Котельная-2

Я уже и не помню, когда в последний раз ездил на электричке. И это не только моя проблема, но и многих других людей.

Сейчас автомобиль стал основным средством передвижения. Люди готовы часами стоять в пробках на трассах, но при этом сидеть в удобных креслах своих автомобилей, вместо того чтобы трястись в электротранспорте. Сейчас другое время.

В те времена основой связывающей область с городом, была пригородная электричка. Я подсчитал, что на дорогу от дома до моей новой работы уходило не больше часа, а иногда и того меньше. Многие сотрудники системы теплосетей жили в шаговой доступности от места работы в служебных квартирах. Но меня это не касалось.

Рабочий день потом, как и многие другие, начался с совещания. Паршин собрал своих коллег и начал обсуждать с ними текущие дела: что нужно сделать сегодня, на что обратить особое внимание и чего избегать в общении с людьми.

Паршин часто упоминал о различных «нюансах», которые встречаются в работе. Как педагог по образованию, он любил уводить внимание слушателей от решения главных задач, используя витиеватые фразы. Однако его речь не содержала ничего конкретного, а лишь обтекаемо описывала различные аспекты нашей работы.

Он был похож на современного коуча, который собирает полный зал и рассказывает людям что-то, не несущее в себе никакой ценности. Он строит гримасы, говорит ярко и красноречиво, стараясь убедить слушателей в своей значимости, но на самом деле просто повторяет давно зазубренные истины.

Коуч делает это для того, чтобы убедить аудиторию, что после его лекции все станут успешными бизнесменами и будут зарабатывать много денег. Это понятно. Но Паршину, в его положении, нужно было каждое утро доказывать, что он занимает свой высокий пост не зря. Трудно представить, чтобы на должности начальника теплосети огромного микрорайона работал учитель литературы.

В зале воцарилась тишина, когда Паршин, с легкой улыбкой на лице, объявил:

— Дорогие друзья, позвольте представить вам нашего нового инженера по району Бирюлёво Восточное! Александр Сергеевич, прошу вас выйти сюда и присоединиться к нам, — завершил Паршин, приглашая молодого человека.

Встав, со своего места, я неуверенно начал пробираться к оратору, поднимая всех на своём пути. Раздались жидкие аплодисменты, которые постепенно стали громче и внезапно стихли. Я понял, что сначала нужно заслужить доверие, а потом уже можно будет получить аплодисменты, ведь здесь было много людей, и ты сначала заслужи их доверие, а потом и оваций жди, а пока и этого вполне хватит. 

Я стоял и улыбался, смущённо глядя в одну точку. В моей голове мелькнул образ Остапа Бендера, который пришёл на пароход устраиваться художником. Минута молчания показалась мне вечностью, но её прервал Паршин: «Товарищи, а теперь за работу! Пора и честь знать. Заседать мы все умеем, а вот трудиться так же усердно – это уже совсем другое дело». 

Мне кажется, что в каждом рабочем коллективе есть свои незаменимые люди, которые всё знают и умеют и могут справиться с любой поставленной задачей. На моём участке таким человеком оказался Володя Чернов — парень лет тридцати, больше похожий на французского актёра, чем на обычного слесаря из Бирюлёва.

Его крючковатый нос, вихрастый чуб, спадающий на лоб, и весёлые глаза, иронически смотрящие на собеседника, словно говорят: «Ты давай заливай больше, а я сам как-нибудь разберусь, что мне делать».

Именно с ним Паршин поспешил меня познакомить. Он доверительно взял меня за руку, отвёл в сторону и сказал: «Держись за Чернова, сделай его своей правой рукой, так тебе будет легче вникнуть в суть дела. Володя всё знает и всё умеет. Правда, наш мастер любит выпить, но кто сейчас без греха? Твое дело — наладить с ним контакт, доверять ему и чтобы он в тебя поверил. А как ты сможешь справиться с этой проблемой — тебе решать. Твои предшественники не смогли этого сделать, может, у тебя получится...»

