2016 год

Сложилось так, что именно Канада с ее доброжелательностью и сердечностью вернула меня к жизни. Заботы о внучке, улыбки и приветствия встречающихся людей, красивая и такая похожая на сибирскую природа, все это вместе постепенно восстанавливало мои силы. Мне тогда еще верилось в справедливость и честность правительства Канады и даже отказ сыну в визе казался решаемым, хотя и очень горьким недоразумением.
Понимание, что мы очень нужны своей единственной внучке и дочери, прошедшим через тяжелые жизненные испытания и тоже нуждающихся в восстановительном периоде, способствовало укреплению моральных и физических сил организма. Тем не менее, постоянные мысли о сыне, оставшемся в Польше и не имеющем возможности ни учиться, ни работать буквально сводили меня с ума, и я часто не могла сдержать слез. За этот год цвет моих глаз стал из тёмно-карего совсем светлым, почти зеленоватым. Поддерживая друг друга, мы все же постепенно обретали силы и вновь старались объединить нашу семью. Зная, что сейчас моему сыну возможно нечего есть, я почти не ела сама и не могла заниматься приготовлением еды и мой муж с готовностью возложил эти хлопоты на себя.
Незамедлительно по-нашему прибытии в Канаду мы занялись вопросом легализации и поспешили встретиться с вновь избранным депутатом парламента Грэгом Фергюсом. Хотя выборы в Парламент Канады прошли осенью, первая его встреча с избирателями округа, от которого он баллотировался, состоялась только в январе. Это был единственный раз, когда мы смогли с ним пообщаться, в дальнейшем мы общались только с его помощником Кевином, а иногда в офисе в часы приема находилась вообще только секретарь. На этой встрече Олеся изложила Фергусу ту сложную ситуацию, в которой оказалась наша семья. Он выслушал, но абсолютно ничем не помог никому из нашей семьи, хотя я представила все документы, которые он запросил. Молодой человек, знающий русский язык встретился со мной в присутствии помощника Фергуса и внимательно изучил все представленные мной документы. После того, как он подтвердил, что я действительно могу документально подтвердить свои слова и реально нуждаюсь в защите, на лице Кевина отразилось откровенное разочарование. Единственным его предложением была рекомендация подавать на беженство, для которого, как он сказал, у нас были все основания.
Мы самостоятельно обратились в социальную службу с этим вопросом и нам дали список занимающихся вопросами беженства адвокатов. Когда я попыталась позвонить некоторым из них, предпочитая тех, кто мог общаться на русском языке, конечно, в основном это были украинцы, мне было категорически отказано, по причине наличия у нас российского гражданства. В итоге мы согласовали нашу встречу с адвокатом из Аргентины, который изучив наш кейс с энтузиазмом взялся за работу, будучи обрадован многочисленными фактами неопровержимых доказательств. Он был абсолютно уверен, что при таком количестве документов, подтверждающих ущемление наших прав и свобод, несомненно, будет легко получить убежище по политическим мотивам.
При обращении с просьбой о предоставлении политического убежища в Канадскую иммиграционную службу мы лишились последних имеющихся у нас в наличии документов – международных паспортов. Поскольку, как пояснил представитель службы, таковы были предусмотренные законом правила и вместо представленных нами оригиналов паспортов, нам выдали только заверенные их копии. Назначенное на 5 февраля интервью, мы оба с мужем прошли легко и по поведению офицера было видно его непредвзятое и профессиональное отношение к своим обязанностям.
Вскоре вместе с нашим адвокатом на его машине, за небольшую плату мы направились на слушание нашего дела в Монреаль. Я хорошо помню нашего переводчика на том первом слушании, в отличие от нашего адвоката он отличался очень высоким профессионализмом. В перерыве он подошел к нам и поблагодарил нас за нашу гражданскую позицию и пожелал нам удачи, сказав, что он впервые за всю карьеру переводчика видит так много доказательств. Желая нас подбодрить, он пошутил, что нам не сложно будет выучить французский, поскольку, вне зависимости от его преклонного возраста, недавно он сам стал изучать китайский язык. Зато в поведении судьи все время проскальзывало негативное отношение к нам и как только я начинала говорить о вопросах, выходящих за границы моей непосредственной работы в университете, он наводящими вопросами все время возвращал меня к теме университета. Более того, судья не задавал мне вопросы по моей деятельности эксперта и не исследовал документы, подтверждающие эту сторону моей деятельности. Он потребовал дополнительных доказательств, и я пояснила ему, что мой бывший адвокат, защищавшая меня в России сейчас пытается переслать, заверенные нотариально, свидетельские показания, которые отказываются принимать к пересылке не только почта РФ, но и курьерская почтовая служба. Длившееся более трех часов заседание в итоге было отложено на конец апреля.
