Древний МагиКон. Черновик Часть 1

Пролог

– С передачей власти нельзя затягивать. Неважно, сколько осталось времени. Чем раньше – тем лучше. Риск ни к чему! – Сказала пожилая дама, сидевшая на огромном каменном готическом троне.

Разговор этот происходил в большом зале прямоугольной формы. Это было главное помещение донжона античной крепости, который через несколько веков после заселения его нынешними владетелями был немного перестроен и усовершенствован в фортификационном плане.

Внешне же, он мало изменился и имел тот же вид – стены составляли массивные блоки из сланца и песчаника от серого до желтого оттенков. Никакого ремонта и внутренней отделки в современном стиле. Пол был мощённый каменными срезами разных пород и размеров, но гладко зачищен и отшлифован. С каменного потолка свисали цепи с огромными чугунными люстрами на десятки свечей.

На подиуме, начиная от крайнего окна стояли пять больших каменных тронов. Начавшая разговор старушка сидела на четвертом от окна троне и обращалась к трем другим, таким же пожилым на вид дамам.

Старушка эта была среднего роста, одета в простое черное платье, каштановые волосы средней длины были завиты и подобраны сверху черным ободком, небольшие серьги из белого золота с бриллиантами играли светом, а большой алмаз в перстне на правой руке явно задавал эту игру. Она казалась немного моложе остальных.

Крайний, пятый от окна трон, был пуст. И кроме этих четырех дам, которым на вид было лет по семьдесят пять – восемьдесят, никого не было.

- Кому передавать, Майя?

Спросила самая маленькая, щупленькая на вид старушонка, сидевшая на первом от окна троне, одетая в простое коричневое платье с пучком волос пепельного цвета стянутых сзади черной тряпочной резинкой. Она глубоко утонула в огромном кресле, особенно огромном для таких хрупких фигур этих почтенных дам. Её ноги в коричневых колготках и черных тканевых туфлях свисали вниз и становились на специальную подставочку. Серебряный массивный перстень на правой руке с большим сапфиром, не менее трех карат, был, пожалуй, единственным украшением пожилой дамы.

На коленях у щупленькой старушки в коричневом была сложена длинная, свисавшая до пола, бардовая мантия. У остальных дам были такие же мантии, они все были сложены и свисали с подлокотников по левую руку. На пустующем троне мантия была развешена на спинку.

- Совету? – Продолжила маленькая бабуля.

- Верховных советников шесть, а старейшин пять. – Напомнила третья из присутствующих.

Она была одета в черную строгую юбку, светло-синюю блузку с волнистым жабо и черный пиджак с широкими, чуть приподнятыми плечами. Волосы цвета воронова крыла были волнистыми и спадали до плеч.

В отличие от бабушки в коричневом, дама в черном любила украшения, на ней были надеты массивные золотые серьги в виде шара, золотая подвеска с кулоном в виде розы, а на среднем пальце правой руки красовался золотой перстень с большим рубином. На указательном и среднем пальцах левой руки в перстнях среди ансамбля самоцветов играли крупные бриллианты.

– Все шестеро стары и могущественны. Выбирать пять из них будет сложно, - продолжила она.

- Я не готова выбирать, - отозвалась первая дама.

- А придется. Но сердца людей так предсказуемы. Боюсь, что того, кого минует трон старейшины останется с сильной обидой на вознесшихся. Не ручаюсь я, что до междоусобицы не дойдет. Не сразу. Нет. Как только нас не станет, – сказала бабушка, сидевшая на втором от окна троне.

Она выделялась своей яркостью – длинное зеленое платье, немного расширяющееся к низу с завязанным по центру поясом в маленький элегантный бантик, зеленые туфельки с маленьким каблучком, сверкающие изумруды в больших висящих серьгах и крупные бусы из перемежающейся зеленой и желтой яшмы. Голова её была покрыта яркой зеленой косынкой с красными и белыми цветками. На безымянном пальце правой руки был характерный перстень с большим изумрудным кабошоном.

- Можем ли отдать выбор совету? Пусть голосует и малый, и большой совет. – Тихо проговорила, как бы думая вслух, старушка в коричневом платье. Проговорила тихо, но эхо гулко донесло ее слова до каждого уголка в зале.

- Нет! Верховные советники стары и опытны, они смогут укротить гордыню понимая угрозу последствий. В большом же совете молодая кровь. Горячая и безрассудная! – Воскликнула дама в пиджаке, - Нина, Совет расколется.

- Катерина права, - Сказала Майя, дама в черном платье, начавшая это обсуждение. Она поднялась со своего трона – Совет расколется. Члены большого совета начнут грызть глотки друг другу за освободившиеся места в малом. Это точно. Я не уверена, что авторитета новых старейшин хватит, чтобы подавить опасную возню в зародыше. Нужно крепко подумать, иначе мы сами можем спровоцировать пробуждение их соперничества.

Слово взяла старейшина в коричневом платьице.

- Нам нужно проверить наших советников. Готовы ли наследовать нам? Давно совет не решал важных вопросов. Как мы ещё мхом тут не поросли? – удивилась она, - нужно нам отстраниться на время и дать советникам больше власти. Наблюдать со стороны, что с ней делать будут. Готовы ли вести после нас всё магическое сообщество?

