Кошка

    Сам я человек старый, скучный и во всех смыслах — не интересный. Живу одиноко, людей не люблю, в гости не хожу, к себе не зову и, должен заметить, признателен им за проявляемую взаимность.
    Так бы и дожил спокойно свой век, коего не много осталось, да настигло меня приключение: родственнички решили — того...
    Нет, не грохнуть и прикопать по-тихому за городом, как это теперь принято. Впрочем кабы и так — не удивился бы — с них станется.
    Нет, организовали «по закону». Квартирка моя в столице им, видите ли, приглянулась. Племяш мой внучатый в институт коим-то чудом затесался. ЕГЭ оказался бессилен даже перед таким раздолбаем.
    Во-о-от... Могли бы просто попросить взять на квартиру — я даже, как бы, и не против. Хоть поговорить вечерами было бы с кем. Но жить с дедом-брюзгой в тесной «однушке» для молодого, брызжущего гормонами самца — тот еще подвиг...
    Вот и решили по «медицинским показателям» мою недееспособность определить. Зашли красиво. Началось с того, что сосед по площадке (и психиатр по профессии) ни с того ни с его взял за правило со мною здороваться. Вежливо так, будто я уже его клиент...
    Я на пенсии не первый десяток, но из ума пока не выжил, хотя нездоровую настороженность по отношению к окружающему «социуму» приобрел. Так что, по мнению родни, выгляжу многообещающе.
    Я и призадумался: с чего вдруг сосед, который годами на треть века меня дешевле, столь явно «клинья подбивает»?
    «Западные ценности» отмел сходу: у него детей — семеро по лавкам, да жена красавица. Неужто приелась?
    Сперва подумалось, что он при своем интересе. Ну, там, выкупить соседнюю квартирку, в стеночке проем пробить и так расшириться. Оказалось — нет, не сам.
    Как узнал? Начал за ним приглядывать по-тихому – времени-то у меня ого-го! А опыта и того больше: как-никак — сорок лет в советской «наружке».
    Короче, «спалились» родственнички. Как ни шифровались, как ни таились, зная за мою профессию, а на передаче аванса я их «накрыл».
    Издали, конечно. ФЭД у меня старенький, но объектив — будь здоров: 400 мм «фокусное», да и пленочка специальная мелкозернистая, сверхтонкая, типа «объективный контроль», для аэрофотосъемки от «былых времен» сохранилась. На такую в обычную кассету кадров чуть ли не вдвое больше лезет 120 против 64. И качество снимков — космос!
    В общем, «доказуха» у меня на руках была, но я дед зловредный, да и скука меня одолела. Решил сразу «предъяву» не кидать, а сперва покуражиться.
    Начал с соседа. Им же все, увы, и закончилось. А жаль...
    Однако, по порядку. Понимая, что, как профессионал, он меня где-нибудь да «прищучит» и, вне всяких сомнений, начал уже собирать «досье», я решил ситуацию на самотек не пускать, а взять под контроль — пошел на личный контакт.
    Выглядело все естественно и логично: одинокий дед обрадовался шансу заполучить интересного собеседника.
    День за днем, слово за слово — все пришло к тому, что однажды  очутился он у меня в гостях.
    Осмотрев обстановку в квартире и не найдя за что «зацепиться» (об этом я предусмотрительно позаботился) сукин сын решительно перевел разговор на тему о здоровье, полагая, что пожилому человеку этот вопрос интереснее всех прочих будет.
    Я идею охотно поддержал, ибо отлично понимал куда черт клонит. И очень скоро беседа наша перешла в режим консультации врача с пациентом:
 — А бывает у вас такое, что вы видите какие-то странные вещи?
 — Галлюцинации, что ли?
 Он замялся. Нечаянный «каминаут» – штука не самая приятная, но он быстро взял себя в руки:
 — Что-то в этом роде...
 — Да сколько угодно!
 — Например?
 — Ну вот, хотя бы — Кошка...
 — У вас дома живет кошка?
 — Что-то в этом роде...
 — В каком смысле?
 — Ну в том смысле, что ее, конечно же, нет, но я ее вижу...
 — То есть это галлюцинация?
 — Да, бог мой — ну конечно!!