Возвращались мы также вместе с адвокатом и по дороге я поделилась с ним своими мыслями. К моему удивлению, он не разделил моего беспокойства и продолжал меня уверять, что при таких значимых доказательствах нам абсолютно не о чем беспокоиться. Единственным его пожеланием было наконец получить свидетельские показания до следующего заседания, на которое мы договорились отправиться вместе с ним и на тех же условиях. Буквально за пару дней до второго заседания мы наконец получили отправленные курьерской почтой свидетельские показания и сразу же переправили их адвокату. В суд я привезла конверт, в котором были отправлены аффидевиты и на котором была указана дата их получения. Судья принял аффидевиты, однако рассматривать их отказался, хотя это были свидетельские показания трех независимых друг от друга людей, целиком и полностью подтверждающих мои слова. Это были свидетельства моей работы как независимого эксперта, так и ученого, одновременно являющегося профессором университета. После длительного дополнительного заседания судья пояснил, что он не готов вынести решение по нашему вопросу сегодня и вышлет нам его по почте. Мое сердце сжалось от недоброго предчувствия, основанного на откровенно предвзятом отношении судьи, открыто продемонстрированном в процессе этих двух судебных заседаний. Всю обратную дорогу до Гатино я молчала, снедаемая тревогой за сына и только молчаливые слезы катились по моим щекам. Мой муж нашел мою руку и стал тихонько ее поглаживать. Навстречу нам летел снег и дорогу стало заносить сугробами, сама природа – мой храм, мое божество, гневалась и плакала вместе со мной.
Познакомившись в социальных сетях со многими украинцами, мы получили от священнослужителя Украинской ортодоксальной церкви приглашение на рождественский ужин. Даже когда я пояснила, что моя семья, как и я сама, не являемся религиозными людьми, на нашем прибытии продолжали настаивать. Впоследствии мы стали настоящими друзьями с этим удивительным священнослужителем – сердечным и отзывчивым человеком Игорем Охримчуком.
Первый мой волонтерский опыт я получила здесь же в Украинской церкви. Этот опыт впоследствии, как только мы немного освоили французский, привел нас с мужем к многолетнему волонтерству на станции по снабжению водой на Оттавском марафоне. И постепенно волонтерский опыт стал необходимостью для нас, чтобы отблагодарить радушных канадцев за спасение наших жизней. В этой же церкви мы приобрели друзей, с которыми вместе участвовали в пикетах и в акциях протеста, проводимых у посольств Украины и РФ в Канаде. Особенно мы сблизились с Оксаной, ставшей дорогим и таким родным человеком для всей нашей семьи.
Весной 2016 года я впервые встречалась на благотворительном вечере в Оттавской украинской ортодоксальной церкви с ребятами, защищавшими Донецкий аэропорт. Ребята приехали забрать собранные для Украины деньги и вещи и рассказать, что называется, из первых рук, какая ситуация складывалась в противостоянии Украины российской агрессии.
Выступая, как обычно, в роли волонтера и занимаясь на кухне приготовлениями к ужину вместе с другими, такими же волонтерами, я мучительно соображала, как мне донести до них мое желание помочь Украине освободиться от ненавистного наследия «совка». Мои знания украинского языка ограничивались только пониманием его, а говорить на этом красивом, сочном языке я не могу, и вопрос – не будет ли для них больно слышать язык оккупанта, а именно так теперь они могут думать о русском языке, занимал меня основательно. Мы с дочерью Олесей занимались приготовлением салата, и тут волонтер-украинец Саша, заметив мое состояние, весьма тактично поинтересовался причиной моей озабоченности. Поделившись с ним своей тревогой и отчасти удовлетворившись его ответом, мы перешли к последнему этапу – накрыванию на стол....
