Гольц-Миллер - двоюродный брат Льва Толстого ч 3

«ПРОИЗВЕДЕН  БЫЛ  В  НЕМЦЫ»

 В 1980 году в ленинградском академическом журнале «Русская литература» автором этих строк было опубликовано 30 неизвестных ранее стихотворений И. Гольц-Миллера - все неизвестные ранее произведения поэта. Их тексты находились в хранящемся в фондах Пушкинского дома рукописном сборнике стихотворений Гольц-Миллера, составленном отцом поэта после смерти сына.

Два года спустя я вновь оказался в Ленинграде, в  Пушкинском доме. Еще во время первого посещения отдела рукописей мне выдали в числе других материалов Гольц-Миллера и письма, адресованные редакторам журналов «Русская старина» и «Вестник Европы». Как выяснилось, произошла досадная ошибка: они были написаны не поэтом, а его отцом, имевшим одинаковые с сыном имя и отчество. Тогда я не стал просматривать эти материалы, решив, что обращусь к ним позднее. И вот теперь этот момент настал. Я вновь раскрыл письма, написанные отцом поэта - и не пожалел об этом.

Изучая на протяжении пятнадцати лет биографию Гольц-Миллера, я свыкся с мыслью, что поэт происходит из обрусевших немцев. Подобные случаи хорошо известны в отечественной литературе. Достаточно вспомнить, что два близких друга Пушкина, еще по лицею, ставшие русскими поэтами, имели немецкие фамилии.

Однако смущало, что и отец Гольц-Миллера, и сам поэт в своих письмах подчеркивали, что они - русские. «По рождению и по духу - русский, хотя и с немецким прозванием…» - писал Гольц-Миллер старший М.М. Стасюлевичу. Смущало также стихотворение Гольц-Миллера «С верой за дело», имевшее подзаголовок «посвящается славянской молодежи» - в нем автор горячо поддерживал идею объединения славянских народов в единое государство - подобная идея вряд ли была бы столь близко к сердцу принята человеком, не считавшим себя русским.

Подобные размышления пришли на память, когда я начал читать письма отца поэта. При их изучении мне пришлось мысленно перенестись из 60-х годов ХIХ столетия на полвека назад и из разночинной обстановки переместиться в среду русской аристократии.

Уже начало письма к известному историку, редактору-издателю журнала «Русская старина» М.И. Семевскому, написанного 17 февраля 1871 года, заинтриговало меня. Предлагая для публикации свои воспоминания, он писал: «Затем мне еще остается высказать главное и самое для меня тягостное, и это я решаюсь сделать собственно потому, что мне жить уже немного остается (мне 65 л[ет] и здоровье мое окончательно убито, а “мертвые сраму не имут”. Хотя фамилия моя немецкая, но я имел несчастие родиться от русского графа и девицы старинной дворянской фамилии, притом не развратницы какой-нибудь или содержанки, и значит незаконно?!»

Далее Гольц-Миллер старший писал: «Смею думать, что это, до поры до времени, вы изволите сохранить в тайне. Если я говорю так откровенно о своем позоре, то это единственно потому, что желал бы знать, не найдет ли редакция “Русской старины” возможным, хоть со временем, когда меня не будет на свете, вывести на свет Божий еще один пример безнравственности русского графа.

Когда я родился в белокаменной Москве, 30 августа 1806 года, несчастная моя мать искупила свой проступок смертию, вскоре после моего рождения, а сиятельный родитель, воспользовавшись этим, ни знать, ни слышать обо мне не хотел, предоставляя ведаться со мной повивальной бабке Гольц-Миллер, и если не сострадательная старуха-немка и ее старик-муж, не имевшие детей, не сжалились и не взяли меня к себе, без всякого со стороны отца моего влияния, я или попал бы в воспитательный дом, или со мной могло случиться что-нибудь еще худшее» (1).

Можно понять сквозившую в строках письма обиду ее автора. Однако, видимо, отец мальчика все же как-то позаботился о нем и не без его участия супруги Гольц-Миллер взяли к себе ребенка (вероятно, он оставил им деньги на воспитание сына).

«Когда старики Гольц-Миллеры скончались обои на одной неделе… меня взяла к себе на воспитание, или лучше сказать - на прокормление помещица Владим[ирской] губ[ернии] Бехтеева, знавшая тайну моего рождения и сообщившая мне о ней, когда мне было уже 18 лет. Она мне также говорила, что знала хорошо и любила мою мать. В доме Бехтеевых, в роскошном селе Дубках я был выращен, но не воспитан - воспитание мое было сиротское» (2).

