Акульи плавники

В Сардинию я попала в январе 2012 года.

Мне повезло. Французский язык я знала очень плохо, а нужен был археолог в Италию. Французский язык им был не нужен, брали с английским. Археология ж, это как отдельная страна, и все археологи - это граждане отдельного государства, именуемого История. И все всегда находят общий язык - язык знания истории, любви к ее деталям, памяти, трудолюбивые муравьишки, в поисках древнегреческой бусины просеивающие через ситечко целые курганы.

И мне повезло. В январе на Сардинию никто ехать не хотел, там в это время года очень холодно, ветрено, дождливо. И меня взяли в экспедицию. Хотя поработать мне долго не удалось, но вы узнаете позже почему.

Так как все научные экспедиции, особенно не связанные с добычей нефти и золота, очень малобюджетные, расселяли нас по частному сектору, к местным жителям, кто был рад даже 100 евро в месяц в прибавке к бюджету. Сардиния только с рекламных плакатов богатая и красивая страна. Местное население, как в любой стране, разъеденной коррупцией, очень бедное, выживает и бьется за свое существование, как может. И даже такая богатейшая по своему историческому и археологическому наследию земля, богата только виноградниками и оливками, которые ничего не стоят.

Зимой на Сардинии сезон апельсинов. Когда проезжаешь мимо апельсиновых садов - открываются целые панорамы оранжевых предгорий. Завораживающее зрелище, и огромные рои рабочих, собирающих это сокровище.

Археологические артефакты на Сардинии настолько обычны, что когда проходит дождь или начинаются сельскохозяйственные работы в полях, целые экспедиции отправляются на земли собирать вымытые дождем или вынутые на поверхность плугом осколки древней керамики. И моя работа была именно такой: ежедневно ходить по полям и собирать все, что вижу. Потом все это мылось, сушилось и передавалось государственным музеям, а уж они потом определяли датировку, предназначение и даже находили другие части шедевров. И, как вы догадались, моя работа была самая неприятная, физически сложная. Но зато самая интересная. Мы обьездили всю Сардинию. Останавливались у местых жителей. И, как и положено в настоящих сарданских семьях, гость сидел на почетном месте, рядом с самой пожилой женщиной семьи и слушал ее рассказы.

Сарданского языка я, естественно, не знаю. Но в студеческие годы я изучала итальянский, и к тому же мой начальник, как и положено руководителю международной археологической экспедиции, свободно владел английским. Поэтому рассказы я слышала сначала на сарданском, потом внучка переводила на итальянский, а потом этот же рассказ я слышала на английском, есть ли какие существенные искажения историй - не знаю. Проверить не могу. Но даже если и есть какие расхождения с первоисточником, неточности в описании событий, то большого значения в той истории, которую я вам расскажу, в сравнении с теми глобальными событиями, на фоне которых они происходили, они не играют.

Одна из историй, которые мне удалось услышать, была мне рассказана в Дольянове, небольшой коммуне возле Кальяри, на самом Юге Сардинии.

Синьора Франческа очень тучная, практически круглая по форме тела итальянская старушка, ждала нашу экспедицию еще на дороге к дому.

- Она нас всегда так встречает. Ей скоро сто лет, а она обязательно встречает нас на дороге и идет с нами к дому.

Большой старый дом на холме. С него отлично видно Средиземное море.

- Видишь там, вдали?

- Да.

- Там зимуют фламинго. Очень красиво, попроси Нико /так зовут моего начальника/ тебя туда свозить.

- Если будет время обязательно выберемся.

Показав мне свои угодья, мы подошли к оливковому дереву.

- Оно всегда тут росло. Мы не знаем сколько ему лет, может быть тысячу, может быть две тысячи лет. Мы и дом строили после войны вокруг этого дерева. Тут же ничего не осталось - все сгорело.

Я была уверена, что уж где-где, а на Сардинии боевых действий не было.

- Девочка, моя, сколько их, неизвестных страниц итальянского позора, так и останутся не прочитанными.

Нико меня попросил по-английски.

- Алекс, не спрашивай ее ни о чем, она плакать начнет.