И тут появились ребята, вчерашние мальчишки, от которых исходила такая уверенность и сила, что я сразу поняла, что это будущее могучей и сильной независимой Украины, и этот народ не сломить и не запугать! С кухни меня почти насильно отправили за соседний с ребятами стол, настаивая, что мое место рядом с ними. С бьющимся сердцем я заняла свое место – рядом с прибывшими из Украины волонтерами, и уже буквально через 5 минут они расспрашивали меня обо мне, о моей деятельности и о настроении населения в России, о моем видении дальнейшего развития ситуации. И тут вдруг я почувствовала, что позади меня кто - то стоит – это оказался один из «киборгов», Слава, и совершенно неожиданно он произнес только одно слово: «Спасибо!» За что? Я ведь не делала ничего особенного, просто оставалась человеком! Да, моя семья осуждала агрессию России против Украины, так же, как и против Грузии и Чечни! Да, мой сын отказался идти «добровольцем» и предпочел потерять все, и ни один из моих студентов не отправился «пострелять» по живым мишеням, но ведь это же естественное человеческое отношение! Со времен детства для меня существовало понятие «Украина – ненька»! вспомните, пожалуйста, Киевскую Русь!
Слава попросил меня что-нибудь им всем пожелать. Что я могла им пожелать, вчерашним мальчишкам, ровесникам моих студентов, внезапно ставшим такими взрослыми. Им, прошедшим через смерть, боль и кровь! Хоронившим своим друзей – недолюбивших, недоживших, и в этом страшное преступление России! Я уж не буду говорить, какой красивый и современный был аэропорт Донецка.... Был... По сравнению с гибелью ребят, разрушение аэропорта было мелочью!
И вот для них у меня было единственное желание! Горячее пожелание им всем остаться в живых и победить, желание, идущее из самой глубины сердца! Отстоять независимость и суверенитет Украины они были готовы и без моих пожеланий, это чувствовалось в каждом движении, в каждом слове этих парней – настоящих воинов! В ответ он меня просто обнял и еще раз поблагодарил! Тронутая до слез и оказавшаяся внезапно в центре внимания вместе с ребятами, я ощутила в себе возросшую уверенность в победе Украины, так упорно отстаивающей свою независимость и сумевшей создать такую армию и воспитавшей таких парней.... На память о той встрече у меня осталась подписанная ребятами открытка, которую я бережно храню.
Всеми путями мы старались привлечь внимание общественности к откровенно криминальному поведению РФ и с этой целью поучаствовали в популяризации подготовленной группой "Канадцы за демократию в России" презентации о войне в Украине. В это же время состоялось мое знакомство с Кириллом, называвшим себя оппозиционером и предложившим мне сотрудничать с возглавляемой им оппозиционной правительству РФ группой. Конечно же я с удовольствием приняла это приглашение. Однако буквально через пару месяцев я пожалела о своем скоропалительном решении. После моей встречи с лидером крымских татар Мустафой Джемилевым, Кирилл устроил форменную истерику, по причине того, что он не был приглашен на эту встречу. По его просьбе я договорилась с секретарем Джемилева о нашей общей встрече в гостинице города Гатино, где татарская делегация располагалась во время пребывания в Канаде. Кирилл приехал вместе с женой и довольно долго мы ждали, когда после очередной деловой встречи вернется Джемилев и я смогу их ему представить. Договариваясь о встрече, я полагала, что у Кирилла есть какие-либо важные вопросы, в решении которых ему мог помочь лидер крымских татар, я ошиблась, это был самый банальный пиар. Затем он попросил познакомить его с лидером российской оппозиции Марком Гальпериным, с которым я находилась в дружеских отношениях. Я позвонила Марку и получила его согласие пообщаться с Кириллом. Когда я сообщала номер телефона Марка, Кирилл заговорил о своей попытке познакомиться и пообщаться с Каспаровым. На сей раз я ответила отказом и заявила о том, что я покидаю группу, поскольку никакой реальной работы, кроме пиара, за все время моего пребывания в группе не наблюдала.
