Том 1 Глава 13 Званый ужин

Анри и дон Себастьян вслед за слугой прошли анфиладой комнат и вышли на площадку с двумя лестницами, которые плавными дугами спускались в окружённый высоким каменным забором небольшой дворик. Это и был сад. Вдоль забора росли разные виды местных пальм. Они были высажены сразу по завершении строительства дома и за прошедшие годы сильно выросли. По некоторым вились цветущие большими фиолетовыми цветами лианы. Выложенные каменной мозаикой узкие дорожки прорезали низкорослую ярко-зелёную траву. Вдоль центральной дорожки на расстоянии десяти шагов друг от друга на кованных прутьях с крюками поскрипывали фонари, раскачиваемые вечерним бризом. Между ними росли, чередуясь, кусты крупнолистные тёмно-зелёные и мелколистные, но усеянные довольно крупными ярко-красными цветами. Источаемый ими сладковатый аромат волнами накатывал на дорожки и расплывался по саду, достигая подножия лестницы.

Пространство между лестницами занимала деревянная скамья с резной спинкой. По её бокам в небольших бочонках росли апельсиновые деревья, ублажающие взгляд одновременно и белыми нежно пахнувшими цветами, и ярко-оранжевыми ароматными плодами. А в самом центре сада одетый в хлопковые штаны и рубаху садовник что-то приделывал к стволу молодого дерева «Жезла Марии», получившего это название от первых колонистов за особую форму кроны. Подойдя ближе, Анри увидел в руках пожилого согбенного человека кустик орхидеи с крупными тёмными цветами и ахнул. А восторгаться было чем: распахнутые длинные бордовые лепестки словно манили в желтовато-зеленоватую середину нежно-розовую птицу, распустившую хвост с фиолетовыми прожилками и распахнувшую в полёте крылья. Даже подошедший вслед за Анри дон Себастьян не сдержал возглас восхищения:

— Как же велика фантазия Господа, сотворившего такую красоту!

Рисунок 8. Цветы орхидеи рода Encyclia

Садовник, то ли слишком увлечённый своим занятием то ли от тугоухости, обратил внимание на двух сеньоров лишь после восклицания дона Себастьяна. Повернувшись, склонился в глубоком поклоне и по-старчески заскрипел:

— Прошу ваши милости простить мне, что не сразу заметил их.

— Где ты нашёл это чудо? — дон Себастьян кончиками пальцев осторожно провёл по пышному «хвосту».

— Вон ту, — старик, не разгибаясь, указал на орхидею с мелкими, но весьма многочисленными жёлтыми цветами-мотыльками, уже приделанную высоко к стволу жгутом из пальмовых листьев и не сразу замеченную сеньорами, — я нашёл сам в лесу всего в лиге от города, а вот эту, – кривой костлявый палец ткнул в сторону плохо закреплённого чуда природы, повисшего на недотянутом жгуте, – я сегодня утром получил от одного знакомого индейца.

— Вот как? — встрепенулся Анри, заслышав про индейца. — Кто ты и как давно ты в Белисе?

— Меня зовут Хосе Гальего, благороднейший сеньор. Я батрак его милости сеньора Фернандо — да продлит Господь его дни! — старик перекрестился. — А в этом славном городе я уж недели полторы как буду. И всё благодаря его милости сеньору Фернандо.

Анри задумался. За несколько дней до ухода на Сахарный островок из патрулирования вод Гондурасского залива в Белисе вернулась Птичья армада. Явившись с докладом о результатах крейсирования, Фернандо упомянул бой с двумя приватирами. Отсутствие призов бригадьер объяснил тем, что пиратские пинк и барк были столь повреждены, что он вынужден был отправить их на вечный рейд, однако не забыл приказать предварительно забрать всё и всех. Из ценного была лишь капитанская казна, но, кроме пленных, в город доставили и захваченных приватирами испанских крестьян, отправившихся из Севильи искать счастье в колониях Нового Света.

— Ты был пленён пиратами? – решил уточнить свою догадку Анри.

— Да, ваша милость! Эти нечестивые англичане напали на корабль, который вёз моего сына, его жену, детей и меня вместе с другими испанцами из Веракрус в Гольфо-Дульсе. В тот день, когда мы впервые после долгого пребывания в море увидели берег и уже готовы были возблагодарить Господа, корабль этих нелюдей вышел нам навстречу. Не успел наш капитан прочесть «Отче наш», как на нас посыпались эти слуги Преисподней! — скрипучий голос старика задрожал.

И без того согбенный старик склонился ещё ниже, словно его придавило воспоминаниями. Пока садовник утирал лицо руками, сморщенными веком и тяжёлым трудом, пауза затянулась. Сеньоры молчали. Старик, робея от собственной смелости, кашлянул, прочищая горло и задребезжал:

— Ваши милости позволят мне доделать мою работу или же они желают слышать продолжения моего рассказа?