 — А кличка у нее есть?
 — А-а-а, хитрый!— я игриво погрозил ему пальцем. — Знаю вас, психиатров! Если я скажу: «Да, есть» ты решишь, что это признак привязанности и, стало быть, дело зашло слишком далеко... Но я тебя разочарую: кличка есть, но она — осознанная.
 — В каком смысле — осознанная?
 — Я зову ее «Шиза». Специально для того, чтобы постоянно напоминать себе о том, чем она на самом деле является. Это всего лишь — галлюцинация и только.
 — А как часто вы ее видите?
 — Регулярно! Каждый день по нескольку раз.
 — А как она выглядит?
 — Как выглядят обычные кошки: трехцветная, длинношерстая — лет двух...
 — А как она себя ведет?
 — Как все кошки — жрать просит.
 — И что вы?
 — Что-что — кормлю... Иначе не отстанет — ходит по пятам и орет. Ну так я чтоб соседи в полицию не заявили — кормлю. Но...
 — Что «но»?
 — Даже не знаю как сказать...
 — Скажите как получится, а я разберусь.
 — Боюсь, это необъяснимо.
 — Не волнуйтесь — я все объясню. Это моя профессия. В чем суть проблемы?
 — Куда девается еда, которую я кладу в ее мисочку?
 — То есть?
 — Ну, как же, доктор: если в квартире кроме нас с ней никого нет, а она, как мы знаем — галлюцинация, то еда должна оставаться нетронутой. Логично?
 — Более чем!!
 — Однако еда все время куда-то исчезает — извольте убедиться.
И я указал глазами на пустую кошачью мисочку.
 — Или это тоже галлюцинация? Только отрицательная?
 — Что вы имеете в виду?
 — Ну, это когда еда на самом деле в мисочке есть, даже прямо сейчас, просто я ее не вижу...
 — А-а-а, понятно...
 — Ну так как?
 — Что — «как»?
 — На самом деле — есть там еда?
    Прежде чем ответить на мой вопрос он провел пальцем по дну мисочки и, разумеется, ощутил на ее стенках остатки жира.
    Не знаю какими словами передать тот взгляд, которым он уставился на меня, очевидно решив, что корм съедаю я сам, причем так, что даже не осознаю этого.
    Я постарался придать лицу по-детски наивное выражение, и с неизбывной надеждой и верой молча смотрел на него.
    Сказать, что он выглядел потрясенным — значило ничего не сказать. На лице его читались мысли, лихорадочно сменявшие одна другую:
    Во-первых — радость от того, что его тайные подозрения оправдываются сами собой, во-вторых — вполне понятный страх: находиться рядом с явным психопатом, несознательно питающимся кошачьим кормом и даже вылизывающим до чистоты кошачью мисочку, это, знаете ли... Ну и в-третьих — совестно смотреть в глаза человеку, впавшему в неадекват, и при этом готовиться его облапошить...
 — Ну что, доктор — есть там еда?
 — Во всяком случае... она там несомненно была.
 — Вот! Значит мы с вами пока еще можем считать себя нормальными!!
 — Что значит «пока»? И с чего это вдруг — «мы»?
 — Именно «Мы»!
   Говоря это я встал и, прохаживаясь словно лектор перед аудиторией, повел речь:
 — По уже известной вам причине я интересуюсь медициной и в частности  психиатрией. Читаю специальную литературу, раздобыл ссылку на видео лекций по этому предмету из одного медицинского института. Короче, контролирую процесс...
 — Какой процесс?
 — Ну боже мой, доктор, излишний такт по отношению к такому человеку, как я совершенно не уместен!
 — Почему это?
 — Потому, что я, так же как и вы — реалист до костей мозга. У нас с вами просто нет другого выхода: мы обязаны быть реалистами! Вы — чтобы оставаться нормальным человеком после регулярного общения с такими, как я, а я — для того, чтобы контролировать прогресс процесса.
 — Прогресс процесса?
