И. И. Гольц-Миллер - стихи

 Составители единственного сборника стихов И.И. Гольц-Миллера - тоненькой книжки «Поэт-революционер И.И. Гольц-Миллер», выпущенной в 1930 году издательством Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, писали:
«Стихотворения И.И. Гольц-Миллера печатались в различных русских журналах 1863 - 1871 годов Автор их делал попытку собрать их и издать особым сборником и для  этого вел переписку с Н. А. Некрасовым. Однако ему не удалось добиться исполнения своего желания. Безуспешными были и хлопоты, предпринятые после его смерти его отцом, мечтавшим увидеть стихотворные произведения своего сына собранными воедино и тем самым спасенными от забвения, которое угрожало им, пока они продолжали оставаться разбросанными по различным старым журналам, а отчасти даже вовсе не появлялись в печати ни при жизни их автора, ни после его смерти.

 С предложением издать стихотворения своего покойного сына отец Гольц-Миллера обращался и к Н. А. Некрасову, и к известному в то время книгопродавцу А.А. Черкесову, и к редактору-издателю «Вестника Европы» М.М. Стасюлевичу, напечатавшему в своем журнале тепло написанный некролог И.И. Гольц-Миллера. Однако из всех этих попыток ничего не вышло, и сборник стихотворений Гольц-Миллера не увидел света.

 В одном из писем к М.М. Стасюлевичу отец Гольц-Миллера сообщал, что после его сына осталось до 70 стихотворений. В настоящее время нам удалось собрать только 34, т. е. только половину литературного наследства Гольц-Миллера. Другую половину, по-видимому, приходится считать безвозвратно погибшей, так как архив покойного поэта до нас не дошел» (1).

 В 1910 году, заканчивая воспоминания о Гольц-Миллере, С.Н. Южаков писал: «Самое главное его наследство - его поэзия разбросана и не издана. После его смерти единственною его наследницей сталась его сестра Надежда Ивановна Веденяпина (если память мне не изменяет). Муж ее служил по акцизу. Только они или их наследники могут издать или разрешить издание стихотворений покойного поэта. Мои поиски их пребывания оказались тщетными. Быть может, кто-нибудь из наследников откликнется,  и я готов, чем могу, служить для этого издания» (2) 

 С. Н. Южаков писал это в начале января 1910 года. В конце ноября того же года видный писатель-народник, с кем в свое время полемизировал В. И. Ленин,  скончался. Но его призыв не остался не услышанным. В скором времени в архиве журнала «Русское богатство, с которым был тесно связан Южаков, появился сборник стихотворений Гольц-Миллера, подготовленный к изданию его отцом (3), а также пять писем, написанных поэтом сестре в последние неполные два года жизни из Орла и Курска. (4)

 Этот рукописный сборник и удалось обнаружить И.Г. Ямпольскому - к сожалению, уже после того, как свет увидела тоненькая книжка «Поэт-революционер И. И. Гольц-Миллер». Выбрав из числа неизданных 14 стихотворений, представлявших, на его взгляд, наибольший интерес, И.Г. Ямпольский опубликовал их в 1936 году на страницах «Литературного наследства». (5) Остальные произведения Гольц-Миллера оставались неизданными вплоть до 1980 года, когда они увидели свет в моей публикации в журнале «Русская литература». (6)

 То обстоятельство, что значительная часть поэтического наследства Гольц-Миллера долгое время оставалось неизвестной исследователям, значительно затрудняло их творчество, не давая возможности в полной мере проследить становление таланта поэта и творческое развитие его политической лирики, в результате приводя к ошибочным выводам, согласно которым в последние годы жизни Гольц-Миллера революционные мотивы будто бы исчезали из его стихов, уступая место примирению с действительностью. В связи с этим нельзя не вспомнить слова товарища Гольц-Миллера по освободительному движению Р.В. Авдиева из письма в редакцию «Вестника Европы», написанному вскоре после его смерти. Возражая М.М. Стасюлевичу, который не был знаком с поэтом и пытался судить о его творчестве в целом по некоторым известным ему произведениям, Р. В. Авдиев писал о Гольц-Миллере: «…Это не был поэт- мечтатель, поэт грусти; это был «наш брат демократ», говоря его словами, которому понятнее была муза Беранже, чем, например, Шиллера… Полный сборник его оригинальных и переводных стихотворений дал бы ответ на вопрос о характере его музы». (7)

