Интервью с Жан-Пьером Фабр-Бернадаком

Жан-Пьер Бабр-Бернадак - офицер, жандарм в отставке, автор такой книги как "Стринги Красной Армии" о русских женщинах, но сейчас вокруг него разгораются политические баталии, которые можно сравнить с Аустерлицем или Верданом. Жан-Пьер написал книгу, главная идея которой - опасность, которую несет в себе неконтролируемая эмиграция и о возможности начала гражданской религиозной войны. Книга вышла полтора месяца назад, но уже превратилась в основную головную боль Президента Французской Республики, Военного Министерства, Прокурора, всех, кого касается стабильность Франции.

Мы встретились с ним, как и положено человеку, жизни которого угрожает опасность, кто может быть арестован в любую минуту, со всеми методами конспирации.

Я не буду описывать, как это происходило и где, так как это может быть использовано при его поиске. А место его жительства постоянно изменяется, так как после опубликования его книги, он написал краткое содержание своего труда, которое приобрело форму письма, которое подписали больше 20 тысяч отставных офицеров и жандармов, большинство из которых знают его лично. К письму волной присоединились действующие офицеры, полицейские, жандармы, моряки, прапорщики и солдаты, затем письмо начали подписывать простые французы.

Письмо вызвало эффект разорвашейся бомбы, никто не ожидал, что французы сплотятся вокруг имени "старикашки в домашних тапках", как про него сказал министр обороны Франции. В отношении Фабр-Бернадака Генеральным Прокурором возбуждено уголовное дело по статье экстремизм. Со дня на день он ждет ареста.

С Жан-Пьером мы дружим с 2011 года. С момента выхода его "Стрингов", эта книга побудила меня написать мою книгу "танцы на гвоздях, или как выйти замуж за иностранца и не попасть в беду", и Жан-Пьер об этом знает. Я все никак не соберусь перевести ее на французский, он очень хочет ее прочитать.

Оказавшись в его квартире, мы поболтали совсем немного.

- Мы не можем тут оставаться. Я хочу отвезти вас в замок моих лучших друзей. Кати пригласила нас на съемки.

Мой оператор и ассистент покорно соглашаются.

- А нас по дороге не убьют?- спрашивает меня ассистент оператора.

- Вот и посмотрим.

До замка мы ехали час, хотя, находился он в 20 минутах езды от нынешней квартиры Жан-Пьера.

- Смотрит нет ли хвоста.

- Но мы же все равно интервью покажем по центральному российскому телевидению.

- Это будет потом, - обьясняет мне оператор,- ему еще до вашей передачи нужно дожить.

Оказавшись в замке я сразу узнаю его хозяйку: с Кати мы постоянно видимся в штабе Желтых Жилетов. Она активистка и у нее в замке часто останавливаются ребята, которым нельзя возвращаться домой.

- Кати, я не удивлена, что мы у вас. Жан-Пьер, как настоящий разведчик, не сказал мне, что вы едем к вам.

- А вы знакомы? - удивлен Жан-Пьер, - О, так это прекрасно! Даже интервью для России у меня будет брать надежный человек. Удача иногда поворачивается лицом и ко мне.

Пока мы устанавливаем камеры я показываю ему список вопросов.

- Александра, кто тебе дал такие вопросы? Ты хочешь, чтобы кроме экстремизма меня еще и за призывы к свержению республиканского строя привлекли?

- Жан-Пьер, говорите только то, что вы хотите сказать. Не нужно ничего говорить, что может усугубить вашу ситуацию.

 Итак мы начали:

- Как родилось это письмо?

- Началось с того, что я написал книгу, которая называется «Проклятие Франции», и цель этой книги показать ту часть жителей Франции, которых мы называем политически грамотными, что есть доминирующий образ мысли, который представлен в средствах массовой информации Франции и если вы не думаете тем же образом, вы уходите в тень. Вас загоняют в сторону. Я показал эту ситуацию. И во-вторых, я показал, что есть огромное количество агрессии, насилия и я все это поместил вместе, разными слоями, как торт Наполеон, чтобы представить, что очень часто все это происходит в отдаленных районах, и, если мы исключим феномен городских окраин, агрессивная часть эмигрантов составляют 10 или 15 процентов от всей популяции, живущих в этих окраинах. Читать книгу очень тяжело это 250 страниц текста, я подумал не лучше ли сделать резюме и сделать короткое письмо на одну страницу. И я сделал так. Но кому я должен это показать? Кому это адресовано? И первые люди, кто любят свою страну, кто настоящие патриоты, я партиот, первые, кто любят свою страну это, конечно же, военнослужащие, потому что мы не можем давать присягу флагу, если мы не любим этот флаг, если мы не любим свою страну. Я пустил это письмо почитать военным. И очень быстро письмо стало распространятся самостоятельно.

