Перед спиритическим сеансом. Таблица Пифагора. Нем

Перед спиритическим сеансом

Все свободное после бала время мысли Софьи Артемьевны занимал предстоящий спиритический сеанс, который пообещал ей во время танцев младший генеральский сын. Её всегда сильно влекло все таинственное и неизведанное; даже если было страшно, это не останавливало Софью.  Скатиться с крутейшей горки на масленице в Сокольниках, проскакать карьером на  лошади в английском дамском седле, уехать верхом одной в незнакомое место, зайти    в  чаще, где они собирали грибы, в заброшенную лесникову сторожку с покосившейся дверью и забитыми окнами… Чем сильнее билось в груди сердце от волнения и ужаса, тем больше влекло мадемуазель на  подвиги. Теперь же она отыскала в тайничке, в котором прятала от домашних свои заветные секретные вещички, маленький дамский пистолет – подарок брата – и , почистив его, определила на ближайшее время обязательно выехать в монастырскую рощу потренироваться в стрельбе. Хотя Софья и понимала, что в общении с потусторонним миром пистолет, равно как и пушка, и сабля, плохой помощник, но все-таки… Было бы хорошо склонить поехать к Д********чам брата Сергея… С ним она чувствовала бы себя гораздо уверенней. Но Сергей реалист до мозга костей, и единственное, во что он верит – это в Бога. Все же остальное, потустороннее,  даже если оно лежит на поверхности и не оставляет сомнений в факте своего существования, брат отвергает как досужий вымысел и суеверие. Этого не может быть, потому что не может быть никогда ,-вот его кредо, и оно неизменно.
   Попробовала было Софья узнать мнение брата о спиритическом общении с духами, но сразу натолкнулась на непонимание с его стороны:
-Какая глупость! Ни за что не поеду, даже  не зови! Делать мне нечего, кроме как детскими глупостями заниматься. Это мальчишкам простительно, которые только что училище окончили  и ничего более умного, чем рассказы По, не читали, а я туда  не сунусь, даже   слушать про это не хочу. И  тебе не советую. Видел я в Москве барышень-медиумов. Глаза безумные, волосы растрепанные,  голоса прокуренные, бормочут что-то несусветное, бесовщина одна, прости Господи, - прочел нотацию и убежал. Сергей Артемьевич торопился к гранддаме с бумагами на покупку пустоши, так и не объяснив  Софье, где  и при каких обстоятельствах он успел повидать женщин-медиумов.  А ей это тоже было любопытно.
-Зина со мною не поедет, это ясно, как день. А если бы и поехала, она все испортит, испугается, раскричится. Устроит истерику и убежит…Александра Алексеевича звать –нечего и думать. Он, во-первых, завтрашним поездом уезжает в Москву, а если бы и остался,   компания  корнета Д*******ча – явно не его общество. Хотя он и любознателен во всем, что касается человеческой природы и человеческого разума, но… бывший семинарист на спиритическом сеансе – это просто немыслимо!!!  Остается только  сосед Всеволод Васильевич. Но он, кажется, на неё немного дуется за то, что на балу она не отдала ему явного предпочтения перед другими кавалерами…Хотя,  он всегда весьма любезен и  вряд ли откажется составить компанию.  И, на худой конец, остается его брат Михаил. Он, конечно, совсем еще мальчик, но , кажется, на него вполне можно положиться. А вот интересно, князя Агарина можно ли встретить в подобном обществе?  И как он относится к оккультизму? 



                ТАБЛИЦА   ПИФАГОРА
С приездом в имение Плюшки жизнь Аркадия Алексеевича кардинально изменилась. Теперь он почти ежедневно, если была хорошая погода, занимался верховой ездой под наблюдением деда, отца или дядюшек. В редких исключениях, когда все вышеперечисленные были заняты, эту почетную миссию доверяли одному из генеральских денщиков, Ивану, донскому казаку, служившему в доме П*****ских с незапамятных времен .
Аркадий питал к пони самые нежные чувства. И трудно было понять, что для него важнее – езда верхом как процесс, или общение с лошадкой, которую он полюбил с первого взгляда и не без взаимности.