- В спокойное время с властью любой дурак справится. Ангелочками будут. Чтобы проверить, не порос ли мхом наш Совет, кризис нужен - вздохнула старейшина в зеленом платье.

Майя подошла до окна задумчиво вглядываясь в даль, где за морской горизонт уходило солнце.

 –  Что ж, значит организуем нашим старейшинам хорошенький кризис и посмотрим, как действовать будут. Какие партии сложатся посмотрим, какую игру вести будут друг с другом. А там уже и примем решение, объявим наследников. На этом и решим. - Мая повернулась к остальным, - Но есть еще одна сложность. Она не дает мне покоя. У нас нет прямых кровных наследников. Никого, даже в большом совете.

- У меня давно не осталось прямых потомков, - громко и особенно выделив слово «давно» произнесла Екатерина.

- У моих совсем небольшой потенциал, – сказала Майя, - мой сын и внуки, а вместе с ними и потомки моей сестры Веры, отреклись от сил и наследия, - она с тоской взглянула на пустующий трон.

- Наши тоже, - Ответила Нина, щупленькая бабушка, - Мы сами, мы все так решили, дабы наши последние дети не были зверски растерзаны, предательски убиты и уничтожены в отместку нам самим, как первые поколения.

- Это всем известный и давно решенный между нами вопрос. К чему ты ведешь, Майя? – раздраженно спросила дама в зеленом, сидевшая на втором троне - Говори прямо!

- К тому, что у тебя остался один не отреченный внук, - медленно и тихо сказала Майя, чуть прищурив глаза, будто вспоминая что-то давно минувшее, - как раз смерть твоего сына и помешала провести церемонию подавления силы.

- Он ещё не проявился, - громче, чем хотела сказала старейшина в зелёном, – до тех пор трудно предрекать его потенциал, он может оказаться недостаточным, чтобы наследовать мне!

- К тому же, даже если он окажется достаточно сильным, мы просто не успеем его как следует подготовить. Он останется один, среди опытных и древних колдунов, а в такой политике никого не щадят. – поддержала сестру первая дама.

- Мы не можем ручаться за советников. Если есть риск, что хоть один из них начнет бороться за власть, мой внук станет первой мишенью. Как только не станет меня, – продолжая дальше вторая старейшина уже не скрывала своего раздражения – мой внук падет жертвой интриг.

- Вот! - радостно воскликнула Майя, - отличный кризис! Чем вам не проверка верховных советников? Объявим наследника по крови и проверим их готовность умерить гордыню и амбиции ради сохранения сообщества.

- Я не позволю! Я не поддержу это решение! –подскочила старушка со второго трона.

- Мы все свои годы пребывания в расцвете сил служили гарантом сохранения всеобщего мира и установившегося порядка на земле, на протяжении восьми столетий собирали, хранили и защищали магическое сообщество всего континента. Вели за собой через сотни кровопролитных войн и губительных кризисов. Уберегли это сообщество от уничтожения. И сейчас речь идет о его будущем, а ты руководствуешься личными мотивами? – в тон второй даме выпалила четвертая в черном платье, Майя, выставив указательный  палец левой руки в её сторону – Ты сама была не раз свидетелем, когда кризис престолонаследия губил целые королевства!

«Королевства – левства – ства – ва – ва» - прокатилось эхо по залу.

- Не о твоем внуке речь! – Ответила ей вторая дама, опершись правой рукой о ручку трона, а грудью подавшись вперед. Обстановка явно накалялась, а эхо подыгрывая страстям продолжало своё дело – «речь – речь – ечь – ечь- ечь».

- Я понимаю её и поддерживаю, - поднялась и подошла к сестре бабушка в коричневом – это опасный эксперимент.

На минуту в зале воцарилось молчание, которое сразу же смешалось с напряжением, ибо его было много. Казалось, что спорящие зашли в тупик, замолкли, и так на этом спор и закончится. Но это была видимость и обманчивое ощущение, каждая из сторон взяла паузу чтобы подобрать и обдумать новые аргументы.

Тишину нарушила не вступавшая до этого в спор третья старейшина в черном строгом костюме. Она степенно, но уверенно встала и так же спокойно начала:

- Валентина, - она подошла ближе к остальным, и обратилась к старейшине в зеленом, - если есть вероятность, что твоя кровь проявилась во внуке и у него огромный магический потенциал, то мы просто обязаны ввести его в Совет. Он же обязан тебе наследовать. Но ты права, опасаясь за него. У нас есть еще время, немного, но хватит, чтобы подготовить его. Научить и развить. Помочь завоевать уважение и поддержку. Вместе с ним мы введем в сообщество новую кровь, молодых магов. Я лично займусь поиском самых сильных потенциалов. Они будут развиваться вместе, и когда придет час, поддержат его. Он не будет один.

Валентина медленно села на свой трон. Её лицо не выражало никаких эмоций. Лишь немного она поджала нижнюю губу, слегка прикусывая. Другие старушки знали её очень давно и очень хорошо, чтобы понимать, что это уже выражение огромных эмоций, которые она сейчас переживала внутри.

