ОТЕЦ

- НЕ-Е-ЕТ! Никогда такого не будет! Никогда!
Этот дикий мужской вопль порвал тихое  пространство фешенебельного московского пригорода. В ответ залаяли собаки, закудахтали куры, и даже закричал петух.

 Сергей приехал домой под утро, после тяжёлых деловых переговоров, и его прямо с порога, как обухом по голове, сразила новость: его любимая единственная дочь Даша ушла в монастырь.
"Дорогой папка", - так начиналось оставленное дочерью письмо. - "Только не нервничай и не кричи на маму. Это моё личное решение.  Я ухожу..."
Сначала он подумал, что это какой-то дикий розыгрыш. Ничего же не предвещало. Всё было, как всегда. Правда, Дашуля в последнее время стала носить длинные юбки и платки, но они ей шли. Она была в них ещё грациознее. Но, главное, она оставалась весёлой и задорной, а не превратилась в унылую зануду, как положено уходящим в монастырь.
Сергей зашёл в Дашину комнату. Всё там было, как всегда, и, казалось, что сейчас она выскочит из шкафа с криком: "Ну, что папка, поверил?" Но шкаф был пуст. Сергей набрал её номер телефона, и он зазвонил тут же, оставленный на тумбочке. "В монастыре ведь телефоны не нужны", - мелькнуло в голове у Сергея. И в этот момент он, наконец, осознал реальность происходящего, и завопил, как раненный зверь. 
- НЕ-Е-ЕТ! Никогда..!
- Ох, – невпопад сказала жена.

Впрочем, жена Сергея уже давно говорила исключительно невпопад. Поэтому она старалась вообще при муже не высказываться. Но вот вырвалось.
Её лицо, раздутое от косметических инъекций, не выражало эмоций. Она тщетно боролась с возрастными изменениями, думая, что именно они являются причиной  дурного расположения к ней мужа. Но не в них было дело. Сергей не любил жену в принципе.
В самом начале, когда Светлана была ещё молодой и непосредственной, он увлёкся ею, но быстро охладел. Он вообще не умел привязываться к женщинам, потому что не доверял им. Когда он был сир и нищ, они смеялись над ним, а когда разбогател, вдруг стали проявлять к нему интерес.  Светка казалась ему такой же. Как все. А потом появилась Дашка.
Он, конечно, хотел сына и был поначалу разочарован. Ещё одна баба в этом мире - зачем? Но когда он увидел её, сцепился с малышкой взглядом, в нём откуда ни возьмись поднялась такая буря нежности, о наличии которой в себе Сергей даже не догадывался. И всё в нём перевернулось. Он потащил Светку в ЗАГС, стал пытаться жить с ней семьёй, как все, но... Не сложилось.

- Что "ох", что "ох"?  - мгновенно передразнил жену Сергей. - Как такое могло случиться?
- Не знаю.
- А кто знает? Я работаю, понимаешь, вламываю, чтобы у вас всё было! И у вас всё есть! Чего ей не хватало?
- Не кричи на меня!
- А на кого мне ещё кричать?! Ты куда смотрела? Ты вообще куда-то смотришь, кроме зеркала, чучело? Ты же из салонов красоты не вылезаешь!
- Вылезаю!
- Посмотри, на кого ты стала похожа! Ты не тем занимаешься. На тебе была дочь. Ты должна была заниматься ею!
- Я занималась!
- У тебя были няньки. Тебе не надо было стирать пелёнки, готовить еду. Тебе надо было только её воспитывать.
- Я воспитывала!
- И что? Что ты в итоге воспитала?
- Что ты орёшь?
- А как я ещё должен с тобой разговаривать? Где адрес этого монастыря?
- У меня нету.
- Мне все монастыри России прикажешь объезжать?
- Объезжай все.
- Иди отсюда, чтобы я тебя не видел! Ненавижу тебя!
- Аналогично! - прокричала в ответ жена.
И убежала плакать в свою комнату.
Сергей рухнул на диван в гостиной, обхватив голову руками. Какое-то время он лежал так неподвижно, но потом вдруг резко подскочил, схватил  телефон и набрал номер Кости, Дашиного институтского жениха.
- Костя. Это Сергей, Дашин папа. Что случилось с Дашей? Это ты обидел мою дочь?
- Что Вы, Сергей Иваныч, я вообще тут ни при чём, - испуганно затараторил разбуженный Костя. - Она меня бросила 2 месяца назад. Я сам не понимал почему. Мне больно было.
- Плевать я хотел на твою боль. Ты знаешь, где она?
- Нет. Мы не общаемся 2 месяца.
- Где она сейчас? В каком монастыре? Адрес?
- В каком монастыре?
- Это я тебя спрашиваю в каком?
- Я ничего про это не знаю.
- Ну, смотри, если узнаю, что это из-за тебя, закопаю. Будешь сам себе могилу рыть.
- В каком смысле?
- В прямом.

