Про Веру. 1. Пионерский лагерь

Интересно, как чувствуется, как ощущается течение времени в разном возрасте. Впервые Верочка осознала категорию времени во всей его огромности, непознаваемости и бесконечности в свои девять лет. Было лето. Август. Пионерский лагерь «Экспресс», третья смена.

Вера тяготилась пребыванием в этом лагере, с жёстким соблюдением режима и строгим распорядком дня, с дневным сном, к которому она совершенно не была приучена. Дома днём в свободное от уроков и гуляния во дворе время она всегда читала, семья у неё была читающая.
 
И мама, и бабушка были великими книгочейками, каждая на свой манер – мама, бывало, читала по всей ночи, вовсе не ложась спать, а утром приводила себя в порядок и шла на работу, часто пешком.  Бабушка же читала урывками, между своими многочисленными домашними делами и обязанностями, готовкой завтраков-обедов-ужинов, шитьём-вязанием, заботами о внучке. При этом могла зачитаться, забыть о времени и сердиться на себя, приговаривая: «Кто книжки читает, тот не человек», вероятно подразумевая, что человеком считается тот, кто всё успевает по дому.
 
В пионерский лагерь Верочка тоже приехала с книгами, но на чтение времени не оставалось, даже в тихий час. Категорически нельзя было читать накрывшись простыней с головой, сразу откуда ни возьмись, влетала матёрая воспитательница, полагавшаяся на каждый отряд в комплекте с двумя вожатыми, парнем и девушкой, сдёргивала простыню и приказывала спать. И целый час выпадал из жизни, проходил впустую. Спать днём Вера не умела.

Не пригодился Верочке и сшитый бабушкой по журналу мод симпатичный купальник из ситчика в узкую красно-белую полоску. Девочки в девятилетнем возрасте по каким-то, существующим в этом лагере дурацким правилам купались в море в трусах, невзирая ни на какие особенности фигуры. А они у некоторых были. С какой-то радостной бесчеловечностью эти правила ревностно выполнялись отрядной воспитательницей, «светилом педагогики».

А вот сшитый бабушкой вещмешок для походов в горы пригодился, как и специально купленная для этих целей фляжка. Эти вещи были в списке необходимых для лагеря вещей. Также пригодилась резиновая шапочка для купания в море. На черно-белой фотографии, сделанной за деньги лагерным фотографом, Вера и девочка Таня из её отряда. На Тане – панамка, а на Вере – резиновая шапочка, делающая её похожей на Фантомаса в детстве.

Да, деньги у Веры были, целых три рубля, выданные мамой на всякий случай, жаль только, что сдача, оставшаяся после фотографирования и сданная на хранение отрядной воспитательнице, потерялась самым бессовестным образом. Эта «мадам» так и сказала: «Потеряла».
 
Вера в письме маме и бабушке бесхитростно написала, что деньги потерялись, хотя они ей в лагере и не нужны. «Кормят здесь четыре раза в день, до отвала, но лучше б я сюда совсем не приезжала» - это цитата. Письмо мама сохранила, в приведённой строке она усмотрела рифму. А чтобы поддержать поэта, страдающего в лагере, послала дочке ещё два рубля почтовым переводом.

Дня через три Веру вызвали по громкой связи в кабинет начальника лагеря и вручили деньги и малюсенькое письмо на квадратике, оторванном от бланка. Маминой рукой, таким родным красивым маминым почерком было написано совсем немного, пара ободряющих слов всего, но на душе стало тепло и спокойно.

Очевидно, что этот лагерь был хороший, с хорошим питанием, в очень красивом месте, окружённый с трёх сторон горами, покрытыми лесом, рядом бегущая с гор речка, то мелкая-мелкая воробью по колено, то полноводная и грозно ревущая, перекатывающая громадные валуны после дождя. По берегам были заросли лесного ореха. И воздух был чистым и свежим.

Территория лагеря пестрела цветами, красиво посаженными на клумбах, было чисто, бордюрчики побелены, был там зелёный театр, в котором крутили кино через день, а через день, на большой площадке перед столовой, проводили дискотеку. Всё было хорошо, были смотры самодеятельности, клубы по интересам.
 
