Лёнькина игра

                ЛЕНЬКИНА ИГРА.
Пышным тропическим островком выступает одинокая брошенная усадьба на краю улицы. Слева- овраг, когда то с журчащим на самом дне ручейком, а теперь подпертый плотиной и ставший прудом, справа- простор пшеничного поля в музыкальном оформлении жаворонков, вдали, за поворотом оврага, до горизонта темень леса, уходящая к Дону.
Особенно живописно здесь в пору золотой осени, когда почти по- Левитану, пышные кроны берез и осин, столпившихся за огородом у воды, стелят золотую перину до самой кромки. Легкий шалунишка- ветерок, забавляясь, подхватит стопку листьев и бросит сиротинок на воду, и уплыли они навсегда от родного гнезда. И только им печаль. А кругом такой праздник- лазурь неба аж звенит от оранжевых сполохов умирающей листвы, рябиновые гроздья кровавыми брызгами расплескались вдоль, теперь, серого, покосившегося палисадника и уходящих за ним шикарных кустов сирени. Но почему- то здесь чувствуешь себя теми листьями на воде…
 Отцовский дом Леньке достался по наследству, как единственному сыну, еще при жизни отца. Сухой, крепкий старичок Иван Егоров запомнился людям непоседой- вечно или подкашивал, или подстраивал, то забор, то баню. Сорокалетняя мать, умирая, говорила соседкам:
-Плохо, когда муж ленивый, а еще хуже когда «зависной»,- имея ввиду ненасытность мужа в работе- ни себе, ни людям покою не даст.
 Прожив с сыном более десятка лет вдовцом, Иван Егоров взял, да и ушел во двор- женился. Жизнелюбия было у старика на десятерых. Умирал далеко за восемьдесят. Лежа в постели- пел во весь старческий голос не молитвы, а веселые песни своей молодости. Хотя она у него была не сладкой. Когда ему было всего тринадцать лет, отца, крепкого крестьянина, только что отстроившего самый большой в деревне кирпичный дом под железо, раскулачили и сослали. Мать уехала с  ним, сын не поехал.
 Но выжил. И уже своему сыну передал жилистую хватку, способность зацепиться ни на чем, и пустить корни, как семечко на камне. Ленька оказался весь в отца, и статью и натурой. Красавец, розовощекий, коренастый малый кружил головы невест по всей округе. Но подругу жизни выбрал из чужих- статненькую, словно куколка, Аллочку, что прикатила из далекой приволжской Кинешмы на работу в село бухгалтером. По иронии судьбы, колхозная контора располагалась в бывшем родовом Алешкином доме.
Но сразил Ленька, сердце новенькой, не только красотой. Было у него достоинство, которое действовало на ранимые девичьи души безотказно, наверняка- в свои двадцать лет он уже был известный гармонист. И славу он заслуживал по достоинству. В силу своей наследственной гордости, учить играть ни кого не просил. Просто, полюбив гармонь с первого мгновения, как только ее увидел и услышал, часами стоял на гулянках сбоку гармониста, и завороженно слушал, и смотрел. Гармонисты менялись и ему нравилось оценивать, как по разному игрались одни и те же «матани», «барыни», «страдания».
Отец, выслушав настойчивую просьбу сына о покупке гармони, ни секунды не рассуждая, ответил отказом. Пришлось Леньке попотеть- походить внаем. Через месяц, заснеженным вечером, на почетном месте, в углу, под образами, накрытая вышитой матерью салфеточкой, стояла, отливая ладами, новенькая «Елецкая», творение мастера Медова. Отец, впервые ее увидев, хмыкнул:
-Вот стервец, небось зря деньжищи потратил?
Ленька насупился:
-Нет.
В деревне и зимой найдется работа. Но только выкраивалась свободная минута, Ленька кидался к гармошке. Иной раз, отец уже шел позвать сына, а у двери, заслышав стройные аккорды, постояв, разворачивался и шел назад: «Ну, нехай, сам управлюсь. А ладно- то, аж душу рвет, анчихрист!»
К весне уже по деревне пошли разговоры:
-Слыхал? Ленька- то, Иван Егоров, гармонь, говорят, себе купил, и вроде неплохо играет.
А тут случись у кого- то запоздалая свадьба, а гармониста во время не оказалось. Пришли к его отцу:
-Иван Егоров, уважь, дай сынка поиграть, не пропадать же?
