М. М. Кириллов Отголоски памяти Воспоминания

М.М.КИРИЛЛОВ

ОТГОЛОСКИ ПАМЯТИ
Воспоминания
     Жизнь полна маленьких и больших событий. У каждого из нас есть, что вспомнить, если сохранилась память и есть желание. Иногда эти воспоминания - как незаживающие раны или рубцы. О таких событиях тяжело вспоминать. Но и от памяти в воронках не уйдёшь.
    А случаются и совершенно мимолётные, казалось бы, мало значащие встречи с незнакомыми тебе, хотя иногда и очень известными людьми. Часто такие встречи и событиями-то не назовёшь. Тем не менее, и они воспринимаются тобой и даже запоминаются как неожиданный подарок, хотя реального значения не имеют, тем более, для тех, кто был тобою встречен. Это и не обидно.  Разве что в своей памяти потом есть в чём покопаться. Однако, в какой-то мере, и они дополняют нашу жизнь.
  Приведу самый ранний пример из моего детства. Я впервые увидел пленных немцев в августе 1941 года во время одной из остановок поезда, увозившего нас тогда из военной Москвы в эвакуацию на восток страны. Весной того года я только что окончил 1 класс. А уже в июле, как известно, немцы рвались к Москве. Тогда и было решено срочно эвакуировать семьи военнослужащих, к числу которых относились и мы.
    Шёл второй месяц войны. Пока ехали, особенно вначале, наш железнодорожный состав часто неожиданно и часто останавливался из-за бомбёжек немецкой авиации или перегруженности путей.
    Если стояли долго, нас, ребятишек, выпускали и мы играли возле своих вагонов прямо на насыпи.
    Однажды, у товарного состава, что стоял напротив нас на какой-то станции, мы увидели небольшую группу мужчин в сапогах, одетых в зеленоватые  френчи с погонами и в пилотках.  Рядом, охраняя их, стояли красноармейцы с винтовками в руках. Наши матери объяснили нам, что это пленные фашисты. Тогда для нас это было не очень понятно.
     Крепкие и упитанные,  они о чём-то негромко переговаривались по-немецки. Кто-то из них ходил вдоль своих вагонов, кто-то сидел на корточках или прямо на земле. Мы смотрели на них как могут смотреть спокойные дети, с некоторым удивлением, как на диковинку, но без неприязни и, тем более, без ненависти. Ведь о фашистах мы знали тогда только из сообщений по радио и об их зверствах ещё не слышали.
    Последовала команда, мы вернулись в теплушку на нары и поехали дальше. Только много позже, уже повидав наших раненых бойцов на носилках, в окровавленных бинтах, которых выгружали из вагонов на станциях в Казахстане, и у нас впервые появилось  осознанное чувство ненависти к фашистским зверям.
   Другой случай. В октябре 1945 года, то есть уже после окончания войны меня направили в г. Ригу для поступления в Нахимовское училище. Помню сел я в поезд на Рижском вокзале Москвы вместе с группой мальчишек моего возраста. На перроне одного из ребят провожал высокий могучий негр (папа) и белокурая, по-видимому, русская, женщина (мама). Фамилия подростка была Петерсон. Позже оказалось, что он был тем  самым негритёнком,    которого бережно и любовно передавали по рядам циркового зала незнакомые зрители в очень популярном довоенном фильме «Цирк» с  народной артисткой Любовью Орловой.
     По дороге в Ригу, мы видели страшные разрушения в городах Волоколамск, Ржев, Великие Луки и других. Поезд шёл медленно – с окончания войны прошло всего полгода и пути ещё ремонтировались. Города эти были буквально сожжены, здания вокзалов стояли в руинах, высились печные трубы сгоревших домов. На обочинах путей грудилась искореженная военная техника – наша и немецкая, остовы сгоревших вагонов и паровозов. На путях, под вооруженной охраной, работали военнопленные немцы – измождённые, в грязных шинелях и в кирзовых сапогах: возили тачки с песком, таскали мешки с цементом, сгружали с платформ кирпичи. Во время остановок нашего поезда они просили у нас еду. Это всё, что осталось от «победителей».