И в этой связи о нас написали в журнале Валлерс Актюэль /Значимое настоящее/ и как только письмо там было опубликовано, Марин Ле Пэн незамедлительно прочитала это письмо и высказала согласие с ним, но она пошла гораздо дальше. Потому что просто согласиться с содержанием письма ей показалось недостаточно, она сказала "идите вместе со мной", она сказала военным, которые его подписали, идите со мной.

И с той поры я организовал интернетсайт "Площадь военных".

Где я сказал"нет", вы не имеете право говорить так. Если вы сказали «я согласна с вами» - это не проблема. Но когда вы говорите «идите со мной», это уже призыв. С момента, как она сказала это, Меланшон естественно, сказал противоположное. Все это нарастало помаленьку в средствах массовой информации, спустя 5 дней Меланшон все это доложил правительству и правительство решило принять меры в отношении нас. Министры начали нас именовать стариканами, людьми которые не уважают принцип равенства, стали говорить что то, что мы хотим сделать, это разрушение основ государства. Во Франции мы это называем Путч. И потихоньку это усугублялось. И все это спровоцировало это письмо. Этот вопрос коснулся большинства, почти 60 процентов людей, кто нас защищают. Почти 49 процентов французов сказали мы просим армию, даже если не согласны политики, вмешаться. Естественно, это противоречит планам государства. И это не согласованно с политиками. В чем преимущество. У военных есть ранги, есть логика, есть правда, им не свойственны изворачивания, зигзаги политики. И это люди понимают.

Второе, это примерность. Я постоянно привожу этот пример: когда вы идете маршем, быстро, в течении 8 километров, с рюкзаками, с оружием, боеприпасами, если солдат взял 25 килограмм, командир должен взять 35. Для того, чтобы быть примером. Так как если он берет 35 килограмм, и если какой-то солдат скажет я уверен, у него нет 25 килограмм, командир ему скажет – давай, бери мой рюкзак. И когда солдат берет и видит, что это существенно больше чем 25 килограмм, он понимает, это оценивается. Этот пример фундаментален. И люди это знают. Это обратная сторона политики. У политиков нет таких примеров. Они могут говорить одно, потом другое. Это вообще не важно. А у нас – правда /праведность?/. Я часто говорю гражданским, вы знаете, что в армии много неправильного. Может быть даже больше, чем в гражданских структурах, но нет дармоедов. Я надеюсь вы поняли в чем разница. И все эти моменты интегрируются с французским народом. И это очень неприятно для политиков. Они понимают, что народ нас любит, я вам сообщу результаты опроса 2018 года. В 2018 году он спросили французов что они думают об армии: 88 процентов сказали, что они хорошего мнения об армии, все это имеет эффект кнопки детонатора. Это взорвало. Потому что оказалось, что есть в стране сила, которая действительно представляет снова историю, которая снова представляет землю.

Второй вопрос.

- Вы ожидали такой реакции?

- Это немного то, о чем мы уже говорили. Сначала у меня было только 100 подписей, а сейчас у нас почти 28 тысяч подписей. Среди них 62 генерала. Естественно, с этого момента письмо приобрело невероятное значение. И именно поэтому правительство предприняло меры прекратить его распространение. Про нас начали говорить, что мы хотим свергнуть правительство, что мы не уважаем принцип равенства, "они стариканы, они оторваны от реальности, не связаны с действующими военными, не знают, на самом деле происходит в армии". И они прекратили его распространение. Они не смогли это сделать полностью, но они стараются это сделать. Они отреагировали. Мы, отставные, но мы знаем, что происходит в армии, естественно, по всей стране, мы знаем от своих детей. Потому что дети военных, как и я, становятся военными, это необходимость, для нас это не профессия, для нас это призвание. И я думаю это во всех армиях мира так же. Мы ставим нашу жизнь, наше тело на службу. Когда мы на службе, мы кладем на это жизнь. В какой профессии — это предусмотрено? Никакой другой.

Я думаю, что в тот момент, когда про нас начали негативно говорить, появилось второе письмо Жана Бактива / хотела привести сноску на это письмо, но у меня заблокировался интернет сразу, как я его нашла в гугле/

Отставных начали вытеснять.

- Когда писали это письмо вы задумывались, что может случиться потом?