Более подробно о своем пребывании в доме Бехтеевых Гольц-Миллер-старший рассказывал в главе своих воспоминаний, также присланной редактору «Русской старины», озаглавленной «Село Дубки и мое в них воспитание (1814;1821) и начинавшейся словами: «Таким образом, после скромной и тихой, до 8 лет, жизни в доме немки-акушерки я вдруг, неожиданно, попал в роскошный и шумный дом русского барина тогдашних времен» (3).

И сами Бехтеевы, которых автор воспоминаний с горькой иронией именует «благодетелями», и воспитанники гувернера их сына француза Лафоржа, содержавшего в Дубках нечто вроде пансиона, и прислуга обращались с мальчиком грубо и пренебрежительно. «Благодетели мои имели обыкновение рекомендовать меня всякому, в присутствии прислуги, так: “Это бедный сирота, без роду и племени, которого мы из жалости призрели”. Смекая из этого, что я, должно быть, подкидыш, лакейство обращалось со мной очень бесцеремонно и нередко даже меня колотило… Жаловаться я боялся, потому что это всегда приписывалось неуживчивости и строптивости моего нрава» (4).

Автор воспоминаний упоминает об образовании, полученном им в отроческие годы. В виде благодеяния Бехтеевы позволяли мальчику посещать занятия в пансионе Лафоржа, однако проводились они столь отрывочно и несистематично, что говорить о серьезном образовании не приходится. Кроме того, как с иронией отмечал Гольц-Миллер-старший, закону Божию учила его старуха-ключница, заставляя читать молитвы утром и вечером, пьяница-конторщик обучал письму, а арифметику он проходил практически, считая шары, когда Бехтеев играл на биллиарде.

В доме «благодетелей» была обширная библиотека, однако не имевшего ни малейшего представления о современной отечественной словесности заставляли читать сочинения Ломоносова, Хемницера, Сумарокова, а из французской литературы - творения Корнеля, Буало, Расина, Жанлис, Сталь.

Небольшое наследство, доставшееся мальчику после смерти стариков Гольц-Миллеров (можно предположить, что там были и деньги, оставленные ими его отцом на воспитание сына) полностью было растрачено Бехтеевым.

По иронии судьбы Гольц-Миллер с детских лет находился в аристократическом обществе. В доме Бехтеевых он видел семейство дочери А.В. Суворова графини Н.А. Зубовой и играл в лошадки с ее младшим сыном Валерианом. Гольц-Миллер слушал рассказы Бехтеева о многих видных деятелях трех царствований, которых тот, начав служить еще при Екатерине II, хорошо знал, в том числе о М.М. Сперанском (село Черкутино, где он родился, находилось поблизости от имения Бехтеевых) (5).

К письму Гольц-Миллера-старшего приложен крайне любопытный документ - копия свидетельства, составленного Бехтеевым и его знакомыми, с которым юноша начал самостоятельную жизнь:

                «Свидетельство

Объявитель сего Иван Иванов Гольц-Миллер, сын прусской службы поручика Гольц-Миллера, после смерти коего остался малолетним и наконец обучался разным наукам в доме надворного советника Алексея Алексеевича Бехтеева, читать, писать и говорить по-французски и русски умеет, арифметике и географии учился; от роду ему 16 лет; не быв ни в каком сословии записанным, желает вступить в статскую службу; поведения он весьма хорошего и ни в каких пороках не замечен. В чем мы, нижеподписавшиеся, сие свидетельство за нашим подписанием и дали ему, Ивану Гольц-Миллеру. - Ноября 6 дня 1820 года. - Подлинное подписали: надворный советник Алексей Алексеев сын Бехтеев, майор и кавалер Лев Михайлов сын Прокудин-Горский, титулярный советник Дмитрий Петров сын Епимахов, отставной штабс-капитан Никанор Иванов сын Толмачев, титулярный советник Александр Алексеев сын Садовников, статский советник и кавалер Михайла Бенедиктов, коллежский советник и кавалер Иван Горяинов, коллежский советник и кавалер Михаил Флейшер, титулярный советник и кавалер Василий Кутанин» (6).