 Считаю своим долгом исследователя, посвятившим более 20 лет изучению жизни и творчества незаслуженно забытого поэта, поместить в качестве приложения ряд стихотворений Гольц-Миллера, надеясь, что в будущем полный сборник его произведений наконец увидит свет. Из приводимых ниже произведений значительная часть оставалась неизвестной до моей публикации.

________________
1. Поэт-революционер И.И. Гольц-Миллер - М., 1930.
2. Южаков С.Н. Из воспоминаний старого писателя. Поэт Ив.Ив. Гольц-Миллер // Рус.ведомости - 1910 - № 9.
3. ИРЛИ. - Ф.266 - Оп.2 - Ед. хр. 85 (архив журнала «Русское богатство»).
4. Там же - Ф. 266 - Оп. 5 - Ед. хр. 37
5. Неизданные стихотворения И.И. Гольц-Миллера / Литературное наследство - 1936 - Т. 25-26
6. Неопубликованные стихи И. И. Гольц-Миллера. / Предисловие и примечания А..В. Корнеева.// Русская литература. - 1980 - № 2
7. М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке». Т. V, СПб, 1913 г. С. 182


ОТЦАМ

Вы - отжившие прошлого тени, -
Мы - душою в грядущем живем;
Вас страшит рой предсмертных видений, -
Новой жизни рассвета мы ждем.
Вы томитесь под игом преданий
И в наросшей веками грязи; -
Наша жизнь - жизнь надежд, упований,
Все святое для нас - впереди.
Путь пред вами один - покаянье,
Ваша сила в глаголе молитв;
Труд, борьба - это наше призванье,
И мы сильны для будущих битв.
Сильны верой живой в человека,
Сильны к правде любовью святой,
Сильны тем, что нас ржавчина века
Не коснулась тлетворной рукой.
Мы ли, вы ли в бою победите -
Мы - враги, и в погибели час
Вы от нас состраданья не ждите,
Мы не примем пощады от вас!..

РС, 1863 , № 6

 

БЕЗУМЕЦ
(фантазия)

Одно, друзья, еще одно проклятье -
И успокоится больная грудь моя,
Один еще болезненный стон, братья -
И больше вас не потревожу я…
Жалок вам, и смешон, и несчастлив меж вас
Тот, в ком искра любви заталася!
Лучше было б ему, если б дух в нем угас,
Если б сердце в нем вовсе не билося…
Он с улыбкой в лице должен слезы встречать,
И глухим быть на голос страдания,
И хоть злоба в душе, и хоть трудно молчать -
Он «обязан» терпеть без роптания…
Будь же проклят навек мир насилья и лжи,
Где вся жизнь воплотилась в терпение,
Где великий мудрец - в ком живой нет души,
Где святая любовь - преступление!

После паузы

За то, что я любил не их любовью,
Они безумным назвали меня…
Моя любовь - с моей слилася кровью,
Моя любовь - то мощь, то жизнь моя!
Да, так любить безумцы лишь умеют…
Но тише, сердце бедное, молчи!
Не то они тебя найти успеют,
Они, всех чувств свободных палачи!
Безумец я; но между всеми вами
Я, я один свободный человек;
А вы… вы все мне кажетесь слепцами,
Ваш век - болезни воли век!..

Продолжительная пауза

Мрак редеет… Вдали
На безбрежьях земли
Звезды в разных концах загораются:
То мои все друзья,
То безумцы, как я,
Темной ночью по свету скитаются…
Их сияющий лик
Тьму рассеет на миг
И опять грубой тьмой поглощается -
И так из века в век
Мировой мысли бег
В скромном блеске тех звезд отражается!..

