К. Малевич. Черный квадрат

  Черный квадрат. А это что такое. Квадрат, он и есть квадрат. Наука геометрия дает точное определение Квадра;т — правильный четырёхугольник, то есть плоский четырёхугольник, у которого все углы равны и все стороны равны. Каждый угол квадрата — прямой. Вот и всё. И больше ничего. А оказывается. не все! Потому как идет речь о Квадрате художника Казимира Малевича. А это уже нечто, наполненной глубоким философским подтекстом. Это оказывается грандиозная веха в истории всей мировой живописи. И я нисколько не преувеличиваю. Сколько книг, статей и монографий посвящено этому живописному произведению. И всё гадают, гадают и никак разгадать не могут. Просто дьявольское наваждение.  Просто неотступное. Вспоминается Заболодский. Он правда о другом. О красоте. Но и здесь мы можем задать тот же вопрос в поисках смысла квадрата 

Сосуд он, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Но Заболоцкий – это очень высоко. Но вот тут я вспомнил другую песню. Это не так высоко, но гораздо ближе к предмету нашего разговора. И речь в ней идет тоже о геометрии. Только речь в песне идет не о квадрате, а о треугольнике. Бермудском треугольнике. Но по духу и по смыслу он пожалуй ближе к заявленной теме. Таже таинственность и непостижимость , которая так взволновала пациентов одной психбольницы. Предлагаю вспомнить.
   
 Говорил ломая руки краснобай и баламут
Про бессилие науки перед тайною Бермуд,
Все мозги разбил на части, все извилины заплел,
И канатчиковы власти колют нам второй укол
.

Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек,
Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:
"Развяжите полотенце, иноверы, изуверцы,
Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!"

Сорок душ посменно воют, раскалились добела,
Во как сильно беспокоят треугольные дела

Он прибежал взволнован крайне и сообщеньем нас потряс
Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз,
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
И двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли,
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник - незакрытый пуп Земли.

Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит, надо выпить треугольник, на троих его даешь,
Разошелся, так и сыпет, треугольник будет выпит,
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!

 Замените треугольник на квадрат и всё будет одно к одному. И у нас чёрный квадрат «все мозги разбил на части, все извилине заплёл". И мы тоже бьёмся в потугах разгадать квадрат, и у нас в напрасных потугах раскалилась мозги до бела, и мы тоже погрязли в бесконечных спорах о судьбе квадрата. И для нас тоже благодаря Малевичу черный квадрат едва не стал пупом Земли. Остается только выпить но уже на четверых во славу не только черного квадрата но и креста,  круга, ядрёна вошь.

                *****
    История мировой живописи имеет  свою очень долгую историю. Возможно тысячи лет.. И это всё была внятная понятная разуму живопись. Сбой начался с явления импрессионизма. То есть и у импрессионистов живопись тоже была вменяемой., но как бы смазанной. Главным в этой живописи был вовсе не сюжет. Главным было чувство восприятие, впечатление.  Impression – это впечатление. И мне нравится эта живопись.

     Ну а потом художники просто как с цепи сорвались. Кто во что горазд. Лишь бы выделиться, лишь бы выбиться, лишь бы изобрести новый изм. И эти измы посыпались, как горох из мешка. И что только не напридумывали.  Живопись вдруг потеряла свою предметную суть. Появилась живопись беспредметная. Причём эти измы очень часто изобретали как бы совсем не художники,, едва умеющие держать кисть в руке.
 
           В этой связи мне хочется , чтобы быть понятым до конца, процитировать одно произведение, причем целиком. Не пугайтесь. Это чудный рассказ замечательного французского писателя Андре Моруа. Он всё очень доходчиво объяснил. Прочтите. Не пожалеете. Итак:

               
                Рождение знаменитости.    

   Художник Пьер Душ  заканчивал  натюрморт-цветы  в  аптечной  склянке  ибаклажаны на блюде,- когда в  мастерскую  вошел  писатель  Поль-Эмиль  Глэз.
Несколько минут Глэз  смотрел,  как  работает  его  друг,  затем  решительно произнес:

     - Нет!

     Оторвавшись от баклажанов, художник удивленно поднял голову.

     -  Нет,-повторил  Глэз.-Нет!  Так  ты  никогда  не  добьешься   успеха. Мастерство у тебя есть, и талант, и честность.  Но  искусство  твое  слишком обыденно, старина. Оно не кричит, не лезет в глаза. В Салоне, где выставлено пять тысяч картин, твои картины не привлекут сонного посетителя... Нет, Пьер Душ, успеха тебе не добиться. А жаль.

