Сергей Яковлевич Лемешев-1902-1977 гг

   "Название автобиографической книги "Путь к искусству" Сергея Яковлевича Лемешева  полностью совпадает с содержанием этой книги. Не жизнь, не взгляды на искусство, не что-то еще, а долготерпеливый путь к нему. Про себя подробно — только как работал, как трудился, что не удавалось и что преодолелось; все остальное — про людей, с которыми так или иначе прошел он по этому пути, у которых учился или которым старался помочь сам. Память, душа этого человека бережет и передает нам только теплые, красивые, благородные движения и поступки своих товарищей по сцене, по искусству, по труду.
  «Не одна во поле дороженька пролегала» — пел он, и всем нам сладко становилось и жутко. Ибо душа, кажется, самого народа русского почти полвека пела в груди чуда российского, имя которому Лемешев. И не эта ли душа самая исторгала и исторгает из сердец, глаз наших сладкие слезы восторга и благодарности, потому что про нашу жизнь, про наши подвиги, про нашу любовь, муку, тоску и одиночество ведал нам чистый голос крестьянского парня из деревни Старое Князево бывшей Тверской губернии, что бы он ни пел: «Метелицу» ли, Вертера или царя Берендея?! И сколько в каждом звуке, интонации этого голоса доброжелательности, призыва к братскому единению, любви, терпению! Так и слышится всем: мир вашему дому!». Вот так прекрасно написал в своих воспоминаниях-впечатлениях о Сергее Яковлевиче Лемешеве поистине народный артист Валерий Золотухин.
  Тихон Хренников: «Сергей Яковлевич Лемешев — одна из ярчайших личностей музыкально-театральной жизни нашей страны середины двадцатого века. Изумительный, проникающий в самое сердце голос, гипнотическая музыкальность, природный артистизм принесли ему такую славу, такое поклонение восторженных слушателей и зрителей, которую иначе как легендарной не назовешь».
  Иван Петров (Краузе): «Все актеры, в особенности мы, молодежь, боготворили Сергея Яковлевича и относились к нему с большой нежностью и любовью. И теперь я задаю себе вопрос: чем же всем нам так дорого имя Лемешева? Прежде всего, наверное, тем, что он обладал многогранным талантом — прелестным голосом, которым превосходно владел, безупречной музыкальностью, чрезвычайной внешней привлекательностью и великолепным актерским дарованием.Но думаю, что одной из главных причин успеха Лемешева являлось его необыкновенное обаяние. Оно проявлялось всюду: и в жизни, и на сцене, и в пении, и в актерском поведении, в каждой фразе, в каждом слове.Когда заходит речь о Лемешеве, когда звучат его записи, перед моим мысленным взором невольно возникает образ замечательного русского человека со светящимся добротой и веселостью взглядом серо-голубых глаз и обаятельнейшей улыбкой. Таким живет в моей памяти Сергей Яковлевич Лемешев».

  10 июля 1902 года в деревне Старое Князево Тверской губернии родился Сергей Лемешев.
Биография Лемешева, как нельзя лучше, демонстрирует преимущества советской власти для народа, просто агитка какая-то))).
«Родители мои — Акулина Сергеевна и Яков Степанович,- пишет Лемешев в своих воспоминаниях,- поженились без согласия родителей отца. Дед, в гневе за то, что сын против его воли взял в жены бедную девушку, бесприданницу, выгнал его из дому, не выделив ни клочка земли. Так и начали молодые свою семейную жизнь, без хозяйства, без крова. А для безземельного крестьянина был лишь один удел — батрачество. Стали и они батраками у местного помещика». Отец Лемешева был красивым сильным человеком, он не мог смириться с батрачеством и ушел на заработки в город. Был грузчиком, таскал пятипудовые мешки, потом поступил на текстильную фабрику Морозова в Твери, потом еще куда-то. Не зная ремесла, он мало зарабатывал и часто менял места в тщетной надежде выбиться из нужды. Все заботы о семье, о детях, целиком легли на плечи матери.
«Маленькая, хрупкая на вид, она была упорна и старательна в труде: вставала вместе с солнцем, а кончала работу уже затемно. Она убирала весь барский дом, на ее попечении были оранжерея, птичий двор. Мы почти и не видели мать. Но всегда ощущали ее заботу, ее тихую скупую ласку».
