Сцена 2 А судьи кто? Явление 8

Явление VIII
     Ванька Купырь, Анан, прокурор и Мокий Иванович. Анан вошел в конуру и в нерешительности остановился. Оба в испуге смотрят несколько минут один на другого, выпучив глаза.
 Анан. (Заходит в комнату Ваньки Купыря и немного оправившись, и вытянув руки по швам). Желаю здравствовать господа проезжающие!
Ванька Купырь. (Ещё не остыв после монолога про министра, кланяется). Здрасьте-мордасте! Мое, почтение, а ты кто будешь таков?
Анан. Извините за нежданное вторжение.
Ванька Купырь. Ничего, ничего, мы здесь уже всяких видывали.
Анан. Хотя это и не обязанность моя, как председателя суда, который находится вон там за углом, но мы ходим сюда время от времени отобедать, и я заодно узнаю, нет ли проезжающим, и всем интеллигентным людям каких – ни будь таких притеснений.
Ванька Купырь. (Испугавшись, заикается, но вспомнив, что он только что хотел звонить самому министру и к концу речи заговорил громко). Да что ж поделаешь? Я не виноват, свита затерялась в дороге, но завтра уже точно подъедет и я за всё расплачусь. Я, правда, заплачу. Завтра. Точно.
   А официант больше виноват сам, курицу мне подал такую жесткую, как дубовое бревно. А суп харчо, это вообще не харчо, какая - то жижа с чесноком, я хотел было выбросить его за окно, но моя интеллигентность мне не позволила этого сделать. А вдруг я там кого-нибудь оболью. Он нас морит голодом. И суп, и чай такие странные, воняют вчерашней воблой, будто они там ее, эту воблу всю ночь вымачивают.
Анан. (Робея). Извините, я, право, не виноват. На рынок кур привозят и торгуют местные фермеры, люди по большей части трезвые и поведения вполне приличного. Я уж не знаю, откуда ваш хозяин берет такую. А если вам здесь так не нравится, то позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
 Ванька Купырь. Здрасьте-мордасте! Нет, не хочу! Я знаю, что это значит на другую квартиру: в полицейский обезьянник. Да какое вы имеете право? Да как вы смеете?  Да вы знаете, я служу в Киеве. (Бодрится.) Да я, да я …самому министру… это вам здесь не халам-балам.
Анан.  (В сторону). О, Господи ты, Боже, какой сердитый! Все уже узнал, наверное, все уже рассказали проклятые алкаши! Он очень сердит, но ведь ты, Господи, старше, ты мудрее. Ты должен мнет помочь. Помоги, Господи. Ты же столько терпел. Ну потерпи еще немножко.
Ванька Купырь. (Храбрясь и распаляясь еще больше). Да вот вы хоть тут со всей своей полицией - не пойду! Я прямо к министру!
     (Стучит кулаком по столу.) Что вы себе возомнили. Я здесь с секретной миссией. Я вас всех…
 Анан. (Вытянувшись и дрожа всем телом). Пожалейте голубчик, не погубите! Жена, дети маленькие... не сделайте несчастными сиротушек.
Ванька Купырь. Нет, я не пойду! Какое мне дело, что у вас жена и дети, я должен идти в обезьянник, вот прекрасно придумано! Да я сейчас… я прямо министру.
  Анан. (Дрожа). По неопытности, ей-богу по неопытности. Мы люди маленькие, провинциальные. Не понимаем высокого склада речей. Сами подумайте, зарплаты не хватает даже на чай и пиво. Если ж и были какие грешки, то самая невинность. Что же до Аньки Графин, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета, это по недосмотру, в полиции. Не до конца разобрались и не ту высекли. Но мы ей премию уже выписали, и она никаких претензий ни к кому не имеет. Это выдумки местных завистников, это такой народ, видят, что если перед ними честный человек, то сразу и начинают ему завидовать. Если что, они и на жизнь мою готовы покуситься.
Ванька Купырь. Ну и что? Мне какое дело до них.