Но вот Вере не отдыхалось! Не любила её вольная натура ходить строем, жить по режиму, загорать на твёрдых голышах, переворачиваясь с боку на бок, потом на живот и на спину по команде вожатого через положенное количество минут, чтобы равномерно прожариться на солнышке. И в море купались положенное количество минут в три захода, с каждым разом время увеличивали минут на пять. Это казалось бесчеловечным занудством.
Хотя море, спокойное и бескрайнее, шуршащее прибоем было отличным. Черное море! Казалось бы, отдыхай, впитывай глазами, впитывай душой красоту природы. Хотя с голышами под рёбрами не до красот…

И в жизни Верочки уже было море, Аральское! Как раз прошлым летом. Это была первая в её жизни встреча с большой тёплой и очень солёной водой. Та, первая встреча была полна восторга, удивления и счастья!
 
Море было близко и купаться можно было ходить без взрослых, ходили вдвоём с сестрой, без всякого режима. Руками ловили бычков и приносили их домой в маленьком детском ведерке для песка!
 
И это был отдых, настоящий! И верблюды там были, самые настоящие, неторопливо покачивающие своими горбами, щиплющие верблюжью колючку, растущую среди песка. И всё это под огромным казахстанским небом, раскинувшимся над морем и над степью, по которой можно было бежать, раскинув руки как крылья и ловить ладонями горячий воздух.

На Черное море в пионерский лагерь «Экспресс» Верочка приехала не одна, с ней приехала знакомая девочка Оля. Их мамы работали вместе медсёстрами в железнодорожной больнице. Мамы, отправляя девочек в замечательный ведомственный лагерь, справедливо полагали, что их девочки попадут в один отряд и им будет хорошо вместе. Разница в возрасте была всего полгода.

Их распределили в разные отряды. Верочке исполнилось девять, а Оле ещё нет. Они набрались смелости, взялись за руки и попросились в один отряд. Им не разрешили. Они были в сущности ещё очень маленькие, а система бездушная и хорошо отлаженная.
 
Им удавалось побыть вместе нечасто, у детей было много занятий, мероприятий, подготовка к смотру художественной самодеятельности. У Веры при отборе обнаружилась только способность к пению, да и то не очевидная. В солисты она не попала, но в хор взяли. И она старательно в быстром темпе, стараясь не отстать пела на репетициях, запомнившуюся на долгие годы песню про поезд:

«Мы стоим, мы глядим на дымок паровоза.
Огонёк впереди свой зажёг семафор.
Ветерок вдоль пути нагибает берёзы
И широк, и далёк перед нами простор».
 
Дальше надо было сбавлять темп и петь нараспев:
 
«Бегут, бегут пути-дороги,
На юг, на север, во все края…»

Когда у Верочки и Оли выдавалось несколько свободных минут, они встречались в уголке Зелёного театра, чтобы побыть вместе и вместе поскучать по мамам, поговорить про дом.
 
Лагерная смена казалась бесконечной.
И вот именно там на скамейке в Зелёном театре, где по вечерам крутили кино, Верочка однажды подумала: «Вот мне сейчас девять лет, это немного. Только маленькая часть жизни. А по ощущениям кажется, что девять лет - это долго. Целых девять лет! Но ведь люди живут значительно дольше. Так сколько ещё впереди хорошего и разного. Целая большая жизнь!"

Тем временем август подошёл к концу, и лагерная смена закончилась.

Лагерь закончился большим праздником с чем-то вкусным в столовой, закончился большим концертом самодеятельности, спортивными состязаниями.

А вечером был костёр! Настоящий пионерский костёр! Он был высоким, сложенным вожатыми добротно, на совесть. Пламя взметалось до самого неба, поленья трещали и искры улетали высоко-высоко, исчезая среди звёзд! От этого зрелища захватывало дух! И это было самое лучшее, это стоило всего!
 
Дети сидели вокруг костра и пели: «Взвейтесь кострами, синие ночи!». Получалось хорошо, дружно и голоса улетали ввысь вслед за искрами костра, выше и выше…

Было немножко грустно, что пора ехать домой. Всё-таки Вера привыкла за 24 дня лагерной смены, втянулась в режим.

Через день Вера с красивым ровным загаром в чистом, сбережённом в лагере от грязи, белом в синюю полоску платьице летела по перрону в мамины объятия. И это было счастье безграничное!
 
Да, кстати, Вера приехала не с пустыми руками, на два рублика, присланных мамой почтовым переводом, она купила и привезла с Кавказа гостинец – половину вещмешка орехов, которые называются «фундук».