Коробок спичек

Хочется написать: деньги были большие, а цены маленькие. Нет, деньги тоже были маленькие.
После третьего курса приехали на производственную практику в город Кременчуг на вагоностроительный завод им. Крюкова. Город этот - на Днепре, на Украине – житнице нашей родины СССР. Конец июня. Горячее солнце - жаркий воздух. В фонтане купается голенький ребёнок лет трёх-четырех. Визжит, радуется. Мамаша сидит недалеко на скамеечке. Читает. Рядом колясочка, на которой - детские вещички. Это - картинка центральной части города. Умилительная простота провинции.
Группу практикантов-мальчиков разместили на третьем этаже в большой комнате административного здания. Посередине из пола торчала заглушенная канализационная труба для унитаза, прозванная мгновенно «рукой дружбы». В первые две ночи кто только её не футболил. Потом выработался инстинкт: стали обходить, как на автопилоте.
Всех, в том числе и девочек, распределили работать по цехам, чтобы ощутили прелесть физического труда. Говорю это с пафосом, присущим советскому периоду нашей истории. На самом деле нами «заткнули» кое-какие дыры в производственном процессе из-за большой нехватки кадров. Впрочем, «заткнули» только до первой получки. Как только практикантам выдали жалкие семьдесят-восемьдесят рублей за самоотверженный труд, энтузиазму пришёл конец. Снова зазияли те самые дыры. На смену стали ходить через день, потом через два, а позже и вовсе прекратили работать. «Пусть дураки ищут себя в зеркале», - сказал какой-то циник. Зачем за гроши надрываться тяжёлыми болванками у горячего пресса, когда рядом Днепр, пляж, девчонки? Поначалу администрация пыталась наладить дисциплину, но, получив нулевой результат, пустила процесс трудового обучения на самотёк. Грозилась, правда, не засчитать результаты производственной практики. Напугали ёжика…
Итак, конец июля. На работу не хожу. Пропадаю с утра на Днепре, а вечерами - на танцах. Денег нет. Совсем нет. Говоря языком Ботвинника, положение матовое. Впрочем, вру: десять копеек всё же катаются в кармане. Хочется есть. С питьем – нормально. На пляже работают фонтанчики.
Раскрутить местную девчонку на харчи не удается. Такая дурёха никак не попадается.
Сегодня загорающих мало. Вокруг меня метров на пятьдесят вообще никого нет. Чуть дальше – единственный цветной зонтик утонул ножкой в песке. Под ним мелкая девчонка со своими двумя-тремя тряпочками и сумочкой.
«Чего лежишь, ленивец? Иди, знакомься. Может, пожрать чего обломится», - грубо гоню себя к этому зонтику и тряпочкам. Встаю. Иду вдоль берега у самой воды. Несу в руках свои поганенькие отечественные джинсы, купленные в магазине рабочей одежды, сандалии да майку. Уже прохожу мимо зонтика и не знаю, буду знакомиться или нет. Чертовка даже не глянет в мою сторону. Лежит себе, закрыв глаза и уткнувшись личиком в полотенчико. Почти мимо уже прошлёпал, когда соизволила голову поднять и посмотреть в мою сторону затуманенными глазками. Я остановился и тоже вперился в неё взглядом. Мы смотрели друг на друга, как две коровы посреди поля - совершенно бездумно. Разница между коровами и нами была лишь в том, что те вечно что-то жуют, двигая челюстями, а мы к сожалению ничего не жевали, и челюстями, соответственно, не двигали.
Пляжная особа между тем продолжала меня разглядывать. Видимо, выспалась. Ну, раз так, то скорей всего, будет не против, если я ей что-нибудь совру. Поворачиваюсь на девяносто градусов и иду к зонтику. Нахально сажусь под ним, рядом с девчонкой. Именно с девчонкой, потому что она маленькая, худенькая и кудрявенькая. Тактично подвигается, освобождая место в тени. Мне так нравится: пустила ближе, значит не возражает. Значит можно знакомиться.
- Меня зовут Андрей, - говорю я.
- Меня Света.
Не отрываясь, смотрит в лицо - внимательно и кротко. Как овечка на погонную собаку. Как я это почувствовал – не знаю. Но, если я и собака, в предугаданном смысле, то бездомная, голодная и жалкая. Кто бы меня приютил.
