Два халата

На досуге я интересуюсь: «Кем ты хочешь стать, доченька?» и, удовлетворенная ответом: «Я повторю твою судьбу, мама!», вытягиваю ноги в плетеном кресле: «Все-таки я - хорошая мать! Умница дочка! Надо купить ей золотое колечко! А на сдачу возьму нам обеим по симпатичному парчовому халатику - их вчера в универмаге выбросили. Узор - турецкие огурцы! Обожаю его! Детей надо баловать!» Моя мать - учительница английского языка - сколько помню, держала меня в ежовых рукавицах. Вся жизнь состояла из запретов. Я старалась соответствовать требованиям, выступая в амплуа домашней «пай-девочки». А выходя на street, я становилась собой. Я старалась видеть вокруг живых людей, а не схемы. В нынешней, взрослой жизни я об этом всегда помню. Я - хорошая mother. И никто меня не переубедит.
Я только и слышала вокруг : «Красавица! Будет актрисой или манекенщицей!» Буду! Только не здесь! Не дождетесь! Хочу денег! С младых ногтей я рассчитывала не на папу с мамой, состоятельного мужа или гипотетических детей, а только на себя. И остервенело учила English. Пригодится! Попутно я ходила на дискотеки во Дворец молодежи. Он гремел. И буквально, и в переносном. В гостинице массово останавливались молодые иностранцы. Танцевали, знакомились, угощали коктейлем. Разговаривали! Первым делом я совершенствовала свой английский, общаясь с его носителями. И это принесло плоды. Я победила на всесоюзной Олимпиаде и меня без экзаменов зачислили на филфак. Выйти за иностранца было делом времени. Мы учились вместе. Пара лет - и я уже живу в London. Английский чай, правый руль, файф-о-клоки, Big Ben и верность традициям стали повседневными. Кухонно-затрапезное имя «Тося» я сменила на эффектное «Джемма». А мужа-сокурсника - на другого. Роберт - англичанин, well-known художник-авангардист. У нас - great love and sex. Наш дом считается одной из достопримечательностей Лондона и включается в туристические маршруты. Гости в доме не переводятся. Но продавать собственную живопись, как я планировала, муж - увы! - не умеет.
Деньги в семью приношу я, нас кормит моя beauty. Я - любимая модель самых изысканных кутюрье мира. Versace, Gaultier, Dolce/Habbana… Мне приходится вообще не есть, зато я - в форме! Богемная жизнь, муж-непризнанный-гений, children, изматывающая работа и бессонные ночи. Это доведет до ручки кого угодно. Но ставки высоки! Приятное с полезным! Смотрю мир, показываю себя! Фотосессии, подиумы. Роберт бросает painting и становится моим агентом. Он убежден: «Если ты зарабатывать не можешь, нужно жить с тем, кто умеет это делать!» К нему приезжает погостить друг, они выпивают ежевечерне, и я устраиваю скандал. Муж становится похож на нашкодившего зайца, прижавшего уши. Роберт резко сокращается. Даже не кричит. Ему пора понять, кто в доме хозяин. Хозяйка. Что-то я разошлась!
С Робертом мы живем по-разному: то сходимся в колья, то - любовь до гроба. Если страсть - то дикая. Если ссора - до истерики. Можем ворковать до утра и баловаться при этом dry red wine, а можем и подраться. Дети становятся немыми свидетелями. Но уже к вечеру мы всей семьей гуляем в ресторане.
Дети имеют все, что хотят. Меняют школу за школой. А еще - друзей. С утра до вечера - вечный Internet. Мы с детьми, я всегда считала, понимаем друг друга. Я уделяю им немало времени. И вот - канун Christmas. По моему совету дети собирают дома друзей. Я выпекаю яблочную шарлотку по старинному маминому рецепту. Аромат плывет по дому. Но детишек это не интересует. Девочки поголовно худеют, а парням охота погонять в foot-ball.