  Такая жизнь была у родителей великого русского певца Сергея Лемешева. Отец рано умер, надорвавшись на тяжелых работах, сумев построить в 1907 году  только небольшую избушку в два окна, чтобы семейство могло уйти из барской людской и вздохнуть свободно в собственном доме. Уйдя от помещика, мать стала батрачить на местных кулаков.
  «Путь к искусству»: «Жизнь наша не стала легче. Но она показалась привольнее, чем раньше. Теперь мы никому не мешали, никто на нас не кричал, не делал выговоров. Деревенская обстановка была мне по душе, стало больше простора, появились товарищи, можно было купаться в речке, ходить в лес.»
  Сережа рано стал помогать матери, ходить в лес за грибами и ягодами, ловить рыбу для продажи. «Но в лес я любил ходить в одиночку, пожалуй, и по другой причине. Только здесь, в обществе тихих, приветливых березок, я отваживался петь. Песни давно волновали мою душу. Но петь в деревне при взрослых детям не полагалось. Пел я песни главным образом грустные».
  Лемешев вспоминает в своей книге, что и мать тоже хорошо пела. Русская песня вошла в душу певца с раннего детства, чтобы потом выразиться в проникновенном исполнении, в понимании самой сути русской песни. Евгений Светланов пишет, что у него «с детских лет, как только его уши стали воспринимать музыку, и по сей день звучат русские песни голосом Лемешева.
  Видео: "Ноченька"
  Закончив школу в 1914 году (12 лет), Сережа Лемешев отправился учиться сапожному мастерству в Петербург к родному дяде (брату матери).
«Путь к искусству»: «Я был сыт, одет, но работал много, прислуживая всем пяти мастерам, гоняя по магазинам, по заказчикам и урывками постигая мастерство сапожного дела. Через год уже был помощником мастера. Мне бывало грустно и горько вдали от деревни, и хотелось писать матери, чтобы она взяла меня обратно. Но я помнил, что должен научиться зарабатывать, и подавлял в себе жалобы и мечты о доме». Но все-таки мальчик жил в Петербурге, и здесь ему открылась прекрасная сторона городской жизни:кинематограф, уличные театры, цирки, и это его утешило и чрезвычайно увлекло. Он часто представлял себя артистом, в одиночестве разыгрывая те или иные сцены из кино или из театра.
  Февральскую революцию мальчик встретил в Петербурге. Мало что еще понимая, Сережа Лемешев на шапку свою нацепил красный бант и чувствовал себя «настоящим» революционером. Дядю взяли на фронт, и Сережа возвратился в деревню к матери. В деревне было голодно. Мужчин забирали в Красную Армию. Но весной 1918 года крестьяне получили землю. «Первый раз в жизни наша семья обрабатывала свой кусок земли, работала на себя. Впервые мы почувствовали себя равными со всеми, кто нас окружал. Мать в деревне любили. Свои же бедняки помогли, семена давали взаймы, и к осени у нас был первый свой урожай; немного подкармливал нас и огород. Вместе с новым чувством независимости во мне с огромной силой разгорелась прежняя тяга к театру. Я снова взялся за свои старые проделки — пел песни, куплеты, строил рожи, фантазировал разные сцены, отдавая этому огромное усердие, тем более что нашел своих первых зрителей — деревенских ребят, моих сверстников».
  И Сереже Лемешеву повезло, как везет тем, кто избран судьбой или богом. Недалеко от села, на хуторе открыли художественно-ремесленную школу по изготовлению деревянной мебели и при этой школе образовался театрально-музыкальный кружок. Здесь юный Лемешев впервые запел со сцены.
 «Путь к искусству»: «На одной из репетиций, когда я был особенно «в ударе», Николай Александрович Квашнин (директор школы и руководитель кружка) сказал -
"А не кажется ли вам, товарищи, что этому мальчику надо серьезно заниматься пением, чтобы стать оперным певцом?". Все с ним согласились. И вскоре я по всем правилам стал брать уроки пения у жены Квашнина Евгении Николаевны, которая к тому же хорошо играла на рояле. Вначале, должен признаться, я плохо понимал, зачем пению надо особо учиться — ведь я пел с детства, вокруг меня пели, и это было просто и естественно, как сама жизнь. Тогда Квашнины стали рассказывать мне об оперных театрах, где герои не говорят, а поют. Я узнал, что есть много красивых по музыке опер, но петь их трудно, это требует особого мастерства. Поэтому быть оперным певцом — очень почетно. Тогда впервые я услышал имя Собинова, увидел его фотографии и «заболел» мечтой об опере. А мне еще дали прочитать пушкинского «Евгения Онегина» и сказали, что на его сюжет написана опера, где есть замечательная партия Ленского, которую я когда-нибудь смогу спеть».