Часа два довольно мило общались. Шутя, рассказал, как ночью залез в чей-то огород и упёр оттуда кабачок. Ничего другого нашарить в темноте не удалось. Потом на кухне общежития жарил его с подсолнечным маслом и ел без хлеба. Она смотрела на меня и глаза её заливало искреннее сочувствие.
- Бедненький. Тебе нечего есть. Я бы тебе заняла денег. Только у меня сейчас с собой нет. Если ты меня проводишь, я тебе дам. Дом у меня недалеко отсюда. А хочешь, покормлю?
- Деньги у меня есть, - возразил я, с напускным возмущением и гордостью доставая из кармана брюк десять копеек.
Света оттолкнула мою руку с монеткой, будто какую гадость.
- Убери сейчас же, - возмутилась она. - Какие вы, мальчишки, моты и транжиры. Куда ты девал свои деньги? Наверно, пропил и прогулял. Сознайся.
- Не без этого, - частично согласился я и обрисовал ей ситуацию с практикой, сложившуюся на сегодняшний день.
- Ты помрёшь с голоду, если не будешь работать, - сокрушенно глядя на меня, заметила рассудительная Света. – Обещай мне, что завтра же пойдёшь на завод. Тогда я дам тебе денег взаймы.
- А так не дашь?
Света наклонила голову, повела плечами и исподлобья взглянула на меня.
- Ну, не знаю. Может быть и дам. Если будешь себя хорошо вести.

Мы купались, загорали и болтали. Я фантазировал и врал. Света слушала заворожено. Потом, вдруг налетел дождь. Проливной, южный, наглый. От такого - под зонтом не спрячешься. Мы оба уже давно продрогли, а он всё лез к нам со своими мокрыми лапами. Светка прижалась ко мне и вибрировала всем телом. Стучала зубами. Потом не выдержала, схватила свои вещи и ринулась в самую гущу ливня. Я – за ней. Домчавшись до улицы, влетели в какую-то столовую. Её дверь первой оказалась на нашем пути.
Когда с нас немного стекло, присели за столик переждать непогоду.
- Я заболею, - обречённо тихо сказала она. – Мне надо домой.
Мои неуклюжие утешения не ободрили её. А дождь гулял по улице разнузданным пьяницей. Попробуй такого утихомирить. Я сидел, слушая молчание Светы. Потом, от нечего делать, пошёл слоняться по столовой. В глубине общего зала, у стены, расположился буфет. Заглянул через гнутое стекло прилавка на закуски и цены. Хотя, какой резон на них смотреть?! Цены совершенно недоступны для моего кармана. Но десять копеек-то в нем всё-таки болтались. Сунул туда руку. Маленькая монетка ласковым касанием, будто продиктовала мне своё малоденежное желание. Она хотела, чтобы я потратил её именно в этом буфете. Как ей в этом отказать? К тому же, организм, превращенный голодом в аппарат пустопорожней перегонки слюны, требовал заправки.
Нашлась-таки цена, которая оказалась мне по зубам. Вверху лотка бедненько и невзрачно белело блюдечко с зелёной нарезкой огурцов. Салатик просил девять копеек. Это уже было что-то. «Девять копеек – огурцы. Копейка – кусок хлеба. Нормально», - рассудил я. Но в буфете хлебом не торговали. Тогда где же его взять? Ну, конечно же - в общем зале у кассы. Тут во всех столовых так. Посмотрел на раздачу. Действительно, на подносе холмиком красовался нарезанный хлеб. Вот и решение проблемы: в буфете – огурцы, в зале - кусок хлеба. Можно и Светку угостить. Хотя организм делиться не хотел. Советовал мозгу сначала проводить её, а потом уже распорядиться монетой. Здравый смысл всё же восторжествовал.
«Не будь жмотом, а тем более дураком, - сказал я себе. – Она тебе ещё, ох как, пригодится».
Покупаю огурцы. Жду копейки сдачи. Вместо неё получаю на блюдечке коробок спичек. Смотрю на буфетчицу в недоумении. Такой подвох в мои расчеты не входил.
