Хроники пещеры, Инквизитор и его петля, гл 3

3 глава

Когда люди используют фактоиды, возникает ощущение, что нами манипулируют мелкие частицы истины, которые отщепились от некоего более величественного, более истинного сооружения, словно крошки от пирога

Тимоти Мортон. Стать экологичным.
 
– Теперь я определённо уверен, кто были те тени в замке Оскуро, – задумчиво выразил я мысль, мелькнувшую после взора на небеса.
– Доказательств достаточно, – ответил автор. –  И хоть ты не видел их более тридцати лет, черты подозрительно сходятся! Как и шифры.
– То, что мы нашли, даёт утвердительный ответ насчёт этого! – я смотрел на океан, горизонт которого напоминал о доме, и отгонял мысли о найденном предупреждении неминуемой катастрофы…
Личности четырёх теней узнавались из части в часть, как только пазлы историй складывались. Некая Она была единственной из них, кто в манускриптах имел множество имён. Видимо, это говорило об её особой значимости. При этом, все её имена были вымышленными.
Я вновь вспомнил Йельский университет Нью-Хейвена, куда попал в 2013 году по специальной программе обмена студентов между Россией и США и где проучился четыре года. В конце 2010-х мои друзья исчезли без следа, так и не поведав мне свои самые важные секреты. Полиция так и не нашла моих друзей, я проходил тогда свидетелем. Вскоре я и узнал о городской легенде мнимой их погибели в подземельях университета от местного дворника. Но что-то не сходилось в его рассказе и в моей голове, исходя из того, при каких обстоятельствах я, так сказать, попрощался с ними.
Личность их новоявленной подруги, ставшей негласным лидером компании, остаётся для меня до сих пор загадкой, как и настоящее имя этой роковой девушки. Но я вдруг вспомнил, что однажды видел похожую девушку с моими друзьями в день, когда в последний раз встречал Кевина, Хавьера и Амили, хотя встречал это не совсем точное слово, скорее, наблюдал их исчезновение издалека. Мало того, что я не успел познакомиться с их подругой, так ещё и заметил пятого пассажира в фургоне. Его лицо я так и не сумел разглядеть.
25 июня 2017-го, в спешке, с кучей сумок и провианта, они уехали на стареньком фольксвагене транспортере производства семидесятых годов XX века по Уитни авеню, видимо в сторону Уоллингфорда, и с тех пор я их больше не видел….