Спустя четыре дня после того, исконно русский человек «официально составленным документом произведен был в немцы» (7), как с горькой иронией напишет Гольц-Миллер-старший М.М. Стасюлевичу, он начинает самостоятельную жизнь. Складывалась она нелегко - внебрачный сын родителей, принадлежавших к старинным дворянским фамилиям, занимавших высокое положение в обществе, он сам, без чьей-либо помощи, должен был добиваться места в жизни.   

Восстанавливая дальнейшую судьбу этого человека, я продолжил разыскания на противоположном берегу Невы - в фонде департамента герольдии Центрального государственного исторического архива СССР. Признаться, я опасался, что в России окажутся несколько обладателей этой фамилии, а следовательно, в департаменте герольдии встретится не одно дело о присвоении дворянства Гольц-Миллерам. Однако опасения мои оказались напрасны: оказалось, что только одному семейству обладателей двойной немецкой фамилии было присвоено в России дворянство.

С волнением я раскрыл папку с надписью «Правительствующего сената департамента герольдии дело о дворянстве рода Гольц-Миллеров» (8). Если мои поиски в архиве Пушкинского дома завершились отысканием свидетельства, с которым отец поэта начал самостоятельную жизнь, то теперь я смог выяснить, как она проходила, изучая его формулярный список, копией которого начиналось дело в департаменте герольдии.

10 ноября 1820 года Гольц-Миллер старший начал службу в скромной должности канцелярского служителя в отделении питейного сбора Владимирской казенной палаты. Год спустя - 1 декабря 1821 года - он был переведен в штат губернского правления с назначением в канцелярию губернатора (9).

Вновь обратившись к письму Гольц-Миллера старшего М.И. Семевскому, которое уже цитировалось, мы узнаем, что он служил в канцелярии владимирского губернатора графа П.И. Апраксина и жил у него в доме «в качестве облагодетельствованного сироты», где, по его собственным словам, «встречал немало знаменитых людей тогдашней эпохи» (10). Редакции «Русской старины» автор письма предложил свои воспоминания о встречах в доме Апраксина с графом Разумовским, проведшем почти двадцать лет «в самом строгом заточении в Суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре», из которого он был освобожден по ходатайству губернатора. В мире этих людей Гольц-Миллер постоянно ощущал свою неполноправность и чувствовал себя в нем отверженным. Достаточно сказать, что в доме Апраксина его поселили вместе в Разумовским, чтобы тому «не было так скучно». Подобное соседство с человеком, перенесшим долгое заключение, отразившемся на его психическом состоянии, представляло немалую опасность для юноши - во время одного из припадков помешательства граф чуть было не ударил его ножом (11).

Вновь обратившись к формулярному списку, мы узнаем, что только через четыре года после начала службы - 31 декабря 1824 года - Гольц-Миллер получает первый классный чин - коллежского регистратора. 26 апреля 1826 года он был уволен по прошению из канцелярии владимирского губернатора, а 4 мая определен в канцелярию нижегородского, казанского, симбирского, саратовского и пензенского генерал-губернатора. 8 января 1828 года произведен в губернские секретари (12).

Как свидетельствуют дальнейшие записи в формулярном списке, молодой человек решается на крутой поворот в судьбе: «не быв ни в каком сословии записанным», видимо, тяготясь неопределенностью своего положения, он решает добиться причисления к привилегированному сословию - дворянству и с этой целью увольняется из гражданского ведомства для определения в военную службу - первый же офицерский чин давал право на потомственное дворянство. 13 октября 1828 года Гольц-Миллер поступает фейерверкером (так в артиллерии назывались унтер-офицеры) 4-го класса 1-й батарейной роты 13-й артиллерийской бригады. С началом польской кампании он в числе поступивших на укомплектование артиллерии действующей армии определенным в 4-ю батарейную роту 23-й артиллерийской бригады. Гольц-Миллер принимает участие в военных действиях, в частности в переправе через реку Буг и взятии крепости Замостье 8 октября 1831 года. Поочередно получает звание фейерверкера 3-го и 2-го классов. До возвращения в пределы России (по 17 мая 1832 года) значится находящимся в походах (13).

23 февраля 1834 года Гольц-Миллер становится офицером - он получает чин прапорщика с определением в один из старейших полков русской армии - Староингерманландский пехотный, а два года спустя - 9 мая 1836 года - увольняется по прошению от военной службы с награждением чина подпоручика (14).   

