Живой Толстой! Гильотина как средство от мигрени

Толстой! Живой Толстой!
 ( история поездки Толстого  в буран к портнихе  с гувернанткой знакомого  семейства - исторический факт, описан в краеведческой литературе. Поездка позднее  описана Толстым в рассказе "Хозяин и работник". Многие фразы ТОлстого истинные, взяты из мемуарной литературы.( Гр Олсуфьев "Ковер воспоминаний")

Благополучно проводив господина Погожева, Софья Артемьевна, наконец-то, смогла заняться своими делами. Надо сказать, после поступления на службу учительницей приготовительного класса у неё оставалось не так много свободного времени, которое можно было бы употребить на себя. А сделать предстояло многое. И первым  в списке насущных потребностей стоял пошив платья к зимнему московскому балу. Лучше бы, кончено, это сделать в первопрестольной, где у неё с сестрами были проверенные модистки, но раз уж приходится пребывать в уездной глуши, то надо постараться и тут  натянуть нос родственникам, а в первую очередь – Зинаиде, - подумала она. У сестер  издавна было соперничество во всем, включая и наряды. «Вот в лепешку расшибусь, но платье сошью сногсшибательное!»- твердо решила Софья Артемьевна и , руководствуясь этой замечательной идеей,  самостоятельно, не прибегая к помощи родни , выбрала заковыристый фасон.    С  тканью и отделкой было не все так просто: пришлось посылать в Москву фабричного приказчика . Но все трудности были преодолены, и даже отыскалась в уезде отличная портниха, так удачно сшившая в летнем сезоне бальный наряд младшенькой П******кой. ( Софья Артемьевна, не принимавшая всерьез молоденькой Варвары Васильевны, все-таки выгодно  отметила её кружевное платьице в дворянском собрании…).
       Вторым делом в списке Софьи Артемьевны стояло посещение «четверга» у О*******вых.   Аристократическое семейство само по себе не очень её интересовало. Граф Адам казался ей насколько чопорным, настолько и скучным. И перспектива провести с ним и его супругой вечер была не намного интереснее , нежели скоротать его у камина в директорском доме в обществе любимого брата.  НО не могла же она упустить такую редкую  возможность  -  познакомиться с самим ЛНТ!   Вот Зинаида обзавидуется!! Да и папенька и маменькой будут удивлены, если не сказать больше.  И вот, наконец, обстоятельства сложились так, что на четверг, в который они с Ольгой Дмитриевной собрались посетить соседнее имение,  была назначена и генеральная примерка бального наряда.  Решительная  мадемуазель Софи предполагала совместить два этих занимательных мероприятия. Первым по плану стоял визит в Горушки.


В декабре темнеет рано. В три часа пополудни уже начинают сгущаться сумерки, особенно в пасмурный день – таковой, каким оказался этот четверг. Ольга Дмитриевна, как и обещала, пораньше, сразу после обеда, заехала на фабрику на своей санной паре за Софьей. ( Ей  было как раз по пути, и дамы решили ехать вместе, что Софье Артемьевне было очень удобно для первого визита в малознакомое семейство).
Снега стояли глубокие,  и белый хвойный лес с его высоченными корабельными елями по обе стороны дороги казался театральной декорацией из сказки про страну великанов.
«Чудны дела Твои, Господи!» - первый раз в жизни  восхитилась Софья Артемьевна совершенством мироздания. До сих пор она никак не могла понять, почему ахают-охают родители, разглядывая местные красоты:  ну лес – и лес… Леса в  Российской Империи много… А теперь поняла, что есть в нем что-то такое, что и словами не описать. И для этого  эстетического переворота в её сознании  необходимо было остаться зимовать в уезде! Все ей  вокруг  нравилось – и тишина, и  влажность  ненастного дня, и серое небо, и  пушистые снега, не потревоженные ни человеком, ни зверем, ни птицей… Впрочем,нет - птиц , несмотря на непогоду, было много. Местный егерь, служивший в усадьбе Горушки,  усердно подкармливал их на расставленных по обочине дороги искусных кормушках.
Кучер Илютиной исправно делал свою работу: доехали быстро и без приключений. Даже замерзнуть как следует не успели, хотя и было ветрено и сыровато. Тем не менее, попав в светлый  холл богатого барского имения обе путешественницы рады были теплу – как домашнего очага, так и гостеприимной встрече, оказанной им хозяевами имения.