- Сдачи нет. Возьмите спичками, - слышу из-за прилавка.
Видя, что не беру, более жёсткий тон возвращает меня к реальности:
 - Что вы так на меня смотрите? Как будто в первый раз спички на сдачу получаете.
- Мне не нужны спички, - признаюсь наивно с нерешительностью в голосе.
- А я что могу сделать?
- Не знаю. Поменяйте в общей кассе, - предлагаю довольно глупо.
- Что поменять? Десять копеек?
- Ну, да десять копеек. Что это не деньги?
- Для Вас может и деньги, - пренебрежительно отметает мои претензии буфетчица.
- Хорошо, - примирительно предлагаю я, - Вы можете дать мне вместо спичек кусок хлеба?
- Не могу. Я хлебом не торгую. Купите на раздаче.
Что мне оставалось делать? Поплёлся с огурцами к столику, где вибрировала моя пляжная подружка. Поставил блюдечко на стол.
«Это мне? - спросили ее холодные глаза.
- Сейчас приду, - вместо ответа сказал я, как бы извиняясь за столь скромное предложение.
- Ты куда? - озвучили её вздрагивающие губы.
- За хлебом.
Очереди на раздаче не было. Лишь мужчина передо мной оплачивал свой обед. Вызволив из холмика хлеба причитающийся мне кусок, подошёл к кассе. Когда женщина в белом обратила на меня свой бойкий взгляд, ожидая денежку, я положил ей коробок спичек. Выражение её лица от этого растерянным не стало, в отличие от моего в подобной ситуации минутой назад.
- Молодой человек, - голос прозвучал официально строго, - Мне Ваших шуток не надо.
- А я не шучу. Я Вас прошу принять коробок спичек вместо оплаты. Он стоит ровно одну копейку. Я его получил только что от Вашей буфетчицы.
- Она такая же моя, как и Ваша, - однако взгляд скользнул в сторону буфета.
За мной в это время пристроились двое парней с подносами. Я, хоть и был занят нелицеприятной беседой, сразу отметил их неравновесное состояние. Похабщина речи и публичность мата через слово циркуляркой резанули по ушам. Тот, что стоял за мной, к тому же пошатывался и в такт пьяным репликам размахивал руками. «Вот ещё шарнир, - подумал я, вновь поворачиваясь к кассе.
- Значит в вашей столовой давать сдачу спичками можно, а принимать оплату нельзя. Какой-то односторонний подход получается.
Сосед, стоящий рядом, придвинулся так близко, что начал уже подталкивать меня плечом и задевать руками.
- Молодой человек! – сохраняя вежливость, обратилась ко мне женщина в белом. – Не морочьте мне голову. Расплатитесь, как положено, и идите себе…
Возразить на сказанное помешал «шарнир», больно толкнувший локтём в бок. Я отодвинулся. Но он снова сократил дистанцию между нами, совершенно не замечая, что стесняет мои движения.
- Да я бы с удовольствием расплатился, - продолжил я свои объяснения, - но Ваша буфетчица вместо сдачи дала мне вот этот коробок. - Я вытянул руку через стойку.
- Хороший коробок, - повернувшись ко мне, заметил мой притеснитель. – Как раз дашь нам прикурить.
Получилось так, что я уже стоял немного за кассой, а этот тип оттирал меня ещё дальше.
- Идите, разбирайтесь с буфетчицей сами, - отмахнулась от меня кассирша.
- Но у неё же нет сдачи, - назойливо гнул я свою линию, понимая нелепость создавшейся ситуации.
- Ну, а я-то тут причём?
Тут вмешался приятель «шарнира».
- Слушай, студент! Ты, вообще, отойдёшь от кассы когда-нибудь. Ничего не берёшь, а стоишь, базаришь. Дай нормальным людям спокойно заплатить.
Кассирша, реагируя на сказанное, тут же замкнулась на этих двоих, игнорируя моё присутствие. Уже начала обсчитывать первого из них. Моя маленькая проблемка повисла в воздухе. И что мне было делать? Молча отойти? Ну, уж нет! Я не терплю, когда об меня вытирают ноги.
- Ну, а со мной-то что? – попытался я снова привлечь внимание кассирши.
