Вернуть своё имя. Глава двадцатая

 
 
На подготовку и проведение боевой операции потребовалось пять суток. Всё это время пришлось отказаться от использования мобильных телефонов. Более того, была проделана большая работа по дезинформации потенциальных противников. Приятели с максимальным шумом отправились в глубину тверских лесов на рыбалку. Весь соответствующий антураж подлежал  «засветке». После завершения акции,  «рыбаки» кружным путём возвращались домой  из той же безлюдной и почти непроходимой чащобы. Это несомненно усложняло и удорожало  реализацию проекта. Но Филипп, для подтверждения собственной правоты не хуже средневековых схоластов всегда приводил ссылки на авторитетные источники. «А всё хорошее, друзья,
Дается нам недешево!», вслед за классиком вторил Фил. Спорить с ним не только было себе дороже, но и не находилось оснований.



Едва вернувшись с задания, Макс тут же просто ринулся на встречу с Катей. Находясь уже в Москве, он много раз звонил ей. Но не было даже гудков. Всё это вызывало тревогу. Ведь со дня первой близости время их разлук измерялось лишь часами. И когда Макс сообщил подруге, что его не будет несколько суток, они оба восприняли это как суровое испытание. К хорошему привыкаешь быстро! К их с Катей отношениям в качестве навязанной услуги, от которой никуда не деться,  прилагалась вся  «белковская жизнь» с её несуразностями, противоречиями и парадоксами. Чтобы хоть как-то заглушить нарастающую тревогу, Макс прокручивал в голове последний разговор с Катей.

***

- Давай закроем тему  о Центе, - предложил подруге  Макс, - пусть это будет  мастер-класс  «не делай, как я».
Екатерина, точно профессиональный чтец, строго следя за ударениями и интонацией, старалась донести информацию до слушателя в наиболее комфортном  виде.
 - Однако суммы, которые Александр был  в состоянии дать своему любимому, оказывались просто ничтожными.   И купленная близость никак не могла привести к разрядке организма. Вскоре Центу стало не хватать уже и трёх актов в сутки. Едва в кармане появлялась монета,  он тут же очертя голову нёсся к своему  божеству, чтобы  ощутить кратковременное наслаждение. Но что могла дать эта суррогатная любовь им обоим?
Сашок полностью потерял интерес к еде: исхудал, осунулся, постарел. Он перестал употреблять алкоголь, даже пиво. Во-первых он не испытывал почти никакого удовольствия, во-вторых ему было жалко денег. Ведь каждая выпитая бутылка отдаляла блаженный миг совокупления. Он стал циничным и придирчивым, вымещая свою неудовлетворённость жизнью на окружающих людях.




- Ну, да, - добавил Макс, - в организме измучившего себя нагрузками спортсмена происходит избыточное накопление молочной кислоты. И тело даёт команду мозгу: «Стоп. Отбой. Дальше – смерть!»
          Алкоголик, в результате запоя отравившийся продуктами распада этилового спирта, в одно мгновение просто перестаёт пить: «Не хочу и всё!» Этот период может совпадать и с Новым годом, и с днём рождения жены, и с похоронами матери. Человек становится абсолютным трезвенником.  Кто на неделю, а другой и на месяц. И хотя он никогда даже и не слышал таких слов как «абстиненция»,  от этого суть дела не меняется. Через положенный, у каждого свой индивидуальный график, период времени наступает новый запой. Но организм-то уже значительно восстановился! 
        У наркомана всё намного сложнее. Однако период мучений имеет резко ограниченный временной интервал. И долгожданная передозировка летальным исходом   решает все накопившиеся проблемы.      



- «Долгожданная передозировка», - ухмыльнулась Катя, - какая сочная метафора, вроде милосердной пули. Да вот только  наш Цент ни одним из вышеперечисленных компенсационных механизмов  не обладает. По крупному счёту, обречённый  олимпийскими богами на мучения Сизиф, по сравнению с ним  просто среднего пошиба физкультурник. Ведь  бывший царь Коринфа, презревший как человеческие, так и божественные законы, находился в куда более выгодном положении.  За нагрузкой, закатывание камня, у него всегда наступало расслабление,  период, когда камень под воздействием силы тяжести земли скатывался вниз. Так или иначе, но это время Сизиф отдыхал. 
 Александр  же  лишён даже такой малости.   
       Он находится в постоянном, беспрерывном, ничем не ограниченном напряжении. Его мозг работает  только в одном направлении. Казалось бы, неминуемый финал всему этому безумию должен  наступить быстро.
- И что ж здесь придумаешь?  - растерянно произнёс Макс, - если только в петлю лезть.


