Декаданс. Глава 5

Остальное Полина фиксировала как-то бессознательно, полностью доверившись действиям Алика и неожиданно найдя это чувство прекрасным. Он вызвал такси и отвез ее к себе домой, коротко пояснив, что родители уехали в санаторий, поправлять здоровье отца перед грядущим событием. Девушка смутно догадывалась, что путевки оплатила Инга, но сейчас ей до одури не хотелось изводить себя такими мыслями. Сама она по дороге позвонила матери и сказала, что на работе неожиданно возникли дела. Мероприятия в «АлИн» частенько бывали спонтанными и затягивались допоздна, и в таком случае Полину всегда кто-нибудь подвозил.

Но когда они переступили порог квартиры Алика, Полина вдруг почувствовала небывалую отрешенность и свободу. Нет, они не набросились друг на друга еще в прихожей, как в пошлых фильмах и романах, и непременного ритуала с грубым сдиранием одежды тоже не последовало. Напротив, Алик очень аккуратно снял кардиган с плеч девушки и положил его на банкетку, а затем деликатно обнял ее за плечи. Оба чувствовали особое очарование этого мгновения и не хотели его портить излишней поспешностью.

В комнате Алик зажег приглушенный свет, присел на диван, застеленный персидским пледом и несколькими пестрыми подушками с бахромой, и поманил Полину к себе. Она присела к нему на колени так, что они оказались лицом к лицу, и с неожиданной смелостью обвила руками его плечи и шею. Алик стал снова уверенно целовать ее губы, зарываться в волосы и шептать ласковые слова, от которых Полина совсем утратила самообладание. В комнате пахло сухой травой и кофейным зерном, которые в семье Алика было принято перемалывать на древней, насквозь закопченной ручной мельнице.

Интуитивно поняв, что парень не хочет сам форсировать процесс, Полина стала расстегивать пуговки своего платья. Страх уже совсем ее покинул, даже несмотря на предстоящую боль. Платье соскользнуло на пол и Алик вслед за ней снял с себя футболку. Они соприкоснулись открытой кожей и Полине вдруг стало радостно и в то же время неловко. Никогда она еще не испытывала такого глубокого чувства доверия и понимания, при котором не нужны никакие слова.

Алик помог Полине лечь на широкий диван, затем принес плотное полотенце из ванной и подстелил его под спину и бедра девушки. Он предоставил ей самостоятельно снять белье, затем сделал то же самое и осторожно лег сверху, глядя ей в лицо и спокойно, ободряюще улыбаясь. Не ощущая излишнего внимания на интимных частях тела, Полина совсем успокоилась и позволила себе просто наслаждаться его ласками и поцелуями, от которых лицо, шея и плечи становились влажными и горячими. Когда он стал поглаживать ее грудь и живот, она уже совсем осмелела и притянула юношу к себе, целуя в ответ губы Алика, шею, щеки, которые слегка кололись успевшей нарасти щетиной.
 
Воспользовавшись ее увлеченностью, Алик осторожно коснулся внутренней стороны бедер девушки. Она рефлекторно напряглась, но он понял, что это была лишь неизбежная неловкость, а не осознанный протест. На самом деле Полина все-таки немного боялась боли, но еще больше ее пугала вероятность того, что Алик сам по какой-либо причине захочет отступить. Поэтому она легко и доверчиво следовала всем его движениям, чувствуя, что юноша сейчас нуждался в поддержке не меньше, чем она сама. У Полины мелькнула догадка, что он не знал других женщин, кроме Инги, и уж точно никогда прежде не был с неопытной девушкой. Однако Алик не задавал глупых вопросов, не напрашивался на похвалы и вообще вел себя очень тактично и непринужденно. 
 
Тем не менее, хоть Полина и старалась расслабиться, разрыв все же оказался болезненным. Это напомнило ей ежемесячные спазмы, только усиленные на порядок. Удовольствие было стерто, но как бы плохо ей ни стало физически, душой она по-прежнему чувствовала к Алику нежность и благодарность и даже находила силы улыбаться.

Впрочем, это не могло его обмануть. Заметив, как у Полины подрагивали губы, как она побледнела и обмякла в его руках, как исказилось ее лицо от стараний не заплакать, Алик остановился, причем не выказал ни тени досады. Погладив девушку по волосам и тепло поцеловав в губы, он поднялся и предложил ей сходить в ванную. Полина обернулась испачканным кровью полотенцем и быстро вышла, хотя из-за все еще острой боли это давалось с трудом.

