Гришкина судьба

                Гришкина  судьба.
Девятилетнему Вовке, с курносым носом, усеянным многочисленными веснушками и голубыми, вечно удивленными глазами, всегда казалось, что все хорошие дела совершаются весной. Ведь весной же мама на рынке купила ему  «тетрис», а отец в прошлую весну свозил его в краеведческий музей, к тому же весной у него всегда идет учеба в школе лучше, хотя все мальчишки в это время  жалуются на лень.  Но в один сырой, промозглый апрельский выходной, когда он, почти бесцельно копался в ямке, под старой развесистой грушей, что у ометов, где они с ребятами летом  устраивают, свой штаб, его внимание привлек острый, пронзительный крик грача. Он перевел взгляд на соседнее поле и  увидел следующую картину. С шумом и гвалтом с поля взлетела многочисленная стая грачей, оставив на поле одного из своих сородичей. Бедная, зазевавшаяся птица ,  безуспешно пытаясь вырваться, дико  крича,  трепыхалась в собачьей пасти. Вовка был ошеломлен увиденным, но через секунду он так рванул с места, что заметив его уже издалека, пес забыл про свою добычу и поджав хвост, юркнул в кусты посадок, оставив несчастную птицу там же, где поймал. Но свое плохое дело он уже сделал. Грач сидел не двигаясь на старом жнивье, неудобно откинув крыло и испуганно наблюдал за приближающимся человеком. Вовка приостановившись, осторожно положил на землю прихваченную под грушей ветку, сам растерянно смотрел на грача. Он вытянул вперед руку,  словно подзывая теленка, или своего любимца пса Пушка, и тихонько заговорил:
-Граченька, миленький, тебе больно? Я не буду тебя обижать, иди ко мне…
Однако грача ни сколько не обрадовали ни слова, ни желания Вовки и он, подпустив его к себе на пять-шесть шагов, забыв о боли в изломанном крыле, поскакал вприпрыжку от него, хлопая здоровым крылом и волоча раненое.
Только теперь Вовка заметил объект раздора, из за которого произошла эта трагедия. Недалеко от места, где только что сидел грач, валялись истисканные в грязи внутренности какого то животного, наверное добыча той собаки. И, видимо грачи решили всей стаей отбить ее, но один из них поплатился за такую смелость.
Грач, отскакав на некоторое расстояние  и поняв безуспешность своих попыток, снова присел без движения, широко раскрыл клюв. Вовку трясло от жалости и от неожиданности свершившегося, но ум подсказывал, что б не мучить долго птицу, надо обмануть ее! И он начал подкрадываться к грачу, присев и раскинув руки, тесня к посадкам и приговаривая:
-Граченька, хороший, иди туда, дурачок, я же не хочу тебе плохого, я помогу тебе.
Отступив к сухому полыннику, грач заметался, но видимо слишком много сил потеряв в борьбе, он запутался, стал спотыкаться, чем быстренько воспользовался Вовка. Он в два прыжка подбежал к грачу, и, забыв про только что выстиранные мамой штаны,  кинулся  на  колени,  раскрытыми ладонями накрыл птицу.
Обессилевший грач часто дышал. Крохотное сердечко  трепыхалось внутри словно крылышко воробья. Блестящие бусинки черно-синих глаз испуганно рассматривали то ли врага, то ли спасителя. А Вовку в этот момент не занимало ни то, что он впервые в своих руках держит живого грача, ему некогда было рассуждать и о том, сколько трудностей перетерпела птица в перелете на далекую родину, что б тут же, по прилету  влипнуть в такую историю, словно кур во щи! Теперь он думал только об одном- надо быстрее нести грача домой, отцу. Сам он ни чего не сможет сделать, а вот отец поможет, он все умеет.
Грач еще пытался как то сопротивляться, но теперь, наверное и он понял- лучше быть в Вовкиных руках, чем в пасти у собаки. Пока шли домой, он изредка поддергивал отвисшее, испачканное в грязи и крови, крыло.
-Пап, смотри, что я принес-произнес Вовка и шагнул навстречу отцу.
-Зачем ты его…-начал, было отец, но увидев висящее крыло, осекся.