Сеньоры переглянулись. Дон Себастьян пожал плечами: поскольку других развлечений не предвиделось, он решил предоставить выбор Анри. Тот, в отличие от аристократа, зная уже немало подобных историй, проникся сочувствием к старому садовнику. Вспомнив слова доктора Эрнандеса о том, что пережившим ужасы пленения помогает облегчить душу возможность поделиться тягостными воспоминаниями с внимательным слушателем, Анри предложил старику продолжить рассказ за работой.

Не переставая воздавать хвалу великодушию благороднейших сеньоров, садовник повернулся к дереву, распрямляясь. Ухватил пальмовый жгут и продолжил обматывать им ствол и орхидею, бережно прижимая её к дереву. Но продолжил рассказ лишь тогда, когда лесная красавица прочно заняла отведённое ей место. К счастью, долго ждать не пришлось. Закрепив жгут двумя узлами, старик вновь сложился пополам и повернулся к сеньорам:

— Я не видел сам бой, ваши милости. Я прятался со снохой и её детьми в темноте корабельного чрева, тогда как мой сын решил храбро погибнуть в битве с этим еретическим отродьем! — голос старика снова предательски задрожал. Он утёр рукавом навернувшиеся слёзы и продолжил: — Когда эти чудовища стали выволакивать нас наверх, там уже никого не было в живых. Всё вокруг было усеяно телами. Матерь божья, они, должно быть, добили всех раненых, потому что я не слышал стонов, — садовник перекрестился, шмыгнул носом и, снова утёрся рукавом. — Они заставили нас выбрасывать в море мертвецов. Пока некоторые из этих … — старик запнулся, потом сплюнул себе под ноги и, перекрестившись, проскрипел: — Не могу называть их людьми, прости меня Господь и Пресвятая Дева! Они хуже зверей! Пока часть их пинками и побоями подгоняла нас, остальные развлекались с женщинами. Когда всё закончилось, нас всех — и мужчин, и женщин, согнали на середину. Их главный из утроб корабля притащил за волосы жену моего сына. Малышка Мария, когда увидела свою мать, кинулась к ней в слезах. А этот бандит, он, должно быть, явился из самой Преисподней! — садовник опять перекрестился дрожащей рукой. — Он схватил Марию одной рукой, а второй вспорол живот моей бедной снохе, а ведь она была на сносях! Сноха была ещё жива, она кричала и корчилась от мук, а этот дьявол, смеясь, макнул ручищу в кровь и …, — тело старика затряслось в беззвучном рыданье. Прикрыв лицо руками, словно желая закрыть глаза от ужасающих воспоминаний, продолжил: — Ваши милости, вы только подумайте! Этот негодяй обмазал плачущую малышку кровью матери. Затем он приказал привязать к ноге моей маленькой внучки верёвку и бросить в море. А нас, кто всё ещё был жив, заставили смотреть на то, как эти проклятые еретики, продавшие души врагу рода человеческого, дёргая за верёвку, окунают ребёнка в воды, кишащие огромными чудовищными тварями, пока одна из них не схватила своей жуткой пастью голову бедной девочки...

Старик замолчал, не в силах больше сдержать плач. Шмыгая носом и размазывая слёзы дрожащими корявыми руками, он вдруг показался внимательно слушавшим сеньорам восставшим из могилы мертвецом. Сердце Анри поочерёдно заполняли то жалость к бедолаге, ставшему свидетелем жуткой смерти всех его родных, то гнев к негодяям, совершившим эти гнусные преступления.

Старый садовник, видимо, решив, что слишком злоупотребляет милосердием сеньоров, всхлипнув напоследок, взял себя в руки, наспех утёрся рукавами рубахи и вновь заговорил:

— Эти нечестивцы сделали из убийства забаву, ваши милости! Они выбирали наугад того, кому пришёл черёд принять мученическую смерть. Когда один из них остановился предо мной, я уже даже не молил бога о быстрой смерти. Здесь её не получил никто. Но почему-то Господь пощадил меня. Когда этот позор рода человеческого указал на меня пальцем, откуда-то сверху раздался крик. Все повернулись туда, куда повернулся и этот вероотступник. И я тоже. И, да прославлен будет Спаситель наш Иисус и мать его Пресвятая Дева, я увидел корабли. Много кораблей. Потому, как забегало это отродье, забыв о горстке оставшихся несчастных, это могли быть лишь испанские корабли! И так и было, ваши милости! — старик снова вытер лицо и торжествующе задребезжал: — Это был наш спаситель, его милость сеньор Фернандо! Всё время, пока бравые солдаты его милости кромсали на куски проклятых нелюдей, мы забились в щели, как крысы, и молили бога о отмщении за наших погибших. И Господь наконец-то услышал нас!

Похмурневшие, как грозовое небо, Анри и дон Себастьян смотрели на человека, прошедшего Ад. Повисшую тишину нарушало лишь едва слышимое постукивание друг о друга тёмно-зелёных плотных, кожистых, размером с мужскую ладонь, листьев «Жезла Марии» и поскрипывание раскачиваемых вечерним бризом фонарей.

