Правдивая история короля Якова. Глава 8

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой коварный автор хочет внушить читателям, что даже положительные герои способны на гадкие поступки

Когда Северин вернулся к повозке, было уже совсем темно. Пустырь словно завесили огромным чёрным занавесом, лишь в глубине призывно мерцал большой костёр. К мирному ночному пейзажу должны были прилагаться и соответствующие звуки: стрекотание кузнечиков, шелест листвы, тихий пересвист птиц - и всё это наверняка присутствовало, но заглушалось громким голосом Пармена.
Заметно было, что он уже давно ходит вокруг костра, ругаясь на чём свет стоит - голос его слегка охрип, а дыхание прерывалось, но он ещё не выплеснул наружу всё своё негодование - Северин издалека услышал его крики (тот уже забыл, что недавно просил остальных вести себя потише) и понял причину всего.
Подойдя, он увидел, что не ошибся: в костре догорала обложка злосчастной книги, а Иларий сидел в стороне на траве, и губа у него подозрительно вспухла. Пармен был скор на расправу, поэтому Северин ничуть не удивился.
Каролина, видно, недавно сняла с костра котелок с кашей и теперь доставала из большой корзины их немудрёную посуду, и, казалось, полностью была поглощена своим занятием. Урош сидел возле Илария, пытаясь приложить к его губе смоченную холодной водой тряпку, но Иларий отворачивался, словно непослушный ребёнок.
- Да сиди ты смирно! - не выдержал наконец Урош. - С ума с вами сойдёшь! Завтра спектакль. Вот у нас герой будет! С побитой-то физиономией. Пармен, но ты бы хоть о спектакле подумал!
- О каком спектакле! - загремел вновь Пармен, который прервался на минуту, чтобы перевести дыхание. - Он завтра же уедет отсюда! Завтра же! Пока всех нас не посадили из-за него! Не нужны мне такие помощники! Взял его, думал, научится, хоть какая-то польза от него будет. А он, паршивец, чуть всех не погубил! Чудом спаслись! Чудом! Ведь говорили же тебе, ведь предупреждали умные люди! Нет! Надо по-своему всё сделать. Завтра же поедет обратно! Хватит!
Тут он заметил вышедшего из темноты Северина.
- Ну что, проводил? - резко, не успев еще остыть, крикнул Пармен.
- Нет, бросил на полдороге, - улыбнулся тот, усаживаясь к костру. - Конечно, проводил. - Он сделал паузу. - И проследил.
- Ага. Молодец! И что?
- Всё очень интересно, - таинственным тоном сообщил Северин.
- Вовремя пришёл, - сказала Каролина. - Садимся есть. И как раз всё обсудим. Пармен, сядь уже! Выпустил пар? Нет? Ну, врежь ему ещё раз. А ты не смотри на меня так! Был бы ты моим сыном, я бы тебя вообще убила.
Пармен обежал ещё кружок вокруг костра - ему никак не удавалось успокоиться - и всё же сел. Рядом с ним сел Урош.
Иларий остался с обиженным видом, где сидел. Но миску с дымящейся кашей, которую принёс ему Урош, взял.
- Ну? - уставился Пармен на Северина, едва взяв ложку.
- Вот что, - твердо сказала Каролина, - сначала еда.
Некоторое время все молча ели.
- В общем, зовут её Дарина, - начал Северин, немного насытившись. - А живёт она...
Он обвёл всех многозначительным взглядом.
- Не томи! - не выдержал Урош.
- В замке Арна.
- Что?! - все тут же забыли про ужин.
- Ты уверен? - осторожно спросила Каролина.
Северин кивнул:
- Я проводил её почти до самого замка. Тут она сказала, что, мол, спасибо, дальше я сама. Я удивился. Куда, думаю, она пойдет? Там и домов-то жилых поблизости нет. Но спрашивать, конечно, не стал. Попрощались. Она пошла, а я тихонько за ней. Подошла к замку, а дверей-то там никаких нет. Я смотрю, что дальше будет. А она просто взяла и прошла сквозь стену.
- Она его дочь! - потрясённо сказал Пармен.
- У Арна есть дочь? - спросил Урош.
- Да, но говорили, что она никогда не выходит из замка. Во всяком случае, никто не видел, чтобы она выходила.
- Но как она оказалась в театре? - придвинулась ближе Каролина.
- Ну вы даёте! - Северин грохнул свою миску на землю. - Она же была на спектакле! Неужели никто не заметил?
- Я, кажется, видел её, - неуверенно сказал Урош. - Она сидела в первом ряду, так?
- Народу было много, - словно оправдываясь, сказал Пармен. - И темно было. Я как-то особо не различаю обычно зрителей.
