Согреть ладошки на лафете

Холодно, руки стынут, но варежки надевать не хочу. Хорошо, что рядом мама и можно вложить свою ладошку ей в руку и там погреться. Не только погреть руку, нет. Но и почувствовать всю мамину теплоту, мягкость. А еще – ее терпение к моей непоседливой детской руке, к моему постоянному желанию проверить, что там, снаружи – не потеплело ли? Мамино терпение ко мне, непоседе, безгранично. К моему постоянному желанию вырваться туда, во внешний необъятный мир, где для меня пока что еще не безопасно и в который маме очень не хочется меня отпускать одну.

Поздняя осень. Но уже холодно и от дыхания уже летят "хохолки", которые меня очень забавляют, и я на какое-то время утихомириваюсь, пока мы шагаем вниз туда, к подножию Черепановой горы. Вечер праздничный. Народ, поужинав дома, в тепле, высыпает на улицу – в ожидании праздничного салюта. Но большинство собирается на площадь в центре, откуда, как они думают, салют будет лучше виден. Поэтому здесь, внизу, у Черепановой, народу немного. Да и мало кто знает, что одна из точек салюта – именно здесь, на горе. И что салют будет виден отовсюду отлично, потому что он – в небе. Так, по крайней мере, думаю я. А для нас с мамой это место у подножия горы – особенное. Потому что там, на горе – папа. Командует батареей, которая будет производить салют.

Туда, на самый верх горы не пускают. И мы останавливаемся у заграждения, ждем. Смеркается, город уже весь в вечерних огнях и вся его дневная неухоженность уже скрыта опускающейся на город пеленой ночи. Здесь, у подножия Черепановой, совсем как за городом – лесок (который мне кажется лесом – "когда деревья были большими"), озерцо (в моем детском представлении – целое большое озеро) и, самое интересное – яблоневый сад. Да-да, почти в самом центре города у нас, оказывается, есть яблоневый сад. Не парочка заблудившихся из старых времен яблонь, нет! Целый сад. В котором есть и яблоки – сейчас, поздней осенью уже остатки. Пусть и сморщенные и побитые своей незадачливой судьбой, но все еще есть – там, на верхних ветках, высоко в небе, куда никто из живущих поблизости мальчишек добраться не смог…

Салют был чудесный. Залпы орудий – как торжественная прелюдия. Много, много залпов, не успеваю посчитать. А потом – салют, из ракетниц. Почти как в кино о войне – одинокие трассирующие линии в небе. Но еще, пусть и изредка – какое-то "групповое" световое действо (не могу понять, как это они там делают?). Как всегда, завороженная, смотрю, а в душе что-то поднимается и растет и вот – поется что-то такое высокое и чистое, чему я почти что начинаю вторить вслух. Но спохватываюсь, прижимаюсь к маме, в своем детском восторге от услышанного внутри себя этого чуда.

Да, салют был чудесный. Увы, непродолжительный, но нас ждет еще одно замечательное приключение. К заграждению, возле которого мы стоим, спускается с горы папа, нас пропускают и мы поднимаемся туда, на самую верхотуру, на самую высокую точку города. Здесь стоит папина батарея и главные действующие лица сегодняшнего салюта – пушки, из которых и производились главные звуковые залпы. Здесь не темно, какие-то прожектора что ли, и я вижу – на земле много-много кругляшей размером с большую монету. Что это, папа? Это от зарядов салютных ракетниц. И я начинаю их собирать. Красивые, яркие – маркированные по цветам тех огней, остатками которых они являются. Собираю не одна – рядом какой-то мальчик, тоже чей-то, может даже из солдатских, не знаю. Мы дружно вместе собираем. Ищем все цвета, после чего, присев на корточки, разглядываем, кто что собрал, меняемся и делимся – чтобы у каждого получился полный комплект всех замечательных "огневых монет", как я тут же их окрестила. И мой новый знакомый с упоением повторяет это мое название, чтобы его запомнить.

И тут я понимаю, что руки-то у меня совсем замерзли. Папа кладет мои варежки на ствол пушки, а я – свои ладони, здесь же, рядом с варежками. И там они вместе – мои натруженные замерзшие ладошки и мокрые, совсем промокшие варежки – греются на "лафете"…

С этого момента я уже ничего не помню. Ощущение этого тепла затмевает все. И как спускались с горы, и как медленно, не спеша возвращались домой, мимо теплых ярких окон, сквозь совсем уже ночной город. И только потом уже, после ужина, когда я раскладываю собранные "огневые монеты" на своем подоконнике, вспоминается все, до мельчайших подробностей. Все то, что сделало этот мой вечер таким незабываемым и по сей день.

26.10.2021