Крематорий, что на утёсе

  Заря. Паром мягко подошёл к причалу. Слегка покачиваясь, небольшой кораблик остановился и, пришвартовавшись, выпустил из металлического тела единственного пассажира. Вступив на причал, я почувствовал резкий запах рыбы, смешанный с морским бризом. Оглядевшись, я сумел рассмотреть через легкую дымку пару рыбацких судов и небольшое поселение, не выходящее за границы бухты. Темные, как графит, скалы возвышались монолитами вокруг неё. На одном из утесов едва виднелось небольшое здание с длинной трубой. Так или иначе уеду я отсюда нескоро.

  — На чьё имя забронирован номер?— с полным безразличием спросила девушка лет тридцати за стойкой регистрации.
  — На имя Хелены Грофф. Я её муж, Александр Грофф,— сказал я, показывая ей фотографию жены и свой паспорт— она приехал сюда около месяца назад, но, две  недели спустя, я потерял с ней связь, приехать смог только сейчас… Вы не знаете, она у себя?
  — Она предупреждала о вас, вот ключ от номера, прямо по коридору и налево,— быстро выпалила девушка и сразу же уткнулась в книгу.
  — С-спасибо,—тихо сказал я и с дрожью в руках прошёл в дверной проём.
  Комната находилась в состоянии рабочего беспорядка. Раскиданные по всему полу скомканные листы бумаги говорили о том, что основная задача поездки Хелен на этот остров так и не была достигнута. Вдохновление не пришло даже, как это казалось, в идеальном месте для того, чтобы писать. Беспорядок был достаточно серьёзный. По нему легко можно было понять, что в комната была заброшена на срок около недели. Хелен не оставила даже записки для меня. Разгрузив содержимое своего небольшого чемодана в ящик около второй кровати номера, я отправился во мглу города, чтобы найти хоть что-то там…

  Гуляя по окутанному туманом городку, я находился в глубоком отчаянии. Меня преследовало чувство, что этот город, этот всепроникающий смог на пару с чернильно-черными утёсами скрывают от меня нечто важное, не только Хелен, но и что-то важнее… Идя по узким улочкам, я тщетно пытался избавится от этого гнетущего ощущения. Для отвлечения моего разума от насущных проблем я выбрал весьма тривиальный способ. Изучая брусчатку, дома, закрытые бутики и магазины, брошенные помещения и редких людей, в стеклянных глазах которых читалось бесконечное отчаяние — всё говорило о близкой смерти этого поселения. Прогулявшись ещё около двух часов ко мне пришло осознание факта того, что моё душевное состояние не улучшилось ни на йоту. «В такие моменты хорошо помогает старый добрый виски,»- прозвучали у меня в голове слова, что я часто слышал от моего отца в последние годы его жизни. Видимо, с возрастом я стал всё больше походить на него… Не успел я закончить размышления, как врезался лбом в дверь, наверно единственного паба этого захолустья. Хорошо понимая, что это место поможет мне как с поисками, так и с избавлением от негативных мыслей, я, недолго думая, шагнул в невысокий дверной проём.

  Зайдя в бар я искренне удивился количеству посетителей. Обычно в этих краях работяги после долгого рабочего дня буквально толпами собираются здесь и распивают спиртное, а тут сидела буквально горстка народа, да и то порознь. Осунувшиеся лица с пустыми глазницами смотрели то ли в стену, то ли в пустую пинту, то ли не смотрели вообще. Сидя по одиночке или по парам местные рыбаки своим видом вызывали лишь боль и уныние.
  —Вы не видели в последнее время тут девушки лет тридцати? Черные волосы, бледная кожа, зелёные глаза… Подобную не встречали?— спросил я у бармена, подходя к барной стойке.
  —Нет,— сказал он с очевидным безразличием к чему-либо, кроме пустой пинты, что он старательно натирал.                Я предполагал такой исход. Заказав виски я повторил свой вопрос и получил в ответ следующее: «Была тут такая. Заходила пару раз, в последний раз сказала, что направляется к северному утёсу, что за скалой, на которой стоит крематорий. Добавила, что её там ждёт что-то важное». Даже настолько малая горстка информации дала мне надежду. Я ещё не потерял её навсегда! С лёгкой улыбкой я перевёл взгляд с бармена на свой бокал с виски, в который только что положили лёд. Лёд. Он был чёрный, угольно черный, с мелкими частицами. Я подозвал бармена.          
  —Что не так с моим льдом?
  —У нас вся вода такая, нечистая,— сказал он вертя в грязных пальцах маленький кубик и бросая его обратно мне в виски, — это вымываются скалы вокруг бухты, но ещё поговаривают, что частицы в воде — пепел из крематория, что на утёсе.
  Отодвинув стакан, я направился к выходу. Путь мой лежал за утёс, за Хелен.

  Преодолев приличных размеров лестницу, я увидел следующую картину: каменистый ландшафт вперемешку с мелкой травой, мхом и лишайником, с небольшим уклоном заканчивающийся крутым обрывом в морскую пучину. По правую руку от меня тянулась немного вверх узкая тропинка. Там, где она заканчивалась, стояло одноэтажное строение с непропорционально огромной трубой — крематорий. Но больше всего меня заинтересовал, казалось, разрушенный дом, стоявший в метрах двухстах, не так далеко от отвесного склона. Маленькая деревянная лачуга выглядела несвойственно окружающему её пейзажу. В ней определенно было что-то инородное, что-то что не могло существовать не только на этом острове, но и во всей реальности. Она манила меня к себе. Я пошёл, пошёл прямо по траве, прямо по следам, практически незаметным следам, оставленными Хелен.