В порыве безумия поет:

«Мертвящей лжи развратный пир
Бесстыдней каждый час…
Над миром царствует кумир,
И все, чем грозен старый мир, -
Огонь и меч на нас!
Но мы нетрепетной стопой
Навстречу им идем,
Не преклоняясь пред судьбой,
И в царство смерти мы с собой
Жизнь новую несем!
Пусть сильны наши палачи
И безоружны мы -
Нас не удержат их мечи!
Так солнца ясные лучи
Сильнее грозной тьмы…
Вперед! нам негде отдохнуть -
Борьба везде нас ждет!
Любовь нам освещает путь,
Любовь льет силы в нашу грудь,
Вперед, вперед, вперед!..»

Падает в изнеможении, но вскоре подымается,
прислушивается к чему-то и постепенно оживляется

Чу, этот звук!... Волшебный звук!
Ты жизнь вдохнул в меня!
В моих мечтах, в безумных снах
Тебя предслышал я…
И слышу вновь - и нету слов,
И дух к тебе прирос!
Ликуй же, свет, нет больше бед,
Прощай, мир вечных слез!,.

Торжественно и в высшей степени безумной экзальтации:

И вижу я: по небу ангел летит…
В руке - страшный меч разрушенья;
И грозно в трубу боевую трубит,
А в звуках тех - весть возрожденья!
Одни, их услышавши, падают в прах,
Другие - встают торжествуя;
Одни погибают с проклятьем в устах,
Другие поют: «аллилуя!»
Там смерти идет отвратительный пир,
Дымится кровавое пламя,
А там - нарождается будущий мир,
Красуется белое знамя…

Москва, 1862.



«Слу-шай!»

Как дело измены, как совесть тирана,    
Осенняя ночка черна…
Черней этой ночи встает из тумана
Видением мрачным тюрьма.
Кругом часовые шагают лениво;
В ночной тишине, то и знай,
Как стон, раздается протяжно, тоскливо:

- Слу-шай!..

Хоть плотны высокие стены ограды,
Железные крепки замки,-
Хоть зорки и ночью тюремщиков взгляды,
И всюду сверкают штыки,
Хоть тихо внутри, но тюрьма не кладбище,
И ты, часовой, не плошай:
Не верь тишине, берегися, дружище.

- Слу-шай!..

Вот узник вверху за решеткой железной
Стоит, прислонившись к окну,
И взор устремил он вглубь ночи беззведной,
Весь словно впился в тишину.
Ни звука!... Порой лишь собака зальется,
Да крикнет сова невзначай,
Да мерно внизу под окном раздается:

- Слу-шай!..

«Не дни и не месяцы - долгие годы
В тюрьме осужден я страдать,
А бедное сердце так жаждет свободы, -
Нет, больше не в силах я ждать!..
Здесь штык или пуля - там воля святая,
Эх, черная ночь, выручай!
Будь узнику ты хоть защитой, родная!..»

- Слу-шай!..

Чу!.. шорох… Вот кто-то упал, приподнялся…
И два раза щелкнул курок…
«Кто йдет?..» Тень мелькнула, и выстрел раздался,
И ожил мгновенно острог.
Огни замелькали, забегали люди…
«Прощай, жизнь, свобода, прощай!»
Прорвалося стоном из раненой груди…

- Слу-шай!..

И снова все тихо… На небе несмело
Луна показалась на миг.
И словно сквозь слезы, из туч поглядела
И скрыла заплаканный лик.
Внизу ж часовые шагают лениво;
В ночной тишине, то и знай,
Как стон, раздается протяжно, тоскливо:

- Слу-шай!..

 

 
К МОЕЙ ПЕСНЕ

Ой ты, песня моя, ой ты, радость моя,
Верный спутник, товарищ в злой доле!
Будь ты вечно со мной, не покинь ты меня,
Будь мне друг, как бывало на воле!..

Было счастье тогда, были ясные дни,
Хоть бывало и горе порою,
Были братья-друзья, гнали горе они,
Жизнь катилася светлой волною…

Нынче нет уж тех дней, нету добрых друзей,
Только горе осталося с нами -
Лейся песня моя, лейся шире, вольней,
Не залить злое горе слезами …

Да и нам же к тому слезы некогда лить
Жизнь не все отняла, что сулила.
Эй же, песня, вперед слезы прочь - надо жить;
С нами молодость, вера и сила!

