санчо не подумал об этом при моделировании судьбы, решив, что будет достаточно образов тех дам, которые обильно наполняли созданный им творческий мир. Однако дам, подобных вымышленным, он в мире Ирса (так называлась планета) не встретил, и этот дисбаланс фантазий и реальности дополнительно отравлял его сердце, которому самоуверенная монада предложила столь большое количество испытаний в рамках одной жизни.
* * *
Абадель только-только вышел из запоя, попытавшись уловить в проблесках лучей двух солнц новый импульс надежды на чудо. Такое уже не раз бывало с ним за последние годы, но всегда заканчивалось, как только становилось ясно, что издатели не выйдут на связь, предпочтя многостраничным фантазиям Абаделя короткие детективы, светскую белиберду и легкие исторические романчики, певцы отпишутся в духе: «Спасибо, пишите еще, но ваши песни – не мой формат», а инфернальные красавицы живут только в его фантазиях, а в жизни, если и попадаются, то не таким неудачникам, как он…
На этот раз выходу из запоя предшествовал странный сон. «Вода идет», - говорил кто-то, и Абадель видел эту волну, сметающую все на своем пути… Удивительного в таком сне было немного. Во-первых, настроения Ирса и так сильно попахивали концом света, разделяя мир на пафосных кликуш, шуганных богачей, спешно возводящих бункеры с золотыми унитазами, и тех, кто над всем этим с экзистенциальной завистью смеялся… А песню о «идущей воде» не так давно пел ему знакомый музыкант Янгур. Песня была очень сильной и наверняка отложилась в памяти, всплыв идеей сна в воспаленном запоем сознании…
- Странно, что люди считают свой мир светом, - сам себе пробурчал довольный назревающими коллизиями Абадель и нацедил в стакан последние капли асвомана – крепкого алкогольного напитка – верного друга Абаделя во времена запоев. – Ну… За то, чтобы это был не конец света, а конец тьмы… - гений-неудачник чокнулся с невидимым собутыльником, в роли которого он попеременно представлял героев и героинь своих книг, и выпил свой последний в жизни стакан асвомана…
* * *
Нового экзистенциального импульса хватило, чтобы пережить целый ряд землетрясений, череду ураганов и глобальных пожаров, терзающих разлагающуюся техногенную цивилизацию, возомнившую себя хозяйкой планеты.
- Это не конец света! Это переход на новый уровень!.. Но только чистые души смогут перейти на новый уровень! – раздавалось повсюду, но сквозящие гордыней интонации говорящих не оставляли сомнений, что себя эти «вестники» к чистым душам отнесли с чрезмерным оптимизмом.
В то же время Абаделя можно было как раз отнести к сравнительно чистым душам, хоть он таковой свою душу и не считал. Запои помогали ему сбросить напряжение ожидания признания своего творчества, в личной славе он совершенно не нуждался, к деньгам был равнодушен, а людей любил – иначе бы и не пытался подарить им свое солнце…
Наверное, поэтому, когда Ирс подвергся беспрецедентным тектоническим пляскам, аватар Санчо оказался в месте, от них почти не пострадавшем… И даже та самая вода, следуя видениям из сна, таки «пришедшая» – не дотянулась до горного поселка, в котором нашел приют Абадель. Другой вопрос, что к праведникам запойного гения отнести было точно невозможно, и от третьей волны разрушений ему вряд ли было уготовано спасение.
А третья волна принадлежала пришельцам, в чью неизвестную им самим обязанность входило достать еще и попрятавшихся в глубоких бункерах богачей с политиками, которые своими делами и обрекли Ирс на уничтожение…
* * *
Через неделю после начала инопланетного вторжения один из легких воздушных «катеров», взяв пробы воды, решил размяться на горном поселке, в котором и писал новый цикл песен Абадель. Пришельцы, ясное дело, и не подозревали о «законности» своей миссии – это была одна из тупиковых цивилизаций, оставленная наставниками «в живых» как раз для роли «санитаров космоса». Своеобразная саранча, они достигли высокого технического уровня развития, который позволял им кочевать по галактике и иногда уничтожать цивилизации, идущие по их же пути – бездумного пожирания ресурсов сначала своей планеты, а потом и тех, что оказались неподалеку…
От Ирса им нужна была только вода – главное топливо для всей их технологической линейки. Однако психология «хозяев» природы не позволяла пришельцам просто взять воду, не тронув аборигенов, которые у этой воды жили. Разочарованные тем, что природа раньше них нанесла основной удар по ирсианам, пришельцы взялись стирать с лица планеты всё, что осталось нетронутым…
…Абадель спокойно наигрывал на восьмиструнном инструменте новую мелодию. Последние месяцы он посвятил как раз подготовке себя и других к спокойному уходу.
- Не нужно пытаться выжить любой ценой! – вещал он случайным слушателям. – Конец света может наступить в любой момент – для каждого. И надо жить так, чтобы быть готовым ко встрече с Создателем, а не пытаться закопаться поглубже под землю, повинуясь инстинктам! И только когда вы подготовите к концу света свою душу, начинайте тренировать тело к попытке выжить, если на это будет малейший шанс. Но выжить не любой ценой! А выжить человеком!!!
Честно говоря, такие речи нашли явно больший отклик, нежели творчество Абаделя, но ему это все было неважно – новая цель требовала концентрации, и Абаделю просто некогда было жалеть не нашедшие дочитателей книги…
* * *
Он сильно изменился за эти месяцы. Из восторженного белоручки Абадель превратился в ироничного мужика, хорошо владеющего оружием и тактикой ведения боя, о которой он и ранее имел представление в силу армейской службы, однако за долгие годы забросил, уйдя в творческое плавание. Добравшись до разрушенного склада со стрелковым оружием, он натаскал в свой домик целый арсенал, не забыв поделиться с посельчанами…
Когда вдалеке раздались выстрелы, Абадель не спеша доиграл песню, не решившись обижать ее незаконченностью. Потом отложил инструмент, посмотрел на монитор, показывающий, что происходит за стенами дома, приготовил четыре автомата, разложив их около опорных точек внутри двора, взял в руки снайперскую винтовку, навесил два ПП , накинул полную боеприпасов разгрузку и выдвинулся к месту высадки десанта пришельцев.
В голове не было тумана смятения. Абадель давно готов был принять любой конец жизни, а пережитые катаклизмы помогли подавить и природные страхи…
Два десятка пришельцев высадились из летучего катера и принялись развлекаться, убивая всех, на кого натыкались… Однако несколько охотников уже вступили в неравный бой с вооруженными какими-то лучевыми пистолетами врагами и ценой жизни трех защитников отправили в Вечный Мир первого пришельца. Второй помчался догонять первенца, после того как имел неосторожность слишком долго красоваться в оптическом прицеле аватара Санчо… Тут же еще одному охотнику улыбнулась удача, и новый десантник устремился за двумя товарищами соображать на троих.
Но этот успех был временным – сообразив, что сафари совсем небезопасно, пришельцы неохотно вспомнили азы боевой тактики и повели вполне серьезный бой, не рискуя и не подставляясь понапрасну. Их преимущество в количестве стволов и качестве этих стволов быстро воплотилось в почти полную победу – охотники с честью получили путевки в Вечный Мир, а одинокий Абадель, не сумев прорвать кольцо, откатился к своему убежищу.
На его счастье, пришельцам было лень и стыдно прибегать к услугам мобильной артиллерии катера – они играли в войнушки и, увлеченные близкой победой, хотели в относительно честном бою подстрелить нахального ирсианина, посмевшего уложить уже пятерых из них.
Того же спасало пока лишь дотошное знание всех деталей местности и оптический прицел. В стрелковой схватке у одного бойца мало шансов устоять даже против двух стволов, и только дистанция спасала от быстрой смерти в бою с целым десятком инопланетных десантников.
Но дистанция неумолимо сокращалась, Абадель уже был в своем укрепленном дворе и сменил винтовку на приготовленные автоматы, которые оставлял, отстреляв их магазин, и отступая еще глубже к дому… Вот и дом… Едва юркнул в потайной вход, как по влажной земле зашипели лучи из бластеров врага. Еще восемь осталось… Нет, не вариант… Вообще не берегут себя, а значит, ближний бой неизбежен. А в ближнем бою с таким числом вариантов нет. Ну и ладно…
* * *
Плотный огонь лучей не давал возможности даже высунуться из-за небольшого редута. Правда, еще двое десантников попались на его нехитрые ловушки – мины, активатор которых находился у Абаделя, были припрятаны в местах, в которых наверняка должны были залечь бойцы, и доблестно справились со своей задачей, порвав двух пришельцев на лохматые лоскутки… Но других сюрпризов не оставалось. И так ведь повезло, что у них, блин, даже гранат нет – фраера хреновы… За кого они нас считали? Впрочем, а кто мы такие?.. Муравьи, возомнившие себя богами…
Абадель приготовил два автомата, решив высунуться и успеть убить как можно больше врагов. Надо было только дать им осмелеть настолько, чтобы они вылезли из укрытия.
Вдруг приглушенный треск двух ПП проскользнул по ушам бальзамом – неужели кто-то еще жив?.. Абадель выглянул из-за своего редута и обомлел, что едва не стоило ему сожженной лучом головы – благо луч скользнул в сантиметре от макушки, а неточного стрелка постигла участь товарищей… А именно – очередь из ПП, который фантастически красиво смотрелся в обнаженной смуглой руке невесть откуда взявшейся из-за спин пришельцев девушки. Второй ПП – из левой руки – выплюнул новую длинную очередь, и последний десантник завалился на стену, конвульсируя чешуйчатыми конечностями…
В голубом платье, цвет которого удивительно шел смуглой коже незнакомки, воительница повернулась к Абаделю до неприличия прекрасным лицом. Синие глаза слегка прищурились, один из них подмигнул:
- Как в твоих книгах, да?
Абадель вышел из укрытия. Теперь он готов был пешком идти к кораблю-матке, чтобы уничтожить его любой ценой.
- Но до песен пока далековато, - хмыкнул он, примеряя на себя маску непробиваемости, хотя внезапная любовь уже восторженно стучала в оплодотворенном сердце.
- Тебя ждет только одна песня. Лебединая. Готов?..
- Если лебедем будешь ты.
* * *
Последний день жизни Абаделя лучился счастьем. Такую девушку создать не могла даже его богатая фантазия. Феерически красивая, обаятельная, остроумная, она заставляла голову кружиться, а сердце – танцевать рок-н-ролл…
- Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовется! – многозначительно помахала она пальчиком и, беззаботно смеясь, рассказала писателю, как чудо ее появления здесь, в заброшенном поселке, достигалось вполне жизненными, пусть и необычными для мира Ирса обстоятельствами.
Оказалось, что она еще девчонкой начиталась книг Абаделя, выложенных во всемирной информационной сети, и прониклась особой идеей. Идеей, которая росла и видоизменялась под влиянием событий, захлестнувших планету.
- Поначалу я просто решила создать общество из тех, кто сам или под моим влиянием проникся идеалами твоих книг. Но потом, когда началась агония планеты, я приняла новое решение – создать правительство света, такой себе альянс добрых людей, готовых взвалить на себя ответственность за судьбы всех, кто переживет катаклизмы… Не поверишь, но месяц назад, когда я покинула наш Альянс, он насчитывал уже несколько тысяч человек, твердо готовых строить на развалинах старого мира новое общество – по идеалам твоих книг.
- Обалдеть, у меня там ничего из глаза не покатилось?
Миранда (так звали девушку) с милой заботливостью вытерла Абаделю влажный глаз:
- Если бы ты знал, сколько слез я пролила над твоими книгами… Но время слез прошло. Наступает время смеха!.. И знаешь, кто это время приблизит?
- Догадываюсь.
- Не удивлена. Уж в чём я в этой жизни не сомневалась никогда, так это в твоем уме…
- А почему ты не нашла меня раньше? Знаешь, как мне было это нужно?
- Да я каждый день подавляла в себе порывы бросить все и отправиться на твои поиски. Но что бы я сказала? Привет! Я Миранда! И я писаюсь от твоих фантазий!.. Это, что ли?
- Да хотя бы это.
- Ну, извини… Не хватило наглости.
- Ага. Зато хватило наглости дождаться момента, когда я окажусь в полной заднице, и нацепить на себя ленту: «Я тебя спасла-а!».
- Еще чего! Это ты меня спас!.. Я была депрессивной девчонкой в шаге от суицида, когда мне попалась твоя первая книга… Потом вторая… И здравствуй, новая жизнь!.. Сначала не верила в себя. Думала: «блин, ну почему у него все такие красавицы, умницы? А я такая лохушка»…
- Смеешься?! Ты ярче всех моих вымышленных дам!
- Ну тогда-то я этого не знала. Собственно, я и секунду назад не была в этом уверена… Спасибо…
Миранда поправила лиловую прядь, с озорством выглядывающую из темных локонов. Потом приблизила свое душистое личико к лицу Абаделя:
- Сегодня мы умрем…
- О! Это уже вписывается в модель отношений поклонницы и автора.
- Да я ж не в том смысле!.. Самое глупое, что может сделать поклонник – это найти кумира и подорваться вместе с ним.
- Что-то подсказывает мне, что и у нас все именно этим закончится.
- Молодец. Но это ж уже детали. А суть – совершенно другая… Угадай, что мы с тобой час назад погрузили в катер?
- Нейтронную бомбу?
- Скромный ты… Пять!.. – гордо растопыренная ладошка могла свести с ума своей грацией…
- Ты умеешь жить с размахом.
- Учителя хорошие были…
* * *
Задумка была отчаянной, чисто девичьей. Но, видимо, именно это и помогло найти брешь в оборонительной схеме пришельцев, не просчитывающих столь наивные варианты атак со стороны обломков цивилизации, последние командные центры которой было так просто найти и уничтожить…
Катер был распознан автоматической системой корабля-матки как свой, и уже через несколько минут принес измученному Ирсу мир…
Эти минуты Абадель с Мирандой провели без слов. Они обнялись и смотрели друг другу в глаза, ни слова не говоря о любви. А потом руки обоих одновременно нажали на активатор детонатора…
* * *
Санчо очень глубоко прочувствовал-вспомнил эту историю… Ему так хотелось узнать-вспомнить все дальнейшие события, что голос Астарота в первую секунду даже показался лишним.
- Она умеет сочинять сценарии… Правда?
- Кто она?
- Смотри сам… Я просто не удержался…
* * *
А дальше история действительно получила продолжение…
Санчо увидел свою монаду в виде полупрозрачной, вполне человеческой фигуры. Так уже было, и Астарот объяснял, что вообще монады выглядят более интересно и многогранно, но человеческое сознание Санчо воспринимает это именно так – упрощенно.
Да и какая разница, как выглядит монада, когда к ней вдруг подошла (подпарила) другая. Ого… Та самая, в которой легко узнавалась Миранда.
- Красиво полетали, да? – подмигнула она. Монада Санчо улыбнулась:
- Ну, если закрыть глаза на то, что прямо сейчас где-то на Ирсе все еще идет радиоактивный дождь из нас с тобой, то, пожалуй, красиво… Как там, кстати, Ирс?
- Как по сценарию. Они пойдут по тем заповедям, что я им оставила перед поездкой на твои поиски. После уничтожения пришельцев наш альянс остался единственным организованным обществом и начинает на планете новую эру. Захочешь, как-нибудь нанесем им визит, если вдруг опять не туда подадутся и начнут, например, слушать рэп.
- Это все забавно, конечно. Но теперь я уже не запойный Абадель и могу понять немного больше. Для начала: кто ты? И что мы будем взрывать на этот раз?
- Я наставница. Свами , если хочешь. Люблю имя Веданта. А взрывать мы здесь будем только сознание.
- Сознание монады по имени…
- А можно мне называть тебя Звездным Лучом?
- Их же куча!.. Таким детонатором мое сознания явно не взорвать. Точно нет ничего оригинальнее?
- Думаю, есть. Зато именно в нашей школе ты будешь первым таким.
- В вашей школе?
- Да. Пришло время расти, Звездный Луч. Ты многому научился за воплощения и теперь стоишь на пороге школы Бетельгейзе.
- Бабах. Не глядя, согласен. Об этой школе я и мечтать не мог… Вот только…
- Дай угадаю. Ты разочарован нашей историей на Ирсе?
- Э-э… Не совсем… Я-то теперь иначе смотрю на вещи, нежели в последнем теле. А вот Абадель бы, пожалуй, и разочаровался, что столь красивая история оказалась подстроенной.
- Ха. Успокой его: скажи, что влюбилась я совершенно искренне, а сам сюжет подстроен ровно в той степени, что и каждая жизненная история.
- Неплохо. Ты не против, если я поверю?
- Куда ты денешься…
- Видимо, никуда, раз ты отыскала меня даже в глухой горной деревушке… Выходит, ты воплотилась в обычной девчонке? Свами так делают?
- А я не беру ни с кого пример. Да и почему в обычной?.. Обычные девчонки как-то не особо склонны красть из шахт нейтронные боеголовки и тащиться с эдаким приданным в село, где может обитать их кумир.
- Я о другом: ты ведь не выбрала себе роль богини или демонессы, а воплотилась в человеке.
- Ну да. Обожаю человеков.
- Ха. Я тоже. Но ради чего такая прыть? Ради Ирса, или, боюсь предположить...
- Вот-вот… Лучше бойся. А пока боишься, думай, что именно ради Ирса.
- Мне больше хочется верить в твою доброту, чем в твой нездоровый интерес к моей скромной монаде, но второе странным образом побеждает.
- А ты наглец.
- Уверен, что ты именно по этому критерию подбираешь себе учеников, свами Веданта. Дабы они гармонизировали с тобой.
- А с чего ты взял, что я ищу учеников конкретно себе?
- Да понятно уже. Лучший способ подыскать ученика – набиться в воплощении к нему в ученицы.
- Хм… Вот подскажи, будь добр, что мне лучше сделать? Гневненько так полыхнуть глазами, скривиться, соврать, что ты ошибся, и гордо улететь в свою школу скучать? Или великодушно признать, что ты прав, и терпеть твою наглость еще сто тысяч воплощений?
- Уверен, твоя гордыня отшлифуется чуть быстрее и обещаю всеми силами помогать.
- Буду благодарна… Уже пять судеб на это потратила, но иногда все равно перехлестывает…
- Это… Ты только не обижайся и не улетай – лучше уж что-нибудь тут взорви, раз так любишь… Но… тебе не кажется, что ты еще… как бы так сказать… слегка зеленая для свами? Дай угадаю: ты только начинаешь, и я у тебя первый?
- Ладно… Найдешь меня, когда решишь, что я дозрела до роли твоей свами… Хотя после твоего ирсианского подвига, думаю, найдутся и другие охочие наставники для твоей геройской персоны.
- Да что ж ты такая ранимая?.. Тебе и правда еще кучу судеб нужно об гордыню обтесать. Но это… Я буду рад, если некоторые из них будут сплетаться с моими… Да и подвиг мой – это твоя заслуга.
- Есть такое красивое слово «совместная». Не благодари.
- И снова бабах. Прям взрываешь мое сознание откровениями… Ладно, ладно. Дразню тебя просто. Мне правда прямо бальзамом пошла эта совместность с тобой. Наверное, и дразню именно потому…
- …что не только Абаделю, но и лично тебе было грустно понять, что я – это не спонтанная монада, с которой ты вознамерился закрутить межгалактический цикл любовных романов, а всего лишь ищущая ученика изобретательная свами?..
- У меня было не «изобретательная», а «коварная», но в остальном – слово в слово.
- Хи-хи... Смешной ты… Ничто не может помешать любви двух душ, если они захотят ее испытать!.. Или, может, ты, как Абадель, веришь в половинки, которые «изначально создавались Творцом одним целым, дабы потом найти друг друга на просторах Вселенной и слиться в единственно возможной любви»?
- Издеваешься? Половинки – красивый миф для инкарнаций, которые еще не способны понять, что для них все монады – половинки.
- Все верно. Хвалю. В качестве награды обещаю поцелуй в ближайшей же совместной инкарнации.
- Ладно, переживу.
- Вот хам!..
- Просто с тобой надо ухо востро держать. А то воплотишься в динозавра и поцелуешь: с головы до ног.
- Эх. Раскусил…
- Это несложно, коварная изобретательная свами.
- Кстати, если серьезно, то как-нибудь придется и нечто подобное пройти.
- Да знаю-знаю… Чтобы не слишком сильно зацепиться за наши с тобой отношения.
- Приятно иметь с тобой дело… Значит, так. Теперь конкретно… Тебя не удивило отсутствие чистилища для Абаделя?
- Ну, типа подвиг, наверное… Списали всё.
- Вроде того… Ты, по идее, должен был умереть чуть раньше, но мне разрешили попытаться спасти тебя, чтобы подтолкнуть к подвигу и помочь тем самым не тратить время на чистилище, ускорив процесс осознания тобой высших истин и ценностей.
- Думаю, еще и для того, чтобы я чувствовал за собой должок и с особой преданностью относился к своей дивной спасительнице.
- Преданность мне не нужна – только дружба и любовь.
- С чего начнем?.. И я же верно перевел это, как «меня зовут Веданта, и мои глаза писаются от твоих фантазий?».
Свами полыхнула глазами – она действительно любила заостренные диалоги. Возможно, потому, что они щекотали ее чрезмерную гордость…
* * *
Санчо с упоением наблюдал за «своим» обучением в школе духовного десанта Бетельгейзе в группе молодой свами Веданты… Эта удивительная монада сильно выделялась из числа остальных наставников даже самой прославленной здешней школы. Ее методы в корне отличались от действий других гуру и свами, как в плане подбора учеников, так и в нюансах их обучения.
Ради каждого из них Веданта принимала воплощение по всем правилам: рождаясь вполне обычным разумным существом, из тех, что населяли планету. И не всегда получалось с первого раза состыковаться с нужным кандидатом, как это произошло в ситуации с Санчо. Но свами добросовестно продолжала искать встречи, веря, что именно такое знакомство способно спаять души особо прочной нитью…
Санчо стал ее первым учеником, а спустя десяток воплощений, многие из которых были у них совместными, группа свами Веданты насчитывала семь монад: разных по балансу энергий, но одинаково любознательных и стремительно развивающихся.
Под ее руководством рост происходил еще быстрее. Она составляла для подопечных такие хитросплетенные сюжеты инкарнаций, что ученики возвращались в Вечный Мир, набравшись приблизительно пятикратного опыта по сравнению с обычными монадами и трехкратного, если сравнивать с другими учениками школы Бетельгейзе – одной из лучших во Вселенной, несмотря на свою молодость.
Большинство наставников стремились постепенно развивать души учеников, поэтапно шлифуя в них излишки энергий и дотошно оттачивая их по одному-двум за воплощение. Веданта же смело направляла свою группу в самые сложные сценарии инкарнаций, заставляя проходить за раз добрый десяток испытаний для разных сторон души. В этом был свой риск – не всегда души находили в себе силы справиться с трудностями жизни, и на первых порах многим пришлось пройти через чистилище и откатиться вниз на пути, ведущем к абсолютной гармонии энергий. Но свами настолько горячо переживала за каждого ученика, столь отважно лезла в самую гущу событий во время собственных воплощений, что никто не отказался от ее методов и не покинул группу. Логично, что за небольшим откатом назад последовал стремительный форсаж в развитии.
Постепенно отряд отточил взаимодействия – теперь на большинство испытаний они шли всей группой вместе со своей наставницей, быстро находя друг друга и помогая в трудную минуту… Конечно, Законы Творца были одни для всех, и определенные испытания по сценарию было необходимо проходить в полном одиночестве, а дабы не зацепиться за группу и не поставить свою дружбу выше любви к Творцу, каждый из общей восьмерки успел сыграть в жизни каждого и самую отвратительную роль.
Однако эта прививка прошла безболезненно, и даже сама горделивая свами с честью выдержала испытание, в рамках которого была предана и унижена всей семеркой своих подопечных. Для этого ей пришлось выбрать себе роль пророчицы, которая в полудиком еще мире попыталась нести свет добра и человеколюбия, но была предана всей семеркой учеников и ими же позорно казнена на радость диким аборигенам…
Разумеется, в создании такого сценария самую активную роль принял Санчо, чьи отношения с наставницей продолжали напоминать затянувшуюся, но заводящую обоих дуэль. Правда, отношения эти становились, чем дальше, тем более глубокими и теплыми, но поначалу Санчо был вопиюще дерзок с Ведантой. Наверное, его гордую натуру еще немного цеплял тот факт, что эта удивительная девушка спасла его при первой встрече и столь сильно подтолкнула вверх по лестнице развития… Чтобы уравновесить постоянно текущую в ее адрес благодарность, он и дерзил молодой наставнице, всю свою буйную образность направляя именно в эту область. Наставница же сама была юна душой, характером обладала весьма стервозным, а потому в эти неустанные перепалки ввязывалась регулярно, хотя еще чаще шутливо требовала от наглого ученика направить его талант в нужное русло.
То, что такие отношения устраивают обоих, стало понятно, когда они нисколько не изменились и после миссии, в которой Санчо с огромным риском обнулил должок перед своей свами, вытащив ее израненную из настоящего пекла, в которое их десант попал во время очередной практики… Такие практики не были редкостью – для многих испытаний не требовалось новых воплощений – порой можно было принимать облик демонов, попадая в очередной мир сразу взрослыми и неся в памяти большое количество информации. Ведь кроме учебы, у духовного (а иногда и вполне военного) десанта была четкая и важная задача: помогать мирам в их развитии.
В Вечном Мире каждый понимал, что все воплощения – это, по сути, короткие ролевые игры, но особенностью игр была абсолютная вера в реальность происходящего, которая не позволяла чересчур халатно относиться к своей короткой материальной жизни. Да и зачем халатность, если миссии практически всегда были интересными, интригующими, а их сценарии разрабатывались совместно, но с возможностью для каждого приготовить друзьям сюрприз?
Впрочем, иногда ребята откровенно баловались, вообще играя «втемную» и выбирая себе случайное воплощение в случайном мире со случайным испытанием. Это тоже было одной из находок азартной Веданты, чья неугомонная душа требовала новых и новых методик развития… К тому же ее группа считалась в Бетельгейзе последней – звезда разгоралась, что, разумеется, было глубоко связано с ситуацией на ее тонком плане. Новая гимназия открылась в районе звезды Косс, а школа Бетельгейзе доживала свой век так, что в Вечном Мире только и разговоров было о ее выпускниках, которые стремительно проходили путь от монады уровня разумного существа до монады бога-демиурга, попутно вытаскивая из глубоких проблем десятки миров Сообщества .
* * *
И Веданта, как уже упоминалось, являлась главной «звездой» школы. По уровню развития ее учеников, они уже вполне могли пробовать себя в роли демиургов на новых планетах, но свами не отпускала их, а они не хотели покидать свою наставницу, стремясь по максимуму выжать из этого союза не только чистой пользы, но и особого тепла, которое пронизывало каждую из восьми душ…
А в глазах (Санчо сейчас видел души таким образом, что и глаза можно было рассмотреть без проблем) Веданты в последнее время появилось что-то необычное. В них всегда блестел огонек новой идеи, но, неугомонная и открытая, она быстро все выбалтывала, почти тут же приступая к практическому освоению этой идеи. Теперь же искрящийся огонек затаился, словно побаиваясь своей яркости…
Санчо первым заметил его, дал свами время, чтобы самой раскрыться, но, не дождавшись, поднял вопрос на одном из общих занятий, когда монады уже успели обсудить детали и выводы последней операции. Он задал вопрос так, что у Веданты была возможность уйти от ответа. Но та не удержалась…
- Да! – кивнула она. – Хорошо, что ты спросил, мой Луч, иначе я бы точно не решилась поднять эту тему сама…
- Интрига, - потер ладони Гаст. – Уже соскучился по твоими изыскам, свами. Поддержу любую идею.
- Ох, не торопись… - улыбнулась наставница. – Тут все так тонко, и я просто уверена, что нам не разрешат идти на такой риск.
- Риск – это круто! – заблестели глазки у Белль – удивительно привлекательной монады, обычно женских воплощений, во время которых она не раз играла в любовь со Звездным Лучом. К слову, такие игры бывали и тогда, когда оба выбирали другой пол или даже попадали на планету, где понятия пола среди разумных существ вовсе не было…
- Да, - иронично хмыкнула Веданта. – Особенно, когда есть вариант за одну инкарнацию свалиться кубарем в разряд кольчатых червей. Думаю, отличный сценарий для игры в любовь!.. – свами и сама несколько раз поиграла в эту захватывающую игру со своим первым учеником, но их отношения всегда складывались по таким остросюжетным сценариям, что, хоть и вызывали охи восторга у монад-сочинителей (специализация, вроде той, что углублял в себе Санчо), саму душу выматывали капитально, надолго отбивая охоту играть в любовь с кем-либо. И теперь Веданта с удивлением обнаружила в себе, что кроме гордости в ней вполне себе буянит неусмиренная энергия необоснованной ревности. Она любила Белль, и тем любопытнее было распознать в себе ревнивые коготки, пусть даже и в связи с первым учеником, который был наставнице особенно дорог…
- Не ревнуй, свами, - угадал ее интонацию Звездный Луч. – Ты же знаешь, что никого дороже тебя у меня нет и быть не может.
- Дурачок, - отмахнулась Веданта, покраснев. – Во-первых, я не ревную, во-вторых – Творец тебе дороже любой из нас, ибо в прямом смысле является самой светлой частью тебя. А в-третьих, «очень даже может». Просто еще не встретил свою самую-самую… Вот когда встретишь, тогда начну ревновать!..
Белль искоса посмотрела на соратников. Она слишком любила себя, чтобы ревновать, а потому вся эта словесная игра ее забавляла… Тем более что в каких только сценариях вся их группа не поиграла друг с другом в самые различные игры: от любви до ненависти и обратно…
И сейчас, кажется, намечалась новая игра. Во всяком случае, Веданта, отсмеявшись, продолжила вполне серьезно.
- Вы знаете, мои сладкие, как я ценю вашу свободу, - напомнила она. – Это моя слабость. Или сила – тут кому как… Вы всегда абсолютно свободны в своем выборе в Вечном Мире, и результаты показывают, что эта свобода оборачивается быстрым развитием ваших душ… Правда, я допускаю, что это не благодаря свободе, а просто потому, что вы у меня умнички. Но в любом случае, моя мысль пошла дальше, и… Короче, я подумала, что такую же свободу можно давать и на время инкарнации! – выпалила свами последнюю фразу так, будто боялась, что ее обвинят в ереси, но готовая принять такое обвинение во всей его глубине… - В общем, вы первые, с кем я поделилась… Можете начинать считать меня дурой.
Ученики сидели молча. Санчо встал, подошел к наставнице и обнял ее. Веданта как-то обмякла в этих объятиях, если такими словами можно было описать взаимодействие тонких, нематериальных тел.
- Надо подумать, - покачала головкой Белль. Флинт – один из самых поздних учеников – почесал макушку:
- Пока скорее приму на веру. А ты знаешь, что моя вера в тебя близка к вере в Творца.
Санчо скромно вернулся на свое место. Наставница проводила его вопросительным взглядом – мнение первенца интересовало ее больше всего, а объятия могли означать просто поддержку, но совсем не обязательно согласие с самой идеей.
- Давай подумаем, чем это грозит, Веда, - задумчиво произнес он. – Свобода выбора во время инкарнации… Полная?
- Полная!
- Массово?
- Именно.
- Хм… Очень любопытно… Щекотало что-то подобное, но очень далеко от полноценной мысли… Давай по порядку. Взрывай наши сознания. Мы слушаем…
- Смотрите, мои хорошие. Я просто напомню то, что вы и так знаете. Сделайте вид, будто слушаете это впервые, а потом незаметно услышите и правда нечто новое… Лады?
Ересь свами Веданты
- Как вы знаете, развитие душ идет плавно: вы поэтапно проходите все круги развития, чтобы потом, наконец, понять, что научились самостоятельно творить, а заодно получили прививки от всех возможных грехов, иными словами – авансом очистились от выпирания любой из энергий, способных затмить Любовь к Творцу. Этот путь не дает сбоев – все развиваются планомерно, все получают новые способности по мере развития души и шаг за шагом приближаются к Творцу… Все это правильно! И я не хочу оспаривать Закон Творца, но, верю, что Он простит меня за мою мысль: а что, если дать каждой монаде в воплощении свободу выбора и все способности, которые она будет готова впитать?
Понимаете, сейчас каждая роль, которую играет монада во время воплощения – строго предусмотрена заранее. Все условия закладываются, все испытания, которые необходимо пройти, требуется пройти в обязательном порядке. Проходишь с честью, сохранив в сердце Любовь – обходишься без астрального чистилища, как обычно это делаете вы, как бы проходя это чистилище еще во время воплощения… А что, если каждое разумное существо наделить полной свободой выбора?.. Конечно, определенные рамки останутся. Системы общества будут влиять на выбор, многое будет заложено при рождении и потом станет пробиваться наружу… Но теперь человек – я буду называть разумные инкарнации так – они самые частые и любимые мной – получит шанс своим выбором уйти из заложенного сценария! Он должен был быть убийцей, в него были заложены определенные гены, он помещен в общество, чья система постарается подготовить из него убийцу… Но если он сделает выбор в пользу добра, преодолеет влияние общества и генов, возвысится над собой – то тогда сможет избежать не только чистилища, но и самой роли убийцы!..
Короче, есть возможность избежать экзамена, если хорошо к нему подготовился. Одновременно с этим, есть риск получить сотню незапрограммированных уроков, если не удержать в себе баланс энергий… В общем, путь особый – по желанию: для самых смелых!..
А ведь в этом случае можно закладывать сразу много неизвестных! В судьбе будет несколько опорных точек, но все остальное жизненное пространство человек может определять сам. Я понимаю, что это способно привести к хаосу – сырые души могут не устоять от соблазнов и за одну жизнь наполниться таким количеством темной энергии, что откатятся далеко обратно. Но зато в этом случае за одну жизнь можно так раздуть свою душу и наполнить ее таким количеством света, что скакнуть из человека прямо в демиурги… Свобода выбора делает возможности неограниченными! Она открывает две бездны: вниз и вверх, и душа сама решает, куда она скользнет. Это, как вместо долгого путешествия по серпантину горной дороги – вскарабкаться по склону и либо свалиться вниз, либо быстро преодолеть тот путь, который пришлось бы преодолевать сотнями воплощений… Кто-то и крылья вырастит – сразу взлетит на вершину… Понимаете, все эти прививки, конечно, важны… Но обязательно ли их делать, если монада сумеет стать столь крепким организмом, у которого априори будет иммунитет к любым соблазнам?!
Теперь насчет способностей… Вы знаете, что у всех людей они серьезно блокируются… Между прочим, это и натолкнуло меня на мысль, что Творец вполне может допускать изначальную свободу. Я подумала, что если почти все люди сразу рождаются похожими на богов, но просто их способности заблокированы, то, возможно, Творец имеет планы когда-то сделать всех людей равными богам.
Да, Луч, я вижу в твоих глазах тревогу. Конечно, это может привести к ранним гибелям цивилизаций… Но это ведь и так происходит! Просто в рамках необходимых испытаний для душ. Что мы тогда теряем? Ничего!.. Зато представьте, какие миры смогут создаваться, если его жителям изначально давать способности, близкие к способностям демиургов, а не начинать с обязательного дикарства?! Настоящие сказки!.. И люди за одно воплощение будут набираться столько опыта, сколько хватит для полноценного роста до статуса демиурга или даже Небесного бога!..
Просто я много думала о Любви Творца... И мне кажется, что Он хочет изначально дать всем нам возможность «летать»!.. Подумайте только: сколько зла, пусть и условного, игрового, творится во Вселенной из-за того, что монадам нужно прививаться от возможных грехов!.. Да, я не хуже вас понимаю, что войны и гибели миров – все это укладывается в Законы Творца и Его Замысел, все это в глобальном масштабе не является трагедией, ибо просто полезный для развития душ урок. Но ведь можно обойтись и без этого, а начать сразу строить полные гармонии миры, где места злу не будет, зато души смогут быстро накапливать в себе огромные запасы любви.
Свет не нуждается во тьме!.. Сейчас урок заключается в том, чтобы создать в себе или поймать от Творца нужное количество Любви, которое позволит с честью принять испытание… А что, если дать возможность сразу копить в себе Любовь? И если ее будет накоплено много, то обойтись без испытания!..
Вы ведь понимаете, что я не ради себя стараюсь – я уже столько испытаний прошла, что не боюсь новых! Но это ведь здорово, если юная душа, быстро поймав русло Любви, помчится по нему и спустя пару воплощений сможет догнать меня, а потом и перегнать!.. На пути к Творцу нет первых и последних – мы все движемся своим путем. И мое предложение сможет сделать этот путь для каждого действительно своим собственным…
Что скажете, мои милые?..
* * *
Санчо пожалел, что заранее обнял свами, ибо теперь это было бы еще более актуально. Он решил компенсировать нежелание повторять жест максимальным теплом во взгляде… Для этого не нужно было трудиться – восхитительная наставница так горячо полыхала желанием нести свет и Любовь, что сама вызывала к себе лишь безграничное тепло и такую же безграничную любовь…
- Если для твоего замысла будут нужны добровольцы, - сказал он твердо, - я к твоим услугам.
- И на меня рассчитывай!.. И на меня! – раздались голоса остальных учеников. – Попробуйте только без меня обойтись! – усмехнулся Гаст…
Веданта вытерла влажные глазки, кивнула ученикам и… убежала…
* * *
Этот разговор потом неоднократно обдумывался, анализировался и обсуждался как каждым в отдельности, так и между собой.
Идея действительно была смелой. Ребята помнили, как непросто порой было удержать в себе баланс энергий даже опытным монадам, а тут речь шла обо всех и сразу. Не приведет ли это к полному хаосу? И ведь намного сложнее тогда будет состыковывать судьбы квинтильонов-квинтильонов душ в каждой из их полных свободы выбора инкарнаций. Впрочем, последнее падало на плечи демиургов и их многочисленных помощников, выбирающих себе роли балансирующих сил. Да и, собственно, если подумать, то нужно было просто поменять отлаженно действующую систему на новую – более сложную и зависимую от каждого отдельного выбора каждого отдельного человека или другого разумного существа… А уж в том, что Творец способен создать и такую систему, сомневаться не приходилось…
Санчо долго высчитывал разные нюансы, пожертвовав ради помощи свами несколькими инкарнациями. И в итоге пришел к доказательному выводу, что сложностей никаких и нет – система может работать просто на законах соответствия энергий. Каждый будет излучать энергию своей частоты, притягивая к себе подобное. Эта же энергия и будет определять после ухода в Вечный Мир уровень самой души… То есть мало что менялось, систему перестроить оказывалось делом несложным, зато риск вероятного падения не устоявшей души компенсировался возможностью удивительно быстрого развития.
Он поделился своими мыслями с Ведантой, снова предложил свои услуги в качестве волонтера, но свами похлопала его по плечу:
- Спасибо, мой дорогой. Я добавлю в проект твои наработки… Но вас мне взять не позволят… Вы уже и так почти демиурги – и не можете быть индикатором. Никто и не сомневается, что вы способны пройти испытание свободой…
- Ты все-таки обсуждала этот вопрос с остальными? И куда взять? Ты уходишь?!.
- Пока не могу ничего конкретно сказать, Луч… Я поднимала вопрос на совете наставников. Но меня поддержал пока только Кристиан… Зато Теург Фос Фориус – категорически против. Он сомневается в людях, говорит, что это все может привести к полному хаосу. Он в чем-то прав… Но я подготовила проект, который, вероятно, дойдет и до самого Творца… Во всяком случае, я мысленно с Ним общалась и была услышана…
* * *
Веданта не ошиблась…
Спустя какое-то время она собрала учеников и, пылая от возбуждения, сообщила им новость.
- Помните мои бредни насчет свободы? – и, не дождавшись ответа, расплылась в улыбке. – Так вот, мой проект одобрен!.. Творец, как всегда, с любовью подошел к делу, и дал добро на эксперимент… Причем он решил дать свободу всем разумным существам целой планеты, которая вот-вот дозреет до шестого дня творения… Это будет просто уникальный опыт, и мне очень жаль лишь одного: нужды покинуть вас на некоторое время… Ненадолго! Уверена, что ненадолго… Пока позанимайтесь по собственной программе. И если мой эксперимент окончится успехом, я обещаю, что каждому помогу в создании его собственного мира, построенного в согласии с принципом свободы выбора и открытых способностей…
* * *
Прощание происходило как-то сумбурно… Все грели себя мыслью, что это действительно ненадолго, потом придерживали инкарнации, чтобы не пропустить возвращения обожаемой свами, однако время шло, а она все не возвращалась и не возвращалась, и никто не мог дать четкий ответ, ибо испытания проекта происходили в секретных условиях, и один из наставников даже специально просил ребят, чтобы те не распространялись о сути командировки их куратора на далекую планету.
Как и раньше, учеба продолжалась. Кроме непосредственно свами, с группой всегда в охотку занимался целый ряд других наставников, среди которых Санчо разглядел и Астарота. Однако без своей наставницы группа как будто потеряла пружину. Энергичная, любвеобильная в самом светлом смысле, Веданта была сердцем восьмерки, и без нее становилось откровенно скучно. Тем более что все ее подопечные уже достигли уровня начинающих богов – демиургов – и продолжать учебу особого смысла не имело: пора было начинать собственный путь. Путь, на котором учеба превращалась в сотворение целых миров и управление ими…
Один за другим, ученики решались на начало собственного пути. Первым рискнул примерить на себя роль демиурга Флинт. Потом Асбест… Однажды Звездный Луч, после короткой командировки на одну планету в роли демона-музы, заскочил в родную школу на регулярное собрание учеников и обнаружил там только Белль, задумчиво уставившуюся в одну точку.
Она оживилась, увидев Санчо.
- О!.. Я уже думала, что и ты свой мир начал строить… По уму, тебе первому из нас начинать надо было.
- А… а где остальные?
- Каждый на своей планете… Каждый счастлив… Флинт уже загубил два мира, но продолжает работать в направлении развития духа, а не технологий… Асбест организовал чисто водный мир. У него разумные – амфибии. Звал в гости… Ну, и, конечно, все дико извиняются, что не смогли появиться на собрании. Говорят, очень сложное это дело – миры строить… Не оторвешься…
- Ясно… О свами никаких новостей?
- От тебя ждала…
- Прости…
- И ты тоже…
Они посидели, вспоминая прошлое и делясь своими успехами.
- А я зато у Бангалора, наконец, побывала… Помнишь, вы у него всей толпой погуляли – скачок для новой цивилизации делали?
- Да помню, конечно – нечасто в последнее время в пещере живешь и вокруг костра прыгаешь. После двух подряд звездных войн – самое то было… Тебя не хватало, кстати.
- Не хотела мешать вам со свами… Вы как раз наскучали тогда, ясно было, что в любовь играть будете.
- Да уж. Самый простой наш роман оказался: оглушил, за волосы и в пещеру… А наутро – копье придумал…
- Ха. Копье… После моего визита там скоро ракеты строить начнут.
- Да после тебя – всегда ракеты.
- А после тебя – гитары.
- Кто бы говорил. Сама каждый раз себе искусства качаешь до упора.
- В этот раз ни фига не пригодились. Но порисовалась я там восхитительно – за одну-несчастную жизнь устроила три революции, помогла найти выход к морю, получила статус живой богини, ну, а потом как обычно… - Белль сладенько потянулась. – Казнь…
- Как на этот раз? Не истощилась еще фантазия у нашей милой мазохистки?
- Торжественно полетела на небо, откуда и явилась, в обнимку с бочкой пороха.
- Фу.
- Ни черта вы все не понимаете: если бы тупо умерла, то все бы забыли уже. А так – у них теперь континент на полпланеты – «Беллия» называется!.. Бангалор обещал, что, может, и в новое название планеты это потом ляжет, когда-нибудь…
- Еще не все планеты своим именем пометила?
- А твои песни еще не на всех поют?.. Кстати, я пока ждала – одну написала…
- Споешь же?
- Чуть позже. Расскажи лучше пока о своем воплощении…
- Ничего особенного… Мне после рассказа свами о свободе теперь как-то скучно проходить сценарии…
- Согласна. Есть такое… Любопытно, как она там?..
- А может, надо ей помочь? – вдруг разгорелся Санчо и без того навязчивой для него идеей. – Она, конечно, строго запретила, но помнишь, что она говорила на прощание? Я спросил тогда, как же мы без нее – ведь она нас никогда не оставляла?.. А она ответила, что надеется, что и мы ее не оставим!
- Да просто игра слов и вежливости, я так думаю… Хотя спорить не буду…
- Может, попросимся? Давай найдем Теурга и у него попросим разрешения!
- Да можно, конечно… Все равно здесь уже ловить нечего… Скучно, жуть просто… А в любовь с тобой теперь если и играть, то без сценария и на полной свободе…
- А типа мы раньше всегда в рамках оставались.
- За что и ценю тебя, гада…
- Приятно… Ну что, споешь?.. Я жутко наскучал по твоему пению – у этих алсов , с которыми я последние сорок лет провел, вообще голосовых связок нет, прикинь, тоска какая?..
- Жуть. Никогда не пойду к ним… Даже если всю планету Белой назовут.
- Пой уже давай… О чем песня?
- О Бетельгейзе…
- Если поймаю гармонию, буду подпевать, лады?
- Ну да. Будет классно… Слушай, в общем… Песня называется: «Пока звезда еще белая»…
- Блин… Уже от названия плакать хочется…
- Я такая… Короче, слушай…
- Стопудово буду строчки: «Пока звезда еще белая… Белль и я…». А потом будет «Боль и я»… А в третьем…
- Иди ты в жопу!.. Тебе неинтересно петь!.. Откуда знаешь?..
- Я такой… Но ты прости меня, пой…
- Не буду теперь.
- Куда ж ты денешься…
* * *
Звездный Луч уловил гармонию и спел вместе с Белль ее замечательную песню… А потом, уже вместе с подругой, поймал во время редкого визита на Бетельгейзе Теурга Фоса Фориуса и попросил у него отправить их на планету, где так жутко надолго затянулись испытания проекта их дорогой свами…
Теург сначала отмахивался, проявляя все свое недюжинное обаяние. Однако потом коротко задумался и вдруг согласился, с улыбкой посмотрев на добровольцев и задержав взгляд на Белль.
- Что ж… Последние из Бетельгейзе… Считайте, что меня тронула ваша преданность наставнице… Тем более что испытания совсем скоро должны закончиться, и ваша роль вряд ли будет решающей… Условие номер раз: вы аб-со-лют-но все забываете и подчиняетесь правилу полной свободы выбора и способностей. Условие номер два: Белль отправляется раньше.
- То есть мы не встретимся? – переглянулись ведантийцы. Белль так хотелось на свободной планете с маху поиграть в любовь с другом, заодно и опередив обожаемую свами – не без этого, пусть ревность и была, действительно, не главным чувством любвеобильной монады…
Теург прищурился:
- Я этого не говорил. А если и говорил, то не подписывал… Верно? – подмигнул он Белль и пожал руку Санчо… Потом еще раз прищурился, глядя на Белль. – И любовь – это не игрушки… Надеюсь, у вас будет возможность убедиться…
* * *
Самурай ненадолго остановил образы, чтобы переварить увиденное. Готовность Астарота говорить ощущалась всеми органами чувств. Наконец, сам наставник уловил желание Санчо слушать его слова.
- Не хочешь спросить, почему я показал тебе именно это?
- Ты же говорил, я сам выбираю. Точнее, моя душа.
- Ну да… Но я мог не говорить этого… Если совсем честно, то в оригинале я как бы даже и должен был не говорить этого, а показать тебе по большей части другие картинки.
- Логично… Ведь после увиденного нет ни шанса на то, что я не вернусь в Вендор. Я думал, ты покажешь мне, как здорово здесь, как мелко и бессмысленно происходящее в Вендоре, как уже ждет меня Леля на одной из далеких от Вендора планет…
- За одним исключением, так и должно было быть… К слову, так и было бы месяца два назад, во время твоих депрессий. Однако ты изменился. И получил право выбора…
- То, что я увидел, не оставляет мне выбора.
- Ты бы просто не все увидел, играй в тебе те энергии, что пару месяцев назад… Ты бы увидел, что все – это просто игра. Увлекся бы перспективой создания собственного мира… И принял бы решение остаться здесь и начать новый путь… Но оказалось, что на момент, когда мы покинули Вендор, ты действительно проникся судьбой этого мира, поэтому притянул последние образы, связанные с Ведантой, после которых, по понятным причинам, ты тем более не оставишь попыток помочь своей свами. Ты действительно еще в Вендоре перестал любить Лелю больше жизни. И не за счет уменьшения любви, а благодаря пробуждению жажды жизни. Ты перестал ставить Лелину судьбу выше Замысла Творца… И даже выше судьбы родного ей мира… И не только ее мира – а мира своих друзей: от Антипа до скорпионов, своих земных родителей, своего Мастера, своей последней подруги по имени Лима, пробудившей в тебе позабытую жажду изобилия земных соков… На самую чуточку, но ты выскользнул-таки из плена зацепки за любовь. А стало быть, заслужил право попытаться помочь этому миру… Да и… как бы тебе сказать… Я имел право не все тебе показывать, но, признаюсь, почему-то захотелось хотя бы мелочью, но поддержать смелую попытку свами Веданты… И ты, я так понимаю, выбор сделал, раз твое Сверхсознание раскрыло тебе все эти образы.
- Да. Я возвращаюсь в Вендор… Какие условия?
- Как и раньше… Ты забываешь увиденное – как сон, почти полностью… В случае смерти – ты, минуя собственный Вечный Мир Вендора, попадаешь прямиком в общий Вечный Мир – у вас с Белль была лишь одна попытка… Вот, кажется, и все… Не боишься не забыть, что все это лишь игра, и что половинок нет?
- Плевать. Игра так игра… Вот и поиграем. А половинки… Я и так не особо в них верил, и мне больше по душе та легенда, которую рассказала мне Лилу… удивительная и неповторимая Лилу… Для меня же главное, что я нашел в Вендоре свой, кажется, самый близкий фрагмент Божественной картины. И еще обязательно найду его снова. Неважно, в какой из следующих жизней!..
- Разумный подход…
- Слушай, Астарот… Напоследок… Только не смейся… Помнишь мой первый вопрос насчет души и Сверхсознания? Тебе, наверное, все-таки придется еще разок побыть хранителем знаний – меня во время просмотра, видимо, мало волновал момент насчет Сверхсознания, о котором ты упоминал. Вот я как-то и упустил объяснения. Но сейчас опять интересно… Раз я все равно забуду, можешь мне сейчас кратко и доступно пояснить? А то какой-то пробел возникает. Скажи, насколько сильная связь между моим сознанием и Сверхсознанием, и кто из них настоящий я?
- Давай на доступном примере поясню… Ты же наверняка помнишь эти устройства в большинстве технологических миров?
- Компьютеры?
- Да… Вот представь, что каждый человек в своей материальной оболочке – это такой компьютер. Он обладает определенным набором функций. Но это просто компьютер… Вендору до этого далеко, но в некоторых мирах ученые-материалисты уже ломают головы над тем фактом, что не могут зафиксировать в мозге момент принятия решений. Они фиксируют следствие решения – мозг чутко реагирует на любые процессы организма, управляет телом, эмоциями, чувствами… А вот решение как будто принимается где-то в другом месте и раньше осознания мозгом!.. Так оно и есть. Правда, не настолько в другом, как кажется, а в тонком теле, которое окружает материальное… Мозг же – это просто живая машина, компьютер, а вот тот, кто сидит за этим компьютером и управляет им: набирает мысли, запускает образы, принимает решения – это и есть твое Сверхсознание, которое, чем выше находится на пути к Творцу, тем большими знаниями владеет. Просто не всегда может доступно довести эти знания до сознания.
- Тогда ясно, почему не сразу все всё понимают.
- Естественно!.. Как бы крут ни был сидящий за компьютером, если у него под руками устаревшая, маломощная модель, полная вирусов, то ему приходится искать способы действовать согласно способностям и параметрам своей развалюхи. И это не редкость – некоторые очень продвинутые монады сознательно выбирают себе малоразвитые тела и разумы, чтобы усложнить процесс и решить поставленные задачи с минимальными стартовыми условиями… Кто-то выбирает себе титановый корпус со слабеньким процессором – иначе говоря, сильный, но не особо умный. Кто-то, наоборот – способен решать любые операции, но при первом же ударе ломается… Кто-то живет образами – ставит себе мощную видеокарту. Кто-то поет круто – это аудиокарта классная... В общем, ты понял пример, да?
- Ага. Ха… Даже если вспомню в Вендоре, то мне это мало поможет…
- А в Вендоре все немного иначе. Здесь почти каждому была дана возможность работать с отличным компьютером, но зачастую сами сидящие за ними – еще плохо разбираются в возможностях своей машины. Вспомни, вы нередко выбирали себе рядовые тела, проходя очередной урок. И разница между вашим сознанием и Сверхсознанием получалась огромной. В Вендоре же часто наоборот: уровень сознания человека при жизни обгоняет по развитию Сверхсознание – тот уровень понимания Бытия, на котором находится сама монада. Такая вот обратная сторона свободы – действительно иногда за одну жизнь удается развиться невероятно глубоко…
- Вот. Как раз об этом спросить хотел. Короче, получается, что человеком управляет его Сверхсознание. Сама монада посредством воздействия на вверенное ей тело-компьютер живет и решает задачи по мере того, насколько знания самой монады-Сверхсонания способен осознать этот компьютер.
- Пример, уж прости, очень грубый был, но в целом как-то так.
- То есть и мысли генерируются сначала в Сверхсознании?
- Именно! Но сознание уловит лишь те из них, которые способно уловить. Понятно, что оно развивается в течение жизни, но обычно все равно остается значительно ниже Сверхсознания и понимает команды или информацию по мере своих сил. Все мысли и образы имеют свою частоту, и если сознание слабо развитое, то оно просто не настроено на прием тонких, высокочастотных мыслей и образов… Потому и Творца невозможно себе представить – не хватает частоты приемника и мощности процессора: остается лишь общая частота Любви. И бесконечность Вселенной – тоже не по размеру человеческого сознания мысль, хотя забавно, что в мозге может быть столько же связей, сколько физических атомов во Вселенной, а значит, не так мы, получается, и малы: Творцом в любое разумное существо заложен потенциал впитать всю Вселенную на момент его жизни.
- Да. Вспомнил, что свами это тоже говорила тогда… А сейчас я с тобой говорю сознанием?
- Им. Но под управлением Сверхсознания… Помнишь, в некоторых мирах были игры, подобные воплощениям монад? Ролевые игры. Все почти точно так же на самом деле. И сам понимаешь, что между игроком, сидящим у экрана, и тем персонажем, который размахивает на этом экране мечом, может быть огромная разница. И если я выберу себе рыцаря с нулевым интеллектом, то все мои знания пойдут коту под хвост – мой аватар по определению не сможет их осознать. Понял теперь соотношение монады и аватара? Сверхсознания и сознания. Правда, отличие в том, что, если в компьютерной игре активно Сверхсознание – то есть игрок, сидящий за экраном, то в жизни – твое Я как бы находится на уровне сознания. Ты полностью вживаешься в роль аватара, сливаешься с ним.
- Сложно представить, даже здесь.
- На деле все глубже, но проще: нет никаких разделений на сознание, Сверхсознание, аватаров и прочих; ты – единый луч, и точка твоего восприятия Вселенной просто скользит по лучу вверх-вниз. Где сумел создать точку концентрации – там и будет твое Я. Если вернуться к условному примеру с игрой, то твое Я – это осознающий себя телекинетический джойстик, с помощью которого попеременно управляет одним игровым аватаром дружная семья Естество: Астрал, Ментал, Майнтри и прочие. Чье намерение в конкретный момент сильнее – в те руки ты и попадаешь. Но если раньше у самого джойстика не было возможности лично решать, в чьи руки идти – он мог лишь влиять, то в Вендоре уже именно он получает ключевое право выбора… Часто это приводит к ситуации, когда джойстик надолго застревает в детских руках ребенка-Астрала, ведь так намного проще. Но зато теперь есть шанс прочно прилипнуть и к рукам мудрого Ментала или даже Майнтри, и это будет заслуга именно твоего Я, твоего развивающегося Алефа, а не просто заранее оговоренных условий семейной игры. А понятно, что чем выше точка восприятия мира – тем более дивно видится вся игра, пускай для внутриигрового сознания она и продолжит обычно восприниматься как продукт работы конкретного мозга, и вопрос будет больше в ощущениях. В нижней точке ты реально кажешься себе точкой, повыше – видишь плоскость, еще выше – трехмерное пространство материального мира, дальше – астрал и другие планы, которые добавляют измерения и на порядок расширяют границы восприятия себя, Вселенной и себя во Вселенной. И с каждым новым планом разница больше, чем раньше. Сколько преград для плоского двумерного существа, живущего в трехмерном Вендоре, и каким ему видится этот мир? Еще сложнее для трехмерной сущности – астрал, а для астральной сущности – ментальный план и так далее… Причем, чем выше поднимаешься по лучу, тем яснее ощущаешь, что луч – единый, и деления на астрал, ментал – условны, а измерения – это лишь грани… Но ты не забивай себе голову – все равно забудешь… Важно, что сейчас самурай, которого выбрал аватаром для игры знаменитый образник Звездный Луч, задает мне вопросы, ответы на которые сам Звездный Луч знает не хуже меня.
- А зачем тогда задает?
- О-о… Это уже самурай прорезался.
- Да шучу. Понятно, что Луч задает, чтобы именно его аватар понял, повысил свой интеллект и получил доступ к информации более высоких уровней.
- Все верно. Просто самурай по возвращении потеряет почти все, что прокачал в этом полете – твое сознание слегка почистится. Но Сверхсознание, конечно же, будет все помнить. Наверняка попытается дать тебе сигналы: в виде снов, дежавю, знаков каких-то, да и просто попыток подбросить мысли на доступном сознанию уровне мощности и частоте.
- А почему бы не сделать так, что Сверхсознание будет напрямую управлять человеком?
- Так. Еще один революционер… Но ты опоздал за своей чудной свами. По ее задумке, так и было!.. Во время Золотого Века люди в Вендоре очень быстро разгоняли сознание до уровня Сверхсознания. Но позже сами стали пугаться своего знания, шарахаться от свободы выбора, в итоге добредя до нынешнего состояния... Ты ведь учти: они большинство – без прививок жили. И им было очень сложно удержать баланс энергий. Вот и пошли на поводу у своих слабостей… Только не спрашивай, кто это сделал первым.
- Да и так понятно… Ладно… В общем, надеюсь мое Сверхсознание еще даст подсказки моему стальному компьютеру с непонятно зачем разогнанной видеокартой и аудиокартой.
- Надеюсь на это… Сейчас я уже не обязан быть нейтральным, а потому от души желаю вам успеха, хотя и кружит мне голову такой простор свободы у ограниченного воплощенного сознания. Только представь себе сюжет. Человек боится небытия, оставляет свое ДНК или даже замороженное тело для возможного возрождения в будущем, потом продолжает путь монады, воплощается в прекрасной девушке, встречает свою любовь и… внезапно умирает, ведь его душу засасывает обратно в то тело, которое восстановили в давно забытом мире – и близко уже душе не нужном… И нет, это не история Лели. Совсем не ее история, Санчо… А насчет подсказок и «непонятно зачем разогнанной»… Ты бы это… сменил путь…
- Спасибо, Астарот… Но я вот думаю, что мои образные способности пригодятся уже в роли демиурга, если я, конечно, за эту жизнь не скачусь на уровень кольчатого червя… А Вендору, боюсь, понадобится именно мой меч, и рука, которая этим мечом владеет…
- Как знаешь, Звездный Луч… Как знаешь…
* * *
Санчо очнулся в пещере… Неподалеку шуршала уже знакомая змея. Шуршание ускорило момент просыпания, и Санчо успел ухватить свой сон лишь за самый кончик… В этом кончике было всего несколько картинок и мыслей… Какое-то Сверхсознание, половинок нет, «Пока звезда еще белая», и голубое платье на смуглой коже совершенно восхитительной девушки…
Остальное затаилось в глубинах Сверхсознания и искало пути, по которым можно было бы вернуться в добросовестно отформатированный Астаротом «жесткий диск»…
Несколько часов самурай пролежал в пещере, сводя одно с другим и не имея ни малейших доказательств, что вообще покидал Вендор, а калейдоскоп забытых, но, по ощущениям, невероятно глобальных образов – не являлся лишь проверочными глюками от Астарота. Разве что тело давало подсказку о далеком полете, непривычно долго акклиматизируясь в земных условиях.
Астарот… Да. Точно… Он собирался проверить мое желание остаться в Вендоре!.. Видимо, проверил… Бетельгейзе, школа… Новые образные связи-ступеньки появлялись в голове, но таяли раньше, чем удавалось на них наступить. Сладкое сочетание «свами Веданта» требовало произносить себя вслух, лаская ухо… При этом пальцы сами потянулись к четкам, каждый камешек которых давал силы и приветствовал возвращение духовного десантника на нуждающуюся в его помощи планету.
* * *
Пухлые тучи, подсвеченные заходящим солнцем, купались в вечернем небе Фермодона, когда Санчо вышел из прохлады пещеры на еще горячий летний воздух южного острова. Обойдя неприступный склон, отделяющий вход в пещеру от центральной части острова, скорпион всмотрелся вдаль и вверх – туда, где на высокогорье проглядывались очертания амазонской столицы… Надо было предупредить воительниц о скором вторжении дьяволов, обещанном Астаротом. Переживший похожую напасть, Санчо чувствовал своим долгом поделиться информацией с амазонками… Понятное дело, что они должны были быть в курсе угрозы, но кто знает – вдруг девы-воительницы так же инфантильно подошли к проблеме, как в свое время князь Владимир?
Было уже совсем темно, когда самурай, лениво помахивая зеленой веткой – универсальным символом дружелюбия – попался на глаза редкому патрулю в ближайших окрестностях Дэвоннеса. Амазонки не слишком поверили этой ветке и поначалу общались с пришельцем довольно строго. Но быстро утонули в его великодушной невозмутимости и отвели к Паулинье – начальнице личной охраны Офелии. Та как раз дремала, уставшая после вечернего нашествия целого табуна бешеных животных, и к визиту нежданного гостя отнеслась рассеянно. Она сказала, что здесь в Дэвоннесе осталось всего несколько десятков боеспособных амазонок, а остальные уже неделю группируются на юго-восточном побережье, где вот-вот должно начаться вторжение нечисти с Черного острова. Санчо успокоила эта информация, но узнав, что уже в полном разгаре август, а стало быть, он отсутствовал в Вендоре больше месяца, самурай снова оживился.
- Мне надо срочно выйти на связь с друзьями, - сказал он Паулинье. – Они наверняка волнуются… А отсюда мое разговорное устройство не подействует. Ты говорила, что во дворце осталась ваша волшебница – можно мне к ней? Она, вероятно, сможет помочь усилить сигнал…
- Уже ночь, воин… Офелия наверняка спит…
- Если пустишь – я помогу вам с дьяволами. Хотя, в принципе, обманывать не буду – помогу в любом случае. Давай ты заглянешь, и если Офелия не спит, то ты скажешь о моем визите.
- Ха. Боюсь, что в противном случае мне придется самой развлекать тебя до утра… Так что ладно. Считай, что уговорил… Как тебя представить?
- Скажи, что это Санчо.
- Знакомое что-то… - сонно потянулась Паулинья всей своей знойной фигуркой, постепенно оживляясь. – Ты не с Поталы?.. Мне Талия говорила, что лучший мужчина-воин, который ей встречался, был, кажется, Санчо из Поталы… Ну да… Точно… Это не ты на турнире…
- Да. Я.
- Она говорила, что этот Санчо был лучшим из самцов, но добавляла, что ей он был по зубам – просто не повезло со жребием…
- Очень рад, что у Талии все в порядке с самооценкой.
- Талия покинула мир.
- Этому не рад. Жаль.
- Кстати, целая история получилась… Я была там… Если Офелия спит, то обязательно расскажу.
* * *
Но Офелия не спала… А услышав имя гостя – буквально засветилась радостью, словно ждала его тысячу лет.
Когда Санчо вошел во дворец, волшебница замерла на месте, боря в себе желание обнять этого настрадавшегося парня и до утра гладить его по голове. Всем сердцем проникшись историей любви своего нынешнего гостя и любимой подруги, она была просто до кончиков волос счастлива, что уже утром сможет посодействовать воссоединению обожающих друг друга сердец, причем красивый план именно в этот момент и формировался в романтичной головке.
Скорпион удивленно смотрел в поедающие его глаза – он не ожидал, что амазонская волшебница будет столь прекрасна, и тоже был слегка растерян, пусть больше даже не красотой, а именно реакцией.
Офелия вытерла просочившуюся в глаз слезу и радушно показала рукой в сторону стола.
* * *
- Мне очень приятно, что такой великий воин решил помочь нам справиться с нашей бедой, - сказала она, наливая гостю вино и пододвигая к нему поближе корзинки с фруктами.
- Рад, что амазонками руководит столь мудрая женщина, и вы не чураетесь предложений со стороны мужчин… За разумное сочетание полов! – Санчо чокнулся с волшебницей и с удовольствием осушил бокал. Фрукты после длительной голодовки выглядели не менее маняще, чем ароматная изабелла, хотя и слабее, нежели покрытая дымчатой аурой истинной женственности хозяйка. Рядом с такой – каждый мужчина наверняка испытывал какое-то легкое, возбужденное волнение, вне зависимости от своих планов и планов самой ауроносительницы.
- Мы со дня на день ждем своих друзей – они тоже обещали помочь… Моя сестра Мелисса – горячая девочка. Она собрала всех, кроме моей гвардии, и попыталась, переплыв пролив, напасть на нечисть прямо в их логове.
- Прости, но неразумно.
- Не извиняйся – я ей то же самое говорила. Но Мелисса с характером… Хорошо еще, что, потеряв две сотни, она сообразила вернуться назад, а не приняла бой прямо на Черном острове.
- С другой стороны – получилась разведка боем. Цена великовата, конечно, зато вы в курсе, с кем будете иметь дело. Поверь, последний фактор – крайне важен. Хуже нет, чем, когда не знаешь, кто же следующий вылезет или вылетит из астральных врат.
- Согласна. Сейчас тактики прорабатывают схему грядущего боя, и малое количество неизвестных очень в этом помогает.
- Кто будет нам противостоять?
- Лорд Гестос – правая рука архидьявола Вельзевула.
- Будем считать, Вельзевул – левша… Летуны есть у них?
- Не видели. Те, о ком доложили, четко укладываются в дьявольскую классификацию древних сводов демонологии. Бесы – очень много, адские гончие, кошмары, черти, ифриты, исчадья ада… Во главе – несколько дьяволов.
- Всегда путался между дьяволами как разновидностью демонов и собственно дьяволами.
- Ага. Я тоже, как только увлеклась в свое время исследованиями этой темы, недоумевала, неужели сложно было придумать отдельное название для самых могучих дьяволов? Где-то мелькало слово «Абадон», но когда окунулась глубже – запуталась еще больше.
- Надо будет сказать Гестосу, чтобы занялся вопросом: разберись, приятель, а то мы тут путаемся!
- Ха-ха. Обязательно… А до тех пор придется называть их всех нечистью.
- Согласен. Для меня, что демоны, что дьяволы – один черт, уж прости за адский каламбур.
- Прощаю…
* * *
Они проговорили до середины ночи… Офелия извинилась, что не может пока помочь связаться с друзьями из-за полного магического опустошения, связанного с подготовкой к бою.
- А остатки сил пришлось потратить, чтобы подлечить девчонок, - добавила она. – Наверное, из-за всех этих дьяволов животные посходили с ума и вчера днем налетели на город. Мы еле отбились… Тут ведь всего-то ничего осталось гарнизона – через пару дней и мы будем выдвигаться к месту боя.
- Не буду тогда тебе мешать – по своему другу знаю, что вам нужно отсыпаться, чтобы восстановить астральные силы.
- Ты тоже поспи… Завтра утром я покажу тебе место, где можно отлично поплавать – мое любимое озеро… - Офелия попутно с разговором уже решила, что она попытается воссоздать любимым декорации их первой встречи, и как только осталась одна, озорно улыбнулась:
- Кис-кис-кис, - шепнула она кому-то. – Через час передай своей хозяйке, чтобы немедленно появилась у меня во всеоружии своей неотразимости!..
* * *
Но у кого-то существовали иные планы на грядущую, неизбежную встречу Санчо и Лели… И что особенно грустно – было куда больше сил для воплощения собственного сценария…
* * *
Амазонка Руфина, злая, что ей приходится тупо стоять здесь, охраняя дворцовый комплекс от «не пойми кого», а не схлестнуться уже хотя бы разок с гадкими дьяволами, хмуро смотрела по сторонам. Приближался рассвет, вокруг стояла убаюкивающая тишина, а от тревоги из-за вчерашнего визита бешеных зверей не осталось и следа…
Взгляд Руфины упал на другую стражницу, Эрику, стоящую метрах в десяти, и изрядно потеплел… Стройная Эрика – с копной выгоревших на буйном солнце волос, длинными руками и ногами, маленькой грудью и наивным взглядом – возбуждала мускулистую Руфину. Недавно Эрика уходила в Олинер, и те дни, пока ее не было, стали кошмаром для тайно влюбленной в нее амазонки. Руфине каждую ночь снились ужасы, в которых ее юная подруга вкушала отвратительной близости с самцами. От стонов пронзаемой фаллосами Эрики Руфина в ужасе просыпалась и с трудом борола в себе желание бросить все и помчаться в портовый город, найти там свою наивную глупышку, прижать ее к крепкой груди и все-все ей рассказать!..
А потом Эрика вернулась, и уже по одному ее взгляду Руфина поняла, что подруга сделала правильный выбор. Ходил слух, что девушка зарезала моряка, с которым сама же решила переспать, и говорили, что сделала это в порыве страсти, а потом сбежала, дабы было легче замять очередной подобный скандал… Но Руфина в последние бредни не верила – она была твердо убеждена, что ее возлюбленная совершила самый настоящий символический акт и убийством самца как бы намекнула, что открыта для истинной, женской любви прямо с поэтических страниц нетленной Сапфо.
Впрочем, даже такая уверенность не позволила амазонке раскрыть свое сердце. А ведь надо было торопиться – кто знает, что случится в бою с дьяволами? Нужно успеть вкусить любви… И это общее дежурство – видимо, знак… Руфину бросило в пот, но она преодолела припадок страха… Сейчас или никогда!.. Она подойдет к возлюбленной, раскроет ей свои чувства, а там – будь что будет… В крайнем случае, заколоться никогда не поздно.
Вдруг острая боль одновременно пронзила и тело, и душу. Сразу две стрелы глубоко впились Руфине в грудь, но куда больнее было видеть, что еще две – почти по оперенье вонзились в худую шею Эрики!.. Стекленеющие глаза видели, как стройные руки даже не успели дотянуться до хрипящего горла, бессильно стекая вниз и предваряя тихое падение всего тела. Агрессоры внимательно оценили ситуацию – для них внезапность была очень важна, а потому в продолжавшую твердо стоять на ногах дозорную выстрелили еще дважды.
Руфина же не чувствовала новых стрел, вгрызшихся ей в ребра – только душевную боль и ярость… Ярость такой силы, что нечеловеческий вопль вырвался из ее горла вопреки продырявленным легким!..
Этот крик заставил уставших от вчерашней бойни амазонок встрепенуться и судорожно похвататься за оружие. Конкретно им это уже не поможет, а вот то, что поднятая тревога быстро дошла до дворца – факт немаловажный, и спасибо Руфине за ее неразделенную любовь…
Встреча
Мокрая после ванной, Леля лежала на животе, катая в своде стопы Астраю… Со стороны картина могла казаться идиллической, однако все было гораздо сложнее – лунная бабочка, находившаяся в глубокой депрессии, и создавала-то картину идиллии как раз потому, что, по словам Вероники, выполнение действий, свойственных счастливым людям, помогает обмануть мозг.
- Когда тебе хорошо – ты улыбаешься, и значит, надо улыбаться, когда плохо – ведь голова тогда будет думать, что все хорошо!..
Но дело было не так в голове, как в сердце, страшно уставшем от боли и насилия последних месяцев… Запасы безудержного оптимизма, еще когда-то казавшиеся всем неисчерпаемыми, имели свой предел – какой бы необычной девушкой ни являлась Леля, она была живым человеком, а количество и сложность миссий, выпавших на ее долю – являлись совершенно беспрецедентными.
Если поначалу задания несли приключенческую и познавательную наполненность, а тугие завязки имели достаточно счастливый финал, то постепенно акцент все сильнее смещался в сторону насилия, а развязки получались все более кровавыми и сложными для психики.
Светлое сердечко все так же стремилось любить всё вокруг, но ему всё сложнее было находить хотя бы долю позитива в происходящем, а радоваться горю и боли – естественно, не получалось. Способность выносить удары судьбы – это несколько иное качество, нежели талант оставаться счастливой, которым владела жизнерадостная эскория. И если умом Леля продолжала тянуться к идеальному эпикуреизму, который когда-то внушала Анакреонту, то у сердца, истощенного пережитым и, в первую очередь, кажется, уже окончательной потерей любимого, на это совершенно не хватало сил.
Лилит понимала, что ее доченька остро нуждается в отдыхе от крови и боли.
- Это просто временный спад! – внушала она дэнсии. – Как у магов иссякают волшебные силы, так и у тебя – просто истощилась твоя самая удивительная на свете мана: любовь. Ты всю жизнь копила любовь, чтобы пройти эти сложнейшие восемь месяцев испытаний. И не просто пройти!.. Ты своей любовью, своей жизнерадостностью собрала вокруг себя целый отряд воинов добра, зарядила их оптимизмом и дала направление!.. И теперь заслужила отдых…
- Но от отдыха мне еще сложнее… - признавалась Леля. – Я просто места себе не нахожу, если ничего не делаю – сразу начинают одолевать грустные мысли!.. Просто жуткая пустота сваливается… Санчо в первую очередь, конечно… Но и не только в нем дело!.. Когда-то мне казалась трагедией героическая гибель валькирии, знакомой пару часов. А летом посыпалось… Сначала истории еще хорошо заканчивались: Аделаида, Офелия, Аэдона… Но потом... после Санчо… все куда-то покатилось. Аврора одна чего стоит!.. А все эти девочки и парни: Ронни, Белендор, Симая, Тина… Азру эту мне тоже жалко – такая красавица и так свою жизнь искалечила!.. А Арахна и все остальные?!.
- С Арахной – моя вина, конечно… Надо было решить вопрос мозаики с Сатис, не привлекая тебя…
- Да ты ведь и не знала, что мы туда пойдем!..
- Это да… Но с моей стороны все равно неразумно было не предупредить вас заранее…
* * *
История с Арахной формально и подкосила Лелю.
Сразу после взятия Улу-Мулу она решила развеяться и нанести визит Танаис, которая очень звала ее с друзьями к себе в Сарагосу. Однако дружеский визит состоялся в удивительно неподходящий момент – когда лидер дэнсий, фурия Арахна, только-только совершила военный переворот и остро нуждалась в демонстрации всей серьезности своих намерений… Заочно ненавидящая Лелю фурия, пользуясь трехдневным отсутствием Лилит на плотных планах, решила свести с убийцей Кристанны и врагом Альбы все счеты. Хорошо еще, что Арахна так хотела помучить свою жертву, что не убила сразу после пленения – ведь уже на вторую ночь, за пару часов до того, как Альба, задыхаясь от остроты чувств, примчалась на зов подруги пытать эту человекоподобную фею, Танаис смогла организовать Леле побег. Через день беглецы неожиданно нагрянули снова – заручившиеся поддержкой недовольных воцарением диктаторши, они взяли ее дворец штурмом… Арахна была убита в тяжелейшем бою, а Сатис пришлось еще раз примерить фартук мясника, ибо фрагмент Вендорской мозаики, как оказалось, хранился прямо в теле этой необычной фурии, спрятанный там еще в далеком детстве, когда юная полукровка, в результате чрезмерного контакта с мистической Тенью – обладала странной, полупризрачной, структурой плоти.
По возвращении из Сарагосы Леля и свалилась с жестокой хандрой. Небольшая вроде бы капля чужого горя оказалась уже явно лишней в переполненном пережитыми страданиями сосуде. Леля не была бесконечной амфорой Стартэнда, а огонь любви горел все слабее, теряя тех, кого ему хотелось согревать.
Дэнсия почувствовала острую необходимость пообщаться с Павлом. До этого она уже трижды посещала Саул – узнать, как проходит ритуал очищения Аделаиды, но с Павлом довелось немного переговорить лишь в первый визит, а затем два раза его не удавалось застать, зато, как специально, попадались крестоносцы, сбивающие с нужной волны своими пафосными речами насчет Света и Тьмы.
Измученное сердце неслучайно подсказывало, что именно в христианстве стоит найти для него отдушину – опыт последних веков показывал, что Иисус помогает наполнить любовью самые истерзанные и опустошенные сердца… Однако и на этот раз визит к Павлу не состоялся. И виной тому – «Гав»: милый астральный котенок, подаренный Офелией в качестве компенсации за отданную в распоряжение Вероники фею… Леля действительно сдержала данное себе слово и решила оградить свою дочурку от тех ужасов, которые все чаще вставали на ее, Лелином, пути. Вероника только-только заканчивала первый этап посвящения, вся буквально лучилась счастьем, и дэнсия, не колеблясь и не идя на поводу у материнских инстинктов, выбрала для Астраи наилучший вариант.
- С Вероникой ты сможешь впитать в себя в тысячу раз более полезные и светлые знания и энергии, чем со мной! – убеждала она рыдающую фейку. – Тебе вскоре рождаться человеком, и ты должна подготовиться к этому воплощению на все сто!
- Мне все равно, кем я буду потом! – громко всхлипывая, протестовала фея. – Сейчас мне дана эта жизнь! И я хочу прожить ее как отдельную и самую главную!.. И вообще не понимаю, почему человеком становятся после феи – мы намного больше похожи на нашу Боженьку, чем люди!..
- Тут и не поспоришь.
- Только из-за тебя я представляю себе Боженьку в человеческом виде. Моя Боженька – похожа на тебя. И я не хочу уходить от тебя! Даже к такой чуде, как Вероника…
С горем пополам удалось уговорить Астраю, что это просто формальное расставание – на случай раздельных миссий, а в остальное время все будет, как и прежде. Вероника проявила чудеса такта и быстро смогла укротить закапризничавшую поначалу Астраю. Да-да – та в первые дни будто и не помнила, с каким восторгом относилась к нимфее. Если не верите – попробуйте взять к себе на воспитание ребенка, обожающего вас в качестве тети, сказав, что вы теперь замените ему его любимую маму.
…Офелия, нанесшая визит в Молулу через день после битвы с орками, а стало быть, сразу после передачи феи, быстро сориентировалась в ситуации и подарила подруге астрального котика – совершенно чудное существо, умеющее не только телепатически общаться, но и быстро обучающееся всяким премудростям фамильяров. Астрая в первый вечер люто возненавидела заменившего ее самозванца, но, убежденная «взрослым разговором» наедине с самой Офелией, поняла, наконец, причины этих манипуляций, и вскоре вовсю резвилась с Гавом по всему монастырю и даже некоторым астральным миркам, доступным с территории Молулу…
Гав успел сыграть свою роль уже в Сарагосе, чем заслужил особое внимание хозяйки… Вот и теперь, когда он под утро принялся будить дэнсию, стуча мягкой лапкой по ушку и периодически полизывая его шершавым язычком, она быстро протерла глаза и получила переданную ей информацию. Леля погладила котика по оранжевой шерстке и послушно побрела купаться.
Через два часа она с Сандрой, Мановаром и Алебастром, решившими составить ей компанию даже в этот ранний час, открыла портал прямо в Дэвоннес.
* * *
Они появились в сотне метров от дворца Офелии, и сердца всей четверки усиленно застучали с первых мгновений пребывания здесь. Солнце вот-вот готовилось появиться, но даже в сумерках светлеющего неба можно было увидеть весь кошмар произошедшего и, кажется, еще происходящего.
Несколько мертвых эльфов в острых чешуйчатых доспехах валялись по двору, а вокруг них вповалку лежали тела амазонок, застывших в боевых позах. Большая часть воительниц была сражена стрелами, но и те, кто успел вступить в ближний бой, шансов выжить не имели – лучники эльфов, очевидно, создавали численное преимущество, а фехтовальщики, умело синхронизируя действия, этим пользовались, нападая на каждую одиночку небольшой, но слаженной группой.
Пример этого как раз сейчас не получалось увидеть ребятам, подходившим ко входу с другой стороны. Едва ли не последняя живая амазонка, и это была как раз Паулинья, отчаянно отстреливалась от бегущих к ней штурмовиков, прислонившись боком к стене дворца, недалеко от ступенек. Ее стрелы только в последнюю минуту нашли трех эльфов, для двух из них став смертельными… Но вот сзади подкрался эльф, причем не стал бить сам, а схватил за шею. Тут же подбежавшие гвардейцы Хайронеуса (а это, судя по экипировке, были именно они) дружно погрузили в вырывающуюся лучницу свои клинки – они совершенно очевидно получали удовольствие от резни и хотели разделить последнее на сегодня удовольствие если не на всех, то хотя бы на самых шустрых. После чего разбежались по двору добивать раненых, ведь насчет амазонской волшебницы у них был строгий приказ: не трогать!
Вероятно, потому, что ее хотела взять живой идейная вдохновительница налета – Альба, кажется, решившая распространить свои кулинарные фейные эксперименты и на людей... Обезумевшая от злобы после известия о смерти последней близкой подруги среди фурий, да еще и от руки Лели (пусть роль дэнсии в смерти именно Арахны и была предельно маленькой, а расправилась с той неистовая Сандра), Альба легко убедила Хайронеуса напасть на практически незащищенный сейчас Дэвоннес. Она уже давно вела двойную игру, и сейчас, кажется, наступило время выйти из тени и нанести свой удар… Заручившись поддержкой Артемиды, эльфы вымотали небольшой гарнизон Дэвоннеса атакой бешеных зверей, а под утро напали на сонный дворец силами элитного отряда королевской гвардии – «листьев осоки» – вполне кровожадных бойцов-универсалов, которых не одну пятилетку готовил лично Хайронеус.
Офелия, которая вместо сна оба часа проворочалась, мечтая о завтрашней встрече Санчо и Лели, успела выпить специальный эликсир, экстренно наделяющий некоторым запасом магических сил, однако этого явно не хватало на равноценное сопротивление самому королю лесных эльфов и его яростной любовнице… Если Альбу амазонке удалось на некоторое время смутить и отогнать могучей атакой чар, то от мечей эльфа уклоняться становилось все труднее, несмотря на целый десяток вызванных зеркальных фантомов и отводящий контур . Хайронеус в пылу боя уже забыл, что волшебницу стоило брать живой, а после того как та своей магией атаковала его любимую, и вовсе рассвирепел, круша фантомы один за другим.
…Тем временем новые враги привлекли внимание «листьев осоки», рассредоточенных по двору. В сторону ребят полетели одинокие стрелы, однако упоенные брызгами крови гвардейцы быстро побежали в ближний бой, чтобы вкусить своей очень спорной сладости – почувствовать на конце клинков пульсацию смерти… И первые из них быстро нашли ее сами на концах клинков тройки нежданных гостей и от жестких прикосновений голых конечностей четвертой гостьи. Причем ребята, даже испытывая легкую слабость после далекого телепорта, так остро врезались в податливый клин эльфов, что те уже не могли отступить, дабы хотя бы открыть простор стрелкам. Тройка бойцов широко разбежалась друг от друга, растягивая линию, а бард запел жуткую песню, которая с ходу принялась дубасить по одурманенным кровью мозгам. От этой песни эльфам стало казаться, что убитые амазонки вскакивают, и яростно нападают на своих обидчиков. Гвардейцы принялись отмахиваться от амазонок, но, естественно, промахивались, зато просто отлично получалось попадать по своим…
В этом хаосе трио бойцов просто вырезало и проламывало себе дорожки. От могучих ударов Сандры эльфы налетали на клинки друг друга, причем нередко делали это, уже лишившись сознания от самого удара, бьющего сквозь легкие мифриловые доспехи энергией ци. Мановар привычно сек врагов своими руками, но яростью Ареса, нисколько не беспокоясь, что чей-то робкий выпад сумеет пробить доспех работы Вайланда. Леля танцевала один из самых грустных танцев в своей жизни: сердце рвалось к дворцу – узнать, что с Офелией, а зажмуренные глаза отказывались видеть глаза тех, чьи тела сейчас протыкали и разрезали лунные лучи. Она еще в начале боя сбросила босоножки, опасаясь, что их эффект может стать сейчас для подруги определяюще вредным, и теперь босиком кружилась в танце, потихоньку приближаясь ко входу во дворец.
А у Офелии как раз сейчас все складывалось не особенно здорово. Стихийная магия дважды подряд отразилась от зачарованного доспеха короля, отводящий контур рассеялся, а последние фантомы разлетелись в пыль от точных ударов мечей. Альба, слава Богу, еще только приходила в себя, но магически обессиленной Офелии и одного Хайронеуса было больше чем много.
Другое дело, что уже мчался к ступенькам тот, кто тоже не спал этой ночью, бодрый после полуторамесячного сна. Тот, кто уже успел искупаться на чудном озерке, описанном хозяйкой дворца, а теперь, услыхав шум битвы, рвался ей на помощь… Тот, кто даже заподозрить не мог, как неимоверно он приблизился к шансу увидеть глаза, утонуть в которых уже никак не надеялся в этой жизни…
Леля как раз выскочила в поле видимости, и с ужасом смотрела, как на опрокинутую на ступеньки фигурку ее подруги замахивается высокий воин в сверкающих доспехах.
- Нет… - прошептала она, и тут увидела, что опускающийся меч звонко налетает на неожиданную преграду. Из-за спины эльфа стали появляться очертания чей-то внушительной фигуры, внезапно выросшей из-за высоких ступенек… Хайронеус быстро оценил степень угрозы и переключился на нового врага, дав свободно вздохнуть уже мысленно распрощавшейся с жизнью волшебнице.
Леля бросилась было к ней, но вдруг сначала упала, а уже потом только почувствовала в ноге пронзительный холод. Черная стрела торчала чуть выше колена, и встать на раненую этой стрелой ногу не было никаких сил… Она обернулась направо и обнаружила стоящую в полусотне шагов худую полуголую женщину с луком в руках. Лук этот выглядел впечатляюще – похожий, кажется, на женскую фигурку, застывшую в грациозном изгибе… Женщина же была еще более хороша, нежели ее лук… Сразу отпали любые сомнения – это не могла быть никто, кроме Артемиды… Черные волосы были повязаны кроваво-красными лентами, лицо и тело – размалеваны острыми линиями боевой раскраски, в стройной фигуре таилась выносливость мула, скорость гепарда и резкость змеи…
Оживившиеся при виде богини гвардейцы попробовали пойти в новую атаку, но быстро отхлынули вновь, встретив жестокий отпор. Друзья подбежали к Леле, но окружить ее не позволила новая атака оставшихся эльфов. К тому же Сандра, молотящая всех, кто приближался к ее подруге, с эпическим неистовством, внезапно вздрогнула и прижала руки к пронзенному черной стрелой животу… Волна пробежала по телу, и фанданга медленно распласталась на окружающих ее эльфийских трупах.
Алебастр уже не пел – он размахивал ксифосом Ахилла, доказывая себе, что не разучился им владеть – в доказательства поверило уже полдесятка эльфов, хотя, конечно же, самую внушительную охапку «листьев осоки» нарезал Мановар, продолжающий не только напропалую разносить гвардейцев, но и заодно прикрывать своим доспехом Лелю со стороны свихнувшейся богини…
Правда, та сейчас смотрела в другую сторону – туда же, куда и Леля, просто неспособная смотреть куда-то еще, невзирая на сечу прямо вокруг нее.
И как иначе – ведь с каждым движением защитника Офелии, с каждым взмахом его мечей, идущих в неразрывной синхронности с движениями всего тела, с каждым мельканием частей его фигуры, выглядывающих из-за растерянного короля, оставалось все меньше сомнений, что это был ОН. Тот, кто любит ее больше жизни. Тот, кого, кажется, уже больше жизни смогла полюбить она… Тот, кто смог вернуться к ней только потому, что перестал любить больше жизни… И тот, кто должен был снова ее потерять, ведь теперь уже она любила его слишком сильно…
Леля видела, что король эльфов обречен. Отличный воин, он просто не сталкивался с настолько совершенной техникой боя, да и обленился за годы королевствования – растерял свою неплохую когда-то форму… Удары противника были и точнее, и сильнее, и быстрее – такого оппонента Хайронеус не победил бы ни разу за сотню спаррингов. Да никто и не собирался давать ему сотню… Короткий меч в изящной контратаке отрубил эльфу левую руку, и полыхающая синим светом катана, не встречая сопротивления, рассекла эльфийского короля почти надвое немного ниже плеча…
Теперь Леля смогла увидеть родное лицо и, отбросив все сомнения, нырнуть в безраздельное счастье… Счастье, в недостижимых глубинах которого можно было дышать на всю безразмерность Лелиных «легких любви»… И она сейчас и наполнялась им, за несколько мгновений до самых глубин восстановив весь свой разбрызганный запас любви, готовая теперь делать все что угодно, только в благодарность за то, что ОН жив, он здесь, она может видеть его, а он, наконец, сможет увидеть ее!..
Но пока самурай помог Офелии подняться, показал в сторону входа, видимо, требуя укрыться, а сам побежал на подмогу союзникам…
Внезапно скорпион пошатнулся и остановился на месте, вздрогнув от невидимого удара в сердце... В его глазах был лишь запал битвы, когда они встретились с Лелиными глазами, но уже через мгновенье там взвился совершенно сумасшедший ураган эмоций. Санчо, приоткрыв рот, то ли перестал дышать, то ли дышал со страшной скоростью, а его голова медленно отшатывалась назад, отказываясь верить в то, во что сразу решилось поверить галопом скачущее сердце.
Посередине карих глаз в это мгновенье бушевал Армагеддон: термоядерный синтез двух сердец –атомов обогащенной временем и страданием любви… Там взрывались звезды и рождались галактики, которые тут же тоже взрывались, порождая цепную реакцию по всей Вселенной. Эти взрывы разлетались по самым далеким уголкам Вселенной, повсюду донося счастливое известие-понимание: ОНА – ЖИВА…
И в этом ОНА ЖИВА таились пока еще лишь обрывки понимания, что раз жива, значит, не убил, а значит, невиновен, что раз жива, то значит, Замысел Творца светел и полон любви, раз жива, значит, главная миссия только начинается… И возможно, эта миссия – любовь…
Частота счастья была столь непостижимой, что если бы это оказалось просто сном, и Санчо сейчас проснулся, то совершенно точно сошел бы с ума. Ему несколько раз снилось уже, что Леля жива, но тогда глубина ощущения ЕЕ рядом была ничтожно мала по сравнению с вихрем осознанности, бушевавшим сейчас в каждом алефе естества.
Но нет!!!. Глаза самурая, наполняясь ужасом, такой странной пленкой покрывающим еще не покинувшее их счастье, посмотрели Леле за спину, а рука с катаной стала замахиваться в ее сторону, подавая пример второй руке с более коротким мечом…
* * *
Леля стояла сначала на одном колене, а потом – на обоих, и не чувствовала ни капли боли в ноге, пронзенной проклятой стрелой самой Артемиды. Она не видела, как падала Сандра, да даже если бы и видела, то мгновенно убедила бы себя, что для фанданги это еще не конец. Сейчас Леля была в такой эйфории, что могла пешком добежать до Бетельгейзе вдогонку за своим любимым, если он вдруг решит туда убежать… Но он сам бежал ей навстречу, и от этого хотелось так и стоять на коленях, благодарственно молясь Творцу за эту встречу… Даже странно, что любимые так мало времени проводят друг перед другом одновременно (!) лицом к лицу (!) на коленях… Кажется, это идеальная поза, чтобы стоять так и смотреть друг другу в глаза…
В глазах Санчо всколыхнулся ужас, а руки стали замахиваться мечами… Если в меня – то вот оно мое сердце, и делай с ним все, что хочешь! Оно уже принимало твой меч, и готово делать это каждый день, каждый миг, если только перед этим мигом будет счастье твоего возвращения… Но, конечно же, ты не на меня замахнулся. Наверное, кто-то хочет меня убить… И пусть… Все равно не повернусь, и клинки – звяк – пусть лежат… Не обижайтесь, лунные лучики – я хочу, чтобы мои руки были свободны для нежных объятий…
За спиной у Лели, искрясь сумасшедшими глазами, стояла Альба, которую в пылу жестокого боя пропустили Мановар с Алебастром, защищавшие подругу с двух флангов. Дэнсия осознавала, что дело и обстоит как-то так, но сил оторваться от глаз любимого у нее не было. Выше, чем она сейчас летала, взлететь было невозможно, а значит, и не нужно было цепляться за жизнь!.. Два волнистых черных клинка, войдя со спины, выглянули из-под ребер… А вот и не больно!.. Только очень холодно в животе… Зато в сердце – ядро Бетельгейзе… Там плавятся остатки мгновений, чтобы осветить весь Вендор своим счастьем… Может быть, для этого и рождалась… Всего ради одного мига – мига абсолютного счастья…
* * *
Глаза еще видели Санчо, хотя он уже пропал из поля видимости упавшей на спину Лели. Но ни Альбы, замахивающейся обоими клинками на практически открытую грудь, ни странного предутреннего неба – только эти глаза, которые снились всегда и да будут сниться вечно…
Самурай отчаянно швырнул – именно швырнул, а не метнул – оба меча в убивающую его Лелю размалеванную сучку. Точность не подвела его – мечи, вертясь с большой скоростью, со свистом снесли Альбе обе руки… Но разве мог Санчо подозревать, что кто-то в Вендоре может столь болезненно ненавидеть это воплощение любви и света? Ненавидеть до предоргазменного обожания, обожать до задыхающейся ненависти – так неистово, чтобы за мгновенье до того, как лишиться рук, подбросить один клинок вверх, чуть ли не в момент третирования ухватить этот клинок зубами, сцепить их, носом рыча от боли и ненависти, и броситься лицом на грудь, пронзая клинком пылающее сердце…
Алебастр, который только сейчас с болью увидел, что произошло с Лелей, забыв о галантности, со всех оставшихся сил пнул Альбу ногой. Этих сил хватило, чтобы изливающаяся не только кровью из отрубленных рук фурия отлетела на несколько метров, продолжая мычать и тереться о землю, не выпуская окровавленный клинок из зубов…
Открылся телепорт, из которого выскочили Лилит и Сатис. Богиня метнулась к Артемиде, как-то уж очень тщательно целящей в Санчо, а Сатис стальным вихрем налетела на остатки гвардейцев. Свежая, не замечающая постпортальной слабости, в состоянии исступленной ярости, она в одиночку изрубила оставшиеся «листья осоки» на салат, пока Лилит в короткой стычке демонстрировала, насколько значительно она превосходит даже таких богов, как Артемида. Отбив непостижимо точным ударом клинка перенацеленную в нее стрелу, она не обратила внимания на попавшую в бедро вторую, а сблизившись, нанесла падшей богине целую серию жестоких ударов клинками, в десяток мгновений уложив ее наземь…
Еще через несколько секунд она уже стояла около своих подопечных, закрыв глаза… Израненные Мановар и Алебастр, тяжело дышали, еще не спрятав в ножны мечи и озабоченно глядя на поверженных подруг, Санчо сидел на коленях возле Лели, не сводя глаз с ее глаз… Сатис, во время боя осознав ситуацию, не стала тратить время на уже потерявшую сознание Альбу и подошла ко всем, на пару мгновений опередив Офелию, уже успевшую сбегать во дворец за своими лучшими эликсирами.
Сложно сказать, знал ли Вендор более душераздирающую тишину…
* * *
Эту тишину для одного из стоящих нарушил знакомый голос.
- Танатос в отпуске, если чо… - услышала Лилит, и ей показалось, что за иронией ее собеседник скрывает что-то гораздо более глубокое…
- Я ни о чем и не прошу… - мысленно ответила она. Голос оживился:
- О как!.. Удивлен… А я уже приготовился отражать твои мольбы и придумал парочку дивных соблазнительных условий.
- Оставь их себе... Через несколько минут рассвет, и я буду молиться Отцу.
- Лилит, крошка, неужели ты думаешь, что подобное могло произойти против Его воли?
- Я верю, что это просто испытание, а выход есть…
- Тогда ладно…
Голос затих, и это было так неожиданно, что богиня почувствовала пустоту и некоторое сожаление, что даже не услышала возможных условий. Вдруг они могли дать подсказку – ведь у самой пока не было никаких вариантов спасения Лели, серебряная нить которой, соединяющая тело и душу, была перерезана силой проклятья, вложенного в клинки… Правда, Сандра должна была оклематься, если вовремя перенести ее в Молулу.
Она посмотрела, как Сатис ненавязчиво и незаметно отодвинула ногой подальше от Санчо лежащие рядом Лунные лучи. Лилит присела рядом со скорпионом и погладила его по волосам:
- История повторяется, - шепнула она. – Снова мы с тобой встречаемся после того, как ты нашел и потерял Лелю… Дай Бог, она повторится еще раз, но уже и вовсе без потери…
Санчо, как бы компенсируя отрыв взгляда от любимой, взял ее руки в свои, а сам поднял глаза на богиню. Он еще не видел ее ночную ипостась, и, кажется, никто в Вендоре еще не переносил более легко первого знакомства с Лилит. Ее голубое платье с глубокими вырезами вызвало внутри какие-то вспышки-образы, особенно в сочетании со смуглой кожей богини…
Скорпион поцеловал кончики пальцев и уважительно прикоснулся ими к оголенному животу Лилит в области пупка, после чего снова поцеловал освященные божественным прикосновением пальцы, заставив окружающих засомневаться в том, что сохранил рассудок. Зато сама богиня испытала острое дежавю, к ее глубокому сожалению, слишком размытое, чтобы осознать его истоки… Санчо, если честно, тоже с трудом понимал свой жест, хотя в его памяти образы далекого прошлого роились более смело. На языке проскользнуло сладкое словосочетание, однако сказал самурай другие слова.
- Если я правильно понял свой долгий сон, то мы не раз меняли истории планет… Я совершенно уверен, что в наших силах изменить и эту историю – солнца, которое я держу в своих руках…
Смысловая громкость слов была удачно снижена бережностью, с которой Санчо, снова отпустив ненадолго руку любимой, вытащил черную стрелу из тела Лилит и смазал ранку мазью из камня четок. Их создательница провела указательным пальцем по волосам самурая и улыбнулась:
- Спасибо… Наступает рассвет. Я сейчас отлучусь ненадолго и заодно отнесу Сандру в Молулу… Когда вернусь, подумаем, что можно предпринять… А пока я просто задержу Лелину душу в теле…
Лилит стала разгораться матовыми отблесками, а когда сияние достигло пика, из ее рук, глаз и пупка вылетели белые лучи, которые влились в лежащую дэнсию, окружив тело белесой аурой.
- Это удержит душу на три дня… Но дольше нельзя – законы строги, и даже моя материнская связь с Лелей не сможет их преодолеть…
Богиня кивнула всем и растворилась в воздухе вместе с Сандрой.
Каждый вдруг понял, что ему не под силу сказать первую фразу. Поэтому приступили к делу…
Как бы сильно ни казались связанными Санчо и Леля даже со стороны, эта связь не была исключающей любые другие – то, что самурай держал в руках прохладные ладони своей любимой, никак не сковывало остальных в плане действий в ее же сторону. Это умение в хорошем смысле делиться своей половинкой сразу уловили Лелины друзья, где-то глубоко поставив в зачет скорпиону бессознательный плюсик.
Алебастр, дипломатично кивнув самураю, вытащил из Лелиной ноги стрелу, потом достал из-за пояса водичку Стикса и вопросительно посмотрел на Офелию, кивая в сторону пронзенного сердца. Мраморная лицом амазонка покачала головой:
- Она мертва, и живая вода здесь не поможет – разве что превратит ее в… - сглотнув, она не договорила.
- А мертвая вода? Есть же такая?.. В русских сказках о ней говорилось! – огонь в глазах Санчо разгорелся еще ярче, хотя и до этого горел ровным светом, заражая всех остальных бодрой уверенностью в том, что все будет хорошо, как в доброй сказке. Раньше этот огонь несла в себе как раз Леля, и было нечто символичное, что при ее потере эстафету принял ее любимый, сумевший превратиться из страдальца в целеустремленного воина света. Сейчас каждый понимал, что самурай способен найти и достать все, что угодно, даже мертвую воду, о которой все слышали только в легендах… Сам Санчо в свое время с болью воспринимал каждое упоминание о такой воде, как бы понимая, что шансы спасти Лелю в Эскориале, пожалуй, были, если бы он тогда не расклеился, а настроил себя на спасение любой ценой.
- Сказки и легенды часто основаны на древних откровениях, - проговорила Офелия задумчиво. – Как я поняла благодаря последним беседам и книгам, мертвая вода использовалась во времена Гипербореи. За долгие века нашей эры никому не удавалось ее добыть… Во всяком случае, добыть и оставить об этом дошедшее до нас упоминание – точно никому…
- Но где-то же она есть?
- В источнике Мнемосины… - хрипло ответила Сатис…
Санчо поднял на нее глаза. Взгляды встретились, словно два грозовых фронта, разражаясь молниями и громом… Но в этом не было схватки: глаза Санчо догорали остаточным огнем, в котором взращенная им же самим ненависть давно поглотилась желанием прощать и солнечными зайчиками воспоминаний из безмятежной юности. Гром был просто эхом, молнии превратились в зарницы… А осколки культивируемой ненависти смылись дождем… В свою очередь, Сатис никогда и не испытывала к Санчо ненависти. Только ревность… Но ревность окончательно прошла, когда Фурия решила, что самурай покинул этот мир, а теперь же – не успевала возникнуть, капитулируя перед колоссальной энергией, возникшей в месте долгожданной встречи двух половинок…
- Где он находится? – спросил самурай. – В царстве Аида?
- Не совсем, - вставился Алебастр, вспомнив, что именно этот источник считался инструментом вдохновения для фаворитов муз (дочерей титаниды Мнемосины). – Людям через царство Аида к нему не пройти. Говорят, был специальный путь, но он охраняется царями подземного мира.
- Без разницы. Я пойду туда… Кто-то знает дорогу?
- Я интересовалась этим вопросом… - тихо сказала Сатис. – Хотела перестраховаться на случай потери сестер по ордену. Но поняла, что такой поход нам не под силу… В итоге трети фурий уже нет.
- Ты знаешь, как добраться до источника?
- Я узнала, где вход в подземелье, которое ведет к водам Ахерона – там неподалеку и должен быть источник Мнемосины… Правда, есть небольшая проблемка… Это все уже астральный мир…
- И?
- В астральном мире мы все намного слабее, чем здесь. Причем стражи это не коснется – наверняка ведь цари эти уже давно выглядят похожими на… - Сатис оглянулась на Альбу, однако удивленно прервалась. – Ого!.. Ни хрена себе. Эта дрянь еще жива?
Альба действительно дышала, а руки за время нахождения без сознания, успели затянуться и подрасти.
- Наверное, какая-то регенерация Легиона, - предположила Офелия. – Да и вообще девочка серьезно подготовилась. Ее клинки, судя по всему, специально зачарованы против Лели – иначе не преодолели бы отклонение от сердца, которое есть у дочек Лилит… О! Здравствуй, Лилу! – поклонилась она дневной ипостаси богини, появившейся на том же месте. – Я верно говорю?
- Думаю, да… Хотя на этот раз я не слушала ваших последних слов – в этом есть смысл, когда не хочешь оказаться на берегу разговора. Но вы ведь мне все родные, и я не боюсь показаться вам глупой… Рассказывайте, что надумали, мои славные?
- Я пойду к источнику Мнемосины за мертвой водой, - сказал Санчо. Сатис ухмыльнулась:
- Я пойду с тобой. Даже если ты против…
Санчо посмотрел на Сатис и улыбнулся. Такой улыбки и такого взгляда Сатис ждала от Санчо, кажется, всю свою сознательную жизнь. И теперь, дождавшись, на крыльях ненужного, но долгожданного счастья она словно перелетела какой-то упрямый барьер, заперший ее в застенках безответной любви, и впервые почувствовала четкий оттенок свободы.
- Как бы без вариантов, - развел руками Алебастр. – Надеюсь пригодиться.
В том, что пойдет Мановар, никто, кажется, и не сомневался, поэтому он просто кивнул словам друга, как бы подписываясь под ними формально.
- Очень неохота думать, что моя магия воскрешения вам понадобится, но в любом случае, я вас одних не отпущу, - Офелия виновато пожала плечами. – Мне часик нужен – поспать. Уйдете без меня – заколдую, и повлюбляетесь в Альбу... Кстати, что с ней делать?
Сатис молча вытащила клинок и направилась к предавшей ее фурии.
- Стой… - тихо сказал Санчо. – Пусть живет пока… А Леля решит ее судьбу.
- О, да!.. – засмеялась Сатис, впрочем, остановившись и тепло посмотрел на эскорию. – Из Лели еще тот судья!.. Отличный способ подарить Альбе свободу.
Но предложение было так пронизано оптимизмом, что все с ним согласились.
Лилу вздохнула и сделала как бы обнимающий жест руками для всей пятерки смельчаков:
- Сандра не простит, что вы не взяли ее с собой… Но ей нужно три дня на восстановление в Молулу, а у нас нет этих трех дней. Вернее, эти три дня – все, что у нас осталось… Итак, вы понимаете, насколько вы нужны Вендору на день Рагнарек. Но, полагаю, что ваше решение это не изменит. Когда-то эту фразу я говорила Леле, решившей сразиться с самим Танатосом за душу Офелии. Теперь настал ваш черед принять эстафету… Я очень вас люблю, друзья мои… Берегите себя. Пожалуйста…
* * *
Было решено обойтись без перекосов и эйфории – поход предстоял, мягко говоря, непростой, и к нему следовало подготовиться. Во избежание чрезмерного шума и наплыва добровольцев, Лилу предложила не сообщать новость друзьям. Понятно, что не один десяток могучих воинов со всего Вендора, отбросив все дела, пошел бы вместе с Санчо за мертвой водой для Лели, но пятерка решила, что это задача именно их – самых близких для эскории людей плюс той, кто испытывала в ее адрес наибольшее чувство вины... Да и в случае весьма вероятной неудачи, потеря двух-трех десятков лучших бойцов рисковала стать и вовсе настоящей катастрофой для все четче формирующегося Альянса света.
Вторжение эльфов и так внесло ненужную сумятицу в стан амазонок, которым предстояло в самое ближайшее время принять на себя репетиционный удар Легиона. Узнав о ночной атаке от жриц-дэвонн, отсидевшихся в городе (нападению подвергся конкретно дворцовый комплекс, а разбрестись по Дэвоннесу штурмовики, по понятным причинам, не успели), Мелисса стала требовать ответных действий, заключавшихся, по ее мнению, в атаке Мефалы. Офелии пришлось сократить и так крохотное время сна, чтобы успокоить сестру и отдать все необходимые распоряжения насчет погребения защитниц дворца во главе с Паулиньей…
А перед прощальным обедом пришла еще одна шокирующая новость. Девочка-подросток, вся взмыленная, словно скакун, забежала во дворец и, плача, сообщила, что Орис мертва.
Мановар вздрогнул и закрыл глаза, но из короткого оцепенения его вывела Лилу. Богиня схватила его за руку и исчезла в портале, забыв взять с собой обескураженную Офелию, отправившуюся уже следом... А когда вернулась – рассказала, что все в порядке.
- Теперь все складывается, - делилась она выводами. – Альба на конкурсе «Мисс» втерлась в доверие к Орис, зазвала ее в фурий, тайно от самой Сатис. И обменялась портальными рунами… Орис, все еще немного опустошенная в вопросе пути после падения Артемиды, пошла у нее на поводу и в итоге получила клинок в спину прошлым вечером, когда Альба использовала ее для оперативного перемещения на Фермодон целого отряда… Несколько миллиметров от сердца – чуть левее, и я уже, возможно, не могла бы ее спасти… Не пойму только, что так долго удерживало ее душу в теле… Но главное – это позволило ее воскресить.
- А ничего, что ты лично вмешалась? Не нарушила Закон? Не попадет?
- У меня не получалось, - призналась Офелия. – То, что душу долго удерживали – это хорошо, конечно, но смерть слишком давно наступила, и я тут была бессильна.
- Артемида лично напала на вас – воскрешение Орис было почти в рамках ответных действий…
- Почти?
- Ну… Я решила, что на помощь Орис это тоже может распространиться… Разберемся… - махнула Лилу нежной ручкой.
- Слушай, а что с Артемис делать? Она, как я понял, совсем с ума сошла – нападает на людей.
- Она жестко нарушила Закон. Не в первый раз, кстати, за последнее время… А значит, может быть убита. Я теперь имею право первого удара при любой встрече… Другое дело, что это ее нейтрализует только на время – она возрождается в Идене и вскоре опять готова к глупостям. Расположение ее Идена известно лишь Аполлону, фатальное оружие – тоже… С учетом того, что это у них все одно на двоих, он пока не хочет раскрывать тайну. Да и просто по-человечески можно его понять – сестра все-таки…
- А еще по поводу богов, - продолжил расспросы бард, которому редко выпадала возможность поговорить с Лилу лично. – Ты не подумай – я аж жажду пойти к источнику! И никому не уступлю честь помочь Лельке, но у богов Ахеи нет связи с Персефоной, или кто там сейчас внизу, после свержения Аида?.. Я не боюсь умереть, я боюсь только, что мы можем не справиться и не спасти Лельку. Может, через Гермеса, там, пошерудить, или через Афо? Они ведь к Леле отлично относятся, вроде.
- Отлично – не то слово… Там и Аполлон о ней наилучшего мнения.
- Ха. Ну да…
- А ты уже догадался?
- Да все догадались… И Лелька даже доперла. В шоке потом неделю ходила, что так себе позволяла общаться с самим Фебом.
- Это да. Он парень мстительный… Но Леле никто из них не может помочь по другой причине: мертвая вода сейчас действительно есть только в источнике Мнемосины в Олимпии – после гибели Гипербореи, когда обломки наследия титанов остались практически бесхозными, мертвую воду взялись использовать в своих ритуалах некроманты, ведь мертвая вода делает нежить практически неуязвимой, соединяя воедино любые мертвые ткани… В общем, боги уничтожили почти все источники мертвой воды, которые были расположены по всему Вендору. Оставили только альфа-источник недалеко от царства Аида, да не смогли подобраться к тому, что течет прямо в чертогах у Кощея.
- То есть, если тут ничего не выгорит – срочно мчаться к Кощею?
- Ох, лучше б выгорело... Для Кощеева царства вы пока не готовы, ребята. Да и на Санчо у него зуб еще со времен обороны Славутича… Что же касается альфа-источника, то здесь теперь чуть ли не похожая ситуация. После свержения Аида, выступившего на стороне Зевса, Персефона приняла его царство, но прервала все контакты с олимпийским пантеоном. Вместе с Гекатой они закрыли мир мертвых от любых визитов бессмертных, и сама не знаю, чем они там занимаются: то ли бойцов для Легиона готовят, то ли нам незримо помогают… Между прочим, я вас скоро к ним отправлю – Золотая ветвь нам обязательно понадобится для нашего плана, а она хранится в саду Персефоны, где и сидит безвылазно Геката.
- Что-то совсем боги разделились… Осталось-то всего ничего вас – неужели сложно вместе держаться?
- Да и не говори. Хорошо, что архидьяволы еще более разобщены были, но сейчас, кажется, взялись координировать силы... А так – да. Именно расколы привели ко всему тому, что мы сейчас имеем… Впрочем, уж не мне кого-то обвинять в происходящем… Точно не мне…
Живые и мертвые
В подземных тропах, ущельях и перевалах, по которым бодро направлялась к источнику Мнемосины пятерка Лелиных друзей, сквозила глубинная обреченность. Конструкторам миров удалось вдохнуть в это свое мрачное творение пронзительное настроение фатальной бесконечности, которым дышал здесь каждый камень. Одними (хотя наверняка и не единственными) из средств для этого – оказались цикличность и монотонность. Постоянно создавалось ощущение, будто путники уже в десятый раз идут по одному и тому же месту, хотя на самом деле значительно углубились в мир подземной Ахеи. \См. карту: звездочку № 17\
- Проводник из тебя, как из меня фурия, - посмеивался Алебастр над Сатис. – Надеюсь, свой славный орден ты ведешь к мировому господству с такой же скоростью. Мне кажется, мы уже где-то под Аджарией сейчас блуждаем. Клянусь, это, наверное, самый длинный путь в царство Аида, который можно представить.
- Твои шансы узнать туда самый короткий путь увеличиваются с каждой фразой, - огрызнулась Фурия. Правда, тут же подмигнула барду и небрежно хлопнула его по заднице.
Сатис на самом деле уже давно была наравне с остальными в плане знания пути – личная разведка местности, о которой она упоминала в Дэвоннесе, ограничилась всего парой-тройкой километров по лабиринтам, после чего Фурия вернулась обратно из-за срочного вызова одной из сестер, нуждавшейся в ее помощи. А потом, проанализировав слухи и легенды, куле решила, что мертвая вода может обойтись слишком дорогой ценой, и отказалась от затеи, ограничившись отправкой крошечной разведгруппы, состоявшей из трех дроу-дэнсий, рекомендованных Арахной. Никто из них обратно не вернулся, и вопрос был закрыт.
Правда, теперь Фурия мысленно хвалила себя за решение отправить разведчиц – сложно сказать, сколько лишних троп пришлось бы исходить сейчас ребятам, если бы не метки, оставленные канувшей в небытие тройкой дэнсий. Те, опираясь на богатые сталкерские традиции, добросовестно исследовали сотни троп, помечая затем специальными символами все тупики и круговые ходы.
Да и стоит оговориться, что к их труду все отнеслись с большой благодарностью, а то, что Холли подшучивал над Сатис – так это он просто развеивал гнетущую, давящую на непрошенных гостей атмосферу. Он интуитивно уловил, что верховная фурия сейчас находится в едва ли не переломном состоянии, когда ее отношение к миру имеет шанс вобрать в себя целую палитру новых красок, а потому взял на себя роль ветра, весело играющего с еще неловко расправленными крыльями-холстами.
И немалая заслуга именно барда в том, что общее настроение группы было до неприличия безмятежным, как для пятерых камикадзе, ради спасения умирающей подруги полезших туда, откуда не возвращались уже несколько веков.
* * *
От пятерки смельчаков исходила столь четкая аура уверенности в своих силах, что за целые сутки на них толком никто не напал, притом что шорохов, криков, и запахов здесь было предостаточно. Обглоданных костей валялось не меньше – правда, человеческие среди них были опознаны лишь к исходу суток пути, в одном из тупиков коридора, подозрительно разветвленного на три непомеченных знаками рукава.
Сатис внимательно всмотрелась в окруженные обломками костей иридиевые элементы доспехов:
- Дальше мы знаков не встретим, - вздохнула она, присаживаясь на корточки возле останков своих разведчиц. Ребята склонили головы в знак уважения к добросовестным эльфийкам, которых, естественно, и не ждали найти живыми, однако с которыми как-то морально сплотились, что ли, за эти сутки единого похода, разделенного во времени почти на год.
- Зато встретим тех, кто с ними расправился… - выдержав короткую паузу, обронил Алебастр. – А это, видимо, еще та хрень, - добавил он, глядя на расплющенные и измятые, как будто пожеванные какими-то жуткими зубами, пластины. – Кстати, был лучшего мнения об иридии дроу…
- Доспехи танперий делаются из очень тонких пластинок, - не поворачиваясь, ответила Сатис, извлекая из того, что когда-то было топами, узкие ромбовидные чешуйки. – Они рассчитаны на отражение режущих и скользящих ударов, но никак не прямых. Тем более – прямых ударов стокилограммового молотка, или чем тут их лупили перед тем, как сгрызть…
Фурия сунула в узкий рюкзачок вытащенные пластины и пошла искать останки третьей дэнсии.
- Отдам их Мишель, - пояснила она, поймав вопросительно-понимающий взгляд Санчо. – Дроу никогда не делают новых доспехов без элементов старых… У всех троих, кажется, есть дочки – им пригодится рано или поздно… Если, конечно, после Рагнарек не настанет царство всеобщей сопливой… ух ты блин!..
Сатис обнаружила обломки третьих поножей торчащими из-под громадного камня, который навряд ли могли бы сдвинуть с места полсотни дэнсий.
- Бедняжка, - покачала она головой, извлекая последний иридиевый трофей – благо доспехи танперий делались очень мобильными, и пластинки крепились друг к дружке, словно ювелирной работы паззл. – Если карма решает, то в прошлой жизни эта дроу страшно хотела похудеть.
* * *
С кошмарными диетологами довелось повстречаться спустя какой-то час после выхода из последнего непомеченного разведчицами тупика, в котором те и оказались отрезаны от возможности побега. Гулкие шаги предупредили об опасности заранее, и семья диких циклопов – едва ли не последняя в Вендоре – была встречена во всеоружии. Искатели были уже в курсе, в какую из сторон им убегать не следует, и постарались растянуть квинтет монстров по всей длине коридора, увлекая за собой в направлении далекой поверхности.
Они прятались в заранее присмотренных расщелинах, ждали, когда кто-то из циклопов окажется в сравнительном одиночестве, и внезапно нападали на него, проявляя чудеса синхронности. Одноглазые великаны возмущенно ревели, не успевая за шустрыми наглецами, чье оружие было непропорционально болезненным для их (и его, оружия) скромных размеров.
Проблемы могли возникнуть, когда на вопли второго убиенного как-то не по сценарию одновременно набежали все трое оставшихся. Здесь пришлось за всех отдуваться Офелии, тем более что в пылу борьбы со вторым циклопом бойцы оказались в неудачном, с точки зрения маскировки, месте.
- Да куда ж ты, блин, лезешь! – крикнула Сатис, резко дергая замешкавшегося Алебастра за руку и вытягивая тем самым буквально из-под огромного валуна, пущенного главой прайда. – Тоже размер талии не устраивает? Или решил доказать, что мифрил крепче иридия?!
- Бррр!.. – бард перевел дух и поцеловал крепкую руку фурии. – Вот это страсть!.. – подмигнул он, приходя в себя. – С меня ночь любви, детка.
- Иди ты! – фыркнула Сатис. – Хомячка в мою честь назовешь… И трахнешь! – добавила она, запрыгивая на выступ, с которого уже через мгновенье сиганула на спину подбежавшей к ним, но потерявшей их из виду самки…
И надо сказать, что эта попытка оказалась не слишком успешной – циклопка завертелась так лихо, что об атаке в единственный глаз не велось и речи – Фурии приходилось отчаянно балансировать, чтобы хотя бы не слететь вниз под массивные лапы, способные мгновенно затоптать быка. Благо Офелия, сумевшая занять единственную удобную здесь щель, вовремя переключила внимание с вожака, которого ковыряли мечами Мановар с Санчо, как раз на его шуструю жену. В район преотвратных гениталий полетел огненный шар, заставивший циклопку застыть на месте от жуткой, обжигающей боли. Сатис мгновенье решала: спрыгнуть вниз или воспользоваться моментом, и, как обычно, выбрала более рискованный вариант. Циклопий глаз, как и у кхарагхов, практически лишившийся зрительной функции, точно так же не потерял роли уязвимого места. Сатис прыгнула, левой рукой ухватилась за косматую гриву, в полете погрузила клинок в глазницу по самый мозг и, ловко перехватившись левой рукой за гриву уже с другой стороны, вновь очутилась на спине, с которой незамедлительно соскочила подальше от каменеющего тела.
Офелия повернулась в сторону третьего циклопа, подбегающего к жестоко сцепившимся с вожаком Санчо и Мановару.
- Ну-ну, малыш, - улыбнулась она. – Правда ведь, тебя всегда страшно злило, когда твой папочка заставлял стонать твою мамочку?..
* * *
- Вот это бой… - еще раз напоследок оглядел небольшую скульптурную галерею Алебастр.
- Женщин, похоже, делали из самого прочного ребра Адама, - добавил Санчо. – Во всяком случае, по итогам этого боя я отказываюсь называть дам слабым полом.
- Да я-то что? – отмахнулась Сатис, улыбаясь Офелии. – Вот, кто у нас главная героиня.
- Глупости, - заиграла щечками амазонка, присматриваясь, кого еще, кроме потрепанного жуткой вожацкой лапищей Мановара, стоит наполнить целительной энергией. – Я – хрупкая дама, просто лекарь. А остальное вам померещилось… Со страха… - пожала она плечиками, подмигивая Алебастру.
- Ну да, - усмехнулся бард. – В разгар боя один тщеславный циклоп просто решил схватиться с вожаком за звание альфа-самца перебитого прайда, - он скорчил гримасу непривычно улыбающейся Сатис. – И стать верховным циклопьим Фурием.
* * *
- А вообще, если серьезно, - призналась Офелия где-то через час пути, - я просто боюсь уже скоро стать для вас обузой. Вот и стараюсь изо всех сил, пока есть возможность. Ведь в астральной части нашего путешествия, судя по теоретическим знаниям – а практических у меня как бы и нет – мои способности окажутся куда менее эффективными, нежели здесь.
- Так ведь вроде в астрале, наоборот, должна магия усилиться? Или нет?
- Не-а… Точнее, в чем-то усилится, конечно – я чаще и ярче смогу колдовать. Но быстрее будет истощение, да и на мертвых царей мои чары, боюсь, никакого влияния не окажут.
- Кстати, о царях, - кивнул Мановар. – Самое время подробнее узнать, что там с ними.
- Дело было так… - прокашлялся Холли. – Давным-давно пять царей, возглавлявших какие-то позабытые нынче племена великанов, заключили союз и решили разделить между собой мир. Ну, точнее, некоторую его часть размером с современную, страшно представить, Мессению. Они взяли с собой свои армии и пошли к источнику Мнемосины за мертвой водой, которая по их гениальной задумке должна была превратить их самих, а также их бойцов – в бессмертных, несокрушимых воинов. Как минимум – в Гераклов… Одного из них звали Кригг, другого…
- Короче, пока дошли, в живых остались только они, их жены и по одному телохранителю. Аид посмотрел на них, посмеялся и сказал: «Бессмертие? Пожалуйста! Охраняйте теперь источник от таких же дуралеев, пока кто-нибудь вас всех не упокоит».
Алебастр обескураженно посмотрел на Офелию, так грубо свернувшую его получасовую легенду:
- Вот же ж, блин, лаконка, - покачал он головой.
- Я попрошу, - шутливо возмутилась Сатис. Офелия улыбнулась, показывая глазами вдаль:
- Прости, Холли. Видишь дымку во-он там?
- Ну. Испарения какие-то – мало ли их встречали сегодня?.. Или это уже астрал ?
- Так точно, мой сладкоустый друг. И я просто заволновалась, что конец твоей легенды мы будем слушать в очаровательной компании ее главных героев.
* * *
Но сперва пришлось познакомиться не с самими царями, а с их женами. Вот только вряд ли они, как и любые жены, были настроены слушать. Скорее, наоборот…
Спасатели еще не успели определиться в очень специфических ощущениях, которые они испытывали после прохождения сквозь плотную астральную дымку, как буквально со всех сторон раздался то ли режущий, то ли ласкающий мозг звук. «Со всех сторон» – в данном случае было очень подходящей формулировкой – в столь плотном слиянии планов, скажем по секрету, усиленном присутствием здесь крохотного осколка нейтронной звезды, звук распространялся по чисто собственным, самобытным авторским законам. Он плыл, танцевал, прыгал, совокуплялся с другими звуками, и это было именно совокупление, рождавшее звук-ребенка, который нес черты родительского звука, но обладал собственным Я, и, кажется, даже имел каждый свое имя.
И все до единого из этих звуков говорили лишь одно:
- Я хочу тебя!!! Отдайся мне!!! Я хочу тебя!!! Отдайся мне!!! Я хочу тебя!!! Отдайся мне!!!.
У квинтета с ходу закружились головы. Причем стоило поймать себя на этой мысли, как головы, кажется, именно закружились вокруг оси с необычайной скоростью, будто были просто свободными шариками насажены на шпили шей. А может быть, это мир вокруг закружился. Или и головы, и мир…
Чаще других сталкивавшийся с нахлестами Яви и Нави (пусть большинство из них и уступало по густоте, например, Вальхалле), Санчо первым смог сосредоточиться, поймав себя на мысли, что если бы кружился мир, то не кружились бы и остальные ребята. Но они кружились тоже. «А значит, кружилась лишь моя голова. А раз моя – значит, я могу прекратить вращение усилием воли…».
Самурай сконцентрировался, ловя точкой тандэн опору. Во времена бесчисленных медитаций он часто «улетал» куда-то далеко, и когда возникал риск потеряться в безграничных просторах Вселенной, концентрировался именно на этой точке, расположенной немного ниже пупка…
Кружение замедлилось, Санчо нарисовал луч, который, выходя из макушки, улетал бесконечно далеко, пронзая родную Бетельгейзе и уходя еще неизмеримо дальше, к ослепительному свету, куда даже немного стеснялось улетать сознание. Но истинная точка равновесия и опоры была там, в Творце, и, почувствовав, что эта связь остается, как бы набравшись сил, луч, усиленный первородным светом, вернулся обратно, вдыхая уверенность, равновесие и силу в материальное окончание этого луча, которым и являлся Санчо.
Самурай быстро осмотрелся – с разных сторон на них уже налетали пять огромных гарпий-цариц, визжа и лязгая когтями размером с нож. Он подскочил к Алебастру и потряс того:
- Давай, дружище! Играй! Скорей!.. – Санчо сам выхватил из-за спины Холли лиру и всучил в еще немного деревянные руки. – Ла-ла-ла! – начал «заводить» он музыкальный мотор барда, подбегая к каждому и каждого возвращая в состояние равновесия.
И пока четверка соратников еще слегка рассеянно приходила в себя, скорпион, размахивая Бетельгейзе, сам ринулся на крылатых монстров.
* * *
Это был кошмарный бой. Постигать основы астральной гравитации в условиях схватки с летающими бестиями – дело неблагодарное, даже если понимать, что, кроме Офелии, у всех имелся опыт пребывания в подобных местах. Последние россыпи «пыльцы Маяши» на Синае, блуждающие дымки Гелэриса, Бифрест и Вальхалла, сопряжения Яви и Нави, Тень под Сарагосой – спасатели уж никак не были новичками в местах стыка планов, но столь глубокое их слияние и переплетение, как здесь – явно требовало адаптации, вместо которой пришлось принимать сложнейший бой.
Хорошо, что «Оргия децибелов», с каждой нотой все увереннее звучащая из уст Алебастра, отталкивала сводящие с ума вопли гарпий. Хорошо, что после того, как когти убедились в прочности звездной стали БГ, мертвые царицы отказались от идеи лобовой атаки… Но плохо, что времени на акклиматизацию выделялось в обрез.
А разница оказалась огромной. Капризные законы взаимодействия твердых тел просто обескураживали – поначалу было совершенно невозможно рассчитывать удары и перемещения – клинки вело от легкого замаха, словно двуручные клейморы после удара из-за плеч, ноги запутывались, спотыкались, ребята налетали друг на друга, и наверняка со стороны смотрелись забавнее вусмерть пьяных доярок, дерущихся на льду коромыслами.
На все это наслаивалась чрезвычайная слабость, сказывающаяся на силе, ловкости, скорости и выносливости – уже через минуту боя искатели-спасатели буквально задыхались от усталости, тогда как гарпии, давно уже мертвые и представляющие собой жуткие скукоженные мумии, не просто привыкли к таким условиям, а имели возможность не обращать на них никакого внимания.
Они поменяли тактику и теперь взялись наносить точечные удары, пользуясь огромным преимуществом величиной с крылья. Пикируя с высоты, они били когтями и на вираже снова устремлялись в спасительный туман, который здесь заменял небо. Воина в синей жилетке, который (благодаря лучу равновесия) быстрее других наловчился координировать себя в пространстве, они старались избегать, зато остальным доставалось изрядно. Уже шесть волшебниц со звоном разлетелись вдребезги после ударов когтей, еще пятеро ждали своей участи, а двенадцатая истекала кровью из глубоко исцарапанного тела. И ее счастье, что гарпиям пока больше нравился звон разбивающихся фантомов, нежели кровь.
Правда, сверкающий доспех еще одного воина гарпиям не понравился – от него когти отлетали ни с чем. Но ничего-ничего – найдется щель: рано или поздно, но найдется, тем более что огромный меч пока бесплодно рассекал постоянно меняющийся по своей плотности воздух…
Оставайся в женах царей хоть какой-то разум, они бы поняли, что не в их интересах затягивать бой. Но гости здесь были такой редкостью, что уродливым крылатым мумиям хотелось порезвиться подольше. Вот только почему эти гости еще дерутся с ними, а не друг с другом, или не застыли уже в вожделенном ожидании когтей, как те нечастые громадины-посетители, которые после веселья превращаются в камень? Может быть, дело в этом худеньком крикуне, который уродует нашу прекрасную песню?
Гарпии налетели на Алебастра. Причем, осмелев от вида свистящих мимо и мимо клинков, не из пике, а нагло зависнув перед ним и начав рвать когтями. Мифриловая рубашка в астрале не потеряла защитных свойств, но почему-то стала пластичной и податливой к растягиваниям, словно кольца были не из металла, а из резины. В просветы между растягиваемыми кольцами когти стали проникать в тело. Ребята кинулись на помощь барду, и этот контакт стал пока самым кровавым в бою – когти, клинки, тела, мертвая плоть и перья схлестнулись в жутком месиве, результатом которого стало прекращение песни повалившимся без сознания бардом, глубокие порезы на груди Санчо, сорванный с Мановара шлем, шатающаяся и истекающая кровью Офелия, вырванный кусок плоти из спины Сатис. Ну, и конечно – две иссеченные клинками гарпии, валяющиеся рядом.
- Сейчас опять верещать начнут! – крикнула фурия, швыряя вырванную из рук уже переставшего не только петь, но и дышать, Холли лиру своему другу юности. Санчо замахал головой:
- Я не умею!
- Это астрал, блин!!! Здесь все можно! Пой!
Крики цариц все сильнее били по мозгам. Было даже буквально видно, как все ярче вспыхивают какие-то прожилки в голове после каждого нового визга. Некоторые уже перестали гаснуть, зато вспыхивали все новые и новые.
И Санчо запел… Как он когда-то ловил летающие мимо мелодии, так теперь он поймал за хвост уже помахавшую было ручкой «Оргию децибелов» и пустил ее сквозь себя.
Астральный мир позволял наделять образы нешуточной силой, и Санчо быстро в этом сориентировался. Он представил, как песня не просто отбивает атаки вязких нотных сгустков, испускаемых гарпиями, но и сама настолько пластична, что может принимать любую форму. Мелодия превратилась в гарпун, который вонзился в грудь царицы, зацепился за корявую спину и потянул ее сюда, вниз.
Пойманная гарпия отчаянно мотыляла крыльями, но против мощи образа была бессильна, затрепыхавшись буквально в метре от земли. Мановар одним странным, только в астрале возможным шагом длиной метров в пять подскочил к птицедеве, ушел немного в сторону по инерции от своего шага, зато очень точно приложился мечом, рассекая гарпию пополам.
Но в голове опять запульсировали прожилки – мелодия, будучи гарпуном, теряла функции щита. Вязкие сгустки последних двух цариц потребовали возвращения «Оргии децибелов» в прежний образ.
Однако было уже не страшно – стало понятно, как бороться дальше, да и всего две ведь… Правда, Офелия, зашатавшись от кровопотери, упала прямо на тело барда, но зато Сатис сообразила, что делать, вспомнив годы, когда Санчо пел песни только ей…
- Пригни спину! – крикнула куле. Самурай привык выполнять команды этого голоса в сочетании с этим тоном уже на уровне инстинктов – в многочисленных боях в горах Синая это всегда означало новую, почти неизменно верную идею.
Сатис с разбега взбежала по согнутой спине присевшего друга и, оттолкнувшись от нее, буквально взлетела в воздух. Она, кружась в неимоверном пируэте, выставила клинки в стороны и этим стальным вихрем ввинтилась между двух гарпий, уверенных в своей недосягаемости. Куски мертвой плоти, перья, когти – все это разлетелось, разбросанное живым торнадо, а фурия безболезненно приземлилась после самого высокого в ее жизни прыжка.
- Бля! - крикнула она разгоряченно. – Мне начинает нравиться астрал!
* * *
Но радоваться было некогда – астральное тело Алебастра уже начало покидать физическое. Сатис не удержалась от смеха при виде трогательной картины, как Мановар, повинуясь движению страстей, попытался запихнуть вылезшую наружу астральную голову обратно. Что интересно, рука в посеребренной перчатке не прошла сквозь, а слегка примяла бесплотную макушку, до смешного изменив черты лица, которые еще легко угадывались в призраке. Из тела вылезла астральная рука и покрутила пальцем у виска, показывая глазами на Офелию.
Санчо плеснул воды из колбочки на израненную грудь волшебницы и принялся втирать ее в порезы. Где-то через минуту волшебница очнулась и вытаращила глаза – астральное тело Холли кружилось в воздухе, словно новорожденная фея на сильном ветру, явно сопротивляясь зову каких-то сил, тянущих ее в ту сторону, откуда прилетели гарпии.
Еще толком не придя в себя, Офелия стала концентрироваться для заклинания воскрешения, боря в себе страхи, что здесь оно может не подействовать. И как только поборола – встречный ветер потащил дух Алебастра обратно в тело, в котором ему столь комфортно жилось вот уже более двенадцати веков…
* * *
Перед дальнейшим движением вглубь астрального мира было решено потратить немного драгоценного времени на адаптацию и моральное причесывание растрепанных разумов.
- В общем, свои плюсы, свои минусы, - рассуждала Офелия. – Здесь все усиливается многократно.
- Все, что не связано с телом, - немного недовольно нахмурился Мановар. – Никогда не чувствовал себя таким убогим. Хорошо, что в Тень тогда не пошел глубже…
- Тут тоже не все так просто, дружище, - улыбнулся Санчо. – Видел же, как Сатис сиганула? Да и свои шаги вспомни – в материальном мире так не выйдет. Тут главное быстро связать мысли и движения – тело выполнит каприз образа, если образ достаточно ярок. Ты же представляла себе свой полет? – обратился он к фурии. Та кивнула, и Санчо продолжил. – Но в остальном ты прав, конечно – слабость поганит все впечатление. Когда б я от пяти порезов когтями еле стоял на ногах?
- Теперь я понимаю слова Лилит о том, что противостоять эпическим монстрам в астрале будет почти нереально, - покивал Холли. – Тут с одной гарпией на рыло еле справились, а там, блин, ждут ребятки, которых боги скопом еле-еле повязали поодиночке.
- И из того, что я читала в книгах и ловила в Акаше, - добавила Офелия, - монстры далеко не просто чудища-переростки и могут вполне неслабо владеть образами.
- Прикинь, Тифон будет прыгать всей своей тушей, как Сатис прыгала! – засмеялся бард, для которого яркий образ был почти всегда важнее принадлежности к тому или иному лагерю – и повосхищаться своим потенциальным врагом было вполне в его духе.
- У них столько веков, чтобы тренироваться в астрале, - глубокомысленно заметила Офелия. – И как же здорово, что они готовятся к битве именно в нашем мире…
Мановар огляделся по сторонам:
- Умалять нашу победу тоже не стоит, - он провел рукой, показывая на пару десятков каменных исполинов, застывших в самых разных позах. – Гарпии здесь в легкую ушатывали циклопов. Какой-никакой показатель. И вообще, интересно представить, какие же будут цари, если у них такие жены…
- Не парься, - похлопал его по плечу Алебастр. – Жены очень часто опаснее своих мужей. Опаснее их, - он показал язык Сатис с Офелией, - только любовницы!
* * *
И доля правды в словах Алебастра таки оказалась. Огромные скелеты, с которыми пришлось столкнуться спустя полчаса, по своим чисто боевым качествам, конечно, превосходили не только любых других костяных воинов, с которыми доводилось встречаться в материальном плане, но и гарпий. Другое дело, что у них уже не было козыря внезапности и туза-криков в рукаве.
А самое главное – квинтет уже более-менее приноровился к условиям даже такого глубокого Слияния. В движениях стало больше предсказуемости, заносило уже только при слишком резких поворотах, а мечи не норовили утащить за собой по странной инерции. Санчо с Сатис, вспомнив былые деньки, вновь превратились в выдающуюся связку бойцов, понимающих друг друга на уровне дуновения воздуха при движении тела партнера. С учетом усиления здесь восприятия, противостоять этой паре было крайне сложно, с чем скелеты, которых ребята ошибочно приняли за охранников царей, и не справились. После ожесточенной сечи раскрошенные кости беспорядочным ковром усеяли землю…
Да вот одно «но»… Точнее, два… Не обошлось без потерь и на этот раз. И что особенно плохо –потерей стала та, кто единственная во всем отряде могла вернуть дух обратно в тело…
Офелия… Волшебница оказалась права, и в условиях астральных сражений не выстояла первой. Ее магические силы, так пригодившиеся в бою с циклопами и сыгравшие единственную главную роль в возвращении в тело Алебастра, быстро истощились. Она еще успела засыпать ледяными глыбами один из скелетов, но почти тут же была сбита с ног другим (а костяные воины демонстрировали удивительную для бойцов их текстуры резкость), после чего получила добивающий удар копьем в спину.
Сердце было не задето, но в условиях астральной слабости даже этого хватило, чтобы душа еще до конца боя выскользнула из тела и полетела, показывая прямую дорогу к царству Аида…
- Бегом за ней! – Санчо, разбив последнего костяного великана, подхватил тело Офелии и помчался вслед за уплывающим контуром.
- В источник Мнемосины ее и окунем! – на ходу тараторил Алебастр. – Только надо это сделать, пока душа еще не пересекла границы самого царства. Обычно на это много дней уходит, но здесь, боюсь, дорога уж больно близкая…
- Других вариантов нет, - кивал Мановар. – Леля нас не поймет.
- Волшебницу, по-любому, спасать надо, - бросила Сатис. – Вот только давайте сразу договоримся: если со мной такое случится, то никто не будет париться. Лады?
…Вскоре пришлось нести «свое» тело и Мановару. После встречи с костями царей настала очередь плоти царей – квинтет огромных бескостных зомби с дубинами в руках набросился на гостей, норовя почему-то попасть по Офелии. Так и осталось неизвестно, был ли в этом какой-то особый умысел, и могла ли бы в случае попадания амазонка лишиться даже призрачных шансов на спасение – вполне вероятно, что и нет. Но Алебастр не мог позволить себе наблюдать, как прекрасное женское тело, с которым он еще не отбросил мысль покружиться в хороводе страстей, превратит в лепешку (пусть и вроде как восстанавливаемую) громадная дубина. Бард защищал труп от трупов, пока сам не превратился в труп: в то время, как трио бойцов изо всех сил прорубало в мясных врагах дыры, Холли, которому доверили драгоценную ношу, уклонялся, уклонялся, да недовыуклонялся. Одна из дубин застала его врасплох, заставив кости трещать, а душу – отправиться по теплому следу.
- В хорошей компании все же лучше! – посмеялся астральный дух, улетая по зову смертного ветра…
* * *
- Кости, мясо... Что там еще у царей есть? – лихорадочно гадала Сатис, вычислив алгоритм проклятья Аида.
- Мозгов точно нет, судя по выбору жен, - пыхтел Санчо, уставший уже от того, что нес изящную фигурку амазонки. У Мановара пот стекал струями – мало Холли, ему и его относительно легкий доспех теперь казался весом с Гелэрис.
- Как по мне, - с паузами проговорил он, тяжело дыша, - так лучше всех этих козлов с Армагеддона на Рагнарек дождаться. Пофиг, что их тьма будет – зато в родном мире будем драться, где я таких Алебастров могу десятками таскать.
- И не говори.
- Радуйтесь, что это не вас с Санчо завалили! А то так и вижу, как Офелия вас под мышками тащит.
…Этот странный оптимизм, который лучился сквозь усталость, сквозь опасение за судьбу друзей, павших здесь, и за ту, кто нуждалась в мертвой воде, уже исчерпав почти половину из оставшегося ей без воды время, этот странный оптимизм и вера в успех – стали главным фактором быстрой и легкой победы над последней и, по идее, самой опасной ипостаси пяти царей. Над духами царей.
Пожиратели, как именовали в некоторых древних справочниках этот тип нежити, были опять-таки больших размеров духами, способными поглощать в себе души живых. Понятно, что ничего они не пожирали, кроме пустой астральной оболочки, лишенной Искры Творца. Однако такое поглощение в рамках одной жизни означало мгновенную смерть, и, что вдвойне опасно – совершалось одной-единственной удачной ментальной атакой.
Идеальными бойцами против пожирателей считались паладины. И это неудивительно, ведь в случае твердой воли и активного желания жить – атаки пожирателей были обречены на провал. Их ментальные посылы были похожи на то, что пытался проделать с Лелей Танатос, но по силе уступали богу-жнецу в разы.
Понятное дело, что тройка горящих многочисленными целями героев была закована в эти цели и в эту жажду жизни, словно в броню. Санчо, которого недавно не смог убедить уйти сам Астарот, со смехом воспринял попытки царей описать ему красоты мира мертвых в их жалких рядом с образной силой демона-знатока-тайн посылах.
Цари сначала даже не пытались атаковать, а попробовали заговорить с гостями.
- Смерть – прекрасна… - пафосно прошептал один.
- Пошли в жопу! – плюнула Сатис и набросилась с клинками на обескураженного духа. Парни, бережно положили тела друзей наземь и ринулись кромсать остальных болтунов…
Это нельзя было назвать избиением. Пожиратели, и кроме своей коронной атаки – вполне сносные бойцы: они чрезвычайно быстро перемещались, правда, на короткие расстояния, выпускали сгустки опасной здесь эктоплазмы в рукопашных атаках… Но оказались самыми слабыми из сегодняшних противников, притом что в бою с кем-то другим могли стать грозной силой, несравнимо большей, нежели их костно-плотские ипостаси…
* * *
А вот их слуги, как это ни смешно, были близки, чтобы пустить всю миссию насмарку и оказать Легиону неоценимую помощь. Не слышавшие ничего о законах эпического жанра, требующего, чтобы слуги только предваряли схватку героя с главным боссом, куреты, в которых воплотились души телохранителей царей, оказались превосходными бойцами, встретившими странные 3+2 у самого входа к источнику.
Они только что вежливо сопроводили две прилетевшие души, дали им наставления, как себя вести в царстве Аида. Один из них даже в шутку предположил, что этот путь пришельцы выбрали, дабы не платить Харону… И вот теперь куреты, возвращаясь поближе к царям, встретили новых гостей и перегородили им путь. Красивые, рослые (хоть и уменьшенные Аидом до человеческого роста), стройные, с золочеными ксифосами в руках, они в свое время заслужили уважение Аида преданностью своим царям, за что и были им возведены в куретский статус – куда более высокий в олимпийской иерархии, нежели те же пожиратели.
- Живым нельзя, - улыбнулся шутивший насчет Харона. – Подождите своего часа и приходите, когда настанет срок.
Сатис хотела и его послать, но Санчо, чьи руки были заняты, плечом подтолкнул подругу.
- Мы рады встретить первых за долгое время приветливых ребят, - сказал он, - но, боюсь, послушаться вас не можем. Мы пришли сюда за водой из источника и без нее не уйдем. Как и без двух своих друзей.
- Есть лишь один способ вновь соединиться с ними. Но нам бы не хотелось к этому прибегать.
- Послушай, приятель. Нам нужна вода. Не для того, чтобы оживлять армии, поднимать нежить или как-то еще нарушать баланс. Нам просто надо спасти одного очень хорошего человека, а заодно вернуть к жизни тех, кто рискнул ей ради этой цели.
- Нет. Нам понятна ваша логика, однако сюда могут войти только мертвые.
- Ну тогда попробуйте сделать нас такими! – вдруг не сдержался Мановар и, выхватив меч, бросился на куретов, откладывая попутно тело барда в сторону. Сатис с Санчо последовали его примеру – самурай с сожалением, а фурия – с радостью.
* * *
Уже в первую минуту стало ясно, что это наиболее опасные противники за все путешествие. Куреты не использовали образы, но сражались с отменной слаженностью, умело пользуясь преимуществом в числе и отсутствием астральной слабости. Уставшие за сегодня, нетерпеливые из-за необходимости действовать срочно, пока души друзей не пересекли воды Ахерона , Санчо, Сатис и Мановар быстро нарвались на разящие контратаки коротких ксифосов и стали спешно менять тактику, поняв, что напором здесь не возьмешь.
Са-Са катастрофически не хватало их знаменитой скорости, которая и делала их теми, кем они были. БГ даже без его ауры Ориона, которую он ловил на открытой местности, хватило бы одного удара, чтобы сразить курета. Но тот, кто всегда столь точно и резко направлял его в цель, сейчас и особенно здесь банально не успевал. На сантиметры, но не успевал – слуги царей двигались быстро, а бой умели читать на уровне бойцов эномотии Леонида (хотя, разумеется, не на уровне самого Леонида).
Взгляд Мановара узрел, как вдалеке два призрачных силуэта начали медленно пересекать ручей.
- Продержитесь! Я быстро! – крикнул чемпион и, сунув меч в ножны, метнулся к телам друзей, хватая их и что есть силы устремляясь к текущему правее источнику Мнемосины.
Продержаться – это можно. Санчо и Сатис, как по команде, примкнули спина к спине…
* * *
Мановар уже просто валился с ног, когда увидел свое отражение в водах источника Мнемосины. Духи Алебастра и Офелии, уже помахавшие было на прощание, сейчас воодушевились и изо всех сил сопротивлялись течению смертного зова.
Три тела с размаха дружно плюхнулись в источник…
Мановар, достав ногой дно, тревожно следил, как мгновенно затягивается сквозная рана Офелии и расправляется измятое дубиной тело Алебастра. Глаза чемпиона лихорадочно метнулись в сторону Санчо и Сатис, которых, окружив, клевали ксифосами куреты. Потом взгляд устремился в направлении душ, которые продолжали неумолимо пересекать пересохший Ахерон. Что ж не так? Что ж не так?
Тьфу ты! Мановар стукнул себя по лбу, разглядев, как дух барда отчаянно лупит себя по бедру. Конечно же!.. Силы, которые, казалось бы, уже иссякли одновременно с нырком в мертвую воду, теперь выросли из каких-то стратегических резервов и позволили снова взвалить на себя новехонькие тела друзей и оттащить их на берег.
Воин выхватил с ремня сразу все оставшиеся колбочки с водой Стикса и стал поливать ими друзей, не сводя глаз с почти достигших противоположного берега (в смысле – края русла) астральных тел. Те вдруг дернулись и остановились. И спустя мгновенье, которое длилось чертовски долго, потянулись в сторону друга. Мановар прямо ощутил внутри себя эту упругую натяжку, когда направление движения сменяется диаметрально противоположным… Ха!.. Он плакал… И слезы падали на восторженно замершие в ожидании душ тела друзей, смешиваясь с потеками воды Стикса…
* * *
А у Санчо с Сатис дела шли совсем худо…
Они, как в славные потальские времена, стояли спина к спине. И не просто стояли, а держали единый ритм, постоянно двигаясь, иначе представляя собой слишком легкую мишень для умелых противников. Вот только ритм этот не шел ни в какое сравнение даже с ними годов так шестнадцати – последние силы покидали их, контратак они почти уже не проводили, едва ли не впервые просто ожидая подмоги извне, а не полагаясь на собственные способности.
Разум был способен рисовать образы, в которых тело бы прыгнуло на пять-шесть метров вверх, но вот тело едва волочило ногами и крутило пальцем у виска нелепым командам мозга.
Са-Са поймали общую импульс-мысль, которая заключалась в намерении прорваться к источнику Мнемосины, где, как показывало боковое зрение, была близка к завершению процедура возвращения душ в тела. Вместе с друзьями было бы проще устроить последний навал на упрямых куретов.
Кулес одновременно рванулись вперед, размахивая клинками и прорывая кольцо каждый в своем месте. Санчо сделал это так удачно, что зацепил своим вторым мечом – Каноном – одного из противников. По-хорошему, было бы воспользоваться этим и улизнуть, но инстинкты среагировали быстрее разума, и правая рука опустила Бетельгейзе на пошатнувшегося курета, прорезая ему грудь… И он-то, конечно, упал, истекая кровью, да вот из-за этого неуместного фаталити самурай пропустил выпады сразу двух других куретов.
Все вокруг закружилось, в голове мелькнула мысль, что еще не все потеряно – друзья отобьются, отнесут воду, а если повезет, то и его окунут в источник… когда вода вдруг полилась в рот, моментально возвращая в сознание. Это Сатис, уже вырвавшаяся из кольца, вернулась в него, чтобы влить теряющему сознание другу в рот мощный эликсир. Сама фурия при этом оказалась легкой мишенью, и Санчо, морщась, увидел, как в Сатис с четырех сторон погружают ксифосы отмороженные в своей правильности слуги то ли царей, то ли усопшего Аида…
Какая-то звериная первобытная сила, похожая на ту, что вселилась в него во время нападения на Ир-Шан, наполнила тело, Санчо выставил клинки в стороны и, прыгнув в кольцо куретов, взвился вверх волчком, разрезая врагов – теперь именно врагов – двойной спиралью вверх, а потом вниз.
Трое слуг от этого двойного шва расслоились мгновенно, кусками падая на тело Сатис. Четвертый остался жив и даже замахнулся на закружившего голову и потерявшего ориентир скорпиона. Однако куретская голова вдруг разлетелась от прямого попадания куска льда, вылетевшего из руки Офелии, вместе с друзьями уже подбегающей к месту жестокой схватки…
Сатис, как и положено, окунули в мертвую воду, полили живой, которой осталось совсем чуть. Затем смазали мазью из четок. Санчо и Мановар сидели рядом, не спуская с уже подрагивающих век фурии свои взгляды, Алебастр боролся с тысячами образов прошлого, которые стали просыпаться в нем после нескольких глотков воды Мнемосины, действующей на живых как могучий катализатор пробуждения памяти… Офелия, стоя, концентрировалась в заклинании, которое должно было ускорить у всех четверых процесс восстановления сил. Когда заклинание было завершено, все действительно ощутили себя значительно лучше, бодро набрали полные склянки воды, и даже Сатис приподняла голову и как-то совсем непривычно ласково провела глазами по лицам своих… наверное, теперь уже друзей…
- Свои-то силы побереги, - тепло произнес Офелии Санчо. – Тебе их кто восстановит?
- А мне, может быть, понравилось, когда меня на руках носят, - кокетливо отшутилась волшебница. – Да и есть надежда, что на обратном пути нам ни цари, ни их жены со слугами уже не встретятся.
- Держи, дорогая, - самурай подал волшебнице четочный камень регенерации, надеясь, что он восстановит не только физические силы, но и хотя бы часть магических. Офелия элегантно кивнула с благодарностью и сжала камень в руке, ощущая пошедшие по телу приятные волны.
Однако к этим волнам вдруг прибавились и другие: Офелия спиной уловила холод и резко повернулась, замерев от страха, растерянности и невозможности сделать хоть что-то… Пятиметровая фигура в черном плаще с огромной косой в руках стояла перед ней, размахиваясь этой самой косой во всю ее ужасающую длину.
- Ой… - прошептала амазонка, и в то же мгновенье была рассечена по талии пополам…
* * *
Жнец. Возможно, самый страшный представитель мира мертвых. По крайней мере, никого страшнее нет – разве что ангелы смерти. Но это по своей сути – те же жнецы, просто послабее, поковарнее, да с крыльями – в народе считают, что ангелами становятся души тех, кто в последнем воплощении был женщиной. Мужчины же чаще всего становятся жнецами. Не все… Один из миллиона. Самый мрачный… Самый справедливый… Самый сильный из самых мрачных и справедливых… Жнец не умирает. Он остается жнецом, пока сам того хочет. Его можно убить, однако он вернется, ибо силен, никогда не будет мстить своему убийце, ибо справедлив, но продолжит заниматься своим делом, ибо мрачен...
Среди богов не принято об этом говорить, но Танатос – это не бог, а просто один из крылатых, ангелоподобных жнецов, если к слову «жнец» применимо слово «просто». Свои жнецы были почти в каждом пантеоне, который попытался создать загробную резервацию для астральных тел. И Танатос теперь – самый слабый из них, ибо захотел оставить себе имя. А когда имя забыли, нашел забвение и сам… Остальные же жнецы остаются сильны, ибо в них продолжают верить, их продолжают бояться, их продолжают ждать… Без имени. Без памяти. Без зла. Их сила – в их скромности – когда говорят «жнец» – это слышит каждый из них. Когда боятся жнеца – каждый становится сильнее. Если забудут всех – исчезнет каждый. Но в этот момент мир перевернется, ибо жнецы – его неотъемлемая часть. По крайней мере, до конца попытки свами Веданты перевернуть всю Вселенную…
* * *
Поборов страх и какую-то отчужденную брезгливость, Мановар с Алебастром с двух сторон приобняли, что ли, амазонку и, сохраняя некую целостность, плюхнулись вместе с ней в воду… Санчо бросился на нового врага буквально с прыжка, а Сатис, еще секунду назад думавшая, что в другой жизни она бы, пожалуй, очень хотела, чтобы ее сейчас понесли обратно на руках, уже спустя пару мгновений начинала свой знаменитый «сюрикен» – круговую атаку, построенную на вращении с необычайной скоростью. Заклятие, которое успела наложить Офелия, дало силы. Вряд ли надолго, но пока фурия ощущала в себе силы сражаться, она и в мыслях не держала такие вещи, как их экономия.
Мановар, радостно заметивший, что даже та ужасающая рана, которую получила волшебница, в воде источника затягивается, оставил Офелию на попечение Алебастра и ринулся на помощь друзьям.
Поначалу казалось, будто жнеца оружие просто не трогает – оно проходило сквозь него, оставляя лишь разводы, а потом перестав оставлять и их, а грозный противник даже не делал попыток уклониться. И только его невидимые за длинным, зияющим чернотой капюшоном глаза внимательно смотрели на каждого из нападающих, а коса летала вокруг. Санчо, чрезмерно ретиво проведший очередную атаку, нечаянно наткнулся ногой на косу и сжался в предвкушении боли, однако заметил, что боли нет. И раны нет. Он еще раз провел эксперимент, и снова ничего.
- Я слышал, что жнец не всех может убить! – крикнул Алебастр, который успевал следить не только за благополучным воссоединением обеих Офелий, но и за боем. – Но вроде как и тот, кого он не может, его тоже не может…
В следующую минуту ребята внимательно наблюдали за реакцией жнеца на их собственные атаки. Меч Мановара проходил сквозь призрачное тело жнеца, оставляя небольшое размытие, оба клинка Санчо не оставляли даже его, зато клинки фурии вызывали настоящие разводы.
- Будь осторожнее, Сатис! – крикнул Санчо. – Похоже, ты его фаворитка.
- Да поняла уже! Ну и что теперь делать? У меня силы не бесконечные.
- Жди Офелию – она точно его способна ранить, раз он ее опополамил…
* * *
Но у Офелии уже не оставалось магических сил, чтобы убить такого соперника, как жнец. Да и немагические пока дремали после опыта, который мало кому удавалось пережить…
- Пусть Мановар ранит пока, а ты добьешь!.. – Санчо перевел взгляд с волшебницы на едва отскочившую от атаки фурию. – Блин, белоснежка, уйди ж ты подальше!..
Сатис действительно крутила свои сюрикены в чрезмерно опасной близости от смертоносной косы, которая размеренно, но умело летала в руках жнеца…
- Надо и мне попробовать свою судьбу, - решился Алебастр и присоединился к остальным. Его ксифос, которым он попытки с десятой зацепил верзилу, оставил размытия наподобие мановаровских… Итого, эти двое могли ранить, но и быть ранеными, Санчо не угрожало ничего, но и сам он не мог помочь друзьям, кроме как отвлекая жнеца постоянными перемещениями перед бездонными глазами, Офелия же с Сатис с риском для жизни могли попробовать нанести грозному оппоненту последний удар…
Жнец внезапно сменил тактику. Он не являлся злым, но и благородства испытывать не был обязан – паря над землей, он поплыл в сторону Офелии, только-только готовящейся встать на ноги, да и то лишь благодаря оставшемуся зажатым в ладони камешку регенерации. Сразу четыре фигуры встали у него на пути, а Сатис вконец обозлилась этой бесплодной рубкой. В шустром уме вспомнилось, что сразу после убийства Офелии они все наносили жнецу разводы, наподобие тех, что сейчас оставляла лишь она, Сатис… Значит, после убийства он уязвим для всех. Просто недолго… Тогда стоит рискнуть, а там бросят, если что, в источник – оклемаюсь… Иначе мы его еще сто лет будем лупить. У Лельки нет этих ста лет. Да и у нас тоже…
Фурия остатки сил решила потратить на свой сюрикен. Она волчком налетела на жнеца, который не успевал отбиваться от лихих атак, покрываясь разводами в местах многочисленных попаданий клинков.
- Сатис, осторожней! – крикнули сразу несколько голосов, хотя каждый понимал, что без активных действий именно фурии вряд ли что-то светит. Санчо мелькнул рядом с куле, перехватывая на себя внимание… Но та уже, кажется, исчерпала запас сил, подаренный амазонкой… Движения замедлились, реакция ослабла… Каждый попытался отвлечь внимание на себя, но жнеца сложно было сбить с толку. Он выждал момент, а потом коротким ударом всадил косу в спину фурии, поднял ее, словно пушинку и, ударив краем косья о землю, сбросил вниз.
Все с ужасом увидели, как из тела моментально вырвался астральный сгусток и с бешеной скоростью исчез за Ахероном прямо в том месте, где текла вода…
Ребята не знали этого в точности, но у них была ровно минута, во время которой жнецу мог нанести урон любой из них. Не успей они сейчас, настала бы очередь Офелии, а что потом – неизвестно, с учетом того, что выход отсюда был уже закрыт какой-то специальной магией жнеца еще за секунду до его первого, и пока, к счастью, последнего удара по амазонке.
Но вариантов не успеть не было – мечи, ксифос, даже пару боевых заклинаний – все обрушилось на поборника мира мертвых одновременно. Наконец, Санчо нашел в себе силы создать образ высокого прыжка, который, пусть в менее утрированной форме, неплохо удавался ему в реальном мире, где без особых изысков назывался «Полет Скорпиона». Тело, вновь наполненное энергией Скипера, взмыло вверх, и клинки с размаха ворвались во мрак капюшона…
Жнец без каких-то спецэффектов просто испарился, словно унесенная ветром пыль… Все дружно кинулись окунать в воду Сатис.
* * *
Но на сей раз эффекта не было… Только сквозная рана в области сердца затянулась, однако последние колбочки воды Стикса, разумно и предусмотрительно припрятанные Офелией в заначке, ничего не меняли. В общем-то, впечатляющий отлет души в царство мертвых и не обещал хэппи-энда, изначально наталкивая на понимание ситуации: раз есть те, кого жнец не может тронуть, значит есть и те, кого может тронуть так, что и не воскресишь… На то он и жнец…
Долго горевать не дало появление очередного хозяина этой местности. На этот раз – хозяйки: красивой, безоружной и, кажется, наконец, самой главной…
Ее белая кожа и темные одежды, правда, длинные, напоминали о Сатис. Впрочем, о ней никто и не забывал. Санчо приветственно кивнул:
- Я так полагаю – Персефона… Свои мотивы мы поясним позже. А пока ответь, пожалуйста, - он показал кивком на тело фурии, - ты можешь ей помочь?
- О, Ахерон и Стикс! – покачала головой богиня. – Иногда мне кажется, что Аид специально покинул мир, дабы не познать наглость смертных, которая превосходит наглость младших богов…
- Да, да. Уверен, так оно и есть… Но что насчет Сатис?
- Да ничего! Она уже в моем царстве. И я дам ей шанс познакомиться со всеми его тонкостями. Надо было передать с ней привет Сизифу с Танталом. И Эмпусе, пожалуй…
- Ты можешь ей помочь? Прости, у нас мало времени, хотя твоя обида имеет основания.
- У всех мало времени! Меньше, чем вы можете себе представить.
- Согласен. А потому давай не будем тратить его напрасно. Давай еще раз: ты можешь ей помочь?
- С какой стати?! Вы врываетесь в мои владения, убиваете моих слуг, отправляете в мир забвения единственного действующего жнеца нашего пантеона, а потом хотите, чтобы я вам помогла?
- Это твой взгляд. Наш немного отличается: мы пришли за водой, которую сотворили еще гиперборейцы. Пришли, чтобы спасти едва ли не самую светлую душу этого мира. На пути на нас нападали твои слуги, которых мы были вынуждены освободить от многовекового рабства и проклятия. Жнец напал на нас, заставив защищаться, и убив еще одну выдающуюся девушку, способную повлиять на итоговый расклад сил во всем Вендоре. И теперь, когда мы просим о помощи, ты поливаешь нас своими обидами. Ты ведешь себя, уж прости, пожалуйста, не как богиня, а как капризная девчонка.
Персефона опешила.
- Жа… Жаль, что ты далек от нашего пантеона… Иначе я была бы очень рада видеть тебя в своем царстве.
- Я не верю в твое царство. И теперь понимаю, почему в него перестали верить и те, кто, по твоим словам, принадлежит к олимпийскому пантеону.
- Да как ты смеешь?.. Смертный…
- Смертных нет! Все бессмертны в царстве Божьем.
- Вот и живи в своем царстве. И зачем тогда просить вернуть жизнь твоей смертной бессмертной подружке?
- Просто надеялся, что богиня, которую когда-то тронула песнь Орфея, окажется более милосердной.
- Может быть, и ты споешь?
- Я спою. Но не для глыбы льда в красивой оправе, а для живых людей – там, наверху... Спою о подвиге Сатис, отдавшей жизнь, и не простую жизнь, а жизнь лидера мирового закулисья, ради любви. Причем не ради своей любви!.. А ради любви той, кто, как ей долго казалось, лишил ее любви собственной!.. Эту песню будут петь и помнить подвиг Сатис. А о тебе забудут… И это лучшая судьба, которую ты заслужила, если судить о тебе по сегодняшней беседе!..
- Как красиво, – передернула плечами Персефона. – Сейчас расплачусь… - к слову, богиню первая половина последней речи действительно пробила, и она сейчас мысленно закрыла слезные каналы готовых повлажнеть глаз. – Еще одна печальная история…
- Удачи тебе… И мудрости… - Санчо повернулся. Остальные как-то сразу остались настолько в стороне от неожиданной перепалки, что не нашли ни единой лазейки в нее вклиниться.
- Но… А как же источник?.. – богиня лишь сейчас сообразила, в какой ситуации оказалась.
Санчо повернулся:
- Мы обязательно расскажем всем, что здесь теперь нет охраны. Думаю, ты еще убедишься, что люди стали куда наглее младших богов, к которым ты почему-то перестала себя относить.
- Но ведь тогда все нарушится! Сюда начнут ходить некроманты!
- Ворон ворону глаз не выклюет.
- Я не некромант!
- Я знавал некромантов, куда более мягкосердечных, нежели ты, Персефона…
- Ахерон пересох. Через него живые смогут пройти в мое царство!
- Еще одна печальная история… Сейчас расплачусь…
- Бойся гнева богини, сме… человек…
- Я знал любовь богини. Это куда опаснее ее гнева… - Санчо снова отвернулся, почувствовав, что сейчас близок к тому, чтобы спасти-таки подругу юности.
- Стой!.. Ты можешь мнить что угодно, но я обязана думать в первую очередь о своем царстве…
- Пожелание мудрости не прошло даром. Я слушаю тебя, богиня… - Санчо опять повернулся, и в его глазах читалось, что следующий поворот станет последним, и никакого блефа.
- Я… Я могу помочь твоей подруге… Теоретически…
- Сейчас ты чрезвычайно хороша, когда в тебе говорит твое сердце.
- Не нуждаюсь в твоих комплиментах.
- Однако?
- Однако… мое царство нуждается в защитнике…
- Сколько времени тебе понадобится, чтобы жнец снова получил воплощение.
- Два месяца… Я могу вернуть душу в тело твоей подруги, и тогда омовение в источнике Мнемосины вернет ее к жизни. Воду Стикса я тоже дам, если у вас нет… Через два дня твоя Сатис снова будет лидером мирового закулисья…
- А через три – я вернусь и два месяца буду охранять источник Мнемосины.
- Ты настолько меня не боишься?
- Мне настолько хочется в тебя верить.
- Я согласна… Да будет так…
- Клянусь.
- Чем?
- Своим путем.
- Впервые слышу.
- Ты мало общаешься с живыми, богиня. Думаю, за два месяца ты сильно изменишься… Только ничего, если я буду держать вахту с той стороны астральной границы?
- Так даже лучше… Иначе, боюсь, дело здесь закончится революцией…
- Очень надеюсь, что именно ты будешь ее вдохновителем…
- Три дня, воин…
- Два месяца, богиня…
Ажурной вязью
Был вечер, когда спасатели вернулись в Дэвоннес. У Офелии не оставалось сил на телепортацию из подземелья – разве что на несложное заклинание магической пометки, которую сообразительная волшебница оставила около входа в астрал, чтобы потом мгновенно переместить сюда Санчо и дать ему тем самым побольше времени рядом с любимой… Тело Сатис несли поочередно, и надо сказать, что обратная дорога заняла куда меньше времени – передвижение по родному материальному плану показалось ребятам настолько комфортным, что они не сделали ни одной передышки до самого выхода на поверхность. А там их уже ждал Солид, резонно предположивший, что у его дочки может не хватить магических сил, и гнавший от себя мысль, что эта дочка и вовсе может остаться в царстве Аида.
* * *
…Дома на этот раз не было. И песка тоже… Но по ощущениям этот сон был схож с тем, что длился в 365 раз дольше… Так же тепло и легко… И еще в этот раз регулярно возникали глаза, которые смотрели с любовью, надеждой и трепетом.
…Глаза смотрели на нее из темной, но не пугающей, а завораживающей пустоты космоса. Вдалеке миллионами поблескивали искорки-точечки звезд, и возникало ощущение, что глаза – это тоже звезды, а звезды – это тоже глаза... Может быть, все звезды – это на самом деле не звезды, а глаза, истинный облик которых видят лишь любимые и любящие?..
А потом на небе появилась луна. Звезды не исчезли, глаза, ну конечно же, тоже… Но зато в ушах зашумела вода водопада, застрекотали кузнечики, заухал филин… Хм… Картинка вдруг на мгновенье исчезла и снова появилась. Ой! Так ведь уже было!.. Когда… когда я проснулась у свечки!.. Взгляд глаз изменился – в них заискрилось счастье. А вокруг глаз стало вырастать лицо… Родное-преродное… Особенно после улыбки, которая потекла в стороны и стала робко приближаться… Дыхание… Хи-хи! «Хеопс», кажется… Так, уже хорошо – память на месте… Хотя, кажется, норовит потеряться от взгляда этих удивительных глаз… Боженька, вдруг я забуду сказать тебе космическое спасибо? Поэтому я говорю Тебе его сейчас! Спасибо Тебе… Я люблю Тебя…
* * *
Санчо всегда, когда хотел раствориться в каком-либо из особо глубоких ощущений – закрывал глаза. Но не в этот раз… Сейчас у его счастья был конкретный, живой источник, и он жаждал пить счастье из этого источника всеми органами чувств, которыми наделил Творец человека. Он дышал Лелей, искрился Лелей, ласкал слух ее легким дыханием, пил ее глазами… А потом осмелился попробовать и на вкус… И вкус этот был столь головокружителен, что глаза сами закрылись в момент первого поцелуя двух так долго искавших друг друга душ. Да и, наверное, можно закрыть глаза, когда распахнуты друг другу сердца…
* * *
- Ну вот… - шепнула Леля, с трудом приходя в себя после цунами, захлестнувшей ее с первым поцелуем. – Кажется, я опять потеряла память…
Санчо выпил еще немного счастья улыбкой, глаза снова прильнули к живому Граалю, отказываясь пить иначе как залпом. Они нетерпеливо вздыхали перед каждым морганием, то ли боясь, что за это время Грааль исчезнет, то ли просто не желая терпеть даже мгновенные паузы. Правда, уже совсем скоро всё, без созерцания чего они теперь не представляли себе жизни, глубоко, во всех подробностях впечаталось внутрь и оставалось на сетчатке даже в эти едва заметные передышки, а еще позже старший брат глаз – мозг – научил их находить радость и в этом:
- Глупыши, разве не в том и счастье, чтобы иметь возможность видеть столь восхитительное лицо снова и снова?
…У Санчо голова кружилась от красоты Лели, которая в жизни оказалась еще намного прекраснее, чем он себе рисовал в памяти и воображении долгих четыре года. Однако каждая клеточка тела и каждый квант души в один голос утверждали, что красота – и не просто красота, а вопиюще полное соответствие всем внешним идеалам, которые были заложены Санчо еще с детства и ранней юности – это радость всего лишь для глаз! Глаз, которым не позволено приватизировать себе весь сумасшедший спектр ощущения родства, испытываемого рядом с Лелей. Возможно, обоняние, рецепторы вкуса и осязания, глаза, уши – все они и спорили бы, кого из них Леля сводила с ума больше. Но действительно сведенные с ума, они просто молча балдели, купаясь в осознанном счастье…
Это были лучшие тридцать три часа в Лелиной жизни… Она совершенно не анализировала происходящее, сахаром растворившись в своей любви. Это было время, когда можно все, ибо все желания были пронизаны гармонией и находили отклик не только в любимом, но и в каждой точке Вселенной, которая сейчас бесчисленными Алефами впитывала в себя высшее счастье Бытия: соединение человеческой любви под сенью всеобъемлющей любви Божественной.
Если кто-то предположил, что все это время любимые провели за телесным соединением, то стоит поменьше увлекаться Голливудом и его многочисленными подражателями. Конечно же, платоническими слияниями дело не ограничилось, однако слияния эти происходили на стольких уровнях, что телесное было лишь незаменимой и символичной, но все же одной только каплей в бесконечном море временного превращения двух монад в одну…
* * *
Они, стоя на коленях друг перед другом, заплетали в головы венки, плескались в водопадах, взявшись за руки, бегали-кружились по траве, рассматривали букашек, пели песни, которым трепетно внимали и животные, и растения… Любые действия, даже (и кстати, особенно!) те, что могли бы со стороны показаться самыми глупыми, были наполнены главным во Вселенной смыслом – желанием совместности, желанием сотворения чего-либо из лучшего строительного материала, придуманного Творцом – любви.
Куле и эскория даже в шутку пофехтовали какими-то веточками – Санчо совершенно стер из головы все свои страхи и терзания, а пережитая боль прошлого теперь как будто усиливала глубину и остроту испытываемого счастья: растянув душу, она позволяла теперь всю ее наполнить любовью. И кто победил в этом веточном поединке – тут же забылось, ибо это была общая победа: одна на двоих…
Но это все уже днем, а перед этим в распоряжении Санчо и Лели была целая ночь, которую они провели, просто дыша друг другом, лежа рядом глаза в глаза и общаясь на языке скромных ласк. Этот удивительный язык, о котором мужчины помнят лишь на заре отношений, а большинство женщин вспоминает только после утоления страсти!.. Язык тел, которыми говорят души. Язык, для совершенного овладения которым нужно любить…
Почему-то «земная любовь» в общепринятом понимании аналогична приземленной. Теперь же любимые открывали для себя истинное лицо земной любви… Бог дал нам тела не для того, чтобы мы ограничивались удовлетворением их потребностей, однако и не для того, чтобы мы ими пренебрегали, потакая лишь нашей духовной сути. Как излишне – чрезмерно превозносить телесное слияние, столь же однобоко – ограничиваться совместным нырянием в образы, мечты и фантазии. Как когда-то, еще на скале у озера-сердечка во время песни, оба осознали, что путешествие по миру грез не является главной задумкой Творца в отношении людей, так и сейчас Леля и Санчо, немного полетав в образных облаках сразу после пробуждения и первого поцелуя, перешли на земной язык ласк.
Да, в совместных образах можно летать в облаках, ловить молнии, играть в волейбол необитаемыми планетами… Но, оказывается, еще большее счастье возникает от символического рисования этих образов пальцами на теле любимой и любимого. И неважно, что оба рисовать не умели – образ рождался идеально гармоничный, а движения пальцев по телу – это ведь просто символ. Символ того, что люди принимают Божий дар материального воплощения и готовы творить из любви новую материальную гармонию…
* * *
Об этом вспомнили вечером, когда лежали на траве, чувствуя приятную усталость после целого дня бесшабашного времяпровождения… Леля потянулась сладко-сладко, словно делая переход к словам, которыми они обменивались в течение дня, но как-то будто и незаметно:
- Такое ощущение, словно прямо вон в той тучке кружились, - хихикнула она звонко. Санчо провел рукой по взъерошенным вишневым волосам:
- Здорово мысленно кружиться в облаках… Но, наверное, еще глубже, если кружиться по простой траве так, словно это в облаках…
- Ух ты!.. Я с королем лунников об этом говорила!.. Надо же, как мы сходимся с тобой… Хотя чего ж я, дурочка, удивляюсь… - она повернула головку к самураю и рассмеялась своим удивительным колокольчиком, который сегодня звенел весь день, радуя все вокруг.
- Когда мы с ребятами были в астрале, то могли намного ярче играть образами, чем обычно… Но как же счастливы мы были, вернувшись в родной, материальный мир с его рамками и ограничениями.
- И Аделаида говорила нам, что несколько веков провела в своих иллюзорных замках, а потом была просто счастлива работать в настоящем поле и общаться с настоящими людьми…
- Наверное, есть что-то символичное в замысле Лилит… Выйти в материальном обличье в астрал и там показать всем, что мы гордимся нашей материальной формой и не собираемся ею пренебрегать, улетев в безопасные миры.
- Может быть, Творец именно этого от нас и ждет. Вдруг увидит, что мы вышли, и скажет: «Отбой, ребятки – Рагнарек отменяется. Теперь все дружно отправляемся жить в любви и гармонии!».
- Хм… Возможно… Но, думаю, он это скажет после сражения. Иначе все слишком просто…
- Кстати, рассказывай давай, как вы мне воду эту достали, про которую ты говорил!
- Пустяки… Шли-шли, пришли к источнику, а там три скелета сидят – крошечные, от гоблинов, наверное… Говорят: «не пустим вас! Не дадим воду!». Достают свои палочки и да-а-вай драться!..
Леля звенела с самого начала короткого рассказа и еще долго – после его скоротечной развязки. В этом смехе вдруг зазвучали какие-то особые нотки, ранее молчавшие… Они же трансформировались в искорки и поиграли в серо-голубых глазах, которые уже без смеха, но с улыбкой заглянули в глаза Санчо. Это было очень похоже на взгляд, которым Леля одарила лучшую работу Праксителя, но теперь к той гамме застенчивого любопытства добавились еще несколько полутонов и уже упоминаемые искорки…
Эти искры деликатно и нежно, но достаточно быстро разожгли в глазах Санчо своих собратьев… Тела, уже сроднившиеся за сутки тысячами прикосновений, потянулись друг к дружке еще ближе, приближая момент, когда смогут стать одним телом, подобно тому, как уже стали одним целым души…
Не стоит преувеличивать роль телесной близости… Однако и приуменьшать ее бессмысленно. Просто нам показывают столько яблок, валяющихся на пыльных или, наоборот, чрезмерно вылизанных складах и рынках, что мы перестали ценить то яблоко, которое должны вырастить сами, наблюдая, как в него превратится семечко, с любовью брошенное нами в землю… И вот именно такое яблоко телесной близости, увидевшее свет уже тогда, когда из зернышка любовной искры выросло могучее древо любви, подарит нам эпохальное по насыщенности и глубине чувство завершенности слияния двух лучей, начинающихся в Творце и заканчивающихся материальными телами. Когда душа, словно могучая линза, преломляя свет Творца, разжигает в телесном хворосте вдохновляюще чистый огонь.
Конец второго тома
…Рука, наносящая боевую раскраску на кожу точеных боков, замерла. Пальцы едва заметно вздрагивали, выдавая напряжение экзистенциальной паузы, которую взяло сознание темноволосой девушки на принятие последнего главного решения. Наконец, рука скользнула дальше, иллюстрируя сделанный выбор.
- Нет… Я ничего им не расскажу, - прошептала девушка, метнув взгляд на стоящий рядом лук в форме очень похожей дамы в изогнутой, откинутой назад позе. – А вот ты… если ты меня сейчас слышишь. Ты наш секрет обязательно расскажи!.. Иначе, боюсь, я просто не смогу сохранить от вас свой…
* * *
… «И без тебя справимся», - брызгали ненавистью глаза рыжеволосой женщины. А стоило дверям открыться – эти глаза молниеносно заиграли приветливой пытливостью.
- Славный денек, - кивнула женщина усталому магу в длинной мантии и маске Ахурамазды. – Я – та самая поклонница древней лидийской культуры, о которой, должно быть, уже поведали наши общие знакомые. Неужели мне и правда будет позволено своими глазами взглянуть на рукопись Авесты?
* * *
… - Ну хоть так, - мерно произнес богатырь, выводя на алатыре букву «Р». – А то уж решил, что совсем зря вернуться удумал, раз и без меня тут всё тишь да гладь… Хотя отрадно, знамо, за Русь и ее защитников славных. Во все сердце отрадно… Поборемся-побратаемся, парни. Глядишь, и покажем, что ошибся наш Сирин, об осени последней вещая…
Том третий
Часть шестая
Языки пламени
Мы вместе
- Мы вместе… - прошептал Санчо Леле на ухо возле самого входа во дворец Офелии, где свою любимицу уже заждались друзья. Самурай по возвращении из похода к источнику не тянул на себя одеяло, однако Офелия с Лилу при молчаливом согласии всех остальных, кроме Сандры, посчитали, что возврат Лели к жизни должен происходить наедине с ее любимым в самых живописных окрестностях Дэвоннеса.
Эскория уловила, что за этой фразой стоит нечто большее, нежели просто констатация. Она нежно, но настойчиво остановила Санчо и повернула его к себе лицом. Ее глаза всеми силами излучали беспечность, как будто думая, что это сможет изменить какое-то неприятное понимание, ростки которого уже вовсю зашевелились в чутком сердечке. Скорпион опустил глаза, но тут же их поднял:
- Мне нужно ненадолго покинуть тебя…
Сердце упало… Господи, ну почему?.. Однако головка послушно кивнула:
- Да… Я понимаю… У тебя, наверное, много своих дел после возвращения…
- Вроде того… Через два месяца я…
- Сколько?.. – задохнулась Леля, и на глазах выступили слезы.
- Шестьдесят один день… 1464 часа. 87840 минут. Полмиллиона мгновений, каждое из которых я буду думать о тебе…
- Это очень много… Почему сразу не сказал? Раз посчитал такие огромные цифры, значит, знал заранее… Хотя прости… Я не упрекаю, ты не подумай… Просто почему-то решила, что уж теперь-то мы вместе надолго…
- Я бы согласился на 87840 часов твоих упреков вместо стольких дней разлуки… Но так надо… Ты не расстраивайся – теперь-то мы действительно вместе, как бы далеко друг от друга ни находились…
- Да, Лучик… ты прав… Насколько ты все-таки мудрее меня!..
- Да ну… Просто в Потале лучше учили…
Улыбка Лели особенно очаровательно смотрелась с учетом вздрагивающих от слез губ.
* * *
Бурная радость встречи с друзьями, которые кинулись к Леле так, будто не виделись не четыре дня, а все шестьдесят один, немного разбавила навалившуюся горечь расставания. Все такие разные, они одинаково счастливы были вновь видеть эту бескрылую фею, источающую вокруг себя благоухание любви. Крылатая фея создавала неповторимый фоновый смех, находясь в настоящей подростковой истерике-эйфории. Вероника уже сходу начала рассказывать какую-то историю, Алебастр пел ненавязчивую веселую песню, Аэдона ущипнула за пупок, тепло-тепло прижимаясь щечкой, Офелия тактично послала заговорщицкий взгляд, как бы отстраняясь от суеты, и намекая, что они-то уж еще успеют дружески наобниматься. Пусть и не так страстно, как это делала сейчас Сандра.
- Прикинь, они скрывали от меня! – возмущалась фанданга. – Хорошо Астрайка созналась, когда я ее громко воющей в кустах поймала.
- Астрайка за это уже получила по попке, - закивала Вероника, протягивая и весело мурлычущего Гава.
- Так… А где Мановар? – заволновалась Леля, слышавшая от Санчо, что они ходили впятером. О том, что Сатис «немного ранили», и она отлеживается – дэнсия уже знала от него же и прекрасно понимала, как «немного» нужно ранить Сатис, чтобы она отлеживалась.
- Спокойно, сестричка, - ладошкой успокоила Аэдона. – Он тебя сутки караулил, не спал даже, а сейчас только-только умчался Абсента встретить. Будет через пару минут, не боись.
- Ну если Мановарище не спал!.. – рассмеялась Леля, гладя котенка за ушком.
- Нашла за кого бояться! – раздался из общего смеха сочный тенор Алебастра. – Ему хоть бы хны все эти приключения!.. А прогулочка просто сказочная получилась. Особенно когда жнец перестарался, делая Офелии кесарево!..
Лелины глаза вылезли из орбит и начали судорожно искать Офелию, хотя сознание прекрасно помнило их переглядку минутной давности.
- Господи… - выдохнула она, найдя кокетливо машущую ей амазонку. – Чуть сердце не разорвалось. Опять бы пошли…
- Так. Ты, Астрай с приборчиком! – шутливо пригрозила Аэдона. – Дай девчонке в себя прийти, а то потеряешь последнее отличие от феи – свою хваленую линзу для чтения всех доступных книг Вендора…
* * *
До ухода Санчо оставалось еще несколько часов, которые друзья, чье количество усиленно пополнялось, провели за пиршественным столом.
- Ты, главное, сильно там не пей, - подмигнул самураю Мановар, сам пьющий весьма неумеренно, как всегда на Фермодоне после знакомства с Орис. – А то страшно представить, что ты Персефоне под мухой наговоришь!
- Да уж, - хмыкнула Офелия. – Бедняжка не подозревает, что ее ждет в… - она посмотрела на недоумевающую Лелю, потом кинула быстрый взгляд на Санчо, - вообще…
- А… А ты возвращаешься? – шепнула эскория на ухо, пользуясь тем, что Холли гармонично увел разговор куда-то дальше. – В царство Аида?!. Хочешь, я с тобой?
Самурай крепче сжал любимую за талию, впитывая пальцами каждый миг ее кожи:
- Не бойся… Я не в царство – так, пообещал помочь ей немного…
- В обмен на воду? Из-за меня?!
- Лель, расслабься… не из-за тебя… Так нужно было.
- У меня есть кинжалы, через которые можно пересматриваться! Я дам один тебе!.. А в гости к тебе можно будет приходить?
- Посмотрим. У тебя здесь много дел… Но если что – договоримся через кинжалы. Надо только научиться языку губ.
- Думала, мы его уже освоили… Надо у Офелии какой-нибудь книжный портал попросить, чтобы ты там не скучал, а хотя бы читал… Глядишь – через два месяца поумнеешь до уровня послушника Эскориала.
* * *
Алебастру все не давал покоя случай со жнецом и Офелией. Разговор распадался на микробеседы, бард, проходя с лирой под очередную песню, замолк и подсел к волшебнице, обняв ее за талию:
- Как вспомню, что с этим чудом сделала коса жнеца, так до сих пор дрожь пробирает.
- Слушай, Холли, мне честно – крайне неудобно, что все так вышло. И очень стыдно…
- Стыдиться – нужды ни малейшей, - подмигнул Санчо, сидевший сейчас рядом, так как Леля побежала проведать еще слишком слабую Сатис, а на обратном пути встретилась с Лилу, с которой теперь и обнималась, плача на плече от счастья, благодарности и грусти. – Ты всесторонне прекрасна, и я на полном серьезе сейчас – без капли иронии….
- Согласен, Санчо! Согласен! – темпераментно кивал изрядно выпивший бард. – Просто странная штука: Офелия одним своим присутствием всегда умудрялась держать меня в состоянии перманентной взволнованности… А теперь это как-то чуть смазалось... Прекрасная иллюстрация познания человеком мира: пока просто созерцал – все было прекрасно! Как решил познать, разобрать, заглянуть в изнанку явлений – увидел внутренности мира вместо прекрасного творения Бога.
- Не исключаю, что свои ощущения ты сочинил лишь как повод для удачной аналогии, впрочем, она и правда того стоила. А если тебе так важны твои переживания на мой счет, то вернись вместе с Санчо к источнику Мнемосины и прогуляйся сквозь асфоделевые луга – к Лете. Пару глотков, и мой внутренний образ забудется, а ты войдешь в свое привычное состояние амнезии… И вообще – не заставляй ревновать свою прекрасную спутницу. А то мне крайне неохота в ближайшее же время снова встречаться со жнецом – вдруг опять испугаем кого-то особо впечатлительного?..
- Ты бы видела, как Холли первый к тебе рванулся, когда все это произошло… И как подставлялся под дубины, чтобы только твое тело не помяли… - шепнул самурай на ухо амазонке. Та улыбнулась:
- Да я знаю, что он – умница… Мы когда душами улетали от вас за Ахерон, он всё меня веселить пытался. Пообещал меня даже прочитать, если вдруг вернемся… да надорванного переплета испугался, хоть следов и не осталось…
- Тяжело тебе найти достойного себя мужчину…
- Если я пущу эту мысль в себя, то точно не найду.
- Какая же ты умница, Офелия.
- Береги себя, Санчо… Леля уж точно не найдет.
- Ну и ты ее береги… Я-то подавно никого не найду… Не в смысле – достойных меня нет, разумеется… Ну да ты поняла, я думаю… Жаль, что с демонами вам помочь не смогу.
- Да… Ты бы пригодился, конечно… Но не все ж тебе нечисть встречать, надо и другим славы глотнуть. А для тебя нашли испытание посерьезнее: положиться на других и просто ждать, не имея возможности помочь лично. Бой послезавтра будет, если все верно рассчитали.
- Буду ждать связи через кинжалы сразу после боя, ну, и молиться за вас, конечно.
- Это пригодится…
- И вот еще… Извини, что прошу об этом… Но ты можешь Леле сказать, что там, где я буду – очень сильная зона антимагии, ну, или еще что-то там?..
- Я поняла тебя… Хотя не совсем уловила мотивы. Но это, наверное, не мое дело... Хорошо… Если так будет лучше.
- Ты пойми меня правильно. Я просто не хочу, чтобы Леля отвлекалась от своего пути… Может, я идеализирую, но, как мне показалось, на ней пока держится очень многое. Через два месяца я вернусь и заберу ее от вас, если Отец позволит… Понятно, что тоже не в ущерб делу, но тем не менее… А пока Леле надо сосредоточиться на ее миссии, довести до конца то, что начала. Мне очень не хочется отвлекать ее, быть помехой на ее пути…
- Глупости говоришь, если честно…
- Согласен.
- Но я с твоими глупостями тоже согласна – вот в чем беда… Леля – огонь нашего Альянса. Возможно, в скором времени другие ребята наберут темп – у меня на Веронику большие надежды, может быть, фурии поймут, что ерундой занимались, парни вконец возмужают, бессмертные смогут сконцентрироваться уже не только на своих локальных задачах, но и на общих… Но все это нужно пока собрать воедино, и, как мне кажется, даже такой умнице, как Лилит, без помощи Лели не справиться… Давай так: если я почувствую, что ей крайне необходимо свидание с тобой, то попытаюсь его организовать.
- Идет. Я полностью доверяю твоему чувству ситуации…
- Спасибо… Ты не представляешь, как же я счастлива, что вы нашли друг друга!..
…Леля ворвалась в зал и сходу вкусно поцеловала Санчо в губы… Ее глаза блестели гордостью за решение любимого, о котором она узнала от Сатис только что.
* * *
А вот Сатис рассердилась, когда очнулась и узнала подробности своего спасения.
- Дезертир хренов! – бросила она, едва Санчо зашел поздороваться и попрощаться. – Нашел-таки самый изысканный способ уклониться от боя с дьяволами.
Санчо засмеялся:
- Обороняясь – атакуй!.. Молодец, помнишь Мастера… А то вдруг бы я решил, что ты просто нашла способ нас хоть на время разлучить.
- Дурак.
- Не спорю…
Сатис посерьезнела:
- Страх передоза?
- В смысле?
- Ну… основная причина твоего решения. Кроме, конечно, жалости ко мне…
- Умеешь в суть попасть. Есть такое… Столько жил несбыточной мечтой, что теперь, когда она сбылась, боюсь взорваться от любви. Это настолько сильно все…
- Да понятно, понятно… Можешь не объяснять… Что я, не понимаю своего детского корефана, что ли?..
- Прости… Тебе тяжело, наверное, слушать подробности… Думаю, ты не так и слаба, чтобы не выйти в зал ко всем…
- Гад… Тоже в точку…
- Ты прости, что проговариваю всё это, но есть ощущение, что так нам нужнее.
Они помолчали, с улыбками глядя друг на друга. Фурия вздохнула и уставилась в потолок:
- Сама на себя злюсь, но пока… в общем, не совсем приятно, короче... Одно дело – идти спасать, а другое – видеть, как вы обнимаетесь и целуетесь… Но ты не парься. Тупо привычка просто… Пройдет – обещаю… Зато… - Сатис тепло посмотрела на Санчо, - таким счастливым я тебя еще не видела. А это главное.
- Ты меня пугаешь, белоснежка, - улыбнулся самурай и погрозил пальцем. – Так обычно говорят те, кто любит.
Они дружно рассмеялись.
- Та не… - теневая властительница Вендора спрятала лицо в улыбающийся подбородок. – Забей! Друзьям ведь тоже желают счастья.
Санчо подсел и обнял подругу:
- Ну, тогда: счастья тебе, дружища!..
…
Уже прощаясь, Сатис куснула губы:
- Слушай, лучара… Я хочу тебе поручить одно дельце…
- Успею?
- Надеюсь… Тут Альба ждет Лелиного суда. И ты же сам понимаешь, каков будет этот суд… Но Альба не должна жить! Она уже свихнулась, связалась с Легионом и обязательно найдет способ снова достать твою простодушную голубицу…
- И? Перевстретить ее?
- Нет. Придумай что-то… Ну, если не придумаешь – перевстреть… Это важно, поверь! Эта сучка должна сдохнуть!.. Но у меня еще нет на нее сил, а завтра она уйдет…
- Злючка ты, фурия… И вот мне интересно: то что я с тобой сейчас полностью согласен – делает меня тоже злючкой или хотя бы фурией?..
* * *
Ему нужно было еще пообщаться со своими русскими друзьями, которым он до сих пор лишь успел послать весточку через Лилу: что жив-здоров, и требует выпить за его любовь.
Олегер ответил на запрос амулета мгновенно. Он был в хмельной эйфории, в которой обычно переставал сдерживать рвущееся на волю сквернословие. Ультра-энергичной натуре авантюриста это чертовски шло, и в его речи каждый мат смотрелся на своем месте, но те, кто не терпит брань, могут пропустить ближайший диалог и почитать пока Пушкина.
Голос Олегера, как обычно с друзьями, полыхал теплом и матами:
- Да, братишка! Блин, ну ты задолбал нас со своими прятками!..
- От души простите, парни. Столько всего произошло…
- Угораздило тебя свалить к тому демону. Нам Лима ведь буквально через пару дней сообщила, что твоя Леля жива.
- С Лелей эта информация устаревает слишком быстро.
- Ха. Шутишь уже на эту тему. Ну значит, все в порядке. Так ведь?.. Да иди нафиг!.. Это я не тебе, Санчо! Тредиасар просто заебал уже со своим: «Ну и как ему Лима? Спроси, как ему Лима?». Ему простительно – он-то зассал с нами в Нартекс идти и с Лелей не познакомился, вот и называет тебя дураком, проворонившим свое грудастое счастье. Да, передам-передам. Тут Том Леле привет передает! От Пикассо.
- Чо-то я нить потерял, дружище.
- А еще он привет передает фее и Веронике!.. Ладно, брат… Ты когда к нам?
- Да вот нескоро, уважаемый…
- Бляя…
- Ага… Мне два месяца нужно охранять местечко одно.
- Не в обиду, но ты баран все-таки! Нашел любовь и тут же свалил!.. Да! Теперь передам! Тредиасар говорит, что ты главный трус в мире, раз любви забоялся!.. Погоди, или ты ее местечко охранять будешь?.. Это не я – это Раф предложил, пошляк…
- Да не… Наверное, Тредиасар в чем-то прав… Но только отчасти.
- В любви отчасти не бывает, братуха. Так что сейчас редкий, знаменательный момент, когда я согласен с нашим мелким алкашом, и это отличный повод бахнуть… Ладно, проехали… Где тебя найти?
- Я позже свяжусь.
- Блин, скажи место, а? Чтобы не было, как с демоном.
- Я буду охранять источник Мнемосины.
- Чо за хрень?
- Мертвая вода. Под землей. Кстати, не забудьте передать всем знакомым некромантам, что жнеца-охранника и пятерых королей – грохнули. Пусть приходят – ну, чтоб мне скучно не было.
- Бля, ну ты опять вляпался… Хорошо. Мы и сами придем проведать… Скучать не дадим. И под землей достанем, га-га. И «живой» воды принесем – Кабаньяса целой бочкой нагрузим за его косяк... А мертвой – запивать будем. Отличный план, хоть сейчас иди.
- А что за косяк?
- Та… Тебе лучше не знать… Кстати, Тинку грохнули. Прикинь, она фурия оказалась.
- Да я в курсе…
- О-о. Не терял времени даром. А откуда?
- Верховная поделилась.
- Перед тем, как ты ее грохнул, я надеюсь? Или трахнул? А то тут Тредиасар опять интересуется – все Лиму тебе не простит.
- Лима – замечательная девушка. Надеюсь, у нее все хорошо…
- Съехал, короче… Хотя у тебя все девушки – замечательные. Фурия, наверное, тоже.
- Угадал, Олегер… Сам не представляешь, насколько, но угадал просто песец как…
* * *
Леля, естественно, настаивала, чтобы Альбу отпустили. Ее голос был единственным «за», но в силу того, что покушались на нее, точнее – удачнее всего покусились на нее – этот голос тупо игнорировать не хотелось… Санчо, как и обещал Сатис, постарался решить проблему.
Он вошел в застенок, где ждала своей участи фурия, и откуда навстречу скорпиону, подмигнув и многозначительно кивнув, как раз выходила Аэдона.
- Леля хочет тебя освободить… - сказал самурай пленнице вместо приветствия. Красивое, распахнутое предыдущей беседой лицо Альбы исказилось многослойной гримасой, в которой ненависть на удивление не доминировала:
- Я уже в курсе… Если бы я знала, что проткнуть недостаточно, я бы ее сердце – съела!..
Последняя фраза, несмотря на традиционный исподлобный взгляд красивого волчонка, была сказана как-то уж слишком тепло, однако Санчо все равно с трудом сдержался, чтобы не поиграть с этой сучкой в новую ролевую игру «жнец-амазонка». Вместо этого он подошел совсем близко, ощущая хаотичное полыхание энергетических противоречий, рвущих перепачканную кровью душу фурии.
- А знаешь, я не разделяю ее позицию… Она думает, что такая из себя святоша – дарит тебе жизнь!.. Я же, как и ты – воин. И считаю, что мы сами должны решать свою судьбу. Назло! Вопреки! Наперекор врагам!
В его голосе было столько решимости и участия…
Альба побледнела. Диссонанс между миловидным личиком и хлебнувшими боли глазами – стал совсем уж резким, придавая и без того диковатой красоте фурии первобытной необузданности:
- И что ты предлагаешь? Почему ты мне это говоришь?
- Потому что ты мне нравишься… Ты – дрянь! Ты – стерва! Ты – воплощение пороков, надетое на ангела!.. Но мне нравится это… А также то, что ты всегда выбираешь собственный путь. Я следил за тобой: если не в курсе, то я – скорпион. Тот самый, что объявил охоту на фурий.
- Плевать на фурий.
- Я так же подумал. С ними скучно. Они слабые и предсказуемые… Фурий, в принципе, уже нет – все держалось на таких, как ты, Кристанна, Арахна… Теперь они мертвы. И знаешь, что интересно?
- ?
- Они были зарезаны, как свиньи, Лелей и ее друзьями… Тебя ждет та же участь – Леле не дадут тебя отпустить, начнут уговаривать, она согласится на честный поединок… Ну, и ты сама понимаешь, чем это закончится.
- Еще посмотрим!..
- Тут и смотреть нечего. Поверь мне – почти что наставнику Сатис: в фехтовании Леля победит тебя без вариантов. Она и морально пока тебя побеждает! Ведь она хочет отпустить тебя на свободу – значит, не боится, а значит – презирает.
- И что мне делать?..
- Победить ее морально! Доказать, что ты сильнее духом, раз уж высшие силы распорядились так, что она – сильнее телом!.. Доказать, что ты, и только ты – будешь решать свою собственную судьбу!
Санчо замолчал. Фурия должна была сама прийти к уже принятому за нее решению. Помутненный рассудок оказался восприимчив к навеиванию…
- Ты… Ты поможешь мне?
- Мы с Сатис вместе воспитывались в Потале. Там есть одна славная традиция... Когда самурай понимает, что бой проигран на уровне тела, он совершает ритуал, который приводит к победе духа.
- Хрен с самураями!.. Я знаю, о чем ты!.. Ты дашь мне меч?
- Я слышу шаги… И не хочу, чтобы меня здесь видели… Спешно уходя, я… - Санчо выронил танто в зоне досягаемости руки Альбы… - Надо же – самурай, а такой неловкий… Ну не возвращаться же теперь?..
Он подмигнул фурии и кивнул ей со стоицизмом в глазах:
- В следующей жизни мы встретимся! – пообещал он и мысленно добавил: «Во время экскурсии в ад»… Потом улыбнулся недоуменно моргающей ему из-за пазухи Астрае и пошел к выходу, даже не готовясь к возможной необходимости ловить посланный в него кинжал – слишком ценный сейчас для Альбы.
И был прав – через десять минут Офелия, спустившись в камеру, увидит фурию, лежащую в луже крови с прорезанным наискось животом. Танто оставался намертво зажат в побелевшей руке.
- Брр… - поморщилась амазонка. – Преотвратное зрелище, конечно… Холли, пожалуй, прав насчет переплета…
* * *
Ну и последнее на сегодня общение, если не считать короткого, трогательного прощания с Лелей, которое останется лишь между ними, у Санчо состоялось с Лилит, только-только вернувшейся к подопечным уже в своем ночном образе.
Самурай с интересом посмотрел на удивительное лицо и отметил про себя, что, несмотря на мифическую красоту богини (если подыскивать слова, то жизненная, но какая-то лучезарно-солнечная красота была у Лели, сказочная красота – у Вероники, песенная – у Лилу, а у Лилит – именно мифическая, ну, или, все-таки мифически-божественно-демоническая), внешность Лели для него (лично для него, разумеется) – роднее и предпочтительнее.
И в то же время, не любоваться этим дивным сгустком энергий в столь же дивном теле было невозможно, а определенная стойкость скорпиона в общении с богиней была обусловлена не какими-то его особыми заслугами, а той причиной, о которой мы с вами, в отличие от остальных, включая самого Санчо, не просто смутно догадываемся, как он, а знаем вполне достоверно.
Лилит же нравилась эта стойкость, хотя в ее светлой головке ощущения дежавю были куда более смутными, нежели в пульсирующей свежими, пусть и заблокированными, образами голове ее первого звездного ученика. Она уже ловила себя на мысли, еще четыре года назад на Руси, что ей почему-то очень приятна компания этого парня даже после того, как она поняла, что он – не воплощение главного условия ее договора с Люцифером.
- Ты сделал правильный выбор, Звездный Луч… - улыбнулась она сейчас.
- Спасибо за поддержку… Хотя меня, кажется, уже убедили, что я просто испугался возможности быть вместе с Лелей.
- Хм… Жаль, что меня опередили…
- Ну вот! – рассмеялся Санчо, удерживая глаза, норовящие пуститься в скольжение по богатым изгибам, как обычно, удивительно тонко приоголенного тела.
- Шучу, конечно… Хотя, думаю, и без этого здесь не обошлось… Но весьма вероятно, что это не страх, а верное интуитивное решение.
- Насчет сложности быть рядом? Или насчет того, что, оказавшись рядом, мы с Лелей забудем про твой замысел и пустимся вплавь по океану любви?
- Ха! Наплюй на замысел! Любовь – дороже!
- Ого.
- А чего ты ждал от меня, Санчо? Любовь, любовь и еще раз любовь!
- То есть ты бы тоже выбрала любовь, а не попытку спасти Вендор?
- Мальчик мой, если бы я сумела выбрать любовь и вовремя научилась любить, то Вендор не надо было бы спасать!
- Нет мыслей, что Вендор и сейчас висит на волоске твоей способности любить?
- Так и есть! Просто теперь свою любовь надо доказывать не только мне, но и каждому! И уж чья любовь окажется решающей на чаше весов, которую с надеждой держит в руках Отец – никому не дано знать!.. Возможно, и ваша с Лелей…
- Тебе удалось меня смутить… А ведь уже так стройно все себе наметил.
- Стройность не означает правильность. Не нужно бояться переворачивать все вверх ногами, если нет полной уверенности в том, что почва – внизу…
- Ох уж эти дежавю… Мне кажется, ты уже говорила мне это…
- Почему нет? Мы оба живем здесь впервые. Нетрудно догадаться, что до этого мы прошли долгий путь, и кто знает, не встречались ли мы раньше в одном из воплощений?
- Точно встречались… Я говорил о мирах – есть твердое ощущение, что мы спасали их вместе.
- Дай Отец, еще встретимся и спасем… Но пока мы здесь, нужно максимально плодотворно использовать нынешние жизни.
- Пять лет назад я бы сошел с ума от этой фразы, неверно ее поняв…
- Еще не все потеряно… Кто знает, как изменятся наши роли до Дня Рагнарек – не исключено, что тебе придется выдерживать искушения переметнувшейся во тьму владычицы ночи.
- Не бойся. В этом случае, я сам найду тебя и отправлю готовиться к нашей следующей встрече.
- Ха! – в глазах богини вспыхнул огонь, который и Санчо преодолел лишь благодаря мощнейшей броне своей любви. Лилит не подошла, а мгновенно переместилась вплотную к самураю, нырнув в объятья. – Обещаешь? – практически простонала она, и этот стон звездный луч тоже уже слышал когда-то и где-то. И стон потянул ощущение, что и убивать уже приходилось, и еще много-много всего иного… Эти ощущения были так сильны, что сами выскользнули из-под ментального кокона, и были жадно проглочены сознанием богини… Она закрыла свои сумасводящие глаза и глубоко вздохнула. – Кажется, ты знаешь что-то, чего не нужно знать мне… - раздался почти грудной шепот. Глаза распахнулись, обдавая извивающимся жаром сливающихся друг с другом лавовых элементалей… - Свами Веданта! – воскликнула Лилит, считывая это словосочетание с самурая. – Кто это? – шепотом добавила она, затаив дыхание.
Санчо внимательно посмотрел в синие глаза и вдруг поцеловал богиню в лоб:
- Кто-то, кем я горжусь вселенской гордостью…
Лилит медленно закрыла глаза, обняла самурая и исчезла, оставив ощущение объятий еще надолго. До того момента, как к Санчо прильнула вздрагивающим тельцем та, кого он любил вселенской любовью…
Фермодонский пунш
Офелии хватило нескольких минут военного собрания, чтобы признать здравый смысл в просьбе Санчо. Леля действительно начисто растворилась в любви, напоминая сейчас бабочку со слегка подбитым крылом: она порхала от счастья, периодически как бы припадая на раненое крылышко столь неприятной разлуки, но, надо отметить, не теряя высоты своего блаженного полета. Донесения лазутчиц, обмен мнениями, тактическое планирование – на все это эскория смотрела затуманенными любовью глазами. И что особенно трогало – изо всех сил пыталась изобразить неподдельный интерес, что добавляло ее лучистому взгляду немного чувства вины; чувства, впрочем, не доминирующего, ведь девичье сердечко твердо захватило власть в свои руки, а уж оно-то было полностью уверено в праве своей хозяйки на любовь.
Да никто и не спорил. И не искал, когда дэнсия следующим вечером тайком умчалась на их с Санчо полянку, где от умиления проплакала до утра, заметив, что вокруг места, на котором ажурной вязью было завершено слияние лучей, молодые деревца по каким-то неизвестным законам обвили друг дружку тонкими стволами, стараясь сплестись и веточками.
Зато уже наутро эскория, которой часика сна хватило для бодрости, сама пришла к Офелии и призналась, что вчера начисто пропустила мимо ушей все, о чем говорилось на собрании.
- Я думала, на алеф запишется, и я потом гляну… - виновато хихикала она. – Но забыла дать ему команду… Вот такая я рассеянная… Но все – я взяла себя в руки и готова к новым великим подвигам.
- Кстати, вчера не стала говорить… Альба сделала сеппуку. Так что, если ты хотела передать привет Кристанне с Арахной, то слегка опоздала.
- Так… Вы же специально это подстроили… Да ведь?
- Сложно сказать… Астрая сообщила, что «дядя-светлая-тучка как-то хитро победил тетю-злое-солнышко». Возможно, это тебя на что-то натолкнет.
- Ох уж этот дядя… Но, думаю, ему виднее… - Леля как будто перевернула страничку. – Ну так что, ты посвятишь меня в ситуацию с войной? Пока я снова не унеслась всеми мыслями к дяде-светлой-тучке?
* * *
А ситуация складывалась не столь безмятежно, как хотелось бы видеть порхающей в облаках Леле.
Легион, как уже отмечалось, еще очень давно устроил нечто похожее на Армагеддонский договор: архидьяволы на общем собрании разделили мир на сферы своего влияния и с тех пор боролись за внимание Люцифера, стремясь создать в своем регионе наиболее «процветающий оазис тьмы» среди всех прочих подобных оазисов. В этом заочном соперничестве были свои плюсы и свои минусы. Зашкаливающая гордыня страшно мешала синхронизировать действия, что порождало десятки споров, ссор и даже стычек между Легионерами. С другой стороны – доводить до полноценной междоусобицы (как это происходило среди богов) не позволял Люцифер, зато мотивация в этом заочном споре за звание первого помощника Владыки была просто дикой, и архидьяволы не жалели ни себя, ни своих слуг.
За последние века было немало безуспешных попыток создать в Вендоре что-то вроде плацдарма для сил мрака. Успехи Легиона на тонких планах и не оспаривались: дьяволы массово подчиняли себе различные, совсем необязательно мрачные домены, сталкивали лбами не только правителей, но и богов, создавали прочную систему ложных ценностей, которая все больше владела разумами масс… Но это просто готовило благоприятную почву для дня Рагнарек – дня, когда планы смешаются настолько, что появится возможность разом направить в материальный мир все свои неисчислимые астральные полчища демонов, монстров и нежити и пройтись по планете смертельным ураганом. А Люцифер жаждал «чистой победы», о которой всего пару раз упоминал вслух, но делал это таким тоном, что грозные архидьяволы испытывали непреодолимую внутреннюю дрожь… И суть этой чистой победы звучала просто: победить ДО Рагнарек! Без решающего вмешательства космической неизбежности, которая и делала Рагнарек возможным.
- Вендор должен… Нет! Он обязан!.. стать нашим до прихода гостей из астрала, - сказал тогда Владыка Тьмы, и у Вельзевула задрожали рога, которые он носил всегда едва ли не единственный из высшего состава Легиона. Другие архидьяволы уже наигрались в этот антураж, и теперь, когда рога себе лепил (зачастую обоснованно), каждый второй темный демон – предпочитали другие формы мрачного самовыражения . Однако Вельзевул был очень падок именно на внешние проявления, а потому не хотел изменять своему стилю. Владыка продолжил. – В чем тогда ваша роль, если и эпиков хватит для уничтожения мира?.. Стоило мне оставить вас на пару веков без напоминаний об истинных целях Легиона, как вы сами скатились в убогий, бездумный, бесцельный хаос, способный принести только разрушение. Не забыли, с чего начиналось наше Собрание? Не забыли, что я не нуждаюсь в уничтожении мира? Конкретно мне, кстати, подойдет и это, но хочу я иного: нового порядка – стройной пирамиды, где всё будет на своих местах. А у вас и вовсе нет выбора – зачем вам уничтоженная планета? Нет! Вам нужны люди! Безвольные и пугливые! Слуги!.. Миллионы слуг!.. Которые мерно идут вверх, а своими мыслями, подвластными нам, щедро дают вам энергию.
- Прости, если неправ, но не это ли сейчас мы уже имеем? – раздался голос из хрустального черепа, красовавшегося на столе. Один из архидьяволов, Кощей, по определенным причинам, не мог покидать свои чертоги и на собраниях Легиона Апокалипсиса, как полностью именовалась организация, присутствовал в виде хрустальной проекции, которая, к слову, уже шесть раз разбивалась негодующим Люцифером. Последний – несколько лет назад, после провала операции по развалу Руси. Впрочем, конкретно этот разговор происходил еще раньше.
- Извиняйся, если прав. А если неправ, то извинения не помогут, - бросил Люцифер. – Я ведь уже говорил тебе эту фразу восемнадцатого апреля 954-го года. У тебя плохая память, как для существа, заточенного в шести стенах. Что касается твоих слов, то ты и прав, и неправ одновременно – как обычно, к слову… Ты прав в том, что это сейчас в некотором смысле и происходит. Однако мы еще не правим миром, и если хочешь это проверить, прогуляйся по Вендору… ну, теоретически, конечно, не скрывая, что ты – Кощей. И ты увидишь, как сплотятся миллионы людей вокруг жажды тебя убить. Те, кто кормит нас своими низменными мыслями, будут наперебой записываться в ополченцы «рати антикощевой», чтобы после удачной на тебя охоты снова стать невольными помощниками Вельзевула или, скажем, Самаэля.
- Ты, как всегда, прав, Хозяин, - произнес череп.
- Рад, что ты это понимаешь… Мир играет едва ли не по нашим правилам, но лишь до тех пор, пока это происходит тайно. Мы – тайное правительство! А это слабость… И для наших целей нужно, чтобы нам подчинились осознанно и добровольно! В этом и заключается Откровение. Когда люди, устав от хаоса свободы, сами поймут, что эта свобода им не нужна. Это и есть высший Апокалипсис, который мы несем! И без понимания этого вы будете тупой армией разрушения, не несущего ничего, кроме разрушения. И кому это нужно?.. Смелее, чего же вы молчите?
- Э-э… - Азазель с опаской взглянул на Владыку, который посмотрел максимально тепло, дабы не погасить попытку смелости архидьявола, необходимую Люциферу для нового пояснения. Он вел диалоги со своими помощниками, словно гроссмейстер шахматную партию с шестеркой скучающих пенсионеров, видя комбинации диалогов на несколько ходов вперед. К слову, с Лилит так далеко не всегда получалось, и это особенно нравилось Люциферу, общающемуся с ней в настолько ином тоне, что архидьяволы взорвались бы от горя, услышав интонации, полные скрытого иронией уважения… Азазель кивнул, поймав флюиду смелости от Владыки. – Я… В общем, я, пожалуй, сторонник разрушения ради разрушения… В уничтожении формы я вполне вижу свое содержание. Пойми правильно – я осознаю, что есть и иные цели, но мое главное удовольствие – побеждать и разрушать.
- Спасибо за смелость. Я учту ее. Когда-нибудь… И вот… - Люцифер щелкнул пальцами – а выглядел он вполне человечески, более, человечески, чем кто-либо из присутствующих, среди которых был даже дракон Азур, в зале принимающий форму ящера-гуманоида. – Твой меч только что упал со стены и раскололся… Неудивительно – ему ведь было уже семьсот тридцать шесть лет.
Азазель закрыл глаза, чтобы не выдать горечь потери меча, с которым за эти века буквально сроднился. Это был клинок удивительной работы, и, конечно же, о старости и речи не шло – лишь о глубокой ностальгической связи. Вслед за горечью скользнуло понимание, что именно хотел сказать Люцифер – оно и не странно: архидьяволы лишь при Хозяине смотрелись жалковато, а вообще с точки зрения мыслительных процессов никак не уступали богам, которыми и сами когда-то являлись… Для остальных Владыка решил пояснить – Азазелю расширила восприятие горечь утраты, а другие могли не настичь главную мысль, к которой подводил Люцифер.