Сергей в ярости повесил трубку и начал звонить снова.
- Аллё. Лёха, прости, что рано. Разбудил? У меня дочь... дочь у меня, Даша, - Сергей зарыдал.
- Что с ней?
- Ушла.
- Куда?
- В монастырь.
- Зачем? - вдруг неожиданно спросил Лёха.
- Не знаю.
- Она сама ушла или кто-то её насильно?
- Сама. Мне прощальное письмо оставила.
- А лет ей уже 18 есть?
- 20.
- Так она что хочет, то и делает.
- Как это, что хочет?
- Мы не можем насильно возвращать её, как ребёнка, домой. Она совершеннолетняя.
- Но мне надо её хотя бы найти, поговорить.
- Позвони ей.
- Она телефон дома оставила.
- Поезжай в монастырь сам.
- Так я не знаю, в какой монастырь она сбежала.
- А-а, ну вот теперь дошло. Ты хочешь, чтобы я объявил её в розыск. Но у меня нет оснований.
- Какие основания, Лёха? Давай я оплачу твои основания. У меня единственная дочь пропала.
- Ладно, подъезжай ко мне к 9-ти, что-нибудь придумаем.
- Хорошо.
- Телефон её возьми и записку эту прощальную не забудь.

Сергей сразу пошёл в Дашину комнату, взял телефон, письмо, бросил их в сумку, вернулся в гостиную и снова рухнул на диван.
Очнулся он в 9.20 от звонка Лёхи, который ждал его на рабочем месте.
- Ой, блин, проспал, сейчас буду, - заорал Сергей в трубку и рванул к другу.

Лёха был другом настоящим. Они с Сергеем вместе служили в армии, попадали в переделки. Лёха тогда оказался как-то умнее, сноровистее, а Сергей  в армейских делах был растяпа, неорганизованный раздолбай. Но Лёхе он  доверял, как брату.
В мирной же жизни Сергей смог подняться, разбогател... А Лёха в своей полиции как-то скис: ни прибавок к зарплате, ни карьерного роста.
Просто Лёха был честным ментом. Сергей даже пытался повлиять в этом смысле на друга. Учил уму-разуму:
- Тобой все пользуются. Надо уметь юлить и отказывать. Ты чужую работу делаешь, а люди за неё премии и звания получают. Вот раскрыл ты убийство, а записали его не на тебя.
- Так, главное, что убийство раскрыто, - оправдывался Лёха.
- Нет, не главное. Ты должен за это что-то получить.
- Я получаю моральное удовлетворение.
- Эх, Лёха, Лёха...  Ты должен базу в себе поменять, основу, понимаешь? Не на тех рельсах стоишь, не туда едешь. Говори: "Нет, и всё". Пусть сами колбасятся. Иначе так старшиной всю жизнь и останешься.
Но друг в этом смысле был необучаемым. Хотя нутром Сергей понимал, что основой их дружбы была именно Лёхина кристальная честность. И надёжность. Ему можно было доверять. Но Сергей не оставлял друга: подарки разные дарил, решал его бытовые проблемы... Помогал, как мог. 

- Ей кто-то голову задурил, - сказал Лёха, как только Сергей влетел в его кабинет. - Кто это может быть?
- Не знаю.
- С кем она общалась?
- С друзьями.
- У неё парень был?
- Да. Костя. Я ему звонил. Говорит, что ничего не знает, они два месяца назад расстались.
- А ещё друзья были?
- Девки какие-то мелькали. Однокурсницы. Хотя, знаешь, в последнее время уже не мелькали.
- Давай её телефон.
- Он запаролен.
- Ерунду не пори.

Лёха взял Дашин телефон, вышел с ним из кабинета и вернулся через пару минут с разблокированным  аппаратом.
Стали изучать Дашины контакты.
- Видишь тут звонки только папе и маме. Больше ничего нет, или она всё подчистила. А письмо прощальное где?
Сергей протянул письмо. Лёха углубился в текст.
- Слушай, это письмо нам всё портит, - наконец изрёк он. -  Судя по письму, инцидента нет. Взрослый человек сознательно ушёл, куда хотел. Письмо надо слить.
- Куда?
- Хоть куда. И руки наши сразу будут развязаны.
- Сливай.
Лёха аккуратно сложил Дашино письмо, взял её телефон и ушёл куда-то ещё минут на 20.
Время показалось Сергею остановившимся. Он, такой решительный и деятельный, абсолютно не понимал, куда ему двигаться дальше. Он стал вспоминать последние дни общения с Дашей. Ведь там уже были звоночки, на которые надо было реагировать. Как он спрашивал Дашу про причины смены имиджа, смеясь, называл её ансамблем "Берёзка". "Дурак, дурак, тут не смеяться надо было, а задуматься", - клял он себя сейчас.