Вот так: если я в свои двадцать три года казался вполне самодостаточным человеком восемнадцатилетним парням, то Володя в свои тридцать выглядел уже умудрённым опытом специалистом. И этого всезнающего дока мне придётся наставлять и просить о чём-то; при всём при том, что в этой работе на данный момент я ничегошеньки не смыслил... Если бы я только мог хоть что-то понимать, взвешивать и принимать разумные решения, я бы никогда не решился пойти на такой необдуманный шаг, как стать ответственным за весь район по теплоснабжению. Но логичность в принятии какого-либо решения — это не про меня. Я должен сначала наломать дров, а потом по веточке собирать всё в кучу.

Выйдя из котельной, я оказался в окружении огромного района, в котором живут тысячи людей. Как и все в современном городе, они нуждаются в тепле и уюте, а горячая вода им просто необходима. Мне было трудно осознать, что теперь многое зависит от меня, в том числе и жизни горожан, населяющих этот район.

Мы привыкли к тому, что у каждого из нас есть своё рабочее место в офисе, а у кого-то и отдельный кабинет. Твоё место может быть ближе к начальству, чуть дальше или совсем в конце зала, но оно есть. Ты приходишь, включаешь свой компьютер, и это твоё личное пространство, в которое никто не имеет права вторгаться. В то время всё было так же, только звучало более грубо — контора?

Даже у меня на судне была своя каюта, где я проводил время отдыха. А на работу я спускался в машинное отделение, которое за время рейса узнаёшь так хорошо, что в случае погасшего света всё можно найти на ощупь.

А тут перед тобой город с людьми и машинами, а под этим городом протянуты трубы с горячей водой. Они расходятся из котельной, словно артерии от сердца, сложно разветвляясь на своём пути, превращаясь в более мелкие сосуды, а потом и капилляры, подходя непосредственно к квартирам. И эта огромная система должна функционировать денно и нощно без перерыва на обед, особенно зимой, когда на улице метель и тридцать градусов мороза. Вот именно этого пока понять и принять я не мог...

У нас был свой импровизированный пункт сбора — пятый ЦТП. После утренней летучки у Паршина здесь собиралась вся моя команда. В неё входили двое молодых людей, включая Чернова, и трое пенсионеров — вот и весь наш рабочий коллектив. На их плечах лежала основная тяжесть работы.

Остальные сотрудники — обходчики, все пенсионного возраста. Они работали посменно, дежуря по очереди. Их задача заключалась в том, чтобы собирать показания температуры воды и давления на выходе, то есть непосредственно перед потребителями. Эти данные они вносили в журналы, которые я затем проверял и реагировал на любые сбои в работе системы и механизмов.

Мне трудно вспомнить, как прошла наша первая встреча. Но я точно знаю, что на следующий день все стали обращаться ко мне на «ты». Я старался не отставать от них, но к старшему поколению всегда обращался только на «вы».

Мои пенсионеры оказались очень интересными людьми. Один из них служил в личной охране Сталина на ближней даче под началом самого Власика. В то время мы ничего не знали об этом человеке, потому что имя Сталина было окутано тайной.

Когда Анатолий Васильевич в очередной раз рассказывал нам о том, каким хорошим был Сталин и как «Хрущ» совершил большую ошибку, вынеся его тело из мавзолея, нам становилось не по себе. Но как иначе? Мы были из тех, кто по ночам зачитывался «Архипелагом ГУЛАГ» Солженицына, ужасаясь цифрам и фактам, которые писатель приводил в своей книге.

Мой другой обходчик в прошлом занимал должность начальника секретного цеха на заводе. Сейчас же, после снятия показаний приборов, он закрывает дверь теплового пункта, стремясь не опоздать на следующий, также находящийся в его ведении.

Антонина Сергеевна, работавшая трактористом на Ставрополье в начале 30-х годов, в конце 50-х, несмотря на свой уже немолодой возраст, успела побывать на целине. Интересно, как ей это удалось? Я не переставал удивляться энергии и энтузиазму этих людей.

Хотя они обращались ко мне по отчеству, я был намного моложе их. Отчитываясь о проделанной работе, они стояли прямо, демонстрируя свою ответственность за выполнение поставленных задач.

Докладывали они внятно и чётко, но в их голосах звучали нотки подобострастия, которые указывали на то, что они знают, кто здесь главный. Так они пытались сохранить дистанцию между нами. Если бы они только знали, насколько далеко от них я был в тот момент, они бы не стали так напрягаться.