- Твой меч был разрушен ради понимания мысли, что меч был разрушен ради понимания мысли… Вывод: просто так ничего не разрушается. Ни меч, ни Вендор… Хаос должен быть в мире, но не в наших действиях. Ведь хаос, который мы сеем в душах – это лишь предвестник и необходимое условие для признания людьми нашего Порядка! Все разрушения, которые мы несли, несем и будем нести: все они – ради Откровения! Какого? Давайте хором. Кто опоздает – тот паладин!
- Людям не нужна свобода! – одновременно сказали четверо дьяволов, дракон и хрустальный череп, который вскоре будет разбит…
* * *
С данной беседы прошло не одно десятилетие, но деятельность Легиона именно после нее приобрела тот вектор осмысленности, который теперь явно сквозил в действиях архидьяволов. Разумеется, должен возникнуть вопрос: что мешало всесильному Люциферу синхронизировать деятельность своих помощников на пару веков раньше? Однако нам это неизвестно, и можно лишь предположить, что Владыка не настолько всесилен, как это кажется многим, а по количеству внутренних запретов превосходил остальные существа Вендора ровно настолько, насколько превосходил в могуществе…
Сатанаил и Азазель, перестав соперничать, плотно засели в Муспелльхейме, занявшись воплощением одной из важнейших задумок Легиона. Кощей принялся смущать Русь, а заодно дал своим некромантам команду форсировать расцвет нескольких цитаделей нежити, основная из которых была расположена на Авалоне. Азур продолжил пополнять свою армию нейтральными драконами, совсем потерявшимися в современных реалиях и влачащими весьма жалкое существование на задворках растущих людских цивилизаций… Один из наиболее успешных архидьяволов, Самаэль – привлек к себе новых помощников и раскинул щупальца по всему востоку, действуя, впрочем, как и раньше, скорее, хитростью и умом, нежели грубой силой. Ну а Вельзевул с готовностью откликнулся на призыв Владыки сеять хаос: идеальный хаос, в основе которого лежит четкая взвешенная стратегия.
Для этого архидьявол прочно обосновался на Черном острове, который ранее использовал лишь как ситуативную штаб-квартиру и одновременно тренировочный полигон для экспериментов с демонами. Перестав уделять былое внимание Нартексу, который с первых лет расцвета видел столицей избыточной роскоши, питавшей контролируемые Вельзевулом домены алчности и схожих с ней энергий, архидьявол решил нанести первый масштабный удар по Вендору. Как потом окажется, Кощей, всегда более изощренный, опередил Вельзевула и на этот раз. Однако блицкриг Руси у некроманта провалился, и Вельзевул потом двое суток хохотал, плескаясь в озере из расплавленного золота и смеясь над ревнивым гиперборейским выскочкой, коим до сих пор считал Кощея – самого молодого из архидьяволов.
Вельзевул решил не повторять ошибок коллеги. «Все эти порталы в бою слишком нестабильны, - анализировал он. – Армия должна быть под рукой в готовом виде!»… Он соорудил на Черном острове несколько стационарных порталов, которые теперь денно и нощно служили вратами из подвалов астрального мира в материальный, помогая астральным демонам обретать телесную форму. Черный остров был недостаточно черным, чтобы этот процесс получился массовым, но Вельзевул был готов терпеть, лишь незначительно ускоряя вызов демонов с помощью разнообразных выдумок.
- Какой смысл был лезть на Русь? – говорил архидьявол своему ближайшему помощнику, лорду Гестосу. – Полно воинов, ведруссы эти рядом со своими образами, боги неравнодушные, дольмены действующие, а богатыри с ведьмами веками следили, чтобы нежить массово не заводилась. С плеча рубанул Кощей, что и говорить… Да и место неважнецкое с точки зрения стратегии: что та Русь? Далеко она от основных путей лежит. А что к Арктиде потонувшей близко – так это очередная Кощеева блажь: остался он гипербореем в башке своей мутной.
- Ты прав, господин, - коротко кивнул Гестос. Идеальный подчиненный, он когда-то очень четко шел ступенька за ступенькой в нехитрой иерархии лаконских военачальников, пока не попал в жуткое месиво, где его отряд фигурировал, как часто происходило, в роли наемников. Все его солдаты полегли в неравном бою, Гестосу изуродовали лицо, он потерял сознание, но единственный из всех остался жив и осмелился вернуться в Спарту, где и был предан порицанию за малодушие. Разочарованный жизнью, собой и Спартой, он легко попался на крючок Легиона, где за последний век сумел дойти до звания лорда, благодаря вопиющей дисциплине, строгости и безжалостности. Понятно, что он уже давно перестал быть человеком, наполнив себя демонической сутью с помощью нескольких инфернальных ритуалов.
- Иного и быть не может, - отрезал архидьявол, явно кое-кому подражая. Однако, в отличие от Хозяина, он нуждался в подсказках самых толковых помощников, к которым лорд Гестос относился едва ли не в наибольшей мере. – Что скажешь насчет Фермодона? – спросил Вельзевул.
- Я бы предпочел анализ, но навскидку – идеальное место для задуманной операции. Торговые пути – рядом. Как плацдарм для вторжения на южное побережье материка – оптимален. Сопротивление – минимально, если сравнивать с соседними странами и островами. Эвакуация в случае консолидированного ответного удара – мобильность гарантирована. Возможные помехи: эльфы, Артемис, Гамилькар. Последний – как крайний вариант, на случай всплеска чувства справедливости. Помехи сложные, но господином устранимые. Пока всё.
- Спасибо, Гестос. Я учту твои наблюдения… Есть вероятность, что именно ты возглавишь атаку.
- Сочту за честь, господин.
* * *
И Вельзевул вплотную занялся подготовкой вторжения на соседний остров.
Тот действительно просто напрашивался!.. Сплошные козыри. Мало того что позволит закрепиться в максимально торгово-сплетенном регионе (а гипотетический захват в самый в канун Апокалипсиса любимого Нартекса – оставался для Вельзевула такой же навязчивой идеей, как возвращение в Гелиополис для Кощея), так даже расположен рядом: достаточно выстроить мост, чтобы разом перекинуть всю армию. Причем в обратном направлении тоже. Мало ли – вдруг люди, как говорит Хозяин, да и как реально нередко происходило, решат объединиться и высадят на Фермодоне свои войска? Тогда ничто не помешает столь же оперативно вернуться на кишащий пещерами и гротами родной остров, куда побоятся сунуться и псевдо-легионы, и олимпийцы, и любой другой боеспособный народ.
Да и хитрость-то в том, что ответного удара наверняка не будет!.. Амазонки все сильнее отдаляются от остального мира: их мнимая дружба с Ланистой – это улыбающиеся змеи, одна из которых – удав, а другая – медянка. Эльфы застряли на распутье идеалов и наверняка не станут соваться в людские проблемы. Олимпия не знает, как свои границы удержать: от Ланисты, да от своих же внутренних соседей… Конечно, всем им хотелось бы заполучить этот чудный остров. Но не в случае нашего вторжения. Они ведь хоть и дураки, но понимают, что мы уйдем от удара, а потом вернемся и разгромим гарнизон… Конечно, на всякий случай стоит слегка разжечь их собственные внутренние неурядицы. В идеале – война, к которой и так все идет общими усилиями. Тогда точно никто не рискнет оставлять здесь войска, а о совместном возмездии и речи не будет… Эльфам с двух сторон пружинку подтянем – напрочь зациклим их кольца друг на друге. А поближе к вторжению – на Санторин натравим: пусть наши минойские коллеги по рогам и копытам нам помогут… У пунов явно растянулась пружина, и как бы Гамилькар не попробовал ее подтянуть за счет нас и заодно показать Ланисте, уже заочно, что его армия в норме… Надо бы его самого стряхнуть уже. Но никого не примут после такой глыбины… Разве что со стороны… Так, а что там с Иберией? Они, кажется, давно исподлобятся из-за статуса младших братьев, и на этом вполне можно сыграть. Лишь бы были повертыши-фанаты – таких вполне можно натравить, а за ними идут… Всегда идут, если почва вспахана накопившимися обидами.
Теперь сами амазонки. Плохо, конечно, что среди них сейчас каждая вторая – воительница или охотница… Но зато в целом это все равно меньше любой регулярной армии региона. Еще фиговастенько, что именно на них я периодически тренировал своих дьяволят, соответственно, тренируя и их самих… Но, с другой стороны, уже лет сто мы вылазок не делали, а те, что к нам приходили – единицы, которые никому свои знания и не передавали особо.
Артемида давно на грани срыва – их пантеон шатает из стороны в сторону, люди, как и следует, хотят все больше стрел и крови, а не девственности… Да еще и Аид подсобил со своим проклятьем во время олимпийской заварушки… Надо бы, пожалуй, рискнуть с деткой… Не выйдет – не страшно, зато, если выйдет, то можно будет и эльфов подмять с ее помощью. Просто образцовая богиня для их текущих нравов – буйная охотница со стрелой в голове… Хайронеус давно на крючке – глупый солдафон… Надо, чтобы глубже заглотил. А амазонкам – внутренний раскол влепим. Лесбиянки давно власти жаждут. Пусть получат… Стоит и про копье напомнить, пока царица еще зеленая…
…Вельзевул активизировался. Особенно когда узнал от Люцифера, что Рагнарек совсем скоро, и надо торопиться, дабы нанести первый масштабный удар по приговоренному к временному хаосу миру. Хаосу, который должен был привести к строгому порядку Легиона... И уж там наверняка вспомнится, кто именно смог первым показать пример остальным. «Еще бы Аделаиду опередить, пока она Гелэрис не захватила, да своего босса не превзошла!», - думал архидьявол, плетя паутины интриг и призывая новых и новых демонов-дьяволов из астрального мира.
В большинстве задумок Вельзевулу были не нужны помощники. Он действовал тайно и не нуждался в агентах – таким мог стать любой, кто не одолеет мысль, навязанную извне. Зачем ему открываться кому-то, зачем ставить во главе страны своего человека, если можно было постепенно навязать свою систему ценностей либо уже действующему лидеру, либо тому, кто мог бы им стать? Корнеллий, Хайронеус, Эгесихора – они несколько последних лет работали на Вельзевула, хотя и страшно удивились бы этому факту в случае раскрытия. Когда появилась Альба, Вельзевул нашел подход и к ней, сумев оперативно навязать более близкую развращенному сознанию идею, нежели сестринство в фуриях.
Ну и главной его победой стало искушение Артемиды. Ха! Да такое удавалось единицам! Искусить богиню одного из самых знатных пантеонов! Вельзевул долго предвкушал, как будут завидовать ему коллеги, и как похвалит Люцифер… Правда, похвалы он не дождался, но зависть, кажется, была… И плевать, что Артемида не просто искусилась, но и пошла дальше, выплеснувшись даже за рамки Легиона. Бедняжка, вероятно, просто жутко устала быть не такой, какой была. Амазонки видели ее все более кровожадной, какими становились сами. Ахейцы просто забыли… Да и странное проклятье Аида, которое тот наложил на деву-охотницу во время Олимпийского бунта, тоже даром не прошло, вытягивая остатки светлых энергий, словно незаживающая рана…
Но какая теперь разница? Артемида сорвалась с цепи, в Легион идти отказалась, а скатилась в беспредел, что Вельзевула вполне устраивало: понятно, что ее теперь рано или поздно устранят, зато сколько всего она наворотит, пока это произойдет!
* * *
И вот после десяти лет ненавязчивой подготовки и трех – интенсивной, Вельзевул вплотную подошел к реализации своей задумки. Армия Черного острова насчитывала более десяти тысяч голов (если адских гончих считать за одну), Фемискира была разворочена внутренними дрязгами, кипящим в гражданской войне эльфам было ни до чего, Ланиста с Олимпией замечательно повоевали друг с другом, Гамилькар угодил в ссылку… Фермодон лежал на блюдечке, и тем непонятнее была хмурая реакция Люцифера, посоветовавшего Вельзевулу приобрести хрустальный череп.
- Будете вместе с Кощеем безгубыми ртами лыбиться на следующем собрании… И это ведь я о тебе беспокоюсь, дуралей! В случае неудачи, лучше реально череп пришли – пусть он разобьется, а не твоя голова: содержимое то же, а звук приятнее.
- Владыка, нет никаких поводов для беспокойств. Я проделал колоссальную работу, и теперь дело за малым – сломить жалкие пять-семь тысяч баб, многие из которых терпеть не могут соседок по строю.
- Ты все детали учел?
- Если ты о группе подопечных Лилит, то я о них знаю. У них есть интересы в Фемискире…
- Интересы?! Да они дружат! И дружат так, как никогда не умели вы!.. Ты представляешь себе, чтобы к твоему Гестосу на помощь пришел, например, Корстейн? Или Ишет?.. Это ведь просто нереально. А они пришли помогать подружке-амазонке. И продолжают приходить!
- Я не хочу преувеличивать роль лилитовцев, Владыка. Их прошлые победы в столкновениях с Легионом были связаны с локальностью стычек. В бою с десятью тысячами моих лучших дьяволов пять или десять человек не сыграют решающей роли… К тому же я натравлю на них Артемиду, и так имеющую на них зуб.
- Я не дам тебе ни единой подсказки. Таков Закон. Но будь ты поумнее, то вспомнил бы недавний пример Улу-Мулу, когда именно десяток решил судьбу тысяч… На этот раз, мне кажется, будет иначе… Но это не значит, что черепом не стоит запастись…
* * *
По другую сторону фронта волнений было не меньше, хотя отношения, конечно, царили куда более мягкие и доброжелательные. Небольшая группа героев и даже богов еще оставалась в Дэвоннесе, решая последние вопросы перед последующей телепортацией на побережье, где уже давно заждалась боя основная часть армии амазонок под руководством Мелиссы.
По-хорошему, можно и нужно было усилить армию настолько, что победа была бы делом решеным. Старания Вельзевула по разобщению соседних с амазонками народов могли пойти прахом из-за мощных консолидационных мер, принятых как некоторыми правителями, так и рядом богов, организаций, и просто одиноких искателей, вроде Лели с друзьями. Архидьявол был прав – война состоялась, расколы произошли, перевороты случились. Но всего несколько последних месяцев опять перевернули ситуацию. Если бы амазонки попросили помощи, то на просьбу откликнулись весьма внушительные региональные силы. Лавиния обещала поддержку десятого легиона, бойцы которого и сами не отказались бы поучаствовать в защите генетически родного острова. Кайлина сказала, что в случае необходимости пришлет несколько кораблей с бедуинами-наемниками, чья работа была бы оплачена купцами-друзьями. Леонид вряд ли отказал бы в поддержке, паладины – тем более, как и скифы… Что там говорить? Даже викинги сочли бы за честь сражаться рядом с теми, кто так похож на легендарных валькирий, стоило лишь намекнуть об этом Бельторну… Наверняка нашлись бы добровольцы в Ахее, скорее всего, солидарность проснулась бы и в амазонках-вираго из Рио. Причем лишь с последними это не было делом личных отношений. Во всех же остальных случаях, речь шла о намечающемся беспрецедентном единении народов, во главе которых становились люди, так или иначе связанные некими узами общего знакомства.
В конкретно этой ситуации единение получилось пока лишь моральным, как бы репетируя вероятное единение перед более масштабной угрозой, предтечей которой и являлось вторжение демонов на Фермодон. Ведь амазонки, с согласия своей новой покровительницы Лилит – решили самостоятельно справиться с угрозой.
Однако факт остается фактом: за год до Рагнарек (если верить Астароту) люди могли в течение пары недель собрать немалую сборную армию, вопреки многолетним стараниям Вельзевула по разобщению региона… И что самое странное – едва ли не ключевую роль в этом единении играла худенькая девчонка, которая ничего не смыслила в геополитических играх, однако стала стержнем, соединяющим десятки международных связей. Многие знали многих, некоторые дружили с некоторыми, однако только эту лучистую бабочку знали и любили все: от Бельторна до Кайлины. И понятно, что не ради личных симпатий конкретно к Леле могли отправиться на Фермодон армии, однако сложно сказать, была ли бы эта консолидация столь стремительной и тесной, не скажи когда-то теплый голос слова: «Встань и иди!»…
* * *
И вот этот вот символ единения сейчас послушно кивал и поддакивал своей старшей подруге, пока она не заговорила о причинах благодарного отказа амазонок от помощи.
- Смотри, Лель, - объясняла Офелия. – Амазонки сейчас на грани растворения. Ты знаешь, что мне в целом их идеалы чужды. Но для всех лучше, если амазонки останутся амазонками, а не будут поглощены более мощными нациями, вроде ахейцев, капитолийцев и прочих других… И этот бой – возможно, главное испытание для нас!
- Офелия, солнышко! Какие растворения? Рагнарек на носу! – Леля обаятельно постучала пальчиком по своему мило наморщенному носику, сбив этим жестом и так не сильно насыщенный пафосный запал волшебницы.
- Да, - улыбнулась та. – Я никак не научусь мыслить рамками года-двух… Да и мало кто может. Наверное, в этом наша общая сила, что ты, благодаря своему характеру и долгому сну, умеешь чисто смотреть на вещи, к которым мы просто привыкли… Но и с точки зрения апокалипсиса нам лучше справиться самим! Мы уже говорили об этом в Нартексе: настроения нагнетаются, и чтобы народ не начал паниковать, нужно показать пример героизма.
- Да! Показать пример героической смерти!
- В Термопилах так и произошло.
- Ну вот и надо было позвать Леонида!.. Ты не подумай, что я боюсь. Просто, может быть, пример единения народов был бы сейчас более показательным. А то все и решат, что в одиночку смогут отбиться от любой напасти.
- Когда придет день – объединятся. Перед лицом более серьезной угрозы. А пока амазонкам нужно самим отстоять свой остров. Рагнарек-то не в один день наступит.
- В один!
- Я не в том смысле. Перед этим будут десятки вторжений, подобных нынешнему. В нас наверняка будут пытаться посеять страх, вселить уверенность в неизбежном, чтобы мы сами склонили головы перед пришедшими в Рагнарек силами тьмы. И многим народам обязательно придется в одиночку отбиваться от конкретных врагов – ибо ни одна сборная армия не успеет везде. Да и сил у нее не хватит… Вот и нужен пример. Амазонки – идеально подходят для этого. Каждый подумает: «ну, если бабы малочисленные отбились, то и мы можем!»
- Убедила… Эх, разница между нашими умами с каждым днем усиливается просто жуть!..
- Не говори глупости.
- Не. Одну ж еще можно?.. Ну почему тогда хотя бы эльфов не попросить? Они ведь совсем рядом, и это и в их интересах – остров-то чуть ли не один!
- С эльфами это не глупость. В их случае я бы и сама от помощи не отказалась – с демонами лучше не сближаться, и их стрелы нам бы очень пригодились. Но девчонки на эльфов еще слишком косятся после недавнего – боевой дух это не улучшит. Да и сами эльфы буквально позавчера, пока вас с Санчо здесь не было, прислали посольство… И сказали… Ты слушаешь, солнышко?
- Прости, милая… Да, да! Слушаю.
- Они сказали, что очень надеются на добрососедство, рады помочь, но сейчас не могут этого сделать. Во-первых, у них там внутри сейчас творится полнейший хаос. А во-вторых, разведка донесла, что какие-то мобилизационные движения замечены в области Санторина. А ты ведь знаешь, что минотавры недавно отбили атаку Хайронеуса.
- И что?! Теперь минотавры на эльфов нападут?!. Но ведь Хайронеус уже мертв! Теперь у них другая власть будет! Сигни говорила, что и на нее самые серьезные виды… Пусть пошлют и минотаврам послов. Если надо, я могу поплыть и все рассказать!.. Ну, после боя, конечно.
- Вот. В этом и проблема. А минотавры могут уже завтра напасть – их не поймешь ведь, что у них на уме. Может, они не просто вендетты жаждут, а с демонами договорились архипелаг разделить – их-то там трясет все время на их Санторине.
- Ой… Надо эльфам помочь… Ты сможешь после боя меня… ну, и если ребята согласятся, то нас телепортировать туда?
- Лель. Внимание! «Санчо!»... И вот теперь не слушай… Никаких минотавров, никаких минотавров… Эльфы сами справятся… Да?
Леля, закрыв глаза, покивала головкой и действительно выключилась, практически прослушав, как к Офелии пришла Амайя – лазутчица-посланница от Мелиссы. Худенькая, большеглазая, с острым носиком, она оказалась младшей сестрой Паулиньи и сейчас, сдерживая всхлипы своего острого носика, слушала короткий рассказ Офелии о том, как героически сражалась Паулинья в своем последнем бою.
- Я бы хотела погибнуть, как она, - закивала Амайя в конце истории. – Хоть завтра!..
- Будет шанс… Ты хорошо стреляешь?
- Иногда побеждала Паулинью в наших с ней играх.
- Тогда тебе будет дана такая возможность... Если, конечно, ты согласишься, и если твою кандидатуру одобрит Абсент…
- Я готова на коленях перед ним стоять!
- Только если он в этот момент перед тобой тоже! – вставилась Леля, услышавшая что-то знакомое и снова погрузившаяся в каскад воспоминаний и грез. Офелия снисходительно улыбнулась обеим.
* * *
Пожары на побережье стремительно угасали, что говорило о скором нашествии. Пожары эти начались неделю назад – Вельзевул таким образом прикрывал переправу своей орды, понимая, что амазонки могут напасть на врага, пользуясь удачным моментом. Офелия предвидела это: все редкие прибрежные леса были вырублены. Однако дьявольский огонь не нуждался в деревьях, питаясь серой, смолой и нефтью, полное судно которых слуги архидьявола направили подожженным прямо на берег, разогнав этим огнем патрули и дав возможность разгрузить еще несколько судов с аналогичными гостинцами.
В итоге из одного этого очага негаснущий костер разросся почти на километр, которого дьяволам, к огню в подавляющем большинстве относившимся тепло, хватило для неторопливого десантирования всех десяти тысяч основной армии на берег Фермодона. Амазонки же, быстро сообразив, что придется сражаться без тактических бонусов, в свою очередь отошли назад, заняв удобное ущелье, в котором их шансы выстоять значительно возрастали по сравнению с битвой в чистом поле.
Да. Чего чертовски не хватало армии Мелиссы, так это пары тысяч гоплитов в тяжелых доспехах. Амазонки отлично стреляли из луков, были быстры, точны, резки, выносливы… Но в сегменте под современным названием «танк» у них гордо красовалось огромное белое пятно. Так повелось исторически. Кроме того, что носку доспехов на этом жарком острове можно было бы с чистой совестью вносить в карманные пособия для инквизиторов в раздел «особо жестоко», дело было еще и в чисто тактической военной традиции Фемискиры.
Долгие века амазонки чаще сами нападали, чем защищались. Перенявшие от своих основательниц-эльфиек любовь к лукам, жительницы Фермодона и не собирались переучиваться. Зачем, если лук отлично подходит с точки зрения физиологии и позволяет диктовать свои условия: первой атаковать и скрываться до прямого контакта? В те времена куда более частыми, нежели человек, противниками амазонок были звери и монстры. В прямом ближнем бою победить большинство представителей тогдашней фауны Фермодона не представлялось возможным. Зато утыкать гигантского вепря стрелами, отсидевшись на дереве – это пожалуйста!..
Именно из охотничьей традиции брали истоки знаменитые амазонские копья, которые воительницы всегда предпочитали мечам, подражая своей богине, вряд ли хоть одним скульптором изображенной в латах, со щитом в левой руке и мечом, или, упаси господи, топором, в правой. Легконогие, ловкие, амазонки были идеальными охотницами, но не слишком выдающимися баталистками. Да и когда бы они ими стали, если их участие в войнах подразумевало лишь яростный штурм позиций врага при помощи легкой конницы и, как правило, решающей поддержке лучниц?
Пехота ближнего боя постепенно тоже внедрялась в армии фермодонок, однако и она была ориентирована на собственную агрессию, на удар, а не блок, на штурм, а не укрытие, на быстрое убийство, а не долгую живучесть… Если врагов не критически много – мы сомнем их яростной атакой. Если же их в разы больше, то мы рассеемся и возьмем луки, а когда враг неминуемо нарушит строй, и бой разобьется на сотни локальных стычек, мы будем создавать численное преимущество, быстро убивая зазевавшихся и снова берясь за луки…
Эта амазонская военная доктрина позволила воительницам беззаботно протянуть до дней повествования. Бывали у них, конечно, и поражения, да и в лесных стычках с эльфами амазонки чаще выходили побежденными, ибо ушастые стреляли, хоть и слабее, но точнее, а в лесах ориентировались еще лучше, да и магии не чурались… Но все же, под чьей-либо властью амазонки никогда не были, и континентальные завоевательские бзики обошли Фемискиру стороной.
На то имелись свои причины, о которых упоминалось во время первого посещения Фермодона, но, пожалуй, главной считалось расположение Дэвоннеса: столица амазонок, лежащая в лесистых горах, была объективно неприступна для вражеских армий. Лучницы в случае вторжения внушительной армии могли занять многоуровневую линию обороны, и с удобных высот перестрелять врагов еще до лобового контакта – благо по дороге к Дэвоннесу попадалось около десятка узких перевалов, на которых солдаты оказывались бы под перекрестным огнем. И кто знает, чего было больше в предложении мирного союза от Искандера – искренней симпатии амазонкам, или понимания, что его фалангу перестреляют по пути к столице, его пельтасты – куропатки рядом с хищными лучницами, а сил одной конницы уж никак не хватит для победы.
Разве что легионы Ланисты могли бы, пользуясь своей знаменитой щитовой подготовкой, подобраться к столице амазонок настолько близко, чтобы если не захватить ее, то хотя бы устроить блокаду. Когда Корнеллий отдаленно намекнул Офелии на такой вариант, волшебница небрежно пожала плечиками, вкладывая в это движение бездну равнодушия к столице, которую, как должен был показать ее жест, в этом случае без сожаления оставили бы ее подопечные.
- Амазонки привыкли жить в лесных мобильных лагерях годами, - зевнула она. – А сколько протянули бы твои бойцы: в пустом горном городе, без провизии, которую перехватывали бы партизанки, и с постоянной угрозой прилета стрелы из ближайшего леса?.. Ну, это я так – просто фантазирую. Тебя-то, император, боги умом наградили щедро: и без меня понимаешь, что это лишь наши словесные игры, в духе детского спора, чья мама красивее, а папа – сильнее…
Но мы отвлеклись, уйдя глубоко в сторону истоков нынешней военной философии амазонок. А конкретно для грядущей битвы важным оставался лишь тот факт, что воительницам предстояло столкнуться не только с необычным врагом, но и с непривычным стратегическим раскладом.
* * *
- Наш главный, а может, и единственный шанс – это использовать высоту! – внушала сестре Офелия. Это было едва ли не последнее стационарное собрание перед боем – дьяволы уже двинулись в направлении ущелья, и до контакта оставалось несколько часов. Офелия была не очень довольна, когда увидела, что ее горячая сестренка уже самостоятельно расставила воительниц по позициям, по мнению волшебницы – очень уязвимым для конкретного боя. \См. карту: звездочку № 18\
- Ты предлагаешь все поменять? – хмурилась Мелисса. Прирожденный лидер, отличный боец, она в тактических вопросах была не очень сильна, чувствовала это и нередко проявляла упрямство в спорах с куда более смышленой сестрой, которой на этот раз еще и изрядно помогли советами Лилит с друзьями.
- Я предлагаю внести коррективы и по возможности занять места, недоступные для прямой атаки.
- Офелия, этот бой должен сплотить амазонок и показать всему миру нашу храбрость и неукротимость! Что мы кому докажем и как сплотимся, если трусливо попрячемся по горам? А вдруг демоны наплюют на нас и тупо пройдут мимо – прямо на наши города с лагерями?.. Отсидеться на стрелковых позициях мы еще успеем, если сегодня проиграем и откатимся к Дэвоннесу. Тогда и наступит время партизанить! А сейчас надо встретить их внизу! Естественно, при максимальной поддержке лучниц и твоих волшебниц. Я же тоже не дура, чтобы стрелков в первую линию ставить.
- Никто и не считает тебя дурой. Но ты расположила охотниц и лучниц по флангам и на низких скалах, где их смогут достать. У Вельзевула нет высоко летающих демонов. Огромный плюс, и этим надо пользоваться… Всего на тридцать метров выше, и девчонки будут практически неуязвимы! И стиганор твоих надо не фронтом выставить, а разместить во всех этих гротах, которых в ущелье – десятки.
- Ты засаду, что ли, предлагаешь? – у Мелиссы округлились глаза.
- Да нет. Демонов засадой не обманешь… И нападать надо всем вместе. Но понимаешь, Мелисса, нападать!.. Амазонки не умеют защищаться.
- Мне это можешь не рассказывать. Мы и собираемся нападать!.. Когда они подойдут поближе, мы нападем сами!.. Сначала стиганоры, потом «пантеры», а потом конница!
- Отлично… А что в этот момент будут делать лучницы? Впопыхах бежать за стиганорами? Скольких своих же затопчут кони, всегда паникующие при виде демонов? Что будут делать копейщицы?
- Э-э… Блин!.. Так четко все было в голове, а теперь каша одна из вопросов.
- Пусть эти вопросы прозвучат сейчас, а не во время боя, когда уже поздно будет на них отвечать…
Мелисса похлопала сестру по плечу:
- Ладно… Рассказывай, что ты задумала. Мой план – говно оказался…
* * *
После внесения изменений в расстановку войск, Офелия попросила сестру собрать амазонок для короткого ликбеза по борьбе с демонами. Сигни как раз вернулась из разведки и поделилась своими наблюдениями насчет численности врагов и их разновидностей. Не один месяц проведшая за изучением демонологических гримуаров, волшебница теперь делилась своими знаниями с теми, кому они могли спасти жизнь.
Приблизительно шесть тысяч амазонок плотно сидели в ущелье, занимая совсем не так много места, как может показаться – в отличие от мужчин, не склонных делить личное пространство с другими самцами, они всегда тесно жались друг к дружке. Не от страха, а от врожденного тактильного голода, которым женщин наделили в значительно большей мере, чем сильный пол.
Офелия проецировала в воздухе образы различных дьяволов-демонов и объясняла, как лучше бороться с каким из их видов. Ее голос, немного усиленный магически, в значительно большей мере усиливался скалами. Слова порой наслаивались друг на друга, что наделяло их зловещим мистицизмом, неприязнь к которому была у амазонок в крови. Но понимание угрозы снизило неприязнь, и воительницы поначалу слушали волшебницу внимательно.
- Возможно, Вельзевул готовит нам сюрприз, но пока было обнаружено где-то около десятка разновидностей. Понятно, что каждый по-своему уникален, но есть общие черты и у всех этих чертей… Вот это – бес. Самый слабый из тех, с кем придется встретиться. Не тратьте на него много стрел – ему обычно и одной достаточно. И никакой жалости! Бесы умеют своим жалобным бормотанием смущать и сбивать с толку. Ненадолго. Но в бою этого может быть достаточно… Нечистые – побольше. Хотя тоже ростом чуть выше наших бедер. Живучими их не назовешь – одного удара или двух стрел хватит. Вот только и ему хватит одного удара, чтобы уложить рядовую воительницу мощной, когтистой лапой. Особенно – после прыжка... Всеми силами старайтесь ударить такого первой. После прыжка он теряется, и, если удалось увернуться – бейте без промедления, пока он растерян и собирается с силами для нового прыжка. Место удара роли не играет – нечистый очень плохо переносит все, что связано с материальным миром. Для него – любое оружие как серебряное… Зато когда будете бить гончих – старайтесь угодить в тело. Авторы прошлых веков пишут, что многие воины как-то психологически успокаивались, отрубив одну из голов, и тут же получали жуткий укус от второй. Гончая, которой отрубили голову – по сути, даже не ранена. У нее затягивается разрез, и все. Поэтому либо срубайте сразу две головы, либо бейте в тело…
- Во время разведки на Черном острове мы именно с этим столкнулись! – закивала Мелисса. Сейчас, когда она уже успела задним числом оценить мудрость Офелии, ей хотелось поддержать сестру хоть чем-то, дабы компенсировать свою угрюмость в шатре при обсуждении расстановки. – Еще можно добавить, что у некоторых псов – обжигающее дыхание. Но целоваться с ними, надеюсь, никто не собирается…
Амазонки дружно засмеялись. Грубоватый юмор Мелиссы был им ближе заумных лекций ее старшей сестры. Многие, слушая о гончих, уже забыли, что им говорили про бесов. «В бою разберемся», - думали сейчас сотни воительниц, большинство из которых разобраться так и не успеет…
Офелия, тем временем пробежавшись по чертям и шайтанам, призывала ни в коем случае не сближаться с ифритами.
- Они обладают аурой огня, которая сильно обжигает всех вокруг. Бейте их копьями, стреляйте стрелами с посеребренными наконечниками. И не смущайтесь, что по ним не видно урона. Ифриты – существа астральные, у них нет тела в привычном понимании. Поэтому и ран не ждите – они просто лопнут, как пузыри, когда получат достаточно астральных повреждений. Кстати, не убегайте от взрывов – они не обжигают. Но ослепить могут. Так что, если ифрит взвыл, готовьтесь моргнуть, он надуется, в этот момент зажмурьтесь и ждите хлопка, после чего открывайте глаза. Еще момент – ифрит, когда взрывается, ранит как раз других демонов… Так что вашим зажмуриванием воспользуются лишь в крайнем случае. Да и вообще – ифриты, скорее всего, пойдут отдельной группой – они ведь парят, пускают огненные стрелы, поэтому, с учетом их взрывоопасности, их наверняка направят повыше – на лучниц и волшебниц.
- Своим-то, поди, уже давно все рассказала, - буркнула одна из стиганор, Гамбия, другой, которую звали Эльна, но та отмахнулась:
- Ладно тебе. Сейчас-то что делить? Сейчас мы все вместе. Победим, а там уже и начнем опять гавкаться.
- Тоже верно.
- Деремся, чтобы потом иметь возможность погавкаться. Забавно все-таки.
- Да. Это и есть жизнь... – Гамбия, которую через пару часов в числе первых разорвут когтями нечистые, сейчас достигла своей высшей точки миропонимания.
Волшебница порадовала амазонок, сказав, что в армии лорда Гестоса, судя по данным разведки, практически нет кер, как, в честь уже знакомых нам спутниц Ареса, повадились называть вообще всех феминоликих демониц боли и доминирования.
- Парочку видели; может, дюжину, но не больше. Поэтому бить женщин, даже демонических, нам почти не придется. Как, впрочем, и мужчин. Из людей здесь будут только еретики – уже тоже не особо и люди. А всё остальное – сборище отвратительных тварей, чуждых нашему миру. С ними не договориться. Они –просто рабы энергий, которые впитали от нас: воплощение наших же пороков, сжатое в отвратительных формах. Это большая и грязная огненная буря. Стихия. Лесной пожар… И этот пожар может погасить только встречный огонь, идущий из наших сердец!
Амазонки встрепенулись, услыхав что-то похожее на репертуар Мелиссы. Им действительно мало пользы несла эта лекция, которую Офелия, прекрасно осознававшая общий уровень своих соплеменниц, давала больше для успокоения сердца, очистки совести. Она еще несколько лет назад пыталась внедрить в школах Артемис курс монстроведения, на котором девчонок учили бы сражаться с необычными врагами: бестиями, нежитью, демонами… Но не вышло – Мелисса, уже начинавшая проявлять свой характер, при свидетелях заявила сестре, что сама первой откажется посещать такой курс.
- Пусть враги изучают, как сражаться с амазонками! – почти крикнула она. – А мы справимся с любым!..
Эти примитивные подростковые понты мигом облетели Дэвоннес в роли «афоризма устами младенца», после чего Офелия махнула рукой и ввела данный курс в своей собственной школе, где обучались волшебницы, целительницы и мистические лучницы, к которым относилась и Орис.
В итоге воспитанницы Элары, на днях охотно отточив знания во время сеанса одновременной карточной игры с Алебастром, сейчас прекрасно осознавали, с кем им предстоит драться, и во всех теоретических тонкостях понимали, как себя вести в подобном бою. В отличие от основной армии Мелиссы, бойцы которой высказывали недовольство даже тем, что у них временно забирали оружие, чтобы нанести на боевые его части тонкие полоски серебряной пыли… И лишь уцелевшие после сумасбродной вылазки на Черный остров лазутчицы из авангардной группы – сами несли свое оружие кузнецам на серебрение.
* * *
Леля во время лекции Офелии щебетала с группой лучников, которым предстояла едва ли не самая сложная на сегодня миссия: укротить Артемиду. Именно укротить, ведь для окончательного убийства требовалось знание Идена богини, а его Аполлон – единственный, кто был в курсе местонахождения – не раскрывал, вопреки уговорам не только Лилу, но и всех оставшихся богов Олимпийского Пантеона. Последний отказ случился буквально десять минут назад.
- Его можно понять, - оправдывал Аполлона Гермес, пришедший сообщить о неудаче на переговорах. – Мало того что она его сестра, так и место-то это у них одно на двоих. Получается, что он и себя подставляет неслабо.
- Лично мне и первой причины достаточно, - вздохнула Леля. – Если бы Сандра стала вдруг злой, я бы не выдала ее места… А мы ведь всего ничего сестрички – не тысячу же лет, или сколько им там?..
- Лилу еще продолжает уговоры, - добавил бог-странник, - но пока непохоже, чтобы Феб сдался… Поэтому просто не давайте ей перестрелять ваших лидеров, отвлеките на себя на время боя. Ну, и постарайтесь сами не подставиться. А там уже что-нибудь будем думать… Пока же я буду наготове: попытаюсь вычислить Иден с помощью магии. Шанс крошечный, но зацепиться можно. При ранении между богом и его Родным местом появляется едва заметная связь, хотя буду честен – ее даже я лишь при нестерпимо огромном везении уловлю. Зато при нефатальном убийстве бога отследить его тонкое тело, летящее в Иден, вполне уже можно, если заранее постараться, а затем всерьез заморочиться. Я подготовил все необходимые ритуалы. Так что попробуйте в идеале все-таки убить ее – это возможно. Она просто более живуча, нежели человек, но стрела в сердце – это в любом случае стрела в сердце. Главное – преодолеть все эти наши защитные энергетические поля, отводящие мимо сердца… Ладно. Пора. Удачи вам! Если одолеете нашу бедняжку сегодня, есть шанс, что через недельку-месяц я набреду на ее след, и вычислю Родное место. Хотя ой как не хочется делать это в обход Аполлона…
После исчезновения Гермеса стрелки еще раз обсудили тактику. Их было пятеро: маловато для охоты на богиню, но еще недавно глубоко почитавших Артемис амазонок старались не привлекать – и из этических соображений, и с логическим пониманием, что на них богине будет куда проще воздействовать ментально. С Абсентом на Фермодон явилось еще двое скифов. Причем, если мужественный Хименес был ребятам незнаком, то Виолу они узнали сразу. Леля кинулась к ней, как к родной, смущая немного сдержанную скифку своей искренней радостью. Сигни покусывала губки, рассказывая, что отец почему-то был категорически против ее участия и лишь под конец сдался, махнув рукой и бросив на прощанье нечто вроде: «не ведаешь, что творишь». Уже здесь, в ущелье, Сигни пришла из разведки сама не своя, после донесения разведданных надолго уединилась в лесу, а вернувшись, рассеянно улыбалась, глядя как будто вскользь… Пятой лучницей стала таки и амазонка – уже упоминавшаяся Амайя, взятая скифом в отряд по просьбе Офелии. Абсент, разумеется, и лично проверил необходимые для операции навыки, найдя, что их хватает, но явно не с избытком.
- Ты наверняка умрешь, - предупредил скиф, и амазонка кивнула:
- Мне грустно без сестры, и ей без меня, наверное, тоже. Я не против жизни, но и умереть не боюсь… – Амайя опустила глаза. – А правда, что ты – это капитан Кальвадос?
Скиф усмехнулся.
- Скорее, капитан Кальвадос – это я. Но ты вольна думать, как тебе больше нравится.
- А…а… - лазутчица собиралась силами. Потом подняла глаза, покраснела и вдруг выпалила. – А ты мог бы провести со мной ночь?.. Точнее… ну, не ночь… хоть несколько минут… вдруг умру… это… девушкой… сестре похвастаться… будет что рассказать… сам капитан Кальвадос… легенда… - запал иссяк, и Амайя стала плутать в словах так, как никогда еще не плутала в родных лесах, исхоженных вдоль и поперек.
Абсент приблизил свое лицо к острому носику амазонки и заглянул в большие глаза:
- Перед боем я не трачу силы на женщин… Даже на таких симпатичных куропаток, как ты… Вернемся к разговору после охоты. Пусть это будет небольшой мотивацией, противовесом твоего непростительного желания умереть, толком не познав мир… Идет?
- Угу… - виновато закивала амазонка, шмыгая носиком и теребя пальцами плечо лука.
* * *
Мог их отряд быть больше еще на одну боевую единицу, участие которой скиф наверняка бы одобрил.
- Точно не пойдешь? – с нотками очень природной легкомысленности спросила пышногрудая девица, привычно скользя пальцами по могучему древку копья средней длины. Крашеная блондинка-мулатка, к которой она обращалась, замотала головой, сплюснув губы и округлив глаза в забавной гримаске:
- Не-е, Тэй. Ну нафиг… - ее мелкие кучеряшки продолжали пританцовывать. – Охотиться на богиню – это явно без меня. Может, у них и правое дело, но если бы Лакшми или Ицпапалотль принялись дурить, и Энея вдруг объявила на них охоту, я бы хотела, чтобы это осталось нашим с ними личным делом: без участия фермодонок или всяких там эльфов с гномами.
- Какое длинное слово «боюсь», - рассмеялась копейщица, заранее подставляя пышные ягодицы под прогнозируемый шлепок подруги. – Шучу, шучу, не увлекайся, - она снова погладила древко, нисколько не скрывая сублимирующий характер своих движений. – Знаю, что ты просто хочешь быть поближе, чтобы прикрыть мне зад.
- На твой зад и всех местных лучниц не хватит, - хмыкнула блондинка. Они обе были приятно атлетичны, но если мулатка-лучница могла похвастать безусловной стройностью, то смуглая каштановолосая любительница копий свой прочный мышечный рельеф прикрывала таким сочным и наваристым буферным слоем, что наверняка стала бы блюдом месяца у орков, окажись в их руках до падения Улу-Мулу.
Обе дамы, как уже можно было догадаться, фермодонками не являлись. Две вираго из Рио как раз приплыли в Олинер по торговым делам, где мясистая Тэйтази в компании подруги-мулатки Тихуаны собиралась открыть свой очередной успешный филиал. Лишь в городе узнав о грядущем сражении, вираго пару минут подумали, что им предпринять: отложить дела и уплыть домой, попытаться предупредить своего лидера Энею, чтобы выслала сюда помощь из Рио, или пойти на поводу у солидарности и поучаствовать хотя бы лично. Понимая, что подмога из Рио, судя по всему, просто не подоспеет, да и элементарно уловив жажду местных амазонок справиться исключительно своими силами, девицы выбрали последний вариант, и приятно понимать, что мотива «сейчас зарисуемся, и потом будет легче наладить торговые связи» – в неприхотливом уме Тэйтази даже не мелькало. Воплощение слов Лилит об истинных торговцах, фаворитка богини удачи Лакшми, Тэйтази очень легко скользила по жизни и не искала личной выгоды, а получала искреннее удовольствие от процесса соединения последних разрозненных уголков средиземноморья в единую торговую сеть. Жизнь дарила ей за это попутный ветер, и не особо смышленой, но открытой и веселой купчихе удавалось находить выгоду буквально под вечно неугомонными ногами.
Переглянувшись и кивнув друг дружке, вираго тогда посмеялись и проскочили вглубь острова, решив, что если им не стоит вовлекаться в намечающуюся кровавую потеху, то их просто не пропустят какие-нибудь чуткие патрули, распознав чужачек. Шансы на это были немалые даже с учетом общей суматохи: уж больно привлекательно выглядели обе для розоватых местных глаз, чтобы не вызывать повышенного интереса. Для создания полноценной легенды вираго были простоваты, но мимикрировать им удалось: мать Тихуаны когда-то сбежала в Рио именно с Фермодона, воспоминаниями с дочерью делилась, и этих знаний о нескольких местных лагерях хватило, чтобы не тушеваться при первичных расспросах; а глубже никто особо и не совался. В преддверье смертельной битвы амазонкам хотелось меньше болтать и больше любоваться друг другом. А по линиям тела распознать отчаянных самозванок оказалось непросто: и глазами, и руками, которым вираго пару раз позволили сделать себе чуть расширенный фермодонский массаж.
- Милая какая, - засмотрелась сейчас Тэйтази на девушку, скользящую на носочках вдоль ущелья. Она скользила мимо кучкующихся амазонок, щекотала уже нагревающийся воздух двумя озорными вишневыми косичками, улыбкой дарила тепло всем вокруг, а в серо-голубых глазах, понимающих, сколько боли и крови впитает это ущелье через пару часов, грусть боролась с попытками все это заранее принять.
- Это, наверное, и есть Леля, - покивала Тихуана, слыхавшая о солнечной дэнсии от подруги, участвовавшей в «Мисс-Вендор». – И тогда вообще никаких вопросов к конкурсу. Реально классная…
- Интересно, мне пойдут такие косички? – с любопытством подняла глаза под брови Тэйтази. – Надо будет попробовать, если после свидания с чертями волосы останутся… Держи уже, - протянула она повязку из тонкой дорогой кожи. – И хорошенько давай обвяжись – огонь твоим кудряхам вот вообще не пойдет.
Вираго обнялись и перед расходом на позиции еще полюбовались немного не только друг дружкой, а и уходящей вдаль Лелей. Вполне гетеросексуальные, они уловили в себе желание порезвиться с этой милахой в волнах береговой кромки Рио, чтобы, смыв друг с дружки озорной песок, тискаться потом в ненавязчивых массажных объятьях, бегать, дурачиться и танцевать… Иногда кажется, что кровавые ущелья расчеркивают нашу жизнь, чтобы просто добавить рельефа таким вот пляжным дурачествам – самим по себе недостаточно вкусным, если питаться лишь ими одними.
* * *
Леля так и не познакомилась с этой приятной парочкой, проскочив мимо вираго навсегда. Всем ведь не уделишь адресного внимания, тем более что за последние двое суток у дэнсии было очень много встреч и общения, особенно с Лилу и Лилит, которая, придя в себя после странного разговора с Санчо, уединилась со своей старшей (не по возрасту, ведь была уже Аэдона, а по важности и моменту становления) доченькой, наполняясь восторгом и радостью, которые источала вокруг себя готовая расцеловать весь мир Леля.
Много разговоров было, естественно, и о предстоящей битве, которая в сознании каждого как бы разделяла будущее на жизнь до боя и жизнь после него. Однако поскольку сам бой, по причине своей скоротечности, вряд ли займет слишком много страниц, стоит уже поскорее приступить к нему, дабы не делать диспропорцию между огромной прелюдией и скромной основной темой совсем уж чудовищной…
Ограничимся лишь тем, что узнаем один секрет: Лелю, всех ее мужчин-друзей, а также Сандру и Аэдону Офелия решила придержать в резерве.
- Мало ли, как бой сложится? – говорила она нахмуренным бойцам. – Вдруг придется куда-то срочно вас направить – например, Гестоса устранить, когда я его местоположение вычислю?
- Но почему мы будем отсиживаться? – чуть ли не со слезами спорила Леля.
- Потому что из вас троих моих будущих сестричек только Сандра более-менее подходит для массовых баталий. И то – не очень. В таком месиве мастерство теряет смысл, и рисковать вами – просто бред! Может быть, в концовке, когда бой разобьется на микростычки, будет смысл вас использовать – это ваша стихия, и там вы принесете максимальную пользу.
- А мы? – поинтересовался бард. – Неужели мы не пригодимся? Вы всем отказали в их желании помочь. Даже нас с Мановаром заставляете тупо смотреть, как вас валят, а потом будете глубокомысленно заявлять, что мужики умеют только трепаться!.. Потому и отказываетесь, что иначе говорить не о чем будет!.. Понятно, эти дурочки, но ты-то, Офи… Ты ведь иначе мыслишь.
Офелия погладила барда взглядом:
- Ты прав, Холли. Я действительно согласна с тобой. Но амазонки получили ту битву, о которой мечтали. Пойми, мне их всех очень жаль… Но этот бой должен ответить на простой вопрос: амазонкам быть или нет? Если нет – то пусть они уйдут героически, в бою, а не разбегутся-растворятся между народами. Если да – тогда им нужно и дальше жить, как жили – до дня Рагнарек этого запала хватит…
- А где третий вариант? В котором они бы поняли, что им надо жить с мужиками?
- В этом варианте не остается места для самих амазонок.
- Ну и бог с вами. Или дьяволы.
- Холли, мне правда порядком надоело лавировать между своими взглядами, вашими, взглядами сестры и всех остальных амазонок. Что говорить, если даже своего отца в этом бою я вынуждена была просить сохранять инкогнито?.. Просто я давно приняла решение покинуть остров вместе с теми ученицами, кто согласится пойти со мной. И после боя, если останусь жива, так и сделаю… Поэтому я не чувствую никакого морального права определять философию Фемискиры. И никогда не чувствовала, всегда была здесь чужеродным телом… Я могу отдать им все свои силы и знания, пока они еще готовы, не открыто отвергая, их брать. Но заставлять их думать, как я – прости…
Алебастр с пониманием кивнул – Офелия даже раскраснелась сейчас, во время своего сдавленного крика души, замкнутой в узких стенах царства женщин.
В этот момент загнанный в куда более обидные рамки чело… даже не знаю, как назвать... и пусть будет человек… мечтательно покачал массивной головой, увенчанной длинными острыми рогами.
- До чего ж все-таки хороша… - подумал он и потом, не удержавшись, повторил эту мысль вслух.
* * *
Такой бой и не мог длиться долго… Это как первый поединок Майка Тайсона после возвращения, когда по итогам невероятной шумихи мы увидели, как парень со звучным именем «Ураган» завалился через несколько секунд после начала драки. Или как розыгрыш теннисного мяча на харде, когда девушка долго-долго прижимает мячик к ракетке, концентрируясь для звучного стона (ну и немного для подачи), вторая вертит свою ракетку и мысленно передает попой приветы мальчикам, подающим мячи… а потом – бах-бах, истошный вопль: «Аут!..». И мальчик, с трудом оторвав глаза от спортивной задницы, бежит хватать столь молниеносно разыгранный мяч…
Ну, или если ближе к нашей ситуации, то это, пожалуй, схватка психа с кастрюлей кипятка против алкоголички с кухонным ножом. Можно долго просчитывать комбинации, но бой будет продолжаться не больше пары секунд – до первого нормального попадания любого из бойцов…
Понятно, что это просто бредовые аналогии, призванные немного снизить пафос события. Но бой, во время которого на пятнадцать тысяч сражающихся не оказалось ни единого щита – был просто обречен на кровавую скоротечность…
* * *
Мелисса вняла советам сестры и расположила пехоту метров на сто позади стрелков и волшебниц, обильно наводнивших каскадные скалы западного склона… Благодаря этому, когда стиганоры, стоявшие в первых рядах, понеслись на багрово-черную массу, текущую по ущелью, они не оказались отрезанными от дистанционной поддержки лучниц, а сами лучницы, вместо спешной беготни следом за пехотой, теперь могли сверху спокойно целиться в демонов, представляющих собой отличную мишень. Стартовые залпы были тучными, призванными проредить первую линию врага и дать возможность стиганорам ее смять. Вооруженные мечами, почти повально леворукие, неистовые воительницы сознательно шли на смерть, приветствуя ее. Этот бой стал для них отдушиной после мутной череды надежд, возмущений, разочарований. Размечтавшиеся было о создании лесбийского оазиса, стиганоры, после трагичной смерти Эгесихоры, падения Артемис, возвращения Мелиссы с копьем Ипполиты и знакомства с программой Лилит, явно противоречащей их фанатичной одержимости, начисто растерялись. Они расслоились по степени радикализма, рассорились, разбежались и совсем утеряли так гревшую их нить будущего. А потому были фактически рады вторжению дьяволов, давшему возможность выплеснуть безысходность не в бунте-усобице, а общей героической сече. В бою все просто: победить или умереть. Или умереть, но победить... Второе – предпочтительнее… Наверное, потому сейчас стиганоры даже в мыслях не держали оборонительных приемов. Отряд смертниц горным потоком мчался вперед, сметая со своего пути существ, куда более чуждых их мироустройству, нежели мужчины, и не замечая потери сначала одиноких бойцов, а потом их десятков и сотен…
И, пожалуй, в ближнем бою с дьяволами такой фанатизм был наиболее неблагоприятным для тех вариантом. Низшие дьяволы – не зомби и не орды скелетов, давящие лишь массой или числом. Они предпочитают локальные стычки, в которых есть возможность смутить слабовольного противника ментальной атакой, юркнуть ему за спину, запустить обжигающим лицо огнем, а потом, накинувшись небольшой группой – добить… Здесь же о подобном не приходилось даже мечтать – яростные стиганоры вгрызлись во вражеский строй, не позволяя разбить полотно боя на несколько очагов.
Единственными, кто полноценно встретил стиганор лоб в лоб были гончие псы. Сотканные из энергий фанатизма, двуглавые твари рвались вперед, словно сорванные с цепи и оголодавшие до черной дыры в желудках. Фанаты не терпят просто ничего из-за пределов своего узкого обожания, вот и гончие готовы разгрызть, разорвать и бесследно заглотить буквально всё на своем пути. Опаснейшие для очень многих из-за невыносимо яростного напора, с которым рвутся своими пастями на любую плоть, эти псы, как и большинство обычных собак, отменные агрессоры, но никакие оборонцы. Лучший способ укротить напавшего пса – жестко атаковать его самого, лупя прямо в злобную морду. Собаку это обратит в бегство, адскую гончую – нет, ну так вторую и не палкой ведь били; и не кулаком.
Сложно сказать, сколько гончих в ущелье было соткано из энергий фанатизма именно стиганор. Пожалуй, немало. Но не весь ведь свой фанатизм расплескали агрессивные мужененавистницы по астральным сусекам – и себе сберегли вдосталь. И теперь, полыхая, словно сверхновые звезды перед финальным взрывом, умудрялись быть яростнее и фанатичнее демонов яростного фанатизма, сминая их пылким напором выгорающих сердец и истошно хлестких клинков. Острые когти, обжигающий их огонь и даже вгрызающиеся до костей челюсти – амазонки принимали совершенно стоически: либо падая замертво, но не паникуя и не ломая строй, либо лишь еще больше наполняясь яростью и желанием крушить все на своем пути…
Обойти их мешали горы, смять пока никак не получалось – энергия напора амазонок неожиданно для врага оказалась выше перманентного натиска наступающей демонической массы. Кулачный блок может погасить удар кулака, но если два кулака несутся навстречу, и один из них на излете поймал другой, еще не набравший пиковой силы – второму не позавидуешь… Дьяволы не привыкли обороняться и теперь, смятые напором стиганор, жались назад, откуда безжалостно давили на них собратья. Гончие истреблялись, бесы норовили прорваться между ног, некоторые нечистые в панике прыгали назад, черти и шайтаны, в ближнем бою хлипковатые, растерянно озирались на свистящие мечи, не находя применения своим разнообразным талантам.
Сложно сказать, почему все это не было учтено ни Вельзевулом, ни Гестосом. Ладно архидьявол на мелочи не отвлекался, предпочитая больше стратегические вопросы. Но лорд, да еще с богатым боевым прошлым, мог и повнимательнее отнестись к психологическим особенностям врага и не уподобляться пятнадцатилетней Мелиссе с ее сомнительными младенческими устами. Правда, он ведь был лаконцем, а те в больших битвах почти всегда рассуждали довольно туннельно: лишь с позиции собственной силы… А может быть, Гестос все это и предвидел, просто как истинный лаконец опирался-ориентировался на элиту и не горевал из-за судьбы лишней тысячи-другой самых мелких дьяволят, к которым относился пренебрежительно. Ведь характер боя вскоре поменялся…
Пока стиганоры бились неподалеку от гроздьев лучниц, а мелкие дьяволы, наполнявшие первые ряды, еще не пришли в себя, все шло просто отлично, если не считать, конечно, количество павших смертниц. Однако в пылу битвы воительницы настырно перли вперед, не замечая, что вражеский строй без поддержки стрел, обильно прореживающих ближайшие к соратницам боевые линии врага, становится все плотнее. А лучницы уже просто не доставали до этих линий, уходящих от них все дальше. Даже тугорукая Тихуана, стрелявшая весьма далеко, а стоявшая сейчас в первых линиях, и та облегченно выдохнула, когда, щурясь, увидела, как ее стрела едва-едва, но все-таки перелетела своих и угодила во что-то багровое. Что уж говорить о девчонках попроще… Когда несколько стиганор свалились на землю со стрелами в спинах, командир лучниц, Сапиента, по совместительству начальница гарнизона в Олинере, дала отбой.
Гестос, выбравший для своей ставки один из высоких утесов, послал телепатический сигнал командиру кошмаров – исчадью ада – типу дьяволов, которые Офелия амазонкам даже не показывала, дабы лишний раз не демотивировать. Таких исчадий в армии Гестоса было около десяти, и опаснее их самих считалась лишь окружающая Гестоса тройка высших дьяволов, абадонов, очень похожих на убитого Сатис здоровяка в подземелье с мозаикой. Исчадье быстро передал(о) команду лорда своим подопечным – сотне рогатых огнегривых кобыл, прозванных еще по старой ахейской традиции «кошмарами». Остальные группы, которые в глубине строя были куда более мобильны, нежели стиснутые дьяволята первой линии, синхронно расступились, давая лошадям место для разгона. От стиганор кошмаров отделяло линий пять, однако они уже начали разбег, очевидно, не считаясь с тем, что потопчут заодно и своих.
Офелия с высоты утеса видела манипуляции в глубине вражеского строя и без телепатической подсказки Солида, которую тот ей незамедлительно дал. Но молча развела руками, как бы говоря, что тут ничего не изменишь и: а. команду об отходе никто не выполнит и не услышит, б. это ничего не изменит – стиганор даже при фантастическом варианте их отступления догонят и затопчут…
Это был единственный пункт, в котором Мелисса не согласилась с доводами сестры, предлагавшей расположить стиганор по гротам, чтобы те бросились на врага с флангов без риска уйти слишком далеко от стрелков и копейщиц. Последние, которые должны были играть роль пусть жиденькой, но фаланги, сейчас как раз получали указание сомкнуть строй, выставить припрятанные сарисы и отбросить малейшие страхи.
У Мелиссы была своя правда – при атаке из гротов напор стиганор оказался бы куда более слабым, а количество перебитых ими врагов – значительно меньшим. Просто налицо была разница в подходах: Офелия жалела каждую конкретную девчонку, легко прощая стиганорам их к себе антипатию, а ее сестра оперировала стратегическими понятиями победы и неизбежности жертв. Пусть даже массовых…
А они таковыми и становились…
Ярость имеет свойство переходить в исступление. А то в свою очередь быстро сменяется ступором… В таком ступоре оказывалось все большее количество стиганор. Строй врагов не собирался кончаться, собственный – редел, и уже и строем-то мог называться лишь из приличия. Символом перелома стали микростычки с керами, из которых дьяволицы неизменно выходили победительницами.
И близко не стоявшие с настоящими альфа-керами из свиты Ареса, эти демоны боли или доминирования и женщин-то напоминали лишь издали. Они довольно достоверно копировали внутреннее устройство человека, дабы глубже осознавать все грани возможной телесной боли, а вот на внешнее сходство терпения кер обычно не хватало, вот и выглядели они топорно и угловато. В меру массово кер создавал лишь Азазель, а Вельзевулу пару-тройку их десятков коллега-архидьявол выделил больше символически: демонстрацией солидарности, столь поощряемой Люцифером. Ну и именно с символизмом: уж сколько кер за века сплело себе тела из энергии стиганор, так мог бы Азазель расщедриться и подушевнее, спустив на склонных к боли и жажде доминировать островных фанаток пару сотен их же собственных демонических отражений.
Даже больше того – несколько брутальных демониц из свиты Азазеля когда-то и были особенно яростными стиганорами, ставшими после смерти демонами просто потому, что гравитация прижизненной жажды доминировать оказалась сильнее зова Вечного Мира. Суровый, но не подлый, Азазель не пошел на поводу у символизма и кармы: воспользоваться полным послушанием своих слуг и натравить бывших стиганор на их же нынешних преемниц – показалось ему перебором. И две дюжины кер, кромсающих сейчас стиганор своими крючковатыми и шипастыми мече-копьями или временно подчиняющие их ударами элевосковых хлыстов – к Фермодону отношения не имели. Разве мало в Вендоре других источников боли и доминирования?
Только злобная Амбер, после гибели Эгесихоры активнее других тянувшая на себя одеяло мужененавистничества, но в итоге так и не сумевшая стать истинным лидером, была близка к победе в своей ситуативной дуэли с керой. Но в ярости ведь не только плюсы. Ощутив преимущество в поединке, стиганора засыпала демонессу истошными ударами меча, и все они пришлись на шипастый демонитовый лиф и крючковатые поножи, тогда как одного прицельного удара в любое не защищенное броней место могло бы вполне хватить, ибо тела кер не прочней человеческих. Когда меч, застряв в заковыристом наруче, был вырван резким движением демоницы, Амбер в яростном исступлении напрыгнула на керу и даже отгрызла ей кончик пальца, не замечая, как туго впивается в нее снизу облепленный гроздьями жутких крючьев клинок. Еще более туго он ерзал внутри и возвращался обратно, полный трофеев, даря кере возможность буквально упиваться кошмарной болью своей захлебывающейся жертвы. Если бы раб Амбер, о смазливое лицо которого стиганора годами тушила самокрутки и била горшки, заставляя его спать в ее дерьме, мог бы сейчас увидеть глаза госпожи и услышать булькающий стон, кажется, всего ее тела, он бы после мига злорадства, пожалуй, ужаснулся и зажмурил покрытые перманентными ожогами веки…
Стиганоры реагировали иначе. Сразу несколько из них порывом ярости буквально задуло на кайфующую керу. Потрошительница и правда уж больно увлеклась, шайтаны и черти, толкавшиеся вокруг, и близко не справились с ролью прикрытия, демонессу завалили собой рычащие амазонки и терзали, пока кера, погибнув, не разлетелась напоследок взрывом угловатых осколков демонита, оставив лежать на их с Амбер останках и всех своих палачей. Только одна избежала смертельных попаданий, спасенная случайной грудью соратницы – осколки брали своё размером и остротой, но разлетались недостаточно сильно, чтобы прошибать насквозь. И сейчас, вопиюще медленно вылезая из конвульсирующей груды плоти, стиганора с гулом в ушах смотрела на еще сражающихся соратниц, пока огненный ятаган шайтана не отсек бритую голову одним ударом…
Может, и к лучшему – пусть запомнит подруг еще почти на пике боевого куража. Ведь уже начинался стремительный спад, и через пару минут обожженные, повально короткостриженые , окровавленные, с обломанными мечами, стиганоры будут представлять собой несколько сотен уже вконец уставших от бойни мишеней. Мишеней для оставшихся пастей, для огненных стрел и шаров, которыми их все обильнее засыпали ифриты и еретики, для острых, бешено вертящихся в полете рогов, бросаемых чертями и просверливающих тела насквозь; даже для кратковременного смущения бесами и теми же чертями… Ну, и для копыт кошмаров, подытоживших эту самоубийственную атаку мужененавистниц.
«Кошмарами» инфернальных кобыл называют не просто так – эти огнегривые коктейли из самых разных оттенков страха, ужаса и паники считаются в первую очередь оружием устрашения, а не ударной конницей. Размеры не те, да и живучесть подводит – сложно из страха вылепить нечто прочное, а что удается – уходит в каркас и копыта с рогами, там ведь точно нужнее… Но здесь и сейчас они стали лишь конницей: способной сбить с ног, насадить на рога и раскурочить копытами, однако не испугать. Может, и удалось кого – одну или пять, или десять. Но на подобную частность закроем глаза; из уважения к сотням глаз, оставшихся открытыми, даже глядя в полыхающие морды кошмаров…
Может быть, в Вечном Мире кому-то из стиганор будет комфортнее думать, что ее затоптали копыта не жеребцов, а кобылиц. Но это вряд ли, ведь, если верить видению Санчо, в Вечном Мире души, как правило, мудреют и понимают всю тленность таких спорных понятий, как то же мужененавистничество. Даже еще здесь, на земле, умирая под ударами окровавленных копыт или даже насаженные на несущие их по ветру рога, некоторые осознавали, что жить могли бы иначе, более полно, что ли… Но вот другой смерти они себе и не желали…
* * *
Леля сидела отвернутая в сторону, отказываясь смотреть на то, как дьяволы, рыча, урча и хохоча, рвут в клочья остатки ударной пехотной группы смертниц. Алебастр наполнялся образами для возможных, хоть и необязательных песен. Аэдона украдкой следила за Сандрой, чтобы успеть поставить ей заботливую подножку, если горячо и громко психующая фанданга решит ринуться вниз, на помощь…
Но декорации опять быстро сменились, и в сердцах снова заполыхала уверенность. Отсюда была отлично видна вендетта, которую подготовили, а теперь устроили кобылицам амазонки…
Подобно стиганорам, кошмары умчались далеко вперед остального войска и оказались в гордом одиночестве, зажатые между засыпающими их стрелами скалами, неспособные развернуться назад из-за относительной узости ущелья и собственного большого числа… Гестос купился на визуальную легкость амазонской пехоты, отнеся ее к лучницам и метательницам. Однако те перед самым началом забега кошмаров оперативно достали из гротов и расщелин длинные копья, которые теперь выставили перед собой, встречая ими огненных кобылиц.
Некоторые копья ломались, не выдерживая натиска адских лошадей, некоторые копья в ужасе отбрасывались сами, когда кто-то из амазонок не выносил панической ауры, бегущей впереди пылающих грив… Но это всё опять единичные случаи – и амазонки были не робкого десятка, да еще и Офелия насытила ряды фаланги чарами стойкости. А для кошмаров это критично. Сотканные из страхов, они и сами имели склонность паниковать, если их вдруг осмелились не бояться, вот и метались теперь между копьями, не имея еще и возможности подлатать энергией чужого ужаса рыхловатые крупы, как планировал Гестос, строя свой план. Мало кто из демонов способен латать свое тело прямо в бою – такую открытую архитектуру оставляли как раз кошмарам, жертвуя дополнительной плотностью туловища ради возможности лечиться по ходу сражений. Где применяли – оправдывалось: без страха в боях редко обходится, особенно при контакте с кошмаром. Вот и уверен был Гестос, что девки насытят его конницу лекарством своей визгливой паники и дадут продержаться до подхода основной массы, которая и домнет все вражеские ряды внизу.
Но куда там!.. Кошмаров попросту не пропустили в строй отважные сарисофорки первых рядов, давая возможность лучницам стрелять не прицельно, а тучно – в конкретную зону, где застряли мечущиеся огнегривые кобылицы. А ведь не только уже и лучницы!.. Активно вступили в бой и воспитанницы Элары: рассеянные по каскадным утесам молодые волшебницы. Чаще всего – целительницы: боевую магию в нежном возрасте Офелия вручала лишь самым стойким духом. Но так уж сложилось, что нынешний враг уязвимей всего относился как раз-таки к заклятиям исцелений. Что такое исцеление в магии? Сгусток энергии, насыщенной пожеланием добра. А высшее добро для дьяволов – завершение их демонического пути и возвращение в спираль Бытия… Вот и таяли кошмары от этих сгустков. Так таяли, словно где-то внутри и сами того сильно желали.
Таяли и первые ряды основного строя багровой орды – добрая половина волшебниц из выдвинутого вперед фаланги утесного авангарда поливала сейчас заклятьями именно их, прореживая поток и стараясь дать девчонкам внизу хотя бы минуту между затухающей волной кошмаров и куда более плотной волной всех остальных. Не отдохнуть – перестроиться… И почти получилось. Не минута пускай, но к моменту, когда копыта дьяволов заскакали по тлеющим лошадиным тушам, живых кошмаров было уже не сыскать, а передние ряды пехоты активно перестраивались.
Вот сейчас подключились уже и те волшебницы, которые находились на уровне фаланги и во время отстрела кобылиц берегли силы, не вмешиваясь в сафари лучниц и сеансы экзорцизма коллег по Эларе, зато вовсю заработали с приходом основного костяка дьявольской орды. Теперь в длинных копьях не было нужды – места быстро уставших сарисофорок уже заняли свежие, полные ярости «пантеры», которые при поддержке воительниц попроще и принялись сверкать своими короткими копьями, каждым движением насаживая на них то беса, то черта, то нечистого, то шайтана… Лучницы в этом месиве теряли актуальность и перенацеливались на средние ряды прущего потока, зато волшебницы, чьи заклинания были в любом случае актуальны, леча своих и растапливая врагов, значительно облегчили жизнь элитным воительницам Фемискиры и вспомогательным пехотным отрядам.
* * *
Но кто сказал, что будет легко?..
Для начала Офелия услышала голос Солида, уловившего в окрестностях чью-то сильную ауру.
- У нас гости… - передал ей отец, и новость быстро была отправлена группе стрелков, а сама Офелия временно загородилась энергетическим барьером, подозревая, что наверняка станет первой целью пришедшей на пирушку богини охоты. Естественно, еще раньше она скомандовала и Леле с друзьями ненадолго укрыться за скалами, пока Абсент и компания не вычислят местоположение Артемиды.
Одновременно с этим и лорд Гестос сделал свой ход. Не конем, как в прошлый раз. А исчадьями ада.
* * *
Дьяволы бились с той же хаотичностью, с какой это описано. Еще не пришедшие в себя после атаки стиганор, они сумбурно применяли свои таланты, чаще всего пока мимо кассы. Разве что гончие псы порой удачно вгрызались жуткими пастями в щели амазонского строя, успевая до фатального удара копьем или точной стрелы нанизать себе на клыки кровавых лохмотьев. Но сколько там этих псов оставалось после свидания со стиганорами?.. Слишком мало, чтобы компенсировать недостатки собратьев по аду.
Нечистые не успевали рассчитывать прыжки на ловких и вертких амазонок, сочно плюхаясь на скалы, валуны и утесы, после чего их быстро чем-нибудь протыкали, почти беспомощных после каждого прыжка, в который уж больно отчаянно вкладывались. Бесы путались под ногами, но это было главным их достижением, ведь демонята жадности и воровства никак не могли применить те таланты, что позволили им стать частью спроектированной Вельзевулом армии и получить плотные тела. Со своими прямыми задачами – провоцировать в народе жажду наживы и воровитость – они еще лучше справлялись без плоти: духом даже удобней таким заниматься. Но Вельзевул рассудил, что для массовки стоит наштамповать его самым мелким помощникам плотных тел: энергии уходил минимум, ведь вояк из бесов делать не собирались, и внутри они вовсе полые. Зато быстро научились лично воровать жизненные силы, ослабляя жертву, если находили у нее созвучие в алчности, а подбрасывать ложные мысли умели и раньше, провоцируя люд на кражи или излишний азарт. Просто Вельзевулу стоило повнимательнее присмотреться к врагу: разных перекосов в амазонках хватало, но вот именно жадными большинство из них точно уж не были и ослабляющие атаки воровитых бесов пропускали мимо себя. Кое-как получалось с азартом – тут уж воительницы охотно шли на поводу, и пара-тройка действительно напоролась на когти нечистых и ятаганы шайтанов, слишком уж смело бросившись вперед, поймав навязанный импульс. Ну так уже не один десяток амазонок столь же радостно напоролся на смертоносные острия разного толка и без малейших подсказок бесов – азарта в ущелье хватало без них, и сколь губителен он был для отдельных воительниц, столь же весомо кренил весь бой в их общую пользу…
КПД чертей был всего немного выше бесовского. Демоны зависти-подлости предсказуемо разнились внешне, ведь в силу своей завистливой начинки извечно хотели кому-нибудь подражать. И сейчас, когда боевые линии смешались, весь этот суетливый и глупый пестрый узор чертиков, чертил и чертовок хоть сколько-то успешно применял лишь один навык: внушал импульсы зависти. Да и то не особо – бой сплотил амазонок, и до острых приступов почти не доходило. Разве что несколько давно ненавидящих Элару вояк замешкались и пропустили чьи-то фатальные удары, когда глубоко вдруг прониклись пониманием, что пока они тут месят ногами смешавшуюся человеко-демоническую требуху – волшебницы-чистоплюйки Офелии гордо этим любуются с утесов. Зависть – убивает. Иногда фактически напрямую, и через минуту ноги и копыта добавили в общий замес уже и кровь не одолевших зависть злючек. Правда, еще куда более расхожим ингредиентом этого теста становились сами черти. В круговороте единого месива они буйно мазали своими рожками мимо ловких и резких амазонок, а даже если и не мазали, то, пока росли новые – оказывались в очень неравных условиях «копытца против копий». Они валились наземь с одного удара, ведь из-за нужды тратить много энергии на скоростную регенерацию буравящих рожек – мало отличались от бесов по плотности остального тела.
Очередного черта как раз насквозь прошило копье Тэйтази. Уже девятого, если бы вираго имела склонность считать. Но она не считала сейчас свои маленькие боевые подвиги, как не считала обычно и чисто финансовую прибыль, измеряя успехи иначе. Доказательством тому служило сразу несколько безуспешных попыток бесов найти в ее подсознании даже малейшие ростки алчности, дабы высосать из пышущего соками жизни тела хотя бы немного сил. Вираго явно привлекала внимание врага еще и отменным, пусть и очень легким кожаным доспехом, изрядно превосходившим даже экипировку «пантер». Немало взглядов амазонок поймала Тэйтази, когда перед самым боем сбросила накидку, обнажив этот костюм ручной работы элитных мастериц из Нартекса. Но теперь было не до расспросов, да и очень сомнительно, что даже самые повернутые на независимости фермодонки решили бы выпроводить неожиданную волонтерку на столь позднем этапе ее отважной авантюры.
За тягу носить отличные вещи Тэйтази сейчас и расплачивалась повышенным вниманием демонов, решивших, что имеют дело с одним из командиров. А при всей великолепной атлетической подготовке, именно боевые навыки вираго выдающимися не являлись – метательных томагавков она сюда не взяла, а копьем владела на уровне средней «пантеры». Но вкупе с телесной мощью и броским нарядом впечатление Тэйтази явно производила, притягивая к себе все больше демонов.
Хуже всего, что плотнее становился поток более опасных, нежели черти, шайтанов, а между ними проявлялись еще и керы. Те, что сплетались из жажды доминировать, выступали в роли своеобразных сержантов и окриками или ментальными командами направляли потоки тварей, находясь прямо в строю. Фанатки же боли рвались в слабые точки чужого строя сами, уже лично служа магнитами там, где требовалось создать оперативное численное превосходство, надеясь прорезать строй глубже.
Одна из таких точек увиделась дьяволам немного левее позиции Тэйтази, туда устремилась кера, за ней – плотная группа шайтанов, и вираго затопала на перехват. Вовремя. Ей удалось навязать кере бой, прорыв остановился, и кто-то из «пантер», смекнув, метнулся в слегка опустевшую зону, призывая туда и подруг. Отважной «пробке» решили отомстить скопом. Тэйтази была очень подвижна для своих габаритов, годами тренируя мышцы взрывными упражнениями. Обожательница побережий, она кучу времени тренировалась прямо в воде, бегая в ней по пояс или по колено. Когда умеешь моментально ускоряться босиком на песке – в хорошей обуви по каменистой земле будешь двигаться резко, даже скользя между трупов. Но толку от всего этого, когда ты вдруг оказалась одна: лицом к лицу с керой и с десятком безостановочно шепчущих шайтанов вокруг?..
Хотя нет – не одна. Стрела проскочила сразу сквозь две головы шайтанов, уже замахивающихся сзади. Хорошо, что заметный доспех – Тихуана не потеряла подругу во всем этом месиве и теперь передавала сверху отчаянные приветы. Еще один шайтан завалился, пока лиф Тэйтази показывал, что деньги были уплачены не только за красоту, а и за прочность – рожки коварного черта один за другим тюкнулись в клепаную многослойную кожу, оставили следы, заставили зазудеть отзывчивый сосок, но даже половину защитных слоев не пробуравили, свалившись к ногам. Отвлекаться на благодарность мастерицам было некогда – Тэйтази, не танцевально, как Леля, а просто очень резко кружилась и, шустро орудуя копьем, отбивала атаки жуткого меча керы, не забывая уклоняться от ятаганов шайтанов. Благо демоны друг дружке мешали, и при всей пышнотелости вираго количество мест вокруг нее было ограничено. А тут еще и пара амазонок подоспела – отвлекла на себя.
И стоило на миг облегченно расслабиться, как стало понятно: не стоило… А ведь только как раз так здорово попала кере в лоб, пускай лишь и пляшущим в руках древком!.. Но, продолжая свое постоянное вращение, увидела, как к ней в разных углах атаки несутся сразу три ятагана шайтанов. Еще успела выставить копье, чтобы встретить хотя бы два верхних превосходным красным древком из ярры, но толку, если третий беспрепятственно проскочил снизу, и глаза видели, как слегка полыхающий огнем, чуточку даже вроде гибкий элевосковый ятаган врезается в моментально вспотевший живот по такой траектории, что, наверное, пополам и разрежет…
Ятаган утонул в области очень заметной, благодаря ширине бедер, талии, но ощущения оказались неожиданными. Физической боли не появилось, а вот всей душе, всему естеству словно пощечину залепили… Стянутый, застывший было в ушах туннельный звук снова побежал, амазонки выбили еще двух шайтанов, керу заставила остановиться и насладиться болью очередная стрела Тихуаны, а обескураженная Тэйтази, почти замерев, уставилась в жуткое, по факту отсутствующее лицо хозяина ятагана, ощущая разом сотни голосов, когда-либо осуждавших ее за яркость.
Гладкие и серые, словно потертые тени, шайтаны и лепятся из осуждения толпы. Из неприятия чьей-то яркости, уникальности или даже просто броскости. Тэйтази было сложно назвать выпендрежницей, но уж броской она была от природы и бороться с этим явно не собиралась. Живи она лишь в вольнице Рио – и получила бы осуждение в минимальных дозах, ибо там хватало не менее ярких, а злословие особо не разводилось, будто климат немного не тот. Но в странствиях с торговым уклоном довелось раздразнить своими щедрыми телесами просто прорву осуждающих языков и взглядов. И все эти языки, словно сфокусировавшись в ротовой дырке шайтана – единственном признаке лица на пустом, безликом лице – единым залпом мерзкого шепота палили сейчас по замершей вираго, еще не сообразившей, что она жива, и не знающей, что благодарить за это нужно именно яркость. Сам шайтан не знает, как именно ударит его мистический ятаган в новом замахе, вот и с Тэйтази так было: мог спокойно рассечь, словно острая сталь, мог ударно ожечь огнем, будто полыхающий прут, а мог, как реже бывает, пройти насквозь, не цепляя тело, но сотрясая душу оплеухой разового осуждения толпы, сжатого в одном резонансе.
Такое считалось особо опасным, ведь сверхпрочными ятаганы шайтанов и близко не были, далеко не всегда прошибая даже кожаные доспехи попроще, чем у удачливой вираго. Обескураживающий резонанс имел обычно изрядно больший эффект. Но так вот сложилось, что конкретно сейчас для Тэйтази смертельным бы стал самый банальный стальной посетитель, а шарахнуло ее хлестко, зато в душу, и значит, хотя бы не пополам. Не удержался, видать, клинок – очень уж напрашивалась яркая девица на выплеск. А может, и просто повезло – не впервые ведь, и даже не в тысячный раз. И в дырехе безликой рожи шайтана сейчас шипело осуждение еще и именно за это – за удачливость, которую толпа особенно не прощает, ибо считает голым даром, а не заслугой – тем, что спокойно могло быть и каждого из толпы: полученным без усилий, как всем особо б хотелось.
Осудили и ладно. Чем проще относишься – тем легче прийти в себя. Фирменным взрывным движением Тэйтази засадила копье прямо в податливый, словно шепот, ротяку. Дала себе левой рукой пощечину, потрясла головой и ринулась на керу… Но не всё ж везти. Нечистый промахнулся мимо спины, но лапой смахнул повязку для волос, и каштановая челка колюче обдала глаза слепой зоной. Может, надо было уже сегодня косички испробовать… Вираго потеряла ровно мгновение, засуетилась, сбилась с порыва, и если кера, занятая сейчас упоением агонией очередной вскрытой ее мечом амазонки, момент не использовала, то Тихуана…
Стрела свистнула как-то очень уж близко, и Тэйтази удивленно опустила глаза, наблюдая, как колышется хвост стрелы со знакомым ей оперением чуть ниже уровня грудей, а в животе, куда и нырнул сверху наконечник, кто-то пролил горячую текилу, просыпая теперь рядом щедрую пригоршню соли с лимоном…
Ну да. Бывает и так… Тихуана переоценила свои способности целиться с учетом динамики, не рассчитала паузы в движении подруги и засадила стрелу аккурат в нее. И списать бы на происки демонов – мол, ревность внушили или зависть. Но нет – тупо промазала, и это гораздо чаще ведь, чем происки демонов, если подходить откровенно…
Тэйтази усмехнулась и подняла ладонь вверх, понимая, что Тихуана сейчас, наверное, рвет на голове свои прелестные белые кучеряшки, и надеясь хоть как-то ее успокоить. Как объяснить толпе, что не всегда, но исключительно часто удача достается не даром, а за такие вот мгновенья, которые Тэйтази чаще всего и проходила с усмешкой, без злости и стараясь кого-нибудь порадовать или успокоить. Не всегда, правда, дар и заслуга находятся в пределах одной жизни, и толпе, о прошлых жизнях счастливчиков понятия не имеющих, от того лишь труднее понять и принять. Впрочем, что о толпе говорить, если охотно осуждала она и конкретно Тэйтази, даже вроде бы видя, что попутному ветру предприимчивая, но беззаботная и любвеобильная вираго сполна платит искренними улыбками, легким нравом и отсутствием жажды малейшей личной наживы.
Хорошо, что не только толпа отвечает за эти попутные ветры. Неизвестная волшебница сверху до безумия своевременно плюхнула в керу заклинанием, Тэйтази сглотнула и без малейшего мастерства, тупо на резкости, буквально сиганула вперед, выставив копье острием. Кера не успела сориентироваться и пропустила прямо в грудь этот выпад, по мощи сравнимый, наверное, с выстрелом из баллисты, без вариантов заваливаясь на спину под напором стиснувшей зубы вираго. Тэйтази так и стояла бы на коленях над поверженной керой, не имея сил подняться. И через пару мгновений приняла на себя весь фонтан осколков уже завибрировавшего демонитового трупа… Однако ее смахнули и оттащили подальше чьи-то крепкие руки. Фонтан брызнул вверх и немного в стороны, зацепив пару ног и пару копыт в радиусе пяти метров. Не бомба же – только рядом реально смертельно опасно из-за адской остроты осколков. Но Тэйтази еще раз сглотнула сейчас, рассеяно глядя на свое тело, только что будто заново родившееся…
И хотелось бы сказать, что это Мелисса ее спасла или хотя бы кто-то из «пантер». Но нет – обычная тетка с типовой мышечной «кривизной» ног фанатичной всадницы: лет под сорок, в простецком доспешеке. Настолько обычная и настолько простецком, что вираго, по сути, построившая и возглавляющая всю торговую сеть Патагонии и Бермуд, способная легко подарить своей спасительнице чистокровного кельтского скакуна – не успеет ее отблагодарить даже хотя бы словом. Уже лежа на земле, Тэйтази увидит, как спину отчаянной амазонки, не особо подвижной на своих ногах, без верного коня под бедрами, пробуравят сразу три или четыре чертовских рожка… Увидит, зажмурится и снова бросится в бой, лишь через минуту или две осознав, как сильно расковыряла ее внутри стрела за эту слишком яростную минуту…
И только тогда отковыляет назад и влево: поближе к восточному краю ущелья – к гротам, где сейчас уже не один десяток раненых амазонок получал помощь от самых смелых целительниц и жриц-дэвонн, вызвавшихся дежурить именно здесь, внизу, в гротах, откуда в случае прорыва строя не будет ни шанса уйти живой… Направляясь туда, Тэйтази еще раз подняла ладонь Тихуане и даже послала воздушный поцелуй, но эмоциональная блондинка, хоть и брызнула слезами, однако толком не поняла, куда отходит Тэйтази, и стала судорожно искать глазами волшебниц, чтобы попросить их направить целительный луч на подбитый дружественной стрелой живот подруги. Хорошо все-таки, что не все люди смышленые и внимательные. Здорово, что Тихуана такая. И просто прекрасно, что не поняла…
* * *
План Гестоса буксовал. У спартиатов всегда были проблемы с планом Б. Служа Легиону, лорд не особо продвинулся в данном направлении, и его тактика на фермодонскую битву вариативностью не отличалась. Другое дело, что не исчерпал свой потенциал и план А… Да, у кошмаров не вышло надорвать строй фаланги и дать второй волне просочиться сквозь щели. Но не беда. Низшим демонам удалось зацепиться внизу, изматывая воительниц, теперь нужно ударить по скалам, полным стрелков и волшебниц, лишить фалангу их плотной поддержки и уже силами элиты полновесно жахнуть внизу. А мелочи и так спасибо за то, что вяжет-изнуряет пехоту. Что сражения не выигрываются только спецназом, Гестос знал по иногда вполне бесславной военной истории своего бывшего народа. Лаконцам вечно не хватало вспомогательного батального мяса и, почти непобедимые на уровне отрядов, в больших сражениях эти умелые вояки не раз уступали более гибким противникам. Их ошибок опальный лаконец-лорд повторять не желал…
Амазонкам внизу стало проще. На них спустили резервы чертей, бесов и нечистых, теми все еще руководили керы, но ожидавшейся полновесной третьей волны не случилось. Правда, вряд ли здесь виделся повод для радости. Почти вся эта третья волна в лице новых боевых единиц, при поддержке получивших свежие команды шайтанов, выбрала себе новую цель и начала охоту на стрелков всех мастей. Пока мелочь вязала фалангу и «пантер», за ее спинами активизировались подоспевшие ифриты и еретики, а шайтаны полезли по скалам поближе к волшебницам.
Ифриты полноценно летать и даже просто держаться в воздухе не могли, но воспарить над землей на несколько метров – вполне способны. Словно по ступенькам, они постепенно забирались на все более высокие утесы, и, копя силы для нового полетного рывка, щедро пуляли огненные стрелы в скопления охотниц и лучниц. Скорострельность компенсировала слабоватый эффект этой огненной дроби – стихиального выражения мелких обид, из которых и состояли ифриты. Сгустки размером с голубиное яйцо при контакте создавали сполох, способный больно ожечь кожу или заставить вспыхнуть волосы. Одной только Тихуане уже дважды давали повод поблагодарить Тэйтази за кожаную повязку, укрывшую развесистые кучеряшки, ясно, что и другим доставалось. Ни разу еще не смертельно, но с главной задачей ифриты справлялись – большинство лучниц переориентировались на них и теперь засыпали стрелами полупрозрачных оранжевых духов, нередко забывая закрывать глаза перед яркой посмертной вспышкой и из-за этого изрядно теряя в точности следующих выстрелов. Чаще всего им удавалось подбить порхающих огнеметчиков раньше, чем те добирались до удобной высоты, лишь десяток-полтора сумели запорхнуть достаточно высоко и какое-то время ярко оттуда обижаться огнями. Хуже, что поток стрел вниз за эти минуты почти что иссяк.
И это играло на руку не только скачущим между копьями демоническим отбросам. Гораздо свободнее себя сейчас ощутили еще и еретики, сумев в отсутствие остроконечного дождя отыскать укромные местечки, впасть там в магический транс и начать засыпать утесы проклятьями. Проявлялись эти проклятья по-разному. Чаще всего в виде небольших стихиальных ударов, резкого ослабления, приступов удушья и прочих сугубо материальных эффектов, ведь конкретно еретиками Вельзевула становились те монахи, что отвергли духовность ради чисто материальных явлений. Еретики Азазеля, например, были суровыми вояками, а Самаэлю служили поборники страсти, почти не уступающие инкубам и суккубам.
Сложно сказать, как на вечно недолюбленных амазонок подействовали бы еретики Самаэля, с уверенностью порадуемся, что внизу сейчас не впивались в фалангу еретики Азазеля – аккурат те строгие и умелые бойцы ближнего боя, которых сильно не доставало текущей орде Вельзевула. Но и его еретики досаждали прилично: охотницы, находясь под адресным обстрелом непредсказуемых эффектов, никак не могли сосредоточиться на поливе ущелья, и дьявольский поток внизу обретал критически опасную для фаланги плотность. Волшебницам было не до расчесывания рядов врага – их юные сердца тянулись в другом направлении, стараясь максимально поделиться целебным теплом с еще недавно косо на них смотревшими воительницами. А ведь их силы тоже не безграничны, а тут еще и часть шайтанов сумела вскарабкаться поближе и своим мерзким шепотом начать выкачивать из девчонок волшебные силы. Уж кто выделяется из толпы, так это волшебницы, и именно против них мистический шепот шайтанов заточен максимально остро и эффективно…
Шептунов будут выявлять и отстреливать, но все это истощало главный сейчас, пожалуй, ресурс – время. Потратив его на снижение эффективности шайтанов и ифритов, амазонки оставили ущелье почти без поддержки, бой внизу вновь предельно ожесточился, и следующий ход Гестоса вполне мог стать переломным.
* * *
Правда, еще перед тем свой ход успела провести и Офелия. Мистические лучницы – элита ее школы, во главе с Орис – получили телепатическую команду вступить, наконец, в бой.
Всего две дюжины, но действительно элита, они стреляли точнее подавляющего большинства обычных лучниц, а по магическим способностям, мягко говоря, не уступали первым чародейкам Элары. «Мистии» (как их без особой фантазии (и любви) называли амазонки, игнорируя самоназвания вроде «мистрелий» или «мистрей») умели накладывать на свои стрелы мощные заклятия, которые были особенно хороши в бою с обладателями защитной ауры антимагии. Таковыми были и еретики, на которых и начали охоту мистические лучницы.
Хитрость заключалась в том, что антимагические барьеры, как правило, именно окружали существо. Были исключения с внутренней защитой, но еретики к ним не относились. Искушенные Вельзевулом монахи, пусть и наполняли себя демонической сутью, во многом оставались просто людьми, а их защита представляла собой невидимый кокон, принимавший на себя увесистую часть волшебного урона. Стрела, пущенная меткой рукой мистической лучницы, проходила сквозь этот кокон и уже внутри активировала наложенное заклятье, что и само по себе наделяло его большей убойной силой, а уж еретика, окруженного герметичным антимагическим коконом, просто разрывало на части, словно воспламенившийся в закрытой бочке газ.
В считанные минуты группа Орис перебила большую часть еретиков, развязав руки остальным сестрам по Эларе и простым лучницам. Вслед за тем «мистии» подоставали заготовленные против ифритов стрелы, намереваясь сделать им подарок в виде глубокой внутренней заморозки, которая должна была сразу уничтожать духов за счет аннигиляции их огненной связи. Большинство из них успело выстрелить, однако это осталось почти что за кадром, ведь сразу на нескольких, наиболее насыщенных обычными лучницами утесах повырастали жуткие фигуры исчадий ада. Они с ходу вступили в бой, моментально внеся сумятицу в ряды хлипких с точки зрения жизнестойкости дальнобойщиц. Атака получилась внезапной – в пылу боя лучницы не обратили внимания на появившиеся около себя большие мерцающие пентаграммы, да даже если бы обратили – какие у них были варианты за такое короткое время?
Исчадья ада вызывали вокруг себя огненный шторм, который охватывал пламенем незащищенных лучниц, превращая их в визжащие факелы. Тех, кто каким-то чудом избегал огня, дьяволы срезали огромными мечами. Они двигались медленно, но, шокированные внезапностью нападения, огненной бурей и жутким обликом исчадий, амазонки обреченно замирали, принимая рассекающий их клинок чуть ли не как избавление…
Закаленная непростыми боями в джунглях Картахены, Тихуана такой обреченности демонстрировать и близко не собиралась. Сейчас жажда помочь раненой подруге сыграла против кучерявой вираго – в поисках удачного пути повыше, к ближайшей стайке целительниц, Тихуана покинула свою изначальную позицию и как раз оказалась на одном из тех утесов, куда десантировались исчадья. Зато явно в ее пользу играла принадлежность именно к вираго. Большинство охотниц Фермодона в ближнем бою терялись – послушно следуя традиции, они практиковались в стрельбе, лазании по деревьям, тихом перемещении, но почти никогда не тренировали акробатику, тягучей гармонии леса в их понимании чуждую. А вот в разношерстном Рио стереотипы приживались не лучше осуждения. Там спокойно приняли, например, тот факт, что наследственной вождиньей стала Энея – изящная девчушка, превосходно освоившая йогу и снайперское метание на коротких дистанциях, но и близко несравнимая в силе с большинством вираго, а у «пантер» бы вызвавшая только усмешки.
Да, из-за пылкой эклектики мало кто из вираго становился выдающимся мастером в своей узкой специальности, но зато именно там копейщицы быстрее всех бегали, метательницы могли выстоять в дуэли с мечником, лучшая наездница на барсе шила отличные костюмы, гравировщица ярче всех танцевала самбу, а лучница была акробаткой на зависть «пантерам»… Справедливости ради, фемискирии во многих отраслях тоже были именно универсалками средней руки из-за специфики лагерного уклада, но в ряде направлений они оставались слишком послушными поборницами традиции, и охотницы здесь явно лидировали. Это давало им преимущества в привычных условиях лесного промысла, но сделало очень уязвимыми в бою с нетипичным врагом.
Полная противоположность им – Тихуана. Она вообще не была охотницей, если начистоту. Эта пылкая обожательница зверей даже в случае атаки угрюмого хищника упрямо пыталась убежать, скрыться, прикормить, а стреляла только в монстров и… людей. Насканские дикари любому хищнику давали сейчас фору в кровожадности, и Тихуана была одной из защитниц побережья в первую очередь именно от них. И это лишь умножило и так с самого детства оттачиваемые склонности к акробатике. Дикари по одному не ходили даже в разведгруппах. Это не зверь, в которого можно безнаказанно стрелять с ветки – как шустро ни работай, как ни прячься, а после убийства двух-трех насканцев непременно столкнешься с ответным огнем. Дротики, ядовитые колючки, стрелы из убогих луков – уклониться от этого можно, но если достаточно резок и непредсказуем. Вот и научилась Тихуана свои акробатические этюды вплетать в боевые перестрелки с целыми группами стрелков и вояк. Это и спасало ее сейчас от исчадья ада.
Акробатика Тихуаны была не грациозной – силовой. Но она ж и не радовать исчадье пыталась или обольщать. Просто выжить. Просто не попасть под кошмарный клинок, который носится около исчадья с такой резкостью, будто всю подвижность этой твари вложили в одни только руки. А так ведь, наверное, и было. Потому и ходили исчадья очень медленно. Но потому и меч их рассекал всё вокруг с исключительной резкостью, иногда еще и, кажется, дополнительно ускоряясь, словно некоторые амазонки служили ему магнитом.
С Тихуаной магнетизм не работал. Клинок дьяволов мести ускорялся, когда ловил созвучие – ощущал зов накопленной кем-то мстительной ненависти: глубоко проросших обид на что и кого угодно. Веселая жизнерадостная вираго к подобным не относилась, и, возможно, именно это спасло ее на самом первом этапе, когда исчадье, оказавшийся почти рядом, провел целую серию росчерков багрово-черного клинка, и одной лишь акробатики, даже столь пылкой, могло не хватить.
Меч замедлялся. Выплеснув пар мстительной ненависти, исчадье начинал прогревать до состояния пара новые ее слои, и в это время фехтовал только с целью защиты. Будь рядом бойцы – отражал бы удары, а охотниц держал в напряжении превентивными выпадами, мешая натягивать луки. Как давно позабытый читателем василиск в русской пуще, исчадье копил в себе уже свой аналог желчи, чтобы его новая атака – огнем или мечом – оказалась максимально насыщенной.
Он медленно оттеснял остатки лучниц этого утеса к самому его краю, накапливая в себе запал вендетты всему миру и сужая его сейчас до этой стайки перепуганных женщин. С других утесов – тех, на которых исчадий не хватило, сюда долетали стрелы и заклятья, но с настроя это дьявола не сбивало. Исчадьями и становились демоны, способные долго и системно проращивать в себе жажду мести, чтобы подать ее затем не в холодном виде лишь потому, что перед подачей разогреют примерно в вулкане. Пускай стреляют – все равно ведь сейчас не достать, но придет и ваш черед. Просто сначала закончу здесь, а там уже и с вами попляшем, прогревая воздух жаркими кричащими волосами…
Пока амазонки растерянно жались к краю, поглядывая, есть ли шанс соскочить с утеса на какую-то не слишком далекую отсюда грань скалистого каскада, Тихуана продолжала сражаться с исчадьем. Но тщетно… Стрелы на такой дистанции не успевали набрать темп, да и просто в лучшем случае застревали в слоистой демонитовой шкуре исчадья. А пущенные в район кошмарной рожи – буквально таяли-выгорали в раскаленной огненной ауре вокруг головы, теряя всю пробивную мощь… Но это ж вираго – не луком одним. Тихуана, нацепив его на плечо, расстегнула снизу один из чехлов на поясе, выпуская оттуда в ладонь шесть небольших метательных ножей. Уже через секунду пробный посланник полетел в дьявольскую рожу – неугомонная натура Тихуаны долгих прелюдий не терпела.
Со стороны такая затея могла показаться смехотворной. Крошечные по меркам исчадья стальные полоски могли бы его убить, попав раз триста или пятьсот. И даже точные попадания в глаза мало что меняли бы. В сильных существах очень любят делать уязвимую точку, чтобы даже какой-нибудь хоббит имел шанс одним эпохально точным ударом победить. Но реальность суровей. Да, у многих монстров, ведущих происхождение с древних времен, подобные слабые места и правда часто имелись, ибо создававшие себе слуг боги не всегда халатно подходили к делу и старались оставить закладку уязвимости на случай, если придется когда-то самим разбираться со своим детищем. Однако искусственно выращиваемые тела демонов их хозяева уж явно старались делать без слабых мест или хотя бы сводя их к минимуму, какой только возможен с учетом всех особенностей материала, формы и будущей эксплуатации.
Необходимость взаимодействия с миром в любом случае требовала иметь на теле места максимально прямой связи с центром управления этим телом. Как уже отмечалось, некоторые дьяволы хитрили, глаза себе делали почти декоративные, а органы сенсорики переносили в прочные рога, но это работало не особо: в прямом бою орган визуального восприятия дает преимущества над всеми иными, да и по рогам дьяволов наловчились бить крепко. Есть ли смысл так заморачиваться над защитой глаз, если плоть многих демонов примерно одинаково со слизистой податлива для клинка и стрелы, а специфика плетения демонитовых тел обычно уравнивает эффект от попадания в туловище и голову, ведь нарушение связей в очень единой плотной структуре приводит почти к тем же последствиям, что и прямое попадание в центр управления телом, где бы он ни был припрятан .
Игра стоила свеч только в случаях именно с самыми толстокожими дьяволами: абадонами и исчадьями. Такие плели себе плоть годами, из тысяч слоев, да и рога делали способными выдерживать удары едва ли не молота. Им для нарушения связей требовалось множество прямых повреждений или все то же одно-единственное в мозг. Тут уже разница налицо… Как бойцам и вполне себе ближнего боя, им глаза или их аналог были нужны, вот и пришлось проявлять конструкторскую фантазию. Попытки создать прочные прозрачные оболочки провалились – демонит сам по себе и так был совершенно прорывным изобретением, а опирался на свойства капризной уранитовой пыли, и сочетания хоть какой-то прозрачности с особой прочностью среди них не оказалось. Тогда в Легионе вдохновились самыми экзотическими существами природы и стали связывать глаза с центром управления-восприятия окольными путями, а сами их делать из восполняемой субстанции. Зачем делать сквозную дыру в демонитовом черепе, если можно вставить глаз в одном месте, а выходы его «нервных каналов» в мозг через боковые внутренние щели – направить глубже уже в точках, снаружи защищенных внешней черепной коробкой?
Именно поэтому метательные ножи Тихуаны, которые вираго запускала в дьявольскую рожу, отчаянно скача и кувыркаясь около исчадья, дабы разминуться с продолжающим рассекать воздух мечом, даже просто нормально ранить тварь никак не могли. Дважды ножи попадали прямо в лавовые глаза, но ныряли неглубоко, тыкаясь в прочные пластины за глазницами, а изнутри, сквозь еще одни боковые щели в растрепанную глазницу вытекала новая лава, заменявшая дьяволу стекловидное тело и выносящая на ближний край очередной прозрачный осколок, игравший роль хрусталика.
Другая бы, наверное, сдалась, плюнула и проскочила к дальнему краю утеса, откуда можно было запрыгнуть обратно – в сторону изначальной дислокации вираго на старте боя. Но Тихуане нужно было выше, к целительницам, туда взбираться сложнее и долго – наверняка мстительный урод резанет или полыхнет во время попытки. Да и девчонок кидать не хотелось – им и просто ведь проскочить мимо теснящего дьявола без вариантов… Вот отчаянная мулатка и продолжала скакать мимо меча, раскрывая очередной чехол на поясе и сочно швыряя его содержимое в огненную рожу. Уже почти на уровне дразнилки. Просто назло!.. Знай, мол, наших и нечего расслабляться.
Вираго бы очень удивилась, узнав, что ее чисто природная тактика, вытекавшая просто из характера, уже несколько раз спасла жизнь и ей, и всем остальным на утесе. Она отмечала, что периодами исчадье начинает особо резво кромсать воздух своим клинком, но рассуждать о причинах этих вспышек гнева ей, в отличие от нас, было некогда – вираго была слишком занята: выживала. Зато одной из амазонок, от которых наглая кучеряшка совсем увела угрозу, сосредоточив исчадье на себе, то ли откуда-то вспомнилось, то ли догадка явилась.
- Надо его дразнить! – выпалила она. – Он тогда срывается и не может накопить свой долбаный огонь!..
Полезно иногда общаться с волшебницами Элары и снисходительно слушать их болтовню во время массажа. Уже крикнув, охотница вспомнила, что именно мимолетная подружка пару лет назад делилась с ней услышанным на занятиях с Офелией и тогда зловеще-шутливо шептала ей об исчадьях ада в рамках вечерних страшилок, усиливающих уют теплой компании рядом.
- О, это я умею! – прыснула Тихуана, давая волю всей своей яркой, очень естественной мимике, которую без малейших попыток обидеть, а именно с позиции любования можно было назвать животной. Озорная мулатка и правда считалась одной из самых шумоголовых девиц во всем Рио, так что у исчадья, наверное, не будет ни шанса сосредоточиться на подогреве ненависти до состояния огненной пены – прыгающая вокруг него вираго будет нагло запускать свои ножи в лавовые глаза, ковыряя очень прочный, но не стальной ведь аналог их сетчатки и заставляя выплескивать гнев раньше, чем он вскипятится до нужной кондиции.
Так как бесконечно игра не могла продолжаться уже хотя бы из-за ограниченного числа ножей, Тихуана решила рискнуть и вместо очередного прорыва за спину, когда исчадье вытеснил ее на край утеса, осталась прыгать прямо здесь. В ограниченном пространстве это было куда сложнее – клинок дважды пронесся так близко, что кожу обдавало жаром, а какие-то декоративные нити-висюльки на поясе и лифе – где оплавились, а где и полыхнули. Вот вираго и вовсе споткнулась, растянулась на самом краю обрыва, но прямо лежа метнула еще один нож опять точно в глаз. Дьявол вскипел, подался вперед в новом прорыве ненависти, Тихуана в последний миг ушла кувырком, а исчадье… Нет… Не сорвался с обрыва. Сумел вовремя устоять. Не всегда бывает так, как вроде напрашивается каноном жанра. Не каждая задумка героя обязана сработать. И тут – как с ущельем и пляжем: одно повышает ценность другого. Так сегодня еще не раз будет… А пока Тихуана продолжит дразнить дьявола, хотя бы просто затягивая время и давая возможность амазонкам попроще эвакуироваться с утеса. Уже немало. На трех других утесах, например, где своей Тихуаны не нашлось – не выжило ни одной лучницы. И кому не позавидуешь больше: сгоревшим заживо или сорвавшимся вниз, прямо на вражеский строй, и разорванным в клочья – даже предполагать не рискнем.
* * *
Появление исчадий стало той категорией угрозы, которая заставила все каскады переключиться именно на них. Пока одни утесы выгорали и вырезались, другие пытались им помочь и обстреливали дьяволов всеми силами, что привело к ожидаемому Гестосом результату: душ стрел в ущелье был почти полностью перекрыт, и внизу стало совсем уже жарко.
Уже не в первый раз приходится отмечать, что подробное описание крупных планов создает временную иллюзию, и, вопреки ощущениям, сам бой длился еще всего ничего, если мерить именно минутами, а не жизнями. «Пантеры», например, до сих пор не устали и вовсю искрили своими короткими копьями в первых линиях, беря пример с Мелиссы, орудующей копьем Ипполиты с фанатичной жесткостью ударов на фоне легких и быстрых движений действительно пантеры. Царица выбирала себе демонов покрупнее и посильнее, но такие все чаще старались обходить ее стороной, надеясь поживиться более доступной добычей, вроде запыхавшейся мечницы (а были такие, естественно, и вне рядов стиганор) или забившейся в каменный угол копейщицы…
И все же ситуация становилась критической. «Пантеры» действительно не устали, но это не означает, что они успевали уклоняться от всех атак. Тем более что те становились все разнообразнее. В бой неслись свежие твари, ни от стиганор, ни от стрелков не пострадавшие, они напитывались азартом, обретали повышенную уверенность и на фоне молчания волшебниц все чаще применяли свои дьявольские штучки. Успех этих штучек, как мы помним, сильно зависел и от состояния самих амазонок, но и здесь все складывалось не в их пользу: воительницы всецело увлеклись боем, их стало куда проще ловить на азарте, на ярости, а когда и на усталости ума от растущего месива.
Уже не раз и не два можно было наблюдать, как пойманная на ментальный крючок амазонка внезапно для себя самой бьет свою же соратницу, впадает в оцепенение либо ломится прямо на мечи кер, ятаганы шайтанов или когти нечистых. Шепот шайтанов зудел в умах, создавая плотную грунтовку для коварной живописи кер, чертей и даже бесов. Новые порции ифритов издали засыпали поле боя огненными сполохами, подтянувшиеся еретики бомбардировали проклятьями, а последний резерв гончих, спущенный Гестосом сквозь ряды, прогрызал тонкие, но все более глубокие трещины в и так не особенно плотном строе почти номинальной уже фаланги.
Ясно, что не только умы начали быстро уставать, но и тела. А ведь черти не только дурили, но продолжали буравить рогами, керы не только подчиняли хлыстами, но раздирали мечами, шайтаны не только шептали, а и активно искали клинками живую плоть, превращая ее в мертвую… Даже новая волна нечистых теперь куда чаще попадала прыжком, и простым воительницам, привычно для жаркого острова защищенным лишь кожаными юбками да лифами, и правда обычно хватало одного удара когтистой лапы…
Какой-то нечистый даже мог бы похвастать убийством самой «пантеры». В теории, эти твари могли не только бить с замаха, но и прямо вбиваться в жертву, выставив когти перед собой . Большинство из них такой версии полета не выдерживали, ведь гнев требует действия, и мало кто из нечистых был способен вложиться в один полет, сохраняя пружину гнева стиснутой до предела, даже понимая, что выхлоп-выплеск будет намного сочнее, чем если бить именно лапой. Почти всегда срывались и били, но изредка удавалось сдержаться, неизменно убивая на месте. Удалось сдержаться и смельчаку, прицелившемуся в «пантеру». Израненная рожками доброго десятка чертей, только с одним целым копьем, эта зрелая мускулистая брюнетка не успела уклониться, нечистый вбился ей в торс ершистым, шипастым, словно моргенштерн, шаром и отбросил навзничь метра на два. Правда, сам, будучи не особо плотным, буквально стек с изломанных ребер, а похвастаться все-таки не успеет – «пантера», уже лежа на спине, все последние силы вложила в один-единственный порыв и зашибла дьявола ударом копья наотмашь…
Большинство «пантер», впрочем, еще держались. Для ментально устойчивых, твердо уверенных в себе элитных воительниц орде Вельзевула было тяжело поставить неразрешимые задачи. Спровоцировать их на лишнее действие или ввести в оцепенение почти никому здесь не удавалось, благодаря превосходной динамике движений «пантеры» не давали задавить себя числом, а умелых именно бойцов среди дьяволов низшего и среднего звена почти не водилось.
Только керы могли навязать достаточно полноценный бой. Но «пантеры» не позволяли заманить себя на мнимую дуэль, чтобы повязать и подставить под удары сообщников со спины. Они продолжали кружиться, менять позицию, а потом, поймав удачный момент, старались метнуться к кере в попытке ужалить ее копьем. Не всегда удавалось, одну «пантеру» две керы, сплотив усилия, смогли подловить и расковыряли мечами, однако обеих почти тут же уложила лично Мелисса, не дав даже толком насладиться болью ее подруги. Если в дуэли двух неистовств керы легко победили стиганор, то сейчас становилось понятно, что мастерству неистовство проиграло. Но не менее очевидным было, что массе мастерство постепенно таки уступит.
Очевидным это было для Лели, которую Офелия удерживала лишь обещанием: она с друзьями совсем скоро отправится на свидание с самим Гестосом, который уже дважды вычислялся, но оба раза оперативно менял местоположение ставки. Очевидным это было и для самой Офелии, понимающей, что для хотя бы равновесия внизу – нужно навести порядок наверху, и уже собиравшейся сменить роль командира на роль бойца, метнувшись на помощь лучницам.
И давно все это было очевидным для еще одного наблюдателя, который уже изнемог от подобной роли. Но стоял, стиснув зубы, держа данное слово… Очень сложный разговор был у него перед боем. Дочь горячо просила не вмешиваться, пока не настанет совсем уже крайней нужды. Говорила, что нужно учиться доверять взрослой дочери и давать ей шанс самой решать проблемы, ведь иначе она так и не повзрослеет… И, возможно, совсем уже крайней нужды еще все-таки не настало. Возможно, стоило дать дочери шанс проявить свою взрослость и, вместо героического появления на боевом коне, просто смотаться с ней когда-нибудь в Арктиду поиграть в снежки… Но отцом Солид был всего одно лето, а мужчиной и человеком – больше, чем пятьдесят. Иногда нужно давать детям совершать ошибки. Но зачем начинать с тех, которых они себе потом не простят?
Солид поиграл пальцами и расправил полчаса подряд ссутуливавшиеся плечи.
- Ну что, Фермодон… Принимайте мужчину, – шепнул он и телепортировался на утесах…
* * *
Желание увидеть сестру оказалось сильнее желания похвастаться перед той связью с капитаном Кальвадосом. А может быть, от выбора самой Амайи ничего и не зависело… Неважно… Важно лишь то, что она стала первой жертвой Артемиды, рухнув с лесистого пригорка сразу с тремя стрелами в груди.
Такая показательная щедрость, наверное, говорила о насмешливом отношении богини к попыткам устроить на нее охоту, которые она уловила почти сразу после появления на лесистых холмах чуть выше ущелья. Для зорких глаз Сигни угол входа стрел в тело Амайи, прикатившееся почти к ее позиции, сказал также, что стреляли с близкого расстояния. А значит, Артемида была совсем рядом…
Лесница подала условленный звуковой сигнал, чтобы привлечь растянувшихся цепью соратников и тут же покатилась по склону, чтобы сменить выданное криком место.
- Да-да! Зови их, малышка! – раздался вдруг голос в ушах эльфийки, и этот голос показался ей невыносимо теплым, хотя сама интонация обжигала холодом смерти. Сигни, сбивая наваждение, слишком буйно потрясла косичками, что в схватке таких снайперов приравнивалось к желанию самоубийства… Но черная стрела демонстративно вонзилась в ствол дерева, около которого лежала эльфийка сразу же после смены позиции.
- А его позовешь? – снова завибрировал в ушах тот же голос, но теперь почти шепотом… И совсем едва слышно добавил. – Я жду его…
И демонический хохот буквально перевернул все в сердце Сигни, обдав его жаркой волной.
* * *
К моменту, когда исчадья ада появились на утесах, странная охота была уже в самом разгаре. Люди охотились на богиню, дабы не дать ей охотиться на людей, и это казалось безумием даже Абсенту.
А ведь скифу уже доводилось охотиться на Артемиду, пусть данное слово не вполне и подходит для его настойчивого поиска богини, которому он посвятил не один год своей затянувшейся жизни… Это точно не было жаждой только соперничества. Такую жажду можно было бы утолить и вызовом Аполлону, чья гордыня уж наверняка не позволила бы богу уклоняться от соревнования с человеком. Но Аполлон бы остался лишь соперником, а скифу этого было огорчительно мало. Ведь бесконечно отчаявшись видеть старость любимых женщин, Абсент в какой-то момент загорелся идеей найти ту, для кого время текло бы примерно похоже. Других кандидаток и быть не могло – вечный бродяга, пульс жизни ловивший в звоне натянутой тетивы, искал себе не только соперницу, но и напарницу. Искал, не зная даже, как именно должны сплестись тетивы их судеб: щекоткой оперений или колкостью наконечников. Хорошо, если и тем, и другим, ведь бессмертие склонно искать острие, чья щекотка для него – обладает особенным вкусом экзистенциального вызова.
Однако Артемида ускользала от встречи с ищущим ее поклонником, отвечая на его поиски лишь косвенными деяниями. Этот диалог шел порой очень колко, пронзая судьбы сторонних людей и пополняя копилку мифов-легенд, воспевающих специфический нрав богини. Вот Артемида карает смертью обнаглевшего охотника по имени Актеон, и Абсент безошибочно читает в поступке послание: увидевший меня – рискует погибнуть. Но, ощутив, как еще туже натягивается тетива жажды встречи – продолжает свою «охоту». Вот через жриц объявляется славная охота на опасного монстра, нарушающего лесной баланс, и скиф неделю преследует огромного вепря, смертельно ранит его, но затем видит, как здоровяка убивает прилетевшая словно из ниоткуда золотая стрела, задавая немой вопрос: а готов ли мириться с женским капризом? Восприняв это как испытание гордыни, Абсент, вернувшись в храм, на вопрос, кто убил диво-вепря, отвечает: «Артемида!» и вновь окунается в поиск…
Наконец, пройдя длинный путь испытаний, ведущий его к Парнасу, скиф узнает у пифии, что богиня не явит ему свой лик, ибо решает остаться девой. После чего все подсказки враз прекращаются. И даже догадываясь, что это может быть испытанием пустотой, Абсент не выдерживает и, наконец, отрекается от безуспешных поисков, возвращаясь на привычную жизненную колею с осадком в душе.
…И вот он снова ищет богиню, однако уже, словно в фарсе, сменившем драму, не для сплетения двух натянутых на луках струн, а в банальной схватке на узкой тропе, чтобы выяснить лишь, чьи стрелы точнее, быстрее, острее, а глаз – чуть позорче.
Правда, на этот раз она уже полностью изменила правила игры многовековой давности, почти и не думая укрываться. Богиня, кажется, просто издевалась над своими оппонентами, мелькая между деревьев и хохоча от свиста пролетающих мимо стрел. Цепь охотников оттесняла ее от ущелья, надеясь связать боем и обезопасить командиров; проскочить мимо них конкретно здесь – вариантов практически не было, и нарастало понимание, что Артемида просто заманивает отважный квартет чуть глубже – в более густую часть леса, где ее козыри станут весомее.
Но квартет был не только отважным, а и умелым. Стрелки грамотно перемещались, занимали оптимальные позиции, и в нынешней зоне охоты не было уже ни единой точки, прикрытой от всех глаз одновременно. Богине оставалось лишь неустанно скользить по холму, подставляясь под выстрелы тех, кто стреляет чуть хуже.
Успешно избежав попаданий стрел каждого из тройки Сигни, Виола, Хименес, Артемида, наконец, оказалась и в поле зрения Абсента. Скиф, отслоивший от сознания все оттенки лирики и четко настроенный на одну лишь цель – победить – не стал торопиться и дождался, когда направление бега богини сменится. Не нужно было обладать его опытом, чтобы знать, насколько легче попасть в бегущего не мимо тебя, а от тебя. Едва Артемида скользнула по склону выше, намереваясь покинуть открытую область, и стала удаляться ровно от скифа – тот скорректировал высоту лука и спустил тетиву. И вот здесь свою роль играл уже опыт – стрела учла скорость шага богини, движение ветра, силу притяжения земли и перепад высот. По красивой дуге она взмыла вверх и нырнула в спину Артемиды, сразу обагрив ее кровью из-за довольно жестокой особенности формы наконечника.
Откровением это, видимо, не стало, хотя поступь сбилась, и Артемида повернулась к стрелку:
- Геракл использовал их точнее! – крикнула она надрывно, слегка, впрочем, морщась от боли. И тут же скользнула в спасительную густоту зелени, заставляя всю цепь аккуратно следовать за ней выше.
* * *
Слова о походе Сигни в разведку не были фигурой речи. Лесница заранее изучила все нюансы рельефа и густоты растительности, поделилась увиденным, и каждый из пяти охотников, включая Амайю, которой все эти знания не пригодились, сейчас понимал, с чем может столкнуться. На фоне полной, судя по всему, импровизации Артемиды, эта подготовленность выглядела безусловным козырем.
Например, при переходе на новый холм, куда ценой ранения проскочила богиня, каждый участник квартета двигался с учетом слепых областей, недоступных для прострела из глубины холмового леска. А когда, скажем, Виоле требовалось пересечь опасную зону – ее шаги по ней предваряла активность сразу всей остальной тройки: Сигни, Абсент и Хименес одновременно обстреливали невидимые за зеленью точки, откуда по Виоле можно было бы сейчас попасть.
Другое дело, что на четкую пошаговую тактику в бою с безумной богиней целиком опираться не собирались. Ее поведение, полностью основанное на порывах, припадках и сплошной импровизации, заставляло сохранять готовность к любым сюрпризам и рассчитывать не столько на тактику, сколько на мастерство и инстинкты. Впрочем, и на согласованность действий. Скифская пара из странницы и мстителя, никогда ранее не сражавшаяся в связке, смогла сходу спеться и уже на холме разыграть нехитрую комбинацию. Виола, сделав насыщенную слепыми выстрелами тройную перебежку между тремя же стволами деревьев, вовлекла Артемиду в дуэль, сама чудом успела уклониться от ее стрел отчаянным кувырком в заранее присмотренный овражек, и, пока богиня взбегала на возвышенность, чтобы оттуда достать укрывшуюся внизу Виолу, Хименес успел прицелиться и выстрелить.
Стрела не только угодила в ягодицу, но и пресекла выстрел Артемиды, позволив Виоле сумасшедшим рывком снова ускользнуть из пределов поражения. А вот скифу повезло меньше, и виной тому упомянутая непредсказуемость. Не каждый день охотишься на богиню охоты, не каждый день твоя точная стрела начинает вдруг весело танцевать в воздухе вместе с шаловливо крутящимся божественным задом. Вместо еще одного спешного выстрела Хименес загляделся, замешкался – всего на миг, но и мига хватило. Артемида, не поворачиваясь к нему лицом, просто откинулась назад, словно подражая форме своего лука, и прямо в этом изящном мостике-перекате успела послать в скифа свою стрелу. Стрелу не черную, а золотистую, и не в грудь, а живот, что оставляло Хименесу шансы выжить в случае своевременной помощи.
- Расскажи детям на ночь, что я знала жалость и после падения! – услышал скиф шепот, теряя сознание. А может, ему это и померещилось…
* * *
А вот Виола детям уже ничего не расскажет…
После еще одного шустрого перехода легконогой богини в самую лесистую зону бой принял характер игры в прятки. Артемида как будто упивалась всей палитрой охоты и теперь, когда оппонентов осталось лишь трое, а родной лес послушно распахивал ей укрывающие объятья – могла надолго ускользать из поля видимости. Полукруг тревожно сжимался, стрелы лежали в натянутых тетивах, но еще туже натягивались нервы. Каждый шаг казался избыточно громким, всем мерещилось, будто богиня где-то совсем рядом и просто дразнит, ступая аккурат одновременно с твоим шагом, маскируя свою легконогую поступь под шорох травы под твоей обувкой. Маскирует, чтобы уже через миг подкрасться сзади и сунуть в спину стрелу чуть ли не просто рукой, дабы получить возможность еще раз огласить рощу своим демоническим хохотом…
Первой полопались нервы Виолы. Странница, идущая в центре, не выдержала ужаса без конца и решила выбрать ужасный конец. Топнув ногой и вставив в тетиву все пять стрел, которые, как типичная скифка, носила зажатыми между пальцев левой руки, она почти до хруста натянула лук в горизонтальной проекции и выпалила весь остроконечный квинтет одним залпом во всю ширину подозрительных кустов впереди, надеясь, видимо, что хотя бы одна да зацепит. Тут же очнулся инстинкт самосохранения, Виола метнулась резко влево, спешно потянулась к колчану, но прямо из-за подозрительных кустов получила золотистую стрелу в татуированное плечо, да так болезненно, что выронила лук. И дерево рядом, могла бы нырнуть за спасительный ствол, но, словно бросая вызов инстинкту или извиняясь перед луком, схватила его целой рукой и отчаянно ткнула в сторону ясеня, за которым укрывалась обнаружившая себя выстрелом богиня.
- Она там! Стреляйте же!..
Черная стрела почти по оперенье вошла между ребер, пронзая отважное сердце, однако и Сигни, и Абсент, мгновенно вычислив, куда показывала рука Виолы, успели сделать рывки вперед и дать ответный залп с флангов раньше, чем Артемида сменила укрытие. Стрела эльфийки попала только в икру, зато Абсент успел выстрелить дважды. И если первой стрелой впился в еще недостаточно приоткрывший ему богиню ясень, то второй – поразил живот, ведь Артемида метнулась на смену позиции именно в его сторону.
- Уже лучше… - услышал скиф новую порцию смеха, но на этот раз довольно сдавленного…
Понимая, что Абсента пляской стрелы не смутить, а может быть, просто не думая повторяться и действуя на инстинктах, Артемида порхающей тенью скрылась в кустарнике. А скиф, оценивая оптимальные подходы к новому укрытию раненой, параллельно анализировал ее реакцию на попадания. Было нечто странное в столь высокой болезненности для богини конкретно его стрел, если сравнивать их с другими. Яда она точно не боялась, да и чуть более массивное жало вряд ли могло приводить к такой разнице, что к ране от его стрелы рука Артемиды снова буквально метнулась, тогда как стрелы Сигни и Хименеса не заставили ее даже хоть чуть захромать…
Ответ пришел очень быстро и сложным действительно не был, если учесть, что Сигни перед боем отказалась от стрел Геракла, сохранившихся в колчане Абсента, сказав, что у нее гейс-запрет на использование отравленных стрел. Достаточно было просто вспомнить, откуда стрелы появились у самого Геракла, чтобы сделать нужные выводы и наполниться новой мотивацией. Если изначальной задачей, как ни крути, было просто не подпустить Артемиду к ущелью, то теперь вариант с окончательным упокоением падшей богини все отчетливее вписывался в узор. Да, не скиф сейчас решал судьбу Артемиды. Просто так вышло, что тот, кто решал – избрал видеть в скифе голос судьбы.
* * *
А Абсент, подойдя к Виоле и закрывая ей глаза, кажется, сделал свой выбор. По крайней мере, внутри заелозили позабытые было ежи еще одного этапа его богатого прошлого.
Лет через двадцать, а может и двести, после его первой попытки сплести воедино звук двух самых звонких тетив, Абсент сдался новой идее. Узнав, что богиня взяла под крыло воительниц острова Фермодон, скиф решил поступить чуть иначе. Раз ему не суждена бессмертная богиня, он сплетет свое одиночество с ее названными дочерьми: из поколения в поколение сливая судьбы с новыми и новыми амазонками, в коих углядел символические аватары богини. На Фемискире, уже столкнувшейся с проблемами генофонда из-за использования генетического материала одних и тех же «трутней», как раз чуть ослабили законы, раскрывшись и вольным мужчинам. Абсент прибыл на остров и быстро доказал свое право считаться как минимум равным, тем более что законы менять не пытался, меняя лишь спутниц, с которыми гулял по здешним лесам, вкушая природное счастье.
Но когда он впервые серьезно увлекся – озорной амазонкой по имени Танта, и на целых три года слился с нею в настоящий природный союз – богиня впервые напомнила о себе, и лучше бы не напоминала. Законы снова ужесточили, и во время короткой отлучки Абсента на ложный (вероятно, подстроенный Артемидой) набат, Танту отдали под суд Артемис. И как ни пыталась подруга судимой направить стрелу просто мимо, справиться с мстительной волей богини ей не удалось – стрела угодила прямехонько в сердце: почти как Виоле…
- Жребием выпало, что будет всего один выстрел, - делилась подруга-судья, когда скиф вернулся на Фермодон и встретился с невольной убийцей своей спутницы. – Но хватило и его. Прости. Я пыталась… Я видела, как счастлива она была эти три года, и до сих пор не смирилась с волей Артемис.
Судью скиф простил, а Артемиду не очень. Он ушел вглубь лесов и принялся истреблять в них всех, кто, по его ощущениям, должен был быть наиболее мил мстительной богиней. Скифы умеют быть мстителями. Возможно, тогда первые мстители и зародятся как полноценное народное явление… Но чуть позже, а сначала Абсент мстил сам, истребляя оленей, птиц, ланей и белок – всех, чья грация напоминала ему лично придуманный облик богини.
Артемида не стала вовлекать в свою войну амазонок. Она натравила на скифа зверей. Самых крупных, могучих и яростных на всем Фермодоне. Абсент расправился с ними со всеми и только в последнем бою завис на волоске от смерти – уж больно ретивую хищную ораву спустила на мстителя хозяйка леса. Истекая кровью, скиф подстрелил одного из двух оставшихся ягуаров, но второй уже рвался к нему, а рука окунулась в пронзительно пустой колчан. Тишину в голове прервал тогда звук тетивы – случайная амазонка, проходя мимо, пришла на помощь человеку в беде и застрелила ягуара поспешной стрелой.
- Хм, - посмотрела она на Абсента, выстроив тонкие брови безобидной змейкой.
- Ты промахнулась, - усмехнулся он, списав реакцию на удивление от обманутых ожиданий амазонки увидеть вместо него женщину.
- Не сегодня, - улыбнулась амазонка, присела рядом, достала из кожаной сумки зеленые травы и почти час обрабатывала раны Абсента, пока он любовался ее грацией, мягкими локонами каштановых волос и глубоким взглядом ореховых глаз.
Они просидят вместе всю ночь. Иногда в ненавязчивых объятьях, иногда – любуясь луной, напоминающей натянутый лук, а обычно просто рядом ничего не делая, и это было прекрасно, ведь ничего не делать, когда ты весь месяц делал плохое и глупое – поразительно вкусно.
Новых слов от нее Абсент не услышал. Лишь все то же вкрадчивое, но уверенное «не сегодня»: шепотом, когда его ладонь, насытившаяся плотным контактом с ее ладонью, заскользила было повыше… И потом они снова любовались мерно тускнеющей луной, поразительно душевно дыша тишиной предрассветного леса.
Но птицы проснулись, проснулось время, и скиф еще раз взглянул на свою спасительницу: такую простую, такую жизненную, такую далекую от всякой божественности, а потому слишком хрупкую. И не увидел в себе готовности ее потерять. От старости, от гнева мстительной богини, от случайного клыка или крупной головки младенца… Параллельно в душе заискрилось желание плыть с этой безымянной девчонкой по течению природы, не думая о безжалостном времени и стрелах судьбы. Плыть, просто плыть, словно две стороны изогнутого лука юной луны, разрастаясь до полного круга из двух же целующихся тетивами луков… Но привыкший быть мужчиной, самцом, защитником, лично контролирующим ситуацию и защищающим проходящих сквозь его бессмертие близких от всех угроз опасного мира, он, раненый историей с Тантой, не ощущал в себе этой странной непостижимой силы принимать всё как данность и полагаться на произвол мстительных богов, готовых сожрать половину каждой луны и оставляя вторую ее половину грустить в ночном одиночестве, глядя на смертные тучки.
На пике осознания этого пришлось отвлечься – к сидящей паре уверенно направлялся лохматый лев. Скиф достал из колчана амазонки стрелу и вставил в тетиву. Подруга молча подала ему зеленую веточку с желудем, а мягкая улыбка намекала на выстрел именно этой веточкой. Но лев резко ускорился, и инстинкт победил – стрела понеслась прямо в глаз, и лев, с рыком поерзав вокруг оси, словно неудачливый циркуль, испустил дух. Амазонка грустно потеребила веточку, так и не взятую скифом.
- Я понимаю, о чем ты, - вздохнул Абсент, ощущая, как чувство вины размывается неизжитой обидой. Он нахмурился. – Но где была эта ветка, когда мстительная сука судила Танту?
Ответа он не получил. А уже через минуту к ним вышла еще одна амазонка:
- Ты здесь? – облегченно вздохнула она, глядя на его спасительницу и как будто сама чему-то удивляясь: то ли ситуации, то ли даже своему поведению. – Я тебя потеряла. Идем?
Девушки ушли, а скифу на память осталась лишь веточка с желудем, которую он ткнул в землю, уходя отсюда и вообще с Фермодона на много веков.
…И сейчас, глядя на стрелу в сердце Виолы и вспоминая, как богиня своей мстительной натурой и даже этим дурацким несвоевременным львом косвенно помешала ему обрести пускай хотя бы даже временное разделенное счастье, Абсент окончательно утверждался в своей готовности завершить затянувшуюся многовековую охоту. Скиф осмотрелся вокруг, и ему вспомнилось, что как бы не где-то здесь он тогда и схлестнулся с ягуарами в своем финальном выплеске человеческой мести. Впрочем, какая разница?
- Если я верно понял, то эти стрелы для Артемиды и есть фатальное оружие, - проговорил он Сигни. – Видимо, поэтому Гермес допускал вариант с окончательным убийством. И просто аккуратно обходил тему оружия, не имея права нам об этом сам рассказать.
Сигни вздохнула, кивнула, и последняя пара охотников разошлась, заходя на новый раунд с двух сторон.
* * *
А на каскадах западного склона, как раз параллельно с воспоминаниями Абсента на пути к новой засаде Артемиды, развернулся короткий, но чрезвычайно энергоемкий бой.
Пока все более слабовидящее исчадье продолжало гоняться за сумевшей его пронять Тихуаной, трое других, зачистив от лучниц свои утесы, открыли пентаграммы на новых, собираясь устроить фестиваль огня и там. Лучницы, кое-где даже с визгами, стали шарахаться от пентаграмм, две сорвались вниз, еще одну едва не затоптали в толчее, и своими глазами видевших участь обитательниц уничтоженных утесов, этих женщин нисколько не хочется упрекать. А никто и не собирался. Пока исчадья готовились к телепортации, на которую у них уходило примерно секунд тридцать, в весьма условной середине треугольника из зачищенных утесов, на крохотном скалистом выступе появилась фигура мага в синих одеждах. Он развел руки в стороны, и из них в исчадий, искрясь, понеслись-полетели голубые лучи. Эти лучи обвились вокруг дьяволов и стали стремительно пульсировать, толстеть и светиться, будто наполняясь изнутри святой водой… Исчадья мотыляли руками, ужасающе ревели, но сбросить странных «змей» никак не могли. А те уже через несколько мгновений взорвались брызгами, в которых демоны начали таять, словно сахар. Их нижние половины корявыми осколками переместились на пентаграммы, а верхние – попросту исчезли…
- А чо? Так можно было?!. – выпучила глаза Тихуана, едва не подставившись под огромный меч, а каскады и даже часть ущелья полыхнули звонким восторгом, с которым все амазонки встретили это событие. Им сейчас было без разницы, кто помог: мужчина или женщина, воин или маг, человек или бог… Лишь бы не дьявол – на них у амазонок появилась острая аллергия.
- Жалко, ты не увидел, - эмоционально мотнула кистями Тихуана, смеясь в лицо дьяволу. – Уж прости.
Эта насмешка всколыхнула надменную душу исчадья сильнее, чем десяток ножей в растрепанных глазах. Через минуту его меч надвое рассечет отчаянную вираго, слишком заигравшуюся со смертельно опасным врагом, который только на фоне выдающегося колдуна смотрится слабаком… Хотя нет. Это мы заглянули в ту версию Бытия, где Солид решил дать дочери справиться самой. В реальности же архимаг, не задерживаясь, метнулся на утес Тихуаны, за минуту справился с подслеповатым исчадьем и подмигнул широко улыбающейся ему мулатке:
- Любовался тобой. Крутая… Прости, что так поздно. Прости, родная.
Солид бегло осмотрелся в нижней плоскости и покачал головой:
- Надо ближе, - он еще раз подмигнул Тихуане. – Береги себя.
И телепортировался на утес ниже. Вираго только сейчас поняла, что проулыбала момент, когда стоило попросить колдуна подлечить Тэйтази. Но это ж Тихуана – проулыбала и ладно. Она с веселой гримаской оперативно подобрала десяток более-менее целых ножей и понеслась к склону, откуда можно было подобраться к волшебницам.
* * *
Появление Солида немного спутало карты Гестоса. Было бы ошибкой считать этого лорда слабым тактиком и удивляться, например, почему он сразу не вывалил на поле боя всех исчадий. Подобное было бы репертуаром как раз спартиатов, а Гестос отлично понимал, что козыри нужно беречь и выкладывать постепенно. И сейчас лорд лишний раз понимал свою правоту, увидав, что произошло бы с его элитой, не реши он ее придержать.
Бой – почти преферанс. Зачем подставлять лучших под удары слишком свежего врага? Гестос знал, что в распоряжении противника есть группа подопечных Лилит, способная, по отзывам в Легионе, быстро расправиться даже с его элитой. Вот и хитрил все это время, используя единственный принятый им со стороны низших помощников совет. Демонесса велиара, находившаяся в его ставке вместе с парой кер и тремя абадонами, раздававшими команды, еще перед боем предложила держать резервную группу врага на коротком поводке. Ход с попыткой прорваться в ставку лорда элитной группой – читался легко. Значит, нужно все время подманивать их: давать время обнаружить расположение ставки и обойти магическую защиту от телепортации сюда, но соскочить с крючка и переместиться, а затем повторить. Это не даст штурмовой группе сосредоточиться на возможной помощи амазонкам, а там, глядишь, судьба боя решится, или Артемида себя проявит и начнет отстрел элит.
Идею со ставкой-приманкой внесли в стратегию боя, но гарантий срыва с поводка дать никто не мог, вот Гестос и продолжал гнуть свою линию: изматывать слабаками, а затем в удачный момент ударить элитой так сильно, что это сразу внесет перелом. Ясно, что такая тактика подразумевала большие потери в нижнем сегменте, но на них в долгосрочной перспективе никто и не рассчитывал, изначально воспринимая массовкой. В конце концов, явно ж не бесы с чертями будут удерживать остров после победы. Да и нехитрое это дело еще чертей наклепать, а вот на тело для исчадья и тем более абадона уходят годы или в самом лучшем случае – год. Если верно всё поняли про Апокалипсис, то этого времени нет, и потеря исчадьем тела фактически означает его смерть – разве что в сам Рагнарек заявится: как дух, но в дни, когда дух будет равен и телу...
И время для перелома наступало. Враг явно придерживал лучшие силы – даже волшебные лучницы надолго взяли паузу и по исчадьям почти не стреляют. А значит, копили силы для эндшпиля… Гестос еще потому и заслал на утесы квартет исчадий – провоцировал на сброс козырей. Но его ставку не подняли, поверили в способность фаланги отбиться. Пускай. Туда тогда и ударим, пока исчадья заткнули утесы.
И вот почти параллельно с решением Солида вонзиться в бой Гестос бросил в ущелье оставшихся исчадий, решив добиться там быстрого перелома. Думал направить туда и пару абадонов, но не рискнул настолько оголять себя, да и придержать решил, ведь еще в любом случае утесы добивать… И грамотно мыслил – внизу моментально возник перевес. Еще минут пять заставлять утесы захлебываться в огне, не давая вмешаться в дела ущелья – и прорыв обеспечен.
Но Солид подарил врагу только минуту, очистив каскады вопиюще оперативно. Этим, собственно, карты и спутал…
* * *
Другое дело, что и за минуту с поддержкой исчадий орда в ущелье добилась тактического преимущества, перейдя в полноценное наступление и начав, наконец, полноценно продавливать фалангу своим последним истошным штурмом. И, несомненно, последним: дьявольский поток иссякал – его край был виден даже тем, кто располагался низко над местом основной схватки, где «пантеры» с остатками остальной пехоты изо всех сил удерживали врага на позиции, удобной для обстрела сверху, и не давая слишком сильно оттеснить себя назад, распахивая в таком случае полные раненых гроты.
Исчадья играли в атаке ключевую роль, поливая ущелье огненными штормами… И если своим это наносило совсем крошечный урон, то против «пантер» становилось идеальным оружием. Ни ловкость, ни мастерство, ни сила не помогали уклониться от неизбежной огненной бури, которая взялась играть в ущелье, повинуясь магической воле исчадий ада. Подступиться к ним было крайне сложно – их жуткие мечи были раза в три-четыре длиннее коротких копий «пантер». Длинные же копья давно покоились под тлеющими демонами и окровавленными телами…
Пока мистические лучницы готовили заклинания, спасенные охотницы перестраивались для стрельбы вниз, а волшебницы обильно заливали ряды фаланги, четко повинуясь зову спасать своих, а не бить чужих, только Мелисса рискнула схватиться с исчадьем ада, пользуясь своей ловкостью и длиной копья Ипполиты… Демон как раз копил силы для нового огненного шторма, и царица решила использовать момент. А скорее, и не решала – просто ринулась подавать пример и воодушевлять своих подуставших подданных, кинувшаяся бы сейчас и на Левиафана… Царица кувырком уклонилась от огромного меча и, еще при подъеме на ноги с разворота начав замах, сочно вонзила копье демону в бедра, пробив многослойную шкуру насквозь. Дьявол взвыл и покрылся огненными разводами. Его меч, рассекая менее ловкую, чем царица, «пантеру», показал, что хозяин не спит.
- Он все еще копит! – крикнула сверху Тихуана, карабкаясь по рискованному склону и видя, что исчадье махал мечом в обычном темпе, а не яростном.
Но кто ж там услышит в этой какофонии шепота, рева, рыка и стонов?.. Еще три «пантеры» без малейших азартных подсказок от бесов отважно бросились к твари с разных сторон, погружая свои копья короткими молотящими ударами снова и снова…
Мелисса, уже даже не обращая внимания на мелких чертей и шайтанов, кинулась на следующее исчадье, и это спасло ей жизнь. Исколотый дьявол пошел тотальными разводами и внезапно взорвался, сжигая заодно и трех смельчачек, продолжавших его протыкать… Да, не каждое исчадье взрывается – лишь то, что к моменту смерти сохранило жажду вендетты, не сорвав подготовку огненного шторма. И опаснее – только осколочный взрыв, когда исчадье осознанно копит мстительную ненависть на протяжении долгого времени и тогда, после замыкания демонитовых связей, со страшной силой разлетается во все стороны градом осколков. Несколько веков назад три таких одновременных взрыва, организованных дьяволами специально, уложили разом больше тысячи бойцов одного безвестного финикийского полководца, решившего захватить себе Черный остров.
Сейчас мысль о подобном трюке проскочила в голове лорда Гестоса… Исчадий оставалось еще пятеро. Если дать им телепатическую команду подготовить прощальный град, а потом позволить себя убить, то исход боя будет решен… «Потери, правда, немалые. Но ничего – главное, что больше некому будет сражаться, кроме этих лучниц да волшебниц, которых мы и остатками войска раздавим…». Гестос заметил, что стрелы полетели и с двух высоких утесов, которые он для себя отмечал особо на протяжении всего боя. И через несколько секунд исчадий осталось четверо – пятое не вынесло залпа из двадцати стрел, наполненных волшебной силой мистических лучниц.
Этот козырь надо было срочно бить. Пускай и почти последним своим…
Гестос кивнул тройке абадонов, и те сосредоточились для портального перехода. Когда все трое покинули утес, лорд кивнул вопросительно смотрящей велиаре:
- Готовь смену ставки, - сказал он и вышел на мысленную связь с исчадьями. Но успел связаться лишь с первым… Сберегаемые обеими сторонами козыри имеют свойство сыпаться затем на стол один за другим: на краю утеса полыхнул отблеск портала, и оттуда вырвалась группа бойцов, сходу схлестнувшись с керами.
* * *
Лилу, которой ее договор строго запрещал напрямую вмешиваться в подобные конфликты, нашла способ хотя бы косвенно помочь подопечным. Она уловила мысли Гестоса и, сообразив, чем это может обернуться, дала Офелии совет срочно отправлять к лорду команду ликвидации. Как ни надеялась волшебница уберечь от опасного боя своих лучших друзей, а приходилось принимать это сложное решение. После портала и так всегда слабость, а после прорывного портала в защищенную область – вдвойне. Пока око Офелии нащупывало рядом с Гестосом присутствие еще и абадонов, амазонка элементарно саботировала миссию, нарочно мешкая и, вероятно, испытывая чувства, знакомые ее отцу, когда ценишь рискованную самоотверженность молодых и горячих любимцев, но с высоты мудрости считаешь своим долгом сгладить углы и в идеале не допустить слишком отчаянного риска.
Однако теперь риск явно снижался. Да и бой взлетал в финальную фазу на слишком крутом вираже, когда все обострилось до предела, маятник еще застыл почти посередине, и лишние секунды или одно неверное решение могут превратить триумф в фиаско либо наоборот. Офелия и сама за это время морально вымоталась, только чудом не рванув на помощь к соратницам раз тридцать. А в глубине души понимала, что, возникни исчадья на утесах с ее милыми волшебницами – точно бы не сдержалась. Ну а чего тут стыдиться: амазонки ей не дети, и она в полном праве ради своих воспитанниц быть готовой на явно большие глупости, чем ради всегда недолюбливавших, а когда и откровенно ненавидевших ее воительниц. В конце концов, у последних была Мелисса, с куда меньшей склонностью рефлексировать из-за недостатка в себе любви к девчонкам из Элары…
Офелия кивнула друзьям, послала теплейший луч изрядно перегоревшей за время кровавого бездействия Леле и после короткого, но очень емкого сосредоточения пробила коридор в ставку вражеского военачальника. Сейчас это было не особенно сложно, ведь щит удерживали только четверо еретиков и одна велиара.
* * *
После отправки абадонов группа поддержки Гестоса выглядела несколько странно: квартет уставших держать щит еретиков и столько же демонесс. Но лорд считал, что и этого может хватить. Он моментально оценил ситуацию. Две керы, насытив хлысты огнем, встретили гостей файр-шоу, с неистовой скоростью кружа этих пламенных змей прямо перед вражескими лицами и забирая на себя всё внимание могучего воина: его доспех, вероятно, огня не боялся, вот здоровяк и рванул вперед, прикрывая других. А те почти сразу рассеялись по сторонам, метнувшись истреблять еретиков, не успевших даже разок запустить хоть какое-то свое фирменное проклятье.
Гестос в свое время возглавлял именно небольшой спартанский отряд, а такие воюют как спецназ, и близко не собираясь играть в рыцарей. Максимальная эффективность и мгновенные принятия решений для ударов в слабое место. И сейчас подобное место сомнений не вызывало – полуголая, слегка растерянная девчонка, застывшая у выхода из портала.
Перегоревший настрой Лели, вкупе с постпортальной слабостью, едва не стоил Вендору слишком дорого. Гестос с утроенным рвением ринулся на эскорию, и та не успела среагировать на жестокий выпад сразу двух его средней длины мечей. Первый насквозь прошел в бок, второй глубоко зацепил спину, лорд молниеносно вытащил клинки и нанес еще один короткий двойной удар между ребер, который должен был умертвить нерадивую убийцу на месте. Однако та, хоть и завалилась на спину, но не умерла – боковым зрением, одновременно уклоняясь от большого меча воина, Гестос заметил, что девчонка еще шевелится, силясь встать на ярко вспыхнувшие секунду назад босоножки.
Тут же еще одна полуголая девица, уложив уже второго для себя еретика, сосредоточилась, и всего через несколько блоков, спасших Гестоса от яростного меча Ареса, лорд заметил, что живучая хлипачка встает на ноги… Гестос не ведал страха уже давно, он и сейчас не испугался, но тревога достаточно отчетливо пронеслась по нему холодком. Ничего себе стойкость… Наверное, потому и ходят в разобранном виде… Гестос знал, что он не первый лорд Легиона на пути этой группы. Знал также, что остальные либо умирали, либо переставали быть лордами после встреч с ней… Но, как часто бывает, он думал, что это не их сила, а слабость его предшественников. Кортес – наглый, самоуверенный тип, да и тот, по рассказам, потрепал их изрядно. Мефитис – колдун, а с них и спроса нет… Не сказать, что Гестос ждал ребят, но такого варианта не отвергал и даже немного желал. Уязвленное в далеком прошлом самолюбие продолжало отдавать болью, а тьма не давала облегчения – напротив, только усиливала страдания, хотя поначалу и обещала избавить от них… Это самолюбие требовало новых похвал. И так как характер у Гестоса был покладистым, он заслуживал этих похвал трудом и кровью. Иногда своей, чаще – чужой. Вот и лилитовцев он хотел сокрушить лично. Не до фанатизма – не искал встречи, не мечтал по ночам… Но хотел.
И вот он шанс, однако оказывается, что даже самая хрупкая среди них способна выдержать четыре смертельных удара его мечей. Может, не стоило отпускать от себя абадонов до смены ставки?..
Словно подтверждением этому, периферическое зрение выдало картинку обезглавливания воином керы и падения наземь двух оставшихся еретиков, сраженных кинжалом девицы в плаще и отчаянно хлестким ударом босой ноги в исполнении той, что недавно сосредоточилась. Гестос, кружа мечами, сделал два шага назад, чтобы выгадать миг для формулировки новой линии боя.
* * *
Офелия, сразу после отправки друзей спустившаяся вниз, буквально в момент приземления недалеко от Мелиссы вдруг получила жуткий фантомный двойной удар в бок, из которого моментально хлынула кровь. Волшебница, зашатавшись, спешно затянула раны мощным заклинанием, и больнее раны было понимание, что очень неладное там творится у Гестоса… Но размышлять было некогда – демоны буйным стадом буквально наседали на ее родную сестру, четко осознав в ней главную угрозу среди имеющихся внизу. «Загадочный» маг, лихо расправившись с тройкой исчадий, сейчас временно вышел из боя, все силы тратя на могучий ливень, гасящий огненный ад, устроенный демонами в ущелье.
Исчадья, как раз перед появлением Офелии расчистив вокруг себя пространство очередными штормами, теперь явно копили силы на новые. Они лениво отмахивались мечами от слегка образумившихся «пантер», которые вновь набежали сюда, пока остатки разномастной мелочи взяли на себя мечницы, а последние свежие ряды потока активно отстреливали охотницы еще на подступах к густой и толстой зоне соприкосновения, или, если точнее, то уже давно взаимопроникновения.
Волшебные гостинцы уже тоже вовсю сыпались сверху – пока Солид отвечал за спасение амазонок, поливая их целебным дождем, девчонки из Элары свои последние силы выплескивали в отчаянных сгустках самого разного толка. С каждой минутой боя, видя его ужасы, им все сложнее было концентрироваться на посыле добра в адрес злобных демонов: они сто раз понимали, что спасают тем самым своих подруг, что демоны – заложники обстоятельств и почти неподвластны своей воле, а творят эти ужасы по указу, коего не в силах ослушаться… Но это можно понять умом, а магия исцеления рождается в сердце. Вот и летели сейчас на остатки орды мелкие молнии и ледяные сосульки – редко у кого получалось что-то серьезнее, да и устали уже. Очень сильно устали…
Те, кто умел колдовать помощнее – находились сейчас на других склонах. Мистические лучницы, в отличие от обычных волшебниц, могли позволить себе сейчас не только добивать последние ряды закончившегося потока, а и прицельно-адресно стрелять в гущу боя без риска зацепить элементальным эффектом своих. Точные стрелы поражали ифритов, подобравшихся было тайком к утесу с охотницами, взрывали остатки еретиков, затаившихся между камнями, но все равно видимых с эдакой верхотуры. Силы подопечные Орис уже не экономили. Вот сразу три стрелы ткнулись в керу с хлыстом, раздался треск – демонитовое тело демонессы стремительно застыло льдом, и какая-то обычная мечница, уже почти обреченная в этой ситуативной дуэли, радостно долбанула клинком по белесой башке. Ну… Не всё получается с первого раза. Она долбанула еще раз, и еще… И обреченно вздохнула, увидав, как «ее» керу одним ударом копья разнесла во все еще резком вираже очередная «пантера». Это нормально. В конце концов, мечница была просто одной из многих волонтерок, напросившихся в бой, а вообще-то в своем лагере уже не один год трудилась на кухне. Вкусно готовит. И шанс очередной раз в этом убедиться ей предоставила какая-то волшебница, вовремя угодив удавшимся сгустком добра в шайтана, который уже замахнулся сзади на любующуюся осколками керы стряпуху.
- Круто, - оценила попадание волшебницы Тихуана, наконец, добравшаяся туда, куда стремилась добрую половину боя. Она выдохнула и посмотрела на девушку. – Есть еще силы? У тебя или еще кого-то… Мне подругу надо вылечить там внизу. Попадете отсюда?
- Попытаюсь. Покажешь?
- Э-э… - вираго почесала макушку, нечаянно выпустив на свободу пару прядей истомившихся под повязкой кучеряшек. – Поискать надо. Как-то не подумала об этом… Я ее давно видела – она к гроту шла.
- В гротах есть дэвонны и наши девочки, - облегченно улыбнулась волшебница. – Если рана не очень опасная – наверняка уже вылечили.
- Ха! – Тихуана полыхнула широченной, словно у кошки, улыбкой. – Серьезно?.. – она замотала головой. – Для нее неопасная!.. На нее знаешь сколько покушений уже было? Она живучая!.. А я – дура. И если ж, блин, нацелюсь ку… - глаза вираго взметнулись наверх, на ярус выше, откуда донесся тяжелый топот. Тихуана рванула в точку, откуда можно было высмотреть, что происходит, и увиденное ей вряд ли могло понравиться…
* * *
К тому моменту, когда вираго начала диалог с волшебницей, мистические лучницы, располагавшиеся утесом выше, успели ликвидировать еще одно исчадье. Утыканный десятком волшебных стрел, демон взорвался изнутри белыми брызгами, когда заклинание ледяной глыбы, страшно усиленное резонансом одновременной активации, материализовало внутри него сразу десять таких глыб. Лучницы, концентрируясь для заклинания, прицелились во второго, тоже подозрительно долго ничем не полыхавшего, но выстрелить не успели…
Если кто-то решил, что в бою оказались проблемы с таймлайном, то вынужден огорчить или успокоить. Нет, абадоны не застряли в портале на целые три минуты. В том и суть, что тройка высших дьяволов осознанно подбиралась к утесу через астральные коридоры, решив пожертвовать временем ради максимального эффекта неожиданности. Способные шустро телепортироваться на короткие дистанции, в длинных они себя проявляли не особенно лучше исчадий: им тоже приходилось создавать в месте выхода точку особой концентрации, и эта точка себя выдавала аналогичной сигнатурой в виде пентаграммы. Не стоило сомневаться, что подкованные мистические лучницы все заметили бы и сориентировались: сбежали или прицелились, чтобы с ходу встретить стрелами... Вот абадоны и направились длинным, но тихим путем.
Зато эффект внезапности явно оправдался. Три зловещих фигуры кошмарными колоссами выросли за спинами лучниц и с ходу вонзили в лежащих девчонок свои трезубцы. Нанизав их, словно на вилки, дьяволы с раскруткой швырнули тройку девчонок вниз, приводя в восторг остатки собственной армии. Несколько лучниц, спешно перевернувшись, выстрелили в дьяволов, но две стрелы отразились от мощной брони, две пролетели мимо, и лишь одна немного повредила жуткое создание ледяной глыбой… Зато новый взмах трезубцев аукнулся сдавленными стонами еще трех лучниц, пригвожденных к скалам… Солид свернул спасительный для пехоты дождь и рванул на подмогу. Туда же помчалась Офелия…
* * *
К моменту их появления дьяволов стало двое.
Красавица Орис, сдержав крики сердца, всю свою боль за подруг вложила в емкое и универсальное солярное заклятье, которое, словно Пигмалион Галатею, долгие годы ваяла образно-чувственным резцом с любовью и трепетом, доводя до совершенства. И сейчас это заклятье с непритязательным названием «солнечный луч» буквально всосалось в голодную стрелу, пока сама Орис рассудительными и даже мерными движениями тела укрывалась за валуном, занимая позицию.
- Уходи с любовью, - шепнула амазонка дьяволу и, элегантно прицелившись, засадила ему стрелу прямо в лоб. Не особо и глубоко, но глубоко и не нужно: ослепительный луч ворвался из стрелы внутрь абадона и буквально растворил проклятый искусственный мозг глубочайшим посылом света природы во всем ее величии и гармонии. Чуждый этой гармонии, дьявол в считанные секунды был стерт с лица природы, и даже взрыв его тающей на глазах плоти почти не удался.
Но вот так и бывает. Силы во взрыве оказалось – разве что подхватить ударным импульсом дьявольский трезубец, однако этот элевосковый гад понесся аккурат на Орис, а ей в упоении солнечной гармонии не хватило наглости спешно укрыться за валуном, смазывая бы тогда свою льющуюся в адрес солнышка благодарность… И зацепило-то всего только краем, и нисколько не острым, а обратным – «древком». Но смахнуло даже такую высокую и статную девушку, как Орис. Смахнуло всего ничего – шага на три. Да вот только обрыв начинался уже на втором.
Орис слетела с обрыва на утес волшебниц, ударилась боком, почти сгруппировалась, но все равно покатилась кубарем ниже. Прямо в ущелье, без шансов, на скалы… Всего миг до обрыва, за которым уже ничего. И только белые кучеряшки несутся сквозь воздух, пока их хозяйка мчится наперерез, вовремя все углядев своим любопытным серым взглядом с едва уловимым небесным оттенком… Понимая, что все равно не успеет, Тихуана буквально выстрелила вперед – словно не прыгнула, а действительно выстрелилась собой из невидимого огромного лука. И поймала за ногу, а сама едва уцепилась за выступ второй рукой, но тоже срывалась, и тогда подпрыгнула прямо с ношей и снова перехватилась рукой, чуть получше, а ступней уткнулась в крохотную расщелинку на боку утеса. Буквально кончиком пальца…
Ох эти пальцы… Многое может довести до эталона целеустремленная девушка. Многое, да не всё. Тихуана неустанно тренировалась годами, и свою фигуру сделала просто отменной. Уж точно попала бы в тройку на конкурсе «Мисс», в разделе купальных костюмов… Но не все можно отшлифовать тренировками. Ступни, грудь и лицо – три билета природы. Что уж выпало – тому и быть. Тихуане везло – два из трех: и грудь в порядке, и лицо симпатичное, а часто – так и красивое, если слишком не увлекаться в гримасках… А вот ступни ее всегда раздражали. Не то чтобы совсем – нормальные в целом. Но не для кампари в покоях патрицианки, конечно. И длиннее, чем стоит, и угловаты слегка, особенно эти большие пальцы…
И теперь ровно этой длины угловатого пальца и хватало, чтобы удержаться на жуткой скале. Чтобы отчаянный, чисто природный, как вечно у Тихуаны получалось, всплеск героизма не превратился в глупый припадок ненужного, обреченного, самоубийственного геройства… Крепкие руки наливались дополнительными силами. Выбраться их не хватит. Но зато хватило, чтобы еще чуток продержаться, пока сверху примчатся волшебницы и своими хлипкими ручонками подхватят, а капельку позже и вытащат. Может, и рук бы хватило одних. Но Тихуане, лежащей сейчас на утесе рядом с приходящей в сознание Орис, в коей хорошо было просто всё, вплоть до каждого пальчика, было приятно думать, что одних бы рук не хватило…
* * *
Офелия, появившаяся на верхнем утесе почти одновременно со взрывом абадона, несколько секунд простояла в оцепенении, не видя, что происходит сейчас с сорвавшейся вниз любимой ученицей. Радостные возгласы снизу дали подсказку, и волшебница ворвалась в бой с дьяволами всего лишь ровно на эти секунды позже отца. Она окинула взглядом диспозицию: Солид стоял напротив дьявольского колосса, оба не шевелились, а от дальнего края обрыва сюда топал еще один абадон, прервавший охоту на лучниц. Интуитивно уловив, что ей делать, Офелия словно бы влила сознание в отца, из руки архимага появился луч и медленно прочертился к голове застывшего и едва вздрагивавшего абадона. Он задрожал сильнее, потом еще сильнее – как будто внутри роилась сотня осиных семей, и быстро разошелся трещинами, из которых ослепительно сверкал матовый свет.
Второго абадона тем временем настигло сразу несколько волшебных стрел, обдав серией заметных ударов, заставивших дьявола секунд двадцать кряду терпеть болевой каскад. Солид и Офелия переглянулись, улыбнувшись друг другу и еще разок оценивающе посмотрев на растаявшего и даже не рванувшего напоследок своего абадона.
- Такой молниеносный экзорцизм. Когда ты научился? – бросила Офелия восхищенно, попутно концентрируясь для атаки на последнего дьявола. Солид, вязкими, но энергичными движениями собирая вокруг себя взлохмаченную энергию, подмигнул дочери:
- Я всю жизнь учусь!.. Так что не надейся догнать…
- Да где мне?! – передернула плечами Офелия, рядом с отцом действительно превращавшаяся в дерзкую девчонку, а потому отчаянно в нем нуждающаяся. – Так… направительница…
- Еще чего!.. Мы из хитрого рода – мой далекий прадед-колдун женился на дочке другого колдуна, и с тех пор благодаря этой линии стреляет каждое поколение. Рискованно это – роду, как и земле, отдыхать полагается после урожая. Вот и стреляем обычно врединами. Зато урожаи у нас – круглый год.
- Не поспоришь - амазонка с заботой посмотрела на отца. – Но что-то ты больно устало выглядишь.
Солид махнул ладонью:
- Ну… Это ж со стороны так миленько смотрится: лучик и всё… В реальности наша ментальная беседа растянулась на время отличного застолья с добрым бочонком рома.
- Ого… И что ж ты ему такое сумел рассказать, что он трещинами пошел?
- Да о многом поговорили… Он пояснял мне, почему жизнь – говно, и мне стоит поскорее ее покинуть. Вполне убедительно, кстати. Может, годик назад и внял бы совету… Но уж сейчас-то у меня был всем козырям козырь. Вот и сказал ему: бросай свои убогие делишки и вали обратно в спираль, чтобы поскорей получить возможность кайфануть от отцовства с такой прелестью-дочкой… Сначала словами почти убедил, а когда показал – он тут же и сдался.
- Хи.
- Но про ментальный поединок пускай между нами останется. Пусть все думают, будто лучик и всё. Сильнее эффект будет. Любить нас, мужиков, амазонки все равно вряд ли станут. Так пусть хотя бы боятся… И давай поскорее второго жахнем, пока твои девчушки сами не справились. Или дадим им шанс самим решить проблему, чтобы повзрослели?
…Спустя еще полминуты в астральные подвалы улетел и третий дьявол…
* * *
Где уже ждал бы его лорд Гестос, не будь он человеческой сути .
Бой, который лорд так удачно начал, закончился для него неожиданно. Пока воина отвлекла на себя еще одна кера с хлыстом, кера боли занялась босоногой драчуньей, а велиара ментальной атакой сбила с толку юркую даму в плаще – появился шанс лично разобраться с недобитой девчонкой и прикрывающим ее парнем. Пока девчонка, шатаясь, скрещивала над головой клинки, видимо, лечась, Гестос скользнул прямо к ней, вертя мечами с обеих сторон на случай боковых атак от более готовых к бою противников. А эта гуляющая по ветру худышка подняла глаза к небу, расставила руки с клинками в стороны, после чего вдруг с поразительной скоростью порхнула лорду навстречу и вонзила оба клинка прямо ему в грудь, пробивая прочнейший доспех, словно масло, и не факт еще, что хотя бы сливочное.
От этого удара лорд моментально испустил дух, даже не побившись ради приличия в шумных из-за доспеха конвульсиях. Удар солнечной полифонии убил Гестоса на месте – энергия вселенной, словно магнитом, собранная пульсирующей в невероятном ритме душой, мгновенно ликвидировала очередную помеху на пути этой вселенной к гармонии…
Только теперь Леля почувствовала боль в спешно, но не моментально же заживающем животе.
- Не те что-то лорды пошли… - устало пошутила она и свалилась на руки чуткого Алебастра, караулившего рядом примерно на этот случай.
…Как редко бывает в играх и книгах, но напропалую по жизни – сложнее оказалось справиться не с боссом, а с его свитой. Кера с хлыстом ринулась на Алебастра с Лелей, и Мановару для перехвата пришлось просто подставиться, причем не особо удачно, боком, и даже его порыв демоницы сбил с ног. Хорошо, что силы хватало держать меч одной рукой – второй, уже падая, зацепился-прихватил за бедро демонитовую махину, и оба почти в обнимку прокатились по земле. Тут же вскочили, и кере бы попытаться хотя бы ударить нормально, однако в том и подвох доминирования: даже ощущая всем естеством, что не одолеет она эту натуру, не подчинит волю мужчины, способного устоять перед самой Лилит, а все равно попыталась. Хлыст доминирования щелкнул по Мановару вхолостую, и яростный меч, помнивший руки истинной керы, радостно впился в торс очередной, пусть в данном случае и довольно качественной ее подделки. А сам Мановар, в отличие от меча, бившийся с холодной головой, тут же побежал вместе с керой вперед, насаживая демонессу до самой рукояти и таща-толкая перед собой, но не из эйфории боя, а попросту выталкивая ее таким образом подальше от друзей. И когда та напоследок разлетелась-рванула – это было всего лишь звонкой прощальной канонадой, перезвоном осколков на прочном доспехе Вайланда, никого больше посмертным приветом не зацепивших.
И хорошо. Ведь Леле сейчас, кажется, могло хватить и одного осколка, да и у остальных все складывалось не сказать что особо уж просто.
Сандра предсказуемо хуже Лели овладела искусством полифонии. И в условиях постпортальной слабости, после щедрого «переливания крови» адски раненной сестричке, фанданга свою главную атаку истратила вхолостую: вложилась в удар, но банально не попала, хотя кера, кажется, была и не против ощутить новые краски боли и не понимая тогда, что ее такой удар попросту уничтожит на месте. За тем промахом последовало три или четыре попадания, но ударам сейчас не хватало мощи, а демонесса, судя по всему, вошла в режим, когда от собственной боли получает упоение и ярко иллюстрирует надоевшие, пусть и верные слова из статуса в соцсетях. Сейчас всё, что не убивало керу – делало ее сильней.
Опытные дьяволицы боли обладают довольно разнообразным арсеналом приемов, пусть и кружащихся вокруг одного-единственного ядра. И часть приемов делает их особо опасными для элитных бойцов, ведь позволяет порой разменивать керу на самого мастеровитого бойца курсом один к одному. Не поленившиеся заглянуть в таблицу уже, наверное, догадываются, о чем речь, да и Сандра была в курсе. Еще во время сурового боя за Книгу Песка фандангу решила разменять собой одна из демонесс лорда Кортеса. Она нашла в Сандре достаточно ярости, чтобы войти с ней в плотную болевую взаимосвязь, после чего принялась третировать себя, буквально ломая свое тело и передавая бермудке фантомные отпечатки болевых ощущений, которые испытывала сама. Хорошо еще, стерву удосужились тогда свалить до совсем уж кошмарных самоистязаний, но ребро она себе вырвать успела, и Сандра до сих пор помнила ту боль, которая едва не аукнулась ей гибелью, пускай и не напрямую .
И когда кера сейчас ткнула себя мечом в демонитовое брюхо, а болью обожгло живот фанданги, стало понятно, что медлить нельзя, и Сандра отчаянно налетела на демонессу, успев градом ударов уложить ее ровно в тот момент, когда дьяволица уже почти успела засунуть себе в рану руку, даже не хочется представлять с какими планами. Ясно, что от этого града ныло сейчас и все тело бермудки, но это все же фантомные боли, свои и хотя бы привычные с детства… Через несколько секунд Сандра стояла на ногах и, поморщившись, смотрела на Аэдону ответным взглядом, не понимая, как на него реагировать.
…Для подробного знакомства с велиарами у нас еще будут истории из жизни Вендора, но и здесь можно упомянуть, что это одни из самых опасных инструментов Легиона. Ведь мало того что демонессы ревности и коварства умеют строить козни на зависть большинству мар, они еще и обладают широким арсеналом прикладных талантов. Вот и эта велиара, уже лет тридцать помогающая прямолинейному Гестосу реализовывать планы Вельзевула, умела весьма и весьма много. Хорошо даже, что встретилась просто в бою, еще и в условиях, когда большинство талантов применять было без толку.
Как и почти все велиары, избыточно кукольно, почти пластиково красивая, эта брюнеточка только выглядела хрупкой милашкой. Но, как проросшая в душе ревность способна приводить к вспышкам злости, так и велиары умеют всю свою аналогичную энергию, составляющую большую часть их сути, разжимать в пружине исключительно резкой динамики. Как же хорошо, что стояла она далековато от Лели с Алебастром. Как здорово, что доспех Мановара оценила непробиваемым для своего стилета, а Сандру доверила уже ухватившейся за ребро кере… И как прекрасно, что в отряде была Аэдона.
Если и был сейчас на Фермодоне кто-то способный уклониться от смертоносного, сжатого в пружину спрессованной ревности выпада адски опытной велиары, то это именно Аэ. Когда демонесса, выглядевшая обреченной жертвой на фоне интенсивной резни, вдруг одним глотком высосала дистанцию метра в четыре и с резкостью пули взметнула руку со стилетом – даже сумасшедших рефлексов Аэдоны едва хватило, чтобы даже не увернуться – куда там – а просто хотя бы отпрянуть чуть дальше, не дав узкой грани клинка войти чересчур далеко. И хорошо, что актриса: авантюристка, оценив, что прямо в следующий миг она еще не успевает перехватить инициативу для ответного выпада, а ревнивая рука способна ударить еще раз, пусть уже и не столь шустро – решила схитрить. Опытную велиару попробуй обмани мимикой, но Аэдона умела играть всем телом и умудрилась настолько достоверно изобразить совершенно смертельное ранение, столь натурально проехалась на грани между «напряглась» и «обмякла», что велиара и правда поверила.
Но это все-таки велиара – о том, чтобы нанести свой удар, и речи не велось – достижением было уже избежать второго. Демонесса метнулась в удобную точку, откуда можно было следующим рывком попытаться скользнуть уже к Холли с Лелей. И только тут ее смутил хохоток за спиной – Аэдона подмигнула повернувшейся велиаре и вдруг получила от той сочнейший заряд ревности. В один миг представилось, как упоительно Холли проникал в Сандру, становясь для нее первым мужчиной, коим для Аэдоны ему никогда-никогда не стать… Все тело фанданги сейчас было покрыто фантомными поцелуями, и каждый этот след от губ любимого становился магнитной мишенью, заставляя руку зудеть, а кинжал в ней вибрировать…
Глаза обеих любовниц Алебастра встретились, заставляя фандангу смутиться. Аэдона своими легкими, словно перистые облака, шагами метнулась к Сандре, взлетела ей на руки, подмигнула, замахиваясь кинжалом, и шепнула: «бросай!». Сестра поняла сестру, и уже в следующий миг Аэдона летела в велиару, запущенная сильными руками. Уже в полете авантюристка ртутно перегруппировалась, отвела бок от неловко выставленного стилета одураченной демонессы и запрыгнула на нее, избежав искушения просто, скажем, вогнать в грудь кинжал, выставив перед собой. Зачем, если можно было моментально пружинисто перепрыгнуть на плечи сзади, неуловимым движением выхватить стилет велиары из руки и его же вкусно вогнать в грудь из-за спины, хихикая на ухо, а напоследок даже чмокнув в кукольно шелковую щечку.
Не насытившись этой славной победой, Аэдона спрыгнула с заваливающейся демонессы, сделала три легких шага к Сандре и сочно поцеловала еще и один из почти уже растаявших фантомных следов на ее декольтированной груди. Победа над собой все-таки поважнее, и плутовка, ощущала сейчас на губах ее особый вкус.
- Лелька, - побежала Аэдона к раненой сестре, - вот вообще не прощу, что ты такое зрелище прозевала!..
* * *
Офелия и близко не собиралась телепортировать своих друзей в гущу боя. Во время короткой передышки после семейной победы над тройкой высших дьяволов она послала лучик в сторону Лели и, увидев, что та вне опасности, но и без сознания, решила поскорее закончить бой своими силами, чтобы заняться здоровьем любимой подруги.
Волшебница снова спустилась к сестре, яростно атакующей последнее исчадье ада. Мелкие демоны уже признали поражение, что выражалось в спешных попытках юркнуть в одну из многочисленных расщелин, испещривших ущелье. Однако эти спешные попытки почти всегда оказывались еще и безуспешными – вкусившие близость победы амазонки яростно избивали остатки вражеской орды, не желая давать уйти ни единому дьяволу.
И все эти полторы тысячи воительниц, стоявшие сейчас в узковатом ущелье, могли наполнить собой новый рекорд губительности метеоритного дождя. Полуголые, изможденные, запертые между поощряющих рикошеты скал, они стали бы для горизонтального залпа жадных камней отличным кормом… И не только они, но и Офелия с Мелиссой, добивающие сейчас демона, послушно исполняющего волю канувшего в небытие военачальника. И даже Тэйтази, делавшая это вместе с ними после короткого лечебного сеанса в гроте.
Двадцать амазонок помогали им избивать демона с другой стороны – со стороны моря. Через несколько мгновений тела этих двадцати будут прошиты сотней раскаленных камней, разлетевшихся из демона во все стороны… Во все, кроме одной… Той, где стояла Офелия… Той, где в момент взрыва выросла могучая прозрачная стена, защитившая от смертоносных камней не только волшебницу, но ее сестру, отца, оставшихся в живых «пантер», а также полторы тысячи фермодонской пехоты.
И Солид был здесь ни при чем.
А тот, кто был при чем, сейчас грузно завалился в огромный трон. Как ни силен он был в магии, а колдовать густые заклинания на таком расстоянии было делом опасным даже для него…
- Рекорд не побит… - покачал он задумчиво массивной головой и впал в короткий транс, из которого его вывел голос подчиненного, выходящего на связь.
- Мы не успеваем – бой практически решен. Все в силе, повелитель? – это был то ли голос, то ли рык.
Противник нового рекорда по жертвам горизонтального метеоритного дождя не имел сейчас сил ответить. По жившему не одну сотню лет закону, это молчание было воспринято как согласие.
* * *
Схватка снайперов, еще полчаса назад близкая к развязке, неожиданно затянулась… Раненая богиня решила-таки вспомнить действительно все свои навыки маскировки, во многом утерянные после ухода с пути владычицы леса. Повинуясь вспышке инстинктов, она в какой-то момент даже предприняла попытку улизнуть на Мефалу, однако еще раньше, чем ощутила, что не может этого сделать, передумала сама.
- Лес блокирован, Артемида, - услышала она голос Лилу. – Все должно закончиться здесь, и я буду молиться за твою душу Творцу, если так же решу не только я, но и тот, от кого сейчас зависит твоя судьба…
- Сучка… - прошептали окровавленные губы, но тут же получили удар собственной ладошкой. – Прости… - исправились они.
- И ты прости…
- Когда-нибудь ты поймешь и еще раз меня простишь… А пока: прощай…
Артемида затаилась в небольшой ложбинке, чувствуя, как нарезают холостые круги двое охотников по ее тело… А на что еще им было охотиться, если душа уже похищена раньше, пусть и не навсегда с точки зрения вечности, но навсегда с точки зрения этого тела?..
Искушенная Легионом богиня охоты лежала, истекая кровью, льющейся из двух отказывающих затягиваться ран. Она слышала, что бой, видимо, закончился, и понимала, что к паре охотников скоро присоединятся остальные… Ее рука сжимала удивительно красивый лук, сделанный в форме грациозно изогнутой назад ее же фигуры. Она ждала…
* * *
Абсент несколько раз натыкался на пятна крови, которые свидетельствовали о том, что стрелы Геракла и правда несут в себе серьезную угрозу здоровью богини. Однако ее саму он вычислить никак не мог. Скиф был фантастическим стрелком, но лесные игры любил не особо… Тем более игры с таким странным наполнением, как эта… Он не мог понять логику Артемиды, и это его смущало. Не меньше смущало, что и себя понимать было всё сложнее. Теперь, когда угроза друзьям была в целом снижена до предела, есть ли смысл продолжать охоту? Инстинкты уверенно вели вперед, соленые шрамы на сердце просили вендетты, уши жаждали слышать звон победной тетивы, а наконечники стрел – мечтали о проникновении. Но почему проникать нужно именно стрелами, если можно совсем не ими?..
Еще больше сомнений и переживаний мелькало в светлой головке Сигни. То, о чем мы в большинстве своем еще только догадываемся, она знала точно, и это, вкупе со странным поведением самой богини, наполняло эльфийку смятением. По правде говоря, она дважды выходила на след Артемиды, но оба раза уклонялась в сторону. Будем думать – случайно, пусть ради этого и придется забыть о выдающемся таланте лесницы в сфере следопытства.
Сейчас чуткий слух уловил странный топот. Сигни приложила ухо к земле и тут же подняла голову. В глазах искрилась тревога. Не было сомнений, что со стороны Мефальи сюда движется отряд существ, передвигающихся на лошадях… Или нет? Ушко снова прильнуло к земле… Нет… Это не лошади… О, боги!.. Минотавры?!. Неужели они уже захватили Ларетиан и теперь заодно собираются воспользоваться моментом, чтобы подчинить себе и израненную Фемискиру?.. Надо срочно сообщить Офелии! Пусть перегруппируются, если еще есть кому, и выстраиваются отражать атаку с другой стороны ущелья… Судя по шагам, отряд… Да и какой отряд!.. двигался именно оттуда – с тыла…
Сигни подала Абсенту знак, сигнализирующий о чрезвычайной ситуации, вскочила на ноги и своим легким шагом побежала в сторону ущелья.
Однако и этот легкий шаг не проскользнул мимо ушей Артемиды. Рука машинально потеребила черную и золотистую стрелы, потом отбросила черную и вставила в тетиву золотистую.
- Прости, крошка… Это, кажется, мой единственный шанс…
Стрела мягко вошла в спину бегущей Сигни... Эльфийка вздрогнула и, ухватившись за ствол молодого ореха, медленно сползла вниз.
- Ну где же ты, Кальвадос? – раздался манящий смех Артемиды. Она, кажется, перестала прятаться, оставшись один на один…
После хладнокровного убийства Сигни богиня потеряла последние нотки неоднозначности в глазах четкого в миропонимании скифа. Теперь он не сомневался в том, что делать дальше… И не только он.
…Скиф петлял за Артемидой вокруг одной лужайки вот уже несколько минут, никак не успевая поймать ее на прицел. Она дразнила его. Дважды даже стреляла в ответ. Но нарочито мимо, хотя это и не означало, что при желании попасть обязательно попала бы – Абсент отлично перемещался, ни на мгновенье не оказываясь в пределах четкой видимости. Перебежки по открытой местности он делал лишь тогда, когда знал, что богиня сейчас находится за деревом, из-за которого по нему попасть не сумеет, если не начнет вдруг использовать ищущие стрелы, о которых он и сам знал не понаслышке. Судя по характеру боя, богиня решила вести его честно, не прибегая к различным изобретениям брата, но кто мог гарантировать, что в кипящей хаосом головке не произойдет очередной взрыв, переворачивающий все с ног на голову?
На некоторое время Абсент потерял Артемиду из виду и снова наполнился осторожностью. Он медленно обходил на расстоянии толстый дуб, когда увидел, как из-за того выглядывает краешек превосходного лука в виде женской фигурки… Скиф вздернул свой лук и пошел еще тише.
- В степи, на турнире или, разумеется, в море ты бы победил… - услышал он прерывистый голос богини. – Ты лучше стреляешь… Но в лесу у тебя не было шансов победить. Ни меня… Ни себя!..
Полные соперничества интонации будоражили охотничьи инстинкты, обостренные сейчас до предела. Абсент резко кувыркнулся вперед, открывая себе идеальную видимость продолжавшей стоять у дуба Артемиды. Она откинулась спиной на толстый ствол, словно беря у него энергию и… И целилась в Абсента!..
Скиф молниеносно сделал еще один кувырок, выходя из которого одну за одной выпустил в богиню сразу три стрелы, пригвоздившие худую фигурку к дереву. Он машинально потянулся за четвертой, но обнаружил, что колчан Геракла пуст… В этот момент скифа обдало щекочущим чувством неловкости… Уж больно резко все это превратилось из увлекательной охоты двух заочно потрепавших друг дружку соперников в какую-то демонстративную казнь, вроде суда самой Артемис. Впрочем, разве не символично, что именно эта аналогия закольцевала их отношения?..
Подходя поближе, Абсент несколько раз моргнул, а затем сглотнул, ощущая, как вокруг сознания мечутся аллюзии и догадки: у подножия дерева были разбросаны черные стрелы, а в тетиве удивительного лука богини осталась… тонкая веточка с листочком вместо оперенья… И когда глаза рассмотрели на ней совсем крошечный желудь, стало внезапно понятно, что это ведь именно в этот дуб и пророс тот самый желудь с непознавшей тетиву мирной ветви… А это понимание потянуло за собой и другие, еще более болезненно главные!..
- Сегодня, - с усмешкой шепнула богиня – уже черноволосая, но, черт возьми, почти точно такая же, как когда-то, во всем остальном, включая пронзительно глубокий взгляд ореховых глаз.
До чего ж удивительно было смотреть в глаза еще живой Артемиды, в которых сейчас затихало черное пламя, давая возможность поиграть и светлым лучам, превращавшим взгляд в сумасшедший своей игрой на грани, полный неосознанных полутонов, насыщенный алкоголем коктейль... Этот лучистый коктейль выплескивался на скифа, опьяняя и буквально сводя с ума... Потом глаза слегка опустились вниз и влево, как бы показывая, что в сердце-то снайпер так и не попал… Абсент снова сглотнул. Сердце звонко стучало. И уж точно, вопреки всем возможным инстинктам охоты, в нем не было ни малейшей готовности выстрелить еще хоть бы раз, даже будь в колчане подходящие стрелы…
Свист еще одной стрелы развеял метания. Золотистая, длинная, она по оперенье вошла в самое сердце Артемиды, подарив ей, наконец, долгожданную свободу. Свободу от того, о чем, кроме нее, не знал ни один человек, бог или архидьявол. И лишь Геката молча догадывалась…
Светловолосый лучник, опустив глаза, подошел к дереву, кивнул Абсенту и обнял повисшую на стрелах сестру вместе с дубом. Скиф коротко поклонился и деликатно удалился, слегка пошатываясь и нервно играя пальцами рук с луком.
- Если ты не против, я бы пообщался с тобой… Дня через два… - тихо сказал Аполлон на прощанье, слегка повернув голову.
- Сочту за честь.
- Давно хотел познакомиться.
- Уверен, при других обстоятельствах… Мне жаль, Феб… Она поймала меня, как мальчишку… Опять…
- Это к лучшему, как ты понимаешь…
- Понимание этого пока целиком уступает взгляду, который мне не забыть.
- Время лечит, но не утоляет. Нам обоим это известно… Да, насчет лечения… Твоему другу уже оказали помощь… Двух других девушек было не спасти. А моя дочь – скоро очнется в Молулу.
- Дочь?! Так вот оно что… Ладно… Прости. Сейчас не время для любопытства.
- Я рад, что талант лучшего стрелка подарен человеку с таким глубоким чувством такта. Спасибо, Стрелок… Еще увидимся…
- Буду ждать встречи, Аполлон…
* * *
А в то время, как происходил этот тяжелый по обстоятельствам диалог, в ущелье разыгралась новая драма, способная превзойти всё ранее здесь происшедшее…
Положившийся на боевой талант Гестоса и наблюдавший за боем с позиции короля, а не военачальника, Вельзевул сейчас был просто взбешен свалившимся на него поражением. Да что там! Он рвал и метал!.. Но нарушить волю Люцифера, согласно которой вмешиваться напрямую было нельзя, даже не думал… Он вообще не думал – час непрерывных эмоций под маятник боя… А потом, когда карты Гестоса оказались биты, маятник застыл, и поражение стало неизбежным, эмоции проросли в мысли, и Вельзевул вспомнил о двух тысячах резервных демонов, уже прошедших ритуал, необходимый для получения тела, но еще не появившихся в материальном мире…
Две тысячи астральных демонов, которых архидьявол приберег на случай победы, ждали на тонком плане… Они должны были занять места павших в бою, чтобы усилить армию перед возможными атаками соседних стран. Сырые, если можно так выразиться, несущие весь букет астральных слабостей, они еще не имели готовых тел, но были вполне опасны и такими. За счет насыщения поля боя кровью, болью и страданиями, архидьявол получил возможность открыть пусть пока и не врата, но портал для своего резерва прямо здесь, в ущелье.
Ну и пусть половина из них – сырые недоделки, а половина – вообще еще духи. Вельзевул уже не думал о захвате Фемискиры. Двух тысяч для этого не хватит, даже если потом вернуть их в астрал и командировать сюда по всем правилам, сквозь врата, с уже готовыми телами... Да и в любом случае потом город не удержать… Но зато как же алчно можно отомстить этим сучкам, уже празднующим победу!.. Утопить их в крови! Сжечь дотла! Разорвать! Растерзать!..
И момент-то был удивительно благоприятный! Лучницы и волшебницы уже спустились вниз, в их колчанах не оставалось ни единой посеребренной стрелы. Магические запасы волшебниц были на исходе, и они теперь щедро выплескивали их остатки на лечение раненых подруг…
Когда на месте гибели последних стиганор раскрылся огромный портал, из которого стали толпами вылетать пылающие духи, амазонки закатили глаза.
- Вот же ж гадство… - выматерился Солид и склонился в ритуале «восполнения маны», который грозил почти недельным магическим истощением, но зато сейчас позволял быстро восстановить силы.
Лучницы спешно повыхватывали луки, «пантеры» стали разминать уставшие руки… Тихуана торопливо полезла вниз, скатываясь попой со склонов, уже не готовая оставлять подругу одну в этом адском ущелье. Такой внезапный десерт в момент, когда ужин уже закончился, и организм приготовился вздремнуть, был просто катастрофой…
- Лилу, что делать? – взмолилась Леля, еще ощущавшая головокружение после прогулки в теле клинков лорда Легиона.
- Конкретно ты – успокойся... Все будет, как надо…
- Что там с Сигни, Абсентом?.. Виолой?..
- Они выполнили свое задание… Остальное потом…
Леля растерянно вздрогнула плечами – голос слышала лишь она. Остальные впопыхах вставали в строй.
* * *
Истлевающие на земле дьяволы выглядели отвратительно – словно обломки искореженных трупов, словно поделки конструктора без половины деталей или дырявый, хаотично складываемый пазл… Но не менее отвратительно смотрелись и дьяволы, брошенные в ущелье Вельзевулом в сыром, недоделанном виде. Лишь половина явилась сюда в форме духов, а остальные казались беглецами из фабрики страшных игрушек, соскочившими с середины конвейера без множества нужных деталей… Низшие дьяволы обычно сплетали тела не слоями, а элементами – им так проще: концентрироваться за раз на чем-то одном, будь то конечность, глаз или рог. И вот теперь эта ужасающая искореженная орда вырывалась из врат, ковыляя на культяпках вместо ног, сверкая дырами в торсах и даже глазницах, рассекая воздух острыми клиньями вместо рук… Гончие с полутора головами, трехногие кошмары, шайтаны, похожие на бескостные тени, чья резиновая манера передвижения, нарушающая привычную глазу механику, терзала чувство гармонии…
Но не чувство гармонии собирались терзать эти твари, мысленно прозванные сейчас Алебастром извратами (и не только за появление из врат). И как раз терзающие элементы у большинства из них уже имелись во вполне готовом состоянии. Даже это не помешало бы, скажем, ударному отряду стиганор в считанные минуты смести эту ораву недоделок. Но в том ведь и беда, что останки стиганор и топтала сейчас эта орава, приближаясь к изнуренным амазонкам, у одних из которых почти не осталось стрел, а у других – сил. А между уродливыми демонитовыми заготовками еще и густо скользили духи: физически почти безвредные, но зато и неуязвимые для простого оружия, а в условиях боя вполне способные отвлекать на себя внимание, расплескивая остатки концентрации.
Этого все равно очень вряд ли могло бы хватить для победы над даже зверски уставшими амазонками, но потери намечались обильные, если срочно не предпринять должных мер. Солид с ходу принялся засыпать ущелье заклятьями, не давая немного растерянным духам, еще и сильно уязвимым к магии, прийти в себя после выхода в плотный мир. Мелисса уже организовала «пантер», а волшебницы бодренько полезли опять на хотя бы невысокие утесы, которые сейчас почему-то вздрагивали.
Поначалу эту дрожь списали на демонов, однако все яснее становилось, что источник шума – сзади.
- Этого только не хватало… - процедила Мелисса, высматривая текущих к месту былой и начинающейся схватки бойцов.
- Минотавры… - прошептала Офелия… - Неужели они и правда заодно?..
Демоны, уловив смятение в рядах амазонок, нетерпеливо бросились на штурм. Духи взмыли к утесам, отвлекая на себя внимание лучниц, и те осознавали сейчас свою расточительность – обычные стрелы пролетали сквозь духов, а посеребренных в колчанах уже не было.
- Не ведитесь на них – стреляйте по извратам внизу! – громко крикнул Алебастр, и впервые столь много амазонок одновременно вняли совету мужчины, а сам он тут же запел бодрящую песню, помогая ее гармонией привести растрепанные сердца в порядок и перестать отвлекаться на назойливых духов.
Что мужчины умеют не только петь – амазонки сегодня поняли еще по боевым подвигам Солида, но эти подвиги не собирались заканчиваться, архимаг пропустил сквозь себя, наверное, целую тучу влаги и излил ее в месиво перед строем, превратив подступ в грязь и снижая ударный натиск орды. А Мановар вырвался из строя и своим свежим мечом принялся высекать в первой линии глубокие дыры.
С обеих сторон от чемпиона тварей встречали «пантеры», но без особой уверенности, ведь оглядывались на тыл, где, наверное, скоро окажутся куда нужнее. А пока там, повинуясь приказу Сапиенты, занимали позиции те лучницы, что не нашли в себе бодрости для передислокации выше. Моргая от растерянности, подсчитывая скудные запасы стрел, они прикидывали сейчас, куда нужно стрелять таким нежданным здесь минотаврам. Еще часть лучниц продолжала отстрел демонов, но уже думала, как им перемещаться севернее, ведь пока они оставались слишком далековато от тыла, теперь неожиданно ставшего первым рядом фаланги.
«Мистии» заготовили стрелы с заклинаниями массового поражения и уже готовились заранее их послать, и только утонченная ладошка вдумчивой Орис, которой не мешали женственно выглядеть даже ссадины от камней, удерживала пока стрелы в тетивах луков. Разумеется, ненатянутых. Меньше всего они сейчас нуждались в красивых кадрах, поэтому стрелы просто лежали в насыщенных магией пальцах.
- В бошки главное не стреляй, тогда зверушек вроде как не обидишь, - хмыкнула Тэйтази на ухо Тихуане, поймав нечаянно носом одну из сбежавших на волю кучеряшек и даже сейчас продолжая скользить ладонью по древку, а глазами – по мускулистым фигурам минотавров.
Обычная пехота, сдерживая природные позывы, вытаскивала из-под залитого кровью пепла погребенные телами павших сарисы, создавая подобие редкой щетины на пути у парнокопытных гостей. Неосознанно приходило понимание, что нужно любой ценой удержать тыл от развала, пока элита и волшебники расправятся с извратами и смогут укрепить позицию, встречающую минотавров. Не так и много им придется пробежать из одного конца истрепанной фаланги в другой – совсем немного, чего уж там…
Лелю никак не могли вытолкать из первой линии, пока пошатывающейся эскории не надавила на какую-то точку Аэдона, погружая в глубокий сон… Сандра утащила подругу в расщелину и осталась сторожить, готовая в случае заварухи позвать Аэ и телепортироваться в Молулу вместе с тремя ближайшими друзьями. Сандра как раз фантазировала на тему, кого эвакуировать с собой, когда резонансный топот копыт, отдавая звуковыми отплесками от стен грота, стал совсем невыносим, и орда минотавров подбежала к заднему краю строя… Орис все еще просила «мистрей» не торопиться, внизу минотавров уже готовились встретить копьями и стрелами, но смутились, видя, что люди-быки не вынимают свои секиры… А те и не собирались этого делать!.. Раздвоившись на два потока, они оббежали жиденькую фалангу амазонок, протопали мимо «пантер», один из них, кажется, вожак, кивнул Офелии и только теперь выхватил секиру, на сверкающем лезвии которой угадывались серебряные змейки.
- Ну ни хрена ж себе! – прервал песню Алебастр.
- Ха-ха! – шлепнула Тихуана по заду Тэйтази и крепко ее обняла.
Пять тысяч минотавров потоком страшной мощи врезались в строй демонов, размахивая посеребренными топорами. Что-что, а уже это была просто бойня. Над головами минотавров пролетали союзные мантикоры и скорпикоры, радостно атакуя еще способных высоко парить демонов-духов, дружный свист топоров и секир раздавался повсюду. И удивленные амазонки, которые не пришли в себя после победы, не успели толком собраться для схватки с новыми демонами, почти совершенно расклеились, увидав, что оказались зажаты в кольце между астральными дьяволами и бодрыми минотаврами, а теперь и вовсе не понимая, почему вдруг люди-быки пришли им на помощь… Удивленные, да что там – шокированные – амазонки, грузно садясь на камни, хлопали представлению, которое устроили нежданные гости.
Спустя каких-то десять минут все было кончено. Быки, все так же молча, избегая любых попыток наладить контакт, топоча копытами, удалились обратно.
Тихуана облегченно стянула с головы повязку, выпуская свои пышные волосы на свободу. Сандра, давно уже вышедшая из грота и сейчас направлявшаяся мимо них к Мановару для организации транспортировки все еще очень слабой Лели, прищурилась, скользнув по воспоминанию из бермудского детства. Но, слишком увлеченная текущей задачей, не вспомнила одну из своих старших подружек и прошла мимо. Да и ладно, так часто бывает… А еще бывает, что, желая просто спасти подругу, не особо, как окажется, в том и нуждающуюся, мы попутно даем шанс на спасение чему-то гораздо большему…
* * *
Цена победы оказалась огромной. Половина армии – три тысячи амазонок – погибла в бою за Фермодон, в ущелье, названном в честь этой битвы Ущельем Пылающей Крови. Эта мрачная поэтика пришла в голову Алебастру, когда он, обнятый Аэдоной за талию, с медитативной грустью смотрел, как догорает на земле пропитанная серой кровь кого-то из амазонок – наверное, еще из стиганор…
Цепкий глаз Аэдоны высмотрел около этой трагической лужи нечто любопытное. Она быстрым движением скользнула к луже и вытащила из дымящейся туши кошмара начисто обугленный клинок, у которого лишь кусочек рукояти оставался не пропитанным черной едкой кислотой.
- Эль-на… - по слогам прочитала плутовка на рукояти. – Эльна. Так, наверное, звали эту смельчачку, которая сунула клинок прямо в пылающую гриву… Буду в Дорионе, закажу в самом большом мегароне массовую выпивку за упокой ее души…
- Можно мне меч?
- Держи… А зачем?
- Что-то я давно в музей стиганор не захаживал… Самое время подарить им новый экспонатик... А старые – на помойку…
* * *
… - То-то Сигни вернулась из разведки сама не своя… - понимающе кивнул Абсент… Они с Аполлоном сидели вдвоем в неизвестном нам месте и пили одноименный скифу напиток. Тот самый, ключевой ингредиент которого носит среди людей название «артемисия», или полынь.
- Я решил, что ей нужно знать, против кого она выступает.
- Мудрое решение… Мудрое и сложное… А если бы не все это… Ты бы открылся ей?
- Да… Просто чуть позже… Ее друзья еще с Менаона догадывались. Нам предстоят новые встречи. Я не мог допустить, чтобы моя дочь попала в глупое положение…
- Я был у тебя, кстати… В Менаоне… Пару веков назад.
- Неужели?.. Как же я пропустил твой визит?
- А что, правда искал?
- Разумеется!.. Сначала хотел показать тебе, что именно я и только я – первый стрелок Вендора…
- Никто и не спорит.
- Дослушай… Потом я хотел посостязаться. Дальше возникла мысль, что и поучиться могу чему-то…
- Да брось.
- Серьезно… Ну, а потом… потом я просто догадался, чей это лук…
- А… Не стоит об этом… Правда.
- Ну почему?.. Когда оказалось, что ты живешь больше тысячи лет, я понял, что это именно твой лук я и нашел тогда на Буяне, когда летал туда тосковать по затонувшей Гиперборее.
- Думаешь, мы оттуда?
- Да кто ж знает?.. Как вариант – ты мог его просто найти. По уму – вы оттуда. Но каким образом вы живы? Кто вы? Почему вас закрывает энергия Урана?.. Больше вопросов, чем ответов… Но один ответ я для себя нашел… - Аполлон взял свой золотой лук со стены и подал скифу. – Вещи надо возвращать их хозяевам.
Скиф вздрогнул. Этот лук был при нем, когда он очнулся. Этот лук трижды спас его, когда он только постигал законы жизни в разваленном катаклизмами мире… А потом он потерял этот лук – единственное, что могло намекнуть о его прошлом. И теперь, спустя двенадцать веков, тетивастый друг возвращался…
Абсент встал на одно колено и протянул руки:
- Отказаться – сильнее меня. Но не могу без вопроса: из чего будет стрелять первый снайпер Вендора?
Феб улыбнулся. Он действительно много работал над собой, и те, кто знал его раньше, очень радовались превращению этого капризного перфекциониста в светлого, лучезарного бога, каковым и должен быть бог солнечного света и покровитель искусств.
- Я возьму себе этот, - он сглотнул, показывая глазами на лук Артемиды. – А лучший стрелок Вендора, как и раньше, будет стрелять из золотого лука работы Атланта.
После неформального ритуала передачи оружия они снова сели за стол. Аполлон поднял бокал, элегантным жестом заранее показывая, что чокаться они на сей раз не будут.
- Знаешь… - хрипло сказал он, – когда-то звук тетивы лука Артемиды натолкнул меня на создание собственной кифары. Теперь же звук тетивы моего лука убил во мне непрерывно звучавшую музыку…
Абсент глотнул напитка из артемисии сквозь ком в горле, стоящий до сих пор. Раненый предсмертным взглядом богини, он не мог забыть его уже несколько дней, находясь в совершенно растерянной прострации, и даже попытка перебить впечатление буйной близостью с Мелиссой успехом не увенчалась… Неужто именно ее имела в виду Афродита тогда в лесу?.. И правда ведь встретил, как и обещала… Скиф поежился от мысли, что именно лучшая лучница Вендора была послана лучшему лучнику, но тетивы их путей сначала долго не пересекались, затем бесконтактно царапались слишком натянутыми струнами, однажды почти сплелись, но отпрянули, а снова схлестнулись лишь тогда, когда было немыслимо поздно.
«А вдруг еще не поздно было?», - проскочила, окутанная дрожью, еще более жуткая мысль… Ее одолеть удалось. Но никаких сил не было справиться с осознанием горькой, как самая насыщенная эссенция полыни, истины: что он сам ее упустил. И что ушла она тогда вместе с луной и с подчиненной ее разуму, сбивающей с догадки амазонкой нисколько не из-за обид. А уловив своей чуткой душой его неготовность быть с нею и прямо сейчас. В едином «сегодня», способном растянуться на века, ощути он тогда готовность положиться на волю судьбы и вложить в тетиву дубовую ветку...
Скиф расслабил всю волю, отдавая пылающее сердце во власть обжигающей правде и теребя между пальцев крошечный желудь.
- Я думаю, скоро ты сможешь слышать, как она поет тебе песни оттуда – из Вечного Мира… - проговорил он Аполлону, закрывая глаза и ощущая меж пальцев пульсацию желудя. – И я бы отдал века, чтоб услышать хотя бы пригоршню нот этой лунной мелодии.
* * *
Он бы, наверное, немало отдал и за то, чтобы воочию понаблюдать за разговором, который происходил параллельно с их беседой, и во время которого был вдребезги разбит хрустальный череп, подаренный вчера ироничным Кощеем своему соратнику по Легиону…
Последняя осень
К середине октября вкус кровавого Фермодонского пунша постепенно подзабылся, пусть и не столько скифом, сколько остальными участниками альянса света, чьи границы все интенсивнее расширялись, впитывая в себя новых героев.
Конечно же, павшим воительницам были возданы заслуженные почести, весь Вендор оценил подвиг амазонок, давших отпор орде дьявольских извратов, как повадились их называть с легкого языка Алебастра. И надо заметить, что наряду с волной воодушевления, прокатившейся по миру, не обошлось и без слоя соленой тревоги. Если битва за Славутич многим народам казалась слишком далекой (где та Русь?) и как бы единичной, то вторжение на Фермодон намекало на тенденцию – раз не успокоились, то и еще раз придут, и не исключено, что прямо к нам!
Здесь и встала в полный рост мудрость Офелии, решившей обойтись своими силами. Волшебница провела не одну бессонную ночь, терзаясь мыслью, что можно было обойтись меньшими жертвами, приняв помощь друзей. Зато проведенный к середине сентября анализ народной реакции показал, что именно самостоятельность воительниц стала решающим фактором в выборе каждого: паниковать или нет?.. Большинство склонилось ко второму варианту, рассудив: «если горстка амазонок смогла своими силами отстоять остров, то, значит – и мы сможем!»... Надежды Легиона на засеивание Вендора страхом вновь растаяли, не выдержав огня фермодонских сердец, сгоревших более ярко, нежели подозревали их обладательницы, выходя на свой последний бой.
Единственное, о чем искренне жалели выжившие, так это о том, что демоны не убиты, а просто изгнаны на астральный план.
- Больше всего бесит, - признавалась Мелисса сестре. – Девчонок мы похоронили, а все эти извраты через какое-то время опять сюда припрутся!
- Есть такое… Но ты не переживай. Во-первых, им потребуется немало времени, во-вторых, силы Легиона и на астральном плане небезграничны, в-третьих, чем больше людей будет понимать, что дьяволов вполне можно победить, тем действительно более уязвимыми они будут. Ну, а в-четвертых – каждая из вас теперь может брать себе группу воинов любой страны и обучать их, как сражаться с демонами.
- Блин… Ты ж еще давно такое предлагала… Только у нас.
- Вот и пришло время. Откройте остров для добровольцев – пусть все, кто хочет научиться противостоять дьяволам, приезжает в Дэвоннес.
- Да ну!.. Нафиг их прямо в Дэвоннес? Сначала хотя бы на Ибице попробовать надо. Как-то привычнее все-таки.
- О, да. Если уточнить, что в перерывах между занятиями можно поближе познакомиться со своими инструкторами, то от желающих и вовсе отбоя не будет… Надо, кстати, пользоваться моментом, пока мы на пике популярности – отличная возможность улучшить генофонд. Ведь сейчас не просто зеваки да мечтатели будут приезжать, а очень даже бойцы.
- Вечно ты нас недооцениваешь. Амазонки – всегда на пике и еще долго там будут!.. – Мелисса поймала великодушный взгляд поистине старшей сестры и обреченно закивала. – Ну ладно, ладно. На таком пике мы еще не были, и я действительно принижаю настоящие подвиги героических амазонок своими лозунгами о том, что амазонки самые крутые уже просто так, по факту своего рождения.
- Умница какая. Слово в слово почти. Я знала, что ты всё запоминаешь и просто брыкалась для вида. Но тоже должна признаться: без этой твоей наглой уверенности в том, что амазонки самые крутые, и без твоего таланта заразить этим остальных – не было бы никакой победы.
- Блин, сейчас еще вспомню в тему… Вот. Если верить, что самые крутые уже просто так – очень легко перестать развиваться. Зачем, типа, потеть, раз уже и так самые крутые и можно ни фига не делать?
- Все верно. А ты – совместила: и уверенность, и жажду потеть. Просто не все такие умницы, как ты, вот и прошу быть поосторожней с амазонской гордостью. Почти уверена, что мы добьемся гораздо большего, если сейчас, когда имеем полное право гордиться – проявим великодушие и будем спокойно смотреть на мужчин как на равных. Иначе глупая борьба никогда не прекратится. Мы на коне – смотрим свысока, угнетаем, они таят обиды, потом делают рывок и начинают уже на нас отыгрываться за былые обиды, смотря как на скот… и так до бесконечности. А если на пике своего успеха спокойно смотреть как на равных…
- То они потом, когда ситуация изменится, подумают: если они на пике были нам равны, то сейчас, когда уже мы на коне – намного нас ниже!
- Это арифметика стиганор, солнце. При всем уважении к их подвигу, в жизни работает не она. Впрочем, спорить не буду – бывает и правда всякое.
- Фигово тебя отпускать, конечно. Ты иногда очень в тему меня поправляешь… Поможешь напоследок? Ну, с этой… Школой обмена опытом и потом – на Ибице. У тебя ж всегда лучше получалось организовать что-нибудь такое.
- Школа обмена потом опыта – звучит. Помогу, конечно. Правда, при условии, что, если на Ибице все пойдет гладко, то вторую такую… школу – мы откроем в Эларе.
- Идет. И здорово, что ты решила не бросать нас с концами.
- Да сейчас и смысла нет. Зачем переносить всю мою школу на материк, если теперь между всеми нами такое единство? Сама я теперь чаще во Фриланде буду, но система налажена, наставниц хватает, девчонок желающих тоже: с материка вон какой поток пошел – все у нас теперь хотят учиться, а не в гильдиях.
- Да уж. Вместо трех тысяч за год получим десять… Слушай… Я вот только сейчас подумала: если ваш этот Рагнарек реально скоро случится, то может тогда девчонкам лучше не беременеть? А то будут пузатые к решающей битве?
- Еще пару месяцев можно спокойно беременеть. Да и потом – по желанию… Лично я бы сначала постаралась все приготовить к тому, чтобы мой ребенок родился уже в новом мире. Хотя и понимаю, что это лично мой выбор, и, возможно, правильнее не ждать – а то можно и вечность прождать… Правда, в конкретном случае сроки четко оговорены – Вероника нашла-таки у Хорхе авторитетные упоминания о Рагнарек и вычислила дату. Все случится в начале июля грядущего года…
- Скорее бы. Не люблю ждать.
- А ты и не жди. Обучай девчонок, готовь армию, чтобы амазонки не подкачали и в последний день. Ну, или… племянницу мне заведи…
- Ну тебя!.. Еще не хватало… И вообще мужики – козлы. Только языками могут. То ли дело минотавры… Не раз, кстати, слышала уже, что девки не прочь от них забеременеть. Видать, сильно им по мозгам тогда стукнуло в ущелье. Помнишь, ты говорила когда-то, а я ни хера не поняла. Типа, если сильно возбужден, то потом хочешь того, что в это время попалось. Ну, типа того.
- Ага… Есть немного. Плюс чувство благодарности наслоилось… Короче, страшно представить, как будут выглядеть амазонки нового мира.
- Пофиг. Главное, какими они останутся внутри.
- Здесь не могу не согласиться, Мелисса. Даже если бы вдруг и хотела.
* * *
Но если амазонки могли позволить себе жить послесловием к победе, то у подопечных Лилит количество новых впечатлений действительно все больше заслоняло славную победу, в которой их участие, к слову, и так было значительно меньше обычного.
Даже Леле, чья душа пылала любовной истомой, было некогда растворяться в ней. Она, естественно, старалась использовать любую минутку, чтобы достать кинжал-близнец и пошептаться губами с Санчо. Но эта немая болтовня сильно отличалась от обычного перешептывания влюбленных и, как правило, превращалась в рассказ дэнсии о новых приключениях, в которых ей с друзьями приходилось побывать.
И чаще всего приключения эти носили печальный оттенок, ведь заключались по большей части в очередных сражениях, приправленных как своей, так и чужой кровью… Нет, Леля и не собиралась вешать на любимого свои печали и проблемы – ее голосок всегда щебетал на позитиве, однако содержание рассказов заставляло подчас вздрагивать и видавшего виды самурая.
Когда судьба в начале сентября подарила любимым короткую встречу, даже царство Аида, в котором и состоялось свидание, замерев, наблюдало за тем, сколько светлых энергий лучится вокруг Лели и Санчо: в каждом их взгляде, в каждом прикосновении, в каждом слове…
Персефона, до этого не то чтобы заигрывавшая с дерзким самураем, но вполне позволявшая себе фривольность, после ухода Лели обратно на поверхность, кардинально поменяла манеру общения, проникшись уважением к той любви, отголоски которой еще долго нес в себе ее сад, выделенный для встречи. В минутной слабости богиня даже позволила себе отменить соглашение и разрешить скорпиону вернуться наверх. Однако сам Санчо покачал головой, сказав, что он клялся своим путем, а потому должен отработать срок до конца, тем более что набеги как простых мародеров, так и вполне серьезных некромантов на источник Мнемосины учащались с каждой неделей.
Зато в эйфории от этой встречи Леля удивительно легко разрулила проблемы вокруг гильдии бойцов, покрасовалась на Руси, спасла Сатис от покушения, а также сумела помочь Веронике в жутко непростом задании, благодаря выполнению которого был вскоре уничтожен орден ассасинов.
Деятельность ребят разрасталась сетью, все больше охватывающей Вендор не только территориально, но и тематически. Они продолжали искать необходимые для плана Лилит артефакты, однако в процессе поисков, да и между ними, сталкивались с целой чередой ситуаций, которые требовали быстрых и жестких решений. Костер света, в который подкладывали свои силы все новые добровольцы, сейчас выглядел как пульсирующие языки пламени, чтобы к тому моменту, когда его тепло и свет будут судьбоносно нужны Вендору, гореть ясным и ровным огнем.
* * *
К середине октября Молулу пополнили и фурии. Немногие. Те, кто пережил крах идеи править миром в голове Сатис, а также короткую, но кровавую войну, объявленную одной из тех, кого орден в свое время предал и обрек на смерть.
Могло их быть еще меньше…
Спины и задницы
…Когда Леля, очнувшись от трехсуточного восстановления на алтаре в Молулу, заговорила с отнесшей ее туда, а теперь хмуро сидящей рядом Сатис, то узнала две новости. Разумеется, хорошую и плохую. Да не просто плохую, а отвратительную…
Им и так нелегко приходилось сейчас без Лилит, которая на почти бесконечный месяц ушла на план Любви-Майнтри, дабы перед грядущим затмением расчесать душу от вновь накопившихся узлов и вихрей (в чем привычно нуждалась куда больше, нежели в силах, коих у нее всегда оставалось вдосталь). Но без этого было никак. Вендор выходил на финишную прямую, и едва ли мог позволить себе иметь ядром сопротивления Апокалипсису начисто разбалансированную богиню, которой и более долгие «отпуски» в Майнтри едва позволяли выдерживать искушение Люцифера. И сколь окрыляла ее сейчас идея спасения Вендора, столь же переполняла страстями сама деятельность во имя этого спасения. На затмение у богини были особые планы, она не могла позволить себе слиться с самыми славными для нее людьми душевно растрепанной и неумытой, вот и рискнула сделать свой «пит-стоп» именно сейчас. Какой из оставшихся месяцев ни возьми – всегда будет казаться, что он жутко неподходящий, а тут какая-никакая пауза наметилась: орков нет, драконы – за проливами, крупные рассадники нечисти и нежити ликвидированы почти все, Легион отходит от фиаско Вельзевула… Лилит попросила своих подопечных тоже максимально отдохнуть, из заданий оставила только уже запущенные в реализацию и, тепло попрощавшись, растворила сознание в Майнтри, не зная, что Легион тщательно приготовился к ее отпуску и свой план разгрома сопротивления есть сразу у нескольких лордов.
Без стержня, коим являлась для Альянса Лилит, месяц получался и правда тяжелый. Даже проверочные пока удары Легиона не давали расслабиться и сосредоточиться на чисто организационной работе в регионах, приходилось реагировать, а любая собственная активность в этот период и правда несла риск. Многие процессы были завязаны на Лилит, и, например, пронзая себе три дня назад сакральную точку, чтобы помочь Веронике, Леля совершенно не была уверена, что восстановится на алтаре… Правда, здесь обошлось – процесс был автоматизирован. Но все равно нехватка светлых крыльев богини, словно воздетых уже привычно над головой, ощущалась предельно серьезно. Спасибо Офелия чутко уловила потребность младших подруг в старшей сестре и взвалила на себя роль одного из мозговых центров на этот непростой период, когда и самой волшебнице приходилось в поте маны включиться в работу, незавершенную убитой ассасинами Мартой. Впрочем, об этом попозже…
А пока Сатис сидела над распахнувшей глазки Лелей и смотрела в никуда взглядом, похожим на тот, который неохотно покидал серые глаза в оранжерее Кайлины после известия об исчезновении Санчо.
Плохая новость, к слову, касалась именно хозяйки оранжереи и быстро погасила хорошую, заключавшуюся в том, что Веронике после нескольких недель непростых для ее светлой души испытаний удалось-таки внедриться в орден ассасинов. Леля еще не успела прийти в себя после трехдневных бессознательных полетов в мире сладких грез (куда она была предсказуемо притянута во время восстановления на алтаре), как глаза Сатис сказали ей слишком много. Фурия начала с новости о Веронике, а потом, видимо, уже собравшись с силами, сообщила, что Кайлина пропала без вести и уже два дня не отвечает на запросы камня, чего с ней никогда не бывало.
- Подожди… - еще растерянно улыбнулась эскория. – Не торопись горевать! С Санчо тоже так было. Даже хуже было! Про него вообще четко сказали, что в мире живых нет.
- Так про него сказали, что и в мире мертвых нет!.. А про Кайли никто не может сказать – Лилит в Майнтри, а у остальных доступа особо и нет…
- А какие-то зацепки уже есть?.. Погоди, я же была у нее как раз, когда пришлось пупочек кинжалом целовать…
- Ну да. Я тебя оттуда и приволокла на алтарь.
- Ага… Вспоминаю понемногу. А подозреваемых у тебя нет?
- У меня никогда нет подозреваемых!.. Только приговоренные… Если бы я кого-то подозревала, Лель, то они бы уже кормили рыб в Дубайском заливе!..
Рыбы… залив… Леля вспомнила, как в день ее изящного сэппуку к Кайлине приходила одна из фурий, Линда, и звала поплавать на яхте голыми. «Чтоб дельфины обкончались», - посмеялась еще тогда Линда, отчужденно глядя на Лелю.
- Слушай, Сатис… - проговорила дэнсия. – А из сестер твоих никто ничего не знает? Линда, например… Она ведь дружила с Кайли.
- Да какое там дружила!.. Тупая бестолочь свое имя научилась без ошибок писать только при подготовке к охмурению Пеласга. Но просрала миссию – ее ваш маг знакомый раскрыл – и теперь тупо ошивалась здесь, жопой вертела. Если б я уже не забила на все эти мечты тупые, то давно пришила бы ее за провал.
- Ну вот… А она-то наверняка не знает, что тебе уже все равно. Вот и нервничает.
- Да плевать на нее. Я думаю, где Кайли искать. Уже весь залив облазила трижды – яхту нашла пустую, вся палуба в крови. И не спрашивай меня, чья это кровь…
- А-ах… А почему сразу не сказала? Блин-блин-блин… Так надежды меньше, конечно…
- Потому, наверное, и не сказала… Наверное, решила, что если тебе не сразу все скажу, то надежды действительно больше будет… Суки!.. Найду – на полоски изрежу!!!.
- Сатис, успокойся… И еще раз подумай уже трезво: Линда точно не могла?
- Блин, Леля! Я тебя умоляю!.. Что ты с ней прицепилась? Эта дура пукнуть самостоятельно неспособна!.
- Ну а вдруг она не сама? Кто-то ведь убил Лавинию. Может, и на нее вышел. Ну, запугал, там…
- Да я б увидела… Она, наоборот, исправляться начала в последнее время, инициативная такая стала. Но от этого не меньшая дура. И даже еще большая – потому что инициативная…
- А что она сказала о Кайли?