     Граф Ол********в,   миниатюрный аристократ, поспешил представить гостью  другу семьи, который  явился  перед Софьей Артемьевной  далеко не в парадном виде – в простецкой и даже весьма поношенной блузе и широких крестьянских шароварах. Впрочем, сие мадемуазель не смутило: она была осведомлена о том, что граф Толстой любит таким образом эпатировать почтенную публику. И это еще один из  наиболее невинных его эпатажей. Его облик Софья хорошо представляла по многочисленным фотографиям, сопровождавшим издания писателя, с многими из которых она была хорошо знакома, и теперь Лев Николаевич показался ей давно знакомым, почти другом семейства. Он и держал себя со всеми запросто, и разговор шел обычный, в который сразу же были вовлечены  и приехавшие дамы. Все уселись в уютной гостиной на 1 этаже, около камина.

 А разговор шел о…  семье и браке.
– Уж если нужно сравнение, то брак следует сравнивать с похоронами, а не с именинами, –  убежденно говорил Лев Толстой. – Человек шёл один – ему привязали за плечи пять пудов, а он радуется. Что тут и говорить, что если я иду один, то мне свободно, а если мою ногу свяжут с ногою бабы, то она будет тащиться за мной и мешать мне.
– Так зачем же Вы женились  – спросила графиня О*******ва заинтересованно, но было видно, что сказанное Толстым было ей неприятно.
– А не знал тогда этого, - внимательно посмотрев на неё, отозвался он.
– Вы, значит,  меняете свои убеждения. Помнится, женившись, постоянно твердили, что счастливы…
– Сходятся два чужих между собою человека, и они на всю жизнь остаются чужими. … Конечно, кто хочет жениться, пусть женится. Может быть, ему удастся устроить свою жизнь хорошо,- продолжал свою линию Лев Николаевич. -Но пусть только он смотрит на этот шаг, как на падение, и всю заботу приложит лишь к тому, чтобы сделать совместное существование возможно счастливым».



.
– Когда моя супруга, чуть что, твердит мне одно и то же –«Ты дождёшься, что тебя на верёвке поведут в тюрьму»,  я всегда отвечаю ей:
– Этого мне только и надо, – невозмутимо отвечал Толстой. -. А она мне:
 «Да, сорок  лет прожила я с тобой, , а так и не узнала, что ты за человек...» Ну разве её слова не подтверждают сказанного, только с другой стороны?
- А я очень даже понимаю Софью Андреевну! От Вас не знаешь, чего и ожидать, - улыбаясь и пытаясь перевести в шутку сказанное прежде, заговорила  Ольга Дмитриевна. На правах общей хорошей знакомой, она пыталась разрядить обстановку. Как-то Ваша жена  рассказывала мне о том, как Вы проиграли в карты Горохову  яснополянский усадебный дом. Это правда?
-Чистая правда.
-И как же он воспользовался домом?
-Напрямую воспользовался: велел разобрать на бревнышки и вывез.
- Невероятно!
- А что  ж тут невероятного? Обычная практика.35 верст вез свой карточный трофей.
Софья Артемьевна, слушая все эти разговоры, только диву давалась… как же все по-житейски просто у них… даже, пожалуй, проще, чем в  её отчем доме. Тут - что думают, то и говорят. У нас-то, пожалуй, сначала подумают, стоит ли сказать, да половины того, о  чем подумали, и не скажут. А  здесь: я вот такой, хотите –слушайте, принимайте.  Не нравится- воля ваша.  А может быть, в этом и есть истина. Быть, а не казаться. Вот он какой, Толстой, в приватной обстановке. Если расскажу дома, Зинаида, пожалуй,  и не поверит.
     Между тем,  разговор, как это всегда бывает в обществе писателей, как-то вышел на прямую и проторенную тему, то есть  - на литературу. Вот тут-то Софья Артемьевна смогла впервые открыть рот. Благо, заговорили о книге, которую она недавно прочла.
Анна Михайловна , дабы перевести  семейно-брачную тему в более мирное русло, спросила Льва Николаевича, действительно ли он описал в Карениной свою историю венчания в сцене с Левиным  перед поездкой к алтарю.
- Говорят, в день свадьбы , Лев Николаевич, вы умудрились остаться без рубашки?