Напрасные старания. Она уже меня не видела, будто я остался в её далёком забытом прошлом.
- Вы не хотите меня слушать? – пошёл я ва-банк. – Тогда прошу дать мне жалобную книгу.
В глазах, обращённых ко мне из-за прилавка, читалось равнодушие и презрение. Они посылали меня далеко, далеко, далеко… «А не пошёл бы ты со своим куском хлеба…».
Я бы и пошёл уже, потому что и хлеб, и коробок были у меня в руках. Но тут вмешался «шарнир».
- Петух ты моченый, ты ещё здесь? Тебе же дали твой кусок. Вот и иди с ним. Или тебе мало? – Он сконцентрировал свой дотоле неустойчивый взгляд на мне. – На вот, возьми ещё и проваливай.
Подцепил нечистыми пальцами ломтик хлеба со своего подноса и ткнул в мою сторону. Получилось, что ткнул в лицо. Конечно, инстинктивно защищаясь, я отмахнул руку дарителя. Этого оказалось достаточно, чтобы он, потеряв равновесие, упал на свой поднос, свалил его со стойки и, поскользнувшись в лужице разлившегося борща, рухнул на пол.
Ни я, ни кассирша, ни сам упавший такого камуфлета не ожидали.
- Началось! - привставая со стула, крикнула кассирша, желая прекратить неожиданно вспыхнувшую стычку. – Этого ещё не хватало.
Приятель «шарнира» среагировал в момент: качнулся на меня, намереваясь угостить кулаком. Но посыл не нашёл адресата. То ли его кореш, выросший вдруг между нами, помешал, то ли я вовремя отчалил. В общем, его маховик просвистел у меня перед соплом и врезался в ажурное металлическое ограждение, отделявшее место раздачи пищи от зала. В этом узком пространстве и заварилась потасовка. Махать кулаками там было не очень-то удобно, поэтому скоро нас троих, как ударной волной, вынесло в зал.
Ребятишки оказались забористыми, и если бы не нарушенная выпивкой координация их движений, мне бы оставалось только маму вспоминать. А так, я ужом юлил под их прессингом между столов и стульев, удачно уворачиваясь от примитивных наскоков. Моих же несколько выпадов достигли цели. Мы кружили по залу, не в силах прийти к общему знаменателю. Силы были примерно равными. Потасовка явно принимала затяжной характер. Неожиданно решающее действие в эту сумятицу внесла моя пляжная подружка, о которой я напрочь забыл. В один из критических моментов, когда я был загнан в угол и лихорадочно соображал, что бы предпринять, девочка моя проявилась во всей сумасшедшей красе. Блюдце с огурцами полетело в голову одного из противников. Сумочка и мокрый зонт загуляли по их спинам. Бухариков как столбняк пронял от наскока с тылу. Кто там посмел отвлечь их от охоты за этим скользким прыщом-студентом? Каково же было их удивление, когда они увидели перед собой худенькую фигурку девчонки с мокрыми кудряшками. Ударить её они не успели. Я схватил подвернувшийся под ноги стул и хрястнул им по голове нападавшего. Опрокидывая мебель, тот плашмя распластался на полу, дёрнув на последок задницей, и застыв в нескладной позе. В стоячем положении теперь передо мной маячил только один противник.
С тем же стулом двинулся на него. Он попятился, зыркая глазами по сторонам. Поганец тоже искал стул. «Нет, милый, не удастся», - злорадно пронеслось в голове. До ближайшего – рукой он не доставал. Моё положение было предпочтительнее. Держа наготове своё четвероногое орудие, я медленно наступал на противника. Но ударить не пришлось. Девчонка вдруг нырнула ко мне сбоку и дёрнула за руку. Приблизила на мгновенье своё личико к моему и выдохнула прямо в ухо:
- Сматываемся! Сейчас милиция приедет. – Её тонкая ручка, оказавшаяся вдруг такой горячей и твёрдой, неумолимо тянула к выходу, преодолевая моё яростное желание покончить со вторым обидчиком.
