ЗОЯ продолжение 2 повесть

ЗОЯ
(продолжение )

Поездка к сестре оказалась весьма успешной. Пока мужчины разговаривали на кухне две сестры сидели, обнявшись, переживая горькое прошлое Зои: уж кому-кому, а сестричке выложила  она все как на духу. Ночь прошла и заря уже занималась за окнами, и мужья давно спали в своих постелях, и мясо, поставленное отвариться на восходящий день, ароматно пахло на всю квартиру, а они все стояли у косяка кухонной двери, не умея разойтись, будто это был не первый их день, а последний – день расставания. Благо, что наступала суббота, значит, впереди выходной можно выспаться вволю.
Зоя знала, что в этом доме она сможет найти приют, нежная привязанность сестер сопутствовала этому, но в то же время понимала, что если искать работу, то обязательно с жильем. Пусть крохотным, в общежитии, но своим.
Так и случилось. Работа нашлась сразу: пригласили в городскую газету журналистов “Мы вместе» шеф-редактором. Но время на раскачку редактор не давал, потому что городские журналисты птицы вольные, сидеть целый день пришитыми к столу мало кто соглашался. Да и редактор выставил условие, что он сам никогда ничего не делает наполовину и ей не советует. «Журналюга», подумалось Зое, но он дает комнату в общежитии, а это немалый плюс в их положении. Да и Александру высветилась работа в нефтедобывающей компании по вахтам, но это для него хорошо: так оценил свои возможности он сам. Что ж надо ехать назад, бронировать квартиру, собирать вещи и скоренько возвращаться сюда.

Как обычно, все сопутствовало Зое. Редактор исполнил свое обещание и, не прошло и недели, как они уже  вселились в комнату в восемнадцать метров, неухоженную, но это не беда. Вскоре все было, как говорил муж сестры: «на мазях». 
Зое было странно, что за три прожитых года Александр ни разу не заикнулся о ребенке. Она думала, что это связано с его отъездом в Киев, но у него, видимо, просто в его планы на жизнь ребенок не входил. Север, о котором так тосковала Зоя, стал причиной дальнейшей совместной жизни. У Зои от всех этих неожиданных поворотов судьбы голова шла кругом. Но по большому счету ей было все равно: он не заикался, тем лучше.
Дом, в котором была их комната, был старой сталинской постройки: высокие потолки, просторная парадная, большие окна, выходившие на городской парк. Но у Зои было ощущение того, что когда-то за все это везение нужно будет платить: ведь не может же все время жить у судьбы в кредит? Жизнь, как известно, состоит из черно-белых полос. С другой стороны, такую черную полосу, через которую пришлось пройти Зое, не пожелаешь самому злейшему врагу. И сейчас, вероятно, все еще идет компенсация. Да и супружеская жизнь, как отлаженный механизм, текла по особому руслу. Назвать ее счастливой нельзя, несчастной тоже. Серое существование двух параллельных судеб.
Она, сомневаясь, думала: сама закручивала новый виток, сама пошла на поводу, но с другой стороны пусть ее мир проникнут смутным беспокойством и отнюдь не дышал любовью, ему можно долго еще расти и пересотворяться. Кто знает, чем все это обернется? Остальное все – лишь превратности этого пути.
- Мне нравиться здесь, - признался Александр.- И работа, и зарплата, думал, что будет хуже. Но теперь прошлое не имеет значения.
-  А Киев?
-А что, Киев? Это тоже все в прошлом. Быльем поросло. Не вспоминай, нам так повезло, что все остальное перестало иметь значение.
Конечно, повезло, северный коэффициент с первого дня почти удваивал зарплату, и подъемные казались такими деньжищами, что могли много потребностей закрыть. Они мечтали о путешествиях, теперь мечта могла воплотиться.
Редактор был миловидный стареющий мужчина, немного с грубоватыми мужскими чертами лица, считавший себя знаменитостью города. И действительно он был известным журналистом, входящим в самые высшие круги власти. По природной благовоспитанности или приобретенной за годы работы, в своей среде он не выпячивался, любил послушать молодежь, которая заводила интересные беседы. А уж собеседниками они были отменными. Зоя вслушивалась в разговоры то на политические, то на светские темы, но сама рта не раскрывала. И не потому, что ей нечего было сказать, а потому что считала женщину вне политики, тем более дебатов о ней.   Журналистов в возрасте почти не было, потому как они, выходя на пенсию, уезжали «на большую землю».
К исходу третьего месяца, Зоя втянулась в работу. Шеф приходил позже, уходил раньше, так что все шло своим чередом. Журналисты забегали в домжур, приносили материалы, и редакторский портфель был всегда полон, корректор появлялась за два дня до выпуска. Газета – шестнадцатиполоска, финансировалась городским отделом информации и пропаганды при Доме Советов, и выходила раз в месяц – все шло как нельзя лучше. Сразу по окончанию работы она выходила и шла по улицам, не спеша, особенно в дни, когда Александр был на вахте. Между тем наступила осень, становилось ветрено и холодно.
 Зоя привыкла следить за своей внешностью, и ее умение выглядеть хорошо вызывало у окружающих восхищение и зависть.  Эта была  единственная привилегия, которую Зоя буквально пестовала в себе. И пусть время неумолимо вносила свои коррективы, с этим ничего нельзя было поделать, она покупала самые дорогие крема, и перед сном с наслаждением на чисто вымытое лицо наносила маски. Александр не замечал Зоиных ухищрениях, или просто не говорил о них. Он открылся с еще одной стороны:  показал себя напрочь лишенным сентиментальности. А для нее, благодаря уходу за собой, время поворачивалось вспять. И с каждым разом она делала открытие за открытием, замечая, как кожа становится все свежее и бархатистее.
Вскоре у  Зои завелись приятельницы, с которыми она забегала в кафе, чтобы выпить кофе и бокальчик красного вина. И эти маленькие слабости приводили Зою в настоящий экстаз – ей не хватало праздников, какие были у них с Николаем. Невинных и веселых. В такие минуты она думала, уж не завести ли друга? Но проклятое воспитание и природная брезгливость не позволяли отвечать на заманчивые предложения мужчин. Зато девчонки нашли в ней верного и молчаливого слушателя. И многое из их невинных приключений заканчивалось печально.
Катерина – красивая, озорная – влюбилась в откровенного негодяя, уехала с ним выращивать сады на юг, он вымотал ее так, что открылась  язва. Вернулась домой едва живая, попала в клинику, Зоя думала, что  Катя не выживет. На руках принесли домой, она без остановки ела хлеб, чтобы набрать вес. Рассказывала по секрету, что соблазнилась на его мужскую силу, секс был умопомрачительный. Веселые серые глаза, гитара и разбитной характер – все привлекало ее, и как бабочка она метнулась на огонь. С высоты его опыта она смотрелась ребенком. Потом плакала, ее почти детские пальцы теребили плед, она вздрагивала и через минуту приходила в себя. Но и тут, дома, ничего хорошего не вышло. Поправилась, пришла в себя, но несчастья ходили вслед за ней – вскоре попала в аварию и погибла. Слепой,  безжалостный рок, и человек не осознает, что сам создает условия для его привлечения.