Первый бой

­                Почти полдень. Пётр сидел в траншее на ящике, прислонившись спиной к глиняной стенке, и курил. Была уже осень. Мрачные тучи закрыли всё небо, и временами оттуда срывалась морось, но большого дождя не было. Невдалеке был лес, и ветер доносил из него редкие жёлтые листья. Один мокрый лист упал Петру за шиворот. Пётр поёжился, достал лист и выматерился. Вся шинель была грязная, на промокшие сапоги налипла глина и они были теперь вдвое тяжелее. Он посмотрел на них и снова выматерился. Накануне ранило его напарника, а нового пока не дали и это раздражало Петра и даже бесило. Всё-таки таскать одному противотанковую винтовку и боекомплект было тяжело. Снова посыпала морось и Пётр, посмотрев на небо, плюнул с досады и приподнял ещё выше воротник шинели. Послышались чавкающие по грязи шаги. Пётр посмотрел вправо. К нему шёл командир взвода и ещё какой-то незнакомый солдат. Пришлось встать.
- Вот тебе, Степанов, помощник. Как тебя звать, а то забыл?
- Елисей Митрофанович Морозов.
- Надо отвечать «Красноармеец Морозов». Понял?
- Ежели так нужно, то так и скажу.
- «Так точно», рядовой Морозов, «Так точно»!
- Ежели так нужно, то так и скажу.
- Тьфу, ты! Ладно, ещё научишься.
- Товарищ старшина, так он же старый, он и винтовку не унесёт.
- Ты, Степанов, не дури. Бери, что дают. Я тоже его не выбирал, прислали пополнение и будь любезен, прими. Мы не на базаре, а на войне. Ясно?
- Так точно.
- Скоро наступление немцев будет, прежде танки попрут, так что только на вас надежда, не оплошайте.
- Не знаю, как я с …этим не оплошаю.
- Ну, патроны подавать, ума не надо. Обучи его, пока наступление не началось.
- Есть.
По недовольному виду Петра было понятно, что он еле сдерживает раздражение. Ещё бы! Его напарник Юрка был моложе его и как бугай здоровый. А этот… старый ведь. Но всё же нехотя, сквозь зубы, объяснил задачу второго номера. Потом сел на ящик и снова закурил. Второго ящика не было, но Пётр не хотел подвинуться и ехидно ухмылялся, поглядывая на переминающегося с ноги на ногу мужика. Он сразу предположил, что тот из деревенских.
- Ну, что, дед, не замёрз?
- Покамесь нет. Я привычный. Бывалочи и зимой в мороз на улице ночевал.
- Что, баба в дом не пускала? – съязвил Пётр.
- Кого, меня!? Чудной ты человек, в доме небось я хозяин. Это я могу ково-нибудь не пущать.
- И откуда ты такой?
- С Вологодчины мы.
- А что на войну попёрся в таком возрасте?
- Как же? Должон кто-то отчизну защищать? Наши вологодские и при Бородино были и в Первую империалистическую, и в…
- Ну, ты, дед, загнул. Ещё Куликовскую битву вспомни.
- Чево не знаю, тово не знаю, но, думаю, и тама были. Мы завсегда за родину.
- Ты хоть винтовку поднять сумеешь, вояка?
- Ты, Петруха, не сумлевайся. Я и тебя вместе с ружом снесу.
- Какой я тебе Пет…
- «Идут», «Идут», - пронеслось вдоль траншеи. - «Приготовиться!»
Пётр вскочил и выглянул из траншеи. Там, вдали, натужно рыча, шли цепью прямо на них десяток танков. Пехота отстала на перепаханном, вязком поле.
- Твою… качель! Всё, хана, не удержать нам столько.
- Ничо-ничо, мы на своей земле, нам полегчей.
- Помолчи, дед! Патрон давай и ещё приготовь.
- Ты тока, Петруша, поближе их подпусти.
- Поучи ещё меня! Сам-то сколько раз в бою был?
- Дык первый.
- «Первый», - передразнил деда Пётр, - а учишь меня.
- Дык я и на медведя с рогатиной ходил, а с ружом-то… О! с ружом верное дело. Ты тока не мельтеши, поспокойней, никуда они от нас не денутся.
- Молчи, дед! Нам бы, куда от них деться.
Пётр выстрелил.
- Эх, поспешил, милый! Далековато они ещё.
- Ты мне под руку не говори! Сам знаю, что делать! Патрон давай, чего на танки пялишься?
Пётр снова выстрелил.
- Промазал, зараза! Патрон! Чего спишь? Сразу подавай!
- Ты поспокойней, а то, вишь, у тебя руки дрожат от злости.
- Ты что, гад, меня учишь!? Тебя зачем сюда поставили, учить меня!? Патроны подавай!