Но спрашивать ее ни о чем не понадобилось.

Я стала рассматривать дерево, мне бросилось в глаза, что кора на нем очень необычная. И одна часть была мертвая. Я вспомнила, точно такие же царапины на большом дубе на окраине села Ульяново на ржевщине. Это были следы от оскольков снарядов, автоматных очередей, незаживающие раны войны.

Синьора Франческа подошла ко мне.

- Знаешь, что это?

- Да, у нас во Ржеве были бои, отвлекали на себя Армию Центр, чтобы она не пошла на Сталинград. У нас тоже есть такие деревья.

- Молчаливый свидетель.

И синьора Франческа пошла молча в дом.

Ее внучка выбежала нам навстречу и позвала в дом.

Устроившись в своей комнате, я пошла вниз ужинать, мы собрались в кухне за большим круглым столом, я представила, как когда-то вся большая сарданская традиционная крестьянская семья собиралась за этим столом. Меня посадили к синьоре Франческе, Нико сел рядом со мной.

- Алекс, ешь молча, вопросов никаких не задавай, я их переводить не буду.

На стол подали суп, пахло очень вкусно. Разливать начали с гостей. Когда поставили тарелку передо мной, я увидела в ней плавники.

- Кушай, дорогая моя, это акульи плавники, сегодня сосед привез с рынка, знает, что у меня будут гости. Это очень вкусно и полезно, - сказала мне хозяйка дома.- Я расскажу тебе историю про них.

И синьора Франческа начала свой рассказ, прерывая его на то, чтобы внучка и Нико, перевели мне его.

- К лету 1943 года итальянцы уже устали воевать. В России под Сталинградом решался исход войны, но даже не дожидаясь исхода этой битвы, итальянцы уже решили выходить из альянса с Германией. Американцы и англичане придумали, как хитростью выбить немцев с Сицилии. Но для успешного решения задачи, им нужно было отвести большую часть немецких войск к Сардинии. Но ни о чем этом тогда, в июле 1943, я ничего не знала. Отец мой был уже стар для армии, братья погибли еще в 1940 и 1941. Мы с ним остались одни как раз в том доме, на месте которого стоит нынешний. С нашего места самый хороший обзор на море, две тысячи лет назад тут стоял маяк. Часть маяка до сих пор сохранилась, это наш винный погреб. Хочешь завтра утром посмотреть?

- Очень хочу.

Синьора Франческа поела немного супа. Мы тоже все взялись за ложки.

- Может быть случилась ошибка, может так специально задумали, но на наш дом, на соседей, совершенно неожиданно среди ночи обрушилась вся мошь немецкого наступления. Я спала той ночью, когда на меня обрушилась стена. Я долго кричала, звала отца, но стоял такой страшный вой, что своего голоса я не слышала. Разрывались снаряды вокруг, все горело. Неожиданно я поняла, что отца скорее всего уже нет в живых, потому, что увидела сквозь щель в рухнувшей стене просвет в том месте, где была часть его дома, вспышки освещали очень ярко руины и я поняла, что нужно думать, как спрятаться. Я отползла внутрь руины и затихла. Сколько длилась бомбежка, я не помню. Целую вечность. Потом я слышала над собой немецкую речь. Они были наши союзники, но что-то остановило меня. Потом я слышала стрельбу снова.

Потом все затихло. Мне очень хотелось пить, страшно хотелось пить, а выйти было страшно, да и выйти было невозможно. Стена над моей головой, со всех сторон обломки дома. Я потихоньку начала думать, как выбираться. Но услышала голос Паоло Садда с соседней деревни. Он с племянником меня и вытащил.

Ничего от дома не осталось. Соседи меня пригласили жить к себе, но я решила остаться дома и дождаться, когда найдут тело отца. Ночью я сидела на руинах одна у костра. И неожиданно услышала стон. Не с руин, а откуда-то с другой стороны. Мне вдруг показалось, что отец каким-то образом выбежал из дома, его ранило осколком и он там лежит. Я побежала в ту сторону, это были руины соседнего под холмом дома, все жители погибли, никого в живых не нашли, но стон повторился еще дальше. Я подошла к нашим старым баням, ну ты ж знаешь, где наши руины римской бани?