 — Именно! Шизофрения, как вам известно, неизлечима и всегда прогрессирует. Причем по «пилообразной» траектории: всплеск — возврат к относительной норме, снова — всплеск, и снова норма, но уже на более высоком уровне и так — вплоть до маниакально-депрессивного психоза. Все это мне предстоит — не надо меня утешать и успокаивать — такова моя перспектива и с этим ничего нельзя поделать. Но, пока я осознаю, что галлюцинация это нечто воображаемое, я не опасен для окружающих. Вот я и пытаюсь отловить этот момент.
 — Зачем?
 — По многим причинам: первая — безопасность окружающих. Уважительная причина?
 — Более чем!!
 — Вторая – научный эксперимент. Я хочу научить мозг видеть ошибку.
 — Напрасная затея.
 — Верно! До меня это считалось невозможным даже теоретически, поскольку неисправный или не точный инструмент не может быть исправнее и точнее себя...
 — Именно! Но не только поэтому. Дело в том, что...
 —…так вот: мне интересно, что произойдет в тот момент, когда реальность войдет в конфликт с представлениями моего мозга о ней.
 — Обычно в таких случаях, мозг старается обмануть себя, как-то обосновать несоответствие, выдвигает самые нелепые гипотезы, в которые человек, тем не менее, совершенно искренне верит, и что самое обидное, переубедить его никоим образом нельзя. Человек может даже соглашаться с тем, что это ошибка, но лишь «для виду», а «для себя» будет «знать», что прав он, а не окружающие...
 — Вот! Мне интересно смогу ли я осознать этот момент?
 — Как я уже сказал, вероятнее всего — нет...
 — Но я же осознаю, что Кошка — иллюзия. Не для кого-то, а именно для себя. Меня не нужно в этом убеждать — я добровольно и абсолютно искренне с этим согласен! Более того: я самостоятельно, без посторонней подсказки это установил!!!
    Выпалив сию тираду со скоростью советской «Шилки», я хлопнул по столу тыльной стороной ладони, вскочил, театрально приосанился, гордо подбоченившись, и высокомерно посмотрел на него сверху вниз, всем видом демонстрируя один из признаков истерии, отлично ему известный.
 — Значит вы — исключение. Феномен, в некотором роде... — пробормотал он, неуютно поводя плечами.
 — Вот! Наконец-то ты понял! А раз так — эксперимент должен «маст гоу!»
 — Не уверен. Мне кажется было бы разумнее пройти полное обследование...
 — Зачем, доктор? Ведь ты же рядом. Так сказать — всегда у меня под рукой. Мы же с тобой теперь в одной упряжке...
 — И все-таки я бы порекомендовал...
 — Да ладно тебе
    Переходя «на ты» я решительно сокращал психологическую дистанцию и от этого ему сделалось не просто неуютно, а «сильно не по себе»
 — Итак, док, теперь наш с тобой эксперимент расширил свои рамки.
 — Расширил?.. Наш с тобой?..
Бедняга с тревогой посмотрел на меня, и с тоской перевел взгляд на дверь, которую, впуская его, я демонстративно запер и спрятал ключ в карман...
 — Именно!
 — Что ты хочешь этим сказать?
  (Ага, повелся! Ну теперь — держись)
 — Как насчет заразности шизофрении?
 — Современная медицина пока этого не подтверждает. Патология возникает на физиологическом уровне. Возможно это как-то связано с накоплением жидкости в определенной зоне мозга, но доподлинно это не установлено, поскольку известны  случаи, когда шизофрения наблюдалась и при отсутствии скопления жидкости...
 — Вот! И знаешь что я теперь об этом всем думаю?
 — Что?
 — Шизофрения бывает двух видов физиологическая и психологическая. Ну как свет — ведет себя и как волна, и как поток частиц. Дуализм шизофрении. Каково?
 — Что же, это вполне возможно. Но должен тебя разочаровать: это не открытие. Такая гипотеза уже существует, и даже проводятся соответствующие исследования.
 — Жаль, конечно, но у нас с тобой не исследование, а живой эксперимент.
 — В каком смысле — «эксперимент»?
 — В прямом. Доверительно общаясь с доказанным шизофреником, ты же не предпринял никаких мер безопасности. Это даже я заметил.
 — Ты — заметил?..
 — Да, боже ты мой — в институте этому учат на самых первых занятиях!!!