- Изначально нет. Мы написали письмо. Мы думали его подпишут 400-500 человек. Мы определили нашим письмом нашу миссию. Определили ее обьем и содержание. Во вторых, это письмо адресовано отставным, и это указано. Мы разместили письмо в ютюбе / я не нашла его, во Франции скорее всего оно заблокировано/ кто-то написал, это очень хорошо. Если захотите я вам дам его послушать для углубления понимания. Там именно письмо, слово в слово. Ничего не поменялось. Меня поразило количество людей которые написали в фейсбуке, мне сказали, мы не верим политикам, мы верим вам. И с этого момента вы должны развивать эту миссию. Потому, что завтра мы можем выйти на улицы, на манифестации, мы не верим политикам. Политики ошибаются, они совершают престуления, попадаются постоянно, но не в тюрьму, в тюрьмах политиков очень мало, они наказываются, но не тюрьмой. Если вы совершили преступление, если вы ехали под знак 90 к/ч со скоростью 130, у вас сразу же заберут права, наложат штраф, ничего этого с политиком не случится. Люди не верят больше политикам. И вдруг кто-то людям говорит, что есть еще одна структура, которая важна, есть структура которая за вами, которая готова защитить людей – это армия. И люди, я вам обьясню, те самые 88 процентов, расположенные к армии, и получился эффект слогана «идите еще дальше», и я это принял. Это означает продолжайте. /звон колокола/ Я вам ответил.

Вы все знаете про Желтые Жилеты?

- Да

- Проблема ЖЖ я же вместе с ЖЖ был на перекрестках, я был в городе Перигор.

Я общался с ЖЖ. И это люди под знаменами Франции, кто имеют проблемы социальные нерешенные государством, которые понимают, что власть Макрона, не забудем, что Макрон бывший банкир, эта власть не принимаемся простыми людьми. Их ошибка, это то, что они не хотят согласно их философии иметь лидера. Мораль есть, но у них 30-40 руководителей и они идут в разные стороны, и у них нет единого направления. Я говорил, то что я знаю, что не нужно идти на Париж. Вы ничего не добьетесь. Но они пошли на Париж, и Париж стал их могилой. Они /полиция - прим. Люмэль/ тут же подключили ракаев, местные банды окраин, они запустили анархистов, и ЖЖ ничего не смогли сделать, так как разрушения оказались более репрезентативными, чем их реальные дела. Я могу дать пример: на перекрестке были люди, кто проезжали на машинах с желтыми жилетами на лобовых стеклах, они останавливались, ЖЖ нас угощали молоком, вином, напитками, выпечкой, макаронами, так как на месте были люди, кто готовили еду, они там оборудуют себе кухни.

Это представители народа, у них связь с населением. А правительство отреагировало очень жестко. Они отменили перекрестки, они ставили жандармов, если вы остаетесь на этом перекрестке, есть закон, вам штраф 135 евро, но люди, которые на перекрестках, небогатые. И это 135 евро для начала. Есди вы остаетесь, это больше 135 евро. И люди ушли.

И второй пункт в Париже. В Париже к ним примкнули крайне левые. Меланшон когда движение ЖЖ началось, он говорил , все кто ЖЖ – фашисты. У месье Меланшона все фашисты, кроме него. А когда он понял интересы ЖЖ, он тут же развернулся. Их ошибка это – структура.

У нас иначе. Мы – военные, мы структурированы, нас 130 тысяч и более, мы сразу же создали ассоциацию, с делегатами депортаментальными, региональными, люди объединились, мы можем войти в политическую жизнь. Это первое.

Второе, я вам уже говорил. Генералов начали оскорблять. Начали говорить, что это люди, кто не уважают равенство, вы хотите подорвать основы государства, это «стариканы в тапках». Идея генералов, и я полностью с ними, это то, что все генералы решили подать иски в суд, у нас 12 или 15 человек, кто подали заявления против министров. Это создало шумиху. Потому что мы не можем быть унижены таким образом. Я в письме сказал обратить внимание, но я не оскорбил никого, я вообще никогда никого не оскорблял, ни политиков, ни кого-либо вообще. И если люди, занимающие высокие посты, допускают такое поведение, которые могут говорить оскорбительно, если у людей нет аргументов, они начинают оскорблять, нужно от них защищаться. Я не ответил оскорблением. Мне нет дело до того, что меня оскорбили. Но есть генералы, и я их понимаю, которые сказали, нет, вы не имеете право это говорить. Они подали заявления о привлечении к уголовной ответственности этих министров.