- Знаю, мы там были сегодня.

- А ты там видела проем между двух плит, они разошлись тыщу лет назад при землетрясении? И вот в эту трещину угораздило упасть одного немца. Видимо ночью, когда они высадились, на их картах этого обьекта не было, или по темну этот солдат не разглядел, что под ногами, и с высоты 6 метров в эту трещину упал, сломал ноги. Никто видимо его не хватился, а если хватились - не нашли. А там же с виду выбираться высоко, а мы-то детьми там играли и я все лазы из этой трещины знаю. Увидела я его беспомощного, а он лежит в бреду и автомат у него рядом лежит. Выхватила я его, прицелилась. Захотела убить его за братьев, за отца. А потом что-то сверху как накрыло меня, я как голос услышала, что мол безоружного, раненого убить - такой же грех.

И поняла, что нужно его тащить, да властям передавать, а кто у нас власти? опять же немцы, то есть никто его не накажет. Так может он и не виноват ни в чем. На вид-то он совсем пацан.

Разбудила я его, он весь горячий, я автомат в бане в укромном месте припрятала, подхватила его под мышки и потащила к дому. Он постоянно сознание от боли терял. Всю ночь его тащила. Затащила как раз в подвал, от маяка который остался, мы там вино храним до сих пор. Там прохладно, да и уцелел только он. Уложила туда немца на пол. Колодец наш завалило, воды нет совсем, промыла ему ноги вином, вина у нас много, смотрю там аж кости торчат, неудачно он упал очень. Не выходить его, нужно врача ему.

Утром Паоло Садда пришел с женой, синьорой Лючией, она с мамой моей дружила очень, и когда мама моя умерла, была мне вместо матери. Они собаку свою взяли, думали отца попробовать с ней искать, а собака сразу к подвалу побежала, я скорей туда, Лючия за мной. Увидела немца и кричит мужу: "Паоло, ничего страшного, собака кровь учуяла, Франческа ж девушка". Паоло собаку позвал и не стал в подвал спускаться. Отца мы нашли в тот день. Откопали. Лючия велела мужу искать священника нашего.

А ночью пришла к нам. И принесла в котелке супа с акульих плавников, такого же, как вы сейчас едите. Сама немца вином помыла всего, кости ему прям руками своими собрала, перевязала, простынями затянула, в мужнину чистую одежду переодела, кормила его с ложечки. Мы думали, что он умрет. А через несколько дней у него температура спала. Он в себя пришел. Мы его на телегу положили с Лючией, она сказала, что мы вино повезли на похороны и отвезли его в монастырь в Кальяри. Уж что там с ним потом случилось - не знаю. Но то, что суп этот его с того света вернул не сомневаюсь.

Уже потом после войны, узнали мы, что англичане с американцами придумали обманный маневр, подкинули немцам дезинформацию, что якобы они высаживаются на нашем побережье. И немцы, будучи уверенными, что бомбят две отборных дивизии морского десанта, бомбили несколько крестьянских домов. А тем временем американцы с англичанами бомбили немецкие базы на Сицилии. Вот так мы оказались в самом эпицентре политических игр.

- В моем городе подобные игры с немцами были с октября 41 по март 43. Со всего 50 тысячного города в живых осталось только 48 человек.

- Везде война простому человеку боль и смерть. Кушай суп-то мой.

- Спасибо, очень вкусно.

- У тебя тоже здоровьичко с него получше будет. Я уж посмотрела, что ты прихрамываешь. Детки-то у тебя есть?

- Есть сын.

- Один?

- Один.

- Мало, надо еще. Вот у меня четыре сына, а все равно мало.

- Не получается у нас с мужем. У меня онкология была.

- Была и была, прошло все. Лучше супчик мой кушай.

Через неделю у меня начался острый токсикоз первого триместра беременности и меня отправили во Францию.

Синьору Франческу я вспоминаю каждый раз, когда готовлю суп из акульих плавников.