Приняв решение сосредоточиться на изучении английского языка, мы стали искать более полные языковые курсы, кроме регулярно нами посещаемых вечерних курсов по средам в католическом центре для иммигрантов. Одновременно я продолжала самостоятельное изучение французского языка и к счастью, скоро мне предложили посещать группу французского языка в женской ассоциации иммигрантов, которую уже посещала моя дочь. Это не было полноценным профессиональным языковым обучением, однако это были регулярные занятия, которые вела коренная жительница провинции Квебек по имени Маржален. Она не отличалась ни большой образованностью, ни, тем более, начитанностью, тем не менее она действительно старалась по мере своих возможностей обучить нас премудростям такого непростого, но очень красивого языка. Наша группа была очень разнообразной и состояла из полутора десятка женщин из разных стран, преимущественно африканских и арабских. Меня очень удивило, что все они уже являлись постоянными резидентами, а многие даже гражданами Канады, хотя почти никто из них не имел никакой специальности, а некоторые были элементарно неграмотными. Общаться с группой для меня было очень сложно, поскольку я только начинала осваивать французский язык, а на английском никто из этих женщин не говорил.
Программа обучения включала также экскурсионный тур на французском языке по всем пяти секторам Гатино. Этот относительно небольшой и тихий квебекский городок, располагался на одном, а столица Канады - Оттава на другом берегу одноименной реки. Соответственно это уже была другая провинция – Онтарио. Раз в неделю вечером мы с мужем ездили в расположенный в Оттаве католический центр для иммигрантов, где волонтеры занимались с нами английским языком. Я хорошо читала и понимала, и даже могла писать на английском языке, однако мои разговорные навыки были очень далеки от совершенства. Здесь же в Онтарио по рекомендации одной из женщин волонтёров мы смогли записаться на относительно недорогие летние курсы английского языка в китайском языковом центре. Это были полезные и интересные занятия, проходящие по четыре часа три дня в неделю. Единственным неприятным воспоминанием об этом времени остался только откровенно провокационный вопрос нашего преподавателя Маргарет о ежедневном количестве стаканов водки, выпиваемой моим мужем и мной. Откровенно говоря, я вообще не ожидала, что нам могут задать такой вопрос и до сих пор считаю этот вопрос бестактным и глупым. В период обучения на этих курсах мы получили официальное уведомление об отказе нам в просьбе о предоставлении политического убежища. Это было настолько чудовищно несправедливо, что я сперва не поверила своим глазам и посчитала, что я еще недостаточно хорошо знаю французский и ошиблась при прочтении.
Наша дочь немедленно проинформировала об этом решении адвоката, который также был несказанно удивлен отказом и заявил, что нужно подавать апелляцию. В эти дни в Оттаве проходил украинский фестиваль, и мы были на него также приглашены. Встретившись с нашими украинскими друзьями, мы уведомили их об официальном отказе в нашей просьбе. Все они были несказанно удивлены таким неожиданным как для нас, так и для них решением. В этот день Оксана познакомила нас с женщиной по имени Лариса, которая, услышав нашу историю, немедленно вызвалась нам помогать. Она пыталась нас убедить, что наши проблемы возникли из-за того, что наша дочь недостаточно квалифицированно сделала перевод всей нашей истории, приводя в пример как она помогала румынке получить убежище в Канаде, используя свой талант переводчика. Она пыталась и меня убедить сочинить историю о сексуальном преследовании меня в России, приводя в пример, как легко поверил судья сочиненной ею истории и румынка легко получила статус беженца. Я наотрез отказалась лгать, поскольку всегда и везде привыкла говорить правду, даже если это было опасным для меня.  