  Слова эти оказались пророческими. Ленский стал любимым, самым ярким образом Сергея Лемешева. 501 раз Лемешев выступил в спектакле «Евгений Онегин» в образе Ленского на сцене Большого театра, и последний юбилейный спектакль Лемешева был также посвящен этой прекрасной опере Чайковского.
  Видео: Ария Ленского: «Куда, куда вы удалились…»
  Но до сцены Большого театра было еще так далеко! Мать, видя увлечение сына, стала ворчать, для нее занятие артиста было позорным. Но Квашниной Евгении Николаевне удалось убедить мать в том, что артистом быть не позорно, а почетно, что нужно приложить много труда, но потом это с лихвой окупится не только славой, но и материально. Она говорила матери: «Пойми, сын твой будет зарабатывать в один вечер столько, сколько ты за весь год не заработаешь». Последнее для матери было главным аргументом — ведь труд ей был понятен только как единственная возможность пропитания, и труд тяжелый, изнурительный. Легко ли было ей, всю жизнь работавшей на чужих, представить себе, что может быть труд красивый, увлекательный и почетный?»... «Мое музыкальное и общее развитие сильно подвинулось: я читал много книг, которые специально для меня подбирал Квашнин, начал учить французский и итальянский языки, делал заметные успехи в области пения, кое-что пел уже по-итальянски, выучил арию Ленского. Это была моя первая оперная ария. Затем мой репертуар пополнился ариями Левко, романсом Надира, отдельными романсами Чайковского».
  В деревне Лемешев оставаться уже не мог — как магнит тянули город, искусство,
сцена. "Простился я со своими наставниками, простился с матерью и ушел в Тверь
поступать в консерваторию". В Твери Сергей Лемешев повстречал парня из свой деревни и рассказал ему о своих планах
- Пять лет учиться! А вдруг все это зря? Поступай лучше к нам — за три года будешь командиром! — он встал со скамьи, щелкнул шпорами — красивый мундир, красные бриджи... Так Сергей Лемешев стал курсантом кавалерийского училища, где проучился полтора года. И, конечно же, будущий певец стал одним из самых активных участников художественной самодеятельности училища.
  «Путь к искусству»: «Постепенно мои выступления стали привлекать внимание окружающих. Я чувствовал, что завоевываю симпатии не только у курсантов, но и у начальства".
  Однажды его пригласили к командиру и там он услышал: «Командование решило направить вас на учебу в Московскую консерваторию»...
  «Путь к искусству»: «Сказать, что я был очень рад,— значит, ничего еще не сказать: я просто онемел от счастья и даже испугался. Уж очень близко подошла ко мне моя мечта! Мне выдали билет до Москвы, командировочные. Я навестил мать, попрощался с нею и, не чуя под собой ног от восторга, отправился в Москву искать свое счастье...»
В консерватории   Лемешев ахнул, узнав, что на двадцать пять вакансий, имеющихся на вокальном факультете, уже подано пятьсот с лишним заявлений. Через месяц должен был состояться конкурс!
На всякий случай, Лемешев, по подсказке знакомого, подал заявление еще и в Филармоническое общество, куда через три дня он уже благополучно сдал экзамены. Но Лемешев решил все-таки попробоваться и в Консерватории, он столько лет о ней мечтал!
  «Путь к искусству»: «Поглядел на экзаменаторов, и перед глазами поплыли круги. Филармонической комиссии я не испугался, вероятно, потому, что там не было столь официальной обстановки. Здесь же за большим столом, покрытым зеленым сукном, сидели М. М. Ипполитов-Иванов, бывший тогда директором консерватории, Н. Г. Райский, А. М. Лабинский, В. А. Зарудная, М. А. Дейша-Сионицкая, Н. В. Салина, JI. Г. Звягина... Чтобы приободриться, я решил принять «независимый» вид: оперся на одну ногу, другую отставил, как заправский артист. Но от страха вторая нога запрыгала и «независимая» поза не удалась.  Я пел каватину Князя из оперы Даргомыжского «Русалка»
  Видео: А С Даргомыжский. Каватина Князя из оперы ''Русалка''. 1949. Оркестр Всесоюзного радио. Дирижёр: A. Орлов.