На неделе Высокой моды в Америке я дебютирую как модельер, зарабатываю кучу money и покупаю «скромную» villa в Италии. Она окружена диковинной растительностью, возле домика плещет зеленой водой бассейн. Вдали - прозрачно-бесплотное sea. Скромно, дорого и шикарно. Сюда я могу приезжать с друзьями в минуты rest. Моя мама живет здесь круглый год - то с одной подружкой, то с другой. До этого я оплачиваю ей операцию по замене суставов на оба колена. Оперируют маму in France. In Italy она расцветает: иногда мы отправляемся в пляжный ресторанчик потанцевать.
Я становлюсь богатой - это по английским-то меркам! И тут старинный друг мужа просит меня оплатить стеклянный глаз его одноглазому приятелю. Мне это не составило бы труда, я люблю помогать людям. Но в этом случае вынуждена отказать. Всем не поможешь! Деньги мне пригодятся для детей! Узнав об этом, бабка друга, не меняя выражения лица, проходит в свою спальню и достает из-под аккуратно сложенных простыней конверт. В нем покоятся с трудом отложенные с малюсенькой пенсии гробовые. Конверт она протягивает внуку: «Отдашь, как сможешь!» До пенсионного пособия остается три дня, а умирать она не собирается. Пусть парень вставит глаз!
Для бала в честь юбилея Gucci я покупаю бриллиантовую диадему. Дороговато даже для меня! Но она так похожа на корону! А я и чувствую себя королевой во дворце. Пора укладывать вещи, мы едем позагорать. По нашей улице, приближаясь, переливается полицейская сирена. Это – точно не к нам!
Мои дела начинают пробуксовывать, когда злая конкурентка устраивает мне перелом ноги. Сложный, многоступенчатый. Больницы, гипс, санатории. Период турбулентности растягивается на несколько лет. Я мало вижу сына? Возможно. Но зато я могу оплатить его учебу в Кембридже! Подросший парень покидает отчий дом, делается студентом и неожиданно становится лицом сразу нескольких производителей одежды! Звездой в мире моды! Мои злоключения заканчиваются в год, когда дочь достигает совершеннолетия. Она приносит на встречу двух крошек-метисов. Это мои внуки? Какие хорошенькие! Как куколки! Не успеваю я прийти в себя, как доченька представляет супруга, этнического индейца. Красивый мустанг! Да уж, малышка всегда тянулась к экзотике. Целую смуглого парня в щеку. Я - хорошая мать! Такой же станет и моя дочка! Отгрохаю-ка я ей свадьбу на Канарах!


***************************************************
 
Косые лучи утреннего солнца пробивались сквозь белоснежный занавес, ложились на крахмально хрустящую подушку и предвещали счастливую возможность еще немного понежиться. Пума улыбнулась. На спинку стула небрежно брошен парчовый немецкий халатик - вчерашний подарок мужа. Бирюзово-фиолетовые переливы парчи ласкают взор. Как ей нравится узор «турецкие огурцы»! Не поднимая головы, Пума повернулась, чтобы похвастаться, но соседки по палате мирно дремали. Вошедшая медсестра принялась измерять давление. Пуме хотелось поваляться на подушке рядом с солнечными бликами и никуда не спешить. Она натянула больничное байковое одеяло, проштампованное номером, кажущимся тюремным, по самые глаза.
Сегодня - первый день ее материнства. Скоро принесут сына. Впереди ее ожидают младенческие крики, грязные пеленки. Кормление! Произведя на свет первого ребенка, сына, как и заказывал муж-спортсмен, Пума пребывала на вершине блаженства: жизнь сложилась! Она - солидная дама: жена, мать. У нее - долгожданный первенец. Непривычное ощущение! Она-то мечтала о девочке, но кто ее спрашивал? Муж, собственно, и замуж-то толком не звал. Женился - и все. Она была безропотна. Пума считала, что ей рано рожать. Но муж решил: пора. Смирилась и с этим. Вчерашний день пронесся, как в тумане. Хирургический блок, наркоз, воды-роды. Все последующие дни слились в один. Посвященный крикливому младенцу: погулять - покормить - приготовить - постирать. Когда Пума ложилась в постель, ее сил вполне хватало и на мужа. Но тут супруг, выглядевший удовлетворенным, оставил ее и занялся спортом. Пума решила, что в этом - ее вина. Из желанной разбитной подруги с гитарой за спиной она превратилась в располневшую наседку. Или мужу надоели крики беспокойного ребенка? Вот и ушел. Пума растерялась … но тут же влюбилась в Тома. Так звали молодого красавца с ее работы. Кудрявого, зеленоглазого! Как ей не стыдно? Она же мать! Порядочная женщина! Но и к мужу она нежные чувства испытывала! Совестливая Пума, смачивая подушку слезами, исподтишка мечтала, чтобы смазливый Том обратил на нее внимание. И ею двигало не банальное стремление отомстить мужу! Ей действительно понравился Том. Но парень нравился сам себе - больше всего на свете. Пума решила избавиться от пагубной страсти и посвятить себя сыну.