Возвратившись, она накинула платье и села, подложив под себя полотенце. Почему-то в этот момент на девушку нахлынуло чувство растерянности и страха, будто произошло что-то необратимое не только в физиологическом, но и душевном смысле, что теперь они никогда не смогут быть прежними.

К этому времени Алик успел одеться и даже поставил на кухне чайник. Обстановка уже совсем не напоминала о том, что в комнате только что происходило нечто пикантное: казалось, будто это были обычные посиделки старых друзей. Пока Полина была в раздумьях, он принес чай, открыл коробку шоколадных конфет и присел рядом с девушкой.

- Ну как, ты в порядке? - ласково спросил он, положив руку на ее плечо.

- Если честно, то сама не знаю, - откровенно сказала Полина, - Ты только объясни мне как мужчина, Алик: неужели для вас действительно такой кайф порвать эту пленку? Раз вокруг этого возводится целый культ женского целомудрия! Я только до сих пор не пойму: как ваша любовь к невинным девам сочетается с желанием трахаться с первого свидания? Или вы невинность уважаете только в теории, а женитесь все-таки на нормальных женщинах, которые любят мужчин и умеют получать удовольствие от жизни?

Она ожидала, что парня заденет ее резкость, но он продолжал добродушно улыбаться.

- Поля, мы, мужчины, любим тех, кого любим, и у вас точно так же, - уверенно заявил Алик, - И лично для меня не было никакой разницы, первый я у тебя или нет. Мне только жаль, что тебе пришлось вытерпеть такую боль.

- Да, Алик, в жизни так и происходит, - отозвалась Полина уже более спокойно и мягко, - Надеюсь, ты не по любовным романам о девственницах готовился к этому свиданию? Там нет ни слова правды, могу тебя заверить! Боль не перетекает сразу же в оргазм, и вчерашняя скромница не начинает за одну секунду вести себя как многоопытная сука.

- Я к нему вообще не готовился, представь себе! - невозмутимо сказал Алик, между делом налегая на конфеты, - Еще утром у меня и в мыслях не было, что день закончится таким образом. Нет, я давно сомневался и в отношениях с Ингой, и в этой затее со свадьбой, но только в Мексике понял, что дело еще и в тебе. Потом я подумал, что лучше все-таки не давать тебе ложных надежд, но сегодня случилось что-то особенное. Я увидел, какая ты светлая, добрая, чистая, и будто в голове что-то перемутилось. Понял, что не смогу молчать. Прости, Полиночка…

- За что? - тихо и встревоженно спросила девушка.

Алик некоторое время молчал, затем произнес:
 
- Ну, как бы сказать… Я не могу тебе обещать, что немедленно порву с Ингой. Рано или поздно это скорее всего произойдет, по крайней мере с этой дурацкой свадьбой я постараюсь потянуть, а там и поговорю с ней. Но так чтобы сейчас… Я понимаю, как это гадко звучит: типа в постель ложиться — так это запросто, а принимать ответственные решения стремно. Но по-моему, если я сейчас что-то пообещаю, а потом все пойдет не так, будет еще хуже. Вот, собственно, что я хотел сказать. Остальное уже решай сама, Полина, ты девушка умная и самодостаточная.

- Да, боже мой, Инга… - тихо произнесла Полина с ужасом, будто спала уютная пелена забвения и по ней ударило холодным ветром. Девушка вдруг почувствовала прилив отвращения к себе за эту непростительную слабость, за то, что взяла чужое, не смогла обуздать капризы тела и иррациональной женской натуры.

- Поля! - мягко сказал Алик, собираясь взять ее за руку и добавить что-то ободряющее. Но Полина испуганно отстранилась, вскочила и пошла к двери.

Молодой человек догнал ее в прихожей и сдержанно произнес:

- Ничего, Полиночка, я все понимаю. Тебе надо успокоиться, собраться с мыслями, а там поступай как сочтешь нужным. Но я буду тебя ждать каждый вечер, помни об этом.