Сын родителей, принадлежавших к высшему обществу, вновь становится скромным провинциальным чиновником - военная служба, проходимая в армейском пехотном полку, видимо, не привлекала его. 15 августа 1836 года он определяется в канцелярию виленского, гродненского, минского и белостокского генерал-губернатора помощником секретаря. Год спустя - 26 августа 1837 года - его переводят столоначальником в канцелярию Белорусского учебного округа. 10 сентября 1837 года указом правительствующего сената указом правительствующего сената Гольц-Миллер возвращен в прежний чин губернского секретаря (15). Человек, тянувший шесть лет солдатскую лямку, участвовавший в сражениях, награжденный «знаком польского ордена за военные достоинства пятого класса», произведенный в офицеры и повышенный в чине при выходе в отставку с военной службы, вновь становится губернским секретарем, чин которого бы получен им почти десять лет назад! За эти годы, оставаясь по-прежнему в гражданской службе, он был бы повышен на два чина. Единственное преимущество, которого Гольц-Миллер достиг, - право на дворянство. Однако, несмотря на, казалось бы, неоспоримое право, добиться причисления к привилегированному сословию оказалось очень нелегко - об этом свидетельствуют архивные материалы, к которым мы вскоре обратимся.

Но прежде, чем мы обратимся к документам о присвоении дворянства Гольц-Миллеру, закончим просмотр записей формулярного списка. 31 января 1839 года он получает следующий чин - коллежского секретаря. 1 августа 1840 года его назначают смотрителем приходских училищ. 9 января 1843 года становится титулярным советником, а 22 августа того же года награждается знаком отличия беспорочной службы за 15 лет (16).

На этом находящийся в деле формулярный список Гольц-Миллера заканчивается. Однако мы знаем, что в дальнейшем его обладатель так и не смог ни сделать успешной карьеры, ни достигнуть материального благополучия - в 1868 году он занимал скромную должность секретаря Минского губернского акцизного управления, имея чин коллежского асессора (17).

В письме М.И. Семевскому, которое мы неоднократно цитировали, Гольц-Миллер упоминает, что во время пребывания в Вильне он женился на девушке «столь же злополучной судьбы» (18). Это свидетельство представляет большой интерес как единственное упоминание о матери поэта Гольц-Миллера. До сих пор не известны ни ее девичья фамилия, ни даже национальность. Все сведения, которыми мы располагаем, сводятся к имени и отчеству - Каролина Егоровна и вероисповеданию - католического (19). 

Только будучи человеком семейным, имея двух сыновей, Гольц-Миллер решает ходатайствовать о причислении своего семейства к привилегированному сословию - о внесении его в родословную книгу дворян Ковенской губернии. И хотя он представляет все необходимые для этого документы - копии патента о присвоении ему чина подпоручика и формулярного списка, а также метрические свидетельства о рождении сыновей Ивана и Александра, в департаменте герольдии ему отказывают. Первоначальная редакция отказа заключалась в том, что «фамилия Гольц-Миллер принадлежит более к числу иностранных фамилий» (20). Однако затем подобная формулировка была вычеркнута - чиновники департамента герольдии сочли ее неубедительной, поскольку множество дворян, имевших иностранные фамилии, тем не менее занимали высокие и даже высшие посты в Российской империи. Новая формулировка отказа гласила: «…поелику удостоверения в том, принадлежит ли он к числу подданных России, со стороны его не представлено и дв[орянским] собранием, как из дела видно, такового требуемо не было» (21). 

Отказ департамента герольдии, видимо, не обескуражил привыкшего к различным перипетиям в своей жизни Гольц-Миллера, не замедлившего представить через Ковенское дворянское собрание обоснованное «объяснение», «что он, будучи рожденным в России, крещеным по обрядам православной церкви и находясь на службе 28 лет, до сих пор не считал себя иностранцем… Кроме того, при вступлении благополучно царствующего государя императора на престол в 1825 году, находясь в то время на службе владимирского гражданского губернатора, он учинил в тамошнем правлении присягу на верность подданства, о чем присяжный лист отослан в правительствующий сенат общему собранию с.-петербургских департаментов; из сего явствует, что он и дети его принадлежат к числу природных подданных России, ибо в противном случае, то есть если б он считал себя подданным другой державы и желал таковым остаться, то при вступлении государя императора на престол мог бы не исполнить присяги на верность подданства, объяснив, что он иностранец… Если герольдиею и за сим признано будет, что учиненный им в 1825 году присяги на верность подданства недостаточно, то он во всякое время готов возобновить данную им присягу за себя и за детей своих» (22).