- Кто такая Феофания? - спросил Сергея, вернувшийся Лёха.
- Феофания? - Сергей не сразу понял, о чём речь.
- В телефоне есть удалённые созвоны с некой Феофанией. И последний звонок твоей дочери был от неё. Ты её знаешь?
Страшная догадка посетила Сергея. Он позвонил жене.
- Как твою сестру теперь зовут? Не Феофания ли? - спросил он.
- А что? - опять невпопад переспросила жена.
- Не "А что?", а как зовут эту гадину, отвечай!
- Феофания, - быстро протараторила жена.
- Тогда всё понятно. 

У Светланы была сестра-близнец Анна. При внешнем поразительном сходстве они были абсолютно разными. Света - легкомысленная хохотушка, Анна - сосредоточенная и набожная. Из-за набожности эту Анну 20 лет назад привлекли на роль Дашиной крёстной.
А потом Анны стало слишком много. Она постоянно вела какие-то заунывные беседы про загробную жизнь, стращала всех адскими муками и каждое воскресенье таскала Дашку в Церковь причащать. Когда Сергей узнал, что там всех кормят с одной ложки, он устроил скандал и выгнал Анну, приказав, чтобы духу её в его доме больше не было.
Анна  ушла и приходить перестала. Но ведь она могла общаться с Дашей тайно. А года три назад Сергей случайно услышал, как  Света кому-то по телефону, рассказывая про сестру, говорила, что она теперь в монастыре, и у неё другое имя. Вот что-то типа Феофании она и называла.

- Я понял, я всё понял! - завопил Сергей. - Это Светкина сеструха, видимо, с Дашкой продолжала тайком от меня общаться! Это она её в монастырь сагитировала! Убью стерву!
- Остуди градус, Серёга, - посоветовал Лёха. - Убийством ты проблему не решишь.
- Весь монастырь спалю, но Дашку домой верну.
- Не надо ничего палить. Я тебе в таком состоянии адрес монастыря не дам.
- А он у тебя есть?
- Ну, да. Телефон Феофании локализуется в районе Калужской области. Это недалеко - километров 160 отсюда. Там как раз есть женский монастырь.
- Поедем прямо сейчас. Вместе.
- У меня работа.
- Поедем. Я тебя прошу. Я оплачу издержки.
- Нет, давай сам. Ты уже взрослый. Но без поджогов и убийств. Язык нам дан для того, чтобы разговаривать и договариваться. У тебя получится.
- А если она не захочет вернуться?
- Сразу она, конечно, вернуться не захочет. Наберись терпения. И не паникуй. Она не в заложниках у мошенников, её не держат там силой с целью выкупа. И монашкой её сразу никто не сделает. Будет не меньше полугода жить там в качестве трудницы.
- Это как?
- Работать будет.
- Кем?
- Кем угодно: уборщицей, посудомойкой, дояркой. В монастыре работы  много. И ещё там дисциплина, устав.
- Откуда ты всё знаешь?
- Работа у меня такая. Жить в монастыре непросто. А Дарья твоя - девушка гламурная, к тяжкому труду не приученная. Она сама оттуда сбежит. А если ты сейчас приедешь и примешься скандалить, она может начать из принципа тебе противоречить. Оставь её в покое, не тащи домой силком. Вот адрес.
Лёха протянул Сергею бумажку.
- Спасибо, друг. Я твой должник по гроб жизни.
- Да ладно. Это моя работа. И поверь мне, ничего с твоей дочерью страшного не случилось. Могло быть и хуже.
- Что хуже-то?
- Наркота, например. Знаешь, их сейчас сколько? Тьмы. На наркоту молодёжь подсаживают. Вот это беда. Или ещё извращают природу, пол меняют. Вот это горе. А у тебя всё пучком.
- Возможно.
- И, знаешь, поезжай-ка ты в монастырь лучше завтра. Сейчас выспись, успокойся... А то заснёшь за рулём. Даша вне опасности.
- Наверное, ты прав. Поеду домой, а завтра стартану с утра.