***

Сеньор Нуэвас продолжал смотреть на бескрайний океан через окошечко кареты. В те часы купеческий квартал словно замер. Складывалось ощущение, что сиеста, которая наступала обычно после обеда, пришла гораздо раньше. Впрочем, не это волновало важного сеньора. В его мыслях витал вопрос о том, стоило ли привлекать для дела свою нежданную спутницу? Видно было, что вспыхнувшая искра к Карло была искренней. Вот только миссия, с которой Нуэвас прибыл в Кадис, предполагала большую опасность. Но физическая сила и внешняя наивность сеньориты Кантино убедили сеньора воспользоваться её услугами.
«Если что-то происходит, то это уже не изменить. Если она встретилась на моём пути, значит так оно и должно было быть» – подумал Нуэвас.
Время шло, а Мирэлла не появлялась. Но вот сеньор услышал её шаги…
Она открыла дверцу кареты, загадочно улыбнулась и сказала:
 – А знаете, мне нравятся ваши тайные игры, сеньор Нуэвас!
 – Что сказал купец?
 – Он ждёт вас лично.
Карло недоумённо посмотрел на свою спутницу.
 – Лично? Он открыл свёрток? Прочитал?
 – Да.
Нуэвас задумался. Но потом выразил мысль:
 – Меня радует то, что вы не задаёте лишних вопросов. Вы указали мне надёжного купца в этом квартале! – «Которого я и так уже знал» – пронеслось мимолётом в мыслях Нуэваса. – Но не спросили зачем. Это похвально!
Мирэлла улыбнулась опять.
 – Не одним же дамам хранить ореол загадочности, разве не так, сеньор Нуэвас?
Карло был в смятении, несмотря на то, что держал всё под контролем.
«Зачем бывшему конкистадору понадобилось моё общество? Разве что он готов выполнить мою просьбу немедля, это в принципе оговаривалось ранее. Впрочем, жизнь меня научила тому, что не стоит противиться ходу событий. От людей не скроешься».
 – Я пойду. Вы ждите.
Нуэвас вышел из кареты и направился в сторону белой башенки.
Уже было около одиннадцати часов утра, и солнце окончательно взяло верх над тучами. Глядя на всё это, сеньор Нуэвас на секунду остановился и вновь посмотрел на океан…
«Я редко вмешиваюсь лично. Ощущаю, что с каждым разом я словно глубже падаю в водоворот. Что ж, как учил меня Господь, слушайся веления сердца… Скоро всё закончится.... Этот океан… Как бы я хотел, чтобы остался лишь он. Он, я и… Да, Карло, она! Миссия подходит к концу, и я бы Мирэллу просто забрал бы с собой. Она не должна быть в этом жестоком времени. Она слишком наивна и добра».
Сеньор Нуэвас обернулся и увидел, как сеньорита Кантино с детскими глазами смотрит на свои руки. Словно в зеркало…
Карло постучал в ворота. Три раза. Открыл слуга. Сеньор прошёл во внутренний двор. По сравнению с прилегающими жилищами, двор купца занимал больше пространства. Строения посреди патио выглядели скорее не как особняк, а как небольшая грубо высеченная средневековая крепость. Слуга провёл богатого сеньора внутрь башни из белого камня. Там оказалась винтовая лестница, ведущая наверх. Слуга показал какой-то знак и удалился.
«Эх, видимо этому скряге есть от кого защищаться. Подниматься слева – направо… Чего не сделаешь ради сохранения нажитого?».
Карло поднялся наверх, на смотровую. Там его ждал человек, одетый даже богаче, чем он.
Удивительное дело, насколько порой люди способны понимать друг друга без слов.
Свёрток Карло был раскрыт и лежал на столе. Это была банковская облигация.
Нуэвас руками показал один знак. Купец ему ответил другим. Поняв, что всё в порядке, Карло сказал вслух лишь одну фразу:
 – Сколько воинов готовы приступать?
 – Семь человек. Послезавтра на рассвете. Будут стоять на южной дороге и ждать ваших указаний...
…Карло и Мирэлла провели тот день вместе и как ни пытались в глубине души – не сумели расстаться даже под звуки колокола. Их ждала судьба – усадьба сеньориты, наверное даже заждалась. Так же, как мир заждался спасения. 
 

***

Мы порой не замечаем, как засыпаем… Промежуток между тем, как человек заснул и когда у него начнётся сон, выпадает из поля зрения. Что же в этой лакуне, если сон для нас начинается где-то с середины, с разгара действа? Для Франциско понятие сна растворилось в понятии яви. Долгую жизнь он не понимал, куда он ведёт свои действия: в сторону свободы безнаказанности, как во сне, либо в сторону свободы для совершения справедливого суда, как наяву. Впрочем, имеет ли это всё значение, если все люди на Земле, так или иначе, умрут? Для Оскуро – имело значение, ведь это только для нас, людей неверующих, жизнь ограничена временем биологического существования. Для Франциско время растворялось в вечности. Что уж говорить, мавританский замок, где жил инквизитор, говорил о времени больше, чем это того стоило. Те три тени, испугавшие Франциско, а потом испуганные сами, были чем-то также большим для замка Оскуро, чем просто привидениями. Они словно нарушали привычный порядок вещей, где всё должно идти своим чередом: смерть после жизни, готический свет после романской мощи, гонения на церковь после, собственно, её возникновения… Но мавританский замок, словно спустившийся с небес корабль, заставлял XVI век с недоумением задуматься: я ещё такое не строил!
Прохожие, видевшие перестройку замка под форт за год до описанной недавно казни молодого еврея, удивлялись темпам стройки. Они привыкли, что такие грандиозные перестроения обычно затягивались на многие годы. А тут: три месяца, и готово. Причём, никто в глаза не видел зодчего, а каменщики приезжали издалека.
Иногда кажется, что только Господь делал так, чтобы вся эта вакханалия не приводила к непоправимым последствиям. Алькальд Кадиса был слеп разумом – городом фактически правил Оскуро. Он и выдавал себе разрешение на строительство. И брал деньги с казны.
Люди, шедшие мимо форта в стиле XVIII века, обращали внимание лишь на то, что старый замок имел мавританский колорит, который не одобряли поборники церкви. Но нюанс того, что один из их членов не чурается мавританского наследия, не волновал инквизиционный трибунал и короля Карлоса. Видимо их взоры уже были обращены на христианские реформаторские течения. 
Архитекторы из соседних городов не приезжали и не давались диву такому эклектичному вневременному чуду, что преображалось на глазах жителей Кадиса. Декоративные потолки из резного дерева – кедра и тополя, теперь обретали глаза вечности – смысл жизни Оскуро. И это только если подглядеть за внутренними покоями замка…
А ведь оставалось всего несколько десятилетий до начала строительства знаменитого замка Святой Каталины…

