Немного о детстве

Выражаясь языком писателя Валентина Пикуля, «все, что нам остается - вспомнить». И первое, о чем он писал, о детстве – школе юнг.

Мне же с детства запомнилось очень мало, потому что все повторялось из года в год. Но другой жизни шестидесятники тогда не знали, и мы были рады и такой, какой она была у нас: с ежедневной работой, порой тяжелой, в основном связанной с землей. Вспахивать, окучивать и бороновать тогда умел любой подросток. Вся работа связана была с лошадьми. Они использовались как при перевозке сена, льна, так и при возделывании земли. Лен тогда рвался вручную, а мы, детвора, перевозили его на гумно и складировали в овин, а перед тем, как свезти, ставили в «бабки» - сушили.

Фрагменты воспоминаний запечатлели такие моменты: отец разбивает ножом кусок сахарина и говорит: «Сегодня в космос полетел первый космонавт Юрий Гагарин». Этим мне запомнился шестьдесят первый год, а было мне пять лет от роду, а вот же запомнилось. У многих людей, ищущих своих друзей, близких или родственников, нет шанса найти желаемых людей, у многих как бы стирается память и эти провалы, неизвестно как возникшие, мешают соединению людей. И что это за такая болезнь века – потеря памяти и вследствие чего она возникает, толи от пьянства, толи еще от чего другого. Уехал, не вернулся – потерялся, вот и создана по этому случаю, передача очень нужная, для соединения потерявшихся, под названием «Жди меня».

Сама жизнь диктовала свои условия. Приходилось летом на каникулах бежать на колхозный двор под раздачу бригадиром амуниции, где в небольшом сарайчике размещалась колхозная сбруя: уздечка, седелка с подпругой, хомут, вожжи, дуга, и все это выносили и складывали на возок. Смазывали солидолом колеса, тогда они были не на резиновом ходу как теперь и поэтому большой тарарам стоял при езде.

Добротно собрав телегу шли на выпас табуна лошадей и каждый выбирал себе свою лошадь, закрепленную за каждым, но бывало, что и не доставалась и попадалась «кляча», которая еле ноги тащила. Но был и жеребец, что приходилось и палки в колеса вставлять от его резвости и молодости. Конечно, старшим доставалась лучшая лошаденка. Мы были малы ростом и тогда подсаживали друг друга на лошадь, а иначе за узду пришлось бы вести ее с выпаса.

Объезженных запрягали, но когда лошадь не слушалась и ничего не помогало, тогда ей в колеса вставляли палки и получив нагрузку, она не была так резва. Но все равно надорвать лошадь не давали – боялись держать ответ. Мне доставался в основном «Гнедой», который и ходить ленился, но со временем я пересел на «Соловья», который почему-то так высоко держал голову при беге, что упасть было практически невозможно, к тому же он однажды перепрыгнул провода, лежащие со столбами, что я к нему проникся доверием и зауважал. Вся ребятня ездила без седел, но держались лихо, даже устраивали наперегонки «скачки». Однажды после дождя мчались по залитому водой лугу во весь опор и моя кобыла не захотела скакать через большую лужу и рванула в сторону, и я торчком рукой полетел с лошади в луговую землю и упав, даже не почувствовал боли в руке, но пришлось обращаться к врачу, где в перевязочной наложили гипс. На время пришлось расстаться с лошадьми, зато я занялся ездой на велосипеде, а приспособился я просто: крутил педали под раму, положив правую руку на раму, а левой держался за руль.

Под гипсом рука чесалась, но мне говорили, что это она заживает. Когда рука восстановилась, стал возить сено, раньше обычно сено выгребали даже около болотных кустов с кочками. Частенько женщины выносили и аккуратно его нам подавали на вилах, хотя одна женщина однажды все же двиганула вилы еще дальше, думая, что я не взял охапку сушеного сена и ладонь пронзила боль. Этот шрам остался памяткой на долгое время о работе в колхозе «Путь к коммунизму», как тогда его называли. Малые мы не придавали значения названиям, к чему приведет путь к коммунизму, как не знали значения названия деревеньки «Пролетарий». Никто не знает сейчас, как оно возникло, наверное, это была дань первой революционной волне.

Вечером надо было возвратить лошадку в табун, где они роились на выпасе сочных трав, чтобы дать отдохнуть до следующего рабочего дня. Бывало, задерживались у костра и слушали конюха Михаила, который рассказывал о случаях, когда лошади становились гуртом лицом вовнутрь и копытами наружу по окружности в случае нападения волков – инстинкт подсказывал, заложенный от природы, и передавался животным по поколениям. Все равно оставалось время и на игру в футбол и как-то хватало сил побегать еще после работы.