- Голь на выдумки хитра!  - с чувством лёгкого превосходства ответила Катя, -   когда Цент чувствует, что край уже рядом и остаётся только полшага, он сразу занимает  у нескольких   более оборотистых, чем   сам, коллег немалую по местным масштабам сумму, напомню, под проценты,  и с наслаждением её проигрывает. На такое дело, считай на лекарство, деньги всегда найдутся. И эта опора на финансовую подпитку извне  вершит чудо. Сашок, для того, чтобы погасить долги, вынужден работать как проклятый. И порой целые сутки, и даже двое не подходит к игровым автоматам.
         Иногда ему удаётся напиться. Он уже не испытывает удовольствия ни от вкуса алкогольных напитков, ни от самого состояния опьянение. Но клин клином вышибают. И затуманенное сознание, проваливаясь в алкогольное одурение, хоть как-то отдыхает в тревожном ожидании очередного насилия над собой.
         Однако все уловки и маленькие хитрости   дают лишь кратковременную  передышку. В конце концов, Александр  уяснил, что неизлечимо болен. Но это не  поменяло ровным счётом ничего. Правильно поставленный диагноз вовсе не упраздняет болезнь. Канули в Лету дни, месяцы, годы. Цент попал в замкнутый круг обстоятельств, вертелся как белка в колесе. Но вырваться из этого заколдованного круга он  не в состоянии. 
Порой напившись, Цент, рыдая взахлёб, начинает жаловаться на судьбу. Но в ответ  чаще всего раздаются переполненные сарказмом фразы. «Приятель, я не мусорное ведро. Утилизируй сполохи воспалённого сознания где-нибудь в другом месте. Если ты понял, что ничего не смыслишь в жизни, значит, ты в ней уже полностью разобрался!  А кому нужны чужие проблемы?!»  Коллеги  никогда не становились друзьями, даже приятелями. Рядом – вовсе не значит вместе!



В семье как всегда   не без урода. Нашёлся в этом мире человек, которому   заботы Цента оказались близки и понятны.
«Любовь зла, - с детства учили Галину, - полюбишь и козла». Как назовёшь, так и поплывет. Скажи тысячу раз человеку, что он свинья, на тысячу первый раз точно захрюкает. Ещё задолго до первой влюблённости, Галя смирилась, что любовь – это тяжкая ноша, которая даётся человеку в наказание … ну хотя бы в искупление права жить.
          Если бы люди любили людей за какие-то положительные качества, род человеческий, без всякого сомнения, давно бы прервался. Но  до сих пор такого не произошло.  Значит, ситуацию необходимо рассматривать по совершенно другим параметрам.  С точки зрения физиологии.
- Потребность любить, - не удержался Макс, -  для человека  настолько же  естественна, как надобность в еде, воздухе, сне. Эта функция жизнедеятельности организма не контролируется   сознанием, так же, как и   патриотизм, религиозность, жертвенность. В противном случае,  вслед за крушением отдельных цивилизаций и этносов мы непременно пришли бы к гибели всего человечества. Но видимо, страховочные механизмы эволюции достаточно прочны.
- Макс, - не желая спорить, уклончиво ответила Екатерина, - в общем, ты, конечно  прав.   Да вот только в конкретном   случае с Галей и её избранником  всё принимает гипертрофированные  размеры. Легко  прийти к выводу, что любовь это всего лишь форма зависимости одного биологического объекта от другого.




- Ты это всерьёз  или для красного словца?
Катя усмехнулась и перевела разговор в шутку.
- Всё бы ты хотел знать, да ещё и сразу!
- Ладно, валяй дальше, - примирительно произнёс Макс, - будем рассматривать явление как частный случай.
- Конечно, - продолжила Екатерина,- хорошо бы постоянно наслаждаться свежим, переполненным фитонцидами воздухом, находясь в хвойном лесу на берегу моря. Но, ограниченные лишь «ароматами» мегаполиса, мы ведь не перестаём дышать, протестуя против невыносимых условий жизни!
        Галина полюбила Александра с первого взгляда, реализуя свою, похоже, весьма ущербную генетическую программу. А дальше пошла длительная и кропотливая работа по подгонке под ответ. Не могла же она сама себе признаться, что на рынке женихов её любимый прочно занимает одно из последних мест. Вот и приходилось выдумывать, фантазировать, что-то искать. Одним словом широкий размах для творчества. В строгом соответствии с рекомендациями эстрадной певицы: «Я его слепила из того, что было. А потом что было, то и полюбила».   



