Моя твоя не понимай

«Моя твоя не понимай»

9 глава из книги "Юнона и авось, или Развод длиною в четверть века"

«Заткнись, дура! – застонал Кеша. – Соседке плохо. Понимаешь?»
Сестричка насупилась – похоже, из всего сказанного Кешей
до неё дошло только слово «дура».
(Виктор Пелевин. Любовь к трём цукербринам)

Возможно, некоторым из нас посчастливилось в своей жизни встретить человека, с которым разговаривать легко и приятно. Который слушает вас внимательно, а когда вы запнётесь, подыскивая в памяти нужное слово, легко и точно продолжит вашу мысль, понимая, какое именно слово вам бы хотелось подобрать.
Но бывают и прямо противоположные случаи: когда из двух возможных вариантов трактовки вашей мысли собеседник обязательно выберет не ту, которую вы имели в виду. Такой редкой способностью обладала Юнона. Андрей отметил это не сразу – по мере того, как полька становилась всё более «самостоятельной», эта её особенность восприятия информации постепенно становилась всё более заметной.
Проявлялось это двумя путями. Первый и наиболее частый – когда россиянин давал ей какое-то задание или просто что-то обсуждал. Случаи недопонимания его мысли статистически были так убедительны, что поначалу раздражавшийся сим фактом россиянин даже принял для себя это как аксиому: если словесная выражение формально позволяет понять передаваемое иначе, чем он задумал (и подсказывал сам контекст обсуждаемой темы), то Юнона ОБЯЗАТЕЛЬНО выберет неправильный вариант.
Второй путь проявления ментальных свойств восприятия информации демонстрировался в случаях, когда полька и её шеф участвовали в разговоре с кем-то. Андрей неоднократно отмечал моменты, из которых следовало, что те же самые слова он и Юнона воспринимают по-разному. И там, где для него всё было ясно, полька иногда задавала собеседнику уточняющие вопросы. Либо, когда надо было продолжить (или «предугадать») мысль оппонента, она часто говорила что-то, на что и Андрей и собседник почти хором говорили «нет» и объясняли Юноне, что имелось в виду.
Все вышеописанные ситуации вовсе не выглядели так, что полька была «не от мира сего» – она вполне живо участвовала в разговоре и создавала впечатление человека понимающего тему, юмор, нюансы. Но тем не менее время от времени случались такие ситуации, когда это понимание «вдруг» отказывало, и тогда Андрей, сначала с удивлением, а годы спустя – уже с грустной покорной снисходительностью отмечал про себя очередной статистический случай разницы в ментальном восприятии.
Такую странную психологическую особенность можно было бы игнорировать или хотя бы частично примириться с нею, если бы Андрея и Юнону не связывали служебные отношения. Когда проблема взаимопонимания касалась работы, владелец фирм не мог заставить себя оставаться равнодушным к всё более часто повторяющимся «недоразумениям».*


