Вирусолог Лев Зильбер

Ученый микробиолог с мировым именем Лев Зильбер (в к/ф "Открытая книга" по роману В.Каверина, это Дмитрий Львов) был женат на Зинаиде Ермольевой. Той самой "Тане Власенковой", что изобрела пенициллин. Но речь сейчас пойдет не столько о ней и ее работе, сколько о хождении ее семьи по кругам сталинского ада.

Ко времени 2го ареста Льва Зильбера - старшего брата писателя В.Каверина - Зинаида Ермольева уже не была его женой. Тем не менее, бывшие супруги сохранили тёплые родственные отношения..

В первый раз его забрали после чумной экспедиции в Азербайджан, где талантливый ученый не только справился с болезнью, но и еще и НАЗВАЛ ЕЕ ПРИЧИНУ.

Мы теперь стали сообразительными и хорошо понимаем, что НИКОГДА НЕ НАДО ДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИКАЗЫВАЮТ. И потому, если товарищ Сталин сказал, что ЧУМУ  В СССР ЗАНОСЯТ ШПИОНЫ, так нечего и толковать о каких-то местах с дремлюмищими эмбрионами, которые активизируются при определенных погодных условиях и странных местных традициях поедания больных трупов. В тот раз вытащить Зильбера на свободу помог Максим Горький.

Второй раз Зильбера забрали за клещевую экспедицию на Дальний Восток, где он не только определил вспышку эпидемии как энцифалит, но и нашел разносчика этой болезни - клеща, зараженного этой болезнью.

После этого открытия экспедицию наградили, а ее руководителя Зильбера посадили. А КТО ЕГО ПРОСИЛ ИСКАТЬ ВОЗБУДИТЕЛЯ, да еще в том районк, где бвли японские биолаборатории?

Совершенно нечаянно ученый приблизился к тайне Сталина, которую никто не должен был знать. Зильбер только коснулся ее, определив искусственно выведенного клеща.*
________
* Это отдельная и большая тема, связанная с политикой Сталина на Дальнем Востоке. И у меня нет возможности ее здесь раскрыть.
________

После 2го ареста Зильбера Ермольева и Каверин начали штурм Лубянки.  Зинаида ТРЕБОВАЛА ОТ НКВД разъяснений, доказывая, что Зильберу принадлежат выдающиеся открытия. Но перед ней была глухая стена. А потом был арестован ее второй муж -  МИКРОБИОЛОГ АЛЕКСЕЙ ЗАХАРОВ, погибший в тюрьме в 1949 г. 

Зинаиде Ермольевой удалось узнать КТО ПИСАЛ ДОНОСЫ на сотрудников института. Это был  ДИРЕКТОР МЕЧНИКОВСКОГО ИНСТИТУТА - ПАРТВЫДВИЖЕНЕЦ С.МУЗЫЧЕНКО.

Нужнейшую в работе для микробиологов книгу «Руководство по прививкам» он описал в доносе как "фашистскую" методичку. "Зильберовцы", по словам директора, отравляли колодцы, распространяли заразу и убивали лошадей.

Обращение в высшие инстанции по поводу бессмыслицы  «сигналов» определенные результаты дали. Скорее всего так случилось потому, что дикая политика Сталина в отношении советских ученых получила известность за границей. Поэтому некоторых из оклеветанных выпустили, а составитель доносов отделался легким поносом. Зильбер же и Захаров остались в тюрьме.

Каверин и Ермольева продолжали биться за родных. Им стало известно, что  наркому внутренних дел Лаврентию Берии,  сменившему Ежова, понравился роман Юрия Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара» -  поэтому он благоволил к автору. И вот, полупарализованый Юрий ТЫНЯНОВ, родственник Каверина и ЗИЛЬБЕРА, при посредничестве секретаря Союза писателей СТАВСКОГО добился согласия Берии ознакомиться с делом и выслушать по телефону ходатаев.*
________
* Ю.Тынянов был женат на сестре В.Каверина и Л.Зильбера.
________

 Вмешательство главы НКВД привело к тому, что Зильбер все-таки  вернулся домой. Но вполне  может быть, что роль свою здесь сыграло поразительное по дерзновенности письменное ЗАЯВЛЕНИЕ ЕРМОЛЬЕВОЙ, КАВЕРИНА и ТЫНЯНОВА, направленное в НКВД, в котором они написали, что,  если окажется, что Зильбер хоть в чем-то виновен, то они все трое согласны присоединиться к нему в заключении.

Лев Зильбер приехал к брату в Ленинград "меченым" пытками - со сломанной грудной клеткой и плохо сросшимися ребрами. Ночью он читал в томе Брокгауза и Эфрона статью об инквизиции, сравнивая ее с «изобретениями» системы ГУЛАГа. Вирусолог века точно знал, что в покое его не оставят.