   -Вот как-то так, Макс, - закончила она свой рассказ, - такой паритет сил действует уже несколько лет. Жизнь идёт  по кругу, может  показаться со стороны. На   самом  же деле, это   постоянно сужающаяся спираль,  воронка, уносящая в пропасть. Но как соскочить с колымаги собственной судьбы, Цент не имеет ни малейшего представления.

      ***   
Едва Макс вступил  на шестую платформу, дорогу ему перерезала Вобла.  Она тщилась изобразить на лице грусть, но плутовской взгляд с бесовскими искрами в глазах выдавал её с головой. С усилием пытаясь восстановить информационный пробел, Милка всё же рискнула обратиться по имени.
- Макс, - с напускной печалью произнесла она, - Катька померла!
Максим не сразу осмыслил значение фразы.  На «Белке» всё было не всерьёз и понарошку. Данные слова могли нести любую, какую угодно коннотацию. Уяснив, что её просто не поняли, Вобла добавила.
- С платформы свалилась прямо под дальняк. Там живого места не осталось. Хоронить родственники увезли на родину.
- Как умерла?!  - Макс  ещё  до конца не осознал, что всё происходящее напрямую касается лично его.
- Да толком никто ничего не знает, наверно закружилась голова, упала с платформы. Уже темно было, свидетелей нет. А там большегруз шёл, он в это  время каждые сутки. За ним следом электричка из Вязьмы всегда денежная.  На ней не каждый рискнёт работать. Темно ведь уже. Но Катька, она же отчаянная.   Менты особо ничего не говорят. Опера для проформы походили здесь возле кафешки, побеседовали. В общем, видимость работы создали и все дела.



- Надеюсь, - мечтательно  произнесла Вобла, - на девять дней родственники за упокой души нальют. Ну, и закусить поднесут.
- Чтобы там, - она многозначительно   направила указательный палец в небо, - всё чин по чину было! В фонде  же работников официально не оформляют. Получается мы Катьке никто: ни родственники, ни коллеги. А с другой стороны, не один ведь год вместе проработали!
- Да, Макс, - Милка с невероятной ловкостью покинула горний мир,  вернувшись на бренную землю во всеоружии, -  ты пятихатку не займёшь? Я пару дней перекантуюсь и тут же отдам.
Вобла быстро уловила, что вновь складывающиеся обстоятельства дают определённые   возможности. Денежный долг, скорее всего, гасить не придётся.  А это основательно грело  душу. Макс машинально достал пятисотрублёвую купюру и протянул собеседнице. Милка схватила добычу. Она не особо надеялась на  успех. И поэтому, быстро поблагодарив кредитора, пока тот не передумал,   унеслась прочь со скоростью спринтера, получившего от партнёра эстафетную палочку.



Макс замер в растерянности, он просто не знал, что делать дальше. Подошёл  «знатный свиновод» Длинный.
-  Сука эта Вобла, - в сердцах произнёс он, - за копейку удавится.
- Одни твари кругом, - Анатолий выплюнул шмат коричневой слюны чуть в сторону и, понизив голос, произнёс, - Макс, я сказал, ты слышал.
- Говори! – твёрдо ответил Максим.
- Катьку твою Бандера грохнул. Все знают и молчат. С ментами связываться себе дороже. Быстро из свидетеля очевидца сделают, а там и до обвиняемого полшага.
- Но зачем ему это?! -  в растерянности произнёс Максим. Он прекрасно понимал, что одно дело  убить человека и совсем другое  избежать ответственности.
 - Знаешь, - пояснил  Длинный, - Тарас всегда Катьку хотел. Она глазки строила, но не давала. А как ты появился, Бандера просто взбесился.  Обида терзала. Он  же себя лучшим парнем на деревне считает, хоть в деревне  два двора. Разговор у них тяжёлый вышел, в скандал перерос. Видел издалека не только я.  Это, если честно, несчастный случай. Толкнул, не удержалась, а тут и поезд. Но человека-то нет. Ты, Макс, поступай, как знаешь. Так что, давай друг, я ничего не говорил, ты ничего не слышал. Пора мне идти, не в обиду.