- Да не помню… Плакала, наверное… А, да… Сказала, что видела тебя у Кайлины, и значит, тот, кто мог убить тебя, убил и Кайли.
- Кстати, тоже вариант.
- Да ни хера не вариант! Тебя Стелла заказала. Или думаешь, она и свою любимую подругу тоже бы решила грохнуть?! Да Стелла сейчас весь Нартекс шерстит – пока есть время до твоего решения, что с ней делать за ее «заказ».
- Да… Стелла могла меня заказать. После того, что случилось в Адонаях, даже и право как бы имела, наверное…
- Черт, какое, нафиг, право? Обосралась, а тебя виноватой сделала? Я ее сама не пришила только потому, что понимала, что ты выживешь… Хотя и жалко, если честно… Сколько нас там осталось…
- Я, конечно же, прощаю Стеллу… Да и не об этом речь сейчас…
- Да. Ты вот заговорила про эту дуру, и я вспомнила, что она меня к себе звала.
- Кто? Стелла? Она не дура.
- Да не Стелла… Она тоже звала, но завтра… А сегодня меня Линда к себе звала. Что-то скулила, типа рано еще печалиться, но можно посидеть вдвоем, выпить и повспоминать истории с Кайлиной… Пожалуй, схожу, развеюсь… Иногда почему-то хочется именно с дурой посидеть рядом и потрепаться о какой-то херне… Уверена, она и на этот раз после двух историй о Кайлине начнет сплетничать и свои журналы ****ские пересказывать.
- Я с тобой.
- Да брось, Лель… Это как ананас с рассольником мешать. Я же говорю – с дурой хочется пообщаться… А тебе и так спасибо… Я и сама не понимала, почему именно твоего пробуждения так ждала. А теперь ясно – рядом с тобой и правда почему-то все как-то легче…
…Тем не менее, Сатис сегодня предстояло попробовать любопытное блюдо из несовместимых компонентов, так как спустя час в особнячке Линды они сидели втроем. Другое дело, что гламурная фурия и понятия не имела, что эта очаровательная незнакомка (а у мадам Линды неслабо «розовели» некоторые места) – Леля. Спасибо Аэ, ответно подарившей дэнсии легкие «перчатки незнакомца», найденные плутовкой во время очередной авантюры и способные зайти за модный аксессуар.
* * *
Куле знала своих подопечных. После двух трогательных и даже как-то чрезмерно душещипательных историй, связанных с Кайлиной, Линда переключилась на свои любимые темы… Правда, тут, возможно, сказалось присутствие новенькой, перед которой гламурной би захотелось покрасоваться (а представила Сатис Лелю именно как новенькую фурию, которую перед исчезновением успела завербовать Кайлина).
Чаще упоминаний роскоши, золота и блеска женских задниц мелькали лишь золотые фужеры, в которые сочная шатенка обильно наливала дорогое вино. Так как Леля перед уходом из Молулу буквально заставила глубоко сомневающуюся Сатис выпить более-менее универсальное противоядие, оперативно приготовленное Аэдоной , обе гостьи еще держались на ногах, заставляя Линду переходить к плану Б без огромного бонуса, к которому обязан был привести план А.
Она пригласила гостий в небольшую сауну. Сатис согласилась, а Леля, улыбаясь лучезарной улыбкой, уклонилась от приглашения, сказав, что из уважения к новым подругам посидит в предбаннике, но париться в такое время года не привыкла… Линду это немного смутило, однако она своими глазами видела, что ее жертвы – без оружия, да еще и фактически раздеты.
Спустя несколько минут Сатис, изрыгая ругательства, выскочила из сауны, хватая уже взятые Лелей из астрального тайника клинки. За Фурией следом потянулись фигуры убийц, появившихся внутри из портала, открытого Линдой. Еще ослабленные порталом, не ожидавшие сопротивления, они в секунды были искромсаны клинками подруг, уступая место новым и новым потенциальным трупам…
Линда неплохо подготовилась – всего убийц было десятка три. Однако теснота предбанника, а потом и сауны, куда переместили резню девицы, играла тем на руку. Встав спина к спине, куле и эскория рассекали клинками любителей кровавой наживы, окружая себя целой горой трупов. Линда давно забилась в угол, то ли надеясь на чью-то еще помощь, то ли собираясь с силами для суицида. Но в любом случае не успела – Сатис, размашисто снеся голову последнему наемнику, повернулась к предательнице и буквально взревела от злости.
Она действительно была страшна в этот момент – голая, распаренная, густо забрызганная своей и особенно густо – чужой кровью. Глаза, извергавшие в Линду взбешенных ежей, не обещали ничего хорошего… Леля, выглядевшая менее брутально, схватила подругу за руку:
- Сатис… умоляю, подожди… Не убивай ее! Надо узнать все про Кайлину – иначе зачем был весь этот спектакль?
- Да цирк просто!.. – ревела Фурия. – Надо было сразу ее распилить на части!.. Просто не верила, что эта дура действительно способна хоть на что-то…
Неизвестно, что бы сделала Сатис, но Линда вдруг банально упала без сознания, абсолютно не симулируя, а честно не выдержав напряжения ситуации и кошмарного облика своей недавней старшей сестры по разваливающемуся ордену.
* * *
Леля интуитивно чувствовала, что, наверное, не имеет морального права лезть на главную роль, поэтому просто старалась быть рядом, чтобы Сатис не наделала глупостей. Хотя бы раньше времени, раз уж закулисное мировое правительство настолько погрязло в проблемах, что совсем без глупостей никак…
Фурия, волоча Линду за ногу, вытащила ее из сауны и привязала сидя к лежаку. Настало время для пощечин, которые не только быстро добавили румянца смуглым щекам, но и вернули Линду в сознание.
- Отвечай, сука… - зловеще прошептала Сатис, замахиваясь для новой пощечины. Линда пугливо сжалась и отвернула лицо, вспоминая, как она попала в такую ситуацию… Потом вспомнила, и в глазах мелькнул холодком ужас безвыходности. После нового града пощечин безвыходность вдруг переросла в обреченную смелость. Линда плюнула в Сатис разбитыми губами и как бы выпрямилась в своей стойке, в которой с учетом того, что стояла она на коленях, болезненно для спины вытянутая на лежаке, сквозила дополнительная порция стоицизма. А может быть, Линда провоцировала своих палачей на быстрое убийство, догадываясь, какой мучительной может сделать Сатис ее смерть…
- Сама виновата! – бросила она отчаянно. – Тебе было плевать на нас!.. Ты думала только о себе! А нас считала дурами!..
- Ты и есть дура! – Сатис дернула рукой с клинком, но Леля ненавязчиво уже держала эту руку в своей, а второй клинок лежал на полу.
- Может, и дура!.. Но зато я отлично чувствую момент, когда надо избавляться от старого и ненужного. Типа твоего ордена!.. На меня вышли достойные и куда более крутые люди! Они еще доберутся до вас!.. А я уже и так довольна, что расколола твоих гребаных фурий!.. Да! Это я заманила Кайлину в ловушку, а когда она уснула на палубе, истыкала ей всю спину кинжалами и сбросила за борт!..
У Лели, до этого все еще надеявшейся на счастливую развязку, в глазах попеременно засверкали боль, гнев, горечь, непонимание. На полные слез глаза брызнула горячая кровь – это Сатис, чью руку на мгновенье выпустила шокированная откровениями Линды дэнсия, сделала то, что, наверное, и должна была сделать…
Через несколько секунд, раздавив в руке пугливое сердце предательницы, Фурия завалилась на колени прямо в лужу обильно растекающейся крови и отдалась на волю раздирающих ее рыданий…
- Ну почему? – нараспев причитала она. – Почему у меня все всегда наперекосяк? Я хотела взаимной любви, а чуть не разбила лучшую пару Вендора!.. Я хотела править миром, править жестко, но мудро и справедливо… А получила крах на всех фронтах!.. Я хотела работать в команде с Сестрами, обучила их всему, чему они могли научиться, а они обратили это все против моей любимой подруги… Эта дохлая сука ведь права! Кто остался? Ссыкуха Фиона, Альмудена, из-за твоего гальского дружка забывшая обо всем? Стелла, которая тебя заказала? Или Ванадис, которая только жопой крутить умеет?.. Все! Фурий нет!.. Одно радует – они и на хрен не нужны! Как и я! И без них у вас всё получается!.. И без меня все только вздохнут облегченно… Хоть в монастырь убегай опять. С чего начинала, блин, тем и закончу… Только в свой не зови – я и туда одни проблемы принесу…
Леля внимательно слушала крик души Фурии, не забывая так же внимательно следить, чтобы отброшенные Сатис клинки оставались подальше от резких на действия рук, подчиненных резкой на решения голове. Она гладила, кажется, впервые разрешавшего гладить его волчонка и каждым пальцем чувствовала, как дрожит от дикой жажды этих ласк столько лет сжатая одной лишь мощной волей кожа. Столь мощной, что теперь, когда потрепанный панцирь был пробит выстрелом в спину, Фурия могла в любое мгновенье взорваться, как делали это еретики, внутрь которых врывалась магия…
Вдруг Лелю кто-то позвал. Мысленно… Сейчас, когда друзей-волшебников стало столь много, это было нередким явлением. От Вероники, сообщающей очередной инсайд из стана ассасинов, до Карима – александрийского мудреца-суфия, делающего рассылку мудрых напоминаний всем своим младшим (а самому Кариму было немногим больше, чем, скажем, Аделаиде) коллегам по растущей армии света.
Кстати, этот ментальный посыл от Карима и был. Правда, на сей раз не в духе: «А ну улыбаться, засранка, всему, на что глазки упали!» или «Помни, что смех продлевает жизнь на двенадцать веков!». Сейчас это было приглашение в гости. Причем с пометкой «срочно». Карим обычно прилетал сам, а потому интрига в его приглашении крылась немалая.
«И Сатис с ним рядом развеется», - промелькнула надежда у Лели. Дэнсия поискала у себя среди поясных камешков руну телепорта к Кариму и вместе с обнятой Сатис скользнула в портал.
* * *
- Бугага! – закатился Карим, увидав в каком виде заявились к нему гостьи. Одеться те машинально успели еще во время прихода Линды в сознание, однако полностью смыть кровь в грустной эйфории не догадалась даже Леля. – Прямо с рынка пожаловали? Или где там ваша мясная лавка трупоедов радует…
Лукавый взгляд суфия пробежался по угрюмому лицу Сатис.
- Лель, - подмигнул мудрец. – У тебя красивая подружка. Только она, видать, этого не знает, потому и хмурая такая, будто шершни в заднице гнездо свили, а сейчас конкурс «мисс» проводят.
- Мы тоже крайне рады тебя видеть, Карим, - сдержанно улыбнулась Леля, но тут же вспомнила о «душе» уже человеческого конкурса «мисс» и поморгала, с трудом сдерживая слезу – в компании суфия она чувствовала себя, как остальные – в ее компании, однако сейчас это пока не справлялось с болью от утраты Кайлины. – Прости, мы не ополоснулись… А Сатис знает, что красивая… Просто она подругу лучшую потеряла только что…
- Во-первых, не только что, а два дня назад… Во-вторых, себя она потеряла раньше – надеюсь, еще найдет… Ну, а в-третьих… кто-то находит, кто-то теряет. Иногда и потеря – находка. А раз в двенадцать веков такие находки бывают, что и собственную голову теряешь… Рыженькая?
- Что рыженькая? – не поняла Леля, еще догоняющая смысл слов мудреца и не сообразившая, при чем к его, как всегда, многослойным афоризмам слово «рыженькая». Зато Сатис, которая весь этот фонтан пропустила мимо ушей, зацепилась за то единственное слово, которое для нее сейчас что-то значило.
- Рыженькая… - шепнула-выдохнула она, поднимая глаза с надеждой.
- Красивая или как вы?
- Красивая… - сквозь снова выступившие слезы послала лучи Сатис.
- Как мы! – добавила Леля, еще не понимая сути, но уже ловящая общую ауру надежды.
- Таких не бывает, - отмахнулся Карим. Потом пожал плечами. – Ну одна разве что… Познакомить? – он рукой показал на дверь, в которую девицы помчались наперегонки. И не зря бежали – в уютной спальне на кровати лежала еще бледная, находящаяся без сознания, но все-таки живая Кайлина.
- А-а! – обрывисто вскрикнула Сатис, у Лели ручьем полились слезы, и обе припали к кровати, впитывая в себя радость повторного обретения замечательной подруги. Они пили эту радость с ее лица, по которому ненасытно блуждали счастливыми, мокрющими глазами.
* * *
Они пили горячий чай, который бодрил неимоверно. Пусть и не так всесильно, как радостная новость.
- Странная штука, - философствовал Карим. – Вы когда узнали, что Кайлина (он сейчас говорил это имя, словно смакуя его) якобы мертва?.. Недавно. А теперь узнали, что жива. Выходит, тот, кто не знал, что она мертва, не получил столько счастья, узнав, что жива. Верно?
- Глубоко мыслишь, - похвалила Сатис. – На нашего Мастера похоже. Тот тоже так любил… Правда, редко вслух.
- Кто-то говорил, - добавила Леля, - что страдания расширяют душу для дополнительной любви. Это, видимо, частный пример.
- Неплохо для такой красавицы.
- Да ладно… - Леля спряталась за чашкой. – Ты еще с Кайлиной пообщаешься – она вообще умница.
- Да прямо не знаю, откуда мне столько счастья привалило. Она и внешностью своей меня сразила, а теперь еще и умом, видать, добьет… Хотя, признаюсь, не только в этом дело – что-то более тонкое произошло. Будто молния ударила внутри, или гном вместе с пушкой своей прямо в голове у меня рванул.
- Или шершни из гнезда разом вылезли попками своими, - прыснула дэнсия, вспоминая приветственный образ Карима в адрес Сатис. Суфий шутливо погрозил ей пальцем, а Сатис залпом допила горячий чай и налила еще.
- Так а как ты рядом оказался-то? – спросила она, все больше оттаивая в теплой компании мудреца.
- Да вот те же шершни ваши меня, словно на крыльях, и поперли в Дубайский залив. Клянусь, лет сто там не бывал!.. А тут летал себе в образе молодости – счастья набирался, когда потянуло к Нартексу.
- Нехило потянуло – сколько ж там километров?
- Да так сильно потянуло, что я образ перемещения применил – вроде портала вашего… Смотрю – яхта качается пустая, в крови вся палуба, а неподалеку – к вашему золотожопому Нартексу парус одинокий плывет. Но чувствую – не то это, не то, не главное… И вот оно! Кровь в воде вижу, правда, уже чуть совсем… Нырнул, а там русалка! Только без хвоста.
- Эй! Русалка уже запатентована, - хихикнула эскория, припоминая новомодное словечко из репертуара купцов и Кайлины.
- Патент – для дуралеев: кто не может сделать нечто настолько уникальное, чтобы никто не повторил.
- Бедная Кайли, - хмыкнула Сатис, предвкушая какие беседы ждут ее подругу после пробуждения.
- Бедная она была тогда… Хотя и исколотая вся смотрелась потрясающе… Благо я сил накопил за эти дни – смог мощный образ создать и к жизни ее вернуть…
- Сердце не задели ей, что ли? – Сатис сейчас не хотела конкретизировать личность убийцы, с которой еще всего ничего назад обошлась так сурово.
- Трижды… Не любил ее кто-то, видать… Или боялся…
- А как же тогда ты ее спас?
- Да сердце-то – тоже не ключ к мирозданию. Просто, когда сердце разрушают, как бы команда дается, что душа может домой лететь. Она и в другом любом случае дается, да просто не сразу – не так быстро, вот маги и наловчились обманывать души. Раны залечат, и зовут душу – вернись, родимая, тут печенье даром раздают!.. Душа: «опа! Халява!»... И несется, дура, обратно… Не, ну если серьезно интересно, то тогда расскажу кратко, без выдумок… Суть-то ведь в чем? Клирики да маги как воскрешают? Они не только тело штопают срочным темпом, а и дух-душу временно сознания лишают – пока тот еще не сообразил, что ему уже валить пора. Когда чарами, когда молитвой, когда зельем особо мощным, многоуровневым. Таким, что дух ненадолго в сон вгоняет, пока тело восстановится. Дух приходит в себя и думает: «так, а чего ж я разлегся-то? Вроде все на месте, все цело. Так и есть – солнечный удар. Надо вставать»… А вот ежели сердце разрушено сильно, или мозг – то тут обмануть тяжелее… Это сложные центры, которые, мало того что по разным причинам восстанавливаются медленно, так еще при их сильном повреждении – связь между телами быстро обрывается, дух вылетает на свободу, и счет обычно идет на секунды: не успели заштопать все начисто? «Пока. Пишите письма». А когда связь обрывается, то и плоть регенерироваться не может, ведь эликсиры-то все и вода живая, да хоть магия: они на стыке тел работают – астрального и плотского. А нет стыка – нет регенерации. А нет регенерации – дух пальцем крутит у виска и говорит: «сами такое тело носите. Мне порванное даром не нужно! Я в Вечном Мире другое поищу – с во-от такенной задницей!»… И настолько тут все индивидуально, что раз на раз не приходится. Иногда, если воин очень жить хочет, да к телу своему привязан, к друзьям, к родине, четко знает, что дел у него много – тут и через полчаса спасти можно после рассечения сердца – дух цепляется зубами за зубы и мычит: «Мне нужно остаться! Я еще соседу хату не поджег!..». Но чаще, конечно, пару минут и все… Со смертью сердца или мозга – нить серебряная рвется, и на дух уже крайне сложно повлиять: ему по хрен, что вы тут зелья бочками льете – он уже Аиду приветствие сочиняет… Почему и носятся все с клириками – они через богов своих или домены умудряются порой связь восстановить между телом и духом. Иногда, кстати, если не слишком критично все – и обычный человек может пронзительной молитвой дух к телу обратно притянуть, если его зов окажется сильнее зова Вечного Мира. Но опять-таки – это безумно редко и только если раны не критичны, а обычно – замкнутый круг: без связи тела с духом – оно не склеивается, а в тело с недоклеенным сердцем или без башки – дух уж очень вряд ли вернется.
- Но в Кайлину-то вернулся?
- Так и я ж не эмир, который кобылицу свою обратно звал!.. Успел восстановить связь между духом и телом – образом эту нить воссоздал и слепил… Но тут, надо сказать, мне сильно помогло то… ну, короче, наша с ней какая-то незримая связь… В общем, не то чтобы слишком сложно было. Тем более времени еще совсем мало прошло, да и умирать ваша рыженькая не больно хотела… Ну а тело восстановить такое дивное – это уже даже не работа, а удовольствие одно… Уже завтра чай пить сможет, а послезавтра – с вами танцульки танцевать. Только фиг я ее еще неделю отпущу: никаких танцулек пока – только чай…
- А меня бы ты воскресил сейчас?
- Я и тогда попытался, как только узнал… Но не вышло. Что там – даже Лилит не смогла, а ведь она-то с тобой связана как!..
- Она говорила, что ей просто перекрыли эту возможность. Ее собеседник, как я поняла… Наверное, хотел заманить моих друзей в такой поход, из которого сложно вернуться… Ну, или просто проверить их готовность к самопожертвованию. Мне в это как-то больше верится… И хорошо, что так – ведь тогда, если бы она со мной ответила на действия Артемиды, то не смогла потом спасти Орис… Хм… Ну, или мы бы все вместе пошли за водой для нее… А скажи, в моем случае, с водой – это был единственный вариант?
- В той ситуации, думаю, да. Тебя-то девка та продырявила специальными клинками – конкретно против тебя зачарованными очень большой силой. Не знаю, что она делала, кому душу свою обещала, чтобы настолько тонко на тебя железяки свои настроить... Да обычно и этого мало – связь нужна сильная между вами, чтобы так уж четко слить частоты…
- Ого… Но связь и правда есть… Была… Какая-то неуловимая, но была. Она мне и понравилась сразу, а уже потом – снилась даже. Хотя откуда все это, если я в прошлой жизни вроде как феей еще порхала?.. Ой. Или я, может быть, ей уже попадалась как фея?.. Хотя нет – мы где-то ровесницы… Да и связь какая-то теплая. Меня только ее очень уж явная агрессия удержала от попыток помириться и подружиться…
- Так подружились, что она тебе не только сердце проколола-прокляла, но и проклятьем этим начисто связь разорвала между душой и телом. На образном плане это смотрелось так, будто прижгло концы нити сажей черной. Такое воедино слить – неимоверно сложно: они как магниты с одним зарядом, а величиной с дом. Будь хотя бы тело в порядке – тогда хоть какие-то шансы, но ведь сердечко-то твое – в колечко превратилось. А его даже образом не восстановить было, ибо образы через тонкие тела работают, а не напрямую… Хорошо, что про мертвую воду вспомнили – она как раз для таких случаев, когда надо тело без помощи души латать; иначе улетела бы в Вечный Мир – там своим смехом народ веселить… Вот тебе ей сердечко полили, потом живой капнули, и тело твое стало душу звать. Правда, не сохрани Лилит ее рядом – не дозвалось бы, скорее всего – уж очень сильно проклятие тело с душой обрезало – могла улететь душа чересчур далеко и не найтись до ухода в Вечный Мир. Хотя поди знай – может, бы душа твоя и из Вечного Мира на зов любимого прилетела… Говорю ж: каждый случай особенный…
- Так получается, что мертвая вода именно для совсем особых случаев? У нас просто остались запасы, и я думаю: понадобится или нет? И зачем ее тогда так много было раньше, если она так редко нужна?
- Ты не забывай, Лель, что не всегда башни магов облака кололи и дармоедов в себе плодили с их эликсирами. Раньше всего этого не было… Зато были титаны и боги, которые обычные раны лечили, почти шутя, а умереть вообще не могли, если сами не хотели... Но когда боги заигрались, и эти игры привели к таким катастрофам, что их бессмертие накрылось медным тазом, стало понятно, что нужно иметь что-то и на всякий случай. Понимаешь, куча богов, лишившись бессмертия и попав под удар стихии – просто банально не дождалась помощи под завалами, водой или лавинами… Титаны этим впечатлились и создали на будущее особый источник, вода которого была так активна по своей сути, что сращивала собой мертвую плоть до любых мелочей, а если затем живой добавить, то даже помогала той дать душе сигнал: «возвращайся, подруга, а то без тебя даже в туалет сходить не могу, скоро ж лопну так». Понятно, что если душа в Вечный Мир улетела, то зови не зови – обратно не полезет. Но это ведь не в один день происходит и даже не в твои три, и обычно успевали помочь – когда без проклятий, то душа и сама стремится в целое тело вернуться, если зов Вечного Мира не слишком силен.
- Бард говорил, что эта вода живым память возвращает или улучшает.
- Мне, кстати, и правда улучшила. Но я совсем чуть-чуть пригубила – на пробу. Тогда еще непонятно было, вдруг другим пригодится куда сильнее, чем мне повспоминать всякие глупости юности.
- Побочный эффект, я так думаю. Она, как я понял, восстанавливает тело, получая доступ к памяти самих его клеточек, на мельчайшем уровне – где хранится вся информация и память материального уровня. Кроме того, она же, очевидно, на эфирном уровне, усиливает сигнал, подаваемый уже готовым телом душе, а значит, по идее, может быть способна усиливать связь между всеми телами человека, и это помогает получить доступ сознания к тонким телам, где в тайничках разных и хранится все, что с ними происходило… Может, ее для этого и придумывали, а потом, как прижало – сообразили, что таким образом можно еще и души обратно звать да тело восстанавливать... Не знаю. Важно, что боги вскоре опять получили бессмертие, но теперь воду стали использовать для людей. Колонии разрастались, и нужно было сделать так, чтобы любой колонист гиперборейский, лечить не умеющий, мог быстренько помочь другу или аборигену, ежели чего. Не любили в ту пору уходить внезапно – старались дела все доделать и уже потом отчаливать, а не зависеть от случая... Вот и создали тогда титаны источники еще и в колониях – с живой водой и мертвой. Первая живым раны затягивала, а вторая в ход шла, когда бедолага дух испускал, и не успевали этот дух в теле удержать – мало ли бывает: утонул, под скалу угодил или просто находили не сразу, а через день-два, скажем… Короче, вода эта была уже для сложных случаев… Впрочем, это я только сам так домыслил, а как в точности было – знать не могу. Знаю, что при мне уже эти источники боги сами и разрушили, чтобы некромантам не достались. Источники живой воды остались – на ней маги и наловчились эликсиры свои штамповать и наживаться на этом. А с мертвой не успели. Потому и бессильны сейчас, если случай сложный… Так что полезная это штуковина, как ни крути. Держите при себе, в общем… Дай Всевышний – не понадобится…
- Это да… Скажи, Карим, а с Мартой тогда как получилось, что ты ее до сих пор не можешь воскресить? Она ведь тем более твоя дальняя правнучка – связь, значит, сильная, да и вода мертвая была.
Непривычно было видеть даже легкую тень на лице суфия. Он поставил чашку:
- Да с Мартой косяк на косяке вышел… До сих пор шершни жалят, не переставая… Там и времени много прошло, и убили ее сволочи хитро – сердце просто вырезали гады… Ну и то, что в момент удара в сердце она была в ритуальном трансе – это просто вишенка на торте из дерьма… Душа вылетела моментально и в какие-то собственные закоулки… Не знаю, сколько я сил убухал, чтобы ее душу поймать да на якорь подцепить и не пускать пока в Вечный Мир как можно дольше. Да вот только мне это пока ничего не дает – тут нужен еще кто-то, кто образами владеет на моем уровне. Слишком уж много нюансов: каждый особенный случай – это всякий раз загадка, не думайте, что тут одна панацея на всех. Скоро сорок дней пройдет, и даже если душа удержится, что вряд ли, то тело все равно уже никак не подойдет – надо будет клон делать. А клон можно только с живой плоти, которой у нас нет… Вот и надо попробовать клон из астрального тела попытаться слепить, но тут уж больно глубоко вторжение в Законы Мироздания. Одному не справиться…
- А где ж такого еще найти?
- Да вот и я так думаю… Хотя, если начистоту, я всегда чувствовал, что есть еще кто-то со способностями, вроде моих… Искал я его не один век. Да все никак не найду – прячется он где-то за куполами своими.
- Еще один бессмертный?
- Ага… Я ж почти всех уже вычислил, а вот его – ну никак…
Суровый душка
Спустя всего несколько дней Леле довелось познакомиться еще с одним бессмертным; правда, не с тем, о ком говорил Карим. Познакомиться во время новой спасательной миссии – добыть для умирающей Вероники кровь золотого дракона.
Миссия эта поначалу казалась несложной – приветливый сегун в Киото, отважные ниндзя, которых он отправил в помощь неожиданным гостям, ничего не прося взамен… Однако Лелина доверчивость на фоне изощренного коварства местных кукловодов – снова едва не привела к роковым последствиям, которых удалось избежать лишь благодаря своевременному выходу Санчо на связь. Впрочем, не будем трогать страницы уже других книг, а лучше просто упомянем, что все обошлось, хотя знакомство лучшей эскории последних десятилетий с бессменным Мастером Поталы произошло при не самом дружелюбном фоне.
После объяснения ситуации гостей пригласили в монастырь, где они ждали, пока Миямото с учениками завершат столь грубо и кроваво прерванную общую медитацию.
- И правда одни задницы торчат, - хихикала Леля, выглядывая во двор. – Кулес, блин… Хи-хи!.. - у дэнсии после осознания, какими могли быть последствия ее наивности, явно наступила истерика в легкой форме. Ее котенок «Гав» вовремя сориентировался и принялся облизывать хозяйке ушко, возвращая смех в нормальное русло реакции на нечто приятное.
Спустя час они с Миямото вдвоем сидели в позах лотоса во дворе. Рядом с Сенсеем дэнсия ощущала себя немного скованно, не то что с Фраортом. Даже вне контекста срочной помощи Веронике такое сидение с упуливанием в сакуру слегка напрягало. Хотелось как-то разбавить этот странный глубинный официоз. «И как Санчо с его любовью ломать условности мог здесь обучаться?», - мелькнула мысль, и Леля тут же, улыбнувшись во весь свой рот, вдруг громко пропела: «Ла-ла-ла!», заставив Миямото недоуменно уставиться на непоседу. Леля пожала плечиками:
- Прости, Сенсей… Я так не могу – у меня сердце скачет.
Взгляд Миямото на эскорию не выражал ничего:
- С учетом буквы «Э» на медальоне, меня это не удивляет…
- Ну да, конечно… Это ведь только вы – кулес – знаете, как жить.
- Ты пришла сюда, чтобы сказать мне это?
- Я пришла за кровью дракона! Сегун Кавагучи сказал, что она здесь.
- Поэтому вы напали?
- Да не напали мы!.. Вы разве не видели, что мы сами сцепились с ниндзя, которых послал с нами сегун? Он сказал, что здесь – разбойники-культисты, и у них есть кровь дракона… Было темно, а ребята клянутся, что не узнали очертания Поталы, хотя видели их на картинах – будто иллюзию на нас наслали... А Санчо в последний момент увидел в моем кинжале Поталу и крикнул, чтобы мы не нападали.
- Это будет занятная постановка в нашем небольшом театре… А где же сам Санчо?
- Он у Персефоны. Охраняет источник Мнемосины.
- Опять с пути свернул… Жаль…
- Да нет! Он просто как раз путем поклялся, чтобы Сатис спасти.
- Рад, что они снова дружат… Даже после того нелепого инцидента.
- Нелепого?!. Эта нелепость называется любовь, Мастер!
- В мире нет ничего, что нельзя было бы назвать любовью.
- Кажется, вы тут уже давно забыли, что это слово значит. И немудрено! За двенадцать-то веков… Я тебя себе такой душкой представляла, а увидела самовлюбленного, черствого мечника!..
Миямото опять ушел в созерцание сакуры. Через минуту, в течение которой Леля, чуть ли не впервые неспособная наладить нормальный диалог, несколько раз хотела встать и убежать из этой дурацкой Поталы, он поднял глаза.
- Я рад, что у тебя есть связь с остальными бессмертными. Расскажешь об этом позже – мне интересно… Я рад, что ты, судя по всему, Леля, осталась жива, а твоя временная смерть не навсегда расколола моих учеников... Рад, что ты познаешь любовь с моим славным учеником… Теперь же пройдем к остальным, где ты и расскажешь в подробностях, чего от нас ждешь…
Дэнсия сжалась и опустила глаза – ее собеседник первым нашел выход из тупика. Но ведь нашел же, а это главное!..
- Ты, это… Не сердись, Сенсей… Я просто не простила бы себе, если бы причинила вред родному монастырю Санчо… Вот и нервная такая…
- А ты посиди здесь пока – поделись с сакурой состоянием. А она поделится с тобой… Приходи к беседке над озером, когда осознаешь, что даже ради спасения не стоило прерывать нашу медитацию…
Леля спрятала глазки, но потом сверкнула ими из-под бровей, кажется, лишь теперь обратив внимание Миямото на то, что ему довелось пообщаться с мисс-Вендор.
- У меня нет этих ста лет, Мастер… - улыбнулась она, пожимая плечиками. – А быстрее я не пойму…
- Ты главное не торопись… Тогда сто лет пролетят быстрее шороха листа сакуры на ветру…
* * *
Миямото оказался прав… Стоило отбросить покалывающее нетерпение и жажду срочно спасать Веронику, как умиротворение в душе залило фундамент сознания плотной массой. Плотной, но одновременно легкой, словно тот самый ветер, на котором шуршали листья сакуры, уже не казавшейся сейчас символом синайского фетишизма, как было принято с детства внушать в Эскориале… Эта сакура стала как будто пальчиком всеобъемлющего, непостижимого Божества. И стоило ухватиться за этот пальчик, как Отец потянул готовую к диалогу дочку к себе… Что-то похожее на рассматриваемый-пересматриваемый в последние недели алеф, только при первом с ним свидании и без зрительных образов. Теперь Вселенную созерцала Лелина душа, у которой хватало органов чувств и без глаз… И теперь эта Вселенная не пугала, не смущала и не собиралась впечатлять. Она хотела просто принять частичку себя, как делала это во время Лелиных полифоний и других подобных занятий. Только сейчас уже не она сжималась в точку, чтобы помочь частичке себя восстановить гармонию, а сама просила эту частичку, столь светлую и яркую, озарить себя мгновенной вспышкой любви, которая пронизывала этот живой луч, все больше становясь его сутью…
Словно резкость в объективе, у души все отчетливее проявлялось ее собственное зрение – не визуальное: душа видела иначе – ощущениями, осознаниями, состояниями. Леля вдруг осознала, наконец, потальский взгляд на природу пустоты и реальности, и он показался ей прекрасным. Как она раньше не понимала, что медитация созерцания – это не уход от реальности. Это как раз и есть реальность!.. А уже всякие социальные и тем более животные игры, какими бы важными ни казались – лишь суета и уход от истинной реальности. Зрение проявлялось еще отчетливее... Даже все-таки не совсем суета... Не суета, а пустота!.. Потала как раз и умеет вовлекать пустые социальные игры в путь истинной реальности, и просто не признаёт, когда делают наоборот, считая суету жизни важнее созерцания сакуры, а пустоту движения по сюжету – важнее полноты мгновенья… Полнота – не в сакуре. Сакура не важнее жизни Вероники. Она лишь напоминает, что все мы – в узоре бытия, а полнота – в любви, которой мы обмениваемся: с сакурой, Вероникой и Творцом… Забывая о миге, слишком форсируя путь к новой цели – мы сужаем канал этого обмена, меняем полноту на пустоту и перестаём доверять Замыслу, согласно которому Всё Будет Как Надо.
Не бездействие, а доверие… Леля поняла, что о Веронике прекрасно расскажут и без нее. Что Холли, Марсель, Мановар и Сигни – сами сумеют найти нужные слова. А ей нужно просто сидеть, взаимно делиться любовью с сакурой и… и с чем-то еще… С чем-то, куда придется идти, как когда-то к дому из сна. Идти, меняя сидячую медитацию на идущую, но не утрачивая созерцательной ее полноты и тем более не утрачивая полноты взаимного одарения любовью… Дэнсия, не выходя из состояния глубокого единения со Вселенной, побрела, если так можно назвать ее легкую походку, в сторону холмов, за которыми было что-то, зовущее ее сердце. Сердце, которым она сейчас была вся – до кончиков ногтей и волос…
…Вода, несущая в себе ВСЕ, прикоснулась к пальчикам ног, целуя их нежно, с чувством собственного достоинства… Леля вспомнила Санчо и покорно отдалась его родному источнику. Не тому, который он сейчас охранял, а тому, который охранял его… Вода Тестао радостно приняла в себя лучезарное создание, делясь с ним счастьем возможности это делать… Она ласково омывала одновременно все тонкие тела девушки, как бы показывая, что раз есть мертвая вода, которая живительна для мертвого тела, то есть и живая, которая делает живое еще более живым – истинно живым, дышащим каждой клеточкой, пульсирующим в едином ритме со Вселенной, которая не знает дисгармонии… Эта вода была дыханием Творца, она несла пульс Его сердцебиения, она искрилась светом, который Он дарил своим детям и которым являлся сам… Она намекала на Его Замысел…
Немного странным показалось что-то царапающее бок – это царапанье выделялось на фоне всеобщего чувства безграничной, тотальной ласки. Правда, не настолько, чтобы нарушить гармонию… Это царапанье было вне ласки, но в Замысле, а значит, не могло мешать. А раз выделялось, значит, требовало к себе внимания…
Леля плавно потянулась к царапающему зову и удивленно обнаружила, что Грааль, который висел у нее сбоку, изменил форму… Лилит, уходя на тонкие планы, оставила главные артефакты своим подопечным, говоря, что так будет безопаснее, нежели доверять их постоянно и нещадно искушаемой владычице ночи. Леля носила Грааль и несколько фрагментов мозаики в рюкзачке Локи, но когда прямой угрозы не было, вешала чашу на бок – уж больно та просилась в руки…
И вот теперь, в источнике Тестао, воду из которого, по одной из легенд, нужно было выпить перед решающей битвой отряду воинов света, Грааль, наконец, раскрылся… Леля с восторженным удивлением смотрела на странную чашу, у которой вместо постамента вырос острый полый колышек. Его внутренний конец сливался с дном появившегося кратера, соединяя своей полостью острие с кратером так, будто пить нужно было нечто, текущее снизу… А где же кровь бога?.. Грааль был пуст, а острый колышек делал смутные намеки на жертвенную природу чаши… Правда, сейчас и это не могло смутить в состоянии полной, удивительной гармонии.
- Вот, что надо было с тобой сделать… - прошептала Леля благоговейно. – Просто погрузить в Тестао…
* * *
Она еще около часа провела в воде, ловя умопомрачительное единение с каждой капелькой и с тем, что эта капелька, прошедшая колоссальный в своей бесконечности путь, жаждала ей подарить…
Голова была удивительно ясной, при этом тело, наполненное сладостной негой, слегка качалось, выходя на берег… Ой!.. Грааль выскользнул из рук, когда дэнсия уже покинула Тестао, и шаловливо скатился в воду. Он мгновенно сложился еще в полете и, что самое странное, вернувшись в воду, поленился раскрыться снова, соизволив это сделать уже с опозданием – когда Леля, растерянно улыбаясь, вернулась в источник и снова обняла чашу теплой ладошкой.
* * *
- Прости, если обидел… - сказал Миямото уже на прощание, и сейчас его глаза любовались Лелей, словно самой прекрасной сакурой. – Теперь я вижу в тебе столько, что не хватает слов рассказать… Я смогу поделиться понятым лишь с ней… – его глаза скользнули в сторону вишни.
- И мне говорили правду… - улыбнулась Леля. Даже царапающая душу новость о том, что дракон, несмотря на глубокую коллективную медитацию, не отозвался и не поделился своей кровью, не могла сейчас нарушить в ней пронзительную гармонию любви и доверия. – Просто ты – суровый душка…
Миямото улыбнулся эскории, как ни разу не улыбался никому из эскоров на протяжении веков… Да и мало кому из кулес, чего уж там.
Любовушка богатырская
Если кого-то удивляет (рискну вознадеяться, что кого-то даже слегка пугает) столь долгое отсутствие Сандры в последних «языках пламени», то пришло время рассказать о причинах этого вопиющего факта.
* * *
Еще до описанных выше событий, в середине сентября, сразу по возвращении из Адонаев, где ребята помогли Ульриху выдержать интриганский натиск Стеллы, Лилит дала всем свободное время на решение собственных проблем, а также на отдых после ряда непростых испытаний.
- Осень будет непредсказуемой, - предупредила она. – Вендор сейчас напоминает готовый к извержению вулкан, и в добром десятке мест может прорваться агрессией. Думаю, если бы не вы со своими миротворческими миссиями, то все это и так давно происходило бы, ведь буквально в каждом регионе создавали точки раскола между фракциями или кланами элит. Вы спаяли множество этих трещин, но на весь мир вас не хватит, а народ, подогреваемый Легионом уже не один век, так и ждет сигнала к выплеску накопившегося огня. Намечается масштабная битва в Мавритании, совсем сошла с ума Картахена, не бойся, Сандра, пока лишь лесная ее часть – твой Рио пока еще держится… Аджария близка к гражданской войне, Осириан ждет либо поглощение в огненной пустыне, либо самоуничтожение; в Синае убиты или нейтрализованы почти все сегуны, ханьский император бушует на Самсунге… Не погасите вы те очаги, что смогли погасить, и сейчас бы весь Вендор полыхал в огне масштабных войн. Так же получается, что, потерпев неудачу на материке, Легион переместил акцент на острова и замкнутые в себе племена, вроде варварских и кочевых. Глобальными войнами это пока не грозит – после поражения Ланисты, имперских сил и амбиций вроде как ни у кого не осталось. Но цепная реакция локальных конфликтов может случиться… И тогда о массовом единении, которое нам необходимо для победы, и речи не будет. Так что где-то с октября готовьтесь к частым командировкам в отдаленные уголки Вендора – благо вас будет все больше, и появится возможность собирать идеально подходящие группы… В конце же октября состоится солнечное затмение, на которое у меня есть определенные планы. А пока – отдыхайте. Разбегайтесь по норкам, по парам, ловите мгновения счастья и набирайтесь сил для последней в этом мире осени…
Леля в своей доминирующей первой сигнальной манере хотела было тут же мотнуться к Санчо, но быстро взяла себя в руки и решила, что снова видеться спустя всего-то каких-то несколько дней было бы немного излишне. После планки сада Персефоны новый визит мог оказаться слабее по насыщенности чувствами, а потому эскория решила их подкопить.
- А нам на Руси ничего делать не надо? – спросила она у Лилит. Та с любопытством посмотрела на дэнсию, которая, по всем расчетам богини, должна была уже умчаться к источнику Мнемосины.
- Ты меня не перестаешь удивлять, мой лучик… Впрочем, забудь… И действительно возьми и сходи на Русь. Разузнай, куда делся фрагмент Вендорской мозаики, пообщайся с народом, впитай в себя энергию Руси – она там особая, тебе малознакомая, а потому необходимая… Времени, правда, у тебя маловато… Но для сказанного и нескольких дней хватит. И помни: в первую очередь – отдых.
- Кто со мной хочет? – провела Леля по кругу друзей своими чистыми глазенками. Парни заулыбались.
- Да все хотят – просто притворяются друзьями, - лукаво поиграла бровями Аэдона.
- Это точно, - закивал Мановар. – Ну а раз нас все равно раскрыли…
- В очередь! – расхохоталась Сандра.
- Если разок, то и я не против, - подмигнул Алебастр, не забывая тихонько погладить слегка напрягшуюся спину плутовки.
- Дураки вы все! – смутилась раскрасневшаяся эскория. – Вот теперь сама пойду… Только Веронику возьму: пойдешь, бусинка?
- Да я бы рада, но у меня-то как раз отпуск отложен, - хихикнула нимфея. – Мне завтра с ассасинами встречаться – я уже три недели выход на них искала, и, кажется, зацепилась…
- Ну, давай тогда я, когда приду, тебя позову – портал открою.
- Так для этого же второй нужен кто-то? – Вероника умудрялась сочетать в себе легкость настроения и точность знаний. Леля подобным похвастаться не могла.
- Ах, точно… Тогда я Сандру позову.
- Что я забыла на вашей Руси? – сделала круглые глаза фанданга. – Я в Рио хотела мотнуться: солнце, море, пляж, канун Апокалипсиса… Что еще нужно? Давай лучше со мной! Позажигаем там…
- Не-е… Я уже решила на Русь. И так как у меня еще целый вечер, чтобы тебя уговорить, то Вероника тоже может собираться, да, буська? – она кокетливо запрокинула головку через плечо, улыбаясь так ясно, что обожающая подобную лучезарность нимфея послушно кивнула… А через час засобиралась и Сандра.
* * *
Астрая, которая, как и астральный котенок «Гав», давно уже перестала иметь личную принадлежность, а обрела статус полноценного жителя Молулу, очень просилась с Лелей, и наскучавшая по доче дэнсия, разумеется, не могла ей отказать. Правда, добавила, что Веронике она сейчас пригодилась бы больше.
- Гав справится, мам, - махнула ручонкой фея. – Правда, Ника говорила, что может происходить такое, чего мне нельзя видеть, и теперь я уже жду не дождусь, когда же это начнется. Но пока пусть котяра отдувается, раз прибился.
- Смешная ты… У Вероники отпросилась?
- Сейчас шепну на ушко.
- Нет, никакой волшебной болтовни. Лети и отпрашивайся по-настоящему.
- Мам, тебе не говорили, что мое присутствие на тебя плохо влияет и делает скучной?.. Хм… - фейка задумчиво наморщила лобик. – Так, если я плохо на тебя влияю, значит, ты можешь отказаться брать меня с собой… Мам, забудь!.. Я пошутила!.. Ты со мной – просто неотразима! Правда-правда!.. А иначе я решу, что ты от меня отказалась… да что там отказалась – бросила, как ненужную куклу!.. из-за того, что я на тебя плохо влияю. Идет? – Астрая лукаво смотрела на запутанную Лелю.
- Да уж… - покачала дэнсия головой. – Общение с Вероникой не проходит даром…. Через месяц я буду чувствовать себя рядом с тобой полной дурочкой.
- Это точно, - закивала фея, однако быстро спохватилась. – Но через месяц!.. А пока ум прямо из ушей вылазит. Так и прет, так и прет!.. Да серьезно говорю! Зеркало дать?
- Давай.
- Ой… - пикси развела ручонками. – Кончился… Наверное, слишком сильно выпирал… Честно! Клянусь чертежами пирамид!..
* * *
- Ну что, не жалеешь, что со мной пошла, а не в Рио? – подруги шли уже довольно долго, хотя и стартовали где-то с полпути между Новгородом и Славутичем. Лилу могла перенести дочек и сразу в столицу , но дэнсия сказала, что хочет сначала впитать дух лесной Руси, а уже потом податься в город.
- Давай я тебе это скажу уже в Молулу, - хмыкнула Сандра. – Пока, если что, только медовуха – зачет. Которую дядька из корчмы бесплатно дал, на наши пупки попяливаясь.
- Медовуха – просто блеск, - отозвалась фея. Леля закатила глаза:
- А ты-то когда успела? И зачем, главное?!
- С горя… - сокрушенно вздохнула Астрая. – С вас он глаз не сводил, а на меня совсем-совсем не попялился… Хм… Слово попялился не от слова «попа» случайно?.. Надо подумать…
- Мне он в глаза смотрел… - помахала пальчиком Леля. – И мне, кстати, не только медовуха понравилась. Здесь такая природа удивительная… Гор нет, а величие такое, что просто дух захватывает. Или у тебя нет такого? – она посмотрела на Сандру.
- Не-а.
- И меня пока не цепляет, - подтвердила Астрая, сидящая в кармашке так, что торчала только головка – энергетика здешней местности была для феи слишком чуждой, насыщенной, и она быстро уставала.
- Хм… Может, у меня из-за Санчо так. Ведь он где-то здесь мог бродить…
- За что люблю тебя – где угодно повод для восторга найдешь… А бродить вполне мог – смотри, сколько бяки всякой…
- Не, это свежее… - покачала головкой Астрая, глядя на останки побитой кем-то нежити. – Брр… Лилу говорила, что твой Санчо очистил Русь, но, видать, не дочистил пару процентов.
- Надо изымать фею у этой заумки, - всплеснула руками Сандра. – Иначе совсем с ней потом свихнусь, - она присмотрелась к какой-то надписи на дереве. – Астрайка, слетай глянь, что там нацарапано.
… - Цитирую первоисточник… - отчитывалась фея, спустя полминутки. – Кавычки открываются, Они первые начали, кавычки закрываются. И подпись. Вот! – она протянула алеф, в котором плавала старинно стилизованная буква «Р».
- Веселый этот Эр, как я посмотрю, - прыснула Сандра. – Или это у них на Руси такой обычай?..
* * *
Спустя пару часов пути загадочный весельчак снова напомнил о себе. Дорога раздваивалась, а между ответвлениями стоял небольшой камень. Фейка уже без команды полетела изучать надпись, но отчитаться не успела – заинтригованные девицы и сами подошли посмотреть.
«Налево пойдешь – в Славутич скучать придешь, а прямо пойдешь – смерть свою найдешь!» и подпись «Лихо Одноглазое». Внизу под камнем лежало два цветочка-позднецвета, «Прямо – тоже можно», - сообщал знакомый Астрае почерк, а в самом низу красовалась все та же «Р».
- Красавчик! – прыснула Сандра. Леля тоже улыбалась. А Астрайка беззаветно хохотала, держась за трясущийся животик.
* * *
«От вечёрки до брезга». Так называлась корчма, стоявшая немного в стороне от тройной развилки, где соединялись дороги с восточных гардариков, путь с Новгорода и начинающийся Славутский тракт. Высмотрела корчму фея, уловив бусинками в меру густое скопление людей, а девицы решили передохнуть, тем более что приближалась полночь.
Огромная деревянная изба вместила в себя человек сорок: две дюжины торговцев были явно с дороги, среди них за столами уже более свойски сидели задержавшиеся со вчера постояльцы, а также крутилось около десятка помощников корчмаря. Квартет гусляров бодро пел что-то былинное…
Все жадно посмотрели на вошедших, причем на фею опять обратили лишь крохи внимания. Оно и ясно – девицы на Руси в таких нарядах, в каких красовались смуглые стройные незнакомки, ходили реже, чем им бы хотелось… Правда, фее было не до очередного горя и его заливания.
- Мама, - пискнула она настороженно. – Мне здесь не нравится… и нравится… Не нравится везде, а нравится – там, - она показала глазками в угол зала, где сидел, уткнувшись лицом в стол здоровенный мужик в ладном, хоть и не выпендрежном доспехе.
- Ну, пойдем туда, где нравится, - пожала плечами Леля. Они в тишине (даже гусляры отвлеклись и замолкли) продефилировали в угол и расположились за соседним с незнакомцем столом.
- Посидим чуть-чуть и уйдем наверх, - предупредила Леля. – А то уж больно странно смотрят.
- Ну и пусть смотрят! – хмыкнула фанданга. – Или ты думаешь, от стайки торгашей с официантами не отобьемся?
- Так зачем до этого доводить?! Лучше вовремя уйти.
- Вечно ты, как наш Мастер, рассуждаешь… Давай лучше счетчик включим.
Так называлась весьма нехитрая игра, которую подруги уже давно вели во всех людных местах, считая, к кому больше подойдут знакомиться. Начала ее Сандра, почти всегда проигрывала, отставала в общем зачете, а потому требовала продолжения, надеясь обойти свою улыбчивую подругу. Леля, которую эта игра почти не вдохновляла, пожала плечами:
- Надоело… Давай лучше сами знакомиться. Вон с этим здоровяком не хочешь?.. Единственный, вроде, кто на нас не пялился. Познакомишься – пять баллов в общий зачет.
- Ха. Легко… Только он, блин, спит, кажись.
- Храпа не слышно.
- Спит, мама, спит! – запищала фейка, улавливая и еще кое-что любопытное. Но, научившись у Вероники усилению интриги, она сейчас не сразу раскрыла полученную ментальную информацию, а стала подталкивать ножкой бермудку. – От меня еще два балла бонус – только иди уже поскорее.
Сандра быстро осмотрела себя, осталась довольна и, со своим размашистым кокетством передернув плечами, подошла к столику богатыря, усевшись на соседний стул.
Тот никак не отреагировал. Тогда фанданга взяла бутыль слез Локи, которую, пыхтя, в обнимку доставила фея, и налила себе… Звук льющейся медовухи разбудил богатыря. Он поднял могучую голову, посмотрел в свою огромную кружку размером с небольшой бочонок, пытливо нахмурился, пожал широченными плечами и выпил. После чего наглым образом уткнулся в стол снова…
Леля с Астраей хором прыснули. Фейка от переизбытка чувств даже колотила ручонкой по столу… Сандра обескуражено уставилась на наглеца, никак на нее не отреагировавшего. Но выдохнула, вытаращив глаза, и снова налила ему полную кружку своей медовухи, благо на щедрой Руси бутылка Локи наполнялась быстрее привычного.
Богатырь опять чутко отреагировал на ласкающий ухо звук. Он уважительно посмотрел на полную кружку, как бы хваля ее, что она на этот раз не разменивается на такие мелочи, как какая-то треть, объемом не больше литра. Голова медленно повернулась вправо. Сандра сидела, подняв свой бокальчик с шутливо приклеенным дурацким выражением лица, которое бывает в нашем мире при слове «Сюрпрайз!». Здоровяк, слегка кивая в знак уважения, чокнулся кружкой о бокальчик, залпом выпил и снова уснул…
- Да иди ты!.. - фанданга в приступе ярости грохнула свой бокальчик о кудрявую голову и пошла к девичьему столу. Богатырь никак не отреагировал, продолжая все так же тихо вентилировать свои безразмерные легкие. – Вот козлина! – лицо бермудки играло багровыми оттенками. – Пень! Дубяра неотесанный!.. Сейчас стрелу возьму и натравлю на официанта самого страшного!..
Ее подружки продолжали хохотать, когда вдруг стало не до смеха…
- А теперь в честь наступления полуночи звучит последняя для вас песня: «Ночная забава»! – крикнул гусляр, и вместе с остальными забренчал какую-то бешеную песню в диком по скорости ритме. Корчмарь, его помощники и якобы вчерашние постояльцы накинулись на торговцев, вонзая мгновенно выросшие клыки в беззаботные шеи. Кровавый хаос воцарился в корчме, вампиры вбросили в петли огромный засов и стали жадно истреблять посетителей…
Двое смельчаков, первыми подскочившие к девчонкам, были обескураживающе легко уничтожены на месте. Сандра, к вампирам относившаяся с особой любовью, ворвалась в самое их скопище и принялась колошматить всеми конечностями. Леле пришлось вслед за подругой нырять туда же, благо укусов дэнсия не боялась, но можно подумать, не нырнула бы, если боялась… А сверху по ступенькам спархивали все новые и новые вампиры, ожидавшие своего пира целые сутки…
Леля все порывалась вытащить из круга Сандру, опасаясь, что ту укусят. Страх был скорее фантомным, чем оправданным: древних вампиров здесь явно не водилось, да и Сандра после обряда в Молулу стала в разы устойчивее к подобным заразам. Однако приятного в происходящем было мало, и хотелось поменьше рисковать на ровном месте во время короткого отпуска…
Это желание, видимо, было заметно со стороны, ибо чья-то ручища издевательски легко выхватила Лелю из гущи боя и поставила на стол в сторонку. Спустя секунду туда же была приземлена еще размахивающая руками и ногами фанданга… А обладатель рук занял их место в вурдалачьем кругу.…
- Бля-я-ха… - выпучила глаза Сандра, глядя, как богатырь, ухватив стол, утюжит им кровососов. Леля, раскрыв ротик, восторженно наблюдала за действиями силача, который, словно перышко, вертел тяжеленный дубовый стол, превращая податливую вампирскую плоть в плотно утрамбованный ковер…
- Так ему! – попискивала фейка. – Так! И этому врежь! И этому! Он чуть тетю Сандру за попу не укусил!..
…Все было закончено крайне быстро. Клыкастых гусляров накрыло одним ударом крышки, впечатав в помост, корчмаря – здоровенного вампира – богатырь зашиб ударом кулака сверху. После чего налил себе медовухи из бочки со стойки, хлебнул, но брезгливо выплюнул, отбрасывая кружку с кровью и вытирая рукавом рот. Потом прищурился, набрал крови в новый стакан и плеснул на стойку, размашисто налив на ней, конечно же, ту самую букву «Р», не забыв добавить и плюс, намекавший на помощниц. Девчонки переглянулись, Астрайка, уловившая связь богатыря с лесными надписями еще давно, победоносно вздернула носик…
Богатырь благодарно кивнул, когда во весь рот улыбающаяся Сандра, присев на столе, поднесла ему ту самую трехлитровую кружку, полную медовухи. Не спеша выпил до дна и прошел мимо…
- Эй, ты чо?.. – шокировано зашептала бермудка. – Не! Лелька, ты посмотри на него! Он опять спать!.. Во, блин, мудак… Ну мудачище… - она так яростно топнула ногой, что развалила стол и вместе с Лелей слетела на пол.
* * *
Но Сандра была упрямой девушкой. А может быть, интуитивно уловила, что ей есть за что бороться, кроме уязвленного самолюбия. Леля с Астраей, чутко отнесшиеся к упорству подруги и не желающие оставлять ее здесь одну, сели в чистом уголке и теперь глазели в Алеф, дабы не видеть следы бойни, а фанданга молча сидела рядом с богатырем, ожидая, когда тот, наконец, выспится.
- Мановар второй, - психовала она поначалу. – Все силачи такие сонные, что ли?..
Спустя час ожидания ярость постепенно ушла. Сандра и сама не заметила, как улеглась головой на стол и задремала…
* * *
Проснулась она от плеска воды в бокале. Точнее, не воды, а медовухи… Она поморгала сонными глазами, вспоминая, почему спит тупо за столом. Воспоминания оживило лицо, с любопытством смотрящее на нее глубокими карими глазами. Лицо было красивым в своей открытости и мужественности крупных черт с некоторыми нотками утонченности, выделявшими его из числа прочих богатырских лиц. Это мог быть аристократ, в котором род решил выразить всю свою силу поколений. А мог быть и просто богатырь, у которого бабка согрешила с аристократом…
Он протягивал Сандре ее новый бокальчик.
- А почему ты не храпишь? – спросила та неожиданно, принимая бокал, и еще находясь между обрывков воспоминаний, среди которых почему-то прочно засело именно это.
Богатырь беззвучно засмеялся, трясясь мощной грудью. Он чокнулся с Сандрой:
- За наиоригинальнейший первый вопрос в жизни моей…
Они выпили. Сандра вспомнила все остальное. Она нахмурилась, но, еще только подведя глаза к этому открытому лицу, расцвела в какой-то добродушной улыбке:
- И только попробуй сейчас уснуть!.. – пригрозила фанданга пальчиком. Здоровяк тоже разулыбался. Причем как-то не без контекста, что ли.
- Дык… поспали уже… - он потер пальцем подбородок. Сандра уловила его намек:
- Хи! – махнула она рукой, розовея и поворачиваясь к Леле. – Это считается, что мы с ним переспали?
- Вы перепроснулись! – зазвенела восторженная дэнсия, насмотревшаяся в алефе сцен с Санчо. – А это намного важнее!..
«Р» уважительно закивал, улыбкой и бровями подзывая подруг своей новой знакомой за общий стол.
* * *
Может быть, это, конечно, не впишется в чей-то личный образ Лели, но что делать, если эскория действительно не ощущала дискомфорта, сидя в огромном зале, где уже метрах в десяти от их стола начинался ковер из истлевших за эти пару часов вампиров? Тела торговцев давно вынесли оставшиеся в живых коллеги, но, наверное, даже их присутствие не смущало бы сейчас Лелю. Ведь к крови она, мягко говоря, привыкла, любую смерть воспринимала с грустью, но также с незыблемой, всеобъемлющей любовью, которая не давала усомниться в общем Замысле Творца. Горевать из-за погибших незнакомцев она устала, стараясь ограничиваться лишь искренней за них молитвой вместо суетливых причитаний. А к суеверным страхам мертвецов у нее уже имелся иммунитет…
Ей сейчас в самом деле было очень легко на душе. Рядом с этим богатырем она ощущала себя стройным, крохотным цветочком, а радость за Сандру, которая впервые, кажется, тоже попала в похожее состояние, добавляла еще больше света в эту странную посиделку в плохо освещенной корчме, полной дохлой нежити.
- Дай угадаю, - хохотала Сандра. – Эр – это первая буква твоего имени!
- Отрадная проницательность… Радегастом меня кличут, - представился богатырь своим удивительно низким, сочным голосом, вызывающим своей основательностью смутные аналогии с гигантским ясенем на острове Бальдра. – Впрочем, кликали… Имя это – единственное, что у меня есть, что с годами не проходит бесследно…
- Так сколько ж тебе? – переглянулись девчонки. Неужели еще одно точное попадание?
- А вы что же не представились, девицы красные? – прищурился Радегаст. – Как называть вас?
- Я – Астрая!
- Я – Леля.
- Я – Сандра, - бермудка нечасто опаздывала во время одновременных знакомств, однако тут как-то замешкалась.
- Ну, будем знакомы… - богатырь чокнулся с каждой из двух девушек и сочно посмеялся, едва заметно тюкаясь с крошечной чашечкой, протянутой фейкой.
* * *
- Так Лихо Одноглазое это ты прибил? – уточнила Сандра, которая почему-то не знала, о чем говорить.
- Ага, - кивнул Радегаст. – Всегда меня интересовало, где ж это я смогу смерть-то свою найти?
Девчонки опять переглянулись.
- А ты… Ты очень похож на одного нашего друга… - снова начала Сандра, словно надеясь, что эта схожесть как бы снижает уникальность нового знакомого, столь лихо ворвавшегося в ее сердце, раньше ничего подобного не испытывавшее.
- Рад за него.
- На Марселя, - добавила Леля, кивая. – И правда похож.
- Только Марсель… сильнее… - неожиданно вставилась Сандра, уже не знающая, что противопоставить сладкому сиропу, в котором продолжало таять ее сердце. Богатырь, так же степенно, как и все, что он делал, оживившись при имени похожего на него парня, добавил себе медовухи, слегка обновил бокальчики подруг и поднял кружку:
- Ну, за Марселя тогда!.. Отрадно это, коли он меня сильнее. Так и должно оно быть, чтобы дети сильнее отцов своих были… И Роду, как кажется мне, так милее было бы, да что-то пока мы Его чаяний отцовских не оправдываем…
Сандра подавилась медовухой. И не от философствований насчет Рода, разумеется.
- Сын?! – недоверчиво накинулась она. – Так ты реально дед, что ли?
- А что, уже и детишки у Марселя имеются? – расплылся богатырь. – Ну, расскажете мне, где он обитает – приду погостить и к нему… Вот только дочку свою, Отрадушку, попроведаю под Славутичем и приду поздороваюсь-побратаюсь.
- Отрада?! – заинтересовалась Леля, которой Санчо рассказывал о своей славной подруге и с которой она собиралась обязательно познакомиться, а в идеале, и подружиться. – Искусница?
- Она самая…
- Слушай, а сколько твоей дочке лет? – решила задать контрольный вопрос фанданга. Богатырь такого поворота, кажется, нисколько не смущался.
- Для меня она всегда – кроха малая. Ну, а для вас – поди, как я, будет…
- Ага! – Сандра, быстро переглянувшись с Лелей, победоносно уставилась в чистые глаза Радегаста.
- Ага, - подтвердил богатырь.
* * *
Так оно и было… Следующий час Радегаст не спеша рассказывал девушкам свою историю, стараясь… хотя нет, не стараясь – у него само собой получалось говорить сжато, емко и по существу.
Он слыхал о других бессмертных, сталкиваясь иногда с ними на просторах этого столь тесного мира. Из того, что понял в разговорах с ними: он – единственный, кто запомнил свое древнее, настоящее имя. Точнее, не запомнил, а прочитал на своем поясе, который был на нем при пробуждении… Побродив по миру, он достаточно быстро нашел применение своей силе, много лет провел на Руси, где, собственно, и очнулся, где и впитал навсегда манеру речи, язык и степенность, стараясь (тогда, бывало, и действительно стараясь) быть похожим на богов и еще не уснувших титанов главной гиперборейской колонии…
Он исходил весь мир за эти века, меняя для других свое имя и уходя бесследно, когда надоедало или просто требовалось закончить очередную историю… Его звали Беллерофонтом, когда он совершал подвиги в Олимпии, летая на Пегасе. Но крылатая лошадка во время очередного полета на Олимп, в гости к Афине, с которой он вел дружбу, неожиданно впала в бешенство и сбросила богатыря на землю. Он выжил, но воспринял это как знак. Пришлось притвориться сумасшедшим, а потом и как бы умереть. Поверили…. Его звали Синфиотли, когда он с Сигмундом совершал подвиги на севере... Но надоели навязчивые холода Ллантрейна – пришлось вроде как отравиться ядом, добавленным женой Сигмунда… Чтобы умереть, ему потребовалась бы добрая бочка такого яда, но опять-таки – знак: пора уходить… Бедный Сигмунд потом долго искал «пасынка» в залах Вальхаллы, недоумевая, почему души Синфи нет среди славных воинов… Его звали Илья, когда он вернулся к своему любимому народу и, наотдыхавшись на печи, взял меч и пошел валить всякую гадость в лесах Руси, по мере возможности реставрируя приюты и пытаясь найти свою смерть не только в рассадниках нечисти, которую мары научились уводить подальше при приближении непобедимого богатыря, а и даже разочек у самых чертогов Кощея…
Кучу лет назад Радегаст оказался на востоке, где вместе со своим товарищем, воплотившимся ахуром Инносом, искал для того какой-то артефакт. Иннос погиб в кислотной ловушке, пытаясь достать ящик, названный на сленге искателей ящиком Пандоры … В память об усопшем друге Радегаст заложил часовенку, а затем, подумав, и орден. Время и место оказались идеальными: в команду к богатырю, поначалу просто ради забавы зачищающему местность от поднявших головы культистов и некромантов, потянулись гетайры – остатки тех фессалийских ветеранов, кто не желал растворяться в восточной роскоши. В их круг на удивление гармонично вписались остатки «бессмертных», подпольные авесты Ахурамазды, и вскоре паладины завоевали славу защитников народа от потустороних сил, как раз-таки и организовавшись в орден.
- А почему они именно паладинами называются? – спросила Астрая, сейчас особенно жадная до знаний.
- Иннос в Афину влюблен был знатно – я его с Палладой познакомил, а потом в шутку паладином называл... А когда он сгинул, то шутка памятью обратилась.
- Вообще интересно – паладины такие пафосные сейчас, а придумывались как забава, - задумчиво поковыряла стол Леля.
- И то правда… С годами все костенеет. А с веками – подавно… Когда мне годков тридцать тому два капеллана в Консоле историю ордена излагали, так я чуть сам не поверил – до того складно гутарили. Хотя выдумка там почти с первых слов и уж до последних-то точно…
- А я слышала, кстати, что в современных заклинаниях у паладинов проскакивают слова, похожие на те, что ты используешь! – похвасталась фейка.
- Оно здраво подмечено, кроха милая. Я-то в колдовстве не силен, да, видать, все равно магам, которых мы подсобрали с культов местных огненных, кем-то особым казался. Вот и повставляли они мои словечки в молитвы свои да ритуалы… Любо мне там было, скажу я вам… Оттого и придумал я небылицу ту, что архонты – живут сотню лет да и боле могут, коли надобно так Инносу. Не править, знамо дело, хотелось. Просто как-то водицей живой по сердцу, когда видишь, что твое творение процветает да людям пользу несет… Скрепя сердце, ушел я с Архонеста…
* * *
По словам Радегаста, последнее десятилетие он провел в Междуморье вольным бродягой.
- На Руси к тому часу уж вовсе в богатырях проку не стало, - отчитывался он перед раскрывшими рот слушательницами. – Заглянул, погостил, да подался за солнцем. Присмотреться хотел к людям тамошним, диким – думал я и средь них что путевое сладить. Признали меня, да уж больно народ кроволюбый, жестокосердый, чтобы силой одной до души достучаться. Вот и лег на печи, дабы мысли собрать. Да так собирал, дуралей, что беду на Руси проспал-провалялся в дреме медовой, хмельной. Без меня братцы сладили – сердцу на радость, только снова напасти нас ждут и теперича – всех… Пел мне сирин в лесу, чтоб прощался я с осенью. И не только я сам, а как будто и все... Вот и подался я с дочерью своей повидаться, улыбкою ее дивной душу согреть да потешить. И к Марселю затем собирался – слыхал я, что товарищ мой его воспитывает – попеременно с матерью (Сандра напряглась, разозлилась на себя из-за этого и еще больше напряглась): то среди рыцарей, то среди варваров. Самое то должно получиться. Так или нет?
- Судя по Марселю – так, - Леля толкнула под столом как-то уж больно демонстративно отвернувшуюся Сандру.
- Ну, давайте выпьем тогда за детей да родителей, - поднял свою кружку Радегаст. Все, кроме Сандры, подняли бокалы. Богатырь терпеливо посмотрел на вздернувшую носик фандангу.
- Не буду я с тобой пить! – закапризничала та. – Ты… ты выпьешь и… опять спать ляжешь…
- Ну и здорово! – богатырь поправил волосы, из которых Астрая в ходе рассказа тайком повытаскивала все осколки Сандриного стеклянного буйства. – Давай выпьем да снова спать ляжем… Девица ты ладная, глаза ясные, кожа дивная… Приглянулась ты мне шибко… Не смотри, что не летаю я еще соколом красноперым – там внутри меня ветры буйные песнь поют, а сердце давно в океанских волнах полощется. Будь моей суженой, деток моих матерью ласковой, Руси-матушки моей – дочкой названой… Коли выпьешь ты – за согласие считать буду. А не выпьешь – не обижуся, будешь мне тогда, как и Леленька с крохою – сестрою милою… Только сердце свое не обманывай – как решило оно, его и послушайся…
Сандра сидела, ошеломленно уставившись на богатыря, и роняла слезы в бокал. А через несколько мгновений выпила их вместе с медовухой, вкуса которой вообще не поняла…
- Ну, до рассвета, девоньки… - сказал Радегаст всем, поклонился, посмотрел растерянной фанданге в глаза и пошел наверх, в оросительную.
* * *
- Тебя ждет… - поиграла бровями Леля. – Так что не глупи – лезь в домик феи, приводи себя в и-де-аль-ный порядок. И дуй к нему!..
- Вот так?.. Сразу?.. – на решительную Сандру сейчас, в состоянии полнейшей растерянности, было любо-дорого смотреть.
- А чего ждать?.. Поверь девушке, которая четыре года ждала… Хотя… у нас, наверное, именно так лучше… Но это не значит, что тебе надо ждать! Он такой классный… Да и какой бы ни был – у тебя в глазах все написано.
- Дай зеркало.
- Да и читать не надо!
- Блин, Лель, я просто прошу посмотреться… Слушай, а вдруг он меня раздавит!..
- Почему-то в голосе было больше надежды, чем страха.
- Гадство. Что, правда меня так насквозь видно?
- Насквозь, Сандра, насквозь… - Леля запретительно помахала пальчиком. – Не-не. Этого вопроса я уже не выдержу. Он, думаю, тоже с надеждой будет…
- Хи-хи-хи, - запищала в кулачок фейка.
- Он мне тоже понравился… - призналась она, когда Сандра, распаренная, выскочила из домика, как-то чрезмерно сочно чмокнула Лелю приоткрытыми губами и… медленно поднялась по лестнице…
- Да, классный…
- Восемнадцать раз на меня посмотрел. И так нежно, главное… Я думала, он вообще меня выберет…
- Ну да... Конечно… Посмотрел – значит, жениться должен.
- А почему бы и нет? Чего взгляды такие вхолостую переводить? Вдруг их в человеке строго отведенное количество заложено?.. Хм… Надо записать… Где там алеф?
Но Леля уже погрузилась в алеф сама, в сотый раз пересматривая свои короткие встречи с любимым. Статую она не видела с того дня, как две пары глаз слились во время эльфийской атаки Фермодона…
* * *
Фея смеялась не зря, да и волнения Сандры были в чем-то оправданы, подарив незабываемые часы в самых физически крепких объятьях на свете… Да и не только физически… Если после ночи с Аланиусом у бермудки в памяти четко закрепились «мосты», после ночи с непревзойденным Алебастром – осталось конкретное ощущение пробуждения женской страсти в умелых руках, то, вспоминая окончание ночи в разгромленной корчме, Сандра не могла сразу воспроизвести ничего конкретного. Но при этом каждый раз без исключений расплывалась в широченной улыбке. Здесь было нечто такое, что она не могла бы передать не только словами, но и зрительными образами, скажем, алефа… Возможно, она могла бы поделиться этим с сакурой в саду ее родного монастыря, но не умела делать этого и была, возможно, наиболее далека от духовных практик среди всего своего поколения послушников… Зато она училась этому сейчас. И без сакуры – а рядом с человеком, который стал для нее не только такой сакурой, но и намного-намного большим…
* * *
Они так странно сочетались – неугомонная бермудка и эпически добродушный богатырище.
- А ты не на запах повелся случайно? – выясняла Сандра уже наутро, слегка отойдя от пронизывающей ее истомы и словно боясь остаться в ней и потерять себя настоящую.
Радегаст кивнул. Сандра зажала рот ладошкой.
- Блин… неужели тот гейка прав был?.. Так это ж не мой чистый запах, это еще и нимфа эта долбаная… Может, это она твоя половинка, а меня ты так, тупо за красивые глаза полюбил?
- Угу… - снова кивнул Радегаст.
- И вот чего ты сейчас кивнул? Что клумба – половинка или что за глаза?
- Угу… - кивнул богатырь, показывая на глаза и, кажется, что-то опять замышляя.
- Ага. Значит так?.. Ну, а может, тебе моя фигура понравилась? Или все-таки босые ножки? Правда круто, что они всегда чистые?
- Угу… - кивнул Радегаст, привлекая сопротивляющуюся объятьям любимую, сопротивляющуюся еще и этому сопротивлению и вообще всему, что схватило ее, гордящуюся своей независимостью, схватило, закружило, притянуло, обняло, пронзило насквозь и раздавило в пестрый, покрытый пыльцой ковер, в котором теперь вдруг проснулось неведомое ранее желание обвивать, окутывать и посыпать пыльцой…
- Да ты вся чистая… - шепнул богатырь растекшейся в его руках Сандре. – Очень… Чище даже аромата цветочного, коим благоухаешь, с ума сводя. Чистота та – и есть аромат твой главный… А мне, аки пчелке, посчастливилось волею Родовой, уловить аромат сей… Ни на Руси, ни в странах жарких не встречал я подобного, сколько живу уже… А оно вот, оказывается, слилось как… Так, что тело у тебя – бермудское – знойное, а душа – безразмерная – русская...
Нашедшая свой родной цветок пчела влетела между влажных лепестков, которые трепетали от счастья, что их нашел, тот, кто и должен был найти, а значит, можно, наконец, перестать притворяться кактусом.
* * *
Правда, Сандра если и была кактусом, то чаще цветущим, чем колющимся. Встретившись уже почти днем с подругами на улице, она на удивление не стала делать всяких этих девичьих знаков, ужимок, бровоиграний и подмигиваний. Леля поймала незнакомое ощущение, что Сандра сейчас в первую очередь с кем-то, а не с ней. И от этого как любящей подруге ей стало до жути хорошо…
- Я была счастлива тобой этой ночью… - шепнула Леля, пока богатырь тактично (даже не задумываясь, кстати) отстал, в ненавязчивом ритуале здороваясь с матушкой-природой.
- Я не знаю, что тебе ответить, - беззвучно, как Радегаст, рассмеялась фанданга. Они медленно пошли вперед – богатырь сделал какой-то жест, что догонит. Сандра, закрыв глаза, дышала мощью непрекращающегося леса…
- А. Да! Не жалею!.. – вдруг выпалила она, выходя из своей медитации только указательным пальцем, которым поддирижировала словам. Леля раскатилась ручейком смеха.
- Еще ж не Молулу!..
Сандра по-детски быстро пожала плечами:
- По ходу – вот он мой Молулу! – показала она макушкой, запрокидывая голову назад. Потом посмотрела по сторонам, не переставая шагать и запрокинув голову, полюбовалась на небо и, наконец, повернулась к Леле:
- И природа здесь – просто душу рвет…
Душистый диалог
У Радегаста слово за делом в карман не лезло. Он представил Отраде свою суженую, и его улыбчивая дочка, моментально нашедшая общий язык со всеми тремя папиными подругами, с ходу взялась готовить всевозможные необходимости для свадебного ритуала, пока Радегаст, удивив ее собственного мужа странным нежеланием стареть (за медовухой он расскажет Микуле свой секрет), вовсю братался с ним на ближайшей полянке… За годы мало что изменилось в соотношении сил, хотя Радегаст и похвалил зятя за истинно богатырскую силушку, отметив также, что главнее не она, а польза от нее, и пока, мол, сам Радегаст расплескивал удаль попусту на печах да дорогах Междуморья – Микула с друзьями Русь сберегли от угроз, странствующим богатырем упущенных.
Общения было, как говорится, «с горочкой». А появившаяся Вероника привнесла новый лучик солнечной яркости, которая, казалось, и без нее была уже запредельной. Особенно когда встретила в ученицах искусницы свою мимолетную, но глубоко запавшую в сердце подружку, с которой познакомилась в Нартексе. Это была та самая Росава, что уже не раз сделала верный выбор. Сначала не вступив в Фурий, затем – послушав Санчо и найдя искусницу-учителя, а еще позже – вовремя покинув Нартекс подальше от греха встречи с Сатис.
Леля же успела и с ведуньями пообщаться, и с княжеской дочкой, и, конечно же, со скорпионами, которые, послушав совета своего неформального лидера, перегруппировывались для новых задач…
Да, к моменту встречи с Лелей друзья самурая уже проведали его на подземной вахте. Случилось это еще в конце августа, когда работы у скорпиона было куда меньше, чем свободного времени, которое он, кстати, употреблял с пользой – чаще всего сочиняя песни и просто общаясь с мелодиями, а иногда – промывая мозги закосневшей в своем застывшем царстве Персефоне.
Он как раз последним и занимался перед приходом друзей, выдав, возможно, самый долгий диалог. Царица поначалу улетала за Ахерон уже после первых жестких реплик самурая, однако ее пытливый ум и наскучавший по дерзости темперамент требовали нового общения, поэтому через день-два она обязательно возвращалась за новой порцией тепла и уколов.
* * *
На этот раз речь зашла о смысле царства Аида, о котором, как оказалось, оба имели нечеткие представления. И уж точно – разные… Прошлый диалог закончился обиженным побегом Персефоны, которую Санчо сильно зацепил мыслью, будто царство Аида – это просто кладбище пустых астральных тел.
- Ничего подобного! – восклицала богиня. – Уж я-то должна это знать!
- Вот именно, что должна… - выпускал дым из трубки самурай.
- Я и знаю!..
- Вот и здорово… Тогда вместо ничего не значащего для тебя разговора займись лучше полезным делом: поищи в своей забавной резервации души первых людей. И приведи, если несложно – я бы пообщался с ними…
На том разговор и завершился. И вот, спустя два дня, богиня снова появилась перед Санчо. Кресло, в котором она любила появляться, на этот раз было богаче обычного, из чего самурай безошибочно заключил, что богиня уязвлена особо сильно.
- Ты сама? – улыбнулся он.
- Через Ахерон душам нельзя… - тихо ответила Персефона.
- Ну да… - Санчо закончил забивание трубки, которую подсознательно противопоставлял креслу богини. Причем уже поймал себя на этой мысли, но от приятной привычки отказываться не стал.
- Ну ладно, ладно! – вспыхнула царица. – Не нашла!.. Что дальше?..
- Да они, наверное, сбежали просто… Последняя – вот только перед твоим приходом мелькнула. Я ведь односторонний страж – не стал беспокоить. Даже дорогу показал – их ведь можно понять, бедолаг – ничего удивительного, что бегут.
- Опять издеваешься?
- Ага.
- Прекращай… Расскажи, к чему был твой вопрос.
- Подумай сама.
- Уже думала.
- Минуты мало.
- Иди ты…
- Куда? Туда, куда уходят из твоего царства души?
- Я не знаю, куда они уходят. Может, это Геката с ними колдует в моем саду?.. Она уже давно там заперлась и что-то делает, чего я не могу понять.
- Мотивы мудрейшей мне близки, но что она делает – вопрос, конечно, нелегкий.
- Редко запираются, чтобы сделать что-то хорошее.
- О-о! Молодец. Запишу. Вот только с добавкой: кроме случаев, когда надо сделать что-то хорошее в плохом окружении.
- Ты невыносим.
- Прости… Сегодня моя язвительность действительно значительно превышает твою глупость… А ведь я честно хочу просто открыть тебе глаза.
- Вию откроешь.
- Ему наоборот.
- Ну-ну. Я бы посмотрела…
- За билетами на Рагнарек – к Лилит.
- Мы с ней не особо дружны.
- Зря… Она просто феномен этого мира.
- Лень спорить еще и об этом… Меня больше мой мир интересует.
- Он станет твоим, когда ты перестанешь говорить «мой».
- Тогда он станет общий.
- Общий – это самый «мой», если мудро смотреть на вещи.
- Ну вот ты согласился бы с тем, что твоя Леля – общая?
- Оно так и есть. Надеюсь, Отец меня простит за те мгновенья, когда я говорил ей «моя» – ведь я ни на секунду не забывал, что она не моя, а своя, всевендорская, ну, и, конечно, Его – Боженькина.
- Ты так странно и слащаво переплел восточные хитрости с русскими взглядами.
- О-о. Ты способна это определить?
- Почему нет?.. Сюда нередко попадают философы, и мне есть с кем пообщаться и кроме тебя.
- То-то ты все время здесь…
- Еще один укол – и я улечу.
- Доза необходимого яда почти получена?.. Рад помочь. А шантажировать будешь философов… Ладно, вернемся к твоему(!) царству.
- Пожалуй…
- В нем нет старых душ по простой причине – они отбыли свое.
- Но ведь говорилось, что это вечное царство.
- Я думаю, что царство Аида – это просто одна из форм чистилищ.
- Да ну… А чем же им здесь плохо? Ну, Сизиф, там, Тантал… Да и то уже вполне можно отпустить… А другим чего?
- Отпустить, несомненно, стоит – уже раз пять хотел за них попросить. Но здесь ведь все – немного Сизиф. Это чистилище от скуки… Филиал чистилища для скучных душ.
- Хм… И попробуй только добавить «при скучном правителе».
- С тобой нескучно. Ты развиваешься. Просто долгое время для этого не было возможности, и ты потерялась немного среди этой скульптурной галереи мертвых статуй-душ. Но твой ум пытлив, а сердце, как для царицы подземного царства мертвых – так просто горит огнем. Один из секретов твоей красоты – это горячие глаза на прохладном лице. Удивительная смесь.
- Гм… Так… Мне вот этому всему верить, что ты сейчас сказал? Или тому, что я дура?
- И то, и другое в чем-то правда… Но в такой ситуации верь тому, что говорится реже. Такое запоминать полезнее, если не забывать, конечно, и то, что повторяется чаще.
- Подумать только – меня учит жизни человек!..
- А почему бы не поучить жизни богиню смерти?..
- Красиво.
- Всегда хотел быть учителем. Надо начинать, пока не поздно… После Рагнарек стану наставником образности.
- На это я бы, пожалуй, еще охотнее посмотрела, чем на вас с Вием… Я серьезно сейчас…
- Я ценю это… Такая ты мне очень нравишься…
- Я такая – не для того, чтобы тебе нравиться.
- А вот такая – не очень… Хотя ты богиня, и тебе к лицу многое.
- А если бы ты родился в Ахее, то попал бы в наше царство?
- Оценил слово «наше»… Я не знаю наверняка, Перси… Все мои суждения – это просто плод размышлений… Я не могу тебе всего открыть, но я не так давно был в месте, которое превосходит пределы любого вендорского понимания. То, что я видел и ощущал – это непередаваемо. К тому же я все это забыл. Видимо, по уговору с Астаротом… Но все, о чем я раньше просто догадывался, теперь обретает форму «знаю». Даже не знаю, а ведаю, что ли… Как волхвы… Волхвы ведь со зрительными образами – в юности работают, а потом часто обходятся без картинок… Они видят как будто уже сразу сознанием. От этого и ощущение именно знания… И у меня подобное, кажется, приоткрылось. Отсюда и некоторая категоричность суждений, за которую ты уж меня прости…
- Вот такой ты мне очень нравишься.
- Я такой еще немного потому, чтобы тебе нравиться…
- Ах… Сделал меня-таки…
- Признавая это – ты растешь куда больше, чем закрываясь и улетая.
- Мне кажется, что наш следующий разговор будет коротким и закончится моим быстрым отлетом за Ахерон.
- Я в восторге. Точно так и будет. Слишком много мы сегодня друг другу хорошего наговорили.
- Вроде как приоткрылись немного. За этим следует резкий обрыв.
- А потом опять шаг по шагу – но уже увереннее, ведь ориентир есть, ноги помнят дорогу.
- И при этом дополнительное опасение, что на второй раз будет хуже…
- Ты умница, Персефона. Вот что я тебе скажу… Помни об этом, когда скатимся вниз в продвижении друг к другу.
- Да где там… Вспомнится только «Ты дура, Перси!».
- Я так не говорил.
- Но ведь скажешь…
- Разумеется… И ты дура, Перси, если надеешься на другое...
* * *
Санчо действительно все больше чувствовал свое знание. Точнее, даже не так. Его знание было как бы глубже слова «чувствую». Эти знания касались различных областей. В общем-то, почти всех, которые его интересовали… Так, он знал, что с Лилит сплетен какой-то тесной-претесной связью межпланетного уровня… Знал, что Белль находится в Вендоре, остается едва ли не самым опасным противником на пути к Рагнарек, однако еще несет в себе крохотную долю света – замочную скважинку для ключа, способного открыть ее душу на всю глубину… А еще он знал, что половинок нет… И это его особенно смущало, с учетом всего, что шептала ему любимая в лесу Фермодона… Она вкладывала в это так много… Столько всего!.. Создавалось ощущение, что эта башенка любви немного выдается из общей ее удивительно гармоничной композиции мировоззрения, стоя слишком самостоятельно и даже как будто претендуя на фундаментальность. Нет, почти все было выстроено на нужном для гармонии фундаменте Любви к Отцу – бессмертной, единственно вечной… Но так уж как-то получилось, что миссия спасения Вендора у Лели четко держалась на нужных корнях, а любовь выросла сама по себе, решив, что бессмертные, лишь друг для друга созданные половинки – это так же незыблемо и вечно, как и Любовь Отца и к Отцу… И это Санчо тоже знал… Но пока не мог найти в себе сил, чтобы подкорректировать выстроенный на песке хрустальный замок, пока тот не обвалился и не превратился в хрустальный гроб…
…Раз уж заговорили о гробах, то и о царстве Аида-Персефоны Санчо знал немало. На уровне предположений, однако предположений стройных и ему самому казавшихся верными…
Он уже понял, что душа в ее чистом виде – с сознанием и Искрой Творца – попадает в Вечный Мир, где, кажется, обучается для новых воплощений. Это отличалось от теории довольно хаотичных перевоплощений Будды, но выглядело более убедительно для пытливого самурая, воспитанного на ведрусской мудрости и учении Дао… Что же в таком случае царство Аида? Вальхалла?.. Где находятся Рай и Ад христиан?.. Эти вопросы постепенно вставали, получали ответы и уходили в архив, откуда доставались уже для Персефоны.
- Мне кажется, что насчет вечности в царстве Аида – это просто для доступности сказали… Понимаешь, если хотели душе дать урок скуки, то мало было дать ей эту скуку на протяжении веков. Да и нерационально – зачем столько времени тратить, когда можно готовить душу к новым воплощениям и, собственно, воплощать?..
- Ага. Поэтому держали здесь лет сто, но внушали, что это вечность!
- Молодец. Я бы лишь чуть подправил, но не факт, что это вернее – «внушали, что БУДЕТ вечность!».
- Согласна. С таким ощущением страшно жить.
- Тебе виднее.
- Ха. Я всегда понимала, что будут перемены. Уж больно деятельным наш пантеон получился…
- Это факт.
- Но ты прав – когда я вышла за Аида, первым делом подумала: неужели теперь он будет моим единственным вечно?
- Не дави на мозоль… С вечной любовью двух половинок у меня до сих пор тупик.
- После Орфея с Эвридикой я поверила в половинок.
- А после Пирифоя – взглянула на Аида и разуверилась.
- Хам.
- Ты не ответила.
- И не собираюсь…
- И ладно. Мне интереснее о царстве.
- Ну вот, а я только собралась.
- В следующий раз расскажешь... Смотри. Ты же знаешь, что человеческие вера и образ – очень сильны.
- Та. Не очень…
- Ну-ну… И я думаю, что кроме всех, для кого твое царство должно было стать чистилищем, сюда попадали и те, кто просто верил, что попадет сюда.
- Разумно. Это объясняет, почему здесь оказывались иногда души не только лишь олимпийцев, но и людей из других народов.
- Да. Они просто поверили в ваше царство потому, что о нем больше всего известно… Думаю, человек после смерти попадает сначала туда, во что верит сильнее всего.
- А твои друзья почему ко мне полетели?
- Сатис – лаконка. Офелия воспитана в ахейской традиции, а Алебастр тоже в последние годы скорее ахеец, нежели кто-то другой, судя по тому, что я успел понять… Кроме того, в момент смерти они уж явно верили в твое царство более, чем в какое другое.
- Сходится. Хотя недоказуемо.
- И в мыслях нет доказывать… И смотри: ключевое слово в этом – «временно»!.. Души попадают туда, во что верят, постепенно адаптируются, приходят в себя. А потом покидают свою временную резервацию и летят в Вечный Мир на учебу, если, конечно, нет нужды повариться в чистилище на медленном огне скуки – ну, или кому как: в разных народах – царства мертвых разные, вот от разных зацепок их и чистят. Опять-таки причина присутствия в вашем тоскливом царстве кучи всяких варваров, которые вообще в вас не верили.
- Ну да. Попадались и такие…
- А многие олимпийские души, наоборот – попадали в мир мертвых какого-нибудь племени, где получали чистилище в виде геенны огненной или чего они там заслужили.
- Ты думаешь, эти все царства создавались со знанием дела? Так, чтобы были на любой вкус чистилища? Я ведь здесь уже позже появилась, если знаешь…
- Я только миф знаю.
- Это не миф. Редкий случай, когда все верно… Ну, кроме того, что времена года именно от моих визитов менялись, само собой. Приятно так думать, но это явное преувеличение народа, не знавшего, как еще объяснить капризы природы, в те времена весьма нестабильной.
- Запомню… А насчет твоего вопроса… Мне кажется, что боги делали все для своих целей. Но высшие силы, стоящие и над богами, деятельность богов обращали в свою пользу.
- Неприятно немного думать о силах, стоящих над нами.
- Пока неприятно, они не будут к тебе благосклонны, и ты не сможешь подняться до их уровня… Мне, наоборот, это нравится. Я доверяю Отцу и Его созданиям… Больше, чем своему человеческому сознанию, хотя и стараюсь приблизить его к тому уровню, когда смогу себе полностью доверять. Но это произойдет лишь тогда, когда я стану частью Творца.
- Думаешь, в этом цель?
- Следующий вопрос будет: «и что тогда, после этого»?
- Да. Угадал… Загадывай желание.
- Пусть исполнится то, что замыслил мне Отец.
- Ну, это, к сожалению, не ко мне…
- Ты опять подошла к той грани, когда мне хочется тебя дружески обнять.
- Не стоит… Тем более что на вопрос ты не ответил.
- Это тоже не ко мне… Но я склонен думать, что суть – в движении к Отцу. И оно может быть вечным – ведь совершенство Отца вряд ли может быть ограниченным. Совершенство – на то и совершенство, что развивается, пусть в чисто языковом смысле это и противоречит одно другому. И эта стремительная гонка по лучу за еще более стремительно улетающим в нескончаемые просторы света Солнцем – вероятно, и есть Бытие… Во всяком случае, мне хочется так думать… Не поверишь, иногда даже меня одолевают придурочные мысли, будто все зародилось само. Но это не мои мысли – это вирус, задача которого притормозить мой путь и, возможно, сделать его более интересным.
- Мне сложно представить погоню луча за солнцем.
- А ты еще здесь посиди.
- Мне грустно выходить на поверхность с тех пор, как мать уснула.
- А ты восстанови ее культ. Но не перепиши на себя, как сделала с царством, а перенаправь энергию ей.
- Хм… Это слишком неожиданная и смелая для меня мысль… Клянусь, я обдумаю ее и заранее благодарна тебе за это… Но пока не готова думать в этом направлении дальше.
- Лады. Пусть дозревает…
- Пока отвлеки меня чем-то. Расскажи еще о мирах… Как ты думаешь, есть еще чистилища?
- Уверен. Но тебе лучше знать… Думаю, в астральном мире – множество чистилищ. Сотни, тысячи, на каждый случай жизни. А ваши превратили в универсальные – массовые.
- Так. Но зачем тогда их делали боги?
- Возможно, это просто фильтры, ловушки для астральных душ. Я ведь говорю о чистилище, но если в процентах, то таких в твоем царстве – единицы. А остальные – это просто слепки душ. Без малейшей Божьей искры. Кто знает, возможно, даже души, чьи астральные тела проходят чистилище – основной своей частью, своим сознанием, в это время уже находятся в Вечном Мире. Но это так – в теории. Представить такое я не могу, хотя и понимаю, что тонкие миры – шире человеческих рамок, и могут существовать как бы одновременно. В общем, не суть важно… Царства мертвых – это, как я уже говорил – галерея скульптур… Понимаешь, как змея сбрасывает старую кожу, как душа отбрасывает физическое, мертвое тело, так же она сбрасывает и астральное… Просто в астральном собрано уже действительно больше – черты характера, некоторые способности, остатки сознания… Но ты заметила, что это именно остатки, неспособные на новые мысли и решения? Заметила, что духи не развиваются? Это слепки личностей на момент их смерти, но по сути – это не более, чем эктоплазменные статуи!.. Хм… Слово проскочило, которое я не знал…
- Статуи?
- Ха. Молодец… Подколола. Почаще надо с тобой общаться…
- Да и у меня сейчас в голове буря… Столько всего переворачивается.
- Готовься к новым сеансам ментальной акробатики. Я, кажется, реально куда-то подключился: осознание прямо прет.
- Я начинаю тебя бояться.
- Обожаю эту фразу от женщин… Да. Смотри. Некоторые души уходят в Вечный Мир более тонкими телами, чем астральные. Возможно, это те, чье сознание достигло более высокого уровня – скажем, витального, ментального. Они могут подняться выше, в те области Вечного Мира, где астральное тело и не нужно – ибо оно пульсирует на более низких частотах.
- Не совсем понятно.
- Сердцем слушай.
- Послушай, как бьется.
- Не приставай. Слушай сердцем, говорю – или думаешь, я головой к этому пришел?.. В общем, такие души сбрасывают менее тонкие тела, а ваши резервации просто их собирают.
- Я все еще думаю насчет «не приставай»… Хам.
- О-ох. Женщины!..
- Хочешь, удивлю?
- Страшно.
- Почему заслужившие острова Блаженных, не оставили здесь своих тел? Это ведь были самые достойные из олимпийцев.
- Ого. И правда удивила. Ты что же – все поняла, о чем я говорил?
- Боги умнее, чем кажутся людям.
- Очень на это надеюсь, Перси. Просто жуть, как надеюсь.
- Скоро и людей по уму догоним. И самураев.
- Хамка.
- Следую заповедям учителя.
- Что-то мы с тобой совсем расшалились…
- Надо было сбросить напряжение… А человеку дать возможность придумать ответ на вопрос бога.
- Давай вслух… Во-первых… Ну, во-первых, самые достойные – это по вашим спорным меркам. Уверен, что с позиций высших сил, например, ни Елена, ни Менелай блаженства особо не заслужили и уж над своими астральными телами сознания очень вряд ли подняли.
- Мне они тоже не особо нравились… Я вообще тайком Трою поддерживала – из-за Париса.
- А-а… А ты в курсе?.. Хотя ладно…
- Ну подожди!.. Что?
- Пока шли сюда, я узнал, что Холли был когда-то Парисом…
- Хм… Я это и хотела узнать… Тогда да… точно… Сходится…
- Что сходится?
- А вот не отвечу…
- И ладно.
- Эй, я уже готова отвечать. Что ж ты такой нелюбопытный? Уже второй раз за сегодня!
- Я и так получаю ответы, которые мне суждено узнать… Слушай дальше… Мне кажется, что астральные тела и так сбрасываются, после чего тают в астральных мирах… Но боги придумали царства: своеобразные ловушки для астральных тел, где те остаются, словно поднятая некромантами нежить… Не знаю, что вами двигало.
- Почему нами? Я в это время радовала мамины травы своими ножками.
- Ладно. Прощаю… Не знаю, что двигало богами. Возможно… возможно, они хотели армию себе сделать. Как в Вальхалле, например!.. Там Один явно собирал астральные тела тех, кто был готов жертвовать ими ради всеобщего блага. Тем самым получал возможность возвыситься над астральным телом и перейти ступенькой выше – в витальный мир. В который при ином раскладе попасть бы не мог, будучи воином… Короче, такая себе быстрая тропинка наверх для выбравших путь воина…
- А Зевс решил сделать армию и себе и стал набирать в нее всех, кроме лучших воинов. Точно.
- Я же сказал, что везде были свои цели. Зевс мог просто… ну, скажем, получить еще один источник силы. Астральные тела сохраняют определенную пульсацию и тем самым дают энергию вашему пантеону… Потом, когда всё отдают, тают. Потому и нет у вас в царстве старых духов…
- Хм… Это объясняет, почему так долго сохранял силы Зевс. Ведь наверху в него верили уже намного меньше, чем поклонялись любви, торговле, искусствам и веселью.
- Вероятно, так. А здесь у вас еще сохранялись пульсации прежних душ. А когда и они все отдали, Зевс ослаб капитально и не выдержал натиска младших... А что, душ у вас реально мало?
- Не спрашивай… Я думала, что Ахерон обмелел. Но они, видимо, просто таяли. А новых все меньше…
- Думаю, боги и сами не знали, куда попадают души тех, кому они позволили уйти на острова Блаженных… Просто они позволяли им не попадать в царство Аида. В этом и заключался подарок.
- Но ведь их пульсации могли дать много сил.
- Не так много, как желание еще живущих угодить Зевсу, чтобы попасть на острова Блаженных.
- Верно… Слушай, а как же те духи, которые витают над полями битв, например? Или те, что просят, чтобы их помянули, похоронили, там…
- Сложно сказать. Наверное, астральный мир столь сложен, что боги не смогли его совсем уж четко покроить. И есть места, где духи попадают в другие ловушки, нежели ваши резервации… Астрал ведь покрыт тысячами границ. Возможно, некоторые духи застревают в таких астральных ямах, а раз граница между планами в местах битв слабая, они получают возможность иногда попадать в наш мир… Насчет похорон же я склонен думать, что это боги в древности строжайше внушили людям хоронить своих мертвецов, дабы не возникало эпидемий. Ладно бы была какая-то закономерность, а то у каждого народа же свой ритуал. И кто-то строго требует сжечь, кто-то забальзамировать, кто-то утопить, кто-то закопать, кто-то собакам оставить… Похорони лидийца времен Заратустры в земле, и все буду считать, что он проклят. Но оставь собакам труп эллина, и будет то же самое… Может быть, чьим-то душам и приходится пройти такое чистилище, как блуждание между миров неприкаянными, но вряд ли это массово, да и особой разницы между блужданием на поле боя и блужданием в твоем царстве – уж прости, конечно, я не вижу. Надеюсь, и не пойму – дай, Отец, что я это уже проходил, если было нужно.
- В общем, астральный дух – это либо способ очистить остальную душу, либо тонкий труп души, поднявшейся выше? А кто тогда те духи, которых подчинили некроманты?
- Это точно такие же бесхозные астральные трупы, как и те, которых подчинили некроманты вашего пантеона. Называть их имена?
- Не стоит… Не хочу сравнивать.
- Да и не надо. Понятно, что ваши цели были более гуманны…
- Но бывают духи, подчиненные некромантам, но обладающие сознанием?
- Ты имеешь в виду «Искрой Творца»? Остатки сознания-то – и в каждом духе остаются, пока не стираются временем.
- Ну да, да.
- Если так и бывает, то, думаю, это тоже версия чистилища. Или урок, затянувшийся после смерти тела.
- Всё у тебя уроки. Точно учителем будешь в новом мире…
- Дай Отец…
- Я не против… Но постой… Получается, что те, кто попал в царство Аида – это мудрые души, сумевшие поднять свое сознание выше астрала? А где тогда те, кто не поднял? Мы здесь часто видим живших скудно, зато не досчитываемся тех, кто уж явно сбросил астральное тело. И кстати, разве не грустно это – лишаться астрального тела, с которым столько связано?
- Давай еще раз. Среди ваших душ попадаются те, кто жил скудно, а теперь получает такое же скудство с пометкой ВЕЧНО. Которое, после попадания в Вечный Мир, закрепляется в них настолько, что они следующую жизнь на примитивные потребности внимания обращать вообще не будут, стараясь поднять сознание и духовность… Но в целом же, ваше царство – это галерея астральных слепков.
- Этих… экто… каких-то.
- Пускай. Я тоже не запомнил… Здесь – место, где ваши боги собирали сброшенные астральные тела, чьи хозяева уже поднялись выше астрального уровня в Вечном Мире. Многие из тех, кто не поднял сознание выше астрала, но не заслужил вашего чистилища, попадают в другое, откуда так же летят после очищения в Вечный Мир, но не теряя астрального тела, так как летят в астральную же часть Вечного Мира. Если это так, то и те, кто ваше чистилище скукой прошел – улетают вместе с астральным телом туда же… Ну, а насчет жалко, тут как посмотреть… Ведь все высшие знания находятся в ментальном теле, все творческие склонности – в витальном, способность Любить – выше даже ментального… А что остается в астральном? Привычки прошлой жизни? Масса низких по частоте знаний, накопленных сплетен, грустных воспоминаний?.. Наверное, по количеству непонятных, как бы врожденных привычек, наклонностей и убеждений можно определить, что человек живет в том же астральном теле, что и прошлую жизнь. В то время как у более продвинутых душ – все приземленное – с чистого листа, зато творческие способности, разум и желание любить – не забиты низкими частотами.
- То есть у них новое астральное тело формируется?
- Не думаю, что это сложно для Вечного Мира. По образу более тонких тел, сделать очертания более плотного. Которое изначально идеальной формы и может быть наполнено особенностями уже по желанию носителя. Это если он перед воплощением не выбрал себе для каких-то испытаний те или иные тонкости настройки, так сказать…
- А твоя подруга, Сатис – она выше астрала поднялась?
- Да сложно сказать. Она всегда была достаточно приземлена. Не уверен… Был бы уверен, то не давал бы клятву – она бы все равно из твоего царства испарилась, спустя неделю… Шучу, конечно… Ее жизнь и здесь еще ценна.
- Знаешь… Мне сейчас как будто тоже откуда-то подсказка пришла… Ого… Ничего себе… Просто мысль возникла, да такая четкая…
- Слушаю внимательно.
- Ну, это… Может, Аид нас услышал где-то в Вечном Мире… Может, еще кто… Короче, мне сказали, что боги создавали царства для астральных тел, чтобы теми не завладели некроманты в тот период, пока они еще не растаяли.
- Похоже на отмазку, но мне хочется верить, что все было именно так. По край…
- Вроде как Кощей стал создавать свою резервацию для душ, и боги решили сделать ответный ход.
- Вот-вот! Я хотел сказать, что, по крайней мере, на Руси – так и было. Кощей все бесхозные астральные тела в свой Темный лес затягивал, а потом или отпускал обратно, чтобы нечистью стало, или привидением у себя оставлял… Тогда Велес с Ягой и создали свою волость, где души безопасно таяли – по срокам, кстати, как бы не первую. А остальные оценили идею и под свои цели взялись клепать царства…
- Ой!.. А души, кажется, не целиком тела сбрасывают!.. А слоями только… Нет астральных тел, витальных, ментальных – это все одна душа... Ну конечно же!.. Я же всегда это знала!.. Вот смотри на шнурочек: я могу поднять колечко на нем на любую высоту, и на шнурочке нет меток: астральный, витальный… Это просто шнурочек!.. А колечко… ой… это… это… Так… только хотела порадоваться, что, как ты стала, а канал-то и закрылся…
- Да и так умница какая!.. Столько осознала всего. Наверное, и открылась для новых знаний... Почаще лови это состояние… Шнурочек… Хех… И все понятно сразу…
- Что понятно?
- Сознание это. Колечко твое… Сознание наше. Куда подняли – то и забрали с собой, а лишнее сбросили – даже если на астрале остались, но выше, чем то, что нижним астралом дышало…
- Ха-ха. Ну да… Хотя немного странно, что восточный монах этого не знал раньше.
- Да ведь не это важным казалось!.. Я летал по астралу, скользил по каналам: от образа к образу, потом взлетал выше – к мелодиям, и мне этот переход таким далеким казался, что я даже и не задумывался, что это все одно тело. Думал, перескакиваю с одного в другое… Хотя не думал – пел и слушал больше…
- Ты практик... Как и я, кстати… Всегда плевать было, как тут у муженька все устроено. С душами болтать, о солнце мечтать, книги читать, да и просто собой заниматься – это интересней и было, да и есть, если честно… Хотя узнавать – тоже интересно…
- Есть такое.
- Здорово все-таки, что жнец твою Сатис жахнул.
- Не мою. И не здорово… Но уверен, что такова воля Творца, а значит, так и надо… Мне, кстати, еще кое-что вспомнилось… В Ведруссии мудрецы не просто умирают. Они, если желают того, уходят в дольмен. Остальные – просто попадают в Вечный Мир, как правило, на высокие этажи… А эти – отказываются от ближайших воплощений на весь срок, пока смогут существовать как бы в виде духа… И тем самым создают общий энергетический фон, делая его светлее. Становятся бесплотным духом, но с живым сознанием… Причем даже не астральным духом, а более тонким. В общем, пока ваши боги питались остаточным пульсом астральных духов, наши – учили людей, как веками излучать светлые энергии для всего Вендора.
- Это все очень красиво и мудро… Вот только интересно стало, а темные дольмены могут быть?.. Ну, скажем, очень злой кто-то так же ушел в дольмен и потом веками негатив сеет.
- Интересная мысль. Но это слишком легко определить… И злые обычно не в дольмены уходят, а в различные ритуальные алтари, знаки, предметы даже…
- А светлые артефакты?.. В них бывают заключены души?
- Да нет… Разве что уж очень сильно кого-то надо проучить в таком своеобразном чистилище… А так в предметы вкладывают просто энергию, ну, и иногда, если есть охота, и сознание высоко находится, то могут свое тонкое тело вложить. Кто витальное, кто ментальное… Только без Искры Творца. Потому светлые артефакты чаще сильнее темных, что в тех лишь астральный дух может быть – ведь сознание у темных сил выше не поднимается. Вот и приходится темным в свои артефакты целиком темную душу впихивать. Но это редкость большая, так как и кара серьезная… Я слышал, что колываны такие предметы умеют расковывать и души освобождать.
- Буду знать, к кому обращаться… Познакомишь?
- Да я сам только сейчас понемногу понимаю некоторые вещи… Может, и с дольменами так?.. Может быть, волхвы оставляли там только свои тонкие тела? Просто это ведь уже не астральные слепки были, а весь остальной луч… хм. Разумеется, луч… О чем я?.. Ну да. Такой дух может быть в сотню раз более разнообразным, чем некоторые боги и демоны…
- Куда уж нам, грешным, до людей… Это, наверное, главный сегодняшний вывод.
- Да рано с выводами… Я ведь маленьким был, многое путаю уже… Ты знаешь, кажется, все-таки нет… Мама говорила, что дольмен – это добровольная темница для смельчака. И тут же повторяла: не темница только, а светлица!.. Ну да. Тогда получается, что все-таки полностью уходили в заточение, чтобы потом нести людям свою мудрость… Тогда понятным становится, почему сейчас так мало людей, подобных волхвам по уровню светлости. Ведь если бы они снова все воплощались, то уже рождались светлыми. Но по Вендору этого не видно, зато, вопреки всей работе Легиона – баланс энергий в Вендоре все еще сохраняется более-менее нормальный. Особенно в самой Ведруссии… И все же я уточню как-нибудь у своего детского друга, волхва.
- Как зовут? Вдруг я его раньше увижу?
- Ха. Это точно не твой клиент… Хотя был у вас в Ахее недавно. Кстати, с тебя ему причитается – он Аристарха в словесном поединке в соплю смял.
- О, да… Тогда подружимся… Ненавижу этого кретина – из-за него о нас вообще скоро забудут с его материализмом позорным… Интересно, когда же он, наконец, ко мне придет?.. Жнеца еще год назад просила. Сказал: «Не время!»… Зануда…
- Думаю, Аристарху твое царство и не светит – раз он и в астрал не верит, а только в материю свою... Очнется в могиле и будет долго-долго наблюдать, как его лопают. Потом по кусочкам будет в сотне червяков ползать и гадиться, растворяться, превращаться в прах… и так далее… Ну, а потом уже, через пару веков, наверное, попадет в Вечный Мир, где окончательно узнает, что ошибался…
- Жуть какая… Есть вакансия на выдумщика пыток. Не желаешь? У тебя получится!
- Еще чего!.. Я молиться за этого Аристарха буду, чтобы он при жизни все понял или хотя бы после смерти поскорее свое чистилище прошел… Среди материалистов попадаются обалденные люди, которые просто-напросто не поверили в сказки, которые вы им насочиняли, да пыток ваших напридуманных испугались. Вот и решили, что легче им навсегда исчезнуть, чем Персефону потом каждый день лицезреть… Знали бы, какая красавица, так еще и Аристарха своего за руки через Ахерон приволокли.
- Главный вывод дня поменялся…
- Что ты красавица – это мной не оспаривалось ни разу, в отличие от твоих умственных способностей, которые как раз сегодня совершенно без конкуренции становятся героем и выводом дня. Кстати, мне одному шаги чудятся?.. БГ, ты готов к общению с менее красивыми некромантами, чем эта тетя?..
- А… А Леля красивее?
- Пи-у… Что я там про умственные способности говорил?.. Забудь… Ты дура, Перси!.. Кто ж такое спрашивает? Спроси ахейца: Дорион красивее или Баальбек?
- Но Дорион реально красивее!
- Тсс. Сам знаю. Здесь намек был… О, как глазищи забегали – наверное, мысль между ушей ловят.
- Ладно. Потом пойму… Зато заметил, какая я сегодня терпеливая? Столько гадостей стерпела.
- Тут согласен полностью. Здесь ты просто умница… И еще раз прости за грубости – ты ведь понимаешь, что я это дружески любя.
- Ты так подчеркиваешь слово дружески, будто боишься меня.
- Если ждала ответ «боюсь себя», то: а. хвалю за подвижность ума. б. не дождешься.
- Плевать с Олимпа в Стикс и Лету… И насчет Лели просто любопытство. А то у меня тут свежие поступления были, так и те поругались из-за нее. Одни говорят: «Богиня нежности! Богиня лучезарности, богиня улыбки!..». А другие им на астралах следы от клинков показывают и говорят: эта богиня ваша – нас порешила!.. Правда, последние разбойниками какими-то были… Да и те признались потом, что все же реально хороша была девка, и от таких рук помереть – своего рода, счастье… Вот и думаю теперь – в Дорион выбраться да статую ее посмотреть…
Санчо вздрогнул, вспоминая тот день, когда сам столкнулся с творением Праксителя… Как же ты тогда жил, бедолага?.. Откуда только воля была дальше жить?.. Наверное, все-таки знал, как сейчас знаешь неизвестные вещи, что жива она… Жива и ищет сама… Теперь, когда они стали вместе, разлука переживалась легко. После четырех лет терзаний – два месяца сладкой разлуки – это пшик… Да еще и кинжалы эти… Спасибо, Отец… Спасибо тебе…
-… рили, что худенькая очень, при этом не тощая… Это как?.. Эй, ты слышишь вообще?..
- У нее очень подвижная и в меру узкая талия, и плечи тоже… Отсюда кажется, что фигурка хрупкая. Но с точки зрения мышц – это совершенство… И кстати, сюда реально кто-то идет. Но тебе, кажется, пофиг…
- Посмотрю хоть, как ты дерешься…
- А вдруг это тоже спасать замечательную девушку идут?
- Тогда беда. Этого не оговаривали… И зря, кстати… Хм… Идейка есть… Скажешь, что я красивее Лели – расскажу. Идея – верняк… А то будешь потом ночами не спать, что таких же героев загубил.
- Попрошайка.
- Да иди ты! Завтра же пошлю мысль какому-нибудь романтику, чтобы любимую спасать сюда пришел…
- Не стоит, Перси…
- Ладно. Сама знаю, что красивее. А идея простая: я набираю воды и оставляю у тебя по эту сторону. И ты их не пропустил вроде, и они воду взять могут. Уже сам решай: кого убивать при этом, кого нет.
- Ты чудо, Перси. Обожаю тебя просто... А сам могу принести? Чтобы от твоих капризов не зависеть.
- Не. Если сам, то это уже как будто пропустил… Ты «не дашь смертным набрать воды Мнемосины и пройти к царству Аида». Так звучала твоя клятва, когда ты пришел… Не дашь набрать – тоже звучало. Вдруг высшие силы прицепятся, несмотря на твою к ним пылкую любовь?
- Ладно… Согласен… А ты можешь поскорее принести, а то вдруг это уже такие романтики идут?..
* * *
Шли действительно романтики… Вот только не за водой, а прямо к Санчо.
Кабаньяс нагло пел, возомнив себя Орфеем новой эпохи, близнецы притворялись эвридиками и громко ржали, нагедустировавшись отвара из ядреных подземных грибов.
- Планы Кощеевы превратили в дым! Нежить отжарили Колом озорным!.. – вставился Том в лирическую мелодию песни. Потом уже прозой взялся размышлять, не убавляя громкость голоса. – Ха! А прикольно, если когда-то такое уже делали, а тупой народ потом забыл, каким колом нужно, вот и жарит теперь нежить осиновым!..
Донесся мягкий смех Юрека. На его фоне Юрген в тысячный раз спорил с Феликсом по поводу какой-то мелочи, Раф посвистывал, а Тредиасар с Олегером обсуждали дам… Они первыми вышли в поле видимости.
- О! Вот он сидит, любезничает! – воскликнул пьяный Тредиасар. Потом повернулся к Олегеру. – Это и есть Леля? – шепнул он.
- Не! – как всегда, не рассчитав громкость своего шепота, да еще и в условиях подземелья, замахал руками Олегер. – Леля покрасивше!.. Факт!.. – он внимательно посмотрел на Персефону и поднял указательный палец. – Не в обиду…
- Воду завтра принесу… - закусила губки богиня и, вложив во взгляд непривычно много кокетливого достоинства, исчезла.
- Олегер, ты, надеюсь, в царство Аида не сильно веришь? – засмеялся Санчо, вскакивая и медленно, растягивая удовольствие, подходя к друзьям. – А то там тебя, кажется, будут ждать с нетерпением.
- Вот и отлично. А что, там трон пустует? Быстро уладим проблему. Это хозяйка была, я так понял?..
В Олегере особенно подкупало, что в его интонациях и отношении хозяйка крохотной корчмы и хозяйка подземного царства мертвых – были где-то на одной ступени. А иногда первая могла быть и выше, если хорошо приготовит вареники…
Скорпионы пьянствовали три дня, обсудив прошлое и будущее, а в настоящем успели упокоить сразу двух некромантов, пришедших за мертвой водой со своими отрядами… Воду, появившуюся наутро в трех амфорах около входа в пещеру, вылакали, запивая водку, которую пили за романтиков, готовых спуститься сюда ради любимых…
Близнецы очень просились в астрал – половить настоящих глюков. Но клятва есть клятва…
* * *
Ну и да… Следующий диалог Санчо с Персефоной закончился быстрым отлетом богини за Ахерон.
Зачем я живу?
Вероятно, скачки по осени без учета времени уже успели изрядно утомить читателя, впервые знакомящегося с событиями последнего года Вендора. Но так уж получилось, что из богатых событиями осенних и зимних месяцев мы остановимся лишь на некоторых… В этом не только собственно литературный замысел, но и отражение реальности – время Лелиных фейерверков прошло: эти фейерверки привлекли народ, и в деятельности альянса света наступил новый этап, в котором Лелина роль из стержневой превращалась в более символическую и вдохновляющую. Леля переставала быть ударной силой решения задач, а становилась музой и символом Альянса. Мисс-Вендор, всеобщая любимица, замкнувшая на себе целую цепь могучих воинов и мудрых правителей – эта девушка заслужила своеобразный отдых, и Лилит как раз собиралась ей его предоставить по возвращении из тонких планов.
Шутливые слова Алебастра о том, что богине пора уже основать и мужской монастырь, становились реальностью – Лилит объявила подопечным, что любой из них сможет стать членом единой эномотии, соединенной крепкой связью.
- Дождитесь сначала меня, а потом затмения, - попросила богиня перед уходом на тонкие планы. – У каждого есть время обдумать, стоит ли связываться с такой дамой, как я… Затмение случится 29-го октября. Я появлюсь на несколько дней раньше…
Но этот безлилитный октябрь, как и говорилось, выдался очень непростым. Мало того что буквально чудом, пусть и вполне очередным, была спасена Вероника, так еще и сразу две ветви Легиона приготовили на эту пору болезненные акции, синхронизированные как во времени, так и в местности. Фриланд надолго запомнит сумасшедший октябрь, когда на него нахлынули целые волны событий, как правило, не слишком приятных.
Череда кровавых убийств многих влиятельных лиц, возвращение на тропу войны вампиров, налеты крылатых искусителей и искусительниц на каждый крупный город Фриланда и Архонеста, жуткая схватка адептов лидийских богов, короткая, но кровавая усобица между гильдиями магов, начало действия какого-то всеобщего целительского бессилия, причину которого не могли понять ни монахи-лекари, ни травники-знахари… Все это захлестнуло Фриланд в преддверье полного солнечного затмения… И о некоторых из этих событий можно будет узнать именно здесь – в «книге Огня». Разумеется, о тех, которые наиболее полно вписываются в историю Лели и Санчо…
Огонь холодной Немезиды
За кровавыми убийствами влиятельных лиц стояла… Сатис.
После разгрома прямо в штабе всей верхушки ассасинов, лидер не менее покойного ордена получила доступ к огромному архиву убийц. Усопший глава ассасинов Акилла был в некотором роде педантом, а орден считал частью себя еще и в том смысле, что на фоне собственной смерти был исключительно равнодушен к дальнейшей судьбе ассасинов. Он понимал, что вторжение в сердце ордена – в его овальный кабинет – может означать лишь одно: тотальное уничтожение верхушки. А потому не видел ничего зазорного в строгом документировании абсолютно всех принятых орденом заказов. Возможно, как и каждый, глубоко связанный с тайнами человек, он оставлял шанс на оглашение плодов его деятельности. Возможно – накапливал базу компромата для шантажа, ибо ассасины давно вышли за рамки простой сети киллеров. В любом случае доступ к архивам ордена мог навредить уже лишь его клиентам, а кого волнует судьба клиентов, если к тому времени будет уничтожен сам орден?..
Можно было, конечно, обойтись без столь длинного оправдания существования архивов, а отделаться одной фразой в духе: разумеется, вели себе архив да и вели. Но просто суть в том, что до Акиллы как раз и не вели, а значит, не так это и само собой разумеется.
Короче, Сатис получила прелюбопытное чтиво на несколько бессонных ночей, а также отличный способ заполнить пустоту, которая накрыла фурию вслед за пониманием полного краха ее собственного ордена. Она уже решила принять предложение Лилит насчет единого монастырского Альянса, всерьез вознамерилась стать беспощадным воином света, стойким кулаком добра, а пока до затмения оставался почти целый месяц, на полном серьезе примерила на себя маску Немезиды.
Сначала она просто хотела почитать документацию, чтобы тоньше понять нюансы создания тайных орденов. Сатис глодала мысль, что она сама наделала в Фуриях ошибок, и теперь требовалось выяснить, каких из них можно было избежать?..
Однако, углубившись в отчеты убийц, обычно старательно собирающих информацию как о цели, так и о заказчике, Фурия просто ужаснулась бездне человеческой подлости. Плевать на самих убийц! Тем более что ассасинов на самом деле было едва ли больше трех десятков, и их в считанные часы после разгрома штаба вычислили с помощью магов, а затем убили силами сводного отряда, состоящего из паладинов, скифов, магов Солида, а также воинов гильдии Ульриха. Но откуда столько мерзости в заказчиках?!!
Сатис быстро поняла, что ее желание справедливо править миром с жесткой готовностью шагать через трупы – это наивный идеализм молодой девчонки, каковой она, к слову, и являлась. Вот она где – главная жестокость!.. В этих пожелтевших страницах, непрерывно и скупо повествующих о том, как братья убивают братьев ради ничтожного наследства, сравнимого с суммой заказа, как завистливые музыканты убивают более талантливых и успешных коллег, как десятки торговцев убивают конкурентов, посмевших опустить цены, как любовные треугольники иногда исчезают вместе с каждой из своих вершин, заказанной по два раза другими вершинами… Этот увесистый приговор человечеству, который Сатис штудировала несколько суток подряд, выбил ее из колеи и наполнил жуткой жаждой мести.
Узнав, из-за каких мелочей люди готовы лишить жизни другого, она и сама окончательно перестала ценить человеческую жизнь, чем и раньше, надо заметить, не могла похвастаться. Но если раньше ее девизом было банальное: «Цель оправдывает средства», и убивала она лишь в рамках своей великой цели, то теперь… Впрочем, теперь ничего не изменилось – просто появилась новая цель: отомстить убийцам.
- Никто из вас не уйдет от кары… - шептала Сатис сквозь зубы, делая утреннюю силовую гимнастику. – И пусть все узнают, что срока давности у подлости не бывает!.. Пусть каждый, обращаясь к наемному убийце, понимает, что и сам рано или поздно будет неизбежно убит!..
* * *
И надо сказать, миссия получилась не сильно и сложной. Убить подлеца – дело нехитрое для воина уровня Сатис. Главное – найти. А это, благодаря дотошности Акиллы, оказалось не самой сложной из задач для четкой и рассудительной куле… Она составляла карты городов и районов, чтобы «дважды не ходить». А потом надевала белый капюшон, брала мешочек жетонов, на которых было написано: «Все возвращается», и уходила на зачистку, убивая всех заказчиков, которых удалось найти…
Это быстро вызвало общественный резонанс. И до того момента, когда суть надписи на жетонах, вложенных в зубы мертвым, перекрыла факт массовых убийств, все люди ходили в страхе оказаться жертвой загадочного и беспощадного террориста. Когда же частные сыщики в Клазоменах выяснили, что сразу несколько из убитых могли быть связаны с кровью прошлого, стала прорисовываться философия этой волны смертей, и задрожали уже те, чья совесть была нечиста – те, для кого банальные ценности когда-то оказались выше человеческой жизни.
Многие в страхе побросали все и ринулись в бега, и с этой новой сложностью надо было как-то бороться. Здесь фурии судьба и послала встречу с человеком, который помог ей не только достойно завершить путь Немезиды, но и добавил огня для нового пути…
* * *
К тому времени в Сатис стали бороться два желания: показать все архивы Леле и спрятать эти архивы от нее так, чтобы она никогда их случайно не нашла. Фурии было интересно, как отреагировала бы чуткая душа дэнсии на сотни доказательств человеческой подлости. С другой же стороны заседал строгий «монах», который стучал Сатис пальцем по голове (изнутри, естественно) и говорил: «не смущай ее! Не нужно ей это!..». Сатис с честью выдержала испытание и послушалась «монаха». Что оказалось весьма своевременно, ибо Леля описываемого периода вдруг покатилась в странную психологическую яму собственной бесполезности… А потому лишние испытания для ее ажурной психики были сейчас явно не нужны.
Зато нашелся у архивов другой благодарный читатель.
… - Это ты – Аланиус? – спросила плотно сбитая девушка в дорогом иридиевом доспехе дэнсий, стоя около входа в башню Виракочи.
- Нет. Аланиус – это я. Но вряд ли проститутка способна уловить такую тонкую разницу. Тем более что я ее не вызывал.
Сатис сжала рукоять поясного клинка, однако взяла себя в руки раньше, чем маг окружился тонкой оранжевой оболочкой.
- Мои клинки пробивают магические щиты, - бросила фурия. – Но дело не в этом.
- Магические щиты и щит Аланиуса – это охренеть насколько более толстая грань. У тебя пять секунд, чтобы это понять и пояснить свой идиотский визит.
- Надо было грохнуть тебя еще после косяка с Линдой.
- Уже интересней. Еще пять секунд бонуса до того, как ледышка станет факелом.
- Я начинаю понимать, почему тебя заказывали трижды…
- Дамочка, давай по сути. Если ты от отсосинов, то они уже отсосали, насколько мне известно от друзей.
- Я была при этом. Вместе с твоими друзьями.
- Уже теплее.
- Я – Сатис.
- Горячо.
- Есть разговор. О твоих заказчиках.
- Жарко. Входи…
* * *
Они расположились прямо на балконе, где фурия начала с вопроса, готов ли Аланиус простить тех, кто трижды заказывал его ассасинам. Получив пучеглазое: «Конечно, нет!!!», Сатис слово за слово выложила магу все карты на стол, рассказав о своей миссии мстительницы.
- Превосходно! Аланиус впечатлен! Еще подробностей!.. – бушевал разгорячившийся огнемаг. И фурия, неожиданно для себя поведясь на эту волну, не только согласилась назвать имена, но и предложила Аланиусу дальнейшее сотрудничество.
- Видишь ли… После серии убийств заказчики стали подаваться в бега, и теперь их сложно вычислить без магии, а друзей я посвящать в свою маленькую войну не хочу.
- Ясен пень. Они слишком добрые, особенно Леля.
- Именно… Кстати, из-за Лели мы косвенно познакомились. Я никому не хотела давать пощады, даже одной из своих соратниц, которая ее и заказала. Но Леля простила ее, и я решила, что в тех случаях, когда жертва остается жива, стоит спрашивать у нее самой. И в случае готовности простить – не убивать заказчика.
- Короче, нашла лазейку, чтобы подружку не вальнуть.
- Можешь думать и так.
- Естественно могу! Хотя в тебе есть нечто такое, что иногда возникает желание, чтобы ты что-то запретила. Пекло. Я это вслух сказал?
- Может, тебе все-таки стоит вызвать проститутку, а потом продолжим?
- Продолжим начатое проституткой?
- Ты – последний мужчина, с которым я бы переспала.
- А мне кажется, что я буду первым за очень долгое время…
- Через секунду твой язык…
- О-о! Возбуждающее начало. Мне он тоже нравится. И через секунду он… Фантазируй. Еще! Еще! Ну же! Чего же ты перестала?
Продолжи Аланиус в таком духе, и через мгновенье они с Сатис расстались бы навсегда. Но взрослый мальчишка на самом деле был очень тонок. И к тому же в самом деле наскучал по чуть теплому холоду женского тела… Он тоже замолчал…
- Прости… Меня заносит…
- Зачем ты пытаешься быть дураком?
- Это… Это весело… И дает возможность не оправдывать ничьих ожиданий…
- Родители, видимо, возлагали на тебя большие надежды.
- Уже нет…
- Прости.
- Нет. Они живы. Не подумай ничего – просто дурачества принесли плоды.
- Порадовал… Я насчет родителей. Их заказали две недели назад. Знаешь, зачем?
- Похрен зачем!!! Кто?!!!
- Те же, кто и тебя… Когда ассасины после третьей с тобой неудачи вернули деньги и отказались, этот купец решил заказать им твоих родителей. Просто, чтобы тебе насолить, раз уж не удастся завладеть твоей башней для своего идиотского бизнеса…
- За родителей… - по слогам проговорил маг, наливаясь кровью, - я буду его жечь до самого Апокалипсиса… Он будет самым счастливым среди тех, кто порадуется концу света… Я вырву ему сухожилия и сделаю из них струны для виолы!..
- Впечатляет… А кому сыграешь? Ты умеешь?
- Научусь… Да и пофиг игра – тут дело в скрипке… Хотя… можно… Это будет прощальная песня…
- Продолжай. Фантазируй!.. Еще! Еще!.. Ну же!..
Аланиус вдруг поморщился и покрутил пальцем у виска:
- Ты чо, дура?
- Иногда полезно посмотреть на себя со стороны.
Аланиус внимательно оглядел Сатис снизу-вверх.
- Мне нравится эта сторона…
* * *
… - Вполне, кстати, мысль, - фантазировал вскоре Аланиус. – Положить его глаз на полку в метре от этой твари и сказать: иногда полезно посмотреть на себя со стороны… Ха-ха!.. Вот же ж прет рядом с тобой! Круто. Не терпится теперь сделать…
- А я когда-то… - хрипнула фурия, глядя вниз на деревню и неожиданно решившись рассказать то, чем не посмела поделиться даже с Санчо… - еще подростком… заставила играть вождя саксонского племени на барабане, обтянутом кожей его жены… - она сглотнула. – Знаешь, что было ужасно?.. Ему было плевать… По глазам читалось, что он еще надеется спастись, а потом спокойно найти себе новую… Пришлось придумать казнь, связанную только с ним самим – единственным, кого эта мразь любила… Ну?.. Почему ты не говоришь: «фантазируй! Еще! Еще!..»?
- Потому что тогда я буду полным дураком… А мне почему-то захотелось оправдать твои ожидания…
Сатис бесшумно и грустно хмыкнула.
- Вот только не надо меня жалеть… - сказала она после паузы.
- Меня обделили жалостью… В этом тебе повезло…
- Я вообще везучая… Не каждый ребенок выживает в бойне, чтобы получить свой шанс сделать барабан.
- Ты для этого хотела править миром? – кошачьи глаза мага наполнились сопереживательным пониманием. – Чтобы навести порядок?..
Фурия встала и похлопала мага по плечу.
- Это… Если надумаешь звать проститутку… то… зови…
По интонации было совершенно невозможно понять, какое из двух значений вкладывала в эту фразу Сатис. Аланиуса неопределенность возбуждала, но и пугала немного – ведь интуиция подсказывала ему две вещи: это, вероятно, самый его человек на этой планете, и он может уйти навсегда…
Маг быстро встал и удержал Сатис за холодную руку. Потом подвел к перилам балкона…
- Я, кажется, только сейчас понял, в чем ошибся с Линдой… Мне надо было делать не одну элементаль… А две – влюбленные друг в друга…
* * *
Вскоре по Вендору прокатилась вторая волна загадочных убийств… И если раньше людей находили с резаными и рублеными ранами, то теперь так же регулярно попадались трупы, обожженные огнем…
Стихийный хаос
Конечно же, имя заказчика сначала Марты, а потом и Офелии (тут уже обошлось) также фигурировало в теперь настольном чтиве новой пары: Сатис и Аланиуса. Но имя это стало известно ребятам еще раньше, когда ассасин Виктория, ничего не скрывавшая от своей новой ученицы, рассказала Веронике, что заказ на обоих архимагов гильдии Космоса совершен одним человеком – магом гильдии Земли, Астиагом из Приены.
Круг подозреваемых и так был достаточно узок – понятно, что гильдия Космоса не устраивала в первую очередь стихийников. Также ясно было, что это не Солид, не Аланиус и вряд ли кто-то из гильдии Воздуха, переживавшей настоящую революцию. Так что Астиаг был первым подозреваемым, а после получения подтверждения, стал первым приговоренным.
Дело в том, что к осени магические гильдии совершенно вышли из-под контроля. Сферы стихий, как и предполагал Солид, внесли раскол не только между стихиями, но и внутри гильдий. В каждом городе Фриланда был свой филиал у всех гильдий, и теперь в каждом из них произошел раскол на тех, кто считал, что нужно поскорее добывать сферы и возводить свою стихию в звание приоритетной, и на тех, кто пытался благоразумно открещиваться от стихийных войн.
Все это привело к кошмарному хаосу. Внутри башен начались сражения, а поскольку маги одной стихии были превосходно защищены друг от друга, это превратилось в длительную позиционную войну, ведущуюся на десятках фронтов, в которые превратилась каждая башня сферы воздуха, почти каждая – сферы огня (обычного, а не священного, как у паладинов и лидийцев), а также некоторые – сферы воды и земли, с той лишь разницей, что у водников, в большинстве своем, доминировали настроения порядка, а у хтоников – наоборот. Городские власти боялись соваться в башни магов, народ обходил их десятой дорогой, опасаясь попасть под вылетающее оттуда очередное заклятье… И члены будущего Альянса понимали, что наведение порядка ляжет, скорее всего, на их плечи.
Солид глубоко проанализировал обстановку и разработал план, согласно которому штурмовым группам требовалось захватить главные гильдии земли и воздуха, ликвидировать их мятежных лидеров, а потом прокатиться волной по филиалам, успокаивая консерваторов и усмиряя бунтарей.
Да, опечатки нет – лидера гильдии воздуха тоже требовалось устранить. Правда, убивать Киаксара не было нужды – архимаг еще месяц назад пал жертвой кулуарного заговора и спасся из осажденного кабинета лишь благодаря тому, что после попадания впросак с Лелей всерьез увлекся особенностями и вариациями телепортации.
Офелию в операции было решено не задействовать, так как амазонка уже больше месяца в поте лица трудилась в Монастыре Радуги, где продолжала начатое Мартой, а именно – создавала элементаль Космоса – Свентану, которая, по задумке Марты, должна была окончательно примирить домены стихий и позволить магам-стихийникам выйти из-под зависимости своих доменов. Это был поистине стратегический труд, который требовал от Офелии, под влиянием отца сделавшей огромный скачок в магическом мастерстве, колоссальных волшебных затрат и не позволял отвлекаться на тактические действия.
* * *
Но выполнение плана пришлось отложить. Появилась куда более очевидная угроза…
Вероника вбежала в зал, где Солид вносил коррективы в завтрашнюю атаку. Три десятка глаз уставились на нимфею, видя в ее огромных глазищах намного больше тайны, чем это было всегда. А всегда было тоже достаточно, чтобы от этого смешения пытливости и таинственности было тяжело оторваться.
- Помните Сибиллу? – спросила девчонка. – Прорицательницу, которую мне пришлось убивать, а Офелии воскрешать?
- Да… - некоторые из присутствующих знали эту даму и раньше. И им было отлично известно, что редкие, но четкие видения Сибиллы всегда сбываются, расходясь с реальностью разве что в мелочах.
- Я была у нее в гостях, и она сказала, что ей снился сон!.. Как выходящий из огня огромный, пышущий злобой лидийский бог сжигает все на своем пути!..
- Хм… Но ведь Авест говорил, что ему для завершения собственного ритуала осталось всего пару дней, - нахмурился Солид. Ему Сибилла год назад обещала встречу с дочерью, а потому ее сон магу особенно не понравился. – Я не сильно надеялся на помощь Ахурамазды – не думаю, что он так добр, как зол Ариман… Однако приход его братца и вовсе в наши планы не входит… Маска Аримана ведь у Авеста в кабинете – он говорил, что стережет ее пуще своих глаз…
- У него и надо спросить, - предложил Мановар. – А заодно подтянуть все резервы на случай прихода Аримана. До сих пор ведь неизвестно, каким оружием его убить можно.
- М-м… Изабелла, кажется, как-то говорила об этом… - тихо заметил Юрек.
Да-да. Тот самый Юрек… Айкидзен еще после визита в Славутич Лели, Сандры и особенно Вероники проникся идеей Альянса и вскоре явился в Молулу. По дороге ему повезло при красивых обстоятельствах познакомиться с прекрасной дамой по имени Изабелла. Ребята долго кормились только его рассказами и восторгами, пока в судьбоносный момент, когда отравленная Вероника уже лежала на полу монастыря Радуги, Юрек не решил экстренно посоветоваться со своей подругой и не позвал ее прямо сюда.
Геометр так стройно расписывал красоту своей Изабеллы, что все ожидали встретить какую-то именно красотку, еще и в меру пафосную в силу того, что она позиционировала себя как странствующая паладинья. Однако гостья приятно удивила… Появившись в портале, она быстро вошла в курс дела и всеми своими энергичными действиями продемонстрировала отменное понимание ситуации. В коротком кольчужном платье из золотистого нумидийского мифрила, она была очень красива, совершенно точно не сомневалась в этом ни капли, но умела отключать свою неотразимость на то время, когда в ней не было необходимости. «Эй, еще успеете мной налюбоваться! – как будто говорила она. – А сейчас важно лишь одно: как спасти это чудо?!..». Наверное, именно поэтому Леля очень смутно запомнила то первое свидание с Изабеллой, хотя в глубине души моментально прониклась к ней уважением и благодарностью.
- Желчь лазурного дракона? – переспросила паладинья тогда, коротко представившись просто Изабеллой. Солид кивнул:
- Отвратительный яд. Откуда только у них?..
- Темные силы иногда обмениваются полезными препаратами… А желчи у Азура на пять орденов хватит – успевай собирать, тем более концентрация просто адская: с капли – доз сто можно соорудить… Хуже, что противоядие куда более редкое… Вообще, совершенно мерзкий яд – легко нейтрализуется, но если уже подействовал, то дело плохо.
- А если просто воскресить? – спросила Сатис.
- Она жива!.. В этом и подвох… Желчь, по сути, страшный галлюциноген – она вызывает в организме переизбыток определенных веществ, и человек впадает в транс. Чаще всего навсегда – пока не добьют… Понятно, что его ассасины не из-за этого выбрали, а из-за легкой нейтрализации и тяжелых последствий… Но не суть. Важно, что душа отравленного покидает тело и попадает в какие-то потайные части тонкого мира, где ее невозможно поймать, причем даже в случае с вариантом «добить и воскресить»… Хуже только желчь Скипера – там вообще полная информационная пластичность: позволяет вложить в яд любое условие для действия противоядия… Но это все тоже не к ситуации… Рискну заявить, что нам нужен золотой дракон… Точнее, его кровь. Еще точнее – что-то около литра.
- А где его найти?
- Я слышал, что остался только один золотой дракон.
- Он и был один. Нереваар. Обитает в Синае… Я только оттуда – слышала, жив-здоров, продолжает дарить тесемки.
- Ты такая молодец, - кивнула тогда Леля. – Не хочешь отправиться с нами?
- Не уверена, что он даст добровольно, а охотиться на столь величественных созданий света – выше моих сил. Удачи вам и непременно зовите, когда дело коснется истребления демонов, вампиров и прочих подобных ребяток. Уж там я точно не откажу себе в удовольствии.
* * *
Дракон в итоге поделился добровольно, а предложением Изабеллы было решено воспользоваться после слов Юрека насчет Аримана.
Почти близнецы
Дабы не пугать Авеста многочисленной делегацией, к нему решили отправить лишь квартет: Лелю, Мановара, Юрека и Изабеллу… Паладинья охотно отозвалась на портальное приглашение, успела на собрание в Молулу и с ходу поделилась, что пока не уверена насчет оружия против Аримана, но уточнит уже в ближайшие часы, ибо одна из целей ее прибытия с востока – именно этот злой бог.
- Просто Юрек говорил мне, что проблема решена, вот я и расслабилась, - сладко потянулась она, и все в зале лишь теперь по-настоящему обратили внимание на умопомрачительную женственность фигуры, скрытой под тем же золотистым кольчужным платьем, а еще более скрывавшейся за деловитостью первого общения. Теперь же она будто включила опцию женственности, и внезапность этого перехода, напоминая момент окосения в пьянке, в духе «вставило», лишь усилила эффект, который произвела Изабелла.
Особенно впечатлилась Леля, уже начавшая слегка тосковать по Сандре, нырнувшей с Радегастом в свадебное путешествие, по Аэдоне, которая вместе с Алебастром сейчас выполняла жутко опасное разведзадание на Санторине, по Сигни, перед которой замаячил трон на Мефалье… Вероника усиленно восстанавливалась после отравления, что мешало видеться чаще короткого раза в день… Еще больше Леля скучала по Санчо и почти не меньше – по Лилит. А тут так вовремя подвернулась эта неотразимая дамочка…
В ней подкупала самодостаточность. Вопиющая, просто эпическая самодостаточность, обеспечивающая поразительную легкость. Карим, Вероника, Леля, да и многие другие – они тоже были очень легки. Но Карим нуждался в учениках, Вероника в гигабайтах новых знаний, Леля – в тех, с кем можно поделиться любовью… А Изабелле и этого не было нужно. Такое ощущение, что она уже всем всё доказала и теперь может расслабиться, как после отлично проведенной командировки можно последний вечер всласть понежиться на ночном пляже… Замкнутая в себе вселенная, особенно привлекающая тем, что, вопреки этой замкнутости, была настежь открыта для бесконечных взаимодействий.
Таким был первый слой паладиньи, открывшийся во время короткого совместного общения в зале Молулу. Буквально перед уходом, уже прощаясь, Изабелла вдруг как-то особенно долго задержала взгляд в Лелиных глазах, и в этом взгляде скользнуло нечто томительно новое: кажется, грустно-озорное, словно влюбленная песня умного шутника. На уровне слабинки, прорвавшейся жажды намека, что за этим первым слоем есть еще что-то – выходящее за рамки самодостаточной гармонии… Леля поймала кисло-сладкий посыл всем сердцем и теперь с нетерпением ждала утра, когда можно будет вместе отправиться к Авесту и в тесной компании снова получить шанс занырнуть за внешний покров этой новой вселенной…
* * *
Но сейчас ее любопытство только распалялось, ведь паладинья во время часового ожидания портального отклика от Авеста снова вела себя в рамках заявленного ранее первого слоя самодостаточности, не допуская прорывов своего внешнего покрова… Она опять не начинала разговоров, но охотно отвечала на вопросы, обязательно оставляя ступеньку для ответной реплики. И эти ступеньки были очень удобными для словесных ног каждого из участников беседы…
…Авест встретил гостей в отличном расположении духа.
- Вы уж простите меня, друзья, что не смог принять вас сразу по обращении – я был полностью поглощен ритуалом… Невообразимые энергии играют сейчас во мне, когда до того момента, как я перестану быть Авестом, а стану вместилищем святой огненной сути недостижимого в Его свете Ахурамазды, остаются считанные часы…
- Так ты умрешь, когда явится твой бог?
- Мы соединимся с Ним в одном теле во время дивного ритуала слияния. Я стану Им… Потом мое сознание уступит место Его божественному сознанию и растворится в вечном огне.
- Жалко как-то… терять свою сущность. Пусть даже и в вечном огне… Впрочем, мы по делу, Авест, - Леля, воодушевленная перспективой снова играть какую-то важную роль (а одна из причин ее легкой хандры была еще и в том, что дэнсию стали уж слишком сильно беречь, стараясь не брать на опасные задания), переглянулась с Мановаром.
- Помощь нужна? – маг жестом усадил ребят на большой диван, где Леля обрадовалась, что случайно села рядом с Изабеллой. Мановар взял грустную часть на себя:
- У одной прорицательницы было видение: злой бог выходит из огня и сжигает все на пути.
- Видения часто ошибочны, ибо затрагивают и несвершившиеся события, и…
- Это была Сибилла…
Маг побледнел. Сибилла тоже жила в Клазоменах, и Авест лучше всех знал о ее даре.
- Но каким образом?!. До явления Ахурамазды осталось два дня, маска Аримана лежит у меня в тайнике, дверь сюда запечатана мощнейшей магией… Ману, конечно, ближе к своему богу, и ему потребовалось бы меньше времени, чем мне – быть злым легче, нежели пропитывать себя светом… Но за два дня и он уж никак не управится. А потом об угрозе можно забыть – лишь один из братьев сможет вернуться в Вендор, и это будет святейший дух Ахурамазды.
- А маска точно на месте?
- Я каждый день проверяю ее наличие в тайнике. Правда, последнюю неделю не проверял – ведь Ману уже никак не успеет, говорю вам, друзья мои!..
- А можешь показать? – спросила Изабелла. Она выставила ладошки, как бы показывая, что не желает вторгаться в область запретов, и ее просьба в силе лишь в том случае, если это позволительно.
- Вы ее мне принесли, избавив от стольких опасений! Почему я вправе отказать вам и вашей спутнице? Тем более что сейчас, повторюсь в третий раз, да простят меня ваши уши – эту маску можно хоть на улицу положить – от нее вреда не будет.
Он раскрыл тайник в стене, все-таки облегченно вздохнул, увидав, что там не пусто, и дал артефакт ребятам. Леля пожала плечами, не почувствовав разницы, Мановар с Юреком отличались скромностью. А Изабелла внимательно приложила руку к маске и слегка нахмурила гладкий лобик.
- Эту маску можно было класть на улицу и год назад, - она обеспокоено провела по нижней губе ровными зубками.
У Ахурамазды, видимо, были напряги с иронией, ибо Авест не сразу уловил смысл слов гостьи. Зато Леля быстро вспомнила, как маска Аримана досталась им самим.
- Подменили? – ахнула она. Изабелла едва заметно кивнула Леле, опять-таки выделяя ее из числа других тем, что остальным добавила вслух:
- Я немножко могу ловить темные энергии, и здесь, - она протянула маску Авесту, - их не больше, чем в косметичке рядовой демонессы… - пальчики поиграли, как бы показывая мелкость демонической губнушки рядом с мощным артефактом злобного бога.
Авест взял в руки маску, закрыл глаза, готовясь отразить зловредный для него впрыск темной Аримановой силы (потому и не проверял маску последние месяцы, боясь за свою святость), однако впрыска снаружи не почувствовал, зато испытал горькую боль внутри.
- О, нет! – воскликнул маг. – Это не она!..
Изабелла пожала плечами. Авест стал совсем белый:
- Но как же так?! – он начал лихорадочно переворачивать в памяти события прошлого и остановился на одном воспоминании. – Так… Где-то месяц назад ко мне заявилась одна чрезвычайно интересная дама… Коллекционер артефактов и глубокий почитатель Авесты… Удивительно глубоко понимающий суть священного огня… Купила за огромные деньги рукопись Авесты десятого века. Но маски даже не видела!.. И одна здесь, ну конечно же, не оставалась… Ах, да!.. У нее порвалась застежка на колье, и несколько камешков упали на пол… Она еще посмеялась и сказала, что рукопись обходится ей теперь в два раза дороже, но священный свет бесценен. Сказала, чтобы на вырученные за камни деньги открыли еще два-три источника негасимого огня… Я потом собрал камни, а один, кажется, закатился под диван… Я не стал поднимать, а на следующий день уже и не нашел… Неужели…
Изабелла изящно вспорхнула с дивана и прислонила руку к полу под ним.
- Ой, - сказала она, сделав обаятельную гримаску и заводя глаза вверх и в сторону так, что Леля невольно залюбовалась, несмотря на всю проблемность ситуации. – Здесь был кто-то, кра-а-айне хорошо понимающий суть огня. И очень тесно с ним связанный… А также связанный с… - рука стала подниматься от пола в направлении Лелиного живота…
- Это не я, - хмыкнула Леля, слегка млея от приближающейся к ее животику ладошки. Та приложилась к покрывшейся мурашками коже. Изабелла удивленно заглянула в глаза дэнсии:
- Кто-то, кто посмел посягнуть на это сокровище, - сказала она, задержав руку на долю секунды дольше, чем требовал эксперимент, - проник в твой кабинет, Авест.
- Да много таких посягателей было, - улыбнулся Мановар. Леля вспомнила самого злобного:
- Меня когда-то ударила сюда Ишет… Трезубцем…
- Ишет? Лорд?.. Да… Это она… Камень, видимо, был портальным. Она проникла сюда ночью и подменила маску, - Изабелла провела двумя пальцами по черным волосам и задумалась о чем-то своем. Может быть, погрузилась в какие-то личные воспоминания, которые стали отдавать той самой загадкой ее второго, а вероятно, и более глубоких слоев.
Маг вытаращил глаза:
- Но что теперь?!! Неужели она передала маску Ману?!. Тогда он действительно мог начать ритуал возвращения Аримана… А это самое страшное!.. Ведь если к моменту появления Ахурамазды Ариман уже будет находиться здесь, то наш Бог не сможет воплотиться в этом мире! И все это из-за меня!!!
- Меня одну больше беспокоит не отсутствие Ахурамазды, а скорая теплая компания Аримана? – улыбнулась паладинья, снисходительно глядя, как Авест, обхватив голову, беззвучно рыдает.
Леля улыбнулась ей в ответ. Мановар поправил тесемку на волосах:
- А мы можем убить этого Аримана своими силами?
Изабелла встала:
- Это бог, Мановар. Мало того что нужно срочно уточнить, чем его убивать, найти это оружие и жахнуть его, окруженного союзными магами и демонами прямо в их дружном логове, так еще придется провернуть это прямо завтра с утра пораньше, когда он только, судя по всему, появится и будет еще в меру уязвим. Иначе он радостно покинет свой Иден полный сил, и нужно будет еще и Иден искать, чтобы блокировать с помощью других богов, не исключено, что не имеющих права на эдакий трюк… Одним словом, мне страшно нравится эта задачка! – неожиданно для грустно впечатленных этой речью ребят подытожила паладинья. Все заулыбались и встали с дивана, сочувствующе поглядывая на Авеста. Тот встряхнулся:
- И я, и мои воспитанники – все мы готовы отдать всё для прихода Ахурамазды. Мне придется продолжать ритуал, но все остальные отправятся с вами и возьмут на себя демонов. А вы тогда сразитесь с самим Ариманом… Я снимал с его маски фантом, и, думаю, смогу теперь по ней вычислить, где скрывается Ману – уже не один год я гонялся за ним… Наверное, пришло время закончить наш спор…
* * *
- А-а! – шутливо напугала Изабелла Лелю, подходя сзади и растопыривая игривые пальцы. – Вот чем можно завалить нашего теплокровного товарища!
- Если страхом, то я не испугалась, - повернулась дэнсия, лучезарно улыбаясь – она только что пообщалась с Санчо и теперь была вдвойне рада видеть кандидатку в новые подруги.
- Ру-ка-ми!.. – заговорщицки подмигнула паладинья. В ней сейчас было неожиданно много легкости и инициативности. Это ей очень шло – ей вообще чрезвычайно шла ее энергичность. Леля подумала, что Пракситель мог бы не справиться, пытаясь изобразить Изабеллу в камне. Зато это наверняка было бы оценено в Нартексе.
- А почему ты не участвовала в «Мисс-Вендор»? – спросила она, скользя по своим мыслям и образам.
Изабелла расхохоталась и восторженно всплеснула руками:
- Потрясающая связь!.. – она не могла успокоиться, легко соскользнув в кресло и трясясь всеми своими золотыми колечками сарафана, кажется, еще более легкими, чем обычный мифрил. – Потому что гладиолус!.. – сквозь смех ответила паладинья, заражая им и дэнсию.
* * *
Итак, Аримана можно было убить лишь голыми руками. Надо было звать Сандру с Радегастом. Леля, правда, требовала дать любимым шанс еще хоть чуть дольше побыть вместе наедине, но Солид, в отсутствие Офелии взявший на себя роль координатора, успокоил эскорию.
- Им и так уже пора было возвращаться – через неделю большим отрядом идти на запад, в Смутные земли: некромант там распоясался – последний из Кощеевых. Просто чуть раньше явятся, помогут, а там – пускай опять милуются до похода.
Лелю было легко уговорить, ибо она действительно наскучала по друзьям. Еще и от Холли с Аэдоной не было вестей… Магам, скооперировав усилия с Авестом, с чрезвычайным трудом удалось обнаружить место появления Аримана, но операция требовала подготовки, а потому была назначена лишь на завтрашнее утро. Вот дэнсия и бродила по Молулу, размышляя о своем новом месте в альянсе света…
Может, и совпало, может, дело было в тихой рекомендации Лилит перед уходом в Майнтри, но примерно после возвращения с Синая отношение к Леле почему-то изменилось. Солид, услыхав подробный отчет о едва не ставшей роковой ошибке в Потале и о Тестао с Граалем, поулыбался, задумался и стал задвигать Лелю на задний план, что охотно поддержали и остальные: всегда уверенные, что отважная эскория избыточно рискует собой. Девушка и сама понимала, что уходит в тень, и ее это напрягало не из-за ухода из центра внимания, а из-за ощущения себя бесполезным украшением...
Битва за Фермодон, поход за Золотой Ветвью в царство Аида, помощь Веронике – везде ее роль была вспомогательной. Ну да, ей повезло убить недооценившего ее Гестоса, ей удалось убедить Гекату не причинять пришельцам зла, она же успела предотвратить атаку на Поталу… Но все это как-то случайно!.. Везде ей просто судьба благоволила, а так, чтобы заслуга прямо – нигде ведь! А сейчас!.. Холли с Аэ, может быть, уже кормят собой быков, которые и с амазонками-то могли помочь просто из-за случайного совпадения интересов. Вероника через такое прошла, чтобы устранить подпавший под Легион орден ассасинов. Офелии дыхнуть некогда, и то она рвется в бой – недаром ее не позвали даже на сегодняшний совет – понимали, что если узнает про Аримана, то тоже пойдет!.. Сигни должна вернуться – разрывается между Молулу и своими эльфами… Санчо из-за меня полтора месяца сидит в подземелье и бьется с некромантами… Господи, все при делах!.. А я просто такой себе пустоцвет, который цветет потому, что таким рожден, но сам лично ничего не делает… Еще и сны эти…
Сны в самом деле донимали Лелю уже вторую неделю… Возможно, это были атаки Легиона, может быть, что-то еще. Ей все время снилась какая-то гадость. Ее убивали какими-то жуткими способами, грызли, рассекали, пронзали, растирали… Неужели я стольким мешаю? Стелла хотела меня убить, теперь эти сны…
Пока реальность, вроде встречи с Радегастом или купания в Тестао, затмевала думы и сны – все было еще ничего, но потом наступил момент, когда тоска стала затягивать Лелю в свою трясину… Многим может показаться странным, что такая лучезарная девушка впала в банальную хандру. Но это ведь и не было банальной хандрой, а становилось острой формой хронической невостребованности своего истинного Я в окружающем мире. Прошлые приступы хандры были спровоцированы перенасыщением насилием, которое тоже на самом деле было лишь поводом, но не причиной. Еще тогда Лилит поняла, что использует Лелю не по назначению, и долго страдала сама, прося прощения у Отца за то, что «сечет тьму лепестком цветка». Но у богини тогда не было выбора: жизнерадостная, заражающая всех своей любовью девчушка – стала для Лилит просто находкой. И великолепно справилась с возложенной на нее миссией – разжечь огонь в сердцах героев, стать путеводной звездой для ищущих себя на пути добра и света…
Но при этом практически перегорела, будучи вынужденной не только светить добру, но и жечь зло, для чего, кажется, была не очень-то и предназначена… Она прошла и через это, сохранив свое сердце в чистоте. И была вознаграждена возможностью слиться в любви со своим единственным. Однако Замысел Творца оказался сложнее, и встреча сменилась долгой разлукой, во время которой Леля, уже как бы выведенная из звания первого факела, но и не получившая заслуженный медовый месяц, как-то потерялась. Вынужденная сражаться, но желающая любить, она не могла делать ни то, ни другое. Пройдя сама и проведя по сложным, темным лабиринтам группу спасителей Вендора, она заблудилась в пустыне, не имея возможности остаться в собственном крошечном оазисе и не имея жажды, чтобы идти с остальными дальше в поисках реки… Говоря проще, у нее не было никакой внутренней мотивации убивать Аримана, ассасинов или мятежных магов, но она точно понимала, что и убежав сейчас к Санчо, не найдет покоя. И на то была одна простая причина: Леля еще не выполнила свою главную миссию…
Меня хорошо поймут творческие люди, которые сталкиваются с невозможностью объяснить близким, почему их накрывает тоска. Эта тоска – подсказка, что занимаешься не тем, что тебе уготовано. Это не усталость, как думают сами зашедшие в тупик творцы, не лень, как хочется примитивно заклеймить окружающим. Это просто подсказка. Звонок из кредитного отдела небесного банка, выдающего таланты новорожденным. «Эй, парень, - говорят на том конце провода, - ты перед рождением взял у нас кредит на абсолютный слух и способность ловить мелодии. Пора бы уже начать отчисления в виде песен… А то приставы не дремлют»…
Говорят, те, кто якобы продал душу дьяволу – всегда испытывают терзания. На деле, те, кто берут себе любые выраженные таланты, в независимости от места, где они их берут – хоть у архангелов – будут испытывать тоску, если не начнут реализовывать взятое, не станут заниматься самым удивительным в жизни процессом – превращением идей в материю. Материю, порою тончайшую, как музыка Моцарта – но все равно в материю…
А вот Бог не дает кредитов… Он дает только любовь. Но эта любовь требует еще большего выражения, чем талант композитора или поэта… «Послушай, но неужели Леля с ее удивительным сердцем не раздавала любовь? – скажете вы. – Кто ж тогда ее раздавал, если не она?»... А ответ опять прост. Большой кредит требует больших выплат… Тот, кто взял талант умеренно умелого рифмоплета, будет в плюсе, написав десяток памфлетов друзьям. И не будет понимать, почему ж знаменитый поэтище, написавший тысячи стихов, пропивает десятую нобелевку по литературе, считая себя неудачником?.. Ему невдомек, что с того и спрос другой. Что его кредитище не нобелевками гасить надо, а написанием того, ради чего конкретно и брался этот кредит!.. У него и счет – на десятки тысяч, а он тысячей ограничился. А может, ему вообще одну поэму-то всего написать надо было!.. Но истинную – из сердца идущую, вопреки страхам, мнениям, насмешкам… И не напишет если – то и с тысячей премий счастлив не будет, ибо знает: долг платежом красен. А каждый талант – это долг… Правда, часто еще при жизни отдаваемый – где счастьем, а где и хандрой…
И вот у Лели-то, видимо, и была миссия, которую она пока не выполняла, в отличие от десятков побочных заданий. Отсюда и тоска наваливалась – сердце чувствовало, что надо ей что-то сделать или что-то осознать. Или на свой путь четко встать… Но где этот путь и что сделать – она пока уловить не могла. Ясно, что не Аримана убить. Но ясно, что и не с Санчо в подземелье отсидеться… Последнее – это уже не так миссия, как поощрительный бонус… Впрочем, сложно судить, насколько взаимосвязаны в Замысле Творца миссии и поощрения. Не мне и не здесь…
* * *
«Где же я оступилась? – думала Леля, сидя на деревянной горке в уголке монастырского сада и качая ножками, которые отказывались понимать хандру и продолжали беззаботно радоваться жизни. – Санчо говорил через кинжал, что когда по своему пути идешь, то счастье испытываешь. Я ведь так и шла долго!.. Скользила, как говорил Мановар когда-то… Скользила по потокам легкости, Замысла… А начала париться, задумываться, хватать на себя слишком много обязанностей, задач, ответственности всякой – стала почти взрослой, но тяжелой, как слон, вот лед и проломился… Или пока просто треснул, раз еще жива… Но ведь никакого счастья я не испытываю от того, что завтра выпросила себе место в группе анти-ариманщиков. Да – злой. Да – надо не пустить его в Вендор. Да – пойдем с друзьями, которых обожаю, в том числе почему-то уже и эту милашку с ямочками на щеках… Но греет?.. Не-а… Может быть, надо себе внушать, что должно греть? Не-ет. Внушала-внушала, весь сентябрь внушала, да и пол-лета, если честно, тоже – и что?.. Как с «Мисс-Вендор» – все здорово, все любят и ценят, а у меня пустота после победы... Спасибо Гермес отвлек… А-а!.. Может, мне про Медусу надо написать? Лилу ведь говорила, что мне тоже надо, и венок даже дала, а я не пишу… Но ведь нет вдохновения пока – пробовала же уже… Счастье было рядом с Санчо… Но это ведь не путь! Это отдых!.. А для продолжения настоящей любви должно быть совместное движение по своему общему пути. Ну да, он же общий, даже если каждый по своему пути идет, но оба любят и оба по своему… Так, а может, мне быть грустно из-за того, что не по своему пути идет Санчо?.. Он ведь точно не по своему идет!.. Нет, наверное, мои проблемы – это мои проблемы. Хотя все равно надо ему помочь пойти по его пути, что бы он ни внушал себе и мне, будто воином он Вендору пригодится больше… Еще счастье было в Тестао… Просто блаженство… Но что мне теперь: лечь и лежать в нем? Или это с Граалем связано?.. Когда же уже Лилит проснется?.. Но, с другой стороны, сколько можно на нее вешать? Надо самой понять!.. Или… или в Ведруссию сходить – к папиному дольмену… Но когда?.. Хотя почему когда?.. Это ведь я сама на себя дура все вешаю, а мне уже прямым текстом говорят: «отвали, девочка, не мешай нам! Займись собой». Может, и правда надо собой заняться?.. Да нет, не для себя, конечно… Надо заняться собой ради других… Отличная, наверное, отмазка для эгоистов…»
* * *
- Лель! – услышала дэнсия мягкий голос Юрека.
Этот парень очень ей понравился еще в Славутиче. Леле понравился и его брат-близнец, который когда-то в Нартексе едва не отправил ее на тот свет. Но Юрек стал как-то роднее. Тома одолевали десятки противоречий, мешая быть гармоничным. Он был шквалистым ветром, треплющим волосы и готовым в любой момент сорвать с тебя юбку на потеху зевакам. А этот мягкий, флегматичный красавец, словно созданный для мудрого айкидо, коим владел превосходно, был легким свободным ветерком, приятная прохлада которого дарила умиротворение. Правда, Леля не видела братьев вместе под воздействием грибов, но есть подозрение, что Юрек бы и тогда ей не разонравился…
Сейчас он шел рядом с Изабеллой в лесок за монастырем, куда Леля еще не забредала в этом месяце… А ведь, кажется, именно туда уходили Радегаст с Сандрой, когда девчонки уговорили богатыря на денек телепортироваться в Молулу еще перед свадебным путешествием. Местечко для пар?.. Отлично придумано. А ведь и правда все по парам!.. Кайлина с Каримом, Сандра с Радегастом, даже Сатис с Аланиусом, кто бы мог подумать, и как же это здорово…
- Даже не зовите! – хихикнула Леля, увидев манящий ее жест айкидзина. – Третий – лишний!
- Третий – запасной! – ответил Юрек фразой из репертуара брата, и она в его устах звучала диаметрально иначе. Не лучше, не хуже – просто иначе.
- Тем более, - отмахнулась Леля, но спустилась, с мягким визгом скатившись с горки и приземляясь едва ли не кубарем, что, учитывая ее пластику и координацию, наверняка было умышленным приемом. Естественно, не для клоунады – просто так здорово иногда терять контроль над своим телом, если владеешь им слишком точно. Так же весело нарочно фальшивить людям с близким к абсолютному слухом, а фелолагам песать на олбанскам.
- Тебе задание, - улыбнулась паладинья, радуя Лелины глаза своими ямочками на щеках и отвлекая их от легкого костюмчика, который куда лучше соответствовал более скользящему сегодня образу Изабеллы, нежели боевой кольчужный сарафанчик.. – Придумай фразу-антоним к «Ты нам помешаешь!»…
- Тома на вас нет, - посмеялся Юрек. – Он бы придумал…
В глазах паладиньи блеснул озорной огонек:
- Тома на нас и правда не было, но в нынешнем составе я бы рискнула воплотить даже всё, что придумал бы твой славный братец…
Леля удивленно повела бровкой – Изабелла сейчас со смехотворной легкостью раздвинула сразу несколько слоев своего образа, пуская ее как-то слишком глубоко. С трудом можно было представить подобную фразочку и особенно подобный блеск в глазах – в исполнении деловитой, энергичной воительницы света, перебирающей варианты спасения Вероники. Что интересно – и тогда, и теперь все выглядело предельно гармонично.
- Ну… идем воплощать… - немного растерянно пожала плечиками дэнсия, и Юрек взял ее под руку со свободной стороны.
* * *
- Какая прелесть! – ахнула Изабелла, когда троица вышла прямо к небольшой бревенчатой избушке, затаившейся между деревьев. Многочисленные резные элементы добавляли избушке игривости, позволяя, несмотря на классическую для сруба монументальность, называться более ажурным словом «теремок».
- Клево, - расплылся в улыбке скорпион, догадавшись, что это за избушка.
- «Мыслью моею задуманная, силою необъяснимою Каримовою созданная, Астрайкой-крохою одобренная – банька эта русская для телесного очищения друзей моих будет отныне служить», - вслух прочитала Леля и с озорным трепетом прикоснулась пальчиком к так быстро ставшей ей родной букве «Р», поставленной вместо подписи.
- Ну вот, не одни мы здесь были втроем… - потрогала бровь Изабелла с лукавой смешинкой в глазах.
Юрек по-хозяйски принялся тут же заниматься дровами и растопкой.
- Понятно, почему русичей никто не завоевал, - заметила паладинья, лежа прямо на траве и глядя, как заправски скорпион расправляется с дровами. – После такой тренировки, да каждый день…
- Русичи вообще сильные… - кивнула Леля, собирая и раздавая землянику. – Радегаст – так просто жуть какой силач… Кстати, ты о нем не знаешь?.. Он ведь основал ваш орден. Ты знакома с Сидом?
- В обоих случаях только наслышана… Меня посвятил один странствующий паладин. Я не слишком принимаю паладинов как город… Это, примерно, как город гетер… Или город бардов…
- Хи. Отличное сравнение!.. С тревогой представляю себе город бардов, вспоминая их фестиваль.
- Я бы предпочел первый вариант, - добавил Юрек, нисколько не задыхаясь от работы топором.
- О-о, не советую – то еще, наверное, зрелище: они же все раскрашены под одно лицо, еще и не самое, блин, красивое... Уж лучше тогда город суккубов… - Изабелла потянулась, а Леля вспомнила Аскалон, где как раз хозяйничали суккубы во главе с Иолантой. – Они точно на любой вкус, да и убивать их забавно…
Дэнсия поежилась. Она слыхала, что у Изабеллы есть странной формы меч, очевидно, ужасно мастерской работы, но пока даже не представляла эту красотку орудующей клинком. Правда, тут же поймала себя на мысли, что ей бы, пожалуй, и это пошло… Да и сама Леля – тоже ж вроде не шибко воинственно выглядит, но вот недавно в тренировочном бою ярко победила целого Мановара, которому чаще все же уступала немного… Но ведь самую малость – и это без использования полифонии и камертонов.
- Ну что?.. – прервал Лелины раздумья голос Юрека. – Заходите… Должно быть уже нормально – как раз привыкнете, горячие восточные девушки.
- А ты? – Леля снова вспомнила, что третья то ли лишняя, то ли запасная.
- Не волнуйся. Пока для меня все равно прохладно – между вами нырну.
- О-о! – заулыбалась Изабелла, пластично поднимаясь. – Чертовски любопытный ход мыслей.
- Между вашими заходами, - добродушно уточнил айкидзин, подняв палец вверх.
- Я бы предпочла первый вариант, - подмигнула паладинья и наткнулась взглядом на смущенную Лелю, мило играющую бровями и плечиками:
- Прямо отсюда чую – там чуть дальше сегодня просто шикарные опята вылупились. Может, я пока схожу нарву? Или что там с ними делают…
- Потом, если захочешь, сбегаем, - усмехнулась Изабелла, погладив ей плечо и нежно увлекая к дверям. – А пока давай испробуем на вкус эту странную русскую магию, о которой они столько говорят, - губы доверительно приблизились к ушку, на шепот, впрочем, не переходя. – Ты, главное, не подумай, что мы с Юреком только в одну сторону думать горазды: просто мы, если честно, еще не в таких э-э… земных отношениях, чтобы даже просто в бане вместе париться, вот и сотрясаем воздух словесным флиртом…
* * *
Скромное признание Изабеллы смахнуло большинство бабочек Лелиного смущения уже к моменту, когда девушки оказались вдвоем в уютном, но не тесном предбаннике. Не настолько, конечно, чтобы так прямо взять и раздеться сейчас целиком – дэнсия, секунду подумав, превратила «лучистую пыльцу» в аккуратный бикиниподобный костюмчик нежно-желтого цвета, очень идущего ее смуглой коже.
- М-м? – взглядом похвалила паладинья. – Заготовка? Или импровизация и врожденное чувство стиля?
- Скорее, заготовка… Пока на горке сидела, фантазировала…
- Я все-таки настаиваю на втором – у тебя и остальные наряды феям нос утирают.
Леля вздохнула. Она уже изрядно наскучала по Астрайке, наглым образом набившейся в компанию молодоженов, наобещав, что будет улетать к дольменам, «когда… ну, когда… ну когда, в общем, будет самое интересное…». Гав же по всем характеристикам больше подходил Аэдоне, часто сталкивающейся с необходимостью астральной разведки, а потому его Леля видела еще реже, хотя плутовка каждый раз внушала впихивающей ей Гава дэнсии, что к тем, кого приручили, нужно быть более плотно привязанным.
- Я вообще мало что умею… Собственно, почти ничего, - призналась она Изабелле, оставшейся в красно-черном белье, представлявшем собой отчаянно короткую юбочку из тысяч вертикальных нитей астрального шелка и необычной формы лиф из того же материала. Они одновременно приоткрыли рты: Леля, чтобы искренне похвалить вкус новой подруги, а та – дабы, махнув рукой, прекратить приступ самобичевания фразой вроде «пусть ремеслами владеют те, кто не умеет большего»… Обе осеклись и, знаками передавая друг другу право первой высказаться, весело прыснули, осознав, что уже забыли, о чем хотели сказать.
- Пофиг, - махнула-таки рукой Изабелла и, ненавязчиво обвив рукой Лелину талию, первой пропустила ту в просторную парилку.
…Еще из двери их обдала волна голодного пара, дамы зашли внутрь, разрезая телами горячий воздух. Возможно, дело было в образном плетении, настройках Лилит или в том, что Радегаст видал бани еще гиперборейского образца, но творение его мысли далековато ушло от большинства современных повествованию русских банек. Не став эксплуатировать образные ресурсы Молулу ради совсем уже вычурных изысков, Радегаст все же не удержался от доли перфекционизма в плавности и округлости всех здешних линий. Когда веками латаешь баньки приютов, имея в распоряжении только типовой инструмент и дары природы, даже богатырю тяжело удержаться от разового читерства. Зато благодаря этому баня в Молулу отвечала всем нормам эстетики и комфорта, что, в принципе, уже немного мешало ей называться русской, где всегда чуточку недодавали в этих двух категориях, дабы не затенять главное – душу. Другой вопрос, что Радегастовому творению – и души хватало в полной мере.
- Не без фантазии ваш богатырь, - похвалила Изабелла, глядя на необычное расположение лавок. Внизу в центре скромно расположилась одна широкая, по бокам – две повыше; еще выше и в стороны – еще две; почти под потолком – снова так же, а между верхними лавками и потолком шло закругление, которое и давало окончательно понять, что лавки выстроены в форме сердечка. Леля умилилась, когда представила, как в могучую голову тысячелетнего богатыря приходит такая наивная, как бы даже девчачья идея.
- Так мило… - кокетливо опустила она глазки, как будто Радегаст мог сейчас ее видеть.
- И не просто ж мило, - поиграла указательным пальцем паладинья. – Продумано-то как все!.. Лежат сначала на вторых лавках, потом все выше, выше, а когда нагреваются до максимума, скатываются в самый низ – где полка только одна, зато по сравнению с верхушкой так холодно, что начинается самая жара…
- Хи! – закивала дэнсия, изучая изгибы и рельефы тела Изабеллы, которое та сейчас, словно специально, но опять-таки абсолютно ненавязчиво (в отличие от моих надоедливых ремарок на эту тему), подставила под глаза новой подруги. И явно не комплексовала.
- Смотри, - подмигнула она, чисто символически подтягивая и так идеальную осанку. – Это мое тело.
Леля сглотнула, хихикнув от такой непосредственности. Изабелла продолжила:
- Обычно все, конечно, предпочитают украдкой поглядывать, кроме разве что скульпторов, но зачем нам беспокоить шеи, раз уже здесь лавки так расположены, что не насмотришься…
Дэнсия продолжала хихикать. Паладинья, которой это слово сейчас шло меньше, чем, скажем, шпингалет, астролябия и пюпитр, повернулась боком:
- Мне нравится мой изгиб спины и переход в попу – этой юбочкой я еще подчеркиваю его, делая пышнее, но и так сойдет, в принципе. В юности у меня была не очень большая грудь, но потом одумалась, извинилась и решила подрасти до размера, который меня устраивает, - она еще попозировала под разными углами, играя животиком. – Свой животик я тоже очень люблю. Помню, когда-то давно оказалась в такой переделке, что он у меня аж запал от голода – так я старалась даже не смотреть, чтобы не огорчаться, настолько мне это не шло. Люблю, когда всего чуть-чуть больше середины и просто обожаю, когда в глазах смотрящих мелькает слово «сочненькая».
Леля подняла большой палец вверх, со смехом повторяя в голове приятное для подруги слово.
- Да-да! – кивнула та благодарно. – Я прочитала… Кстати, добрую треть жизни я мечтала о таких ногах, как у тебя, но потом, наконец, поняла, что мне они не пойдут, и легко заставила себя влюбиться в свои.
- У тебя превосходные ноги! Будь я мужиком, я бы так и мечтала ухватить тебя за них и посадить к себе на колени… Брр… Не подумай ничего только… Я лучи не перепутаю – не переживай.
- Как-нибудь поделишься потом, что там за лучи, а то вдруг окажется, что стоило и попереживать.
- Хи. Да. Потом… А сейчас продолжай – это так мило!..
- Кстати, не подумай, что с позированием заготовка… Просто вдруг захотелось. Я первый раз в русской бане, и понятия не имею, как себя в ней вести и что делать.
- Уверена, это лучший из вариантов… Хотя я тоже почти что банная девственница – на Руси заглянула разок, но там это тогда чисто ритуально было, перед свадьбой, я еще и опоздала, так что просто похлопала глазами, ничего не поняла и пообещала себе как-нибудь побывать полноценно… Ой, опять перебила.
- Да я уже вроде и показала, что хотела – можно теперь переходить на подглядывания украдкой. Я тебя, правда, и так уже давно рассмотрела, благо ты не в кольчужном сарафане ходила… Но еще не насмотрелась, по правде говоря. Будем откровенны: взгляд от тебя оторвать решительно невозможно, и такое ощущение, что этот эффект действует, сколько ни смотри. Так что я ложусь, от греха подальше.
- И я ложусь. На вторую же?
- Начну со второй, - Изабелла, уже ложась, без зависти, а просто с интересом попереводила глаза с Лелиной удивительной талии на свою и обратно. Потом кивнула, приложила три пальца к губам и, поцеловав кончики, как бы отправила в небо, показывая тем самым высшую степень одобрения. Изгиб ее талии был не столь крутой, что, впрочем, никак не сказывалось на привлекательности как изумительной фигуры в целом, так и конкретно вкусного очертаниями живота.
- А дальше – по сценарию? – снова хихикнула дэнсия, удивляясь своей фривольности, проснувшейся в компании этой странной подружки.
- Свой придумаем, - махнула ладошкой Изабелла и мечтательно уставилась в потолок…
* * *
Но медитативно лежать ни у одной не получалось. Они и просто по жизни были слишком деятельными, чтобы удержаться от движений, жестов или хотя бы слов. А ведь на это еще наслаивалась каталитическая магия бани – далековатых друг от друга людей закрывающей еще больше, зато готовых к общению – буквально распахивающей.
Леля села, потом опять легла и снова села, прислушиваясь к ощущениям.
- Пока, если честно, просто жарко, - пожала она плечиками, мило гримасничая.
- Зато потренируемся перед общением с божественным любителем огонька.
- Ага… - эскория посмотрела на овал печи. – Не очень уверена, но кажется здесь каким-то образом должен появиться пар, - пытливо морща лоб, рассудила она, заставив Изабеллу прыснуть.
- Давай рассуждать логически, - паладинья одной рукой указала на галерею висящих веников разной свежести, а другой – на кадки с водой. Подсказки у нас всего две… Юрек в связке с баней всегда упоминал слово «веник», но жизненный опыт явно намекает, что пар мы родим от сладостной близости воды с камнями на печке.
Леля потрогала веники:
- В чем я точно уверена – ими не подметают, - она нашла самую свежую веточку, вытащила ее из веника и повязала вокруг головы. – О! – глаза обнаружили в дальней кадке еще один. – Предлагаю совместить сразу все подсказки, - дэнсия спорхнула с лавки, подхватила веник из кадки и брызнула водой на камни, радостно зажмурившись от их блаженного шепота.
- Кажется, ты их только раздразнила, - улыбнулась Изабелла сквозь клубки пара, потянувшегося к лавкам. Леля еще раз три подряд брызнула на камни, окуная веник в воду, потом скользнула к задней стене, сняла еще один и изящно закружилась с ними, словно с клинками, со смехом гоняя по бане пылкий пар. Потом увлеклась и, продолжая хихикать, завершила свой приступ фехтования нежным выпадом веника прямо к груди Изабеллы.
- Пум, - хихикнула она, и паладинья залюбовалась ее улыбкой.
- Вот это уже другое дело, - покивала она уважительно. – Впрочем, пока магия бани без шансов уступает волшебству твоей грации.
- Спасибо… Жалко танцем с вениками подметать неудобно.
- Ну, из того, что я успела услышать, твои танцы здорово подмели Вендор – еще год назад я и близко не надеялась, что он встретит Рагнарек таким чистым.
- Ух… Это до жути своевременно слышать, - дэнсия, любуясь своей будто умасленной сейчас кожей, сделала эффектный фехтовальный поклон с вениками в стороны, затем бережно окунула их в кадки и запорхнула на третью полку. Правда, почти тут же пластично стекла с нее на вторую и легла, попытавшись полноценно расслабиться, повинуясь внутреннему приливу истомы. Захотелось стать доверчивой щепкой в текущем ручье или красивой тряпочкой из астрального шелка, полощущейся на ветру, а еще лучше – свечкой, которая растекалась бы сейчас вокруг пылким воском, растопленная банным блаженством.
- Пошла, пошла магия, - усмехнулась Изабелла, тоже укладываясь поудобнее, и Леле был очень приятен ее голос, чей богатый и насыщенный тембр тоже как будто растекался сейчас вместе с ней в единой тающей неге. В бане – довольно сурово обниматься телами, если хоть одно из них только что не охладилось, окаченное морозной водицей из бочки. Но это с избытком компенсируют души – хоть одинаковой температуры, хоть диаметрально разной. Как будто у пара есть некая сверхпроводимость, ну или как будто у кожи души здесь тоже вовсю раскрываются поры…
Две крайне деятельные девушки, одинаково далекие разве что от именно бытовой хлопотливости (а осознание этого сходства – тоже обдавало обеих «анти-хозяюшек» комфортным теплым паром родства), добрых минут пять лежали, не шевелясь, вкусно дыша общей влагой и молча впитывая в себя эту трепетную негу совместной блаженной истомы.
* * *
Парилка постепенно прогревалась, но давно не шептавшие камни отказывались дышать на девушек паром, и Изабелла, прелестно изогнувшись, дотянулась ладошкой до одной из кадок, зачерпнула воды и плеснула ее камням, словно эликсир.
- Между прочим, ваш богатырь за тысячу лет вполне мог бы узнать, что сердечко в древние времена символизировало отнюдь не сердце, - проговорила она игриво, продолжая растягиваться на полке, словно выполняя каприз тела быть чуть повыше. – И что-то подсказывает, что он прекрасно это знает.
- Хи! – прыснула Леля, медитативно рассматривая пар и ловя кожей его приятные, все еще пока не особо и жаркие ласки. – Я тоже всегда думала, что это больше похоже на попку… Особенно когда пришлось увидеть первые сердца… - по личику ненавязчиво пробежала тень грустинки.
- Так если бы попка!.. В том-то и дело, что если совсем занудничать, то это означало, скорее, то же, что ты демонстрировала мне, показывая большой палец.
- Ой!.. Жуть какая… Ну и, кстати, если поставить всех жителей Вендора в ряд по степени занудства, то ты будешь последней.
- А ты была бы первой, если ставить по красоте. И я не буду занудой, если скажу, что уже миллионная, кто это тебе говорил.
- Ну тебя. Я просто заняла первое место на одном-единственном конкурсе. И среди участниц были куда более достойные, а уж в мире наверняка еще тысячи никак не менее красивых. Как ты, например, ну может, не такие, конечно... Но я в том смысле, что ты ведь могла бы поучаствовать и преспокойненько выиграть. И Аэ просто не повезло… И Вероника сейчас бы больше набрала – она уж точно красивее меня, если подходить с каких-то нормальных позиций… А Орис!.. Я ее просто ревную немного, ну, не в том смысле, короче… А так она просто чудо!.. Не будь Лилит, я бы сама влюбилась в Орис без памяти. Ну, без лучей… Не как амазонки, а как девушка в девушку. Как в тебя, например!.. Локи ведь говорил, что дружба и влюбленность – одного корня, и можно быть дружески влюбленным.
Изабелла терпеливо выслушала тираду дэнсии, в которой вообще отсутствовало кокетство или показное самобичевание. Не было сомнений, что она именно так и думает.
- Красота сама по себе мне давно уже неинтересна, - задумчиво сказала паладинья. – Я, конечно, люблю все красивое, но тут ведь вопрос, что таковым считать. Часто это лишь дело вкуса, и уже не раз замечала, что могу видеть красоту за тем, что внешне кажется чуть ли не уродством. Для меня вообще важнее сочетание внутренних и внешних энергий. Они ведь, как мышцы – есть глубокие, есть поверхностные… Мне нравится, когда у человека развиты глубокие энергии – это, как в ситуации с животиком – делает его красивее, чем если сильно развиты внешние мышцы.
- Какая здоровская аналогия…
- И мало чтобы они просто развивались – надо, чтобы сочетались. Ну, как на примере с твоими ногами, которые моей фигуре не подошли бы, зато в тебе смотрятся просто безупречно. В человеке – тысячи энергий, привычек, черт характера, которые, как мышцы и ткани, создают его оболочку. И иногда они так не приглажены, настолько не соответствуют друг другу, что вроде и человек хороший, а нас в нем что-то отталкивает… И особенно неприятно, когда внешность при этом красивая. Многие красотки носятся со своей красотой, не задумываясь, что внешность – это просто одежда, красивый наряд для души. И надо в первую очередь иметь интересную душу, ум, оригинальность!.. А пустая внешняя красота на капризной дуре смотрится, как роскошное, ажурное платьице на расплывшейся жиром грязной страшилке!..
- Обалденный пример, Изабелла.
- Ты мне тоже не одной только внешностью понравилась. Я сразу увидела, что в тебе и внутри глубоко все причесано, подогнано в одну истошно гармоничную, чистую и очень опрятную композицию. А ведь у тебя ко всему этому не просто идеальное тело и лицо, но еще и тело-лицо, которое ну прямо вот полностью подходит именно твоей аппетитной душе.
- Это я от пара сейчас пунцовая… - хихикнув, зарделась дэнсия, не умея сдержать поплывших губ.
- Ха. Даже не думай гордиться: твоя красота и твоя душа – это, конечно, и заслуга – бесспорно, но все же – и дар!.. А значит – ответственность и ноша!.. Фу, блин… Паладин проснулся… Не парься – часто бывает, что и просто дар! То есть подарок. Дают тебе красивое тело и душу, чтобы ты просто понаслаждалась жизнью.
- Ты, кстати, на больную мозоль наступила. Я сейчас часто думаю, что мне дали все это для чего-то, а я, дура – живу пустоцветом и не делаю то, ради чего мне и дали эту причесанность, о которой ты говоришь.
- Тсс!.. Вот только не грузись, а?.. Вернемся к этому потом, а пока расслабься. Хочешь, обо мне поговорим?.. Ну… например, о том, как мне удается быть гармоничной, вопреки бурлению во мне совершенно взаимоисключающих энергий!..
- Да. Это интересно… Ты такая помесь паладина с… суккубом, я бы сказала, но ты намного лучше…
- Только не о суккубах, солнышко… Ты ведь, надеюсь, понимаешь, что я не просто так во Фриланд заявилась, чтобы только Аримана грохнуть помочь, да с первой красавицей Вендора в баньке поваляться на каждой из полок.
- О-о.
- Шутка… Так вот, суккубы – это одно из моих дел, а мне сейчас страшно не хочется думать о работе. Куда ведь приятнее просто поболтать, да еще и о себе-любимой!..
- Ага… Но я, если честно, не знаю твой секрет.
- Узнаешь когда-нибудь… обещаю.
- Думаю, в тот момент появится новый – ты будешь всегда недосказанной.
- О. Уже неплохо.
- Наверное, тебе нравится быть непричесанной. Да. Точно!.. Знаешь, это как если голову причесать, стараться, стараться, а одна прядь непричесанной осталась. И тогда это некрасиво… А если нарочно одну прядь выставить, то она уже не неряшливой будет казаться, а… озорной, что ли… А еще лучше, если вообще взлохматить волосы, как Аэ делает! Тогда совсем здорово. Да. Я раскрыла твой секрет, давай следующий! – ее смех зажурчал, лаская слух. – Твоя душа – это нарочно взъерошенная озорная головка!..
- Класс… - оценила Изабелла, в знак этого поворачиваясь к Леле лицом и тепло глядя в глаза.
- Где мой секрет? – потребовала дэнсия, словно лотос. – Хочу!.. Давай еще поиграем!..
- Обязательно… Как насчет «кошки-мышки»?..
…Юрек постучал в первую дверь и зашел в предбанник, спросив, нужно ли делать еще горячее?
- Отлично, о, страж тепла наших тел! – засмеялась Изабелла. – Личная благодарность от каждой поры!
- Спасибо! – добавила дэнсия. – Удивительно милый парень, - шепнула она Изабелле. – Вообще не парится, что не парится, хи-хи, прости… Может, я все-таки вас оставлю?
- Еще чего! Мы с ним все время общаемся, а с тобой – впервые. Вдруг тебя Ариман завтра пришлепнет, а я еще не только не намолчалась с тобой, но и даже пока не наговорилась.
- Я тоже. Но ему не скучно там одному?
- Он полный внутри. А такому человеку в своей компании никогда не скучно.
- Мудро… Ты с ним встречаешься?
- Сложно сказать… Я ведь жутко непростая в плане серьезных отношений… Если не отпугнешься раньше времени, то поймешь, почему. Не подумай, что я просто его использую или кружу ему голову – он очень мил и нравится мне. К тому же вызывает неуловимое и необъяснимое чувство… благодарности, что ли, на каком-то глубоком уровне – то ли генетическом, то ли по памяти прошлых жизней… Но посмотрим, куда это перерастет и перерастет ли?.. Знаешь, бывает иногда ведь так, что начинаешь медленно наполняться чувствами к мужчине, а потом вдруг простое дружеское влечение к девушке перебивает это. Не с точки зрения замены, а с точки зрения яркости!
- Я вам все испортила?
- Да ну тебя!.. Почему ты так боишься что-то испортить кому-то? Кто боится, тот и портит – не забывай.
- Да нет… Я не то что боюсь… Просто на всякий случай спрашиваю, ведь это я была запасная.
- Знаешь, я слышала когда-то, что Лилит – единственная в Вендоре, кто могла делать все, что угодно. В ней изначально была заложена некая высшая интуиция, и она не могла сделать ничего, что противоречило бы Замыслу Творца. Потом она лишилась этой свободы из-за договора с Люцифером, но я не об этом… Просто если кто-то близок к подобной интуиции, так это ты.
- Но ты ведь меня совсем не знаешь!..
- Я пока говорю о своих ощущениях. Они меня редко подводят… И тебя я выделила сразу еще ими, а теперь и пытаюсь подробнее разобраться в твоих секретах – думаешь, ты одна любишь в них играть?.. Может, я хочу стать, как ты!..
- Смеешься…
- Немного… Я себя вполне устраиваю. Но ведь интересно прикинуть, какой я могла бы быть, если бы была похожа на тебя… У нас куда больше общего, чем ты думаешь. Правда, и разделяет нас больше, чем тебе кажется…
- Вот. Пошли, пошли секреты!.. Наконец-то!.. Ты такая таинственная сейчас… - они уже сидели на лавках, собираясь отдохнуть в прохладном предбаннике или на улице, но никак не могли встать и выйти, ведь для этого надо было оторвать друг от друга глаза.
…Нет-нет!.. Не спешите плеваться, гоморыги, не торопитесь радоваться, гетерофобы. Это никак не было страстью или подобием любви. Просто сильная тяга друг к другу двух похожих и непохожих дам. И это именно так, даже с учетом написанного далее.
* * *
А далее будет написано о том, как девушки, вместо подъема на две третьих полки, поднялись лишь на одну из них. А все потому, что Изабелла предложила Леле сделать массаж.
Правда, на сразу. Желание вызревало минут десять, из которых в предбаннике девицы не провели ни единой. Едва они выпорхнули из парилки, как на их радостный щебет явился Юрек.
- Пруд там, - подмигнул он, открывая дверь с улицы и указывая рукой за рощицу.
Леля буквально взвизгнула от восторга и с ходу понеслась туда, лишь перед самой водой останавливаясь, чтобы нырнуть одновременно с нагнавшей Изабеллой. Не просто прохладная, а по-настоящему холодная вода стиснула банщиц в своих свежих объятьях, даря весь спектр наслаждений от граней контраста. Они плескались, барахтались, нежились, делясь одними лишь междометиями, но этот обмен был поразительно полон – полнее множества разговоров, порой самых умных из них.
Когда они забежали обратно в парилку – маятник снова был оттянут в полюс холода, и в распаренный Юреком деревянный рай они как будто в солнце нырнули. Тела ощутили себя полем боя между пылким огнем и искристым льдом, ощущая, как вместе с разогнанным пульсом трепещет, пульсирует обалдевший маятник-компас, даря возможность блаженно рассыпаться на частички, влюбленные каждая в свой полюс и мчащиеся сейчас прямо к нему.
- Для усиления впечатлений, - Юрек поставил рядом с одной из кадок другую, и Изабелла с ходу вылила на себя с Лелей сначала одну, а почти тут же – и вторую. Первая обдала эйфорией кипения – в горячей воде в один миг растворилось все чуждое, лишнее, и хорошо охладившиеся в пруду тела буквально рыдали сейчас растопленным лавой льдом и весь этот растянутый миг моля о новом. И когда сверху жахнуло каскадом холодной воды – солнце и айсберг сплелись-слились в едином лавово-снежном инь-яне, заставляя восторженно прыгать под счастливый визг каждой клеточки тела и под музыку звенящих, поющих, словно струны, сосудов. Чувствуя, что от восторга она сейчас просто завалится на лавки, Леля обняла Изабеллу, ощутив при этом слиянии пылко-ледяных тел еще один пик трепетного блаженства. Как будто два инь-яна слились еще и между собой, превращаясь в многомерное, густое сплетение насыщенной эмульсии противоположностей, раздвинувших границы своих полюсов с единственным намерением: помочь с максимальной точностью ощутить и закалить золотую середину бытия.
…Леля, лежа на спине, осоловевшим взглядом ползла по потолку и лишь раз на десятый догадалась, что просто подряд говорит слово «у-ух».
- Лишилась банной девственности? – выдохнула Изабелла, тоже распластанная на облаках томной неги. Дэнсия, закатив глаза, еще дважды не удержала в себе восторженных «у-ухов» и улыбнулась:
- Случись это год назад, так не только и банной… - пролепетала она, слушая в себе поцелуи контрастов.
- Как будто душа вылезла из подвала на волю, а теперь дышит-дышит-дышит…
- Аж пульсирует всё. Эфирные вихри текут одновременно повсюду и трутся бочками.
- Хочешь, попробую их причесать или, наоборот – взъерошить? Скучно это называют массажем…
- А можно одновременно и причесать, и взъерошить?
- Ну, как ты, пожалуй, догадываешься, именно у меня это выйдет скорее всего…
* * *
И Изабелла, разумеется, не ошиблась… Ни в оценке специфики своих массажных талантов, ни в малейшем движении опытных пальцев.
Прохладные ручьи под кожей нивелировали нарастающую пылкость воздуха в бане. Лелино тело за месяц личного одиночества отчаянно наскучало по прикосновениям, и уже первые касания где пальцев, а где скатившихся с плеч Изабеллы волос – запустили внутри сразу несколько волн блаженства. Эфирные вихри, ручейки и струйки превращались в потоки, сплетались, сливались, плясали верхушками волн, неся восторженный трепет по всей глубине тела. Пальцы, ногти, кончики волос и кожа ладоней мастерицы совершенно безошибочно вычисляли «слабые» (или сильные?) места сначала на спине, а потом и на всей поверхности тела – от изящной шеи до забавно багровых сейчас пяточек…
Словно осознавая женскую хрупкость, Изабелла уверенно держала профессионально-дружескую грань, стараясь не заходить за пределы нежной «эфирной прически» и не путать лучи, о которых пока действительно не слыхала. И это по закону равновесия, размешанному женской логикой, открывало перед ней почти безграничные возможности. В каждом прикосновении ощущалась радость чутких пальцев, но эта самодостаточная радость не перерастала в голод. Свои страсти паладинья крепко держала в узде и потому могла бы позволить себе с Лелей куда больше, чем, скажем, Лавиния. Ее губы несколько раз с озорством, словно не удержавшись от невинного искушения, игриво прикоснулись к Лелиной коже, однако не оставалось сомнений, что это все девичьи шалости. Даже когда эти губы дважды прикоснулись к сводам ножек, то и тут Леля совершенно не испугалась выхода за строгую грань – так целуют умиляющую своей аппетитностью ножку младенца, о какой вообще страсти может идти речь?..
Страсть наделяет тяжеловесностью, превращая человека в могучий танк. Такой способен штурмом взламывать готовые ломаться стены, но бессилен против бункера, куда своевременно сбежит испуганный массивным дулом и лязгом гусениц партнер, если страсти в нем окажется недостаточно для желания быть раздавленным ею. Леля любила Санчо до потери памяти (и после этого, впрочем, тоже) и точно знала, что измена невозможна по определению, а потому любую попытку включить в свой адрес страсть воспринимала бы как сигнал к побегу. В Изабелле же страсти не было и в помине, и это позволяло ей делать с Лелиным телом почти все, что угодно, не вторгаясь в запретную зону, помеченную табличкой «Измена».
Грубо разделяя, есть два типа ловеласов. Одни берут дам своей основательностью, мнимой готовностью жениться и охранять до конца жизни, заваливая подарками. Другие же постоянно вызывают зависть первых той легкостью, с которой мимоходом срывают женские цветки буквально на ровном месте. Они и делают-то это благодаря легкости и мимоходству. Даже готовые к серьезным отношениям девушки куда чаще отдаются веселым ловеласам второго типа, нежели легкодоступные, а также уже связанные отношениями дамы – тяжеловесам первого. Легкодоступных пугает серьезность намерений, занятых – факт измены. Зато все (не в абсолютном смысле, а в типажном) не видят ничего страшного в легкой интрижке с мужчиной, который относится к близости просто. «Да разве ж это измена?», – как бы говорит он всем своим видом, с улыбкой стягивая с дамы белье, и дама с удовольствием верит.
Сложно сказать, остаются ли в конечном итоге счастливы эти легковесные весельчаки, редко находящие свою единственную. Сложно посчитать, какой процент из них применяет свою тактику осознанно, а какой – не задумываясь… Сложно понять, сознательно применяла эту легкость Изабелла или же действительно просто делала то, что хотела… Но зато можно почти точно сказать, что, не будь у Лели Санчо – она бы уже через полчаса с легкостью целовалась с паладиньей, забыв про смешанные лучи и прочие теории. Разумеется, в том случае, если бы и сама Изабелла позволила себе все это…
* * *
А так они просто наслаждались тактильным общением, не забывая разбавлять его и словесным даже тогда, когда в силу специфики массажа глаза также могли обмениваться лишь им понятными лучами. Всякие «у тебя удивительные руки», «впервые трогаю такую чувственную кожу» мы пропустим мимо ушей, а послушаем чуть более конструктивные диалоги.
- …Довольно банальное сравнение, конечно, но массаж – это символ отношений, - философствовала Изабелла уже на излете процесса, когда почти все эфирные вихри, обращенные в ручьи, радостно текли по стройным каналам, если где-то еще и буяня, то лишь совершенно осознанно, словно та самая, заказанная взъерошенность парочки прядей. – Ясно, что трогать такую прелесть, как мы – отдельная радость, но при прочих равных желание сделать массаж – это жажда отдавать, а желание массажа – это жажда брать…
- А совместный массаж – это уже, видимо, любовь.
- Какое любопытное слово, - паладинья как раз поцеловала кончики пальцев и прикоснулась ими к солнечному сплетению Лели, символически завершая ритуал эфирной прически.
- Массаж? Совместный? Уже? Это? А?!! – хихикала еще балдеющая дэнсия.
- Смейся-смейся, - подмигнул темный глаз. Леля поморгала:
- Да ладно… Ты серьезно, что ли? Насчет любви.
- Я не верю в любовь, - Изабелла обезоруживающе пожала плечами. Леля почесала над бровью:
- Никогда бы не подумала… Да ты создана для любви!
- Я создана убивать и подчинять. Например, демонов и вампиров…
- Да ну глупости, - не унималась дэнсия. – Ни за что не поверю. Ты сейчас шутишь!
- Неужели я дала повод заподозрить во мне любовь к чему-кому-либо, кроме себя?
- Э-э… Просто ты такая открытая, пылкая, всегда желающая помочь… И как же Юрек?..
- Юрек – парень. И замечательный!.. Возможны отношения… Страсть, превращающая дружбу в то, что называют любовью. Но я ведь и не об этом. А о той вымышленной любви, о которой вещают глупые барды – бессмертной духовной связи двух изначальных и скованных вечностью половинок, готовых жертвовать просто всем друг для друга… О той любви, которая якобы достается нам от Творца, но на деле – всего лишь способ соединять несовместимых людей для различных уроков, которые им надо друг дружке дать: не подумай – я не свожу все к животным инстинктам, не дура все-таки… Я, кстати, верила в нее раньше, но потом убедилась, что не зря символ сердечка напоминает попку, подставленную небесам. Все, что называют любовью – это просто немного инструмент-поводок высших сил и очень много – вымысел людей, жаждущих верить хоть во что-нибудь постоянное…
- Жуть просто… - Леля, принявшая эти ментальные стрелы беззащитно лежа на спине, теперь села и с наивным детским упрямством заглядывала в глаза Изабеллы, надеясь, что там вот-вот проскользнет огонек, ямочки на щеках умножатся улыбкой, а трепетные губки скажут: «Шутка!»… Но этого не происходило.
- Прости, если разрушила твой мир, - виновато поморщила носик Изабелла. – Хочешь – надавлю на одну славную точку: ты уснешь, а когда проснешься – забудешь последние минуты разговора?
- Да уже надавила, кажется… Просто на другую… - пробормотала Леля, но снова воспарила в своем убеждении. – Нет. Не согласна, - замотала она головой. – Я и видела настоящую любовь часто: Радегаст с Сандрой, Кайлина с Каримом, Аделаида и Сид!.. Да много кто!.. А сама ее настолько в себе чувствую, что…
- Солнышко, если ты думаешь, что я хоть слово еще скажу на эту тему, то плохо меня узнала… Прости еще раз – я правда не хотела расшатывать твои воздушные замки… Хочешь, я скажу, что верю в любовь? Скажу, что надеюсь на нее!.. Ради тебя я даже скажу, что люблю любовь!..
- Как же мне жаль тебя! – вырвалось у Лели, затаив дыхание, рассматривающей сейчас подругу в упор, но и правда не находящей в красивых черно-карих глазах нисколечко веры в то, чем сама Леля буквально жила… - А мое желание любить все вокруг? Это что? Ну скажи, Беллочка!.. Можно тебя так называть?
- Пойдет… Твоя жажда любить все вокруг – это и есть то, что нас отличает. И представляешь, насколько?
- Значит, она есть – раз так отличает!..
- Да есть-есть!.. Пошутила я!..
- Нет, ты сейчас просто меня успокаиваешь… Скажи, ты что-то знаешь такое, чего не знаю я?
- У-у!.. И не представляешь, сколько я знаю, чего ты не знаешь!.. Но мне очень интересно, что же такое знаешь ты, что все это легко уравновешивает?..
- Я. Знаю. Любовь! – по словам твердо проговорила Леля.
- Ну и хорошо… Хорошо… - кивнула Изабелла, ее глаза смотрели в Лелины с расстояния нескольких сантиметров и, кажется, действительно пытались нащупать там то, что никак не могла поймать и понять эта необычная паладинья уже долгие годы…
* * *
Тему разрядил умница Юрек. Он снова постучал и вошел в предбанник. К тому моменту массаж подруге делала уже Леля, стараясь вложить в каждое прикосновение побольше любви, словно это тело, могло впитать ее, сконцентрировать внутри, а потом преподнести разуму в уже готовом виде… Одновременно с этим зерно сомнения медленно разрасталось внутри самой Лели… Неужели половинок действительно нет?.. Обязательно спрошу у Санчо сегодня ночью…
- Тут это… сок березовый в кувшине, - сообщил Юрек. – Не наступите, не пролейте. В идеале – попить.
- Ура! – весело крикнула Леля, которой сок берез понравился на Руси не меньше бань, но использовать под него березовую рощицу за монастырем она еще не приноровилась. – А ты у березок просил его?
- Да-да, конечно. По всем правилам… Иначе он не такой полезный и вкусный.
- Вот он – тебя любит! – подчеркнула дэнсия шепотом.
- Ты уймешься?.. Если нет, то я расскажу, что просто желает, уважает мой ум, ценит силу и наслаждается обаятельной красотой.
- Хм. Ты опасная.
- И не сомневайся… Да, еще его возбуждает эта моя опасность и непредсказуемость…
- Я уже унялась… Не готова сейчас продолжать – надо подумать… Слушай, а почему у тебя температура тела так часто меняется?
- В такт изменениям температуры души… Это ведь только у тебя в душе – стабильные сто, при которых не живут.
* * *
Температура в парилке действительно поднялась, но уходить не хотелось. Поэтому после дегустации прохладного сока и еще одной прогулки на пруд девушки вернулись в парилку и легли на широкой нижней полке, рассчитанной на могучий телесный анфас богатыря и позволяющей стройным подругам лежать на боках лицом друг к другу, опершись на локти. Распаренные, эфирно-расчесанные взаимной нежностью тела и короткое между ними расстояние во впадине, которой выглядела нижняя лавка, как будто подталкивали к откровенным разговорам.
- А расскажи о своем детстве, - попросила Леля. – Интересно, какой ты росла, как пришла к паладинам.
- Та… - махнула рукой Изабелла. – Ничего интересного и уж точно приятного… Ребенок материка, потерянный в Сиаме, воспитанный приемными родителями, не пожелавший стать очередной «исполнительницей желаний» и сбежавший в Даньтянь обучаться искусствам… Дальше все еще хуже, так что проехали.
- Ты что-то сделала не то когда-то?.. Не бойся – друзья говорят, что мне можно доверять…
- Смешная ты… Доверять… То, что тебе можно – это и камням на печи понятно!.. А вот ты не задумывалась еще, что мне нельзя доверять?.. Не было мыслей: «откуда она здесь появилась? Что замышляет? Вдруг убить меня хочет?..».
- Хи!.. – Леля откинулась спиной на стенку второй лавки, выставила грудь и закрыла глаза. – Убивай…
Изабелла поежилась и неловко улыбнулась, потом чмокнула Лелю в область сердца:
- Пум… А глаза-то зачем закрыла?
- Ну чтобы не смущать!.. Говорят, это может помешать…
- У-у-х… - вздохнула растроганная паладинья. – Я не ошиблась в тебе… Что, правда совсем не боишься?
- Не-а.
- А зря…
Леля открыла глаза:
- Почему?.. Я доверяю Творцу и Его Замыслу. И тебе доверяю… Правда, Творцу, наверное, чуть больше, но ты ведь не обижаешься?
Изабелла усмехнулась и провела пальцем Леле от лба под каждый из глаз. Но ничего не сказала.
* * *
А откровения продолжились… Леля поделилась кратким пересказом своей истории с Санчо.
- Удивительная история… - согласилась Изабелла, о чем-то, кажется, призадумавшись. А чуть позже коснулась, наконец, и своего прошлого…
Когда, порхая по откровенностям, речь вдруг зашла о поцелуях, паладинья снисходительно поводила глазами по потолку, а потом махнула рукой, словно переходя какой-то рубеж.
- Неохота после любви еще что-нибудь поломать, но уверена, что поцелуй – это всего лишь компромисс двух вампиров…
Что-то в интонации позволяло звучать этим словам не менее убедительно, чем реплики Розмари.
- Ты так говоришь, будто знаешь, о чем, - с любопытством улыбнулась Леля. – А смотришь, будто хочешь об этом рассказать… - шепотом добавила она.
- Сказочная проницательность… Да… Почему-то хочу. При всем понимании, что нормальный человек после рассказа постарался бы вычеркнуть меня из своей жизни... Но мне и правда довелось как-то схлестнуться с одним адски сильным вампиром. Ну… в общем, в постели схлестнуться – в бою у меня тогда еще не было шансов… Разумеется, он не сдержался и меня укусил… А я – его… И мы принялись страстно пить кровь друг друга, пропустив ее всю через обоих в этом алчном круговороте, наверное, раз сто. Пока я не стала пить все больше, больше, он не начал ослабевать, и в итоге, я не выпила его всего до капли…
Леля, чье богатое воображение буйно рисовало сейчас эту невероятную картину, как-то с трудом вписывала туда лишь одну деталь – собственно Изабеллу.
- Да ну… - растерянно улыбнулась она, часто моргая. – А как же… А как же кровь проходила через тебя? Она должна была попадать в желудок!..
- А кто сказал, что я тогда была человеком?.. – загадочно сверкнула ямочками Изабелла.
Дэнсия чуть поежилась, особенно в районе шеи. Но тут же пожала плечами:
- И все равно не страшно… Аделаида тоже была вампиром, а уже через пару дней должна закончить очищение и стать сразу святой. Да и Розмари у нас вампирша, но очень милая. И Валек прикольный.
- Меня радует твоя стойкость… И историю Аделаиды я слышала в подробностях. Но это точно не самоубеждение? Разве не проще сказать: «Сгинь, нечистая сила!.. И больше не притрагивайся ко мне!..»?
- Больше притрагивайся. И сейчас же ты не вампирша!.. У тебя тело теплое, - она на всякий случай еще раз потрогала. – Даже горячее слегка.
- У Аделаиды тоже.
- Ой!.. Слушай! А ты не из бессмертных?! Как раз еще, видимо, один остался, о ком никто не знает. Может, он даже и умер тоже, как Ахиллес. Но это точно не ты?!
- Нет-нет… Я не Ахиллес и не умер. А о ваших ребятах узнала совсем недавно. И по сравнению с ними – уж точно малышка, хотя не буду скрывать, что прилично постарше тебя.
- Хи. Ну меня почти все постарше, раз уж из своих 22-х я четыре года еще и продрыхла. И с твоим-то опытом я, наверное, вообще воспринимаюсь как ребенок.
- Детство измеряется не годами, а отношением к шрамам… А воспринимаешься… Не знаю, есть ли подобное у тебя, но у меня вот буквально пульсирует ощущение, будто ты мой чуть младший близнец. Столько общего на самом деле… Правда, в свете завтрашней заварушки, это выглядит особо пикантно: светлый близнец – темный близнец, добрый – злой… Параллель не в мою пользу… Но плевать. Мы реально похожи даже в совершенно уникальных вещах. Я ведь не говорила… Но помнишь, когда я тебя за животик потрогала у мага чокнутого?..
- Ты удивленно смотрела. Если я верно помню, конечно – я тогда, если честно, от твоего прикосновения вся сомлела.
- Да я тоже тогда примерзла. Не могла поверить, ведь… - Изабелла взяла Лелину руку и приложила к своему животу. Леля на коже ничего не почувствовала, шрамов не было, но ладонь как будто уловила три круглых дыры…
- Ой!.. – с тревогой посмотрела она в черные глаза. Они медленно моргнули в знак подтверждения:
- Старые воспоминания… - шепнула Изабелла.
- И тебя тоже Ишет?..
- Угу. Ямочек на щеках показалось мало, и они решили добавиться на талии.
- Что ж она так животики не любит?..
- Наверное, потому что своего нет… Она уже давно демон с крохотной искоркой человека. Слившаяся с проклятым огнем, потерявшая возможность быть в теле более, чем пару жалких часов подряд…
- Жалко таких…
- Обалдеть, тебе всех жалко?..
- Ага. И лордов тоже… Их особенно.
- Ты, надеюсь, успела им об этом сказать, когда убивала?
- Не-е… Кортес просто смеялся. Гестос сразу меня чуть пополам не разрезал… Мефитиса вообще плохо помню уже, что он говорил – я тогда «мазер» зажала и переживала, что он действовать скоро перестанет… Только Аделаида молодец – она все правильно сделала.
- Смешно, конечно… Грозные лорды не устояли перед хрупкой девчонкой. Ты реально особенная…
- Кто б говорил… Паладин-вампир.
- Демон.
- Что демон?
- Я…
- Ты демон?!. Нет, ты человек!.. Хотя подожди… У тебя поэтому температура меняется?
- И поэтому тоже.
- Но… Ты и сейчас, что ли, демон и вампир?!. Я думала... Просто я думала, что ты раньше была вампиром, а потом стала паладином... Я совсем запуталась…
- Наигралась в секреты?.. – паладинья-вампирша-демонесса вздохнула, выставила кисть в воздух, и в ней возник ее необычный меч, который посередине изящно раздваивался на всю длину клинка. Леля поняла, что Изабелла сейчас, наконец, закончит затянувшуюся игру в вопросы, и растерянно улыбнулась.
- Так надо, да? – пытливо шепнула она, с умиляющей, почти деловитой не столько именно покорностью, сколько покладистостью, подставляя грудь. Изабелла сглотнула, потом усмехнулась и, обескураженно покачав головой, насильно вставила рукоять клинка в Лелину руку:
- Это мой Затомис – меч, без промаха бьющий вампиров и демонов в сердце… - она подвинулась вперед животом, подставляя его. – Ударь сюда, и если меч уклонится в сердце, то я вампир или демон…
Леля, не отводя взгляд от черных глаз, покачала головой:
- Я верю тебе и так, - она с обезоруживающей улыбкой протянула меч обратно. – Расскажи словами…
- Словами всё просто. Я создавалась, если можно так сказать, как универсальное оружие против самых опасных наглецов и негодников, включая элитных демонов и вампиров. Чтобы убивать их, мне надо было быть ими… Но это ведь просто мои слова. Слова врут, а меч – нет.
- На меч надеются, а словам верят. По крайней мере – я такая.
- А любят тогда что?
- Людей!.. – Леля извиняющееся пожала плечиками. – Ну а теперь – еще и вампиров с демонами…
* * *
Девушки решили, что Юрек явно заслужил порцию пара в их компании, а потому превратили свои наряды в короткие простынки, закутались в них и позвали скорпиона к себе.
Разговор перешел в другие сферы – в частности, заговорили о Скорпионах. Юрек делился планами братства, которые нарисовали себе друзья на третий день попойки в подземелье у Санчо. Планы вполне соответствовали состоянию, в котором утверждались, и у Изабеллы вызывали веселый смех.
- Объединение Руси с Ведруссией?.. Ха!.. Не сильно разбираюсь в северной политике, но это то же… то же, что и меня с вашим Радегастом объединить в одно.
- Или паладина с вампиром! – поддакнула Леля, тут же почувствовав на попе веселый щипок горячих сейчас пальцев.
- Не знаю, - махнула второй рукой Изабелла. – По-моему, просто толпа реально крутых богатырей не может найти себе применения! Так ведь? – повернулась она к подруге. – Не знают, чем заняться, ради чего жить… Вот для чего ты живешь? – набросилась она на Юрека. Потом боковым зрением заметила, что дэнсия побледнела, и заглянула в лучистые глаза. – Так… Только не говори, что и ты не знаешь!..
- Не-а… - жалобно вздохнула Леля, которую совершенно случайный вопрос пронзил больнее Затомиса.
- Э-э… Как у вас тут все запущено, воины света… - нахмурилась Изабелла, нежно поправляя Леле челку.
- А ты, Изабелла, зачем живешь? – поинтересовался Юрек. Девушка вспыхнула глазами и, поворачиваясь к Леле, шепнула:
- Не скажу!.. А вот ради чего я умру – Леля узнает первой!.. – она усмехнулась. – Нормальненько так вышло или опять перебор с пафосом?.. Черт, я ж говорила тебе, Юрек, что паладин из меня просто адский.
* * *
Половинок нет… Для чего я живу?.. Как странно, что от просто фантастического общения с такой потрясающей девчонкой остается столь горькое послевкусие, спрессованное в этих двух ужасных тезисах… Смущала всех, смущала, а теперь, наконец, и меня смутили…
Леля долго ворочалась в постели в ту ночь, ощущая диссонанс между начисто расслабленным телом и разбудораженной душой. Изабелла сохранила свою фирменную независимость, мягко отказавшись от приглашения заночевать в Молулу, а дэнсия, не дождавшись сегодня Сандры с Радегастом, решила пораньше лечь, чтобы потом утром подольше с ними пообщаться до боя…
Ага. Не тут-то было!.. Два зерна прорастали в ней, словно горошины под периной принцессы, мешая спать. «Нет. Ну есть же любовь!..», - убеждала она себя. Потом долго думала, анализировала, вспоминала и твердо решила, что все-таки есть. «Надо теперь будет Изабелле все рассказать, - пообещала она. – А то настрадалась, видать, и в любви разуверилась. А ведь на первый взгляд казалась такой пофигисткой: легкой, насмешливой… Но потом пустила внутрь, и там целый мир оказался!.. И это не мутность некоторых, а просто глубина, наверное, такая большая, что и дна не видать…».
И когда Леля уже, казалось, задремала, успокоенная, что любовь есть, а зачем она живет, она спросит завтра у друзей, как вдруг шершавое «а половинок все равно нет!» разбудило ее, да еще и настолько, что стало понятно: сон отогнан надолго.
Ну почему же их нет? Есть!.. Раз Беллочка насчет любви ошиблась, то и половинки есть!.. Хотя вдруг нет?.. В голове стали всплывать старые беседы с Алебастром, Мановаром, Локи… Леля настолько уверилась, что они с Санчо – две части одной души, созданные друг для друга навечно, что теперь разорвать эту связь было страшно: будто слившись с любимым, Леля отказалась от своего второго крыла, а сейчас испытывала страх остаться лишь с одним…
Она спешно умылась и еще ватной рукой трижды вытащила кинжал из ножен. Тот несколько минут не загорался… Наконец, встревоженная эскория увидела синевато-фиолетовый блеск и быстро выдернула «близнец», уставившись в клинок. Санчо смотрел на нее внимательно и как-то чересчур уж спокойно.
