Мудацкий фильм феерия

      Дядя Борзый, замарсовив коня на трех лбах, успел скинуть мамок и прикупить валета треф, и теперь, играя напряжением мышц невероятно одухотворенного лица от носа к подбородку, торопливо ощупывал костяную фигурку зловредной фигуры, хотя бы наощупь пытаясь определить пол. Но тщетно, пальцы скользили по филигранной гравировке Хокусая, безвольно спадая к прорезиненной подошве, вновь взбегая вверх, минуя закрученную волнами гриву и снова возвращаясь к вытянутой недоуменно морде.
     - Меринок, - предложил выход из запутанной ситуации ощупи шуан Шо, почтительно подавая дяде Борзому свежевыдавленный гной в нарядной керамической пиале.
     - Вполне реальная тема, - не выдержал перевозбужденный Чжуалинь, муторно размышляя о необходимости каламбурца с пишущим для украинской Ангел Чо Реб, - умная фигурка, дядя Борзый, сам видишь. К тому же - Войнович.
     - Он, между прочим, - ответил дядя Борзый, угощая шуана Шо сигаретой, - Сталина приплетал зачем - то. А Сталин, - и захихикал дядя Борзый, скрывая и так невеликие глаза в лукавых морщинах, - называл Ким Ир Сена Юрком.
     - Плевать, как именовать этих косоглазых собак, - закричал шуан Шо, по европейской несдержанности шокируя утонченных членов  " Триад ", - срать на всех чурок бешеных !
     Дядя Борзый отвернулся. Чжуалинь громко засопел носом. А шахматный конь, оглушительно перднув, помянул бложик ( или сайт ? ) Харри Кимыча каким - то музеем и Нарвским направлением атаки. Ладно.
     Кудреватый парх толкся по палубе шикарного теплохода, увеличив звук в грандиозных наушниках  " Сони - Уолкман " на всю, лишь бы не слышать невероятно креативный хрипловатый баритон Сергея Шнурова, внадрыв голосящего очередную хрень. Парх жирдяисто струился от фальшборта к куотердеку, понимая умом, что вот обязательно нарисуется какая Ходченкова или Нонна Гришаева и вот именно тогда - то минимально привередливый зритель сблюет, вырывая флешку из монитора недрожащей рукой.
     - Аполитично рассуждаешь, - сказали парху наушники задушевно, - видишь отечественного производителя из окна распилочной продбазы, парх, а того не мыслишь, что Гришковец - тоже интеллект.
     Парх зашатался, белея, и больше его на палубе не видели. Никогда. Можно, конечно, поднять из архивов старушку  " Агату ", они любят такие сюжеты, фигурки негритят, мокруха в замкнутом напрочь помещении, дворецкий и привкус чисто островной ахинеи эпохи Виктории, маленькой, приземистой, уродливой. Можно даже, уверен, послушать про маленькую страну Самойловых или скачать коротенький видосик лохматой манды Наташи Королевой, от этого ни х...я не изменится. Говно останется говном, хоть прикрой ты его лакированным блюдом из Гжеля или Палеха, плевать. Ладно.
     Он уговаривал скользкого Фулька Анжуйского, суля расширение сферы влияния еще и на Эдессу, пугая, не без того, соединяющимися под скипетром Нураддина ордами сельджуков, дергаясь и то и дело подбегая к окну. Грохот копыт подбросил его из кресла и он снова подскочил к окну. Во двор приората въезжал отряд иоаннитов, запыленных, покрытых чужой и своей кровью.
     - Свершилось, - сказал он, поворачиваясь к лангедокцу. - И твое согласие уже не нужно, ибо выбрана Мелисенда.
     Фульк скривился, смешно наморщив свой длинный нос. Через час он уже всходил на пузатый коч, что унесет графа на Кипр. А его повесили по слову новой королевы, левее дезертировавшего тамплиера, но все же выше, нежели вероломца барона де Грие.
     - Не говорите чепухи, Герман.
     Здоровяк жутко ухмылялся, выразительно косясь на безмолвного Гесса, тенью сновавшего за бегающим по кабинету Тиссена Адольфом. Трусливая тварь ! Власть падает ему в руки, а он до самого конца хочет убедить себя, что провидение на его стороне. Ну ничего, сейчас я покажу ему это провидение. Геринг кашлянул. В кабинет ворвался Гейдрих, а Тиссен засмеялся.
     - Их назовут мартовскими фиалками, - хохотал промышленник, протягивая дружелюбную руку Гейдриху. Тот кивнул, соглашаясь, и крепко пожал протянутую ладонь.
     Ночь. Улица. Фонарь. И кромешный п...дец из поганых рыл, тупых слов, никак даже логически не связанных обрывков фраз, пузырящегося величия и столь привычного России казнокрадства, что уже как - то и не смешно.