      ***   
Осмысление того, что Екатерины  нет,  и уже никогда не будет, просто изводило Макса. Хотелось заснуть и тут же проснуться, чтобы узнать, что этот глупый, нелепый сон улетучился  как утренний туман.  Порой перед глазами вставала страшная в своей реалистичности картина.  Его прекрасная Катя,  погребённая под толщей земли,  неумолимо превращается в …
Макс гнал прочь  эти ужасные видения, но недавнее прошлое не  выпускало из  парализующих оков памяти.  Желание хоть как-то разорвать  терзающие путы неумолимо нарастало.  Он вовсе не хотел сойти с ума от  невыносимых страданий.  Необходимо было разобраться с первопричиной.  И Макс, в конце концов, понял, что  без разговора с Бандерой не обойтись.


 Уже ничто не связывало его с «Белкой». Этот фонд помощи детям, музыканты, торговцы, разного рода пройдохи и просто бомжи: они неожиданно ворвались в его жизнь, подобно цыганскому табору, привольно раскинувшему свои шатры на газоне городского парка. С потерей Кати это всё должно было исчезнуть навсегда, сохранившись лишь блёклыми штрихами  смутных воспоминаний.  Макс обязан был взорвать последний мост, связывающий его с этой несуразной страницей жизни.  Он решил пообщаться с Тарасом в том же самом месте, где и случилась  нелепая смерть. Конечно, разговор мог вылиться в любое русло, и нежелательные свидетели были ни к чему. 



Едва освещаемый отдалённым фонарём край  железнодорожной платформы, где останавливался самый последний вагон электрички, в тёмное время суток был для пассажиров настоящим табу. Слабость всегда есть приглашение к агрессии. И кто станет лезть в темноту, рискуя многим, а может быть и всем?!  Простые обыватели стремились в самый центр электропоезда:  в тесноте, да не в обиде. Тот же, кто использовал электричку в качестве «торговых площадей»,  вынужден был пройти её от последнего вагона до первого.  Неуверенные в себе сотрудники фонда трудились, от греха подальше,  в светлое время суток. Тарас же ощущал себя скорее охотником, чем жертвой. И лакомые куски ночной добычи забирал по праву сильного.


Увидев, что Тарас совсем один, Макс упругим движением перепрыгнул через забор и, сохранив дистанцию возможной атаки, приблизился к Бандере. Тарас вовсе не удивился его появлению, похоже, он ждал этой встречи и был готов к ней. 
- Зачем ты сделал это? – задал свой первый вопрос Макс, не называя вещи своими именами.
 Он не спешил загонять собеседника в угол обстоятельств. Ему надо было в первую очередь выговориться. Скорее всего, Макс ждал всеобщей исповеди с взаимным прощением грехов.  Эта нелепая смерть стала результатом несчастного случая, что вполне можно было осознать и простить.



Но Бандера не захотел понять чувств пострадавшей стороны.
- Ты кто такой, щегол, чтобы   мне предъяву выкатить?! – Тарас с напускным презрением плюнул под ноги Макса и сквозь зубы добавил, - ты никто:  ни соринка в глазу, ни прыщ на заднице. Вали отсюда и радуйся, что пока ещё жив!
 «Да, слон в посудной лавке, с изумлением подумал Макс, такие долго не живут. Поговорить не получилось, будем беседовать».
- Ну, что смотришь как баран на новые ворота, - раздалось, будто откуда-то издалека.
-Ты, вы все, - Бандера всё больше срывался на истерику, - ты увёл у меня бабу, она должна была принадлежать мне.  А вы украли у нас всё: наши земли, историю, даже имя, язык  и судьбу!
Макс с изумлением смотрел на входящего в транс человека.
- Москали, мрази, - уже подвизгивая, продолжал Тарас, - вся эта земля от Днепра до Чукотки, это всё наше. Вы орда и мокша, ваше место в тайге. Я ненавижу вас всех, будьте вы прокляты!
- Тарас, - воззвал к разуму Макс, -ты рисуешься как гимназистка, впервые вышедшая на сцену. Но жизнь вовсе не театр, в котором все люди актёры. И даже не тир, где каждый из нас мишень.  Это поле боя, битва на котором не прекращается никогда.  Эти бескрайние территории готовы признать своими и литовцы, и поляки, и шведы, и немцы. Даже турки. В длинной очереди ты далеко не один, увы! Эти земли достались самому сильному: их захватили мои, а  не твои предки. За них пришлось воевать. И не однажды.