     - Но почему?-вздохнул честный малый.-Я  пишу  то, что  вижу.  Стараюсь выразить то, что чувствую.

     - Разве в этом дело, мой бедный друг? Тебе же надо кормить жену и троих детей. Каждому из них требуется по три тысячи калорий в день. А картин  куда больше, чем покупателей, и глупцов гораздо больше, чем знатоков. Скажи  мне, Пьер  Душ,  каким  способом  ты  полагаешь  выбиться  из  толпы   безвестныхнеудачников?

     - Трудом,-отвечал Пьер Душ,-правдивостью моего искусства.

     - Все это несерьезно. Есть  только  одно  средство  вывести  из  спячки тупиц:  решиться  на  какую-нибудь  дикую  выходку! Объяви  всем,  что   ты отправляешься писать картины на Северный полюс. Или нацепи  на  себя костюм египетского фараона. А еще лучше-создай какуюнибудь новую школу!  Смешай  в одну  кучу  всякие  ученые  слова,  ну,  скажем,-экстериоризация,  динамизм,
подсознание, беспредметность-и  составь манифест1. Отрицай  движение  или, наоборот, покой; белое или черное;  круг  или  квадрат-это  совершенно  все  равно?  Придумай какую-нибудь"неогомерическую" живопись, признающую только красные и  желтые тона,"цилиндрическую"   или   "октаэдрическую",   "четырехмерную",   какую угодно!

     В эту самую минуту нежный  аромат  духов  возвестил  о  появлении  пани Косневской. Это была  обольстительная  полька,  чьи  синие  глаза  волновали сердце Пьера Душа. Она выписывала дорогие журналы,  публиковавшие  роскошные
репродукции шедевров, выполненных  трехгодовалыми  младенцами.  Ни  разу  не встретив в этих журналах фамилии честного  Душа,  она  стала  презирать  его искусство. Устроившись на тахте, она мельком взглянула на стоявшее перед ней начатое полотно и с досадой тряхнула золотистыми кудрями.

     - Вчера я была на выставке негритянского  искусства  Золотого  века!  -сообщила  она  своим  певучим  голосом,  раскатывая   звонкое   "р".-Сколько экспрессии в нем! Какой полет! Какая сила!

     Пьер Душ показал  ей  свою  новую  работу-портрет,  который  он  считал удачным.
     - Очень мило,-сказала она  нехотя.  И  ушла...  благоухающая,  звонкая, певучая и разочарованная.

     Швырнув палитру в угол, Пьер Душ рухнул на тахту.

     -  Пойду  служить  в  страховую  кассу,  в  банк,  в   полицию,   куда угодно!-заявил он.  -Быть художником - последнее дело! Одни лишь пройдохи умеют завоевать признание зевак! А критики, вместо того чтобы поддержать настоящих мастеров, потворствуют невеждам! С меня хватит, я сдаюсь.

     Выслушав эту тираду, Поль-Эмиль закурил и стал о чем-то размышлять.

     - Сумеешь ли ты,-спросил он наконец,-со всей торжественностью  объявить Косневской  и  еще  кое-кому,  что  последние  десять   лет   ты   неустанно разрабатывал новую творческую манеру?

     - Я разрабатывал?

     - Выслушай меня... Я сочиню две-три хитроумные статьи, в которых сообщу нашей  "элите",  будто  ты  намерен  основать   "идео-аналитическую"   школу
живописи.  До  тебя  портретисты  по  своему   невежеству   упорно   изучали человеческое лицо. Чепуха все это! Истинную сущность человека составляют  те образы и представления, которые он пробуждает в нас. Вот тебе портрет полковника:  голубой с золотом фон, на нем - пять огромных галунов, в одном углу картины -  конь, в другом - кресты. Портрет промышленника -  это  фабричная  труба  и  сжатый кулак на столе. Понимаешь теперь, Пьер Душ, что ты подарил миру?  Возьмешься ли ты написать за месяц двадцать  "идео-аналитических"  портретов?  Художник грустно улыбнулся.

     - За один час,-ответил он.-Печально лишь то, Глэз, что,  будь  на  моем месте кто-нибудь другой, затея, возможно, удалась бы, а так...

     - Что ж, попробуем!

     - Не мастер я болтать!