- А ты, герой-любовник, тоже её не заметил? - Северин повернулся к Иларию, который подполз поближе к костру и, открыв рот, слушал. - Она же подарила тебе вот такой букетище с какими-то невероятными цветами!
Иларий озадаченно пожал плечами:
- Многие дарили.
- Да вы вообще что-нибудь видите вокруг себя?! Такую девушку не заметить!
- Раз она его дочь, то понятно, почему она так легко сняла с нас Слово Арна, - задумчиво проговорил Пармен, - но зачем? Почему она нам помогла?
Северин усмехнулся:
- Я могу предположить только одну причину, - он выразительно замолчал.
- Ну?! - закричал на него Пармен.
- Да вот она, причина, сидит рядом с вами с побитым лицом!
- Я?! - Иларий застыл.
- Что? - Пармен посмотрел на сына, потом перевёл ошарашенный взгляд на Северина. - Ты думаешь, что она тоже в него влюбилась?
- А что вас удивляет? Пусть она и дочь ворожея, но всё же она девушка. На вид ей лет семнадцать. Вы видели, как она на него смотрела? Не на спектакле - там вы ничего не видите, - а когда он книжку эту проклятую у неё забирал. Неужели никто не заметил?
- Да, верно, - согласился Урош.
И Каролина подтвердила:
- И я заметила.
- Да, точно, - Пармен уже напряжённо думал. - Так мы, наверное, можем это использовать.
- Как? - спросила Каролина.
- Боги! - застонал Пармен. - Ну почему она влюбилась не в Северина, а в этого дурака? Тогда бы он мог с её помощью проникнуть в замок. Трава - у нас же осталась Трава!
- Да, ты прав, я мог бы, - подтвердил Северин.
- Я тоже могу! - решился подать голос Иларий. - Папа, я всё сделаю.
- Это мы уже поняли. Какой ты у нас молодец. Помолчи, или я опять не сдержусь!
Но Иларий не сдался. Он отодвинулся от отца подальше и продолжил:
- Это же единственный шанс! Он же теперь год не вылезет из своего логова. А через неё можно туда пробраться. Если дать ему Траву, он потеряет всю силу - и убить его будет проще простого.
- Всё у тебя просто, - буркнул Урош. Ему не нравилась эта затея.
- Ну, тогда сам иди! - окрысился на него Иларий. - Может, она согласится пойти на свидание с тобой вместо меня. Уверен, она не заметит разницы.
- Мало получил сегодня? - взъярился опять Пармен, замахиваясь.
Но его остановила Каролина:
- Иларий прав. Если и затевать это дело, то только с ним. Неужели сами не видите?
Пармен схватился за голову.
- Я всё сделаю, - тихо сказал Иларий. - У меня получится.
- Пармен, это всё очень сложно и это большой риск, - взволнованно вставил Урош.
-  Я еще ничего не решил.
- Я предлагаю вот что, - вмешался Северин. - Сейчас уже поздно, все устали. Да и день был не самый лёгкий. Не до чего толкового мы сегодня не додумаемся. Завтра она наверняка придёт на спектакль…
- Ты откуда знаешь? - перебила его Каролина. - Может, она и не выйдет больше из своего замка?
- Если не выйдет, тогда и обсуждать нечего. А если придёт, то надо продолжить с ней знакомство. Этого ведь никто не отрицает? - Он обвёл всех взглядом, все были согласны. - Иларий закрутит с ней роман, а мы тем временем придумаем, как быть дальше.
- Разумно, - кивнул Пармен. - Молодец, Северин. Мне бы такого сына! Давайте-ка, и правда, заканчивать ужин и отдыхать. И мне многое надо обдумать.
- А ты не боишься, что стражники всё же вернутся? - спросила его Каролина, начиная собирать посуду.
- Боюсь, - признался Пармен, - но надеюсь, что этого не случится. И не уезжать же сейчас, в самом деле. Этого мы себе никогда не простим! Такая возможность! Так что завтра играем «Ромула и Юлию», как и собирались. В конце концов, лишние деньги тоже не помешают.
После этих слов он оглядел всех, хотя заметно было, что мысли его где-то далеко. Наверное, он уже обдумывал новую возможность, представившуюся им столь неожиданно. Он медленно прошагал куда-то вглубь пустыря, и никто не поинтересовался куда. Все знали эту его особенность уходить время от времени от всех.
Северин и Каролина отправились спать, а Урош притащил из повозки небольшую баночку с чем-то, едко пахнущим, и подсел к Иларию, который рассеянно шевелил палкой угли догорающего костра:
- Снимай рубашку.
- Не надо, - буркнул тот.
- Снимай, говорю. Знаешь ведь, что не отстану.
Иларий нехотя подчинился.
Урош поцокал, глядя на яркие рубцы на его плечах - следы от вожжей, и, вздохнув, принялся осторожно смазывать их своей мазью.