Остальное прошло перед глазами как замедленная съёмка. Тарас в бешенстве  выхватил кнопочный нож. Щёлкнула пружина, стальное жало  метнулось вперёд. Бандера  стоял, ощерившись, глумливо  поигрывая змеящейся на губах ухмылкой. Явно, он просто запугивал. Мыслью о том, что угроза не являлась смертельной, Тарас вполне мог бы поделиться с дознавателями, следователями, судьями.  Но в сумраке ночи, где  правда всегда в силе, такая версия   не актуальна.  «Ещё один несчастный случай, с удивлением успел подумать Макс, вопрос лишь в том, кого на этот раз  несчастье выберет в качестве расходного материала!»



В руке мгновенно оказался двухсот пятидесяти граммовый стальной шар, давно уже ставший дежурным холодным оружием. Без прицеливания Макс посылал боевой снаряд  в голову мишени с расстояния в тридцать метров.  А на дистанции в пять шагов загонял шар прямо в ротовую полость. Силы удара хватало, в крошево, раздробив зубы, ввести  любого оппонента  в шоковое состояние. Но Макс вовсе не стремился к этому.  Он должен был без риска для собственной жизни  отбить атаку противника.  Макс метнул снаряд в самый центр грудной клетки.     Инстинктивно уходя от удара, Тарас успел сгруппироваться и мягко приземлиться на рельсы.  На него, посрамляя досужие домыслы о снаряде, который никогда не угодит дважды в одну и ту же воронку,  неумолимо надвигался  поезд. Тот самый, что    убил Екатерину. 


Ни на мгновение, не отклоняясь от графика,   по железной дороге гнали    строительные  материалы в  неумолимо пожирающую   ресурсы столицу. Окидывая взглядом огромный, растянувшийся от края и до края поезд, кто-то, вероятно, представит  ненасытных безжалостных олигархов, пьющих народную кровь. Другие  вспомнят о  жиреющих и жирующих москвичах, строящих своё благополучие на совместном с властями разворовывании общегосударственного достояния. Третьи, возможно, найдутся и такие, подумают  о неизбежном подъёме и будущем величии страны, в которой они, волей судьбы, родились и живут.


Тарасу было не до сентенций. Неуловимым кошачьим движением он успел отпрыгнуть вправо, оказавшись на соседнем железнодорожном пути. Но торжествовать было рано.  Навстречу грузовому поезду на Смоленщину в древний Гжатск, носящий имя первого в мире космонавта весело неслась электричка. Это была последняя, улучшенная модель электропоезда, первая ласточка медленно, со скрипом возрождающегося российского транспортного машиностроения.  Наслаждающиеся комфортом пассажиры даже не заметили,  как бедолага-неудачник попал между двух  несущихся навстречу металлических плоскостей.  Тарас имел абстрактный шанс на спасение. На его месте каскадёр или боец-спецназовец мог бы упасть на грунт, вытянувшись  лентой  вдоль стального рельса. Но Бандера казался ловким парнем лишь в собственных глазах.  Тело закрутило, расплющило и растёрло.


 Всё кончилось за несколько мгновений.  Макс прекрасно понимал, что времени у него в обрез. Уже скоро на место, где произошёл несчастный случай, прибудут представители служб, для которых такие события являются совершенно обыденным явлением. Кто-то посетует, что не дотянул «без приключений» до конца смены. Другие воспримут ситуацию со спокойным  равнодушием. Все эти подробности Макса не интересовали. Подобрав стальной шар, он метнулся через забор и растворился в ночной темноте.


