Где вьюга обнажает думы

Престранное стихотворенье
Вместилось в размышленье вдруг.
И поприщем столпотворенье
Премилых разуму потуг.
Строка к строке, связались смыслы,
Зачем, к чему, уж явен бред;
Но мысли о бредовом кислы,
Еще строки лихой черед.
Так и не смог остановиться.
Вогнав на лист утеху муз:
Тут рифма, там со слогом биться,
И вот стиха упавший груз.
Как будто кляксой по листу,
И в ней такая ясность, право!
Уверенности же персту
Что собирает буквы, «клавой».
И распирает в потолок.
Суть кутается в разуменье.
Еще строка, еще чуток.
Родится, вот, стихотворенье.

***

В трельяжном облике зимы,
Где вьюга обнажает думы,
Есть тень уютная тюрьмы,
В которой сны о нас угрюмы.
Тюрьма тоски сердечной, блаж,
И в ней печаль преобнаженна.
На мыслях чувственный кураж,
И в них ты снова рождена.
Любовь, затмившая рассудок,
Увитая плющом надежд.
Не вынося терзанья пыток
Встречаешь вьюгу смыком вежд.
И будто правильным осколком
На каждом зеркале твой лик.
И вой в луну, смотрюся волком,
И лапой двигая на крик.
Сквозь вьюгу рвется среди леса,
Поверх обглоданных дерев,
Неясный глас, и выше гласа
Клокочущий и ломкий рев.
Вот так душа в капкан попала.
И стала жертвой жуткой твари.
Бесплотный зверь, незримы жала,
И хоть молитву говори.
А ты стал волком, средь печали.
Готов противосстать судьбе.
Но в отраженьи вновь встречали —
Волчиные глаза (в тебе).
А ты бредешь средь вьюги хладной,
Следы твои запорошит.
И с трех сторон свиданье с явной
Бессмыслицей, но время — спит.
Секунда будто вмерзла в воздух,
Средь пыли снежной тяжкий вой.
И вот ты пал, кручинясь сдох.
И только тьма во мгле сырой.
Но не отпустит даже так
Увитая плющом тюрьма.
Зов ветра, силе твоей знак:
Вставай, иди, любовь, сама.