- Именно так, Анна Михайловна, Впечатления непередаваемые.  Все вещи по случаю нашего с Софьей Андреевной  последующего отъезда были уже упакованы, а лавки, чтобы купить новую, в воскресенье не работали. Вот представьте такую сцену: жениха уже с нетерпением ждут в церкви,  а он мечется по дому, ищет  белую рубашку и с ужасом представляет  себе, что о нем подумает невеста.
- И потом вы решили запечатлеть сие в романе, как неизгладимое и сильное впечатление?
-Да нет, скорее, как память и напоминание брачующимся о том, что все необходимое к свадьбе следует готовить заранее и как можно тщательнее.
- И, все-таки, главная мысль романа –семейная?
-Несомненно. Чтобы произведение было хорошо, надо любить в нем главную, основную мысль. Так, в «Войне и мире» я любил мысль народную, а в « Анне Карениной» - мысль семейную.
- Вот я всегда полагала, что  героиня ваша Анна - натура тонкая и совестливая,- включилась в дискуссию  графиня Илютина. -  С графом Вронским ее связывает настоящее, сильное чувство. Муж Анны кажется бездушен и черств, хотя и способен к высоким,  добрым чувствам. Вы создали  обстоятельства, казалось бы, оправдывающие Анну. Она  честна, не скрывает своих отношений с Вронским и стремится добиться развода у мужа. И тем не менее, видимо, вы явно осуждаете её.  Расплатой за измену мужу оказывается самоубийство героини, при этом ее смерть, по замыслу автора, — проявление божественного суда. Недаром эпиграфом к роману  выбраны  слова Бога из библейской книги Второзаконие в церковнославянском переводе: "Мне отмщение, и Аз воздам"…
_ И даже более,- ответил Лев Николаевич. - Высшего суда заслуживает не только Анна, но и другие совершившие грех персонажи — прежде всего, Вронский. Вина Анны  — в уклонении от предназначения жены и матери. Связь с Вронским — не только нарушение супружеского долга. Она приводит к разрушению семьи Карениных: их сын  теперь растет без матери, а Анна и ее муж борются друг с другом за сына. Любовь Анны к Вронскому — это не высокое чувство, в котором над физическим влечением преобладает духовное начало, а слепая и губительная страсть. Ее символ — яростная метель, во время которой происходит объяснение Анны и Вронского.
 В романе соединены три сюжетные линии — истории трех семей. Они одновременно и похожи, и различны. Анна выбирает любовь, губя семью. Долли, жена ее брата Стивы Облонского, ради счастья и благополучия детей примиряется с изменившим ей мужем. Константин Левин, женясь на юной и очаровательной сестре Долли, Кити Щербацкой, стремится создать духовный и чистый брак, в котором муж и жена становятся единым, сходно чувствующим и думающим существом.
- А почему ВЫ так часто повторяете одни и те же образы?, - спросила писателя  молодая земская учительница, коей была представлена писателю Софья Артемьевна. Этот художественный прием её, по природе своей, все-таки, склонную к некоторому мистицизму, интересовал наиболее, и  не использовать возможность спросить об этом у первоисточника- самого автора, она себе позволить не могла.
-Повторы ситуаций и образов, выполняют  роль предсказаний и предвестий, - охотно пояснил Толстой, с интересом глядя на  Софью Артемьевну и продолжил:
- Анна и Вронский знакомятся на железнодорожном вокзале. В момент первой встречи, когда Анна приняла знак внимания со стороны нового знакомого, сцепщика поездов раздавило составом. На железнодорожной станции происходит и объяснение Вронского и Анны. Образ железной дороги соотносится в романе с мотивами страсти, смертельной угрозы, с холодом и бездушным металлом. Смерть Анны и вина Вронского предугаданы в сцене конских скачек, когда Вронский из-за своей неловкости ломает хребет прекрасной кобыле Фру-Фру. Гибель лошади как бы предвещает судьбу Анны. Символичны сны Анны, в которых она видит мужика, работающего с железом. Его образ перекликается с образами железнодорожных служащих и овеян угрозой и смертью.   Я рад, что вы это заметили, Софья Артемьевна. Вы, кажется, преподаете в городской школе?
- В приготовительном классе женской гимназии, если быть точной,  - заметила  Софья. Все-таки, земская школа и гимназия – не одно и то же, справедливо  считала она.
- И  работаете по моим учебным книжкам?
-Да, по «Книге для чтения».
-А возможно ли мне побывать на одном из таких уроков?