Сергей, пока шёл до машины, ещё раздумывал: откладывать ли поездку до завтра или всё-таки рвануть сейчас? Но Лёха был прав - он зверски хотел спать. Кое-как Сергей добрался до дома, принял стакан вискаря и свалился на диван в гостиной без задних ног. 
С утра он обнаружил себя накрытым одеялом. В любой другой день он наехал бы на Светку за то, что её никто не просил его накрывать... Он по любому поводу придирался к ней, потому что она его раздражала. А она постоянно нарывалась, потому что по-прежнему любила его. Но сегодня он почему-то не обнаружил в себе ресурса для наезда. Накрыла и накрыла, она, в конце концов, жена и должна заботиться о нём.
А потом произошло уже совсем немыслимое:
- Свет, - вдруг позвал жену Сергей. - Све-ета-а!
Испуганная Светка немедленно предстала перед "начальником" в ожидании попрёков.
- Поехали в монастырь. Ребёнка нашего оттуда вызволять, - вдруг по-доброму сказал ей муж.
Сергей давно уже никуда не ездил со Светой, и она, конечно, была ошарашена его предложением. "Правда это или жёсткий розыгрыш?" - сперва подумала она, застыв неподвижно, как зависшая программа. А потом её как будто разблокировало, и она засуетилась.
- Да, да, конечно. Я сейчас.
Светка побежала переодеваться, а Сергей пошёл чистить зубы и хомячить свой завтрак, который как всегда ждал его на кухне. Он был невероятно голоден.
Раньше у него тут был штат обслуги: нянька, кухарка, домработница. Дашка выросла, няньку отпустили на свободу. Кухарку уличили в воровстве и выгнали. Потом та же история случилась с домработницей. Пока Сергей искал им замену, всем стала заправлять Светка. И получилось у неё это так хорошо, что необходимость в помощницах отпала. Сергей увеличил жене ежемесячное содержание. Он регулярно давал ей деньги, чтобы она выглядела прилично, когда ходила куда-то с Дашкой... Да и вообще, он был, по-своему, порядочным человеком. Вот только если бы не ежедневные придирки к жене, которые вошли у него в привычку и возрастали с каждым годом в геометрической прогрессии...
Дашка видела, что отец тиранит мать и, конечно, защищала её. Хотя при дочери Сергей проявлял своё тиранство, как ему казалось, крайне сдержанно. Он просто делал жене справедливые замечания: зачем устроила сквозняк, почему не завязала галстук после глажки? Но ведь Дашка, действительно, может простудиться, а ей нельзя терять голос, и про галстук он предупреждал... Справедливость всегда выступает на передний план там, где исчезает любовь.
Но сегодня на Сергея нашло какое-то благостное расположение души. Хотелось со всеми мириться, всех прощать, и не было никакого желания  цепляться к Светке. И даже представшая перед ним переодетая, она вдруг показалась ему весьма привлекательной.
Светка надела чёрную юбку в пол, обтягивающий джемпер и платок, который облагородил её изуродованное косметическими воздействиями лицо. Губы без помады не казались такими вызывающими. Зато выделялись глаза: доверчивые и испуганные, как 20 лет назад.
У Сергея защемило сердце. Ему стало жаль Светку, её порушенную им жизнь.
Он изменял ей по-чёрному и не особо заботился о том, чтобы это скрывать. Поначалу она как-то пыталась отстоять своё право быть единственной, плакала, резала вены... Её спасали, кололи успокоительным. А потом она сдалась, смирилась с гаремом.
Главное, что Сергей не приводил баб в дом, потому что в доме была Даша. Дочь любила мать, и Сергей с этим считался.
- Ну, что, поехали, жена? - сказал Сергей.
- Да... да, - испуганно согласилась Светка.
Сергей пропустил её вперёд. Светка шла к машине. и Сергей вдруг заметил, как она похожа на Дашу. Та же пластика, тот же силуэт.
"Ну, да, она же мать", - сказал сам себе Сергей.
Раньше он видел в Дашке только себя: глаза, лоб, нос... Но то, что  Светка тоже присутствует в ней, он заметил только сейчас.
Он никогда не делал Дашке ДНК-тестов. То, что она его плоть и кровь было ясно и так. Он это чувствовал нутром. К тому же их детские фотографии были идентичны.
А потом, когда Дашка была ещё маленькой, он вляпался. Попал с одной шалавой... Его лечили, вылечили, но сообщили, что детей больше не будет.
- Да и хрен с ними, - сказал Сергей.
Первое время после болезни он даже стал вести себя прилично. Но когда окреп, прошлый образ жизни сам собой вернулся, как будто ничего и не было в помине.
А потом, лет несколько спустя, вдруг одна из пассий заявила Сергею, что беременна. Он не стал перечить ей, что вряд ли от него. Дождался родов, взглянул в глаза ребёнку, уже наречённому в честь него Серёжей. Такого волшебства, как с Дашкой не случилось, но мало ли. Тогда он сделал ДНК-тест, и всё встало на свои места.
- Не может быть! - истерила пассия. - У меня никого кроме тебя не было!
- Пить надо меньше, - жёстко заявил ей Серёга. - В наше время такое разводилово уже не прокатывает. Наука, понимаешь, вперёд уехала.
Ребёнка, конечно, было жаль, но растить чужого сына он не планировал. Однако, вот незадача, Сергею периодически вспоминался этот Серёжка-маленький, и он, сам того не желая, задавался вопросом: "Как он там? Не голодает ли, пацан?"
Сергей в глубине души был неплохим человеком. Хотя многие считали и даже в глаза называли его подонком. Он мог кинуть, подставить... Но так мог поступить каждый из тех, с кем он имел дело. Просто у него была реакция лучше, чем у других.
Сергея растила мать одна, в нищете, разрываясь между тремя работами. Но денег всё равно не хватало. Ходил Серёга всегда в обносках, и постоянно хотел есть. Дружил с такими же пацанами, таскался по подворотням, нюхал клей, тырил мелочь по магазинам.
Однажды его поймали, вызвали мать. Она плакала и занимала деньги, чтобы оплатить штраф. Читать сыну нотации у неё просто не было сил. И Серёгу проняло - он завязал. Во всяком случае, сделал вид. Но на рельсы-то его уже поставили.  Все его подростковые навыки потом пригодились ему в жизни, чтобы тырить уже не мелочь, а по-крупному. Для организации бизнеса ведь хватка нужна, а не ум. Умные и честные работают там потом по найму.