Окончательно была перевёрнута ещё одна яркая, насыщенная событиями страница его жизни. Он полностью отдавал себе отчёт, что уже никогда, ни при каких обстоятельствах не вернётся на «Белку». Это не имело ни малейшего смысла и было просто опасно. За свою короткую жизнь Макс так часто и так много терял, что очередной удар судьбы не показался ему сокрушающим.  Нелепая смерть Бандеры?!  В списке, который открыли  Пухлый и  Мерин,  Тарас затерялся где-то между Алхазуром, людьми из фонда «Доверие»  и бандитами, возглавляемыми Котом.


Невыносимой болью отзывалась потеря  Кати. Разумом он прекрасно понимал, что она не была лучшей женщиной на свете. Их шансы на долгие, безоблачные отношения приближались к нулю. Но Катя первой открыла для него мир плотских наслаждений. И остудить естественные чувства привязанности, выкристаллизовавшиеся в огне пылающей страсти, могло только время. Макс решил заглушить тоску умственным напряжением и тут же принялся за дело. Тема,   которую он  собрался проработать всерьёз, являлась если и не табу, то уж точно, была далеко от мейнстрима политической мысли.
               

*** 


В Верховной раде Украины многие, если не большинство,  говорят по-русски.  На  языке своего главного врага!  Заметим, это определение вполне официальное, без всяких передёргиваний текста и подмены понятий. 
Многие скажут: литературный   украинский язык  - это политический инструмент. Тем, кто им пользуется, виднее, когда его задействовать, а в какой момент попридержать.   
Литературный   украинский язык  никому не нужен. В каждой деревне своя  мова, уровнем выше – суржик. Вся мировая культура – на русском. Украинский литературный  здесь просто теряется за ненадобностью.  Но всё не так просто!


Диглоссия во все времена для элиты являлась нормой.  В наши дни весь мир   осваивает английский. В Средневековой Европе каждый, признающий себя культурным, человек вынужден был учить латынь.
 В эти же годы низшие сословия в Англии разговаривали на англосаксонском языке, а элита на старофранцузском. Это был язык   власти, бизнеса и судопроизводства. К тому же попы   вещали слово божье  на латыни. И ничего, жить   получалось!
Русское дворянство в 19 веке между собой разговаривало на французском. И это после посещения Наполеоном Москвы и обратного визита вежливости русских в Париж! 
Арина Родионовна пропитала Пушкина русским духом. Когда флиртовал с крепостными девками, был он русским барином. А на балах через галантность и куртуазность мгновенно проникался   французской ментальностью.   
 

Диглоссия может принимать самые разные формы.   Во многих странах литературный арабский выполняет функции «классического» языка, а для общения используется местный диалект того же арабского. 
Кстати, весьма схожая история повторяется и в России.  Жителю   Краснодарского края свободно овладеть языком дикторов Центрального телевидения и радио не на много легче, чем  осилить  новый язык. Но ведь учат: мало исправить фрикативный «Г», надо поменять ударения в сотнях, если не тысячах слов!
Диглоссия везде и всюду. Церковнославянский язык богослужения в Русской Православной Церкви. Пиджины или креольские языки: разговорный суржик на Украине, разговорная  трасянка в Белоруссии. Смешанные языки: кубанская  «балачка», донской «гутор». Всё это живые языки, наличие которых является непреложным фактом.



Украинский литературный для подавляющего большинства украинцев язык чужой. Для консолидации нации, а в   случае с «украинством»  вначале для её создания, нужны ментальные основы. Можно ли в таком случае обойтись без языка? На удивление, да! 
Ирландцы, кельтский народ, генетически совершенно чужды англичанам, потомкам германских племён. Многие столетия Ирландия была оккупирована Англией. Политика натурализации привела к тому, что ирландцы сохранили свой язык лишь кое-где в сельской глубинке.
 Уже более ста лет Ирландия независима, но    языком прародителей  овладел только каждый пятый.  Оказалось, для того, чтобы забыть английский язык, одной ненависти к англичанам маловато. Методично учить чужой, то есть родной, язык куда сложнее, чем метать громы и молнии. 
Идентичность, уникальная культура,   своё место в истории возможны и без языка. Об этом говорит и опыт испаноговорящей Латинской Америки.
Но есть и другой пример.