Совр., 1864, № 4

 

***

Раз, помню я, в одном из сновидений
Дух человечества глазам моим предстал,
Но не был то, увы, тот светлый гений,
Каким его себе я представлял…

То не был гордый, смелый дух познанья,
Пред чьим полетом в мире нет границ -
Он шел без слов, как жертва на закланье,
И слезы тихо капали с ресниц…

То не был дух, надеждой окрыленный,
С любовью кроткою и верою в очах, -
Торчала сталь в груди окровавленной,
Следы желез виднелись на руках…

И я узнал тогда дочь Прометея,
Узнал тот скорбный, величавый лик,
Перед которым, в ужасе бледнея,
Дрожали сильные не раз!... Но в этот миг

Не торжество, а след глубокой муки
Виднелся на торжественном челе,
И мощные когда-то эти руки
Теперь с мольбой протянуты к земле!..

И понял я тогда страданья девы чудной,
Проникнув сердцем в их немой язык,
И поглощенный страстью безрассудной,
К груди израненной устами я приник…

И жег меня огонь тех ран священных,
Он пал мне в грудь - и много новых сил,
И много чувств, высоких, вдохновенных,
Святою искрой в сердце пробудил!…

С тех пор задача жизни трудовая
Мне стала ясной, как сиянье дня,
С тех пор горит во мне, не угасая,
Та искра Прометеева огня!..

8 сентября 1864 г.

 

ПРИВЕТ ТЕБЕ!

Привет тебе, предвестница любви,
Пора тоскливых дум и ожиданья!
Отрадны мне предчувствия твои,
Как ласточки весенней щебетанье.

Привет тебе! Тревожный голос твой
Сулит весну душе оцепенелой,
И целый мир чудес передо мной
Встает из недр природы онемелой.

Привет тебе, волшебница любовь!
Не скоро ждал с тобой я новой встречи,
И, может быть, придется слышать вновь
Давно, давно забытые мной речи.

А если ты обман готовишь злой
Взамен надежд душе неосторожной?
О, все ж привет тебе сердечный мой:
Ведь без обмана счастье невозможно!

Карсун. 1865

 

ПЕРЕД  БИТВОЙ

По полям, по долинам строятся полки,
Идут пешие воины стройно,
Вкруг знамен разноцветных теснятся штыки,
Барабаны гремят беспокойно.
Едут всадники в длинных красивых рядах,
Кони гордо и мерно ступают,
Палаши обнаженные в мощных руках
Мрачным блеском на солнце сверкают.
Пушки медные грозно на поле ползут,
Смерть таят их открытые пасти,
Звуки музыки бранной к убийству зовут,
Разрывая мне сердце на части.
Да, я знаю: лишь только ночь минет и вновь
В небе светлое солнце зажжется -
По полям, по долинам тем красная кровь,
Кровь людская обильно прольется.
Смерть, что, алкая, бродит меж нами теперь,
Затрепещет, восторгом объята,
И послушный кровавым веленьям, как зверь,
Брат зарежет безжалостно брата.
И когда чашу, полную крови людской,
Смерть осушит, свирепо ликуя,
Жены, матери, сестры сойдутся толпой,
Лики мертвых с слезами целуя.
Зарыдают над трупами в муке,
Исказятся их бледные лица тоской,
К небу с воплем поднимутся руки.
Но бессильными будут их слезы и стон
Пробудить вас, усопшие братья!
И средь мертвых людей зазвучат этих жен
И детей их голодных проклятья.

Март 1866.

 

 
ХIХ ВЕК

Духом свободный, хотя бы в цепях были руки,
Я никого о спасеньи своем не молю;
Верую в Разум, надеюсь на силу Науки,
И человека, откуда б он ни был, люблю.

 

 
СТАРАЯ  И  НОВАЯ  ЕВРОПА

По прочтении книги Бокля «История цивилизации»

Был мрак. По временам во мраке этом
То здесь, то там вдруг вспыхивал костер,
Чтоб осветить на миг кровавым светом
Фигуры мрачных иноков. Их взор,

Воспламененный верою, их лица,
Изнеможденные молитвой и постом
Светилась радостью зловещей, и десница
Грозила вдаль распятьем, как мечом.

