Дед Гаврила и Мызюк

Даша была некрасивая. Маленькая, худенькая, вся в веснушках. Да и семья ее была очень бедная, где детей кроме нее была целая орава. Приданого не было никакого. Ее родители только вздыхали, когда думали о замужестве дочери.

Зато Гаврила считался на деревне видным женихом. Высокий, крепкий, темноволосый парень, да еще и с зажиточной семьи, где он был единственным сыном. Семья была дружная и работящая. Гаврила пошел весь в отца, всегда был такой же спокойный и молчаливый.

Девушки заглядывались на Гаврилу, надеясь, что он скоро сделает свой выбор и посватается. Но время шло, а парень и не думал о женитьбе. Он все время ходил в храм к батюшке и носил разные книжки. В диковинку для окружающих он больше читал, да отцу помогал с хозяйством и совсем не гулял с девчатами вечерам.

Тут как гром среди ясного неба, приехали жандармы и арестовали батюшку, а с ним еще и троих деревенских, в том числе и Гаврилу. Оказалось, что в церкви был подпольный революционный  кружок, главный был поп, и хотели они Царя-батюшку свергнуть.

Побурлила деревня, посудачила да и успокоилась. В храм нового священника прислали, старого - в Сибирь, а Гавриле дали – четыре года ссылки.
Прошло время, вернулся Гаврила в отчий дом. Повзрослел, с окладистой бородой. Парень по деревенским меркам стал старым и с прошлым, и все его считали теперь политическим.
 
Отец Гаврилы сразу оценил ситуацию, и, не мешкая, решил поженить сына, тем более что в дом была нужна хозяйка и помощница.

Посватались они к Дарье, молоденькой девушке только что вошедшей в возраст невесты. Самой неприметной из девчат, некрасивой. Она с десяти лет работала, то нянькой, то по найму, чтобы помочь родителям и как то себе «справить одежу».

Даша вначале испугалась и заплакала, когда узнала, что ее посватали, тем более все подруги говорили: «Жених поганый, старый». А потом вытерла слезы и сказала подругам: «Не вашэ дило».

Родители Дарьи долго не думали и скоро сыграли свадьбу. Молодожены были полностью противоположностями друг другу. Во всем. В деревне удивлялись, как же молодые жить то будут.

А они жили, и было в их жизни всякое. Непростые времена настали для всей страны: революция, войны, коллективизация, раскулачивание. Все эти события не могли ни затронуть семью Гаврилы и Дарьи.

Родились у них трое детей: две девочки померли еще маленькими от болезней и голода, а старший сын, ушел добровольцем на фронт Великой Отечественной и пропал без вести.

Много было горя, много лишений, но одно было неизменно в их семье, они оставались очень дружными и преданными друг другу. Никогда в доме у них не было ни скандалов, ни размолвок.
 
Все время были вместе, молчаливый высокий уже дед Гаврила и невысокая  шустрая бабушка, которая не полезет в карман за словом.  С ними жила и  маленькая внучка, оставшаяся сиротой после гибели отца.
 
Время шло, и внучка уехала учиться. Старому Гаврилу приходилось работать, пенсия за потерю кормильца, за гибель сына, была очень маленькой.

Дед Гаврила работал сторожем на скотном дворе, и иногда заменял скотников, когда те напьются. Сам-то дед не пил никогда, и никто не слышал от него ни одного бранного слова. Работал он в племенном отделении, с быками.
 
Как то новый колхозный зоотехник решил улучшить породу и привез с выставки трех телят, будущих быков производителей. Из них выбрали одного, самого перспективного. Все телятницы лелеяли и холили его. Бычок был с красивым пятном на лбу, нарядный  по расцветке и смешно просил молока. Его прозвали Мызей. Бабушка Даша, приходя на ферму, говорила: «Девчата, не будэ делов. Не замызте (не заласкайте) его».
 
Бык  вырос и оправдал надежды зоотехника. Мызя превратился в огромного быка, почти в тонну весом. Ему  вставили кольцо в нос,  привязали цепями,  укрепили загон бревнами. Звали его теперь все Мызюк.

Характер у него был своенравный, он чувствовал себя самцом и вожаком, не хотел сидеть в загоне, в стаде вел себя агрессивно, отгоняя от коров всех, даже пастухов.
 
Председателю колхоза не раз жаловались на Мызюка, но отправлять его на бойню он не спешил. Свои функции быка осеменителя он выполнял на «отлично».
Так его и держали в особом загоне, не выпуская в стадо, только коров приводили ему в станок.

