Ох уж, эти дети! Часть 2. Не говори гоп, пока не п

            2. Не  говори  гоп,  пока  не  перепрыгнешь

   Моя  бабушка Анна была  очень  обидчивой. У  нас  она  бывала  редко, жила со  старшей  дочерью. Там,  под  ее  бдительным  оком, росли два  внука, мои  двоюродные  братья Юрка  и  Витька. Может,  поэтому,  бабушка  более  лояльно  относилась  к  моему  старшему  брату,  чем  ко  мне,  неустанно  повторяя «Ласковый  теленок  двух  маток  сосет». Не  исключено,  правда,  что  виной  был  и  мой  острый  язык,  с которого  слова  слетали  раньше, чем  обдумывались  в голове.  Юра,  мой  ровесник,  был  на  удивление добрый  и  нежный  мальчик. Помню  его  грустные  глаза  и  совершенно  голубые  ногти на  пальчиках. Он  умер  в  возрасте  шести  лет  от  врожденного  порока  сердца. Зато  старшему Витьке  досталось  бабкиной  любви  за  двоих,  чем  он  скоро  научился  умело  пользоваться.  Рос  он  откровенным  оторвой,  но, по  словам  самой  бабушки,  «своя  вонинка,  как  малинка».
   Сентябрь, осень  золотая, в пыльных  палисадниках  раскачиваются шапочки  желтых  шаров и  лиловых астр. Я – первоклашка, только  вернулась  из  школы. Быстро  переоделась,  чтобы  умчаться  к  подружкам. В  проеме  двери появляется  бабушка:
– Оболокайся  потяплее,  картоху  рыть  пойдем. Не  дай  Бог  дожжи   начнутся,  надо  посуху  поспеть.
   Скрепя  сердце,  поплелась  за  ней в  огород. Ряды  пожухлой  картофельной  ботвы  кажутся  бесконечными,  а  на  улице  меня  ждут  девчонки.
– Эсколь  работы-то, – говорит  бабушка, оглядываясь, – я  копать  стану, а ты  в ведры  собирай, да  мелкую-то  отдельно  ложи,  поросенку  скормите.
– Ба-а-бушка! – начинаю  канючить  я, – может,  всех  подождем  и вечером вместе  быстро  выкопаем, а? Я  устала,  после  школы  надо  отдыхать.
– Бабушка  в  чужом  двору  вон  живет, а  родную  баушку  бабой  надо  называть,  мои  так  зовут. Сколь  не  бай,  все,  как  об  стенку  горох. Всех  ждать,  так  до  морковкиного  заговенья  не  уберете. От  чего  отдыхать-то  тебе? Не  переломишься,  поди,  вон  какая  кобыла  вымахала. Бери  ведры, сколь  можем,  сделаем,  всё  вперед.
   Уговорились выкопать  несколько  рядков  и  ждать  родителей.  Я отряхивала  землю  с  куста  и  сортировала  картошку, а  бабушка, сухонькая  сгорбленная, орудовала  лопатой. Через час  она с  трудом  распрямилась и,  оперевшись  на  лопату, замерла.
– Бабушка, ну  что  ты  стоишь?! Давай,  скорее  доделаем, – я  торопилась  освободиться.
– Бессты-ы-жая  ты-ы! Нет бы  сказала,  устала  мол,  отдохни. Так  подгоняет  же  еще  меня, совести  у  тебя  нет! – бабушка  в  сердцах  бросила  лопату  и  пошла  в дом.
   Поздним вечером вся семья собралась за  столом ужинать, и только  бабушка  молча лежала  на    кровати, отвернувшись  к  стене. Ничьи  уговоры она  слышала, даже  моих  извинений,  последней  подошла  мама:
– Мама,  вставай  уже,  мы  тебя  ждем. На  что  ты  обиделась? Половину  выкопали,  завтра  остальное  уберем,  никто  нас  не  гонит. Зачем  ты  со  своей  спиной за  лопату  взялась, хватает  у  нас  рабочей  силы. Вставай.
– Да,  не  ко  двору  пришлась,  ехать  уж  надо, – буркнула бабушка.
– Ну, зачем  ты  так? Пойдем  ужинать.
– Не  стану  уж  вас  объедать. Не  наработала  я   нынче  на еду-то!
Мама  начинает  сердиться:
– Поднимись,  пожалуйста, все  тебя  ждут, все устали. Ну,  за  что  ты  мне  нервы  треплешь?  Мы  оба  работаем, потом дети,  школа, хозяйство, хватит  обижаться, мама!
В  ответ  тихое,  не  меняя  позы:
– Уеду  уж  скоро,  не  буду  нервы  вам  мотать.
   Ужинали  молча, без  бабушки.
– Ну  и  харррактер! – сердито  шептала  мама, глядя  в  тарелку.