- Вот когда ты научишься головой думать! Ведь сам же вечно напрашиваешься! А мне потом возись с тобой.
- Ну давай ты теперь скажи, какой я никчёмный. А то кто-нибудь ещё сомневается. Ай! Ты что, специально делаешь мне больно?
- Не вертись.
- Скажи, ты тоже считаешь, что у меня ничего не получится?
- Сиди смирно.
- Ну, скажи! Ты ведь, как и все, думаешь, что я не справлюсь, если мне это поручат? Да? Ты же будешь говорить об этом с отцом и наверняка скажешь ему, чтобы он не посылал меня. Ведь так? Ответь честно. Урош!
- Замучил ты меня, неугомонный ребёнок. Не вертись, мешаешь.
- Не отстану, пока не ответишь.
- Да! Я буду отговаривать твоего отца от этой затеи. Но вряд ли он меня послушает.
- Я так и знал.
- Не дуйся. Дело не в тебе. Я был бы против и в том случае, если бы Пармен поручил это Северину.
- Почему?
- Да потому что это безнадёжное дело, во-первых.
- У тебя все безнадёжное. Вечно ты боишься. У нас же есть Трава.
- Которая уже однажды не сработала. Ты забыл, что из-за этого погиб человек?
- Может, он что-то сделал не так?
- Не может! Это был высочайший профессионал. В десятки раз опытнее вас с Северином вместе взятых. Дело не в нём. А в том, что Арн - самый сильный ворожей из всех ныне существующих и одолеть его невозможно.
- Да, я знаю. И Трава - это единственная возможность. Поэтому надо попытаться.
- Иларий, ты говоришь чушь. И сам этого не осознаёшь, так что я...
- А во-вторых?
- Что во-вторых?
- Ты сказал «во-первых, это безнадёжное дело». А во-вторых?
- Во-вторых...
В круге тусклого света от почти потухшего костра вдруг появилась тёмная фигура. Пармен бросил в костёр несколько веток и принялся раздувать огонь.
Урош умолк. Иларий моментально замкнулся. Он вдруг почувствовал, что костёр совсем не греет, и, накинув на плечи рубашку, молча, не поднимая глаз, пошёл к повозке.
Пармен проводил его рассеянным взглядом.
-Ты же не собираешься посылать его в пасть Арна? - спросил Урош.
- Вопрос не в этом, - вздохнув, ответил Пармен. - Вопрос в том, есть ли у меня выбор.
- Он же твой сын. И он совсем ещё ребёнок.
- Он уже не ребёнок, Урош, - Пармен, не отрываясь, смотрел на разгоравшееся потихоньку пламя. - И каждый человек чей-то сын.
-Ты меня пугаешь. Иларий не каждый. По крайней мере, для меня.
- Урош, мы четырнадцать лет жили вдали от родины, и вот уже три года мотаемся по стране, живём, как бродяги, рискуем каждый день. Да, многие понимают скрытый смысл наших пьес, но это капля в море! Чтобы что-то изменить, одних спектаклей не хватит. А что ещё мы можем сделать, когда ОН так силён. Ведь это же для нас...
- ...единственный шанс. Знаю. Всё знаю. Скажи, Пармен, ты не обращал внимания, что люди в Древии уже очень редко вспоминают Короля? Они привыкли к своей нынешней жизни, и я не уверен, что многие захотят что-то в ней поменять. Для них жизнь при Арне почти не отличается от жизни при Короле. Простых людей мало занимает политика, они хотят просто жить – спокойно, сыто, радостно. Ради чего мы всё делаем? Только ради его величия?
Пармен хмуро выслушал друга.
- А такое слово как «справедливость» тебе не знакомо? И тебя, между прочим, никто не заставлял ехать с нами. Я своего Короля никогда не предам, что бы там ни делали и не думали эти твои «простые люди». А тебя никто не держит. Если ты не готов продолжать делать наше дело, можешь искать себе другую труппу. С «простыми людьми».
- Да куда ж я от тебя денусь, - вздохнул Урош. - Ответь мне только на один вопрос. Ты же видел эту девочку. Скажи мне, ты действительно готов принести в жертву двоих детей? Ты на самом деле допустишь, чтобы твой сын обманул, соблазнил влюблённую в него девочку - сколько ей? По-моему, ещё меньше, чем ему, - а потом убил её отца? Это твой план?
- Ты сгущаешь краски. Всё не так.
- Всё так. И я не сгущаю краски, я просто называю вещи своими именами. И вот теперь мне по-настоящему страшно.
Урош вскочил и почти бегом направился к повозке. А Пармен остался сидеть, не отрывая взгляда от пляшущих языков костра, словно ожидая, что те дадут ему ответ на все мучающие его вопросы.