Эта просьба застала Софью Артемьевну врасплох. Она никак не ожидала, что живой  столп русской литературы заинтересуется её скромным поприщем и напросится в гости. Но умение держать удар было сильной чертой мадемуазель Софи, поэтому она, не моргнув глазом, обаятельно улыбнулась и ответила твердым голосом:
-Разумеется,  когда вам будет угодно.
-Когда ВАМ будет угодно, уточнил писатель. Время назначайте сами.  До рождества я им располагаю совершенно беспрепятственно.
Графиня Илютина, слушая сей разговор, поспешила уточнить, что мадемуазель София Артемьевна, дочь крупного фабриканта, осталась в уезде на зиму из благородного стремления потрудиться на ниве народного просвещения, и вот уже который месяц отдается этому достойному труду.На что ЛПН, в свойственной ему манере отозвался:

- Бывает труд ненужный, суетливый, нетерпеливый, раздраженный, мешающий другим и обращающий на себя внимание. Такой труд гораздо хуже праздности. Настоящий труд всегда тихий, равномерный незаметный.  И работа в приготовительном уездном классе именно такой труд и есть. Бог дал день, Бог дал силы. И день и силы посвящены труду, и в нем самом награда.

Разговоры  в гостиной графа О****Ва плавно перетекали из литературной темы в хозяйственную, из хозяйственной – в общественную, из общественной – в семейную. Время в беседе текло быстро, за окнами совсем стемнело, но было уютно и тепло, и лишь неровная каминная тяга говорила о том, что непогода к ночи усиливается: начиналась  сильная  метель.
     -Дороги здесь, особенно, идущие полем, заметает в неогоду быстро, - заметил граф озабоченно и предложил гостьям заночевать в Горушках. Для этого у него на такой вот случай всегда  были приготовлены специальные апартаменты. Привыкшая к гостеприимству О****ва, графиня Илютина согласилась, что имеет смысл принять приглашение, и была уверена, что Софья Артемьевна  его разделит с нею. А та уже   часов с шести сидела как на иголках: этим вечером  ей предстояла примерка бального платья- до Рождества оставалось мало времени, и была серьезная опасность не успеть.  И теперь она металась между желанием продолжить разговор  в интересном обществе классика и необходимостью отбыть в город к портнихе. Да и ночевать в радушном, но , тем не менее, малознакомом доме , ей вовсе не хотелось.
     Посетовав для приличия на быстротечность времени, Софья  с сожалением поведала о причине своего отбытия и попросила у Ольги Дмитриевны распорядиться, чтобы её кучер довез сначала до портнихи, а потом уже на фабрику.
Ольга Дмитриевна успокоила приятельницу, пообещав исполнить сию услугу, а пока еще немного повременить с отъездом.
   Софья Артемьевна согласилась, а разговор , с её невольной подачи, перешел на философскую тему скоротечности  жизни.
-Почему-то в детстве часы длятся долго, а особенно тянутся, когда очень ждешь чего-то, например, первой звезды в Сочельник, -заметила Анна Михайловна.- А теперь они пролетают незаметно: казалось – только собрались в гостиной –и уже седьмой час вечера…
-Это – как на санках с горки кататься: первая половина жизни – санки в гору тащишь- тяжело и долго, а вторая – вниз с горы мчишься так, что ветер в ушах свистит. – задумчиво отозвался её супруг, санки которого, по его представлению, уже стояли на вершине горы в готовности к  спуску.
-Я тоже раз подумал на  этот счет, -  с  интересом подключился ЛНТ к философским размышлениям четы О*****вых. ( Он всегда подводил под свои вкладки рациональную жизненную основу).- Дело в том, что для ребенка 7 лет один год – это одна седьмая его жизни, а для семядисятилетнего старика- одна семидесятая. В этом все дело.  На фоне многих  прожитых лет, в сравнении с ними,  время, действительно, бежит быстрее.
-Посмотрите, господа, что творится за окном! Настоящая пурга! Даже флигеля не видно!- воскликнула Ольга Дмитриевна.- Софья, Артемьевна, никак не возможно вам в такую непогоду ехать в город! Дороги, конечно, уже совершенно занесло!
  Но Софья, отличавшаяся решительностью характера, была непреклонна.
_Ольга Дмитриевна, вы ведь уверены в способности кучера найти дорогу в этом снеговом плену? – лишь удостоверилась она, на что графиня Илютина не сразу дала неуверенный положительный ответ. Этим воспользовался Лев Николаевич.