В моей слесарной группе тоже работали пенсионеры, которые были моей главной опорой в решении самых сложных задач. Они посвятили всю свою жизнь Домодедовскому депо и стали настоящей «тягловой силой».

Кто первым отправлялся под асфальт, чтобы проверить трассу, которая нуждалась в ремонте? Конечно, Фёдорыч и Андреич! Они всегда были готовы прийти на помощь в любой ситуации.

Чернов также был незаменим: без него не обходилось ни одно чрезвычайное происшествие. Он, как ведущий хирург в больнице, всегда оказывался на самых сложных операциях.

А я, находясь на вершине, принимал важные решения. Спускался вниз только в крайнем случае, чтобы не оставаться в стороне от главных событий.

Они осознавали, что я не способен приносить большую пользу, но всё равно делали вид, что я им необходим. Так и должно было быть. Я же в свою очередь ощущал себя подобно президенту парламентской республики, который выполняет лишь декоративную функцию: его как будто и нет вовсе, но он всё равно необходим. Такой человек нужен для того, чтобы за его спиной, в тени его фигуры, можно было спокойно осуществлять свои дела и проводить свою политику.

А какие они там делишки у нас были? В основном, скромные посиделки в тёплой компании за гранённым стаканчиком. Потом, если отпустить кого пораньше или слово какое перед начальством замолвить, если понадобится. Кто проверять станет? Да и я особо не скромничал: довольно часто, шепнув на ухо Володьке Чернову: «скоро буду», уматывал в центр города встречаться с очередной пассией. Приезжал под вечер и шёл к Паршину отчитываться о проделанной работе, предварительно выспросив у ребят, что они успели сделать без меня за день.

Трудно представить сейчас, как при таком отношении к работе мне всё сходило с рук. Да и аварий было не так уж много. Шло время я постепенно вживался в работу, хорошо понимая, что это всё временное и нужно просто перетерпеть.

Прошло лето, затем зима и еще одно лето. Наступила осень, и на дворе стоял ноябрь. Однажды я шел по району и увидел, как трактор ковшом поднимает грунт, а из-под него валит пар. В этот момент я понял, что так больше продолжаться не может. Мне нужно было увольняться с этой работы, иначе меня уволят по серьезной статье, и хорошо, если не по уголовной. Тогда я получу «волчий билет» и буду вынужден искать новую работу. Пока у меня есть силы, я могу поработать грузчиком, а там будет видно.

Что касается протечки, то такое уже случалось и не раз. Сейчас они вскроют трассу, вызовут сварщика, который поставит заплатку, и до зимы все будет хорошо. Но что, если подобное повторится зимой? Почему я так переживаю, ведь раньше уже было подобное, и все было в порядке?

В моей голове роились мысли одна страшнее другой. Сколько веревочке ни виться, а конец все равно наступит. Я представил обледенелые подъезды, людей на улице, которые греются у костров. Нет, с меня хватит.

Когда я положил на стол Паршина заявление об увольнении по собственному желанию, он с трудом сдерживал улыбку, нарочито сдвинув брови, чтобы скрыть радостное выражение лица. На нем легко читалось: «Ну наконец-то созрел, голубчик». С этого дня я перестану быть помехой для его темных делишек, которыми он был покрыт с ног до головы.

Впоследствии меня очень удивляла такая скоропалительность моего решения, но даже сейчас я уверен, что поступил правильно. Я больше не мог мириться с тем, что каждый день приходил на работу с ощущением, будто нахожусь в клетке. Паршин был скользким и беспринципным человеком, который не гнушался ничем ради достижения своих целей. Я был для него пешкой в игре, которую он постоянно вёл. В которую всё это время он так старательно затаскивал меня, но я оказался костью в горле, которую легче выплюнуть, чем возиться с ней, обгладывая до белизны. Я знал, что если останусь, то рано или поздно стану такой же частью его системы, как и все остальные.

Когда я вышел из его кабинета, то почувствовал, как будто с моих плеч свалился тяжелый груз. Я знал, что впереди меня ждут трудности, но был готов к ним. Я больше не был рабом обстоятельств, я был свободен.

С тех пор прошло много лет. Я ни разу не пожалел о своем решении. Хотя иногда и вспоминаю те дни, когда работал на Паршина, но знаю другое: что поступил совершенно правильно. 

                Октябрь 2021г.*)