Мадам Панье-Руньяше, которая сказала «старые пердуны в тапках».

Третье, письмо, которое вы читали, оно попало к президенту. Президент республики является главнокомандующим. Мы пошли против президента республики. Это означает, что в конце июня, так как еще и ковид в этой ситуации тоже создает проблемы, мы составим небольшую группу, возможно 50 или больше военных, и мы организуем делегацию 5 человек, один генерал, один офицер, прапорщик, письмо же подписали не только генералы, и я не люблю акцентировать внимание только на генералах, очень много прапорщиков подписали, прапорщики - это рабочие лошади в любой армии, технические службы, прапорщики - это основа любой армии, офицеры не смогут ничего без них сделать с личным составом, я был офицером, я знаю, что без прапорщиков мы вообще ничего не можем сделать. . Президент нам говорит, я вас не приму, но мы пойдем к Елисейскому дворцу, и мы скажем, ок, ты не хочешь принять нашу делегацию, мы постараемся передать петицию его ассистентам или секретарю. Я не знаю. Но это мы хотим сделать.

Это три вещи, что я хочу вам рассказать.

Я не могу сказать больше, так как в настоящее время это только проект, и не уверенности ни в чем.

Я думаю, что мы сказали что-то , и это что-то сорвало маски. В связи с этим люди сказали, они правы…

Есть одна сказка Андерсена "Голый король". Что рассказывает эта сказка?Пришел к королю портной и сказал: "Я пошью вам прекрасный костюм", и через 3 недели он появился с пустыми руками, но изобразил, что это великолепный костюм и король поверил, хоть и не видел ничего, что это костюм. Вот в чем проблема Франции, что люди видят, но не говорят. Люди видели короля и ничего не говорили. Все говорили "О! Как красиво, вы видете, как тут красиво, посмотривте какая ткань!" А на самом деле ничего нет. Он голый. Куртизанки, кто вокруг короля, ничего не говорили. Они и не видели короля в другом виде и король решил раз все довольны, значит, наверное, это действительно красиво, он может быть и понимал что что-то не то, но раз никто не говорит, он вышел на улицу перед народом.

Люди восхищались: "О! Как красиво, как хорошо".

Но вдруг появился маленький мальчик, который не знал всей подоплеки, был наивен, как дети его возраста. Он показал пальцем на короля и закричал:" Он голый". И все увидели, что король голый.

Если я смогу, в моем возрасте, быть похожим на этого маленького мальчика 10 лет, я хочу сказать вуаля, вот она правда. Смотрите это не правда. И если все мне скажут, это и есть она, правда, прекратите врать, начните говорить правду. Я не знаю, как это будет. Но полицейские, вместе с охранниками тюрем, ЖЖ, исторический канал, - все стали подниматься. Свобода слова освобождается. Если вы смотрите телевизионные программы, за исключением государственных каналов, все другие, никто не говорит о нас в течение всех этих месяцев.

Мы говорим что-то новое, то, о чем никогда не говорили, например, о том, это реальность, 90 процентов преступности – это городские эмигрантские окраины. С этим нужно что-то делать. Но проблема окраин, я должен сказать, это не население, не мусульмане. Это, в основном, этнические банды, но более страшное, что среди них исламисты. Есть согласование между этими группами. Я вам приведу пример. Где исламисты находят оружие? В бандах. Мы можем проследить связь между ними. Мы часто видим, что террористы начинали в этих бандах. Эти банды терроризируют большинство проживающих в этом же районе мусульман. Проблема, в настоящее время, я не говорю об интегрированных французах, у нас же много эмигрантов, я же испанского происхождения со стороны моей матери, но я француз, я испанец, но я абсолютный француз. Как и люди итальянского происхождения. Они стали французами. И я очень часто замечаю, что они более французы, чем сами французы.

Проблема, что, если мы не обратим на это внимание, исламисты распространятся и раскол между этими двумя частями населения будет все больше и больше. И это большинство мирных пассивных мусульман, при развитии раскола будут вынуждены принять какую-то сторону. Пойдут ли они на сторону Франции? То есть всего, что из себя представляет Франция и история Франции, или уйдут, поскольку они мусульмане к исламистам? Я не ничего не знаю. Это очень важный вопрос. Даже если они не согласны со мной, они должны задуматься над этим вопросом. К сожалению, государство этим вопросом не озадачивается. Они предпочитают позицию страуса, зарыться головой в песок, и не хотят ничего видеть. Они видят только если что-то уже случилось. И говорят "О, это очень печально. А это ужасно." Но преступление — это же проросток, часть события, которые случились в другом месте.