- Привет, любимый… - шепнула Леля, уже даже не делая такую четкую артикуляцию, как в первые недели, когда по губам читалось хуже, чем по глазам.
- Здравствуй, мой лучик света…
- Ты спал? Я не вовремя?
- Вроде того. Если насчет спал… Но ты всегда вовремя.
- Я на секундочку... Прости… ты можешь ответить мне на один вопрос? Но знай: это должна быть только чистейшая правда!..
- Ужасное начало… Но… Да!.. Клянусь не лгать, если тебе это так нужно… Смешная ты…
- Мы – половинки?
- Что?..
- Хи… Солнышко, я понимаю, что, отвечая вопросом, никогда не соврешь, но… - Леля вдруг сама прочитала ответ в глазах самурая, в которых сейчас не смогли спрятаться грусть и тревога.
- Лель… Потерпи совсем немножко… Я скоро приду и расскажу тебе очень важное. Все, что я понял из своего путешествия на родную звезду, все, что осознал уже здесь!..
- Значит, нет… - зажмурилась дэнсия.
- Да! Мы половинки!.. Но не совсем! Все гораздо глубже! Зачем же судить такими детскими понятиями?
- Все хорошо, родной… Я в порядке… Я подожду…
Санчо с трудом разбирал слова, настолько неуловимо, едва заметно, шевелились онемевшие губки…
- Ну хочешь – прилетай ко мне!.. Я все тебе расскажу!.. Просто не сейчас… Завтра…
- Завтра?.. Э-э… Завтра я тоже не могу…
- У тебя что-то случилось? Ты береги себя… Не сражайся ни с кем – ты, кажется, не совсем в форме сейчас. Поэтому не рискуй понапрасну… Знай: ты моя половинка на этой планете!.. И более того! Намного более!.. Но просто закрой эту тему пока… И не рискуй, жди меня. Я буду двадцатого ночью…
- Буду ждать… А рисковать не буду. У меня все просто здорово, - Леля взбодрилась. – Завтра Сандра с Радегастом придут!.. У меня еще одна новая подружка – просто замечательная. Завтра опять наболтаемся с ними со всеми… В общем, все тихо и спокойно. А у тебя?
- У меня тоже… Хорошо, что книги есть и гитара. И это… ты поосторожнее с подружками, лады?
- Поздно!.. – хихикнула Леля, из последних сил выдавливая из себя смех. – Я уже проверяла – и теперь доверяю ей еще больше… Ладно… ты спи, мой сладкий, - эскория усилием воли протолкнула внутрь вставший в горле комок. – Я люблю тебя… Половинка… - не шевеля губами, добавила она…
- И я тебя люблю!.. Жди меня, радость моя!.. Всего-то несколько дней осталось…
- Целую…
- Люблю…
…Санчо закусил губу и вложил кинжал в ножны. Но тут же выхватил меч и переглянулся с Персефоной.
- Готов? – спросила богиня, уже еле-еле удерживая магический щит, в который ломился целый поток зомби, направляемых Корстейном – последним высшим некромантом Кощея, решившим добраться до источника Мнемосины раньше, чем на его цитадель пойдут штурмом уже замеченные неподалеку отряды паладинов, богатырей и даже лаконцев, ждущих лишь подкрепления из Молулу…
- Ага! – собрался Санчо и закружился в вихре скорпиона, кроша нежить… После того как Леля покажет Изабелле его изображение в алефе, напор Корстейна усилится троекратно…
* * *
Хорошо, что Лелина регенерация позволяла ей спать пару часов в сутки, иначе страшно представить, какой вареной узрел бы ее Ариман. Кто знает, не умер ли бы он от жалости и смеха, увидав, как красивенькая сонная муха ростом ему по ягодицы полчаса достает клинки, а потом столько же замахивается?.. Ибо уснула дэнсия только под утро и в начисто разобранном состоянии. Однокрылая душа кубарем летела вниз вместе с обломками хрустального замка, который она выстроила до небес на фундаменте наивного, детского представления о половинках…
Правда, утром как-то более ярко всплыл уже другой вопрос, ночью замороженный отличным, но, к сожалению, часто лишь временным заклинанием «Завтра разберусь»… Когда пришла пора разбираться и спрашивать друзей, Леля заметила, что сил на это у нее попросту нет… Она бы могла спросить об этом только Изабеллу, которая вихрем ворвалась в ее сердце и теперь была покрыта каким-то сладковатым привкусом нежной проникновенности. От воспоминаний о массажах и слиянии полюсов бежали мурашки, а моменты с взаимным выставлением груди и живота для проверки доверия – сейчас даже отдавали некоторым эротизмом, который был тем милее и слаще, что был эротизмом нежности, а не страстности…
Но Изабелла в Молулу еще не заявилась, хотя Юрек уже вовсю разминался на полянке, помня, что именно на него, как и на Сандру, возложена едва ли не главная миссия в сегодняшнем бою, легко грозившем стать последним для любого, если не для всех. Шутка ли – не лорд ведь, а настоящий бог, пусть и новорожденный, так сказать – более пока похожий на Ману, чем на самого Аримана…
Юрек приветливо улыбнулся Леле, прервал разминку, чтобы принести ей утреннего сока, а когда пришел, то встретил ее уже со своим братом, решившим не оставлять «младшего» в сложной миссии. Том держался на удивление скромно, видимо, еще не забыв, как чуть не угробил первую красавицу Вендора и любимую его друга. А может быть, и сам был не прочь на время выйти из роли безбашенного весельчака в компании людей, таковым его почти не знавших…
Леля постаралась не мешать общаться встретившимся после перерыва близнецам, под каким-то предлогом ускользнула в рощу, и лишь где-то через полчаса ее вывел из тоскливой медитации на берегу ручья обожаемый дэнсией голос. Правда, сказал этот голос какую-то ерунду.
- Я вот что, милая, подумал… - окутал ухо густым бархатом бас Радегаста… - когда Сандрочка далёко будет, может, станешь ты мне суженой на время какое?..
- Ты что, Радегаст?! – выкатила серо-голубые блюдца эскория, получая удар милосердия по своей теории половинок. Богатырь расплылся в широкой улыбке.
- Шутка то, Лелюшка, славная моя... Не знал просто, как тебя в мир вернуть: а то чего-то на личике на твоем славном – ни день, ни ночь… Всех дум не передумаешь, а девичьим умом – и подавно. Ты не горюй, лучик солнечный, не кручинься, как бы к тебе лихо дорожку-то не искало. И нет в том удали – глазками лужицы плодить!.. Тебе еще светом своим – нам всем дорожку указывать, как и всегда…
- Радегастушка… - нежно-нежно прильнула к нему Леля, обнимая руками мощный торс и млея от тяжести его руки на своих волосах. – Как же ты вовремя… Если бы ты знал...
У нее вдруг промелькнула в голове мысль, что… нет-нет. Улетай…
…Интуитивно угадавший нужные слова богатырь немного успокоил душу в плане обоих вопросов. Светом дорожку освящать... Уже хорошо. Правда, я это раньше делала, а сейчас как-то не очень получается, но ничего… Может, мне просто нужно пройти очередное испытание... А потом я как начну всем освещать!..
А насчет половинок… Пусть Леля и прогнала дурацкую мысль, но мы-то ее успели поймать. И заключалась она в том, что… Почему бы в следующей жизни, если Творец бы так послал, не побыть половинкой такого богатыря, как Радегаст?.. Или такого весельчака, как Алебастр?.. Или такого во всем умницы, как Мановарище… Впрочем, сугубо теоретизированные и смутные (да еще и спешно вытолкнутые из головы), эти мысли не особо успокоили пикирующее сердце…
* * *
Сандра, покружив Лелю в своих объятьях, сумбурно делилась впечатлениями о путешествии по обширной и загадочной Руси с Ведруссией. Как зашиб Радегаст Соловья-Разбойника и «уговорил» того песню свадебную для Сандры спеть, как сидели они возле кедра звенящего, энергией с ними делящегося, как ходили они в гости к Аленушке, которая тоже из бессмертных.
- Ничего тебе сейчас не скажу, Лелька, - добавила Сандра. – Но тебе к ней просто обязательно надо сходить!.. И не потому, что Астрайка у нее задержалась погостить, а по о-очень интригующей причине!.. Вот в первую очередь – к ней!.. Сразу после боя.
- Да и сейчас иди, - предложил богатырь. – Сами мы этого супостата одолеем. Не девичье это дело с великанами такими тягаться… Сходила бы… Тем паче, что ждет тебя там, в дольмене схороненный да духом ставший – батюшка твой!.. Сходила б, проведала… Славное дело.
У Лели выступили слезы. Она закивала…
- Да, мои милые!.. Да!.. Обязательно схожу!.. Но… после боя все-таки. С чистой душой…
Незадолго до выхода (телепортации, естественно, но неважно) команды к месту встречи с солидным отрядом авестов, поступила приятная новость.
- Да, Тенёчек мой, да, да!.. – говорила Вероника вслух, подбегая к Леле. – Аэдона вышла на связь. Говорит, что все оказалось еще лучше, чем думалось… Да-да! – пообещала она плутовке, шепчущей ей слова через астральный канал, открытый их новым другом. – Обязательно скажу, что, цитирую, «пока это выяснилось, могли с Холли сто раз сдохнуть».
Леля вытерла радостные слезки. А потом вдруг спросила:
- Ника… Я дура, конечно… Но спроси у Аэ, зачем я живу?
Глаза нимфеи, кажется, полностью согласились лишь с ремаркой насчет дуры, но голос честно выполнил просьбу:
- Тут Леля спрашивает, цитирую, «зачем она живет»? – девчонка подняла свои фантастические глазищи к небу, принимая слова в ответ.
- Э-э… Неразборчиво что-то… - мило скривилась Вероника. – Канал слабый, видимо… Или землетрясение мешает… Такое бывает – тектонические сдвиги, сейсмическая активность – астральное поле слабое… А!.. Еще она говорит, что… Сейчас… Я запомню и перескажу... Спасибо, Аэ!.. Холли привет. Когда обратно?.. А-а… Жаль… Мы туда не пойдем с Лелькой, к этому вашему Корстейну… Ну зато будем уже всех вас ждать обратно… Целуем!..
Нимфея внимательно посмотрела Леле в глаза.
- Аэ просила напомнить ваш разговор в Варгасе. Когда она говорила, что научилась в совершенстве владеть своим телом…
- Я помню, - зашептала эскория.
- Так вот она сказала, что была дура. И суть не в этом, оказывается… А в том, чтобы научиться в совершенстве владеть душой!.. И что когда вернется, то всыплет тебе за твои… идиотские вопросы и пойдет ученицей к лучшему учителю Вендора по владению душой, которую, по слухам, зовут Леля…
- Так и сказала? – закрыла глаза эскория, затаив дыхание.
- Ну… Про идиотские – это уже я добавила… корректировка цитаты, так сказать. Но ты знаешь, Лелька… - Вероника обняла дэнсию, – они ведь у тебя и в самом деле ****утые!!!.
* * *
Вскоре явилась Сатис. И не сама… И даже не с Аланиусом, хоть и с ним, конечно же, тоже…
- Не поворачивайся, прошу… - услышала Леля за спиной. Она узнала голос, или даже, скорее, догадалась по интересному сочетанию запахов: суммарно немного терпкому, но приятному. Ведь сам голос был необычно тих и без привычной стервозности.
- Здравствуй, Стелла… - сказала дэнсия. – А почему не поворачиваться?
- Я только сейчас поняла, что еще не готова смотреть тебе в глаза.
- Забудь… Если у меня осталось хоть чуть обиды на тебя, то пусть этот бой будет моим последним.
- Лель, аккуратнее с клятвами, сколько можно? – вздохнул Мановар, стоявший рядом с дэнсией остаток утра, тонко чувствуя, что старая подруга нуждается в его молчаливой поддержке.
- Я решила искупить свою вину кровью… В идеале, Аримановой, но если так надо, то и своей…
- Не надо крови… Ее и так льется слишком много. Особенно крови фурий… Скажи мне, Стелла, - неожиданно для себя спросила Леля. – Зачем я живу?..
- Э… неожиданно, скажу честно…
- О, Лилит! – вставилась Сатис. – Не эта ли красотка совсем недавно, сидя со мной в луже крови в Нартексе, щебетала мне о красоте мира, о том, как я нужна для дня Рагнарек, о том, что нужно жить дальше, невзирая на все тонкости?.. Прости – я не смогу так складно это все повторить.
- Ты – совершенство внешне, что подтверждено победой на конкурсе, - добавила Стелла. – Ты совершенство внутри – этому свидетельство мое присутствие здесь живой после моего подлого срыва…
- Я часто слышу о красоте, о совершенстве, - кусала губки Леля. – Но это не моя заслуга, и это уже есть как данность. А что мне делать? Для чего жить?
- Живи и радуйся каждому мгновению. Ты прекрасна, ты – чудо! Живи и наслаждайся!.. Или нет, я приземленно говорю, наверное… Живи и показывай нам, какими мы могли бы быть в идеале!.. Какими нам нужно быть!..
Леля повернулась и поцеловала Стеллу, хотя для этого и пришлось слегка встать на цыпочки.
Сатис энергично развела ладони – она вообще чувствовала себя увереннее, после того как избавилась от санчозависимости:
- Так, Лель… В бою будешь прикрывающей: с такими настроениями – не фиг делать на первой линии. Или ты решила и Аримана смутить этим вопросом?.. Так, я думаю, он прекрасно знает ответ!.. Вот только произнесет его уже над твоим прекрасным трупом, тащить который в Молулу придется, как водится, мне!..
* * *
Изабелла неожиданно заставила поволноваться, опоздав на сбор. Всего на минуту, но от пунктуальной и четкой паладиньи такого не ждали – зная ее лишь с этой стороны… А она сегодня куда больше напоминала себя банную. С игривыми глазками, милыми улыбочками и подмигиваниями, такой она всем сразу понравилась больше, хотя есть подозрение, что просто, торопясь на встречу, впрыгнула не в тот образ, а, опоздав, еще больше стала собой настоящей – роковой, обаятельнейшей дамочкой с ямочками на щеках.
Уже на входе в Иден Аримана – большой подземный храм – сюрприз преподнесла Вероника, поймавшая портальный след и, вопреки всем запретам, заявившаяся поддержать друзей.
- Я уже умею немного лечить на расстоянии! – доказывала она. – Я в сторонке встану!..
Она так расшумелась, что пришлось ее оставлять, хотя о внезапном нападении, в принципе, тоже и не мечтали… Скорее всего, дело оказалось просто в обаянии Вероники и занятости головы Солида конкретно стратегией боя.
На этот бой подтянулись немалые силы. Кроме сборного, как в последнее время водилось, отряда паладинов, скифов, гильдейцев и магов разных стихий, пришли и такие мощные боевые единицы, как Аланиус, Сид, Абсент, разумеется, сам Солид и, что приятно – Саргон. Этот суровый маг сферы земли, знакомый ребятам по старым денькам, был неукротим в бою и очень полезен в борьбе с дэвами, уязвимыми к заклинаниям его стихии. В обычной стычке их можно успешно поджигать, но здесь, в святилище Аримана, названном Колыбелью Айшмы, враги имели иммунитет к огню любого проявления. И умение Саргона вызывать локальные тектонические толчки – уже в первые минуты битвы принесло плоды, когда массивные дэвы, не устояв на ногах, принялись заваливаться, нещадно давя демонологов Ману, которые к появлению гостей уже не одни сутки стояли на коленях и молились, повторяя ритуальные слова, произносимые самим Ману-Ариманом.
Зал святилища был несколько сыроват с точек зрения архитектуры и эстетики – бросались в глаза десятки именно недоделок, имевших место, вероятно, в силу торопливой работы адепта по вызову своего бога. Алтари для жертвоприношений, кучи черепов людей и животных, огненные фонтаны – все это мрачно впечатляло, но оставляло ощущение недостроя. \См. карту: звездочку № 20\
«Недостроенным» был и сам бог. Он уже вторые сутки стоял в столбе огня, вырывавшемся из-под земли, но пока еще больше напоминал Ману, чем бога, правда, разросшегося где-то в два Радегаста и покрытого огненной аурой, которую, впрочем, заметили лишь тогда, когда Ариман (будем все же называть эту временно сливающуюся сущность именно так, а не Ману) выставил руки в стороны, вытащив их тем самым из газового (а какого еще?) столба. Глаза горели из глазных дыр в увеличившейся вместе с носителем маске. Оттуда просто перла энергия ненависти – кто знает, каким был Ариман раньше, но в том и яркость былого решения богов-близнецов уйти, что вернуться они соглашались лишь сознанием и, так сказать, масштабом личности , а в плане энергий и программ целиком полагаясь на волю и таланты своих будущих адептов. И теперь, после того как Ману взялся помогать Легион в лице злобной Ишет, не было сомнений, что в нео-Аримане сольются и воплотятся все самые мрачные энергии, какие только можно было найти.
Ариман свел руки в круг, в них моментально образовался шар, который полетел в гостей, увеличиваясь по мере полета до огромных размеров… Аланиус с трудом выдержал огненную атаку, выставив широченный щит. Тот со звоном рухнул от попадания, но шар растворился без следа.
- Я не понял, вы так и будете стоять?! – истерично прикрикнул огнемаг друзьям. Но те и без него поняли, что придется лезть прямо в газовое пекло…
Описывать это огнемесиво – увольте. Важно лишь, что через несколько минут узкая, но дорожка – была расчищена в толпе последователей Ману, состоявшей из дэвов, огненных демонов и язатов, которых и ранее, и прямо в бою призывали многочисленные демонологи, составлявшие костяк культистов Аримана. Кроме Аланиуса, в отряде штурмовиков насчитывалось еще несколько магов огня (из ордена паладинов), ну и, конечно, внушительная рать помощников Авеста. Главной миссией последних было обеспечение комплексной защиты от огненного шквала, направляемого на гостей, поэтому и все авесты (делившиеся на мобедов, дастуров и даже трех ратов), и светлые духи (язаты и ахуры) – вкладывались в синхронные действия по созданию щитов. Причем делали это изначально без малейшего чувства самосохранения, проскакивая в те зоны, где их вклад в щит будет наиболее полезным, и плевать, что этой зоной мог быть клочок земли вокруг шести лап троих удивленных дэвов.
Во многом благодаря обескураживающему фанатизму авестов направляемый на гостей огненный вихрь был нивелирован, и в бою огня с огнем на первое место вышла сугубо силовая подготовка, в которой штурмовики превосходили адептов Аримана весьма существенно, с учетом, разумеется, быстрого выведения из строя дэвов, уничтожаемых Саргоном с помощью точечных лавовых гейзеров буквально на раз-два… Паладины и элитные бойцы адонайской гильдии, прикрытые щитами авестов, ворвались в ряды приспешников Ману и принялись кромсать хаотичный строй культистов, в ближнем бою чрезвычайно ограниченных. Вообще, демонологи, в принципе, более стойкие, чем обычные маги, но только не после вызова демонов и язатов, вытягивающего из них изрядный процент как магических, так и жизненных сил. В бою демонологу очень важно сделать правильную ставку: демон станет главным орудием или его собственный талант. Обычно ищется компромисс: личная магия на старте, призыв демона, восстановление сил и снова личное возвращение в бой. Здесь же у большинства демонологов до третьей фазы попросту не дошло – стартовые огненные приветы погасились силами авестов, ахуров и магов, а восстановиться культисты Ману не успеют, поскольку призванных ими демонов и язатов великолепно сбалансированный и адресно заточенный отряд штурмовиков перебьет с рекордной оперативностью...
Леля в гулком сумбуре массового побоища опять немного растерялась – здесь мастерство снова играло слишком маленькую роль по сравнению с ее хрупкой ажурностью. Она растворилась в толпе врагов, не сумев поймать хвост отряда паладинов, вместе с которыми побежала было за Радегастом, игравшим роль веселого бульдозера и уже успевшим даже пару раз приложиться по Ариману, вынудив того прекратить играть с огнем и достать жутковатого вида меч... Это дало возможность сразу нескольким самым сильным огнемагам перевести дух и включиться в прикрытие отряда от огня уже не бога, а его слуг. Но вот то, что Леля неожиданно заблудилась в кошмарной бане – попахивало опасностью.
Другое дело, что до серьезных проблем не дошло. От падающего дэва отскочила, взорвавшийся в момент смерти демон оставил парочку небольших ожогов ждать на спине воду Стикса, горящие (не путать с огненными) стрелы язатов свистели мимо, лишь раз оцарапав бок… Правда, пока одумавшаяся дэнсия тратила ценные мгновенья на запоздалое преображение «пыльцы» в закрытый тонкий комбинезон с капюшоном, способный уберечь хотя бы от огня – запахло окружением. Несколько раз большие демоны просто промахивались мимо Лели мощными лапами, когда она еще успевала уклоняться, а когда перестала успевать – на помощь пришли Мановар, Стелла и Изабелла.
Причем первой оказалась именно бывшая фурия, а не привычный в подобной роли Мановар. Стелла была отличным организатором, но никогда не считала себя выдающимся бойцом, здорово прокачавшись, по сути, лишь как щитница-телохранитель и заточив затем под данное направление свой филиал гильдии. Сюда она пришла с четкой целью – охранять Лелю любой ценой в знак искупления своей прорвавшейся от отчаяния подлости, вот и продралась-таки к слишком юркой эскории, в критический момент укрывая своим чудесным – широким, легким и прочным – щитом.
Она продержалась до подхода Мановара и уже с его помощью оттеснила хрупкую отважницу в более-менее спокойное место, откуда та с восторгом наблюдала за Изабеллой, пока оставалась возможность видеть… Золотистый сарафан на фоне демонитовых тел выделялся слабо, но, господи, с какой же грацией она двигалась, рассекая их своим мечом буквально на огненные брызги!.. Это было действительно лучшее в Вендоре оружие против демонов любого класса и мрачности. А в руках у этого оружия был меч, созданный в самом… впрочем, неважно где... Важно, что он сейчас расчищал вокруг неистовой паладиньи огромные просторы, превращаясь временами в хлыст из жидкого металла, который в умелых руках Изабеллы становился самой настоящей косой жнеца.
Буквально за минуту одна-единственная Изабелла создала для вспомогательных отрядов численный перевес на доброй трети святилища и теперь мифриловой тенью метнулась к самому Ариману, где уже бились лучшие из лучших…
* * *
Сложность была в том, что для удара приходилось вплотную приближаться к толстому столбу огня. И это обладателям самых длинных мечей – об использовании клинков или тем более голых рук – и речи пока не велось. Так что на первом этапе в задачу бойцов входило отвлечь Аримана от остальных, пока маги огня сумеют оперативно разгадать тонкости заклинания, которое надо было наложить на штурмовиков для иммунитета от горящего газа.
Они, кстати, справились с задачей достаточно быстро, и уже через несколько минут Аримана окружили со всех сторон, избивая мечами и даже теперь клинками… Правда, бог обладал и собственной аурой, но какого-то особого проклятого огня, от которого помочь было совсем уже сложно.
На первой линии стояли Сид, Мановар, Стелла, Сатис и Радегаст. Рукопашники ждали своего момента, когда Ариман достаточно ослабнет для последнего удара. Мог бить руками и богатырь, но в его функции входило торможение меча Аримана своим – бог с каждым кругом раскручивал меч все сильнее, и чтобы клинок не превратился в смертоносный пропеллер, надо было периодически ставить жесткий блок, на который был способен только Радегаст да его сверхпрочный меч Кладенец. Леля пробовала было влезть в первый ряд, но дважды больше обжигалась, чем наносила урон, и была заботливо вытеснена сразу рядом дружеских спин.
- Оказывается, и солнышко может получить ожоги, - подмигнула ей Изабелла, включаясь в бой. – Береги себя, Лельчик – прикрывай наши спины, если не хочешь без дела стоять: видишь, сколько демонов сюда прет – помогай, а то помру – сниться буду.
- Я не против… Снись… Но лучше живой, - меланхолично вздохнула дэнсия и последовала совету подруги, которая, встав во второй линии, стала меткими ударами меча-хлыста бить Аримана, стараясь зацепить кисти ручищ и не задеть при этом своих…
В группе поддержки, которая постепенно образовалась около бойцов, находилось также еще несколько полезных людей. Абсент отстреливал демонологов, целящихся в бойцов, не забывая постреливать и в глазные щели маски, что при каждом попадании на целую огромную секунду выводило грозного бога из боя и давало бойцам возможность передохнуть, хоть в это мгновенье не уклоняясь от жуткого меча, все время скользящего то по кругу, то по произвольным отрезкам.
Меч этот был страшен, чему самым ярким подтверждением – щель в доспехе работы самого Вайланда – и это при касательном ударе!.. Тем более что он тоже обжигал своей двухметровой аурой, от которой не было контрзаклинаний. Но здесь помогал уже Солид, поливающий пространство вокруг бога целебным дождем, который не только лечил, как инвокации Вероники, но еще и охлаждал перегревающиеся доспехи.
Ариман орудовал и второй рукой, которой отталкивал врагов, не забывая опять-таки обжигать. Дважды он уже попадал. И если Радегаста ему удалось лишь пошатнуть, тут же получив сокрушительный удар по грудной пластине, едва не расколовшейся, несмотря на знатную работу дьяволов-кузнецов, то Стелла не сразу пришла в себя, а когда пришла, то ее место уже было занято Сандрой. Ведь бог, кажется, достиг момента, когда простое оружие уже переставало наносить ему урон: нахождение аккурат в своём Идене не позволяло умереть никак иначе, кроме как от фатального оружия – в его случае, если верить Изабелле, представлявшего собой голые руки.
Вот только об одном завершающем ударе речь и не шла – требовалось еще очень существенно поработать, чтобы выколотить из мрачного бога душу, ну, или точнее – из мрачного Ману зародыш новой души не менее мрачного бога. Даже полифония Сандры не покрыла эту дистанцию: от возможности бить – до смерти. Тем более что удар пришелся вскользь и был во многом истрачен попусту… Айкидо Юрека в бою с богом таких размеров не имело шансов на успех, поэтому скорпион пользовался обычными ударами, которыми тоже владел очень даже на уровне. Брат прикрывал его точными выстрелами по продолжающим набегать демонам (язатов он уже отстрелял в первую очередь, перемигиваясь с Абсентом после особо удачных попаданий), заодно продумывая, каким бы ядом жахнуть по этому огненному переростку, и не находя вариантов. Разве что «фонтан-пуканом» засадил из голого озорства, но без особой надежды на успех, предсказуемо не оправдавшейся.
Юрек же занял место Сида, неудачно вставившегося боком под жуткий меч. Да, даже знаменитый варвар не был неуязвим. Собственно, он всегда брал не так защитой, как умелой атакой, но в бою с Ариманом, которого одной атакой не возьмешь, едва не отправился передавать привет Ахиллесу…
Вероника быстро подлечила паладина инвокацией, тот снова засобирался в бой, но Леля уговорила его остаться здесь.
- Там все равно только рукопашники нужны! – крикнула она ему на ухо, ибо шум царил неимоверный: взрывы кончающихся, слава Богу, демонов, рев умирающих дэвов, шипение всевозможных огненных проявлений… Все это жутко утомило Лелю. Она бы сейчас с удовольствием оказалась где-нибудь в Ведруссии…
* * *
Возникла новая проблема. Ариман накопил силы и принялся атаковать столь яростно, что мечники стали опять не просто отвлекать его на себя, но и полноценно бить. И открыли неприятный факт – мечи снова не проходили сквозь огонь тела, как было последние минуты, а полноценно врезались в регенерирующуюся плоть. Рукопашников отправили на заднюю линию восстанавливаться после болезненных ожогов, а Мановар с Радегастом, Сатис и Стеллой стали приближать Аримана к тому моменту, когда он опять окажется доступен лишь для голых рук.
А бог, кажется, все больше осваивался в этом мире и этом теле. Не хотелось даже прогнозировать, как разрастется боевой инструментарий здоровяка, если не удастся убить Ману до момента, когда в него полностью вольется и возьмет под контроль сознание Аримана. Зловредный близнец Ахурамазды был кем угодно, но не тупым громилой, вертящим мечом в статичной позе, так что можно было лишь догадываться, какие коварные трюки начнет проворачивать огненный великан под полноценным управлением изощренного умом бога.
Впрочем, кое-что началось уже и сейчас. Ариман вдруг стал применять какие-то непонятные атаки, после которых становился неуязвим, зато то на одном, то на другом бойце появлялись порезы от мечей, к счастью, пока неглубокие. И это просто потому, что сами попадали не очень.
- Он прикрывается вами! – крикнула Вероника по астральному каналу Мановару. – Осторожнее следите – я еще не поймала закономерность.
Она быстро вычислила алгоритм: Ариман делал слегка завуалированный, но вполне акцентированный жест пальцами левой руки в сторону одного из врагов, после чего его меч переставал не только цеплять их (так он проскочил сквозь меч Радегаста), но и терял ауру огня.
- Не бейте его, когда у него меч без ауры! – крикнула нимфея, но ее слова звучали в голове чемпиона одновременно с тем, как и он, и особенно Сатис, хорошенько приложились по Аримановым бедрам и брюху. Вокруг Стеллы разбрызгалось кровавое облачко, тело покрылось порезами, и она, мгновенно умерев, упала под ноги Сатис, звякнув бессильным против божественной магии щитом.
- Твою ж мать! – крикнула фурия, пусть и крайне косвенно, но убившая очередную свою подопечную, и накинулась на Аримана, не обращая внимания на ожоги от его ауры.
- Осторожно! – снова закричала обескураженная Вероника, мысленно прикидывая, могла ли она вычислить алгоритм чуть раньше и спасти тем самым Стеллу… - Теперь он поймал в заложники Сатис!..
- Не бить! – закричал Мановар, и его голоса послушались оба соратника, в боевом раже уже замахнувшиеся на с готовностью подставляющегося бога.
- Вокруг Сатис – желтоватое свечение! – сообщила нимфея. – Бейте – как исчезнет! А пока дух переведите – меч безвреден!..
* * *
Изабелла, куда-то без спросу исчезавшая, снова появилась около бойцов.
- А на берегу сейчас чайки поют!.. – мечтательно протянула она Леле. – Шум прибоя, шепот волн…
Дэнсия хихикнула, выбираясь из ямы печали, куда погрузилась при виде гибели Стеллы.
- Зачем тогда вернулась?
- Тебя забрать… Здесь все равно через пять минут всем добрый вечер настанет, когда наш друг из своего костра выйдет. Особенно Ахурамазде, конечно – для него-то это уже точно будет означать прогул столь славной вечеринки, как Рагнарек…
- Ты серьезно?
- Насчет забрать или пяти минут?
- Э-э…
- Лель, ку-ку!.. Какой берег на хрен, какие чайки?.. Я к Авесту портанулась, спросила кое-чего. Сейчас проверю, не взбрехнул ли этот перец. И если он и правда тупо забыл нам рассказать, как легче вальнуть Аримана, то приду и берцовую кость этой девочки, что загорает лежит, в его попец засуну!.. Даже если он к тому времени будет божественным задом его священейшейства, пресовершенства-небесно-огненного Ахурамазды-второго!.. – помахала она указательным пальцем и полила Затомис чем-то красным из небольшой склянки.
- Это что?
- Кровь девственниц… - Изабелла, уже переждав астральную слабость, которая в легкой степени не была чужда и ей, ловко замахнулась мечом. В полете он превратился в хлыст и оттяпал Ариману сразу целую кисть вместе с его мечом, от которого вновь приходилось шарахаться всем трем бойцам, а также пришедшим им помочь Сандре с Юреком – рядовых сюда не брали, а к магии у Аримана, как еще сразу выяснилось, был почти полный иммунитет.
- Девственниц? – ужаснулась дэнсия в хоре радостных голосов и вопля самого Аримана. – Ты убила их?
- Нечего по берегу шастать…
- Иза… Как ты могла?
- Так, Лелька, хорош ныть!.. Девственницей я была сто лет назад!..
- А… Так это твоя, что ли?
- Угу. Если сильно жалеешь – сегодня подставишь шейку и восполнишь мои запасы.
- Моя не подойдет… Я бы с радостью… А можно сейчас моей твой меч полить? Она на нежить разную очень плохо действует.
- Ха. Этот парень живого паладина слопает не подавится…
- Так а почему твоя подействовала?
Изабелла усмехнулась немного снисходительно, но очень тепло:
- Добрые вы больно для него, Лелька!.. Я же говорила, что лучше всего зло побеждает другое зло!..
Она выплеснула остатки крови на меч и снова замахнулась на Аримана, заодно поглядывая, нет ли у кого желтого контура, о котором с похвальной оперативностью узнала…
- Ты не зло, Изабелла… - прошептала тихонько дэнсия и тут же была оглушена новым воплем радости – уже уничтожившие армию прислужников Аримана бойцы со стучащимися сердцами смотрели теперь на бой людей с богом. Второй выпад блистательной леди в золотом сарафане привел их в восторг – хлыст оттяпал великану вторую кисть…
А вот сама Изабелла не спешила радоваться.
- Письки устриц! – выругалась она забавно, подбегая к Юреку. – Бейте его скорее! Он уже сейчас выползет из огня и полностью регенерируется!.. Бейте руками!.. Он без меча раза в два слабее!..
Буквально на этих словах Ариман показал, что он еще не выключен из боя – он так приложился локтем по обоим рукопашникам, что те отлетели на несколько метров, пускай и умело приземляясь. Радегаст убедился, что Сандра в порядке, заботливо положил меч-кладенец на землю и снял рукавицы.
- Ну что, супостат, пришло времечко, пожалуй…
Мановар, видя, что его меч проходит сквозь, сначала хотел последовать примеру богатыря, но быстро сообразил, что есть вариант получше. Тем более что столб огня становился уже, очевидно, все запасы вложив в почти готового к полноценному появлению бога.
- Держи! – чемпион кинул Радегасту свой пояс. Тот кивнул, а Леля, метнувшись к богатырю, оперативно помогла ему повязаться.
- Ну! Быстрее! – активно, но не без нежности толкнула Изабелла Юрека прямо к Ариману. Солид, видя, что аура бога разгорается совсем уже черным пламенем, направил в ту зону самый мощный целебный ливень…
- Получи… - сказал Радегаст тихо, зато как же громко он ударил… От удара богатырского кулака на выкованной в кошмарном Муспелльхейме кирасе образовалась глубокая вмятина, а удвоенная поясом сила Радегаста буквально вбила Аримана в стену метрах в пяти за его спиной. Правда, аура его заметно опалила богатыря и на несколько мгновений выключила из боя, а беда в том, что хоть этот удар почти зашиб супостата, но жизнь в нем еще теплилась, и этого было достаточно для появления через пять…четыре…три… Два кулака врезались в Аримана – Юрек и Сандра, наконец, сказали и свое слово – небольшое, но последнее… Или нет?
Ариман осел и опустил руки… Все бойцы подошли поближе, включая Лелю и Изабеллу.
Вдруг из вспыхнувшей лавой туши Аримана, как из бассейна Аланиуса, вздыбилась большая фигура пылающей огнем демоницы. Леля, помня, что к чему, проявила теперь чудеса расторопности и не только оттолкнула в сторону Сандру, нанесшую последний удар подопечному лорда Легиона, а потому являвшуюся как бы законной целью пылающего трезубца, но и тут же дала команду босоножкам слететь с ног…
* * *
Ну и ладно… Даже если и в пупочек… Как во сне, Леля увидела застывшие в ужасе глаза ребят, заметила, как перед ней мелькнуло что-то золотистое, и почувствовала, как три зубца входят ей в живот... «А половинки все равно есть!..», - с трогательным упрямством шепнула она, решив, что пусть, если что, именно такими будут ее последние слова, и приготовилась умереть…
Но вдруг поняла, что зубцы вошли в нее совсем неглубоко, и лишь затем почувствовала и увидела вплотную перед собой шею и черные волосы, вьющиеся на концах… Изабелла!.. Это она закрыла Лелю своим телом и сейчас была пригвождена к ней пылающим трезубцем.
- Ты?!! – с негодованием, ужасом и злобой зашипела дьяволица и резко, но в то же время медленно – словно наслаждаясь, дважды почти выдернула и снова погрузила в раны Изабеллы свою богомерзкую вилку… Паладинья медленно сползла с зубьев и упала на спину, проявляя непростительную расточительность как для столь действенной в боях со злобными богами крови…
Ишет, осознавая, как сильно она огребет сегодня за применение уникальной дьявольской атаки не по адресу, пошла ва-банк, решив хотя бы попытаться избавиться от старого врага. Она снова замахнулась на уже потерявшую сознание Изабеллу, но к тому времени все опомнились, и просто шквал ударов обрушился на демоницу. Избитая до полусмерти в течение какой-то секунды, она, истошно визжа, исчезла в огненном облаке, а сразу несколько фигур бросилось к распластанной паладинье, которая буквально влюбила в себя сегодня подавляющее большинство соратников.
Даже ее уникальный золотомифриловый сарафанчик оказался бессилен против атаки адской ненависти… Леля, не обращая внимания на свои неглубокие ранки, плача, смотрела на жуткие – Изабеллы.
- Она, кажется, дышит… - крикнула Сандра, уже прильнувшая ухом к груди лежащей. Юрек полил раны живой водой, заставив Лелю волнительно закусить губу. К ее двойной радости раны не зашипели, и живая вода не разъела плоть, как неизменно делала это с вампирами и чаще всего – с демонами. Правда, и положительного эффекта не было никакого, что смутило подоспевших магов и заставило их остановиться, уже готовых применять целебное колдовство.
- Немножко необычный паладин… - повел бровью Солид.
- Она… она говорила, что ей просто вода такая, кажется, не очень помогает!.. – вступилась Леля, впервые за долгое время говоря неправду. – А есть какие-то нейтральные заклинания?.. Ну просто зелья или что-то?.. Помогите же ей!.. Пожалуйста…
Кто-то из наблюдателей-статистов вполне мог ошибочно заключить, что у Лели есть некий божественный дар, ибо раны после ее слов стали сами затягиваться… Довольно медленно, впрочем…
- Значит, так… - раздался приятный голос Изабеллы, правда, пока не богатый на перепады интонаций, как обычно, а просто в виде шутливо-трагического шепота. – Памятник красавице-героине делаем из бронзы... Потом… улицу Изабеллы в… в Дорионе... Ну и мемориальную доску можно – на школе искусств в Даньтяне… - она с показным пафосом откинула голову, улыбаясь до ушей.
Ребята дружно рассмеялись – Изабелла была в своем чертовски милом репертуаре, в то время как стоявшие вдалеке вполне поверили в смерть и теперь горестно вздыхали из-за преждевременной гибели такой красавицы и такого воина!.. Но журналистов, молниеносно накидавших «скелет» полного горести некролога, а затем огорченных тем, что напряглись вхолостую, среди них не было, а потому радостный хор голосов раздался еще раз, когда Изабелла открыла глаза и обвела взглядом обступивших ее соратников.
- Верните слезы на место, не стоило париться, - вздохнула она, присаживаясь и своей исключительной живучестью вызывая у некоторых магов наряду с радостью и смутные подозрения, но тут же слегка их рассеивая непосредственностью, с которой произнесла остальное. – Я реально заговоренная… Меня непросто убить… Места знать надо!.. – Изабелла небрежно махнула ручкой в сторону близких к затягиванию дыр в сарафане, как бы показывая, что это уж точно не те места. Потом подмигнула еще плачущей, но уже от радости, Леле. – Хотя в количественном отношении сучка, конечно, угадала…
- А чем тебя хоть поливать, если вдруг и с местами угадают? – спросил Юрек еще немного растерянно. Вероника, стоявшая рядом, приготовилась запоминать.
- Ну… Записывайте… - Изабелла стала загибать пальчики. – Думаю, что нужно хорошенько размешать святую воду, проклятую, мертвую, добавить немножко кислоты, крови пятнадцатилетних девственниц – это самый редкий компонент, кстати… потом насыпать пыльцы фей-лесбиянок и порошка из глаза лазурного дракона-самоубийцы. Пить дружно, залпом, не чокаясь и вспоминая о том, какая все-таки Изабелла была обалденная!.. – она рассмеялась, подмигивая Леле. – Если угадают с местами, то остается только это… Ну и да – такой коктейль максимально соответствовал бы моей сущности… Это факт…
Все снова засмеялись, жестами каждый предлагая свои услуги в качестве носильщика драгоценной паладиньи до места отдыха и лечения.
Вероника по-детски улыбнулась:
- А вообще, ты меня все больше пугаешь, Изабелла…
В черных глазах промелькнула тревожная тень. Паладинья оперлась на руку Лели, которую выбрала из всех, за секунду успев каждому «отвергнутому» подарить очаровательный благодарный взгляд, и улыбнулась нимфее, с удовольствием погружаясь в ее пытливые глазищи:
- Если сильно испугаю – лучше сразу беги…
… - Прикольная чувиха, кстати, да? Как тебе? – поинтересовался Аланиус у Сатис, кивая на поднимающуюся Изабеллу. Фурия пожала плечами:
- Она красивая и в ней есть что-то страшно притягательное. Уже за это можно ее не любить… А можно обожать – тут как сложится…
* * *
…У Лели сложилось… Она так трогательно ухаживала за раненой в своей комнатке в Молулу, что та чувствовала себя не в своей тарелке.
- Эй, ну хватит уже суетиться, а то я сейчас и правда разболеюсь… Подхвачу грипп какой-нибудь, домой вернусь, весь Легион перезаражаю, и Рагнарек накроется – не дело ведь!..
- Смешная ты! – хохотала Леля. – Ты же сегодня с Легионом и сражалась!.. Поэтому только Ишет зарази. Ее как-то совсем не жалко.
- Да ладно! Неужели есть такие, кого тебе не жалко? Ну кроме себя, конечно!.. Вообще сдурела сегодня – под Ишетку подставляться голым пузом и без моей заговоренности!..
- Так у нас же свой заговор – нас только в пупочек можно убить.
- Это не заговор – это насмешка!.. Лилит нашла самую лучшую мишень на женском теле, чтобы поместить в нее ключ к своим доченькам. Что нашло на Несравненную?
- Долго рассказывать. Но это она мудро рассудила, чтобы мы действительно не мнили себя бессмертными, заговоренными и не кидались заслонять собой подруг.
- У меня скоро вместо огорода – склад булыжников будет…
- Хи-хи. Хочешь кушать?.. Или пить? Принести тебе березовый сок?.. Или тебе уже и вино можно? Кошмар, я такая неумелая сиделка… Только танцевать, наверное, и умею.
- Я тоже обожаю…
- Правда?!
- Больше всего на свете… Нет. Петь почти так же люблю… Но это всё дурацкие истории, которыми я тебя грузить не буду, а лучше плавно, незаметненько так переведу тему на… на… на твою кровь!.. Я не стала остальных пугать – и так на меня косились, когда вода не подействовала – уже ждала, что кол осиновый вбивать будут…
- Я бы не дала. А чем пугать?
- Да просто это… Твоя кровь реально хитрая какая-то. Меня в тех местах, где мы с тобой кровью посестрились – так обожгло, что больнее трезубца этой дуры получилось…
- Ничего себе… Значит, ты злая дьяволица, и я тебя сейчас с удовольствием прирежу, пока ты раненая и сопротивляться не можешь, - Леля так нетерпеливо потерла ладошки, что Изабелла поежилась. Дэнсия захихикала. – А! Испугалась!.. Если сильно испугаешься – беги!.. И давай рассказывай, зачем Веронику смущала?
- Та… Покажи лучше Санчо своего, обещала ведь. Где там твой алеф?
- Ой!.. Точно! Вот я дурочка!.. Садись поудобнее – я тебе до утра показывать буду.
- Э, не. Ночью я превращаюсь в страшного демона, который пьет кровь всяких… Так, подожди – мы еще твою кровь не обсудили.
- Твое запугивание Вероники – тоже. Так что ничья, и дружно смотрим Санчо. Юрек тебе про него наверняка много говорил. Если столько, сколько нам про тебя, то твои ушки должны уже были завянуть.
- Угу. Есть такое… Мне уже вообще не терпится с ним познакомиться.
…Однако увиденное несколько изменило планы Изабеллы. По одной простой причине. Они уже были знакомы…
* * *
Воспоминания плыли под ласкающий сердце голос восторженной Лели, нырнув затем совсем глубоко – туда, откуда и донесся впервые зов самого дна…
«Я им нарисую… Или станцую? Наверное, все-таки спою. Танцами таких ловкачей не удивить, да и глаза обленились ценить красоту, ежедневно целуясь с такими сумасшедшими картинами природы… Хотя… Хм. А что, если я им спою, нарисую и станцую? Кто не ищет легких путей? Это я!..».
Девчонка с полыхающими глазами скользила между деревьев, высматривая точку для самого красивого вида на склон Хаконэ. Наконец, удалось поймать идеальное сочетание светотени, а словно подарком в пространство будущей картины попадали еще и священные тории: классические синайские ворота, в которых обожательница изяществ все время хотела видеть больше чем просто ворота.
- Раз, два, три – солнышко, замри, - игриво шепнула она с любовью и окунула руку в свой походный ранец. – Всего на чуть-чуть, - прищурились вверх темно-карие глазки. – Ты же помнишь, что мне много не нужно, чтобы надышаться видом?
Она рисовала очень быстро – словно выдыхая из себя впитанные образы. Из-за этого и возникли проблемы с обучением в школе искусств Даньтяня. Там в живописи видели еще один вариант каллиграфии, выписывали каждый листочек, каждый камушек. А девушке нравилось рисовать иначе. Зачем же дотошно копировать облик природы или лица? Зачем дублировать творческий акт природы, если мы можем передать нечто свое? Кареглазая художница очень буквально восприняла слово «живопись» и всегда рисовала живые картины. Вместо технически безупречной передачи каждой линии, она как будто схватывала некую внутреннюю суть пейзажа, предмета или лица. И поражала наставников, ведь могла не отобразить несколько деревьев или родинок, иначе вывести линию бровей или губ, а получалось в итоге намного живее и похоже, чем в технически идеальной картине других мастеров школы.
- Мне нравится фантазировать, о чем сейчас думает человек, которого я рисую, - открыто делилась она, когда спрашивали, как ей удается передать в глазах не только жизненный блеск, но и отражения мыслей, надежд и мечтаний. – А в природе я восторгаюсь ее неуловимым течением. Ни один лес не выглядит одинаково больше мига. И когда его начинают изображать, то заковывают сразу во множество кандалов-мгновений, ведь картина в один миг не пишется, и все равно получается, что одну ветку отобразили, когда ветерок дул с запада, а другую – когда он дыхнул на нее востоком. И такой хаос выглядит немножко обманом, ведь мы выдаем его за порядок, однако наши чувства не обмануть, и мы эту дисгармонию ощущаем в глубине, сами не понимая, почему картина нам чуточку чужда… Поэтому мне нравится рисовать лес, исходя не из деталей, а из самого этого чувства гармонии – куда веточка просится, туда я ее и наклоняю.
Схожие разногласия с канонами возникали и в музыке, и в танцах. В итоге уже через пару лет девушке сказали, что ничему ее больше научить не смогут, а ее самобытный взгляд на мир и самовыражение, возможно, сумеют оценить в Потале. Последнее, правда, было сказано шепотом и лишь одним наставником – максимально ценившим сиамскую ученицу: у ханьцев с синайцами отношения исторически были очень сложными, поэтому подобные рекомендации обычно звучали неофициально. Стоит ли уточнять, что самобытная девчонка именно такие и воспринимала с особым откликом…
Восемь картин съели весь день, всю ночь и три свечки, но зато уже к утру можно было порадовать монастырь россыпью пылких творческих искорок. Наступал третий день, ее здесь достойно приняли, так почему не ответить взаимностью? Мастеру хватило одного взгляда на походку, чтобы оценить пластику и довольно кивнуть, а гуру затем добавил, что ей подберут путь наивысшей для их с миром гармонии. Надо было дать им подсказку, чтобы путь подобрали самый-самый гармоничный: где сплетутся и танцы, и мелодии, и картины, и игры, а для баланса ко всему этому добавились еще и навыки некоторых местных ребят с тесемками, способных не дать гармонию в обиду, кажется, попросту никому…
Двух таких ребят с тесемками девушка даже поместила в свою картинную галерею, куда, кроме них и квартета пейзажей, угодили еще и отзывчивый гуру с прозорливым Мастером. Ночью она тайком развесила свои работы во дворе, заранее фантазируя о лицах, с которыми будут узнавать себя на них эти понравившиеся ей люди, и жалея, что уже маловато сил и краски, чтобы изобразить еще и эти лица.
«Забавная была бы картина! – осенило девчонку. – Не просто портреты, а единая картина в духе Мастер и гуру смотрят на свои портреты ранним утром в Потале. Эх, жаль раньше не догадалась». Но и ладно! Зачем отбирать картину у высших художников, рисующих саму жизнь? Можно ведь просто полюбоваться их живописью как зритель и немножечко еще и участник…
И живопись впечатляла!.. Надо было видеть глаза потальцев, когда они обнаружили внезапную картинную галерею, выйдя на утреннюю медитацию. Природа и лица смотрели на людей, словно живые, ученики и наставники были одинаково глубоко впечатлены талантом неведомой художницы. А когда она на пике созерцания картин выплыла в центр площади и начала танцевать, а затем еще и петь – все невольно выстроились в круг, лаская ее удивленными взглядами…
Танец и песню она не готовила – это была сплошная импровизация. Не наборы движений, а пластическая передача живой гармонии, не скопления нот, а вокальная ласка мелодий, плававших здесь прямо сейчас… Она пела потальцам Поталу, выражая мелодией стойкость камней, гибкость деревьев, красоту цветов, волю и мудрость каждого гуру, пела душу, настроение и состояние каждого элемента Поталы, вплоть до вызвавшего в ней особый внутренний отклик каких-то совсем уже глубинных ноток меча, вставленного за пояс Мастера.
- Может быть, не сейчас? – еле слышно попросил гуру, стоящий как раз рядом с Мастером и обращающийся к нему. – Слишком хрупок цветок. Ему бы еще хоть чуть-чуть здесь подрасти и окрепнуть.
- Точнее момента не будет, - глуховато ответил мужчина, в котором легко угадывался Миямото.
Когда девушка завершила свое поразительное выступление и, преисполненная пульсирующим внутри и вокруг вдохновением, радостно поклонилась всему кругу в изящном вращении на одной ножке, Мастер приподнял руки, делая хорошо здесь всем известный жест. Практику, которую требовал немедленно начать этот жест, знал каждый поталец. И никогда еще пауза между жестом и началом практики не затягивалась столь надолго…
Святой Грааль
- О, ужас! Ника, что ты читаешь? – энергично потрясла плечами Изабелла, мимоходом глядя на автора книги, с которой нимфея проделывала любопытное действо. Книга висела под потолком в раскрытом виде, Вероника, зацепившись согнутыми коленками за высокую перекладину, качала пресс и параллельно с этим читала. Стоило ей на мгновенье застыть в полупозиции и весело уставиться на гостью, как паладинья невольно отвела глаза. Предельно концентрированная, сказочная красота нимфеи только во время движения спасалась от чрезмерной насыщенности – динамика разбавляла эту эссенцию сказочности, позволяя смотреть на девчушку без головокружения. К счастью, к этой красоте Веронике было в нагрузку дано интуитивное понимание ее чрезмерности, и нимфея почти всегда находилась в движении – если не тела, то хотя бы мысли. А чаще всего – и того, и другого одновременно.
- Пф… - сдувала она шаловливую челку – пока главное препятствие на пути к методу синхронной тренировки. Потом откинулась вниз головой, и, раскинув руки, которые почти доставали до пола, стала отдыхать-покачиваться на коленных впадинках. – Смотри… Это усовершенствованный способ синхронного обучения «Синобуч 1.2». Я практикуюсь в фоновом телекинезе с книгой, одновременно впитываю знания, тренирую глазные мышцы и качаю пресс. Последнее как раз и отличает новый метод от «Синобуч 1.1». Просто я захотела, чтобы у меня стал такой же богатый линиями животик, как у Лели и у тебя!
- У тебя – замечательный животик!.. Я ущипнула себя, чтобы его не поцеловать, пока проходила мимо.
- Да ну. Он какой-то детский… Я его, конечно, очень люблю, но надо взрослеть. И ваши эталонные животики мне спать не дают – хочу такой же!..
- Фиг с ними с брюшками… И «Синобуч» – рулит… Я не об этом, а о том, что за знания ты впитываешь – зачем ты читаешь такую хрень? Брэйндаун! Кошмар просто. Пафосные сказки для горничных и прях – штамп на штампе. Запомни этот день – ты перестала быть моим интеллектуальным кумиром.
- Хи. Приятно, что хотя бы была… Но разве Брэйндаун – это не юмористические романы?
- Нет конечно. Он на полном серьезе бредит…
- Тю. А я так смеялась…
- Ну, тоже польза – пресс еще крепче будет… Но лучше все-таки что-нибудь поумнее найди! – паладинья пошла дальше, потом повернулась с указательным пальцем наготове. – И тесемку на голову надень, а то пока у тебя больше всего легкие работают, как я поняла…
- Ха-ха. Ты прелесть!.. Точно! Но не надо тесемку – просто теперь я буду делать усиленные выдохи: и челку сдувать, и легкие тренировать.
- Да здравствует «Синобуч 1.3», - уже не поворачиваясь, торжественно засмеялась Изабелла и пошла дальше искать Лелю. Вероника увидела на боку гостьи татуировку ее стильного меча и вспомнила что-то.
- А, Изи!.. Насчет книг поумнее… - воскликнула она вслед, потеряв контроль над книгой, которая звонко шлепнулась на пол всей своей увесистой толщиной. – Ай… Это… Я читала ночью одну рукопись, так там говорилось, что твой меч, Затомис, был выкован в Муспелле как оружие против ангелов. Представляешь?
Изабелла вздрогнула.
- И? – улыбнулась она.
- Да нет, ничего. Просто интересно ведь, правда?
- Очень!..
- Ага. Я аж подпрыгнула, когда прочитала.
- Ты сейчас правда больше ничего не хочешь сказать? – глаза повернувшейся Изабеллы откровенно смеялись. – Ты действительно такая наивная? – потом сделала милую гримаску. – Я это к тому, что, может быть, мне стоит оставить тебя в живых…
- Хи. Лучше оставить, конечно – я еще не дочитала. А то, что ты таким мечом дерешься, так это не страшно – я ведь не ангел, чего бояться? Правда? – глазищи снизу-вверх посмотрели на паладинью. Та махнула рукой:
- Ангел, ангел… И бояться стоит… И это… - она не удержалась, подошла и поцеловала девчонку во влажный живот. Потом поиграла пальцами по плечику. – Пожалуй, тебе и правда лучше читать Брэйндауна.
Она вышла. Вероника, чувствуя глубокий отпечаток горячих губ, красивым сальто спрыгнула вниз.
- Хм… - сказала она себе вслух. – Или страшно?.. Так… А где же у нас стояли «Сто историй печальных о том, как оружие злобное погубило хозяина доверчивого»?..
Задумчивый взгляд упал на раскрытые страницы книги Брэйндауна об очередных заговорах древних и современных орденов, где дяденька так нещадно врал про ассасинов, что Вероника, знающая о них не понаслышке, буквально взахлеб хохотала, приближаясь к премилой в ее случае истерике… Но сейчас глаза зацепились за какие-то строчки из еще не прочитанной концовки:
- «…дети Иисуса были спрятаны апостолами…». Да нет, какие дети? Изи шутила, наверное – это, по-любому, комедия!.. Хм… Так… кровь богов… святой Грааль?.. О!.. Это уже интереснее… Надо будет Леле зачитать – вместе посмеемся.
Вероника погладила астрального котика, отправленного Аэдоной сюда через Офелию, чтобы набраться сил после сложной миссии в Кноссе. Прозвище «Гав» нимфея не признавала, именуя кота именем одного древнего изобретателя летательных аппаратов:
- Ну что, Двинчи, что? – улыбнулась она ему, почесывая за ушком и не отвлекаясь от романа. – Что ты такое хочешь мне сказать, но упорно скрываешь?
Кот Двинчи мурлыкал и тоже улыбался своей загадочной улыбкой…
* * *
Через три часа Вероника влетела в Лелину комнату с охапкой книг. Дэнсия уже прощалась с Изабеллой, готовясь к путешествию в Ведруссию к дольмену отца…
- Возвращайся поскорее, - тихо сказала паладинья. – Вот уж не думала, что мне без кого-то в этом мире может быть скучно.
- Я на пару деньков всего, моя хорошая. Ты ведь дождешься?
- У меня еще есть здесь дела, хотя от главного я сегодня утром отказалась… Не представляешь, сколько радости я по этому поводу испытываю!.. Просто расцеловать всех готова!.. Хотя это первое мое дело, которое я не выполнила, где-то с момента твоего появления на свет…
- «Выполнила»?.. Так ты не по собственной инициативе действуешь?.. А кто тобой руководит?
- Люцифер! – шутливо страшным голосом сказала паладинья, посмеиваясь.
- А-а. Ну привет передавай… Скажи, чтобы перестал мучать Лилит. Хи-хи… Ой!.. Я только сейчас подумала: может, тебе помощь нужна в твоих делах? Ты нам так помогаешь, а я, вместо помощи – линяю в Ведруссию…
- Собой займись. Хватит всем помогать… А со своими делами я справлюсь – пара пустяков. Сегодня одной суккубе голову за секунду отхватила… Прости, я забыла, что ты не любишь кровь.
- Суккубов жалко – они красивые. Особенно Иоланта…
- М-м, - кивнула Изабелла. – Есть немного… Было, вернее… Ладненько, мне пора.
- Леля, Леля!.. – еще в коридоре кричала Вероника. – Обалдеть!.. – она ворвалась в комнату, разбрасывая сразу несколько книг на полу и садясь между ними, спешно раскрывая страницы в местах, где уже лежали закладки.
- Бусинка, что с тобой? – рассмеялась Леля. Изабелла усмехнулась и уважительно закивала, увидав среди книг и роман Брэйндауна. Вероника с него и начала.
- Смотри!.. У Брэйндауна в книге говорится, что у Иисуса были дети!.. Я сначала посмеялась, а потом вспомнила, что это уже было в другой книге, из которой он и взял эту легенду, - она захлопнула книгу и схватила вторую. – И вот здесь нашла, что так действительно и было!.. И про святой Грааль говорится, что это ошибка перевода, а означало это просто «кровь» с какого-то из языков. Правда, мы-то знаем, что Грааль есть… Но зато тут нашлась уже ссылка на апокрифическое евангелие, где не только подтверждается наличие у Иисуса детей, - она уткнулась в третью книгу-рукопись: потрепанную, редчайшую, выпрошенную у Хорхе совсем недавно и еще не прочитанную, - но и намекается, что Грааль – это не просто чаша!.. Точнее, как раз Грааль – просто чаша. А кровь Иисуса – это его дети!.. Понимаешь?
- И где они? – рассеянно спросила дэнсия, немного теряя нить.
- В еще одной книге я обнаружила, что от первого ребенка род прервался, а от второго – выжил!.. Но потерялся… Вот почему твой Грааль пустой!.. И поэтому у него кровосток такой острый, помнишь, ты рассказывала, как он раскрылся, когда ты купалась в Тестао?..
Изабелла на этих словах побледнела и стояла сейчас, словно в сердце ужаленная, растерянно кусая губы и теребя пальцами пальцы…
- Значит, надо отправиться к Павлу и расспросить его без утайки, что им известно насчет рода Иисуса!.. Вот в этом своде легенд я еще раньше встречала эти строчки… Но тогда не поняла… сейчас, сейчас… Да!.. Вот они… «Кровь бога последнего, впитавшего в себя мощь Тестао-источника, даст силы великие героям последнего часа мира нашего, а также избавит их от проклятия древнего созданий темных убиенных ими и жизнь им сохранив после оного, коли даст им Всевышний победы радость...».
- Ничего не поняла, солнышко, - улыбнулась Леля. – Ты же не обидишься, если я пока к дольмену слетаю, а потом уже Павла с Аделаидой сюда и позовем?.. Она как раз вот-вот очнется после очищения – может быть, тоже что-то подскажет полезное…
- Конечно, не обижусь!.. Ты прости, что я так налетела со своими домыслами! Я как раз все усвою, проанализирую и к твоему возвращению смогу сказать все четко и по порядку.
- Ну и договорились… - Леля поцеловала подбежавшую к ней Веронику и повернулась к Изабелле. – Ой, что с тобой?
- Да прощаться с тобой грустно… - закивала паладинья. – Очень… Если бы сейчас можно было ценой чего угодно навсегда остановить время, то я бы, наверное, это сделала… - она обняла Лелю, поцеловала в щеку, и дэнсия скрылась в портале, оставленном Радегастом. Изабелла сквозь слезы посмотрела на улыбающуюся Веронику. Потом сама улыбнулась:
- Прости, конечно, солнышко… Ты мне очень нравишься. Но лучше бы твое за-ме-чательное ангельское пузико сегодня поцеловал Затомис.
И, повинуясь зову, скрылась в собственном портале, ведущем туда, куда имела прямой доступ она одна на весь Вендор…
Вероника пожала плечами и снова посмотрела на вошедшего в комнату Гава.
- Давай дальше думать, - предложила она коту.
* * *
Когда Леля вышла на берег речки, где и стоял дольмен с духом ее отца, прозванный дольменом Патриарха, внутри зароилось столько светлых образов, что немного закружилась голова. Природа вокруг тоже живо реагировала на появление гостьи, да еще и такой непростой… Каждый кустик приветствовал девушку, каждая мошка здоровалась с ней и желала счастья.
По щекам текли слезы умиления. Леля поклонилась дольмену и села перед ним на коленочки.
- Пап… Я не знаю всех этих ритуалов… - зашептала она. – Ты прости… И прости, что так долго не появлялась – у меня было столько дел!.. Хотя… могла, конечно, и раньше выбраться…
- Здравствуй, Леленька… - раздался голос в ушах, а вокруг дольмена появилось скромное дымчатое сияние. – Не нужны ритуалы для общения сердечного… И не терзай себя, не вини – всему свое время, и главное – ты здесь… Для меня главное – не для тебя… У тебя есть и более важные дела, и не представляешь ты, как я рад, что в сотни раз переросла ты скромные мои заслуги перед Вендором… Хотя и не представляешь также, как я боялся все годы, пока ты росла… А сейчас не боюсь… Ибо чувствую в тебе поистине великую силу, чтобы исполнить свой долг перед Отцом нашим и перед прочими детьми Его помимо тебя…
- Да, папуль… - зашептала заплаканная и пронизанная умилением эскория. – Да!.. Я очень хочу исполнить свой долг… Но я, кажется, заблудилась… Я уже и как будто поняла, зачем живу, но еще не встала на свой путь… И от этого меня гложет тоска!..
- Помнишь, говорил я тебе всегда, что ничего в этом мире тебе не принадлежит, особенно ты сама?
- Конечно!.. Никогда не забывала.
- Так вот, не договаривал я, что когда осознаёшь ты это, то тогда весь мир и становится твоим.
- Я уже поняла это… папа… сама…
- Но какой ценой?
- Не большей, чем моя жизнь… - улыбнулась Леля. – А значит, даром…
- Твоя мама гордится сейчас тобой… И не только она… А и тот, о ком я пока не могу сказать… Но ответ – совсем рядом с тобой. Ближе, чем ты думаешь… Не могу я тебе всего открыть, но ты и сама все поймешь, ибо путь твой позовет тебя сам… Уже зовет… И сегодня вновь позвал… И снова позовет, когда я расскажу тебе о твоей маме…
- Да… - откуда только слезы брались…
- Ровно четверть века назад познакомились мы с твоей матушкой будущей… Сара – звали ее. Была она торского племени, но более ничего о родителях своих не ведала, как мне сказала сама. Говорила, что умерли они, и в семье была она одною-единственной дочерью… Вскоре и ты Божий свет увидала глазками своими лучистыми. Не могли мы нарадоваться на тебя, да и сами любовью пронизаны были союзною… Но не давала покоя мне грусть, что в глазах твоей матушки тенью пробегала изредка… Терпел я, терпел, и однажды вывел ее на разговор откровенный… Долго молчала Сара, но настоял я на своем, и раскрылась она мне, поведала, что не совсем она обычная женщина, и что охотятся за ней силы темные. Добавила, что чувствует она их приближение… Я уже в те годы знахарством, магией занимался, уверен был в своих силах, и сказал любимой, что сумею ее защитить. Она лишь грустно головою покачала, а в глазах снова тень пробежала, хоть любви там гораздо больше таилось…
Минуло несколько недель, и в поместье, где мы жили с ней, да с тобою-крохою, поднялся переполох. Куры кудахтали, кони бесновались, коровы мычали истошно… Сара проснулась, прислушалась, и снова тенью покрылась вся. «Это они…», - прошептала она и к твоей колыбели кинулась. Схватила тебя и заметалась по двору… А потом угомонилась, вздохнула тяжко, поцеловала лобик твой, положила в колыбель тельце твое тщедушное и сказала мне: «Со всех сторон они идут – не сбежать нам сегодня…».
Бойкий народ у нас в поместье жил. Не испугались лютых врагов, собрались и сказали, что будут биться с ними. Сара, сжав зубки свои, поведала им, что право имеют они – не подвергать себя риску, ибо это лишь за нею пришли. Надеялась, поди, что про тебя преследователи не знают, и ею одной ограничатся… Но народ сказал, что беда это общая и без боя они не сдадутся... Сара убеждала их, говорила, что враг необычный, от простого оружия мало проку будет, но уперлись хлопцы – нравилась им всем Сарушка наша с тобой – хороша она была, на тебя похожа сильно, да и характером покладистая – приветливая, заботливая, озорная в меру, всегда помочь любому готовая… Потому и решились биться за нее парни деревенские…
Да первые же мгновенья битвы с ордою демонов да мертвецов неупокоенных, что на деревню напали, показали всем, что права была Сара, и не берет врага оружие обычное, а кого берет, то толку от того совсем ничего… Взялся я магией врага удерживать, но силы мои не бесконечны оказались. Хорошо уже, что хлопцы отступить смогли к управе сельской, где детей своих женщины попрятали. Посмотрела Сарушка на них внимательно, на тебя потом… Но уже в руки брать не решилась… Только ладонь свою поцеловала и ко лбу твоему приложила… Потом мне в глаза посмотрела взглядом своим лучистым, поцеловала, улыбнулась и говорит: «Береги Леленьку – последняя она из рода нашего!..»… Еще раз мне кивнула, попросила выйти и еще немного времени демонов не пускать к управе, а парней обязала оружие сдать срочно и сложить в углу далеком, а через несколько минут – забрать… Послушались они ее – столько решимости в голосе было. А она в угол тот села, спиной к стене прислонилась – и кинжал свой достала… Посмотрела еще раз на тебя, помолилась и по венам ножом разом по нескольким порезалась…
И дала ее кровь оружию силу невиданную – разлетались теперь враги с одного удара, а царапина смертельной раной становилась для самого сильного демона… И с огнем в глазах от величия жертвы Сариной бились теперь хлопцы сельские!.. В священную битву бой превратился. Бились они теперь уже не только за семьи свои, и даже не только за тебя, но и за подвиг любимицы своей, что жизнь отдала добровольно ради спасения всеобщего…
Многие погибли в бою том – парни сельские, больше с вилами знакомые, а оружие не каждый и державший ранее – но подчистую упокоили мы всю орду, что за вами с матушкой явилась. Вроде не было нужды бежать теперь, но ушли мы оттуда; потому-то и далее места мы с тобою меняли часто. Но больше не повторялось набегов подобных…
Дальше помнишь ты многое – и как за богом тем я в путь двинулся, напридумав себе, что ежели убью его, то и не будет дня последнего, а раз не будет, то и тебе не придется миссию свою исполнять… Да судьбу не обманешь… И пришлось мне сюда еще раньше уйти, дабы хоть отсюда уже, хоть редкие камни из-под пути твоего убирать, раз уж сам путь уже выбран и небом одобрен… Но признаюсь, куда более могучие силы в том тебе помогали. И когда сражена была ты мечом любимого своего, то тоже не я тебе помогал – то от Сариного рода помощь была, а что за помощь – сама догадаешься, коли еще не успела…
- Догадалась… - прошептала Леля, заливаясь слезами счастья осознания своего великого пути и плавно входя в непреодолимо глубокое и божественно прекрасное состояние, которого не достигала самыми проникновенными медитациями и даже молитвами… Она сама сейчас стала молитвой, которую Вендор читал Отцу и ее же слышал от Него в ответ…
Да будет Твоя воля, но не моя…
Всего один день вместо трех задуманных (чтобы как раз к возвращению одновременно и Санчо, и Лилит) побыла Леля в Ведруссии. Этот сказочно тягучий день показался ей бесконечно долгим и еще более бесконечно – оказывается, и так возможно – прекрасным… Понимание величия уготованной ей миссии, осознание в себе кровной родовой связи с богом, которого стеснялась немного, но всегда глубоко и пронзительно любила в душе… Это испускало по душе и телу еще слегка хаотичные – высшим хаосом облаков – волны счастья. Теперь появлялись ответы на многие вопросы, состыковывалось непонятное ранее, объяснялось необъяснимое…
Все становилось понятно не только в прошлом, но и в будущем. И это было намного важнее. Ведь принадлежность к роду последнего бога – это опять-таки дар и крест, и само по себе это лишь частично поясняло и существенно дополняло Лелину уникальность. Но ведь уникальность сама по себе – это не заслуга, не достижение и не путь!.. Зато рассказ духа отца о мамином самопожертвовании, вкупе с сумбурными, но быстро осознанными обрывками книжных находок Вероники, кажется, пояснили, чего Вендор ждет от Лели в свой последний день.
И не было даже зернышка колебаний или сомнений! Леля совершенно точно осознала, что должна умереть в последний день существования старого мира, дабы дать шанс миру новому прийти на смену и впустить в себя всех ее друзей… Что была для нее смерть? Для той, что воспитывалась как танцующая с клинками, погибла на взлете сказочной любви, а потом, получив еще один шанс, всего за год, в течение которого умирала уже не раз, взмыла на самую вершину Вендора, став символом борьбы за его существование. Символ на то и символ, чтобы умирать и оставаться лишь в памяти сердец. Когда искаженным, когда мифологизированным, когда оклеветанным или даже забытым… Но всегда ушедшим на пике, ибо вовремя не ушедший символ рискует, состарившись, потянуть за собой в мир старческого маразма и все то, что он символизирует.
Леля вспоминала Меркурио, весть о смерти которого прокатилась по Вендору недавно. Великий музыкант все-таки отказался от ее предложения, решив уйти так, как он себе задумал – на пике славы, в расцвете сил. Леля не знала этого, но Меркурио много часов просидел с водой Стикса в руках, представляя себе тот образ, который рисовала ему удивительно красивая и милая сердцу девушка. Он представлял, как поёт, воодушевляя воинов для последних битв, как говорит: «Я вернулся, чтобы вы жили!»… Красиво… Но не мое!.. И Леля даже в мыслях не имела осуждать музыканта за то, что он остался на своем пути. Это ведь так нормально – остаться собой. Это так же правильно, как печь пирожки накануне дня Рагнарек, чтобы воины могли поесть перед боем. А стоит всем пекарям схватиться за вилы, и те, кто владеет мечами, умрут с голода. Меркурио не стал брать чужую славу, ему хватило своей. В конце концов – умер, чтобы заранее подать пример тем, кому придется уходить через полгода или год. Подать пример той, кто звал его с собой жить…
Не стоит до изжоги наедаться пафосом. Совершенно живая, вполне настоящая девушка, Леля не ходила по травам Ведруссии, героически сжав кулачки и повторяя себе: «Умру за Вендор!». Она чисто по-женски и вполне по-детски рисовала себе, как отдаст свою кровь героям, как те будут плакать, уговаривать, что справятся и так, а она все равно найдет способ их перехитрить и отдать-таки, даже если ее свяжут. А потом, после славной победы, все соберутся вместе и будут вспоминать, какой она была смешной и милой… Рисуя эти образы, Леля рыдала от умиления буквально реками… С этими слезами из сердца выходили остатки сомнений и тревог последних месяцев, накопленная усталость и выпавшая в разъедающий душу осадок непереваренная любовью жалость…
Она вернется в Молулу помолодевшая на несколько литров слез, которые многие зачем-то считают наоборот – мерилом старости, а не эликсиром вечной молодости, столь же сильным, как признанный всеми за панацею смех.
* * *
А там уже будут ждать ее Павел и Аделаида… К счастью, Вероника именно к ним кинулась, сведя концы с концами и догадавшись обо всем, что чуть-чуть раньше поняла и сама Леля. Павел мудро остудил пыл нимфеи, предложив пока не афишировать важную информацию, которой Вероника жаждала поделиться едва ли не с каждым жителем Вендора. Он сам был неимоверно счастлив, бесконечно благодаря Иисуса за то, что тот дал ему возможность испытать эту радость. Однако, глубоко понимающий потоки жизни и глубину ситуации – хотел оградить далекую правнучку Спасителя от ненужной эйфории верующих и от опасностей, которым она могла подвергнуться в случае оглашения информации.
К чести Вероники, она быстро согласилась с доводами святого, в первую очередь приняв за приоритет именно безопасность подруги. Она послала дэнсии сообщение, что желательно поскорее увидеться в Молулу и обсудить очень важный вопрос. Леля хоть и поняла, в чем дело, затягивать возвращение не стала, дабы не волновать лишний раз друзей и не заставлять их долго ждать.
Когда она вошла в кабинетик, от нее веяло таким удивительным умиротворением любви, что даже Павел, не склонный к формальностям, сам подошел к девушке, преклонил перед ней колено и поцеловал руку. Не потому, что она несла в себе кровь его бога, а потому что именно это захотелось сделать конкретно в данный момент. Как еще мог выразить свою глубочайшую любовь и крепкое уважение мужчина, выбравший путь исключительно высших чакр?
Леля ахнула и спешно бухнулась на обе коленки, «заставив» опуститься и святого.
- Что ты, Павел!.. – запричитала она. – Кто я такая?.. Зачем?.. – ее глаза увидели Аделаиду, и на них снова навернулись слезы, запасы которых были, вероятно, связаны с запасом любви, а потому бесконечны.
- Ты – Грааль… - кивнула Аделаида, хотя уже чувствовала, что Леля все знает, чем, кстати, слегка огорчила Веронику, желавшую лично сообщить подруге о ее божественной природе. Другое дело, что огорчаться более нескольких секунд нимфея не умела, впадая в свое естественное состояние восторга жизни, растворяющего любые неусвоенные душой переживания.
Она подбежала к Леле, радостно обнимая ее цепкими руками и спасая от легкого замешательства, в котором та оказалась, не зная, кинуться к Аделаиде, или это будет неудобно по отношению к Павлу. В таких ситуациях дэнсия оказывалась нечасто, но, естественно, оказывалась, как каждый человек, тотально не умеющий или не желающий продумывать заранее варианты поведения, однако несущий определенные нормы приличий.
Впрочем, естественных людей сама жизнь оберегает от тупиков. Вероника разрядила обстановку своей непосредственностью, а Аделаида за это время сама подошла к своей спасительнице и, встав на колени с другой стороны, поцеловала в висок и плечо.
* * *
Через какое-то время они сидели за столом, обсуждая Лелино будущее и параллельно затрагивая общие темы христианства, которым, с учетом обстоятельств, срочно заболела Вероника.
- Нас столько разводила судьба, что я отдался ее воле и не стал нарочно искать новой встречи с тобой, - говорил Павел эскории . – Наверное, Иисус дал тебе возможность самостоятельно прийти к нему, и я, разумеется, нисколько не ропщу на то, что был лишен радости принять в этом участие.
- Я пять раз была в храме Спасителя за последние месяцы, - кивала Леля, - и каждый раз узнавала, что ты занят. Я могла бы, по-хорошему, и подождать… Но воспринимала это как знак и просто шла молиться Иисусу, после чего возвращалась обратно…
- Значит, твоя молитва была в тот момент важнее для тебя, чем общение со мной. Ведь христианская молитва – это разговор с Иисусом, и разумно, что общение с Господом дает больше, чем общение с простым человеком, Его слугой… По большому счету, главное, что может сказать любой священник – это посоветовать собеседнику обратиться к Богу с молитвой. Мы – лишь указатели у дороги, по которой идут к Господу нашему страждущие, и наша задача – напоминать идущим, куда и зачем они идут… Но не превращаться в конвоиров, придорожных торговцев или и вовсе разбойников…
…Во время разговора Леля смотрела на Аделаиду. Слова Павла ласкали ей слух и разум, а облик Аделаиды согревал глаза и душу. В белом одеянии, красивой белой же косынке, она не встревала в беседу, участники которой были в сумме младше ее в двенадцать раз, а просто молча участвовала в ней своими столь же притягательными, как и раньше, глазами. Во взгляде доминировало радостное, добровольное смирение. Глаза были не менее глубоки, чем раньше, но теперь со дна не поднимался болезненный черный туман, а лучился ровный теплый свет. И это делало святую еще более прекрасной, чем она была раньше. Она невольно показывала своим видом, что свет – это не скука и затхлый покой. Это то, что, несмотря на свое эталонное постоянство, находится в недостижимом для прочих материй движении… Свет кажется неподвижным лишь тем, кто находится вне его. Но стоит самому стать светом, как окажется, что ты несешься на недосягаемой в мире материи скорости, освещая Вселенную. И что хоть время лично для тебя и застыло в блаженном миге, это все остальное – неподвижно, но только не ты: всегда движущийся, летящий на скорости, являющейся эталонно высокой константой для всего остального…
Но, впрочем, к Аделаиде… Она так устала за века быть плохой и теперь настолько радовалась возможности быть хорошей, что хотя бы нано-слащавости не замечалось абсолютно, несмотря на просто полное отсутствие даже намеков на стервозность… Она действительно стала святой… Леле такая роль, пожалуй, не пошла бы – лишая ее непосредственности, кокетливого шарма и склонности шутить и веселиться. А вот Аделаида куда больше приобрела, чем потеряла, хотя яростные поклонники инфернальности и могли бы немного разочароваться, встретив недавнюю королеву вампиров после обряда очищения. Но таких поклонников в Вендоре было куда отправить любоваться на многочисленных инфернальниц, явно превосходящих святых в количестве.
Леля как раз думала о том, что кровь Христа, наверное, была бы более гармонична и логична именно в такой женщине, как Аделаида, а не в ней – полуголой танцовщице с клинками. А раз думала, то, естественно, именно об этом и сказала, иначе не была бы Лелей.
- Павел, - шепнула эскория стеснительно. – Скажи, пожалуйста... Мне, наверное, надо меняться? Я ведь просто наивная, глупая девчонка, которая и умеет только, что танцевать с несущими смерть клинками. Я не хочу разочаровать христиан, которым наверняка приятнее бы видеть кровь Христа в Аделаиде…
Святая, наконец, заговорила, сначала с уважительной вопросительностью взглянув на Павла, тут же кивнувшего ей с одобрением.
- Леленька, - сказала Аделаида. – Не из гордыни, а дабы поделиться радостью, я хочу сказать, что во время очищения неоднократно общалась с Иисусом, помогавшим мне пройти мой путь. И знай: Иисус – это не свод канонических мудростей, не создатель обрядовых систем, не правитель царства отвлеченной добродетели и кресатель заповедей… Иисус – живой человек!.. Человек, живее которого сложно даже вообразить. Это – родник жизни, это – постоянно движущийся луч, который не ослепляет, а согревает и светит… Это – пример отношения к жизни, пример чистой души, чья чистота не только в собственной чистоте, а в неутомимом стремлении помогать очищаться другим!.. Но это в первую очередь человек!.. Полны мудрости его речи и проповеди, но чтобы приблизиться к нему, нужно не запоминать его заповеди, а делать их своей сутью. Все его слова – это своеобразный текст заклинания, который активирует внутри жаждущего образ – образ самого Иисуса. И даже не просто Иисуса, а личного Иисуса каждого – святого духа, который находится в каждом, и в каждом – свой особый!.. Важно слушать слова Иисуса, еще важнее – знать, как он жил. Но надо понимать, что это был его собственный путь!.. Полезно повторять слова Иисуса, полезно повторять его деяния. Но идти надо своим путем!.. Иисус – это не текст, а мысль. Иисус – это не хлеб, это зерно. Иисус – это не сокровищница, а ключ к собственной сокровищнице… Представь себе Вендор, в котором живет сто миллионов Иисусов. Что это за мир? (Леля вспомнила слова Изабеллы о городе паладинов, гетер и бардов) Творец не для того создал все удивительное разнообразие форм, чтобы затем превратить это в галерею живых одинаковых статуй, как бы прекрасен ни был образец!.. В этом и суть святого духа, что он просто наполняет любовью путь каждого. Но путь – индивидуальный, уникальный и созвучный тем энергиям, которые живут в каждом!.. Баланс энергий – это не просто равное количество всех из них. Баланс энергий уникален и многообразен в своем переплетении, где равновесие достигается в миллионах сочетаний, а главное – в теплом доминировании Любви. Любовь, стоящая на первом месте, позволяет сохранить баланс в самых разных душах, искрящихся совершенно разными энергиями!..
- Услышанное от Аделаиды после ее возвращения, - признался Павел, - сильно повлияло и на меня. Я раньше не столь полно ощущал Иисуса и его дар нам, делая больший упор на избавлении от страданий и возможности при помощи милосердия принять его жертву человечеству. А после слов Аделаиды я понял, сколь многослойной и глубокой была миссия Господа нашего. Не только дать шанс очищения тем, кто согласен принять его жертву, но и всем остальным показать, как можно жить… Впрочем, все это тонкости, которые еще будет время осмыслить, а пока мне хочется добавить к словам моей сестры, что ты, Леля, вольна в своем пути!.. Я ведь верно понял твою мысль, Аделаида? Продолжай, пожалуйста, я не хотел тебя останавливать.
- Я и правда немного увлеклась… Очень уж хотелось как можно более прочным фундаментом залить убеждение, что твой путь, Леля – это твой уникальный путь. Хотелось, чтобы сомнения не одолевали тебя, чтобы ты не шла на поводу у ханжества, у мнений еще слабых духом людей. Ты вольна проходить свой путь так, как тебе хочется. Танцуешь – танцуй!.. Хороша обликом своим, поистине прекрасным – радуй глаз красотой не только души, но и тела!.. Клинки твои не знают крови невиновных и применяются, лишь когда нет иного выбора, но сердце твое в этот миг молится за противников и не знает радости крови… И даже если бы ты не была так чиста, то и в этом случае не в нашем праве было бы упрекать тебя в твоем пути… Так ведь, Павел?
- Да, сестра… Возможно, есть моменты, когда можно на своем пути пролить еще меньше крови, но не нам дано понять Замысел Отца нашего, а Иисус для того и пришел, чтобы очищать души братьев своих и сестер, неся ответ перед Отцом Небесным за их прегрешения вольные и невольные... Да, святому лучше вознестись к Господу, чем пролить чью-либо кровь, но не всем в этом мире нужно быть святыми. Называя себя святым, слуга Господа нашего ни в коем разе не наделяет себя каким-либо рангом, якобы возвышающим его, упаси, Господь, над другими. Святой – это строгое ограничение, клятва, давая которую, мы отрекаемся от любого насилия в любой его форме, от применения сил наших в целях иных, нежели исцеление тел и душ силой света… Такими были первые святые… Такими стараемся быть мы, и дай нам, Господь, не оступиться на нашем пути… Это уже потом святыми людей стал называть народ за различные, угодные ему деяния... Вот и началась путаница… Кто-то, узнав, что я отрекся от любых плотских проявлений, решит, что святость в этом, и мало того, что себя святым объявит, насилуя плоть свою неумелым воздержанием, так и от Аделаиды будет требовать, чтобы и она непременно так сделала, коли уж святой назвалась… Но ведь святость – это, как и сказал я, лишь клятва, и все святые – разные личности с разными путями и целями… Я для расширения целительского канала отказался от определенных потребностей, но это же не значит, что так же нужно делать Аделаиде: любящей и любимой!.. Аделаида, может быть, с помощью взаимной любви себе каналы энергий и расширит!.. Каждый волен уже сам решать, как ему действовать в рамках, оговоренных в клятве... Что там – и клятвы часто разные бывают, и каждый святой в праве не отчитываться ни перед кем, кроме Господа, в своей святости… Зачем далеко ходить – паладины по-своему святость видят, и это их право, их путь и их миссия!.. Кто знает, что было бы с Саулом, если бы все были лишь святыми целителями, но никто не взял на себя миссию воина?.. Это я к тому, что ты взяла на себя непростую миссию, и лишь ты сама можешь истинно осознавать, как себя вести во время ее исполнения. Ты, конечно, в полном праве спросить совета у любого. Но еще более неотъемлемо твое право самой решать: слушать совета или не слушать.
- Я просто немного переживаю, что не смогу быть истинной христианкой, хотя ваши слова, конечно, дали мне успокоение.
- Тебе и необязательно быть христианкой! Будь истинной! Как и ранее… Никто не знает, каким должен быть истинный христианин! Ибо нет критериев. Ну, точнее, надеюсь, что не будет, ибо крестоносцы такие и многие другие критерии давно разрабатывают… Признак один: Иисус в сердце. Но как же в сердце к каждому заглянешь?.. Ты – ритуальная дочь Лилит, но кто может проверить, есть ли Иисус в твоем сердце? А если есть, то насколько, и можно ли это количество Иисуса в твоем сердце, прости меня, Господь, за такие вольности, считать достаточным для истинного христианства?.. Забудь о любых людских оценках!.. Неужели это им нести за тебя ответ перед Отцом Небесным? Им лишь за себя ответ нести да за свои суждения в твой адрес!.. И только Иисус может нести ответ за тебя, что он и делает, помогая тебе искупать твои невольные прегрешения.
- Мне, наверное, поэтому и хорошо так на душе. Я даже переживала, что не очень переживаю из-за своих грехов…
- Забавно сказала ты… Что скрывать – еще и потому, конечно. Ведь путь воина сложен для души, потому и стремятся воины найти высшую цель, во имя которой им кровь проливать приходится. Не всегда там находят, к сожалению, но не нам их судить… Тебе и отец твой помогал сильно. И не только он… Когда человек идет по созданному для него пути света, весь мир ему помогает, весь мир за него молится, ибо знает, что ради него этот человек и несет свою ношу… И ноша твоя непроста… Правду сейчас скажу… не привык я смущаться, но смутился, когда увидал тебя сегодня… Не возроптал я, но дрогнуло сердце мое, во всю глубину закололо… Не готов я оказался сразу заговорить с тобой о предстоящем… Как увидел тебя в цвете сил, как поймал я лучи, из глаз твоих устремляющиеся, так и возникла первой мысль гнетущая: почему именно ты?.. Почему тебе послано, столь юной и прекрасной, жизнь свою отдавать?
- Подожди… - пробормотала Вероника. – Но… В книгах не говорится про жизнь!.. – она дернулась было, чтобы побежать за своими талмудами, но удержалась. – Просто кровь!.. Там… или… - ее глазищи заметались между собеседниками, ища в них ответы, и в каждом она увидела, что все, кроме нее, отчетливо понимают, о чем речь… Губы дрогнули, и Вероника замотала головой. – Нет… Это ведь просто легенды и бредовые романы!.. И там говорится про воду из источника Тестао!.. Да и то наверняка просто бред чей-то!.. Нет… - пальцы нервно сжали руку Лели, которую та положила на ладонь подруги еще в начале ее монолога. – Ну зачем я все это нашла?!. Лучше бы действительно Затомис поцеловал!.. (Аделаида внимательно посмотрела на девушку при упоминании меча), - Вероника вскочила. – Я вам не дам этого сделать… - по словам, отчетливо произнесла она. – Я найду тысячу способов усилить воинов последнего дня без ваших диких кровавых ритуалов!.. Найду какой-нибудь концентратор крови, так, чтобы хватило просто нескольких капель!.. Или Карима заставлю клон создать!.. И в сотне сводов найду упоминания, что кровь дочки нимфы и айкидзина вообще Люцифера святым сделает!.. Но только в том случае, если вся до последней капли!.. Ну что! Чего вы все молчите?!. Чем тогда христианство отличается от вуду и культов насканцев?.. Те же примитивные, дурацкие ритуалы!..
Девчушка уступила под натиском слез и умчалась в свою комнату. Это все было настолько не в ее репертуаре, что Леля лишь жутким усилием воли удерживала в горле огромный комок. Что ж тогда скажет Сандра? А Санчо? Как он отреагирует на известие о том, что должен будет снова потерять свою… пусть и не половинку?.. Неужели все так отнесутся? Почему им так сложно, а мне самой так легко?.. Разве непонятно, что я умирала как раз БЕЗ своей миссии?.. А теперь я, наоборот, чувствую себя живее, чем когда бы то ни было!.. Хм… Мелькнул образ из видения в Лесу Афродиты во время лотосных фантазий… Свечка… Ну да. Я свечка, которая сгорает для Вендора… А когда догорю, то воск поможет моим друзьям. Странно все-таки… Ведь все люди знают, что умрут когда-нибудь. Или это так страшно – знать конкретную дату?.. Ха. Если еще и дата такая знаменательная, как день Рагнарек, то что же тут страшного?
Во время Лелиных размышлений за столом царила тишина. Аделаида мысленно гладила по головке Веронику, чьи рыдания доносились даже сюда, а Павел… Сам святой Павел… мужественно боролся с душащими его слезами…
* * *
- Я не имею ничего против ритуала с кровью, - улыбнулась Леля через несколько минут, больше чтобы продолжить разговор. – Но просто хотела спросить, а почему действительно такой, наверное, все-таки немножко… ну, не примитивный, но, в общем, простой ритуал может привести к таким серьезным последствиям?
Аделаида охотно ответила, чтобы дать брату еще немного времени для успокоительной молитвы, которая успокаивала его сердце, и так понимающее, что все нормально, все по Замыслу, но почему-то обливающееся кровью совсем уж обильно…
- В этом все и дело, Леленька, что примитивный – ничего не даст… Очень часто все забывают о содержании, помня лишь форму обряда… Просто выдавить из тебя кровь и дать выпить ее героям? Да это не ритуал великий, а такой же великий грех для всех!.. Это так же наивно, как и то, когда фанатики шли массово на кресты, думая лишь о внешней форме повторения подвига Иисуса, но не подготовив для того душу свою. Если бы для спасения сотен тысяч страждущих грешников достаточно было просто принять казнь на кресте – не самую ведь, если вспомнить, мучительную – то какова тогда цена греха? Распятие – это лишь своеобразный обряд, венчающий глубокий душевный подвиг… Но он – точка, необходимая символичная точка, без которой не обойтись… Суть любого ритуала – во внутреннем содержании, а действия обряда – это, как и слова заклинания – лишь ключ, который содержимое освобождает.
- Это хорошо. Потому что я уже задумалась, что опять никакой моей заслуги нет – просто дождаться нужного дня и отдать от рождения текущую во мне кровь.
- Нет, ну, во-первых, заслуга, на секундочку – самопожертвование. Это уже наибольшее, что может отдать каждый – жизнь. Даже для больного бедолаги, которому нечего терять – это непростой шаг: преодолеть страх пусть хоть на день преждевременной смерти. А что говорить, когда жизнь отдает благоухающая юная девушка, самая прекрасная на планете – которая могла бы жить и наслаждаться: своей красотой, общением с друзьями, самосовершенствованием, супружеством с горячо любимым и любящим мужчиной, материнством, наконец!.. И отдает ради того, чтобы другие могли испытать это… - Аделаида и сама сейчас растрогалась, представив себе масштабы отречения Лели… Та же пришла на выручку:
- Не, ну… - она пожала плечиками – ей благодаря своему «рисованию» в Ведруссии сейчас было действительно легче всех. – Не сильный-то и отказ, с учетом, что без него и у меня тоже будет маловато шансов пережить Рагнарек… - в глазах пробежала искорка. – Хотя вы правы… Я решила, что негоже мне свою цветущую юность губить. Я – отказываюсь!.. – рассмеялась она звонко, и лихо махнув ручкой.
По задумке, это должно было снять напряжение и развеселить святых, но Павел, уже, казалось бы, поборовший массивный ком в горле, не выдержал именно сейчас – не выдержал осознания, что эта девчушка не просто стоически легко приняла решение о самопожертвовании, но еще и всеми силами пытается рассмешить тех, кому оказалось тяжело эту жертву принять…
- Господь наш… - зашептал Павел, и по его щекам ручьями потекли прорвавшиеся слезы… - да будет Твоя воля, но не моя… Твоя воля… но не моя…
…И ровно те же слова направлял сейчас Отцу тот, к кому обращался заливающийся слезами святой…
Убедить дракона
Что имела в виду Аделаида под «а во-вторых» – Леле пока узнать не довелось из-за столь неожиданно для нее завершившегося диалога. Но она и сама понимала, что суть ритуала не только в ее крови, а в том, что ей нужно в первую очередь подготовить к ритуалу свою душу, из которой наверняка и должна была передаться друзьям через кровь та сила, о которой упоминалось в легендах.
Если откровенно, то молодой, настежь распахнутой девушке страшно хотелось поделиться с остальными своей новостью, тем более что почти все как раз собирались в короткий, но опасный поход в Смутные земли Междуморья. Но, столкнувшись с такой проникновенной реакцией Вероники и Павла, Леля уже не рисковала, и не только быстро закрыла на замочек свой собственный ротик, но и упросила нимфею сделать то же самое… Задача внезапно оказалась несложной, и здесь помогли два нюанса. Сначала – тот факт, что Вероника к ее приходу уже действительно вооружилась десятком книг, в которых целенаправленно искала способы победить в Рагнарек и без помощи Грааля. Природный оптимизм подарил всезнайке возможность поверить, что такие способы реально существуют, и в ее силах все изменить за целых-то огромных восемь месяцев.
Второй же нюанс открылся, когда Леля попросила у подруги еще раз прочитать дословно текст из свода легенд, чтобы понять, от какого проклятия она может избавить друзей и какой силой поделиться.
- Какой свод? – подняла брови Вероника. – Не видела… Затерялся, наверное… Может, Хорхе забрал. Или еще кто-то…
- Так… - шутливо выставила руки в боки эскория. – А апокрифическое евангелие?
- Собаки погрызли… Представляешь – забежали прямо в комнату за Двинчи!.. А там как раз на этой странице открыто было…
- А Дэнбраун этот твой? Или как там его? Свечка перевернулась?
- Ты тоже видела?..
- Сейчас я, кажется, буду кого-то шлепать…
- Тук-тук, - раздалось у двери. – Не впустите в ваши ролевые игры?
Изабелла, вообще, была страшно тактичной в этом вопросе, никогда не появляясь без спроса, что очень любопытно сочеталось с ее темпераментной натурой, которой полагалось обаятельно врываться без стука в любые двери.
- Ну, я пошла! – обрадовалась нимфея возможности улизнуть, хотя и шлепков Лелиных, естественно, не боялась.
- Стой! – вдогонку топнула ножкой Леля, одновременно переглядываясь с гостьей глубоким взглядом, от которого та вдруг отвела глаза.
Вероники и след простыл, а девушки тепло обнялись, хотя у каждой была своя тайна, которую раскрывать одной не хотелось, а другой было нельзя…
* * *
…С мятежными магами удалось справиться в один жаркий день. День этот, а точнее, его первая половина, чрезвычайно насыщенная боями и переговорами, тянулся для Лели целую вечность. Оно и не странно, ведь уже завтра, двадцатого октября, должен был вернуться Санчо, с которым никак не удавалось выйти на связь кинжалов (Леля бы жутко переживала и уже наверняка направилась к любимому, но Вероника поймала привет от Персефоны – богиня сообщала, что все спокойно, просто кинжал, побывав в астрале, временно потерял свою функциональность). Более того – уже завтра в полдень вернется заполнить просто дикую пустоту Альянса обожаемая всеми Лилит… Дэнсия томилась в нетерпении… А тут еще Изабелла утром не только сделала ей подарок, всю огромную ценность которого Леля не могла пока оценить, несмотря на то, что это был фрагмент хорошо знакомой ей Вендорской Мозаики, но и пообещала, что после боев сделает еще один сюрприз.
Правда, судя по вдрызг отчаянному бесстрашию, с каким паладинья лезла в бой, можно было предположить, что сюрприз у нее сорвался, либо был не таким и приятным. Она буквально искала смерти!.. Несколько раз Леля просто хватала подругу руками, когда та неслась вперед, еще до того как союзные маги наложат стихийные защиты, а разведчики, в роли которых выступали знаменитые диггеры паладинов, обезвредят ловушки, коими кишели башни Астиага. В итоге и Леля несколько раз оказывалась в опасности, что вынудило Солида после победы над Астиагом заявить эскории, что еще одна безрассудная выходка, и он отправит ее домой.
- Вы что, поспорили, кто первый помрет, что ли? – отчитывал он подруг. – Я понимаю, что вы очень живучие и все такое – у одной пуп, у другой – вообще три, так сказать… Но магия – штука серьезная!.. И далеко не до конца изученная!.. Мало ли как заклинания наслоятся, еще и сферами усиленные? Резонанс, проклятья, планарные дыры… Вам это знакомо? Что толку от неуязвимости, если разлетишься на эфирную пыль?.. Да даже банальные ловушки! У тебя три «скважины» , как я понял? - обратился он к Изабелле.
- Для друзей может быть и больше… - с тягучей загадочностью томно полыхнула глазками дамочка, сбивая шуткой напор мага.
- Есть ловушки, после которых твоих скважин хватит на сотню друзей! – пригрозил Солид. – Да банальные «дикобразы» в тебя сотню игл вгонят, из которых три, по теории вероятности, все твои «скважины» да зацепят!.. Я уже про Лелю с ее пупком голым молчу – осталось только кружками обвести и написать «мишень»!..
… - А у тебя хоть хорошо твои места спрятаны? – шепотом забеспокоилась Леля перед входом в башню Киаксара-Мардука, где окопалась волшебница-психопатка по имени Кастилия – к слову, тетка «бумажного маньяка». Изабелла развела руками:
- Понятия не имею!.. Ритуал не предполагает знания. Ведь тогда это могут считать с моего сознания маги. Ну, или вдруг бы меня поймали и начали пытать!.. Скажем, общением с десятком ортодоксальных паладинов!.. Да я бы тогда сама себе вилкой какой-нибудь что надо попротыкала!..
- И ты так смело лезешь, даже не зная, что прикрывать?!
- Да так ведь интересней!..
- А вдруг эти точки как-то просто расположены? На груди, там, все или на спине, где попасть легко?
- Солнышко мое, если бы просто – мы бы с тобой не познакомились. Моя грудь может писать оружейную энциклопедию. А спиной я редко поворачиваюсь… И тебе не советую. Особенно ко мне…
* * *
Впрочем, Лелину спину Изабелле удалось увидеть уже через два часа.
После непростого боя, в котором, наконец, сказал свое слово и Киаксар, заслонивший штурмовиков мощными щитами и не давший Кастилии улизнуть, перекрыв портальные каналы, мятежную волшебницу с опозданием прилетел поддержать серебряный дракон – хранитель сферы воздуха, разбившейся вместе с превращенной Саргоном в камень Кастилией.
Он возник так неожиданно и в таком неподходящем месте – холле, где стояли не принимавшие участия в финальном бою диггеры и несколько обессиленных магов – что все растерялись. Основная ударная группа оставалась в кабинете архимага, огневиков в башню не брали, тяжелой брони почти ни на ком не было, а потому потери могли оказаться пренеприятными.
Бойцов спасло то, что Леля, из своего угла не видевшая уровень угрозы и уверенная в силе своих друзей, пожалела как раз дракона, которого, как она считала, уже через секунду убьют.
- А-ах… Какой он красивый! – воскликнула дэнсия и, отдав клинки Изабелле, легкими ножками (на всякий случай, на ходу сбрасывая сандалии) побежала к дракону, махая ладошкой, чтобы его не трогали.
Дракон, уже готовый дыхнуть огнем в группу диггеров, уловил поток странной энергии сзади и развернулся, удерживая еще не воспламенившиеся газы в огромных легких.
Все застыли с еще большим ужасом, чем в начале – хрупкая фигурка полуобнаженной, безоружной девушки на фоне сверкающей чешуи гигантского ящера смотрелась так беззащитно и трогательно, что каждый сглотнул и, не моргая, уставился на жутковатое зрелище. Леля, мотая головой и рукой, остановила диггеров, готовых уже наброситься на дракона, чтобы любой ценой спасти любимицу ордена.
- Нет-нет! Не надо, мои хорошие!.. – крикнула она. – Не трогайте его – он такой красивый!..
Вероятно, чувство эстетики и логика были не чужды и дракону, потому как он тяжело и продолжительно выдохнул воздух носом, не решившись в свою очередь сразу испепелять человеческую красавицу. Тем более что ее, в крайнем случае, можно было раздавить одним движением лапы или пасти… Он понимал, что с каждой секундой теряет хозяйство положения, и наверняка уже очень скоро маги смогут атаковать его, а потому заговорил первым. «Кто? Зачем? Почему?» – возникли ментальные импульсы сразу в голове Лели, остальных он проигнорировал, и они могли только наблюдать.
- Я Леля! – рассмеялась дэнсия, вспомнив, как общалась подобным образом с волшебным дракончиком в Менаоне. – А на остальные вопросы сразу и не ответить. Скажи лучше, как тебя зовут?
- Я – Велмосип`етеон!.. И я должен отомстить за сферу!..
- Да ну!.. Месть – это так мелко для такого… я даже не знаю, как сказать… для такого колосса, как ты. Тебе надо не мстить, а любить! Во всю свою огромную силу!..
- Чушь. Любовь – чувство, придуманное для низших существ, дабы делать их слабыми.
- О-о… Знаю я одного очень дорогого мне человека, с которым вы бы нашли общий язык.
- Не может быть общего языка между людьми и драконами. Мы сейчас и с тобой говорим каждый на своем. Это во всех смыслах…
- Любовь – это универсальный язык. Скажи, ты не чувствуешь сейчас мою любовь? Прислушайся.
- От тебя исходит высокочастотная энергия. Очень высокочастотная… Я именно поэтому не стал тебя убивать… Пока…
- Это и есть любовь!.. Попытайся поймать эту энергию! Подыши ей! Попробуй ее на вкус! Слепи из нее какой-нибудь образ!..
- Я бы попробовал на вкус тебя… И, вероятно, сделаю это, если ты не перестанешь отвлекать меня, чтобы другие подготовились к бою.
- Глупенький!.. Как ты мог такое подумать?! Я прибежала спасти тебя!..
- Хм… Ты не лжешь… У тебя либо ментальный дисбаланс – иначе говоря, ты безумна… Либо… либо смотри вариант один.
- Хи-хи. Ты такой забавный!..
- Меня оскорбляют твои слова, подходящие, скорее, маленьким котам, собакам или феям, но почему-то нравится твой тон. Твое безумство, наверное, заразно – а значит, надо поскорее тебя уничтожить…
- Я не боюсь смерти. Я люблю!..
- Вот видишь – любовь делает слабыми.
- Где же это слабость? Любовь делает сильнее!
- Любовь делает безумными.
- Безумцы меняют ход истории, потому что не боятся!
- И умирают очень быстро.
- А я и не говорю, что любовь помогает жить долго. Она помогает жить ярко!.. Что для тебя лучше?
- Мы – драконы – живем и долго, и ярко.
- И в чем яркость вашей жизни? Почему тогда вы теснитесь на окраины Вендора под давлением слабых из-за нашей любви людей?
- Ваша сила в количестве, а не в любви.
- Хи-хи… Любовь помогает увеличивать количество… Но я шучу, конечно. Любовь отвечает за качество… И драконов побеждают не армии, а герои, рожденные чаще всего в чем?.. Да-да!..
- И ты хочешь, чтобы мы хорошо относились к любви после этого?
- Конечно!.. Ведь и ваши дети, рожденные в любви, будут сильнее и счастливее остальных.
- И зачем ты говоришь мне об этом? Ведь тогда мы сможем убивать вас!
- Узнав любовь, вы не захотите убивать!
- То-то люди такие миролюбивые, что не бывает ни года без войн.
- Так я и не говорю, что у нас все умеют любить. Отсюда и войны… Но так хочется, чтобы все научились.
- Странная ты… И эти колебания, исходящие от тебя – они действительно очень тонкие… Тоньше самых глубоких мыслей. Словно щекочущий трепет о главном.
- Я же и говорю – послушай лучше их! Я плохо говорю словами и у меня никак не получается тебе объяснить любовь. Хочешь я… - Леля подпорхнула еще ближе, слегка ежась от горячего пара, которым встревоженно фыркнул дракон. – Ай… Хи-хи… Чуть не сжег ненароком…
- Ты действительно не боишься…
- Любовь дает силу – поверь мне!.. Правда, если любить ради того, чтобы заграбастать силу, то не получится. Такая вот она капризная… Если у энергий есть пол, то любовь – это женщина, конечно… Так вот… - Леля протянула руку, - хочешь я положу тебе ладошку на голову и попробую рассказать о любви языком образов и чувств?
- Мы предпочитаем чистый ментальный язык. Образы – язык первых людей и титанов. Ты не титан?
- Вряд ли… Ну что, готов?
- Давай лучше еще словами… Образы я могу не удержать, и нечаянно что-то наколдовать... Твои друзья, кстати, как я чувствую, снизили уровень агрессии и страха. Они не боятся за тебя?
- Они верят, что мое сердце достучится до твоего.
- Зачем им это?
- Они не хотят крови. Они пришли сюда, потому что Кастилия могла разжечь новую войну.
- Почему ты не убедила ее? Не рассказала ей о любви.
- Не успела… И она не дала мне шанса. А мои друзья хотят, чтобы ты улетел – они не хотят твоей крови.
- А чего хочешь ты?
- Я хочу рассказать тебе о любви.
- А если я просто улечу?
- Мне будет грустно, что мое сердце не достучалось и до твоего.
- Если я проглочу тебя? Точно не боишься?
- Несколько мгновений боли – и все. Чего тут бояться?
- Страх потерять все, что было здесь в жизни.
- Будет новая жизнь! Возможно, мне разрешат быть драконом, и тогда, клянусь, я научу остальных драконов любить!..
- Пока ты не можешь научить любить даже людей.
- Может быть, моя задача в этой жизни – научить любить хотя бы одного дракона… А твоя – научиться любить.
- Моя задача – охранять сферу.
- Ерунда какая – а еще говоришь, что ярко живете. Что мешает жить действительно ярко? Если бы у меня были крылья, я бы только и делала, что катала на себе ребятишек, даря им радость полета. Прокати меня, а?!
- Ты все-таки безумна… Но уничтожать тебя мне расхотелось… Да и не хотелось, по правде говоря… Эта аура странная отбивает все желание.
- Это аура любви и есть – видишь, она отличный щит! Так прокатишь?
- А вдруг я унесу тебя? Когда я вылечу, ваши маги меня не достанут. Я отнесу тебя в пещеру, где свяжу и буду томить в плену, раз уж ты не боишься смерти.
- А я и плена не боюсь. В этом и есть сила любви!.. Понимаешь? Я люблю!.. Люблю Отца, люблю Иисуса, люблю людей, Санчо своего люблю очень!.. Я все люблю и всех!.. Какая разница, где я буду это делать: здесь или в твоей пещере?.. Хотя, признаюсь, конечно, что мне больше хочется здесь.
- Но если я унесу тебя, как ты будешь любить своего Санчо?
- Буду каждое утро посылать ему солнечный луч, как и всегда…
- Ты меня удивляешь. Я не встречал таких… Думаю, ты и для людей необычна… И если бы все были такими, как ты, то, пожалуй, мы бы вас быстро поработили.
- Да ну!.. Мы бы дружили с вами! Вы бы нас катали на себе, а мы – строили вам красивые домики.
- Я приблизительно это и имею в виду. Но без катания.
- Видишь, в чем разница! Вы хотели бы брать от нас, но не отдавать сами!.. А любовь – это желание именно отдавать!
- Ну и отлично!.. Вы отдавайте нам, любите нас, а мы будем брать, раз вам это нравится. Я же говорю – любовь придумали боги, чтобы люди сами им все отдавали!..
- Да как ты не поймешь: ни один дворец не сравнится с возможностью дарить кому-то любовь!.. Я бы не променяла весь Олимп или Асгард на возможность любить!.. Скажи, ты ведь очень умный. Ты бы променял возможность думать на, скажем, кучу золота?
- Возможность думать позволяет эту кучу взять самому. А любовь помогает только терять.
- Ты уходишь в сторону, хороший. Ты бы променял возможность думать на огромную-преогромную кучищу золота, которую одним умом не достать?
- Да я понял твой вопрос сразу… Просто выгадывал время для ответа…
- И?
- Так пока и не нашел контраргументов. Да, я не променял бы возможность думать ни на что другое… Зачем мне золото, если я не буду знать, что с ним делать? Просто спать на нем, как делают низшие из нас, повинуясь инстинктам стертого прошлого?..
- Вот. Видишь, какой ты умница!
- Так странно. Ты хвалишь меня, словно фею, уверенная в том, что мне это приятно. И что поразительно, мне это действительно приятно на уровне энергий!
- Я, когда хвалю – не думаю, приятно тебе или нет. И слова не подбираю – так что прости, пожалуйста, если говорю что-то не то… В этот момент я просто как будто брызгаю на тебя любовью, а уже какие слова под это подкладываются, я не всегда отдаю себе отчет.
- Да… Все дело именно в этих брызгах, которые ты мне постоянно отдаешь. Брызгаешь-брызгаешь, а оно тут же тебе восполняется – быстрее маны… Это и есть любовь, значит?.. Ваше хитрое волшебство… Права ты, пожалуй… Глупо было бы богам, ради получения приземленных выгод, наделять людей столь высокочастотным даром. Гораздо приятнее было бы взять его себе…
Леля, довольная, что удалось достучаться, в порыве восторга подскочила к давно уже опустившему к ней голову дракону и чмокнула его в чешуйчатую кожу. Он вздрогнул.
- Прости, если напугала, - хихикнула дэнсия.
- Пугает твоя непредсказуемость… Знаешь, что я думаю… Это не вам внушили любовь, чтобы повелевать… Это нас обделили ею, чтобы повелевать нами в стертые времена… Мне надо многое переосмыслить… Если твои друзья действительно не хотят сражаться, я улечу.
- А покатать?!. – взмолилась Леля, премило поджав плечики.
- Три круга – твои. Больше не могу – боюсь, что не сдержусь и унесу в пещеру…
Дэнсия повернулась к друзьям:
- Я скоро вернусь!..
Ее улыбка не давала ни шанса отказать ей совершить очередное безумство…
* * *
- Знаешь, Лель… - сказал дракон, приземляясь на пустой площади Баальбека, которую огородили еще после странного ночного налета суккубов, вызвавшего жуткий переполох в и без того взбудораженном магами городе. Получившая невероятный кайф девушка пьяными глазками смотрела по сторонам, пытаясь слезть, но зацепившись кольчужной юбочкой, – у тебя есть крылья…
- Спасибо тебе! – Леля еще раз чмокнула чешую в том месте, где дотянулась, и неловко спрыгнула с дракона из-за все еще зацепленной юбки.
- Ай!.. – потерла она бедро, глубоко расцарапанное о чешую.
Дракон зажмурился, и рана тут же затянулась.
- Тебе грозит опасность… - вдруг сказал он.
- Ты все-таки решил попробовать меня на вкус?
- Не я… Но что-то над тобой нависло. Я очень буду надеяться на твой щит.
- Все будет хорошо! – улыбнулась Леля, махая ручкой на прощание.
- Живи ярко!.. И долго… - прозвучало в голове, когда Велмосип`етеон выглядел уже не больше птички, скрываясь за далекой громадиной башни Энлиля…
Родное место
Нежить перла отвратным ковром уже который час, и Санчо понял, что рвотный рефлекс у него, кажется, исчезнет навсегда – вряд ли что-то в мире могло вызывать большее омерзение, чем гниющие зомби, которых приходилось кромсать уже уставшими это делать мечами…
Последний день заканчивался, но жнец все не появлялся, а некроманты не успокаивались. Санчо устал перезаряжать четки Лилу, два камня из которых проявились лишь здесь, давая воздушный щит-ветер, сбивающий с цели стрелы скелетов, а также «солнечный круг», не только довольно быстро плавящий нежить, входящую в радиус атаки, но и дающий ровный свет вниз. В солнечном пятне остатки побитой нежити растворялись без следа, не давая возможности некромантам снова ее поднимать, а ногам – тонуть в тошнотном ковре.
Это облегчило задачу, ведь основной поток уже понемногу иссякал, а главный некромант, трусливо прятавшийся за десятками трупов и костей, еще вчера куда-то исчез, оставив вместо себя лишь нескольких помощников. Одного из них как раз удалось застать врасплох, когда очередной щит Персефоны не только дал возможность передохнуть, но и случайно отрезал зазевавшегося колдуна от основных сил. Его собственную группу самурай оперативно перекрушил своими мечами и теперь прижал некроманта к земле коленом.
- Так, мудила… - сказал он, вынимая камень солнечного фонаря и подмигивая врагу. – Ты, как я понял, у нас зомбарик, судя по нездоровому цвету кожи... Так что понаблюдай немного, как свет скушает твою башку. Оно тебе, может, и не больно, но все равно, уверен, процесс увлекательный… Хотя есть вариантик один: если скажешь, с какой дури такое организованное шествие вы сюда устроили, то я тебя отпущу.
- Обманешь.
- Если бы я не держал слов, то не был бы здесь.
- Корстейн хочет воду, - почему-то моментально сдался некромант.
- Правда, что ли? А я думал, он бабушку ахейскую хочет проведать, покойную.
- Он фессалиец, а не ахеец.
- Да плевать… Мне интересно, откуда такое рвение? Он пол-армии тут оставил и пять рыцарей.
- У него нет выбора. Его башню со дня на день будут брать штурмом светляки.
- А. Так он здесь спрятаться решил?
- Нет. Одна дама при мне сообщила Корстейну, что вода даст ему полное бессмертие, вот он и прислал сюда в помощь разведгруппе всех, кто не оставался в башне.
- Уже интересно. Как эта дама выглядит? Она из ваших?
- Едва ли. Корстейн точно видел ее впервые, но она была убедительна. Память говорит мне, что она у живых считается очень красивой.
- Опиши.
- Черные волосы, красные глаза, стройная фигура.
- Ясно… Ладно – иди отдохни немного: можешь книжки пока почитать – у меня у костра лежат. Только руки сначала помой… Когда барьер снимут – обратно вернешься.
- Странный ты…
- Есть немного… Ладно, шуруй уже, - Санчо убрал колено с груди. – И будь добр: не читай вслух. Уши уже ломит от вашего хрипа.
Сделав еще шага три, он обернулся:
- А еще какие-то приметы были?
- Соскучился по хрипу?
- Не по твоему, извини. Но все-таки.
- Припоминаю кое-что. Лицо разок мелькнуло в шаре крупно и… как там это романтично называется у живых… э-э… - некромант закашлялся, но Санчо, махнув ему рукой, уже направился дальше, догадавшись и сам, благодаря своевременным воспоминаниям о хрипе, по которому когда-то и правда скучал…
* * *
- Ай! – звонко хихикнула Леля, по щиколотку приземляясь босой ножкой прямо в какую-то трясинку. Изабелла болезненно, словно неразделенно влюбленная, посмотрела на подругу, феерически милую сейчас в своем легоньком костюмчике из все той же астральной пыльцы, босиком и с двумя обезоруживающими косичками, которые ее недавней подруге еще не доводилось лицезреть. Дэнсия ловко выпрыгнула и, послав Изабелле чудную улыбку, подбежала к ручейку мыть испачканные ножки.
- Уже десятый раз моешь, - усмехнулась паладинья. – Отвыкла пачкаться?
- Есть немного…
- Говорят, что единственная возможность не испачкаться – это не считать грязь грязью.
- Сто процентов, кто-то из Легиона придумал.
- Ага. На прошлой планерке Кощей сказал.
- Хи-хи. Мне уже начинать тебя бояться?
- Да уже заканчивать пора!
- Тогда заканчиваю бояться… Тю, так толком и не побоялась… Вечно так.
- Зато я тебя все больше боюсь.
- Это мудрое решение. Если есть люди, страшные в гневе, то я, наверное, страшна в своей любви.
- В точку сказала.
Леля, сполоснув теперь и руки, достала бутылку Локи и пригубила винца.
- Кстати, я тут подумала насчет твоей фразы. Ну это – которая, хи-хи – Кощеева… Вообще-то, она и к свету подходит очень. Эти, пантеисты – философы – говорили, что Бог – это всё. Значит, он и грязь тоже. А значит, не испачкаешься… Хм. Интересно, это я сама поняла, или говорил кто-то, а я просто запомнила и за свое выдала?..
- Ты любую фразу говоришь по-новому, по-своему. Так что не бойся… - Изабелла, сидя на камне в ожидании окончания Лелиного омовения, вдруг начала напевать какую-то мелодию. Сначала еле слышно, а потом и вполне громко. Да так здорово, что Леля, чуть не выронив бутыль, ошарашено посмотрела на подругу… Та же, словно отключилась сейчас, увлеченная процессом извлекания нот из пространства.
- Ничего себе… - прошептала Леля пораженно, так ей напомнил этот процесс импровизацию Санчо на скале у Эскориала. Паладинья очнулась… И виновато пожала плечами…
- Как же ты здорово поешь! – восхищенно накинулась на нее дэнсия.
- Я вслух? – Изабелла сейчас, кажется, не кокетничала. – Прости… у меня бывает.
- А почему ты раньше не пела?
- Слушай, мы знакомы всего неделю. Ты думала, что я в первый вечер выйду на центр круга, поклонюсь и скажу: Я – Изабелла, офигенно пою, шикарно танцую. Еще и рисую – закачаешься!.. А какая я на ложе, так это просто – писк!..
- Вообще, такое приветствие было бы вполне в твоем духе… А что – правда писк?
- Жалеешь, что упустила шанс в бане?
- Да нет… Феи-привратницы все равно бы не позволили.
- Кто?
- Феи-привратницы!.. – Леля слегка порозовела и пожала плечиками. – Которые берут свою дань смехом. Их просто приручили… Точнее, приручил… Ну, в переносном смысле… Слушай, забудь, пожалуйста… Такое не надо говорить, наверное… Как-то само вырвалось… Просто…
Изабелла сидела, улыбаясь Лелиному сбивчивому лепетанию и стойко терпя, как в сердце самые последние остатки давно уже покинувших ее фей берут дань ядерными взрывами…
- Слушай, Белли… а может быть…Точно!.. Так и надо сделать… Давай ты споешь одну из песен о Медусе?
- Отстань, а. И так забыть не могу. Вчера всю ночь не спала… Ну, правда, это уже раз пятый подряд… Но вчера – именно из-за твоего рассказа. Голова эта из головы нейдет, да и паладиньей теперь тупо называться, после того как Паллада такой дрянью оказалась.
- Радегаст говорил, что она нормальная была. Просто иногда переклинивало, а когда к ней с добродушием относились – очень привязывалась и верно дружила… Так что не парься.
- Нет. Решено. Теперь, если обо мне будут писать когда-нибудь книгу, я хочу, чтобы меня называли как угодно – хоть чертовкой, хоть демонессой, но только не паладиньей!.. – чертовка сделала энергичный взмах рукой, как бы показывая неотвратимость своего решения.
- Хорошо. Обязательно передам твои слова всем знакомым писателям… А чем бы ты хотела закончить историю о себе?
- Моя история не заканчивается. В отличие от твоей…
- Постой… ты тоже знаешь?
- Про Грааль?
- Ну вот… А я тут зубами язык кусаю, чтобы не проболтаться тебе… А!.. Ты поэтому такая грустная была? Подожди!.. Но почему ты ничего нам не сказала сразу?.. Ой… не отвечай… Чтобы мы не знали?.. Чтобы… чтобы моя история не заканчивалась?.. Белли, глупенькая, но ведь на этом ничего не закончится!..
- Это да… В этот день все только начнется…
- Вот именно!.. А я буду тоже жить где-нибудь – драконов любви учить!.. Это ведь прекрасно!..
- Медуса, когда на траве лежала в твоем видении, тоже, наверное, думала, что все прекрасно…
- А так и есть!
- Действительно!.. Подумаешь – голову отсекли и в мешке унесли, чтобы в монстра превратить: роскошный финал!..
- Это еще не финал!.. Мы споем песни, что-то придумаем с Афиной, и Медуса вернется милашкой!.. И одну из песен споешь ты!.. Даже не споешь, а напишешь!.. Ты ведь импровизировала сейчас? Санчо так делать любил… Он тоже напишет!.. Пройдемся по городам и споем!..
- Даже не мечтай. Ладно… Пошли дальше. Здесь не так и далеко – где-то в трех ножкомытиях.
- Хи-хи…
…А направлялись девушки не куда-нибудь, а в Иден Лели, открытие которого и было сюрпризом Изабеллы. Солид, естественно, отправил подруг домой сразу после выходки Лели с драконом. Маг чуть не хватанул инфаркт, пока восторженная дурочка беседовала с многотонным чудищем, и сказал, что больше не возьмет дэнсию ни в одну башню, хоть и похвалил за спасение ребят и мудрость в беседе. Леля, к слову, даже обрадовалась – длительная, рутинная зачистка второстепенных башен, где была большая вероятность пролития крови – зачем ей это, если справятся уже и без нее, а до прихода Санчо какие-то часы, которые можно провести вместе с Изабеллой и ее загадочным сюрпризом?
Чертовка ничего не сказала насчет конкретно Идена, пообещав лишь, что точка назначения будет крайне любопытной. И теперь почти близнецы пробирались горными тропками в Родное место младшей из них, настолько увлеченные друг другом, что ни одна из них, пожалуй, и не заметила бы синего свечения-зова от кинжала-близнеца. Впрочем, свечения и не возникало… \См. карту: звездочку № 19\
* * *
Бой с очередной волной нежити проходил под щедрый аккомпанемент образов, скользивших по волнам памяти самурая. Когда-то эти воспоминания дарили заряд бодрого вдохновения, но сейчас пронизывались и тревогой.
…Санчо тогда только-только исполнилось восемнадцать. Ощущение взрослости ненадолго окатило его странной хандрой. Становилось тесновато в Потале, но сохранялось понимание, что до свободного плавания он тоже пока не дозрел. С хандрой молодой самурай боролся при помощи проверенного способа – пения. Вот и сейчас он сидел на нижней ветке дуба и ласкал мелодии. Не ловил, а ласкал – всем сердцем показывая, что те могут летать около него в полном спокойствии за свою свободу… Выключенная опция запоминания позволяла импровизировать очень глубоко, погружаясь на уровень тех мелодий, которые никогда бы не подпустили к себе музыканта, если бы знали, что могут оказаться в неволе.
Растворенный в пении слух не сразу уловил, как к ласкам мелодий подключился еще один музыкальный егерь. Санчо не любил, когда появившиеся здесь барды-«браконьеры» затаивались в кустах, пытаясь запомнить то, что поет местный самородок. Это спугивало чуткие мелодии, и скорпион от души лупил бардов, которых на самом деле было всего трое. Жители недалекой деревушки, эти трое каждый раз уползали в синяках, но с неутомимым упрямством мазохизма возвращались снова. Когда-то в самом начале одному из них удалось запомнить мелодию одной из песен, а потом, спев ее на местном празднике, получить гром аплодисментов и полную шляпу денег… С тех пор раз в месяц кто-то из них обязательно вспоминал об источнике вдохновения и пробирался на лесную опушку, чтобы поймать несколько нот и пару запоминающихся ударов.
Менять место – означало сдаться, и хоть не бойцов Санчо было неприятно бить, все это продолжалось уже больше года... Правда, в прошлый раз, когда одного из бездарей Санчо на себе притащил в деревню с поломанной ногой, в головах бардов, кажется, появилось понимание, что игра не стоит свеч, и с того момента музыкальные браконьеры не беспокоили мелодии уже почти два месяца…
И вот – снова гости… Но что такое?.. Голос, приятный женский голос, ласкает мелодию пением и, кажется, и в мыслях не имеет ее ловить. Во всяком случае, мелодии совершенно точно приятно, и она уходит в глубокие гармонические течения, которые подхватываются и Санчо, и его неизвестной партнершей… Они обласкали около десятка мелодий. Самурай сразу после первой насторожился, боясь, что незнакомка сейчас появится знакомиться, однако та оставалась на своей независимой волне так долго, что первым знакомиться пошел уже самурай, пусть и вытянув из певуньи все соки, заставив чистый, но с легкой как бы впадинкой, голос добавлять в рулады приятную хрипотцу. Понятно, что скорпион не тупо заткнулся и пошел здороваться, а спустился с ветки, не прекращая петь, и, ослабляя силу голоса, чтобы не выдать себя, направился на звук… Незнакомка, видимо, действительно слегка притомилась, ибо с ее абсолютным слухом могла бы и уловить приближение своего дуэтиста.
Санчо совсем убавил звук, подходя к ореху, из-за которого доносилась мелодия, а потом, мысленно извинившись перед музыкой, выстрелил легкими мощную соль первой октавы, в которой ему удавались наиболее тонкие вибрации и резкий сброс. И тут же заглянул за ствол, мысленно крепясь на случай, если певунья, как нередко бывает, особенно в версиях с прятаньем – выглядит так себе…
Ого!.. Об этом не могло быть и речи!.. В ажурном красно-черном костюмчике сеточкой из неизвестной юному самураю ткани , изящная, умело приобнаженная, она ко всему прочему еще и могла похвастаться восхитительно красивым личиком. Растерянные черные глазки, по-видимому, только-только распахнувшиеся от неожиданности, роскошные черные волосы, вьющиеся на концах, идеальные линии губ и прямого носика, ямочки на щеках, отдаленно напоминающие о неуловимой впадинке в голосе … Она была удивительно хороша, и даже местная красавица Сандра, стремительно повзрослевшая за последний год, на ее фоне сильно рисковала затеряться…
- Убил, - с томной хрипотцой сообщила девушка и, сладостно обмякнув всем телом, не откинулась, а как бы растеклась по стволу ореха.
Санчо тройным молотком шарахнули три понимания: ее голос, кажется, действительно охрип капитально, эта хрипотца бархатом гуляет по всему его телу, электризуя его, а с желанием прилечь рядом, похоже, просто невозможно бороться… Но каким-то чудом удалось. Девушка приоткрыла озорной глаз и хихикнула все с той же сладковато-теплой хрипотцой.
- Ну? Когда принцессу воскрешать будешь?.. – с шутливой капризной строгостью спросила она, опять закрыла глаз и обмякла еще больше.
Санчо не то чтобы растерялся, а скорее, наслаждался моментом. Все это было так мило, и ни на что не похоже… Получилась чрезвычайно легкая пауза.
- В сказках это делают поцелуем… - терпеливым шепотом подсказала девушка, приоткрыв на этот раз второй глазик.
Поцеловать хотелось страшно… Хотя по-настоящему страшно было бы проснуться в этот момент и грустно вздохнуть, приветствуя не серую, но уж и не такую, оказывается, яркую реальность…
Почему-то не хотелось идти на поводу, и Санчо продолжил любоваться.
- Поцелуй – это когда губами к губам прикасаешься, - хихикнула девушка, на этот раз не открывая глаз.
Санчо понял, что уже опоздал с включением в игру по сценарию и теперь, если поцелует, будет выглядеть сказочным дебилом. Он решил гнуть свою линию до конца и просто любоваться фантастическим обаянием, которым Бог наделил столь же фантастическую красавицу.
- Нет, ну, надеюсь, мне не надо объяснять тебе, что такое губы? – с шутливой же яростью пробархатила она, распахивая оба глаза, в которых кипели жидкие лучи. Эта кипящая лава от касания лучей, льющихся из глаз самурая, вдруг перестала булькать и пошла мелкой рябью. Приятно было увидеть в этом какое-то внутреннее, очень глубинное смущение… Но девушка взяла себя в руки.
- А-а. Ты, наверное, куле… - поставила она неутешительный, судя по интонации, диагноз. – Только они могут оставить девушку умирать, истекая пронзенным слухом… Но они хотя бы добивают… Ну, что смотришь? Такую игру вхолостую потратила!..
- Продолжай… - подрожал ладонью Санчо, словно боясь спугнуть эту удивительную мелодию, воплотившуюся в женском облике. Девушка чутко уловила суть жеста, и ей эта суть понравилась.
- Ну пой меня тогда!.. – кивнула она.
- Голос сорву, - лучи восторга из глаз Санчо теперь уже не лились, а пульсировали, словно язык пламени.
- Залей окровавленный слух нотным бальзамом… - трагической интонацией, с ложным пафосом акцентируя слова, стонала «умирающая» певунья. Потом деловито нахмурила бровку. – Только соль свою первой октавы больше не сыпь на рану, лады?
Самурай понимал, что смотрится, как баран, но это было неважно. Эта девушка была не просто феерично хороша собой и мила в каждом своем жесте и слове. Тут таилось и нечто еще… Санчо иногда складывал разрезанные на мелкие многогранные кусочки картины, развивая цветовое восприятие и видение линий, и вот теперь смутно ощущал, что его грани и грани незнакомки как-то близко к идеальному подошли друг к другу. Не то чтобы вот совсем, полностью, но очень близко… И глаза озорницы показывали, что и у нее это ощущение тоже всплывает. Она решила сворачивать затянувшуюся игру.
- Пять, четыре, три, два, один… Всё… Я – труп… - поочередно загнула она красивые пальчики на правой руке и, загнув последний – сложила ручки и стекла по стволу с максимальным утрированием, таким милым, что Санчо наклонился и поцеловал приятно припухлые губы, тут же вернувшись корпусом на свое место.
Глаза распахнулись и посмотрели, как на придурка. Пальчик, покрутившись у виска, дополнил взгляд. «Покойница» села:
- Здрасьте!.. Приплыли!.. – покачала она головой. – Поздно теперь!.. Все уже. Умерла!.. Ищи мою душу в царстве Аида!.. – протяжно пропела она, потом пожала плечиками. – Это если ты, конечно, не некрофил и не ограничишься телом, - она прищурилась одним глазом и проницательно покивала головой, опершейся на кулачок. – Судя по тому, что позволил умереть, а только потом накинулся – эта версия пока лидирует.
Вся эта динамичная смена поз, жестов и богатая мимическая игра выразительного лица заставляли Санчо просто таять в умилении даже без текста, который был также вполне забавен.
- Воскресла ведь, - тихо бросил он на растерзание обреченную после столь долгого молчания фразу. Если бы он молчал еще хотя бы несколько секунд, то глупостью показалось бы даже спонтанное открытие вслух сразу всех законов Ньютона и термодинамики.
Девушка мгновенно склевала это зернышко, набравшись энергии для новой волны.
- Ага!.. То есть складывание слов во фразы тебе все-таки знакомо?.. Это радует… Но спасать прекрасных принцесс – это, как мы определили на практике, не твое. В лучшем случае – поднимешь в виде зомби, какими скоро все кулес станут… Ну, кроме тебя, естественно – ты поешь здорово. И как только что выяснилось, даже говоришь немного. Впрочем, если основная версия в силе, то тебя такие изменения в Потале только порадуют… Ладно, забыли… Тем более мне пора – надо превращаться в дракона и лететь в замок сторожить украденную принцессу, - девушка ловко встала на ноги и подмигнула самураю. – И вот только не вздумай идти ее освобождать!.. А то дракона убьешь, а потом выяснится, что ей с драконом интересней было, чем с молчаливым рыцарем, который поцеловать догадается только после смерти…
- Если дракон – ты, - немного смущаясь, произнес Санчо, - то тогда эта принцесса – самая счастливая принцесса на свете. И уж точно – самая смеющаяся…
- Молодец. Продолжай. Можешь ведь… Давай дальше. Я верю в тебя!.. Не подведи. За тобой сейчас следят тысячи глаз и верят!.. Верят, что новые буквы, сливаясь в отряды слов, вырвутся из темницы горла, пробьются к цитадели твоих губ и вылетят из нее стаей лазурных драко… м-м-б-м-б-в-м-м…
Нет, это не маленький сынишка прорвался к клавиатуре, а я потом поленился редактировать…
Это Санчо поцеловал незнакомку, впиваясь ей в губы давно умелыми губами и обнимая крепкой рукой за гладкую кожу талии…
* * *
Все ограничилось именно поцелуем, но поцелуем таким, что Санчо потом не одну неделю будет избегать любых плотских проявлений со стороны Сатис, не желая перекрывать его вкус… Удивительные мгновенья, когда на излете поцелуя глаза уже открылись и с поразительным любопытством обменивались лучами, проникающими столь же глубоко, сколь глубоким было место их взлета…
- Мне самое время превратиться в дракона и улететь… - сказала девушка немного смущенно. Санчо, взлетевший сейчас на высоту, где даже драконы не летают, был согласен, но отпускать все равно не хотелось… А ей – улетать.
В итоге они сели под орехом и просто сидели, думая каждый о своем в компании того, с кем это было удивительно приятно делать. Спустя едва ли не час первым заговорил, как ни странно, Санчо.
- Ты живешь – как поешь. Лаская все вокруг, но ускользая и в свою очередь не ловя… Ты… не Аматэрасу?
- Упаси, Люцифер!.. – вырвалось у девушки. Санчо насторожился, но быстро решил, что это очередная шутка – настолько не сочетался образ владыки темных сил с этой женственной, озорной певуньей.
- А кто?..
- Одна маленькая девочка из Даньтяня, которая пришла в ваш монастырь порадовать кулес талантами.
- Здорово. Одного порадовала просто сказочно… Я никого не встречал талантливее тебя…
Девушка вздрогнула и сглотнула комочек в горле.
- Спасибо… Но поздно… как и с поцелуем тогда… Девочка приходила – сто лет назад!.. - она подняла голову, и в глазах заискрился огонь. – И теперь она пришла снова!.. Вот только уже с другими талантами! Которые твои идиотские приятели, наконец-то, смогут по-настоящему оценить!!!.
Теперь хрип в голосе был настолько инфернальным, что Санчо растерялся от этой метаморфозы.
- Что с тобой?.. Ты правда в дракона превратишься?.. – в это сейчас легко верилось.
- Да!!! – крикнула она. – А ты… - в глазах появился омут, - станешь моей принцессой!..
Огонь в покрасневших глазах стал манить Санчо к себе, заставляя блаженно растекаться истомой.
- Да, мелодист… - шепнула девушка, приближая лицо. – Да… Теперь ты слушаешь только мои мелодии… и они рождают в тебе огонь, в котором хочется плескаться…
Сила взгляда была такова, что слова, очевидно, произносились просто так – для собственного удовольствия. Но что странно – внутри вздымалась волна противодействия. Она поднималась с той глубины, откуда посылались ранее лучи. Как будто обмен лучами перенес с ними и полный набор прививок. Или если не прививок, то просто драйвера или активаторы к уже давно установленным антивирусным программам…
- Не сопротивляйся неизбежному, - зашептала демонесса, чувствуя запуск этих программ. – Никто не устоит от моих чар… Да и зачем?.. Я ведь делаю это ради мелодии. Только для того, чтобы ты не умер вместе со всеми…
Программа окончательно запустилась, и Санчо передернул плечами. Из глаз вырвался ответный луч, взрывая омут в красных глазах. Самурай вскочил и быстрым движением выхватил вакидзаси – катану он на пение обычно не брал.
- Ого! – воскликнула демонесса, столь же быстро вскакивая и отходя на несколько шагов. – Новый сюрприз!.. Наш рыцарь еще и дерется?..
В ее руках возник совершенно необычный меч – стильно раздвоенный до самой гарды, средней длины, он смотрелся в руках незнакомки столь же гармонично, сколь мило вылетал из губ озорной смех около часа назад. Впрочем, смеялась дамочка и сейчас, просто в интонациях отчетливее звучали инфернальные нотки октавы третьей.
- Ну давай, порадуй меня, куле!.. – похохатывала она. – Вы, кажется, никаких моих талантов не хотите признавать? Да?.. – инфернальница замахнулась мечом – резко, жестко, стараясь попасть по вакидзаси.
Санчо еще в первые мгновенья сообразил, что его меч контакта с таким артефактом не выдержит, а потому сразу стал избегать блоков, что, в общем-то, и так соответствовало его боевому стилю. Без катаны, конечно, не то, но Мастер учил нас сражаться в любых условиях… Так что вперед, маленькая девочка-дракон, давай споем еще одну песню…
…Однако поединок оказался намного короче поцелуя… Демонесса, хоть и быстро отметила, что певун вполне боеспособен, но не успела сообразить, что настолько. В попытке непременно сломать ему меч, а потом, уже с позиции силы, решить, что делать дальше, она слишком сблизилась, и тут же получила резкий удар в бок – Миямото учил не задумываться и не сентиментальничать, а многолетние спарринги с Сатис приучили легко вонзать клинки в женское тело. Правда, не так глубоко, как на этот раз…
- Ух ты!.. – выдохнула демонесса. – Колючий какой… Да еще и так точно ведь!.. Одна есть, еще две осталось – у тебя три минуты, дружок!..
Санчо слегка растерялся после своего удачного выпада. Только теперь он понял, что стоило бы все-таки договориться. Бить такую красивую после пения и поцелуя… Нет… Не этого ему хотелось… Тем более что противница продолжала играть с ним, целясь только в меч.
- Улетай… - сказал Санчо во время очередного уклонения, не став проводить контратаку.
- Без принцессы? – она удивительно ловко двигалась, и Санчо понимал, что ему, откровенно говоря, придется еще не один год попотеть, чтобы иметь возможность доминировать в полноценном бою с такой мастерицей. – Передумал становиться самой счастливой принцессой на свете?
- Передумал целовать столетнюю зомби.
- А-ха-хах!.. Сука!.. – демонесса опять неосторожно взмахнула своим мечом, и самурай с разворота полоснул ее по спине.
- Улетай, а?.. Я не хочу тебя убивать.
- А ты захоти!.. Дурак!.. Умрешь ведь с остальными!..
- И не надейся.
Новая попытка разбить вакидзаси завершилась ловким уклонением, показанным недавно самим тэнгу , и молниеносным «хвостом дракона», сбившим демонессу с ног. Санчо с низкого после подножки кувырка закатился прямо на не успевшую перевернуться через спину девушку.
- Ты все-таки сверху решил, да? – какое-то заботливое понимание, что ли, в спокойной интонации, а глаза посмотрели с таким милым, настолько подходящим позе выражением, что занесенный отработанным движением вакидзаси застыл над грудью, не желая продолжать свой путь вниз.
Вдруг рука соперницы сама схватила вакидзаси за рукоять и вонзила клинок себе в грудь. Санчо это сильно смутило, что и требовалось демонессе. Она выдернула меч из груди вместе с застывшей рукой, сбросила обескураженного самурая с себя и кувырком назад встала на ноги…
- Во-от столько от сердца прошло, ты представляешь? – показала она пальчиками, обаятельно кивая, как бы говоря «да-да!». Ее меч превратился в хлыст, и Санчо чудом увернул свой клинок от его выпада.
- Ладно, ладно… - махнула рукой демонесса, после третьего промаха сворачивая хлыст-меч. – Убедил. Молодец. Очень ловкий… Можешь возвращаться и радостно дохнуть с остальными… И плевать на твою музыку…
- Не приходи к нам, - покачал головой скорпион. – Я не знаю, кто ты, но ты должна жить.
- Трогательно… Я подумаю.
Хлыст, до этого раскаленно-огненный, стал серебристым. Демонесса взмахнула им и, закинув на высокую ветку, с удивительной грацией, как для дважды раненной в торс девушки, вспорхнула на нее.
- Ну! Охотник! Стреляй давай!.. – весело крикнула она. – Заряжай свою соль! – демонесса рассмеялась, умилительно выставила и без того залитую кровью грудь и приготовилась падать. – Ну!.. Давай же скорее!.. Сколько ждать?.. А то я сейчас сама нечаянно завалюсь. Скажут потом христиане, что самоубийца, и в ад меня!.. Придется идти спасать, - предупредила она, уморительно грозя пальчиком.
- Ты уже в аду… - сказал Санчо печально. – Хотя заслуживаешь самого лучшего рая на свете…
Было невероятно сложно отвернуться сейчас от этого сводящего с ума своим обаянием чуда, но самураю удалось совершить такой подвиг…
Девушке хватило гордости, чтобы ни слова не сказать вслед… А может быть, она просто плакала… Или смеялась… А вероятнее всего – и то, и то вместе…
…Она не прилетела в Поталу. Но через два дня монастырю пришлось отражать просто кошмарную атаку элитного штурмового отряда, включавшего в себя кучу нежити, десятки демонов, полсотни синоби-кисё и даже квинтета тэнгу. После этой битвы Мастер Миямото не досчитался семерых учеников и двух самураев, а Санчо, предупредившему наставника о возможном нападении и сражавшемуся, как никогда ранее, вдохновенно, после суровой похвалы рассказал историю, случившуюся в Потале чуть более сотни лет назад.
* * *
…Совершенно не тянет описывать Иден Лели. И не потому, что не хватило бы слов и образов – мало что поддается более легкому описанию, чем Родное место родного человека… Но какой смысл описывать уютную каскадную лужайку, скрытую на границе миров за глубокой пещерой, рассказывать, как несколько минут бродили там пребывающие в диаметрально противоположных настроениях девушки, если все закончится тем как…
- Белли, смотри, какая полянка! – ахнула Леля и зажурчала своим родниковым смехом. – Сколько здесь цветов!.. Здесь иначе время идет, да?
- Нет… Это, вообще, вполне обычное место, разве что цветы для октября буйно растут… Зато для тебя – это место особенное. Как в Молулу, ты можешь всё здесь менять силой мысли, хоть замок построить хрустальный… Здесь ты не можешь ни постареть, ни умереть!..
- Спасибо! – Леля повернулась и поцеловала Изабеллу прямо в губы, не неся, впрочем, ничего, кроме луча нежной дружбы. Она была безумно благодарна подруге за ее сюрприз, и уже мелькнула мысль, что неплохо бы с Санчо сходить прямо сюда, как только он вернется… Дэнсия не заметила, что кинжал-близнец уже покинул уютные ножны на бедре и находится в руке Изабеллы – она смотрела той в глаза, стараясь лучами подарить как можно больше благодарности и максимально забрызгать подругу трепетной энергией, которой боги лишили драконов… Она повернулась к полянке, готовая нырнуть в этот праздничный цветочный ковер…
- А еще… здесь тебя не найдут… - шепнула Изабелла и, зажмурившись, погрузила кинжал в свою любимую спину на свете…
* * *
Леля от неожиданности изогнулась дугой, замирая и поворачиваясь на немеющих ножках. Она так удивленно и растерянно смотрела на Изабеллу, что та не могла ни оторвать глаз, ни пошевелиться… Лишь увидев, что яд действует просто мгновенно, и Леля уже падает, чертовка подхватила ее и, держа на руках, завалилась на колени…
- Зачем в спину… - шепнула Леля, грустно лаская черные глаза своими слабеющими лучами, - если я бы подставила грудь…
Изабелла бережно положила девушку на траву, перехватила кинжал левой рукой, и, отведя правую в сторону, несколько раз яростно полоснула ее «близнецом»… Леля посмотрела на брызги крови, разлетающиеся вокруг.
- Ритуал?.. – спросила она тихо.
- Месть!.. – крикнула Изабелла, морщась. – Нет ничего на свете, что я ненавидела бы сейчас так, как эту чертову руку!!!
- Прости ее. Злость – не очень хорошее платье для фигуры твоей души.
Демонесса глубоко вздохнула… Она почти минуту отводила взгляд, боясь пошевелиться, но потом, еще раз во всю грудь вздохнув, словно перед нырком в прорубь, глубоко вонзилась глазами в Лелины лучи, понимая, что вырваться из этого плена будет практически невозможно.
- Я Хезебель… Лорд Легиона… - сказала она. – Прямая и, пожалуй, лучшая ученица Люцифера…
- Ты не скрывала этого…
- Да! Я практически ни в чем не обманывала тебя… Я действительно много лет провела на востоке, действительно была паладином!.. А потом и вампиром, и демоном…
- А кто ты сейчас?
- Дура!.. Растоптанная дура!.. Которая невовремя оказалась в твоей комнате…
- Когда… это?.. Вероника пришла?..
- Да…
- Это что-то меняло?..
- Еще как!.. Меня попросил о помощи Самаэль, сказав, что дела Легиона на материке терпят крах… Я к этому моменту уже почти подчинила весь Синай власти союзного сегуна – Кавагучи. Ты знакома с ним, кстати. Идиот уже выгреб за то, что хотел подставить вас в Потале… Но вообще, он способный малый, и я решила, что он дальше справится и без меня, а сама пришла сюда – ведь это был отличный шанс утереть нос этой сучке Ишет!.. Доказать ей, что она – ничтожество, неспособное ни на что!.. Мне дали задание проникнуть к вам и, в идеале, нейтрализовать вашу группу (кого можно, конечно), пока Лилит находится в Майнтри… А тебя – перетянуть на нашу сторону… Я сразу поняла, что это невозможно, и Самаэль действительно не в теме… Хотя да, ты мне сразу пришлась по душе, и я мечтала бы быть с тобой по одну сторону, но сообразила, что это будет только в случае моего перехода, чего, разумеется, не может быть просто по определению… «Ну и ничего! – решила я. Можно и так дружить!.. Во всяком случае, до Рагнарек…». Самаэль, разозленный, что я вставилась в дела Ишет с Ариманом, решил сумничать и дал приказ: убить тебя… Не буду говорить, как, но… в общем, Люцифер разрешил мне отказаться от этого задания, дав другое – мимо вас… А. Ну да – всех суккубов подчинить из ордена сумерек, ты же их знаешь… Но не суть… Я бы ради того, чтобы тебя не убивать, и сама бы суккубом стала!.. Я не лгала тогда – я все утро на радостях пела песни и танцевала под них же… И рисовала… Чуть-чуть… И кто меня дернул прийти к вам тогда?!.. Уронить эту чертову книгу и не уйти на минуту раньше!.. Думаешь, Люцифер не знал, что ты – Грааль?.. Да он все знает!.. Но нам не говорит!.. У него своя игра, и иногда мне кажется, что он просто забавляется, играя чуть ли не сам с собой!.. И про Грааль бы он не сказал, даже когда ты все узнала!.. Таковы правила – нам надо самим узнавать главные вещи… Я же знала легенду про Тестао, ведь жила на Синае, поэтому сразу все состыковала… Конечно, уйдя от вас, сделала вид, что не догадалась, но Люцифер долго смеялся над этой детской попыткой обмануть его… А потом перестал смеяться, вздохнул и… Пойми, я не могу ослушаться!.. Он для меня слишком многое!.. Это не объяснить словами. Ну, может, как у вас с Лилит, но только наша связь длится уже почти век!.. Я прошла через такие ритуалы и обряды, что связана каждым волоском на теле!.. Лель… не молчи!.. Этот яд не сковывает голову!.. Ты не умрешь, клянусь!.. Я… я успокоила себя тем, что здесь ты… избежишь ритуала… И тогда я вернусь после Рагнарек сюда, за тобой!.. Лель… ну скажи хоть что-нибудь… у-мо-ля-ю…
- Жутковато все это слышать, конечно. Но… Я не осуждаю тебя, Белли… Мне все больше кажется, что в моем мире нет добра и зла. Нет добрых и злых… Есть лишь любовь и пути. И ты шла по своему пути… наверное… Просто я очень-очень хотела бы верить, что для такой восхитительной девушки Творец придумал бы совсем другой путь. Тот, где есть и любовь…
- О, Люцифер!.. Ну почему меня сегодня не сожрал дракон?.. Почему Ишет промазала?.. Почему сегодня не попалось этого хренового, как его – резонанса?.. И ни одного, сука, «дикобраза»!.. Черт, Лель… Если бы я реально знала свои гребаные места, и у меня была бы сейчас хотя бы вилка!..
- Тогда я бы нашла в себе силы подняться и остановить тебя…
Изабелла горько усмехнулась…
- Это желчь Скипера… не нашла бы…
- А почему ты просто не убила меня?..
- Э-э… Потому что тогда тебя бы… А. Ладно, плевать… пусть слушают… Да!.. Я соврала про клон!.. – крикнула она демонстративно, обращаясь куда-то в небо. И тут же сжалась от совершенно чудовищной боли во всем теле… Леле показалось, что в собственном теле на мгновение появилась чувствительность – так ей хотелось обнять демонессу и хоть как-то облегчить ее безумные страдания. Из уголков не черных, а уже каких-то красноватых глаз выскользнули две капельки крови… Губы посинели… Изабелла пошевелила ими страшным усилием воли:
- Если… ты думаешь… что это больнее… - чертовка медленно покачала головой… Кровь из уголков глаз уже просто текла по щекам, а тело вздрагивало от миллионов невидимых жал...
- Зачем ты ее мучаешь? – не выдержала Леля. – Ты ведь и сам знал, что нет у меня никакого клона!.. Почему просто не дал команду дракону меня разорвать?! Зачем обязательно играть людьми, словно игрушками?!. Тебе кубиков в детстве не хватало, что ли?!!
Последняя фраза была выкрикнута с таким отчаяньем, в ней было столько детской боли, что всесильный хозяин тьмы остановился… Изабелла, еще вздрогнув несколько раз, медленно рухнула рядом с Лелей…
* * *
- А ты совсем не догадывалась ни о чем? – шепнула Изабелла, спустя несколько минут, еще лежа.
- Не знаю… Я говорила, что в моем мире нет добра и зла… Так и с тобой. Для меня неважно было, кто ты. Ну, точнее важно, но это просто интересно и любопытно, а не чтобы решать, что дальше с тобой делать… Демон так демон, вампир так вампир… Легион и Легион – фиг с ним… Главное, что ты по сердцу пришлась, а остальное – мелочи… Нет. Ну если признаваться, то у некоторых ребят были подозрения, что с тобой не все чисто, но я их убедила, сказав, что ты имела идеальный шанс убить меня, да и с Ариманом твоя помощь была явно искренней!.. Могла бы ведь обмануть насчет оружия для него – подставив вообще всю команду… Но я обо всем этом подумала, только когда объяснять начала, а сама – нет, не думала ни о чем, хотя теперь понимаю, что ты все время намеки делала…
- Так надеялась, что раскроете и придется срочно бежать… Ну и просто люблю так – на грани играть.
- Если ты хотела моей дружбы, то играть мной, наверное, не очень честно как-то… Но я не упрекаю, не думай – просто самому же даже интереснее, когда не ты один играешь кем-то, а искренне играть вдвоем… Вот я от нашей дружбы получала полное счастье, а тебе, бедняжке, наверное, было трудно и грустно немного – болтать и знать, что когда-то придется меня убить…
- Да ты знаешь… Я гнала эти мысли… Причем так гнала, что реально расслаблялась с тобой и обо всем забывала… Играть было интересно только в начале. Когда получаешь задание, специально для интереса вообще не изучаешь досье – разве что общую информацию: слухи, там, сплетни… К моменту нашей встречи я знала о тебе на уровне торговки Баальбека – больше легенд, чем правды… Помню, зацепило несоответствие – легенд о волевой красавице и твоей реальной улыбчивой мордашки. Ты показалась мне совсем девчонкой, и я еще сказала тогда Самаэлю, что он стремительно скатывается в унылую Ишет, раз не может с тобой справиться и спешно вызывает с востока лучшую охотницу за головами во всем Вендоре.
Я даже слегка забыла про вас – просто отдыхала себе, изучала по запасной просьбе Самаэля местных суккубов, да с Юреком общалась немного – он ведь и правда мил, а я – не помешанная на заданиях зануда, и даже во время их выполнения в первую очередь просто нормально живу и общаюсь. Наверное, в этом мой секрет… Сплошная импровизация… Войти в доверие к Леле? Я вас умоляю! Зачем? Не войти в доверие, а подружиться!.. Нужно искренне отнестись к человеку, забыть о заданиях, об интригах, честно дружить сегодняшним днем, а если нужно – ситуация сама так сложится, что поможет сделать наиболее удачный ход. Сотню раз так делала, поскольку вообще не парилась, что дружба помешает – оказалось, просто не сталкивалась с настоящей дружбой… За столько-то лет!..
Недавно, правда, был звоночек – в Аджарии. Но там я вообще по своей инициативе действовала и помогала Миэлле от души, и то, что в какой-то момент подтолкнула ее к выгодному для Легиона решению, так это просто все сложилось само по себе удачно, и моя совесть чиста – варианты я предлагала разные и совершенно искренне… Но еще подумала, что если уж с симпатией к напрочь замечательной Миэлле справилась, то уж точно сердце из титана. Так что никто и не ожидал от меня такой слабости… А тут как-то само собой просто: сначала ощущения дивные от твоей энергетики, потом общение – и твоя трогательная наивность… Ну а дальше и рассказывать не о чем – сама видела, как нас поперло обеих. В башне у мага шизанутого я еще немного играла с тобой – держала интригу, как бы аппетит разжигала. Но и сама разгоралась. А потом как вспыхнула в бане, когда поняла, какие мы одинаковые, и какие же все-таки разные!.. Понимаешь, мне и раньше встречались совершенно чудесные люди, но никто из них не был настолько отчаянно нацелен в добро, чтобы расковырять внутри меня именно ту убитую, но не погребенную Изабеллу, какой я не дала вырасти… Ты – это я, какой я когда-то очень хотела и, наверное, могла бы стать на другом пути!.. В таких случаях или ненавидят, или влюбляются. Но как тебя можно ненавидеть?.. Я только одну такую дурочку-ненавистницу знаю, но она еще просто с тобой не знакома…
Я сменила десятки образов! Наверное, потому и играла других так часто, что в глубине души не очень себе нравилась настоящей – той, кем была на самом деле, под глазурью ролей… Но утешала себя способностью быть и любой другой. Когда мне кто-то нравился – я впитывала его характер и потом повторяла его, создавая очередную ипостась для задания или шалости… И только с тобой осознала, что совершенно неспособна сыграть тебя!.. Что ты – за пределами моей игры, и мне на любом пике вдохновения все равно ну никак не повторить глубину и чистоту твоей невидимой улыбки – длиной во всю Вселенную и всю ее способной осветить!.. Я осознала это, когда взяла меч, а ты подставила грудь… и нанизала меня на свою улыбку, насквозь, во всю глубину… Нанизала на луч, осветила и, наконец, показала: не только мои унылые темные подвалы, скрываемые от самой себя, а и то, какими яркими оазисами они могли бы быть… Другими! Мы и правда с тобой очень разные. Но… С тобой – такой истинно настоящей – мне впервые захотелось стать истинно настоящей самой!.. Может быть, потому, что в тебе я уловила готовность принять меня такой, какая я есть, какая я стала на самом деле, а не какой привыкла себя рисовать, вечно прячась за ложные образы…
Но на месте меня настоящей – лишь растерзанные мной же осколки растраченных мигов, которые уже ни вернуть, ни собрать, ни склеить, ни сплавить ну просто ничем, сколько бы еще жизней я здесь ни жила!.. На этой пустоши уже целый век нет самого главного – дыхания истинной жизни… Вот и остается только – любоваться тобой и играть своими разукрашенными куклами, раз собой настоящей уже не бывать, а принять ту, кем я стала, во всей полноте я попросту не могу… Ты – смогла, а я – не могу!.. Ох, Лельчик, если бы у меня хоть что-то осталось от себя настоящей, я бы сбежала из Легиона, бросила игру и своих разукрашенных кукол, чтобы вместе с тобой возрождать свой оазис лучами твоих улыбок!.. Но там – лишь изломанная, сожженная пеклом пустыня. Игра, долг и куклы – единственное, что у меня осталось, и я готова лишь продолжать этот адский самообман и хотя бы играть, истошно закрывая этот мертвый оазис новыми миражами… Ладно… прости… прости… пытать тебя теперь еще и своими откровениями – наверное, совсем уже глупо и гадко… Не сдержала прорыв. Извини… Слишком уж хотелось тебе всё это шептать каждый наш общий день…
- Мне кажется, после этих слов Вселенная стала светлее. И общая, и твоя… И я одновременно понимаю две вещи: твой оазис еще не зачах, но мне не убедить тебя в этом без твоей помощи… И можно лишь представлять, как прекрасен оазис, если мне жутко понравились даже куклы… Скажи, а ты поэтому тоже подставлялась потом в бане под свой меч? Не знаю, насколько повторила, но меня это тогда очень тронуло. Я и правда могла тебя тогда убить?
- Так я же вроде сразу его для этого и доставала… Ну, наверное… Скорее, порыв был. Точно не собиралась убивать тебя, а, видимо, просто захотелось повысить ставки и испытать тебя и твое доверие… Я еще не демон и уже давно не вампир – редчайший ритуал, кстати… Я человек… Но как бы и не совсем уже… Короче, Затомис попал бы мне строго в сердце.
- Хорошо, что не ударила…
- Плохо. Умереть бы все равно не умерла – возродилась в своем Идене в Даоссии. Зато ты знала бы, что я – демон…
- И что?..
- Тьфу… Забыла… Тебе же пофиг.
- Да… Совершенно… Тупо, наверное, но ты и в роли лорди классная… Хотя мне, конечно, больше по душе та девочка Белли, которая спрятана у тебя в душе… Не только непогребенная, а и все еще живая.
- Лель, не надо… Прошу… Спроси лучше про мозаику.
- Про мозаику.
- Да… Спасибо… Получая этот фрагмент прошлой ночью, я была ранена в две из трех точек.
- Ты же говорила, что их не знаешь.
- Они «плавают». Нет строгого места. Тогда одна была под коленкой, а другая у лопатки… Я чувствую, когда задевают точки – это очень больно… Как же я ждала третью!.. Два «дикобраза» – и такой нефарт…
- Белли, ты с ума сошла. Ты настолько искала смерти?
- Понимание, что не можешь умереть по своему желанию – штука похлеще страха смерти… Да и было-то это вчера. Сама понимаешь…
- А зачем, кстати, отдала?.. Ты хотела, чтобы она тоже оказалась спрятана здесь?
- Ну да. Ага. И попросила не брать ее с собой… Я думала, ты меня уже лучше поняла…
- Спасибо. Но зачем это тебе?.. Ты ведь Легион и всё такое.
- Ее собирались вскоре выхватить лорды Сатанаила и спрятать в Муспелле, куда вам не пробиться никак – там и мне-то страшновато рядом с этим конченым Суртом…
- И?.. Почему ты помешала? Тебя же за это раз сто изжарят!..
- Почему помешала?.. А как иначе? Ведь спрячь они ее, и тогда уже почти точно – всё… Ваш план, видимо, накрывается, и мы тупо ждем, когда придут эпики и всех затопчут. Скучно ведь. Где же здесь игра? Где мотивация?.. Конечно, не факт, что ваш Карим не опередил бы лордов, но вдруг?.. Из-за одной недоглядки Лилит, не успевшей вовремя выйти на след финикийского фрагмента, заканчивать игру?.. Нет уж – интересно-то именно чувствовать пульс событий, знать, что можешь сам на них повлиять, причем не без шанса проиграть. Я этим живу, Лель… Я ради этого умру… Повторюсь, эта игра – единственное, что у меня было целый век, и она – единственное, что у меня осталось. Пускай, как я теперь понимаю, возможно, именно эта игра и высосала из моей души все остальное... И мне жутко жаль, что в этой игре мы оказались по разные стороны, хотя, не столкни нас судьба так остро, было бы даже здорово играть дальше, зная, что на стороне противника есть такая себе Леля, которая лично тебе приятнее и роднее всех твоих соратников… Кстати, разреши мне Люцифер оставить тебя в игре – и я бы хранила фрагмент при себе… Это так сладко: знать, что в любую секунду ты могла бы заявиться ко мне за ним, и от нашего диалога, а может быть, даже боя – зависела бы судьба Вендора… А насчет изжарят… Мне показалось, что Люциферу и самому так интереснее – будет больше мотивация для искушения Лилит. Думаешь, он не хочет, чтобы решающий удар был нанесен именно им, а не трусливо заныкавшим мозаику в Муспелле Сатанаилом?.. – она впервые нашла в себе силы полноценно перевернуться набок лицом к Леле. – Знаешь, что меня еще очень тронуло сегодня?..
- Феи-привратницы?..
- Хм… Феи само собой… Нет. Раньше… Тронуло, что ты, зная о своей миссии, продолжаешь так же бесстрашно нестись вперед… Думаю, что если бы ты начала трястись за свою драгоценную для Вендора жизнь, то изменила бы себе. В этом и вся суть, что ты осталась прежней.
- Ну да… Если Отец считает, что я недостойна этой миссии, или просто в Его Замысел это не укладывается, то Он даст мне шанс умереть… А если посчитает иначе, то можно и нестись…
- Я долго размышляла о твоих секретах… Ты не думаешь о будущем. И это дает тебе возможность входить в него без ложных убеждений, без каких-то там заготовок, схем разговоров… Ты, если и рисуешь какие-то варианты, то просто как фантазии, которые тут же растворяются без следа… Это нас роднит… Еще раз клянусь тебе! Мне важно, чтобы ты это поняла: я с тобой не готовила заранее ни-че-го… Все декорации встреч, баня, диалоги, Затомис, закрывание тебя от Ишетки… Все это настоящее. Все было спонтанно. Ни одной фразы я не сказала специально…
- Это радует… Когда я буду здесь вспоминать эти разговоры, у меня не будет грустного осадка, что ты притворялась.
- Мне, кстати, говорили поначалу, что на худой конец тебя надо хотя бы сбить с пути, ввергнуть в сомнения, посеять страхи, заставить грустить…
- О-о. Это получилось…
- Еще раз клянусь – случайные попадания… Но то, что смутить вышло – факт. Хотя и не настолько, чтобы по Закону тебя стало возможным убить…
- Почему тогда Люцифер дал именно такую команду?
- Ему виднее – я не чувствую Закон: я просто человек с демоническими бурлениями. Раз сказал – значит, можно. Но я думаю теперь, что он знал, что нельзя, просто меня проверял – издевался – знал, что откажусь. А не отказалась бы, то что-то помешало бы – это факт. Не раз сталкивалась, что кого угодно – не убьешь… Ясно, что и ты, искупив на Фермодоне свою нарушенную клятву, стала неуязвимой для нас. Но, видимо, все-таки углубилась в свою хандру, усомнилась, загрустила – и потеряла щит своего восторга.
- Любви.
- Отстань. Нет ее… Дракону сказки рассказывать будешь… А без щита-то оказалось, что тебя и трогать можно. Наверное, потому что ты все-таки по пути воина идешь, как ни крути… Убить – нельзя из-за восторга, а спрятать – можно… Ты, правда, после Грааля сильно изменилась, но у тонких полей – инерция сильная… Потому и торопился Люцифер – еще пару дней, и твой щит бы снова закрылся, может, до самого Рагнарек…
- Так смешно теперь вспоминать свою тоску… Глупая была… И ты, конечно, снайпер – дважды прямо в сердце своими словами.
- Есть такое… К тому же – когда поняла, что попала, я немного усилила эффект… Это было, прости… Расковыряла со знанием дела… Насчет половинок, любви…
- Да уж… Начни ты дальше спорить, я бы нашла доводы. А так ты закрылась заботливо, а я сама себе все и докрутила…
- И что скажешь?
- Гладиолус…
- Хи…
- Ну так о чем скажешь-то? Уточняй тогда!..
- Ну да… Я совсем разучилась вести диалоги… А когда-то могла за один разговор начать две войны… Я имела в виду – насчет половинок. Сама не представляешь, как это теперь важно.
- Их нет…
- Гадство…
- А почему ты огорчилась?
- Не скажу… Не готова к еще одному сеансу гимназических плеток…
- Нет-нет… Лучше молчи тогда.
- Да плевать, просто мне еще понадобятся силы сегодня…
- Так.
- Лель… Не спрашивай ничего… Прошу тебя…
- Не пугай меня, Белли… Что такое?
- Лель… Отдыхай…
- Белли, отвечай!.. А то буду паладином называть!.. Паладинья Изабелла. Паладинья Изабелла… Это с Санчо связано?
- Надеюсь, нет.
- Он убьет тебя, я этого не хочу.
- Я не стану с ним драться… Он просто насмешливо неуязвим к моим чарам.
- Что?.. Вы знакомы?
- А думаешь, почему он на связь не выходит?..
- Говори быстрее, пожалуйста…
- Пришлось нагрузить твоего самурая работой, чтобы ты ему про меня не разболтала. Ну, или не показала в своем кинжале…
- В смысле, работой?
- Не бойся – никого, с кем бы он не справился… Всего лишь Корстейн.
- Так на него же вчера уже отправился отряд!
- Ну вот. Некрос этот конченый и решил, что спасется с помощью мертвой воды. По моему совету, конечно же…
- А где вы с Санчо познакомились?..
- Еще на Синае… Это было мимолетное знакомство. На почве…
- На почве?.. С писком, видимо?
- Отстань, ревнивица… Не дала договорить… На почве музыки…
- Ах!.. Так это он научил тебя ловить мелодии? Или ты его?
- Оба умели… Это и привлекло…
- Чем закончилось?
- Не закончилось… Я же говорю, что мои истории не заканчиваются.
- Ладно… Спрошу, когда за мной придет.
- Не придет… Если половинок нет.
- В смысле?
- Он почувствует, где ты, только если вы с ним – одно целое на уровне верхнего Майнтри… Ай!.. Ну потерпи до ночи, а?.. А то не полечу на монастырь!.. Все равно ведь половинок нет!.. Я должна была проверить!!! Ты ведь сам мне говорил, что любви нет, а майнтри – просто способ управлять, а не тень плана Творца!.. Вот и проверим!..
- Какой монастырь? – выдохнула Леля, сейчас не обращая внимания на легкую форму болевых конвульсий Изабеллы. Тем более что они прекратились. Лежащая лорди, обмякнув, вздохнула:
- Черт… Вырвалось. Но теперь не буду лгать… Через три часа я совершу налет на Молулу… Больше такого шанса не будет – Лилит возвращается, да и ваших там почти нет.
- А Сигни? Вероника? Мановар?
- А еще Юрек… И всё… Солид занят башнями вместе с остальными… Сатис развлекается с Аланиусом, Карим с Кайлиной…
- Белли… Тронешь их – и я убью тебя…
- Ого… Ну вот… Кажется, я заслужила право быть первой, кого ты хочешь убить.
- Белли, нет. Ты не сделаешь этого!..
- Лель, ты не представляешь, как сложно иногда сказать слово «нет»!
- А ты представляешь?
- А я и не сказала…
- Белли… Ну убейте уже меня окончательно, если так надо победить. Без меня все равно ведь ничего не выйдет, наверное. А если не можете – давай еще разок поклянусь жизнью, и станет можно!
- Вероника ради тебя реально найдет тысячу способов усилить ваш альянс; а не ради тебя, так в честь тебя!.. Игра – игрой, но допустить такое – нельзя… Это не поддавки, это – главная игра, Леля. То, ради чего я живу уже больше ста лет. То, ради чего пошла на такие шаги, которые страшно представить и еще страшнее вспоминать… Пути назад нет, и мы должны победить.
- Тьфу. Говоришь, как нудный паладин – помешанная на заданиях кукла зануды!..
- Умеешь зацепить.
- Белли. Я напишу книгу о нудной паладинье. И назову ее твоим именем!.. Не трогай их!..
Изабелла села. Пока только на колени…
- Лель… - она поцеловала дэнсии руки, а потом прижалась к ногам. – Так надо… Не терзай меня… Хорошо, убей меня, когда я приду за тобой в Рагнарек!.. Или еще хуже – заставь петь и танцевать, устроить выставку картин, а сама собери весь Вендор – и смейтесь! Смейтесь! Смейтесь!!!. Черт!.. Ну почему я не умею молчать рядом с тобой?.. Да!.. Еще сегодня должны убить Офелию!..
- Уйди…
- Иначе она послезавтра закончит Свентану, и вы получите контроль над всеми магами!..
- Уйди, умоляю… Я боюсь, что научусь испепелять взглядом…
- А еще та самая дурочка, которая тебя ненавидит, будет всю неделю летать с суккубами по городам, выдавая себя за Лилит. Альянс станут бояться, и тогда никакие затмения не помогут Лилит восстановить репутацию и объединить Вендор!.. И знаешь, кто все это придумал?
- Лорд Хезебель… И я теперь буду называть ее только так…
Изабелла сняла с себя блузку и, свернув, подложила Леле под голову. Ей хотелось, чтобы та хотя бы попыталась укусить ее, что ли… Но Леля лежала, не шевелясь, а непроизвольное брезгливое поморщивание от блузки сказало демонессе куда больше, и было куда больнее, чем укус, например, Велмосип`етеона…
- Лель… Ну почему так?.. Почему ты так поздно появилась?.. Если бы я нашла тебя раньше, все было бы иначе!.. Сколько лет я мечтала о такой подруге!..
- Теперь у тебя такой враг… Персональный личный охотник; конкретно для тебя – пожалуй, лучший в Вендоре… Если ты полетишь в Молулу или в Радугу, я выберусь отсюда, помолюсь Иисусу за твою душу, а потом найду и убью… и снова буду молиться…
- Ну и хорошо... Так и сделай… А то я и правда что-то расклеилась с тобой... Хезебель? Пожалуйста!.. Нудный паладин, лорд Хезебель!.. Отлично!.. У тебя будет время написать обо мне книгу!.. В принципе, я всегда мечтала и о таком враге. А ты разве никогда не хотела найти свою полную противоположность?
- Я хотела найти в тебе – рядомположность. Но это раньше… А сейчас я думаю, что лучше бы ты убила меня тогда… в бане… Еще счастливую дурочку… Может, добьешь хотя бы сейчас, а?.. У тебя больше не будет такого шанса, клянусь.
- Нет, солнышко… Лежи здесь… Я не смогу к тебе прилетать… Доступ будет закрыт для всех – иначе из-за меня могли бы тебя найти, а это, хоть яд и нереально нейтрализовать, все равно лишнее… Пиши книгу… А потом мы с Лилит – можешь не сомневаться, рано или поздно она не устоит от искушения – прилетим к тебе после нашего с ней победного Рагнарек, и ты почитаешь мне свой роман…
Леля закрыла глаза. Хезебель тоже… Потом внимательно оглядела почти каменное сейчас личико, словно пропитывая себя той мазохистской болью, которую ей нужно было впитать в свой мертвый оазис.
- Так лучше писать… - проговорила она. – Ты права… Пиши, закрыв глаза… И я буду первой, кого ты увидишь… И знаешь. После Рагнарек… да, в принципе, и необязательно после… я буду только рада, если ты станешь последней, кого увижу я… Так и напиши в своей книге. Пусть конец моей истории будет именно таким… «Она, уже умирая, смотрела в Лелины глаза… И огненный взгляд красноглазой лорди Хезебель превращался в наивный, растерянный, но принимающий свою судьбу взгляд черноглазой девочки Белли – осмеянной презрительными кулес, лучшей ученицы школы искусств в Даньтяне»…
Последние слова Изабелла проглотила сквозь слезы и бегом умчалась из Родного места так непреодолимо поздно ставшей ей родной подруги…
… - И яд нейтрализовать реально!!! – раздавался спустя минуту звонкий, заплаканный голос в горах Архонеста. – Реально! Реально! Слышишь это?!!. Ну и где же твои розги?.. Давай их сюда!!!
Спящая красавица
Пока звезда еще белая
Ямочки на щеках… Да, это звучит романтично. Но теперь еще и опасно. И ничего странного – такой даме, вполне естественно, стало тесно в Синае. Вот и пришла в гости… Но зачем ей врать некроманту про воду? Подставить его? Тупо… Меня отвлечь? Уже ближе. Но смысл?.. От чего?.. Так… - сознание пронзило озарение, которые, как уже говорилось, случались все чаще. Санчо вздрогнул.
Леля говорила про новую замечательную подружку… Что, если она там, но помнит меня и боится рассекретиться?.. А потому и подстрекнула знакомого некроса… Блин, сходится…
- Я зато теперь уже часа по три могу держать щиты, - похвасталась Персефона, подходя к Санчо. Ей было грустно расставаться, и она подсознательно искала любые плюсы, заодно и подытоживая бонусы, полученные за эти два месяца.
- Да ты вообще умница, Перси…
- А ты, кажется, устал… В движениях столько скованности появилось. Не голоден? Сизиф тебе камнем урбеч надавил в благодарность – будешь?
- Спасибище. И постараюсь не думать, из чего.
- Тантал поделился вкусняшками из своего сада. Ты оказался полностью прав: Сизиф не свалился отдыхать, а наслаждается трудом, имеющим смысл, Тантал же после суток личного обжирания взялся подкармливать остальных.
- Искренне рад… Но у меня дело не в голоде. Не пойму что-то: ни одного комбо Скорпиона сегодня не исполнил – словно Скипер канал мне перекрыл. Причем начисто... Как рядовой самурай рублюсь... Спасибо Миямото не стал меня целиком на Скипера подсаживать, а в пять колец направил… Иначе пришлось бы тебе до вечера щит держать – сегодня дохлики особо упорны что-то… Жнец скоро будет?
- Думаю, да.
- Думаешь?
- Санчо, я не знаю!.. Должен быть, но кто ж скажет точно?
- Полагаю, царица.
- Последний укол на память?
- Угу. Как будто компенсация за недодачу сил – язвительность так и прет сегодня от моего товарища…
…Вскоре снова поперла и нежить. Санчо заметно нервничал… Кинжал не отвечал на запросы, а мысль о том, что Белль может быть рядом с Лелей, пугала его. И почему бы нет?.. Удар в самое сердце альянса. Леля что-то совсем грустная была в последний раз… А с тех пор не нашлось даже минутки с ней поговорить. Два раза только стихало надолго, когда Перси щиты твердо держала, но тогда у Лели кинжал не отвечал – может, отсыпалась или в бой опять полезла очередной.
- Санчо! – крикнула Перси, и самурай, машинально рубя сразу три скелетных черепа, повернулся к богине, уходившей к Гекате узнать насчет жнеца.
- Ну что? – подмигнул он. Скорпион немного больше уставал в присутствии Персефоны еще и потому, что старался при ней показывать, что бои даются легко… Но царице было не до игривости.
- Санчо, - она тяжело дышала. – Тебе надо срочно в Молулу.
Все оборвалось…
- Что там?! Как Леля?
- Не знаю! Мне Вероника передала, что на них напали. Уточняла, что это предательство, а Лели нигде нет!.. Мчись их спасать!..
- Да. Иду… - Санчо отпрыгнул, сделал тройное вращение, очищая немалую площадь. Персефона только сейчас сообразила, что нужно поставить щит… Мертвецы уперлись в невидимую стену, не понимая, что с ней делать, а некромантов уже не осталось. Разве что говорливый, но он и вовсе сбежал.
Самурай вложил мечи в саи. Потом нахмурился и достал снова:
- Подожди. А как же ты?..
Богиня махнула рукой:
- Разберусь…
- Жнеца еще нет.
- День закончился… Твоя клятва исполнена.
- Тогда сразу уходи за Ахерон. А жнец потом придет и запечатает проход …
- Еще чего!.. И не собираюсь!.. Сама остановлю. «Царица царства мертвых – сбежала от мертвецов»! Сам ведь первый смеяться будешь!
- Перси, не сейчас, прошу. Давай без капризов.
- Ну надо же было напоследок дать тебе повод сказать: «Ты дура, Перси!»…
- Ты самая замечательная дура, Перси… Клянусь…
- Да блин, ты перестанешь клятвы давать?!
Санчо обнял царицу. Но так и не поцеловал. Он уже знал, где завершается грань идеальной дружбы…
* * *
Персефона, стараясь максимально помочь Санчо, не рассчитала своих сил, и, выбросив его мощным портальным заклятием прямо в Архонест, поняла, что энергии на поддержание щита и тем более – на портальное возвращение за Ахерон – у нее банально нет… Богиня, пошатываясь, смотрела на двинувшуюся к ней орду скелетов и зомби… Понятно, что они ее не окончательно убьют. Но тратить три дня на восстановление в Идене, оставляя царство на произвол судьбы… Нехорошо это.
Медленно пятясь, Персефона уже буквально теряла сознание от омерзения, представляя, как будут кромсать ее своими тупыми ржавыми тесаками эти вонючие твари, и думала, как бы подставиться поудачнее, чтобы не превращать все в долгий, болезненный процесс…
Когда вдруг сзади донесся едва слышный звук летящих астральных духов, к которому ухо за века привыкло до жути… Богиня обернулась и с удивлением обвела взглядом целую сотню духов, летящих к ней с призрачными мечами в руках. Сначала возник природный страх окружения и приобретенный – бунта, но все быстро стало ясно, когда удалось различить среди летящих знакомое лицо предводителя племени лапифов.
- Пирифой? – кокетливо воскликнула Персефона. С этим духом у нее была своя история, нюансы которой как-то логичнее ложатся в книгу Мановара. А сейчас важно лишь то, что дух Пирифоя, в отличие от остальных, вполне себе живой и обладающий полным сознанием – пришел на помощь своей царице, увидав, что Ахерон совсем обмелел.
- Ты простишь мне мою дерзость, о, луч света в темном царстве? – поклонился Пирифой. Персефона под влиянием бесед с тем, кому обращение духа подходило даже немного больше, сильно изменилась, и каждая из живых душ царства уже успела это отметить, а особенно счастлив оказался Пирифой, ставший находить в своей многовековой любви не только черты смягчения холодного нрава, но и ростки казавшейся невозможной взаимности… - Но мы не могли оставить тебя одну!.. А жнец, по словам Гекаты, появится лишь к утру… Она говорит, что со жнецами намечается какая-то проблема. Но наш пока верен…
- Как и ты…
- Это понимать как надежду на твое прощение?
- Конечно же, не прощу… - улыбнулась богиня, пряча в глаза свой необычный, неповторимый, прохладный огонек. – Но наказание ты выберешь себе сам, Пирифой… Любое, какое только придумаешь…
* * *
- Ну, Белль… И только попробуй сделать то, о чем я боюсь думать… - повторял самурай, несясь сквозь леса по направлению к монастырю, путь к которому показал лучиком один из камней на четках.
…Из-за деревьев показалась легкая фигура, бегущая в том же направлении, что и самурай. Переглянувшись, Санчо и смуглая, атлетичная именно женской атлетичностью девушка, кивнули друг другу и сблизили траектории перемещения.
- В Молулу? – бросила незнакомка, не сбавляя темп.
- Угу… Санчо.
- Наслышана… Аманда.
- Надеюсь еще услышать.
- Не сомневайся…
Они еще пробежали немного.
- Есть новости? – спросил самурай.
- Только то, что предали и напали… Карим услышал, но у него сложнейший ритуал сейчас вместе с Астерием – клон Марты делают. Он не мог сам – еле сил хватило меня отправить. А Марсель – в горах…
- Справимся… Главное – успеть…
…И, кажется, успели… Во всяком случае, трупов на земле у Молулу не лежало, если не считать таковыми быстро разлагающихся вампиров, разбросанных у...
- Твою мать!.. – выкрикнула Аманда и, не сбавляя шаг и не подбирая ногу, неуловимым движением вбросила грозного вида копье на стопу. Правая нога с ходу метнула снаряд далеко вперед, насквозь пронзая руку вампиру, занесшему кинжал над лежащей на алтаре фигуркой. Копье, описав дугу, вернулось в руки Аманде, а Санчо, выхватив мечи и ловя катаной свет звезд, устремился в самую гущу столпившихся у алтаря кровососов.
Вампиры не ожидали вторжения и были довольно быстро изрублены на куски – лишь тот, с кинжалом, успел торопливо сбежать вместе с блондинистой девкой. Вторая группа ринулась навстречу, но была разметена еще быстрее, ибо к скорпиону присоединилась не только Аманда, но и Мановар с Юреком, до этого вдвоем стоявшие в оцепенении под действием каких-то чар.
Санчо, догадываясь, с кем предстоит иметь дело, быстрыми движениями головы нашел и того, кто эти чары применял. Пока ребята добивали вампиров и занимались, к счастью, несмертельными ранами лежащей на алтаре Вероники, самурай, пряча в саи Канон, но не зачехляя Бетельгейзе, подошел к Изабелле, только-только убирающей в никуда большую прозрачную полусферу, повернутую к ней плоской стороной…
Демонесса стояла с грустным лицом, одетая в свой короткий мифриловый сарафан. Затомис висел за спиной, не делая ни малейшей попытки оказаться в руках, даже когда самурай подошел почти вплотную.
- Привет, - сказала Изабелла ласково и скромно подставила щеку, будто это хорошие друзья встретились на не сильно радостном мероприятии, вроде поминок.
Санчо проигнорировал щеку, видя в этом очередное озорство богатой на мизансцены чертовки.
- Можешь спрятать меч, - шепнула она. – Захочу драться – предупрежу, а сбежать все равно не могу – ваши волшебные друзья, кажется, уже в курсе и первым делом набросили купол… Через пару минут они появятся, схватят меня и торжественно казнят… Помоги придумать последнее желание?
Самурай молчал.
- Ты так и не научился разговаривать с прекрасными незнакомками?.. Хотя, - она махнула рукой, - главное, чтобы целоваться не разучился… Особенно с мертвыми принцессами…
- Где она?
- Дракон унес… И заточил в хрустальной башне. А ты ошибался тогда… Она не выглядит самой счастливой и смешливой в компании дракона, а просит угрюмого рыцаря.
- Что же ты с собой сделала... Белль… - грустно произнес Санчо. Демонесса сглотнула, и с таким напряжением, что приоткрыла губы схватить чуть-чуть воздуха. Как бы в компенсацию она нашла силы поднять взгляд и посмотреть в глаза скорпиону.
- Только не говори, что пришел спасти-таки меня из ада… - сказала она, полыхнув затаившимся на дне глаз огоньком. – Или все-таки ад от меня?
- Ад в тебе… И рай там же… И я не встречал никого, кто перемещается между ними так быстро, как ты.
- Повзрослел…
- А ты, кажется, постарела…
- Я? – воскликнула Изабелла нервно. Потом усмехнулась. – Я не постарела, мелодист… Я – умерла… Самое время целовать столетнюю зомби… - она, видимо, с ностальгией вспомнила их единственную встречу, потому что вдруг переместилась в свой внутренний рай, стремительно уменьшившийся за последние дни, и, спрятавшись там за одинокое деревцо, неожиданно мило рассмеялась, правда, почти беззвучно. – Если, конечно, та моя версия так и осталась единственной…
Она снова подняла на него глаза, застенчиво спрятанные во время смешка.
- Слушай, мелодист… Убей меня снова, а?.. Только не своей соль, а этим мечом, которого мое тело почему-то аж жаждет… Вдруг в нем и правда мое освобождение?..
- Нет... – покачал головой Санчо. – И не только потому, что такая смерть для тебя просто форма побега. А потому, что мне надо от тебя кое-что узнать…
- Отлично. Я расскажу, а ты убьешь! Лады?..
- Нет, Белль… Убивать тебя я не буду… Ты не знаешь этого, но ты на самом деле – слишком… слишком… родная мне, что ли.
Изабелла дернулась, и привычно скрыла растроганность за игру.
- А-а? – с эротизмом ахнула она. – Значит, тогда мои чары, оказывается, просто устали от пения?.. - красные глаза сверкнули, посылая чарующие лучи инфернальной истомы. – Я ж попробую? – доверительно попросила она. – Ты не против?.. Подождешь чуть-чуть? А то мне сложно сконцентрироваться…
- Белль, я обожаю твой театр… И обожаю его уже, видимо, хренову тучу жизней… Но давай ты расскажешь мне все про Лелю, а потом мы сядем с ней и будем восхищаться твоими талантами – совершенно бесспорными.
Демонесса переваривала информацию, параллельно решая: устроить ей истерику из-за талантов или сказать, что «все о Леле» не выразить ни словами, ни даже при помощи всех этих талантов… Как обычно случалось, она выбрала третий вариант – самый сырой, а значит, наиболее благодатный для импровизации.
- Хренову тучу жизней?.. Малыш знает что-то, чего не знает старая бабушка?
- Бабушка не знает покоя…
- Покой и делает бабушками!
- Почему ж тогда ты состарилась?
- Нет. Второй раз одну корову доишь – так не пойдет… Еще один такой слив, мне станет с тобой скучно, и я пойду к этим переговаривающимся светлячкам казниться… Задача, в общем-то, простая – проткнуть за три минуты три нужные точки, пока из остальных не вытекла вся кровь. Иначе – умру и снова придется видеть эту опостылевшую пещеру у Даньтяня… Знаешь, сколько раз ее потолок был первым, что я видела после кровавых пятен в глазах?
- Тебе нравится умирать… Причем эффектно… И я знаю, почему так. По крайней мере, в этой жизни…
- Я же предупреждала не доить одну сиську дважды!.. Не корчи из себя знатока меня.
- Белль… Мне есть что рассказать тебе… Но сначала я хочу услышать…
- Услышать мое пение?.. Хорошо! Спеть?..
- Спой. Знаешь песню о далекой звезде? Там еще строчки такие… - Санчо тихонько напел. – «Пока звезда еще белая… Белль и я…».
Изабеллу ударило космическим током. Ее красиво очерченный рот приоткрылся, словно пытаясь вспомнить очертания нужных букв и нот, а глаза устремились к синему клинку Бетельгейзе…
- Боль… и я… - прошептала Изабелла. – Откуда я это знаю? – перевела она взгляд с меча на глаза самурая, и пытливо заглядывая туда, словно девчонка.
- Мы с тобой друзья, Белль… Друзья, каких почти нет в Вендоре … Мы пришли спасать этот мир, как спасли, наверное, сотню других миров… Но этот мир слишком силен и необычен для нас. Ты пришла раньше и, вероятно, не выдержала… Но я не собираюсь сейчас тебя уговаривать встать на твой истинный путь. Я прошу тебя рассказать то, что поможет мне не сойти со своего…
Изабелла, тяжело дыша, продолжала обмен лучами с глазами самурая…
- Я поэтому тебя не смогла очаровать? – спросила она, хаотично размышляя о своем. Санчо улыбнулся:
- Думаю, ты столько раз это делала там, - он показал головой на звезды, - что у меня выработался иммунитет. Да я, в общем-то, и не понимаю, зачем тебе пользоваться волшебными чарами – чары твоего обаяния в тысячу раз сильней. Жаль, что ты выбрала другой путь, но уж не мне об этом говорить.
- Ты тоже оступился?.. Рада, что понимаешь, что путей в мире больше, чем два…
- Скоро останется только два.
- И, наконец-то, ты меня убьешь. Буду отмечать дни на календаре… Так что ладно, пока… - Изабелла деловито чмокнула Санчо в щеку. – Мне надо идти готовить Рагнарек, - она дважды взмахнула кончиками пальцев типа «пока-пока» и сделала вид, что уходит… Тут же, разумеется, вернулась и рассмеялась.
- Ладно, расскажи мне еще что-нибудь, а потом и я кое-что скажу… Правда, все не обещаю – согласись, было бы глупо, если бы я расклеилась сейчас и все выложила?.. Ведь тогда я перестала бы быть собой и потеряла последние шансы на продолжение нашего поцелуя у ореха! – она снова засмеялась с большой долей странной беззаботности… Санчо понял ее истоки.
- Ты радуешься, что твои сто лет превратились в миг, а Вендор – в одну из тысяч коротких игр?
- Мне начинает нравиться твоя компания – я все меньше чувствую себя бабушкой, рядом с таким-то проницательным мудрецом!
- Ты девчонка, Белль… Вечная девочка, как и Леля!.. Девочка, которая однажды после досрочного окончания школы искусств в Даньтяне отправилась на учебу в Поталу и…
- Нет. Не продолжай!..
- …и там на третий день решила порадовать новых друзей своими талантами.
- Ну заткнись же ты!.. Ну зачем?
- Она ночью, чтобы никто не видел, развесила во дворе свои чудесные картины, а утром, перед общей медитацией вышла в центр круга, станцевала и спела…
- Ну хватит, Санчо!.. Хватит!.. Ну неужели ты не понимаешь, что дело уже давно не в этой долбанной детской обиде?! А в том, что из-за нее!.. Именно из-за нее я сначала наглухо похоронила в себе все таланты, надеялась найти свой путь среди шаолиньнутых , потом среди тупых паладинов, а потом, когда музыка в голове стала просто невыносимой, тело вместо боя кружилось в танце, а руки даже мечами на зомбяках пытались рисовать картины – я сломалась!..
Нет ничего пронзительнее тоски по непройденным шагам своего истинного пути!.. Я осознала себя тридцатилетней дурой, растратившей лучшие годы на пустую чужую борьбу. Растратившей – из тупейшего страха вновь напороться на презрительный гогот при малейшей попытке подарить хоть кому свое хрупкое солнце с живыми лучами… И когда появился тот, кто пообещал мне в подарок вечную молодость, полную творческих соков, когда я увидела в мудрых глазах искренний восторженный отклик на мои затравленные, боящиеся ушей мелодии, когда узнала, что я стану лучшей среди лучших, буду играть владыками и восхищать площади – я с головой бросилась в этот черный омут!.. Но я ж не знала тогда, что утраченных шагов не вернуть, и что фантомные следы на моем истинном пути буду оставлять уже неистинная я – столетняя зомби, обманувшая время, но не жизнь, и способная видеть ее живое течение везде, кроме своей застывшей, оторванной от этой жизни души. И как бы глубоко ни ныряла я в жизнь, как бы ни казалась ее пульсирующим талантами воплощением – в глубине-то я знаю, что всего лишь играю в нее, имитирую настоящую Изабеллу во всех возможных вариациях ее несостоявшейся жизни! Имитирую, ведь не ощущаю этой неповторимой теплой осознанности себя внутри естественного потока, внутри узора единой картины, на которую я теперь наношу слой за слоем, боясь признавать, что никакие краски не позволят мне скрыть пустоту самой истинной – первой – картины на свежем холсте моего бытия…
И теперь, каждый раз, когда кто-то поет, рисует или пишет, а я вижу, что он делает это не так круто, как я – а так происходит ВСЕГДА!!!, то я вспоминаю, что именно из-за этого я стала тем, кто я есть!.. И когда я сама пою, танцую или рисую, я каждую секунду помню, что это не моя заслуга, а просто цена моей проданной души!.. И в итоге мои заново рожденные таланты стали не бальзамом, а отравленными иглами, которые рвут меня на части, но, сука, никогда не могут уколоть так, чтобы я уже сдохла и могла обо всем этом забыть!.. А началось все именно тогда, когда я, вместо аплодисментов и если не похвалы, то хотя бы молчаливого понимания, получила каскад идиотского ржания!.. Я стояла растерянная в этом кругу и видела только ржущие рты, которые расстреливали меня припадочным смехом!.. Когда я закрыла глаза, я слышала его, когда заткнула уши, то каждой клеточкой чувствовала его волны, а потом, когда я, не помня себя, убежала из вашей гребаной Поталы в лес, то мне еще целый месяц казалось, что надо мной смеется каждое дерево, каждая птица и каждый муравей!.. «Ты – ничтожество, Белли!» – хохотали мухи. «Ты – бездарность!!!» – гоготали кусты. И даже шакалы выли с полной уверенностью, будто поют в тысячу раз лучше меня!..
Санчо обнял рыдающую демонессу и слышал, как в нервной судороге дрожит ее тело – отголоском того, что разрывается закопанной, засыпанной камнями, залитой бетоном, но только лишь перенакопленной из-за этого болью душа…
- Возможно, ты тогда нечаянно спасла меня от своей участи… - сказал самурай ласково, когда истерика перешла в тихую форму. – Я говорил с Мастером Миямото после нашей с тобой первой встречи… Он рассказал мне все. Над тобой смеялись, не насмехаясь. Они оценили твой талант в полной мере, но это была такая специфическая тренировка для новичка. Проверка на обидчивость, на упрямство, на уверенность… Они просто хотели испытать тебя, Белль!.. Закалить твою волю, осадить твое эго… Но перестарались. Не учли тонкость твоей творческой натуры – ведь в Потале редко имели дело с одаренными образами детьми. Еще и твоего масштаба…
Изабелла выглянула из-под плеча самурая и, не мигая, смотрела ему в глаза, с ужасом осознавая, какая все-таки мелочь стояла у истоков ее столетнего чужого пути. Скольких ошибок она могла избежать, если бы, отказавшись от страха фантомных терзаний, сделала еще хотя бы одну попытку подарить кому-то свое юное солнце или даже просто постаралась с трезвым рассудком побольше разузнать о на сто лет вычеркнутой из своей жизни Потале и ее не афишируемых, но и не сверхсекретных методиках воспитания.
- Благодаря тебе внесли изменения в систему смеховой тренировки… Теперь учеников привязывали к дереву и сначала насмехались, а потом постепенно переходили на улыбки, которые связанный учился ловить даже с повязкой на глазах… Я тоже прошел через это после своей попытки показать творческое превосходство над остальными. И не будь привязан, сбежал бы совершенно точно… И кто знает, какие слова нашел бы для меня Люцифер…
Он трижды поцеловал Изабеллу в щеки:
- С тех пор как я услышал это, всегда хотел тебя поблагодарить… Миямото, кстати, хранил твои рисунки как символ своих ошибок в воспитании… Он сжег их только несколько лет назад, когда хоронили погибших после твоей мести учеников, и несколько раз повторял, что их жизни не на чьей-то, а на его совести. Тогда еще никто не мог понять, почему он так говорит – ведь никто не знал, что Мастер Поталы – один и тот же на протяжении сотен лет…
Демонесса чувствовала себя приблизительно так же, как после побега из Поталы…
- Можно? – она кивнула на рукоять Бетельгейзе, уже висящего за спиной самурая. Санчо подал ей меч, с доверием следя за руками. Изабелла смущенно улыбнулась и еле уловимо наметила удар себе в грудь, улыбаясь самураю. – Пум… Как тогда, помнишь?.. Вдруг подействует?.. Он с белой звезды?
- Ага… Но сейчас ты не сделаешь этого… Сейчас ты хочешь жить. И я даже знаю, зачем… - Санчо посмотрел в чернеющие глаза. – У тебя еще целых полгода, Белль… Время перерисовывать прошлое…
Изабелла вернула меч и покачала головой:
- Даже не жди... Если ты действительно меня знаешь, то понимаешь, что я доиграю свою игру и допишу последний слой картины!.. Не жди!.. Пожалуйста… Мне так легче, если не будешь ждать…
- Легче будет, когда вернешься на свой путь, Белль. Это особенный мир – здесь картина все время живая: здесь нет слоёв – только единый узор вариаций гармонии. Здесь каждый путь – твой. Даже нынешний, я уверен… Просто не нужно истошно искать место обрыва старых шагов, откуда ты свернула-сбежала в пустые поля, а потом забрела в мрачный лес. Не нужно пытаться перепрожить утраченное время – проживи оставшееся: прими каждый свой шаг, каждый мазок, осознай себя, наконец, ровно в той точке пути, где и находишься здесь и сейчас... И как бы ни ужасала тебя эта точка, эта часть картины, в которой ты очутилась – прими, наконец, и себя настоящую, и каждый шаг своего пути, заведший тебя сюда!.. Хватит прятаться от себя за новыми ложными образами, как бы они ни походили на тебя настоящую. Хватит тосковать по той когда-то утраченной себе, кем не стала и уже точно не станешь. Ощути себя собой – со всеми недостатками и грехами – здесь и сейчас. И ты вновь уловишь дыхание жизни внутри себя!.. Сосредоточься на этом дыхании, отслои от себя все наносные личины, нарисуй себе идеальную, истинную Изабеллу: не какой бы ты стала когда-то, а какой еще можешь стать, следуя уже из нынешней точки… Слейся с ней и иди!.. Просто иди, куда тебя подтолкнет именно это дыхание, куда поведет твоя внутренняя истинная Изабелла, а не страхи, обиды или терзания.
Если тебе будет проще – знай, что я, а уверен, еще глубже и Леля – уже приняли тебя не идеальной, а нынешней: настоящей, прекрасной, талантливой лорди, или кем ты там в Легионе считаешься. И лично я приму тебя и на том пути, где ты снова гордо шагаешь по темному лесу, ведь вдруг тебе именно этот путь и уготован в великом сценарии, и именно сюда тебя направляет дыхание жизни? Но шагаешь, Белль, а не разочарованно прячешься!.. Шагаешь с отчетливым осознанием себя частью этого сценария… И я все же верю, что в Вендоре мы в каждый миг жизни можем выбирать, частью какого узора становиться: творящего или разрушающего, светлого или мрачного. И верю, что уж кого-кого, но тебя дыхание жизни снова направит на твой истинный путь по широкой, полнолюдной дороге – просто уже в куда более далекую ее точку, нежели та, откуда тебя когда-то унесло в пустые поля; направит в ту часть музыкального узора, где твоя истинная мелодия будет звучать в унисон с максимально созидающей, светлой и изящной гармонией.
- У-ух… - прошептала Изабелла после солидной паузы. – Идеальная пара… Леля – согревает и освещает подвалы души, а ты там из корявых обломков выстраиваешь новый оазис… Жаль, что поздно, друзья… Как же жаль, что ты так поздно родился и не встретился мне с тесемкой сто лет назад…
- Тогда бы мы давно умерли и не смогли поздороваться в Рагнарек с дивной компанией слуг Люцифера. Возможно, только Легион мог дать тебе столь долгую жизнь, чтобы дождаться здесь идеальной пары друзей, так что даже благодарен твоим решениям, приведшим тебя к нашей встрече… Говорю же: сценарий велик, и я с каждым шагом поражаюсь новым горизонтам его невероятной гармонии. Это и помогает принимать каждую отдельную его ветвь как часть грандиозного узора, а оценивать ее – лишь с высоты осознания всей картины или хотя бы весомой ее части.
- Мне из темного леса этого не увидать. Прости… Но спасибо. Теперь я встречусь с тобой в Рагнарек глаза в глаза уже с полной осознанностью себя в узоре гармонии жизни.
- Если с полной, то, полагаю, плечом к плечу, но не смею мнить себя лучшим знатоком узора, нежели его Автор. В конце концов, за минувшие годы я столькому научился, что какая-то часть меня вполне желает повторить нашу дуэль на новых условиях. Но это не самая истинная часть меня, да и дуэлей у нас с тобой, уверен, было, как звезд на небе.
- Кстати, ты называешь меня Белль, а как мне тебя называть?.. Ну… - Изабелла улыбнулась сквозь заплаканные глаза, - по-нашему…
- Звездный луч… Просто Луч… Мелодист – это тоже чисто твоя выдумка…
- Надеюсь, когда-нибудь я назову тебя «муж любимой подруги»… Но это вряд ли… Предупреждаю: я буду вести игру до конца. И вряд ли у вас будет столь же опасный противник.
Санчо улыбнулся и еще раз обнял подругу.
- Я не ждал от тебя других слов. В твоем подвале – тепло и свежие балки. Дальше – сама… Но я буду молиться, чтобы всё прочувствованное тобой сегодня проросло в стройную осознанность, и ты, наконец, ощутила себя истинно живой и истинно собой… У тебя полгода, Белль… У нас – полгода… «Пока душа еще белая – жди меня», - напел он шепотом на ухо , и Изабелла, лишь миг подавляя трепет, вдруг снова прорвалась слезами, всхлипывая, словно девчонка… Этот самый сложный за многие десятилетия день уже закончился. Но ей еще надо было сделать то, что она и так собиралась, да просто откладывала напоследок по понятной причине…
- Луч… - шепнула она быстро, слегка сжимаясь в ожидании «розог» и переживая, что не успеет договорить. – Если есть любовь – ты почувствуешь, куда идти: я оставила открытый майнтри-канал из Идена Лели. Но это только ты можешь уловить – я закрыла ее майнтри-связи с сестрами по монастырю и с Лилит – это ведь не любовь, а просто обряд на уровне энергий. А я хотела проверить… короче, сам поймешь, что хотела…
Удара пока не последовало. Санчо кивнул:
- Майнтри между любимыми ловится… Ну, может, не сразу, но уловлю направление, я так надеюсь… Странно только, что ты и в любовь не веришь. Но об этом мы с тобой еще поговорим…
- Не все так просто, Луч… - девушка опять сжалась, ибо тут удар должен был последовать незамедлительно. – Она отравлена самым коварным ядом в Вендоре… Противоядие есть, но оно подействует только в том случае, если вы с ней – самые-самые настоящие половинки на космическом уровне, соединенные любовью воедино на божественном плане…
Удара опять не было… Изабелла тепло посмотрела Санчо в глаза:
- Больше не могу ничего сказать… Просто вспоминай нашу первую встречу – там есть кое-что… И хорошо подумай, Луч. Если вы не половинки – ты умрешь, передавая противоядие… ведь противоядие – это тоже яд. Еще и тот же самый… Поэтому береги себя… И… спаси Лелю… - шепнула она совсем тихо.
Санчо, прокручивая в голове информацию, немного машинально кивнул, но собрался и послал подруге осознанный ласковый луч.
- Спасибо, Белль… Я понимаю, что ты ограничена в выборе и словах… Странно, что это происходит на планете, где такой выбор – впервые абсолютен.
Он поцеловал ее в лоб, и девушка медленно пошла прочь. Уже вполне столпившиеся в нетерпении маги и воины, которых удерживало от вступления в беседу лишь то, что они видели, как лихо Лелин самурай обращается с грозным лордом, вопросительно взглянули на Санчо. Скорпион кивнул и жестом показал, что Изабеллу следует пропустить. Та сделала еще несколько шагов, а потом не выдержала и снова подбежала к самураю:
- Не могу так… - в сердцах призналась она. – Одну из ваших вампиры унесли в Аракс, где ее подставят и казнят. У вас два дня решить проблему… - она почувствовала, что теперь ее, кажется, не намерены жалеть, и по телу уже бежит первая волна жутких жал. – И совсем забыла!.. – почти крикнула она. – Мчитесь в монастырь Радуги!.. Вдруг суккубы еще не расправились с Офелией?..
Она сжалась от боли, однако та вдруг мгновенно утихла, словно лорда просто запугивали и проверяли…
Изабелла не удержалась, обняла Санчо, уткнувшись ему в грудь, а потом, сообразив, что задерживает его, отскочила и улыбнулась:
- Завтра, когда я проснусь и вспомню, какой жалкой тряпкой сегодня была – мы снова станем врагами. Клянусь… И, наверное, буду тебя немно-о-жечко, - она с милой гримаской расставила руки на максимальную ширину, - ненавидеть… Но… Может быть, пока в душе еще белое, отправить тебя к Офелии?..
Все красные цвета радуги
Однако бой в Монастыре Радуги уже был закончен…
Он вообще был вопиюще скоротечен и напоминал не так бой, как две последовательные резни с прослойкой небольших позиционных маневров.
Внезапность налета нескольких десятков крылатых искусителей и искусительниц сыграла решающую роль в распределении сил. К тому же идеально подходящим оказалось и время нападения: работы по завершению Свентаны велись в усиленном режиме, и у истощенных магов банально не было моральных сил сопротивляться пылким страстным атакам недавних подопечных покойной Иоланты.
Вообще, только скромная живучесть и полный бардак в головах мешал суккубам и инкубам стать одной из самых грозных сил в Вендоре. Ведь небольшая стайка крылатых искусителей могла с большой долей вероятности перебить, скажем, целую центурию. У разных суккубов-инкубов были разные способности и наклонности, которые позволяли вести бой в полном его разнообразии. Они могли соблазнять не слишком волевых врагов, особо волевых могли лишить воли поцелуем, поцелуями же восстанавливать силы, а в неистовстве – превращаться в когтистые сгустки ярости… Их когти из элементального воска при удачном стечении обстоятельств прорывали даже не особо прочные кольчуги, что уж говорить о кожаных доспехах или обычных мантиях магов…
Да, какой-то десяток паладинов-аристов или рыцарей Круглого стола расправился бы и с сотней таких демонов – волевые, закованные в непробиваемые когтями доспехи, они оказывались практически иммунными против способностей суккубов и инкубов, в то время как голые тела демонов становились чрезвычайно удобными мишенями для мечей, стрел и копий… Но против магов или особенно больших отрядов рядовых солдат – именно крылатые искусители становились едва ли не идеальным оружием.
Не слишком живучие, если сравнивать с кем-то другим, в отличие от тех же фей, суккубы вполне могли выдержать пару-тройку точных ударов, правда, и попасть по ним было все же полегче, нежели по хаотично снующим пикси… Но зачем попадать в этих прекрасных, пышущих страстью красавиц? Лучше забыть обо всем наносном: о приказах скучных командиров, о честолюбии полководцев, о ненасытности правителей... О деревянной пиле модели «Жена по залету», о пищащих детях и вечно пьяных друзьях… И отдаться тому, ради чего жил все эти годы… Тому, к чему шел, словно по ступенькам, начиная со своего первого дня… Тому, что послано с неба в виде сладостного крылатого подарка судьбы – награды за терпеливое ожидание подобной встречи… Так пусть же все катится к чертям собачим, а я устремлюсь в эту бездну удовольствия, нырну в кипящую прорубь обжигающих наслаждений, утону в сиропном болоте вязких фантазий…
Очень отдаленно в деталях, но примерно так по сути – могла бы закончиться книга, если бы ко мне действительно прилетела суккуба, а я оказался не в том настроении, чтобы, как обычно, налить ей чаю, угостить сигареткой, усадить рядом и заставить читать последние главы… .
Но зато именно так чаще всего заканчивались жизни солдат, столкнувшихся с суккубами на поле боя. И чем больше недовольства жизнью роилось в их головах, тем меньше сил требовалось демоницам для успешного соблазнения… Обычно именно демоницам. Но бывало и так, что перед запуском своего взгляда в мощный магнит манящего тела суккубы ратник успевал от души посмеяться над боевым товарищем, который все эти годы кое-что, оказывается, скрывал, но сейчас таки выдал себя тем, что замер в блаженном восторге перед… инкубом…
Правда, стоит заметить, что само соблазнение категорически отказывалось нести смерть, если только у попавшего в вязкие сети страсти не оказывалось слишком слабое сердце. Да и так уж прямо на поле против настоящей рати демоны-соблазнители оказывались считанное количество раз за всю историю Вендора. Живучесть живучестью, но главным спасением от их угрозы всегда был полнейший хаос в демонитовых головах искусителей… Созданные из энергии неудовлетворения, сексуального голода и оргазменных исступлений, они и не могли быть другими. Вспыльчивые, эмоциональные, импульсивные, они всегда шли на поводу своих желаний, которые так или иначе сводились к одному – удовлетворить свою похоть. Не обладая хоть сколько-то развитым терпением, они в случае первых же неудач (натолкнувшись на волевой отпор), теряли над собой контроль, особенно если перед этим имели несчастье сравнительно длительного (сутки – уже предел) воздержания. Соблазнение требует слегка снисходительного отношения соблазнителя – если на вас набросится на улице обезумевшая от воздержания девушка, то что бы вы ни рассказывали друзьям о вашей склонности ко квики, скорее всего, первой реакцией будет: «Отстань, шлюха!»… Ведь, во-первых, юноша подсознательно, а мужчина – сознательно – понимает, что оголодавшая самка будет заботиться только о своем насыщении, используя партнера как станок. А во-вторых, в нас (самцах) веками заложено желание брать женщину как приз, как подарок. Но если подарок с размаха летит вам лицо, то радости это, как правило, вызывает немного…
Занятно, что смельчаки, принимавшие подобный подарок, в случае с суккубой обычно как раз-таки оказывались в выигрыше. В отличие от большинства оголодавших дам, демоницы нуждались не только в собственном излиянии, а и в максимально осчастливленном партнере: чем сочнее будет его выплеск страсти, тем плотнее окажется волна энергии, которая пронесется по суккубе, насыщая ее блаженством глубокого взаимопроникновения, расчесывающего неугомонные вихри ее накопившихся страстей. Но, к сожалению, известно подобное было далеко не всем людям, а подавать себя большинство суккубов умело не очень, и почти одинаково навязчивыми выглядели что самые неопытные демоницы, озабоченные пока именно личными брызгами, что искусительницы, заточенные на полноценный обмен и способные ради своего желанного насыщения довести партнера до оргазменной бури.
Настоящей соблазнительской мощью обладали лишь регулярно удовлетворяемые самки . Такие могли не торопиться и без излишней суеты умело себя преподнести – как сбывшуюся мечту… А в особо хорошем настроении – начать смеяться, соблазняя этим смехом просто массово и заставляя соблазненных, обезумев, драться с остальными, кто также имел несчастье не устоять против звонких демонических нот. Но таких самок было мало – они именовали себя принцессами и встречались едва ли сильно чаще принцесс-людей. Большинству же достаточно было разок выплеснуть страсть вхолостую, чтобы тут же потерять остатки разума и отдаться бесконтрольному размахиванию когтями. В толпе крестьян это могло бы стать убер-пушкой, но умелому воину не составляло труда пару раз угодить мечом в незащищенное даже одеждой тело, отправляя ненасытную душу в астрал – в спешном порядке создавать себе новое, без которого демоницы, словно обжора с заклеенной попой, истекали распирающей их астральную оболочку истомой, не имея возможности ее излить.
Поэтому, если какой-то искатель приключений решался пополнить свой отряд суккубом, то должен был понимать, что возни с этим когтистым тамагочи будет куда больше, чем пользы от него. Чтобы суккуба не превращалась в боях в еле парящую над землей голую мишень, ее теперь придется ежедневно удовлетворять, превращая приятный процесс в рутинный долг, выкачивающий, к слову, изрядный запас сил. Причем помнить, что дважды подряд с одним самцом демоница отдаваться страсти не будет, а подыскать ей в пару инкуба – это не метод, ибо в силу каких-то энергетических процессов в соитии инкуба с суккубом всегда удовлетворяется только один, а другой – напротив, лишь распаляется . В больших стаях последняя проблема решается при помощи круговой, так сказать, поруки, но не таскать же искателю приключений с собой три десятка демонов?..
С другой стороны, подобная спутница могла быть полезна, когда надо переносить сопартийцев через ущелье, решала проблему «бабы на корабле», поскольку спала со всеми и была далека от строительства постоянных отношений, столь часто ломающих групповые взаимосвязи. Удовлетворенная, она быстро летала в бою, нейтрализуя стрелков и магов, могла соблазнить огромного монстра любого происхождения… Теоретически, все соблазненные в боях могли даже пополнять отряд, попав под долгосрочное влияние мощных чар страсти, но на практике это использовалось все же нечасто. Ведь очарованный не всегда удовлетворялся ролью одного из многих «любимых» и обязательно начинал ненавидеть следующего или предыдущего очарованца, обычно терпя, впрочем, сугубо плотские похождения своей ненасытной госпожи.
* * *
Столь длинное отступление должно было заставить вас еще раз хорошенько подумать, перед тем как брать с собой в путешествие суккубу (инкуб – это уже личное дело каждого), а также, не вникая в подробности, пробежаться глазами по нескольким абзацам, постепенно смазывая временем острые грани осколков, которые гипотетически могла оставить у вас внутри разбитая судьба Изабеллы.
…В тот момент, когда демонесса, уже подпоив чаростойких мужчин особым зельем, распахивала окна в Молулу, впуская внезапно налетевших вампиров внутрь зала, стая суккуб при поддержке пары-тройки элитных инкубов ворвалась в Монастырь Радуги… Возглавлять этот отряд должен был чрезвычайно одаренный лидер, но так уж получилось, что сегодня искусителям пришлось обходиться самим.
И поначалу это просто никак не сказывалось на характере боя. Изможденные многомесячным ритуалом маги, а также три десятка послушниц и послушников – были просто кормом для когтистых рыбок и по уровню сопротивления не сильно отличались от того из них, что продается в гранулах…
Тем более что это были отнюдь не безобидные, хаотичные соблазнительницы ордена сумерек, живущие в Аскалоне и превратившие его в весьма обаятельную цитадель гарантированного удовлетворения для страждущих самцов со всего континента. Лишенные своего ненавязчивого и легкомысленного лидера, подчиненные невыносимо сильному для них дару демонического доминирования той, о ком нам пора постепенно начать забывать, они сейчас стали действительно грозной боевой силой, способной сеять массовый хаос благодаря выбиванию этого хаоса из своих голов.
Потренировавшиеся прошлой ночью на Баальбеке, сполна удовлетворившие там свою похоть, они прилетели в Монастырь Радуги только убивать. И свои страстные способности применяли лишь с одной целью – убивать быстро и эффективно.
Мгновенно соблазненные маги и послушники принялись драться друг с другом, повинуясь воле своих фавориток. У большинства из них не было сил для заклинаний, а потому они истошно колотили друг друга жезлами, посохами и всем, что попадется под руку… И в этом хаосе кровавой междоусобицы, рассекая воздух крыльями, носились демоны и демоницы, раздирая когтями всех, кто этих крыльев не имел…
Давшая обет воздержания Рильта – одна из самых первых последовательниц Марты – после секундного замешательства от поцелуя инкуба набросилась на свою сестру-близняшку Луну. Обе были темными эльфийками, тщедушными и хлипкими, а потому успели обменяться только парой пощечин, до того как были подняты в воздух и истрепаны в лоскутки целым квартетом суккубов-принцесс.