Тем не менее Лариса немедленно предложила участвовать, в качестве переводчика в предстоящем нам на другой день разговоре с адвокатом, и мы с благодарностью приняли ее предложение. Она сама вызвалась сделать перевод полученного нами уже второго аффидевита от нашего российского адвоката и подписала его в присутствии адвоката Хуана Кабрилана как лицензируемый переводчик, каковым она на самом деле оказывается не являлась. Кроме того, французским языком в отличие от нашей дочери, Лариса тоже не владела и разговор с адвокатом оказался не таким продуктивным, как мог бы быть. Однако, Лариса сразу же после встречи начала говорить, что она рассказала о нашей проблеме своей дочери и та вызвалась поехать за Алексом в Варшаву и там выйти за него замуж, чтобы получить для него возможность попасть в Канаду. Не могу сказать, что это предложение обрадовало нас, однако у нас не было выбора, тем более что когда Лариса выяснила, что у нас не осталось никаких денег, то разговоры на эту тему сами собой иссякли. Однако ее горячее и казалось искреннее участие затеплило в нас некоторую надежду, и мы договорились все вместе встретиться с давней Оксаниной знакомой по имени Вики у Ларисы дома на предстоящем дне рождения хозяйки. Вики оказалась очень отзывчивой и умной женщиной и предложила Оксане, сославшись на ее рекомендацию, позвонить ее старому другу - бывшему сенатору, а ныне правозащитнику Дэвиду Килгору. Лариса немедленно вмешалась и сославшись на занятость Оксаны, работавшей в профсоюзе медсестер, заявила, что она сама займется этим вопросом. Она пояснила, что поскольку накануне администрация образовательного правительственного центра предложила ей уволиться, то теперь она может свободно заниматься нашим вопросом. Она настоятельно рекомендовала отказаться от услуг адвоката и решать все вопросы только с ее помощью, также она предложила нам с мужем переехать жить в арендованный ею дом за вносимую нами скромную ежемесячную плату в семьсот долларов. Я попыталась ей объяснить, что мы нужны нашей внучке, которая часто плакала вместе со мной, тоскуя по Алексу и не понимая почему он не может приехать к нам, чтобы мы были все вместе как прежде, когда мы жили в Сибири. Однажды она расплакалась прямо в автобусе по дороге в детский сад и водитель, как и пассажиры автобуса были изумлены, что такая ужасная ситуация могла происходить в Канаде. Вскоре после этого случая Ярослава очень сильно заболела и встревоженная ее высочайшей температурой и воспалившимися лимфоузлами, я настояла на обращении в госпиталь. Мой муж в сопровождении дочери перед полуднем отвез Ярославу на коляске в госпиталь Хала с температурой 41 градус, а я принялась за стирку и уборку, закончив домашние хлопоты я позвонила на сотовый телефон мужа и выяснила, что они до сих пор находятся в очереди к врачу. Также он мне пояснил, что медсестра уже дважды сбивала ребенку температуру и Ярослава сейчас спит у него на руках. Осмотрел врач ребенка только в полночь и только к часу ночи больной ребенок оказался дома в постели, кстати так и без выяснения причины такого ужасного повышения температуры тела. Несколько дней мы поили ребенка сиропчиком, прописанным врачом, пока не началась аллергическая реакция в виде сыпи. В итоге занималась лечением внучки я сама, используя свой накопленный родительский опыт.
Единственное, что позволяло мне тогда существовать — это понимание, что на настоящий момент мы смогли вырваться из России, объявившей меня "экстремисткой" и пока еще все мы живы. Меня буквально съедала жуткая, непередаваемая словами, тревога за сына, я металась в поисках помощи со стороны местного члена парламента, который был уверен и пытался уверить меня, что российский президент вполне уважаемый политик, дочь писала письма с просьбой о помощи премьер-министру и министрам, которые все до единого, оставались без ответа. К тому же, в это же время, оказалась в опасности мой адвокат, которая защищала меня в России. После отправки ею тех трех злополучных аффидевитов, которые судья не пожелал даже рассмотреть, ее положение еще более осложнилось, тем не менее она умудрилась все же получить хоть какие-то деньги с занявшего наш бывший дом чиновника местной администрации. За наш капитальный двухэтажный особняк, площадью под двести квадратных метров, с прилегающим к нему земельным участком в девять соток, она все же смогла получить несчастные 30 тысяч долларов. Покидала она наш бывший дом под дулом автомата и все это происходило в присутствии ее пятилетней дочки. Эти деньги, по нашему настоянию оставив половину себе, она разделила с Алексом, когда ей пришлось в спешном порядке, вместе с ребенком покидать страну. Женя вынуждена была купить билет на поезд и срочно бежать в Украину.