Мы посмотрим на то, что было во Франции 20 лет назад. В течение 20 лет меры безопасности выросли до невероятного уровня. Вы можете спросить у простого француза, не важно для какого француза проблема безопасности — это не обязательно насилие, агрессия, это не обязательно убийство, наркотики. Это ведь и порча машин, кража электрического самоката для человека, кто работает на минимальную зарплату, максимум 1200 евро в месяц, а электрический самокат стоит 1000 евро. Он на нем работает, у него больше нет средств. Нет страховки для электрического самоката, не застрахован. Он потерял тысячу евро. Никто в журналах об этом не говорит, никто не говорит об этом по радио. Но для этого человека это очень важно. И это по всей Франции. Во Франции много грабежей. И их количество растет. И обычно они видят тех, кто закончил L ENA /высшая школа французской администрации/, но кто не понимает реальных проблем народа. И мы возвращаемся к исходному пункту, люди видя пример говорят, да, мы хотим быть с ними, а не с политиками.

Карикатура на Жана-Пьера Фабр-Бернадака в эпоху его работы главным детективом Тулузы.
- Как вы расцениваете проблему существования эмигрантских гетто?

- Я не согласен с вами.

Я вам объясню почему это происходит. Я не хочу разделять. Есть 3 пункта для Франции. Во Франции нет больше идеалов. Сегодня один идеал – меркантильность. Это продажи, я хочу последний айфон, я хочу уехать куда-то на каникулы. Вот идеалы. Мы разрушили все идеалы. Чтобы сказать, что главный идеал – это потребительская корзина. Я думаю, нужно создать идеал, нужно содержание. Основной идеал – это значение земли. Это означает, что мы часть этой земли, это не безделушка, мы связаны с этой землей. Франция, я приведу дурацкий пример, но французская кухня! Это искусство! Кухня итальянская – исключительная! Это часть нас. Если вы по-французски говорите «бланкет дэ вё», «бургиньон», «касуле», все знают, что это такое. Это блюда, с которыми каждая французской семья связана поколениями, бабушки, дедушки, это передано поколениями. А французский язык передается таким же образом, история Франции передается таким же образом, и это все формирует основу. И если мы это забудем, мы не сможем вернуться к этому. Я констатирую, что обязательно нужно знать откуда мы. Если мы не знаем откуда мы, мы не узнаем кто мы.

- Но вы не разъяснили проблемы разделения бедных.

- Нужно говорить об этих людях. Нужно дать возможность им говорить. Говорить лицом к лицу, не бояться. Сегодня мы все боимся. Вы же знаете, что полиция не заходит в некоторые кварталы, поэтому нужно говорить об этих людях. Во Франции мы имеем закон. Есть лимит права для закона, все что за рубежом закона - незаконно. Все, что в рамках закона – законно. То же самое для левых. Есть лимит. Все что за лимитом - незаконно, все что в рамках – законно. Все что между этими двумя рамками – законно. Сейчас, если вы делаете что-то за рамками закона, мы терпимы. Я против нулевой толерантности к нарушителям закона. Но мы толерантны. Потому что, если мы толерантны до этой отметки, это черта человека, я такой же, мы идем дальше. Если мы снова принимаем, люди пойдут еще дальше. Если мы и это примем, люди все равно пойдут дальше и в какой-то момент мы придем к ситуации, которую мы имеем сегодня. Нужно объяснять это. Нужно говорить об этом.

Мухамед Мера, который/ убил детей в Тулузе в еврейской школе в 2012 году - прим. Кишкурно/здесь в Тулузе. Мухамед Мера подавал досье на зачисление в Иностранный Легион. Этот парень изначально не имел ничего плохого в голове. Если бы ему попался кто-то, кто ему бы сказал, посмотри, твое досье не подходит под Иностранный Легион, но ты можешь пойти в армию. Мы тебе предлагаем это, это и это. И кто-то бы ему объяснил условия, почему так, возможно Мера не стал бы террористом. Потому что, если он хотел служить в Иностранном легионе это ничего общего с карьерой исламиста. Вы прекрасно видите, что это что-то совершенно не состыковываемое. Но этот парень был брошен. И это дает мне почву для размышлений. Это дает необходимость объяснять, если ты поступишь так, ты становишься французом и добро пожаловать во Францию и занимайся тем, чем хочешь. Но если ты не соблюдаешь правила, мы примем меры. Нужно показывать границы, давать ориентиры, чтобы люди знали, что делать. Эти ребята /с городских окраин/ по 20, 30, 40 раз арестовывались, и мы их все равно отпускаем. Как вы себе представляете, что они начнут уважать власти? Как они начнут уважать правосудие? Как они начнут уважать Францию?40 раз?40 раз? Я не думаю, что в России это возможно.