Ликург и Фарсалл – единственные мужчины-маги из высшего состава Гильдии Космоса, уцелевшие при нападении ассасинов, принимали такое активное участие в работе Офелии, что были вчера буквально насильно выдворены из зала Космической Купели заботливой амазонкой, дабы хоть немного отдохнуть. Они успели слегка восполнить силы, вооружились своими магическими жезлами и целую минуту удерживали врага на подступах к залу Купели, пользуясь еще и тем фактором, что были, так сказать, любовниками, а потому имели кое-какую защиту от чар конкретно соблазнительниц… Ликург, очевидно, был тем, кто позволял любить, ибо, в отличие от своего так и не соблазненного друга, в конце концов пал жертвой чар инкуба и не только перестал поддерживать барьер, закрывающий проход в зал, а и пальнул в Фарсалла ледышкой из жезла, пусть, правда, промазав. Фарсалл же, слезно моргая, так и смотрел на «поплывшего» мага: в кучерявой голове барабаном стучала клятва Ликурга «любить вечно, как не умеют этого они», пока эту голову не отхватила своими жуткими когтями неистовая искусительница Чарна – одна из помощниц Иоланты, дававшая трепки даже принцессам.
Собственно, это именно Чарна пала первой жертвой доминирования Изабеллы, тут же выдав местонахождение Иоланты, что неудивительно, если знать о целой ветке слегка свихнувшихся суккубов, которым Чарна, первой уловившая, что зов крови в демоницах не особо уступает зову плоти, промывала им скудные мозги. Эти лекции и показательные выступления Чарны не прошли даром, и к моменту скоротечной встречи лорда Хезебель с лидером ордена сумерек из сотни демониц Аскалона – уже десятка полтора удовлетворяли свою похоть не только лоном, но и когтями, которыми разрывали своих жертв…
Что интересно, Чарна в качестве флага своей извращенной философии размахивала образом самой Лилит (обожаемой ее жалкими пародиями до безумия). «Если совершенная богиня считает нужным не оставлять своих избранников доживать в потерявшем после этой ночи все краски мире, то почему бы нам не брать с нее пример?», - восклицала Чарна, ища философское оправдание своей маниакальной страсти. «Зачем оставлять бедолаг жить после того высшего наслаждения, которое они испытали с нами?», - вопрошала перепутавшая лучи демоница, вполне возможно, просто попавшая под влияние сильной мысли очередного маньяка, которую поймала и впитала благодаря восприимчивой демонической сути… А может быть, здесь приложило руку то же существо, что и в случае с Азрой, ибо почерк и лозунги были уж очень похожи… Суккубы слушали Чарну не без интереса. Некоторые махали руками и улетали, некоторые пробовали мысль на вкус практики, после чего делились на тех, кто вообще переставал слушать Чарну, и тех, кто начинал слушать с открытым ртом… И никого не волновало, что Лилит за время своих ночных «санитарных» полетов ни разу не нанесла опасной раны счастливцам (или несчастливцам), которым удалось вкусить «права последней ночи».
И теперь, довольная беспричинным отсутствием командира, Чарна радостно взяла на себя лидерство, тем более что задание было поставлено именно в ее ключе, а не в ключе этих консервативных трусих, боящихся окунуться в кровавую бездну абсолютной страсти.
* * *
Офелия слышала, что в монастыре творится кровавый беспредел. Но ритуал прервать не могла… По ее расчетам, до появления Свентаны оставалось два дня, и она все силы отдавала жажде завершить задумку гениальной Марты. Амазонка много думала о том, как проста в этой высшей мудрости идея волшебницы сделать всю магию доступной, стерев разделения стихий… После появления Свентаны – элементали, равноценно сотканной из астральных энергий четырех элементов, должна была появиться возможность снять стихийные ограничения с помощью ряда дополнительных ритуалов, проведенных во всех четырех башнях главных гильдий. Однако идея, естественно, вызвала и противодействие. Пока Солид, предсказуемо увлекшийся задумкой Марты, безуспешно увещевал архимага земли Сторма, давно уступившего все свое влияние относительно молодому честолюбивому Астиагу, случилось еще две неприятности. Во-первых, воздушники свергли Киаксара, сразу отказавшись идти на любые переговоры с «разрушителями вековых традиций», а во-вторых, что было еще более печально – ассасины по заказу Астиага убили Марту. Да еще и с таким знанием дела (описание было вложено в заказ самим магом), что воскрешение покойной оказалось архисложной задачей даже для обладающего мощнейшими целительскими ресурсами альянса света.
Поначалу показалось, что все пропало – Марта и сразу трое ближайших к ней магов были мертвы, две главные башни из четырех оказались в руках мятежников, быстро превращающих их в настоящие бастионы, элементаль находилась лишь на первом этапе создания, да еще и со стихийным перекосом в сторону воздуха. Перекос этот обеспечила Клео – предательница гильдии, которая, будучи яркой приверженкой традиций, втерлась в доверие к Марте, а потом, дождавшись подходящего момента, не только охотно пошла навстречу тихонько прощупывающим почву ассасинам, но и, казалось бы, поставила крест на попытках создания Свентаны, сразу после гибели волшебницы изменив ход ритуала.
И тут идеей неожиданно увлеклась Офелия. Солид, помня об участи, постигшей Марту, не хотел подставлять дочь под удар многочисленных врагов, нажитых Гильдией Космоса, но та сама прошла по цепочке: Марту убили-зачем?-что за идея такая?-а ведь это интересно!.. И сразу после Фермодонской битвы амазонка обложилась сотней книг и рукописей, позаимствовала наработки Марты и очень быстро пришла к выводу, что эта идея может стать той вершиной в ее жизни, которую она никак не могла себе нарисовать вот уже чуть более тридцати лет. Перенявшая колдовской дар от отца, она свободно ориентировалась во всех четырех стихиях и теперь сильнейшим образом заразилась идеей «все стихии – для всех магов!».
Свентана в этом проекте должна была стать таким себе магическим генератором – уникальным переходником, берущим энергию от всех четырех стихийных доменов. По законам энергетического равновесия, домены не могли не давать энергию Свентане, сотканной равноценно из каждой стихии. Они бы и получали ее от элементали, которая, в свою очередь, подпитывалась, как полагается, силой мысли и желания уже магов… Фактически, менялось лишь то, что через Свентану к любому домену мог подключиться любой маг. Ясно, что связь с уже родной стихией была сильнее, чем с другими, но для этого и требовался контроль над башнями – чтобы с помощью пошедшего навстречу Гермеса и его изумрудной скрижали совершить одновременный ритуал перенаправления связи магов с их стихийными доменами – на конкретно Свентану.
По-хорошему, можно понять магов, которые негодовали, впервые услыхав такую мысль. Кто-то хочет создать элементаль (по сути, разновидность демона, просто стихийного и неодушевленного), на которую все маги должны будут переключить свой астральный канал. Ха!.. Да даже вне контекста внутреннего протеста самих магов, привязанных к своим стихиям на разных уровнях вплоть до эмоций (многие просто боготворили конкретно огонь или воздух). А мало ли что задумала эта сумасбродная колдунья? Вдруг она напитает нашей силой свою элементаль, а потом захочет нас всех подчинить, а Вендор – разрушить?.. Шутка ли? Создается некий центр, на котором завяжутся все маги гильдий. А кто будет управлять этим центром, и не выйдет ли напитавшаяся силой элементаль из-под контроля?!.
Даже Лилит тогда обратила внимание на блондинистую революционерку, которой цвет ее волос, а также непростительно смазливая внешность, сильно мешали убеждать магов. Всем постоянно казалось, что Марта – подставная утка, свадебный генерал, а за магической революцией стоит кто-то хитрый и большой… Лилит, впрочем, хватило одного разговора, чтобы понять: Марта совершенно самостоятельна и на поводу не пойдет. Она подстроила встречу со своими подопечными, после чего находящиеся сравнительно недалеко друг от друга монастыри стали активно дружить и сотрудничать.
Но это Лилит понравилась дерзость волшебницы (та хоть и поддалась невыносимому очарованию богини, однако могучая идея позволяла ей сохранять определенную независимость даже в разговоре с владычицей ночи), а вот среди гильдий Марта нажила столько врагов, что уже дважды разные убийцы, мешая друг другу, нападали на нее одновременно, и не по сговору, а из-за общей плотности этих нападений. Обычно это были фанатичные маги, с которыми боготворящие волшебницу помощники (трое ее давних поклонников) справлялись очень быстро. И только союз ассасинов с предательницей Клео вызвал радостный резонанс в среде консерваторов – коварное нападение завершилось тем, о чем мы не раз слышали: гибелью всей основной четверки.
Эта радость была неслучайна. Ведь к тому времени мир традиционной магии в Вендоре и так был на грани взрыва. Маги гильдий, как уже рассказывал нам в начале книги Авест (ныне пребывающий в процессе сложной и длительной трансформации в Ахурамазду ), в подавляющем большинстве не обладали особым даром и брали силы у стихийных доменов за счет проторенной десятилетиями ритуальной дороги, по которой их, если откровенно, вели, как стадо горделивых баранов. У этого имелись и свои плюсы: в частности, то, что сумасбродов среди магов гильдий практически не было, ведь рутинное обучение по страшно строгим канонам быстро отсеивало потенциальных анархистов (они перед уходом проходили обряд очищения, лишаясь способностей за счет разрыва связи с доменом), допуская к серьезной магии только особо дотошных долбодятлов. Бывали, конечно, и срывы, как в случае с тем же «бумажным маньяком», но это считалось редкостью, а объяснялось философским «в семье не без урода». То, что бунт в гильдии Воздуха возглавили тетка и отец «бумажного маньяка», как бы намекает нам, что мудрость эта никак не сильнее мнения, будто уродство чаще всего носит как раз наследственный характер, однако народ Фриланда этих тонкостей не знал и все чаще воспринимал Гильдии как один из гарантов стабильности в не имеющем государственности регионе.
Но сильная связь с доменами нивелировала и этот чуть ли не единственный плюсик. Самаэль почти век искал способ подчинить магов, вывести их из состояния равновесия. Долго не получалось, пока архидьяволу, с подачи опытного искусителя, коллеги-Сатанаила, не пришла в голову идея со сферами стихий. Он создал их в астральных кузницах за несколько лет, после чего путем фальсификаций исторических источников внушил магам идею о давнем существовании этих артефактов. Якобы в древние времена они были созданы еще легендарными титанами, каждая – для контроля над своей стихией… Слегка подогрев жажду, Самаэль при помощи Ишет (ведь архидьяволы, как и боги, могут смело активничать лишь на тонких планах, а за прямое личное вмешательство в мир материй получают увесистые пинки: когда от Люцифера, когда – от невидимых никому в Вендоре контролирующих сил) вывел на арену и сами сферы. Оставалось лишь крикнуть «фас», и консервативные в своей связи с родными доменами маги, забыв обо всем, бросились на поиски. Послушные традициям, они хором наплевали на стабильность, чтобы только поскорее – раньше других ведь надо, иначе капут – получить заветные пять сфер из восьми и вывести родной домен на доминирующее место… Равнодушные к сотням искушений, маги попались на удочку своего стихийного фанатизма, быстро возненавидев как магов других стихий, так и революционеров, требующих объединения.
* * *
Но в тот вечер, когда суккубы уже орудовали в залах и комнатах достаточно небольшого и уютного Монастыря Радуги, магия оказалась очень близка к спасению и реабилитации. Солид сотоварищи, страшно устав, как раз сломили сопротивление последней мятежной башни, что и так было, собственно, просто точкой в еще к середине дня сделанном деле – овладении всеми четырьмя главными башнями гильдий. Офелии же оставалось лишь подкормить Свентану последней сферой, дистанционно переданной отцом сразу по убийству Астиага, и ждать, когда элементаль вылетит из своей купели.
Да, именно так – все семь уцелевших сфер, найденные где кем, но в том числе и Лелей с Мановаром, Офелия при помощи специального ритуала растворяла в Космической Купели… Дело в том, что амазонка, отдав должное замыслу Марты, решила усовершенствовать ее идею. Еще в самом начале работы, она во время визита любопытной Вероники заинтересовалась мыслями, генерируемыми взрывным умом девчонки. Та, уже успев удовлетворить свой интерес к Свентане, вовсю отвлекала амазонку какими-то посторонними рассуждениями, пока не посетовала, что слишком много времени тратит на добывание нужных книг.
- У Хорхе я уже прочитала все свитки, рукописи и 926 книг из 1235-ти! – вздыхала она. – До Рагнарек еще уйма времени, и я совершенно не понимаю, откуда придется черпать знания уже через две недели!.. В Луксоре все наследие так или иначе зашифровано, в Александрийской библиотеке я уже более-менее покопалась и поняла, что самые важные сведения в ней – в целом дублируют источники из Баальбекской! А ее наиболее ценные свитки и рукописи как раз и приютил у себя мой веселый приенский дедуганчик… Леля говорила, что у гномов есть «вечная история», отпечатанная на стальных листах, но ее ведь с собой не возьмешь, а мне скоро на восток выдвигаться.
- Я иногда беру знания в хронике Акаши, - поделилась Офелия. – Уверена, ты знаешь про нее.
- Да. Но мне еще не хватает ментального равновесия, чтобы к ней нормально подключаться. К тому же там слишком много всего находится – я отвлекаюсь, начинаю блуждать по слоям, они друг другу противоречат, а я не могу понять, какой из них прав, и начинаю еще больше путаться… Слишком сильно надо концентрироваться, чтобы четко взять то, что нужно. А теперь часто нужно, чтобы сразу: раз – и вот она нужная информация!.. Как в магических шарах, но только не картинками смутными, а именно информацией. У меня на алеф Лелин были большие надежды, но он только воспроизводит…
Офелия подумала, что было бы неплохо подарить Веронике какой-нибудь артефакт, который позволил бы ей оперативно и четко получать доступ к наиболее достоверным слоям хроники Акаши. «Надо поговорить с Каримом, - решила амазонка. – Кто, как не он, умеет создавать разные образные штуки…».
Желание сделать приятное не прошло даром и в награду забросило в голову Офелии крохотное зернышко идеи, которая в виде смутного вдохновения ласкала то сладкими, то шершавыми боками внимательный мозг. Офелия, как уже упоминалось, чутко относилась к подобным процессам и, отказавшись на следующую ночь от сна, была озарена гениальной идеей, спешно взявшись разрабатывать которую, не спала еще три ночи, лишь на четвертое утро решившись показать свои наработки отцу.
- Смотри, пап! – говорила она жарко, и Солид с отцовским трепетом наблюдал за ее румяными щеками и с отцовской же заботой – за глубокими тенями под глазами, которые его благоухающая стилем дочь едва ли не впервые не убрала специальными средствами или магией. – Только представь себе!.. Мы делаем Свентану не просто источником энергии для магов. Не просто переходником и связующим звеном между доменами, а также доменами и магами… Мы делаем ее – базой всех заклинаний!..
- Бред… - покачал головой Солид. Офелия уже неплохо выучила своего отца и молчала. Солид еще раз пожал плечами:
- Ну что за ерунда?
- …
- Глупость какая-то…
- …
- Заклинания ведь – не арбузы. Их не сложишь на складе…
- …
- Кому надо, тот свиток возьмет, в конце концов.
- …
- Ну нереально же это!..
- …
- И вот как мы, по-твоему, это сделаем?!.
Офелия посмотрела на отца с чисто своей улыбкой: вкрадчивой, таинственной и многообещающей…
- А вот теперь, - полыхнула она глазами, – слушай дальше…
* * *
Солид был в чем-то прав – задача стояла сложнейшая. Но и успех мог стать ошеломляющим!.. Вместо переходника – колоссальный сервер, позволяющий подключенным к нему магам получать доступ к огромному количеству всевозможных заклинаний, которые не нужно уравновешивать на плотном плане из-за тесной всё уравновешивающий связи между магом и хранилищем образов. Создать Свентану, соединить всех магов в одном ритуале, как и планировалось, но не ограничиться этим, а пойти дальше. Не обязать, но попросить каждого мага в свободное время сотворять образы заклинаний и связывать их специальным универсальным кодом – обычно словами, но на всякий случай еще и жестами – мало ли, вдруг рот заклеят.
- Это как огромный шкаф свитков, но только теперь не надо эти свитки таскать с собой!.. Не надо уравновешивать образы, читать в бою длиннючий текст, который иногда дополнительно накручивают, только чтобы обезопасить свиток от дилетантов!.. Ведь теперь к образам получат доступ лишь те, кто будет соединен со Свентаной!..
- Неслабенькая такая монополия получится, - почесал голову Солид, больше думающий сейчас над техническими возможностями выполнения задумки своей гениальной дочки.
- Монополия в том смысле, что мы подключим к Свентане всех желающих магов гильдий. Да и остальных, кстати, можно. Я вот не сильно гильдейский маг, если что, но от соединения со Свентаной не отказалась бы… Этим мы к себе знаешь скольких консерваторов перетянем?
- Да это одна из главных причин, по которой я тебя не нашлепал хорошенько за твои бессонные ночи, а стал дальше слушать… Видишь, слишком многие сердились из-за того, что не видели реальной пользы для себя. Ведь идея Марты, да не заблудится ее душа в астрале, а вернется в тело, замечательна с глобальных позиций – единения стихий, снятия противоречий между гильдиями… Но каждый конкретный маг думает: «И на фига мне эта «сметана» ваша?.. Я всегда обожал огонь, а теперь мою связь с ним перенаправляют на какую-то девку!».. И он ведь по своей тупой логике тоже прав!.. Что за толк? Заклинания других стихий ему точно так же учить надо заново с нуля. Конечно, теперь он теоретически мог бы колдовать заклинания и других стихий, но ведь совершенно не налажен обмен опытом, подходы в каждой гильдии свои, языки – часто тоже… И я просто уверен, что обычное подключение к Свентане ничего нам не даст на банальной приземленной практике, кроме некоторого толчка гильдий навстречу. Но вот нет времени на толчки – ехать уже давно пора – финиш скоро!.. В твоей же идее что хорошо? Мы скажем: «Эй, ребята, мы всей дружной толпой из лучших магов соединяемся в одну сеть, которую будем пополнять заклинаниями! Кто с нами? Вход платный – с каждого по десять заклинаний разных уровней. Зато потом вы сможете пользоваться всем, что мы туда сами напихали, да те, кто с вами вместе пришел. Кто не с нами – тот может спокойненько себе и дальше ковыряться в своей разнесчастной песочнице. Ах да, парни: через неделю вход будет – двадцать заклинаний, а через месяц – тридцать!..».
- Из тебя бы получился отличный торгаш…
- А из тебя… А из тебя уже давно дети должны выпрыгивать!.. Пока ты тут ночами не спишь, твои подружки малолетние тренируются мамками становиться… Торопись, Офелия!.. Рагнарек скоро… Не беременной же Сурта встречать, в самом деле…
- Отстань… Детоделатель нашелся… Мог бы и сестренку мне подарить. Мне всегда Мелиссы мало было – стольких обласкать хотелось… Ладно, давай к делу... Это ведь только один плюс. Но зато какой: мы снимаем все противоречия и берем лишь желающих... Остальные обязательно присоединятся, когда увидят, что их с легкостью обходят вчерашние дети из первой ступени. Те же, кто не присоединится – окажутся слабее, чем участники нашего проекта. А раз слабее – значит, и проблем не будет с успокоением в случае чего… Смотри дальше. Создается единая система шифров. Такая, чтобы каждый маг мог быстро освободить заложенный другим магом образ. Я уже говорила – можно хоть одно слово делать активное. Например, чтобы лягушку призвать, говоришь «Солид»…
- А чтобы змею – Офелия.
- Тогда я знаю, как вызывать солнечный луч.
- Это да… Это для всего Вендора скоро будет самое легкозапоминаемое заклинание. Говоришь: «Леля», и солнечный лучик такой – раз!.. Появляется, улыбается всем, а потом прямо зомбяку в башку!.. Ба-а-амс!.. И разносит ее к чертям собачьим!.. А дети потом играют ошметками.
- Папа!.. Что с тобой?
- Ха-ха!.. Прости, бывает… А то что-то я после твоего появления стал таким занудой, просто жуть!.. Раньше сам был анархистом и балагуром, а теперь в роль папочки вжился, и сам себя не узнаю.
- И не надейся, что я исчезну из твоей жизни ради такой ерунды…
- Тогда слушай очередное занудство. С заклинаниями здорово ты придумала, но все-таки нужно обезопаситься. И делать по два-три слова, таких, чтобы в обычной жизни редко звучали… А то представь, нафигачим мы в Свентану пару тысяч фаерболов, назовем их, например, «Утро». И теперь представь, что какой-то косяк с нашей элементалью случился, и она в общее поле вышла – а ведь всякое может быть, поля нестабильны… И вот просыпаются как-то все, на жен-мужей своих смотрят, «Доброе утро, любимая»! – говорят – и по всему Вендору шары бабахают, а дети ошметками играют!.. Красота!..
- Вот поэтому и не хочу замуж… А у тебя какое-то очень одностороннее представление о детях.
- Ну так откуда ж мне о них знать, когда дочка родная женщину в себе на ведьму променяла? И, кстати, о женитьбе я и не говорил – только о детях.
- Вот уж спасибочки!.. Я только-только с амазонками развязалась, и не для того, чтобы их методы использовать… Но насчет шифров ты прав… Надо обезопаситься, чтобы случайные люди ни при каких условиях не смогли доступ получить. Ну, и придумать на крайний случай какую-то блокировку – быструю…
- Тоже осторожно надо – придумаешь код блокировки, а Легион найдет тебя, съест, а перед тем как скушать, код выпытает.
- Пусть едят – кода не узнают…
- Хорошо. Лелю твою кушать начнут, а тебе пригрозят: не скажешь – не пустим за стол!
- Дурак… Но ты прав – ради Лели я бы сказала, наверное…
- Вот. А они этот код – шарах, и все наши маги без заклинаний остались. Круто?.. Можно, конечно, придумать код против кода. А потом код против кода против кода!.. Советую заняться – страшно интересно, наверное – еще ночей на пять детоделанию замена.
- Все пропустила мимо ушей. И думаю, что надо сделать код, который действовал бы только в случае реальной опасности. То есть вышла Свентана в общее поле, тогда код действует. Не вышла? Не действует…
- Это хорошо. Пойдет… Но это все мелочи. Давай еще свои «за» перечисляй, а потом будем уже думать, как всю эту хренотень устроить.
* * *
А «за» было еще немало…
Ведь теперь в случае реального боя колдун мог не бояться, что закончатся силы, свитки, заряды жезла… Надо двадцать огненных шаров? Пожалуйста!.. Сорок? Поищем!.. Лишь бы добросовестные маги не только брали, но и оставляли заклинания в Свентане… Но тут уже можно было придумать систему, которая мотивировала бы, следила, чтобы не заводились трутни, а база образов все время пополнялась. Причем, в идеале, заклинаниями, пользующимися наибольшим спросом…
Задумка Марты разрешала бы магам просто учиться вызывать образы, не связанные с их прежней стихией. Конечно, общий волшебный опыт позволял бы обучаться быстрее, но это все равно оставалось полноценное создание образа… Здесь же маг получал возможность выбирать себе для обучения самые удобные или по разным причинам любимые для него образы, оставлять их для общего пользования, пользуясь универсальным кодом, а сам с его же помощью – в любой момент иметь доступ к сотням других образов, оставленных коллегами. Этот магический интернет грозился совершить в мире магии Вендора такую же революцию, как в наши дни – его младший брат совершил информационную.
Конечно, и здесь были ограничения… Пусть активация чужих образов и не требовала таких усилий и концентрации, как спонтанное создание собственного в конкретный момент, но, скажем, сотню огненных шаров в день начинающий маг вызвать бы, естественно, не мог – не хватило бы пропускной мощи астрального канала с самой Свентаной. Но в любом случае возможности возрастали в разы, да и расширение канала со Свентаной происходило бы быстрее и безболезненнее для мага. Так как Свентана должна была находиться не в астральном мире, а в материальном, то, соответственно, и само творение образов оказывалось более эффективным – она становилась как бы усилителем-ретранслятором между планами. И если раньше каждый медленно расширял канал связи, взаимодействуя со своей стихией во время заклинаний и все сильнее попадая под ее зависимость, то теперь любой оставляемый им в Свентане образ расширял его с ней канал, а творить эти образы оказывалось делом куда более простым за счет того самого усилителя-ретранслятора, которым Свентана оставалась по изначальной задумке Марты. Сотканная из различных энергий согласно принципам гармонии элементов, Свентана мало того что не должна была оказывать негативное воздействие на связанного с ней мага, как нередко делали это домены стихий, но и наоборот – наполняла мага собственной энергии гармонии.
- Видишь, как здорово получается? – радовалась воодушевленная Офелия. – Свентана сама будет контролировать ситуацию!.. Стоит магу потерять гармонию, начать испытывать серьезный дисбаланс, опасный для окружающих, как его связь с гармоничной Свентаной значительно уменьшится, и он не сможет использовать ее силу… Зато заметь, какая внутренняя мотивация будет у каждого мага для пополнения запасов образов – ведь чем больше заклинаний он оставит, тем мощнее будет становиться его канал связи с общей базой данных.
- Класс!.. Умница!..
- И всего-то три часа между этими словами и словом «Бред».
- Да, я становлюсь слишком покладистым. Раньше бы у тебя неделя ушла… А потом бы я прогнал тебя спать, месяц думал-думал и, наконец, повторил бы тебе твои же слова, но с таким видом, будто это я придумал… Но я вот, знаешь, о чем переживаю: а если сейчас все массово на землю подсядут, скажем, или на огонь – там ведь боевка самая суровая – дисбаланса не возникнет? Выдержит наша девочка свою хваленую гармонию, если перекосы пойдут?
- Ну так за этим уже и будем следить!.. Видим, что перекос пошел в сторону огня? Водникам говорим: «субботник, парни!.. Все вызываем водичку, а огневики отдыхают».
- Да, нормально… Теперь осталось подумать, как эту всю хрень космическую нашу слепить на деле…
- Так Марта в целом весь проект подготовила и запустила. Там работы – всего на месяц-два, если постараться… Свентана потихонечку ткется в своей Купели – примерно как создается элементальный воск. Хотя, конечно, часов по десять в день ей надо дополнительно уделять – она ведь задумана как межплановое, в некотором роде, эфирное, создание, а потому не может быть соткана только из чисто астральной энергии. Вот и нужно ее наполнять пусть и астральной энергией, но пропущенной сквозь себя, сквозь материального человека, для баланса… Ну, наверное, еще и для того, чтобы она не стала слишком астрально-независимой, так сказать. На всякий случай… Тогда моя с ней взаимосвязь будет очень высокой, и я всегда смогу ее направлять, если что не так… Впрочем, тут еще как посмотреть – если она будет гармонии полна, то неизвестно, кто на кого влиять должен!.. Может быть, это она меня так гармонией наполнит, что я, наконец, найду своего полного гармонии принца и на радость папочке нарожаю десять маленьких таких Солидиков…
- А еще девочек… Не меньше восьми.
- Ага. И каждую в честь нашей славной умнички назову Мартой.
- Точно… Будет восемь Март. И восьмого марта тогда устроим праздник какой-нибудь.
- Для блондинок и волшебниц…
- Неплохая идея. Мне нравится…
- Надеюсь, Марта не обижается на нас… Я вообще себя очень неловко чувствую – это ее ведь идея была, а я тут правки вношу свои.
- Ха. Свои!.. Тут почти все мысли – мной озвучены.
- Па-па-ня... – шутливо погрозила пальчиком Офелия. Солид усмехнулся:
- Да шучу я, шучу… Мне хватит того, что это дочь моя придумала. Вот будут дети свои – поймешь, что когда ребенок твой ест, то тебе вдвойне вкуснее, чем если сам. И когда придумает что-то хорошее, то, небось, самым счастливым себя мнит. Ха!.. Да его родитель счастливее в этот момент в тысячу раз!.. Думаешь, Бог нас для чего создал?.. Да понял, что радоваться, как мы в любви творим, приятнее, чем даже самому это делать!..
- Ох, и мудрый же ты у меня… - гордо улыбнулась Офелия и, встав со стула, обняла отца. Тот заплыл широченной улыбкой. Ведь гордиться своими детьми так же приятно, как и видеть, что они гордятся тобой…
* * *
Но на практике все оказалось сложнее… Сделать Свентану такой, как задумала Марта, было Офелии по силам, а вот настолько увеличить ее энергетическую мощь и емкость, чтобы добавить и все свои опции, у амазонки не получалось. Элементаль оказывалась банально слабее, чем требовалось для поставленных перед нею задач. Просто тупо увеличить ее объем и размеры – отпадало сразу, ибо процесс создания был запущен, и на ходу корректировать такие важные параметры – означало лишить гармонии то, что должно было стать ее символом в мире магии, раз уж в обычном мире еще жила Леля… Оставлять такой – значит, ждать, когда Свентана просто лопнет от накопленных образов, либо сразу соглашаться с жесткими ограничениями в их количестве. Но тогда какой смысл во всем этом?
Смысл, правда, был еще и в том, что задумка Офелии вдохновила как раз и Лилит, решившую модернизировать свой замысел с дочками и сделать Альянс Света – действительно связанной друг с другом сетью. Правда, богиня могла позволить себе связать своих подопечных каждого с каждым, не замыкая лишь на себе-любимой. А может быть, не просто могла, но и должна была…
Но это планировалось сделать лишь во время затмения в конце октября, а пока шел все еще сентябрь, и у Офелии никак не получалось понять, чем усилить элементаль для реализации не только замысла Марты, который она добросовестно воплощала, но и для их с отцом революционного апгрейда.
Помог случай. А также склонность Офелии в компании отца превращаться в недобаловавшуюся в детстве девчонку. Воплощение такта и чувства стиля для всех, кто ее знал, амазонка в синей башне вела себя инфантильнее Астраи первых дней жизни. Наверное, и потому, что она раньше особо никого не встречала умнее-мудрее-опытнее себя, обычно была окружена и вовсе примитивными воительницами, а тонкая и мудрая Орис была ее ученицей, так что тем более отпадала... Встретив же отца, амазонка сначала прощупывала варианты поведения, но после ряда очевидных доказательств превосходства Солида, радостно нацепила на себя роль дурочки, в которой и пребывала в его присутствии наедине с ней.
Она могла взять из шкафа охапку могучих свитков и заставить отца наугад их читать с ней по очереди… Такая русская рулетка трижды превращала Офелию то в лягушку, то в вепря, а однажды – даже в варана. Еще дважды приходилось тушить пожар, но Офелия была столь мила в своем неуклюже-несмышленом детствовании, что Солид махал на это рукой. Да и ведь помнил уже хотя бы по тому самому первому разговору о Свентане, что Офелия умеет быть с ним серьезной, когда надо, а также понимал, что дочери, кажется, просто нужно расслабляться иногда после ежедневного пропуска через себя огромного, максимально для нее возможного, количества астральной энергии.
Ну, и, в конце концов – он столько ей недодал, что теперь должен был быть готов просто ходить за разбаловавшейся волшебницей и разгребать оставляемые ею завалы… Во всяком случае, так считал Солид, и это его право…
И однажды Офелия, нагло роясь в шкафу в поисках новых свитков, наткнулась на сферы стихий. У Солида их было четыре – достаточно, чтобы никому из свихнувшихся магов не удалось усилить свой домен вдвое, как обещалось в проектной мощности фальшивых легенд… Тридцатилетняя девчонка как раз чуть не разбила одну из сфер, когда вдруг уловила идущую от них энергетическую мощь.
- Пап, - она высунула язычок. – Подаришь?.. Что это за глобусы?.. Мне синенький, если чо.
- Размечталась. Синенькая, это вода если чо!..
- Тогда хочу зеленую.
- Так зеленой же нет!
- Найди!..
- Обойдешься. И эти в шкаф сложи.
- А хочешь, я найду тебе зеленую? – Офелия внезапно повзрослела лет на десять, превратившись в пятнадцатилетнюю писюху, которая, не зная, на ком потренировать кокетство, делает это на отце.
- Найди себе мужика! – отмахнулся отец от пыхнувших глаз. – Хоть зеленого, хоть черного… А то уже совсем одичала – с отцом флиртуешь.
Офелия прищурилась снисходительно – она умиляла еще и тем, что периодически выходила из образа дочурки-дурочки, чтобы полюбоваться на него со стороны и снова влезть. Но на этот раз амазонка не ушла в детство молча:
- А нет мыслей, папочка, - сказала она с расстановкой, - что доченька не по мужику одичала, а за тридцать лет по отцу?.. И теперь хочет за два месяца по всему детству с ним пробежаться!..
Солид и сам это прекрасно понимал. Правда, хотел возмутиться, что Офелия подняла эту тему вслух, нарушив их негласный запрет на универсальное: «почему ты меня не искал(а)?». Однако тут же осекся…
- Тсс… - сказал он. Потом эвристически помахал указательным пальцем и задумчиво покивал для усиления. – Подарю!.. – воскликнул Солид и, подбежав, лихо сгреб все четыре сферы подальше от шаловливой дочери. Ведь теперь из вредных артефактов, которые он не разбил на всякий случай только из-за лени сражаться с вероятными хранителями, сферы превращались в то, что должно было вытянуть из его дочери еще целую прорву соков, а может быть, даже героически лишить жизни…
* * *
- А почему раньше не говорил про них? – без нападки спросила дочка, быстро посерьезнев, когда речь зашла о Свентане.
- Да забыл… Я их терпеть не мог – тут вся эта возня и началась из-за этих сфер… Хотя, с другой стороны, с Лелей я именно благодаря сфере познакомился, а потом она мне тебя подарила.
- Подарила… - хмыкнула Офелия, внезапно опять впав в детство. – Мне ленточкой не перевязаться? В коробочку не влезть?.. Интересно, какая бы картинка ко мне прилагалась?
- С голой бабой!.. Красивой такой, астральной... И гармоничной до жути!.. Давай к делу!.. Подарок, блин, старость тешить… - взгляд, полный тепла, как будто должен был прилагаться совсем к другим словам, но суть в том, что на самом деле был точно по адресу…
* * *
Были некоторые переживания, что артефакты, созданные Легионом, могут попортить Свентане ее гармонию. Однако интенсивное их изучение показало, что сферы действительно глубоко нейтральны.
- Наверное, потому что архидьяволы, дабы мы ничего не заподозрили – максимально постарались свои следы смыть! – предположил Солид и был совершено прав… Офелия прыгала от радости, увидев, что сферы имеют такое идеальное соотношение размера и мощи, что созданы как будто аккурат для Свентаны. Они после некоторых ритуалов должны были стать частью элементали, многократно увеличив ее энергетическую емкость и потенциал.
- Ля-ля-ля!.. – танцевала Офелия, периодически целуя Солида в щеки. – Да здравствует новая, единая магическая сеть имени Марты и Офелии. НЕМСИМИО!.. Не очень, конечно… Ладно, плевать… Все равно «Свентана» красивее, - она еще попрыгала. – Да!.. Веронике тоже полагается премия. Это она натолкнула меня на мысль, поэтому после окончания Свентаны мы встречаемся с Каримом насчет универсальной энциклопедии для нашего смышленыша!..
В кабинет, неистово извиняясь, что без предупреждения, ввалилась через портал Леля, которой нужно было срочно спросить нечто такое важное, что она пренебрегла запросом приема… Но, посмотрев на прыгающую в детской эйфории Офелию, которую она не то что не видела, а и не представляла в таком состоянии, дэнсия начисто забыла свой вопрос.
- Да, Лель… - улыбнулся Солид, сориентировавшийся в немой сцене первым. – Знакомься, это моя юная дочь, Офелия… Вы, кажется, еще не знакомы?..
- Не-а… - покачала головкой Леля, с восторгом глядя на подругу и загораясь такой же эйфорией, как у амазонки, уже потому, что открывала для себя новые и новые грани в горячо любимых людях. Собственно, спустя месяц и до самого последнего дня то ли Лели, то ли Вендора – это и будет ее главной задачей: радоваться людям и многочисленным их граням, в которых отражается божественный огонек ее хрупкой, догорающей свечки…
* * *
Вот так бывает. Несколько страниц объяснений, описаний, а конкретная, сиюминутная выгода лишь в том, что кому-то будет понятнее поведение Офелии, которая, осознав глобальный и неотвратимый масштаб угрозы, не стала выставлять магические щиты и колдовать боевые заклинания, а все остатки своих сил вложила в ускоренную имплантацию Свентане последней, седьмой сферы.
Да. Когда она увидела, насколько увеличивают вместительный потенциал элементали стихийные сферы, она действительно принялась выпрашивать у Солида еще четыре. Одну взяли у Саргона, проникшегося глубиной замысла, вторую нашла Аэдона, а еще две оставались на руках у мятежных магов… Естественно, пока в распоряжении создателей не оказались все сферы второй партии, их в Свентану не внедряли, дабы избежать перекоса на случай, если ими так и не удастся завладеть. Как мы помним, в чем-то так и оказалось: сфера воздуха была разбита во время штурма башни в Баальбеке, но по счастливому стечению обстоятельств как раз сфера воздуха была и не нужна. Можно лишний раз убедиться в мудрости жизненных событий, складывающихся в оптимальную для Вселенной картину, если вспомнить, что предательство Клео касалось не только связей с ассасинами, но и изменений в ритуале, с большим опозданием замеченных только-только принимавшей дела амазонкой. За три недели «ткания» элементали с нарушенным балансом стихий, энергия воздуха настолько превысила допустимые параметры, что Свентана и не нуждалась в сфере, затаившейся в кривых пальцах Кастилии… Вот почему, лишь только получив от отца заветную астральную посылку из Приены, Офелия побежала внедрять в Свентану все три сферы сразу...
С двумя она успела справиться еще до вечера. Потом хотела сделать передышку и восстановить свое истощенное астральное тело, но тут как раз и случился самый налет… И Офелия, опустошенная, изможденная, помчалась в зал Космической Купели завершать ритуал, подспудно то жалея, что не стала брать в монастырь своих фермодонских учениц, то радуясь, что не сделала этого…
* * *
Благоразумная и предусмотрительная, амазонка и не думала игнорировать вопросы безопасности проекта, а потому суккубам пришлось понять, зачем великая и ужасная Хезебель вручила трем из них по небольшой сфере, приказав носительницам «выстраиваться в один ряд мордами вперед, когда около минуты не будет видно никого, с кем можно потрахаться». Когда в первый раз так и произошло, суккубы пришли к коллективной догадке, что сферы помогают разрушить магические щиты-барьеры, встающие на пути у демониц. Действовали они достаточно медленно, как и всё универсальное – с Офелией Изабелла была знакома только шапочно, поэтому не могла спрогнозировать характер ее щитов, вот и прибегла к стандартным сферам магической деформации.
Но хоть и медленно, а все же планомерно крылатые налетчицы и налетчики преодолели все три щита, выставленные в коридоре между жилыми помещениями и Купелью Свентаны, где сидела на ступеньках едва дышавшая амазонка… Сил сопротивляться у Офелии не было. Даже физических, чтобы драться кинжалом. Но ее главная задача была выполнена – Свентана завершена, и больше не требовала вмешательства. А дальше справятся и без нее, если вовремя сюда явятся – должна, должна была Вероника услышать сигнал тревоги! Может быть, стоило все-таки отцу сообщить первым, но так уж вышло, что решила чуть-чуть проявить самостоятельность… Символическую – сказать: «Спаси» – второму по счету… Однако словесное ментальное сообщение Веронике неожиданно вытянуло и последние крохи ментальных сил. Тоже подозрительно, кстати… Как бы цела была наша всезнайка – неужели атака тотальная?..
Волшебница сквозь последний прозрачный щит уже увидела, кто пожаловал в гости, и теперь в голове, вместо нещадно изгоняемых попыток мысленно попрощаться со всеми дорогими людьми, лихорадочно крутились варианты спасения хотя бы Свентаны. О некоторой, скажем так, интеллектуальной ограниченности суккубов Офелия знала, а потому быстро прикинула, как можно попытаться отвлечь внимание от своего пока еще слишком хрупкого творения..
- Наверняка им сказали уничтожить всех людей, а также элементаль… Что, если… Да нет… Ну не настолько же они дурочки… Ну а с другой стороны, почему бы не попробовать?.. Что нам теперь терять? – глаза Офелии скользнули в южный зал – небольшое помещение, в котором дверь закрывалась на хитрый волшебный замок, наполовину «взломать» который амазонке удалось далеко не сразу, поняв хотя бы, как он закрывается… Открывать его Офелия не научилась – полным ходом пошла работа, и заниматься замком этого поверхностного бункера стало некогда. Да и смысл? Он спустя сутки открывался сам, очевидно, на тот случай, если маг, закрывший его изнутри, забудет код, повесится или подавится печеньем, а кроме него там окажутся и обычные люди, с магическими замками не знакомые…
Офелия собрала уже точно самые последние силы и к моменту, когда суккубы начали запархивать в зал Купели, смогла ненадолго воспарить сама… Полностью обнаженная, словно капельками росы, покрытая золотистой астральной пылью, она медленно вылетела из Купели и направилась в сторону комнаты.
- Только бы сил хватило, да эти красотки свои сферы на меня не направили, - шепнула себе Офелия, заманивая налетчиц в ловушку, - а то сейчас, наверное, даже одного луча будет достаточно, чтобы премило завалиться на мраморный пол…
Но лучей деформации не было, ведь в условия, четко продиктованные Хезебель, данная ситуация не вписывалась: сферы сознательно были выданы Изабеллой строго трем би-суккубам, красивую «элементаль» посчитавшим вполне сексуальным объектом… «Давайте, мои хорошие, - едва заметно шептала амазонка, влетая в комнату и устремляясь в самый дальний угол, к синей портьере, - летите к тете Офелии»…
Ее не слышали, но уже через полминуты в «бункере» оказались все суккубы и два инкуба – а еще один просто не поместился… Или не успел – дверь, открывать которую Офелия не умела, да и не собиралась, захлопнулась, услышав знакомые ей слова-ключ…
* * *
Опыт разрывания когтями недавно уже был – пусть гарпиям-царицам друзья и не дали закончить начатое… Да и вообще, после жнеца… ерунда… Офелия, облегченно вздохнув при понимании, что дело сделано, теперь на всякий случай настраивала себя на смерть. В гибели обнаженной она чувствовала и некий эротизм, хотя, естественно, даже не надеялась на хоть какую-то «эффектность переплета» после смерти… Если бы одинокая стрела в сердце, это да, это могло быть в чем-то красивым, а эти когти… брр…
Суккубы в первые секунды после замочного щелчка запаниковали просто страшно. Все складывалось так легко и весело, а потом весь настрой сбили эти дурацкие щиты, во время ликвидации которых пропал бойкий кураж возбуждения… Новая цель встрепенула, но еще не зажгла, как вдруг – ловушка!.. Окон нет. А дверь такая массивная!.. И эта магия… Суккуба Лахезис – самая толковая из девиц, до свержения Арахны жившая в Сарагосе среди дроу – полетела к дверям, держа свою сферу, но быстро поняла, что с замком они не справляются.
- Магия – внутри двери, мои крылатые солнышки, - выходя из-за портьеры, сказала Офелия, на которую перепуганные налетчики лишь сейчас обратили внимание, даже забыв немного в порыве паники о поисках парящего врага. – А замок – обычный… Вариантов нет. Так что не балуйтесь вашими шариками… Впрочем, заняться вам все равно будет нечем – ночь долгая, а наутро наши маги в любом случае явятся сюда, чтобы полюбоваться вашей красотой. Есть подозрение, что они придут и раньше.
Офелия очень хотела умереть достойно пусть и не в плане состояния останков, так зато в более для нее важном вопросе последних слов…
- Это ты нас сюда заманила!.. – вскричала Чарна с ненавистью, уже представляя, как будет плескаться в крови этой самки и еще больше возбуждаясь.
- Нелепая претензия со стороны тех, кто напал, чтобы всех убить, не находишь, деточка? – Офелия почувствовала, что на нее все еще сильно надеются как на возможного открывателя дверей, а потому вряд ли разорвут в течение ближайших секунд. Правда, она также знала, что суккубы совершенно нестабильны в вопросах настроения, а потому в компании едва ли не полусотни их, да еще и зажатых в тесном пространстве, где многие даже сложенными крыльями сильно цеплялись друг о дружку, вряд ли стоит прогнозировать хотя бы эти ближайшие секунды.
Суккубы зашумели, даже нервный хохот раздался пару раз, но очень далекий от возбуждающих инфернальных рулад.
- Выпусти нас, тогда умрешь быстро! – предложила, оскалившись демоница Лабета. Она, увлекшись лозунгами Чарны, быстро изменилась внешне, и едва ли в ней Леля и Мановар смогли бы узнать ту миленькую молодую суккубу, которая еще зимой так горько плакала из-за неудачи с соблазнением чемпиона, что Леля еще долго ее успокаивала, привирая для успокоения, что того не соблазнила даже Лилит… Это милое бахвальство своим «свежим» другом обернулось тогда знакомством с самой Иолантой, которая, так же безуспешно обломав коготки своих чар о молодого красавца, поверила незнакомцам и не только отпустила их с миром из «своего» города, но еще и помогла выйти на нужного тогда Саргона.
Впрочем, неважно. Можно было не сомневаться, что Лабета сейчас настолько влюбилась во вкус крови, что не только разучилась плакать, но и смеется, очевидно, лишь во время очередной кровавой оргии в стремительно пустеющем в последнее время Аскалоне… В Баальбеке этой ночью она лично убила пятерых, а одному даже вырвала сердце, и теперь примерялась к груди мутной самки, боковым зрением следя, чтобы ее не опередила Чарна. Самка же следила за ее взглядом со снисходительной улыбкой.
- Это и так будет быстро, моя милая, - продолжала улыбаться она, проявляя вопиющее спокойствие. – Ты не умеешь себя контролировать и очень быстро доберешься до сердца, - волшебница без пафоса поиграла красивой грудью, - может быть, прямо сейчас?..
Амазонка действительно не хотела затягивать столь безупречно сыгранный финал. И была абсолютно права насчет Лабеты.
- Умри, сучка! – крикнула та и замахнулась когтистой лапой, но ее вдруг перехватила другая такая же. Это Лахезис уловила странную энергетику волшебницы.
- Подожди, - остановила она Лабету и повернулась к амазонке:
- У тебя – энергия нашей повелительницы, Лилит, – сказала она, - Я – Лахезис, и если это ты, госпожа, то прошу у тебя прощения за себя и всех нас…
Офелия даже не сомневалась:
- Нет, - покачала она головой, - я не Лилит… Я – из ее названных дочерей. Но это ни в коем случае не попытка избежать неизбежного.
- Это мы – дочери Лилит! – убежденно воскликнула Чарна. Амазонка рассмеялась:
- Если всех женщин мира считать дочерьми Лилит разной близости, то ты – будешь одной из последних… Не люблю смерть, но, уж прости, рада, что ты сегодня умрешь, ибо твои глупые речи бросают тень на поистине совершенную богиню.
Чарна догадалась, что ее как-то оскорбляют. Она оттеснила крылом Лабету, как бы показывая, что сердце дерзкой волшебницы сегодня выпьет и проглотит именно она.
Лахезис снова перехватила лапу, еще даже до замаха:
- Мы не должны бить сестер! – бесстрашно воскликнула она, вызывая гул недовольства... Чарна яростным ударом погрузила другую руку в грудь Лахезис и, грузно вырвав ей сердце, подбросила его вверх:
- Лилит, Иоланта, хаос и сестры – все в прошлом!.. А мы будем жить – в царстве крови!!!
Суккубы с визгом стали ловить возвращающееся из-под потолка сердце, инкуб сзади впился обмякшей Лахезис в шею, норовя успеть хлебнуть лавовой «крови», пока она не спустилась вниз… Но она и не успела бы – сразу два десятка когтей разорвали отступницу в брызги, и демоницы снова завизжали в кровавой эйфории, не услышав и не увидев, как щелкнул замок на двери, и она медленна приоткрылась.
Офелия даже в этот момент сжалась не от того, что ее сейчас разметут в такую же кровавую пыль, как ее трогательную в своей наивности заступницу, а из-за того, что вся эта орда получит доступ к Купели и найдет способ пустить насмарку всю ее работу… Свентана была ей уже почти родная, хотя до сих пор никак не проявлялась на материальном плане, оставаясь лишь бесконечно красивым, ажурным образом полупрозрачной девушки… Если разорвать натянутые над Купелью нити тетраграммы из астрального шелка, то Свентана так и останется малофункциональным астральным существом навсегда. Как же этого не хотелось, и почему открылась дверь – неужели все-таки каким-то образом подействовала сфера, вылетевшая из кроваво-лавового облака, когда-то именуемого Лахезис?
Еще не увидев ее, Офелия почувствовала появление Свентаны всеми центрами астрального тела и даже физической кожей. «Нет-нет!», - крикнула она еще мысленно, надеясь, что Свентана убежит, а суккубы ее не заметят… нет, не надеясь, пожалуй… глупо…
Когда же амазонка увидела созданное ею чудо, то сердце затрепетало еще сильнее… За взмахами приближающихся к ней крыльев, за рожками на головах сторонниц Чарны, за похотливыми глазами инкуба – она увидел парящую девушку удивительной легкости… Полупрозрачная, хрупкая, она вплывала в комнату, и Офелия поняла, что если бы суккубы хоть раз видели ее, то никогда не поверили в спектакль с подменой. Нет, Свентана не была настолько красивее Офелии или сложена так уж прямо идеальнее – в красоте двух безупречных женщин, как в поединке отличных воинов – однозначного превосходства быть, как правило, не может… Как в бою все решают уже тонкости, и победа может доставаться то одному, то другому, так и из рядом стоящих красавиц более радовать глаз может то одна, то другая… Они просто были очень уж разными…
Свентана нахмурилась милым личиком, и по лучащемуся гармонией обнаженному телу, лишенному страстной энергии просто полностью, поплыли разноцветные волны.
- Гармония просит восстановления… - молвила она, наивно смотря глубокими, нечеловечески голубыми глазами. Суккубы, уже воздевшие над не шелохнувшейся Офелией острые когти, не смогли не повернуться, вопреки жажде крови.
Вокруг амазонки возник прозрачный купол, и Офелия замирающим взглядом продолжала смотреть на свое с Мартой творение, тая от восторга…
- Какая же ты… - прошептала она…
А вокруг уже взрывались огненные шары, из-под пола били фонтанами гейзеры, падали камни, цепные молнии избивали суккубов током… Чарна сварилась заживо, Лабету просто разбило огромным камнем, инкубы сгорали, принцессы-суккубы бились в токовых конвульсиях… И на фоне этого спокойно смотрела на Офелию Свентана – хрупкое оружие массового поражения. Полупрозрачная девушка, способная одним взглядом вызывать «парад стихий» – самое мощное элементальное заклинание в мире…
Элементаль еще более глубоко почувствовала связь с создательницей, вложившей в нее чудовищное количество сил, и размеренно улыбнулась:
- Я рада приветствовать тебя в твоем мире, Вторая! – купол исчез, и прямо под ножками волшебницы появилась золотистая дорожка, которая вела к Свентане. Амазонка ступила на нее, чувствуя кожей приятное покалывание астрального песка… Получше, чем ковер из уничтоженных демониц… Явно получше.
- Как я рада, что ты решила появиться раньше, Свентана, - усмехнулась амазонка, постепенно расслабляясь от жуткого напряжения, хотя и минуту назад, и десять – ей казалось, что она и так расслаблена. – Ты просто себе этого не представляешь…
* * *
- Вот только как ты открыла замок? – поинтересовалась Офелия, одеваясь. Она с помощью Свентаны уже сообщила отцу, что с ней все в порядке, и теперь ждала визита друзей, сидя на лабрадоритовой кромке Купели. – Неужели ты изначально настолько сильна в любой магии, а не только в стихийной?
Элементаль с уже характерной для нее природно-космической степенностью посмотрела на волшебницу недопонимающим взглядом:
- Я – дочь стихий… А дверь была открыта… сама…
- Да-да сама! – раздался как будто изнутри Свентаны уже другой голос – не ее, и Офелии вроде бы незнакомый. Слегка ироничный и высокий, он, кажется, удивил и саму Свентану, если та только способна была удивляться.
- Пришлось поднапрячься, конечно, - признался голос, - я вечно забываю все эти пароли… Один раз даже просидела почти неделю в своей подсобке, еще в Александрии. Так похудела, что сама себе понравилась… Решила, что такой красоте нельзя сгинуть столь бесславно, и почти тут же вспомнила пароль от двери… Нет, ну, наверное, свою роль сыграло и то, что я страшно не хотела войти в историю города как «блондинка, которая сама себя уморила голодом в чулане, забыв слово, которое сама и придумала».
- Постой, - наконец, сформировала смутные подозрения в четкое предположение Офелия, - ты… Марта?
- Точно.
- Но… Как ты оказалась здесь?
- Э-э… Подожди… Это не специальный ритуал был?..
- Какой?
- Ну… Создание Свентаны, элементали космоса, а заодно… и тела для меня… Нет?..
- Когда у Карима никак не получалось создать тебе новое тело – у меня были мысли направить твою душу сюда, в Свентану, но это как вспышка – появилось и прошло… Я решила подождать, пока Карим что-нибудь придумает… А недавно у него появился напарник – столь же сильный в образности. И они начали ритуал по твоему возвращению в тело, которое как раз долж… Слушай… Наверное, вышло одновременно!..
- Да, я так и поняла уже… Тю… То есть сейчас где-то лежит мой готовый клон, в который Карим никак не может вернуть мою душу?.. Бедняга… А я уловила зычный призыв с материального плана и решила, что меня возвращают-таки. Вот и затянуло меня, наверное, в Свентану… Я в последние месяцы думала о ней больше, чем о себе, потому, видать, меня сюда и примагнитило.
- Не жалеешь?
- Да не знаю пока… Немного жаль своего тела, конечно, особенно если его сделали по летним лекалам – я тогда как раз форму набрала… Но если бы я оказалась в нем и узнала, что могла попасть в Свентану и стать ее частью, то расстроилась бы, пожалуй, сильнее… Так что скорее нет, чем да. Но жалость всегда есть, когда приходится выбирать. Во всяком случае, у нас, блондинок…
- Кстати, ничего, что я немного подправила внешность самой Свентаны?.. У тебя она, кажется, планировалась русой, а я в честь тебя сделала ей более белые волосы.
- Отличное решение. У меня даже есть смутное подозрение, что я выбрала это тело из-за цвета волос. Карим наверняка не парился по этому поводу, и не удивлюсь, если где-то в Александрии сейчас лежит бесхозное тело с каштановыми волосами и тщетно меня ждет… Но ладно о волосах. Меня больше заботит, насколько безболезненно я слилась со Свентаной, не нарушу ли своим появлением ее баланс, ну, и если не нарушу, то какие возможности перед нами открываются. Я уже чувствую, что тебе удалось усовершенствовать мой проект буквально в разы, и теперь не терпится понять: мы со Свентаной – уже круче всех титанов, вместе взятых, или пока такие же?
Офелия посмеялась – она любила, когда серьезным тоном говорят несерьезные вещи.
- В данный момент, - призналась она, - я не смогу ответить ни на один вопрос касаемо вас со Свентаной. Но знаешь… Я просто счастлива, что наша космическая прелесть находится в таких умелых и прочных руках.
- Спасибо… Здорово все-таки, что именно ты подхватила мою работу и вывела ее на такой уровень… Думаю, мы с тобой станем отличным тандемом и сможем использовать весь потенциал нашей девочки… Представляешь, я ведь задумывала ее обезличенной – долгое время она вообще должна была быть просто элементальным облаком, но потом я увидела Лилу, и решила, почему бы не сделать свой астрально-материальный передатчик – в форме прекрасной девушки?.. Но это по-прежнему была просто пустая оболочка, пусть и восхитительно красивая. И надо же, как раз тогда, когда я подумала, а почему бы не сделать мою девочку с зернышком сознания внутри, Клео, в которую я так верила, сунула мне в спину кинжал!.. Прямо в сердце. Я уже даже не видела, как появились остальные и всех нас перерезали… Жалко ребят, конечно… Никого не осталось из нашей Радуги. Но зато работа закончена… Считай, все мы вложили свои жизни в Свентану… Даже немного неудобно, что только я в итоге получила в ней воплощение. Ха-ха. Ликург с Фарсаллом, наверное, больше всех расстроены, что не оказались в женском теле… Но я чувствую в Свентане и их силу… Ну и твою, конечно… Твоей здесь – просто море!.. А особенно меня тронуло, как ты решила спасти нашу девочку… Я в тот момент только-только осознала, где нахожусь, моих сил едва хватило на замок. Но девочка – молодец, сориентировалась, что делать… Я ведь правильно поняла, ты оставила в силе мою идею насчет гармонии?
- То, что Свентана принимает всегда те решения, которые продиктованы чувством гармонии?
- Ага.
- Да. Мне показалось, что это просто гениально.
- Спасибо… Знаешь, мне пришла в голову эта мысль, когда я не могла для себя понять: апокалипсис укладывается в парадигму гармонии Творца?.. Или все-таки нет?.. Я начала прикидывать, что есть высшая гармония, но мне не хватало собственных сил осознать все тонкости. Я подумала, что можно создать элементаль гармонии, которая и ответит на этот вопрос своим выбором, своими действиями... Потом это обросло другими мыслями, и получилось то, что получилось. Ну, разумеется, со всеми твоими правками, которых, как я поняла – просто золотая куча, с которой не терпится познакомиться.
- Да, расскажу, обязательно… И сама, наверное, быстро освоишься.
- Да не так это и просто, я тебе скажу… Управлять Свентаной у меня не получается пока, и, как я поняла, и не получится… Я могу, конечно, давать ей подсказки, советы… использовать некоторые ее ресурсы, но она – это не я. Тем интересней, конечно…
- Интересно еще, какой выбор Свентана сделает в день Рагнарек.
- Вот уж и не говори. Самой любопытно… Ага… Так… кажется, наша девочка решила немножко погулять.
- Может быть, живой кто-то? Решила помочь?
- Да вряд ли… И не в ту сторону… Ага… - Марта говорила из парящей в сторону бункера Свентаны, Офелия шла рядом. – Нас, кажется, заинтересовали сферы деформации… Почувствовала, видать, их нелюбовь к магии, сейчас аннигилировать будет… Весело, конечно, скажу я тебе – жить в теле девчушки, которая живет совершенно на своей волне… Свентана, зачем тебе уничтожать эти сферы?..
- Они не любят магию, - сразу ответила элементаль.
- Но ведь магия не абсолютна!.. И для гармонии нужно, чтобы существовало и то, что противоположно магии.
- Вопрос не в характере явления, Первая, - все так же спокойно вещала Свентана. – Вопрос – в направленности энергии и ее частоте. Сферы созданы разрушать и деформировать – они выходят за рамки гармонии.
- Но, солнышко наше, разве разрушение – это не часть гармонии, противоположная созиданию? Это не часть диалектической борьбы противоположностей? – чувствовалось, что Марта в свое время действительно всерьез обдумывала эту тему. Офелия попутно прикинула, не помешает ли такая философия Свентаны воплощению ее задумки с базой заклинаний. Вдруг элементаль решит, что большая часть существующих заклинаний – это недопустимая форма разрушения?.. Хотя парад стихий-то – уж куда разрушительнее?..
- Вселенная не признаёт прямое, осознанное разрушение как часть гармонии.
- Но, не сломав, не построишь!..
- Гармония – не в противоположности явлений. Нет двух абсолютных противоположных Начал, как нет и конца. Есть лишь Начало… Созидание – процесс движения от начала в бесконечность. Это и есть гармония… Разрушение допустимо лишь в случае столкновения созиданий, как в столкновении созидания «парада стихий» с несущими деструктивную агрессию созданиями демонического характера несколько минут назад... Сферы же деформации – созданы только разрушать и не несут элемента сотворения, позволяющего отнести разрушение в категорию столкновения созиданий.
Офелия поняла, что это, кажется, и есть лазейка для ее задумки. Огненный шар – это созидание, а уже его полет – вопрос второй, как и то, что он уничтожит в полете и взрыве... Странная логика, конечно… Как у нас, так и у Свентаны. Наверное, понадобится время, чтобы осмыслить все тонкости этого понимания гармоний… Но главное – это то, что проект, кажется, получался: заклинания созидательно-разрушительной магии – оставались в категории допустимых. А всевозможные рассеивания как заклинания эфирной природы – в категорию элементальности и не входили, так что в любом случае с базой заклинаний связаны не были.
Марта не сдавалась, а может, просто проводила разведку углов мышления своей странной половинки.
- А ты будешь аннигилировать сферы каким путем?.. Просто разбивая их, как тела демонесс? Или все же таким же абсолютно деструктивным способом, как и их деформирующий луч?
- Я деформирую их… Деформация допустима как средство для созидательных изменений формы, но данные сферы, деформируя созданный магический образ, несут дисгармонию, так как созданы разрушать созданное. Разрушение разрушения – допустимо, этим обоснованы как мои нынешние действия, так и мои действия при активации «парада стихий»: демоны несли разрушение не ими созданных форм. Сферы – разрушали волшебные щиты, не несущие разрушения. Разница очевидна. Я разрушаю то, что несло разрушение созидания, не созданного разрушать. Если бы для разрушения сфер мне понадобилось создать такие же разрушающие сферы, то их я бы потом не могла уничтожить, поскольку они были бы созданы разрушать разрушение созидания… Параллельно этому подходу, существует еще одна парадигма, влияющая на мои решения: приоритет высокочастотности. При столкновении созиданий или разрушений – гармонией является победа более высокочастотного начала над низкочастотным. Эти парадигмы накладываются друг на друга при принятии решения… Так, Вторая многократно превосходит демонов по частоте колебания, а потому теоретически имела право на их разрушение, не нарушая общую гармонию, хотя и понижая, тем самым, собственную частоту колебания – при любом контакте двух разночастотных объектов лишь доминирующая энергия космической любви, майнтри, позволяет не понизить колебания того, что пульсирует на более высокой частоте…
- Так… А ты можешь быть уничтожена?
- Я не несу в себе искры Начала, а являюсь лишь формой гармоничного и равноценного слияния стихийных энергий: всего четырех из огромного многообразия энергий. В случае исчерпывания энергетических ресурсов эта форма прекратит свое существование, а энергии продолжат свой нескончаемый путь в иных формах. Этим я отличаюсь от обеих создательниц, несущих в себе искру Начала, вокруг которой и стягиваются энергии разных частот, принимая затем формы, вплоть до материальной.
- С тобой крайне интересно разговаривать, Свентана, хотя не все из твоих слов сразу понятно. А скажи как раз насчет материи. Если все-таки возвращаться к началу разговора, то как же тогда многочисленные наблюдения за миром материи, которые намекают на то, что материя построена таки на принципе противоположностей?
- Материя подчиняется закону противоположностей. Материя – нейтральна, поскольку является лишь конечной формой выражения Начала. Заряд материи дают более тонкие формы выражения Начала, хотя и они, насколько я ощущаю, также – лишь формы, а потому, по всей видимости, как и все формы Бытия, кроме самого Начала, подчинены закону противоположностей. Однако гармония, как я уже говорила, не в их борьбе и последующей взаимной аннигиляции, превращающей форму снова в энергию. Гармония – не ноль. Гармония – движение от нуля к бесконечности. Гармония – в созидании, которое является способом выражения Начала, основанном на конструктивном взаимодействии разночастотных энергий, принимающих различные формы Бытия. Гармония – во всеобщем повышении частоты энергии всей Вселенной, вплоть до теоретического достижения ею частоты самого Начала.
«Ох и весело нам с тобой будет!», - подумала не успевающая за словами Свентаны волшебница, а уже через мгновение в открытом портале появился сначала ее жутко встревоженный и в крайней степени изможденный отец, а следом за ним – и целая группа готовых к бою друзей. Правда, почему-то без Лели… А ведь она наверняка должна была быть в числе первых, кто бросится на помощь… Не случилось ли чего с моим самым высокочастотным солнышком на свете?..
Эхолокация любви
Санчо снова и снова концентрировался, но никак не мог выйти опять на тончайший след, который вел его по направлению к любимой уже второй день, периодически теряясь среди тысяч других энергетических колебаний разной частоты и, наконец, затерявшись окончательно… Родное место обычно не пропускало никаких сигналов даже от отсиживающихся там богов – только связь с Отцом. Но через Отца энергия уже не ретранслировалась в остальной мир. Точнее, транслировалась, но уже в чистом виде, словно в Отце переплавлялась до состояния высшей любовной плазмы… Надо сказать, что излучать на той частоте, которая позволяла энергии уходить по пуповине связи с Творцом, было непросто даже для богов, обычно «работающих» в другом диапазоне. И Леля-то была одной из немногих, кто мог достаточно долго испускать из себя тончайшую лучистую любовь к Творцу, но любовь эта, возвращаясь к своему Первоисточнику, теряла все приобретенные свойства и отправлялась в новые вселенские путешествия уже без памяти о том, кто передавал ее Творцу. По крайней мере, без памяти, которую можно было уловить снаружи как личностную сигнатуру.
- Если бы вы уже были венчаны небом, - сокрушалась Лилу, разговаривая с Санчо сразу после возвращения из тонких планов, - то ты бы ловил ее любовь и через Рода, насколько я понимаю… Надо было мне сделать это, пока ты не ушел в подземелье… Но хотела подготовиться, не торопить события… Ты просто не представляешь, милый, как обливалось кровью мое сердце, когда я видела, что происходит, но никак не могла вмешаться или даже хотя бы предупредить!..
- Наверное, это было одним из твоих испытаний, Лилу… Проверкой твоей способности положиться на Волю Отца… Мне кажется, привязанность к подопечным – это одна из связей, которую ты ставишь пусть и не выше любви к Отцу, но почти на уровне.
- Приятно, что ты настолько видишь меня, Луч… Так и есть… Я настолько увлеклась идеей Альянса, что, наверное, должна была пройти испытание его потерей… Ощущение вторжения в твое родное гнездышко и его разорения… Жестокого убийства твоих птенцов… Это было мучительно больно, но, кажется, я справилась… Если не считать Леленьки, то в остальном – все закончилось очень милосердно. Сигни мы непременно спасем – подключим Абсента, Сида, кого угодно… И не просто вызволим ее, скажем, похитив из темницы, а докажем невиновность!.. Понятно желание Легиона натравить Аполлона на варваров – любитель прекрасного, он всегда недолюбливал дикие народы, и, думаю, это очередное испытание для него – проверка на прочность изменений, которые в нем уже произошли. Поэтому наша задача – справиться без него. Ведь если он сорвется и перестреляет всех гимерцев, то последует за сестрой, а как мы можем допустить подобное в преддверье Рагнарек?.. Но это мы, как ты понимаешь, без тебя будем делать… Нам вообще многое предстоит предпринять: Легион начал информационную войну, главное оружие которой – клевета. Изабелла с помощью сферы озарения показала сотням разных людей, как девочку-подростка пытались принести в жертву в нашем монастыре… Пусть бездоказательно, но они впечатлились и наверняка делятся мнениями с остальными, меняя народные настроения по отношению к нам. К тому же налеты суккубов ведутся не просто так, а от моего лица… И ты уже, вероятно, знаешь, кто именно выдает себя за меня.
- Знаю, Лилу. Конечно, знаю.
- До вечера мне будет жаль ее. И очень жаль!.. Но я не могу предугадать, какое решение приму уже ближайшей ночью – в образе Лилит, который дерзкая глупышка столь отважно порочит.
- Постарайся удержать себя, Лилу… И не только ради нее. Уж точно не хуже меня понимаешь, что у любого убийства – как минимум, две жертвы…
Лилу потеребила в руке пальцы самурая и наградила его теплым лучом из ласковых глаз…
- Иди по зову Любви, Звездный Луч, - шепнула она. – Нет больше никого, кто мог бы найти сейчас Лелю… И да будет Воля Родова на то, чтобы твой путь шел следами Замысла Его Великого…
Богиня еще не знала, что скоро в куда более сложный подобный путь придется отправиться тому, кого она ждала вот уже много веков и даже тысячелетий…
* * *
Помочь скорпиону в поисках Лели богиня не могла. Ее связь с лучистой доченькой на единственном хотя бы чуть-чуть доступном из Идена канале была заблокирована Изабеллой, получившей беспрецедентное право на использование силы самого Люцифера. Чертовка оставила лишь крошечную щелочку – на высших слоях энергии майнтри и только в адрес одного-единственного существа. Вбитая в головку мысль, что любовь между людьми – это просто синтез относительно низких (доментальных включительно) энергий, во всколыхнутом встречей с Лелей сердце потребовала подтверждения.
Как и любое существо Легиона, Изабелла могла рассуждать о высших энергиях лишь теоретически. Она и так отличалась от большинства остальных Легионеров наличием доступа не только в витальный канал, где жили чувства и энергии творческих образов, но даже в ментальный, что позволяло ей получать власть почти над всеми демонами, вампирами, а также многими людьми… Но доступ в майнтри был ей совершенно заказан, и демонесса позволила учителю ненавязчиво и, если вспоминать, то довольно косвенно, убедить себя, будто майнтри – это просто способ высшего управления людьми: оружие богов, которым те смогли сделать из людей добровольных, счастливых рабским счастьем рабов.
Изабелла стала почти единственной, кто с помощью ментальных способностей слышал в башне Киаксара не только слова Лели, но и мысли дракона. И можно представить себе удивление лорди, когда дракон признал правоту ее странной подруги… Уже полностью отрезавшая себе пути к отступлению, не нашедшая возможности найти смерть во время штурма башен, Хезебель твердо решила идти до конца, а потому как-то сумела себя убедить, что дракон просто сглупил… Но сомнения за время дороги к Идену настолько изъели когда-то горячо мечтавшее о любви сердце, что демонесса решила проверить правоту учителя и оставила незакрытым майнтри-канал на его высших внутренних слоях. Кроме того, она поставила особое условие действия противоядия, которое было также связанно с любовью, правда, уже в той области, где она практически и не сомневалась в своих убеждениях…
Но о яде речь пока и не шла. Нужно было для начала хотя бы просто отыскать Лелю. А с этим возникали серьезные проблемы… Как бы ни хотела лунница, лежа на полянке, думать о своем любимом, частота ее излучений вокруг постоянно снижалась опасениями насчет друзей и болью в адрес Изабеллы.
- Солнышко мое, пожалуйста, не делай этого… - шептала она, но эти излучения оставались в Идене.
- Вероника, убегай!.. – стонала она, пытаясь внушить нужную мысль своей сестричке, но и она оставалась взаперти…
- Иисус, прости Изабелле то, что она сделает… А также мне все то, что я хочу с ней сделать… - согревали полянку идущие из глубины души слова молитвы своему милосердному предку – даже они не покидали Родное место, ведь были направлены не тому, кого имела в виду Хезебель, оставляя энергетическую щелочку…
- Отец небесный!.. Дай мне любви, чтобы всё это принять и не возроптать против Твоего Замысла, - в слезах шептала эскория на пике понимания… Но эти слова в виде тончайших излучений направлялись прямо к Творцу, в котором и теряли примеси авторства…
- Санчо, милый мой… Я люблю тебя, и дай тебе Отец любви, чтобы ты смог пережить все, что уготовано тебе Его Замыслом… - лишь после таких слов в Вендоре появлялся крохотный маячок, который улавливал Санчо. Но маячков требовалось много, ведь мысль быстро прилетала к адресату, оставляя условный трассер лишь нескольких последних десятков метров, не имея возможности передать место первых мгновений своего существования… Самурай продвигался очень медленно, часто делая остановки в пути, чтобы войти в глубокую медитацию любви и снова поймать след.
И так как Леля долгое время излучала в огромном диапазоне уже перечисленных посылов, доля энергий спасительной по условиям Изабеллы частоты оказывалась пока слишком малой, чтобы идущий по следам Лели скорпион мог вычислить, где же лежит его любимая.
* * *
Когда переживания Лели насчет друзей стали близкими к навязчивой идее, след окончательно затерялся. Санчо выкурил подряд две трубки, а потом, достав и увеличив напетой мелодией гитару, полез на вершину ближайшей скалы…
- Скажите мне, духи гор, - обращался он в песне, - не отражали ли вы эхом своим журчания смеха моей любимой?
- Речки быстрые, не осталось ли в зеркальных водах ваших отражения лица моей суженой?
- Ветер буйный, принеси-навей мне аромат душистый кожи нежной!..
- Земля-матушка, не осталось ли на теле твоем следов ножек озорных, ласкавших тебя шагом каждым?
Так пел Санчо, прося помощи у всех сил природы, которые только могли бы подсказать ему путь… И через несколько часов начал получать ответы-подсказки… Птицы и звери шептали, что недавно видели воплощенное в человеке солнышко и провожали искателя докуда сами знали. На земле едва заметно загорались следы дивных ножек, в капельках воды появлялись отражения Лелиного лица, показывая, куда направлялась юная красавица, после того как осчастливила воду своим омовением… Когда путь доходил до камней, где никаких подобных следов уже не было, ветер приносил самураю самый родной для него запах во всем Вендоре, а между склонов гор – чудился ему ласкающий сердце звонкий смех, манящий за собой все дальше и дальше… Если же и эти подсказчики не могли помочь самураю, на помощь приходили то солнце, то луна, посылая на грань Бетельгейзе лучи, указывающие дорогу…
Но когда подсказки природных сил, которые он неустанно благодарил во всю глубину своего сердца, привели-таки его к узкой пещере, вход оказался закрыт… Если бы он был завален камнем, Санчо сдвинул бы и многотонную скалу… В крайнем случае, подсобил бы по первому зову Радегаст, Мановар или кто другой – каждый наперебой заявлял о желании сделать все, чтобы вернуть Лелю… Но проход был не прикрыт даже энергетическим щитом!.. Он насмешливо звал в себя, заставлял блуждать внутренними тропами, пока вновь не выводил к тому же самому месту, причем оказываясь уже выходом… Человеческий Иден открыт лишь для того, для кого создан, а остальным попросту не откроется, если хозяин не впустит гостя или не возьмет его с собой, как Леля – Изабеллу, которой тайну пещеры открыл Люцифер. Санчо же мог сюда войти лишь по прочному каналу любви, открытому дэнсией. Но такого канала сейчас не было – Леля уже целый день излучала в широком диапазоне, и этот душ энергий не обладал мощностью концентрированной струи, способной раскрыть дверь чужаку.
Санчо это не смущало – он готов был ждать долго… И не просто ждать, но пробиваться со своей стороны – ведь если канал открыт, то он работает не только на выход, но и на вход... Самурай снова взял гитару и начал петь Леле о любви… Не какую-то конкретную песню – он снова ласкал пролетающие мимо гармонии. Но сейчас ласкал не просто ради ласки – он заряжал их энергией любви и отправлял внутрь – сообщить любимой, что ее Луч – пришел…
Он не знал, что времени у него мало. Об этом не догадывалась даже сама Изабелла… Откуда ей было знать, что Скиперу после ее визита осталось жить так мало?. Она ведь думала, что царь скорпионов – бессмертен…
* * *
Вдалеке раздался звук мощных крыльев… Звук приближался, но Санчо не прекращал петь, хотя не оставалось сомнений, что такие могучие взмахи способен совершать лишь дракон…
Серебристая чешуя царственно отражала скромный лунный свет… Дракон медленно спланировал над утесом, на котором сидел у пещеры Санчо, и величественно приземлился на мощные лапы… От него не исходило агрессии, кольца на плече молчали, а потому самурай даже не достал пока своего верного звездного друга. Связанный со Скипером с детства, воспитанный в Потале, он уважительно относился к драконам, и сейчас тоже с достоинством глубоко кивнул головой.
- Я понял, кто ты… - раздалось в этой голове, когда и гость приветственно поклонился. – Ты – избранный девушки-луча... Санчо. Меня зовут Велмосип`етеон. Я говорил с ней несколько дней назад…
Самурай не закончил песню, а как будто просто плавно вышел из ее уже направленного им и потому самостоятельно движущегося вглубь пещеры потока…
- Рад видеть тебя, Велмосип`етеон. Ты можешь помочь ей?
- Хочу – точно… Могу – вряд ли… Я просто прилетел на твою песню – на моей чешуе очень уж ярко заискрились следы крови, случайно оставленные девушкой-лучом во время полета. Они привели меня к тебе, и я лишь сейчас уловил опечалившие меня известия.
- В любом случае спасибо за поддержку, дракон. Твое желание помочь – дает мне новые силы…
- Тебе нужно спасти ее, Санчо. Я несколько дней провел в ментальных просторах, где смог узнать то, что было стерто веками. Каким-то образом стала появляться информация нашего стертого прошлого, и я уловил очертания одной древней легенды. Точнее, даже двух… Насколько я понял – двух вариаций одной… Это не просто легенды, это пророчества о девушке, которая на излете веков сумеет по одной версии спасти драконов, а по другой – уничтожить их… Если есть такая девушка, то, как мне показалось, это может быть именно девушка-луч – необычайное создание, готовое научить любить даже драконов.
- А если верна вторая версия – зачем вам спасать Лелю?
- Я не верю, что девушка-луч может уничтожать. Она хотела научить нас любить, и, вероятно, именно в этом находится наше спасение… Разные варианты легенды мне видятся следствием выбора: научимся – будем спасены, не научимся – будем стерты, как была когда-то стерта наша память…
- Это точно Леля?
- Да нет… Это лишь мои подозрения, вызванные тем впечатлением, которое она на меня произвела… Однако даже если это не она, то я был бы очень рад, если бы ты ее спас. Кстати, ты близок нам. По духу… В тебе течет энергия нашего хранителя.
- Скипера? – оживился самурай.
- Да…
- Слушай, Велмосип`етеон… А ты не знаешь, как его найти?.. Наша с ним связь односторонняя, а я бы хотел с ним связаться. Почему-то где-то глубоко я ощущаю, что он мог бы как-то помочь. Другое дело, что я как раз сейчас не чувствую его силы в себе – совсем чуть-чуть разве что.
- Мы не смеем сами вторгаться во владения хранителя… Но каждый из нас чувствует с ним некоторую связь, которая действительно ослабла в последние дни и продолжает ослабевать… Если ты связан с ним и готов нести ответственность за свой визит, я могу попробовать отправить тебя к нему, поймав канал связи… Но торопись с решением – канал угасает, и я начинаю подозревать, что это связано с открытием стертой истории…
- Я готов.
- Хорошо… Надеюсь, хранитель окажется к тебе благосклонен, - дракон закрыл глаза, и через минуту концентрации отправил Санчо в глубокую подземную пещеру под Драконьим хребтом.
Конец связи
Рядом с лежащим в пещере драконом Велмосип`етеон мог бы показаться юным дракончиком. Огромный, покрытый толстенной чешуей разных оттенков бело-серо-черного, Скипер был похож одновременно и на дракона, и на гигантского скорпиона. Вместо передних драконьих лап у него вырастали здоровенные клешни, а массивный хвост венчался острым жалом, с которого на неподвижную спину бочечными дозами капал зеленый яд. Этот вздрагивающий хвост был единственным, что выдавало в гиганте признаки жизни…
Санчо встал на одно колено и поклонился:
- Прости, что побеспокоил, тотемный патриарх… Мне нужна твоя помощь, и скажи, если я могу помочь тебе…
- Приветствую, Звездный Луч… - раздался в голове сдавленный шепот. – Рад, что пути судьбы привели тебя ко мне, ибо помощь твоя мне необходима, а сам я позвать тебя уже не мог…
- Что с тобой случилось? Неужели кто-то мог справиться с тобой, или просто пришло время, о котором говорил Астарот?
- Одно не исключает другого… Я собирался остаться здесь до конца. Ибо сильна угроза, о которой никто из вас не подозревает… Но судьба распорядилась иначе, со мной удалось справиться, а значит, пришло время, о котором говорил Астарот… Но это время наступит лишь с твоей помощью.
- Я слушаю тебя, Скипер.
- Мне приятно, что ты волнуешься именно обо мне, хотя я чувствую, как разрывается твое сердце в желании помочь своей любимой…
- Мое сердце всеми силами старается увидеть за происходящим очертания Замысла Творца и не возроптать против него…
- В этом ты превзошел меня, ибо я чувствую, как яд более низких энергий заслоняет мне очертания Замысла… Твое напоминание немного смыло яд, и я теперь постараюсь принять Замысел в том виде, в котором моя участь отличается от взлелеянной мною самим…
- Что еще я могу сделать?
- Она была здесь… Ты знаешь, о ком я… Белль.
- Нет… Не знал… Хотя да… Кто, как не она, могла это сделать…
- Ее коварство не знает границ, Санчо… Там, где она может победить силой, она побеждает силой… Там, где сила не в ее пользу – она побеждает хитростью… Впрочем, не тебе рассказывать о твоей звездной подруге…
- Дай угадаю… Она заставила тебя ужалить самого себя?
- Точно так, Санчо… Она притворилась сильной и сразу напала на меня. И я не успел разглядеть за этим хитрость… Я схлестнулся силой с ее силой, а она победила меня слабостью. Запрыгнула на спину, взмахнула хлыстом, а потом якобы поскользнулась и упала спиной на мою спину, роняя меч… Я должен был удержаться, пожалеть ее… Но ты же понимаешь, какие энергии во мне гуляют. Невыносимо прекрасная жертва, раскинув руки, лежала прямо под моим жалом, просто моля его впиться в ее тело… Я, не успев подумать, рефлекторно ужалил ее хвостом. Точнее, хотел ужалить… Она с неимоверной ловкостью откатилась в сторону, а я саданул себя в спину…
- Говорят, так умирают многие скорпионы…
- Так не могу умереть я… Вернее, я умру… Но не так, как этого хотел… Я останусь здесь, в вендорском тонком мире, не имея возможности вернуться на Антарес…
- Ждать ведь недолго. Тебя так смущают эти несколько месяцев?
- Да… Ибо тогда в Рагнарек я вернусь… И на стороне тьмы – ведь мои подопечные массово переходят на сторону Легиона, а мой астральный дух будет зависеть от их выбора.
- Да, о драконах… Мне сказали, что…
- Верно… Память веков открывается… Ибо у меня нет сил скрывать ее дальше… Моей задачей было удержание драконов в нейтралитете в сложные времена после гибели Гипербореи. Дисбаланс сил тогда был огромным. Титаны покидали материальный план, боги не знали, куда двигаться дальше, разделялись на кланы и группы… Люди… Люди – сам понимаешь… Пары сотен драконов тогда хватило бы, чтобы добить весь Вендор. И созданные как орудие войны, драконы бы именно это и сделали – память веков внушала бы им жажду мести богам и титанам, победившим их когда-то… Тогда я был призван с Антареса – школы, где доминируют монады, склонные к драконьим воплощениям – чтобы усмирить драконов… Долго рассказывать, чего мне это стоило, но я вошел в глубины ментального плана и заблокировал там всю информацию о прошлом драконов. Я исказил ее, заставляя драконов думать, что боги создали их как друзей-помощников, великую расу хранителей спокойствия, чьей задачей было поддерживать мир в балансе… Именно благодаря этому драконы не воспользовались ситуацией. Более того, я решил пойти дальше и сотворил глубокие ментальные образы новой дезинформации, согласно которой каждый вид драконов считал себя самым лучшим, а каждый отдельный дракон – лучше остальных. Я запустил миф, будто самый могучий дракон, доказав свое превосходство над остальными – превзойдет богов и станет великим хранителем всего Вендора.
- И драконы принялись доказывать друг другу свое превосходство.
- Именно так… Вместо того, чтобы воевать с людьми, они стали воевать между собой. Это не дало им объединиться и позволило людям с богами вытеснить ящеров на задворки цивилизации.
- Мне очень лестно, что личность, сыгравшая такую роль в истории Вендора, обратила свое внимание на мою скромную персону.
- Могу сказать подобное… Ты должен сыграть огромную роль в истории Вендора, стать одним из героев последнего дня и лично победить Сурта, если, конечно, сам не падешь от его меча…
- Ого… Ты поэтому меня подхватил?
- Да…
- Но, по легендам, Сурта должен был победить Фрейр. Своим мечом. Хотя я в курсе, что произошло.
- Фрейр оказался не готов… Титаны почувствовали это заранее и вручили ему другой меч, который любвеобильный бог и отдал гигантам взамен своей любимой… Истинный же меч передали на хранение твоему Мастеру… Когда ты обратился ко мне еще в Ир-шане, я уловил в тебе очертания твоего пути. Потому не отказал в помощи, а решил помочь тебе вырасти в того героя, которым тебе было уготовано стать. Ведь предназначение и реальность – далеко не всегда сливаются в один путь, и множество героев да и богов сходили со своего пути, не выполняя предначертанного им судьбой…
- Если бы не ты, я бы тоже сошел с пути?
- Кто знает… Вполне возможно, что нет. Уже позже я увидел твою звездную суть, рассмотрел в тебе отпечаток великой школы звезды Бетельгейзе и понял, что ты – совершенно свободен в своем пути… Точнее, свободен в Вендоре каждый, но твой путь интересен тем, что позволяет идти разными дорогами, не лишая предназначения, как зачастую бывает… Однако в любом случае наша связь позволяла мне сильнее влиять на твой путь и помогать на нем… Я только поэтому и запретил тебе оставаться в Ведруссии. Ведь ты бы тогда никогда не покинул ее и не стал воином у лучшего Мастера-наставника, не встретился бы с предначертанным тебе судьбой мечом!..
- А может быть, мне не нужно было становиться воином? Меня всегда терзало это.
- А кто, кроме воина, может победить Сурта?.. Кто найдет в себе силы, чтобы сойтись с ним в бою и оказаться сильнее, быстрее и точнее?.. Ты просто не представляешь себе могущества этого вопиющего воплощения пороков!.. Нет никого опаснее Сурта в армии Апокалипсиса…
- Да… Эта мысль, ну, не о Сурте, а о том, что воином я пригожусь сильнее, и утешала меня в моем пути воина, а не образника. Правда, без твоей подпитки будет непривычно, конечно.
- Понимаю, о чем ты, но «энергия Скипера во мне» заставляет меня задать ехидный вопрос: без какой подпитки?
- Да ну ладно!.. Ха!.. Да ну не может быть!..
- Может, мой друг. Может… Наша связь всегда касалась лишь клятвы, направляя твой путь, но была иллюзорна и ничем никогда тебя не подпитывала. Более того, уж прости, если огорчу, но и тем более она ничего у тебя не забирала и не перекрывала… Ты верил, что я делаю тебя сильнее – и обретал боевые таланты с похвальной стремительностью. Верил, что твой образный канал перекрыт – и действительно его перекрыл… Ну, а склонность списывать всплески вредности на чужое влияние – вообще очень свойственна людям, и я уж точно на то не в обиде.
- Да уж… Ну все равно прости.
- Охотно… В том и величие ваших с Белль воплощений: большая свобода на любом из путей. Уверен, за полгода ты сумеешь поверить в это и не только вернуть боевые таланты, которые прочно связал с моей скромной персоной, а и раскрыть свой образный канал. Если захочешь, конечно.
- А что будет с тобой?
- Об этом я также хочу поговорить… Я признавался, что наметил себе собственное предназначение. Оно было в том, чтобы помочь Вендору избежать Рагнарек… Вообще, я превысил свои полномочия. Мне надо было просто удержать драконов, сохраняя нейтралитет. Но… Возможно, это глупо. Однако я не устоял от искушения… Ты думаешь, бывают лишь темные искушения?.. Нет. Есть еще и светлые!.. И я, почему-то проникшись судьбой этого мира, осознав величие замысла той, кто решился на столь резкий поворот во вселенском мироздании, решил помочь ей!.. Мы не были знакомы со свами Ведантой ранее, однако, попав сюда, я глубоко слился с ее мечтой… Астарот посмеивался надо мной, как над слабаком, но я твердо решил встать на путь противодействия тьме, хотя и осознаю прекрасно ее условность. И я понял, что очень нужен Вендору в канун Апокалипсиса. Ты не знаешь этого, никто не знает… Но над Вендором нависла страшная угроза. Пока пятеро архидьяволов спорят, кто из них сильнее и весомее, шестой архидьявол, Азур, не выпячиваясь и не выслуживаясь перед Люцифером, собирает невыносимо сильную армаду драконов!.. Люди думают, что драконы вымирают и уступают свои позиции, уходя далеко в горы. Они складывают свое мнение о них, судя по одиноким сумасшедшим особям, которые свихнулись на золоте или похищении девушек… Но драконы не такие! И они не вымирают!.. Летний налет на Куско – не разовый всплеск. Они скопились на Картахене и оккупировали почти весь Аргонианский полуостров, где накапливают силы для того дня, когда смогут начать свой огненный поход против людей… Открою секрет… Азур – тоже с Антареса, хотя и не помнит этого, конечно же… Он воспользовался тем мифом, который я распространил в ментальных слоях, доступных драконам. Что появится единый великий хранитель… Если раньше этот миф позволял сеять усобицу, то когда появился действительно самый сильный дракон, миф стал нести настоящую угрозу, ибо позволил Азуру быстро подчинять себе остальных!.. В его превосходстве над остальными, кроме единственно равного ему Нереваара, нет сомнений. И драконы, склонные к фатализму, признают в Азуре того самого хранителя. Вот только сам Азур хранителем быть не собирается – он намерен опустошить Вендор, очистить его от людей и тем самым предотвратить Апокалипсис.
- То есть у Люцифера тоже есть предатели?.. Неужели он не знает об этом?
- Не могу понять его замыслов… Наверное, ему все равно, каким путем будет уничтожено человечество.
- А что движет Азуром? И откуда ты знаешь его планы?..
- Я глубоко чувствую Азура… Мы, как и вы с Белль, из одной группы. Мы с ним вместе как спасли, так и уничтожили уже не один мир. И Азуру, как и мне, всегда больше нравилось… спасать… Вот он и хочет спасти Вендор!..
- От людей.
- Верно… Он действительно отступник в рядах Легиона. Он и правда скрывает свои планы от Люцифера и идет вразрез с его замыслом… Правда, странно, что он не понимает всей силы Люцифера, но Азур всегда был излишне самоуверенным… Когда-то, много-много тысячелетий назад он, выйдя из-под контроля Сообщества, правил планетой-отступницей, завоевывающей все вокруг, и именно Люцифер положил этому конец, заодно, наверное, приметив дерзкого начинающего бога-демиурга… И теперь Люцифер позвал его сюда, надеясь, что решительность Азура сыграет ему на руку. В этом-то и ирония, что Азур, родившись здесь по общим правилам, не знает, кто такой Люцифер, а Люцифер – прекрасно понимает, кто такой Азур… Возможно, он запасной план хозяина тьмы, возможно… Да даже не знаю!.. Сложно сказать, что думает Люцифер, кроме того, что сейчас у меня в голове появилась стойкая мысль, что мне не надо распространяться дальше… Хм… Он сказал: «Луч и без тебя знает, что происходит, и что делать. Причем лучше тебя…»… Что ж… Я и правда увлекся… Скажу так. Я решил противостоять Азуру… Я имел огромные возможности влиять на сознание драконов и мог помешать ему объединить их под идеей спасения Вендора от людей. По причине, которую ты совсем скоро узнаешь, я в любом случае не мог дожить до дня Рагнарек. Но я хотел хотя бы дать ему состояться. Дать людям шанс отстоять свою планету… Я взялся интенсивно менять ментальный план, сумел растянуть процесс подчинения Азуром других драконов… Но, видимо, непростительно вторгся то ли в Замысел Творца, то ли в планы Люцифера… Ибо здесь появилась Белль… За последние дни я пожалел о своем рвении, ведь теперь все стало еще хуже. Я уже не могу удерживать блокировку стертых веков. Драконы получают доступ к памяти прошлого, где вспоминают о своем предназначении воевать… Это побуждает к агрессии как отдельные особи, так и тех, кто начинает искать, к кому примкнуть. Правда, теперь Азуру тяжелее поддерживать миф о себе как о хранителе, но ему это и не надо – настолько он набрал силы, и столько драконов у него уже в подчинении… Конечно, есть и такие драконы, как Велмосип`етеон, которые ищут истину, а не идут на поводу. Не будем забывать и о Неревааре. Но сколько таких в Вендоре?.. Сколько драконов склонны к добру, если их создавали для войны и изначально лишали любви?..
- А миф о девочке? Это была дезинформация?.. Судя по тому, что открылась сейчас – нет?..
- Этот миф – жертва массовой чистки ментальных слоев… Миф конструктивный, но был стерт вместе с остальными… Этот миф – древнее меня. И существует действительно в разных вариациях… Мне очень хочется надеяться, что это не просто миф.
- Леля – не эта девочка?..
- Нет…
- А кто тогда?
- Не могу сказать… Опять же, версии разные, существуют пути, по которым могут пройти многие, но в итоге не пройдет никто… В Лелином окружении есть та, что способна пройти по этому пути, но дальше – слишком много зависит от принятых решений… Как всегда, собственно…
- Я верно понимаю, что мне нельзя делиться информацией об Азуре с кем бы то ни было? Или это опять вопрос моей только веры?.. Было бы здорово донести такую чудесную новость до Легиона, чтобы узнали об отступнике и передрались.
- Во-первых, они все равно будут вынуждены примириться, зато теперь будут полноценно координировать силы в одном кулаке. А во-вторых, это информация того рода, когда она опасна для знающего – поверь мне: я все-таки в этой области по большей части и мастер… И сам рискуешь, и подвергнешь смертельному риску любого, кому расскажешь. Ты ведь знаешь, как важна своевременность и уместность, а эти знания все испортят – положись лучше на Дао. Ну, или я могу стереть это твое воспоминание – беседа взбодрила, и сил, пожалуй, хватит, если не будешь противиться.
- Да я с лета получил уже столько знаний, которыми здесь нельзя делиться, что эти – ничего не изменят. Разве что напьюсь да сболтну… Шучу. Расслабься. А я же могу эти знания использовать как мотивы для собственных действий? Зная о легенде, я теперь буду увереннее подталкивать всех славных девчонок из окружения Лели к ее воплощению, а ночью шептать им спящим: «Азур – хороший!».
- Несомненно, хороший. Просто здесь и сейчас – явно не для людей.
- Кстати, я, кажется, догадываюсь, кто лучше всех подходит на роль девочки из легенды… А еще я начинаю подозревать, чем могу тебе помочь. Если вспоминать Астарота… Так ведь? Тебе не я нужен, а меч?
- Да… Он даст мне возможность вернуться на Антарес… К слову, это сохранит тебе жизнь, а мечу позволит стать убийцей Сурта.
- Ого. Если можно – подробнее.
- Да. Ты не представляешь, как я обрадовался, когда ты пришел… Я уже не мог ни позвать тебя, ни даже послать за тобой никого из драконов. Я смог направить к тебе лишь змею, как делал уже когда-то, но ты не заметил загоревшийся камень и не понял, что она хочет тебе сказать… А передавал я, чтобы ты срочно нашел дракона, способного переправить тебя ко мне… Все дело в том, что нить нашей тотемной связи, может, и не служила каналом для талантов или ехидства, но прочно сплела именно наши пути. И если умру я – вскоре умрешь и ты… Есть два способа освобождения; точнее, даже три… Один – это чтобы кто-то очень сильно захотел уйти вместо тебя.
- Отпадает.
- Второй – это тотемный обряд, на который у меня уже банально не хватает сил… А ведь было предчувствие – совершить его раньше!.. Но я не решился разрывать нашу связь, оставляя тебя в одиночестве около входа в подземное царство, ведь ты не сразу бы снял свои блоки… А третий путь – это Бетельгейзе… Этот меч мгновенно отправляет меня на Антарес, одномоментно и безболезненно разрывая все связи и позволяя тебе остаться в живых для исполнения предначертанного.
- Не скажу, что в восторге от роли звездного палача.
- Не палача. Освободителя… Тем более что сделать это надо в любом случае – это именно та причина, по которой я не мог дожить до Рагнарек… Бетельгейзе, чтобы убить Сурта, нужно сначала испить крови из сердца Астарота, а потом из моего… Наверное, так решили, чтобы мы оба не остались до последнего дня. По местным мифам, именно скорпион убил Ориона. Есть некая ирония в том, что ребята с Ориона на пару убьют Скорпиона. Люблю изящество судьбы.
- Что ж… Иронии и правда хватает... Скажешь, когда будешь готов, хотя, повторюсь, ничего приятного по поводу своей миссии я не испытываю.
- Думай о том, что освобождаешь меня, а также исполняешь свое предназначение… И стоит поторопиться, ибо если я умру сам, то эффекта разрыва нашей связи не будет. А у меня уже едва остаются силы… Я все думаю о том, что за воля заставила Лелю прокатиться на драконе и оставить на нем свою кровь… Ведь иначе ты бы не пришел сюда…
- Да… Уверен, в том была воля Творца… И ее собственная.
- Ну и… Что же ты не спрашиваешь меня, чем могу помочь тебе я?..
- Ты и так слишком много сделал для меня, Скипер… Спасибо тебе огромное…
- Да… Я не могу молчать... Я скажу тебе это… Хотя и… и очень могу пожалеть по этому поводу…
- Я слушаю тебя… Есть еще что-то?..
- Да… И, надеюсь, услышанное не помешает тебе сделать верный выбор…
- Я положусь на Волю Творца…
- Выбор все равно придется делать тебе, Санчо… Да… Я решил… Слушай… Леля отравлена моей желчью. Это именно то, за чем приходила Белль… Я создавался как существо, глубоко связанное с ментальными полями, поэтому моя кровь и желчь обладают очень емкими свойствами, уникальными в Вендоре… Моя кровь целительна для драконов, а желчь… Желчь – это яд, более сильный, чем яд из моего жала, хотя им я способен убить любого… даже, как оказалось, себя… Суть моей желчи в том, что она содержит в себе особые ментальные вибрации высшего порядка – вибрации свободной частоты. Это такой себе энергетический воск, из которого можно вылепить что угодно… Белль отравила Лелю моим ядом, вложив какое-то условие для действия противоядия. В этом его суть: создатель яда при нанесении на клинок или стрелу – сам формулирует условия как воздействия, так и нейтрализации… Я не знаю, что загадала Белль, но при передаче противоядия, условия которой также были сформулированы ею, ты должен будешь их выполнить… Противоядием является моя же желчь… Все очень просто…
- В чем сложность, Скипер?
- У меня нет желчи… Вся растворилась за эти дни и осталась лишь немного в самом сердце...
- Так бывает?
- У меня желчь везде… Иначе я был бы слишком добр… Непозволительно добр для своей нейтральной миссии… В предыдущих мирах я был хранителем света, и по задумке ответственных за Вендор оказался награжден физиологическим компенсатором…
- Я, кажется, начинаю понимать, в чем подвох, и это отравляет мне душу…
- Пронзив мне сердце Бетельгейзе, ты спровоцируешь нейтрализацию остатков желчи…
- Так я и думал…
- Если ты не сделаешь этого, то вскоре умрешь – через пару часов после меня... И, кроме того, лишишь Бетельгейзе возможности убить Сурта… Поэтому я надеюсь на твое благоразумие…
- Да… Я понял… Скажи, Белль могла знать о нашей с тобой связи?.. Просто для себя... Я хочу еще лучше понять ее…
- Нет… Более того, она, кажется, не знала, что я могу умереть… Впрочем, это лишь ощущения. Важнее другое – твой выбор… У меня не так много сил, чтобы ждать.
- Их хватит на мою молитву Отцу?
- Нет, Санчо… Ты должен решить сам… Помни о своем предназначении!.. Помни о Сурте, от которого не будет спасения!..
- Прости меня, Скипер… Прости за эти полгода, которые ты не увидишь вблизи света родного Антареса…
- Санчо!.. Ну что ты делаешь?.. Дело ведь не во мне!.. Ты умрешь сам!.. Ты, по сути, уничтожишь Бетельгейзе!.. Ты заставишь меня вернуться в Рагнарек на стороне Легиона!.. А ведь ты можешь представлять мою силу, которая обернется против твоих же друзей!..
- Я очень надеюсь на девочку, которая исполнит миф и не даст тебе наполниться мраком в астрале…
- Но как же твои слова о пути воина?.. Ты ведь окажешься вторым Фрейром!.. Как можно выбирать любовь, когда на кону – цена существования всего Вендора и великой задумки твоей свами!..
- Моя свами, выбрав любовь, могла избавить Вендор от самого понятия Рагнарек… Это ее же слова… Не думаю, что Творец хотел бы, чтобы мы думали только о дне Рагнарек!.. Мы все знаем, что когда-то умрем, но это не должно мешать нам любить!.. Так и тут – слишком зациклившись на последнем дне, мы лишь приближаем его!.. А надо забыть о нем!.. Надо жить и любить!.. Так, как делает Леля!.. И, возможно, она и спасет нас всех от Сурта. И не мечами, а сердцем!.. Дав пример, как жить!.. Как, зная о последнем дне, продолжать радоваться жизни и дарить всем любовь!.. Может быть, мой путь был именно таким – спасти ее в нужный момент!.. Ты же сам говорил, что путей у меня много… Я полностью доверяю Замыслу Творца!.. И этот Замысел не подразумевает, что убить Сурта – важнее, чем выбрать любовь к Леле!.. Когда у меня был выбор между Любовью к Творцу, к Его Замыслу – и любовью к Леле, я, в конце концов, сумел прийти к выбору первого!.. И ты знаешь – именно тогда я по-настоящему полюбил Лелю!.. Думая, что любим больше жизни, мы на самом деле просто окутываем себя и своего любимого цепями зависимости. А как только находим в себе силы отказаться от любви к человеку во имя любви к Творцу – только тогда, наконец, по-настоящему начинаем любить человека!..
- Можешь не продолжать… Ты сделал выбор. И я принимаю его. Возможно, я потому и не дожил до своего замысла, что слишком высоко его поставил… Тем более, мне только что сообщили, что без Лели в Рагнарек будет не менее туго, чем без тебя и твоего меча… Мой яд, оказывается, блокирует в ней силу Грааля, которая в нее вложена… Тебе, вероятно, еще не сказали. Но тем смелее оказался твой выбор… Что ж… Тогда тебе придется подождать еще минутку… пока я умру сам… Рассказать что-нибудь напоследок?..
- Я хотел спросить у тебя о Ведруссии. О родителях… Я, наверное, не успею туда уже…
- Не успеешь… У тебя остается не больше часа-двух – надеюсь, ты хотя бы успеешь попасть к Леле и выполнить условия Белль, во что я, признаться, верю с огромным трудом – уж больно развита у нее фантазия…
- Я сам в сомнениях… Я знаю условие… И… Ладно, неважно. Шанс есть… Так как родители?.. Хочется напоследок узнать о них – я оказался очень плохим сыном и испытываю угрызения совести…
- Твоя мать продолжает обучать образам… Ей все сложнее это делать, так как в Ир-Шане о тебе знают все, и мальчишки всё больше грезят не путем образника, а путем воина, как ты… Стоит ли напоминать, что она ждет тебя?.. Думаю, не стоит. А то решишь, что я продолжаю тебя подталкивать к другому решению… Что касается отца… Он уже, конечно, наслышан о тебе… Что там – его уже не один год бесплатно угощают. Когда до него дошли первые слухи, он почти перестал себя терзать, будто из-за него ты был вынужден все бросить и покинуть дом. На радостях перестал пить… Но потом его стали угощать, и он снова начал… Но теперь он просто добрый пожилой мужичок… Если когда-то мне не раз приходилось выручать его, когда он не рассчитывал свои силы и начинал буянить, то теперь этого давно нет… Тогда ведь он просто пытался доказать себе, что силен, что мог бы и сам защитить Ир-шан, если бы судьба не увела его в тот день на праздник… А теперь ему не надо этого доказывать – его сын, как оказалось, пошел по верному пути, защитил целый Славутич от Кощея!.. Ха!.. Да теперь он мог бы и буянить… Но теперь-то ему это уже и не нужно… Он спокойно живет себе, ждет тебя, чтобы побороться; пару раз в хмельном кураже пытался сам тебя найти, но трезвел и возвращался обратно, неготовый заявиться к сыну-герою… По схожей причине и к матери не вернулся… То ли совесть, то ли гордость не позволяет… Но живет как раз в поселке, где-то между Русью и Ведруссией… Так, чтобы и пить можно было, и на мать иногда украдкой поглазеть…
Санчо смахнул слезу и усмехнулся. Скипер вздохнул.
- Кажется, мое время истекло… - сказал он. – Скоро истечет и твое… Прости, что тяну тебя за собой. Прости, если считаешь, что мог бы пойти по другому пути… И… до встречи в иных мирах… Если увидишь когда-нибудь ослепительно белого дракона, то знай – это я… И, кстати… Санчо… Ты бы, наверное, удивился, если бы знал, кто подтолкнул меня сказать все это… насчет Лели…
Скипер опустил голову, которую держал из последних сил… И испустил дух… Санчо, склонив голову, помолился. После чего ласково посмотрел на Бетельгейзе…
- Прости, БГ… Наверное, тебе следовало попасть в другие руки…
Меч ничего не ответил, хотя, по ощущениям, как будто улыбнулся своим легким изгибом…
* * *
Леля лежала в окружении растущих на полянке цветов, которые, как могли, хотели подарить ей немножечко больше радости и любви, чем было в их силах. Но она и сама с каждой минутой излучала все больше любви – она дарила ее им, всей этой чудесной полянке, всему миру, Отцу и ему… Тому, кто казался ей половинкой, пусть, как оказывается, и не был ею…
Она чувствовала, что с его стороны к ней пробивается целая река любви, оплодотворенная любовью мелодия, шепчущая ей слово «люблю» на том языке, который понятен абсолютно всему существующему во Вселенной… Леля растворялась в этой любви и радостно переправляла ее обратно, уже полную ее собственных чувств, преисполненную нежности, тепла и заботы…
Среди шепота любимого вдруг приплыли и еще чьи-то слова… Неспособные к такому полету, летящие на чуть менее высокой частоте, они, словно листья на ветру, принеслись сюда с музыкой Санчо, шепча облегчающие сердце новости…
- Все твои друзья пока живы, Леленька… - слышала девушка застенчивый голос. – Правда, признаюсь, что это в последнюю очередь благодаря мне, и, собственно, вопреки моим действиям… Так что моя голова будет ждать охотницу… Пожалуй, лучшую в Вендоре…
Дэнсии стало намного легче… Теперь, когда тревога за любимых уже не прокалывала сердце, общий пульс ее собственной песни любви зазвучал еще тоньше, еще крепче, еще увереннее… Леля полностью сосредоточилась на своей любви к Санчо и сейчас дарила ему чистейшую любовь на свете. Любовь, предполагающую полное смирение перед Замыслом Отца, и оттого – еще более сильную и проникновенную… Она не слышала шагов, будучи полностью растворена в своей реке чувства, реке, становившейся все более упругой… Будто расстояние между двумя источниками любви сокращалось с каждой секундой…. Леля ощущала эту упругость, но не приближала ее, положившись на волю Отца… Она просто лежала и пела всем сердцем, когда… да… когда увидела самые родные для нее глаза… Как когда-то на Фермодоне, так и теперь – эти глаза бесконечное количество раз отражали горящую между ними и Лелиными глазами невидимую свечу… И когда музыка, кажется, улетела, дабы не вмешиваться в общение двух любимых, песня внутри еще звучала, и на ее фоне раздался шепот.
- Здравствуй, Леленька… Солнечный лучик Творца…
- Здравствуй, Санечек… Звездный лучик, посланный Отцом…
Они лежали и смотрели друг другу в глаза, и лишь один из них знал, что время не остановилось, а движется неумолимо…
- Изабелла сказала, что ты можешь умереть…
- Изабелла сказала, что я могу спасти тебя…
- Но это лишь в случае, если мы – половинки… Если нет для нас никого ближе во всей Вселенной… Если мы – самые-самые соседние фрагменты на той картине, о которой тебе рассказывала Лилу…
- Так и есть…
- Но ты же сам говорил, что половинок нет… Да и я тут пока лежала, это поняла… Как мы можем быть половинками, если я – еще совсем юная душа, а ты – живешь во Вселенной уже чуть ли не миллионы лет?.. Если бы половинки – то и создавались бы вместе!.. Поэтому не вздумай ничего предпринимать, милый!.. Я не хочу, чтобы ты умирал… Если хочешь, просто будем лежать здесь рядом, а потом меня используют как Грааль, а ты пойдешь сражаться с Легионом… И просто бы… нет… что ты мажешь на губы?.. ммб… мпб… мбпбмммбмлл…
Да… Санчо, еще по дороге сообразив, на что намекала ему Белль, поцеловал Лелю в губы…
…Честно говоря, сейчас оба думали, что Санчо должен умереть – ведь желчь Скипера сама по себе, в нейтральном состоянии, была смертельна… Потому и предупреждала Изабелла – не рисковать, не наносить ее на губы, если нет уверенности, что желчь при поцелуе превратится в противоядие и соответственно перестанет быть ядом для незнакомого с ней самурая…
Оба ведь знали, что половинок нет… Ну ведь глупость же, что Творец разделил квинтильоны монад на половинки… Всего на две… И еще глупее – верить, будто они могут встретиться в этом случае… У Санчо, правда, мелькали подозрения, но слишком смутные… Он не знал, как их выразить, вот и говорил Леле подождать, надеясь, что к возвращению появятся какие-то более четкие понимания.
Они смотрели друг другу в глаза и продолжали нежный поцелуй… Они знали, что половинок нет, но любили сейчас друг друга так, словно половинки существовали, и именно они двое и были тому доказательством!.. А все остальное они вручали Воле Творца… Всецело доверяясь Его Замыслу…
* * *
Леля вдруг почувствовала, что в теле просыпается чувствительность… И ее сердце взмолилось Отцу, посылая ему невообразимо глубокую благодарность!.. Половинки, не половинки… Есть… нет… Все неважно… Спасибо Тебе за то, что я могу сейчас лежать и лучиться любовью к Тебе и к остальным Твоим детям, из которых роднее всех тот, что лежит сейчас рядом… И за это – особенное спасибо!.. Самое спасибо из всех спасиб… Ну, кроме того, разве что, которое за возможность любить Тебя самого…
Санчо тоже уловил отзыв в Лелином теле… И тоже испускал миллионы благодарственных лучей в адрес Творца… Он понимал, что умрет в любом случае, и теперь спешил отблагодарить Отца за великое счастье, которое Тот ему подарил… А половинки… Что ж… Может быть, главная задача этой жизни, кроме спасения самого лучистого лучика этого мира, еще и в том, чтобы осознать, что половинки, оказывается, есть, вопреки мнению даже, кажется, свами Веданты… Дай Отец, чтобы и свами вынесла этот урок из своего удивительного воплощения…
* * *
- Помни, радость моя… - шепнул Санчо. – Мы вместе… Чтобы ни происходило… Пообещай, что сохранишь в сердце любовь к Отцу, и будешь всегда помнить, что мы с тобой – соединены в Нем навечно…
Леля почувствовала в словах скрытый смысл… Как тогда на Фермодоне… Она села, даже не обратив внимание, что сделала это… Санчо не отвел глаза от ее пронзительного взгляда, но что-то в нем дрогнуло, выдав тайну и заставив Лелю догадаться о чем-то невыносимом…
- Что еще? – взмолилась она, сдерживая слезы, которые могли помешать сказать все, что она хотела. – Ну что уже на этот раз, Санчо?.. Какие клятвы ты дал теперь?.. Да какие бы ни давал!.. Я пойду за тобой куда угодно!.. Охранять что скажут, защищать – кого назовут!.. Я не отпущу тебя ни к одной Персефоне на свете! И не потому что ревную, а потому что хочу быть с тобой рядом!.. Просто рядом, где бы это ни происходило!.. Да, мы – вместе!.. Мы вместе даже в разных уголках Вселенной!.. Но… Но я хочу быть с тобою рядом!.. Слышишь, рядом!.. Я хочу слать тебе солнечный луч каждое утро – но глядя при этом глаза в глаза!.. Я хочу петь тебе сердцем, но слыша рядом стук твоего сердца!.. Я хочу каждый вздох посвящать тебе, но слыша и твой каждый вздох!.. Зачем же тогда все эти миры, если мы не можем быть рядышком именно в них? Зачем создавать их, если все равно приходится делиться любовью только на расстоянии, а не видя в любимых глазах отражение своей улыбки?
Цветочки на полянке вздрагивали от каждого слова Лели. В этих словах было столько любви и отчаяния, что вместе они буквально разрезали пространство, наполняя его невыносимо ярким, ослепляющим светом. Санчо держал руки любимой в своих руках, улыбался и ей, и своему отражению в ее влажных глазах и молча слушал ее, продолжая молиться Отцу, чтобы Тот дал его любимой любви пережить все невзгоды, включая его скорый уход… А Леля продолжала терзаться.
- Если условия были слишком сложные, то надо было оставить все как есть!.. Лежали бы рядом до самого Рагнарека!..
- Яд блокировал в тебе дар Грааля, хотя я еще не понял, что это за дар…
- Ну и… Ну и что?!. И пускай!.. Мы живем не для Апокалипсиса!.. А для любви!.. И кто сказал, что моя миссия – быть Граалем?.. Может быть, моей миссией было просто любить тебя!..
- Мой уход не помешает тебе любить.
- Значит, все-таки уход!.. А я не готова терять любимого ради любви!..
- Лелечка, это неверно…
- Пусть!.. Я верю в Замысел Отца и принимаю его!.. А остальное – уже детали!.. И желание быть с тобой рядом – не хуже, чем желание просто любить!.. Или быть Граалем…
- Я согласен в чем-то насчет Грааля… Я сегодня делал похожий выбор… Но нежелание меня терять – это все-таки ропот…
- Ропот… Это крик!!! Самый громкий в мире крик! А-а-а-а!!!
- Тем более… Какая же это вера в Замысел, если ты не готова смириться с моим уходом, согласно именно Замыслу?
- Я не верю в такой Замысел!
- Лелечка, вспомни меня… Когда я думал, что потерял тебя… Пока роптал – мы разминались… Как только нашел силы принять – мы встретились…
- И снова теряемся!..
- Но теперь мы оба знаем, что мы вместе… И тем более – половинки… Голова даже кругом от понимания. Мне до сих пор не верится…
- Хи… Зачем тогда целовал?..
- Положился на Волю Отца… Да и… в общем-то… риск был минимален…
- Ты… в смысле?.. Ты… умрешь?.. – выдохнула Леля, задыхаясь… Она уже почти смирилась с новой временной командировкой, в которую заставила себя верить… но смерть… Нет… Нет. Нет!!!...
- Нет!.. – разрыдалась Леля, начисто сваливаясь с ниточки, по которой, качаясь, шла к смирению, к пониманию Замысла Отца, к попыткам возлюбить этот замысел… - Нет!.. Тогда… Тогда я все равно последую за тобой!.. Ты слышишь?!. Все равно!..
- Леленька, радость моя… Умоляю – прими Замысел… Не наполняй себя ропотом… Тебе еще Граалем быть… Что ты дашь своим друзьям?.. Неприятие Замысла Отца?..
- Я хочу дать любовь тебе!!!. Я хочу ложиться и просыпаться с тобой! Обнимать тебя, целовать и гладить волосы!.. Мои фейки хотят смеяться, но ни они, ни я – ни разу не рассмеемся, если ты уйдешь!.. Даже если всем Вендором меня будут смешить!.. Я хочу, чтобы ты ругал меня, когда ужин будет подгорать, а вещи валяться по всему дому!.. Хочу, чтобы мы дрались, решая, чей монастырь был лучше, и кто из нас все-таки лучше владеет клинком!.. О, Господи, сколько же я всего хочу, чтобы только быть с тобой рядом!.. – Леля безудержно разрыдалась в объятьях Санчо, но через минуту вдруг прервалась. – Сколько у тебя времени?.. – всхлипнула она, сглотнув и отводя лицо назад, чтобы видеть глаза.
- Где-то час еще… Может, меньше… Не знаю…
- Этот час я проведу с тобой так, будто все хорошо, - вытерла слезы эскория. – За этот час я проживу с тобой… - она опять всхлипнула, но решительно вытерла снова выступившие по инерции слезы, - всё, что нам полагалось…
- Вот и славно, - схватил ее за бедра Санчо, и, вскочив, закружил по поляне. – Ты приняла Замысел?
Леля отчаянно замотала головой:
- Нет!.. Нет!.. Нет!.. И через час я либо умру, либо перестану смеяться до самого дня Рагнарек!.. А в Рагнарек засмеюсь так, что весь Легион сойдет с ума!.. Ясно?!!. Да! Это Ропот!.. Это Крик!.. Отец, я люблю Тебя! Но я кричу и не со-гла-ша-юсь с тем Твоим Замыслом, где Санчо должен умереть!..
* * *
Пальцы нервно стучали по ручке кресла. Кресла, лишенного роскоши, но очень удобного. Тот, кто в нем сидел, не нуждался в роскоши уже полмиллиарда лет… В воздухе перед ним висел шар, в котором самая улыбчивая девушка Вендора протестовала против Замысла Творца всего Сущего. В нескольких метрах от этого шара висел еще один – в котором виднелось восхитительно красивое лицо темноволосой женщины с лиловыми прядями. Ее глаза, не отрываясь, следившие за происходящим во втором шаре, были полны слез, а алые губы покусывались безупречными зубами…
- Ну что, что ты еще хочешь мне предложить?!. – не выдержала она, отворачиваясь от шара… - Новые условия? Или сразу отдаться?.. Я уже сказала, что не соглашусь, как бы ни взрывалось мое сердце от увиденного!.. Ради нее и не соглашусь, и ты знаешь, о чем я.
- Удивительную малышку мы здесь вырастили, правда, Лилит?
- Мы… Она сама выросла!..
- Не спорю… Просто хотелось ощущать себя причастным… к такому чуду…
- Доволен?.. Посеял смятение в идеальную душу? Заставил роптать?.. Счастлив?!
- Успокойся… Напугаешь богатыря таким видом…
- Какого богатыря?..
- Да лети ж ты уже!.. Сама что ли не знаешь?!
- Но… А какие условия?.. Как же Закон?.. – Лилит смотрела растерянно, а удивительные ресницы вздрагивали от напряжения. – Ты же сам… ты сам знаешь, что она теперь должна его потерять…
- А! – махнула рука доверительно. – Лети… Мне показалось, что внутри она приняла Замысел, разве нет? Чисто внешне выпендривается, как вечно обожают девочки, долго росшие без отца... Ну, или вдруг по Замыслу она и должна была возроптать?.. В вопросах Замысла тебе-то уж точно лучше судить.
Лилит кивнула, но оставалась на месте, словно не веря своим ушам…
- Да лети ж ты, дурочка!.. – прикрикнул голос, и богиня, придя в себя, закивала, глотая комок в горле. – И быстрее!.. – голос звучал так, будто перед этим сделал то же самое…
А пальцы продолжали нервно стучать по ручке кресла…
* * *
Всеслав спал как убитый… День удался на славу. Мало того что целых несколько минут удалось наблюдать за Натальей, сегодня еще более улыбчивой, чем всегда, так еще и очередные поклонники подвига сына угостили роскошной медовухой, которой хватило на веселую посиделку до позднего вечера, да еще и на опохмел осталось… Всеслав так засиделся, что не дошел до поселка и решил вздремнуть прямо под деревом, едва перейдя условную границу Ведруссии. И теперь спал крепким сном, распугивая могучим храпом богатые образами сны…
Один из снов оказался особенно ярким… Удивительно прекрасная женщина с черными волосами, в которых завораживающими линиями струились лиловые пряди, предстала перед ним и заговорила…
- Твоему сыну осталось жить около получаса… - сказал эта женщина, и Всеслав вздрогнул. Он помотал головой, но женщина не исчезла, а он не проснулся, хотя и показалось, что сон перешел в реальность, и даже удалось сесть.
- Он должен будет уйти вслед за Скипером, если не найдется никого, кто всем сердцем решится сделать это вместо него… - голос женщины звучал спокойно, ни на что не намекая… Но зачем нужны были намеки?..
Всеслав снова встряхнул головой и на этот раз проснулся… Причем лежа, хотя только что он, кажется, сидел… Или это был сон?.. Приснится же такое… Ой!.. Слова… Саша!.. Что с ним?!. Почему не спросил у этой дивы?.. А вдруг?.. Так… Она же говорила, что… ага. Что надо вместо него… Ну да!.. Так я ж готов!.. Так что ж здесь неясного?!. Сынка, да неужели ж я не смогу?!. Да наконец-то ж мне Род послал и мой шанс!..
Всеслав заметался… Ну да!.. так а что сделать-то надо для этого? Просто руки сложить?.. А!.. Она сказала «всем сердцем»!.. Ой, только бы всем сердцем… Только бы всем сердцем получилось!.. А где же эта шкала, которая определяет – всем сердцем или нет?.. Сердце – это ведь не бутылка!.. – глаза упали на бутыль медовухи, припрятанную для опохмела… Голова шумела… Так… А это ж мы сегодня пили прямо у ведруссов… Дольмен там был рядом… Пустой… Гришка еще залезть хотел, да я его заломал и запретил… Дольмен!.. Точно, мать ить так!.. В дольмен надо!.. И чует мое сердце – бегом!..
Всеслав ухватил бутылку, словно с ней бежать было легче…
- Ну… - выдохнул он. – Пробежимся, как когда-то за лошадьми наперегонки… Ой, Род ты наш… Сколько ж лет тому это было!.. Дай мне сил, а?..
Он, сначала задыхаясь, а потом все увереннее и увереннее, побежал, обливаясь потом, в сторону Ведруссии… Туда, где сегодня пил у дольмена, в тысячный раз выслушивая, какой же ж молодец его сынка…
* * *
У дольмена Всеславу вдруг стало немного робко… Его отчаянный забег в пылу гибельного восторга сменился порывом скромности, которой он всегда обладал в большой мере, наградив ею и сына… Грудь еще ходила ходуном – преждевременно постаревшему сердцу несостоявшегося богатыря воздуха было мало… Что ж ведруссы подумают, когда меня здесь найдут?.. Решат, что пьяный просто помер, да осквернил их погребальный алтарь… Это ж кто-то себе выстроил – уйти собрался – свет нести остальным… Смеяться будут, поди… Наташке скажут, что я, и в последний путь свой собираясь, накуролесил… А ей ученикам своим в глаза смотреть… Но ты уж прости, Натка… Зовут меня кони мои… Долго ждал, говорил: «привередливые»… А потом и ждать их перестал… Но теперь уносите меня!.. И не тяните… Думал раньше, как прискачут за мной – попрошу повременить чуть… На краю постоять… У пропасти… Несли вы меня вдоль обрыва, несли, мною же подгоняемые, несли… да вынесли аккурат куда надо… В приют, куда всю жизнь и брел… Хороший тут камень… Живой очень. Добрый… Спасибо вам, кони. Аккуратно несли. Берегли для момента этого… И спасибо вам на том… А напоит вас пусть кто другой…
Всеслав пролез седой головой в отверстие дольмена, мысленно прикидывая, успел ли он за полчаса?.. Затем влез полностью, благо похудел в последние годы…
Так, все… Я готов… Успел? А?.. Это ж так важно – успеть дожить… И умереть успеть – тоже, оказывается, важно… Может, и важнее даже… Что ж, Род… Жди в гости… И прости, если что не так…
Тьфу ты!.. Всеслав усмехнулся, увидав, что бутылка до сих пор у него в руках… Он торопливо высунулся из отверстия и поставил бутыль около входа, прислонив к стене… Спешно вернулся внутрь и сел, прислонившись к внутренней стене и успев еще подумать, что повторяет позу бутылки… Теперь точно подумают, что пьяница какой-то… А, и пусть думают… Лишь бы полчаса… Лишь бы всем сердцем… Лишь бы всем сердцем… Всем ведь, Род? Скажи!.. Всем?.. Что ты говоришь, славный ты мой?.. не слышу… повтори, будь добр, Род… О… Теперь слышу… кажется… Слышу… Ты говори, говори, пожалуйста… Я ж теперь и сам чую, что всем сердцем… да просто слушать мне тебя любо очень… неправ боян был тот, что про коней пел… Ангелы-то – с добрыми голосами таки… Очень добрыми… Как у Натки…
* * *
…Какой-то ведрус, совершая ночную прогулку, пошел на возню около дольмена, приготовленного одним волхвом для своего ухода на тонкие планы… Русичи из поселка регулярно устраивали неподалеку пьянки... Может, опять они здесь?.. Так и есть… И бутылка стоит… О, Род, неужто они уже настолько одичали, что прямо в дольмене лакают?
Ведрус хотел заглянуть внутрь, а потом выбросить бутылку подальше, когда вдруг почувствовал сзади чей-то удивительно сильный взгляд… Он обернулся и увидел безумно красивую женщину… Она была не менее хороша, чем Лилу, которую ведруссы почти все хотя бы раз видели в лицо… Но какая-то другая… Неужели правду говорят, что ночью она… иная, словом?.. Но тогда… тогда я – покойник… если верить и остальному, что говорят…
- Не бойся меня… - шепнула женщина, и ведрус испугался еще больше. – Не бойся… я не причиню тебе вреда… Но и ты, будь любезен – не беспокой человека и его память… Возьми камень и запечатай вход…
- Да я один не справлюсь…
- А ты попробуй… Тебя же Тихон зовут?.. Постарайся, Тихон… У тебя получится…
- Но здесь же Павнасий должен был быть схоронен!.. Ты прости, если дерзок, конечно…
- У Рода прощения проси, как и я делаю… А Павнасию скажи: пусть новый дольмен себе выстроит… Не время ему еще уходить – пусть душу свою еще светом наполнит – есть еще куда… А заодно передай всем, что здесь Всеслав дух свой отдал. И за того отдал, кто всю Русь нашу спас!.. Да еще и Ведруссию спасет – благодаря Всеслава подвигу… И не забудь рассказать всем, что у этого дольмена сила целительная будет особая… Кто от хмельной жажды устанет – пусть сюда путь держит, и будет ему быстрое избавление… Если всем сердцем, конечно, жаждать этого будет… Если всем сердцем… Ты, Тихон, знаешь, что такое всем сердцем?.. Нет?.. Вот потому-то ты пока здесь, а Всеслав, - женщина показала своим изумительным лицом на уже запечатанный Тихоном дольмен, - там…
- Да… Еще… - женщина незаметно смахнула с глаза слезинку. – Наталье вашей, образов кудеснице, скажи… Пусть придет сюда…
- Так она ж сроду не пила!..
- Тихон-Тихон… - женщина, не удержав покатившихся слез, отмахнулась рукой от непонятливого ведруса, стыдливо отворачивая заплаканное лицо. Потом повернулась и посмотрела в глаза. – Вот здесь пусть и выпьет!.. Тем более – есть что… - она кивнула в сторону бутылки, задумчиво прислонившейся в стенке дольмена, и в тот же миг исчезла в воздухе…
* * *
- Ты жив?.. - Леля, еще не успев проснуться после глубокого сна, в котором оказалась, решив утонуть напоследок в глазах любимого, услышала его дыхание и буквально подпрыгнула, разбрасывая лучи счастья в самые отдаленные галактики… Санчо поморгал и осмотрелся по сторонам.
- Варианта два… И твоя версия мне нравится ровно в два раза больше…
- Я – точно жива!.. А значит – и ты!.. – зазвенела девушка своим волшебным смехом, заставляя лепестки затаившихся цветочков бесшумно для ушей зазвенеть ей в такт.
Самурай растерянно пожал плечами, наполняясь благодарностью в адрес всех, кого только можно…
- Отец, - прошептал он, - да будет Замысел Твой… И прости нас, если мы не всегда способны осознать все Его величие…
- Да… - стыдливо закивала дэнсия. – Мы будем очень стараться… Ты прости, пожалуйста… И… спасибо тебе… Можно сказать: «Спасибо размером со Вселенную»?.. Или я слишком маленькая для этого?..
* * *
- Маленькая, маленькая… - снисходительно усмехнулся чей-то голос… Его интонация не оставляла сомнений, что говорящий сам с собой – был очень доволен. – Но это не значит, что ты не можешь сказать: «Спасибо размером со Вселенную»… Вовсе не значит…
Часть седьмая
Светить и согревать
Новый путь тропинкой вглубь
В начале ноября Вендор вступил в новую стадию осложнений. Намечалась грандиозная битва в Мавритании, затаился перед бурей весь дальний восток, активизировались вампиры и драконы… Но если кого-то это и касалось в наименьшей степени, то наполненной любовью пары, идущей пешком сквозь богатые энергией леса Ведруссии.
Санчо и Леля, конечно же, не проигнорировали создание Альянса Слияния Светил. Тем более что само название и пришло к Лилит во время улыбчивого наблюдения за тем, как тесно переплетенные звездный и солнечный лучики продолжают сливаться все дальше и дальше – каждым своим совместным действием, словом или мыслью… Причем совместными становились любые из них, ведь что бы ни делали любимые, они делали это и друг для друга.
В день затмения Санчо и Леля приняли участие в грандиозном ритуале, который не просто соединил в одну энергетическую сеть каждого желающего стать членом Альянса Слияния Светил, но и наделил их всех дополнительными силами, которые Лилит удалось получить при помощи энергетического слияния Солнца, Луны и Земли во время затмения... Вне союза, к общему сожалению, оказались все одиннадцать бессмертных – в них слишком прочно обосновалась другая энергия – самого Урана, энергия, которую богиня трогать опасалась в силу ее непредсказуемости… Ну, и да – второй причиной неприсоединения бессмертных стада непредсказуемость уже самой Лилит. Владычица ночи честно признавалась, что бороться с искушениями Люцифера ей все сложнее, и она не может быть полностью уверена, что не сорвется на сторону тьмы.
- Не умом, мои славные, - теребя веночек, оправдывалась богиня, хотя никто ее, разумеется, и не винил, - не сердцем!.. Но энергиями… Никто не убедил бы меня в правоте Легиона. Никто не заставит поверить в необходимость зловещего Рагнарек!.. Но энергии бьются во мне где волнами, где – плетьми раскаленными, рвут меня в разные стороны, а особенно вниз, и нет у меня уверенности, что хватит сил моих противостоять этой многовековой пытке… Вот и рада я буду, если в полной от меня независимости останутся столь могучие ребята… Поможете тогда моим птенчикам не последовать за мной, а сами закончите то, что вместе мы начинали…
Такие откровения Лилит сильно смущали, но каждый изо всех сил надеялся, что богиня выстоит…
* * *
Довольно долгий разговор получился с Лилит у Санчо и Лели… Богиня сама зазвала их в какой-то оазис посреди Номадера, и теперь, лежа напротив голубков на пушистом ковре, угощала их всевозможными яствами, общаясь с ними и не забывая просто любоваться тем, на что применимо к себе уже, кажется, и перестала надеяться.
- Вы такие сладкие, - призналась богиня, сдерживая полыхающий взгляд, - что представляетесь мне дивным сиропом, которым бы я с радостью по… - она обаятельно встряхнула слегка вскружившуюся головку. – Простите… Я правда увлекаюсь…
- Если это поможет тебе выстоять и дождаться, - кивнула Леля с готовностью, - то мы не против!.. – она с озорством посмотрела на Санчо. – Ничего, что я и твои желания угадываю?..
- В присутствии Лилит я стараюсь забывать слово «желания», - отмахнулся самурай. – Старая привычка, наверное…
- Мудрое решение, наш хороший, - Лилит налила абсента и выпила его без сахара, не забыв поухаживать и за ребятами, пившими ром. – Как хорошо все-таки, что у нас есть дела… Иногда мне кажется, что я придумала себе все эти дела лишь в надежде отвлечься от желаний.
- Поверь, совершенная, - усмехнулся Санчо, - после утоления желаний в тебе проснется жажда дел.
- Дай Творец, чтобы после утоления моих желаний я не наворотила дел, которые перечеркнут создаваемое веками… А это возможно лишь в одном случае, в реальность которого я уже перестала верить.
- Ты обязательно найдешь его, Лилит! – дэнсия потянулась к богине и поцеловала ей локоть. – Хотя, конечно, сложно представить, каким он должен быть, чтобы тебе соответствовать.
- Да не должен он мне соответствовать… Он мог воплотиться в ком угодно. Я бы уже давно похоронила и надежду, решив, что он просто воплотился, скажем, в девушке, в животном или в каком-то дикаре. Но понимаю, что Люцифер не позволил бы себе такой насмешки. Он жаждет чистой победы, а потому вряд ли лишил бы себя этой дополнительной трудности, которую нужно героически преодолеть…
- Я уже всю голову изломала, - вздохнула эскория, - еще сразу, когда узнала о сути твоего договора. Но никто пока не подходит… Если честно, я в какой-то момент была просто уверена, что это Мановар!.. Но потом вся эта его ерунда закрутилась… Ну, или не ерунда.
- Рада, что ты исправилась, сладкая моя… Это не ерунда… У Мановара с Орис самая настоящая любовь – неужели не видно?..
- Я за ними не смотрю…
- И правильно делаешь… Пусть на тебя смотрят – уж в вас-то гармонии просто океаны. И очень надеюсь, что теперь-то, наконец, вы сможете полноценно нарадоваться друг другом. Я потому и решила поговорить с вами вдали от всего и всех… Понимаете, мои славные… Вам нужно отойти от дел… Не торопитесь возражать.
- Хи-хи!.. И не собираемся! – хихикнула Леля, спрятавшись за плечико.
- Вообще отлично… Я боялась, что ты начнешь опять все на себя хватать, в конце концов решив выйти на Армагеддон против всех эпиков самостоятельно – чтобы вдруг ненароком никто из друзей не погиб.
- А так можно?!
- Ну вот. Забудь!.. Я пошутила… Пойми, Леленька, тебе осталось жить несколько месяцев. Я буду просто счастлива, если Вероника найдет какую-то лазейку, но сердце подсказывает мне, что в таком деле половинчатости вряд ли сработают. Пророчеству много веков, и речь даже не о конкретно твоем роде велась, а о крови последнего бога. Возможно, такую непростую участь готовили своей дочери титаны Сварог и Лада, но получилось иначе… Помня последовательность и решительность Сварога, уверена, что речь шла о ритуале полной отдачи…
- Да и отлично!.. Я и сама на полумеры не согласна!.. Тут чтобы Ника ни нашла – моя миссия будет исполнена до конца… Но я просто сейчас совсем о ней не думаю – зачем?.. Ведь все уже решила, Санчо меня поддержал, а значит, можно так провести оставшиеся месяцы, чтобы и самой не было жалко, и чтобы моя кровь действительно помогла.
- Это ты все мудро решила... Молодец. И я рада, что ты, Санчо, сумел спокойно принять такую новость.
- Знаешь, Лилит… Было не так и сложно… Понимаешь, мы оба уже должны были умереть, если по уму. А нам дали возможность жить дальше… Испытывать себя должниками – неразумно. Но, наверное, правильным отношением будет, если мы теперь просто станем жить каждый день как последний, готовые уйти в любую минуту... Будем радоваться жизни, строить на песке, но как на камне… А в последний день, если доживем, сразимся вместе с друзьями за Вендор – каждый как сумеет… Единственное, о чем я немного все-таки переживаю – это Бетельгейзе. Эйфория сейчас слегка отошла, и теперь надо прикинуть, насколько сильно я вас подставил с Суртом.
- Пока не знаю, чем тебя порадовать. Но уверена, что есть и запасные варианты какие-нибудь… Решим по ходу дела. Может быть, титаны, когда вернутся, подскажут что-то… Не забивай себе голову – твой выбор был единственно правильным, лучик… поверь мне… В крайнем случае, вспоминай, что даже если ты делал выбор просто в пользу любви, то в итоге – спас для всех нас наш Грааль, без которого было бы еще сложнее, насколько я могу понять суть ритуала.
- А можешь чуть подробнее? О ритуале… Ну, чтобы готовить себя.
- Леленька, не надо готовить себя!.. Ты же сколько раз уже осознавала, что тебе нужно просто жить. Если ты будешь думать, как же побольше любви в себе накопить, то накопишь меньше, чем если бы просто жила, как раньше – в радость.
- Ну да… Наверное…
- Поверь – в твоем случае это точно… И вот поэтому я решила предложить вам отдых до самого последнего дня… Альянс Света – настоящий, полноценный, закрепленный слиянием светил – создан. Теперь вокруг него и будут собираться все желающие поучаствовать в спасении Вендора. Мы создадим в Молулу четкую схему: группы будут сформировываться для конкретных задач по всему миру, всегда начеку будет дежурный отряд, готовый прийти на помощь тем, кто попал в беду в позволительной близости для безопасного телепорта. Сам монастырь я уже защитила непреодолимой магией – даже такие таланты, как Изабелла, теперь не смогут проникнуть туда неопознанными. Тем более что из всего Легиона лишь она, пожалуй, и могла одна это сделать в силу своей разночастотной сути, не дающей распознать ее даже самым могучим магам.
- Кстати, об Изабелле… Что ты решила?.. Мы с Санчо уже говорили о ней, и он меня почти убедил, что надо дать ей шанс… Хотя, скажу честно, я клялась убить ее в случае налета, и… в общем… моя клятва должна быть в силе.
- Изабелла и мне приятна как девушка и личность. То, что я проворонила ее сто лет назад – это просто непростительная ошибка!.. С другой стороны – она бы тогда уже умерла, а так, благодаря своим блужданиям по вампиризму и демонизму – девчонка продолжает жить. Я мало что могу сказать о ней – закрытой Люцифером, но того, что знаю – достаточно хотя бы для уважения… Есть подозрение, что уважение будет заключаться в тщательно спланированном убийстве – как бы резко это ни звучало…
- Но можно дать ей шанс?
- На что?.. Она уже в Нартексе, где с головой ушла в работу – дабы не вспоминать, наверное, о своей непростительной слабости… Инерция века служения тьме – это слишком долгий путь. Вероятно, она уже сделала шажочек по направлению к теплу и свету, но в целом – она все тот же Легионер, которого угораздило одновременно стать приверженкой идеалов Люцифера и по-человечески влюбиться в тебя, Леля… Я уверена, что лет через пять она бы обязательно присоединилась к нам. Но не через пять месяцев... Да и страшно представить, что она успеет наворотить даже за пять месяцев – с ее талантами и острым желанием доказать себе и Люциферу, что она не расклеилась после всего произошедшего… Если и давать шанс, то кое-кому другому… Но опять же – не ваши головы ломать очередными задумками и планами. У вас будет крайне четкая миссия: дожить до последних дней так, как вы бы жили, встреться вы простыми ребятами, понятия не имеющими ни о каком Рагнарек. Согласны?
- Я понемногу отучиваюсь давать клятвы…
- Лелю желательно тоже отучить!
- Лелю – само собой. Поэтому мы пока не можем тебе твердо сказать, как оно дальше польется. Но пока наши настроения, если откровенно – совпадают… Я давно жаждал попасть в Ведруссию, и только теперь понял, как же сильно я хотел вернуться. Просто, не имея возможности, сам себя заковал в панцирь невозвращенца, окружил Ведруссию стенами, чтобы не пойти на поводу у чувств… Зато сейчас душа просто рвется домой, и наверняка буквально за нашим с тобой общением последует путешествие в Ведруссию.
- Да… У каждого из вас есть там дольмены, около которых надо бы побывать…
- В смысле?
- Забудь пока… А вот Аленушку посетить не забудьте!.. Впрочем, не буду ничего навязывать – сами стройте свой маленький Эдем. И главное – моих ошибок не повторяйте… Да и своих избегайте. Надеюсь, даже тебе, наш луч, уже стало понятно, наконец, что твой путь – иной?..
- Тут не так все просто, Лилит… Мне все чаще кажется, что путь, который я прошел – был именно самым нужным!.. Путь воина действительно не давал мне того, что я мог бы получить, иди я изначально путем образа, а судьба наглядно показывала, что каким бы сильным я не становился – будут вещи, которые сильнее меня. Если я становился непобедим, то все складывалось так, что я банально не успевал – как в случае с клинками Альбы. Если моя твердость духа догоняла силу, и я готов был идти в любое подземное царство, то все поворачивалось так, что моя же решимость на поступки оборачивалась новой разлукой с любимой – из-за клятвы, например… На моем старом пути мы действительно не могли быть вместе. Но ведь в итоге оказывается, что это, пожалуй, было лучшим стечением жизненных потоков. Кто знает, что было бы в случае следования образности?.. Сумел бы я закалить свою душу, чтобы во всю глубину слиться с Лелей?.. Сумел бы я узнать столько важной информации, иди я по иному пути?.. Сложно сказать… И мне не то что хочется себя убедить, мол, дескать, не зря прошел столько дорог по пути силы. Просто я теперь отчетливо осознаю, что все это было в Замысле Творца, на который я готов положиться целиком и полностью.
- Но ведь в Замысле может одновременно существовать множество дорог!..
- И в мыслях нет спорить!.. Конечно так. Раз Отец позволил нам брать на себя полную ответственность за свой выбор, то и дорог должно быть множество. Мне особенно интересно, как получается, что нам дают свободу выбора, и при этом лучший из них мы можем сделать – положившись на Волю Отца!..
- Отец же не просто так дает нам свободу, а чтобы мы быстрее смогли, не отвлекаясь на низковибрационные желания, воспарить к нему!.. Если раньше, как я поняла, приходилось через это проходить обязательно, то теперь достаточно просто своевременно сделать светлый выбор. Это ведь не принудительно: каждый может продолжать просто получать многогранные уроки на относительно низких вибрациях – причем уроки, опять-таки, сугубо добровольные. Но важно помнить две вещи: положиться на Волю Отца можно и в этом случае, выбрав наиболее светлый вариант из сравнительно серых, а получать полный спектр развлечений и наслаждений – можно, не теряя в сердце свет.
- Да. Последним, кажется, ты и хочешь научить нас заниматься.
- Молодец. Так и есть… Я не хочу, чтобы вы выходили на путь светлого отречения, погружались в глубокие молитвы и готовились к последним дням. Я хочу, чтобы вы вкусили жизни – нормальной, полноценной жизни!.. Внутри вас ярко горит искра Творца! Вы счастливы! Так и живите счастливо, не отказываясь от сотен маленьких радостей обычного существования!.. Постройте себе дом, общайтесь с друзьями, пойте песни, вкушайте плоды вашего сада!.. Каждое действие полно гармонии и дарит высшее наслаждение, если счастье – внутри!..
- Это, наверное, и есть идеальный эпикуреизм… - прошептала Леля.
- Это идеальная жизнь, мои лучики!.. А названий у нее могут быть сотни!.. Главное – что вы нашли друг друга и теперь готовы к совместному сотворению любви в пространстве и времени. Уподобьтесь Отцу – творите из энергии любви все, чего пожелают ваши сердца!.. Не сдерживайте себя и с детишками!.. Не нужно искусственных барьеров!.. Если почувствуете желание творить новое дыхание, то не ограничивайте себя. Впрочем, с учетом Лелиной миссии, думаю, Отец пока и сам избавит вас от подобных желаний… Но… Но я уверена, что если не в этой жизни, то в следующей – вам будет дано вкусить и этого счастья – едва ли не высшего, как я могу догадываться…
- Твои слова, Лилит, я надеюсь когда-нибудь сказать и тебе же… - Санчо со вселенским теплом посмотрел в глаза богине. – Очень надеюсь… Но не могу сейчас не спросить еще об одном…
Леля из-под бровки бросила взгляд на самурая и закивала, догадавшись.
- Да, Лилит, - кивнула она. – Что ты можешь сказать нам о половинках?.. Ведь получается, что они вроде и есть, если верить Изабелле и ее условиям… Но как же тогда логика?.. Мало того что Санчо намного старше меня как душа. Так ведь еще я и сама подумала, пока лежала: я действительно ошибалась!.. Я почему-то придумала себе, что половинки так же абсолютны, как и любовь Отца. Что они вечны и неизменны!.. Но ведь абсолютной может быть лишь Его любовь, а значит, половинки – это уже как бы вторично и временно!..
- Мне кажется, мои лучики, что здесь как раз вам придется объяснять мне высшую суть… И если не вы, то кто сможет прочувствовать эту суть настолько глубоко, чтобы не только осознать ее, но и объяснить своей черствеющей подруге – богине любви, истомившейся по ней же до пронзительного изнеможения?.. Так что любите друг друга, делитесь отсветами вашей любви с Вендором… Ну и вспоминайте иногда обо мне… Особенно когда дойдете до самой сути…
* * *
Да… Мало кому в Легионе было суждено понять смысл таких действий, но двое воинов света, входящих по уровню своих боевых качеств в первую десятку равных бойцов Вендора, зачехлили свои клинки… Еще с первого дня было понятно, что не навсегда, что в случае необходимости эта пара охотно поможет друзьям или случайным людям в борьбе с темными силами. Однако с четкого и целенаправленного пути воинов – они сошли, выбрав свою родную тропинку любви, ведущую их вглубь душ друг друга и самих себя.
Разумеется, никто в Альянсе и не думал воспринимать это как бегство, даже без учета всеобщего хаотичного воодушевления, в которое погрузился Молулу после затмения. Теперь весь Альянс, по сути, распадался на тропинки, однако эти тропинки при взгляде сверху оказывались одной большой дорогой, ведущей в Эдем. И тропинка Санчо с Лелей – тоже была частью этой дороги… Пусть и петляла немного в сторонке от остальных троп.
Вероника готовилась отправиться на восток – не только набираться в Потале сил и знаний, но и выяснять, насколько сильно подожгла Давос Изабелла. Мановар с несколькими друзьями выдвинулся в Мавританию – искать шамана, способного помочь… да-да… расправиться с этой несравненной поджигательницей регионов – лордом Хезебель. Офелия, вызвав из Элары три десятка своих учениц, с помощью отца и Марты вовсю создавала сервер заклинаний на базе Свентаны. Алебастр занялся предапокалиптическим просвещением народа через карты, музыку и театр. Орис сошлась с Сигни и теперь вызвалась помочь юной наследнице престола объединить всех эльфов, что, по былым пророчествам, могло вернуть благосклонность сапфирных драконов, занимавших весомое место в иерархии переполненной ящерами Картахены…
Словом, дел хватало у всех, и уход Лели с Санчо в Ведруссию никак не выпадал из общего контекста. Да даже если бы и выпадал – ни у кого не повернулся бы нейрон отреагировать на этот шаг иначе, нежели полным тепла пожеланием счастья. Леля своими действиями в прошлом и решениями о будущем давно заслужила право на отдых в настоящем, а Санчо заслужил его не только многолетними страданиями, но и пользой, принесенной Вендору за эти годы. И вот даже если еще и все это не учитывать!.. То все равно бы все только радовались за эту пару, получившую шанс на совместное люботворчество – ведь горячо любили и Лелю, и Санчо, а всей душой радоваться любви других – это способность настоящих друзей.
* * *
Чем-то вроде переходной миссии от старого пути к новому – стало исполнение песен о Медусе… Леле предстояло спеть в Баальбеке, а Санчо – в Славутиче. И если самурай, в эйфории возвращения на образный путь, свою песню сочинил буквально за час, проведенный в Молулу, то эскория встала перед любопытной дилеммой.
Зайдя в свою комнату после возвращения из Идена, она обнаружила там три вещи, которые заставили ее расплакаться… Первым на себя обращал внимание небольшой рисунок именно Лели, написанный с такой любовью, что вряд ли можно было заподозрить в авторе человека, уверенного, будто любовь – это лишь способ повелевать рабами. Леля из рисунка лежала на облаке, с озорством в глазах глядя на зрителя, но за слегка игривым спокойствием была удивительно тонко и умело передана готовность на любую жертву во имя любви. И каждый мазок лучился счастьем – неудивительно, если учесть, что картина была нарисована Изабеллой в то утро, когда ей удалось получить разрешение Люцифера отказаться от фатальных действий в адрес Лели… Эти штрихи еще не знали о Граале, о том, что придется совершить в Идене... А потому казались еще как будто штрихами-детками: наивными и счастливыми – не высшим счастьем приятия любой воли Творца, а наивным счастьем неведения.
Леля, которая, как и большинство женщин, не зная, как реагировать – либо плакала, либо смеялась, на этот раз приняла оба решения сразу. Она смеялась от радости, что у кого-то есть такой восхитительный дар, от того, что кто-то сумел так интересно передать ее в красках, от того, что у нее теперь есть этот замечательный рисунок… А плакала – потому, что этим «кем-то» являлась ее несостоявшаяся лучшая подруга, что теперь она должна была стать ей врагом и что, возможно, придется даже сдержать свою клятву насчет охоты… Горячее всего были слезы, когда дэнсия представляла, что должно было твориться в сердце Изабеллы, когда она, на секунду задержавшись в Лелиной комнатке, перед тем как выйти во двор к вампирам, уже привязавшим к алтарю Веронику, оставила здесь этот рисунок.
- Бедненькая… - шептала Леля, гладя свое рисованное лицо так, словно это было лицо Изабеллы.
…Под рисунком на столе лежало еще два листочка. Один был исписан нотами и словами, а на другом красивым почерком было оставлено короткое послание.
«Если ты читаешь эти слова, значит, любовь действительно существует, а я оказалась полной дурой… Наверное, мало что я ненавижу так, как ощущать себя дурой, но в данном случае я, кажется, буду даже немного рада, если так и произойдет. Однако я хочу, чтобы ты знала, милая: даже в этом случае я останусь верна игре. Пусть любовь есть, но мне в ней – нет места. Было бы втройне глупо – столько лет не принимать любовь, а потом помчаться по ее первому зову… Так что я по-прежнему жду свою личную охотницу, если, конечно, ты все-таки читаешь эти строки…
П.С. Да… Хорошо, если ты не забудешь, что обещала сделать перед охотой и после нее…
П.П.С. Ну и совсем напоследок… Спой эту песню в Даньтяне, чтобы Медусу в День Рагнарек я увидела напротив себя…
Изабелла, Лорд Хезебель, Изи, Белли… и как тебе, мое солнышко, угодно…»
Странно… А ведь казалось, что уже все выплакала. И хотя на охоту Леля идти еще не собиралась, на всякий случай проникновенно помолилась Иисусу и Творцу за такую разную душу Изабеллы.
* * *
В ханьской нотной грамоте Леля не разбиралась – как и в любой другой: она пела и сочиняла на слух. Поэтому с нотным листочком понеслась вниз к Санчо, который как раз принимал с Юреком баню…
Через несколько минут они втроем сидели в предбаннике. Санчо наигрывал на гитаре ноты сопровождения и про себя напевал мелодию, чтобы на второй раз безошибочно отправить ее знакомиться со звуком. Судя по глазам, гармонические ходы его, если не удивили, то очень тронули и вдохновили… Перед тем как спеть песню целиком, он усмехнулся, глядя на Лелю.
- Я верно догадался, откуда она?..
Дэнсия кивнула. Самурай вздохнул:
- Это ее гармония… Самобытная и неповторимая. Возможно, еще и потому, что очень уж тесно переплелись в ней самые несочетаемые и невозможные для сочетания в ком-либо другом вибрации.
Песня и по замыслу была достаточно необычной. Изабелла увидела в истории с Медусой то, что больше всего трогало именно ее саму. Исполняемая от лица Медусы, песня задавала слушателю много вопросов, не намекая на правильные ответы. Скользя по насыщенным полутонами мелодическим линиям, она спрашивала, почему в ней видят чудовище, не пытаясь разглядеть за ним красавицу. Причем путь мысли был постепенным, видимо, тонко рассчитанным на плавное восприятие ханьцев, предпочитающих полутона не только в мелодиях, но и в суждениях.
Простенькое начало. «Спросите у каменной статуи, что она видела в этих глазах? Может быть, трепет ваятеля, рискнувшего чудо оставить в веках?.. Может быть, лучик наивности – лучик, способный сказать все без слов?.. А может, просто… Может быть, просто… Самое просто на свете – любовь…».
А в следующих куплетах и припевах Медуса раскрывалась все глубже, пока не превратилась в ту чистую, милую девушку, которую Леля и видела в шлеме Аида. Словно все наносное за века расплелось шелковой нитью песни, дойдя до самого простого и изначального, что и есть на свете – до любви…
- Поразительно… - шептала дэнсия сквозь слезы, дослушав песню. – Она уже тогда пела о любви так, будто это она убеждала меня в ее существовании!.. Почему в песне Белли уже способна была это понять, а умом – еще нет?..
- Так часто бывает, - погладил ее по волосам Санчо. – В творчестве легче сделать шаг вверх – создать образ, значительно более светлый, нежели ты сам. А заодно и самому взлететь на этом образе, словно на воздушном змее… Иногда мне казалось, что образный дар дается человеку еще и для этого – как средство самому подняться выше. Без этого было бы слишком сложно удержать в себе баланс, ведь ради творческого процесса приходится открывать себя настежь, и для многих замыслов не обойтись без низкочастотных энергий, которые затем начинают и дальше идти к тебе по проложенной тобой самим дороге. В этот момент важно не пойти у них на поводу, не снижать свою собственную частоту. И в этом и помогают более тонкие образы, вытягивающие тебя из трясины…
- А можно не открываться низким образам? Работать только со светлыми?
- Смотря какая у тебя цель и миссия. Если ты свое творчество воспринимаешь как средство подняться выше самому, то, конечно да. Более того, это даже не прихоть, а необходимость. Для рывка вверх желательно отсечь все низкое и темное, и обычные люди, не созданные творить образы, в этом случае уходят в монастырь, отрекаются от всех приземленных искушений. Ровно так же поют некоторые бояны: сознательно отсекают себя от земных тягот. Они воспевают свет, стараясь не соприкасаться с тьмой.
- Я, кажется, понял, - произнес Юрек. – А миссионеры, набравшись света – идут в мир, идут в темноту, чтобы светить прямо там.
- Верно. И это не говорит, что они хуже или лучше. Они просто другие, и цели у них иные… Они способны нести свет в себе даже во тьме. Так же и с боянами происходит… Кроме тех, кто рисует только светлые образы, есть и те, кто рискует использовать всю остальную палитру красок. Творчество боянов света – это, если проводить параллель – диетическая еда. Она доступна немногим – лишь тем, кто уже идет по светлому пути или хотя бы готов встать на него. Те, кто еще блуждает в тумане – свет боянов света не видят – это пока неуловимая для них частота. Потому и нужны бояны сумерек – которые творят на частоте, доступной всем!.. Но, творя на всей частоте: от самой низкой до самой высокой, сами бояны сумерек быстро переполняются серыми и темными энергиями. Это похоже на Лилит и Лилу. Лилит – более полна с точки зрения энергий, но она также и более уязвима для темных энергий. А Лилу – это, если судить строго, менее полное сочетание, но зато – полное света…
- Что-то вроде воинов и клириков получается? – спросила Леля. – Одни сражаются, а другие их лечат?
- Похоже. Люди нуждаются в боянах сумерек, а те нуждаются в боянах света, чтобы не переполниться в какой-то момент низкими энергиями и не свернуть с пути… Бояны сумерек – это ступень между светом и тьмой… Я вспоминаю что-то похожее и в Потале. Миямото сам по себе был слишком недосягаем для нас в мастерстве и мудрости. И он никогда не опускался до нашего уровня – ведь тогда был бы снижен сам эталон, так сказать… Но и мы бы сами не смогли дотянуться до его высоты, если бы не было наставников-ступеней: тех, кто брал на себя миссию – стоять посередине и подавать нам руки помощи, опираясь на которые, мы и шли постепенно все выше и выше.
- А Фраорт нам сам руку подавал… Все время было ощущение, что он, по сути, такой же, как и мы.
- Я не говорю, что наша методика лучше… - Санчо усмехнулся, – это и так понятно, – он позволил Леле шлепнуть себя по заду. – На самом деле, думаю, необходимо именно сочетание. Можно тупо смотреть снизу на недосягаемый идеал и с каждой секундой все больше уверяться в том, что он действительно недосягаем. Вот почему у некоторых философов, любующихся только самими собой, ученики остаются заносчивыми глупцами, перенимая от учителя лишь его манеру поведения, но, к сожалению, не глубину ума. Другие же философы, наоборот – охотно спускаются ученикам навстречу, не замечая, как постепенно теряют высоту собственного полета. И здесь педагогический успех все-таки чуть больший. В первом случае все ученики остаются на нижней ступени, за исключением одного-двух самородков, способных взобраться по ступеням самостоятельно – дайте только ориентир в виде недосягаемого наставника. Во втором же – почти все с помощью учителя забираются на пару ступенек, но затем останавливаются – ведь непонятно, куда идти, если сам учитель уже на одной высоте с ними. Тут уже важно, насколько готовы сами ученики продолжать движение вверх, а также готов ли наставник возвращаться на свою высоту и продолжать тянуть туда учеников… Насколько я помню, моя мама именно так и учила. В итоге у нее получалось и наименее способных подтянуть на максимально доступные для них ступени, и самым одаренным дать ориентир на запредельную высоту.
- Я так боюсь с твоей мамой знакомиться… Она, наверное, сразу подумает: «что ж за дурочку мой сын выбрал?..».
- Если она так подумает, то даже лучше. В ней проснется наставнический интерес, и она быстро подтянет тебя из интеллектуальных подвалов на первую ступень – к Рагнарек столь одаренная выпускница Эскориала наверняка уже достигнет уровня малышей-ведруссов, что равняется где-то подросткам Поталы.
Леля с удивительно милой гримаской смотрела на Санчо:
- Ах ты гаденыш!.. – рассмеялась она. – А я-то думала, что после смерти Скипера ты станешь милым и кротким бусечкой!.. Вот дурочка…
- Даже не собираюсь спорить с последней мудростью, мое солнышко, - Санчо крепко обнял любимую.
* * *
Лелина дилемма заключалась в том, что она теперь не понимала: ей все-таки писать свою собственную песню, или лучше «не позориться» и спеть шедевр Изабеллы. Дилеммой, в общем-то, это было лишь до предметного разговора с Санчо, ибо самурай с нежной силой нахлобучил на дэнсию веночек Лилу и пригрозил пальцем:
- К моему приходу песня будет написана, лады, солнышко?
В глазах солнышка было столько отчаяния, что Санчо махнул рукой и снова сел рядом:
- Хорошо… Специально для эскории поясню все подробно… Смотри, бусинка моя… С Изабеллой, с точки зрения искусства, в Вендоре может потягаться только, возможно, Аполлон. Она и сама по себе – это сгусток талантов, да еще и с Люцифером пошла на связь, когда он пообещал ей, что равных в искусстве ей не будет. А Люцифер сдерживает обещания, как я понимаю… Просто не добавляет, что счастья все, что он дает в обмен на согласие с путем тьмы, не принесет. Однако на творчество это не так и влияет. Вернее, не влияет на качество, но может влиять на посыл как раз-таки счастья!.. К этому вернемся, а пока вбей в свою чудо-головку: у тебя не получится написать песню столь же талантливо, как это может сделать Изабелла!.. И у меня не получится!.. Возможно, в танце ты сможешь с ней потягаться на равных, хоть и не с позиции силы, но в музыке – она королева!.. А теперь – самое время вспомнить о счастье!.. Изабелла – королева, но королева, которой ее корона давит голову!.. Она безумно талантлива, но этот талант жалит ее сердце уже одним своим существованием – что уж говорить о его применении… Вот и используй свое преимущество! Не состязайся в тонкости гармонии, не забивай ее образы своими, не пытайся более точно сложить слова. Делись счастьем!!! Настройся на его волну и дай душе самой петь!.. Не записывай сразу пришедшие строки – дай им самим потереться друг о дружку, лепи в сердце!.. Накладывать на затвердевшую форму новые мысли – это как лепить глиняную фигурку в двадцать заходов – подожди, пока оно само все сложится в нужной гармонии, а только потом давай застыть в своей памяти. Гладь мелодию, ласкай слова, но избегай насилия – это все жидкий воск, который сам вольется в форму твоего счастья лучше, чем если ты будешь запихивать его туда руками!.. Мелодия – это тончайшая ниточка: дернешь слишком сильно за найденный хвостик – она оборвется. Поэтому просто следи за ней – наслаждайся созерцанием ее полета, скользи любующимся взглядом за ее все более приоткрываемым для тебя тельцем. А потом попроси ее воплотиться в песне. Не каждая мелодия согласится на это, ведь для мелодии стать песней – это то же, что для человека – обратиться в камень. И разница между ними примерно та же… Так что отдавай должное готовности мелодии на такое великое самопожертвование и уж тем более – не вздумай насильно обращать ее в камень, как делают нерадивые барды. Если она увидит в тебе того, кто способен запечатлеть ее в камне максимально тонко и достоверно, то сама согласится, хоть здесь всегда без малейших гарантий.
- Как здорово… Наверняка этому тебя не в Потале научили, да ведь?.. Мама?..
- Ну а кто ж еще…
- Я еще больше хочу с ней познакомиться… И уже почти не боюсь…
Санчо поцеловал кончик пальца и нежно постучал по кончику Лелиного носика:
- Я пошел… И дай тебе Отец вдохновение…
* * *
Разумеется, Санчо сам не пришел к любимой – чтобы в случае преждевременного появления не спугнуть вдохновение… А когда она с горящими глазами впорхнула в его комнату, то не стал и просить спеть. Он все понял и просто для подтверждения вопросительно взглянул в лучистые глаза.
- Да… - шепнула бабочка загадочно, словно только что побывала в доселе недосягаемом царстве грез, как оно, собственно, и было… - Я не стала ее ловить… Она обещала вернуться…
- Кажется, это первый случай, когда эскория оказалась мудрее куле, - усмехнулся Санчо и, легко проехав на коленях по полу, прижался лицом к любимым коленкам. – И как же это здорово!.. – шепнул он счастливо, обнимая Лелины ноги еще сильнее.
* * *
- Мелодии – это живые лучи, которые мы песнями обращаем в камень! – заявила Леля. – Но я, как и наверняка вы – люблю именно живое!.. А потому сейчас не спою вам песню… Я просто попробую позвать сюда мелодию, которую недавно уловила, будучи в состоянии огромного счастья. И я очень надеюсь, что она прилетит к вам сейчас и подарит такое же счастье, какое было тогда у меня…
Жители Баальбека, в огромном количестве столпившиеся на одной из самых больших площадей города, знали и любили эту милую девушку, считая, как и во многих городах востока, фактически своей. Поэтому попытались не идти на поводу у скучных мыслей в духе: «Вот это ее прет – неужели добралась до склада лотоса в башне воздуха?»… А вместо этого попробовали представить себе, что такое счастье. И у очень многих проскользнула мысль, что счастье – это когда такая девушка дарит тебе свое счастье. И ведь желания именно обладать такой девушкой не было почти ни у кого – Леля всем своим видом и гармонией энергий словно заранее давала понять: я, как та мелодия – хороша, пока летаю, но только поймай меня, попытайся сделать своей – превращусь в камень, который даст гораздо меньше счастья, нежели даже такие редкие выступления или просто случайные встречи на улицах города… Персефона, которая тайком пришла сюда, чтобы лично посмотреть на любимую своего друга, сейчас вспомнила свои слова насчет «готовности Санчо к тому, что Леля будет общей».
«Вот это дура я была… - подумала богиня. – Этот лучик действительно общий!.. Она горит для всех, но не принадлежит никому, кроме Творца!.. Да и Ему, вероятно, не столько принадлежит, сколько просто является Его частью… Как бы здорово было стать таким лучом хотя бы в своем царстве – для своих астральных подд… друзей…».
Однако песня быстро сбила Персефону с мыслей. Санчо ничего не говорил ей про Медусу, а сама она в эту постыдную для пантеона тайну посвящена не была… Впрочем, песня Лели (а точнее – словесная одежда мелодии, прилетевшей на ее зов) не просто пересказывала сюжет… Девушка с удивительной мелодичностью нараспев делилась тем, что по ее мнению хотела бы сказать сама Медуса после своего возвращения…
- Откройте глаза, мои милые!.. Позвольте сердцам приоткрыться!.. Об этом Отца молила я… И то, что услышал – я вижу по лицам… вашим распахнутым настежь открытым… готовым простить мое прошлое, в осколках смутных времен позабытое и непосильною ставшее ношею…
Жажда Лели просить прощения за древнюю богиню действительно приоткрыла сердца слушателей, которые теперь дружно внимали всему, что еще хотела им рассказать трепетно милая певунья.
А она и теперь не уставала благодарить людей за то, что они сумели уловить за очертаниями образа чудовища – хрупкую и нежную красавицу, чья вина лишь в желании быть просто еще немного прекраснее, когда не догадалась по наивности девичей, что прекрасней уже некуда… Рассказывала она, как замирали люди и боги даже – от красоты ее дивной, а не от ужаса, да как забыла, что красота – это дар, которым нужно делиться, вселяя гармонию в созерцателей, а не питаясь их восторгом замирающим. Обещала, что теперь ее взгляд будет лишь согревать и пробуждать в людях светлое желание любить. Любить не за красоту, а просто так…
- Не бойтесь лучей, из глаз идущих, не бойтесь истратить запас их вечный!.. Лучитесь любовью – и станете лучше, лучите друг друга – и станет легче!..
В последнем повороте – а песня состояла не из куплетов, а как будто плелась в разных мелодических узорах, связанных лишь едва уловимой общей гармонией – Леля спела, что все мы на самом деле – лучи, которые текут-парят из глаз прекрасной юной Боженьки. И нужно следить за чистотой своего луча, чтобы та, из кого мы струимся, не переставала быть прекрасной девушкой-богиней, с восторгом смотрящей на созданный ею мир…
…Персефона рыдала от умиления… В следующей же ее молитве Творцу она обращалась к нему как к прекрасной юной Боженьке… Стоит ли добавлять, что на людей выступление Лели произвело никак не меньшее впечатление, нежели на растроганную королеву подземного царства?..
* * *
После Баальбека Санчо и Леля вдвоем проследовали в Славутич, где уже самурай исполнил свою песню. Он тоже обошелся без обвинений в адрес Афины, а просто напомнил, что жила когда-то удивительно прекрасная богиня русского пантеона, которая затем под влиянием наших образов и мыслей постепенно превратилась в чудовище.
Его песня называлась «Зеркала», жила в четырех разных рисунках, где жесткая, ритмичная часть сменялась чистой, мелодичной и пронзительной. Благодаря этому сознание слушателей быстро расшатывалось и впускало в себя необходимые образы… Естественно, все более склоняемый к наставничеству Санчо не смог обойтись и без напутствий. Он пел, что глаза Медусы – это двусторонние зеркала, которые отражают то, что получают. Богиня и сейчас прекрасна – ведь ей отражается внутрь лишь ее свет и ее любовь к миру. А вот пока мы будем смотреть на Медусу как на чудовище – мы будем каменеть от страха, но стоит нам всем вместе преодолеть в себе навеянные убеждения и страхи, как мы узрим в этих глазах – свет любви от жизнерадостной царевны-лебедь… Вдобавок к этому напутствию шло предупреждение, что каждый из нас – Медуса, пока сердца остальных еще каменные. И что в волосах каждого будет извиваться змейка, пока он не будет видеть в других вместо чудовища прекрасную богиню…
* * *
Где-то в те же дни Алебастр с Аэдоной устроили в Дорионе настоящую театральную постановку, сумев в течение получаса буквально перевернуть сознание ахейцев, в которых прочно сидело навеянное убеждение в том, то Медуза – ужасный монстр… Это был лучший за тысячу лет концерт бессмертного барда и, возможно, лучшее выступление бессмертной авантюристки, всегда бывшей чуть более актрисой, чем собственно авантюристкой. Аэдона сыграла роль Медусы так убедительно, что, когда в конце трагедии она, устав сбрасывать с головы неустанно появляющихся там змеек, подползла на край сцены и с мольбой воззрела на впечатленных зрителей, в полной тишине (Холли специально оборвал песнь на высокой, пронзительной ноте) один за другим ахейцы принялись шептать: «Прости нас…». За следующие дни в нарочно оставленных именно на этой оборванной ноте ахейцах глубоко проросло убеждение, что все было ровно так, как об этом поведали Холли с Аэдоной. И каждый все четче осознавал, что именно от его прочувствованного мнения зависит – сумеет ли прекрасная богиня вновь стать Медусой, или же будет обречена бороться с собой, срывая змей с тщетностью Сизифа… Сразу несколько скульпторов изваяли своих Медус, и вне конкуренции оказалась работа Праксителя, не имевшего равных в глубине проникновения в душу создаваемого им образа.
А уже совсем скоро, в день кровопролитной битвы за Мавританию, блистательный Моцарт исполнит в Даньтяне песню Изабеллы. Он превратит ее в настоящую симфонию – ровно настолько масштабную, чтобы не исказить изначальную задумку и не спугнуть непривыкших к этому ханьцев, и ровно настолько простую, чтобы каждый смог уловить в ней нужную нить, а не остаться просто сторонним слушателем.
Моцарт, глубоко растроганный приемом ханьцев, после выступления не забыл сказать, что автором является девушка, воспитывавшаяся именно в местной школе искусств.
- У нее сейчас сложный период, - добавил гений. – Поэтому всю вашу благодарность конкретно в мой адрес я бы просил перенаправить к ней – возможно, ее судьба столь же непроста, как и судьба самой Медусы, и именно от ваших мыслей и чувств зависит, в кого в итоге превратится эта прекрасная женщина…
Изабелла, в этот момент в тысячный раз очнувшаяся в своем Идене, лежащем сравнительно неподалеку, глотала слезы и тщетно пыталась настроить себя на упрямую готовность быть такой, какой она уже давно была и какой все меньше хотела быть после встречи с той, кем быть не сумела.
* * *
Что касается пятой песни, то ее исполнение завершилось печально. Но у этого были другие свидетели, которых мы выслушаем уже в их собственной истории…
Русь языческая и ведическая
Исполнение песен, естественно, не висело тяжким грузом – это была приятная, радостная миссия для обоих. Но тем удивительнее было состояние после выступления в Славутиче – на Санчо и Лелю буквально обрушилась крылатая свобода, которую и хотела подарить им Лилит.
- То есть теперь мы вообще-вообще куда захотим пойти можем? – шептала Леля, отвыкшая от этого внутри рамок заданий, а особенно – внутри собственных рамок, которые обильно расставляла дабы не сбиться с пути, повинуясь столь ярко развитому в ней чувству свободы. Сейчас она уже не боялась сбиться с пути, ведь понимала, что ее дорога – это плаванье в безбрежном океане любви, где ее огонек равно приятен и нужен всему вокруг. Именно это и есть настоящая свобода, которая сейчас и кружила голову человеческой фейке. Ей предстояло радостно прожить свой огромный день длиной в несколько месяцев, и Леля просто светилась счастьем.
- Мы можем пойти и туда, куда не захотим! – усмехнулся Санчо, испытывающий похожие чувства, с той лишь разницей, что он-то уже успел не раз заблудиться и потеряться в той мнимой, бесцельной свободе, которая наваливалась на него с особым садизмом. – А можем никуда не пойти, но это все равно будет путь – такая вот штука происходит, когда жизнь выражается не в действиях, а в состояниях.
- Уговорил… Так и будем валяться здесь в вашем тереме. Фейки не против, спинка тоже – сделаешь массажик?.. Или я тебе?
- Ха. Сейчас подумал, что два маниакально любящих друг друга могут подраться, споря, что именно он или она должны делать массаж, а не ему или ей!
- Хи. Дурачок… Тот, кто мудрее – обязательно уловил бы, что другому больше хочется делать, а не принимать. Хотя подраться – это можно. Наверняка сейчас натыкала бы тебя без твоих скорпионьих штучек.
- Обязательно и подеремся тоже, моя сладкая!..
- До? Или после?
- Во время…
- Ты меня пугаешь…
- Тогда зажмурься и дрожи…
- А подглядывать можно?
- И не надейся, что после этих слов я завяжу тебе глаза.
- Ну вот… а феечки уже и ленточку принесли…
- Ну если уже феечки… Хотя, думаю, это они твой ротик перевязать решили… И в этом я с ними просто полностью согласен.
- Ммм… ббмбм… мбмбм…
…В нормальном фильме в этот момент гаснет свет… Наверное, чтобы не выглядеть блекло на фоне разгорающегося.
Кузнецы последнего дня
На Руси и в Ведруссии им встречалось все больше новых интересных людей, а уже знакомые – становились интереснее, словно человек действительно – лишь половинка единого существа, и истинная глубина мира, включая личности других людей, полноценно раскрывается только двум парам глаз, ушей и даже рук. И всё сущее становится теннисной свечой между зеркалами-ракетками: всё, на что смотрят влюбленные, обретает между их сознаниями настоящую глубину, безостановочно отражаясь в них во время вечной партии в теннис.
До чего ж интересно было Санчо смотреть на Русь глазами теперь и Лели. Какими новыми красками всё играло, подсвеченное ее яркостью. Сколько красок открывали в самом Санчо его многочисленные друзья и знакомые, впервые видя самурая полноценно счастливым, а не поломанным, как когда-то верно заметил Том, хотя, точнее, заметили все, и просто лишь Том столь бесцеремонно озвучил. С каждым было о чем поговорить, было чем заняться, и в этой теплой эйфории неустанных совместностей любящая пара едва замечала, сколь тревожна сейчас на Руси обстановка.
Символично, что нечаянно подтолкнули Санчо к прозрению именно колываны, история с которыми закольцевала его последний уход из Руси и нынешнее возвращение.
* * *
Самурай спокойно отпускал любимую бродить везде и одну, без него. Правда, уже заметил, насколько отличаются при этом его ощущения от знакомых по Лиме, когда он много анализировал, почему не испытывает за ворвавшуюся в его жизнь чародейку ни капли тревоги и ответственности. Чувство это было абсолютно взаимным, а ведь оба с ней были в некотором роде хранителями: самурай – служитель по своей сути, а Лима принадлежала к роду «хранительниц сердец». Каждый уже успел к ответственности за других, вот и удивились тогда полному отсутствию чувства ответственности друг за друга на фоне пронзительно глубокой взаимности во всем, кроме сердечной истомы. Гордиться успехами? Да. Вдохновлять? Дарить радость, восторг и веселье? Сколько угодно. Но совершенно без груза необходимости защищать или хранить и уж точно при полном отсутствии высшей чувственной готовности на самопожертвование.
Тогда Санчо, размышляя на пути к Астароту, еще усмехался, что то ли сердца обоих слишком круты даже для таких хранителей, то ли слишком круты хранители для сердец. Ведь просто отсутствием глубоких сердечных чувств казус не объяснялся – по абсолютной чувственной шкале Лима успела вызвать в самурае больший отклик, нежели любая из просто подруг. Так почему тогда он и близко не волновался за юную чародейку, не ощущал в себе нужды ее защищать, и даже не только не попытался вколоть в мятущееся сердце побольше инъекций светолюбия и мудродушия, чем грешил с остальными, а и даже будто хотел немного, чтобы его любовница стала инфернальной красотой, от которой, возможно, даже ему и придется когда-нибудь спасать мир?..
Неужели дело лишь в том, что конкретно в их с ней отношениях уверенно доминировал, забивая всё остальное, телесно-страстный аспект, а на этом уровне люди не испытывают единства, и им главное, чтобы сценарий отношений был повкуснее, поярче, а какую роль играет любовник в пьесе бытия – вопрос глубоко вторичный. И для Санчо, который неосознанно стремился к переписыванию своей болезненной истории в поединок влюбленных, возможная схватка с темной владычицей Лимой где-нибудь в окрестностях Рагнарека – вполне могла быть желаемым ориентиром. Схлестнуться, будучи уже на явной светлой стороне, и… на этот раз завершить всё иначе: без крови, боли и надрыва сердец. И чтобы уж точно без боли – лучше заранее приучить сердце ничего не испытывать к этой неистово сочной, уютной и теплой подруге. Одна только страсть – которая насытит красками, позволит истории выглядеть достоверно, но если всё вдруг опять повторится, то хотя бы до сердца все равно не дотянется.
Слишком быстро найденная тогда пещера не дала самураю подытожить анализ, хотя без понимания всей глубины пути Лимы выводы в любом случае были бы неполными. Однако важно, что с Лелей он ощутил совершенно иное – полнейшую готовность делать всё ради нее, относясь, как к лучшей части самого себя. И ощущение себя ее хранителем пульсировало до кончиков волос, при всем понимании, что и сама его любимая способна справиться почти с любым испытанием, а хранят ее сущности, куда более продвинутые, нежели воплощенный самураем звездный луч. Это было абсолютно взаимно, с погрешностью разве что пола. Как ни крути, а мужчина все-таки глубже ощущает ответственность за любимую, часть сердца которой, видимо, заранее зарезервирована на столь же усиленную ответственность уже за детей. И в Леле сейчас забавно сочетались готовность хранить Санчо и чисто девичья расслабленность под его надежным плечом. Это, скорее всего, универсально, и когда женщина любой силы и защищенности начинает ощущать себя слабой, а самый тщедушный мужчина ловит в себе чувство хранителя, то это подсказка, что вы можете стать парой. Необязательно – нужны и другие факторы. Но хитрость в том, что без этого ощущения порой и самой благоприятной суммы всех иных факторов – бывает недостаточно для осознания себя половинками.
За два месяца вдали от любимой свечи, дразнящей могущественный Легион на самом острие Альянса, Санчо научился растворять свои тревоги. Не сразу, с усилиями, но научился… Если поначалу ситуация виделась ему, будто половина его сердца лежит буквально на мостовой, а вокруг топают тяжеленные сапоги и елозят колеса, то с помощью медитаций и молитв постепенно удалось расслабить внутри своего сердца мышцу постоянной ответственности. Путь силы прочно связан с контролем над ситуацией, и неспроста, наверное, оказался самурай у источника Мнемосины, вынужденный два бесконечных месяца доверять одному только Божьему Замыслу.
Не факт, что этого хватило. Достаточно вспомнить, как бурлило тревогами и отчаяньем сердце Санчо на пути в Молулу уже по прошествии двухмесячной тренировки. Но все, что случилось потом, могучей струей вымыло и тревоги, и страхи. Как самурай и сказал Лилит, после Идена к ним с Лелей и пришло окончательное осознание себя частью Замысла. И так ведь за жизнь не особо цеплялись: один был самураем, которому полагается быть готовым к смерти в следующий миг, а другой с малых лет говорили, что она себе не принадлежит. В Идене же пара вышла на новый уровень приятия Замысла. Они оба уже могли умереть, но высшим промыслом были оставлены жить, каждый вздох теперь воспринимался как призовой, вот Санчо с Лелей и готовы теперь были жить и дышать почти без зацепок за лишнюю минуту в Вендоре. Единственной зацепкой могла стать лишь вовлеченность в Апокалипсис: миссия Грааля у Лели, поход в Эдем у Санчо – это и правда было вопиюще важно, причем за миссию любимого оба переживали больше, чем за свою. Однако исключительно верное решение Лилит с предоставлением паре лучей полного отдыха – плавно стирало и эту зацепку.
Отпуская свою любимую гулять одну, самурай уже даже обходился без классического последнего взгляда в галерею возможной памяти, на прощание лаская Лелю взглядом просто потому, что глаза никак не могли напиться ее умилительной красотой и нежностью. Забавно, что раза три или десять Лелина прогулка в итоге отменялась, настолько хотелось еще полюбоваться именно друг другом. Но любовь – это жажда в самом хорошем смысле делиться не только с любимым, но еще и любимым. Разве мог Санчо приватизировать себе эдакое сокровище, понимая, сколько лиц способна осветить за одну прогулку волшебная Лелина улыбка? Вот и отпускал с радостью, целиком полагаясь на судьбу, пусть иногда и подключая на всякий случай еще и логику. Чего бы не подключать, если и она заставляла расслабиться. Ну какая угроза могла настигнуть Лелю теперь, когда она просто лучилась гармонией? Наверняка ведь ни один жнец не поддался бы на самые требовательные уговоры кого бы то ни было в Вендоре... Что там – жнец, возможно, сам бы первым бросился на перехват беспредельщика, решившего погубить столь светлую душу, окажись он сейчас где-нибудь на Руси. И Санчо не знал, что скоро здесь будет больше жнецов, чем когда бы то ни было в истории…
* * *
Но это скоро, а пока Леля вовсю болтала с местными ведьмами в Отрадном, не забывая просить катать ее на метелке, а самурай попивал пиво с Кабаньясом, давая тому передышку в охмурении славутских барышень.
К столику подошел Всеволод и после обмена рукопожатиями откликнулся на предложение присесть.
- Я, если по существу, то поговорить и пришел, - признался он, отпив пива. – Разговор не из приятных, но что-то нам с тобой, Санчо, так судьбой уготовано, видать.
- Неприятный разговор в приятной компании, - улыбнулся самурай. – Должно компенсироваться.
- Да я тоже надеюсь, дружище… Хорошо, что ты в городе, потому как не знаю, к кому бы я обратился, не будь тебя здесь.
Кабаньяс, который несильно любил неприятные разговоры, подмигнул обоим, взглядом показал на недавно вошедшую в корчму девушку и, не прощаясь, отсел за соседний столик, который планировал использовать как взлетную площадку для высадки очередного десанта маленьких кабаньясят.
- Нехорошие дела творятся здесь, - начал воевода. – Все еще хуже, чем четыре года назад… И если в прошлый раз хотя бы в последний момент стало ясно, кто враг, то теперь все так перепуталось, что и не поймешь толком. У князя сейчас десяток советников, а хрен поймешь, кто из них его тянет на идиотские подвиги.
- Наверное, все – как обычно.
- Да вот беда – всех не прижмешь одним махом. Понял я за этот год твою фразу тогда – когда пили еще после Бурогозья.
- Что если и одолеть Русь, то сытостью и спокойствием?
- Так и есть, Санчо. Так и есть… После Ледового побоища вашего на Русь вообще криво смотреть все соседи боятся, не то что войска сюда гнать. Нечисть весной оживилась слегка, но богатыри ее лупят наперегонки, и народ в итоге вконец расслабился. А в такой ситуации торгаши да священники всё к рукам прибирают, нас, вояк, оттесняют, вопят, чуть что, да еще ж грамотно так, что народ роптать начинает на нас по любому поводу: будто мы и есть главные захватчики да всё их в чем-то ущемить пытаемся... Летом в одном гардарике ближе к Суздальщине завелась горстка умников, под себя там всё подминать начала, я отправил туда ребят своих – с Русланом во главе: пообщаться. И так вышло, что в его отряде нарты в основном были с татарами, а без боя не обошлось… А недавно мне помощник принес оттуда летопись свежую, и читаю: «пришли полчища поганые нерусские и город огнем наводнили». И занятно, что сами летописцы эти сплошь неруси сами. Кто ахеец, кто торец, кто хазар, а кто и вовсе – не пойми кто!.. И таких сюда прется всё больше, а князь всех привечает, лишь бы нам противовес был… Но это мелочи. Хуже, что новые мутные течения появились – куда серьезнее, чем раньше. Всю мою работу по объединению Руси насмарку пустили: и в Мосохе, и в Новгороде, а в Суздали не дали толком ваш успех закрепить – тоже местных настроили. В итоге Владимир вообще свою игру повел и сейчас готовит сразу несколько шагов, чтобы хватануть-таки власть и уже на чисто своих условиях.
- А ведьмы с богатырями что?
- Богатыри, как всегда, в такое не лезут – знай тренируются. А ведьмы что-то свое мутят, и тоже не скажу, что мне нравится. Но, помня свои ошибки, я их судить не берусь, да, может, и зря – упустил в итоге ситуацию и сейчас уже разве что реагировать могу, а из самой этой игры интриг почти выпал – чисто латаю, где рвется… Хорошо Олегер осенью появлялся – смог раскрыть пару мутных делишек, вот об одном из них я и решил тебе сказать, пока далеко всё слишком не зашло. Олегер просил тебя не втягивать, да раз уж ты так вовремя явился – я и решил не смолчать. Может, посоветуешь что, ведь дело тебе близкое. Только спокойно восприми все – князя валить сразу не мчись, а то не сдержусь да подсоблю.
- Валить не решение. Сейчас лишний хаос точно ни к чему, даже если о Василисе не думать. Что он натворил хоть?
- Склады колыванов вскрыли.
- Что?!. Какие склады? Обещал ведь зараза, что не тронет.
- Он и не тронул. Но как ушли вы – продолжил за ними шпионить. А они ребята простые, с интригами малознакомые, за этот год дали себя выследить... Почти все…
- Вот идиот же… И что теперь?
- Теперь вирники княжеские тайком проникли к колыванам, подмешали им зелье снотворное. А пока те спали – гридни в подземелья пирамидные под кузницами проникли, оттуда оружие все вывезли и закрыли так, будто ничего и не было!..
- Что за оружие?
- Не знаю. Олегера ребята нашептали. И, по их словам, там смышленые люди руководили – замки там очень сложные были, вот лучших и привлекли, да не только взломщиков, а и как бы все-таки не ведьм.
- Ну, ведьмы разные бывают. Охотно верю, что кто-то мог и всунуться… Год назад бы уже мчались с тобой в терем князя валить, но пока, думаю, все-таки попытаться поговорить. Что-то еще известно?
- Парни говорят, пару верных ему воевод Владимир хочет направить в Хазарию. Там сейчас муть какая-то, вот он, видать, и хочет ее хапнуть под шумок – рисануться перед другими и потом их подмять.
- Ладно. Понял… Спасибо, Всеволод. Я к князю… Держи меня в курсе, будь добр, а я тебе буду сообщать, что узнаю.
- Удачи, Санчо. Буду ждать…
* * *
- К светлейшему князю нельзя сейчас! Опочивает он!.. – бросился наперерез самураю кто-то из вирников, поглядывая на застывших гридней.
- К светлейшему нельзя, - небрежно отмахнулся Санчо, - а к этому можно.
Вирник снова огляделся на гридней, которые собирались с силами, чтобы сделать шаг навстречу овеянному легендами бойцу. Самурай видел это:
- Парни, - подмигнул он, - вам еще жить и Русь защищать. Давайте без глупостей, лады?.. А если я надумаю князя вашего на тот свет отправить, то я перед тем вас свистну.
Дав секунду на понимание своей мысли, Санчо направился дальше, небрежным толчком бедра отправляя в стену назойливого вирника.
- Да, и эту муху верную придержите пока, - обернулся он, - а то помешает нам чай пить, или на что там наш любитель моды сейчас подсел?
…Князя успел предупредить кто-то из менее смелых вирников, и тот встретил Санчо с готовностью, несмотря на пусть и ранний, однако уже вполне себе вечер.
- Ну, здрав сокол наш в гнездо вернулся, - защебетал Владимир. – Слыхивал я ужо про песнь твою дивную. И хоть не понял умом своим старческим всех причуд твоих сказочных, но одобряю, одобряю… Ты садись-присаживайся. В ногах-то правды нет.
- В словах тоже, князь, как я понял… В твоих – так уж точно. Ты же обещал колыванов не трогать.
- Э-э… И все ж то ты прознаёшь… Поди с нечистой силой так и знаешься.
- Да нечистая сила – это ты и есть!..
- Я-то уже как раз и нет!.. Я вообще скоро собираюсь христианином стать. И Русь покрещу!.. Я ужо и просвирочку съел, что грехи отпускает, и вирникам сказал, чтобы люд готовили – негоже безбожниками жить, да каждый кому попало поклоняться. В единстве правда!.. Нашел я бога подходящего – ему все и будем поклоны бить да свечки ставить. Авось и правда – простит нас грешных.
- К этому как-нибудь еще вернемся. А пока не соскакивай с темы. Колыванов зачем тронул?
- Так не трогали их, добрый молодец!.. Как и обещал тебе!.. И пальцем не тронули!.. Только поспать уложили – пусть отдохнут, а то совсем уработались во благо Руси-матушки… Ты видал, сколько запасов у них оружейных?.. Да сотни!.. Сотни мечей булатных да стрел каленых!.. Они бедолаги потом исходились, куя их богатырям нашим, да мало богатырей достойных, видать, вот и некому раздавать. Так а что ж добру пропадать?.. У нас война на пороге!.. Хазары лютуют, надобно их на место ставить, да Русь-матушку от беды спасать. Пока богатыри песни поют, кому-то и меч в руки брать приходится…
- Верни оружие на место.
- Верну, богатырь!.. Верну!.. Обещаю!.. На недельки две мы их взяли – чай не дольше война продлится, с таким-то оружием славным. Уже через три дня выступать будем – только не пой пока об том, да не гутарь – по-тихому мы выступаем, дабы хазары не прочуяли и первыми не напали – а то падет Смоленск-гардарик еще до нашего прихода.
Санчо стоило немалых усилий подавить в себе гнев от этих мутных и скользких словоблудий князя, на которые тот был мастак. Сложно сказать, что бы он сделал, оставаясь воином. Может, уже и правда бы не сдержался да свистнул гридней и отправил их впереди князя – встречать того в царстве мертвых… Но теперь надо было действовать иначе… Во всяком случае, перед тем как свистнуть, стоило попробовать другие методы… И словно в награду за наполненное спокойствием сердце – в голову пришло озарение…
- У тебя есть что-то из пирамид колыванов? – спросил он князя.
- Э-э…
- Да не отнекивайся. Ведь, по-любому, взял себе что-то…
- Ну… - князь нехотя достал из-под стола длинный кинжал и протянул самураю. Тот оглядел оружие. Покрытый серебристыми разводами клинок подтвердил его подозрения.
- Зови того, кто тебя надоумил.
- Дак почему сразу надоумил? Что я, сам не могу?
- Князь… Возможно, ты – дурак… Но не сволочь. А потому зови ту сволочь, что решила Русь без защитников оставить.
- Что?.. – отвыкший за год от скорпионов князь еще не отошел от «дурака», чтобы вникнуть в смысл последней фразы.
- Зови, говорю!.. И скажи гридням, чтобы тайком взяли и силой привели. Иначе сбежит… Пусть сразу за руки берут и рот заткнут – хрен его знает, какой магией он владеет.
- Христофор-то?.. Да какая ж магия? Он не чародей, как ведьмы твои, а просто книгочет ахейский!
Санчо вышел из княжеской палаты в горницу. Гридни, истомившиеся ждать свиста и успевшие даже помолиться кто кому, чтобы этого свиста не прозвучало, напряженно подняли на него тяжелые взгляды… Самурай шепотом сказал главному, что нужно сделать. Князь в распахнутую дверь вымученным кивком подтвердил команду, и через несколько минут в палаты ввели упирающегося Христофора. Худой, заросший, в длинных одеждах, он смотрелся рядом с могучими гриднями убогим старикашкой.
- Ну и вкус у тебя князь… - поморщился Санчо, разрезая Христофору связанные руки и активируя один из камней четок – создающий кратковременную зону портальной антимагии.
- Христофор, я тебе потом все объясню! – пообещал Владимир возмущенному советнику. Санчо вручил тому кинжал работы колывана:
- Да. Все объяснит… Но только после того, как здесь останется кто-то один. Ударь меня этим кинжалом, - приказал он Христофору. – Да бей так, чтобы наверняка. Потому что если не убьешь меня, то мой меч снесет твою голову. Без злости, без ненависти… Просто потому, что так надо…
Книгочет поежился и мелко застряс головой.
- Ну что же ты? – засмеялся Санчо. – Это же лучшее оружие для русских воинов в бою с хазарами!..
- Я… я не воин… Я просто книгочет.
- Эти сказки – князю легкоголовому будешь шептать. А мне прямо говори: под кем из лордов ходишь? Скажешь – пощажу.
- Каких лордов?.. Что ты? Что ты?..
- Вы что же – кровью мне тут хотите всю светлицу измазать? – вмешался князь робко.
- Бей говорю! – строго сказал Санчо Христофору. – Почему не бьешь? Знаешь, видать, что это за оружие?.. Считаю до трех и сам бью тебя. Причем этим же кинжалом – для убедительности… Раз… Два…
- А-а-а! – взревел книгочет и ткнул кинжал Санчо в сердце. Князь вздрогнул, но оружие... отклонилось и прошло мимо, повинуясь непостижимой силе. Крепкая рука тут же выхватила кинжал и погрузила его книгочету в грудь. На этот раз клинок не стал своевольничать и впился куда надо… Христофор повалился на пол.
- И… Что ты?.. Да что ты?.. – прыгал князь. Санчо вытер кровь о ковер и небрежно метнул кинжал в прыгуна. Тот с выпученными глазами наблюдал, как кусок стали демонстративно ушел в сторону.
- Это я так – проверить, что ты все-таки еще человек, - подмигнул самурай. – И теперь не знаю, то ли радоваться этому, то ли дивиться, что такие дураки есть, да горевать, что они еще и Русью княжат… Сделай милость – не затягивай с Василисой. Юная еще, конечно, ну так хотя бы друзей себе выбирает нормальных – будет кого послушать, чтобы потом не скакать.
…Разговор приобрел более конструктивный характер, после того как Санчо на гриднях показал Владимиру, что кинжал отклонялся не по «воле нечистых сил» в случае с самураем или «Христову светлому благословению» в случае с князем.
- Так это правда, что ли? – повторял Владимир. – Что ж за оружие такое?.. Что ж толку от него тогда?..
- Самый толк, князь. Оружие, неспособное лить кровь простых людей, но гибельное для темных сил.
- Так и Христофор, получается, такой, что ли?..
- А какой еще, если вокруг тебя трется?..
- Да уж… Все мухи на мед слетаются.
- Не только на мед, князь…
- Ох и язык же ж у тебя!.. Проверь – не отрежется ли часом? Вот уж точно темная сила!
- Мой язык – правдивая сила. Это, как в песне – зеркало. Мудреца я дураком не назову, а то, что дурака называю, так я на святость и не претендую.
- А зря!.. Святость – она… она – города берет!..
- Святость души берет! А города сами сдаются. Оружию, лжи и дуракам… Особенно если сами на оружии держатся, на лжи, да дураками управляются… Ладно. Тебе, я так понял, теперь все по полочкам разложить надо – отвык, видимо, свои выводы делать. Зачем, если все за тебя твои советники решат. Жутко за Русь от мысли, что и остальные такие же.
- А я их завтра же и проверю!.. Твоим способом!
- Вот не надо. А то у тебя это быстро превратится в главный способ проверки. А с учетом интриг вокруг тебя, неудивительно, если этот кинжал быстро подменят таким же, но простой работы, чтобы соперника убрать да к темным силам причислить. Толку же все равно не будет – думаешь, все, кто на тьму работает, ею же является?.. Наверняка и обычные люди есть. Просто с пути сбитые, да тебя же сбивающие.
- И то верно насчет подмены сказал. Будь ты на язык повыдержаннее – я бы тебя к себе в советники взял.
- Смешной ты, князь… Тебя самого брать – шутом. А ты до сих пор считаешь, что это для меня честь великая – тебе служить.
- Не мне!.. Руси-матушке…
- Ой, да не позорился бы уже… Слушай меня теперь. Насчет оружия.
- И то правда – надоело уже оскорбления твои слушать – сам дивлюсь своему смирению: это точно християнство со мной такие смягчения в нраве творит. Еще бы Грааль-дивный-чашу-святу в руках подержать – то и вовсе бы праведным стал!..
- Дотронешься – укорочу на руки… Но теперь о деле…
* * *
…Колыван Иван налил еще сбитня, а сам приложился к бадье с березовым соком. Санчо сделал большой глоток, поставил стакан на стол и продолжил.
- Вот тогда я и догадался, чем вы все это время занимались... Как осенило что-то. Может, и Семаргл подсказал. Видишь, как все переплелось.
- Да… Полегло бы войско русское, нашими мечами вооруженное… Так мало того – оружие то бы тогда и в последний день не сгодилось – ведь оно лишь на русской земле силу имеет, а как вынесли бы его бойцы за пределы родимой, так оно бы силу свою и потеряло!..
- Этого не знал… Ну, тем лучше получилось, и тем хитрее замысел Легиона оказался… Но теперь всё: вернули мечи обратно, а Всеволод пообещал охрану выставить около каждого склада.
- И то верно… А то последний день близится, мало ли, что еще нечисть ухитрит?.. Неохота и думать даже, что мы бы труд еще прадедов наших насмарку пустили… Тут ведь мечи, что еще много веков назад ковались – еще со времен Сварога… Каждый из нас лишь один такой меч сделать может!.. Это ведь не просто мечи – в них души наши вложены!.. Я и свой уже такой выковал – осталось только дождаться, когда время мое подойдет. Чую – скоро это будет… Месяца через три по Анфискиному животу судя… Всеволоду мой меч пускай достанется – раз и его заслуга в спасении нашем есть. Да и просто богатырь он славный. Я бы тебе, пожалуй, отдал первому, но твой меч – твое продолжение и так.
- Так вот оно в чем дело… А ты можешь подробнее о мечах и душах? Я не так давно говорил об этом с одной богиней. Интересно очень.
- Ну слушай… Еще до того как уйти в небесную кузницу, Сварог – бог наш – собрал кузнецов, на ту пору лучших, тогда их всех еще колыванами называли. Собрал и научил, как мечи ковать особые. Все секреты раскрыл, какими только прадеды наши далекие овладеть могли… Научил он их, как мечи ковать, но и сказал серьезно, что это не просто так он сделал, а дабы в последний день защитники Руси смогли силам темным отпор дать. Сказал он, что любимая его, Ладушка, тем временем волхвов обучает, как в духов превращаться светлых. Что духи эти будут Русь-матушку веками оберегать, а как настанет день последний, то тут уже не духам свой ответ держать придется, а мечам. Да мечам не простым, а таким же, как и дольмены ведрусские – душою полным… Правда, добавил, что есть там разница. Что ежели в дольмен душа целиком уходит, аж с искрою Родовой, то в меч та Искра не попадет!.. Ибо негоже Искре веками в подвалах хорониться, а надобно ей сызнова в пламя превращаться, да в новых чадушках воплощаться… Дольмены-то – они чай, как живые, стоят, а как силы свои отдают, то улетает с них Искра – обратно к Роду… А мечи лишь для одного-одинешенького дня созданы, и то для Искры темница будет – в подвалах-то наших веками лежать…
- То есть вы вкладываете в меч всю душу, кроме Искры?
- Поди всю… Не мерял, я, брат мой, не знаю… А как узнаю, то уж сказать не смогу, даже ежели захочу очень… Вся душа моя при ритуале том переплавится в свет Сварожий, а Искра – к Роду отлетит, коли достоин я того буду.
- Да уж куда достойнее, Иван… Сейчас ужаснулся, как могли все эти души растаять, пересекая границу.
- Они бы сразу не растаяли... В том для войска-то и была бы погибель, что сразу никто бы поди и не заметил разницы. Но за пределами Руси будто бы окошко для души открыли, и она бы потихоньку на силы природные да и разлетелась бы…
- Да… Надо теперь вас особо беречь.
- Да нас не надо: души дедов наших – вот это берегите, ежели мы сами не убережем часом.
- Скажи, Иван, а вы любую душу можете в меч заковать? Не подумай ничего, я просто из интереса.
- Да и не подумал… А заковать – не любую, конечно… Только свою. Зато расковать можем и другие души. Бывали и такие случаи за века… Отец мой говорил мне про деда моего. Деда-то я не видел – как никто из нас не видит, ибо дед, как внук рождается, и уходит в меч да к Роду… Но отец говорил мне, как дед мой – Иван – мы все, как деды наши, зовемся – дабы цепь не размыкать… Так вот дед мой расковал как-то меч один чудной, в котором живая душа была закована.
- Кем-то, насильно?
- Если бы, братец!.. Сама девица ритуал такой совершила. Сговорилась она с любимым своим, что кто из них первый сгинет, тот свою душу в меч вложит, дабы и дальше не расставаться… Да с девичьим-то умом не смекнула, что муж-то ее тоже не вечен… Полегла она первой, а муж ее при помощи черных кузнецов ритуал и завершил… Много побед он добыл за тот год, на который с любимою разминулся – помогала она ему и правда во всю свою силу… Да вот и хлопец тот голову сложил. И тут-то меч и принялся по рукам блуждать. А с чьих же ж начал, как не с тех, что парня-то и погубили?.. Так и скиталася душа девичья по рукам по чужим не один век, пока в Радегастовы руки меч тот не попал – славный то богатырь, равных ему мало найдется.
- Это я знаю.
- Во-во. Правду, видать, говорят про него, что он такой себе Кощею антипод!.. Что тоже смерти не ведает, да только уже напротив – добрый он, а не злой.
- Как-то так.
- И вот почуял Радегаст что-то неладное да отнес меч деду моему, что помог перед тем Кладенец его еще краше сделать. А дед и расковал душу… Отправил Искру к Роду, а сам меч переплавил. Вот так оно бывает, брат мой… Любовь-то – это не оковы!.. А дар Родов великий, коим с умом надобно распоряжаться.
- Это точно, Иван… Точно… Слушай, а напоследок еще спросить хотел. А сколько всего мечей-то ваших?
- Сколько, говоришь?.. Ну, считай сам. От меня да от колыванов других, ныне живущих, до Сварога времен – сорок четыре колена где-то. И родов наших – тридцать три, как было, так и осталось – бережет нас Сварог, да внуков наших.
- Где-то полторы тысячи?
- Выходит, так.
- Буду иметь в виду. Получается, что князь не всех мог вооружить.
- Не всех… Но добрую треть, поди. Так что и не сомневайся – все бы полегли, кабы треть лучших без мечей осталась, да еще и только в бою до того догадалась.
- Да уж… Спасибо Семарглу за просветление, а Туру – за информацию.
- Про себя не забудь.
- Та, - Санчо махнул рукой. – Как говорил один мой друг: «спасение Родины быстро входит в привычку, и не замечаешь, как становится профессией». А я бы в этом случае предпочел оказаться безработным… Ну, или если серьезно, то мне… как-то неловко всегда, когда даже не хвалят, а просто чувствую, что могут похвалить… Всегда хочется сказать заранее: «все благодарности – Роду, а я просто оказался у Него под рукой и счастлив уже тем, что мне позволено выполнить эту роль». Да скажешь так – и половина подумает: на дополнительную похвалу напрашивается, а другая половина решит, что я себя посредником между Отцом и людьми возомнил.
- Ха. Далёко ж ты мыслишь, братец… Да только нечего об том и думать. Делай себе, что Род велит, а остальное – трава просто: сама вырастет, сама зачахнет, да тебя пусть и не касается.
Самурай тепло усмехнулся колывану и пошел делать то, что велит Род.
* * *
Перед уходом в Ведруссию Санчо и Леля встретились еще с одним интересным человеком.
Хохмача Михаила самурай знал еще по былым годам. Какое-то время хохмач был на короткой ноге с князем, но быстро впал в немилость из-за острого языка, желающего говорить то, что видят собственные глаза, а не то, что хотят слушать уши князя. В окружении Владимира крутилось достаточно самых натуральных шутов и скоморохов, и хохмач Михаил, ценивший куда более тонкий юмор, был изначально обречен на роль оппозиционера. При этом такие остряки, как, например, Том относились к Михаилу снисходительно, помня, что он когда-то был в фаворе у князя, и не помня, что это было в те времена, когда и князь пытался действовать согласно интересам Руси, а точнее, когда его интересы временно совпадали с ее интересами. В итоге недоброжелателей и насмешников у хохмача было не меньше, чем поклонников.
А самураю Михаил нравился. Особенно когда тот, всегда метавшийся в поисках чего-то большего, чем просто бытовой юмор и шутки над тупыми саксами, обратился к народным истокам. Это еще резче сузило круг его почитателей в близкой к хаотичному неверию Руси, однако самого хохмача такой поворот уже не трогал – дело двигалось к почтенным годам, и Михаил резонно заключил, что реализация призвания, которую он увидел в распространении любви к истокам среди народа, важнее всеобщего, равнодушного почитания его как отличного, но типичного хохмача.
Санчо не сразу узнал его, когда вопросительно посмотрел, перед тем как присесть неподалеку на крутом обрыве реки Славутич, откуда открывался сказочный вид вниз. Самурай всегда остерегался вторгнуться в чье-то медитативное умиротворение, и сейчас легонько шлепнул Лелю, собиравшуюся было закружиться и начать озвучивать пролетающие мимо мелодии.
- Зануда, - шепнула она с любовью, заставляя ухо млеть так, будто это был первый в его жизни контактный с губами шепот.
- Бестактная, как все эскории, - огрызнулся Санчо, гася слова нежностью взгляда.
От возможной шутливой перепалки насчет монастырей спас сам Михаил, разглядевший в молодой паре нечто большее, чем могло дать созерцание красот природы. Он всегда больше любил именно людей, что не давало ему шансов превратиться в уединенного созерцателя, заставляя вновь и вновь идти к людям, дабы поделиться с ними увиденным. И хотя в мастерстве донесения до людей того, «о чем можно было поделиться лишь с сакурой», Михаилу было мало равных, этот путь становился все более тернист.
- Присаживайтесь, - улыбнулся он сухощавым лицом. Как ни странно, видеть его улыбающимся Санчо, уже узнавшему Михаила, было немножко необычно, ведь во время своих многочисленных выступлений на площадях городов и небольших гардариков он обычно зачитывал свои новые шутки серьезными интонациями и с непроницаемым выражением лица, что еще больше оттеняло сам юмор.
Леля легкой пушинкой подпорхнула на приглашение и смело уселась рядом с хохмачом. Санчо, словно компенсируя эту бесцеремонность любимой, подошел чуть медленнее, чем мог бы. Как только он сел, эскория нанесла тактичности новый удар, опершись плечиками на самурая. Правда, тут же добавила во взгляд столько желания знакомства и общения, что смыла всю свою ажурную бестактность.
- Я – Леля! – кивнула она глубоко. – Вы с этим закатом смотритесь как одно целое… Ой… Я не в том смысле!.. А в том, что очень гармонично, что ли…
Чуткий глаз Михаила прищурился, повинуясь многолетнему рефлексу брать источники шуток в самих людях – ему везло на чудаков, которые своими нелепицами и перлами снабжали хохмача материалом для новых выступлений. Однако глаз тут же расслабился – последние годы показали, что в людях можно находить и куда более глубокий пласт, нежели поверхностное чудачество. Причем как раз в чудаках на глубине таились порой невероятно любопытные явления, которые потом приходилось переводить на обычный язык долгими, приятно бессонными ночами. Михаил решил отбросить профессиональный интерес и переключился на человеческий – тот, что как раз позволил ему раскопать и в себе ранее недосягаемую глубину.
- Как вам вид? – показал он лицом на реку. Леля молча закивала, решив, что так будет больше шансов не ляпнуть новую глупость. Санчо вгляделся вдаль – он видел все это не раз, но как раз потому и понимал, что двух одинаковых видов не бывает, и что каждое мгновенье – это уже разные виды…
- Мне по-прежнему немного странно смотреть на природу с высоты, - произнес он задумчиво. – Хотя такие созерцания позволяют не затеряться в ней.
- Затеряться и стать частью – это не одно и то же?
- Стать частью – это, наверное, осознанно затеряться… Хотя нет… Пожалуй, это осознанно занайтись: жаль, что звучит не особо красиво, но по смыслу подходит изрядно побольше.
- Люблю, когда играют словами.
- Да уж – это точно. И по следам твоих выступлений я тоже заразился этой любовью, как и половина Руси… Хотя меня еще мама учила, что буквы – живые, и когда из них выплавляют слишком прочные слова, буквы превращаются в немного грустные статуи.
- Мама из Ведруссии?
- Да. Кудесница образов…
- Тогда понятно. У многих ведруссов мышление еще гибкое. Хотя, как я заметил, и там своих проблем хватает – когда уклад жизни становится сильнее человека, человек теряет за укладом и самого Рода. А как бы ни мудр и хорош был уклад – он Рода не заменит…
- У меня волхв – друг – почти так же сказал. Поэтому они с друзьями, молодыми волхвами, и пошли по всему миру – людям мудрость нести. Чтобы и другим помочь, и самим – в системе не закоснеть.
- Верное решение… Я вот тоже на себя смелость взял – людей не просто смешить, а глаза им открывать: на наше прошлое, да на настоящее.
- Получается здорово – я неоднократно слышал за те три года, что здесь провел. На меня повлияло – так что один плюсик можно ставить, да только не думаю, что ты, Михаил, это ради плюсиков делаешь.
- Конечно нет… Просто как будто проснулось внутри что-то и рвется наружу. Зов предков, наверное… Это сильнее меня, и заслуги моей во всем этом нет.
- Так интересно: мы такие разные, а в этом очень похожи… Наверное, тем, что своим путем идем.
- Да. Нет большего счастья, чем идти своим путем. Потому и смеюсь я, когда меня обвинять пытаются, что я, дескать, просто модную тему нашел, а сам лишь о заработке пекусь. Как можно сравнить счастье от походки своим путем, который тебе Род начертал, с какими-то монетами или даже полными их сундуками?.. Так лишь те могут думать, кто сам мыслит в мизерных пределах монет да сундуков.
- Ух ты!.. А я это дракону говорила!.. – Леля вдруг сжалась в милый комочек. – Правда!.. Я не обманываю. Он такой большой был, серебристый и меня потом на себе катал!..
- Да верю я тебе, верю… Думаешь, не слыхал я о Леле, которая на драконах летает?.. И шутил даже как-то о тебе, было дело… Да даже если бы и не слыхал, то отчего не поверить? И даже если бы сам считал, что драконов нет, то зачем мешать тебе фантазировать?.. Понимаешь, фантазии, как и шутки – наделяют мысль крыльями, не дают мысли завязнуть в болоте обыденности!.. Думаешь, все то, о чем я говорю – на самом деле было?.. Многое было, да не все!.. Так уж вышло, что не дано нам в точности знать сокрытое во глубине веков. Если бы мог я все вспомнить, да другим рассказать, то был бы я ведуном великим. Да вот хитрость-то в том, что даже узнай я все это да расскажи людям – не поможет им это!.. Память веков – это не картина, которую показать всем можно и одним махом прозреть массово. Это путь! Дорога!.. Которую осилит только идущий. Скажи я все достоверно, все равно не поверили бы – нашли бы причины обвинить меня во лжи… Зато когда я вроде бы с шуткой говорю, откуда истоки наши идут – я тем самым народ и конкретно каждого к его собственному пути понукаю!.. Как говорится: хохмач не врет – хохмач шутит. И шуткой людям дверцу приоткрывает – а там уж каждый пускай сам решает: войти в ту дверь или замуровать ее и дальше в своем чулане жить … То, что я говорю – это зерно, а не хлеб! И оно в каждом прорасти само должно!..
- Вот это вечер!.. Мне точно то же говорила святая Аделаида про Иисуса. А ей он же сам и говорил!.. Ну вот… Опять ты улыбаешься, Михаил!.. А это правда!.. Не смейся!.. Точнее, смейся, но правда.
- Да я ж и смеюсь потому, что верю!.. И радостно мне – потому и смеюсь. Смех – это великая сила, уж поверь теперь ты мне. Смех не только уму пластичность дает, но и открывает в сознании новые каналы – причем каналы тонких трепетов, через которые затем приходят важные мысли. И смех же – может отпугнуть мысль, если это не смех, а насмешка. Я когда осознал, какое могучее оружие дал мне Род, то надолго уединился и размышлял, размышлял, размышлял… А потом начала открываться во мне память веков. Легкая, смутная – больше озарениями, нежели прямым знанием. Но мне именно то и нужно было – ведь уже понял я, что истину нельзя открыть другому – можно лишь указать ему его собственную дорогу, ну, или хотя бы сказать ему, что такая дорога есть в природе. И лучше, если об этом не торжественно заявлять, нарядившись в золотую мантию, а говорить шуткой, доступно и просто. Человек все новое, особенно не постижимое одним махом – старается оттолкнуть. А если сеять понемногу зерна мудрости, да не просто сеять, а в политое смехом сознание – то эти зерна не отторгаются и начинают понемногу прорастать. И пусть каждый потом решит, что он сам до всего этого дошел – мне славы не надо, я уже ей намиловался и скажу я вам: ничего в ней нет… Хотя кому это говорить? Леле – укротительнице драконов в людях? Или Санчо – спасителю Руси от княжеской глупости?..
- Хи. Так ты и правда нас узнал?.. Значит, действительно верил?.. Хи-хи. Тогда ты наверняка слышал, как я… - Леля попыталась в шутку придумать какой-нибудь из подвигов, который не совершала в реальности, и столкнулась с большими проблемами, - э…э…
Рука Михаила, бережно погладив девушку по волосам, избавила от необходимости перенапрягать не успевающую за реальностью фантазию.
- Что бы ты ни придумала, я поверю, хотя, повторюсь: нет большего подвига, чем тот, что я уже озвучил.
- Разве что – победить дракона в себе, - улыбнулся Санчо. Хохмач задумчиво посмотрел на ласкающее воду солнце:
- Это очень сложно решить, что важнее – победить в других или в себе… Некоторые считают, что, не победив в себе – не победишь в других. Некоторые уверяют, что побеждают в себе, побеждая в других…
- А ты, Михаил? Как считаешь? – спросил Санчо. Леля опередила собеседника:
- А Михаил не считает! Он побеждает! И в себе, и в других, наверное. Правда? – девушка с лучистым озорством посмотрела на хохмача, которому оставалось лишь развести руками.
* * *
- Так а ты и правда поверил бы всему, что я сказала? – не отставала Леля, хотя разговор уже несколько раз переключался на совсем другие темы. Михаил улыбался не снисходительно, а великодушно, что не могло не нравиться в нем.