«Я сама толкаю родного внука в неизвестность. Во тьму. Либо величие, либо смерть. Ни на этом, ни на том свете я не прощу себе провала и его гибели. Не прощу себе и угрозы сообществу» - думала Валентина. Она ненавидела такие моменты. Моменты, когда голос разума рвал в клочья желания души. Душу ненавидела больше чем разум, ведь эта душа безропотно отдавалась на милость своему мучителю. Последней у старейшины мелькнула мысль о том, что кровный наследник с неподавленной силой всегда будет считаться угрозой, даже если и не унаследует её место. Уж лучше тогда научить его защищаться.

Наконец, она кивнула в знак одобрения, задумчивый взгляд её был направлен куда-то вдаль, сквозь ожидающих её решения сестер.

*** ;
Открытие силы

И снова этот будильник! Начиная с 6:40, затем в 7:00, в 7:20, уже 7:30 утра, откладывать больше некуда, через час начнется первый урок, а еще нужно перекусить и добежать до школы. Звук дурацкой громкой мелодии будильника уже почти не бесит, он уже стал привычен. Хотя, кого обманывать? Разве будильник может кого-то не бесить? Особенно старшеклассника, и особенно по субботам?! С понедельника по пятницу его еще как-то терпишь, но суббота! Боже, кто придумал эту шестидневку? Хорошо еще, что на юге к концу апреля утром уже достаточно тепло и солнечно, зимой вставать в такое время в высшей степени в лом.

Теплая мягкая кровать и крепкий юношеский сон, который не желал уходить не смотря на 4-й будильник, боролись с чувством ответственности и осознанием того, что сегодня суббота, быстро отмучаться на 5 уроках и свобода, а завтра можно будет выспаться.

- Саша, вставай уже, опоздаешь!

Эти привычные утренние слова мамы и донесшийся из зала, который в этом доме использовали еще как столовую, запах чая и разогретого в микроволновке незамысловатого бутерброда с маслом и колбасой, явились лучшими союзниками в борьбе за утро и решили исход битвы – пришлось вставать.

- Встал, мам, встал я уже.

Чай как всегда оказался чуть слаще, чем Саша обычно сам себе делал, но он был самым вкусным, потому что только у мамы получалось отрезать в него ровно столько лимона, сколько нужно, чтобы получить идеальное сочетание сладости, лимонного запаха и послевкусия с кислинкой.

На завтрак у Саши уходило не много времени, с учетом того, что тетя Люба, его мама, готовила его заранее к подъему, а ел он быстро. Уже через десять-пятнадцать минут, надев простые синие джинсы, серую футболку с коротким рукавом и легкую черную куртку он собирал портфель и выбегал на улицу.

Путь до школы был не долгий, чуть меньше километра и занимал минут двадцать размеренным, спокойным шагом. Пройдя до конца своего квартала, дом находился примерно посередине, Саша встречался обычно со своими приятелями, идущими в школу по тому же пути. С кем ему было интересно продолжать свой дальнейший путь было не много – пара девчонок, учившихся на класс старше, вся голова которых была занята предстоящим выпускным и переживаниями о сдаче ЕГЭ. Но сегодня он чуть припозднился и выйдя из дома видел спины Оли и Кристины, проходящих уже по мостику, перекидывавшемуся в конце квартала через небольшую речушку, которая шла через весь поселок. Сегодня ему не хотелось их догонять.

Он шел не спеша, погрузившись в собственные мысли: «Блин, снова физра третьим уроком, в субботу. Не хочу заниматься. Этот дурацкий волейбол. Ну не умею играть, да и не хочу. Мне не нравятся эти дуратские игры, футбол, волейбол, баскетбол. Ну а больше у нас на физре не во что и поиграть. Последний раз играл, снова выбил большой палец на левой руке, хоть не сильно, через пару дней перестал болеть. Пацаны постоянно злятся, что не могу принять мяч нормально. Эти одиннадцатиклассники постоянно с нами играют. Боюсь показаться перед всеми лузером, который не может даже мяч нормально отбить. Не мое это. Скажу, что забыл форму, нечего тут и выдумывать. Посижу, поиграю в шахматы в кабинете у Артура Адамовича. Хотя бы это у меня получается. Мне повезло, что Адамович за участие в районных шахматных турнирах ставит мне четверку по физкультуре…»

Пройдя через тот самый мостик, в конце квартала, выходишь на другой квартал, который является продолжением одной и той же улицы – Садовой. Это сравнительно не длинная улица, с асфальтовой дорогой по обеим сторонам которой стоят одноэтажные поселковые дома.

В целом, одноэтажный частный сектор преобладал в поселке Масловом, который занимал скромную территорию в солнечной республике Адыгея на Юге нашей огромной Родины, а населения в себе насчитывал всего тысячи три. Здесь все друг друга знали, и все знали друг о друге, зачастую больше, чем хотелось бы.

Вдоль центральной улицы поселка стояло восемь многоквартирных пятиэтажных домов, которые были построены еще в конце 1970-х годов, когда набирал обороты масловый завод, в честь которого и назвали поселок, долго думать не стали. О самом заводе остались только грустные воспоминания, как и о всей национальной промышленности. Среди этих пятиэтажек располагалась и школа, приличных размеров, из серого кирпича, выстроенная буквой «Н».

Из раздумий о плане как пережить очередной урок физкультуры Сашу вывел знакомый крик.