И действительно, в 1940 г Зильбера снова "взяли". Срок заключения — 10 лет по 4м пунктам 58-й статьи. Ермольева и Каверие снова пошли в поход по кругам ада. Они добились, что через год Зильбера доставили из ЗАПОЛЯРНОГО КРУГА в Москву в прокуратуру для пересмотра дела. Но суд перечеркнул все надежды и постановил: «Вы будете отбывать срок полностью!»

Однако мысль ученого и в условиях лагеря не оставалась  пассивной. Зильбер обнаружил, что олений мох - ягель - прекрасный источник витаминов (средство от пеллагры - самой распространенной болезни среди зеков). Кроме того, из него можно делать спирт. Последнее открытие сильно возбудило
лагерное начальство. 

За ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ, ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ МЕДИЦИНЫ, ЗИЛЬБЕРУ УДАЛОСЬ ПРОВЕСТИ СЪЕЗД ВРАЧЕЙ-ЗАКЛЮЧЕННЫХ, прошедший, по словам Льва Александровича, "оживленно и интересно".

Полагаю, что нормальному человеку весьма сложно представить себе СЪЕЗД МЕДИЦИНСКИХ СВЕТИЛ ПОД КОНВОЕМ СТАЛИНСКИХ ТЮРЕМЩИКОВ.

Сложно потому, что это был христианский символ СВЕТА РАЗУМА, СИЯЮЩЕГО  ВОПРЕКИ ВСЕМУ, ПОД СТАЛИНСКИМ СПУДОМ, СКРЫТЫМ В ПОЛЯРНОЙ НОЧИ ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ.

И тем не менее, съезд показал, что даже в условиях полярной ночи есть возможность мыслить, искать и помогать товарищам.

Спустя некоторое время Зильбера перевели в «БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКУЮ ШАРАШКУ», где предложили поработать над созданием БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ. Когда он категорически отказался, его возвратили в лагерь.

И тогда лагерное начальство, знавшее,  что  Зильбер изобрел способ получения спирта из ягеля, перевело его в «ХИМИЧЕСКУЮ ШАРАШКУ». Здесь было полегче - все-таки не лесоповал. Главная задача — обеспечивать полноводный поток спирта для начальства.

По ночам Лев Зильбер  экспериментировал с мышами, которых за пайку табака ловили для него заключенные. Тайные опыты  подвели ученого к ВИРУСНОЙ ТЕОРИИ РАКА. Зильбер подал соответствующий рапорт, понимая, что рискует местом в «привилегированной тюрьме» (ведь эксперименты проводились без разрешения), но иначе поступить не мог.

Вот строки из мемуаров Зильбера о встрече с начальником "особого блока".

;«Комиссар 2го ранга сидел лицом ко мне. Седеющий, начинающий полнеть, хорошо выбритый, он смотрел на меня ленивым недовольным взглядом. Круглое лицо, безучастные глаза.

— Я прочел ваше заявление и не могу понять, чего вы хотите. Что особенного вы сделали? Научились лечить рак?

Я старался говорить медленно, убедительно. Комиссар смотрел на меня в упор. В этих блеклых голубых глазах не было никакого интереса ни ко мне, ни к тому, что я говорил.

— Все эти вещества можно уподобить механизму, который взводит курок, но ведь убивает пуля. Так и при раке — убивает вирус, а все, что считают причиной рака, дает вирусу возможность «выстрелить».

— Самое интересное, гражданин комиссар, — продолжал я, — заключается в том, что вирус только начинает болезнь, он превращает нормальную клетку в опухолевую, а дальше опухоль растет без его участия.

Больше того, в опухолевых клетках создаются неблагоприятные условия для существования вируса, и он исчезает из них.

Трагедия ученых, которые искали вирусы в опухолях, заключается в том, что они искали их тогда, когда в большинстве случаев их в опухолях уже не было.  — Ну, вот что. Напишите подробно, что вы там сделали, и мы пошлем ваш отчет в Наркомздрав.

— Я не сделаю этого, гражданин комиссар.

— То есть как это? — тон стал угрожающим.

— В 1937 году, когда я и мои сотрудники открыли вирус дальневосточного энцефалита, меня через несколько месяцев арестовали, моими подробными докладами Наркомздраву воспользовались люди, которые попытались присвоить себе эти открытия. Сейчас речь идет о научных данных, имеющих гораздо более крупное значение.

— А-а-а! Значит, ваши личные интересы выше интересов советской науки.

Я понял — полная неудача.

— Нет, гражданин комиссар, — говорил я уже горячо, — я прошу опубликовать результаты работы не под моей, а под какой-либо вымышленной фамилией, чтобы советские исследователи могли воспользоваться этими данными и вместе с тем, чтобы никто не смог их присвоить.

— Что же, может быть, опубликовать ваше «произведение» в «Известиях» или в «Правде»?

Он нажал кнопку звонка. Небрежный взмах в мою сторону.