Хорошо продуманный и тщательно аргументированный ответ сыграл положительную роль: указом правительственного сената от 14 февраля 1869 года было решено «утвердить определение ковенского дворянского собрания о признании в дворянском достоинстве титулярного советника Ивана Гольц-Миллера с сыновьями Иваном и Александром - как правильное» ((23).

Необычная судьба Гольц-Миллера наложила отпечаток на формирование его личности. «Вращаясь с малолетства и при особенных совсем условиях в высшем кругу, - пишет Гольц-Миллер Семевскому, - я многое подмечал, и мой рассказ не может быть односторонним уже собственно потому, что в этом кругу я вращался случайно - как чужой и посторонний, против воли. Я могу указать на совершавшиеся в нем темные дела, на бесчеловечие и все возмутительные безобразия крепостничества, на которые я в детстве насмотрелся» (24).

Убежденный противник крепостничества, он с явной неприязнью относился к аристократии, поместному дворянству и духовенству. Взгляды этого человека ярко отражены в его неопубликованных воспоминаниях, которые он безуспешно предлагал в журналы «Русская старина» и «Вестник Европы», а также в письмах редакторам этих журналов М.И. Семевскому и М.М. Стасюлевичу. Так, в уже цитировавшемся письме Семевскому Бехтеев характеризуется как «изверг и самодур, каких было немного даже и тогда» (25). О доме, в котором прошли отроческие годы автора письма, он замечает: «Это был прототип тех барских домов минувшего времени, где гордость, мотовство и роскошь шли рука об руку с унижением, невежеством и варварством» (26). В письме Стасюлевичу от 6 января 1874 года Гольц-Миллер отмечает, как иеромонах Московского Донского монастыря «заметал бородою пыль под биллиардом», а «духовенство за деньги лобызало руки самодура-помещика» (27).

Гольц-Миллер не терял надежды предать гласности печальную историю своей жизни. Он обращается к М.И. Семевскому, а позднее - к М.М. Стасюлевичу, принявшему близко к сердцу смерть его сына-поэта и оказавшему отцу помощь - как моральную, так и так и денежную, напечатав на страницах издаваемого им журнала написанный им самим некролог и выслав его отцу значительную сумму денег - сто рублей. Их отказы Гольц-Миллер воспринимал очень тяжело. Так, в уже цитировавшемся письме Стасюлевичу он писал: «Получив прискорбный для меня отказ ваш, я принимаю смелость просить о возвращении мне рукописи… От старости, а больше от горькой моей жизни (сознаюсь чистосердечно) я, так сказать, совершенно отупел, и потому мне казалось, что в моих записках общественный интерес, кроме всего, что относится до меня лично, мог отчасти заключаться в описании жизни и деяний некоторых наших бар 50 лет тому назад. Если вы, при ваших занятиях, имели терпение прочитать мои записки (которые я обдумывал несколько лет), то изволили, вероятно, заметить, что я - русский по рождению, официально составленным документом произведен был в немцы, а также много кой-чего относящегося до безобразий тогдашнего времени…» (28)

Восстановление биографии Гольц-Миллера старшего интересно не только само по себе, но по той роли, какую оно сыграло в формировании характера его сына - поэта-революционера. Следует отметить, что любовь к литературе тот бесспорно воспринял от отца, на протяжении всей жизни стремившегося пополнить полученное в юности образование, много читавшего и неплохо владевшего пером. В 50;60-е годы Гольц-Миллер старший сотрудничал в «Минских губернских ведомостях», «Виленском вестнике» и других изданиях, помещая там театральные обозрения (29) и выступая по общественным вопросам. Однако наибольший интерес представляют его статьи мемуарного характера. Помимо главы неопубликованных записок, о которых уже говорилось, нам известны его статьи о поэте-сыне, а также воспоминания о поэте первой четверти ХIХ века М.В. Милонове, ныне незаслуженно забытом.