     -- Вот что, старина, всякий раз, как тебя попросят что-либо  объяснить, ты, не торопясь, молча  зажги  свою  трубку,  выпусти  облако  дыма  в  лицо любопытному и произнеси эти вот простые слова: "А  видели  вы  когда-нибудь, как течет река?"

     - А что это должно означать?

     - Ровным счетом  ничего,-  сказал  Глэз.-  Именно  поэтому  твой  ответ покажется всем необычайно значительным.  А  уж  после  того,  как  они  сами
изучат, истолкуют и превознесут тебя на все лады, мы расскажем им  про  нашу проделку и позабавимся их смущением.


     Прошло два месяца. Выставка картин Душа вылилась  в  настоящий  триумф. Обворожительная,  благоухающая,  певуче  раскатывающая  звонкое   "р"   пани Косневская не отходила от своего нового кумира.

     - Ах,- повторяла она,- сколько экспрессии в ваших работах! Какой полет! Какая сила! Но скажите, дорогой друг, как вы  пришли  к  этим  поразительным обобщениям?

     Художник помолчал, не торопясь закурил трубку, выдохнул  густое  облако дыма и произнес:

     - А видели вы когда-нибудь, мадам,  как  течет  река?  Губы  прекрасной польки затрепетали, суля ему певучее раскатистое счастье.

     Группа  посетителей  обступила  молодого  блистательного  Струнского  в пальто с кроличьим воротником.

     - Потрясающе! - горячо говорил он.- Потрясающе! Но  скажите  мне,  Душ, откуда на вас снизошло откровение? Не из моих ли статей?
 
     Пьер Душ на этот раз особенно долго молчал,  затем,  выпустив  в  лицо Струнскому громадное облако дыма, величественно произнес:

     - А видели вы, дорогой мой, как течет река?

     - Великолепно  сказано!  Великолепно!  В  эту  самую  минуту  известный торговец картинами, завершив осмотр мастерской, ухватил художника за рукав и оттащил в угол.

     - Душ, приятель, а ведь вы ловкач! - сказал он.- На этом можно  сделать карьеру. Беру вашу продукцию. Только не вздумайте менять свою манеру, пока явам не скажу, и я обещаю покупать у вас пятьдесят картин в год... По рукам?

     Не  отвечая,  Душ  с  загадочным  видом  продолжал  курить.  Постепенно мастерская пустела.  Наконец  Поль-Эмиль  Глэз  закрыл  дверь  за  последним посетителем. С лестницы доносился,  понемногу  отдаляясь,  восхищенный  гул. Оставшись наедине с художником, писатель с  веселым  видом  засунул  руки  в карманы.

     - Ну как, старина,- проговорил он,- ловко мы их  провели?  Слыхал,  что говорил этот молокосос с кроличьим воротником? А прекрасная  полька?  А  три смазливые барышни, которые только и повторяли: "Как это  ново!  Как  свежо!" Ах, Пьер Душ, я знал, что глупости человеческой нет предела, но  то,  что  я видел сегодня, превзошло все мои ожидания.

     Его охватил приступ неукротимого  смеха.  Художник  нахмурил  брови  и,видя, что его друг корчится от хохота, неожиданно выпалил:

     - Болван!

     - Я - болван?  -  разозлившись,  крикнул  писатель.-  Да  сегодня  мне удалась самая замечательная проделка со времен Биксиу!

     Художник   самодовольно   оглядел   все   двадцать   идео-аналитических портретов.

     - Да, Глэз, ты и правда болван,-  с  искренней  убежденностью  произнес он.- В этой манере что-то есть... Писатель  оторопело  уставился  на  своего друга.

     - Вот так номер!-завопил он.-Душ, вспомни! Кто подсказал тебе эту новую манеру?
     Пьер Душ помолчал немного,  затем,  выпустив  из  своей  трубки  густое облако дыма, сказал:

     - А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?

                *****
   Вот и Малевич изобрёл свой «изм». Так хотелось выбиться наверх, прямо по примеру героя рассказа Андре Моруа.   Супрематизм. И ведь удалось. Заметили. Пробился. Да ещё и как. Куда там Передвижникам.

  Но на заре своей юности, когда он рисовал ещё внятные картины, не помышлял ни о каких прорывах в живописном искусстве, Малевич  пытался поступить в Московское Училище Живописи, Ваяния и Зодчеств. А это было лучшее Училище в России наряду с Академией Художеств в Петербург.  Сколько знаменитых художников, учились в его стенах, чьи имена мы все знаем. Наша слава и гордость сегодня. Народное достояние.