-Да вы сбесились- отец удивленно жал плечами- разве он, мальчишка способен? А так, его дело…
И пошли, первые заработанные рубли, первые понимания, того, что это не просто тяжелейший труд- часто привозили домой со свадьбы просто обессилевшего, но больше труд над самим собой, над собственным совершенствованием владения инструментом. И первая заслуженная слава, и первая оценка собственных усилий.
За всю свою последующую жизнь на уличных матанях и гулянках  Ленька почти ни когда не играл- высоко себя ценил. Но была у него заправа- шел к кому на свадьбу, если в своей деревне, всю дорогу без перерыва играл. Даже позднее, когда за ним приезжали на машине, требовал, чтоб опустили стекла, когда он играет. Роялку свою берег, но в игре не жалел. И гармонь разливалась по улице то рыданиями, то хохотом, то канарейкой или соловьиными коленцами. А это ж Елецкая, по всей деревне слышно. И все бросали дела и выбегали на улицу послушать. А уж на свадьбах, там где играет Ленька- ступить места не было. Отдавался игре настолько, что на него было смешно смотреть- вместе с пальцами рук у него выделывали невероятные «па» брови, глаза, губы, нос. Часто казалось, половина музыки исходит от его лица.  Играл столько, что плясуны выходили с круга, качаясь, и он не заканчивал играть первым ни когда. И что очень важно, на свадьбах «угощался» Ленька столько, чтоб хмель не мешала игре. Удивлялись, как после такой длительной работы его пальцы не ошибаются- ведь он ни когда не халтурил и все вводил новые коленца, словно играл первый раз. И как ни странно, у него не было завистников, его ценили и другие мастера. И был у него только единственный недостаток- «стоил» его талант дорого, хотя, только раз его услышав, люди не скупились.
Если народ хотел оценить игру какого- либо гармониста, говорили:
-Играет, как Ленька Иван Егоров.
А если игра не дотягивала, морщили лбы:
-Не, до Леньки далеко.
На свадьбы Ленька ходил один, даже потом, когда женился. Аллочка, поначалу, вроде, как с дочкой дома, потом, словно так и надо, привыкла. Но, известно, привычка дело не самое лучшее. Всю неделю супруги на работе, выходные тоже врозь. И стала Ленькина Аллочка со скуки прикладываться к рюмочке. Дальше- больше. Пошли скандалы. Иван Егорыч, чувствует, дело плохо, чтоб не мешать молодым, разбираться без свидетеля, присмотрел соседку Марфуню, и ушел с ней в пустой дом на другом конце деревни. Но теперь Ленька идя по улице в драповом пальто пепельного цвета и такой же каракулевой шапке, гармонь не раскрывал. Шел слушок и об этой причине.
Одним морозным днем, вернувшись с очередного веселья, Ленька не застал дома ни жены, ни пятнадцатилетней дочки. В коротком письме, что лежало раскрытым на столе, обозначались причины и место будущего пребывания его жены с дочкой Раей. Место это- отеческий дом в Поволжье. А причина- его новая возлюбленная, которую он, оказывается, не сумел скрыть. Для порядка и от неожиданности слегка поскорбев, но быстро оправившись, возлюбленная была введена им в опустевший дом новой женой. И кто бы мог представить, что это был последний день творчества гармониста. Уже не то, что по улице, или на свадьбы- по новому заведенному в доме правилу, гармонь для их семьи должна была замолкнуть навеки. Подобно тому, как однажды, осознав свою несостоятельность уходят со сцены артисты, хотя тех- то можно понять, а тут люди с сожалением и недоумением просто жали плечами и качали головами.
Потом пришли вести, что видели Аллочку в ее родных местах грязную, оборванную, бомжующую. Говорили, так же, что дочка стала, однако, большим ответственным начальником. Но, это слова. А в памяти всей деревни остались божественная игра Ленькиной роялки, что плыла по заснеженной, морозной улице деревни в руках разодетого Леньки, грея души земляков. И почему- то отдельно, несущая свое невообразимо красивое статное тельце, закинув горделиво аккуратную головку, по той же улице, но в противоположную сторону, чуть уставшая, но милая Аллочка. Только без Ленькиной игры.
02. 08. 2010 г.                Колесник А. В.