-Не стоит полагаться на кучера, я сам с удовольствием исполню его работу и отвезу  Софью Артемьевну к портнихе и на фабрику, на своих санях , а в лошадях своих я совершенно уверен, и ехать в такую погоду  мне не в первой .
  Все присутствующие стали убежденно отговаривать Толстого от этой затеи, но тем только ввели классика русской литературы в раж. Теперь он во что бы то ни стало желал совершить путешествие по ночным полям Д******* кого уезда. И уже велел запрягать вою тройку.
   На крыльцо провожать Софью Артемьевну из теплых комнат высыпало все общество: снег, действительно, лепил во дворе не на шутку. Дорожка перед домом, старательно расчищенная дворником О******вых  ко  встрече гостей, уже даже не угадывалась… Видимость была низкая – на расстоянии трех метров не удавалось рассмотреть человеческой фигуры- всюду царил сплошной рой снежных хлопьев, взметаемых порывами ветра, колко бьющих по лицу. Дамы плотнее прикрылись шалями, мужчины подняли воротники шуб. Лишь Лев Николаевич был сама уверенность. Пока Анна Михайловна и Ольга Дмитриевна на прощание расцеловывались с Софьей Артемьевной, он  уже взобрался на облучок и со знанием дела разбирал вожжи.
    В Толстовских  санях сидеть было глубоко и тесно. Софье в таких путешествовать  еще не приходилось: настоящие деревенские, степные. Но нынче – как раз то, что нужно. Эти сани способны были  легко ехать по сложной местности: высокие, глубокие, но неуютно холодные, все в щелях.
«Да, действительно, правду говорят , что великий Толстой равнодушен к комфорту»,- подумала она, глядя , как вошедший в азарт писатель погоняет лошадей.
    Тройка мчалась по усадебной аллее, которая теперь угадывалась только благодаря высоким тополям, росшим по обе стороны дороги. Никакого намека на санную колею уже не было. А когда съехали на проселочную полевую, той не было и следа: сплошное море снега, гладкое, с редкими белыми барханами раскинулось перед взором. Ночная тьма, белая пелена снега и темное снеговое небо- казалось, что таковым снежным метельным хаосом сейчас был окутан весь Божий мир.
     Ветер в поле дует с особой силой, кружит вихрем, и сидящий в санях ничего не видит, кроме спины возницы перед собою и роящегося снега. Впервые попавшая в его положение Софья, наконец, смогла на себе прочувствовать многочисленные описания бурана, прочитанные ею в романах  в гимназическом прошлом.
«Знает ли Лев Николаевич дорогу в город? Он ведь здесь гость», - одна лишь эта мысль беспокоила теперь  начавшую замерзать  Софью Артемьевну. Она уже не была уверена, что приняла верное решение, отказавшись заночевать у О********вых. «Ничего не стоит сбиться с пути ,заблудиться, потеряться в этом снежном аду»,  - с беспокойством, перерастающим в испуг, думала она, понимая, что лошади, погоняемые Толстым, несутся уже не разбирая дороги. Дороги этой видно давно  уже не было…
    Софья уже прилично замерзла в щелястых  продуваемых ветром санях . Ресницы и пряди выбившихся из-под шапки волос были залеплены снегом, щеки исхлестаны вьюгой. Мысли о платье , портнихе и прочих глупостях давно оставлены. В душе звучали шепотом слова молитвы «Отче Наш», а затем 90-го Псалма.


-Это настоящий буран! – прокричал , повернувши к ней раскрасневшееся счастливое  лицо  Лев Николаевич. И даже во мгле метели было видно, как сияют восторгом его глаза.
_Наверное, именно так и выглядит буран в настоящей степи! Такая удача!
«Видимо, для того, чтобы художественно описывать разные жизненные ситуации, нужно самому пережить подобные обстоятельства, и в том числе – непременно, драматические моменты,»- поняла Софья Артемьевна, на время забыв свои страхи и опасения .
-Смотрите, каков разгул стихии! Какая мощь! Во всем этом своя красота и сила, сравнимая с силой мятущегося духа, - продолжал Толстой.- И то.что мы с вами сейчас здесь и это видим  - большая удача! Пережить самому, почувствовать, преодолеть – это дорогого стоит и для писателя, и для любого, кто хочет понять себя. Вот что вы чувствуете теперь, кроме страха? – спросил он Софью.