  Не прошёл Малевич экзамен. Не приняли. Не достаточно был подготовлен. Он повторил попытку на следующий год и опять не прошёл. Но не беда. Он нашёл другой путь к славе, не имея по сути художественного образования. Его и самоучкой назвать трудно. Посмотрите на его картины супрематического периода и сами скажите,  много ли надо мастерства владения кистью, чтобы рисовать квадраты, круги и кресты, даже если они и будут разноцветными.
 
   И тем не менее Малевича называют основателем нового изма – супрематизм. Это новое «крупнейшее  направление  абстракционизма».

    Его называют русским художником. Странно. Его родители - поляки. И дома в семье они разговаривали по-польски. А отец его и вовсе называл себя шляхтичем. А себя Малевич называл украинцем, поскольку родился в Киеве. В контексте настоящего времени, эта деталь приобретает значимый вес.

 Свой Черный квадрат он написал в 1915 году.    Впервые показал его публике в 1916 году. Показал в составе триптиха, потому как были ещё Черный Круг и Черный Крест.

    Он не только нарисовал  эту геометрию, но и издал теоретическую работу по этому поводу. «О новых системах в искусстве». А потом были  выставки. В  Москве открылась его первая   ретроспективная выставка.  Он изложил  свой путь в искусство : от импрессионизма, неопримитивизма.  Через кубофутуризм к супрематизму. Последний делился на периоды - черный, цветной, белый и завершался показом чистых холстов в подрамниках — манифестацией полного отказа от живописи. Вот такой путь.

    И тут у меня вопрос Вот последний  «этап», а он какое отношение имеют к живописи?  Такой простой, такой наивный, такой детский  вопрос.  А ведь именно эти квадраты,  они и были его  самым творческим, самым ценным и самым плодотворным по его мысли  во всём, что он сотворил за всю свою жизнь. Не понятно.  У художника крыша поехала, или это он так решил всех мистифицировать. А у всех остальных, у тех, кто морщил лбы при лицезрении этих квадратов, тоже крыша поехала?   

     За что же так полюбили Черный квадрат?  И на какие мысли он подвиг наморщенные  лбы. Оказывается, художник исследовал базовые,  возможности цвета и композиции. Оказывается квадрат чёрного цвета – это последнее слово в живописи, в том что касается цвета и композиции. Получается Малевич превзошёл Эжена Делакруа, Рубенса, карла Брюллова, Айвазовского и прочих великих. Я не искусствовед. Я обычный человек, пришедший в зал Третьяковской галереи на Крымском валу. И я тоже морщу лоб в напрасных потугах увидеть в квадрате ускользающий от имя этот смысл.

     Но я уже знаю. Мне уже поведали, что  предшествовавший созданию картины период с 1910 по 1913 год был решающим в развитии русского авангарда. В это время движение кубофутуризма   достигло своего апогея и начали появляться новые художественные направления. Счастье. Новое слово, которое к тому же достигло апогея. Порадуемся первооткрывателям. Только объяснили бы мне, что это за хреновена такая – кубофутуризм. И ещё зачем она нам нужна. И чем она лучше всего достигнутого прежде во всей мировой живописи.
 
     А ведь пытаются объяснить. Как? А вот пожалуйста. Но прежде чем прочесть это объяснение, глубоко вздохните, наберитесь терпения и прочтите. А потом ещё раз. А потом объясните мне, что тут нам хотели объяснить:

   « Таким образом, в творчестве Малевича обрисовалась тенденция к беспредметности, к плоскостной организации картины, которая привела его к супрематизму   Первоначальным вариантом названия было слово «супранатурализм»  , возникшее, вероятно, по аналогии с «супраморализмом» философа Н.Ф. Фёдорова  . По мнению историка искусства  Е Ф. Ковтуна супрематический метод Малевича состоял в том, что он взглянул на землю как бы извне. Поэтому в супрематических картинах, как в космическом пространстве, исчезает представление о «верхе» и «низе», «левом» и «правом», и возникает самостоятельный мир, соотнесённый как равный с универсальной мировой гармонией. В этом Малевич соприкасается с позицией Фёдорова, видевшего сущность художественного творчества в борьбе с земным тяготением.. Такое же метафизическое «очищение» происходит и с цветом, он теряет предметную ассоциативность, окрашивает локальные плоскости и получает самодовлеющее выражение».