Это было самое тревожное и самое насыщенное событиями лето из всех пережитых мной. Украинский фестиваль продолжился в Монреале, где Оксана познакомилась с очень необычным и весьма образованным, родившимся в Канаде индусом по имени Кеннет. После того, как она поделилась с ним нашей историей, Кен загорелся желанием помочь нам, однако Лариса была категорически против любого участия кото бы то ни было. Она упорно и настойчиво убеждала меня, вместо взаимодействия с кем бы то ни было, обратиться вместе с ней в российское посольство в Канаде и уверяла, что помочь мне смогут только там. Меня стала настораживать такая настойчивость, к тому же после Ларисиного дня рождения, когда мы с мужем побывали у нее дома, меня очень поразила богатая и явно очень дорогая обстановка. Видя мое изумление при виде такой роскошной обстановки, она похвалилась тем, что собиралась купить дом, в котором она проживала вместе со своим мужем африканцем. Надо заметить, что ее новый муж только два года тому назад перебрался в Канаду и все это время нигде не работал. Сама она тоже потеряла работу и жаловалась, что за все время проживания в Канаде не смогла найти подходящей работы с достойной зарплатой. Я поинтересовалась, как же она смогла приобрести такую дорогую мебель и посуду, она мне в ответ пояснила, что ей все это прислали из Америки и всего за 50 долларов. В период ожидания встречи с Дэвидом Лариса вместе со своим мужем на поезде отправилась на отдых в Квебек-Сити.  Во время ее отсутствия Оксана меня убедила встретиться с Кеном, и я показала ему все имеющиеся у нас документы. Он долго ругался на канадскую бюрократию и убеждал нас, что без хорошего адвоката нам не справиться. Я попыталась ему объяснить, что в нашем положении денег на оплату адвоката у нас нет и Лариса категорически против любого адвоката и хочет все вести сама и мы с мужем уже заполнили соответствующие формы на представление нас ею. Тогда Кен предложил, изучив все наши документы, составить грамотное и последовательное изложение всех событий. С этим он справился великолепно, хотя и излагал все немного высокопарным, на мой взгляд, слогом.
Этот документ мне очень пригодился, когда в сентябре наконец состоялась мое знакомство с Дэвидом Килгором, который оказался сердечным и очень интеллигентным человеком. Поскольку Лариса по своему обыкновению, опоздала на встречу, мы, устроившись в уютном мексиканском кафе, уже начали общаться с Дэвидом. Он был уверен, что произошло досадное недоразумение и после его вмешательства канадские власти передо мной извинятся и весь процесс придет к логическому завершению. В конце встречи Дэвид поинтересовался как я добиралась на назначенную встречу и предложил подвезти меня. Для меня не представляло труда воспользоваться автобусом и я, не желая обременять Дэвида, с благодарностью отказалась. Так как он стал настаивать, то Лариса вызвалась меня подвезти и мне пришлось принять это предложение, о чем я немедленно пожалела. Как только машина Дэвида скрылась из вида, она высадила меня из своей машины, предварительно отругав за то, что я начала разговор c ним, не дождавшись ее приезда.
Насколько я поняла все визиты, как и официальные письма Дэвида к премьеру и министрам оставались без ответа. Он откровенно нервничал и терял присущие ему спокойствие и уверенность, и даже полагаю, что временами сердился на меня, не понимая как такие вещи могут вообще происходить. Дэвид пытался встретиться с Фергусом во время его часов приема, однако по своему обыкновению, он не посещал оба своих офиса в приемные часы. Так в офисе сектора Хала нам сказали, что он находится в офисе Альмера, а когда мы приехали в Альмер, то нам стали говорить, что Фергус находится в Хале. В ответ на написанное Ларисой письмо мы получили сообщение от его помощника, в котором нас проинформировали, что Фергус не может вмешиваться по причине «конфликта интересов». На фоне широко разрекламированной средствами массовой информации активности в оказании Канадским правительством помощи всем нуждающимся, такое абсолютное игнорирование любых наших обращений вызывало у меня не только недоумение, но даже подозрение в ложности заявленных намерений правительства. Дэвид стал настаивать на привлечении к решению нашего вопроса адвоката, к моему удивлению, Лариса тоже, изменив своему прежнему требованию, поддержала его. Понимая, что после всех наших скитаний по Европе, мы остались без гроша, Дэвид вызвался сам оплатить услуги адвоката и Лариса настойчиво убеждала меня принять его предложение, что я в конце концов и сделала. Исходя из устоявшейся практики, Дэвид согласовал встречу с адвокатом и сообщил Ларисе, она позвонила мне и сообщила место и время встречи. Во время телефонной беседы я поинтересовалась какие документы мы должны взять с собой, Лариса заверила меня, что это будет только ознакомительная беседа и никаких документов везти не нужно. На мою настойчивую просьбу взять с собой составленный Кеном документ, она раздраженно попросила меня изложить на русском коротко всю историю, и она сама сделав перевод, предоставит его адвокату, дополнив его устно, если понадобится. Я сделала именно так как настаивала она и когда Дэвид перед встречей с адвокатом поинтересовался, где наши документы, я была возмущена и попыталась пояснить, что вот эта единственная страница, которая была позволена Ларисой. Она же, мило улыбаясь, заявила, что скорее всего я неправильно поняла ее, хотя у меня до сих пор хранится ее письмо.  