Сергей ехал по навигатору. Светлана боялась ляпнуть что-то не то и нарушить идиллию семейной поездки.
- Поверните направо, - говорил Сергею женский голос.
- Хорошо, милая, - отвечал ей Сергей.
Светка, понимая абсурдность ситуации, душила в себе приступы ревности к навигатору.
- Ты с Анной давно виделась? - вдруг спросил её Сергей.
- С какой Анной?
- С сестрой твоей Анной, которая Феодосия.
- Феофания.
- Какая разница? Мы же к ней сейчас едем.
- Зачем?
- Там Дашка.
- Даша сказала, что поедет не к крёстной.
- А куда ж она поехала?
- Не знаю, просто предупредила, что поедет не к ней. Чтобы ты не искал её там.
- Твою мать, ты могла мне раньше об этом сказать?
- А ты не спрашивал.
Сергей резко затормозил, свернув на обочину.
- Но на Дашкином телефоне последний звонок был от этой... - сказал Сергей, немного поразмыслив.
- Они общались. По телефону, по интернету, я не могла этого запретить. Так получилось, - тихо сказала Света.
- И что ж они общались, а монастырь Дашка выбрала другой?
Светлана молчала, чтобы не спровоцировать новый приступ гнева.
- Ладно едем к этой... твоей сеструхе... Раз они общались, она должна что-то знать.

Они приехали в монастырь, когда в главном храме ещё шла служба, и все были там. Света и Сергей зашли внутрь и сразу остановились - очень много было народу.
Сергей был слишком далёк от этой жизни церковной, ничего в ней не понимал и понимать не стремился. Светка же напротив, оказалась всё знающей.
- Опусти голову, - тихо сказала она ему.
- Зачем?
- Опусти, сейчас надо.
И, действительно, все окружающие опустили головы. Он не стал спорить и тоже опустил. Постоял так. Ничего не понял.
- Можно уже голову-то поднимать? - спросил он Свету.
- Теперь можно, - ответила она через паузу.
Он стал оглядываться по сторонам. Храм был местами в строительных лесах, где-то проглядывали отреставрированные фрески. Окружающие люди казались ему не совсем нормальными. " Что они здесь стоят? Ради чего?" - спрашивал он себя и не находил ответа. 
- А сейчас пойдём к кресту, - тихо сказала Светка.
- Зачем?
- Надо. Видишь, все идут. Тут надо делать всё, как все.
- Как стадо?
- Именно.
Больше он спорить не стал, пошёл за Светкой.
И вот, когда он уже отходил от креста ему вдруг померещилось, что среди певчих мелькнула Дашка.
- Дашка!
- Тихо.
- Там Дашка.
- Не может быть. Её здесь нет. У тебя галлюцинации, - тихо, но твёрдо приказала жена. - Идём, Феофания ждёт нас в келье. Я послала ей эсемеску, она прислала ответ.

Света уверенно зашагала к выходу, и Сергей покорно пошёл за ней. Это были новые для него ощущения: общность с людьми, покорность жене... То, что Дашка померещилась ему в церкви было, конечно, нехорошим симптомом. "Этак можно и кукухой съехать", - подумал Сергей. - "Нет, надо брать себя в руки".
В монастыре было благодатно. Всё цвело: деревья, клумбы, кусты, - кругом порядок. Чистенькие монашки напоминали чёрные шахматные пешки, которые стремятся в дамки.
- Кто это всё содержит? - спросил Сергей.
- Матушка Феофания, сестра моя.
- Не в этом смысле. Кто это финансирует? Сюда кто-то должен вливать деньги.
- Не знаю.
- И какая она матушка? У неё же детей нет.
- Она настоятельница. Тут все её дети.
Сергей тяжело вздохнул, но перечить не стал.

Они уже подошли к главному корпусу, миновали охрану, поднялись по лестнице, подошли к массивным дверям, справа от которых висела табличка: м. Феофания. Света робко постучала.
- Входите, - раздалось оттуда.