- Захаров, подожди, – на очередном переулке, где дорога расходилась в две – одна в сторону школы, а другая к очередному мостику и уводила через него дальше по улицам частного сектора, юрко пробежав через этот мостик, выскочил Сашин одноклассник, Артём Серов.

Саша с Артёмом достаточно хорошо общались. Не сказать, что были лучшими друзьями, но просто друзьями их назвать можно. Артём жил в доме за мостиком, это совсем рядом с Сашиной бабушкой, домик которой как раз находился на этой развилке, где они сейчас пересеклись.

- Привет, Артём! Я сегодня чуть позже иду, думал ты уже прошел.

- Да я, - Артём перестал бежать, сбавил скорость и не спеша шел к другу, восстанавливая дыхание. – за формой возвращался. Забыл.

«Ну вот, и он сегодня с формой», подумал Саша, но выдал другую фразу – а я думал с тобой сегодня в шахматы поиграть.

Парни ускорили шаг, им оставалось до школы еще метров пятьсот, а первый урок начнется уже через пятнадцать минут. Первым будет обществознание, этот предмет, как и учитель, который его ведет – Виктория Викторовна, ребятам нравились, опаздывать не хотелось. Тем более, оба решили, что в следующем году будут сдавать ЕГЭ по обществу, нужно поднапрячься.

- Ты опять без формы? – спросил Артём, скривив лицо в гримасе не то, чтобы презрения, сколько выражая удивление. Он был парнем спортивным, любил побегать, полазить везде, где только можно, погонять в футбол.

– Постоял бы, где-нибудь на страховке, за пацанами, может к тебе мяч вообще не дошел бы за всю игру. Не пойму, чего ты как … – Артём сделал небольшую секундную паузу, слегка прищурился и с улыбкой закончил – тёлка? Боишься?

- Сам ты тёлка, - толкнул его слегка в плечо Саша – я не умею играть, и не хочу чтобы все ржали с меня. Да и сегодня у нас урок с одиннадцатым вместе, Кирилл этот, Давлет, и тупой рыжий, как его? Семён. Они запарили уже, постоянно мяч лупят сильно, специально, чтобы побольнее попасть. Целятся в тебя, ловят момент, когда отвернешься и словишь мяч тыквой своей.

- Саня, мячом в тебя зарядить могут, и когда ты на лавке без формы сидишь. Тогда даже сильнее, и ржать будут потом.

- Серов, я не выношу этих придурков, которые зная о своем физическом превосходстве издеваются над слабыми младшими. Меня сильно не трогают еще, знают о моих старших братьях, но все равно бывает, а тех, за кого заступиться некому – их вообще достают. Я, когда вижу этих придурков из выпускного класса, как они кого-то цепляют, ржут как свиньи …

- Как кони, свиньи не ржут – веско перебил Артём.

- Во мне такая злость поднимается, владел бы я телекинезом – расплющил бы об стенку. – Захаров все-таки закончил свою мысль.

- Ты б лучше русским языком владел – усмехаясь сказал Серов, - ржут как свиньи, хах!

Саша знал особенность своего друга принимать сказанное буквально и докапываться к сочетанию использованных в речи слов, которые исходя из чистой логики, действительно, не сочетались в одной фразе, но часто использовались в просторечье. Обижаться или возмущаться смысла не было. Да и времени, они уже поднимались по лестнице на второй этаж, где находился класс истории и обществознания.

До звонка оставалась пара минут. Кабинет открыли, и пришедшие ученики расселись по местам. Учителя пока не было.

- Всем привет, - громко сказал Саша.

В суматохе царящего шума, разговоров и выкриков, начался ритуальный обход вновь прибывшими всех пацанов, которые уже пришли и приветствие каждого рукопожатием.

- Саня, ты на второе дополнительное задание к параграфу ответил? – Спросил Борис, высокий, крепкий парень, с каштановой шевелюрой, который по сути был неформальным лидером в классе.

Для одних Борис был и правда авторитетом, для других – предметом зависти. Его семья была достаточно состоятельной, по местным меркам прямо-таки богачами. Он был единственным ребенком в семье, состоящей из мамы и бабушки, которые растили его в тепличных условиях. Носил дорогие и модные вещи, у него у первого в школе появился смартфон с камерой на 5 мегапикселей и с большой памятью, которая позволяла не удалять одну из трех или пяти песен, чтобы скачать другую.

В общем – местный мажор, который и внешне был весьма симпатичен. По телосложению было заметно, что парень не только не прогуливал уроки по физической культуре, но не прочь был позаниматься и самостоятельно. В общем, недостатка во внимании со стороны девочек Борис не знал.

- Ха, дополнительное задание! – послышался смешок с задних парт, где собралась небольшая кучка постоянных халявщиков и прогульщиков. Таких осталось не много, пара человек. Гордость и амбиции их родителей не позволили отпустить своих чад с 9 класса куда-нибудь в техникум или колледж. Они мечтали об университете и высшем образовании для своих детей, а их дети только о свободе и о том, чтобы поскорее закончилась эта школа.

- Борь, мы вряд ли дойдем до дополнительных вопросов, расслабься. Нам бы на основные успеть ответить, Виктория Викторовна снова у директора, урок позже начнем. – одновременно с прозвучавшей усмешкой сказала Юля Горина, что отвлекло Бориса, который уже хотел заткнуть рот неудачникам с задней парты.