Франциско стал инквизитором Кадиса после серии интриг и заказных убийств.
Он был выходцем из обеспеченной семьи, так что быстро нашёл себе применение, поступив в духовную семинарию. И уже спустя несколько лет вошёл в один из кастильских инквизиционных трибуналов. Удивительно быстрый рост…
Его родители вскоре умерли, вероятно от чумы, что и стало причиной того, что Франциско превратился в нового Ииуя. Инквизитор Кадиса видел возмездие почему-то именно в уничтожении так называемых конверсо, а не мавров или христиан, читавших Писание не на латыни. Беспредел, что учинил Оскуро с остатками еврейского населения в Кадисе, некоторое время ускользал из-под внимания кастильской короны. Сеть доносчиков Оскуро отлично работала.
Спустя некоторое время Франциско собрал себе более надёжный щит: отряд кабальеро, который стал его личной охраной и шпионами.
Обветшалый мавританский замок был выкуплен и перестроен Оскуро с какой-то определённой целью. Была ли это лишь паранойя, боязнь того, что его несправедливые поступки раскроет испанская корона, или что-либо ещё… Но за стенами замка порой творилось нечто такое, что видеть простому смертному было нежелательно. 
Поэтому когда Франциско посетили три нежелательных гостя в виде привидений, это не на шутку испугало его…
Мавританская крепость настолько быстро стала символизировать душу инквизитора, что появление на ней серого знамени прошло незамеченным для обывателей. Словно замок был не выкуплен Оскуро, а всегда принадлежал его семье.
Это только на первый взгляд казалось, что галерея форта пустовала. Каждую неделю Оскуро собирал там своих кабальеро для совершения какого-то ритуала…
Существовала же комната, куда инквизитор не пускал даже своих шпионов. Что за ней творилось, знал он сам…

После представления, что устроили три тени в замке Оскуро, Франциско, как было указано выше, очень испугался. Да так, что боялся даже шелохнуться, пока лежал посреди пустой недышащей галереи. Казалось, что он спал, как спала его серая петля, или был в обмороке. 
Вдруг послышался шорох. Да такой резкий, словно спёртый воздух обрёл вдруг дыхание! Но звук был краткосрочным.
Франциско резко вскочил… И заметил, что в дальнем от себя по диагонали углу галереи появилось два изображения, обрамлённые золотыми рамами. Картин ранее в том углу не было. В портрете Франциско узнал Торквемаду, в иконе – Деву Марию…
Картина располагалась слева, икона – справа от Оскуро. Изображение Торквемады появилось под давно находившимся в галерее картушем в виде льва, окружённого четырёхрукими тварями. Похожий картуш, только в виде овна, обрамлял Деву Марию. Оба картуша появились в замке после перестройки – после того, как Оскуро обрёл своё понимание свободы…
Угол галереи вдруг осветился. Торквемада – лунным светом, Дева Мария – солнечным.
Действо продолжалось буквально пару секунд.
Не успел Оскуро что-либо сказать, как всё исчезло, остались лишь картуши, осталась лишь вечность... Инквизитор словно отрезвел. Франциско отвёл взгляд от того мистического угла в сторону своей петли. Серой и не сияющей. Но зато лишающей жизни мгновенно. Странно, но может именно в этой мгновенности лишения жизни и таился её невидимый свет?