Домой Полина вернулась совсем поздно, надеясь, что родители уже легли спать. Но Арина Юрьевна сидела в комнате у стола, на котором приглушенно светила маленькая лампа. Мать удрученно подпирала рукой подбородок и не сразу заговорила с дочерью, когда та переступила порог.

- Поля, ты была с Аликом? - сказала она наконец.

Дочь со вздохом подвинула табурет к столу и села напротив. Немного помолчав, она спросила:

- Ты хочешь сказать, переспала? Да, мама, не стану тебя обманывать. Можешь меня ругать, говорить, что я предаю Ингу, кусаю кормящую руку, - крыть мне нечем. Только знаешь, я сама уже наказала себя достаточно. Теперь будет еще больнее: раньше я хотя бы не знала, какой он на самом деле…

Женщина вздохнула и, поднявшись, поставила старенький чайник со свистком на огонь.

- Папа уже спит? - тихо спросила Полина.

- Да, он же всегда рано ложится, а я не стала его будить. Мне почему-то сразу показалось, что дело в Алике, - сказала Арина Юрьевна.

- И что же ты теперь мне скажешь?

- Доченька, ты готова услышать от меня любой ответ? - мягко спросила Арина Юрьевна, - Пока я не вижу ничего страшного, но и поводов для радости нет. Ты взрослый человек, Поля, и должна понимать, что мужчины не всегда идут на близость от любви или серьезных намерений. Впрочем, некоторых женщин это тоже касается, но не тебя: ты, конечно, любишь Алика. А вот в нем я совсем не уверена. И знаешь, может быть, тебе очень не понравятся мои слова, но будет лучше, если этот случай между вами останется единственным.

- Это из-за Инги?

- Да, Поля, из-за нее. Она его невеста, с которой он добровольно поддерживал связь не один год, и если об одной измене она еще может не догадаться, то повторную вы точно не скроете. Тогда ты можешь очень пострадать, девочка моя! Алик, конечно, виноват перед ней больше, чем ты, но она его любит, боится потерять и поэтому вредить ему не станет. А за оскорбленное самолюбие нужно кого-то наказать, и скорее всего она выберет именно тебя, - горько сказала мать.

Слово «измена» больно кольнуло слух девушки. Она мрачно глядела перед собой и даже не сразу заметила, как Арина Юрьевна поставила перед ней чашку с горячим чаем и сахарницу.

- Я только одного не понимаю: зачем Алик сейчас на это пошел? - вдруг задумчиво сказала мать, - Нервы перед свадьбой сдали, или еще что в этом роде? Он же совсем не гуляка…

Полина пристально взглянула на Арину Юрьевну и спросила:

- То есть, ты даже не допускаешь мысли, что для него это может означать что-то серьезное?

- Да что же я могу знать, хорошая моя! Просто странная ситуация, - горестно развела та руками, - А я только не хочу, чтобы ты страдала! Одному богу ведомо, как я этого боюсь, Поленька. Ты меня прости, но я хочу спросить кое-что очень важное…

- Есть ли какая-то опасность? Ты это имела в виду? - промолвила Полина, - Нет, не волнуйся, это оказалось так больно, что мы и не довели дело до конца.

- Ну что же, так уже спокойнее. Но будь осторожна, девочка моя, - сказала мать, положив руку на плечо девушки, - Я чувствую, что все это может быть и опасно, и больно, так что лучше тебе все-таки больше не рисковать. И потом… А вдруг теперь, когда вы узнали друг друга близко, это твое чувство само себя изживет и ты спокойно пойдешь дальше, своей дорогой? Я бы этого очень хотела, Поля.

Полина всегда уважала мнение матери, но в этот раз, как и стоило ожидать, молодость и запоздалое ощущение нового вкуса жизни подавили здравый смысл. Она снова пришла к Алику вечером (Инга в это время уехала на три недели в Москву по каким-то деловым вопросам), и все было уже гораздо спокойнее и в то же время ярче. Так свидания стали повторяться почти каждый вечер.
 