— Взять обратно».

Спустя год статья Зильбера «О природе рака» была опубликована в «Известиях».

;«Он заболел, — пишет В.Каверин о брате. — Припадки грудной жабы, и прежде мучившие его, участились. И — самое главное — у него пропало желание работать. Он не мог работать «только для себя»».

Ермольева и Каверин добились свидания со Львом Александровичем. К этому времени Зинаида победила холеру в Сталинграде, а ее пенициллин проявил более высокие лечебные свойства, чем американский. Вениамин Каверин, в то время военнй корреспондент «Известий», написал о свидании с братом.

;«Длинный ряд дверей шел вдоль длинного коридора, каждая вела в комнату, где ждал арестованный. Я увидел брата. Он не ждал меня. Мы обнялись, и он не смог удержаться от слез. Я никогда не видел его коротко остриженным под машинку.

И вот начались последние минуты. С чувством растерянности, беспомощности мы обнялись, и вдруг Лев обронил на пол носовой платок. Мгновенно сорвавшись с места, офицер поднял его, тщательно осмотрел и вернул Льву. Последние прощальные слова…

Оглушенные, подавленные идем мы с З.В. по затемненной Москве.

«Он сунул мне записку, — шепчет З.В. — Зайдемте куда-нибудь в аптеку». З.В. показывает мне записку. Это, похожий на папиросу, даже на полпапиросы, крошечный сверточек бумаги. Нечего и думать, что его можно прочесть в этой застывшей аптеке. — Надо ехать домой. Там разберемся.

Не помню, как мы добрались до квартиры З.В. на Сивцевом Вражке. У З.В. есть большая хорошая лупа. Начинаем читать, и чтение продолжается долго, хотя почерк — отчетливый, каждая буква ясна. Все о вирусах, ни слова о ложных обвинениях, по которым его 5й год держат в тюрьме, ни слова о том, куда обращаться, кто, по его мнению, может помочь. Перед нами изложенная с предельной точностью, почти формулами, вирусная теория рака, та самая, которая породила впоследствии бесчисленные работы.

«Это какой-то шаг, — говорит З.В. — Он дает нам понять… — Мы должны распустить слухи, что ему удалось открыть средство от рака». И она называет фамилию кого-то из членов Политбюро, у которого подозревают эту болезнь.

Ермольева начинает действовать. Новые хлопоты совпадают с ее поездкой на фронт в составе бригады, которую возглавляет главный хирург Красной Армии Н.Бурденко.

Поездка оказалась успешной - пенициллин творил чудеса, возвращая к жизни безнадежно больных и раненых.

Ермольева сделала своим союзником Н.Н.Бурденко. Письмо Сталину об открытии Зильбера подписали виднейшие ученые страны. Но на конверте Зинаида написала только одно имя — Н.Бурденко. Верховный главнокомандующий не может не прочесть письмо главного хирурга армии. 21 марта 1944 г письмо было передано в Кремль.

;«После тяжкого припадка грудной жабы меня положили в Бутырскую больницу, — писал В.Зильбер. — На 5й или 6й день загремел засов, открылась дверь, и в комнату вошел комиссар 2го ранга, тот самый.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, профессор. Я приехал сказать вам, что вы можете ехать домой...
Мы пошли к выходу. Комиссар сел в машине рядом со мной.
— Куда же вас отвезти, профессор?

Неужели меня действительно освобождают? Но «дома» давно уже не было. Я жил очень далеко, жена и дети находились в немецком плену.

— Везите меня на Сивцев Вражек, к профессору Ермольевой.

Машина остановилась у подъезда ее дома. Комиссар обратился к офицеру и приказал подняться в квартиру и передать ей, что я прошу ее спуститься к машине.
Я похолодел. З.В. заманивают в машину, чтобы куда-то ее везти. Может быть, арестовать.

— Позвольте, — почти закричал я, — я вовсе не прошу ее спуститься вниз.

Но было уже поздно. Хлопнула дверь в ее подъезде. Наконец, офицер вернулся.

— Ермольева, — доложил он комиссару, — не открывает дверь. Требует, чтобы явился сам профессор. Я просил, убеждал, но безуспешно.

Я вышел из машины вместе с офицером и поднялся на 3й этаж. Нас впустили. Вся квартира была в страшном волнении. Все были на ногах, хотя было около часа ночи... 27 марта привезли справку, из которой явствовало, что я освобожден решением Особого совещания».

Зильбер не избежал бы и 4-го ареста в связи с "делом врачей", но тогдашний министр здравоохранения Смирнов спас его, сделав "засекреченным". Так, бог миновал этого мученика, хлебнувшего полную меру страдания.

Академик Зильбер прожил еще более 20-ти лет. Он умер в возрасте 72 лет, в 1966 г, в расцвете своего таланта. Ермольева пережила его на восемь лет.

На иллюстрации Ермольева и Зильбер справа.