Я увидел, какой прекрасной бесстрашностью и решимостью горели её глаза. Не повиноваться им было невозможно. Пришлось поставить стул. Один соперник уже не вызывал страха. Под наблюдением посетителей и персонала столовой мы быстро ретировались к дверям, а затем, уже на улице, бегом помчались, куда глаза глядят, по лужам, охваченные со всех сторон дождём. Обернувшись, зафиксировали, как у входа в столовую затормозил милицейский УАЗик.

Происшествие в столовой сблизило нас невероятно. Наши души будто слились. Возникли общность и близость, которые даже подобием их не повторились больше в моей жизни ни разу. Мы встречались почти каждый день. Ходили на пляж, на танцы, в кино и по всему чудесному городу Кременчугу. Она подкармливала меня, и одолжила немного денег. По её настоянию я, практически без пропусков, отработал на заводе оставшиеся дни. Рогом, правда, не упирался, и при расчете получил аж сорок рублей, чего вполне хватило вернуть долг.
День перед отъездом тоже провели вместе. Гуляли по пляжу и парку. Сидели у неё дома. Её мать, уже знавшая меня, угощала домашними лакомствами. Света светилась грустной нежностью. Молчала больше обычного. Я понимал: её тяготит предстоящее расставание. Мне тоже не хотелось ни смеяться, ни шутить.
Гуляя вечером, волей случая оказались недалеко от той самой столовой.
- Зайдём? – спросил я. – У меня есть немного денег.
- Может в другое место? – спросила моя спутница неуверенно. – Сюда мне что-то не хочется.
- Нет, давай всё-таки зайдём именно сюда, хотя бы напоследок, - попросил я, и она согласилась.
Сели за тот же самый столик, что тогда. Я принёс из буфета два стакана сока и шампанское. Буфетчица меня забыла, или не подала виду, что узнала.
Когда бутылка опустела, я наклонился к уху девушки и зашептал:
- Светик, сделай доброе дело, спроси книгу отзывов и предложений. Я хочу написать благодарственную надпись.
- Ты не шутишь? А сам чего не спросишь?
- Боюсь, меня узнают.
- Ну, хорошо. Я попробую.
Пошла к кассе, где сидела уже другая женщина. Поговорив с ней, вернулась.
- Надо идти к администратору.
- Пойдём.
Мы проследовали из зала в коридор и постучали в дверь с табличкой.
Вошли. За столом сидела та самая кассирша, что не хотела принимать от меня спичек. Я опустил голову и вежливо обратился:
- Здравствуйте! Мы часто обедаем в вашей столовой, и нам очень нравится ваше обслуживание. Хотелось бы сделать благодарственную надпись в книге отзывов и предложений.
- А вы откуда? - полюбопытствовала бывшая кассирша.
- Мы студенты из Москвы. Были в вашем городе на практике.
Лицо женщины расплылось в улыбке.
- Мы гостям всегда рады. Пожалуйста. – Давая книгу, пригласила за журнальный столик.
Света уселась рядом. Я взял ручку и написал: «29 июля здесь мне набили морду, и ещё я нашёл здесь любимую девушку. Всем безмерно благодарен за это». Поставил число и подписался: студент МИИТа такой-то. Передал книгу администратору. Она вчиталась в текст и нахмурилась. Затем лицо её разгладилось и приобрело подобие улыбки. Посмотрев на нас, сухо призналась:
- Я вас узнала. Добились-таки жалобной книги. – Вышла из-за стола, заканчивая разговор. – Надеюсь, всё у вас теперь будет без приключений.
Больше не сказала ничего. А мы ничего лучшего и не ожидали. Слава богу, обошлось без скандала.
Я уехал на следующий день. Света провожала меня на вокзале.
Грусть от прощания накатилась на меня асфальтовым катком. Светка чувствовала полнейшее расстройство моего духа.
- Не грусти, - ласково прильнув ко мне своими кудряшками, сказала она. - Мы скоро встретимся.
- Ты уверена? – в сомнении, но встрепенувшись от её уверенности, спросил я.
- У меня есть талисман. Он нам поможет.
Я смотрел на свою девочку, не понимая. Какой ещё талисман?
Она открыла сумочку. Сунула туда руку, и вынула сжатый кулачок. Когда разжала, на ладони лежал коробок спичек.
- Тот самый? - спросил я, ошалев от неожиданности и нахлынувших чувств.

23. 11. 2007