И баба с автоматом

Неюмористический рассказ

Новогодняя ночь достигла своей середины, когда раздался звонок в мою дверь. Гости к тому времени уже разошлись по домам отсыпаться, и я остался один. Первая мысль была: «Кто-то что-то забыл или решил допить то, что ещё не было выпито!». Я бросил в коридор:
- Щас! – и вяло пошаркал отпирать.
На пороге стоял древний старикашка в выцветшей и покрытой жирными пятнами фуфайке-ватнике и дряхлой ушанке, уши которой напоминали крылья «Голубки» Пикассо. Старичок нервно переминался с ноги на ногу и его новенькие галоши, надетые поверх заплатанных в нескольких местах валенок, мерзко скрипели. Он поскрёбывал седую давно нечёсаную бороду с остатками салата «оливье», сквозь которую проглядывала однозубая ухмылочка. Но самое замечательное, что было в этом старце – это его глаза. Таких хитрющих зенок я ещё никогда не видел. Вылинялые, сероватые с желтинкой, спрятавшиеся под густыми сивыми бровями, с плутовским прищуром зенки.
Как только я отворил дверь, на меня тут же обрушились крепкие запахи махорки, ёлки и резины. Удивительно, но в такую-то ночь, а спиртным этот старичок не пахнул. С полминуты я всё-таки усердно принюхивался, однако, так ничего и не унюхал.
Пауза затягивалась. Старец ухмылялся – он никуда не спешил, и я вдруг, весело так, спросил:
- Вы кто?
- Дед Пихто! – бравенько, но хрипло ответствовал пришелец, и по его интонации нельзя было понять, издевается он, шутит или говорит всерьёз.
- А где же баба с пистолетом? – продолжал я. Мне было ещё весело.
- Бабка-то? – переспросил дед, и мне показалось, что он стал средоточием хитрости. – Эй, Марфа! – позвал он.
Передо мной из-за второй половины двери появилась старушонка с автоматом Калашникова наперевес, ствол которого сразу же упёрся мне в живот. Внутри всё мгновенно похолодел, и веселиться как-то резко перехотелось.
Старушка была одета в потрёпанный полушубок, чёрную шерстяную юбку и валенки. Голову повязывал тёплый пуховый платок, из-под которого пялились на меня такие же, как у деда, хитрющие глазёнки. Лицо бабки было круглым, добрым, светлым, и оно совершенно не вязалось с воронёной сталью АК-47.
- Ну, чё, милок? Ручки-то вверьх подыми! – ласково и звонко попросила старуха и шагнула через порог, да так шустро, что едва не проткнула меня насквозь стволом. Я отступил на шаг назад, оступился и упал.
Видимо, я ударился головой и потерял сознание потому, что произошедшее после моего неуклюжего падения, не помню.
Когда я очнулся, то понял, что лежу в прихожей, связанный по рукам и ногам умело туго и, к тому же, с кляпом во рту.
Так я провалялся часа три, не меньше, и, наверное, тихо бы умер, если бы ни зашедший за своими стульями сосед снизу. Чтобы рассадить всех гостей, мне пришлось выпрашивать это добро по всему подъезду. Сосед меня и спас.
Осмотрев вместе с ним свою квартиру, я выяснил, что из всего, что в ней имелось до варварского вторжения Деда Пихто, остались лишь я да кляп, сооружённый из моих любимых серых венгерских подтяжек. Бельевую верёвку, которой я был связан, они принесли с собой.
Сосед дал мне кое-что из одежды, сигарету и пригласил к себе завтракать. Я благодарил его от всей души и думал, что придётся снова на неопределённый срок отложить свадьбу.

1992 год