Гримасы рыночной любви. Лилась свобода через край

Лилась свобода через край
Павловская реформа показала, что наши сбережения – ничто. Джин разрушения был выпущен из бутылки, и загнать обратно его уже было невозможно. Все программы по спасению экономики (эти шоковые терапии и ваучеризация) приводили к обратному эффекту. Безумствовала инфляция, переросшая в дикую гиперинфляцию. Впервые совесть тоже стала товаром. Невозможно было за какие-то 500 дней восстановить то, что больше 70 лет выжигалось калёным железом.
Из интернета: «1.Первобытнообщинный строй – никого невозможно заставить быть рабом. 2.Рабовладельческий строй – рабы есть, но их надо кормить, поить, одевать и заставлять работать. 3.Крепостное право – рабы кормят-поят себя сами, но всё-таки их надо заставлять работать. 4. «Дикий капитализм» - рабы сами приходят в рабство, сами себя кормят и поят, сами себя заставляют работать. 5. Свободная демократия – всё то же, что при «диком капитализме», однако рабы считают себя свободными, и им это нравится».
Отец попытался спасти свои деньги на сберкнижке, приватизировав нашу однокомнатную квартиру за 4.5 тысячи советских рублей, но спасти их было уже невозможно. Вскоре приватизацию жилья объявили бесплатной. Ещё на 5 тысяч из 10, бывших на книжке, отец купил государственные казначейские обязательства, по которым государство обязалось платить 5% годовых. Снять проценты он успел только два раза, из них 300 рублей дал Вике на кольцо. Вскоре эти обязательства превратились просто в красивые бумажки, которые до сих пор у меня валяются «бесценным грузом» (по Маяковскому). Обещанные 5% оказались неподъёмной ношей для умирающего государства. По необъятным просторам одной шестой части суши стал гулять анекдот: «После всего, что правительство сделало с народом, оно просто обязано на нём жениться».
Впервые за много лет люди узнали, что такое безработица, потому что начали закрываться фабрики и заводы. А на тех предприятиях, что ещё дышали на ладан, зарплату перестали выплачивать. Большинство населения в одночасье стало бедным, если не нищим. Кое-где зарплата не выплачивалась годами, или выплачивалась производимыми товарами. Больше всех страдали бюджетники, что породило невероятную коррупцию. Актуальными стали ещё советские поговорки типа: «Лечиться даром – даром лечиться». Но были и «приятные» просветы. В угоду «демократии» упразднили рецепты в аптеках. Те тут же начали расти и «размножаться», как навозные мухи на загнивающем теле «развитого социализма». Да здравствует самолечение,  контрафактная продукция и аптечная наркомания! Пламенный привет бомжам, беспризорным детям и старушкам-побирушкам (из настоящих лозунгов перестройки)!
Большим достижением шоковой терапии было введение новой «крепкой» валюты: купонов – без всякой защиты и номеров. Кое-кто хорошо «нагрел» на этом руки, ибо воспроизвести подобные «шедевры» не составляло труда в любой типографии. Вскоре благодаря инфляции многие несознательные граждане стали сознательно использовать это национальное «достояние» по прямому его назначению: вместо туалетной бумаги, которая всё ещё была в дефиците, несмотря на потуги челночников.
Росли и ширились финансовые пирамиды, фирмы-однодневки и просто сомнительные общества. Никто ни за что не отвечал и, казалось, не контролировал ситуацию. Развал был полнейший. Индивидуальное мошенничество перерастало в государственный произвол.
«Нерушимый» Союз лопнул, как гнойный нарыв. Возникли новые удельные княжества, как признанные, так и оставшиеся без признания. Воровство стало их официальной политикой, и кое-кто, как незабвенный премьер Украины Павел Лазоренко, заработал на этом развале свои первые «трудовые» миллионы, но уже не в «деревянных» рублях. Новые удельные князья занимались экономическими и политическими войнами. Иногда эти войны становились настоящими, хотя и локальными. Везде пахло «жареным». Никто не был уверен в завтрашнем дне. Люди боялись новой войны, но, казалось, со всем смирились и не протестовали, и сами были готовы всё крушить и ломать.
Появлялись новые границы, спешно строились таможни и вводились новые поборы. Весь бывший Союз незаметно превратился в большой и шумный цыганский табор и пришёл в движение. Все стремились заняться каким-либо делом и «раскрутиться». Более умные, а, вернее, те, что были ближе к финансовому «корыту», брали кредиты в банках под бешеные, казалось, проценты и покупали либо машины, либо строили дома, и очень скоро отдавали займы с одной зарплаты – инфляция всё съедала. Действуя по такой схеме, один мой коллега по работе выгнал коробку двухэтажного дома. Повторный кредит ему почему-то дать отказались. Тогда впервые страна узнала, что такое американский доллар и с чем его едят. Все дружно стали на него молиться. Появились первые менялы, которых часто отстреливали, избивали и грабили. Многие начинали строить свою новую жизнь с нуля. Правда, у некоторых, кроме нулей, были впереди ещё и жирные «палочки», доставшиеся в наследство от Союза волшебным образом. Так, элементарно разворовывались заводы и фабрики, грабились учреждения. Всё, что нельзя было унести или списать, уничтожалось, резалось и сдавалось на металлолом. Наш местный воротила сумел сдать на металлолом весь автобусный парк, не потратив при этом ни копейки на доставку металла – автобусы дружно шли своим ходом, как колхозное стадо на мясокомбинат. Подобная участь ожидала ремонтные базы и автопарки грузовых машин. Не стало исключением такое общество, как ДОСААФ. То, что не успевали украсть, «прихватизировалось» за копейки своими людьми или родственниками. Частными становились поля, леса, озёра и даже морской берег. Воздух временно решили не приватизировать.
Офицеров исчезнувшей страны, не пожелавших принять присягу новой родине, несмотря на награды и заслуги, просто выгоняли со службы, фактически, с конфискацией жилья, словно по судебному приговору. Вскоре их квартирки успешно перепродавались, и чьи-то карманчики разбухали от шальных денег. В мгновенье ока создавались баснословные состояния (в миллионах у. е.), в то время как сбережения рядовых граждан лопали, как мыльные пузыри. Важно было не что-то знать и уметь, а вовремя оказаться в нужном месте и рассчитаться сполна с нужными людьми. Тогда тебе ничего не угрожало. Произвол стал государственной политикой. Надеяться можно было только на себя и свою удачу. Привычный мир изменил свою полярность и сметал всех, кто этого ещё понял.