— Как же ты оказался на службе у идальго Фернандеса? – нарушил тишину тихий голос дона Себастьяна.

— Корабль его милости сеньора Фернандо доставил сюда всех, кого тогда успели спасти, — послушно продолжил садовник. — Молодые сразу же ушли искать себе работу, а я слишком стар, чтобы тешить себя надеждой. Если бы не страх перед геенной огненной, я бы наложил на себя руки ещё тогда, в море. Но я просил Господа лишить меня жизни, ибо полагал, что не смею да и не смогу жить, когда мой сын, его жена и дети мертвы. Вот потому я и положился на его волю и отправился куда глаза глядят. А они глядели в лес. Вот я и думал, что меня растерзают твари лесные. Но Господь не хотел забирать мою жизнь. Даже наоборот: милость божья позволила мне увидеть вот это чудо на одном из деревьев, – старик направил трясущуюся руку в сторону указанной им ранее жёлтой орхидеи. — Я смотрел на этот цветок и плакал – своей красотой он напомнил мне мою сноху Мануэлу и её малышку Марию. И тут я услышал его: «Почему ты плачешь, старик?». Он говорил на испанском, но как-то особенно.

— Кого «его»? – Анри вдруг вспомнил странный голос в голове во время сегодняшнего богослужения и напрягся.

— Индейца, — встревоженный тон сеньора обескуражил старика.

— Индейца? – переспросил Анри, начиная сомневаться, что отпущенные на сегодняшний день чудеса уже закончились.

— Ну да, ваша милость. Я не знал, кто говорит, но и не испугался. Да и зачем бояться тому, кто ищет смерть? Потому я просто повернулся и посмотрел. И увидел странного человека. У него была кожа, как у глиняного кувшина! А ещё большой нос, длинные, чёрные, как древесный уголь, волосы. Вот тогда я и вспомнил, как наш падре на проповеди для тех, кто решил отправиться в Новую Испанию, рассказывал про индейцев. Он именно так и описывал этот дикий народ, который славные братья францисканцы спасли, когда привели их к истинной вере, — старик снова перекрестился. — Этот индеец подкрался ко мне сзади, как тень, но он не собирался меня убивать. Он просто снова спросил меня, почему я плачу. И я ответил. Я рассказал ему всё то же, что и вашим милостям. Он слушал меня, сидя на земле, скрестив ноги. Когда я закончил, я спросил его: «Ты христианин?». Он сказал, что его крестили ещё младенцем. Тогда я попросил его помолиться за души невинно убиенных на «Святом Диего». Он пообещал, а потом вдруг залез на дерево, снял с него это воистину божественное растение и отдал мне со словами: «Привяжи его к дереву, под которым ты будешь чтить память своей семьи» и вывел меня из лесу на дорогу обратно в этот благословенный город. И ещё он сказал, что через пару дней, если я снова приду в лес, он принесёт мне ещё один, самый красивый. И что, если я не найду себе пропитания в городе, он возьмёт меня в свою деревню, где они все выращивают дары этой богатой земли и что у них всегда найдётся маисовая лепёшка для одинокого старика.

— И что было потом? – решил ускорить долгое повествование дон Себастьян.

— Я вернулся в город, ваша милость, и первый, кого я встретил, был его милость сеньор Фернандо. Я сразу узнал его! Он увидел в моих руках этот дар божий и спросил, не хочу ли я его продать. Я ответил, что такому достойному сеньору, как их милость, я готов отдать это живое чудо даром, в благодарность за спасение и за месть за моих бедных детей и внуков. Тогда милосердный сеньор спросил, знаю ли я, как заботиться о саде, и я ответил, что да. Тогда он и предложил мне стать его садовником. С тех пор я не перестаю…

Дальше Анри не услышал, так как слова старика утонули в радостном громогласном голосе главы семейства:

— Сеньоры, как я рад снова видеть вас в своём доме!

Подойдя к гостям, Фернандо обнял Анри, а после обменялся поклонами с доном Себастьяном.

Закатившееся за горизонт солнце последними лучами ласкало побагровевшее небо, медленно затягивавшееся тучами. Быстро темнело. Пришедший с хозяином дома слуга с длинной лучиной, переходя от фонаря к фонарю, зажигал в них толстые сальные свечи. Их колеблющийся тусклый свет притягивал мошек и ночных мотыльков. Они кружили вокруг бронзовых светильников и бились в стекло. Анри невольно засмотрелся на них, но тут раздался довольный рокот Фернандо:

— Вижу, вы любуетесь моим садом, сеньоры?

Анри кивнул и тут за широкой спиной друга разглядел в свете факелов скромно стоявшую возле скамейки сеньору Селию с сыном. Она удерживала за плечи вырывавшегося пятилетнего Андреса. Чуть поодаль служанка держала на руках трёхлетнюю Аурору.