    (Ванька, понимая, что здесь что-то не так и опасность ему как-бы особенно и не грозит, слушал, одновременно размышляя.) Я не знаю, зачем вы мне говорите о злодеях и об этой Аньке Графин. Мне нет до них никакого дела. Я здесь по секретному предписанию и моя особа нон-грант. Неприкосновенна. Не сбивайте меня с панталыку. Анька Графин, это совсем другое, это ваше дело, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко. Вот еще! Смотри ты какой выискался конь педальный!  Я заплачу, завтра же заплачу деньги, но у меня теперь нет. Свита затерялась вместе с деньгами и вещами. Но завтра приедут. Завтра же, ядрён батон, за всё и расплачусь. Я же потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки. А у меня секретное предписание, а это вам не лясы точить.
Анан. (В сторону). Вот ты и прокололся! С секретным предписанием! Ничего, может быть, он думает, что он тонкая штучка, а мы так, вышли звёзды посчитать или на природе помочиться! Эк куда хватил, гад его морде нехай, мы тоже не лыком шиты! Какого туману тут напустил, думает мы здесь сплошной сельмаг и не разберемся что к чему.
     Но право, на самом деле не знаешь, с какой стороны и подступиться. Придется пускать в дело старый проверенный прием! Что будет, то будет, хватит воду в ступе толочь, надо приступать к практическим действиям.
     (Вслух.) Ежели вы имеете нужду в деньгах, то я готов служить вам сию минуту. Моя обязанность, как честного человека и по совместительству председателя суда, помогать проезжающим.
Ванька Купырь. Если можете, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с этим хапугой, а завтра вам обязательно верну. Мне бы только пару тысяч гривен, но можно и меньше. Я страсть как не люблю быть должником.
Анан. (Поднося бумажки). Ровно две тысячи гривен, можно не пересчитывать.
Ванька Купырь. (Принимая деньги). Огромное вам спасибо. Есть же на земле украинской честные люди, не такие, как этот хозяин, прям чистый москаль, Паша Лябля. Теперь совсем другое дело.
Анан. (В сторону). Ну, слава богу! Деньги хоть взял. Теперь дело, кажется, сдвинется с мертвой точки, теперь дело пойдет на лад. Но надо ухо держать востро. Неизвестно еще, как все обернется. Я же ему вместо двух тысяч гривен три тысячи ввернул.
Ванька Купырь. Эй, Захаря, фиг тебе в харю!
(Зовет сюда трактирного слугу)! (Обращаясь к городничему и Мокию Ивановичу.) А что же вы стоите? Будьте, как дома, садитесь. (Мокию Ивановичу) Садитесь, прошу вас.
Анан. Ничего, мы и так постоим. Мы привыкшие к домашней обстановке, в разных там гостиницах, типа забегаловки, нам неуютно. Кстати, вы не хотели бы поменять место отдыха? У меня в доме есть прекрасная пустая комната, а моя супруга с ее сестрицей, они очень образованы и составят вам интересную компанию.
 Ванька Купырь. Сделайте милость, садитесь, пожалуйста. Я теперь точно вижу, даже совершенно отчетливо вижу откровенность вашего радушия, а то, признаюсь, я уж думал, что здесь нет вообще интеллигентных людей. А сестрица какова?
Анан и Мокий Иванович садятся. Акакий Николаевич выглядывает в дверь, где стоит прокурор и прислушивается.
Анан. (В сторону). Нужно быть посмелее. Он хочет, чтобы считали его инкогнитой. Хорошо, прикинемся, как будто совсем и не знаем, что он за человек.
    (Вслух.) Мы, прохаживаясь по делам с нашим прокурором, зашли случайно в эту гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я не так, как кто-нибудь иной, которому ни до чего дела нет, но я, как истинный христиан и украинский патриот хочу, чтобы всякому смертному оказывался хороший прием, - и вот, как будто в награду, случай доставил такую возможность
Ванька Купырь. Я тоже сам очень рад. Без вас я, признаюсь, долго бы просидел здесь, совсем не знал, чем заплатить. Мне то ехать недалеко, но как говорил мой шеф, министр культуры, расстояний бояться не надо, надо бояться обоссаться в людном месте.