Келья, в которую они вошли, представляла собой огромный рабочий кабинет в зелёных тонах. У окна стоял старинный письменный стол с компьютером, у стены - кожаный диван с двумя креслами, в центре - стол для переговоров. На полу ковёр, на окнах - тяжёлые бархатные шторы. На стене портрет патриарха Алексия.
Матушка Феофания отделилась от письменного стола и пошла навстречу гостям с распростёртыми объятьями.
Как же она изменилась, эта Светкина сестра. Из щуплой доходяги, превратилась в солидную уверенную барыню. Её можно было бы назвать красавицей, столько в ней было достоинства и стати. На лице ни грамма косметики и никаких следов ухода. "Вот так, наверное, выглядела бы и Светка, если бы не стремилась к красоте хирургическими методами", - подумал Сергей.
- Ну что, родители, упустили дочь? - то ли с радостью, то ли с издёвкой произнесла Феофания звучным голосом, подходя к ним.
Она трижды поцеловала сестру, потом перевела взгляд на Сергея. Целоваться с ним не стала и не протянула руку.
- Ну, здравствуй, отец.
- Здравствуй...
- Свояченница, - помогла она ему определить степень своего родства. 
- Тебя не узнать.
- Двадцать лет прошло.
- Как я тебя выгнал?
- Что уж теперь вспоминать?
- Где Даша? - глухо спросил он.
Феофания взглянула на него так, как будто попала в самую суть его потаённых намерений. Он даже физически ощутил проникновение в себя её взгляда и содрогнулся. Она ненадолго задумалась и вдруг резко вышла из кельи.
- Почему она ушла? - испуганно спросил Сергей.
- Не знаю, - ответила Света. - Сейчас придёт. Куда денется?
Она присела на диван. Он нервно подошёл к окну. 
- Не, ну разве можно так: позвать в гости, а потом взять и уйти?
- Может, в туалет? - робко спросила Света.
Такого поворота сюжета Сергей предположить не мог. Он, как пацан, смутился и стал смотреть в окно.
За окном раскинулись цветущие сады и ухоженные монастырские огороды. Вдали было пастбище с десятком коров, за ним река.
"Кто же всё это финансирует?" - опять подумал он.
Дверь заскрипела, и в келью тихо вошла Даша. Она была похожа на тоненького юного ферзя. И у неё был какой-то новый незнакомый взгляд.
 
- Дашенька! - Светка бросилась к ней целоваться.
- Мама, ну я же не маленькая. Зачем вы приехали? Я специально сказала, что я сюда не поеду.
- Папа волнуется.
- Чего ты волнуешься, папка? Ну, что со мной может случиться? Я взрослый самостоятельный человек.
- Дашенька, - только и выговорил Сергей.
- Садитесь за стол, - строго сказала вошедшая вслед за Дашей Феофания. - В ногах правды нет. Пойдём, Света, мне надо тебе кое-что показать.
Две сестры удалились, и Даша осталась наедине с отцом.  Они сидели за столом друг напротив друга.
- Ну, что папа?
- Доченька, не уходи от меня. У меня вся жизнь ради тебя.
- Я должна быть твоей рабыней?
- Нет, раб - это я. Не уходи в монастырь. Зачем тебе это? У тебя же всё есть. Я хочу чтобы ты была счастливой, вышла замуж, родила деток...
Сергей понял, что если будет продолжать в том же духе, то заплачет. Этого нельзя было допустить. Он запнулся.
- Как ты не понимаешь, папка... Ты совсем ничего не понимаешь. Вот зачем ты живёшь?
- Для тебя.
- А это неправильно. Какая у тебя цель? Мечта? Но касательно тебя самого.
Сергей ненадолго задумался.
- Хочу попасть в список Форбс, - подытожил он свои раздумья.
- Никчёмная твоя цель. Надо жить для Бога. И враги наши -  домашние наши.
- Это как?
- Ты понимаешь, что ты умрёшь? - вдруг строго спросила дочь. - Нет, не сейчас, но когда-нибудь ты умрёшь. Мы все умрём, папа. Мир так устроен.
- Допустим.
- И что будет потом?
- Да ничего.
- Как это ничего? Там жизнь. Только другая.
- Загробная?
- Конечно! Там будет рай и ад. К этому здесь нужно всё время готовиться. А для богатого попасть в рай так же сложно, как верблюду пролезть через игольное ушко.
- Зачем это верблюду надо? - недоумённо спросил Сергей. 
- Это аллегория.
- А дети? У тебя что ж не будет детей?
- А во имя чего рожать? Во имя инстинкта? Такой же инстинкт есть у коровы, у лошади, у козы.
- Кто задурил твои мозги? Что ты несёшь, доченька? Тебе 20 лет! Надо жить, радоваться. Ты красивая, умная, талантливая. Я готов в это вкладываться, чтобы о тебе заговорил весь мир. Ты в институт поступила сама, я даже не успел никому позвонить...
- Спасибо, папа.
- Зачем тебе монастырь? Сюда уходят те, у кого ничего не сложилось, неудачники.
- Неправда! Сюда уходят, потому что не могут терпеть ложь, фальшь, ханжество, это всеобщее потребительство,... Ваш мир прогнил насквозь. Я не хочу так жить. Как все. Я не хочу жить, как моя мама, которую тиранит её муж и который, извини, гу... Стоп. Ну в общем, я не хочу быть с Вами в миру, я останусь здесь. Навсегда.
- А как же я, мама?
В этот момент громко открылась дверь, и появилась Феофания:
- Извините. У нас тут всё по расписанию. Сейчас обед, - объявила она.
И увлекла всех в трапезную.