Анри кивком указал на мальчика и спросил главу семейства:

— Ты позволишь мне обнять моего крестника?

— Ну конечно! — усмехнулся бригадьер и, повернувшись к жене, рявкнул:

— Селия! Отпусти мальчишку!

Сеньора Селия тотчас же подняла руки, и маленький Андрес рванул к присевшему на корточки Анри. Добежав, мальчик прижался к нему всем телом и ручонками обхватил шею крёстного. Фернандо с умилением наблюдал за этой сценой.

— Я очень рад вас видеть, сеньор Андрес! – с серьёзным видом сказал Анри, крепко обнимая прильнувшего к нему ребёнка.

Мальчик разомкнул руки, отстранился, сделал шаг назад и церемонно поклонился.

— Я тоже очень рад, сеньор Андрэ, — не менее важно ответил он и потом снова кинулся на шею крёстного.

Анри опять обнял ребёнка и улыбнулся.

— Матушка уже угостила вас сладостями, Андрес?

— Ещё нет, падрино[1], — прошептал мальчик, прижавшись к Анри ещё крепче.

— Наверное, она была очень занята, но, думаю, сейчас у неё уже есть время это сделать, — так же шёпотом ответил Анри.

Андрес оглянулся на мать, но не ушёл к ней.

— Падрино, вы расскажете мне сегодня вечером после ужина про бой с пиратами?

— Если мне позволит ваша мать и отпустит ваш отец, — пообещал Анри.

Андрес покосился на отца и тяжело вздохнул:

— Он не отпустит вас, падрино. А завтра утром, после завтрака, когда отца не будет дома?

Анри грустно улыбнулся:

— Увы, айхадо[2], я покину ваш дом так рано, что вы будете ещё спать.

— Почему? — не менее грустно спросил ребёнок.

— Так же, как и у вашего отца, у меня есть неотложные дела. Но когда я вернусь, обещаю, что отец приведёт вас ко мне на корабль и я расскажу вам про индейцев.

— И позволите мне позвонить в колокол?

Анри кивнул:

— Даю слово!

Мальчик отпустил его и восхищённо посмотрел крёстному в глаза:

— Вы будете убивать индейцев, падрино?

Анри поднялся.

— Нет, айхадо. Убивать надо врагов, а индейцы нам не враги.

Мальчишка хотел ещё что-то сказать, но тут вмешался Фернандо:

— Ты уже замучил своими вопросами сеньора Анри! Иди к матери, Андрес.

Обиженный мальчишка исподлобья глянул на отца, но ослушаться не посмел. Он с почтением сына поцеловал руку Анри и, уже уходя, обернулся:

— А вы сумеете убедить моего отца снова взять меня к вам на корабль, падрино?

— Мне не придётся его убеждать, айхадо, он уже согласен, — Анри посмотрел на Фернандо.

Бригадьер с наигранным смирением развёл руками:

— Разве я могу не подчиниться своему альмиранте?

Андрес удовлетворённо кивнул и вернулся к матери.

Фернандо подождал, когда жена с сыном и служанкой поднимутся по лестнице и скроются в доме, повернулся к гостям:

— Сорванец! Далеко пойдёт! С его умением находить себе покровителей уже в столь юном возрасте, он сумел бы сделать карьеру и в Реаль Алькасар[3] де Мадрид!

Анри не поддержал шутливо-горделивый тон друга. Оставаясь серьёзным, он одарил Фернандо долгим взглядом:

— Надеюсь, мне не придётся напоминать тебе этот разговор, чтобы ты взял сына на «Победоносец»?

— Не придётся. Я исполню твоё желание, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем тебе это нужно. Мало ли какая блажь придёт в голову мальчишке? — без особого энтузиазма ответил Фернандо и пожал плечами.

— А мне не понять, почему ты сам не уделяешь должного внимания сыну. Андрес очень любознательный и умный.

Фернандо удивлённо посмотрел на друга:

— Детьми должны заниматься мать и учитель. Моя же обязанность обеспечить семье достойную жизнь, и мне кажется, я неплохо с этим справляюсь. Кстати, я уже ищу ему воспитателя, который научит его всему, что должен знать дворянин.

Анри покачал головой:

— Разве может воспитатель научить его тому, что знаешь ты?

— Что ж такого знаю я, чего не будет знать учитель? — попытался съязвить Фернандо, но вид у него при этом стал задумчивым. — Чему я могу его научить? — непривычно тихо добавил он и грустно посмотрел на друга.

— Вряд ли у учителя будет такой же богатый жизненный опыт, как у тебя! Не сомневаюсь, что любой дворянин умеет ездить верхом, играть в шахматы, владеть шпагой и читать на латыни, но сможет ли он предостеречь твоего сына от тех неверных шагов, что совершил ты? Я слишком долго знаком с тобой, чтобы знать твои умения, и не сомневаюсь, что ты можешь очень многое дать своему сыну, — разгорячился Анри.