Кроме страха она чувствовала удивление, даже раздражение тем, что, взявшись везти её, Лев Николаевич , вместо того, чтобы искать дорогу, дабы благополучно прибыть в город, придается разбору чувств. Но в глубине души Софья , конечно, не могла не отметить его уникальности и восхищалась.
- А с дороги мы, кажется, все-таки, сбились, - просто сказал Толстой, подтвердив самые худшие опасения Софьи Артемьевны. – Я уже давно бросил править, лошади идут сами.
     Услышав  признание графа Толстого,  Софья  вздрогнула: её совершенно не радовала грядущая в такой ситуации перспектива проблуждать остаток ночи   в метельных полях Д******кого уезда. Но  от неё , отнюдь, ничего не зависело, и она промолчала. Потому что кричать свои соображения на этот счет против ветра было совсем неразумно.
- Не беспокойтесь, я вижу, что они уже нашли путь, - кивнув на лошадей, уверенным тоном провозгласил Толстой радостную  весть,  глядя на Софьин удрученный лик. – Я всегда так делаю в подобных обстоятельствах, - продолжил он, - и лошади еще ни разу меня не подвели. В Тульской губернии бураны зимой нередки. А у лошадей, да и у всех диких животных, хорошее и природное чутье – они почти всегда спасаются. …Вы не замерзли?
Последний вопрос был риторичен, а предшествующее ему замечание вселило надежду, и Софья Артемьевна несколько приободрилась. Но ненадолго.
- Единственное, чего я опасаюсь – это волки…,- продолжил Лев Николаевич. Их здесь много, и случаи нападения на путешествующих полевыми и лесными дорогами нередки.  А ружья мы с вами не взяли…
     Софья Артемьевна ужаснулась  мысли, что в довершение ко всем неприятностям их путешествия можно встретиться лицом к лицу с самой настоящей опасностью для жизни.
Она сразу  вспомнила, как недавно Сергей рассказывал об жутком  случае. В деревне Муравьево одна баба вечером пошла с дочкой лет пяти на колодец. Пока ведро с водой вытаскивала, девочка куда-то делась. Покричала, позвала –никого, только серое пятно в сторону леса метнулось за сугробами. Волки! Побежала в деревню, мужиков собрала,  они  с факелами и вилами по сугробам по колено лазили, да бестолку.   На рассвете на окровавленном снегу  нашли только детские валеночки с отгрызенными ножками….
Софья поежилась  от ужаса .  Да, оказаться в этих местах, в  поле , близь леса,  ночью в метель было не только холодно и страшно, но и  опасно !
     Между тем тройка, преодолев  препятствие,  втащила сани на какую-то возвышенность и пошла гораздо легче и ровнее.
-На Московский тракт вынесли, - пояснил приятную перемену в езде Толстой, вновь берясь за вожжи.
Скоро они уже были в городе, огней которого почти не было видно в кромешной снеговой круговерти продолжающейся метели. И только когда на расстоянии 2-3 метров можно было различить знакомые места, дома и заборы, Софья Артемьевна, вздохнув с облегчением, присоединилась к управлению тройкой, подсказывая Толстому, куда следует править.
У крайнего домика на Московской, напротив Пятницкой церкви, где жила портниха, Толстой спрыгнул с облучка. В овчиной дохе и высокой шапке графу все было нипочем, и он походил на заправского кучера  и одновременно на высокий живой снежный холм. Софья, опираясь на его руку, вышла из крестьянских саней, отряхивая по пути забившийся во все складки шубки снег, направилась в парадное крыльцо.  Толстой от приглашения присоединиться и согреться  в доме отказался,ссылаясь на то, что не хочет пугать хозяйку своим экзотическим видом или смущать её, окажись та знатоком русской литературы. Сие было резонно. Софья Артемьевна поспешила закончить дела с портнихой  и,  спустя некоторое, очень малое, время, они вновь продолжили путешествие  на фабрику. Теперь ветер дул в спину, и говорить было легче.
-Перед отъездом в Москву хотелось бы выполнить  задуманное – побывать у вас в школе на уроке родного языка, - напомнил Лев Николаевич Софье о своих планах.
-В приготовительном классе женской гимназии, - поправила она, как и в прошлый раз.