Дед Гаврило знал быка с мелкого и часто его кормил вместо скотников, которые по молодости вечно спешили то в кино, то на свиданья.

Этот день не задался с самого утра. Скотники привели к Мызюку корову Маню, но все пошло наперекосяк. Он сломал станок, корова, задрав хвост, сбежала, а бык долго рыл подстилку, раскидывал солому, издавая страшный рев и выпуская пар из ноздрей. Он долго не успокаивался.

Вечером  показалось стадо на проселочной дороге.  Бык снова пришел в ярость. Одним движением он сорвал карабины и порвал цепь. Почувствовал свободу, ринулся к воротам стойла и своей массой снес ограждение, выскочил в проход коровника.
Боль и сопротивление только заводило его, он начал крушить все, раскидывая тюки сена, мешки с отрубями, пустые фляги. Скотники быстро сообразили, в чем дело и выскочили наружу во двор.

Бык ринулся за ними.  Молодые парни резво залезли кто на забор, кто на дерево. Замешкался только старый Гаврила. Он подметал двор и не мог так  быстро бегать, как молодежь. Бык, выскочив, устремился к нему. Вид у него был страшный, налившиеся кровью глаза, пар из ноздрей и глухой звериный рык.

Бык одним ударом свалил старого человека и стал катать его по земле, толкая к  железным воротам. Скотники кричали и пытались отогнать быка, кидая в него с забора, что попадется.
 
Дед Гаврила только успел прикрыть голову рукой и глухо стонал. «Закатает совсем, сейчас к воротам зажмет, и деду конец » - сказал Петька. Слазить все боялись и не знали, что делать с озверевшим быком.

Вдруг на весь скотный двор раздался звонкий голос: «Мызюк!». В дверном проеме стояла маленькая хрупкая немолодая женщина. Это была Дарья, жена деда Гаврила. Она принесла ужин мужу и увидела происходящее на скотном дворе.

Бык, услышав свое имя, остановился, бросил деда и поднял голову.  Глаза его еще были налитые кровью, пена хлопьями слетала с морды, на рогах болтались куски телогрейки деда, но в этой тонне мощи и ярости где-то в подсознание проснулся маленький теленок.

Женщина уже шла к нему, она спокойно подошла и негромко сказала: «Мызюк, ты шо сказывся?  Мызюк, ты шо это робышь?». Она взяла его за ошейник маленькой, почти детской рукой, и неторопливо повела его назад в стойло.

Произошло чудо, огромный зверь вдруг успокоился и мирно пошел за бабушкой Дашей. Она не спеша вела его, поглаживая по шее. Мызюк был намного ее выше, и она смотрелась тростинкой на его гладкой черной туше. Один удар головой, и ее не было бы в живых. Она спокойно завела быка в его стойло и как то замотала обрывок цепи на столб, чтобы бык не сорвался. Тут уже подоспели скотники.

Только привязав надежно быка, все кинулись к деду. Вокруг него уже стояли люди. Он глухо стонал, глаза были закрыты. Бык сильно помял ему грудную клетку, вся спина была синяя.
 
Люди расступились, пропуская жену. Дарья не плакала, подойдя к мужу, сказала: « Це, ерунда, заживе». Гаврила, услышав знакомый голос, приоткрыл глаза и попытался улыбнуться.

Гаврилу отвезли домой, пришла акушерка и фельдшер в одном лице, выписала порошок и растирания. Деду становилось хуже с каждым днем, несмотря на то, что его жена от него не отходила и делала все, как сказал фельдшер.
 
Дарья исходила все окрестности, собирая травы для мужа, поила его узваром и натирала бараньим жиром. Она сидела около Гаврилы,  улыбалась и гладила его по руке, а сама уходила вечером в овин, и криком кричала от безысходности и бессилия.

Через три месяца дед Гаврило умер. Бабушка Дарья как застыла, она ходила с  каменным лицом, и все соседи начали переживать за нее. А тут  с района привезли телеграмма, у внучки, которая училась  и работала в городе, родилась дочка. Возникла проблема, с ребенком было некому сидеть. Даша как очнулась. За ночь она приняла решение.

Дарья сказала соседкам: «Дытыну в ясли отдавать не дам», продала не жалея и не торгуясь  дом, где жила почти 60 лет, худобу и уехала в неизвестность, в далекий и большой город с одним небольшим чемоданчиком.
 
Уехала нянчить свою правнучку. Меня.