Воскресенье у отца было потеряно. Но, как мама ни сопротивлялась, упрекая их в увлечении ерундой, весь день  и вечер были посвящены новому члену их семьи. Рану ему промыли раствором марганцовки, смазали приличной мазью, до утра посадили под плетушку. Всю ночь отец с Вовкой усиленно трудились и к утру новосела переместили в добротную просторную клетку. Вот только сломанное крыло так и не смогли восстановить- в этом и не только отец, а вряд ли кто вообще мог  помочь грачу. Нарекли его Гришкой.
Ранка на крыле вскоре затянулась и Гришка вынужден был привыкать к неволе- на что он мог расчитывать на воле с одним крылом? А тут он стал любимцем  почти всех, кто появлялся  в этом доме , уж не говоря о его постоянных обитателях. Не любили его, а это мягко сказано, только куры. А особенно молодой задира петух, в ярко огненном наряде. Дело в том, что у грача в кормушке и на полу всегда было в избытке разных зерен- проса, ячменя, пшеницы- а много ли ему надо? Поклюет и к себе на жердочку. Курам же хотелось, что б новый гость двора делился с ними, и, просовывая головы меж прутками клетки,  они пытались лакомиться  чужим  добром. Но Гришка понимал свое привилегированное положение и недолго думая, наказывал воришек своим огромным клювом. Вот тут то и вступал в их защиту петух. Он бросался на клетку с диким остервенением, хлопая изо всех куриных сил крыльями, теряя из них свои драгоценные с  переливом перья и ударяя по, казалось слабым пруткам гнутыми, словно сабли, шпорами, защищая своих подруг. Но, увы! Сделать с ее жителем он ни чего не мог. Прочные прутки клетки надежно защищали Гришку. И он настолько  осмелел, что иногда поддавал затрещины и самому владыке куриного гарема. Петя выходил из себя, кричал, пыжился, метался по двору, а Гришка только спокойно взирал на все это из своей крепости
Но более всего  беспокоили Гришку крики его собратьев. Заслышав нечаянное карканье пролетающего грача, он  начинал тревожно озираться и бегать по клетке, поддергивая крыло, переворачивая им банку с водой, рассыпая корм из кормушки. Только вот почему то так ни разу не каркнул- вот уж действительно, соловей в клетке не поет! А ему наверное очень хотелось улететь вместе с тем, кто позвал его, но так распорядилась судьба- теперь это у него было отнято.
Однажды зачем то отцу пришла идея: показать Гришке зеркало. Вовке эта мысль понравилась, но  лучше б она к ним не приходила.
Увидев в зеркале похожего на себя, Гришка впервые, за все проведенное время в неволе, вдруг истерически громко закаркал, вырываясь из рук, и тычась носом в собственное  отражение. Смотреть на это было  смешно и больно. Гришка искал себе пару, и, наконец, нашел. Откуда же ему было знать, что это он и здесь и там.
Но и в тюрьме тоже живут. Все лето Гришке грех было жаловаться на невнимание к себе со стороны маленьких людей- Вовки и сестры его Кати. Они не уставали его потчевать  червяками разных размеров, и он не уставал их заглатывать прямо из их ручонок. С ним они ходили по деревне на прогулку и  даже снимали на телекамеру!
Так пролетело лето.
Первые осенние дожди не слишком волновали Гришку. Но вот вплотную подступили ноябрьские холода, и дождевые струйки стали не такими приятными. Попытки мужиков уговорить маму поселить Гришку на зиму в дом не увенчались успехом. Конечно, рожденный летать- он и должен летать. Но, намокший Гришка убого ежился на своей жердочке, лишенный  свободы и возможности махать крыльями.
Однажды он не смог даже усесться на свой насест и на ночь остался на полу клетки. Гришка заболел. Утром следующего дня, Вовка, глядя из окна во двор, дрожащим голосом позвал отца:
-Пап, а что с Гришкой?
Гришка, неуклюже раскинув крылья, уткнувшись носом в пол клетки, лежал неподвижно.
Похоронили мужики Гришку под окном, в палисаднике. Сколотили из досок ящичек, положили  туда Гришку и засыпали землей. Из окна на процессию смотрела заплаканная Катя. А над головами молча кружились стаи, готовясь к отлету.