Гримасы рыночной любви. Запланированная смерть

            Запланированная смерть
Тогда ещё не кодировали, но я с отчаянием Сизифа, несущего свою неподъёмную ношу, пытался снова и снова вылечить родителей от алкоголизма. Я не мог смотреть на это добровольное самоубийство и сдавал их то вместе, то по очереди в психоневрологическое отделение местной больницы. Результаты были неутешительными: родители выходили из больницы чуть посвежевшими и с новыми силами принимались за любимое дело. Помню, как я в очередной раз забрал отца из больницы. Подняться на четвёртый этаж, где у нас была квартира, он не мог. Это было для него непосильной задачей. Руки ходили ходуном, ноги дрожали, тело не слушалось. И тогда я, психанув, взял его на руки, как ребёнка, а это был настоящий сухарь с незаживающими язвами на руках от пьянки, как советские пятаки (язвы я впоследствии успешно вылечил мёдом), и поднялся вместе с ним в квартиру. Может быть, он и бросил бы пить, если бы жил отдельно от матери. На пятом этаже он бы не разгулялся. Но я к тому времени «полужил» ещё с Викой, и деть мне его было некуда, кроме как отправить к любимой жёнушке. Мать тоже последнее время еле передвигалась. Ходить к «добропорядочным» соседям за самогоночкой было некому. Но мои горе-инвалиды нашли выход. В своё время я позаботился, чтобы родителям провели телефон. И вот это чудо техники стало оказывать им медвежью услугу. Сердобольная восьмидесятилетняя старушка, которая трагически потеряла своего сына, успешно делала на этих добровольных самоубийцах свой кровавый бизнес. Почему же не принести? Деньги есть, пенсии получают регулярно. Можно даже и в долг дать. Рассчитаются. А однажды я увидел и свой товар, украденный у меня в своё время на рынке и спрятанный в тумбочке. Он хранился как армейский неприкосновенный запас (НЗ). В случае чего можно на бормотуху обменять. Шло на обмен и кое-что из вещей. Старушке-то всё надо, когда-нибудь пригодится. А им зачем? Хватает барахла. Всё идёт в дело. После нас – хоть потоп!
Развязка приближалась стремительно. Видя, что вылечить родителей от алкоголизма невозможно и что никакая больница им не помогает, я опустил руки. Последний раз отца на лечение сдал по просьбе матери уже мой двоюродный брат Витя. Врач попробовал измерить артериальное давление, но это ему даже после нескольких попыток не удалось, и тогда он спросил у отца: «Вы живы или уже умерли?» Единственное, что я делал, это забирал у этих смертников бутылки с водкой, приходя раз в 2-3 дня. Они обзывали меня вором и бесились, что не могут сивуху вернуть. За последний месяц «общения» с родителями у меня, таким образом, набралось около 10 бутылок их «последней радости». Как потом оказалась, эта мутная живительная влага пригодилась. На похороны отца я сорокаградусную не покупал: пошла вся отобранная плюс соседка дала, оказав помощь (она оказалась единственной), литр. И, что самое интересное, хватило!
Как сейчас помню, было 1 Мая, День международной солидарности трудящихся. Раньше это был большой праздник, но теперь его никто не отмечал. Теперь отмечали религиозные праздники. Все стали верующими, даже бывшие коммунисты и атеисты. Перед этим в воскресенье была Пасха, а в четверг на нашем близлежащем кладбище были проводы, т. е. поминали умерших родственников, приходя с выпивкой и закуской на кладбище. Надоедливое и несмолкаемое «Христос воскрес!» с протянутыми к вам руками и ответом «Воистину воскрес!» звучали чуть ли не каждые несколько минут. Временами казалось, что все жители города пришли сюда, чтобы разделить с тобой твоё незаживающее горе. Вернее, выпить с тобой. Ещё по легенде Владимир Красное Солнышко говорил, что питие есть веселие Руси, вводя христианство и отказав мусульманам, у которых алкоголь под запретом. Я бы добавил: не только веселие. И горе тоже.
Родственники спрашивали, почему не пришли мои родители. Я ответил, что скоро они сами здесь будут лежать. Надо копать братскую могилу. Так и случилось… В то день после проводов мы с Витей и его коллегами по работе поехали на маёвку за 20 километров от города, благо было по-летнему тепло. Мы развлекались, ловили рыбу, дурачились и понемногу выпивали. Горел костёр, варилась уха, было весело и беззаботно.
День близился к закату. Я был «на колёсах». Часов в восемь вечера я приехал домой. У меня был телефон с определителем номера (АОН). Я специально его взял, так как досаждала первая жена, звонившая чуть ли не ежедневно. Я просмотрел список звонков. Оказалось, что мне за несколько часов звонили чуть ли не непрерывно: звонков было не меньше трёх десятков. Я понял, что что-то случилось. И тут же догадался, что и с кем. Было только два варианта. Внезапно раздался очередной звонок. Звонила моя вторая тёща: «Умер твой отец. Езжай к матери…»