— Отчего ты так разошёлся, альмиранте? — тон Фернандо стал примирительным: — Я дам ему всё, что должен, не сомневайся!

— Ему нужен ты, его отец! Поверь мне, твоя любовь и внимание для него важнее, чем забота! Или ты уже забыл себя в его возрасте?

Фернандо удивлённо посмотрел на Анри и перевёл взгляд на дона Себастьяна.

— Разве любовь отца к сыну не показывает забота о нём? — вступил в разговор аристократ, воспринявший взгляд бригадьера, как призыв вмешаться.

— Наверное, потому что меня не воспитывал дворянин, я не могу объяснить вам, благородным, что любовь проявляется не только делами. Без родительской ласки и участия одна забота — это как отличный боевой корабль с опытной командой и полный штиль.

— Думаю, тебе пора жениться! — подвёл итог беседе Фернандо, хлопнув друга по плечу.

Анри огорчённо махнул рукой и понял, что пора сменить тему:

— Ладно, оставим это. Думаю, пришло время поговорить о моём визите к губернатору.

— Ещё как пришло! — обрадовался такому повороту хозяин дома, приказал удалиться копошившемуся у кустов садовнику и, ухватив Анри за локоть, потащил его на одну из дорожек.

Ведомый великаном, Анри вкратце рассказал о письме дона Педро, вызванным им реакциями и последствиями. Бригадьер внимательно выслушал изложенное, но вместо ответа, находясь в глубокой задумчивости, потянул Анри на новый круг.

Не пропустил ни единого слова и дон Себастьян. Не вместившись третьим на узкой дорожке, он шёл чуть позади и в отличие от идальго Фернандеса в долгом обдумывании не нуждался:

— Если вернувшийся на трон своего отца Карл II не глуп, то англичане не оставят попыток захватить Ямайку, ибо это даст им возможность наносить ощутимый вред испанскому влиянию в Новом Свете. Приватирские атаки с Ямайки были бы намного эффективнее, чем с Антигуа. Да и возможностей для экспансии на материк отсюда у них будет больше, тем более, если они будут продолжать привлекать на свою сторону пиратское отребье. Если вам действительно не безразлична судьба Испании, альмиранте, вам придётся смириться с надменностью дона Педро и подписать предлагаемый им фрахтовый договор.

Фернандо остановился и отпустил локоть Анри:

— Должен признать, альмиранте, что дон Себастьян прав. Мы — испанцы, значит, как люди чести, мы не можем оставаться в стороне, когда речь идёт о благе Испании.

— Разве я мало сделал для своей страны? Я не ждал почестей, но и угроз тоже! — засевшая в душе Анри обида вырвалась на волю.

— Друг мой, — снова заговорил дон Себастьян, — сильные мира сего не любят тех, кому чем-то обязаны, так что воспримите то, что дон Педро проигнорировал ваши былые заслуги, как проявление защищающей вас руки божьей. А для того, чтобы общаться на равных с такими людьми, как дон Педро, у вас нет ни достойного титула, ни прославленного родового имени. Ни ваше богатство, ни ум, ни умения не являются для этого достаточными. Я абсолютно уверен, что по уразумению нового генерал-капитана Ямайки вы должны проявлять неуёмную радость от того, что его превосходительство снизошёл до вас своим предложением. Увы, если вы судите о всех аристократах и дворянах по мне или сеньору Фернандо, то поверьте мне на слово — мы исключения из правил. У каждого на то была своя причина, но, уверяю вас, учитывая ваше происхождение, такой гранд, как дон Педро, был с вами предельно великодушен. Другое дело граф Альменара — его послание проигнорировали, и он вправе чувствовать себя оскорблённым. Но губернатор умён и прекрасно понимает, что он не такая уж значимая фигура, чтобы раздуть этот инцидент. Кроме того, сеньор Альварес явно умнее дона Педро. Увидев ваше неудовольствие письмом герцога, он тут же нашёл способ получить сатисфакцию без дуэли. Мало того, что граф всё же заставит обидчика наградить вас за верную службу, но и вас привяжет к себе признательностью. И это несмотря на то, что награда будет не той, как изначально планировал граф и действия дона Педро будут неосознанными. Всё это навело меня на мысль, что дело тут не только в сатисфакции. Похоже, альмиранте, губернатор симпатизирует вам намного сильнее, чем мне казалось ранее.

Анри хотел было возразить и припомнить друзьям, как уважительно с ним говорили сеньор Ранхель и дон Исаси, но вдруг осознал, что в своей обиде он похож на мальчишку и промолчал.

— Ты хочешь, чтобы Птичья армада сопровождала тебя на Ямайку, альмиранте? — деловито поинтересовался Фернандо.

— Я не могу лишить боеспособности все свои корабли, загрузив их по ватерлинию лесом и камнем, так что мне понадобятся часть твоей армады.