-Пусть так. Хотя меня больше интересуют именно народные школы, я пишу учебники для крестьянских детей, под их понимание и речь…
-Да, я отметила это обстоятельство. Но и в гимназии многое читается с большим интересом и несомненной пользой. Кроме того, я считаю, что мои ученицы должны понимать  крестьянский быт и народный язык. А поучительные рассказы и статьи полезны и тем, и другим.
-Тем более, что нравственный закон один для всех людей,-подвел итог  сказанному писатель.- А каких авторов вы еще охотно читаете?
-Константина Ушинского, -откровенно призналась Софья, которой учебники этого педагога казались совершенством.-А еще- Жуковского, Мозгалевского, из народного – стихи Никитина, Сурикова…
-А проза? Рассказы?
- А проза, Лев Николаевич, в основном- ваша. Притчи, рассказы, сказки. Особенно нравится моим ученицам произведение «Кавказский пленник»…
-А вам самой что больше нравится из этой прозы? – настаивал Толстой.
_   «Какая бывает роса на траве» -  читаешь строки и будто чувствуешь, как  переносишься в летний утренний сад, лес… Росинку на бархатном листе видишь и ощущаешь – пальцами,  губами, какой у неё вкус…  Еще – «Старый дед и внучек», «Как мужик камень убрал», «Два брата»…
_О, да вы почти наизусть все содержание книги моей перечисляете, -прервал её  удивленно  Лев Николаевич, но было видно, что ему это приятно. –Так мысль кого из братьев   вам самой ближе? Синица в руках, или журавль в небе? Задумывались?
- Задумывалась. Мне ближе…
-Постойте, я сам угадаю, - остановил её Толстой. Ваш – журавль? Не правда ли?
-Да! И как вы узнали?
-Ну, это не сложно, учитывая сегодняшнюю нашу авантюру с этом путешествием: попробовать, пережить, рискнуть, - ведь это ваше, Софья  Артемьевна? А другой  брат – тот остался бы ждать хорошей  погоды у камина О******вых.
Софья Артемьевна только улыбнулась. «А он ведь и правда – душевед… С первого знакомства её разгадал так, как она и сама себя не знала. Вот что значит  - великий классик.»
Под эти мысли тройка, позванивая бубенчиками под  дугой, плавно на разъезде завернула в ворота фабричного поселка и подкатила  к директорскому дому, откуда с фонарем уже спешил сторож.
-А метель-то, смотрите, стихла!- с сожалением в голосе  проговорил Лев Николаевич.
 –Вот и хорошо,  мы успели получить массу впечатлений и теперь ясно, что  вы   благополучно, без приключений, доберетесь  до Горушек, - улыбнулась Софья, прощаясь с писателем . Через минуту она, входя в крыльцо, слышала угасающий звон бубенцов на том же крутом разъезде поворота в поселок.




СОФЬЯ  И СЕРГЕЙ или  ГИЛЬОТИНА КАК СРЕДСТВО ОТ ГОЛОВНОЙ БОЛИ

Запорошенная снегом Софья нырнула в темноватое парадное  и, поднявшись на второй этаж, где располагалась просторная директорская квартира, вошла в прихожую. Из гостиной лился яркий желтый свет электрического освещения ( Прошлым летом английская фирма Эриксон провела свет на фабрику, и городок  теперь ярким пятном выделялся  в пригородном ландшафте Д****** уезда). Она даже не успела испугаться, когда сзади кто-то тихо подошел и , обняв её, закрыл своими ладонями её  глаза.
-Сережа! Можешь не обманывать, запах твоего "Наполеона"  я узнаю из десятка других мужских парфюмов, - радостно оборачивая к нему раскрасневшееся от мороза лицо, воскликнула Софья , утонув в объятиях брата. -Как хорошо, что ты приехал!!!
     Сергей Артемьевич  предполагал пробыть в Ярославле несколько дольше, но дела устроились таким образом, что он смог сократить свою поездку на целую неделю. Чему был очень рад. Он тоже соскучился по сестре, по фабрике и по всем остальным родным, к которым собирался завтра же отправиться.
-   Ну вот  я так и знал    :   любимый брат приехал, замерзший и голодный, как серый волк, а сестра его не встречает, не поит чаем и вообще -сама где-то странствует в такую погоду.  Я уже собирался ехать тебе навстречу. Такая метель!!! Сторож наш сказал, что еще днем вы с  графиней укатили к О********вым. Не далеко, конечно, но в такую непогодь…
-Да, было очень неприятно возвращаться, но если бы ты знал, кто меня сейчас вез!!!
