Воспоминание 2. Несколько дней битвы за Бородино

     Я - старший лейтенант Красной Армии Дмитрий Яковлевич Тимофеев. После ранения в сражении под Смоленском вместе с оставшимися в живых бойцами моей роты находился на излечении в госпитале города Мытищи Московской области. За бои под Смоленском мне вручили орден Красного знамени.
     Наступило семнадцатое октября, меня и моих красноармейцев выписали из госпиталя. Со мной находились на излечении старшина роты Сергей Агеев, двое старшин - командиров взводов и 27 красноармейцев.
     После боев под Смоленском нам удалось сберечь в роте две автомашины ЗИС-5 и пушку калибра 76,2 мм с восемью снарядами, три из них противотанковые (у меня в команде три артиллериста - два наводчика и один командир орудия). Собственно, на этих машинах мы и добрались до госпиталя. Пока лечились, все это хозяйство хранилось на больничной территории.
     Мы предполагали, что после выписки нашу команду направят в распоряжение Резервного фронта. Однако его к тому времени расформировали, и нам выдали предписание прибыть в тридцать вторую дивизию, оборонявшую Можайское направление. 
Дивизия, укомплектованная по довоенному штатному расписанию, прибыла из Сибири. Почти все ее бойцы воевали на Хасане и Халкин Голе. Дивизией командовал полковник Виктор Иванович Полосухин.
     Нас направили в 17 стрелковый полк под командованием майора Романова. Он предложил мне возглавить батальон. Но батальоном я никогда не командовал, поэтому попросил оставить меня командиром роты. Майор согласился и приказал принять первую роту.
     Пока двигались к месту расположения, увидели у дороги три разбитые пушки калибром 76,2 мм. Мы остановились, чтобы поискать боеприпасы. Нам повезло, нашли пять бронебойных и два осколочных снаряда. Хотели попробовать починить из трёх хотя бы одну пушку, но оказалось, что это не возможно. У них были разбиты панорамы  и откатники.
     Восемнадцатого октября Можайск был подвергнут артналёту и авиационной бомбардировке, которые продолжались несколько часов. Немцам удалось прорвать нашу оборону. Семнадцатый полк продолжал удерживать оборону своего участка под городом. Мы защищали выход с Бородинского поля.
     Я вступил в командование первой ротой. В ней было семьдесят два красноармейца. С нами стало сто три. Оставшихся в роте красноармейцев я соединил в два взвода по тридцать пять бойцов, а в третий взвод сформировал из солдат, воевавших со мной под Смоленском.  В каждом взводе было по два противотанковых ружья и по два пулемёта, в третьем взводе одно ружьё и один пулемёт. Но так, как из-под Смоленска мы привезли одно противотанковое ружьё, четыре пулемёта и орудие, то у третьего взвода получилось некоторое огневое преимущество.
     До утра 18 октября мы успели углубить окопы и прокопать ходы сообщения. Пушку замаскировали за линией обороны, обложив её мешками с песком, практически закопав в землю.
     Автомашины мы спрятали в развалинах зданий. Забегая вперёд, скажу, что плотность бомбёжек оказалась очень сильной, и наши транспортные средства были разбиты.
     18 октября 1941 года после артналёта и бомбового удара, обойдя Бородинское поле с юга, немцы заняли Можайск. Приказа отступать не было, и мы продолжали удерживать свои позиции. После артиллерийской подготовки немецкие танки стали атаковать наши окопы. Два дня продолжались атаки, мы отбивали их, не жалея сил и боеприпасов.
     Имевшееся у нас орудие нам помогло, артиллеристы подожгли три средних танка, но и пушка была почти сразу уничтожена ответным огнем. Бронебойщики подбили пять средних и лёгких танков. Бойцы отбивали немецкие атаки, как казалось, из последних сил, пока не закончился этот долгий день, а с ним и фашистское наступление.
     Но утром 19 октября немцы снова пошли вперед. Правда, в этот раз обошлось без авианалета. Противник ограничился артиллерийским обстрелом.
Мы уничтожили ещё семь танков и до двух рот пехоты. Немцы остановились перед нашими позициями, как бы раздумывая: добить нас или повернуть назад. Затишье продлилось больше двух часов.
     Поле боя полностью затянулось дымом и гарью. Стало невозможно дышать. Земля пропиталась кровью, потом и порохом.
Немцы опять возобновили атаку. В роте почти не осталось бойцов. Из оставшихся в живых, каждый второй был ранен. Но никто не покинул окопов. Все, пока есть силы держать оружие, продолжали защищать свои позиции.
     Мы подбили ещё пять танков и уничтожили около ста немецких солдат. У красноармейцев была такая ненависть к фашистам, что даже тяжело раненые не уходили с позиций, а с оружием в руках защищали Родину. Я видел, как красноармеец с перебитыми ногами полз под танк, обвязавшись гранатами. Взорвал его и сам погиб.
     Наступала темнота, немцы прекратили атаку, но почему-то два неповреждённых немецких танка остались стоять  на поле боя. Когда полностью стемнело, я отобрал десять здоровых бойцов и вместе с ними пошел в разведку. Мы взяли с собой побольше гранат и бутылок с зажигательной смесью. В шагах пятидесяти от наших окопов напоролись на вражескую разведку.
     Я первый вышел из ступора и выстрелил в немецкого офицера. Бойцы тоже открыли огонь, а потом бросились на врага с ножами. У нас получилось уничтожить семь немецких разведчиков, остальных повязали. Двое наших красноармейцев были легко ранены, и я решил с ними отправить языков в штаб полка.
     Мы продолжили продвижение к танкам. По дороге нас два раза обстреляли, но мы не остановились. Сначала показалось, что у танков никого не было. Стояла тишина. Затихли и мы. Пролежав около десяти минут, огляделись. Оказалось, что под каждым танком, лежало по два пулемётчика. Мы зашли с трёх сторон и, подкравшись поближе, закидали гранатами и бутылками с зажигательной смесью оба танка. Обратно возвращались как по освещенному городу, почти не нагибаясь. Вылазка удалась, но заняла почти всю ночь. За уничтоженные немецкие танки в ответ от врага мы получили короткий артиллерийский налёт.
     Когда огонь прекратился, я вернулся на свой КП. В это время прибыл связной из штаба полка. Он принёс приказ об отступлении на левый берег Москва-реки.
Нам было приказано выйти в район Клементьево-Новинки-Ратчино-Павлищево для перегруппировки сил и занятия обороны. Если бы к нам на помощь не подоспел 322 стрелковый полк, то мы бы все полегли на месте. А так хоть кто-то уцелел. От моей роты осталось пятьдесят семь человек, из них сорок четыре раненых.
     Когда переправлялись на левый берег Москва-реки нас накрыла вражеская артиллерия. Я вышел на берег первым, и рядом со мной разорвался снаряд. Осколки ударили по ногам и изрешетили всю спину. Я упал как подкошенный. Хорошо, что кроме меня никто не пострадал.
     Меня и моих раненых бойцов, которых мы переправили, через реку, отправили в Московский госпиталь. Но на этом моя война ещё не кончилась. Наш полк почти полностью был уничтожен, но комиссару полка и знаменосцу удалось вынести к своим его знамя. Благодаря нашей стойкости, немецкие войска снизили темп своего наступления на Москву.   

Алексей Кутырев, по воспоминаниям своего деда Дмитрия Яковлевича Тимофеева на фотографии