Фернандо кивнул:

— Когда ты планируешь выйти в море и кто из моих «птичек» будет тебя сопровождать?

— Если Господь не вмешается в мои планы, то через неделю, двадцать третьего. А сколько и какие «птички» полетят со мной я пока не решил.

Фернандо понимающе кивнул:

— Ничего, я передам завтра же распоряжения всем капитанам быть готовыми к этому дню. Подозреваю, ты меня с собой брать не планировал?

— Ты прав. Но, думаю, всё ещё может измениться. Надеюсь, к двадцать третьему будет ответ на рапорт сеньора Альвареса из форта Кагуэй, так что дальнейшие действия определятся его содержанием. Возможно, у всей Птичьей армады будет свой фарватер. Как бы то ни было, но до особого моего распоряжения попридержи своих людей в Белисе.

Фернандо опять кивнул:

— Как скажешь, альмиранте!

Дон Себастьян в сторонке терпеливо дожидался окончания разговора старших по рангу. Как только стало ясно, что обсуждение планов закончилось, подошёл ближе:

— Если я правильно понял вас, сеньор Анри, вы ещё не приняли окончательного решения по поводу предложения дона Педро?

— Вы всё поняли правильно, дон Себастьян. Единственное, в чём я уверен, так это то, что Победоносная армада пойдёт в форт Кагуэй, но всё остальное решится во время разговора с генерал-капитаном Ямайки.

— Я не сомневался в вашей мудрости, сеньор Анри, но вы снова утвердили меня в правильности моих убеждений.

Анри сконфузился. Даже в тусклом свете фонарей было видно, как густо он покраснел:

— Полагаю, именно такой стиль похвал и называется дипломатией. Ваш отец предоставил вам воистину превосходных учителей, дон Себастьян!

Фернандо положил руку на плечо Анри:

— Боюсь, что этому нельзя научить, друг мой, с этим надо родиться! Если бы мой учитель смог научить меня этакой дипломатии, то я бы сейчас был не Фернандо, а Франсиско Фернандес де Кордова и делал карьеру в Мадриде!

Всё ещё испытывая смущение, Анри взглянул на дона Себастьяна и заметил, что лицо аристократа алеет. Взгляды мужчин встретились. Анри увидел в глазах друга боль и вдруг понял, как сильно ранили гранда его слова. Только сейчас он осознал, что дон Себастьян не был дипломатом: он всегда говорил то, что думал, если надумал говорить. Анри стал подыскивать слова извинения, но в этот момент на верхней площадке появился слуга и доложил своему сеньору, что прибыли ещё два гостя.

— Веди их в гостиную, — распорядился Фернандо и, призвав Анри и дона Себастьяна следовать за ним, направился к лестнице.

Дон Себастьян развернулся за хозяином дома, но Анри остановил его, коснувшись плеча.

— Я хочу принести вам свои глубочайшие извинения, Себастьян. Я не сразу осознал искренность сказанного вами. Причиной было то, что в похвалах я привык видеть лесть, — Анри запнулся, подбирая слова.

— Я принимаю ваши извинения, Анри, — аристократ воспользовался возникшей заминкой и, не дожидаясь продолжения, решительно поставил точку в неприятном для обоих моменте. — Пойдёмте, невежливо заставлять себя ждать, — и быстрым шагом направился за Фернандо, уже успевшему подняться по лестнице.

В комнате для приёма гостей уже ждали Энрике и Густаф. В руках капитана был винный кувшин, а Густаф держал очередную мисочку со сладостями. После того, как хозяин дома приветил новоприбывших, гости обменялись приветствиями между собой, и все дружно отправились за идальго Фернандесом анфиладой комнат в трапезную.

«Да, не умеет Фернандо быть бережливым», — подумал Анри, минуя залитые светом комнаты. Как торговец, он умел считать деньги — и свои, и чужие. Потому, глядя на количество свечей, зажжённых без особой нужды, но явно с целью поразить гостей, невольно помыслил о том, не начнут ли в скором времени выискивать его кредиторы, требуя оплатить долги идальго Фернандеса. Размышления прервал рокот радушного хозяина:

— Прошу вас, сеньоры, присаживайтесь к столу!

Посреди большой залы, освещённой четырьмя бронзовыми напольными канделябрами, стоял огромный прямоугольный стол, покрытый шёлковой узорчатой скатертью. Вокруг него было расставлено двенадцать стульев – по одному с торцов и по пяти с боков. Стол украшали четыре фигурных канделябра для двух свечей каждый. На сервированных небольших серебряных тарелках и приборах, высоких кубках желтоватого испанского стекла и маленьких прозрачных рюмках итальянских мастеров колебавшееся пламя свечей размножалось бликами в стекле и отблесками в серебре. Это придало обстановке ещё большую торжественность.