В огромном расписном зале, стояли накрытые длинные столы. За ними, потупив взоры,  сидели скромные пешечки и ждали, когда им разрешат начать обед.
Для Феофании был накрыт отдельный стол, за него она усадила Свету и Сергея, а Даша ушла к длинным столам.
Сначала все, по мановению феофаниевой руки, дружно встали на молитву. Потом матушка перекрестила еду и села. Все сели вслед за ней. Сергей стоял.
- Можно уже садиться? - с издёвкой спросил он.
- Садись, отче. Чувствуй себя как дома, - подхватила его ироничный тон Феофания.
Некоторое время все ели молча.
- Не грусти, отец, - прервала тишину Феофания. -  Всё ещё образуется.
- Что образуется-то? - спросил Сергей.
- Жизнь. Ты даже не представляешь, какое прекрасное будущее тебя ожидает.
- Я живу настоящим.
- А что потом, тебя не интересует?
- А потом, суп с котом.
- Смешно, - без всякого намёка на иронию сказала Феофания.
- Ничего потом не будет. Чернота, - выдавил из себя Сергей.
- И зачем тогда всё это было городить? - спросила Феофания.
Сергей умолк и задумался.  Действительно, зачем?
- Даша сказала, что не хочет возвращаться домой, - сообщил он после паузы. - Плохие мы. Прогнившие. И цели у нас не те. 
Сергей невыразимо страдал. Феофания это заметила и сказала:
- Она тут второй день. Пусть поживёт, поработает. Как в трудовом лагере. А вы приезжайте к нам. По воскресеньям. Пусть по воскресеньям у нас будет родительский день. Только приезжайте пораньше, к началу службы.

Всю дорогу до дома Сергей молчал и о чём-то напряжённо думал.
Дома ужинать он не стал. Молча прошёл в спальню.
- Что назавтра приготовить? - робко спросила Света.
- Всё равно, - гулко ответил он.

Наутро встал рано, молча позавтракал и уехал, не проронив ни слова.
Вечером вернулся не поздно и всё повторилось, как вчера.
И так продолжалось всю неделю.
В субботу Сергей привёз из магазина много пакетов.
- Посмотри вот тут, что надо положить в холодильник, чтобы не испортилось, - сказал он жене.
- Что это? - спросила Света.
- Гостинцы. Для Дашки. Завтра с утра снова едем в монастырь.

Так Света и Сергей стали по воскресеньям ездить в монастырь. Ритуал был такой: сначала они стояли службу, потом Сергей гулял с Дашей, Света общалась с сестрой, а затем была общая трапеза, после которой они уезжали.
Стоять службу Сергею было тяжело. Он мучился от непонимания и бездействия: смотрел по сторонам, переминался с ноги на ногу, лез в телефон,  даже  постанывал иногда, но потихоньку стал въезжать. Начал вслушиваться в тексты, купил разъяснительные книги в церковной лавке, дома пытался их читать. Но всё самое главное разъясняла ему во время прогулок Даша.
Даша, как и все новоначальные, что называется, лезла на Небо и в таком же восторженном ключе передавала свои познания папе. Папа обожал Дашу, внимал её толкованиям и старался быть хорошим учеником, только ради того, чтобы Даша была счастлива.

- А почему мы не причащаемся? - как-то спросил Сергей Свету.
- Не знаю, -  ответила она. - Надо исповедоваться сначала. Покаяться.
Сергей задумался.
В следующую поездку Сергей пошёл каяться. Тяжело было незнакомому человеку, священнику рассказывать о грехах своих тяжких, но Сергей сдюжил. Смог! И добрый батюшка, духовник монастыря, допустил его до Причастия, хотя посоветовал в ближайшее время повенчаться с женой.

- В следующее воскресенье будем венчаться, - сказал Свете Сергей, когда они возвращались из монастыря домой в этот раз. - Приготовь там всё, что надо.

Даша видела, что папа меняется. Это видели все. Он перестал тиранить жену, гулять по бабам,  ловчить и изворачиваться в делах... Он потерял азарт от игры в деньги. План по попаданию в список Форбс явно откладывался.
Его партнёры по бизнесу по своему оценили перемены. произошедшие с товарищем: "У нашего Серёги кукуха поехала", - обсуждали они его трансформацию между собой.