- Мне просто интересно, Юль. Я много думал над этими высказываниями Августина о справедливости права, и Ганса Кельзена о легитимности права в гитлеровской Германии, пусть даже и аморального.

- Борис, - начал Саша, садясь на следующую парту, тот во внимании обернулся к нему, - при первом прочтении высказывания Аврелия Августина о том, что государство без справедливости – это разбойничья банда, и что права не может быть там, где нет истиной справедливости, я конечно с ним согласился, но потом подумал, он жил в конце IV -  начале V веков, о какой справедливости он говорил?

- Хах, думаешь ее тогда вообще не было, - вмешалась Аня, сидевшая на первой парте соседнего ряда? – это расцвет Христианства, вера была как никогда сильна и искренна, думаю они знали, что такое справедливость, в отличии от нас.

- Вот именно, Ань, - с нажимом ответил Саша, - я не говорю, что ее не было. Я говорю, что у них была другая справедливость. Мы сегодня понимаем ее иначе, чем во время Августина. Вот смотри … - на этом он закончил свою мысль, так как в класс вошел учитель.

Ученики чуть привстали, немного оторвавшись от стула – что представляло собой принятую форму приветствия учителя. Некоторые учителя и от этого отказывались, не за чем тратить на это время в старших классах. Это в младшей и средней школе, на каждом уроке принято вставать и приветствовать учителя. В классе седьмом – восьмом уже начинали просто вставать, без громких криков «Здрав-ствуй-те». В девятом и старших классах уже достаточно было просто привстать с места, оторвать свою пятую точку от стула. Многие учителя ценили и такой жест, понимая, что у современных подростков это уже большое проявление уважения. Советское время октябрят и пионеров прошло.

- Ребята, сейчас задержалась у директора, - начала учитель, - осталось всего три недели до 9 мая. В этом году это еще и круглая дата – 65 лет Великой Победы. Победы, которая досталась нашим дедам тяжкой ценой, огромной кровью.

Виктория Викторовна, как и подобает учителю по истории и обществознанию была хорошим оратором. Она грамотно подбирала нужные слова, не запиналась и усиливала интонацию в нужных местах:

– Нам повезло, многие ветераны, многие участники войны, - она глубоко вздохнула, сделав секундную паузу – слава Богу еще живы. Гм-Гм, - прочистив горло, она продолжила – но это накладывает на нас и огромную ответственность. Нам нужно организовать и провести Праздник Победы наилучшим образом. Нужно уделить внимание каждому ветерану в Масловом. Вы мой любимы класс, у вас самые активные ребята в школе, по этому, я хочу поговорить с вашим классным руководителем, чтобы вы помогли мне с организацией всего этого. Думаю, Елена Васильевна против не будет.

Виктория Викторовна присела за свой стол, отложила в сторону учебник по обществознанию за 10 класс и окинула учеников взглядом, останавливаясь взглядом на каждом из ребят, который вел активную общественную жизнь в школе. К ее удовлетворению, в глазах большинства она увидела заинтересованность, или по крайней мере, внимание. Она продолжила:

- Будет работа для каждого, нужно в следующие две недели посетить ветеранов, помочь каждому по хозяйству. Для этого нужно организовать отряды тимуровцев. Нужны пара человек, с которыми мы разработаем план интервью и побеседуем с нашими ветеранами. Ну и нужно подготовить концерт для ветеранов. Нужны славные парни для возложения венков на мемориал, девушки, чтобы спеть пару песен и прочесть стихи…

По мере того, как увлеченный педагог продолжала излагать план предстоящих мероприятий, многие ученики явно расслабились, понимая, что урока как такового уже не будет. Это будет совещание.

Юля не стала даже пытаться скрыть свою радостную улыбку от того, что урок не состоится. За этой улыбкой скрывалось большое облегчение, потому что она была снова не готова к уроку. Ее близкий круг друзей и приятелей знали ее как ответственную девушку. Для всех одноклассников и учителей она была способной ученицей, твердо идущей если не на золотую, то уж точно на серебряную медаль. Но последние недели она всех неприятно удивляла – учителей отсутствием выполненных домашних заданий, а своих друзей странным затворничеством и замкнутостью.

В школе Юля была как всегда общительна, но все-таки какая-то отстраненная и задумчивая, чрезмерно сдержанная в любых эмоциях – как в веселье, так и в раздражении. А после школы и вовсе не выходила гулять, и часами не отвечала на звонки и сообщения. Никто не мог понять причин таких изменений в поведении, даже самые близкие друзья. Никто, кроме сидящей через ряд от Юли, тихой и белокурой девушки – Ани. Которая сейчас сидела и внимательно слушала Викторию Викторовну, или делала вид, что слушает, но уж с очень сосредоточенным лицом, кто-то даже сказал бы, что с неестественным лицом. 

Чем меньше оставалось времени от перемены перед третьим уроком, уроком физической культуры, тем сильнее нервничал Александр. Ему было не комфортно в спортивном зале. Всё, о чем он мечтал, это побыстрее зайти в тренерскую коморку и сыграть с кем-нибудь несколько партий в шахматы, пока остальные играют в волейбол.