Когда гоститель занял место во главе стола, а его жена села супротив, слуги стали рассаживать гостей. Тогда же, справа от сеньоры Селии, сели Андрес и няня с маленькой Ауророй. Несмотря на то, что все приглашённые уже не раз ужинали в доме бригадьера и каждый прекрасно знал, где ему предстоит сидеть, все гости терпеливо ждали, когда подойдёт слуга и церемониально отведёт на предназначенное место. И, как всегда, несмотря на плебейское происхождение, нарушая общепринятый этикет, первым отвели Анри, усадив его на почётное место справа от хозяина дома. В тот момент, когда один слуга усаживал дона Себастьяна напротив Анри, тому уже подавали лимонную воду для омовения рук перед трапезой.

Когда все сотрапезники уселись на свои места и умыли руки, Фернандо вознёс благодарственную молитву и слуги стали подавать густатио[4]. Стеклянные рюмки наполнили крепким орухо из местных фруктов, на тарелки разложили жареные кирпичиками картофель и баклажаны и обильно полили их соусом айоли. Детям же принесли высокие серебряные кубки с орчатой.

Под лёгкую беседу о новостях городской жизни густатио поглотили довольно быстро. Слуги споро уносили рюмки, опустевшие блюда и сменили маленькие закусочные тарелки на большие. Под обсуждение новостей культурной жизни метрополии подали главное блюдо — фламенкин с соусом агристадо — и разлили лёгкое кордовское вино. Постепенно разговор перешёл от светских новостей к весёлым историям из жизни нидерландских шкиперов, а затем к вознесению хвалы хозяйке за изумительный вкус и сочность мяса. Про себя же Анри подумал о том, что, наверное, не так уж и плохо иметь свой дом с хорошей кухаркой и умелыми слугами, и что, возможно, пришло и его время найти свою надёжную пристань.

После того, как слуги в очередной раз убрали со стола лишнее, вновь заменили большие тарелки на малые и подали гостям лимонную воду для мытья рук, в трапезную залу вошли два гитариста. Под чарующие звуки испанских гитар внесли огромный кордовский пирог.

Когда Анри, наслаждаясь музыкой, с нескрываемым удовольствием доедал пирог, начинённый апельсинами и сваренной в сахаре и мёде тыквой, один из слуг подошёл к Фернандо и что-то прошептал. Анри видел, как нахмурился великан, и нехорошее предчувствие холодным ручейком пробежало по сознанию. Однако вечер продолжался прежним темпом и в той же приятной дружеской атмосфере. В завершение ужина гостям подали сладкий с приятной кислинкой ликёр из гуайявы — местный вариант знаменитого наваррского тернового ликёра пачаран. Когда была допита последняя капля и умолкли завершающие аккорды, хозяин дома встал со своего места и поблагодарил гостей за визит, давая понять, что ужин окончен и пора домой.

Распростившись с гостями, Фернандо окликнул дона Себастьяна. Тот уже со всеми откланялся и направлялся за слугой в приёмную, за плащом и шляпой. Попросив команданте задержаться, бригадьер дождался, когда Густаф и Энрике покинут залу, и с серьёзным видом предложил ему и Анри пройти в кабинет. У двери кабинета Фернандо остановился, подождал, когда слуга зажжёт свечи и выйдет, пропустил вперёд гостей, дал распоряжения слуге и вошёл, прикрыв за собой дверь. Анри чувствовал нараставшее беспокойство, но увидев спокойствие на лицах друзей, недоумённо ждал объяснений.

Указав на диван, Фернандо пригласил сесть и лишь потом, когда Анри и дон Себастьян устроились, встал перед ними:

— Губернатор прислал за тобой гонца, альмиранте. Он уже почти час ждёт.

— Почему же ты не сказал мне этого сразу? – Анри вскочил, одарив Фернандо недовольным взглядом.

— Прошу тебя, сядь! — поморщился великан. — Не может быть дела более важного, чем ужин, тем более званый. Или ты думаешь, что губернатор принял бы тебя сразу же, покинув стол? Дело, наверное, важное, раз он посылает за тобой в это время, но не думаю, что его нельзя отложить до окончания трапезы, – искреннее возмущение в голосе Фернандо постепенно сменилось назидательной интонацией.

— Идальго прав – прервав ужин из-за гонца сеньора Альвареса, он бы оскорбил этим своих гостей, проявив к ним неуважение, — заступился за хозяина дома дон Себастьян. – Я уверен, что, если бы мы выслушали гонца сразу, это не ускорило бы вашу встречу с губернатором. Его семейство с наибольшей правдоподобностью не завершит свой ужин ранее полуночи.

— Мы? – переспросил Анри. Не смотря на удивление, вызванное отношением его благородных друзей к застольным традициям, он, тем не менее, заметил акценты, расставленные на «за тобой» и «мы». Но думы о том, почему испанцы так трепетно относятся к ритуалам приёма пиши, наиболее точно выраженное фразой: «Война – войной, а еда — едой!», не отступили. «Видимо, мне не понять этого, потому, что я наполовину каталонец, а наполовину француз», — решил Анри и посмотрел на дона Себастьяна.