- Да, да и еще раз да!.. Мы живем в мире, который сам по себе – фантазия. А потому я клонен верить, что любая фантазия воплощается: если не в этом мире, то в каком-то другом. И если ты придумаешь какой-нибудь подвиг для прекрасной девушки по имени Леля, то в каком-то из миров такая девушка обязательно совершит этот подвиг, если сможет победить в себе дракона неверия в фантазию!.. И то, что я говорю о нашем прошлом – пусть, может быть, и не меняет само прошлое, но меняет наше настоящее и будущее. И меняет к лучшему, ведь я говорю о том, что должно нести свет и объединять!.. О том, что все мы – потомки древнего народа, народа единого!.. А значит, все мы – братья-сестры и не должны враждовать уж хотя бы по национальному признаку... И все в таком духе!.. Фантазируйте о светлом, сочиняйте свое прошлое – раз уж история все равно сплошь и рядом фальсифицирована нерадивыми и пугливыми летописцами! Просто помните, что прошлое – это не цель. Это средство, чтобы стать лучше в настоящем и будущем. Фантазируйте о настоящем и будущем – и это случится если не с вами, то в каком-то из иных миров – а если фантазии будут светлыми, то это ведь только для всех же лучше, раз уж мы – не просто потомки одного гиперборейского народа, но и дети одного Бога!.. Но правда еще одно дополнение: не стоит жить лишь фантазиями. Ты можешь фантазировать, так как и дел за твоими хрупкими плечиками – любому богатырю на зависть. И Санчо может фантазировать – он уже свое отспасал. И ведруссы могут – они свой край одним красивым садом сохраняют уже много веков!.. Но остальным надо не забывать между фантазиями дела вершить. Пусть даже самые крошечные – элементарно мусор убирать по лесочкам, что внутри Славутича лежат. Мы сейчас с друзьями собираемся каждую неделю и разгребаем мусор, да саженцы в землю сажаем. А уже после этого – фантазиями обмениваемся, шутками, байками, да песни поем. Фантазии ведь ярче всего в голову летят, когда легкую усталость чувствуешь, с радостью от полезного дела смешанную…
…Этот пламенный монолог в немалой степени повлиял на решение, к которому первой слегка подтолкнула ребят еще Лилит, само существование которой в ночной ее ипостаси, тот же Михаил мог бы посчитать фантазией, если бы не решил жить в прекрасном мире, где возможно абсолютно все...
Папка Всеславушка, сестрица Аленушка и мама Натальюшка
Для скорейшего попадания в Ир-шан был привлечен Семаргл. Огнебог с нескрываемым удовольствием помог Санчо и Леле быстро пересечь солидный кусок Руси и оказаться буквально на границе с Ведруссией. Ряд небольших посадов лежал у подножия пологого хребта, именуемого Каменным поясом, а между ними и начинавшимися по другую сторону хребта поместьями ведруссов – располагался удачно низкий перевал. На него и указал Семаргл, ссаживая парочку с широкой спины гигантского сокола, которым бог мог обращаться. Леля еще не пришла в себя от восторга полета, Санчо начал улавливать странные энергетические потоки… Семаргл кивнул:
- Да-да, брат мой… Я потому здесь и высадил, что дельце у тебя есть одно… Ну ты и сам поди догадаешься. Полетел я… - Семаргл взмахнул крыльями и взвился в небо – он давно мог перемещаться просто мгновенно, однако предпочитал физическое перемещение, которое, по его словам, являлось неотъемлемой частью жизни, а значит, не должно было сводиться к нулю за счет всевозможных порталов.
Интонации бога, поймавшего крайне тонкую грань, кажется, намекали, что отца нет в живых. Или он в плачевном состоянии… И даже не делалось попыток взвешивать, что хуже, что лучше… Перед Лелей Санчо не стеснялся, кажется, ничего, кроме некоторых вполне естественных вещей. Пьяный отец в их категорию не входил. Да вот только об этом, видимо, речи уже не шло… Хитрец-Семаргл… Так сказал, что не сразу рубанул, а заставил плавно скатиться в обрыв понимания, что отец, наверное, свое уже отбегал.
Эти мысли кружились в голове самурая, пока он с Лелей шел через перевал, повинуясь неуловимому зову, появившемуся одновременно с приземлением. Странно было, что зов вел не на один из местных погостов, а в Ведруссию… Еще больше удивляло немалое количество пьяных, которых любимые обгоняли, переходя перевал. Глаз машинально искал среди них отца, каждый раз ежась, после того как оказывалось, что это кто-то другой: жутко становилось от мысли, что мозг мог заподозрить в шатающемся пьянчуге отца – в памяти Санчо оставшегося здоровым богатырем, удивительно легконогим как для прочного телосложения, которым Всеслав наградил и сына.
Зов становился все сильнее, Санчо незаметно для себя ускорялся, а периодически крепко сжимаемая в Лелиной ладошке кисть говорила, что любимая все понимает без слов. Потянулись земли ведруссов – здесь еще достаточно слабо ухоженные, ибо местные жители оставили эту буферную зону как бы бесхозной, и теперь тут частенько собирались попьянствовать русичи. Сложно сказать, что было первично: то ли русичи воспользовались гостеприимством братьев, то ли ведруссы вовремя сообразили, что гостей не избежать. Главное, что на отношениях это сказывалось весьма положительно: лишь редкие ведруссы пренебрежительно морщились, не выдерживая такого куражного соседства, лишь самые безголовые русичи действительно докучали ведруссам.
И это были мелочи по сравнению с теми настроениями, что творились в других пограничных местах, где за последний год уже не раз жители целого гардарика, умело подогретые затесавшимися среди местных чужаками, похватав вилы и колья, бежали не на жителей соседнего гардарика, как часто бывало, а уже на ведруссов, причем сообща с жителями как раз соседнего. В свою очередь, волхвы все меньше были готовы терпеть выходки диких братьев по прошлым векам – хотя еще держались и чаще всего просто перекрывали проходы непреодолимыми колючими кустами, либо выпускали пчел, прося, правда, полосатых друзей – не увлекаться и не искусать кого до смерти… Однажды не обошлось и без жертв: какая-то неопознанная то ли ведьма, то ли ведунья, то ли вештица свела с ума полсотни русичей, которые устроили жуткую усобицу, завершившуюся двумя десятками трупов. Молва охотно подхватила этот случай, совершенно не задумываясь, что все могло быть подстроено – и это показательно: тема грызни с соседями впервые твердо перешагнула по приоритетности «теорию заговора». А значит, дело и впрямь было плохо.
…Но только не здесь – на родном перевале, далеком от больших городов и разрастающихся гардариков. Вот два ведруса о чем-то приветливо беседуют с юным русичем, судя по жестам – делясь секретами земледелия. Вот несколько русичей вовлечены в ручеек – незатейливую игру, устроенную местными жителями… А вот целая группа визитеров стоит у дольмена… Дольмена!.. Что-то воткнулось в позвоночник, пройдя во всю его длину… Да!.. Это от него шел зов… Но как?.. Неужели… а… да… Лилит же говорила… Санчо, слегка пошатываясь, подошел поближе к дольмену, у которого, к слову, стояли тоже пошатываясь… Некоторые сидели. Самурай, уже полностью осознавший, что ему именно сюда, тоже присел на колени – он вообще любил именно сидеть на коленях, а не стоять на них: в этом было меньше пафоса и ровно столько же смирения – даже больше, раз меньше пафоса…
- Это… послушай… - бормотал слева какой-то мужичонка, и его лицо показалось знакомым. – Ты же меня помнить должен... Всеслав… Всеслав!.. – позвал он громче, очевидно, недоумевая, почему собутыльник прошлого еще не вышел к нему из дольмена гутарить. Потом решил, что тот спит, но слышит. – Ты если спишь… то я это… потом тебе еще раз повторю… Я что решил, Всеслав… Я решил спасти Русь… От водки, конечно!.. От кого ж еще?.. Ты же видел сам, что она всегда есть?.. Всегда!.. Вот это ж самое страшное!.. Всегда есть!.. Кто-то ж ее делает, гад!.. Я сначала думал найти этого гада, который заставляет народ водку делать, а потом понял, Всеслав… Я понял!.. Этот гад – я!.. Это я заставлял их делать водку и медовуху!.. А раз я виноват – то и спасать теперь всех кто должен?.. Да! Я!.. И я теперь возьму и что сделаю?.. Правильно!.. Выпью всю водку!.. Выпью ее всю, чтоб другие не пили. Нет, я не жадный, Слав!.. Ты же помнишь меня… тихо-спокойно… Я просто понял, что водка – зло!.. Страшное, Слав!.. Страшнее не-ту!.. И я это зло победю… побе-ждю… по это, короче… Побеждать буду!.. Во!..
Этот победитель, судя по всему, был еще далековат от победы над собой, в отличие, к слову, от нескольких других мужичков, которые, стоя в сторонке, делились своим резким нежеланием пить.
- Что характерно – отвращения нет, - восклицал один, - просто как отрезало. Как на баб других смотрел в первый год после женитьбы – вроде и симпатишные такие, но мне не нужны – у меня Нюрка есть!.. А теперь и Нюрка ушла, и другим я уже и сам не нужен. Зато сейчас внутри как будто своя бутылка поселилась. Ревнивая – жуть!.. Бутылка-жинка такая… Да не простая, а как эта – Галька с Яблоневой улицы – такая, шо чужие бутылки враз поразбивает!.. И вот эта бутылка мне сама наливает, когда мне надо. И ведь хмеля-то нет!.. Не буяню, не ругаюсь почти что. А внутри хорошо.
- И сколько ты так уже?
- Да где-то с месяц уже!.. Я тут чуть ли не с первых к Всеславу явился… Помню еще – жинку его бывшую встретил. Сидела она тут как раз задумчиво… Я сразу догадался – он про нее столько рассказывал… Сразу и ушел, чтобы не мешать им… Через день только вернулся.
Леля на этот раз не сжала ладонь, стараясь не навязываться, а просто послала через нее большой заряд тепла, в котором Санчо то ли нуждался, то ли плескался с таким избытком, что почему-то действительно требовалось еще… Надо же как повернулось… Собирался к дольмену ее отца идти благословения просить, а первым – к моему папке вышли… Ну что ж… пап… Как ты тут?.. Даже не знаю, о чем спросить, а благословение твое уже чувствую, и не сомневался, впрочем – у нас с тобой хороший вкус, да еще и совпадающий, видимо… Я отсюда – сразу к маме. Слышу, что ты именно это мне хочешь сказать… Я просто не мог раньше, пап… сначала просто не мог из-за клятвы своей, а потом… потом не хватало у меня сил заявиться к тебе… ты бы не спрашивал, но я бы сразу понял, что и ты все понял… а как я мог вынести, что ты понял, что я такое натворил с Лелей?.. Изломанный сын вернулся к отцу, чтобы поплакаться, что он сам сломал свою судьбу?.. Да, да, я слышу… я понимаю, что отцы для этого и существуют, чтобы принимать сыновей такими, какими они стали!.. Но не мог я… гордый, наверное, слишком был… в тебя весь… Ты ведь тоже не вернулся к маме, хотя понимал, что она готова была тебя принять любым… Хотел я, чтобы тебе другие о моих делах рассказали… Да не о тех, о которых стыдно в глаза посмотреть, а о хороших… Надеюсь, порадовали тебя эти рассказы… Верю, что ты утолился ими, погасил свою собственную горечь, которая съедала тебя все эти годы. А люблю просто… просто люблю… хотя и причин для любви предостаточно…
Я мало разговаривал с тобой все эти годы… да и в детстве тоже… Как-то привык, что беседы – это с мамой, а дела – с тобой… Как реакцию мою развивал, не давая что-то, а с улыбкой бросая... Как мы бегали с тобой наперегонки: от дерева к дереву, и ты мне все время повторял, что главное – это резкий старт, первые три метра, максимум – пять… Как с камнями знакомил, внушая, что они тоже в некотором смысле живые, если к ним со всем вниманием относиться и научиться осознавать, что именно они – носители наидревнейших тайн планеты… Как учил собирать в лесу только свои грибы – пять-шесть видов самых любимых, в которых точно не ошибешься. И всего один раз сказал, что так оно и в жизни – главное определиться со своими «грибами», потому что остальные – если и не ядовитые, то бесполезные… Один раз сказал, но я запомнил... А может, потому и запомнил. Помню еще, как учил, что мы с природой – одно целое. Сколько раз мне это жизнь спасало… И ведь тогда казалось, что уже это понял, а потом столько раз было ощущение, что только вот сейчас понял… И по-настоящему понял, когда догадался, что еще не раз пойму…
Сейчас такое ощущение, будто ты нас с Лелей обоих обнял. Спасибо тебе… Я чувствовал тебя все эти годы – ненавязчивого, немного независимого, но терпеливого и всегда готового помочь или выслушать. Кто знает, сколько раз ты прикрывал меня своей богатырской аурой – я и со счета сбился тех ниточек, на которых висел над пропастью. Всегда кто-то приходил на помощь – когда Небесный Отец, когда Его помощники, когда Скипер, когда камешки Лилит… Так и в последний раз – сам не знаю, каким образом дважды подряд остался жив… Как раз, когда и ты здесь оказа… Постой!.. Пап!.. Это… это ты, что ли?!. – догадка снова пронзила позвоночник, но на этот раз почти сразу растеклась по всему телу, обжигая кипучей лавой. Часть этого жидкого огня мгновенно ударила в голову, пробивая прочную броню глаз… Слезы были одной из вещей, которых Санчо строго избегал в присутствии Лели. Но на этот раз сил сдерживать их напор просто не было…
- Соберись, сынок… - услышал самурай в голове. – Я недавно здесь, и это мои первые четкие слова… Ты не расплывайся… Я пока отвлеку твою малышку, образ ей какой-то пошлю, а ты слезы утри незаметно…
Санчо кивнул и, сконцентрировавшись, высушил глаза волевым усилием. В голове раздалась усмешка:
- Хорошо как… и рук не надо… Молодец ты у меня стал… Горжусь я тобой и гордиться буду… Но вот с руками подумай-таки… Хорошо это, что ты умеешь одним образом все решать. Однако руки нам Род тоже не просто так выдал. Образы – образами, но учись и руками трудиться. Знаю, что они у тебя и так золотые, если о боях да о музыке речь вести… А ты и новую песнь освой – песнь труда радостного. Не нужно упахиваться, в радость трудись – время и новые «грибы» своими делать… Считай это моим советом… Ну и Леленьку свою не обижай – хороша она у тебя очень. Сейчас мне сюда прям аж огнем ярким полыхает твоя суженая в своей молитве. Не давай ей взваливать на плечи девичьи ноши избыточной – помогай оставаться легкой и скользить всем на радость, сверкая улыбкой. Сердце у нее – каких не бывает… И ты ее люби всем сердцем… Важно это, Сань… очень важно… Всем сердцем и даже немножко больше… Думаешь, что уже больше некуда любить?.. Ну-ну, сынок… Как с природой тут – как с природой: каждый день будешь понимать, что только сейчас будто любить и начал только… Это и называется всем сердцем. А любовь растет потому, что и сердце твое растет благодаря ей… Возможно, потому любовь нам и подарена Отцом – чтобы сердца наши росли. Может, они, как шары эти воздушные восточные – в какой-то момент настолько смирением нашим раздуются да любовью разогреются, что прямо к Роду на небеса и взлетят…
* * *
…Леля еще не успела толком отойти от общения с духом отца Санчо, как они уже быстренько добрались до недалекого Ир-Шана, где предстояло знакомство с мамой. Эскорию это знакомство еще немножко пугало, хотя теплое, могучее благословление Всеслава почти рассеяло все опасения показаться глупенькой неумелой девчонкой, каковой Леля себя наплывами твердо считала, слава Богу, научившись себе это хотя бы прощать.
Но и здесь все очень быстро решилось. Кудесница Наталья умела превосходно держать себя в руках и ценила это в людях – возможно, приученная еще сначала своим отцом, а потом еще и мужем, при выборе которого мужественная, терпеливая сдержанность богатыря-русича сыграла свою роль. Это был, к слову, один из немногих союзов ведруссы с русичем – а после того как распалась (пусть и в силу таких необычных причин, как клятва и уход маленького Санчо) и эта удивительная пара, невольно заставлявшая любоваться собой десятки глаз, тренд на союзы «ведрусс+русич» здесь зачах, даже не успев появиться.
Наталья как раз вела занятия, когда Санчо и Леля, еще переваривающие дольмен (а самурай к тому же испытывающий головокружительные ностальгические ощущения от возвращения в родной поселок), нечаянно зашли на территорию поместья так глубоко, что проявить деликатность и дать матери закончить занятия – было уже поздно.
- К нам гости… - шепнула девочка лет восьми, вся в милых конопушках. Наталья улыбнулась:
- Сонечка, а теперь все это же – только в образах.
Девочка представила себе парня с девушкой, идущих по дорожке. Не забыть бы про тесемку на голове парня, да дивный веночек – на головке девушки. Ах!.. Какая она красивая!.. И, кажется, у нее тоже веснушечки есть!.. Правда, поменьше, конечно, чем у меня. Но ничего – все равно красивая… Сонечка не успела доделать образ, так ей хотелось прорисовать каждую конопушечку на милом личике гостьи… Наталья сама обернулась к визитерам, скромно остановившимся шагах в двадцати от беседки.
- Солнышки мои, - сказала она детям, вскакивая на ноги, - попробуйте сейчас нарисовать самое-самое прекрасное, что может быть на свете!..
А сама пошла, как и Санчо любил, чуть растягивая медленными шагами удовольствие, да не удовольствие даже, а счастье!.. пошла создавать в реальности самый прекрасный образ, который она только могла себе представить – ежесекундножданную встречу с сыном, да еще и с его избранницей…
* * *
За солнечным спокойствием Натальи еле уловимо угадывались сотни слезливых ночей, когда она каждый раз проходила по непростой тропинке, тянущейся от грустного ропота к полному приятию Замысла. Каждый раз под утро слезы грусти уступали место слезам умиления от Родовой любви, давая возможность несколько дней провести в настроении, в коем и подобало быть наставнице образности. Однако затем вновь одолевала печаль, и все повторялось снова…
Кудесница сама понимала иррациональность своей тоски, пару лет назад даже специально вышила буквами на холсте все аргументы в пользу того, что ее единственный сын пошел по верному пути, сочетающемуся с Замыслом Отца. Но в момент печали эти буквы, за которыми во время написания стояли убеждения, смотрели на нее холодными, неспособными согреть закорючками. Да, он отличный воин, да, он занимается у лучшего наставника в лучшем монастыре, да он помог спасти Славутич, да, передал с Радомиром объятья и просил его ждать, да, Антип совсем недавно рассказал, что вновь обратился к пути образов… Но тут же начинали одолевать жгучие тревоги. Неспроста вновь обратился – значит, мается на своем пути. А во что обошелся его податливому сердцу бой за Славутич?.. А сумел ли наставник дать ему нужный фундамент, чтобы не усомниться в светлой Воле Родовой? И каково ему, мальчику моему, идти с мечом по жизни, проливая кровь?.. Он ведь в детстве каждую букашку за маленькое божество почитал, мухи не обидел, а за котиком, убежавшим куда-то, неделю плакал – молочко ему наливал преданно: каждое утро на перевал бегал – у русичей на мед менял , пока Воличи покойные скот не завели.
Наталья, наверное, последняя в Ир-Шане, кого можно было назвать эгоисткой. Поэтому она и в мыслях не имела создавать из ребенка свою копию. С малых лет она охотно поощряла в мальчонке физическое развитие, была совсем не против того, чтобы он брал пример с отца, однако, когда в маленьком Саше стали со страшной силой проявляться способности образности, поняла, кем ему лучше стать и, пожалуй, зацепилась за эту мечту… И так странно было учить образам всех, кроме вынужденного покинуть родное поместье сына, в десятки раз превосходившего в образности большинство ее учеников. И теперь, представляя, как сын, вместо издевательски легко удававшейся ему игры образами любых типов, денно и нощно размахивает иррациональным в понимании Натальи куском железа, чтобы затем еще более недопустимо для нее – бить этим мечом живых существ!.. представляя это, кудесница образов начинала соскальзывать в хандру, из которой выходила сколь быстро, столь же ненадолго.
Материнское сердце особенно глубоко чувствовало терзания сына в последние четыре года. И это было сложнее всего – если убеждать себя в сфере объяснимых причин печали было для мудрой ведруссы делом посильным, пусть и требующим регулярного обращения к Отцу, то бороться с необъяснимой тревогой, еще и на фоне стойкого понимания, что сын сейчас никак не готов видеть и саму пешком пришедшую к нему в Славутич мать – это уже чересчур. Пришлось еще больше отпускать ситуацию, еще сильнее доверяться Замыслу Творца, пока в какой-то момент Наталья не пришла к осознанию, что ей, вероятно, и посылается все, чтобы она научилась именно этому полному доверию. Казалось бы, столь простая для кудесницы образов мысль – потребовала не одной кадки пролитых слез… И стоило, вооружившись этим осознанием, несколько раз с легкостью обратить в бегство печаль, стоило с честью выдержать экзамен по глубокому сердцецарапанью – со стоическим по мудрости восприятия чувством встретить известие об уходе в дольмен до сих пор любимого Всеслава, как Сонечка, улыбаясь каждой конопушечкой, принялась рисовать долгожданных гостей.
И одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы разом залить все сердечные раны самой живой водой на свете – улыбкой детей и их избранников. Санчо и Леля улыбались открыто и немного наивно – не наивностью детей, но наивностью – вновь ставших детьми взрослых. Бегуны на длинные дистанции могут оказываться в одной точке круга, когда на деле их разделяет уже несколько таких кругов, и наметанный взгляд специалиста быстро определит, кто из них уже близок к победному финишу, а кто еще только в начале пути. Так и Наталья сразу увидела, что за наивностью и открытостью улыбок сына и его изумительной избранницы во весь рост стоит познание мира едва ли не во всю его глубину…
Наталья и сама не знала, что сказать в первую очередь, однако, увидев еще большую растерянность Лели, быстро вошла в образ энергичной женщины. Дэнсия, которая, вопреки словам Изабеллы, на сей раз неоднократно прокручивала варианты будущего знакомства, остановилась в последней попытке на том, где опустится на коленочки и попросит благословения. Сам вид Натальи противоречил этому жесту, но других вариантов как-то не нашлось, и Леля робко опустилась на одно колено, тяня за собой и Санчо.
- Глупости какие! – махнула рукой кудесница и, чтобы опередить, сама подпорхнула к гостям, обнимая их, поднимая и целуя, при этом умело отправляя буквально умоляющие о появлении слезы куда-то обратно. В итоге никто и не запомнил, кто в этой суматохе что кому сказал и нашептал. Да оно, как обычно в таких случаях, и неважно…
Кудесница бросила любопытствующий взгляд на растерянную Лелю и еще раз поцеловала ее в щечку:
- Ты, солнышко, что-то сама не своя… Вокруг тебя – десятки невидимых бабочек порхают, поджав бусинки свои. Ты не мучай ни их, ни себя – махни ручкой, крикни им: «летите весело!» и сама летай – наслаждайся полетом. Не съем я тебя, не бойся!.. – она наклонилась к раскрасневшемуся ушку. – Живи, как любишь, и помни, что ты мне всякой мила будешь!..
Леля похлопала ресничками, равномерно распределяя по чудным глазкам выступившие слезы:
- Уже не боюсь… - покачала она головкой, расслабляясь в своей неповторимой улыбке, в которой так ажурно переплетались открытость, застенчивость и желание любить.
* * *
Они, наверное, целые сутки проболтали, и, если подходить строго, то вроде бы и ни о чем. Леля, которая собиралась сдерживаться и по возможности поменьше болтать про драконов, уже через час выболтала все, что можно, кроме разве что феечек-привратниц. Есть люди, с которыми здорово молчать, а Наталья была человеком, с которым можно было говорить часами, скользя по разговору, словно по воде – не задумываясь о тропинках тем, а направляясь, словно под парусом, по велению непредсказуемого ветра откровенности. Кудесница образов замечательно играла и словами тоже, делилась сотнями историй, сюжетов, которые переплетались друг с дружкой десятками нитей. И когда, увлекшись, хозяйка начала было второй раз пересказывать уже звучавший сюжет, но вовремя вспомнила, что он уже гостил в светлице, Леля выпросила право на повторное прослушивание, чем несказанно рассмешила Санчо…
За словами бойко кружились яркие образы, герои сюжетов просто-таки вставали перед глазами. Однако «тумблер» приема-передачи работал исправно, и в монолог это не превращалось. Правда, Санчо немного зажимался, ощущая, что в его «заметках мечника» маму вряд ли многое порадует, потому обрезал свои истории, сжимал, искажал, что, естественно, сказывалось на их, так сказать, качестве… Но зато Леля настолько быстро сроднилась с Натальей, что выкладывала все подряд, умолчав, кроме фей, лишь о своей финальной миссии.
- Я раньше часто беседовала мысленно с кем-то из подруг, когда хотела посоветоваться, - призналась дэнсия уже ближе к следующему вечеру. – Теперь, боюсь, им придется скучать, - хихикнула она. – Я нашла, кажется, идеального слушателя своей мысленной болтовне.
- Хорошо, - усмехнулась кудесница, накрывая на столик с некоторой суетливостью, присущей людям, которые в первую очередь кто-то другой, а не хозяин-хозяйка. – Главное – не советуйся со мной: за этим – напрямую к Роду. А со мной – лучше просто делись… У меня теперь, благодаря вам, столько историй добавилось, кстати, что бедные ушки учеников. Тем более что они меня и сами съедят расспросами о героических Леле и Санчо…
* * *
Наталья, разумеется, просила остаться погостить подольше, но с готовностью восприняла желание ребят еще немного побродить по Ведруссии.
- Даже если потом просить буду, вы меня не слушайте, - улыбалась она, теперь уже позволяя себе вытирать вконец непослушные слезы, - живите, как вам того хочется. Главное, чтобы были счастливы… А навязывать свое понимание счастья – это родительская глупость, от которой надо избавляться любыми путями.
- Я после Аленушки приду, - пообещал Санчо. – Мне надо образы подтягивать. Искал наставника, да сказали мне, что есть в Ир-шане подходящий. Кажется, Наталья зовут. Вернусь – познакомишь?..
- Обойдешься, вояка, - отмахнулась мама, усмехаясь. – Тебе, наверное, самому уже учить пора.
- Вот!.. Об этом тоже поговорим.
- Как Род даст…
- Я тоже обязательно приду! – подбежала с очередным последним поцелуем эскория. – Мне про бабочек очень понравилось – я хочу побольше узнать.
- Да что там знать?.. Если нет силы на себя волей повлиять, то образы используй. Вот, например, растерянная ты была, боялась меня немножко – это бабочки с бусинками поджатыми вокруг тебя мельтешили. А ты бы быстренько представила себе, что бабочки твои приосанились, бусинки расправили, крылышками взмахнули и полетели гордо – глядишь, уже и страх прошел бы… И так с любой ситуацией справляться можно – проецируй настроение или ситуацию на образы. Хандра – это болото, которое тебя затягивает-затягивает, тянет к тебе руки свои топкие… А ты себе крылышки рисуешь, взмахиваешь ими – и вылетаешь!.. Хочешь, можешь меня в виде орлицы представить, которая тебе на помощь прилетела, за лапы мои ухватись – и снова выберешься… И таких образов миллионы могут быть – когда готовых, многократно рисованных – на случай, если быстро решать все придется, когда импровизированных – такие хороши, если с кем-то из темных образников или колдунов столкнешься, которые могут стандартные образы блокировать…
- Ну вот, - хихикнула дэнсия, - теперь не приду!.. Теперь все знаю.
- Ну-ну… Не придешь – не расскажу, как можно свое настроение весточками образными отправлять. Это когда представляешь свои мысли в сжатом образе, вызываешь сокола и…
…Ребята ушли только через несколько часов, когда Наталья отыскала в себе силы отпустить с удовольствием слушающих ее ребят…
* * *
- Дурак ты, конечно, Санечек, - сделала вывод эскория, весело путешествуя у него на шее. – Образы ведь круче любого меча!.. Понятно, что тебя и вытащили из Ир-шана, раз с такой мамой ты бы быстро стал слишком крутым для нашей маленькой планеточки… Но потом тебе все равно надо было пораньше договориться со Скипером и вернуться к маме учиться.
- Это да… Тогда бы не поехал в тот монастыришко смешной и не зашиб там местную задаваку, влюбившуюся в меня без памяти.
- Точно!.. Потом встретил бы свою свами и спас Вендор другим путем… Наверное, самым приятным путем, я бы сказала…
- Странно, правда?.. Что на самый удивительный путь спасения Вендора до сих пор нет добровольцев.
- Ну вот. А я ждала, что ты скажешь: «О, нет, бусечка! Что ты!.. Для меня самый приятный путь – это через болота с тобой на шее!».
- Да я тоже ждал этого… Но потом понял, что ты ждешь, и решил заставить поревновать.
- Меня или свою свами?
- Ту, кто, называя ее так, отрекается от собственных с ней отношений.
- Еще чего!.. Я ее обожаю просто. И если твои глюки подтвердятся, и вы и правда – звездная команда спасения планет, то я обязательно пойду к вам четвертой – или сколько вас там… Хотя… не могу обещать, что в следующей жизни не поиграю в любовь… скажем... с Радегастом… или с Холли…
- Да что мелочиться – Локи выбирай!
- Нет… Локи мне, наверное, в этой жизни был послан. Да какой-то звездун прилетел за своей свами, с подружкой в придачу, и вскружил мне голову, воспользовавшись моей наивностью и нежным возрастом. А потом попротыкал специально, чтобы полежала замороженной, как котлетка в снежном погребе, и дождалась, пока он меня разморозит и съест, а перед тем на Руси со своей свами налюбезничается, да всех Лим переэто… Кстати, насчет Лимы… Я не говорила тебе?..
- Да конечно. Каждый день ее вспоминаешь.
- Ты сам первый начал с Локи.
- Да я шутил, а ты ревнуешь.
- Я ревную?!. Чтобы ревновать – надо для начала любить!
- Чтобы ревновать – надо для начала быть идиотом и собственником.
- Тогда я собственница, а ты – идиот.
- Естественно. Раз до сих пор тебя в болото не скинул.
- Напугал. Я крылышки себе нарисую и взлечу.
- Привал… - Санчо аккуратно наклонился, и Леля, не ожидавшая такого хамства, свалилась прямо в мутную жижу, по которой медленно шел самурай, проваливаясь по колено.
- Хороша… Рисуй… - полюбовался Санчо Лелиным личиком, когда она вынырнула. Глаза горели сквозь замызганное тиной лицо. И этот огонь не предвещал легкой жизни… Самурай почесал голову:
- Смотри, - показал он рукой на небо, - звезда летит!.. Новый звездный десантник за своей половинкой мчится!..
- Э-а! – Леля не повелась на жест, яростно и премило раздувая щечки, шутливо сжимая кулачки и готовясь к броску.
- Слышала? – Санчо тревожно посмотрел вдаль. – Там, кажется, стадо разбойников напало на феечку и хочет принести ее в жертву тотемному ежу!.. Бежим спасать!..
- Жертва. Будет. Здесь… - медленно проговорила дэнсия и бросилась на Санчо, который, чудом уклонившись, помчался вперед, не разбирая дороги, однако периодически оглядываясь и с заботливым восторгом любуясь, как прыгает по кочкам его самый приятный путь на свете…
* * *
На первом же полноценном пригорке состоялся короткий поединок, каковые случались теперь ежедневно уже хотя бы потому, что после ритуала слияния светил никто из ассов (членов Альянса Слияния Светил – АСС) не мог нанести другому рану, причем оружие не отклонялось, а просто проходило насквозь без вреда. Если в чистых боях, учитывающих попадания, Леля иногда умудрялась побеждать и уж точно всегда – достойно сопротивляться, то в подобной сегодняшней возне возможность игнорировать клинки позволяла более сильному самураю использовать свои борцовские навыки и практически всегда побеждать даже без ослабленных скорпионьих бонусов. Так произошло и на этот раз – Леля полетала над его головой, разбрызгивая тину, пока, наконец, не была нежно приземлена на траву… Пыл ушел еще во время получасового забега, остальное растаяло в бою, и теперь дэнсия тепло смотрела на любимого.
- Крылышки не очень получились… - призналась она.
- Ну почему? Зелененькие такие… Отлично смотрятся…
- Это точно… Давай, наверное, их смывать… Слезай – я домик поставлю: искупаемся да переночуем заодно, раз так быстро стемнело.
- Да. Аленушка, судя по свету камушка, уже рядом где-то. Не ночью же к ней вламываться…
- Да… Хотя бы в первый раз приди к ней днем…
- Опять начинаешь?
- Да шучу, шучу… И тогда шутила.
- Зато согласись – как быстро из болот выбрались. Так бы еще часа три брели. Уж больно приятно тебя было на себе нести – растягивал удовольствие.
- Правда?
- Да нет, конечно. Тяжелая ты – жуть просто… Хоть понял теперь, как Левиафан-бегемот в Рагнарек выглядеть будет.
- Все!.. Ночуешь на улице!..
- Еще чего. К Аленушке дойду уже – ведрусса не даст путнику, обделенному достойными попутчиками, под открытым небом в декабре ночевать.
- Иди-иди… Только Астрайку не забудь ко мне выслать.
- Да. Нечего шпионкам мелким мешаться…
- Точно-точно. Тем более что вряд ли увидит нечто выдающееся даже по меркам фей.
- Да ты лучше сама прилетай. Только крылышки не забудь себе нарисовать. Зелененькие такие – под цвет лица. И крохотные – по меркам груди.
- Да она и сама ко мне прилетит – уже почувствовала, небось – маму-лучик с дядькой-тучкой… Ей тогда и про Лиму расскажу – мне сегодня утром Вероника смс прислала.
Все это любимые говорили, устанавливая домик феи и преспокойно располагаясь там на совместный ночлег. И в мыслях не было делать то, о чем говорилось. Зачем тогда говорилось?.. Сложно сказать. Хотелось так… Наверное, в противовес совершенно неодолимой силе любви. Чтобы уж слишком не сцепиться, не слиться, не растопиться… Словесные колкости двум половинкам, закованным в непробиваемую броню любви, уверенности друг в друге и глубоком уважении к достижениям обоих – причиняли не больший урон, нежели клинки после ритуала. Юные пары, слепо копируя отношения глубоко обожающих друг друга людей, нередко перехватывают форму словесной дуэли, и это порой заканчивается быстрым расставанием – еще не защищенные уверенностью в себе, не покрытые броней выношенной и закаленной любви, они, исколотые болезненной иронией и ранящими насмешками друг друга, покидают зал на носилках, направляемых в разные стороны навсегда. Потому что забыли, что зал этот для них пока – танцевальный, а не дуэльный, и что в развлекательно-дуэльный он превращается лишь для членов клуба «Люблю! Уверен! Терплю! Прощаю!»…
Повторное упоминание о Лиме насторожило Санчо, заставив догадаться, что имела в виду Леля еще на болоте.
- Только сейчас понял… А что там с Лимой?.. Погибла, наверное, в Мавритании, да?.. А ты просто расстраивать не хотела?..
- Давай так. Пока просто расслабься и знай: все – хорошо… А как именно хорошо, я расскажу тебе чуть позже, уже после купания, за бокальчиком чудного, крепкого… что здесь в Ведруссии пьют?
- Квас разве что.
- За бокальчиком чудного, крепкого кваса!..
* * *
Аленушка в первые минуты не произвела на Лелю никакого впечатления. Это можно было с чистой совестью списать на то, что изголодавшаяся за мамочкой Астрая буквально не давала ей прохода… Фейка всю ночь ворочалась, чувствуя близость Лели, еще затемно стала будить Аленушку, которая и так вставала с рассветом. А уж когда увидела приближающихся к домику гостей, то просто с ума сошла от счастья… И сложно предугадать, вернулась бы она в этот свой ум, если бы не целых полтора месяца, проведенных со спокойной ведрусской умницей. \См. карту: звездочку № 21\
Неугомонная фея не умолкала ни на секунду: она таскала Лелю за собой по всему поместью, рассказывая, где что росло, а где даже растет до сих пор, показала крошечную тепличку, в которой ей действительно не удалось загубить несколько семян огурцов.
- Аленушка их в ротике держит! – поясняла Астрая, - перед тем как посадить. Мне пришлось облизывать… Не помещались! – эмоционально развела она ручонки.
- А зачем?
- Ну, во-первых, тогда семечко будет нас знать!.. И пока растет, будет брать от солнышка и из земли как раз то, что нужно именно нам!.. А во-вторых – это весело!..
- А чего больше: пользы или веселья? – поинтересовался Санчо с напускной серьезностью. – В процентном отношении, конечно, - он уже не раз слышал о забавных метаморфозах Астрайки рядом с людьми. Фейка махнула ручкой:
- Да ну, какие проценты?.. Тут уж на все-то – воля Родова! – добавила она, помахивая указательным пальчиком и благоговейно задирая личико к небу.
- Даже так? – рассмеялась Леля. – Ну и здорово. Видишь, как тебе компания Аленушки на пользу идет.
- Это да… - покивала головкой фея. – Я теперь во всем на Его Волю полагаюсь… У меня сначала это не очень получалось, если честно… - она поковырялась пальчиком ножки в Лелиной ладошке. – Я даже хотела к тебе сама лететь… Хорошо, что Вероника сказала мне смской, что ты сама за мной придешь… Ты ведь теперь меня не будешь отдавать?.. Мне очень нравятся все наши друзья!.. Я буду к ним летать в гости: и к Сандре с Радегастом, и к Веронике, и к Сигни!.. Я и по Гаву соскучилась – к Аэдоне тоже в гости слетаю и, понятное дело, к Аленушке… Но я хотела бы и с тобой побольше быть. Все мы взрослые люди – я не буду мешать вам с Санчо, когда это будет нужно. Честно…
Взрослые люди хором рассмеялись. Но Леля быстро сделала серьезное личико:
- Я хотела тебе об этом позже сказать… Но раз уж зашла речь сейчас…
- Тут, если что – пруд рядом, - предупредила фея, почуяв неладное. Леля смахнула слезку:
- Солнышко мое… Ты очень нужна Веронике!.. Она сейчас в Молулу готовится к длительному заданию на дальнем востоке. Заданию – наверное, самому важному из тех, что у нас остались… И твоя помощь ей будет просто жизненно важна… Я скажу так: если ты решишь остаться с нами – жить спокойно, счастливо, размеренно – я буду только рада. Я очень тебя люблю, наверняка в этой жизни уже не смогу иметь других доченек и сынишек, поэтому готова отдать тебе всю материнскую любовь, что во мне есть… Но ты просто помни о том, что в случае с Вероникой от тебя может зависеть как ее жизнь, так и жизнь, наверное, всех жителей планеты… Ты – такая крошечная – можешь оказаться одной из спасительниц Вендора… Помни об этом, когда будешь принимать решение и… ну не сдерживайся же ты, Астраенька!.. Мне от того, что ты губками дрожишь вся, но стараешься не плакать… са-мой пла-кать хо-чет-ся… - последние слова Леля уже просто прорыдала и пустилась вместе со своей дочей в безудержный слезопляс…
* * *
Однако дальнейшее общение показало, что Аленушка не только из-за буйства Астрайки выглядела скромно. Она такая и была – незаметная, ненавязчивая в высшей степени значения этих слов. Она все время оказывалась рядом, когда возникали вопросы, всегда емко и охотно на них отвечала, но никогда не находилась там, где в ней не было острой необходимости. Это чем-то напоминало Изабеллу первых дней, но с той разницей, что в Аленушке не угадывалось иных слоев, при том, что многослойность была наверняка! Просто эта многослойность так и была во всю глубину пропитана все той же легкой скромностью, чрезвычайно мило оттеняющей неоспоримые достоинства ведруссы.
А достоинств этих насчитывалась масса!.. Девушка была очень хороша собой: фигурка на загляденье, то ли скрываемая, то ли подчеркиваемая сарафанами, с внушительной длиной которых соревновалась толстая, светлая коса; длинные же, тонкие брови, подчеркивающие глубокие зеленые глаза. Она чем-то напоминала Отраду, хотя выглядела более юно, а вела себя более плавно, что ли, в отличие от озорной ведьмочки. Аленушка целыми днями находилась в какой-то медитативной работе, даже сейчас, когда наступали морозы, и грозился со дня на день выпасть первый снежок, которого равно неистово заждались и Леля, и Астрая… Чувствовалось, что ведруссе огромное удовольствие доставляет возня с круглогодичными цветочками в горшочках, с разнообразными ежиками, мышками и птичками, в изобилии проживающими рядом с приветливой хозяюшкой. Наблюдая за Аленушкой, Санчо окончательно утвердился в давно уже крепнувшей в нем мысли…
Леля же просто наслаждалась компанией ведруссы, посчитав, что анонс Сандры заключался именно в этом: Леля должна была оценить глубинную величавость одной из трех бессмертных женщин, столь тонко дополняющей великолепный, соединенный шестью буквами «А» треугольник Аделаида-Аэдона-Аленушка.
Надо добавить, что будь дэнсия хоть чуточку завистлива, она бы быстро начала недолюбливать ведруссу. Та, как ни держалась в уголочке, неминуемо оттеняла все Лелины недостатки, которые дэнсия в себе культивировала. Трудолюбивая, терпеливая, мудрая, умелая во всех хозяйских вопросах... Если бы Леля допускала в себе сравнения, то на этот раз оказалась бы недовольна результатом, пытаясь, в итоге, спрятаться за свое непревзойденное мастерство боевого танца или за более яркую красоту. Но дэнсия была лишена категорий сравнения давно, умела любить и ценить людей такими, какие они есть, в независимости от количества достоинств на квадратный сантиметр, а потому избежала и глубокого душевного кризиса, в который неминуемо угодила бы завистница, оказавшись в Лелином теле.
Кризис этот наступил бы на третий день пребывания в гостях, когда ребята уже собирались объявить хозяйке, что страшно рады знакомству, будут при малейшей возможности захаживать в гости, но уже завтра покинут уютное поместье, чтобы продолжить свой путь посещением Аркаима.
Дэнсия уже трижды замечала, как Аленушка с интересом поглядывает на Лелины танцы с клинками, которые девушка продолжала усиленно развивать, тешась надеждой поскорее сравняться в мастерстве с любимым. Как всегда, ненавязчиво, словно украдкой, но не вторгаясь в область подглядывания, она с наслаждением следила за движениями, широко улыбалась и шла дальше... На четвертый раз взгляды хозяйки совпали с завершением танца, и дэнсия не удержалась. Она подпорхнула к ведруссе:
- Ты так замечательно смотришь, как я танцую… - похвалила она. – Для таких глаз хочется танцевать снова и снова!..
- Да я специально себе дела придумываю неподалеку, чтобы полюбоваться, - Аленушка потеребила длинную косу, как будто и сама слегка застеснявшись. Потом словно преодолела в себе какую-то ступенечку. – Просто ты близка к Итану, как никто другой, за кем я когда-либо наблюдала.
- Итану? – загорелись глазки у эскории. – Нам говорили о нем в монастыре. А еще мне говорила об этом Глория – командир дэнсий Сарагосы. Хи-хи… Она, кстати, тоже подобные слова произнесла… А танец еще называла Танперис. Но потом некогда было поговорить, что это такое – начался штурм, и все как-то улетело…
- Итан – это Изначальный танец… Танперис – танец первоистока, как я понимаю… Два разных названия одной сути.
- Ого. А ты знаешь об этом?.. Расскажи, пожалуйста!.. Мне жутко интересно – я не отвлекаю?
- Да раз уж начала говорить, то теперь негоже будет умолкать… Хочешь – присядем на скамеечку… Хотя… Слова словами… Ладно, - махнула ручкой ведрусса, - раззадорила ты меня своей пляской дивной да клиночками своими чудными… Я сейчас… - она легко скользнула в сторону дома, откуда вышла с… клинками… Лелины глазки, загоревшиеся с особым интересом при столь непредсказуемом повороте, успели отметить и ту деталь, что клинки не заточены, хотя с точки зрения формы – безупречны, как и ее собственные Лунные лучи, да и почти так же хороши, как идеальное оружие в глазах Лели – Лунные Лучи самой Лилит. Дэнсия никогда не видела, как сражается сама ее божественная любимица, но Алебастр как-то обронил, что в короткой схватке с Артемидой богиня просто взорвала его мозг своей грацией.
- Не в обиду, Лелька, - сказал тогда он, - но тебе еще пару веков учиться надо, как оно оказалось.
Тем почетнее была скромность Лилит, очень редко даже появляющейся с клинками, а от вопросов о своем мастерстве уходящей еще более мастерски…
И тем почетнее оказалась скромность Аленушки…
Когда ведрусса прямо в своем длинном сарафане начала танцевать, Леля вытаращила глаза, рассыпая ими благоговейный восторг... С первых движений бросилась в эти глаза необычная гармония каждого движения Аленушки. Леля всегда хотела понять, что такое танец с клинками, когда клинки – это просто продолжение рук, но не оружие. И ее мечта сбывалась там, где она могла ожидать в последнюю очередь – в ухоженном поместье ведруссы в сарафане…
Линии тела скользили необычайно плавно, клинки вообще не делали выпадов, и это наделяло танец особой гармонией, хотя основную гармонию вдыхало все же иное: полнейшая импровизация всего танца. Леля старательно избавляла свои движения от заученности, от продуманных комбинаций, но школа была сильна, и до конца пока избавиться не удавалось. Да и в бою это все-таки реально помогало!.. Аленушка же словно не ведала слова «бой» – она просто наслаждалась танцем, вертясь в головокружительных разворотах, которые завершались неожиданными замираниями, красивыми стойками – длящимися какие-то доли секунды, но от этой мимолетности только завораживающими еще больше. Сарафан как будто не мешал, а даже помогал, своей длиной делая рисунки тела более похожими на грацию лебедя, коса играла роль любопытного противовеса, и в этом тоже глубоко ощущалась импровизация – танцующая настолько владела своим телом, что могла использовать перепад веса в сотню граммов для новых и новых задумок…
Наконец, движения стали как будто подмерзать, покрываться инеем, а потом Аленушка напоследок и вовсе застыла на несколько мгновений, словно прекрасная ледяная статуя. Не было сомнений, что вcе эти застывшие мгновенья она благодарит Рода за возможность этого танца, хотя можно подозревать, что ее танец и сам был своеобразной беседой с Отцом…
Леля с замирающим от восторга сердцем подскочила к ведруссе, на полдороги смутилась, но тут же зажглась снова и обняла свой новый эталон мастерства…
- Ты восхитительна! – шептала она. – Ты просто прекрасная сказка!.. Я тебя обожаю!..
Аленушка немножко смутилась от такой экспансивности.
- Тссс, - шепнула она. – Я боюсь загордиться…
- Да уж кому-кому, а тебе-то точно можно… - Леля заглянула в зеленые глаза в поисках ответа на уже начавший мучить ее вопрос. Не найдя его там, она отошла на полшага и сделала неотразимую гримаску:
- Ты ведь понимаешь, что теперь я у тебя задержусь?..
* * *
А ведрусса была и не против.
- Я очень рада гостям, - призналась она, уже сидя в комнатке, уставленной цветами в горшочках. – И вообще, и тем более таким приятным… Я ведь много путешествовала в первые века после пробуждения – где только ни была… А потом начала отдавать долги гостеприимства. Мне захотелось найти место, куда бы я могла пригласить тех, у кого была в гостях сама… Понятно, что многие из них уже покинули этот мир, но мне быстро стало неважно, кто идет в гости. Мы ведь все – одно целое, одна большая капелька воды, в которой отражается Родов лучик. Я хорошо запомнила времена, когда народ ощущал себя почти единым – остатками великой гиперборейской цивилизации. И это ощущение мне удалось сохранить… Во многом, благодаря тому, что я вовремя ушла сюда и покидала это место лишь несколько раз – когда просто погулять по миру, с эльфами опытом обменяться, семян каких любопытных набрать… когда по просьбе Лилу, как в случае с эльфами подземелий.
- Это… это ты их научила танцу с клинками?.. Хотя, конечно же, ты!.. Кто ж еще, да?
- Лилу попросила меня. Она, точнее, не совсем она, а Лилит – тогда взялась помогать свободолюбивым эльфийкам обрести некую целостность, найти свое место в мире… Лилит к тому времени и сама уже хорошо фехтовала, но хотела, чтобы ее запомнили немного иной. Вот и попросила меня.
- А тебя саму Лилит научила? Я слышала, что она превосходно танцует.
- Как и во всем, Лилит превосходна и в этом. Мне до нее далеко и в клинках в том числе… Но училась я сама… Мир, в котором я очнулась, был непрост. Единый народ – это одно, а всеобщий хаос – это совсем иное… И мне пришлось превращать свои танцевальные навыки, которые я быстро в себе обнаружила, в мастерство самозащиты. Я никогда не любила кровь и насилие, но выбирать не приходилось – желание узнать свое прошлое не давало спокойно умереть, а значит, надо было учиться защищаться… Благо в Даоссии, где я и оказалась, мне помогли добрые люди – выковали клинки, которые я и приобщила к танцу, постепенно научившись вплетать их в свои движения… В первых же схватках я едва не потеряла сознание от вида крови, поэтому стала строить танец так, чтобы наносить едва заметные раны, хорошо, если и вовсе не смертельные – противники часто даже не замечали моих уколов, а потом просто падали без сознания с удивлением в глазах. Это подстегнуло меня к дальнейшему совершенствованию… Постепенно я пришла к мысли, что мне вообще не нужно бить. В своих странствиях я не пыталась брать чужое – а значит, мне не надо было убивать охранников. Когда приходилось защищать кого-то, то тоже было достаточно просто взять внимание на себя… Так и был шаг за шагом изобретен Итан – танец, в котором не было ни единого выпада. Мне выковали очень прочные клинки без заточки – ты видела их – это работа одного из первых колыванов, помогшего мне во время первого посещения Руси… Об эти клинки ломались мечи, копья, клыки, когти, стрелы… Я вообще старалась полностью избегать боя, если только была возможность, а когда избежать не получалось – для обороны и нейтрализации врага хватало Итана…
- Я всегда так мечтала… Чтобы только защищаться.
- У каждого – свой путь, Леля… Это я нахожусь в стороне от дел, а вам приходилось сталкиваться с теми, кого мало просто нейтрализовать. Вам приходилось брать то, что охранялось, вступать в смертный бой с теми, кого в живых оставлять непозволительно, если думать о победе светлых сил… Ты, возможно, коришь себя за пролитую кровь. А я в свою очередь иногда чувствую свою бесполезность для Вендора – живу себе пустоцветом, если судить по меркам борьбы добра и зла… Но таков был мой выбор, и твой выбор – также необходим. Путей много, и по каждому нужно кому-то идти… Мне невыносим вид крови, я хотела умиротворения – я получила его, а кровь не проливаю уже много веков. Но если бы все вы были, как я, то Легион уже захватил Вендор.
- Но если бы вообще все были, как ты, то и Легиона бы не было.
- Его не было бы, если бы были и такими, как ты, Леленька!.. Добро многолико, а до тех пор, пока еще существует хотя бы немного зла, то и многогранно: и на одной из его граней – неизбежна кровь… Хорошо, если тебе больше не придется сражаться. Но если бы не делала этого раньше, то, кто знает, цвели бы сейчас сады Ведруссии?..
- Хи-хи. Сейчас не цветут.
- Ты поняла меня, а кроме того, есть и ныне цветущие сады – у восточного побережья, там, где Дыхание Геи сохраняет теплый климат круглый год, и сейчас все цветет… Я хотела построить поместье там, но как-то осознала, что для меня зима – это необходимая естественность. Зима дает отдых всему, и в этом ее великая заслуга… Я вообще люблю зиму. Мой танец был посвящен ей…
- Да, я заметила этот образ в движениях: иногда как будто снежинки падали, метель была, а потом ты словно стала застывать.
- У тебя чуткий взгляд. Так и было… Рада, что удалось передать настроение. Я, наверное, еще и потому выбрала танец зимы, что давно не танцевала, чувствовала в теле скованность, вот и не стала рисковать.
- Ничего себе скованность… Скажи, а получается, Итан – это не один танец, так ведь?
- Верно. Итан – это просто название для моего защитного танца с клинками вообще, в целом. А по духу, по стилю – это может быть что угодно!.. Изначальный танец – это лишь суть. И суть в том, чтобы танцевать в свое удовольствие, передавая движениями всё, что чувствуешь вокруг.
- Как Санчо поет?
- Точно-точно. Я слышала, как он пел здесь, и до глубины души трогалась, сколь тонко он передает суть поместья, ловит летающие здесь энергии. Мне не дано понять музыку даже хоть сколько-то приближенно к нему, но я очень сроднилась с этим местом и могу оценить, что он превращает в мелодию тот дух, что здесь витает… Так и с танцем!.. Если ты захочешь, я покажу тебе некоторые особенности Итана.
- Конечно, хочу!!!. Ты просто не представляешь как!.. Но я смогу?
- Если не ты, то кто же сможет, Леленька?.. Ты очень глубоко проникла в суть танца с клинками, за какие-то несколько лет самостоятельно пришла к тому, что я постигала десятилетиями. Ты уже сейчас в танце очень глубоко ловишь энергии вокруг себя. Наверное, не раз замечала за собой, что танцуешь, словно не обращая внимания на соперника?
- Да. В Эскориале меня немного учили как будто растворяться, что ли, в пространстве. Это была моя единственная успешная медитативная практика.
- Да. Твое тело умеет ловить вибрации окружающего пространства. За счет этого ты столь тонко чувствуешь ритм поединка. Но на самом деле это ритм не поединка, а только твоего танца. Ты своим танцем задаешь общий ритм, а уже твой противник выступает как бы гостем, что ли – сопровождением, подпевкой. Понятно, что если ты резко не потеряешь ритм своего танца, то он будет побежден, как бы силен ни был. А вот если он сумеет более глубоко поймать энергии пространства, ну и, разумеется, обучен быстро и ловко двигаться, то тогда уже он будет навязывать тебе свой ритм, и тут уже много факторов решает исход, хотя главным остается тот, чей ритм окажется глубже – ведь тогда и рука будет идти быстрее, и тело уклоняться за мгновение до удара…
- А когда мы с Санчо тренируемся, то у нас как будто общий ритм все-таки получается.
- Это потому что вы на похожих частотах живете. В вашем случае – вообще чуть ли не на одной… И в случаях, когда вы не только где-то одинаково ловите ритм пространства, но еще и сами пульсируете одинаково, вы начинаете входить в контакт не только с пространством, но и друг с другом, а поединок превращается в общий танец: это, как правило, смотрится на одном дыхании – ведь здесь нет ведомых и ведущих – здесь это именно парное выступление двух солистов, которые так быстро меняются ролями, что этого не успеваешь замечать… Сандра говорила мне о фанданго – это особый, очень интересный стиль. Партнеры тут сознательно как бы отказываются от чувства ритма пространства, а настраиваются на общую волну конкретно друг с другом, попеременно то отдавая инициативу, то отбирая ее… Эти поддавки могут длиться бесконечно долго, а могут завершиться в любую секунду, ведь партнеры – а противниками их назвать сложно – скользят буквально по наточенному лезвию: общий ритм – дивно тонкая штука, и его удержать крайне непросто. Кто первый собьется, тот и проиграл… Кто первым поднял ритм настолько, что партнер просто не успеет – тот выиграл. И между двумя этими полюсами – и вечность, и грань клинка…
- Мама-Леля! Привет!.. – ворвалась в комнатку Астрая, которой уже совсем скоро нужно было улетать к Веронике, а потому она заполняла свои огромные дни просто уймой дел, и, например, сейчас зачем-то учила Санчо правильно ухаживать за садом в зимний период. Фейка смешно разрумянилась на небольшом морозце, который послушно откликнулся на танец Аленушки, а может быть, просто был ею так тонко почувствован заранее. Крылышки напоминали движения ведруссы перед тем, как застыть в ледяной статуе.
- Буська! – распереживалась Леля. – Ты же так можешь крылышки обморозить!.. Все фейки зимой прячутся в домиках и кушают припасики за лето.
- Все фейки не спасают Вендор, мам. Так что мне можно… Хотя… Ладно, признаюсь – я хоть и приняла решение лететь к Веронике, но просто… просто оставила Роду шанс подсказать мне Свою Волю. Если бы сильно обморозила, то осталась с вами.
- Сильно, сильно, - закивал Санчо, который за это повторное двухдневное общение с малышкой успел еще глубже проникнуться специфическим отцовством, понимая также, что отцом ему быть суждено, вероятно, лишь в следующей жизни, ибо даже в случае победы в последний день не видел никаких вариантов сойтись с кем-то из вендорок. Или даже бетельгейзок…
- Не сильно… - всхлипнула фейка. – Надо было еще чуть-чуть полетать… А теперь все… Себя-то с вами я могу обмануть, а вот Рода, - она вздохнула и расплакалась, - ну никак!..
* * *
- С тобою, Леленька, лучик ясный наш, хочу я сотворить вокруг – любви пространство на века!.. – произнес Санчо с чувством, становясь на колено перед опешившей дэнсией.
Они стояли на полянке, покрытой застенчивой, но зеленью – в километре-двух от побережья, омываемого очень теплым течением под названием Дыхание Геи, дававшим возможность местной природе не знакомиться с зимой так плотно, как любила это Аленушка. \См. карту: звездочку № 23\
Леля сглотнула и растерянно посмотрела Санчо в глаза – нет, любимый говорил на полном серьезе. Никаких шуток…
- Я… согласна… - кивнула она, улыбаясь. Потом сделала пытливо-виноватое личико. – Или я что-то другое должна была сказать?.. Ну там… Лучик мой звездный… Будь на моей планете как дома!.. Бежим же скорей на сеновал!.. Не?.. Не бежим?.. – теребящие друг дружку пальчики выдавали за всем этим глубокое волнение. Санчо взял одну из ручек и поцеловал. Леля со смешной машинальностью подставила и вторую… Но тут же поняла, что это, наверное, нескромно… махнула ей и плюхнулась на коленочки, обвивая любимого за шею. А потом прижалась к груди щекой и как давай плакать…
* * *
Это уже потом Астрайка стала облетать окрестности, метить территорию и в спешном порядке выстраивать себе собственный домик.
- А то вернусь с Никой, а у вас тут уже другая фейка живет! – хмурилась она, смешная в своей милой ревности. – Или Гав!.. Или заяц!.. какой-нибудь…
Это уже потом любимые нарезали круги по полянке, весело споря, где что будет расти, зеленеть, стоять, лежать, висеть, журчать, звенеть, сверкать, свисать, болтаться, тарахтеть, греться, светить и согревать…
Это уже потом они в «домике феи» втроем отметят сначала первичное новоселье, а чуть позже – трогательный отлет Астрайки по витальному каналу к Веронике.
Это уже потом они сходят к дольмену Патриарха, где дух Ихтисаньяна пожелает им хранить сердца в любви и быть готовыми на поступки, после чего, разумеется, благословит.
Это потом Санчо объяснит Леле, что решил созданием родового поместья подчеркнуть долгосрочность их с любимой намерений на этой планете.
Это потом Леля будет тренироваться ловить танцем местную энергетику, пока Санчо, прячась от ее глаз, станет делать первые попытки завести знакомство со строительными навыками…
Это потом здесь соберутся десятки друзей, нашедших способ пусть ненадолго, но все-таки прилететь сюда, чтобы поздравить любимых с новосельем, а заодно и посмотреть, кто сколько успеет, за сравнительно коротким, но очень проникновенным свадебным обрядом, подготовленным Лилу…
…А пока Леля просто прижималась к груди, плакала и была самой счастливой девушкой на свете…
Свами или бес
- Ага… - почесал голову Санчо, поглядывая на снесенную с сарая крышу. Наталья беззвучно засмеялась:
- Может, и хорошо, что тебя отсюда судьба увела – а то кто знает, не остался ли бы весь Ир-шан только в памяти да на картах странников.
- Чо-то перестарался я с ветром немного, - покивал самурай. – Боялся разочаровать…
- Ну и отлично. Теперь молоток в зубы – и вперед: очаровывать сарайчик. Следующий урок – по завершении работ.
- Тоже польза… Хоть потренируюсь у тебя тут – а то аж мандраж от того, что придется перед Лелькой неумелыми руками поместье возводить.
- Ничего… Все придет со временем.
- Время… Хитрая штука… Вроде смирился, что надо жить без оглядки на Рагнарек, но все равно как-то гложет немного. Строить, чтобы жить месяц-два?
- А ты строй не чтобы жить, а чтобы строить.
- Да верно это… Верно – целиком и полностью.
- Живи тем, что делаешь – это лучший способ прожить счастливо. Дальние цели – это ведь просто мираж, путеводные звезды. Ты же на звезды смотришь, осознавая, что в этой жизни их не достанешь и не потрогаешь. Но смотришь – и радуешься – просто тому, что смотришь… Так и на цели смотри – не делая их целями, а просто как на ориентир. Иначе вся жизнь скачками пройдет – от цели к цели, от цели к цели, а потом обернешься назад и подумаешь: «и что?.. И зачем жил, к чему стремился?»... Я вот жила твоим ожиданием. Не полностью, слава Роду – но часть сердца не могла у меня радоваться настоящему – ибо тебя ждала, думала, что вот тогда-то и нарадуется всласть, тогда и сможет счастье получать от каждой секунды с учениками моими чудными… И что ты думаешь? Да, счастье-то огромным было, когда вас увидала!.. Но теперь та часть сердца, что тосковала, говорит мне: «все равно неспокойно!.. Как же ж ребятки устроятся? Как же они жить будут? Санька-то ничего не умеет делать по хозяйству!.. А вдруг Рагнарек беду принесет?.. Вот минёт день этот, устроятся ребятки нормально, тогда я уж точно порадуюсь!»... И самое смешное, знаешь, что?.. Что при встрече с вами – все сердце одинаково радовалось!.. И та часть, что каждым мгновеньем жила – еще больше даже!.. И спрашивается – зачем себя терзать?.. Живите вы каждым мигом без оглядки и без вдаль всматриваний. Вот и будет вам счастье!.. Ну понятно, что это в том случае, если у вас все ценности верно выстроены: Роду целиком доверились, людей любите, да своим путем ступаете… Но тут, как я поняла – у вас порядок поболе, чем у меня…
* * *
Да. Пока Леля впитывала в себя всё, чем охотно делилась Аленушка, Санчо не менее быстро и успешно овладевал навыками образности. Он всю свою жизнь открывал у себя способности владения образами, но без четкой методики эти способности практически спали, отдавая лишь побочными эффектами, вроде пения, легкого постижения Пяти колец или особо успешной работы во время медитаций и волевых команд организму. После осознания, что канал всё это время дремал не в результате суровых тотемных ритуалов, а лишь по велению собственной воли – началось его вполне интенсивное раскрытие, но ведь неспроста образностью овладевают годами. Санчо отчаянно не хватало знаний и навыков. Пробелы были в тех местах, без которых не выстроить стены образного искусства, и теперь самурай интенсивно восполнял эти пробелы под руководством того, кто именно эти азы-пробелы мог помочь заполнить наиболее эффективно.
Наталья емкими блоками давала сыну знания, заставляя тут же осваивать их на практике.
- Мелодии ласкать – это умница!.. Но теперь смотри, что можно дальше делать. Берешь не просто мелодию – беспомощную, голенькую ниточку, а зовешь сразу целую стихию. Не мелочись!.. Входи в контакт с могучим ветром!.. Понятно, что он просто так тебе не дастся – кто ты для него пока такой?.. Отвыкли ветра, что люди управлять ими могут. Да ты и не управляй!.. Ты проси. Без заискивания – ветра человеку служить не обязаны, но как бы призваны. Если в гармонии действуешь – согласится ветер, а если не в гармонии – лучше железку свою доставай да маши, как раньше делал… Входи в контакт с ветром сразу с нескольких образных граней, даже если только одной будешь конкретно управлять – песней, словом, зрительным образом – неважно… Представь себе ветер, и себя рядом, услышь его шум, почувствуй каждой клеточкой его движение, свежесть, мощь, стань им, наконец, побудь немного, полетай с ним, покружись и в себя вернись. Спроси мысленно, готов ли он тебе помочь? Если хорошо представил да, как уже говорила, в гармонии действуешь, то согласие поймешь, еще пока сам вместе с ним ветром будешь. А тогда выбирай способ управления и вперед!.. Хочешь – зрительно направляй его куда надо, хочешь – словами проси, хочешь – мелодию пой, да так пой, чтобы она соответствовала ритму самого ветра, такого, каким ты его хочешь видеть. Низкие тона – это мощный фронт, высокие – это вихри, прерывистая мелодия – порывами будет дуть, тягучая – и ветер воронкой медленно тянуть станет. Раскручивай мелодией ураган, и он закружится с той скоростью, с которой петь сможешь… А если во время песни еще и зрительно рисовать будешь, да и слова в песню добавлять – эффект усилится просто в разы!.. А теперь представь, что ты так не только ветром, но и всем вокруг управлять сможешь!.. Молнии из туч зазывать да в мертвецов живых направлять – сам понимаешь, в людей я не поддерживаю такого. Реки из берегов выплескивать, землю дыбом поднимать!.. Можешь и эфирные энергии применять – так бояны делают особо одаренные, те, которые еще и на сознание чарами действуют. Эфирные образы ты уже сам лепишь – без стихийных сил. Эфирная энергия – она спокойна всегда, пока на нее не начинают воздействовать – такой себе воск: хоть щиты из нее лепи, хоть мечи. Но лучше – щиты, конечно…
Выдаваемая поначалу сумбурным потоком, информация постепенно усваивалась и закреплялась. Не без перекосов, как всегда бывает у запоздало изучающих азы гениев, зато очень быстро и взаимосвязанно. Глубоко, благодаря образному таланту, освоенные в Потале Пять колец – теперь возвращали вложенное: если раньше связь со стихиями и ощущение эфирных потоков помогали лучше двигаться и фехтовать, то сейчас они значительно ускоряли отклик мира на образные команды самурая, позволяя ему просто оттачивать мастерство непосредственно управления. Уже через неделю Санчо удивился своему резкому рывку в образном искусстве и радостно продемонстрировал его любимой, с которой и так старался видеться почти каждый день благодаря портальным камням во все три поместья. Правда, перед этим с удовольствием понаблюдал за прогрессом, достигнутым Лелей в Итане…
Словом, синхронное обучение шло полным ходом, поход в Аркаим ребята пока отложили, решив, что общение с волхвами может чуть-чуть подождать. А вот общение с кое-кем другим ждать не могло... Правда, не у обеих частей андрогина по имени СанчоЛеля. А только у одной из них… Той, что была с Бетельгейзе…
* * *
Санчо парился в баньке, стоявшей в дальнем углу маминого поместья. Уже стемнело, он хорошенько похлестал себя веником и теперь просто сидел, задумчиво теребя четки, и думая, что из своих сегодняшне-усвоенных умений покажет завтра Леле, по которой уже изрядно соскучился за всего-то какие-то сутки.
Уловив резкий всплеск энергий, он на всякий случай повязал вокруг бедер простыню и взял в руки меч – судя по мощи всплеска, это вполне мог бы быть намечающийся визит кого-то из лордов, если не архидьяволов… Но оказалось еще круче…
- Отлично, - кивнула Лилит, глядя на меч в руках самурая. – Я так больше не могу, - вздохнула она со стоном. – Ты знаешь, что делать, Луч… - она протянула ему рукоятями Лунные Лучи.
Санчо едва поборол приступ дикой дрожи – богиня была сейчас просто сгустком кипящих истомой энергий, мгновенно повысив градус в баньке пунктов на тридцать. В красном платье с богатыми вырезами, с падающими на плечи черными волосами и страшным блеском в бездонных глазах… Глаза самурая позорно уползли на клинки, чувствуя абсолютную невыносимость смотреть хоть куда-либо еще в этой живой композиции вселенской страсти. Санчо глубоко вздохнул, быстро рисуя перед собой образ плачущей на груди Лели, и это пока помогло.
- Во-первых, - проговорил он, - совершенно без понятия, что делать. Во-вторых, не эту ли фразу слышат земные вожделенцы перед уходом в Вечный Мир?.. В-третьих, и ты здравствуй, дорогая свами!..
- Отстань, а! – нетерпеливо выдохнула богиня. – Ну к кому я еще могу заявиться на этой планете и обойтись без формальностей?.. Только к одному… Но визит закончился бы тем, от чего я и хочу убежать с твоей помощью.
- Не скрою, я сейчас чуть не лопнул от гордости – ты умеешь мотивировать.
- Да. Да!.. И вот теперь, мотивированный до потери пульса, ты сдержишь свое обещание и отправишь меня домой.
- И не подумаю.
- Ты обещал.
- Хорошо. Я – болтун… Что дальше?
- Дальше ты берешь мои клинки и вонзаешь их мне в сердце с двух сторон. И сразу туда же входишь Бетельгейзе – это должно помочь: все-таки он универсальный для всех звездников... Если не сработало – попробуй в пупок: туда даже четче зовет. Промахнуться сложно – я нарочно выбрала платье, где все видно.
- Да какое платье, Лилит?.. Ты думаешь, я его успел оценить? И план твой – говно и истерика. Да и мне ж тогда все равно придется на тебя хотя бы посмотреть. Я рад, конечно, что ты так высоко ценишь мою выдержку. Но ты, кажется, спутала меня с моим мечом – это он железный, ау!..
- Да, Луч, ну соберись на секунду, а?.. Ты же Лелю так любишь! Что, сложно посмотреть на меня, что ли? Забудь, что я Лилит – пусть я буду твоя свами эта, которую наверняка не раз уже… за сотни воплощений разных…
- Спасибо. Теперь точно не посмотрю… Ты еще бы пофантазировала, как именно это могло быть.
- Ну любовь ведь сильнее страсти!.. Выдержишь!.. У меня правда мало времени, Луч! Соберись быстрее: я на несколько минут смогла блокировать Иден – потом будет поздно.
- Если я сейчас начну тянуть время, ты же догадаешься, да?
- Санчо. Хватит со мной шутить!
- Ладно, ладно… С ума посходили все. Нашли себе, итить, палача!.. – самурай действительно тянул время, причем уже давно, так как уловил тепло, идущее от нерассекреченного ранее камешка, а теперь, наконец, понял, во что тот начинает превращаться под пальцами.
- Правда согласился?
- А что ж делать с вами, свами?.. Только повернись спиной, пожалуйста – я попаду, куда надо. А вот в глаза реально боюсь посмотреть.
- Хорошо… - Лилит повернулась спиной, протягивая клинки из-за головы. Санчо потряс головой, приходя в себя после взгляда на божественно прекрасную спину, в этом платье открытую до самых бедер.
- Да, - вздохнула богиня. – Раз решился… Спасибо тебе… Я держалась, как могла… Клянусь… Альянс действует, и будет уместней, если дальше уже без меня – нельзя такой козырь отдавать Легиону… Прости, если что… и… до встречи в следующей жизни.
- Угу, - Санчо принял клинки, сделал паузу и… неожиданно повалил богиню на широкую лавку и, пользуясь фактором внезапности, стал с жесточайшей сноровкой обвивать вокруг спины Лилит золотистую нить, в которую и превратился камень. Богиня, ожидавшая ударов с молитвой Отцу на губах, в первые мгновенья не поняла что к чему, а когда начала отчаянно трепыхаться, нить, прочностью близкая к глейпниру, уже притянула ее к лавке в нескольких местах. А самурай и не думал останавливаться: нить продолжала скользить между цепких пальцев, оставляя для трепыханий все меньше пространства. С удивительно могучими как для их женственности икрами пришлось побороться, но и их удалось прижать к лавке и туго затянуть тройным узлом…
- Что ты делаешь? Дурак!.. Не трогай! Предатель! – Санчо выждал, пока Лилит выкричится, и, не желая терять время вхолостую, вылил на себя ушат холодной воды. Это немного помогло в борьбе с самим собой – ведь руки еще дрожали от прикосновений к манящей коже, а глаза бились в конвульсиях, ясно помня изгибы спины во время трепыханий… Пришлось нарисовать еще пару образов холодного водопада и ныряния в снег, чтобы кровь перестала хотя бы вскипать.
- Гад. Трус!.. Предатель!..
- Предатель уже был… И вообще не стоит ругаться, как продажной девке, а то милая Лилу потом до самого Рагнарек будет меня избегать, боясь посмотреть в глаза. А ты не представляешь, как мне иногда нужны ее глаза…
- К черту глаза. И Лилу туда же…
- А я еще Перси дурой называл… - хмыкнул Санчо, присаживаясь на лавку рядом и поправляя простынку.
- Да ты сам дурак, Луч. Ты не представляешь, что ты наделал… Я уже завтра стану частью Легиона, прилечу ко всем твоим похотливым друзьям и, перед тем как подарить им высшее на этой планете блаженство – заметь, я не говорю о счастье – обязательно расскажу, что это ты постарался.
- Да фиг там, свами… Ты ко мне первому прилетишь, и сама прекрасно это знаешь.
- Хорошо. А потом к друзьям.
- Еще чего. Ты до утра будешь безуспешно меня соблазнять, а потом опять станешь Лилу и будешь напутствовать ведрусские пары. Кстати, и нам бы неплохо помочь – мы венчаться решили.
- Прости – это не ко мне… А соблазнять – успешно. Если сомневаешься – развяжи…
- Сегодня нет… Сегодня я еще не готов был. Но ночь длинная – насмотрюсь на тебя, попривыкну, и завтра буду курить спокойно трубочку с твоим же табачком, пока ты будешь разочаровываться в своих чарах. Я уже и сейчас на тебя смотрю как на каменную статую. Просто закрепляю успех.
- То-то хрипишь так…
- Это я просто пока вязал, вспомнил смутно, что когда-то уже хватал тебя за волосы и тащил в пещеру.
- Дикарем был, дикарем и остался.
- Свами, солнышко… Я тебя очень люблю. Давай сменим посылы, а?..
- Ну а как мне реагировать на такое?
- А разве ты этого никогда не хотела? Без формальностей, так сказать. Кто еще на этой планете…
- Заткнись, а…
- Хорошо… Но тогда ты говори… До утра еще далеко – расскажи мне, наконец, что с тобой произошло, и будем думать, как из этой задницы выбираться.
- У меня есть выбор?
- Да. Я могу ослабить веревки, чтобы ты повернулась лицом. Только тогда мне еще пару ушатов воды надо. Может, и десять.
- Так пока полежу… Тупо, наверное, но я сейчас, как Лилу, не готова тебе в глаза смотреть… И не подумай, что от стыда!.. Сжечь тебя, козлину, боюсь.
- Лучи не горят… Но ближе к делу. Ты ведь еще недавно в норме была, что случилось?
- Тяжело, Санчо… Омерзительнее всего чувствовать себя именно такой. Владычица ночи, королева страсти… А веду себя, как только выпорхнувшая из астрала суккуба, готовая накинуться на первого встречного бродягу.
- Ты восхитительна в любой ситуации и в любом состоянии. Уверен, что ты себя не роняла даже с бродягами.
- Да разве в этом дело?.. Я просто вообще не вижу в себе сил сопротивляться. После подключения к себе Лимы, со всем, что она нахватала, со всей ее совершенно бешеной сексуальной энергетикой, стало совсем сложно. Но я не могла бросить девочку – ты даже не представляешь себе, какое она чудо!..
- Ну почему…
- Умножь на сто ту Лиму, которую ты помнишь.
- Получится очень большая Лима.
- Огромная, Санчо!.. У нее потенциал для одной из главных надежд Вендора. Я не могла не помочь ей, но переоценила свои силы… Только представь себе, сколько смертей я принесла. Без учета того, что это были похотливцы и всё такое. Это в любом случае жизни, Луч!.. И энергия смерти кружится во мне, переплетаясь с энергией страсти… В Лимином же шлейфе от Ура это все настолько еще более тесно сплетено, что меня выбило из колеи, и искушения повалились одно за другим. Я разрываюсь от своих желаний. Мое сознание все понимает, но не может противостоять распирающим меня энергиям.
- Как это соотносимо с Легионом?
- Да так, что я уже много веков знаю, что получу свободу от этих желаний, стоит мне прилететь к Люциферу!.. И я страшно боюсь, что возьму и прилечу.
- И ты решила, что лучше умереть.
- Ну да!..
- Вот только с чего ты взяла, что БГ тебе поможет?
- Он освободил Астарота, мог и Скипера. Значит, может и меня… Я знаю, куда нужно бить лучами, но нужен третий луч – это, видимо, и есть твой меч.
- Неувязочка. Меч освобождает тех, что был явлен здесь уже в готовом, так сказать, виде. А ты же все-таки человек.
- Санчо, почитай древние тексты, если не веришь мне. Я не рождалась здесь. Я была сотворена из местных энергий, как и Астарот со Скипером, но не рождена, а создана – сразу целой и взрослой, правда, лежала еще несколько дней, помню, в радужном коконе и через пуповину питалась какой-то пыльцой. Думаешь, откуда у меня пупок? Декоративный, что ли, как у фей?
- Вообще не думал о твоем пупке, честно говоря… Уж прости, если разочаровал.
- Так что все сходится! Надо взять меч…
- Подожди – теперь как раз о пупке думаю. Впору за ушатом идти…
- Развяжи и иди за ушатом.
- Ну да. Меч тесемочкой повязать или в коробочку упаковать?.. Что я, не знаю, что ты его ухватишь и умчишься искать идиота, который все это сделает?
- Сама справлюсь… Кстати… О тесемке. Что это за нить у тебя? Я такой прочной не встречала.
- Да подарок… От одной сказочно прекрасной женщины.
- Из четок, что ли?
- Ты так сказала уверенно, будто ты одна сказочно прекрасная на всю планету… Но угадала.
- Да уж… Но не жди, что скажу: «лучше бы не дарила».
- Я все хотел спросить тебя: неужели ты настолько знала все, что со мной случится, что камушки твои мне просто грандиозно в тему попадались?.. Но теперь и сам понял.
- Правильно понял. Если б знала… Я просто очень хотела тогда помочь тебе. Может быть, уловила наше родство с тобой или печалью в глазах твоих прониклась… Я просто настроила себя на это желание помочь и плела потихоньку из веночка, а уж остальное – это все Род вкладывал, вот и раскрывалось уже в зависимости от ситуации. Другой был бы путь – иначе б и раскрывались, я так понимаю.
- Огромное тебе спасибо еще раз… А этот камень – просто сказка оказался. Видишь, значит, сам Отец тебя спасти хотел!.. Кстати, еще один камушек остался неопределенный.
- Хоть бы он лучом-клинком оказался…
- Размечталась…
- Да не могу уже, Санчо… Самой противно, что лежу сейчас и ною, словно девчонка малолетняя, но это невыносимо… Вспомни, что чувствовал, когда меня только привязал. А теперь умножь…
- Да-да, я помню – большая такая Лима получается.
- Ага. И еще на сто таких Лим умножь… Даже сейчас лежу и изнемогаю просто.
- Хм… Так, свами… А когда тебе последний раз делали массаж?
- Лима… Во время перезагрузки. Буквально на днях.
- Помогло?
- Отчасти… Она меня не хотела выпускать на ночную охоту.
- Умница какая…
- Да… Эта охота меня и убивает… Я до краев наполнена этим. Просто чувствую, что еще одна жертва – и все… Следующий визит – к Люциферу.
- Тебе ведь это платье не очень дорого?
- В смысле?
- Значит, не дорого…
Санчо взял Звездный Луч и аккуратно распорол платье между нитей, руками спустив обрезки вниз.
- Ты меня пугаешь, Санчо. Решил, что третий луч – не меч?..
- Уфф… Ну тебя… И томность из голоса выключи, будь добра. Я на секунду – воды наберу. А то сама понимаешь…
- Ты массаж будешь мне делать?
- Угадала!..
- И что?
- Наслаждайся, расслабляйся, стони – только не слишком громко: маму разбудишь в другом конце поместья. В общем, делай, что хочешь, но только помни: в мой адрес свою истому не направляй! Ты меня трогаешь, мягко говоря... Риск капитальный. Так что помни, что можешь лично загубить любимого ученика.
- Ужас какой… ты точно выдержишь?
- Да я, конечно, уже разучился делать не эротические массажи. Так что в образ хладнокровного мастера не сильно попадаю. Но давай так: я максимально постараюсь, а ты в свою очередь – получай любой кайф, какой хочешь, но только направляй его мимо меня, лады?
- Я уже спрашивала насчет выбора?
- Да. Ответ тот же – перевернуться лицом… Но… тут сама понимаешь…
- Значит, опять нет… - вздохнула Лилит и приготовилась стонать…
* * *
Только через три часа насыщенное истомой тело было разряжено в достаточной мере… Лилит сладостно изогнулась в последний раз, покрываясь тысячами мурашек, томно застонала, звуком, более насыщенным, чем трение двух раскаленных, влюбленных друг в друга звезд… И растеклась по лавке, свесив восхитительные руки…
Санчо, к тому времени восемь раз окатывавший себя ледяной водой, тяжело дыша, сел прямо на пол.
- Адаму, наверное, крупно повезет, если он найдет тебя в этой жизни, - проговорил он с чувством, забивая еще вздрагивающими пальцами табак в трубку и лишь с десятой попытки сосредотачиваясь для простецкого образа просушки мигом сыреющего здесь табака.
- Ну что… Теперь понимаешь, что не выдержал бы завтра?
- Да и когда говорил – понимал.
- А я прилечу, - хихикнула богиня, сейчас, в близком к удовлетворенному состоянии, напоминающая Лилу, но более озорная.
- Тогда сама будешь с Лелей потом объясняться.
- Ты главное не подумай, что страсть сильнее любви оказаться может.
- Да знаю… Тут ведь не только в страсти дело. Мы ж с тобой тоже в чем-то половинки. Может, не такие, конечно, глубоко совпадающие, уж прости, как с Леленькой, но тоже ведь все очень тонко… Одной страсти бы не хватило, естественно, но тут-то и все остальные каналы работают… К тому же ты рядом, а она далеко. Хм!.. Кстати, придумал, как от коварной искусительницы уберечься! Я теперь буду все время рядом с Лелей, и поверь, фиг у тебя что получится, если мы с ней вместе будем.
- Да если вы вместе будете, так я лучше тебя оглушу, меч заберу, да зарежусь сама где-нибудь под кустом соседним.
- Ты бросай свои наклонности суицидальные. Нашлась тут самурайка хренова…
- Ну а что делать?.. Каждую ночь к тебе на массаж прилетать?.. Или дежурных по массажам назначить?.. Так кто ж, кроме тебя, выдержит?
- Лесть, лесть… А приятно-то зато как… Между прочим, я уже достаточно в себя пришел, так что можешь и глаза свои волшебные на меня направить.
- Точно справишься?
- С глазами-то?.. Попробую. Перевернешься сама?
- Да давно могла бы – ты ж меня сам почти развязал, когда на живот и грудь переключился.
- И такое было?.. Кошмар.
- Вот так. Всё эти мужики забывают…
- Да помню, помню. Просто гоню от себя воспоминания.
- Прости. Мне стоило понимать, что это риск… Но я просто не могла уже – когда спина балдеет, а живот визжит да грудь взрывается.
- Надеюсь, это не считается изменой?
- Это массаж, Санчо. Просто массаж. Спасительный и беспощадный… Ну что, готов глаза мои видеть? А?
- Выключи кокетство, свами – у меня сейчас, как у Лимы: перегрузка.
- Перезагрузка.
- Она у меня утром будет, когда я к солнышке своей прилечу. А сейчас – это, блин, пе-ре-груз-ка!..
- Я могу что-то для тебя сделать?
- Прикрой грудь платьем и ножками босыми не играй, или нарочно издеваешься?
- Есть немного. Просто хочется эту грань нащупать, когда ты вскипать начнешь…
- Не дождешься. Сейчас я бы даже смог еще раз на тебе кратко повторить все, но сейчас это уже не было бы спасением, а значит – было бы шагом в сторону измены.
- То есть, спасая – можно изменять?
- Еще чего. Так скажи, и сразу все в спасателей превратятся.
- Я вообще не считала никогда, что со мной – это может изменой казаться. Но это, наверное, потому что изначально намного выше себя считала: дескать, обывателю рядовому такая богиня – это просто подарок свыше, нечто превосходящее в разы весь его мирок. С тобой и Лелей этого нет – вы для меня абсолютно равными кажетесь, а во многом – и лучше меня…
- Это точно.
- Если ждал нечто вроде: «Что?!!», то промах – я об этом думала чаще, чем ты о моем пупке, и уже прочно утвердилась в этой мысли – кокетства тут ноль…
- Прикинь, сейчас угадала – как раз думал, как твой пупок от БГ спасти.
- Да никак, Санчо… Спасибо тебе огромное. Ты не просто мне еще один день подарил, а добавил веры, что вы и без меня справитесь… Но завтра ты проснешься без меча… Не бойся – он не пострадает. Может быть, это даже и есть запасной вариант против Сурта – кровь третьего звездника сделает его суртоопасным.
- Не-а. Кровь из сердца должна быть. Не сходится…
- Ну давай из сердца тогда!.. Может, врет интуиция… Или вообще уже Уром заносит, или просто второй канал настолько намагничен… Ну как мне тебя убедить, мой… не мой – Лелечкин хороший?
- И не пытайся.
- Слушай… ты же с образами сейчас сроднился. Хочешь покажу тебе еще один?.. Посмотри мне в глаза… Наклонись и посмотри… Удержишься от поцелуя?
- Однозначно.
- Тьфу. Опять так и тянет проверить – говорю же: искушений просто тьма. И все – на грани. Думаешь, не обожаю Лелечку всем сердцем?.. Обожаю! Доченьку мою первую на этой планете… А все равно готова ради интереса поиграть. И с чем?!. С ее любовью! Сказочной! Грандиозной!..
- Занавес. Браво. Можешь не париться – я удержусь в любом случае.
- А помнишь, как мы чуть не поцеловались тогда в Ведруссии? Даже губами соприкоснулись чуть-чуть…
- Тогда без вариантов – я был твой. Еле в себя пришел даже от этого чуть-чуть… Но все меняется, а любовь дает силы сопротивляться даже близкому к любви чувству.
- А где эта грань, как думаешь?
- Когда пойму – ты будешь второй, кому я расскажу о половинках… Белль – третьей. Давай глаза свои.
- Смотри… - шепнула Лилит, и Санчо почти вплотную соприкоснулся с неимоверным лицом богини, заглядывая в ее бездонные синие глаза. В них сейчас не скользили своими обнаженными телами лавовые элементали, как это было обычно, а среди смутных вспышек, разрядов и извержений отчетливо прослеживался один особенно глубокий образ.
Над бездной, из которой сюда долетали только брызги раскаленной лавы, была протянута в бесконечность узкая ртутная жердь толщиною чуть больше нити. По этой ртутной нити медленно ступали божественно красивые ножки, которые нельзя было спутать ни с одними другими ножками на планете. Они ступали практически лишь безупречными пальчиками, совершая чудеса равновесия, чтобы не свалиться в пропасть… Картинка стала расширяться, показывая икры, бедра и то, что находилось выше… Это шла Лилит. Из одежды на ней были лишь с гармоничной хаотичностью переплетенные огненные ленты, развевающиеся от порывов ветра. Развевающиеся столь смело, что временами обнажали абсолютно все это сводящее с ума тело… А вокруг, только сейчас проявившись, но совершенно точно, находившись там всегда, с шумом летала огромная стая-туча темнокрылых фей. Эти феи жадно липли к божественной коже, бросались на ноги и руки в исступленном вожделенном изнеможении… Каждая из этих фей была настоящим сгустком страсти, способным заворожить любого, если бы рядом не было еще более манящего существа – эталона истомы, шедшего по ртутной нити… Феи понимали это и с особой жадностью продолжали впиваться страстными ртами в умасленную кожу Лилит, некоторые ласкали соски и даже лоно, заставляя тело богини дрожать мелкой дрожью и терять равновесие… Но она продолжала переставлять свои ножки… Возможно, потому, что в сумасшедше прекрасных синих глазах все еще жила мечта, надежда и вера… Наверняка лишь потому, что кроме них там пульсировала любовь… Утонув в этих глазах, Санчо снова увидел ту же самую картину, снова нашел глаза Лилит и снова в них утонул… И так продолжалось бесконечно долго, а ножки шли и шли, почти соскальзывая, но вновь возвращаясь на нить и продолжая балансировать над бездной ради мечты и любви…
Самурай вдруг почувствовал, что его губы едва-едва соприкасаются с губами Лилит. И в этот миг осознал всю ту невероятную мощь, которой наделила его любовь. Не было сейчас ничего более зовущего и манящего, чем эти губы, вопреки тому, что они шептали ему: «нет». Не было во всей Вселенной силы, которая могла бы удержать от нырка в эту алую бездну абсолютного блаженства… Не было… Кроме одной… И эта сила называлась любовь…
* * *
Санчо преодолел неистово магнитное притяжение губ и, плюхнувшись задом на пол, откинулся спиной на ребро лавки, запрокинув голову…
- Это было сильнее меня, Луч. Прости… Я уже давно забыла, что такое любовь, и не смогла удержаться…
- Ты шептала мне: «нет», - пошевелил самурай губами. – Не вини себя. Главное, что мы выстояли… Вместе… Как в старые добрые времена… А значит, рано сдаваться.
- Ты не впечатлился увиденным?
- Я видел в глазах мечту и любовь – это куда больше, чем стайка обезумевших фей.
- Образ не передал всего: эти феи – тоже я!.. Они живут во мне и рвутся в разные стороны, разрывая меня на части…
- Потерпи еще немного, свами, милая…
- До лунного затмения через месяц?.. Когда у меня вообще не останется последних сил, которые я беру от луны и солнца?..
- Улети в Гиперборею – там затмения не будет, насколько я догадываюсь.
- Да не в этом же суть. Я беру энергию гармонии светил и с поверхности всего Вендора, и то, что огромная его часть будет лишена этой энергии, не даст мне возможности сопротивляться.
- А в Майнтри спрятаться тоже не вариант?
- Тут сложнее пояснять, но тоже никак.
- Хорошо. Потерпи месяц!.. Может быть, Лима уже достаточно отойдет, может быть, твой Адам, наконец, найдется... Да мало ли что за этот месяц произойдет?
- А если нет – ты убьешь меня?
- У вас что – коллективная перезагрузка, что ли?!. Заладила. Будешь прилетать пока на массажи, а там посмотрим.
- Да ты посмотри на себя! Тебе еще пару таких сеансов перебьют все, к чему ты шел и идешь!.. Ты не меня спасать сюда пришел, а Вендор!.. И по отношению к Леле это будет свинством с моей стороны. Никаких массажей и точка… А в благодарность за твою помощь я… я снова пошлю вам ночной прилив.
- М-м!.. Так это твоя работа была?
- Прости… Вы так сладостно спали прямо под звездами, даже не в домике… Я не удержалась и направила вам лучик.
- Лучик… Это было просто что-то… что-то совершенно восхитительное… Ты так часто можешь делать? Расскажи мне об этих приливах.
- Это просто лучик. Когда я направляю его на пару, то или кто-то один, или сразу оба просыпаются. Но еще не совсем просыпаются… У них возникает мощнейший заряд тяги друг к другу… Это не просто заряд страсти или прилив крови – это именно любовная истома, где корень «любовь»!..
- Да… Я помню… О страсти и речи не было… Желание ласкать непреодолимо, вкладывать в ласки океаны нежности, а губы манят, как… как твои манили… Ощущение такое, будто это все многослойно – как будто целуешь, а в поцелуе – еще одна Леля и новые губы, и ты целуешь их и так дальше и дальше: опять же, похоже на то, как я тонул в твоих фрактальных глазах в образе с ртутной нитью… И тебе кажется, что это уже не сон, но ты еще почти спишь, или кажется, что еще спишь, но это уже не сон… Если я когда-нибудь стану богом или богиней любви, клянусь, я пошлю тебе такой прилив…
- Ну, или нам с тобой его богиня Леля пошлет.
- Тссс.
- Тебе, кстати, давно уже пора демиургом быть.
- Нет. Рано пока. Поживу еще несколько раз, а потом в одной из жизней придумаю мир, в который потом и попаду в роли демиурга. Лихо?
- Голова кружится.
- Ты такая трогательная в слабости.
- О-о! Давай – начни меня жалеть. Я теперь и так буду тебя избегать до самого затмения. Думаешь, приятно общаться с тем, кто запомнил тебя тряпкой?
- Я помню тебя совершенством… Но меня радует твоя готовность терпеть до затмения.
- Это я так – к слову сказала.
- Слушай… Я не просто так говорил про прилив. А ты не хочешь…
- Хочу.
- Ты не можешь такие приливы дарить людям каждую ночь?.. И не до смерти затрахивать дяденек…
- …и тетенек иногда.
- Господи... Свами-свами… Так вот, ты не можешь посылать такие приливы и тем самым как бы участвовать в процессе?
- Обязательно сделаю так с вами с Леленькой.
- Нет, спасибо. Нам просто шли лучики.
- Обалдеть. Этот парень отшил Лилит.
- Не говори глупостей. Тебя невозможно отшить. Просто нам хорошо и так. Но наверняка в мире много пар, у которых не все в порядке!.. Ты посылаешь им прилив, а сама как будто входишь в партнершу. Ты же говорила, что это, по-твоему, не измена. Что плохого: в женщину на время вселяется сама богиня, словно намекая, как надо себя вести в ночной любви, а мужчине еще больше счастья – одновременно с женой слиться с самой прекрасной богиней планеты.
- А им не умирать после этого?
- А зачем?.. Лично ты ведь как бы вне их сознания. И никто конкретно тебя не возжелал слишком сильно! Просто поймали твой лучик и слились в любви, не забывая и о страсти, так сказать. Все довольны: муж отжарил богиню, не изменив жене, жена отымета, словно богиня, а богиня натрахалась, извините, как свинья, и счастлива больше всех. Прости за грубые термины, родная – так просто четче доходит.
- Э-э…
- Еще раз прости за свинью.
- Да не извиняйся… Уместно. Назвал все своими именами… Я просто думаю теперь, сколько… сколько жизней я могла таким образом уберечь. Где ж ты раньше был, Лучик мой ясный?.. Лелин ясный – неважно, простит доченька, надеюсь…
- Встречный вопрос: где твои мозги раньше были?..
- Да я этот лучик ночного прилива с вами первый раз и придумала!..
- А-а. Тогда ладно… Ну, и спасибо, конечно. Если это, разумеется, не эксперимент на нас был. Хотя даже если и эксперимент.
- Развяжи меня, Луч…
- Так. Я не уверен, что переживу твою благодарность.
- Не тупи – и в мыслях нет… Ладно, сама выберусь.
- Э-э, нет. С такими извиваниями… Давай развяжу лучше… А к чему спешка такая?
- Да слишком много мыслей роится. Не могу лежать – надо ходить, летать, сидеть на худой конец!..
- Так ты улетать собралась?
- Мне надо обдумать многое. Твоя идея и правда дает мне шанс… По крайней мере, до затмения.
- Блин… Прилетела, разбудоражила и улетела. Думаешь, я усну теперь до утра?
- Ну, не знаю, чем помочь даже… Могу поцеловать так, что уснешь.
- Не катит. Я что дебил – отбиться от сказочно манящих губ во имя любви, чтобы потом тупо все перечеркнуть поцелуем ради сна?
- Между прочим, частая история… Если в глобальном плане.
- Ладно, свами… Лети, конечно… И прости, если был груб…
- Хм. Я думала, ты сейчас начнешь дальше уговаривать, уже даже два отказа придумала… А теперь, когда отпустил, и сама не хочу улетать.
- Останься, пожалуйста…
- Опять в точку!.. Если бы пошутил: «Нет, Улетай!», то улетела бы… Как же ты чувствуешь меня все-таки.
- В общем, так, моя сладкая. Или пусть и не моя, но сладкая.
- Пока твоя. Только Адаму не рассказывай, если найдется…
- Заговор?.. Из солидарности расскажу теперь… Слушай, Лилит… Как осенило... Помнишь, перед нашим первым «недопоцелуем» мы говорили об отражениях?.. Я недавно вспоминал как раз, когда четки теребил… Про отражения, про лужу.
- Помню что-то такое. Сейчас... Да. Вспомнила.
- То есть ты не хранила наши диалоги в активной памяти?!
- С чего бы вдруг?.. Ты ж пупочек мой не вспоминал!
- Ясно… Тогда хранила…
- Тогда хранила.
- Помнишь, я еще ляпнул: «интересно, если сейчас мое отражение гуляет с твоим» или что-то такое?
- Так. Все. Проехали. Я поняла, куда ты клонишь.
- Но ведь почти так и было!.. Пару лет разницы, конечно. Но все-таки Леля с кем у нас гуляла с первым?
- С Локи.
- Не съезжай. Ты прекрасно поняла.
- Я уже говорила, что поняла!.. Но если ты еще раз скажешь что-то в эту сторону, я улечу.
- И что мне теперь сказать?
- Останься, пожалуйста, милая свами, я еще не доцеловал твои пяточки.
- Это тоже измена.
- Тогда скажи: «Это Мановар! Это Мановар! Это Мановар!», и я полетела смотреть, как он милуется с Орис!.. Пока!..
- Останься, пожалуйста, милая свами, я еще… Я еще не надышался с тобой одним воздухом. Я правда очень наскучал по тебе за эти… сколько тысяч лет ты здесь?..
- Столько, что и за век не надышишь… Ложись, Лучик…
- Э-э…
- Да ложись, не бойся… А я сброшу обрывки платья, сяду рядом прямо на пол… Голая-голая!.. и буду гладить тебе волосы, пока не уснешь…
- А вдруг привяжешь меня к лавке и заберешь меч?
- Единственное, к чему я бы хотела тебя привязать – это к своей груди… Но мы с тобой, как я все больше понимаю, связаны такими нитями!.. что и пошевелиться не можем, чтобы другой не заметил…
- Хм. Свами… а пуп – тоже измена?
- Измена, измена. Даже не думай… Лежи и мечтай о Леле, а я буду просто молиться за вас и гладить тебе волосы…
- Спасибо… А то уже правда сил нет сопротивляться твоему меду… Еще миг, повернулся бы и чмокнул.
- Забудь… Не вини себя. Главное, что мы опять выстояли… Вместе… Как в старые добрые времена… А значит… рано сдаваться. И не поздно – любить!..
* * *
Самому интересно, рассказал он об этом Леле или нет…
Единия
В городе волхвов Аркаиме довелось вновь повстречаться с Антипом. Если учесть, что волхв уже через день покидал не только Аркаим, но и Ведруссию, такое совпадение могло считаться особым подарком судьбы. Впрочем, в совпадения никто из них не верил, и друзья снова проболтали несколько часов подряд, оба отметив для себя значительные изменения в другом. Антип излучал еще больше гармонии, лучась в том особом режиме, когда искатель находит какую-то светлую цель. Санчо изменился, как мы знаем, еще сильнее, однако нас больше интересует не то, как самурай делился с другом этими изменениями, а то, что дало новый импульс именно волхву.
- Я до октября ходил по Вендору, - делился он с Санчо и Лелей, которая к этому моменту уже налюбовалась на городок, подошла к друзьям и теперь, приветственно кивнув и сделав знак, чтобы на нее не отвлекались, слушала волхва тоже. – Продолжал рассказывать людям всё, что знал… Но устал… Устал говорить: «Не…».
- Есть такое, - кивнул самурай. – В Ведруссии что хорошо – здесь в основном «да». То, что нельзя, люди несут в себе уже с малых лет, и получается, что из оставшегося спектра действий – им все можно!.. Это так окрыляет… А основной мир так погряз в низком, что приходится людям слишком часто говорить: «не делай того, не думай о том, не употребляй этого!».
- Абсолютно точно. Причем в своих животных радостях они настолько погрязли, что неспособны понять и всё, что могут получить в случае духовного роста. И от этого еще больше звереют: конечно, ведь им предлагают отказаться от понятного, чтобы после работы над собой получить непонятное. На такой обмен согласны разве что фанатики, которым все равно, по чему фанатеть. Слыхал, наверное, про движение кедрачей на Руси?
- Не особо. Насмешки обычно, да ты ж знаешь, что я их в любой адрес не впитываю и не запоминаю.
- Это верно делаешь, но так немногие поступают. Вот и думают в народе уже о кедрачах всякую ерунду. А все почему? Понятно, что княжеские вирники тоже изо всех сил стараются – ведь Владимиру идеи кедрачей не слишком выгодны, а тем более невыгодны тем его советчикам, что хотят заставить его Русь поголовно покрестить. Но как бы они ни старались, все равно бы народные насмешки не вызвали, если бы сами кедрачи не делали глупость за глупостью.
- Так а что они хотят? Кедру священному поклоняться? Вряд ли.
- Ну а перечисли, что еще слышал?
- В лес зовут всех жить… Шабаши устраивают. Требуют землю переделить. И в таком духе, короче. Я честно не запоминал, потому что бздливость народа хорошо знаю.
- А кедрачи на самом деле просто-напросто хотят, чтобы русичи жили, как ведруссы. Создавать поселения, в которых бы строились родовые поместья.
- А почему ж так извратилось все?
- Пополам: княжеские интриги да глупость собственных фанатиков. Я знаю многих ребят из кедрачей – мудрые парни, приветливые девушки. Но из-за фанатиков – обо всех думают плохо… А ведь хитрость в том, что фанатики-то – самые активные и говорливые: мудрый уже живет спокойно в домике своем и продвигается к Роду, а те, кто ничего не понял – больше всех шумят, да идею в искаженном виде народу всему навязывают, лишь всю охоту отбивая… Кто на семена мочится, кто кричит везде, что близость – это плохо, кто-то настолько умом тронулся, что дом свой в гардарике спалил, да в лес подался. А княжеские скоморохи что начинают твердить тут же?.. Что кедрачи на зерно мочатся, любви нормальной не знают и не умеют, зато заставляют дома сжигать и в леса уходить!.. А ведь все это глупости, особенно насчет леса. Да зачем в леса?.. Неужели все дело лишь в окружающих обстоятельствах? Что мешает начать жить, как ведруссу, еще в гардарике? Отказаться от агрессивной пищи, общаться по утрам с Родом, к земле относиться с любовью?.. Так все же вбили себе в голову, что ведруссом можно стать, только если поместье собственное в лесу заиметь!.. Наивные – они думают, что лес ко всем сразу дружелюбен, что белочки возьмутся им орешки приносить, а пчелки медом в рот капать – только успевай открывать, да говорить: «я – ведрусс! Я ведрусс!», как заклинание.
- Это про меня, - хихикнула Леля.
- Да, знакомься, Антип… Это моя суженая – Лелечка.
- Очень рад своевременному слиянию столь светлой пары. Мне, кстати, уже стыдно было продолжать говорить, не познакомившись, будто собственная мысль для меня дороже живого человека, еще и столь милого, да ласкающего сразу и глаза, и сердце.
- Санчо приучил меня, чтобы я не лезла со своим «Привет! Я – Леля!» к каждому встречному, а училась уважать созерцание или умиротворение, в котором может каждый пребывать.
- Кстати, у нас первого января – венчание будет. Приходи.
- Постараюсь так свой маршрут построить, чтобы к вам выбраться. Надо подумать, что подарить еще: тебе я хотел штаны, - он усмехнулся, - но ты и сам уже, наконец, упокоил своего медведя.
- Не сам. Леля…
- Я когда у искусниц была, попросила их сделать. И хоть делала Отрада, в честь того, что просила именно Леля – эти штаны называются теперь «Лелины». Так себе справедливость, конечно, но да – приятно.
- Ну, во-первых, именно ты целый день собирала все нужные компоненты, а для самых крутых штанов в мире и компоненты требовались явно непростые. А главное – это ведь ты додумалась попросить, чтобы мои штаны принимали тот цвет, который наиболее соответствует твоему текущему наряду. Зато понял, как же мне с тобой повезло, такой степенной – страшно представить, с какой частотой я бы сигналил всеми цветами радуги, меняй ты свою раскраску, как Сандра или добрая половина ведьм.
- Хи. Ну и я просто не могла не использовать такой фарт, что мой любимый желто-лиловый и твоя обожаемая фиолетовая синь так здорово сочетаются… А насчет названия… Вот когда сама научусь шить и мастерить, тогда мои поделки и будут называться Лелиными! А пока я способна только бегать за белочками в поисках орешков и всех о чем-нибудь просить.
* * *
Наконец, Антип подошел к тому, чем сейчас фактически и жил.
- А вы не желаете стать жителями Единии? – спросил он Лелю и Санчо.
- Наше будущее поместье формально Ведруссией не считается – можно подумать, - сказал Санчо, Леля кивнула:
- Я уже желаю. Мне название нравится.
- Название может показаться слишком простым, но зато полнее всего выражает суть… Единия стала для меня новой ступенькой. Когда взобрался на нее, то смог стряхнуть все недовольство, которое постепенно накопилось за время странствий. Волхв Веретений как раз вернулся из Аджарии, и нас свела судьба, как всегда сводит тех, кому это важно.
- Веретений? Я что-то слышал о нем… Это же он доступно объясняет аджарские практики для русичей?
- Он самый. Я сначала тоже просто увлекся практикой йоги – она помогала мне в странствиях: как физически, так и духовно. А уже потом услышал про Единию – неформальную страну, гражданином которой можно стать, живя в любой точке Вендора… Я узнал коротенький свод законов для жителей Единии, понял, что подхожу сам, еще по инерции дал две коротких проповеди старого образца: о том, что не нужно делать, почему стоить жить, как в Ведруссии… но буквально во время второй – осознал, что надо менять цель. Большая ведь разница получается: то ли рассказывать, что не нужно делать и есть, да как живут никому толком не известные ведруссы, то ли предлагать людям совершенно новую, объединяющую идею – становиться гражданином условной страны Единия.
- Ну это да, конечно. А какие цели Единия ставит перед собой? Просто Веретения, насколько слышал, изрядно заносит. Друг как раз собирал о нем информацию недавно – Веретений накрутил народ в Мосохе, призвал к активному бунту, и ребята Тура пытались выяснить, он по своей инициативе буянит, или в чьих-то интересах. Пришли к выводу, что совпало: он в Аджарии очень увлекся их революционными идеями, хотел и здесь подобное устроить, но чисто по собственной инициативе. Не понимая просто, что сейчас на Руси это вообще неуместно и приведет не к свободе, а к кровавой усобице еще и с перспективой вторжения кого-нибудь из соседей – очень вряд ли склонных разделять наивные мечты Веретения о свободе… Я так понимаю, Единия – шаг в сторону гармонии? Когда создается условное единое общество без попыток разломать существующее?
- Все верно. Он вник поглубже, остепенился, и Единия – уже совершенно новая задумка: абсолютно неформальная. Правил не так и много. Единия не знает границ, не ведет войн, не признаёт трупную пищу, подталкивает к духовному росту. Это – постоянно растущая группа людей со всего Вендора, которые связаны друг с другом тонкой духовной нитью. Такая себе гласная организация, которая не хочет править миром, а которая хочет стать миром и научить человека править собой в согласии с ритмом Вселенной… К сожалению, стать едином или единой могут лишь те, кто в уже достаточной мере развит. Лично меня это огорчает – раз мы хотим быть едиными, то не должны отвергать и тех, кто еще не готов. Но для этого мы и продолжаем рассказывать всем о своей стране… Просто раньше мы говорили о Ведруссии, пример которой на самом деле малодоступен для народов, ушедших по другой ветке. А теперь зовем всех в Единию. Не надо спешно занимать хорошую землю под поместье, не надо бросать свое ремесло, если оно не противно Вселенной, не надо кардинально менять свой уклад жизни – ведь не есть трупы, посвящать какое-то время духовным практикам, выбросить из головы мысли о насилии – это не так и сложно!.. По-хорошему, неплохо бы еще и отказаться от того счета времени, какой стали вести после окончания эры титанов, но это уже второй вопрос, хотя и немаловажный, а признанный сейчас почти везде отсчет – не дает жить настоящим.
- А подробнее?
- В эру титанов время считали с текущего момента. Это давало возможность жить по собственному ритму, в осознанном настоящем. А то, что сейчас принято считать все с исходной точки в прошлом, наделяет время слишком большой силой, которая позволяет ему подчинять человека своему ритму… Но сейчас, пожалуй, не время для всеобщего возврата – слишком многое сломаться может, а хаос Вендору ни к чему. Времена наступают непростые. Я ничего не могу сказать насчет Рагнарек…
- Я могу. Мы его отменим – нанесем первый удар.
- Видишь, я не сторонник ударов. Но, естественно, не сомневаюсь, что если Лилу столько лет посвятила этому, то здесь лежит, как минимум, рациональное зерно, а как максимум – возможно, и действительно спасение Вендора. Я иду другим путем, но, как и остальные жители Единии, хочу внести свой вклад в спасение планеты… Дело в том, что в следующем году нечто действительно должно произойти. Сложно сказать, что это будет, но будет – точно. Мне близка мысль, что это речь о переходе на новую ступень: пока не знаю только, этот переход будет происходить для всей планеты разом или же все-таки для отдельных людей. Просто вибрации планеты за последние годы резко возросли – это можно почувствовать во время медитаций; говорят, и маги фиксируют это. Не знаю – связано это с тонкими планами, либо с особыми влияниями других планет и звезд, но частота растет с резким ускорением… Может быть, эти вибрации через год вырастут настолько, что те люди, которые будут пульсировать на слишком низких частотах, просто быстро умрут, выпав из общего ритма. Может быть, эти вибрации не просто подтолкнут планету на новый уровень, но войдут в какой-либо резонанс, который смешает тонкие планы с материальным, и тогда действительно будет возможен тот Рагнарек, о котором говорилось в легендах.
- Первый вариант очень логичен и мудр, но я, как ты понимаешь, ближе ко второму, хотя верю в оба. Не исключено, что обычно на разных планетах этот переход происходит именно постепенно и без острого вмешательства мрачных сил – а просто подталкивая повышением пульсаций жителей планеты к совершенствованию. Но Вендор – особый случай. Это эксперимент высших сил, который рано или поздно должен закончиться. По всей видимости – одномоментно: либо победой, либо поражением… Если победит Легион, то все эти существа все равно не выдержат повышенного пульса планеты и очень быстро вымрут. Но меня мало волнует, что будет с Легионом в случае его победы.
- Ты говоришь со знанием дела, и меня услышанное, конечно, огорчает. Я сторонник постепенного перехода и своими глазами вижу, что люди не очень готовы к одномоментному решению.
- Кто знает… С другой-то стороны, люди устроены так, что им легче один раз принять решение, героически пасть в бою, чем постепенно совершенствоваться. Возможно, без угрозы Рагнарека люди постепенно скатились бы до уровня животных, а так – конкретная атака конкретного Легиона подтолкнет каждого к выбору светлой стороны.
- Есть опасения, что эти решения будут запоздалыми.
- Да. Я слышал интересную версию… Что в Рагнарек, когда планы смешаются, в наш мир смогут попасть и все темные мысли, которые когда-либо появлялись в людских головах.
- Вот-вот. Именно это я и имею в виду. И здесь уже будет неважно, готов ли пекарь Арлекин взять меч и драться с нечистью.
- Правда, тут снова обратная сторона – если появятся темные мысли, то что мешает появиться светлым?
- Возможно, именно потому темные силы так старались снизить общую частоту мыслей человечества, чтобы в нужный день сюда притянулись именно низкие мысли. Не удивлюсь, если будет и специальная сеть, что ли, которая не будет пускать сюда светлые мысли.
- Сложно сказать… Но могу предположить, что наша встреча не была случайной. Кажется, ты был уверен, что все решится постепенно и с помощью образов народа, а я – что это будет просто один жестокий бой. А теперь мы обменялись информацией и поняли…
- …что будет и то, и то!.. – Антип усмехнулся. – Со всех сторон заходить будем.
Друзья вдруг одновременно посмотрели на Лелю, которая словно выключилась из разговора. Она что-то себе представляла, наверное; потому что личико играло восхитительными гримасками, заставляя невольно любоваться. Девушка не сразу поймала взгляды, а, кажется, просто вышла из раздумий. И вышла крайне довольная!.. Глаза горели идеей:
- Надо, чтобы бабочки подняли бусинки! – решительно заявила она, махнув пальчиком. Друзья переглянулись. Дэнсия только сейчас сообразила, что ее, кажется, вербально не поняли, а в мысли залезать не собираются по моральным причинам. Она снисходительно улыбнулась. – Ладно… Смотрите… Легион создает Сурта из грехов и пороков, Офелия с Мартой сплели Свентану из элементальной магии. Я слышала, что Тифон тоже был как бы создан – и тоже из энергий… Значит, скорее всего, и из темных мыслей создадут какой-то образ, который нападет на Вендор. Может быть, дракона какого-то!.. Или еще кого… И нам тогда, получается, нужно создать свой образ – который будет защищать Вендор от этого дракона.
- Вроде того, как ведьмы Коло создавали на Руси? – вспомнил Санчо, нежно теребя пальчики любимой. Та пожала плечиками:
- Тут уж вам виднее. Это вы знатоки образов. А я – просто улыбчивая дурочка-бабочка, которая только-только осваивает Итан и даже еще не научилась поднимать бабочкам бусинки!..
- Ну-ну, - восторженно покачал головой Антип, - все бы такими дурочками были… В точку!.. Теперь все становится на свои места, и наши коллективные медитации, которые мы всей Единией проводим в одно и то же время, создавая светлые образы и выражая благодарность Творцу – приобретают важнейшее значение!.. Надо срочно поговорить с Веретением, да и Бояну сообщить твою мысль. А то волхвы сейчас: кто с русичами всерьез тягаться надумал, кто – проклятье болезнетворное снимает. Пусть делом займутся – начинают создавать из светлых мыслей нужный образ.
- Мы, кстати, из-за этого проклятья – двух девочек потеряли, - вздохнула Леля печально. – Оно не дает воскрешать павших. Уже два месяца действует… А мы еще ж и соединены все вместе – так ощущения были оба раза, что это и нас в каком-то смысле убили…
- Да озарятся их души еще большим светом, - произнес Антип. Санчо морщил лоб:
- Теперь понять бы, какой именно образ создавать!.. А то, как в детской игре: камень, лист, огонь, вода и еще что-то там: создадим дракона, а они охотника на драконов, или наоборот – угадать нужно, если уж конкретный образ лепить.
- Тогда просто надо луч создать! – предложила дэнсия. – Который прямо от Творца идет. В луче-то уж точно все растает.
- Если он достаточно светлым будет, - покрутил пальцами самурай.
- Ну так, значит, надо постараться, чтобы был самым светлым из светлых!.. – воскликнула Леля.
Антип молчал и просто любовался парой. В друге-то он никогда и не сомневался, а вот то, что его избранница оказалась такой прелестью – радовало особенно.
- Во время коллективной медитации, представляя такой луч, мы будем думать о тебе, - улыбнулся он Леле. Потом подмигнул Санчо. – И я очень рад, что Род для ловли бабочек-избранниц выделил тебе свой самый лучший сачок.
- Сам не устаю благодарить… - шепнул самурай и крепко обнял любимую.
Навеки веков
Санчо пел свою любовь, а Леля ее танцевала… Этот удивительный союз двух лучей, музыки и танца, куле и эскории, ведруса и торки, скорпиона и бабочки, звездного гостя-спасателя и единственной носительницы крови последнего бога планеты… Этот удивительный союз заставил каждого знакомого, у кого была хоть малейшая возможность, посетить венчание небом Санчо и Лели и оставить в сердце память о нем до последних дней планеты.
Никто еще не знал, что это и фактически лебединая песня Лилу, вложившейся в подготовку обряда всем своим восхитительным сердечком. Богиня вырастила полную поляну изумительных цветов, вокруг которых порхали бабочки. И эти бабочки, собирая пыльцу из каждого цветка, сводились в хоровод в виде восьмерки, постепенно превращаясь в два веночка. Счастливые от того, что они вместо смерти получают воплощение в нетленных живых веночках, бабочки напоминали феечек, и бусинки каждой были радостно подняты вверх…
Радовали слова, трогали песни, веселили танцы, завораживали десятки образов… Ветры пели, травы танцевали, лучи перемигивались, реки шептали: «Во веки веков!..» – природа охотно приветствовала слияние двух лучей в один. Точнее, завершение этого слияния – соединение их в самом Творце…
Леля и Санчо, держась за руки, прошли по вписанной в круг восьмерке, в которой горел огонь, плескалась вода, дул ветер, дрожала земля. В платьишке, которое совместно смастерили Лилу, Офелия и Отрада, Леля смотрелась просто завораживающе. В этом платье не было ничего лишнего – ничего, что обращало бы внимание на платье – а лишь то, что подчеркивало всю непередаваемую прелесть самой девушки… Да и не во внешних атрибутах и проявлениях крылось главное таинство. Нам, потерявшим все связи с сутью венчальных обрядов, тяжело понять те или иные истоки кажущихся нелепыми или, что еще грустнее, переосмысленных действий…
Потому и не буду вдаваться в подробности. Скажу лишь, что молодожены сначала с помощью слов и образов кратенько рассказали гостям, каким они видят свое небольшое пространство любви – свою уютную полянку, обещающую превратиться в Лучистое родовое поместье. Родовое поместье тех, чей род, судя по всему, должен был продолжиться уже в иных мирах… Затем гости дарили подарки, способные добавить искорок счастья как в быт поместья, так и во взаимоотношения самой пары… Но все это опять же нужно было самим людям. А суть венчания заключалась в слиянии встретившихся половинок воедино, дабы на крошечный шажочек приблизить картину Мироздания к мозаичному складыванию во всей ее совершенной красоте.
- Отец наш небесный, - журчал голосок Лилу, - соедини в себе навечно два лучика своих!.. Наполни их, и без того переполненных, любовью своей вечной!.. Подари возможность стремиться друг к другу, находить друг друга в самых далеких мирах и всегда лучиться счастьем уже от самого лишь существования половинки…
- Отец, позволь слиться в тебе с Лелечкой…
- Отец, позволь слиться в тебе с Санечкой…
Все почтительно склонили головы, а спустя несколько мгновений подняли их, глядя, как Санчо и Леля стали как будто окончаниями двух идущих из бесконечности золотисто-матовых лучей. Эти лучи стали расти, терпеливо, но неуклонно приближаясь друг к другу, пока не слились в один яркий луч, от которого было невозможно отвести глаз…
- Здравствуй, я… - шепнул Санчо. Леля вытерла слезку и скромно поцеловала любимого в губы:
- Здравствуй, я… - шепнула она. Но тут же не удержалась и опять растеклась в умилительной гримаске. – Или я что-то другое должна была сказать?.. Лучик мой звездный, возьми меня в свой отряд навсегда!.. Давай построим пару миров!.. Не? Не это?.. – она брызнула смехом. – Или все-таки «Пройдем скорей на сеновал!..»?
- Слушай, сеновальщица… ничего, что мы в Луче Отца стоим?
- Мы всегда в нем!.. Просто теперь нам его показали… И Боженька – очень веселая на самом деле!.. Она простит мне мои глупости… А вот ты – зануда!.. Угораздило же такого половинкой выбрать… - эскория вздохнула. – Прости меня, пожалуйста, Санечек… Я просто… кажется… перенервничала…
- Ты расслабься… - шепнул ей Санчо. – Не нужно нервничать – зачем нервничать в, возможно, самый прекрасный момент жизни?.. В момент первого шага в озаренную счастьем любви Вселенную…
- Тогда лучше… здравствуй, мы…
- Здравствуй, мы… точно лучше…
* * *
- Это первая свадьба, которая мне понравилась, - призналась Аэдона Алебастру, уже лежа в постели. – Да что там понравилась – я в восторге до сих пор!.. Так все тоненько было, нежненько, миленько… И никакого букета лохушкам!.. Что особенно приятно… Как, к слову, и самих лохушек.
- Не верю…
- В смысле?!
- Ты ждала букет…
- Иди ты!..
- Можешь не признаваться… Я сделаю вид, что не видел твоих слез.
- Ты не помнишь, где там мой кинжал лежит?
- Ты его потеряла, когда в кустах плакала. Красненькое такое что-то – малина, наверное…
- Блин… Я думала, ты на понт берешь… Фиаско похитительницы тени – ее обнаружили в малине… Но ты меня неправильно понял, Холли…
- И?
- Ну… Ладно… Сам напросился… Мне Ника перед уходом секрет открыла…
- Ты что, правда не из-за свадьбы плакала?
- Нет… Ну ты знаешь… Чуть-чуть есть чего-то… На такую свадьбу даже и я бы через пару тысяч лет согласилась… Но плакала я не из-за этого… Лелька меня тронула просто дико… - голос вдруг неожиданно повлажнел.
- Такая милая была… Хорошо даже, что у нас с ней и не было ничего – так и осталась романтической юношеской книжкой, которую особенно любишь еще и потому, что так и не прочитал, то откладывая, то сохраняя на потом, то стесняясь прикоснуться к страницам… Ты опять плачешь? Аэ! Я тебя не узнаю.
- Да говорила себе уже сколько раз: «Аэ, не привязывайся к людям! Аэ, не привязывайся к людям! Эти гады имеют свойство умирать!»...
- Так. Что случилось?
- Только никому. Сможешь вымолчать?.. Это важно.
- Смогу, Аэ. Только быстрее… Прошу.
- Легенду про Грааль помнишь? Кровь последнего бога, вода Тестао… Алтарь, кровь выпить…
- Естественно, помню.
- Леля – Грааль и есть… - Аэдона укрылась с головой.
Алебастр сел, положил руку на вздрагивающее покрывало и просидел так до утра…
Иней костра
Однако сама Леля таких настроений, конечно же, не разделяла. Когда, да и зачем было переживать о своей необходимости покинуть мир раньше времени, если появилось столько замечательных подарков, которым можно радостно искать применение?
Дэнсия почти перестала ходить – она теперь пританцовывала, порхая по полянке и распевая песенки.
- Вы, пчелочки, будете жить здесь, - напевала она, танцуя с небольшим ульем. – Или вам больше нравится тут, за аллейкой незабудок?..
- Домик для белочек, домик для белочек, - звенел ее колокольчик, - будут орешки у нас круглый год!..
- В тебе, пирамидка, - скакала она вокруг небольшой пирамиды ростом с человека, - я буду медитировать!.. Перемедитирую звездного луча!..
…А когда приходили гости, то становилось еще интереснее – ведь столько всего можно было рассказать!.. Как минимум, нужно было каждому просто обязательно сообщить, что людям предстоит создавать светлый-пресветлый луч. Потом поделиться хорошими новостями, не забыть покормить чем-нибудь, выращенным на полянке, и угостить березовым соком… А уже дальше – в зависимости от того, кто конкретно наносил визит: у кого-то поучиться, кого-то поучить, с кем-то попеть-потанцевать, с кем-то – в ручье поплескаться или на морской берег сбегать, камешки покидать…
Гости приходили очень часто – Лучистое Поместье стало для многих даже более теплым местом, чем замечательный Молулу. Монастырь очень прочно занял в сознании место военной базы, и когда чья-то душа жаждала именно отдыха, то без колебаний отправлялась на восточное побережье, чтобы вдоволь надышаться аурой спокойствия и насыщенного теплом безвременья в лучшем смысле этого слова.
* * *
Когда пришли Сандра с Радегастом, то новости были у каждой пары… Фанданга еще до озвучивания своей новости выдала себя нежными поглаживаниями смуглого животика, приведя в полный восторг Лелю… Санчо поделился свежей информацией о необычном, но таком трогательном появлении в Вендоре долгожданной Медусы – прекрасной и готовой на любые действия ради спасения цивилизации.
Однако очень быстро в поместье ворвалась и еще одна новость, куда менее приятная…
Леля расставила деревянные стаканчики, вырезанные из звенящего кедра с его энергетического согласия – еще один подарок на венчание. Ловкая ручка потянулась к своей бутылочке, подняла ее и… на личике появилось сначала недоумение, а потом и тревога. Бутылка Локи была пуста…
Разумеется, дэнсия перевернула ее, покрутила, даже по донышку постучала… Ничего… Глаза метнулись в сторону рюкзачка Локи, но тот спокойно висел на месте… Леля вздохнула и села.
- Не печалься, хозяюшка, - забасил Радегаст, - у меня с собой бочонок рома припасен – с Сандриной родины. Думал – завтра его осилим, но можем и сегодня, коли хмельком не побрезгуете.
- Могу из рощи сок принести, - показал Санчо глазами на Сандру, которой хмель был не слишком необходим.
- Да не в том дело, - махнула ручкой Леля. – Я разве не говорила, что эта бутыль через сад Идунн наполняется?.. А раз бутылка пустая, значит, и с садом что-то стряслось. А раз с садом что-то стряслось – это наверняка только инеистые великаны!.. А раз инеистые великаны пришли – значит, Локи не удержался!.. Мне, наверное, все-таки надо было его навестить – он-то заперт в своем Ллантрейне. Мы же собирались, да, Санчо?.. Думали просто после затмения уже, когда насчет Лилит можно будет успокоиться.
- Лилит надобно поддержать… - кивнул Радегаст. – Мы все одиннадцать прибудем в Молулу, постараемся хоть как-то помочь – а вам лучше всем подальше быть. Связаны вы с нею прочно – можете даже раньше сорваться, ежели слишком туго ей будет…
- Ну мне в идеале, конечно, все-таки быть неподалеку, - подмигнул Санчо. – Но теперь не знаю – есть серьезное подозрение, что моя половинка уже завтра отправится в Ллантрейн, а одну ее отпустить тоже не смогу.
- Давай я пойду! – вызвалась фанданга, но ее быстро усадили на место. Леля поморщила лобик:
- Надо идти… Мне – точно. И Санчо, пожалуй, тоже… Или ты очень нужен Лилит?
- Не знаю… Я надеялся, что Адам ее найдется-таки – ребята весь Вендор на уши подняли, ищут неопознанных героев – вряд ли Адам бы каким-то увальнем оказался… Знать бы хотя бы, как его искать.
- У него пупка нету! – воскликнула Сандра. Санчо улыбнулся:
- Да были у них пупки… Тем более что он-то сейчас с нуля должен был родиться… Ладно, я верю, что вы и без меня с Лилит как-то справитесь. А если не справитесь, то и я бы не помог, - он подмигнул Леле. – Завтра идем?
- Угу… - его жена постучала пальчиками по столу и посмотрела на Радегаста. – Тащи ром…
* * *
Через день, благодаря сочетанию порталов и традиционных перебежек ногами, Леля и Санчо оказались в Ллантрейне. Пока дэнсия обдумывала, как выйти на связь с Локи, и колебалась: не лучше ли сначала обратиться к Фрейе и предупредить Бельторна, Санчо обратил ее внимание на ярко разгоревшуюся букву «L» на рюкзачке.
- Да, он, кажется, говорил, что будет способ быстро переместиться к нему из пределов острова, - закивала Леля. – Наверное, это именно оно, - она нажала на букву: та завертелась веселой, озорной спиралькой, увеличиваясь в размерах и превращаясь в посмеивающийся портал.
- Мило, - оценил самурай и, взяв протянутую руку Лели, вошел в него.
* * *
Асгард не слишком понравился Санчо, зато заставил восторженно раскрыть рот уже бывавшую здесь Лелю. Избыточный монументализм на фоне не самого выдающегося вкуса и слишком сдержанной фантазии – проигрывал многому из того, что видел самурай даже в исполнении людей… А вот его любимая обратила внимание на совершенно другое – на порядок и чистоту. Кроме сугубо эстетического удовольствия, это несло и куда большее – надежду.
Рядом с ребятами появился еще один портальчик – словно полная противоположность первому, он хныкал, а на дымчатом входе появлялись печальные рожицы. Леля без колебаний вошла и сюда, крепко сжав любимую руку. Под ногами моментально появились какие-то мягкие подставки, оказавшиеся… кремовыми тортами, которые помогли не обжечь ноги о раскаленную поверхность Бифреста… Локи задумчиво сидел на радуге прямо задом и болтал свешенными ногами. Дав увидеть себя в этой позе, он поднялся и выдавил из себя обаятельную улыбку.
- Привет, цунами-парень, - пожал он руку самураю, обмениваясь глубоким взглядом и задерживая руку в руке. – Не поверишь – раз двести хотел открыть тебе правду насчет того, что Леля жива, видя, что для тебя каждый из этих годов приравнивался к сотне моих на алтаре…
- Спасибо, что хотел помочь, и спасибо, что не открыл. Так, наверное, даже и лучше вышло…
Они кивнули друг другу, и Локи повернулся к Леле. Их взгляд был еще более глубоким, потому что дэнсия хотела поскорее понять, что же произошло, одновременно с этим старалась максимально согреть своего друга лучами, в то время как бог с одной стороны также согревал, а с другой – напускал туман, потому как сам еще был далек от окончательного решения… На помощь должны были прийти слова. Или жесты… Эскория помахала перед носом у Локи пустой бутылкой, вопросительно глядя на красивое лицо плута. Тот не удержался и, кивнув, протянул какую-то монетку, после чего забрал бутылку.
- Следующий, - сказал он голосом классического приемщика стеклотары, каковые уже вполне встречались в Вендоре.
У Санчо при виде этой мило разыгранной мизансценки возникло что-то вроде дежавю. Конкретные очертания появились, когда плут, наскучавший по зрителям, продолжил представление. Он наполнил бутылку вином из тут же появившегося прямо в воздухе бочонка, протянул Леле, забрал монетку обратно и помахал рукой:
- Приходите еще!
- Обожаю твой театр, - посмеялась Леля, символически хлопая в ладошки, и Санчо вспомнил, наконец, откуда растут уши дежавю, - но сейчас мне не до шуток. Быстро рассказывай, что произошло с садом.
- Деревья покрылись инеем… Плодов нет, жди лета – тогда снова сможешь пить мои слезы.
- Но почему инеем? Великаны? Это ты виноват?
- Ну а кто еще может быть виноват на этом острове, Лель?
- Ты позвал йотунов?
- Лучше бы позвал… Я бы тогда хотя бы предупредил малышку…
- Что с Идунн?!
- Не спрашивай.
- Господи… А с Ллантрейном что?.. Хотя нет… подожди… - Леля заботливо посмотрела на Локи. – Скажи мне лучше, что… с тобой…
Бог, отведя глаза в сторону, а потом вверх, поиграл бровями, как бы посмеиваясь своим живым лицом, но почему-то обоим гостям показалось, что он таким образом пережимал слезные каналы.
- Я, пожалуй, отвечу все-таки на первый вопрос… - улыбнулся он, опустив глаза
* * *
- Ты же помнишь мою мечту? – спросил он глухо. – Так вот я, как только вы покинули Асгард, сначала, конечно, подурачился тут вволю, но потом взялся за ее воплощение. Санчо не видел, что тут творилось, поэтому не может оценить всю глубину моего идиотизма. Вместо того чтобы засыпать весельем весь остров, значительно, кстати, поскучневший после объединения скандов с викингами, я, как последний зануда, вылизывал каждый чертог!.. Никаких шуток! Разве что пару раз принял вид голой валькирии и заставил побегать за собой оголодавших по бабам эйнхериев… Но это скорее легкоатлетическая разминка получилась, чем шутка…
- Ты молодец, - похвалила дэнсия проникновенно, - я все эти месяцы верила, что ты именно так и сделаешь… Ну а великаны?.. Не удержался, да?.. – закусила она губку с пониманием. – Захотел веселья?..
- Да где там, - махнул рукой плут. – Веселье, кажется, только начинается… Но причиной послужила банальная, тупая ошибка… Понимаете, я хотел сделать Асгард таким, каким он был в оригинале! Еще в первые годы, когда все дружили, всем было хорошо вместе, все строили планы, мечтали о всякой ерунде… Я не привык к такой работе, как наведение порядка, да и инерция человеческого восприятия мне сильно мешала – я же говорил, что если несколько тысяч дураков будет твердо думать, что я могу только разрушать – то так оно и будет, даже если я буду желать строить!.. Но я строил и наводил порядок. Может быть, твоя вера давала мне силы, может быть, мысли тех скандов, которым вы успели внушить, что я не такой козел, каким меня выставляли асы…
Ну, а еще, конечно, мне давала силы моя мечта… Когда все валилось из рук, а образы восстановления начинали своевольничать и дебоширить, я представлял, как удивятся асы, когда вернутся сюда после зова Гьяллархорна… Когда я пытался восстановить какую-нибудь статую Одина, но осколки сами собой превращались в какие-нибудь рожки, а единственный глаз норовил найти себе место на жопе, откуда весело подмигивал эйнхериям, я представлял, как Один почешет свою башку и скажет: «Ну и ну, братцы!.. Неужели это Локи все так ладно здесь устроил?!»… Я с упрямством самого тупого сканда каждый день побеждал в себе желание дурачиться, мешавшее восстановить этот город дохлых богов… А потом мне взбрела в голову еще одна мысль: восстановить врата, соединяющие Асгард с садом Идунн… Ну чтобы совсем уже всё подготовить к приходу асов – последний штрих, так сказать… Они ведь от этого сада перлись просто, новым Эдемом считали и даже малышку Идунн в честь него назвали…
Но я что-то напутал… Не хочу сваливать все на кого-то, но, думаю, здесь повлияло-таки и то, что меня воспринимают разрушителем и злодеем… Да и, наверное, то, что я когда-то именно таким образом планировал вторгнуться на остров из Йотунхейма… Эти врата были одной из первых работ Одина, он там не без косяков обошелся, и я, еще лежа на алтаре, чтобы отвлечься от яда и хоть чем-то себя развлечь, мысленно прикидывал, как можно взломать врата, чтобы направить их не на Асгард, а на Йотунхейм. Наверное, я так пропечатал эту мысль в своей голове, что, восстанавливая врата, именно на Йотунхейм их, дебил, и направил… Этот остров, по сути, одна большая тюрьма – окруженная горами, которые выстроили еще до асов. Йотуны вполне нормально жили на острове веками, но размножались слишком быстро, пока им не стало не хватать еды… Еще лет за двести они опустошили обширные подземелья, и вот уже полвека живут в голоде, радостно пожирая друг друга. Понятно, что, когда врата открылись, они все ломанулись в них. У меня не было сил проверить свою работу, я вернулся в Асгард обычным путем – личным порталом, и завалился спать… А уже наутро понял, что случилась полная херня…
- Про Идунн не говори – пусть останется в памяти той, какой запомнилась…
- Да и не собираюсь…
- А где йотуны сейчас?
- Они набросились на деревья – мясо мясом, но и фрукты, да еще и такие, им тоже подходят… Правда, самые агрессивные мясожоры еще в первый день отчалили из сада. Но всех остальных я запер в саду, завалив ущелье скалой…
- А сколько ушло и что ты будешь дальше делать?
- Ушло с полсотни – ночью они допрутся до Мидгарда и остановятся там поужинать. Скорее всего, плотно… А насчет остальных я и думал тут сидел: выпускать или не выпускать…
- Ты что, Локи? – распахнула глаза дэнсия. – Как выпустить?!.
- Отодвинуть скалу. Берешь, концентрируешься и представляешь, что скала уже отодвинулась, либо представляешь в полном объеме сам процесс перемещения.
- Я серьезно… Неужели ты все-таки оказался слабее искушений?
Санчо усмехнулся, в первый раз входя в беседу старых друзей:
- Леля всю дорогу повторяла, что верит на сто процентов: ты совершенно точно не мог напасть на Ллантрейн.
- Из-за этой веры я еще не отодвинул скалу, а сижу тут, как баран, и ломаю себе голову.
- Но что тут ломать, Локи?! Йотуны опустошат остров, а в саду они просто помрут с голода, если не смогут вернуться назад.
- Не смогут… Врата не выдержали такого нашествия – их несколько сотен…
- Тем более!.. Они просто умрут с голода в саду, и тогда в Рагнарек будет легче.
- Да не умрут – они друг друга будут хавать. Хотя количество, конечно, подсократят капитально в таком интимном пространстве.
- Ну вот!.. Это же и хорошо! И зачем натравливать их на людей?
- Мечта?.. – тихо спросил Санчо. Локи дернулся и опустил голову:
- Мечта… мечта, Лель… - проговорил он. – Асам плевать на людей. Они всегда любили только себя, свой Асгард и свой сад… Мечта не может сбываться не полностью – иначе это не мечта, а добрая или злая насмешка, вроде желаний, которые я шутливо исполнял тебе и другим. Что толку восстанавливать Асгард, если боги придут, увидят его, порадуются, а потом какой-нибудь Фрейр скажет: «А не съесть ли нам по яблочку, сурт возьми?». Все двинутся в сад, а там – промерзшие деревья, сотни костей и голодные йотуны…
- Ну а так они порадуются, потом посмотрят на остров, а там – тысячи костей, промерзшие деревья и расплодившиеся йотуны
- Говорю же: асам плевать на людей.
- Но они придут, чтобы сражаться за них!
- Сказки. Они придут потому, что протрубит Гьяллархорн. А если и будут сражаться, то за себя… И восстановленный сад их порадует больше, поверь мне.
- А тебя, Локи!.. Что больше порадует тебя?
- Сбывшаяся мечта…
- Это глупая мечта, если она идет вразрез с твоим внутренним желанием!
- Вот потому я сижу здесь и думаю…
- Хорошо. Думай… А я отправляю Санчо домой, а сама иду к горному проходу – если йотуны выйдут, то первой встретят меня.
Парни переглянулись с улыбками.
- Ох уж этот твой шантаж… - покачал головой Локи.
- Ага, - согласилась Леля, мило вздыхая. – Но ведь подействует же?.. Точно знаю, что радость асов не принесет тебе счастья, если в памяти останется чудо-картинка драки йотунов из-за моих вкусных косточек.
- А я знаю, что ты действительно пойдешь туда… И блефовать совершенно неохота... Я думал о тебе раньше и понял, что проиграю тебе в любой игре, потому что я играю, а ты в это время – живешь, не воспринимая игру как игру, а считая ее полноценной частью жизни. Я могу выиграть в самой игре, но проиграю в жизни – такой вот неутешительный для меня итог.
- Хотела бы сказать, что утешительный для меня, но он не очень утешительный для меня, если неутешительный для тебя… А ты знал, что я – Грааль?
- Не раньше, чем узнала ты – это было закрыто и от меня… А зачем сказала? Хочешь посмотреть, как я буду расстраиваться сейчас, меняться в лице, сдерживать слезы и переживать из-за слишком рано покидающей мир умнички?
- Нет, конечно. Я это мысленно попредставляла еще в первый день. Ты у меня так смешно плакал, хи-хи…
- Думал, ты заметишь, что в середине октября напитки чуть больше обычного отдавали соленым…
- Ух ты… не заметила… Хотя пили мы в те дни часто… С Белли… Ты знаешь ее?
- Только в контексте тебя немного. Так получилось, что те годы, пока она бушевала на материке, я провел на алтаре, а когда какая-то бабочка, пролетая мимо, смахнула меня с него, Хезебель уже начала свой длительный вояж на дальний восток, который мне неинтересен, да и мало доступен из-за расстояния и кучи границ между нами…
- Познакомить бы вас…
- Еще чего… Помнишь, я обещал тебе назвать оружие, которое может меня убить?
- Ямочки на щеках? Смех? Танец? Песня? Юмор?
- Это все дает мне жизнь, а смерть может позвать Затомис… Думаешь, почему меня не смогли убить асы, а просто приковали?
- Наверное, не боялись тебя, а просто хотели помучить побольнее.
- Шикарно унизила только что, ну да ладно… Все потому, что я специально исчез в то время, когда всем выбирали фатальное оружие, вот про меня и забыли. А я не из страха ведь, а просто ради справедливости – мой Иден к тому времени был снесен катаклизмом и, по сути, навсегда заблокирован, делая меня практически смертным… Вот я и решил компенсировать… И с Бальдром я был так строг еще и из-за того, что мне казалось, будто его делают неуязвимым как бы из зависти, что ли. Дескать, раз ты такой, то мы и своего парня таким же сделаем… А век назад Люцифер помог архидьяволам выковать в Муспелльхейме особый меч – убийцу ангелов: величайшее оружие против любых демонов, разумеется, и светлых тоже. И заодно добавил в него опцию фатализма для меня и еще двух хитрых восточных божков. С ними и разбиралась ваша милая подружка, со мной, видать, не рискнув пообщаться поближе… Хотя, не исключаю, что Люцифер просто еще зачем-то надеется, что я могу искуситься, даже после знакомства с тобой. Ну, или дамочка еще нагрянет в гости, просто позже…
- Вряд ли… Мы уже нашли шамана, который сможет вычислить ее уязвимые точки… Мне очень не хочется, но все говорят, что так надо, хотя им и самим тоже не хочется... В общем, если она к тебе в ближайшее время не придет, то потом с Затомисом в гости могу пожаловать только я. Будешь ждать?
- Держи… Тогда не стал давать, а сейчас, лично познакомившись с Санчо, и, надеюсь, убедив в беспочвенности возможной ревности, могу дать тебе этот камень портала ко мне из любой точки Вендора. Правда, придется спрашивать моего разрешения… Ну, и все это, разумеется, если Санчо не против…
- Только за. У меня вообще ощущение, что мы с тобой пересекались в каком-то из миров, причем делали это в очень приятных обстоятельствах… Наверное, вместе фигачили каких-нибудь великанов… У меня получилось плавно перевести тему к тому, что сейчас полсотни йотунов несется к Мидгарду?
Все трое посмеялись и стали обдумывать, как и где лучше перехватить инеистый десант. Один из них, параллельно с обсуждением, отмахивался от оказавшейся мухой сладкоголосой птицы-мечты.
* * *
Теперь, когда все прояснилось, и план действий был составлен, Санчо пошел побродить по Асгарду, заодно давая старым друзьям время пообщаться наедине.
- Э-э… Вальхалла левее, - усмехнулся Локи, показывая уже направившемуся туда самураю верное направление. Санчо тоже посмеялся, ловя аллюзию еще и потому, что с воспоминанием о подобной фразе и была связана его экскурсия.
- Если кое-кого там не обнаружу – у меня будет к тебе одна просьба, - кивнул он Локи. – После боя, - самурай улыбнулся Леле и пошел в обитель валькирий.
…Так любопытно было ловить себя на том, что теперь глаза, заточенные под материальное созидание, обращали внимание на особенности постройки… К тому же когда-нибудь рано или поздно нужно будет дорастать до уровня бога-демиурга, а тогда впитанные знания композиции божественных городов наверняка пригодятся.
Но на душе было неспокойно. И вовсе не из-за йотунов… Просто уже был в разгаре вечер 11-го января: дня, когда луна должна была попасть в тень земли и перестать гармонично отражать наполненную собственными силами солнечную энергию, столь необходимую для очень близкой самураю души… Не найдя в Вальхалле кого искал, он поднялся на башню Тора, сел там на колени и долго молился Отцу, прося наполнить любовью душу Его удивительной дочери.
Хотя здесь, на северо-западе, затмения не было видно, чувствовалось, что оно уже началось… Потом чувствовалось, как неправдоподобно долго луна начинала открываться, казалось бы, давая надежду на то, что его умница-свами выстояла и на этот раз… Но вдруг внутри надрывно лопнула самая тонкая струна. Звон грустным ядом прошел волной по душе, заставляя осознавать нечто непередаваемо печальное… Натренированная душа достаточно быстро наполнит себя светом принятия Замысла Творца в том виде, в котором это происходит, но пока было еще очень грустно, что Замысел оказывался именно таким.
Леля выскочила из портала, за ней вышел понурый Локи. Глаза дэнсии смотрели на Санчо с надеждой, но ответный взгляд, призывающий заменить надежду любовью, дал Леле понять самое страшное…
А именно…
Ножки соскользнули с ртутной нити…
Точнее, как Санчо и Леля узнают уже чуть позже – спрыгнули сами, решив, что падение в пропасть все же лучше полета на черных крыльях…
Два непохожих боя
Первый бой вообще очень сложно вспомнить… Да, это было весьма захватывающее столкновение наспех собранной сборной Ллантрейна с отрядом разъяренных йотунов. Захватывающее еще и потому, что не слишком кровавое для одной из сторон… Но все это происходило будто во сне, а все мысли Санчо и Лели были лишь о Лилит.
Словно во сне, эскория впервые танцевала в бою Итан, посвящая его своей духовной мамочке и завораживая йотунов пластикой движений и скоростью перемещений. Она была в тоненьком оранжевом свитерке и исполняла танец огня, больно обжигающего пытающих дотронуться великанов и радующего глаза осторожных союзников… Как ни старались викинги Бельторна (включая знаменитых берсеркеров) захватить всю славу себе, основную роль сыграли все же эти трое (а кто сказал, что здесь не было Локи?) гостей, а также два десятка менаонских снайперов, подоспевших верхом на волшебных дракончиках. Оно и к лучшему, ведь в случае горячей рукопашной сечи потери бы оказались куда большими, а так викингам приходилось больше добивать израненных магией, и ослепленных стрелами великанов.
Санчо из-за переживаний по поводу Лилит не мог собраться с силами для использования могучих местных стихий, а потому дрался «рудиментарным», как все чаще посмеивалась мама, Бетельгейзе. Локи, который за эти месяцы начисто утратил контроль над волей йотунов, использовал магию огня, а также не упускал возможности побаловаться и каким-нибудь забавным волшебным образом. Пару раз он к тому же не удержался, чтобы не шлепнуть по крепкому заду Хильден, орудующую двуручником, и последняя валькирия только на первый раз злобно отмахнулась, что говорило о действительно немалой просветительской работе, проводимой Фрейей в народе и среди помощниц.
…Потом еще страшно длинный день любимые провели на острове, пока Карим не послал ментальное сообщение, что все ассы могут безболезненно вернуться в Молулу – опасности искушения богиней нет, ибо Лилит и не искусилась, а… просто растворилась в Вечном Мире, распавшись на сотни разнокрылых бабочек…
Правда, ребята и не боялись искушения – они знали, что в них свет любви настолько силен, что даже Лилит не смогла бы их перетянуть в Легион. Просто еще в первый вечер тот же Карим сообщил, что помочь невозможно, и в присутствии нет необходимости, иначе Санчо и Леля примчались в Молулу сразу после боя…
Так же, торопиться было некуда, слушать подробности сердца были еще не совсем готовы, а потому половинки воспользовались гостеприимством Каприс с Бельторном, Фрейи и Леголаса, отметившись до утра сразу в трех местах. Даже в подавленном состоянии эскория сумела остаться собой и в разговоре с Леголасом-Аполлоном заронила тому в сердце одну крайне яркую искорку. Впрочем, огонь, который разожжет эта искорка, подождет знакомства с нами до следующей книги.
* * *
Обратно поплыли на корабле и уже в Суздали встретили Сандру с Радегастом – фанданга не находила себе места и остро нуждалась в Леле, с которой можно было всласть урыдаться. От Радегаста услышали кое-какие подробности и узнали, что небольшая надежда, оказывается, все-таки есть. Ибо в самый последний момент, когда Лилит уже произнесла нужное для своего самоубийственного плана слово, появился… Адам.
- Он чуть-чуть не успел – она уже стала покрываться радужными разводами и исчезать… - брызгая эмоциями и слезами, делилась Сандра. – Тогда он поцеловал ее!.. Она раскинулась на его руках, и они, так и продолжая целоваться, исчезли оба…
- Так он тоже ушел в Вечный Мир?!
- По ходу, да… Карим с Астерием просмотрели, как могли, все тонкие планы, и не нашли его следов. А Вечный Мир никто увидеть не может – значит, там…
- Будем молиться, чтобы он ее нашел… Ну, или собрал… не знаю… Главное, что он нашелся и направился за ней.
- Нашелся, блин… Мудак… Раньше никак нельзя было найтись?..
- Видимо, нельзя… Зато теперь стало понятно, почему все было именно так, как было…
* * *
Они вчетвером на лошадях не спеша пересекали Русь, направляясь по своим делам: одна пара – в родное поместье, другая – в числе остальных ассов продолжать начатое Лилит дело. А именно – искать способы поднять со дна Уран, без которого не было почти никаких вариантов вернуться в Эдем до Рагнарек.
Леля попросила по пути заехать в монастырь Богородицы, чтобы там помолиться Иисусу.
- Я понимаю, что молиться можно везде… - оправдывалась она даже тогда, когда вдали уже показались купола, - но как-то… тянет, что ли… Не то чтобы я думала, что оттуда лучше услышат, просто… может быть, можно поговорить с настоятелем, чтобы они тоже за Лилит помолились?..
- Не уверен, что крестоносцы станут молиться за Лилит, - пожал плечами Санчо. – Правда, не уверен, что этот монастырь именно их. Говорили, что он нейтральный, но советники у князя и оттуда были, и именно они внушают ему, что Русь надо крестить. А значит, вряд ли они сторонники Павла.
- Да. Павел говорил, что там какая-то нечистая борьба идет… Хм… Кстати, о борьбе… Мне одной кажется, что в поле перед монастырем слишком много пыли?..
Санчо пригляделся вдаль, закрыл глаза и, мысленно полетев вместе с ветром к куполам, увидел, что…
- Вперед! – кивнул он и посмотрел на Сандру. – Тебе лучше остаться.
Фанданга презрительно фыркнула:
- Да конечно.
И первой умчалась галопом в сторону монастыря. Радегаст многозначительно развел руками, и все вместе поскакали догонять самую сумасбродную беременную в мире.
* * *
Бой был какой-то странный… Ветер, понемногу стихая, гулял по слегка заснеженному полю, переполненному кочевниками, но защищающихся видно не было. Сваленные в одну кучу кони и люди лежали неподалеку от входа на ступени, ворота были заперты, однако кочевники до них еще почему-то не добрались… И только подъехав совсем близко, удалось увидеть причину.
Эта причина была ростом где-то с Лелю, но выглядела посочнее. Черноволосая девушка… танцевала беллидэнс, по своей гармонии жутко близкий к Танцу Первоистока… Этот танец был явно волшебным – именно он, очевидно, когда-то вызывал ветер, сносивший прихрамывающих теперь кое-где лошадей и отклонявший стрелы, просто-таки ковром рассыпанные сейчас не только возле танцовщицы, но и совсем далеко от нее. Именно он, возможно, заставил выйти из боя несколько сотен кочевников, ошеломленно сидевших или стоявших поодаль. Он же наверняка дарил своей владычице вопиющую неуязвимость, даже сейчас заставляя большинство стрел пролетать будто сквозь тело, а те, что все-таки ранили – почти сразу изгоняя из затягивающихся на глазах ран. И он же, судя по динамике происходящего, близился к печальному завершению, судя по увядающей пластике движений.
Санчо создал образ воздушной воронки и направил ее вращаться перед незнакомкой, которую если еще не узнал глазами, то уж точно почувствовал всем остальным. Эта воронка стала затягивать в себя продолжавшие сыпаться стрелы, но их количество было слишком велико… Леля еще сильнее ускорила лошадку и помчалась прямо к девушке, самурай слился с ветром, и тот охотно согласился восстановить гармонию, Радегаст с Сандрой стремительно рванули к передовой группе, уже почти осмелившейся вступить с мистической танцовщицей в ближний бой… Наконец, дэнсия домчала, спрыгнула с коня и, увидав, что несколько всадников, подъехав совсем близко, уже натянули луки, целясь в израненную красавицу, без раздумий метнулась к ней, обнимая и закрывая спиной от грозящих стать последними стрел.
Ай, больно… Но не так страшно, как могло бы… Не больше трех пролетели в вырезы теплого костюмчика, которым была сейчас лучистая пыльца – остальные отлетели от более прочной, чем мифрил, ткани. Шанса на второй выстрел не дал Радегаст, швырнувший в наглецов… мертвого коня… Песня Санчо набирала силу, и настоящий ураган принялся сбивать печенегов с ног и копыт, смешивая все в одну кучу… К этому добавилась дрожь русской земли, сбивающая даже тех, кто умудрился устоять от урагана.
Девушка, еще вздрагивая, начала выходить из танцевального транса, в котором, по всей видимости, находилась уже очень давно. Леля прижалась к мягкой смуглой щеке, пытаясь передать умирающей незнакомке как можно больше сил… Надо было еще лишь чуть-чуть подождать – от эликсира могло быть меньше толку, чем вреда от все еще способных прилететь стрел. И Леля ждала, пока друзья окончательно расправятся хотя бы с передовой группой, на которую Санчо ураган не направлял, дабы не зацепить танцовщицу и Лелю… Сине-голубые глаза с удивлением посмотрели на дэнсию. В них замелькали отчаянно сильные чувства, доминирующим из которых почему-то было глубокое раскаяние. И теперь они любовались Лелей, словно намереваясь выплеснуть остатки тепла из ослабевающего с каждой секундой тела… Девушка соскользнула вниз, нежно проезжая руками по точеным бокам Лелиной фигурки. Эскория испугано посмотрела вниз:
- Эй-эй! Даже не думай!.. – она метнулась рукой к флакончику с эликсиром, испугавшись, что девушка уже умирает. – Держись!.. Слышишь?
- Лелечка… Ты прости меня!.. – с чувством выдохнула вдруг танцовщица, и в этом выплеснулось столько раскаяния, что дэнсия обомлела. Однако тут же шлепнулась на коленки и снова обняла странную извиняльщицу. Потом опомнилась и спешно влила в спелый рот содержимое флакончика:
- Выпей, пожалуйста!.. А то не прощу, - хихикнула она тревожно, скользя глазами по лицу и даже сейчас любуясь изумительными губами. – Шутка. Прощаю!.. И непременно расскажешь потом, за что. Да?
Из ее взволнованных глаз капнули слезы, а израненная пациентка благоговейно прикоснулась пальцем к Лелиной щеке и, сняв слезинку, приложила к губам, а потом почему-то и к сердцу.
- Я не знаю в мире лучшего эликсира, чем этот, - шепнула она, прислонилась к Леле и потеряла сознание, как-то поразительно уютно прижавшись-растекшись всем телом.
* * *
Чуть позже почти одновременно появились два таких разных и таких похожих мужчины: Павел и Боян… Они, не сговариваясь, выбрали одну волну – направляя на едва живых печенегов пышные лучи умиротворения. Эти лучи окончательно прогоняли агрессию и ее причину – страх, Санчо, увидев такой вариант развития событий, успокоил ветер, Радегаст прекратил чертить в рядах всадников улицы и переулочки… Разгорячившуюся Сандру богатырю, правда, пришлось нежно взять в охапку и унести в монастырь, куда почти тут же Санчо отнес и лежащую без сознания танцовщицу.
В ее теле уже не было стрел – они выскальзывали сами из быстро затягивающихся ран: девушка явно относилась к числу непростых, и уж для самурая это, собственно, никаким секретом и не было, а когда он, приветственно поцеловав щечку, назвал спящую по имени, то перестало им быть и для Лели.
- Привет, Лима, - шепнул он красавице, не забыв подмигнуть хихикнувшей любимой. Приоткрытые губы, кажется, что-то шепнули в ответ, но Санчо не стал мешать девушке спать и набираться сил. Он с улыбкой поднял глаза на Лелю.
- Я начинаю тебя понимать, - покивала дэнсия с милой гримаской.
- Хорошо, наверное, что перед этой встречей мы Локи навестили, - усмехнулся Санчо.
- Это точно. Иначе я бы тебя съела… Она такая красивая!.. А как танцует!.. Просто чудо вообще… А она такая была и когда вы виделись? Или это уже после… ну ты понял…
- Танцевала она здорово, но не то чтобы особо выдающееся.
- Да, наверное, просто на кое-что более выдающееся глазел.
- Грудь у нее такой и была, если ты об этом… Но мне уже тогда больше запомнились ее глаза, и я больше глазел именно на глаза. Жаль, что сейчас закрыты… Так бы влюбился снова.
- Опоздал… Я в нее уже первой влюбилась… Ника говорила, что она – чудо, и Аделаида говорила тоже, и Лилит, конечно… но я не думала, что настолько.
- Наверное, не хотела думать просто. Из ревности.
- У нее такое личико умиротворенное – мы наверняка кажемся ей сейчас парой идиотов, если она вдруг нас слышит.
- У тебя похожее личико было, когда ты на Фермодоне лежала. Возможно, ей сейчас тоже Иисус помогает.
- Ага… Она же святая, кажется… Ну, или на пути к этому – не знаю… Наверняка святая – она ведь могла их сама в пыль стереть, если Веронике верить, но не стала – просто отгоняла… А вообще интересно: все святые сначала темными тропами шастают?.. Надо спросить будет у Павла, чем он в юности грешил, хи-хи.
- Для большинства святость – это неизбежный шаг смыть грехи прошлого. А ты безгрешна, поэтому можешь оставаться такой, как была. Ну, точнее, если ревность убрать, то тогда безгрешна…
- Нет, мне так нельзя… И тебе со мной станет скучно.
- Еще чего. Неужели ты до сих пор думаешь, что интересность – только в грехах быть может?
- Да нет, я уже давно поняла, что это ерунда. Но просто себя не представляю святой.
- Может быть, в следующей жизни станешь.
- Еще чего. Я теперь жизней двадцать буду хозяюшкой – очень уж мне понравилось в поместье порядок наводить.
- Вот-вот. С таким рвением надо было, наверное, весной в Асгарде остаться. А я бы Лиму нашел и не дал ей шастать мрачными тропами.
- Аж жутко стало, что так могло быть на самом деле.
- Мне, если честно, тоже… И это притом, что Локи мне очень понравился, а Лима – просто чудо.
- Ладно, хватит шуметь здесь… Иди к ребятам, выясни что почем, а я с твоей святой любовницей посижу.
- Боишься меня с Лимой оставлять?
- Дурачок. Сама хочу налюбоваться… Я правда не ревную, мой хороший, - Леля с виноватой легкомысленностью пожала плечиками. – Просто так веселее, - она показала язычок поворачивающемуся к двери Санчо. – И в этом мы с моим любовником просто потрясающе сходимся!..
Диалог двух святых
Павел с Бояном тем временем возвращали в дородные тела души двух погибших в бою монашек, в которых самурай без труда и с большой печалью припомнил воспитанниц Микулы: Стефанию и Валерию… Печалился, правда, Санчо преждевременно – через несколько минут обе радостно обнимали Санчо, а вокруг полыхали радостные улыбки: волхвы совместно с Каримом и Астерием как раз на днях сняли, наконец, мощнейшее заклятие архидьяволов, и монашки-богатырши стали первыми, кого удалось воскресить в Вендоре за последние месяцы. Теперь приходило понимание, что спасать снова смогут и многих других.
- Тяжелейшая это была борьба, брат, Павел, - делился с христианином Боян, после того как два святых сели на бревнышко около монастыря отдохнуть и в первый раз пообщаться друг с другом. – В образном плане выглядело это как вихрь темный, кружившийся черной тучею над миром нашим. Вихрь этот поглощал вылетающие из тел души, в один миг унося их в такие дали, что разрывалась ниточка окончательно, и не было уже возможности соединить вновь с телом душу, пока не улетела она уже в Мир Вечный. А из тучи на Вендор болезни дождем невидимым сыпались – не понимали люди, чего их слабость одолевает, лекари же руками только разводили.
- А нас что же не позвали, брат, Боян? Может быть, быстрее бы вместе справились, да многим второй шанс дать успели души свои светом наполнить…
- Не серчай, брат Павел, да что-то поздно мы разделять научились: вас – Иисуса проповедников, да крестоносцев кровавых, что на весь мир смуту сеют.
- Иисуса проповедники серчать и не должны, уж тем более что верно говоришь ты, брат, Боян… Я и сам уже бороться устал с этой ветвью разрастающейся колючей, что в наших рядах проросла. Занимались мы делом своим главным – Иисуса зерно к сердцам подносили – и не заметили, как в своих же рядах появились те, кто это зерно насильно высаживает, да не ради ростка светлого, а ради того больше, чтобы плугом острым помахать, якобы для зерна почву готовя, да всех, кто против – сорняками назвать и с земли повыкорчевать.
- Верно говоришь ты, брат Павел… Я далеко не высматриваю – только Русью занят уже много лет, да по Руси же вижу, что хорошего пока вера христианская мало несет. В том виде, понятно, в каком ее крестоносцы до нас доносят… Сдается мне, что, ежели покрестят поголовно всю Русь, то добром это не кончится, да и последняя связь между народами нашими разорвана будет.
- Согласен я с тобой полностью, брат Боян. Не в каждое сердце Иисус пришел, а только лишь в страждущее. И не горделив Господь наш, не ревнив – не требует лишь себе места в сердце человека каждого. Христос в том уголочке сердца живет, который страдает, грехами да совестью замученный. И любовью своей да состраданием Господь наш этот уголочек зельем целебным заливает, всему сердцу радость даря… Христос лишь помогает с любовью да миром по жизни идти, да искренним покаянием былые ошибки исправлять. А уж на земле ли человек тот живет, в городе ли каменном, кого из богов он, кроме него, чтит – то уже дело каждого. Иисус и подчеркивал всегда, что он – лишь путь к Отцу небесному, Родом вами называемому. И что Отца в первую очередь чтить надо, а уж Иисусу достаточно и того, что душа человека светом наполняется…
- Необычно мне слышать это, Павел брат. Жаль, что раньше судьба нас с тобою не сводила – глядишь, тебе бы и помог я, как смог, на Русь истинного Христа привести. Сейчас же, боюсь я, уже Русь разделилася: на тех, кто искаженного Иисуса принять готов, да на тех, кто и никакого уже не примет, с искаженным-то познакомившись… Да и ведруссы наши, что говорить – отторгают уже Христа учение тоже, так с настоящим им и не познавшись. А жаль. Уж подобные христианские ценности и для Руси в пользу были бы, ведь милосердие столь сердечного толка и средь наших богов не шибко воспето было, при всей душевности нрава их. Могло бы оно себе место найти да сердца смягчать. А только лишь как дополнение – в свод единый, где есть Род, есть Иисус, а есть и земные боги.
- Потому мы на Русь активно не шли, что уважали богов ваших, не знали мы точно еще, нуждается ли Русь во Христе?.. Первым делом направлялись туда, где богов милосердных и не было отродясь, да где Отца Небесного чтить не научены были… У вас же Лилу, да насытит ее светом своим Отец, Рода культ удержать помогала, да и на Руси еще сильны были традиции прошлого, как нам паломники доносили. А крестоносцам все это – пыль, да сорняки. Им лишь бы побольше крестов да церквей понастроить. Не Бога несут крестоносцы, Боян брат, а уклад – систему, по-нашему!..
- Что Руси касается, то тут ваши паломники не все углядели, брат Павел… Традиции-то еще есть, и обычаи есть. Да вот только традиции с обычаями там чаще родятся, где внутреннего ощущения единства нет: с Богом, друг с другом, с землею родной. Обрастают сейчас и ведруссы всем этим – традиции зачинают, обряды все строже становятся. А все почему?.. Да связь понемногу теряется!.. Когда эта связь глубоко, то и традиции не нужны – всегда первым делом легкость ценилась, способность из сердца слова извлекать да действия. «Спонтанность» в мире называется, «импровизация» еще – есть словечко подходящее... А у нас и слов таких еще нет, а почему? Да потому, что все у нас так происходит!.. От души, по сердца зову. Всегда Лилу разные слова Отцу говорила, когда молодых небом венчала, ни разу еще сам обряд этот не повторялся – каждый раз все иначе проходит: так, как желается сердцам молодым!.. Кто много гостей зовет, кто лишь с родителями, кто и вовсе вдвоем венчаться хотел… Бывали такие, что просили Лилу под луной их венчать. Вот только тут и отказывала им богиня наша, но поясняла, что это и волхвы могут сделать, раз уж хочется так под луной им венчаться… А многие пары и не венчались вовсе! Нет такой у пар обязанности. Не хотят – не венчаются: мало ли, может, чувствуют они, что еще не слишком переплелись да слились энергиями своими?.. А тогда и рано им с Родом соединяться, пусть поживут немного, притрутся, сольются, а тогда уже и решат, что им делать. И никто их за то не осудит!.. И только про венчание это сказал я – один из важнейших обрядов, один из немногих, что твердо у нас закрепились. А уж что на Руси творится, когда для каждого дня свой обряд – это нам совсем все чуждо. На заре-то народа – традиции – благо: путеводные камни в потоке времени и осознания себя в бытие. Но не нужно их камнями оставлять, когда развились уже – следует тоже давать развиваться, обретать новое наполнение, да и за форму уж никак не цепляться тем паче. Ведь в таком случае станет человек у этих обрядов, традиций да обычаев – рабом…
- Я что еще заметил: обряды понемногу знак меняют – с плюса на минус. То есть действие, если несет что, то, как правило – нечто хорошее, в радость творящему. А как действие это обрядом становится, то быстро перерастает в повинность, в привычку. И тогда уже само по себе радости не несет, зато, как не сделаешь – камень на душе уже висит…
- Верно это, брат Павел, верно: и для вредных привычек, хмельных, скажем, и для тех, что радость нести способны. Повязала пара одна ведрусская, что около Руси жила, на дереве веночка два с голов своих: переплела друг с дружкой, да повесила – им так захотелось связаться, раз уж не чуяли они пока зова венца небесного... А кто-то из русичей высмотрел – да повторил, ибо своих-то ощущений в сердце нет давно – все затухли в отрыве от корня. Повторил, да рассказал остальным, а те ж тоже решили, что в этом смысл какой великий сокрыт. Смысл-то сокрыт, да лишь для тех, кто впервые так сделал, зов сердца почуяв, ну, может, еще для кого единиц – кто глубинно такое в себе уловил… А глядь – через год-два уже все дерево венками сухими покрыто да свежими. А кто зимою жениться надумал – те кольца стальные сплели… А через пять годков – это уже и обряд стал. А через десять – повинность неписанная... Ибо уже гуляют в народе слухи, что ежели не сделать так, то и союз непрочным будет.
- Глубоко ты зришь в явления, Боян брат… Так весь Вендор традициями пустыми и оброс… И цепляются за них люди, ибо не за что больше цепляться. Вот и выдумывают себе обычаи, дабы не заблудиться в жизни лесу.
- А не выдумывали б традиций, то и не заблудились бы!.. Ведрусс и в незнакомом лесу никогда не заблудится – и не в приметах дело, а в сердца зове. Прислушается к сердцу своему и поймает нить незримую, даже ежели духи лесные не подскажут… А кто приметам обучен, тот уже на них полагаться будет, да сердца зов не учует… А приметы – они уж с зовом-то не сравнятся, ибо везде свои… И это про лес говорим, а что уж тогда о всей жизни, да о тончайших контактах с Отцом Небесным?.. Там приметами не обойдешься – без сердца зова никуда. Но выдумывают люди свои приметы: обряды да ритуалы, да чем посложнее, тем же и лучше!.. Я что сказать-то хотел тебе, брат Павел: гибельны обычаи да традиции, когда именно в них обряд свободный, из сердца идущий, обращается… Гибельны…
- Тут я согласен с тобой, брат Боян. Да упущен момент уже – мало мест на земле, подобных Ведруссии, где еще держится нить, с Отцом Небесным связующая. И там, где потеряна она, там ведь традиции хоть как-то еще от всеобщего хаоса народ удерживают. Как с магией, скажем… не могут маги уже образами владеть, как вы владеете. Вот и придумали схему ритуалов, чтобы еще хуже не сделать. Для образов-то высокие ритмы должны в человеке быть, иначе в любое мгновенье поймает маг образ разрушительный, да тот тут же и воплотится!..
- Так пусть и не суется тогда маг в образные сферы!.. Пусть для начала душу свою разовьет, пусть сердце очистит, трепет свой душевный повысит. А ежели не может и этого – пусть занимается делом полезным, с образами не связанным. Ремеслами пусть занимается, раз уж ушли от земли повсеместно!..
- Неожиданно слышать последнюю мысль. Везде говорят, что ведруссы – это те, кто земле своей поклоняется, да лишь ею связь с Отцом Небесным удерживает… Рад, что это не так.
- Да конечно не так, Павел брат!.. Тут, как с Христом – искажается мудрость явления… Мы на земле живем, да ей не поклоняемся. Рода мы чтим, а на земле живем потому, что для нас – это лучший из способов жить с вольным сердцем. Не нужно нам прогибаться под законы надуманные, не нужно спину гнуть в три погибели, дабы на хлеб заработать… И дело отнюдь не в традиции – что, дескать, так прадеды наши жили, вот и мы будем жить. Ведь тогда бы в обычай это все обратилось, да свободы сердца лишало… Жить надобно – как дышать: не думать о дыхании, не сдерживать его, не заигрываться с ним – а просто дышать, положившись на волю Родову. И себя – в дыхании Родовом ощущать: в радости земного бытия да в тонком небесном трепете, в осознании вечного пути, но с уважением к каждому земному его шагу… Вот он наш путь… А если б мы стали за землю свою цепляться неистово, то за нею бы и Отца уже не увидели. Скажу тебе честно: все чаще так происходит у нас, приходится каждому и пояснять, что не в земле дело, хоть и любим мы ее всем сердцем. Коли б мы за землю цепляться стали, коли б принялись думать, что в ней едино спасение, то неминуемо стали бы тех ненавидеть, кто землю не чтит, кто ее отравляет, да нас ее же лишить может... А так нам считать – это в небо плевать!.. Говоря Роду прямо, что Он да Его любовь для нас меньше значит, чем земля наша… Вот ежели кто на Иисуса начнет говорить мерзость всякую, ты же простишь говорящего? Простишь, я так думаю…
- Прощу, брат Боян… Не мое это дело – судить его.
- Вот-вот, Павел брат!.. И мы прощать всех стараемся… И к городам-гардарикам каменным зла не имеем. Камень-то хуже не делает – просто в отрыве от природы живой тяжелей удержать в сердце нить ту лучистую, что нас с Отцом единит, вот за века в городах и утратили нить эту многие. Но ведь и на земле поутратили – разве намного духовнее, да любви полнее пахарь ахейский, чем ахейский ремесленник?.. У нас Аркаим – город с камнем построенный: ведруссам – музей своеобразный, о жизни современной в других краях говорящий, а русичам да иным гостям нашим – пример, что и в каменном граде можно жить по ведическим нормам, да с Родом в душе. С тобой тем Аркаим наш схож отчасти: видно каждому, что не меньше в сердце твоем, брат Павел, любви, чем в моем сердце – хоть и живешь ты в каменном храме, да на земле не работаешь… Ежели в шутку почти, то с точки зрения наследия каменные города и лучше немного наших поместий, ибо потомки ахейцев когда-то через веков много поймут, что их предки не были варварами дикими, раз в городах жили, а наши потомки, ежели от земли отойдут, да смутное время пройдут, то будут потом горевать, что были ведруссы диким народом – камня не ведавшим.
- Воистину в шутку сказал ты, Боян брат. Потому как невысока цена потомству, которое судить дедов будет по копаниям земли, а не с помощью переданной от отца к сыну мудрости времен, либо зова сердца своего... Скажи, брат мой, а если бы не висела угроза сейчас над Вендором всем, и жил бы ты много веков, так бы на земле и оставил ведруссов? Мир наш развивается не так духовным путем, как техническим, стоит хранить память Века Золотого своим примером, или же все-таки – развиваться и в технике, и в науке, а идеалы Золотого Века – в душе лишь хранить?
- Не должно тут одно другому мешать, Павел брат… Если в душе верным быть идеалам, а лучше и не идеалам, а просто Отца чтить Небесного – Рода нашего, то можно хоть в космос летать да с Луной общаться. Однако не значит это, что все повсеместно должны уходить в города, либо же все – напротив, в лесах поместья себе возводить… Простейшая мудрость проблемы решает: люди-то разные!.. Каждый себе пусть найдет тот свой путь, на котором он скорее сердце светом наполнит да миру пользу принесет!.. Нужно развитие разное – кто дух развивает, кто разум, кто ветром становится, а кто ветром же управлять научится, приспособления разные изобретя – Аркаим-то наш в этом смысле удачный пример: ведь здесь не только волхвы живут, но и мысляры: лекари, звездочеты, инженеры – из гномьей страны есть один даже… Образы образом – но жизнь ведь течет широким потоком. Мы образом лечим, вы – молитвами, маги с алхимиками – эликсирами своими, знахари – травами… Есть в городах и эскулапами да фельдшерами называемые лекари – те напрямую пытаются вмешиваться. Пока – кое-как получается, с образами, конечно же, несравнимо, но и эта ветвь может не тупиковой оказаться в конце концов, особенно ежели образные силы и впредь будут падать… Главное – с Родом в сердце, да не спорить из-за того, что мы его Родом зовем, а вы – Отцом Небесным!.. Путей же на всех хватит, и мир лишь тогда разовьется достойно, так, чтобы Рода порадовать, когда пути эти будут ветвями распущенными на кроне пушистой древа крепкого, корнями в прошлое уходящего, да вверх растущего, а не к корням же стремящегося. Правда, коли корни зачахнут, то надобно будет их оживить – ведь без них вверх роста не будет – сгниет дерево да засохнет… Но повторюсь я, брат Павел, не лишь о корнях слишком думать – а вверх расти да вширь!.. В разные стороны разные ветви пускай идут – какие из них тупиковые, те сами засохнут. Но ежели все обрезать, да ради одной какой ветки, то что же за древо получится?.. Вот потому и доволен я, что волхвы молодые в города идут. И Веретений наш – здравое дело делает: несет свою мудрость не веткой, а семенем, да таким, что во многих землях прижиться может. Не научим мы мир жить, как сами живем!.. Как и у крестоносцев не выйдет всему миру систему свою навязать – даже ежели огнем и мечом пройдут по всем землям: обязательно новая сила возникнет, что не даст им кресты повсеместно расставить. А вот зерна-семена – это дело иное. И то, что волхвы сейчас потянулись по миру – говорить о любви Родовой, да о мыслях светлых – это уже больше пользы несет, нежели о Ведруссии проповеди, ибо как ведруссы жить – не все хотят, да не всем ведь и нужно, а Отца Небесного любить, да сердце светлым мыслям открывать – это все общая мудрость, для каждого сердца доступная. Ежели с любовью да умом это зернышко в сердцах сажать…
- Я тоже думаю, что разными путями идти мы все должны. Разными путями, но под одним небом… Пример христианства нашего показывает, что в любое сердце может прийти Иисус – где бы ни жил человек, и чем бы ни занимался: от дикаря до книгочета – все равны перед Господом. И если он Господа в сердце удержит, то без разницы, чем и дальше будет заниматься, ну, я без крайних мер говорю – вроде убийц да разбойников, но если таким вдруг займется, значит, не удержал просто Иисуса… А скажи, брат Боян: растет число ведруссов или уменьшается?
- Растет, Павел брат, хоть и медленнее, чем во многих других местах… Думаю, в этом есть мудрость Родова – не торопиться планету наполнить. Так жить, чтоб в достатке все жили и друг у друга не отбирали: ни землю, ни хлеб… Двух-трех детей – хватает с избытком, чтобы всю свою любовь да мудрость передать каждому. И земли тогда всем хватать будет: кто на отцовской останется, кто новую землю освоит, кто – дедову… В городах же детей плодят не с любви, а дабы помощников себе побольше вырастить, ну, либо из-за безудержности утех плотских.
- Ведруссы лишь для детей сотворения телесное слияние совершают?
- Опять же – нет здесь традиции: на все воля каждого… Тел слияние, ежели в гармонии с тонкими телами происходит, то для всех заряд несет светлый: это ведь, сказать не побоюсь – в чем-то венчание новое, лучей слияние. Но, разумеется, только лишь в случае – ежели все сверху-вниз начинается. Стало быть – от любви через понимание да до тел слияния, но ни в коем разе не наоборот… Слыхивал я, что подсмеиваются русичи недалекие над ведрусами – дескать, слабы те в телесном смысле, а что детей мало, то из-за того, что мяса не едят. Слыхивал, да сам подсмеивался над наивностью такой, в глупость облеченной… Что детей мало, так то сами мы Рода не просим, ибо нет в том подвига – десяток чад наплодить, да на мир саранчой голодной отправить. А что до слабости, то и того смешнее – много ума-то не надо тут, оттого и хвастает каждый похождениями своими, а так как дело это нехитрое, да каждому доступное, то и хвастать приходиться, приукрашивая многократно… Это как таракана зашибить лаптем – Санчо Всеславовичу, что и с драконом тягаться способен, и в ум не взбредет таким подвигом хвастать, зато хлопцам убогим, что носа не высунут, ежели им паучок померещился – бой с тараканом – великая доблесть. А так как лаптей с тараканами много встречается, то один таракан как добыча, чай, не шибко приветствуется – вот и шумят с глазами горящими: один пятерых враз зашиб, другой – весь десяток, а иной за ночь – тысячу целую в пол вмял… Так и с тел слиянием оно. Ведрусам такое, чем русичи хвастают – это что таракана прихлопнуть: пустяк, да ненужный – ибо таракана и убивать нечего – он и не появится, ежели правильно все обустроить. А ежели и появится, то уйдет легко… Мы что отрокам нашим говорим: чем меньше любви между парою, тем чаще им жаждется близости!.. Оттого и жаждется, что иных слияний мало. Когда сердца, умы, руки – все слито любовью, да живет в одном общем пульсе, то в частых телесных слияниях – и нужды нет!.. Тогда происходит оно, лишь когда зов Искры Родовой пара чует… Не каждый зов такой зарождением жизни заканчивается – не всегда нужным образом совпадают энергии, однако и в случаях этих – настолько оно несравнимо с тем, о чем русичи хвастают, что даже и говорить тут особо не о чем… Отвлекся я, Павел брат, и так говорю слишком много, да мало твою мудрость вкушаю… О любви я, пожалуй, двум голубкам расскажу чуть попозже – ведрусскому парню, Всеславовичу, да девице его дивной… Тебе же хотел я сказать, что число наше общее – особо и не изменилося за века эти.
- А много пришлых? И часто ли уходят ведруссы жить в другие земли?
- Есть и такие. Мы ведь никого не удерживаем: каждый волен идти куда хочет, либо куда судьба повела, как с Натальиным сыном случилося. Каждый же волен вернуться, и каждый же волен прийти к нам, чтобы поместье свое воплотить. Правда, научены мы – не строго, но есть у нас правила, по которым мы просим пришедших к нам жить… Нет у нас ненависти лютой, ежели кто-то правила эти нарушает – зверей истребляет, пожары чинит по глупости своей, да неслучайно все это, а с умыслом. Хотя, разумеется, пусть и без ненависти, однако мы ставим условие: рядом с нами жить – следуй заповедям до той поры, пока сердце твое само не начнет тебе подсказки давать…
- То есть некоторые заповеди у вас есть все же.
- Заповеди, да не традиции в том смысле, в котором слово это повсеместно известно. Заповедь – это знак указательный, да не просто знак – а знак с пояснениями подробными, почему да как!.. Приходят к нам жить порой люди, к мясу в еде привыкшие. А что – бывает так: в семье было принято, в крови – память предков, трупоедством промышлявших; весь уклад жизни на том построен был, что без мяса никак – мясо ведь агрессию дает в большом количестве, а без агрессии в больших городах не протолкнешься, даже если не воин ты… Вот и не могут сразу перестроиться такие люди. А мы им поясняем, еще когда они в первый раз приходят – лишь просить позволения жить среди нас: поживите пока вдалеке, подготовьте себя к жизни нашей, а тогда и приходите. И тут же говорим, что это не просто мы такие строгие, а что иначе лес наш живой их не примет, ежели будут они зверей истреблять да кормиться ими… А ежели в семье какой мяса не едят просто потому, что так прадеды придумали, а не поясняется, почему да как, то тогда еще больше его есть захочется!.. Вот и отличие заповеди от традиции мертвой, изначального смысла не несущей… Представь, брат Павел, что будем мы заставлять людей семена перед посадкою во рту держать, да не пояснять, к чему это!.. Что будет через век? Традиция. А мы поясняем, что это ритуал такой природный – семечко во рту все знания о нас получит, а потом возьмет от землицы да солнышка все то, что нам нужно. И что следует не просто держать, а просить в этот момент у Рода, да у матушки-земли любви их да сил светлых. И своими словами просить, а не в заклинание или в заговор превращать все… Это заповедь. А традиция будет, когда лет через двести потомки тех, кому не пояснили сути, станут просто себе в рот семена засовывать, приговаривать слова заученные, зачем, не зная, либо вовсе на языке незнакомом да забытом. Толк и от того будет некоторый, но несравнимый с тем, что придет, ежели любовью сердце наполнить, как перед дитя творением, да молитву Отцу воздать, да земле-матушке поклониться… К тому же те, кто умом вышел, да разума еще не набрался, первыми засмеют таких земледельцев. И винить их в том сложно – оно ж со стороны и правда дурачеством покажется, как то, как кедрачи некоторые – русичи, на нас похожими быть желающие – не только во рту держат, а еще и мочатся на семя – дескать, больше так знания будет… Да слюны твоей хватит, ежели светом наполнен будешь, а ежели помолишься кое-как, то тут хоть всей деревней мочитесь – толку мало будет…
- Знаешь, брат Боян… Подумал я сейчас о религии опять, о той, что крестоносцы несут. Сомнения у меня есть некоторые… Раньше иначе мыслил – говорил даже, что хоть Легион, хоть Религион – в одну сторону по итогу ведут. Но, может быть, некоторым людям сейчас все-таки нужна религия в виде набора традиций да обрядов?.. Понятно, что не с именем Христа ее связывать надо, но представь себе, что это не Христос, а другой какой бог. И прими, что говорю я не о Ведруссии, где связь еще не оборвана, а об остальном мире, где связи такой нет давно… Понятно, что острой ненависти к другим религиям у меня и так нет, даже к крестоносцам. Но, может быть, они вообще вполне укладываются в Замысел Творца?..
- Ежели есть, то пока укладываются, знамо дело. Но не значит это, что и нам с тобой следует кивнуть головами да самим же людей в религию повести, а не прямо к Отцу Небесному, минуя храмы да обряды. Ибо больно разнится само мышление: ведическое, языческое и религиозное. Как по мне, так вниз эта лестница идет: от трепетного развития к бездумному обрядовому послушанию.
- Просто мысль такая закралась. А если не все готовы прямо к Отцу прийти за одну жизнь?.. Если каждому нужно в жизни хотя бы на своем уровне к Богу прийти?.. Пускай хотя бы на уровне обрядового почитания… Я ведь много общаюсь с людьми разными, и вижу убогость их духовную и разума убогость. Отрыв таков, что до уровня ведруссов многим действительно не одна еще жизнь предстоит. Если брать мир в идеале, то, конечно, никакие религии не нужны, но мы живем в мире, который разросся ветками, как ты и говорил, в разные стороны, и ветки эти на разной высоте находятся, да в разной степени иссохли… Так может быть, многим нужна религия, как традиция, которая не дает воцариться хаосу?
- Уловил я твою мысль, брат Павел, и интересно мне, ежели еще подробнее изложишь ты все.
- Я бы, скажем, на пять уровней условно разбил всех людей, хотя понимаю, что каждый – личность, и у каждого – свой путь. На уровне первом – люди, которые в страхе нуждаются. Бандиты, разбойники, да те, кому для этого просто смелости не хватило, но на подлость в душе готовые… Таким нужен карающий бог. Тот, кто в геенне огненной за грехи жарить будет… Скажи им, что все мы вольны в своем выборе, и поймет он это как сигнал брать кинжал и резать людей втихомолку. В нем низкие энергии пока живут, и не готов он начать с более высокого уровня – а понимает лишь страх… Уровень второй, брат Боян, это ритуал, о которых мы говорили. Люди уже посветлели немного и к Богу хотят самовольно сердце свое направить. Да сердце закрыто пока, а разума мало… Таким надо четко знать, что делать, дабы к богу приблизиться. Им не понять наших речей, им нужно четкие ритуалы освоить. Вот для таких и создается система ритуалов, наподобие крестоносской. Свечечку поставил – пошептал слова заученные – уже хорошо, уже лучик слабенький-слабенький, но сердце согрел. Такие люди – еще по духовной своей сути рабы, для которых необходим уклад, система, та самая система, которая лишает свободы людей, уже готовых к прямому общению с Отцом. А этим – надо, чтобы их подталкивали, чтоб хотя бы календарь это делал… Иначе забудут, в быту завозятся и вовсе от Бога уйдут… Третий уровень – это уровень упражнений. То есть не просто обрядов, которым нет здравого объяснения, а уже упражнений, наподобие тех, что практикуют на дальнем востоке, да и в других землях также.
- Да, Веретений такие практикует, хотя уже значительно дальше пошел. Но верно – с них многие начинают, и, как говорят, а нужды не верить у меня нету, многим это всерьез помогает, ибо упражнения различные – это такая же медитация, как для ведруссов с землей общение и игры всякие.
- Я о том же. Причем уровень упражнений не обязывает сразу постигать их замысел и суть, но несет зато прямое воздействие на человека, в отличие от большинства ставших слепыми традициями ритуалов. И разница – в наполненности. Упражнения заставляют не только действия совершать, но и внутри работать – где с образами, где с ощущениями различными, где с осознанностью… Я сам-то в этом не очень силен, но потом поясню, кто меня на мысли эти натолкнул… Когда приходит осмысление, какая суть высшая кроется за упражнениями, а также за ритуалами некоторыми, наступает четвертый уровень. Понимает человек тогда, что Бог – это не старец на облаке, а тот и есть, кто всеми энергиями этими управляет. Можно до этого и без упражнений дойти – просто умом своим, с сердцем совместно подумавшим и, как ты говорил, себя в дыхании Бытия, в его трепете и потоке осознавшим… Понимает он, как мир устроен, понимает, как жить, зачем жить, да с каким настроением. И вот такому уже – только на пятую ступень – ступень восторга жизненного, как назвала это девчушка одна дивная – лучик светлый наш: Вероника. Она всегда в состоянии этого восторга находится, счастьем лучится, да любовью наполнена. И не только она – и Леля такая же, просто у Лели сложнее путь был, да извилистее… Вот этот восторг – и есть высшее состояние человека на Земле. В таком вы живете, в таком святые некоторые живут... Назвал я восторгом его, быть может, не слишком верно – это любви состояние, но просто хотелось передать еще и настроение, которое несет слово «восторг». Восторг жизни – такое активное состояние наполненного любовью человека. Восторг-то, он и у инквизитора может быть, да только без любви…
- Радость, восторг – много имен может быть. В том и полнота света… Кто-то сдержано любовью лучится, а кто-то буйно ею во все стороны брызжет – тогда тут восторгом и назовешь… Главное, чтобы любовь внутри была, и была на первом месте…
- Да. Любовь, а дальше уже у кого как. Мы сострадание развивать пытаемся, кто-то справедливость, кто-то мудрость, кто-то еще что… У гармонии действительно множество имен… От одной такой гармонии это все я и услышал… С Лилит я говорил об этом, а теперь думаю: может, права она была?.. Она тоже не настаивала, тоже говорила, что в истинно пылающем любовью сердце все растворится, и может пылкий праведник последнего грешника на путь истинный наставить. Но добавляла, что не хватает пока на всех праведников таких, а значит, возможно, религия – это не то, от чего избавляться надо, а избавляться надо сначала от другого, тогда и религия сама вырастет до общения с Отцом да пятого уровня… Да и человеку по таким ступенькам, возможно, легче идти будет. И даже за жизнь одну путь весь пройти…
- Мудро ты все сказал, брат Павел – буду я теперь думать о мыслях твоих, да потом волхвам своим пересказывать. И Лилу нашу светлым словом поминать, да надеяться, что сумеет она к свету белому вернуться и дальше его своим смехом баловать… Правы во многом вы с ней, хоть и не всё мой разум сейчас сразу принял. Если подумать, то и взаправду в религиях миру толк больший, нежели казалось нам, ведруссам… Но все же не столько, как крестоносцам кажется.
- Да. Если и создавать религию, то только не агрессивную, не повсеместную и не претендующую на единственно верную. Не такую, что все уровни до двух сведет. Ведь иначе тем, кто на первом еще топчется да на втором, будет казаться, что те, кто на третьем да на пятом – неверные, еретики, вероотступники. Как так поклоны не бьют да свечек не ставят?!. В застенки их да на крест!..
- Ну и пятым тогда да четвертым с третьими – тоже придется гордыню удерживать, да над бабульками, свечки наставляющими, тоже не насмехаться.
- Естественно… Любовь и терпение на всех уровнях нужны. Ибо начнется непонимание… Да и обряды надо постепенно в заповеди превращать. Иначе путь от прямого общения быстрым будет, даже для ведруссов потомков, коли связь утрачиваться продолжит, а церковь силу наберет. Сейчас крестоносцы ритуалы со свечками бойко внедряют, и что получается?.. Раньше человек просто с Господом общался, теперь его в храм идти зазывают чуть ли не силою. Но он все еще общается с Господом в молитве своей. А позже ему говорят: не только молиться, а и свечку поставить надо. Он общается и ставит свечу. А сын его будет уже не молиться и ставить свечку, а ставить свечку и молиться – видишь же разницу? А почему так произошло? Да потому, что отец сыну не пояснил сути, как молиться нужно, а свечку – тот и сам увидел… А его уже сын решит, что можно просто свечку поставить, а молитва – это уже по желанию, а внук будет давать деньги друзьям и говорить: купите свечку, поставьте, я заплачу… И вот такой полный уход от Бога к пустым ритуалам – всего за пару поколений, а иногда и за одну жизнь!.. Не в том ли и была одна из козней Легиона – сделать в ответе за мораль узкий пласт ремесленников духа, а людей от этого оградить. Оградить от главного их труда – развития души. Можно доверить ремесленникам одежду, можно даже дом и меч. Но можно ли им доверять заботы о собственной душе?
- Этого и опасаюсь, Павел брат… Не то, что боюсь, знамо дело – на все Воля Родова. Да все же печально, когда понимаю, во что может Русь превратиться… Она и сейчас уже почти что безбожна, и то, что пустые, с забытой сутью, обряды языческие сменятся обрядами религиозными – то страшного мало. Да жаль мне богов русских, что сами ушли на планы тонкие – помогать Руси-матушке. Не оценили их подвига люди, позабыли, а скоро, поди, и проклянут… И наша в том вина есть – те, кто духом богат был, всё больше к нам, в Ведруссию тянулись, а без них всё обрядами пустыми поросло да суть потеряло. Семаргл защитник великий, да не пастырь: не мог бы он, как ни хотел, один всю Русь на пути ее оставить. Защитил? Да!.. А она сама вдруг и сдалась… Ну, или сдастся скоро…
- Да уж… Князь все тверже в своем убеждении – был у меня разговор с ним раньше еще, да понял я, что с ним по уму говорить непросто. А крестоносцы ему своих людей подослали, и те его интригами да обещаниями сладкими соблазнили… Слыхал, изменения на Руси изрядные – тяжко им там в декабре пришлось, зато князя вроде как приструнили серьезно. Но мути хватает еще, и, думаю, неспроста и это нападение случилось сегодня – надо допросить бы монаха того, что Лиму в спину кинжалом ударил, да с девчушкой той поговорить печенежской, что первой всех останавливать стала – самое податливое сердце у нее, значит; да и, понял я – из начальников она у них.
- Да, надобно, очень надобно. Ну а танец меня поразил, скажу сразу. Я ж чего здесь оказался-то: почуял, что напали на монастырь, да почуял уже поздно, силу образную великую уловив, которую девушка та вызывала танцем своим удивительным… Не думал я даже, что можно глубоко так образом владеть, танцем восточным, усладой насыщенным, образы эти являя… Еще и, как виделось мне, танец очень уж сильно был с образом Господа вашего связан, что еще больше меня поразило – в таком сочетании… Надобно бы и с Лимой мне поговорить сегодня, как отлежится она – поучить да поучиться, как с тобою, Павел брат.
- Да, знатная беседа у нас сложилась. Учил я мало, а учился много, за что тебе, брат Боян, моя благодарность сердечная.
- Да то по количеству говорил я больше, а по смыслу – то я поучился и рад несказанно, что встретились мы с тобою… Положимся ж на Волю Отца Небесного.
- Положимся на Замысел Родов…
- Ну и сами плошать не будем, брат Павел.
- Не будем плошать, брат Боян…
Святые встали, с почтением поклонились друг другу и пошли по ступенькам в монастырь, хотя с точки зрения символики, не было в мире монастыря, в который им бы пришлось подниматься по ступенькам…
* * *
Там уже вовсю шло дознание. Настоятель монастыря Константин при некоторой помощи Радегаста выяснил у священника Измаила (того самого, что еще до появления подмоги попытался убить танцующую Лиму ударом отравленного кинжала в спину), что все еще сложнее, чем кажется, и крестоносцы, оказывается, тоже – лишь плод более коварных интриг, устроенных таинственными левитами… Впрочем, бывалый Измаил оперативно исхитрился принять яд, и особых подробностей выяснить не удалось.
Но и этого было достаточно для складывания кубиков ситуации в относительно четкую картину. Особенно после разговора с печенежкой по имени Чулпанка. Милая и обаятельная, она стойко скрывала свое ранение до появления Павла и специально задержалась в монастыре, чтобы пояснить мотивы своего племени…
- Три ночи назад, - объясняла она, улыбаясь не просто в силу характера, а и оттого, что после помощи Павла уже не нужно было тратить силы на искусственную улыбку бледнеющего из-за сломанного ребра лица, - кто-то напал на одну из наших стоянок, всех убил и развесил мертвых на крестах… Монастырь был ближе всего к стоянке – других храмов христиан поблизости нет, и мой дядя, хан Идар, дал команду отомстить.
- Передай дяде, - сказал Павел, - что христиане людей на крестах не развешивают. Только крестоносцы.
- Вы уж простите, - гримаска Чулпанки могла кому-нибудь напомнить о Леле, - но я не совсем пока знаю разницу. И уж тем более сложно будет объяснить ее дяде…
- Ну можешь на примере показать, сестра моя, что это, как если бы, скажем, татары напали на русский город, а в этом обвинили печенегов, потому что они тоже на лошадях ездят.
- Так часто было… И наоборот, впрочем, тоже… Я постараюсь. Но не уверена, что дядя меня послушает – у нас женщин не особо слушают, и в отряде я была в качестве простого воина, несмотря на свою ханскую кровь.
- Тогда я скоро нанесу визит хану, - пообещал Павел. – И, думаю, мы поймем друг друга.
- Ой… не знаю даже… Он лично будет слушать чужестранца, только если ты перед этим победишь в борьбе пятерых наших богатырей – такой закон у нас… - она с опаской и надеждой взглянула на Радегаста. – Вот если вдвоем придете, то, наверное, точно поговорит.
- Ну, тогда ждите в гости, - подмигнул богатырь. – Поборемся-побратаемся…
- Да… - Чулпанка замялась. – А… один из богатырей – мой брат двоюродный… Ты же не в полную силу будешь бороться?.. Я просто видела… ну… как лошади летали…
- Не боись, сестричка, - усмехнулся Радегаст, - не обидим никого. Тем более что мириться идем.
- Буду вас ждать с нетерпением. Возьмите эти повязки – повяжите на руки, и на вас не нападут… ну… к своему благу, конечно…
* * *
Визит состоится, богатыри побратаются с Радегастом и ненавязчиво усвоят, что на Руси в ближайшее время делать нечего, Павел расскажет много интересного Идару, а Чулпанка после ухода гостей попросится у дяди пойти в кочевое паломничество, где еще повстречается с некоторыми из наших знакомых… Но это, впрочем, уже другая история, а нам хватит, что стало хотя бы понятно: кто-то очень хотел стравить Русь с Ведруссией, для чего и придумал эту заковыристую комбинацию. В нападении на монастырь Богородицы должны были обвинить ведруссов, проживающих неподалеку, дабы вбить между народами кол вражды, а также ускорить принятие Русью христианства. Уж больно положительно относились многие русичи к монастырю Богородицы, и после «нападения на него ведруссов» в головах многих, по замыслу загадочных левитов, должен был произойти окончательный крен в выборе пути между возвратом к странным и, как оказывается, злым и вероломным ведруссам, и поголовным принятием обрядовой системы для людей первого и второго уровней.
И если кому-то покажется, что замысел был примитивен, то почитайте учебник истории и оглянитесь вокруг – такими замыслами, к сожалению, удачно воплощенными, пестрит и наша с вами реальность.
Яблонька…
Визит было решено нанести через несколько дней, и поначалу Радегаст с Сандрой составляли теплую компанию главным героям двух книг «Вендора». Правда, Санчо и Леля долгое время ехали чуть-чуть в стороне: видя, что Лима пока находится в каких-то особо глубоких мыслях (а блауграна упоительно молилась Отцу за Лилит), они бурно обсуждали всё, о чем довелось поговорить вчера с Бояном. Разумеется, речь о любви и близости…
- … так что теперь никаких брачных игр до самого последнего дня!.. – помахал пальцем Санчо. Леля пожимала плечиками:
- Кому нужнее…
- Тебе, естественно!..
- Кошмар… В жизни не помню таких оскорблений!..
- Это потому что мы с Локи очень деликатны, а остальные просто не в курсе.
- Завтра же, или когда мы там приедем – построю себе отдельный домик!.. А ты можешь звать себе кого угодно!.. Даже свою святую принцессу страсти… - дошептала дэнсия тихонько.
- Мне не нужен никто… Я люблю тебя и настолько сильно, что постоянные слияния тел действительно не слишком нужны.
- Тебя и Изабелла потому и не соблазнила, что твой совершенно обоснованный страх ударить в грязь лицом оказался даже сильнее ее непреодолимых чар!.. Ой, я прослушала, что ты только что сказал…
- Да ты и Бояна прослушала!..
- Я просто все еще думала, почему ты выбрал меня, а не такую восхитительную Лиму.
- Выбрал… Не было выбора!.. А ты потому и злишься теперь, что Бояна не слушала.
- Ну перескажи.
- Он говорил, что чем сильнее любовь на высоких уровнях, тем меньше нужды проявлять ее на низких.
- Ну это при твоем мастерстве низкий уровень получается…
- Даже не слушаю… Так вот…
- Правильно делаешь.
- Так вот!.. Ты сама вспомни. Когда мы только познакомились с тобой в Эскориале, и все вспыхнуло высоко-высоко – ты думала об отношениях, об общении, о действиях совместных, о творчестве общем, о близости, наконец?
- Нет. Ты сразу показался мне асексуален, и это первое впечатление меня не подвело.
- Слушай, ты, кажется, сильно обиделась на мою пустую фразу…
- Еще чего. Обижаются на правду, а твои упреки пролетели мимо. Обиженный вид я сделала, чтобы послушать, как ты извиняешься. Это у тебя очень мило получается – природа компенсирует недоработки эротического характера.
- Варианта два: все-таки обиделась или наскучала по Холли, с которым можно было пофехтовать словами ниже пояса.
- Оба подходят. Да, обиделась. Да, соскучилась.
- Ладно, не обижайся. Я правда шутил.
- Просто мне на самом деле не с чем сравнивать, и я легко верю в свою деревянность, которую так успешно культивировал мой нижепоясный фехтовальщик.
- Смешная ты… Умудряешься одновременно жить на уровне высшего понимания Вселенной и уровне подростковых ценностей.
- Есть такое…
- А еще есть закономерности, на которые меня натолкнул Боян.
- Опять начинаются оправдания тому, что я тебя просто не привлекаю по ночам.
- Лель… Вспомни ночной прилив, который нам послала Лилит.
- Ну все. Можешь не продолжать – теперь я все равно дальше буду думать только о ней.
- Лучшие воспоминания о Лилит – это выслушать то, что она бы наверняка одобрила.
- Тоже верно… Ладно, давай.
- Так помнишь, что нам в Эскориале было достаточно только этой самой высшей, самой тонкой любви. Все равно ведь было, что будет дальше!
- Да. Это все?
- Потом мы начали сливаться на других уровнях – высшая тонкая любовь, наверное, не может длиться долго сама по себе и нуждается в более низких.
- Ну вот!.. Значит, и остальные уровни очень, просто-таки страшно, нуждаются в самом низком.
- Логично, кстати.
- Ура!.. С возвращением, дядя секс!..
- Не торопись. Давай дальше думать.
- Меня полностью устраивает текущий вывод.
- Лель…
- Что, уже ночь?
- Лель.
- Я согласна. Феи ждут.
- Лель!!!
- Ну ладно-ладно. Больше не дурачусь… И зачем так орать? Лиму разбудишь, а мы еще не доехали до наших разных домиков.
- Лель… Близость прекрасна. Особенно с любимым человеком.
- Мне тяжело это понять.
- Она – венчает слияние лучей. Просто снизу.
- Говорят, иногда и сзади.
- Господь, в кого попала твоя кровь святая…
- Да нечего святош из себя строить!.. Откуда мы знаем, о чем они разговаривают или разговаривали?.. Какой Иисус был на самом деле?.. О нас, может быть, тоже все думают: какие милые голубочки, наверное, слов плохих не говорят, в туалет не ходят и исключительно ветерком опыляются!.. А! Или ты к этому теперь и стремишься? Решил тоже святым стать, чтобы соответствовать кое-кому?..
- Я стремлюсь к тому, чтобы глубже понять суть любви.
- Одно из слов мне понравилось.
- Ну-ну… Да что с тобой сегодня?.. Неужели компания Лимы? Так она давно закрыла в себе страсть.
- Наверное, после встречи с тобой зареклась.
- Слушай… Лилит говорила, что в Лиме еще пульсируют отголоски связи с одним мрачным святилищем. Наверное, ты ее и поймала – ведь теперь Лилит ее не сдерживает, а Лима одна еще не может полностью перекрываться. Наверняка ты поймала что-то.
- Да я просто дурачусь!.. Слушай, а вдруг правда?.. Ладно, дальше говори. Сделаю вид, что слушаю, а сама буду теперь тихонько переживать.
- Главное – не вслух. Смотри, когда любовь находит отклик на разных уровнях, то слияние настолько сильное, что не нуждается в закреплении.
- Если честно, то Аэ такое говорила. В тантре так – они не очень часто это делают. Но долго, Санчо, долго!.. Ладно, шучу… Просто они могут целые сутки, а не жалкие десять часов!..
- Тантра мне знакома – Дао, которым я овладевал, очень схож по сути. Это тоже многоуровневое соединение энергий… Но там все часто построено именно на уровне энергий и их управления с помощью воли и разума. А мне нравится все-таки эмоциональный уровень, когда все происходит как бы само собой…
- Ага. Как у кроликов. Ты, кстати, очень успешно шагаешь по направлению к ним из точки Дао.
- Ерунда. Это просто разные вещи… Дао и тантра – это тонкая, но все-таки, как бы так сказать, ремесленная работа, что ли, пусть и самая удивительная, ювелирная… А зов сверху, слияние, идущее волной от тончайшей любви к растворению друг в друге тел – это вспышка, озарение!.. Это как исторический роман и стихотворное четверостишье – и то, и то хорошо, но в первом труд и разум, а во втором – гениальное озарение свыше.
- Длиной в пару секунд.
- Озарение – бессрочно!.. Это те секунды, когда время сжимается и превращается в вечность.
- Меня устраивает сочетание. Не обязательно ведь только на одном зацикливаться… А в Дао как происходит? Ты говорил мне, я помню, подсказывал кое-что, но что именно – я уже не помню – просто слушалась тебя, не задумываясь. Это мы свои центры соединяли во время близости?.. Все вместе?
- Вообще разновидностей несколько, но мы знакомы именно с этой. Когда все каналы переплетаются, и происходит обмен энергиями и их слияние.
- Вот видишь – значит это нужно!
- Я к этому и вел, радость моя…
- Слушай, а нельзя было сказать: Лелька, мне надоело тупо трахаться с эдаким бревнищем, давай добавим в секс философии, медитаций и прочей развлекающей хрени?
- Одно слово мне понравилось.
- Бревнищем?.. Короче, тебе с Кристанной надо было знакомиться – уж там разнообразия было на всю кровать.
- Бусинка моя, разнообразие нужно либо бревнам, либо тем, кто не любит друг друга!.. Выслушай меня, наконец – ты же уже, казалось, все поняла.
- Просто ты столько терпения демонстрируешь, что мне хочется нащупать грань…
Санчо вздохнул, вспомнив скользнувшее на пол бани красное платье, играющие ножки и неповторимый взгляд…
- Ох уж эти любительницы грань пощупать…
- Не надо меня сравнивать только со своими…
- Не своими, а свами.
Теперь вздохнула Леля:
- Со свами тоже не надо… Я так по ней скучаю…
- Она вернется. Я верю в нее.
- А я и в него…
- А еще я верю, что она после возвращения надает тебе по жопе за то, что ты не выслушала меня!..
- Пускай… Ну ладно, я слушаю. Продолжай свое Дао мозга…
- Любимым часто достаточно обмена энергией на одном-двух каналах. Например, спеть вместе – это обмен одного канала: пятого. И ведь, когда поём, то необязательно при этом, скажем, думать обоим об одном чем-то.
- А во время близости – необязательно петь. Я поняла.
- Точно поняла?
- Я и не пою!.. Ну фейки разве что иногда напевают… Но они же шепотом…
- Это им так кажется… ну да ладно. Я к тому говорил, что слияние на разных уровнях происходит. И совершенно необязательно по поводу и без повода сливаться на всех уровнях одновременно.
- Я, кажется, не заставляю тебя петь во время близости!.. Я против того, чтобы теперь только петь!
- Так и я не «за»! И пение-то – лишь одна из форм этого канала. Можно не петь, а образы рисовать совместные, представлять ребенка, скажем, своего, какой будет.
- Ты специально что ли?
- Лель. Я продолжаю верить, что у нас все будет и в этой жизни.
- Ладно, проехали…
- В общем, частности тебя, как я понял, не волнуют, поэтому перехожу к сути: любовь должна идти сверху-вниз!.. Это я и до Бояна понимал, но теперь утвердился. Близость как удовлетворение банальной страсти – это шаг назад, вниз… Это не близость – это именно секс. Но близость – как завершение волны слияния энергий сверху-вниз – это прекрасно!..
- А сколько раз за жизнь эта волна накатывает?
- Тут уж как получается. Если люди сильно слиты, как мы с тобой, то, наверное, часто… Когда сначала загорается что-то в сердце, затем соединяются остальные каналы, возникает какой-то всплеск умиления, а уже потом к этому присоединяется желание близости.
- Хм, у меня уже, кажется, пошла волна… Как тебе во-он та полянка?
- Когда волна, то о полянке в последнюю очередь думаешь. Вспомни, сколько раз у нас уже так было?
- Не помню… Я все время забываю это – я же говорила.
- В этом и суть, Лель!.. Высшее слияние, как и гениальное озарение, настолько глубоко, что потом забываешь все, кроме удивительно прекрасного образа, который даже сформировать не можешь, настолько он тонок.
- Да. После нашего первого слияния я ничего не помнила года три…
- Издевайся. А я думаю, что просто сознание находится не так высоко, чтобы осознать всю тонкость этого процесса. Такое происходит тогда, когда возникает зов сверху – я думаю, это зов Искры Творца. Когда мы настолько сливаемся, что становимся одним целым, в нашем общем луче открывается дверца для новой Искры. Ну, или не новой, а уже ставшей душой, пожалуй…
- Локи похожее, кстати, говорил… Но почему тогда часто Искры притягиваются, когда слияние случайное, разовое и только на уровне страсти?
- Путь может быть разный: и сверху, и снизу… Наверное, это похоже на магический свиток. Есть уже готовые образы душ, которые активируются и притягиваются, когда тела читают заклинание, так сказать. И сила образа зависит от того, как его читают: если общая вибрация душ и тел в этот момент низкая, то и образ притягивается низкочастотный – душа, еще не слишком сильно развитая. Это путь снизу… Зов же сверху возникает как подсказка, когда души слились так сильно, что способны сейчас открыть дверцу на самом высоком уровне… Слушай, наверное, так оно как-то и есть!.. Смотри, если слияние идет только на уровне страсти – на втором центре, то тогда на этой же частоте и открывается дверца, и соответственно – только душа, обитающая на этом довольно низком этаже Вечного Мира, может туда проникнуть. И так все выше и выше!.. А когда слияние и на самых высоких уровнях, то тогда дверца высоко-высоко открывается!.. Здорово?
- Интересно. А я еще вот подумала… Что, если Искра попадает, так сказать, еще голенькая, а наполняется энергиями в процессе?.. Если есть у нас слияние на уровне разума, то там канальчик открывается, и через него в душу входят ментальные энергии, если есть творческое, образное слияние – и оттуда творческая энергия входит, и так далее. Ну а если этого нет, то только опять-таки на втором уровне все и заполняет, в основном.
- Любопытный образ… Но, правда, неувязочки возникают. Ведь если голенькая Искра, то значит, это просто Алеф, которому еще нужно пройти огромное количество воплощений в растениях, животных, феях и только потом…
- Точно!.. Зов сверху появляется, когда может появиться голенькая Искра фейки!.. Которая еще чиста, но уже готова к человеческим воплощениям!.. То-то фейки поют – зовут сестричку!..
- Твои фейки поют по поводу и без повода, если уж на то пошло.
- Все. Я опять закрылась.
- Подожди!.. Ты когда открылась, то мы вместе так высоко проникли, что самую суть почти уловили!
- Я снова открылась. Убедил.
- Умничка. Слушай… А что, если… Что, если раньше люди сами не могли звать голенькие Искры?.. Ведь несоответствие возникает: слияние на высшем уровне происходит, а душа призывается сырая, которой еще все круги пройти предстоит – где ж здесь радость?.. Поэтому было иначе: Искра с собственным комплектом энергий попадала в общий луч, там, как ты и говоришь, получала дополнительные энергии в зависимости от того, на скольких каналах мы сливаемся, и формировалась окончательно. Ну понятно, что, наверное, и тонкости учитываются – не просто каналы, но и конкретно все нюансы: в зависимости от всех наших вибраций не только в этот момент, но и вообще… То есть душа сама выбирала себе некоторые свойства перед воплощением, но и в наших силах еще добавить ей энергий – неслабая ответственность, кстати, и интересно, как это сочетается с законом кармы… А теперь представь, что в Вендоре люди впервые получили возможность формировать условия и для чистых, голеньких, как ты говоришь, Искр!.. Ведь как раз в Вендоре души уже не обязаны проходить все испытания, а благодаря свободе выбора могут быстро развиться до очень высокого уровня сразу с фейки!.. Представляешь, какая тогда это дополнительная ответственность?.. Наделяя нас способностью ловить зов сверху, Творец вручает нам свою Искру, чистую-чистую, а уже от нас зависит, какой она станет в ближайшей жизни!.. А Лилит, получается, с помощью ночных приливов обладала даром уже чисто от себя самой давать людям шанс на полное слияние, еще и с возможностью получения в детки – чистой души недавней феи… Жаль, что ненадолго этот дар был дан…
- Аж голова закружилась, Санечек… Это не Искра во мне случайно?.. Хи-хи. Сандра говорила, что кружится, бывает…
…Сандра в это время как раз заговорила с Лимой, и ехать поодаль стало не очень вежливо.
- Уговорил… - кивнула Леля, подумав. – Теперь будем сливаться только полностью – и только по зову сверху. Правда убедительно… И… очень трогательно… Ну, и немножечко, - она вздохнула, - совсем немножечко… самую капельку… грустно…
* * *
- Я, конечно, сталкивалась с кровавыми ритуалами, как вы догадываетесь, но все равно не совсем понимаю, почему силы света должны прибегать именно к такой процедуре, - хмурилась Лима уже в поместье, куда ее зазвали с дороги Санчо и Леля. Они просто расчудесно отдыхали, с поразительным созвучием веселились, и дэнсия вдруг не удержалась, выболтав чародейке свой главный секрет и спровоцировав у нее обильные слезы… Добрый час проведя во влажных объятьях, эти мигом ставшие подругами девушки сумели затем вновь переключиться на волну радости и веселья, однако чувствовалось, что в Лиму заноза засела весьма глубоко. Блаугране просто категорически не понравилось и что Леля должна умереть, и что вся эта история с Граалем в ее понимании попахивала мрачными обрядами, в которых ей сполна довелось поучаствовать.
- Так написано в легендах… Уже в нескольких книгах нашлись подтверждения, да и даже сами христиане так говорят!.. Но я понимаю, что дело не только в крови, а нужно и самой достичь того уровня, когда это действительно поможет стать сильнее и спастись от проклятий.
- Верю, что нет предела совершенству, но вообще не могу представить, до каких еще уровней тебе нужно тянуться – выше, кажется, уже только Творец… Я научилась принимать, кажется, просто всё, что может послать нам Замысел, но честно скажу: твою судьбу я пока принять совершено не готова, и это для меня теперь не меньшая проблема, чем полностью смириться с утратой Лилит… Знаешь, когда я завидовала тебе, то прямо негодовала: «почему всё достается этой Лельке? И всеобщая любовь, и мозаика, и чаша-Грааль!». А сейчас была бы просто на всю Вселенную рада, если бы мне только позволили стать Граалем вместо тебя, а Вендору оставили возможность еще целую кучу лет слышать твой смех и видеть улыбку.