Михаил Васильевич Милонов (1792;1821) был предшественником К.Ф. Рылеева в гражданской поэзии и соперником В.А. Жуковского в поэзии элегической. (30) В созданных А.С. Пушкиным строках предсмертных стихов Ленского «Куда, куда вы удалились,/ Весны моей златые дни» слышны отзвуки элегий Милонова «Бедный поэт»: «О дней моих весна! Куда сокрылась ты?..» и  «Падение листьев»: «Златые дни моей весны». Однако наиболее известны сатиры Милонова. Отказываясь от соперничества с Жуковским, он писал в послании к нему: «Зовись ты Шиллером, зовусь я Ювеналом».  К.Ф. Рылеев называл  Милонова «бичом пороков». Сатира Милонова «К Рубеллию» предшествовала аналогичному произведению Рылеева «К временщику», направленному против Аракчеева.

В письме Гольц-Миллера Семевскому, не раз цитировавшемся в нашей статье, есть и такие строки: «В числе замечательных личностей, с которыми я встречался в с[еле] Дубках, укажу, между прочим, на сатирического  писателя М.В. Милонова. Он был в родстве с Бехтеевым, приезжал к нему гостить, и этого замечательного, но несчастного человека я наблюдал целую зиму» (31) 

Присланная Гольц-Миллером в редакцию «Русской старины» глава воспоминаний не удовлетворила редактора журнала. Об этом свидетельствует сделанная им на письме помета: «Прислать более интересный отрывок из записок». По всей вероятности, просьба эта была в скором времени выполнена, и в редакционном портфеле «Русской старины» появились воспоминания Гольц-Миллера о Милонове. Там они пролежали долгое время и были напечатаны на страницах журнала лишь в 1896 году (32), когда их автора, видимо, давно не было в живых: в этом году ему исполнилось бы 90 лет. 

Однако первоначальный краткий вариант этой статьи был напечатан значительно раньше - в декабре 1860 года в журнале «Иллюстрация» появилась небольшая заметка «Воспоминание о Милонове», подписанная криптонимом И. Г. л. Ц. М. л. р. (33) Этот криптоним, как удалось нам установить, принадлежит И. Гольц-Миллеру-старшему. Такая же, за исключением одной буквы подпись - И. Г. л. Ц. М. лл. р. стоит и под его статьей «На пути от Вильно до С.-Петербурга», увидевшей свет в газете «Северная пчела» полтора года спустя (34). Между тем в «Словаре псевдонимов» И.Ф. Масанова заметка «Воспоминание о Милонове» в «Иллюстрации», и статья в «Северной пчеле» приписаны поэту И. Гольц-Миллеру.

Следует отметить, что при публикации статьи «Воспоминание о Михаиле Васильевиче Милонове» в «Русской старине» была допущена ошибка в подписи автора. Дело в том, что в силу особенностей почерка И. Гольц-Миллера-старшего его подпись можно прочитать как Н. Гольц-Миллер - именно так подписаны воспоминания в «Русской старине».

 Заканчивая статью о трагической судьбе Гольц-Миллера-старшего, время открыть истинных его родителей. Они названы им в конце письма Семевскому, неоднократно нами цитировавшегося: граф Илья Андреевич Толстой и Екатерина Яковлевна Перфильева (35).

Мои архивные разыскания, начатые в Ленинграде в отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР и продолженные в Центральном государственном историческом архиве СССР, завершились в Москве в отделе рукописных фондов Государственного литературного музея.

В наиболее известном литературоведческом рассказе Ираклия Андроникова «Загадка Н.Ф.И.», написанном в 1930-е годы, есть глава «Знаток старой Москвы», начинающаяся словами: «Был в Москве такой чудесный старичок, Николай Петрович Чулков, - историк и литературовед, великий знаток государственных и семейных архивов ХVIII и ХIХ веков, лучший специалист по истории русского быта, волшебник по части установления служебных и родственных связей великих и не великих русских людей. Уж никто лучше него не мог сказать вам, кто когда родился, кто где жил, кто в каких служил департаментах и полках, кто на ком был женат…» (36).

Просматривая материалы фонда Н.П. Чулкова, я словно слышал голос Николая Петровича, негромкий и слегка дребезжащий, который искусно воспроизвел в телевизионном фильме, также названном «Загадка Н.Ф.И.», благодаря артистическому таланту, Ираклий Андроников:

«- Вы совершено правы: Наталия Федоровна Иванова действительно дочь Федора Федоровича, московского драматурга. Правильно и то, что она вышла замуж за Николая Михайловича Обрескова. А вот теперь запишите: у Обресковых была дочь Наталия Николаевна, которая в шестидесятых годах вышла замуж за Сергея Владимировича Голицына. У Голицыных тоже были дочери, родные внучки Наталии Федоровны…» (37)