— Полагаю, что губернатор получил тревожные вести, потому и хочет вас видеть, дабы заручиться вашей помощью. Стало быть, это коснётся и меня. А, может, всё ещё проще и человек губернатора упоминал и моё имя, иначе зачем же идальго попросил меня остаться? — закончив свои умозаключения, дон Себастьян перевёл взгляд с Анри на Фернандо.

— Команданте прав: не будет граф по пустякам вызывать тебя на ночь глядя! А кто твоими солдатами командует? — Дон Себастьян! Вот я и подумал, что лучше уж ему тут подождать, чем потом ты его по Белисе искать будешь. А ежели он желание изъявил тебя во дворец сопроводить, так это ещё лучше — негоже уважаемому человеку без сопровождения ходить, — рассудительность Фернандо немного охладила Анри.

— Так, может, и ты тоже будешь сопровождать меня во дворец? — уже беззлобно поддел друга Анри.

Фернандо развёл руками:

— Если ты этого желаешь, то да, но, думаю, вначале надо бы всё же выслушать посыльного.

— Весьма разумное предложение, — буркнул Анри. — Ну что же, зови его, бригадьер.

Фернандо уселся за огромный письменный стол, взял небольшой бронзовый колокольчик и позвонил.

Дверь тут же распахнулась и на пороге показался немолодой худощавый человек, незнакомый Анри. Увидев трёх богато одетых сеньоров, он низко склонился и замер.

Первым на правах хозяина дома заговорил Фернандо:

— Это ты посыльный сеньора Альвареса?

— Да, ваша милость, — пролепетал гонец.

— И чего угодно его превосходительству от моего гостя? — прогремел великан не слишком доброжелательно.

Посыльный вздрогнул.

— Его светлость граф Альменара самолично приказал мне разыскать благороднейшего сеньора Андрэ Верна и не позже полуночи сопроводить его во дворец.

— Что тебе велено передать мне на словах? — поинтересовался Анри.

— Ничего, сеньор. Я просто должен известить вас, что его светлость желает немедля говорить с вами, — справедливо полагая, что другие присутствовавшие в комнате сеньоры имеют благородное происхождение, слуга губернатора благоразумно оставался сложенным пополам.

— Похоже, какова причина для столь позднего визита, мы сейчас не узнаем, — подвёл итог расспросам дон Себастьян.

— Ну что же, Господь учит нас быть терпеливыми, — с этими словами Анри повернулся к Фернандо, но тот уже тянулся к колокольчику.

Явившемуся на звонок Рамону было велено увести гонца и подать уходящим гостям плащи и шляпы в гостевую комнату. Когда слуги ушли, сеньоры поднялись. Фернандо подошёл к Анри:

— Полагаю, ты не будешь настаивать на том, чтобы я составил вам компанию в походе во дворец?

— Нет. Думаю, твоё присутствие у губернатора не обязательно, как, впрочем, и ваше, команданте, — это уже было дону Себастьяну. — Однако, разубедить вас идти со мной мне явно не удастся, не так ли?

— И не пытайтесь, альмиранте, — отрезал дон Себастьян.

Фернандо хмыкнул и повёл гостей в приёмную.

— Я не уйду спать, пока вы не вернётесь, — заявил он тоном, не терпящим возражений, когда гости оделись. И добавил, глядя на вытянувшееся лицо аристократа: — А для вас, дон Себастьян, я прикажу приготовить комнату, чтобы вам не пришлось в темноте прокладывать курс к трактиру «У Сандро». Вы ведь там остановились, не так ли?

— Именно так, — кивнул дон Себастьян и даже не попытался скрыть удивление, вызванное заботой, проявленной бригадьером.

Спустя мгновение трое мужчин вышли из дома Фернандесов и окунулись в непроглядную тропическую ночь. Лунная долька едва пробивалась сквозь затянутое облаками небо, но гонец предусмотрительно захватил с собой факел. До дворца было недалеко, к тому же горевшие на Пласо де Монтехо фонари отлично справлялись с ролью маяков.

----------

[1] Падрино (исп. padrino) — обращение к крестному отцу.

[2] Айхадо (исп. ahijado) — обращение к крестнику.

[3] Реаль Алькасар де Мадрид — Королевский дворец в Мадриде, в котором с 1537 года по 1734 год находилась резиденция испанских монархов. Полностью сгорел в 1734 году при подозрительных обстоятельствах.

[4] Густатио (от лат. gust;tio — «закуска») – алкогольные напитки и лёгкие закуски, вызывающие аппетит. Традиционно подаются перед началом застолья со времён римского владычества на Пиренейском полуострове. С середины XVIII века эта традиция расширилась не только по всему миру, но и среди всех слоёв населения под названием аперитив.