Алик, став увереннее, вел себя очень нежно и аккуратно, одаривал ее простыми, но душевными ласками, которые увлекали Полину лучше всяких экспериментов. Теперь он уже постоянно предохранялся, без вопросов поняв, что последствия для девушки пока нежелательны. Она проникалась благодарностью даже за это, как и за моменты, когда Алик ласково и робко спрашивал, не больно ли ей и хочет ли она отдохнуть. К слову, минуты отдыха тоже были очень приятны: они ополаскивались под душем, а потом пили чай на просторном балконе, который служил и цветником, и хранилищем для старых родительских работ и прочих дорогих сердцу вещей. В жаркие летние вечера он был настоящим спасением от зноя, и Полина чувствовала, будто они остались одни вдалеке от суматошного, пахнущего бензином, камнем и асфальтом мира.

Постепенно она узнавала о приятных традициях в семье Кузнецовых, о которых прежде не было повода распространяться. Правда, когда-то Алик пригласил сокурсников на день рождения в мастерскую своего отца -  она оказалась очень интересной, Олег Кузнецов-старший был от природы талантлив и универсален, и по словам сына, мог добиться многого, если бы не выпивка и разгильдяйство. Его изделия — мраморные статуэтки, причудливые композиции из металла, сказочные фигурки, вырезанные из слоновой кости, и отлитые из зеленого стекла  русалки с длинными волосами, - пользовались успехом на камерных выставках и в Союзе художников, но не очень хорошо продавались.

Мать Алика в тот день принесла к праздничному столу салаты, запеченную рыбу и пышную шарлотку, и молодой человек гордо сказал, что она просто «подарочная» хранительница очага, способная не только создавать уют, но и зарабатывать на него. Игорь еще тогда, при этих словах, скептически поджал губы и даже сказал: «Да уж, у вас образцово-показательная семья творческих неадекватов».

- Завидуй молча, дружище, - отозвался на это Алик, и мутный разговор на этом завершился, не успев толком начаться.

А сейчас парень снова вспомнил об этом, показав Полине фамильный узорчатый самовар, в который переливал кипяток из чайника, древние чашки в стиле «модерн» и хрустальные розетки для варенья, которые когда-то получила его бабушка в награду за заслуги в искусстве и культуре — она была именитым художником-иллюстратором и искусствоведом.

Потом они возвращались в уголок с подушками и пледом, подолгу гладя и целуя разгоряченную кожу друг друга, обмениваясь наивными ласковыми словами и погружаясь в дрему после того, как заветная сладость разливалась по всему телу. Порой Алик просил ее остаться до утра и при пробуждении с бескрайней нежностью смотрел в ее заспанное лицо и гладил растрепавшиеся волосы.

А Полина уже знала наизусть все очертания его тела, не слишком могучие и рельефные, но удивительно гармоничные: коренастое сложение, широкая грудь, нежная светлая кожа, большие и теплые кисти рук, крепкие мускулистые ноги (Алик когда-то активно занимался бальными и латиноамериканскими танцами). Когда девушка осознавала, что он, излучающий такую мягкую мужскую харизму, находится рядом с ней, обнимает и исследует ее, делится своим теплом, ей казалось, будто она попала куда-то в безвременье.

- Знаешь, Алик, - призналась Полина однажды, устроившись у него на плече, - Ведь мне всегда казалось, что ты словно мотылек: легкий, яркий, беззаботный, и летишь на такое же яркое и трепещущее, не понимая опасности и поэтому не боясь обжечься. А теперь я вижу, что ты совсем другой — серьезный, глубокий, самодостаточный. Как бы хотелось всегда тебя видеть таким! Я ведь поэтому тебя и полюбила, что всегда чувствовала: в душе ты давно уже не Маленький принц Алик, а прекрасный, умный, тонкий мужчина, Олег… Тебе пора отказаться даже от этого детского прозвища, оно тянет тебя назад, не дает стать самим собой! У тебя такое чудесное имя — доброе, былинное, полное тепла и света.

- Полиночка, ты меня захваливаешь, - грустно улыбнулся Алик, - Ни на принца, ни на былинного богатыря я не тяну. Но вообще ты, конечно, права, взрослеть давно пора. Только страшно! Вот в чем проблема.

Девушка погладила его по щеке, словно желая стереть набежавшую тень печали, и парень ласково добавил:

- Между прочим, тебе я бы посоветовал то же самое. Ты задержалась в робких хороших девочках, которые всегда боятся выделиться, оступиться, причинить кому-то неудобства, и искренне считают, что когда-нибудь их за это вознаградят.

- А разве я свою награду не получила? - тихо спросила Полина.