 В материалах фонда Н.П. Чулкова, в частности в составленной им и до сих пор не опубликованной родословной дворян Перфильевых я отыскал Екатерину Яковлевну Перфильеву - смолянку выпуска 1785 года (выпускницу Смольного института благородных девиц). Там же были указаны ее сестры Евдокия и Елизавета Яковлевны - смолянки выпуска 1782 и 1788 годов, а также их брат Андрей Яковлевич (1765-1823) - морской офицер, бывший одно время адъютантом генерал-поручика И.А. Ганнибала - предка А.С. Пушкина, героя штурма Наварина и Чесменского сражения,

Пред кем средь Чесменских пучин

Громада кораблей вспылала,

И пал впервые Наварин,

ставшего затем основателем портового города на юге России - Херсона, и сам  завершивший карьеру генералом и возглавивший портовый город уже на севере - Архангельск в должности губернатора. Отцом сестер Перфильевых и их брата в росписи Чулкова значится Яков Васильевич Перфильев - подполковник, обер-кригскомиссар, депутат Суздальского уезда в комиссии о сочинении нового уложения 1767 года. Там же названа его жена - графиня Александра Андреевна Толстая (38).

В тетради со схемами родословных Чулкова указана дата ее рождения - 1768 год (39). Следовательно, она не могла быть матерью детей Якова Васильевича Перфильева, в том числе и Екатерины Яковлевны, окончившей в 1785 году Смольный институт. Вместе с тем нельзя не верить данным материалов, составленных авторитетным генеалогом Н.П. Чулковым, свидетельствующим, что графиня А.А. Толстая была женой Я.В. Перфильева.

Можно сделать единственно правильный вывод: Александра Андреевна Толстая была второй женой Якова Васильевича Перфильева. Это предположение позднее подтвердили материалы частного собрания другого, в то время здравствовавшего московского генеалога Ю.Б. Шмарова, согласно которым женой Якова Перфильева - отца Екатерины Яковлевны - была Евдокия Гавриловна Багракова (40).

 
В том же отделе рукописных фондов Государственного литературного музея открываю объемистый том «Родословного сборника русских дворянских фамилий», составленного В.В. Руммелем и В.В. Голубцовым, с пометами, сделанными Н.П. Чулковым на полях страниц (экземпляр из библиотеки исследователя также хранится в отделе), и нахожу родословную графов Толстых. Перед Александрой Андреевной Толстой, уже упоминавшейся в родословной Перфильевых, указан ее брат Илья Андреевич, в 1811 году бригадир, а затем тайный советник, умерший в 1820 году (№ 158). (В родословной графов Толстых значатся два Ильи Андреевича, но только один из них жил в 1806 году и, следовательно, мог быть отцом Гольц-Миллера-старшего). В числе других детей у Ильи Андреевича был сын - граф Николай Ильич, отставной подполковник (№ 201). Далее в родословной росписи (№ 272) значится сын Николая Ильича и внук Ильи Андреевича - граф Лев Николаевич Толстой (41).

Выходило, что дети Ильи Андреевича Толстого - значившийся в родословной законнорожденный Николай Ильич и внебрачный Иван Иванович Гольц-Миллер старший были родными братьями, а их дети - великий писатель Лев Николаевич Толстой и полузабытый поэт-демократ Иван Иванович Гольц-Миллер младший - братьями двоюродными. Было от чего сойти с ума!

 Прошло тридцать лет, но я до сих пор отлично помню тот летний вечер, когда вышел из подъезда дома на тогдашней улице Веснина (теперь она вновь зовется Денежным переулком), где в бывшей квартире А.В. Луначарского, ставшей филиалом Государственного литературного музея, размещен отдел рукописных фондов.,  Охватившие меня чувства были столь велики, что требовали необходимости немедленно поведать об открытии, только что сделанном мною - столь невероятным оно казалось.

По счастью, человек, которому можно было рассказать об этом - мой Учитель и наставник Николай Иванович Либан - жил неподалеку. Я был уверен, что застану его дома, зная, что накануне по университетским делам он приехал с дачи в Москву, и поспешил к нему, понимая, что по телефону что-либо внятно объяснить не смогу.