                А вот и танки открыли огонь. Повсюду были слышны разрывы. Куски земли и осколки разлетались во все стороны. Ветер гнал тучи и морось усилилась и уже шинели были насквозь мокрые, а лица, руки грязные. И казалось, небо опрокинулось, смешалось с землёй, взрывами, сизым дымом от танков, солдатами и это страшное месиво было похоже на ад.
Недалеко от них взорвался снаряд, и осколок попал в голову Петра, но не пробил её, а только срикошетил о каску. Пётр упал на дно траншеи и схватился за голову.
- Петруха, ты убитый?
Но Пётр ничего не ответил, а только сел прямо в грязь и, всё ещё держась за голову, стонал и всхлипывал.
Дед подскочил к винтовке, засунул патрон и стал целиться.
- А куды ж стрелять, он же весь железный? Петруха, очнись!
- Ниже башни, слева, там смотровая щель водителя или топливные баки сзади башни. Только ты не попадёшь.
- Я попаду, милок, я охотник.
Раздался выстрел.
- Один готов! Патрон давай. Патрон давай, твою мать! Потом болеть будешь!
Пётр испугано вскочил, подал патрон трясущимися руками. Дед снова выстрелил.
- Ишо один! Патрон!
Дед снова стал целиться.
- Энти, што напролом шли, я водителей уложил, а што по бокам, рожи их не вижу, а где баки не пойму.
Снова прицелился, выстрелил.
- Не, не тудой. Дай-ка ишо патрон.
Прицелился, выстрелил.
- Ага! Понял! Готов гад! Патрон!
Снова прицелился, снова выстрелил.
- И энтот го…
Сзади траншеи раздался взрыв. В них полетели куски мокрой земли и часть траншеи обрушилась, наполовину завалив Петра. У деда упала голова на грудь, он вцепился в винтовку и начал медленно оседать.


                Через два часа бой закончился. Батальон отстоял свою часть обороны и всё стихло. Только морось перешла в дождь, обмывая лица убитых, смывая грязь с поверженных танков и наполняя водой воронки и траншеи. К противотанковому «гнезду» Петра пришли командир роты и взвода. Пётр сидел на обвалившейся земле, ноги его были засыпаны по колени, дождь лил на его неприкрытую голову, стекая по лицу.
- Благодарю за службу, Степанов. Если бы не ты, нам было бы не устоять. Буду ходатайствовать о присвоении тебе Звезды Героя.
- Это не я.
- Что «Не я»?
- Это он.
Пётр показал пальцем на лежащего деда. Дед лежал по колени в земле, откинувшись назад, держа в руках противотанковую винтовку. Дождь обмыл его бледное, щетинистое лицо, голубые глаза были широко раскрыты, словно он не мог насмотреться на небо.
- А это кто такой? Что-то я его раньше не видел.
- Товарищ капитан, это из утреннего пополнения.
- Как его фамилия?
- Фамилия? Не помню. Степанов, ты помнишь его фамилию?
- Нет, товарищ старшина. Вроде с Вологодчины. У него это был первый бой.
- Первый бой!? Смотри-ка, а каков герой. И что, он все четыре танка подбил?
- Все четыре.
- Ну, если первый бой, то и хлопотать нечего. Был бы жив, а так… А ты где был, Степанов?
- Меня в голову… осколком…каска спасла… я… я… сознание потерял.
- Тогда, старшина, запишешь в рапорте танки за Степановым и представление на орден «Красная Звезда». Всё-таки вдвоём же были.
Капитан со старшиной ушли. Пётр вылез из земли, подошёл к деду.
- Спасибо тебе, дед, спас ты и меня, и отчизну, как хотел. Научил ты меня, как надо родину защищать, вовек не забуду.
Пётр прикрыл глаза боевому товарищу. А дождь лил и лил по лицу Петра, и было непонятно, то ли он плачет, то ли это струйки дождя, только плечи тряслись в безмолвной тишине.
А война продолжалась.

Алексей Балуев (27.10.2021)