Но не все так просто. Ему сначала нужно было встретить перед началом урока учителя, рассказать ему свое оправдание, почему он снова без формы, выслушать упреки из разряда: «Захаров, ты снова без формы? Когда оценки будешь зарабатывать, скоро конец года?» или «Снова форму постирал? Когда ты ее успеваешь пачкать интересно, если никогда не используешь?» и прочие подобные. Потом это всё заканчивалось тем, что он отправлял всех, кто без формы на скамейку запасных, тех, кто умел играть в шахматы – в свою тренерскую, где имелось 2 простеньких деревянных набора.

Именно этот момент, когда он врет и его отчитывают, Саша не любил. Именно он заставлял его нервничать. И нет, не потому, что он не умел врать, или ему было стыдно, что он что-то придумал, соврал учителю, нет. Обманывать он не стеснялся и это у него не плохо получалось. Но он не нагло и откровенно обманывал, он умело перерабатывал имеющуюся информацию и реальные факты и подносил всё это таким образом, чтобы они действовали в его интересах. Одним словом – не правда, ну и не ложь, а полуправда, которая меняла взгляд на общую картину.

Форму постирал? Действительно постирал, только несколько дней назад, и она уже высохла. Но услышав фразу «не взял форму, потому что постирал ее», учитель не задает же вопрос – а она высохла? С точки зрения логики, это глупый вопрос. Логика взрослого человека сама завершает картину – после стирки вещи мокрые, не успели высохнуть, по этому не пригодны к занятиям. Пожалуй, самый простой пример не лжи, но недомолвки.

Именно этим Захаров и оставлял свою совесть в спокойном состоянии. Вот чего он не любил, так это наглости, ни от себя, ни от других. Действительно, почти месяц уже приходить на уроки физкультуры без формы и оправдываться всеми возможными способами – наглость, при чем не прикрытая наглость. Именно это и злило Сашу, он злился сам на себя и на свое неприятие этого урока, на свою зажатость и страх перед сверстниками, которые заставляли его наглеть.

 Саша быстро кинул рюкзак и куртку в мужской раздевалке. Он не стал дожидаться остальных одноклассников, вышел и направился в спортзал, где сел на пустую лавку у входа. В зале уже было трое мелких пацанов, кажется из 6-Б, которые воспользовавшись свободным временем на переменке бросали баскетбольный мячик в кольцо.

- Захаров, снова без формы, - Саша подскочил, это был не Артур Адамович, их учитель, а Фёдор Константинович – он вел уроки у младших и средних классов.

- Здравствуйте, Фёдор Константинович, да, постирана. Сегодня Вы у нас вести будете? – «Блин, только бы не это», подумал Саша, «если он будет замещать, в тренерскую не пустит, жлоб. Буду сидеть тут, на лавке весь урок».

- Да, Артура Адамовича не будет на этой неделе – словно хладнокровный судья, монотонным, тихим и чуть хрипловатым голосом вынес приговор учитель, приговорив Захарова к неспокойным и полным насмешек сорока пяти минутам третьего урока.

Урок начался вполне стандартно – перекличка, распределение по командам. Команды сделали сборными, перемешав десятый и одиннадцатый классы. Игра началась оживленно, то и дело были слышны торжественные возгласы забивающих и ругань пропускающих мяч. Захаров понимал, что на него никто не обращает особого внимания, он присел ближе к углу зала и мог спокойно думать о чем-то своем, ждать окончания урока. Мог, но почему-то сегодня у него не получалось. Он чувствовал какую-то непонятную тревогу, чувство страха не понятно чего, но чего-то очень не хорошего.

«Странно», подумал парень - «все прошло хорошо, прокатила отговорка, задиры-старшеклассники не обратили на него никакого внимания и не осыпали градом насмешек и придирок. Константинович уже, кажется и забыл о существовании тех, кто сидел на скамье запасных без формы, он был поглощен судейством в игре. Что тогда не так? Почему меня до сих пор трясет? Кажется уже и внешне заметна моя трясучка».

Тут Саша обвел взглядом Юлю и Аню, которые тоже были без формы и сидели на лавочках по другую сторону зала и тихо, с каким то явно тревожным видом обсуждали что-то свое.

Затем он посмотрел на играющих – вот, одноклассник и его тезка Саша подает мяч, и команда на другой стороне готовится его принять и отбить, далее он посмотрел в другую сторону – на вход в тренерскую и подумал, может ему не хватает игры в шахматы, на которую он настроился с утра?

В это время послышалось несколько ударов о мяч – отбили видимо и передали пас, потом мяч шлепнулся на пол – команда принимающих выругалась, послышался бег к мячу и тихая ругань Давлета, из выпускного класса. Тут Саша резко обернулся. Он увидел стоящего шагах в десяти Давлета со злобным взглядом в его сторону и ухмылкой, тот со всей дури пасанул мяч, который полетел не в сторону команды соперников, а прямо на Сашу.

Доли секунды и мяч по-хорошему должен был влепить ему в самое лицо с нехилой силы! Но он почему-то резко остановился и завис перед лицом Захарова в десяти-пятнадцати сантиметрах, как будто кто-то его поймал, вот только никого рядом не было, никто мяч не держал. Он просто висел в воздухе вопреки всем законам физики. Мяч провисел так не долго, секунды три, но, чтобы наделать шуму этого хватило.