                §
   Я  не  могу  назвать  себя  лучшей  из  дочерей,  за  что  запоздало   прошу  прощения. И, несмотря  на то, что  благодарна своим  родителям  за  все, бывали  у  нас  горячие стычки,  особенно  с  мамой, после  которых  я  давала  себе  слово никогда  не  быть  на  нее  похожей.  А  повод – ее  вечные обиды.  Когда  папы  не  стало, чуть  ли  не  каждая  наша  встреча  заканчивалась  перечислением  моих «грехов»,  что  я  сделала в  жизни  или  НЕ  сделала.  А  начиналось  с  фразы:
– Да  ты  еще  в  восьмом  классе  со  своими  книгами…
   Да,  это  было.  Я  тогда пожирала  книги  одну  за  другой,  сама  же  мама  приохотила  к  чтению  с  малых  лет.  Когда  меня  звали  к  столу,  ставила  книгу  перед  собой  и  уже  ничего  вокруг  не  слышала  и  не  видела. Родители  возмущались,  а  я  искренне  не  понимала,  что  в  этом  плохого.  Это  не  было  запланированной  акцией,  демаршем, просто я  любила читать. (Справедливости  ради,  надо  сказать,  что  если  сейчас  кто-то  за  общим  столом  открывает  перед  собой  ноутбук, то  это  меня  ужасно  бесит,  явный  жест  пренебрежения.)
   Разгар  рабочего  дня,  вспоминаю,  что  надо  позвонить  маме. Дочь  бывает  у  нее  часто,  а  мне зайти  все  времени не  хватает,  так  хоть  по  телефону  поговорить:
– Привет!  Как  дела?
В  трубке  чуть  усталый  расслабленный  голос.
– Приве-е-т. Какие  дела? Дела.  Какие  уж  меня  могут  быть  дела, дочь?  Никаких  дел!
Чувствую,  как  голос  мамы  твердеет:
– Все  уж  дела  я  давно  переде-е-лала! Дела-а! Да,  я  столько всего  сделала,  вам  бы  так  поделать! Какие  дела я  еще  должна  сделать?!
Пытаюсь  вставить  слово:
– Мама,  слушай. Это  просто  приветствие.  Как  дела?  Ты  сейчас, как бабушка…
Голос  мамы  срывается  на  крик:
– Ничего мне  не  говори!  Дела!! Что  мало   сделано?!  Мало?!  Дела  ей еще  нужны!
Мама  бросает  трубку. У  меня  трясутся  руки. Коллеги  с  удивлением  смотрят  на  меня. Дозвониться  до  мамы  снова я  смогла  только  на  следующий  день.

                §
   В  прошлую  пятницу  какая-то  «редиска»  «взломала»  мою  страницу в контакте. Это  было  что-то! Весь  вечер  до  полуночи   отвечала  на  звонки  моих  подруг  и  знакомых.  Более  адекватные  из  них  просто  сообщали  о  взломе,  сочувствовали  и  давали  советы. Другие,  из  числа  непуганых,  истерили  и  кричали  в  трубку,  типа,  ты  что  за  хренотень  мне  послала. Пытаюсь  объяснить:
– Не я это,  понимаешь, меня  взломали!
– Что  ты  мне  говоришь?  Фотография  твоя! Ты  пишешь, привет,  как  дела.  Я,  как  дура,   отвечаю. Ты  мне о  каких-то  деньгах, напиши,  сколько  у  тебя  карт  в  сбербанке…
   Насилу  всех  успокоила. Села  за  компьютер  пароль  менять.  Не  тут-то  было! И так  и  сяк  пробую, тыкаюсь  как  котенок, переписываю  латинские  буковки,  доказываю,  что  я  не  робот.  Не  могу  вспомнить  старый  пароль,  то  ли  деменция,  то  ли  стресс,  как стерло.  С  утра  пишу  своему  главному  консультанту,  старшей  внучке,  так  и  так,  мол, Дуся, приезжай,  баушку  выручай. Отвечает,  что  день  расписан  по  минутам,  не  могу.  И  наступило  великое  молчание. Сердце  кипит  праведным  гневом,  я-то  для  них  по  первому  зову,  а  они-то…
   В  воскресенье  вечером  зять  все  исправил  за  полчаса  по  телефону,  а  внучка  так  и  не  позвонила.  Я  обиделась.  Через  три  дня  поняла,  что  Дуся  не  поняла,  что  я  на  нее  обиделась,  и  обиделась  снова. 