Дым ел глаза и, проникая в груди,
Захватывал дыханье палачам,
И, задыхаясь в нем, вопили люди:
«Смерть чародеям и еретикам».

И твердой поступью, с улыбкою прощенья
Всходили на костер «еретики»;
И гибли в пламени за дело просвещенья
От закоснелой в варварстве руки.

Истлел костер - смирялася тревога,
Ночь грозная спускала свой покров.
Казалось - солнце умерло у Бога
И никогда уже не встанет вновь!..

И шли года, и шли столетья мимо,
Толпами жглись в огне еретики,
И из-под пепла их взошли незримо,
Как будто чудом взросшие листки

Младенческого дерева свободы.
Их не растила бережно любовь -
Огонь дал жизнь, питали их невзгоды
И поливала праведная кровь.

Так медленно взошло, росло и крепло
И покрывалось пышною листвой
То деревце, восставшее из пепла,
Героев света, побежденных тьмой.

И тщетно в бешенстве пытались изуверы
Свершить над ним свой грозный приговор -
Кровавые бессильны были меры:
Не брал огонь его, не брал топор!

И не нашлось того титана в мире,
Кто б истребить его мог до корней:
Раз пав, оно вставало вновь и шире
Раскидывало сеть своих ветвей…

И, глядя с ужасом на знамение века,
Вещали жалкие слепцы: «Содом! Содом!»
Хоть небеса, по зову человека,
Не разражались огненным дождем.

Все было тщетно: грозные перуны,
Что некогда смерть за собой несли,
Шипели, как ослабленные струны,
И страх вселить к себе уж не могли.

И развернувши стяг свой над землею,
Стал разум человеческий с тех пор
В ее делах верховным судиею.
И страшен стал его лишь приговор.

Расти ж, цвети, о дерево свободы,
Крепчай в борьбе противу всех невзгод,
И, осенив собою все народы,
Даруй им твой благословенный плод -
Даруй им мир!..

ОЗ, 1869, № 1.

 


***
Сердце, сердце! забудь эти сказки,
Что пленяли когда-то тебя,
Про любовь да про тихие ласки.
И про то, как живется любя!
Веря сказкам, ты долго искало
Заколдованный замок любви,
Долго мучилось, долго страдало,
Тщетны поиски был твои.
Ах, вовек не найти нам с тобою
К тому замку волшебному путь;
Ах, вовек будут сказки мечтою -
И забудь ты их сердце, забудь!

Март 1866


 

ПРОЩАНИЕ

Ой, недаром чует сердце долгую разлуку -
Знать, нам больше не сойтись на жизненном пути…
Так прощай же, дорогая! дай на счастье руку
И за все, в чем виноват я пред тобой, прости!

А за то, чего не скажут никакие речи -
За минуты, что в мрак жизни яркий свет внесли
И на век запечатлели память нашей встречи -
Бью челом тебе я низко, низко, до земли.

Пусть пошлет судьба удачу все твоим желаньям,
Пусть хранит, как мать родная, молодость твою
И предательски не выдаст в жертву тем страданьям,
От которых не сумел я уберечь свою…

1867

 

 
ЧТО  НОВОГО?

Все тот же мир, все те же интересы,
Все та ж вражда, надежда и любовь,
Все те ж свиданья, ноты и конгрессы,
Пока тремя ручьями льется кровь…
Все те в ходу иудины лобзанья,
Все та ж борьба насмерть с луной креста,
Все тот же Рим и те же злодеянья
С благословением наместника Христа!
Все то же, все: опекуны и дети,
Герои, изверги, жрецы и божество -
И только нового, увы, и есть на свете,
Что чудеса системы де Шасспо! *

15 ноября 1867   

___________________
* Слова генерала Фальи в отчете, представленному имп. Наполеону, о битве с гарибальдийцами при Монте-Ротондо. (Примечание Гольц-Миллера). Под крепостью Монте-Ротондо Гарибальди дал первый бой на пути к Риму в конце октября 1867 года. Несмотря на сильный обстрел, который вел вооруженный винтовками нового образца (системы Шасспо) осажденный гарнизон - французский легион, состоявший на папской службе, крепость была взята штурмом.