  «Мне сказали «довольно». Провалился, решил я. Смотреть на членов комиссии было стыдно, но одна из них, пожилая дама, придержала меня за руку, когда я понуро проходил мимо стола, и шепнула: «Не расстраивайтесь, очень хорошо!»
 И какова была радость юного Лемешева, когда он увидел себя в списках принятых в Консерваторию!
  «Путь к искусству»: «Время было трудное. Еще шла гражданская война. А в консерватории много было рабоче-крестьянской молодежи, которая не только бесплатно обучалась, но еще и получала стипендии. С первых же дней нам стали выдавать вместо хлеба пшеничную муку. Три раза в день я взбалтывал на соде жидкое тесто и пек в коммунальной кухне на керосинке пухлые блины к общему восхищению соседок — четырех одиноких женщин-педагогов, которые научили меня этой несложной кулинарии. Блины, скудно смазанные растительным маслом, долгое время составлял «меню» на завтрак, обед и ужин. Верхней одеждой мне служила шинель, в которой я уехал из кавалерийской школы. И все же, несмотря на лишения, я всегда был бодр, весел и здоров. Я был так влюблен в свою будущую профессию певца, которая казалась мне лучшей на свете, что обычно по утрам, направляясь в консерваторию, не шел, а летел и, глядя на встречных людей, думал со снисходительной жалостью: «И куда это вы спешите?! В скучное учреждение. А знаете ли вы, куда я спешу,— я бегу учиться петь!»
  Но путь к настоящему профессионализму, к тому, что сделало имя Лемешева знаменитым, был не прост, Лемешев с удивлением открывал для себя, что иметь хороший голос, этого недостаточно. И он с огромной благодарностью пишет о тех педагогах, которые открыли для него путь к большому искусству, это и Раевский Назарий Григорьевич, профессор, отличный музыкант и увлеченный педагог, это и Надежда Григорьевна Кардян, певица, посвятившая себя педагогике.
  И только к четвертому курсу консерватории Лемешев почувствовал себя настоящим певцом, овладевшим правильной вокальной техникой. За этим стоял огромный труд и стремление к совершенству. Примерно к этому времени относятся его первые концертные выступления. Побывав на каникулах у матери в деревне, увидев, каким ветхим становится домишко, построенный еще отцом, Лемешев твердо решил заработать на строительство нового дома для матери.
  «Путь к искусству»: «Репертуар у меня уже кое-какой сложился — к русским песням и оперным ариям прибавились романсы Чайковского, Рахманинова, Кюи. Один товарищ помог почти бесплатно получить зал нынешнего ГИТИСа. Товарищи помогли распродать билеты. Я выбрал себе партнершу по концерту, молодую певицу. Партию фортепиано исполнял тогда совсем юный ученик Консерватории — Лев Любимов, мой большой друг, ныне дирижер, народный артист РСФСР. Концерт прошел очень успешно».
 Видео: «На заре ты меня не буди» (ст.А.А.Фета, музыка Варламова)
 Так состоялся первый самостоятельный концерт Сергея Лемешева.
  «Путь к искусству»: «На сто семьдесят пять рублей, доставшихся мне с концерта, мы построили новую избу в три окна — на земле, которую получили после революции. В этой избе мать прожила с моим младшим братом вплоть до 1932 года.(Потом Лемешев, уже знаменитость, купил в деревне самый лучший дом и поселил туда мать).Я был счастлив и горд, что сумел утвердить в глазах своих односельчан достоинство артиста — дескать, и сам не пропал, да вот еще и деньги такие смог заработать своим трудом! Этот факт необычайно поднял мой авторитет среди деревенских».