    Местных жителей было мало, и они выглядели не лучше. Сбылись слова моего отца, писавшего нам из Москвы в  1941 году, что «Гитлеру скоро свернут шею».
    Нам, мальчишкам, было уже по 12 лет, и мы чувствовали, что едем через пепелище – прямое свидетельство только что закончившейся войны. В Москве всё-таки не было таких разрушений. Мы были детьми войны, кое у кого погибли или болели родные люди, и мы способны были чувствовать любое  горе, в том числе горе пленных. Но ненависти к ним у нас не было, их вид был слишком жалок. Было лишь чувство справедливости постигшего их возмездия.
    В училище я тогда не поступил, а тот негритёнок поступил – он же был интернациональной знаменитостью и любимцем советских людей.   Много позже о нём, уже взрослом, что-то писали, но я его больше никогда не видел.
    Эти воспоминания о Великой Отечественной войне и её последствиях, исторически важные, особенно в силу их подлинности, будучи, тем не менее, случайными для меня, не были случайными по существу, тем более, что были запечатлены и сохранены в яркой детской памяти.
   Другое  воспоминание. В военные годы в нашей московской школе на шоссе Энтузиастов проводились регулярные встречи с фронтовиками и участниками Гражданской войны. Помню выступления  на одной из них поэта-фронтовика в морском кителе Александра Жарова (брата известного артиста Михаила Жарова) и реальной пулемётчицы Анки из чапаевской дивизии, известной по книге Дмитрия Фурманова и одноименному фильму «Чапаев». Это была уже не молодая женщина, совершенно не похожая на артистку, которая играла в кино её роль. Но это внушало особенное уважение.
    Были и менее значимые мимолётные наблюдения того времени. Как-то, в самом конце войны, на улице Горького мы с отцом встретили пожилого человека в штатском. Они с отцом поздоровались, дружески пожав друг другу руки, и коротко поговорили. Спустя какое-то время отец объяснил мне, что это был академик Благонравов из Министерства Обороны, с которым они были знакомы ещё до войны. В то время академики  ходили пешком. Ничего особенного, но это был первый живой академик в моей жизни.
    Году в 1947-м мне случайно довелось быть в гостях у известной артистки цыганского театра «Ромэн» Ляли Чёрной. Черноволосая красивая женщина. По-цыгански шумная, разговорчивая, она много смеялась. Куталась в тёмную шаль (это была зимой). Были мы у неё недолго, но память осталась. Это уже потом мы увидели фильм «Свадьба в Малиновке» со ставшим всесоюзно известным руководителем этого театра Николаем Сличенко.
    Хочется вспомнить и о встрече с легендарным большевиком, товарищем Подвойским. Это было осенью 1947 года в Москве. Я и другие ребята из нашей Шереметьевской средней школы были делегатами 1-го Московского областного съезда пионеров, который проходил в Большом театре.
    Все места в громадном зале театра были заняты. Мы сидели где-то в верхних ложах, но видно и слышно было очень хорошо. Руководил съездом старый большевик, очень скромный человек, товарищ Подвойский,  один из руководителей Великой Октябрьской социалистической революции в Петрограде, работавший в те дни с Лениным  в Смольном. Было интересно увидеть настоящего большевика.
    После окончания съезда был концерт. К сожалению, нашей делегации пришлось уйти пораньше, так как до Шереметьевки с Савёловского вокзала нужно было долго добираться поездом (электричек тогда ещё не было). Но осталась память – словно прикоснулись к Революции.
    Значительно позже я узнал, что большевик Подвойский, уже в 20-е годы, провозгласил Советскую власть в г. Феодосия (Крым).
