Мой пионерский лагерь

Вспомнилось
В детстве я была послушным домашним ребенком, росла с родителями, бабушкой, а потом с младшей сестренкой. Никаких яслей и садов не знала, общалась только с соседскими и школьными детьми, притом жили все дружно, никаких конфликтов среди девочек не было, дрались только мальчишки, ну у них свои проблемы.
В 14 лет (а выглядела на 10) меня впервые отправили в пионерский лагерь, оторвали от семьи. Поехали с соседкой, подружкой, которая росла со старшей сестрой и была моей покровительницей и наставницей по недомашней жизни. Лагерь находился в лесу в Оренбургской области, ехали на поезде из Куйбышева, уже без родителей, конечно. Познакомились с ребятами, ехали весело, впереди была незнакомая, но уже не страшная, как опасались, жизнь.
Когда нас разделили по отрядам, ко мне подбежала девочка с абсолютно белыми волосами и предложила дружить. Почему она выбрала меня и почему нельзя дружить всем вместе? Конечно, говорю, мы вот с Валей давно дружим, присоединяйся. Валя почему-то пренебрежительно отнеслась к моей готовности к дружбе с незнакомым человеком. Девочку звали Оля Фогельсон, она была совсем одна, видимо, тоже впервые без близких, еще и без подруг. Кровать ее была не рядом с нашими, так что мы с Валей оставались неразлучными даже в тихий час, сдвинув кровати, чтобы играть в шахматы, а Оля постепенно освоилась, иногда даже с другими девочками общалась. Понять ее страхи было можно, в отряде была бабовщина. Одна очень активная барышня, считающая себя королевой красоты и ума, почему-то постоянно морально уничтожала некоторых девочек. Одну из них, помню, звали Марыся, мама назвала ее в честь какой-то героини, так это было предметом страшных издевательств,  обзывалась она Марусей, тогда этим именем не называли, Маруси и Дуни были только бабки древние.  Олю тоже пыталась эта королевишна  погнобить за альбиносность и безответность, но Валя пообещала дать ей по голове шахматной доской, что решило все проблемы.
Кроме шахмат у нас были книги, еда и подготовка к конкурсу строя и песни. Еда оказалась очень обильной. Я даже не представляла, что можно столько съесть за один раз, но кроме меня все съедали. В нашей постблокадной семье такой  порцией питалась вся семья, и вроде никто не голодал. Все были с недостатком веса по советским меркам, конечно, но не болели, таблеток в доме кроме  тройчатки от маминой головной боли не было. Мы с сестрой простужалась, конечно, но лечились в основном временем, и это было лучшее время, без школы, но с книгами из домашней библиотеки, которые, считалось, нам читать рано, но раз уж других нет... Родители до сих пор живы, к счастью, хотя и подсадили их на лекарства в последние годы, конечно, но избыточная еда явно яд.
После линейки и лагерного завтрака мы строем шли учить песню на испанском языке, записанную русскими буквами, естественно. Аванте попале алярис госсе бандьера россе бандьера россе, до сих пор помню. Каждый божий день. С левой ноги. Лагерь, че. После обеда и шахмат опять строем на полдник, потом до ужина свободны. Но за колючую проволоку в лес ходить нельзя, потому что рядом  взрослый лагерь есть, из которого кто-то сбежал и может зарезать. Но территория нашего лагеря в принципе позволяла гулять на свежем хвойном воздухе. Мальчики из поезда несколько раз звали меня погулять вместе, но Валя строго-настрого запретила с ними общаться, потому что от них всех воняет псиной.  Я ничего такого не чувствовала, но поверила подруге на слово, тем более, что мне и с ней было интересно, да и ей не обидно, ее-то мальчишки не звали, побаивались, похоже.
Однажды за смену была игра "Зарница" в лесу. Видимо, беглого зека поймали. В лесу оказалось море земляники, на которую дети накинулись, соскучившись по свежей еде, так что победила дружба, вернее, земляника.
 По вечерам в какие-то дни показывали художественные фильмы, черно-белые и тоскливые, не помню ни одного запоминающегося. Иногда вожатые читали нам на ночь книги, чтобы все лежали тихо. Было интересно, но до конца мало кто дослушивал, думаю, спалось там хорошо. Снились родители, которые ни к кому не приезжали из-за отдаленности.
К концу смены все назубок знали песню, маршировали как кремлевские солдаты, подросли, поправились, посвежели и дождаться не могли, когда уже домой.
Дома мы сказали родителям, что больше никогда и ни за что. Так и вышло. В следующий раз я была в лагере уже вожатой. Но это отдельный длинный рассказ.