    Всякий студент знает, что хуже всего запоминается то, о чем говорилось на первой «вводной» лекции. Если препод хочет кого-то «завалить» на экзамене, он непременно заведет беседу на эту «совершенно ненужную», с точки зрения студента, тему.
    В голове соседа мелькнула тревожная мысль, что в свое время он что-то упустил, и вследствие этого действительно оказался сейчас в опасности, а я видя, что он отвлекся, вернул его к действительности, тронув за локоть и продолжил фразу так, как будто опираясь на только что озвученные и абсолютно доказанные логические построения:
 —...таким образом ты подвергся непоправимому воздействию, которое вызвало у тебя «наведенную» шизофрению. Разумеется, это мнимая, то есть исключительно психологическая шизофрения, но ее проявления не отличимы от физиологической и теперь перед нами во весь рост встают два вопроса:
    Первый: «Смогут ли твои коллеги установить с необходимой достоверностью какой у тебя тип?»
    Второй: «Может ли наведенная шизофрения вызывать скопление жидкости в той самой зоне мозга и превращаться таким образом в физиологическую. Это как в уравнениях Максвелла. Для получения симметрии системы уравнений для электромагнитного поля он предположил, что не только электрическое поле может порождать магнитное, но и наоборот. Позже эта догадка блестяще подтвердилось, в результате чего стал понятен механизм распространения электромагнитных волн.
    Что если с шизофренией дело обстоит в точности так же? Тогда становится понятной и пилообразная траектория и необратимый характер клиники процесса. Так называемые «волны шизофрении». Ведь это же — «Нобелевка», как минимум»!
Но единственный способ это установить — трепанация черепа с последующим обнаружением жидкости или наоборот — ее отсутствия. Понимаешь? Решайся!!!
    И решительно взял в руки молоточек в форме ледоруба, который обычно использую в процессе чеканки (есть у меня такое хобби).
    Тревога в его глазах стремительно переросла в панику. Он старался держать себя в руках, но на всякий пожарный отодвинулся от меня на добрых метра полтора.
 — Единственное, что может отвлечь нас с тобой от этой идеи...
 — Нас что-то все еще может отвлечь?
 — Конечно! Трепанация может оказаться излишней если...
 — Если — что? — пролепетал он с надеждой
 — Если у тебя уже есть шизофрения, причем не наведенная, а физиологическая.
 — Н-н-аве-е-ерное есть... Да-да-да, я уже замечал за собой что-то такое...
 — Но наука требует убедительных доказательств... (я тянул время)
    И в этот момент в кухню вошла ОНА — моя кошка «Шиза».
    Вообще-то, она (как и я) гостей не любит, и когда такое случаются — прячется под кровать и сидит там тише воды и ниже травы. Но если долгое время ничего страшного не происходит — выбирается из своего убежища и даже может подойти к гостю, если тот ей приглянулся. И, разумеется, никакая она не галлюцинация, а самая настоящая Кошка.
    Но сосед, еще до начала нашего с ним разговора, настроенный на определенную волну, по собственному недосмотру воспринял всю ту хрень, которую я ему втирал, пользуясь состоянием внушаемости, обостренной опасностью. Все, что от меня требовалось — старательно подтверждать в процессе беседы его подозрения и, нагнетая драматическое напряжение, ждать момента выхода на сцену «главной героини» этого маленького шоу.
    Он «завис», и в этот момент я резко схватил его за локоть и закричал:
 — У нас получилось, док! Теперь ты тоже ее видишь!!!
    Эффект оказался потрясающим — у бедняги реально «снесло крышу». Взгляд его сделался безумным. Он подскочил ко мне, схватил за грудки, едва не вытряхнув из домашнего халата, и истошно завопил: «Ключ! Куда ты подевал ключ?»
    Я немдленно и безоговорочно отдал ему требуемое.
    Прижимаясь спиной к стене, чтобы обойти оскалившуюся и шипящую словно гадюка «Шизу», психиатр протиснулся к двери, лихорадочно отпер ее и выскочил из квартиры словно ошпаренный.
    Некоторое время я ждал последствий, или хотя бы реакции родственничков. Ведь теперь у них на руках были все «доказательства».
    Но, судя по всему, сосед от дальнейшего сотрудничества с ними отказался...