Нарастали недоуменные возгласы со всех концов зала – «Что за фигня?», «Как?», «Кто фокусничает?», Саша в недоумении перевел взгляд округлившихся до размера пятирублевых монет глаз сначала на Давлета, который в ступоре с приоткрытым ртом смотрел на эту картину, далее на учителя. Тот был не в меньшем удивлении, но страха в его взгляде и позе было не видно, окончательно вывел мальчика из оцепенения удар мяча о пол, который наконец упал и покатился себе в угол, как будто он и не был виновником всеобщего удивления.

Юля и Аня, без разрешения учителя уже выбегали из спортивного зала, громко хлопнув за собой дверью.

- Захаров, быстро иди в мужскую раздевалку и жди там, понял? – Сказал громко и возбужденно Фёдор Константинович. Захаров кивнул и нерешительно двинул в сторону выхода, за спиной он услышал команду учителя – «всем собраться и построиться вдоль линии, никому из зала не выходить. Сейчас проведем еще одну перекличку. Игры сегодня больше не будет».

Саша зашел в раздевалку, снял свои вещи с вешалки, сел на скамейку, сложил их рядом и уставился в заколоченную дверь душевой. В его голове не роилось массы вопросов, как следовало бы думать после необъяснимого события. Не было таких вопросов, как – «Что это было? Почему? Как? Как это возможно вообще? Это не вероятно? Может это просто глюк от волнения?». Нет, эти вопросы ученика не беспокоили, он словно был не здесь, отрешенно пялился в дверь, не беспокоясь о причинах произошедшего, как будто это его не удивило и было вполне естественно.

Сознание словно заблокировалось, защитилось от переживаний и перенапряжения. Единственный, пожалуй, вопрос, что пробивался сквозь эту защиту – почему его не оставили со всеми? Потом ему стало интересно, что там делают все в зале? Как себя ведут? И, что им сказал Константинович?

За дверью послышались шаги, кто-то вошел в зал. Саша продолжал сидеть, пялясь в одну точку и словно в полудреме прокручивая в голове образ зависшего мяча и вопрос, почему его не оставили в спортзале.

Через несколько минут послышался звонок с урока, потом, Саша даже не заметил прошедшего времени, прозвенел звонок на урок. В зал больше никто не входил и никто не выходил из него. Никого не отпустили на перемену, никто не успел переодеться. Только сейчас, кажется, Захаров стал приходить в себя, сознание начало снимать свой блок, начали появляться вопросы о произошедшем, появилось волнение и дрожь.

Дверь спортзала открылась, послышался шум вываливающейся от туда толпы учеников. Парни начали ломиться в раздевалку болтая кто о чем, шутя и подкалывая друг друга как ни в чем не бывало.

- О, Захаров, а ты что тут сидишь? – спросил удивленно Борис, зашедший одним из первых. – Ты же в спортзале сидел, по-моему. Хм.

- В смысле, Константинович сам мне сказал выйти, а вас построил после этого случая с мячом. Кстати, что он вам говорил? – Не уверенно поднявшись, спросил Саша.

- С каким мячом? Ты с ума уже сходишь, что ли? – С насмешкой переспросил Боря.

Он поставил правую ногу на скамью, снял спортивную футболку, сложил ее на колене и аккуратно уложил в спортивную сумку, снял с вешалки свою рубашку и спокойно начал застегиваться. Он посмотрел в глаза Захарову:

- Саня, пришла Викторовна, рассказала о планах по подготовке к Дню Победы, и нас всех сняли с уроков и отпустили домой. Всё. Мячи сложили как обычно в ящики в тренерской, если ты об этом.

Саша не скрывая своего удивления приоткрыл рот и уставился на одноклассника, собираясь с мыслями, как же сформулировать получше и спросить, что вообще происходит. В этот момент ему на плечо легла чья-то рука, он обернулся, сзади подошел Артём.

- Саня, угомонись. Тебя Виктория Викторовна просила подняться к ней в класс перед уходом.

- Да, кстати. - поддержал Артёма Боря.

Дорога на второй этаж до кабинета истории показалась уж больно долгой. Саша спешил. При этом он испугался.

«Если никто ничего не помнит, не говорит об этом. Может это был глюк? Я схожу с ума? Нет. В роду сумасшедших не было, по крайней мере я о таких не знаю. Да и я помню отчетливо их удивленные и испуганные лица. Совершенно четко помню, как физрук сказал мне выйти, а всех оставил. Нет, если бы я сошел с ума, если бы мне это показалось и я бы сам выбежал в раздевалку, то учитель прислал бы за мной и вставил, ведь во время урока в раздевалке никого не должно находиться» - на этой мысли перевозбужденный десятиклассник робко постучал и приоткрыл дверь в кабинет истории, в нем никого не было, кроме учительницы, она стояла у окна.

- Виктория Викторовна, Серов сказал, Вы передали мне, чтобы я зашел перед уходом – в тон робкому стуку, так же тихо и неуверенно проговорил Саша.

