Я в Ровно. Планы на свободный день

Поужинать мы решили в многократно рекомендованной аборигенами пиццерии с красивым, чисто украинским названием “Egoisto”. Названию заведения вполне соответствовал интерьер, выполненный в стиле позднего барокко. Грациозные официанты в масках, все как один разодетые венецианскими дожами юноши, бесшумно скользили между вычурных кресел и столов, не мешая нам разрабатывать планы на завтрашний, по воле коварного Зубника оказавшимся свободным, день.
 
Не очень перегруженный службой Леша решил взять отгул, чтобы, по его словам, продлить еще на один день удовольствие общения со мной, что мне очень польстило.
 
Многостраничное меню мы даже не пытались изучить, и чтобы зря не тратить время сразу заказали фирменную, одноименную с заведением, пиццу “Egoisto”. Она шла под номером один и была напечатана самым крупным шрифтом. Официант, принимая заказ, с уважением сказал, что мы настоящие пиццелюбы, о чем он сразу догадался, как только нас увидел, и что мы заказали лучшую в мире пиццу, попробовать которую настоящие гурманы специально прилетают из Италии. Что он о нас думал на самом деле понять было невозможно, так как лицо его прикрывала белоснежная, сплошь усыпанная стразами, маска. Врал, наверное, как все официанты.

Но действительность превзошла ожидание. Официант не врал! Я никогда не был большим пиццелюбом и считал, что лучшая в мире пицца это аджарский хачапури. Но вкус огромной, диаметров сантиметров 80, замешанной на чернилах каракатицы, грязносерой пиццы развернул мои гастрономические предпочтения на 180 градусов.  И это кулинарное чудо стоило всего-навсего 230 гривен! Меньше девяти долларов! Уму непостижимо!

После пары-тройки первых кусков, откушанных в полном молчании, мы откинулись на мягкие спинки и приступили к разработке плана. Первым подал голос Леша. – Майкл, а что вы думаете, если я вам предложу поехать во Львов?  И сам город интереснее чем Ровно, и выбор подарков там побольше!

Предложение застало меня врасплох. Во Львове раньше я бывал, и не раз, и город мне всегда очень нравился. Европейский шарм, приветливые люди, красивые девушки.  Но это было давно, когда время еще было мирным. Зачем же ехать сегодня туда, в жидобандеровскую столицу украинского фашизма и национализма, особенно после молошенковских предостережений? Для чего? Чтобы объясняться или жестами, или на ломанном украинском, и целый день бояться быть разоблаченным и распятым, или разорванным на куски? И вообще, чего это вдруг Леше пришла в голову эта странная идея? Может он специально хочет затащить меня в этот вертеп, чтобы получить от своих заокеанских хозяев причитающиеся за голову каждого москаля 30 серебряников?

Глядя Леше прямо в глаза, я высказал ему свои сомнения, к которым мой визави отнесся с полным пониманием. Для ответа ему понадобилось пара минут, в течение которых лицо его то хмурилось, то расцветало улыбкой, и вся эта мимика сопровождалась непрерывным почесыванием затылка. – Майкл, я понимаю и принимаю ваши сомнения. Но подумайте, на кой хрен мне сдавать вас всего за 30 наших серебряников, если я заметил в вашем бумажнике очень приличную пачку долларов, за которые вы с удовольствием меня время от времени подкармливаете. Что-то мне подсказывает, что и в этой пиццерии вы не позволите мне расплатиться за вас, не говоря уже о завтрашней поездке, если она состоится.
 
Леша картинно вздохнул. - А как я буду смотреть в глаза моей мамы если с моей подачи вас распнут? Вы ведь одно из самых счастливых воспоминаний ее молодости! Ах Михаил! Ах Индия! Я с детства слышу эти восторги. Да она этого мне этого никогда не простит и, скорее всего, навеки проклянет! Я же не идиот, чтобы ради каких-то жалких тридцати гривен потерять маму. В этом ни экономически, ни морально нет никакого смысла! Я даже за 300 гривен не пойду на это! А может и за все 400! Так что расслабьтесь, и ничего не бойтесь. А если вдруг вы где-нибудь проколитесь, то перед своими хозяевами я как-нибудь сумею вас отмазать.
 
- И вообще, чего это вы так разволновались? – Леша наставил на меня указательный палец. - Вы же не москаль! Вы украинский еврей с американским гражданством! Как бы тоже наш заокеанский хозяин. У нас в Украине таких не грохают! Таких у нас любят! - Леша сделал руками широкое движение, как бы пытаясь в моем лице обнять всех украинских евреев с американским гражданством.

- Но у меня же на лбу не написано, что я ваш заокеанский хозяин! Как только я заговорю по-русски, так никто не будет спрашивать, какой страны я гражданин, и кому я кукловод. – Продолжил я высказывать свои сомнения.

