Две ЭЭпохи на одну жизнЪ Вениамина!! 6 частЪ

                \\\\    Просто,- 19 век,- ////
        с  крепостных поднялся мальчик  в митрополиты
   и держак Церкви РУсско – Зарубежно – ПравослАвной !!
  Мать гОды в сундук по копЕйкам на мзду в семинарию..!! 

           Из мемуаров митрополита Вениамина Федченкова
             из детства, мотания по миру с Белым ДВИЖением
                и к ..возвращЕнию в СССР…

            *хххххххххх\\   6  частЪ  //ххххххххх*

  В давние времена половцев и татар наши южные предки
(Федченки, Мевченки, Прокопенки) переселились вверх,
                на север и на восток.
А пути эти, как теперь по железным дорогам, шли тогда по рекам.
И киевский Днепр донес их по протокам до самого Смоленска.

                Украинская-же психология,
         по многовековым историческим, политическим,
географическим, экономическим, климатическим причинам,
постепенно выработала из южан особый тип славян-полян:
медлительность, сентиментальность, даже нежность и ласковость.

Но одной из черт этого типа можно считать некоторую леность
           и беспечную податливость, согласие на все…
*-------------------------------------*   
АЖ:    Но врЕменная и в нЕкоторой «тормозной» стЕпени…
*-------------------------------------*   
              Вениамин единственный раз в жизни
              выехал на сербскую станцию волами.
И не вынес этой сонной раскачивающейся развалки их:
с полдороги соскочил и пришел пешком много раньше.

Тут сказалась во мне больше мать-великоросска.
А эти самые хохлы могут неделями ехать на своих волах
и мечтательно мурлыкать или петь свои чудные песни.

Помнит Вениамин,-  большевики-великороссы
зимой 1918 года осаждали Киев,
где тогда пановала Центральная рада
с Грушневским, Винниченко, Макаренко
и еще с кем-то во главе.

А у нас в это время был Украинский Церковный собор там.
Кроме архиереев и очень немногих священников,
члены собора были подлинные хохлы...

И вот, бывало, снаряды ложатся возле нашего здания на Липках:
 один попал уже в конюшню, другой влетел в алтарь храма
(прежде там было женское епархиальное училище),
третий ударил в мраморный верх выходной двери.

А наши украинцы, после сытного обеда,
ложатся по койкам отдыхать и беспечно поют:
"Ще не смэрла Украина" или "Виют витры".

Дивился я тогда их этой беспечности!
В противоположность им, великоросс,
прошедший более суровую школу истории,
преодолевавший холодный климат, дремучие леса,
короткое лето, холодную зиму, бедную землю,
вырос в закаленного жизнью борца, колонизатора, правителя.

И совсем не случайно это великодержавное племя
                оказалось во главе России.
Так- и в его отце, оставалась еще эта хохлацкая беспечность,
                "Э-э!" - и промолчит...
              Помнит,- из одного рассказа Горького,
            кажется "Ярмарка в Голте", подробность.
Среди других возов с товарами стоит телега с макитрами
           (глиняными блюдами, в которых мак терли).

Два вола, спрятавши часть своего тела в тень воза,
       медленно и равнодушно жевали жвачку.
     Рядом с ними лежал и их хозяин, хохол.
Он точно не интересовался продажей своих макитр:
                кому нужно, ведь купят!

                Подходит барыня - хохлушка.
               Долго она выбирала себе блюдо,
всё простукивала, а он лежит, будто и нет никого.

   Наконец покУпщица остановилась почему-то на одной
и говорит невидимому хозяину под воз: "Макитра с дыркой".
Оттуда не сразу, медленно следует спокойный и разумный ответ:
                "Візлі біз діркі".

Конечно, эта чертА совсем не означает слабости народа.
Наоборот, когда хохол додумает до конца и придет к решению,
он будет упрямым, как его волы: упрётся, но вЫвезет!

И отец Вениамина спокойно вывозил и крепостное иго,
    и отрыв от дома, и 33-хлетнюю службу господАм,
                а потом и горькую нужду.

Мать Вениамина в последний раз
его посещения семьи весною 1918 года,
провожая его из дома, между прочим, сказала со слезами:
- Трудно нам жилось! Но одно лишь скажу:
отец у вас был святой!
- Почему - святой?
- Уж очень терпелив был:
во всю жизнь свою никогда не роптал.

А разве мало было таких отцов на Руси. Беларуси, Украине?
Миллионы... И сейчас выносят и вынесут. "Сдюжим!" –
сказал один терпеливый селянин про борьбу с немцами.
И украинцы заодно уже уперлись... Не устоять немцу.
*----------------------------------*
АЖ:            А кто-же с Петлюрой и СкоропАДским
           зазвал фрице-нЕмцев в 1917-м в Щіру НЄньку ??!!!
*----------------------------------*
Но, возвращаясь к вопросу о крепостном праве:
не все так благодушно относились к нему, как отец.
И прежде всего не все так думала о нём мать ВЕньки,
                великоросска племенем.
Её родители, из давней духовной семьи Оржевских,
по имени села Оржевки. никогда не были крепостными,
                принадлежа к свободному сословию.
Отец и дед её были диаконами, мать - дочерью диакона.
          Рассказывала она, как женили её отца,-
                Веньки дЕда по матери.