 

               

В  ПУСТЫНЕ

Мужество, путник! Пусть вязнут в горячем песке твои ноги
Пусть по щекам твоим крупными каплями катится пот -
Не унывай: там далёко, в конце твоей трудной дороги
Пристань желанная ждет!

Мужество, мужество, путник! Не век же продлятся мытарства!
Слава и честь претерпевшему, вспять обратившимся - стыд!
Не беспредельна пустыня и даже среди ее царства
Там-сям оазис лежит!

Труден и длинен твой путь, но успех есть награда терпенью.
Помни всегда твою цель - и короче покажется путь.
Помни одно лишь - как там, у ручья, под роскошною тенью
Сладко вздохнет твоя грудь!

Пусть же терзают усталого жажда и зной нестерпимый,
Пусть накаленная почва стопы твои ранит и жжет -
Мучимый жаждой и огненным солнцем пустыни палимый,
Шествуй отважно вперед!

Видишь ли, видишь ли: вон уж темнеют горные ели -
Кончено время сомнений, - отныне в тебе твой успех…
Путник! В такую минуту, когда ты в виду твоей цели -
Всякая слабость есть грех.


 

К РОДИНЕ

Хоть и не сладок мне, о родина, твой дым,
И более упреков, чем благословений
Я посылал тебе, хоть пред лицом твоим
Я никогда не гнул и не согну коленей.

Но если бы мне стать на суд пришлося твой
За то, что отнестись к тебе я смел с укором,
Предстал бы я на суд с покойною душой,
А не с полученным по-фарисейски взором.

Да, чист я пред тобой и я люблю тебя -
Не той сценически красивою любовью,
Что смотрит в зеркало сторонкой на себя
В тот самый миг, как истекает кровью…

Любовь моя к тебе спокойна и проста,
Хоть одинаково твоя бесповоротно;
Не знают вовсе льстивых слов ее уста
И в излияния вступают неохотно.

Но если жизнь моя нужна - она твоя,
Мой труд - и он тебе принадлежит всецело.
И только мысль моя - одна вполне моя,
Одна дороже мне, чем кровь моя и тело!

ОЗ, 1869, № 2


 

***

Дай руку мне, любовь моя,
Дай руку мне смелей!
Милей все благ мне речь твоя
И блеск твоих очей.

Не слаб мой дух, и тверд мой шаг,
И верь, ребенок мой,
Ни грозный рок, ни сильный враг
Не сломят нас с тобой.

Смелей же в путь! Судьбе назло
Мы весело вдвоем
Рука с рукой, подняв чело,
В широкий свет пойдем.

В широкий свет, в громадный свет,
В мир вечной суеты,
И всяких благ, и всяких бед,
И лжи, и красоты!

Не страшен мне безвестный путь,
Не верю я в злой час,
Сильна моя рука, и грудь
Крепка, и зорок глаз.

Что нам, что свет и зол, и груб?
Во мне не дрогнет бровь -
За око око, зуб за зуб,
И кровь воздать за кровь.

Смелей же в даль, и в шум, и в гам,
Навстречу суете,
Навстречу счастью и бедам,
И лжи, и красоте!

ОЗ, 1870, № 3.

 


СНЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Есть где-то край волшебный и счастливый,
Где круглый год ясна лазурь небес,
Где круглый год цветами блещут нивы
И круглый год поет зеленый лес;

Где никогда не прячет солнца лика,
Где взор ничей не светится слезой
И никогда никто не слышал крика,
Исторгнутого мукой иль враждой;

Где все полно любви и ликованья,
В помине нет ни тюрем, ни цепей,
Где даже смерть приходит без страданья,
Лаская жертв, как мать своих детей…

И как сквозь сон мне чудится порою,
Что сам я жил когда-то в том краю,
И Божий дух парил там надо мною,
Как в сказочном потерянном раю.