                §
   Чемпион  по  обидам  это  наш  младшенький,  ему  шесть  лет.  Я  зову  его  Кузнечик, он  все  время  в  движении. Года  два  назад  мы   с  дочерью  разъехались,  теперь  я  живу  отдельно  и  хожу  к  внукам  в  гости. Даже  разговаривая  со  мной  по  телефону,  этот  мальчишка  носится  из  комнаты  в  комнату  и  делает  невероятные  кульбиты  на  диванах  и  кровати. Ласковый, худенький,  стрекочет,  проглатывая  половину  окончаний, настоящий  кузнечик. Родители  отдали  его на  художественную  гимнастику  в  надежде,  что    разрушительной  энергии  будет  гаситься  вне  дома.
   Кузнечик  обижается,  если  я  выигрываю  у  него  в  шашки  или  в  настольный  хоккей, а  уж если  я  начинаю  распевать  гимн  России  в  честь  своей  победы  после особо  трудной  схватки,  то  тут  двойная  обида. Раньше  он  раздосадованный  вскакивал,  бежал  по  коридору  и  хлопал  всеми  дверями,  попавшимися  по  дороге (их  в  квартире семь). О-о-х,  не  один  лепесток  облетел  с  декорированных  стекол.
   Сейчас  у  него обиды выливаются в громкие  обличительные  речи,  причем  такой  продолжительности,  пока  все  не  начинают  заводиться  сами.   Да  вот,  совсем  недавно,  дочь  попросила  побыть  вечером  с  детьми. Я  забрала  Кузнечика  из  детского  сада, пришли  домой, конечно  же,  через  магазин,  поиграли, проверили  домашку  у  Яси  (она  учится  во  втором  классе),  все,  как  обычно. Родители  задерживались,  мы  решили  спать  втроем  на  большом  диване. Кто имеет  детей  погодков,  знает,  что  это  отдельная  песня: врозь  они  не хотят,  вместе   не  могут, визг, писк  и  хохотание.  В  конце  концов, чтобы разрешить  эту  революционную  ситуацию  я  легла посерединке между  Ясей  и  Кузнечиком. Все  уже  засыпали,  когда  щелкнул  замок  входной двери  и  послышались  приглушенные  голоса  родителей.  Кузнечик  тут  же  проснулся,  вспомнил,  что  хотел  пить  и  отправился  на  кухню. Сквозь  сон  я  слышала  отдельные  фразы,  что-то  про  обнимания,  потом  уговоры, дальше  резкий сердитый  окрик  отца:
– Иди  спать  уже,  я  сказал!
Кузнечик  еще  что-то  поворчал,  стоя  в  коридоре  на  безопасном  расстоянии  от  кухни,  затем  сел  к  нам  на  диван  и  скрестил  руки  на  груди:
– Никто  меня  даже  не  обнимает! Ты  тоже,  пришла  и  даже  не  обняла!
Я  не  в  силах  открыть  глаза  стараюсь  успокоить:
– Не  кричи  так  громко,  все  спят. Ты  можешь  шепотом  говорить,  как  я?  Ложись,  пожалуйста.
– Отстань  от  меня! Ты  ничего  не  понимаешь! –  не снижая  громкости,  продолжает  он.
Я  начинаю  злиться:
– Ты  чего  разворчался? А  ничего,  что  это  я  тебя  забрала  сегодня  из  садика?  Мы  с  тобой  там  и  пообнимались  и  поцеловались.
– Отстань,  я  сказал!  И  не  кричи  на меня! Когда  я  пришел  домой, вы  все  мне  сказали, типа,  охо-хо,  пришел  тупой  ло-о-х. А  я  не  тупой,  я  уже  задания  сам  делаю!
– Боже  мой!  Ребенок!  Что  ты  городишь?  Никто  никогда  тебе  этого  не  говорил. Что  ты  как  старая  старуха  все  собираешь?! Ворчун.
– Я  не  ворчун  и  не  старуха! Это  ты  ворчун  и  старуха.
Я  обнимаю  маленького  скандалиста  и  начинаю  на  ухо  ему  шептать,  какой  он  хороший  и  умный,  как  мы  его  все  любим. Кузнечик  еще  немного  побрыкался  и  заснул.
   Ох  уж,  эти  дети!  Просто  надо  вовремя  обнять.  Крепко-крепко.