 Уже за несколько столетий до Христа   древнееврейский язык вышел из употребления как разговорный.    Он оставался языком религиозной практики, а также духовной и светской литературы высокого стиля. А всё население Палестины общалось между собой на арамейском языке. 
За период рассеяния в диаспоре, евреи смоделировали множество диалектов и даже языков, в корне отличных от древнееврейского. Важнейшими из них были идиш и сефардский. К началу 20 века на них говорили 95% евреев всего мира. Это были письменные, высокоразвитые языки.   
И вот евреи, съехавшись в Израиль, стали с энтузиазмом изучать иврит, язык, заново созданный на базе древнееврейского. И с таким  же воодушевлением   они, как от ментальной шелухи, избавились от языка отцов и дедов, чтобы перейти на язык пращуров.
Нам скажут: «Ну, это же евреи, богоизбранный народ, что ж вы хотите?!». 
Парируем довод оппонентов тем, что самое большее, чего смогли добиться евреи, так это перейти Чермное море посуху. В тот момент, когда Господь разверз воды морские.
Потомкам же Великих Укров – украинцам удалось куда большее: вручную вырыть Чёрное море (просьба не путать эти два водоёма!).
 И после этого кто-то ещё осмелится утверждать, что наше требование к украинцам выучить родной язык является необоснованным и даже завышенным?!


Имеют ли право украинцы на государственность и этническую самоидентификацию?
Не малое число русских решительно заявит: «Нет!». В понимании великороссов  украинцы это, как бы, не совсем русские. Сами же украинцы, в большинстве своём, готовы утверждать, что они совсем не русские. 
 Не будем поддаваться обольщению имперскими амбициями.   И вынужденно констатируем:   право такое украинцы, однозначно имеют!
Теперь попробуем оценить, как это право реализовывалось в течение последних девятисот лет.
 На фоне Сингапура, Бельгии или Швейцарии, где нации нет, а государство есть,  стартовые условия Украины и в 1362, и в 1654,  и в 1709,   и в 1917, и в 1991 годах внешне выглядят просто блестяще. 
Но, как уже всем хорошо известно, ни одним из этих  шансов украинская политическая элита, олицетворённая Хмельницким, Мазепой, Петлюрой, Кравчуком и нынешними «младореформаторами» так и не  смогла воспользоваться. Всегда чего-то не хватало, чтобы дожать до конца.   




Чёткой границы между языком и диалектом нет. Если двигаться от Винницы или Львова через Киев, Донецк, Москву, Вологду на Архангельск, нетрудно заметить, что в каждом городишке говор немного меняется. Жители соседних деревень легко понимают друг друга, а на расстоянии пятисот км в любую сторону уже возникают затруднения.
Принципиально другая ситуация складывается, например, в горах Кавказа, где, живущие в двух шагах, допустим, осетины и ингуши или аварцы и даргинцы совершенно не понимают язык соседей.
Русские до 1991г. ментально не могли признать за украинцами такие же права, как за поляками  или литовцами. И что это может значить? Ровным счётом ничего!


Многие этносы имеют точную дату,   и даже место своего рождения.
 Немцы и французы появились в 843 году при развале империи Карла Великого, монголы на курултае 1206 года, американцы в 1776 году в момент опубликования Декларации Независимости. На Куликовскую битву 1380 года шли москвичи, суздальцы, смоляне,  ярославцы, а возвращались с битвы великороссы.    
Генетически русские и украинцы идентичны, включая жителей Галиции, Кубани и Поморья. Примесь половцев и угро - финнов в целом картины не поменяла. 
Но у украинцев не было своего Куликова поля. Сначала литовская государственность, затем польская,  а за ней русская не дали населению стать этносом.  Государство и нация никогда не становились  единым целым. Это и сделалось  основой национального характера.                «Украинство» так и не приобрело политической окраски, заняв лишь нишу народной культуры. 
Если ребёнка в самые первые годы жизни не научить разговаривать, дальше сделать это будет невозможно. Однажды не родившись, украинский этнос так навсегда и остался этническим субстратом, напрочь лишившись этой способности.
 И все усилия элиты провести реанимацию, систематически прилагаемые уже четыреста лет, постоянно ведут к плачевному результату. Обречённость последних стараний также видна   невооружённым глазом.
Никто не оспаривает право украинцев и на тысяча первую попытку. Но ведь всем хорошо известно «обещать – не значит жениться!»   
 

***
-Макс,- Фил ворвался в комнату как свежий ветер, -настало время практических действий. Избирательная кампания начинается. Мы на переднем крае атаки!
 КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.