Матрешки в квартире Жан-Пьера Фабр-Бернадака.
Именно. Это то что я думаю. В России это невозможно. Я говорю нет, ты занимаешься черте чем, мы тебя сразу берем. Ты арестован. Это вот так. Во второй раз будет еще строже. И этот человек начнет думать, потому что может случится второй раз. Почему вы думаете, что эти люди будут верить во что-то если они очень хорошо знают, если он уйдет от ответственности?

Во Франции, если вы осуждены менее чем на 2 года, вы не сядете в тюрьму, на вас нет мест в тюрьме. Вам оденут электронный браслет на ногу, который все знают, как снимать, но это другая проблема, вы на улице. Почему у нас всплеск домашнего насилия? Потому что типы, которые избивают своих женщин, они обливают бензином своих женщин и поджигают, зачем? Потому что они должны быть в тюрьме, а они не в тюрьме. Никто ими не интересуется. Полиция что-то пытается делать, говорит:" Осторожно", но Юстиция решает иначе. Я не криминализирую совершенно ни в чем юстицию, юстиция прекрасно знает, что количество мест в тюрьмах ограничено. Если есть 25 преступников и 20 мест в тюрьме, это означает, что 5 преступников уйдут на свободу. Даже если они опасны. Это все не системно. Мы говорим рыба гниет с головы. Нужно начинать сверху. Люди должны сказать Я доверяю, если вы не доверяете государству ничего не получится. Именно поэтому армия на стороне права, что считает очень важным для народа.

- Другой вопрос: если Франция продолжит игнорировать проблему, возможна ли гражданская война? Что вы думаете?

- Я уже говорил, я не верю в это. Я думаю, это будет не в форме гражданской войны. Естественно, возможен этнико-религиозный конфликт. Это значит, что есть городские окраины, банды. Я даю очередной раз пример. Полицейская машина. В машине 5 полицейских. Полицейские заезжают в район и они окружены бандой из 25-30 человек с бейсбольными битами, коктейлями Молотова. В какой-то момент они начинают бить полицейскую машину, это уже происходило. Мы же понимаем, что два-три полицейских паникуют. Стреляют. Они убивают 3-4 бандитов. Что произойдет потом? Моментально город будет в огне. Моментально все вспыхнет. И не только этот город. Все города. Потому что проблема сегодня, об этом мы тоже не говорим, это ведь не только проблема больших городов. Это во всех городах Франции. Даже в городах с 20 тысячами жителей, как город Бержерак, например. Есть районы, районы сложные, , в которых у нас большие проблемы. Это кварталы, в которых мы поселили эмигрантов. И дальше как это работает, \я отвечу на ваш вопрос, мы не изолируем мигрантов. Это происходит, само собой. Если вы алжирец, где вы выберете жилье? С такими же людьми как вы, они поедут в тот район, где живут земляки, к алжирцам. Вы марокканец – к марокканцам. Я был на Востоке Лиона и там есть башни, и там есть башня для тунисцев, башня марокканцев, есть башня алжирцев. Это невозможно. Мы их и пытаемся смешивать, но они не принимают это. Они хотят попасть в родную атмосферу. Но это невозможно, потому что они больше не в Алжире. Вот в чем проблема. Вот над чем нужно работать. Что можно сделать если эти ребята нанимаются черте чем? Они знают, что нельзя продолжать это делать, но полиция и жандармерия ничего сделать не может И этим людям кажется, что в их окружении, которое они сами создали, в своем дворе алжирском, например, мы возьмем их в пример, потому что большинство это алжирцы, их пример 6 миллионов во Франции это не пустяк 6 миллионов, для них это захват своей территории. Они это понимают именно так. Их двор – это не Франция. Они живут в этом дворе, едят в этом дворе, спят в Алжире. Вот в чем драма.

Мы возьмем итальянских эмигрантов, которые в связи с культурой, греко-латинской культурой, такой же как наша, потому что мы вышли из римлян, итальянцы обосновываются. Но те – нет. И это не критика, это – логика.

И потом они говоря, я – алжирец, потому что нет людей, у которых хватило бы мужества войти в этот двор и сказать, эй, ребята, внимание, вы говорите по алжирски? Но но но.