Анан. (В сторону). Да, рассказывай, не знал, чем заплатить? (Вслух.) Осмелюсь ли спросить: куда и в какие места ехать изволите?
Ванька Купырь. Я еду в отчий дом, в родную деревню.
Анан. (В сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение). В отчий дом! А? Брешет и не краснеет! С ним нужно ухо востро держать.
    (Вслух.) Хорошее это дело – путешествие. Дороги, они, конечно, выматывают, зато сколько новой информации. Новые встречи, новые люди. Как я понимаю, вы решили отдохнуть и проветриться, так сказать, получить удовольствие?
Ванька Купырь. Да нет, родители меня к себе требуют. Говорят, раз ничего толком не заработал в Киеве, поезжай лучше домой, хоть под присмотром будешь. Они думают вот так ты приехал в Киев, а тебя уже здесь все ждут с мешками денег. Сами бы поехали на заработки, я бы на них посмотрел.
Анан. (В сторону). Прошу ка полюбоваться, родителей приплел! А лучше ничего не мог придумать?
(Вслух.) И долго вы там думаете оставаться?
Ванька Купырь. Да я сам не знаю. по обстоятельствам. А я им прямо скажу, как хотите, но я опять поеду в Киев, что я буду здесь в глуши, да в грязи прозябать.
 Анан. (В сторону). Славно завязал узелок! Врет, врет - и нигде не собьётся! А сам ведь какой невзрачный, низенький, кажется, плюнул бы на него и одним плевком с ног сшиб, а потом ещё ногтем придавил и всю информацию наружу, как прыщ выдавил. Ну, ничего придет время ты у меня всю правду матку выложишь. Я тебя заставлю всё рассказать!
   (Вслух.) Справедливое замечание. Что можно там делать в глуши? Это все равно, что здесь: ночами не спишь, думаешь, что еще сделать такого эдакого для украинского
отечества, не жалеешь себя, а награда будет или не будет, кто его знает
   (Окидывает глазами комнату.) Кажется, эта комната сыровата.
Ванька Купырь. Скверная комната, и клопы какие – то неестественные. Чернобыльские видать, радиационные, таких я в Киеве ни разу не видывал: как собаки кусают.
Анан. Скажите! Такой просвещенный гость, и терпит - от кого же? - от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет не следовало родиться. Да и темно в этой комнате?
Ванька Купырь. Очень темно. Хозяин из-за жадности отключает свет. Иногда захочешь что-нибудь эдакое сделать, почитать книгу или придет фантазия сочинить что-нибудь, - не могу: темно и всё.
Анан. Осмелюсь ли я попросить вас. Но нет, я недостоин.
Ванька Купырь. А что такое?
Анан. Нет, нет, и не говорите, я недостоин!
Ванька Купырь. Да что ж такое случилось?
Анан. Я бы мог сделать предложение. У меня в доме есть прекрасная комната, светлая, покойная. Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь. Не рассердитесь - ей-богу, от простоты души предложил.
Ванька Купырь. Наоборот, я с удовольствием. Мне гораздо приятнее в частном доме с хорошими людьми, чем в этой грязной забегаловке.
 Анан. А я так буду рад пообщаться с цивилизованным человеком! А уж как жена обрадуется, как она любит высший свет, как любит поболтать о том о сём! А её сестрица Галюся девушка самых воспитанных правил. Я ее личным примером воспитывал. Свой человек в доску. На неё всегда можно положиться. У меня родители привили мне гостеприимство с самого детства, особливо если гость из просвещенной столицы. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести. Нет! Нет! Не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Ванька Купырь. От всей души благодарю. Если на неё всегда можно положиться, то я готов это испытать. Я сам не люблю людей двуличных. Мне очень нравятся ваша простота, откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.