- Та ну ладно!.. – Санчо с алкогольно-закусочным подносом и широкой улыбкой зашел в предбанник и обреченно усмехнулся, видя, как его жена и любовница, снова, обнявшись, рыдают. Он сглотнул и снова усмехнулся, тепло глядя на подруг. – Не удивлюсь, если новый план Апокалипсиса – это тупо устроить еще один всемирный потоп, просто сведя вас вместе.
* * *
Но ясно, что и более содержательного времяпровождения хватало. Как только ни развлекалась тройка друзей за несколько дней в Лучистом поместье, словно бросая вызов свалившемуся на них горю из-за утраты Лилит и веря, что всё еще будет – как надо. А пока – посылая своей подруге и наставнице сочнейшие лучи любви на пиках любого из веселых, познавательных или лирически проникновенных ритуалов совместных радостей.
Небольшой и уютный жилой теремок, как и «белая» банька, были поставлены для ребят еще рукастыми друзьями, не все из которых, как мы помним, избежали хозяйственных навыков. Несмотря на очень мягкий здесь климат, шел, как ни крути, январь, поэтому в доме не только ночевали, а банька и вовсе пыхтела в перманентном режиме одарения пылкостью.
Хотя и уличной активности хватало. А сколь богатой ни была программа совместных ритуалов радости у Лели, Лимы и Санчо, но уж как бы обошлось без классического рассказа хозяев о планах обустройства поместья. Раз уж Лима невольно пропустила венчание лучей, пришлось ей выслушивать отчет фантазий именно сейчас. Впрочем, с удовольствием.
Горки, пруды, площадка для игр, фехтовальная зона, клумбы, помост, аллеи саженцев, травяная плантация, фруктовый сад, овощная теплица, вулкан-мангал, качели, каменная спираль с алатырями в честь каждого из богов… Все это в большинстве своем находилось в состоянии идеи-зерна-зародыша, и не только потому, что не доходили руки. Создание поместья – ничем не хуже песни: здесь тоже следует давать идеям время вызревать и плавно сплетаться в единый узор. Ведь сколько интересных находок появляется уже по ходу воплощения предыдущих, и гибкий подход к созиданию позволит именно лепить поместье из теплой и податливой глины задумок, а не долбить-демонтировать слишком поспешно реализованные идеи, освобождая место для более вкусных.
Блауграна умиленно ходила по поместью, искренне вникая в нюансы проекта и своим теплым взглядом поливая-согревая зерно-зародыш каждого начинания и каждой идеи. Где – помогала увидеть перспективу и разметить масштаб, набрасывая на пространство иллюзорный макет, а где – и просто любуясь новорожденным уютом.
- Образная магия? – улыбнулась Лима, глядя на чудную беседку, стоящую на пригорке, когда они с Санчо вдвоем прогуливались по склону, не мешая Леле уговаривать будущие огурцы вырасти повкуснее.
- Высшая магия!.. – таинственно подмигнул самурай. – Пик моей образной карьеры, честно говоря. Пока, во всяком случае… И всего-то три отбитых пальца.
- С нетерпением жду просвещения.
- Магия бывает двух типов. Одна – это обычная, нормальная: огонь образом воплотить, иллюзию вызвать или чары там всякие. А высшая – это когда ты все делаешь, как обычный человек, но зато с особым настроением, будто действительно волшебство творишь. Чтобы каждый замах молотка на гвоздь – словно взмах крыльев на пути к Творцу… Таким мне увиделся истинный дзен, который я так долго не мог постичь даже в Потале, даже в учениках у Мастера-кузнеца: настоящее волшебство творится обычными действиями. И знаешь, что самое интересное?
- Хочу услышать – мне все еще нравится твой голос.
- Когда я всё это осознал – у меня и образная магия поперла гораздо быстрее и глубже.
- Это да. Я только начало твоей песни ветра поймала, но была предельно впечатлена… И повторюсь, но в твоей гармонии образ мне и правда видится глубже, чем меч, при всем к вашему с ним союзу уважении.
- Если о гармонии, ты изменилась уж точно не меньше. И превзошла мои самые смелые ожидания.
- Всего-то полгода назад, а будто целая вечность. Уже, как старички, сейчас – молодость вспоминаем.
- Не… Как дети. Старичком я был, как раз когда ты мне встретилась.
- Да ладно. В тебе уже вовсю прорезался младенец.
- Хи. Это не будет двусмысленно, если…
- Если хотел сказать, что первой его вскармливание начала именно моя грудь, то я тут и одного смысла не увижу. А вот надумаешь использовать меня как щекоталку для ревности своей умопомрачительной половинки – мы с Лелей сплотим усилия и отчаянно защекочем тебя в ответ, - она пытливо прищурилась. – Или это и есть твой коварный план, скорпионище?
- Раскусила… А так надеялся… Хотя и так, блин, все зайцы Ведруссии сбегаются поглазеть на ваши полуголые пляски: святой и праправнучки бога.
Но это все оставалось на уровне шуток. О какой-то неловкости и речи не шло. Тема летней корабельной связи не только не табуировалась, а была чрезвычайно благодатной почвой для игры веселых умов, способных мыслить очень высокими и свободными категориями. Лима с таким густым и проникновенным обожанием относилась к Леле, что моментально смыла им малейшие предпосылки для и так не особо уместной ревности. Как-то очень быстро и гармонично отношения в треугольнике сложились таким образом, что женские углы соединялись самым жирным отрезком, Санчо всё больше воспринимался Лимой как в первую очередь муж теплейшей подруги, и именно девчонки чаще всего действительно выступали совместным фронтом, как только начиналась очередная шутливая пикировка с самураем по какому бы то ни было поводу. Стоит ли уточнять, что и сам Санчо охотно провоцировал подобные дуэли, видя, что на каждую «мексиканскую» приходится по доброй дюжине «двое на одного», и почти всегда именно ему приходится быть в меньшинстве, радуясь, как сплотились подруги в бою с ним. Что особо приятно, все это происходило без усилий, как-то само собой, а тот факт, что в упомянутых дуэлях нередко складывались и другие ситуативные пары (куле и блауграна против эскории или ассы против кровавой принцессы) – лишь демонстрировало гармоничность сложившихся отношений, в которых подчеркивать отсутствие неловкости уж точно не приходилось.
Леля с Лимой и правда очень сойдутся, а в последующие недели (а возможно, даже и месяцы) будут рады любому поводу встретиться снова, каждый раз воспринимая общение как настоящий праздник и скользя по шкале слез и смеха с удивительной легкостью. Обе сильно скучали по Лилит и, что неудивительно, находили друг в дружке хотя бы частичную замену своей обожаемой наставнице. Правда, не только ей, но тут уже посложнее…
- Это я назвала «Путь улыбки», - делилась Леля с блауграной, водя ее по закольцованной тропинке, соединяющей самые ближние к дому зоны поместья. – Мы посмеивались, не нужно ли нам обменяться именно кольцами, и решили, что нужно. Но не тупо на палец, а кольцами, которые будем проходить-пробегать вместе или друг для дружки… А то часто ж бывает, что вся и радость при постройке поместья – это именно при постройке: пока делаешь всё и мечтаешь, как потом наслаждаться всем этим будешь. Но потом новые хлопоты, новое всякое строишь, да и просто привыкаешь уже… В общем, мы четко настроились получать сейчас радость от творения и сочинения своего поместья Седьмого Дня, вообще не задумываясь, наступит он или нет, но строя всё так, будто наступит, и для всех.
- «Строй из песка, но будто из камня».
- Вот-вот… Но Санчо и предложил обживаться послойно. Чтобы мы не упахивались до самого Рагнарека, а потом вдруг и насладиться толком не сумели… а постоянно здесь кайфовали!.. Возвели что-нибудь и теперь уже не только в новый проект силы вкладываем, а и построенным упиваемся. И так –слоями: от простейшего к более сложному. И чтобы в рутину не превращалось – мы пытаемся для каждого уголка поместья придумать, как его вовлечь в нашу жизнь поярче… Например, просто гулять по кругу или бегать – поначалу весело, но тоже ведь может надоесть. Вот у нас все три кольца и несут мотивацию. Начинку, как твои пирожки, или как хорошие подземелья: когда не просто бродишь и что-то находишь, а именно развиваешься сам, и это развитие или радость – главные артефакты любого похода или прогулки… Правда, конкретно у дорожек начинка не слишком уж прям содержательная, но они ж больше для отдыха, так что здесь хватает и минимальной мотивашечки. У нас тут есть Путь желаний, Путь фантазий и вот как раз – Путь улыбки. Пробежала круг желаний – можешь загадать другому желание, одолела круг фантазий – а он видишь аж где пойдет – почти по периметру – можешь поделиться фантазией, которую надумала по дороге… Но главный, конечно, Путь улыбки. Это кольцо мы пробегаем или проходим всегда с улыбкой, стараясь думать о самом чудесном, прекрасном…
- …и с двумя косичками. Кто же это мог бы быть?
- Хи-хи!.. Так и напишу ему в «сердечке»… Но важно же здесь не только это. Одолев Путь улыбки, мы получаем более важное право: уже не делиться или загадывать, а дарить самому! Пока не придумала, можно ли дарить еще что-то кроме внеочередной, дополнительной улыбки.
- Дороже твоей не встречала ничего, так что я бы так и оставила. А что за «сердечки»?
- Э-э… Ну…
- Если секрет, то не нужно, конечно. Просто вы меня очень вдохновили своим поместьем… Пока не знаю еще на что: на уровне щекотки, но о-очень глубокой, вот и надеюсь ухватиться за идею, а то пока ускользает.
- Ну давай тогда хвататься… Могу и пощекотать для вдохновения. А с сердечками – не секрет, нет… Просто я готовлю ему такие специальные образные записочки-камертончики. Меня мама его научила, а мне так понравилось, да и подходит нам очень… Хочу, чтобы ему потом не одиноко здесь было. Вот и решила насытить тут всё такими напоминалками: образными камертончиками в виде сердечка с разными всякими мыслями, шутками, советами… Мне уже почти совсем нестрашно уходить самой, но до сих пор все сжимается от грусти, когда думаю, как он тут будет один… - дэнсия заморгала, и Лима залюбовалась сейчас нежнейшей поволокой Лелиных глаз, очень напомнившей ей о Лилу. А девчонка одолела уже вздрагивающий подбородочек и с лучистой открытостью посмотрела на блауграну, кажется, вдохновляясь. – Или… может быть, не один? – она стояла с чуть раскрытыми губками, почти вопросительно глядя на Лиму с едва уловимыми оттенками просьбы.
Блауграна омыла ее глаза теплейшим взглядом, но уверенно покачала головой, напомнив сейчас Леле уже именно Лилит.
- Один, - кивнула Лима и проникновенно обняла дэнсию, стараясь согреть еще и всем телом.
* * *
Леля сама старалась лирические прорывы из глубины сердца разбавлять затем весельем или прикладной бытовухой, которая в ее руках, впрочем, тоже лучилась весельем и озорством. Лима буквально покатывалась от обаятельнейших попыток эскории овладеть секретами кулинарного мастерства, пополняя заодно и арсенал всех прочих талантов хозяюшки, коими Лима владела сполна.
В компании покладистой блауграны Леля, что интересно, не комплексовала, даже осознав, сколь феерично эта аппетитная волшебница умеет готовить. Немалая здесь, впрочем, заслуга и Лимы, проявлявшей не показушную, а искреннюю деликатность: сама она в поместье практически не куховаривала, максимально помогая делать это именно Леле. Поначалу продукция этой кулинарной школы сильно напоминала штаны Санчо (к счастью, по подходу, а не по вкусу, хотя и всякое бывало), но Лима так честно растворялась в ученице, а Леля столь ответственно жаждала стать хотя бы немножко искусницей, что под чутким кураторством блауграны и благодаря очень легкой, как выяснялось, руке, реально шустро наловчилась заполнять стол вкуснятинами. По крайней мере, эта высшая магия в ее исполнении довольно уверенно превосходила ремесленно-трудовую магию Санчо, подобного Лиме наставника пока не нашедшего.
* * *
- Помнишь, ты на корабле шутил как-то, что если «вы победите нас» в Рагнарек, то ты дашь мне знать? – улыбалась Лима, держа в руках хрупкий яблоневый саженец, который принесла в Лучистое поместье через несколько дней после первого визита.
- Что типа идешь ты по аду, а тут бац – и яблоки вокруг расти начинают?
- Насчет ада почти угадал, кстати… Ну да ладно. Просто вспомнилось теперь, когда вам эту яблоньку вдруг притащить захотелось. Примете дар от моей полянки?
- Только если семена во рту подержала, - посмеялся Санчо
- Можно я не буду напоминать, что уж с этим у меня проблем точно не было?
- Только при условии, что не станешь выяснять, как мы назвали свой вулкан.
- Уже доделали, что ли, свою Фудзи?
- Ха. С Фудзи самое главное – своевременность: не торопиться, но и не затянуть. У себя не желаешь построить? Тогда сможешь смело Лельке сказать: «у нас у обеих есть Фудзи… нам на…
Лима, ахнув, ладошкой прикрыла Санчо смеющийся рот.
- Кукумаца – прибью , - прыснула она, пунцовея и полыхая своими удивительными глазами.
- Какая милая яблонька!.. – подбежала Леля, согревая саженец улыбкой. Лима тоже улыбнулась:
- Она особенная. И проросла очень быстро, и плодоносить обещала как раз к Рагнареку… Так что, - блауграна подмигнула Леле, – план четкий. Если не против, то сейчас ее дружно сажаем. В Рагнарек мы выходим в Эдем, быстренько с Санчо берем на себя Вия и Левиафана какого-нибудь, потом остальных по быстренькому возвращаем в спираль. И вот потом: ты. Дождавшись. Нас. Живой! В воде Тестао!!!. ведешь всех в поместье, где до отвала кормишь яблоками отсюда. Уверена, что в этом случае яблоко с этого саженца станет для меня вкуснее эдемских…
Они тогда втроем очень тепло обнялись. А ведь почти ничего из сказанного Лимой не сойдется… И святые не всегда могут точно предсказать будущее, но чтоб настолько промазать – даже немного забавно.
Последние желания
Зов сверху бывал неоднократно, однако последствий у этих бесконечно глубоких слияний, с точки зрения продолжения рода (и Рода), не было, что наталкивало на мысль о проектной возможности для человека еще и максимально замечательных холостых слияний, а не лишь с целью обзаведения потомством. Естественно, это устраивало любимых, ведь о детях и речи не шло с учетом кровавого ритуала, который уже через каких-то полгода предстоял Леле…
…Прошло несколько дней после знакомства с Лимой, любимые провели их вместе, однако вскоре Лелю позвали в Молулу, где рассказали, что есть шанс буквально сегодня покончить с одним из последних лордов Легиона… Эскория грустно вздохнула, сразу сообразив, о ком идет речь.
- Хоть какие-то варианты есть? – спросила она жалобно, уже давно смирившись, что охотница за головами из нее никудышная.
- Да. Она может улизнуть, - кивнул Солид. – И тогда все будет еще хуже, чем сейчас…
- Надо дать ей шанс! Вы ведь не пытались!.. Ну хоть кто-то еще меня поддерживает?
- Лель. Нам жалко ее по-человечески. Она красивая, обаятельная, талантливая, с Медусой нам помогла… Но она – лорд Легиона и не собирается идти на попятную. Напротив – за последние месяцы проделала уникальную работу по разделению востока и запада, сумев заставить Номадер возненавидеть крестоносцев, а заодно и весь запад. Ее работа близка к завершению, после чего она наверняка переключится на что-то еще, а потом еще на что-то… Лелечка, мы не можем рисковать. Мы рискуем всеми вашими и своими жизнями каждый день, и готовы их отдать ради общей победы. Не вижу смысла жалеть и врагов – даже самых прекрасных и достойных… Тебя в чем-то поддерживает Карим, который пожелал нам удачи, но попросил не привлекать его в это дело. Лима молится за нее. Многие просто не в курсе. И все, Леля, все – жалеют Изабеллу!.. Но понимают необходимость расправиться с Лордом Хезебель.
- Меня просто согласие спросить позвали? Или заставите еще и участвовать в этом?
- В одной из двух главных ролей…
- Спасибо…
- Может быть, в этом и шанс – у тебя, вероятно, будет возможность ее убедить. Точнее – попытаться.
- Тогда согласна.
- Хорошо… Суть такова…
* * *
Великолепная фигура Изабеллы сладостно изгибалась в такт музыке, не столько следуя ритму барабанов, сколько задавая его сама. Откровенный восточный наряд подчеркивал всю россыпь ее достоинств, и не скрывал недостатки лишь по причине полного их отсутствия… Все члены купеческой ложи, эмиры, шейхи, управляющий городом Джамал, и счастливчики, которым повезло попасть на этот концерт – все, раскрыв рты, следили за танцем женщины, сумевшей за пару месяцев буквально покорить Нартекс и объединить его в обожании.
Естественно, что обожание не было основной целью лорда Легиона, хотя и им Хезебель вполне наслаждалась. Главной задачей чертовки был клин, который она успешно забивала между востоком и западом все это время. Интригами, обещаниями, намеками, надеждами, умело разыгранными комбинациями – она управляла почти всеми лидерами города, всецело подчинив своей воле податливое к красоте сознание восточных мужчин, да и даже тех редких женщин, которые умудрялись прорваться через патриархальные устои абиссинцев.
Если бы она захотела – в течение дня Нартекс собрал бы всех возможных наемников в одну армию, готовую отправиться куда угодно. Если бы она захотела – знаменитый рынок объявил выходной на целую неделю. Если бы она захотела – да что угодно!.. Она могла себе позволить делать в этом городе абсолютно все, и, что еще важнее, могла сделать так, чтобы любой сделал абсолютно все, что она пожелает. Даже Кайлина уже давно капитулировала, понимая бесперспективность борьбы за умы горожан, и теперь вместе с Каримом занималась осиротевшей в конце осени Александрией.
Цели Легиона были вполне очевидны: не дать Вендору в последние, самые важные месяцы, ощутить всеобщее единение. Купеческий Нартекс – торговый центр планеты – был одной из ключевых точек, контроль над которой давал возможность разорвать огромное количество каналов между вендорцами. Прочные родовые связи позволяли управлять целым народом за счет подчинения себе буквально нескольких десятков людей, в основном мужчин… Мужчин властных, часто мудрых и предприимчивых, но мужчин нормальных – неспособных сопротивляться запредельным талантам Изабеллы.
Случись все это через несколько веков, когда по всем законам равновесия на востоке должен был бы появиться уже свой пророк, сумевший объединить миллионы абиссинцев единой верой и прочной религиозной системой, скорее всего, демонессе пришлось бы приложить какие-то сверхусилия для выполнения своих задач. Во всяком случае, наша собственная история показывала, что ислам с его жесткой регламентацией дает своим приверженцам солидную волевую устойчивость к посторонним влияниям, наделяя духовным стержнем, закрепленным сводом строгих правил, запретов и заповедей. По крайней мере, вполне легко рисуются марионетками условной Изабеллы большинство средневековых западных королей, но сложно представить себе в роли такой марионетки суровых саладинов средневекового востока .
Однако время саладинов еще не пришло, а абиссинцы Вендора оказались совершенно не готовы противостоять чарам, возможно, лучшей интриганки планеты, чьи таланты в последний год уже почти не сдерживались запретами . Где собственно чарами, где – умом, где – невыносимым женским обаянием, где – глубочайшим эротизмом: Изабелла все глубже забивала клин между Нартексом и остальным миром, умело используя агрессивность крестоносцев и отсутствие у абиссинцев прочного религиозно-духовного стержня. После нехитрой, но кровавой комбинации, разыгранной демонессой в битве за Мавританию, ей оставалось просто продолжать уже намеченный курс на сердитую самоизоляцию Нартекса.
Что она и делала…
* * *
Выступление в концертном зале купеческой ложи было, если откровенно, просто капризом Изабеллы – подачкой влюбленным в нее поклонникам, каждый из которых считал, что он в списке возможных спутников прекрасной сиамской купчихи (именно с этой легендой Изабелла появилась в Нартексе еще до боя в Мавритании) – находится на одной из первых строчек, и делал все, чтобы оказаться на самой первой.
Изабелла перед выступлением пообещала, что будет танцевать до тех пор, пока не осознает нечто, особо важное.
- Танец для меня – это полет в небо! – восклицала она. – Диалог с Всевышним!.. И на этот раз я чувствую, что Он должен сообщить мне нечто особенное – скажет те слова, которые хочет передать всем вам!.. Дать вам ориентир на долгие годы!.. И я – просто его язык. Я всем сердцем благодарна Ему за то, что Он удостоил меня этой чести, и признательна вам, ведь вы раскрыли Ему свои сердца…
Зная Изабеллу, можно догадаться, что все это оказалось очередной импровизацией. Она сначала хотела просто потанцевать, однако, уже стоя перед затаившими дыхание первыми людьми Абиссинии, поняла, что может совместить приятное с полезным. Почему бы именно сейчас не сказать им, что Всевышний приготовил для Абиссинии особую роль? Роль – цитадели гордости, оплота сопротивления несущему кресты западу!.. Хи. Возбужденные танцем, они впитают все, что я скажу, и поверят даже тому, что Земля – шестиугольник. И все – миссия почти завершена, дальше можно будет обходиться точечными стимулами, а самой – нагрянуть в Аджарию и довести до ума революцию – иначе моя иллюзионисточка так и будет тянуть, не решаясь… Потом можно призвать Шиву с его тандавой, столкнуть-таки Синай с Даоссией… И еще парочку казусов Белли чисто импровизацией – куда потянет. Да. Еще надо бы Асгард посетить – Локи вчерашний привет от Люцифера передать, в виде Затомиса… Все. Решено… Поехали!..
* * *
Зрители смотрели на танец Изабеллы и пытались разглядеть за этим танцем Всевышнего… Пока получалось не очень, но это, значит, мы просто еще не готовы напрямую его понять!.. Ничего. Дождемся, когда это чудо само расскажет нам все, что осознало во время своего с Ним общения, а мы пока насладимся этими линиями, этими сахарными россыпями, тающими на ней и растекающимися истомой…
Абиссинцы на самом деле уже давно утратили связь с Всевышним – еще с тех пор, как были единым семитским народом. Так получилось, что, веруя на протяжении веков в единого Бога-Творца, жили семиты – по родовым и племенным традициям, в большей (не по степени уважения, а по частоте и глубине отношений) мере почитая племенных богов – тех, чьи нехитрые культы были давно закреплены обрядами и запретами. Творец же в глазах семитов (в отличие от торского Яхве, наделенного чертами племенных богов) был лишь строгим недосягаемым созерцателем. Постепенно так и сложилось: скромные, но четкие ритуалы племенным божкам и недосягаемый Всевышний, называемый здесь Аллахом. В середине между этим зияла большая хаотичная пропасть, ждущая пророка, который навел бы порядок и расставил все по местам. А пока его еще не было – пустота заполнялась желанием богатства, власти и наслаждений…
Всевышний вызывал в сердцах абиссинцев некоторое чувство вины. Они ощущали желание как-то сблизиться с Ним, понять, что нужно делать, чтобы порадовать Его и получить Его одобрение. Однако не знали, что именно делать, и от этого ощущение вины только росло и почти никогда не исчезало… И теперь они готовы были поверить тому, что скажет им эта чрезвычайная женщина. Не все. Среди купцов ложи имелись и торцы, и даже левиты, чьи религиозные культы были уже вполне сформированы. Однако Левия планы Изабеллы вполне устраивали. Торцы же, особо горячо заласканные вниманием демонессы, жаждали увидеть в лжепророчице ту, кто добавит обновления в главные заповеди, которые толком не редактировались со времен Моисея и из-за этого обросли просто прорвой навязчиво-рекомендательных постулатов, не только казавшихся надуманными, а и мешавших комфортно жить.
Но, как уже упоминалось, пока они видели только тело… Изумительное, восхитительное, великолепное тело, чья пластика, координация и истомный заряд – заставляли глаза дрожать неуловимой дрожью. В чистом беллидэнсе Изабелла уступала не только Лиме, но и александрийке Ванадис – признанной его королеве. Однако, зная это, чертовка и не думала танцевать классический беллидэнс, хотя на ближайшее будущее запланировала освоить его так, чтобы этот танец, чье название было так созвучно с ее именем, ассоциировался в дальнейшем лишь с ней одной… Пока же она танцевала собственный танец, в котором элементы беллидэнса до дрожи гармонично сочетались с гимнастическими и даже акробатическими этюдами. Это была сексуальная йога, эротический тайцзи, тантра в одиночном исполнении, медитация сиамской «исполнительницы желаний» – глубокий знаток восточных практик, Изабелла сейчас несла всю их суть, смешав их в коктейле на глубоко молекулярном уровне и превратив в пылающий пунш благодаря буйному огню собственной страсти…
В этом всем не было лишь одного. Всевышнего… Но понимала это на весь зал только сама Изабелла…
Ой, нет… Уже не она одна…. И второй знаток этой тайны – появился прямо на сцене, в то время как в зал незримо вошел и, затаившись в каком-то уголке, получил видимость еще один гость – темнокожий молодой парень в богатом наряде и с теплой темной лепешкой в руках.
Однако на него никто не обратил внимание. Еще бы!.. Ведь прекрасная Изабелла, кажется, подготовила всем сюрприз и пригласила на выступление еще одну танцовщицу!..
В первую секунду появление второй девушки в ажурном, полупрозрачном наряде вызвало не то чтобы внутренней неодобрение, а, скорее, жалость и непонимание. Неужели есть смысл добавлять к непревзойденной Изабелле ее жалкую тень, обреченную на?.. Хотя почему обреченную?.. Эта девушка, которая, уже сразу танцуя, появилась на помосте, хм… она тоже чертовски хороша… Хотя нет… не чертовски… Как-то ангельски, что ли… Словно гурия из древних преданий, она несла и сладость, но сладость не была ее сутью – сладость лишь обволакивала ее девственную суть!.. И оттого казалась еще слаще… Ой!.. Да это же сама мисс-Вендор!.. Та, что влюбила в себя всех нас еще летом!..
Никогда еще в Вендоре не было такой угрозы массовой рассинхронизации глаз, как в первую минуту после появления Лели на помосте... Это был тот случай, когда каждый глаз хотел остановиться на одной из танцовщиц, давая мозгу наблюдать одновременно за обеими… Обе были восхитительно хороши, а их танцы заставляли сердца подтанцовывать им обеим… Не было ни единого человека в купеческой ложе, который не успел бы за эти месяцы сообщить Изабелле, что та обязательно стала бы мисс-Вендор, прими она участие в этом конкурсе летом. Милая Леля уже понемногу стерлась из насыщенной дамами памяти купцов, а эта черноволосая дива была рядом, давала надежду на… на то, от мыслей о чем уже кружилась голова… И потому купцы искренне недоумевали, когда в ответ на эту фразу сиамская купчиха хмурилась и без кокетства заявляла, что ей льстят. Теперь же понимали, что она вполне могла быть права…
Ошеломленные появлением Лели, купцы не заметили, как вздрогнула Изабелла в этот момент… Но не нахмурилась. Ее лицо, наоборот, словно растеклось в каком-то странном расслаблении, будто она дождалась чего-то давно ожидаемого…
Нет, жившая импровизациями Изабелла не рассчитывала на такой ход ассов и не ждала его. Она была настолько готова к любым событиям, что полагалась на свой непревзойденный талант действовать решительно и выбирать самый лучший вариант, что вообще не планировала события, обычно лишь намечая их тонкой веревочкой, которую тут же накрывала герметичным колпачком, не давая мозгу преждевременно расплетать ее на ниточки подробностей и вариаций. А тут немного растерялась. Но быстро положилась на волю судьбы и продолжила свой собственный танец, ритм которого задавала сама…
«Ну здравствуй, охотница за головой… Очень рада. Просто счастлива!.. Ты еще похорошела. Хотя, казалось бы, куда?.. Наверное, любовь дает тебе возможность взлетать все выше и выше… И я всем сердцем рада за тебя… Всем-всем… Ай!..»
Изабелла изогнулась от острой боли в паху, однако тут же вплела этот изгиб в свой танец, выйдя из намеченного этюда с особенным порывом страсти. Это был вызов!.. Вызов тем, кто действительно пришел по ее голову… «Вот оно что. Одна есть… Наверное, шаман где-то здесь сидит… Точно… Лима неспроста спрашивала меня в Мавритании про шаманов. Намекала, наверное… или просто за меня переживала... моя малышка… не надо за меня переживать».
* * *
Зулус, который к тому времени уже слепил из своей странной лепешки фигурку Изабеллы, потрогал иголочку, воткнутую фигурке в пах, наблюдая, как реагирует на это танцовщица… Та мастерски скрывала острую боль, но сомнений не было – игла сама нашла место: не зря перед этим все три иглы целую неделю были завернуты в листочек с песней о Медусе, вопреки слезливым протестам второй танцовщицы, утверждавшей, что это подло.
Потоки-каналы кровь-кровь каналы-потоки боли зов… зов-зов-зов-зов боль-боль-боль-боль… Тык!.. Шаман на мгновенье застыл – процесс поиска уязвимых точек сильно сказывался и на нем, причиняя острую боль… Но зато уже вторая игла торчала там, где сейчас было второе уязвимое место демонессы, спрятанное во время сложного ритуала, проведенного самим Люцифером. Главное, чтобы не сбежала… чтобы не сбежала… И не промахнуться с третьей – потоки слабеют, боль тяжело переносить… скорее бы закончить, но торопиться нельзя… как и медлить.
* * *
Танец скользил на острой грани между дуэлью и партнерством. Это было похоже на фанданго… Девушки уже давно вплелись в общую текстуру танца, иногда едва-едва не соприкасаясь телами, что вызывало у зрителей, как и, разумеется, у них самих, чувство ласки острого лезвия, проходящего в нанометре от кожи… Что важно, это не было соревнованием движений, когда поочередно нужно повторять то, что перед этим исполнил другой. Дуэль велась на куда более глубинном уровне – здесь каждый танцевал свой танец, и соперничество велось в упомянутом Аленушкой разрезе: чей ритм окажется тоньше и сильнее, чьи вибрации первыми выйдут на недостижимый для соперницы уровень. В отличие от боя, это не привело бы к удару клинка по замешкавшему телу, это был безоружный бой двух великих мастеров, которым и без клинков было понятно, кто побеждает. Да преимущество можно было уловить и зрителям – на кого чаще направляются глаза, к чьему ритму склоняются барабаны и инструменты, в чьих движениях, наконец, улавливаются обещанные слова Всевышнего.
…И каждую секунду становилось все очевиднее, что выше и выше поднимается именно Леля!.. Ее Итан, которому она отдалась еще за несколько минут до телепортации, ворвавшись в зал прямо в разгаре своей танцевальной молитвы, неуклонно возрастал в частоте, оставляя блистательную Изабеллу все дальше и дальше. Не знавшая, как ей реагировать на предстоящую ситуацию, не соглашаясь со своей ролью пособницы в убийстве горячо дорогой ей экс-подруги, но понимающая, что это нужно в интересах Вендора (раз даже Санчо своим молчанием согласился с тем, что изложила ему любимая по возвращении из Молулу), Леля полностью отдалась Воле Отца, растворившись в Итане как в глубочайшей, проникновенной молитве.
И это позволяло лучиться на все более высокой частоте. Как в свое время в финале конкурса «Мисс-Вендор», ей удалось заочно перетанцевать саму Аэдону, так и теперь, уже в очном противостоянии с непревзойденной Изабеллой, Лелин танец побеждал, становясь чем-то вроде портала к Богу.
* * *
После того как Изабелла, слегка выбиваясь из танца, пусть и тут же возвращаясь в него, изогнулась в спине, Леля с грустью посмотрела в черные глаза. Пусть Лелина частота сейчас оказывалась все выше, обе находились на том уровне транса, когда могут переговариваться без слов, и обе умели танцевать так, чтобы в самых головокружительных элементах не прерывать этот луч, который струился между ласково глядящими друг на друга глазами…
- Иди к нам, солнышко… - шептали глаза эскории.
- И.с.к.л.ю.ч.е.н.о… - отвечали вспышки из черных глаз.
- Умоляю, Белли!.. Никогда не поздно.
- Умоляю, Леля… Прекрати. Иди своим путем…
- Через твою голову?..
- Главное, что не растоптав сердце…
- Убивая тебя, я топчусь по своему…
- Не говори глупости… о лучшем уходе я и не мечтала…
- Еще не поздно, Белли…
- Не повторяйся… Лети выше, как делаешь это в танце.
- Я хочу, чтобы ты полетела за мной, а не осталась здесь.
- Твой полет должен продолжиться, а мой – подходит к концу… Не отвлекайся на меня – лети выше и покажи всем небо, в которое улетаешь…
- Я чувствую, что ты сейчас летишь вместе со мной…
- Это последний всплеск… Мое последнее желание… побыть еще немножко рядом с тобой… Но финал уже написан… допиши последние строки, как мы и договаривались… Улетай… улетай же скорей… умоляю…
* * *
Леля была права. Изабелла действительно, отрекшись от всего, что имела, и всем сердцем радуясь за «свою светлую себя», сумела поддержать высочайшую частоту пульса Лелиного Итана, полетев за ней следом… Это уже было поражением – смириться, что именно соперник задает тебе ритм; но поражение Леле не пугало Изабеллу, а соперницей она ее воспринимала в последнюю очередь, желая сейчас быть именно рядомположностью…
Все в зале, поднявшись вместе с танцовщицами до невиданных высот, сейчас каким-то образом это осознавали… Они уже понимали, что это не какая-то задумка самой «сиамки», а глас Всевышнего, пославшего сюда свое отражение. Сейчас они уже все до единого видели в танце Его откровение, не отвлекаясь на теперь уже не сладостные, а воздушные изгибы прекрасных тел…
Даже зулус, продолжавший что-то теребить в руках, никого не смущал – пальцы многих сейчас играли фалангами и четками, испытывая состояние глубокой молитвы, нить которой так не хотелось вдруг потерять… А зулус, сосредоточенный на собственном ритуале, кажется, подходил к его завершению… На груди фигурки едва уловимо заморгала точечка, слегка колеблясь из стороны в сторону… Это было самое сложное – уловить то место, в котором она находилась чаще всего. Точечка непрестанно скользила по груди, и бить надо было осторожно – три минуты подходили к концу, а начинать все сначала – сил у изможденного Хэнкока, как его звали белые, уже не было. Главное, что лорд совершенно не собирался бежать, как и рассчитывали ассы, привлекая для этого именно Лелю…
Не ошибиться… не промахнуться… пощупать грудь иглой, чтобы она сама, если что, подправила свой последний выпад, в случае крошечного промаха пальцев…
* * *
Изабелла уже чувствовала это скольжение иглы по своей груди, но, растворившись в своем последнем воспарении к небу следом за своим любимым человеком во всем Вендоре, принимала это спокойно и даже радостно… Как еще могла завершиться ее игра, если не таким прекрасным финалом?.. Убегать она не думала с того мгновенья, как распознала в незнакомке Лелю, а значит – вообще не думала, ибо сделала это моментально. Ну давай же, лучик солнечный… допиши мою затянувшуюся книгу о поборовшем занудство паладине, пока я действительно ощущаю себя, как никогда, истинной, живой, настоящей, дышащей…
Игла скользила по груди и, кажется, уже нащупала последнее уязвимое место Изабеллы…
Она, уже почти умирая, смотрела в Лелины глаза… И огненный взгляд красноглазой лорди Хезебель превращался в наивный, растерянный, но принимающий свою судьбу взгляд черноглазой девочки Белли – осмеянной презрительными кулес лучшей ученицы школы искусств в Даньтяне…
* * *
…Потоки-каналы кровь-кровь…
Леля вдруг настолько высоко воспарила, что увидела какой-то удивительный многомерный шар, который не смогла бы описать ни словами, ни кистью, даже если бы рисовала, как Изабелла – лучшая художница Вендора… Этот шар был светлее всего, что может только существовать во Вселенной, однако глаза не слепил… Наверное, потому, что именно этим же светом сейчас светились глаза самой Лели… Да она и сама, оглядевшись, поняла, что является частью этого шара, и являлась им всегда… И не только она, но и та самая лучшая художница Вендора, которая сейчас отражалась в каждой искорке-зеркальце этого шара… Где-то там в глубине шара был еще один шар, как будто ядро… И ядро это было еще ярче!.. И какая-то искорка в душе совершенно точно ощущала себя частью этого Ядра, от которого исходило всерастворяющее умиление абсолютной Любви… Любви, которая не говорила, не пела, но одновременно с этим буквально пульсировала молчаливым убеждением, что Леля и Изабелла – одно целое… Что искорки, которые сейчас ярко горели в их груди – это одна искорка, хотя у каждого и своя… И в эту искорку, которая радостно трепыхалась в груди Изабеллы, сейчас нацеливалась игла – не черная, обычная, однако на фоне лучезарного шара и особенно на фоне самой искорки казавшаяся черной… Искорка Изабеллы продолжала беззаботно танцевать в груди – она не боялась ничего, ибо знала, что бессмертна и абсолютна… Однако почему-то все равно не хотелось, чтобы игла не то что пронзала, а даже целилась в эту искорку…
«Мы с тобой – одно целое… Я люблю тебя… Ты… т.ы. м.о.я. п.о.л.о.в.и.н.к.а…», - пульсировала Вселенная внутри каждой частички Лели, обращаясь к искорке Изабеллы… И это не казалось странным… Почему-то было совершенно точно ясно, что так оно и являлось…
…каналы-потоки боли зов…
Нет… Этот голос вторгался в абсолютную гармонию… Он никогда не мог бы ее нарушить, но он был лишним здесь… А значит, нет!..
Леля выскользнула из шара, возвращаясь в тело и осознавая, что вернулась в то же танцевальное движение, из которого и вылетела в шар… Да!.. Она посмотрела в угасающие глаза Изабеллы, которые сейчас были ее глазами… и смотрели с любовью… Она умирала так, как не могла и желать, благодаря судьбу за эту удивительную последнюю импровизацию…
Желание…
- У меня есть последнее желание! Локи!.. – мысленно крикнула Леля с отчаянием.
- Слушаю тебя, малышка…
…зов-зов-зов-зов…
- Забери меня отсюда!!! – рука, не прекращая движения, выхватила из украшенной камешками юбочки руну телепорта, подаренную в Асгарде, и бросила ее на пол, раскрывая призрачные врата, покрытые озорными смайлами.
…боль-боль-боль-боль…
- С удовольствием…
- Медленно, медленно!!!. – Леля видела, что астральная игла уже устремилась в направлении радостной искорки в груди…
Дэнсия зажмурилась и словно внырнула всей душой в грудь Изабеллы, в эту радостную искорку, к которой уже неслась черная игла… И, став на мгновенье этой искоркой, метнулась-бросилась в сторону, пытаясь ускользнуть от иголочного жнеца…
Тык!..
Игла сочно погрузилась в грудь куклы, заставляя дрожащее в последней тряске-дрожи тело Изабеллы вздрогнуть и изогнуться…
Леля опомнилась опять в своем теле, и это тело, направляемое душой, закружилось, подлетая к раскинувшей руки Изабелле, дрожащей в тряске, из танцевальной переходящей в конвульсивную…
Руки обняли подругу, и, закружившись снова, дэнсия впорхнула с Изабеллой в портал.
Хэнкок поднял стеклянные глаза, впадая в короткий восстановительный транс. Однако эти глаза даже сквозь транс видели, что на помосте уже никого нет…
* * *
Пока шокированные зрители осознавали, что Всевышний, кажется, решил показать им, что есть и более настоящие пророки, чем Изабелла, один из этих пророков уже в Асгарде прыгал над телом другого.
- Ну помоги же ей! – восклицала Леля Локи. – Она умерла? Да?!. Нет!..
- Успокойся… - бог концентрировался, затягивая ладонью глубокую эфирную дыру в груди еще вздрагивающей демонессы. – Точку не задели… Главное, чтобы она просто не умерла от удара в сердце, иначе мы с удовольствием понаблюдаем, как это чудное тельце растворяется в огне, а его хозяйка улетит в Иден примерять точно такое же…
- Я могу помочь?
- Да. Свали, а?
- Ты ошалел!.. Когда она очнется, кто будет уговаривать ее стать одной из нас?..
- Одной из вас она не станет.
- Но…
- Лель, ты сделала все, что могла. Даже больше… Я наблюдал. У меня не красные глаза, нет?
- Нет!..
- Гадство. Надо, наверное, с собой лук носить. Почему никто никогда не верит, что я плачу?
- Мне надо с ней поговорить.
- Лель, приготовься – я отправляю тебя к цунами-парню. Он наверняка уже волнуется.
- Он привык к моим дуростям.
- Лель, не ставь меня в щекотливое положение. Ты срываешь операцию ассов, чтобы сбежать с почти что любовницей к своему бывшему любовнику. Что за хрень?.. Я срал на мужскую солидарность, но в тех случаях, когда мужики мне нравятся – я за эту солидарность пасть порву даже сынуле-Фенриру. Чеши к Санчо и передавай привет…
- Я…
- Да соберись ты!.. Это не простой телепорт – представь хорошо ваше поместье, представь Санчо, иначе улетишь в какой-нибудь Мусс… Ладно, промолчу, а то ведь действительно именно его и нарисуешь. Будешь до Рагнарек им там танцевать босиком на лаве.
- Еще чего!.. Меня Санчо спасет. И ты. И Изабелла!..
- Три, два, раз…
- А кто ей объяснит все?
- Полетел лучик к лучику… - Локи развел руки в стороны, и Леля улетела в поместье радовать – а как иначе – Санчо, уже не раз ловящего себя на мысли, что…
- …кто ж объяснит-то все вечной девочке, - хмыкнул Локи, - как не вечный мальчик?.. Да, крошка? – подмигнул он уже переставшей дрожать Изабелле…
* * *
…Так больно было кубарем катиться с небес на землю… Люцифер никогда не рассказывал о своем падении, но если это правда, то ему не позавидуешь. И тогда понятна становится его страсть к оппозиции этим самым небесам…
Изабелла очнулась, все еще продолжая кубарем катиться вниз и вниз, разбиваясь всмятку, но не умирая. Несколько мгновений прошло, пока она поняла, что уже давно перестала катиться… Глаза привычно уставились вверх – смотреть на осточертевшие сталактиты Родного места, уже уставшие здороваться с ней после тысяч эффектных смертей, которые она любила себе придумывать, словно проверяя, какая же из них вдруг, чисто случайно, окажется настоящей…
Хм… Сталактитов не видно. Да и вообще какое-то нетипичное падение было… Обычно просто проваливалась сквозь землю, причем всегда момент проваливания был неожиданным… А здесь с неба свалилась, падающей звездой…
Может быть, Люцифер тоже просто падающей звездой прилетел на землю, светясь при этом?.. Потому и назван Светоносным. А там уже напридумали, будто его Бог скинул. А раз скинул, значит, он злой. А раз злой, то давайте его бояться. А он и стал злым тогда… Надо будет рассказать учителю. Может, хоть на этот раз станет злым и ка-ак схватит за волосы… Неужели не понимает, как мне этого иногда…
- Ай!.. Мм-м-м… - вскрикнула демонесса и тут же расплылась в трепетной истоме: в детстве ее тягал за волосы приемный отец – сиамский воин-красавец, в которого она была наивно и чисто эстетически влюблена. С тех пор… Но кто посмел?!. Глаза сделали круг, мгновенно оценивая ситуацию. Рука, дернувшая ее за волосы, принадлежала смазливому пареньку с озорными глазами.
- Ты кто?! – вскочила Изабелла, посылая обжигающий взгляд. Взгляд превратился в феникса, помахал крыльями, словно врезавшись во встречный ураган, развернулся и влетел обратно в глаза, плюхнувшись в заполненные лавой озера. Ха!.. Здорово как.
- Поиграем? – подмигнул плут.
Да ты знаешь, игрок, с кем… А-а!..
Догадка осенила демонессу. Воспоминания о случившемся совсем недавно, даже не постучавшись, были вынесены из головы взрывом желания играть. Играть – раз уж судьба сама помогла свести несостоявшуюся «исполнительницу желаний» с главным в Вендоре их исполнителем: с тем, для кого эта игра должна была стать последней. Где Затомис?..
Изабелла приложила ладонь к небольшой татуировочке на боку. Татуировка в виде красиво стилизованного хлыста зажглась оранжевым и выпарила из кожи в воздух, превращаясь в огненный хлыст.
Она щелкнула хлыстом по полу… Зал какой-то… Большой. Дворец, видимо…
- Любишь жестокие игры? – улыбнулась Хезебель многообещающе. Плут покачал головой:
- Люблю веселые.
- Сегодня меня развеселит жестокость!.. – хлыст снова щелкнул, рассыпая искры.
- Не катит. Тебе жестокость – мне веселье. Идет?
- И не надейся, что играть будем по твоим правилам.
- Дура! Настоящая игра – это игра без правил!..
- Отличная фраза для того, чтобы стать последней!.. – хлыст полетел в сторону Локи, но тот подул, и хлыст, как и феникс, вернулся назад, да так лихо, что демонесса едва уклонилась.
- Это мне что теперь, из-за твоей неуклюжести – новую последнюю фразу придумывать?.. – возмутился плут. – Иди к эйнхериям, потренькайся на них, а потом возвращайся к богу ловкости, клуша нерасторопная.
- Это валькириям будешь говорить! – Изабелла вновь направила хлыст на Локи. Неизвестно, сколько человек в мире уклонилось бы от столь хлесткого удара, но Локи не был в их числе лишь потому, что не был и человеком – он подпрыгнул вверх, но не приземлился, а остался в воздухе.
- Будь ты мужиком, - покачал он головой, трогая извилистую ширинку, но тут же убирая руки, - я бы на тебя помочился своим хлыстом.
- Вульгарно.
- А отхлестать?
- Уже лучше. За это умрешь быстро.
- Ну-ну…
- Думаешь, я не знаю, что у тебя нет Родного места?
- Я поищу его в тебе.
- Тогда логично. Там и умрешь.
- От скуки, видимо.
- Сука!.. – хлыст взвился в воздух, но Локи, легко уклонившись, поймал хлыст на излете зубами, и, резко дернувшись, вырвал Затомис из рук Хезебель. Пока растерявшаяся демонесса решала, что делать, плут мгновенно приземлился, перехватил кончик хлыста одной рукой, взял рукоять левой и стал прыгать, как на скакалке.
- Ты считай! – скомандовал он Изабелле. – Все равно на большее неспособна… Я буду прыгать до тринадцати. Для тебя – это до десяти досчитать, а потом до трех… Вы, Легионеры, обычно на редкость тупы…
Изабелла невольно поймала себя на мысли, что реально начала считать.
- Пять-шесть… Тьфу ты!.. – сплюнула она.
- Дальше – семь идет!.. – подсказал Локи, потом подул на руку, держащую конец хлыста. – Горячий, гад… В моем новом родном месте будет так же жарко?
- Этот рай станет для тебя адом.
- Если исходить из того, что ад – это скучный рай, ты права.
- А ты попробуй. Расчехли хлыст.
- Вульгарно.
- Многообещающе.
- Самоуверенно.
- Обоснованно.
- Неоправданно.
- Чрезмерно. Избыточно. Фатально. Жестоко.
- Весело… - Локи отбросил Затомис в дальний угол огромного зала, заставив обвить статую писающего на какой-то глаз шаловливого мальчика, одной рукой поддерживающего скромное хозяйство, а другой показывающего пальцем у губ: «Тссс!». Перед статуей стояла табличка с названием композиции: «Тссс!.. Псссс…». – Убедила. Ложись… - помахал он пальцами, а Изабелла на миг растерялась.
- Так и знал, что всё – голый блеф! – противно рассмеялся Локи. – Фу-фу-фу-фу!.. – запрыгал он вокруг демонессы, превращаясь в два десятка прыгающих и смеющихся Локи. Они показывали на Изабеллу пальцами, противно смеялись и фукали, случайным образом попадая в самое уязвимое место «грозного лорда-маленькой девочки».
- Ссука… - прошептала она яростно и бросилась на Локи с голыми руками.
- Это дворец фантазий, крошка… Играй!..
Он вдруг превратился в шустрого таракана и с неестественной прытью помчался вглубь зала, что-то истошно вереща на саксонском с жутким акцентом. Изабелла, быстро осознав насчет дворца благодаря имевшемуся в ее практике схожему опыту, одним простым желанием превратилась в синайский тапок с деревянной подошвой и поскакала следом за тараканом. Таракан превратился в суматори, который сунул жуткую ногу в тапок, навалившись на него всей своей кошмарной массой.
- Уххх… - было непонятно, Изабелле больно или приятно. Ей самой, к слову, тоже… Но уже через мгновение демонесса стала тонкой перекладинкой и взлетела на высоту нескольких метров. Суматори заревел, захлопал глазами, морщась в комичной гримасе, предсказуемо потерял равновесие и полетел вниз, уже на полу превращаясь в огромный магнитный камень, который со страшной силой притянул к себе перекладину, заставив от звонкого удара согнуться. Она тут же превратилась в плетеную ручку от лукошка, концами вросла в камень и, раскрутившись, запустила магнит в стену, сама предварительно отцепившись. Камень еще до свидания со стеной оказался разноцветным каучуковым мячом, отлетел от стены и, превратившись в огненный шар, понесся на соломенную ручку.
- Войди в меня, - улыбнулась ручка, разливаясь вертикальным озером.
- О, что мне делать? Что мне делать?! – с гамлетовским трагизмом застенал шар. – О! – воскликнул он эвристически, выставив большой палец и почти тут же перелившись в него полностью, окаменев и начав напоминать нечто другое. Это нечто с размаха впиндюрилось в озеро, заставив то громко застонать.
- Кричи! Кричи!.. Умоляю, кричи!!! – заохало нечто, раздуваясь все больше. Озеро сверкнуло сталью, обращаясь большими ножницами, которые угрожающе раздвинулись, но резанули уже пустоту, так как «нечто» уже заполнило кольца ножниц, превратившись в глаза, которые задумчиво заморгали, придумывая как минимум теорему Ферма.
Кончики лезвий изогнулись, приняв вид пальцев в знаке «виктория» и воткнувшись в кольца с намерением выколоть задумчивые глаза. Но опять не успели – глаза отлетели в сторону, один из них подмигнул замкнувшимся в себе ножницам. Тут же из глаз выросла тоненькая девочка, которая легко запрыгнула на стальное кольцо и побежала по нему, быстро-быстро переставляя крошечные ножки. Кольцо размоталось лентой и снова замкнулось, но уже с девочкой внутри. Впрочем, девочка, не унывая, обратилась в белочку, которая, щелкая на ходу орешки, побежала внутри кольца, направляя его в стену… Пока кто-то успел придумать что-то новое, белка с кольцом врезалась в стену, от которой отскочили уже каждый в своем традиционном виде. Изабелла поперек лежала прямо на Локи лицом возле его руки. Рука раскрылась и протянула девушке орешек.
- Тьфу ты, - засмеялся плут, и вместо орешка в дающей руке оказался Затомис, мгновенно прилетев в ладонь со статуи.
Изабелла заглянула в глаза плута – они смотрели серьезно.
- Та ну нафиг!.. – рассмеялась она, отбросила Затомис в сторону и принялась душить Локи. И в этом была только игра и ни капли агрессии… Рука Локи, растягивая удовольствие, медленно подкралась к голове Изабеллы, схватила за волосы и дернула их, оттягивая назад.
- Бля-я… - застонала она, закатывая глаза. – Всегда ждала, кто же мне так сделает…
Локи усмехнулся:
- Вульгарно… Но всегда ждал, когда кто-то это скажет…
Они с размаха влетели в самый восхитительный поцелуй в жизни обоих… Да-да, Леля… Но не стоит, пожалуй, комплексовать…
* * *
…Через несколько часов они сидели на Бифресте, свесив ноги и болтая ими то в такт, то вразнобой.
- А с Затомисом… - спросила Изабелла. – Ты правда был настолько уверен, что я не ударю? Или настолько готов к риску?
- Никакого риска. И уверенности никакой… Все просто: если ты была все еще готова меня убить, то смысл жить дальше?
- Обалдеть…
- Сам в шоке…
- Последний вопрос, который я бы сейчас задала – это: «И что теперь?».
- Ха. Это самый безответный вопрос, который я знаю.
- А на какие ты знаешь ответы?
- Я знаю ответ на вопросы: «Правда я больше не играю на стороне Легиона?», «Это же были лучшие часы в моей жизни, да, любимый?», «А когда мы снова пойдем во дворец фантазий, скоро ведь?».
- На эти вопросы один ответ. Да! Да! Да! Да! Да!
- У меня дежавю, или я это слышал совсем недавно?
- Я тебя обожаю.
- Это на какой вопрос ответ?
- На все, Локи… На все…
* * *
- …а потом придется снести дворец фантазий. Не хочу, чтобы здесь что-то отличалось от того Асгарда, в который хотят прийти асы…
- Помнишь, я говорила, что обожаю?
- Сейчас скажешь: «Забудь!».
- Плевать, забудешь ты или нет! Я забыла!..
- Но что в этом такого, Белли?
- Да как что?!.
- Я поставлю новый, где-нибудь в другом месте. В любом, кроме Асгарда, раз мое родное место теперь настолько мобильно… Там мы и будем играть до Рагнарек!
- Да причем здесь это, Локи?.. Разве дело только в играх? Дело в тебе!.. Почему ты решил, что должен подстраиваться под асов? Тебе же плевать на них! Даже если бы ты боялся, я мигом бы отправила их висеть на деревьях и набираться своей дебильной мудрости!.. Но ты ведь не боишься.
- Белли. Пойми и меня – я кучу веков причинял всем одни неудобства. Мое веселье оборачивалось для всех только проблемами!.. Теперь, когда я нашел тебя – ту, с кем можно играть целую вечность, я еще больше хочу забить на остальных. Ты поддержишь и выдержишь любую мою шалость, а на них – плевать!.. Я хочу закрыть свои отношения с асами. Это ведь моя вековая мечта!.. Они придут, обалдеют, а я скажу им: «Всё, ребята! Не стоит благодарностей, я просто делал свою работу. Асгард – целка. Получите, распишитесь. И ва-ли-те на фиг!.. Всё. Пока! Писем не жду. Скучнейте дальше».
- Да дурацкая мечта у тебя! И с чего ты решил, что твои проблемы из-за того, что ты хотел веселья?.. Посмотри в сад – те же неприятности у тебя, когда ты решил навести порядок!.. Ну вот такой ты уродился – огонь костра, греющий, но обжигающий, как моя славная Леленька мне про тебя говорила… Так хочу ее увидеть, но боюсь страшно… И не только на нее посмотреть боюсь! Боюсь, что пока меня здесь не будет, ты разломаешь наш дворец! И не только дворец, но и себя!.. Зачем ты себя ломаешь?.. Зачем ломаешь в себе ребенка?!. Может быть, лучше оставаться собой, а? И на этот вопрос ответ тот же: да! Да! Да! Да!.. Да!!!.
- Хм… Мне снова захотелось услышать это в… в несколько иных обстоятельствах…
- Ха. Мечтай!.. Догони сначала!..
Изабелла молниеносно отпрыгнула в сторону и покатилась по Бифресту вниз… Локи, который, как и она, умел мгновенно перестраиваться из рефлексии в безудержное веселье, заскользил следом…
Ветер трепал волосы несущихся вниз по радуге любовников. Они были счастливы. Они любили…
Прыжок к Рагнарек
Счастливы были и Леля с Санчо в те месяцы, что мостиком протянулись от середины января до самых последних дней Вендора. Дней, один из которых был назван Днем Возвращения. Возвращения в Эдем…
Да, мои славные… Надеюсь, вы простите мне такую необычную композицию эпопеи, согласно которой описывать все эти, полные событиями, месяцы, я буду не здесь. Это, ну конечно же, не примитивный тактический замысел, чтобы привлечь читателей и к другим книгам: ведь я всецело полагаюсь на ваши собственные настроения, и, если кому-то понравилось в мире Вендора, то он обязательно вернется туда и так, а если не понравилось, то не сердитесь – ищите более родные для вас миры либо с головой погрузитесь в тот, что начинается по выходу из любой книги.
Просто так получилось, что эта история посвящена любви и захватила в свое течение лишь те события последнего года, которые соответствовали главной теме. Все основные тропки, по которым мы с вами вместе брели на протяжении тысячи страниц, я постарался завершить, да и остальные пытался не обрывать резко, оставляя ощущение тупика. Будьте уверены – проход в тех тупиках, что здесь все-таки есть, откроется в других книгах: в тех, где уже эти тропки будут главными, а тропки, скажем, Санчо, Лели, Изабеллы и многих других – вспомогательными… Понятно, что весь этот странный сад сходящихся к Последнему Дню тропок откроется полностью лишь для тех, кто прочтет все четыре книги тетралогии и цикл рассказов. Но, опять же, тут нет никакого злого или, упаси Господь, коммерческого умысла: просто странно было бы взять в руки одну-единственную книжищу в 5-8 тысяч страниц, да и сама техника дежавю: с тысячекратными перекличками, намеками и отражениями между историями главных героев – показалась мне наиболее подходящей для прорисовки мира Вендора.
Если кому-то показалось, что я спешно сворачиваю ставшее слишком глобальным для меня повествование, то это, конечно, не так. Я даже сейчас, когда написаны три книги из четырех с половиной, точно знаю, что будет делать, например, Офелия в начале февраля, чем будет занят в марте могучий Мановар, где еще побуянил Санчо, куда отправятся в начале же весны все одиннадцать бессмертных, что будет происходить с десятками героев рассказов, мелькнувшими также и здесь… Но не хочется касаться этого кратко, дабы не мешать более подробному изложению событий. Вам ведь и самим будет интереснее читать, не зная окончательных развязок многих линий. В порядке эксперимента я сейчас скажу, что Валек, который в книге Огня появился лишь раз, и Розмари, которая фигурирует на парочке страниц, погибнут во время штурма святилища Ур… И вот уже, читая книгу Лимы, где это описано подробнее, а сам Валек большинству читателей показался одним из самых стильных мужчин, вы будете держать это в голове. Дай Бог – забудете, но вдруг у вас слишком хорошая память, а я не пошутил?..
Так что к концу повествования картина размывается сознательно, а главные герои разводятся по сторонам, либо общаются между собой уже за кадром… Так правда лучше… А в книге Земли, посвященной пути воина, вполне размытым и ассоциативным будет период времени вплоть до середины осени, зато почти все ключевые события Последнего Дня будут описаны с максимальными подробностями.
Это в книге Земли будет рассказано, как узнавали свое прошлое бессмертные и как они же пытались изменить общее будущее. Это там вы совершите непростые прогулки по Картахене и Вечному Миру, там же будете вместе с ассами отражать отчаянные налеты на города, там же побываете зрителем на последнем турнире лучших бойцов, которые будут сражаться за право выйти в числе четырнадцати лучших в Армагеддонскую долину… Именно там вы узнаете, чем и как закончился Последний День…
Это в книге Воздуха вы вместе с Вероникой исследуете незатронутый в остальных романах дальний восток, пройдете путь от всезнайки к всеосознайке, побываете в микромире, чтобы затем превратить его в спасительный для Вендора макромир… Там же вы в другом ракурсе увидите путь скорпионов, сможете пообщаться с Кощеем и вместе с Санчо спасти или не спасти княжескую дочь Василису.
Это в книге Воды вы пройдете по непростому и полному вязкой (где-то даже опасной для неподготовленного сознания) страсти пути. Посмотрите на мир глазами пылкой чародейки, окунетесь в хаос крови, чтобы затем оглянуться на пройденный путь как на полный боли учебник глазами, готовыми к пути покаяния и раскаяния… Там же посетите мир совести, чистилище, не один раз побываете в Уре и даже Муспелле, после чего…
Впрочем, хватит, пожалуй… Хоть я и считаю сюжет далеко не главной составляющей эпопеи, все же стоит оставить побольше затемненных тропинок, особенно в том их месте, где большинство из них (те, что не обрываются вместе с ранее угодившими в последний тупик персонажами) впадают могучим руслом в конец апреля 1234-го года эры богов… Почему апреля, а не июля, обещаю рассказать и здесь, однако напоследок предостерегу: не ждите от финальных страниц спецэффектов. Все главные бои вы увидите воочию там, где им и полагается быть – в книге воина… Ибо не может книга любви завершаться боями. Она должна завершаться… да, вы угадали… Любовью и только ей…
* * *
Все месяцы зимы и начало весны выдались очень непростыми для Вендора. Архидьяволы наносили отчаянные удары то тут, то там, надеясь посеять-таки хаос, вселить в сердца людей страх перед неминуемой катастрофой. Но в противовес этому Альянс Света организовал собственную кампанию планетарного масштаба. Лучшие воины и маги были собраны в несколько оперативных ударных отрядов, появляющихся везде, где начиналась резня. Лучшие ораторы неустанно выступали перед народом, вселяя в него веру и объясняя, как можно противостоять угрозе. Кудесники образов тысячами обучали вендорцев рисовать Божественный Луч, которому предстояло рассеять тьму мрачных мыслей в Последний День. Оставшиеся боги сравнялись с людьми, поясняя каждому, что эта битва – битва именно людей, и именно люди, в отличие от титанов и богов, могут, наконец, перевести планету в новый Золотой Век, который пылающий Любовью Отец Небесный изначально дарил всему Вендору, а теперь готов подарить его снова!..
Философы в академиях, наставники в монастырях, педагоги в семьях, родители в своих домах – все говорили тем, кем дорожили, что Последнего Дня не стоит бояться, а нужно приложить все усилия, чтобы этот последний вечер, завершающий цикл Шестого Дня, стал первым утром нового цикла – Дня Седьмого, на который можно будет отдохнуть от борьбы, от зла, от искушений, и прожить, осыпая лучами солнце.
Вендор превращался в огромную Единию. Потрясающие парки-Камертоны, выстроенные в городах, создавали огромные пространства совместных радостей на любой вкус. Волны добра, прощения и любви – безостановочно плескались по всему миру. Синхронные медитации проводились постоянно и очень часто становились совместными не только по договоренности, но и потому, что просто совпадали по причине высокой частоты проведения разными людьми. Последняя фраза могла кому-то напомнить о Марте, а потому оговорюсь и о ней. Свентана за месяцы стала мощнейшим вместилищем магических заклинаний. Использованные в боях с Легионом заклятия пополнялись моментально, а сама Свентана готовилась ко все тому же Последнему Дню, когда ей предстояло, скорее всего, полностью опустошиться в финальной битве за Гармонию.
План Лилит не сводился лишь к битве четырнадцати сильнейших с таким же количеством главных Легионеров… Для его выполнения требовалось участие всего Вендора. Мало того что формировалось четырнадцать элитнейших отрядов, которые должны были защищать от наверняка огромных полчищ демонов четырнадцать мозаичных святилищ в течение всего того времени, пока Герои Последнего Дня будут пробиваться к Эдему. В силах каждого было внести свою долю в победу, с помощью пусть небольшого, но лучика света, представленного в обычном, человеческом сознании рядового пекаря, пастуха или доярки. С помощью десятков миллионов лучиков создать один огромный луч…
В какой-то момент осознав, что о хаосе и страхе речи уже не идет, Легион прекратил тратить силы на безрезультатные атаки Вендора. Теперь оставалось дождаться нужного дня, а там уже надеяться на непобедимость эпических монстров и собственные силы архидьяволов. Как бы ни объединялся Вендор, достаточно было не пустить воинов в Эдем, чтобы мечты о Седьмом Дне зачахли навсегда. Альянс Света все поставил на план Лилит, и в случае его провала, неутешительный финал был предрешен – Рагнарек открыл бы тонкие планы, и по миру пронеслась волна смерти в виде непобедимых на материальном плане эпиков, поддерживаемых всеми имеющимися у Легиона силами, коих на астральных просторах за века скопились целые полчища.
И самое странное, что при всех заслугах Альянса Света, при всей огромной работе, которую проводили его основатели и сторонники, судьба Вендора висела на крошечном волоске случайной ошибки. Ошибки случайной, но критической, вовремя не проверенной, возведенной в аксиому и грозившей ни многим, ни малым – преждевременным для Вендора днем Рагнарек.
И дело отнюдь не в личных амбициях Азура, решившего нанести страшный упреждающий удар в середине апреля, когда сотни его драконов готовы были совершить всесокрушающий полет по Вендору. Эта история будет рассказана в книге Вероники. В книге той, чья нечаянная ошибка и грозила преждевременным последним днем…
* * *
Начинался апрель… Подготовка к намеченному на июнь Дню Возвращения шла полным ходом. Лишь недавно были получены последние фрагменты мозаики, вопрос со входом в зал Амфоры и отключением Энергополя обещал разрешиться в ближайшее время. Также искались способы увеличения героев последнего дня в размерах, ведь было понятно, что с огромными эпиками и способными таковыми (огромными) становиться архидьяволами людям будет практически невозможно справиться, не увеличившись в размерах в пару-тройку раз. А разве хватит для этого одной лишь могучей воли и податливости астрала?.. Тем временем Лилит… Да ладно!.. Неужели я не рассказал вам о Лилит?!.
Что ж. Раз забыл, значит, и не нужно… Узнаете в той книге, которая в наибольшей мере посвящена как раз этому, пятому, элементу тетралогии. Но и в нашей текущей истории, разумеется, стоит обмолвиться, что первая женщина планеты вернулась из Вечного Мира. Вернулась еще в первые дни весны. И вернулась, став еще прекрасней, насыщеннее и гармоничнее… В ее неповторимых руках Альянс Света еще обильнее наполнился любовью, силой и устремленностью к мечте. Посвящая себя делам, Лилит не забывала и об общении с наиболее близкими друзьями, часами беседовала с Санчо и Лелей в их сказочном Лучистом поместье и обучала всех желающих своим уникальным навыкам, среди которых делала исключение только для обольщения, его оставляя своим секретом, предназначенным лишь для первого мужчины планеты…
* * *
Да, начинался апрель. Месяц, на который у Альянса были большие, но отнюдь не решающие планы – многие вопросы еще требовали ответов, многие дела нуждались в подготовке…
А в это время, пара, подобно Санчо и Леле, забывшая о существовании времени, вовсю наслаждалась тем, что составляло главный смысл в ее жизни… Изабелла и Локи – играли…
- Тридцать лучников – слева!.. В ряд выстроились. В ряд, йотун-и-мать!.. Прицел на башню грома – ждем появления вражеских стрелков. Правый фланг – запевай песню!.. Точнее, подпевайте непревзойденной Изабелле!.. Поехали!.. Валькирии под руководством Авроры – возле трона охраняют мое платье.
- Так, берсеркеры… Обходим справа. Тссс… Только тихо. Три конунга – бежим за платьем. Оно под троном Одина – я уже видел его, но сам не рискнул – не пробиться было: там двадцать валькирий охраняло... Победим – трахнете. Сигмунд и Беовульф – даете бой, отвлекая всех от нашей вылазки… В случае победы – три часа около бочки с медом возле трона.
Ага. Локи и Изабелла уже целую неделю проводили за увлекательной игрой в войнушки. Целью игры становились предметы одежды каждого, которые вместо флага надо было забрать у противника. Изабелла пока проигрывала, и, не считая поставленного на кон платья, оставалась в единственном своем костюме, из тех шести, которые она могла носить за собой в любую точку Вендора. Остальные же триста остались сиротливо висеть в ее личном кабинете там, куда она и не собиралась возвращаться… У девушки в свою очередь уже тоже был собран кое-какой комплект вещей плута, однако меньший, и дело в этой игре на раздевание грозило скорым финалом. А ведь в таком виде, по правилам, нужно было выполнить тринадцать желаний прямо на главной площади Асгарда в присутствии всех эйнхериев и неплохо восстановивших популяцию валькирий. В случае потери сегодня последнего платья, Изабелла оставалась бы в своем единственном наряде, снять который Локи можно было уже только в прямом бою буквально завтра, а потому сегодняшний раунд был для нее крайне важен…
Весь Асгард к этому моменту выглядел просто плачевно – хаос в разы превосходил картину, представшую перед глазами Лели год назад, зато всем было очень весело. Духи, павшие в бою, уже утром просыпались за столами, валькирий, имевших тело, откачивали медом, а главные военачальники лечились в основном на радуге, приспособив ее под основное (а испробовались уже все самые интересные) место для слияния своих глубоко сросшихся лучей.
* * *
…Платье обошлось Локи потерей всех конунгов и разгромом армии. Но это было неважно. Главное, что Изабелла клюнула на приманку, все силы бросила на штурм чертога Тора – сегодня штаба Локи – а гвардейские валькирии не выстояли в бою против трех конунгов и Локи, хоть и отправили первых трех встречать завтрашний день. С учетом особых стараний валькирии Авроры (которой была обещана возможность отлучиться из Асгарда для визита к подруге последней юности прямо в Ведруссию) Локи рисковал. Ведь трон защищала еще и валькирия, куда более искусная в бою, нежели пышущая здоровьем борцуха. Изабелла половину побед здесь добыла благодаря именно этой красноволосой валькирии, и ее мастерству вряд ли стоило удивляться, если знать, сколь сложным и долгим был ее путь сюда.
Однако сегодня она умудрилась удивить Локи, с улыбкой ему поддавшись в момент, когда вполне могла победить. Что ж, за последние месяцы она и правда очень многому научилась, став поистине свободной от старых ран…
…Локи танцевал с трофеем (платье висело в воздухе, повторяя роскошные линии хозяйки), когда сама хозяйка ворвалась в тронный зал, запоздало осознав, что угодила в гамбит.
- Уйди, противная, - отмахнулся Локи. – Не мешать нам вальсировать…
- Твою мать, - Изабелла пнула ногой трон Одина.
- Тро-ло-ло, - напевал плут своим чудным тенорком, - Тро-ло-ло, Тро-ло-ло-ло!.. – Потом превратил руку в добрую, улыбчивую белую змейку и проник платью под подол, заставив Изабеллу вздрогнуть, вспомнив кое-что далекое…
- Сволочь!..
- Ну и детство у тебя, конечно, было, пупсик, - хмыкнул плут.
- Не надоело ниже пояса бить?
- Бил, бью и буду бить!.. – отчеканил Локи. – Появятся мозоли, и станет все равно, либо вообще помудреешь и просто отпустишь, как одна из твоих славных здешних соратниц!.. Хотя если ты предпочитаешь, когда гладят шрамы… - улыбнулся он загадочно.
- Валькириям гладь – у них тоже хватает.
- Их шрамы давно превратились в мозоли. С тобой же мы поступим наоборот!.. Идет?
- Проехали… Завтра мой штаб – в Настранде.
- Мой – на радуге… Там и отметим мою победу, после твоего триумфального стриптиза желаний перед голодными эйнхериями… Кстати, я и сейчас выпью!.. Сегодня – мой праздник!..
- День дурака?
- В точку!..
- Да ладно! Первое апреля уже?
- Да, детка!.. Ни за что не вспомнил бы – один эйнхерий напомнил: прикинь, дуралей – его сюда когда-то валькирия затащила по любви, а он не хотел. И не пьет. Теперь сидит тупо дни считает от нечего делать.
- Ну поздравляю тогда.
Локи наклонился к бочке Одина, окунул туда трофейное платье и понюхал:
- А-ах!.. – фыркнул он. – Я только нюхаю по праздникам – старая привычка, после того как один раз по-пьяни так поизгалялся в этот день, что потом месяц всем Асгардом порядок наводили…
- А я выпью… - Изабелла подошла к бочке, наклонилась, и Локи, естественно, не удержался, чтобы ее туда не толкнуть целиком. Он тут же бултыхнулся следом:
- Время нарушать традиции!.. – плут увлек Изабеллу под воду (или под мед надо говорить?), где они около минуты целовались…
- Уххх! – отдыхивались они, вынырнув и смотря друг на дружку пьяными глазами.
- Ну… за первое апреля! – сказал Локи, и она снова нырнули целоваться.
- В жизни не было такой чудной закуски!.. – делился впечатлениями бог, выныривая опять.
- Я такая… - кивала Изабелла, плескаясь руками по меду...
Вскоре ее потянуло на откровенности.
- Помню, в этот день, - проговорила она, лежа спиной на меде, - я еще малышкой впервые смогла нарисовать солнце… Не просто солнце, а солнце!.. Живое… Ну мне, во всяком случае, так показалось… У нас считали, будто каждый триместр солнце умирает и потом возрождается снова… И я специально вышла ночью на улицу, чтобы встретить новое солнце, и нарисовать его новорожденным…
- А почему тогда первого апреля? – буркнул плут, рисуя пальцем и медовым осадком на обнаженном животе Изабеллы улыбающееся солнце.
- В Сиаме так считали… Там новый год начинался первого января.
- А-а… - Локи дорисовал солнце, подмигнул ему, а оно подмигнуло в ответ. Хм… Так подмигнуло, как будто хотело на что-то намекнуть… Бог напрягся, морща лоб.
- Хм… - он поправил мокрые волосы, убирая нелюбимую челку, которую всегда убирал торчать вверх или назад, за что она пыталась взять реванш в мокром виде.
- У нас говорили, что так считать правильнее. В Сиаме когда-то давно жил гиперборейский звездочет, который составлял календарь от звезд и их парадов – это когда они вроде в линию становятся.
- Как звали?! – воскликнул Локи, чуть не уйдя под воду-мед.
- Не помню… От него одни записи остались потертые, и от имени только пару слогов сохранилось. Так и стали его называть почти в шутку – на чосонский манер.
- Белли, умоляю, вспомни!..
- Что с тобой?.. Кстати, солнце здорово получилось. Особенно глазик на пупке… Хи-хи. Он подмигивает.
- Белли, вспомни, а?.. Я на тебе еще сто солнц нарисую!..
- Ни… Ни Би… Ни Би Ру. Точно. Начинай рисовать!..
- Бля-я… Леля говорила, что Вероника его труды раскопала.
- Рада за солнышку. И за вторую тоже… И?
- Так, Белли… Скажи мне, пожалуйста…
- Тссс. Я, кажется, поняла… Нет. Не спрашивай… Никаких прямых ответов. Это правило я не могу нарушить – это было условие выхода из надоевшей игры…
- Так.
- Ну!.. Думай же!..
- Мы все считаем, что Рагнарек будет шестого июля. Когда все цифры встанут в ряд.
- Я молчу.
- 1234-й год, пятый месяц, шестое число.
- Ну!..
- Но мы считаем цифры с первого марта, как почти везде принято!
- …
- Бляяяха!.. А циркач этот Ни Би Ру свой календарь вел согласно параду светил!..
- …
- Рагнарек – шестого мая!!!
- Хух. Справился, - Изабелла шлепнула ладошкой по поверхности. – Вашу ж мать!!!. Вы реально не знали, что ли?!
- Нет!!! А ты почему не говорила? Ну, не намекала в смысле.
- Так не спрашивал никто! Вы ударными темпами готовились, а потом мы отвлеклись на игры… Я и не думала даже, что вы так оттягиваете все... У нас это, кстати, знали Кощей, Азур да я… Перестраховка. Но рекомендовали всё закончить до мая. А что, что-то не готово? Целый месяц еще.
- Да блин! Не знаю!.. Но… Прости… Я отлучусь…
Локи побежал наверх, к выходу на Бифрест.
- Хеймдайль!!! Хеймдайль!!! Хеймдайль!!! – раздавался его звонкий голос.
Изабелла взошла на радугу и сзади обняла надрывающегося бога. На глазах у Локи стояли слезы – Хеймдайль не отзывался… Бог, с которым они должны были убить друг друга в День Рагнарек, уснул слишком крепко, чтобы сделать то, что могло помочь этого дня избежать…
- Где он?.. – шепнул плут, сглатывая и кусая губы. – Хеймдайль… - сипло сказал он сорванным голосом. – Просыпайся… Просыпайся, одноухий дурень!.. Неужели ты так хотел спать, что лег на него?..
- Ты сможешь… - шепнула Изабелла, похлопав пальцами по обнятому плечу.
- Но…
- Сделай это, Локи…
- Я…
- И я нарисую на тебе тысячу солнц…
Локи вздохнул и обернулся:
- Только он мог!.. По мифам.
Изабелла поцеловала бога, а потом звонко шлепнула по спине:
- Хватит мифов!.. Пиши свои!..
* * *
- Гу-у-у-у… - раздался над Вендором низкий звук, пугая ворон и шакалов.
Санчо проснулся и первым делом посмотрел на Лелю, протирающую заспанные глазки.
- Я готова, - кивнула она спросонья. Санчо обнял ее:
- Еще рано… В том-то и дело, что рано… Рано будить богов.
- Это Гьяллархорн?
- Вряд ли что-то еще…
- Может быть, Локи балуется? Я под свою ответственность оставила ему рог… Хи-хи. Смешно, если клятва теперь опять считается заново.
- Лельчик, боги не знают, что это баловство. Их можно разбудить лишь на сорок дней – потом они снова лишатся сил.
- Если что, у меня и в мыслях нет, что это Белли могла специально.
- Да у меня тоже…
- Случайно разве что…
- В порыве страсти если только.
- Тебе лучше знать…
- Ладно… Одевайся и стучи к Локи. Давно мы не были в Асгарде…
* * *
- Гу-у-у-у…
Дагда уловил дыхание ветра, открыл глаза и уставился в небо. Оно было для него чуть ближе, чем для людей, и как иначе, если ты, слившись с огромным валуном, сидишь на высокой горе? Здоровяк потянулся с улыбкой, и каменная маскировка опала к ногам встающего бога.
- Гу-у-у-у…
Деметра выросла из земли в большом цветке и тепло посмотрела по сторонам:
- Красиво как… - шепнула она, впитывая глазами краски цветов. – Я рада, что ты справилась без меня, доченька…
- Гу-у-у-у…
Молния среди ясного неба ударила в землю, и под раскаты грома на вершине Слепящего хребта вырос невысокий кубик с белобрысой головой.
- Ну что, внучок родной-самозваный? – спросил пока в пустоту Тор. – Уже достоин? Или поборемся-побратаемся, а кто победит, тот и пойдет с Мьеллниром на великанов?..
- Гу-у-у-у…
По всему Вендору просыпались уснувшие боги… Большинство из них спало крепко, видя происходящее за последние века и десятилетия лишь обрывками сновидений… Но все они, как и те, что продолжали во сне помогать своим народам, одинаково уверенно направлялись в Асгард, откуда разносился по небу призывный клич Гьяллархорна…
* * *
Могучий Бифрест дрожал от топота сотен ног…
Все боги Вендора, которые, уснув, отказались принимать новые воплощения в человеческом виде, решив дожидаться последней битвы, поднимались сейчас в Асгард, как и было условлено много веков назад. С ними шли и те, кто продержался до этого дня в плотном мире, но их было куда меньше, чем пробудившихся. Кельтский бог Луг шел рядом с шумерским Энлилем, Семаргл бодро шагал в обнимку с Хорсом, известным в Номадере как Гор… Аполлон без надежды осматривал ряды идущих, продолжая машинально искать там Артемиду…
* * *
Локи стоял на радуге сам – Изабелла тактично спустилась вниз, не желая разделять славу своего любимого. В первых рядах плут разглядел знакомые лица родного пантеона, чьим членам не составляло труда первыми добраться до Асгарда. Белобрысый Тор, одноглазый Один, улыбчивый Фрейр, спокойный Тир, злившийся лишь когда его называли Тюр, либо путали с Тором… Улль, Фригг, Фрейя, подмигивающая уже издалека. Хеймдайль едва услышал даже звук родного рога и теперь скромно шел поодаль, подчеркнуто отрешаясь от ситуации…
Все они смотрели на Локи, стоявшего, затаив дыхание, и отгоняющего слезы обратно внутрь…
Подойдя поближе, асы окинули взглядом разгромленный Асгард. Содержимое дворцов, использовавшееся как баррикады для войнушек, перемешалось на улицах. Везде валялись чаны, кувшины, обломки статуй, ветки деревьев… Дорога к Настранду была устлана лепестками оборванных во дворце плодородия цветов, напоминая о романтической тропе, по которой Локи шел неделю назад, держа любимую на руках и неся ее на экзотическое слияние лучей в жилище смерти.
Единственный глаз Одина задумчиво остановился на собственной статуе: на каменном наконечнике его копья Гунгнир философски развевался оранжевый бюстгальтер Изабеллы… Локи перехватил взгляд.
- Не стоит благодарностей, я просто делал свою работу! – развел он руками, сдерживая непослушный смешок.
Один уставился на него своим глазом:
- Ну-у… От тебя, Локи, - вздохнул он, - я другой работы и не ожидал.
Груди асов тряслись от сдерживаемого смеха. Один подошел к плуту:
- И знаешь… Я так рад тебя видеть… что, будь у меня два глаза, я бы один из них снова отдал!..
Локи, сдерживая то ли смех, то ли рыдания, задумался над двусмысленностью фразы. «А он, по ходу, не такой и тупой, - решил плут, - и почему я раньше этого не замечал… Самому, что ли, на дереве повисеть?.. Нет. Лучше я на дереве полежу. Ха!.. Жалко Белли нет, так бы сказал вслух»…
- И еще… Сигюн в людях воплощаться стала – новую жизнь начала. Решила, что нет смысла ждать, раз не выдержала своей ноши... А ведь не отпусти она тебя и продолжай чашу держать – и Леля бы тогда твой стон и не услыхала, пожалуй. Бывает и так вот… Но то ладно… Там это, Локи… - Один показал головой назад, - сыновья ваши идут… Живы они… Морок то был… И кишки – медвежьи… - голос Одина дрогнул. – Но все равно… Прости нас… Не поняли мы тебя, ван… Не поняли просто…
Локи зажал рот ладонью, вздохнул и закрыл оба глаза…
Последний-первый день
Ножки беззаботно играли на солнышке, периодически заставляя так и летящих на них усесться бабочек вспархивать и менять дислокацию. Самые мудрые уже давно пересели на более стационарную спину лежащей на траве девушки, но у молодых, видимо, были и другие интересы – не просто посидеть, но и покататься на этом удивительном живом аттракционе, которому оставалось радовать их всего три дня. Некоторые бабочки умрут еще раньше, но они по этому поводу не переживали, ибо не знали. Лежащая же на животе бабочка-фея, спрятавшаяся в очаровательном человеческом теле, знала о своем будущем, но тревожилась об этом не больше бабочек-незнаек.
Еще бы!.. Ведь сегодня у нее было очередное увлекательнейшее занятие – посадить в дальнем уголке специальные цветочки, которые она насобирала на Гелэрисе. Откликнувшись вчера на приглашение Аделаиды посетить остров, она не удержалась и отправилась проверить, прижились ли фейки Бруг-ойли на новом месте… Радости не было предела, когда на полянке глаза увидели целую тучку резвящихся феечек. Никого из знавших Лелю уже давно не было в живых, что, впрочем, не помешало пикси облепить лучезарную гостью со всех сторон, откликаясь на ее внутреннюю солнечность, которую малышки ловили, как никто другой…
Дэнсия не удержалась и стала расспрашивать фей, как можно пересаживать цветочки. Большинство понятия об этом не имели, выдумывая на ходу версии одну смешнее другой, пока рассудительная Ишими, одна из нимфей, «подкормленная» осенью уже уходящей Циель, не сообщила, что цветочки, уже опыленные, срывать не стоит, ибо тогда фейка, начавшая расти внутри, погибнет. А неопыленные брать – мало смысла, ибо их опылять все равно некому.
- Ко мне обещала вернуться моя доченька, Астрайка, - пояснила Леля, - может быть, она опылит? Или не сможет?
- Можно сделать так: мы опылим цветочки немного, а закончит дело твоя доченька.
- Она высшая фея.
- Мы уже увидели ее в твоих мыслях, - кивнула Ишими, - и в сердечке тоже… Да, только нимфея может самостоятельно закончить опыление вдали от родной полянки. В этом и есть наша задача…
…Леля подождала до утра, любуясь светящимися в ночи шлейфами, опыляющими ее цветочки, выкопала их и помчалась в поместье поскорее сажать…
- Кто-то из вас обязательно будет высшей! – обещала она еще и не проклюнувшимся в цветочках феям.
- Лучики, славные, пустите в гости? – спросила Лилит внутри головы. Леля подпрыгнула на животике, заставляя бабочек спешно взлетать.
- Конечно, радость наша!.. – вслух засмеялась она.
Лилит появилась рядышком, держа в руке кувшинчик.
- Привет, бусинка, - поцеловала она Лелю в щечку, потом показала на кувшинчик. – Молочко, сок, нектар, квас или кальвадос и Итан?.. Чего хочется именно сейчас, моя сладенькая?
- Пыльцы фей… А пить – молочко… Здесь не очень принято, а мне оно нравится.
Богиня одним жестом кисти наполнила кувшинчик молоком:
- На здоровье, солнышко… Ешь и пей в свое счастье. Что уж делать, раз пыльцой питаться разучились?
- А можно было? Я слышала от волхвов, но думала, больше сказка.
- Мы так питались поначалу… В Эдеме в воздухе летало столько разнообразной пыльцы, что мы ели, как дышали – свободно. Все, что нужно, получали прямо из воздуха. Естественно, что мы тогда вообще больше от других источников энергию брали. Но для тела нужна и еда была – вот мы ее с Адамом и брали из пыльцы с каждым вдохом.
- А как из пыльцы получается жирочек, там, или мышцы?
- Наше тело все само делает, если в гармонии живет с миром. Из одной энергии получается другая, из одной формы – другая…
- Логично…
- Некоторые и сейчас питаются лишь солнечной энергией. Как Павел – божественной… И ведь в обморок не падают… Хотя я все-таки считаю, что отказываться и себя заставлять – это немного несвободный полет. Свобода – это когда хочешь – праной-эфиром питаешься, хочешь – яблоко съел, хочешь – молока выпил, нет ничего под рукой – опять прану спокойненько лопаешь…
- Хи-хи. Интересно, праной можно чавкать?
- В Седьмом Дне узнаем. И я, собственно, именно за этим пришла, радость моя…
Они сели на коленки прямо на травку – в вернувшейся Лилит настолько гармонично сочетались та, прежняя ночная Лилит и милая Лилу, что она смотрелась бы превосходно и на золотом троне, и вот так вот – на коленочках на траве.
- Через три дня мы возвращаемся в Эдем.
- Ага. Представляешь – я уже немного даже нервничаю. Хотя забыла, когда делала это в последний раз.
- Я потому и просила вас отрешиться от дел. Все эти бои, задания – они бы отвлекали вас от главного: от любви и гармонии… И как оказалось, мы не ошиблись. Титаны уже здесь, и Сварог рассказал мне о том проклятье, которое должен снять Грааль… Он и сам хотел с тобой поговорить, но я решила, что будет как-то... не знаю, в общем… будет лучше, если я сама сначала расскажу, идет?..
- Конечно, идет. Кто идет? Хи-хи…
- Никто из тех, кто остался в Альянсе, не сохранил высшей гармонии, ну, и не приобрел, у кого и не было. Только Лима поднялась высоко-высоко, но у нее свой путь был… А ты, как и Санчо, этой гармонией просто светитесь сейчас. И я бы очень хотела, чтобы так все и продолжалось…
- Но пора уже и с остальными поделиться. Так ведь?
- Лель… Все не так просто… Сварог пояснил суть проклятья… Это проклятье в нулевом году наложил в момент смерти сам Тифон. Исполненный злобой, он ничего не сказал вслух, но выплеснул в тонкие планы жуткий сгусток, которым и является проклятье… Позже Сварог расшифровал этот сгусток и понял, что Тифон проклял тех, кто убивает ему подобных. «Пусть умирают все, кто убивает таких, как я!.. И пусть все будущие боги платят своей кровью за нашу смерть!» – пожелал он… А так как был он необычайной силы, в том числе и образной, то проклятье снять не удалось…
- А-а. То есть речь не о последнем боге, а о тех, кто был после этих слов?
- Ага… Сварог, памятуя о том, что еще предстоит последний бой, решил помочь героям будущего… Вместе с Ладой они сумели произвести на свет Медусу – единственную богиню, рожденную после гибели Гипербореи и, соответственно, слов Тифона… Понимал Сварог, на что обрекает свою дочь, но решился на такой шаг ради всего Вендора. Решил, что кровь ее одной спасет всех героев, которые иначе бы умирали сразу после того, как убьют либо кого-то из эпиков, либо архидьяволов…
- Видишь, как все сходится!.. Потому, наверное, в скандской легенде и говорится, что все друг друга в Рагнарек убивают. А это просто боги умирают после убийства монстров… Хотя Локи я бы монстром не назвала… Хорошо, что Иисус помог, да?
- Конечно. Ведь Медуса не оставила потомства… Впрочем, я тебе что хочу сказать… Судьба Вендора от Грааля напрямую не зависит. Конечно, это очень важно, что герои смогут оставаться в живых после убийства монстров и помогать другим, но ведь монстры все равно вряд ли будут умирать быстро, а в лучшем случае – уже, скорее, один за другим… Так что я подумала… Может быть…
- Тссс… - Леля воображаемым ключиком закрыла обожаемый ротик. – Лилит… Прими все, как есть…
- Лель…
- Бракованный замочек попался, - расстроилась Леля и снова закрыла изумительный ротик богини. Та похлопала длинными ресницами, чтобы справиться со слезами.
- Лель… - шепнула она сквозь замочную скважину. – Дело не только в крови… Лима была права – ритуал намного глубже.
- Ну да. Я ж давно уже так и поняла. Что артефакты, что подземелья, что ритуалы, что пророчества: это всё – только форма, а истинное – в их содержании, в начинке. Дело не в крови, а чем я ее наполнила за весь этот миллион мгновений счастья. Плюс еще ж и Тестао должен помочь!..
- Ты умничка. Но есть еще кое-что… Хотя и с Тестао – да, это Сварог решил усилить эффект, раз уж дочь свою обрекать на жертву… У ребят будет полный иммунитет ко всем земным стихиям, а заодно – земные стихии будут наносить свой собственный урон с каждым их ударом, выстрелом или заклятием.
- Классно как. Буду смотреть на это с неба.
- Лель… В том все и дело… Лучше бы дело ограничилось кровью, но ритуал глубже, говорю тебе!.. Кровь – это просто символ. А проклятие – это сложнейшая тонкая конструкция, и снимать ее придется на тонком же уровне…
- То есть выпьют не только тело, но и душу.
Лилит сжала вздрагивающие губы и кивнула. Леля покрутила головкой:
- Жалко. Но искорка-то останется?
- Конечно!..
- А чего ж ты тогда плачешь, моя хорошая?
- Эта искорка не будет ничего помнить о Леле!.. Наверное… Я не знаю…
- Хи-хи. Голенькая искорка… Обязательно к кому-нибудь из вас прилечу во время зова сверху.
Лилит уже ничего не отвечала, а просто плакала. Леле и самой было немножко грустно забывать о себе, но надо было утешить подругу-маму-свами и много кого еще в этом одном прекрасном лице.
- Ну и что, что не буду помнить!.. Вы будете.
- …
- Да и почему обязательно не буду?.. Вспомню!.. Наверняка в искорке хранится вся-вся информация…
- …
- Ладно. Даже если не хранится. Это ведь так интересно: снова с чистого листа!..
- …
- И, между прочим, я эту жизнь тоже, небось, с чистого листа жила. Хи-хи. Причем несколько раз!.. И мне понравилось!.. Да и другие тоже говорят, что я солнышко – я с удовольствием им верю.
- …
- Это как фейка, наверное. Не как Алеф ведь!.. Думаю, человеческие искорки у Отца все-таки отдельно лежат. Хотя вряд ли лежат – уверена, что танцуют или порхают…
- …
- Ой… Слушай, а я про то, что Санчо – моя половинка – тоже забуду?.. Наверное, забуду… Вот этого правда жаль, если честно… - она вздохнула, на секундочку смыв улыбку. – Да и в отряд ваш хотелось.
Лилит разрыдалась с новой силой.
- Ну не плачь, - погладила ее по волосам дэнсия. – Я вас найду!.. Я ведь умничка и быстро дорасту до вашего уровня!.. Или Боженька скажет: «Раз ты такая умничка, Лелечка, я оставлю твою искорку не просто голенькой, но еще и умненькой, развитой!.. Чтобы смогла ты попасть в отряд свами Веданты!..». Хотя, если серьезно, то я ведь не умненькая и не развитая… Говорят, еще недавно фейкой была. Интересно, почему тогда в мире не рождаются сотни Лель, а все со мной одной носятся, в краску вгоняя?
- Потому… - Лилит почти справилась с душащими ее слезами, которые пыталась вернуть на место, - потому что… потому что голенькие искорки, о которых вы рассказывали, люди превращают в себе подобных!..
- А-ах!.. Это потому что только низкими лучами сливаются, даже когда зов сверху слышат?
- Угу… - всхлипнула богиня.
- Жалко, что Боженька раздает феечек всем подряд, конечно… Или не все подряд слышат зов сверху?
- Дело ведь непростое… - вконец растроганная Лилит была рада возможности отвлечься на просвещение, пускай и просвещение той, кто совсем скоро все позабудет. – Зов, если паре какой-то дается, то они, может, и постараются слиться, как надо, но если до этого слабо слиты были лучами своими, то одного желания мало!.. Хотя понятно, что абы кому зов не слышно, и что возможен он, лишь когда пара слита хоть в какой-то мере… Не мог бы Отец столь бездумно чистые души в темные лучи вкладывать – уже хотя бы с точки зрения справедливости – у фейки-то какие грехи?.. Хотя допускаю: фейки же тоже нахватываются энергий разных, и, может быть, если темных нахватали, а особенно если высшая фейка, у которой уже свобода выбора практически полная, не тот выбор делала часто, то ее уже в первой жизни могут отправить в достаточно темный или серый луч. Да и не отправляют – законы энергий сами все регулируют: темная энергия? Значит, и летит бедняжка в темный луч… Потому, возможно, и зов все чаще чувствуют кто попало – ведь и фейки в последние десятилетия нахватались всякой ерунды.
- Прямо представила себе, как беленькие феечки зовут сверху белых родителей. Серенькие –сереньких! Интересно, желтенькие есть?
- Желтенькая моя… мы отвлеклись.
- Так и задумано было. Видишь, ты уже и плакать перестала. А мне ты твердая сейчас нужна!..
- Зачем?..
- Я… я хотела попросить, чтобы ты никому это все не рассказывала… Я и так переживаю, что ребята могут в последний момент отказаться. А заранее их готовить тоже не могла – не хотела расстраивать… А если они про душу узнают, то и подавно откажутся!..
- А Санчо?
- Ему в первую очередь…
- А как же обман?
- Это не обман!.. Я снова его найду и снова стану с ним половинкой!.. И вообще у меня странные догадки появляются насчет половинок, после танца с Белли. Но я пока их не могу сформулировать...
- С Санчо поделись – он сформулирует.
- Ага. Делилась уже… Теперь он думает, с кем бы поделиться, кто сформулирует. Ты в списке первая.
Лилит обняла Лелю и снова расплакалась:
- Что ж мне за испытание-то за такое?.. – прошептала она, кусая губки.
* * *
- Пока, мои травки, пока, незабудочки! – щебетала Леля, порхая по полянке. Она повернулась к домику в развилке дерева. – А вы, белочки, кормите орешками Санечку!.. Чтоб не сидел на пыльцовой диете!..
Параллельно с этим девушка постоянно рисовала в воздухе узорчики, вкладывая их куда падал глаз.
- Помни о лучиках! – шептала она загадочно. - В гости к Офелии сходи!.. С Радегастушкой поборись-побратайся!.. С Локи поиграть не забудь!..
А наряду с этими крохотульками, все поместье, к весне обретшее просто сказочный облик, было густо усеяно и более вдумчивыми посланиями, о которых Леля и говорила Лиме. Эти «камертоны-сердечки» представляли собой небольшие образные сгустки, сочетавшие очередную удачную картинку самой Лели, сочное облачко насыщенной любовью пыльцы и небольшое голосовое послание.
- Не сердись, мой добрячище! – просило одно из них. – Относись к любым неурядицам так, будто это всё натворила именно я, а теперь стою перед тобой так трогательно, ковыряю ножкой траву и извиняюсь, настолько готовая впитать упреки, что ты привычно меня прощаешь.
- Пробеги пять кружков по Пути Улыбки – зря я, что ли, столько камней для него с побережья понатаскала? Ну да, да, еще чаще я тихонько подсовывала их тебе, но ведь тащить этот груз для меня было еще тяжелее, чем сам камешек. Вот теперь признаюсь, мне как-то сразу легко, а ты, даже не сомневаюсь, тоже теперь с улыбкой вспоминаешь наши забеги к морю и понимаешь, что я ж о тебе и заботилась. Столько камней притащил – стал сильнее, и именно поэтому нараздавал тумаков Тифонам.
- Помнишь, мы начали вести Дневник Радости? Не бросай его, пожалуйста. Просто помни, что важно не записать по воспоминаниям свою радость, а всей душой зафиксировать ее прямо в момент самой радости. Будто в Алеф… Постарайся почаще радовать так вкусно, чтобы попадать в Дневник Радости самого Всевышнего, который, я просто уверена, давно завел для нас и для тебя отдельную галерею мгновений блаженства.
- Осознанной улыбкой мы целуем Вселенную! Недоцелованной ей тяжело, как когда-то Лилит, так что не сачкуй. В любом настроении, при любом занятии – улыбайся не меньше пяти минут, забыв обо всем, кроме осознанности. Ясно, что это только мне легко так говорить насчет «забыть», и понимаю твое возмущение. Но что мы делаем, когда возмущены или расстроены? Улыбаемся!!! И тогда Вселенная такая: «Ого! Если он так меня целует, когда ему не очень, то что ж тогда его губы со мной сотворят, когда ему будет хорошо? Пошлю-ка я ему еще пару-тройку Лелечек!».
- А это сердечко называется «Эликсир умиления Лелечкой». Лучше всего, конечно, любоваться именно мной. Тут ты был всем мастерам гуру, а всем гуру – Мастер. Дзен у тебя аж искрился в глазах, когда на меня смотрел, особенно если я забыла что-нибудь, что ты очень просил, ну или даже просто себе придумал, будто просил (ведь я ничего не забыва… ух ты, какая бабочка!)… Э-э… Да, спасибо. В общем, раз Боженька нарисовала так много других прелестей, а я оказалась слишком скромна, чтобы заграбастать себе все твои чудные дзены – впитывай и остальные прелести мира. Пей их взглядом, словно меня, словно эликсир осознания, не забывая умиляться еще одним шедевром Небесной Художницы и благодарить Ее за возможность им любоваться. Я в этот миг – полюбуюсь тобой. А Боженька – нами…
Посланий, даже без учета их способности повторяться, хватало на добрый год жизни в Седьмом Дне. Они должны были терпеливо ждать: кто лета, кто осени, кто зимы, а еще лучше – раскрывались бы под нужное настроение Санчо. И особенно характеризовало Лелю присутствие здесь еще и множества камертонов от имени других друзей. За несколько месяцев дэнсия, сумев не выдать свою тайну, под разными предлогами уговорила самых разных людей, голоса и советы которых приятно было бы слушать Санчо – придумать для него похожее по посылу послание, способное разбавить надвигающееся одиночество самурая в опустевшем поместье...
Не со всеми Леля рискнула заводить опасный выдачей тайны разговор, так что часть посланий лишь приписывалась кому-то из их общих друзей, а сочинялась самой же фантазеркой. Офелия, например, была музой образной магии, Изабелла – хмельных напитков, Отрада напоминала об утренних природных эликсирах, Кайлина о занятиях для осанки… Впрочем, главные потенциальные музы Санчо были в курсе Лелиной миссии, так что камертонов от Лилит, Лимы и даже Вероники, с которой удалось дистанционно связаться еще зимой – заготовлено было больше всего. Леля не без девичьей радости понимала, как сильно будет ее любимый грустить, но меньше всего она хотела, чтобы он тосковал…
Свежее вдохновение и заостренные чувства позволили придумать еще пару записочек, плюс еще ж и рассадка цветочков с феями… Леле надо было торопиться, пока самурай не вернулся с ритуала создания Розенкранца – лучшего меча в истории Вендора, который с помощью астральной силы Бетельгейзе должен был ко всем своим запредельным достоинствам добавить еще и звездную мощь, способную одолеть неуязвимого Сурта. Ритуалом руководил Сварог, вчера побывавший в гостях, помогали ему лучшие кузнецы Вендора, меч предназначался Адаму, все остальные этапы подготовки, спешно форсированной из-за своевременного зова Гьяллархорна, были успешно выполнены, а День Возвращения был намечен уже назавтра – на 21-е апреля.
…Легкий шелест крыльев за спиной заставил дэнсию обернуться и тут же кинуться навстречу улыбающейся, но какой-то уж очень усталой Астрайке.
- Мама-Леля, - улыбнулась фея и прижалась к нежной щеке. – Как же я по тебе соскучилась!!!.
* * *
Фея рассказала о дивных событиях в Давосе. О небесных стрелах, о летающих искусственных драконах, бившихся с настоящими, о невероятной армии крохотных существ, ставших большими, о древней битве, в которой довелось поучаствовать спустя тысячи лет… Плюс… А нет – минус. А то совсем уже всё расскажу да баланс книг нарушу…
Втроем с вернувшимся Санчо они беседовали до самого вечера, радостно отвлекаясь на постоянно появляющихся гостей, решивших на всякий случай пообщаться перед последним днем. Никто из них даже не спрашивал, что именно будет делать эскория завтра – все, даже Сандра, прониклись полной уверенностью, что такому цветочку в бою делать нечего. И приготовленная дэнсией отговорка, что она будет принимать участие в создании Луча, просто не пригодилась…
Только Аделаида и Павел знали правду, но старались избегать темы – особенности были обсуждены заранее, а теперь хотелось просто подышать свежестью и обменяться полными любви лучами…
Немного удивляло Лелю долгое отсутствие Аэдоны с Алебастром, чьи визиты в поместье всегда отдавали какой-то непонятной дэнсии трогательностью. Однако ближе к вечеру пришли и они, хоть и ненадолго – Аэдона объяснила, что все дело в какой-то колючке, которая угодила ей в глаз, и через несколько минут первые авантюристы Вендора, тепло обнявшись и вновь потревожив колючку, которая каким-то мистическим образом перенеслась и сразу в оба глаза барда, вернулись в Дорион, где должны были возглавить оборону святилища Зевса…
* * *
Леля вместе с Астрайкой ненадолго отлучалась в Асгард – попрощаться с Локи, пообщаться с Авророй, и стоило ей улететь, как Санчо принялся ходить по поместью и делать то, что делал всегда в отсутствие любимой – ловить все летающие неподалеку и подалеку мелодии, заряжать их глубокой любовью к Леле и распылять голосом в пространство, словно надеясь, что, насытив поместье этой пыльцой, каким-то образом поможет любимой когда-нибудь сюда вернуться…
Потом дамы пожаловали обратно, фея принялась доопылять Лелины цветочки, а так как этот процесс считался у добропорядочных взрослых фей довольно пикантным, Астрайка, посмеиваясь и розовея, отогнала родителей подальше.
- Все мы взрослые люди, - усмехнулся Санчо. – И не будем мешать.
…Когда Санчо с Лелей ушли в дальний угол поместья, где сели на высокую ветку и стали смотреть на звезды на небе и в глазах друг друга, фея взялась за свой последний в жизни процесс. Она щедро опылила каждый цветочек, наметила для каждого образ помощи на случай каких-либо осложнений с акклиматизацией малышек, а после того как закончила с последним цветочком, села прямо на землю…
- Кажется, Большой Цветочек меня зовет, - всхлипнула она, вздыхая. – Жалко, что всего-то денечек не дотерпел… Так хотелось побыть в Седьмом Дне… - она утерла слезки. – Но зато как хорошо, что мы так быстро таем!.. Я бы, наверное, не пережила прощания с мамой и папой… Хи-хи. Глупо выразилась… Так… Надо им астральную записку оставить… Чтобы не волновались… «Улетела к Офелии, буду завтра…» Пойдет. Войдя в дом, прочитают… Ну, давайте, мои феечки, - обняла Астрая те цветочки, до которых смогла дотянуться. – Не забыли? Первая все берет из цветочка, а остальных – уже приветственным молочком встречаем!.. Договорились же?..
Цветочки, в которых уже начали зарождаться крылатые солнышки, покачивались на легком ветерке, в котором прямо живой медленно таяла улыбающаяся фея…
* * *
Так странно… Санчо уже почти привык к неимоверной красоте Лилит, а вот Леля продолжала удивлять его тем, что на ее личико он иногда не мог смотреть, не прищурившись, словно от взгляда на солнце. Его мысли косвенно опровергались словами Лели.
- А вообще, - заявила она, вздыхая, - в моем возрасте жизнь только начинается, а мне уже нечего в ней делать, чтобы не было шагом назад… Да?
Санчо удивлено посмотрел на жену. Она прыснула:
- Да пошутила я!.. В любви – каждый шаг – вперед!.. Знаю прекрасно… Но если бы я не встретила тебя, то завтра, наверное, ляпнула что-то похожее…
- Я найду тебя в Вечном Мире сразу после ухода отсюда… - пообещал Санчо, глядя на звезды. И хорошо, что на звезды, ибо вздрогнувшие слезками глаза Лели могли сейчас выдать ее тайну.
- Я буду ждать тебя, даже если мне начнут предлагать быть где-нибудь богиней любви! – спрятала она слезы за кокетством, стараясь и сама поверить в то, что все будет хорошо, а не как надо.
- Чтобы быть богиней любви – необязательно быть богиней, бусинка моя… - Санчо нежно поцеловал Лелю, лаская взглядом отражение в ее глазах родной звезды. «Все мы – отражение одной родной звезды… Интересно – в чьих глазах?», - подумал он, пустил мысль дальше, вспомнил рассказ любимой о шаре, в котором она почему-то говорила Изабелле, что та – ее половинка, а не Санчо… А почему «а не»?.. А почему мы не все – половинки друг друга?..
Ранее в виде шутки приходившая мысль сейчас вдруг наполнилась глубоко осознанным смыслом.
- Леля… - прошептал он. – Ты моя половинка!
- Ага. Лучшая… - улыбнулась дэнсия.
- Это само собой. Но смотри… То, что насчет половинок доказано в Родном месте – понятно… Просто теперь, кажется, снялись противоречия с твоими, да и моими доводами насчет возраста души и прочего.
- О-о? Интересно.
- Понимаешь, половинок нет!..
- О-о!.. Еще интересней.
- Но они есть!..
- Хи-хи. До утра еще много времени…
- Ничего противоречивого, любовь моя!.. Две половинки на уровне Вселенной – это миф!.. Но на уровне Вендора – это реальность!!!. Смотри, бусинка… Вечных, абсолютно бессмертных половинок не может быть хотя бы потому, что абсолютна только Божественная любовь!
- Так, может, они и бессмертны потому, что соединяются на этом самом уровне Божественной любви?
- Да, моя хорошая! Да!.. Просто…
- Еще что-то?..
- Хи. Тебя, как тогда, устраивает текущий вывод?
- Полностью. А то вдруг сейчас снова что-то придумаешь, а перепридумать опять к самому хорошему уже не успеем…
- Тут все хорошее, радость моя!.. Смотри. В разных воплощениях – нам дарятся разные половинки!..
- Да я не против, что ты после этой жизни снова будешь любить свами или Белли!..
- Я не оправдываюсь, сладкая моя!.. Просто так действительно все складывается!.. В разных жизнях у нас появляются разные половинки. И чем выше мы поднимаемся в развитии, тем больше таких половинок у нас появляется!..
- Это как-то чуть-чуть обесценивает само понятие половинки… Хотя я согласна с тобой.
- Вспомни, как ты ходила по подземельям в начале пути!.. Когда была рада каждому артефакту, каждому фрагменту мозаики!.. Но ты росла, и артефакты находились снова и снова, да такие, что те – самые первые – казались бы тебе уже милыми безделушками!.. Однако это не принижает их – ведь когда они тебе встречались, то соответствовали твоему уровню искательницы и вызывали точно такую же радость, как потом вызывали куда более могучие артефакты!.. Тем более что без этих первых находок вы бы могли не пробиться к новым, более ценным, включая себя самих!.. Так и с любовью!.. Тот, кто находит свою половинку и сливается с нею – получает возможность найти еще одну-две-три-миллион!.. Зачем всеми силами цепляться за золотой, если знаешь, что твои – миллионы?.. Ты пойми сразу – это не значит, что золотой – мелочь!.. И сотни родных душ на высших уровнях – это не повод пренебрегать одной половинкой на этом, конкретном!.. Наша с тобой любовь – абсолютна по своей сути! Абсолютнее – быть не может!.. Но могут быть такие же – и у твоей Искорки, и у моей!.. В этом и вся суть, что у каждого – миллионы, но их можно получить лишь в том случае, если всем сердцем любишь каждый свой золотой!..
- Копить на протяжении миллиардов лет?
- Да!.. Один за другим!.. Представь, что таких Санчо у тебя – миллионы! И с каждым ты сможешь испытать абсолютную любовь!.. Это не значит, что мы с тобой не будем снова и снова любить друг друга во всевозможных мирах! Мы будем еще и одной командой, и наша любовь будет доступна нам всегда, когда мы того захотим – естественно, если в самом воплощении поведем себя правильно. Свами-то на что умница, но сначала не выдержала испытания. Кто знает, какие еще будут у нас с тобой наши переплетения?.. Но главное – что мы любим друг друга и соединены на Божественном плане. Не просто там, где мы все-все-все едины, а еще выше – на уровне Творца, после того как Он нас слил в один Луч.
- Ты не представляешь, как легко мне стало, когда я это осознала… Теперь я полностью спокойна…
- А в чем дело, нежность моя?..
- Я не хотела тебе говорить… Но лучше сказать правду, да?.. Просто… Просто ритуал будет с душой, а не с кровью… От меня, наверное, останется только искорка… Голенькая-голенькая…
Санчо молчал.
- Я совсем не переживала… Но потом подумала, что жалко, если искорка забудет, что мы половинки… А теперь поняла, что раз божественная любовь абсолютна, а мы соединены в ней!.. то значит, это-то обязательно будем помнить и быстренько друг друга найдем… Ну, если ты, конечно, не займешься исключительно другими золотыми… Правда, я переживала, что потеряю способности и не смогу соответствовать вашему отряду. Но ведь какие у меня способности – у вчерашней фейки?..
- А что такое способности – как не сила света в душе?.. – проговорил Санчо медленно. Он вздохнул. – Немножко грустно, конечно… Даже сильно, пожалуй… Но я правда верю. Верю, что твоя искорка все вспомнит, что она очень быстро опять спроецирует всю душу, и мы встретимся!.. Верю, что уже в следующей жизни мы с тобой обязательно снова будем любить друг друга в каких-нибудь менее боевых условиях – пусть даже пастухом и пастушкой!.. Главное-то не в обстоятельствах, а в любви, которая превращает любые обстоятельства в сказку!.. Хотя и понятно, что миры спасать, возможно, и веселее… А еще я верю, что ты вернешься сюда!.. Слышишь, сюда!..
Леля погладила любимого по векам:
- На все Воля Отца, мой лучик... Я люблю тебя, Санечек…
- И да будет Его Воля, но не моя… Я тебя люблю, Лелечка…
Санчо посмотрел на Лелю, и внутри на фоне и без того сильнейшего чувства вспыхнул еще больший огонь. Словно вспышка на раскаленном солнце… Девушка испытала то же и теперь смотрела на самурая вопросительно и очень нежно… Это было сильнее даже их обычных зовов сверху… Это был, кажется, зов свыше… Переполненные энергией каналы стали один за другим бурлить энергией, обмениваясь ею с огромной частотой… Глаза лучились невыносимо чистой и светлой любовью, а губы не спешили тянуться друг к другу, ибо мудро ждали своей очереди… Высокая ветка незаметно сменилась цветочной полянкой, затем ручьем, затем беседкой…
До самого утра, по всей полянке, трепетно внимающей происходящему, длился этот излучающий вселенскую гармонию танец абсолютной любви… Танец тающих звезд, ощущающих в своем таянии дыхание, пульс и течение Бытия сквозь себя и благодарных за право светить и согревать как слившаяся воедино двойная звезда… Истинный Итан – изначальный танец любви, и танец, дающий начало…
…А наутро любимые, не ведая времени и пространства, уже лежали в источнике Тестао… Они ощущали, что в этот раз рождение искры состоялось, ощущали некоторую странность этого на фоне предстоящего, но оба всецело полагались на Замысел, понимая, что Волю Отца не стоит постигать любой ценой, а лучше просто на нее положиться… И совершенно неважно, что они говорили друг другу, перед тем как четыре сплетенные руки просто поставили спрятавший свой острый клин Грааль на Лелину грудь…
* * *
Тринадцать героев последнего дня подходили, блистая доспехами, мечами, одеждами и главное: улыбками и полными решимости глазами – к четырнадцатому воину, склонившемуся над девушкой, лежащей на ставших ради нее мягкими камешках… Тринадцать человек, в числе которых шел не только Адам, а и Лилит. И в этом не было противоречия – Лилит была человеком. И вообще, и потому, что после того, как на рассвете было рассеяно Единое Энергополе, богов уже не было – все боги стали людьми…
Они перенеслись сюда из Стартэнда, где уже лежала сложенная ночью Вендорская Мозаика. Пришли, чтобы выпить из чаши Грааля то, что даст им спасение от проклятья Тифона и силу родной природы… И только трое из них знали, что именно они здесь увидят, и что на самом деле – Грааль…
- А Лелюшка солнышко ясное, что здесь делает? – удивился Радегаст вслух. Аделаида отвернула лицо в сторону, глядя на уже взошедшее солнце своими лучистыми глазами святой. Изабелла, отстала, чтобы незаметно утереть слезы… Зоркий Абсент, первым разглядев на груди чашу, нахмурился, но промолчал – не в его духе было сеять преждевременные тревоги. Но его голова непроизвольно покачалась в стороны, произнося непроизносимое вслух «нет-нет». И как странно было видеть ростки смятения в глубоких, как вечность, глазах Адама.
Все больше взглядов устремлялось на Лилит, и по выражению ее лица, которое она изо всех сил пыталась сделать отрешенным, герои начали догадываться о происходящем. Наконец, уже совсем близко к слившемуся единому лучу, первая женщина тихо произнесла:
- Леля и есть Грааль…
Все остановились, но тут же прибавили шаг.
- Ерунда какая-то… - буркнул Сид на ходу.
- Бред… - нахмурил брови Карим. – Лилит, что за глупость вы сочинили?
- Мы что, Лелю пить будем? – возмутилась Сатис.
Они взошли на камни и стали судорожно искать в лежащей в узкой кромке воды девушке признаки жизни. Леля улыбалась, ее глаза светились лучами, кожа, скромно выглядывающая из не прикрытых «лучистой пыльцой» мест, была все так же загорела, и это немного успокоило героев… Правда, тут же начался уважительный тяжеловесный бунт.
- Лель, поднимайся, - нахмурилась Сатис, - эта задумка нам уже не нравится.
- Возвращайся в поместье ваше славное, да жди нас к ужину! – пробасил Радегаст нежно.
Санчо поднял на друзей глаза, и вдруг как-то в одно мгновенье всем стало всё ясно. Его лучистые глаза поглощали растерянность, грусть, печаль, боль, непонимание и сердитость, которые излучали герои. Они поглощали их бездонной, бесконечной любовью и смирением к Замыслу Творца, как будто даже сами вытягивая из воинов все лишнее…
- Она жива? – все-таки не удержалась Сатис. Санчо молча показал глазами на Грааль, в котором сейчас до краев поднимался ласковый золотистый огонек.
- Говорили же, что кровь вроде, - с надеждой произнес Абсент.
- Это – ее кровь… - кивнул Санчо
- Да у нее же нормальная была! – подняла брови Сатис. – Я-то хорошо знаю!..
- А теперь – такая… - шепнул самурай с улыбкой. – Пейте… Леля просила меня узнать у вас и рассказать ей в следующей жизни: вкусная ли она была?
- И в этой скажем! – с удивительной стройностью ответили все.
- И пробовать не надо, - посмотрела вверх Изабелла, кусая губки.
- Она сейчас улыбнулась еще больше, - не оставлял надежду упрямый Абсент, дернувшись кистью в сторону Лели. Санчо тепло взглянул на скифа:
- Она жива… Просто уже далеко и говорить не может…
- Я подам пример… - шепнула Лилит, уверенно подошла к Леле и… вдруг прорвала слезами всю свою хрупкую отрешенность. Она закивала, показывая, что так и надо, что все нормально, прикладывая все силы, чтобы в это поверить. Прошло несколько мгновений, пока свами взяла себя в руки. – Время не ждет, - добавила она хрипло, - я начну…
Санчо легкими движениями колен пересел за голову, не выпуская Лелиных ладошек из своих рук. Лилит села сбоку на колени и приложилась губами к Граалю. Нежный, не обжигающий огонек сам потянулся вверх… Словно сам зная, сколько его пригодится, он ласково стер капли соли с заплаканных губ, а потом скользнул внутрь, наполняя умиляющим теплом все тело и всю душу, после чего поцеловал напоследок во вздрагивающие губки и снова улегся на кромке чаши.
- Если бы не ты… - шепнула Лилит, глядя в серо-голубые глаза, ставшие, как и все Лелино тело, чуточку прозрачнее, - то никто из нас не вернулся бы обратно… И я готова тысячу жизней заканчивать так, как ты, если это будет давать тебе сил… моя… моя… моя вся!.. - снова заплакала богиня и, мужественно борясь со слезами, встала и отошла в сторону.
Один за другим стали подходить герои, прикладываться к огоньку Грааля и смотреть напоследок в эти удивительные глаза. Кто-то ограничивался взглядом, не рискуя даже начать фразу, кто-то добавлял и слова.
- Я много выпил гадости... – сжал губы Сид. – И согласился бы выпить еще в сто раз больше, только бы не пить это чудо… Прости и спасибо, дитя.
- Раньше-то что ж не сказали, - тепло упрекнул Абсент. – Ну и что, что проклятье? Договорились бы так, чтобы все били, а я добивал стрелами. Мне все равно здесь тоскливо… после Фермодона… Если же вдруг вернусь, то я назову свой корабль «Лучистая фея»… Я бы и кальвадос в «Лелю» переименовал, но никогда и нигде не будет напитка, сравнимого с тем, который ты нам даешь…
- Всегда хотела стать немножечко тобой, - призналась Сатис, сжимая пальцы. – И какого хрена такие идиотские мечты сбываются?!.
- Я считал этот источник священным, - рассудительно заметил Миямото, любуясь эскорией, - но осознал, что он лишь теперь стал таким…
Радегаст, подсев внушительной скалой, посмотрел на чашу, потом в полупрозрачные глаза и… отвел лицо в сторону, закрыв глаза и тихонько вздрагивая могучей грудью. Потом тряхнул кудрями, приложился к чаше, а допив свою долю, шепнул на ушко:
- Если не оживешь, Леленька… мы свою девчушку так назовем, можно?.. – он представил, что сказала бы Сандра и, усмехнувшись, добавил. – И лупить ее будем, коли-таки оживать не надумаешь!.. Так что знай нашу волю…
- Прощай, буська… - шепнула Изабелла. – Готовилась я, готовилась к этому, а все равно ни хрена не готова оказалась… Сяду на Армагеддоне сейчас и буду плакать… И плевать на тифонов сраных – быстрее встретимся с тобой в светящемся шаре… Будем лежать там рядомположностями и болтать-болтать-болтать… - она привстала, но тут же снова села и снова прислонилась к ушку. – Да… Я еще не совсем поняла, что там с нашим звездным отрядом. Но я уйду из него, если не встречу тебя в нем после этой жизни… Ясно?
…Уже предпоследним подсел к совсем призрачной Леле и Мановар. Он заглянул в глаза, вспоминая, какой увиделась ему Леля еще сразу после пробуждения. Как они лазили в бесконечную амфору, а Леля затем шутила, что ее саму придется в эту чашу запихивать в виде любви, потому как абсолютная любовь может заполнить абсолютную пустоту, и вот, оказывается, была права…
- Как же так получилось-то, что ты во всем светлом о себе память оставила?.. – немного мечтательно спросил Мановар, после прощального поцелуя совсем уже крохотного язычка пламени. – Буду детишек на шее катать – тебя вспомню, танец какой увижу – подумаю: «Эх, Лельку бы сюда!», бабочек порхающих, людей, смеющихся искренне, ручейка журчанье, цветочков на ветру колыханье… Все о тебе напомнит… В мире Седьмого Дня – так уж точно в каждом проявлении мы тебя узнавать будем… Помнишь, ты говорила про актера, да про то, что информацию о себе человек оставить стремится? Вот он и ответ твой: оставь о себе добрую память – во всем прекрасном, к чему прикоснуться успеешь.
«Миллионы мгновений ты собой озарила, - слышал Санчо теплый и проникновенный голос Адама. – Все их своей улыбкой неповторимой впечатала сотням друзей в нашу вечную память…»
- И лишь себе ни одно не оставила, - прошептала Лилит, сглотнув. Затем твердо заглянула в тающие глаза. – Обещаю: когда-то мы тебе все их вернем! И добавим своих… Самых трепетно-вкусных…
Она в слезах отошла, а Мановар заглянул в чашу и только сейчас заметил, что огонек, искрясь на прощанье, уже еле-еле теплится на полом дне.
- Тебе, наверное, больше всех придется от проклятья спасаться, - улыбнулся Санчо. – Пей до конца.
- А ты? – забеспокоился чемпион. – Ты уже пил?
- Все эти месяцы пил… Я уже и есть – она… - кивнул Санчо. – Я в ней, а она – во мне…
Мановар прислонил губы к чаше, пропитываясь сердечным огнем живого Грааля и обретая высшую решимость на любой, самый невероятный и исключительный подвиг.
Воины поклонились прозрачной Леле, сейчас, когда пришло время навсегда оторвать от нее глаза, испытав новый всплеск комков в горле… Но теперь в каждом из них светилось солнышко, которое шептало неслышно:
- Не нужно плакать, мои родные… Идите в мечту. И да прибудет с вами Любовь…
* * *
Шаги затихали вдали, а Санчо все еще не мог оторваться от тающих в воздухе Лелиных глаз. Он до последнего поглядывал на четки, надеясь, что вот-вот разгорится последний камень и как-то поможет: вновь наполнит призрачный контур, разожжет погашенную священной водой Свечу, чтобы еще в этой жизни можно было продолжить дарить любовь своей половинке, а вместе с ней – и всем остальным – всем, кому она столь быстро успела стать почти такой же половинкой… А губы шептали твердо: «Твоя Воля. Но не моя»…
* * *
…Камень разгорится на Армагеддоне. Разгорится в тот момент, когда не только жизнь самурая, но и судьба всего отряда будет висеть на волоске.
Не раз висеть она будет, чего уж там… Что говорить, если и в первую минуту могло всё закончиться сразу. Как поднялось веко Вия, да как хлынул из ока его на героев густой до неистовства поток ядовитого мрака!.. Всё, что успел накопить озлобленный титан за тысячи лет. Все, что впитал он в себя от обид погибших народов, утонувших гипербореев, захлебнувшихся злобой гигантов и тысяч древних людей…
Растерянно колыхались на героях обереги, отражать взгляды Вия призванные. Хороши они были, но от самого первого этого взгляда и они б не спасли… Только выступил тогда вперед самурай, как и водится, к смерти готовый. И взял весь тот луч на себя.
Загорелась на его лбу тесемка, Лимой с благодарностью в поместье отданная. Загорелась лучистым огнем и стала рассеивать мрак миллионов обид. Всё, что впитали в себя воды Тестао, гуляя по миру тридцать лет и три года. Все соки Бытия, что впитала в себя и Лима, нося этот дар и постигая глубину мироздания – от мрачнеющей бездны до тончайших небес. Все, что впитал в себя сам самурай: на пути от терзаний до высшего счастья – разделенной любви двух созданий Творца… Растворялись обиды во влаге вендорской. Ибо взирал Виев взгляд на миллионы иных судеб, впитавшихся в золотистую кожу вместе с водой. И видел там всю палитру узора великого, где и из боли былых поколений складывается мозаика новых народов и новых культур, расцветающих на освобожденной почве и создавая самобытные формы для новых воплощений тем же самым душам, дабы постигали свежий опыт, а не коснели в застывшем. Где из собственной боли плетутся картины высших радостей бытия, если не упиваться обидой, не обращать ее в злобу, а переплавлять в приятие, раздувать свое сердце испытанной болью и наполнять ее высшей любовью – безусловной жаждой делиться собой: самым истинным, главным, что было тебе даровано Богом.
Могло б не хватить на густую обиду столь многих людей да за тысячи лет. Не хватило бы без дивных соков Лимы. Не хватило бы без славных вод Тестао. И уж точно не хватило бы без памяти тысяч улыбок Лели, пропечатавшихся в самурайской тесьме навсегда…
А со всем этим вместе – удалось устоять. Смотрел самурай в око Вия. Смотрел и делился с ним своей историей, историей Лимы, историями, впитанными водой… Рассеивал мрак, но тот изливался еще и еще, рожденный отчаянной болью титана, не смирившегося со своей утратой и мстящего за нее до сих пор. Но всё глубже сливались взгляды, и… сомкнулось вдруг мрачное око. Сомкнулось, узрев, наконец, чем пожертвовал самурай, чтобы стоять сейчас здесь и терпеть его взгляд… Чем пожертвовал и, самое главное, как принял он эту жертву!.. Высшую для себя. Ведь терял и любимую, и готовность быть даже отцом. Ровно то, с чем сам Вий не смирился, и поразился сейчас, осознав, что прощает его ответный взгляд, не видит в нем причину своей боли, да и боли не видит, всю ее переплавив в Любовь. Поразился он, вздрогнул и око сомкнул…
Не отступится Вий. Слишком много обиды… Снова поднимется веко, снова польются мрачные взгляды. Но и подавно не с той густотой; что позволит героям воспрянуть и двинуться снова вперед…
Много раз так случится в последний день мира. Вот и камень на четках момент свой уловит. Разгорится и станет крохотной, а весомой каплей на тугих до предела весах, помогая заполнить чашу очередного за бой, возможно, и ключевого перелома… Разгорится, помогая ведрусскому самураю войти в самое сердце гармонии – того тончайшего узла, в котором у гармонии нет еще разделений на музыкальную, зрительную, сердечную или какую-либо еще. Разгорится, дав Санчо возможность спеть дивную песню, мощь которой многократно превзойдет силу десятка мечей Бетельгейзе и волной сокрушительной для сил мрака гармонии – снесет побеждающих врагов на сотни метров, позволяя подняться, отдышаться и ринуться на последний штурм…
Однако обо всём этом я пока знаю лишь со слов, ибо сам остался в горах Синая, наблюдать, как из уже полностью растаявшей в воздухе Лели выпорхнула похожая на Астрайку искорка… Выпорхнула и улетела куда-то… Я от удивления моргнул и так и не понял – выпорхнула за ней другая, на Лелю похожая, или мне это лишь показалось… Уж больно хотелось, чтоб выпорхнула!..
* * *
Вот и все…
Может быть, стоило описать в подробностях, хотя бы как побеждал тьму Луч Отца, который всем Вендором сотворили люди: от пекарей до волхва Бояна?.. Может быть, и стоило… Да вот только писать о том нечего!..
Огромная черная туча нависла над всем Вендором. Она опускалась, опускалась, и было понятно, что куда опустится она, там погибель будет всему… Но добралась лишь до середины самых высоких гор – ибо просто несопоставимый с ней по мощности Луч Божественной Любви, вызванный из бесконечности всем Вендором, залил своим светом всю планету, рассеяв эту тучу… Говорят, что некоторые образники, самые искусные, как-то иначе, подробней боролись, что все посложнее было на деле... Но лично мне показалось, что просто враз всю тучу и смело… Не выдумывать же мне в самом деле, что была битва тяжелая, что на волоске все висело!.. Да. Были в тот день и битвы на волоске, и не одна, прямо скажем… Далеко ходить не надо – почти весь десятый легион капитолийский у святилища одного полег, куда адский Легион особо яростно давил… И в остальных местах – едва ли проще складывалось… Однако с Лучом все иначе было. Да и как по-другому, если вся планета в этот день Единией стала?!. От дедов зулусских старых до деток малых, вроде Соньки веснушчатой родом с Ир-Шана.
- Тетя Наташа! – пищала она, с недовольством глядя на черную тучу. – У меня не очень получается луч такой, как надо, представить!.. Чтобы самый-самый солнечный и любовью наполненный. Самый-самый это как?
- А ты Леленьку помнишь, Сонечка? – улыбнулась Наталья, возглавлявшая Ир-шанских ведруссов в создании Луча Любви. – Что к нам приходила с сыном моим.
- Хи-хи!.. Я сына не очень помню, а вот Леленьку – да… - расцвела улыбкой Сонечка и сразу нарисовала себе самый-самый яркий луч. – А луч тоже с веснушечками делать? – спросила она, но потом решила, что дело, наверное, даже не в веснушечках, хотя и в них, ну конечно же, тоже!..
- А в чем же тогда? – подумала Сонечка и непременно узнает ответ…
Эпилог
Помощь Астраи сказалась – крошечные пикси, на удивление быстро выбравшие себе платьишки и уже накушавшиеся приветственного молочка, вовсю сновали между цветочками, радуясь солнцу, да и всему остальному – в мире новорожденных фей нет ничего, кроме одного большого солнышка в разных его проявлениях…
Сейчас они с интересом наблюдали за тем, как набухает цветочек, в который только что влетела крошечная искорка, показавшаяся им кусочком солнышка… Цветочек рос как-то уж больно быстро, и пикси чувствовали себя рядом с ним еще меньше, чем были. Но хотя даже относительно чего-то уменьшаться в размерах – это не самое замечательное удовольствие, оторваться от восторженного созерцания фейки не могли... А цветок все рос и рос…
* * *
- Помнишь твою легенду о картине мира? – спросил Санчо у Лилит, полыхавшей сейчас сбывшейся мечтой в теперь уже нежно сводящих с ума глазах… Девушка – а в богиню возвращаться она и не собиралась – взяла друга за руки:
- Еще бы… У нас с тобой все начиналось с этой легенды.
- С этой легенды началось, кажется, просто все… не только мы… Ну, точнее, не с легенды…
- Я, кажется, догадалась… Ты понял про половинки и решил мне рассказать?.. Чтобы я с ума от радости не сошла после победы?.. Ну давай, Луч, сейчас мои уши – только твои…
- Попробую воспользоваться таким подарком… Да. Я все понял… Мы все – половинки, Лилит. Мы все – половинки на уровне абсолютной любви!.. Мы живем, воплощаемся, находим души, с которыми сливаемся в абсолютной любви, и продолжаем искать дальше!.. И каждый раз, когда две души решают, что они половинки, доказывают это любовью и сливаются в один луч – не только они скрепляются вечной связью в Творце, но и картина постепенно воссоздается. Просто слово «половинки» всех путает! Не две половинки – а миллиарды равных фрагментов Божественной мозаики – Искорок Творца – вот мы кто!.. На том уровне, куда Леля выносила Белль, для нее все были половинками!.. Но на том уровне жить всегда – для нас еще сложно. Наверное, нужно постепенно слиться со всеми остальными лучами, ну, или хотя бы с их частью какой-то – может быть, Отец нас действительно в какую-то Вселенскую картину складывает, и каждому уготовано пару сотен или тысяч таких соседних фрагментов мозаики, как мы с Лелей, тобой, Белль и другими.
- Объединить всех на уровне абсолютной любви… Как это просто звучит, и как долго я шла к этому пониманию…
- Конечно, пониманию!.. Пока ученик все своей свами не разложил по полочкам, до тех пор и шла.
- Хи.
- Правильная реакция… Я шутил… Все мы друг другу помогаем прийти к этому осознанию… Может быть, любовь двух людей – это просто подсказка, как надо относиться ко всем?
- Скорее всего – одно другому не противоречит. Наверное, можно выйти на уровень абсолютной любви с помощью многократного слияния с другими лучами, а можно, уловив пример, наполнить себя таким светом любви, что сознание поднимется до высшего уровня, где и так все лучи – одно целое.
- О. Начинаю узнавать свою свами…
- Слушай, а что, если раньше, до Вендора, надо было всем со всеми сливаться, а теперь можно благодаря свободе выбора сразу вверх лететь?.. И каждый сам выбирает себе место на Картине Отца! Сам выбирает, чем становиться на Картине: частью солнца, скажем, или лужей, которая его отражает!.. И с половинками, возможно, так же: именно мы решаем-подбираем, кто наш соседний фрагмент, а потому не просто воссоздаем готовый узор, но сами творим новый!.. Слушай, а что, если новые Искорки создаются при слиянии именно половинок?.. Или не создавались, но теперь будут… Или… Хм… Так. А что потом? А что, если…
- Эй, эй, не увлекайся, наша сладкая!.. Вошла в роль. Полчаса после боя, этот проект еще без финальной точки пока, а ты уже новый готовишь? Не многовато революций на одну свами?
- Хи-хи.
- Не сомневайся в одном: если ты не сидишь на месте, то кто сказал, что Тот, кто тебя сотворил – иной?
- Этот полный счастья путь к совершенству: вечная, радостная погоня за неустанно прогрессирующим Творцом…
- Это и есть – живая, складывающая картина Бытия… Том спрашивал, может ли Бог создать камень, который не сможет поднять. Может быть, мы и есть этот камень? Созданный, чтобы сами себя и поднять!
- После наших с тобой выводов остается одно: умереть и начать снова.
- Думаешь, нам новых «всепонимающих» выводов не приготовлено Отцом?.. Ну-ну… Кстати, как думаешь, Отец даст нам пожить всем в Седьмом Дне? Все-таки это полигон был.
- Без понятия… Очень хочется и пожить в Седьмом Дне, и еще что-нибудь придумать, уже заново. Если что, ты со мной?
- Так и подмывает сказать: против тебя!.. Было бы очень интересно в новом мире объявить тебе войну, представить такой себе жуткой демоницей, засыпать тебя стрелами клеветы на протяжении нескольких воплощений, избегая твоих мстительных прилетов с помощью умения себя контролировать… А потом, когда уже никто не будет сомневаться в том, что ты – воплощение страсти, бац: открыть правду.
- Даже не вздумай, Луч! У меня большие планы, и роль демоницы мне неуместна.
- А может быть, это все поможет тебе взлететь потом еще выше! А мне даст чувство баланса, необходимое для демиурга.
- Пока – категорическое нет!..
- Это переводится как «потом обязательно».
- Буду прилетать к тебе каждую твою «анти-свами жизнь» и завершать ее коротким блаженством.
- Буду рождаться снова и снова брать лук насмешливой клеветы.
- Но зачем?
- Не знаю… Не всё ж хорошим быть… Зато потом целую жизнь тебе посвящу.
- Думаешь, за одну жизнь можно будет превратить меня из демоницы в истинную Лилит?
- Посмотрим… Но что от меня зависит, я сделаю. А что ты свои ошибки наляпаешь – еще больше уверен.
- Это точно… Ну что – ты с нами идешь? Наш общий светоносный друг намекнул, что со всем Вендором хочет поговорить Отец… Возможно, завтра утром, возможно, уже вечером…
- Я уже говорил с Ним… Точнее, Он мне…
- Ого… Секрет?.. Или расскажешь?
- Я услышал, что можно возвращаться в поместье.
- Это звучит…
- …обнадеживающе?
- Ага… Думаешь, что-то могло произойти?..
- Я не думаю, свами… Отец сказал, а я – иду… И по дороге я не подумаю ни о чем… Петь буду…
- Может быть, телепортировать тебя?
- Не стоит…
- Ну хотя бы на границу с Ведруссией. Туда, где мы с тобой встретились.
- Это можно…
- Готов?.. Или, наконец, поцелуемся напоследок, пока никто не видит? Раз уж все мы – половинки.
- Мы с тобой всю жизнь проводим в поцелуе, Лилит… Наверное, еще с того момента, когда в каком-то из миров были повенчаны небом…
- Ха. Этот парень отшил Лилит!.. В какой раз?
- В последний.
- Хи-хи.
Санчо поцеловал пальцы и приложил их к пупочку Лилит, после чего поцеловал их снова.
- Приходи в гости. Но баню не обещаю.
- Ха. А мне уже и не нужна!
- И?
- И!.. «Не нужна» и «с удовольствием» – это разные вещи.
- Приходи. Думаю, гости, особенно в первое время, мне просто необходимы… Эйфория победы проходит, и остается одиночество…
- У тебя весь мир половинок, Луч!.. А с некоторыми кто-то и небом венчан, если что!.. Так что… не грусти. Иди и пой. А мы придем подпеть…
- Все приходите – буду вас ждать…
* * *
Песня не уставала… Она оглашала Ведруссию любовью, привлекая все живое: от цветов до людей… Санчо шел и пел… Просто пел.
Неподалеку от родного поместья его встретила… маленькая полупрозрачная фея… Красивенькая, страшно похожая на Астрайку, она подлетела к самураю и легким дуновением не остановила песню, а оставила ее звучать саму – без помощи певуна…
- Привет! – хихикнула фея. – Я – Леля!.. Идем домой?
- Идем… - растерянно улыбнулся самурай, не ожидавший такого поворота сюжета, но принимающий и его… Он взял протянутую ручку за крохотные пальчики
- Ты же будешь любить меня любой? Правда?
- Правда… Любой. И не буду, а люблю!..
- Хи-хи… Правильный ответ… Раз так, то дальше – сам!..
Странная Астрайка упорхнула в сторону поместья, оставив Санчо в приятном недоумении. Он улыбнулся и направился дальше – чтобы без прогнозов и предугадываний пойти по тому пути, который нарисовал ему в своей Вселенской Картине Отец…
* * *
Я, кажется, мерцаю… Когда порывисто, когда – колыхаясь из стороны в сторону… но чаще – горю ровно, давая свет и тепло, чувствуя под ножками теплый, приятный воск… Я вся – этот мягкий, едва мерцающий огонек вечной свечи… Нет ничего, кроме этого огонька, согревающего свой свет и освещающего свой жар… Шар… Я в шаре… Я в нем еще с того момента, как на грудь нежно встал Грааль… Нет!.. Еще раньше… Еще с того момента, когда… да… когда луч снова стал полностью единым… Луч помню… а что такое Грааль?.. Что-то такое же теплое, как луч, но почему это тепло – Грааль, не помню… да и неважно… Главное другое: как же здесь хорошо…
Это «хорошо» длилось… нет, не длилось… оно было… было и всё… и есть. И будет!.. Такое понятное слово «всегда»…
Но кто меня зовет?.. Разве можно покинуть этот шар, где все просто лучится теплом?.. Хм… такая же искорка полетела куда-то и зовет меня за собой… И почему я могу улететь отсюда, где так хорошо, что лучше и быть не может?.. И почему я хочу?.. Хочу улететь туда!.. Туда, где нет «всегда»… Странно, что и там, кажется, так же хорошо… Лучше?.. Вряд ли… Но так же… да… так же… И туда зовут, а здесь просто хорошо… И не только искорка… Кажется, туда зовет всё… Все, что умеет звать… какой проникновенный хор… Ну, конечно же, я лечу!.. Лечу, мои славные!.. Лечу!.. Лечу!.. Лечу!..
Как быстро… а без «всегда» тоже может быть хорошо… если хранить это «всегда» в себе… Да как же у вас здесь здорово!.. Или у нас? Здесь все такое родное… И здесь – любовь… Какой красивый цветочек… Он почему-то особенно зовет…
* * *
Фейки с умилением наблюдали, как из выросшего в высоту метров на пять огромного цветка с двухметровым бутоном – показалась головка… Нет, для них не головка, а головища!.. Но это была именно головка, ибо странная феечка-великан оказалась просто сказочно красивой!.. Ее личико, на котором даже в цветочке откуда-то взялись редкие неуловимые веснушечки, лучилось радостью и любовью. Две очаровательных вишневых косички с озорством висели по сторонам, а головку украшал восхитительный веночек, как будто живой… Цветок нежно наклонился, чтобы феечка-великан ни в коем случае не ударилась чудной головкой о травку…
- Лети и танцуй!.. – раздался в небольших ушках девушки голос, даже более глубокий и теплый, чем тот, что уже приходилось слышать.
Глазки распахнулись и счастливо посмотрели по сторонам, кажется, узнавая что-то… За головкой показались плечики, но дивная фея не торопилась раздвигать лепестки, терпеливо давая цветочку возможность самому аккуратно вытолкнуть ее на свободу.
- А-ах!.. – ахнули фейки, увидав, какое изумительное на феечке-великане платьишко. Открытое, ажурное, легкое!.. Феечки не знали зависти, только радость… Они стали переглядываться и теребить свои крохотные сисеньки в поисках молочка, на личиках появилась заботливая тревога, что даже у всех молочка не хватило бы на приветствие такой большой солнышки.
Ой. На полянку, напевая, влетела еще одна феечка, довольно большая, размером с ладошку, правда, прозрачненькая какая-то… Пикси только-только решили обратиться к ней, как феечка вдруг впорхнула большой фее в голенький животик, заставив ее вздрогнуть, но тут же расцвести улыбкой и нежно погладить животик ладошкой.
Стали доноситься звуки песни, на которые все поместье отозвалось с радостью: цветочки повернулись к звуку, деревья весело зашелестели, птички начали стройно подпевать, белочки, уже бежавшие с орешками к новорожденной, приостановились, но, впрочем, тут же побежали дальше…
Порадовала песня и саму великаншу. Она понежилась в звуках красивой мелодии, сладенько потянулась, а потом села и повернулась к белочкам.
- Мои славные!.. – улыбнулась она, и феи взвизгнули от восторга, что у нее такой чудный колокольчиковый голосок. – Мои солнышки!..
Она положила на траву ладошку, на которую белочки поскладывали десятка два орехов, поблагодарила каждую, а потом не спеша съела половинку склада, а вторую оставила в сжатой ладошке.
- Я – Леля! – кивнула она феечкам, лучезарно улыбаясь. – А это – идет мой любимый… Я хорошо выгляжу?.. - она покрутилась перед ними, весело играя косичками.
- Ага… - зашептали феи, затаив дыхание
- Ну тогда я пошла встречать…
* * *
Санчо приближался к поместью, все сильнее чувствуя, что его ждет нечто… нечто главное!.. Он ускорял шаги, незаметно ускоряя и песню, сердце скакало, как внутри весело бабахающего барабана, ноги дрожали, а голос срывался…
Выйдя на пригорок, он увидел… увидел и сначала побежал, а потом замедлился… и прошел последние шаги медленно, чтобы не растянуть собственное удовольствие, а – поделиться счастьем!.. С Отцом, с Вендором, со всей Вселенной!.. Со всеми лучиками, которые являлись его половинками… Поделиться пронзительно осознанным счастьем новой встречи с одной из таких половинок, ставшей уже не половинкой, а частью его, в то время, как он был – ее частью…
Глаза слились лучами еще с самого пригорка и с того момента даже не думали отвлекаться на что-то другое. Они поливали друг дружку любовью так сильно, что в глазах уже не оставалось свободного места, и часть этой любви утекала дальше вглубь, но часть вытекала и из глаз, в виде странной влаги, которая казалась сладкой…
Когда между глазами осталось лишь одно мгновение, Санчо и Леля обнялись, превращаясь в один луч, который начинался от самого Творца…
- Здравствуй, мы… - шепнул Санчо.
- Здравствуй, мы… - шепнула Леля.
Они простояли так рождение в поместье аж трех новых феечек… Наконец, девушка с озорством заглянула в глаза любимого:
- Или я что-то другое должна была сказать? Да?.. А то как попугайчик…
Санчо, продолжая обнимать Лелю за талию и чувствуя странное желание ладони погладить чуть ниже пупочка, повел девушку домой… Туда, где их ждали…
* * *
- Так это наше с тобой поместье, значит… – задумчиво проговорила Леля по дороге. – Да. И кстати, как тебя все-таки зовут? – она лукаво смотрела на него, заставляя щуриться от своей невыносимо милой и нежной красоты.
- Как назовешь, - улыбнулся Санчо. – Хочешь – «Лель» буду.
- Хи-хи. Пошутила я, пошутила!.. Я прекрасно помню, что тебя зовут Радегаст. Нет?.. Подожди, а-а!.. Локи!.. Тоже нет?!. Да что ж такое сегодня?.. Точно! А-ле-бастр!.. Опять нет?.. Слушай, а давай я буду называть тебя каждый день разными именами, а ты будешь каждый день разный?.. И я тоже!..
Санчо нежно прикоснулся губами к смеющимся губкам Лели.
- Знаешь, Лелечка… Ты только что в одной фразе выразила главный смысл Бытия…
- Хи-хи. А что это?.. Будешь орешки? – девушка протянула ладошку, раскрывая ее солнцу и любимому.
- Буду… Теперь на этой планете можно есть все, что предлагают тебе женщины…
* * *
- Ух ты!.. Смотри!.. – раздался трепетом чудный колокольчик, зазвенев сейчас особенно радостно. – На Лиминой яблоньке яблоки выросли!!
- На чьей?
- Э-э… На «именно яблоньке»… Или «на именной яблоньке» я хотела сказать. Нет? Не подходит?.. На лимоновой! Тоже нет?.. Ну, Санечек!.. Так нечестно!.. Давай сначала!.. Как тебя зовут, странный незнакомый дядька?.. Ты в гости?.. Ну и как тебе здесь? На нашей планете.
- Это теперь и моя планета… Поживем-поживем… И на новые отправимся!..
- И только попробуй не взять меня с собой! Я тебя за-а…
- Запою!
- А я затанцую!
- Защекочу!
- Зацелую!
- Заговорю!
- Заулыбаю!
- Заобнимаю!
- Захохочу!
- Замедитирую!
- Запарю!
- Заобразю и задаосю!
- Э-э… А я заготовлю!
- Точно?
- Ну… Лима покажет пару рецептов еще. И тогда заготовлю.
- А я…
- А я…
- А-а!.. – крикнули оба разом. – Вот дураки!.. А я тебя з.а.л.ю.б.л.ю!..
От глубокой энергетичности, вложенной обоими в это простое, но главное слово, на полянке произошло короткое образное замыкание, одновременно активировавшее все сердечки-камертоны, которые Леля оставляла любимому на целый год.
- Маму похвали за идеи ее и сердце мудрое! – раздавалось в общем веселом гаме сотни Лелиных голосков.
- Сонечка – чудо! Пусть знает об этом.
- Папин дольмен тебя ждет!
- Я сейчас вижу тебя из облачка!
- Там зайчики морковкой поделиться обещали.
- Я очень тебя люблю…
- В следующей жизни побудем синичками?
- Скушай по орешку за каждую улыбку.
- Да. Ты же не забыл, что совершенно свободен?
- Помнишь, я говорила про свободу? Забудь!
- Но если Сигни никого не нашла, то…
- Или Локи не вынес моей утраты…
- Или Адам опять натупил…
- Или Вероника достаточно подросла…
При упоминании Вероники активировалась и записка Астраи, так тесно связанной с нимфеей в последние месяцы. В тишине после залпа Лелиных голосков прозвучало тоненькое:
- Улетела к Офелии, буду завтра!..
Любимые переглянулись, и звонкий смех уступил место какому-то глубокому осознанию… Санчо вопросительно заглянул в Лелины глазки, а потом встал на колено:
- Можно я поцелую тебя в Офелию? – улыбнулся он, ласково дуя под пупочек. Леля затаила легкое дыхание:
- Ага… - чуть слышно кивнула она, блестя счастливой душой через глаза…
- Эликсир умиления Лелечкой. – доносилось с полянки очередное послание, но Санчо в напоминании не нуждался, хоть и внимал любимому голосу всей своей огромной душой… Он нежно приложил губы к прохладной коже, чувствуя ими крохотный разряд приятного тока и кое-что еще. Леля хихикнула:
- Хи. Ты тоже это слышал? Хи-хи!..
- Ага.
- «Можете назвать меня Вероникой?».
- Ага… Правда… мне она сказала «Изабеллой».
- Да ну!.. Не может такого быть! Специально выдумал!
- Еще чего. Решено! Будет Изабелла!
- Вероника!
- Изабелла!
- Вероника!
- Веробелла?
- Изоника?
- Бе-е.
- Да, некрасиво и тупо…
- А вторая искорка не влетала? Это решило бы все споры.
- Не влетала. Но… мы через годик можем… еще разок поговорить о половинках на орехе…
- Тогда ладно. Вторая и будет Вероникой.
- Еще чего!.. Первая!.. Не спорь! И вообще мне уже нервничать нельзя! Вот. Голова уже закружилась – все такое круглое стало. Да-да!.. Все. Первая! Первая!.. Первмбмбмбмммм-м-м-м…
Да. Вы правильно догадались… Это и правда сынишка дорвался до клавиатуры, но до чего ж вовремя, ведь Санчо поднялся с колена и сделал то, что при достаточно вселенском чувстве снимает любой разряд через сладкий громоотвод губ…
- Осознанной улыбкой мы целуем Вселенную! – слышали любимые и целовали друг друга с улыбкой, чтобы самой вкусной в мире радости вдоволь досталось еще и Вселенной…
Через минуту они короткими взглядами пощекотали друг дружке глаза, засмеялись, обнялись еще крепче и, совершенно не подстраиваясь, но ровно нога в ногу шагнули в Седьмой День…
***********************
Александр Шадрунов-младший
21.12.10. – 11.08.11 При поддержке Олечки
Редакция: 08.01.20 – 11.08.21
Послесловие
Ну что ж. Если Вы дочитали до этих строк, то от всего сердца хвалю Вас за терпение и настойчивость. Я не знаю, сколько длился Ваш читательский путь – неделю или год, но это сейчас и неважно – главное, что мы прошли этот путь вместе, и я чувствовал теплую поступь Ваших шагов.
Уверен, что тот, кто читал, раскрыв пылкое сердце, теперь уже немного другой человек. Книги меняют нас в независимости от того, пишем мы их или читаем. Надеюсь, что произошедшие изменения Вам понравятся. Буду рад об этом услышать.
И путь продолжается. Если Вам пришелся по сердцу мир Вендора, то нас ожидают новые дороги, которые Вы пройдете плечом к плечу с другими главными героями тетралогии: могучим Мановаром, мудрым Юреком, саркастичным Томом, любознательной Вероникой и неотразимой Лимой. Отдохнув какое-то время, я возьмусь за рассказы, карты, финальные статьи Энциклопедии и, наконец, за книгу земли, венчающую эпопею, чтобы сплести в едином узоре все намеченные тропинки нашего Сада Сплетающихся Нитей. Надеюсь, Отец даст мне возможность достойно завершить мою скромную миссию, но да будет Его Воля, а не моя, и не могу исключать замысел, в котором Вендорская мозаика складывается уже именно вашими общими усилиями, а я любуюсь этим с Бетельгейзе, куда заскочил отдохнуть перед новыми вызовами начинающего демиурга.
Ограничиваться книгами я не планирую – мир Вендора создавался как игровой, и рано или поздно может получить именно игровую реализацию. Впрочем, об этом чуть позже, а пока я хотел бы поблагодарить тех, кто помогал мне (ну, или, кому я помогал, если начистоту) написать книгу Огня.
Отец Небесный. Спасибо Тебе за то, что подарил мне счастье вдохновения и творчества. Я писал эту книгу в первую очередь для Тебя, и надеюсь, что справился с задачей. Прошу Тебя дать мне время и силы для завершения всей тетралогии, но принимаю Твой Замысел как высшую справедливость и гармонию.
Лилит. Ты сама знаешь, что я хочу и могу тебе сказать, а потому ограничусь одной фразой: спасибо, дорогая свами!
Иисус. Я надеюсь, что верно расставил акценты, затрагивая вопросы, связанные с твоей жертвой, твоим учением и твоим, уж прости нас за это, неоднозначным культом.
Земные боги. Верю, что вы за тысячелетия изоляции и фактически одиночества стали еще мудрее и спокойно примете авторские вольности в ваш адрес. Спасибо за то, что в мощной мелодии вдохновения, которая вела нити вендорского замысла, было хорошо слышно ваши голоса…
Оленька, спасибо за то, что взяла на себя сложнейшую роль земной музы! Оленька же, Олежка, мама, Артем, Юрочка, Миша – вам спасибо за любовь, заботу, терпение и за то, что свыклись с мыслью, что ваш папа, муж и сын не принадлежит не только вам, но и себе самому… Пап, я начал писать эту книгу в тот вечер, когда ты покинул нас, и все время, пока писал, ощущал твое могучее плечо рядом. И пусть в этой жизни ты ушел не в дольмен, но мы-то с тобой знаем, что ничего от этого не изменилось… Спасибо тебе.
Много кого хочется поблагодарить, но ограничусь теми, кого вспомню прямо сейчас, а потом, если что, допишу в следующих редакциях.
Спасибо всем, чьи идеи сумели прорасти в мире Вендора. Особенно Джонсу Коулю по имени Дмитрий. Спасибо создателям моих любимых компьютерных игр, которые дают мне огромное количество сил, не забывая заодно побрызгивать и вдохновением. Гари Гигаксу – за д20, Артему Плотникову – за то, что сумел совершить подвиг, втащив меня когда-то давно в подвергавшийся тогда моим насмешкам мир фэнтези. Сергею Веретенникову – за его медитативную музыку с сайта Твояйога.орг. Создателям аскофена – за их творение, ставшее для меня единственным (наряду с сигаретами и трубкой) стимулятором: ибо работа над книгой у меня несовместима со спиртным, а вещества я не употребляю; собственно, и аскофен пил не для бодрости, а от головной боли… Спасибо Максу, Лесе, Лиле, Насте и всем другим, кто успешно дочитал другие книги и теперь давал мне дополнительные силы своими положительными отзывами.
Какое спасибо без «прости»?
Прошу прощения у тех, кого отвлек понапрасну. Прошу прощения у всех, кого мог обидеть нечаянно или в порыве вдохновения. Прошу прощения у тех, чья роль в общем замысле эпопеи может показаться незавидной, а заодно прошу читателей обойтись без ярлыков в их адрес.
Огромная благодарность всем, кого не назвал. Искренняя просьба прощения у тех, кого не упомянул.
А теперь – самые свежие дополнения. Очередной забавный символизм – проставляя дату последней редакции (верю, что дальше будут уже лишь незначительные шлифовки, хотя кто ж знает, какие детали книги Огня раскроет мне путь Мановара), обнаружил, что со дня написания самой первой версии прошло ровно десять лет. Огромный срок, в течение которого книга вызревала, мужала и насыщалась любовью, которую продолжала дарить мне моя половинка.
Книга изменилась довольно серьезно… В детстве, повинуясь зову перфекционизма, я часто не был доволен очередной торопливой буквой и тщательно пытался сделать ее красивее, обводя по сто раз, пока не получался дивный кляксовый кракен, принося мне очередную двойку за почерк (при исключительной грамотности, но кого это волновало, если опознать букву не смогли бы и в сериале «След»). Тогда и подумать не мог, что именно эту манеру и этот же невроз я перенесу в литературу. Тоже буду торопиться написать-выплеснуть всё самое дорогое, а потом буду обводить, исправляя и украшая, пока не получится совсем уж накрученное пятно.
Надеюсь, здесь я все же вовремя остановился, и книга не достигла той стадии насыщенности, когда понятна лишь мне одному. Очень хочется верить, что она не только найдет читателей, но и вдохновит их на собственное творчество. Особенно здорово, если это будет творчество именно в мире Вендора.
Я не буду подробно расписывать свои надежды, планы и замыслы именно здесь. Думаю, настала пора подготовить все свои наработки и мысли отдельным проектом и выкладывать все это параллельно с книгами на тех же ресурсах именно как проект, тем более что многие его штрихи будут зависеть от ваших откликов и предложений.
Честно скажу: пока я с трудом представляю себе именно технические детали. На какой платформе, с чьей помощью, в каком стиле… Сайт это будет, группы в соцсетях или блог на литресурсе… Время покажет. Пока я могу просто поделиться своей мечтой и ждать отклика на электронную почту или телеграм-канал «Вендорская мозаика», постепенно создавая команду демиургов для будущей Гильдии Миротворчества.
Я очень надеюсь, что «Вендорская мозаика» станет в скором будущем открытым проектом свободного совместного творчества. Я не имею никаких моральных сил требовать деньги за текст, написанный с помощью огромного заряда вдохновения, подаренного мне Всевышним. Книга будет распространяться в сети исключительно бесплатно вне зависимости от того, ляжет она неподъемным для читателей грузом или же станет крайне популярной. Возможно, во втором случае будут иметь место подарочные печатные издания или даже целая масса сопутствующих продуктов. Но это уже другое – повод за деньги получить именно продукт. Сама же информация совершенно точно должна быть в свободном доступе, дабы каждый, кому она может пригодиться, не прошел мимо лишь потому, что не имел свободных средств…
Но главное даже не это. А то, что я очень жду от вас участия в самом проекте. На базе мира Вендора можно реализовать сотни творческих задумок. Иллюстрации, карты, солдатики, энциклопедии, приложения, мини-игры, настольные игры, карточные. Да что там – я уже не один год занимаюсь созданием масштабных игр по миру и сюжету Вендора. Программированием я никогда не владел, но свою часть работы (разработка сюжета, городов, юнитов, оригинальных систем прокачки и десятков подобных нюансов) я делаю, надеясь в скором будущем предложить свои наработки одной из студий либо объединить вокруг задумки группу свободных игроделов.
В команде, которая будет создаваться для воплощения Вендора в различных пластах современной реальности, нужны люди разных талантов: от художников до промоутеров. Время покажет, к чему мы все больше готовы: к созданию студии, преследующей наряду с творческими и некоторые коммерческие цели, либо к глобальному свободному проекту. На специальном сайте можно попробовать создать нужные разделы, и заполнять базу всевозможными работами. Как маленький пример: десятка два художников могут вдохновиться, скажем, образом Лилит и сотворить полсотни иллюстраций к ее образу. Перед тем как скачать книгу, читатель сможет войти в галерею образов и выбрать там наиболее близкий ему образ Лилит, который после этого импортируется в книгу наряду с десятками других иллюстраций. Либо из всевозможных образов-картинок соберет себе колоду карт для Ведариона, над которым я уже начал работу. Либо даже загрузит в игру созданные 3D-художниками модели юнитов и персонажей… Это все просто задумки. Задумки, которые в одиночку мне уж точно не воплотить, однако которые легко воплотятся с вашей помощью.
Кроме того, я жду ваших творческих полетов и в собственно литературном поле. Давайте создавать мир Вендора вместе!.. Я, как и задумано, буду продолжать работу над книгами и энциклопедией, но теперь буду ждать и вашего посильного участия. Ведь пространство вне историй, рассказанных в книге, просто огромно – причем не только в насыщенном событиями прошлом, но и во времена, близкие к описываемым. Бог дал мне силы увидеть множество персонажей, истории которых лишь намечаются в моих книгах и дают большой простор для богатого воображения. Позднее определится, где и как можно будет присоединиться к нашему общему проекту. Пока же могу сказать, что Вендор – это богатейшее поле для пробы пера начинающих демиургов. Пробуйте силы в уже более-менее прорисованной вселенной, перед тем как создавать свою собственную, или же станьте моим полноценным соратником и соавтором мира Вендора. Все работы будут храниться в едином архиве, а самые талантливые и самые влитые в мир Вендора – попадут в классическую версию книги, как вариант – в энциклопедию, либо (если идея действительно зайдет) – в отдельную «книгу Эфира» – написанную в виде бесконечного сборника ваших и, надеюсь, моих рассказов… Обещаю ничего себе не присваивать, а под каждым элементом вашего творчества указывать авторство, при желании привязанное к вашему же электронному кошельку, чтобы читатели могли напрямую выразить финансовую поддержку автору понравившегося им творения – от рисунка до статьи в энциклопедии.
Если у Вас есть желание принять участие в намечающемся проекте, стать одним из творцов Альянса Счастливого Светлого Следа, пишите мне на электронную почту brolem@mail.ru с пометкой В6Д. В сравнительно скором будущем у Вендора может появиться и собственный сайт, и группы Вконтакте, которые вы непременно найдете. Там уже и сможем поговорить подробнее.
Пока же всё. Спасибо вам за то, что вы есть. Светлых искр! И не забывайте писать в реальной жизни свою собственную книгу любви. Восьмую часть Книги Любви, которая у каждого из вас будет своя.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Содержание:
1. Карта
2. Словарь имен и понятий
3. Статья «Амазонки: коня на скаку и со скуки»
4. Таблица дьяволов
5. Оглавление
Карта Вендора
Звездочками обозначены сюжетные локации, находящиеся вне городов. Ссылки на звездочки будут прямо в тексте, чтобы читатель раньше времени не знал, где конкретно еще предстоит побывать героям. С этой же целью последовательность посещения локаций не всегда соответствует последовательности цифр. Также, для какой-никакой интриги (или банальной рассеянности) пару локаций, возможно, остались непомеченными. Обратно возвращаемся по ссылкам под картой, стараясь в следующий раз не забывать номер звездочки.
Возвращение со звездочки № 1 Возвращение со звездочки № 13
Возвращение со звездочки № 2 Возвращение со звездочки № 14
Возвращение со звездочки № 3 Возвращение со звездочки № 15
Возвращение со звездочки № 4 Возвращение со звездочки № 16
Возвращение со звездочки № 5 Возвращение со звездочки № 17
Возвращение со звездочки № 6 Возвращение со звездочки № 18
Возвращение со звездочки № 7 Возвращение со звездочки № 19
Возвращение со звездочки № 8 Возвращение со звездочки № 20
Возвращение со звездочки № 9 Возвращение со звездочки № 21
Возвращение со звездочки № 10 Возвращение со звездочки № 22
Возвращение со звездочки № 11 Возвращение со звездочки № 23
Возвращение со звездочки № 12
Словарь имен и понятий
Слово Том Значение
; Словарь носит в первую очередь напоминающий характер. Дабы не совсем уж обильно частить со сносками, туда обычно выносились лишь критически важные понятия, а остальные и можно как раз подглянуть в словарике, если не получили незнакомому явлению пояснения в тексте или попросту что-то забыли на просторах страниц.
; Обычно слово подчеркивается при первом появлении (нередко с выделением ударения), но бывают и исключения – где досадные, а где осознанные, благо первые всегда можно выдать за вторые.
; Вольный серфинг до окончания чтения книги – не особо рекомендую, однако для самых пытливых кое-где оставлены нетипично подробные объяснения, позволяющие глубже понять суть явления или узнать, почему в Вендоре у знакомого вроде понятия есть иные оттенки значения.
; Понятия, которые практически полностью идентичны знакомым нам – обычно не вносятся.
; Подробный словарь в разработке, но он годится уже при повторном прочтении, когда не раскроет сюжетных интриг или исторических тайн, которые интересней раскапывать постепенно.
; Каждый том предсказуемо содержит все слова еще и предыдущих томов. Кавычки в начале слов везде убраны, ибо мешают поиску.
; Несколько раз все слова тщательно выверялись и согласовывались, но вполне может случиться, что какое-то подчеркнутое имя-понятие потерялось по пути в Словарь или наоборот. При желании и наличии обратной связи – сообщайте о беглецах автору.
Абадель 2 Воплощение Звездного Луча на планете Ирс.
Абадоны 2 Не везде общепринятое название высших дьяволов.
Абздольц 2 Кто-то из эскоров, побеждавших на турнире Надежды.
Абиссиния 1 Купеческое государство в Номадере.
Абреки
1 Название боевитых нартских горцев-отшельников, которые по разным причинам вычеркнули себя из нормальных социальных взаимодействий и ступили на путь то ли борцов за свободу, то ли бандитов.
Абсент 1 Очень крепкий спиртной напиток, придуманный эльфами как лекарство и их же мигрантами принесенный людям как модная алкогольная единица.
Абсент 1 Раб-скиф, отличный лучник.
Абстракты» 1 Более сложная разновидность кислот, которые делает Том для своих стрел. Вызывают очень разные эффекты.
Авалон 2 Остров рядом с Гелэрисом. Когда-то обитель бога Луга, а теперь одна из сильнейших баз Легиона – цитадель нежити во главе с первым некромантом Вендора.
Аватар 2 Также инкарнация. Материальное воплощение монады в одном из миров (изредка астральное).
Авест 1 Маг-адепт Ахурамазды. Неформальный глава Клазомен.
Авеста 3 Священная книга зороастрийцев, а также общее название зороастрийских жрецов Ахурамазды.
Аврора 2 Детская подруга Лели, воспитанница Эскориала, скандия по происхождению.
Агнена 1 Славутская ведунья, обладающая не только обширными знаниями, но и поразительно мощной энергетикой.
Ад 1 Условное или не очень условное место в загробном мире. Изначально так называлось конкретно царство Аида, но позже название слилось с обиталищем нагрешивших душ в христианской парадигме.
Адам 1 Первый человек планеты.
Адамантин 2 Очень прочный сплав, найденный гномами. Используется в массивных работах.
Адгур 2 Бармен в Фарне, ненавидит Кристанну, когда-то замучившую его дочь.
Аджарить» 1 Разговорный вариант слова «усложнять».
Адонаи 1 Большой, раскинутый по территории мегаполис. Не особо отличается красотой или самобытностью, но по социальной значимости – центр Фриланда.
Адраст 1 Наварх Ахеи.
Адские гончие 2 Демонические псы: двухголовые, яростные, быстрые, но не слишком живучие
Азазель 3 Архидьявол-убийца из Муспелля.
Азра 1 Нечто между повелительницей и богиней орков Улу-Мулу
Азур 3 Архидьявол-дракон.
Аид (Гадес) 1 Бог подземного царства мертвых в олимпийском пантеоне.
Айкидзин 1 Адепт айкидо. Прозвище по праву приклеилось к Юреку.
Айкидо 1 Боевое искусство, наиболее тесно соприкасающееся с восточной философией и духовными практиками. Почти не имеет приемов нападения, но при этом едва ли не самое фатальное для противников, чью энергию зачастую и использует.
Акаша 2 Информационное поле тонкого плана. Часто называется хроникой Акаши, несет в себе всю информацию, имеющуюся в мире. Акаша несет закодированную информацию, которая раскрывается в образы уже в зависимости от образной системы искателя-читателя. Она многослойна, непроста в использовании, однако для истинно сдержанного искателя, обладающего глубокими способностями управления тонкими телами и образами, способна стать источником максимально достоверных знаний о прошлом, настоящем и даже будущем.
Аквилон 2 Древнее государство гимерцев, созданное легендарным Конаном, однако распавшееся очень быстро – буквально сразу после исчезновения своего основателя во время одного из походов.
Акрополь 1 Храмовый комплекс и одновременно холмовая крепость в Дорионе – сердце города.
Аксиния 1 Славутская девушка, которая когда-то предпочла Тома Юреку.
Актеон 3 Охотник, которому не повезло увидать Артемиду в неподходящий момент.
Аланиус 1 Талантливейший колдун огненной стихии, яркая и специфическая личность.
Алатырь 1 В уникальном значении – легендарный священный камень русских богов. В более расхожем – каждый камень, имеющий связь с духовно-религиозными явлениями и намерениями.
Алебастр 1 Ловкий бард-красавец с загадочным прошлым
Алемания 1 Область проживания племен, входящих в Алеманский союз, объединяющий почти все северные племена варваров Междуморья, не желающие жить в саксонском формате грабежей и морских рейдов.
Аленушка 3 Ведрусская хозяюшка, а также придумщица Итана.
Алеф 1 Редкое явление – просочившийся в плотный мир зародыш разумной души.
Аллах 3 Так называют Всевышнего абиссинцы и большинство других семитов.
Алсы 2 Одна из космических рас, лишенных голосовых связок, но об этом, впрочем, не догадывающихся.
Алхимики 1 Подразделения в гильдиях магов (иногда и частные лица), которые занимаются свойствами элементов, металлов и других веществ.
Альба 1 Одна из фурий, пленившая сердце и иные органы туповатого короля эльфов Хайронеуса
Альмалессия 2 Богиня-демиург эльфов Мефальи.
Альмудена 2 Сестра Круглого стола, родом из Иберии, одна из фурий.
Альмуния 2 Дочь Аделаиды.
Альфы 1 Горный массив на юго-западе материка; разделяет Олимпию и Междуморье
Альянс Слияния Светил 3 Братство-сестринство светлых сил, объединенных не только желанием отменить день Рагнарек, но и особым ритуалом, превратившим участников в одну энергетическую сеть.
Амайя 3 Амазонка-следопыт, сестра Паулиньи.
Амальгамы 2 Слияния планов искусственного происхождения.
Аманда 2 Народная александрийская разбойница.
Аманита» 1 Зелье Тома на грибах, способное дарить психоделическое, скажем так, настроение.
Аматэрасу 3 Синайская богиня.
Амбер 3 Взбалмошная и жестокая стиганора, один из их лидеров после гибели Эгесихоры.
Амбидекстр 1 В узком смысле, человек, у которого практически одинаково развиты обе руки и ноги.
Амулет Священного Огня 1 Артефакт, который помогал паладинам держать энергетическую связь с Инносом. Утерян лет пятнадцать назад.
Амфиарай 1 Ахейский жрец Аполлона, прорицатель, приятель Солида по буйным молодым денькам
Амфисса 1 Нимфа из Леса Афродиты
Анагара 1 Река, впадающая в Птичье море.
Анакреонт 1 Философ, последователь Эпикура, создатель активной практики приземленного эпикурейства.
Анаксагор 1 Лучший лучник Ахеи из относительно недалекого прошлого. То ли скиф, то ли просто назван в честь великого скифа.
Ангелы 2 Демоны светлой части спектра.
Ангелы смерти 2 Ангелы смерти далеки от примет инфернальности, которыми их наделяют романтики. Это те же жнецы, только в другом обличии – по легендам, ангелами смерти становятся те, кто в последнем воплощении был женщиной.
Ангрбода 2 Богиня первых поколений, названная сестра лидийского бога Аримана, совершившая с ним особый ритуальный обмен энергиями и способностями, участвовавшая в создании Тифона, а затем (вместе с Локи) – Хель, Фенрира и Ермунганда.
Андрогины 1 Гипотетические существа, которые, по мнению философа Платона, были созданы богами двуполыми, но затем распались на мужчин и женщин, которые теперь постоянно ищут свою половинку, испытывая ощущение неполноты
Антарес 2 Далекая звезда, на которой и около которой есть кое-что интересное.
Антиопа 1 Она же Ипполита.
Антип 2 Молодой волхв, избравший путь проповедничества, детский друг Санчо по Ир-шану.
Апелла 1 Народное собрание у лаконцев.
Апокалипсис 2 Восточное название последних испытаний человечества. Также предпочтительно в Легионе, который считает себя носителем Откровения, как и переводится апокалипсис.
Аполлон 1 Бог есть такой. Правда не слышали?
Арагил 1 Капеллан паладинов Консоля, настоятель монашеского городка Оаннесс.
Араний 1 Уникальный материал, создаваемый темными эльфами из паучьей нити. Страшно дорогой, но легкий и удивительно прочный, как для тонкой ткани, коей является.
Арансубий 2 Молодой эльф из королевской гвардии, «листьев осоки», участник турнира Надежды.
Арахна 2 Начальница королевской гвардии в Сарагосе. Фурия.
Араши 1 Порода нартских лошадей. Хороши в горах.
Арголида 1 Западная половина ахейских территорий (восточная – Ионика)
Арес 1 Бог войны олимпийского пантеона.
Арии 2 Так иногда назывался народ Гипербореи, живший за пределами Гелиополиса. Арии жили в ином ритме, нежели столица, предпочитая оставаться на земле. После гибели Гелиополиса народ был вынужден покинуть северные земли, покрываемые льдами, и разойтись по миру в течение нескольких поколений. Арии оставили генетический отпечаток в большинстве современных народов, смешавшись с коренными (а точнее – немного более ранними в конкретной местности) племенами.
Арийский язык
1 Праязык, чьи отпечатки легко угадываются в большинстве современных повествованию языков. Приписывается почти точно не гипотетическому северному народу ариев, с севера расселявшихся по Вендору в начале эры богов.
Ариман 1 Лидийский верховный бог-антагонист, по мифам, рожденный из сомнений Ахурамазды. Миф намекает на главную суть всего соотношения добра и зла.
Аристарх
1 Олимпийский философ-материалист.
Аристисабаль 1 Основатель ордена паладинов, первый его архонт; живший, к слову, больше сотни лет.
Аристотель 1 Философ и учитель, живший два с лишним века назад преимущественно в Дорионе.
Аристы 1 Элитный слой паладинов, почти без исключений верховых и очень умелых в бою, ибо это именно звание.
Аркадия 1 Легендарная олимпийская страна (область), в которой когда-то люди жили в гармонии с природой.
Аркаим 1 Единственное поселение Ведруссии, выстроенное и живущее по принципам пути технологий, а не духа.
Арктида 2 Одно из названий погибшей в нулевом году северной цивилизации, созданной титанами. Также называлась Тартарией и Гипербореей. Об Арктиде ходит много легенд и разговоров, но все они весьма расплывчаты либо иносказательны.
Арлекин 3 Условный пекарь или кто-то в этом духе.
Артемида 1 Богиня лесов и охоты в олимпийском пантеоне.
Артур 2 Легендарный кельтский король, основатель Круглого стола.
Архангелы 2 Более могущественная разновидность ангелов.
Архат 2 Приемный отец Марселя, один из гимерских вождей.
Архидьяволы 1 По мифам, шесть падших богов, возглавляющих Легион. Кощей – один из них. И тоже, по мифам.
Архиличи 1 Те из личей, что обладали склонностью к магии еще до обращения в нежить.
Архимаги 1 Высшие маги в гильдиях. Изначально – главы филиалов, но позже так стали называть и просто элиту гильдий.
Асбест 2 Один из учеников свами Веданты.
Асвоман 2 Алкогольный напиток, популярный на планете Ирс.
Асгард 1 Город скандского пантеона, расположенный высоко в горах.
Асеитэль 2 Эльфийская королева, затянувшая с передачей трона, что привело к одобренному народом переходу на выборную, а не наследную систему власти.
Аскалаф 1 Король скандов, правящий королевством Эдда со столицей в Уппсале.
Аскалон 1 Городок, наполненный мистикой и странными людьми. Был пристанищем эльфов-беженцев (будущих дроу) до их ухода под землю. Давно облюбован суккубами, которые здесь теперь практически заправляют.
Аскольд 1 Удельный князь Мосховский
Асмодей 1 Демон похоти, в последние века растворившийся в своем могущественном домене.
Ассасины 1 Тайный орден, о существовании которого известно каждому. Небольшая по численности, но очень хитрая по структуре организация, занимающаяся заказными убийствами.
Астарот 2 Демон-хранитель тайн и знаний.
Астерий 3 Некий загадочный соратник Карима.
Астиаг 1 Помощник архимага Земли Сторма, взявший все нити управления гильдией в свои руки.
Астрал
1 Самый плотный из тонких планов. Не всеми признаётся, что не мешает волшебникам всех мастей активно через него работать. Астральный план вмещает все тесно связанные с земными явлениями энергии.
Астральное тело 1 Одно из гипотетических тонких тел человека. Самое плотное и осязаемое из них.
Астральный шелк 1 Редкий, страшно дорогой и сложный в производстве материал. Астральный шелк плетется сильными магами из субстанции, которую добывают из пыльцы фей. Это уникально пластичный материал, платье из которого может стоить больше главных улиц некоторых городов. Зато счастливчик-счастливица получает в свое распоряжение универсальный костюм, который будет по желанию менять форму и текстуру от прозрачного пеньюара до едва ли пробиваемого доспеха (при желании – выглядя при этом как все тот же пеньюар)
Астрая 2 Фея, родившаяся на Лелиных глазах.
Астрид 2 Одна из двух последних валькирий, предпоследняя, скажем так.
Асуссена 2 Авантюристка-искательница, недавно погибшая во время изъятия с алтаря фрагмента Вендорской мозаики.
Асы 2 Клан богов, пришедших в Ллантрейн в начале эры богов.
Атлант 2 Титан, грандиозно владевший инженерно-образным талантом, создатель Северного креста, один из строителей горы Меру, один из творцов единого Энергополя.
Атлантис» 2 Мифический элемент, выведенный Атлантом для укрощения магии. Штучный материал, почти никому недоступный.
Афина 1 Богиня всего чего угодно в олимпийском пантеоне.
Афродита 1 Богиня любви в олимпийском пантеоне.
Ахалтекинцы 1 Порода степных лошадей.
Ахатис 1 Великан из Леса Афродиты.
Ахейский язык 1 Самый популярный язык Вендора. На его базе вырос некий аналог общего западного языка.
Ахемуз 2 Помощник вождя орков.
Ахерон 2 Река, отделяющая царство Аида от остального мира. Сильно обмелела в последнее время.
Ахея 1 Самый культурно развитый регион Вендора с центром в Дорионе – самом большом олимпийском городе.
Ахилл(ес) 1 Легендарный фехтовальщик, отличавшийся стервозным характером. Погиб под Троей много веков назад.
Ахмад 2 Малоизвестный рубака из гильдии бойцов.
Ахурамазда 1 Лидийский верховный бог.
Ахуры 3 Светлые духи в зороастризме. Еще не вполне ангелы, но довольно добры и справедливы.
Аэдона 1 Красавица-авантюристка, обладающая уникальной ловкостью.
Аэды 2 Барды, специализирующиеся на собственном творчестве.
Аэлита 2 Розовая фейка-болтушка.
Баальбек 1 Древняя столица шумерского царства, а в современном Фриланде – магическая столица Вендора. Огромный город, отличающийся, кроме обилия магов, монументальными строениями древних зодчих.
Баболуп 2 Один из популярных певцов.
Багдасар 1 Торговец ханьскими снадобьями.
Байерли 2 Конь Марселя.
Бальдр 2 Бог-любимец скандского пантеона, был случайно убит в результате жестокой шалости Локи.
Бангалор 2 Бог-выпускник школы Бетельгейзе, демиург на одной из планет.
Баньши 2 Астральные духи, вестники смерти, в которых превратились под влиянием людских мыслей когда-то жизнерадостные, но слишком жалостливые астральные феи.
Баня» 1 Зелье Тома, обладающее способностью стирать природные запахи.
Барды 1 Самое общепринятое определение для авторов-исполнителей песен.
Барензия 1 Кто-то из героев книг Хорхе.
Барса 1 Молодой город-крепость в Мавритании.
Бастард 1 Полуторный меч. По типу хвата похож на катану, но во всем остальном – это спата-переросток
Башня великодушия 1 Особое строение в Итиле – идеальное место для мирных переговоров. Вся структура заточена под благодушное настроение и готовность идти на компромисс. Иногда называется Зеркальной башней в честь зала переговоров, где хитроумная система зеркал помогает их вести.
Башня Энлиля 1 Недостроенная башня, которая должна была стать признаком могущества шумеров, однако превратилась в символ упадка древней цивилизации
Бездна веков» 2 Песня Алебастра, в которой он сплавил все свои пережитые за века страхи с отчаянной жаждой хоть каких-нибудь действий.
Белгород 1 Город в центральной Руси.
Беллерофонт 3 Древний герой, известный не только непобедимостью, но и своим конем Пегасом.
Беллидэнс 2 Древний сакральный танец, с веками практически утративший наполнение, но оставшийся одним из красивейших и самых эротичных танцев, кроме тех случаев, разумеется, когда это лишь неумелое средство воздействия на мужское либидо, унылым вилянием живота и зада.
Белль 2 Звездная подруга и соратница Санчо.
Белоснежка» 1 Одно из прозвищ Сатис.
Бельторн 1 Молодой конунг, лидер братства викингов под названием Колдон.
Беовульф 2 Герой прошлого, победитель одного из самых коварных и сильных драконов, живших на Ллантрейне.
Беотарх 1 Звание первого землевладельца в Беотии.
Беотия 1 Область Олимпии, способная похвастаться наиболее плодородными в этом регионе землями
Бердыш 1 Разновидность секир. Отличается широким лезвием и дополнительным крепежным к рукояти местом.
Берегини 1 Добрая нечисть, не имеющая полных аналогов в других регионах. Обычно является способом дожить жизнь ради доводки каких-то личных задач или оберегания близких.
Бермудские острова 1 Густая россыпь островков западнее большого острова Картахена.
Бермуды 1 Жители бермудских островов. Привычно ассоциировать это определение с диковатыми переселенцами с Картахены, однако сюда же относятся и очень даже продвинутые мигранты-дауншифтеры с материка.
Берсерки 1 Разновидность викингов, куда относятся самые преданные служители Одина, получая взамен связь с валькириями.
Беседка вдохновения 1 Один из образовательных центров в ведрусском поместье семьи Санчо.
Бессмертные» 1 Лидийская гвардия, всегда насчитывавшая 5000 человек.
Бессонное море 2 Море в треугольнике между материком, Ллантрейном и Гелэрисом. Место «промысла» большинства саксов и викингов.
Бесы 1 Разновидность демонов низшей части спектра.
Бетельгейзе 1 Бетельгейзе – это название меча Санчо. Такое же название носит звезда в созвездии Ориона, из системы которой вроде как и прилетел в Вендор металл, послуживший материалом для меча.
Библия 1 Священная книга христиан, написанная учениками Иисуса после его распятия и воскрешения. Ходят слухи, что написана вопреки заветам самого Иисуса, однако еще вполне полна мудрости и испытала не так много правок – все впереди.
Бизант 1 Молодой ахейский воин, друг Зета.
Бифрест 2 Радуга, ведущая в Асгард.
Блауграна 2 Так можно называть Лиму: в честь расцветок ее родного города и фехтовальной команды, символом которой она была с детства.
Блодуэлл 2 Нимфа, «созданная из цветов». На самом деле чуток хитрее, но героям данной книги этого узнать не удалось.
Блуждающие дымки 1 Последствия древних войн между богами и фоморами, блуждающие дымки – это туманные образования, создающие нахлесты планов друг на друга (технически, наоборот – нахлесты планов окружены дымками).
Богатыри 1 Служители русских богов. Проходили посвящение, получали обереги богов и получали благодаря этому особые силы.
Богатырские холмы 1 Так прозвали в народе Низкие холмы пригородов, после героической их защиты богатырями и скорпионами от орды Кощея в 1229-м
Богородица 1 Мать Иисуса. В отдельных течениях христианства очень почитается, перенимая функции богини-матери.
Божегодья
1 Божьи угодья. Особые места силы, на которых русские боги и их служители когда-то возвели небольшие каменные спирали, позволяя нейтральной энергетике места силы обретать конструктивный заряд.
Боккэны 1 Деревянные тренировочные мечи.
Большой Сдвиг 2 Добавить, что растаявшие льды повысили уровень мирового океана, и еще и именно поэтому Вендор из материка превратился в архипелаг.
Большой Цветочек 2 Так называют фейки Вечный Мир.
Бореалис 2 Небольшое поселение, в котором живут непринятые современной Эддой волшебники скандов. Центр рунной магии.
Боян 2 Наиболее авторитетный волхв Ведруссии.
Бояны 1 Музыканты на Руси, а заодно рассказчики новостей, любимцы народа и создатели информационного поля.
Бояны света 3 Творцы светлых образов, способных помогать светлым людям и боянам сумерек.
Бояны сумерек 3 Творцы разнообразных образов, способных вести к свету самых разных людей, однако сами чаще всего нуждающиеся в боянах света или других творцах светлых образов.
Бояре
1 Окружение князей Руси. Само слово дает подсказку о природе появления первых бояр, а вот дальше получалось по-разному, и чем дальше, тем более рыхлыми становились бояре, как и многие деградирующие элиты, требующие особых привилегий, но не особо согласные платить за это своей готовностью первыми защищать родину любой ценой.
Братство викингов 1 Братство, вобравшее тех скандов, кто предпочитает старые традиции, взлелеянные в народе еще богами Асгарда.
Брейндаун 3 Писатель для масс, выдумывающий различные заговоры. К моменту повествования скончался. Царство ему небесное, а созвучие имени с некоторыми иностранными словами – совершенно случайное.
Бренди 1 Крепкий алкогольный напиток, получаемый путем дистилляции фруктово-плодово-ягодной браги.
Бриарей 2 Самый сильный из сторуких великанов гекатонхейров, ставший эпическим монстром Апокалипсиса.
Бризингамен 2 Ожерелье Фрейи, изъятое у нее Аскалафом для своей дочери Кристанны.
Бримир 2 Великан, выигравший себе в Асгарде остров. Но все чуть хитрее.
Бродники 1 Вольнонаемные бойцы, вроде варягов, но менее организованные и с большей плотностью выходцев с востока Руси.
Бролем 1 Имя коня Санчо.
Бруги 2 Холмы и курганы древнего происхождения, обладающие не шибко высокой, но все же вполне заметной мистической аурой.
Бруг-ойли 2 Лесной городок фей Гелэриса. И даже не просто городок, а особое сакральное место, созданное когда-то в числе подобных как ретранслятор энергий, работающий, судя по всему, на частоте эфира.
Будда 3 Имя, под которым стал известен прозревший Гаутама.
Буй Тур 1 Прозвище княжеского воеводы Всеволода.
Булат 1 Особо прочная сталь, распространенная в Аджарии и Архонесте, но умеренно популярная по всему Вендору
Бурогозье 1 Опасная зона на северо-западе Руси. Считается третьей по концентрации там угроз в лице чудищ и нечисти.
Буси 1 Профессиональные синайские воины, позже под влиянием Поталы переросшие в светских самураев.
Буферная зона 1 Местность, недоступная для телепортации. Находится в разных местах, иногда совпадая с границами государств или регионов, иногда нет. Обычно через буферную зону проходят своими силами, чтобы только потом использовать портал
Буферная клетка 1 Место, огражденное силовыми астральными полями. Некоторые маги перестраховываются, и телепорт в их обитель срабатывает сначала именно в буферную клетку. Маг смотрит, что всё в порядке – гость знакомый или неопасный – и открывает проход.
Бух 1 Жрец храма Диониса. Интересуется всем на свете без малейших прикладных целей.
Буян 3 Остров на севере – единственный, не целиком покрытый льдом остров бывшей Арктиды. На нем находили многочисленные артефакты и памятники гиперборейцев, однако уже много веков туда не особо рискуют соваться – близость Урана сильно влияет на флору и фауну острова – мутировавшие растения и звери слишком опасны.
Бэтлдэнс 1 Боевой танец с клинками. Считается «потомком» некоего Итана – изначального танца. Особенно популярен у темных эльфов, хотя в фаворе у ловкачей любой нации. Достаточно элитная разновидность боевых систем, чаще всего женская.
Ваал 2 Древний финикийский бог, постепенно скатившийся в самые низкие частоты и павший жертвой своей же страсти.
Вавилон 1 Городок-конкурент Баальбека, уступивший в эволюционной гонке и впоследствии влившийся в разросшегося победителя, став его важным районом с наибольшей в Вендоре плотностью магов на квадратный метр.
Вайланд 2 Кузнец из знаменитого цвергского рода Вайландов, ковавших доспехи и оружие еще с древнейших времен.
Вайона 2 Эльфийка королевских кровей, мать Сигни.
Вакидаси 1 Средней длины меч, обычно использующийся как вспомогательный, но в узких пространствах удобный как основной.
Вакко 1 Имя уникального топора Сейды, сделанного специально для нее в Менаоне.
Валек 2 Лидер клуба независимых вампиров.
Валерия 1 Подруга Стефании по ристалищу, ушедшая вместе с ней в Монастырь Богородицы
Валетиан 1 Продажный капитолийский оратор-демагог, окончательно превратившийся в рупор императорской пропаганды.
Валькирии 1 Демонические девы-воительницы, служащие скандскому пантеону и лично Одину. Помогают берсеркам, а души достойных воинов притягивают в Вальхаллу.
Вальхалла
1 Огромное отделение во дворце Одина. Здесь бесконечно пируют астральные духи воинов, отобранных валькириями для армии, которой в Рагнарек придется сразиться с мертвецами из царства Хель.
Вампиры 1 Один из видов нежити. Вампирами становятся те укушенные, чье сознание в момент укуса решает остаться жить вне божественного закона в мертвом теле. Иногда вампирами становятся набравшиеся опыта и силы вурдалаки, но те чаще не доживают до столь приятного момента, зато сразу в вампиров превращаются сильные воины или просто люди с мощной энергетикой. Вампиризм как явление мало изучено, но известно, что является следствием некоего древнего проклятия.
Ван Хейд 2 Могучий стрелок из дальнобойного арбалета. Не так точен, как Каприс, но лупит впечатляюще далеко.
Ванадис 2 Неофициальная королева беллидэнса.
Ванда 1 Жена Феликса.
Ваны 2 Обобщенное наименование богов, остававшихся на острове Ллантрейн еще со времен первых экспериментов и неудачных попыток развить местных дикарей.
Варангия 1 Область на западе Руси. Здесь когда-то и появились первые варяги.
Варвары 1 Варварами называют племена, находящиеся на сравнительно низком уровне развития. Но название условно – олимпийцы, например, называют так почти всех, сканды – только саксов, и т.д.
Варгас 1 Очень специфический, почти независимый город в Ахее. Славится доброй разгульностью и непрекращающимся эхом ежегодных Дионисий.
Варфоломей 1 Боярин-левит. Но это неточно.
Варяги 1 Воинское братство, возникшее на западе Руси для защиты от варварских орд. Защитив побережье, не стали самораспускаться и превратились в первую на Руси профессиональную военную группировку социальной направленности. Займутся навязываемым эскортированием купцов, создадут Суздаль, а позже составят костяк первых княжеских дружин.
Василиса 1 Княжна Славутича, дочь Владимира.
Василиски 1 Обобщенное и почти условное наименование драконидов, обладающих каким-либо ярко выраженным талантом.
Вахлак 1 Рудиарий, бывший наставник Феликса.
Вахтанг 2 Ведущий турнира Надежды.
Веданта 2 Имя наставницы Санчо, едва ли не самой пытливой во Вселенной.
Ведарий
1 Так всегда называлось любое из заведений, где обучались молодые ведьмы. Этим же словом близнецы Том и Юрек назовут свою личную энциклопедию.
Ведруссия 1 Поместная страна на северо-востоке Вендорского материка. Название вытекло из Ведической Родосии.
Ведруссы 1 Народ, проживающий в поместном крае на северо-востоке материка. Сразу надо уточнить использование капризной второй «с». Итак, мужчины: ведрус, ведрусы. Женщины: ведрусса, ведруссы. Народ в целом: ведруссы.
Ведуны 1 Носители теоретических знаний на Руси.
Ведьмаки 1 Специфическое направление защитников Руси от чудищ и нечисти. В отличие от богатырей, ведьмаков обучали с опорой не на собственные силы, а на доскональное изучение потенциальных врагов. Но их разновидностей оказалось столь много, что подход с богатырями оказался на порядок убедительнее, и ветвь ведьмаков оказалась тупиковой.
Ведьмачки 1 Не путать с ведьмами. Движение ведьмаков на Руси не прижилось, ведьмачек – тем более, поэтому особой путаницы и нет.
Ведьмы 1 Колдуньи, связанные с магией природы, чарами и образностью. Прочно закрепилось за всеми мистическими дамами Руси, но это слово или его аналоги иногда используется для определения колдуний и в других уголках Вендора.
Векселада (и Эстелада) 2 Монашеская тренировочная игра, развивающая, кроме чисто боевых навыков, командные взаимодействия. Неожиданно получила высочайшую популярность в средиземноморье. В эпицентре волны популярности – Барсе – игру называли Эстеладой и сердились, что в остальных местах больше прижилось универсальное Векселада – в честь ключевого снаряда игры: флага.
Вектор 1 Имя коня Юрека.
Велес 1 Довольно непростой древнерусский бог (титан), связанный с землей, миром мертвых и различными тайнами
Велесова Волость 1 Область в астрале, где души умерших и верно упокоенных русичей находятся до ухода в Вечный Мир или растворения.
Велиары 3 Одна из самых опасных разновидностей демонов: коварных, ловких и циничных красоток.
Великаны 1 Этим словом обычно принято определять самые дикие и глупые разновидности гуманоидов особо крупных размеров.
Великие Игры 1 Они же Большие. Универсальное название для череды зрелищ в Колизее.
Велмосип`етеон 3 Серебряный дракон, хранитель сферы Воздуха.
Вёльва 2 Загадочная скандская ведьма, предсказавшая асам Рагнарек.
Вельзевул 2 Архидьявол, искуситель роскошью.
Вендиг 2 Александрийский тиран.
Вендор
1 Изначально – древнее название континента еще до его раскола на материк и острова вокруг. Принято называть так и весь мир. Занятно, что конкретно материк все реже именуется Вендором, однако собственного названия не получил.
Вендорская мозаика 1 Один из важнейших артефактов Вендора, созданный богами с определенными целями, однако в последние века почти забытый. Из скольких элементов состоит и что за цели были у богов – лучше узнать из книги.
Венок вдохновения 2 Артефакт, подаренный Леле Лилу для усиления ее творческих способностей.
Веретений 3 Волхв-новатор, внедряющий новые синтетические техники, соединяющие в себе разные школы. Политическая близорукость не мешает быть замечательным гуру в своей сфере.
Вероника 2 Дочь нимфы и Койти, прелюбопытная юная девушка.
Верхолст 2 Глава беженцев Устхеша.
Веселушка» 1 Зелье Тома, провоцирующее поверхностные вариации веселья – когда спонтанно хихикаешь даже под «Хатико».
Вече 1 Народное собрание на Руси. Когда-то решало большинство вопросов, теперь – лишь самые принципиальные.
Вечная Энциклопедия 2 Энциклопедия гномов, вытесненная на стальных листах. Ходили разговоры, что некоторые листы были полностью подменены другими, а старые – расплавлены. Подтвердить сложно, но поверить – легко. И лишний раз убедиться в невозможности материального сохранения полностью достоверной истории даже на таких экзотических носителях.
Вечный Мир 1 Гипотетическая (нет!) область тонкого мира, в которой, судя по большинству религиозных картин мира, обитают души между воплощениями. В Вендоре укрыта столь плотной пеленой, что проникать туда взглядом не могут обычно даже боги.
Вештицы 1 Те ведьмы, кто слишком буквально понимает слово искусница, наделяя его смыслом искусительница. В отличие от ведьм, слабы в знахарстве и часто используют чары.
Виверна 1 Разновидность драконидов. Среди идентификаторов: не слишком выдающиеся размеры, отсутствие передних лап, а также ярко выраженных способностей, вроде ядовитого плевка, парализующего взгляда или особо быстрой регенерации.
Видар 2 Молчаливый бог не пойми чего из скандского пантеона, в Рагнарек должен отомстить за Одина и задушить Фенрира.
Вий 1 Один из эпических монстров, падший титан, отец Кощея.
Викинги 1 Часть скандов, которая предпочитает старые племенные традиции и не хочет жить в городах по новым принципам и укладу.
Виктория 3 Куратор Вероники в ордене ассасинов.
Вилохвосты 1 Самые обыкновенные дракониды, единственное отличие которых – острый, раздвоенный или растроенный хвост.
Вилы или вильи 1 Древние птицедевы, в подавляющем большинстве выродившиеся в гарпий. Кое-где остались, но к людям не тянутся.
Виманы 2 Летательные аппараты, использовавшиеся в Гиперборее для полетов в колонии.
Вингольф 2 Один из чертогов Асгарда.
Виола 1 Скифская лучница-странница.
ВИП 1 Аббревиатура: «важные и пугливые». Так обычно называют купцов, стремящихся обезопасить себя от всего на свете.. Официально звучит «важные и полномочные», но народ-то знает.
Вираго 2 Так называют себя амазонки Картахены, живущие в городке Рио.
Вирники 1 Помощники князя с самыми разными, но обычно социальными и невоенными полномочиями, в том числе тайными.
Виски 1 Кельтский крепкий алкогольный напиток – зерновой, с той или иной долей соложения.
Витязи 1 Элита дружины – лучшие воины, обычно (хоть и не всегда) являющиеся командирами меньших подразделений
Вишну 1 Один из верховных богов аджарского пантеона. Четверорукий, отвечает за системное созидание. Имел множество аватаров.
Владимир 1 Князь Славутича, а потенциально и всей Руси. Имя выбрано с историческим, но никак не современным политическим контекстом – жаль разочаровывать часть интеллигенции, но на данном этапе я считаю себя не фанатичным, но убежденным сторонником современного нам тезки князя.
Водао 1 Ханьская разновидность мечей. Не всегда, но часто отличается широким клинком.
Водяные 1 Вид нечисти, обитающей, как можно догадаться, в водах озер или рек. Обычно злых умыслов не несут.
Воеводы 1 Военачальники дружины или одной из ее частей.
Воздушные шары 1 Пока роскошь, а не средство передвижения. Используются рисковыми богачами, хотя в некоторых городах (Фриланд и Номадер) за большие деньги можно использовать и как способ добраться в другой город, оснащенный аэростатной базой.
Воличи 1 Одно из семейств Ир-шана. Соседи поместья маленького Санчо.
Волколаки 1 Волки-мутанты, встречаются пореже обычных волков и даже лютов, зато и проблем способны доставить куда больше.
Волости 1 Одна из единиц территориальной (затем и административной) структуры Руси. Соединяет в себе скопления гардариков.
Волхвы 1 Наследники мудрецов прошлого, владевших образностью. Ведрусские волхвы сохранили традиции чистой образной магии и воздействуют не на материальный план, а на самые тонкие. На Руси так еще называют иногда местных жрецов, от образной магии бесконечно далеких.
Волшебники 1 Самое универсальное обозначение для людей, обладающих способностью проявлять в материи какие-либо образы путем воздействия на тонкие планы.
Вольфрам 2 Самый тугоплавкий металл, найденный в Вендоре. Гномами, разумеется.
Вольфштейн 2 Гениальный гном, нашедший способ обрабатывать вольфрам.
Вонючий колодец» 1 Место, куда стекались нечистоты со всего Лакедемона. Получил популярность после того, как суровые лаконцы наловчились кидать туда неугодных им послов или особо провинившихся илотов.
Воробьевы холмы 1 Возвышенности в Мосохе – один из эпицентров народных гуляний, откуда открывается отличный вид на весь город.
Ворожеи 1 Предсказатели, использующие преимущественно народные, языческие ритуалы для своей ворожбы. В Вендоре предпочтительнее ударение на предпоследний слог, но это не обязательство.
Восстание красноволосых» 1 Так должен называться готовящийся стиганорами бунт против правящих сестер, вопреки тому, что немало стиганор бреются наголо. В конце концов, можно ж и к краскам прибегнуть.
Вотчины 1 Поместья на Руси. Передавались от родителей, отразившись на названии. Благодаря плодовитости стали быстро разрастаться до поселений с замкнутым циклом хозяйства.
Время прощаться» 2 Известная этрусская песня, популярная во всем мире.
Всадники смерти 1 Вид нежити: обыкновенные костяные всадники, не шибко крепкие в бою, но, как ни крути – кавалерия.
Всеволод 1 Воевода Славутича, поставивший цель встать у истоков первой особой службы.
Всемила 1 Ведьма, знакомая близнецам еще до пути скорпионов. Нетипично яркая и милая для ягини, ибо начинала чарушей.
Всеслав 1 Отец Санчо, русский богатырь и камневед.
Вурдалаки 1 Начинающие вампиры. Как правило, рядовые, с точки зрения энергетики и боевых навыков, люди, в момент укуса не умершие, а захотевшие остаться жить пусть даже в виде вурдалака. Значительно слабее подросших кровососов, дерутся лапами и когтями, пьют кровь, от которой очень зависят. Убить можно только ударом в сердце
Выры 1 Нечисть низшего звена. Злокозненна, но слишком слаба, чтобы причинять серьезные проблемы.
Высшие дьяволы 3 Они же Абадоны. Лидеры дьявольских армий – дымящиеся проклятиями гиганты, неукротимые в бою.
Вытьянки 1 Те представители нечисти, что категорически отказываются быть ею и истошно подвывают, ожидая освобождения.
Гав 2 Астральный котенок, подаренный Леле, но больше пригодившийся Аэдоне.
Гай 1 Куратор Больших Игр в Колизее.
Галеры 1 Новое поколение суден – более комфортных и скоростных, нежели классические триеры и их разновидности.
Галлы 2 Народ Междуморья. Отличается неожиданной модой на учтивость и хорошие манеры особенно в отношении дам. Списывает это на ахейские корни, пока Аполлон и Афродита снисходительно улыбаются.
Галька 3 Ревнивая русская баба.
Гамбия 3 Стиганора-сплетница.
Гамилькар 1 Нумидийский полководец и король. Одержал целый ряд убедительных побед и не потерпел ни одного поражения.
Гардарики 1 Гардарики – это городки: скопления вотчин. Еще так иногда называют всю западную Русь сканды. От посадов отличаются наличием стен хотя бы в центральной зоне поселения.
Гарпии 1 Женщины-птицы не демонической породы, а просто разновидность бестий, явно ушедших в сторону хаоса и мрачных жажд.
Гаст 2 Один из учеников свами Веданты.
Гаутама 2 Основатель буддизма, здесь пока всё.
Гверн 2 Рыцарь Круглого стола.
Гвиньевра 2 Жена короля Артура, изменившая ему с рыцарем Ланцелотом.
Гейс 2 Клятва-ограничение. Дается воинами (колдунами, монахами – без разницы) богам, после чего поклявшийся получает какой-либо дар. Нарушив гейс, можно лишиться не только дара, но удачи, а то и жизни – тут уж кому из богов гейс давать осмелились.
Гейши 2 Синайский вариант гетер, впрочем, независимый с точки зрения изобретения. Гейши более склонны исполнять прихоти, четче чувствуют свою второстепенность, нежели более наглые ахейские коллеги. При этом в местном искусстве разбираются не хуже. Если гетеры стремятся к какой-никакой самобытности, гейши строго напоминают одинаковых кукол.
Геката 2 Богиня много чего в олимпийском пантеоне. Одна из самых таинственных личностей среди оставшихся богов Вендора.
Гекатонхейры 2 Одни из наиболее удачных творений богов, если судить с точки зрения функциональности. Сторукие, многоголовые гиганты, обладающие жуткой силой. По идее, гекатонхейры изначально создавались как помощники, но Зевс, искушенный Люцифером, уже по ходу творения великанов надумал использовать их как оружие против титанов, положив начало гонке вооружений, в ходе которой боги создали сотни разновидностей монстров, чьей главной функцией было разрушение. Занятно, что как раз гекатонхейры изначально были, наоборот, инструментами строительства, но, как и молот – смотря, что им бить.
Гексагон 2 Шестиугольный зал на стыке планов. Когда-то был залом храма Урана, но уже давно – обиталище Кощея, прикованного к этому месту неодолимой силой.
Гелиополис 2 Столица Гипербореи – большой город солнца, из которого вышел почти весь тот Вендор, который мы знаем, причем уровня Гелиополиса не достиг уже ни один современный город. В Гелиополисе сочетались остатки великой образной цивилизации и начало технологической. Город после взрыва Урана ушел под воду, но ходят слухи, будто в последние годы наблюдаются странные процессы, которые могут быть связаны с затонувшим городом.
Гелла 1 «Похитительница тени», легендарная воровка – под этим именем в Ахее знают Аэдону.
Гелэрис 1 Остров на западе Вендора. Населен кельтами и целой тьмой различных мистических существ.
Гера 1 Олимпийская богиня. Жена Зевса.
Геракл 1 Герой такой был. Сильный, говорят, очень.
Герардеска 1 Одна из временных амазонских застав, которая по разным причинам превратилась в целый лагерь стиганор – мужененавистниц-лесбиянок.
Герардеска 1 Амазонка, прославившаяся век назад как славная гладиаторша и ставшая одним из символов стиганор.
Гервид 2 Король гномов Тиббота, выживший из ума мечтатель.
Герда 2 Одна из рядовых пикси Бруг-ойли.
Геринг 1 Один из мертвых саксонских вождей. Лет десять назад совершил две ошибки: напал на поселок, где жила Сатис, и случайно оставил ее в живых.
Гермес 1 Бог торговли, науки, риторики и магии в олимпийском пантеоне.
Герцоги 1 Боевые вожди варварских племен Междуморья.
Гесиона 1 Королева гетер Дориона. Дама, спровоцировавшая переворот в отношении к женщинам в Ахее.
Гестос 2 Лорд Легиона, помощник Вельзевула, командир демонов во время атаки на Фермодон.
Гетайры 3 Элитная конница Искандера, состоящая из катафрактов: тяжелой, но еще не ударной конницы.
Гетеры 1 Девушки, чей род занятий предполагает развлечение богатых мужчин многочисленными умениями и навыками чаще всего широкого диапазона: от мастерства плотских утех до весьма сносного владения классическими искусствами.
Гефест 2 Бог-кузнец олимпийского пантеона.
Гея 1 Богиня Земли. В разных народах называется по-разному, мы остановимся на этом варианте.
Гигантские пауки 1 Костяные конструкты мерзкой наружности, способные выпускать искусственную паутину в виде липких сгустков.
Гиганты 2 В узком значении – разновидность максимально развитых великанов, ненавидящих богов за былые деяния.
Гидры 1 Разновидность драконидов, обладающая двумя явными отличиями: изобилием голов и мощнейшей регенерацией.
Гильдии 1 Привычное название для многих профессиональных объединений.
Гильдии магов 1 Структуры, созданные на востоке материка во избежание бесконтрольного распространения магии. В течение веков переживали различные коллизии, сейчас являются местом скопления людей, не слишком способных к магии от рождения. Делятся по стихиям, все сильнее сорятся по данному признаку, имеют ряд филиалов в разных городах востока.
Вода: Тиамат, Баальбек. Возглавляет Солид.
Воздух: Баальбек, Адонаи. Возглавляет Киаксар.
Земля: Приена. Возглавляет Сторм (а по факту его помощник Астиаг)
Огонь: Гильдия не оправилась от мести Заратустры и влияния паладинов, поэтому раздроблена на ряд отдельных течений.
Гильдия воров 1 Очень ослабевшая структура, кое-как объединяющая преступные элементу в некое подобие связанной сети. О какой-то организованной мафии говорить не приходится даже в рамках пары городов. Разве что в Приене срослись с властями, да в паре-тройке небольших городков обладают некой структурой и иерархией.
Гильдия Космоса 2 Группа из десятка магов и тридцати послушников. Космики небезосновательно считают, что земные стихии поработили магов, а потому эту связь необходимо оборвать, а точнее – перевести на новый уровень. Маги Космоса во главе с харизматичным лидером – блондинкой по имени Марта – выступают за волшебство без ограничений и зависимостей.
Гильдмастер 1 Руководитель гильдии бойцов.
Гимнасии 1 Места для гимнастических тренировок в Ахее. Как и многие заведения Дориона, доступны лишь гражданам, за исключением гимнасия на холме Киносарг.
Гиперборея 2 Материковое название северной цивилизации, также известной как Арктида и Тартария.
Гитара 1 Намного более усовершенствованная лютня, сделанная с учетом последних изменений в теории музыки. Дает громкий звук, имеет шесть струн, позволяет применять систему аккордов.
Главка 1 Любовница Леонида, или уже жена – никому неизвестно и всем пофиг.
Гламур 1 Представление быдла о красоте (с). Не помню кто, но нравится и подходит.
Глафира 1 Мосохская искусница. Красивая ведьма с ярким характером, активно дружащая со скорпионами.
Глейпнир 2 Самая прочная в мире (или на Имире) веревка, сделанная из разной ерунды.
Глория 2 Талантливая дэнсия, командир дэнсий Сарагосы.
Гнильцы 1 Русское определение ходячих мертвецов: от зомби до упырей и кое-где вурдалаков, если за собой не следят.
Гномы 1 Раса, проживающая в подземельях Ллантрейна, а с недавних пор и кое-где на поверхности.
Гоблины 1 Уродливые карликовые гуманоиды, отдельная ветка орков, практически выделившаяся в независимый вид.
Големы 1 Конструкты, создаваемые обычно с помощью магии и очень изредка – механики.
Гончарка 1 Район Славутича: территориально близкий к центру, но не очень обжитый из-за мягкого, а все же контакта Яви с Навью.
Горби 1 Беспечный колдун.
Горн 2 Любовник Кристанны.
Горыныч 1 Мифический вид горных оборотней (великанов-драконов), характерный для Руси и известный мультиголовием.
Гриборианцы 2 Секта гномов, пошедшая по пути, на котором маячит симбиоз с грибами.
Гридни 1 Телохранители князя. В гридни идут некоторые из витязей – из тех, разумеется, кому мало радости в ратных подвигах.
Гримуары 3 Демонологические и культистские книги, по большей части направленные на заклинания и рецепты, однако содержащие и чисто информативные сведения.
Грифоны 1 Бестии, сочетающие не только некоторые звериные или драконидные черты, а и зримый пернатый акцент.
Гришка 3 Один из собутыльников Всеслава.
Грыць 1 Один из дружинников.
Гунгнир 3 Копье Одина.
Гурии 3 Девственницы, ожидающие абиссинских праведников в их раю.
Гуру 1 В восточной традиции Вендора наставники в сугубо духовных вопросах.
Гьяллархорн 1 Божественный артефакт, созданный предусмотрительным Одином, чтобы в канун последних дней разбудить уснувших богов всех пантеонов. Представляет собой рог, в который должен подуть бог Хеймдайль.
Гэлы 2 Старое название кельтов, утраченное в восьмом веке, но сохранившееся в названии самого острова и легшее в основу названия галлов.
Д`Ану (Дану) 2 Титанида-основательница клана богов, пришедших на Гелэрис, сама давно в небе, спит.
Давос 3 Дальний восток. Популярное на материке и западных островах сокращение.
Дагда 3 Бог-добряк кельтского пантеона.
Дажьбог 1 Бог-основатель Руси. Сын Роси и Зевса, когда-то возглавивший группу северных колонистов, высадившихся на Лукоморье с целью создания южной колонии.
Дайме 2 Господин
Даны 1 Предтечи замков и крепостей – нехитрые каменные сооружения кельтов, в которых можно было укрыться при набеге.
Дань тянь (точка) 2 Одна из основных точек в энергетической системе человека. Считается центром равновесия, находится чуть ниже пупка. Даже столица Даоссии названа так вроде бы потому, что считается центром страны, хотя есть и более интересные версии.
Даньтянь 2 Столица Даоссии – большой и очень интересный со всех точек зрения город.
Дао 1 Философия существования в единстве со Вселенной в ее потоках. Многослойна по сути, проста по теоретическому содержанию и сложна для полного практического постижения.
Даоссия 1 Государство ханьцев на дальнем востоке.
Даро 2 Город в древней Аджарии, нечаянно разрушенный одним из экспериментирующих с ядерной энергией титанов или богов.
Дастуры 3 Вторая ступень мастерства в зороастризме. Дастурами становились после обретения связи с ахуром. К МП подобное удается лишь коллективными усилиями, но звание осталось.
Двинчи 3 Так называла Гава Вероника.
Дворец Красоты 2 Огромный многопрофильный комплекс, построенный Кайлиной, решившей все, связанное с женской красотой, довести до некоего стационарного единства. Во дворце занимаются танцами, пением, актерским мастерством, моделированием и кройкой нарядов, парфюмерией и прочими красивыми делами.
Дворец Ньорда 2 Чертог одного из скандских богов.
Дворец плодородия 2 Чертог Фрейи в Асгарде.
Двухголосье» 1 Превосходная двусторонняя секира, сделанная Феликсу колыванами.
Девана 1 Имя древнерусской богини охоты, в которой отчетливо угадывается юная Артемида-Диана.
Дедаст 1 Последний архонт еще единого ордена паладинов.
Дельфы 1 Самый известный храм-оракул. Абсолютно правдив: несколько веков назад одна пифия, видимо, уже совсем зашибленная газами, зачем-то прельстилась подкупом, но мстительный Аполлон сделал с ней такое, что с тех пор все пифии смотрят на деньги, как на то самое. Оно и логично – пифиям с их вредной работой и сто золотых до конца жизни не потратить.
Демиурги 2 Демиурги – это создатели людей. По меркам Вселенной земными демиургами можно было назвать лишь Лилит с Адамом, с учетом того, что оба являлись не богами, а людьми, а понятие демиург никак не зацеплено за понятие титана, бога или человека: демиург – это статус и роль, а не происхождение. Титаны и боги с натяжкой могли бы быть отнесены к младшим демиургам, так как принимали активное участие в развитии человечества, но полноценные демиурги – это те, кто несет личную ответственность за судьбу населения целой планеты. А это в Вендоре Лилит и Адам. Впрочем, Вендор отличается от остальных миров, а потому вряд ли поддается привычной классификации. Стоит добавить, что не менее распространена практика называть демиургами и богов, курирующих отдельный народ.
Демонологи 3 Культисты Аримана в узком значении. В широком – все, кто занимается демонологией.
Дерр`морок 2 Название корневого поселения гоблинов около Улу-Мулу. Сюда сливаются не только уцелевшие в конце очередного цикла гоблины, но и самые мелкие орочьи вырожденцы. Название на гоблинском звучит почти поэтично «Из мрака», но циничные человеки каждый раз коверкают название в различные вариации вроде Дерр`меццо, Дерр`мище и Деррм`орки.
Детинец 1 Область в центре русских поселений, либо окруженная стеной, либо с большой глухой постройкой – прообразом будущих крепостей-кремлей. Об этимологии версии ходят разные.
