Эвакуация

    Артиллерийское училище, в котором работала мама, 16августа 1941 года было переведено в Ижевск.
   

    Вечер. Темно. Мы прибыли  в незнакомый нам город. Людей распределяли по подводам и развозили по домам.
    Нас трое: мама, бабушка и я. Подъехали к первому дому, но с ребенком не взяли. Повезли в следующий дом. Повезло. Приняла нас бездетная семья. Мы поднялись по деревянной лестнице на второй  этаж, прошли через кухню и попали в небольшую комнату, в которой стояли стол, две кровати, комод с зеркалом и висел на стене репродуктор.
    От усталости и переживаний взрослые еле стояли на ногах, и мы сразу же легли спать.
   

    И началась наша новая жизнь полная тревог и ожидания весточек из блокадного Ленинграда.
    Письма приходили редко и всегда сообщали о потерях близких.
     Бабушка обычно читала письма вслух. В моей памяти остались слова дедушки о том, как часто он вспоминал сухари из хлеба, которые бабушка сушила для молочницы.
   

    В начале декабря 1941 года умер от голода дедушка. В пустой холодной квартире остались дядя Юра и Борис, два человека совершенно неприспособленных к жутким условиям того времени.
    30 декабря скончался дядя Юра. Борис остался один. Ему в то время было всего 23 года. Как он жил даже трудно представить. Голод, холод, артобстрелы.                В комнате стояла буржуйка, но дров не было, а он не решался жечь мебель и многое другое, что позволило бы ему поддерживать минимальное тепло. Даже осталась нетронутой его коллекция спичек.
   

    Когда началась война, в Ленинграде стали формировать ополчение, в том числе и из студентов. Борис был вызван на сборы, их выстроили на перекличку , во время которой он упал. Когда Борис очнулся, руководитель отправил его домой. Он пришел к родственнице, которая жила в этом же доме. Она оставила его у себя, но не в ее силах было спасти юношу от смерти. Он был слишком истощен.
    Так бабушка потеряла одного за другим мужа и сыновей.
   
    Однако жизнь продолжалась.
   

    Все дни я проводила с бабушкой. Она была строгой, но я никогда не слышала, чтобы она повышала голос. Вообще в нашей семье не было принято решать разногласия шумно. Достаточно было перехватить бабушкин взгляд, и все становилось ясно.
   
    Память сохранила много эпизодов из того прошлого.
   

    Наша улица была в два яруса: верхний ряд домов и нижний, к которому вел спуск. Зимой дети катались с него на санках, как с горки.
Была весна. Мы с мальчиком Борей решили прокатиться с неё. Нам хотелось понять, почему сейчас не катаются на санках. Боря принес их, мы уселись и только собрались оттолкнуться, как подбежала мама, которая увидела нас в окно, и прервала эксперимент.
   

    Помню свою любимую куклу, которую привезли из Ленинграда. С ней я не расставалась. Мама всегда что-то мастерила: сшила мне сумочку, делала елочные игрушки и постоянно надставляла мое пальто, платье. Хорошо, что я росла вверх, а не вширь.
    Только в воскресенье мы были вместе. В эти дни обычно ходили на базар. Мама покупала мне маленькую бутылочку молока и петушка на палочке. Это было пределом моих мечтаний. Ещё мне хотелось иметь туфельки красненькие, синенькие и зелененькие.
   

    С обувью были проблемы, поэтому старались беречь её. Перед зимой собирали весеннюю и летнюю обувь, выходили на лестницу, садились на ступеньки и приводили в порядок каждый свою. При этом обязательно набивали обувь газетой и смазывали её, так что она блестела и выглядела как новая.               
   

    Как-то мама пришла днем домой, но вскоре ей надо было возвращаться на работу, и я захотела проводить ее. Далеко идти мама не позволила. Наконец нужно было возвращаться. Несмотря на солнечный день, мне было очень грустно, и я  думала: «Почему не бабушка работает, а мама, которой мне так не хватает».
   

    С бабушкой мы часто играли в блошки. Игра состояла в следующем: каждый брал по две пуговицы. Одна пуговица лежала на столе, а второй нажимали на край первой, и она летела вперед. Чья пуговица отлетала дальше, тот и победил.
    Помню сказки, рассказы и стихи, которые мне читали. В основном сказки Л.Н.Толстого. Думаю, эти книги были привезены из дома.
   

    29 ноября 1943 года был открыт цирк. Приехал В.Л.Дуров со своими животными. Маме дали билеты, и я впервые была на цирковом представлении. Самое сильное впечатление на меня произвел слон, который большой деревянной бритвой брил клиента.
   
    Запомнился и самый счастливый день в нашей жизни.
   
    Было воскресенье. Мы сидели за столом и слушали сообщение информбюро. Неожиданно раздался стук во входную дверь. Мама выглянула в окно и, с криком: «Георгий!!!», бросилась вниз по лестнице. Я поняла, что приехал папа, и стала соображать, как его встретить. Решила встать на стол и, когда он войдет, торжественно сказать: «Здравствуй, папа!» Мгновенно я осуществила свой план и стала ждать. Дверь распахнулась, и вошел папа. Я тут же произнесла: «Здравствуй, папа!». Он подошел ко мне, поцеловал и дал пакет с мятными пряниками.
-Спасибо- сказала я и положила пакет на стол.
-Доченька, а ты знаешь, что это?- спросил он.
-Да. Пряники.
-А почему ты ни одного не взяла?
-Они к чаю. Я ведь помнила правила приличия и не могла опозориться.
   Бедный мой папа, когда увидел исхудавшую маму (у нее была дистрофия), решил, что мы с бабушкой выглядим еще хуже, и с тяжелым сердцем поднимался по лестнице, но наш вид его успокоил.
    Вечером пришли гости. Взрослые вели оживленную беседу. Папу расспрашивали об обстановке на фронте. Все хотели знать, когда же придет конец войне.
    Мама не отрывала глаз от папы. Я впервые видела ее такой счастливой.
   

    Наступил 1944 год. 27 января была прорвана блокада Ленинграда. Теперь мы жили в ожидании возвращения домой.