Перейдя Кропоткинскую и Метростроевскую улицы - ныне они вновь именуются Пречистенкой и Остоженкой, я свернул в сбегавший к Москве-реке извилистый переулок. Дойдя почти до его конца, я прошел в ворота старого дома, стоящего на углу двух переулков, и оказался в уютном дворике, столь привычном для уходящей Москвы. Войдя в знакомое парадное, в которое входил (и еще буду входить множество раз), поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру Либана. Не переступая порог и даже забыв от волнения поздороваться с хозяином, открывшим мне дверь и удивленным неожиданным моим приходом, я выпалил:

- Николай Иванович, не сочтите меня сумасшедшим, но выходит, что Гольц-Миллер - двоюродный брат Льва Толстого!

Дальнейший разговор продолжился уже в квартире. Николай Иванович выслушал мой взволнованный рассказ об архивных разысканиях с большим интересом. Если позднее официальный руководитель моей диссертации профессор М.Т. Пинаев, услышав то же, отмахнулся: «Чепуха! Не может такого быть!», то Либан отнесся к найденным сведениям совсем иначе. Вместе с ним была написана тщательно продуманная и аргументированная статья, которая заставила Пинаева изменить прежнее мнение. По его рекомендации эта статья, озаглавленная «“Произведен был в немцы”. О происхождении И.И. Гольц-Миллера» вскоре была опубликована в академическом журнале «Русская литература». Завершалась статья выводом: «Таким образом, можно считать установленным, что И.И. Гольц-Миллер старший приходится дядей Л.Н. Толстому, а поэт И.И. Гольц-Миллер - двоюродным братом великому русскому писателю. Однако никаких отношений между этими людьми не существовало - они не были даже знакомы. Таково неустройство русской дворянской жизни» (42).

 
«ПРОИЗВЕДЕН  БЫЛ  В  НЕМЦЫ»

1 ИРЛИ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 125, л. 1 - 2 (архив М.И. Семевского).
2 Там же.
3 Там же, л. 6.
4 Там же, л. 7.
5 Там же, л. 2.
6 Там же, л. 5.
7 Там же, ф. 293, оп1, ед. хр. 4152, л. 11
8 РГИА,  ф. 1343, оп. 19, ед.хр. 2947.
9 Там же, л. 6;9.
10 ИРЛИ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 125, л. 2. (архив М.И. Семевского).
11 Там же, л. 1.
12 РГИА, ф. 1343, оп. 19, ед. хр. 2947.л. 6;9.
13 Там же.
14 Там же.
15Там же.
16 Там же.
17 ЦГИА БССР, ф. 295, оп. 1, ед. хр. 1864, л. 348;349.
18 ИРЛИ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 125, л. 1
19 ЦГИА СССР, ф. 1343, оп. 19, ед. хр. 2947, л. 5
20 Там же, л. 15, об.
21 Там же, л. 15, об. - 16.
22 Там же, л. 18;18, об.
23 Там же, л. 20, об.
24 ИРЛИ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 125, л. 1.
25 Там же.
26 Там же.
27 ИРЛИ, ф. 293, оп.1, ед. хр. 4152, л. 11 (архив М.М. Стасюлевича).
28 Там же.
29 См: Петровская И.Ф. Театр и зритель провинциальной России: Вторая половина ХIХ в.
31 ИРЛИ, ф. 274, оп.1, ед. хр. 125, л. 2
32 Воспоминание о Михаиле Васильевиче Милонове // Русская старина - 1896 - № 1 - С. 142-144.
33 Иллюстрация - 1860 - № 148 - С. 359.
34 Северная пчела - 1862 - № 16 - С. 62.
35 ИРЛИ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 125, л. 2.
36 Андроников И.Л. Загадка Н.Ф.И. / Андроников И.Л. Собр. соч.: В 3 т. - М., 1980 - Т. 1 - С. 33.
37 Там же  - С.34.
38 ГЛМ, ф. 230, № 22, С. 70. (архив Н.П. Чулкова). Об Андрее Яковлевиче и Якове (отчество не указано) Перфильевых см. статьи в «Русском биографическом словаре».
39 Там же, № 17, С. 139 (архив Н.П. Чулкова).
40 О собрании Ю.Б. Шмарова см.: Петрова О.В. Генеалогия и поиск документов личного происхождения ХIХ - начала  ХХ в. / Сов. архивы - 1973 - № 2 - С. 36-38. 
41 Руммель В.В. Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий - СПб., 1887 - Т. 2 - С. 501 и далее. (экземпляр отдела личных фондов Государственного литературного музея).



Продолжение следует