Другой экземпляр как оценить то, что мы страна, что когда вы хотите гражданство Франции, мы высылаем по почте. Не приносится клятва. В США если вы хотите стать американцем, есть клятва на библии или на американской конституции . У американцев обязателен экзамен. У нас – мы даем кому попалы.

- Это не так

- Мы только начали менять

-Не уже давно не так.

- Но этим изменения 10 лет

У меня есть пример, моя бывшая жена из Румынии и ее брат женат на румынке. Они приехали во Францию. И у нее есть брат в Америке. Я спросил одинаково ли все? Она получила свое гражданство в конверте, ей сказали, что она гражданка добро пожаловать, вы француженка. Это невозможно.

- Это изменилось

- Но это изменилось не намного. Это не как в США.

- Чтобы получить гражданство Франции это не просто нужно сдать язык, историю Франции, законодательство.

- Да, это нововведение. Но я считаю это должно медиатизироваться., то есть, этот день должен быть как большой праздник. Люди должны понять Франция вас приняла.

- Для меня это и был праздник, мне вручил документы Префект с шампанским.

- Префект… Это только потому, что он обязан это делать. У него нет чувств, он не дает понять насколько это важно. Посмотрите как в США. Американцы не всегда хороши, я не фанат американцев, но в США американские флаги повсюду. Практически на каждом доме. Вы можете посмотреть в Греции, я был в Греции, повсюду греческие флаги. Во Франции флагов французских нет. За исключением футбольных матчей,

- в школах, на почте, в мэриях,

- но не у людей! Их нет на жилых домах.

-Что вы думаете об отношениях Брюссель-Вашингтон?

- я не могу дать ответ. Это не я говорю Жан-Пьер Фабр-Бернадат. Я говорю как представитель армии. Я не могу ответить. Если вы обрежете, я отвечу.

- Я не уверена, что мы обрежем.

-Я не могу ответить. Естественно, есть связь. Это в течении длительного времени. Это большая политика. Все все что я хочу, это защитить гражданство франции, защитить французов, французскую землю, защищать французскую культуру, защитить французскую историю. Вот так. В остальном, я могу дать мое мнение. Лучше спросить у политиков. Вы доставите им удовольствие они будут часами вам рассказывать об этом.

- Но может быть вы с большим удовольствием поговорите об отношениях Европа- Франция – Россия?

- Я думаю наша история, потому что я всегда исхожу из истории, наша история очень взаимосвязана, даже если у нас и были события в эпоху Наполеона, но я думаю, что наша история больше расположена к Востоку, чем к Западу. Потому что если завтра у нас будут проблемы, я думаю что Россия и Восточная Европа имеет похожие проблемы - это мусульманский мир. Как мы только что говорили, не забудьте, что Франция – это страна, в которой если что-то происходит, начинает происходить повсюду. Возьмем Эрдогана, огромное количество турков, большинство которых в Германии, но и у нас достаточно. Алжирцы, конечно же. Тунизийцы, марокканцы, представители Саудовской Аравии. Это не конфликт только с некоторым количеством французов и некоторым количеством мусульман. Это экспансия. Именно поэтому это опасно, есть риск взрыва, и что происходит, возможно эти проблемы не настолько важны в Италии, Испании. Но вы видели что там произошло. Около 8 тысяч мигрантов появились в демаркационной зоне. Что эти люди хотят делать? Они хотят попасть в Испанию! Но Испания не имеет финансирования на них. Они приедут во Францию. Потому что Франция принимает всех. Не забывайте, у нас если у вас нет социальной защиты – Франция вам предоставит социальную защиту. Хотя есть французы, которые родились французами, они иногда не имеют социальной защиты, даже ее эквивалента. И у нас все та же проблема.

Если я приеду и я мигрант, то мне все скажут «у тебя право на это, на это и на это». Вы думаете, я буду уважать эту страну, я подумаю, они странные эти люди, которые дали мне все. Я хочу продолжать. Почему они не дают еще больше? Я их понимаю. Это бесконечно. Можно быть русоистом, то есть думать, что люди прекрасны, Но люди не хорошие, не плохие, в какой-то момент они хорошие, в какой-то момент – плохие. Но мы не может продолжать помогать людям, которые приехали потому что тут лучше экономические условия. Для Франции это означает, что те чеки, которые мы даем, те квартиры, они это все равно не ценят. Когда приехали во Францию итальянцы /бежавшие от режима Муссолини –при. Кишкурно/ такого не было. Они приехали, так как были экономические проблемы, но в то же время но они стали такими же французами, как другие, некоторые даже более французами. Платини он не франыцузского происхождения, он абсолютно интегрирован. Он больше француз, чем некоторые. Зидан тоже. Потому что 40 лет назад у нас таких проблем не было. Но мало по малу с исламизмом, исламизм дал причину ракаям /бандитским группировкам пригородов – прим. кишкурно/ и бандам почувствовать силу. Они ненавидят Францию. Это спрятано, но это есть. Они не любят Францию. Они придумывают оскорбительные прозвища французам. Сосиски, сыры, они нас так называют.