- Да, - Виктория Викторовна отвернулась от окна и с улыбкой посмотрела на ученика – проходи. Садись. – сама же она подошла к своему столу, но не стала садиться, оперлась одной рукой о стол, другой начала трогать и передвигать лежавшие на столе учебники, тетради, ручки и карандаши. Перемещала и перекладывала их в хаотичном порядке с видом, как будто наводит порядок на своем рабочем месте.

Саша присел за первую парту на против. Полубоком, не поворачиваясь до конца, выставив одну ногу на проходе, рюкзак оставил висеть на плече, а куртку сложил на колени. Словно оставлял себе маневр для побега, чтобы его ничего не задерживало. Он готов был сорваться и выбежать в любую минуту.

От Виктории Викторовны, судя по ее манипуляции с ручками и карандашами, явно выдающими определенную степень волнения, исходила еще и какая-то необъяснимая энергетика, сила и еще что-то не понятное, может быть мудрость. Саша не мог бы объяснить точно, но он что-то чувствовал. Так же явно, как мы чувствуем капли теплого осеннего дождя на себе, приятные, а следом холодящий ветерок, заставляющий нас чуть съежиться.

Сейчас Саша смотрел на учителя, и ему показалось, нет, он был уверен, что эта женщина на много сильнее, чем выглядела. Хотя, его учительницу по истории хрупкой дамой и не назовешь, она была среднего возраста, окало сорока лет на вид, среднего роста, не низка, но и не высока, среднего телосложения, совсем не худа, но и не полна, скажем так, в умеренном теле. Приятные мягкие черты лица, теплые голубые глаза всегда располагали учеников к откровенному разговору, а усугублялось это ее терпеливостью, отзывчивостью и готовностью выслушать.

- Саша, ты веришь во что-нибудь необычное?

Это был явно не тот вопрос, которого ожидал Саша. Хотя он, может был как раз логичным и правильным. Но Саша думал о том, что ему либо будут давать задачи к предстоящим мероприятиям, либо проведут беседу о том, почему он выбежал из зала. Вопрос заставил его удивиться и он растерялся.

- В смысле? Во что, необычное? В духов? – «Боже, что за чушь я несу, какие духи! Ляпнул, что в голову пришло» - ругал сам себя после сказанной глупости старшеклассник.

Учительница немного улыбнулась.

- Ну хотя бы в духов. Давай начнем с этого.

- Я верующий человек. Крещенный. Православный. Конечно, в церковь не хожу, молитвы не знаю. Только «Отче Наш», бабушка научила, да и о Боге знаю по ее рассказам. Но я верю, что какая-то высшая сила есть. – Саша секунду помолчал, и неуверенно добавил, чтобы не показаться глупее, чем есть – если… Вы про это?

- Не совсем, но уже что-то есть. Спрошу прямо – женщина посмотрела юноше в глаза – что ты думаешь о произошедшем в спортзале? С мячом.

- Никто ничего не помнит, или может никто ничего не видел, потому, что этого не было. Я по пути сюда, уже стал думать, не сошел ли я с ума. Может галлюцинации от волнения?

В классе повисла тишина, «странно» - подумал Саша, сейчас должна быть перемена, а из фойе не слышно шума и криков учеников. В кабинет никто не ломится. Потом он снова посмотрел на учителя и с непонятно откуда взявшейся уверенностью, которой он позже удивлялся сам, продолжил:

- Но теперь я вижу, что это был не глюк. Всё было. Только почему никто ничего мне не сказал, когда все вышли из спортзала? Делают вид, что ничего не было. Их убедили? Или запугали? – он не сводил взгляда с учителя.

-Что тебя убедило, что ты прав и тебе не пришли эти фантазии в голову из-за волнения? – чуть приподняв брови, спросила Виктория Викторовна. Она вполне видела логическую цепочку и понимала, что сам этот разговор и ее осведомленность о случившемся говорят о реальности произошедшего, но у нее была привычка задавать подобные вопросы.

- Потому что, об этом не говорили, это только видели. И если бы это была фантазия, моя галлюцинация, я еще никому о ней не рассказывал. Как бы Вы узнали?

Учительница снова улыбнулась, вздохнула и спокойно, оглядывая новый порядок, который она устроила на своем столе, села на стул, подняла голову на Захарова и спросила:

- Саша, ты веришь в сверхъестественное? В колдовство и магию?

- Я уже не знаю во что верить, Виктория Викторовна. – Саша потер согнутым указательным пальцем нос и шмыгнул, - я может и верю в то, что кто-то обладает особым чувством, может его понимать, как-то что-то предсказывать. Верю в карму и энергетику. Верю в настрой, в силу веры и самовнушения, что искренняя зависть и злость может навредить здоровью. Верю в невероятные способности нашего мозга, которые еще не до конца изучены. Всё это сложно, пока необъяснимо, но околонаучно. Но летающий мяч. Нет, это слишком.

- Что ж, теперь тебе придется поверить.

На этих словах учитель встала, подошла к двери и вытащила из замочной скважины ключ, который Саша до этого почему-то не заметил, чему крайне удивился. Ведь во время разговора он не раз обращал внимание на дверь и тишину за ней. Шум резко вернулся. Прозвенел звонок. Послышался гомон учеников. Виктория Викторовна открыла дверь и впустила в класс Юлю с Аней.