Но как тот рай, погибший без возврата,
Так промелькнул, исчез мой краткий сон,
И хоть душа тоской по нем объята,
Но вновь, увы, не повторится он!

И будет жизнь напоминать мне вечно
Всей вопиющей правдою своей,
Что в мире сем страданье бесконечно
И вдоволь есть и тюрем, и цепей…

1871

    
   

9 МАЯ 1871 ГОДА

Я ухожу… Прости… И ежели сумеешь,
Будь счастлива, покойна, весела!
Когда же изредка о прошлом пожалеешь,
Да будет грусть твоя тиха, светла.
Я ухожу - и вдаль несу навек с собою
Мою любовь, безумства и печаль,
И веру крепкую, что был любим тобою,
И образ той, кого так сердцу жаль.
Да будут век с тобой мои благословенья,
Да будет век покой в твоей груди!
Забудь меня - я дал тебе одни мученья!
Я ухожу… Будь счастлива! Прости!

1871

 


СКИТАЛЕЦ

Век по разным краям, нынче - здесь, завтра - там,
А зачем - сам ответишь навряд.
Ветер воет, гудит… Чей там голос звучит?
Удивленный, ты смотришь назад.

То она, ах, она там тоскует одна
И зовет меня нежно к себе:
«Воротись, мой милой, воротись, дорогой -
Счастье всей моей жизни в тебе!»

Дальше в путь, дальше в путь! И не смеешь вздохнуть,
И где рад бы - не смеешь пристать.
И того, что любил, чем был счастлив и жил,
Должен век не видать, не видать!

 

 

МОЙ ДОМ

И не велик, и не богат,
И не пригож мой дом,
И только наш брат, демократ
Жить ухитрится в нем.

Два стула, стол, комод, диван
Надломанный чуть-чуть,
И заслуженный чемодан,
Всегда готовый в путь -

Вот все, что дом вмещает мой,
И больше - для того,
Кто носит все свое с собой,
Не надо ничего.

Но хоть в желаньях скромен я
И к малому привык,
Все ж роскошь есть и у меня -
Есть две-три полки книг.

Два тома древних мудрецов -
Платон, Аристотель,
И страх вселяющий в глупцов
Великий Макьявель.

Есть Конт и Бокль, есть Риттер, Риль,
Сыны иных времен -
Старик Бентам, Джон Стюарт Миль
И Пьер Жозеф Прудон.

И Адам Смит, а рядом с ним
Воинственный Лассаль.
Немного их, но как с родным
Расстаться с каждым жаль!

Как жадный скряга - свой металл,
Свой герб - аристократ,
Свою доктрину - либерал,
Так я храню свой клад.

Тот чудный клад, что мне дает
Нередко столько сил,
Что против всех лихих невзгод
Мне сердце закалил.

Привет же вам сердечный мой,
Наставники-друзья!
Вы все мои, куда б судьбой
Заброшен ни был я;

Вы все мои, везде, всегда,
Вы - тот великий клад,
С которым рок мой, ни нужда
Меня не разлучат.

Вы дали мне, чего другой
Никто не в силах дать:
Дар насмехаться над бедой
И мужество - страдать!

1871

 

***

«Блажен, кто смолоду был молод»
И в весь свой век настолько не созрел,
Чтобы, изведав жизни холод,
Попрать все то, пред чем благоговел.

Блажен, кто, возлюбя идею,
В служенье ей всю душу положил,
Не лебезил шутом пред нею,
Зато и в трудный час не отступил.

Блажен и тот, кто чуть не с детства
Был уж вполне законченный мудрец,
Любил испытанные средства
И рано слыл как практик и делец.

Легко вам жить, сыны рутины,
Оракулы и гении толпы,
Творцы блаженной середины,
Дешевой мудрости дешевые столпы.

На жалок - кто не мог всецело
Уйти душой в борьбу за медный грош,
Кто рад бы жизнь отдать за дело,
Но видит только призраки и ложь -

И бродит праздно в край из края,
Всему и всем вокруг себя чужой,
Скитальцем, изгнанным из  рая
И не умевшим свыкнуться с землей.

ОЗ, 1869 (1870), № 2. (3) ?