А муж - словно почувствовал - вернулся домой. Решил, что «спорт учебе не помеха!» Через несколько месяцев Пума родила ему дочь. Назвала Любовью! Муж засомневался: не от Тома ли? Но на Тома, вырастая, все больше смахивал их с Пумой первенец. Накануне его рождения измены уж точно быть не могло. Когда муж оставил Пуму, она пристрастилась покуривать. Говорят, молодым мамашам это противопоказано? Но этому греху были свидетелями только робкие лучи Луны на ее домашней подушке. Когда их сменяли первые проблески Солнца, Пума накидывала легкий парчовый халатик с узором «турецкие огурцы» - и устремлялась в ванную. Чистить зубы.
Она невольно уверовала в постулат о сердце мужчины и желудке, через который туда можно попасть. Почетное место в доме заняла толстенная поваренная книга пятидесятых лет - в нее были вложены рецепты, которая заботливая пумина мама набросала от руки. Пума научилась печь, варить, закручивать, мариновать, шинковать - лучше всех в округе. И преуспела. Пумины кулинарные шедевры сделали ее желанной гостьей в любой кампании. Отныне она задерживалась на корпоративах. Чувствовала себя главой семьи. Скоро и на службе ее сделали завотделом. Мамой она слыла превосходной - строгой, но справедливой. И хлебосольной: и сын, и дочь приводили домой кампании - полакомиться ее печеньем.
Незаметно проскочило двадцать лет. Пума отметила серебряную свадьбу. Почетным гостем на нее явился Том - раздобревший красавец полысел, украсился вставными зубами и пристрастился носить шубы - одну роскошнее другой. Соболь, нерпа, куница… Поздравляя ее, он всплакнул. Под руку его держала пассия - судя по пытливому взгляду, устремленному на Пуму, она все знала. Той стало неловко: «Болтун! Том - добрый человек. Но в такого я бы ни за что уже не влюбилась! Мужу изменять не стала.»
Пискнул мобильник. На фоне приближающейся полицейской сирены Пума услышала голос сына: «Мама, сядь, если стояла! Я попал в аварию, машину стукнул! Сам не пострадал! Только лоб расквасил! Но есть и хорошая новость. Ты помнишь Лору, что у нас пару раз завтракала? Так вот она - беременна. От меня. Мы как раз ехали домой из консультации, чтобы сообщить вам… Ты рада? Скоро станешь бабушкой! Конечно, нельзя быть за рулем таким рассеянным. А еще мне пришлось уйти с работы. Тоже хорошая новость, правда? Надоело! Я стОю больше, чем они мне платили. Так что я присяду на ваши шеи. Вместе с молодухой. Ненадолго.»
Пума привалилась к косяку. Опять жизнь распорядилась за нее! Вошедший сын прошмыгнул в ванную комнату и принялся вытирать окровавленный лоб тряпкой. Мелькнула парча, турецкие огурцы… Да это же ее старенький халат! Пума, вздохнув, затянулась ментоловой папироской: первенца она родила от законного мужа, это ясно. Но почему же ее сын, как и Том - пьет, гуляет, курит, как конь и спит до обеда? По воздуху что ли передалось? Пума зря мучила свою бессмертную душу: ничего у них с Томом так и не получилось. И тут Пума прозрела: да она же всю жизнь любила мужа, а не кого нибудь-другого! Хоть бы с ним ничего не произошло! Ее сын так похож на Тома… Лишь бы дочка не подвела и повторила мамину жизнь! Умница дочка!