-----------------------------
* Кстати, написанное по-польски (niedorozumienie), это слово буквально означает «недопонимание», т.к. по-польски «розуметь (rozumie;)» - это «понимать».
В служебных ли ситуациях, в частной ли жизни – в первые годы общения с полькой проблема не проявлялась так явственно. Видимо, играло роль то, что Юнона всеми силами старалась понравиться и не имела достаточно отваги, чтобы спорить с шефом или хотя бы признаться, что не всё поняла. Но с годами, по мере того, как из скромной девушки со смущённо опущенным взглядом она постепенно превратилась в бойкую, уверенную в себе и почти приравненную Андреем в глазах остальных сотрудников к нему самому (когда речь шла о служебной иерархии и возможности раздавать поручения), то уверенность эта, к огромному сожалению россиянина, всё чаще начала «перехлёстывать» тот деликатный барьерчик, за которым находилось уже нахальство. А такого смещения акцентов владелец фирмы допустить не мог. И каждый раз, когда его «правая рука» позволяла себе лишнего, старался незамедлительно обращать на недопустимость подобного поведения или хотя бы тона.
Поначалу замечания эти Андрей старался делать деликатно, исходя из наивного представления, оставшегося у него, видимо, ещё с романтического двадцатилетного возраста, когда думалось, что если человек уверяет, что любит тебя, то каждое твоё замечание, каждое переживание будет воспринимать близко к сердцу, то есть как своё собственное. И в этом крылась, видимо, ошибка. А точнее говоря, ошибка крылась в исходных данных. Вполне возможно, что человек вовсе тебя не любит. Или по-крайней мере, то, что называет любовью он, в твоём понимании вовсе таковою не является. Недаром однажды Андрей, в очередной раз пытаясь достучаться до сознания Юноны, сказал в сердцах: «Это не любовь. Это симбиоз», что, впрочем, не вызвало у неё никакой реакции. То ли оттого, что не знала значения слова «симбиоз» (а такого типа лингвистические лакуны россиянин встречал у неё не раз), то ли оттого, что не поняла всей логики высказанного партнёром утверждения.
С годами это неумение (или неспособность) польки понимать переродилось на глазах у Андрея в нежелание понимать. Аллюзии и деликатные разговоры со стороны терявшего терпения россиянина постепенно уступили место прямым и недвусмысленным объяснениям. Когда и эта эволюция не дала эффектов, объяснения стали усиливаться эпитетами всё более крепкими. Андрей, никогда в ежедневной жизни не употреблявший крепких словечек, которыми так богата устная русская речь, чтобы выразить начинающий зашкаливать уровень своих эмоций и тем самым вывести польку из состояния характерного для неё отуплённого равнодушия, начал добавлять их в свои монологи. Монологи, которые воперки всем его чаяньям, никак не хотели переродиться в диалоги.
Но происходило то же, что метко описал Пелевин – сознание польки концентрировалось только и исключительно на обидном для неё слове, отсеивая, словно ветром шелуху обмолоченного на току зерна самые главные мысли Андрея. Единственное, что накапливалось в её мозгу – это обида. Трудно было рассчитывать в такой ситуации на понимание.
Более того, в последние несколько лет общения, когда Андрей уже просто «вспыхивал» от каждого повторяющегося из года в год поведения Юноны, её манеры разговаривать, отсутствие с её стороны хоть малейшего намёка на желание понять его мысли и чувства начинало казаться ему уже специальным и продуманным действием. Специальным, чтобы вывести его из себя. Зачем и почему – попытка анализа дана в главе «Почему бесполезно пугать ежа голыми частями тела». Такое поведение Юноны, необъяснимое с точки зрения логики (любящий человек не должен ставить своей целью раздразнить и вывести из себя любимого), не раз напоминало россиянину прочитанную в детстве книжку Юрия Томина, цитата из которой идеально утрировала ситуации, постоянно возникающие в разговорах с Юноной.

"Это очень просто: если хочешь разозлить человека, нужно отвечать совсем не то, что он спрашивает. Например, тебе говорят: «Ножик есть?» А ты отвечаешь: «Спасибо, я уже пообедал». Или: «Куда идешь?»       А ты: «Ага, у кита хвост большой»".
(Юрий Томин. Борька, я и невидимка)


Иногда такие недоразумения, вытекающие из недопонимания, возникали совершенно неожиданно, как в солнечное воскресное утро, так и в рабочей обстановке офиса. А поскольку утекающие, как вода сквозь пальцы, годы отнюдь не давали намёка, что ситуация «Моя твоя не понимай» когда-нибудь внезапно улучшится, россиянин принял для себя как защитный рефлекс аксиому: если высказанное (устно или письменно – не имеет значения) формально позволяет понять передаваемое иначе, чем он задумал, то Юнона ОБЯЗАТЕЛЬНО выберет неправильный вариант. Этот постулат Андрей при разговорах с Юноной старался держать мысленно включённым, как светящуюся в самолёте табличку «пристегните ремни».

Скачать и прочитать правильно отформатированную книгу целиком можно на Литрес.ру