-? Неужели, сам граф О******в? Более значимой фигуры, соответствующей Сониному патетическом тону, Сергей в ближнем окружении подобрать не мог.
- Бери выше!!!
- Ну, в то, что в нашей глуши оказалась особа императорской крови,  я благоразумно не поверю…. А кто же тогда?
-  Тоже граф, знаменитая  личность. Ты с ним не знаком, но имя его известно каждому.  Хороший знакомый О*********ых, - продолжала интриговать сестрица. Ей приятно было поводить Сергея за нос прежде, нежели раскрыть перед ним все карты.
-Сдаюсь, сдаюсь. Ты же знаешь, что разгадывание шарад и загадок - отнюдь  не моя сильная сторона.
_ А мне хотелось тебя помучить. Ну так и быть. Это…..,_ Софья опять выждала паузу. - Это граф Толстой! Лев Николаевич, писатель,- восторженно выпалила она наконец, и уставилась на брата, ожидая его соответствующей новости реакции. 
 Сергей, довольно уравновешенный молодой человек, которого трудно было удивить и  привести в смятение, поперхнулся воздухом:
- Сам Толстой? У нас в уезде? Да еще развозит с раутов молоденьких земских учительниц по домам? Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что разыгрываешь….
- Да, Лев  Николаевич Толстой собственной персоной. Он гостит у О******ых и сам предложил меня отвести к модистке, а потом на фабрику. А Ольга Дмитриевна осталась. Мне же нужно было попасть домой?- оправдывалась Софья.-  Представь, что было бы, если бы ты приехал, а меня нет?
-Так у тебя, сестричка, приключения почище моих будут, -  усаживаясь на диван рядом с печью и  готовый слушать  Софьино повествование, заинтересованно сказал   Сергей.- Ну, начинай !
Софья с чувством, толком и расстановкой, а местами и выразительно  в лицах, поведала ему и о том, как гостила в Горушках   и как натерпелась страху  во время ночной поездки в  пургу по полям, и о разговоре с классиком русской литературы.
- Он очень желал побывать на уроке словесности в моем классе, когда будут читаться его произведения, - закончила она.- Знаешь, мне даже этого теперь хочется…  С ним очень интересно и просто …. И даже забываешь, что это великий писатель.... А еще   я принимала на фабрике инспекцию! Думала, что без тебя не справлюсь, но очень помог Саша.  Папа его прислал, чтобы хорошо   встретить и, главное, правильно проводить П*****ва. Оказался, кстати, очень милый  господин. Отчет написал, Саша говорит, такой благоприятный! Теперь его в  ежегодном  губернском сборнике напечатают. Особенно П*****ву наш  медпункт понравился. И система вентиляции.
_ А противопожарная?
- Не знаю, про это речи, кажется,  совсем не шло.
- А как наша Матрена Федоровна? Не сплоховала?- Сергей имел в виду фабричную фельдшерицу, над манерой которой говорить всегда посмеивался.
- Помнится, зашел я тут к ней, прошу показать хозяйство- что в аптечке есть. Она и давай вытаскивать порошки и склянки: "Это от лихорадки, это от простуды, это от кашля, это от ревматизма, это от головы…" "От головы?, спрашиваю" " Ага, от головы, Сергей Артемьевич, -подтверждает.  Хорошо, мол,  помогает. Аспирин называется." "От головы, любезная Матрена Федоровна, говорю ей,  лучше всего помогает гильотина. А это ДЛЯ головы". Так и не поняла….Глазами моргает, молчит, а слово, я чувствую, запоминает, шепотом повторила несколько раз…..
- Сережа, она, поди, слово гильотина впервые услышала, и что такое не знает… Да и слава Богу.
-Я и сам понял, что не стоило такие шутки с доброй женщиной шутить, да  уж поздно было. .. А ведь вот  поедет теперь в аптеку, закупать лекарства, да и скажет там аптекарю: "Продайте мне для головы гильотину….."  " А кто же вас,  сударыня, такому надоумил?"   " Да директор наш, Сергей Артемьевич……"
- И будешь, ты, Сережа, во всем виноват… А злые языки потом…..,- расхохоталась веселая Софья Артемьевна, уткнувшись в Серёжино плечо,  так и не договорив , что сделают потом эти самые "злые языки". И так было понятно.