Это вообще характерно для старого века...
Как-то зимой  прадед, диакон Василий,
обращается к молодому сыну Николаю,
лежавшему на тёплой огромной русской печи, со словами:
- Николай, а Николай!
- Что, батюшка?
- Я решил тебя женить.
- На ком, батюшка? - поинтересовался дед мой,
               но тогда юнец молодой.
- Да вот хочу взять у отца Василия
(тоже диакона, но из другого прихода,
село было большое - две церкви) Надежду.
- Батюшка, это - рябую-то?

А будущая бабушка ВЕнькина, НадЕжда,
в детстве болела оспою, и на хорошем личике
осталось с десяток малозаметных рябинок.
- Ка-ак? Что ты сказал?
- Я говорю, рябая она.
- Да как ты смел это? Ну-ка слезь сюда с печи! Сын повиновался.
Прадед взял от печи рогач да раза два
вытянул им по спине своеумного жениха.

- Вот тебе рябая!
Что, я не знаю, что ли, кого тебе выбрать?
Надежда - смирная, а что рябая малость,
так воду с ее лица, что ли, пить?
Жить придется с нею. Душа нужна.
- Прости, батюшка! - смирился мой дед. –
Хоть на рябой, хоть на кривой, ваша воля!

И поженились. И какая она была чудная жена и мать!
Преданная, смиренная, благочестивая, чистая, терпеливая
(дедушка последние 13 лет болел: от вина погубил рассудок,
впал в тихое детство), молчальница.
 Никто никогда не видел ее сердитой или недовольной.
Кротчайшее существо была. Могу сказать, святая!

И умерла свято, безболезненно, подобно тому,
 как Лев Толстой описывал тихую смерть
своей нянюшки Натальи Саввишны.
*--------------------------*    
АЖ:        граф – писатель-философ Лев Толстой.
*--------------------------*
                Помнит Вениамин её кончину.
СтОит рассказать потомству о таких людях,
как они жили и как помирали. Ничем она не болела. Пришла старость.
Было ей лет около 72-х. Сложения она была полненького.
Спала она на теплой лежанке - это продолговатая кирпичная
 прокладка сбоку главной печи, но со своей особой топкой.

В эту ночь ей не спалось, видимо.
В избе горела керосиновая притушенная лампа.
Бабушка заметила, что младший сын Сергей, еще младенец,
во сне сбросил с себя одеяльце.
В избе, точнее, в третьей части длинного флигеля,
была лишь одна комната, но только третья часть ее до печи
 была отгорожена перегородкой под кухню.

Там же была и столовая, то есть стол для обеда и скамья.
 А в главной части, которую называли "зАла",
стояла единственная кровать с периною,
стол, три-четыре стула и комод для платья,
да еще горшки с цветами перед окном.

В углу, конечно, много икон с лампадкой;
в кухне - для молитвы перед пищей и после –
висела одна, без лампадки.

На постели обычно спала мать с младенцами,
 отец на печке, а все дети прочие - на полу,
подостлав шерстяной войлок.

Было так тесно, что и пройти мимо трудно.
 Было шестеро детей, тогда ещё пятеро, да бабушка,
 а с родителями - восемь душ.

Но дети не замечали этой тесноты, - им казалось, столько и нужно.
Никто даже не обращал внимания и не жаловался.
Спали безмятежно и сладко,
нисколько не хуже любых богачей и господ.
                Вдруг  слышит Вениамин,-
у него всегда был очень тонкий слух и способность к пению,-
                тихий голос бабушки к моей матери:
                - Наташа, Наташа!
           Мама сразу вскочила. Она была очень чуткая,
                энергичная, горячая, не в пример отцу.
                - Что, мама?
              - Сережа-то разметался, посмотри-ка!

Очевидно, бабушка сама уже не в силах была покрыть братика.
Ну мама покрыла. А Венька  все это слышал, ему было лет шесть тогда.
 Вдруг бабушка начала тяжело дышать.
Мама, она тревожная была при всей своей телесной
и душевной силе, испугалась. В таких случаях
она всегда обращалась к безмятежному отцу, как она его называла сама.
- Отец, отец, проснись!
- Что? - спросил он.
- Маме худо!
Он неторопливо встал, подошел к лежанке,
прислушался к дыханию кончавшейся и ровным тоном сказал:
- Бабушка (он так звал ее с нами) умира-а-ет!
Взял из-под икон свечечку, зажег ее и, вкладывая
в холодевшие уже руки, сказал:
- Бабушка, возьми свечечку!
Она удержала ее. Потом еще несколько раз вздохнула и безболезненно,
 тихо-мирно скончалась. Раздался раздирающий душу вопль матери.
Дети все проснулись, и нас, полусонных, переправили
в соседнюю комнату флигеля, где жил ключник-вдовец
с красавицей взрослой дочерью, тоже Наташей.