В продолжении нашей темы, мы делаем все, что было в США 20 лет назад. США насаждают политику уничтожения культуры, вы должны знать это. И вы на пороге уничтожения культуры. Антиколониальность, мы следующие, Проблемы рационализма , дерасизация – мы следующие. И у нас волны. Но это же не правда, не реальность, это утопия. Они утописты. Но мы следуем за ними. Для нас это очень, очень чувствительно и в таких условиях наши религиозные христианские корни, которые мы имеем с русскими, мы пытаемся сохранить. Потому что мы соблюдаем, чтим. Я не знаю чтут ли американцы делают это. Но думаю мало помалу они поймут. Но этот поток изменений значителен.

- Мы живем в Европейском союзе и у нас есть опыт Германии.

- США выбрали свой путь, и этот путь не вместе с Францие, а только как нужно США. И я думаю американцы хотят изменить менталитет французов на американский манер, чтобы мы сделали франко-германский союз, но на американский манер. Когда мы покупаем оружие, это не как хотят французы, а как требуют американцы. В международной политике Франция, не Макрон, есть политика со времен Шарля дэ Голля, которая направлена в сторону Урала и Европы, Урала означает России, эта политика в процессе прекращения. И первые это делают немцы. Я не знаю что будет дальше, германия прекращает свою политику в сторону России. Есть и другая проблема. Есть страны Восточной Европы, где если вы говорите о России, поляки, это что невозможно, это очень плохо.

- В связи с этой проблемой, как вы думаете, есть ли возможность создания экономического пространства Лиссабон- Хабаровск, все страны вместе, Европа, Азия, или это все невозможно из-за отношения в России Польши и Чешской Республики?

- Вы опять мне задаете очень политизированный вопрос. Я понимаю, что вы хотит спросить

- Извините меня.

- Я могу сказать, что православие и католичество – мы братья. Русская культура – это культура, которая созвучна французской культуре. Это не случайно, что Вольтер, Дидро, интересовались Россией, это не просто так, что в эпоху царизма русские говорили по-французски, и иногда лучше, чем парижане. Это не просто так, что царь Александр никогда не был рьяным врагом Наполеона.

- Я с вами согласня. У меня есть знакомая, потомок белой эмиграции. Они приехали в Париж в...

- 1920.

- Да, мама моей знакомой была девочкой и, гуляя по Парижу, она спросила свою маму «Мама, а мы точно в Париже?», «Да, это Париж», «А почему все так плохо говорят по-французски?»

- Да, да. Потому что французский язык был у русских как родной. И русская литература! Сколько русских писателей и русских музыкантов приезжали в Париж. Значительное количество. Естественно, у нас есть связь, и мы это видим. И это было задолго до появления США, потому что США существуют с 1790 года, я точно уже не помню.

Я думаю, мы не можем не считаться с тем, что Россия, это страна которая любима. Русские любят быть русскими. Каждая страна любит саму себя. А мы, французы, в течении длительного времени нельзя сказать, что мы счастливы быть французами. Возможно, в связи с опубликованием моего письма что-то поменяется. Французы, которые спят, которые не хотят ничего говорить, начнут что-то предпринимать. Как русские после окончания коммунизма и период Ельцина, который очень драматичен для России, они нашли себя в Новой России, они интегрировались и гордятся своей страной. Все что я хочу, это обрести национальную гордость. Есть ли это в эпоху Трампа – я не знаю. Мы все знаем, чем знаменит Трамп, но он говорил, что Америка - Великая страна. Я думаю, что если ты гордишься своей страной – это не война. Я считаю если народ не гордится своей страной, это говорит о ее слабости. Другие говорят, посмотрите, они слабые, я хочу туда. Но если страна сильна своим духом, особенно учитывая, что в Европе нет войн после Второй Мировой Войны, я не верю в возможность ядерной войны, но взрыв внутренний – да, он будет. Именно это я пытаюсь донести. Вы не можете отправить ядерную бомбу во Францию, не затронув соседей.