     А вы говорите «квадрат». Вон как все эти учёные мужи нам его преподносят. Нет словечка в простоте. А вот ещё прочтите и такое:
 
      «Означавшее тогда пластическое выражение победы активного человеческого творчества над пассивной формой природы: чёрный квадрат появлялся вместо солнечного круга.»
 
 Вы что-нибудь поняли? Я ничего не понял.

       Вы думаете, что ничего не понял только один я? Нет, не только один я. Вот вам суждение другого художника, его современника, и что-то понимающего в искусстве. А это Александр Бенуа. И вот как он выразился по поводу геометрии Малевича. В январе 1916 года. До этого сам Малевич назвал свой «Чёрный квадрат» иконой своего времени. Итак, слова А. Бенуа:

  « Без номера , но в углу, высоко под самым потолком, на месте святом, повешано  «произведение» г. Малевича, изображающее черный квадрат белом обрамлении.  Несомненно, это и есть та «икона», которую г.г. футуристы предлагают взамен мадонн и бесстыжих венер, это и есть то «господство над формами натуры.  Чёрный квадрат в белом окладе – это не случайный маленький эпизодик, а это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели».

     Кто-то назвал Чёрный квадрат «Битвой негров  в тёмной пещере»

 
 Изящно выразился метр живописи, Бенуа. Сразу видно воспитанного человека.  но как точно!  И вы знаете, Малевич ответил на послание старшего товарища. По-моему ответил дерзко, если не сказать хамски. Он даже и не отрицает критический отзыв. Да, говорит он, всё правильно. Его искусство ведёт в пустоту. Вот его слова:  «Я счастлив, что лицо моего квадрата не может слиться ни с одним мастером, ни временем». У меня — одна голая, без рамы (как карман) икона моего времени, и трудно бороться. Но счастье быть не похожим на вас дает силы идти все дальше и дальше в пустоту пустынь. Ибо там только преображение».

                *****

   А теперь снова посмотрим на Чёрный квадрат. Ну и скажите откровенно, какие чувства и мысли вызывает это квадрат. Помятуя о том, что каждый художник , какого бы он ни был возраста и какими бы способностями он ни обладал, обращается к своему зрителю с тем, чтобы вызвать у него эти чувства и мысли. А иначе зачем же браться за кисть и становиться к мольберту.

     Вот у меня ничего нет, ни мыслей, ни чувств. Хотя нет. Вызывает. Меня так здесь издевательски принимают за дурака? Или же напротив, считают своё такое искусство настолько высоким и далёким, что мне надо ещё тянуться и тянуться в тщетных потугах его понять. То есть, возвращая меня к мысли, что я полный необразованный дурак.

      У меня есть такое ощущение, что существует некая каста наморщенных лбов, которые промеж себя решили, что Малевич – это новое слово в искусстве живописи, которое, к сожалению, не всеми понятое. Авангард, одним словом. И наговорили и написали столько в подтверждение этой мысли, что всех задурили, пардон, загипнотизировали всеми своими словесными выкрутасами. И в этом смысле я совершенно согласен с французским писателем Андре Моруа.
            
                *****
    Умер Казимир Малевич в 1935 г. Рак простаты. Не дожил до лихих годов.  Как он хотел по завещанию его должны были поместить в супрематический гроб в форме креста, с раскинутыми руками. Но столяр отказался от этого заказа, ввиду технических трудностей.

    Изготовили гроб прямоугольной формы. То есть,  квадрат. Гроб привезли из Ленинграда  в Москву и кремировали в Донском монастыре. Позже на его погосте будут хоронить многих зеков из расстрельных списков. А ещё  позже белогвардейских генералов с почестями и оркестром. Солженицын тоже возжелал быть погребённым у стен храма  Донской Божьей Матери. 
 
     А вот урну с прахом Малевича похоронили в другом месте. И тоже по завещанию художника. Похоронили под его любимым дубом близ деревни Немчиновка. Над могилой поставили деревянный кубический монумент с изображением Черного квадрата. На дубе доска со словами «Здесь погребён прах великого художника К.С. Малевича. (1878 – 1935 )»
     Но это не всё. Была война и могила была утрачена. Поле было распахано. Но вот в 1988 г. на опушке леса установили памятный знак. Он представляет собой белый бетонный куб с красным квадратом на лицевой стороне.
     Сегодня это поле застроено жилыми корпусами.