Джамал 3 Управляющий Нартексом.
Дзё 1 Аутентичное синайское название деревянного посоха. Версия Юрека получила название «Джо».
Дзен 1 Дзен-буддизм – синайская адаптация ханьского чань-буддизма, нашедшего довольно удачную грань между буддистскими постулатами и концепцией Дао. Выделяет медитативное созерцание и самые рядовые взаимодействия с миром как ключевые инструменты постижения непостижимой реальности. В контексте данной части нас интересует уже то, что в прикладном плане словом «дзен» легкомысленно называют всё, что не поддается краткому описанию другими словами. Например, особые удары, которые способны передавать разрушительную энергию через объект.
Дзен-удар 1 См. Дзен.
Дзюдока 2 Тот, кто занимается дзюдо.
Диана 2 Певица-аэда, членесса Сферы спасения.
Дивы 1 Добрая нечисть. Обычно из категории изначально астральной или витальной, в противовес берегиням, которыми чаще называют недавних людей, прошедших специальный обряд.
Диггеры 2 Особое подразделение паладинов, занимающееся исследованием и зачисткой древних подземелий. Диггеры – отличные разведчики, умеющие разбираться с ловушками, прекрасно ориентирующиеся в темных подземельях, на глубоких тропах и высоких перевалах. Диггеры достаточно универсальны в бою, хотя по общему военному уровню уступают элитным, чисто боевым отрядам.
Диоген 1 Философ-циник из Варгаса.
Диомед 1 Древний олимпийский герой.
Дионис 1 Бог виноделия и хаотичного веселья в Олимпийском пантеоне.
Дионисии 1 Знаменитые ежегодные карнавалы, устраиваемые в Варгасе при поддержке Диониса. Месячный праздник хмеля, страсти и хаоса. Отличный способ оторваться и потом весь год снова спокойно заниматься своим делом. Впрочем, многих Дионисии сбивают с рельсов, превращая в один из своих многочисленных спутников, чья орбита с тех пор крутится вокруг многочисленных реплик карнавала, проводимых в Варгасе каждый месяц.
Дисы 2 Полубоги скандского пантеона.
Долина Вигрид 2 Мистическая долина на Ллантрейне. По преданиям, именно здесь состоится битва в день Рагнарек.
Дольмены
1 Нехитрые каменные постройки, ставшие своеобразными склепами для волхвов (друидов и некоторых других), решивших променять возможность скорой реинкарнации на возможность еще долгое время излучать светлые энергии вокруг дольмена. Принцип работы дольмена сравнительно прост. Он ставится на точках силы – местах, где из земли вертикально выходит энергия, после чего выполняет роль «колена-призмы-фильтра-усилителя». То есть не только горизонталит энергию в нужном направлении с помощью отверстия, но еще и заряжает поток оттенками души волхва. Пробки периодически закрывают дольмены, чтобы он излучал энергию не только направленно, но и напитывал ею сам камень
Домены 1 Активное хранилище энергии, связанной с конкретным явлением. Любители этого явления подпитывают домен, подкармливая своими чувствами его кураторов и всех, кто помогает явлению развиваться.
Доминика 1 Одна из самых яростных спутниц Ареса.
Домовята 1 Позитивная нечисть, обживающая дома и помогающая людям в быту. Помогающая, правда, согласно своему видению.
Дон 1 Река на юге Руси.
Дорион 1 Столица Ахеи, а также культурная столица всего Вендора.
Дормидонт 2 Актер, нашедший маску Аримана.
Драгуны 1 Воины, перемещающиеся верхом, но сражающиеся пешком.
Драккары 1 Классические скандские корабли типа «ладья».
Драконий хребет 3 Горная система восточной части материка, закрывающая Фриланд и Архонест от побережья.
Драконы 1 Крупные ящеры, обладающие очень разными способностями. Встречаются очень редко, но, по слухам, обитающие на далекой Картахене вполне себе массово.
Драупнир 2 Результат эксперимента по созданию простого, монофункционального ассемблера. Выглядит как кольцо, которое регулярно (раз в неделю, кажется) создает несколько (девять вроде) таких же колец. Неразменный рубль отдыхает.
Древние 1 Редкая разновидность вампиров. Не всегда дело именно в возрасте – мощь вампира обусловлена букетом выпитой за годы крови. Переход в древние становится для вампира прорывом – разница между ними и обычными – просто огромна.
Древо-Каменная война 2 Гражданская война на Мефалье между приверженцами старых, Лесных традиций и сторонниками человеческой модели развития.
Дриады 2 Широкая линейка существ, курирующих растительный мир.
Дрожащая ладонь 2 Еще одна сильная атака дочерей Лилит – ладонь, прислоненная вплотную к телу, излучает очень тонкую вибрацию, вызывая непредсказуемую, но обычно кошмарно сильную реакцию в организме, вплоть до разрыва сердца.
Дружина 1 Название для княжеского войска, свободно заменяемое «ратью». В более узком значении – внутренние войска.
Дружинники 1 Самый слабый род княжеских войск. Занимается в основном внутренними делами: патрулированием да усмирением пьяниц на улицах. Другой вопрос, что и у ратников дел маловато.
Друиды 1 Нечто среднее между жрецами и волшебниками, Друиды обычно не воздействуют на тонкие планы, а глубоко проникают в тайны природы, становятся ее частью и за счет этого обладают частью ее силы.
Дубайский залив 2 Залив, в котором лежит Нартекс.
Дыхание Геи 1 Теплое течение, идущее с юго-востока Вендора на северо-запад, обеспечивая благоприятный климат Ведруссии и некоторых других земель
Дьяволы 1 Темные демоны, созданные из низкочастотных энергий: агрессии, страха, похоти (тут варианты) и ряда других. В отдельных случаях дьяволы наполнены не такими и низкими энергиями, но сила отклонения от баланса энергий так велика, что возводит дьявола в разряд темных. Например, гордость – это вполне нормальная энергия, однако в запущенной стадии гордыни вызывает такое наполнение агрессией, что демон (или даже бог)-гордец в какой-то момент оказывается на самом дне. Впрочем, здесь речь скорее о причинах, а дьявол – это обычно следствие. Дьяволов существует множество разновидностей: от мелких бесов до высших дьяволов, которых иногда называют абадонами. Как и другие демоны, дьяволы обладают Божьей искрой, и есть вполне резонное предположение, что быть дьяволом – это своеобразное чистилище от тех энергий, которыми излишне наполнилась душа во время последнего воплощения
Дэ 2 В узком значении – персональное проявление Дао для каждого отдельного существа. В более широком – смысл чрезвычайно размыт, но может быть сравним с понятием высшего Закона.
Дэвоннес 1 Столица Фемискиры – горный город, в котором живет большинство амазонок, не прибитых в конкретный момент к одному из многочисленных мобильных временных лагерей
Дэвонны 2 Жрицы Артемиды, названные в честь ее более древней ипостаси – Деваны.
Дэвы 1 Антропоиды-гиганты (3-4м роста), выведенные когда-то Ариманом. Воплощение грубой хтонической силы, что-то среднее между великаном и обезьяной.
Ева 2 Не первая женщина Вендора, но зато первая его мать.
Евпат 1 Один из богатырей-близнецов, на коих славутское ристалище оказалось богато. Впрочем, и Евпат, и Игнат принадлежат в предыдущему поколению и в последние годы бродили по лесам вдали от Славутича.
Единия 3 Условная страна, предложенная волхвами как компромиссный вариант, объединяющий всех светлых (по мыслям, понятное дело) людей.
Единое Энергополе 2 Беспрецедентная работа титанов, которая позволила им при помощи Урана создать усилитель всех энергетических процессов Вендора в виде единого Энергополя. Это Энергополе стало среднечастотным слоем-усилителем-ретранслятором между эфирным и астральным планами, в результате чего взаимодействия материального плана с тонкими оказались значительно усилены. Результаты: постоянное энергетическое обновление титанов и богов, не позволяющее им умирать и стареть, усиленное воздействие астральной магии на материальный мир, большая мощность любой образности, и многое другое. Единое Энергополе создавалось еще во времена Золотого Века, а потом дважды перекраивалось: во время создания Гипербореи и в 333-м году. Сейчас Энергополе ослабло, в результате чего происходят многочисленные нарушения самых разных энергетических процессов.
Единорог» 1 Это не конкретный корабль, а тип боевых кораблей эльфов Мефалы, куда более скоростных, чем даже галеры.
Единороги 2 Единороги с давних пор живут в Вендоре, созданные эльфийскими богами еще во времена Первой Попытки. Необычные лошадки отличаются от обычных коней защитой от магии и рядом мистических свойств. Ну и да – рогом.
Ёкай 1 Очень размытое, почти универсальное название великого множества синайских мистических существ.
Елена 3 Любвеобильная олимпийская девушка, дважды похищаемая одним парнем, правда, под разными именами.
Емеля 1 Славутский бард-панк, страдающий то глубокими, то показушными депрессиями.
Еретики 3 Монахи, проклявшие своих богов ради служения тьме. Еретики обладают защитой от магии, сами способны колдовать узкий круг заклятий и проклятий, зато довольно много и часто.
Ермунганд 2 Гигантский змей, один из эпических монстров.
Есфирь 1 Ведьма-ягиня с недолгим прошлым ярыги. Активно помогает скорпионам, хотя с некоторыми на ножах.
Желание» 2 Один из пиков магии. Почти вольное образное заклятие, на которое у волшебника уходит недельный запас сил.
Желто-Белая линия 1 Морской путь, по которому корабли идут с белого, снежного севера к желтым пескам Нартекса и к желтокожим ханьцам.
Жертва 2 Прозвище феи Альбы.
Жива 1 Одна из младших русских богинь, известная озорным и деятельным характером.
Жива 1 Русское название эфирной энергии.
Живоглоты 2 Наиболее омерзительные из порождений Ура. Орки-мутанты, изредка появляющиеся на свет после того, как орку оплодотворяет огр. В результате этого появляется кошмарный зародыш, который на третьем месяце начинает понемногу пожирать свою мать изнутри. Еще через пару месяцев она впадает в состояние, близкое к анабиозу и становится кормом для продолжающего расти детеныша… В зрелом виде живоглоты напоминают огромные зеленые капли, лежащие на боку. Огромные рты и быстрые языки делают их похожими на лягушек, а текстура тела скорее относит к слизнякам.
Живой рынок» 1 Рынок рабов и экзотических существ в Александрии.
Живые Холмы 2 Местность на юге Ллантрейна, населенная холмовыми великанами – дикими людоедами.
Жнецы 2 Высшие представители нежити. Жнецы даже выше этого понятия – они формально действительно мертвы, но на деле просто являются служителями смерти, существами, близкими к регулирующим мировой порядок силам.
Забава 1 Юная искусница, умеющая чувствовать грани личности других людей и помогающая им подбирать подходящий внешний образ.
Заботницы 1 Одна из хорий ведьм: спутницы-заботницы, посвящающие жизнь помощи конкретным богатырям в их пути.
Закатная линия 1 Торговая зона на берегу Междуморья. Контролируется хазарами, самый крупный торговый узел на западе Вендора.
Закон Творца 2 Гипотетический, но по факту выведенный и практически подтвержденный в большинстве проявлений закон взаимодействия существ в мире. Стройная, хоть и очень сложная сеть причин и следствий, регулирующих Бытие.
Замок Белого Лебедя 2 Королевский замок в Уппсале, выстроенный по кельтским стандартам. Высокий, каменный, стройный и неприступный. Почти.
Замысел Творца (Рода) 1 Предполагаемый план Творца по развитию Вселенской игры, противоположный мнению о бессмысленности и случайности всего сущего. Нередко обсуждается в связке с Законом Творца и многими считается приоритетным в этой паре.
Заратустра 1 Лидийский пророк, создавший культ священного огня и погибший во время Олимпийской кампании
Заспа 1 Поселок на окраине Славутича. Не жилой, а для отдыха бояр и прочих богатых жителей: там находятся элитные бани, ристалища и прочие атрибуты роскоши
Затомис 3 Меч, созданный в довольно интересном месте с довольно интересной целью.
Захар 1 Один из богатырей ристалища. Худосочный стрелец без особых талантов.
Зевс 1 Верховный бог олимпийского пантеона.
Зеленая фея» 1 Название корабля легендарного пирата Кальвадоса.
Зеленка 1 Район Славутича неподалеку от прямой дороги к Золотым воротам. Цвет обеспечивают хвойные леса и кустарники.
Зеленые пятна 2 Фермы гномов, созданные в изолированных ущельях для выращивания свиней и съедобной растительности.
Зелье возвращения 1 Лучшее по силе воздействия зелье для хронических алкоголиков. Может показаться странным, что в Вендоре в этом сегменте было большое белое пятно – масса различных эликсиров позволяла вернуть человека буквально с того света, а справиться с алкоголизмом могли лишь народные целители. Можно, конечно, обойтись риторическим: «мы вон тоже в космос летаем, а от алкоголизма лечим едва ли!», но я назову и более четкую причину проблемы. Дело в том, что магия в большей своей степени была развита на востоке, где не один век доминировали лидийцы, к выпивке относившиеся крайне негативно. Пьяницы считались отступниками, и лечить их запрещалось, вот и не возникло такой традиции среди гильдий. С разной (и непредсказуемой) степенью эффективности могли помочь как знахари, так и некоторые клирики-культисты, однако гарантированный результат обеспечивали немногие. И наибольшей славой пользовались служители Диониса, которые с подачи самого бога и вышли на рецепт зелья возвращения.
Зелье Медеи 1 Редкое и очень сильное приворотное зелье.
Зет 1 Сын наварха Адраста, лучший бегун Дориона.
Златан 1 Богатырь славутского ристалища, решивший связать судьбу с Ведруссией.
Злыдни 1 Практически то же, что и навьи. Вредная нечисть разного характера возникновения. Часть – это остатки тел (плотного и астрального) непогребенных людей, часть – демоны, получившие тела. Иногда так по умолчанию называют нечисть мужского пола, дамам оставляя подходящее «навьи». Технически, неверно, но кому это докажешь.
Знахари и знахарки 1 Лекари, исцеляющие с помощью старых народных рецептов и каким-никаким знаниям.
Золотая ветвь 2 Ветвь священной омелы в саду Персефоны. По легендам – единственное, что осталось в Вендоре из самого Эдема.
Золотовечье 2 Ретроспективное название поселения, в котором обитали люди и боги во времена Золотого века.
Золотой Век
1 Гипотетическая эпоха древности, во время которой люди жили максимально счастливо, правда, более предметные описания самих вариаций счастья не всегда совпадают.
Золотой Оазис 2 Район богачей в Нартексе.
Золотые ворота 1 Главные ворота верхнего города Славутича. Остальные, собственно, даже не совсем ворота. Словом, едва ли не единственный проход в верхний город с восточной стороны.
Зомби 1 Южное название ходячего мертвеца. В более точной классификации не идентичен упырю.
Зулусы 2 Темнокожий дикий народ, обитающий в Мавритании.
Ибаньес 1 Уважаемый за историческую достоверность песен иберийский бард.
Иберийцы 1 Народ, проживающий в северной части Мавритании.
Ибица 1 Остров между Фермодоном и Этрусским полуостровом. На Ибице уже много лет проходит брачный сезон, когда мужчины всего мира получают возможность зачать амазонкам ребенка, а потом при желании на следующий год забрать родившегося мальчика себе. Не всегда, правда, своего, но тут ребята знают, на что идут.
Иван 1 Кузнец-колыван.
Иггдрасиль 2 Мировое древо, ясень, исполненный высшей мудрости и растущий на острове Бальдра, посреди озера Луоннотар.
Игнат 1 Один из богатырей-близнецов, на коих славутское ристалище оказалось богато. Впрочем, и Евпат, и Игнат принадлежат в предыдущему поколению и в последние годы бродили по лесам вдали от Славутича.
Игорь 1 Удельный князь Суздальский.
Идар 3 Печенежский хан.
Идены 2 См. Родное место. Названо в честь Эдема и это «ж-ж-ж» – неспроста.
Идолы 1 Символические изображения\изваяния языческих богов. Нужны для более точных обрядов в условиях потери глубинной связи с богами. Все больше превращаются в самостоятельные объекты поклонения.
Идунн 2 Смотрительница сада асов.
Изабелла 1 Нартское вино, сладкое, вполне вкусное и довольно серьезно бьющее в голову. Пусть и не так серьезно, как идентичный пункт в разделе имен.
Изабелла 3 Паладинья, красавица, умница и много всего другого.
Измаил 3 Левит, один из интриганов в рядах крестоносцев.
Изумрудная скрижаль 2 Проекция астральных доменов, связанных с магией. Причем проекция, больше похожая на панель управления этими доменами. Гермес с помощью скрижали может влиять на баланс энергий в тех доменах, с которыми связан. Колдунам же и магам скрижаль может дать возможность одномоментно соединиться сразу со всеми доменами волшебства, что позволит колдовать без ограничений, штрафов и перекосов, которые чаще всего имеются у практически каждого колдуна.
Иисус 1 Милосердный бог, распятый за грехи человечества два века назад.
Илиминия 1 Концентрированная жидкость, которая разбавляется с большим количеством воды и применяется для полоскания полости рта. Уничтожает все резкие запахи, в том числе луковый, чесночный и любой другой. Позволяет обходиться без чистки зубов, но особенно хороша в тандеме с мисваком
Илион 1 Название крепости города Троя, с огромным трудом взятой и разрушенной олимпийцами много веков назад. Впоследствии затмило название города в олимпийской традиции, а вот в Мавритании предпочитают именовать Троей.
Илич 2 Знаменитый гном-инженер, создавший много веков назад лунный кристалл – самый популярный в Вендоре источник света.
Илоты 1 Коренное население той местности, которую завоевали когда-то дорийцы – предки лаконцев. Жестоко эксплуатируется лаконцами и старается мстить хотя бы по мелочам
Имир 2 Древнее название острова Ллантрейн, в мифах замаскированное под великана, которого по частям делили-расчленяли боги. Разумеется, в мифах говорилось не о локальном острове, а о целом мире. Ну, или – Имире.
Инанна 2 Одна из богинь шумерского пантеона, ипостась богини Нинсианы.
Инвокации 1 Действия волшебного характера, которые разными способами (длительная практика, ритуалы) трансформируют в особые способности, почти не расходующие магические силы. Изначально инвокации (дословно «воззвания») обитали в арсенале жрецов, но чем больше маги уходили из образности в культизм, тем чаще в их репертуар входили инвокации, заменяя там образные заклинания. У колдунов инвокации тоже встречаются, но аккурат у тех, кто и сам ударился в культы, а любители чтить свою независимость вынуждены обходиться без подобной подстраховки в виде чаще всего слабоватых, но зато почти бесконечных атак, требующих лишь концентрации на воззвании к домену или некой сущности.
Индрики 1 Разновидность очень крупных носорогоподобных чудищ, без особой, правда, зловредности, если близко не подходить.
Инквизитор 2 Звание, взятое Освальдом лично для себя.
Иннос 1 Бог паладинов.
Иноки 1 Те русичи-богатыри или просто язычники, кто пошел по иному, христианскому, пути, став послушником монастыря, но затем вернулся на Русь, оставшись христианином.
Инфанты 2 Феи в виде детей
Инь-ян 1 Классический даосский символ, выражающий дуальность внешней структуры мироздания.
Ипполита 1 Амазонская царица, полюбившая Тесея, уплывшая с ним в Дорион и погибшая от рук амазонок, пришедших ее вызволять
Ирена 1 Одна из мелких военачальниц Фемискиры.
Ирида 2 Фея-посланница Олимпийского пантеона.
Иридий 1 Ответ темных эльфов остальным ушастым. Иридий обладает легкостью мифрила, но еще более прочен. Правда, его свойства лучше подходят для легких пластин, чем для колец. Лучшие доспехи дэнсий сделаны именно из иридия.
Ирий 2 Чертоги в Рипейских горах, когда-то служившие местом собраний богов Руси. Однако и в лучшие годы это не было подобием Олимпа или Асгарда – русские боги жили отдельно, больше занимались делами, чем пирами, и в Ирии собирались регулярно, но не постоянно.
Ирс 2 Планета, на которой Абадель познакомился с Мирандой – назовем их так.
Ирслум 2 Деревушка викингов.
Ир-шан 1 Поселение на юго-западной окраине Ведруссии, место, в котором рос Санчо.
Искандер 1 Искандер Фессалийский. Прославленный олимпийский полководец, подчинивший себе всю Олимпию, половину Номадера, добившийся подчинения Ланисты и окончательно разрушивший Лидийскую империю
Искра Творца 1 Предполагаемая частица Творца в каждой живой сущности. Бессмертная и вечная.
Искусницы 1 Элитарные ведьмы, владеющие образами, материализацией и умеющие искушать без чар – своим собственным очарованием, лишь слегка усиленным выверенными приправами умелых ракурсов. Первые искусницы – ученицы аж Лады.
Исполнительницы желаний» 1 Так называют сиамок из храмов Желаний. Есть еще и мужчины-исполнители, но категории пола в этом словосочетании нет, о Сиаме предпочитают рассказывать мужики, а потому по умолчанию всех сиамских «жриц-жрецов» называют исполнительницами, редко упоминая, что за раскрученным извращенцами понятием стоит тысячелетняя традиция служения народу
Историческая академия 2 Отдельная локация у гномов, посвященная хранению их «Вечной истории», хранимой на стальных листах.
Источник Мнемосины 2 Особый источник так называемой мертвой воды. Последний оставшийся в Вендоре, если не считать того, что едва течет в Кощеевых чертогах. Вода имеет два основных свойства. Основное – это активное заживление мертвого тела. Активность заключается в том, что после заживления дается сигнал, который «зовет» в тело душу, если она не улетела совсем далеко. Этот сигнал в живом человеке способен слегка прочистить связь между различными телами, что приводит к получению доступа сознания в память тонких тел. Отсюда воспоминания прошлых жизней или забытых моментов текущей. Если копаться в истории, то создавались такие источники под впечатлением от массовой гибели богов во время катаклизмов.
Исчадья ада 3 Элита дьявольских армий. Исчадья ада умеют и колдовать, и мечами своими убивать с одного удара. Очень опасные ребята, которых, к счастью, не слишком много даже на астральных просторах.
Итан 3 «Изначальный танец». Танец с клинками, пришедший из далеких веков.
Итиль 1 Столица хазарского каганата.
Иуда 1 Так звали того, кто предал своего учителя Иисуса Христа, распятого в итоге этого предательства несколько веков назад.
Иудеи 1 Так нередко называют торцев. Торцы – это по способу формирования нации, а иудеи – по местности, откуда было взято в осирианское рабство данное племя
Ифита 2 Фея-революционер, жаждущая свободы, которой называет реализацию низменных желаний и страстей.
Ифриты 3 Огненные демоны-духи. Особенность ифритов в том, что они не имеют плоти, однако не являются чисто астральными духами, ибо имеют материальную оболочку – огненную.
Ихтисаньян 1 Могучий колдун, отец Лели.
Ихтум 2 Орк, чье желание советовать оказалось роковым.
Ицпапалотль 3 Насканская богиня самобытной внешности и специфических нравов.
Ишет 2 Лорд легиона, демонесса, подруга архидьявола Самаэля.
Ишими 3 Высшая фея возрожденного Бруг-ойли.
Йомены 2 Элитные кельтские стрелки, вооруженные длинными луками.
Йотунхейм 2 Остров, населенный йотунами, лежит еще севернее Ллантрейна, окружен горами.
Йотуны 2 Инеистые великаны, потомки гигантов, давно одичавшие отморозки.
Кабаньяс 1 Скорпион-бард. Путешествовал, научился различным жанрам искусства и лицедейства, а также вполне солидно сражается. Обожает женский пол.
Кавагучи 3 Сёгун Киото.
Каган 1 Титул хазарского правителя.
Каганат 1 Княжество по-хазарски. Государство хазар, лежащее в буферной зоне между Русью и землями варваров. В силу этого ведет многоходовые игры, сочетающие интриги и посредничество.
Каганта 1 Титул хазарской правительницы.
Кадм 1 Мифический первопредок беотийцев, основатель Суз.
Кайлина 2 Одна из негласных лидеров Нартекса, его любимица и основательница Дворца Красоты; да, фурия тоже.
Калари 1 Своеобразный спецназ брахманов Аджарии.
Калинов мост 1 Особый мост через реку Смородина. Всегда нагрет (накален) из-за жара текущего под ним потока смердящей лавы.
Кальвадос 1 Легендарный благородный пират прошлых лет.
Кальвис 1 Старенький дедушка-капеллан священного огня в Консоле.
Кама 1 Аджарский бог любви.
Каменный Обод 1 Прибрежное кольцо Мефальи, населенное сторонниками нового пути эльфов, представляющего собой не вполне удачную компиляцию человеческих достижений.
Каменный Пояс 1 Горная цепь, разделяющая Русь и Ведруссию.
Камертон 2 Еще одна сильная атака дочерей Лилит – оружие, оставленное внутри врага, излучает очень тонкую вибрацию, вызывая непредсказуемую, но обычно кошмарно сильную реакцию в организме, вплоть до разрыва сердца или аорт.
Ками 1 Обобщенное синайское название для всех разновидностей тонких структур: от обычных эфирных полей предметов до демонов и чуть ли не богов.
Камикадзе 2 Гоблины, которых приучили к мысли, что во время самоубийственного взрыва они сливаются с прекрасной Азрой. С рюкзаком, полным горючих материалов, эти быстрые одноразовые боевые единицы способны заменить классические огненные шары, используемые магами других рас, более склонных к колдовству, нежели зеленые.
Кампари 1 Горький алкогольный напиток, изобретенный рабом-эльфом, за что создатель получил свободу от довольного хозяина-патриция. Кампари популярен в Ланисте, правда, стоит немало, а потому считается признаком достатка.
Камча 1 Короткий хлыст, популярный у степных и горных народов, имеющих дело с лошадьми.
Канал 1 Условное обозначение пропускной способности волшебника. Чем шире канал, тем быстрее воплощаются астральные образы в материальном мире. Часто рассматривается в связке с другим ключевым для волшебника понятием – оком: склонностью к образной живописи и оперативной прорисовке мельчайших деталей.
Кандагар 2 Один из орочьих военачальников.
Канон» 1 Клинок средней длины, выкованный для Санчо колыванами на замену вакидзаси.
Капелланы 1 Титул-звание помощников архонта паладинов по вопросам веры и религии.
Капитолийская империя 1 Мощная государственная единица с центром в Ланисте.
Капитолийцы 1 Жители капитолийской империи. Обладают вполне себе имперским самосознанием.
Капища 1 Места языческих обрядов и ритуалов. Часто так называют божегодья, расположенные в селениях или совсем рядом с ними.
Каприс 2 Отшельник-снайпер, живущий в горах около Фарна.
Карабахи 1 Еще одна порода горных лошадей, слегка уступающих арашам в ряде способностей.
Каратели 1 Силовое крыло легальной сети минойских посланников. Если наблюдатели – это люди, то каратели – почти без исключения минотавры, наказывающие глупцов, посягнувших на жизнь наблюдателей.
Кардисс 1 Глава Аристократической ложи Народного собрания Ахеи.
Карим 2 Мудрец-суфий, великий наставник образности.
Картахена 1 Южный остров архипелага Дракона на востоке Вендора. Населен очень пестро.
Кассиус 2 Кто-то из наставников амазонок-вираго.
Кастилия 3 Волшебница Воздуха, одна из инициаторов переворота в гильдии.
Катаны 1 Синайский тип мечей, созданный на основе БГ. Их особенность – в золотой середине между прочностью и мягкостью, которая обеспечивается двуслойностью: амортизирующий упругий обух и жесткое лезвие. Универсальна с точки зрения сочетания жесткости и упругости, а также с точки зрения ведения боя – все типы ударов вполне приемлемы. Чаще других встречается в подделках – обратная сторона популярности и элитарности.
Каунти 2 То же, что и графства – небольшие кельтские уделы с элементами натурального хозяйства, обычно независимые, хотя в западных областях Гелэриса нередко имеющие вассальную зависимость от Корна или Ротлэнда.
Квиндаф 1 Имя «бумажного маньяка», как нередко бывает, взятое не с потолка, а скорее со дна.
Кедрачи 3 Движение на Руси, желающее брать пример образа жизни с ведруссов.
Кельтавры 2 Порода кельтских лошадей, которых принялся выводить король Артур. К слову, кельтские – это означает, что лошадки жрут траву Гелэриса, а ухаживают за ними кельты. С точки зрения же родословной, все кони имеют восточные крови – просто Артур и его помощники долго и внимательно выбирали лучших представителей классических восточных пород, вроде берберских и абиссинских. За пару веков удалось путем селекции увеличить рост, объем сердца и легких, за счет чего чистокровные кельтавры объективно выбиваются в лучших скакунов Вендора. Понадобится еще пару веков, чтобы стать действительно лучшими, но и сейчас тяжелые рыцари предпочтительнее смотрятся на этих конях, хотя, ясное дело, в пустыне или степи остальные кони имеют куда больше шансов оказаться полезнее рослых кельтавров, нежели на скачках или коротких рыцарских турнирах.
Кельты 1 Народ, населяющий Гелэрис.
Кендо 1 Направление в синайских единоборствах, рассчитанное на владение мечом. В более широком понимании (кендзюцу) – целая философия: «Путь меча».
Кент Мосс 2 Восточная область Гелэриса, практически незаселенная до сих пор из-за высокой плотности мистической живности и коварных сочетаний капризной природы с опасными проявлениями тонких планов, здесь очень хаотично и глубоко соприкасающихся с плотным.
Кентавры 1 Когда-то распространенные в Олимпии бестии – люди-кони, появившиеся в природе благодаря нимфам. Сейчас встречаются значительно реже, но есть пару достаточно плотных прайдов, не все из которых настроены благожелательно к людям. Разумны, но хаотичны в своем постоянном внутреннем конфликте между мышлением человека и повадками коня.
Керы 1 Демонические девы-воительницы, помощницы Ареса. По сути – те же валькирии, вот только более кровожадные. Причиной тому считаются акценты, которые Арес поставил иначе, нежели достаточно мудрый Один, но есть мнения, что керы, если что, старше и Ареса, и как бы не Одина. В последние века к мифическим альфа-керам стали обильно добавляться еще и чисто демонические аналоги с телами из демонита.
Кецалькоатль 2 Якобы добрый бог насканцев, ввязавшийся в кровавые игры Тескатлипоки.
Киаксар 1 Верховный архимаг Воздуха, находится в Баальбеке.
Кидалий 1 Периэк по происхождению, один из главных бандитов севера Олимпии.
Кикиморы 1 Одна из низших разновидностей нечисти. Отвратительные женоподобные злыдни.
Ким 2 Дочь короля гномов Тиббота. Бородатая красавица.
Кинжал Хаоса 2 Древний кинжал, обладающий свойством магического растворения (его невозможно обнаружить с помощью магического поиска). Именно этот кинжал был избран как фатальное оружие для Афины.
Кладенец 3 Знаменитый меч работы первого ученика Сварога.
Клазомены 1 Город на побережье Фриланда. Первая столица Лидийской империи. Сейчас тихий, курортный городок, облюбованный богачами-романтиками. Фактическое руководство городом осуществляется верховным жрецом Ахурамазды – Авестом.
Клаузер 2 Древний вампир, помощник Мефитиса.
Клео 3 Предательница гильдии Космоса.
Клуб независимых вампиров 2 Организация вампиров, воспевающих хаос и противостоящих Легиону.
Клумпены 1 Энергетические сгустки, с помощью которых управляются некроботы – низшая неодушевленная нежить.
Книга Песка 1 Древний артефакт, созданный богами на тот случай, если возникнет необходимость обновления или аннулирования Вендорского договора.
Кнорры 1 Грузовые скандские корабли.
Князь 1 Титул светского правителя на Руси. За время спора, произошло это слово от «каган» или от «конунг», может появиться новый.
Кога 1 Нагорье в северной части Синая, известное суровыми природными условиями и высокой активностью кланов синоби.
Койти 1 Один из гуру Поталы. Второе имя – Тохэй.
Колбэйн 2 Архивариус гномов.
Колдон 2 Братство викингов во главе с Бельторном.
Колдуны 1 Волшебники, обладающие врожденными магическими способностями и попутной склонностью к хаосу.
Колизей 1 Огромное театрально-цирковое сооружение в Ланисте, известное в мире тем, что его песок за века пропитан реками крови: гладиаторов, христиан, варваров и животных.
Коло 1 Фантом солнца – мощное энергетическое создание, способное легко уничтожать силы мрака, подпитывать людей и разводить Явь с Навью.
Коловраты 1 Так назывались регулярные древние собрания волхвов. Позже стали предвестниками Вече.
Коло-ратники 1 Бойцы, получившие инъекцию энергии Кола, после чего обрели дополнительные бонусы в борьбе с силами мрака.
Колхида 1 Горная область около Понта. Населена нартами.
Колыбель Айшмы 3 Храм Аримана, выстроенный в горах Фриланда его адептом – Ману.
Колываны 1 Загадочные кузнецы-отшельники, по слухам, до сих пор преданные заветам Сварога.
Кольцо Гермеса 1 Артефакт, пущенный богом в народ еще несколько веков назад. Позволяет владельцу резко сбивать цену во время торга
Комиции 1 Народные обсуждения в Ланисте.
Конан 2 Легендарный варвар прошлого, основатель гимерского царства Аквилон.
Конейр 2 Лидер рыцарей Круглого стола.
Консервные банки 1 Гномье изобретение, с помощью которого они научились долго сохранять продукты. Словосочетание быстро получило распространение и на самих гномов, повинуясь простейшей метафоре.
Константин 3 Настоятель монастыря Богородицы.
Конти 1 Хитрый торгаш в Сузах.
Конунг 1 Звание лидера у викингов.
Конь» 1 Душевная мелодичная песня со всеми признаками народной, однако все же авторская.
Коприй 1 Дядька, которому повезло\не повезло получить в свои руки Алеф.
Коридор» 1 Магический термин. Означает портальную связь между двумя магами, которые могут телепортироваться друг к другу в случае согласия на ментальный запрос визитера.
Кормак 2 Рыцарь из народа, здоровяк, добряк и выпивоха.
Корн 1 Город на острове Гелэрис, побратим Уппсалы
Корнеллий 1 Император Капитолии.
Королевство Эдда 1 Королевство скандов, выбирающее путь модернизации, торговый вектор и приземленное благополучие
Король
1 Титул правителя в некоторых странах преимущественно запада Вендора. Берет истоки у эльфов, как и слово «корона»: оба выросшие из кроны дерева, его венца. Причем король отнюдь не означал венец народа, а произошел именно от короны, которую на него одевали, и несложно, наверное, догадаться, из чего была эта корона и как выглядела.
Король Артур 1 Легендарный кельтский король, основавший рыцарское движение на Гелэрисе и Круглый стол в Тимтагеле.
Коррида 1 Развлекательная традиция иберийцев, заключающаяся в ярком убийстве быка.
Корстейн 2 Один из высших некромантов Кощея, считается вторым после Аделаиды.
Кортес 3 Лорд Сатанаила, курирующий Картахену и частично Номадер.
Корчма 1 Заведения, в которых русичи могли выпить и покушать вне дома
Косичка 1 Одна из рек недалеко от Темнолесья.
Кос-меты 1 Люди, чье ремесло лежит в области придания внешности более презентабельного вида
Космическая Купель 3 Уникальный бассейн, наполненный стихийными энергиями в равной пропорции. Создан для того, чтобы «соткать» из астральных нитей элементаль космоса Свентану.
Косс 2 Звездная система, в которой была создана новая школа, неформально наследующая школе звезды Бетельгейзе.
Костегрызы 1 Крупные костяные конструкты, создаваемые некоторыми некромантами.
Костомахи 1 Слегка устаревшее русское обозначение неупокоенных скелетов.
Костяные драконы 1 Редкие боевые единицы нежити. Функционал несоразмерен сложности создания.
Котловина Забвения 1 Кальдера древнего супервулкана, в районе которой и находится Темный лес Кощея.
Кофе 1 Напиток, привезенный с бермудских островов. Популярен в Нартексе и среди читателей серии В6Д.
Кошмары 3 Специфическая кавалерия дьявольских армий. Кошмары – это сплошь огнегривые кобылы, всадников несущие лишь тех, кто обладает иммунитетом к огню. Да им и всадники особо не нужны: топтать пехоту и так можно, а вражеская кавалерия редко сталкивается с кошмарами по причине жуткой ауры страха, которая несется впереди кобылиц – естественно, что первыми пугаются впечатлительные кони.
Кощей 1 Главный некромант Вендора, один из шести архидьяволов. Обитает на Руси и имеет на нее свои планы
Красно Солнышко» 1 Прозвище, которое князь Владимир охотно популяризует относительно себя. Берет истоки из бурной вечно хмельной молодости и особенностей кровеносной системы, но князю больше нравятся другие аспекты сравнения.
Кремль 1 Каменные твердыни на Руси. Так называют те, что лежат в городской черте, а уже отдельные – крепости. Прекрасный мосохский кремль приблизился к закреплению обозначения за собой как имени собственного.
Креонт 1 Стратег Ахеи.
Крестоносцы 2 Течение внутри христиан. Отличается радикализмом, стремится создать жесткую религиозную систему, кошмарно противореча тем самым (да и многим другим) учению самого Христа.
Кригг 2 Имя одного из царей-великанов, превратившихся в стражей источника Мнемосины.
Кристанна 2 Скандская принцесса, дочь и наследница Аскалафа
Кристиан 2 Небесный бог, сторонник проекта свами Веданты.
Кровавое колечко» 1 Совместная карательная операция, которую провели соседи половцев, устав от постоянных набегов. Отбросила половцев далеко назад в уровне влияния, но в геноцид превращена не была даже с пониманием будущей мести от нетронутых детей.
Кромлехи
1 Каменные круги, возводившиеся друидами как места наиболее частого появления блуждающих дымок, смешивающих плотный мир с астральным
Кронос 2 Титан, долгое время мудро направлявший остальных, но искусившийся во время работы с Энергополем и после этого сделавший ряд сложных выборов и ошибок.
Круглый стол
1 Круглый стол – братство равных рыцарей, организованное королем Артуром несколько веков назад. После смерти короля Круглый стол быстро исчез, но в последние годы был восстановлен силами современных тимтагельских рыцарей, пусть до легендарного Артура и его друзей им всем далековато.
Крыланы 1 Не вполне официальное обозначение вампиров в их форме крупных «летучих мышей».
Ксения 1 Имя строптивой лошади Тома.
Ксены 1 Понаехавшие в Ахею и Беотию неграждане без ПМЖ.
Ксилография 1 Метод книгопечатания, давно популярный в Вендоре. Благодаря ксилографии книг в Вендоре не так и мало, хотя общее их количество и количество отдельных наименований – сильно отличается. Причина проста: тяжело сделать шаблон для каждой отдельной книги, а уж растиражировать ее – ерунда.
Ксифос 1 Короткий олимпийский меч. Ничего особенного, если честно.
Кудесники 1 Волшебники мирно-бытовой направленности.
Кузнец 2 Один из кузнецов в Тибботе.
Кузьма 1 Друг Олегера. Сын боярина.
Кулес 1 Досл. «Задницы». Так называли монахов Поталы за их частые молитвы-медитации на коленях, суть которых была в том, чтобы в первую очередь смирить гордыню будущих непобедимцев.
Культ всепожирающего пламени 1 Культ, созданный магом-фанатиком Ману для возвращения в мир Аримана. Тайный храм Колыбель Айшмы находится где-то в горах Фриланда.
Культисты 1 Адепты ритуальной магии, связанные с культами богов или демонов.
Кунзим 2 Военачальник орков, командир баллист.
Куноичи 1 Девушки-синоби, известные своей ловкостью и изощренностью в интригах и шпионской деятельности.
Купидоха» 1 Компактный мини-лук Тома. Не столько запасной, сколько для нефатальных стычек.
Куратор 1 Неформальная должность старшей сестры царицы амазонок в тех случаях, когда наследницей становилась младшая, еще не достигшая двадцати лет.
Куреты 2 Демонические существа, полубоги – помощники Олимпийского пантеона.
Курт 2 Разбойник, решивший заняться бизнесом с яблоками из сада Идунн.
Куско 3 Вопиюще главный город государства кечуа Таванти в Наскании.
Кхарагхи 2 Потомки Кхара – могучего демона, зажигавшего в Аджарии давным-давно. Сейчас кхарагхи совсем одичали, живут в глубоких подземельях и редко выходят на поверхность. Оркам иногда удается найти и с помощью чар Азры заманить к себе этих великанов, многократно превосходящих в физической силе и ярости даже дэвов.
Кюросан 2 Воспитанник Поталы, погибший несколько лет назад в полуфинале турнира Надежды.
Лабета 3 Последовательница взглядов Чарны.
Лавиния 1 Патрицианка Ланисты, уважаемая женщина, сестра легата Сципиона.
Лада 1 Титанида, ушедшая на тонкий план и слившаяся с доменом всей Руси, жена Сварога, мать Аполлона, Артемиды и Медусы.
Лазурный дракон 3 Он, собственно, один. Лазурный дракон – это не порода, а просто цвет чешуи. Или не просто?.. Ответ на это вопрос сможет дать только Вероника.
Лакедемон 1 Олимпийская провинция, в которой проживают потомки дорийцев: суровые, закаленные воины, равнодушные к другим, кроме войны, занятиям. Примерно равнозначное название со Спартой.
Лаконки 1 Женщины Лакедемона славятся жестким характером и мало отличаются от мужчин. Впрочем, в последние годы почти не воюют из-за реформ царя Леонида.
Лакшми 2 Богиня счастья и радости в аджарском пантеоне.
Лана 1 Искусница, создающая свой особый образный язык. Чрезвычайно любвеобильна.
Ланиста 1 Город, давший название одноименному государству, также именуемому Капитолией. Стремительно разрастается и все больше претендует на роль гегемона в южной части материка.
Ланцелот 2 Известный в прошлом рыцарь-бард, друг короля Артура, ставший любовником его жены.
Лапифы 3 Одно из племен древней Олимпии.
Ларетиан 3 Столица Мефалы.
Ларр 2 Красный дракон, старый, тупой.
Лахезис 3 Суккуба-чудачка.
Леандр 2 Темный эльф, хороший молодой воин.
Левиафан 2 Один из эпических монстров, огромное чудовище, воплощение то ли стихийного хаоса, то ли невыносимого порядка.
Левий 3 Создатель Синдиката левитов, тайной торской организации, претендующей на управление миром.
Левиты 3 Загадочное течение в рядах торцев, занимающееся какими-то крайне хитрыми и весьма масштабными делами.
Легат 1 Звание командующего легионом Ланисты
Легион 1 Хм… Для большинства людей это гипотетическая организация сил зла, которая ставит целью то ли уничтожить, то ли захватить мир. Все намного глубже, хотя, в общем-то, все так и есть. Хозяин Легиона – Люцифер, много веков создающий и развивающий Легион в собственных целях, о которых не догадываются даже ближайшие помощники.
Леголас 2 Король лунных эльфов Менаона.
Ледовое побоище 3 Так назвали бой Скорпионов со скандскими захватчиками под Суздалью.
Леон 1 Прославленный наемный убийца, отличающийся не только особой изысканностью, но и принципами. Леон никогда не убивает невиновных, а его система приема «заказа» заслуживает более подробного описания в одной из книг. Как можно догадаться, не в этой.
Леонид 1 Один из двух лаконских царей. Тезка легендарного царя далекого прошлого.
Леонид 1 Легендарный лаконский царь, прославившийся в битве у Термопильского прохода. Нынешнего царя Спарты тоже зовут Леонид. К чему бы это?
Лес (Мефальи) 1 Особое явление на территории Мефальи. Лес здесь по праву считается одухотворенным, ибо благодаря богине Альмалессии имеет тонкое выражение почти на всю глубину планов. Является сервером симбиотической связи между эльфами и другими жителями Леса.
Лес Соблазна 1 Одно из названий леса Афродиты – мистической местности, в которой удалось побывать не такому и большому количеству людей, как того людям хотелось бы.
Лесбос 1 Островок, на котором жила известная своими розовыми пристрастиями амазонка Сапфо. По названию острова ей подобных и стали называть лесбиянками.
Лесницы 2 Так называют эльфиек, выбирающих путь леса (у мужчин проще – лесники) и развивающихся как часть природы, что включает в себя определенную систему гейсов, самые простые из которых: не убивать зверей, кроме как из самообороны, не есть мяса и не причинять какой-либо вред природе. Взамен лес способен дать очень многое, если лесница или лесник готовы это впитать.
Лесной Обвал 2 Социокультурный антифеномен, заключающийся в резком отторжении весомой частью эльфов тысячелетних традиций.
Лета 1 Подземный ручей в царстве Аида, из которого якобы пьют воду души, чтобы забыть свое прошлое и снова прийти в мир (как вариант, ручей надо было переплыть). Впрочем, как косвенное подтверждение системы реинкарнаций легенда о Лете была затерта Зевсом, не особо желавшим делиться с народом знанием множественности жизней. Для дезинформации было посеяно полдесятка параллельных, противоречащих друг другу мифов о сути Леты, а сам ручей был скрыт дополнительными скалами. Ходят слухи, что в оригинале ручей был создан, чтобы прибегать к услугам душ – лишенные памяти они соглашались на самые мутные задания Зевса и Аида. Но это лишь слухи.
Лешие 1 Добрые лесные духи, помогающие не заблудиться и найти побольше грибов да ягод. Лесорубам известны иной стороной.
Ли Вен Гук 1 Ханьский (а точнее, чосонский) изобретатель.
Ливия 1 Тренер-инструктор в адонайской гильдии бойцов.
Ликодим 1 Беотарх Суз. Ваятель-любитель.
Ликург 3 Один из магов гильдии Космоса.
Лилу 1 Богиня любви в Ведруссии, дневная ипостась Лилит.
Лима 2 Загадочная молодая чародейка, ученица Аделаиды.
Линда 1 Огненная элементаль, творение Аланиуса. Только ли его одного?
Линда 2 2 Одна из элитных гулен Нартекса, теперь фурия.
Линдерон 2 Деревушка викингов.
Лисандр 1 Мальчик-прорицатель, видящий скорый конец света.
Лисипп 1 Олимпийский скульптор.
Листья осоки» 2 Гвардейцы эльфов Мефалы. Универсальные бойцы, разумеется, с типично эльфийским уклоном в сторону луков и скоростного фехтования.
Лихие копыта» 1 Служба проката лошадей. За счет несложной системы залогов защищена от краж и реально процветает.
Лихо 1 Один из самых опасных видов нечисти. Обычных глаз не имеют, а лобным глазом способны проникать глубоко в душу, хозяйничая в ментальных полях с редкой наглостью. Кроме того, почти великаны и отменные бойцы ближнего боя.
Личи 1 Нежить, способная атаковать особыми проклятыми лучами. У обычных личей энергия на это берется из глубокой ненависти к жизни. Если же в нежить обратился колдун, то это уже архилич.
Ллантрейн 1 Остров на севере Вендора, место жительства скандов и некоторых других даже не народов, а рас.
Лобасты 1 Разновидность утопленниц. Выделяются особо уродливой наружностью и склонностью пугать.
Локи 1 Скандский бог-озорник. Заодно и бог огня, что логично – суровым северным дядькам огонь казался чрезвычайно коварной и хитрой штукой.
Лорды 1 Титул в Легионе. Так называют помощников архидьяволов. Лордами могут быть как демоны, так и люди, главное, чтобы так назвал Люцифер. После первого же такого обращения любой член Легиона становится лордом
Лотос 1 Одно из наиболее галлюциногенных растений. Отличается от близких к нему по силе полной безвредностью для организма, если не считать зависимости. Отличный множитель впечатлений и приключений, а вот для формата «закинулся и лежишь-балдеешь» годятся обычно только искусственные производные с различными добавками.
Лофт 2 Попутчик, встретивший искателей Гьяллархорна недалеко от места высадки.
Луг 2 Бог солнца, лидер клана Д`Ану, ставшего кельтскими богами.
Луиза 2 Лидер Сферы спасения.
Лукоморье 1 Северная окраина материка, побережье Руси. Одна из трех опасных зон наряду с Бурогозьем и Темнолесьем.
Луксор 3 Архитектурно-храмовый комплекс в Осириане, являющийся бесспорным центром всего государства.
Луна 3 Одна из двух близняшек из гильдии Космоса.
Лунники 2 Одно из названий лунных эльфов.
Лунницы 2 Одно из названий для дочерей Лилит.
Лунные лучи 2 Титановые клинки, созданные по воле Леголаса, увидевшего в пророчестве приход той, кто будет нуждаться в них. Воплотившие в себе кузнечные традиции цвергов и эльфов, Лунные лучи полны светлой силы, имеют свою душу (пусть и без Искры Творца), и являются одним из лучших оружий в Вендоре. Один лишь нюанс – клинки с большой вероятностью отклонятся мимо склонного к добру существа, не испытывающего в момент удара никакой агрессии. То есть это очень слабое оружие против добра. Впрочем, для Лели это мелочь… К слову, лучшее до появления Розенкранца оружие Вендора – клинки Лилит – также называются Лунными Лучами. Во избежание путаницы, старшие клинки будут называться с обеих заглавных букв.
Лунные эльфы 1 Ветвь эльфов, ушедших с Мефальи на Ллантрейн жить по принципу сочетания технологий и духа.
Лунный кристалл 1 Самый распространенный светильник в Вендоре, изобретенный гномами, но благодаря простоте изготовления получивший популярность во всем мире. Светильник нуждается в периодической подзарядке от других источников света, так что в заброшенных подземельях его в рабочем состоянии не найти. Другое название лунного кристалла – Лампочка Илича – по имени гнома-изобретателя. Требует некоторое количество уранитовой пыли при создании.
Луоннотар 2 Озеро в Солнечной долине, ныне успешно освоенной эльфийскими мигрантами.
Лучистая пыльца» 2 Костюм Лели из астральной пыльцы. Девушка может одним лишь своим воображением менять как фасон платья, так его текстуру и расцветку – любой каприз, как говорится.
Лысая гора 1 Холм недалеко от Славутича; место, где идет усиление энергетических процессов. Именно потому облюбовано ведьмами.
Людвиг 1 Вождь алеманов.
Лютня 1 Инструмент, распространенный на западе и в центральных областях Вендора.
Люты 1 Крупные и злобные особи любых зверей на Руси. Рождаются, если самка на сносях забрела в мрачноватый нахлест Нави.
Люцифер 1 Хозяин всех темных и мрачных сил.
Мавки 1 Одна из разновидностей злыдней. Лесная зловредная нечисть, подражающая русалкам и берегиням. Иногда так по умолчанию называют почти всех злыдней женского пола.
Мавритания 1 Остров на юго-западе Вендора. Населен пунами, иберийцами, каталонцами и дикарями.
Магдалина 2 Тайная жена Иисуса, мать двух его детей.
Магистерская обитель 1 Здание, в котором находится светское руководство ордена паладинов.
Магистры 1 Титул-звание помощников архонта по боевым и светским вопросам.
Магни 2 Сын Тора, младший скандский бог.
Мазер» 1 Сокращенное название руны магического зеркала – редкого и очень полезного артефакта.
Майнтри 3 Так называют ту безусловную любовь, которая полностью очищена от страсти и является универсальным даже не так чувством, как состоянием. Майнтри также называют божественной любовью – наиболее тонким из доступных людям чувств, если не трогать высшей любви – к самому Творцу. Впрочем, есть мнения, что по тонкости вибраций эти чувства идентичны, и отличие лишь в адресате.
Майя 2 Титанида, дочь Атланта, мать Гермеса. Величайшая мастерица образности.
Макар Ткач 1 Русский богатырь, обладающий пророческим даром.
Макошь 1 Богиня русичей. Курировала вопросы судьбы, тайн и мистических знаний.
Мана 1 Условное название магических сил у колдунов, магов и прочих волшебников. Означает пропускную выносливость канала.
Мангас 1 Демон, присвоивший меч Инноса.
Мангасиньо 1 Сын Мангаса – редчайший случай продолжения демонического рода.
Мановар 1 Выпускник-чемпион гильдии бойцов в Адонаях, странствующий воин.
Мантикоры 3 Бестии, намекающие на неслабое баловство своих создателей с генной инженерией. Мантикоры похожи на летающих львов, однако стоит присмотреться, как можно найти в этих существах черты едва ли не десятка других. Вряд ли такое способны были произвести нимфы, хотя поди знай.
Ману 1 Адепт Аримана, жаждущий его возвращения. Относительно недавно связался с Легионом, как когда-то и его бог.
Мардук 1 Шумерский бог, занимавшийся мистическими и научными экспериментами, но уступивший богине Инанне как демиург в честной конкурентной борьбе.
Марсель 2 Рыцарь Круглого стола, вспыльчивый и дерзкий силач-дуэлянт, покинувший Тимтагель.
Маруся 1 Искусница со специализацией на создании волшебных предметов.
Мары
1 Один из опаснейших видов нечисти. Бывают демонической природы, хотя раньше в мар обычно вырастали самые одаренные и упорные из мавок. Умеют насылать мороки и глубоко прятаться в Нави.
Марья 1 Знахарка, ставшая христианкой.
Маска Алкея 2 Маска популярного актера прошлого, имеющая по слухам особую ауру успеха и признания. Так как проверить это сложно даже философам, маска больше века привлекает актеров, желающих получить и чужой славы. Не будем расстраивать Дормидонта, но он далеко не первый, кому пришла в голову идея подменить маску и хватило связей среди воров, способных эту подмену осуществить. Так что актеры уже четыре десятилетия воруют новые и новые подделки, а затем снисходительно улыбаются, видя маски этого типажа на других, уверенные в том, что истинная, несущая ауру успеха, находится у них самих. И ведь многим помогает.
Маски Ахурамазды и Аримана 1 Артефакты, созданные этими богами для того, чтобы вернуться в материальный мир после своего многовекового сна. Затерялись в веках и где-то пылятся, ведь в случае уничтожения возродятся там где были созданы (а там давно на всякий случай караулят адепты своего бога и иногда пытаются атаковать пост адепты чужого).
Мастер 1 Звание лидера Поталы, во главе которой всегда стоит лучший мастер-кузнец.
Матвей 1 Боян из Мосоха.
Мать Сыра-Земля 1 Так называли титаниду Рось – первую покровительницу Руси.
Маэстро 1 Кузнец, известный тем, что во время ковки непрерывно поет народные песни
Мегарон 1 Олимпийские общественные столовые, они же – постоялые дворы.
Мед Одина 2 Скандская версия особенной супержидкости, способной на небольшие полезные чудеса.
Медовуха 1 Универсальное название для целой линейки алкогольных напитков на меде: включая и легкие, и крепкие.
Медуза 1 Страшное чудовище, побежденное Персеем. По словам Персея.
Медуса 2 Древняя богиня, жертва клеветы и зависти.
Межгородья» 1 Избыточно растянутые деревушки, которыми заполняли пространство между тремя гардариками, из которых и было решено сделать единый город Суздаль.
Междуморье 1 Большая область на западе материка между Понтом и внешними морями.
Мелеагр 1 Мифологический персонаж, победитель гигантского вепря.
Мелисса 1 Царица амазонок. Молодая, горячая.
Менаон 1 Полис лунных эльфов в Солнечной долине.
Менелай 3 Лаконский царь-рогоносец.
Менестрели 2 Музыканты и певцы, поющие об обыденном, редко затрагивая философские темы. Переводя на наш язык – эстрада Вендора.
Ментальная магия 1 Она же – магия чар. Воздействие на чужую волю с помощью ментальных или астральных импульсов. Особенность чар – адресатом всегда становится непосредственно сознание цели.
Ментальный план 2 Один из высших тонких планов.
Меркурио 2 Знаменитый на весь Вендор певец.
Меру 2 Легендарная пирамидальная гора в центре Гелиополиса. Построена из кристаллических материалов, а в вершину был встроен Уран, в результате чего, за счет усиления кристальным основанием самой горы, энергия Урана приносила огромную пользу всей Гиперборее.
Метакса 1 Ахейский крепкий напиток из категории бренди, но с парой секретных ингредиентов.
Метеки 1 Неграждане Ахеи и Беотии, проживающие в них на постоянной основе.
Мефала 2 Титан, наряду с Альмалессией, являющийся одним из двух демиургов лесных эльфов.
Мефала, Мефалья 2 Остров в Средиземном море. Населен лесными эльфами. Эльфы смягчают название, люди – нет.
Мефитис 2 Один из высших некромантов Кощея, лорд Легиона, засел в Асгарде.
Меч Ареса 1 Мощный двуручник – один из двух мечей бога войны олимпийского пантеона. Арес использовал его поочередно с одноручным мечом и щитом, делая выбор в пользу двуручника в тех случаях, когда требовалось больше агрессии, чем мастерства. В руках Мановара меч Ареса стал мощным орудием убийства, однако несет и побочные эффекты – чемпион не раз замечал, что в бою и даже вне боя – его иногда охватывают приступы ярости. Впрочем, это к лучшему – уравновешивает природную доброту Мановара, несовместимую с жестким путем воина.
Меч Инноса 1 Меч бога Инноса – не только реликвия, но и реально хорошее орудие для убийства, особенно в бою с силами тьмы.
Меч Луга 2 Одноручный меч Луга, созданный почти полностью из элементального воска, усиленного прочным звездолитным стержнем.
Миг 2 Волшебный дракончик, согласившийся покатать Лелю.
Мидгард 2 Огромное, бестолковое поселение, в котором живет большая часть скандов. Если точнее, то равнина, на которой и разбросаны тысячи дворов и земельных наделов.
Мидуэй 2 Среднезападная область Гелэриса, заселенная людьми уже ближе к средневековью. Городов в Мидуэе не появилось, и область разделена на лоскутные каунти с центрами в лице замков, сменивших старые форты-даны.
Микула 1 Настоятель ристалища богатырей Славутича. Крепкий богатырь, продолжающий славные традиции своего рода
Милитта 1 Шумерское имя Лилит.
Минойцы 1 Народ, обитающий на острове Санторин. Иногда забывается, что там живут не только минотавры, а и люди.
Мир» 1 Популярная у сброда, вечно грязная забегаловка на Закатной линии.
Миранда 2 Имя поклонницы Абаделя, девушки в голубом платье.
Мирослава 1 Сестра Всеволода, детская подруга-соседка Олегера.
Мисвак 1 Щеточка из дерева Сальвадоры. Помогает следить за ротовой полостью.
Мисоги 2 Ритуал омовения в воде под звон колокольчиков.
Мисс-Вендор» 2 Конкурс, уже второй год устраиваемый в Вендоре. Состоится в начале августа. Организатор – Кайлина.
Мистии 3 Также «мисти», мистрейи и мистрелии. Сокращенное название мистических лучниц Фермодона. Сами они предпочитают два последних варианта: в Олимпии мистиями называли любых наемников (причем необязательно бойцов), и такое созвучие самобытных девиц не радовало.
Мистические лучницы 3 Лучшие ученицы Офелии, сочетающие таланты отличных лучниц и магические способности. Они вкладывают в свои стрелы магические заклинания, что делает их, возможно, наиболее опасными стрелками в Вендоре.
Мифрил 1 Сплав, широко используемый эльфами. Особо хорош в кольчугах. Отличается легкостью, а потому любим дамами. Золотистый мифрил пунов в последние годы просто взорвал рынок и сделал легкие кольчужные рубахи предметом доступной роскоши.
Мичел 2 Лучший клирик Эскориала.
Мишель 2 Командир «солнечных зайчиков» - элитных гвардейских дэнсий, подчиненных фуриям. В оригинале – Мешиалеанна.
Миэлла 3 Знаменитая в Аджарии волшебница-иллюзионистка, обладающая завидной шириной талантов.
Миямото 1 Мастер Поталы, сенсей и гуру, отменный кузнец и великий воин.
Млад 1 Один из богатырей ристалища Славутича.
Мнемосина 2 Титанида, давно ушедшая на тонкие планы, но перед тем успевшая сделать крайне много в различных направлениях.
Мобеды 2 Первая ступень в жреческой иерархии зороастризма, не считая обычных учеников и послушников. Раньше, чтобы стать мобедом, требовалось вступить в контакт с язатом – ближе к МП этот под силу уже не каждому.
Могилянки 1 Один из низших видов нечисти. Крутятся около кладбищ и разрывают могилы.
Моисей 3 Торский пророк, заложивший правила и каноны народа.
Монада 2 Душа с Искрой Творца, луч, идущий от Творца с окончанием в плотном мире. Монады – это мы в полном нашем объеме.
Монастырские Дни 2 Блуждающих по городам Фриланда фестиваль боевых искусств разных монастырей. Задумывался как позитивный обмен опытом ради духовного обогащения, но предсказуемо выродился в парад монашеских мордобоев.
Монастырь Богородицы 1 Монастырь, построенный христианами недалеко от Руси и Ведруссии у озера Стожар
Монастырь Радуги 2 Небольшой, уютный монастырь, выстроенный магами гильдии Космоса, чтобы именно здесь создать элементаль Космоса.
Мопс 1 Жалкий деляга из Варгаса.
Морена 1 Русская богиня, искушенная Кощеем еще в начале эры богов.
Мороки 1 Аутентичное название для особо густых и крайне реалистичных иллюзий, создаваемых обычно марами, но не только ими.
Морриган 2 Богиня войны у кельтского пантеона, довольно злобная дамочка.
Морской бриз» 2 См. «Лучистая пыльца», с той лишь погрешностью, что вкус Сандры отличается аляповатостью и пестротой, в отличие от вкуса Лели, имеющей врожденное чувство меры и гармонии.
Мосох 1 Город на северо-востоке Руси, относительно недавно начавший стремительно разрастаться, привлекая переселенцев и авантюристов. Стал торгово-ремесленным центром благодаря удачному расположению между карьерами.
Моцарт 2 Создатель уникальной полифонической гармонии, пока не нашедшей признания в Вендоре.
МП 1 Момент повествования. Обычно 1233 год, хотя бывает и более раннее время.
Мстители 3 Разновидность скифов. Мстители бродят по миру, узнают, кто обижал скифских странников, и стараются покарать.
Мудры 1 Конфигурации пальцев из аджарской традиции. Легли в основу многих магических жестов.
Музей стиганоры 1 Любопытное местечко, в котором стиганоры Дэвоннеса ведут информационную войну с мужчинами, доказывая десятками обычно лживых экспонатов высочайшую степень издевательств материковых мужчин над женщинами.
Муспелль 2 Самое мрачное место на материальном плане Вендора – цитадель Легиона в горах на востоке Номадера. Огромный комплекс сооружений, лабораторий, резервуаров и подземелий. Лавовое озеро под названием Красное зеркало представляет собой огромные врата, сквозь которые материальный мир постоянно пополняют демоны и дьяволы. Именно в Муспелле постоянно обитает сразу двое архидьяволов. Именно здесь готовится к Рагнарек Сурт. Муспелль(хейм) окружен аурой проклятого огня, что не дает пройти к нему большим отрядам (малые кое-как еще можно напичкать различными щитами и сопротивлениями), что автоматически относит его в разряд неприступных крепостей.
Мустанай 1 Мерзкий провокатор, чьей миссией было направить славутян в сторону грядущей погибели.
Мьеллнир 2 Легендарный молот Тора – способный уменьшаться, обожающий летать в головы гигантам, лупить их молнией и возвращаться в руки хозяину.
Набат 1 Национальная команда, объявляемая скифами в случае угрозы их столице или другим важным объектам. Скифы-странники передают ее друг другу, и каждый, кто считает себя скифом, обязан прервать все дела и срочно прийти на место сбора.
Наварх 1 Звание главнокомандующего морскими силами Ахеи.
Навь 1 Отдельное название для масштабной нижней части астрального мира Руси. Владения Кощея, Яги и Морены.
Нагината 2 Восточная легкая секирка – по сути, узкая, плоская алебарда. Одно из распространенных среди восточных монашек оружие.
Нагльфар 2 Корабль, на котором должны будут приплыть зловещие мертвецы из царства Хель в день Рагнарек. Корабль этот строится из обрезков ногтей и волос, помогая викингам следить за собой.
Нальмэс 1 В переводе, красавица – имя кобылы Рафа.
Направители 1 Дети колдунов, не унаследовавшие волшебных способностей. Направители менее склоны к различным искушениям, что дает им возможность перенаправить склонность своих детей (уже, скорее всего, будущих обладать магическими силами) в сторону добра и порядка.
Народное собрание 1 Почти теоретический орган управления в Дорионе, ибо реальная власть принадлежит аристократам и военным.
Нартекс 1 Столица вендорского купечества. Город, расположенный на юге Вендора, а точнее, на острове Номадер в Абиссинии.
Нарты 1 Народ, проживающий в Колхиде. Патриархальные горцы, без спешки интегрирующиеся в культуру Руси.
Насканцы 1 Это общее название для всех племен, проживающих в глубине острова Картахена. Если проводить аналогии с нашим миром, то насканцы очень близки к понятию «индейцы». И да, они столь же разные.
Настранд 2 Жилище смерти в Асгарде.
Наталья 3 Мать Санчо, кудесница образов
Нации 1 В Вендоре это слово чаще всего просто усиливает значение слов «национальность» и «народность» - до уровня, близкого нашему пониманию наций, здесь еще не дошли, хотя в паре случаев находятся совсем рядом. Каждый мир развивается по-своему, отталкиваясь от собственных предпосылок, и хочется на всякий случай еще раз попросить не смотреть на Вендор сквозь узкое забрало знаний лишь нашей истории.
Небесные боги 2 Небесные боги – помощники демиургов, всегда готовые прийти на помощь тому или иному миру в случае тупика цивилизации. Помощники не в плане статуса, а плане миссии, так как их статус выше, чем у демиургов. Это что-то вроде помощи спецагентов, когда у полиции возникают трудности. «Я здесь главный», - говорит демиург и слышит: «Уже нет».
Некроботы 1 Нежить, не имеющая собственного сознания, а управляемая сгустками энергии некромантов. К ним относятся: скелеты, зомби, привидения, гигантские скелеты, мертвые пауки и костегрызы. Упыри, призраки, скелеты-лучники, вурдалаки, вампиры, черные рыцари и костяные драконы – относятся к сознательной нежити. А вообще гораздо-гораздо подробнее об этом можно прочитать в Энциклопедии Вендора в статье «Типы существ. Нежить».
Немезида 3 Богиня мщения в олимпийском пантеоне.
Нереваар 1 Желтый (или золотой, если пафоснее) дракон, единственный в Вендоре; покровитель Поталы.
Нереиды 1 Многочисленные когда-то и редкие сейчас гуманоидные обитательницы вод.
Нестор 1 Боярин-писарь.
Нетопыри 2 Также: темные крыланы. Летающие крысы, которых шаманы гоблинов приспособили себе в помощники-фамильяры. Нетопыри обожают кровь, обладают некоторыми мистическими способностями, полученными от ритуалов шаманов, дохнут очень быстро, но и кусают довольно неприятно.
Неуловимый Джо» 1 Прозвище, данное близнецами посоху-дзё Юрека, способному порой кружиться почти неуловимо для глаз.
Нечистые 3 Популярная среди дьяволов форма низших из них. Нечистые созданы из сгустков ярости – говорят, одного всплеска ярости человека хватает для создания архидьяволами одного нечистого. Нечистые уязвимы к любому материальному оружию, зато и бьют весьма больно.
Нечисть 1 Уникальный вид существ, присущий только Руси. Нечто среднее между нежитью, демонами и людьми, хотя если точнее, то на Руси нечистью зовут и вполне стандартных демонов, и непосредственно нечисть: ту, которой становятся люди, после смерти вернувшиеся в умершее тело транзитом через Темный лес.
Ни Би Ру 3 Гиперборейский звездочет, создававший карты звездного неба и календари.
Нижние холмы 1 Область с краю Славутича, захватывающая сразу несколько районов. Несмотря на холмовой ландшафт, смотрятся почти низиной из-за присутствия рядом семи высоких холмов верхнего города.
Никий 1 Ахейский живописец.
Нимфеи 2 Феи-долгожительницы, оперирующие ключевыми процессами жизнедеятельности обычных фей. Также называются высшими феями. Обладают несравнимо большими способностями и расширенной палитрой свободы принятия решений.
Нимфы 1 Особый вид существ. Обладающие безумно привлекательной внешностью, сладким голосом и манящей энергетикой, нимфы вызывают желание продолжения рода в практически любых живых существах. И в этом есть смысл: нимфы – это по сути мини-фабрики по смешиванию видов и созданию различных бестий, наиболее удачные из которых способны остаться в природе. Сейчас нимфы живут преимущественно в далеких лесах, чтобы избегать навязчивых в их приставаниях людей
Ниндзя 3 Подразделение бесшумных и умелых убийц. Ниндзя появились на Синае много веков назад, и с тех пор в мастерстве скрытого убийства им нет равных. Ниндзя обладают массой как сверхъестественных, так и кажущихся таковыми способностей, хорошие бойцы и еще лучшие разведчики. Или наоборот – они настолько хороши в обоих видах, что сложно определить, какой доминантен.
Нинсиана 2 Весомая богиня сразу нескольких восточных народов, основательница расы орков и создательница святилища Ур.
Нирвана 2 Состояние, возникающее у людей, выводящих сознание на верхние слои ментала или даже план майнтри. Глубокое умиление, насыщенность любовью внутри и изнутри, понимание родства со Вселенной.
Новгород 1 Город на юге Руси, чувствующий заметное влияние соседних кочевых и горных народов.
Ной 1 Библейский герой, спасшийся от потопа вместе с ковчегом, полным зверья.
Ной» 1 Очередное зелье Тома, внушающее иллюзию всемирного потопа.
Ночь высшего счастья» 2 Ритуал, введенный Азрой. Зеленокожая клеопатра выбирает орка, с которым проводит последнюю в его жизни ночь.
Нумидон 1 Столица государства пунов. Большой, грамотно выстроенный и организованный полис
Ньорд 2 Бог мореплавания у скандов. Не особо честолюбив, зато очень продуктивен и полезен.
Нюрка 3 Жена одного говоруна.
Оаннесс 1 Городок, в котором обучаются будущие паладины Консоля.
Обереги 1 Неосязаемые благословения русских богов, получаемые богатырями во время посещения божегодий и капищ.
Обитель 1 Одно из названий богатырских убежищ-приютов, между которыми те и курсировали по русским лесам. Если копать глубже, то обителями называли те избы, в которых почти постоянно кто-то дежурил, а вот приюты располагались в глуби лесов.
Оборотни 1 Люди-волки, болеющие особой болезнью, берущей истоки из симбиотических отношений эльфов Мефальи.
Образная магия 1 Технически, почти вся классическая (неритуальная) магия – образная. Но сейчас так обычно называют магию максимально тонкого порядка, слабо связанную с типовыми школами заклятий и основанную на плетении очень вольных образов.
Огненная пустыня 2 Пустыня посередине острова Номадер, разделяющая абиссинскую часть острова и осирианскую. Еще десятилетие назад название было иносказательным из-за жары, но затем до нее дотянулось из-за Кровавых гор мистическое нечто с обжигающей и сводящей с ума аурой, к моменту повествования почти достигнув западных окраин острова.
Один 1 Бог мудрости скандского пантеона и его верховный бог.
Один в восемь 1 Густой тип плетения кольчуги. Нечаст, так как каждое кольцо сплетено с восемью другими, а это непросто.
Око 1 Способность волшебников оперативно или точно (круто, если и то, и то) рисовать воображением астральные образы. Этот внутренний взор и назвали оком. Один из двух главных факторов силы волшебника наряду с каналом.
Октавия 1 Стиганора-любовница Эгесихоры.
Олегер 1 Скорпион-плут. Умеет налаживать контакты, проводить переговоры, раскручивать купцов, а кроме того обладает и сугубо плутовскими навыками.
Олема 1 Хмурая стиганора.
Олимпия 1 Название региона, бывшего политически единым крайне недолго, но объединенного пантеоном.
Олинер 1 Портовый городок Фемискиры – единственное место острова с общим доступом. Бывшая столица царства.
Оплот, он же: Лесной Оплот 2 Движение ортодоксальных эльфов, готовых с оружием в руках отстаивать старые традиции и уклад предков. Подконтрольная оплоту территория постепенно сужалась, но наклеивать на ортодоксов ярлык жертв – не вполне верно, ибо сил у них предостаточно.
Орбаис 2 Мэр Мидгарда, бывший бандит. Таким многотысячным месивом на площади в тыщи гектаров только понятиями и рулить.
Оргия децибелов» 2 Песнь антимагии, заглушающая звуковые эффекты противников. Придумана Алебастром.
Орден сумерек 1 Организация (правда, весьма и весьма хаотичная) крылатых искусителей. Лидер – Иоланта. Суккубы мнят себя продолжательницами Лилит, но не способны прочувствовать даже миллиардной доли ее чувств, страсти и боли. Орден со всех ног отбивается от регулярных попыток Легиона его поглотить.
Оросительные 1 Вендор – весьма чистоплотный мир, оросительные находятся почти в каждом квартале и часто – каждом доме. Подробнее, как и в большинстве случаев – в Энциклопедии Вендора, но кратко – это нехитрые помещения, оснащенные где душем, где набором емкостей для комфортного омовения.
Орфей 3 Легендарный ахейский музыкант.
Освальд 2 Инквизитор, яростный крестоносец,основатель Церкви карающего креста.
Осириан 1 Столица государства Тунхан, переживающего упадок вместе со своими пирамидами.
Осирианцы 1 Жители государства Тунхан, ставшие в некотором смысле заложниками величия выстроенных тут мегалитов.
Ослоп 1 Русское название особо здоровой палицы.
Острова блаженных 1 Условный рай олимпийцев. Элизиум прилагается.
Отрада 1 Искусница. Неформальный лидер славутских ведьм с задатками организатора. А при этом отшельница. Бывает.
Отрадное 3 Крохотное уютное поселение-школа, построенное под Славутичем для юных ведьм, обучать которых взялась Отрада. Название неформальное и прижилось, вопреки протестам скромной искусницы.
Офелия 1 Замечательная амазонская волшебница, куратор и старшая сестра царицы Мелиссы.
Павел 2 Святой, неформальный лидер христиан, заслуживший уважение мудростью и готовностью к деяниям.
Павнасий 3 Ведрус, преждевременно построивший себе дольмен.
Паладины 1 Орден, переросший в целую страну, где живут воины-борцы с нежитью и их немногочисленные семьи.
Палаты 1 Княжеское обозначение своих хоромов. На деле – банальное передирание западного словечка, означающего «дворец».
Палестры 1 Школы для юных атлетов и гимнастов, а также нередко – воинов.
Палец» 1 Кислота Тома, способная заставлять жертву истошно хохотать по любому поводу и даже без оного.
Паллант 1 Прорицатель, основавший поселок для юных прорицателей.
Панк 1 Направление в музыке, заключавшееся в беспорядочном извлечении звуков, создающих какофонический фон для обычно не менее бессмысленных текстов. Иногда смыслы встречаются, но их легко упустить в посыле тотального пофигизма. Есть мнение, что это – специфическая низкочастотная музыкальная медитация, используемая для сброса низких энергий.
Пантеры» 1 Элита и гвардия амазонок. От одной до трех сотен (к моменту повествования – как раз почти триста) самых сильных и ловких воительниц, орудующих двумя короткими копьями. Подчиняются напрямую царице.
Парад стихий 3 Самое мощное из заклинаний стихийной магии. Дает практически одновременный залп из наиболее убойных заклинаний каждой из четырех стихий.
Парис 3 Троянский царевич вроде как. Любитель женщин, похититель Елены.
Парнас 3 Гора и область вокруг нее в Олимпии. Там и располагался Дельфийский оракул.
Парфен 2 Парфюмер из Дворца Красоты.
Пархатый лось» 1 Кислота Тома, вызывающая полную дезориентацию в пространстве из-за перекоса в органах восприятия.
Паулинья 1 Амазонская лучница, одна из ближайших сподручных Офелии.
Пафнутий 1 Не шибко интеллектуальный богатырь.
Пегас 3 Сначала это было имя, но одной нимфе удалось родить двойню и от Пегаса, после чего таких коней стало немного больше, чем один. Впрочем, не настолько больше, чтобы их можно было встретить просто так.
Пеласг 1 Нынешний архонт паладинов Тиамата.
Пельтасты 3 Легкая пехота армии Искандера и вообще олимпийцев. Мягко говоря, ничего особенного: пращи, дротики и прочий хлам – чисто вспомогательные войска.
Пенфесилия 1 Амазонская царица, прославившаяся и павшая под стенами Трои.
Первая Попытка 2 Так назывался масштабный, массовый и повсеместный эксперимент богов по развитию народов: несколько кланов и отдельные боги выбирали себе полудикое племя далеких потомков Адама и Евы, чтобы превратить каждое из них в полноценный народ. По разным причинам подавляющее большинство таких попыток закончилось неудачей – в народы племена не превратились. Лишь нескольким богам и титанам удалось довести свой народ до той точки, после которой возникло подтвержденное разносторонним развитием самосознание. Эльфы, ханьцы, финикийцы – это как раз такие. Остальные стали различного уровня развития этническим фондом, который, спустя время, взялись снова превращать в этносы гиперборейцы-колонисты, а затем и арии-переселенцы.
Пернач 1 Разновидность булав. В меру легок и полезно ребрист.
Персей 1 Воин древности, героически убивший спящую Медузу.
Персефона 1 Жена Аида, заменившая его в царстве мертвых после свержения старших богов младшими.
Перун 1 Ипостась аса Тора на Руси.
Печенеги
1 Условное название кочевых племен, живущих в центральной части материка. Племена раздроблены и объединяются обычно только для различных набегов. Но чаще ханы воюют между собой.
Пикассо 2 Гость в Нартексе.
Пикси 2 Разновидность фей. Маленькие летающие девушки и девочки с пиксельным мозгом и парой дней жизни.
Пирамида Фалеса 2 Одна из пирамид Осириана, по преданиям, выстроенная еще во времена эры титанов.
Пирифой 3 Друг Тесея, позарившийся когда-то на саму Персефону.
Пифии 1 Жрицы в некоторых храмах Аполлона, несущих роль оракулов. Предсказывают будущее благодаря трансу, в который попадают, накуриваясь жуткими подземными испарениями из разломов, на которых и строили храмы. Среди поэтического бреда нередко попадаются элементы достаточно глубокой считки информации с тонких слоев. В наши времена оракулы позакрывали бы за невыносимые рабочие условия – пифии от испарений мрут, как мухи, и мало кто пережил бы свои девять годовых предсказаний без практики чередования.
Пифос 1 Емкость вроде бочки – размеров самых разных.
Плазмоиды 1 Сферические субстанции с зачаточными признаками сущности. Состоят из эфирного ядра, окруженного материей в состоянии плазмы, насколько известно, нередко имеют и астральный слой, если, конечно, их не путают с обычными энергоинформационными сгустками.
Пламенная вязь» 2 Вязаный костюм, подаренный Офелией Леле. Его особенность в том, что он принимает тот фасон, который придумывает Леля. Отличие от астрального шелка в отсутствии защитных свойств – текстура остается вязаной.
Платон 1 Философ былых времен.
Плащ незнакомца 1 Один из артефактов, помогающих различным ворам и авантюристам. Плащ незнакомца создает мощные помехи на эфирном уровне, не забывая «работать» и на уровне обычных чувств. В итоге поле носителя плаща искажается, путая органы осязания окружающих, благодаря чему носитель может быть не узнан даже вполне близкими друзьями.
Погодницы 1 Разновидность ведьм-природниц. Способны влиять на погоду, если кто не догадался.
Подол 1 Место в центре русского поселения. Здесь располагались общественные места. Обычно находился снаружи стены детинца.
Пожиратели 2 Особо опасные призраки, способные на целый ряд пакостей в адрес живых. Умеют всасывать в себя астральные тела, умерщвляя тем самым врага на месте.
Полевики 1 Разновидность добро-нейтральной нечисти.
Полесье 1 Область на Руси, в Славии. В основном занята лесами, но есть луга и болота. Довольно насыщена нахлестами Нави.
Полесянки 1 Специальные полянки Тома, на которых он по уникальному методу выращивает растения для своих кислот.
Полифония дня\ночи 2 Специальные атаки, которые получили духовные дочери Лилит. С помощью особо сильной концентрации и осознанности они могут сливаться с Вселенной, после чего наносить удар огромной энергетической емкости нарушителям ее гармонии.
Половцы 1 Кочевой народ, обитающий на западе Скитании. Сильно досаждал соседям, за что и был ими бит.
Полуденницы 1 Опасный вид нечисти, проросший из людских страхов. Подробнее в специальной статье о бестиарии Руси.
Полуночницы 1 Опасный вид нечисти, проросший из людских страхов.
Полуэльфы 1 Редко удается обойти заповедь богов эльфов, которую те превратили в нечто вроде то ли проклятья, то ли оберега: дети от союзов людей с эльфами рождаются очень редко. И более того, как правило, принимают почти полный генетический набор лишь одного из родителей. Так, в случае победы человеческих генов, от других людей ребенок будет отличаться лишь более хрупким телосложением и повышенной гибкостью. Раз на сто случаев уши будут острыми, вытянутые вверх глаза попадаются почаще, но с одного взгляда отличить в толпе полуэльфа – уже искусство.
Поляна свиста 2 Стрельбище лунных эльфов.
Попелюхи 1 Разновидность низшей нечисти.
Портниха» 1 Латающее зелье Тома.
Посады 1 Поселения на Руси. Скопления вотчин, отличающиеся от гардариков отсутствием стен.
Последний пролив 1 Характерное название для пролива между Санторином и Мефальей. Для многих он стал именно таким из-за рифов.
Потала 1 Монастырь в Синае на склоне вулкана Хаконэ. Обладает богатой древней историей, не раз помогал определять путь всего архипелага. Кстати, синайцы называют ПОтала, а в мире почему-то прижилось ПотАла – сами решайте, как вам удобней.
Потей 1 Алеманский предатель, сдавший Шанбурга. Потеева судьба незавидна.
Потоки судьбы 1 Тонкие информационные слои, по которым можно проследить судьбы, сочетания законов, прочие кармические взаимосвязи и естественный ход событий. Боги сверяются с потоками, чтобы не нарушить Закон Творца, однако далеко не всегда имеют к ним доступ и тем более – возможность предупреждать любимцев заранее.
Пояс девы 1 Заклинание, популярное среди волшебниц. Способно обезопасить колдунью от чужого вожделения за счет полного перекрытия второй чакры, что автоматически лишает волшебницу малейшей сексуальной притягательности вне зависимости от природных данных.
Пояс Тора 2 Артефакт, уникальный в том смысле, что удваивает силу носителя, в независимости от того: богатырь это или слабак. Пояс по факту древнее Тора и, как некоторые другие артефакты Скандии, вышел из древних здешних лабораторий. Если кратко, то это некое подобие эфирного зеркала-магнита: пояс соткан из дикого числа пустых эфирных нитей, которые сливаются с эфирным каркасом носителя, после чего все нити, вошедшие в единый с носителем контур, начинают подпитываться эфирной энергией из окружающего пространства. Чем больше нитей оказалось задействовано – тем сильнее эффект. Поэтому на слабаке, чей эфирный каркас жидковат, и пояс работает на минималках, активируя лишь небольшую часть нитей.
Правь 1 Единое название для всех тонких планов, кроме нижне-средних этажей астрала.
Пракситель 1 Ахейский скульптор большого таланта.
Прана 3 Тонкая энергия в аджарской традиции. Если не «аджарить», то праной называется эфир, а шакти – все более тонкие энергии.
Предгорья Сомнений 2 Область на юго-востоке материка. Из-за специфического ландшафта, обеспечивающего труднодоступность, была облюбована приспешниками Аримана и прочими мистическими силами хаотичной и мрачной направленности. Название обретает смысл, если помнить, из чего, по легендам, родился сам Ариман.
Предгорья Фудзи 1 Горный участок Синая, известный своим роскошным бестиарием.
Преторианцы 1 Капитолийская спецслужба, занимающаяся вопросами внутренней безопасности. Прославилась больше жесткостью и интригами, нежели боевым мастерством. Но для выбранного спектра задач этого зачастую хватает.
Привидения 1 Разновидность нежити. Некроботы с минимальным потенциалом вреда в бою, но в быту могут хорошенько попужать.
Приена 1 Небольшой город Фриланда, расположенный около границы с Капитолией. Расположение сделало Приену центром рядовой торговли: здесь можно найти массу ширпотреба, правда, чего-то уникального не сыскать.
Призраки 1 В отличие от привидений, находятся в собственном астральном теле, куда круче им владеют и могут даже захватывать плотные тела, если у цели не сильно сложилось с ментальной устойчивостью.
Призрачные врата 1 Мощный портал, способный стать местом пропуска из астрала в плотный мир солидного количества существ.
Природницы 1 Хория ведьм, связанных с вопросами взаимодействий с природой.
Приюты 1 Одно из не самых универсальных названий для богатырских обителей. Если копать глубже, то приюты располагались в глуби лесов, а обителями называли те избы, в которых почти постоянно кто-то дежурил.
Пролив Тысячи парусов 2 Условное обозначение акватории, отделяющей Синай от южных районов материка.
Протей 1 Философ-пантеист с активной гражданской позицией.
Протыкалы 2 Наименее мастеровитые подразделения орков – копейщики. Как правило, «мясо». Протыкалы разбегаются и бьют копьями тех, кто оказался на пути. Обычно ответный удар становится последним, но есть шанс, что и протыкала успеет кого-нибудь завалить.
ПСВ 1 Причинно-следственные векторы. Инструмент Юрека для более четкого понимания явлений.
Пташий лес 1 Небольшой лес между Славутичем и Лысой горой. Известен обилием птиц.
Птичье море 1 Море к северу от Руси. Название древнее – якобы в честь огромных птиц, на которых сюда прилетали люди.
Птолемик 1 Текущее название столицы Фессалии.
Пуны 1 Темнокожий народ в Мавритании. А точнее – нация. Народом пуны были, когда назывались нумидийцами.
Пурараз (бетис) 1 Порода иберийских коней особой стати.
Путь пяти колец 1 Направление обучения в Потале. Подразумевает постепенное, переплетающееся по времени, овладение глубинной связи с пятью ключевыми элементами в синайском миропонимании: огнем, водой, воздухом, землей и пустотой.
Пущевики 1 Самые могучие из леших. Способны одолеть целые отряды, ведь командуют всем лесом и существами в нем.
Пыльца Маяши 2 Загадочная субстанция, с помощью которой древние боги повысили энергетическую плотность синайских островов, сблизив на них тонкие планы с плотным.
Ра, или Ра-река 1 Река, текущая через территорию большой части Руси, начинаясь с Рипейских гор и впадая в Птичье море.
Рагнарёк 1 В скандской традиции, день схватки богов и их противников: великанов, отступников и монстров. По некоторым версиям, приносит человечеству погибель и возможное возрождение. Интегрировался в общемировую культуру, несколько слившись с восточным понятием Апокалипсиса. Насчет ударений: странное сочетание ё и ударения вызвано тем, что изначальное почти четкое О сместилось к Ё, а ударение осталось. Впрочем, в восточной традиции слово кое-где вросло в речь с ударением посередине и четким Е в конце.
Радегаст 1 Богатырь-странник, обладающий невероятной силой.
Радичи 1 Мифические помощники Сварога, якобы составлявшие его рать.
Радомир 1 Ведрус, друг Златана.
Район Растений 2 Так называют район бедняков и людей с небольшим достатком в Нартексе.
Рама 1 Аджарский царь-герой, тысячу лет назад совершивший целый ряд важных деяний. Считается аватаром Вишну.
Рапсоды 1 Барды, исполняющие преимущественно чужие песни.
Расторг 1 Рапсод с хорошим голосом и душевным пением.
Ратники 1 Рядовые воины в дружине, или рати. Сражаются получше дружинников, но обычно довольно серы по своим способностям.
Ратные 1 Школы подготовки ратников и дружинников.
Раты 3 Высшая ступень развития зороастрийских жрецов-авестов. В средние века, чтобы стать ратом, требовалось связать себя с одной из фраваш – своеобразных лидийских ангелов в женском облике. После развала зороастризма до фравашей достучаться не удавалось, и раты – это уже те, кто достаточно крут и полон благодетелей, чтобы в одиночку связаться с ахуром
Раф, или Рафаил 1 Скорпион с нартскими корнями. Знаток лошадей, умеет во всем вокруг найти оружие, поставил цель раскачать мускулатуру.
Рембрандт 2 Гость в Нартексе.
Рёпке 1 Очередной хулитель Руси, получивший по заслугам.
Рильта 3 Одна из двух близняшек из гильдии Космоса.
Риона 1 Амазонская художница, крайне настойчивая в изображении фактически двух мизансцен: героической расправы сильной дамы над полчищем самцов или жестокой гибели такой дамы в неравном бою с еще большим полчищем самцов.
Риорх 1 Второй после Ликодима беотийский землевладелец.
Рипейские горы 1 Горный хребет, проходящий примерно посередине северной части материка и разделяющий эти земли на Русь и Ведруссию.
Ристалище 1 Место для тренировок. В случае с богатырским ристалищем стало почти что именем собственным для всей славутской школы богатырей, ведь кроме Славутича именно ристалищ больше нигде и не осталось.
Ритуальная магия 1 Одно из направлений магии. Здесь работают не образы, а ритуалы, хотя образы нередко и выступают начинкой ритуалов.
Робин 2 Народный разбойник, хороший стрелок.
Рогули 1 Разновидность низшей нечисти.
Род 1 Так называют на Руси Бога-Творца
Родное место 2 Также: Иден. Почти у каждого человека и бога есть так называемое Родное место, которое находится на границе миров. Боги при помощи Энергополя превратили свои Идены в места возрождения на случай смерти. Родные места людей обладают меньшими бонусами – когда человеку вдруг уникальным образом посчастливится найти свой Иден, он обнаружит, что там он не стареет и может силой мысли влиять на окружающие объекты. Родные места чаще всего выглядят как пещеры или полянки, вход в (на) которые виден лишь тем, чьими они являются. Бывают исключения, в том случае, если бог или человек готов открыть свое Родное место для всех, как это сделала последняя дочь Сварога и Лады.
Родовые поместья 1 Ведрусские семейные поселения разной площади. Из таких поместий постепенно формируется поселок.
Розенкранц 3 Лучшее оружие, из тех, что когда-то были в Вендоре.
Розмари 2 Древняя вампирша, участница конкурса «Мисс-Вендор».
Рольд 2 Знаменитый скандский картежник.
Ром 1 Крепкий тростниковый напиток родом с Бермудов.
Ронин 2 Самурай без господина, которому он служит.
Ронни 2 Сын Вендига.
Росава 1 Юная искусница, а по совместительству хазарская царевна, у которой есть особые планы на будущее.
Ростра 1 Помост на Форуме в Ланисте.
Рось 1 Титанида, помогавшая сыну обустраивать колонию на севере континента. Известна в народе как Мать сыра-земля.
Росянка» 1 Успокоительное зелье Тома.
Ротлэнд 2 Город на Гелэрисе. Его жители взаимно ненавидят жителей Корна, с которыми воюют уже не один век.
Ртань 1 Гора у Лукоморья, которой из-за интересной пирамидальной формы приписывают различные свойства и истории происхождения. Если помнить, что где-то неподалеку сказания размещали и божий Ирий – может, и не приписывают.
Рубаки 2 Гвардия Кристанны, яростные бойцы ближнего боя.
Рудиарий 1 Гладиатор, получивший свободу за свои подвиги на арене.
Рунная магия 1 Направление магии, предсказуемо занимающееся изучением рунных камней и вкладыванием в них заклятий.
Руны 1 Магические камни. Точнее, камни, в которые вложено заклинание. От свитков отличаются многоразовостью использования, достигаемой за счет того, что кристаллическая решетка рун способна накапливать в себе большое количество информации. Используются как отдельно, так и впаиваясь в предмет вместо элементального воска – еще лет сто назад бывшего монополистом в стандартном зачаровании. Подробнее – в статье «Оружие и доспехи» и в статье «Магия».
Русалки 1 Здесь без пол литра морской пены не разберешься. Ведь русалками называют сразу три вида разных существ. 1. Нереид – полуженщин-полурыб: разумных, но отстраненных и очень редких уже амфибий. 2. Утопленниц: низшую нечисть, у которой из общего с нереидами – лишь умение обитать под водой. 3. Собственно, русалок – женщин Руси, прошедших ритуал, дабы еще некоторое время прожить в своем же теле, еще не мертвом, но уже как бы замороженном в переходном состоянии. (Мужской аналог таких русалок – это берегини. Впрочем, некоторых дам называют берегинями, а мужчин - русалами).
Русичи 1 Жители Руси. Основательный и самобытный народ.
Руслан 1 Нартский витязь – ближайший помощник Всеволода
Русь 1 Страна на севере материка.
Руфина 2 Амазонка-дежурная.
Рыцари 1 Элитные кельтские бойцы, готовые беззаветно служить озвученным клятвам. Появились в результате реформ короля Артура.
Рыцари смерти, или Черные рыцари 2 Один из элитарных типов нежити. Чтобы стать рыцарем смерти необходимо пройти исключительно болезненный ритуал и всю пережитую за это время боль трансформировать в энергию, усиливающую бойца, которого буквально впаяют в стальной панцирь и припаяют затем еще и к панцирю на спине костяной лошади. Подробнее – в статье «Типы существ. Нежить».
Сад асов 2 Сад, в котором круглый год растут фрукты для асов, в том числе знаменитые яблоки, якобы способные продлевать жизнь бессмертным. Эта яблоня была посажена из зерен еще гиперборейских яблок, которые помогали вернуть молодость тем гиперборейцам, которые много времени провели за пределами Арктиды.
Саи 1 Ножны для синайских мечей. Так же называются узкие синайские кинжалы, но у нас это слово обычно звучит в контексте ножен.
Сайто 1 Учитель Юрека, умелый монах-айкидзин с клинковым прошлым. Остался на Руси в честь богатыря Ивана, спасшего Сайто от лютов ценой жизни. Синайский странник решил остаться здесь и обучить всех, кого мог бы учить Иван.
Саке 1 Синайский алкогольный напиток. Делается как пиво, градусом с вино, а пьется – как водка.
Саксония 1 Условное название земель, в которых проживают многочисленные племена саксов, еще не особо объединенные какой-то идеей, кроме набегов.
Самаэль 3 Архидьявол-интеллектуал, спец по ближнему востоку и земным энергиям.
Самсунг 2 Самый северный остров архипелага Дракона. Населен ханьцами, чосонами, сиамцами и некоторыми другими народами.
Самсунгит 1 Железо, получаемое ханьцами. Лучшие его образцы ничем не хуже других, но основная масса – ужасного качества.
Самураи Дао 1 Особая категория воспитанников Поталы. Самураи Поталы готовы служить любому, на кого укажут им потоки Дао. А есть служители самого Дао – не привязанные к конкретной личности, они служат гармонии – там, где ее уловят.
Самурайская тесемка 1 Персональный дар каждому самураю от покровителя Поталы дракона Нереваара. Тесемка из его чешуи много лет пропитывается священной водой источника Тестао, обретая свойство, полезное на пути будущего самурая. Также это символ готовности самурая умереть в любой миг.
Сандра 1 Монашка-рукопашница из Поталы.
Сансарини 1 Круг испытаний для самураев, который необходимо пройти перед посвящением.
Санторин 1 Остров, на котором живет загадочный и крайне замкнутый народ минойцев и раса людей-быков: минотавров.
Санчо 1 Самурай Дао, неформальный лидер Скорпионов.
Саос 1 Жрец Афины в Сузах.
Сапиента 3 Командирша лучниц, управляющая гарнизоном Олинера.
Сапфирные драконы 2 На редкость спокойный вид драконов, которые, будучи тесно связанными с титаном Мефалой, долго время оставались хранителями его народа.
Сапфо 1 Одна из знаменитых лесбиянок-амазонок прошлого, прославившаяся эротической поэзией.
Саргон 1 Сильнейший маг сферы Земли, находится в оппозиции гильдейскому правлению.
Сардак 1 Скифская походная сумка удобной формы, перекочевавшая во многие соседние народы.
Сарисы 3 Длинные копья, внедренные фессалийцами и используемые фалангой. Особо хороши против конницы, но в остальных случаях уже почти не используются – времена фаланги миновали, и сейчас против нее придумано слишком много контрмер.
Сарматы 1 Полукочевой народ, проживающий между западом Скитании и Междуморьем.
Сарпедон 1 Член эномотии Леонида.
Сатанаил 3 Архидьявол-искуситель из Муспелля.
Сатис 1 Верховная фурия, подруга Санчо по Потале.
Саул 1 Город между Архонестом и Фриландом. Центр христианства. Именно здесь был распят в начале тысячелетия Иисус, а теперь живут и управляют христиане.
Сбитень 1 Русский напиток широчайшего спектра разновидностей. Набор трав может в корне отличаться, наличие алкоголя и температура подачи – тоже. Константа сбитня – мед и непременный травяной коктейль.
Сварог 1 Титан-покровитель Руси, хотя, конечно, не ограничивающийся этим. Самый умелый кузнец-образник в истории Вендора
Свентана 3 Элементаль космоса, создаваемая Мартой и Офелией.
Свентовит 1 Меч Семаргла, выкованный из части его огненной сути.
Светоч 1 Звание наставниц у ведьм.
Святогор 1 Дед Микулы.
Святослав 1 Один из предыдущих князей.
Святые 2 Звание христиан, пошедших по пути света, и это обычно означает, что они всегда выберут более светлый вариант решения, чем бы он ни грозил по земным меркам.
Северный крест 2 Гигантское инженерно-образное творение титанов, благодаря которому им удалось создать на севере оазис тепла и плодородия. Северный крест – это система каналов, которая отправляла холодные океанские воды в недра земли, где та прогревалась и возвращалась на поверхность уже горячей. Стоит сказать, что Северный крест неслабо изменил климатические порядки Вендора, причем, как и почти каждое грандиозное строительство, вмешивающееся в созданную природой систему – это творение титанов нанесло определенный вред экосистеме, изменив циркуляцию водных, воздушных и даже энергетических потоков на всей планете. Другое дело, что Вендор и до того не раз перекраивался, однако быстро приспосабливался к новым условиям. После гибели Гипербореи Северный крест разрушился тоже, в результате чего на полюсе стала снова нарастать ледяная шапка, один раз уже вызвавшая на планете гигантский катаклизм.
Сёгун 1 Титул феодального правителя в Синае.
Сегунат 1 Административная область в Синае. В былую пору могла быть ничтожно малой – к МП произошло укрупнение.
Сейда 1 Русская воительница с корнями ведьмачки и ярыги, позже пошедшая по скандской традиции и жаждущая стать валькирией.
Сейды 2 Универсальное название большинства мест и объектов, связанных с мистическими проявлениями астрального мира (на Гелэрисе называемого Сидом).
Секачи 1 Тип мечей орков: тяжелые, прочные, не очень острые и годные толком лишь для рубящих ударов.
Селенгур 2 Странствующий рыцарь-галл.
Семаргл 1 Бог огня на Руси, постовой по Руси – единственный из богов русского пантеона, оставшийся бодрствовать.
Семиты 1 Этническая ветвь, выводимая на востоке с далеко идущими целями демиургов.
Сен Маг 2 Обширная равнина на западе Гелэриса, очень долго являвшаяся почти единственной на острове зоной проживания людей.
Сенсей, Мастер 1 Звание лидера-наставника Поталы. В последние годы пошло в народ, и сенсеи с мастерами расплодились по Вендору.
Сепартекс 2 Поселок гномов, решивших вернуться на свежий воздух. Находится в горах на юге Гелэриса.
Сеппуку 1 Можно сэппуку. Название самоубийственного ритуала, распространенного среди воинов Синая.
Серебряная ветвь 2 Символической название синкретической парадигмы развития, предложенной эльфам сапфирными драконами перед уходом.
Сечни 1 Тренировочные площадки для ратников ближнего боя.
Сиам 1 Независимый город на побережье острова Самсунг. Туристический оазис для любителей сексуального туризма и многочисленных фетишистов. Кроме того – мощный религиозный и культурный центр. Бывает.
Сибилла 3 Знаменитая прорицательница.
Сигары 1 Скрученные в цилиндрическую форму листья табака. Довольно дорогое удовольствие, доступное имеющим лишние деньги.
Сигмунд 3 Древний герой скандов.
Сигни 2 Эльфийская лесница царских кровей.
Сигурд 1 Один из скандских героев прошлого.
Сигюн 1 Жена Локи.
Сид 1 Легендарный паладин новейшей истории.
Сизиф 2 Тот самый бедолага с камнем.
Симая 2 Одна из дроу-дэнсий, участница турнира Надежды.
Симпосион непосвященных 1 Пьяная посиделка-возлежалка, на которую могут прийти все желающие, а не только граждане Дориона и лично приглашенные хозяином. Один из наилучших трамплинов для разгульных ксенов и метеков.
Синай 1 Архипелаг на востоке Вендора.
Синоби-кисё 3 Штурмовики синоби – те самые, близкие к фольклорному образу, ниндзя, предпочитающие не кропотливый сбор информации или тайные действия, а конкретные атаки, пусть и из укрытия.
Синоби-рю 1 Клановые школы синоби.
Синфиотли 2 Друг Бельторна, хороший разведчик и толковый воин.
Сирены 2 Один из многочисленных видов птицедев, подвид гарпий (по легенде, их королева когда-то давно и успешно полюбила Сирина), сирены, совсем мало похожи на женщин, зато очень – на птиц. Если гарпии периодически появляются с ярковыраженной человеческой доминантой, то сирены – это птицы с сиськами и лицами, несущими человеческие черты. Для размножения им хватает семени умирающих от их сводящего с ума пения мужчин. Сирены попадаются как мирные, так и злые, однако даже мирным может в любой момент взбрести в голову попеть на своих близких к ультразвуку частотах. То, что рядом в это время находятся люди, которых их пение сведет с ума, сирен не волнует – их самих разумными тоже сложно назвать, как и большинство обладательниц сопрано. Шутка.
Сирин 1 Мифическая птица печали на Руси. Многие считают, что это праотец всех сирен.
Ситара 2 Дальневосточная гитара. Отличается звонким, немного игрушечным звуком.
Скальды 2 Скандские певцы и сказители.
Скандия 1 Государство скандов, расположенное на острове Ллантрейн на северо-западе Вендора.
Скелеты 1 Низшая нежить. Как правило, некроботы, ведь для более серьезных костяных вояк придуманы отдельные названия.
Скид Роу 1 Долина Пьяниц. Место, где находят обычно последний приют алкаши и неудачники востока.
Скипер 1 Царь Скорпионов, демон-дракон, довольно сносного мировоззрения, кстати. Тотемный покровитель Санчо.
Скоморохи 3 Представители примитивной смеховой культуры. Все вопросы – к Бахтину, да не проклянут его десятки тысяч филологов.
Скорпикоры 3 Мантикоры-самцы. Кроме чисто половых отличий, имеют совершенно другую окраску и в придачу – скорпионий хвост-жало, у мантикор замененный игольчатым хвостом-щеткой.
Скорпионы 1 Богатырское братство, созданное под негласным кураторством Семаргла для спасения Руси в канун начала вторжения Кощеевых орд. Схема названия типична: с заглавной называются как организация, с прописной – когда речь о ком-то.
Славия 1 Обширная область в центре Руси. Один из четырех уделов со столицей в Славутиче.
Славута 1 Довольно крупная река у Славутича. Одна из ключевых артерий для торговых кораблей.
Славутич 1 Столица Славии, метящая и на столицу всея Руси. Крупный город на холмах посреди лесной равнины.
Слезы валькирий 2 Слезы валькирий на морозе застывали и превращались в прозрачный уже не тающий камень, внутри которого играли кристаллики соли. Камень считается очень редким по логичной причине. Говорят, некоторые гномы смогли с помощью таких камней делать чрезвычайно мощные руны, ибо слезы валькирий обладают особой кристаллической решеткой.
Слезы Локи 2 Название странного артефакта, подаренного Локи Леле. Эфирная субстанция, постоянно наполняющая бутылку, с помощью фруктов и трав из сада асов превращается в напиток, популярный в том регионе, где находится сама Леля в конкретный момент.
Слепящий хребет 2 Высокогорье на севере Ллантрейна.
Слеты ведьм 1 Все менее конструктивные и содержательные встречи ведьм Руси, на которых самые неравнодушные пытаются поддерживать некий единый вектор поведения во избежание скатывания в хаос полной анархии.
Слипнот» 2 Песня страха, придуманная Алебастром.
Слияния 1 Места слияния планов: обычно плотного с астральным.
Смоленск 3 Небольшой гардарик в Славии, лежащий близко к границе с Хазарией.
Смородина 1 Лавовая река, постоянно текущая из кратера в Котловине Забвения. Отделяет астральное царство Кощея от плотного мира.
Смородиновая хория 1 Мифическая хория ведьм-отступниц, устроивших несколько веков назад опасную смуту, подавленную общими усилиями.
СМС 3 Словесно-ментальное сообщение. Используется магами для передачи нужной информации на расстоянии.
Смутные земли 1 Южная и центральная части Междуморья – области, где, кроме варварских племен, чьи места проживания и называются смутными землями, обитают также хазары – занявшие северную область Междуморья.
Снайперы 2 Лучшие стрелки лунных эльфов.
Сократ 1 Олимпийский философ, сумевший вывести мысль из тупика софистов.
Солид 1 Архимаг Воды, подчеркивающий, впрочем, свою независимость от стихийных ограничений. Колдун от природы.
Солнечная Долина 2 Долина, в которой уже несколько веков живут лунные эльфы, а когда-то обитал бог Бальдр.
Солнечные зайчики» 2 Гвардия фурий: полсотни дэнсий дроу с матовыми клинками.
Солнце-витязи 1 Самые умелые из коло-ратников, выделенные в особые группы, которым и задания давались посложнее.
Соловей-Разбойник 3 Один из мутантов, прилетевших с острова Буяна. Обладает чудовищным свистом, а больше, собственно, ничем. Еще и урод.
Сон Сусаноо 1 Небольшое море или очень широкий пролив (взгляды разнятся) между материком и Синайским архипелагом. Название намекает на аномально тихий нрав вод.
Сонечка 3 Девочка-ученица Натальи.
Соснолюб» 1 Кислота Тома, вызывающая острый приступ умиления.
Софисты 1 Философское течение Олимпии, пришедшее к убеждению, что все в мире относительно.
София 1 Большой храмовый комплекс, который по задумке Владимира должен был объединить жрецов, волхвов и монахов разных верований. Пока со своей функцией не справляется совершенно.
СПАМ 2 Сомнительные пусто-активные мысли. Термин образников. Обозначает многочисленные информационные единицы, которыми заваливают пространство нейтрально-серые домены.
Спата 1 Тип западных мечей, лежащий в основе целого оружейного ряда. Предполагает размашистые рубящие удары, с учетом чего и сбалансирован. Часть производных от спаты мечей нацелена также на режущие или даже колющие атаки.
Сполы 1 Добрые и нейтральные великаны, жившие в пределах нынешней Руси несколько веков назад.
Спутницы 1 Они же заботницы. Одна из хорий ведьм: спутницы, посвящающие жизнь помощи конкретным богатырям в их пути.
Спящий великан 2 Горный массив в центральной области Ллантрейна.
Средиземное море 1 Море, омывающее всю южную часть материка. По факту состоит из водяных обрывков между изобилием островов. Название получило во времена, когда финикийцам было не особо здорово видно остальные области Вендора.
Средиземноморье 1 Регион вокруг Средиземного моря. Включает Мавританию, Олимпию, Мефалу, Фермодон, Номадер, Капитолию и Фриланд.
Сталкеры 2 Разведчики дроу, получающие удовольствие от исследования подземных тоннелей.
Стальная гора 2 Плато, на котором гномы сделали выход подъемника для торговли. Формально – со всеми, но на деле – со скандами, благополучно спекулирующими их товарами по всему миру.
Стаматис 1 Царь, вернувший Спарту в привычный уклад. Подробнее история рассказана в энциклопедии и, как вариант, можно ее привести отрывком.
Старосты 1 Руководители поселений на Руси.
Стартенд 1 Можно Стартэнд. Маленький ветхий городишко во Фриланде.
Стелла 1 Гильдмастер гильдии бойцов Нартекса.
Стертое прошлое 3 Драконы не помнят своего прошлого, и, несмотря на умение работать с ментальными слоями, не могут открыть тайну своего происхождения. Те тысячелетия, которые они не помнят, они называют стертым прошлым.
Стефания 1 Богатырша, обучающаяся в ристалище. Обладает, кхе-кхе, заметной фактурой.
Стиганоры 1 Амазонки-мужененавистницы. Целая организация агрессивных лесбиянок, норовящая прибрать к своим рукам власть.
Стикс 1 Подземная река, текущая около царства Аида и обладающая неслабыми целительскими и регенеративными свойствами.
Стимфалийские птицы 1 Специфические бестии – какая-то нелепая помесь птиц и драконов. Несмотря на внушительную силу, не прижились в природе; те, кто оставался, были перебиты Гераклом. Говорят, где-то еще живет несколько таких птичек, но к середине третьей части и этих перебьют.
Стихиальная магия 1 Она же элементальная. Магия, почти исключительно заточенная под управление основными природными стихиями: огнем, водой, воздухом и землей.
Стожар 1 Большое, очень глубокое озеро, расположенное неподалеку от границ Руси и Ведруссии.
Сторм 1 Архимаг сферы Земли, занудная марионетка в руках хитрого Астиага.
Стоунхэндж 1 То ли нетипичный кельтский хэндж, сделанный почему-то из камней, а не земли. То ли типичный кромлех с ошибочным названием. Вторая версия ближе к реальности.
Страдари 1 Семейство трудолюбивых и деятельных русичей, решивших пробно пожить как ведруссы. В близкий к границе Ир-шан нередко заселялись именно такие искатели себя и оптимального пути. Но всем повезло больше, чем Страдарям.
Стратактика 1 Популярная карточная игра.
Стратег 1 Главнокомандующий сухопутными войсками Ахеи.
Стрельня 1 Тренировочное стрельбище дружины.
Стрельцы 1 В данном случае лучники. Кстати, на Руси не то чтобы особо умелые стрелки водились. Самородки есть, конечно, но в целом лук – не излюбленное на Руси оружие, в отличие от мечей и булав.
Стрибог 1 Бог ветра на Руси. Пока он спит, Юрген использует его энергию для призыва вихря, отклоняющего стрелы.
Стрыги 1 Вурдалачки женского пола. Иногда так называют и не слишком опрятных из вампирш, что тех изрядно бесит.
Суд Артемис 1 Специфический ритуал, который веками помогал амазонкам определить степень вины амазонки в том или ином значимом проступке. На деле, долго был куда справедливее большинства человеческих судов хотя бы потому, что, в случае игнорирования богиней конкретного суда, чаще всего торжествовала некая презумпция невиновности – ведь стрелы в виновную направляла обычно та, кто точно не имела к виновной обид, а значит – старалась стрелять мимо. Когда же богиня хотела наказать провинившуюся, она сама направляла стрелы (а точнее – стрелу – первую и последнюю) в цель. После того как Артемис не справилась с искушениями и стала наполняться темными энергиями, суд постепенно превратился в казнь – богиня норовила убить любую, не задумываясь о степени ее вины.
Суздаль 1 Город-порт на западе Руси. Испытывает сильное влияние скандов и других западных народов. Да, женского рода.
Суздальщина 1 Западный удел Руси с центром в Суздали.
Сузы 1 Столица Беотии. Город землевладельцев, очень тонко размазанный по полям.
Суккубы 1 Демонические существа в образе крылатых женщин, сгорающие от постоянной похоти. Частенько это отработка эротических грешков последней жизни или прививка на будущее… (обычно совмещено). Есть также инкубы – та же штука, только в образе крылатых мужиков. Суккуб равнозначен слову «суккуба», если хочется подчеркнуть женственность или личность.
Суматори 1 Боец сумо – синайской борьбы жиробасов.
Сурт 1 Страшный огненный великан, который по скандским легендам пробудится, чтобы уничтожить мир.
Суфии 3 Тип мышления, мировоззрение, статус и призвание. Суфиями называют себя люди, избравшие путь мудрости и ее донесения до потомков и современников. Отличаются сочетанием глубоких мистических знаний и вполне рациональным мышлением разбирающихся в приземленной жизни практиков. Вполне логично, что чаще всего встречаются в Александрии.
Сфенел 1 Нынешний архонт паладинов Консоля.
Сфера озарения 3 Артефакт, позволяющий направлять образы и картинки разным людям.
Сфера спасения» 2 Группа пафосных воинов и бродячих паладинов, уверенных в своей избранности и считающих, что судьба приготовила им роль спасителей Вендора. Ребята вообще-то довольно приятные, и бойцы неплохие, но.
Сферы стихий 1 Магические артефакты таинственного происхождения, способные значительно усилить не только магические силы владельца, но и при определенном сочетании вывести его стихию в доминирующую. Есть у сфер и побочный эффект, но их создатели надеются, что этот эффект маги не обнаружат.
Сфинкс 2 Одна из самых загадочных бестий востока.
Сфинкс» игра 1 Поочередно отвечайте на вопросы только вопросами, желательно без голой риторики, и будет вам счастье. Да?
Сципион 1 Легат десятого легиона, умелый военачальник и хороший воин.
Сюрикен» 1 Название одной из яростных атак Сатис, когда та вертится стальным волчком без особой избирательности направления.
Табак 1 В Вендоре не стали ждать появления конкистадоров, чтобы увлечься таким явлением, как курение.
Таисия 1 Ведьма-природница, знакомая близнецам до посвящения в скорпионы.
Тал 1 Гениальный изобретатель-инженер из Варгаса. Работает не только с механикой, но и эфиром.
Талия 1 Одна из «пантер», соратница и подруга Мелиссы, участница последнего турнира Надежды.
Танаис 1 Темная эльфийка, попавшая в плен к рабовладельцам.
Танатос 2 Бог-жнец Олимпийского пантеона.
Тандава 3 Священный танец разрушения, который намеревается исполнить Шива.
Тандэн 2 Синайское название точки, аналогичной ханьскому нижнему даньтянь. Один из ключевых центров равновесия.
Танки» 3 Условное обобщающее название для воинов сдерживающего типа: закованных в прочную броню, выносливых и способных держать удар.
Танперис 3 «Танец первоистока». То же, что Итан.
Танта 3 Забытая в веках возлюбленная Абсента.
Тантал 2 Тот самый бедолага с жаждой, голодом и страхом.
Тантал 3 Олимпийский беспредельщик, так прогневивший богов, что получил суровую кару в царстве Аида.
Танто 1 Короткий синайский нож. Очень удобный в различных ситуациях: от бытовых до ритуальных. И в бою хорош в умелых руках.
Тантра 2 Направление в йоге, связанное с обменом энергией двумя партнерами.
Тартария, Тартар 2 Самоназвание северной цивилизации, проживающей вокруг Тартара – глубокого кратерного озера на месте падения Урана.
Татары 1 Народ, сформированный основной частью из тартарцев, сначала ушедших в степи кочевать, но затем вернувшихся севернее.
Театр Диониса 1 Один из двух главных театров Дориона (второй – Аполлона), в котором происходят не только представления, но и некоторые значимые мероприятия. Вместительнее театра Аполлона и считается более народным.
Текила 1 Крепкий кактусовый напиток родом с Бермудов. Подробнее в статье «Напитки».
Текос 1 Поселок, в котором прорицатель Паллант собирает самых способных детей-прорицателей, чтобы не только обучить, но и обезопасить: их от мира, а мир – от них.
Телолепка 1 Вид атлетики, который заключается в системе нагрузок, позволяющих сделать определенные группы мышц гипертрофированными и ярко выраженными.
Темнолесье 1 Обширная область, примыкающая к мистическому Темному лесу Кощея. Считается самым опасным рассадником тварей.
Темный Лес 1 Мистическая зона в теснейшем слиянии Яви и Нави. Лежит за лавовой рекой Смородиной в центре Котловины Забвения.
Тенеяр 1 Небольшая область в Славутиче. Почти не заселена и лежит особняком, примыкая к реке. Имеет небольшой нахлест Яви с Навью.
Теночтитлан 1 Крупный мегалитический комплекс в Наскании на острове Картахена.
Тень 2 Особая зона в подземельях юго-востока континента. Благодаря наложению влияний сразу трех мощных сил – здесь хаотично смешиваются планы, насмехаясь над законами физики и выступая генератором мистических явлений и даже существ.
Терем 1 Единой четкой классификации русских строений, разумеется, нет. Но если очень упрощать и закрывать глаза на территориальную разницу, то чаще всего называют примерно так. Хатка - простенький дом. Дом или сруб – дом по умолчанию, а сруб, если хотят подчеркнуть технологию производства. Хоромы – раньше любой большой дом, но с проникновением южной культуры – закрепилось больше за комплексными строениями. Слово палаты – приватизировали князья. Ну а теремом параллельно называют «пентхаус» некоторых многоярусных строений, просто большой дом с более, чем одним, ярусом, а также любой деревянный дом, в котором хорошо угадывается резной и изящный русский стиль.
Термопилы 1 Можно Фермопилы (вообще, названия даны вразброс, с разными языковыми акцентами – отсюда отсутствие единой системы произношения, столь любимой среди истинных знатоков-историков и переводчиков. Я далек от каждого из подходов, потому дал «спорным» буквам позвучать в различных русских аналогах). Горный участок, в котором и продержался когда-то героически царь Леонид со своей расширенной эномотией
Термы 1 Общественные капитолийские бани.
Терновый венец 2 Христианский артефакт. Венец из терновника, лежавший на голове Иисуса во время распятия. Венец впитал в себя то, что испытывал и ощущал Христос, беря на себя грехи человечества, и теперь, надетый на голову, провоцирует всплеск глубочайшего раскаяния в совершенных грехах.
Тесей 1 Знаменитый олимпийский герой былых веков. Побеждал минотавра, спускался в Аид.
Тескатлипока 2 Ушлый и коварный насканский бог.
Тестао 1 Источник в горах Синая. По праву считается священным.
Теурги 2 Ближайшие помощники самого Творца по развитию Вселенной. Высшие из богов, если судить с точки зрения привычной нам иерархии, хотя любой демиург может оспорить любое решение Теурга, если докажет или покажет свою правоту.
Тиббот 2 Подземное королевство гномов.
Тимтагель 2 Самый большой город Гелэриса. Именно здесь был организован королем Артуром Круглый стол.
Тина 1 Певунья, сумевшая пленить князя Владимира.
Тир 2 Бог войны в скандском пантеоне. Там, правда, почти все таковые, но спокойный Тир просто не пытался быть кем-то иным.
Тиресий 1 Слепой сузанский прорицатель, живший много веков назад.
Титан металл 2 Этот уникальный, сверхпрочный и достаточно легкий сплав изобретен Сварогом еще во времена Гипербореи. Создается исключительно образными усилиями из нескольких компонентов, в том числе стекла. Остался лишь в виде редчайших слитков, из которых боги, соединяя образность и кузнечное дело, создают оружие для своих главных любимцев.
Титаномахия 2 Война богов против титанов, начавшаяся из-за обид Зевса, который сумел настроить против старшего поколения своих многочисленных богов-собратьев и даже несколько титанов. Боги были слабее титанов и, чтобы завоевать призрачную свободу, обратились к мрачным экспериментам, создав сотни различных монстров с помощью первых в истории Вендора темных образных ритуалов. Кроме того, боги начали использовать стихийные силы, вроде молний, в то время как титаны применяли лишь образные ресурсы. Даже все эти нечистоплотные действия не могли принести богам победу – итогом войны стал уход мятежных богов с земель, где они жили с титанами во время Золотого Века. Суперпризом можно считать Уран, доставшийся богам по причине своей временной истощенности. Мифы о блистательной победе богов – это одна из многочисленных дезинформаций, пущенных их мастером, Зевсом, давно узнавшим, что миф – одно из мощных оружий тонкого воздействия, позволяющее использовать силу человеческих мыслей в своих интересах. Впрочем, не исключено, что Зевс искренне считал, что они с богами добились победы.
Титаны 1 Древние существа великих способностей. Считаются родителями богов, ныне покинувшими мир.
Тифон 1 Древний непобедимый монстр, созданный гигантами как идеальное оружие против богов.
Тихон 1 Корчмарь.
Тихон 3 Любопытный ведрус.
Тихуана 3 Вираго-лучница из Рио.
Том 1 Скорпион-стрелец. Как и брат-близнец Юрек, отличается особым стилем прически, знаток ядов, обладающих самыми необычными эффектами. Насмешливый скептик.
Тонкий мир 1 Все остальные более тонкие миры, нежели наш материальный. Тонкий мир многослоен. Он глубоко связан с материальным миром, который, по сути, является его окончанием. Началом же является Творец. Гипотетически, конечно.
Тора 1 Священная книга торцев, по сути, и выделившая их из семитов.
Тории 1 Аутентичные символические ворота в Синае. По легендам, могут использоваться как врата измерений – то есть порталы.
Торнадо» 2 Именное оружие Леандра – двусторонняя секира, сделанная в красиво плетеном стиле дроу.
Торцы 1 Народ, выделившийся из семитов.
Тотемницы 1 Направление в хории природниц.
Тотемы 1 Ритуальные объекты, призванные устанавливать или усиливать связь с явлениями или сущностями мира природы.
Тохэй 1 Одно из двух имен гуру Поталы. Также известен как Койти.
Травницы 1 Направление в хории природниц. Отличаются от знахарок куда меньшей заточкой под прикладные нужды людей.
Трапезная 1 Элитная корчма для богатых русичей.
Тредиасар 1 Скорпион-кудесник. Мелкий щупленький волшебник, обожающий колдовать в пьяном виде. Впрочем, и не колдовать тоже.
Трепло» 1 Средства связи в виде амулетов, сделанные для скорпионов их общими с ведьмами усилиями при особой активности Тредика.
Три фазы 1 Традиционная оперативная планерка скорпионов перед сложными боями или ситуациями.
Триггеры 1 Ну да. Не очень, наверное, круто, что слово «триггер» в как бы приключенческой книге впервые встречается только в середине, но так уж получается… Выступающая штуковина, которую нужно вдавить или повернуть, чтобы что-то открыть, либо получить в лицо облако газа из древней ловушки.
Тринити» 1 Посох, сделанный для Тредиасара колыванами. Имеет три руны: телепортации в сторонку, огненного шара и лечения.
Трисмегист 2 Меч Гермеса.
Триста лаконцев 1 Это Спарта!!!
Тристан 2 Рыцарь-следопыт, неплохой стрелок, хороший человек.
Троглодиты 2 Дикие антропоиды, приближенные больше к обезьянам, чем к людям.
Тролли 2 Подвид великанов, так воспетый в фэнтези, что хочется соригинальничать и промолчать – благо ничего особенного из себя не представляют.
Троя 1 Город-крепость на побережье Мавритании. Олимпийцы называют его Илион, а мавры и финикийцы – Троей. В любом случае, сейчас это лишь развалины древнего города, на который имеет особые планы правитель Мавритании Гамилькар
Трясогузка» 1 Специальная волшебная песня, написанная Санчо и Кабаньясом в стиле мистического панка. Очень сильно действует на психику врагов, распугивая их почем зря.
Туллий 1 Прославленный оратор Ланисты.
Турнир Надежды 1 Турнир для молодых воинов без каких-либо ограничений, кроме возрастных. Проводится в Эскориале не первый век каждые два года, однако несколько трагических случаев подряд заставили настоятеля монастыря упразднить турнир.
Туск 2 Пафосный, самовлюбленный певец.
Тэйтази 3 Вираго-копейщица, самая интересная купчиха острова.
Тэнгу 3 Загадочные существа, живущие в синайских горах. Происхождение неизвестно, мастерство фехтования и рукопашного боя – неоспоримо. Отличаются вопиюще длинными носами, непредсказуемы при контакте: могут и напасть, и передать один из секретов мастерства. Нередко второе следует за первым, если путник оказался достоин.
Угрим 2 Единственный воин отряда Аскалафа, оставленный в живых русскими богатырями, чтобы сообщить скандам, что не нужно ходить на Русь с мечом.
Уделы 1 Самые крупные территориально-административные фрагменты Руси. Появились в результате интеграции волостей. К МП на Руси существует четыре удела, и у каждого есть свой князь.
Уицилопочтли 2 Боевитый и недалекий насканский бог.
Улль 2 Бог охоты в скандском пантеоне.
Улу-Мулу 1 Город орков и прочей мерзости, которую они выращивают с помощью энергии мрачного святилища Ур. Многократно уничтожался под корень, но из-за все того же Ура быстро восстанавливался и набирал силу.
Улыбаньша» 1 Очередное зелье Тома для поднятия настроения. Он тот еще депрессант, судя по числу веселящих средств, которые делает.
Ульрих 1 Верховный Гильдмастер гильдии бойцов.
Ундисса 1 Королева темных эльфов.
Униремы 1 Легкие суда с одним рядом весел.
Уппсала 2 Столица королевства Эдда, небольшой, красивый каменный городок.
Упыри 1 Северное название для ходячих мертвецов. По мнению некоторых специалистов, отличаются от зомби не только резкостью движений и умением изредка превращать в себе подобных, а и чуть большей свободой действий, причина чему неизвестна (есть версия, что упырями, в отличие от скелетов и зомби, управляют не ушедшие на тонкий план духи, просто очень слабые).
Ур 2 Древнее святилище, построенное шумерами в том месте, где когда-то долго хранился украденный богами у титанов Уран. Благодаря этому энергия в святилище зашкаливает, но так как построено оно было как низкий, оттеняющий противовес Баальбекской башне Энлиля, энергии эти – очень вязкие и низменные. Ур – одно из самых мрачных мест в Вендоре, используемое богиней Нинсианой для различных нужд Легиона. К слову, орки были созданы благодаря энергии именно этого святилища, откуда и получили название. Да и слово «уроды» пошло в люди после того, как святилище неоднократно порождало разных чудищ: уроды – Урроды – рожденные в Уре.
Урава 1 Город на северо-востоке Синая.
Уран 2 Огромный сферический кристалл, принесенный на Землю внутри астероида. Уран обладает непостижимыми запасами энергии и много веков использовался титанами и богами в различных целях. Подробно об Уране – в книге Земли, но даже здесь можно уточнить, что Уран – это грандиозный усилитель энергетического поля планеты, что позволило в быстрые сроки развить цивилизацию.
Урбеч 1 Молотая паста из семян, оптимально смешанная с их же маслом. Очень питательна, долго хранится, большое спасибо.
Урсула 1 Романтичная стиганора.
Уршилак 1 Вождь орков Улу-Мулу.
Устхеш 2 Поселение эльфов-беженцев с Мефалы, не разделяющих милитаристскую политику короля Хайронеуса, но совсем без восторга воспринимающих и попытки Оплота бороться с оружием в руках.
Утгард 2 Область на севере Ллантрейна, в которой когда-то усиленно плодились великаны.
Утопленницы 1 Разновидность зловредной, но не слишком опасной нечисти. Не путать с русалками.
Ушланд 2 Друид-отшельник в поселении эльфов-беженцов Устхеш.
Ущелье Пылающей Крови 3 Так было названо ущелье, в котором армия амазонок встретила движущуюся вглубь острова дьявольскую орду лорда Гестоса.
Фан Дань 2 Ханьский боевой стиль, легший в основу синайской фанданги, а затем и патагонского фанданго.
Фанданга 1 Комплексный боевой стиль, включающий в себя как использование оружия, так и пустые руки. Популярен среди темпераментных натур юга. Построен на великолепном чувстве соперника и постоянных уклонений от прямого контакта. Известны случаи, когда противник падал с ног еще до первого физического стыка, изможденный и выведенный из эмоционального равновесия страстной грацией знатока фанданги. Танец фанданго родился из этого боевого стиля, как вообще часто происходило с танцами, делившимися по происхождению на сакрально-медитативные системы движения и на тренировочно-боевые. Последние, конечно, вторичны.
Фарн 2 Столица братства викингов.
Фарсалл 3 Один из магов гильдии Космоса.
Фарсиполис 1 Попытка лидийцев построить с нуля свою очередную столицу. Город, наводненный золотом и драгоценностями, не мог просуществовать долго, и был разграблен и сожжен Искандером.
Феи 2 О них очень много в самой книге, поэтому кратко. Материальные существа с астральной сутью, загадочным образом получившие возможность размножаться на материальном плане еще много веков назад. Очень восприимчивы к любым энергиям, быстро впитывая в себя мысли и образы и меняясь с их помощью. Классификация фей просто невозможна в силу такой восприимчивости и постоянных изменений внутри вида. Можно выделить астральных фей – по сути демонов – и пикси: небольших, с крылышками бабочек, которые за исключением высших фей живут всего несколько дней, если не один. Существует убеждение, что в пикси живут души, которым вскоре предстоит воплощаться в людях.
Феликс, 1 Скорпион-силач, родом из сполов.
Фемискира 1 Государство амазонок, живущих на собственном острове Фермодон.
Фенрир 2 Гигантский волк, один из эпических монстров.
Фергус мак Лед 2 Рыцарь Круглого стола.
Фермодон 1 Остров, на котором находится царство амазонок Фемискира.
Феспии 1 Беотийский город, расположенный около Ахеи и регулярно мечтающий стать именно ее частью.
Фессалия 1 Область Олимпии. После короткого полумирового господства переживает кошмарный упадок, не сумев это господство осилить. Потеряла независимость, подчинившись Ланисте. Возможно, носила бы и какое-то иное название, но раз в нашем мире называться, например, Македонией – значит, нарушать чьи-то права, то не будем рисковать с этим словом и мы.
Фидий 1 Древний скульптор и архитектор классической эпохи.
Фиесты 2 Яркие фестивали, устраиваемые в Рио (название прижилось и в других регионах) вираго с целью выбора достойных отцов зачинаемым во время фиесты детям. Фиесты наполнены танцами и страстью, но сильно отличаются от Дионисий отсутствием спиртного: для вираго водка – танец.
Филактерия 1 Артефакт, с которым сильнейшей магией связан дух лича, не желающего при потере тела отправляться в Вечный Мир. Вырываясь из филактерии, дух занимает ближайшее подходящее мертвое тело, причем магической силы у самого духа часто достаточно, чтобы сделать таковым тело любопытного искателя, дыхнувшего на эту филактерию… Впрочем, толковые личи хранят свою филактерию подальше. Филактерия нуждается в постоянной поддержке, забирая у лича от четверти до половины его силы – за безопасность надо платить.
Филарет 1 Боярин-жрец-христианин, готовый благословлять убийц и погромщиков.
Финикийцы 2 Поискать в первом томе
Фиона 1 Потенциальная новая королева гетер Дориона.
Флавий 1 Претор Ланисты, любовник Гесионы, верный сторонник Корнеллия.
Флинт 2 Один из учеников свами Веданты.
Флористки 1 Направление хории природниц – ведьмы, связывающие жизнь с цветами.
Фоморы 2 Организованная группа монстров, из помогавших богам в Титаномахии. С переменным успехом владели Гелэрисом до прихода клана Д`Ану, потом потерпели поражение, ушли в подземелья, где передохли практически все.
Фонтан-пукан» 1 Кислота Тома, вызывающая почти моментальное несварение желудка.
Форум 1 Место на главной площади Ланисты, где народ обсуждал самые насущные темы.
Фос Фориус 2 Теург, считающий проект свами Веданты, как минимум, преждевременным.
Фраорт 2 Главный наставник Эскориала.
Фрейр 2 Бог лета, тепла и плодородия в скандском пантеоне. По происхождению – ван.
Фрейя 2 Богиня любви скандского пантеона. По происхождению – ванка.
Фригг 2 Жена Одина, богиня-ас.
Фриланд 1 Местность на востоке материка. Отличается полным отсутствием государственности: все поселения независимы и подчиняются лишь местным органам самоуправления. Фриланд образовался благодаря тому, что фессалийцы Искандера развалили Лидийскую империю, а сами не удержали под контролем покоренные местности.
Фудзи 3 Культовый синайский вулкан, в отношениях между Санчо и Лимой ставший также символическим эвфемизмом.
Фурии 1 Тайный женский орден, нацеленный на мировое господство.
Фьюжены 2 Слияния планов естественного (или невыявленно-искусственного) происхождения.
Хазария 1 Страна, расположенная между Русью и землями западных варваров.
Хайронеус 1 Туповатый и воинственный король эльфов Мефалы.
Хаконэ 1 Древний вулкан, на склоне которого построена Потала. Место неслучайное – мощнейшая энергетика, труднодоступность для посторонних, залежи превосходной руды, а заодно принципиальная готовность положиться на волю природных сил: дескать, если монастырь перестанет вписываться в поток Дао, то вулкан пробудится и сметет его.
Ханурик 1 Верховный жрец храма Диониса.
Ханьцы 1 Народ, проживающий на острове Самсунг. Имеет длинную и богатую историю.
Хаома 1 Священный восточный напиток, в разных концентрациях и соединениях обладавший способностью расширять сознание, лечить болезни, заживлять раны и т.п.
Харакири 1 Ритуал самоубийства на Синае. Чуть правильнее называть его сэппуку, но в народе прижилось именно харакири.
Харон 1 Мифический лодочник-перевозчик душ в царство Аида.
Хёд 2 Бог-силач скандского пантеона.
Хейлин мак Рот 2 Рыцарь Круглого стола, ненавидящий Аделаиду и давший клятву убить ее.
Хеймдайль 1 Бог-страж, в чью обязанность входит протрубить в Гьяллархорн накануне Рагнарек.
Хелидонис 1 Амазонская лазутчица.
Хель 2 Хозяйка скандского царства мертвых. Дочь Локи.
Хеопс» 1 Средство для чистки и отбеливания зубов.
Хильден 2 Одна из двух последних валькирий.
Хименес 3 Скиф, друг Абсента, мститель.
Холмовые великаны 2 Разновидность великанов. Переходная ступень между собственно великанами и уже совсем дикими существами, вроде троллей, огров и прочих дэвов.
Хории 1 Некий аналог гильдий – так называемые круги-хории, объединяющие ведьм, нашедших то или иное призвание. Хорий – шесть: искусницы, заботницы, ягини, чаровницы, знахарки, природницы.
Хория Возрождения 1 Символическое название движения ведьм, вдохновленных защитой Руси от Кощея и объединившихся воедино с далеко идущими планами. Формально хорией не является, ибо просто объединяет представительниц каждой.
Хорс 1 Довольно известный бог русского пантеона, принимал участие в осирианском десанте, где прославился под именем Гор
Хорсов Удел 1 Загадочная область, в которой, по легендам, проживали когда-то древние русичи, перенимая от богов знания ремесел.
Хорхе 1 Книгоман-фанат, живущий в Приене.
Хохмачи 3 Шутники, предпочитающие относительно тонкий юмор.
Хохмач-Михаил 1 Популярный русский хохмач. Царство Вам небесное, Михаил Николаевич.
Храм Мардука 1 Подземный храм шумерского бога. Обнаружен недавно, а потому еще не исследован искателями сокровищ. Впрочем, подземелья под Баальбеком, пожалуй, самые загадочные и неисследованные среди городов Вендора; причин тому много, а главная из них – Ур.
Христиане 1 Религиозное направление, верующее в Христа, распятого два века назад в Сауле. Неоднородно по своей сути.
Христос 1 Пророк по имени Иисус, распятый в Сауле за двести лет до МП.
Христофор 3 Книгочет, помощник одного из лордов, в этой книге безымянных.
Хтоники 3 Связанные с силами земли маги. В более широком значении – все, кто связан с силами земли.
Хэнджи 1 Насыпные или проделанные в уже существующих холмах обиталища кельтских друидов.
Хэнкок 3 Зулусский шаман, специалист по точкам.
Хэнтайки 2 Астральные феи, превратившиеся под влиянием похотливых энергий в специфических суккубов, выглядящих похожими и на фей, и на демониц одновременно.
Царство Аида 1 Астральный мир для душ в первую очередь олимпийцев, но с некоторыми оговорками, которые займут страниц десять.
Цверги 2 Так назывались первые гномы, предки нынешних гномов Ллантрейна. Это были выдающиеся мастера кузнечного дела и даже более тонких ремесел.
Центурионы 1 Сотники в капитолийской военной структуре.
Церковь карающего креста 2 Западный оплот крестоносцев – большой церковный комплекс, выстроенный быстро зафанатевшими кельтами, уставшими от безбожья и готовыми принять даже жесткую религиозную систему, которую быстро наполнили еще и присущей себе жестокостью.
Ци, ки 1 Восточные варианты названия эфирной энергии.
Циель 2 Высшая фея, недавняя лидер фей Бруг-ойли
Цингер 1 Очередной варвар-русофоб, не заслуживающий внимания.
Чакры 1 Энергетические центры, основных из которых у человека семь. Считаются снизу-вверх: от физического к космическому. 1. Физический. 2. Страстный. 3. Волевой. 4. Сердечный. 5. Творческий. 6. Разумный. 7. Божественный (космический). Через центры-чакры тонкие тела человека обмениваются энергиями с окружающим миром. Отличный повод для шарлатанства, так как обычному глазу чакры не видны.
Чарна 3 Суккуба любительница крови.
Чаровницы 1 Хория ведьм, ориентированных на чары.
Чародейки и Чародеи 1 Волшебницы, делающие акцент на магии чар.
Чаруши 1 Одно из названий чаровниц.
Чары 1 Магия, воздействующая на сознание.
Чегодай 2 Монах из Поталы, уникальный в своем роде лучник-акупунктурщик.
Челядь 1 Прислуга. Рабства как такового на Руси нет, но некоторые люди сознательно стараются прислуживать и угождать сильным, получая взамен их снисходительную защиту и презрительные подачки.
Чемпионы 1 Звание для самых сильных выпускников гильдии бойцов. Так же называют нумидийскую конницу Гамилькара. Слово употребляется в значении «победитель турнира», причем это основное значение, ведь и гильдейцев им награждают после победы в местном турнире, а конница Гамилькара за два десятилетия не знала ни одного поражения.
Черная Королева 1 Легендарная кельтская королева вампиров, о которой уже лет двести гуляют противоречивые, но всегда пугающие слухи.
Черный замок 2 Огромный комплекс, выстроенный Аделаидой на Авалоне. Масштабами утирает нос любому подобному сооружению.
Черный остров 1 Островок-вулкан, лежащий совсем рядом с Фермодоном. Известен тем, что там регулярно появляются различные дьяволы, раз в сотню лет устраивая небольшие тренировочные набеги на амазонок
Черти 3 Напичканные хитростями дьяволята, довольно забавные, если наблюдать со стороны. Вот только черти совершенно непредсказуемы, и очень легко превратиться из их созерцателя в их же цель.
Чертог радости 2 Обитель Одина. Включает в себя Вальхаллу, личный чертог Одина и, собственно, Гладсхейм – дворец радости.
Чертог Тора 2 Обитель Тора в Асгарде.
Чертог Улля 2 Обитель скандского бога охоты в Асгарде.
Честер 1 Тупоголовый красавец-раб.
Чешуя дракона 1 Все более редкий материал. Чешуя дракона не только прочна и довольна легка, но также имеет сопротивляемость магии и огню. Ее проблема в том, что, в отличие от металла, ее не расплавишь и не придашь ей нужную форму. Потому чаще используется как элемент, а самостоятельна она лишь в чешуйчатых доспехах, которые в чистом виде не так и популярны
Чудища 1 Русская версия слов «чудовища» или «монстры».
Чудо-Юдо 1 Монстр, известный своей уникальной регенерацией. После боя с ЧЮ в случае победы можно найти около полусотни отрубленных голов, при том, что базовых-то всего несколько.
Чулпанка 3 Племянница печенежского хана.
Шабаши 1 Гулянки, устраиваемые ведьмами для выплеска излишков низкочастотных вихрей, пульсирующих у них пониже спины.
Шайтаны 3 Писалось, что шайтаны делаются из зависти магов к более талантливым колдунам. Наверное, поэтому шайтаны могут обессиливать магов и колдунов. Правда, в реальности все шире – шайтаны плетутся из зависти или осуждения толпой кого-либо или чего-либо, выбивающегося из нее. Маги и колдуны – тоже в списке, но уязвимы перед шайтанами и остальные яркие личности. В ближнем бою не слишком сильны, но и не безнадежны.
Шампинеон 2 Лидер секты гриборианцев.
Шанбург 1 Алеманский народный мститель-освободитель.
Шаолинь 3 Великолепный монастырь в Даоссии, всегда идущий в авангарде новых восточных учений и боевых искусств.
Шаровая» 1 Игровая корчма в Славутиче. Слова «бильярд» еще не было, а игра была.
Шачи 1 Нартское название вполне типовых изогнутых мечей, напоминающих скорее вакидзаси, нежели сабли.
Шейхи 1 Есть много разновидностей богачей, но нет никакого смысла разбираться в тонкостях этих разновидностей, хотя отличия есть. Если грубо, то шейхи – это нечто среднее по статусу, между купцами и эмирами.
Шелковое масло 1 В меру редкое, очень тонкое эфирное масло, защищающее тело от пыли и грязи
Шишиги 1 Зловредная, но почти безобидная нечисть.
Шоу должно продолжаться» 2 Потрясающая по энергетике и гармонии песня Меркурио.
Шумеры 1 Древний народ, с веками практически растворившийся в других восточных народах.
Шуст 1 Хозяин трапезной в Славутиче, куда часто ходил Санчо.
Эвридика 3 Любимая Орфея, плохо смотрящая под ноги.
Эвриномы, Эвринома, Эврином 1 Эвринома – титанида-демиург народов, живших на территории нынешней Олимпии. Эврином – демон царства Аида. Эвриномы – безобразные твари-падальщики, обитающие в подземельях.
Эгесихора 1 Лидер амазонских стиганор-мужененавистниц.
Эгида 1 Небольшой щит Афины с изображением жуткой головы Медузы-горгоны.
Эдемский сад 2 Место, слишком любопытное, чтобы описывать его в словаре этой книги. Поэтому примем на веру: Эдемский сад когда-то существовал на материальном плане, именно в нем жил Адам, сначала с Лилит, а потом с Евой. Но затем, после падения прямо в него Урана, Эдем потерял материальное воплощение. Остальное – в книге Земли.
Эйдосы 1 Неодушевленные элементали идей, администрирующие часть доменов.
Эйнхерии 1 Духи воинов, отобранных валькириями для битвы в день Рагнарек. Вообще, надо сказать, что это только астральные духи, а все, что выше – уже давно побывало в Вечном Мире и вернулось из него. У эйнхериев уже нет Искры Творца – по сути, это привидения, просто оказавшиеся на той стороне.
Экзорцизм 3 Направление в магии, посвященное изгнанию и уничтожению нежити и нечисти.
Эклипс 2 Мистический конь Аделаиды, по слухам, призрак – самый быстрый конь острова.
Элара 1 Городок-школа, в котором Офелия и ее помощницы обучают магии способных девушек – обычно с острова, но бывают и те, чьи родители (либо они сами) не желают иметь дело с гильдиями магов.
Элементаль 1 Стихийное создание, отличающееся от демонов отсутствием Искры Творца – то есть неодушевленное существо, бесследно распадающееся на энергии после разрушения. Внутри каждой элементали находится драгоценный камень, вокруг которого, словно вокруг Искры Творца связываются энергии.
Элементальная магия 1 Она же – стихиальная. Магия, почти исключительно заточенная под управление основными природными элементами: огнем, водой, воздухом и землей.
Элементальный воск 1 Пластичная субстанция, своим существованием обязанная Урану. Ей посвящена целая статья энциклопедии, а здесь достаточно знать, что это чрезвычайно удобное в использовании вещество, которым можно латать почти любую плотную материю. Кроме того, элевоск очень энергоемкий и может здорово использоваться в зачаровании предметов.
Элида 1 Многострадальная область Олимпии, успевшая побывать частью Лаконии, Капитолии и Галлии.
Элме 2 Эльфийка, овладевшая гномьей рунной магией на новом уровне.
Эль 2 Западный напиток, похожий на пиво.
Эльна 3 Стиганора-смельчачка.
Эльфы 1 Древний народ, который по праву считают отдельной расой. Проживали на острове Мефалья, но дважды переселенцы оттуда пускали новые ветки: на Ллантрейне живут лунные эльфы, а в подземельях на юго-востоке материка – дроу.
Эмболон 1 Таранящий нос корабля.
Эмиры 2 Высшая категория абиссинских богачей.
Эмпуса и эмпусы 1 Эмпусой называют персонифицированного монстра из царства Аида, а эмпусами повадились именовать одну из разновидностей кровососущих женоподобных тварей.
Энея 2 Дочь вождиньи амазонок-вираго в Рио.
Эномотия 1 Боевое братство. Группа воинов, соединенных клятвой. В зависимости от оговоренных условий, этот союз может быть достаточно свободным, либо очень жестким, когда никаких вариантов, кроме «один за всех и все за одного».
Энты 2 Деревья, получившие возможность передвигаться по поверхности земли. Обычно это происходит не просто так, а лишь тогда, когда деревом завладевает астральный дух или высшая дриада. Нюансов много, и не в этой книге их разбирать.
Эпики 2 Эпические монстры. Таковых насчитывается семь: Тифон, Левиафан, Вий, Бриарей, Фенрир, Ермунганд, Хель. Это семь сильнейших существ тьмы, ожидающих на Армагеддоне дня Рагнарек. Еще есть Сурт, шесть архидьяволов и десяток-два существ послабее. Впрочем, об этом не здесь.
Эпикур 1 Философ, создатель теории эпикурейства.
Эпикуреизм 1 Философское течение, названное по имени Эпикура – философа, учившего радоваться каждому мигу существования.
Эра богов 1 Эра богов идет в Вендоре в момент повествования. Она пришла на смену эре титанов, закончившейся двенадцать веков назад глобальной катастрофой.
Эра титанов 1 Все времена до эры богов (то есть кроме последних 1233 лет).
Эрехтеи 1 Рептилоидный древний народ, обитавший в районе нынешней Беотии.
Эрика 2 Амазонка-дежурная.
Эскориал 1 Монастырь во Фриланде, готовящий элитных бойцов, чаще всего разбираемых богатыми купцами в качестве телохранителей, так как боевые умения выпускников Эскориала значительно опережают их духовное развитие.
Эскории 1 Выпускницы монастыря боевых искусств Эскориал; мужчин называют эскорами.
Эскулапы 1 Так называют лекарей на юге материка, которые потихоньку уходят от народной медицины к якобы научной.
Этейн 2 Дочь короля мак Гована.
Этеокл 1 Член эномотии Леонида.
Этна 2 Вулкан на островке Сесилия. Вроде как именно там находится жилище и мастерская Гефеста. Проверять как-то неохота.
Эфир 1 Особый тип материи (а скорее не тип, а состояние), находящейся за пределами обнаружения органами чувств, однако еще менее тонкой, нежели даже астральная энергия. Эфир многогранен и многолик, включая в себя широкий спектр среднечастотных нейтральных энергий: пограничное состояние вещества между материальным и тонким планом. Его приспособились использовать в своих целях маги, делая с помощью эфира различные предметы и эликсиры.
Эфирная паутинка 1 Дорогое ноу-хау от магов воздуха для активных и опрятных модниц. Фактически невидимая редкая сеточка, которая надевается на ножки и создает эфирное поле, защищающее конечность от всех посторонних воздействий. От меча или стрелы, конечно, нет, но от пыли, грязи и острых камней – полностью.
Эфирный кинжал 2 Уникальный кинжал, сделанный из нитинола (титана, обрабатываемого на эфирном уровне). Может уменьшаться, принимать любую форму, но потом снова превращаться в кинжал, причем без малейшей магии, а лишь благодаря уникальным свойствам металла и условиям ковки (на секундочку, автором этой работы является сам Сварог). Есть у этого кинжала еще свойства, но о них – в книге, где этот кинжал достанется главной героине.
Эфоры 1 Звание лаконских предводителей, уступающих лишь царям.
Юпитер 1 Капитолийское имя Зевса.
Юрген 1 Скорпион-бегун, алеман, кроме отличного бега еще и дружит с ветром, умея призывать его для отклонения стрел.
Юрек 1 Скорпион-рукопашник, сочетающий различные школы борьбы, в основном с восточным уклоном; брат-близнец Тома.
Явь 1 Русское обозначение плотного мира.
Яга 3 Одна из хранительниц мира мертвых на Руси.
Ягини 1 Хория ведьм, специализирующихся на тайнах смерти, Нави, вопросах погребения и борьбе с нечистью.
Язаты 3 Серые демоны, ранее служившие авестам, но теперь зачастую подчиняющиеся и служителям Аримана.
Язычество 1 Подход к отношениям с богами, заключающийся в следовании системам ритуалов и обрядов. Боги чаще всего воспринимаются как воплощения стихий и явлений, хотя бывает по-разному, и понятие язычества – очень широкое.
Янгур 2 Бард, заранее увидевший пришествие воды.
Янус 1 Бог входов и выходов в Ланисте.
Янычары 1 Специальная служба внутреннего порядка в Нартексе. Янычары – это что-то среднее между телохранителями богачей и абиссинской спецслужбой, составленной, что интересно, из иммигрантов, ибо прочные родовые связи мешали местным жителям быть объективными в решениях.
Яромир 1 Витязь Всеволода, с готовностью окунувшийся в богатырский путь.
Ярополк 1 Удельный князь Новгородский
Ярослав 1 Князь, правивший некоторое время назад.
Ярослав 1 Друг Олегера. Внук боярина.
Ярра 3 Дерево с одной из прочнейших древесин..
Ярыги 1 Суровые воины западных регионов Руси. Самые боевитые из варягов.
Яхве 3 Торский единый бог, сочетающий в себе статус всевышнего и черты племенного.
Ящик Пандоры 3 Название одной из разновидностей древних сундуков, в которых боги или демоны могли оставить артефакт или проблему.
Статья энциклопедии
Амазонки: коня на скаку и со скуки
О формировании и некоторых особенностях этого народа достаточно емко сказано в концовке статьи о Мефалье, так что постараемся не дублировать информацию, обходясь кое-где нарочито сжатыми формулировками и более подробно разбирая те явления, которые в других материалах выпали из поля зрения.
В отличие от официальной исторической позиции, Фермодон стал пристанищем феминисток в силу ряда случайностей, заблуждений и неуправляемых процессов.
На самом деле, довольно долго Фермодон оставался отстойником Мефальи – своеобразным сафари-парком, в котором эльфы могли окунуться во все особенности жизни вне Леса . В эру титанов они приплывали сюда организованно, как на экскурсию – дабы лишний раз убедиться в верности своего уклада, а вот с эры богов начался уверенный рост числа самовольных побегов. Эльфы на свой страх и риск переплывали Кипящий пролив, чтобы навсегда или временно поселиться на Фермодоне, и никогда это не было связано с каким-то патриархальным гнетом – исключительно из-за недовольства Лесом и симбиотической системой связи с этим зеленым «солярисом».
Так как Кипящим пролив назывался не просто так, и не каждому беглецу было суждено пересечь этот калейдоскоп водоворотов – население Фермодона в начале тысячелетия состояло, в основном, из сильных, отчаянных и везучих бунтарей. Но, что самое главное, более двух третей из них – принадлежало к слабому полу, в силу эльфийских традиций, сильнее мужчин завязанному на социально-бытовой сфере жизнедеятельности, а потому и острее переживавшему духовное давление со стороны друидов и Леса. Когда на острове стали появляться первые люди, ищущие пристанища в изменившемся после катаклизмов Нулевого мире, эта гендерная особенность была отмечена. А из-за того, что эльфийки, вместе с Лесом лишившись изрядной доли бонусов эротического удовольствия, все чаще компенсировали это частотой своих забавных эльфийских обнимашек между собой – по Вендору пошел гулять ложный слух, будто Фермодон – это обитель в первую очередь девиц-гомосексуалисток.
Из статьи о Мефалье мы знаем, что все было несколько тоньше, но это уже нюансы, и для нас важен сам факт получения Фермодоном сомнительной славы «острова любовной свободы». Если учесть, что сексуальные свободы мужчин в ту пору уже вполне находили возможность реализации и на родине, то женские извращения и отклонения именно таковыми и считались, а кое-где и сурово наказывались. Потому и не стоит удивляться, что в последующие два века на остров свободной любви потянутся по большей части именно дамы. И не просто дамы – а почти исключительно гомосексуалистки (или считающие себя таковыми, ведь попробовать дома возможностей практически не было) и импульсивные авантюристки – те, кто не готов был сдерживать свои желания, зато спокойно относился к опасному путешествию на тонущий в лесах и фауне остров.
Вопреки амазонской пропаганде, речь о социальных правах, гендерном равенстве или объявлении войны патриархату – не велась и на данном этапе. Во всем этом элементарно не было нужды – Фермодон предоставлял иммигрантам столько свобод, что они долгое время занимались лишь исполнением запретных в других местах желаний и удовлетворением потребностей, которые считали естественными. Если эльфам с Мефальи, избалованным Лесным порядком, соседний остров представлялся царством опасной свободы в первобытных условиях, то большинству людей, которые в сложнейшие для их цивилизации первые века эры богов сталкивались с невзгодами на каждом шагу – экосистема Фермодона показалась вполне дружелюбной. Зверей здесь, конечно, водилось немерено, и опасные хищники, а то и монстры с бестиями – не то, чтобы ждали под каждым кустом, но попадались вполне регулярно. Другое дело, что на многих участках континента и других островах – подобная картина чем-то необычным не считалась, и тамошним аналогам добавляло мрачных красок еще и усилившееся противостояние между самими людьми. Здесь же что эльфы, что люди испытывали глубокое чувство солидарности и старались не мешать друг другу наслаждаться свободой. Конечно, понятие свободы у всех разное, и «полная свобода» – это банальная ширма для «права сильного», но в том-то и дело, что на Фермодоне существовал ряд неформальных ограничений, установленных еще эльфами и, в основном, разделяемых более поздними мигрантами. Явных беспредельщиков или отморозков оперативно отстреливали старожилы, и по ним никто не скорбел, воспринимая лишь как буйки, указывающие, в какую сторону и дальность свободы лучше не заплывать.
То есть, еще в конце третьего века на Фермодоне абсолютно не пахло никаким царством: ни женским, ни каким бы то ни было еще. Это были, по сути, обширные охотничьи угодья, где в одиночку и небольшими стайками наслаждались первобытной свободой бунтари и лесбиянки. Никаких серьезных социальных отношений между фермодонцами не существовало, если не считать редкие совместные рейды на особо опасного зверюгу или монстра. В этих случаях охочие поучаствовать в заварушке стекались в указанное место, где ставили лагерь, поджидали остальных, а затем, после охоты, делили добычу и впечатления, расслаблялись в объятьях и алкоголе, ну, и поминали неудачниц (-ков), если тварь перед смертью успела от души побуянить.
***
И всё же изменения назревали… Первые волны мигранток выносили на Фермодон реально отчаянных авантюристок, которые, в силу общего хаоса, царившего тогда в Вендоре, ничего особенно не теряли, меняя на свободное сафари примерно столь же неорганизованную жизнь в родных поселениях. Но кланы богов время даром не теряли, и жизнь во многих регионах постепенно налаживалась и успокаивалась. Так как слава Фермодона продолжала расти – на плотности потока переселенцев это не сказывалось, однако теперь на южный остров все чаще попадали дамы, которых дикарские условия жизни в сафари-парке устраивали едва ли больше, нежели в меру спокойный быт патриархальных городков, которые они бросали в поисках реализации женского эго.
В итоге, в начале четвертого века на берегу наиболее удобной бухты северного побережья сам собой начал расти своеобразный лагерь беженцев. Он существовал здесь и раньше, но долгое время выполнял функцию распределительного центра, пока, наконец, не выяснилось, что определенной доле мигрантов – гораздо комфортнее жить как раз здесь. Это были наименее приспособленные к охотничьему укладу женщины (мужчины исчислялись единицами), которых полностью устраивала жизнь на спокойном берегу – вдали от кишащего живностью леса, но все с тем же ощущением социальной свободы.
Постепенно лагерь, названный в честь вкусных местных рыб-олинарий Олинером, стал структурироваться в полноценное поселение. Все меньше беженцев решались покидать его ради лесной перспективы, все больше охотниц, уставших от скатывания в дикарство, возвращалось сюда, уловив зов цивилизации. Начали появляться профессиональные ниши и рабочие места, расти убогонькие, но явно превосходящие шалаши лачужки, складываться торговые отношения… За каких-то пару десятилетий из лагеря беженцев прорастет настоящая деревушка, которая станет местом жительства сотен трех поселенцев и местом комфортного отдыха – еще доброй тысячи лесных охотниц и охотников.
***
Что касается феминизма, то его взрыв произойдет еще немного позже. Мы упоминали, что характер мигранток постепенно менялся, но менялся также и угол их взглядов на гендерные различия. Если в первых ручейках двигателем миграции были банальные сексуальные предпочтения, то, чем жестче становился патриархальный гнет в различных регионах Вендора, тем чаще на Фермодон утекали не сексуальные, а социальные беженки, недовольные тем, что женскую сущность зажимали все более грубыми тисками патриархального самодовольства. Критическая масса постепенно накопилась, и, когда гендерное соотношение на острове перешагнуло отметку один к шести – как по заказу случилось событие, изменившее облик Фермодона навсегда.
Надо сказать, мужчины острова и так все чаще покидали его, с каждым годом ощущая себя лишними в этом рассаднике нежно-грубой женской дружбы. Эльфы возвращались на Мефалью или уходили на континент, где, по некоторым данным, в горах юго-востока обустраивали небольшую общину их собратья, ушедшие раньше. Мужчины-люди, не научившиеся мириться с тем, что из десяти привлекательных самок им может ответить взаимностью только одна, а из девяти отказавших – семеро сделают это максимально грубо – уплывали в поисках других зон свободного обитания, благо, их оставалось немало… Кое-какой спрос на сильный пол оставался, благодаря тому, что иных способов размножения на Фермодоне не изобрели, однако фанаток материнства среди местной девчатины находилось не так и много – диковатым, озабоченным охотницам ребенок был непозволительной обузой, так что решались его заводить редко , и демографический уровень держался, по большей части, на плечах мигрантов.
По идее, ситуация и так текла к перемещению мужчин за скобки островного уклада. Но благодаря одному случаю и квартету имбецилов это не только случилось раньше и звонче, но еще и сказалось на этническом наполнении острова, заодно спровоцировав в недалеком будущем рождение такого самобытного явления, как королевство темных эльфов Сарагоса.
Случай на самом деле оригинальностью не блещет. Жаль разочаровывать, но запальником назревшего внутри переселенок недовольства мужчинами как полом – послужили бездумные действия квартета отморозков, которые, устав от постоянных отказов, принялись получать свое животное удовлетворение без спроса. Поначалу они, опасаясь негласных правил лесного суда, изнасиловав какую-нибудь бедолажку – заметали следы, выдавая ее за жертву кого-то из хищников. Но безнаказанность порождает халатность, и очередная жертва, чей порядковый номер заставлял научиться считать до тридцати, не только не получила удар милосердия, но еще и была подброшена сытому медведю, от которого умудрилась уползти раньше, чем он решил провести дегустацию подарка.
Это был не вполне хэппи-энд – извращенцы, насилуя, не стеснялись проявлять жестокость, так что выжить девушка не смогла. Но умерла на руках у подруг, перед смертью раскрыв им глаза на «внезапное буйство, охватившее местный зверинец». Насильников выследили, схватили, приволокли на площадь Олинера и уже там пустили по рукам разъяренных женщин. И вот именно тогда, распуская самцов на лоскутки, бурля неслыханной злостью в их адрес, фермодонские женщины и осознали, что ненавидят они вообще всех мужчин!.. Толпа не расходилась до утра, крикливые ораторши сменяли друг дружку, затем удалось отыскать кого-то из местных самцов и закрепить на них свое осознание…
Уже через неделю остров покинули почти все мужчины, вне зависимости от формы ушей. Остальные либо скрывались в лесах, либо были пойманы и частично замучены, а частично оставлены по чьему-то предусмотрительному совету.
- Будут нашими трутнями! – заявила неизвестная нынче активистка. – Пока мы сами не сможем размножаться…
На том и порешили… А, да! Еще объявили, что отныне Фермодон – земля женщин, и отныне их союз будет называться Фемискирой – «женской непримиримостью». Как ни забавно, это придуманное впопыхах название – продержится до дня Рагнарек…
Важным этапом в развитии амазонок стало взятие их под свое крыло олимпийской богиней Артемидой.
Сказать по правде, весь первый век своего существования Фемискира лишь вхолостую тратила пассионарность обретших идею девиц. К моменту взрывного объединения на почве ненависти к мужчинам – само общество Фермодона было еще совершенно далёко от вступления в полноценные социальные отношения. Олинер оставался эрзацем городка, лишенным малейшего внутреннего баланса. А за его пределами – расстилалось лесное царство, живущее по принципам добровольной первобытности. Какое-то время дамочки прожигали эндорфины, полученные от осознания самого факта своей розовой революции, но объекты ненависти наглым образом ускользнули от роли тренажера «гидности», и вскоре выяснилось, что революционерки, как часто бывает, понятия не имеют, чего они хотят, и как сделать то, что хочется, если вдруг выяснится, чего хочется.
Проще говоря, три века девицы носились по лесам, прокачивая первобытный героизм охотниц, затем часть из них сделала скромный шажочек в сторону социализации, превратив лагерь в поселок, и тут вдруг сразу прыжок в государственность! Понятно, что подавляющее большинство охотниц так и продолжило жить в лесах, предоставив право играть в цивилизацию горстке активисток Олинера.
Ну, а те и рады стараться! Так как с конструктивными предложениями складывалось попросту никак – наверстывали свое лозунгами, и, надо сказать, пользу это принесло. Разгневанный шумихой вокруг Фемискиры, царек самнитского Анция «решил поставить баб на место», но, в пылу патриархальной самоуверенности, не учел, что женщины Фермодона могут отличаться от забитых клуш его владений. Спешно созванные со всего острова охотницы сначала помогли землячкам из Олинера, без проблем продержавшимся до прихода подкреплений, а затем внезапно сами для себя сели на корабли дохлых интервентов, вынудили пленных морячков доставить их в Анций, забрали оттуда всех женщин, мужчин перебили, а город сожгли дотла.
С учетом эпохи, это был впечатляющий имиджевый ход. Слухи о Фемискире усилились, и на остров полезли новые волонтерки, что было очень кстати, ведь назревал демографический кризис, о котором, впрочем, догадаются позже (а мы позже и расскажем). Мало того, что дети станут рождаться слабыми и больными, так к тому моменту, когда это начнется, еще и эльфийки острова, целый век терпевшие социальные игры женщин, дружно покинули Фермодон, пояснив свой шаг тем, что создание государства с попытками навязывания его законов – лишили остров ауры свободы.
Одним словом, к середине пятого века Фемискира абсолютно не соответствовала ореолу славы, который окружал ее в различных частях Вендора. Пустеющие и дичающие леса, в которых оставалось все меньше охотниц . Бестолковый Олинер, раздувшийся от энергичных, но разочарованных увиденным мигранток, продолжавших притягиваться гравитацией идеи матриархата (какой там феминизм!). В головах кипела каша из-за вопиющей лоскутности фермодонок, принадлежавших к разным культурам, разным картинам мира, разным языковым системам, в конце концов. Объединяло их всех лишь желание обходиться без мужчин, но, стоило начать обсуждать конкретные модели такого общества – как различия выходили наружу, и все превращалось в базар. Если бы не появление на острове Артемиды, сложно даже представить, во что скатилась бы Фемискира через век-два.
***
Артемида поначалу осторожничала. Она не видела себя в Олимпии, после того, как соседние народы поглотили ее милое детище – Аркадию: лесную общину, пытавшуюся жить в гармонии с природой. Однако и новых подопечных брать не спешила, опасаясь, что их постигнет схожая участь. Глубоко раненная в сердце, богиня пару десятилетий присматривалась к фермодонским бунтаркам, пока, наконец, не решилась связать с ними свою судьбу.
С рождения отличавшаяся демократичностью и скромностью, Артемида сама появилась на Фермодоне в обычном образе лесной охотницы-егеря, быстро завоевала восхищенное уважение, в одиночку подстрелив целый ряд опасных монстров, после чего открылась соратницам, пояснив, что у нее на них большие планы. Олимпийская диаспора была, пожалуй, наиболее массовой на Фермодоне, так что предложение заочно любимой многими богини сплести пути – приняли даже охотнее, чем она ожидала. Был сформирован круг жриц-дэвонн , в чьи функции теперь входило управление всеми гранями общественного строительства, и процесс создания полноценного государства был запущен.
Пройдет всего полсотни лет, и Фемискира догонит убежавшую вперед действительности славу. Общество будет ненавязчиво, но стройно структурировано, Олинер превратится в нормальный портовый городок, а в лесах опять вовсю засвистят наводящие порядок стрелы. Следующий век станет, возможно, пиковым во всей истории амазонок, и заслуга Артемиды в этом колоссальна, ведь она не только удачно дополнит социальную национальную идею единым религиозным культом, но и в собственно социальном устройстве наведет достойный похвалы самых толковых демиургов порядок.
Амазонки в своем генезисе дважды проходили один и тот же путь: охотницы-воительницы-охотницы-воительницы.
Со стороны может показаться странным, почему появление культа богини охоты Артемиды спровоцировало превращение охотниц в воительниц. Но тут все просто, если владеть достаточной информацией. Во-первых, Артемида была не столько охотницей, сколько егерем, и заботилась исключительно о поддержании баланса экосистемы. Потому и прослыла опасной штучкой среди охотников Олимпии, когда в ответ на их повальное истребление лесной живности – по малейшему поводу наказывала особо кровожадных браконьеров. На Фермодоне же она сразу создала такую систему охоты, которая минимально нарушала баланс, давая природе возможность его восстановить… Ну, а во-вторых, ожегшись на Аркадии, богиня утопила в печали мечты о гармоничном лесном обществе с укладом Золотого Века, твердо решив, что добро должно быть с кулаками. Правда, с добром получилось не очень, но вот с кулаками зато вышел полный порядок, и на протяжении шестого века в этом сумели убедиться не только в Олимпии, хотя в ней – в первую очередь.
И это несмотря на то, что старт удался не слишком удачно… Ведь буквально в начале века группа прославленных олимпийских героев , посетила Олинер с визитом, несколько дней гостила, а затем обманом выкрала первую царицу Фемискиры Антиопу , причем, во время стычки на причале и корабле наваляла обескураженным амазонкам от души, лишний раз убедив: мужикам верить нельзя. Но тут в защиту амазонок можно слишком много аргументов привести: от вероломства нападения и наличия заложницы – до наименее благоприятных для островитянок условий боя в ограниченном пространстве.
Последнее – наиболее важный фактор. Ведь Артемида не шла на поводу у моды и даже в мыслях не имела менять боевую стилистику своих подопечных. К тому времени на континенте вошло в повальную моду умелое использование щита в сочетании с коротким мечом, но смысла перенимать эту успешную стратегию богиня не видела. Это в социальной сфере фермодонки были лохушки-лохушками, а воевать многие из них умели довольно неплохо, несмотря на упомянутые проблемы с преемственностью поколений. Просто, хоть ты от матери этому научился, хоть только-только прибыл на Фермодон, но в любом случае в здешних условиях твоим главным оружием будет или копье, или лук, а лучше – оба сразу. Амазонки четыре века были охотницами, а потому не имели никаких щитовых или клинковых традиций. Толку от щита, когда на тебя несется туша в три центнера, сколько раз и насколько глубоко нужно ткнуть мечом хищника или монстра? Другое дело привычные инструменты!.. Лук дает право первой, а зачастую, второй и третьей атаки. Затем можно вскочить на дерево и продолжить стрелять оттуда, если удалось больше разозлить, нежели напугать… Копье же и шанс достать до важных органов гарантирует, и дистанцию обеспечивает, не давая лапам или клыкам добраться до хлипкой шеи… Одним словом, охотничьи традиции сформировали мощную школу лучниц и копейщиц, что полностью устраивало Артемиду, владевшую ровно тем же оружием и не стеснявшуюся в своей собственной школе доводить мастерство учениц до запредельного на то время уровня.
Окончательным шагом, превратившим амазонок из очень умелых охотниц в хороших воительниц, стало внедрение верховой езды. Она уже успела войти в моду в некоторых регионах, но лошадки пока были не настолько велики, чтобы без ущерба для скорости и здоровья тягать облаченных в доспехи мужиков, которым приходилось искать компромисс в виде колесниц. А вот для стройных, жилистых, одетых в кожаные тряпки девиц – лошади уже вполне годились как боевой транспорт, обеспечивающий главное в их доктрине – маневренность. Артемида потому и организовала этот конный бум, что понимала уязвимость имевшейся стратегии. При схватке с условными гоплитами преградой для большинства стрел становились бы щиты, а какие шансы выстоять у полуголых бабенок с копьями против мужиков в панцирях со щитами и копьями же, которые они могут метнуть, дабы в начавшемся ближнем месиве орудовать мобильным мечом?..
Усаживание амазонок на коней – перевернуло все. Теперь можно было попросту не опасаться клинча и обстреливать медлительную пехоту со всех сторон, ускользая от ее ударов. Если же догонит кто – так и тут у него шансов минимум, ведь и инициатива, и угол атаки, и огромный «щит» в лице и заднице коня – все на стороне амазонки…
Правоту задумки Артемиды ее подопечные доказали не раз. Они успешно повоевали на Этрусском полуострове, с презрительной легкостью отразили попытку обнаглевших финикийских пиратов высадиться на острове, но больше всего прославились в двух битвах с олимпийцами.
Первая случилась уже через несколько лет после похищения царицы. Амазонки не стали выступать по горячим следам, а хорошенько подготовились и вторглись в Ахею всеми силами. Тактика маневренных атак позволила быстро рассеять основные силы врага и только во время штурма Акрополя показала определенную неэффективность в условиях осады защищенной крепости. Тем не менее, увидев, что их царица, презрев честь и присягу, сражается против них плечом к плечу со своим похитителем Тесеем – амазонки в ярости бросились на штурм и ценой немалых потерь сумели добраться до отступницы, чтобы радостно потыкать в нее копьями, пока израненный Тесей вытаскивал из себя стрелы… Воительницы бы тогда разнесли весь Акрополь, но Артемида дала отбой, вняв сменившим угрозы мольбам коллег по пантеону.
- Теперь представьте, что я приказала предать здесь все огню и вырезать нижний город, - бросила она Зевсу, смело глядя в глаза, - и то чувство, которое вы испытаете – мне хорошо знакомо…
Последнее серьезное сражение произошло уже под стенами Трои, где небольшой на этот раз отряд амазонок схлестнулся с теми же олимпийцами, сейчас выступавшими единым мощным альянсом. Осада Трои была разбита на множество эпизодов, растянутых на десять лет, но как раз-таки битва элитных олимпийских отрядов с конницей амазонок – стала одним из кульминационных моментов. Приди их помощь раньше, и кто знает – выстояли бы осаждающие против единой армии Трои и Олинера. Так же троянцы, лишившись почти всех толковых бойцов, теперь отсиживались за стенами и выступали в роли группы поддержки…
В ахейских мифах, само собой, любили приукрашивать свои победы, однако на этот раз как-то не вышло. Удар амазонок оказался настолько сокрушительным, что олимпийцы дважды проводили ротацию, выводя из-под атаки потрепанные отряды и выпуская свежие силы. Возможно, даже без поддержки троянцев амазонки смогли бы добиться победы, ведь против их тактики стремительных маневров – противник был бессилен. Но тут взыграла кровь в царице Пенфесилии, изо всех сил стремившейся показать, что настоящая царица не предает, а лично ведет своих сестер в самую гущу схватки. На ее несчастье, в третьем войске как раз оказался Ахиллес. Напуганный пророчествами, он избегал встречи с царицей, зная, что она – вроде как, одна из последних ступеней, отделяющих его от смерти. Но та сама вычислила героя, вступила с ним в ближний бой и довольно безропотно пала… Что было дальше – сказать сложно. По мифам, амазонки… превратились в птиц и улетели, что можно с натяжкой трактовать как подняли паруса и уплыли (либо налетевшей стаей птиц Артемида прикрыла их отход, что, вроде как, ею практиковалось). По крайней мере, о том, что они погибли – нигде не сказано (а уж сказали бы явно!), а вот то, что олимпийцам пришлось после этого спешно восстанавливать боеспособность армии призывом новых вояк с родины – факт. Так что, может быть, амазонки еще и вволю покуролесили напоследок (пока ахейские летописцы и поэты демонстративно «ставили севшие телефоны на зарядку»). Ну, или же, как с Дорионом – просто ушли, послушавшись приказа своей богини.
В любом случае, слава фермодонских воительниц вознеслась со страшной силой. Всем в средиземноморье стало понятно, что связываться с этими дамочками не стоит. И не менее важным нюансом стало их сравнительное миролюбие. Олимпийцы сколько угодно могли хорохориться, но прекрасно понимали, что при необходимости амазонки и Дорион бы спалили, и осаду с Трои сняли. Но в обоих случаях остались как бы недосказанными, словно показывая запас своей силы, приберегаемой для новой встречи. В итоге, этой новой встречи никто не желал, олимпийцы отправили в Олинер послов, предложивших мирное сосуществование, и амазонки приняли его, как еще до этого приняли и само название «амазонки» .
***
Обезопасив себя имиджем блистательных воительниц, амазонки смогли, наконец, расслабиться и окунуться в островную жизнь. Их жажда доказать мужикам свою силу – была утолена победами, при этом, у лидеров нации хватало мудрости понять, что перегибать палку – чревато, и каких-то пары ненужных сражений достаточно, чтобы от нынешней точки всеобщего уважения добраться до статуса «общей угрозы». А уж для войны с бабами и враждующие меж собой мужики объединятся, если жареным запахнет. И нужно это Фермодону, все население которого раза в три меньше жителей одного лишь Дориона?.. Доказали, что мужики из вас тоже ничего? Молодцы! Теперь покажите, что и бабы неплохие!..
На очередной смене вектора явно сказалось влияние Артемиды. В ней продолжала чесаться мечта о создании гармонично вписанного в природу человеческого общества, построенного, при этом, на чисто приземленных ценностях, а не образах ведруссов или мистическом симбиозе эльфов. Добрых шесть веков она потратит на попытки создания именно такого общества на Фермодоне, и не сказать, что должна быть разочарована. По крайней мере, в отличие от Аркадии, Фемискира не только благополучно выстояла, невзирая на наличие соседей с имперскими амбициями, а и вообще ни разу не находилась под чьей-то властью, если не считать короткого договора с Искандером, заключенного на очень достойных условиях. Может быть, в плане культуры богиню не все устраивало – ее подопечные оставались не слишком развитыми дикарками, с каждым веком все явственнее отстающими от соседей по средиземноморью. Но она ведь и не ставила целей гнаться за Ахеей или Библом. А с точки зрения баланса, остров оставался предельно сбалансированной экосистемой, в которой амазонки чувствовали себя, как рыбы в воде.
Если бы не последняя смена парадигмы обратно на воинскую, то можно было бы и вовсе говорить об успехе проекта Артемиды и ее приземленного лесного ковчега. Но тут свою роль сыграла ущербность социальной национальной идеи. Подробнее об этом кризисе говорится в книге Огня, так что здесь просто упомянем, что амазонки в какой-то момент словно заскучали в своем охотничьем раздолье. Может быть, заскучали и по мужикам, но признаться себе в этом не сумели. Однако архаичность идеи женщин, не нуждающихся в мужчинах будет проявляться все сильнее, особенно на фоне более свежей идеи Рио – картахенского общества воительниц, руководящих ключевыми процессами, но очень неплохо уживающихся с мужчинами, роли которых не принижают. Появление Рио с его лайтовой версией дружелюбного амазонства, приманивающей горячих авантюристок куда сильнее все более угрюмого изоляционизма Фемискиры, не только заставило принять строгий закон, запрещающий амазонкам покидать Фермодон , но и в конце концов начисто радикализировало идею Фемискиры, сместив ее с «женщины лучше мужчин и почти не нуждаются в них» в сторону «мужикам-козлам назло!». С конца двенадцатого века начнутся социальные бурления, которые приведут к появлению и закреплению в элитах так называемых стиганор – мужененавистниц. Они будут с пеной у рта настаивать на женском превосходстве и воспитывать новые поколения как не охотниц, а воительниц. И, само собой, мишенью этих воительниц будут выбраны мужчины.
Стиганоры даже не понимали, насколько смешны в том, что, ненавидя мужчин, по сути, просто их заменяют, становясь карикатурными мужланами, которых и среди обладателей «хозяйства» встретишь не каждый день. Оптимальный феминизм – в том, что женщины равноправны мужчинам, но остаются женщинами, а не становятся подделками мужчин. Но, к сожалению, понять это амазонкам было крайне сложно, и триумф стиганор ознаменует коллапс идеи фермодонского феминизма, ведь вместо попыток попробовать его во всех более мягких версиях – они вырвались вообще за пределы нормальных моделей общества, превратившись в тех, кто «живет назло другим».
Мы слегка сгустили краски. Буйных стиганор среди амазонок не так и много. Но тот факт, что это воинствующее, пассионарное (кто сказал, что идея должна быть нормальной?) меньшинство навязывает свои убеждения потерявшему ориентиры большинству – оставляет осадок от всей работы Артемиды. Или это все и ее рук дело?..
Пару слов о Ибице и Лесбосе
Остров Ибица, лежащий на полпути от Фермодона к материку, еще в начале средневековья стал очень важным местом для амазонок. Упоминавшаяся идея с «трутнями» с самого начала оказалась редким промахом – пара десятков измученных слабаков (сильные не попались или сопротивлялись до смерти) в первый же год существования государства наградила своими вялыми генами несколько сотен девиц, решивших, что уж теперь-то (не забыли о каком периоде речь?) можно и родить. Уже через поколение эта инцестная схема привела к тому, что на свет стали появляться больные дети, демонстрируя признаки грядущего вырождения нации.
Тогда это компенсировалось новыми порциями мигранток, но схема явно нуждалась в корректировке, и уже Артемида, в числе прочих своих нововведений, совершила настоящую революцию среди подопечных, создав, как она это обычно здесь делала, одновременно и культ, и социальную схему. Культ Покровительницы рожениц она подала как один из своих любимых (лгать не пришлось – так и было), а социальная схема заключалась в том, что теперь за детками присматривали лактании – специально отобранные жрицы культа Покровительницы – и кормилицы, освобождая мамашек от скучной для них возни, мешавшей звенеть тетивой и зажиматься с подружками. Подняв авторитет самого института рожениц, Артемида предложила и новую схему зачатия. Теперь амазонки в нужное время приплывали на остров Ибица, где встречались с делегацией мужиков, желающих оставить потомство в подтянутых животах воительниц. В первые пару десятилетий работал договор с троянцами, но затем, когда слава об амазонках пошла гулять по всему Вендору – Ибица была объявлена местом свободных встреч, куда могли четырежды в год прибывать осеменители, желающие лично потрогать легендарных амазонок.
Многие, к слову, разочаровывались, обнаруживая в сексуальных партнершах деловитую холодность, не допускавшую никаких лишних слов и движений, кроме тех, что непосредственно вели к зачатию. Впрочем, тут как повезет – лесбиянок по-прежнему было не больше половины, так что счастливчикам порой везло оказаться в объятьях страстной гетеросексуалки, для которой зачатие было лишь поводом хорошенько покувыркаться.
Через год корабли привозили на Ибицу бедолаг, которым не фартануло уродиться с пиписькой – их оставляли в специальном приюте, где отцы при желании могли забрать своих отпрысков. Впрочем, дотошностью работницы приюта не страдали, «документов отца» предъявить не просили, и не один век о приюте гуляла слава как о месте бесплатной раздачи младенцев для любых нужд. Понятно, что такой риск отпугивал от гендерной рулетки самых ответственных мужчин, не желавших отдавать возможного сына в капризные руки судьбы. Возможно, этот естественный отбор, пропускающий сквозь фильтр обстоятельств самых авантюрных и похотливых самцов – тоже имел влияние на облик амазонок последующих веков.
***
…А многих из них можно было охарактеризовать как похотливых авантюристок. Амазонку по имени Сапфо – так уж точно. Эта дамочка сделала для пропаганды женского гомосексуализма больше, чем, пожалуй, кто-либо еще в Вендоре. Поселившись на в меру удаленном от Фермодона островке, имевшем название Лесбос, Сапфо, формально занимаясь там чем-то полезным (кажется, гончарным делом, и это не удивляет) для Фемискиры, основную часть времени тратила на эротические приключения с соратницами и описания этих приключений в стихах. Быстро смекнув, что интереснее не столько описывать, сколько фантазировать, Сапфо сменила творческую тактику, а, когда в силу обстоятельств, была вынуждена какое-то время обходиться без подруг – выяснила, что в такой ситуации стихи получаются гораздо пронзительнее, хоть концовки некоторых и выглядят явно дописанными то ли позже, то ли в несколько менее вдохновенном состоянии…
Как бы то ни было, некоторые стихи Сапфо случайно (?) попали в Ахею, где очень удачно угодили в струю культурного расцвета Дориона. Сапфо моментально прославилась, ведь местные женщины столь смело явно не могли фантазировать, а мужчины отметили, что как членов патриархального социума их данные стихи возмущают, а вот как не «патриархального социума» – очень даже трогают и воодушевляют.
Особенность как самой Сапфо, так и ее предпочтений – в том, что она и сама была стройна и достаточно нежна, и подруг выбирала подобных. Причем, в поэзии она еще сильнее сгущала свои желания, представая перед читателем как совсем уж стебельная нимфа, нежно ласкающая схожую на хариту избранницу. Реальность Фемискиры печально отличалась от таких образов, и пары, в которых хотя бы одна партнерша не была бы мускулистой мужеподобной мартышенцией – встречались трагически редко. Но читателям данное безобразие известно не было, и, с учетом того, что творения Сапфо будут переписаны и распространены во многих уголках Вендора – в народе прочно закрепится именно поэтический, а не реалистичный образ лесбиянок: нежных, пылких, чувственных и непременно женственных любовниц, странным образом возбуждающих желания как в мужчинах, так и во многих женщинах .
На Фермодоне Сапфо обожали всегда и все. Крепкие бутчи воспринимали ее и ее любовниц как объекты фантазий, а стройные милашки, хоть и не всегда разделяли вкус самой Сапфо, любили ассоциировать ее или ее партнерш уже с собой. Кое-какая польза еще и в том, что поэтесса задала стандарты обоюдоженской страсти, «научив» амазонок быть более нежными вместо намечавшейся уже тенденции изображать мужиков и здесь. Другое дело, что обманчивая невинность и привлекательность образов Сапфо – за века стала тропинкой в лес легкого фермодонского гомосексуализма для многих тысяч амазонок, изначально, вроде как, вполне гетеросексуальных.
Лагерная мозаика и городское бурление.
Среди многочисленных инноваций имени Артемиды можно выделить такое явление, как лагерь. Как вы читали, подобная структура для Фермодона совсем уж новинкой не была, и лагеря, в которых собирались участники совместной охоты на какого-нибудь лесного «босса» – становились одним из редких инструментов какой-никакой социализации. Артемида взяла это на вооружение и постепенно вывела лагерную традицию на уровень одного из краеугольных камней островного обитания.
Она отнюдь не дублировала свои аркадские наработки. Если там люди жили по большей части в небольших поместьях, то с амазонками была выбрана принципиально иная модель структурирования, сочетавшая элементы кочевого уклада с оседлой жизнью. Многие, наверное, рисуют себе амазонок как неустанных охотниц, днями напролет рыскающих по лесу с луком в руках, но это не так, ведь иначе несколько тысяч застрельщиц опустошили бы леса Фермодона в считанные годы. Да и какая это лесная гармония, если один вид свою жизнь посвящает истреблению других? Так что, окажись вы на Фермодоне, вам бы с наибольшей вероятностью открылась картинка спокойного лагеря на опушке леса, в котором около сотни аскетично одетых девиц неспешно занимаются своими делами. Кто-то мастерит стрелы, кто-то готовит в походной кухне еду, кто-то расчесывает коня, кто-то скромно обнимается с подругой или делает ей массаж, пока соседка читает стихи Сапфо, одним глазом поглядывая на лучниц, тренирующих стрельбу по мишеням… Это, конечно, куда скучнее со стороны, нежели конная погоня за вепрем с окровавленными клыками, но что поделаешь – большую часть жизни спецназовца тоже составляют нудные тренировки или просмотр телевизора с сынишкой, а не «Файр ин э холл!» и хэд-шоты террористам.
Понятно, что травоядными амазонки не были, и даже инициация девочек происходила по всем охотничьим канонам: с лично убитой зверушкой, нанесением ритуального узора из крови жертвы на лицо и тело. Другое дело, что профессиональными охотницами становились лишь те, кто прошел дополнительный ритуал, получив разрешение Артемиды заниматься лесным регулированием. Их было сравнительно немало – около четверти от общего населения, зато почти каждая из них обладала не только повышенным восприятием чисто физической стороны леса, но и некоторым мистическим чутьем, позволявшим с высокой долей вероятности убивать тех животных, чья смерть минимально нарушит баланс экосистемы. Артемида, как и другие боги, имела немало ограничений, поэтому все реже действовала напрямую, и развитие в еще юных кандидатках на охотницы этой особой интуиции – позволяло регулировать баланс биосферы автоматически. Так что, когда охотницы, делясь впечатлениями, говорили, что слышали шепот Артемиды, призывавшей опустить лук или напротив – стрелять, это в большинстве случаев была лишь частичная правда, и в шепот богини сознание амазонки трансформировало автоматический сигнал из тонких планов. Опытные же охотницы и шепот не слышали – они уже сразу интуитивно чувствовали, как следует поступить, хотя некоторым и было приятно думать, что это конкретно Артемида отвела их руку или столь точно направила стрелу в волчий глаз.
При таком подходе к делу, создание лагерей – становилось сдерживающим хаотичное истребление живности фактором. Если равномерно рассеять амазонок по лесу, как в старые времена, то охотиться будет каждая, лагерь же оптимизировал процесс жизнедеятельности во всех сферах. Появлялось распределение обязанностей, позволяя занять три четверти амазонок другими делами: кулинарией, простеньким строительством, обеспечением столь же нехитрого бытового комфорта, ремеслами, наконец! Ведь как ни популярна была среди амазонок идея полного самообеспечения, быстро выяснилось, что особо хороший лук, удобный кожаный доспешек или прочное, но легкое копье – получается сделать не у каждой. И было бы разумнее, пусть и умея себя полностью обслужить, в зрелые годы распределять функции: охотница пусть охотится, а экипировку ей будут предоставлять мастерицы в своем деле, перед работой вкусно поевшие мясо, добытое охотницей и приготовленное стряпухой.
Идея самодостаточности получала компенсацию в виде специфики кадрового наполнения лагерей. Жестких схем не существовало, к лагерю амазонки прибивались во многом хаотично, поэтому стряпуха в одном лагере – всегда имела шанс попробовать себя в другом занятии, оказавшись в новом лагере. И так как уровень мастерства в каждой небоевой сфере у амазонок особо высоким не был – переквалификация стала частым явлением. Нередко новый талант амазонки открывали в себе волей случая. Скажем, в одном из лагерей возник дефицит доспешниц, зато целительниц перебор; одна из целительниц решила, что с кожей зверей работать не сложнее, чем с человеческой, и выяснила, что в ее случае это так и есть. Если увлеклась – в следующих лагерях сможет развить свой свежий дар, ну, или поискать еще более новые – вдруг на этот раз с лошадницами не сложится.
Одним словом, амазонки веками оставались полупрофессионалками. Можно не сомневаться, что подавляющее большинство из них, оказавшись в условной Картахене или на Гелэрисе – сумело бы выжить и в одиночку. Но та выверенная грань неприхотливого комфорта, которую стремилась удерживать в подопечных Артемида – обеспечивалась уже распределением обязанностей, пусть нередко спонтанным и к появлению истинных мастериц своего дела приводящим крайне редко.
Кроме прочего, лагерь был еще и социальным инструментом, обеспечивающим единство нации. Обычное количество одновременно функционирующих лагерей равнялось полутора десяткам, и, вопреки первому впечатлению, лишь некоторая их часть относилась к хаотичному брожению по острову. Большинство же – являлись частью по-женски сыроватой, но все же вполне единой системы, созданной Артемидой и прочно вписанной в уклад амазонок. Лагеря были учебные, священные, календарные, тематические, событийные, ну, и спонтанные. А по длительности варьировались от недельных, до сезонных.
Амазонка проводила, курсируя между лагерями, подавляющее количество отведенного ей судьбой времени. И лагеря были настолько удачно синхронизированы Артемидой, что складывались в очень даже яркую мозаику, обеспечивающую амазонкам постоянную смену впечатлений. Захотела подтянуть боевые навыки – присмотрелась к кострам, прислушалась к звукам рога, покопошилась в памяти или спросила жриц, отвечавших за организацию лагерей, в итоге – узнала, где сейчас учебные лагеря разбиты. Потренировалась с другими амазонками, решила отдохнуть телом и очиститься душой – выяснила, где лагерь, в котором совершаются лесные обряды и возносятся молитвы. Захотелось испытать полученные навыки и степень благосклонности Артемис – выбирай, не хочу: хоть в лагерь у Черного острова, где всегда можно найти злобных демонят, хоть в лагерь, посвященный Большой Охоте на особенно опасного зверя, хоть еще куда – везде тебя примут, накормят и обогреют – огнем или лаской.
То, что лагеря не были стационарными – являлось осознанной задумкой Артемиды. Во-первых, любой лагерь так или иначе подчищает окрестности, и, надолго оставшись в одном месте, амазонки ставили под угрозу баланс местной экосистемы. Так же – постоянно меняя дислокацию, амазонки сохраняли состояние биосферы острова на оптимальном для себя уровне, когда и монстры для тренировки остаются, и еды с запасом, и хищники не слишком уж зверствуют.
Второй же причиной кочевой мобильности стало желание Артемиды максимально сплотить народ, избежав дробления на клановость. Логично, что многие амазонки могли бы надолго застрять в одном из лагерей, обрасти тесными связями и начать создавать некую стабильную структуру этого стационарного общества. Так же – безостановочно работал механизм ротации. Семейных ячеек у амазонок не было, и матери, хоть и знали дочерей, но давали им полную свободу выбора интересов. У стандартной амазонки имелось несколько подруг, но их интересы зачастую не совпадали, приводя к уходу в разные лагеря, где можно было найти уже новых знакомых, с которыми вскоре пути тоже разойдутся до следующей синхронизации маршрута, которая могла произойти и через пять-десять лет. Впрочем, обычно, конечно, быстрее, тем более, что в-одиночку амазонки скучали, поэтому старались отыскать в лагерях максимально близкую по интересам подругу, чтобы футболиться от лагеря к лагерю уже вместе с ней или с ними.
Как уже говорилось, не все лагеря имели привязку к традициям – Артемида сознательно оставляла подопечным возможность окунаться в хаос и плыть по течению. Она усердно изучала чужой опыт, и видела, что многих эльфов излишняя роль Леса буквально во всех аспектах бытия раздражает. Поэтому у амазонок всегда оставалось право свободы не только выбирать, в какой из лагерей ей отправиться, но еще и пытаться организовать собственный. Кроме потакания жажде свободы, это еще и учило амазонок самоорганизовываться, и многие будущие лидеры – начинали именно с того, что сзывали своих подруг поучаствовать в создании небольшого лагеря.
***
Одним словом, лагерная традиция – веками оставалась мотором жизнедеятельности амазонок, позволяя им держаться грани между повальным скатыванием в лесное дикарство и переходом в систему городских отношений, которой всеми силами избегала Артемида. Есть подозрение, что убогая организация быта в городах, уступавшая многим лагерям – была вызвана именно этим.
Да-да! Именно городах!.. Ведь Олинер в какой-то момент уступит статус столицы, причем, уступит именно лагерю.
Это произошло как раз тогда, когда было принято решение сменить вектор развития от воительниц к охотницам. Портовая столица как-то уж больно явно намекала на готовность к участию в средиземноморских политических и социальных играх. Это могло привести к стабильному диалогу культур, который, как опасалась богиня, грозил сбить амазонок с намеченного пути. Появились бы все эти торговцы, дипломаты, шпионы, искатели новых впечатлений, апологеты урбанистического взгляда на жизнь… Много ли надо, чтобы смутить прямолинейных девчонок?
По совету Артемиды, круг ее ближайших помощниц – дэвонн – разбил в горах неподалеку от Олинера лагерь, объявив его сердцем острова. Велась многоуровневая пропаганда изоляции и лесного счастья, на нее охотно клевало все большее количество амазонок, и, в конце концов, удалось добиться того, что лагерь стал зарастать стационарными строениями и стабильными внутренними связями между осевшими в нем жительницами. Дождавшись эмоционального пика, активистки заявили, что лагерь превращается в столицу царства, молодая царица без колебаний признала верность такого решения и сама предложила назвать город в честь вдохновительниц его создания – Дэвоннесом.
В Олинере никто особо и не сопротивлялся. Были, конечно, недовольные сменой вектора, но и их, вместо того, чтобы давить, успокоили тем, что желающие жить у моря – ничего не теряют, и Олинер просто уступает право быть сердцем, но сохраняет функцию глаза Фемискиры, глядящего на остальной мир.
В стратегическом смысле решение себя полностью оправдало. На протяжении веков в средиземноморье будут не раз появляться силы, способные захватить Фермодон. И столь уязвимо расположенное сердце могло бы спровоцировать в ком-то из амбициозных правителей желание завладеть Фемискирой. Так же шпионы сообщали, что захват Олинера ни на что не влияет, а вот добраться до Дэвоннэса, лежащего за чередой перевалов – задачка со звездочкой, решать которую ой как не хочется.
В свою очередь, для самих амазонок было очень удобно сидеть в глубине острова, но иметь под рукой портал во внешний мир. Олинер удачно располагался с точки зрения торговых маршрутов, поэтому приносил прибыль и давал возможность получить редкие товары или современные технологии. Законы здесь отличались от царивших в остальном Фермодоне, так что некоторые амазонки получали дополнительный клапан проявления свободы. Обычно все они крутились вокруг возможности, не уплывая на Ибицу, вкусить близости с мужиками, но и этого оказывалось достаточно для поддержания уровня лояльности даже самых озабоченных амазонок.
Чтобы заразы чужих цивилизаций не проникали на остров, Олинер был строго изолирован постами, и этого фильтра вполне хватало. Ничего лишнего внутрь не завозилось, никто лишний – не заходил. Зато именно в Олинере сомневающиеся в лесном пути могли воочию убедиться в том, что ничего особенного в городах нет. В конце концов, амазонкам, за исключением нескольких коротких периодов, не запрещалось и покидать остров, если уж городская жизнь становилась их идефикс, а «олинерское перепевание дорионского Карузо» - не убеждало. Правда, обратно таких уже не принимали даже в Олинер – а то вдруг будут преступно убедительны, расписывая прелести Библа, Дориона или Мумбая?
…Интересно, что дополнительных усилий для дискредитации Олинера прилагать почти не приходилось. Портовые города без грамотного управления частенько скатываются в отхожие места. А тут еще так складывалось, что основную массу жительниц составляли озабоченные нимфоманки, которым в калейдоскопе грязных трахов было тупо некогда обустраивать сам быт. Застройкой занимались исключительно сами, и убогие домишки не имели никаких видимых преимуществ перед шатрами или хижинами лагерей. Внутри всей это древо-каменной белиберды кружились вихри хаотичных взаимодействий, уступавших лагерной системе разделения обязанностей в разы, так что из Олинера амазонки направлялись вглубь острова, испытывая приятный трепет возвращения в истинный дом.
Дэвоннес, честно сказать, отличался как раз лишь организованностью. Здесь находилась ставка царицы, расположенная, что характерно, среди казарм и по стилю от них никуда не ушедшая. Здесь же были рассыпаны различные ячейки Школы Артемис, стояла арена, на которой выступали с показательными боями лучшие воительницы. Кстати, и казарма этих самых лучших воительниц – лежала неподалеку: своеобразный спецназ амазонок – знаменитые «пантеры», филигранно владевшие техникой боя двумя короткими копьями – считались гвардией царицы, поэтому костяк отряда был расквартирован именно в столице. Другое дело, что большинство цариц задницу отсиживать склонны не были, так что со своими «пантерами» носились от лагеря к лагерю, возбуждая боевой дух соплеменниц и набираясь собственных впечатлений.
Третий городок вырос на Фермодоне уже незадолго до МП. Куратор царицы Мелиссы, Офелия, обладала не присущим амазонкам магическим даром, который решилась пересадить и на местную почву. Когда оказалось, что шумерский ген благодаря разнообразию крови амазонок не такое и редкое явление, которое раньше просто чахло, не получив развития – Офелия заявила, что в сложные времена нужно иметь широкий арсенал средств защиты от агрессивных соседей, после чего официально открыла школу волшебниц. Сначала, это, разумеется, было лагерем, но, имевшая превосходный вкус, кураторша настояла на строительстве полноценных домиков, в которых могли бы жить ее ученицы. Выросшее поселеньице назвали Эларой, и оно дополнило городское ядро острова: все три городка лежали в пределах видимости.
***
Многое, конечно, осталось за кадром. Хотелось рассказать о суде Артемис, с помощью которого она оставляла себе возможность личного вмешательства в жизнь подопечных. Об основах законодательной системы, сотканной так мудро, что короткий ряд строгих запретов компенсировался большой свободой действий вне их и только что упомянутой возможностью Артемиды творить свой прощающий произвол ровно тогда, когда это было уместно. Об охотничьем кодексе, который по стройности давал фору почти всем мужским охотничьим системам регулирования. О мистических лучницах, наконец – уникальном явлении, возникшем как раз на стыке деятельности Офелии и классических фермодонских традиций…
Но, думается, эти детали жизни амазонок будет уместнее раскрывать по ходу книг. Или, как нам очень хотелось бы – с вашей посильной помощью.
Обратно в книгу
Таблица дьяволов в битве за Фермодон
Разновидности дьяволов
В данной классификации составители опирались на принцип проявления, а не греха (что популярно, однако несет риск неточностей в прикладном рассмотрении). Ведь плетутся демоны из нескольких оттенков энергий, а не одного конкретного вида чувств или деяний. У ряда разных проявлений бывают одни истоки-грехи, и это рождает разных демонов. Гордыня может выражаться гневом, осуждением, ревностью и еще много чем – это зависит уже от степени гордыни, масштаба личности и личных наклонностей.
Название Энергия Внешность, особенности Способности
Бесы Алчность, хитрость, обман Мелкие, визуально безобидные толстячки весьма разной наружности, ведь тельце себе лепят впопыхах и без особой вдумчивости. Любопытно, что внутри почти полые и, получая энергии для плетения тела, не наполняют его, а просто раздуваются еще больше Сбивают с толку, внушают простейшие ложные мысли, воруют жизненную энергию в микродозах, если удалось найти созвучие в хитрости или жадности. Могут спровоцировать на азартный импульс, что в бою довольно опасно, и именно поэтому (плюс возможности как-никак ослаблять) привлекаются к боям, ведь бойцы никакие
Нечистые Гнев Небольшие (с метр), плотные сгустки с толстыми пружинистыми задними лапами и когтистыми передними. Скроены очень неопрятно, с лохмотьями в разные стороны и в разных местах. Лица не имеют – только рот, из которого в момент удара раздается рык В статике слабы, но когда накопят гнева для вспышки – могут полыхнуть вокруг, слегка обжигая огнем, либо прыгнуть и сурово ударить когтями с размаха или выставив их перед собой. Сразу после этого особенно уязвимы, но и так из-за торопливости воплощения очень «сырые», получая от любой материи повышенный урон
Черти и чертовки Подлость, зависть, злокозненность Рогатые антропоморфные существа багровых оттенков и очень широкой вариативности, ведь черти, сотканные в первую очередь из зависти, очень склонны подражать и пытаться слепить из себя какого-то конкретного человека. Очень суетливые, энергичные и злокозненные, однако глупые, поверхностные и хаотичные Пакости чертей обычно односложные, но в степени подлости могут быть неумеренными. Как и бесы, могут внушать негативные мысли в чей-то адрес, провоцируя агрессию или зависть. В бою раньше только копытцами били, но в новой линейке способны еще и довольно истошно швыряться острыми буравчатыми рожками, быстро отрастающими снова
Гончие Фанатизм Двуглавые псы разного размера, но очень редко превышающего собачьи. А вот пасти гораздо больше и раскрываются шире Резкие, напористые, нацеленные. Выносливые в беге и грызне, но уязвимы к собственному урону и совершенно не умеют обороняться, попросту не замечая чужих атак
Еретики Предательство, проклятья, отчаяние из-за неверия в высшие смыслы Конкретно здесь – монахи, которые ритуально прокляли своего бога или духовное явление, получив демоническую суть, впитывают в себя схожие энергии: проклятий и предательств. Выглядят как слегка обожженные люди, коими во многом и остаются. У других архидьяволов еретики немного иных взглядов. Объединяет их лишь бытность когда-то человеком, служившим именно духовному культу Окружены коконом антимагии в силу отстраненности от всего, что выходит за рамки земного круговорота. Могут извергать проклятья, воплощающиеся в различных формах, от воли еретика обычно не зависящих. Чаще всего это небольшие стихиальные удары, ослабления, приступы удушья и прочие сугубо материальные проявления
Шайтаны Осуждение, неприятие яркости Темно-серые, антропоморфные, однако, словно тени, сглаженные и безликие лицом. От чертей отличаются медлительностью, ведь сотканы из более тягучей энергии неприятия людей, особенно выделяющихся из толпы. Постоянно что-то шепчут, вызывая дрожь, словно это шипение змеи или зуд в ушах Своим шепотом могут смущать (особенно если в резонансе с другими). Бьют почти гибким огненным ятаганом, который может порезать, может ожечь, а может пройти сквозь, но нанести хлесткий обескураживающий удар, по ощущениям напоминающий пощечину душе. Волшебники явно выделяются из толпы, а потому особо уязвимы: у них ятаган выжигает астральную энергию или временно сужает канал
Ифриты Мелкие обиды Духи, отличающиеся от чисто астральных наличием эфирного контура, присущего также и джиннам. Обычно антропоморфны. Ифриты не духи огня, но, как и некоторые другие дьяволы, способны проявлять огонь, именно с ним сплетая негативные энергии. Живучесть слабая, а при уничтожении лопается, ослепляя тех, кто рядом и нанося урон именно демоническим существам вокруг Вместо сплетения из этой энергии тела, ифриты просто накапливают в себе чисто астральные сгустки мелких обид, которые могут затем выбрасывать из себя в виде обжигающих стрел, вспыхивающих в нужный момент (например, при контакте с целью). Так как обиды мелкие, то и сгустки слабые, но зато вполне скорострельны
Кошмары Страх, запугивание Огнегривые, уродливые, рогатые кобылы не особо крупных размеров. Сплетены из энергии страха, поэтому и сами хаотичны, легко поддаваясь испугу. Сеют вокруг ауру страха, постепенно теряя плотность, если нет отклика. Туловища рыхлые, легко уязвимые (вся мощь ушла в рога, скелет и копыта), зато способны подпитываться чужим страхом, на ходу латая демоническую плоть (что большинству демонов не удается)
Керы Боль, доминирование Очень широкая линейка существ. Выглядят по-разному, но это всегда вариации суровых, жилистых дам, которые о привлекательности не особо заботились, а потому их демонитовые тела сделаны грубовато и угловато. Сама текстура тел не очень прочная, но это компенсируется такими же угловатыми подобиями легкой брони и изобилия всяких шипастых наручей-поножей-ошейников. Единственные, кто внутри устроен почти аналогично человеку – чтобы лучше чувствовать чужую боль или передавать свою В зависимости от направления отличается и оружие. Доминаторы предпочитают хлысты, садистки – различные вариации колюще-режущего оружия с изобилием крючков и шипов. У разных кер могут встречаться и разные способности. Склонных к мазохизму могут временно подчинить любым ударом. Причиняя боль, получают заряд силы и бодрости. Отдельные могут впадать в состояние жертвы, пробуждая жажду насилия (если есть), и часть энергии упоения, с которым бьет их противник, вернут, когда снова включат режим садистки. Или связывают себя с целью, делают себе очень больно, заставляя испытывать цель эти же ощущения (глубина зависит от созвучия). Погибая, разлетаются своими угловатыми осколками и могут спровоцировать открытие одной или всех старых ран. А могут вызвать короткий приступ кровавой ярости – жажды доминировать и причинять боль
Велиары Коварство, ревность, мрачные или просто низменные желания Самые симпатичные (и редкие) из дьяволов. Велиарами становятся демоны ревности, чудом способные годами копить в себе эту сложную энергию, вдумчиво тратя ее на создание полноценного тела, с помощью которого затем можно будет в разы расширить репертуар козней. Также именно сюда скатываются джинны нижней части спектра желаний и те редкие волшебницы, которые сумели пройти ритуал демонизации. Выглядит большинство велиар как почти нормальные женщины, и подводит их чаще всего избыточный перфекционизм (ревность выходит боком): у них уж слишком кукольные, лишенные естественности текстуры, вроде ненатурально атласной кожи без волосков, белоснежных зубов или пластиковой точености линий. Могут насылать вспышки ревности, провоцировать жажду исполнения какого-то мрачного, низменного, а порой и просто приземленного желания. Особая опасность – в умении преопасно ударить лично. Велиары не баталистки, но отменные убийцы, ведь могут выплеснуть накопленную ревность в чертовски резком выпаде-вспышке: или кинжалом, или спицей в волосах, или еще чем-то изящным. Велиары с прошлым колдуний способны к магии, обычно с акцентом на чары. Умеют принимать чужой облик, но довольно отдаленно, и если присмотреться – обман распознаётся легко. Просто не в любой же ситуации будешь разглядывать, тем более в бою; да и ночь или капюшоны никто не отменял, а голоса и повадки велиары подделывают мастерски
Исчадья Глубокая проросшая ненависть, месть Жуткие огромные твари с прочной текстурой тела, достигнутой при помощи терпеливой многослойности плетения из глубокой, проросшей ненависти. Внешне могут отличаться, но обычно это неповоротливые громадины с рогами и копытами, вся резкость которых вложена в руки, вооруженные здоровенными тяжелыми мечами. Перемещаются ногами довольно медленно, зато способны телепортироваться, тратя, правда, на это немало времени Стандартное оружие исчадья – меч в резких руках, причем скорость клинка зависит еще и от мстительности цели: к накопившему ненависть и жажду вендетты он словно магнитится по созвучию, а потому несется гораздо стремительнее. После концентрации исчадье может выплеснуть часть ненависти в виде огненного шторма вокруг себя, а после смерти может разлететься и градом осколков, несущихся с огромной скоростью: правда, не всегда направленно, если на этом не концентрироваться заранее, но с магнетизмом в сторону обидевших исчадье ударом
Абадоны Системное несогласие с бытием в целом Гиганты с иногда полыхающими и не всегда рогатыми головами, системно ненавидящие бытие в целом, а потому и тело сумевшие сплести максимально большое и плотное. Подвижнее исчадий, но тоже способны телепортироваться, причем изрядно свободнее Так как абадоны несут в себе самый глубинный, краеугольный грех, они близки всем остальным дьяволам и хорошо справляются с ролью координатора. Могут воззвать к сомнениям внутри человека, если для этого есть предпосылки – вызывая острую демотивацию вплоть до отчаяния. Дерутся обычно трезубцами, но это могут быть и мечи, и топоры. Могут обладать очень разными уникальными способностями
Обратно в книгу
Оглавление
От автора 1
Вендорская мозаика 2
Предисловие книги огня 11
Руководство 14
Часть первая: ПРОБУЖДЕНИЕ ВУЛКАНА 18
Новая искра 18
Возвращение в чужой дом 31
В веренице осколков былого величья 31
Города у реки и трясина в душе 35
Удел обреченных 38
Пять колец 44
Соображения на дво… троих 49
Крещение 56
Богоносы 58
Скорпионы 70
Искусница 104
Жар и холодок 104
Глазастые крылья 109
Одна кровь 114
Отрада 115
Рассказ Отрады о ведовстве… тьфу, о волшебстве 121
Скольжения и ныряния 130
Секрет ритуалов Руси 134
Последний первый бой 140
Сердечный укол 145
Есть, ради чего 147
Мутные и мягкие течения 151
А мы ведь говорили! 158
Три года послесловий 193
Семь скорпионов 193
Пробелы внутри многоточия 232
Идеальная дружба 246
Часть вторая: САМОВОЗГОРАНИЕ 254
Свеча 254
Дом и человек 258
По дороге с облаками 260
В поисках бесконечности 265
Подарок из прошлого 266
Библиотекарь 270
Первые шаги 275
Встречная дорога в Адонаи 276
Любопытство: праздное и не очень 280
Алеф 286
Свободное плаванье и история божественных братьев 291
Из скорлупы Фриланда 297
Два в одном 305
Новый год в Долине Пьяниц 305
История Сида 311
Отблеск вечной весны 313
Волосатая чакра 320
Сковывание 325
Часть третья: РАЗДУВАЯ ВСТРЕЧНЫЙ ПОЖАР 330
Ахеенные приключения 330
Святой ублюдок. 333
Новые проходные пешки в геополитической игре 338
Переворачивая Эпикура 341
Бег с препятствиями 345
Три из двенадцати 351
Пантеизм, или Игра в прятки с Богом 358
Все вы, бабы – стервы! 361
Слияние свобод 366
Надо побазарить 369
Птичку жалко 375
Ваятель и воитель 390
Лес Соблазна 401
Гражданин бочки и гражданка спины 412
Новые дороги и дорогие 425
Вендорская мозаика и владычица ночи 427
Женщины в красно-розовых тонах 435
Властелины кольца 465
Трава и цветочки – предвестники ягодок 468
Мысли перед лифтом 472
Одна против Колизея 474
Пальцы против кулаков 477
Обрывки постскриптумов 480
Часть четвертая: СИГНАЛЬНЫЕ ОГНИ 486
Солнечный зайчик из прошлого 486
Дикий, холодный запад 492
What is Лофт? 495
Ожерелье дел и цепочка зацепочек 509
Свет погасшей звезды 542
Город уснувших богов 551
Лунный оазис 587
Сумбурная передышка 619
Дикий болотный запад, или Болотные огоньки 645
Лесница 647
Круглый стол с прямой фурией 652
В гостях у грустной сказки 657
Исповедь баньши 664
Конец сказки 666
Там, где взойдет звезда… 671
История одного падения 688
Прощание с девственностью, знакомство со святостью 693
ТКЛТБЖ? 704
Лунная мелодия 716
Музыкальная пауза 732
Часть пятая: ОЖОГИ И ФЕЙЕРВЕРКИ 756
С Родом из детства 756
Куле и блауграна 765
Первая любовь 772
Короткая глава перед длинным переходом 804
Мисски: глубокие и не очень 811
Изображая жер…. А-а… Ну, раз так, то... Глава под названием: «Зеленка больно щиплет» 853
В лучах родной звезды 883
Голубое платье 885
Ересь свами Веданты 895
Встреча 906
Живые и мертвые 915
Ажурной вязью 929
Часть шестая: ЯЗЫКИ ПЛАМЕНИ 933
Мы вместе 933
Фермодонский пунш 940
Последняя осень 990
Спины и задницы 993
Суровый душка 1000
Любовушка богатырская 1003
Душистый диалог 1013
Зачем я живу? 1024
Огонь холодной Немезиды 1024
Стихийный хаос 1028
Почти близнецы 1030
Святой Грааль 1062
Да будет Твоя воля, но не моя… 1066
Убедить дракона 1072
Родное место 1077
Спящая красавица 1092
Пока звезда еще белая 1092
Все красные цвета радуги 1100
Эхолокация любви 1119
Конец связи 1123
Часть седьмая: СВЕТИТЬ И СОГРЕВАТЬ 1136
Новый путь тропинкой вглубь 1136
Русь языческая и ведическая 1146
Кузнецы последнего дня 1147
Папка Всеславушка, сестрица Аленушка и мама Натальюшка 1157
Свами или бес 1171
Единия 1182
Навеки веков 1186
Иней костра 1188
Ножки соскользнули с ртутной нити… 1193
Два непохожих боя 1194
Диалог двух святых 1197
Яблонька… 1206
Последние желания 1214
Прыжок к Рагнарек 1225
Последний-первый день 1232
Эпилог 1245
Послесловие 1252
ПРИЛОЖЕНИЯ 1255
Карта Вендора 1256
Словарь имен и понятий 1257
Амазонки: коня на скаку и со скуки 1289
Таблица дьяволов в битве за Фермодон 1301
Оглавление 1303
Вендор. Шестой день от Санчо и Лели 7. 3
© Copyright: Александр Шадрунов-Младший, 2021
Свидетельство о публикации №221102200993
Свидетельство о публикации №221102200993
Рецензии