На встрече с адвокатом она вдруг принялась его уверять, что все наши проблемы происходят из-за того, что наша дочь не хочет, чтобы мы оставались в Канаде, и конечно же она настроена против приезда сюда брата. Не знаю, как я смогла постараться оставаться относительно спокойной до конца беседы, во время которой Лариса неоднократно откровенно лгала и искажала факты, в том числе, когда стала непонятно зачем излагать историю своего замужества. Причем нам она излагала эту романтическую историю совсем в другой интерпретации. Из-за отсутствия документов Дэвиду пришлось заехать к нам на квартиру за ними и мне до сих пор стыдно за все причиненные ему неудобства. Ведь чувствовала я, что документы будут нужны и нужно было мне послушать свою интуицию. Лариса удивилась, что мы сменили место жительства на более просторное и комфортабельное и я пояснила ей, что мы переехали всего неделю назад. Олеся теперь стала работать в языковой школе в Оттаве и в преддверии зимы нашла и сняла другую квартиру, поскольку в прежнем жилье зимой, при понижении температуры на стенах появлялся иней.
Шенгенская виза сына заканчивалась и с российским паспортом он мог перебраться только на Кубу, поскольку и в студенческой визе Канада ему вновь отказала, и он лишь напрасно потерял, с таким трудом вырученные Женей от продажи нашего дома, и без того очень скромные деньги. По моему настоянию он обращался к разрекламированной канадской фирме Самира, и которая не вернула ему практически никаких денег из тех, которыми были оплачены обучение и проживание и которые они обещали вернуть, естественно за вычетом неустойки, в случае негативного решения. Кроме того, что в Польше Алекс находился так близко от страны, из которой ему посчастливилось убежать, получал записки с угрозами и несколько раз находился на грани национальных конфликтов, он сам не зная этого посреди всех моих научных и педагогических работ на своем электронном носителе хранил закрытую информацию, с которой я работала дома. Понятно, что на Кубе было не менее опасно, но другого выхода мы не видели, Лариса посоветовала Алексу остановиться у знакомых ей кубинцев, с которыми сын заранее пообщался и договорился о встрече и проживании. Когда Алекс заселился в подготовленное для него помещение, хозяин жилья потребовал с него совершенно нереальную для Кубы оплату, на которую сыну, во избежание конфликта, пришлось согласиться.
На другой день после обсуждения с Оксаной всей этой неприятной ситуации, включая произошедшую на встрече с адвокатом, я написала письмо Ларисе с благодарностью за ее помощь и с просьбой больше не искажать факты и не делать таких скоропалительных и абсолютно ложных выводов. В ответ она мне написала, что отказывается нам помогать, поскольку мы не «умеем ценить оказываемую нам помощь». Я повторно поблагодарила ее и попыталась объяснить, что такая негативная информация, тем более ложная, выставляет нас всех в очень неприглядном виде. В ответ она мне заявила, что я все равно приду к ней с просьбой о помощи, поскольку Дэвид без нее не станет нам помогать. Мне оставалось только ответить, что это право Дэвида решать, как ему поступать в данной ситуации. Всю нашу переписку я переправила и Оксане тоже, чтобы она сама увидела всю информацию непосредственно. Это оказалось очень правильным шагом, поскольку Лариса уже успела написать и Оксане и абсолютно перевернула все факты. К счастью, Оксана обладала собственным умом и после прочтения писем долго недоумевала почему Лариса так поступила. Я тоже очень много раздумывала над этой темой и анализировала всю наблюдаемую мной информацию, как исказилось злобой красивое Ларисино лицо, когда она увидела, что я уже общаюсь с Дэвидом, как настойчиво и неоднократно она побуждала меня посетить российское посольство, как упорно в очень неприглядном свете она высказывалась о желающих нам помочь людях, ее постоянное неучастие в наших общих пикетах и протестах, такие назойливые ее расспросы о моей прежней работе на правительство и о государственной службе моего мужа, о настойчивом желании поселить нас с мужем в цоколе своего дома, о каких то странных людях, с которыми она тайком от нас обменивалась несколькими фразами. Более того, она написала несколько писем Алексу и тоже интересовалась его научной работой и его работой на оборонном предприятии. Он был очень удивлен и озадачен этим и переслал ее письма мне. Поэтому, когда она заявила, что не станет больше нам помогать я даже была рада такому повороту событий.