Аркадий всенепременно приходил к Плюшке с набитыми лакомствами карманами, закармливал её свежей морковкой, которую теперь ведрами начищали на кухне для этой цели. Приносил ей маковые сухари, сушки и колотый сахар, головы которого, хранящиеся в кухонном буфете, стали подозрительно быстро таять буквально на глазах. Если бы было можно, он привел бы Плюшку в столовую и усадил за семейный стол… Но это, конечно, был бы явный перебор…
А вот просидеть полдня в каретном сарае , где был устроен для пони просторный светлый денник, Аркадий мог с легкостью, и домашние, не обнаружив его в очередной раз дома, уже знали, где в первую очередь искать.
Надо сказать, что теперь управляться с младшим отпрыском генеральского семейства стало гораздо проще. Аркадий стал предусмотрительнее относиться к собственному поведению, имея ввиду, что за тот или иной  очередной его изыск старшие старшие запросто могут не соизволить  пойти с ним на круг, и жизнь в усадьбе стала гораздо размереннее и тише. К тому же благодарный сын пожелал за такой роскошный подарок сделать отцу приятное и выучить-таки к сентябрю , как и обещал, таблицу умножения.
При одном взгляде на Пифагорову таблицу у него начинала кружиться голова.
-Это невозможно запомнить , это ведь не стихи, тут нет рифмы и смысла,- обращая к отцу свой ангельский взгляд, уповал он к помилованию.
-Тем не менее, все образованные люди в свое время, примерно в твоем возрасте, успешно с этим справились,- невозмутимо провозглашал отец.-Не ты первый, не ты последний. Давай еще раз повторим столбик на три.
Одолев несколько первых примеров , Аркадий каждодневно упирался в глухую стену после примера трижды пять…
Тогда за дело взялась Варвара. Поняв, что на слух разучивание у племянника не идет, она нарезала листков из бумаги и написала на одних табличные примеры, а на других – ответы к ним. Тасуя их, как карты, выкладывала перед Аркадием, а он доложен был совмещать пример с ответом. Дело пошло значительно лучше.
Для закрепления результата по разучиванию таблицы умножения в процесс включилось все семейство. Теперь Аркадия экзаменовали не только гувернантка, отец и тетушка, но и мать, и дядья, и сам генерал. Вопрос типа: сколько будет семью семь мог настичь Аркадия
Алексеевича в любой непредвиденный момент – на прогулке, за семейным столом, в конюшне… И он вполне смирился с этим и даже смог извлечь выгоду.
Одним из запретных развлечений Аркадия Алексеевича было съезжать верхом по лестничным перилам со второго этажа. За это ему всегда попадало от матери и бабушки, да и дед отнюдь не приветствовал такой моветон. Поэтому развлекаться на лестнице приходилось с известной оглядкой. Теперь же, застигнутый врасплох на перилах, он начинал вслух манифестировать: семью восемь – пятьдесят шесть, восемью восемь – шестьдесят четыре, специально выбирая самые сложные случаи из таблицы. И ни у кого не поднимался язык его при этом отругать.
Вот и сейчас, в очередной раз съехав по перилам и попав прямо в руки деда, он начал было декламировать таблицу Пифагора, ожидая похвалы, но генералу было не до внука. Ссадив  его с перил , он  молча продолжил свой путь.  Генерал  поднимался в комнату Всеволода. Был у него к сыну серьезный разговор.
                ГЕНЕРАЛ И ВСЕВОЛОД ОБ АКАДЕМИИ
Когда Василий Сергеевич заявился к Всеволоду, тот был этим визитом несколько удивлен. Не в привычках отца было посещать сыновей в их апартаментах. Даже для мало-мальски важных разговоров он обычно приглашал их к себе в кабинет.
    Генерал застал сына врасплох: Всеволод в довольно расслабленном виде, развалясь на тахте, обложившись со всех сторон диванными подушками,  почитывал какую-то несерьезную, на взгляд отца, книжку. Рядом – на полу, на прикроватном столике, стульях и письменном столе громоздились книжные завалы: его благородие  собирался  привести в порядок  привезенную в имение  библиотеку, но, по своему обыкновению, открыв одну из книг, прочно в ней застрял…   Василий Сергеевич, не одобрявший такого чтива, поморщился, но от высказывания по этому поводу воздержался.