Свету и Сергея повенчали сразу после Успения. Для этого ездили в соседний с монастырём храм. Феофания и Дашка держали венцы. А после праздничной трапезы по случаю венчания Дашка вдруг сообщила родителям, что устала и возвращается домой.
- Как? - спросил ошарашенный Сергей и обратил свой вопросительный взгляд к Феофании.
Но матушка явно не собиралась комментировать происходящее.
- Так, папа, - продолжила Даша. -  Матушка Феофания благословила меня спасаться в миру. Вы меня возьмёте сегодня с собой или мне на электричке ехать?
- Конечно, возьмём. Собирайся.
Так Дашка неожиданно вернулась домой.
 
Больше не надо было каждое воскресенье ездить в монастырь, а Сергей уже втянулся в такой график. В монастырь его влекло. И он стал тайком посещать ближайший к дому храм.

Дашка вернулась окончательно, восстановилась в институте. А Сергей уже восстановиться не мог, вернуться туда, откуда начиналось его изменение. Как будто Кто-то поставил его на другие рельсы и изменил направление жизни. Сергей стал другим и не хотел возвращаться к себе прежнему. Ему было комфортно в новом качестве. Внезапно он вспомнил о маленьком Серёжке, своём несостоявшемся сыне.
Нашёл его мать, пребывающую в пьяном угаре, увидел голодного и грязного пацана, грызущего корку заплесневевшего хлеба, схватил его и унёс к себе домой. Сообщил Светке, что ребёнок не его, но надо помочь. Светка бросилась заниматься парнишкой со всей своей до конца нерастраченной материнской энергией. Сергей оформил опеку.

Даша привела в дом знакомиться с родителями своего нового жениха: высокого статного православного юриста. Жених всем понравился, сыграли свадьбу, и он увёз Дашку на съёмную квартиру. А у Сергея для заботы остался только Серёжка-маленький.

Но тут заболела Светка. Она заболела тяжело. Они боролись вместе. Сергей кормил её с ложечки, гладил по лысой после химии голове, называл красавицей, признавался в любви, плакал и просил прощения.
Она уже давно не посещала косметологов, и её лицо, наконец, стало человеческим.
-  Ты такая красивая, - восторженно говорил ей Сергей.
Светка была на седьмом небе от счастья. Так она отсюда на Небо и ушла: счастливая, любимая, красивая.

Говорят, люди не меняются. Но тогда не было бы смысла ни в чём. Прийти в мир и уйти неизменным? Какой в этом резон? Люди меняются, и меняются кардинально. Меняются как в лучшую, так  и в худшую сторону, это как им будет угодно. Никто не неволит. Каждый свою судьбу выбирает сам. 

Сергей перевёл свой бизнес на Дашиного мужа, завёл на Серёжку маленького брокерский счёт и положил туда 20% акций... А ещё часть денег отправил матушке Феофании. Анонимно. На монастырские нужды.
Каждый день, как на работу, Сергей  ходил теперь в храм и в какой-то момент... Когда маленький Серёжка уже подрос, вернулся из армии, поступил в институт, нашёл себе невесту... Дашка тогда рожала третьего... Сергей уехал в паломничество в далёкий монастырь, задержался трудником на некоторое время... А потом превратился там в отца Сергия и решил остаться навсегда.
 Дашка с мужем приезжали к нему, пытались вернуть отца в родные пенаты, но ничего не получилось. Отец Сергий остался в монастыре.
Потихонечку вокруг него организовалась паства. Пару раз он угадал течение истории и попал в разряд прозорливых старцев. К нему повалили толпы.
Он противился своему новому статусу, пытался его изничтожить. Но это только подливало масла в огонь его популярности.
- Батюшка, что мне делать? - спрашивала его очередная эмоциональная посетительница.
- Делай, что хочешь, к чему душа лежит, - отвечал он ей. - Бог дал тебе свободную волю. За свои поступки ты перед Ним будешь отвечать сама, а не на меня ссылаться.
- А другие старцы, говорят, что делать.
- Так чего ж ты кто мне пришла, милая? Иди к тому, к кому душа лежит. Я тебя не неволю.
- За кого мне замуж идти? - спрашивала его другая паломница.
- Как я за тебя могу такое решить? Я же не гадалка. Вот хороший жених, но если душа не лежит, разве можно насильно соединять вас вместе? Да, может, и не нужен тебе хороший для здоровья твоей души? Может, пострадать тебе надобно. Иди с Богом. Только с Богом иди. И решай сама.
Вот так вёл он себя совсем не по-старчески, а народ в его келью на беседы всё прибывал да прибывал.

Когда его хоронили, собралась огромная толпа. Даже местное телевидение приехало делать репортаж. Дашка и Серёжка маленький стояли зарёванными. Матушка Феофания тоже пустила слезу. А друг Лёха, старшина полиции, рыдал навзрыд. Он привёз с собой на похороны их армейские фотографии, где они были молодые и весёлые, и всем их показывал.
- Вот он, Серёга. Смотрите - это он. Он же мне, как брат был. Даже больше, - плакал Лёха.
Но узнать в том беззаботном пацане на фото отца Сергия было невозможно.