Собирались на «гумно» - так называлась местность между пунями, где складировали как сено, так и лен, и где ставили вроде ворот и пинали мяч, пока уже его не было видно, и шумно расходились по домам в конце игры.

Играя на площадке восьмилетней школы в футбол, я нечаянно стал на мяч и подвернул руку. Оказалось, что опять та же рука дала трещину. Но даже с перевязанной рукой я стоял в защите, когда не хватало игроков в команде. В детстве я любил поиграть не только в футбол, но и в хоккей. Навинчивали на валенки коньки – снегурки с закрученными вверх полозами и на местном болоте гоняли шайбу до самой темноты.

Однажды, моя семья даже полакомилась свежей рыбой, только уже замороженной. Катаясь на коньках, заметил большую щуку. Сбегал домой за топором и выдолбил ее со льда. Улов оказался увесистый. Заходя на нерест в заток она осталась там в плену и не успела уйти, потому как схлынула вода.

Родители навешивали на меня словесный ярлык, говоря, что я «досужий». В чем это проявлялось я не знал, себя считал как все – обычным, который с ребетней мог залезть в чужой сад – огород, где-то нашкодить, хотя в своем огороде все было - и те же яблоки, вишни, сливы, крыжовник. В настоящее время это называлось бы «экстримом» или получением адреналина.

Зачем было залазить с двоюродным брательником на баню и из фрамуги, чтобы не видно было нас стрелять с рогатки, сбивая яблоки в чужом саду. Наверное тогда было много яблок и не думали, что это последние. Недалеко от деревни Гай был сад колхозный, и мы частенько туда наведывались за ранетками - слащавыми яблоками. Теперь того сада уже и подавно нет – все выкорчевали и засеяли семенами трав.

Тот самый Мишка предложил мне слазить на вишню и нарвать спелых вишен, и предложение было принято – нарвать. Нарвал, но когда увидел, что едет на горке машина – а это, стоя на кузове, возвращались женщины на обед. Среди них я рассмотрел мать и быстро сиганул вниз, но зацепился брюками за сук, дернулся, сук сломался и я полетел вниз головой, но успел подставить другую несломанную еще раньше руку. Вечером была невыносимая боль, а наутро мне пришлось сознаваться в содеянном.

Получил взбучку и отец отвез меня на тракторе в больницу, где в перевязочной мне наложили гипс.

Мне вспоминается, как хотелось засунуть руку под гипс и почесать ее, что практически было невозможно.

Собирались с ребятней, а на деревне тогда было много детей, и шли в горох. Набивали в карманы этим сырцом, объедались и еще приносили домой.

После получки однажды поехал в Толочин за покупкой ботинок, а до этого ходил в сандалиях. И купил ботинки, отдав ползарплаты, даже больше. Тогда платили от 12 до 24 рублей примерно. И когда ехал домой, оставил их по рассеянности в автобусе. Но я не унывал, и уже в следующую получку купил себе другие. Но повторилась другая история. Пошёл как-то, с кем не помню уже, собирать малину в ботинках. И дойдя до болотистой местности, решил спрятать ботинки и дальше идти босиком. Спрятал их под куст и пошел босиком в лес. Когда возвращался, заглянул под куст, и на свое удивление, ботинок там не оказалось. После этого случая я стал более внимательным.

В зимнее время катались на лыжах, ходили на Волконосовскую горку, строили трамплины и прыгали с них. Мне посчастливилось купить двухметровые германские лыжи у односельчанина и я был счастлив. Лыжи были скользкие и особо не утопающие в снегу. Забирались на сугробы и по жесткому снегу катили вниз, делая зигзаги. В то время были зимы снежные, и бывало, снег задувал улицу так, что соседи откапывали друг друга, а сугробы доставали до конька дома.

Зимняя рыбалка впечатляла. Приносили по мешку рыбы, ловя ее руками. Рыба задыхалась подо льдом, и мы долбили топором отдушины и ловили ее. Тогда это было народное достояние, и ни о каком браконьерстве разговора не было, это сейчас скоро и за воздух надо будет платить, а тогда трактор не выключали, целый день мог молотить себе – горючки хватало, а солярка была самая дешевая при Союзе. Запасами металла и сейчас пользуются, теми, что были накоплены во времена не столь отдаленные.