На следующий прием к адвокату мы отправились вместе с Оксаной в качестве переводчика. Как легко и просто было общаться с ее помощью, к тому же она владела и французским языком тоже, и мы быстро уладили все дела. Посоветовавшись с Оксаной, мы решили рассказать Дэвиду о тех материалах, которые Алекс, сам того не зная, хранил на своем электронном носителе. Эта информация, по-моему, даже слегка напугала Дэвида, однако его поведение только подтвердило мою уверенность в нем как в верном и честном друге. Посовещавшись, мы решили по предложению Оксаны переправить Алекса в Мексику и поселить его временно в семье ее мексиканских друзей. Каково же было мое изумление, когда вдруг вновь позвонила Лариса и предложила нам оплатить ей и ее мужу перелет в Гавану и обратно в обмен на посещение Алекса. Я сразу же поставила об этом в известность Дэвида и Оксану, однако, когда Дэвид попытался поговорить с Ларисой, она стала его уверять, что это мы сами предлагали ей оплатить билеты. Более того, она умудрилась и мне написать о том, что я сама предлагала ей такой вариант! Обескураженная такой наглой ложью я все же написала ей достаточно вежливое письмо, которое до сих пор сохраняю в своей электронной почте. Встревоженная всем происходящим наша дорогая и верная подруга немедленно взяла отпуск за свой счет на работе и вылетела на Кубу за нашим сыном, чтобы затем переправить его в Мексику. Сколько восторженных отзывов мы услышали от нее, когда она вернулась в Канаду. В моей душе сочетались гордость за сына и горечь от разлуки с ним, как и от всей происходящей с нами несправедливости. И все это на фоне восторженных статей в местных газетах по поводу того, как из Сирии привезли в Канаду оставшегося там кота. Я, конечно, люблю животных и рада тому, что кот вернулся в семью, однако родные и близкие мне люди были на грани гибели и никто из правительства Канады не оказал нам никакой помощи и даже не ответил на все наши многочисленные обращения и письма.
Оксана привезла в Канаду электронный носитель с данными и Дэвид устроил нам встречу со своим другом - бывшим представителем канадских спецслужб достаточно высокого ранга. Было очень приятно общаться с настоящим профессионалом с такими внимательными и пронзительными глазами и с таким острым логическим умом. Он моментально понял, чем я занималась и сразу же пояснил Дэвиду, что в Канаде нет и никогда не было аналитиков подобного уровня и такая информация будет понятной скорее группе американских специалистов. Выразив откровенное уважение моим способностям эксперта и подтвердив высокую ценность подготовленной мной информации, он посоветовал Дэвиду связаться с представителями канадских спецслужб с целью организации моей встречи с ними.
Осень этого год ознаменовалась еще одной знаменательной встречей с удивительной канадской женщиной по имени Сьюзен, которая согласилась быть нашим наставником в изучении французского языка. Олеся смогла записать нас с мужем на специальную программу индивидуального языкового обучения и каждый вторник мы стали встречаться со Сьюзен в близлежащей библиотеке. Какие это были замечательные встречи! Она готовила для нас грамматические упражнения и тексты, учила правильному произношению и просто общалась с нами. Даже если занятие выпадало на праздничный день, она предлагала встретиться в другом месте, и мы с готовностью и признательностью спешили на каждую встречу с ней. Благодаря ее удивительному преподавательскому таланту вскоре мы смогли начать общаться на этом, таком непохожем на наш родной, языке.