-Что поделываешь? – задал он риторический вопрос, усаживаясь на стул и предупреждая тем самым порыв сына встать с тахты. Это внушило Всеволоду некоторый оптимизм. Настрой отца был явно миролюбив. – Тоже устал вчера?- продолжал между тем отец.
-Хотел вот  книги разобрать, да зачитался…
-Ну, это вполне в твоем обычае. Что же тебя так увлекло?
Не дожидаясь, пока папаша  изучит довольно сомнительный в плане благопристойности  книжный склад  на столике, Всеволод подал ему самый, на его взгляд, невинный из лежащих там томиков: это была «Теория бильярдной игры». Отец, освобождая руки, передал ему принесенные книги. То были  тяжелые кирпичи «Завоевание Туркестана» -  Абазы и Куропаткина, которые только что вышли в прошлом году.  Ими Всеволод сразу же предусмотрительно прикрыл самые спорные с точки зрения морали экземпляры своей библиотеки, надеясь таким образом отвлечь от них отцово внимание. Василий Сергеевич между тем погрузился в бильярдную теорию…
-А что? Весьма интересно, кстати,- высказал он свое мнение после беглого просмотра книги. Собираешься играть?
-Да, хотелось бы  успеть до окончания отпуска. Вчера младший Д*********ч  настойчиво приглашал  в собрание на пирамиду.  Я и подумал, что надо повысить теоретический уровень.
-Правильно.  Похвально.  Непременно надо  выиграть у Д********* чей.  А что еще ты тут почитываешь? –отец встал и направился к полкам, Всеволод последовал за ним, готовый к комментариям.
«Современный философский словарь», на письменном столе сына  вполне удовлетворил любопытство Василия Сергеевича, а только что появившийся и входивший в моду Зигмунд Фрейд был воспринят в том же контексте и не вызвал повышенного интереса. На сем  краткий обзор личной библиотеки сына был завершен, и генерал вновь уселся на стул.
- Скоро служба. Лето кончилось. –констатировал отец печальные факты. – Пора приниматься за дела. В этом году будешь готовиться к поступлению, чтобы на будущий все прошло хорошо,- безапелляционно сказал генерал. В декабре предварительные экзамены в округе. Времени мало. – Василий Сергеевич рубил резко , веско и не оставлял ни малейшей надежды. И  Всеволод понял, что его свободной жизни пришел печальный конец…
- Пока ты прохлаждался и бездельничал, отец для тебя постарался, списался со старым армейским другом, узнал много тонкостей. Вот и книг  тебе приготовил,- кивнул Василий Сергеевич на принесенные томики.- Будешь потихоньку готовить тему для первого года академии.
-А почему сейчас, а не на первом году?- попробовал  было возразить сын.
-Потому что на первом году ты будешь готовить тему второго года. Вот так.   И только так я буду хотя бы  за эту часть твоего учения  спокоен. В академии  тебе и без тем работы найдется. Уж поверь мне, хоть и давно было, но кое-что я помню. Голова кругом пойдет от наук…. Лучше подстраховаться и все, что можно, приготовить заранее.  И чтобы на высший балл! Не посрами отцовских седин!  Мое имя, как никак, в Академии небезызвестно. И сын генерала П********кого должен Академию закончить среди лучших. Понял?
Это «понял?»  и пресловутые «отцовские седины» были просто невыносимы!
Всеволод с отрочества  не переносил трех вещей: манной каши, зубной боли и отцовских нотаций. От первого его мутило, от второго хотелось застрелиться, а от третьего обе эти эмоциональные реакции суммировались и возводились в кубическую степень. И сейчас он вполне переживал почти забытые детские эмоции, а отец невозмутимо продолжал:
-Завтра с Минькой  в писчебумажном магазине купите слоновой бумаги, лучших цветных фаберовских карандашей побольше  и будете вместе карту поднимать – Туркестанские завоевания империи. Это твоя первая тема в Академии. А пока  отложи своего Дюма и почитай Абазу. Толково написано . Им и будешь руководствоваться.
Никакой надежды сыну  не оставил…. Единственное, что  порадовало Всеволода - Михаил тоже разделит с ним прелесть вычерчивания Туркестанских гор.