 - Майкл, перестаньте! Смею Вас заверить, что в центре Львова по-русски говорят чаще, чем по-украински! – Грубо поставил точку в дебатах Леша. – И вообще, кончайте базар, лучше поговорим по делу. – Он с силой хлопнул всей пятерней по столу. Стаканы жалобно зазвенели, недоеденные еще куски пиццы подпрыгнули над тарелкой. Одетая Мона Лизой администратор, с просвечивающей сквозь маску улыбкой миротворца на лице, направилась к нашему столу. Леша немедленно сменил свой укрофашистский оскал на дружелюбную улыбку. – Короче! Если вы решите поехать во Львов, то мы с утра завезем мою машину в автосервис, а то у меня уже тормоза скрипят, и поедем на вашей, чтобы без толку не стояла.

- Да, все-таки вы хохлы удивительный народ! Во всем найдете выгоду! Если не 30 серебряников, то хотя бы машину в автосервис! – Восхитился я практичностью украинцев. – Значит, завтра с утра жду тебя в гостинице. Во Львов мы, так и быть, поедем, но знай - на всякий случай, чтобы укрепить твою лояльность, я пошлю месседжи твоей маме и еще кое-кому в Украине!

- Это как пожелаете. Мама будет очень рада. А кое-кем нас не запугать. – На всякий случай Леша посуровел лицом, потом подобрел и неуверенно добавил: – может быть вы мне разрешите в счет будущих серебряников расплатиться в этот раз?

- Ни в коем случае! - Пришлось дать юноше отеческий совет. – Нельзя тратить еще незаработанные деньги, даже если ты уверен, что они уже у тебя в кармане. Это пижонство! Экономический нонсенс!

Леша проводил меня до гостиницы и пошел выгуливать своего мейн куна, а меня в холле ожидала приятная неожиданность: – моя кормилица Катерина без маски, в черных кожаных лосинах, черных сапожках на высоких каблуках, умопомрачительном топике, оголенной загорелой поясничной частью тела и распущенной гривой иссиння-черных волос о чем-то оживленно разговаривала с администратором Ларисой. Зрелище было сногсшибательным. Как сказал поэт: «Взоры всех глазевших были устремлены как по наитью не на Ларису…….».

При виде меня Катерина чрезвычайно обрадовалась и поцокала каблучками в моем направлении. Многочисленные мужчины, с удовольствием наблюдавшие за происходящим, с завистью перевели взоры на меня.

- Ой дядечка Михайло, де ви ходите? Я вас тут уже цілу годину чекаю! – Затараторила Катерина. От волнения ее щечки разрумянились, от чего она стала еще прелестнее. Зрители следили за происходящим как зачарованные.

Я ничего не понимал. Чего это вдруг я понадобился девочке? – Ты можешь мне толком объяснить, что происходит? И вон сколько людей в вестибюле тоже хотят знать, зачем я тебе так срочно понадобился, что ты не смогла дождаться утра. За завтраком бы и поговорили.

- Та не було б жодного сніданку! – Еще больше разволновалась Катерина. -Мене завтра не буде, а ви не замовили собі їжу. Так щоб ви не померли з голоду, я навмисне прибігла в готель і через Ларису замовила назавтра меню для вас.

- Почему тебя завтра не будет? – неприятно удивился я – Ты же обещала меня кормить до конца!

-Звичайно обіцяла! Я вас не дурила. Але завтра мені обов'язково треба бути у Львові. Якщо не приїду, мене відрахують із інституту.

Конечно, я не хотел, чтобы меня кормила девица без высшего образования. Но второе за день упоминание Львова неприятно резануло слух. Неужели все это подстроено, и Катерина с Лешей звенья одной и той же укрофашистскойї провокации, о возможности которой меня предупреждал Молошенко? В это не хотелось верить, но странное совпадение настораживало. Чтобы не стать на этой почве маниакальным шизофреником, стоило бы разобраться с этими подозрениями раз и навсегда.
 
Как человек, прочитавший и посмотревший множество детективов, я знал, что лучший способ уберечь себя от беды - это держать врага рядом. Поэтому я решил притупить бдительность противника. – Ты зря так волновалась! – успокоил я Катерину. – Меня завтра тоже не будет!

- Це тому, що ви не хочете, щоб вас годував хтось інший? – Наивно удивилась Катерина.

- Конечно! – Подтвердил я. – И поэтому я завтра тоже еду во Львов. А если ты пообещаешь, что твой бойфренд меня не грохнет, я могу тебя подвезти в институт.

- Та не маю я ніякого бойфренда! – совершенно разволновалась Катерина. - А як ви їхатимете?

- Что значит как? – В свою очередь удивился я странному вопросу. Неужели ее хозяева  не предупредили ее, что у меня есть машина? Или делает вид? – Конечно на машине!

- Ой дядьку Михайле, візьміть мене з собою! – Взмолилась Катерина.

- Конечно возьму!

- То я завтра з ранку приду? – Прошептала, как-бы не верящая своему счастью, Катерина.
- А зачем тебе приходить? Оставь адрес, и я за тобой заеду. – Я решил, что знать адрес совсем не помешает. Сообщу его на всякий случай кое-кому.

- Ой дядько Михайло, дякую! – Кинулась мне на шею Катерина. - Я буду вас чекати!

По завистливым взглядам зрителей я понял, что как минимум половина из них мечтала бы оказаться на моем месте.

Но им не повезло. Да и мне повезло чисто условно. Эх, если бы эти слова были бы сказаны Катериной мне лет шестьдесят тому назад! Не было бы на свете хлопца счастливее меня!