  В начале 1925 года, не бросая консерватории, Лемешев поступил в студию Станиславского. Лишь в период с 1917 по 1925 год в Москве возникло около ста театров! Самые сильные, жизнеспособные выжили, они выросли в самобытные, яркие творческие организмы. В Москве складывались Вторая и Третья студии Художественного театра (последняя вскоре стала Театром имени Вахтангова), Театр Революции. (ныне театр Маяковского), родилась Музыкальная студия Художественного театра, которую возглавил Вл. И. Немирович-Данченко, и Оперная студия К. С. Станиславского. С группой энтузиастов Станиславский начал великое и благородное дело воспитания нового артиста советской оперной сцены, который должен не только хорошо петь, но и создавать правдивый сценический образ.
  Лемешев, заинтересовавшись студией Станиславского, о которой так много говорили его знакомые, как-то зашел в студию послушать участников вступительного конкурса. Там он познакомился с Печковским, стройным молодым человеком, в облике которого было что-то удивительно артистичное, располагающее к себе. Печковский сказал, что если у него есть голос, то надо поступать только к ним, ни в какой другой театр! Лемешев поступает в студию и, увлекшись работой там, покидает консерваторию, так и не сдав заключительных экзаменов. Лемешев описывает в своей книге первую встречу со Станиславским: «Как сейчас помню, в зале с колоннами на Леонтьевском царила торжественная тишина. Мы же собрались в соседней комнате, откуда выходили прямо к роялю. Наступила и моя очередь. Я вышел, поклонился и прямо перед собой увидел белую голову Станиславского, смотревшего на меня своим строгим, проницательным и вместе с тем доброжелательным, подбадривающим
взглядом. Я прислонился к белой мраморной колонне и приготовился петь романс Вертера, который прошел еще с Райским. Пока пианист играл вступление, я чувствовал только оглушительные удары сердца, и мне казалось, что все окружающие тоже слышат этот ужасный стук. Но спел, видимо, удачно. Мне сказали «спасибо» — не помню, кто, возможно, сам Константин Сергеевич.На следующий день состоялась первая беседа с новичками. Станиславский внушал нам, что труд актера сложен, требует полной отдачи себя делу, что актер не должен знать усталости, должен всегда быть собранным, готовым к работе.
— Тот, кто только любуется собой, кто думает стать актером без особой затраты сил,— тому нет места в студии,— сказал Константин Сергеевич.— Я начну заниматься с вами тогда, когда смогу убедиться в вашей преданности искусству.
Мы перепугались. Помню, я подумал, что будет, если я не подойду Станиславскому: а ну как он решит, что я хочу стать актером без затраты сил? Вот стыд-то! И все мы опустили глаза, наверное, для того, чтобы показать Константину Сергеевичу, что никому из нас даже в голову не приходило любоваться собой. Но в то же время каждый из нас преисполнился горделивой радостью: не кому-нибудь, а именно нам говорил эти слова Станиславский!»
  Вот такая встреча! И конечно, это было знаменательно!
  «Путь к искусству»: «Работая с нами над музыкой — чаще всего это были романсы - он всегда обращал наше внимание на то, что в небольшом произведении, миниатюре, протяженностью в две-три минуты, надо уметь нарисовать яркую картину жизни человеческой души, передать настроение, которое композитор воплотил в звуках. Он требовал от нас ясного представления того, о чем и кому мы поем, напоминая, кстати, что, если слова не слышны, «вся работа идет насмарку».
Со мной Константин Сергеевич работал над романсами Чайковского и Кюи. К тенорам наш учитель относился особенно придирчиво, уверяя, что какую бы партию тенор ни пел, кажется, что это все одна и та же. Поэтому он требовал от нас возможно большero разнообразия интонаций, умения передать малейшие нюансы в смене настроений.
Видео:«Ни слова, о друг мой…» (Романс Чайковского и Плещеева)
  Станиславский очень много дал будущему артисту для понимания работы над образом, для выработки выразительности исполнения той или иной роли. Но Лемешев интуитивно почувствовал, что при этом слишком страдает пение, он слишком уставал даже на репетициях, гонясь по указке Станиславского за выразительностью интонаций. И тогда Лемешев принимает нетривиальное решение. Он покидает студию и поступает в Свердловскую оперу, где директор Арканов обещал ему работу в заглавных партиях.
  Станиславский отреагировал очень резко: «Скажите этому мальчишке, чтобы он не только не показывался больше в студии, но даже по нашему переулку никогда не ходил!"