     Шло время. В 50-десятые годы мне, тогда слушателю Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова, естественно, пришлось часто видеть там многих больших учёных и клиницистов того, послевоенного, времени. Случайными наши встречами никак не назовёшь, я не мог их не видеть. Я у них учился и, сколько живу, благодарно их помню. Поэтому я некоторых из них здесь просто назову. Это: анатом В.Н.Тонков, встречавшийся с В.И.Лениным в 1918 году, физиолог Л.А.Орбели (ученик И.П.Павлова), академики В.Н.Павловский (паразитолог), Н.Н.Савицкий и Н.С.Молчанов (терапевты) и другие. О каждом я мог бы рассказать, но это несколько выходит за рамки данного моего повествования о незабытых мною встречах.  Но и не упомянуть не могу. Никого из них уже давно нет, как, к сожалению, нет и того времени.
     И ещё несколько воспоминаний.
     В 1981 году я какое-то время жил в городе Горьком (теперь это Нижний Новгород), поселившись в гостинице «Нижегородская», что у моста через Оку. Совершенно неожиданно в холле и на лестнице гостиницы я стал замечать известных в то время артистов из сериала «Следствие ведут знатоки», а именно Пал Палыча, майора Томина (Леонида Каневского) и артистку Леждей. Вероятно, их привела туда очередная киносъёмка.
     Но дело даже не в этом, а в том, что в жизни они оказались какими-то совершено другими, очень обыкновенными, простыми людьми со своими личными заботами, тривиальными планами и разговорами, далёкими от их творчества и неожиданно, и почему-то приятно, «выпадали» из их, привычных для меня, сценических образов. Хорошо знакомые и, вместе с тем, незнакомые люди. Для меня это было открытием. Тем более, что я всегда был далёк от артистического мира.
     Там же, в Горьком, на площади перед железнодорожным вокзалом однажды встретил народную артистку Клару Лучко, хорошо знакомую многим по фильмам, «Двенадцатая ночь», «Кубанские казаки», «Цыган».
    Сохранилась запись того времени. Вот краткий отрывок из этой записи.
   «Привокзальная площадь – прибыльное место. Поражает нищета в самом центре громадного города. Казалось, что обитатели ночлежки из пьесы Максима Горького «На дне» продолжают жить именно здесь, хотя и прошло с тех пор 150 лет. Неподалеку отсюда сохранился даже дом, в котором та ночлежка была.
       К моему удивлению, через площадь, контрастируя с окружающей обстановкой, мимо меня, триумфально  прошествовала пара известных артистов: неожиданно высокая и дородная Клара Лучко и мужчина-артист, имя которого я уже забыл». Редкое  пополнение памяти.
    И последнее воспоминание. 1988 г. Ленинград, гостиница «Октябрьская», что у Московского вокзала. Середина будничного дня. Я вошёл в лифт. Вдруг в его дверь в последнюю секунду буквально ввалился народный артист   Михаил Ульянов, широко известный по многим фильмам и, прежде всего, по фильмам о маршале Г.К.Жукове. Ввалился и сразу вжался в угол лифта посреди соседей. Очень узнаваем, ну просто, как родной.
     Стоя, он вдруг как-то неловко согнулся, и мне показалось, что ему плохо (я подумал, что, может быть, он устал, или перебрал, болен, да мало ли что, уже ведь не молод). Я обратился к нему с предложением: «Может быть, помочь?». Он посмотрел на меня и медленно отрицательно покачал головой. А через пару этажей, как метеор, выскочил из лифта и тут же свернул в ближайший коридор.
    Ну,  кто, после этого, может сказать, что я не встречался с артистом Ульяновым!
    О встречах и длительной дружбе с родными, с друзьями, с учителями и многочисленными учениками, которых и сейчас ещё много, я здесь не пишу. Об этом даже мною написаны целые книги. Я старался отдать должное всем моим друзьям, даже всего лишь попутчикам, как сумел. Здесь же речь идёт о не забытых, лично мне не знакомых, но в чём-то значительных, людях или событиях, оставивших добрый след в моей жизни.
    Наверняка, кто-то всё-таки мною и забыт, особенно из поздних наблюдений. Их значимость уходит с годами, конечно, да и память что-то сдаёт в последнее время – возраст! Но уверен, что и этот, не основной, итог моей, и не только моей, прожитой жизни памятен и важен. Эти рассказы как лёгкие, отсроченные временем, отголоски памяти о прожитой жизни.