Алик призадумался и наконец сказал:

- Не стоит так говорить, Поля, мне становится не по себе. И так до сих пор в голове не укладывается, что ты столько лет меня любила, наблюдала все мои выкрутасы, видела эту карусель с Ингой, да еще работала на нее только из-за меня. И ни на что не надеялась, довольствовалась такой малостью! А я ведь до сих пор не знаю, смогу ли дать тебе что-то большее.

- Ты, может быть, не поверишь, но мне вполне хватает того, что есть, - мягко ответила Полина, прижимаясь к нему, - Алик, я очень не хочу, чтобы ты портил себе жизнь, поэтому приму любой твой выбор. Единственное, что тебе стоит знать, - если ты женишься на Инге, мы с тобой окончательно расстанемся, причем не сможем быть даже друзьями. Ты не думай, что это условие или шантаж, просто я не смогу иначе. Я всегда буду помнить о тебе только самое светлое и доброе, но из своей жизни мне придется тебя исключить. Прости, если рассчитывал на что-то другое.

- Это ты меня прости, - сказал Алик и почему-то нахмурился, - Конечно, я прекрасно тебя понимаю, любая уважающая себя девушка в подобной ситуации поступила бы так же.

Затем молодой человек поднялся, надел футболку и штаны (по мнению Алика, нагота была уместна только в постели и ванной) и достал из ящика стола маленькую лакированную шкатулку.

- Посмотри, Поля, - произнес Алик ласково, но неуверенно, - Я очень хотел сделать тебе какой-нибудь подарок своими руками.

Полина осторожно открыла шкатулку, похожую на миниатюрный сказочный ларчик, и увидела брошь из эмали, в виде кустика ландышей, пробивающегося сквозь надтреснутый осколок асфальта. Эмаль в точности имитировала текстуру бутончиков, глянцевых листьев и шероховатого серого грунта.

- Господи, какое чудо, - тихо промолвила Полина без капли наигранности, - Спасибо, Алик, я даже не предполагала, что ты умеешь делать такие вещи. Кажется, за эти дни я узнала про тебя больше, чем за все время учебы!

- Да, умею, - невольно приосанился Алик, - У меня мама когда-то подрабатывала ювелиркой, точнее даже бижутерией, и я иногда у нее был вроде подручного. Изделия были из дешевых материалов, но мама сочиняла такой крутой дизайн, что на них всегда находились покупатели. Это было неплохое подспорье. Впрочем, ладно, это не самая интересная тема…

- Ты что, сделал ее специально для меня? - спросила Полина. Алик кивнул и погладил ее по плечу.

- Примерить не хочешь? - беззаботно спросил он.

Девушка накинула блузку, приколола брошь возле воротничка и непроизвольно залюбовалась своим отражением.

- Но почему именно ландыши? - поинтересовалась она, - Неужели это тебе песня «Городские цветы» навеяла? Ты же говорил, что любишь абстрактные мотивы.

- Ну, песня тут уж точно ни при чем, - рассмеялся Алик, - Просто ландыши расцветают в мое любимое время года и с детства ассоциируются у меня с чем-то прекрасным. А на таком суровом фоне они выглядят еще более нежными, правда?
Не дожидаясь подтверждения, он присел на подлокотник дивана рядом с Полиной и добавил:

- А что касается абстрактных мотивов, то знаешь, Поля, я ими, так сказать, не от хорошей жизни увлекся… Понимаешь, что я имею в виду? У меня рано начались проблемы (тут Алик постучал себя по шее), и я стал искать себя в каких-то иллюзорных мирах. Так всегда бывает, когда тебе становится неловко за свою реальную жизнь, за свое истинное «я». Люди, у которых внутри нет раздрая, никогда не тяготеют ко всяким безумным жанрам и недожанрам, они любят милые морские пейзажи, натюрморты с цветами и бабочками, семейные портреты и котиков. И это и есть нормальная жизнь, Поля.

Девушка смущенно улыбнулась: его искренность глубоко тронула ее. Она всегда удивлялась тому, что Алик откровенно и без всякого жеманства оценивал свое пристрастие, - это давало надежду, что он еще способен серьезно думать о будущем в отличие от тех пьющих людей, которые упорно не желают признавать проблему.

Однако на следующий день — это было как раз незадолго до возвращения Инги, - Полину ждало крайне неприятное открытие.