  «Путь к искусству»: «Итак, я навсегда лишился радости творческого общения с великим мастером» - грустно подытожил певец. Но Лемешев был доволен своей судьбой и радовался, что интуиция вывела его на правильную дорогу». Но встреча с таким выдающимся мастером сцены, как Станиславский, дала Лемешеву очень много: он узнал, что такое сценическая культура, в чем заключается профессионализм актера, распознал разницу между сценической рутиной, «представленчеством», и истинным творчеством, почувствовал вкус к слову, к верной декламации.
С первых же спектаклей в Свердловске (а за сезон он выступает в двенадцати ответственных партиях, в их числе – Берендей в «Снегурочке» Н.А. Римского-Корсакова, Фауст в «Фаусте» Ш. Гуно, Ленский в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского, Альфред в «Травиате» Дж. Верди, Граф Альмавива в «Севильском цирюльнике» Дж. Россини), затем в Русской опере при Восточно-Китайской железной дороге в Харбине (1927–1929) – тогда столице Маньчжурии; уникальному певцу сопутствовал головокружительный успех. На этих сценах молодой Лемешев встретился со многими оперными знаменитостями, приезжавшими на гастроли. Его партнерами по спектаклям были А.С. Пирогов, Г.В. Жуковская, М.П. Максакова, Е.А. Степанова, Д.Д. Головин, В.Р. Сливинский, Н.К. Печковский… Лемешев начал чувствовать себя настоящим профессионалом, умел завладеть вниманием аудитории, заразить ее своими эмоциями.
В Харбине его неудержимо потянуло на Родину и в марте 1929 года певец вернулся в Москву. Но в Москве он не спешил идти в Большой театр, твердо решив добиться такой репутации, чтобы в Большом петь только заглавные партии. В Москве он получил приглашение от директора Тбилисской оперы и, не раздумывая, согласился, хотя знал, что пройти испытание на грузинской сцене дорогого стоит. Тифлис охотно посещали все выдающиеся русские певцы. Известно, что там получил свое первое признание юный Шаляпин.
 «Путь к искусству»: «Кроме того, на тбилисской сцене с давних пор жил культ прекрасного пения, блеска вокального мастерства — традиции, оставшиеся еще от времен итальянской оперы и отвечавшие характеру национального темперамента, самой роскошной природы Грузии.»
Однако дебют в партии Ленского прошел очевидно неплохо, так как после этого спектакля Лемешев получил весь ведущий репертуар, в том числе и ряд новых партий: герцога в «Риголетто», Рудольфа в «Богеме», Джеральда в «Лакме».
  "Путь к искусству": «Среди партий, спетых впервые на тбилисской сцене, для меня памятнее всего — герцог Мантуанский. Взялся я за него не без робости. Мечтал о герцоге давно, с первых лет занятий в консерватории. Партия герцога — блестящая, бравурная, очень «вокальная» и вместе с тем открывающая путь к характеру - как мне думалось, была верным средством завоевать симпатии тбилисских зрителей, темпераментных, увлекающихся, очень отзывчивых на итальянскую музыку. Поэтому я был очень рад, что мне удалось именно в партии герцога органически сочетать и довольно ясное понимание образа, и свободное владение звуком. Эта роль принесла мне много радости и почти совсем не принесла огорчений».
  В связи с этой партией меня поразило одно признание Лемешева: «Иногда я чувствовал, что пою неудачно, что голос мне не подчиняется, а публика ничего не замечает и устраивает иной раз еще более бурные овации, чем тогда, когда я был в «ударе»… Нас, студийцев, Станиславский учил смотреть на себя из зрительного зала, находясь при этом на сцене. Я обычно мысленно переносился куда-то в самый последний ряд и наблюдал себя оттуда. Никогда не забуду, как я спел Герцога в «Риголетто» в 1938 году (это уже в Большом театре). Я придумывал самые невероятные вокальные трудности, и все выходило без сучка и задоринки. У меня была привычка приходить после спектакля домой и выискивать недостатки, с тем, чтобы в следующий раз их не повторять. В этот вечер я понял, что мне просто нечего у себя критиковать, понял, что это мой «потолок» и что я больше никогда так не спою Герцога, как сегодня. А между тем в театре ничего не случилось. Как обычно, опустился занавес. Зрители разошлись, не почувствовав, что лучше спеть я уже не сумею. И я заплакал от горя…»
   Видео: Ария герцога в опере Верди «Риголетто»
  В Тбилисском оперном театре Лемешеву посчастливилось работать и общаться с самыми выдающимися музыкантами и певцами: Максаковой, Пироговым, Сливинским, с необыкновенно одаренным дирижером А.А. Мелик-Пашаевым, с которым он подружился на всю жизнь. Так как большинство из них работали в Большом театре, а молодой Лемешев пел наравне с ними, подтолкнуло его на мысль о возможном уже дебюте в Большом театре. Все друзья горячо поддержали его намерение. Он пишет директору театра Арканову письмо с просьбой предоставить дебют в партиях Берендея из оперы «Снегурочка» и герцога. Ответ пришел скоро: его известили, что спектакли назначены на 20 и 23 февраля 1931 года. С режиссером Большого театра Лосским Лемешев готовит уже в Тбилиси эти партии и в Москву приезжает уже с полностью отрепетированными партиями, чем очень удивил дирижера.