  Оказавшись примерно в шагах двадцати от дома я, наконец, понял, что произошло с ним. Он сгорел, но сгорел по-особенному. Выжженные брёвна не сгорели дотла,  а сохраняли очертания строения, как оно, возможно, выглядело. Крыша обвалилась прямо на деревянное крыльцо. Было слышно, как северный ветер пронизывает лачугу и, буквально, сдувает с неё пепел. Ещё сильнее омрачало эту картину следующее: на остатках крыльца лежала кукла. Маленькая детская игрушка, сделанная из соломы и обрывков ткани, какие делали сотни лет назад. Я поднял её. Держа её в руках я вглядывался в неё и вспоминал, как делал такую же. Делал вместе с Хелен.
  Вдруг женская рука выхватила у меня из рук куклу, я услышал шаги удаляющиеся в сторону обрыва. Медленно развернувшись, я увидел её. Всё в ней выглядело как в  последний раз. Растрепанные волосы, бледная кожа и больничный халат, залитый снизу кровью, Хелен стояла, держа в руках куклу. Её глаза смотрели прямо сквозь меня, но, казалась, она не видела ничего. Я не могу сдвинуться с места. Даже когда Хелен повернулась и пошла куда-то в сторону городка, я стоял. Внутри себя я кричал, кричал так, как будто небеса падают на землю, но не мог двинутся с места.  Только когда Хелен подошла к скале, на которой стоял крематорий, я смог двинутся с места. Я бежал, бежал за ней в крематорий.

  Зайдя внутрь, я уже знал, куда идти. Маршрут буквально выстраивался цепочкой у меня в голове: прямо по коридору, первая дверь налево, сразу направо, третья ячейка сверху во втором ряду. Я потянул на себя ячейку. Труп моей жены лежал прямо передо мной. Я смотрел на её безжизненное тело и буквально умирал внутри. Те секунды, что я находился в состоянии адской агонии и шока, ко мне шёл местный работник. Дедушка лет 65 встал рядом и произнёс следующее: «Её нашли рыбаки не так далеко от скал. Мы уже приготовили её для кремации. Видите ли, на этом острове людей не хоронят, раньше их сжигали в лодках отправленных в океан с пристани, сейчас же для подобных ритуалов используются иные методы. Вы, как я понял её родственник. К сожалению, её не получится забрать отсюда — следующий паром придёт только через неделю. Мы начнём кремацию, как только вы будете готовы, подпишите…» Но я уже не слушал его, я был мёртв. Подписывая бумаги,  я из окна наблюдал, как дым выходит из огромной трубы а пепел летит прямо в море. Я плохо помню, как вернулся в город, зашёл в бар, как напился сильнее, чем даже месяц назад, как пришёл в номер с бутылкой виски, как кричал и бил стены, как от бессилия упал на кровать, как осколки разбитой бутылки впивались мне в руку, как я отключился.

«Хелен, этот ребёнок, мы вырастим его вместе. Я всегда буду с тобой. Я подарю тебе семью, о которой ты так мечтала» 

   Я проснулся от шепота. Сначала шептало двое, затем их стало уже четверо, потом шестеро. Я встал с кровати и пошёл к выходу. С трудом перебирая ногами и пробираясь сквозь темноту, я подошёл к стойке пустой регистрации. Количество шепчущих, как и тон их разговора нарастал. Выйдя из отеля я слушал разговор уже небольшой толпы, которая шумно о чём-то спорила, что-то скандировала или что-то пела, при чём одновременно. Я шёл к берегу, ноги несли меня, моя сущность, весь мой разум и душа, потакали им. С каждым шагом голоса становились громче. Так же, как и я к берегу шли и другие, многие заходили в воду, безмолвно погружались, и тонули.  Я пришёл на причал. От количество кричащих мне в ухо существ я был уже готов потерять сознание. Я приблизился к краю. Один единственный шаг разделял меня и смертоносную бездну моря. И тут я увидел ЕГО. Старик невероятных размеров в сером изорванном балахоне до пят с полностью замотанным лицом и огромной палкой в одной руке вёл на цепи серого, промокшего пса без головы. Из того места, где должна была быть голова пса текла огромным водопадом чёрная жидкость, наполняя океан соответствующего ей цвета. Эти исполины шагали по океану, словно боги. Они и были богами. Каждый их шаг содрала землю, а водная гладь покрывалась волнами. По водопаду вверх плыли души людей. Они поднимались из глубин океана поднимались по потоку, словно рыбы. Именно они кричали, кричали так, словно рвалась ткань реальности. В потоке я заметил девушку. Она гналась за кем-то в потоке, стремилась попасть внутрь ЕГО. Я точно знал, кто она. Голоса слились в единый поток звука, доносящегося со всех сторон, делая существование невыносимым. Но это уже не имело никакого значения.

Я сделал шаг с причала.