Гримасы рыночной любви. Я готов тебя утешить

Я готов тебя утешить
Мы с Оксаной всё больше сближались, благо и её муж Андрей этому хорошо способствовал своими бесконечными попойками. Большинство друзей превратились в собутыльников. Обычно раза два в неделю Пончик был после «бодуна». Как я уже упоминал «лечился» он пивасиком. Запухшее лицо становилось багровым и отдавало синюшным цветом. Перегар был слышен метра на два.
Оксана постоянно нервничала, переживала, пыталась перевоспитать строптивого муженька. Так, она вылавливала его в барах, тащила домой чуть ли не за руку, как ребёнка, после того, как они побывали в гостях, а на следующий день выливала найденное среди товара похмельное питьё. Но Пончик, как строптивый борей за свободу личности, не каялся и не сдавался. Проходило несколько дней, и я снова наблюдал ту же картину: Оксана толкает тачку, а за ней…
Естественно, что Оксана часто мне жаловалась на неуёмного Пончика. Говорила, что вот бы ей найти непьющего мужа или, на худой конец, завести нормального любовника. Я сначала отмалчивался, а потом начал предлагать себя, так как у меня к этому времени уже разладились отношения с несгибаемой Викой. Она перестала меня посещать после работы и телефонными звонками тоже не донимала. Я чувствовал, что наши отношения зашли в очередной глухой тупик. Из него, скорее всего, мы не выберемся.
Я видел, что моё незамысловатое ухаживание Оксане нравится. При встречах со мной у неё загорались глаза и появлялась добродушная одобрительная улыбка. Одевалась Оксана всегда простенько. Юбок и платьев не носила. Косметикой не злоупотребляла. Летом на ней чаще всего был красный спортивный костюм. Зимой лёгкое тёмное пальтишко и тот же костюмчик. Создавалось такое впечатление, что она в нём родилась. Ещё она была большой любительницей покурить и часто убегала с девчонками вниз за склады, чтобы и подымить, и немного посплетничать.
Мне было жаль Оксану. Я видел, что семейная жизнь у неё не получается, и считал по вине, конечно же, этого любителя «встряхнуться». Оксана сочувствовала мне. Вика, похоже, любила только себя и свой банк. Моя жизнь была ей неинтересна, да и помощи в бизнесе ждать от неё не приходилось. Видела Оксана и пьянство моих родителей, понимая, что толку мне от них мало. Так, если отец поначалу пытался выглядеть интеллигентом, то перед своей смертью вообще перестал соображать, мог вырученные от продажи товара деньги отдать первому встречному, который, почему-то, начинал ему помогать, видя его беспомощность. Может быть, и небескорыстно. Хорошо его безалаберностью пользовалась моя двоюродная сестра Таня, пока я её не выгнал. Он так отупел, что часто не мог дать сдачи и объяснить, что же он продал. Как молодой стажёр, путал свой товар с чужим, так что мне просто пришлось попросить его больше не приходить. Мать вела себя не лучшим образом. Она умудрилась по пьянке обморозить пальцы правой руки, так что три средних частично отпали вместе с ногтями. В другой раз она пришла на рынок с «фонарями» под глазами. Когда Оксана спросила её, что случилось, мать ответила, что вешала занавески. Если бы вешала! Она в пьяном состоянии еле передвигала ноги и часто падала, подставляя не руку, как любой нормальный человек, а пьяную физиономию.
Оксану ещё очень раздражало, что у них с Пончиком не было детей. Супруги проверялись у врачей, пробовали лечиться, но результата не было. Сам Пончик говорил, что он может оплодотворить полгорода, и всю вину за бездетность возлагал на Оксану. А не были ли его пивасик с водочкой этому виной?
Постепенно чувства супругов стали угасать, и они жили больше по инерции, чем по любви. Так получилось, что я для Оксаны стал главным другом и утешителем, а она им для меня. Мы сближались всё больше. Мы это чувствовали. Нам не надо было лишних слов.