  «Путь к искусству»: «Не знаю, как передать словами мои переживания перед началом спектакля. С юности Большой театр олицетворял для меня все самое святое в искусстве, был заветной целью многих лет жизни. И вот теперь эта мечта осуществлялась... Забегая вперед, должен признаться, что отношение к Большому театру, как к чему-то священному, бесконечно дорогому, сохранилось у меня на всю жизнь». В феврале 1931 года сбудется заветная мечта артиста – в «любимой и счастливой» для него партии Берендея будущий кумир миллионов впервые выйдет на боготворимую им сцену. Выдержав с честью испытание, с 16 августа 1931 года Лемешев зачислен в состав солистов Большого театра и вплоть до 1965 г. был ведущим тенором этого театра наряду с Иваном Козловским.
  Из беседы с С.Я. Лемешевым: «Судьба распорядилась моим голосом сама. Назначение лирического тенора – петь любовь. Поэтому никакие злодеи в мой репертуар не попали. Все мои оперные герои обязательно любили – и Ленский, и Альфред, и Альмавива, и Дубровский… И даже Берендей в «Снегурочке» – он весь наполнен любовью к природе, солнцу. Все лирические романсы тоже пронизаны этим чувством. Другое дело, как я пел любовь. Мне хотелось, чтобы ее не только видели глазами, но и чувствовали сердцем».
 «Никогда не забуду его Ленского, – признавался дирижер Владимир Федосеев, которого связывали годы общения с великим артистом. – Клавир оперы, постоянно бывший на его рояле, испещрен детальнейшими пометками, выражающими все – от вокального решения, мельчайшего движения к музыкальному образу до штрихов сценического рисунка. А его Вертер? Сколько разнонациональных теноров переслушал я, со сколькими только не работал! Самый точный Вертер, самый французский Вертер, самый всеобщий Вертер – был русский Лемешев. И пел он его не голосом, а сердцем, интуицией гениального художника. Впрочем, так он пел все – как жаворонок над всемирным полем!»
  Видео: Ария Вертера (опера «Вертер», комп. Ж. Массне)
  В 1940 году Лемешев вдруг стал киноактером. «В начале 1940 года ко мне вдруг нагрянул кинорежиссер А. Ивановский. Он заинтересовал меня сценарием
задуманной им картины, так как там было много пения, да и сюжет был довольно жизненный. Кинофильму «Музыкальная история» и своей роли Пети Говоркова Лемешев посвятил только два абзаца в своей книге, хотя этот фильм был очень популярен. Быть киноактером ему не понравилось.
  Видео: "Кадры из кинофильма "Музыкальная история"
  ВОВ:На 22 июня 1941 года в Большом театре была назначена премьера оперы Ш. Гуно «Ромео и Джульетта».
  «Путь к искусству»: «Надо ли говорить, как трудно было выйти на сцену, сколько нужно было усилий, чтобы хоть немного отвлечься от действительности и почувствовать себя шекспировскими героями. Я столько готовил, переживал своего Ромео, так ждал спектакля! Еще проснувшись утром, я мысленно пропел и прочувствовал свою роль. И вдруг вместе с сообщением радио в жизнь ворвалось такое страшное, что вся наша работа показалась просто ненужной». Но зал был полон и премьера состоялась.
  В октябре 1941 года, когда немецкая армия подошла вплотную к Москве труппу Большого театра решено эвакуировать. Лемешев, ожидая весь день транспорт и в конце концов опоздав, так замерз, что заболел воспалением легких, а потом плевритом. Поправившись, Лемешев участвует в спектаклях, концертах для уходящих на фронт красноармейцев. Но в январе 1942 года открылся процесс в легких и Лемешева срочно отправляют в Елабугу на излечение. Но туберкулез не сдавался и врачам пришлось применить крайнюю меру…отключить больное легкое! Так Лемешев, вплоть до 48 года и пел с одним легким! Представляете, каких усилий это потребовало от певца!
 Как ни странно, пишет Лемешев, именно в эти годы он почувствовал  себя как певец еще более уверенно. «Может быть, здесь сыграла свою роль и болезнь — мне надо было научиться строго экономить силы, абсолютно точно их распределять, рассчитывать так, чтобы спеть ровно весь спектакль».
Отдавший всю свою жизнь искусству, и прежде всего Большому театру, Лемешев создал на его сцене целую галерею уникальных образов. Перечислять их нет смысла — репертуар Лемешева был огромен. «Евгений Онегин», «Травиата», «Риголетто», «Богема», «Севильский цирюльник», «Лакме», «Снегурочка», «Ромео и Джульетта», «Сорочинская ярмарка». «Русалка», «Дубровский», «Фра-Дьяволо» —французская комическая опера Обера и многие другие.
И через всю свою блистательную карьеру Лемешев пронес самую большую любовь к образу Ленского «Образ Ленского у Лемешева в каждой фразе своего существования — правдив и убедителен... Он очаровывает своей обаятельностью...Небольшой, но чарующей красоты голос этого тенора обладает такой отшлифованной, тонкой техникой, что все звуки — от нежнейшего пианиссимо до форте — одинаково красивы. Пение такой легкости, непринужденности, такое естественное, без всякого напряжения является ярким признаком мастерства... Это искусство оттого так совершенно, что в каждом звуке живет душа, каждый звук полон жизни»,— писали немецкие газеты в 1947 году, во время гастролей Большого театра в Германии.
  Видео: Ария Ленского «Я люблю вас, Ольга»
О своей личной жизни Лемешев почти ничего не пишет: В 1943 году Лемешев знакомится со своей новой партнершей в опере «Ромео и Джульетта» с Ириной Ивановной Масленниковой.  «Путь к искусству»: «Вплоть до 1950 года Ирина Ивановна была моей постоянной партнершей почти во всех операх. Масленникова привлекала своей музыкальностью, артистизмом, сценическим изяществом. Петь с ней было очень удобно. Мы подходили друг к другу и по лирическому звучанию голосов, и по выразительности, и по внешним данным. Это был подлинный ансамбль, который принес мне много творческой радости». Масленникова стала женой Сергея Яковлевича. У них родилась дочь Маша, единственный ребенок Сергея Лемешева. Маша закончила ГИТИС по классу пения у своей матери и работала в Камерном музыкальном театре.
Начиная с 1949 года Лемешев часто пел на сцене Ленинградского Малого оперного театра. Здесь в 1949 г. он познакомился с певицей Верой Николаевной Кудрявцевой. «Творческое общение, сходство артистических натур, отношения к искусству сблизили нас, и Вера Николаевна стала женой, другом и первым советчиком во всем, что связано с музыкой, пением, сценой».
Лемешев в своей книге обращается к молодым певцам, старается помочь им раскрыть суть творчества: «Когда удается певцу ревниво следящую за ним аудиторию захватить и исторгнуть у нее вздох удивления... когда вместе с залом аплодирует и хор, и рабочие на сцене, и сторожа,— вот это значит, что искусство в данный момент исполнило свою первую священную заповедь: оно дошло до человеческой души и на безмерную высоту отделило ее в эту минуту от грешной, неприхотливой оболочки" - приводит он слова Собинова, как образец служения искусству.  «Эти минуты и для меня были лучшие в жизни»- заключает Сергей Яковлевич Лемешев.- «Я без ума был влюблен в свою профессию, мог легко принести ей в жертву любое удовольствие, и главной моей жизненной потребностью было пение».
Видео: Шуберт «Вечерняя серенада»
Валерий Золотухин: «У него было дело на Русской земле, и он дар свой сберег, не разменял, в землю не зарыл, а употребил в дело и выполнил свое назначение. И Россия благодарно кланяется своему сыну и добрым словом поминает»